Бесстрашная жертва (ЛП) [Джоди Хедланд] (fb2) читать онлайн

– Тогда я назначаю тебя ответственным за организацию, Уильям. – Я

хлопнул бухгалтерской книгой, закрывая этим тему. – Пошлите им еду, одежду и тому подобное. Все, как вы думаете, что может быть полезно.

Айрин опустила вышивку на колени:

– Похоже, что, несмотря на мои советы, ты решил промотать состояние

нашего отца.

Я потянулся, желая перейти к чему-нибудь более интересному.

– По крайней мере, есть что проматывать.

– Я не вижу ничего смешного, Коллин.

Я заметил, что она никогда не называла меня моим титулом. Поначалу

ее обращение ко мне по имени было чем-то вроде утешения, напоминая мне

о семейных узах, по которым я скучал все эти годы. Но в последнее время я

чувствовал в ее обращении нотку снисходительности. Или, может быть, так

было все время, но я был слишком счастлив видеть ее, чтобы замечать это.

Моя улыбка исчезла, и я наклонился вперед:

– Я не вижу причин для волнения, Айрин. – Я подчеркнул ее имя. – Ты

скоро выйдешь замуж, и я позабочусь о том, чтобы отправить тебя в новый

дом с хорошим приданным.

Она сосредоточилась на игле, протыкая холст:

– Я просто не хочу видеть, как ты тратишь фамильное состояние на

глупости, особенно когда я так много работала в последние годы, чтобы

сделать то, что хотел бы отец.

– Теперь это мое поместье.

– Да, ты постоянно напоминаешь мне об этом.

Стук в дверь не дал мне высказать, готовые сорваться с языка слова.

Уильям, спотыкаясь, пересек комнату, чтобы открыть.

Я уставился на Айрин: бледная, безупречная кожа, светлые волосы, всегда элегантная, леди до кончиков ногтей, царственная красота. Последний

месяц подавляющая часть гостей состояла из мужчин, которые пытались

завоевать руку Айрин. Остальная часть – молодые леди с родителями, пытающимися получить мою благосклонность. В конце концов, мне

придется выбрать себе жену из их числа. Многие из моих друзей уже были

женаты, в том числе один из моих самых близких друзей и соратников

Благороднейшего рыцаря – сэр Деррик, который выиграл борьбу за любовь

леди Розмари прошлым летом. Теперь настала моя очередь. После того, как я

сам чуть не влюбился в леди Розмари, я уже был готов найти такую же

добрую, милую и нежную женщину. Но сначала мне нужно было найти мужа

для Айрин, и как можно скорее.

– Лорд Коллин, – сказал Уильям, поворачиваясь от открытой двери. –

Один из ваших гостей просит вас уделить ему время.

Прежде чем я успел ответить, Джулиана протиснулась мимо

управляющего в кабинет. В то утро я еще не видел ее, так как она

отсутствовала среди тех немногих гостей, которые рано встают, чтобы

перекусить хлебом, фруктами и заварным кремом. Не думаю, что она

проспала, как это обычно бывает среди дворян, которые не ложатся спать до

поздней ночи. И сейчас, когда я видел ее сияющие глаза, пылающие щеки и

мокрый от росы подол платья, я понял, что она гуляла. Я не знал, что и

думать: то ли сделать ей комплимент, что она хорошо выглядит, то ли

спросить, не пыталась ли она сбежать.

– Леди Элеонора, – выдавил я, поднимаясь со стула.

Озабоченные морщины прорезали ее лоб, она хотела что-то сказать, но

я скользнул взглядом в сторону Айрин, и Джулиана проследила за ним. При

виде сестры, сидевшей у очага, морщины на ее лбу быстро разгладились.

– Господин Коллин. – Она сделала реверанс.

– Мне не хватало вас сегодня утром, – сказал я, не задумываясь над

эффектом от моих слов.

Услышав мое признание, Айрин застыла, не закончив стежок и

внимательно оглядела Джулиану от туфель до кудрявых волос, перевязанных

сзади шелковой лентой, в тон платью, выбранному из тех, что повесила в

шкаф миссис Хиггинс. Их отобрали из нарядов матери, до которых еще не

успела добраться Айрин. Великолепное платье было дополнено

аметистовыми самоцветами, нашитыми вокруг талии.

– Вы прекрасно выглядите. – Слова вырвались раньше, чем я успел

сообразить.

Айрин вновь посмотрела на меня расширенными от удивления глазами.

Вряд ли она удивилась тому, что я сделал комплимент прекрасной даме.

Когда мне это было нужно, я вполне преуспевал в лести. Но искренность

этого комплимента! Трепет в моем голосе! Я сам удивился тому, как много

открылось в этом тоне.

Однако Джулиана, казалось, не слышала меня, и, мельком взглянув на

Айрин, подошла ко мне.

– Вам будет приятно узнать, – продолжал я, – что я только что

распорядился сделать подарки для своих людей. Уильям?

– Совершенно верно, сэр. – Уильям неловко стоял у двери.

Джулиана изогнула бровь, выражение ее лица было скорее

скептическим, чем одобрительным.

– Полагаю, это ваш первый добрый поступок, лорд Коллин.

Я удовлетворенно улыбнулся:

– Надо же с чего-то начинать.

– Да, наверное. – Но в ее голосе не было уверенности. Она протянула

мне сложенный лист пергамента. – Не будете ли вы так любезны, отправить

одного из верных вам слуг доставить это послание моей семье?

Я взял письмо, но она не сразу отдала его мне.

– В связи с обстоятельствами моего приезда, я уверена – они уже

беспокоятся, – объяснила она. – И я хотела бы предотвратить любые

неприятности, которые могут возникнуть из-за этого.

По серьезному выражению ее лица я понял, что она беспокоится за

своих друзей. Они наверняка будут гадать, что с ней стало.

– Мой самый быстрый и самый надежный солдат доставит его

немедленно.

– Спасибо. – Она отпустила письмо и сделала шаг назад, затем

взглянула на Айрин, и перевела опять взгляд на меня. – Я передам вашему

доверенному солдату инструкции по доставке, когда он будет готов ехать.

Я бы сам доставил письмо, но не хотел, чтобы Айрин узнала об этом.

Вчера, когда я ездил верхом, я заметил, что юный сообщник Джулианы

вернулся в земли Гудрич с каким-то мужчиной. Хотя они и не заметили меня, я догадался, что они искали ее. Я бы без труда выследил их, если бы они

жили на моей земле. Но они, вероятно, не позволят мне приблизиться к ним, не изрешетив стрелами. Так что придется тайком пронести письмо в их

лагерь и оставить его анонимно.

– Возможно, вам стоит пригласить свою семью к нам. – Послышалось

предложение Айрин. – Леди Элеонора... если не ошибаюсь – Делакруа?

В глазах Джулианы вспыхнула тревога, которую она быстро подавила.

– Совершенно верно – Делакруа. – Она справилась с эмоциями и, когда

повернулась к Айрин, ее голос был бесстрастным, а выражение лица

спокойным. – Спасибо за предложение. Но я не останусь надолго. Я вернусь

домой в конце недели.

Айрин изучала лицо Джулианы:

– Мне кажется, что я видела вас раньше. Но уверена, что никогда не

имела чести быть знакомой с кем-либо из семьи Делакруа.

Неужели Айрин сомневалась и не поверила в мои рассказы о

появлении Джулианы? Я надеялся, что придуманная история о ее прошлом, заставит замолчать сплетников. Но, видимо, не Айрин. Что, если моя сестра

узнает Джулиану? Айрин говорила, что никогда не общалась с Чарльзом

Уэссексом и его дочерью. Из того, что я узнал с момента моего приезда, обида нашего отца не позволяла общаться нашим семьям с тех пор, как мы

были детьми. Но если я вспомнил прекрасные волосы Джулианы после всех

этих лет, что, мешает Айрин вспомнить их? Я попытался подавить

настороженность, пронизывающую меня, напомнив себе, что у Айрин нет

причин что-то подозревать. Все верили, что Джулиана Уэссекс умерла вместе

со своим отцом.

Прежде чем я успел придумать подходящий ответ, Джулиана спокойно

ответила:

– Я уверена, что вы просто путаете меня с теми прекрасными леди, что

знал лорд Коллин.

– Возможно. Тем не менее, вы должны остаться подольше. Ты не

согласен, Коллин?

– Полностью согласен. Вы разобьете мне сердце, если уедете так

быстро.

– О, я уверена, что ваше разбитое сердце быстро заживет, – сказала

Джулиана, слегка улыбнувшись мне.

– Миледи, – сказал я с притворным удивлением, возвращая ей улыбку.

– Вы неправы. Вы украли мое сердце. И с вашим отъездом заберете его с

собой.

Улыбка Джулианы отразилась в глазах, сделав их тепло-карими.

– Ну, если вы должны так скоро уехать, – сказала Айрин, – то нам

придется сделать все возможное, чтобы развлечь вас, пока вы здесь, пирами, танцами и всевозможными вечеринками.

Все следы веселья мгновенно исчезли с лица Джулианы. И прежде чем

она успела сказать Айрин что-нибудь о расточительности или о том, как

страдают другие, я заговорил:

– Завтра у нас соревнования по стрельбе из лука.

Джулиана неожиданно заинтересованно вспыхнула.

– Коллин умеет стрелять из лука так же хорошо, как и из арбалета, –

добавила Айрин. – Я уверена, что вы будете весьма впечатлены его

мастерством.

– Вы рассчитываете выиграть конкурс? – Спросила меня Джулиана.

– Его еще никто не мог победить, – ответила Айрин, завязывая узел на

вышивальной нити.

Мне не было необходимости хвастаться своими способностями, потому как я сомневался, что во всем королевстве найдется хоть один

аристократ, способный одолеть меня. Я совершенствовался в мастерстве

стрельбы из лука, тренируясь в течение многих лет.

– Если вы такой мастер, милорд, тогда я бы хотела стать вашим

противником. – Блеск в глазах Джулианы бросил мне вызов.

Айрин снисходительно фыркнула:

– Такое соревнование было бы крайне неприличным, наверное, даже

скандальным.

Я взял гусиное перо и покрутил его, пытаясь подавить свое желание

принять вызов Джулианы:

– Моя сестра права.

– Я думаю, вы просто боитесь потерпеть поражение от женщины, –

сказала Джулиана. – Это действительно было бы скандально.

– О, нет, конечно, – ответил я, не в силах сдержать высокомерие в

своем голосе. – Ни в малейшей степени.

– Тогда, если вы не возражаете против небольшого нарушения правил, я присоединюсь к вашему состязанию.

Айрин снова запротестовала. Но Джулиана просто пересекла комнату и

вышла за дверь, не сказав больше ни слова. Хотя я знал, что не должен был

соглашаться, но не смог. Мысль о соревновании по стрельбе из лука с

участием Джулианы была слишком привлекательной, чтобы сопротивляться.

Глава 8

– Возможно, опасения Айрин были не зря. – Беспокойство мелькнуло

на лице Коллина, когда мы шли к центру поля. – Может, будет лучше, если

вы останетесь с дамами?

Я накинула лук через плечо и старалась не отставать за его широкими

шагами. Мне пришлось нести сумку со стрелами, так как было непринято

даме надевать ее на ремень, как привыкла я.

– Я думаю, вы просто боитесь, что я одержу победу.

Яркий солнечный свет превратил волосы Коллина в топленое масло. Я

старалась не смотреть на его лицо, на глаза, которые были такими же

теплыми и обезоруживающими.

– Я уверен, что вы справитесь, – сказал он себе под нос. – Но хорошо

подумав, я решил, что вам не следует этого делать. Ваше мастерство может

вызвать подозрение.

Я посмотрела на палатку, где сидели другие дамы. Навес над ними

защищал их лица от солнца. Мои веснушки и загорелая кожа отличали меня

от них. Но даже если бы у меня была безупречная кожа, я не имела ничего

общего с ними, теперь уже не имела. Они флиртовали, стреляли глазками и

говорили о вещах, которые меня не интересовали. Я бы предпочла

поучаствовать в соревнованиях по стрельбе из лука с мужчинами. Но Коллин

был прав. Я должна была быть осторожна, играть роль благородной

женщины, хотя мне это было неприятно. Я не могла позволить привлекать к

себе внимание.

Я остановилась, не дойдя до слуг, которые собрались возле мишеней и

осматривали ярко раскрашенные круги, подвешенные к столбам. Мои

пальцы дернулись от желания участвовать в соревновании и показать свое

мастерство, показать, что я могу стрелять не хуже любого мужчины.

– Может быть, хотя бы несколько выстрелов? – Спросила я.

Он колебался:

– Вы знаете, что я не могу устоять перед вами. Только не тогда, когда

вы так смотрите на меня.

– Смотрю как?

– Ваши глаза. Они такие огромные и красивые.

Мои губы расплылись в непроизвольной улыбке. Он наклонился ближе

и смахнул с моего лба капризный локон.

– Лорд Коллин. – Один из слуг подошел к нам. – Прошу прощения, милорд. Это займет одно мгновение.

Молодой человек опустил плечи и склонил голову, словно ожидая

выговор за то, что прервал нас. Но вместо раздражения Коллин дружелюбно

сжал плечо мужчины. Я деликатно отошла на шаг и занялась пеньковой

струной и наконечником стрелы. Он терпеливо и мягко отвечал на вопросы

слуги относительно деталей пикника, который они запланировали после

соревнования. Я могла бы винить Коллина в том, что он был дворянином, но

больше ни в чем. Он оказался таким же приятным и любезным, как и любой

из моих друзей в лесу. Честно говоря, вчера я наслаждалась его компанией, когда он показывал мне свой дом, конюшни и некоторые окрестные земли.

Он поделился со мной рассказами о своих приключениях в детстве, и когда

служил у герцога. Заставил меня смеяться над его детскими выходками и

затаить дыхание от опасностей во время службы. И на какое-то время я

забыла о своей другой жизни и просто наслаждалась его компанией.

Когда слуга поклонился и поспешил к тенистой роще, где другие слуги

готовили пикник, Колин вернулся ко мне:

– Миледи. – Он протянул руку.

Его улыбка, хорошие манеры, любезность – все было очаровательно.

Часть меня настороженно шептала, что надо отвергнуть его, надо держаться

на расстоянии, надо оттолкнуть его. Но как бы я ни старалась не любить его, я не могла. Чем дольше я проводила с ним время, тем сложнее было лелеять

свою детскую обиду. Сейчас, в этот момент, я просто хотела насладиться

состязанием и, возможно, на несколько мгновений забыть, что я была тем

самым преследуемым преступником.

С улыбкой я просунула руку в подставленный локоть и позволила ему

отвести себя к участникам состязания. Мой лук и колчан со стрелами у

некоторых вызвали ухмылку. Как я хотела сбить ее! Но Коллин, добродушно

шутя, убедил их позволить мне пострелять.

Я стреляла последней, и ждала своей очереди, подставив щеки

ласковому солнцу. Я гнала мысли о том, что пока я здесь развлекаюсь, совсем недалеко мои друзья вынуждены прятаться и все время охотиться, рискуя быть пойманными моим дядей.

Очередь Коллина была передо мной. Его стрела, летевшая

стремительно и с огромной скоростью, поразила цель с впечатляющей

точностью. Я не хлопала, как другие леди, но когда он повернулся и

улыбнулся мне, я кивнула в знак одобрения:

– Отлично, милорд.

– Я рад, что вам понравилось, миледи.

– Пусть слуга уберет вашу стрелу, – сказала я, заняв позицию у линии.

– И я попаду в то же самое место.

Одна из бровей Коллина изогнулась, и нескольких дворян засмеялись.

– Ну, по крайней мере, я постараюсь, – поправилась я, хотя мне было

неприятно показывать слабость.

Коллин направился ко мне:

– Если вы хотите соответствовать такому мастерству, то вам

понадобится один-два урока от меня.

Он подмигнул своим друзьям, а затем занял позицию позади меня:

– Я уже вижу, что вы держите лук совершенно неправильно.

Я слышала, как мужчины хихикали, и мои пальцы напряглись на

тетиве. Я бы им показала! Я могла отправить две стрелы, еще до того, как

они моргнут.

Твердая рука Коллина обвилась вокруг меня, сдерживая:

– Осторожнее, – пробормотал он мне на ухо. – Помните: вы леди

Элеонора Делакруа. А не замаскированный бандит.

Его рука прижалась ко мне, и он поправил мои пальцы так, чтобы это

выглядело, как будто он помог мне натянуть тетиву.

– Мне не нужны уроки.

Даже когда я говорила, я не смогла удержаться от того, чтобы слегка не

откинуться на него, пока не почувствовала нежное соприкосновение к его

груди.

– Все-таки, возможно, у меня есть чему поучиться, и больше, чем вы

думаете, – прошептал он.

От его голоса возле самого моего уха и жара дыхания мое сердце

ухнуло куда-то вниз.

– У меня тоже есть чему поучиться.

– Я не сомневаюсь. – Я услышала улыбку в его голосе. – На самом

деле, я думаю, что мое образование началось в тот момент, когда я вас

встретил.

Для поддразнивания нескольких мужчин Коллин легко бросил через

плечо:

– Не торопите меня. Она новичок, и ей есть чему поучиться.

Его замечание вызвало взрыв смеха.

– Новичок?

Я понимала, что должна быть оскорблена его шуткой, но я не могла

думать ни о чем, кроме его руки, прикасающейся к моей коже. Я была

окружена им, и все, что я могла сделать, это сосредоточиться на цели.

– Мне хотелось бы каждый день давать вам уроки стрельбы из лука, –

пробормотал он, пододвигаясь все ближе.

Я хотела сказать ему, что не буду возражать, но у меня перехватило

дыхание, и я не смогла ничего произнести из-за его близости ко мне. Его нос

уткнулся в мои волосы над ухом, и он затаил дыхание. Интересно, я

действовала на него так же, как он на меня?

– Довольно, лорд Коллин, – со смехом выкрикнул дворянин. – Оставьте

объятия для пикника. Это серьезный конкурс.

Горячая волна смущения затопила меня. Я до упора потянула тетиву и

отпустила. В это же время Коллин снова наклонился к моим волосам и

глубоко вздохнул. Жар его дыхания, прошел сквозь мои густые волосы и

опалил кожу, застигнув врасплох. Я дернулась, и мой лук отклонился. Стрела

полетела в пол силы, и едва попала во внешнюю линию мишени.

Коллин ослабил объятия, но не отступил:

– Похоже, вам понадобится больше тренировок, миледи. И, конечно, я

готов научить вас. – Коллин подмигнул мне.

– Хорошо, милорд.

Я вытащила еще одну стрелу из колчана, стоящего на земле рядом со

мной. Кинув мимолетный взгляд, я вставила ее, натянула и выпустила, на

этот раз изо всех сил.

– Когда вы хотели бы дать мне еще один урок?

Стрела вонзилась в мишень, и я надеялась, что попала прямо в то же

отверстие, которое сделал Колин. Видя сползающие улыбки дворян и их

открытые рты, я поняла, что, по крайней мере, довольно близко.

– Ну как? – спросила я с притворной невиновностью.

Коллин медленно улыбнулся мне:

– Новичкам везет.

Только тогда я вгляделась на мишень. Моя стрела почти попала в цель

Коллина. Разочарование пронзило меня. Как я могла не попасть? Наверное, внимание Коллина отвлекло меня больше, чем я думала.

– Или, может быть, я просто отличный учитель? – Спросил он, и его

глаза умоляли меня подыграть ему.

Протест готов был сорваться с моих губ. Но, заметив повисшую

тишину в женской палатке, я прикусила нижнюю губу. Все были

ошеломлены, кроме леди Айрин. Ее глаза сузились, и она пристально изучала

на меня, как и вчера, когда я разговаривала с ней, стоя в потоке солнечного

света. Она, конечно, подозревала, что все было не так, как мы преподнесли.

Хотя я сомневалась, что она узнала меня, так как мы не виделись с тех пор, как были маленькими девочками. Только однажды в прошлом году, прячась

на дереве, я случайно увидела, как она катается с моим двоюродным братом

сэром Эдгаром. Ходили слухи о том, что сэр Эдгар побеждает в борьбе за ее

руку. Имея такое большое богатство, дядя, вероятно, был не против получить

еще больше богатства благодаря браку Эдгара с леди Айрин. Как бы то ни

было, я знала, что должна играть роль леди Элеоноры, и как можно более

достоверно.

Я глубоко вздохнула:

– Не переоценивайте ваши учительские способности, лорд Коллин, –

сказала я достаточно громко, чтобы дамы услышали. – Это, конечно, всего

лишь удача новичка.

Мое поддразнивание вызвало смех мужчин и хихиканье женщин.

Только леди Айрин не улыбалась, как будто она видела что-то еще за моей

шуткой. Инстинкт самосохранения, который я оттачивала на протяжении

многих лет, велел мне бежать, прямо сейчас, пока еще могу. Если я буду

медлить, я могу попасть в беду. Но мягкое прикосновение пальцев Коллина к

моей руке остановило меня. Я обернулась и столкнулась с его смеющимися

красивыми зелеными глазами, как, впрочем, я и ожидала. В них

промелькнуло что-то, что заставило мое сердце спотыкаться в груди.

И тут я поняла, что не хочу уходить. По крайней мере, не сейчас.

Глава 9

Тысячи свечей освещали сад, и хрустальные цветы сверкали в центре

столов. Маленькие жаровни, расставленные в проходах, своим жаром

обогревали гостей, пришедших на праздник. Деньги на этот ужин в саду

были потрачены не зря. Блюда сервированы в дорогую посуду, лучшее вино

налито в золотые кубки, приборы для гостей – из самого лучшего серебра.

Для гостей были приготовлены теплые плащи из ценного меха горностая и

норки. Среди ста плавающих фонарей в пруду, в лодке играли менестрели.

Это был самый грандиозный ужин, организованный мной, даже еще более

продуманный, чем тот, который я устроил для леди Розмари, когда пытался

завоевать ее сердце.

Я осмотрелся с довольной улыбкой. Если я еще не произвел

впечатление на Джулиану, то сегодняшний праздник наверняка

продемонстрирует ей все, чего она была лишена в добровольной ссылке в

лес. И тогда, может быть, я смогу убедить ее отказаться от опасных вылазок.

Но только этого ли я хотел? Думаю, что с того момента, как я узнал кто

она на самом деле, я решил, что ее нужно спасти, спасти от безрассудного

жизненного пути, который она выбрала. Для нее пришло время снова занять

свое законное место среди знати и жить жизнью, к которой она привыкла с

рождения.

Меховая оторочка моего бархатного плаща коснулась подбородка, напоминая мне о мягких волосах Джулианы. Я говорил себе, что меня она не

привлекает, что все хлопоты и расходы, связанные с этим вечером не ради

нее. Но когда она появилась в арке просторного сада, моя грудь сжалась от

чего-то похожего на страх. Миссис Хиггинс оставила волосы Джулианы

распущенными, открыв лоб. Под полупрозрачной шелковой вуалью они

ниспадали вьющимися волнами на черный бархатный плащ, который

выгодно оттенял бледно-розовое платье под ним.

Как так получалось, что каждый раз, когда я ее видел, она казалась еще

красивее?

Один из дворян со смехом хлопнул меня по спине:

– Полагаю, тебе очень хочется преподать ей несколько уроков другого

рода?

Я усмехнулся, нисколько не переживая о том, что все видели, как я не

отрываясь смотрел на Джулиану. Это было мне только на руку, так как, по

правде говоря, я бы не хотел, чтобы она делила свое внимание между мной и

еще кем-то, а так я, как бы, предъявлял свои права на нее.

Я пошел ей навстречу.

– Вот вы где, – сказал я, кланяясь. – Вы затмеваете блеск сверкающих

здесь свечей, звезд и фонарей вместе взятых.

Она одарила меня неуверенной улыбкой и провела рукой по пуховому

меховому краю плаща:

– По-моему, это чересчур ярко, Коллин.

– Вовсе нет. – Я вытащил из кармана маленькую коробочку и протянул

ей. – Это для вас.

– Больше никаких драгоценностей.

Я наклонился:

– Я ничего не мог с собой поделать. Тем более, помните: все, что я вам

подарю за эту неделю, вы оставите себе?

Она взяла коробку, нерешительно развязала длинную шелковистую

ленту, перетягивающую ее. И, оглядев сад, раскрыла глаза от удивления при

виде такого количества канделябр на каждом столе, бесчисленное количество

деликатесов, выпечки и других блюд. Когда взгляд переместился на лодку с

менестрелями, ее брови нахмурились, губы поджались.

– Ну как? Разве это не прекрасно?

– Что-то мне подсказывает, что вам не захочется услышать, что я на

самом деле думаю обо всем этом.

Она сунула коробку мне в руки и пошла вперед твердым шагом. Я

задержал ее:

– Прошу скажите мне, дорогая. Я как-нибудь справлюсь с

комплиментами. Обещаю, я не позволю себе зазнаться.

Она закатила глаза:

– Я не собиралась петь вам дифирамбы, лорд Коллин.

Чтобы мы могли поговорить наедине, я отвел ее в сторону:

– Это все для вас. Я думал, вам понравится.

– Если вы думали, что мне это понравится, тогда вы меня совсем не

знаете.

Ее слова неприятно задели меня:

– Но…

Я оглядел сверкающий сад. Игра света от костров и свечей придавала

ему романтики. Как это могло не понравиться?

Она смотрела на меня.

– Извините, – сказал я грустно.

После всего того, что она говорила, я должен был понять, что ей не

понравится демонстрация богатства. Почему я не понял это раньше? Я мог

бы организовал что-то попроще.

– Кажется, когда дело доходит до вас, я никак не могу угадать. Все, что

я делал, чтобы заслужить ваше одобрение, до сих пор оборачивалось полным

провалом.

Она изучала мое лицо, складки на ее лбу разгладились, взгляд

смягчился:

– Не все.

Что-то в ее выражении и тоне пробудило во мне новую надежду.

– Мне понравилось вчера молиться с вами в часовне, – сказала она, опустив взгляд, словно ее признание смутило ее. – Я давно уже не молилась в

часовне и не причащалась.

Хотя я имел возможность молиться каждый день, но должен был

признать, что вчерашняя молитва мне тоже понравилась.

– И мне понравилось наблюдать, как вы принимали своих людей

сегодня в зале, – продолжила она. – Вы внимательно слушали их, были

справедливым и милосердным.

Огонек надежды разгорелся в пламя. Может быть, я все-таки доказал, что не был таким уж ничтожным.

– Я радуюсь простым вещами. Но это… – она подняла голову и обвела

рукой вокруг, указывая на столы и пруд. – Это слишком, Коллин.

– Значит, осознание того, что вы благородного происхождения не

пробуждает в вас желание вернуться к этому образу жизни?

Она медленно и грустно покачала головой:

– Нет. Нисколько.

Я вздохнул:

– И вы собираетесь вернуться к своему благородному занятию грабить

богатых несмотря ни на что?

– Боюсь, что даже если бы я желала другого, у меня нет выбора.

Я хотел спросить, почему и, наконец-то докопаться до всего, что

произошло с ней в прошлом, которое загнало ее в лес. Но к нам подошли

гости и нарушили наше уединение. Джулиана мило улыбнулась и стала

исполнять роль леди Элеоноры Делакруа. Тем не менее, в течение всего

вечера мои мысли продолжали возвращаться к ней снова и снова, пытаясь

найти способ заставить ее передумать и остаться.

Почему-то я отчаянно надеялся на это.

Кто-то мягко постучал в дверь, и я отошла от окна. Каждую ночь после

того, как я гасила свет, и миссис Хиггинс засыпала на матрасе около моей

кровати, я поднималась, открывала окно, и вглядывалась в темноту леса, который обнимал замок, тем самым напоминая себе о другой жизни, о моих

друзьях, которые сейчас спали на твердой земле, уставшие, замершие и

голодные. Окруженная богатством, я не хотела ни на минуту забывать о той

жизни, которая ждала меня через два дня.

Легкий стук повторился. Я поспешила к двери, чтобы миссис Хиггинс

не проснулась. Держа в руке охотничий нож, который всегда был при мне, я

открыла дверь и увидела Коллина.

– Я наконец-то понял, что вам может понравиться, – прошептал он, озорно улыбаясь.

– Если это не честное состязание с луками и стрелами, то я сильно

сомневаюсь, что мне это понравится, – возразила я, открывая дверь шире.

– Пойдемте со мной. – Он взял меня за руку.

– Я не могу. – Я отстранилась и посмотрела на свою ночную рубашку.

Он протянул мне тяжелый плащ с меховым капюшоном.

– Накиньте.

Я все же колебалась:

– Ну не знаю… уже далеко за полночь.

– Только не говорите, что Бандит в плаще напуган, – поддразнил он.

Я схватила плащ и набросила его на плечи.

– Нет, конечно. Я ничего не боюсь.

– Ничего? – Он ухмыльнулся, словно молодой юноша, добившийся

своего. – Трудно поверить, что вы ничего не боитесь.

– Да, ничего.

Я вышла в коридор. Мерцающий свет факела отбрасывал грозные тени

на каменные стены пустынного прохода. Я лишилась страха в тот день, когда

нашла останки моего отца в канаве. Гнев вытеснил страх, и я никогда не

позволю ему вернуться.

– Я считаю себя смелым человеком.

Коллин встал рядом со мной и повел вперед.

– Но даже смелые люди иногда боятся. Иногда страх может защитить

нас от глупости или безрассудства.

Я не ответила. У меня было чувство, что Бульдог согласился бы с

Коллином. Мой друг много раз упрекал меня за безрассудство. Но Коллину

об этом знать необязательно. Я молча поднималась за ним по спиральной

лестнице самой высокой башни замка. В конце нас встретил холодный

ночной воздух. Плотнее укутавшись в плащ, я бросилась к зубчатой стене и

заглянула в одну из бойниц в темную пропасть, бесконечно распростертую

подо мной. Осколок луны освещал пейзаж, и мое сердце замерло от такого

великолепия. Коллин стоял рядом со мной.

– Наверное, днем этот вид особенно впечатляет, – тихо сказала я с

благоговением.

– Да, вы правы. – Он уставился в пространство.

Мы долго вместе молчали, в темноте всматриваясь на очертания домов

и сараев деревни. Наконец, порыв холодного ночного ветра ударил мне в

лицо, угрожая сорвать капюшон. Я вздрогнула. Колин одной рукой обнял

меня за талию и притянул к себе, через меховой плащ, заставляя ощущать

тепло его тела. Я не стала сопротивляться.

Мы продолжали молча стоять и глядеть на залитый лунным светом

пейзаж. Миллионы звезд до горизонта простирались над головой. Я глубоко

выдохнула и прислонилась к Коллину. Он, молча еще крепче прижал меня, словно боясь потревожить словами красоту момента.

Чувство покоя охватило меня. Каково это, жить вот так? Не бороться, жить в покое? Иметь мужа? И детей? Я никогда не думала о браке. Все

время, прячась и скрываясь, не остается времени на такие мысли. Но, стоя в

крепких объятиях Коллина, я почти поверила, что это может случиться и со

мной. Может быть, я когда-нибудь найду такого же доброго, как Коллин. Но

я не смогу выйти замуж за Коллина. Я поежилась от этой мысли, жар

растекся по мне и кровь прилила к лицу.

Он ослабил объятия и осторожно развернул меня:

– Я подумал, что вам, возможно, понравится полуночный пикник.

В центре башни, на толстой медвежьей шкуре стоял поднос с

фруктами, сыром и пирогами и дымящиеся кружки с горячим элем. В

металлической огромной чаше красным пламенем горел маленький костер. А

возле двери стоял управляющий Коллина, Уильям, который что-то пролил на

свой плащ и теперь неуклюже вытирал его.

– Ну как? – Спросил Коллин, наблюдая за моим лицом и ожидая

реакции.

Я улыбнулась:

– Это прекрасно.

Он потянул меня в сторону костра:

– Прекрасно. Я рад, что вам нравится. Если бы вам и это не

понравилось, мне пришлось бы броситься с башни.

Я засмеялась и опустилась на шкуру:

– Я отвыкла получать удовольствие от жизни.

– А вы получаете удовольствие от моей компании?

– Вы хороший.

– Всего лишь хороший, миледи? – Спросил он, опускаясь рядом со

мной, укладываясь на бок и облокачиваясь на один локоть. В его глазах

бегали веселые искорки.

– Полагаю, вы не дадите мне расслабиться, пока я не признаю, что мне

нравится ваша компания?

– Вы хорошо меня узнали.

От его шуток внутри меня щекотали бабочки, и я наслаждалась, желая, чтобы это не закончилось.

– Хорошо, я признаю. Вы более, чем хороший.

Он рассмеялся:

– Я вижу, что вы весьма искусны в комплиментах.

– Да, я готова льстить вам в любое время, когда это нужно.

Мы немного поговорили о мелочах, потом большей частью о его жизни

с герцогом Ривенширским и о его друзьях: сэре Деррике и сэре Беннете, о его

последних годах, проведенных в сражениях на границах страны.

То ли от приятного разговора, то ли от эля, по всему телу растеклось

приятное чувство комфорта и уюта, усиливающиеся от жара небольшого

костра. Коллин замолк и перевернулся на спину, всматриваясь в просторы

неба, я не смогла удержаться от желания убрать прядь волос с его лба. Но тут

же отдернула руку в смущении. Он придвинулся ближе и положил голову

мне на колени, вытянулся, скрестил руки на груди и глубоко вздохнул:

– Ах, так намного лучше.

– Значит, я буду вашей подушкой, милорд? – Поддразнила я, мои

пальцы снова дернулись от желания поправить ему волосы.

Я взглянула на Уильяма, который сидел у двери башни рядом с

маленькой жаровней. Хотя он не смотрел на нас и не мог слышать наш

разговор, все же я чувствовала его внимание.

– Ну да, – широко раскрытые глаза Коллина устремились в небо. –

Разве вы не знаете, почему я похитил вас? Мне понадобилась подушка для

ночных пикников.

– Ааа, теперь все сходится.

Я пыталась сдержать дрожь удовольствия от его близости, но не

получалось. И как бы я ни сопротивлялась, моя рука все равно потянулась к

его волосам и прикоснулась к ним. Он закрыл глаза и повернулся ко мне.

Я аккуратно убрала пряди с его лба. От ощущения шелка его волос под

пальцами внутри все затрепетало:

– Уверена, всех дам, которых вы похищаете, превращаете в подушки.

– Как вы догадались?

Сколько дам он любил за эти годы? Моя рука замерла:

– Вы со всеми своими гостями устраиваете ночные пикники в башне?

Он открыл глаза и резко остановил на мне взгляд, отчего мое сердце

застучало.

– Вы ревнуете?

– Вот еще!

Я стала убирать руку, но он остановил меня:

– Признаюсь – вы первая леди, которую я привел сюда.

– Правда? – Я перестала сопротивляться, жалея, что не смогла

справиться со своим внутренним смятением.

– Вы также первая леди, которую я превратил в подушку.

Мои напряженные мышцы спины расслабились.

– Вы довольны?

Я улыбнулась:

– Может быть.

– Итак, теперь, когда я признался вам в своей беспорядочной любовной

жизни, ваша очередь делать признания.

– В чем бы вы хотели, чтобы я призналась?

Я поддалась искушению скрутить тонкую прядь его волос между

указательным и большим пальцами.

– Вы когда-нибудь были влюблены?

Несмотря на то, что вопрос прозвучал беззаботным тоном, глаза

внезапно стали серьезными. В первое мгновение мне захотелось подразнить

его, пытаться заставить ревновать. Но для чего?

– Я никогда даже не думала влюбиться. Как я могла?

Он долго изучал мое лицо, согревая меня своим пристальным

взглядом. Это что – жалость?

– Почему? – Тихо спросил он. – Расскажите мне все.

Его искренность подкупала, и я почему-то была уверена, что могу ему

доверять. Я проглотила горечь, которая всегда поднималась, когда я думала о

своем прошлом. И начала рассказывать. Все.

Я рассказала ему о том дне, когда мой дядя – сводный брат моего отца, въехал в замок Уэссекс со своим сыном и своей армией. Как мы были

уверены, что это дружеский визит, пока он не вошел в ворота и не окружил

нас, заставляя выходить с пустыми руками. Он пообещал оставить отца в

живых, если тот возьмет новое имя и не доставит хлопот. Тогда еще я не

знала, что мой дядя использовал меня в качестве инструмента для

переговоров, угрожая отобрать меня у отца, если тот не выполнит его

требования.

Мы с отцом много лет жили в глухой деревне в отдалении, не

опровергая слухи о его смерти. Он жил как крестьянин и работал кузнецом.

Мне было всего десять лет, и я без труда приспособилась к своей новой

жизни и полюбила людей в нашей деревне. Я думала, что мой отец тоже был

счастлив. Я мало что знала, но оказалось, что все эти годы он тайно

планировал восстание, особенно когда жадность дяди стала требовать все

больше жертв. Дядя поднял налоги, и жизнь крестьян стала невыносимой. Он

отбирал дома и средства к существованию у тех, кто не мог удовлетворить

его растущие требования. В отчаянии многие начали заниматься охотой на

его земле. Законы дяди ужесточились, а страдания людей усилились.

Потребность в восстании росла. Как наследник Уэссекса, мой отец

всегда относился к своим людям по-доброму. Он пообещал, что, если они

помогут вернуть ему владения, то он сделает все возможное, чтобы

облегчить их страдания. Восстание длилось несколько недель. Но, в конце

концов, обученные и хорошо вооруженные солдаты дяди победили

повстанцев. Мой отец был смертельно ранен и лежал, истекая кровью, на

грязном полу нашего соломенного крестьянского дома. К тому времени мне

исполнилось пятнадцать лет. Лучший друг моего отца и самый отчаянный

воин – Бульдог был вынужден связать меня, пинающуюся и вопящую, и

утащить. Если бы я осталась дольше, люди дяди схватили бы и меня. И меня

ждало бы то же, что и отца: жестокие пытки и смерть. Бульдог пообещал

отцу, что увезет меня в безопасное место и укроет. Из города в город мы

распространяли слухи, что я умерла от болезни незадолго до захвата отца, и

молились, чтобы обман сработал. Бульдог даже выкопал могилу, на случай, если моему дяде понадобятся какие-то доказательства.

– С тех пор я живу в лесу, – закончила я.

Мои плечи поникли, а голова опустилась – воспоминания о прошлом

тяжело давались мне.

– Значит, вы живете в лесах два, почти три года? – Спросил он

хриплым голосом, с яростью на лице.

Я кивнула:

– Но я выжила. Бульдог научил меня всему, что знал. И теперь я

сильнее многих мужчин.

– И вам пришлось воровать, чтобы выжить, – с горечью произнес он.

Мои распущенные волосы падали мне на плечи и закрывали лицо, пылающее от стыда. Были времена, когда я понимала, что мой отец вряд ли

гордился бы грабителем, в которого я превратилась. Несмотря на все

испытания и трудности, он никогда не прибегал к воровству или нарушению

закона. Он всегда настаивал на том, что надо поступать правильно, так, как

угодно Богу. Но куда привели его благородные порывы. Вместо гнева и

ненависти к дяде и Эдгару, и горечи, меня одолевало лишь чувство пустоты.

И грусти.

Вздохнув, я хотела встать, но Коллин потянулся к моему лицу, и

обхватив ладонями мои щеки, заставил смотреть на него сверху вниз.

– Поступок брата вашего отца чудовищен. – Его глаза отсвечивали

суровым металлом. – Позвольте мне помочь вам в борьбе с вашим дядей и

вернуть то, что по праву принадлежит вам.

Я покачала головой. Кошмары все еще преследовали меня: изуродованное тело моего отца, ужасы, которые я видела потом. Дядя не

ограничился пытками: он устроил показное сжигание захваченных им

крестьян, осмелившихся участвовать в восстании. Я наблюдала вместе с

Бульдогом и Тэтчем, прячась в лесу, молча крича от мучительных стонов

своих друзей и соседей. Снова стать свидетелем жестокости?

– Так безопаснее, – сказала я тихим голосом. – Мне и моим друзьям

ничего не угрожает, пока мой дядя считает, что я мертва.

Коллин покачал головой:

– Мы должны бороться.

– Нет.

– Я могу собрать большую армию. Я призову герцога Ривеншира.

Я снова начала отстраняться от Коллина, но он настойчиво

поворачивал мою голову к себе, так что мое лицо было всего в нескольких

дюймах от его. Мои волосы, как занавес, скрывали наши лица, пропуская

лишь немного света от жаровни.

Его ладонь легла на мою шею, зарывшись в волосы на затылке, взгляд

упал на губы, дыхание стало прерывистым, долетая до меня легкими

волнами. Внезапно мои мысли о прошлом, о всей боли и разочаровании

исчезли. Все, о чем я могла думать, это о близости к Коллину. О том, что

стоит мне чуть ниже склонить голову, и я почувствую еще сильнее его

теплое дыхание. Мне нравилось, что он крепко держал меня. Мне нравилось, как его пальцы гладили мои щеки, лаская кожу. Я смотрела на его губы, слегка приоткрывшиеся, словно готовые к поцелую. Он притянул меня к

себе, и я прикоснулась к ним. В животе что-то вспыхнуло искрами, как сухое

дерево в костре. Он приподнял с моих коленей голову и прижался к моим

губам более настойчиво, я неумело ответила. Мы застыли на бесконечно

долгую секунду.

Покашливание со стороны дверного проема башни, заставило меня

ахнуть и отпрянуть назад, оторвавшись от Коллина, и в смятении вскочить на

колени. Коллин тоже поспешил отодвинуться. Он поднялся на ноги и

запустил пальцы в волосы, словно недовольный собой.

– Простите.

Я встала, моя грудь вздымалась.

– Я не хотел, чтобы так случилось. – Он повернулся к своему

управляющему у двери. – Именно поэтому я попросил своего самого

доверенного слугу остаться в роли компаньонки.

Заставить себя посмотреть на слугу я не смогла. Я никогда раньше не

целовала мужчину. Никогда даже не думала об этом. Как же я могла потерять

контроль над собой? С Коллином?

Коллин кивнул старику:

– Спасибо, Уильям.

Слуга снова откашлялся:

– Просто делаю то, что вы просили меня, милорд.

– Полагаю, это наш единственный и последний ночной пикник, –

сказал Коллин, смеясь. – По-видимому, я не так хорошо владею собой, как

мне казалось.

Я кивнула, все больше смущаясь, и направилась к двери. Но он схватил

меня за руку и остановил:

– Вы меня простите? – Его лицо и глаза умоляли меня.

– Нечего прощать, Коллин, – с напускной легкостью ответила я. Мне

не хотелось показывать ему, как сильно этот поцелуй тронул меня, как мне

это понравилось. – Это все эмоции. Вот и все. Больше такого не повторится.

Это ничего не значит.

Он пристально посмотрел мне в лицо:

– Хорошо. – Разочарованно проговорил он.

Я выскользнула из его рук и направилась к выходу, не в силах

встретиться взглядом со слугой. Я не решалась посмотреть на Коллина, опасаясь, что он догадается, что этот поцелуй что-то значил для меня. Нечто

особенное. Он значил гораздо больше, чем я могла себе представить.

Глава 10

Наша сделка подходила к завершению.

Я на ощупь в бархатном мешочке перебирала твердые грани золотых

монет. Провела пальцами по бриллиантовому ожерелью, наслаждаясь

гладкостью и блеском камней. Остался только один день, и я смогу взять все

золото и драгоценности и уйти. Встряхнув головой, толкнула крышку

маленького ящика, закрывая сокровища.

В ту ночь, когда я прибыла в замок, я искренне верила, что никогда не

перестану ненавидеть Коллина. Но после его поцелуя вчера вечером стало

невозможно отрицать, что Коллин Гудрич мне нравился. Очень нравился, настолько, что каждый раз, когда я думала о нашем ужине, вспоминая

прикосновения его губ, я чуть не теряла сознание. Хотя я не из

слабонервных. И не только поцелуй заставил меня пересмотреть свое

отношение к нему. Коллин изо всех сил старался угодить мне, сделать так, как мне понравится; с ним я могла говорить открыто, и, наконец, рассказала

всю историю и поделилась болью прошлого. Он выслушал и понял меня, и

даже разозлился на несправедливость, с которой я столкнулась.

– Уильям здесь и готов сопровождать вас на бал, миледи, – сказала

миссис Хиггинс позади меня.

Я разгладила юбку самого красивого платья, которое оставила

специально для этого вечера. Госпожа Хиггинс помогла мне одеться и

уложила волосы, потом поднесла зеркало, но сначала я отказывалась

смотреться в него, несмотря на все ее уговоры. Мне казалось это ненужным.

Из зеркала на меня смотрела в изумлении элегантная леди. Я не узнавала

себя в темно-сливовом, дорогом платье. Может быть даже сегодня вечером, но только этим вечером, я позволю себе забыть о реальности. Может быть, даже я притворюсь, что все это и есть моя жизнь, что отец еще жив, и что

дядя никогда не приходил.

– Вы готовы, миледи? – Спросила госпожа Хиггинс, осторожно

заправляя одну непослушную прядь в высокий элегантный узел на затылке. –

Вы прекрасны.

Я сжала руку женщины:

– Вы очень добры.

– Мне было приятно служить вам, миледи. – Госпожа Хиггинс

улыбнулась, ее глаза искрились. – После того как вы поселились здесь, лорд

Коллин наконец-то стал выглядеть счастливым. Думаю, вы именно та

женщина, которая ему нужна.

– О, очень сомневаюсь. – Если бы только Госпожа Хиггинс знала, кто я

на самом деле.

Я вышла к Уильяму, подала руку и за очками увидела его распахнутые

в изумлении глаза. Хотя вчера вечером выражение его лица оставалось

невозмутимым, я не могла не задаваться вопросом, что он слышал из моего

разговора с Коллином. Он стоял достаточно близко, но Коллин утверждал, что этот человек был его самым доверенным слугой. Тем не менее, мне

следовало бы быть более осторожной, рассказывая о своем прошлом в его

присутствии.

– Миледи, – любезно сказал Уильям, спотыкаясь, но продолжая вести

меня по коридору, ведущему в главный зал. – Вы прекрасно выглядите

сегодня.

– Спасибо, Уильям. Без сомнения, намного лучше, чем в день приезда.

Он снова споткнулся. Я могла только молиться, чтобы он был

действительно таким надежным, как думал Коллин.

Мягкие звуки мелодии достигали самых дальних уголков замка. Я шла

в предвкушении танцев. С тех пор, как я последний раз танцевала на балу, прошли годы, но я была уверена, что мои ноги легко войдут в ритм

танцевальных па, которые я выучила в прошлом.

Когда мы подошли к дверям парадного зала, музыка наполнила мое

сердце, и перед глазами стали проплывать кружащиеся в танце пары. Столы

были сдвинуты к стенам, чтобы освободить место для гостей. Пол был

усыпан, свежей зеленью, раздавленная ногами танцоров, наполняла воздух

свежестью. Зажженные настенные светильники и огонь от горящего

большого очага заставляли сверкать драгоценности мужчин и дам.

Увидев меня, Коллин, разговаривающий с гостями, среди которых

была и леди Айрин, остановился на полуслове. Он извинился и подошел ко

мне, его лицо вспыхнуло от восхищения:

– Я хотел увидеть вас, – сказал он, стоя передо мной.

Его взгляд ласкал мои щеки, нос, а затем спустился к губам.

Пламя вспыхнуло во мне. Он вспомнил наш поцелуй на башне?

Глаза, став темно-зелеными, встретились с моими. Да, глубина этого

взгляда говорила о том, что он помнит его и желал бы сделать это снова. Я

прижала руку к атласной ткани платья на животе, пытаясь успокоить

странный трепет.

– Вы видели меня только два часа назад. Неужели вы уже соскучились?

Мы потратили большую часть дня, чтобы разобрать товары, которые

Уильям купил для нуждающихся семей в землях Гудрича. Коллин предложил

упаковать все отдельно для каждой семьи: еду, одеяла, шерстяные ткани и

другие необходимые в быту вещи. Сначала я думала, что Коллин это делает, чтобы произвести на меня впечатление. Но потом я почувствовала в нем

искреннее желание понять, на что похожа моя крестьянская жизнь, и помочь

тем, кому повезло меньше.

– Каждая минута без вас длится бесконечно, – сказал он. – Но это

стоило того, потому что вы самая красивая девушка здесь.

– Вы говорите так каждый раз, когда мы видимся, – поддразнила я, надеясь ослабить напряжение момента и заставить нас обоих забыть о

влечении между нами, которое росло с каждым днем.

– Я всегда говорю только правду, миледи.

Я почувствовала облегчение, когда он улыбнулся и протянул руку.

– Ах, леди Элеонора. – Леди Айрин подошла к нам. – Вы прекрасно

выглядите. Фиолетовый цвет идет вам. Хорошо сочетается с вашими рыжими

волосами.

Что-то в ее тоне, в том, как леди Айрин произнесла слово «рыжий», заставило меня вздрогнуть. Она смеялась над моим цветом волос, как Коллин

в детстве? Или здесь что-то другое?

– Вы тоже очень хорошо выглядите сегодня, леди Айрин. – Я

посмотрела на ее шелковистое синее платье. – А вам идет синий, так как, по-моему, он прекрасно сочетается с вашими желтыми волосами.

Леди Айрин в изумлении подняла бровь. Она была не слишком

дружелюбна со мной на этой неделе. Явно не одобряя подарки, которые

собрал Коллин, я подозревала, что она решила, будто я поддерживаю его в

этом, что, в общем-то, так и было. Но я только невинно улыбалась. По

крайней мере, я надеялась, что это выглядело так.

Коллин усмехнулся:

– Я должен предупредить тебя, Айрин: никогда не говори ничего о

цвете волос леди Элеоноры, если не хочешь нажить врага.

Леди Айрин умудрилась улыбнуться:

– Поскольку вы, наконец, здесь, леди Элеонора, почему бы вам не

познакомиться с некоторыми из наших недавно прибывших гостей.

Она сунула руку в мою, как будто мы были сестрами, и увела меня от

Коллина. Когда мы вышли вперед, толпа расступилась, и я увидела их... Я

застыла как парализованная. Мое сердце остановилось. У меня перехватило

дыхание. Всего в дюжине футов стоял высокий пожилой человек с иссиня-черными, цвета вороньего крыла, волосами, без единого седого волоса. Его

благородное лицо было обезображено оспинами, оставленными после

перенесенной детской болезни. На нем была белоснежная туника и бриджи, которые он всегда носил. Это был не кто иной, как мой дядя.

Рядом стоял Эдгар. Он был более красивой версией дяди. Эдгар

смеялся над тем, что сказал один из его товарищей, но, когда его взгляд

остановился на леди Айрин, его улыбка стала неискренней.

Я оторвалась от нее и развернулась. Мое сердце било по ребрам, как

мощные взмахи крыльев ястреба. Я должна уйти. Сейчас же. Прежде чем они

узнают меня.

– Леди Элеонора? – Леди Айрин потянулась к моей руке. – В чем дело?

Вам плохо?

Я не могла ответить. Желчь поднялась, и на мгновение я подумала, что

если начну отвечать ей, то меня вырвет. При виде моего лица рот Коллина

сжался. Он перевел взгляд в сторону дяди и Эдгара, и его лоб навис над

нахмуренными глазами. Коллин схватил меня за руку и повел к двери.

Леди Айрин поспешила за нами:

– Леди Элеонора, вы выглядите так, будто увидели призрака.

– Я сказал вам не приглашать Джорджа Уэссекса и его сына, – выпалил

Коллин в лицо своей сестре. – И, если я правильно помню, я вам запретил это

делать.

Я споткнулась, мой пульс учащенно стучал от желания убежать из

комнаты, прежде чем Эдгар или мой дядя заметят меня. Но я же не боялась, правда? Разве не я сказала Коллину, что никогда ничего не боюсь?

Но в женской одежде, имея всего лишь охотничий нож, спрятанный в

юбке, меня пронзил приступ паники – такой же страх, какой я испытала в тот

день, когда дядя въехал во внутренний двор Бейли замка Уэссекс, вытащил

свой меч и приказал отцу уходить.

Айрин последовала за нами в коридор:

– Я не понимаю, почему вы против того, чтобы лорд Уэссекс и его сын

посещали наши праздники. Разве я не ясно дала вам понять, что Эдгар –

фаворит среди претендентов на брак со мной? Что он один из немногих

дворян, который достоин стать моим мужем?

– Ты ослушалась меня, Айрин. – Голос Коллина был резким, лицо

напряглось от гнева. – Я сказал тебе не приглашать их, а ты все равно

сделала это.

– Но я не думала, что это настолько важно, – сказала Айрин

умиротворяющим тоном, понимая, что слишком сильно разозлила брата. – Я

не знала, что их присутствие будет так неприятно леди Элеоноре. На самом

деле, я даже не подозревала, что она их знает.

– Тебе и не нужно все понимать. Но я все еще ожидаю, что пока ты

живешь в моем доме, ты будешь следовать моим требованиям.

Леди Айрин прищурилась:

– Эдгар – почти мой жених.

– Уже нет.

– Ты не можешь решать за меня…

– Я имею полное право решать за тебя. – Голос Коллина был низким и

угрожающим. – Моя обязанность – защищать тебя.

Леди Айрин упрямо подняла подбородок. Коллин повернулся ко мне, и

его черты смягчились:

– С вами все в порядке?

Я глубоко вздохнула, отчаянно пытаясь взять себя в руки:

– Мне станет легче на свежем воздухе.

Все, что я хотела, это уйти из парадного зала, от лорда Уэссекса и сэра

Эдгара и страха, что они могут узнать меня.

С одной стороны, я понимала, что мне не о чем беспокоиться. Они не

видели меня много лет. Но, я чувствовала себя беззащитной. Мои пальцы

сжались от желания схватить мой лук и стрелы. После жестокости моего

дяди и двоюродного брата, свидетелем которой я была, я не посмела бы

стоять в одной комнате с ними без оружия.

Я хотел закричать, чтобы Джордж Уэссекс и его сын убирались с моей

земли и никогда не возвращались. Но сначала они должны получить по

заслугам, как они того заслуживали. А как это сделать, не вызывая

подозрений? Странное поведение Джулианы и ее отсутствие уже вызвали

достаточно сплетен среди гостей. Я заставил себя остаться на ужине и

пройтись по нескольким танцам, чтобы не привлекать к ней еще больше

внимания. Каждый раз, когда начинал говорить лорд Уэссекса, мои мышцы

болели от желания схватить его за горло, но я вынужден был быть вежливым.

Как и другие гости, лорд Уэссекс поинтересовался леди Элеонорой. Но, к счастью, он быстро потерял к ней интерес и сосредоточил все свое

внимание на Айрин и Эдгаре. Он без конца намекал на то, как сильно они

друг другу нравятся и как подходят. На языке вертелись слова, что никогда, ни в этой жизни, ни в следующей я не разрешу Эдгару жениться на Айрин.

Но я решил приберечь этот разговор для другого вечера.

После того, как мне пришлось пробыть в зале так долго, как того

требовал этикет, я выскользнул через заднюю дверь главного зала.

– Коллин, подожди. – Айрин бросилась за мной неслышным шагом.

Я остановился, пытаясь подавить свое раздражение:

– Что?

Ее щеки красиво пылали розовым цветом. Она действительно

выглядела прекрасно в этот вечер. Я знал, что должен сделать ей комплимент

и успокоить ее на счет будущего, поскольку она явно переживала за это.

Вернувшись домой, я так и не нашел времени позаботиться о ее

благополучии, а должен был. Молча я пообещал себе сделать это, когда все

уладится с Джулианой.

Она подняла на меня нежный мягкий взгляд, взгляд девушки, которую

я знал когда-то:

– Не хотел бы ты поговорить с лордом Уэссексом о возможности

брака? Пожалуйста.

– Нет. – Слова вылетели раньше, чем я смог успокоиться. – Я даю тебе

слово, что скоро найду для тебя подходящую пару. Но я не буду

рассматривать союз с ними.

Мягкость исчезла с ее лица, сменившись жестким выражением:

– Я не понимаю, почему ты против него. Ты его не знаешь.

– Зато я знаю, что Уэссекс сделал со своим братом и племянницей.

– Его брат был стариком. И, в любом случае, у него не было законного

наследника.

– Это чушь.

– Откуда ты знаешь?

Я сдержал готовые сорваться слова, которые наверняка навредили бы

Джулиане. Как бы мне ни хотелось защитить законного наследника Уэссекса, мне необходимо притвориться, что я знаю меньше, чем на самом деле.

– Неважно, Айрин. Я уже говорил тебе однажды: союз с Эдгаром

Уэссексом невозможен. Пожалуйста, смирись с моим решением.

Она напряглась и сжала кулаки:

– Как ты смеешь думать, что знаешь, что будет лучше для меня – ты

отсутствовал дома столько лет. Наверное, ты можешь приехать в Гудрич и

потратить все деньги, промотав состояние отца своей расточительностью. Но

ты не можешь разрушить мою жизнь. Я не позволю тебе.

Я разочарованно вздохнул. У меня сейчас не было времени на этот

разговор. Я был слишком взволнован состоянием Джулианы.

– Извини, Айрин. Возможно, ты сейчас не можешь смириться с моим

решением, но однажды ты будешь благодарить меня.

Я развернулся и начал подниматься по спиральным ступеням башни, ведущим на верхние этажи замка.

– Не дождешься, Коллин, – крикнула она. – Я бы хотела, чтобы ты

никогда не возвращался домой.

Не слушая излияния Айрин, я поднялся по лестнице. Темные тени

коридора вторили моему настроению. Прохладный ночной воздух приникал

сквозь узкие бойницы в стенах башни. О чем я думал, приглашая Джулиану

пожить в моем замке? Неужели я действительно верил, что она сможет

скрыть от всех, кто она такая? Я только подверг ее опасности. Внутри все

напряглось.

Услышав историю Джулианы вчера вечером, у меня возникли мысли о

том, чтобы собрать свою армию и атаковать Уэссекс, штурмовать замок и

добиться справедливости. Но после бессонной ночи я решил написать

герцогу Ривенширскому и отправил к нему одного из моих самых быстрых

гонцов. Конечно, мой мудрый учитель посоветует, как действовать дальше.

Однажды я уже получил от него совет и заверения в помощи. Возможно, потом я смогу рассказать обо всем Айрин. До этого момента мне придется

смириться с ее гневом.

Тяжело дыша, я добрался до комнаты Джулианы. Вздохнув и пытаясь

успокоиться, я постучал. После долгой паузы я постучал еще раз, на этот раз

громче. Никакого ответа. Я прислушался к звукам за дверью, молясь, чтобы

Джулиана просто спала.

– Джулиана? – Я открыл дверь и заглянул внутрь.

Тусклый свет свечей освещал пустую комнату. Госпожа Хиггинс, предполагая, что у нее будет свободный вечер, скорее всего, ужинала с

другими слугами на кухне.

Но где Джулиана?

Я вошел и огляделся. Мой взгляд остановился на фиолетовом платье, брошенном на пол перед открытыми дверями шкафа. Как она сняла такую

узкую одежду без помощи горничной? Я поднял платье, заметив порезы на

лифе, которые она сделала, очевидно, поспешно освобождаясь от него. Все

остальные платья остались нетронутыми. Я отодвинул их в сторону в

поисках ее бридж и туники, которые я приказал госпоже Хиггинс убрать в

дальний угол. Ощупав дно до задней стены, ничего не обнаружил. Никаких

следов ее одежды. Я резко открыл ящик, в котором хранились обещанные

мной мешочек с золотом и украшения. На меня смотрел красный мешочек, бриллиантовое колье подмигнуло.

Мои плечи опустились, и я вдохнул, осознавая, что до сих пор не

дышал. Она бы не ушла без золота и драгоценностей. Ведь так? Ветер подул

через открытое окно, стукнув деревянной ставней о каменную стену. Может

быть, она просто вышла на улицу, чтобы прогуляться по саду замка и

подышать свежим воздухом. Так хотелось в это верить.

Я кинулся к окну. Чернота безлунной ночи встретила меня. Облака

висели низко, начался дождь. Надо признать, это была идеальная ночь для

побега. Никто не подумает, что она может убежать в такую погоду.

Я вернулся к кровати и посмотрел туда, где она хранила лук и стрелы.

Пусто. Я разочарованно вздохнул. Теперь я не сомневался, что она сбежала, пока все, в том числе и слуги, были на балу. Если она была достаточно

осторожна, то, вероятно, смогла незаметно сбежать даже от охранников, стоящих на страже.

Я снова посмотрел на кошелек с золотом. Но почему она не взяла его и

ожерелье? От меня не укрылся огонь в ее глазах, когда я показал ей золото.

Она хотела его. Отчаянно. Только ради него она осталась, несмотря на ее

явное желание использовать первый же шанс сбежать. Но я знал ответ. Честь

не позволила ей забрать их, так как она нарушила условия сделки – у нее

оставался еще один день. Завтра должен был быть наш последний день здесь, в замке, и я хотел, чтобы она помогла мне доставить все, что мы упаковали.

Проведя целую неделю с ней, я, наконец, понял, что сделает ее счастливой. И

я хотел бы доказать ей, что я не такой уж идиот. Наверное, я решил сделать

подарки ради нее. Думая о том, как она жила в холоде, голоде, одетая в

лохмотья, я хотел что-то сделать, чтобы помочь другим в такой же ситуации.

Но чем дольше я занимался этим с Уильямом, тем больше я хотел сделать

это, потому что понял, что так будет правильно. Бог дал мне многое, и самое

меньшее, что я мог сделать, это поделиться с другими.

Я провел рукой по глазам, прогоняя усталость. И разочарование.

Какой-то блеск на ее кровати среди складок покрывала привлек мое

внимание. Я протянул руку, и мои пальцы наткнулись на тонкий ободок.

Мое кольцо. Я выпрямился и поднял его на свет свечи. Бриллианты в

форме креста блестели в серебряной оправе. Это было кольцо, которое я

носил с тех пор, как получил свое рыцарское звание от герцога, то, которое я

бросил ей в то утро, когда она ограбила меня. Похищая ее, я преднамеренно

не стал брать сумку с украденными вещами. Я хотел, чтобы ее сообщник взял

ее с собой. Значит, она хранила кольцо отдельно от других вещей. Но

почему?

Перед глазами встали события прошлой ночи, когда я притянул ее

лицо, обхватил руками ее шелковистые щеки и поцеловал. Тепло

воспоминаний окутало меня. Она не сопротивлялась, не отстранилась от

меня в шоке или отвращении. Она встретила мой поцелуй с пылом, который

удивил меня. Несмотря на все ее противостояние моей знатности и ее намеки

на то, что я ей никогда не понравлюсь, возможно, она все-таки что-то

испытывала ко мне.

Я сжал кольцо, и мои губы растянулись в улыбку. При других

обстоятельствах я бы улыбнулся во весь рот. Но правда не отступала, и

улыбка быстро пропала. То, что начиналось как веселая, легкая неделя, чтобы отвлечься от меланхолии, превратилось в нечто гораздо большее. Я

начал заботиться о Джулиане Уэссекс. Как сосед. Как друг. И даже как

мужчина. Теперь, когда она вошла в мою жизнь, я понял, насколько сильно я

не хотел ее терять. И как я испугался, что с ней что-то случится.

Со стоном я поднялся на ноги. Мысль о том, что она вернется к

воровству и ее могут поймать, напугала меня. Ее арест был только вопросом

времени. Они отрубят ей руку. Или хуже… Что если ее поймают и доставят к

лорду Уэссексу? Что если он понял, что Бандит в плаще – это женщина? Я

похолодел при мысли о том, что лорд Уэссекс сможет сделать с ней, о

мучениях, которым он ее подвергнет. И сделает из этого зрелище, даже, если

узнает в ней давно потерянную племянницу.

– Блаженная Мария, – прошептал я.

Я должен найти ее и помешать ей снова воровать. Я должен вернуть ее

и уберечь. Я схватил кошелек с золотом и драгоценности и надел кольцо на

палец.

Ей пора успокоиться и жить как леди. Я мог только молиться, что

смогу убедить ее в этом.

Глава 11

Я встал на колени и смахнул упавшие листья, чтобы увидеть след в

грязи. Сощурившись, я в сотый раз за последний час изучал лес. Какие

подсказки я пропустил? Я откинулся на пятки, и волосы на затылке

зашевелились. Кто-то следил за мной. Или смотрел на меня. Или и то, и

другое. Я почувствовал чье-то присутствие несколько часов назад, но кто бы

это ни был, он хорошо скрывался.

Как Джулиана.

Я начал выслеживать ее сразу, как только закончились танцы. Конечно, мне очень хотелось пойти за ней, как только я узнал, что она ушла. Но это

вызвало бы подозрения. Так что мне пришлось пройти через пытку, оставаясь на балу, особенно когда я смотрел на лорда Уэссекса и его сына.

Айрин тоже злилась на меня весь вечер и собиралась провести большую

часть ночи с Эдгаром. Если бы она только знала правду о наших соседях и о

том, что они сделали с Джулианой и ее отцом.

Едва уловив треск ветки, я выпрямился и прижался спиной к большому

дубу. От тумана и дождя, пролившегося несколько часов назад, моя одежда

намокла и прилипла к замерзшему телу.

Я легко отследил ее в густом лесу Уэссекса. Мне даже удалось

удерживать ее след в течение нескольких часов, углубляясь в сердце леса. Но

в какой-то момент ее следы исчезли. И никакие поиски уже не помогали.

Сначала я боялся, что случилось самое худшее – ее схватили. Но, кое-как успокоив свое сумасшедшее сердцебиение, увидел, что, судя по

растительности, признаков борьбы не было. Ни сломанных веток, ни

раздавленных листьев, ни копыт, ни мятой травы. Ничего. И это ввело меня в

ступор. Я зашел в тупик.

Я подавил разочарованный вздох. Если бы только я сразу пошел на ее

поиски. Я бы догнал ее очень быстро, и мы вернулись бы в замок, где я смог

бы вразумить ее.

Но сейчас …

Я проглотил комок, который мешал мне дышать. Вообще-то паника

для меня необычна. Я всегда умел держать все под контролем, всегда

одерживал верх над врагами. Но при мысли о потере Джулианы я

определенно начинал паниковать.

Я обследовал верхушки деревьев. Спрятавшись в густой кроне ели, сидел, по крайней мере, один крестьянин со стрелой, направленной на меня.

Может сдаться? Или попытаться оказать сопротивление? Если я убью его, я

рискую упустить возможность разузнать о Джулиане. А если я позволю ему

поймать меня, у меня появиться возможность узнать больше о том, куда она

ушла. Но только в том случае, если этот человек был частью группы

последователей Джулианы. И даже если так, у меня не было никакой

гарантии, что он захочет отвести меня к ней, что он не попытается ограбить и

убить меня. Даже если бы я не был лордом Уэссексом или сэром Эдгаром, одно мое аристократическое происхождение уже делало меня его врагом.

Мои мышцы напряглись в ожидании борьбы, от желания вставить

стрелу в свой лук и выстрелить в крестьянина на дереве, прежде чем он

сообразит. Но я отбросил свою гордость и медленно отодвинулся от дерева, готовясь к удару. Он не заставил себя ждать. Но, вместо того, чтобы

пронзить мое тело, стрела прошла сквозь ткань моего плаща и пригвоздила

руку к дереву. Затем последовала вторая и прижала другую руку. Третья

стрела пронзила капюшон моего плаща, вонзившись в дерево.

– Не двигайся, – раздался рычащий голос, – или я позабочусь о том, чтобы следующая стрела попала тебе в ногу.

Инстинкт и рыцарский опыт требовали, чтобы я освободился от стрел и

начал защищаться. Но я не стал ничего делать. Иначе я потерял бы шанс

найти Джулиану.

Через несколько секунд маленький, но коренастый крестьянин был

рядом со мной, прижимая нож к горлу. Он был одет в зеленовато-серый

плащ, который хорошо маскировал его в лесу.

– Кто вы и что здесь делаете?

Если я расскажу правду, этот человек перережет мне горло?

– И не говорите, что вы охотились, или я вырежу ваше сердце и съем

его на обед.

У мужчины была крепкая хватка, несмотря на отсутствие больших

пальцев.

– Я ищу кое-кого, – сказал я. – Может быть вы могли бы помочь мне.

– Единственная помощь, которую вы получите от меня, это удар в

голову и пинок из леса.

Я отпрянул от лезвия, радуясь, что оно было тупым.

– Она кое-что оставила у меня. И я хочу отдать это ей.

Из-под капюшона грубого плаща на меня смотрели свирепые темные

глаза на мясистом обветренном и испачканном грязью лице.

– Думаю, ей это необходимо, – продолжил я.

Прежде чем я успел среагировать, мужчина взмахнул рукой и врезал

кулаком мне в живот. Сила удара отбросила бы меня, если я не был

пригвожден к дереву стрелами.

– Давай сумку, – рявкнул мужчина.

– Я должен доставить это ей лично.

Он снова ударил меня кулаком в живот. Боль пронзила меня до самых

ребер, и из меня вырвался стон. Я сжал пальцы, чтобы сдержать себя и не

наброситься на него. Следующий удар пришелся по лицу. Моя голова

ударилась о дерево с такой силой, что я сморщился от головокружения. Он

ощупал мой плащ, и должен был наткнуться на твердую сумку, которую он

искал. Но он ничего не нашел.

– Давай мне сумку сейчас же. Или я убью тебя.

Крестьянин оскалился, рыча, и его короткие пальцы скользнули по

моему горлу. Но даже несмотря на то, что внешность мужчины выглядела

угрожающе, за всю свою жизнь я достаточно насмотрелся и понимал, что

этот человек не убийца. Он может причинить мне боль, но я не думаю, что он

смог бы убить меня.

– Отведи меня к Джулиане, и тогда я все тебе отдам, – задыхаясь, сказал я.

– Я лучше убью тебя, чем отведу к ней.

Пальцы нажали и перекрыли мне воздух. Ага, он знал Джулиану и

место, где она пряталась. Моя жертва окупится, если только он не удушит

меня.

Я очень хотел оттолкнуть его, чтобы отдышаться. Но не двигался. Мы

пересеклись взглядами. В глубине острых темных глаз, было именно то, что я

надеялся увидеть: сильное желание защитить Джулиану.

Когда темнота накрыла мое сознание, я молился, чтобы крестьянин

увидел то же самое в моем взгляде.

Боль в голове пронзила меня, и я стал бороться с забвением, чтобы

прийти в себя. Мои пальцы дернулись по соломе и холодной земле.

Где я?

Голоса проникали сквозь туман моего разума. Я хотел открыть глаза, но решил оставаться неподвижным и послушать.

– Тебе не обязательно было причинять ему боль, – раздался женский

голос.

– Тебе повезло, что я не убил его, – ответил другой.

– Я сказала тебе быть осторожным.

– Я был осторожен.

Я вздохнул с облегчением. Я нашел ее.

Слегка приподняв ресницы, я увидел Джулиану, стоящую в нескольких

футах от меня в какой-то грязной пещере. Перед ней стоял тот самый

невысокий, коренастый мужчина, который избил меня. Ее руки уперлись в

бедра, а глаза прищурились. Мужчина пристально и так грозно посмотрел на

нее, такой взгляд заставил бы большинство девушек заплакать. Потом

оглянулся на меня, я закрыл глаза, притворившись, что еще без сознания.

– Я ему не доверяю, – тихо прорычал мужчина.

– Я понимаю, – ответила Джулиана.

Внутренне я улыбнулся. Может быть, за то время, что мы провели

вместе, я добился большего, чем думал.

– Я думаю, что за ним следят, – сказал мужчина. – Это может быть

ловушка.

Я хотел сесть в знак протеста, но, к счастью, Джулиана опередила его.

– Коллин не стал бы устраивать мне ловушки.

– Он дворянин, – сказал мужчина, – а хороший дворянин – мертвый

дворянин.

Долгое время в пещере было тихо, за исключением потрескивания дров

в костре. Я лежал достаточно близко к нему, чтобы почувствовать тепло, но

довольно далеко, чтобы оставаться в тени.

Я снова посмотрел из-под ресниц и на этот раз увидел молодого

худенького паренька, который был с Джулианой в тот день, когда она

ограбила меня. Позади мальчика стояли еще несколько крестьян, их плечи

были опущены, а головы согнуты под низкой крышей пещеры. С потолка

свисали странные нити, похожие на корни. Свет от нескольких факелов

освещал осыпающиеся земляные стены и туннель. Я закрыл глаза и вдохнул

затхлый запах сырой земли, смешанный с древесным дымом. Мои пальцы

перебирали солому, пока они не коснулись земли. Она была твердой,почти

как глина.

Мы под землей?

– Коллин Гудрич может и дворянин, – наконец сказала Джулиана, – но

он добрый.

– А похитил он тебя по доброте душевной? – ответил мужчина.

Если крестьяне жили в подземных пещерах, то это объясняло, почему я

потерял ее след. Скорее всего, она вошла в какой-то секретный проход, который я не смог найти.

– Мне все равно, что ты думаешь о Коллине, – сказала Джулиана.

На ней была мужская одежда, волосы заправлены в вязаную шапку. Но

теперь, когда я точно знал, что она женщина, я не мог понять, как кто-то мог

не увидеть в ней прекрасную леди.

– У меня была возможность с ним ближе познакомиться, – сказала она,

– и он мне понравился.

Мне пришлось подавить еще одну улыбку. Я ей понравился. Все

избиения и унижения, которые я получил от рычащего крестьянина, стоили

того.

Грубый человек снова проворчал:

– Если ты не хочешь, чтобы я убил его, надо выбросить его на земле

Гудрича.

– Но он ранен, – возразила она. – Я думаю, у него сломаны ребра и

сотрясение мозга. – Ее голос приблизился.

Я заставил себя полностью расслабиться, когда она опустилась на

колени рядом со мной. Ее нога коснулась моей, древесный запах ее плаща

охватил меня, и тепло ее руки проникло в мою руку.

У меня перехватило дыхание. Она положила дрожащую руку на мою

грудь, а затем наклонилась ухом к моему рту, обеспокоенная тем, что я не

дышу. Ее ухо касалось моих губ.

– Я рад, что нравлюсь тебе, – прошептал я, не в силах сдерживать

улыбку.

Она ахнула и отпрыгнула назад.

В одно мгновение крестьянин оказался рядом с ней, его нож был

приставлен к моему сердцу. Я не обратил на него никакого внимания и

посмотрел в изумительные карие глаза Джулианы.

– Привет, милая, – сказала я, расплываясь в улыбке. – Вы отрада для

моих глаз.

Она сердито окинула меня взглядом:

– Как давно вы очнулись?

– Я тоже рад вас видеть.

– Вы видели вход? – потребовал ответ крестьянин, вонзая кончик ножа

в мою грудь. Я не смог удержаться и вздрогнул.

– Бульдог! – Джулиана отбросила мускулистую руку мужчины, и нож, вращаясь, упал на плотно утрамбованную землю. – Я же просила тебя не

причинять ему вреда.

– А я тебе говорю, что ничего страшного не случилось, – крикнул в

ответ мужчина. – Если пара ударов и уколов причиняет боль Его

Королевскому Величеству, то ему лучше вернуться под юбку матери, где он

будет в полной безопасности.

Я усмехнулся, скривившись от боли в ребрах и кивнул Бульдогу. Этот

дерзкий человек мне нравился, но я понимал, что мне придется потрудиться, чтобы заслужить его доверие.

Кровь просочилась через тунику, окрашивая ткань в коричнево-красный цвет и привлекая внимание Джулианы:

– Вот что ты наделал, – воскликнула она и прижала пальцы к моей

ране. – Это не просто укол.

Бульдог что-то пробормотал себе под нос, покачал головой и зашагал

прочь. Джулиана разорвала край своей туники, и, прежде чем я успел ее

остановить, она задрала мою рубашку до ребер, где нож Бульдога прошелся

по мне, и прижала кусок оторванной ткани к ране. Я шумно вздохнул. От

боли или от того, что я лежал перед ней с обнаженной грудью, а ее рука на

моей коже?

– Извините, – прошептала она, останавливая ручеек крови. – Бульдог

не очень сильно обрадовался тому, что вы последовали за мной.

– А мне показалось, что он выглядел очень счастливым.

– Он лает, но не кусает.

Ее взгляд скользнул по твердым выпуклостям моей груди, глаза

расширились, и быстро вернулись к моей ране. Как бы мне ни нравилась ее

помощь, я знал, что компрометирую ее, лежа перед ней полуголым. Я сам

взял кусок тряпки и сел, туника спустилась, прикрывая меня.

– Бульдог прав. Это всего лишь царапина. Все в порядке.

Я взглянул на Бульдога, который все еще следил за каждым моим

движением, держа нож наготове, чтобы метнуть его, если я попытаюсь что-нибудь сделать. Да, Бульдог мне определенно нравился.

– Он перестанет ненавидеть меня, как только я покажу ему кошелек с

золотом и драгоценностями.

– Мне не нужно ваше золото. – Она откинулась назад и сложила руки

на груди. Ее не было в замке меньше суток, а лицо уже было покрыто грязью

и сажей.

– Я сказал вам, что они ваши, и я не собираюсь отступать от своего

слова.

– Я нарушила сделку. Это была моя вина, что я не продержалась целую

неделю.

Я вытащил кошелек из потайного кармана своего мокрого плаща и

бросил его Бульдогу, который сидел на корточках перед костром.

– Это Джулиана заработала, но она очень гордая.

Бульдог поймал его налету. Сердито посмотрел на нас обоих, сведя

брови в угрожающую линию. Затем он потянул за узел на мешочке. Когда

содержимое высыпалось на землю, в пещере воцарилась тишина.

Я вытащил из кармана бриллиантовое колье:

– Вот еще одна вещь для коллекции. – И бросил его Бульдогу.

Мужчина поймал сверкающее ожерелье. Оно болталось у него в руке

над грудой монет. Когда он, наконец, посмотрел на меня, его брови

изогнулись.

Я торжественно кивнул ему. Бульдог кивнул в ответ. И почему-то я

понял, что получил одобрение этого человека, хотя и с трудом. Если бы я

только мог сказать Бульдогу, что ему не о чем беспокоиться, что я хочу

защитить Джулиану больше, чем что-либо другой. Если бы я только мог

убедить их всех, что самый безопасное решение для нее – вернуться со мной

в замок. Я планировал остаться и выполнить свою часть сделки, хочет этого

Джулиана или нет. Скорее всего, я не уйду, пока она не решится вернуться со

мной.

Глава 12

– Ты ушла, не попрощавшись, – прошептал Коллин мне на ухо, вызывая дрожь внутри.

Он сидел у грязной стены рядом со мной, перед огнем, пылающее

тепло которого окончательно высушило нашу одежду.

– Я не думала, что вас это так волнует, – тихо сказала я, чувствуя

постоянный хмурый взгляд Бульдога, который готов был прыгнуть на

Коллина в любую минуту.

Остальные, наконец, заснули, как обычно в дневное время, за

исключением случаев, когда я ездила на специальные «охотничьи» вылазки.

– Конечно, мне не все равно.

Пальцы Коллина коснулись моей руки. Я не смогла сопротивляться его

прикосновениям, и он сплел наши руки. Жар его руки перемещался через

мою до самого сердца, заставляя пульс биться быстрее. Я боролась с

искушением повернуться и посмотреть в его зеленые глаза, понимая, как

сильно оказывается, мне нравилось смотреть в них, сверкающие бесконечной

радостью. Я не ожидала, что он захочет отвезти меня обратно в Уэссекс.

Теперь он должен был понять, что мое присутствие в его доме приносило

хлопоты и в конечном итоге обернулось бы нам обоим неприятностями.

– Кроме того, – сказал он, – я пообещал вам, что приеду погостить у

вас неделю, чтобы лучше узнать о том, на что действительно похожа жизнь

крестьян.

Я пожала плечами. Когда мы обговаривали условия сделки, его визит

казался хорошей идеей. Но Бульдог ясно дал понять, что Коллин несмотря ни

на что не желанный гость. Он потребовал, чтобы ночью молодому дворянину

завязали глаза и увели далеко от нашего подземного дома. Часть меня была

согласна с Бульдогом. Мой мудрый друг делал то, что считал лучшим для

всех нас. Но теперь, когда пальцы Коллина были переплетены с моими, я не

была уверена, что смогу отпустить его.

– Не будет ли леди Айрин беспокоиться о вас, – спросила я, – и не

отправит ли поисковую группу?

– Я сказал ей, что провожу вас до дома и, скорее всего, буду

отсутствовать неделю.

Я облокотилась на холодную земляную стену. Конечно, никто ничего

не заподозрит, если он останется. Что плохого может случиться с нами?

– А зачем мне возвращаться домой? – прошептал он с иронией. – Здесь

мне оказали такой дружеский прием. Я бы не хотел упустить свой шанс

сломать еще несколько ребер.

– Бульдог сказал мне, что вы не сопротивлялись и не защищались.

– Это потому, что время от времени мне нравится, когда меня бьют

разъяренные крестьяне.

Я улыбнулась и игриво толкнула его плечом:

– Вы когда-нибудь бываете серьезным?

Его пальцы крепче сжали мои. В темноте подземной пещеры

мерцающие языки пламени отбрасывали отблески на его лицо и освещали

глаза.

– Я говорил серьезно: я позволил избить себя, и это помогло мне

увидеть вас.

Неужели он позволил Бульдогу схватить себя и чуть не убить, только

чтобы быть со мной?

– Вы сумасшедший, – прошептала я.

– Не больше, чем вы, – прошептал он в ответ.

Его рука прижалась к моей, я почувствовала напряженные твердые

мускулы, и тут же вспомнила о гладких, четко очерченных мышцах его

груди, которые открылись мне, когда я останавливала кровь. При виде крови

я инстинктивно подняла его тунику. Я лечила множество ран своих друзей, но никогда не реагировала на обнаженное тело так, как на Коллина. А он был

так благороден, что, почувствовав мою неловкость, натянул одежду.

Потрескивание огня уютно заполняло тишину, которую нарушал только

тихий храп моих товарищей, лежащих на тюфяках вокруг огня.

Коллин подавил зевок.

– Почему бы вам не поспать немного? – Предложила я.

– Боюсь, как только я закрою глаза, Бульдог перережет мне горло, –

сухо возразил он, взглянув на громоздкую фигуру моего защитника.

Бульдог наконец-то закрыл глаза, но по дыханию я поняла, что он не

заснул и, скорее всего, не заснет, пока Коллин здесь.

– Он хороший человек. Как второй отец для меня.

– Думаю, его сын любит меня еще меньше. – Коллин посмотрел на

Тэтча, растянувшегося на коврике недалеко от нас, его ресницы лежали на

худых веснушчатых щеках.

Тэтч хмурился на Коллина почти так же свирепо, как Бульдог. Бедный

мальчик винил Коллина за порку, которую ему задал Бульдог, когда он

вернулся домой без меня на прошлой неделе. Я не обижалась на мальчика за

его гнев.

– Он простит вас, когда узнает получше, – сказала я.

– Он без ума от вас, это ясно, – сказал Коллин. – И я думаю, что он

ревнует, потому что я нравлюсь вам больше, чем он.

– Тэтч всего лишь мальчик.

– Мальчик на пороге зрелости. Мальчик, который начинает видеть в

вас красивую женщину.

Неужели это правда? Соломенного цвета волосы Тэтча торчали из-под

шапки, которую он не снимал даже во сне. За последнее время он стал выше, и теперь его штаны едва доходили до колен. Пальцы ног торчали сквозь

дыры в протертой коже сапог без шнурков, которые давно сгнили.

– Мне его жаль, – сказал Коллин, понизив голос. – Вы разбили ему

сердце, когда влюбились в меня.

Мой взгляд метнулся на Коллина, как взмах крыла летучей мыши.

Влюбилась в него? Я не могла отрицать, что все время думала о нем с того

момента, как перелезла через стены его замка. Пробежав несколько часов, я

наконец-то напала на след одного из наших охотников и поехала с ним в

лагерь. Но в темные ночные часы образ Коллина преследовал меня

постоянно. Бульдог приветствовал меня криками и руганью, но его плечи с

облегчением расслабились, а глаза наполнились любовью. Но даже тогда, в

безопасности, среди радостных объятий своего народа, мое сердце ныло и

болело. Я не понимала этого, не могла разобраться в смятении, вызванном

моим недовольством. До этого момента.

– Да, вы влюбились в меня, – поддразнил меня Коллин. – По крайней

мере, вы этого не отрицаете.

– Еще чего! Я не влюбилась, – горячо прошептала я, вытаскивая руку

из его руки. – Я едва знаю вас.

– Вы достаточно хорошо меня знаете. – Его голос понизился.

– Теперь я вижу, насколько вы высокомерны, если думаете, что я

влюбилась в кого-то вроде вас.

Он издал тихий смешок, который был слишком самоуверенным.

– Вы дворянин, – прошипела я. – А я никогда не смогу полюбить

дворянина.

– Это очень плохо, – сказал он с легкостью. – Потому что я почти

уверен, что влюбился в вас.

У меня перехватило дыхание. Я не могла двигаться, не могла думать, не могла сформулировать какой-либо логичный ответ.

Когда его пальцы снова нашли мои и сомкнулись вокруг моей руки, мое сердце, наконец, снова застучало, но с удвоенной скоростью. Я не

отстранилась. Не хотела. Наоборот, я чувствовала, что рука лежит там, где и

должна. Я позволила ему переплести свои пальцы с его и глубоко вложила

свою руку в его сильную ладонь.

– Вы оставили это, – сказал он, беря меня за другую руку и надевая

толстое кольцо на большой палец. Гладкое серебро хранило его тепло.

– Он ваш, – сказала я, но не сделала попытки снять его.

– Я отдал его вам. И я хотел, чтобы оно был у вас. – В его голосе

прозвучала собственническая нотка, которая глубоко проникла в мою душу.

И когда он обхватил своими сильными пальцами мою руку, удерживая

ее другой, я не сопротивлялась. Я облокотилась на него, внезапно

почувствовав усталость, но счастливая как никогда за долгое время.

Я не хотела думать ни о чем серьезном. Я просто хотела насладиться

моментом рядом с ним. С тихим вздохом я положила голову ему на плечо. И

когда он нежно поцеловал меня в лоб, мне показалось, что это самое

естественное в мире. Я не понимала, что со мной происходит. Все, что я

знала, это то, что я не могла отослать его, как хотел Бульдог. Только не

сегодня.

А может, и никогда.

У меня не хватило духу сказать Джулиане, что ее повязка не помешает

мне вернуться по своим же следам и найти потайной ход, если я захочу.

– Мы уже приехали? – Спросил я.

Она игриво толкнула меня:

– Вы хуже ребенка. Уже сто раз спрашивали меня об этом.

– Поэтому-то вы и любите меня, – поддразнил я в ответ.

Она ничего не ответила. Я усмехнулся, и ее молчание дало мне

надежду. По крайней мере, она не сказала, нет. И она не вернула мне мое

кольцо. Она все еще носила его на большом пальце, куда я его надел, хотя

Бульдог удивленно поднял бровь, увидев его.

Мы дремали и разговаривали весь день и вечер, сидя у грязной стены, держась за руки. Когда наступила ночь, Джулиана завязала мне глаза, и мы

тихо выскользнули из подземной лачуги. Видимо, в течение дня Бульдог

передумал и разрешил мне остаться. Надолго ли? Все равно. Я проведу с

Джулианой столько времени, сколько смогу.

– Теперь моя очередь показать вам, что такое настоящая вечеринка, –

сказала она стоя за моей спиной и положив руку мне на спину, ведя меня

сквозь густой кустарник.

Когда мы дошли, она развязала мне повязку на глазах. Передо мной на

широкой поляне, с горевшим костром посередине, собрались по меньшей

мере пятьдесят женщин и детей. Некоторые были заняты приготовлением

пищи в больших котлах, другие, стоя на коленях у ближайшего ручья, стирали свои жалкие лохмотья при слабом свете костра. Дети бегали вокруг, многие из них были босиком, хотя стояла поздняя холодная осенняя ночь.

Над открытым очагом несколько человек жарили кабана, поворачивая вертел

и смеясь. Капающий сок и доносящийся запах указывали на то, что еда была

почти готова.

Я заморгал от удивления, увидев, сколько собралось крестьян, Джулиана шагнула ко мне, с улыбкой оглядывая собравшихся.

– А сколько здесь всего живет людей? – Спросил я, остановив взгляд на

маленьком мальчике без ноги на грубом костыле.

– Около восьмидесяти. – Оглядывая собравшихся, ее улыбка исчезла. –

С каждой неделей нас становиться все больше. А кормить и одевать всех

становится все труднее.

С другой стороны поляны вышел отряд людей во главе с Бульдогом.

Они были вооружены и несли несколько мешков.

– Мне кажется, становится все труднее скрываться и от вашего дяди.

Она кивнула:

– Вот почему мы выходим только после наступления темноты. После

того, как убедимся, что все вернулись в пещеры до рассвета.

У нее не было возможности сказать больше. Дети заметили ее и

подбежали. Поначалу они отпрянули от меня, прижимая к себе Джулиану и

принимая ее добрые слова и нежные объятия.

– Я позволю вам оказать эту честь, – сказала она, бросая мне один

мешок. – Раз уж вы сегодня обеспечиваете моих друзей.

Я развязал шнурок и увидел инжир, яблоки, дюжину булочек и

большой кусок сыра.

– Я вижу, что вы убегали из замка через кухню.

– Поблагодарите лорда Коллина за его щедрость, – сказала она детям, все время, улыбаясь мне.

Я улыбнулся в ответ, но, когда начал раздавать детям еду, у меня все

сжалось внутри. Их лица были слишком худыми, а пальцы слишком

нетерпеливыми, когда они сжимали свои сокровища. И пока они ели эти

скудные дары, в их широко раскрытых глазах читался страх передо мной, как

будто они боялись, что я заберу еду прежде, чем они успеют съесть. И на

протяжении всего последовавшего пира боль, грызущая меня изнутри, только

нарастала. Мне хотелось отказаться от своего куска жирной свинины, который кто-то передал мне, и попросить разделить мою порцию между

детьми. Но покачав головой, Джулиана предостерегла меня от этого. Они

терпели меня из-за нее, хотя их настороженные взгляды говорили, что они

предпочли бы, чтобы я ушел. Отказ от их угощения был бы как пощечина.

Жаль, что мне не пришло в голову захватить из замка пару мешков с едой. Я

мог бы взять с собой несколько свертков провизии, которые мы с Джулианой

собрали для бедных крестьян на моей земле. Конечно, этого было бы

недостаточно. Но это было бы больше, чем сейчас.

Заметив, что Джулиана отдала свою порцию, я сунул ей в руки

недоеденную свинину.

– Съешьте мою, – настаивал я.

Она взглянула на нежное розовое мясо и прикусила нижнюю губу. Мне

было все равно, если я кого-то обидел, отдавая свою еду. Гораздо

невыносимее было думать, что она останется голодной.

– На балу я съел столько, что хватит на неделю, – пошутил я, хотя мой

желудок сводило от голода.

– Вы уверены? – Спросила она, глядя на меня круглыми доверчивыми

глазами.

Я успел откусить пару кусочков и готов был проглотить их так же

жадно, как другие мужчины. Но я подтолкнул мясо к ней.

– Абсолютно. Ешьте.

Больше не колеблясь ни секунды, она вгрызлась в мясо. Поверх ее

склоненной головы мой взгляд встретился с взглядом Бульдога, который

грыз кость, но остановился и одобрительно кивнул на принесенную мной

жертву. Моя грудь наполнилась странным удовлетворением. Раньше мне

никогда не приходилось идти на жертвы. Конечно, я кое-что подготовил для

моих самых бедных крестьян и поручил Уильяму доставить все без меня. Но

это никак не сказалось на мне. Мое огромное состояние мешало мне

расценивать это как жертву. Однако сегодня вечером я отдал то, что, как ни

громко это будет сказано, стоило мне дорого. Я останусь голодным. По

причине, которую я не мог объяснить, я чувствовал себя более

удовлетворенным чем, если бы отдал еще одно бриллиантовое ожерелье.

После того как все разделались с кабаном до последнего кусочка, крестьянин, которому лорд Уэссекс выколол глаза, заиграл веселую мелодию

на своей потрепанной скрипке. Несмотря на то, что он ничего не видел, его

кожистое лицо расплылось в широкой улыбке, когда он смотрел туда, откуда

доносился топот и смех мужчин и женщин, кружащихся в танцах. Джулиана

подтолкнула меня, и вскоре я уже смеялся вместе с ней, спотыкаясь, чтобы

выучить танцы, которые были намного живее, чем все, которые я когда-либо

танцевал. Задыхаясь и смеясь, я, наконец, вытащил Джулиану из круга.

– Мы утомили вас, милорд? – Спросила она с улыбкой, такой же

широкой и прекрасной, как безоблачное небо над головой.

– Вы никогда не сможете меня утомить.

Я хотел, чтобы мои слова были легкими и игривыми, но они

прозвучали с большей тоской, чем я хотел. Пряди ее волос выбились из

прически, и я пожалел, что не могу снять с нее шапку, бросить ее в

пылающий огонь и сжечь навсегда. Мне очень хотелось видеть, как ее кудри

рассыпаются по плечам и парят в танце. Мне хотелось обнять ее, зарыться

пальцами в ее волосы и запутаться там.

Как будто прочитав мои мысли, ее улыбка исчезла, а зрачки

расширились. Губы слегка приоткрылись, и я услышал, как она глубоко

вздохнула, словно ожидая, что я притяну ее к себе.

Осмелюсь ли я?

Я начал было тянуться к ней, но внезапная вспышка осветила нас и, горящая стрела, летя из леса, приземлилась посреди танцующих. Тело

Джулианы напряглось.

– В чем дело? – Спросил я.

– Часовые кого-то заметили, – коротко сказала она.

Танцоры остановились. Музыка с визгом оборвалась. И дети перестали

хихикать и играть. На поляне воцарилась страшная тишина, и все взгляды

устремились на горящую стрелу.

В полной тишине и среди неподвижных фигур Джулиана направилась

к центру круга:

– Это знак того, что пора заканчивать наш пир, – ровным и спокойным

голосом сказала она всем. – Помните, мы не должны оставлять следов, свидетельствующих о том, что мы были здесь, и не должны сворачивать с

оленьих троп, когда будем возвращаться в безопасное место.

После ее слов, сказанных спокойным голосом, крестьяне стали

собирать свои припасы, гася огонь, закапывая пепел и засыпая яму. Хотя их

шепот был наполнен тревогой, Джулиане удалось удерживать всех от

паники.

– Нужно завязать глаза Его Королевскому Величеству, – приказал

Бульдог Джулиане, когда мы мчались по невидимой оленьей тропе.

Я остановился, чтобы поднять искалеченного мальчика с костылем, в

то же время, как Джулиана прижала отстающего ребенка к себе.

– Повязка на глазах не помешает мне найти ваш тайный проход, –

признался я, поднимая хромого мальчика к себе на спину и закидывая на

плечи еще одного маленького ребенка.

Бульдог что-то пробормотал себе под нос, но наклонился, чтобы

помочь мальчишке. Джулиана рванулась вперед, исчезая в ночной темноте.

– Надеюсь, ты понял, – бросил я через плечо Бульдогу, – я всего лишь

хочу обезопасить Джулиану.

– А потом уходи.

– Я хочу, чтобы она пошла со мной.

Бульдог прорычал:

– Она никуда не пойдет.

Я споткнулся о ветку и попытался выпрямиться. Двое детей вцепились

в мой плащ, и ткань натянулась на горле, едва не задушив меня. Но я все

равно побежал вперед, пытаясь различить дорогу в слабом свете луны.

– Ты же не хочешь, чтобы она вечно так бегала? – Продолжал я. – Так

жить нельзя. Со мной ей будет лучше и безопаснее, и ты это знаешь. –

Низкая ветка хлестнула меня по лицу, обжигая кожу, но я все равно бежал

вперед.

Несколько долгих секунд Бульдог молчал. Хруст наших сапог и

затрудненное дыхание были единственными звуками, окружавшими нас.

Когда Бульдог, наконец, заговорил, его голос был резким:

– Каковы твои намерения по отношению к ней?

Мои намерения? Я чуть не споткнулся. Что я буду делать с Джулианой, если заберу ее к себе домой?

– Я люблю ее, – просто сказал я. И это было правдой.

– Если ты хочешь ее забрать, – сказал Бульдог, – то сначала сделайте ее

своей женой.

Женой? Мне понравилось, как это прозвучало. Правда, я представлял

себе несколько иную женщину рядом с собой на всю оставшуюся жизнь.

Наверное, кого-то вроде леди Розмари: светловолосую, красивую леди, чье

сердце я пытался завоевать прошлым летом. Но, возможно, Джулиана

больше подходила мне. Она была смелой, храброй и достаточно умной, чтобы понимать мое чувство юмора и противостоять моему озорству. Ей не

составило бы труда поставить меня на место. Я любил ее резвый ум и силу.

Да, Джулиана как раз для меня.

– Я женюсь на ней, – бросил я через плечо. – Как моей жене, ей больше

никогда не придется бояться лорда Уэссекса.

– Ты будешь охранять ее, или я сам приду и убью тебя.

Я усмехнулся:

– Тебе не нужно беспокоиться об этом. Она больше никогда ни в чем

не будет нуждаться.

Бульдог хмыкнул. И я понял, что вопрос решен. Мой пульс

возбужденно забился от новых мыслей.

Я женюсь на Джулиане Уэссекс.

Глава 13

Тетива лука была туго натянута. Гладкая стрела с оперенным концом

легла между пальцами. Я отпустила ее в черноту леса. Резкий звон – я попала

в цель.

– В точку, – крикнул один из мужчин, стоявших рядом с мишенью.

Я торжествующе улыбнулась и повернулась лицом к Коллину.

При свете факелов его лицо казалось бронзовым и жестким. Светлые

волосы спадали на лоб над блестящими зелеными глазами, а губы изогнулись

в улыбку, которая захватывала дух.

– Давайте посмотрим, сможете ли вы улучшить результат, милорд, –

сказала я, отступая назад и делая приглашающий жест на освободившееся

место.

– Не думаю, что это справедливо. – Он всмотрелся в темноту ночи.

– Он боится, – горячо сказал Тэтч. – Его Королевское Величество

напуган.

Коллин поклонился с насмешливой царственностью короля, не

протестуя против прозвища с присущей ему грацией и остроумием. Несмотря

на то, что Коллин очень хорошо проявил себя за эту неделю, живя среди нас, Тэтч все еще относился к нему как к врагу.

Каждый раз, когда Коллин присоединялся к нам, чем бы мы не

занимались, я всегда поражалась. Он охотился, таскал воду из ручья и

безропотно рубил дрова, как будто был одним из нас. Дети быстро забыли

свой страх перед ним и стекались к нему, с удовольствием принимая его

поддразнивания, улыбки и игривость. Даже Бульдог отстал от него и

перестал пристально всматриваться.

Коллин протянул руку и взъерошил и без того щетинистые волосы

Тэтча:

– Да, я испугался. У вас регулярны соревнования по стрельбе из лука в

темноте. Вы к этому привыкли. А я нет…

Тэтч оттолкнул руку Коллина и, нахмурившись, отступил назад:

– Вы не сможете попасть в оленя, даже если он пробежит перед вами и

попросит застрелить его.

Коллин рассмеялся. Я прищурилась, глядя на Тэтча, в надежде, что мой

юный друг прочтет мое безмолвное послание взглядом перестать быть таким

злобным. Но Тэтч только отвернулся от меня, его угрюмость стала еще более

заметной, чем вчера. Возможно, Коллин не далек от истины, и Тэтч ревнует.

Мы были как брат и сестра в течение многих лет, еще до того, как мой отец

был убит, и нам пришлось убежать в лес. Тэтч всегда был моим сообщником.

Он следовал за мной повсюду. Он всегда говорил, что защитит меня. А

теперь появился Коллин и перетянул мое внимание.

– Может быть, мне нужно несколько уроков, – сказал Коллин, подмигивая мне. – И поскольку Джулиана, очевидно, здесь самый лучший

стрелок, я выбираю ее, чтобы она показала мне, как это делается.

– Вам нужны только уроки смирения, – ответила я, вспоминая

соревнования по стрельбе из лука, которые проводил Коллин, и то, как он

делал вид, что дает мне уроки. Мысль о том, чтобы сделать то же самое с

ним, вызвала у меня дрожь удовольствия.

– Раз уж я такой ужасный лучник, – сказал Коллин, сверкая глазами, –

почему бы вам не завязать мне глаза? Если уж я должен проиграть, тогда уж

пусть это будет в сложном задании.

Остальные мужчины захохотали. Один из них достал полоску ткани и

завязал ей глаза Коллина.

Казалось, Коллин наслаждался этим. Он не разрешил нам покидать

подземную пещеру этой ночью, пока не исследует территорию. Я рассказала

ему, что дядя регулярно посылает своих солдат искать нас. И мы, когда

видим солдат, возвращаемся в укрытие ночью. Несмотря на наши заверения,

Коллин все же обыскал периметр нашего лесного дома, прежде чем

присоединиться к нам на соревновании по стрельбе из лука.

Я не сомневалась, что Коллин был более опытным, чем хотел это

показать. Я и раньше была свидетелем его меткости. Но в лесу, в темноте? С

завязанными глазами?

Он встал лицом к мишени и, постояв так несколько долгих мгновений, быстро натянул тетиву и выпустил стрелу. Когда Джек, крестьянин у

мишени, крикнул, что стрела Коллина попала точно в цель, мы все лишились

дара речи.

Коллин только рассмеялся и с вызовом посмотрел на меня.

– Я должна увидеть сама, – крикнула я, шагая к скрытой цели. –

Может, вы дали нашему судье кошелек с золотом, чтобы он вынес решение в

вашу пользу?

Коллин бросился за мной:

– А может быть, это удача новичка.

Я бежала сквозь лабиринт деревьев и кустарников, уворачиваясь от

веток и перепрыгивая через упавшие, пока не добралась до мишени, которую

мы нарисовали на мешке, набитой соломой.

– Все честно, – сказал Джек, восхищенно улыбаясь щербатой улыбкой

Коллину. – И на том же самом месте.

В темноте я скользила пальцами вдоль мишени, пока не нашла

отверстие стрелы Коллина. Оно было немного выше по центру, чем мое.

Дыхание Коллина раздалось над моим плечом, и его рука скользнула

мимо моей. Его пальцы тоже нащупали вмятину на мишени.

– Видите, я же сказал вам, что не обманывал, – прогремел его голос у

моего уха.

– Тогда, я полагаю, вам действительно повезло, как новичку. – От его

близости мое дыхание стало прерывистым.

Коллин склонил голову набок, глядя на Джека, который оставался

рядом с мишенью:

– Возвращайся и скажи остальным, что ничья. Мы с Джулианой

отодвинем мишень еще на дюжину футов и проведем матч-реванш. На этот

раз мы повесим мишень на высокую ветку дуба.

Джек радостно закричал и помчался прочь. Но Коллин не двинулся с

места. Он остался стоять позади меня, прижимая меня к себе руками. Его

губы коснулись моего уха.

– Всю неделю я умирал от желания остаться с вами наедине.

Я задрожала от удовольствия.

– Мы не должны оставаться одни.

– Только на минутку, – прошептал он.

Он прижался губами к моей щеке. Тепло и мягкость его поцелуя

растопили меня, и я откинулась назад на него. Я не нашла в себе силы

отодвинуться.

– Помните, я говорил вам, что влюбляюсь в вас? – Спросил он.

Как я могла забыть? Я не могла думать ни о чем другом.

– Я много думал об этом. – Он обнял меня за талию и притянул к себе

так, что я оказалась в его объятиях, крепко прижавшись спиной к его груди. –

Это не так.

– Нет? – Я повернула голову так, чтобы видеть очертания его лица.

– Нет, я не влюбляюсь. Я уже влюблен.

– О! – Прошептала я, едва скрывая вдох облегчения.

В слабом лунном свете его улыбка лишила меня дара речи.

– Я люблю вас, Джулиана.

Слова, теплые и сладкие, вплыли в меня, как нежнейший летний

ветерок, лаская мое сердце и будоража кровь.

Он всмотрелся в мое лицо. Ждал ли он моего ответа?

Я никогда не встречала никого, похожего на Коллина, никогда не

испытывала той глубины эмоций, которую испытывала с ним. Проведя с ним

всю неделю в лесу, я, конечно, не могла отрицать своего влечения к нему. Но

была ли это любовь?

Он наклонился, и его дыхание коснулось моей щеки. Я откинула

голову назад. Если бы он снова захотел меня поцеловать, я бы не стала его

останавливать. Его дыхание задержалось над моими губами на несколько

долгих, сладких мгновений, а затем он накрыл мой рот своим. Мягкая

настойчивость двигалась против моей, заставляя бабочек порхать в моем

животе. Он отстранился слишком быстро, оставив меня дрожать и желать

большего. Я знала, что должна отвернуться, не дать ему возможности

поцеловать меня снова, но я не могла пошевелиться. И когда он поднял руку

и провел пальцами по моей щеке, я закрыла глаза, купаясь в его любви.

– Будьте моей женой. – Шепотом проговорил он и поцеловал меня в

лоб.

Его слова были настолько мягкими, что сначала я не была уверена, правильно ли я их расслышала.

– Я хочу жениться на вас, Джулиана, – сказал он громче, чуть

отстранившись.

Тут уже мои глаза распахнулись, и я напряглась.

– Я разговаривал с Бульдогом, – торопливо сказал он. – И он дал мне

разрешение просить вашей руки.

Я начала мотать головой, но серьезность на его лице остановила меня.

– Пожалуйста, Джулиана. Позвольте мне сделать вас своей женой и

увезти отсюда.

Завтра закончится его недельное пребывание здесь. Хотя он ни словом

не обмолвился об отъезде, а я не хотела поднимать эту тему, было понятно, что когда-нибудь ему придется уехать.

– Коллин… – начала я.

Он прижал палец к моим губам, чтобы остановить слова отказа:

– Вам здесь не место. Вы принадлежите мне, я смогу защитить вас и

позаботиться о вас, как вы этого заслуживаете.

Треск ближайшей ветки прорвался сквозь мою совесть. Я вырвалась из

объятий Коллина. Всего в нескольких футах, стоял Тэтч. Он уставился на

нас, его взгляд метался между мной и Коллином. Боль смешалась с гневом, исказившим его костлявое лицо:

– О, я понимаю, – сказал Тэтч напряженным голосом. – Ты встретилась

с ним, и теперь мы уже недостаточно хороши для тебя.

– Это неправда, – сказала я, потянувшись к другу.

Но Тэтч отступил на шаг, его глаза метали острые стрелы в мое сердце:

– Все в порядке. Выходи за него замуж. Мне все равно.

– Тэтч, – позвала я.

Но он отошел от меня еще на несколько шагов.

– Молчи. Убирайся отсюда. – Голос мальчика дрогнул от волнения. В

лунном свете я заметила слезы, струящиеся по его щекам. – Просто уходи со

своим дворянином. Скатертью дорога.

Прежде чем я успела остановить его или сказать что-нибудь еще, он

нырнул в кусты и убежал. Я погналась за ним, призывая остановиться, но он

нырнул еще глубже в густой кустарник. Наконец, я остановилась, мои плечи

опустились, отчаяние охватило меня.

– Он придет в себя. – Сказал Коллин сзади и уставился на темный лес, где исчез Тэтч. – Если он любит вас, то поймет, как и Бульдог, что со мной у

вас будет лучшая жизнь.

– Я не могу их оставить. – Слова слетели с моих губ прежде, чем я

успела подумать. Но как только они вышли, болезненная правда ударила в

груди.

– Они понимают, что это место не для вас. – Коллин обвел рукой

темный лес и притаившиеся тени. – Я забираю вас домой.

– Мой дом здесь, – заявила я. – А эти крестьяне – моя семья.

– Я знаю, что вы привязались к ним за эти годы. Но вам здесь не место.

– А где мое место, Коллин?

В моем голосе звучало все разочарование, накопившееся за последние

пару недель жизни в обоих мирах, и осознание того, что Коллин разрушил

мой тщательно выстроенный стереотип об аристократах. Он действительно

выиграл эту сделку.

– Я больше не вхожу в круг знати. Когда я жила у вас, всем было

видно, что я другая, что мне там было некомфортно.

– Вы привыкнете. Просто должно пройти какое-то время.

Я покачала головой:

– Я не хочу привыкать. После такой жизни и страданий моих друзей, как я могу вернуться к жизни в комфорте и богатстве?

– Но для этого вы и родились. Это ваше право по рождению.

Благородство у вас в крови.

– Я не смогу жить с полным желудком зная, что мои друзья голодают.

Я не смогу жить в тепле, зная, что они замерзают. И я не смогу наряжаться в

модные платья, зная, что они одеты в лохмотья.

Он ничего не ответил, только сорвал с головы шапку и запустил

пальцы в волосы. Битва бушевавших чувств, отразившихся на его лице, разрывала меня начасти.

– Я должна остаться и помочь им.

– Мы можем найти другой способ облегчить их страдания. – В его

голосе слышалось отчаяние.

– Я их не брошу. Они рассчитывают на меня.

– Они обойдутся и без вас. У них есть Бульдог.

– Я не могу позволить им... позволить ему... встретиться с моим дядей в

одиночку. – Я склонила голову. – Это моя вина и вина моего отца в том, что

они вынуждены жить как изгнанники в лесу.

Он потянулся к моим рукам:

– Это не ваша вина, Джулиана. – Я наслаждалась силой его пальцев. Но

от этого на сердце было еще тяжелее.

– Если бы мой отец не начал крестьянское восстание, они не

присоединились бы к нему и не стали бы вне закона. Если бы только мой

отец довольствовался миром, они все еще были бы в безопасности в своих

домах, а не в лесу в пещерах.

Коллин покачал головой:

– Вы не можете винить ни отца, ни себя. Ваш дядя – жестокий человек, и он плохо обошелся бы с ними и без восстания. Вы сами говорили о его

непрекращающейся жадности и несправедливом налоговом бремени.

– Но многие законы – результат действий моего отца. Мой дядя

наказывает народ за мятеж.

– Ваш дядя наказывает людей, потому что он зверь.

Я вырвалась из его рук:

– Я должна остаться и помочь исправить ошибки.

– Кража нескольких мелких драгоценностей у беспомощных дворян и

женщин – это решение вопроса? – Его лицо потемнело от разочарования.

– По крайней мере, это наполняет желудки моих друзей.

– И как долго? Как долго, по-вашему, вы сможете продолжать в том же

духе, скрываясь в лесу в образе Бандита в плаще?

– До тех пор, пока Бог это позволяет, – возразила я, хотя в глубине

души не была уверена, что Бог одобрял то, что я делала.

– Бульдог не хуже меня знает, что лорд Уэссекс поймает вас и это

только вопрос времени. А когда он узнает, что вы женщина и пропавшая

племянница, он сдерет с вас кожу живьем.

От спора наши голоса стали звучать взволнованно и громко, и я

понимала, что остальные услышат нас и скоро придут узнать, что случилось.

– Я не могу выйти за вас замуж, Коллин.

– А я не могу позволить вам остаться здесь и рисковать своей жизнью.

– Это мой выбор.

Он прищурился:

– Я перекину вас через плечо и унесу отсюда, если понадобится.

– Я просто снова убегу. – Я уставилась на него.

Он оглянулся. Бульдог прорвался сквозь кусты и чуть не врезался в

нас. В обеих руках он держал охотничий нож, а лицо его было искажено

свирепой гримасой.

– Что происходит? – Спросил он, оглядываясь по сторонам.

Я не могла ему ответить. Коллин сжал губы в молчании.

Остальные прорвались через лес, держа оружие наготове, на их лицах

стояла тревога.

– Он сделал тебе больно? – Бульдог прыгнул на Коллина, схватил его

за шею и приставил нож к вздувшейся вене.

– Нет! – Воскликнул я.

Но Бульдог не шевельнулся. Его тяжелое дыхание говорило о том, что

он торопился мне на помощь. Несмотря на то, что Бульдог был жестким и

злым, он любил меня. Я не могла оставить его. Только не после всего, что он

делал для меня все эти годы.

– Я сделал предложение Джулиане, – сказал Коллин. – Но она решила

остаться здесь.

Рука Бульдога упала. Его маленькие круглые глазки впились в меня, и, казалось, спрашивали, уверена ли я.

Я молча кивнула:

– Теперь это моя жизнь. Я больше не принадлежу тому миру.

Бульдог переводил взгляд с меня на Коллина, изучая нас обоих.

Наконец, он пожал плечами:

– Я не буду заставлять тебя.

Что-то в его тоне подсказало мне, что с Коллином я буду в большей

безопасности. Но я знала, что он говорил правду – он не заставит меня делать

то, чего я не хочу.

Я чувствовала пристальный взгляд Коллина на себе, но не могла

встретиться с ним взглядом. Я слишком боялась, что если снова посмотрю в

его глаза и увижу его любовь и тоску, то не смогу устоять. Мы стояли в

тишине, только холодный ветерок шелестел в ветвях, приникал под мой

плащ, вызывая озноб. Я проигнорировала боль в груди и отогнала все мысли

о том, чтобы быть с Коллином. Он жил такой роскошной жизнью, против

которой я боролась. И хотя я заметила, что он начал сострадать бедным и, возможно, даже станет великодушным правителем своих земель, я никогда

не смогу быть с ним. Мы принадлежим разным мирам. И насколько я могла

судить, эти миры невозможно соединить.

Я глубоко вздохнула и заставила себя мыслить рационально, как

всегда. Я вздернула подбородок и распрямила плечи. Затем сняла его кольцо

с большого пальца, подошла к нему и сунула его ему в руку:

– Я не люблю тебя, Коллин, и никогда не полюблю.

Коллин резко выпрямился, и воздух со свистом вырвался из его легких, словно кто-то ударил его кулаком в живот. Даже если я не любила его, он

мне нравился. Даже очень. Возможно, даже больше, чем я хотела себе

признаться. Но, произнеся обидные слова, я оттолкну его. И его уход будет к

лучшему. Я не могла втягивать его в свою войну. Это не подходящий образ

жизни ни для кого. Если мне приходилось так жить, то не зачем причинять

вред еще и ему. Для нас обоих будет лучше, если он уйдет, а мы сделаем вид, что никогда не встречались.

Печаль отразилась в его глазах, когда пальцы сомкнулись вокруг

кольца. Я отступила назад, не совсем понимая, почему мне так больно

выпускать кольцо.

– Думаю, пора прощаться, – хрипло произнес он.

– Да, наверное.

– Тогда до свидания, Джулиана.

– До свидания, милорд.

Он повернулся, чтобы уйти, но я не была готова к резкой разрывающей

боли в груди. С каждым его шагом я понимала, что он уносит с собой мое

сердце, оставляя на его месте болезненную зияющую пустоту.

Глава 14

Я сидел за столом, положив голову на руки. Ветер выл сквозь щели

ставень на окнах. Капли дождя падали через дымоход и шипели, испаряясь

на слабом огне. Я не обращал внимания на угасающее тепло солнечного

света в вечерних сумерках, ночной холод и вползающий новый день. Мне

было все равно, что мой живот сжимался от голода. Я сидел на том же самом

месте, как и почти двадцать четыре часа назад, когда вернулся домой. Я не

мог ни о чем думать, как кроме того, что потерял Джулиану. То, что она не

любила меня. Что она не хотела быть со мной.

Я застонал и снова уставился на кольцо, которое она отдала.

Сначала я был в бешенстве. Я выбрался из леса Уэссекса, бушуя и

бормоча, ошеломленный от того, что ей хватило смелости отклонить мое

предложение и прогнать меня. Я сказал себе, что, если она полна решимости

носиться по лесу, как дикий зверь – пожалуйста. Но чем дальше я от нее

отдалялся, тем больше угасал мой гнев. Когда я, наконец, добрался до

сторожки замка, все следы ярости рассеялись, сменившись пульсирующей

болью.

Как сейчас… эта тупая боль разрывала мое сердце.

– Джулиана, – прошептал я пересохшим горлом.

Я чувствовал себя ужасно каждый раз, когда меня пронзала мысль о

том, что она сидит где-нибудь на дереве, готовая прыгнуть на какого-нибудь

дворянина, чтобы отнять у него несколько драгоценных камней. Отличный

трюк, даже забавный – помню по собственному ограблению. Но я с ума

сходил при мысли о том, что она будет повторять это еще с кем-то. С криком

отчаяния я вскочил на ноги, уронив с грохотом стул. Вдохнул, выдохнул… и

швырнул кольцо. Оно пролетело через всю комнату, стукнулось о дверь и

покатилось обратно по полу к середине комнаты. Я лучше умру, чем позволю

ей причинить себе вред. Я не смогу и не буду сидеть в замке, пока она

подвергает свою жизнь опасности. Я могу только вернуться и силой увести

ее из леса, другого выхода не было. Я запру ее в одной из башен, пока не

добьюсь от нее обещания не убегать.

Твердым шагом я пошел к двери. Но остановился и уперся лбом в

резные панели. Разве можно ее заставить жить здесь? Она будет только

ненавидеть меня. А как я смогу это вынести?

Я развернулся и оглядел комнату. Мое сердце билось от

необходимости что-то сделать. Что угодно. Я не мог сидеть, запертым в

комнате, пока она где-то там, в лесу и только Бог знает, с какими

неприятностями она сможет столкнуться. Если я останусь тут еще немного, то сойду с ума.

Мой взгляд упал на открытую бухгалтерскую книгу, перо лежало

рядом с открытой чернильницей. Я прищурился, глядя на черное пятно внизу

страницы, где Уильям небрежно оставил перо. Цифры кричали о богатстве, о

самом крупном состоянии этой части страны. Я смогу использовать часть

этого состояния, чтобы обеспечить Джулиану и крестьян, убежавших от

лорда Уэссекса. Можно даже переселить крестьян на хорошую землю, построить им дома, обеспечить едой и одеждой. И если я приведу их на свою

землю, то смогу уберечь от лорда Уэссекса. Я смогу присматривать за

Джулианой и сделать так, чтобы Уэссекс больше никогда ей не угрожал.

Мой пульс стал замедляться, и я вздохнул, чтобы окончательно

успокоиться. Привести Джулиану и ее людей на землю Гудрича было

идеальным решением. Я смогу дать им еду и одежду, в которой они

нуждаются, особенно с приближением зимы.

Я открыл дверь. Кровь растеклась по венам, разум прояснился.

– Уильям! Подойдите немедленно! – Мой управляющий знал, что

нужно было сделать.

Я уверенным шагом, без паники направился обратно к столу.

Несколько минут я изучал цифры на страницах бухгалтерской книги,

пытаясь разобраться в них. Когда дверь со скрипом открылась, я с

облегчением выдохнул.

– Уильям, мне нужна твоя помощь.

– Уильяма нет.

На тихий голос своей сестры я поднял глаза. Она стояла в дверях, ее

руки плотно сжатые лежали впереди, худое лицо вытянуто. Платье измято, а

обычно аккуратно заплетенная коса, была неопрятной и растрепанной, как

будто она спала полностью одетой и не успела привести себя в порядок.

– Пошли за ним. Он мне нужен прямо сейчас.

Я отодвинул брошенное перо в сторону и нахмурился, посмотрев на

чернильное пятно, которое Уильям поставил в книге. Он неуклюжий, но, когда дело доходило до бухгалтерии, обычно был дотошным.

Айрин так и стояла в дверях.

– Уильяма больше нет.

Я поднял взгляд на ее странный тон:

– Ты имеешь в виду, что он мертв?

Она опустила голову, уставившись на туфельку, выглядывавшую из-под подола ее юбки:

– Я не знаю.

Дрожь поднялась по моему позвоночнику, но я расправил плечи и

приготовился к бою:

– Перестань говорить загадками и объясни.

Она заметно сглотнула:

– Шериф лорда Уэссекса забрал Уильяма на допрос.

На мгновение я подумал, что неправильно услышал Айрин. Но при

взгляде на ее опущенные плечи, у меня волосы на затылке зашевелились.

– Шериф лорда Уэссекса забрал моего самого доверенного слугу? На

допрос?

Айрин кивнула.

– И почему он допрашивает Уильяма?

Я задал этот вопрос, а в животе все скрутило в узел от страшных

подозрений.

– Он заинтересовался леди Элеонорой Делакруа.

Сердце стукнулось о ребра.

– А что именно хотел узнать лорд Уэссекс?

– Она показалась ему знакомой.

– И...?

– И после долгих размышлений он решил, что никакая леди по имени

Элеонора Делакруа не посещала эти земли.

Мои пальцы сжались в кулак:

– Он сильно ошибается.

– Это было не трудно понять, Коллин.

– Ты сказала ему? – Я сжал челюсти, чтобы не закричать.

Айрин подняла подбородок:

– Я не сказала ему ничего такого, что он не смог бы понять со

временем сам.

Ее глаза вспыхнули неповиновением, и мое сердце ухнуло куда-то

вниз. Я знал, что она злилась на меня, потому что я отказал ей в браке с

Эдгаром. Но она же не могла предать меня, пока я отсутствовал?

Медленными ровными шагами я пересек комнату и встал, возвышаясь

над ней:

– И что ты сказала лорду Уэссексу? – Низким голосом, пытаясь

сдержать гнев, спросил я.

Ее взгляд дрогнул:

– Только свои подозрения. Вот и все.

– А какие именно у тебя подозрения?

– Ты притащил ее сюда посреди ночи. Она была одета в мужскую

одежду. Несколько слуг переделали для нее одежду матери, потому что у нее

ничего не было. А потом ты предложил ей мешочек с золотом, чтобы

остаться на неделю. Но при общении с ней было ясно, что она не крестьянка, а благородная леди и очень хороший лучник.

– Что еще ты сказал лорду Уэссексу? – Потребовал я ответа.

– Он хотел знать, кто из слуг сможет ответить на его возникшие

вопросы о гостье. Поэтому я сказала ему, что госпожа Хиггинс и Уильям, единственные слуги, которым было позволено общаться с ней.

– Этот негодяй заставил шерифа взять еще и миссис Хиггинс? – Мои

мышцы напряглись. – Ты понимаешь, что он будет беспощадно мучить их, пока не получит информацию, которая ему нужна?

Тень раскаяния упала на лицо Айрин, и она опустила голову:

– Я не думала, что он заберет их. – Ее голос упал. – Я думала, он

опросит их здесь и уйдет.

– Верно. Ты не думала. Ты отреагировала как ребенок, желая

причинить мне боль, компрометируя леди Элеонору. И ты повинна в муках

двух наших самых преданных и доверенных слуг.

Ее голова опустилась еще ниже:

– Ты не позволил мне выйти за Эдгара. Я только хотела разоблачить ее

и показать тебе, каково это – не получить то, что желаешь. Я не думала, что

нашим слугам будет грозить опасность.

Кроме того, все это несло огромную опасность и для Джулианы.

Конечно, после получения какой-то информации от миссис Хиггинс и

Уильяма Уэссекс поймет, что его племянница жива. Уильям присутствовал, когда Джулиана делилась подробностями своего прошлого на башне. Даже

если он не слышал весь наш разговор, определенно что-то дошло до его

ушей. Независимо от того, насколько Уильям был преданным, существуют

методы пыток, которые заставят говорить даже самого стойкого человека.

– Мне нужно ехать в Уэссекс и забрать их.

Я вернулся к столу. Мое тело напряглось в поисках решения

поставленной задачей.

– И, очень надеюсь, что я приеду до того, как они убьют их.

По пути я должен предупредить Джулиану, что Уэссекс, вероятно, узнал, кто она такая. Я возьму всю вину на себя. И даже если бы она любила

меня, то сейчас наверняка возненавидит. Меня утешала мысль о том, что

Джулиана была хорошо спрятана, и найти пещеры просто так невозможно.

Даже если бы Уильям все рассказал, лорд Уэссекс никогда не сможет

выследить ее.

Я ткнула палкой в угли костра, и к потолку промозглой лачуги

взвились искры. Дождь лил, не переставая всю ночь и до самого утра. И

теперь ручейки холодной воды стекали по стенам, увлажняя землю и делая

наш дом скользким, холодным и невыносимо грязным. Надо попытаться

немного поспать. Я оглядела друзей, которые растянулись на мокром сене и

влажных тюфяках вокруг костра. Но с тех пор, как Коллин уехал – больше

суток назад, я ничего не могла сделать.

Неужели я была настолько глупа, что отвергла его? Вопрос гремел, как

гонг, с каждым часом становясь все громче. Каждая часть моего тела болела

от странной тоски по Коллину. Весь вчерашний день и всю прошлую ночь я

ждала, что он появится снова. Я продолжала смотреть на тайный вход в

пещеру, надеясь увидеть его просунувшуюся белокурую голову и

обезоруживающую улыбку.

Его проявление любви и последний нежный поцелуй до сих пор

отдавались во мне, пронизывая каждый уголок тела и пробуждая желание

оказаться рядом с ним. Временами потребность становилась такой сильной, что у меня болело в груди. Я не могла отрицать, что привязалась к нему, но

не настолько, чтобы оставить всех этих людей, которые зависели от меня.

Даже если бы я не чувствовала ответственность за них, я все равно не смогла

бы пойти с ним. Я ведь презираю дворянство. И я не хочу иметь с ними

ничего общего. Я навсегда отказалась от этого образа жизни. И не скучала по

всем удобствам, мягкой теплой постели, сухой комнате и нескончаемому

запасу горячей, сытной еды.

Я окинула взглядом пещеру: корни, свисающие с низкого потолка, капающая дождевая вода, и подавила возникшее недовольство.

Мой взгляд остановился на пустующем месте Тэтча. Он все еще не

вернулся после того, как убежал, увидев меня в объятиях Коллина, когда тот

делал мне предложение. Я уже обсудила ситуацию с Бульдогом, и мы

договорились, что, если Тэтч не вернется к полудню, нам придется выйти из

пещеры и выследить его. Как и Бульдог, я молилась, чтобы ему не пришло в

голову грабить и охотиться в одиночку. Другое дело, когда я лично

занималась браконьерством или воровала у ничего не подозревающего

дворянина. Но я определенно не хотела, чтобы Тэтч пытался это сделать сам.

Мой взгляд переполз на Бульдога. Он лежал на своем тюфяке, широко

раскрыв глаза и глядя в огонь. Его густые брови как обычно грозно нависали

над черными глазами. Неприятное чувство вины просочилось в меня. Я не

сомневалась, что Бульдог реагировал точно так же, когда я отправлялась на

одну из своих безрассудных вылазок или охотничьих эскапад. Он

беспокоился обо мне так же сильно, как я беспокоилась сейчас о Тэтче.

– Тебе следовало бы поехать с лордом Коллином. – Хриплый шепот

Бульдога ударил в меня, и на мгновение я потеряла дар речи от его грубого

тона.

Я покачала головой:

– Я не хотела.

– Он смог бы сделать тебя счастливее, и ты была бы в безопасности.

– Мне все равно.

– Он любит тебя.

– Ну, а я не люблю его.

– Ага, конечно, – яростно прошептал Бульдог. – Ты просто слишком

упрямая, чтобы признать это. – Он приподнялся на локтях, и мой взгляд упал

на обрубки его больших пальцев.

– Перестань вести себя как ребенок, Джулиана.

– Вовсе нет.

Он прорычал:

– Если ты еще не заметила, ты уже взрослая девушка. И ты не можешь

вечно жить здесь с кучей мужчин.

Мой взгляд остановился на грязных бородатых лицах мужчин, которые

стали моими друзьями за последние пару лет. Никто из них никогда не

обращал внимания на то, что я была девочкой. Почему они должны сейчас

вдруг увидеть во мне девушку?

– Если это тебя беспокоит, то я могу спать с женщинами и детьми.

– Рано или поздно тебе придется выйти замуж.

– Кто это сказал?

– Я! – Его голос прогремел по всей пещере.

Несколько человек зашевелились. Бульдог замолчал, но через

несколько секунд продолжил уже тише:

– Лорд Коллин – именно тот человек, которого твой отец выбрал бы

для тебя, если бы был еще жив.

– Когда мы были детьми, отец отказал отцу Коллина.

– Это потому, что лорд Гудрич был корыстным псом.

Я передернула плечами.

– Но Коллин Гудрич отличается от своего отца.

– Разве не ты говорил, что хороший дворянин – мертвый дворянин?

– Ну, этот кое на что сгодится. – Бульдог снова понизил голос до

шепота. – Он хотя бы хочет забрать тебя из этой ямы.

Я мысленно перебирала все то, что пережила с Коллином: неизменную

доброту, которую он проявлял ко мне, щедрость, нежность. Он пошел на то, чтобы пожить со мной в пещерах. Он не требовал особого обращения к себе

и старался узнать как можно больше о нашем образе жизни, и даже пытался

приспособиться к нему. Коллин Гудрич был порядочным, набожным

человеком. Любая женщина была бы счастлива, иметь такого мужа. Где-то

глубоко внутри я жаждала быть этой женщиной.

Неужели Бульдог прав? Я люблю Коллина?

Или просто я все больше убеждалась в неправильности воровства? Я

всегда пыталась оправдать себя. Но что, если Бог был недоволен моим

образом жизни? Может он хотел, чтобы теперь я делала что-то другое? Что-то, что не опустит меня до уровня моего дяди? Потому что именно это я и

делала. Я прибегла к той же мерзкой тактике, что и дядя.

Внезапный шум в потайном проходе заставил Бульдога подняться на

колени. Он выхватил нож и приготовился к броску еще до того, как мои

пальцы нащупали оружие. Мое сердце сжалось от внезапного острого

желания. Я вдруг отчаянно взмолилась, чтобы это был Коллин, чтобы он

вернулся, чтобы он признал, что не может оставить меня. Может быть, он

решит остаться со мной в лесу.

Я разочарованно вздохнула, когда голова, высунувшаяся в пещеру, принадлежала одному из охранников, дежуривших над землей:

– Тэтч вернулся, – прошептал он Бульдогу. – Но он сильно пострадал.

Бульдог вложил нож в ножны и на четвереньках пополз по

извилистому лабиринту туннелей так быстро, что я еле успевала за ним.

Когда мы, наконец, добрались до основания большого выдолбленного дуба, скрывавшего вход в наши пещеры, мой пульс тревожно застучал, перебивая

тяжелое дыхание. Я проползла через расщепленную кору дерева и нырнула в

густой лес, который скрывал вход в наши дома. Меня встретил ровный стук

дождя и Тэтч, прислоненный к ближайшему стволу.

Он откинул голову назад, открывая свое разбитое лицо. Его

соломенные волосы прилипли ко лбу над разбитыми глазами и щеками.

Кровь капала из носа и стекала вперемешку с дождем на распухшие и

потрескавшиеся губы.

Бульдог бросился вперед и упал на колени перед сыном:

– Что с тобой случилось, мальчик?

Тэтч покачал головой и дико оглянулся. Он попытался повернуться, но

вместо этого прижал руки к груди.

Бульдог взял руку сына, Тэтч вскрикнул от боли.

– Ты сломал руку? – Спросил Бульдог.

Я опустилась на колени рядом с ним. Взглянув на его руки, я поняла, что он пережил гораздо больше, чем просто сломанная рука. Его пальцы

были окровавлены, кончики проколоты, ногти вырваны. По моей спине

пробежало несколько иголочек. Мои пальцы сомкнулись вокруг ножа, затем

потянулись к голому месту на плече, где обычно висел мой лук, но я

выбежала из пещеры без него.

– Его пытали, – прошептала я.

И как только я произнесла эти слова, Бульдог выхватил свой кинжал.

За эти годы я повидала столько пыток и жестокого обращения, что вид

следов пыток и крови вызывали тошноту. Это только подпитывало мой гнев.

– Кто мог такое сделать? И почему?

Сзади послышалось тихое ржание лошади.

– Я сделал это.

Я напряглась и сильнее сжала нож.

– Бросьте оружие, или я убью мальчишку, – раздался низкий голос.

На лбу Бульдога показались глубокие морщины, глаза сощурились.

Медленно опустив кинжал, он повернулся лицом к незваному гостю.

Я последовала его примеру, не желая подвергать Тэтча опасности.

При виде открывшегося зрелища моя кровь стала такой же холодной, как дождь, хлеставший по мне: на чисто-белом коне, в белом плаще, восседал

лорд Уэссекс. Из тени вышла еще одна лошадь, на которой сидел Эдгар.

Окинув взглядом лес, я увидела, окружавших нас солдат с натянутыми

луками и зазубренными стрелами. Все они были нацелены на меня.

– Мы рады видеть вас, – сказал Эдгар.

– И моя глубочайшая благодарность вашему мальчику за то, что он так

любезно привел нас сюда, – сказал дядя Бульдогу. – Если ты хочешь, чтобы я

избавил его от страданий, просто расскажи нам все. Теперь, когда он так

хорошо сотрудничал, он мне больше не нужен.

– Чего ты хочешь? – Я шагнула вперед.

Луки солдат натянулись. Но дядя поднял руку, останавливая их от

стрельбы. Он одарил меня холодной улыбкой, которая собрала кожу его щек

в морщины. Я сосредоточилась на его темных волосах, которые

контрастировали с белым капюшоном плаща.

– Она хочет знать, чего я хочу. – Дядя обменялся взглядом с Эдгаром. –

Чего же я хочу?

Эдгар соскользнул с лошади и направился ко мне. С каждым его шагом

мои мышцы напрягались все сильнее. Я бросила мимолетный взгляд на

Бульдога – его губы скривились в усмешке. Я успокаивающим жестом

положила руку ему на плечо.

Сэр Эдгар стоял передо мной и широко улыбался. Затем с яростным, почти зверским рывком он сорвал с меня шапку, вырвав несколько волос.

Я вскрикнула от боли. Бульдог бросился на Эдгара, но прежде чем

успел нанести удар, солдаты окружили его и оттащили. Ему вывернули за

спину руки, и он упал на колени со стоном. Мои влажные от дождя волосы

рассыпались по плечам, и теперь дождь барабанил по голове, прижимая

кудри к щекам.

– Я так рад снова вас видеть. – Эдгар бросил мою шапку на землю. –

Леди Элеонора.

Я промолчала.

– Или лучше сказать: кузина?

– Я тебе не кузина.

Он снова усмехнулся. Неожиданно он ударил меня по губам тыльной

стороной ладони. Языком я ощутила металлический привкус крови.

– Больше никакой лжи, Джулиана. – Он расправил плечи. – Или мне

сказать: Бандит в плаще?

Я вздернула подбородок, и струйка крови потекла на мой плащ. Эдгар

ухмыльнулся, я даже не вздрогнула.

Ну, вот и все. Наконец-то они меня поймали.

Глава 15

Я легко шагнул в кусты, пытаясь, замести следы. Взглянув наверх, сквозь дождь прищурился на ветви. Я ожидал увидеть дозорного, услышать

тихий крик голубой сойки, который крестьяне использовали в качестве

предупреждения, или даже Бульдога, поджидающего меня, как в первый раз, когда я пришел в лес. Но за час прошедший с тех пор, как я оставил свою

лошадь и людей, я никого не почувствовал. Даже несмотря на легкий стук

дождя по листьям в лесу было слишком тихо. Чутье подсказывало мне, что

что-то не так. Крестьяне всегда следили за незваными гостями, входящими в

их глухую часть леса. Где они?

Я изучал листву, деревья и землю. Здесь кто-то был. И кто бы это ни

был, он не соблюдал осторожность. Я опустился на колени и слегка

приподнял куст ежевики. В грязи, смешанной с опавшими листьями, виднелись отпечатки копыт. Я отогнул в сторону ветки куста и увидел четкие

очертания больших сапог. Я выпрямился, и мое сердце нырнуло вниз.

Наверняка это были отпечатки лазутчиков, людей, которых лорд

Уэссекс послал, чтобы найти Джулиану и ее людей. Но солдаты не смогут

обнаружить тайный вход. Его невозможно найти, если только кто-нибудь не

проводит их туда. Тем не менее, я ускорил шаг и почти побежал через лес, уже не обращая внимания на то, что мне нужно было замести следы. Мой

пульс забился громче, и, в конце концов, застучал в голове. Пробравшись

сквозь кустарник, окружавший широкое старое дерево, которое вело к

пещерам, я попыталась отдышаться.

Но при виде этого зрелища страх пронзил мою грудь: одеяла, тряпки, спальные тюфяки и немногочисленные пожитки крестьян были разбросаны и

вдавлены в землю. А посреди всего этого разрушения лежало ничком

распростертое тело – худой мальчик с клочком грязных соломенных волос, торчащих из-под кепки.

– Благословенная Мария… – Я бросился к телу, опустился на колени

рядом и осторожно перевернул его. – Тэтч.

Глаза мальчика были закрыты, лицо бледное, в синяках и ссадинах.

Одного взгляда на его сломанные руки и окровавленные пальцы было

достаточно, чтобы понять о том, что произошло.

Гнев Тэтча, очевидно, затмил его осторожность и вчера, убегая, он

видимо слишком близко подошел к одному из патрульных Уэссекса.

Солдаты схватили мальчика, и под пытками Тэтч рассказал Уэссексу все, что

тот еще не узнал от Уильяма и миссис Хиггинс о Джулиане и Бандите в

плаще. Уэссекс, вероятно, отпустил мальчика, чтобы последовать за ним, и

Тэтч невольно привел жестокого лорда прямо к укрытию крестьян.

Я прижал пальцы к пульсу на шее мальчика и увидел, как поднимается

и опускается его грудь. Веки Тэтча дрогнули и открылись.

– Лорд Коллин, – выдавил он сквозь потрескавшиеся губы, открывая

щель – несколько зубов было выбито.

Я облегченно вздохнул. Мальчик был еще жив.

– Простите, – прохрипел Тэтч, закрывая глаза. Слезы покатились по

вискам.

– У тебя не было выбора. – Я кончиками пальцев стряхнул со лба

мальчика грязь и кусочки листьев. – Пытки могут заставить даже самого

выносливого человека сделать то, о чем он никогда бы не подумал при

обычных обстоятельствах.

Тэтч вздрогнул и открыл глаза:

– Идите за ними. Освободите ее.

Я молча кивнул. Тело уже напряглось от предстоящей борьбы. Разум

прояснился, как перед битвой. Я был готов броситься в погоню за лордом

Уэссексом и сражаться с ним до смерти.

Но сначала надо было заняться Тэтчем. И всеми остальными, кого

Уэссекс ранил. Я осмотрел место побоища в поисках других тел.

– Женщины и дети все под землей, – сказал Тэтч. – Но они взяли в плен

всех мужчин и Джулиану.

Одна только мысль о том, что Джулиана отдана на милость лорда

Уэссекса, была слишком мучительна, чтобы ее можно было себе

представить. Мне хотелось ударить кого-нибудь, яростно кричать до

хрипоты. Было невыносимо думать о том, что Уэссекс собирался с ней

сделать.

– Торопитесь, – слабо прошептал Тэтч.

– Как давно они ушли?

– Точно сказать не могу, но, может быть, час или два назад.

Если я буду бежать достаточно быстро, то, возможно, смогу догнать

их. Но что я смогу сделать один против Уэссекса и его армии хорошо

обученных солдат? Было бы разумнее подойти к Уэссексу в сопровождении

собственной охраны. Я должен был оставаться расчетливым, хотя мое сердце

пульсировало от необходимости спасти Джулиану, пока не стало слишком

поздно, пока она не распрощалась со своей жизнью, как Тэтч... или еще хуже.

– Идите за ней и оставьте меня, – сказал Тэтч более настойчиво. –

После того, что я сделал, я не хочу жить.

Я просунул руки под мальчика так осторожно, как только мог, но Тэтч

все равно закричал от боли. Я понял, что тиски не сработали, чтобы заставить

Тэтча говорить, и поэтому Уэссекс начал методично ломать кости мальчика.

Гнев с новой силой затопил мою грудь. Как мог Уэссекс быть таким

бессердечным к этим бедным, беспомощным людям? Но вслед за этим

вопросом стыд прошептал мне, что я тоже был бессердечным. Может быть, я

и не был так жесток, как Уэссекс, но я не интересовался и был равнодушен к

их положению. Я жил в роскоши, не задумываясь об их нуждах.

И теперь я молился, чтобы не было слишком поздно все изменить.

– Я спасу их, – сказал я. – Но сначала мы должны позаботиться о тебе, о женщинах и детях.

Тэтч не успел снова запротестовать – я поднял его на руки. Мальчик

издал еще один мучительный крик, но, к счастью, потерял сознание.

Мои руки, подвешенные цепями и прикованные к каменной стене над

головой, давно онемели. Запястья были ободраны в тех местах, где металл

впивался в кожу. Пальцы ног едва касались пола подземелья, несмотря на то, что я ухитрилась подсунуть под ноги пучок грязной соломы, чтобы хоть

немного снять напряжение с рук. Горло горело, во рту пересохло. Лицо все

болело, потому что Эдгар бил меня. Спина пылала от ударов, которые он

наносил мне по дороге в Уэссекс. По звону цепей, тихим стонам и тяжелому

дыханию я поняла, что остальные еще живы. Надолго ли?

Дядя провел нас через ворота во внутренний двор замка, прищурился и

сказал:

– Добро пожаловать домой, леди Джулиана. Наслаждайтесь, пока

можете.

Я не сомневалась, что он собирался предать меня смерти. Я просто

молилась, чтобы он проявил милосердие и быстро забрал мою жизнь, не

продлевал пытку.

– Бульдог, – прошептала я сквозь промозглую темноту.

Он отозвался из камеры напротив моей.

– Когда они придут за мной, ты должен наброситься на стражу и

освободить себя и остальных.

– Я не оставлю тебя здесь умирать в одиночестве.

– Бери остальных и беги как можно быстрее к лорду Коллину. Он

предоставит вам убежище.

Лязг у входа в подземелье вызвал во мне вспышку нетерпения.

– Пожалуйста, Бульдог. Я смогу встретить свою смерть без страха, если буду знать, что ты и остальные в безопасности.

– Если мы попытаемся напасть на стражу, то нас просто убьют.

– Ты все равно умрешь.

Я не успела продолжить спор – дверь скрипнула на ржавых петлях и

широко распахнулась. Тяжелый топот сапог и блеск факелов наполнили

подземелье. Стражников было очень много. Очевидно, их послали, чтобы

вывести всех нас на расправу.

Моя надежда угасла. Когда я встретилась взглядом с Бульдогом, в нем

не осталось и следа бунта. Было ощущение, что жизнь покинула его, когда

солдаты заставили нас бросить Тэтча, оставив его единственного сына

полумертвым и распростертым на земле.

Когда стражники освободили мои руки от железных зажимов на стене, я на мгновение представила себе, как набрасываюсь на них и сама

возглавляю восстание. Но мои руки были так слабы и онемели, что я не

могла заставить свои пальцы работать. Мои плечи и суставы горели от

долгих часов в одном положении. Я едва могла идти, не спотыкаясь между

двумя охранниками, которые вели меня вверх по винтовой лестнице во двор.

Я вдохнула свежий, холодный воздух, понимая, что это, вероятно, в

последний раз. И когда стражники провели меня через ворота замка на

городскую рыночную площадь, я подняла глаза к небу. Сквозь небо, затянутое зловещей серой пеленой дождя, я представила, как отец смотрит на

меня с небес. Возможно, он не будет гордиться всем, что я сделала, но

сегодня, наконец, я смогу снова увидеть его и обнять. По крайней мере, хоть

что-то хорошее от всего этого.

В центре открытой лужайки стражники поставили меня на колени

перед дядей и кузеном. Я опустила голову, длинные непослушные кудри

упали на лицо, закрывая от моего взгляда двух мужчин, разрушивших мою

жизнь.

Конечно, здесь собралась целая толпа. Я не сомневалась, что многим из

них было любопытно увидеть меня снова после того, как они поверили в мою

смерть несколько лет назад.

Дядя говорил с собравшимися несколько минут, перечисляя все

преступления Бандита в плаще, то есть мои преступления.

– Что вы можете сказать в свое оправдание, леди Джулиана?

Резкий вопрос дяди пронзил меня насквозь. Он давал мне шанс

защитить себя? Или просто хотел унизить еще больше?

Я подняла голову и наконец, взглянула на дядю и кузена. Хотя мой

дядя, как обычно, был одет в белоснежную одежду, я видела только черноту

его сердца в глазах и жестких морщинах на лице.

Рядом со мной был воздвигнут кол и навалены мокрые от дождя бревна

и ветки. Значит, они собирались сжечь меня? Я вздрогнула при мысли о том, что меня медленно поджарят. Мокрое дерево могло растянуть пытку на

несколько часов.

Дядя низко навис надо мной, и его лицо оказалось в нескольких

дюймах от моего:

– Я ожидаю, что ты признаешь выдвинутые против тебя обвинения, что

ты подтвердишь свою вину перед этой толпой.

– И зачем мне доставлять вам такое удовольствие? – Я вздернула

подбородок и посмотрела на него.

Эдгар наотмашь костяшками пальцев ударил меня по щеке. Боль

пронзила голову, прошла через все лицо и ударила в висок. Я оказалась на

грани сознания. Если бы только он ударил меня еще сильнее, чтобы я

потеряла сознание.

Эдгар отступил на шаг и холодно улыбнулся мне:

– «Милорд». Ты забыла сказать «милорд». Не пренебрегай почетным

титулом лорда Уэссекса.

Дядя откашлялся:

– Я бы хотел, чтобы ты встала лицом к толпе и сказала имвсем, что ты

действительно виновна в преступлениях, которые я перечислил.

Я взглянула на зевак, окружавших рыночную площадь, на усталые и

изможденные лица торговцев, жителей деревень и крестьян, собравшихся

посмотреть на мою казнь. Они были странно мрачны, глаза печальны, плечи

опущены. На самом деле, многие лица были искажены от негодования, глаза

сощурены от гнева.

Эти люди не питали к дяде никакой любви. Он ничего не сделал, чтобы

заслужить их уважение и доверие за те годы, что правил ими. Высокими

налогами и жестокими наказаниями он не вызывал ничего, кроме страха и

ненависти. Конечно же, они не станут осуждать меня. На самом деле, до меня

доходили слухи, что люди восхищались Бандитом в плаще за то, что он

противостоял лорду Уэссексу. Но они не смогут помешать моей казни. Они

бессильны что-либо сделать против него, не навлекая на себя такой же

участи.

Я сжала губы. Дядя может убить меня, но я не доставлю ему

удовольствия обвинять меня в преступлениях. По его кивку, солдат, стоящий

рядом со мной дернул цепь, связывающую мои руки за спиной, и поднял

меня на ноги. Я не смогла сдержать вырвавшийся крик боли, пронзившей

мои руки. Солдат заставил меня повернуться лицом к толпе.

Дядя прошипел мне на ухо:

– Признайся в своих грехах.

– Ты можешь сначала привязать меня к столбу, – пробормотал я.

– Я опасался, что ты будешь такой же упрямой, как твой отец.

Он кивнул группе солдат, охранявших Бульдога, и других крестьян, захваченных вместе со мной. Солдат схватил одного из мужчин и толкнул

его вперед к сооружению, которое было наспех собрано возле кола. Это был

Джек – судья в ночь соревнований по стрельбе из лука. Несколько солдат

сорвали с него плащ и тунику, а затем повалили на доски, раскинув руки и

ноги и связав его.

– За каждую минуту твоего промедления, – сказал дядя, – я буду

потрошить одного крестьянина.

Один из солдат достал острый крюк и поднял его над тугим животом

Джека, готовый вонзить его глубоко внутрь и вытащить внутренности – еще

один жестокий и чудовищный способ убийства.

Ужас на лице Джека и дикий страх в его глазах охватили мое сердце.

Паника заполнила меня.

– Стойте! – Воскликнула я. – Не трогайте его!

– Очень хорошо, леди Джулиана, – сказал дядя, кивнув солдату, державшему крюк. – Что вы можете сказать по поводу всех преступлений, которые были совершены вами?

Я еще раз окинула взглядом толпу, стоявшую полукругом перед

площадкой для казни. Безнадежность и отчаяние смотрели на меня. И меня

пронзила мысль, что я подвела их. Я подвела их. Я, леди Джулиана, истинный хозяин земель Уэссекса, не сумела защитить и обеспечить свой

народ. Я проглотила комок в горле. Что я на самом деле сделала, чтобы

помочь им? Конечно, я обеспечивала безопасность самым нуждающимся и

оберегала их от голода и смерти в морозы. Но ни одно из моих усилий не

принесло им того облегчения их участи и свободы, которых они

заслуживали. Мой отец, пытаясь восстать против своего брата, действовал

более благородно. Да, он потерпел неудачу, но, по крайней мере, он

действовал честно, и у него хватило мужества попытаться сделать что-то, что

могло бы принести пользу народу. По сравнению с этим мои усилия казались

такими тщетными и безнадежными. Если бы я только раньше поняла, что со

злом не стоит бороться злом. Но после смерти отца, я вся была поглощена

горем, которое заслонило от меня понятие справедливого и угодного Богу.

Теперь я могла надеяться только на то, что Бульдог и другие люди умрут без

пыток, что они встретят своего создателя как можно безболезненнее.

Я расправила ноющие плечи и подставила ветру покрытое синяками

лицо и распущенные волосы.

– Мой добрый народ, я виновна во всех преступлениях, о которых

говорил лорд Уэссекс. Я крала деньги и драгоценности. Я уничтожала

караваны и забирала богатства, которые мне не принадлежали. Я охотилась

на запретных землях и убила огромное количество дичи.

Мое признание ясно и громко разнеслось по поляне. Даже дети, выглядывавшие из открытых окон нависающих двухэтажных домов, смотрели на меня широко раскрытыми печальными глазами.

– Благодарю вас, леди Джулиана, – сказал дядя с довольной улыбкой, собирая кожу лица в складки.

Я стряхнула руку солдата, державшего меня за локоть.

– Я только сожалею, что не сделала больше, чтобы облегчить ваши

страдания, – крикнула я толпе, игнорируя острую боль. – Вы не заслужили

этой жестокости, постигшей вас, и я испущу последний вздох в молитве, что

бы Бог дал вам облегчение от страданий.

В воздухе поднялся гневный, недовольный ропот. Эдгар толкнул меня

сзади, и я, споткнувшись, упала к столбу.

– Вы слышали признание леди Джулианы, – крикнул дядя, перекрывая

нарастающий шум. – Она сама призналась в преступлениях, слишком

многочисленных, чтобы их пересказывать.

Солдат прижал меня к деревянному столбу.

– И за свои преступления, – закричал дядя, – она приговаривается к

сожжению на костре.

Глава 16

Веревка впилась мне в запястья, зазубрины от столба ранили нежную

кожу моих рук. Солдаты быстро сложили вокруг меня мокрые дрова. Дядя

подозвал еще нескольких охранников, они встали по краям толпы, и даже

избили нескольких мужчин, которые протестовали слишком громко.

Бульдог стоял рядом с остальными, его коренастая голова была

опущена в знак поражения. Некоторые из охранников наспех строили

импровизированный эшафот.

Я не сомневалась в том, что пока я буду медленно поджариваться, мой

дядя повесит каждого из моих спутников прямо у меня на глазах. По крайней

мере, я могла утешить себя тем, что эти люди умрут быстро, без особой боли

и унижения, в отличие от меня.

К дровам подошел стражник с пылающим факелом. Я расправила

плечи и высоко подняла подбородок. Надо с достоинством встретить смерть

и показать дяде, что, если он победил мое тело, то он не сможет победить

мой дух.

– Стойте! – Послышался далекий крик.

Солдат с факелом остановился и повернулся в сторону группы

всадников, въезжавших в городские ворота, с ног до головы упакованных в

доспехи и вооруженные мечами.

– Освободите пленников, – громко приказал голос похожий на

Коллина, только гораздо более резкий и свирепый.

До этого дядя и кузен сидели в креслах, расставленных в центре

поляны, потягивая вино и наблюдая за происходящим. При виде компании

мужчин они оба встали. Эдгар подозвал к себе несколько хорошо обученных

солдат, которые тут же бросились окружать новоприбывших.

Я пыталась разглядеть сквозь доспехи людей на лошадях. Их мечи

были подняты и готовы к бою. Один из рыцарей прошел сквозь круг

лучников, отбросив их в сторону так же легко, как сухие стебли пшеницы.

Он отразил щитом несколько стрел и перерезал пеньковую тетиву

нескольких луков, сделав их бесполезными.

Когда рыцарь поднял коня на дыбы и бросился в мою сторону, мое

сердце бешено заколотилось. Несмотря на то, что лицо рыцаря было скрыто

шлемом, зеленые глаза сквозь щель в забрале ни с чьими нельзя было

спутать.

Коллин!

Мои колени подогнулись, и я бы соскользнула вниз по столбу, если бы

мои руки не были крепко связаны сзади. Я не понимала, как он узнал о том, что меня схватили, и все, что меня сейчас волновало – это то, что он был

здесь.

Если кто и мог спасти меня и моих спутников, так это только лорд

Коллин Гудрич.

– Немедленно отпустите леди Джулиану, – крикнул он, сбивая с ног

еще одного солдата дяди, который бросился на него.

Дядя и Эдгар обменялись взглядами, как будто ждали появление

Коллина.

– И вам добрый вечер, лорд Коллин, – отозвался дядя. – Приятно снова

видеть вас после таинственного отсутствия.

Коллин подъехал к ним.

– Вы перешли все границы. Вы арестовали и взяли в плен невинных

людей.

Дядя вскинул брови:

– Невинных? Вряд ли можно назвать леди Джулиану невинной.

– Она всего лишь помогала голодным и обнищавшим людям, которые

пострадали от вашей жестокости. Если она виновна в каком-то проступке, то

мы с вами виновны еще больше – в бессердечности.

– Она вполне могла бы спокойно изложить нам свои жалобы, – сказал

Эдгар и сделал глоток из своего кубка. – Но она предпочла прибегнуть к

воровству.

– Разве не вы украли у нее эту землю и это поместье? – Возразил

Коллин. – Разве не вы обкрадывали людей, когда поднимали налоги, которые

они не могли платить?

Мне хотелось крикнуть о своем согласии, но при появлении на

задворках толпы вооруженных уэссекских солдат я поняла, что дядя хорошо

подготовился к любым ситуациям во время публичной казни. Его маленькая

армия скоро окружит и превзойдет численностью Коллина и его людей.

– Это поместье по праву принадлежит мне. У меня есть письмо от

моего отца, которое доказывает это. – Дядя откинул белый капюшон плаща, открывая свое покрытое шрамами лицо. – Кроме того, мой брат мертв. А

теперь леди Джулиана – преступница и не подходит для управления

поместьем.

– Она непригодна только потому, что жива и представляет угрозу

твоему правлению. – Тон Коллина был таким же твердым, как и его доспехи.

Губы Эдгара изогнулись в полуулыбке, которая, как я понимала, скрывала его гнев:

– Вы слишком дерзки, лорд Коллин. Вы поступите мудро, вернувшись

на свою землю и предоставив нам самим решать наши проблемы.

– Вы сделали это моей проблемой, когда ваш шериф незаконно забрал

двух моих самых верных слуг.

Мой желудок скрутило от нового ужаса. Не надо было долго

размышлять, чтобы понять, кого из слуг взял дядя, чтобы собрать

информацию обо мне. Миссис Хиггинс и Уильям были единственными, с кем

у меня был хоть какой-то значимый контакт.

– А какой еще выбор вы нам предоставили, когда сознательно

прикрывали

преступника,

совершавшего

насилие

и

гражданское

неповиновение на нашей земле?

Дядя осмотрел периметр деревенской площади. Коллин сделал то же

самое.

У дяди всегда была сильная армия, и теперь они стояли в строю, готовые к бою. Коллин, каким бы опытным он ни был, со своим небольшим

отрядом определенно был не в состоянии противостоять целой армии.

Но если он и переживал по этому поводу, то вида не показывал.

– Отпустите леди Джулиану, – потребовал он. – Сейчас же.

– Я отпущу двух ваших слуг, но у вас нет никаких прав на леди

Джулиану.

Пальцы Коллина сжались на рукояти меча. Он поправился в седле, его

тело напряглось, как будто он хотел начать битву сейчас же. Но когда его

взгляд снова встретился с моим поверх груды бревен, окружающих меня, в

его глазах появилось отчаяние, которое противоречило его виду. Неужели он

все-таки не сможет добиться моего освобождения? Мое сердце дрогнуло.

Часть меня требовала, чтобы я смирилась с наказанием за воровство и

нарушение закона. Я знала, что это неправильно, но отбросила мучительное

чувство вины и сказала себе, что все, что бы я ни делала, не может

сравниться с теми зверствами, которые совершил дядя.

Другая часть меня жаждала освободиться. Несмотря на то, что я жила

безрассудно и опасно, я еще не была готова умирать. До тех пор, пока у меня

не появится шанс сделать что-то большее, чтобы по-настоящему освободить

свой народ, но на этот раз правильным путем.

– Она совершила много преступлений, – сказал дядя. – И если я не

накажу ее, то мои люди, могут подумать, что они могут грабить и оставаться

при этом безнаказанными. Такая позиция, несомненно, является

предвестником еще большей безнравственности и греха.

– Вы дадите людям понять, что милосердны и добры, – парировал

Коллин.

Эдгар издал насмешливый смешок, дядя прищурился:

– Иногда сильные мира сего должны выполнять то, что должно, что

будет лучше для всех.

– Или для вас? – Слова Коллина на протяжении всего спора вызывали

кивки и ропот согласия со стороны собравшихся. – Только вы́ выиграете от

смерти леди Джулианы.

– Хватит! – Голос дяди перекрыл шум толпы. – Ее приговорили к

смерти, и ни вы, ни кто-либо другой не сможет этого изменить.

– У вас нет никаких улик против нее, только слова двух моих слуг и

беспомощного крестьянского мальчика. А этого недостаточно, чтобы

приговорить ее к смерти.

– А вот тут вы ошибаетесь, лорд Коллин. – Губы дяди изогнулись в

натянутой улыбке. – Все здесь собравшиеся были свидетелями того, как леди

Джулиана собственными устами призналась в своих преступлениях. Она с

готовностью призналась в длинном списке проступков.

Я издала внутренний стон. Я сыграла на руку дяде, сделала именно то, на что он надеялся. И теперь, когда я призналась в преступлениях, я, конечно, должна заплатить. Разве у меня был выбор?

Коллин молчал, словно признавая тщетность дальнейших переговоров

с моим дядей. Единственный способ освободить меня – это применить

грубую силу, и если он попытается что-то сделать, то будет подавлен и

быстро убит.

Дядя сделал знак солдату, державшему факел, и юноша снова

повернулся к мокрому дереву, лежавшему передо мной. Поражение

захлестнуло меня. Если бы только я не свернула с того пути, который выбрал

для меня отец. Если бы только я отказалась опуститься до греховного образа

жизни и воровства.

– Если кто-то должен заплатить за преступления леди Джулианы, –

крикнул Коллин с беспокойством в голосе. – Тогда я предлагаю себя.

Я вскинула голову.

Факелоносец снова замешкался, повернувшись к дяде за приказом.

– Я умру вместо нее, – крикнул Коллин.

– Нет, – быстро ответила я. – Я виновата. Это я заслуживаю смерти. Не

вы.

– Если вы отпустите ее, – Коллин многозначительно посмотрел на

дядю, игнорируя меня. – Тогда я позволю вам связать мне руки и привязать к

столбу вместо нее.

– Нет! – Воскликнула я.

Но вздохи и крики толпы заглушили мои протесты.

Дядя и Эдгар переглянулись. И что-то в усмешке Эдгара заставило

тревожно звякнуть колокольчики в моей душе.

– И вы должны освободить крестьян вместе с двумя моими слугами, –

добавил Коллин. – Если вы отпустите их вместе с леди Джулианой, я сдамся

вам без сопротивления.

Крики удивления в толпе стали громче. Среди крестьян, ожидавших

повешения, Бульдог поднял голову, и впервые с тех пор, как мы прибыли в

замок, что-то блеснуло в его глазах. Когда его свирепый взгляд встретился с

моим, я поняла, что он поддержит Коллина, и не станет мешать ему. Я

покачала головой Бульдогу, надеясь, что он увидит в моих глазах мольбу

положить конец этой глупости. Но он только молча поджал губы. Он ничего

не скажет. Его глаза говорили все – он был полон решимости освободить

меня, и ему было все равно, даже если бы Коллин умер ради этого.

Дядя и сэр Эдгар несколько долгих мгновений тихо спорили, потом

дядя, наконец, поднял руку, требуя внимания. Над толпой медленно

воцарилась тишина.

– Очень хорошо, лорд Коллин, – сказал дядя с довольной улыбкой, сморщив щеки. – Если вы готовы отдать свою жизнь за леди Джулиану, то

мы будем считать это полной платой за ее преступления.

– И ее друзей, – потребовал Коллин, кивнув на Бульдога и остальных.

– Да, – ответил дядя. – Мы освободим их всех, если они согласятся

покинуть Уэссекс и никогда больше не ступят на мою землю. Если они

когда-нибудь вернутся, я буду считать их нарушителями нашего соглашения

и убью на месте.

– Отвези ее на мою землю, в мой дом, – крикнул Коллин Бульдогу. –

Вы найдете там убежище.

Бульдог коротко кивнул. Но все во мне восстало в знак протеста. Я

хотела закричать, но мои легкие сжались. Поступок Коллина не только

спасал меня, он спасал всех моих друзей. Его одна жизнь за жизни многих.

Как я могла с этим спорить?

– Если ты бросишь оружие, – сказал дядя Коллину, – я начну

освобождать крестьян.

Какое-то время Коллин спорил со своими людьми. Наконец, несмотря

на их протесты, он бросил под ноги ножи, потом меч вместе с луком и

стрелами.

Я никак не могла возражать против спасения жизней моих

многочисленных друзей, но моя грудь сжалась от боли. Я не позволю ему

пожертвовать собой ради меня. Я не хотела его терять. Я не хотела, чтобы он

умер. Не ради меня. Ни ради кого бы то ни было.

– Отпустите моих спутников, – крикнула я, – но оставьте меня! Я не

позволю лорду Коллину занять мое место.

Лошадь Коллина встала на дыбы, высоко подняв копыта и оттолкнула

солдат, которые все это время жались к нему.

– Прежде чем спешиться, я должен видеть, как леди Джулиана и

крестьяне благополучно выйдут за городские ворота.

Один из солдат уже начал развязывать узел, связывающий мои

запястья. Через несколько секунд он высвободил мои руки и ноги. Я

споткнулась о груду дров и рухнула на колени. Мне было безразлично, как

выглядело то, что слезы текли по моим щекам и что я умоляла:

– Пожалуйста! Я единственная, кто заслуживает смерти. Отпустите

остальных.

Но Бульдога тоже освободили от пут, и он уже бросился ко мне. Он

схватил меня за руку и заставил подняться на ноги:

– Пошли отсюда. Сейчас же.

Я попыталась вырваться, но он толкнул меня вперед. Я боролась с ним, пока, наконец, с рычанием, он не схватил меня и не перекинул через плечо.

Толпа горожан расступилась, давая нам возможность уйти. Остальные

крестьяне побежали, тревожно оглядываясь, словно ожидая, что солдаты

дяди погонятся за ними и снова запрут.

Бульдог потрусил за нашими спутниками, его хватка была железной, он был неумолим в своей решимости увеличить расстояние между мной и

моим дядей. Тихие рыдания душили меня. Я слышала, как Коллин приказал

своим людям сопровождать нас на его землю и охранять там. Я подняла

голову и, отбросив в сторону спутанные локоны, отыскала глазами Коллина.

Печальное прощание отразилось в его глазах… и еще что-то, чего я не могла

точно определить.

Наблюдая за мной, он не заметил, как один из солдат дяди замахнулся

пикой на него. Сила удара отбросила его назад. В одно мгновение он

свалился с лошади в гущу стражников, которые набросились на него со

злобными пинками и ударами. Их крики и радость разрывали мне сердце. Я

вырывалась на плече у Бульдога, понимая, что должна вернуться и помочь

Коллину.

Но мой друг не отпускал меня, и все, что я могла сделать, это плакать

от боли, которую я никогда не испытывала раньше.

Глава 17

Я опустилась на колени среди влажных листьев, низко склонив голову

и обхватив ее руками. К счастью, остальные оставили меня в покое. А теперь

еще ночная тьма закрыла меня от их любопытных глаз.

Мужчины были слишком заняты, радуясь воссоединению со своими

женами и детьми. Они ели то, что слуги Коллина принесли им после того, как мы прибыли на землю Гудрича несколько часов назад.

– О, Отец Небесный, прости мои прегрешения, – прошептала я, раскачиваясь взад и вперед.

Мои глаза горели, горло болело, а все тело ныло от такой тоски, что

хотелось плакать. Но слез уже не осталось. Я молилась всеми известными

мне молитвами, а теперь могла только преклонить колени перед Богом, безмолвная, сломленная и опустошенная.

Мягкий смех семей, собравшихся вокруг пылающих костров, манил

меня. Но груды теплых одеял, свежей еды и разнообразных припасов, необходимых им для начала новой жизни, как будто насмехались надо мной.

Все это напоминало мне о Коллине и о том, каким замечательным человеком

он был на самом деле.

Хотя люди Коллина покинули его неохотно, но никто не осмелился

нарушить приказ сопровождать нас. Они сопровождали нас до наших пещер, помогли собрать женщин и детей и все, что мы могли спасти, а затем

благополучно доставили нас на землю Гудрича. Мало того – они привозили

нам телегу за телегой с припасами, в соответствии с указаниями, которые дал

им Коллин перед тем, как его схватили. Коллин заверил нас в нашем

благополучии и, очевидно, все это время планировал доставить нас в

безопасное место на своей земле.

– О, Коллин, – сказала я. – Мне так жаль.

Как я могла поверить, что он злой и безразличный? Я была не права, равняя всех дворян с дядей. Я хотела обвинить кого-нибудь во всей той

душевной боли, которая постигла меня и моего отца, и было так легко

обвинить благородство крови. Но Коллин доказал, что в проблемах повинен

не класс, а люди. Он показал себя хорошим и порядочным человеком, не

идеальным, но определенно готовым учиться и меняться. Он показал, что

дворянство может использовать свою силу, чтобы принести пользу людям, так же как эта же сила может быть использована, чтобы сокрушить и

уничтожить.

А теперь он умер из-за меня.

Я снова раскачивалась взад и вперед, моя голова раскалывалась от

ужаса того, что ему пришлось пережить из-за меня: часы медленной, мучительной агонии. Мне хотелось умереть от одной только мысли об этом.

Рука без большого пальца на моей спине на секунду остановила мои

внутренние мучения:

– Джулиана, – прошептал Бульдог. – Иди сюда и поешь.

К остальным он тоже не присоединился. Он сидел в стороне от них, наблюдая за мной. Я знала, что он все еще скорбит по Тэтчу. Мы не нашли и

следа мальчика, когда обыскивали землю вокруг наших домов. Бульдог

окончательно потерял надежду найти тело. Мы оба думали, что, скорее всего, какое-то дикое животное утащило безжизненное тело вглубь леса.

– Тебе нужно что-то поесть, – мягко сказал Бульдог, неловко

похлопывая меня по спине в необычном проявлении любви.

– Я не голодна.

Он протяжно и устало вздохнул. Несколько секунд постоял позади

меня. Потом убрал руку, и удаляющийся хруст сухих листьев сказал мне, что

он вернулся в свое уединенное место. Часть меня жаждала подойти к нему и

утешить. Я должна была сказать ему, что не сержусь на него за то, что он

утащил меня от Коллина. Он поступил правильно, даже если бы я обиделась.

По правде говоря, никто из нас не смог бы спасти Коллина.

– О, Отец Небесный, – снова воскликнул я, закрыв лицо руками.

Мое сердце разрывалось от ужаса произошедшего. И потеря Коллина

была худшей частью. В конце концов, хотя я знала его недолго, но этого

было достаточно и мне пришлось признаться себе, что он был тем человеком, которого я могла бы полюбить.

А теперь я потеряла его.

Моя грудь сжалась. Еще более болезненным, чем осознание того, что я

упустила возможность полюбить его, было осознание того, что он

пожертвовал своей жизнью ради меня… хотя и думал, что я не люблю его.

Он отдал свою жизнь за меня, несмотря на то, что я отвергла его, его любовь

и его предложение руки и сердца. Он охотно занял мое место на костре, хотя

я и отослала его.

Из глубины моей души вырвалось рыдание. Я была дурой, когда

отвергла его. И теперь у меня никогда не будет шанса признаться ему в том, что я отрицала: я влюбилась в него, и я упустила шанс исправить отношения

между нами…

Я глубоко вдохнула холодный ночной воздух, и мороз проник в мои

легкие и разум.

Что, если я попытаюсь искупить свои прошлые ошибки, сражаясь

против дяди праведными способами? Что, если я соберу народ по всему

Уэссексу, чтобы поднять восстание, как это сделал мой отец? Может быть, мой отец и не смог победить дядю, но, по крайней мере, он выступил против

жестокости. Люди были готовы. Я видела это на их лицах, когда они

собрались посмотреть на казнь.

Крик из лагеря прорвался в мои мысли. Я села и вытерла грязными

руками глаза. В отблесках костра, стоял один из солдат Коллина. Он

соскользнул с лошади и огляделся, очевидно, ища кого-то.

– Леди Джулиана? – Позвал он.

Услышав нотку настойчивости в его голосе, я встала и двинулась из

темных теней леса к свету костра.

– Я леди Джулиана, – сказала я, произнося титул, который ненавидела

столько лет.

Пришло время, наконец, признать то, что я пыталась игнорировать, пыталась уничтожить. Дело в том, что никакая маскировка и никакое

отрицание не могли изменить того, кем я была по рождению и кем я

оставалась.

– Леди Джулиана.

Солдат поклонился, затем выпрямившись, кивнул Бульдогу, который

встал рядом со мной.

– Какие новости ты принес? – Спросила я, заметив, что солдат дышит

так же тяжело, как и его конь. Он явно торопился найти меня.

– У меня есть и хорошие новости, и плохие, – выпалил он.

– Не щади меня, – приказала я. – Расскажи мне все, что знаешь.

– Хорошая новость в том, что лорд Коллин все еще жив.

Мои колени подогнулись, как ветки ивы. Я бы упала, если бы Бульдог

не обнял меня за талию и не поддержал.

– Слава Богу, – прошептала я со слезами на глазах.

Я с трудом сглотнула, подавляя внезапно подступившее рыдание

облегчения, и заставила себя подняться до той главенствующей роли, на

которую рассчитывал этот солдат.

– Как вы узнали?

– Мы только что получили сообщение, что лорда Коллина через два

дня должны повесить и четвертовать.

– Через два дня. – От этих слов сквозь меня прошел заряд энергии. –

Два дня – это немного, но все же лучше, чем ничего.

– Даже не думай остановить лорда Уэссекса, – проворчал Бульдог.

Я отстранилась от своего друга:

– Я не могу стоять в стороне! Я найду способ сплотить людей, чтобы

они поднялись и начали бороться.

Бульдог покачал головой:

– Ты слышала лорда. Он убьет любого, кто хотя бы шагнет назад в

Уэссекс.

– Мы вооружим горожан и всех жителей деревни, – продолжала я, игнорируя хмурый взгляд моего друга и молчание остальных. – Если мы

восстанем вместе, то сможем сразиться с моим дядей и положить конец его

жестокому правлению.

– Тебя ждет та же участь, что и твоего отца. – Бульдог выплюнул эти

слова.

– Тогда, по крайней мере, хоть раз в жизни я сделаю что-нибудь

благородное.

Мои страстные слова заставили его замолчать. Солдат Коллина

восхищенно наблюдал за мной. Надо призвать на помощь людей Коллина.

Конечно, с их подготовкой и оружием, мы могли бы восстать вместе и

победить дядю.

– А какие плохие новости? – Спросила я, мой ум уже работал, усталость исчезла.

– Лорд Эдгар объявил леди Айрин своей невестой, – ответил солдат. –

Они поженятся сразу же после казни лорда Коллина.

От этой новости наступила гробовая тишина.

После смерти Коллина леди Айрин унаследует обширное поместье

Гудрича. И благодаря этому браку мой кузен Эдгар станет хозяином земли

Гудрича и ее богатств. Это означало, что никто из нас не сможет укрыться на

земле Гудрича. Поставки, которые Коллин организовал для нас, будут

прекращены. И если Эдгар преследовал нас раньше, он, конечно, продолжит.

По мрачному выражению лиц моих людей я поняла, что они пришли к тому

же выводу.

Тревожная мысль пришла мне в голову: неужели дядя использовал

меня как приманку, чтобы заманить Коллина? Понял ли он, что если поймает

меня, то сможет контролировать Коллина? В конце концов, для кого была

выгодна моя смерть? У меня ничего не было. Но дядя получит гораздо

больше, если исчезнет Коллин.

Я расправила плечи, не обращая внимания на то, что мои спутанные

волосы в диком беспорядке свисали на лицо:

– Известие о помолвке – еще один повод восстать против лорда

Уэссекса.

Бульдог хмыкнул, но я облегченно вздохнула, когда он не стал

протестовать. Мне нужна была его поддержка. Мужчины, скорее последуют

за мной, если рядом будет Бульдог.

Треск веток и листьев возвестил о приближении еще одного всадника.

Лошадь сквозь листву прорвалась на поляну, где мы разбили лагерь, Бульдог

вытащил нож, и остальные последовали его примеру. Мы больше не были в

безопасности, и все это понимали.

При виде герба Гудрича на доспехах новоприбывшего напряжение

спало. Сквозь темноту я разглядела очертания мальчика на лошади позади

солдата.

Бульдог вздрогнул:

– Хвала Господу Всемогущему, – прошептал он хриплым от волнения

голосом. Затем рванулся вперед, бросаясь к мальчику.

Мое сердце застучало:

– Тэтч?

Из-за спины солдата выглянула голова, жесткие волосы встали дыбом

и торчали во все стороны. Комок застрял у меня в горле. Бульдог снял его с

лошади и осторожно поднял на руки, а мне захотелось с облегчением

опуститься на колени.

Бульдог поцеловал сына в лоб. Слезы текли по застывшему лицу

мужчины, падая на мальчика.

– Прости, папа, – прохрипел Тэтч, и его собственные слезы потекли по

разбитым щекам. – Я не хотел предавать вас.

– Успокойся, сынок. – Бульдог нес его нежно, как ребенка. – Не говори

об этом. Сейчас мы все в большей безопасности, чем когда-либо.

Я не стала ему противоречить. Не сейчас.

Тэтч напряг голову, оглядывая лагерь в поисках кого-то.

– Джулиана?

Я вытерла щеки от слез и шагнула в свет костра, чтобы он мог меня

видеть.

– Я здесь.

Бульдог подошел ко мне. Глаза мальчика снова наполнились слезами.

Он начал протягивать ко мне руку, но остановился. Кто-то перевязал ему

руки чистыми тряпками и обработал раны, но он не смог сдержать гримасу

боли, которую принесло ему это движение.

– Джулиана, – прошептал он, когда Бульдог подошел так близко, что я

смогла разглядеть изгиб его носа в том месте, где он был сломан. – Сможешь

ли ты когда-нибудь простить меня?

– Это не твоя вина. – Я осторожно положила руку на его перевязанную

ладонь. – Мой дядя рано или поздно должен был нас найти. Мы не могли так

жить вечно. – Я говорила эти слова скорее Бульдогу, чем Тэтчу.

– Но, если бы я не убежал и не был бы таким безрассудным…

– Я всегда была безрассудной и подавала тебе плохой пример. И теперь

глубоко сожалею об этом.

В глазах мальчика отразились печаль и зрелость, которых раньше не

было:

– Я ошибался насчет Коллина.

– Ни слова больше, – сказал Бульдог, отходя от меня к одеялам.

– Подожди! – Запротестовал Тэтч. – Он спас меня. Он привез меня к

себе домой и позаботился обо мне, хотя ему не терпелось спасти Джулиану.

Бульдог остановился.

– Он лучше многих, – страстно проговорил Тэтч. – Если бы не он, я

был бы мертв.

Свет и тени от костра мелькали на лице Бульдога, освещая его

свирепость и уязвимость одновременно. Тэтч больше ничего не сказал. Он

закрыл глаза, от усталости его лицо осунулось. Я стала помогать Бульдогу

сооружать лежанку из соломы и одеял. Мы устроили Тэтча как можно

удобнее и сели.

– Мы должны попытаться спасти Коллина, – сказала я.

Бульдог покачал головой и уставился прямо перед собой на пламя:

– Мы не можем рисковать всеми ради одного человека.

– Но он спас меня. – Да, я умоляла, и мне было все равно. – И он спас

Тэтча.

Бульдог смотрел на мальчика, его глаза излучали облегчение и любовь.

– Пора закончить то, что начал мой отец, – сказала я, зная в глубине

души, что именно этого он и хотел бы. Даже если я погибну, мы должны

были противостоять дяде раз и навсегда. – Мы должны перестать прятаться.

Мы должны перестать обвинять богатых во всех проблемах. Наша тактика

была неправильной.

Бульдог провел толстыми пальцами по спокойному, спящему лицу

Тэтча:

– Если мы вступим в Уэссекс, то не вернемся живыми.

Я просто кивнула. Дядя гарантировано казнит Коллина, запретив нам

возвращаться на землю Уэссекса. Он думал удержать нас от попытки его

спасти. Но мой дядя не знал меня, и не мог понять, что я буду делать то, что

хочу, независимо от его договора с Коллином. Не зависимо от того, пойдет

Бульдог со мной или нет, я пойду.

– Я готова умереть.

– Я не уверен, что готов тебе это позволить. – Его голос превратился в

отчаянный шепот.

– Ты выполнил свое обещание, данное моему отцу. Ты оберегал меня.

Ты привел меня во взрослую жизнь. – Я потянулась к его искалеченной руке

и сжала ее между своими. – Но теперь моя очередь поступить правильно.

Чтобы противостоять дяде. И пожертвовать своей жизнью, чтобы никто

больше не страдал так, как Тэтч.

Пальцы Бульдога сжались вокруг моих, словно он не хотел отпускать

меня.

– Разве ты не хочешь большего для Тэтча? Разве ты не хочешь, чтобы у

него была лучшая жизнь?

Бульдог не ответил.

Я отстранилась от него и встала. Натянула капюшон плаща, проверила

ножи на талии.

– Я ухожу. Сейчас. И я поеду по всему Уэссексу, чтобы собрать людей.

Для меня будет честью, если ты поедешь со мной.

Он уставился на огонь, мышцы его челюсти напряглись.

Я развернулась и направилась к людям Коллина, которые все еще

ждали на краю нашего лагеря. Мое сердце, с каждым шагом, который я

делала, удаляясь от Бульдога, колотилось все сильнее. Мне нужна была его

помощь, но я все равно буду сражаться с дядей и спасу Коллина.

Угрожающий грохот позади меня заставил меня остановиться.

– Дай сначала поесть.

Я улыбнулась, и меня пронзило облегчение. Но я стерла улыбку с лица

и бросила на Бульдога взгляд, в который вместила всю свою привязанность.

– Поторопись.

Он хмыкнул:

– У нас впереди два долгих дня.

Глава 18

Моя спина была исполосована до крови, раны вскрыты и кровоточили.

Сухожилия на ногах были натянуты до предела, кожа на лодыжках стерлась

от веревок, а голова, казалось, вот-вот взорвется. Я был в сознании только

потому, что изо всех сил старался не ударяться головой о камни и

булыжники, когда лошадь неслась галопом по городу, волоча меня за ноги, а

тело тащилось следом. И теперь, оказавшись в центре поляны, я был готов

провалиться в черноту забвения. Я ослаб от голода и жажды после двух дней, проведенных в подземелье. У лорда Уэссекса не было ничего для меня, кроме ударов сапог своих солдат. Каждый раз, когда они спускались в

подземелье, они пинали меня, пока я не терял сознание. Мой распухший язык

прилип к небу. И когда один из охранников снова пнул меня, у меня не было

сил даже стонать.

– Встань на ноги, – раздался резкий приказ.

Я перевернулся и попытался подняться. Каждый мускул и кости в моем

теле кричали. Краем глаза я видел виселицу, предназначенную для меня.

Конечно, до того, как я умру, я буду долго висеть. Они не убьют меня сразу.

Уэссекс захочет, чтобы я был жив, когда они начнут резать мое тело, приступая к следующей части смертного приговора – четвертования. Они

сделают мою смерть настолько мучительной, насколько это возможно. Но

лучше я, чем Джулиана. Даже по прошествии двух дней, я все еще

вздрагивал каждый раз, когда вспоминал ее привязанной к столбу с грудой

дров вокруг.

Если бы я задержался хотя бы на час…

Мне было невыносимо думать об этом. Все, что имело значение – это

то, что она была в безопасности. Она будет жить в безопасности на земле

Гудрича. Я позаботился о том, чтобы мои самые верные солдаты знали, как

защитить ееи ее людей и обеспечить их всем необходимым.

– Быстрее.

Ближайший охранник пнул меня в бок, и я не смог сдержать стон

агонии. Без сомнения, целых ребер у меня не осталось. Тем не менее, я

заставил себя встать на колени, а затем на ноги, что усложнялось еще тем, что руки были связаны.

Когда я, наконец, встал, солдат грубо толкнул меня к леса́м. Я

споткнулся и чуть не упал на колени.

– Подождите, – раздался голос Уэссекса из центра рыночной площади.

– Возможно, лорд Колин хотел бы попрощаться в последний раз со своей

сестрой.

Моя сестра?

Я поднял голову и посмотрел в ту сторону, где лорд Уэссекс и Эдгар

сидели, наблюдая за казнью, на том же самом месте, где они сидели в тот

день, когда я приехала в город, чтобы освободить Джулиану. Там, рядом с

Эдгаром в меньшем, но не менее вычурном кресле, сидела Айрин. Она была

одета в самое элегантное белое платье, расшитое кружевами и жемчугом. Ее

длинные волосы свободно струились под вуалью и были украшены венком из

белых роз и гипсофил. Она была красива, почти так же красива, как невеста в

день свадьбы.

Мой пульс резко остановился. Невеста? Она выходит замуж за Эдгара?

Айрин встретилась со мной взглядом. Ее глаза, так похожие на мои, были широко раскрыты от ужаса и отражали боль в душе. Более того, они

умоляли меня о прощении. Ее лицо было белым, а мышцы на длинной

изящной шее напряженны. Она сидела неподвижно, вцепившись пальцами в

подлокотники кресла, так что побелели костяшки пальцев.

– Попрощайся, – с полуулыбкой приказал ей Эдгар. – Это то, чего ты

хотела, не так ли?

Она сглотнула, и ее глаза снова умоляли меня о прощении. Я кивнул

ей. Возможно, она была обижена на меня за то, что я унаследовал поместье

нашего отца. Возможно, она рассердилась на меня за мою первоначальную

безответственность и небрежность в обращении с состоянием, и правильно

сделала. И возможно, она дулась и злилась на меня за то, что я отказал ей в

выборе супруга. По правде говоря, я должен был быть более чувствительным

к ней все это время и возможно, даже позволить ей сохранить некоторую

власть. Как бы то ни было, она никогда не пожелала бы мне такой смерти.

Даже если она неосторожно раскрыла Уэссексу личность Джулианы, я знал, что она никогда не хотела, чтобы все это произошло. Временами она была

коварной, но не злой.

Улыбка Эдгара исчезла, и он схватил Айрин за руку с такой силой, что

она вздрогнула.

– Попрощайся с ним, чтобы мы могли предать его смерти и

продолжить свадьбу.

Итак, она выходит замуж за Эдгара. Моя голова закружилась так, что я

готов был потерять сознание, и грустное, болезненное прощание с Айрин

стало чем-то далеким и приглушенным.

По победному блеску в глазах сэра Эдгара я должен был догадаться, что этот негодяй задумал мою казнь с намерением жениться на Айрин и

таким образом получить мои земли и богатство. Взрыв гнева и силы пронзил

меня. Неудивительно, что лорд Уэссекс так охотно отпустил Джулиану. Как

только Эдгар станет хозяином Гудрича, они снова будут охотиться на

крестьян и обращаться с ними так же жестоко, как и всегда.

Солдат подтолкнул меня вверх по лестнице острым концом своего

меча. Добравшись до вершины и выпрямившись во весь рост, я впервые

огляделся. На рынке было не так людно, как в тот день, когда леди Джулиану

привели на костер. Собравшиеся были довольно немногочисленны, в

основном солдаты Уэссекса и несколько торговцев с женами, которые

смотрели с такими же бледными лицами, как у Айрин. По крайней мере, я

мог утешиться тем, что жители Уэссекса не оказали своему господину

никакой поддержки. А еще я мог утешиться тем, что Джулиана жива, что они

с Бульдогом найдут способ сбежать и выжить.

Солдат толкнул меня сзади, и я, спотыкаясь, направился к веревочной

петле, которая должна была перекрыть мое дыхание, сдавить голосовые

связки и подвести меня на грань смерти.

Я не сопротивлялся, когда меня заставили встать на табуретку и

просунуть голову в петлю. Грубая веревка сдавила мне горло, и я просто

закрыл глаза. Я был готов умереть. Я достаточно молился за последние два

дня и примирился с Богом. Я знал: я сделал единственное, что мог, заняв

место Джулианы. Я любил ее больше собственной жизни. Даже если она не

любила меня так же, я не мог сделать меньшего, чем умереть за нее. Я не

смог бы стоять в стороне и смотреть, как она теряет свою жизнь, не умерев

при этом сам.

По команде Уэссекса солдат ударил ногой по табуретке, соскользнула

сначала одна нога, потом другая, и веревка больно впилась мне в шею. По

мере того как давление моего тела давило вниз, петля затягивалась все туже.

Я болтался в воздухе, под ногами ничего не было, тело слегка покачивалось.

Веревка упиралась мне в подбородок и стягивала горло. Но я держал глаза

закрытыми, заставляя себя оставаться спокойным, даже когда мое горло

горело и легкие начали сжиматься от нехватки воздуха. Пятнадцать секунд

показались мне вечностью. Мои ноги начали дергаться от недостатка

кислорода. И голова гудела от необходимости сделать вдох. Еще через

пятнадцать секунд я не мог удержаться от того, чтобы не забиться, потребность в воздухе пересилила все остальные мои чувства и резервы.

Они продержали бы меня еще, по крайней мере, еще минуту, прежде

чем отрубить веревку, хотя было бы милосерднее, если бы они позволили

мне умереть здесь и избавили бы меня от мучений четвертования. Но резкий

звон стрелы рассек воздух и пронзил веревку над моей головой. Я удивленно

открыл глаза. Стрела перерезала веревку одним быстрым движением, и я

упал на эшафот. Еще одна стрела быстро последовала за первой и попала в

ладонь солдата, стоявшего на страже. Траектория и сила стрелы пригвоздили

руку мужчины к балке позади меня, заставив его вскрикнуть от боли. Еще

несколько стрел попали в солдат, окруживших эшафот, прежде чем кто-либо

из них успел среагировать.

Я задыхался, пытаясь втянуть в себя воздух, вцепился в веревку, отчаянно пытаясь ослабить ее, чтобы вздохнуть. Один взгляд на чистый срез

бечевки, и я понял, что происходит. Тошнотворный ужас проник в мое

измученное тело: Джулиана была где-то здесь. Никто, кроме нее, не мог

попасть в такую цель, и кроме меня.

С паникой, сменившей жгучую агонию в горле, я рванул петлю, давая

путь полуденному воздуху, который раскалывался от пронзительных, воинственных криков. Зрители закричали и кинулись в рассыпную. Я

сбросил веревку и глубоко вздохнул. Потом поднялся на ноги. Беглый взгляд

на зеленую окраину города, и я все понял. Крестьяне Уэссекса подняли

восстание против своего господина. Они окружили рынок, держа свое

незатейливое оружие, их лохмотья были единственной броней, их лица были

полны решимости.

В центре маленькой армии, стояла Джулиана. Ее щеки были

перепачканы грязью, волосы убраны назад под мужскую шапку, одежда

испачкана засохшей грязью и запекшейся кровью. Но ничто не могло скрыть

ее красоту: изящный изгиб подбородка, потрясающие карие глаза. Она была

до боли красива. Но также упрямо глупа.

Мне хотелось подойти к ней, схватить за руки и вытрясти из нее хоть

немного здравого смысла. Ей не следовало возвращаться. Неужели она не

понимает, как ничтожны ее шансы победить Уэссекса? Большинство

крестьян держали в руках вилы, дубинки и молотки. Только у некоторых

были ножи или луки. С такой жалкой армией к концу дня она будет замучена

и мертва, как ее отец.

И все же она была здесь, в самом центре восстания. Ее лук был

натянут, и стрелы летели так быстро, как только возможно. Бульдог стоял с

ней плечом к плечу, работая луком также молниеносно. Один взгляд на его

лицо, и я понял, что он скорее умрет, чем позволит чему-нибудь случиться с

Джулианой. И хотя меня так и подмывало броситься к ней и утащить

подальше от опасности, в глубине души я понимал, что лучший способ

спасти ее – выиграть битву с лордом Уэссексом.

Солдаты лорда Уэссекса разбегались в разные стороны, неожиданная

атака и стрелы повергли их в смятение. Но мой боевой опыт говорил мне, что

они недолго будут метаться. Солдаты придут в себя, и их превосходящая

сила и оружие, в конце концов, сокрушат крестьян.

Если только…

Я быстро подсчитал, сколько мечей и копий смогу собрать у солдат, которых Джулиана и Бульдог уже ранили. Если бы я мог собрать крестьян, чтобы атаковать солдат прямо сейчас, пока еще работал эффект

неожиданности, мы могли бы разоружить их и собрать еще больше оружия.

Несмотря на то, что мое избитое тело протестовало против каждого

движения, я побежал по эшафоту, подбирая мечи павших стражников.

Быстро освободил руки и с ловкостью, рожденной отчаянием, я спрыгнул с

него в кричащую толпу людей. Из-за хаоса, царившего вокруг эшафота, никто не обращал на меня внимания, и я легко продирался сквозь толпу, собирая оружие, пока не заболели руки, и не мог разогнуть спину. Я бросил

оружие на землю рядом с крестьянами, которые кинулись разбирать его.

Затем с двумя мечами ринулся на людей лорда Уэссекса, призывая крестьян

идти за мной.

Краем глаза я заметил лучников, расположившихся на городских

стенах. Как только полетят их стрелы, мы начнем нести потери. Кроме того, у нас мало времени: как только хорошо обученные стражники Уэссекса, стоящие в замке, услышат шум, они бросятся в бой. Если бы мы могли

вырубить солдат уже на площади и взять еще больше оружия, то, возможно, у нас был бы шанс против основной массы армии.

С ревом я взмахнул мечами, отклоняя удары и обезоруживая солдат.

– Берите как можно больше оружия, – закричал я, перекрывая лязг

металла и яростные крики дерущихся.

Стрела рассекла воздух у моей головы. Другая быстро последовала за

ней и вонзилась в спину крестьянина рядом со мной, который рухнул на

землю с криком агонии. Я оглянулся через плечо на городскую стену и

пригнулся как раз вовремя, уворачиваясь от стрелы, которая вонзилась бы

мне в голову. Если бы у меня были лук и стрелы, я бы уничтожил лучников

одного за другим. А сейчас я был беспомощен под их натиском.

Стрелок натянул лук, наводя его на меня. Судя по всему, в первую

очередь им надо было поразить меня. Как я мог повести крестьян в бой, если

моя спина – мишень? Как же мне уничтожить лучников, прежде чем они

убьют меня?

Ближайший ко мне лучник сидел на городской стене и целился мне

прямо в сердце. Внезапно стрела, попав в крошечный кусочек обнаженной

кожи между шлемом и грудной клеткой, пронзила его. Он напрягся и

повалился вперед через каменную стену. Я смотрел, как он падает на землю, а с ним – лук и колчан со стрелами. Вторая стрела попала в шею другому

лучнику, потом еще одному. Я посмотрел в сторону Джулианы. Ее лук был

нацелен на солдат на стене, и она вынимала стрелы одну за другой. Руки

летали методично, но быстрее, чем у любого лучника, которого я когда-либо

видел. Я молился, чтобы у нее было достаточно стрел, что позволило бы ей

оставаться в безопасности, и развернулся, присоединяясь к крестьянам, которые атаковали солдат лорда Уэссекса.

Мой разум, мои мышцы и мое тело сконцентрировались на борьбе, как

учил меня герцог Ривенширширский. Вся боль, тревога за Джулиану, сомнения в победе над Уэссексом – все исчезло. Я не думал ни о чем, кроме

как размахивать мечами и рубить врага, чтобы заполучить еще больше

оружия для окружавших меня крестьян. Я закричал, рванулся вперед и

бросился в бой, оттесняя солдат назад, пока они не отступили по мощеной

улице, ведущей к замку. Я начал безжалостно преследовать их, как вдруг

жуткая тишина опустилась на Рыночную площадь позади меня. Крестьяне, сражавшиеся рядом со мной, остановились и обернулись, их мечи бесполезно

свисали по бокам. На несколько мгновений я рванулся вперед, толкаясь, мое

дыхание вырывалось тяжелыми вздохами, кровь ревела в ушах.

– Бросайте оружие, лорд Коллин, – раздался за моей спиной резкий

окрик лорда Уэссекса. – Или я убью леди Джулиану прямо сейчас.

Я развернулся и поднял мечи, готовый вонзить их в сердце Уэссекса.

Но при виде того, что увидел, силы покинули мое тело, сделав слабым, и я

задрожал.

– Благословенная Мария, – прошептал я.

В центре поляны на заброшенных лесах Эдгар держал Джулиану. Ее

лук и стрелы лежали на земле. Он заломил ей руки за спину и держал за

распущенные волосы, запрокинув голову. Из-под приставленного ножа к

открытой шее текла кровь.

Глава 19

– Бросайте оружие, – снова потребовал лорд Уэссекс.

Грудь мужчины вздымалась и опускалась. Он сильно вспотел. Сквозь

белый рукав туники торчало древко стрелы, окрашивая место ранения в ярко-малиновый цвет.

Как Эдгар добрался до Джулианы?

Бросив взгляд в том направлении, откуда она стреляла всего несколько

мгновений назад, я увидел Бульдога, распростертого на земле, неподвижного, в луже крови, растекшейся по грязи вокруг него.

Мой взгляд вернулся к Джулиане. Через расстояние я прочитал в ее

глазах мольбу продолжать борьбу. Мы одерживали верх. Мы делали

невероятное. Мы гнали армию лорда Уэссекса назад. Мы не могли сдаться.

Не сейчас. Только не ради нее.

– Бросайте мечи, – крикнул мне Уэссекс, зажимая рану на руке.

Моя грудь горела, а пересохший рот жаждал воды. Поражение

заставило меня вновь остро ощутить раны на спине от того, что меня тащили

через город, боль в ребрах от бесконечных пинков в подземелье и боль на

шее в том месте, где давила петля. Но ни одна из моих мук не шла ни в какое

сравнение с тем ужасом, который охватил меня, когда я увидел Джулиану во

власти Эдгара. Боль была почти такой же сильной, как и та, что я испытал в

начале недели, когда увидел ее привязанной к столбу.

– Не останавливайтесь! – воскликнула она. – Сражайтесь насмерть!

Эдгар дернул ее за волосы так сильно, что на ее глаза навернулись

слезы. Я шагнул вперед, мое тело напряглось, а пальцы с силой сжали мечи.

Ее большие карие глаза умоляли меня продолжать борьбу, победить лорда

Уэссекса раз и навсегда, даже если ей придется умереть. Эта просьба в ее

глазах сильно поразила меня. Если я отдам свой меч и перестану сражаться, лорд Уэссекс все равно убьет нас всех. Он сожжет Джулиану на костре, как и

планировал вначале, а потом четвертует меня. Но если я соберу людей и

заставлю их идти вперед, не обращая внимания на Уэссекса, Эдгара и

Джулиану, то у нас еще есть шанс победить. Как и тогда, когда ее привязали

к столбу, она готова была умереть. Готова была пожертвовать своей жизнью, чтобы ее народ мог вернуть себе свободу, в которой они отчаянно

нуждались.

Ужас ситуации обрушился на меня, перекрывая способность дышать.

Разве я мог не сдаться и позволить сэру Эдгару перерезать ей горло? Не мог.

И снова ее глаза умоляли меня возобновить бой, не давая людям

Уэссекса перегруппироваться и окружить нас. Но я не мог пошевелиться. Я

слишком любил ее, чтобы стоять в стороне и смотреть, как она умирает. Она

должна была меня понять. Даже если она не любит меня, я никогда не

перестану любить ее.

Она опустила ресницы, как будто не могла видеть любовь в моих

глазах. Я боролся с желанием отпустить меч. В конце концов, я понял, что ее

жертва, ее смерть принесут большую свободу крестьянам, которых она

любила, и положат конец тирании Уэссекса. Я мог бы исполнить ее

последнее желание, не так ли? Я мог бы победить Уэссекса ради нее.

Возобновившиеся крики солдат лорда Уэссекса эхом отдавались на

улице позади меня. Они собирались вместе, чтобы переломить ход битвы.

Джулиана подняла ресницы и в последний раз встретилась со мной

взглядом.

– Пожалуйста, – произнесла она одними губами, пытаясь отодвинуться

от острого лезвия у шеи.

Я едва заметно кивнул, и… мое сердце разорвалось на части.

Смирение в его глазах разрывало меня на части. Но, испытав

облегчение от его решения, ноги перестали держать меня. Моя смерть не

будет напрасной. Коллин приведет крестьян к победе. Я заметила решимость

на его лице в тот момент, когда мы встретились глазами в толпе. Он

доблестно сражался и заставил крестьян сделать больше, чем я могла бы себе

представить. Он поступил мудро, взявшись сначала за оружие. Его

подготовка и опыт воина приведут нас к победе.

Без меня.

Я увидела, как он поднял меч над головой, возвращая себе мужество и

решительность. Он крикнул окружавшим его людям стоять на месте. И, прежде чем отвернуться от меня, поймал мой взгляд.

– До свидания, – тихо сказала я. – Я люблю тебя.

Как только я произнесла эти слова вслух, его глаза расширились, и он

запнулся. Да, я должна была дать ему понять, что он любил меня не

напрасно. Что я ответила на его любовь. Теперь я это точно знала.

Он смотрел на меня, не в силах пожертвовать своей любовью. Его руки

опустились. Его мечи начали выскальзывать из пальцев.

– Нееет! – Крикнула я.

Эдгар дернул меня за волосы. Я не могла позволить Коллину сдаться.

Они его убьют. Если бы он продолжал драться, мой дядя и кузен смогли бы

убить только меня.

Один из мечей Коллина со звоном упал на булыжную мостовую, и тут

до меня донесся далекий звук трубы за городскими воротами. Я не обратила

на этот звук никакого внимания и снова закричала:

– Нет, Коллин!

Как я вообще позволила Эдгару схватить меня? Если бы только я была

осторожнее… Но я слишком сосредоточилась на том, чтобы уничтожить

лучников на стене и не дать им причинить боль Коллину. Я и так уже

потеряла Бульдога. Я не позволю Коллину остаться в стороне и снова отдать

за меня свою жизнь.

– Убейте меня, – потребовал я у сэра Эдгара. – Убей меня немедленно.

Если бы мой кузен перерезал мне горло сейчас, у Коллина не было бы

причин сдаваться дяде. Он бы вернулся в бой, пока не стало слишком поздно.

Снова затрубили, но на этот раз громче. Послышался грохот боевых

коней и лязг доспехов, и я перевела взгляд на городские ворота. При виде

целой армии рыцарей, с ног до головы облаченных в сверкающие серебряные

доспехи, размахивающие самым смертоносным оружием, меня охватил ужас, и я чуть не упала.

Как мы можем сражаться против целой армии Уэссекса? Особенно с

конницей? Позади меня сэр Эдгар тихо выругался, выражая страх и

смятение. И тут я присмотрелась к солдатам, которые неслись по мощеной

улице. Впереди ехал высокий рыцарь в окружении двух таких же

внушительных товарищей. Белый крест, нарисованный на его щите, прогнал

мой страх.

– Благороднейший рыцарь, – прошептала я.

Герцог Ривенширский – брат короля! И два друга, о которых

рассказывал Коллин: сэр Деррик и сэр Беннет.

Я отправила письмо герцогу в ту же ночь, когда убедила Бульдога

помочь мне с восстанием, но я не ожидала, что герцог действительно придет

или что у него будет время собрать своих самых доблестных воинов.

Я хотела крикнуть приветствие, но Эдгар тащил меня назад, держа нож

у горла. Он понимал, что не сможет победить герцога и его армию

безжалостных, хорошо обученных солдат. Не зря они имели репутацию

лучших воинов в стране. Неужели Эдгар собирался взять меня в заложники?

Или он хочет убить меня? Он тащил меня дальше к краю эшафота, к

лестнице.

И снова мой взгляд столкнулся с взглядом Коллина. Что бы ни

случилось сейчас, я могла быть уверена, что мой дядя будет побежден.

Теперь я знала, что Коллин будет жить. И что мой народ, наконец, обретет

мир и безопасность.

Коллин покачал головой, его глаза умоляли меня не сдаваться. Затем я

увидела, как он побежал к городской стене и скрылся из виду.

Герцог вошел на Рыночную площадь с обнаженным мечом, его

огромный конь фыркал от долгой езды, которую он проделал, чтобы прибыть

в Уэссекс. Когда он подошел ближе, Эдгар поставил меня перед собой. Я

вздрогнула – он хотел использовать меня как живой щит. И неизвестно, что

еще он сделает со мной, чтобы обеспечить свою безопасность.

Стрела пронзила воздух. Ее шипение приблизилось к моему плечу, но, услышав крик Эдгара, я поняла, что острый наконечник пронзил его руку с

ножом у моего горла. Бросив взгляд в сторону городской стены, я поняла, что

Коллин нашел лук и стрелы упавшего лучника. И теперь он использовал

оружие, чтобы освободить меня от Эдгара.

Я стояла как вкопанная, еще одна стрела пролетела рядом со мной и

пронзила горло Эдгара. Он издал булькающий звук, его глаза расширились

от удивления, и в них блеснуло смирение. Он качнулся, я не успела отойти, и

он навалился на меня, вонзив нож глубоко в мою грудь. Я не смогла

сдержать крик. Обжигающий огонь рвал меня на части и заставлял

извиваться от боли. Потом кузен стал падать назад, потянув меня за собой.

Внезапно я почувствовала, как падаю с подмостков и глухо стукаюсь о

землю, от чего у меня перехватило дыхание.

Черное забвение обволокло меня и избавило от боли.

Глава 20

Мои веки дрогнули и открылись. Меня приветствовал кружевной

белый балдахин цвета ангельских крыльев. Мне казалось, что я плыву в

мягком облаке, окутанном теплом.

Неужели я умерла и попала в рай?

Я прищурилась, чтобы разглядеть сквозь щель в прозрачных

занавесках комнату и гобелен на стене. Он был странно знакомым: очертания

белого пони в поле красных маков.

Где я?

Вздрогнув, я попыталась сесть. Но грудь и правое плечо пронзила

нереальная боль. Я застонала и упала на спину. Служанка тут же оказалась

рядом со мной, прижимая прохладную ткань к моему лбу. Невысокий

мужчина с седыми волосами опустился на место рядом со служанкой и налил

на ложку, дурно пахнущую жидкость. Они оба вздрогнули, увидев, что я

смотрю на них. Мужчина мягко улыбнулся и напряжение в его плечах

ослабло:

– Леди Джулиана, вы очнулись.

– Да, похоже, что так.

Я пыталась сориентироваться, понять, где нахожусь и что произошло.

Все, что я помнила, это как Эдгар ударил меня ножом, а потом я упала с

подмостков.

– Где я и как долго была без сознания?

Служанка поднесла к моим губам кубок и, приподняв мою голову, напоила. Мой рот наполнил пряный эль и оставил теплый след в животе.

– Вы уже несколько дней больны, миледи, – ласково проговорил

мужчина, коснувшись повязок на моем плече и на груди. – Мы не были

уверены, что вы выживите, и поэтому сейчас мы все очень рады, что вы

очнулись.

Я решила, что это, скорее всего, тот самый врач, который лечил мою

колотую рану.

– Я благодарю вас за то, что вы спасли мне жизнь. Я многим вам

обязана.

– Нет, миледи, – ответил мужчина, решительно качая головой. – Для

меня большая честь ухаживать за вами. Это мы должны быть вам

благодарны.

Дверь комнаты открылась, и тяжелые шаги пересекли комнату. Прежде

чем я успела среагировать, и убедиться, что нахожусь в приличном виде, врач отошел в сторону, и я наткнулась на доброе лицо герцога Ривеншира.

– Дитя мое, – тихо сказал он.

Царственное лицо, в волосах серебро, королевская осанка. Несмотря на

это, от него исходил покой и смирение, и взгляд окутывал отеческим теплом.

– Ваша Светлость. – Я попыталась приподняться, чтобы поклониться, как должна была.

– Лежите, миледи, – сказал он. – Вы очень сильно пострадали, и я

хотел бы, чтобы вы полностью выздоровели, чтобы могли занять свое

законное место хозяйки своей земли.

От огромного облегчения я на мгновение закрыла глаза. Хозяйкой

своей земли. Неужели мы победили? Я снова открыла глаза и проглотила

застрявший комок:

– Что с дядей и кузеном?

Глаза герцога сморщились, и я не знала, было ли это от печали, гнева

или от того и другого одновременно.

– Эдгар мертв, а лорд Уэссекс сидит в тюрьме в ожидании приговора, если, конечно, доживет. Его раны загноились.

Я кивнула и откинулась на бархатные подушки. Наконец все

закончилось. Мой народ снова сможет жить на свободе. При этой мысли у

меня на глаза навернулись слезы.

Глубоко вздохнув, я отогнала эмоции.

– Благодарю вас за то, что вы пришли нам на помощь, Ваша Светлость.

Вы и ваши люди пришли очень вовремя.

– Жаль только, что мы не пришли раньше и не избавили вас от

стольких мучений.

За плечом герцога стоял один из его рыцарей – красивый

темноволосый мужчина с такими же темными глазами. А где же другой? А

Коллин?

– Это сэр Беннет, миледи, – сказал герцог в ответ на мой

невысказанный вопрос.

Рыцарь поклонился, но держался на почтительном расстоянии.

– Другой мой рыцарь, сэр Деррик, спешно вернулся домой к своей

жене. А остальных своих людей я отправил на строительство домов и поиск

жилья для всех крестьян, которых выселил лорд Уэссекс. Надеюсь, вы не

против.

Во мне вспыхнула радость:

– О, Ваша Светлость. Я бесконечно благодарна. Я не знаю, как

благодарить вас.

Он улыбнулся:

– Это самое меньшее, что мы можем сделать, чтобы помочь вам.

При мысли о том, что у моих товарищей есть дома, настоящие

плетеные и глинобитные дома с соломенными крышами, чтобы согревать их

в грядущие холодные месяцы, мое горло сжалось от желания заплакать от

счастья.

– Я уверен, что вы сделаете для них гораздо больше, когда проведете

осмотр своих владений и земель, – продолжал он. – Но сейчас, по крайней

мере, у них будет кров и еда.

Я еще раз оглядела комнату. Что-то в этой комнате было знакомо.

– Где я, Ваша Светлость?

– Разве вы не узнаете?

Я пригляделась к гобелену с изображением белого пони. В глубине

моего сознания начали всплывать воспоминания. Белый балдахин и

занавески на кровати, знакомые арочные окна с витражным кругом вместо

верхнего стекла…

– Ты дома, – нежно сказал он.

Дома? Неужели я действительно вернулась в комнату, которая

принадлежала мне, когда я была маленькой девочкой?

– Мне жаль только, что я был так далеко много лет назад и не смог

помочь твоему отцу защитить его землю. Он был хорошим человеком.

– Жаль, что я раньше не последовала его примеру.

– Ты исправила свои ошибки. И это самое главное. – Со стороны двери

донесся громкий шепот. – Я думаю, распространился слух, что ты очнулась,

– сказал герцог с широкой улыбкой. – И многие хотели бы тебя увидеть.

Он жестом пригласил войти вновь прибывших.

Медленные, неуверенные шаги приблизились к кровати. Герцог

отошел на приличное расстояние, и я обнаружила, что смотрю в лицо Тэтча, его светлые волосы, как обычно, торчали дыбом. Синяки на его лице начали

приобретать более светлый пурпурный оттенок.

– Тэтч, – тихо сказала я.

Мои глаза наполнились слезами при воспоминании о Бульдоге, лежащем в луже крови на рынке. Он пожертвовал собой, чтобы у его сына

была лучшая жизнь. Мальчик широко улыбнулся мне:

– Приятно видеть, что ты очнулась, Джулиана, то есть, Ваша

Светлость.

Я отмахнулась от титула, но не смогла промолвить ни слова. Я

потеряла такого хорошего друга.

– Мы, как обычно, очень переживали за вас, – сказал он. Его руки все

еще были перевязаны, но он держался уверенно.

– Прости меня за Бульдога, – прошептала я хриплым голосом. Слеза

покатилась по щеке, хотя я изо всех сил старалась сдержаться.

Соломенные брови взлетели вверх:

– О, не беспокойтесь о нем. Он прекрасно может о себе позаботиться

сам.

В этот момент еще кто-то протиснулся и встал у моей кровати. Над

моей головой появилось грубое лицо:

– Юная мисс, мне следовало бы дать вам подзатыльник за все ваши

безумные выходки во время битвы. – Голос Бульдога был хриплым, но

нежность в его глазах обволакивала и ласкала.

– Ты жив? – Слезы навернулись, и комок в горле сдавил с мучительно

сладким облегчением. – Не могу поверить, что ты выжил.

Тут я заметила выпуклость от его повязки в боку.

– Я слишком упрямый и не хочу умирать. – Его глаза наполнились

слезами.

Моя улыбка дрогнула от желания расплакаться в его объятиях. Мы

через многое прошли вместе. И я любила его как отца.

Он протянул руку к моей щеке и смахнул слезу:

– Кроме того, кто-то должен быть здесь, чтобы командовать тобой и

держать тебя подальше от опасности.

Я неуверенно рассмеялась, а затем взяла его руку в свою, сжимая

пальцы.

– Спасибо, – прошептала я.

Он кивнул, и его глаза засветились гордостью и любовью.

Мы сделали это. Наконец-то мы выполнили то, что задумал мой отец.

И для этого потребовалось больше мужества и жертв, чем мы могли себе

представить.

Затем дверь комнаты ударилась о стену с такой силой, что стены

задрожали.

– Я слышал, что она пришла в себя, – раздался громкий голос.

Коллин?

Мое сердце нервно трепетало от предвкушения увидеть его. Я облизала

губы и провела рукой по распущенным волосам. Торопливые шаги Коллина

приблизились к кровати. Бульдог отошел в сторону и потянул за собой Тэтча.

Когда он кивнул Коллину, его лицо выражало крайнее уважение.

Коллин нырнул между кружевными занавесками под балдахин.

– Джулиана?

Он тяжело дышал, как будто быстро пробежал довольно большое

расстояние. Его туника была покрыта пылью и соломой, волосы были в

беспорядке, а на подбородке имелась многодневная щетина. В ярко-зеленом

море глаз плескался океан беспокойства.

Даже в состоянии смятения он выглядел потрясающе, и мое сердце

забилось еще сильнее.

– Я вижу, вы немного привели себя в порядок с тех пор, как мы

виделись в последний раз.

Услышав мой легкий тон, он замолчал, потом ухмыльнулся и стряхнул

с руки соломинку.

– Совсем чуть-чуть, хотя мне было очень жаль терять зловоние

подземелья, тем более что я знал, что вам это нравится.

Счастье выплеснулось из моего сердца по всему телу, окутывая

теплом, как от нагревающихся камней.

– Вы оправились от ран? – Спросила я, заметив фиолетовый синяк на

его шее, где петля чуть не задушила его.

– У меня еще есть несколько шишек и синяков, но ничего такого, что

не смогло бы зажить со временем. – Его улыбка стала шире. Я понимала, что

ему приходится терпеть боль, только чтобы я не волновалась.

– Мне очень жаль, что я не приехала раньше, чтобы избавить вас от

необходимости пропахать весь город.

– Да, это было бы очень мило с вашей стороны, – сказал он. – Но я

должен поблагодарить вас за очень хорошую работу, которую вы проделали

с веревкой.

– Рада услужить.

Мне нравилось подшучивать над ним. И я не могла представить себе, что проведу остаток своей жизни без этих перепалок. Но захочет ли он

провести свою жизнь со мной, после того как я уже однажды отвергла его и

прогнала?

Словно почувствовав ход моих мыслей, он опустился на колени рядом

с моей кроватью:

– Я не знаю, то ли задушить вас, то ли поблагодарить за то, что вы

вернулись и спасли меня.

– Вы спасли мою жизнь. Поэтому я подумала, что будет справедливо, если я спасу вашу жизнь.

– Это очень тактично с вашей стороны. – Он усмехнулся. – А теперь, когда я снова спас вашу, я думаю, что мне нужно придумать или найти

другой способ, чтобы вы спасли меня.

Я тихо рассмеялась, но поморщилась от боли в груди. Его улыбка

исчезла, сменившись серьезностью, которую я раньше в нем никогда не

замечала. Он протянул руку и коснулся моей щеки. Эта простая ласка

прошла через мое тело, остановилась в сердце и сбила дыхание.

– Я был вне себя от беспокойства за вас, – признался он шепотом. –

Мне следовало бы сначала выбить нож из руки Эдгара.

Я заставила его замолчать, коснувшись пальцами его губ:

– Это не ваша вина. Вы сделали все, что могли. Если бы не вы, я была

бы мертва.

Он схватил меня за руку, раскрыл ладонь и прижался губами к

чувствительной коже. Тепло его поцелуя, жар его дыхания и настойчивость

его объятий послали очередную раскаленную стрелу в мою грудь.

-– О, Джулиана, – выдохнул он.

Мне очень хотелось убрать волосы с его лба и притянуть поближе. Но

я знала, что ни то, ни другое не подходит, тем более что комната была полна

любопытных друзей.

Словно вспомнив об этом же, он отпустил мою руку и отодвинулся:

– Я днем и ночью буду делать все, что в моих силах, чтобы помочь

вашим людям. Мы строим им дома, снабжаем их продовольствием на зиму и

даже помогаем многим из них найти работу.

К горлу снова подступил комок:

– Вы хороший человек, Коллин Гудрич, – прошептала я. – И я сожалею

о том времени, когда утверждала обратное.

Он встретился со мной взглядом, проникая глубоко в мое сердце, словно пытаясь прочесть все, что там было написано. Я надеялась, что он

поймет, что я сожалела о своем отказе ему.

– Если я и хороший человек, то только благодаря вам, – сказал он. – Вы

показали мне, что значит быть добрым хозяином, по-настоящему заботиться

о своем народе и проявлять к нему сострадание.

– В вас всегда были эти качества. Вам просто нужен был кто-то, кто

помог бы проявить их.

На его лице явно читалась тоска, но он с величайшей сдержанностью

отстранился и встал:

– Как только я закончу надзор за строительством домов здесь, на вашей

земле, я вернусь домой, чтобы убедиться, что мои нуждающиеся крестьяне

хорошо подготовлены к предстоящей зиме.

Я хотела сказать ему, чтобы он не уходил, чтобы остался со мной

навсегда. Но я знала, что не смогу сделать этого, как и не могла попросить

остаться со мной в моем лесном доме. Он принадлежал своей земле, будучи

хорошим лордом для своего народа.

– Что я могу сделать, чтобы отплатить вам за вашу доброту? –

Спросила я.

Он долго молчал. Его лицо стало мрачным и слишком серьезным.

Наблюдая за всем нашим разговором, сэр Беннет подошел к Коллину и

обнял его за плечи. Он сжался, словно сочувствуя своему другу и посмотрел

на меня:

– Леди Джулиана, я полагаю, что есть только один способ отплатить

вам за доброту моего дорогого друга лорда Коллина.

– Сэр, я сделаю для него все, что угодно.

Сэр Беннет улыбнулся, и это движение было таким нежным и

красивым, что меня бы заворожило, если бы я не видела перед собой только

Коллина.

– Тогда вы должны избавить его от ужасных страданий.

– Ужасных страданий? – Спросила я, заметив, что голова и плечи

Коллина поникли от уныния. Что же случилось, что заставило его так

страдать?

– И как я могу это сделать?

– Вы должны согласиться выйти за него замуж. – Сэр Беннет хлопнул

Коллина по спине.

Коллин вскинул голову, и на его лице отразилось унижение. Он

добродушно ударил друга по руке:

– Ты же знаешь, что она не хочет. Я все понимаю. По крайней мере, мы

можем быть друзьями и соседями, не так ли?

Он перевел взгляд на меня.

Мое сердце переполняла любовь к этому человеку, к этому доброму, милому, веселому человеку. Бульдог был прав: если бы мой отец был здесь, он всем сердцем одобрил бы кандидатуру Коллина. Проблема была в том, что Коллин был слишком благороден, чтобы снова просить меня выйти за

него замуж. Даже если он увидел любовь в моих глазах в день битвы, когда я

молча попрощалась с ним, он был полон решимости избавить меня от

дальнейшего смущения. Если я хотела выйти замуж за Коллина, мне

необходимо ответить на предложение сэра Беннета.

– Сэр Беннет прав, – нервничая, сказала я. – Если вы так ужасно

страдаете, то я должна внести свой вклад, чтобы помочь вам. Я непременно

должна спасти вас от такого крайнего опустошения.

После резкого вдоха, его глаза встретились с моими, и улыбка тронула

губы.

– Кроме того, я не хочу быть вашей соседкой.

Его левая бровь изогнулась:

– Вы хотите сказать, что если я перекину вас через плечо и отнесу в

свой замок, то на этот раз вы не убежите?

– Я обещаю, что никогда больше не убегу, и буду только там, где вы.

Его губы растянулись в широкую улыбку, которая перелилась в глаза и

заставила их мерцать как солнечный свет:

– Тогда я обещаю никуда не уходить, пока вы будете рядом.

Я протянула к нему руку. Он взял ее и наклонился, чтобы запечатлеть

нежнейший поцелуй на кончиках моих пальцев.

– Я люблю вас. – Прошептала я слова, которые эхом отдавались в

каждом уголке моего сердца.

– Я думал, вы никогда этого не скажете.

– Я хочу говорить вам это каждый день до конца моей жизни.

Он снова опустился на колени рядом с моей кроватью:

– Я действительно буду самым счастливым человеком на свете, если

буду слышать это.

Моя грудь болела от желания услышать это еще раз, с точностью знать, что он простил меня за то, что я отвергла его, и знать, что он любит меня.

Он потянулся к мешочку на боку, достал что-то из него и протянул

руку:

– Я уже говорил вам, что хочу, чтобы оно было у вас.

Его пальцы разжались. На ладони лежало широкое серебряное кольцо, украшенное бриллиантовым крестом.

– Я этого не заслуживаю, – прошептала я.

– Я никогда не переставал любить вас, – сказал он мягко, но серьезно. –

И никогда не перестану. Я всегда буду любить вас. Несмотря ни на что.

Его признание разлилось по моей душе, прогоняя тревогу и заставляя

его любить еще больше.

Он надел кольцо мне на палец, туда, где ему и полагалось быть.

– Хоть я и дворянин, окажете ли вы мне честь, выйдя за меня замуж и

став моей женой?

Я приложила руку к своему сердцу:

– Вы самый благородный человек, которого я когда-либо встречала. И

поэтому было бы большой глупостью не отдать вам свое сердце, душу и

тело.

– Это значит "да"?

– Да.

Он поднялся и издал вопль, который заполнил комнату и охватил мое

сердце всепоглощающей радостью.

Глава 21

– Не открывай глаза, – сказал Коллин, с нетерпением в голосе.

Я улыбнулась и крепче сжала веки, хотя сквозь его плотно сжатую

ладонь и так ничего не видела.

Моя накидка развевалась вокруг свадебного платья, а толстые меховые

перчатки согревали пальцы от морозного утреннего воздуха. Солнечный свет

поздней осени лился на распущенные волосы, словно благословение с небес.

Я не сомневалась, что благословение было от моего отца, который смотрел

на меня сверху вниз, радуясь за меня. Я собиралась связать свою жизнь с

самым лучшим человеком во всем королевстве, и знала, что мой отец

благодарен за то, что такой мужчина как Коллин Гудрич любил меня и даст

клятву лелеять и хранить меня все дни своей жизни.

– Еще чуть-чуть, – сказал Коллин, его дыхание у моей шеи вызывало

дрожь от восторга.

Нам пришлось ждать несколько недель, чтобы оправиться от ран. А

после выздоровления, мы запланировали свадьбу на открытом воздухе в лесу

на границе с нашими землями. Были приглашены все крестьяне, с которыми

я прожила столько лет. Чтобы выразить свою признательность моим людям

за то, что они поднялись и помогли мне сразиться с лордом Уэссексом, Коллин устроил для них такой роскошный пир, что его и мои повара были

заняты приготовлением пищи несколько дней. И, конечно же, он планировал

устроить соревнование по стрельбе из лука, чтобы раз и навсегда определить, кто из нас лучший стрелок.

– Все? – Спросила я с улыбкой, прислоняясь спиной к его твердой

груди и наслаждаясь близостью, не желая прерывать этот момент.

– Почти.

Я услышала усмешку.

Наконец мы остановились. Он нежно поцеловал мое ухо, а затем

прошептал:

– Миледи, ваш свадебный подарок.

Только тогда он убрал руку от моих глаз.

Я моргнула от яркого солнечного света, и мой взгляд остановился на

захватывающем зрелище: передо мной стояла прекрасная белая верховая

лошадь. Безукоризненно ухоженная, с яркими глазами, сияющими в

утреннем свете. Она вскинула голову и заржала, приветствуя меня.

Мое сердце наполнилось невыразимым восторгом, а губы задрожали.

– Ну… что думаешь? – Спросил Коллин, изучая меня, его брови

изогнулись в предвкушении – Это, конечно, не пони, но похоже.

Я могла только дотянуться до его руки, переплести свои пальцы с его и

сжать:

– О, Колин, – выдавила я, и мои глаза внезапно наполнились слезами.

Он был самым милым человеком, которого я когда-либо встречала. Его

ухмылка подсказала мне, что он понял, как глубоко тронул меня этот

подарок.

Неподалеку, на поляне на меня смотрели наши друзья, разместившиеся

кто где: на камнях, на бревнах. Несколько детей даже забрались на деревья, чтобы посмотреть на свадьбу. Их лица расплывались в улыбках. Герцог

Ривенширский стоял в центре поляны и улыбался нам. Рядом с ним сидели

два ближайших друга Коллина – сэр Беннет и сэр Деррик. Ближе всех к

лошади стояли Бульдог и Тэтч. По случаю они надели новые туники, плащи

и добротные кожаные сапоги. Из-под модных фетровых шляп выглядывали

чисто вымытые лица, с которых не сходила улыбка, глаза сияли от гордости.

По предложению Коллина я поручила Бульдогу управлять моим

поместьем. Было решено, что он и Тэтч будут жить в моем замке и управлять

им, используя его как убежище для всех нуждающихся. Назначив Бульдога

управляющим, я была уверена, что никто на моей земле никогда больше не

будет в чем – либо нуждаться. Конечно, я по-прежнему буду посещать свои

владения, и помогать ему. Но меня так долго не было там, и после той боли, которую мне пришлось пережить в нем, я хотела жить с Коллином в его

замке. Я была готова начать все сначала, начать новую жизнь для себя, править с добром и заботой вместе с Коллином.

По настоянию самой леди Айрин, Коллин отправил ее жить в

монастырь, по крайней мере до тех пор, пока она не оправится от ужаса

случившегося. К счастью, миссис Хиггинс и Уильям были спасены и

получили лишь незначительные раны. Судя по всему, от Тэтча дядя получил

всю необходимую информацию, так что, если не считать сильного испуга и

легкого голода, верные слуги Коллина остались невредимы.

– У меня есть еще один свадебный подарок для тебя, – сказал Коллин, притягивая меня к себе. – Ну, еще один подарок на данный момент. Но

немного позже будут еще.

Я тихо рассмеялась:

– Ты же знаешь, что я ничего не хочу. У меня есть все, что мне нужно –

это ты.

Его руки сжались вокруг меня:

– Но мне нравится баловать тебя.

– Тебе нравится всех баловать. – Его щедрость не знала границ.

– Ну, мне особенно нравится баловать тебя.

Он указал на двух молодых крестьянских девушек, которые подошли

ко мне с корзинами. На них были надеты красивые розовые платья, вероятно, лучшие из тех, что они когда-либо видели и имели. Я не сомневалась, что

Коллин заказал их для девочек специально к свадьбе.

Они присели в реверансе, застенчиво улыбаясь. Затем каждая

протянула мне корзину:

– Для вас, миледи.

Я одарила их улыбкой и взяла одну. Под льняной тканью с серебряной

нитью лежала клубника, полностью созревшая и нереально красная.

Я ахнула:

– Где ты их нашел в это время года?

– Мне пришлось искать повсюду. – Он взял пухлую ягоду и поднял ее

вверх. – Но оно того стоило, потому что это мои любимые ягоды.

– Это твое искупление за давнее оскорбление? – Поддразнила я.

– Да, это мой способ умолять тебя, чтобы ты простила меня, дорогая, –

игриво ответил он. – Разве ты не знала, что если юноша дразнит девушку, то

только потому, что она ему нравится?

– Должно быть, я тебе очень нравилась.

– И все еще очень нравишься. – От его низкого голоса в животе

странно как-то защекотало. – И мне нравятся твои волосы.

– Я прощаю тебя, – сказала я, задыхаясь. – Но при условии, что ты

обещаешь каждый год дарить мне корзину клубники в качестве оплаты.

Он осторожно повернул меня так, что мы оказались лицом друг к

другу. Его пальцы зарылись в длинные развевающиеся на ветру землянично

– рыжие локоны.

– Обещаю.

В одном слове заключалось столько возможностей, обещаний, смеха, дружбы и дней мудрого совместного управления нашим народом.

Он поднес к губам мой локон и поцеловал. Его глаза предвещали еще

много поцелуев, и мои колени ослабели от этой мысли.

– Я искал повсюду, – прошептал он, – и наконец, нашел того, кого

жаждал мое сердце.

Его признание лишило меня дара речи.

– Ты показала мне, что значит жертвовать собой, – продолжал он, – и я

планирую провести остаток своей жизни, жертвуя ради тебя снова и снова.

Меньшего я для него сделать не могла:

– Раз уж ты хочешь пожертвовать собой ради меня, – сказала я, бросив

быстрый взгляд на всех наших верных друзей, которые все еще наблюдали за

нами. – Тогда почему бы тебе не начать прямо сейчас.

– Все, что угодно, миледи, – сказал он так искренне, что я не смогла

сдержать улыбку.

– Я знаю, как тебе трудно будет поцеловать меня, – сказала я, снова

поддразнивая его. – Но, может быть, ты принесешь эту маленькую жертву?

В его глазах блеснул огонек:

– Это будет очень тяжелая жертва. Но поскольку я поклялся сделать

все, что угодно, то я заставлю себя выполнить вашу просьбу.

– Вы так добры, милорд, – прошептала я, когда он наклонился ближе, не отрывая взгляда от моих губ. – Ты действительно очень жертвенный.

Его губы прервали мои слова и встретились с моими со сладостью и

обещанием любви на всю жизнь... и жертвоприношением.

Эпилог

Я взгромоздилась на высокую ветку платана и сидела совершенно

неподвижно. Бечевка моего лука коснулась скулы. Прицел был нацелен на

мишень, вдалеке через свежую зелень июньской листвы. Я старалась не

обращать внимания на треск ветки позади себя и теплое дыхание, которое

внезапно обдало мою шею. Мягкое прикосновение поцелуя разлило

пульсирующий жар по моим венам. Сильные, но нежные пальцы любимого

мужчины обвились вокруг моей талии, обжигая через ткань.

– Мммм…– прошептал он мне на ухо. – Ты на вкус как свежее

сорванная клубника.

Я знала, что он пытался сделать. Но сегодня это не сработает.

– Ты меня не сможешь отвлечь, – сказала я.

– Это мы еще посмотрим. – Его губы переместились к нежному месту

между моей шеей и лопаткой. Тепло поцелуя заставило меня втянуть в себя

воздух.

Я покосилась на мишень, навалилась всем весом на лук, оттянула

тетиву и выпустила стрелу. В тот же самый момент рот Коллина нашел

пульсирующую вену под моим ухом. Когда он предъявил на нее права, моя

рука слегка соскользнула. Этого было достаточно, чтобы я промахнулась как

минимум на палец.

– Я победил, – сказал он, отстраняясь и с торжеством глядя на мишень, озорная ухмылка осветила его лицо. – Я самый неотразимый.

Я наклонилась к нему и позволила уткнуться носом в мою шею, сколько душе угодно. Я не могла с ним спорить. Он был совершенно

неотразим. Каждый раз, когда он целовал меня, я таяла, как масло.

– Ты не хуже меня знаешь, что единственный способ выиграть наши

соревнования по стрельбе из лука – это отвлечь меня.

Я поудобнее передвинулась на ветке, чтобы окунуться в его сильные

объятия, повернувшись к нему лицом, позволяя ему целовать мой нос, щеки

и, наконец, губы. На долгое мгновение мир вокруг нас исчез. Я забыла о

слугах, ожидавших нас у подножия дерева, о судье, стоявшем рядом с

мишенью, и о новом паже, которому было поручено забрать наши стрелы.

Несмотря на то, что мы были женаты с прошлой осени и провели вместе всю

зиму, я никогда не уставала от поцелуев Коллина и от его объятий. И он не

уставал целовать меня при каждой возможности.

– Ты можешь быть самым неотразимым, – сказала я, задыхаясь, когда

он, наконец, отстранился. – Но я все равно лучший лучник.

– Но моя стрела попала в цель, несмотря на все твои попытки отвлечь

меня, – сказал он с усмешкой. – Поэтому я думаю, что это делает меня самым

неотразимым и лучшим лучником одновременно.

Да, несмотря на то, что я отвлекала его, как могла во время его

выстрела, он попал точно в центр. Хотя он дрожал от восторга

соблазнительных поцелуев, которыми я осыпала его ухо, подбородок и шею, но он не шелохнулся. Но зато, на земле, если он не отвлекал меня, я была

быстрее и точнее его каждый раз.

Я провела пальцами по его шелковистым, обдуваемым ветром, волосам:

– Единственный способ победить меня – это обмануть.

Яркая зелень его глаз в точности повторяла цвет новой растительности, превратившей земли Гудричей в пышную дикую местность. Хотя мы жили в

его замке, иногда во мне просыпалось желание вернуться в лес, в то место, которое было моим домом.

– Признайся, – поддразнила я. – Ты должен отвлечь меня, чтобы

победить. Это твой единственный шанс.

Его улыбка стала еще шире:

– А что я получу от прекрасной леди, если признаюсь в этом?

Гудок рожка, раздавшегося в лесу, прервал наше свидание. Звук был

настойчивым, и я почувствовала, как мышцы Коллина напряглись

одновременно с моими. Хотя с окончанием правления моего дяди, в наших

объединенных землях воцарился мир, я не питала иллюзий, что мы навсегда

освободились от проблем.

– У меня послание для лорда Гудрича, – раздался резкий и

повелительный голос.

Коллин спрыгнул с ветки и приземлился на листья внизу. Он протянул

руку и помог мне спуститься. Я не нуждалась в его помощи, но все равно

воспользовалась ею.

Перед нами предстал вооруженный всадник на большом боевом коне.

При виде его герба, белого креста на фоне серебра, мое сердце подпрыгнуло.

Посланник приехал от имени Благороднейшего рыцаря, герцога

Ривенширского.

Я ожидала, что лицо Коллина засветится при виде посланца своего

наставника. Но вместо улыбки его лицо превратилось в гранит:

– Какие новости ты принес?

Рыцарь не стал спешиваться. Только сунул свернутый пергамент в

руки Коллина, словно торопясь уехать:

– Герцог просит вашей помощи, милорд.

Коллин быстро сломал восковую печать, открыл письмо и начал

читать. Когда он закончил, выражение его лица было серьезным:

– Как долго длится осада?

– Больше четырех недель, – ответил гонец. – Мы получили известие, что жители на грани голодной смерти.

Коллин выпрямился во весь свой внушительный рост, мускулы на его

руках напряглись. Он сложил письмо и кивнул рыцарю:

– Передай своему хозяину, что я присоединюсь к нему, как только

смогу оседлать лошадь.

Рыцарь коротко кивнул, пришпорил своего коня и исчез так же, как и

появился – словно его никогда и не было. Изменившееся настроение Коллина

говорило, что ситуация была реальной и опасной. И когда его зеленые глаза

встретились с моими, я поняла, что потеряю его, по крайней мере, на

короткое время.

– Герцог позвал меня на помощь, – объяснил он, хотя я уже

догадывалась об этом.

Я кивнула ему, чтобы он продолжал.

– Мой товарищ, рыцарь сэр Беннет, в страшной опасности, – сказал

Коллин. – На него и его семью напал соседний лорд. Они находятся в осаде в

стенах своего замка, и у них нет возможности сбежать.

Я знала, о ком он говорил – о темноволосом красивом молодом рыцаре, который пришел на помощь нам в трудную минуту. Он был одним из лучших

друзей и ближайших соратников Коллина в доме герцога Ривеншира.

– Ситуация очень серьезная, – сказал Коллин с суровым выражением

лица, предвкушая предстоящую битву. – И герцог зовет меня помочь спасти

жизнь Беннета.

– А это вообще возможно? – Спросила я, прекрасно понимая, что если

замок сэра Беннета уже некоторое время находился в осаде, то крепость

могла быть ослаблена и, возможно, прорвана. Пока мы говорили, сэр Беннет

и его семья уже могли попасть в плен или быть казнены.

Страх в глазах Коллина подсказал мне, что он пришел к тому же

выводу.

– Я не знаю, сможем ли мы спасти Беннета. Но я должен объединить

силы с герцогом и ехать в Виндзорскую землю в замок Мейдстоун в

Хэмптоне. Мы должны попытаться.

Я понимающе кивнула. Он должен был уйти. Выбора не было. И хотя я

не могла вынести мысли о разлуке с Коллином и даже испытывала

искушение умолять его взять меня с собой, мое присутствие только добавило

бы ему беспокойства. Он будет вести бой более собранно и отважно, если

ему не нужно будет думать о моей защите.

– Я буду скучать по тебе, – сказала я, наблюдая, как он затягивает

кожаный мешочек со стрелами на боку.

Коллин уже позвал слуг, чтобы те привели ему лошадь. По его

отсутствующему выражению лица я поняла, что он уже переключился на

воинствующий дух и готовился к предстоящей битве.

Он взял поводья своего коня и приготовился вскочить в седло. Мне

вдруг захотелось броситься к нему и умолять остаться, продолжать наши

любовные игры, никогда не покидать меня. Теперь, когда у меня был Коллин

и его любовь ко мне, я не хотела все это потерять. Но в то же время я

понимала, что он должен сделать то, для чего был рожден: быть воином и

сражаться за тех, кто нуждается в этом, даже если ему придется

пожертвовать своей жизнью.

Как будто осознав опасность того, куда он едет, что может больше

меня не увидеть, он бросил поводья и в два шага оказался около меня.

Коллин притянул меня к себе и сомкнул руки в крепком объятии, наши губы

встретились. Его поцелуй жаркой волной прошел через меня. Каждая секунда

поцелуя говорила мне о том, как я дорога ему, как сильно он любит меня, и

что я буду принадлежать ему всю жизнь. Когда это закончилось, мы затаили

дыхание. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать слезы. Я

понимала – этот поцелуй был его прощанием, и может оказаться, что это был

последний раз, когда я вкусила нашу любовь.

Бросив последний пронзительный взгляд на меня, он отступил, оставив

меня дрожать под теплым летним солнцем. Глядя, как он садится в седло, я

горячо молилась, чтобы этот поцелуй был не последним, и чтобы в

ближайшие дни и годы у нас было еще много таких поцелуев. И я молилась, чтобы Коллин не просто вернулся, а вернулся в скором времени.

– Ты забираешь мое сердце с собой, – прошептала я сдавленным

голосом, когда он пришпорил лошадь. – Храни тебя Бог!