Кровь и слезы Луганска [Алексей Геннадьевич Ивакин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (91) »
Алексей Геннадьевич Ивакин Кровь и слезы Луганска
Приказа нет...
Серое небо покрылось черным. Жар стоял такой, что снег превращался в дождь, а дождь превращался в пар. Огонь рвался вверх и в стороны, ревел и стонал. В десятке метров от огненной стены мирно мигали огни реклам. Любопытные лица расплющивали носы о стекла дверей и витрин. Иногда они исчезали в глубине, когда очередной клубок пламени взрывался стеклянными брызгами слишком близко. И вновь огонь скручивался в смерч, завывал, подыхал черным дымом под серым небом. Пахло горелой резиной и жжеными телами. Любопытные смотрели, как горят люди. Но любопытные никуда не спешили — чтобы самим не сгореть. Любопытные никуда не звонили — звонить было некуда. Любопытные просто смотрели, как горят люди. Подполковник Токаренко прикрыл голову щитом, по щиту ударил камень. Кусок брусчатки прилетел из-за огненной стены. За ней прятались суки, подходя все ближе и ближе к его пацанам. Еще чуть-чуть и начнется... Пацаны стояли плечом к плечу, повернувшись к врагу боком. Это не только техника, это не только тактика — это еще и понимание того, что ты тут не один. Уверенность. На мгновение подполковнику показалось, что он смотрит американский фильм. И сейчас из пылающей стены выйдет Барлог с огненным кнутом, а за ним стая гоблинов. Где же Гэндальф? Еще один камень ударил в щит, затем еще и еще... Парни стояли под каменным градом, не шевелясь, только пригибая головы, прикрывая друг друга щитами. Звуки ударов слились в сплошной гул. Время от времени кто-то падал, шеренга смыкалась, раненого оттаскивали в тыл. Иногда падали от удара в спину медики — у них не было щитов. А этого приказа всё не было. Простого... обычного приказа: разнести эту сволочь к чертям собачьим... чтоб им повылазило чирьями по всему тылу! Был другой приказ... Стоять и не пропускать. И не поддаваться на провокации. И поэтому оружия нет. Только каски, только щиты. Ну и дубинки. Когда подполковник был курсантом школы МВД, эти дубинки называли «демократизаторами». Эх, сейчас бы этим демократизатором да тому курсанту. Дожили, что всякая сволота в мента коктейлем Молотова кидает... и ничего! — Комбат! — крикнули подполковнику. — Комбат, фрицы идут! «Фрицами» здесь называли тех, кто был по ту сторону огня. Токаренко чертыхнулся, бросился вперед. Туда, где первой шеренгой стояли совсем мальчишки. Мясо. Ценой своих жизней, своего тела срочники-вэвэшники прикрывали собой профессионалов. Профи нужны для атаки. Мясо нужно для обороны. Цинизм войны. А здесь война? Здесь — война! Эти там, под свастикой. Токаренко тут. Под... под чем ты, товарищ подполковник? Вместо камней полетели бутылки. Они глухо лопались о щиты, горящий бензин брызгами летел на «Сферы» пацанов. Пацаны падали, их закидывали снегом, накрывали одеялами. Оттаскивали. Шеренга смыкалась, постепенно редея. Некоторые вставали, трясли головой, надевали закопчённые каски и... И, улыбаясь, возвращались в шеренгу, держа удар, как его умеют держать славяне. «Две тысячи шестьдесят девять» — вдруг вспомнил Токаренко точное число украинских героев прошлой страны. И будет ли две тысячи семидесятый? — Комбат! — закричали слева. — Батя! Шеренга прогибалась, отступая от огненного шквала. Еще немного и... Приказа — нет. Ты тоже — мясо, подполковник. Или две тысячи семидесятый? Прямо перед ним о шлем бойца разбилась очередная бутылка. Пламя медленной струей потекло по рядовому, тот отбросил щит, сорвал каску, упал лицом в грязный, перемешанный берцами снег. Подполковник бросился прыжком вперед, перепрыгнув через горящего. В его щит снова ударил камень. — В атаку! — заорал комбат, прикрывая собой и щитом горящего пацана. Шеренга сорвалась молча: без улыбок и криков. Работали по всем. Кто стоит на пути — тот враг. Сдерживали себя, что есть сил. Чтобы не убить. Чтобы не покалечить. Ведь приказа нет... Через пять минут все было кончено. Пленных оттаскивали в автозаки. Обожженных и раненых — в «Скорые». Токаренко зло сплюнул на изувеченную мостовую. Долго глядел на марево огня. Оттуда доносилось нестройное: что-то про саван каким-то героям. Обернулся, резко сказал: — Офицеров в первую шеренгу. — Товарищ подполковник, но... — Это приказ. А настоящего приказа все не было и не было...Реквием по Руине
После тяжелого, рабочего дня — дремота. Каждому свой сон — каждому свой кошмар. Тягучий. Липкий. Пудовый. И туман. Туман, сквозь который видны бледные тени. Смутные тени. Туман струйками. Тени стоят. Кучкой стоят. В гуще себе подобных. В стране, которую никто не выбирал. У каждой тени свое лицо. Этот крепкий и злой. Этот задумчивый и милый. Этот веселый и глупый. Этот потерянный и дерганый. Блондин и рыжий. Брюнет и шатен. Над тенями висела- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (91) »
Последние комментарии
3 часов 3 минут назад
19 часов 7 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 4 часов назад
3 дней 10 часов назад
3 дней 14 часов назад