Триста пятидесятый год – перезагрузка [Трурль] (fb2) читать онлайн

Трурль  Триста пятидесятый год – перезагрузка

Пролог. Мир голода

Тесный закуток между электрощитами, вакуумными трубами и "ежами" холодильных лазеров. Холодно и сыро, со всего оборудования свисают капли конденсата. Двое мужчин чуть моложе тридцати. Или много старше? Ведь на дворе – две тысячи восемьдесят первый. От рождества Христова, пусть даже позиция Папы Римского – уже три года как вакантна. Кто знает, эти двое – упрямые традиционалисты, или ранние адепты биотехнологии? По лицам не понять. Они похожи, как… любые местные. Черные волосы, карие глаза, стадартные круглые лица с чуть выпирающими скулами.

Стандарт, под который дальновидные родители подгоняют внешность своих детей. Кто побогаче – генетической инженерией. А беднякам остаются услуги пластического робо-хирурга.

Ибо отличаться от своих сверстников – не просто неприлично, а почти смертельно. После двенадцати лет Третьей Мировой, военные полицейские, набранные из фронтовиков в отставке, сначала стреляют. Накрывают изолирующим куполом. Потом прижигают труп ЭМИ-гранатой. И только затем проверяют личность по базе данных ДНК. Слишком дорого обошлись Северному Альянсу самоубийцы-заразители.

Больше нет городов. Люди сами разбежались по деревням и хуторам, когда смертность в мегаполисах превысила тридцать процентов. То есть, через две недели после Начала Конца. Нет больше и полей-сельхозугодий. Гербицидные вирусы и бактерии прикончили девяносто девять процентов урожая Русской Зоны в первый год, и вообще всё – начиная со второго.

Вроде бы, в Штатовской Зоне Северного Альянса ситуация была чуть лучше. Там даже успели заготовить и вывезти под землю десятки миллионов тонн леса. До того, как орбитальные лазеры Горячего Пояса добились превосходства в пространстве и занялись систематическими поджогами.

Так что добираются из далёкой Америки до Русской Зоны транспорты, гружёные деликатесными грибами и этанолом. Иногда добираются. Под прикрытием рукотворных и естественных штормов. А когда не добираются – приходится жрать хлореллу, отфильтрованную из баков с говном, закусывая синтетическими энзимами. Это если электросеть работает, а твой посёлок не отключили по причине нехватки мощности. Если проблемы с электросетью – приходится голодать. Световые ленты гидропоники жрут мощность… нет, не "как свиньи". Это сравнение устарело. Свиньи – вымерли. Кто не подхватил вирусы – сожраны. Вполне официально, в рамках закона "Об утилизации потенциальных эпидемических векторов".

Так что, двое молодых людей беседовали… об истории.

– Кризис третьего века – всё же надежнее. – Вздохнул тип с челкой подлиннее. – Период поддержки в пятьдесят пять лет не является невозможным. Четверо из нас выживут, и…

– Или не выживут. Ты же видел расклад вариантов. Восемь процентов шансов, что Империю не удастся стабилизировать. По причине выбывания стабилизаторов даже без социологических аномалий. – Коротко постриженный тип поморщился. Извини, Павел.

– Известных нам аномалий, Алекс. Вариант "350 год" – намного быстрее, но слишком уж зависит от правильности Модели.

– И позволяет взять восьмого. Дистанция ведь меньше. Ты сам сможешь убедиться, что Модель истории работает без ошибок.

– Ну только если так. – Павел демонстративно поколебался, но затем взметнул руку вверх.

– Договор! – Алекс ответил аналогичным жестом.

* * *

Космический корабль "Царица Марса" был прекрасен. Если бы летел себе в межпланетной тьме. Или по крайней мере стоял бы на открытой стартовой площаке. А в подземелье, почти заполняя переоборудованный автомобильный туннель, его было невозможно увидеть целиком. Сзади – три титанические дюзы стартового ускорителя. В середине – хаос трубопроводов заправки и хладагента, и желтоватый блеск бериллиевого рефлектора нейтронов. Слишком старая и компактная машина для холодильных лазеров. Но сейчас компактность оказалась важнее, чем красота. Потому что перед закругленной головой старомодной ракеты с ядерно-тепловым двигателем – сиял шестигранник, заполненный сотнями витков янтарного сияния. Поле Отрицания Реальности, свернутое строго определенным образом. Реликт той эпохи, когда мириады Вселенных свободно сталкивались и делились, порождая неисчислимые вариации законов физики и форм материи. Узел пространства-времени, позволяющий совершить невозможное. В данном случае – настроенный на разрыв цепи причинности, тянущейся уже на тринадцать миллиардов лет. Портал, червоточина, машина времени, Корректор. Терминология ещё не устаканилась, потому что её пользователи спешили. Подгоняемые банальным бурчанием в пустых животах.

– Конический дефект, триста тридцать. Триста сорок. – Машинный голос вёл отсчет без участия команды.

– Андрей-Два, что с гидравликой? – на этот раз подал голос один из экипажа.

– Пять мегапаскалей. И, Иголь. Я Андрей-три.

– Извини, Андрей-три. Постоянно путаю твоих клонов. Хи-хи.

Донесся ответный смешок.

– Я сам не уверен, что я Андрей-три. Не помню, с чьей койки я сегодня встал. Хотя, если проверить по паспорту…

Ответный смех с "Царицы Марса".

– Ты лучше проверь паспорт владелицы койки! Знаю, как у вас, Андреевых клонов, это случается! Может, тебя уже женила какая-нибудь фрау, пока ты отдыхал!

– Конический дефект, триста семьдесят. Подавление гармоник – сто сорок децибел, норма.

– Вот и прошли порог с хаханьками вместо торжественной речи. – Владелец голоса, названный Иголем, посерьёзнел. Толкай!

– Принято. Толкаю. Вы уж там постарайтесь! И просто свободу, и свободу нравов! И чтобы без сифилиса! И…удачи, Иголь!

Гидравлический цилиндр под шипение компрессора начал толкать "Царицу Марса" в янтарную паутину. Та выгнулась, будто отталкивая композитный конус. А затем почти мгновенно скакнула, обволакивая кабину, бак с рабочим телом, реактор, и наконец стартовой ускоритель сияющим коконом. Оставляя только узкую горловину там, где выступал поршень толкателя.

Андрей-три прищурился, любуясь призрачными пылевыми сгустками у горловины Отрицания Реальности, прыгающими, взлетающими, и рушащимися на пол в упорядоченном, невероятно сложном танце. Сила черной дыры, ослабленная на сто сорок децибел, или в сто триллионов раз. Как раз настолько, чтобы наблюдать её и остаться в живых.

– Свет души, и запредельный страх. Отблески зла в им убитых мирах. – прошептал Андрей-три под нос.

– Адаптация зоны перехода. Задание нескалярного потенциала. Выравнивание скалярного потен… – Продолжение автоматически сгенерированной фразы потерялось за воем многотонных маховиков, выдающих накопленную энергию.

"Царица Марса" начала стремительно уменьшаться в размерах. Нет, удаляться, оставаясь на месте. Одновременно по ней пошла слабая, но всё усиливающаяся рябь. Будто смотришь через потоки горячего воздуха.

– Отклонение от расчетной кривой накачки. Компенсация локальными накопителями – норма. Перерасход – тридцать… Сорок… Сорок три тераджоуля. Стабилизация нескалярного потенциала – норма. Запас кинетических накопителей – двенадцать процентов. Отрыв зоны перехода – через пять… три…

Рябь усилилась настолько, что сжавшийся силуэт космолёта начал разваливаться на блики.

– По грани прошлись. – Андрей-три в диспетчерской вытер вспотевший лоб. – Едва энергии хватило. Говорил же, у сети время реакции паршивое, надо больше кинети…

Андрей-три и мир вместе с ним исчезли. Точнее, он никогда не существовал. В определенном смысле. Или существовал, но сколлапсировал в крохотный пузырёк, нарушая свои собственные законы. Иначе как объяснить, что "Царица Марса" всё ещё существовала? В определенном смысле. Непонятно где, непонятно, когда.

Глава 1. Ошибка в одну тридцатимиллионную

Переход прошёл штатно. Штатно – это в том смысле, что на входе был космический корабль, и на выходе оказался он же. А не пучок гамма-излучения, и даже не облако атомных осколков. Как вполне могло оказаться, выйди космический корабль в неправильной вселенной. Например, в той, где высокоорганизованная материи вообще не существует. А то, что корабль дрейфовал без малейших признаков жизни – не самое важное. Или напротив, важное. По первоначальным расчетам, "Царица Марса" должна была появиться в паре тысяч километров над поверхностью Земли. На траектории, позволяющей войти в атмосферу над Альпами под пологим углом и со скоростью в пару километров в секунду. А дальше – важно умение сродни навыку канатоходца. Удержать здоровенную тушу в неустойчивом равновесии боком к набегающему потоку. Если же длинный цилиндр развернется носом вперед – это будет неисправимо. "Царица Марса" – совсем не самолёт. Мощностей движков ориентации не хватит, чтобы преодолеть аэродинамические силы. Так носом вперед она и рухнет, развалившись в нижних слоях атмосферы на обрывки металла, лоскуты пластика и волосню стекловолокна. Так что неуправляемый дрейф космического корабля – в данной ситуации является совсем нехорошим явлением. Являлся бы. Если бы на курсе была хоть какая-нибудь планета.

– Ааа! – первое, что Иголь, назначенный суб-лидер^[1] экспедиции, услышал после "отрыва" – это свой крик.

Непросто не заорать, когда секунду назад ты был жив и здоров, а сейчас твои кулаки превратились в кровавое месиво. Возможно, даже пальцы переломаны. А самое плохое – изранены не только пальцы, но и пульт управления на подлокотниках, не рассчитанный на настолько грубое обращение. И чтобы развеять последние иллюзии – твоё тело уверенно сигнализирует о недавней физической нагрузке. Болят локти, запястья, плечи, почему то бедра в точках крепления ремней безопасности. Даже шея и зубы. Будто после долгой жестокой драки.

– Ва я шо. Кушася? – Иголь скосил взгляд на грудь. Похоже, кусался. Да так, что и язык прикусил, и размочалил гарнитуру подшлемника зубами до уровня "хлам".

Слева раздался задыхающийся, булькающий стон. Иголь вывернул непослушную шею, и… ещё хуже. Секретарша Лена была в гораздо более плачевном состоянии, чем Иголь. Каким-то образом она сумела сорвать ремни поддержки с предплечий, и размолотила в хлам не только подлокотники, но и мониторы над головой. Из рта появлялись и тут же лопались огромные из-за невесомости кровавые пузыри.

– Сейчас. – в поле зрения вплыл Кохей, лидер экспедиции. Со здоровенным пластырем на подбородке и аптечкой в ободранных руках. В общем, ничего серьезного, если присмотреться. Если не считать посиневшей, цианозной кожи. – Только нитрат найду. Сердце.

Иголь вдохнул-выдохнул. Старая армейская привычка, оставшаяся с тех времен, как он служил в космофлоте. Ситуация боевая. Есть повреждения аппаратуры и раненые. По списку, раненые – подождут. Первым делом – оценить состояние корабля. Что на мониторах?

На мониторах отражались отрывки непонятной фигни. Налобный монитор оказался заляпан кровью и нечитаем. Мониторы пилотской спарки – все разбиты Леной, кроме правого. А на нём – неинформативные предупреждения. Планет не найдено, равновесная температура за бортом – сто тридцать по Кельвину, опасных объектов – не обнаружено. Ну и фиг с навигацией. Если маневр уклонения или входа не требуется прямо сейчас, пилот совсем не нужен. А вот офицер, специализирующийся на обеспечении живучести – вполне к месту.

Иголь, преодолевая боль в истерзанных руках, наконец отстегнул ремни безопасности. Всплыл, окинул взглядом нижний этаж кабины.

Похоже на последствия боя. Шесть раненых из шестерых. Ан нет, пятеро. Павел, самый молодой из рядовых Сотрудников – мертв. Или по крайней мере не дышит. Кровавые пузыри во рту уже почернели и застыли.

– Кажется, это подействовало сильнее на молодежь. – Буркнул немного порозовевший Кохей, возя какой-то палочкой во рту Лены. Под аккомпанимент стонов последней. – И тех, кто физически сильнее. У кого были развиты мышцы, сильнее покалечился. И аппаратуры больше побил.

Иголь скорректировал свою траекторию легким касанием о потолок, мазнул взглядом по остальным рядовым. Лука – без сознания, но дышит. Вильям – ворочается, пытаясь отстегнуть ремни, и сплевывает кровь. Стандартный набор ранений. Ободранные кулаки, прокушенные языки и губы. Краше в гроб кладут, но если уж пришли в себя – так просто не помрут.

– Фефята, я нахелх. – Иголь попытался приободрить Вильяма, но с произношением – беда. Оно и раньше страдало из-за короткого языка, отсюда и неканоническая форма имени "Игорь". А теперь – не хуже, чем у других. Кто бы сказал, что профессиональная болезнь путешественников во времени – самовредительство? Да ещё в настолько массовой форме?

Иголь, скривившись, ткнул пальцем в сенсор открывания люка на верхнюю палубу.

Ноль реакции. Никто не рассчитывал на кровавые корки вместо папиллярных линий. Ну и негры Горячего Пояса с ним. Есть кодовый замок. Три, восемь, девять, бэ, эф. Люк чмокнул уплотнителями и резко распахнулся, так что Иголь едва успел посторониться. Уши заложило. А вот это – нехороший признак. Разница давления означает, что корпус протекает.

– Иголь, все живы? – Супервизор Владимир даже не повернул голову. А ему и незачем – ведь есть поворотная камера на спинке кресла. Мигает себе красным огоньком.

– Павел выбыл. Задохнулся кровью. У Лены – средняя тяжесть, остальные легкие. – Кажется, удалось приноровится к прикушенному языку и распухшим губам. Речь Иголя стала чище.

– У нас тоже двое легких. – Аудитор Алекс соизволил отстегнуться от кресла, всплыл. – Что-то давление воздуха скакнуло. У вас утечка?

– Похоже на то. – Иголь кивнул, тут же сморщившись от боли в шее. Детектор удержите?

– Постараюсь. – Алекс тоже поморщился. – Тогда ты – герметик в зубы и за мной. Есть идеи, где пробило?

– Нет. Диагностика накрылась. Есть протереть?

– Держи, герой-ремонтник. – Владимир высунул руку с фигурной бутылочкой за наголовник. – Американская, сосновая. Сейчас такого уже не гонят.

– Сейчас – точно не гонят… – подтвердил Иголь, бросая взгляд на навигационную панель верхней палубы. Там как раз начали появляться данные.

Обнаружено реперных астероидов – шесть… семь…

Вычисление эпохи… успех.

Сегодня четвертое апреля минус тысяча шестьсот пятидесятого года, базовая дата – джей две тысячи.

Гелиоцентрические координаты – три точка четыре астрономических единиц, прямое восхождение шесть часов три минуты, наклон к эклиптике – семнадцать градусов.

* * *

– Трупы мумифицировать, кости размолоть, свалить всё на первый контур газификации, аммиак – на семьдесят процентов смеси, чтобы не застряло. – уже становится понятно, к чему клонит Алекс.

– Это дополнительные двести метров в секунду дельта-ви. – Лена отвечала почти механически, с потухшими глазами. Не хватает четыре точка два километра в секунду.

– Тогда, снять переборку А-два, все внутренние панели, кресла, кроме одного с верхней палубы, маневровые двигатели кластеров с один по четыре.

– Не хватает три-точка один километра в секунду. – Лена ввела данные за минуту с небольшим.

– Тогда перекачать аммиак в кислородные баллоны кабины, использовать остаток аммиака, а затем – разбавлять аммиаком алюминий от порезанного бака.

– Реактор не засорится? – Кохей всё ещё настроен скептически.

– Если выдержит костную муку, от алюминия хуже не будет. – отвечает Иголь. – Ну, Лена?

– Не хватает ноль точка три…ой. Хватает. Запас ноль точка три километра в секунду.

– Без кислородных баков, мы не сможем удержать атмосферу в кабине. – Владимир выглядит так, будто сейчас череп прорвёт кожу. – И центр масс без А-два слишком высокий, куда кресло не приткни. Капсула развернется щитом назад и сгорит на входе. Даже если не развернется – без толку. Щит прогорит. У нас скорость входа – на четыре километра в секунду больше предельной.

– Аварийный шар. Если на него переставить пару панелей щита с двигателей бустера, он может выдержать. Наверное, выдержит. Там будет в щелях зона стагнации под двадцать сантиметров, должно хватить. – предложил свой вариант Лука.

– Лука. – Кохей чуть всплыл вверх. – Ты понимаешь, что аварийный шар – на одного? У остальных не будет даже тени шанса.

– В любом случае у нас только восемь месячных доз торпора. – Владимир демонстративно вытащил полицейский пистолет "Вихрь-70". – Остальным, чтобы дожить до входа в атмосферу, придётся стать либо мясом, либо каннибалами. Я этого не допущу. Давайте убиваться организованно, в порядке тяжести ранений. Я обещаю, что исполню нашу миссию. Без эксцессов.

Иголь не имел оружия в обычном смысле слова. Но самодельный шокер на основе батареи от электроискровой фрезы, с двумя заточенными отвертками вместо электродов, оказался не хуже. Резкий выпад. Владимир без единого звука выгнулся в спазме, а через секунду – донесся резкий запах опорожнившегося кишечника.

– Гнида. – Лука заговорил первым. – У него ещё и жратва была припрятана. Столько дерьма вышло.

Иголь выбрал его следующей целью. Получилось не так ловко и быстро, Лука получил разряд в бок, а не в спину. Резко дернулся в судороге, отбросив Иголя в угол.

Там на него насели сразу двое, пытаясь обезоружить. Вильям и Кохей.

Очередь из полицейского пистолета на все пять выстрелов. Мягкие алюминиевые пули пробили спину Кохея, и его тело безвольно скользнуло вдоль стенки. А Вильяму Иголь воткнул электроды в живот.

– Что, крысёныш, батарейка села? – Вильям со зрачками на всю радужку неистово сжал пальцы на шее Иголя. – Свои руки лучше!

Батарея самодельного шокера наконец перезарядилась, и Вильям тоже окаменел в предсмертной судороге.

– По жребию! – Заорал Алекс, продолжая нажимать на курок вхолостую. – Вытянем нитки, кто саму длинную – тот выживет! Всё честно!

Иголь, не произнося не слова, оттолкнулся от стены, потолка. И пролетая мимо Владимира, разрядил шокер по макушке. Разнесся тошнотворный запах паленых волос, смешиваясь с "ароматами" экскрементов.

– Иголь. – голос Лены дрожал. – Пожалуйста. Прибей меня не больно. У Владимира была запасная обойма. Пожалуйста, побыстрее, пока я не передумала!

– Почему? – Иголь уже обыскивал труп бывшего босса. Погоди умирать. Вдвоём, вместо семерых – вариантов добраться до Земли намного больше.

– Дурак. – всхлипнула Лена. – Стреляй уже! Я не справлюсь! Не хочу, чтобы всё было зря!

Обойма щелкнула, вставая на место. Ствол поднялся. И Иголь выстрелил, развалив пулей лицо, всю верхнюю челюсть и дно черепа девушки. Капель крови в воздухе прибавилось, и наступила тишина. Почти. Хрипел пробитыми лёгкими Кохей.

– Господи, до какой мерзости я докатился. – Иголя передернуло. – Надо заканчивать. Конец нашему миру. Мы сами себя перебили, что там, что здесь. Перезагрузка!

Руки затряслись, и чтобы добить Кохея, понадобилось четыре выстрела. На себя зарядов не осталось. К лучшему или худшему? Кто знает, что замыслило несуществующее божество по имени Судьба.

Глава 2. 349 год от Р.Х. Солнечная система, маршрут Зона Ошибки – Земля

Я, Иголь Зименс. Впрочем, в фамилии нет нужды. Я – последний из рода. Род военных и промышленников прервался, перед этим внеся свой вклад железом, огнем и кровью в самоуничтожение человеческого мира. Если бы не те аномалии, что были добыты с древних обломков на орбите Юпитера, сделанное было бы непоправимо. А так – у меня есть шанс. Или если точнее, у людей в целом есть шанс. Если я до вас доберусь. И доберусь в состоянии, отличном от пережаренной мумии. Итак, план.

Межвременной транспорт был сделан в расчете на большие ошибки навигации. Но наши планировщики страдали от "эффекта розовых очков". Кем, кроме глупца, надо быть, чтобы планировать путь за тысячу семьсот лет с хвостиком, если предыдущий опыт ограничивался максимум двадцатью? Да, тот скачок технологий непосредственно перед Третьей Мировой – дело рук наших доблестных хронопроходцев. Скачок, который отчасти ускорил начало войны, а отчасти – и привёл к краху. Уже к восьмидесятому году четвертой петли обсуждались идеи наподобие "патруля времени", чтобы предотвращать акции идиотов с благими намерениями. Идея оказалась слишком рискованной, как показали события пятой петли. Тогда удалось частично нейтрализовать трансфер знаний, и пара выживших путешественников ушла в подполье. Они и стали ядром моей бывшей организации, когда запоздало поняли, в какую пропасть толкают мир. Нет, ни один из них не дожил до радикального проекта. Но их архив по первым четырём петлям – использовали. Владимир с Алексом разработали Модель. Ту самую модель, что указала, что вариации Третьей Мировой – фатальны или почти всегда фатальны. Потому что имеется растущий со временем разрыв между инфраструктурой защиты и мощью оружия. Так что моя цель – изменить мир так, чтобы мир стал политически един. Как минимум – к пятидесятому году двадцать первого века. А чтобы исполнить эту мечту – надо снизить культурное разнообразие мира. Как можно сильнее. Чтобы не было иного человека, кроме римлянина. И не было бы иной веры, кроме христианской. Которую ещё предстоит собрать, буквально из осколков сект, культов и независимых "святых".

Про такие глобальные амбиции приятно слушать на заседаниях тайного общества. А теперь – вспоминаю с диким раздражением. Спаситель мира, ага. В провонявших потом и мочой подштанниках, в скафандре с десятком наскоро заштопанных разрывов во внешней оболочке. Спаситель, что прячется от лучей Солнца за многослойным экраном, собранным почти из мусора. И который скоро вколет себе препарат, превращающий его в полу-замороженный овощ на долгие восемь месяцев. Я уже разобрал кабину. Даже скормил в реактор всё импровизированное топливо, что удалось нарезать. Включая трупы своих бывших товарищей. Всё для того, чтобы сократить перелет. Есть хочется. Целая планета еды, и я её потерял. Только бы вернуться!

Я пришел в себя с трудом. Голова кружится, припекает левый бок. Неужели уже атмосфера? Скорее забраться в шар… Ан нет. Красное сияние – не от воздушных потоков. Светится красным край солнечного экрана, и в черноте над красной кромкой – сияет гигантский белый луч. Солнечная корона. Все-таки слишком спрямил путь. Я вызвал на нашлемном дисплее панель двигателей ориентации, и подкрутил угол глазом. А, в противоположную! Сразу же исправил, и как только ощущение пекла пропало – мысли сразу начали замедляться и путаться. Торпор, управляемая зимняя спячка – так примитивно работает. Весь контроль – температурой и синтетической химией, а химии у меня в крови пока хватает. Последним усилием закрыл глаза. Или к следующему пробуждению они пересохнут, убивая роговицу. Что грозит слепотой.

Следующее пробуждение было гораздо неприятнее. То же ощущение пекла и головокружения, но на этот раз – вместе с мерзким звоном будильника. Причём пекло везде, даже во рту и горле. Как ни поднимай влажность, организм теряет воду. Восемь месяцев торпора. Мировой рекорд, до которого никому нет дела. Скорее! Я подтянулся по заранее подготовленному кабелю. Руки отказывались подчиняться. Глаза не фокусируются, кожа зудит.

Пропущена коррекция курса. Вход в атмосферу через пять минут.

Пристегнул зажимы, и потянул изоляционную панель так, чтобы её заклинило. Всё. Теперь отсюда не выбраться, пока не прогорит внешний слой теплового щита. Ой. Самое важное забыл. Отдаю приказ на расстыковку. Получается только с десятой попытки. Что-то не так со зрением, интерфейс почти не реагирует на движение зрачков.

Через скафандр доносится лязг, переходящий в быстро затухающую вибрацию. Теперь прогнозы на остаток жизни – намного лучше. Падать в атмосферу на двадцати четырёх километрах в секунду – конечно, вредно для здоровья. Вреднее только падать вместе с ядерным реактором. А, вот и красные сполохи появились. Началось вхождение.

Земля встретила меня богатырским пинком. Только если нормальный пинок – это мгновение боли и шока, то сейчас пинок длился и длился. Я ощутил, как раскрывается внутренний щит-шар скафандра, усиливая муку по мере того, как мой вес оперся на новые поверхности. Дешевая поделка, разработанная для лунных кораблей. Но может спасти. Последнее, что я заметил перед тем, как внутренний щит сомкнулся – сноп белого пламени, бьющего сквозь щель в самодельном внешнем щите. А затем пинок вдруг перешел в богатырские объятия. А затем – в ногу динозавра на груди. Не могу дышать! Воздуха! Нашлемный дисплей виднелся будто сквозь длинный туннель, а затем свет окончательно исчез.

* * *

Обморок кончился, когда я ещё болтался в воздухе. Причем, судя по знакомой по учебке космофлота тошноте – парашют раскрылся совсем недавно. К счастью, желудок честно попытался что-то выбросить, но сдался за отсутствием содержимого. Так, внутренний мир под контролем, что с внешним? Я планирую. Молний нет. Не в шторм – это хорошо. Всё остальное непонятно. Ибо ночь из класса "глаз выколи". Я успел заметить молодой месяц за пару секунд до того, как он скрылся в облаках на горизонте. Попытался найти и Полярную звезду, но понял только, что визор безнадежно загажен. По технологии, надо промывать бензином, ацетоном, а затем – водой и этиловым спиртом. Ага, это в расчетном конце декабря триста сорок девятого года. Тут и воду можно найти в лучшем случае очищенную от трихин. Или трихины – это в мясе, в воде – слоновая болезнь? Лучше буду кипятить, что одно, что другое.

Тем временем, высота упала, и немногие видимые звезды исчезли в облачной пелене. Остаётся надеяться на падение в материк. В последнюю коррекцию курса, ещё до долгой спячки, я нацелил траекторию визуально, примерно на основание характерного итальянского "сапога". Италия оказалась тогда на самом лимбе планеты, в телескоп только по Сицилии и узнал.

^{Рис. 1. Смотрите скриншот, сохраненный в памяти скафандра.}

Вообще-то этот режим – для тонкой коррекции на последнем километре, но формально ограничения дистанции у него нет. Обычно можно напрямую задать координаты точки посадки, даже на обратной стороне планеты, но программа расчета не позволила ввести текущий год год менее двухтысячного. Повезло, называется. Можно было подождать часов восемнадцать, чтобы нацелиться поточнее, но я опасался, что длительность торпора и так получается запредельной. Не хотел истощать организм перед спячкой. И судя по общей хреновости самочувствия на сегодня, опасения были обоснованные.

Облака, облака, что вы прячете? Море, в котором я загнусь часов через двенадцать? Бесполезный радиомаяк у меня есть, а вот фильтр обратного осмоса для выжимания пресной воды в аварийном комплекте отсутствует. Или, может быть, городок, в котором все вооружены сетью и ржавыми вилами, а любимый спорт домохозяев – охота на чужаков? Или безжизненные скалы? Или речка с голодными крокодилами?

Снизу что-то смутно засерело. Визор на ближний инфракрасный… интерфейс бодро сообщил о поломке. Неважно. Вздымаются угловатые… нет, скорее волнистые тени. Горный лес, значит Альпы! Почти самый лучший вариант!

В последний момент я изогнулся в пояснице, смещая центр масс. Попытался перейти в планирование, гася на секунду вертикальную скорость, но маневр удался только отчасти. Сначала тело в скафандре протаранило подлесок, а затем парашют запутался в кронах, и меня бросило, как на качелях. Я приложился о непонятно что, соскользнул по невидимым во тьме веткам, и плюхнулся с метрового обрыва. Прямо в мелкую речку. Глубиной даже не по колено, а скорее по щиколотку.

Самоконтроль я потерял не сразу. Помню, как снимал шлем. Помню, как рассматривал воду в поисках паразитов. Но с первого же глотка, мою "крышу" без сомнения сорвало. Сначала я избавился от мешающего скафандра. Пил, меня рвало, снова пил. Валялся прямо в потоке, не обращая внимания на впивающиеся в спину камни. Наскоро отмыв, пытался жрать какие-то толстые корешки, что откопал в грязи прямо на берегу. Вкус оказался безумно горьким, но, как ни странно, меня не вырвало. Наконец, влез по повалившемуся стволу обратно на обрыв. И заснул прямо на лесном склоне, уткнувшись щекой в какую-то странную местную хвою.

Глава 3. 25 декабря 349 года от Р.Х. Предположительно, где-то в Альпах

Утро выдалось почти замечательное. Холодное, туманное и промозглое, но… Я на целой планете, полной неотравленной жратвы! Ага, даже я – жратва. По крайней мере, так меня воспринял десяток местных пиявок, обнаруженных путём само-инспекции. Пришлось сбить нахалок ударами ногтя. Да что беспокоиться, боевых вирусов ещё полторы тысячи лет никто не придумает. А яд у кровососов вроде бы слабый.

Следующим делом я присмотрелся к остаткам корешков, что я столь необдуманно зажевал ночью. Гнутая в хаотический зигзаг форма, какая-то рубчатая поверхность в мелком "волосье", подозрительный бодро-зеленый свет. При свете дня я такое бы точно пробовать не решился. Запах…острый. Вкус тоже, как я помню. А напоминает запах порошок хрена. Я что, дикий хрен съел? Ладно, я жив – проехали. Запишем на памятку, что на вкус эти зеленые корешки – мерзость, но с большой голодухи сойдут.

Затем я присмотрелся к местной хвое. Или не к хвое? Я вообще на Земле? Издали, опавшая хвоя казалась обычной еловой. Рыжий цвет, лапчатая форма. А вот вблизи – не фига не хвоя. Просто веточки начинают ветвиться и становятся мягкими, заканчиваясь толстыми отростками в сантиметр длиной и пару миллиметров в диаметре. Совсем не острыми. Мелькнула мысль о псилофитах из учебника биологии. Нет, там вроде радикальнее было. Здесь – нормальные стволы, чуть напоминающие сосновые. Может, какой-нибудь местный реликт?

По-хорошему, следовало сложить парашют и закопать его вместе со скафандром, пометив место каким-то хитрым сигналом. Но мне стало банально невмоготу. Нервный прилив сил иссяк минут за тридцать, а холод пробирал всё сильнее. Температура – около нуля, о чем свидетельствует тонкий ледок на речных камнях. Так что я свалил скафандр под крупный выворотень поблизости, и замаскировал псевдо-хвоей. Всё, хватит. Тут явно дикий лес, дорожек не наблюдается, мой спуск никто не видел. Надо будет – найду. То, что План развалился – уже факт. Первые Воздействия планировались на середину января в Риме, куда я не успеваю даже добраться. Ведь я латынь знаю настолько, насколько успел на недельных курсах. Понадобился господам корректорам настоящий космопилот, меня в последний момент и позвали. И хорошо, что позвали. С их идиотскими планами они бы угробили реактор и сами угробились бы за три астрономические единицы до Земли. Даже я по итогам "приключения" прошёлся по грани.

А вообще надо натурализоваться. И желательно в местечке потеплее. Подскафандовый комбинезон – вещь достаточно универсальная, но всё же больше заточена на борьбу с перегревом, а не на теплоизоляцию. А идти к теплу значит – вниз по реке. Желательно без песен и с оглядкой, ибо в Альпах – неспокойные времена. В Империи – целых три императора, и император германских болот Константин Второй, в настоящий момент идёт войной на императора Рима по имени Констанс, "прославленного" плотской любовью к молоденьким мускулистым варварам. Недовольством армии и отсутствием верных частей уже скоро воспользуется римский офицер Магнентиус, и менее чем через месяц Констанса зарежут прямо в храме. Наведение порядка в империи займет пять лет. И беспорядки планировалось не просто предотвратить. А возглавить. Мечты, мечты.

Я полез по камушкам вниз по течению. Сначала было трудно, но я приноровился. Нашлось что-то вроде естественной тропинки, с камушками как раз на дистанцию шага, и удобно застрявшими между валунами бревнышками. Парами бревнышек. Ой. А вот два ствола вместе – уже мостик. Похоже, местные всё же наведываются вверх по речке. Уж не за теми ли зелеными корешками?

В таких ситуациях полагается говорить "Я удвоил осторожность". Только как? В местной лиственно-хвойной мешанине дальше пятидесяти метров не видно ни фига даже по руслу. Слишком много вечнозеленых переростков со стволами за метр в диаметре. Журчание воды заглушает звуки. Тут как ни осторожничай, обнаружишь аборигенов только на дистанции разговора без повышения голоса. Ну уж точно в радиусе действия даже слабеньких охотничьих луков. Мелькнула мысль забраться повыше, и идти параллельно речке. Но я мысленно смерил склон, сравнил со своими силами, оценил скользкость хвои после тумана – и похоронил идею в зародыше.

Впрочем, уже через полчаса подозрения по поводу аборигенов переросли в уверенность. Потому что я выбрался на выровненную площадку над рекой, а на ней – огород. Впрочем, не слишком ухоженный. Скорее, даже заброшенный. На единственной грядке – сплошной ковёр сорняков, среди которых местами торчат… недозрелые капустные кочаны. Пригляделся внимательней. Нет, не капуста, но что-то аналогичное. Широкие листья одной розеткой, толстые белые черешки. Я выдернул одну розетку, надкусил. По вкусу – больше похоже на шпинат. Но самый большой приз – чуть дальше. Апельсиновое дерево! Апельсины какие-то мелкие, всего пару сантиметров размером. Ну, здесь и сейчас – даже банальная селекция по признакам будет высоким искусством. Я сорвал шесть розеток с краю, засунул подмышку, и добавил десятка три мини-апельсинов в набедренный карман. Первый настоящий завтрак на Земле!

Отойдя на сотню метров в лес, я принялся за обустройство базы. Лазерная зажигалка имеется, благо батарею удалось чуть зарядить на огороде. Жалко, что она не сопрягается с комбинезоном. Батарея одежды куда мощнее, пусть в ней и заряда на донышке после плескания в холодной речке. Так что костёр я запалил за минуту, сухих веток и псевдо-хвои вокруг было просто навалом. Как здесь только обходится без лесных пожаров? Вроде бы в Италии должен быть длительный сухой сезон?

Апельсины оказались кислыми, как витаминный концентрат. Подозреваю, местные их и потребляли только ради витаминов, ради калорий есть такой экстрим будет ближе к самоубийству, чем к мазохизму.

А вот с шпинато-капустой пришлось помучиться. В наличии – ничего огнеупорного для готовки. Я поковырял палкой землю, и попробовал слепить керамическую миску из слоя, что немного напоминал глину. И та благополучно развалилась, как только сунул её в огонь. Тут без совета с местными не обойтись. Но, пытаясь добыть глину, я наткнулся на настоящий клад. Личинки насекомых, и толстенные, размером с палец! Единственное, что настораживает – зеленый цвет, как у корней эндемичного хрена. Лежат себе, прицепившись к корешкам. Проткнуть острым обломком ветки, подержать над огнём, и готов кусочек мяса! А шпинато-капусту я порвал на отдельные листочки и повялил, укладывая между камнями, нагретыми в костре. Как и ожидалось, сок стёк, а листья стали чуть слаще. Роскошная трапеза для пережившего Третью Мировую.

Солнце уже дошло до зенита, пустота в животе чуть заполнилась, да и сил прибавилось. Нечего уже откладывать неизбежное. Пусть в триста сорок девятом выживать куда проще, чем в две тысячи восемьдесят первом, надо знакомиться с аборигенами. И желательно прямо сегодня, пока мои набеги на грядки не начали классифицировать как воровство. По местным законам, воров вообще допустимо убивать на месте.

* * *

Первый мысленный звоночек, предвещающий большие проблемы, прозвучал буквально через полчаса после того, как я отошел от прогоревшего костра. Горный склон как-то вдруг резко кончился. Точнее, горы отступили от речки, и одновременно от речки ответвился самый настоящий рукотворный канал. Или канава. В полметра шириной. Канава, поток воды через которую в текущий момент перекрыт здоровенной доской. Плюс уровень воды в речке почти на метр ниже дна канавы. Похоже, я попал в сухой сезон, хотя по влажности в лесу это было трудно предположить. В голове замелькали обрывки фраз наподобие "ирригационная сеть" и "гидравлическая империя". Нет, я ожидал, что здесь есть цивилизация. Но чтобы так резко? Один шаг – дикий лес. Другой – и я уже в империи.

Но канава – это наименьшая из замеченных аномалий. Потому что как только я выбрался из русла, чтобы осмотреть немудреный гидравлический затвор, взгляду открылись поля по левому берегу реки. Так себе поля. Первое шириной всего в пару метров, зажатое между рекой и горным склоном. Но чем дальше, тем шире. Сейчас пустые, с разбросанной тут и там соломой. Будто вдавленные в поверхность речной долины. А в десятке метров от меня начинается что-то вроде полуметрового земляного гребня между полями. Коричневого в центре, зеленого от травы по бокам. Тропинка.

Чертыхаясь от оказавшейся неожиданно вязкой почвы, я все-таки добрался до тропинки. По всему видать, местные инженеры переборщили с ирригацией. Кстати, подошвы комбинезона, кажется, получили повреждения. Я ощутил холодок от протекшей внутрь грязи. Впрочем, естественно – даже углеволокно не выдержит долгого скакания по камням. А сапоги скафандра… ну не резать же их, в самом деле? Да и нечем. Наличные инструменты – уже пригодившаяся лазерная зажигалка и ремонтный мультитул. В котором самый большой резак – всего полтора сантиметра длиной. Нет, ветки для костра и нанизывания личинок им режутся на ура. А с толстым стеклопластиком штанин скафандра – были бы затруднения.

Так я и пошлепал по тропинке, и с замиранием сердца перепрыгивая многочисленные канавы. Или даже карликовые, сейчас пересохшие, каналы. На удивление, встречных не было. Либо не сезон для полевых работ, либо сегодня – праздник. Рождество? Да кто знает. Припоминается страничка из спешно прочитанного курса истории, что календарь в древности не страдал "излишней" точностью. Так, плюс-минус пять дней. Так что здесь может оказаться не рождество, а Новый Год. Или вообще местный фестиваль живодерства, участники которого сейчас старательно устраивают друг на друга засады.

Так что деревня показалась из-за изгиба долины прежде, чем я увидел аборигенов. И мне сразу не понравился её вид. Да и чему нравиться? Холмик метров в восемьдесят диаметром, старательно подрытый со всех видимых сторон. Так подрытый, что образовался метровый с кепкой обрыв. А над обрывом – плетеный забор. Только это издали казалось, что плетеный. Если посмотреть вблизи – создается впечатление хаотически натыканных в почву веток и кривых стволиков. Щели такие, что местами стенка просвечивает насквозь. Что-то не похоже на римскую архитектуру. Ну так здесь пока и не Рим, а заштатная деревушка.

Вот так занимаясь самоуспокоением, я и поперся к деревне. Будь здесь игра, нашлись бы путники-дебилы, что ввели бы меня сначала в курс дела, а затем – в город. Ага, явного чужака, даже толком не знающего латыни. Такому прямая дорога в рабы. Что совсем неплохо, если подумать. Кормят тут в любом случае лучше, чем в двадцать первом веке. Если только на каменоломню пошлют… но это вряд ли, учитывая мою внешность ходячего скелета. Так что, да здравствует рабство! А если совсем припрет – можно хозяина прибить и податься в бега. У меня на счету шесть трупов, в том числе и два хладнокровных убийства. Добавить седьмого – будет паршиво на душе, но не буду же я убивать совсем без причины?

Когда постепенно расширяющаяся дорожка, изгибаясь, привела меня к воротам, впечатление стало совсем неприглядным. Да, ворота. Из бревен потолще, чем изгородь. Но открывающиеся почему-то вверх! То есть над воротами – бревно. С него свисают веревки, на которых и висит плоскость ворот. То есть висела бы, если бы не была подперта двумя несерьезно выглядящими жердями. Как только не ломаются под весом бревен.

И тут до меня дошло. На светло-серых "бревнах" – междоузлия. Совсем такие же, что показывал покойный Кохей в Википедии. Это бамбук. А бамбук в этом регионе растет в лучшем случае аж за пустыней Сахара. Так что либо это заморский бамбук, либо… я заблудился.

* * *

Шуметь не потребовалось. Явно приметив меня через дыры в заборе, мне навстречу вышла пара девушек с копьями. Ну, хотя бы копья у них не кривые. А то я уже опасался попасть в совсем дикую локацию. Ой. Накаркал. У девушки помладше, что справа – на копье каменное лезвие. А вот у той, что слева – стальное. Одежда – белые платья до колен, подпоясанные веревкой, какие-то нелепые туфли "лодочкой" без каблука. Тьфу. Если приглядеться, это вообще-то парни! Нет бород, длинные волосы, стянутые веревкой на лбу, и одежда несоответствующая, так что я обознался. Чужая культура, одним словом.

Тот парень, что с более "современным" копьем, что-то произнес. Еще раз, с более вопросительной интонацией. Я я не понял ни слова. На латынь не похоже даже отдаленно. Всё, на что меня хватило, это показать пустые руки. А затем, потыкать пальцем себе в рот, произнося "ням-ням" по-русски. Парочка начала оживленно щебетать, но копья не опустила. Ну, давайте, решайтесь! Кто меня поработит? Можно и без порабощения, если кормить будут!

Похоже, решилось. Молодой парень с каменным наконечником копья пригнулся, сорвался с места, и нырнул в приподнятые ворота. Раздался удаляющийся топот, а через пару секунд – детский визг. Нет, не визг боли, а скорее азарта от игры. Через проём ворот справа налево пробежал мальчик лет пяти и снова скрылся за изгородью. Совершенно голый. А за ним – пробежала на этот раз точно девушка в стандартном для местных платье "унисекс". Азартный визг повторился. Ну, эта сценка понятна и без знания языка. Местные детишки играются "в индейцев" или кто там у них в роли злыдней, а родители и старшие сестры – пытаются удержать сорванцов в присутствии непонятного и возможно опасного чужака.

Прежде чем страж "ворот" вернулся, мне пришлось наблюдать местные детские игры раз пять. Детей оказалось много больше, чем я ожидал от деревни такого размера. Временами, любопытствующие мордашки появлялись даже над частоколом. Но всё кончилось, когда вместе со стражем приковыляла старушка.

Такая бодренькая старушка. Дал бы ей лет сорок, но сбивал с толку запавший рот. Отсутствие зубов? Если тут зверствует кариес, должны быть и зубодёры. Они существовали даже в каменном веке.

Старушка вроде бы попыталась использовать другой язык, но я снова ничего не понял. Ни одного знакомого слова. Или, может быть, это из-за её шамканья? Пришлось повторить пантомиму с тыканием пальцем и словами "ням-ням". Похоже, до неё дошло. Раздраженно поправив мои слова до "ам-ам", та начала повелительно тыкать пальцем в окружающих. Стражи перегруппировались мне за спину, а затем бабушка, явно бесящаяся от моей недогадливости, потянула меня за руку. Входи, мол.

Наконец, я в деревне! Или хуторе? По периметру стенки распределились девять тёмно-серыхдвухскатных соломенных крыш. Именно только крыш – стенок не наблюдается. У тех домов, что побольше – на коньках крыш прицеплены "шапочки" из бревен и досок. Чтобы солому ветром не уносило? Окон нет в принципе. "Двери" такой же нелепой конструкции, что и деревенские "ворота", врезаны в скаты крыш, а не в маленькие треугольники торцевых стен. Да, торцевые стены – тоже соломенные. Совсем захудалая деревушка.

Но "бабушка" потащила меня не в один из домов по периметру, а в ближний из пары центрально расположенных. У этих двух – стены имеются. Собранные по тому же образцу, что и частокол. Дверь, правда, той же, уже начинающей меня бесить, подвесной конструкции. Я пригнулся, нарочито уверенно шагнул в темноту. И едва не навернулся. За входом оказались ступеньки вниз. Всего три ступеньки.

Что ж, конструкция проясняется. Стен нет, потому что здание – полуподвальное. Только вместо привычных труб воды и канализации, через комнату хаотически, на разных уровнях, протянуты бревна. Зрение привыкло к полумраку, и я заметил, что здешние бревна – толще и прямее тех уродцев, что пошли на стены и изгородь. Сантиметров пятнадцать, смахивают на молодые псевдо-сосны, что в соседнем лесу на каждом шагу. Похоже, внутренние бревна даже ошкурены. Я потрогал ближайшее. Точно ошкурено. Гладкая поверхность.

В центре здания – широкая яма. И в ответ на клич бабушки… назовём её "Миссис Кариес", там кто-то зашевелился. Пахнуло теплым паром и… кашей. Жрать!

Первую порцию настоящей еды я смолотил, сам не заметив. На второй я попытался проанализировать, что, собственно, ем. Я должен разобраться с этим миром, так?

Итак, в руках у меня – что-то вроде длинной тарелки, сделанной из расколотой пополам секции стебля гигантского бамбука. Диаметр навскидку – около семи сантиметров, длина – около двадцати пяти. Внутри – наполовину разваренные семена каких-то местных злаков. Прямо в жесткой оболочке. Кажется, это называется "с отрубями". Семена чуть удлинненые, без уплощения, размером в четверть семечек подсолнечников, что я видел до войны. Цвет затвердевшей каши, различимый в проникающем через открытую дверь дневном свете – радикально-зеленый. Какая-то зеленая пшеница? У местных что, на зеленый цвет какой-то религиозный пунктик?

И только теперь а обратил внимание, что ем руками. Скосил глаза… всё в порядке, Миссис Кариес тоже ест руками. Ну не совсем ест. Так, поклевывает липкий шарик из семян, что держит в руке. Поймала мой взгляд, ткнула пальцем в супер-деликатесную трапезу.

– Женмай. – Похоже, это название вида еды. Я начинаю учить местный язык! И как раз с самого важного!

Глава 4. 26 декабря 349 года от Р.Х. Земля, деревня непонятно где

Я так и не понял, поработили меня или нет. Вроде бы работой нагрузили, но надсмотрщиков не видно. Да если и поработили – надсмотрщиков не может быть в принципе. Ибо всё взрослое население деревни – шестнадцать человек, из которых постоянно заняты уже все семнадцать. Считаем. Семь семейных пар, Миссис Кариес и совсем древняя старуха, щеголяющая красной тряпкой и бронзовым колокольчиком на шее. Наверное, она – шаманка. И доблестный я, в возрасте тридцати трех лет уверенно вписывающийся в местную категорию "мужик среднего возраста".

Кстати, красная нашейная тряпка Шаманки – единственный крашеный кусок материи в деревне. Все остальные щеголяют в белом. А дети до десяти – обычно вообще голышом. Да, для семи семей детей много. То ли четыре, то ли пять десятков. Есть и несколько подростков, но их обычно отсылают на огороды за деревней.

А моя работа – лущить этот самый "женмай". Да, вручную. Куском дерева на веревке, что притворяется цепом. Как я понял, работа эта в целом женская, но, учитывая моё ослабленное голодом и долгой спячкой состояние, на более трудные задачки меня не поставишь.

Моё рабочее место – второй дом в центре площадки. Если первый выполняет функции столовой, то второй – склад и заодно мастерская.

Как я догадываюсь, лущёный "женмай" идет не на внутреннее потребление, а скорее на продажу. Миссис Кариес у меня на глазах завязала тканью горлышко заполненного горшка, да ещё и полила чем-то вроде воска. Такая вот предпродажная подготовка в четвертом веке, или я вообще ничего не понимаю.

Работа у меня монотонная и не требующая сосредоточенности, так что время подумать имеется. Итак, мне с деревней повезло или как? Наверное, повезло. Несмотря на кажущуюся нищету, здешние фермеры не страдают от голода. Скорее, есть некоторый избыток еды на продажу. Чего не хватает – так это рабочих рук. Шаманка кашеварит, Миссис Кариес командует и вообще к каждой бочке затычка, семеро взрослых женщин без перерыва то стирают, то шьют. Иголки здесь, насколько я разглядел – бронзовые. А вот ткачих нет. Вместо этого на складе – здоровенный рулон белой ткани, от которого за день пару раз прибегали отрезать кусочки. Ещё пара женщин присматривает за детьми, не деля на своих и чужих.

А рабочих рук не хватает по простой причине. Здешние. Мужики. Ни хрена. Не работают! Так что, наверное, меня всё же поработили.

Если отбросить эмоции и объяснять, то женатые твари отправились утром на охоту. Вернулись на закате. С пустыми руками, естественно. Вот так и представляю. Гуляют они всемером по лесу, травя анекдоты и попивая заначенную брагу в тыквочках-калебасах (да, это здесь вместо бутылок и стаканов). Зверье в ужасе бежит. А потом они возвращаются, и гордо заявляют, что сразились с матёрым "сиси" и героически отогнали его от деревенских огородов.

Насчет "сиси" – это я домыслил, слушая вопли играющей детворы. Удивительно, насколько выразительны их интонации. Надеюсь только, что "сиси" – это тварь максимум размером с медведя, но не со слона или динозавра. Иначе в один печальный день она разметает хлипкую ограду и ворвётся в деревню.

В общем, я не представляю, как здешняя община будет выживать, когда придёт время, к примеру, засевать поля. Наверное, всё-таки мужчины возьмутся за сезонную работу. Концепция наёма батраков или батрачек всё-таки смотрится нереально с тем уровнем бедности, что я наблюдаю.

* * *

В обед мне опять выдали "женмай". Только на этот раз – розовый. Грош цена моим вымыслам о пристрастии местных к зеленой еде. А затем три мамы, десяток подростков обоего пола, Шаманка и я – отправились за пределы деревни.

Шагать пришлось долго. Примерно час. Пришлось даже перебраться через небольшую гору, пусть и по проторенной тропе. Повезло, что из груза мне поручили только стопку прямоугольных плетеных корзин, грязных до почти полной потери цвета. Вроде бы такие изделия называются "лозовым плетением". Но готов поклясться – к европейской иве здешняя лоза не имеет никакого отношения. Почти черные, очень гибкие прутки, от которых кора почти не отслаивается, даже если согнуть напополам. Больше всего походит на лиану из тропиков.

Спустившись в соседнюю мини-долину, наша процессия вдруг оказалась среди заброшенных полей. Вместо соломы "женмая" – сорняки вперемешку с молодыми деревцами. Вместо деревни – просто возвышение с оплывшим обрывом, и кольцом углей поверху. Неужели случилась война? Неурожай? Эпидемия? Нападение хищников?

Шаманка обошла пепелище, будто к чему-то принюхиваясь. Вышла в центр круга, и начала делать что-то вроде гимнастики. Сопровождая каждое движение звоном колокольчика, который переместился с шеи на запястье. Две незнакомые девушки-подростка тем временем достали калебасы и стали обходить Шаманку по кругу, временами плеская понемногу содержимое тыквочек на землю. До меня донесся резкий запах. Пиво.

Только тогда я понял, что наблюдаю разновидность священного обряда. К сожалению, неясного назначения и совершенно не христианского.

Обряд закончился за пять минут, и по завершении меня немедленно приставили к делу. Копать землю короткой деревянной тяпкой. Кажется, этот инструмент ещё назывался мотыгой? Копать, носить, снова копать. К тому моменту, как Шаманка созвала подчиненных и мы отправились "домой", примерно восьмую часть обрыва удалось довести до крутизны родной деревни. Интересно, неужели я присутствовал при основании нового города? Или мы просто собираемся переезжать? В памяти всплыли смутные объяснения по поводу "подсечно-огневого земледелия".

Перебираясь обратно через гору, я отошёл на пару шагов от тропы, чтобы сорвать примеченные раньше красные ягоды, свисающие с дерева с зелеными ветками, причем чем ветка толще – тем цвет темнее. Сами ягодки – похожи по форме на вытянутые вишни. Шедшие следом дамы начали хихикать и показывать пальцем, но не попытались меня остановить. Что меня только подбодрило. Не хотят же они потерять ценного работника из-за банального отравления, верно?

Набрав горсть ягод, я поспешил вернуться на тропу, игнорируя бросаемые на меня странные взгляды. Ну, вывози, пробиотика Третьей Мировой! Если я уж хлореллой из общественного бака не отравился, что мне подозрительные ягодки, которых всего лишь птицы не клюют?

Я куснул "вишенку", и челюсти автоматически замерли. Нет, меня остановил не мерзкий вкус. А его полное отсутствие! По виду, я ожидал либо ядрышко в треть размера ягоды, как у вишни. Или множество мелких семян, как в шиповнике (какую только дрянь ни пытался есть в первый год Войны). А по факту – ядро, по консистенции сходное с деревяшкой, оказалось едва прикрыто кожицей в долю миллиметра толщиной. Я неверяще попробовал соскоблить зубами и разжевать кожицу. Никакого вкуса. Всё равно, что парафин жевать.

– Аоки. – Шаманка ткнула пальцем в ягоду. – Дурак! – это уже тычок мне в грудь.

Я почувствовал, что краснею. Впервые за последние двенадцать лет.

Глава 5. 30 декабря 349 года от Р.Х. Земля, деревня непонятно где

В деревне перед наблюдается очень нездоровое оживление. Мамаши в кухне-столовой чуть ли не в очередь выстраиваются. Шаманку оттеснили от котлов, которых навесили над огневой ямой аж три штуки. В котлы летит без счета и уже знакомый "женмай", и карликовые бобы, и даже сушёная рыба. Кстати, очень похожая на знакомую мне селедку, только морда поострее. Поскольку в местной речке крупной рыбы не может быть в принципе, это подразумевает море поблизости. Относительно, конечно. В воздухе соли не чувствуется, а с горного перевала я видел в обе стороны только хребты повыше.

Меня настораживает, что активность примерно совпала с Новым Годом. Возможно, это праздники, но реакция местных мужиков совсем не предвкушающая. Жены спихнули на них всю малышню, и теперь по деревне слоняются семеро раздраженных и заметно пьяных субъектов. Попытался прояснить ситуацию с наиболее вменяемым на вид мужем по имени Кажута. Но, с моим пока мизерным словарным запасом, трудно что-либо понять. Вроде бы происходящее – обычай то ли страны, то ли региона под названием Табе. В котором несчастному Кажуте не повезло жениться. И теперь тот мечтает, чтобы пришли то ли солдаты, то ли священники из Какибе, и приструнили обнаглевший женский пол. Причём Какибе – это не одна страна, что-то вроде собирательного термина. Обозначающего вообще всё, кроме ненавидимого Табе.

Но не всё так однозначно. Объяснения Кажуты услышал мужик постарше, и наорал на того примерно в том смысле, что в Какибе – жрать нечего, иначе бы Кажута оттуда и не подумал бы бежать. Думаю, когда выучу язык получше, смогу понять. Но похоже, мне повезло, что я упал с эту мутную страну "Табе".

Кстати, готовка начала приносить плоды. На плоские камни и бамбуковые тарелки в столовой-кухне деревни легли полдесятка видов твердого, непрозрачного холодца. Комки женмай, обернутые в широкие листья. Соленья, среди которых я узнал давнишнюю шпинато-капусту. И даже что-то среднее между ветчиной и вяленым мясом. Наконец, совершенно неожиданно – молочная карамель. Точнее, вываренное до состояния ириски сгущённое молоко. Так что поблизости водятся коровы или по крайней мере козы. Миссис Кариес чуть ли не слюной брызгала, отгоняя пытающихся прорваться к лакомствам детишек. Вот теперь понятно, как она потеряла все зубы.

* * *

Все замужние женщины деревни ушли в плановый трехдневный отпуск. Примерно так. Шаманка (которую зовут Аби) и Миссис Кариес (Сада) – тоже самоустранились от общественной жизни. Так что вчерашний аврал оказался заготовкой фаст-фуда для беспомощных мужчин. Всё сразу съесть, как на русском застолье, конечно, возможно. Но чревато отсутствием еды на завтра. Ибо женщины отказываются что-либо делать из принципа. Я уже и перестал понимать, патриархат ли среди "Табе" или матриархат. Скорее, что-то ситуативное. Общество в текущей форме сформировалось слишком недавно. По моим догадкам – чуть ли не на памяти старшего поколения.

Кстати, прояснилось значение слова "Табе". Это не страна, а статус. Что-то вроде королевских крестьян. Соответственно, "Какибе" – крепостные крестьяне. Очень приблизительно. А сама страна называется – Амато Са'ен. В стране сейчас – эпоха "интересного времени", как я уже сам домыслил. До местной горной глуши кровавая кутерьма не докатилась, но народ, тот же Кажута, волнуется. Каждый объясняет происходящее по-своему, да ещё и непонятными словами. Так что мой план – осторожненько отжираться, параллельно зубря местный язык.

Локальное наречие – папуасское. Нет, не в том смысле, что я в далёком двадцать первом веке был знаком с жителями острова Папуа. Просто в языке слишком много звукоподражаний. Причем не только для существительных, но для прилагательных и глаголов. Звукоподражания узнать достаточно просто – это сдвоенные слова. К примеру, "шероховатый" по-аматосски – это "зара-зара". Звук каменного напильника. А "отлить" – это "си-си". Что должно имитировать звук текущей мочи.

К слову, с туалетами в деревне всё плохо. Их нет! Если требуется отлить, идешь к ограде. И отливаешь прямо на бревнышки. Вроде бы местные верят, что это отпугивает ужасных "сиси". Может, и отпугивает. По крайней мере, за неделю здесь, я этих фольклорных монстров ни разу не видел. Если требуется сходить по-большому, ситуация чуть осложняется. Надо пройти в одно из десятка мест, где склон укрепления подрыт под изгородь. И сидишь у всех на виду коленками вверх, тужась сделать свой скромный вклад в вонючую кучу в полутора метрах вниз. Сейчас ещё зима, слабенько воняет, а что летом будет? Сначала я мучился с подскафандровиком. А потом плюнул на всё и попросил у Аби местный универсальный сарафан. И ведь удобнее стало, пусть с непривычки ногам холодно. Главное – при обделывании вонючих делишек не забыть подол задрать, а то местные прачки могут и в глаз врезать. Наблюдал на примере местных детишек.

Вообще с гигиеной не так всё плохо. К примеру, здесь моют руки перед едой. Чисто символически, по бамбуковому половнику воды на каждого. Плеснуть на руки, и всё. А если попробовать помыть более основательно… – правильно, можно получить прямой удар по носу от водоноски. Это уже из личного опыта.

Подытоживая, по меркам двадцать первого века – уровень бытового насилия в стране Амато совершенно ненормальный. Тумаки являются почти что обыденностью. Для всех. Хотя что-то в этом есть. К примеру, я никогда не думал про себя, что вызубрю разговорный минимум чужого языка за неделю. Оказывается, вызубрю. Если меня бить за каждое забытое слово. Пришлось и срочно вспоминать все приёмы мнемоники, и напрягать наблюдательность, даже угадывание смысла по интонациям пригодилось. Жить захочешь – даже по-аматосски зачирикаешь.

* * *

Фаст-фуда на три дня не хватило. Поэтому, оголодавшие мужчины собрались утречком, и… отправили единственного коммунального раба на огороды. С традиционным наказом "всего и побольше". А я даже рад. В первый раз посмотрю вблизи, что тут выращивают, кроме женмая веселенькой расцветки.

Так я подхватил корзинки и тяпку со склада и пошел. Обошёл по дуге вонючий защитный пояс, преодолел гряду сваленных стеблей и корней, перешел заросший увядшими лопухами пустырь… Стоп. Лопухи растут аккуратными рядами. Это что, уже огород? Присмотрелся к выброшенным остаткам, почесал в затылке. И решительно стал обкапывать тяпкой самый большой лопух. Наградой мне стал длинный, почти что метровый корень. "Гобо", ошибки нет. Его ещё местные дети постоянно хрумкают вместо конфет. Если пожевать – становится сладким. Ведь не каждый день в рационе появляются зубодерные молочные карамельки. Так что я решительно переломил корень пополам, втиснул в корзину. И принялся за следующий лопух.

За лопухами оказались грядки со вполне знакомой репой. Ботву всю побило заморозками, но корнеплоды сохранились. Вроде бы репу так и полагается потреблять подмороженной – после того, как стенки клеток порвет кристаллами льда, питательные вещества становятся доступней. Эх, наследие эпохи Голода, когда ты меня оставишь? Вроде бы и отожрался чуток, но сердцем я всё ещё на Третьей Мировой.

Напоследок – уже знакомая шпинато-капуста, со звучным местным именем "Чи'эн-сай". Её срывать легче всего, так что я управился за пять минут. Всё, корзинки набиты доверху. Насколько я понимаю здешнюю кухню, репа и чи'эн-сай пойдут в суп, а корни лопуха можно есть и так, предварительно помыв в речке.

К речке я и направился. Халтура здесь не "прокатит" – если полениться, надают тумаков и всё равно отправят на речку. Тяжела ты, рабская доля. Даже если добровольная. Даже если меня никто не держит. Потому что уйди я отсюда, не факт, что в других деревнях будет лучше.

На речке а осторожно обломил прибрежный лёд, присел на корточки, и начал мыть корни. Руки моментально задубели, А затем, из-за сдавленных сосудов – и ноги тоже. Терпение, старание, выдержка. Изобрести, что ли, стул? В деревне я не видел вообще никакой мебели, кроме соломенных тюфяков. Даже полок нет. Съестные припасы – кладут в самопальные мешки и свешивают с балок. Ибо ночами мыши шмыгают под ногами без всякого стеснения. Щелястая ограда, как и соломенные стены, их и на секунду не задерживает. Нет, со стулом нужно подождать. Подозреваю, в более крупных деревнях, не говоря уж о городах, мебели гораздо больше, и она лучше адаптирована к местным скудным ресурсам.

На голые ветки деревца справа от меня присела птичка. Поменьше голубя, с тускло-зелеными крыльями и головой, коротеньким клювом, белой грудкой. Но что привлекло моё внимание – кольцо крохотных белых пёрышек вокруг глаз. Вроде бы читал, что многие животные выработали черные круги вокруг глаз, чтобы уменьшить уровень отраженного света и повысить четкость зрения. Какой же выверт эволюции сформировал эту белоглазую птаху?

Будто услышав мои мысли, птичка застенчиво чирикнула, и крутанулась на ветке, показывая себя во всех ракурсах. А откуда-то сверху спикировала её товарка, чирикнув уже приветственно. Я так и замер с корнем лопуха в руках. Очарование момента. Как жаль, что всё это погибнет через неполные две тысячи лет. Если. Ключевое слово, если. Я здесь, и история не повторится. Обещаю.

Глава 6. 8 января 350 года от Р.Х. Земля, страна Амато Са'эн, горная деревня королевских крестьян

Я читал, что в зимнюю пору крестьянам было абсолютно нечем заняться. Кроме разве что загрузки печки в домах и уборки снега на пути в дровяные сараи. Так читал. А своими глазами вижу другое. Жилые дома неправильные – в них нет печки. Даже очага нет. Единственный очаг – в здании кухни-столовой. По путаным объяснениям миссис Сада (миссис Кариес) выходит, что так повелели то ли боги, то ли духи. Хотя мне кажется, что дело в банальной пожарной безопасности. Все дома построены из горючего материала, так что оставлять открытый огонь на попечение женщин с оравами детей – гарантия того, что деревня будет полыхать ещегодно, если не ежемесячно. А так за огнем следит шаманка-Ади.

Зима тоже неправильная. Январь уже прошел первую четверть, но снежный покров так и не установился. Снежная линия в горах хаотически мечется в зависимости от погоды, но не заметно, чтобы систематически опускалась. Пару раз снег валил и на поля, во время полуночных штормов. Но таял максимум к вечеру. Погода в целом солнечная. В полдень, по ощущениям, бывает от пяти до пятнадцати тепла. Явно влияние низких широт.

Так вот, поскольку зима здесь неправильная, образ жизни – тоже. Поскольку я наконец отожрался и теперь больше напоминаю человека, чем поднятую из саркофага мумию, меня начали брать в лес. На охоту, как я наивно думал.

Думал, попаду на охоту, оказалось – на лесоповал. Причём его самая хардкорная разновидность. В одном сарафане, без страховки, и каменными топорами.

Нет, топоры вполне приличные, чуть ли не фабричного производства. По разговорам лесорубов, их производят в местной столице, и королевские бандиты… то есть чиновники, доставляют в деревни из расчета топор в пять лет на дом. Я сначала поразился такому сроку жизни обычной хрупкой кремняшки. А потом пригляделся, и понял, что материал – непростой. Наверное, этот узорчатый материал называется яшмой. Вершина технического прогресса неолита. Такой топор скорее затупится, чем сломается. И заточить заново – вполне реально даже в условиях нашей деревни.

Спрашивается тогда, какого шайтана местные точат топоры из полудрагоценных камней, если у них есть вполне пристойное железо? И стоило мне донести этот вопрос до Кажуты, как тот вывалил на меня сразу всю банку местных политических заморочек.

Оказывается, то копьё или недоразвитая глефа со стальным лезвием – единственное в деревне. Померший от непонятной болячки в прошлом году муж миссис Сада, притащил его в качестве трофея с королевской службы. Ибо был кем-то вроде сержанта.

А так железо в государстве Амато Са'эн не плавят в принципе. Бронзу и серебро – да, хотя часть компонентов бронзы, как я понял, привозные. Железо же королевские кузнецы могут максимум перековать, да и то на уровне продвинутых любителей.

Тем не менее железо на руках имеется, и не так уж мало. Мой мультитул был осмотрен Кажутой, проверен, и возвращен мне в руки с вердиктом "хорошая сталь, но коротковат".

Так откуда же железо берется? Оказывается, его привозят змеелюди. Я, услышав такой отдающий низкопробной фэнтэзятиной оборот, едва не отрезал себе палец вместо планового сучка. Змеелюди. Наги? Такие тварюшки с пятиметровым хвостом вместо тел?

Причём Кажута истолковал моё замешательство по-своему. Начал меня убеждать, что змеелюди – вообще-то отличные парни, и едят они только полных лоботрясов и вообще преступников. Чем усугубил замешательство до состояния полноценного культурного шока. К счастью, неофициальный патриарх мужской компании, "старик" Йорита возрастом под сорок, приказал Кажуте не болтать чушь и вообще махать топором побыстрее, коль дури хватает. А меня отправил помогать обкарнывать ветки со срубленных стволов. Для чего моё супер-технологическое лезвие кое-как сгодилось.

* * *

Но уж по возвращении в посёлок я насел на Саду. С вопросами, конечно. Наглости у меня пока не хватает на сексуальные подвиги. Хотя вроде бы в этом отношении в государстве Амато табу не наблюдается. По крайней мере, замечал я среди молодежи неженатые, но явно спевшиеся парочки. Вроде есть какой-то формальный барьер перед свадьбой, но к сексу это не имеет отношения.

Сада убила на объяснения два дня, большей частью подтягивая мой словарный запас. Прогресс замедлился из-за того, что для многих ключевых понятий, вокруг не было соответствующих предметов, чтобы просто ткнуть пальцем. Пришлось ей рисовать прутиком на земле. А рисует она, господи милосердный, как курица лапой. Со словом "корабль", к слову, из-за этого больше полчаса провозилась, прежде чем до меня дошло.

Кстати, прояснилось и её происхождение, и изначальная попытка говорить на не-Аматосском. Сада – рабыня. Да ещё и заморского происхождения. Родилась она в государстве Силла, в прибрежной деревушке. Которую пираты из соседнего государства Пекче разграбили, а жителей большей частью продали в рабство. Поскольку на тот момент Пекче и Силла были формально в мире, продавать пришлось далеко. Аж в Амато, через посредников.

Тем не менее, Сада своей жизнью вполне довольна. Купил её воин в отставке на роль жены, дети пусть все и умерли, но здесь это нередкое явление. Крыша над головой есть, женмая хватает, так что ей Силла? Возвратиться в страну, где нет ни безопасности, ни живых родственников? Ей это не нужно.

Так что – назад к змеелюдям. На самом деле правильный перевод – "люди змеиных кораблей". И являются они крайне неоднозначными персонажами. Торговцы. Точнее, работорговцы.

Насколько я понял, корабли-змеи везут в Амато высокотехнологичные по местным меркам артефакты. Волшебный зеленый камень (то ли изумруды, то ли нефрит, а может и малахит). Продвинутые бронзовые изделия – иглы, колокольчики, зеркала, инструменты. Красную ткань. Золотую нить, которой прошиваются одежды чиновников и лордов Амато. Но главная статья импорта Амато – это стальная броня и оружие. Их скупают по любой цене, что практически означает полный трюм первосортных аматосских парней и девушек, проданных в рабство без возврата.

Мера вынужденная, ибо государство Амато Са'эн ведет войну на истощение с агрессивным соседом. И проигрывает. Три с половиной года назад столица была разграблена, и король-священник Туай бежал к союзникам на запад. Сейчас ситуация благодаря железу "змеелюдей" застыла в шатком равновесии. Вражеская армия сняла осаду с нескольких критически важных крепостей, и лорды готовят контр-атаки.

Не везет. Я оказался в, наверное, в одном из самых отсталых местных государств. К тому же, теократическом. Практически смертный приговор для прогрессора. Но всё же, это Альпы? Или совсем другой регион? Амато, Силла, Пекче. Всё незнакомые названия. Надо больше названий. Спрошу!

– Сада, а как называется враг людей Амато?

– Идзумо.

Идзумо. Какое-то дальневосточное название, как в японской зоне. Эврика! А что, если эта страна – не Амато, а Ямато? Тогда всё совпадает. И бамбук этот чертов, и незнакомые деревья, и овощи, и то, как местные выглядят. Я в Японии!

Глава 7. 20 января 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, горная деревня королевских крестьян

Зима, которую я уже отчаялся ждать, наконец пришла. Просто после очередного снега не потеплело. А затем налетел ещё буран. И ещё. Пока земля не покрылась полуметровым белым слоем. Лес на верхних склонах гор просто исчез, скрытый сплошной пеленой снега и облаков. На вершинах снежит не по-детски. Теперь уже понятно, с какого перепуга местный водозабор ирригационного канала поставили так высоко, а деревню – ещё выше. Будет весенний паводок с разливом. Надеюсь, что нас не смоет. А ещё больше надеюсь, что я не околею до паводка. От холода.

Зима пришла намного позже привычной российской. Хотя, если подумать – это неизбежно. Японский остров Хонсю, на который я свалился – это относительно узкая полоска суши между глубокими морями. Такая масса воды не только смягчает перепады температуры, но и замедляет их. Море охлаждается сильнее всего тогда, когда солнце уже на полпути к весеннему равноденствию.

Местные справляются с холодом очень оригинально. Нет, они не прячутся между соломенными тюфяками. Вместо этого, ослабляется мораторий на огонь вне общей кухни. В центральной яме каждого дома жгётся маленький костёр. Даже дети, ошалев от редкой возможности поиграть с огнём, носятся с ветками. А когда от костра остались только угли – на яму сверху кладется квадратный, на совесть закопченый бамбуковый щит. Оставляя с четырех сторон круглой ямы места ровно настолько, чтобы спустить ноги до колен в тепло.

Не уверен, но устройство немного походит на традиционный японский стол "котацу" с подогревом. Разумеется, гораздо примитивнее, чем варианты двадцатого и двадцать первого века, что я видел на фото.

Сада подошла к организации зимнего отдыха основательно. Запас топлива, запас калебасов с местным пивом, внесезонный холодец. Кстати, я понял, откуда аматоссцы добывают желатин при полном отсутствии домашних животных в деревне. Из рыбы!

– Сада, а как часто сюда заходят торговцы? Раз в три недели? Раз в месяц? – я уже морально готовлюсь к тому, чтобы уходить из деревни. Как здесь ни удобно, в деревушке на отшибе истории не сделать.

– Летом, наверное, кто-то будет. Потом сборщики налогов. Осенью – точно будут. Самый сезон для торговли.

Что-то мне резко разонравилась идея дожидаться торговцев. Здесь не русская глубинка с редкими автолавками. Нет, много хуже. Подозреваю, что подошедшие торговцы будут совсем не с караваном. Гонять караван ради посёлка на семь семей не будут. Одна телега максимум, если повезет. Если не повезет – двуколка или вообще вьючные сумки через спину какой-нибудь полудохлой животины. А перспектива сталкиваться со сборщиками налогов, радует меня ещё меньше.

Я допил тыкву с пивом, пристроил ноги чуть ближе к огню. Надо решить, когда уходить. Весной, после посевной? Летом, когда поспеют дикие ягоды? Немедленно?

К местным, особенно к заботяшейся обо мне Саде, я привык. А вот они ко мне – вряд ли. Конечно, тут не змеиное кубло Северного Альянса. Совсем напрасно меня убивать не будут. Максимум – есть риск, что местные крестьяне пожадничают и вместо запечатанных кувшинов с лущёным женмаем отдадут в качестве налога меня. Рабство здесь уж больно обыденное. Если ты чужак – то раб автоматически, если у продавца топор, а у тебя голые руки – ты мясо для продажи "змеелюдям". Так что оставаться в деревне и нарабатывать навыки земледелия – малопродуктивно. Мне нужен социальный статус. А чтобы к нему двигаться – надо хотя бы увидеть представителей прочих социальных прослоек без риска продажи. Решено. Уходить по снегу – рановато. А вот по распутице – самое то. Решено.

* * *

Вопли "Чужак!" и топот ног за стенами прервали негу зимнего отдыха. И это не по мне. "Чужаком" меня называли только в первый день, а после моей пробы ягод аоки на вкус, к голодному путешественнику во времени как-то незаметно приклеилось прозвище "Дурак". А что тут такого? Шаманка сказала – дело сделано. Не хреноедом обозвали, и на том спасибо.

Между взвизгами детворы, послышалось "откройте божьему человеку". Это уже интересно. Кого это нам боги послали в самый мёртвый сезон?

Как ни лень было выбираться на холод, я сунул ноги в деревянные шлепанцы, что строгают местные мужики. Кстати, с туфлями, что я видел в первый день – не всё нормально. Половина деревни носит вполне приличную кожаную обувь, а животных, с которых можно кожу снять, я ни разу не видел. Неужели обдирают шкуру с человеческих трупов?

Я пробил тропинку к столовой, куда уже ввели пришельца. Народ уже большей частью собрался. Шаманка Ади стоит на входе цербером и шикает на пытающихся приблизиться детей. Но меня впустила. Значит, "вход только для взрослых". Кажута протянул мне руку, и для лучшего обзора я забрался к нему на балку. Похоже на театр.

Пришелец оказался самым старым из виденных аборигенов, даже если считать Ади. Странно, я уж думал, здесь все к сорока годам помирают. А "божьему человеку" можно смело давать все шестьдесят. Лысина, седая борода лопатой, крючковатый нос. И морщины чуть ли не в два слоя. Кстати, он оказался первым из аборигенов, кто носил что-то отличное от деревенских платьев. А именно – меха. Облезлые сапоги наподобие мокасин, меховые штаны, и жилетка. Разумеется, под жилеткой – уже знакомая белая ткань. Если бы его не назвали божьим человеком, я принял бы его за охотника. Ожерелье с длинным колокольчиком с полусферической головкой – рабочим инструментом шамана, я заметил только мельком.

Попытки Ади завести разговор пришелец проигнорировал. А остальным, включая меня, было боязно. Так что оставалось пассивно наблюдать за действом в тусклом свете углей. А действо оказалось банальным гаданием. Пришлый старик извлек из-за пазухи неровный треугольник чуть больше ладони, и положил его на угли. Через минуту до меня донесся хорошо знакомый по дежурствам в крематориии запах жженой кости. Полагаю, треугольник оказался лопаточной костью животного. Горного козла или кто тут ещё по снегам бегает.

Первый же треск вызвал восторженные ахи и перешептывания. Да, здесь плохо с развлечениями, но чтобы радоваться треснувшей от перепада температур костяшке?

Между тем, пришелец выгреб кость из огня, покатал по земле, ловко подхватил парой веточек. Поднёс к носу, глубоко вдохнул. И начал вещать.

Дух благородного оленя, посоветовавшись с духами огня и земли, принёс благостную весть…бла-бла-бла. Я окончательно потерял нить речи. Судя по застывшим позам и наморщенным лбам крестьян вокруг, у местных были аналогичные затруднения.

– Подожди. – Шепнул мне на ухо Кажута. – Сейчас святой человек примет жертву, и объяснит по-человечески. Толкование костей – на диалекте тикси, а у них полно слов от варваров Хаято.

– Тикси, это где? – Известный мир расширяется. Надеюсь, это не тот Тикси, что за полярным кругом. Иначе придётся срочно вспоминать сказки про Гиперборею. Да и упоминание варваров не слишком обнадеживает. Если это – цивилизация, то какие здесь варвары?

– На юге, за морем. Шш, слушай!

Как раз в этот момент божий человек завопил.

– Жертву! Жертву! Женмай и человека!

Что-то мне резко перестало нравиться происходящее.

* * *

С прибытием главного клоуна по имени "божий человек Какота-да", местное болото перешло в стадию предвкушения. Предвкушения карьерного роста!

Если точно, местные собираются выбрать бога деревни. Нет, не в том смысле, что можно выбрать кого-то из списков политеистического пантеона. Один из жителей и станет богом. Или, если не переводить дословно – духом-хранителем.

Оказывается, по местным верованиям, без духа-хранителя деревня даже деревней не является. В ней нельзя ни жениться, ни хоронить умерших, ни даже резать животных. То есть последнее как раз технически можно, но с последствиями. Явится злобное привидение какого-то олешки и всех забодает.

Местные, по словам Йориты – беженцы. Как раз с того самого пепелища в соседней долине. Отсюда и бедность (три глиняных котелка на всех), и отсутствие животных, и общая молодость. Причём прежнюю деревню спалили даже не злыдни из Идзумо, а "свои" солдаты из королевской дружины. Тактика выжженной земли – она и в четвертом веке запредельная мерзость.

Что делает ситуацию пикантной, так это метод, которым дух-хранитель создаётся. Кандидата на "руководящий пост" требуется убить. И это не хитрый фокус с ядами в стиле вудуизма. Нет, убивать будут всерьёз. И я – один из обсуждающихся кандидатов на божественность.

Учитывая то, как было потеряно прошлое место жительства, крестьяне склоняются к тому, чтобы выбрать "бога" с улучшенной властью над огнём. Тем более, что местные собираются по случаю сотворить… священную печку.

Я сначала, сдуру думал, что печного дела местные не знают. Оказывается, знают. Коли есть технология керамики – есть и возможности создания печи. Только это вроде как передовая технология, полученная напрямую от богов. Поэтому, чтобы компенсировать врожденную криворукость "мастеров" глиняного дела, требуется дух-хранитель и печи заодно. Чтобы свод не треснул и чтобы искры до соломенной крыши не летали. Да, ребята дошли до печек, а вот на дымоход их не хватило. Так что да здравствует отопление "по-черному"!

Да, печного духа ещё и подкармливать требуется. Хорошо ещё, что шариками женмая, а не кровью.

Послушал я соседей, и у меня появилось сильное желание. Всех этих милых, гостеприимных (или рабоприимных?) соседушек-беженцев с голыми детишками. Отвести под конвоем до ближайшего змеиного корабля, и продать всем скопом в рабство. Плётка их научит не маяться суевериями. В рабочее время, по крайней мере.

Так что оказалось, что очень повезло, что я не стал демонстрировать местным лазерную зажигалку. А то был бы не одним из десятка кандидатов на божественность, а безнадёжно единственным.

Да, задержка с выборами бога не только потому, что выбор ведется придирчиво и с "огоньком". Главная причина задержки – из-за снега всё не удаётся набрать необходимое количество глины. Впрочем, гадателя по имени Какота-да (хотя "-да" – это скорее уважительный суффикс) всё вполне устраивает. Разметил место под печку подальше от уже построенных домов, и теперь в столовой, жрет женмай. И травит байки всем желающим слушать.

Подозреваю, что этот странствующий священник (что является более точным переводом, чем дословное "божий человек" или "святой") попросту тянет время, чтобы перезимовать с удобствами. Тем более что байки у него, по меркам эпохи, интересные.

К примеру, я бы ни за что не догадался, как в местной мифологии размножаются горы. Оказывается, для этого им требуются люди. К горам с мужским духом альпинистам следует забраться на вершину, затем спуститься. К горам с женским духом – соответственно на перевалы. Каждое восхождение отдает частичку духа "альпиниста", а когда духа собирается достаточно – где-то либо рождается вулкан, либо гора проваливается в кратер. Интересно, это только Какота-да такой озабоченный, или здесь все священники такие?

Появились в байках и знаменитые "сиси". Только в рассказах столько приукрашиваний, что ни размера, ни облика – не понять. Если верить сказанному, они походят на помесь дикобраза и саблезубого тигра, с нравом бешеной собаки. Не та комбинация, с которой хочется встречаться без пулемёта на господствующей высоте.

Глава 8. 7 февраля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, горная деревня Ками-Хасегава

Жертву на роль "бога" наконец выбрали, а глину накопали. Даже погода улучшилась. Снег подтаивает, утреннее солнышко светит. А девица по имени И'ко готовится к смерти.

Честно говоря, задержка с жертвоприношением оказалась относительно полезной. Нет, не в том смысле, что крестьяне надумали побить священника. Всего лишь вытолкнули на заклание не добровольца, а "белую ворону". Я и раньше примечал эту И'ко. Почти взрослая уже, сарафан топорщится, где положено, но вечно в компании малышни. То присматривает, то играет вместе. И одежда вечно неопрятная из-за грязи, от которой никуда не деться. У неё вроде бы имелась ранее умершая сестра-близнец. Не знаю, почему – настолько плотно в деревенских сплетнях пока что не участвую. Надеюсь, и не буду участвовать.

В двадцать первом веке И'ко бы быстро прилепили диагноз "отставание в развитии". А в четвертом – выдали просто направление на смертный приговор.

По крайней мере, в яму она легла сама. Неуверенно улыбалась, косилась на мать, но легла. А затем священник начал выкладывать ей на грудь камни. Сначала мелкие, затем, напевая немудреный, ритмичный мотив наподобие "хой, пой, обобой" – почти валуны. А взрослое население деревни хлопало в ладоши, подчеркивая ритм.^[2] Особо большие каменюки священник клал вместе с Йоритой.

Я рад, что её стонов, быстро перешедших в хрипы, не было слышно за пением и хлопками. Почти. Но когда началась агония, и камни, наваленные над телом жертвы, зашевелились, это было жутко. Священник засуетился, подкладывая груз на самые слабые места. Шевеление затихло примерно за минуту.

Спрашивается, а что я делал, пока девушку приносили в жертву? То же, что и все. Хлопал в ладоши. И почему-то на душе было ещё тяжелее, чем в тот условно день, когда я убивал шестерых фанатиков-хронокорректоров.

В завершение ритуала, шаман-священник назначил И'ко (а заодно и деревне) новое имя. Ками-Хасегава. Хм… а по звучанию диалект Тикси вроде бы ближе к тем немногим японским словам, что я знаю. Неужели это значит, что местные войны закончатся доминированием Тикси, кем бы они не были?

По канонам фэнтези, жертвоприношение должно либо начинаться с оргии, либо оргией завершаться. Ага, так и видится простенький план "игры на перепадах". В реальности же жертвоприношение оказалось прелюдией к стройке.

Рабочую площадку рядом со свежей могилой пришлось расчищать от снега и грязи вездесущими тяпками-мотыгами. Остановились, только добравшись до валунов, обозначающих уровень древнего речного русла. Но это оказалось только подготовительной частью. Я, вместе с десятком прочих мужей и парней, получил ответственное задание на промазывание площадки глиной. Удовольствие ниже среднего – стоять в одной рубашке на голых коленях среди ледяных камней, и давить, вминать, размазывать неподатливую глину замерзшими руками. Да ещё когда священник-живодёр в меховом костюме подозрительно присматривается к твоим стараниям, отпуская временами замечания наподобие "неровно, переделай" или "глина слишком влажная, выковыривай и заново".

Через час подобного времяпровождения, начали мелькать дикие идеи. К примеру, глухой ночью удавить шамана-ублюдка, снять все меха и податься в бега. Или ещё тупее – встать, запинать морщинистую морду, да помедленнее. Чтобы он ещё жил, пока я доваляю его до речки и утоплю в заводи, где воды максимум по колено.

К счастью, когда мои мысли уже кружились вокруг организации восстания рабов а-ля Спартак, священник-надсмотрщик заявил "Хорошо. Несите огонь!"

Думаю, это был звездный час "нашей" шаманки Ади. Вынос огня. Стоило только на неё посмотреть, чтобы понять всю тщету мыслей о восстании. Примитивное общество здесь ещё не закостенело, социальные лифты работают. Гордость шаманки от исполнения роли "винтика" важного ритуала – видна невооруженным взглядом. Она даже будто помолодела. Если подумать, ей на десяток лет меньше, чем пришлому Какота-да, так что если подобрать аналогию… сегодняшний день для неё – это как визит члена совета директоров фирмы в самый занюханный филиал.

За глиняную площадку размером примерно метр на два метра, принялись уже знакомые девушки – помощницы Ади. Разложили местную псевдо-хвою, а шаманка поднесла горящую ветку, зажженную от миски с углями. Хорошо высушенный материал полыхнул почти сразу. Женщины постарше начали подбрасывать более толстые ветки. Дети зашныряли вокруг, норовя подбросить что-то по своему вкусу. Особой популярностью среди детворы пользовались шишки, похожие на сосновые. А я пристроился поближе к большому костру с наветренной стороны, пытаясь отогреться. И неважно, что обо мне подумают. Второе жертвоприношение за день – это будет уже нонсенс.

Сначало было хорошо. Через час – скучно. Потом захотелось есть, и я отправился в под крышу к Саде. Раскочегарил малый очаг, попытался греться так. Получил наконец свою "тарелку" с обычной порцией липкого женмая. Поел, снова заскучал, сходил по нужде до ограды.

Костер всё ещё горел. Только детей поубавилось, остались только идейные пиро-маньяки под присмотром полудюжины взрослых.

Заняться было нечем, и я немного покидал ветви в костёр, помогая дежурным по строительству, и старательноизбегая наступать на свежую могилу жертвы аматосской религии. Тем временем священник с Йоритой начали таскать плетёные из расщепленного бамбука маты-поддоны с глиной. И складировать неподалёку.

А затем… ничего не происходило. Костер всё горел, солнце закатилось. А костер всё горел, только сменялись носильщики топлива.

За вылепливание стенок печки дело дошло только к полудню следующего дня. Я даже успел выспаться. А затем опять – многочасовый обжиг. С крышей печи крестьяне сделали интересно. Сначала уложили решеткой вымоченные в течение недели в речке цельные стебли бамбука. А уже на них осторожно сложили пласты глины с подносов. В решетке оставили две большие дыры, в которые глина обвалилась. Дыры священник лично выровнял вездесущей деревяшкой – короткой мотыгой.

Интересный получается в Амато общественный строй. Я сначала классифицировал его как теократию, но не всё так просто. Тот же Какота-да нагружен множеством функций. И священника, и барда, и государственного чиновника, и даже инженера. Наверное, всё же теократия. Очень прочно укоренившаяся теократия, запустившая свои щупальца во все области жизни.

И снова обжиг на день и ночь. Бамбуковые решетки прогорели, но выдержали до того, как глина начала затвердевать. Печка под присмотром осунувшегося Какота-да, начала принимать завершенные очертания. Массивный параллелипед обожженной керамики. Две широких арки на одной стене у самого пола для подачи топлива. Две тридцатисантиметровые дыры для установки горшков сверху. Естественно, о железных конфорках никто даже не подумал.

На третий день я думал, что уже всё. Но ошибся. Начался обжиг и снаружи. Подготовленная гора топлива исчезла, и мне пришлось вместе с Кажутой и компанией опять заниматься экстремальным лесоповалом. Именно тогда Сада слегла.

Глава 9. 18 февраля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, долина Хасегавы

Сначала я не придал значения инциденту с болезнью. Простуд в деревне я до этого не видел. Так что воспринял произошедшее как мелкое неудобство. А вот Ади со священником всполошились. Причем священник наскоро распрощался и утёк по снежной слякоти, даже не посмотрев больную.

Сада мучилась кашлем пять дней, а затем с утра – у неё отнялись ноги. К полудню, она начала задыхаться. А я ничего не мог поделать. Даже если бы я сумел найти скафандр в изменившемся до неузнаваемости под снегом лесу – в легкой инженерной модели нет полноценной аптечки. Только несколько ампул, ни одна из которых не поможет от инфекции. От прижиганий Ади и то больше толку.

Так что вечером мне пришлось рыть могилу. Йорита подсказал, откуда приволочь подходящий плоский камень, чтобы перекрыть проём над головой покойной. Такой вот бюджетный склеп на опушке леса. Ади выполнила ритуал, состоящий во втыкании бронзового ножика в землю по хитрой схеме. Вроде бы, это должно символизировать убиение злобных духов, собирающихся полакомиться новоприбывшей.

А затем шаманка закашлялась, и я понял, бросив быстрый взгляд на собравшихся, что бежать надо прямо сейчас, бросив даже тяпку-мотыгу. Пока меня не истыкали копьями или не похоронили заживо по милым местным обычаям. Эпидемия.^[3] И скорее всего, источник заразы – именно я.

Быстрая реакция, отточенная годами выживания в Северном Альянсе, спасла мне жизнь. Пока мужчины переглядывались и чесали куцые бороды, я уже сиганул через поваленное дерево, и запетлял в лесу, хаотически меняя курс в пределах генерального сектора, и стараясь ступать по проталинам. Чтобы оставлять меньше следов.

Крики, сперва недоумевающие, а затем азартные, постепенно удалились. Что естественно. Полностью скрыть свои следы у меня не получилось бы при всём желании, но в старом лесу со слабым подлеском, у лидера есть преимущество в скорости. Ибо скорость в данном случае ограничивается не физической силой, как в плотных джунглях. И не выносливостью, как при беге на равнинах. А скорее скоростью нахождения маршрута. При беге в дремучем лесу, главная нагрузка ложится на глаза и мозг. А поскольку преследователи вынуждены отвлекаться на нахождение следов, их скорость вынужденно падает.

Есть, конечно, у бегства через аматосский смешанный лес и свои тонкости. К примеру, не рекомендуется убегать вверх по склону. С падением скорости идет сдвиг лимитирующей нагрузки с восприятия в сторону выносливости. Также следует избегать проламывания через кусты. Ибо преследователям будет гораздо легче идти через уже проломанную дорожку. Наконец, никогда не убегайте через лес по прямой! Потери темпа на поворотах всегда будут выше у преследователей, потому что им ещё надо думать, куда поворачивать. А если кто из преследователей попытается срезать путь мимо зигзагов беглеца – при отсутствии визуального контакта такого идиота можно сразу вычеркивать из списка участников погони. Следует добавить – не стоит идти вдоль линейных объектов. Имеется большой риск нарваться на засаду от местных знатоков местности. Поваленные бревна – перелезай, с косогоров сигай, из речных русел, оврагов – выбирайся, с хребтов слезай.

Чтобы пройти примерно шесть километров генеральным курсом на юго-запад, мне потребовалось около пяти часов. По крайней мере, когда я продрался через плотную полосу карликового бамбука, а лес вдруг кончился, уже почти стемнело. Впереди – уже знакомые поля с остатками соломы женмая и уже знакомыми тропинками на гребнях. Выходить на открытое место было боязно, но оставаться на опушке – ещё страшнее.

Я заковылял вперед, стараясь выбирать самые узкие, неочевидные дорожки. В темноте и быстро густеющем тумане журчала вода. Это значит, что сезон орошения уже начался, и местные крестьяне выдернули заслонку. Кстати, в этой, намного более широкой долине, большая часть снега уже растаяла.

На засаду (или скорее, на заставу засадного типа) я нарвался совершенно неожиданно. Секунду назад облачная, безлунная ночь скрывала всё вокруг, кроме тропинки под ногами. А в следующее мгновение меня ослепил луч фонаря. Одновременно, к середине спины прижалось что-то холодное. И заметно острое. Я замер, боясь лишний раз пошевелиться.

– Беженец? Мор? – донёсся голос откуда-то из-за фонаря.

– Да. Мор. – через силу выдавил я. Ай да божий человек Какота-да. Успел-таки нагадить.

– Подними рубашку. До шеи. Живо!

Я остолбенел, пытаясь осознать вопрос. И лезвие, прижатое со спины, исчезло.

– Тупой землеед. – донесся хриплый голос сзади. – Стой смирно!

Мои руки оказались разведены в стороны, а рубашку завернули на голову. Поле зрения резко сузилось.

Фонарь приблизился, и я смог рассмотреть его в подробностях. Керамический квадратный корпус, с плотно пригнанной деревянной крышкой в пазах спереди. Крышка сейчас поднята. Внутри плавает в лужице жидкости горящий фитиль на деревянном поплавке. Сверху – медное или бронзовое кольцо, которое держит… рука в чем-то вроде чешуйчатой куртки.

А затем фонарь описал вокруг меня круг, задержавшись перед подмышками и в районе гениталий. В животе тоскливо заныло.

– Царапины. – выдал вердикт владелец фонаря. – Укусов с коростой нет, красной сыпи тоже. Всё, можешь катиться в карантинный дом. По этой дорожке прямо, не заблудишься.

Повезло! Дико повезло! Я строил всякие теории, почему Какота-да явился в деревню в середине зимы, а он… что за хитрый жук! Тут в полном разгаре чуть ли не эпидемия чумы, а он и словом не обмолвился.

Есть шанс, что та простуда, которую от меня подхватила Сада, не распространится со всеми карантинами. А мне надо быть предельно осторожным. Моё тело – хранитель спящих, интегрированных в геном вирусов сотен видов. И стоит мне только серьезно переохладиться, как в день закладки печи – вирусы могут активизироваться. У меня самого есть иммунитет, а вот с местными – как повезёт.

* * *

У меня возникла мысль сбежать по пути. Но вспомнив, как был взят в оборот местными рыцарями меча и шприца, решил, что риск не стоит возможностей. И мне всё равно надо легализовываться. Я что для этого подойдет лучше, чем лагерь беженцев? Местная одежда у меня есть, разговаривать на бытовом уровне научился. Сойду на переселенца из соседней страны. Из тех же племен Хаято. Как варвару, мне может сойти с рук незнание основ жизни Амато. Решено. Пришелец и раб по имени Дурак умер. Да здравствует варвар Иголь.

Карантинный дом оказался капитальной постройкой, если сравнивать с хижинами деревни Ками-Хасегава. У него даже были стены, сантиметров восемьдесят в высоту. А над стенами – поднимались четыре столба, слабо подсвеченные уже знакомым светом масляного фонаря. И только на высоте в пару метров начиналась соломенная крыша, плавно сливающаяся с ночным небом.

Когда я приблизился на десяток шагов, мне в нос шибанул такой запах экскрементов, что я сбился с шага. Такого не было даже в отхожем месте деревни Ками-Хасегава. Здесь что, под себя срут?

– Иди внутрь. – властный голос из темноты. – Завтра день ждешь, а послезавтра иди куда хочешь… грязеед.

С одной стороны, сутки с хвостиком в карантине – плевое дело. Но организация здесь какая-то шабашная. У меня даже не спросили имени, не записали данных… Стоп. За месяцы здесь я не видел ни одной надписи! Даже пиктографической. Неужели в Амато всё ещё эпоха до изобретения письменности?

Вместо двери, одна из коротких стен просто отсутствовала. Прямо анекдот про тюрьму для американских индейцев, только тюремщики совсем не смешные. Они даже ни разу не показались на свет. Или такие страшные, или… они не видят нужды налаживать контакты с обреченными. Здесь карантинный дом, или скорее лагерь смерти?

Сегодняшний переход по лесам и горам меня не на шутку вымотал. Я растолкал плечами двух местных доходяг. Присел на пол, опершись спиной о вертикально стоящие обрезки бревен стены. Я только вздремну. Это небезопасно…

Проснулся я от резкой боли в левой руке. Инстиктивно отдернулся, сгруппировался.

– Прошу прощения. – послышалось почти под ухом. – Тесно!

Проморгавшись, я наконец сфокусировал взгляд на столь некуртуазно разбудившем меня беженце. Парень, с необычно белой для местных коже, и курчавыми волосами. Не черными, а скорее темно-русыми. Даже не знал, что такой типаж встречается в Амато.

– Воды? – незнакомец протянул мне местный бамбуковый половник с отломанной ручкой.

Я благодарно опрокинул воду в рот, осматривая собравшихся. Человек двадцать, в основном – парни и мужчины среднего возраста. Есть две семьи с грудными детьми, занявшие участок, дальний от дверного проёма. Дети хнычут, несмотря на старательно укачивающих их матерей. Вроде всё понятно. С места сорвались в основном бессемейные, кому собраться – это тапки надеть. Одежда на всех крестьянская, уже осточертеневшее белое платье.

– Чик. – Представился подавший воду парень.

– Иголь. – Я ответил автоматически. – Спасибо за воду.

– Не за что. Пожрать есть? Что-то на обмен?

Упс. Похоже, я слишком хорошо думал о местных порядках. Беженцев здесь не кормят.

– Нет, Чик. – Я развёл руками. – Я пустой.

Ну не продавать же ремонтный мультитул, за комок женмаевой каши. Ещё пригодится. Потайная веревка на груди, пришитая покойной Садой, поддерживает и его, и зажигалку. Дизайн секрета оказался удачным – выдержал даже проверку местным аналогом санэпидемнадзора.

– Жаль. – вздохнул Чик. – Покормили бы семейных, авось тише бы стало. Все уже за два дня извелись.

Это я удачно зашел. Похоже, в местном карантине, нет четких сроков. Накапливают мигрантов, а пропустят всем скопом. Всех, даже… Сердце ёкнуло, когда я перехватил взгляд бородатого семейного мужика в ближнем углу. Людоед.

Об ошибке не может быть и речи. Насмотрелся на таких, когда курсантов дергали из учёбки на подавление беспорядков. В том числе и на штурм баз людоедских банд. В первый год войны таких развелось – без счета. Сначала ими занималось ополчение, по вызовам соседей. А потом те, кто был поумнее и выжил в первые месяцы, стали жрать других людоедов. Вызовы прекратились. Но нечеловеческий взгляд – остался. Я потом полгода ходил с оперативной группой, высматривал. Так что опыт имеется. У здешнего мужика – гляделка заматеревшая. Жена его прячет лицо, но… подозреваю, что в беженцы они подались, только сожрав всю свою деревню. Как бы не взялись за привычное и здесь.

– А как тебя звать? Ты из Киби? Или Тикси? По лицу похож на наших, а выговор странный.

Чик чем-то напоминает Кажуту. Тот же почти детский интерес к незнакомым людям. Но там, где Кажута давил на меня своей "кухонной политикой", Чик скорее проявляет искренний интерес. Была не была. Проверим мою легенду.

– Меня зовут Иголь. И сам не знаю, кто я такой.

– Оо, метис! – Чик восхищен. – Дай догадаюсь. Наполовину Хаято, наполовину Овари?

Диагноз моему новому знакомому – кристально ясен. Он изнывает от скуки. Небось здесь в трех стенках уже не первый день сидит. Так что сымпровизируем, взяв за основу историю Сады!

– Мать действительно родом из Овари. Бывшая рабыня. Насчет отца не знаю. Пропал ещё до моего рождения. – Сочиняю на ходу мелодраму по-Аматосски.

– Точно отец наш, Хаято. – Чик ещё оживляется. Хотя куда больше? – Скорее всего он воспитывался у южных. Они такие! Недаром их жены магией разрисовывают, чтобы налево не ходили. Горячие штучки, что парни, что девки. У меня была подружка в южных племенах, настоящий огонь!

Похоже, удачный ход. Если мой собеседник – из Хаято (которые делятся на южных и каких-то ещё), то я за чистокровку не сойду. А за метиса – почему бы и нет? По принципу "Я не я, и хромосома не моя". А папенькина – который из породы бродячих кобелей Хомо Сапиенс. Пусть кому интересно, попробуют отыскать предков с такой вводной.

^{Рис. 2. Смотрите карту Японии на момент описываемых событий.}

Глава 10. 25 февраля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, долина Хасегавы

Беженцев выпустили сразу после полудня, а не на следующее утро. Чтобы узнать причину, не пришлось даже спрашивать бородатого начальника охраны. Достаточно было посмотреть на его клюющую носом заросшую морду в проёме черно-рыжего от ржавчины шлема. Начальник страдает от недосыпа и выгоняет беженцев, чтобы самому предаться радостям сиесты хоть под какой-нибудь крышей. А трое подчиненных в античных (без всяких метафор) бронзовых шлемах всем видом поддерживают начальственные стремления.

Я-то думал раньше, что ставшая нарицательной безалаберность жителей Северного Альянса пошла из Русской Зоны. Теперь, согласно полученному историческому опыту, концепцию придётся поправить. Лень – это исконно японское качество. Или аматосское, если подгонять под текущие реалии.

Кстати, от Чика мне отвязаться не удалось. Он так светился мордой, радостной от встречи в далекой стране Амато хоть с отдаленным, но "земляком", что я не сумел собрать дух для отказа. Тем более что его привычка комментировать и объяснять всё увиденное оказалась очень познавательной.

– Видел шлем командира? А пластины панциря? Всё ржавое, запущенное! Иголь, им для армии не хватает животного жира. Тут можно на коровах так разжиться! Крадём в деревне, перегоняем поближе этим горе-воякам, находим местного с хорошим ножом, режем корову на части, а затем меняем жир! Конечно, что сами не съедим!

Непосредственный малый. Только в прибыл в чужую страну, и уже все мысли о криминале. Неудивительно, что Хаято здесь держат за варваров. Как бы отказать повежливее…

– Сейчас конец зимы, коровы тощие. Да и как сделать, чтобы местный с хорошим ножом нас самих не зарезал?

– Уу. А ты голова, Иголь. Тогда, сначала украдём хороший нож? Меч тоже сойдёт!

– Сначала мы осмотримся, что воровать. – Подстраиваюсь под мировоззрение попутчика. – Чик, ты лучше расскажи, как та броня, что на охранниках, делается?

– Просто! – сияет Мистер Всезнайка. – Берётся раздолбанный в хлам змеиный панцирь. Его режут на примерно одинаковые по весу куски. Есть в Тикси такой камень, что даже железо режет. Хрупкий, сразу в песок крошится. Но если этот песок залить змеиной смолой и прогреть над очагом годик-другой, получится пластинка-тёрка. Ей обычно чешую с рыбы сдирают, но и железо можно протереть до дыр. А потом уж местные кузнецы отковывают чешую на загляденье. Не знаю только, как дырки делают. Не похожи на протёртые.

Мрак и ад. Так и представляются стройные ряды местных переработчиков импортного металлолома с напильниками. Проклятье, они же даже вяжущее вещество для напильников импортируют от тех же змеелюдей. Амато даже не сырьевым придатком работорговцев получается, а натурально чем-то вроде африканского царства восемнадцатого века. Если задаться кардинальным обрушением мирового политического баланса, те же "змеиные корабли" выглядят очень перспективно.

Единственная заморочка. Им не нужен отсюда никто, кроме рабов. А рабство в развитой цивилизации – это не "поди-принеси" в аматосском стиле. Нет, там будут выжимать все жизненные соки, а возможностей повысить свой статус – не будет. В отличие от Амато, наверное, есть и полноценная армия, и розыск беглецов.

Так что не буду рубить с плеча. Разберусь, что имеется из местных ресурсов.

– Жрать хочется. – Чик слегка приуныл. – Рыбы, что ли, половим? Тут должны водиться грязнавки!

И с этими словами прирожденный вор спрыгнул на женмаевое поле, отломил ветку потолще от придорожного куста, и начал ковырять почву.

Я, конечно, плохо знаю местный язык. Но слово "рыба" я заучил вполне надежно.

– Чего стоишь, помогай! – вскинул голову Чик. – Самые сливки местные уже собрали, но по периферии должны остаться те, что на развод!

С сумасшедшими не спорят. Да мне и самому стало интересно, что из этой безумной затеи получится.

Грунтовые воды оказались неожиданно высоко, меньше чем в десятке сантиметров вглубь. Очень скоро ямка заполнилась черной жижей, и вместо палок пришлось задействовать ладони. А в следующий момент, у меня под руками дернулось что-то живое, выскользнуло и бросилось наутёк.

Чик издал торжествующий вопль, сделал резкий выпад обоими руками, обдав мою, и без того не слишком чистую, одежду болотной грязью. И вытащил толстенькую рыбку размером с ладонь. Круглое тельце, белое пузо, длинные "усы" на нижней челюсти. Определенно сомик!

И тут меня озарило. Япония, ирригация, рыба в полях с женмаем. Женмай – это рис! А что жесткий и разноцветный – это местная специфика. Нечего было сравнивать с продуктом генетической инженерии двадцать первого века.

* * *

Канонический постоялый двор мы так и не нашли. А вот брошенный дом среди полей – обнаружился. Солома подгнила, а часть балок отсутствовала. Предположительно утащенная на ремонт хат местными "братьями по духу" Чика.

Мне сначала почудилось, что Чик слишком уж непривередлив. Потому что руины стояли в откровенно топком болоте. Будь у меня сапоги, я хлебнул бы холодной жижи через верх. Но абориген Хаято быстро разъяснил, что заболачивание – вполне обратимо. Надо прочистить дренаж, и можно будет спать без риска захлебнуться. Заодно он поведал мне стратегический план обустройства.

Оказалось, что недавняя компания беженцев – не беженцы даже, а скорее переселенцы. С тех пор, как король Туай отправился в изгнание три года назад, бывшие королевские земли оказались как бы бесхозными. Нет, официально король всё ещё владеет недвижимостью. И его молодая жена на ней в роли управляющей делами. Но по факту – ситуация отлично описывается словами "кот из дома – мыши на столе пляшут". В роли мышей – местные недо-феодалы. Или попросту лорды.

В Амато почти каждый деревенский патриарх (тот же Йорита) спит и видит, как становится королем. И собирает подданных любыми средствами. В том числе и щедрыми посулами мигрантам вроде Чика. Ну, для этой эпохи щедрыми. Свободный (в смысле, без закабаления) въезд и и освобождение от поборов на первый год. Инструменты, еду и семена – привозите свои.

Контингент, конечно, подбирается специфический. В основном рвачи-авантюристы, что надеются наделать побольше риса в первый год, а затем переехать по аналогичному приглашению к лорду или королю по соседству. Королевства японских островов поэтому напоминают бурлящий котёл. Сегодня наверху один король – а завтра случается очередное бедствие, и народ дружно бежит по соседским странам. Тем более что типичный размер страны в регионе – не более сотни километров в ширину. Даже с почти полностью отсутствующей дорожной сетью, переселение занимает не более трех недель.

У Чика – хорошо продуманный "бизнес-план". Собрать ресурсы для обустройства воровством и собирательством на прореженной эпидемией равнине. А затем обменять всё скопом на еду и одежду, когда появится основная волна переселенцев. Что ожидается примерно через неделю.

Я с удивлением услышал, что семидневная неделя местным хорошо известна. Считать время неделями, и приурочивать молитвы духам разного вида к дням недели – это недавнее модное поветрие. Вроде бы в прошлом десятилетии на далёкий Святой Остров прибыл странствующий маг, и учит всех желающих этому замечательному магическому методу.

Именно магическому. Жители Амато не отделяют магию от науки. Совсем. И правила изготовления мотыг, и календарь, и жертвоприношения "хитобасира" – это магия.

Кстати, о мотыгах. Воровать всё-таки пришлось. Точнее, я стащил поломанную мотыгу с окраины соседнего поля, а Чик, виртуозно ругаясь, занялся её починкой, используя вездесущие ветки. Кстати, с этими ветками не всё нормально. Низенькие вечнозеленые деревья с широкими, чуть зазубренными листиками. Древесина светлая, почти белая. Растут эти деревца по обочинам, почти как сорняки. И увешаны желудями. То есть должны вроде бы относиться к дубовым, но какие-то они ненормально хлипкие. Впрочем, если Чик одобрил их древесину для починки инструмента, что-то дубовое у них есть. Глубоко под гладкой корой, конечно.

С помощью одолженного мультитула, работа у Чика спорилась. Через час я получил починенную мотыгу, а Чик принялся за изготовление следующей "с нуля". А я получил ответственное задание – рыть канаву, чтобы отвести в сторону ту воистину поросячью лужу на "полу" нашего нового жилища. Такое задание помогло мне немного привести мысли в порядок. А то замахнулся мегаломаньяк на обрушение мирового баланса сил… а обязательным навыком резьбы по дереву не владеет!

Или я медленно копал, или Чик медленно чинил – но осушить дом до темноты мы не успели. Пришлось разворошить и без того поврежденную крышу и обложиться на ночь соломой вместо тюфяка с одеялом. Хорошо ещё, что обошлось без дождя. А уж снег был бы настоящей катастрофой. Даже ворочаться нельзя – спящий под боком Чик в таком случае начинает пинаться, не просыпаясь. Ему-то явно такая ночевка не внове. Так что оставалось только усиленно думать.

Итак, моё "врастание" местное общество продвигается успешно. Даже слишком успешно – чтобы на сегодня отличить меня от аборигена, потребуется микроскоп. Осталось только завести вшей и гельминтов для полного счастья.

Итак, что в активе? Коммуникация с местными налажена, и даже появился один соратник. Точнее, это я у него появился. Есть что-то вроде статуса крестьянина со льготами. Да, большое продвижение по сравнению с ролью деревенского раба в прошлом месяце. Инструменты из двадцать первого века… пригодились, но в актив их записывать трудно. Всё, что я ими пока делал, можно делать и с аматосскими приспособами. Одежда, минимальное укрытие от непогоды, еда, получаемая собирательством – в общем, негусто. Можно либо плыть по течению, доверившись авантюристу Чику. Или придётся искать свой собственный ресурс, который можно выменивать на еду.

Глава 11. 26 февраля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, долина Хасегавы

Проснулся я утром от того, что всё тело закоченело. Сквозь закрывающую лицо солому едва просачивается серая хмарь рассвета, в носу свербит, задница продавила импровизированный тюфяк до уровня грязи и намокла. В общем, хуже бывало, но только в космосе. По уровню паршивости, намокшая задница не дотягивает и до четверти разгерметизированной штанины скафандра. Так что пусть грязь, пусть пиявки, пусть хоть клопы приходят. Вакуум – он злее. Помню, с какой радостью я полз к аварийному контейнеру на руках и одной ноге, когда спасательная капсула с подбитого космо-тендера наконец приземлилась.

Огляделся вокруг, в безнадежной надежде, что рядышком окажется знакомый, ярко-желтый аварийный контейнер с рационами и палаткой. Нет. Грязь, трава, ветки, гнилая солома, хвоя, опять ветки, подозрительно желтенькие кусты-подснежники чуть поодаль. Безнадега полная, если не считать цветов. Стоп. Что-то я такое слышал. В Японии как раз с цветами была связана магическая практика. Фен-шуй? Нет, икебана!

Кроме слова ничего толком не вспомнилось. Да и не нужно. Вроде бы искусство икебаны дико древнее, но букеты двадцать первого века вряд ли будут котироваться в четвертом. Придётся всё изобретать самому, с учётом местной специфики.

Присмотрелся к "подснежникам". Четыре сросшихся у основания лепестка, все цветы – возле верхушек веток. На классические сакуру или сливу, что так любили в двадцать первом веке впихивать в восточные моды вирт-игрушек, не похоже ни капельки. Да и кусты больше по форме похожи на карликовую иву, если не считать цветков. Сладкий запах. И тут у меня в животе заурчало.

Первый куст я ободрал на высоту своего роста за примерно тридцать минут. Немного насытился, и только тогда начал воспринимать тихое хихиканье. Чик проснулся.

– Что-то не так? – Я недоуменно воззрился на компаньона. – Ядовитые цветы?

– Не, не совсем ядовитые. – ухмыльнулся Чик. – Но дристать сегодня ты будешь долго и старательно. Дети вечно жрут этот сорняк, вкус у цветов – хороший.^[4] А потом маются животом. Из-за этого его и вырубают. Удивительно, что здесь нашелся кустик.

– Ну и… злые духи с поносом. – Я переиначил проклятие на аматосский лад. – Ты лучше скажи, такое у вас делают?

Чик вопросительно поднял бровь, а я спешно наломал уцелевших веточек с цветками и собрал в грубый букет.

На лице аборигена отражался полнейший ступор. Даже на мой мультитул Чик смотрел гораздо осмысленней.

– Ну? – Не выдержал я молчания? – Что скажешь?

Чик наморщил лоб, осторожно потрогал цветок. И, наконец, высказал мнение.

– Похоже на жертвоприношение. Только совсем слабенькое. В ветках с опадающими листьями – очень мелкие духи. Они даже муху не отгонят.

– Ладно. – Я почувствовал азарт. – А где духи сильные?

– В ветках дерева суги. Или других вечнозеленых. – Чик пнул ногой уже знакомую псевдо-хвойную корявость, которую сам вчера и притащил, конструируя мотыгу. – Но ветки "суги" тоже фигня. Их духам надо набирать силу веками, прежде чем на что-то сгодятся. Хотя в храмах на равнине деревья "суги" для этого и растят.

Я заткнулся, задавленный превосходящей эрудицией. Вот так вычурно, здесь и сейчас главное в букете – это не цвет, форма или запах, а дух букета. Идеализм торжествует.

Пришлось выпустить неудавшийся букет из рук и начать старательно размышлять. Можно, конечно, отломать ветки с тысячелетнего дуба или сосны. Только на них возраст ствола не написан, да и замучаюсь на источники лазать… Хотя, если сделать что-то вроде сертификата возраста…

Поразмыслив, я пришёл к выводу, что идея с сертификатами "не прокатит". В здешнем обществе даже письменности нет! Надо что-то наглядное. Что-то, что будет указывать на силу духа букета чисто визуально. Как в фэнтэзийных игрушках двадцать первого века, где силу демона можно оценить по вычурности пентаграммы призыва.

Пентаграмма. Что-то в этой идее есть. А что, если…

Я подобрал ветку "суги", и наспех окружил её пятью веточками с куста подснежников.

– Вот! – Торжествующе продемонстрировал Чику обновленный букет. – Так сильнее?

Челюсть вора из Хаято отвисла.

– Да. Цветы умрут первыми, их мелкие духи пожрёт дух ветки "суги" и усилится. Иголь, а ты не задумывался о карьере шамана?

В таком каннибальско-мистическом ключе я не думал. Хотя метод усиления духа ветки, описанный Чиком, имеет аналогию в сказках Какота-да о размножении гор.

– Подумаю. – Я поднял импровизированный букет вверх, как знамя. – Шаманство – это перспективно!

Перспективно в краткосрочных планах, конечно. Но не говорить же об этом Чику? А то совсем парень запутается.

* * *

Планы по продвижению в массы новой ереси в стиле анимизма застопорились банально из-за отсутствия масс. На равнине плотность жителей была не то что маленькой. Навскидку, полсотни семей на квадратный километр. Но на контакт никто идти не спешил. Народ, напуганный недавними бедствиями, вроде бы и отвечает на приветствия, а ручки тянутся к припрятанным ножам и просто палкам.

Мы с Чиком ограничились выкапыванием цветущих кустов форзиции на обочинах. И переноской на периферию честно захваченного поля. То, что унести было невозможно – старательно подрыли. Конкуренты поблизости нам не нужны. Крестьяне по соседству, глядя на наши действия… тоже начали подрывать "не совсем ядовитые" украшения ландшафта. А мы ничего и не объясняли. Потом нам же профит больше. Кстати, живот мне так и не прихватило. Не знаю, дело в моих продвинутых генах, или в генах кишечных бактерий-симбионтов самой последней модели. Но факт – как и в двадцать первом веке, я могу сожрать с пользой для себя всё, что содержит драгоценные калории.

Между тем, я нашёл, а Чик одобрил новый вид еды. Совершенно невзрачный вид чего-то вроде зелененькой цветной капусты. Ещё один вид местных подснежников. Вкус оказался откровенно травянистым. По моим впечатлениям, её соцветия следовало бы хорошенько пожарить с маслом или жиром, но вмешался непредвиденный фактор. В округе нет сковородок. Я попытался объяснить, что нужно. Мой соратник в нелегком деле выживания на подножном корму покивал, и развёл рукам. Да, пять лет назад сковородки были, пусть и только в богатых домах. А сейчас – нема. Всё на нужды фронта, как сказали бы в эпоху мировых войн.

Так что, когда к вечеру показалась колонна беженцев (на неделю раньше сроков), у меня ничего не было готово. Младший напарник ещё подивился, что те приперлись такой толпой до того, как каналы заполнились водой. Ибо одно дело тащить груз на спинах, а совсем другое – тянуть в стиле бурлаков плотик или примитивную лодочку из выдолбленных каменными зубилами брёвен. На спинах не унести и четвертой части того, что пройдет по водным путям. Пусть даже если всего треть пути по каналам.

Переселенцы едва двигались, видимо вложив все силы в последний рывок до малозаселенной долины на выходе на большую равнину. Я отложил мотыгу, чтобы присмотреться.

Общее впечатление – не такое плохое, как в деревне Ками-Хасегава. Меньше детей, больше мужчин и женщин среднего возраста, старики тоже встречаются. Я поймал себя на том, что с интересом присматриваюсь к лодыжкам проходящих девушек помоложе. Наверное, я наконец отожрался, если подобное кажется завлекательным. Ибо, если сравнивать с Русской Зоной довоенного двадцать первого века, девушки тут страшненькие. Ладно, пропустим бедность выбора в местных фасонах платьев. Кривые и короткие ножки – вот в чем главная беда. Явно не кушали бедняжки в детстве витаминов. Вот и грудь почти у всех неразвитая – это уже банальные последствия хронической голодухи. Хотя, если хорошенько откормить, вон та смуглянка в хвосте колонны будет очень даже милой. Интересный у неё загар. Красноватый, как у чистокровных индейцев, чьи видео выживания в дикой природе были так популярны в самом начале Третьей Мировой. Кожа почти бронзовая на щеках и носу, где больше всего попадает солнца. И белая на шее сзади, что хорошо видно, когда волосы по-дорожному собраны в два перевязанных веревкой клубка на висках. Так и представляю, как она работает мотыгой на полях, распустив пышные черные волосы, а ветер развевает…

Девушка остановилась в двух десятках шагов до меня, неловко встала на четвереньки, закашлялась. И начала содрогаться в спазмах, вываливая содержимое желудка в канаву.

Ой. Какой, ко всем чертям, загар в конце февраля, пусть и в субтропиках? Это же… У меня во рту пересохло, и я почти взаправду ощутил, вспомнил. Кислый вкус невидимой смерти, первый пилот с точно таким же бронзово-красным лицом. И запах, как от таракана на сковородке или от искрящей проводки. Это радиационный ожог!

* * *

Не будь рядом Чика, меня бы приняли за сумасшедшего, косноязычного недоумка. Только с помощью быстрой, лихорадочной скороговорки почуявшего выгоду компаньона, мой статус и "история жизни" начали принимать очертания, удобоваримые по меркам государства Амато Саэн.

Итак, я – внебрачный сын шамана и безвестной рабыни из страны Овари. Недавно ко мне начали слетаться духи, и повели… правильно, чтобы спасти этих самых беженцев.

Предводитель беженцев, старик с клочьями вылезающих полуседых волос вместо нормальной шевелюры и в роскошной, на вид оленьей, меховой жилетке, не поверил мне и Чику даже на четверть. Да, звать его Сукнэ, а ту приметную девушку с ожогами – Кику. Так вот, не поверил-то он не поверил. Но останавливаться в любом случае пришлось. Потому вслед за Кику свалился на ходу ещё десяток людей, в основном женщины и дети. А на привале можно и послушать странного недо-шамана.

Пока отдыхали, пока передавали тыквочки с водой и сыр, пока я спешно резал и раздавал невеликие запасы собранной ранее "цветной капусты", солнце коснулось горного хребта далеко на западе. И патриарх Сукне вдруг решился.

– Иголь-да, коль так хорошо понимаете эту болезнь, позвольте положить больных в ваш дом?

Классическая хитрожопость по-местному. Спихнуть тех, кто стал обузой, а самому – прямиком в места побогаче. Но основная проблема даже не в моральном облике патриарха. А скорее физическая.

Нет. – решительно мотаю головой. – Эта болезнь… перейдет на дом. Необходимо очистить тело и одежду.

– Нет нужды. – Сукнэ уперся. – Наш шаман провёл очищение. Мы даже хитобасиру закопали, всё по высшему разряду защиты от проклятий. Нет нужды в повторе. Все устали! И лишних людей тоже нет!

В эту секунду, Сукне пнула под бок голая женская нога, да так сильно, что тот взвыл.

– Ужихи. – представилась новая знакомая. Здоровенная баба в стандартном платье, но с шаманским ожерельем из клыков, и со скуластым, рябым лицом. – Старый болван забыл, как наш шаман изошел на кровавый понос. Я за него.

– Иголь. – я представился автоматически, чуть поёжившись. – Сочувствую.

– Да не о чем. – Ужихи сделала рубящее движение рукой, присаживаясь на корточки. – Насколько всё плохо?

Решительная женщина. Сразу "берет быка за рога". Я честно попытался вспомнить градации острой лучевой болезни, на ходу адаптируя к местным реалиям.

– Те, кого начнет тошнить в первые четверть суток – умрут. Те, у кого в первую луну пойдет кровавый понос – тоже все умрут. Остальные – как повезет. Умирать будут примерно от одной до шести лун, чем моложе – тем быстрее.

– Печально. Очищение поможет? – Ужихи впилась в меня взглядом. Читает реакции, шаманка недоделанная.

– Не особенно. – Я потупил взгляд. – Можно только смыть текущей водой ту часть… проклятия, что прицепилась к коже. Да, хорошенько обмыть тело. Отрезать волосы, снять платья и закопать. Не трогать закопанное десять раз по десять лет.

– Хоть что-то конкретное. – Помощница шамана позволила себе усталую улыбку. – Срезать волосы, закопать. Нарезать одежды из запаса сукна, переодеть всех. Вымыть всех в речке. Так?

– Сначала вымыть, потом переодеть. – поправил я. – Чтобы новая одежда не была проклята от проклятой кожи.

– Видел такое раньше? – Ужихи поднялась, затем решительно потянула патриарха за локоть. Есть всё-таки своя прелесть в теократии.

– Да. – Я ответил убедительно, и даже не соврал. Просто умолчал.

Да и зачем Ужихи с Сукнэ знать, что в "проклятии" виноват я сам? Хотя… куда-то обломки ядерно-реактивного двигателя да упали бы. Не повезло, что на населенную местность.

Интересно, насколько далеко отсюда? Два месяца с хвостиком прошло с моего вхождения в атмосферу Земли. Вряд ли два месяца пешком минус время на сборы равняются десяткам километров дистанции до зоны радиоактивного заражения. Скорее сотни.

Глава 12. 2 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, город Мива

Каналы наконец наполнились водой, и "сонное царство" вдруг превратилось в почти что город. Местные так его и называют – город Мива. Город без стен, но с тысячей каналов. Венеция Японии, только сама Венеция пока ещё не построена. Будущие аристократы Венеции пока только раздумывают, не бежать ли им из всё более наполненных опасностями римских городов Падуя и Аквилея. А город Мива – наполняется переселенцами у меня на глазах. Радиоактивное заражение подействовало, как удар молота по ведру с лягушками. Кого не прибило сразу, попрыгали во все стороны. В том числе и сюда. Уже ясно, что история не повторится, даже если я завтра банально утону в разжижающейся грязюке рисовых полей. Процесс урбанизации получил внеплановый толчок. Жители прибрежной деревни Чиймацу были только первыми ласточками перемен.

За ними последовали полдесятка групп, и это только на моём крохотном фронте в полкилометра шириной, который могу обойти с молитвами, наставлениями и букетами. Да, я стал шаманом де-факто. Меня просто вынесла наверх волна общественной нужды и амбиции Чика. Слишком много шаманов погибло от лучевой болезни, слишком силен был шок среди крестьян и рыбаков от их полного бессилия.

Налаженная процедура дезактивации имела и непредвиденные последствия. Местные восприняли мои действия как форму поклонения духу реки Хасегава. Как последствие, в первые четыре дня моей шаманской карьеры мне пришлось три раза устроить скандал, и один раз – мордобой. Больно уж сильно порывались некотрые фигляры "улучшить" мои методики. Посредством ритуала человеческого жертвоприношения, конечно. Я подозреваю, что за пределами моей "зоны влияния" девушек топят с усердием и прилежанием. Реакция практичного Сукне была среди патриархов довольно редкой. Ну и местные зеленые корешки с ними! Самим хуже будет.

Я официально принял Чика и Ужихи в "ученики шамана" или в "монахи". Не уверен, какой термин ближе. Но хороший факт – они взялись за дело с энтузиазмом. Продвигают в массы магию икебаны и магические омовения. Народ бурчит, но организованной оппозиции не составляет. Да и с чего бы? Шаманизм в Амато – это не религия в обычном смысле этого слова. Скорее, шаманизм – больше походит на смесь старомодной школы и википедии. Нет ни священного писания, ни понятия ереси. Нет формальной иерархии. Шаманы Святого Острова (надо бы выяснить, где это), пользуются уважением, но до непререкамого авторитета им далеко. Ибо "везде свои духи", как высказался Чик.

Что радует – среди шаманов целибатом даже не пахнет. Хотя гулять направо и налево – тоже не рекомендуется. В стране Амато уже сотню лет как введена строгая моногамия. Причем история введения обычая интересная.

К северу от Амато, как мне объяснил Чик, имеется богатое государство Оми, что то ли в союзе с Амато, то ли даже в вассалитете. В государстве Оми есть здоровенное озеро. А в незамерзающем озере водится много питательной рыбы. Которую жрать хотят все, но не все хотят честно меняться. В общем, если верить ура-патриотической и заодно псевдо-исторической справке Чика, за озерной рыбкой приперлись племена народностей Ии с ручными монстрами аж с противоположного берега океана. И начали всех подряд грабить, притеснять и насиловать.

Что делает ситуацию пикантной – поначалу у них вполне получалось. Ибо вторгшиеся Ии имели легкую конницу (лошади – по описаниям Чика это те самые монстры), а лорды Амато и Оми – только пехоту.

Спрашивается, как соотносится вторжение японского аналога гуннов с моногамией? Вроде бы правильнее было бы наоборот усиливать полигамию, чтобы не так страдать от гендерного перекоса военного времени. Ан нет. Сработал механизм радикализации. У народов Ии исходно были чуть слабее правила против инцеста, разрешалось брать сестер в качестве второй жены, если им не найдется мужа на стороне. Отталкиваясь от этого различия, когда набеги на берега Оми продолжались за тридцать лет с гаком, стало модным всё, что на проклятых Ии непохоже. В том числе и моногамия.

Сейчас вроде бы ситуация чуть стабилизировалась. В крутых горах и лесах к востоку от озера, коалиция Оми с Амато взяла над всадниками верх, и обложила самые ближние племена данью. Похоже на германских "федератов" Римской Империи. Называются такие вассалы "Ифу". Ещё дальше к северо-востоку – остались непокоренные племена. Их называют "Итеки". Благодаря "буферным государствам" Ифу, особого беспокойства от них нет. А вот к западу от озера всё по-взрослому. Вторженцев не удалось ни сбросить в море, ни подчинить. Вместо этого, полсотни попыток экстерминации "варваров" только объединили их в государство. Да, я говорю о вечном пугале лордов Амато. О королевстве Идзумо.

* * *

– Слишком мягкий. И тяжелый. – Грубый, почти неразборчивый голос в темноте полон скепсиса.

– Но мотивированный. – Отвечает странный голос, не мужской и не женский. – Мотивированный, как и все с резаной нитью. И я вижу, что нить крепкая.

– Крепкая, но недостаточно жесткая. Требуется дополнительный каркас. И внешний, и внутренний. Возможно, придется даже сложить нить. А ты знаешь, что это плохо получается с обрезками, как у этого.

– Можно обойтись без петли. Просто коснуться нашей иглой.

– Он нас слышит. – В разговор врывается третий голос. Женский, юный. – Вы что, забыли? Резаные нити так близко от точки разрыва – нестабильны. Он переплетается! В том числе и с нами!

– Дай мне визор. – Вновь грубый, громыхающий голос. – Хм. Он действительно слышит. Давайте обрежем на всякий пожарный? Всё равно толку не будет.

– Протестую! Я против! – Два голоса сливаются вместе.

Я почувствовал облегчение. О чем бы голоса не твердили, от слова 'обрежем' веяло воистину могильной жутью.

– Будут последствия. Он здесь всего пару месяцев, а уже шаман. Вам ещё одного черного мага для счастья не хватает?

– Ну почему же черного. Всякое бывает. – Возразил голос неясной гендерной принадлежности.

– Он прошёл слишком близко к тьме Конца. Такое обязательно оставит след на душе.

– Я вижу, согласия нет. – Вмешивается женский голос. По протоколу?

– Протоколневмешательства, принято.

– Согласен. – Громыхает самый первый собеседник. – Но я буду присматривать.

Я проснулся от пронзительной боли. Будто кто-то вогнал мне в правое бедро нелетальную пулю из полицейского пулемёта. Я инстинктивно перекатился, чтобы уйти с линии огня. Что привело только к тому, что я упал с соломенного тюфяка в холодную весеннюю грязь. Выругался, провёл рукой по больному месту. Крови вроде нет, но почему так больно? Честное слово, совсем как от пластиковой пули. Я выругался, подавляя желание завыть. Проклятие, больно! Чёрт, что это было?

В темноте заворочалась неясная тень. Чик. Встал, приблизился ко мне.

– Чик, я на что-то напоролся. – Проснувшиеся мозги наконец начали что-то соображать, и я вытащил мультитул. Посветил фонариком на больное место. – Нет, меня кто-то укусил.

Вокруг парных ранок укуса прямо на глазах наливалась краснотой опухоль.

Чик только мазнул взглядом, и плюхнулся обратно на лежанку.

– Что? – Я начал злиться. – Яд смертельный?

– Нет. – Чик громко и с явным удовольствием зевнул. – Яд сороконожек болючий, но не убивает. Разве что маленьким детям опасно. Подожди до утра, всё само пройдет.

– Сороконожек? – Я опасливо обвел лучом вокруг ног. – Как они выглядят?

– Размером с длинный палец. Черные. И не пытайся их давить ногой, панцирь у них крепкий, только и будет, что ещё и за подошву покусают.

Инопланетный ужас какой-то. Надо срочно изобретать ядохимикаты. Интересно, как жители Амато борются с этим насекомым прямиком из хоррор-фильма?

Заснуть так и не получилось. Дергающая боль вскоре притупилась, но в каждом движении соломинок проминающегося тюфяка чудилась поступь десятков крохотных лапок. Странный сон отошел на второй план. Или не сон? Что-то я слишком хорошо помню все реплики. Сон должен забываться в момент пробуждения. Или всему виной внезапный укус? Бывают же и галлюциногенные яды?

* * *

Сороконожки ползают и кусают. Козы прыгают и кусаются. Коровы бродят и лягаются. Собаки сначала лают, а потом уж кусаются. А куропатки летают и срут без меры. Единственное, что меня утешает в этот черный день – помёт куропаток, несмотря на "незабываемый" запах, всё же не содержит токсин, усиливающий боль. Хотя я благоразумно не стал вводить помёт себе подкожно. Чистота эксперимента этого требует, но… пошла бы наука куда подальше! Челюстей сороконожки мне вполне хватило.

Как начинающему шаману, крестьяне спихнули мне самые гиблые вопросы животноводства. Ни от Чика, ни от тем более Ижихи – никакого прока. Ладно, мне повезло один раз. Вспомнил, что полагается делать, когда у домашней птицы (не кур, а тех самых вонючих куропаток) яйца давятся в момент откладки. Пришлось один раз сходить до гор за известняковой щебенкой, а затем давать Ижихе задание по производству "магического порошка". Как она ругалась, получив осколок камня в глаз, мне вспоминать страшно. А нефиг было крошить породу молотком, поленившись подготовить пест и ступку.

С коровой странно хищного вида получилось менее удачно. Её дикое мычание и твердое, распухшее вымя заставило вспомнить словечко "мастит", но что с ним предполагается делать? Порекомендовал зарезать животное. Что переселенцы и сделали под ритуал с колокольчиком, который наскоро притащил Чик. А говядину, на которую я уж было облизывался… скормили пушистым собакам, немного напоминающим уменьшенных сибирских лаек.

Что касается мяса – местные едят всякую дрянь. Мыши и суслики, пушистые горные обезьяны, белки-летяги, барсуки – всё потрошится, нанизывается на вездесущие ветки и жарится, как шашлык. Только куски побольше, чем я привык. В качестве приправы – соль.

Я расспросил Ижихи по поводу соли. Оказывается, соль – местного производства. В её понимании, чем дальше к югу от центральной равнины Амато, на восточном краешке которой мы приткнулись, тем горы выше и круче. Пока не обрываются в море тысячами титанических скал. Вот на этих скалах, в углублениях, заливаемых прибоем пару раз в месяц, и собирается соль. Сельского хозяйства на тамошнем ландшафте не построить, и население ограничено рыбаками, которые продают излишки рыбы и соль в обмен на главным образом рис, называемый по-аматосски "май" (или женмай, который – попросту нечищенный рис).

Народ в южном пределе – того же типа, что и в Амато. Диалект почти неразличим. Но короли Амато никогда не пытались прибрать рыбаков под свою руку. Ибо будут сплошные экономические потери. Конечно, Ижихи высказалась не так ясно, но я зацепился за "экономику", и начал настойчиво расспрашивать.

Изначально я предполагал, что в Амато практикуется исключительно натуральный обмен. Оказалось, что не всё так просто. Да, у торговца можно поменять товары по формуле "всё на всё". Но. Есть что-то вроде понижающих коэффициентов, высчитываемых, исходя из трудности сбыта и времени хранения. Местный эталон, способный долго храниться и нужный всем – это не золото, а рис. Королевские сборщики налогов принимают налог только рисом. Один узкогорлый кувшин килограммов на шестьдесят – это эквивалент золотой монеты из фэнтэзийных игр. Грубо говоря, один кувшин риса – это жалование мелкого чиновника на год. Разумеется, только рисового жалованья для жизни не хватит. Поэтому, рабочий люд Амато подмешивает в рацион подножный корм из разряда "что бог пошлет". Именно так над пламенем костра появляются барсуки, суслики, и белки-летяги. В общем все, что можно прибить стрелой из слабого деревянного лука с шелковой тетивой.

Спрашивается, а почему не более приемлемую живность, вроде вездесущих зайцев с оленями? Ижихи вопрос не поняла, но, настойчиво давя свою линию, мне удалось составить примерную картину состояния японской экологии. И картинка получается катастрофическая. Шелковая тетива появилась в свободной продаже примерно в молодости деда Ижихи. А на период её детства – пришла волна повального увлечения луками. Оленей с зайцами съели подчистую за одно десятилетие. Мужики всё ещё по привычке ходят в лес, но занятие стало совсем неприбыльным. Олени стали малочисленными и пугливыми, а зайцы вообще пропали из Амато и близлежащих стран. Вроде, в землях Тикси и Ифу зайцы ещё встречаются, но для охотничьей экспедиции – дистанция великовата.

Ситуация с мясом осложняется тем, что жители Амато все поголовно не могут пить коровье молоко. Почему-то травятся. Поэтому говядина считается несъедобной. Коровы (или скорее, какой-то подвид буйволов) здесь – это основные тягловые животные. Всё молоко, что доится по случаю – идёт на приготовление сыра. Удивительно, но, в отличие от кухни большинства горных народов, сыр занимает в кухне Амато очень скромное место. Сыр здесь – это аналог сухпайков. Идёт для снабжения военных отрядов, для переселенцев, а также для профессиональных охотников. Калорийный, легкий, долго хранится. Но требует больших усилий в производстве, и вкус мало кому нравится.

Спрашивается, а что с молочными зубодёрными карамельками? А вот карамельки – привозные. Их делают в Идзумо, а ушлые торговцы распродают втридорога в Амато и близлежащих странах. Оказывается, их невозможно качественно сделать в керамической кастрюле. Пригорают из-за неравномерности нагрева. Требуется медная. Поскольку до механизированной штамповки в Амато ещё не дошли, литые медные кастрюли с завитушками и цветочками имеются максимум на королевской кухне. Слишком дорогое удовольствие, и слишком малый объём производства. Что-то у меня возникают опасения о нулевых перспективах текущей власти. Отравление тяжелыми металлами – оно и Римскую империю подкосило. Хотя там вроде была больше роль свинца, а не меди.

Глава 13. 9 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, город Мива

Переселенцы продолжают умирать от острой лучевой болезни. Кику слегла с желудочной инфекцией, но пока умирать не собирается. Не хватает буквально всего. Чистой воды. Топлива для приготовления еды. Ткани для вытирания грязи и телесных выделений. Рабочих рук. Даже женмая.

Причина простая. Наступил посевной сезон.

Процедура высадки риса оказалась не сложной, а очень сложной. Как объяснила Ижихи, у семян всхожесть низкая, и к тому же варьируется от года к году, в зависимости от условий хранения. Поэтому рис высаживают сначала на маленькие рассадочные делянки. Точнее, в заполненные землей прямоугольные корзины. Теперь-то я понял, что за подорительный налёт был на прутьях зимой. Да, понятие о гигиене у жителей Амато на корзины не распространяется.

Как только всходы вытянутся на десять сантиметров, корзины-коробы переносятся на собственно поле. И работник одним движением руки отщепляет рассаду по пять-шесть травяных стрелок за раз. Чтобы высадить в такую же грязь, но на новом месте.

По сравнению с разбрасыванием семян пшеницы, производительность труда хромает на обе ноги. Поэтому в посевной участвуют все, даже дети лет шести на вид. Даже младенцы на поле – выглядывают из-за плеча матерей. Здесь младенцев носят по-индейски – в мешках за спиной. Только и разницы, что вместо "памперсов" из сушёной коры, попки свисают в специальный разрез. Так что когда маленький человечек собирается посрать, он или она заодно удобряет рисовое поле. Или спину матери. Это уже зависит от того, как быстро та среагирует. Те, кто помоложе – демонстрируют в эти моменты чудеса прикладной акробатики. А те матери, кому за тридцать – все щеголяют с характерным желто-коричневым пятном в районе поясницы. Впрочем, при работе в грязи все пятна скоро скрываются за сплошной черной коркой.

Да, картинка сильно отличается от эротического бреда, что я было навооброжал. Тем более, что мне надо присматривать за больными.

Отражая реальность, мои мечты поменялись с эротических на геополитические. Не дело ведь, что почти что шаман занят кормлением с ложечки облысевшего старика. Или не старика? Моё восприятие возраста в новой культурной среде всё ещё сбоит через раз. Хорошо ещё, хоть пол встреченных перестал путать.

Назад к мечтам! Если мне так хочется разделения труда и специализации… я бы с радостью взял специализацию надувания щек и давания важных советов. А для этого надо повышать производительность труда, чтобы не было таких авралов-субботников во время посевной.

Вопрос, как? До тракторов общество Амато дорастет ещё не скоро. Значит, надо присматриваться к местному сельскому хозяйству, и усиленно думать, где имеются "узкие места", и как их обойти. Высадка рисовой рассады – явная проблема. Требуется даже не сеялка, это слишком сложно. А скорее даже ручной истру… куда харкать, зараза!

Нет, в первую очередь мне нужна работающая многозадачнось в собственных мозгах! Местные с ситуацией "делать два дела сразу" справляются куда лучше меня.

Снова послышался шепот.

– Воды. Воды, пожалуйста!

Не рваться с места. Пусть это и голос Кику. Докормить текущего пациента, обмыть руки. Осторожно, чтобы не разводить грязюку, набрать воды из кувшина гибридом кружки с половником.

– Кику, маленькими глотками. Не переживай. Ты поправишься. Потерпи немного.

Все демоны преисподней, какая гнилая пошлятина, приправленная тухлым запахом дежа-вю. Вот так я поил Олену, нацепив на себя респиратор. А всё, что получилось – электронное письмо из крематория. "Зарегистрирована смерть от неизвестного вирусного агента, симптоматика класса С". Проклятие, она была на третьем месяце, когда началась война. Никаких шансов. Иммунитет, подавленный беременностью – это был по тем временам смертный приговор. Нет, будет. Если я не найду выход.

Противоположность концентрации – разделение внимания. Пока я держу половник и изображаю из себя медбрата, второй слой мыслей перелопачивал горы видео и виртуальных симуляций, застрявших в памяти. Рис, ручные инструменты, рассада. Неужели ничего не было изобретено за два без четверти тысячелетия?

Вспоминается стратегическая игрушка, где перевязанные веревкой пучки саженцев риса персонажи сначала метали вручную по всему полю, а уж затем разделяли по одному. Выглядит не очень перспективно, если сравнивать с аматосской технологией коробов для рассады. Но там было ещё… Точно! Что-то вроде плуга, которым и создавались поля. В Амато я ничего подобного не заметил. Все работают деревянной сохой-тяпкой.

Воспользовавшись краткой паузой в заботе о больных, я выбрался извне. Да, плугов нет. Но для чего-то они были нужны в игре? Думай, Иголь. На весах весь мир.

И через три минуты я ощутил. Нет, не озарение. Засвербило ощущение неправильности. Засвербило и исчезло. Но я уже поймал идею за хвост. Смотреть на всё и на ничто. Ощутить процесс работы, холод воды, напряжение в спинах, плач младенцев. Стать этим полем.

Ощущение неправильности вновь вспыхнуло факелом, а глаза мгновенно сфокусировались на старике в полусотне метров. Что он делает?

Копает дно под мелким слоем воды. Нет, не копает. Выравнивает грязь. Слишком глубоко – и саженцы погибнут от недостатка света. Слишком мелко – преждевременно пересохнут.

Вот ещё один опытный работник принялся за разравнивание, оставив рассаду. А ведь это старое поле. Его разравнивали несколько раз, но грунт продолжает где оседать, а где пучиться. Что что будет, когда почва истощится, и поле придется оставлять под сорняками на пять лет по местному обычаю? Большая потеря темпа, вот что. Именно поэтому в Амато экплуатируют почву, пока урожай не падает до совсем уже мизера.

Хорошо, вот тема для моего первого опыта в настоящем прогрессорстве. Разравнивалка грязи. Функционал должен быть как у бульдозера, но с учетом доступных материалов и "двигателей". То есть тягловых коров. Вызов принят!

* * *

Как я уже начал привыкать, все грандиозные планы развалились, даже толком не сформировававшись. А виной к тому – банальное отсутствие материалов. Вот кто подскажет, как сделать плуг из веток и соломы?

Конечно, уважающий себя прогрессор первым делом роет железную руду, выплавляет сталь. И куёт себе светлое будущее. Так фиг вам. В округе нет ни нормальной огнеупорной глины, ни залежей каменного угля. Я спрашивал. Даже производство древесного угля – под большим вопросом, ибо дефицит бревен и досок – страшный. Именно поэтому только самый верх соломенной крыши кроют досками. Как я уже и догадывался, на вопрос о происхождении досок я получил ответ "змеелюди". Чуть прижал за обедом Чика, и начала формироваться картина региональной экономики.

– Чик, а змеелюди только металлом и магией торгуют? Или ещё чем?

– Нет, металла у них не так много. Змеиные корабли деревянные. И грузят их в основном лесом. – Чик отчаянно поскреб бок, и оторвал полусантиметрового коричневого клопа. Брезгливо бросил на землю.

– Лесом? Бревнами? – Я попытался уточнить.

– В Амато больше идет прямой брус. На полы храмов и полы домов богатеев. А вот в Идзумо они ещё и красный брус продают. На ихние волшебные обереги.

Мне представилась картинка. Шаман с брусом примерно сто на сто на две тысячи миллиметров, продетым через нос. Пришлось приложить усилия, чтобы скрыть смех. Но Чик всё же заметил.

– Да, Иголь, дурость полная. Два года назад меня к ним занесло, видел. Лежит оберег в чистом поле на двух столбах, а вокруг – никакого частокола. Злым духам два шага в сторону, и ходи где хочешь. Так ихние шаманы ещё задвигают, что духи только по прямым дорожкам ходят.

Ну, не в носу брусья носят, уже хорошо. Но надо продолжать опрос.

– Чик, а сколько один брус стоит? Размером с человека?

– Как получится. – Чик вздыхает. – Обычная такса – за десяток брусьев или руку десятков досок, одного ребенка. Если за взрослого – и втрое больше могут дать, конечно. Только где взрослого взять, а?

Какие-то кровавые доски получаются. С такой ценой деревянный нож бульдозера будет ломаться и гнить быстрее, чем появится излишек детей. Да паршивое само по себе словосочетание-то – "излишек детей". Продавать детей – это продавать своё будущее. Значит, самый минимум досок для сельхозинвентаря. Или вообще, только бревна? Я попытался представить картинку. Черная корова, натужно мыча, тащит по полю здоровенное бревно. С веревками, продетыми через кольцевые пазы. Сколько надо диаметра, чтобы бревно погрузилось на потребные пять сантиметров? Нет, ничего не выйдет. Бревно круглое, и не будет захватывать грязь. Нужна плоская поверхность, под фиксированным углом. Всё же доска.

Обед закончился, и Чик вернулся на рисовое поле. А я – к больным. Свободного времени на прожектерство нет, от слова совсем. Хоть ночами работай при свете луны.

Хотя… что-то в идее ночной смены есть. Дни солнечные, мультитул заряжается хорошо. Можно подвесить его вечерком на веревке с куста, и выгадать часа четыре за сутки, пользуясь, как фонариком. А будет Ижихи возражать – сошлюсь на голоса духов. Мол, приказали. Тут главное самому не начать голоса слышать прежде, чем угроблю батарею таким обращением. Недосып – вещь коварная, помню по своему опыту в учебке. Было такое дело, как меня приняли – всё грезил космическими полётами, зубрил в дневное время таблицы манёвров без удержки. А во время регламентного периода сна – рубился в сетевые игрушки с такими же энтузиастами. А в один не слишком весёлый день, пришел злобный врач и… нет, не заблокировал контактор Сети. А посмотрел на зомбиподобного студента, и отстранил от штатного симулятора на неделю. Тогда я сделал правильный вывод. Но сейчас ситуация поменялась.

Глава 14. 15 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, город Мива

От приобретения навыка резьбы по дереву отвертеться не удалось. Провертел дырки в чуть подгнившей доске сперва мультитулом, а затем с подачи Чика – раскаленным на углях медным шилом. Последнее оказалось и быстрее, и аккуратнее. Мультитулом под конец я только подправил угол рабочей кромки.

Но настоящая работа началась только тогда, когда я начал пытаться привязать доску-разравнивалку к подозрительно фыркающей животине. Ибо из конца двадцать первого века я принёс всякие навыки, но навыка работы с веревками не было. Ладно, заодно получил навыки вязания узлов. И с соломенным канатом, и с веревками, сплетенными из волокон вездесущей конопли. Да, вся ткань здесь – конопляная. Или, другими словами – марихуанная, что я опознал по характерной лапчатой форме засохшего листика, предъявленного Ижихой. И при этом никто не подозревает, что носит на себе фактически наркотик. Как я понял из объяснений моей "помощницы", выращивание конопли на волокно – это хорошо налаженный сезонный приработок летом-осенью. Делянки с коноплёй разбиваются высоко в горах, поблизости от мелких речек. Потому что холодный воздух требуется для выращивания, а текучая вода – для отделения волокон конопли от мякоти.

Доску удалось привязать на безопасном удалении от коровьей задницы с терпимыми инцидентами. Обошлось всего парой ляганий. И первая же проба показала, что идея автоматической стабилизации посредством Архимедовой силы никуда не годится. Доска оказалась просто недостаточно стабильной по вертикали.

То есть сделал я плавучую ровнялку для залитой водой грязи, и забыл про подводные камни. В самом что ни на есть прямом смысле. Каждый задрипанный булыжник приподнимал доску. И увеличить стабильнось никак не получалось. То есть были бы у меня гвозди – раз плюнуть. Прибил бы на уровне поверхности воды пару досок-поплавков. Так вот, гвоздей нет. В принципе. А были бы – предприимчивые жители Амато тут же переделали бы их в наконечники для стрел. Я, конечно, пытался присоединить поплавки с пазами и веревками. Сизифов труд, если честно. От периодической боковой нагрузки, крепления поплавков разбалтываются за считанные минуты. И весь эффект стабилизации пропадает.

Так что пришлось мне вводить ручной стабилизатор. В прямом смысле ручной. Кривой сук, который двумя концами втыкается в рабочую доску. А на середину – нажимает руками Чик. Или не нажимает, это уже зависит от наличия так попортивших мне кровь подводных камней. Нагрузка на "ручку" при этом идет почти перпендикулярно плоскости доски, так что крепления (попросту две конические дырки) разбалтываются много медленнее. А если и разболтаются – проблемма решается парой ударов подходящего булыжника.

Жалко только, что длительных испытаний не получилось. Ибо посевная уже приближалась к финалу в веселенькой зеленой расцветке. Нет, что-то мистическое с зеленым цветом всё-таки связано. Тьфу, уже сам начал думать, как шаман! Иголь, запомни. Шаманизм – это временно.

Кстати, о цветах. Я обратил внимание. Среди белых конопляных одеяний, временами мелькают синие пятна. Очень походящие на индиговую окраску классических джинсов. Та же самая фактура слегка неравномерной окраски. Более светлые пятна там, куда попадает солнце. А конопляные пояса – голубые вообще в одном случае из четырёх. В основном голубые веревки на талии носят местные "модницы". Не шаманы, нет. Простые крестьянки. Цвет местного духовенства – красный. Причём именно тот оттенок красного, что вызывает ассоциацию со словом "киноварь". То бишь сульфид ртути. Вот и нашлась ещё одна причина не слишком прилипать к местному шаманству. Вроде бы, в эту эпоху от отравления ртутью даже императоры Китая умирали. А не китайская ли это красная красочка? Змеелюди равняются китайцам? Или какому-то народу поближе? Надо разбираться.

* * *

Я проснулся от запаха дыма. И это ни дымовой хвост от коммунальной печки, и даже не чад от топящегося по-черному очага. Удушающий, черный угар. Вбитые тренировками в подкорку рефлексы взяли верх над ещё наполовину спящим рассудком. Пожар на борту. Остановить дыхание. Надеть кислородную маску. Если нет маски – покинуть помещение. Покинуть! Немедленно!

Я пробил полуметровый слой подгнившей соломы не хуже, чем вольфрамовый шар-пенетратор. Что-то обожгло спину, и мое тело почти автоматически плюхнулось в грязь, перекатилось, чтобы смыть горящее топливо. Грязь? Я начал осознавать реальность. Я на Земле. На дворе – триста пятидесятый год от Рождества Христова. Хотя это знаю только я. Система счета "новой эры" будет введена только через почти два века.

Так что разлитого топлива можно не опасаться. Даже греческий огонь изобретут только через три века. Тогда что всё это значит?

Вокруг заметно посветлело, и я осторожно приподнял голову над краем оросительной канавы, куда я свалился. Голова закружилась, и я поставил себе диагноз. Отравление угарым газом, лёгкий уровень.

Кое-как восстановленная хижина, где я обитал вместе с Чиком, Ижихи и десятком больных, пылала. А на фоне огня виднелись три… нет, четыре человеческих силуэта. Один – с догорающей хвойной "лапой" в руке. И в этот момент из огня донесся дикий вопль. Затем – другим голосом, визг. А через пару секунд голоса слились в безумную какофонию. Я собрал все силы, выкарабкиваясь из канавы. Помочь, там же почти все лежачие! Сами не убегут.

За плечо резко дернуло, на на жадно хватающий воздух рот легла чья-то ладонь. А в левое ухо зачастил взволнованный шепот Чика.

– Тихо, придурок! Не высовывайся! У них копья!

Я сопротивлялся. Достаточно долго, чтобы увидеть, как из-под горящей крыши выползает что-то корчащееся с дико кричащее. Черный силуэт на фоне пламени взмахнул рукой, и крик оборвался.

Только тогда я поддался тянущему меня Чику. И начал продвигаться на четвереньках по канаве, по грудь в воде. Голова всё ещё кружилась. Поворот, ещё поворот. Когда я начал ориентироваться в пространстве, моё положение относительно горящего дома было уже не понять.

– Теперь поверху! – Чик выскочил по обвалившейся стенке, и подал мне руку. – Скорее!

А парень-то ориентируется в происходящем много лучше меня. Короткая перебежка, снова прыжок в канал, на этот раз пошире и поглубже. Позади вой и вопли стихли, и вместо этого зазвучали деловые, спокойные голоса. Нет, один раз они сменились предсмертным, захлебывающимся кровью воплем.

– Что случилось? – Я попытался задать вопрос своему проводнику. Но тот только злобно шикнул. Должно быть, это значило "береги дыхание", или даже "двигайся быстрее, мы ещё в опасности". Шикнул, и ладно. Придётся бежать.

В заслонку размером с хорошую дверь Чик почти что влетел лбом. Резко затормозил, так что я уткнулся ему в спину. Затем шепотом выругался, и опять начал карабкаться по склону. А я чем хуже?

Взобрался наверх вместе с Чиком, и побежал. Через заливной луг, затем – через засохшие заросли вьюнков, наконец сполз по крутой осыпи больше двух метров. Ноги обожгло ледяной водой, а через тридцать секунд, немного отдышавшись, я начал догадываться, что задумал мой проводник.

– Всё по плану. – Чик заговорил сам. – Продержались почти три недели, я успел наворовать в запас. На две меры риса добра набрал. Теперь у нас будет веселая жизнь!

У меня в мозгах начала брезжить совершенно чудовищная догадка, заставив замереть на ходу.

– Чик. Ты не хочешь ли сказать, что этот поджог – не нападение врагов? Что это возмездие за твои художества?

– Хотел бы я столько награбить. – Чик отозвался совершенно флегматично. – Нет, эту херню с поджогом ты сам нашаманил.

– Не понял? Как я? – Не будь мы по колени в воде, сел бы от неожиданности.

– Ну, не напрямую. Не следовало тебе так явно оттирать от власти ту бешеную сучку. Невооруженным взглядом было видно, как она бесится.

– Бешеная сучка? Ижихи? – Очередной культурный шок рухнул мне на голову.

– Она самая. – В темноте было плохо видно, но я вообразил кивок Чика. – Мы почти добрались. Плот вон под тем деревом.

Теперь по крайней мере понятно, как Чик собирается вывозить наворованное добро. А мне совсем не хочется его останавливать. Ибо альтернатива – это встреча с шаманкой, не гнушающейся сжечь прото-больницу вместе со всеми пациентами. Всё ради власти. Похоже, ругательные эпитеты в исполнении Чика были ещё достаточно мягкими. Хотя… если здесь такие бешеные сучки, то кто в роли кровавых маньяков?

* * *

Ночью, пока мы лавировали шестами мимо островков, через перекаты, перемежающиеся зарослями кустарника, пока ещё по-зимнему голого, я усиленно размышлял. Поразмышлял, и плюнул на всю осторожность. Если не спросить Чика напрямую, то кого мне спрашивать?

– Почему Ижихи пошла на предательство, а ты остался со мной?

– Удобный ты парень, вот почему. – Чик не помедлил с ответом ни на секунду. – Солидный на вид, а по сути – с сумасшедшинкой.

– Уу? – Я поощрительно помычал, уворачиваясь от возникшего из темноты куста.

– С тобой проще обделывать воровские делишки. Был бы я в одиночку – даже придурки из Амато сложили бы колосок к колоску. А так – смотрят на нас, и видят странную компанию. Но не воровскую команду.

Я поразмыслил, как меня Чик использовал "в тёмную". А затем припомнил, с какой готовностьтью здешние крестьяне хватаются что за копьё, что за камни. И мысленно пожал плечами. Вор украл горстку мусора у сборища убийц. Да бог с ним. Систему надо менять. Точнее, создавать с нуля. Ведь я даже не могу сказать, что действия Чика или крестьян противозаконны. Потому что свода законов на тысячу километров вокруг – нет и не предвидится ещё лет триста. Вместо законов – обычаи, которые в каждой деревне свои. Что аборигены и Хаято, и Амато и рационализируют популярной присказкой "везде свои духи".

– Чик, давай без тайн. И… – Мне в голову пришла замечательная идея. – Ты сможешь украсть что-нибудь для моих проектов? Я действительно хочу поменять местную жизнь к лучшему!

– Уже. – И мой компаньон замолк.

– Что уже? Согласен красть?

– Нет, уже украл. Тебе же нужны инструменты, верно? Я стащил аж четыре ремесленных набора, пользуйся.

– С..спасибо. – С трудом выдавил я положенные слова. Повезло же связаться с Робин Гудом местного розлива. И это хорошо! Робин Гуд и Маленький Джон по-аматосски… Это будет Вороватый Чик и Сумасшедший Иголь.

Пришлось приложить большие усилия, чтобы подавить истерический смех. Как следствие потери чувства обстановки – плот немедленно столкнулся то ли с корягой, то ли с камнем. И я проверил на своём опыте, насколько холодна вода Хасегавы в марте. Если быть пофигистом – то хорошо, что было мелко, и с головой нырять не пришлось. А если деградировать до оптимиста – то хорошо, что заодно и помылся от канавной грязи.

До наступления серенького, промозглого утра, я сотню раз пожалел, что не утонул. Дрожь подбородка отбивала разудалый ритм, причем временами он становился синхронным с клацаньем зубов Чика, и у меня возникало невыносимое желание спихнуть компаньона с плотика. Останавливало меня большей частью опасение, что наша менее чем трехметровая база может банально перевернуться. Так что предложение рассмотреть награбленное, вполне возможно, спасло варвару жизнь.

Мы условно пристали к берегу Хасегавы. Нет, уже Аматогавы. Как Чик пояснил, ночью мы проплыли мимо устья северного притока по имени Сахогава, и название нашей реки поменялось. Чик привязал веревку, завязанную на центральном бревне, к ветви торчащего из воды дерева, так по местному и называемого. Водяным деревом, или "мидзуки". Широкие, гладкие листья, уже действующего мне на нервы светло-зеленого цвета, светло-серая кора, и гроздья сморщенных черных плодов размеров с горошину. Плоды на вид были на редкость отвратные. Я уж прицелился было их пожевать, но поймал насмешливый взгляд Чика, и осадил себя. Наверное, опять "не совсем ядовитая" дрянь.

Энтузиазма гора барахла не вызвала. Три деревянные тяпки разной степени раздолбанности, коническое медное шило, что вообще-то предназначено для протыкания шкур, разномастные веревочные мотки. Стоп, один маленький клубок – сине-фиолетовой масти, насколько могу рассмотреть в рассветной хмари. Это уже не мусор, а скорее товар. Каменный нож с резной деревянной рукояткой. Два коричневых горшка, один – треснувший. Обрезки ткани, и, как ни странно, ниточка шаманского ожерелья. Того самого, с клыками. Вместе с инструментами, лежали солидные связки корней. И уже хорошо знакомые корни лопуха, и что-то измазанное в земле и неопределенно-деревянистое. Похоже, Чик тащил всё, что плохо лежит, не задумываясь о ценности. Как тупая сорока.

– Это на чай. – пояснил Чик.

Интересненько. Я-то думал, что чай делают из сушеных листьев. При чем здесь корни?

Впрочем, чего это я раскритиковался? Я-то не притащил вообще ничего. Остался в рубахе и при двух почти бесполезных артефактах, как и раньше.

Успокаивая себя таким нехитрым способом, закопался в кучу поглубже. И таки нашёл. Завернутые в кусок мешковины, обнаружились более ценные предметы. По местным меркам, конечно.

Литые бронзовые ножи. Один с десятисантиметровым лезвием, а второй, с двухсторонней заточкой – около восемнадцати сантиметров. Почти что кинжал. Аж шесть браслетов, собранных из шнурков и полудрагоценных камней, с редкими серебряными бусинами. А под ножами с браслетами лежало вообще сокровище. Чугунная, судя по глубоким язвам коррозии, пластинка. Примерно пять миллиметров толщиной, и около тридцати сантиметров в диаметре. Чик отметил мой интерес, и прокомментировал:

– Железо из Идзумо. Не знаю, кто и как его добыл, но вещь редкая до изумления. Одну эту пластину можно загнать за почти меру риса, как только доберемся до города Сакай.

– Сакай? Это вниз по реке?

– Угу.

А моё мнение об умственных способностях Чика начало улучшаться. Он не просто мается клептоманией, а целенаправленно движется, ведомый запахом больших денег. Или, в перекладе на реалии Амато – идёт на запах тяжелых горшков с рисом. Нет, надо что-то со здешней экономикой сотворить нехорошее. Или будущие японцы доиграются до мельничных жерновов вместо монет. Или это было в Океании?

Но самую большую ценность я почти пропустил. Рассмотрел всё содержимое мешка, подивился количеству дырок в ткани. И тут до меня дошло. Это же одежда! Абсолютно чистая, сухая одежда! Наверное, в это утро я поставил свой собственный рекорд скорости переодевания. Прямо на качающемся плоту. И эффект того стоил!

Глава 15. 17 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, город Сакай

Сакай – это такой же город каналов, что и Мива. Нет ни единой крепостной стены, ни стереотипных таверн с постоялыми дворами. Эпоха накладывает свою печать. Но на этом сходство двух городов кончается. Если Мива – личное владение короля по имени Туай, то Сакай можно назвать вольным городом. Сборище торговцев, лордов, просто богатеев. И конечно, знаменитый морской порт. Порт, в который не брезгуют зайти даже змеиные корабли, причём даже кое-как уживаются со своими новыми грозными соперниками. Матросами из империи Гуреев. Торговый сезон продолжается с февраля по май, и сейчас – самый разгар меновой торговли. Все спешат продать свой груз, а взамен приобрести самые лучшие товары. Надо спешить – в июне начнется сезон штормов, и дальние морские плавания плавно перейдут из категории рискованного бизнеса в самоубийственные авантюры.

По меркам двадцать первого века рынок выглядел неважно. Меня порадовало, что пропитка дёгтем уже в ходу. Первое, что я углядел с утра, как только рассеялся туман – ряды чёрных и черно-коричневых навесов. А когда мы с Чиком подтащили нашу добычу поближе, в нос ударил и соответствующий пряный запах. Даже там, где не было навесов, отчаянно воняло.

Пока мы искали место, соответствующее нашей сборной солянке из инструментов, еды и сырья, я успел иззавидоваться. Подавляющее большинство торговцев раскладывали товары на пропитанную дегтем ткань. Очень актуально на сырой, а временами и откровенно заболоченной почве торжища. Теоретически, нам следовало бы расположиться на пригорке. Если бы все пригорки не были бы уже заняты. И вед даже не сунешь никому взятку, чтобы получить место получше. Рынок почти дикий, все захватывают то место, до которого могут дотянуться.

Нет, стража имеется. И выглядит куда бодрее и богаче "парамедиков", с которыми я столкнулся на входе в Миву. Настоящей пластинчатой брони я пока не увидел. На торжище города Сакай стражи носят от же ламеллярный доспех, что я видел в Миве – то есть фактически пластинки тонкой жести, прикрепленные к кожаной основе. Но качество! Никакой ржавчины, никакого разнобоя в размерах. И главное – более крупные, чем виденные ранее, железные пластинки не пришиты, а привязаны. Ну, я так предположил по манере колыхания пластинок брони. Причём завязок совсем не видно – явно они прячутся под соседними чешуйками. Хайтек на марше. На головах у ходящих тройками патрульных – совсем не литые бронзовые шлемы, а двухслойные шапочки, прикрытые теми же железными пластинками. Блестит масло смазки, блестит хорошо ухоженное железо. Даже шипастые щиты блестят.

О щитах – подробнее. Выглядят они совсем дико. Сам щит – выпуклый прямоугольник, едва закрывающий предплечье. И из него торчат три шипа. Точнее, один короткий шип – это тот, что растет из середины пластины вперед. А те, что подлиннее, и растут соответственно вверх и вниз – это крючья.

Сам бы я никогда не догадался, как этот щит использовать. Но Чик пояснил. Крючья – это для захвата копий и топоров. Пластина щита такая маленькая, чтобы не сталкиваться в строю. У копьеносца нет ни одного шанса против крюко-щита. Потому что в тот момент, когда щит отведёт древко в сторону, щитоносец ударит в брешь мечом.

Самих мечей я не увидел. Только деревянные ножны. Но рукоятка у них своеобразная, в виде буквы "Н". То есть две гарды – передняя перекладина совсем короткая, а задняя – сантиметров пятнадцать в ширину. Если присмотреться, можно даже догадаться, почему. Рифление, как и всякие излишества наподобие кожи ската на рукоятке – отсутствуют. А поскольку весь меч покрыт защитной смазкой, могу представить, насколько поверхность скользкая. Так что задняя гарда – это не блажь, а устойчивость к обезоруживающим ударам. Заодно и гарантия от "осечек" при выхватывании клинка.

Впрочем, стражи прогуливались по рынку не для моего развлечения. Разок удалось поглазеть – уже неплохо.

Не успели мы разложиться, как начали появляться первые покупатели. Точнее, в моём случае – покупательница. Как я понял, то ли служанка, озабоченная закупками для хозяина, то ли домохозяйка. Если последнее – то у неё просто огромная семья. Эта бой-баба средних лет в синем платье скупила у Чика все корни лопуха, и почти треть чайных корневищ.

Сама она ничего не таскала – для этого за ней плелись двое рабов. Парней-подростков. Один таскал на плечах кошелек (то есть здоровенный мешок риса), а второй – собственно покупки.

Почему рабов? Так было видно невоорженным взглядом. Полное отсутствие инициативы в работе, и одновременно боязливые взгляды, исподтишка бросаемые на хозяйку. Хотя ни цепей, ни рабского клейма я не заметил. Что удивительно, поскольку их скудное одеяние, фактически только набедренные повязки, мало что скрывало. Это в без дураков прохладное мартовское утро-то.

Солнце поднималось всё выше, а покупателей прибавилось. Одновременно горка припасов и инструментов у меня под боком начала таять, а мешок Чика для риса – постепенно наполняться. Все платили исключительно рисом.

Я отложил для себя только шило и бронзовый кинжал. А Чик отложил чугунную пластинку, всё высматривая "правильного" покупателя. И наконец дождался.

Этого покупателя не носили на носилках, как некоторых вельмож, кто проплывали в отдалении, вдоль более пристойных торговых рядов от богатых торговцев. Впрочем, хватило одного взгляда, чтобы понять, почему.

Клиент был жирный. Не в переносном смысле, а в самом прямом. Двести килограммов веса, не меньше. Несчитаемые подбородки, складки мяса на коленях, и монументальная грудь, из которой можно и ведро молока выдавить. Невзирая на то, что владелец груди – мужчина. Даже не слишком старый, возможно, что даже младше меня.

Тройка стражей, до того фланировавшая в отдалении, примчалась бодрой рысью, и присоединилась к четырём охранникам важной персоны. О количестве носителей "кошельков" я уже не говорю. Тут Чик и сорвался с места. Что-то горячо затараторил шедшему чуть впереди охраннику. Поклонился, ткнув лбом в грязь, и на полусогнутых, задом вперед, побежал к нашим нехитрым товарам.

Передача сведений через свиту заняла полминуты. А затем гора мяса сменила курс и направилась прямиком на меня.

– Давайте, "контрабандисты". Показывайте вашу сталь наследнику дома Хаситуо. – У жирдяя в красно-синеем костюме местного пошива оказался глубокий, звучный бас.

Я, несколько ошарашенный запросом, протянул пластинку. А "наследник", приняв товар, вцепился в него двумя руками. Вздулись до того невидимые под слоем жира мускулы на плечах.

Крак! И трехкилограммовая чугунная пластинка лопнула, развалившись на две половинки и несколько мелких осколков. Один из отлетевших осколков больно ударил мне в щеку. Ой, следовало догадаться. Что же за древняя Япония без прото-сумоистов?

– Железо Идзумо, верно. Отливка второй ступени обработки. Недодержанная, господа воры. – Сумоист придирчиво осмотрел излом. – Треть меры красная цена.

Чик выглядел, как побитая собака. Так вчера пыжился, строя наполеоновские планы на целую меру риса, и расхваливая свой верный глаз, натасканный на поиск ценностей. А здешний босс парой слов сбросил цену втрое. Похоже, это мировой закон. Деньги липнут не к загребущим ручкам, а к другим деньгам.

– Парень, как тебя там… Куси! Отсыпь ворам треть меры риса! Я беру эту дряную железку. – И обернулся уже ко мне. – Воровать себе воруйте. Но не на моём рынке!

Похоже, я начинаю понимать местные расклады. Местные боссы пока ещё не гнушаются скупкой краденного. Потому что здесь город Сакай страны Амато, а король-контролёр где? Правильно, аж в Тикси. Вот там, наверное, и наводит порядок.

Чик облегченно вздохнул, когда процессия наследника Дома (то есть семейного клана?) прошлепала вглубь торжища.

– Пронесло. За контрабандную железку, бывает, и прибивают на месте. Не по нашим рылам владение…

– Стратегическим ресурсом? – Подсказал я.

– Точно, Иголь. Ну и демоны-утопленники с ним. Есть рис – будем веселиться!

* * *

Весельем в понимании Чика оказалось посещение храма. А заодно и пожрать. Именно перед храмом я впервые с приземления увидел настоящую улицу. Уж лучше того убожества в Миве, где пяток хижин на километр канала – уже оживленный проспект.

Немного присмотрелся, и сообразил, в чём фокус. Жилых домов почти нет. Зато вдоль посыпанной гравием дорожки выстроились три десятка сараев-закусочных.

По причине отсутствия печных труб, у закусочных отсутствуют передние стенки. Так что временами узкая улица по запаху напоминает крематорий или даже лагерь экстерминации. Чтобы глотнуть хоть чуток более свежего воздуха, посетители садятся на явно притащенные владельцами тошниловок каменюки размером с голову, или на положенные прямо на землю доски. Казалось бы, простая идея – уложить доску на два камня, чтобы вышла скамейка. Ан нет, за такое прогрессорство наглотавшиеся дыма бедолаги сначала скамейку снесут, а затем снесут дурному изобретателю голову с плеч. Хорошо ещё будет, если на снесенную голову никто не сядет. А то народ здесь с хозяйственной жилкой.

Но гораздо больше источающих смесь запахов закусочных, взгляд притягивает сам храм. Нет, чудес не случилось, и крыша – всё ещё из банальной рисовой соломы. Торчат характерные "уши" внешних стропил, придавливающие самый венчик крыши. А вот то, что под соломой – уже никак не обзовёшь хижиной.

Внутренний слой двухскатной крыши – деревянные доски. Стены из бруса, где желтые, а где серые от времени. И всё это держится на сотне деревянных свай, тоже сделанных из бруса, но потолще. Собственно пол, собранный из толстых досок – на высоте метра от земли. Значит, в храме можно не опасаться нападения злобных сороконожек.

С трех сторон, кроме фасада, храмовое здание окружено открытой верандой, прикрытой от непогоды широкими стрехами крыши. И на веранде курсируют группки шаманок, хорошо узнаваемых по красно-белой одежде. Спереди – широкая деревянная летница, и три вычурных дверных проёма без всяких признаков дверей.

Всё это я разглядел, уплетая местный шедевр общепита. Кусок мутного желе на здоровенном листке, прямо с черешком. Причем желе посыпано подозрительным желтым порошком. Как объяснил сухонький старичок, владелец лавки, желе делается из уже хорошо знакомых чайных корней. Порошок же – это молотые бобы! Только во второй раз за почти три месяца здесь столкнулся с бобовыми. Надо будет подкинуть идею, что бобы восстанавливают плодородие почвы. Азотфиксация и все дела.

Задумавшись, я доел свою порцию. И услышал деликатное покашливание продавца.

– Да? – Я поднял взгляд.

– Я понимаю, что господин странник голоден. Только обертку зачем есть? Закажите лучше вторую порцию.

Тьфу. Я сплюнул черешок. То-то этот лист было так трудно жевать. Отвык я от сытой жизни…

Расплатившись жменью риса, мы наконец вошли в храм. Который внутри оказался темным, хоть глаза выколи. Да и плывущий в воздухе дымок видимости не прибавлял.

Путь немедленно преградили две старушки в красном с мерными коробками наперевес. Чик позволил им зачерпнуть из нашего мешка. А я отметил, что несмотря на слабый свет, видно – коробки сделаны на совесть. Никаких зазоров, гладкая деревянная поверхность, и совершенно одинаковый размер. Умеют же мастерить в Амато, когда захотят.

А затем другая шаманка, на вид совсем молодая, подошла из темноты.

– Следуйте к месту таинства. – Тон предложения не подразумевал отказа.

Я и последовал, отметив краем глаза, что Чика отвели в сторону. Ну и ладно. Не похож храм на место человеческих жертвоприношений. Больно уж морды довольные у посетителей. Нагляделся, пока ел свою конфетку вместе с оберткой.

Шаманка завела меня в совсем темный угол. Я сначала стукнулся об край загородки, затем споткнулся о тюфяк. Тюфяк? Попытался было спросить, в чем дело, но мне на рот тотчас лег палец.

– Нельзя осквернять храм громким голосом. – К уху прижались губы. Прижались, и заскользили по шее. Одновременно я почувствовал, как шаманка приподнимает мой сарафан, настойчиво ощупывая моё тело.

– Что? – Растерянность, красиво называемая когнитивным диссонансом, начала переплескивать через край. И не только растерянность, но и, честно говоря, желание. Сколько месяцев не до отношений было, как вдруг такой двусмысленный ритуал…

– Вечные проблемы с вами, иностранцами. – Снова шепот на ухо. – Ложись уж на спину, быстренько сделаем священное соитие.^[5] Главное, тихо!

Вот теперь до меня дошло. Шепотки, шорохи и ритмичные стуки вокруг сложились в цельную картинку. Здешние жрицы любви – это действительно жрицы!

Что оказалось совсем хорошо, пусть я так и не увидел лица своей любовницы. И не узнал её имени. Как раз вспомнилось напутствие Андрея-три. Нет, сифилис в такой храм приносить ни в коем случае нельзя!

Глава 16. 19 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, город Сакай

Дристать пришлось долго и старательно. И результат не оставлял ни малейших сомнений – генинженерные кишечные симбионты сдохли окончательно и бесповоротно, не выдержав конкуренции с аборигенной гнилостной фауной. Почему гнилостной – по запаху понятно. Даже совсем непривередливый Чик отказался приближаться ближе, чем на три метра. Так я вонял. Не знаю даже, что послужило триггером болезни. Подозрительное желе, съеденный листик, или поцелуи жрицы. Возможно, всё сразу.

Через сутки жизни практически на карачках, без еды и сна, я был готов на самое страшное. Зарезаться бронзовым кинжалом, и пусть мир катится в преисподнюю. Но, к счастью, кинжала на поясной веревке не оказалось. Чик на мою претензию только ухмыльнулся, и отодвинулся подальше, спугнутый скорее моим воистину богатырским пуком, а не зверским выражением лица.

К счастью, болезнь отпустила так же резко, как и началась. Я даже забылся беспокойным сном. А проснулся от прямых лучей солнца, ударивших в глаза прямо через веки.

– Чик, есть воды? – Я попытался позвать компаньона. И не услышал ответа.

С некоторой опаской проверил содержимое треснувшего глиняного горшка рядом с кучей соломы и тряпок, долженствующей изображать мой лежак. Жидкая рисовая каша! По местному обычаю, сорвал плотный листик псевдо-дуба, и начал черпать им белую жижу. Желудок отторжения не показал, так что ещё и запил водой из бамбукового половника. А ведь планировал, идиот, всё дезинфицировать. Только спрашивается, как? Тут нет стальных или алюминиевых столовых приборов. Даже керамика в дефиците. Если варить кашу – придется пить сырую воду. А если кипятить воду – останешься без каши.

Осмотревшись, я начал разбираться в ситуации. Полевой лагерь не разорён. Еда и вода приготовлены, припасы припрятаны под запасом топлива, но не унесены. Чик явно отправился на воровской промысел, но собирается вернуться.

А вот и он сам, несется так, будто королевскую сокровищницу разграбил. И выражение лица соответствующее. Я спешно поднялся на ноги, выискивая взглядом погоню. Ой что будет…

– Иголь, я нашел работу! – Послышался радостный вопль. А мой мозг завис, пытаясь расшифровать противоречие. Чик и работа. Работа и Чик. Или это я на него так повлиял?

– Аа… какую работу? – задал я наконец банальный вопрос, насилу преодолев косноязычие.

– Грабёж! То есть сбор налогов! Уй, можно и совместить!

Я мысленно вытер испарину. Нет, небо не перевернулось, и Чик не исправился.

– А мы справимся? – Я попытался охладить энтузиазм напарника.

– Ты справишься! – Уверенно заявил вор. – Я же видел, как ты играл с кинжалом! Любого землееда напугаешь!

Вообще-то было дело. Как взял в руки кинжал, так и прокрутил серию упражнений для контактного шокера. Хотя шокер по приёмам ближе к трезубцу, чем к кинжалу.

– Я согласен. – Кивнул, стараясь выглядеть уверенно. – А ты?

– Я с дубинкой. Без доли, но ведь ты поделишься? Спину честно прикрою! – И делает честное лицо, паразит.

Тьфу. Даже злиться на него не получается.

* * *

Главарём банды сборщиков налогов оказался крепкий мужичок ростом "метр с кепкой". Представился он просто как Кий. Без указания на клан. Черные и длинные волосы, заплетенные в толстый хвост. Сломанный нос "картошкой", и тяжелый оценивающий взгляд. В общем, то ли опытный убивец, то ли потрепанный авантюрист.

Но что мне понравилось, к подбору кадров он отнесся вполне профессионально. Собеседование заняло больше получаса. Причём интересовался мой потенциальный начальник не историей жизни, а конкретными умениями. Скомканный рассказ о работе в охране рыболовной артели (на самом деле полицейской группы) и опыта с трезубцем (то есть на самом деле шокером) встретил полное понимание. Кий даже пообещал выдать трезубец с затупленными остриями. Чтобы, в свою очередь, натаскивать остальных авантюристов против вероятного противника.

Почему авантюристов? Так ведь экспедиция по "сбору налогов" является авантюрой чистой воды. Скорее, её следует назвать попыткой вытрясти дань с формально независимого племени. Впрочем, по порядку.

Я же уже говорил, что по представлениям жителей Амато, на юге – только горы, и чем дальше, тем круче? Так вот, это было злонамеренное враньё. Только и извиняет, что не моё, а тех самых южных жителей.

Впрочем, их можно понять. В условиях дебильного "рисового стандарта", когда любой заливной луг фактически является эквивалентом золотого рудника в средневековье, изолированная долина – это стратегический ресурс, о котором не только не болтают, но и вполне могут зарезать чужака за неосторожный взгляд.

Так вот, Кий был осторожным. Он знает, где та долина, и главное – как до неё добраться, не нарвавшись на засаду бдительных аборигенов. Или утверждает, что знает.

Наверное, знает. Потому что я посмотрел на собравшихся авантюристов, и понял, что не всё так просто. Из трех десятков сплошь молодых парней – выделяются семь или восемь мужчин постарше. Эти, пусть и косят под растрепанных охотников, но чувствуется в них дисциплина. Пара караульных зыркает вокруг, а их командир – вообще нечто. Нет, я понимаю, что у многих здесь есть причины прятать лицо. У низенького, толстоватого командира тоже. Только шептать-то зачем? Трудно представить себе командира наёмников (на которых смахивает их сплоченная группка) без командирского голоса. Возможно, он гений стратегии. И совершенно бесполезен, поскольку не доведет гениальные стратегические планы до подчиненных через шум ближнего боя.

Стоп, хватит мне выдумывать всякие ужасы с заговорами. Может быть, у жирненького колобка, к которому с таким уважением относятся головорезы – банальная простуда. Или сорвал голос.

Нельзя привередничать. Главное, что выбора у меня фактически нет. За неполный день на рынке я насмотрелся на местных люмпенов. Работа переносчика груза – оплачивается из расчета сто восемьдесят граммов риса в день. Это где-то пятьсот калорий. В лагерях экстерминации и то кормят лучше. Хотя, эта "пайка" – скорее на приобретение обуви, одежды и носильной сбруи. Еду работникам приходится искать самим. Воровство, хищения, и просто сжирание всего, что шевелится, включая улиток и дождевых червей – это не аномалия, а жизненная необходимость.

Рабов кормят лучше. Намного. Могу засвидетельствовать на своём опыте. Поэтому о бегстве от хозяев обычно никто и не задумывается. Наоборот, на каждую вакансию раба, найдется свора желающих потерять свободу. Как Чик говорил, доходит даже до перегрызания глоток конкурентам.

Единственное исключение – это продажа в рабство змеелюдям. Примерно на четыре пятых это красивые девушки. И возврата нет. От змеелюдей не возвращаются. Никогда. Вроде бы девушки идут в далёкой стране в прислугу и на роль наложниц. Но народ (конкретно в лице Чика) всякое болтает.

К примеру, есть мнение, что чужаки покупают молодёжь в качестве еды в дорогу. Сначала сосут кровь, а затем уплетают молодое мясо. Или похожий вариант – что змеелюди скармливают рабов морским монстрам, а сами проплывают спокойно, пока монстр сыт и благодушен. Ведь о существовании монстров "все знают". Что, ни разу не видел? Твоё счастье!

Именно опасность продажи змеелюдям стоит за храмом-борделем. Для многих девушек это единственный шанс. Шанс переждать опасный период молодости в безопасном месте, родить ребенка от кого попало, подурнеть, и вернуться к привычной крестьянской жизни.

Ну, не совсем единственный. Те красавицы, у кого хватает силы воли воспротивиться и планам родителей, и приказу старейшины деревни – режут себе щеки. Без дураков режут, чтобы через дыры зубы виднелись. И всё, девушка становится порченым товаром. Змеелюдям такие не нужны. Потом такие калеки себе чернят зубы, чтобы соседские детишки от страха не писались. А в последнее время чернение зубов даже пошло в моду, в комплекте с чисто символическими, или даже нарисованными белой краской, разрезами на щеках. Такое вот косметическое извращение с двойным подтекстом.

* * *

Собеседование оказалось только прелюдией к тяжелому труду. Кию потребовалось менее двух часов, чтобы раздобыть железный трезубец. Еще четверть часа ушло на то, чтобы я угробил его острия, стуча по гранитному булыжнику. И всё. Я получил классическую и сильно побитую ламеллярную кирасу, и начался спарринг. Трезубец против бамбуковой палки, долженствующей изображать меч.

Первым моим противником оказался бородатый парень из авантюристов. Я завершил условный бой за две секунды. Просто выбил палку у него из рук, поймав тренировочное оружие на "крюк", образованный поперечиной и древком.

Второй партнер, узнаваемый по здоровенному красному чирью над правым глазом, пытался хитрить. Так сосредоточился на сложном обманном ударе, что не заметил, как я выдрал ему трезубцем клок из патл, долженствующих изображать причёску. В реальном бою, этот приём поджарил бы глаза, а возможно и вбил бы глазные яблоки в сварившиеся остатки мозга.

Да, этот приём – разработка уже периода Третьей Мировой. Слишком много развелось среди преступников берсеркеров с модификантами, которых стандартный парализующий удар в грудь не заставил бы даже почесаться. Я, наверное, месяц отрабатывал смертельный удар нелетальным оружием. Как же было обидно, когда всё оказалось впустую. Полицейским наконец выдали пистолеты-шокеры с батареями боевого класса, а космолётчиков перестали гонять на беспорядки. Слишком мало осталось потенциальных смутьянов. А те, кто остался – стали такими зубастыми, что со стандартным шокером к ним лучше не подходить.

Третий противник оказался моим аналогом Ватерлоо. Я только и успел, что встать в стойку… и получил удар наотмашь по шее. Было больно. А парень чуть ли не в пляс пустился. Ибо Кий поставил условие. Проигравшие все три квалификационных спарринга кандидаты в отряд не принимаются. И этот бой был последним шансом для оборванца с каким-то хомячьим, пухлощёким лицом.

Кстати, Чик тоже выиграл два спарринга из трех. Такое вот мягкое напоминание, на каком уровне боевых искусств я нахожусь по местным меркам. Примерно на уровне привычного к оружию, но необученного охотника.

А затем темп событий вдруг взвинтился. Кий и закутанный в грязно-белый балахон командир наёмников что-то тихо обсудили за минуту, и Кий начал орать. Именно в этот день я получил первое представление о матных словах в языке Амато.

Несмотря на уже далёкое от зенита солнце, Кий настоял на немедленном отправлении. Используя лужёную глотку и пинки подошвой кожаного сапога. Уже через пять минут, тридцать два "сборщика налогов" сорвались с места, дожевывая женмай и подбирая крошки сыра из бород. Марш начался.

Как я и ожидал, мы рванулись на север, к реке Аматогава, по которой я с Чиком спустились на плотике совсем недавно. Но на этот раз пришлось идти пешком. Нестройная толпа, идущая по узким гребням между уже залитых водой рисовых полей, скоро вытянулась в цепочку. А я, поглядывая на свою удлиняющуюся тень впереди, начал предчувствовать неладное. Мы возвращались в город Мива, из которого мне совсем недавно пришлось столь позорно бежать.

Глава 17. 19 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, на пути в город Мива

Путь оказался хорошо спланирован. Сначала мы перебрались через речку под названием "Каменистая" (или "Исикава"). По вполне приличному деревянному мосту, что на вид выдержит даже стадо коров. Центральная опора пятидесятиметрового моста была сделана из единственного бревна больше метра в диаметре, а настил – из отесанных бревен поменьше, но всё равно внушительных. Даже веревочные перила имелись. Кстати, ни одного гвоздя я не заметил. Только пазы и веревочные крепления.

До наступления темноты наша банда едва успела перебраться то ли через карликовый горный хребет, то ли через высокие холмы. В прошлый раз, сплавляясь по реке в густом тумане, я их даже не заметил. А сейчас, карабкаясь в заметный уклон – и вспотел, и запыхался. Именно тогда наш отряд потерял первого бойца. Бородач в маленькой не по росту кирасе, просто сплюнул на дорогу и сел на валун. И всё. Пара реплик, обменянных с замыкающим наёмником, переданная тому же наёмнику броня, и нас осталось тридцать один.

Я оказался слишком близко к голове колонны, чтобы подслушать. Но могу догадаться, что обязаловки нет. Рисового задатка я не получал, только обещание пайки и доли от награбленного. Думаю, у остальных мотивация тоже слабая.

Возможно ещё, что дело было в сторожевой башне, мимо которой прошла наша тропинка. Подозреваю, что отставший боец не хотел показываться на глаза парочке лучников с нехорошими, оценивающими взглядами.

Кстати, это первая сторожевая башня, которую я разглядел в деталях. Четыре столба, бревенчатый настил на высоте в три человеческих роста, и соломенно-веточное ограждение. Сверху – уже привычные балки каркаса из бревен потоньше и соломенная двухскатная крыша. Обращает на себя внимание, что снизу нет ни малейшего намёка на лестницу. Явно на верхней площадке хранится либо складная лесенка, либо, что более вероятно – канат с навязанными узлами.

Как только мы вышли на опушку горного леса, Кий скомандовал привал. Бойцы немедленно разбрелись в лес, собирать хворост. А ко мне подошел Чик и ранее виденный только мельком парень-хомяк.

– Иголь, это Ницу. Ницу, это Иголь. – Чик взялся за роль посредника.

– Приятно познакомиться. – Я с некоторым подозрением оглядел Ницу. Ничего необычного по местным меркам. Бородатое, загорелое или просто смуглое от природы лицо, пухлые щеки. Копьё с кремневым лезвием и лук в заплечном чехле выдают профессионального охотника.

– Я тоже рад. – Выговор у Ницу типично аматосский. – Пойдем собирать топливо?

– Почему бы и нет. Мне тоже хочется поесть побыстрее, сделаем свой вклад.

Насчет вклада в общий костер я прогадал. Как-то хаотически образовалось сразу шесть костров. И те бревнышки, что мы втроем приволокли из леса, оказались не у дел. Поскольку местные завели увлекательный аттракцион – добычу огня трением.

Представьте себе палку, с дырой в нижней части. И через эту дыру продета веревка. Сначала веревка заплетается с двойную "косичку" вокруг палки, а потягиванием за концы – эта спираль расплетается. Тут важна ловкость рук. Натяжение надо снять в тот момент, когда раскрутившаяся палка почти освободится. Тогда она по инерции опять закрутится в веревочный кокон, и цикл можно повторять. Такое вот сверло для поджигания древесной трухи, что подсыпается на толстую ветку с углублением под острием палки.

Добыча огня не ладилась. Первые язычки вылетали без проблем, но вот отсыревшая напрочь хвоя гореть от щепотки трухи отказывалась. Туманы и недавние дожди тому виной.

Я посмотрел на мучения местных, и вытянул лазерную зажигалку. Сдвинул регулятор на широкий луч, снял чехол радиатора, и начал обрабатывать инфракрасным светом шишку какого-то хвойного дерева. Темный блеск влаги исчез меньше чем за минуту, сопровождаемый легким паром. Ещё через минуту шишка начала слабо дымиться. Вот и хорошо. Я припрятал зажигалку на потайную петлю, и решительно двинулся к заготовке костра, которую облюбовали серьезно выглядящие наёмники. Ну, в смысле облаченные в приличную броню, не хуже, чем на рыночных стражниках. И с железным оружием. Только оружие им не слишком помогало в разжигании огня.

– Вот, нашел сухую растопку. – Я протянул шишку вставшему мне наперехват самому рослому мужику. – Осторожнее, горячая.

Тот только поднял брови, но не сумел удержать удивленного возгласа, действительно ощутив тепло. Не медля, бухнулся на колени рядом с раскрасневшимся от усилий наёмником, всё ещё терзающим веревки.

На совесть просушенные чешуйки шишки загорелись, засияли красным мгновенно. А через полминуты, сквозь белый дым подмокшей хвои, куда сунули шишку, прорвались первые языки пламени.

– Спасибо, охотник. – Голос у у лидера наёмников оказался малоразборчивым, каким-то булькающим. И очень тихим. – Тебе зачтется.

А у парня-то похоже повреждено горло. Иным подобный голос объяснить трудно. И несмотря на такую рану, его явно уважают. Как тот дылда его прикрывать кинулся – свидетельствует лучше всяких слов.

– Всегда пожалуйста. – Я вцепился взглядом в тени под капюшоном. Нет, лица не разглядеть даже вплотную. Там что-то вроде маски. – Если что понадобится, спрашивайте.

Я поклонился, и утёк к свом сырым бревнам. Эх, и стоило ли разряжать батарею на такой пустой жест?

Впрочем, судя по тому, что первую горящую ветку наемник принес мне с Чиком и Ницу – стоило.

* * *

Выспаться толком не удалось, несмотря на потихоньку укрепляющуюся привычку к полевым лагерям. Было банально холодно и сыро, особенно когда в середине ночи облака разошлись. Я встал разок, и нашел полярную звезду – альфу Малой Медведицы. Как раз висела над одиноким деревом. Попытался прикинуть высоту над горизонтом. Примерно три с половиной интервала между мизинцем и большим пальцем руки. То есть широта градусов сорок. Пододвинул прогоревшее бревно в костер, и начал размышлять. Я вообще-то чем-либо осмысленным занимаюсь? Теоретически, пытаюсь пробиться в верхушку социума Амато, чтобы иметь возможность что-либо изменить. А фактически, меня тянет Чик. И куда он меня вытянет, спрашиваю? На роль бандита с большой дороги? Невеселая перспектива, но… Так мои собственные порывы пока привели только к опасному провалу с шаманкой Ижихи. И если серьезно, какие гарантии, что даже местный король что-то может изменить?

За такими невеселыми размышлениями, совсем сон куда-то ушел. Я поглядел ещё раз на полярную звезду. Заделаться, что ли, астрологом?

Полярная сместилась. И сместилась порядочно, на пару градусов минимум. То есть на два пальца. Или я сместился? Нет, вроде бы точка обзора та же самая, приметная по мелкому валуну, на который так удобно присесть перед костром. Собственно, в расчете на этот валун и было выбрано место под костер. Тогда что такое с небом?

От недосыпа, мысли путались. Долго пытался считать типичные скорости звезд, получался какой-то мизер. Полярная ведь точно в список звезд, близких к Солнцу, не входила. Да было бы дело в собственно движениях – все созвездия бы распались, а не одна звезда с полюса сбежала бы. Насилу вспомнил, что есть такая дрянь, как прецессия. Наверное, в ней и проблемма. Получается, что и в астрологии мне не блистать. Если я даже не знаю, какая на сейчас ось вращения у нашего шарика.

Когда горизонт начал синеть, я проверил Полярную ещё раз. Уже три пальца сдвига от приметной ветки. Значит, мне не почудилось.

От нечего делать, в неверном рассветном сиянии начал пересчитывать нашу "налоговую инспекцию". Или попросту, сборщиков дани. Народ начал понемногу просыпаться, ходить отлить в ближайшую канаву. Но пока вяло. По мере того, как светлело, счет становился всё точнее. Уже никак не перепутать меховую накидку и кучу хвороста. Двадцать шесть. Двадцать пять. Двадцать девять. Двадцать девять. Двадцать девять и я. А вечером было тридцать один, если считать и мою тощую тушку. Одного не хватает.

Кий проснулся сразу. Но у него ушло около трех минут, чтобы понять, о чем я говорю. Лингвистические проблемы. В Амато есть слово "десяток". Но та грамматика, которую употреблял Чик (то есть наподобие 'три десятка и один') – это он наверное подхватил где-то в путешествиях. По-аматосски, всё, что больше десяти – это "много".

Зато когда до Кия дошел факт исчезновения подчиненного, реакция оказалась бурной. Я-то думал, кто-то просто попрощался по-английски. То есть ушел, не попрощавшись. Нет, оказалось обратное. Если вчерашнее прощание – это был допустимый отсев, то ночное исчезновение – это было уже чрезвычайное происшествие.

Когда совсем рассвело, наши деревенские охотники, которые через одного следопыты-любители, даже нашли след. И не один. Получалось, что два злодея долго сидели на опушке леса, а потом взяли и уволокли в лес одного из наших охотников. Вполне возможно, что у меня за спиной.

Что-то мне резко расхотелось глазеть на звезды в безлунную ночь.

* * *

Вчерашняя последовательность событий повторилась. Кий тихо переговорил с замаскированным боссом наёмников, и начал щедро раздавать пинки. Через десять минут дюжина поисковых пар начала прочесывать лес. Не избежал общей судьбы и я.

В напарниках у меня оказался не Чик, а малознакомый Ницу. Жалоб нет. Подозреваю, Кий намеренно смешивает группы, чтобы наладилось взаимодействие. Так что веду себя потише, присматриваясь, куда ведет следопыт.

Через пять минут прогулки по лесу, стало понятно, что выискивает мой "следопыт". Кучу листвы посуше и поукромнее, чтобы завалиться на отдых, проигнорировав все приказы.

Про поваленные деревья, на каждое из которых Ницу приседал секунд по пятнадцать, я уже не говорю.

Так что я поразмыслил, и отвесил напарнику крепкий подзатыльник. Сопровождаемый словами "нефиг лентяйничать". И как ни странно, ответки не последовало. Вместо драки, Ницу взвинтил темп ходьбы.

Бамбуковый пояс, папоротниковый пояс, кипарисовая роща, дубовая роща, убитая какими-то паразитическими лианами. Мы забирались всё выше. Деревья в лесу постепенно становились всё разреженнее, а доля гнутых и засохших стволов всё увеличивалась. В голову пришло слово "мертволесье".

Искорку рыжеватого оттенка на периферии поля зрения я заметил, но не придал значения. А вот Ницу остановился как вкопанный.

Пока я только открывал рот для вопроса, следопыт уже развернулся, и взял копьё наперевес.

– Что? Где? – По крайней мере, у меня хватило соображения задать вопрос шепотом.

– Сиси. Там. – Ницу ответил таким же шепотом. – Надеюсь, обойдется.

Вот и явился фольклорный монстр. Я поколебался, выбирая между острым кинжалом и затупленным трезубцем, и решительно выхватил кинжал. А затем – лазерную зажигалку с зарядом на донышке. Не пораню, так хоть удивлю.

Рыжее пятно меж тем неторопливо и как-то вальяжно приблизилось. Я разобрал неопрятную шерсть, четыре короткие ножки, и морду с пятачком. Недоуменно посмотрел на Ницу. Так бояться свиньи?

Поза Ницу не претерпела изменений к лучшему. Сгорбленная спина, полусогнутые ноги, белые костяшки пальцев, сжимающих копье.

– Матёрый сиси. Иголь, я попытаюсь его подранить, а ты сразу бей. Постарайся подрезать связки.

И это – местный легендарный ужас? Свинка размером не больше меня самого? Хотя, припоминаю, что кабаны считались в Европе самой опасной дичью. Но ведь дичью же, а не монстром.

Я смерил взглядом местного кабана, затем осмотрел кремневое копье Ницу. Нет, здешний кошмар – это не кабаны. Кошмар – это качество охотничьего снаряжения!

Между тем сиси (или попросту кабан) подошел к нашей скульптурной группе шагов на пять. Втянул ноздрями воздух, и хрюкнул. Разочарованно и с сомнением хрюкнул, я бы сказал. А вот клыки я рассмотрел хорошо, и мне сразу расхотелось кидаться на тварь с кинжалом. У нее и свои есть, количеством вдвое больше моего оружия.

Секач хрюкнул ещё разок и поперся куда-то вверх по склону. Атаковать и не подумал.

– Повезло! – Ноги Ницу начали явственно дрожать. – Оберег сработал! Недаром половину меры заплатил!

А я пораздумал, припомнил все охотничьи видео, что смотрел ещё там. И решительно выдал своему трусоватому напарнику очередной подзатыльник.

– Кабан-то явно прикормленный. – Озвучил я вердикт. – И кормили его совсем не женмаем, иначе бы он так легко от нас не отстал.

– Не… – Ницу понял, куда я клоню, ещё до того, как я договорил. Пришлось показать ему кулак.

– Сможешь, младший, сможешь. И по следу пройти, и найти тех интересных людишек, кто "монстров" подкармливает.

След Ницу всё-таки сумел потерять. Но меня это не остановило. После двух часов прочёсывания распадков и косогоров, свивающихся в настоящий лабиринт, я услышал детский плач. Даже километра не отошел от места встречи с кабаном.

Глава 18. 20 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, горы на границе Мива – Сакай

В горах звук распространяется совершенно непредсказуемо. Чтобы пройти на звук оставшуюся сотню метров, потребовалось где-то десять минут.

Очаг с догорающими углями я заметил метров с тридцати. А присмотревшись, обнаружил и источник плача. Груда веток и листвы, в которой с трудом узнавался шалаш.

Я с Ницу сначала присели на корточки, а затем и совсем легли на холодную землю. Я – слева. Чуть сменил позицию, чтобы видеть входной проём шалаша на уровне земли, а удобная ветка прикрывала бы от ответных взглядов. Как раз ребенок зашелся особенно громким, недовольным воплем. Нет, не ребенок. Скорее уж младенец.

Реакция на вопль последовала сразу. Из леса притопали волосатые ноги без портков, но в деревянных сандалиях. Послышался говор, но слов на дальней дистанции не разобрать. Разговаривали двое, мужчина и женщина. Как раз стихли вопли младенца, и я уловил пару слов.

– Мало… принеси…

Пришлось прогнуться, выглядывая в просвет между ветвей. Наконец, лицо мужчины попало на миг в поле зрения.

– Проклятье. – Я выругался шепотом. – Людоед!

Я хорошо заомнил ту карантинную морду. Ошибки нет. Да и обстановка соответствует.

План пришлось менять. Вместо того, чтобы присмотреться к "дикарям" и познакомится, пришлось долго пятиться, а затем заходить из-за шалаша. Что было трудно, ибо у постройки оказалось два выхода. Но кое-как на двадцать метров подобрались.

– Ницу, в первую очередь я глушу мужика. – Мой трезубец уже в руке. – Ты смотри по обстоятельствам. Если не справлюсь, херачь копьем без сомнения.

– Угу. Врежу прямо сквозь ветки крыши.

– А вот этого, Ницу, не надо. Бей только туда, где видишь. Лады?

– Договорились. – Следопыт явно занимался сбором своей невеликой храбрости.

– Рывок! – я выскочил из-под остролистого куста, как подброшенный пружиной.

Скачок, перебежка, внеплановое скольжение, с посадкой на локти. В японском лесу как ни планируй маршрут, на предельной скорости обязательно навернешься. Местные ползучие лианы черного цвета будто специально созданы для того, чтобы давать подножки.

Время уходит! Подхватываю трезубец, и неловко бью всполошившегося мужика. Промах. Целился в солнечное сплетение, а попал в почки. Впрочем, ему хватило. Рявкнул что-то матерное, и потерял равновесие.

Я размахнулся, чтобы на этот раз точно оглушить. И едва успел выбить нож из руки женщины, которая кинулась на меня из полумрака укрытия каким-то змеиным движением.

Ницу не сплоховал. Врезал копьем в горло заросшему мужику. Борода оказалась никудышной бронёй.

Женщина немедленно попыталась сбежать, но я успел схватить её за лодыжку, повалил. А Ницу начал бить её копьём по спине. Колоть остриём копья. После третьего удара, крик жертвы захлебнулся, сменившись жуткими хрипами.

– Ницу, стой! – скомандовал я.

Перевязку… А, в Горячий Пояс перевязку! Тут у одного задержанного – дыра в шейной артерии, а у его подруги – вообще, по делу, сердце пробито. Все-таки охотники – не полицейские. Ницу привык бить насмерть.

Пригнувшись, я вошел в шалаш. И что мне сразу бросилось в глаза – это человеческая нога. Только нога, без тела. Похоже, обошлось без следственной ошибки. Накрыл-таки людоедскую базу.

Резкий стук, и плач младенца тоже оборвался. Наступила тишина.

Я поднял взгляд, уже зная, что увижу. Младенца с разрубленной головой, лежащего на залитой кровью тряпке. И Ницу, вытирающего копьё о траву.

– Сорная кровь. – Соизволил объяснить мой напарник. – У вас в Овари так не принято?

– Не принято. – Мне пришлось отвернуться. Ибо во рту нарастал железный привкус.

* * *

Через полчаса поисков, удалось найти людоедские тайники. Точнее, аж три тайника. Один – яма в земле, присыпанная жухлыми листьями. В ней нашлись два обшитых железом кожаных панциря, и один бронзовый шлем. Не уверен, что пропавший охотник носил эти вещи.

Примерка показала, что все найденные вещи мне маловаты. Так что панцирь поновее и шлем нацепил Ницу.

Второй тайник, сразу через ручей, оказался скорее местом кормления кабана. Разбросанные кости, следы от копыт, и кучи помёта. Скольких же здесь скормили зверю? Черепа все разломаны, но по остаткам челюстей – не менее пятерых.

– Сначала они здесь и жили. – Заявил Ницу. – Построили шалаш, даже очаг начали. А потом пришел на запах мяса кабан и отогнал их. Смотри, те кости, что поновее – бросали через ручей. Рассчитывали, что прикормленный кабан отвадит следопытов.

Я только хмыкнул. По мне – так кости лежат совершенно хаотически, но Ницу виднее.　Симбиоз получается, что у людоедов с кабаном, что у меня с Ницу.

　Третий тайник　оказался не подземным, а висячим.　В плотной хвойной заросли свисали куски копченого на дыму мяса. Совсем не звериного.

　С этим мясом работы оказалось меньше всего. Время уже к полудню, день почти солнечный, хвоя просохла. Отломить полсотни "лап" с псевдо-хвоей, и запалить.

　Кстати, разобрался наконец, что это за псевдо-псилофиты. Мягкие зеленые веточки – это зародыши хвойных иголок. Нашлись деревья, на которых только снаружи мягкие, бинарно ветвящиеся побеги. А в глубине кроны – настоящая хвоя, синевато-зеленого оттенка.

Погребальный костер безымянным жертвам людоедской семейки, зажженный лазерной зажигалкой, задымил на славу. Я даже начал опасаться, что нанется настоящий лесной пожар. Но обошлось. Вместо этого, на дымный столб начали выходить парочки разведчиков. Смотрели на кости, на трофейную броню, и слушали рассказ Ницу.

К десятому повторению истории, оборванный и безоружный мужик-людоед превратился в трехметрового гиганта, прицельно метающего валуны на сто метров. И это при том, что труп так и валялся у шалаша в луже застывшей крови. Интересно, как бы Ницу наврал, если бы трупа не было?

Потихоньку подтянулось и начальство. Кий, наёмники со своим командиром. Чик явился одним из последних. А мне что-то стало не по себе. Голова в маске почему-то частенько оказывалась повернутой в мою сторону.

– Иголь, ты поберегись. – Даже Чика проняло. – Носит маску наверняка священник, и скорее всего военного уклона. Если он на нас вызверится, так легко, как с Ижихи, не отделаемся.

– Понял, буду осторожен. – А что ещё можно ответить?

– Действительно осторожней, Иголь. Среди знатоков духов такие звери встречаются, что и в глаза взглянуть страшно.

Действительно опасность налицо. Помнится, я ещё думал о вакантности места "кровавых маньяков" в здешнем обществе. Думал, куда уже хуже. Оказывается, бывает и хуже. Накаркал, называется. Пусть даже только в мыслях.

Осмотр места преступления плавно перешел в обед, а затем в постирушки. Благо погода благоприятствовала. Но как только тени начали удлинняться, ко мне снова подошел Кий.

– Иголь, тебя, Чика и Ницу – перемещаю в хвост отряда. Иголь, тебе особая задача. Перед маршем и после марша считаешь всех. Включая себя. Начинай!

– Тридцать! – мне потребовалось не более двух минут. – Все в сборе.

– Бездельники, замарашки, просиратели риса! – Заорал Кий. – Собираемся, и быстро! Нечего тратить по дню на каждого людоеда! Такого добра где угодно хватает!

От почти что ритуального пинка по пятой точке я увернулся. Да Кий и не особенно старался.

Уже когда наша процессия выбралась на равнину города Мива, я догадался. Выход в поход под вечер – это не аномалия. А нормальный ритм жизни в государстве Амато Са'эн. Возможно, и в соседских странах.

Глава 19. 21 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, на пути через район города Мива

Солнце спряталось сначала за облаками, а затем и за грядой холмов, в которой я столкнулся с людоедами. Тем не менее, Кий, озабоченно поглядывая на небо, всё наращивал темп. Шаг, быстрый шаг, волчий скок, бег трусцой. Хриплое дыхание грозило разорвать глотку, а пот стекал по спине. Заплечный мешок с трезубцем и запасом риса становился тяжелее с каждой сотней метров. Нет, в самом деле становился. Мы перешли вброд мелкую, но бурную речку. Дорога, незаметно деградировавшая до тропинки между кустов, заметно пошла вверх.

Сначала из вида исчезла река Хасегава, к которой я уже успел привыкнуть. Затем исчезли в отдалении и сгущающейся тьме рисовые поля. И наконец, заросшая молодым лесом равнина изломилась горным склоном.

– Привал. – Донесся голос Кия. – Готовьте ужин, и на отдых. Потом назначу часовых. Мы вышли из Амато, здесь могут быть твари похуже сиси и людоедов.

Ницу добыл огонь, Чик сварил рис, мы поели. Как только я посчитал попутчиков и доложил Кию, делать оказалось нечего. На этот раз я заснул, как убитый. Даже снов не снилось, несмотря на достаточно паршивую лежанку из хвойных лап.

Я проснулся от того, что мне в глаз ударил солнечный луч. Перевернулся на другой бок, открыл глаза. Чистая трава в поле зрения, запах леса и подгоревшего риса. Журчание ручья неподалёку. Тень облака скользнула по округе, и цветовая гамма плавно изменились со светло-зеленого на серо-зеленый.

Какая всё-таки разница между тем миром и сегодня. Даже если сравнивать с довоенным миром. Миром, в котором может и были такие краски. Но были спрятаны под вуалью дополненной реальности. Насколько часто я снимал контактные линзы коммуникатора? Раз в месяц, на плановых заменах? Если подумать, что я видел без фильтров данных? Кабинет робо-врача? Может быть, я не выжил там? Если подумать, из всех моих довоенных знакомых уже к восьмому году не осталось никого. Родители, жена, согруппники училища, мой первый и единственный командир. Не было только друзей. Да и не только у меня. Мир конкуренции, и требований по соответствию роли, ужесточающихся с каждым годом. Мир, в котором надо быть лучше, способнее и изворотливее бесчисленных программ. Программ, которые в век энергии уже давно пишутся другими программами, а не программистами, как в век информации. Почему я принимал за данность, что мера человечности – это мегаватты? Я ещё гордился, что мой годовой рейтинг – тысяча триста мегаватт-часов, а потребление – только половина от этой суммы. И почему я считал нормальным явлением эвтаназию тех, чей рейтинг падает ниже прожиточного минимума? Чем в принципе отличается индукционная стимуляция таламуса от удара кремневым копьём по черепу? Если всё то, что я видел в Северном Альянсе – прогресс. То нужен ли людям этот прогресс?

Может быть, эта реальность с чистой травой и журчанием ручья – и не реальность вовсе, а настоящий рай?

– Засони, подъём! С сегодняшнего дня наращиваем темп! У кого в родственниках черепахи – тот сдохнет, не добравшись до храма-убежища! Замерзнет так, что горные сиси вас будут десять лет грызть, но не догрызут!

Всё-таки не рай. Просто требования простенькие, с поправкой на эпоху. Всего-то и надо не отставать от "своих".

Хотя темп оказался действительно жестким. Да ещё и в гору. Как ни странно, проблемы выявились только у священника в маске. Подозреваю, что он – самый старый из всех присутствующих. Да ещё и глухая одежда не спообствует правильной терморегуляции. К полудню его уже почти вели под руки пара наёмников, сменяясь каждые десять минут. А мне ясно было слышно надсадное дыхание.

Лес поредел, и изменился. Пропали лианы, а затем и псевдо-дубы. Гнутые сосны с длинными иголками сначала захватили освободившееся пространство, а затем исчезли. Какое-то время обзор заслоняли кусты, а взгляд стало трудно поднимать из-за попыток избегать кучек нерастаявшего снега.

И внезапно кустарник либо кончился, либо спрятался под снегом. Прямо впереди лежал крутой заснеженный склон, кончающийся, как срезанный, в считанных сотнях метров впереди.

Вершина горного хребта, и солнце, висящее низко над ней, несмотря на полдень. Отражение света от снега слепило глаза.

– Хребет Высокий Мост.^[6] Много слышал про него, и наконец добрался. – Чик только чуть запыхался.

– Храм неба на вершине, прямо под солнцем. – Редкий случай, но таинственный священник подал голос. – Там мы получим проводников на первую половину пути.

Становится чуть понятнее, почему старичок побежал в такую даль. Он у нас – заместо верительных грамот.

* * *

Строение я заметил, только когда вся наша банда уже перебралась через хребет. Храм оказался скорее избушкой на сваях, пусть и достаточно просторной. Но с огороженной верандой под длинными стрехами, что является стандартом храмовой архитектуры Амато. Что интересно – вокруг ни одного пятнышка снега. Климат сменился за считанные метры. Такая вот асимметричная гора.

По прошлому опыту я было ожидал, что на веранду выбегут молодые девушки в красном. Так вот, ожидания не сбылись. Вместо "сестёр" появился шаман-священник среднего возраста, с круглым, даже неммного отдуловаттым лицом, одетый в войлочное пальто с капюшоном.

Да, в первый раз вижу здесь войлок. Что интересно – как пальто застегивается.

Ещё когда я надеялся, что попаду в Римскую Империю, пытался разобраться, как застегивается их одежда. Даже напечатал серповидную фибулу. Оказалось, что пользоваться фибулой удобно. Да, времени на прокалывание с застегиванием уходит много. Зато фибулу можно прикрепить куда угодно. Одежду римского стиля получится подогнать под фигуру и погоду сразу на ходу.

Только оказалось, что я тренировался впустую. Обычные сарафано-рубашки Амато надеваются через голову. Застежек в них нет. Поэтому я до сегодняшнего дня опасался, что фибулы с булавками придётся изобретать самому. Оказалось – не нужно. В Амато уже изобретены пуговицы, аж за девятьсот лет до Европы.

Точнее, изобретен функциональный эквивалент пуговиц. Представьте себе уплощенный катышек из плотного войлока размером с ладонь. Форма – в виде сердечка или может быть отпечатка копыта.

Встретивший нас шаман щеголял аж двумя гигантскими пуговицамии на пальто. В общем, понятно почему. Войлок, как его ни прессуй – малопрочный материал. Так что чем больше пуговица, тем дольше пальто прослужит. Причём пуговица должна быть не только большой, но и мягкой, чтобы не рвать полы одежды.

Морда у круглолицего шамана демонстрировала полное отсутствие энтузиазма. Могу представить его мысли. Тридцать вооруженных странников – это сожранный без участия местного персонала обед, загаженный двор, и фингал под глазом. И ничего не пикнешь против.

Но выражение лица священника моментально изменилось, как только наш одышливый толстячок в маске что-то вытянул из-под одежды и ткнул рукавом тому под нос. Нет, в глазах появилась не почтительность. Скорее – смесь из страха с лютой ненавистью. Двое уставились друг другу в глаза. Точнее, глаза против прорезей в деревянной маске.

Шаман в пальто сдался первым. Сначала опустил голову, а затем и вовсе встал на колени. То-то же. Полдюжины мечников и почти две дюжины охотников за спиной – это преимущеество поважнее, чем высокий рост или решимость.

Так мы и вошли в храм. Зыркая по сторонам, и сжимая рукоятки оружия. Хорошо, хоть не с мечами наголо.

А вот с обедом нам ничего не обломилось. Местные ученики успели припрятать всё съестное. Так что пришлось опять жевать заскорузлые рисовые шарики, заедая твердым сыром.

Надо ли говорить о том, что проводников в "храме неба" не нашлось? Впрочем, Кий воспринял осложнения как должное. Буркнул только: "Не хотят указать лучший маршрут – пройдем просто по хорошему".

А я начал всерьез раздумывать над местной диетой. Нездорово здесь питаются. Да и мне, с потерей симбионтов, производящих витамины с аминокислотами, скоро несладко придется. Надо вводить в рацион что-то высокобелковое. И устойчивое к гнили. Точно не мясо – в здешнем влажном климате что соление, что копчение малонадежны. Да и нет столько мяса. Повезло же мне попасть на период экологической катастрофы. Рыба…да, это чуть лучше. В Амато сушеная рыба встречается, но и у неё срок хранения – несколько месяцев в идеальных условиях. Не в полевых.

Молотые бобы, что я ел в городе Сакай…может быть. Надо экспериментировать. В целом виде бобы слишком долго готовить, а растолченом – загниют от влажности или нет? Да и неудобно хранить в форме порошка. Из более-менее надежных хранилищ я пока что видел только кувшины для риса или мерные ящички для него же, но эти емкости не имели надежных крышек. Провощёная ткань – это сложно, дорого и ненадежно.

На этот раз, Кий поднялсборщиков дани всего через пару часов отдыха. И вниз с горы, на юг. Но я иллюзий не питал, ибо успел посмотреть с вершины перед храмом. За хребтом Высокий Мост – ещё один хребет. Потом ещё, и ещё, и так до выцветания гор до цвета неба. Только и хорошо, что впереди снега видно намного меньше, чем на самом первом склоне, по которому было так тяжело взбираться. Похоже, наш знаток горных троп специально подогнал время выхода в путь к сезону проходимости перевалов. Начало весны как-никак.

Глава 20. 24 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, в горах к югу от хребта Высокий Мост

Второй отрезок маршрута через горы оказался запредельно запутанным. Я даже начал понимать, в чем тут дело. Высокий Мост ещё был сложен из относительно твердых пород и однородных скал. Кремнистый стланец, что-то мелкозернистое, или даже кварцит. А стоило пересечь долину, и начался настоящий геологический винегрет. Известняк, стланец, песчаник, диориты и граниты беспорядочными вкраплениями, прожилки кварца и чуть ли ни полудрагоценных камней. Похоже, именно отсюда был добыт материал для ультимативных топоров каменного века.

Запутанность маршрута происходит именно из-за неоднородности гор. Слабые породы вроде известняка размывает дождями, так что эрозия создаёт тысячи заготовок горных долин. А вот расшириться и слиться им не суждено. Скорость эрозии в местном климате высокая, но на месте полуразвалившихся гор с такой же скоростью вырастают новые горы. Прежде чем долина успевает превратиться в равнину, движение земной коры её несколько раз за миллион лет разламывает, наклоняет и даже переворачивает. Это называется "аккреционная призма". Ладшафт, что обычно лежит ниже уровня моря, но в данном случае почему-то поднялся на лишние пару километров.

Без помощи Кия, являющегося по обмолвкам самым настоящим аборигеном, мы все безнадежно заблудились бы километров через десять. Долины ведут куда угодно, но не по прямой. И ещё у них есть мерзкая привычка кончаться либо водопадом, либо просто подковообразным обрывом. Тут надо двигаться по-научному, с базовыми лагерями и разведчиками для прочёсывания местности. Или так, как мы – строго по ранее разведанному маршруту.

– Мы приближаемся к стране Овари. – Высказал мнение Ницу, как только мы выбрались на относительно безлесный хребет и остановились на короткий привал.

– Почему? – мне стало интересно. Да и полезно узнать, чем знаменита местность моих якобы предков по материнской линии.

– Эта река. – Ницу махнул рукой вниз и влево от нашего курса. – Уже в третий раз вижу реку, текущую на восток.

– Значит, мы прошли водораздел. – Подытожил я. – Дальше будет легче.

– Не нравится мне это. Пахнет тухлятиной. – Чик начал ковыряться дорожной палкой среди нагромождения камней.

– В смысле? – Я всмотрелся в щели между каменюками. Нет, вроде бы там никто не сдох.

– Я фигурально. Воняет этот поход. Сами посудите. Нас наняли для того, чтобы взять без инцидентов дань во славу Амато. Состав соответствует. Священник, проводник, солдаты, массовка для охраны груза на обратном пути. Только всё не то, чем кажется.

– И? – Я поощрительно похлопал Чика по спине.

– Священник прячет морду. Проводник командует. У солдат слишком хорошее оружие. Массовка из охотников что-то совсем низкосортная. При этом, нам выделили десяток кирас, что обычно идут только лордам. А самое главное – где дань-то? – Высказал свои претензии Чик.

Я подумал и попытался подогнать факты.

– Чик, может мы просто будем собирать дань на обратном пути? Чтобы не таскать рис сначала туда, а затем обратно?

– Это работорговцы. – Предложил свой вариант Ницу. – Доведут нас до порта в Овари и продадут всем скопом. Никто ведь искать не будет.

– Или Кий собирается сорвать особо большой куш. Причем в более компактной форме, чем рис. Хотя тогда тоже, если мы ему нужны, то как смазка для вражеских клинков. – Ну как мне объяснить, что такое деньги? И чем золотой стандарт отличается от рисового?

– Возможно и то, и другое. А возможно, одно другому не мешает. – Чик задумчиво кивнул. – Иголь, ты видел змеелюдей в бою?

– Нет, ни в бою, ни вообще. – Я поспешил откреститься от роли эксперта.

– Я слышал рассказ очевидца. – Вдруг вклинился Ницу. – Лучники в тяжелой стальной броне. Если их будет хотя бы десяток, даже бежать бесполезно. Меткость у них на уровне.

Что-то похожее на бред, вдохновленный ведерком дармового пива. Лучники в латах, курам на смех. И это у представителей самого развитого по местным меркам народа.

– Значит, так. – Я решительно встал. – Мы трое, держимся вместе. Если кто услышит ещё что подозрительное или заметит засаду – сначала ко мне, а уж потом к Кию.

Никто и не подумал возражать. Вот так я опять стал суб-лидером. Эпохи меняются, а наклонности, заботливо прописанные генными инженерами, остаются. Что там было отмечено крестиками в памфлете, что я раскопал среди бумаг родителей? Повышенная ответственность, и склонность к лидерству?

* * *

На этот вечер нашлось, на что поглазеть. Два оранжевых огонька далеко внизу и на юго-восток. Костры, вне всяких сомнений. А вот охотникам Кий разводить костры запретил.

В этот вечер пришлось поужинать всухомятку. А прежде, чем сгустились сумерки, Кий выразительно стукнул кулаком по шлему первого подвернувшегося охотника.

– Парни, прогулка окончена. Принимаемся за работу!

План оказался примитивным, но вроде без опасного героизма. Мы спускаемся с горы в свете полумесяца. Должны выйти к деревне как раз тогда, когда луна закатится за горизонт.

Ну, я так изначально предполагал, что без опасного героизма. На самом деле оказалось, что пробираться через густой лес в свете молодого месяца, что почти скрывается за склоном, в принципе можно. Но медленно и почти наощупь.

Вместо полуночи, к деревне удалось выбраться только под утро. Костры перед воротами давно прогорели, а в привыкших к ночной тьме глазах, вырисовывались сероватые силуэты стен и дозорной башни.

За время марша, Кий организовал толпу. Три десятка. Из них два – только лучники и копьеносцы. А вот последний десяток, куда за "заслуги" в поиске людоедов ввели меня и Ницу – почти что штурмовой отряд. На его острие – сам Кий, а замыкают – безымянный дедушка-колобок, Ницу, и наконец я в качестве отрядного счетовода.

Деревья расступились, линия нашего десятка смешалась, изогнулась дугой. Я оказался крайним на правом фланге. Ещё чуть-чуть…

Почти одновременно хлопнул десяток луков. Через секунду-дргую, и больше вразнобой – ещё десяток. А со сторожевой вышки в два голоса раздался истошный визг.

Я мысленно отметил, что лучников на башне можно не опасаться. Так кричат только сильно раненые, а не просто испуганные. Им сейчас не до снайперской стрельбы, врагов сейчас больше заботит то, как выдернуть вонзившиеся стрелы и остановить утекающую вместе с кровью жизнь.

Впереди что-то стукнуло, затрещало. А затем с грохотом повалилось, едва не задев меня. Бамбуковые ворота, машинально отметил я, перепрыгивая препятствие. Всё-таки мечники по нынешним временам – сила. В двадцать первом веке их эквивалентом было бы звено боевых вертолётов. Вон как разделали не самые слабые укрепления. И пять секунд не задержались.

– Всем из домов! – Завопил Кий. – Сбор дани! Быстро, стройтесь у демонских врат! Кто опоздает, лично к демонам отправлю!

Непонятное шебуршение во тьме взорвалось сотнями голосов. Испуганных, раздраженных, разъярёных. Но постепенно голоса взрослых исчезли на фоне детского плача и визга. Даже вой раненого на строжевой башне утих.

Двое мечников кинулись в слабо освещённую углями очага "общественную столовую", вытащили головни и охапку сена.

Бросили перед нашим священником, и через считанные секунды взметнулось пламя.

У меня пересохло в горле. Вокруг нашей группки – сплошное кольцо из копий. Чуть дальше – отблески пламени на наконечниках стрел. Сотни воинов. На что мы надеялись?

И тут наш священник выдернул что-то из-под одежды, поднял высоко в воздух. Зеленый камень, будто светящийся в отраженном свете костра. Но я едва обратил внимание на камень, потому что со священника слетел капюшон, и на волю вырвались длинные черные волосы. Одновременно он сбросил маску, показывая почти квадратное, волевое лицо. С горбатым, загнутым вниз носом.

Да какой священник… священница! Она резко сплюнула черный комок, и внезапно изменившимся, звонким голосом, заорала.

– Падите перед королевой Тараси, наследницей силы Окинага!

Слова "королевы" оказали на окружившую нас толпу почти магическое действие. Копья поникли, а затем вооруженые обитатели деревни начали один за другим бухаться на колени. И прямо так, на коленях, поползли по грязи куда-то в направлении, противоположном от ворот, срезанных наёмниками… нет, гвардейцами!

Откуда-то появился Чик с весельем в глазах и заметно потолстевшим заплечным мешком, потянул меня за собой к опустевшим хижинам.

– Иголь, вот свезло! Я с самого начала чуял, что компания фартовая, и не ошибся! Ведь с нами сама Черная Ведьма, сестра Демона Сусаноо!

– Сейчас Черная Ведьма в роли королевы. – Педантично уточнил Ницу.

– Королевы? Какой королевы? – Я растерялся.

– Исполняющей обязанности Королевы Амато, в отсутствие в стране короля Туай. Иголь, ты из какой дикой деревни вылез, а? Не знать такую знаменитость? – Чик вытаращился на меня с явным изумлением.

– Из Ками-Хасегавы. – Я ответил машинально.

Чик и Ницу переглянулись, и Ницу пожал плечами.

– Ками-Хасегава. – Повторил Чик. – Буду знать, чтобы… никогда туда не заходить! Явно там брать нечего, если даже на правителей всем наплевать. Извини, Иголь.

– Да не за что. – Я примирительно улыбнулся. – Действительно, там всем дырам дыра. Даже я возвращаться не думаю.

Ага. Из опасения быть поднятым на копья. Если в Ками-Хасегаве кто-то ещё выжил.

* * *

Штурм оказался почти бескровным. Только один местный житель погиб – это оказался истекший кровью парень со сторожевой башни. Ещё двое были ранены. Хотя, замешкайся священник… то есть королева Тараси ещё пару мгновений, неизвестно, как бы всё обернулось. Нет, нас бы так просто не перерезали. Мечники в легкой броне против толпы мужиков с копьями, но в исподнем – это страшная сила. Именно поэтому местные так замешкались с контратакой. Но могло бы пролиться очень много крови.

В рассветном сиянии я с Чиком и Ницу споро обыскивал дома, считал кувшины риса, и мазал красной глиной двери тех, кто "уплатил налоги". Да, такой вот в этой эпохе сбор налогов. Смахивающий на бандитский налёт. Хотя не могу сказать, что это совсем уж отсталый обычай. Вроде бы что-то похожее творилось в западной Азии даже в седьмом веке, под зелёным знаменем исламских армий.

– Иголь, смотри по секрету. – Чик поманил меня в темный уголок. – Смотри, какое я сокровище отхватил!

В глубине мешка что-то блеснуло. Что-то большое. Зеркало! Светлая бронза, или может быть латунь. Будто гигантская, слегка выпуклая тарелка из сказки о Бабе Яге.

Чик перевернул зеркало и… у меня разбежались глаза.

В середине обратной стороны зеркала – здоровенная бронзовая шишка. Как раз таких размеров, чтобы её было удобно схватить двумя руками. Далёкий предок ручки. А вот вокруг неё – сложный рисунок. Два схематически изображенных человека, сидящих бок о бок, а со всех сторон от пары – странные угловатые силуэты с множеством конечностей, смахивающие на инопланетных захватчиков из бюджетных игр. И изображение повторяется четыре раза по кругу. По периметру зеркала – множество треугольных зубчиков. Не радиальных, как в классической шестеренке. А тангенциальных. Будто рисунок огорожен трехмерной цепочкой из треугольных гор.

– Не местная поделка. Настоящее змеиное зеркало. Самый дорогой класс, с богами и монстрами.^[7] Стоит… да сколько у покупателя будет, всё стоит!

– Чик. – Я нахмурился. – Тебе не кажется, что эта деревня богатая, но не всё так радужно? Скорее подумай, если здесь зеркало, то…

– Будут и змеелюди. – Ницу подошёл совершенно неслышно. – Я тут поговорил с местными. Здесь продавали товар не посредники-работорговцы. А змеелюди сами наведывались. Их база совсем близко.

– Святые угодники. – Я чисто автоматически перекрестился.

– Чтобы их демоны взяли. – Сплюнул Чик, реагируя скорее на интонацию, чем на слова. – Дезертировать бы нам, а?

Я честно поразмышлял, предсказывая реакцию ключевых персонажей вокруг. Недельная перспектива, последствия в следующем году, через век, и в следующем тысячелетии. Уж на нехватку воображения никогда не жаловался. И пришёл к единственно верному решению.

– Чик, мы отдадим зеркало королеве. Чем её позиция сильнее, тем сильнее мы. – Я выдал ту часть прогноза, что на следующий год. А остальное… в остальном я сам не уверен. Но усиление уже сильных политических фигур – это то, о чем трепались фанатики, боготворящие их Модель.

Чик дернулся было к выходу, но остановился. С тоской посмотрел через плечо.

– Иголь, опять твои шаманские штучки? Ты ведь смотрел в грядущее? – Сейчас Чик очень похож на осаженную цепью собаку. Вроде бы и полон сил, но понимает, что цепи все метания и бодрый лай глубоко пофигу.

– Да чего там смотреть? Все помрут, никуда не денутся. – Я попробовал отшутиться.

Эффект от вроде бы невинного заявления оказался шоковым. И Чик, и Ницу смотрели на меня с плохо скрываемым ужасом. Ой. Ведь я сказал чистую правду. А местные привыкли разбираться во лжи. В примитивном обществе без этого никак.

– Да успокойтесь. – Я попытался разрядить обстановку. – До Тьмы Конца ещё тысяча семьсот тридцать один год.

Ницу хихикнул. – Иголь, а ведь ты с Черной Ведьмой – два сапога пара! Неудивительно, что тебе к ней хочется подлизаться!

Все трое начали было нервно, почти истерически смеяться. Но голоса внезапно заглохли.

– Иголь, а ты серьезно с этой датой? Тысяча семьсот с сколько там? – Внезапно посерьёзнел Чик.

– Вполне серьезно. – Подтвердил я. – Если мне не удастся исправить путь. Если нам не удастся перенаправить… эту тропу.

Ну нет в языке Амато слова "история". Поэтому и вынужденная косноязычность. Но похоже, тонкие оттенки слов к делу не относятся.

– Хорошо, шаман. – Первым поклонился Ницу.

– Тебе виднее, шаман. – Склонился и Чик. – Значит так. За тобой стратегия, за мной тактика. А чтобы нас не прибили под горячую руку, сделаем так…

* * *

На этот раз мне удалось разглядеть королеву Тараси гораздо отчетливее, чем ночью в свете костра. Так себе зрелище. На вид – лет сорок, если брать за образец традиционалистов двадцать первого века. Мешки под глазами, резкие складки кожи под носом, отдельные седые волосы в черной гриве волос до плеч. Значит, реальный возраст – лет тридцать.

– Утверждаешь, что духи подсказали тебе показать зеркало мне. – У королевы тяжелый, давящий взгляд. – И ты послушался?

– Прислушался. – Я шпарю прямо по сценарию, обрисованному Чиком. – Среди духов разлад. Есть те, кто хочет нашей смерти. Смерти вообще всех, даже травы под ногами.

– А мне духи говорят другое. – Королева Тараси сжала губы. – Что перед мной вор, схвативший куш за пределом своих сил. И сейчас он пытается выторговать себе жизнь.

– Вы способны править. Да, вор есть, но он сейчас не перед вами. – Приходится пускаться на лесть. – Я выбрал тех, кто на стороне жизни.

– Сегодня до вечера посмотрю твой выбор. Погадаю на твоих костях. – Королева ткнула рукой в мою сторону. – Стража!

Дверь хижины поднялась, впуская сноп света и двоих гвардейцев. И порыв ветра. Меня подхватили под руки прежде, чем я успел подумать о сопротивлении, и поволокли наружу.

– Стойте. – Нет, Черная Ведьма не изменилась в лице, но в позе застыло напряжение. А затем она нагнулась к земле, и подняла крохотный белый предмет. Опавший лепесток. Один из сотен, принесенных порывом ветра в момент открытия двери. Наверное, со сливового дерева или чего-то похожего.

– Духи проявили свою волю. – Королева сделала шаг ко мне, протягивая мешок. – Выбор жизни.

Уф. Меня предупреждали, что королева непредсказуема. Но личная встреча – это было нечто. Ядрёный мистицизм, замешанный на суевериях и приметах – убойный рецепт.

– Так примите…вещь. – Я мотнул головой в сторону зеркала, прикрытого мешком.

– Нет. Духи отдали её тебе. Тебе и владеть, до следующей вести.

– Склоняюсь перед вашей мудростью. – Снова приходится прибегать к дешевой лести.

– Брось. – Королева хмурится. – Вечером я за тобой пошлю, обсудим послания духов втроём. Я, ты, и Кий. И постарайся к вечеру узнать, что будет со змеелюдьми. Мне не нравится, что они основали форпост так близко от моих земель. И главное то, что они торгуют в обход меня.

А ведь королева совсем не проста. Быстра на авантюры и снесение голов, это да. Но стратегическое мышление у неё работает. Основы информационной безопасности (то есть секретности) понимает, и явно разведка у неё тоже работает. Ну никак не сходится, что этот поход – только для сбора дани. Дань – это только прикрытие вполне серьёзного рейда.

Задумавшись, я сам не заметил, как выбрался наружу, сжимая драгоценный мешок. Но похоже, никого моё отсутствующее выражение лица не удивило. Я шаман или кто?

– Иголь, вот. – Чик протянул мне сворованное ещё в первый визит в Миву ожерелье из клыков. – Твоё. Теперь можно не прятать.

Я решительно натянул ожерелье на шею. Как там говорится, с волками жить – по волчьи выть? Так я навою. Такого, что все враги королевы будут писаться под себя в самом тёмном овраге. Во всём мире, если получится.

Как-то мои планы вдруг резко ускорились. Я ожидал, что придётся долго ползти по ступеням власти, пользуясь главным образом преимуществом в долголетии. А тут готовый социальный лифт подвернулся. Надеюсь только, что не придётся для дела иметь всех подряд, как тому же Гришке Распутину. Хотя, с Распутиным пример плохой. Да, просто отвратительный. Ведь он шатающуюся Российскую Империю таки обрушил. Да ещё в такой момент, что восстанавливать оказалось нечего.

Глава 21. 25 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, деревня Исэ на западных окраинах страны Овари

Вспышка нервной энергии, подпитанная гормонами стресса, истощилась за считанные минуты. А когда трезвость мышления вернулась, я ужаснулся.

Да уж, такими темпами и серьезностью приступов мании величия, я за годик нагеройствую. Гарантированно себе на могилку. Ведь и сегодня, не подвернись тот порыв ветра – мои свежевырезанные лопаточные кости уже бы использовали в гадальных ритуалах.

– Чик. – Я присел в очередной обыскиваемой хижине. – Давай лучше политический ликбез. Кто эта Черная Ведьма, откуда, и почему её так боятся. Объясни дураку из Ками-Хасегавы.

– Ну с чего начать. – Чик старательно поскреб подбородок, но клопов не обнаружил. – Начну с родителей. Её отец – бывший король Тазимы. Мать – принцесса из Силлы. Ну, почему сильскую принцессу отдали мелкому лордику, называемому королем только по традиции, понятно.

– Не понятно. – Я возразил.

– Иголь, ты же видел её лицо. – Вмешался в разговор Ницу. – Черная Ведьма пошла совсем в матушку. У той тоже были проблемы с мужем, а наша королева… болтают, что Туай не вылезает из Тикси главным образом потому, что ему иначе придется выполнять супружеский долг. Ведь детей у них до сих пор нет.

– Тазима? Это где? – Я попытался вычленить полезную информацию в банальных сплетнях.

– На северном побережье. Между Идзумо и Оми. – Пояснил Чик. – С женитьбой, наш король таки прибрал к рукам их порт, но торгового прибытка так и не получил. Пираты сильцев и кайцев топят всё, что выходит в море. А так называемые союзники из Пекче только дерут три шкуры "за защиту".

– Понятно. – Я призадумался. О вкусах не спорят. Мне Тараси показалась конечно страшненькой, но точно не уродиной, как описывал Ницу. – Так что с змеелюдями?

Чик вздохнул, и присел на опорное бревно, явно готовясь к долгому объяснению.

– Да не должно быть здесь змеелюдей. Король Овари обещал ещё отцу Туая, что вся торговля будет вестись только через порт Сакай. Мол пока мы прикрываем этих неженок от Идзумо, им настолько много качественного оружия и брони не нужно.

– А Тараси говорила, что змеелюди здесь рядом. Да ты и сам видишь. – Я потряс мешком.

– Я слышал рассказы охотников. – Внезапо вмешался Ницу. – Группа из моей родной деревни забиралась далеко на восток. Дальше Овари, за божественную треугольную гору, в великое болото. Именно там они повстречались с лучникам змеелюдей. Едва ноги унесли.

О чём он говорит… проклятие. Неужели о горе Фудзи и равнине Канто, самой большой в Японии? Если змеелюди уцепятся за район Токио, выковырять их окажется почти невозможно. Воевать на равнине без кавалерии, и против тяжёлой пехоты с дальнобойными луками – это безумие. А ведь есть смысл в латных лучниках. Если против них – охотники с кремневыми копьями и короткими охотничьими луками. То есть мы. И вообще, благодаря кораблям у возможных колонизаторов – подавляющее превосходство в мобильности. Пехотинцам никогда не успеть перескочить через хребты и реки с той же скоростью, что и подгоняемым ветром кораблям. Очень скоро, лет через четыреста с хвостиком, история повторится и в Европе. Начнется эпоха викингов.

– То есть эта база змеелюдей – только передовой торговый пост. А дальше к востоку есть их деревни или даже город. – Чик фактически озвучил мои мысли.

А у меня засосало под ложечкой. Королева ввязывается в страшную авантюру. Враг, превосходящий её задрипанную страну по технологии, организации, и численности. С родиной врага, находящейся вне досягаемости армии.

– Чик, Ницу. Мы знаем слишком мало. Надо захватить их змею. Корабль.

– Иголь, это удалось только один раз. Демону Сусаноо. – Возразил Чик.

– Брату нашей королевы, верно? – Я поймал логику спора.

– Ну если так… только где Идзумо, и где мы. – Чика убедить нелегко.

Запомню. Сусаноо из Идзумо. Страшный враг или потенциальный союзник?

* * *

Вопрос из математики. Тридцать солдат берут штурмом деревню. Из них ноль убитых и ноль раненых. Сколько солдат остаётся?

Так вот, правильный ответ – четырнадцать. Я когда посчитал, минут десять офигевал. Зачем, спрашивается, считать солдат, если такая текучка? И это мы ещё победили.

В общем, из девятнадцати человек, изображающих стрелковую поддержку, шестнадцать дезертировало после первого залпа. Похоже, стоило только гвардейцам оторваться, охотники быстренько посчитали. Что на них – девять неполных комплектов брони, каждый из которых примерно эквивалентен миллиону долларов по деньгам двадцать первого века. Удивительно только то, что не сбежали все до одного. Наверное, едва расставшиеся с каменным веком недоумки так криво поделили девять на девятнадцать, что вышло три в остатке.

Но это всего лишь ирония, которой я пытаюсь прикрыть очередной культурный шок. На самом деле, в горных лесах сейчас творится увлекательная лотерея, победители в которой сформируют то ли бандформирование, то ли целое королевство.

Впрочем, Кий не выглядел слишком удивленным. Когда я донёс до него изменения в списочном составе, он только буркнул что-то вроде: "Говорил же Черной, что броню надо концентрировать в штурмовом отряде".

Тройка неудачников, кто приперся в деревню (кстати, называемую Исэ) уже утром, даже получила символическое наказание. Половинную долю добычи.

Вообще система долей очень неравная. Половину забрала себе королева. Одну десятую – Кий. Половинку десятой – каждый из шести гвардейцев. Я, Ницу и Чик – по пятой доли от десятины. Ну, не считая зеркала, за которое я едва не расплатился жизнью. А оставшиеся четыре процента – отдали по проценту троим из стрелков-неудачников.

Спрашивается, куда прилип оставшийся процент? Да кто его знает. Своровал кто-то горшок с рисом, когда я на секунду отвернулся. Точно не Чик, я за ним следил.

Кстати, королева моими усилиями по подсчету дани оказалась довольна. Даже подсказала мне несколько числительных, чтобы я не маялся с отчетами вроде "десятка, десятка и рука".

Так вот, с числительными в Амато – всё ещё хуже, чем я думал. Раньше, общаясь с малообразованными крестьянами, я заучил числа до десяти включительно. Оказывается, по-Аматосски можно считать до трехсот шестидесяти. Но. Числительные для десятков отличаются от числительных для единиц. А числительные для "тридцаток" – вообще используют названия цветов. К примеру, два, двадцать и шестьдесят – это по-Аматосски "фута", "хацу", и "дай". Для чисел три, тридцать и триста шестьдесят – соответственно "ми", "мисо", и "сай". В общем, немного смахивает на староанглийскую систему мер, но больше с уклоном в календарь, чем в измерение всяких товаров.

Несмотря на мои лингвистические выверты, королева Тараси оказалась весьма довольна моими усилиями в организации учёта. Даже изволила на вечерней "летучке" заявить, что собрать удалось почти в полтора раза больше от ожидаемого. То есть три волокуши, забитые рисом и даже бронзой. Железа в деревне то ли не было, то ли его очень хорошо прятали.

Ох. Не знаю даже, как эти волокуши тащить обратно через горы. Изобрел бы колесо, так ведь никаких приличных инструментов нет. Даже пилы. Хотя досок в деревне много – даже больше, чем в городе Сакай. Сказывается близость порта змеелюдей.

Не вырезать же колеса ножичком? Меня просто не поймут, особенно когда кругляши на бездорожье развалятся до первого перевала. Нет, понимаю, что надо делать какую-никакую систему подвески, но как? Не из досок же собирать пружины?

Впрочем, нет худа без добра. По причине сильного убытия числа солдат и обильной добычи, Тараси отказалась от планов посещения порта змеелюдей. Нет, мы не драпаем. Вместо этого, было решено ещё немного пограбить сельскую местность. Завтра мы отправляемся на юг, где в половине дня пути есть ещё одна деревня.

Глава 22. 26 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, ущелье пять километров к юго-востоку от деревни Исэ на западных окраинах страны Овари

Как типично и случалось раньше, выбраться в дорогу удалсь только после полудня. Нас – тринадцать человек. Кий и пара мечников остались в деревне Исэ охранять груз, а вместо них – прибавилась пара местных проводников. Парни лет по четырнадцать.

Уж они нас поводили. В этом районе горы – смесь известняка и песчаника. Не слишком высокие и крутые, но богатые на скалы и внезапные обрывы. Да практически каждый ручеек течет в обрывистом мини-каньоне в два-три метра глубиной. Вроде бы звучит несерьезно, но когда приходится продираться через колючие кусты и лианы – даже двухметровый обрыв превращается в серьезное препятствие. Без помощи проводников мы застряли бы через пару километров. А с проводниками – кое-как перебрались через водораздел, уверенно выйдя к истоку мелкой речушки. Оставалось только сползти к воде, и прыгать по камням и гальке вниз по течению. Какое-то повторение истории с моим днем прибытия. Нет, это всего лишь та же планета. Подобный маневр придётсся повторять ещё тысячи раз.

Впрочем, не обошлось и без инцидентов. Чик, плохо разбирающийся в повадках эндемичной живности, сумел подцепить десяток здоровенных пиявок. Вообще к нему паразиты хорошо липнут. И клопы, и теперь пиявки. Запах что-ли аппетитный?

Тем не менее, движение продолжалось, пусть даже с жалобами и прыжкам, призванными избежать самых глубоких заводей. Так что я, сосредоточившись на камнях под ногами, даже не заметил, как открылся вид на деревню.

Тем более что та на деревню совсем не походила. Скорее, на фэнтэзийную твердыню.

Речка впереди вдруг резко изогнулась, уходя в перекат направо. А прямо на излучине на правом берегу – возвышался замок.

То есть я на десяток секунд поверил, что это замок. На самом деле – изрезанный пещерами утёс, только поверхностно обработанный в сторону усиления неприступности. Стесанный там выступ, подрезанные здесь сосновые корни, и всё. Без лесенки уже не забраться. В пещерах, наверное, изменений больше, но внутренности замка практически не видны. Все детали пропадают в густой тьме буквально через метр от входов.

Ничего не предвещало беды. Кроме того, что оба наших проводника вдруг дали дёру. Попрыгали по валунам, побежали по поваленному дереву.

– Засада! Бей предателей! – Вопль королевы уверенно перекрыл треск веточек и журчание ручья.

Четверка гвардейцев привычно сомкнулась вокруг растрепанной и покрасневшей от натуги царственной персоны, а охотники дали залп из луков.

Ну, как бы дали. Тетива была натянута по указаниям Кия перед выходом, но пока охотники вздрагивали, морщили лбы, неуверенно переглядывались, выдергивали луки из чехлов… В общем, первая стрела сорвалась с тетивы только тогда, когда мальшические спины уже удалились шагов на двадцать. Четвертая, и последняя в "залпе" – уже почти на сорока шагах. Самое удивительное, что эта последняя стрела, пущеная Ницу, прошла через крупную прореху в кронах и попала в правую ляжку. Неидеально, но достаточно, чтобы остановить беглеца, мчащегося чуть позади.

– Садато, отставить. – Королева явственно справилась с острым приступом паранойи и спокойно обратилась к самому высокому из гвардейцев, узнаваемому по починенному чешуйчатому шлему. – Подтащи этого землееда, пока мы заберемся на склон под прикрытие леса. Идём по следам. Ницу, спасибо. Меткий выстрел.

Королева Тараси быть может и успокоилась, а вот все остальные серьезно перетрухнули. Карабкаться в вечернему лесу по петляющей тропе, когда с любой стороны может прилететь вражеская стрела – удовольствие ниже среднего.

И спешка оказалась боком буквально через минуту. Охотник из тех, кто не потерялся в ночном штурме, подвернул ногу. Уселся на корень, тихо ноя и баюкая левую ногу. А Садато, конвоирующий с мечом наголо нашего недавнего проводника, а теперь спотыкающегося пленника, среагировал неадекватно.

Врезал с размаха мечом по макушке. И не плашмя, а с намерением убить. Да и убил, если меня не обманули глаза. Клинок вошёл в череп сантиметро на пять, почти до бровей, а охотник рухнул, как мешок.

А самое удивительное, что никто и ухом не повёл. Это что такое? Бить своих, чтобы чужие боялись? Впрочем, мне было не до отвлеченных рассуждений. Всего-то десятиградусный склон на скорости быстрого шага выматывал не хуже кросса. Дыхание моментально сбилось, а трезубец за спиной, казалось, тяжелел с каждым шагом.

Я думал было уловить момент и спросить мнение у Чика, но банально побоялся. Неизвестно, не примет ли какой из гвардейцев болтовню за измену.

Остановка случилась резко. Вот мы бежим почти что в режиме "темно, хоть глаз выколи". Да и в самом деле, при беге в лесу глаз выколоть – легче, чем высморкаться в Третью Мировую. Как вдруг под ногами посветлело. Нет, это опавшая хвоя сменилась белыми валунами. Мы выбрались к пещерному "замку".

– Иголь, свет. Быстро. – Скомандовала Черная Ведьма.

Я рухнул на колени с совершенно искренним облегчением. Что там королева ни надумала про меня – неважно. Главное, что теперь можно перевести дух.

Я сгреб иголки, выдернул зажигалку, и упёр невидимый луч в горсть мусора. Запахло палёным, языки пламени вырвались почти моментально. Растопка оказалась сухой.

Через пять минут появился пяток импровизированных факелов – плпросту пучков горящего мусора. И в их свете мы полезли на приступ.

Что могу сказать точно – мне дико повезло. Повезло, что я не свалился с ненадежных уступов. Повезло, что не все факелы погасли. Повезло, что никому из обитателей замка не пришло в голову посмотреть, кто это к ним ломится с огнём, ругательствами и стуком железок.

Если кто теперь мне заявит, что ночь – лучшее время для штурма укреплений, я плюну ему в лживую морду. Или посоветую ему идти на штурм, а сам тихонечко сожру остатки его ужина. Ведь он уже не вернется. Нет уж, в моей жизни два ночных штурма за две ночи – явный перебор.

Так я накручивал себя, а тем временем мы все, кроме всё-таки зарезанного проводника, выбрались на что-то вроде углубленной в камень галерее. А справа в темном проходе замерцал огонёк масляной лампы.

Паническая перегруппировка выдавила меня в первый ряд. Где я имел сомнительное удовольствие наблюдать приближающийся череп, будто плывущий по воздуху. Ну, этот фокус с фонариком под подбородком даже я знаю. Пытается напугать – значит слаб. Всё нормально.

– Проклинаю… Проклинаю… – Донесся дрожащий старушечий голос. – Проклятая королева, мало тебе было на прошлой неделе нашей крови и риса, теперь опять явилась.

– Что? На прошлой неделе? Что происходит?

* * *

К чести королевы, Тараси вышла из ступора самой первой. Привычным, рефлекторным движением выдернула зелёную висюльку из-за пазухи. И склонилась к появившейся на галерее старухе в обтрепанных лохмотьях, в которых с трудом узнавалось стандартное крестьянское одеяние.

– Говори, змеюка пещерная. Говори, что видела, а не то, что нафантазировала! Садато, обеспечь периметр! Иголь, Чик! На разведку! Бегом!

Когда Чёрная Ведьма приказывает вот так, лучше повиноваться. На расправу она скора, уже успел убедиться. Так что мы побежали. А как только мы с Чиком свернули за первый изгиб того туннеля, из которого появилась старуха, я сдернул мультитул с веревки, и зажал в зубах. Да будет свет!

Результат осмотра можно охарактеризовать одним словом: треш. Возможно, когда-то эту пещерную крепость старательно обживали. Но всё, что осталось сейчас – это груды мусора. Мусора даже по меркам четвертого века. Перепрелая солома, сломанные деревяшки, обрывки ткани размером не больше пальца, разбитые горшки. И всё это перемежается подозрительными черными подтёками, вокруг которых всё ещё суетятся колонны муравьёв.

– Кровь. Всё залито кровью. – Чик уже успел где-то стянуть мелкий ножик, и прикрепил его к своей дубинке на манер недо-топора. Теперь нависает у меня над плечом, разглядывая разорение. – Но трупы уже убраны. Та старуха постаралась?

Я промычал что-то согласное. С мультитулом в зубах – особо не поболтаешь. Но похоже, Чик прав.

Туннели гнулись, ветвились, но шли в целом вниз. Камни начали блестеть от влаги. Но прежде, чем я проверил все отнорки на сотню шагов от нашей компании, пол превратился в ступеньки, вьющиеся между сталагмитами. А под ступеньками – плескалась вода.

– Священный источник. – Чик потянул меня назад. – Смотри!

На фоне разрухи наверху, святилище смотрелось прекрасно. Соломенные веревки, провешенные между сталагмитами, прекрасно сохранились. А с веревок свисали красные ленты. Не меньше двух десятков.

Но самое яркое впечатление оставлял сам родник. Нет, скорее отрезок подземной реки.

Из-под воды на меня смотрел десяток человеческих черепов. А чуть дальше… там из гальки торчит коряга или всё-таки обломок ребра?

– Местные баловались жертвоприношениями. – Сплюнул Чик. – Тупые фанатики!

Я посмотрел на Чика другими глазами. Если "варвар" Хаято вроде него понимает толк в человечности лучше аборигенов, то так ли обоснованы претензии государства Амато на цивилизованность?

Я переложил мультитул в руку, и развернулся к выходу.

– Пойдём, Чик. Достаточно данных для отчёта. А мёртвые… пусть остаются здесь.

Через пару минут мы уже выбрались на давешнюю галерею.

– Всё разгромлено и ограблено. – Отрапортовал Чик, склоняясь перед Тараси. – В самом низу есть жертвенный источник. Старый. Живых нет.

– Ждем остальных разведчиков. – Отмахнулась королева, всё ещё сидящая на корточках перед старухой. Почти лицом к лицу, чтобы уловить самый слабый шепот.

Только тут я обратил внимание, что вокруг – нет ни одного охотника, даже Ницу пропал. Похоже, их рассылали группками по двое.

А, вот и Ницу явился. Мрачный, заметно даже сквозь дым костерка, что успели организовать гвардейцы.

– Оута пытался дезертировать. Я его заколол. В спину.

Похоже, это у Ницу судьба такая. Убивать в спину. Хотя… это может быть просто привычка.

Королева кивнула с явным удовольствием, встала.

– Я ценю верность. Доля погибшего будет разделена между оставшимися охотниками.

– Удачный в этот раз выход. – Рядом с королевой встал Садато. – Аж три землееда с понятием. Обычно один-два уже был хороший результат.

– Среди них затесался шаман. – Тараси ткнула в меня пальцем, будто в предмет мебели. – Это помогло.

А я поперхнулся готовой сорваться благодарностью. Это что… оставшихся двоих охотников уже "списали"? Вот тебе и социальная мобильность, вынь и положь. Когда королева и и гвардейцы относятся даже к шаманам как… да как к быдлу. Отношение как к землеедам, если использовать лексику текущей эпохи.

^{Рис. 3. Согласно легендам, пещерная твердыня – сейчас под водой. Над поверхностью видна только верхушка утёса.}

Глава 22. 26 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, Государство Амато, свежезахваченная пещера к югу от Исе

Королева рвала и метала. И отсутствие полноценной свиты в роли громоотвода начальственного гнева только усугубило ситуацию. Вместо этого, все шишки вывалились на насильственно назначенного ассистента в деле "магического очищения" посёлка.

– Стой неподвижно. Теперь брызгай воду, на счет раз! Да не туда, придурок, а на северо-восток!

Тут следует прояснить пару деталей с местными суевериями. Согласно фольклору Амато, демоны (или скорее, злобные призраки) – могут войти куда-либо только с одного направления. То есть с северо-востока. Поэтому, в обязанности жреческого сословия Амато входят две задачи. Первая – определение точного места, куда демоны будут долбиться. Вторая – запечатывание уязвимого места. Ну ещё присмотр за тем, чтобы на юго-западном направлении обязательно были ворота. Так называемые врата страданий. Которые служат в роли одностороннего портала, выпускающего всю нечисть, что зародится внутри охраняемого периметра или пролезет через неправильно запечатанные входы.

Просто, казалось бы. Только как однозначно найти северо-восточную точку чего-то вроде поселка, долины или горы? Или тем более пещеры? Правильно, положение точки магической уязвимости можно считать по разному, учитывая те или иные тонкости. Вот на знании этих тонкостей и держится власть высших жрецов, включая королевскую. И поэтому к ритуалу определения и запечатывания демонских врат они подпускают подчиненных с большой неохотой.

Подозреваю, Тараси приставила меня ассистировать именно потому, что мне в любом случае "не светит" прямая конкуренция с королевой. Но её последняя придирка всё-таки вывела меня из себя. Я вытянул мультитул, включил приложение компаса, и демонстративно показал правильно на северо-восток. Кстати, отличающийся градусов на тридцать от направления, заблокированного линией веревок перед родником. О моих сомнениях по поводу положения Полярной и дрейфа магнитных полюсов – промолчу.

Пост-фактум, ясно, что Тараси меня спровоцировала. Очень уж подозрительно выглядела её плохо скрытая полутьмой хищная улыбочка при виде мультитула. И то, как она вежливо… Да, это не описка, вежливо попросила пояснить, как определяются стороны света моим "магическим амулетом".

Впрочем, улыбочка исчезла с её лица почти сразу. В отличие от Кажуты, ограниченный кругозор которого позволил воспринять мультитул как недо-нож, у Тараси хватило и знаний, и интеллекта. Чтобы распознать абсолютную чужеродность этому миру бруска с выступами механических инструментов и крошечным светящимся экранчиком. Но выводы она сделала соответствующие эпохе.

– Ты мёртвый. Труп. Призрак. – Вот такую дичь она высказала. Естественно, в обвинительном тоне, хотя я буквально чуял её страх. Хотя, положение обязывает. Как бы ей ни хотелось завизжать и побежать куда подальше, если бежит главная специалистка страны по потусторонним тварям, кто останется?

– Да пожалуйста. – Обойдусь без насаждения материализма. – Чувствую себя живым, но вам виднее.

Я хорошо постарался, чтобы в моих словах не звучало даже намёков на издёвку. А Тараси ничего не оставалось, кроме как сохранить лицо, сымитировав доверие. И королева захватила наживку.

– Тебя отправили старшие духи. Дали человеческую форму и память, чтобы ты стал их инструментом.

Не знаю, радоваться мне или сразу головой в родник. Божественной аватарой меня до сегодня ещё не называли. Какая-то сомнительная карьера получилась. Да и не уверен, что Тараси будет слушаться даже божественную аватару. Гордости и самоуверенности у королевы – на мегаполис хватит.

А затем Тараси, определившись со сторонами света, взялась за работу. Рассыпала соль и рис из мешочков на поясе в четыре аккуратные кучки. А затем перевязала верёвки с красными ленточками на сталагмиты возле кучек. Так, чтобы соль оказалась прямо под верёвочками.

– Возвращаемся наверх. – Скомандовала Черная Ведьма, по совместительству верховная жрица Амато. – Надо выспаться перед тем, как завтра будем собирать местных. Они наверняка в лесу поблизости.

– Так что здесь случилось? Кто напал на пещеру?

– Люди Сусаноо. – Королева передернулась. – Есть у него такой подлый отряд, что убивает и грабит от моего имени. Не в первый раз пакостят, и в этот рад почти меня подставили.

Теперь настала моя очередь зябко передергиваться. Появись наш отряд в деревне Исе дня на три раньше, вполне можно было нарваться на полноценную засаду от крестьян, взбудораженных резнёй среди соседей. То-то полуночные костры жгли. Повезло, что градус готовности за несколько дней настолько упал.

– А потом землееды сообразили, что здесь замешаны две отдельные банды, и попытались их столкнуть лоб в лоб. – Я развил мысль собеседницы.

Мне показалось, или носогубная складка Тараси стала ещё глубже?

– Возможно. – Та кивнула. – Не исключено, что ещё столкнемся. Надеюсь, пересечемся с этими подонками. У меня есть план.

Что-то у меня королевские планы вызывают мало энтузиазма. Чуется, что в них мне уготована роль смазки для клинков. Или в лучшем случае наживки.

* * *

Утро было недобрым. А каким ещё оно могло быть, когда в соседнем лесу, в переводе на реалии двадцать первого века, завелась бригада вражеского спецназа? А то, что по факту это полдюжины или в худшем случае десяток воинов – не слишком вдохновляет. Потому что у меня вместо шокера, пистолета и пехотного ускорителя – затупленный бронзовый трезубец и опять же бронзовый кинжал.

Впрочем, проблема с затупленностью – решается прямо сейчас. В чём мне хорошо помогает глыбакварцита на верхней галерее. По налёту зеленого цвета и потёртостям глыба выглядит так, будто об неё точили инструменты с самого начала медного века.

Как я и опасался, мне выпала роль наживки. Сидеть за перегородкой и скрежетать "точилом" погромче, имитируя безмятежные гарнизонные будни. Чик с Ницу мотаются по проходам, переодевая тряпки и единственный шлем в самых тёмных переходах.

Четверо гвардейцев сели в засаду. На той единственной "дороге", по которой реально добраться до пещеры. А королева… нет, не в безопасности подземного родника. А сидит с реквизированным от Ницу луком под самым высоким "окном". Вот такая бой-баба.

Садато было порывался оставить одного гвардейца для охраны, напирая на то, что негоже оставаться жрице наедине с тёмным мужичьём.

Но нашла коса на камень. Тараси прямо заявила, что кого захочет, того и поимеет в удобное ей время в самой извращенной форме. Будь это лорд, крестьянин или её собственный брат. И что начальнику охраны стоит поторапливаться, чтобы она не поимела его прямо сейчас, а затем не отдала бы черни, поставив предварительно в коленно-локтевую позу. Нет, не для того, о чём можно подумать, а для тренировки лучников.

В общем, Черная Ведьма была не в настроении. И неудивительно. В дополнение к уже привычным клопам, все мягкие материалы в пещерах оказались зараженными то ли вшами, то ли блохами. Спать пришлось на холодном и неровном камне. Да ещё и вахтовым методом.

На лицах у всех из нашей партии мечты читались без всякой телепатии. Скорей бы явились враги, чтобы их перебить и завалиться отдыхать.

Самой спокойной оставалась аборигенная старушка. Пристроилась на солнышке на самом видном месте и задремала. Похоже, её мечта – помереть побыстрее. А то вдруг пришельцы перебьют друг друга, а трупы кто хоронить будет?

Солнышко светит, птички поют, вода в речке плещется, трезубец звякает. Просто идиллия. А умирать-то придётся, и вполне вероятно, что мне тоже. Поскорей бы, а то я уже больше миллиметра острия сточил!

Бой начался совершенно без предупреждений. Если не считать таковыми диких воплей с места засады. Впрочем, на дистанции в сотню метров – даже отчаянный крик едва слышен на шумовом фоне.

– Чик, за мной! Ницу, прикрой сзади! – Я сорвался с места, подхватив оружие и заплечный мешок. Да, вот так непрофессионально. Почти по-мародёрски. Только что-то мне не хочется оставлять ценности под присмотром помирающей старушки. Это сейчас она выглядит развалиной, а как подвернётся шанс что-то ценное стянуть – вдруг окажется, что по хорошо известным ей тропинкам я бегаю медленнее её?

Сотня метров вниз по скале, а потом по склону. Казалось бы, лишь минутная заминка. Но тем не менее я успел даже не к финалу схватки, а скорее к добиванию.

Пара незнакомых мужиков в черной ламеллярной броне, что и у гвардейцев, склонилась над распростертым телом Садато. Телом, тут уж без вариантов. Искромсанные ноги ниже коленей, а лицо – развалено почти пополам.

Времени на рассматривание было не больше секунды, но я отметил особенности вражеской брони. Кираса набрана не из квадратных щитков, а из длинных железных полос, тянущихся от плечей и до пояса. Под ними – та же бычья кожа, что и в Амато. Но железные полосы… это уже технологический прорыв. Проклятье, почему всё самое лучшее – у чужаков?

Неожиданной атаки не получилось. Ближний воин повернулся в мою сторону, и почти небрежно отмахнулся своим прямым, черным мечом. И срубленный наконечник копья Ницу рухнул на землю. А в следующий момент меч резко изменил траекторию и нацелился мне в лицо.

Сработали тренировки в полиции. Не поднимать оружие, если ты в шлеме! Я отклонился верхней частью тела, одновременно напрягая руки. И едва успел вбить трезубцем в землю полосу меча, метнувшуюся к внутренней стороне моего бедра. Рычаг!

Лишившийся своего оружия враг выглядел как угодно, но не беспомощно. Немедленно закрыл лицо крохотным прямоугольником крюко-щита, и потянул кинжал из-за пояса.

Вот в этой позе его и прибил Чик. Воткнул "шип" дубинки куда-то в прорези шлема, в правую щеку, под углом вверх. Вся схватка и трех секунд не продолжалась.

А второй враг оказался сильно раненым. По крайней мере правая рука у него висела плетью. Пока Ницу пытался выбить ему глаз палкой, в которую превратилось копьё, я с Чиком пробежали несколько шагов и обрушились с флангов. Опаснее выглядевшего Чика этот монстр ещё отбросил щитом, а вот на меня реакции уже не хватило. Я врезал кинжалом чуть ниже правого колена, и немедленно отскочил.

И всё. На ногах он не удержался, а последующие пять минут – мы нервно наблюдали за его агонией, не забывая посматривать по сторонам. Но больше никто не шевелился.

Когда вражеский воин наконец перестал скрести землю левой рукой, оцепенение вдруг спало. Чик размахнулся, и врезал тупой стороной дубинки-клевца по затылку, прикрытому шлемом. Никакой реакции. А Ницу начал трясущимися руками сдирать окровавленную броню с ближайшего тела.

– Мы богачи. Тут на два дома и корову. Каждому. Нет, даже две коровы. – Чик выдал свою оценку, тоже принимаясь за мародёрство.

А я постоял, поразмышлял. И меня бросило в холодный пот.

– Парни, бросаем всё. Даже оружие! Своё оружие тоже, я кому сказал! Стройся за мной! Руки поднять вверх!

Потому что я вспомнил. Что у нас за спиной нервничающая королева с луком. И это не изнеженная барышня, а избалованная самодурка, импульсивная и склонная к приступам убийственного гнева.

Немного поразмыслив, я вытряхнул из мешка бронзовое зеркало, и перехватил его на манер щита. Как бы Тараси не хотелось пострелять, вряд ли она будет рисковать попасть в редкое сокровище. Да и металл кажется достаточно толстым, чтобы в худшем случае остановить стрелу.

Так мы и выбрались из-под прикрытия крон. Я с зеркалом впереди, за мной тихонько ноющий Ницу, а замыкающим – хромающий после удара шипом щита Чик.

Я постарался разглядеть королеву в пещере. Проклятье, солнце светит прямо в глаза, а в тени утёса ничего не разглядеть. Ладно, это дело поправимое. Я чуть повернул бронзовую кругляшку. Есть отражение!

Широкий, почти невидимый даже в тени солнечный зайчик пробежал по скалам в полусотне метров, подергался и вошел в тёмный зев пещеры. А в ответ блеснула зеленая искорка. Тот камень на шее Черной Ведьмы.

Поскольку в ответ не прилетело ни стрел, ни камней, я решил, что меня поняли правильно. И перестал горбиться, пытаясь укрыться за зеркалом.

А затем фигура в измазанном белом балахоне поверх брони, грациозно скользнула по склону, выпрямилась, пробежала по осыпи и остановилась перед мной. И поклонилась.

– Я принимаю волю духов. Говори, что тебе от меня нужно.

И тут меня прорвало.

– Бей чужаков, а не соплеменников. Возьми власть в Тикси и Идзумо. И за море. Силла, Кая, Пекче, Гурея. Потом манчжуры, монголы и китайцы. На закуску – Руранцы, Гуптская империя, Сасаниды. Если жива останешься – то и до римлян доберешься. Главное, гадь чужакам, а не своим, и всё будет в шоколаде.

Глаза королевы, на которую я вывалил безумную речь, густо приправленную русскими словам, остекленели.

– Поняла. Вот он какой, небесный мандат змеелюдей. Благодарю. – Тараси расправила плечи. И ловко выдернула зеркало у меня из пальцев. – Запирающий камень, и зеркало.

И тут я решил похулигалить, вспомнив легенду об Экскалибуре.

– И королевский меч. Как возьмёшь его в руки, так вперед и с песней.

– Значит, теперь в Тикси. – Тараси расплылась в предвкушающей улыбочке. – Выверну меч из его потных ручек.

Да уж. Мне уже заочно жаль её супруга.

– Быстро двигайтесь, вы трое! Груза много, а до ночи мы должны вернуться в деревню Исе!

А меня-то кто пожалеет? Впрочем, сам подписался. Тем более, что оговорочка о небесном мандате ставит всё на свои места. Змеелюди – это китайцы. Точнее, какое-то из ханьских королевств. И на моём пути в Римскую Империю придётся через них пройти. Впрочем, возможно, сойдет и проход через кучу ихних трупов. Тьфу, опять мания величия напала. Надо лечиться! Ага, ещё было бы у кого. И я с сомнением посмотрел в королевский затылок. А затем подхватил пустой мешок и побежал следом.

Глава 23. 28 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, Государство Амато, свежезахваченная деревня Исе

Вокруг тьма, расчерченная извилистыми красными линиями. Нет ни пола, ни потолка. А сверху падает звездный дождь, оставляя за собой всё новые и новые красные росчерки.

– Узор расплёлся. Шаман подтолкнул жесткую нить, и она уже кристаллизует окружение. – Слышится юный девичий голос. – На дне снова хаос.

– Уже слишком поздно резать нить шамана. – Вмешивается голос неясной гендерной принадлежности. – Нас тоже зацепит. Не хватает разрешения инструментов.

– Молокососы безалаберные. – Вот и знакомый "Громыхалка" послышался. – Довели до черного мага, придурки безответственные. В прошлый раз мы оттянули Тьму аж на двести лет, а теперь что? Опять в хаос задницей макаться? Режь, соратник. Как-нибудь перетерпим.

– Режу. – Отзывается нейтральный голос. – Раз, и готово.

– Ты что творишь, предатель! Не… – Громыхающий голос вдруг перешёл в дикий вой, и оборвался.

– Три, два. – Девичий голос произнёс с видимым презрением. – Да хоть ноль. Всё, спёкся. Божок недоделанный.

– Ты поосторожнее. Он всё это слышит. – Безликий и бесполый голос сочится озабоченностью.

– Не только слышит. Но и видит. Отрицание Реальности скручивает нас вместе. Не знаю, зачем.

Я попытался заговорить, вмешаться в разговор. Банальным вопросом "Кто вы?" Мойры? Инопланетяне? Такие же люди из далёкого будущего, как и я? Но голос не выходил из горла. Да и горла не чувствую. Только красные линии, видимые будто из десятка точек сразу.

– Ты не тужься без толку. – Голоса слились в хор. – Найди нас. Можно пока без спешки. Тьма Конца ещё глубоко. Под водами Хаоса.

Я рывком вскинулся, просыпаясь. В небе над деревней Исе сиял звездопад. Сотни метеоров проносились через небо и гасли без единого звука. Ах да, как раз время. Земля проходит через реактивный выхлоп от моего последнего манёвра. А учитывая, какую дрянь я скормил реактору, пыли в выхлопе хватает. Повезло, что я проснулся. Последнее такое зрелище на тысячу лет вперед.

В мерцающем свете метеоров я разглядел силуэты запрокинувших головы товарищей.

– Наконец-то проснулся, засоня. – Хмыкнул Чик. – Я тебя и толкал и ворочал, а ты всё сопел в две дырочки. Я уж подумывал, не улетел ли ты духом куда подальше.

– Улетишь тут. Спасибо, уже налетался. – Я мрачно уставился на звездопад. Впрочем, настроение, испорченное ночным кошмаром, быстро исправлялось. Зрелище всё-таки красивое до самозабвения.

* * *

Инициатива наказуема. Я знал это и в двадцать первом веке, а сегодня – лишний раз убедился в истинности поговорки. Потому что королева спозаранку начала натаскивать меня на пересчёте налогов и трофеев. И у меня начала складываться картинка местной экономики. Весьма печальная, если не сказать пост-апокалиптическая картинка. Это в четвертом-то веке.

Проблема экономики Амато в том, что она – незамкнутая. То есть производственный сектор имеется, но зависит от заморских поставок. Точнее, зависел. До того, как заморским купцам пришёл большой кирдык.

Местный апокалипсис назывался "Падение династии Хань". И пришёл ровно сто тридцать лет назад. Тараси смогла назвать точный интервал.

Если точно, поначалу в племенном союзе, что базировался в Японии, изменениям не придавали большого значения. Ну сменилась династия у змеелюдей. Ну придётся послать новому императору ещё пару десятков рабынь покрасивее. Невелика потеря. На самом деле союз под главенством жрицы из государства Ито (сейчас ставшего конфедерацией Тикси) послал змеелюдям и рабынь, и ткани, и вообще всё чего наскребли.

Только подарки пропали почти впустую. Смена династии у змеелюдей оказалась только прелюдией к долгой и кровавой гражданской войне. Через восемь лет от падения Хань – порядок у змеелюдей окончательно рухнул, и вторгшиеся варвары внесли свою лепту в разруху.

Систематические, централизованные поставки символов власти (то есть зеркал, бронзовых слитков, оружия, брони и разноцветной одежды) – прекратились. Не сразу и не полностью, но… Центральная власть у змеелюдей ослабла. В настоящий момент – на материке за наследие Хань сражаются аж шестнадцать королевств. Из которых как минимум шесть находятся в торговых отношениях с Амато.

В этих условиях союз, ранее прочно стоявший на перераспределении предметов роскоши/власти шаманами королевства Ито, начал расплываться. Когда символы власти появляются в непредсказуемых местах (то же зеркало в деревне Исе) – иерархию отношений начинает "трясти". А если ещё и поток товаров, на которых зиждется власть в прото-Японии, ослабевает, то наступление анархии – это только вопрос времени.

Почему ослабевает? Причины чисто меркантильные. В условиях "балканизации" на материке, торговля с "островными варварами" отдаётся на откуп просто купцам-предпринимателям. А у тех система ценностей простая. Продавать туда, где больше платят. А в условиях почти перманентной войны среди змеелюдей – за товары военного назначения больше платят на материке. Нет, аматоссцы не сдаются. Если отдать в оплату побольше рабов, купцы всё-таки приплывают. Но цена уже дошла до опасных высот. Десяток рабов за новую железную кирасу. И сорок рабов за откровенно низкосортное зеркало. Из-за грабительских цен в обществе нарастают побочные эффекты, с одним из которых (храмовой проституцией) я столкнулся лично.

Изменения ударили по Амато очень сильно. Сотню лет назад, Амато специализировалось на отливке бронзовых колокольчиков на нужды шаманской прослойке. А сейчас приходится производить практически весь спектр инструментов и оружия, а заодно осваивать переплавку старой бронзы и перековку проржавевшего железа. Это при населении около пятидесяти тысяч душ, считая и мигрантов с сомнительной лояльностью.

А тут ещё и Идзумо имеется. Вот там-то сумели проехаться на "ветре перемен". Когда империя Хань рухнула, система централизованной скупки железа у северных варваров, буквально сидящих на высокосортной руде, приказала долго жить. Те помыкались, и… правильно, построили лодки и сами отправились продавать железо. Так и возникла конфедерация Кайя.

А кое-кому из них пришла в голову замечательная идея, что железом можно и не платить. Потому что если из него наделать мечей и кирас, то островные варвары всё даром отдадут. А тех, кто не отдаст – остаётся только закопать поглубже.

Сначала эти завоеватели ткнулись по самому близкому маршруту, к Тикси. Получилось не очень – шаманы Тикси оказались хорошо вооруженными ещё змеелюдскими запасами, да и крепости береговой обороны в самых "хлебных" местах у них имелись. Так что завоеватели из Кайи проплыли чуток вдоль побережья, и взяли себе страну Идзумо. Тем более, что там нашлась хорошая железная руда, чтобы можно было заниматься привычным делом.

Так что почти всё плохо. Если всё будет так продолжаться, через пару столетий Идзумо подомнёт под себя весь бывший союз. Одно хорошо – на востоке у змеелюдей настоящих колоний нет. Так, максимум торговые фактории, которые вполне могут захиреть и без военного противостояния. Экономическая ситуация в Японии не слишком способствует прямому вторжению высокоразвитых соседей.

* * *

В состоянии полного отупения от многочасовой "бухгалтерской" работы я сразу не сумел осознать аномалию. Тупо начал считать объём и вес бронзового цилиндра, окованного сильно корродированным железом с одного конца. И только когда я сбился один раз, пытаясь вычесть "в уме" объём внутренней полости, до меня начала доходить неправильность почти двадцатикилограммовой детали. Точнее, несоответствие эпохе.

Железная часть была не просто заржавленной. А полноценно обожженной. Что подтверждали узоры черной патины на бронзовой части.

Мне даже на секунду почудилось, что у меня в руках – отработанный, примитивный ускоритель на твердом топливе. Нет, бред полный. До первых пороховых ракет – ещё шесть веков. А до пушек – все девять. Но тогда что это?

Пришлось звать Кия, как предположительно знакомого с местной спецификой. Но всё, что у меня получилось – это вызвать недоумение. В свою очередь, Кий позвал королеву. Но увеличение количества мозгов ситуацию не исправило. Только громче стал скрип ногтей, скребущих кому по лбу, а кому и по затылку.

В результате мозгового штурма, стоившего жизни полдюжине блох, начальство от проблемы идентификации артефакта избавилось. Спихнув её на меня. Разумеется, сразу по завершению учёта!

Кстати, вот результат нашей экспедиции:

*Бронза (не считая артефакта) – восемь мер

*Рис – семь мер

*Потеряно казённой брони – девять шт. (по три меры за штуку)

*Захвачено брони – две шт. производства Амато (три меры за штуку), и семь шт. производства Идзумо (четыре меры за штуку).

Баланс: двадцать две меры риса, из этого королевская доля – тринадцать с половиной мер.

Спрашивается, а куда делось обещание пятидесятипроцентных, льготных налогов? А королева Тараси его похерила одним взмахом амулета. Больно ей уж броня "спецназа" Идзумо приглянулась. Вот такая у неё магия… финансовая.

Подведя итоги, я начал слоняться по деревне, выискивая аномалии. Попытки расспрашивать местных я бросил почти сразу – уж больно уклончиво мне отвечали. Или не отвечали вовсе, демонстрируя напоказ языковый барьер.

В жилых хижинах ничего аномального не нашлось, так что я начал перетряхивать избушку шамана. Опять ничего. Остаются "общественные столовые". Деревня большая, так что их нашлось аж три штуки. И опять ничего. Ничего?

Кстати, в отличие от Ками-хасегавы, все строения повернуты дверями строго на восток. Какой-то религиозный пунктик?

Я присел на центральной площадке и принялся вспоминать. Остатки еды. Печи, грязные и потрескавшиеся, и все в черных разводах от перегоревшего жира. Последняя печь – даже внутри испачкана потёками. Рассмотрел в свете фонарика мультитула. Стоп. Какой к демонам жир внутри печи?

Я не поленился вернуться в темное помещение и, преодолевая брезгливость, засунул руку под дыру "конфорки". Ничего. Немного сажи, а под ней – твердая и гладкая поверхность. Керамическая глазурь.

Я, конечно, не специалист. Но опыт с кострами у меня имеется. Так вот, пламя от дерева – недостаточно горячее, чтобы оплавлять глину. Здесь есть что-то ненормальное.

С сужением фронта поисков, искомое нашлось быстро. Коробка, которую а принял поначалу за пустой ларь для продуктов со странной ручкой, оказалась поршневыми мехами. Грубой, но вполне рабочей конструкции. Вместо клапана у мехов была просто привязанная внутри на веревке доска. Если давление внутри выше атмосферного – доску прижимает к стенке, и воздух перекрывается. А если давление падает – доску относит потоком от дыры. Ещё у одной дыры клапана не было. Я только хмыкнул, и позвал Чика. Вдвоём мы притащили "ракетный ускоритель" и засунули его бронзовым концом в дыру. Подошло впритирку. А железный конец трубы-цилиндра ткнулся в небрежно замазанное глиной пятно на стенке печи.

Загадка артефакта разгадана. Жители Исе подпольно смастерили печь с активным поддувом. А артефакт оказался прадедушкой паяльной трубки. Но возникают новые загадки. Что такое здесь плавилось?

* * *

Я уж было настроился на то, что придётся долго и с риском для жизни отговаривать королеву от организации пыточных застенков. Но оказалось, что даже Черной Ведьме не чужды элементы здравомыслия. Тараси просто проорала с середины площади деловое предложение. Тем, кто выдаст мастера паяльной трубки – мера риса. И бесплатный переезд в столицу, если будет желание.

В общем, через пятнадцать минут появился плешивый старичок, подталкиваемый тупыми концами копий. Дрожащий и лепечущий что-то ненашенское.

Ещё через пятнадцать минут и Кий, и Чик признали полное коммуникационное фиаско. Про Ницу, иностранными языками не владеющего в принципе, и говорить нечего. Старичок, наблюдая стремительное помрачнение лиц ответственных товарищей, опасливо засуетился. Провёл пальцем по закопченой стенке, и начал рисовать. Китайские иероглифы, как я почти сразу понял.

– Змеёныш. – Чик тоже сообразил, что к чему. – И что ему здесь понадобилось, а?

Как-то не так я представлял контакт с представителем высокоразвитой цивилизации. Рисовались гигантские корабли, жестокие сражения, роковые красавицы в длинных облегающих платьях. А на деле – трясущийся от страха дедуля в деревне на краю света. И языковый барьер, ибо дедуля знал по-аматосски меньше сотни слов.

Впрочем, когда он начал объяснять, мазюкая на печи что-то схематическое, до меня стало доходить. Глина и камни. Старичок что-то многовато знает слов на эту тему. Ещё солома, пепел, огонь. А когда добровольные информаторы в надежде на дополнительное вознаграждение притащили ступу с пестом, подозрения превратились в уверенность. Этот Мистер Плешь (с неблагозвучным именем Гуо) – мастер по приготовлению и обжигу керамики. Не джек-пот (для идеала я хотел бы металлурга) – но тоже очень ценный специалист.

В общем, я посоветовал прихватить мастера с собой. И не забывать про паяльную трубку. Хотел и меха прихватить, но оценил их вес, прикинул, как королева мне командует "твоя инициатива – ты и волочи", и промолчал. Хватит с меня того, что уже нагружено на четыре волокуши. Да, как-то незаметно поклажа разрослась. Ох чую у кого-то пупок развяжется…

В путь мы выступили по местному обычаю ближе к вечеру. Я уж надеялся на ещё одну ночевку в деревне, но не сложилось. Наша компания сильно сжалась в размере. Кий остался в деревне, а в волокуши впряглись я, Ницу, Чик, и ещё пятеро местных парней. Пара гвардейцев, китайский мастер и королева, разумеется, предпочли тяготы государственных дум тяготам лямки. Хотя, это всё мелочи. Главное – я ожидал, что мы будем опять лезть на тот жуткий склон, с которого пришли ночным маршем. Оказалось – мы идём вниз! И не на жалкие метры, а вниз до упора. Что же, выбор маршрута объясняет, почему так мало "носильщиков". За нас работает гравитация.

К реке мы добрались уже в сумерках. И как только я продрался через прибрежный кустарник, челюсть у меня отвисла.

Каноэ или даже лодки! Аж восемь штук. Причём сделанные очень капитально для речных посудин почти что каменного века. Брус, шкуры, доски, какие-то верёвки, в которых по аналогии с виденной ранее тетивой лука я опознал шелк. На вид – на каждую лодку влезет человек пять-шесть. Да и на берегу толпится человек двадцать. Воинов нет, но в первом ряду почти что сияет красными тряпками кряжистый шаман. Переправа? Или полноценный речной порт?

Королева уверенно прошагала к скоплению народа, и что-то сказала шаману. А тот только приглашающе махнул рукой от наших волокуш до лодок. Приглашает, значит. Это к чему?

– Чик, а это безопасно? Незнакомые же люди? – Я вполголоса поинтересовался у Чика.

– Знакомые. – Оказалось, что королева меня отлично слышит. – Ты что думаешь, я на авось грабить ходила? Не надо много ума, чтобы ограбить землеедов. Ум нужен, чтобы награбленное довезти до дома!

– Логистика… – Я сбросил уже ненужную лямку. – Тараси, королева логистики…

Глава 24. 2 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, Государство Амато, к югу от хребта Высокий Мост

Лодки с грузом, движимые шестами, добрались вверх по реке до перевала за три дня. Я даже рассмотрел высоко на склоне избушку (храм Неба), где нас настолько неприветливо приняли всего десять дней назад. Почесал в затылке, раздумывая, насколько проще было бы добраться до Исе по реке. Хотел было обсудить этот вопрос с Чиком, но уже сам догадался. Сбор дани – ежегодное событие. И для максимизации сбора нужна тактическая внезапность. Ну, в этот раз маневр у королевы получился через пень-колоду. Но и провалом экспедицию не назвать. Да, деревенские хозяйчики, взбудораженные рейдерами Идзумо, успели припрятать всё ценное и малогабаритное. А взамен нам досталась рейдерская ламеллярная броня экстра – класса, чем-то даже напоминающая древнеримские "лорика сегментата". Настоящий технологический прорыв по местным меркам.

Я поглядел вперед. Затем на обслугу лодок, которая уже разбрелась по лесу, подступающему к превратившейся в ручей речке. И у меня заломило в плечах от осознания, почему не особенно примечательная горная гряда зовётся Высоким Мостом. Волок. Очень скоро мне снова впрягаться в волокушу, и на это раз для "разнообразия" – вверх по склону. Как минимум на сотню метров. Это по вертикали. По горизонтали не меньше километра получится. Это если оптимистически предполагать, что едва видный вдали излом горной долины – и есть водораздел. Я прикинул позицию храма, и мысленно погладил себя по голове. Так и есть. Храм Неба держит под постоянным обзором самый лёгкий маршрут, где через горы можно протащить что-то тяжёлое.

Наверное, по местным меркам лёгкий маршрут. Варяги, привыкшие к относительно плоскому европейскому ландшафту, сдались бы задолго до собственно волока.

Собственно волок я почти не запомнил. Внимание сжалось до сиюминутных задач. Не оступиться. Избежать особо крупных булыжников. Перераспределить вес на наименее натёртую лямкой часть кожи. Отдышаться на относительно плоском участке тропы.

А затем пришлось большей частью придерживать груз, неудержимо сползающий. По вытертому до блеска известняку, по наносам глины, по грязи, в которой постепенно стало больше воды, чем глины. И наконец Тараси скомандовала, и я с Ницу потащили порядочно змочаленную волокушу из-под поплывшей самостоятельно лодочки.

– Привал! – Чик выскочил откуда-то из хвоста колонны с подозрительно довольной рожей. Небось умудрился стянуть какой-то ништяк, пока большинство в трофейной команде надрывалось на перетаскивании груза. – Ужин как раз сготовился, смотри!

Я в полном отупении уставился на пучок соломы в его руках. Нет, в Амато всякое жрать приходилось. И дикий хрен, и подснежники, и токсичные цветы. Но солома?

Чик между тем разворошил пучок, почти тыкая мне под нос, и до меня донесся запах гнили. В солому была завернута коричневая слипшаяся масса, в которой я с трудом узнал сгнившие бобы.

Почему с трудом – мелкие бобы напрочь потеряли свой натуральный цвет, отчасти – форму, и были полностью покрыты белёсой пленкой слизи.

Чик заметил мой полный отвращения взгляд, и зачастил:

– Иголь, ты не вороти нос! Это сейчас оно неприятно на вид, но если посолить, слизь разжижится. Затем взболтать палочкой, чтобы вспенилось и тянулось. А потом с только накладывай на шарик из женмая.

Картинка, нарисованная воображением, оказалась настолько яркой, что у меня начались рвотные позывы. К счастью, безрезультатные – ибо тяжёлый физический труд не способствует задержкам пищеварения.

– Иголь, да ты что, совсем деревенщина? – Чик смущённо спрятал солому с гнилыми бобами за спину. – Натто все едят! Гораздо полезнее для желудка, чем те молотые бобы, от которых ты день дристал, не переставая!

Ну, если вопрос ставится так, то наверное, это "натто" глотать можно. Крепко зажмурившись и зажав нос. Надо же телу откуда-то брать белки, и гнилые бобы – не самый плохой вариант.

– Чик, а как этот ужас готовят? – Я попытался мыслить отстранённо.

– Просто. Слегка отваривают, и прямо в горячем виде завертывают в рисовую солому. Три дня примерно, и готово. Главное, чтобы погода была холодная, иначе еда испортится.

Всё-таки ферментация. Похоже, в соломе есть обильные споры относительно безвредной плесени, которая подавляет остальную микрофлору. Грибы как раз лучше, чем гнилостные бактерии, переносят пониженную температуру. Нет, это я не буду пытаться улучшать. Лучше съесть и постараться забыть, как страшный сон.

Приняв волевое решение, я доверил Чику окончательную подготовку ужина. Впрочем, план сработал только отчасти. Разжженная слизь действительно тянулась тонкими ниточками, чуть ли не паутинками. Так что пришлось открывать глаза, ибо выбор был между малоаппетитным зрелищем и неизбежностью заляпанного слизью лица. А вот Чику с Ницу – хоть бы что. Ловко наматывали слизь на веточки, и со смаком облизывали. Я же старался на них без необходимости не смотреть.

Впрочем, самое главное – ночью мне живот не прихватило. Слава плесени и пищевым технологиям бронзового века!

* * *

Речка Йосино, по которой мы было начали спускаться, оказалась только временным удобством. На следующий вечер лодки уже пристали к правому берегу. Но вместо раннего ужина снова началась рубка стволов и веток для волокуш.

– Почему? – я задал Тараси очевидный вопрос. – Почему нельзя добраться до Сакай из устья Йосино, по морю?

Похоже, вопрос задел больное место. Черная Ведьма скривилась, будто от больных зубов.

– Неэкономично и опасно. При хорошей погоде от устья до внешнего залива – за четверть дня можно добраться. Но если будет плохая погода – придётся останавливаться с молодогорцами. Это траты, будут сдирать подорожную, ублюдки пиратские.

– Молодогорцы? Пираты? – Я поощряюще улыбнулся.

– Как тебе объяснить… – Королева нахмурилась, подобрала прутик, и начала чиркать на земле. Карту!

– Смотри, Иголь. Здесь Высокий Мост. А на западе с ним смыкается хребет Молодых Гор. К северу от нас – перевал в земли Амато. А если плыть вниз по реке на запад, доберешься до мест, которые духи создали в такие древние времена, что сама плоть земли разрушается.

Меня пробрала дрожь. Красочная здесь космология, и королева материал подать умеет.

– Смотри дальше. За мысом, где Молодые Горы рушатся в море, пролив. За ним – остров Пены. К северу от пролива – залив со страной Кавачи. Больные подонки, помешанные на духах. – Тараси опять скатилась на личное. – А затем – внутренний залив, на котором стоит город Сакай. Рассадник смуты, анархистов и контрабандистов. Пусь и мой рассадник.

– А к югу? – Я продолжил поддерживать королевскую болтливость.

– К югу волны в море всё выше. Скалы изгрызены яростью духов воды, а на самом юге, говорят, есть пляжи из белого песка. Там даже встречаются раковины для браслетов, хотя… – Тараси снова скривилась. – Третий сорт, если честно. Не дотягивают до нормальных браслетов, что раньше перепродавали купцы из Тикси.

Я тихонько обдумал информацию, взглянул украдкой на королеву. Стресс у неё накопился, и готов перехлестнуть через край. А как она его снимать будет – уже предсказуемо. Меня в лучшем случае облает, а в худшем – прикажет убить. Да пошла такая перспектива куда подальше! А в качестве альтернативы – тёплые весенние деньки и пляж с белым песком. Решено! Уговорю Чика с Ницу, и на курорт! Всё полезнее для здоровья, чем мозолить глаза Черной Ведьме. У которой брата аж демоном обозвали. Ох, недалеко падают яблоки от одной яблоньки…

Отделение от королевского обоза прошло гладко. Даже свою долю удалось забрать без скандала, хотя Тараси подозрительно хмурилась, присматривая за нашей троицей. Но по мне – удачно сходили. В заплечном мешке каждого – килограмм тридцать припасов, большей частью – уже обмолоченный рис. Впервые с момента моего приземления можно идти куда хочется, а не куда нужно. А хочется мне к морю. Планы спасения мира – это хорошо. Но у меня за последнее время окрепло ощущение нерациональности. Будто я – стоматолог, пытающийся почистить зубы через анальное отверстие. А что делать, если "рот" (то есть Римская Империя) на настоящий момент вне досягаемости?

Так что посижу на пляже, и хорошенько подумаю. На тему "что такое местное общество и с чем его слопать". Тем более что за мной аж двое доморощенных экспертов (то есть профессиональных бродяг) привязались. Могу даже понять, почему. От меня веет чем-то мистическим, пусть только и в их восприятии. Всему виной мои потуги на инновации и отчасти парочка малополезных артефактов из двадцать первого века.

Глава 25. 5 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, деревня молодогорцев к югу от Амато

На побережье, собственно в деревню нас не пустили. Да и с чего бы? Трое вооруженных копьями, луками и острогой бродяг. Даже бронзовые шлемы удалось подобрать из трофеев Черной Ведьмы. По одежке понятно – на рабскую долю такие здоровые лбы не сгодятся, а грабить их – себе дороже. На наших лицах чуть ли не написано "грабители и похитители девиц".

Так что пришлось ограничиться походным костром и зрелищем рыбаков, возвращающихся под ночь с моря.

Лодки у молодогорцев мало отличаются от речных лоханок, с которыми уже привелось и поплавать, и на горбу потаскать. Плоскодонки, сработанные из одного ствола, то есть лодки-долбленки. Но наступление железного века уже ощущается. Есть лавки из досок, нос и корма тщательно обработаны, формируя что-то вроде коротких, горизонтальных штевней-волнорезов. Да, на самых оконечностях лодки – канавки, к которым привязываются сети. А главное – у рыбаков в руках уже не шесты, а полноценные весла. Зачастую по шесть, а то и по десять вёсел на лодку. Кстати, рыбаки здесь работают в чём мать родила. Похоже, конопляная ткань всё-таки слишком дорога, чтобы испытывать её на стойкость к соли. Вместо одежды – от солнца команду защищает здоровенный зонтик, на вид сделанный из шкур.

Одна лодка на шесть вёсел даже подошла к нашему пляжу. О серую гальку бились серьезные волны, но через прибой удалось прокричаться, и мы даже совершили выгодную сделку. Ницу обменял килограмм риса на здоровенную, килограммов на восемь, рыбину. В первый раз вижу такого монстра. Круглое тело, заостренный хвост, хищный изгиб плавников, чем-то напоминающий силуэт сверхзвукового дрона. Всё тело "облито" гладкой, почти зеркальной чешуёй с голубым отливом.

Обмен совершился быстро, и матрос отправился с гальки назад в море, держа уже заполненный мерный ящичек над головой. В Амато без этих ящичков – торговать трудно. Завести и мне один, что ли?

– Давай быстрее съедим, пока шевелится. – Чик выхватил нож сразу же, как только рыбак-переговорщик плюхнулся в море, возвращаясь на лодку.

– Да, побыстрее. – Ницу выбрал валун поровнее и прижал рыбину к импровизированному "разделочному столу". – Всё равно до завтра протухнет.

С ценами становится понятнее. Скоропортящиеся продукты, как я уже знал, в Амато продаются с большой скидкой. Ибо не хватает даже соли, а морозильники в четвертом веке отсутствуют как класс.

Чик выпотрошил товар за неполную минуту. Развалил рыбину пополам вдоль позвоночника, споро нарезал неожиданно красную плоть, и принялся есть кусок за куском прямо с ножа.

Я немного обалдел от такой непосредственности. А потом прикинул, что в морской рыбе вероятность опасных паразитов – ничтожная, и успокоился. Вот почему был назван такой мизерный срок годности. Никто не хочет заморачиваться с костром. Что ж, потренируюсь в сыроядении.

Рыба на вкус оказалась чуть склизкой и почти безвкусной, но не мерзкой. Никакого сравнения с ужасом, маскирующимся под ферментированные бобы "натто". Я хорошенько разжевал плоть, перекатил во рту, и до меня дошло. Тунец. Ел я эту рыбку ещё в двадцать первом веке, пусть ещё в детстве, и только в форме фарша. Смешанного с на редкость вонючим маслом. Если сравнивать, масло было явно лишним.

– Ещё соли бы. – Вздохнул Ницу. – Послушай, Иголь. Если мы идём по побережью, поищем с завтра соль? Невмоготу пресное неделями жрать.

– Угу. – Невнятно промычал я, расправляясь с очередным куском.

Хорошая идея. А ещё лучше будет изобрести солеварню. Спрос-то явно немаленький.

* * *

На следующее утро, посли бессонной ночи на импровизированном лежаке из вонючих листьев, идея с солеварней перестала казаться замечательной. Ибо погода резко испортилась.

Предположим, найду я готовый бассейн, что заполняется приливом раз в месяц. Ладно, реально сделать даже плотину с шлюзом. Который снесёт первым же штормом. Я не говорю уж о практически стопроцентной вероятности дождей, которые будут пополнять испарительную ёмкость быстрее, чем та будет испаряться. В условиях Амато необходимо контролировать условия испарения. На практике, для массового производства соли нужен или очень сухой климат, или обилие топлива.

В принципе, первые солеварни на основе глинобитных печей появились в Европе ещё в период позднего неолита, примерно за шесть тысяч лет до четвертого века. Но сильно подозреваю, что в племенах солеваров не было жрецов Амато, требующих человеческих жертвоприношений даже для бытовых печек. Хотя по реакциям Тараси я подозреваю, что живодёрский ритуал закапывания заживо доживает последние поколения. Для жреческой элиты гнев духов огня – это не больше, чем местечковые суеверия.

Да что себя обманывать. Больше возможных жертвоприношений, меня пугает объём работы, необходимой для постройки солеварни. Особенно если реалистически предположить, что печку придётся переделывать раз десять, прежде чем та начнет выдавать соль. А мне и одного раза хватит, чтобы подорвать здоровье. Проверено в Ками-Хасегаве.

Вот так хаотически размышляя, я и вёл свой отряд сквозь дождь общим направлением на юг. Пляж из серой гальки сузился, на нём появились валуны и скалы. А затем вообще пришлось карабкаться по мокрому, скользкому известняку. Заросли вьюнка по склонам, не успевшие ещё отрасти после зимы, особой преградой не являлись. Но среди их ломких прошлогодних стебельков временами пряталась редкостная дрянь. Гибкие, очень прочные усики, усыпанные кривыми иголками. Живая колючая проволока, оказавшаяся любительницей скал и песчаного грунта. А наши одеяния, надевающиеся через голову, нижнюю часть ног защищали чуть хуже, чем просто никак. То есть шипы сначала цеплялись за одежду, а затем обвивались вокруг ног. Мерзость была настолько болючая, что уже через час пути мечты о прогрессорстве плавно сменили тематику с солеварни на производство джинсовой ткани.

Обедать никто не захотел. Какой ещё отдых под дождём с пронизывающим ветром с моря? Единственное спасение – в движении. Скалы, прибрежные холмы с густым лесом, опять скалы. Небо постепенно темнело. Я сначала опасался, что это к шторму, но вскоре сообразил, что просто подкрадывается вечер. В условиях многослойной облачности сумерки начинаются ещё до захода солнца.

Шлейф белого дыма впереди я воспринял как спасение. Дым – значит люди. Ну не будут же местные выставить за дверь тройку промокших путников в такую погоду? Хотя вопрос риторический. Местные как раз могут и выставить. Проверено на примере молодогорцев.

По мере того, как дымный шлейф приближался, я начал подозревать неладное. Слишком близко от моря, почти что в полосе прибоя. Цвет слишком уж белый. И воняет серой вместо горелого дерева. Неужели вулкан?

Я проковылял последнюю сотню метров, уже утратив всякую надежду на кров над головой. Ибо не виднелось даже низких крыш. Только промоина в пляже, разящая гнилыми яйцами, и клубы пара над ней. Горячий источник. Кстати, если верить своим ногам, песок здесь имеется. Хотя в сумерках и непонятно, в самом ли деле белый. Сходил на пляж, называется.

И тут меня удивил Ницу. Он разделся догола прямо под проливным дождём. Аккуратно сложил одеяние на валун, и придавил парой булыжников поувесистее. А сам побрёл в море. Я поначалу подумал, что всё. дошёл бедняга до ручки под холодным дождём и пошёл топиться. Но через минуту раздался его неожиданно бодрый голос.

– Чик, Иголь! Айда сюда! Здесь тепло!

Только теперь до меня дошло. Натуральная ванна! Да ещё с бесплатным подогревом! Боюсь, складывание одежды у меня получилось неловко. Больно уж я торопился.

В общем, сносно получилось. В самой протоке температура была градусов восемьдесят, но в месте впадения в море кто-то уже построил вал из камней. И с его внутренней стороны температура оказалась вполне сносной. Тепло, бело от пара, и пиявки не кусают. Это моя самая лучшая ванна за последний год! Ага, в смысле единственная ванна за последний год. Но теперь уж точно не последняя. Перспективное местечко.

* * *

Перегревшись до кругов перед глазами, я рванул в залитую дождём темноту. Вязать шалаш в свете мультитула. Выбрал местечко без ручьёв, на песчаном наносе за мелкой скалой, и за дело. Энтузиазма хватило минут на десять, после чего я, выбивая барабанную дробь зубами, плюхнулся обратно в горячую заводь. Но теперь на строительство рванул Ницу. За ним – Чик, а потом мы начали чередоваться систематически. Благодаря мультитулу, меня получалось лучше искать строительный материал. Но аборигены быстрее справлялись с узлами и компоновкой, даже в кромешной тьме. Вдруг, Чик заорал.

– Быстрее, пока держу!

Поскольку одежда уже была складирована в заготовке шалаша, я не стал заморачиваться раздумьями, что такое Чик держит. Перебежал к шалашу, и привычно посветил. Чтобы немедленно получить крылом по рукам и лицу. Не нокдаун, но с учётом эффекта неожиданности, я кувыркнулся по песку. Мультитул слетел с шеи и канул во тьме.

– Держи тварь! – Это уже Ницу. – Мясо! Яйца!

– Сам держи, охотничек! – Чик был в последней стадии озверения. – Эта тварь еб…я… то есть кусается!

Ницу взорвался приступом смеха, а через пару секунд я присоединился. А птица, воспользовавшись моментом, вырвалась из объятий Чика и взлетела.

– Пошляки. – Впервые слышу обиду в вечно неунывающем голосе Чика. – Я-то думал, счастье привалило. Ощипать бы и…

– Жениться. – Хихикнул Ницу.

– Ведь человек – это животное с двумя ногами и без перьев. – Я блеснул заёмной мудростью.

Теперь засмеялся даже Чик.

– Чик, Иголь. – Ницу между тем сосредоточенно обшаривал скалу чуть выше уровня головы. – Нашёл!

Тьма была почти кромешная, но а ощупь я убедился. Четыре кругленьких яйца, каждое размером с мелкое куриное.

– Сварить бы, но в такую погоду… – Ницу тяжело вздохнул. Явно у него склонность к пессимизму.

И тут меня озарило.

– Сварим. Сейчас. – Трясущимися от волнения руками я спешно оторвал половину подола своего "сарафана", и бережно завязал яйца в тряпичный мешочек. Прикрепил матерчатый узел к палке подлиннее, и отнёс к парящей промоине. Опустил в воду с предельной осторожностью. Не хочу сам свариться.

– Подождите пятнадцать… – Я завис. В языке Амато нет ни часов, ни минут. – Просто подождите.

– Как скажешь, шаман. – Чик не сомневается. – Живот подводит, но до утра дотерплю.

– Столько ждать не нужно. Уже скоро.

– У нашего шамана вся магия на цифрах. – Подвёл итог Ницу. – Я слышал от жреца, у каждой цифры есть свой характер.

Поздравления японцам. Технологию производства железа ещё не успели толком освоить, а онумерологии уже знает каждый охотник. Людям не нужны видео-стримы, чтобы тиражировать мусорную информацию. Человеческая природа такая.

Подождав примерно пятнадцать минут, я вытянул птичьи яйца. Чуть остудил под дождём, перенёс в шалаш, и начал расковыривать. Нет, не сварились. Белок оказался жидким. Ну и демоны северо-востока с ним. Выпью так.

Я решительно опрокинул скорлупу над ртом, и едва не задохнулся, когда на язык мне упало твёрдое, горячее ядро. Желток сварился, а белок нет. Аномалия какая-то. Или точнее, нарушение технологии варки. Недостаточная температура? Или экзотическая химия в горячем источнике? Хотя, какая разница? Главное, что вкусно!

Надо ли говорить о том, что оброненный мультитул я так и не нашёл?

Глава 26. 7 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, местность Сирахама к югу от Амато

В свете неуверенно усиливающегося рассвета песок действительно оказался белым. На фоне серых и желтоватых скал пастельных тонов за линией штормового прибоя – смотрелось очень приятно. А заодно всего в двух сотнях метров от нашего временного укрытия обнаружилась потрёпанная хижина. Или скорее временное охотничье укрытие с пустым дверным проёмом. Укрытие, на сегодня пустое.

Мы перебежали от нашего нещадно протекавшего шалаша, и я ни на секунду не пожалел о своём решении. В хижине нашёлся полноценный очаг и даже кучка сухих своликов. Топливо! Лазерной зажигалкой я воспользовался, уже не скрывая своих действий. Шаман я или тварь дрожащая?

Так, перед костром, я и начал обдумывать достоинства и недостатки данной местности. Сирахамы, или просто "белого пляжа", как окрестил её Чик.

Из плюсов – собственно пляж. Цвет говорит о высокой концентрации кварца. Вроде бы это хорошо для стекольной промышленности. Что там ещё для нее нужно? Известь и зола, точнее содержащаяся в золе щелочь? Вроде бы ещё доломит нужен, но убей меня, если я знаю, как он выглядит.

Минусы Сирахамы – это следствие её плюсов. Песок подразумевает сильные и частые шторма. На достаточно щадящую версию шторма я наткнулся в первый же день. Поэтому-то здесь никто не селится, хотя следов человеческого присутствия многовато. Хотя… только штормы поселенцев не остановили бы. Я высунулся и оглядел море, благо погода чуть развиднелась. Не бухта, но по силуэтам скал на горизонте – вполне приличный залив вырисовывается, а островки в нём выполняют роль естественных волноломов. Вот почему здесь оседает только песок, а не гравий с валунами, как на большей части побережья к северу.

Я подумал, вспомнил злые харатеристики, что Тараси давала молодогорцам, и разочарованно вздохнул. Вспомогательная пиратская гавань, вот чем яляется Сирахама. В меру удалённая от населённых мест, но близкая к торговым маршрутам. А значит, запустение такого замечательного местечка объясняется не тем, что я один такой умный. А тем, что все попытки устроить поселение – пресекались суровыми парнями с абордажными крюками наизготовку.

Этими нехитрыми мыслями я поделился с Чиком и Ницу, и нашёл полное понимание.

Между тем, утрений рис на дождевой воде сварился, и был съеден. Одежда тоже подсохла, а дождь резко перешёл в морось, а затем и вообще прекратился.

Погода оказалась всё ещё слишком холодной и ветренной для солнечных ванн, но мысли о выходе из хижины уже не вызывали рефлекторной дрожи. Так что мы разделились. Я пошёл смотреть живописные скалы, Ницу – в лес, в надежде подстрелить кого-нибудь съедобного, а Чик принялся копать корни лиан на опушке. Это на случай, когда Ницу вернётся с пустыми руками. Рис уже всех порядком достал, да и дороговат он, чтобы каждый день жрать.

На побережье, я принялся за систематическую геологоразведку, как я её понимал. Выбрал скалу с плоской верхушкой, и начал таскать туда все приглянувшиеся камни, которых оказалось неожиданно мало по видам. Известняк, кварц, какие-то чёрные слоящиеся пластинки, которые я условно назвал сланцем. Временами – куски красного гранита, выветренные до почти полного отсутствия цвета. В общем, ничего интересного.

Скоро пришлось оставить жалкую коллекцию образцов, передвигаясь вдоль берега в поисках хоть чего-то напоминающего руды. Всё это время　нервно посматривая на море. Не мелькнёт ли среди мелких островков силуэт пиратской долблёнки? Или даже галеры?

Рыжий потёк я сперва принял за охру. Глина – она везде бывает. Но не на голой же скале в зоне прибоя?

Как только я воспринял потёк как аномалию, не должную быть в четвертом веке, мозг вдруг заработал. Не охра, нет. Этот цвет я частенько видел ещё в жилых туннелях конца Третьей Мировой. Лимонит, гидрированная окись железа, или попросту ржавчина. Возникает обычно при коррозии металлоконструкций из самых дешёвых сплавов, но здесь?

Линия ржавчины подвела меня к полуразвалившемуся артефакту размером с мой кулах. Нет, железному метеориту… нет, не то. Нет характерного узора "чешуи наоборот" от коры плавления. Да и выглядит шишковатый комок ржавчины так, будто наполовину врос в изъеденый морем пласт известняка. Если это и было когда-то метеоритом, то в доисторической древности.

Я огляделся, и правильно настроенный взгляд начал находить похожие аномалии одну за другой. Все меньше первой замеченной, и погребенные в породу от почти полностью до едва трети. Если это и остатки метеорита, то очень компактное поле осколков. Или…

В мозгах что-то щелкнуло, и меня озарило. Бинго! Вот вы какие, железно-марганцевые конкреции.

* * *

Находка железно-марганцевых конкреций едва не привела к бунту и расколу едва сформировашейся группы. Если конкретно, Чик с Ницу наотрез отказались таскать камни.

Как я ни убеждал, какие розовые перспективы ни расписывал, всё впустую. Все мои рассуждения разбивались против железного аргумента.

Сейчас мы нагружены ценностями почти "под завязку". А конкреции – ценность в той же мере, что и риск. Вот не получится у нас плавка, и конец. Положат нас под печку и засыплют камнями заживо, чтобы у следующих авантюристов всё получилось.

Даже если в технологической части всё пойдёт без проблем, смертельный исход не исключён. Зависть и нежелание подпускать посторонних к "кормушке" – страшная сила. Я уже наступал на эти грабли в случае с Ижихи.

Самое обидное, что мои спутники совершенно правы. Нововведения – это прерогатива либо высшего жречества, либо голытьбы, которой нечего терять. Риски зашкаливают.

Ницу даже предложил в качестве альтернативы податься в наёмники. Платить нам будут. Мы уже сработавшаяся команда, даже опыт имеется.

На этот вариант я предложил ещё повстречаться с воинами Идзумо. Хотя бы пару раз в год. Тут уж Ницу заткнулся. Вот этот вариант – гарантированное самоубийство. Ибо встречи будут. Последняя стычка у пещеры указывает, что период относительно "холодной" войны на исходе. Близится кровавый годик "интересных времён".

Чик предложил свой вариант. Припасы в мешок и осесть у всадников Ифу. Но тут уже возмутились и я, и Ницу. Лезть в опасную и некомфортную дыру, до которой победители свары на верхах всё равно доберутся ещё в годы нашей молодости – вариант откровенно бредовый.

Тогда Чик вздохнул, и выдал реальный план.

– Иголь, берём эти каменные яйца и в город Саки. В Сакай, как ты предлагал, идти бессмысленно – нас используют и выбросят. А в Саки будет королева, которая нас скорее прикроет, чем съест без соли.

– Саки? Где это? – Я, честно говоря, растерялся. Слишком плохо ещё знаю местечковую географию.

– К северу от Мивы. – Принялся объянять Ницу. – Как Миву разорили в прошлом году, так королева туда переехала. Тот город Аматоссцы завоевали только при деде нынешнего короля, и местные ещё долго пытались бузить. Поэтому там остался сильный гарнизон. А когда Туай слинял в Тикси якобы нанимать новую армию, оказалось, что этот гарнизон – это всё, что у королевы осталось. Вот она туда и перебралась.

Ситуация проясняется. Я ещё удивлялся, с чего бы королева лично сорвалась в авантюру с мизерным отрядом, усиленным откровенно сбродом. А с объяснением Ницу – уже понятнее. Мобильную армию выбили, муж что-то мутит, а гарнизонные "вояки" косятся неодобрительно и требуют жалованья. Тут не то что грабить соседей, а натуральный геноцид начнешь. И глазом не моргнув.

Так что мой план, с поправками, но всё-таки приняли. Но отнюдь не всем сердцем. Я в этом убедился, когда проверял вес заплечных мешков.

Мой мешок оказался на десяток килограммов тяжелее. Ибо спина не казённая, и рисковать надорваться Чик с Ницу не стали. К тому же они оба мельче меня. Ненамного, но всё же. И генной инженерией их мышцы не улучшали.

Впрочем, моё потенциальное превосходсто в силе – под жирным знаком вопроса. В конце концов, даже мой вариант с усилением медленных мышечных волокон, как раз заточенный на переноски грузов и противодействие запредельным ускорениям, не с нуля разработан. Были уникумы, от которых соответствующий набор генов и эпигенетических выключателей скопировали, не вдаваясь в детали. Возможно даже, что скопировали криво.

Так вот, примерно двадцать пять килограммов предположительно ценной руды – это всё, что удалось утащить. Причём качество примерно половины – весьма сомнительное. Пласт с конкрециями полого, но всё же уходил вглубь скалы. Для продолжения раскопок пришлось бы уже использовать кирки. А вскоре – искать другое месторождение. Хотя, зачем мне промышленные масштабы при полном отсутствии промышленности в регионе?

Глава 27. 10 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, на пути в город Саки

Выбор относительно безопасного маршрута до Саки означал – подальше от молодогорцев и порта Сакай. Даже если безопасность вынужденно транслировалась в возвращение по своим следам. Но на этот раз карабкаться по прибрежным скалам пришлось без подкрепления из рыбы и яиц. А уж когда мы наконец свернули в долину Йосино, я проклял себя сотню раз.

Молча. На перевале в собственно Амато я держался на чистой гордости. Зажав протянутый через оба плеча конец мешка в зубах. Цепляясь сломанными ногтями за камни и корни, и выжимая брюшным прессом смертельный баланс между болью в перетянутых мускулах и равновесием на крутом склоне.

Подумать только, пятьдесят килограммов. То, что я таскал даже полубегом на тренировочных марш-бросках. Правильно упакованные, сбалансированные полцентнера кислорода, брони, припасов и инструментов.

Ощущается совсем иначе, чем такой же вес риса, корней, и булыжников. А самое большое искушение – что в отличие от скафандра можно выбросить часть груза, и не умереть здесь и сейчас.

Вон тот камень, что уже сотню раз ударился о копчик. Зачем он?

Этот горный склон – это даже не тест на физическую силу. А скорее на силу воли. На способность преодолевать боль и искушение лёгких решений. Вот сейчас и решается. Вернётся история на изначальный путь смерти или я её всё-таки дожму?

На гребень перевала я, накрутивший себя до тихого бешенства, выбрался с кругами перед глазами. От перегрева, знакомый симптом. Вот так жарило Солнце в моём последнем космическом броске. Четверть астрономиеской единицы, намеренно на пределе системы жизнеобеспечения скафандра, даже в тени. Я поднял взгляд, подсознательно ожидая увидеть раздутую корону.

Нет, всего лишь вечерняя заря. Почудится же такое. Явно перегрев не способствует ясности мыслей.

Далеко внизу и позади виднелись едва различимые фигурки моих спутников. Порядочно я оторвался.

Между тем, заря видимо тускнела. Подул прохладный ветер, высушивая пот. Вот и отдых завершился. Какое походное правило в Амато подходит к данному случаю? Правильно, то, в котором говорится, что самый резвый – зажигает костёр. И готовит ужин.

Я потянулся было к водяной тыквочке, но одернул себя. Смочить пересохшее горло – попрошу у Чика. А свою воду использую для каши. Благо горшок тоже со мной.

Когда через полчаса Чик, шатаясь, добрался до костра и рухнул без сил, первое, что он сделал – протянул мне питьё.

Без слов. Похоже, мы действительно сработались.

– Наконец-то мы дома. – Прохрипел Ницу, валясь рядом. – Какое счастье!

Я непонимающе уставился на него, но через полминуты дошло даже до меня. Этот перевал – граница Амато. После трёхнедельного приключения мы вернулись туда, откуда пришли. Да уж, "все дороги ведут в Рим". С японской спецификой.

* * *

Остаток пути до Саки через собственно Амато занял три дня. Но теперь я уже уставал меньше, так что даже оставались силы смотреть по сторонам. После перевала на стыке Высокого Моста и Молодых Гор горы заметно сгладились, скорее заслуживая название холмов. Да и груз постепенно уменьшался, поскольку рис мы частью съели, а частью – обменяли на озерную рыбу и новые деревянные сандалии для меня. Нет, старые сандалии я не съел. Просто я привык к прочной, эластичной обуви. И размолотил деревянную подошву в хлам о камни за считанные недели.

Вот так утекает шальное богатство. Сколько мне надо ещё привыкать и учиться, чтобы просто выжить в этом мире?

Но в относительно лёгких переходах, в разговорах с Чиком я, кажется, нащупал золотую жилу. Изгороди. Точнее, зелёные насаждения.

В настоящем, с изгородями – просто беда. Основной дизайн – хаотически воткнутые в землю ветки разной степени кривости. В лучшем случае – штакетник из расщепленного вдоль бамбука, опирающийся на стволы потолще. Такие оградки не всегда остановят даже корову или любопытствующего ребёнка. О ворах и речи не идёт.

Главная проблема с бамбуковыми плашками – гниение. В свежем состоянии бамбуковая "доска" остановит даже бронзовый нож. Я проверял. Но. Прочность теряется уже через один-единственный год. А через три года изгородь можно проткнуть пальцем.

Разумеется, местные фермеры стараются экономить. Где могут, высаживают бамбуковые рощицы. И на материал, и на еду. Проростки бамбук, пока они не выше тридцати сантиметров – вполне съедобны, пусть и малопитательны. Ну сами рощицы служат барьерами между угодьями.

Так вот, несмотря на все плюсы бамбуковой "лесополосы", если придётся выбирать между ней и геморроем, я выбираю геморрой. В обоих случаях сидеть не получится, но в случае с бамбуком – ещё и устанешь.

Насколько быстро гниёт срезанный бамбук, настолько быстро он и растёт в живом виде. Причём и под землей расползается во все стороны. Владельца бамбуковой рощи можно легко распознать по горбу на спине, натёртым рукам с неохватными бицепсами, и бешенству в глазах.

Я не преувеличиваю. Настолько трудоёмок контроль даже маленького бамбукового насаждения.

Так что во время продирания через лесистые холмы и буераки я тщательно приглядывался к местной флоре. Привлекая по мере необходимости к консультациям Чика. И на второй день нашёл искомое.

Сначала я думал, что нашёл лавровое дерево. По листьям – один в один. Плотная тёмно-зелёная листва, ветки, увешанные прошлогодними… то ли черными мягкими желудями, то ли всё-таки ягодами. Желудёвые шапочки есть, но какие-то рудиментарные.

Множество мелких веток, растущих пучками. Самое то для обрезания или обламывания. Древесина очень плотная, красноватая. Даже упавшие явно много лет назад веточки сохраняют прочность. Никаких следов повреждений от животных или гусениц. Явно и листья, и ветки – густо приправлены дубильными веществами.

А главное, я не поленился покопаться в земле. Разветвлённая корневая система, но не нашёл ни одного намёка на размножение корневыми отводками.

Ницу послушал мои мысли вслух, хмыкнул, и споро отбрал горсть плодов. На семена. И назвал этот то ли высокий кустарник, то 　ли низкое деревце – подзаборником. "Сакаэ-ки"^[8] по-аматосски. Такая вот получилась игра слов.

Глава 28. 13 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, город Саки

По прибытии в Саки, оказалось, что кое-что я позабыл. А именно, рекомендательные письма. И отсутствие письменности в стране меня не оправдывает.

В самом деле, дурацкая ситуация. Смотрю на местное чудо инженерной мысли – двухстворчатые ворота. Прямо как баран из сказки. И стою на месте. Но не потому, что страшно. А банально не пускают.

Упоминание королевы Тараси и Кия вызвало отрицательную реакцию. Да, королева недавно была, но опять в отъезде. Так что проходимцам (это мне с Ницу и Чиком) посоветовали зайти ещё разок осенью, если так уж хочется попасться Черной Ведьме на зуб.

Упоминание Хаситуо вызвало меньше негатива. Да, его знают, но к уважаемому купцу – это в город Сакай. Он оттуда уже лет десять не вылезает. Ибо рабы слишком часто дохнут под паланкином, а это – расходы. Рабы в последнее время дорогие.

Наконец мне, насилуя память, удалось выдавить имя патриарха Сукнэ. Даже не особенно надеялся на какой-либо эффект. Но реакция последовала.

Сначала наальник караула пошушукался с подчинёнными. Затем куда-то послал голозадого подростка, из тех, кто крутился у ворот. А потом… ничего не случилось. Мы втроём успели перекусить, поменять у местных проходимцев (в смысле у тех, кому разрешен проход через ворота) коробку риса на пиво. Допили пиво, полюбовались на местный помойный ров. Согласились, что толщина слоя нечистот в нём – это истинная причина того, что армия Идзумо не взяла город в прошлом году. А героизм гарнизона тут не при чём.

Времени прошло много. Но не успело стемнеть, как в проёме ворот пявилась знакомая фигура. Патриарх собственной персоной.

Старичок за последний месяц окончательно облысел. А вот его одежда, наоборот, стала значительно богаче. Сине-фиолетовая ткань, которая здесь – признак достатка. На голове – шапка с пришитыми синими сапфирами. Нет, всего лишь трубочками из синего стекла – я разглядел нитки, проходящие через сердцевину.

Удивление было взаимным. Сукнэ смерил взглядом Чика, и сконцентрировался на мне. Уставился, не моргая. Как натуральная змеюка.

– А что с Ижихи? Передаю ей пожелание здоровья. – Я постарался подстроиться под ситуацию.

– Паршиво у неё со здоровьем. Могильные черви, знаешь ли, плохо влияют на цвет лица. – Отозвался патриарх.

Наверное, по моему лицу облегчение читалось на раз. Но не успел я открыть рот, как среагировал Чик.

– Слава духам, кто так вовремя прибрал их слугу. У нас… – Локоть Чика врезался мне в бок.

– С покойной были разногласия. – Продолжил я. – По поводу того, кого лечить, а кого жечь заживо.

И вернул взгляд Сукнэ. Как он это съест?

Проходите, все трое. – Решился старик. Иголь, Чик, и…

– Ницу. – Назвался охотник. – Воин Ницу.

Чик только глаза закатил. Лезет же из бывшего крестьянина стремение примазаться к военной элите, и так сильно, что никакой остоожности не хватает.

Сукнэ только хмыкнул, решительно направляясь от ворот. А я что? Зашагал следом. Если Ижихи мертва, хуже уже не будет.

По дороге я старательно крутил шеей, разглядывая местную архитектуру.

Общее впечатление – порядок и достаток. Каждый дом построен у тупика-ответвления полноводного канала. И это именно дом, а не хижина. Крыши всё ещё соломенные, но в куцых стенках вместо веток и бамбука – полноценное дерево. Тёмно-серые стенки, старые, но ещё далеко не ветхие.

Чик уловил мой интерес.

– Настоящее хиноки. Его можно резать только железом, но его древесина – от времени становится только крепче. Сейчас не хватает нормальных топоров, но в древности…

Я раздраженно сморщился. Опять отсылка на падение Ханьского Китая. Когда же аборигены научатся обеспечивать свои нужды?

Вокруг дома, к которому нас привёл Сукнэ, кипела лихорадочная активность. Четверка хмурых мужиков в спущенных до живота рубашках рыла глубокую яму, бегали подростки, суетились женщины. Пару я даже узнал в лицо – видел их ещё среди беженцев из зоны заражения радиацией.

– Как ты сбежал от Ижихи, я собрал своих, почистил грязь и переехал сюда. Пришлось погасить королевские долги, но взамен устроил люд поприличнее. – Пояснил патриарх.

Я ничего не понял, но согласно кивнул. К чему знать все местные социальные заморочки, если уже заметно, что дело идёт к полному развалу? И возможно, новому порядку.

Сели с комфортом, то есть ногами в костровую яму, только я с Сукнэ. Чик с Ницу остались снаружи. А очень даже милая на вид повариха с чернёными зубами и декоративной насечкой на щеках притащила два глиняных стакана. Нет, скорее даже фужера.

– Восточная керамика. – Сукнэ задумчиво прищурился, вдыхая запах напитка. – Их поделки в последнее поколение разорили всех мастеров керамики в Амато. Но скоро всё изменится.

Я тоже принюхался. Пахло алкоголем. Слегка пригубил. Не пиво, что-то сладкое и очень крепкое.

– Мастер Гуо. – Я наполовину утвердил, наполовину спросил.

– Он самый. – Подтвердил патриарх. – Мне болтали, что ты отметился в Исэ, но пока не услышал от тебя сам, не верил.

– Не только керамика. – Я поспешил выложить свой козырь. – В его печи можно плавить даже железную руду. И я принёс материал.

Эффект от заявления оказался слабеньким. Сукнэ только лысиной блеснул.

– Сырьё все знают. – Вдруг заговорила повариха. – Желтые камни и уголь белого дерева с восточных гор. Его даже продают в Идзумо. Только толка нет. Как железо ни плавили, получается хрупкое месиво, которое крошится при ковке. Нужны особые желтые камни, которые есть только в Идзумо и Кайе.

– Сиори, помолчи. – Сукнэ отмахнулся. – Слушай сколько угодно, но не лезь в серьезные дела. Голова целее будет.

– У меня в мешке – черные камни, которые улучшают ковкость. – Я заявил с апломбом. – Должны улучшать. Их лучше плавить не с рудой, а с хрупким железом.

– Уверен? – Сукне подался вперед.

– Нет. – Я ответил честно. В конце концов, о десульфуризации железа марганцем я читал мельком, и проблема может быть вовсе не с серой. Возможно, просто требуется правильно наладить обезуглероживание металла.

– Хорошо. – Сукнэ хлопнул ладонью по доске "стола". – Приставлю тебя внештатным шаманом. К команде Гуо не получится, нет у меня такой власти. Но на мне поставки синей глины из Ямасиро. Понимаешь, что это значит?

Я кивнул. Что тут понимать. Синяя глина – скорее всего каолинит. это значит, будет жаропрочная керамика, а значит, в печь можно будет поддувать больше воздуха без риска всё порушить. Большие перспективы!

– Это значит, что будешь тянуть власть себе – дедушка тебя прирежет. Как Ижихи прирезал. – Снова вмешалась повариха.

– Сиори! Плётки на тебя нет! Пошла прочь!

Рекомая Сиори только хмыкнула и демонстративно медленно удалилась.

– А самое, трудное, Иголь. – Патриарх одним махом проглотил своё спиртное. – Натаскай внучку по шаманской части. Но только по ней! Понятно?

– Так и сделаю. – Я тоже опрокинул то ли фужер, то ли кубок над ртом. – Кхе… Без вольностей!

Похоже, я начинаю понимать внутреннюю политику этой группки. Теперь главное, удержаться… от этих самых вольностей.

* * *

Утро в Саки началось рановато. Даже рассвет ещё толком не начался, а вопли людей, лай собак, и мычание скотины наполнили воздух.

Вопли? Я выпрыгнул с тюфяка на чисто волевом усилии, привычно цапнул было трезубец, но вспомнил, что оставил его в долей Тараси. Нашарил кинжал на плоском камне у ложа, чудом не порезавшись в темноте.

Я автоматически отметил, что надо будет прикупить при первой же возможности ножны. Веревочные петли на одежде – это не совсем удобно, и даже опасно, как показал инцидент с мультитулом.

Натягивать одежду не пришлось. Я спал одетым. Свесил ноги в открытый дверной проём, и оказался снаружи. Вот такой у меня дом, больше похожий по размеру на курятник. Но. На сваях! Это значит, минимальный риск нападения сороконожек или подтопления после лёгкого дождика.

Я уже начал ценить местную роскошь. И сваи с деревянным полом – это именно роскошь, которую простой работяга не получит. Чик с Ницу ведь не получили – им достался аборигенный гибрид землянки с хижиной.

– Там! Скорее! Убегают! – Надрывалась незнакомая (по голосу) тётка.

Да ладно, это же не серьёзно? Ведь убегают – это не атакуют. Но в следующий момент я вспомнил супружескую пару людоедов, и у меня по продрало холодом по позвоночнику. Только не это снова.

Минимизируя риск покалечиться и покалечить прохожих, прицепил кинжал к одежде, и двинулся прогулочным шагом в направлении эпицентра шума. Что же случилось?

Ворота оказались наполовину сдвинутыми с проёма, а сразу за ними – виднелась толпа. Так себе толпа, человек тридцать, если не считать детей.

Я осторожно приблизился, растолкал плечами зевак. И мой мозг почти что завис, пытаясь расшифровать непонятную сцену.

В центре глубокой ямы, из земли торчал черный купол почти в тридцать сантиметров диаметром. Нет, черный с прозеленью. Медь или бронза. Но почему?

Собравшиеся люди перешептывались, до меня доходили слова наподобие "подонки", "проклятие", "порча". Но постепенно всё громче звучал один и тот же вопрос в десятке вариантов.

– Где шаман? Где этого грёбанного шамана духи носят? Какого демона ещё нет шамана?

Темнота между тем рассеивалась, и на мне начали скрещиваться взгляды. Затем вокруг образовалось пустое пространство, а мой седалищный нерв с большим запозданием ощутил, что я вляпался.

Все эти люди чего-то от меня ждут. Ждут единственно правильной реакции. И растерзают без промедления, стоит мне ошибиться.

Выплеск адреналина ударил по сердцу, рассветные сумерки перед глазами чуть рассеялись. Я разглядел символические морские волны, отлитые на поверхности купола. И понял во внезапном озарении. Эта форма – верхушка колокола. Увеличенная версия того, что таскала на себе шаманка Ади из Ками-Хасегавы.

Медлить с речью становилось просто опасно для жизни, и я заговорил.

– Это место осквернено. Этот… реликт больше не свят, и его необходимо очистить.

Ропот взметнулся и тут же угас. А из второго ряда послышался командный голос Сукнэ.

– Что за задержка? Быстро, тащи мотыги! Ты, ящики для земли! И шесты для колокола! В переплавку, верно? – Это уже ко мне.

– Да, в переплавку. – У меня отлегло от сердца. Если я и накосячил, то не смертельно.

* * *

Что хорошо в местных "курятниках" – это зачатки приватности. Пусть дверной проём, служащий заодно и окном, никак не закрывается, плотные деревянные стены и пол глушат звуки, а места хватает как раз присесть вдвоём.

– Смотри, Иголь. Это секретный рисунок. Магический. – С этими словами Сукнэ прицепил верхний валик к крюку, раскрутил свиток, и придавил нижний валик плоским голышом.

Я с интересом уставился на карту, показывающую западную часть Японии. И почему-то Корею. Весьма схематически показывающую. Искаженные пропорции, неверные углы, а главное неудобство – юг сверху. По всему видно, что карту собирали по множеству описаний, а описывающие хоть и имели представление о сторонах света, но компаса в руках не держали.

Но больше схематично прорисованной береговой линии и гор, меня заинтересовали значки, разбросанные там и тут. Иероглифы. В первый раз после переноса вижу письменность.

– Где мы? – Я задал очевидный вопрос.

Сукнэ посмотрел на меня с видимым уважением. Видимо, вопрос оказался не настолько тривиальным.

– Здесь. – Палец с неровно обломанным ногтем ткнул в южную равнину. – Эта равнина и есть Амато. Северная равнина называется Ямасиро, но там мало кто хочет жить. Демоны свирепствуют.

– А поточнее? Что за демоны? – Я сделал стойку. Беда с местным мистическим мышлением.

– Озёрные демоны. Вот здесь. – Палец Сукнэ ткнул в озеро чуть ниже Амато^[9], но не доходя до большого озера Оми.

– Как они выглядят? – Только каких-нибудь эндемичных крокодилов мне и не хватало для ощущения полной папуасии.

Сукнэ посмотрел на меня очень странно. Пожал плечами.

– Странно, что шаман такое спрашивает. В Овари что, озёр нет?

Я припомнил Исэ. Всякое видел. Горы, лес, реку. А вот озёр не было.

– Крупных нет. – Ответил я совершенно правдиво. – А что, такие опасные демоны?

– Куда хуже. – Сукнэ явно загрустил. – Почти все работники, кого посылают за синей глиной, умирают. Бывает, что и в первый сезон мрут, если моча застоится. Если выживут – ноги и яйца так распухают, что не могут ходить. А потом кожа лопается, и конец.

Меня передёрнуло. Какая-то разновидность заразной слоновой болезни. Мерзость, которую выкорчуют только в двадцать первом веке. А начинать процесс, похоже, мне.

Я усиленно начал припоминать школьный учебник биологии. Вроде бы было несколько патогенов со сходными симптомами. Который из них? Переносящийся комарами или напрямую через воду? Да какая разница?

– Значит, так. – Я стукнул ребром ладони о пол и едва не взвыл, моментально получив занозу под кожу. – Глину собирать только в ясные, и желательно ветренные дни. Не пить местую воду. Не заходить в озеро.

Сукнэ одобрительно закивал. Похоже, я соответствую образу шамана. Главное – говорить уверенно и без запинок. Кстати, а что там сегодня утром было? Надо задать вопрос поосторожнее.

– Сукнэ. А с какого времени там за околицей зарыли колокол?

Тот сразу ожил. Не каждый день появляется возможность поучить шамана.

– Мотай на ус, Иголь. Два, а может, и три цикла^[10] назад…

Глава 29. 14 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, город Саки. Это телом. А душой – в глубинах истории

В древности, что аж сто двадцать или сто восемьдесят лет назад, Амато ещё не существовало. Были разбросанные деревеньки разных народностей. Они жили, торговали, спорили, чьи духи сильнее, бывало даже дрались.

Но. Если аналогичные по уровню общественного развития американские индейцы зарывали топоры войны, прото-японцы зарывали колокола мира. Якобы для того, чтобы поймать в них духов раздора. И очень скоро мистическая практика стала геополитической. Зароешь большой бронзовый колокол – это значит, что с экономикой и рабочей силой в твоей деревне всё в порядке. И следовательно, враги побоятся штурмовать такое селение. Самоисполняющееся пророчество в действии.

Мода на зарывание колоколов распространялась как моровое поветрие, создавая паутину интриг и торговых связей. А вместе с торговлей пришла и специализация.

Город Мива, благодаря найденным поблизости, и лёгким в добыче медным рудам, занял в торговой паутине важное место. Здесь не только отливали колокола, но и делали вполне приличную керамику. Комбинация доступного топлива, меди, развитой благодаря медным плавильням печной технологии, и гончарного круга – оказалась экономической бомбой. Город богател и рос, особенно после того, как был освоен порт Сакай – а значит появилось относительно дешевое заморское олово.

А затем пришёл полярный песец и всё погубил. И насчёт песца – никаким боком не метафора.

Климат испортился. Внесезонные заморозки, нестабильные осадки, оборачивающиеся то наводнениями, то засухами – это плохо даже в один год. А тогда полоса аномальной погоды, разом превратившая рис в высокорисковую культуру – продолжалась лет десять. Возможно, где-то рванул вулкан. Не исключено – рухнул мелкий астероид. Или просто где-то откололся шельфовый ледник, и спутал узор морских течений.

Сначала люди надеялись. Молились. Договаривались об обмене всего, что нашлось – на еду. Продолжали зарывать колокола. А потом еда кончилась. И начался апокалипсис.

Есть деревня. В ней есть сотня истощённых крестьян и ни крошки еды. В соседней деревне еды тоже нет, но крестьян только шестьдесят. Вывод? Соседей на мясо!

Да, настолько всё стало плохо. Современное (это в четвертом-то веке) людоедство – это отголосок совсем недавней истории, когда людей ели организованно и под королевским руководством.

Тем не менее, десять лет голода – слишком много даже для людоедов. Гражданская война набирала обороты с каждым годом, и победителей в ней быть не могло. Ну подмяли жители Мивы соседние деревни. Съели их семена и самих жителей. А дальше что? Воевать против тех, кто тоже успел вооружиться и съесть соседей?

Нет, люди не звери. Они хитрее и рациональнее. Следующими в общественные котлы отправились собственные вожди и даже короли. При полном одобрении спешно организующихся шаманов. Ибо из королей суп – наваристее всего.

Кое-где уже начали было жарить в собственном жире и шаманов, как вдруг, за всего пару лет, всё изменилось.

В государстве Ито далеко на западе после долгих споров съели своего короля и главного шамана заодно, и к власти пришла молодая шаманка. Божественная Королева Запада, Верховная Жрица Солнца. Именно так, всё с большой буквы даже сотни лет спустя.

Новорожденная организованная религия объявила, что все беды – от того, что шаманы молились всякой вредоносной фигне. Когда надо было молиться Солнцу, подательнице тепла, разгоняющей тучи, отводящей заморозки, и прочая, и прочая!

Наверное, новый культ не прожил бы и полгода, но шаманке повезло. Климат исправился так же таинственно, как и испортился. А культисты, с их поклонением Королеве Запада и бронзовыми зеркалами из Китая, символизирующими и солнце, и мир, воспользовались моментом на все сто двадцать процентов. Опять самоисполняющееся пророчество. Солнышко светит? Так это благодаря новой королеве Союза Ито. Или Ито Са'эн. А кто против солнца?

Ах да, культистам ещё очень повезло, что до климатического возмущения королевство Ито как раз специализировалось на производстве… бронзовых топоров и наконечников для копий. Божественная удача, без всяких сомнений. Ну, так и последователи Мухаммеда говорили про чуму, выкосившую армии их врагов. Будут говорить.

Так что шаманка объединила ойкумену, научила элитных шаманов молиться солнцу, наладила торговые и политические связи между сотнями племён. И тихо умерла от старости на своём лежаке. Впечатление от её власти было настолько ярким, что даже наследницу утвердили без ссор.

Проблемы, с которыми я столкнулся в Амато, начались лет через десять после смерти Королевы Запада. Рухнула и начала фрагментировать Ханьская империя неподалёку. А нарушенные торговые потоки и дефицит импортных предметов культа Солнца вызвал бешеный сепаратизм и так изначально очень рыхлого государства Ито Са'эн. К тому же уверенные в божественном покровительстве оружейники Ито прозевали аж две критические инновации. Первая – шелковый шнур, что позволил делать более лёгкие наконечники копий. Примотанные к древку, а не надеваемые на него. Вторая – железная броня. Очень быстро бывшие лидеры вдруг оказались у разбитого корыта. Святой Остров – это последний осколок их влияния на регион.

Так вот, возвращаясь к настоящему. Зарытых бронзовых колоколов из эпохи до климатической катастрофы в округе десятки. А бронзы не хватает. Поэтому этой ночью колокол пыталась похитить шайка воров цветного металла, но они неправильно рассчитали объём раскопок. А Сукне заручился поддержкой шамана (это обо мне) и успешно присвоил ценный ресурс. Ибо формально колокол ещё считается священным… но слишком уж эта точка зрения была дискредитирована в недавней истории. Так что можно немножко полицемерить и да здравствует священный металлолом!

Глава 30. 21 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, город Саки, внутри высокотемпературной печи

Как ни надувал щеки ранее мельком виденный на волоке шаман, и как ни пытался Сукнэ отвязаться бесконечной говорильней, результата это не изменило. С мастером Гуо я всё-таки встретился. Да и не вышло бы по-иному. По моим подсчётам, в городе Саки живёт около четырёх тысяч жителей. Это если считать младенцев, женщин, торговцев и приходящих охотников. А если считать свиту королевы Тараси, к которой мне удалось прибиться, то найдётся максимум сотня лиц. Но через эту сотню к моей цели пришлось прорываться нестандартной тактикой.

Нестандартной – потому что здешнее собрание начальничков нельзя назвать ни свитой, ни двором. По очень простой причине. Отсутствуют должности.

Такая вот социальная аномалия. Обязанности есть, а должностей нет. Причём обязанности – строго в древнейшем смысле этого слова. Кто обязан начальнику, тот и работает.

Поэтому мне оказалось неожиданно трудно прибиться к делу. По местным "понятиям", если я кому-то возьмусь помогать, то это – прямая заявка на главенство. Если даже я что-то сделаю независимо – это жирный намёк на закабаление окружающих. Потому что новыми "магическими" изделиями кто-то будет пользоваться, кто-то будет продавать… и будет мне обязан. Услугу в общем случае. Такой вот прото-копирайт в четвертом веке.

Когда я наконец сообразил, в чём я подставился с Ижихи, я хохотал с полчаса. Прогрессор называется. А догадавшись, почему на мои авансы идёт достаточно уклончивая реакция, я сделал всё правильно.

Пошёл к элитной каморке (полтора метра на метр восемьдесят) своего вроде бы покровителя. Нагло стащил баклажку крепкой браги, с которой познакомился ещё в день прибытия. Вылил бражку на голову. Для запаха, разумеется. После чего спустился в помойный ров и принялся метать какашки в черту города. Приблизительно в район работы Сукнэ.

Да, звучит по-идиотски. Но тактика сработала. Сначала прибежала парочка стражников. Потом – шаман. Причём по коричневым на красном разводам стало ясно, что не все мои броски ушли "в молоко". И наконец, явился патриарх.

Я был обруган за воровство, осквернение земли, пьянство, оскорбление ВИПов, испуг детишек, и кажется даже за собаку, которой в суматохе отдавили лапу. После чего лицо Сукнэ просветлело, и посыпалась череда приказов. Ибо теперь я был серьёзно должен патриарху, и он мог мне приказывать, не опасаясь падения своего статуса.

Так что пятнадцать минут метания продуктов жизнедеятельности оказались эффективнее, чем пять дней уговоров и приставаний. Меня подпустили к печи немедленно. Где я занялся тем, в чём уже успел получить опыт. Размазыванием глины.

Голубая глина. Казалось бы простейший общедоступный ресурс. Вопрос, для кого? Одно дело – региональная цивилизация, раскинувшаяся на миллионы квадратных километров. И совсем другое – королевство на краю света, которое можно пересечь из конца в конец за три дня. Даже пешком, бз дорог и с тяжёлым грузом. Припоминаю из курса истории, что в первом тысячелетии до нашей эры даже империи много крупнее Амато воевали за… диорит. Да, тот самый диорит, который вообще-то самая распространённая горная порода на Земле.

Так что мне ещё повезло, что критически важный жаропрочный материал нашёлся у то ли союзников, то ли вассалов Амато. Пусть и на берегах кишащего смертльными паразитами озера.

А качество материала оказалось паршивым. Что критично – ведь любые примеси снижают точку плавления. А ещё увеличивают вероятность растрескивания. Так что я с утра до ночи вожусь с холодной водой и грязью.

Размять сырые комки в руке. Выбрать все включения, отличающиеся по цвету. А затем отборную глину – в долблёное корыто с водой. Размешать, осадить песок и мелкий гравий. Снять с поверхности растительный мусор. А затем перелить мутную воду в яму для отстойки. Ту самую яму, рытьё которой я наблюдал в день прибытия в Саки.

Да, я забыл про самый отвественный шаг. Сбор отстоявшейся глины деревянным скребком. Чуть глубже захватишь – и будет неоднородость жаропрочного покрытия, от которой печь в лучшем слуае треснет, а в худшем прогорит насквозь.

Соблюдать технологию оказалось предельно трудно. Полдесятка помощников отсеялось за три дня, и нас осталось трое. Я, Гуо, и Сиори. Впрочем, последняя держалась исключительно на гордости и силе воли, периодически стуча зубами от переохлаждения. Наша одежда превратилась в тряпки идентичного серого цвета, ногти поломались. Пальцы приобрели одинаковый синий цвет, и только отчасти из-за грязи. А на разбитые колени и локти я вообще перестал обращать внимание.

Последний шаг – это формирование жаропрочных кирпичей, которые надо сначала обжечь, а затем обложить внутренние стенки печи. В форме знаменитой римской арки, чтобы они удерживались своим весом без всякого цемента.

Я даже засомневался, не римская ли это технология. А затем просто пожал плечами. Если до Японии дошла греческая нумерология, и индо-европейская система дней недели, то почему бы не дойти и технологии кирпичного дела? Святой Остров, который здесь упоминают при разговоре о почти всех новшествах – это явно важный канал культурного обмена. Может быть, не только с ханьцами и гурейцами, но и со всем материком.

Но если есть четко поставленная цель, любой ужас когда-нибудь кончается. Мастер исправил ошибки в поршневом мехе, который построила вторая под-команда под командованием шамана Таро, которого я так удачно закидал экскрементами. И настал час истины.

Гора привозного берёзового угля наконец исчезла. Покрытые потом парни отвалились от поршня, а каменную крышку топливоприёмника я лично втолкнул на её место длинным шестом, закрыв пышущее бело-жёлтым жаром нутро. Оставалость только ждать. И молиться. Три дня. Чем медленнее остынет печь, тем меньше в её стенках будет остаточных напряжений, способных погубить всю работу.

Три дня. И нервы играли не только у меня. Сиори даже спать устроилась рядом с печью, чтобы слушать. Не раздастся ли предательский хруст. И она пыталась взывать к духам. Я пару раз тоже поучаствовал для вида, имитируя ухватки Какота-да.

Самое дебильное, что окружающие восприняли наше поведение как должное. Шаман с ученицей занимаются отгоном злых духов. Сукнэ даже организовал доставку горячей пищи.

Именно в период остывания печи я пристрастился к местным шашлыкам. Куски мяса меньше привычных, лук какой-то странный, тонкий и горьковатый, а вместо маринада эти шашлыки-недоростки на тонких веточках посыпают смесью из соли и ароматного порошка, отдалённо похожего на перец.

На третий день, когда стенки печи можно уже было трогать без риска ожога, я собрал всю волю и помылся. Из-под крана.

Ну, насчёт крана я преувеличил. Водопровод типа "акведук" в Саки имеется. Местами есть даже трубы. Аж четыре бамбуковые трубы на город. А в трубах – деревянная заглушка, которой можно при определённом старании регулировать напор воды. Так что мыться можно, и даже почти безопасно. Паразитов травят ядовитыми листьями в отстоечном пруде в самом начале водопровода.

Помывшись и переодевшись, я решился. Сейчас. Уже темнеет, но до завтра ждать – никаких нервов не хватит.

Кликнул товарищей по работе, и направился к печи. Наконец, опять я сдвинул крышку. Гуо запалил пук соломы от горшка с углями, и бросил внутрь. А затем я, Сиори, Гуо и Таро, почти столкнулись головами, заглядывая внутрь.

В неверном светепламени, я увидел достаточно. Идеальный результат! Кирпичи сместились, некоторые – треснули. Но нигде нет ни обрушений, ни осколков. Я пошатал пару блоков. Шероховатая, твердая поверхность. А главное – все кирпичи шатаются по отдельности, а не сварились вместе.

Гуо проделал аналогичные манипуляции, и степенно кивнул.

– Успех. – Всего одно слово, но какое важное!

И тут, прежде чем я успел среагировать, совсем рядом послышался радостный взвизг, а затем у меня на шее кто-то повис. И ткнулся мне в губы.

Несколько растерянно отвечая на поцелуй, я мысленно усмехнулся. Ай да Сиори. Начинающая ведьма, чтобы её. Спланировала сцену спонтанности так, что не подкопаться. Да ладно. Это в двадцать первом веке было бы проблемой, а что сейчас? Правильно, четвёртый! Проще надо быть!

* * *

Я проснулся от того, что мне в нос воткнулась соломина, отбившаяся от тюфяка. Случай рядовой. Только и делов, что перевернуться на другой бок и снова зас…

Кровь застыла в жилах. Потому что на фоне дверного проёма чётко виднелся человеческий силуэт.

Я внутренне продобрался, готовясь к прыжку. Кто там может быть в неурочный час? Мысленно прокрутил наиболее вероятные варианты, и только после этого подал голос. Одновременно нашаривая рукоятку кинжала.

– Сиори?

В ответ – короткий смешок. Мужской. Похоже, правильный вариант угадать не удалось.

– Хорошо ты устроился. Кормёжка от пуза, работа без риска, даже девки клеются.

Голос я узнал. Ницу. Господи милосердный. Как у меня закрутилось дело с Сукнэ и Таро, я совсем о парне позабыл.

– Ницу, у тебя проблемы? Извини, замотался…

Снова невесёлый смешок.

– Спасибо, хоть имя моё не позабыл. Нет, не проблемы. Принципы у меня такие. Честь, если ты слышал о такой штуке.

Я от такого заявления банально вылупил глаза. Пусть и без толку по случаю ночного времени. Разговоры о чести от недалёкого, простоватого охотника. Пусть даже и амбициозного.

– А если поподробнее? Я что-то бесчестное сделал?

Ницу фыркнул. Потянул паузу. Аж две секунды, что при его уровне терпения – великий подвиг. И всё-таки выдал свою обиду.

– Та твоя выходка с метанием отбросов. Ты понимаешь, что сделал?

– Тогда вроде понимал. А сейчас, как ты сказал, засомневался. Где засада?

– Нельзя позволять себя ругать. Ну, если ты не сильный шаман. – Голос Ницу упал на пару тонов. – Ругательства привлекают злых духов, и отмеченный ими никогда не станет великим воином. И правителем.

Опять двадцать пять. Этот бытовой мистицизм, или попросту суеверия. Меня бесит этот подход! Меня бесят шаманы! Мне хочется развалить теократию Амато! Но вместо этого приходится играть по местечковым правилам.

– Да, мне плевать на мелких духов. – Демонстративно сплёвываю в сторону, чтобы не попасть по Ницу. – Тлен они и чушь собачья!

Ницу дёрнулся, но моментально подобрался.

– Такой ритуал всем помогает? Силы шамана помногу уходит? – В голосе охотника плохо скрытая надежда.

– Нет, нисколько силы не надо. Всякий может плюнуть на злых духов.

Ницу с готовностью плюнул. Два раза. По силуэту понятно, что плюнул через левое и правое плечо. А меня по спине продрал мороз. Так и представил сотни миллионов таких парней на тысячелетия вперёд. И все плюются через плечо. Что же я натворил по недомыслию…

– Хорош плеваться. – Я попытался остановить новое суеверие в зародыше, уже в душе понимая, что слишком поздно. – А что у тебя за проблемы?

– Учиться хочу. – Ницу продолжает удивлять. – Надеюсь выучиться на мечника, а все воины только нос воротят. Рылом мол не вышел.

Уф, всего лишь обучение военному делу. А я уж навоображал невесть что.

– Я попрошу за тебя. – Я принял решение. За друзей надо держаться, пусть это временами идёт в ущерб сиюминутным целям.

И тут меня ударило озарение. Ведь я сделал для карьеры то, что здесь и сейчас считается табу, позором. Выставил себя на посмешище. То есть стал… шутом. В перспективе тем шутом, кто может советовать королеве. И происхождение института средневековых шутов вдруг предстало с неожиданной стороны. Возможно… смех в их роли был не более, чем социо-динамическим инструментом.

Что-то в эту ночь у меня мурашки по спине табунами кочуют. Или я многое понял, или… просто ночь холодная.

Глава 32. 4 мая 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, город Саки, на складе керамических заготовок

Разрешить проблему с обучением Ницу оказалось намного труднее, чем я ожидал. В самом деле. В любом романе в жанре альтернативной истории, в самой задрипанной деревне найдётся скучающий мастер меча, готовый принимать в ученики каждого проходимца. А в городе вообще можно найти профессионального учителя, только плати. В крайнем случае можно записаться в армию, и тебя научат бесплатно и с особым цинизмом.

Так вот, в Амато – фигушки, а не учёба бою на мечах. Главная проблема – это отсутствие мечей. Как профессиональный космонавт, учившийся на специальность "техобслуживание орбитальных группировок", я умею идентифицировать большинство обиходных сплавов просто по виду. Я уже подержал в руках мечи Амато и Идзумо, и могу точно сказать, что это не банальное железо. А большей частью углеродистая сталь, легированная скорее всего ванадием^[11] и возможно хромом. Хотя качество и состав вроде сильно варьируется. Самому выплавить и сковать твёрдый и чувствительный к загрязнению сплав в деревенской кузне нереально. Даже если бы здесь существовали деревенские кузни.

Так что первое требование для будущего мечника – владение мечом. А мечи не продаются. Вообще. У каждого гордого воина – обычно пять-шесть сыновей, и племянников с внуками без счёта. И все пускают слюни на заострённый нож-переросток. Да, меч можно захватить в бою. Если найдёшь полсотни безбашенных самоубийц, а затем сумеешь перебить оставшихся в живых после успешной атаки на элитного пехотинца. Но проблемы с обучением даже такой подвиг не решит. Местная военная элита знает каждый клинок "в лицо", так что счастливчика с чужим мечом просто зарежут, а меч пристроят по родственникам.

Тупик и замкнутый круг, куда не плюнь. Меч в Амато не купить даже за десятки тонн риса – по эксклюзивности это даже не бронемашина с искином-убийцей за рулём, а скорее межконтинентальная баллистическая ракета. Или даже тяжёлая лазерная станция с десятком тонн плутония в топливном отсеке. Хотя последнее сравнение – это если меч идёт в комплекте с железной ламеллярной бронёй. Явный перебор по моему мнению, даже если взять в учёт потенциальную опасность.

Мне разок явился в кошмаре тот воин из Идзумо, которого мы едва забили в стычке у пещеры. Уставшего после марша, прошедшего через засаду, и вышедшего одним против троих. Ладно, я сумел выбить меч. Полицию Третьей Мировой, пусть и внештатную, хорошо учат именно таким обезоруживающим приёмам. Но как Чик попал шипом в сантиметровую прорезь – это иначе, чем чудом, не назовёшь. А скорее всего, мечник просто страдал от заливающего глаза пота, и не заметил атаки сбоку. Поэтому и не подставил под удар непробиваемую нашим оружием броню. Будь враг чуть посвежее или помоложе – и у пещеры легли бы вместо него три трупа с разномастным оружием.

Так вот, если задача с мечом не решается, надо мыслить креативненько. Доступ к приемлемому железу – можно устроить. Учителя боя на копьях – найти. А за образец следует взять оружие покойного мужа миссис Кариес. Если он участвовал в войнах, и дожил до почти что старости – значит, вариант с стальным наконечником копья вполне рабочий. Как первый шаг, надо "только" заплатить контрабандисту за древко из чего-то вроде железного дерева. Вроде бы эти особо прочные деревья называются "кусу",^[12] вырастают до двадцати шагов в толщину, и рубить их – считается очень плохой приметой. Пять мер риса. При наличии двух с половиной на трёх друзей.

А при типовой "зарплате" в одну меру в год, надо либо подписываться на ещё одну военную авантюру в роли смазки для клинков, либо… своровать недостающее. Вот чем я и занимаюсь на складе горшков с чашками. Хищением в особо крупных размерах, пока Чик стоит на подстраховке, а получившие мзду стражники отвернулись. А что тут такого? Это реальная жизнь и настоящие друзья, а вовсе не слащавая сказка!

* * *

От воровства и собирательства, через самоубийственный риск и шаманство – к подкупу стражи, хищениям и контрабанде. Я врастаю в это общество. А что "немного" с тёмной стороны – так никому выскочки с неясным прошлым не нужны.

Кроме тех, кого и так выдавливают из общества. Королевы Тараси, если быть точной. Прогноз у неё незавидный, и приходится хвататься за соломинки. За целый пук соломы, если я понимаю её стратегию. Она не может рассчитывать на лояльность большей части элиты, и пытается создать свою собственную.

Это был бы мой шанс возвыситься, но с отъездом королевы всякий прогресс застопорился. Ироничнее всего, что я сам спровоцировал рывок Тараси в далёкую страну Тикси. Исключительно дурной шуткой.

Что в активе? Высокотемпературные печи в Амато освоили бы и без меня, я просто оказался ещё одной парой рабочих рук. Зарытую бронзу и без меня переводят на металлолом. Экспериментальная плавка железа с марганцем? А вот к ней не подпустят ни меня, ни даже патриарха Сукнэ. Стратегическая технология, надо понимать. У меня даже нет представления, куда унесли мою руду.

Так что остаётся вертеться и учиться жизни. Сотня видов дерева, два десятка сплавов, каждый со своими особенностями и ценами. Ограничения на инструменарий. Контакты с "чёрный рынком", где можно либо без толка спустить рис, либо купить редкие сплавы, камни и древесину. Или еду.

Еда Амато продолжает удивлять. Один раз Ницу притащил длинный корень, похожий на уже знакомый лопух, но потолще. И, почти пуская слюнки, попросил очистить от кожуры.

А через минуту я люто пожалел, что в последние пять месяцев я занимался всякой фигнёй, а не изобретением перчаток. Под кожурой оказалась мякоть, одновременно твёрдая и слизистая. Стоит только чуть нажать, и… Хрум! Белая "морковка" превращается в тошнотворную кашицу, тянущуюся не хуже ферментированных бобов. Теперь понятно, почему Ницу обратился ко мне. Без моего острейшего кинжала попытка очистить ту дрянь^[13] приведёт лишь к извозюканной одежде.

Но настоящий ужас начался после окончания очистки. Ницу выложил корень в длинную глиняную тарелку, имитирующую по местному обычаю расщепленный бамбук, и начал давить корень плоским камнем. В ту самую слизистую кашицу.

Но на этом издевательство над моим аппетитом не окончилось. Ницу вытащил мой! отложенный с вечера варёный женмай и решительно плюхнул белую "медузу" давленного корня поверх рисовых зёрен.

– Угощайся, Иголь! Рис по-деревенски!

Я сдержал содрогание. Опыт нарабатывается, с такой практикой я скоро смогу жрать даже тараканов и земляных червей. Вроде бы это было то ли в китайской, то ли в африканской кухне?

А вкус оказался вполне сносным. Комковатость меньше, чем в гнилых бобах, и запаха почти нет. Я и не заметил, как опустошил тарелку. К тому же слизь хорошо склеивала зёрна риса, так что есть веточками оказалось очень удобно. Под конец я даже облизал тарелку. Поднял глаза, и столкнулся с ЕГО взглядом.

Взгляд черных фасетчатых глазок проводил последнее зернышко риса, и монстр алчно уставился мне в рот. Антенны предвкушающе зашевелились, а задние со средними лапками напряглись, готовя тварь к прыжку с тарелки.

Самоконтроль, в последние пятнадцать минут насилуемый на форсаже, развалился. Паниковать – можно!

Мой дикий вопль едва не снёс соломенную крышу, а затем её на прочность попробовала моя макушка. К чести строителей Амато, крыша выдержала. А вот мой рассудок – нет. Потому что тварь расправила крылья и взлетела. Прямо мне в лицо, как мне показалось в тот момент.

Коричневое, жирненькое тело коричневого цвета. И это не жук – уплощённая форма и усы выдают представителя семейства тараканьих. Ага, сантиметров пять в длину. Полноценно летающего, а не с натугой планирующего, как хорошо знакомого мне рыжего таракана. Ужас с края тарелки.

– Теплые деньки пришли. Тараканы летают. – Спокойно резюмировал Чик, заглянувший в хижину на мой вопль.

– ЭТО опасно? – я с опаской проводил взглядом супер-таракана, прячущегося под стенкой.

– Нет. – Ответил Ницу. – Бывает, они по ночам обгрызают ногти, а если увлекутся, то и за пальцы примутся. Но трусливые, сразу сбегают, как проснёшься. Яда у них тоже нет.

Я с подозрением уставился на свои руки. Это выщербина на ногте или всё-таки откушенный кусок?

Между тем, Ницу заулыбался, явно соорудив шутку под его чернющее чувсто юмора.

– Иголь, летающие тараканы неопасны. Вот скоро осы полетят, тогда да. Придётся беречься. Впрочем, тараканов поубавится. Осы их жрут.

Я попытался представить осу, способную сожрать пятисантиметрового падальщика. Да я вообще-то действительно в прошлом? В смысле, в четвертом веке, а не в юрском периоде? Что-то не припоминаю таких насекомых монстров в двадцать первом веке. Хотя, в больших городах они водиться в принципе не могли. Слишком много им потребуется добычи.

Незаметно вернулся самоконтроль. А в списке приоритетов, изобретение перчаток сменилось варкой дихлофоса. Когда-нибудь, пусть и через столетия, тараканы ответят мне за сегодняшний позор!

Глава 33. 17 мая 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, город Саки, под сторожевой башней

– Не меньше четырёх сотен. – Таро ответил, не возвращая взгляда. Похоже, последний день оказался тяжёлым.

– Стражу сомнут. – Высказал мнение Чик. – Постараемся выбраться ночью?

Я живо вспомнил ощущение ножа, прижатого под лопаткой. И голос из тьмы.

– Нет, против рейнджеров нам ничего не светит. Будем выживать здесь.

Как же я докатился до попадания в полную задницу? Да так, как и все вокруг. Надежда – это последняя шлюха. Всегда готова отвернуться. Ведь понимал же, что положение Амато шаткое. Понимал, что правитель Идзумо постарается избежать затяжной войны. Не тот исторический период, чтобы воевать на истощение. А тут ещё и город без обоих правителей. Прямо приглашение на атаку. Так что я донадеялся вполне закономерно. Горные перевалы просохли, броды обмелели, трава для коней подросла. Самое время, чтобы поставить точку на локальной войнушке. И на моей жизни для кучи.

На строжевой башне – удвоенный дозор. Это четверо. Влез бы и утроенный, но загонять лучников наверх приходится силой. Никому не хочется сидеть в месте, которое по местной военной доктрине в случае штурма закидают стрелами в первую очередь. А учитывая, что лучников у осаждающих – за три сотни, вес залпа получается очень приличным.

Поэтому вместо обзора с верхотуры, лихорадочно суетящийся Ницу выглядывал в узкие щели изгороди, не забывая комментировать увиденное.

– Броня на пригорке – это сам Демон. С ним шесть рук Небесных Стрелков.

– В смысле небесных? Летающих? – После подставы с гигантским тараканом я предпочитаю подстраховаться, пусть это и выглядит глупо.

– Нет, почти. Небесных – это потому что у их стрел небесное оперение. Из перьев болотной птицы, что водится в Кайе.

– И насколько они опасны? – Пытаюсь добиться осмысленного объяснения.

– Очень. – Вздыхает Ницу. – На сто шагов бьют, дальше, чем луки змеелюдей. Парням на башне тоже такие выдали с королевского склада, но без тренировок толку будет мало. Хотел бы я сам попробовать…

Ницу явно ушёл в мечты и вернётся не скоро. Такой у него уж характер – местами мрачный, и легко отвлекается.

Чик между тем был занят делом. Подгонял завязки своего "бронежилета".

За последние недели, благодаря моим с Чиком криминальным махинациям, мы обзавелись пусть примитивной, но защитой.

На головах – классические литые бронзовые шлемы. Жутко неудобная и тяжёлая штука, но уж больно жить хочется. А ничего выше классом найти не удалось.

К шлемам привязаны накрывающие плечи шкуры. А к ним на обоих плечах – высокие наплечники из лёгкого дерева "суги". По словам Ницу, мечники Идзумо рубить головы любят и умеют, а такой наплечник вполне способен отклонить смертельный удар. Особенно от противника ниже тебя ростом.

На груди – почти обычное матерчатое платье, на которое для вида нашиты кожаные квадратики и ленточки. Самый бюджетный вариант ламеллярной брони. Но это только на вид.

На самом деле, с внутренней стороны материи подвязан здоровенный деревянный щиток из древесины "кусу". Это уже только моё изобретение. У контрабандистов, продавших нам заготовки копий, осталось приличное количество материала, которое удалось взять с большой скидкой. Если бы ещё и начальная цена не упиралась бы в облака, было бы совсем хорошо.

По моей задумке, щитки должны помочь нам дожить до рукопашной схватки. Сминающееся, но не трескающееся дерево – хорошая защита от медленных стрел, особенно если у них будет широкий охотничий наконечник. У войска Демона Сусаноо слишком много лучников, чтобы всерьёз надеяться на хороший результат перестрелки, пусть даже со стационарными щитами и изгородью. А вот разогнать недавних охотников и крестьян в ближнем бою – вполне реально. По моим воспоминаниям в Исэ, местная лёгкая пехота не страдает высокой мотивацией.

Главное – не нарваться на тех "Небесных стрелков". Впрочем, если мы на них нарвёмся, то мы нарвёмся и на гвардию Демона. И скорее всего окажемся убитыми в течение пяти секунд. С ними не помог бы даже бездарно потерянный скафандр – слишком уж эти господа ушлые.

Защита ног – у меня получилась так себе. Нормальные наколенные щитки соорудить не удалось. Ремни либо соскальзывали, либо сильно стесняли движения. Не вариант, когда придётся сначала бежать под обстрелом, а затем драться с более быстрыми и свежими противниками. Пришлось ограничиться чем-то вроде бронепередника. А чтбы он не бил по коленям, жесткость обеспечивалась зашитыми в конопляную ткань бамбуковыми плашками, привязаными в двух точках к тугому кожаному поясу.

Ницу, естественно, не упустил возможности посмеяться. Заявил, что вся конструкция выглядит, будто её поддерживает мужской инструмент в боевой позиции. На что я подумал, и ещё немного укоротил верёвку, удерживающую центральную плашку. Пусть действительно выглядит нелепо и неприлично. Чем больше вражеские лучники будут думать о всякой х…е, тем больше будут мазать.

С защитой рук ничего не получилось. Банально не хватило времени.

Оружие же теперь у нас – вполне приличное. Железа удалось достать самую малость, так что наконечники копий у боевой тройки – просто бронзовые. Или даже латунные, если ориентироваться по золотистому, а не бронзовому цвету. Как я понял, похожий на латунь сплав – это местная импровизация. В отличие от олова, цинковые руды в районе Амато есть. Но их плавят только в смеси с медной рудой, и качество сплава сильно варьируется. Скорее всего из-за неустойчивости цинка к перегреву и избытку воздуха при плавке.

Было дело, я подумывал о алебардах, гизармах, и прочем тяжёлом оружии. Но Чик быстро развеял мои наивные мечты. Да, во времена его дедушки алебарды ещё использовались и высоко ценились. Но в условиях недостатка металла… В общем, если у тебя четыре сына, и есть выбор между одной алебардой и четырьмя копьями, что лучше? Правильно. Бог на стороне копейщиков, потому что у них батальоны больше!

С кражей или же покупкой железа дело не то что совсем не продвигалось, но… эта задача оказалась совсем непростой. Слишком активно элита мечников скупает и захватывает всё, от чего зависит их благополучие. Поэтому в текущей столице Амато шансы наткнуться на беспризорную железку много меньше, чем в глухой деревушке.

* * *

Похоже, традиция дневного боя возникла только в эпоху больших армий. Если у тебя под рукой хотя бы тысяча вооружённых оборванцев, ими становится затруднительно управлять. Тогда не поможет ни хорошо поставленный командный голос, ни сигнальные рожки. Только флаги и посыльные, которым надо ещё видеть, куда направляться.

Кстати, в "армии" Идзумо флагов нет. Их роль выполняют приметные предметы брони. И конечно, мечи.

И конечно, конница. Я протирал глаза несколько раз, но картина не менялась. Семьдесят с гаком коней, и это не лёгкие кочевники. Ноги всадников вдеты в самые настоящие стремена. Конечно, не каждая лошадь оседлана. Примерно половина.

Тут как раз садящееся солнце отразило пару бликов, и у меня засосало под ложечкой. У всадников – длинные копья со стальными наконечниками. И чешуя брони на лошадиных головах. Это ещё не рыцарская конница, но… клинабарии. Или какая-то из переходных стадий от катафрактов к клинабариям. Нет, смесь признаков, не укладывающихся в европейские классификации. Броня легковата, но стремена… Если бы командиры города Саки понимали, с чем готовы столкнуться на пригодных огородах, то заперлись бы в стенах.

Да, как стемнеет, мы планируем атаковать лагерь осаждающих. С нулевыми шансами.

Теперь к вопросу, почему мы вообще собираемся драться. Тут закручивается чуть ли не мелодрама.

Посланник Сусаноо прокричал свою позицию из-за щитов. Мол прибыла братская помощь к Тараси. Старший брат очень озабочен тем, куда мы дели королеву. Собирается наказать виновных и одарить непричастных.

Как ни странно, просьба Демона не вызвала понимания. И вовсе не потому, что история вражды Тараси и Сусаноо хорошо известна. Наоборот, эта вражда старательно игнорируется. Местные начальнички распоясались ещё в отсутствие короля Туай, а как и Тараси отбыла – во власти началась форменная свистопляска. Интриги, заказные убийства, возвышение пришельцев (взять того же Сукнэ). В общем, товарищи потеряли связь с реальностью. Им море по колено и кавалерист на один укус.

Как всё это знакомо по Северному Альянсу. Когда в сети бушует цунами насмешек над очередным взрывом ракеты-носителя "узкоглазых макак", и замалчивается, что те взрываются чаще просто потому, что даже у Нигерии группировка орбитальных станций крупнее, чем у Русской Зоны. Не говоря уже о южно-китайцах. Они просто запускают… будут запускать много больше. А технологическое преимущество Северного Альянса, как и политическое единство – оказались опасной иллюзией. Смертельной иллюзией, как оказалось в самом Конце. Когда необходимость штамповать по полтысячи боевых и иммунизирущих штаммов в год привела к халтурной работе биотехников, на которых давили политики.

Правду уже никогда не установить. Но подозреваю, что первая зараза со сломанными счётчиком копий пришла от нас. Горячий Пояс тогда ещё так сильно не "прижало к стенке". Даже если брать в расчёт те смертельные волны жаркой погоды, из-за которых формально и началась война. Когда же первого бесконтрольного штамма оказалось недостаточно, чтобы переломить ход войны, моральные тормоза у власть предержащих Северного Альянса просто отказали. А через считанные месяцы – война за лучшее будущее перешла в войну на уничтожение.

Помнится, в двадцатом веке опасались ядерной войны. Да, она случилась. На четвёртом годе Начала Конца. Огненный шторм, две недели ночи, и три года зимы.

Когда же долгая зима кончилась, легче не стало. Холод и радиация хоть как-то подавляли и изолировали резервуары смертельной заразы. Совершенствуемой и пополняемой все эти годы.

Так вот, Долгая Зима – это было Созревание Конца. А затем как-то незаметно наступил собственно Конец.

Слишком агрессивная микрофлора, мутирующая и скрещивающаяся уже без всякого контроля. Слишком большие затраты на жизнеобеспечение. Слишком большие затраты на оборону и шахты. Проще развалить аналогичную систему у соседей и разграбить ресурсы, чем пытаться добывать свои. Слишком малое генетическое разнообразие выживших, не позоляющее выработать устойчивость ко всем циркулирющим агентам. Экспресс-клонирование ещё больше ухудшает ситуацию с устойчивостью к болезням, но без него не удаётся удержать производительность труда хотя бы на отметке "бардак". Порочный круг. Наконец, начались эпидемии на перегруженных орбитальных станциях.

На момент моей отправки в прошлое, население Русской Зоны упало до менее чем миллиона человек. И пришло отчаяние. Только отчаянием и можно объяснить, как Кохей и его шайка смогли выбить ресурсы под свой безумный проект путешествия во времени.

* * *

На остриях удара – шаманы. Не потому, что такое построение. "Воины" банально трусят. Казалось бы, что проще. Чуть замешкайся, оступись. И острия стрел, копий и мечей уже нацеливаются не на тебя. А вот начинающим теократам прятаться за спины неуместно. В теории, их прикрывают духи. Они же готовы отомстить. Похоже, здесь только я неверующий. Хотя… есть и те, кто держится в глубине строя. Но их можно не брать в расчёт.

То, что планировалось как внезапная контратака, планомерно влезает в огневой мешок. Нет, в современной терминологии – просто подставляет фланги. Ворот-то у города ровно четыре штуки, и надо быть полным дебилом, чтобы не организовать наблюдение за всеми. Демон Сусаноо дебилом не является – сожженная Мива тому порукой. Двадцать шагов. Сорок шагов. Шестьдесят – началось!

Мой отряд из трёх человек оказался почти на правом фланге массы, выходящей через северные ворота. Кстати, не самое плохое место – в здешних каналах, промоинах, перелесках и склонах кавалерии так просто не разогнаться.

Стрелы ударили справа. Вопль раненого охотника по соседству, сильный толчок в живот. Кажется, стрела скользнула по деревянной кирасе.

– Чик, Ницу! – Я переорал гомон и грохот. Направо, шесть румбов, зигзагом!

Да, я задаю углы в румбах. Самое то для малограмотной аудиенции. Часов, даже солнечных, здесь нет.

Пять шагов. Влево! Пять шагов. Вправо! Повторного залпа нет. Или зачернённая сажей латунь действительно невидима во тьме, или лучники безбожно мажут.

Тридцать шагов. Канава! – Я заучил схему участка наизусть, и почти не сбавил скорости, увидев бледное отражение неба в воде. И чёрные силуэты за канавой.

Удар копыта в лоб. Так мне показалсь в этот момент. Шлем просто сорвало, попутно выбив пару зубов захлопнувшейся челюстью. Ремешок под подбородком не помог.

Сознание разбилось на осколки и сжалось в туннель, оставляя только острие моего копья и пригнувшийся черный силуэт. Прыжок!

Тренировки на троих, подкрепленные слоновой долей мотивации, окупились. Чик и Ницу вломились в строй одновеменно со мной.

Силуэт опрокинулся в долях метра от моего копья. Некогда разбирать, кто его так! Я крутанул древко, стараясь прижаться к земле. И едва копьё вывернуло у меня из рук, сделал скачок в сторону препятствия.

На этот раз удар невидимого копыта пришёлся в грудь, дыхание заклинило, а перез глазами вспыхнул иллюзорный, желтый свет.

Удар кинжалом почти вслепую натолкнулся на металл. Скрежет, вскрик почти над ухом. И я едва успел заблокировать левой рукой меч, падающий мне на голову.

Впрочем, меч мне заблокировать не удалось бы. По мне двинули… луком?

А в следующую секунду послышалась команда на незнакомом языке, а затем – топот ног. Получилось? Мы смяли заслон лучников?

Поскольку я ещё безуспешно пытался вдохнуть, царапая грудь, Чик с Ницу тоже задержались. Сила лидера, чтобы её налево! Наконец нащупал древко стрелы, и у меня подкосились ноги. Стрела торчала из груди едва на двадцать сантиметров.

Поняв моё состояние, Ницу ловко подхватил меня под руки. И потащил. Только свалившись в канаву, которую минутой раньше я столь лихо перепрыгнул, я начал осознавать несоответствие между реальностью и моим пониманием. Слишком хорошее и всё улучшающееся самочувствие для человека с пробитым лёгким. Да, больно. Но я больше не задыхаюсь, и даже не кашляю кровью.

В этот момент над мной в сторону города начали прыгать смутные тени, вопящие что-то по-аматосски. Снова резкий стук, и одна фигура плюхнулась в канаву совсем рядом, раскинув руки. Похоже, лучников опрокинуть всё-таки не получилось. Хотя какие-то странные были лучники…

Я собрал волю в кулак, когда Чик резко выдернул из моей груди стрелу… нет, просто короткий пруток с бронзовым наконечником! Что за чертовщина?

– Повезло, он не успел дожать тетиву! – Проорал Чик. – С полным зарядом они пробивают даже сталь! Бежим!

И мы побежали. Потеряв свои драгоценные копья, только Чик с… трофейным арбалетом?

Глава 34. 18 мая 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, город Саки, в доме патриарха

Сукнэ разглядывал меня с плохо скрытым подозрением.

– Странный ты, Иголь. Где же таких растят?

Вопрос был очевидно риторический, так что я промолчал.

– Если бы я не знал, что за кошмар творится на континенте,^[14] я бы тебя казнил как засыла. А так – предлагаю. Перестать врать. Ты не из Овари, а совсем чужой. Давай просто работать.

Во рту настолько пересохло, что я просто кивнул. Моя тщательно разработанная легенда о происхождении… оказалась ненужной. Не тогда, когда аборигенов – меньше, чем беженцев. Сукнэ даже не стал интересоваться, откуда я появился. Под сотню государств в пределах досягаемости. И из них пятая часть пала за последнее десятилетие, и ещё дюжина падёт в этом. Кому какое дело до одного-единственного пришельца?

– К работе так к работе. Иголь, тебе нужна та мазня? – Чик протянул мне бамбуковую дощечку, где я написал баллистическю таблицу для арбалета.

Теперь уже очередь Сукнэ на степенный кивок. Да, патриарх может читать карту… но иероглифические надписи на ней – только частично. И естественно, арабские цфры здесь читаю только я.

– Попроще. – Потребовал Таро. – Без твоей заморской зауми.

– Если совсем просто… – Я спешно выхватил взглядом критические точки на мысленно построенном графике. – На пятьдесят шагов болт попадёт туда, куда целишься. Неприцельно можно стрелять хоть на две сотни, но деревянный щиток пробьёт только на восемьдесят. Железную броню – на шестьдесят.

Чик судорожно втянул воздух. Я его понимаю. Ему тоже прилетел болт в "броне-юбку" с менее чем тридцати шагов. Срикошетил, сломав две бамбуковые плашки снизу, оборвал одну верёвку, и оставил глубокую борозду на грудном щитке. При прямом попадании броня не спасла бы.

– Приказываю. – Сукнэ наклонился вперёд. – У змея подколодного, Сусаноо, нашлись змеёныши. Скорее всего наёмники. Поэтому – никакой самодеятельности. Собираем самую тяжёлую броню, дополнительные укрытия, и сидим тихо. Больше никаких вылазок.

Спасибо начальству за здравый смысл. Мне вообще-то уже нечем воевать. Копьё посеял, шлем потерял. Правда, заполучил арбалет. Ага, для которого нашлось аж два заряда.

Кстати, странный арбалет и странные заряды. Ложе – цельный кусок дерева, только защёлка бронзовая, дуга – что-то вроде толстой фанеры. Тянул бы рукой – приспособа называлась бы композитным луком. Но шелковая тетива натягивается… ногой. Да, перед выстрелом это убожество надо ставить вертикально и давить до щелчка. Только после этого можно возвращать в рабочее положение и вкладывать болт. Я немного потренировался, вроде бы можно выдавать до шести-десяти выстрелов в минуту. Точнее не скажу, потому что часы пропали вместе с мультитулом, а считать в уме, одновременно занимаясь тяжёлым физическим трудом – не слишком надёжный метод измерения времени. Ритм движения влияет на скорость счета.

Заряды не местной работы. Трёхлучевой литой наконечник из одного куска бронзы, и деревянное древко с тремя стабилизаторами. Опять же, вырезанное из одного куска дерева. Не исключено, что обработанное не вручную, а на шлифовальном станке. Слишко уж поверхность гладкая.

В Амато для стрел используются плоские наконечники, сделанные из кремня и очень редко – из бронзы.

В целом, патриарх прав. Против таких наёмников с арбалетами, даже если их не больше взвода, ополчение города Саки "не пляшет". А ведь есть ещё и лёгковооружённая массовка, и Небесные Лучники. А вишенкой на торте – сам Демон и его гвардия, которая одна стоит всех остальных. А значит, мне предстоит обновить навыки выживания в осаде.

* * *

В осаде, первым делом я занялся заготовками. И вовсе не еды. На текущий момент – большинство горожан паникует, и еду можно только продать. Зато всё остальное – легко покупается.

Я занялся заготовкой дерева. По городу там и здесь к стенам цеплялись извилистые лозы. Которые как раз сейчас цвели. Красивые фиолетовые цветы, собранные в длинные кисти.

Как пояснил Ницу, эти цветочки со смутно знакомым названием "фудзи" считаются хорошим средством для отваживания злых духов. Ну и мне тоже сгодятся. Это сейчас за горсть риса можно ободрать цветы и лозы с десятка домов, а вот через месяц…

Выжившего в Третьей Мировой не обдурить – я всё просчитал. Грибы. С такого количества дерева можно вырастить столько грибов, что расходы риса окупятся пятикратно.

А цветы тоже в дело пойдут. Высушить, отварить, а затем позволить воде испариться на солнцепёке – и готовы фиолетовые чернила. Очень уж меня достало чиркать каракули куском известняка по бамбуку.

Может, если я начну вести нормальные заметки, удастся уменьшить метания и упорядочить хаос. Хотя бы внутри меня.

Пришелец полагает, а хроноаборигены располагают. Не успел я собрать деревянистую биомассу, как Таро её у меня конфисковал. Только и плюсов, что похвалил за хозяйственность. Поскольку верёвок не хватает, "мои" лозы пойдут на плетёные щиты. Или даже композитные.

Берётся самый бросовый материал. Ветки, солома. Перевязывается лозами. Обмазывается глиной и сушится. Вот и готова огнеупорная панелька. Самое то, когда ведётся "беспокоящий" обстрел зажигательными стрелами. Теперь уже понятна функция Небесных Стрелков. Они – вместо осадной артиллерии.

На следующий день, я уже перестал понимать, меняю я что-либо в потоке истории. Ну не Архимед я, чтобы сотворить лучи смерти с артиллерией из подручного материала. Неужели, меня просто несёт к бесславному финалу? Видел пару раз Сиори, но не получилось ничего больше, чем переброситься приветствиями. Ей тоже нелегко приходится – носится, контролируя распоряжения деда. Под глазами – чёрные тени.

Заплести ещё одну ломкую ветку. Потрясти, проверяя на прочность. Сложить в стопку щитов, ожидающих обмазки.

На этой стадии я осознал, что на дворе – глубокие сумерки. Такие, что не разглядеть собственных истёрзанных пальцев. Пришлось брести в свой "курятник". На ужин уже не оставалось никаких сил. Я заснул, едва успев подложить под голову охапку соломы.

* * *

Картина изменилась. Нет, изменилась моя точка зрения и масштаб. Тела по-прежнему нет, но зрение работает на все сто.

Падающие красные звёзды сжались до размера искр. Теперь уже точно видно – в звездопаде есть структура. Искры свиваются в жгуты, полотнища… огня.

Пространство сна вдруг покачнулсь и перевернулось. Теперь аналогия полная. Вокруг бушует пожар, и языки пламени тянутся к чёрному небу. И там, наверху – отдельные языки огня сливаются в единый огненный шторм. А потом опять разбиваются на потоки, но уже более крупные.

А кто-то… та самая девушка из снов, поёт.

– Это малополезно. – Ворвался бесполый голос. – В преждевременном слиянии шансов выжить почти нет. Чтобы он встал с нами, надо угадать, с какого потока души дойдут до самого…

– Хаоса. – Отвечает девушка. – Я отклоню потоки, чтобы это… Амато упало быстрее. Но с возросшей турбулентностью ему придётся справляться самому.

– Справится? – Голос полон скепсиса.

– Не исключено. Он выживал до самой Тьмы Конца.

– Пару десятитысячных я ему дам.

– Шесть десятитысячных.

– Что? – Спазм в несуществующем горле вдруг пропал, и я закричал. – Кто вы? Какие десятитысячные?

– Он нашёл нас! – Девичий голос звенит довольством. – Ещё пару сотен лет, и в отпуск!

– Мечтательница. – Припечатал собеседник. – Две десятитысячных. Посмотрю, Иголь, как ты справишься хотя бы с этим потоком. На этой стадии – без подсказок! Айса, я буду следить!

– Лахеса! Прекрати подначки!

– И вообще, пора ему пинком под зад!

И могучий пинок бросил меня обратно в реальность. Прямо под весело разгорающуюся соломенную крышу и обломок каркаса, упавший мне на поясницу. Да ломать этих Айсу с Лахесом через колено! Не могли подобрать мирнее образы! Да и сам я хорош… как это называется, сапожник без сапог? Что стоило отжать пару щитов персонально для себя?

Но это я додумывал, уже несясь с горшком с к ближайшему выходу "водопровода".

Глава 35. 2 июня 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, осаждённый город Саки

Несмотря на разворачивающийся кошмар под названием "ещё один день в осаждённом городе", я чувствую себя вполне уверенно. Подумаешь, голод. Всего-то неделю не ел. Паниковать просто незачем. Потому что мои замечательные грибочки, для которых пришлось так старательно собирать и прятать солому с навозом, уже прорастают.

Странные, конечно. Времени на хотя бы предварительный отбор мицелия не было, так что приходится действовать на голой эмпирике.

Вон там на обугленных и замоченных деревяшках – растёт что-то бледно-желтое. В углу направо на просто гнилых брёвнышках – белое, и уже начинающее вспухать плодовыми телами. Если верить рассказам аборигенов, это будет нечто похожее на грузди. В общем, пробовать на зуб, оценивать и выбирать. Несмотря на плохую репутацию в мирное время, отравиться незнакомыми грибами насмерть – очень сложно. Для снижения опасности нужна главным образом дисциплина. Чётко ограничивать дозы, избегать мешать с другой едой, чтобы симптомы не смазывались. Выдерживать интервалы между приёмами. А главное – натвердо запоминать, какой гриб как действует! Даже если не повезёт нарваться на галлюциногенную погань. Потому что галлюцинации, в отличие от поноса и рвоты, на калорийности еды почти не сказываются.

Именно из-за негуманных пищевых экспериментов на себе я уже неделю не ел "нормальную" еду. Да, есть пока рис и даже бобы. Но не хочется переводить их в лужу блевотины. Приходится терпеть.

Чик сбежал от меня подальше в первый же день экспериментов. Ницу не сбежал, но старается не приближаться ближе двух метров. Очень уж специфический запах от некоторых "питательных субстратов". И солома с навозом – не самый из них вонючий.

Как ни странно, осталась Сиори. Явно с дальним прицелом на долю от наименее опасных грибочков. Девушки, они такие… практичные.

А в часы ожидания, у меня впервые за последние месяцы появилось время поразмыслить над своими видениями. Точнее, ни фига не видениями.

Три раза – это критический порог. После которого можно уверенно прикреплять табличку "закономерность". Три "сна" с одинаковыми персонажами, а в момент пробуждения – случается редкостное событие. Укус сороконожки, радиоактивный дождик или зажигательная стрела.

Как будто я нахожусь одновременно в двух местах, и подключаюсь к моему "второму я" только под воздействием причудливых ассоциаций. Кстати, токсичные грибочки здесь не помогают, несмотря на образ шамана, прочно связанный с их применением. Или это от меня пойдёт такой стереотип?

Вообще плохо, что я не понимаю, как "закольцованная история" работает. Слишком поздно влился я в дружный коллектив "хронокорректоров" и слишком быстро перебил "коллег".

Сам факт путешествия во времени ломает причинность, факт. Но как именно? Может быть, каждое моё мелкое решение прокручивается через бесконечное число итераций истории, приходя к стабильному состоянию. Вроде бы, это называется принцип самосогласованности. Может быть, я воспринимаю только одну историческую линию из множества, что ещё будут. А возможно, приключение в прошлом году было совсем не путешествием во времени. А переходом в совсем другой, альтернативный мир.

Нет данных, и набирать их честно не особенно хочется. Потому что из-за странностей высовываются рожки оранжевой "паутины". Отрицания Реальности, как её называл Кохей.

Я не был в той экспедиции, что доставила эту мистическую дрянь с орбиты Юпитера. Но по обрывкам данных могу сказать, что дело было нечисто.

Во-первых, несмотря на официальные заявления, не верится, что обломки корабля, с которых её сняли, имели инопланетное происхождение.

Слишком всё прошло "как по маслу". Астронавты из Американской Зоны нашли цель без предварительной разведки. На широкой, нестабильной орбите. И топлива у них хватило тютелька в тютельку, и ёмкости складов, и времени на решение. Даже расходников в системе жизнеобеспечения хватило, не говоря уж о сенсорах на обнаружение экзотической штучки.

А то, что автоматическая бурильная станция для льдов Ганимеда, якобы выброшенная космос по причине смены приоритетов, потом всплыла на Земле? Нет, официально заявлялось, что появившийся на ebuy.com пятитонный модуль был инженерной версией, которую в принципе в космос отправлять и не думали.

Так вот, учитывая неприятности и мистику, что на меня валятся, у меня есть другая идея. Человеческий это был корабль. На котором опасную фиговину лучше осведомлённые товарищи попытались сбросить туда, откуда достать будет очень затруднительно. То ли в атмосферу Юпитера, то ли, посредством гравитационного манёвра, прямо на Солнце.

А что у них не срослось – это уже дело десятое. Интриги, саботаж, или даже прямое воздействие артефакта – всё возможно.

Кстати, травмы и обмороки экипажа, плюс повреждения "Царицы Марса" в момент прибытия в триста сорок девятый – выглядят очень подозрительно. Будто бы это "Отрицание Реальности" подстроило отвлекающий манёвр. Эта "Айса" из сна один разупоминала Отрицание Реальности в этом ключе. И скорее в озабоченном тоне. Или это моё подсознание так подкрутило интонации?

* * *

Установилась жаркая, сухая погода. За стенами города рисовые болота сначала потеряли воду, а затем пожелтели, когда недорощенные растения погибли. В этом году урожая не будет. По крайней мере в окрестностях города Саки. Было несколько отчаянных вылазок, чтобы отбить гидро-затворы. Я ни в одной не участвовал, а вот Ницу отметился. В прямом смысле. Он вернулся в середине ночи с рассаженным лбом и синяками на спине и плечах. Причём что самое обидное – это его свои так потоптали. Кому-то почудился в темноте звук взводимой арбалетной тетивы. А может, и не почудился.

С водопроводом тоже не всё в порядке. Командиры Идзумо разобрались наконец с лабиринтом каналов и отравили источник.

Не слишком, впрочем, эффективно отравили – после фильтрации через глину воду можно даже пить, а в сыром виде – поливать грибную плантацию. Да и симптомы у "отравившихся" больше походят на бактериальную инфекцию.

Что один из патриархов Саки хорошо придумал – это информационное противодействие. "Больных" раскладывают в проходе на самом высоком месте, которое хорошо видно с северных холмов. И добровольцы демонстративно таскают туда-сюда пациентов, а затем "хоронят" зашитые мешки с землёй. Расчёт простой – пока Демон будет уверен, что силы защитников города катастрофически убывают, а его воины – здоровы, на приступ он не позовёт. А когда сообразит, что смертность давно превысила двести процентов, что-то может и поменяться.

Согласно тому, что говорят Ницу с Сиори, больше всего надежд на шторм, который шалаши захватчиков просто сдует. А если повезёт, то смоет и армию. Шаманы через одного предсказывают жуткое наводнение, и "совсем скоро". Не знаю, насколько такая надежда обоснована. За пять месяцев здесь я сталкивался с сильными вьюгами и дождями, но штормов пока что не было.

Я спросил на эту тему Таро, а тот только отмахнулся. Обмазывай, мол свои щиты и возись с гнильём. Сам он, по обмолвкам, крутится на периферии оружейной команды. Пытается урвать крохи с переплавленного металла. Крохи – потому что не хватает топлива даже для ковки, не говоря уже о плавке. Вроде бы мой марганец сплавили с какой-то ржавой рухлядью ещё до начала осады, но что из этого получилось – мне никто не спешит рассказать.

Вообще нехватка топлива в примитивном обществе – не менее страшно, чем нехватка электроэнергии в период Третьей Мировой. Те, у кого ещё есть рис – размачивают его по двенадцать часов. В результате, возникла нехватка горшков. Своё-то производство керамики здесь в совсем недалёком прошлом обанкротилось, не выдержав конкуренции с горшками из Овари и с дальнего востока. А то, что успели складировать совсем недавно – я лично разворовал для перепродажи. И главное, дурак этакий, не догадался отложить десяток ёмкостей для себя. Хорошие ведь были горшки, почти что глазированные.

Как я понял, в самом передовом техпроцессе, которому обучил китаец Гуо, солома – содержит что-то вроде флюса. Жгут соломы обматывают вокруг горлышка, он сначала обугливается, а затем расплав из смеси сажи и глины стекает вниз. Таким манером утечка воды через поры снижается раз в пять по сравнению с обычной коричневой обожженной глиной. И трескается на огне он куда реже. Конечно, на вид горшок получается очень неказистым, с характерным "пригаром". Но кого это волнует при таких преимуществах в функционале?

Глава 36. 18 июня 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, осаждённый город Саки

Честно говоря, я не верил в рассказы аборигенов про летние ураганы. Зря, очень зря. Первый шторм с проливным дождём на два дня пришёл восьмого июня. Через восемь дней – второй, намного сильнее.^[15] А между штормами ветер пусть и стихал, но дождь только слабел. И я собственной шкурой ощутил, почему городища в Амато строятся пусть на низких, но холмиках.

Грязь, слякоть… не тот уровень! Почва впитала в себя всё, что могла. И потекла из города куда-то в поисках лучшей доли. Остаётся только хорошо пропускающий воду песок и гравий. Лужи не стоят. Они медленно переливаются, мигрируют и собираются в пруды, заполняя все открывшиеся впадины.

Каналы и речка неподалёку страшно вздулись, вода в них – тёмно-коричневого цвета.

Сукнэ попытался организовать ещё одну вылазку. Мол у врагов луки отсырели, стражники, вперёд!

А Панкада, который номинально является командиром сборной солянки под названием "гарнизон", моментально отказался. Ибо мечи с бронёй заржавеют. А это бесполезная порча стратегического ресурса. Да и современные луки с шелковой тетивой не так чувствительны к сырости, как сухожильные луки, которые патриарх ещё успел повидать в молодости.

Впрочем, осаждающим пришлось много хуже. Сусаноо не сделал глупости с диспозицией. Главный лагерь он разместил на господствующей высотке. Но кроме лагеря есть ещё и блокирующие посты с засадами. Половина из которых оказались засажены в воду кто по колено, а кто и по пояс.

Сюрреальное зрелище – почти что рыцарь в кирасе, под зонтом и с голыми ляжками. Да, воины Идзумо тоже опасаются ржавчины больше, чем пиявок или радикулита. Отсюда и аномалии в облачении.

Я смотрел, как тяжёлые мечники мучаются, выбирая места посуше, и у меня в голове начал проявляться план. Нет, это не план "выйти ночью в самую мерзкую погоду и всех перерезать". Для такого маразма соображения хватит даже у местных вояк. А у осаждающих хватает соображения насажать секретов-засад и наложить сигнальных верёвок.

Нет, я понаблюдал со сторожевой вышки за движением воинов и поклажи. И начал серьёзно подумывать, что можно своровать.

Тлетворное влияние Чика, вкупе с моим свежим опытом в организации преступных махинаций, налицо. Вижу не врага, а ценности, которые реально присвоить. Отчасти это хорошо – я вживаюсь в этот мир. Главное, не вжиться слишком хорошо. Есть ведь преимущества и у мировоззрения будущего. Найти бы только, какие.

Итак, картинка фрагментарная, но без особых противоречий. В "армии" Идзумо нет ни обоза, ни арсенала. Каждая группка тяжелобронированных пехотинцев, представляющая собой семью или клан, тянет с собой собственный припас, и старательно охраняет его от остальных групп.

Исключение – четыре десятка конных гвардейцев Демона. Вот они уже похожи на настоящую армию. Точнее, её зародыш.

Хуже всего, даже Таро не знает, спешатся ли эти кавалеристы перед штурмом. Или как их останавливать. Вроде бы в Идзумо впервые собрался такой "кулак" из бронированной конницы. Ведь Идзумо – единственное в своём роде государство, по крайней мере в регионе. Продукт слияния культур бывших всадников Ии и сведущих в обработке железа кайцев.

Срочно припоминаю историю. Было же такое. Латники на конях со стальными мечами против пехоты бронзового века. Завоевание империи инков. Тогда один всадник примерно равнялся тысяче пехотинцев.

К счастью, здесь и сейчас такого безумного множителя сил, как у конкистадоров, не получится. У инков было зарождение бронзового века, а здесь – скорее его предсмертные конвульсии. Да и броня из кованого железа – это не толедская сталь. И лошади мелковаты. И ландшафт для кавалерии не самый лучший. Но даже если множитель сил всего десять к одному, эти кавалеристы стоят всей остальной армии Сусаноо.

Я оглянулся на Чика, с которым и сидел на вышке. Ох. Его ноздри лихорадочно трепетали, а взгляд не отрывался от мелькающих на опушке леса лошадиных крупов.

– Лёгкая добыча, если для двоих. Попугать волчьим воем, а когда они рванутся – только ловить не переловить.

– Здесь и волки водятся? – Чику удалось меня удивить.

– Вообще-то нет. Как дичи стало не хватать, всех желтых волков в округе перебили. А может сами передохли, от бескормицы. Но коням это никто ведь не донёс?

Я вздохнул, глядя в честные-пречестные глаза. И не скажешь ведь изобретателю конокрадства, насколько низкая будет у конокрадов репутация через тысячу лет. Потому что сползать в откровенное бесчестие и криминал – самый реальный наш шанс выжить при штурме. Или вообще выжить. В мире, где нет оружия с прицельной дальностью больше ста метров, скорость – это всё.

* * *

Час отчаяния. Ветер, абсолютная, беззвёздная тьма тьма, чуть тёплый дождь. Примерно раз в минуту где-то за облачным пологом бьют молнии, но почти не освещают землю.

На этот раз вылазка только на двоих. Ницу пришлось оставить в "курятнике", оправляться от ушибов и возможно внутренних повреждений. К тому же, чем больше народа – тем меньше шансов незаметно проскочить через засады и ловушки.

Тут следует объяснить, каким образом мы собирались ориентироваться в кромешной тьме. Я задумал использовать в качестве ориентиров тройку приметных костров в лагере Сусаноо. Задачка на тригонометрию "в уме" и измерение углов "на глазок". То есть на палец, как это было с Полярной, которая оказалась не на полюсе.

Благо рельеф местности такой примитивной навигации очень способствует. Формально, город Саки расположен к югу от перевала между Амато и Ямасиро. Но на практике, перевал едва обозначен. Потому что равнина Ямасиро находится на сотню метров ниже равнины Амато. Вместо горной гряды – получился холмик метров десять от силы. Именно его и облюбовал Демон для лагеря. А к северу от него – обрывы, осколки плоскогорья и глубокие долины, близко к которым ни один вменяемый командир своих солдат не погонит. Шансы нарваться на стрелка из зарослей очень высокие, а возможностей навязать ближний бой без детального знания местности – никаких. По крайней мере, так уверял Ницу.

Впрочем, если следовать логике Ницу до конца, то я как раз являюсь невменяемым командиром. Но это – секрет.

Я не буду описывать, сколько раз я был на грани медвежьей болезни, пока подбирался к лошадиному полу-загону на опушке. Представьте сами. Ночь, враги кругом, в лесу от ветра и дождя постоянно что-то трескает, стучит и шлёпается. Иногда мне на голову.

Уверен, в такой обстановке через час даже до самого отмороженного флегматика дойдёт глубина мудрости предков. Которые не стали заморачиваться изобретением штанов, пока не дожили до благословенных Средних веков.

Но вот наконец и цель. Я разглядел смутные тени лошадиных туш в неверном свете коптящего костра под перекрученными ветвями чего-то из семейства дубовых. Выход Чика!

Имитацию волчьего воя я не услышал. Наверное, ветер не в ту сторону дул. Но эффект был налицо.

Испуганное ржание нарастало с каждой минутой, лошади стали носиться по прогалине, высоко подкидывая зад.

А затем один рыжий конь вырвался прямо на костёр охраны, и… рухнул. Явно зарезаный перепуганным охранником. Вот Чик даёт! Великолепный эффект!

А затем табунок начал разбегаться. А я рванул к условленной промоине.

Расчёт оказался верным. Один конь, выискивая лёгкий путь, пошёл сначала по лощинке, а затем и по промоине. Прямо на меня и Чика. С верёвками и факелами, поставлеными под обрывом. Факелы я едва успел зажечь, но ведь успел же. Лазерная зажигалка рулит!

Вот тогда я и обосрался.

Слишком уж неожиданно появилась в круге света лошадиная голова. Если бы только появилась…она скрежетала зубами! Честно, до этой ночи не знал, что лошади ЭТО умеют. Ну и прочие милые мелочи. Падающая из пасти пена. Шатающаяся походка. Задние ноги, бьющие в стиле берсерка по окровавленному брюху. И мутные, совершенно бешеные глаза.^[16]

Я даже не успел подумать, что заразное бешенство не случается так внезапно и массово. Просто взвизгнул, и за миг оказался на верху двухметрового обрыва. В прыжке, которому позавидовал бы даже здоровый самец павиана. Чик тоже не отстал. Вот так мы и рванули. Со звуковыми эффектами и пахучими дорожками за спиной. Бешеная лошадь – это не просто страшно, а безумно страшно.

Пару раз едва не выбив себе глаз, и растянув лодыжку, оступившись на трухлявом стебле бамбука, я наконец остановился. Прислушался, и не обнаружил никаких признаков апокалиптического животного. Вытер со лба холодный пот пополам с дождём, передёрнулся и стал дожидаться Чика. Тот прихромал почти сразу.

– Чик. – Я через силу выдавил смешок. – Похоже, с воем ты перестрался.

– Я не выл. – Опроверг мои инсинуации Чик. – Не успел. Эти кошмары всё не подходили на рабочую дистанцию.

– Тогда что случилось?

– Не знаю. Божественное вмешательство? – Должно быть, Чик пожал плечами. Но в темноте не рассмотреть.

Божественное вмешательство… а ведь не исключено. Очень уж ненатуральный инцидент.

Глава 37. 19 июня 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, в лесах к северу от осаждённого города Саки

Я сосредоточенно обследовал чёрную язву на левом локте. Размер – около четырёх сантиметров. Чёрный центр, красные края. Форма – звёздчатая или похожая на языки пламени. Подобрал травинку. Чувствительность сохраняется, значит до некроза пока не дошло. А по сумме признаков напоминает гемолитический стафиллококк в острой форме.

Да уж, десятки падений в ночном лесу – и закономерный результат. Я слишком поздно понял сухие строчки исторических исследований. Смерть от болезней в четвёртом веке – норма. Прогноз развития заражения гемолитическим стафиллококком очень плохой. Сначала от язвы протянется красная полоса к плечу. Разбухнут лимфатические узлы на шее и за ушами. Начнётся лихорадка, а через примерно пять дней мучений – я сдохну.

И даже руку отрезать… может и не поздно, но как? Не зная толком анатомии, без чистого перевязочного материала, а в роли хирурга – профессиональный вор. Не хочется, но надо!

– Чик! Не поможешь ли ты отрезать мне руку?

В последующие десять секунд я всерьёз опасался, что Чик уже никогда не сможет оперировать. Потому что трудно делать что-либо с вывалившимися глазными яблоками. Да, вот так он глаза выпучил.

На лице моего спутника сменился пяток выражений, и наконец застыла маска профессионального врача. Добренького и всё понимающего. С таким выражением я сам сидел в последние часы над постелью жены.

– Иголь, я всё понимаю. – Мои самые плохие догадки оправдываются. Так говорят только с неизлечимыми больными. – Я понимаю, сильный зуд, и вид неприглядный. Но ведь дождь уже кончился.

– Дождь? При чём здесь дождь? – Чику удалось поставить меня в тупик.

– Так они только в дождь и летают. Совсем маленькие, на солнце пересыхают в момент.

– Они? – Неужели у хроноаборигенов есть представление о бактериях?

– Мухи нукака.^[17] – Чик отмерил щепотью что-то в пару миллиметров размером. – Чёрненькие и шустрые. – Тебя что, они покусали в первый раз? Нукака почти во всех горных ручьях водятся.

Комары. Меня всего лишь покусали ядовитые комары. А я собирался руку резать. Хотя, если здесь такие комары, то осы, которых местные опасаются – могут оказаться много хуже, чем я подозреваю.

Промозглое утро вдруг будто стало на десяток градусов теплее. Вот что надежда делает.

Поразмыслив, я решил не возвращаться в Саки. Погода прояснилась, и следующей ночью на полную темноту можно не рассчитывать. Как пить дать, поймают и прибьют. Что враги из Идзумо, что свои. Вид у нас с Чиком после ночных приключений такой замаранный, что любому вменяемому воину захочется нас пристрелить на предельной дистанции. Чтобы брызги не долетели.

Сейчас наиболее безопасный курс – на север. Как обычно, избегая наиболее очевидных тропинок на переломах рельефа. Что как правило означает – через самые опасные бамбуковые буреломы на склонах.

Почему свежий бамбуковый бурелом опасен – я понял уже через полчаса. Непонятное осторолистое дерево за метр в обхвате рухнуло по диагонали вниз по склону. И придавило десяток бамбуковых монстров. Это тех, что диаметром сантиметров пятнадцать, и длиной под тридцать метров.

Именно придавило – гигантский бамбук отказался ломаться под гнётом. Частично согнулся, частично расщепился. Странно, что согнулся. На ощупь бамбук казался совсем твёрдым, и не скажешь, что трава.

Я бездумно потянулся проверить жесткость поваленного стебля. И…ударная волна.

От прикосновения стебель, уже напряжённый до предела, раскололся. Пальцы онемели, когда их грубо отбросило в сторону, чудом не оторвав. А вырвавшаяся на свободу бамбуковая щепка просвистела мимо моего носа чуть ли не на сверхзвуковой скорости. Куда там лукам. Натуральная, в прямом смысле, баллиста!

Я потряс рукой. Мало мне было ядовитых комаров, теперь ещё и бамбуком ушибло. Нет, даже контузило. Либо мне дико не везёт, либо я – дурак. Не исключено, шаманка Ади была права в оценке моих умственных способностей.

* * *

Склоны оказались относительно простенькими. Лезь надо вниз, градус наклона терпимый, даже подлые обрывчики не так часто попадаются, да и лес относительно разрежённый. Много только бамбука. Скорее всего, остальным деревьям трудно прижиться на практически песчаной почве. Единственное, почему переход ещё не стал лёгкой прогулкой – это засеки.

Подленькие такие засеки. Пытаешься обогнуть очередной завал из растительного мусора – обязательно упрёшься либо в заросли колючей травы, либо в скользкий склон, либо вообще в лужу.

^{Рис. 4. Лужа на тех самых заросших бамбуком склонах на границе Нары и Киото, 2021.}

Учитывая разнообразие местной паразитической живности, и склонность песка к превращению из простого в зыбучий, даже лужи являются полной гадостью. В которую можно сунуться только, если жизнь не дорога.

Я осторожно потрогал сандалией берег. Зыбкий, как и следовало ожидать. Вздохнул, отвернулся от многообещающего просвета, и начал карабкаться сквозь рукотворный древесный завал. Обдирая в который раз колени и старательно жмурясь.

Но всему приходит конец. Даже милитаризированному лесу. Не выходя на опушку, я присел на стволик отдохнуть. Только Чик мотался как электровеник, пытаясь отыскать что-либо съедобное. Скорее всего, те самые проростки бамбука с богатым вкусом картона.

Бездумно наблюдая за мельканием грязно-белых пятен лодыжек напарника, я попытался отрешиться от беспросветной реальности. Стоп. Что это?

На задней поверхности правой икроножной мышцы напарника, прилепилось что-то болезненное. Красная, раздувшаяся опухоль на десяток сантиметров в диаметре. А прямо посередине опухоли – сантиметровый волдырь, заполненный прозрачной жидкостью. Причём ещё утром точно ничего не было.

– Чик! Что тебя на ноге сзади?

Вор среагировал сразу, извернулся, глянул и грязно выругался.

– Иголь, нож! Скорее!

Я, недолго думая, протянул кинжал рукоятью вперёд. А Чик решительно ткнул остриём в центр нарыва.

Брызнула сукровица и кровь, а Чик обречённо вздохнул и присел рядом со мной.

– Был бы кипяток, обдал бы, и яд получилось бы нейтрализовать. А так неизвестно сколько хромать придётся.

– Так серьёзно? – Я тоже забеспокоился. – Но ведь уже не дождь? Это не муха нукака так?

– Нет. – Чик покачал головой. – Это была муха буё. Крупная. И летает только в ясную погоду.

Почему-то мне вдруг захотелось, чтобы вновь пошёл дождь. Вместе с мелким гнусом. Прямо сейчас.

Глава 38. 30 июня 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, в лесах к северу от осаждённого города Саки, лагерь войска королевы Тараси

Королева Тараси заважничала. Когда её охотники схватили меня и Чика, она уделила нам ровно пять секунд.

– Свои. Дайте им палки и в строй. – Вот и всё, на что хватило моего знакомства и ценных подарков.

Кстати, подаренное зеркало я видел. Стояло себе, прислонённое к её стулу.

Да, это при том, что во время похода на Исэ королева сидела на валунах и брёвнышках и не жаловалась. А теперь приобрела сидушку, собранную из палок, выкрашенных в кардинально чёрный цвет. Да ещё и палки оструганы "в квадрат", что по местечковым меркам считается признаком статуса.

Но самое главное изменение – не её мебель. А глаза.

Если раньше она смотрела на мир, как избалованная девочка на потёртую игрушку. Так надменно, и с полной уверенностью в своей силе. То теперь в ней что-то надломилось.

Нет, она не прячет глаза. Для этого её самоконтроля хватает. Но движения зрачков стали размашистей.

Видел такое у своего же первого пилота, когда наш орбитальный бустер попал под рентгеновский луч на первой фазе посадки. Тогда мне повезло. Шкаф климат-контроля ослабил поток радиации. А он… как его звали? То ли Отто, то ли Одо. Он продолжал держать ориентацию корпуса вручную, пока бустер не "встал на крыло". И не дожил до момента, когда я сумел перезапустить автопилот.

Стресс, перегрузка, плюс скорее всего смертельная лучевая доза. Сердце остановилось.

Ну, Тараси из рода Окинага под перегрузку или луч точно не попадала. Так что остаётся стресс.

Так что я не особенно переживал. Перебесится и сама извинится. Если жива останется, и если будет перед кем извиняться. В четвёртом веке – другие поводы для переживаний, но родители ужаса – всё те же. Боль и смерть.

Я настроился умирать. Суровый бородатый дядька в характерной "полосатой" кирасе (привет от "спецназа" Идзумо) отвёл меня и Чика к вспомогательному войску охотников. Отомобито, как нас называют. Или "иррегулярное ополчение клана Отомо", если переводить на реалии будущего.

Почему умирать? Так ничего другого и не остаётся. Потому что в паре сотен метров впереди – выстроились знакомые силуэты монстров. Что бы ни случилось той ночью, запасных лошадей врагам хватило. На вид, количество всадников совсем не убавилось с первого дня осады. А значит, отчаянная вылазка прошла впустую.

Звуки рожков откуда-то справа от меня. "Наши" аристократы о чём-то перекрикивается с противником. Те из ополченцев, кто с луками – уже начали накладывать стрелы, но не спешат тянуть тетиву.

– Стоять, стрелы в землю! – Орёт командир нашего сброда. Кто выстрелит, того сам отдам Такемочи!

Такемочи – так зовут лидера клана Отомо. Я даже не успел его разглядеть – времени хватило в самый обрез. А не надо было колебаться до последнего момента и пытаться пересидеть битву в лесу! Можно ведь было догадаться, что у Тараси хватит мозгов, чтобы послать разведчиков по маршруту атаки.

Хотя насчёт её умственных способностей я как раз не уверен. Пусть и привела голов несколько больше, чем в армии Идзумо, качество явно пришлось замещать количеством. А это в условиях рукопашной стычки – не вариант. Сколько у неё гвардейцев-мечников? Два десятка? Три десятка? Это при том, что в войске Сусаноо даже кавалеристов больше.

Ведь никаких хитрых тактических приёмчиков не ожидается. Да, дождь нивелирует часть вражеского преимущества в бронировании. Тупо не все латники осмелились рискнуть ржавчиной. Ведь вражеский клинок можно и отбить, а капли дождя по доставшейся от предков железке – никак не отразишь.

Местность ровная, каналов и ручьёв – умеренное количество. Нигде не скрыться. Хотя не знаю. Вдруг тот же Такемочи знает, где прямо сейчас образовывается болотце, в котором все кавалеристы увязнут по шею? Хорошо бы, прямо перед мной. Чтобы было бить удобнее.

Тем временем, выкрики вроде поутихли. А затем, от массы врагов отделились три всадника. И двинулись вперёд прогулочным шагом.

А от наших рядов вперёд двинулись три пеших фигуры в тяжёлой броне. И одну, ниенькую и круглую, я узнал. Нет, всё-таки королева – конченая дура. Куда она попёрлась?

– Она будет драться. – Чик тоже узнал фигуру. – Похоже, надеется поднять дух союзников.

– Или умереть до позора. – Мрачно дополнил я. – Против всадников у её чемпионов никаких шансов.

– Как принцесса Амато. – Чик с шумом выпустил воздух. – Только она закололась палочками для еды, когда поняла, что понесла от змеечеловека. Хотя, может просто плод хотела извести…

– Это куда она палкой тыкала? – Я вытаращился на Чика, позабыв о начинающейся битве. – Ты что за пошлости говоришь? И какая ещё принцесса Амато?

– Не пошлости, а факт. – Пожал плечами Чик. – Ты что, совсем с луны свалился? Совсем же недавняя история. И полутора циклов не прошло.

– Так расскажи. – Я раздражённо отмахнуся, не отрывая глаз от шестёрки силуэтов, что уже сошлись, но всё не спешили начинать драку.

– Приятно просветить деревенщину. – Чик усмехнулся. – Ты же знаешь, что в Союзе Ито правили супружеские пары?

– Нет.

– А, понятно. В общем, когда шаманы Ито отдали королю Амато ту порченую девку, то сильно просчитались. Они…

– Они целуются! – Я не отрывал взгляда от поединщиков. – Тараси сняла шлем, и…

– В лучших традициях блядсва королев Амато… – Чик попытался было схохмить, но вдруг заткнулся.

И было отчего. Один из всадников, чуть подавшийся назад во время переговоров, вдруг сорвался с места и вонзил копьё в спину спешившегося для поцелуя лидера. Опрокинул его на землю, но вряд ли тот заметил (кстати, едва пробивший кирасу) удар. Потому что за миг до удара королева, обнимающая своего врага-брата правой рукой, резко двинула левой в район печени. И появившийся клинок был красным от острия до гарды.

* * *

Битва всё-таки началась, но я моментально перестал понимать, кто с кем дерётся. Не говоря уж о том, кто побеждает.

Похоже, часть отрядов Идзумо внезапно сменила принадлежность. Королеву то ли схватили "лоялисты" врагов, то ли прикрыли мятежники. Толком не разобрать. Разноцветной формой никто не озаботился, а штандарты – свои у каждого отряда.

Конечно, если эти плоды больного воображения можно назвать штандартами. Подозреваю, кто-то видел римские аквилы, перерисовал увиденное… и так раза три или или четыре, пока не сохранился только общий принцип. Общее в японских штандартах – это древко копья, на месте наконечника которого крепится "корзина", удерживающая много цветастых, преимущественно синих висюлек. Или полосок ткани в случае отрядов поменьше. В самых запущенных случаях – свисает одна полоска. Этакий прообраз знамени.

Вот под такое "знамя" меня с Чиком загнал… наверное, кто-то вроде десятника-шамана. Хирата-да из клана Отомо.

Вот так я воевал. Направил копьё от штандарта, и постоянно оглядывался, чтобы от этого же "знамени" не отстать. Что было совсем непросто. То ли наш знаменосец набрался пива для храбрости, то ли у меня самого ноги заплетались, но по прямой больше десятка метров ни разу не пробежал.

Один раз, казалось, прямо на меня выскочила группка кавалеристов. Я было рванулся наставить копьё на манер пики, не сообразив в запарке, что эта тонкая и короткая палка скорее всего дойдёт до конской груди, когда меня уже успеют пару раз проткнуть.

К счастью, пронесло. На этот раз – конников мимо меня. Те проскакали справа налево, и врубились в соседний отряд. Даже не знаю и не хочу знать, стояли ли слева союзники или враги. Если первое – наш десяток добил парочку смертельно раненых, чтобы те не мучались. Если второе – добивать пришлось, чтобы те не ударили в спину. А оружие и шлемы с трупов расхватали в любом случае.

Чику на этот раз повезло с копьём поновее, а мне достался очередной цельнолитный бронзовый шлем. Пусть помятый, и от того криво сидящий – но лучше, чем ничего.

Да, я знаю, что мародёрство на поле боя ведёт к поражению. Теряется понимание ситуации, и солдат начинает делать глупые ошибки. Только вот в конкретно этой битве – ни понимания, ни солдат вокруг изначально не было. Вместо этого – группка авантюристов под номинальным надзором знати, и полный хаос вокруг. Тут Чик даже умудрился слиться с массой. Сразу познакомился с соседями, мешая слова полудесятка языков. А через полчаса – Чик, Симота и Фирин на троих уже споро обирают трупы. А я, как самый сознательный – стою с копьём и отпугиваю прочих мародёров.

А примерно через час до меня стало доходить, что битва-то и кончилась. После того, как нашу десятку, между делом уменьшившуюся до восьмёрки, третий раз за пять минут обложили матом, вместо того чтобы напасть. А все встреченные трупы на земле оказывались не просто обезоруженными, а раздетыми догола.

Тут поневоле начинаешь понимать, что победа – всё-таки свершилась. Пусть мой вклад и номинальный, но…

Пока я предавался философским размышлениям, ситуация переменилась ещё раз. Восьмёрка ополченцев вдруг резко сжалась до четвёрки. Я вздрогнул от особо близкого вопля Хирата-да, и едва успел заметить спину Симоты, исчезающую в потоке бойцов.

Вот так мы и вышли из боя. Фирин, Чик, Хирата-да и, чешущий натёртый шлемом затылок, путешественник во времени. Хирата-да, возможно, тоже хотел бы почесаться. Но он был сильно занят, удерживая за воротники двоих воров-мародёров.

Я прислушался, и до меня стал доходить весь беспросветный ужас положения, от которого пытались убежать мои соратники.

– Королевская доля – две пятых. Клановая доля – одна пятая. На лечение и похороны раненых – одна пятая. – Втолковывал десятник. – Стоять, смирно! Смотреть в землю! Как геройствовать, так вы тут, а как долги отдавать, так бежите.

Восьмидесятпроцентные налоги. Мне тоже захотелось в дезертиры.

– Стойте смирно, придурки! О вас же забочусь! – Надрывался Хирата-да. – Дезертиров будут колоть без разговоров! Всех, кто без штандарта!

* * *

Сдать добычу в клановую "кассу" я успел, а получить свою долю – уже нет. Потому что появился незнакомый, мрачный и воняющий потом гвардеец, а вместе с ним – Ницу. Мой оставленный в городе соратник наоборот был настроен жизнерадостно, если не сказать легкомысленно.

– Иголь, тебя королева вызывает. Что-то сказать хочет.

– Да? – Я тяжело поднялся, проверяя на ходу завязки кинжала. Всё-таки устал бегать и махать копьём, да ещё и на голодный желудок. Хотя у Тараси, возможно, удастся заморить червячка.

– Идём! – Ницу нисколько не сомневался в моём согласии. – А пока послушай, я такое изобрёл! Прямо как в легенде получилось.

– Ну? – Пришлось имитировать интерес.

– Иголь, помнишь ту печь для обжига горшков, что ты помогал строить?

– Да. – Интерес самую чуточку появился.

– Так вот, глина – это мусор. И бронза. И даже железо.

От неожиданного заявления я споткнулся, буркнув что-то неразборчивое. Что же такое Ницу догадался плавить? Не вольфрам с ураном же? Впрочем, соратника было уже не остановить. Он ткнул мне в руку какой-то чёрный обломок.

– Смотри и слушай, Иголь! – Охотник стукнул ногтем по поверхности. И та отозвалась аномально звонким звуком.

Продолжая шагать за гвардейцем-провожатым, я повертел непонятный материал в руках. Чёрный, очень лёгкий. Но не мажется, как уголь. Очень твёрдый. Текстура похожа на дерево, но слишком мелкая. Неужели…синтетический графит или даже углеволокно? Но… в четвёртом веке? Я попробовал расслоить ногтем, но только оставил белую полосу на поверхности. Точно углеволокно!

Дух захватило от открывающихся перспектив, и я взглянул на Ницу с новым уважением. Ведь дурак дураком казался, а…

– Иголь, если на этом угле жарить мясо, получается в два раза вкуснее! Никакого запаха дыма!

Мои мечты об нормальных карандашах и углепластиковой броне испарились буквально струйкой дыма. А чего я хотел? Если нет спроса, то и алмазы вообще-то можно перевести на топливо!

– Поздравляю, Ницу. – Через силу выдавил я. – Будешь заводить харчёвню, как в городе Сакай?

– А что? – Гордо подбоченился он. – Я точно смогу! Будет самая известная харчёвня в городе Саки! Только ты, Иголь, поможешь по-свойски с выбором места? А то Таро за консультацию аж сорок мер заломил!

– Консультацию? – Я попытался совместить понятие развитого общества с бытом Амато. Получалось плохо.

– Ну там откуда демоны всяких вредностей лезут. Хотелось бы место и с удачей, и с достатком, и чтобы посетители не дристали. Но наверное, все хорошие места уже заняты. Да, ещё отвороты от драк и пожара… Благоприятные места в дефиците, знаю. Так может хоть обереги соорудишь?

Срань господняя. Получается, что если я шаман, на меня падает ещё и роль эпидем-надзора, и пожарной безопасности? Это не говоря уже об ответственности за прибыль и главное, удачу. Да с такой ответственностью сорок мер риса – это ещё скромно. Как раз хватит, чтобы в случае промашки завязать с карьерой шамана и сбежать в соседнюю страну.

– Я подумаю. – Пришлось пообещать. – Посоветуюсь с духами, но скорее всего здесь действительно маловато пригодных мест для харчёвни.

Да что тут думать. В городе Саки водопровод – только для жреческой знати, канализация – совмещена с ливневыми стоками открытого типа и заодно системой орошения, колодцы обложены просто диким камнем. Тут и без харчёвни каждый день без эпидемии – чудо.

* * *

Королева пребывала в благодушном настроении. Потому что изволила жрать в моём присутствии. На вид – мелко порубленное птичье мясо в широком блюде на низком столике. Скорее всего, какая-то разновидность мяса перелётных уток.

– Садись. – Тараси ткнула пальцем в пол перед своей сидушкой. – Поешь немного, объяснять придётся долго.

Меня не пришлось уговаривать. Сразу пристроился, и схватил прямо пальцами пару кусочков. Очень даже неплохо! Мясо в золотистой корочке, с какими-то травами и, наверное, лимонным соком. Только хлебной обжарки для совершенства не хватает.

Прожевав первую загрузку, я обратил внимание и на своего босса. Или надо говорить боссиху? Широкое белое платье с красной и золотой вышивкой. Сверху конопля, снизу – вставки из шелка пониже колен. Такую статусную вещицу под броню не запихнёшь.

Нижнее бельё… а нет его. Не та эпоха. Интересно, Тараси специально посадила меня в такой позиции, чтобы вызвать неловкость?

Королева явно отследила мой изучающий взгляд, и чуть сдвинулась, скрывая срамные места.

– Всем интересно. Или притворяются, что интересно. А как ребёнка заделать – уже четвёртый выкидыш получается. Ты вот как шаман скажи, я порченая? Или всё хреновых мужиков выбираю? Или сглаз какой?

У меня в голове пронеслись выкладки статистики, видео о заведении детей, что я когда-то смотрел с женой. Сложный случай. Как бы помягче сказать…

– Не дело так мотаться по лесам и горам. В походе всякие духи встречаются, и злокозненные в том числе. Сглаз, наверное. Снять я сниму, но ты же опять помчишься подхватывать призрачную дрянь?

– Угу. – Чёрная Ведьма подхватила очередной кусок мяса. – Жизнь такая. Не будешь вертеться, свои же родственники прирежут.

Чья бы корова мычала. Пока что я видел только то, что Тараси сама лихо режет родню. Кстати…

– А что с королём Туай? – Я задал вопрос, вертящийся на языке. И в первый (и наверное, в последний) раз в жизни увидел, как королевские глазки воровато забегали. Интересно…

– Зашибла я его. Сгоряча. Сильно разозлилась. Это ты виноват!

Упс. Похоже, меня намечаются большие проблемы!

Я вдохнул, выдохнул. Тактическая пауза, чтобы собраться с мыслями.

– Моя королева. – Речь смертника лестью не испортишь. – Что случилось в Тикси? Я тоже мотался по лесам и горам, аж сандалии стоптал. Ничего не знаю из последних событий.

– Ничего хорошего. – Похоже, королева пока не гневается, просто в дурном настроении. – Я заучила сообщение духов наизусть. И прямо так, слово в слово, передала мужу. А он… он… – Глазки опять забегали.

– Так и передай, слово в слово.

– Он сказал, что сомневается, что такие страны вообще существуют, так что и завоёвывать нечего.^[18]

Проклятие. Привык у себя в двадцать первом веке, что никто ничего не заучивает дословно, и прокололся с русскими названиями стран. Всё, больше никаких пророчеств "на вдохновении". Слишком качество падает.

– Надо было пнуть его по яйцам. – Я намеренно провоцировал королеву на срыв.

– Я бы и пнула. – Тараси тяжело вздохнула. – Но боюсь, это было бы жестоко. Всё равно после такого неуважения только шею ломать, а так он хоть не особенно мучался.

– А почему не нож в печень? – Что-то у меня образ не складывается.

– Так не по понятиям. – Тараси помотала головой, оттаивая на глазах. – С Сусаноо это был особый случай. Сам подставился. Захотелось идиоту покрасоваться в кавалерийской броне. А сам с лошади слез. Ну чем не идиот?

От речей королевы легонько веяло бандитской романтикой. Хотя почему легонько? Очень похоже на романы и фильмы о первых десятилетиях Русской Зоны, сразу после объединения. Это когда полиция была настолько слаба, что целые области находились под негласным контролем то ли комиссаров с уголовными замашками, то ли уголовников, прикидывающимися комиссарами. Хотя перескажи это королеве, и фатальное непонимание гарантировано. Естественно – здесь пока что не было централизованного государства, так что нет и заклеймения "преступного сообщества". Так что буду говорить о более приземлённых материях.

– А если бы он был в пехотной броне? Какая была на тебе?

– Пехотная броня плотно охватывает талию и бёдра. В ней и на землю сесть можно только с большим трудом, а на лошадь – вообще никак. Если бы тот придурок не поленился притопать на переговоры на своих двоих, вместо того чтобы красоваться, тогда бы пришлось ложиться под Идзумо. И страной, и мне лично. – Тараси скривилась. – Я ведь не совсем дура. Понимаю, что надо делать детей только с благородными, желательно с близкими родственниками. Только…

– А что с запретом на инцест? – Я был настолько удивлён заявлением, что перебил Чёрную Ведьму. И немедленно удостоился презрительного взгляда.

– Сказки про опасность инцеста – это для землеедов. Пусть трахаются со всякой швалью и вырождаются, только править легче будет.

Голубая кровь аж в третьем поколении, головой её об пень и негра с топором сзади. Если это будет продолжаться в таком же стиле, к двадцатому веку не то что до царя с гемофилией и императора-паралитика, тут и до императора-анэнцефала доебутся.

– Духи запрещают инцест. Всем без исключения. – Я выдал в самом категоричном тоне. И плевать на риск. Подобные дурные тенденции надо давить в самом зародыше, пока они не превратились в освящённые временем традиции.

– Так что, может духи ещё и убийство Туая одобряют? А Сусаноо? То есть своих родственников? – Тараси иронично подняла бровь.

– Одобряют. – Поздно идти на попятную. – Туай отказался от предназначения, а Сусаноо встал у него на пути. И нет времени на вторую попытку. Не так уж и много времени осталось до того, как все умрут. Тысяча семьсот тридцать один год, и конец. Голод, война и болезни убьют всех.

Королева взорвалась стремительным движением, и прежде, чем я успел среагировать, опрокинула меня на пол, одновременно хватая обеими руками за горло.

– Зачем мне эти детские страшилки. – Слова выплёвывались, как из пулемёта. – Сказки о том, как все умрут. Ты лучше расскажи, зачем ты живёшь? Зачем я живу?

Становится понятнее, как Тараси умудрилась выжить в совсем непростом месте. Реакция и сила у неё пристала скорее наёмному убийце, чем королеве, и интеллектом с памятью не обделена. Вот так она и пробилась на самый верх. По спиральной лестнице из человеческих костей. Такую концом света не испугаешь.

– Жизнь – это ценность сама по себе. Но сейчас у тебя есть выбор. Убить многих. Или не убить, и бездействием убить всех. Выбирай.

Мои слова остановили вспышку гнева. Тараси встала, демонстративно обозначив под конец пинок по яйцам, и снова села на свой пафосный чёрный стул. Что характерно, войти на шум никто не осмелился. Явно охрана привычна к подобным инцидентам.

– Мне уже донесли, что это ты принёс магические чёрные камни. – Королева сменила тему. – Таро сообщил, что волшебная сталь ковке не поддаётся, но отлитые пластины пойдут на три десятка комплектов кавалерийских доспехов. Прочность и твёрдость потрясающая. От тебя требуется держать язык за зубами, и ни в коем случае не доставать новые камни. Понял?

– Будет исполнено. – Не совсем по плану, но сойдёт. Главное, марганцу нашлось применение. Интересно, сколько марганца намешали помощники Таро, что получился настолько неординарный результат?

– Теперь дальше. Я отправляюсь в Идзумо, принимать номинальную власть. Тамошние лорды надеются на мою бездетность, чтобы протолкнуть своих детишек на роль короля. Как приёмных детей. Условие моей коронации – больше никогда не выходить замуж.

– Идиоты. – Я уже достаточно знаю Тараси, чтобы понимать. Очень скоро номинальная власть королевы станет реальной.

– Воистину. Деревенские дурачки дальновиднее лордов Идзумо. – Согласилась королева. – Они надеются на то, что я буду сидеть в Амато и не мешать их грязным делишкам.

Я попытался представить общую картину, и у меня захватило дух. Два сильнейших государства в регионе, и вместо взаимоуничтожения – вдруг личная уния. Кавалерия, китайские наёмники-арбалетчики, стальные мечи, железная и даже стальная броня, большое количество иммигрантов и готовность их принять, Самодостаточность по продуктам питания и зачатки индустриального производства. И я, готовый помочь с обхождением известных "подводных камней" в строительстве государства. Если все остальные государства на острове Хонсю настолько "рыхлые", как Амато в день моего прибытия, это будет даже не завоевание. А зачистка от части элит и сшивка в… империю.

– Киби, Оми, Овари, Тикси. – По году на каждое. – Я озвучил свои мысли вслух.

– С Киби придётся немного погодить. – Возразила Тараси. – Большую часть сегодняшнего ополчения я заняла у ихнего королька.

Но ведь по срокам возражений нет. Тараси отлично понимает, насколько уния Амато-Идзумо ломает региональный баланс сил. Четыре года до неизбежного возникновения нового регионального центра цивилизации.

История явно отклонилась от известных мне событий. В сторону большего единства восточной островной окраины Российской Империи. А значит, может исчезнуть Русский Хоккайдо, а очертания голландской колониальной империи изменятся. Вполне может измениться исход и даже сама сущность русско-японской войны тысяча девятьсот седьмого года. Первая мировая война вполне может обойтись без тяжёлых боёв в Сибири и на островах. Без тех самых боёв, что ослабили российскую Империю и привели к созданию русской оккупационной Зоны и японской оккупационной Зоны в рамках Центрально-европейской Империи.

К лучшему грядущие изменения или нет? Не знаю, но мне жить в этом мире. И умирать вместе со всеми, если окажется, что Конец не удалось предотвратить.

Конец первого тома

Примечания

1

Организация экспедиции была скопирована с традиционной корпоративной структуры Северного Альянса: супервизор, лидер, суб-лидер,аудитор, секретарь, трое рядовых. Рядовые находятся в прямом подчинении суб-лидеру, а суб-лидер, аудитор и секретарь – подчиняются паре из лидера и супервизора. В случае расхождения мнений лидера и супервизора, обычно выбор позволяется аудитору, хотя у супервизора есть право вето. Но это формально. На практике, в настолько маленькой группе, "продавить" своё решение может кто угодно.

(обратно)

2

См. Хитобасира. Малоизвестный факт: слово "хасира" в архаичном диалекте Ямато скорее всего означало не "столб", как в современном японском, а "бог". Именно это значение используется в книге "Кодзики". Насчет выбора кандидата на роль "хитобасира" – лучше всего по тогдашним критериям подходили молодые женщины, желательно из близняшек, но если среди своих девушек добровольцев не находилось – бывало, что загоревшиеся идеей жертвоприношения крестьяне ловили случайную прохожую и приносили в жертву. Ибо дух-хранитель воспринимался как важное "вложение в инфраструктуру", так что экономить на "дешевых материалах" было немыслимо.

(обратно)

3

Неизвестно, как в четвертом веке в Японии воспринимали заразные болезни. По историческим данным, к восьмому веку карантин был вполне принятой практикой, так что возможны разные экстраполяции.

(обратно)

4

Форзиция. Есть мнение, что цветки некоторых разновидностей форзиции содержат концентрированную лактозу (молочный сахар) в качестве антифриза, а в Японии четвертого века – у подавляющего большинства (всех, кроме грудных младенцев) аборигенов ещё не было генов, позволяющих лактозу переваривать.

(обратно)

5

Про описываемый период, известный среди японских историков как "пустые полтора века", письменных данных не сохранилось совсем. Какие были нравы – можно только экстраполировать по более поздним записям. Но мода на любые формы целибата до Японии в четвертом веке точно ещё не добралась.

(обратно)

6

В современном японском – хребет Дайко. Максимальная высота на северном конце, где и расположен храм – 1248 метров.

(обратно)

7

Описано классическое зеркало TR-типа, которое в Ханьской Империи массово отливали на подарки вассальным варварам. На момент событий – уже тридцать-пятьдесят лет не производится.

(обратно)

8

После фонетического дрейфа, это дерево стало называться сакаки, или клейера японская.

(обратно)

9

Озеро заилилось и исчезло из-за отбора воды на ирригацию в период с шестого по восьмой век. В двадцать первом веке – это район равнины Киото.

(обратно)

10

Имеется в виду китайский календарный цикл в шестьдесят лет

(обратно)

11

Исторический факт – до конца девятнадцатого века всё железо на знаменитые японские катаны шло только с одного рудного поля в домене Идзумо (префектуре Симане). Натуральная примесь ванадия в железной руде того поля делала металл примерно вдвое прочнее.

(обратно)

12

Кусуноки, или японское камфорное дерево. Средняя плотность и твёрдость (чуть лучше дуба), но малая анизотропия прочности. Копьё из этого дерева очень долговечно в условиях тренировки – удары по нему оставляют зарубки, не приводящие к росту трещин. Но достаточно сильный удар меча его всё-таки срубит.

(обратно)

13

Длинные белые корни – это японский горный ямс. Удовлетворительная замена картошке по питательности, но более трудная в хранении и готовке.

(обратно)

14

349–352 годы – были переломным периодом в китайском периоде Шестнадцати Варварских Государств. Этнические чистки вплоть до геноцида, масштабные войны (в основном, связанные с уничтожением государства Позднее Чжао), восстания. Казалось, всякая надежда на мир утрачена. Но в ретроспективе, дезинтеграция власти повернула вспять именно в 350-ом. Согласно "Нихон Сёки", именно в этот период беженцы с материка переселялись на острова целыми кланами. А до конца "интересных времён" остаётся ещё семьдесят лет.

(обратно)

15

Полупустыни северо-восточного Китая, благодаря низкой тепловой инерции, создают над собой весной-летом область высокого давления. И это давление, вместе с силой Кориолиса, выталкивает больше половины возникших тропических ураганов (тайфунов) восточной половины Тихого Океана в полосу всего лишь пятьсот километров шириной. Эта полоса тянется вдоль всего южного побережья остова Хонсю. Поэтому в июне-июле в Японии солнечные дни становятся редкостью. Сначала идёт множество слабеньких тайфунов, а под конец сезона – самые разрушительные, но пореже. И всё это на фоне непрерывного столкновения атмосферных фронтов.

(обратно)

16

Лошади обожрались листьев дерева асеби (пиериса японского). Этот ядовитый эндемик семейства вересковых наиболее распространён как раз в районе Амато (Нара в 21-ом веке). Так что неопытные кони из Идзумо вполне могли вляпаться.

(обратно)

17

Мухи нукака, мелкий гнус из семейства мокрецов. В отличие от большинства материковых видов гнуса, японские нукака впрыскивают в рану обезболивающее вместе с сильным гемолитическим ядом. Из-за мелкого размера и любви к полётам во время дождя, укус заметить практически невозможно, а вот последствия укуса – проще простого.

(обратно)

18

В хрониках "Кодзики" этот эпизод звучит примерно так: "Король Туай отверг приказ неизвестных духов. Он отказался завоёвывать (Корею), заявив, что такой страны не существует. И вскоре погиб от руки повстанцев. Его жена (Тараси), узнав о произошедшем, была настолько зла, что перебила повстанческую армию своими руками."

(обратно)

Оглавление

Пролог. Мир голода

Глава 1. Ошибка в одну тридцатимиллионную

Глава 2. 349 год от Р.Х. Солнечная система, маршрут Зона Ошибки – Земля

Глава 3. 25 декабря 349 года от Р.Х. Предположительно, где-то в Альпах

Глава 4. 26 декабря 349 года от Р.Х. Земля, деревня непонятно где

Глава 5. 30 декабря 349 года от Р.Х. Земля, деревня непонятно где

Глава 6. 8 января 350 года от Р.Х. Земля, страна Амато Са'эн, горная деревня королевских крестьян

Глава 7. 20 января 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, горная деревня королевских крестьян

Глава 8. 7 февраля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, горная деревня Ками-Хасегава

Глава 9. 18 февраля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, долина Хасегавы

Глава 10. 25 февраля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, долина Хасегавы

Глава 11. 26 февраля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, долина Хасегавы

Глава 12. 2 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, город Мива

Глава 13. 9 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, город Мива

Глава 14. 15 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, город Мива

Глава 15. 17 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, город Сакай

Глава 16. 19 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, город Сакай

Глава 17. 19 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, на пути в город Мива

Глава 18. 20 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, горы на границе Мива – Сакай

Глава 19. 21 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Ямато, на пути через район города Мива

Глава 20. 24 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, в горах к югу от хребта Высокий Мост

Глава 21. 25 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, деревня Исэ на западных окраинах страны Овари

Глава 22. 26 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, ущелье пять километров к юго-востоку от деревни Исэ на западных окраинах страны Овари

Глава 22. 26 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, Государство Амато, свежезахваченная пещера к югу от Исе

Глава 23. 28 марта 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, Государство Амато, свежезахваченная деревня Исе

Глава 24. 2 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, Государство Амато, к югу от хребта Высокий Мост

Глава 25. 5 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, деревня молодогорцев к югу от Амато

Глава 26. 7 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, местность Сирахама к югу от Амато

Глава 27. 10 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, на пути в город Саки

Глава 28. 13 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, город Саки

Глава 29. 14 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, город Саки. Это телом. А душой – в глубинах истории

Глава 30. 21 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, город Саки, внутри высокотемпературной печи

Глава 32. 4 мая 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, город Саки, на складе керамических заготовок

Глава 33. 17 мая 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, город Саки, под сторожевой башней

Глава 34. 18 мая 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, город Саки, в доме патриарха

Глава 35. 2 июня 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, осаждённый город Саки

Глава 36. 18 июня 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, осаждённый город Саки

Глава 37. 19 июня 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, в лесах к северу от осаждённого города Саки

Глава 38. 30 июня 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, в лесах к северу от осаждённого города Саки, лагерь войска королевы Тараси

*** Примечания ***