И королевство в придачу - 2 [Олег Иосифович Говда] (fb2) читать онлайн

И королевство в придачу - 2

МЫ НАШ — МЫ НОВЫЙ

(И королевство в придачу - 2)

«Чтобы водворять порядок в государстве,

нужно быть безучастным, как водная гладь.

Стоит лишь единожды увлечься чем-либо,

и ты погрязнешь в мире суеты»

Хун Цзычен

Глава первая

Магазин встретил пустотой прилавков и белозубыми улыбками продавщиц. Я даже удивился, зачем в торговом зале нужны две девушки, если из товаров только расставленные редкой цепью десяток-полтора трехлитровых банок с консервированными зелеными помидорами и одинокая скособоченная пачка макарон? Даже уголок для хлебобулочных изделий поражал идеальной чистотой. Ни единой крошки на решетчатых лотках. Словно последний раз товар завозили не раньше месяца назад.

Вообще-то, мне доводилось слышать от отца и деда рассказы о невероятно далеких временах конца социализма, когда в гастрономах было хоть шаром покати, и любой продукт доставался только в результате многочасового стояния в длиннющих очередях. Да и то лишь в том случае, когда удавалось занять ее именно в день завоза товара. А молоко даже внутрь магазина не попадало: прямо с цистерны разливали в бидончики… И сметану… наполовину разбавленную творожной массой.

Откровенно говоря, я всегда относился к тем воспоминаниям, как к беллетристике, которая подразумевает известную толику домыслов и фантазии.

Но даже если и правду говорили, так это было лет двадцать пять тому. А то и тридцать… точно еще до моего рождения. А сейчас почему ничего нет? Что случилось? И главное когда? Вчера же еще стеллажи супермаркетов ломились от всевозможных товаров, доставленных чуть ли не со всего мира. Куда все вдруг подевалось? Раскупили за ночь или припрятали? Ерунда. Даже перед самым грандиозным подорожанием ни один покупательский бум не выносил из магазинов все подчистую.

— Добрый день, что желаете?

Одна из продавщиц, которая постройнее, направилась в мою сторону, не снимая с лица профессиональную улыбку.

Вообще-то я хотел воды купить. Но, учитывая пустоту полок, вопрос прозвучал настолько неожиданно, что я слегка растерялся и ответить: «А что вы можете предложить?», — не успел.

Мимо меня, обдав амбре давно немытых тел, торопливо просеменила парочка весьма странных индивидуумов мужского рода. Один в бушлате на голое тело, второй в черно-полосатой тельняшке. Ниже — мешковатые спортивные штаны, заправленные в изгвазданные кирзачи.

Не глядя на нас, оба покупателя целенаправленно устремились ко второй продавщице. Подошли так близко, насколько позволял прилавок, сунули вперед головы и дуэтом что-то негромко забормотали с просительными интонациями.

Продавщица ответила. Кратко. Как отдают команду или назначают последнюю цену, после которой любой торг неуместен. Они переглянулись и закивали. Который в бушлате, достал из кармана что-то завернутое в тряпицу и выложил на прилавок. Продавщица одним движением убрала все это вместе с тряпицей под прилавок, выставив взамен несколько небольших стеклянных пузырьков. Грамм по сто. В такой таре в аптеке перекись продают.

Индивидуумы живо расхватали их в четыре руки и дружно вымелись из магазина.

— Мужчина… — напомнила о себе продавщица, подошедшая ко мне. — У нас не музей… Тут смотреть не на что. Покупать, будете?

Она все еще улыбалась, но уже не так широко, как вначале. Видимо, я повел себя не совсем так, как подобает солидному клиенту.

Еще раз осмотрев пустые прилавки, я не придумал ничего умнее, как кивнуть.

— Талончик…

Вот теперь я смотрел на нее как некое круторогое животное на новые ворота. Девушка даже засмущалась. Но, оценила мой ухоженный вид, хороший костюм… особенно на фоне тех двоих, поправила халат на груди, выбившийся из-под чепчика локон и улыбнулась уже от себя. Как на мой вкус, излишне фривольно, но в рамках приличия.

— Молодой человек, я не пойму… Мы будем покупать или… знакомиться?

Знакомство в мои планы не входило, но и покупать неизвестно что, еще и при помощи талончика, я тоже не знал как. Логично было просто повернуться и уйти, но зачем-то же я сюда пришел? Пришлось изобразить лицом целую гамму чувств, от растерянности до жуткого стеснения. Мол, никогда бы в жизни, но вот так получилось. Жутко неловко, но понимаете… Войдите в положение и всякое такое. Примерно, как смотрит на преподавателя студент, заваливший очередную пересдачу.

Получилось. Девушка посыл прочитала правильно.

— Нет талона, да?

Пожимание плечами в таком случае универсальный жест. Особенно при общении с прекрасным полом. Девушкам нельзя врать ни в коем случае. Это аксиома. Ложь они за версту чуют. Поэтому самый надежный вариант — позволить им говорить за себя. Заодно поймешь, как она к тебе относится, и насколько совпадают ваши желания и мысли.

— Очень надо?..

Глубокий вздох и глаза в пол. Тут главное не переусердствовать с жалостью. Тюфяк, не способный выдавить пару слов, тоже далек от женского идеала.

— Не себе хоть?..

Во взгляде осуждение, значит быстро натягиваем на морду оскорбленное достоинство и возвращаем голосу твердость.

— Да никогда… Разве вы не видите?

Девушка посмотрела еще раз. Взгляд, как у оценщика в ломбарде. Тому тоже приходиться выслушивать уйму душещипательных историй, имеющих одну цель: поднять цену. Но приличный костюм и гладковыбритое лицо работали на мою версию, и продавщица сдалась.

— Деньги хоть есть?

Быстро достал из внутреннего кармана пухлый бумажник, а из него какую-то купюру. Большую и хрустящую. Цен я не знаю, так что лучше переплатить, чем нарваться на отказ.

— Хватит?

Судя по выражению лица девушки, даже с избытком.

— Сдачи не надо…

Это я зря. У продавщицы наступил кратковременный шок. Похоже, бумажка с цифрой пять и четырьмя нулями существенно превышала цену предполагаемого товара. В разы…

— О, Боже… Это ж кого так прижало?.. — пробормотала она тихонько и мелко перекрестилась. Потом нырнула под прилавок и выставила на него уже знакомые мне флакончики. Сперва пять… Посмотрела на деньги, подумала и прибавила еще два. Потом сложила все в небольшой полиэтиленовый пакет с изображением жирно зачеркнутого стакана.

— Вот… Больше не могу, извините… Это все, что на смену выдали. Честно. Вон, хоть у Дуси спросите.

— Спасибо… Этого хватит… я думаю.

Я по-прежнему ничего не понимал, но дольше оставаться в магазине не имело смысла. Взял пакет, ненароком прикоснувшись при этом к ее руке. Девушка вздрогнула и неуверенно произнесла полушепотом:

— Мы до пяти работаем…

— До пяти?.. — переспросил я машинально.

— Ну, да… — кивнула девушка. Сегодня же пятница. Короткий день… Да и смысл сидеть дольше? Кому надо уже затарились. Теперь до вторника никто и не покажется.

— А почему аж до вторника? — я по-прежнему конкретно тупил. Но надо ж было хоть какую-то информацию получить.

— В понедельник же завоза нет… — и видя, что я все равно не понимаю, объяснила доступнее. — Кто ж за руль сядет? Не, водители найдутся, но ни один врач путевку не подпишет. Оно им надо?

— Ах, в этом смысле… — я сделал умное лицо. — Тогда понятно… Значит, до пяти...

Я понятия не имел, где нахожусь, что происходит и куда мне идти, когда окажусь снаружи. Поэтому решил не отказываться от возможности продолжить знакомство. Девушка симпатичная, деньги, судя по толщине бумажника, имеются. Так что на какое-нибудь кофе с пирожным точно хватит, а там будем посмотреть.

— Леночка…

Задумавшись, я не сразу сообразил, что продавщица правильно поняла мои слова и подхватила инициативу..

— Красивое имя. Николай… И я не прощаюсь…

Перешагнул порог и остановился в узком тамбуре, между внутренней и внешней дверью. Собираясь с духом, прежде чем выйду наружу, поскольку не имел ни малейшего понятия, что меня там ждет.

— Эй, подруга! — донесся голос второй продавщицы. — Ты чего к этому алконавту прилипла? Совсем что ли по мужику оголодала.

— А ты нет? — огрызнулась Леночка. Но все же снизошла до объяснения. — Глаза разуй. Ты видела как он одет? Да нашей с тобой годовой зарплаты не хватит даже на одни ботинки. А костюм?.. Теперь сюда смотри… Ты сколько в гастрономе работаешь?

— Седьмой год. А что?

— И много видела алкашей, которые за фанфурики пятидесятитысячными купюрами расплачиваются?

— Иди ты? Реально «Мономаха» выложил? Не врешь?

— Сама смотри… И знаешь, что сказал?

— Даже боюсь предположить?

— Сперва спросил: «Хватит?». А потом: «Сдачи не надо».

— То есть как? Откуда у тебя упаковка?

— Какая упаковка, дура? Всего семь флаконов и было. Которые мы для себя припрятали.

— Офигеть! С Луны свалился, что ли? Цен не знает? Или его так плющило, что все пофигу, лишь бы вмазать? Вот чертовы пьянчуги. Совсем на свете мужиков нормальных не осталось. Чтоб вы уже поскорее передохли от своей водяры!

— Нет, не похож он… — встала на мою защиту Леночка. — Бритый… Отутюженный… Да и не пахло от него совсем. Видимо, для друга брал. А что цен не знает… Знаешь, Дусь… Я думаю, он из тех… ну, которым все шофер или адъютант домой приносит. Из спецраспределителя.

— Ой, мамочки! Как же я сама не сообразила? — всплеснула руками вторая продавщица. — Что ж ты, дура, вот так просто его отпустила? На навар позарилась?

— А что мне надо было за рукав хватать? — опять разозлилась Леночка.

— Да хоть за штанину! — продолжала разоряться практичная Дуся. — Хоть за полу… Такой шанс раз в жизни. А ты… тетеря.

Леночка промолчала. Не знаю, почему она не сказала подруге, что мы условились встретиться после закрытия магазина. Может, не хотела спугнуть удачу. А может, сама засомневалась в том, что это действительно произойдет, и не хотела глупо выглядеть, если окажется, что мужчина просто пошутил. Не суть… Я открыл вторую, внешнюю дверь, и шагнул за порог…

* * *

Темно… Не в смысле, в глазах, а просто — ночь на дворе. Вон, звезды над головой блещут. Вот только я почему-то не стою, как полагалось бы, выйдя из магазина, а лежу на спине. Причем, момента падения совершенно не помню. Да и не болит ничего. Что тоже весьма странно. Кому хоть раз не посчастливилось навернуться со ступенек, понимает... У меня, к примеру, имеется определенный опыт. Однажды поскользнулся зимой… Как не убился, до сих пор удивляюсь. Спасло, что затылком приложился к углу ступеньки, а не основанием черепа или шеей. А голова была упакована в теплую меховую шапку, с завязанными сзади «ушами».

Ладно, с «помню — не помню» бывает по-разному, но сам магазин куда подевался? Или у меня тот самый классический случай: «А потом на развалинах часовни…»

Приподнялся, опираясь на локти, и… облегченно вздохнул. Тьфу… Я уж было поверил, что меня опять куда-то переместили «доброжелатели». А это всего лишь сон. Будем надеяться, что не вещий.

Вон щит в землю воткнутый стоит, а на нем, как на насесте, дремлет Синильга. Рядом тихонько сопит пленница. Притворяется, похоже… На всякий пожарный, невзирая на заверения в преданности и уважении, прежде чем лечь спать, амазонку я снова связал. Ну, а чего? Девушке не привыкать, а мне спокойнее. Хватит и одного трупа.

Костер тоже потушил. Комаров дым все равно не отпугивал, а неожиданных гостей, случайно завернувших на огонек, с меня достаточно. Не люблю ночных боев. С кем сражаешься не видно, руку вовремя не придержишь, а моему мечу только дай подраться. Так и норовит каждого, в ком ворога и супостата заподозрит, в лапшу порезать. Для надежности… Чтоб регенерировать не смог. А то разные попадаются… Мир ведь магический, чтоб ему пусто. Куда не посмотришь, все не как у людей, — а элементарного телепорта из пункта «А» в пункт «Б» не допросишься. То так зашвырнет, что фиг выберешься, то — как сейчас. Обещали столицу Царицы амазонок, а оказался посреди бескрайней степи, с единственным ориентиром на всю округу. Ага, каменный истукан, в народе «скифская баба» называется. Торчит на кургане с незапамятных времен и дорогу заплутавшему путнику указывает. Если тот спросить умеет…

Повезло, хоть не плутал долго, сразу на засаду напоролся. Оказалось, тутошние девы-воительницы тоже любят у дороги путников подстерегать. Точь-в-точь, как в моем прошлом мире доблестные труженики ГАИ. Только вместо полосатых жезлов, амазонки предпочитают выскакивать из укрытия с острыми копьями в руках. Зато и второе отличие имеется: гаишника, каким бы жлобом не оказался, убивать нельзя… как бы не хотелось. А озверевшую бабу, тычущую в твой организм оружием, можно. И никакие феминистки и другие защитники женщин, непрерывно угнетаемых подлыми мужиками, даже не пикнут.

Во-первых, — потому что не фиг на людей с копьем бросаться, даже права... тьфу, имени не спросив. А во-вторых, — не водятся здесь такие. Амазонки есть, а феминисток нема. Потому как если б нашлась хоть одна полоумная, вякнувшая о том, что женщины нечем не хуже и должны иметь равные с мужчинами права, уверен — ее недолгая жизнь прервалась бы раньше, чем она успела бы объяснить сестрам меча и копья, что совсем не то имела в виду, а даже наоборот. Поскольку для дочерей степи мужчина был существом ничтожным и доброго слова не заслуживающим.

Разве что в самых исключительных случаях. Когда ему удавалось брать верх. Не в смысле, оказаться сверху, а — победить девушку в схватке, или как в моем случае, ошеломить ценным подарком.

Впрочем, второй вариант срабатывал и в прошлой жизни. И чем дороже подарок, тем безотказнее результат. В моем же случае хватило рулевого пера Синильги.

А это третье отличие нового мира, которое не могло не радовать. Поскольку в хвосте орлана перьев много, и они сами растут. Даже поливать не надо. Хватит одарить не одну дюжину.

Вот только не нужна мне ни эта дюжина, ни другая. Леонидию бы найти и вернуть… А то что-то неспокойно на душе.

Дыхание пленницы, — чьей жизнью и честью, я так и не воспользовался, несмотря на предложение, поступившее вслед за подарком, — изменилось. Стало слишком размеренным. Значит, проснулась и не знает, как себя вести. Вот и лежит смирно, покуда повелитель Синей Птицы не соизволит о ней вспомнить.

М-да… Замысловато у них тут. То убить пытаются без каких-либо предварительных разговоров и объяснений. То в верные слуги записываются. Несмотря на мою бесспорную принадлежность к презренному мужскому роду.

Я повернулся на бок, протянул руку и вытащил кляп изо рта амазонки.

— Спасибо… — негромко произнесла пленница… или кем она мне доводится теперь?

— Не за что… Выспалась? Поговорим?

— Как прикажет Летающий с орланами, — безропотно согласилась девушка.

— Ну, пусть будет Летающий… Хотя Николаис мне уже привычнее. А тебя как зовут?

— У меня еще нет имени, Летающий с орланами. Сегодня сестры должны собраться в Круг и дать имена всем, кого посчитают достойными.

Девушка тихонько вздохнула и прибавила.

— Увы… меня там не будет…

— Далеко идти? — не сообразил я сразу. — Долго?

— Идти? — переспросила амазонка. — Не знаю… Наверно. Всадник за день доберется. А если бегом, то можно и к обеду успеть.

Интересный вариант. Бегом, значит, быстрее, чем верхом? Хотя, почему нет? Я же не знаю, какие у них тут лошади… Может, вроде пони? А ножки у девушки длинные, стройные… Такими можно с легкостью не одну версту отмерять. Вот только мне за ними сто пудов не угнаться…

Ага, как раз из-за них. Пудов в смысле. И собственных, и приобретенных… В виде доспехов и прочей амуниции. С дистанции не сойду — на это здоровья хватит. Но тягаться наперегонки с конем не рискну. И даже с осликом…

Хотя…

Мысль причудливо соскользнула с ослика на безымянную девицу. Если она такая прыткая… Нет, навьючивать амазонку, как длинноухое животное, я не собирался, но почему и не разделить груз поровну? Вернее, ей — все то что не имеет режущих и рубящих краев, а себе оставить только оружие…

— Но не в этом дело… — продолжила тем временем девушка. — Я не войду в Круг, потому что не выполнила задание. И не заслужила имени.

Ага. Тут проблема посерьезнее, оказывается. Для получения имени не только вековой ценз надо преодолеть, но и заслужить.

— И что помешало?

К этому времени рассвело достаточно, чтобы можно было прочитать ответ в ее глазах.

— Я?! Но чем?

Память услужливо подсказала прочитанные в свое время книги об американских индейцах, где перед посвящением в воины, юношей тоже подвергали различным испытаниям на выдержку и мужество. Весьма болезненным.

— Неужели тем, что развязал? Так это не нападение было? А всего лишь испытание на выдержку? Черт… Но я же не знал… Может, если я расскажу сестрам, как было… — взгляд упал на труп второй амазонки, и слова прилипли к языку. — М-да… Не уверен, что объяснение им понравится больше. Но, с другой стороны… Вы же сами. Могли хоть словом обмолвится. Или знак какой поставить…

— Вообще-то, — отозвалась девушка, — костер дымился…

— Ну, да… Иначе как бы я тебя нашел.

— Ты не понял. Этот дымок указывал всем сестрам место испытания. А Герминдия… — девушка тоже посмотрела на мертвую. — Она следила за тем, чтобы все правила были соблюдены. Ну, и чтобы помочь… если я все же не справлюсь. Или мужчин окажется слишком много.

— Ничего не понял… — я помотал головой. — Так на тебя все же напали?

— Нет…

Тема разговора девушке явно все больше переставала нравиться. Но надо же разобраться. В конце концов на мне еще один труп. И когда совесть проснется, хотелось бы иметь возможность оправдаться. Если не в чистую, то хотя бы смягчающими обстоятельствами.

— Нет «что»?

— Напали… но не успели…

— Погоди, — я подсел ближе. — Давай начнем сначала. А то я совершенно запутался. Кто напал? Чего не успел? И куда они потом делись, не оставив после себя совершенно никаких следов?

Девушка неуверенно поерзала, посопела, но поскольку вопрос задал не кто-нибудь, а сам Летящий с орланами, принялась излагать свою историю по порядку.

И как оно в жизни зачастую происходит, все оказалось совершенно иначе, чем казалось.

Подвиг, который должна совершить каждая юная амазонка, чтобы получить имя, заключался не в энном количестве часов, которые надо провести без воды и еды, — хотя и это тоже входит в испытание, — а в том, чтобы победить мужчину. Причем, взять в плен или убить - заранее не оговаривается. На усмотрение победительницы.

Дочери степи отлично знают все более-менее оживленные дороги, по которым в Царство амазонок направляются гонцы, купцы, переселенцы или искатели приключений. Где и устраивают возле них вот такие ловушки на живца. Дальнейшее зависит от поведения тех, кто на приманку клюнет. Если связанная девушка покажется мужчинам легкой добычей, то их, как правило, ожидает разочарование. Иногда быстрое, а иногда и весьма болезненное.

А когда в ловушку попадется более умелый воин или слишком большая ватага, то на помощь «жертве» приходит опытная наставница.

Вот только в этот раз они обе ошиблись. Не сумели распознать во мне избранного. За что и поплатились. Герминдия — жизнью, а девушка — тем, что еще на год останется безымянной. И, судя по тону, которым амазонка это сказала, девчонка явно предпочла бы судьбу наставницы.

А вот это зря. Честь, гордость и все такое — конечно, очень важно. Но в данном конкретном случае, я солидарен с Экклезиастом, предпочитавшего живую собаку, а не мертвого льва.

* * *

— Посмотри на это иначе…

Я развязал девушку, присел рядом, так чтобы по одну сторону была она, а по другую — все оружие. Но она была так удручена, что даже не заметила моих маневров. Пришлось попытаться приободрить.

— Вот ты говоришь, что не справилась с заданием. А теперь скажи, как твои сестры восприняли бы известие, о том, что ты убила Летающего с орланами? Понравилось бы?

Девушка взглянула на меня как на умалишенного и рассмеялась. Как по мне — чересчур громко. Даже Синильга проснулась и недовольно встопорщила перья. Ну, вот кто объяснит, как их понимать? То вселенская скорбь и уныние всего иудейского народа на лице, то хохочет, словно ей пятки щекочут.

— Я спросил что-то смешное?

— Конечно! — снова хихикнула девушка. — Разве можно убить легенду? Ты же бессмертный!

— Ну, это другой вопрос… — на всякий пожарный я решил не углубляться. Если амазонки считают меня бессмертным, то зачем их разочаровывать? Не хуже, чем не оправдать надежды женщины. — Но тогда тебя тем более не в чем упрекнуть.

Посмотрел в непонимающие глаза и объяснил.

— Если меня нельзя убить, то в чем твоя вина? Кто может выполнить задание если оно изначально невыполнимо? Никого же не посылают… например, обогнать ветер или — зачерпнуть лунного сияния?

Похоже, девушка начала соображать.

— Я не подумала об этом… Спасибо… — она буквально ожила и даже непроизвольно стала поправлять прическу. — Да… Все так. Имени могут и не дать. Пусть не по своей вине, но все же испытание я не прошла. Зато и позора на мне нет. Однажды похожий случай уже был. Лет десять тому. Когда пожар не дал сестре Иридии закончить дело.

— Вот и отлично. Значит, у тебя есть повод поторопиться. Пойдем?

Теперь девушка смотрела с сомнением.

— Вместе?

— Ну, да… А что опять не так?

— Нет, ничего… Просто я еще не встречала мужчину, умеющего быстро бегать.

Засранка… Не видела она. Да ты вообще хоть одного мужчину в своей жизни уже видела? А ля натюрель, имею в виду… Блин! Как говориться, вразумить тебя некому, а мне некогда. Разве что личным примером и по ходу движения?

Поэтому улыбаемся во все тридцать два и цедим с ехидной ленцой.

— Значит, самое время познакомиться. Или ты считаешь, что с орланами летать легче, чем бегать наперегонки с излишне самоуверенными девицами? Ну, тогда, скажи это Синильге.

Синяя птица услышала свое имя и заинтересованно посмотрела на девушку. Вряд ли, как на добычу. В образе сокола она и с зайцем еле справлялась. Но амазонка что-то нужное там для себя разглядела, потому что когда заговорила снова, уважительности в голосе заметно прибавилось.

Это зря. Мне больше смешливые барышни нравятся. А почтительность — это привилегия седобородых старцев.

В другой обстановке я бы поспешил снять невольно возникшее напряжение какой-нибудь уместной и слегка фривольной шуткой. Но сейчас я ее не кадрил, значит, придется потерпеть. Зато проще будет убеждать.

— Вот и отлично. Тогда, вперед?

— А как же Герминдия?

Черт! О покойнице я забыл.

— Ты хочешь ее с собой забрать?

— Это было бы правильно, — подтвердила девушка. — Но сестры поймут, если мы ее просто похороним, а семье вернем оружие.

Ну, хоть труп не придется тащить по жаре.

— Ладно. Тогда, тем более, нечего рассиживаться. Могила сама не выкопается? Вот только чем ты ее рыть собираешься? Ножом?

Вообще-то, небольшие тесаки, которыми помимо копий и сабель вооружались амазонки, вполне могли сойти за усеченную саперную лопатку. Но, оказалось, я просто ничего не смыслю в ритуальном погребении дочерей степи. Впрочем, чего еще ждать от мужчины. Оказывается, покойниц не предавали земле, а наоборот — выносили на самое высокое место, откуда мертвая воительница могла в последний раз проститься с любимой степью. В нашем случае — курган.

Шкафоподобная Герминдия весила не меньше центнера, и тащить ее на горку было то еще удовольствие, но по затраченным усилиям и времени, в общей сложности, намного легче и быстрее, чем долбить в сухой земле достаточное укрытие для бренных останков. А заодно, появилась возможность вспомнить о том, что раньше или позже, но спросится за всякое деяние. Удержал бы меч — не пришлось бы теперь пыхтеть.

Хорошо хоть со спартанскими традициями тут не заморачивались. Типа со щитом или на щите… А то я с трудом представляю, как нам удалось бы такой трюк провернуть с учетом моих метр девяносто с хвостиком и максимум метр семьдесят Безымянной. Почему-то вспомнилась сценка с торжественными похоронами Высокого блондина из одноименного фильма. Так что все время, пока мы тащили покойницу волоком за руки, я глупо улыбался и старательно отворачивался, чтобы напарница не заметила неподобающего выражения.

Синильга недоуменно пискнула. Потом взлетела, описала несколько кругов, пытаясь понять, что мы делаем. Но вряд ли преуспела, поскольку даже я не до конца понимал смысла, и улетела, не дожидаясь окончания.

У меня такой возможности не было, так что пришлось честно выполнить последний долг до конца.

Наверху юная амазонка усадила мертвую наставницу возле каменного истукана и попросила оставить их наедине. Мол, по их законам, мужчине можно присутствовать на похоронах только в виде раба, сопровождающего воительницу в мир Весенних Ветров. Будучи предварительно умерщвленным специальным ритуальным образом.

Поскольку у меня подобного желания не было, да и Безымянная не была посвящена в таинство, я попросил девушку, по возможности, не задерживаться и вернулся к месту стоянки.

Развернул карту мэтра Игнациуса, посмотрел и свернул обратно. Увы, в данном случае толку от нее было ноль. Границы степи были прорисованы очень тщательно, но кроме одной точки, указывающей на возможное место сопряжения Пространств, весь остальной район являло собой пресловутую Terra Incognita — то есть земли, где еще не ступала нога картографа. Ни одного ориентира. Даже ближайший курган и тот не отмечен.

Не удивительно, что придворный чародей телепортнул меня совсем не туда, где в данный момент находилась кочевье амазонок. И пытаться исправить ситуацию самостоятельно, — с учетом уже имеющегося опыта, весьма неприятного и чудом не закончившегося печально, — желания не возникло. Лучше уж ногами… Ну что я, реально за девчонкой не угонюсь?

Процесс размышлений самым бесцеремонным образом прервала, свалившаяся на меня, утка. А следом за ней, довольная и счастливая Синильга. Утка была не слишком упитанная, но довольно крупная и весила килограмма три не меньше. Как у бедняжки только силы хватило дотащить такой груз?

Видимо, чары только внешний облик меняют, а по существу, моя синяя птица по-прежнему остается синим орланом. Еще совсем юным, но растущим не по дням, а по часам. И, если верить мэтру, через полгода достигнет таких размеров, что сможет катать меня на спине.

— Спасибо, — похвалил я птицу, выполняя наставления чародея. — Ты у меня умница. Добытчица. Вот только хозяин твой балбес. Не удосужился запастись не только каким-нибудь подходящим заклинанием, а даже спичек не захватил. Так что пропадут твои продукты почем зря. Вон, еще вчерашний заяц валяется.

Синильга спрыгнула с меня на землю, подошла к упомянутой тушке. Посмотрела на нее одним глазом, потом склонила голову на бок и оценила утку. Подумала немного и принялась потрошить длинноухого. Видимо, решила, что утка более свежая и не так быстро испортится.

Аппетит орлана тоже соответствовал не форме, а содержанию. Хорошо, что амазонка вернулась после того, как Синильга закончила трапезничать. Зрелище не для слабонервных… Даже мне жутко было глядеть как в небольшом клювике фальшивой соколихи исчезают огромные куски зайчатины. Иной раз не уступающие размерами целой птице.

А когда посмотрел на девушку, понял, что меня таки есть еще чем удивить. Судя по вещам, которые амазонка надела на себя и объемному свертку за плечами, покойницу раздели до первозданного вида.

Впрочем, если отбросить предрассудки, то почему нет? Мертвому вещи без надобности. А оставлять их мародерам, учитывая специфику захоронения, глупо. Да и вообще, кто я такой, чтобы осуждать чьи-то традиции. Небось их не вчера придумали. Одно плохо: я же собирался навьючить на Безымянную часть собственных вещей, а теперь всю амуницию придется тащить самому.

— Я готова… Можем отправляться…

— Я тоже…

Ну а чего. Долго ли бродяге собираться. Одежда на мне. Меч на поясе. Забросить за спину котомку и щит на другое плечо пристроить.

— Веди…

— А спросить можно? — девушка явно в чем-то еще сомневалась.

— О чем?

— Зачем ты идешь? Чего ищешь?

— Не чего, а кого… Свою девушку. Невесту… А для этого мне надо вашу царицу увидеть.

— Девушку? Здесь? В нашей степи?

— Чему ты удивляешься? Где же еще искать амазонку, как не в ваших кочевьях?

— Ты ищешь амазонку? И она твоя невеста?.. А ее, случайно, не Леонидией зовут?

— Знаешь где она? — я непроизвольно шагнул к девушке. Едва сдержавшись, чтобы не схватить за грудки.

— Знаю, — кивнула Безымянная. — И нам действительно надо поторопиться. Потерявшую честь и достоинство изменницу Леонидию казнят сегодня на закате.

— Что?! Что ты говоришь? Как казнят? За что?!

— «Как» я не знаю. Это Большой Круг решит. А «за что» — слышала. Она пыталась убить царицу…

Глава 2

Глава вторая

Седой ковыль ровными волнами захлестывает грудь, но, в отличии от морских вод, его нельзя зачерпнуть ладонью и освежиться, смыть с лица едкий пот, то и дело заливающий глаза.

Конечно же, я переоценил собственные силы. Многочасовое лежание на диване и езда в общественном транспорте не прибавляют выносливости. Даже, если сумел пройти все три «Готики» и то недоразумение, которое назвали четвертой частью, а в «Древних свитках» неустанно прокачивал ловкость и акробатику.

И понял я это уже на первых пяти километрах. Еще часок держался исключительно на морально-волевых и энергии, которой меня подпитывал меч. Но, глядя, как ровно бежит… нет, скользит по зеленым волнам амазонка, — кстати, не только не запыхавшаяся, а даже не вспотевшая, — понял, что надо срочно что-то предпринимать. В общем, одно из двух. Либо я ударю мордой в грязь, причем, как бы от имени всех мужчин, чью честь самонадеянно пытался отстоять, либо — придется хитрить и лукавить.

Размышлял и колебался недолго. В конце концов, сыновья Адама грешат этим с дочерями Евы со дня вкушения запретного плода. В смысле, достигают цели любым путем и способом. В том числе и обмано… военной хитростью.

Тем более, это же не Олимпиада, где за использования допинга можно остаться без награды.

Вариантов имелась, как всегда, тоже пара. Радикальный — с использованием карты перемещений, и промежуточный — в виде бонуса от кольца скорости.

Как и всякий интеллигент, я сперва собирался обойтись полумерами. Но все же хватило ума не рисковать и не менять одну проблему на другую. Повернув камешек в кольце, я с легкостью обогнал бы девушку, чем сильно поколебал бы ее уверенность в превосходстве женщин над мужчинами. Но потом последовала бы отдача. И я свалился бы без сил. Причем, по закону подлости, в самый неподходящий момент.

Например, если царица Деянира решит, что ей не нужна дружба с принцем Зонненберга, и прикажет казнить меня вместе с Лией.

Карта же, как показывала практика, не грешила точностью и вполне могла отправить меня не в столицу амазонок, а к черту на кулички. Тем более, что расположение этой самой столицы, я выведал у Безымянной весьма примерно. Впрочем, больших рек в степи не так уж и много, а мест, где течение огибает остров, и того меньше. На карте я нашел три. Но, поскольку амазонка намерилась добежать туда всего за несколько часов, то вполне логично предположить, что выбирать надо ближайшее. Ну и если промахнусь - ничего страшного. Махну оттуда в замок и напрягу Игнациуса. За что я ему… в общем, пусть отрабатывает высокое и почетное звание дворцового мага.

Зато душа успокоится. Волнуюсь я… Ведь безымянная лишь примерно знает время казни. А если Деянира обиделась сильнее и решит не откладывать до заката?

Нет, решено… Лучше перебдить. Надо только от свидетельницы избавиться, прежде чем телепортироваться… У чародеев и амазонок отношения сложные, так зачем заранее создавать себе лишние хлопоты?

— Я вот что подумал… — зачерпнул у меча еще чуток энергии и поравнялся с девушкой. — Может, лучше будет, если ты предупредишь сестер обо мне? Все же амазонки мужчин не слишком жалуют. Вдруг, не сразу догадаются, что я с орланами летаю, или Синильгу не разглядят вовремя? Пристрелят, а после — сожалеть будут.

Амазонка насмешливо глянула на меня, мол, так я и знала: скис… все они мужчины... Но, я бежал свободно, дышал ровно, так что как бы ей не хотелось, а уличить меня в слабости не получалось. Зато логика в словах имелась.

— Да… — подумав немного, согласилась Безымянная. — Отпусти меня вперед и держись на расстоянии видимости. Этого времени мне хватит, чтобы предупредить стражу.

— Договорились…

И только после этих слов, я понял, что не все так гладко. Девушка меня щадила и бежала в пол силы… Теперь же рванула так, что только пятки засверкали.

Невероятно… С такими резвыми ножками, не то что конские копыта, а и птичьи крылья без надобности. Для путешествий, я имею в виду.

Остановился и вытащил карту. Но прежде чем тыкать в нее, позвал Синильгу и велел занять свое место на щите. «Гладь Пруда», прежде чем за спину забросить, тоже не забыл перед этим приласкать и попросить не терять бдительности. Потому что стреляют амазонки быстро. Причем, вполне возможно, даже быстрее, чем думают. И, невесть откуда свалившегося незнакомца, вполне способны попотчевать дюжиной-другой стрел чисто машинально. Для профилактики… Русалка, естественно, промолчала, но хвостом, вроде, шевельнула. Мол, не волнуйся, хозяин, службу знаем.

Потом погладил «Улыбку». Вытащил из ладанки и погрел на ладони.

— Вся надежда на тебя. Подсоби оказаться в нужном месте. Пожалуйста… Слов нет, ты и так помогаешь, но сейчас особый случай. Очень надо…

И только после этих ритуалов, достал меч и развернул карту. Выбрал нужную точку и прикоснулся к ней пальцем…

Пронзительно засвистело в ушах, свет мигнул, и я увидел лежащую на спине Леонидию. Совершенно обнаженную… В позе «звезды». Рот заткнут. Во взгляде полная покорность судьбе, лишь губы сжала скорбь, а в глазах затаились скупые слезинки неправедной обиды.

Женская красота — страшная сила. Это вам любой владелец порносайта или глянца для взрослых подтвердит. Особенно в натуральную величину. Вот и я тоже завис на какое-то мгновение, таращась прямо перед собой, совершенно не в состоянии адекватно воспринимать действительность. Секунд пять наверно глазел, прежде чем заметил, что моя красавица смотрит на облака не для своего удовольствия, а потому что привязана. И не к колышкам или кровати, а бычьим упряжкам. А погонщики уже замахиваются кнутами.

К счастью, оцепенение прошло. Ну, а дальше все понеслось так стремительно, словно с кручи сорвалось.

Глухо ударили в щит первые стрелы, толкая в спину. Рванулась ввысь Синильга… Но я уже поворачивал камешек в оправе кольца, и орлан застыл над головой… Летящие в меня стрелы — тоже. Чужого мне не надо, а птицу сцапал и сунул под мышку. Пока не забыл. Потом, четырежды дотянулся мечом до ремней, и Леонидия повисла в воздухе, чем я не преминул воспользоваться для общего блага… Одной рукой карту разворачивать неудобно, зато, если воспользоваться животом девушки, как столом...

Опять засвистело в ушах, мигнуло в глазах, шлепнулось тело, задергалась подмышкой Синильга, а потом одновременно раздались два возгласа. Леонидия охнула, свалившись на пол, а мэтр Игнациус, судя по интонации и некоторым междометиям, так сильно не удивлялся давненько. Правда, маг быстро совладал с собой и когда заговорил, голос его уже был лишен эмоций:

— Здравствуйте, ваше высочество. Госпожа Леонидия… тоже рад вас видеть. Эээ… прошу прощения, мой принц. Я не совсем понял мизансцену. Вас перенаправить в спальню или попросить Аристарха принести девушке одежду?

Не знаю, что хотела сказать амазонка, но, поскольку во рту Лии торчал кляп, мы с мэтром услышали только мычание.

— Значит, бассейн… — почему-то решил Игнациус, вздымая руки, и секундой позже, мы плюхнулись в воду.

Странное решение, особенно с учетом того, что я был полностью одет, еще и с орланом в руках.

Но, как оказалось, житейская мудрость магистра не подвела. Истошный визг и недовольный клекот стояли всего минут пять. А потом воцарилась благословенная тишина. Да и мне, если честно, купель пошла на пользу. Решительно не могу понять, чем людей так манят сухие и пыльные равнины. Другое дело водоемы… Не зря же жизнь именно в воде завелась. Хотя, с другой стороны, зачем-то же она из нее вылезла?

Тем не менее… Например, сидя по шею в воде, можно всласть поплакать. Не сдерживаясь и не стесняясь. И никто не удивится почему у девушки мокрое лицо, а у меня влажные глаза… Особенно, если рыдать, не слишком громко.

Впрочем, можно и громко. В конце концов, я этот… принц или кто? Так почему бы моей невесте и будущей королеве не поплакать, когда, где и сколько ей захочется?

— Спасибо…

Никогда не умел вести себя в такой ситуации. Ведь глупо же отвечать: «Не за что», или «Пожалуйста». А промолчать и того хуже, форменное хамство.

— Да, я это… Блин, как прилипло… — брякнул первое, что в голову пришло, дергая перевязь. — Помоги раздеться… А то намокло все.

Лия захлопала ресницами, открыла рот и… прыснула смехом.

— Ну, да… Ты ему говоришь: «Спасибо», а он в ответ: «Помоги раздеться»

— Ага… — проворчал я, отчаянно воюя с кольчугой, упорно не желающей слезать. — Еще скажи, что все мужчины одинаковы.

— Разве нет? — пожала плечиками амазонка. — Кто еще пробует раздеваться, не развязав пояс? Стой спокойно… Да не дергай. Только узлы затянешь… Сама справлюсь. И руки убери… Не сейчас… А в глаз?

Я и не настаивал. Так… невинные шалости, чисто на инерции… Возможно, при должной настойчивости, Лия и согласилась бы снять стресс от незавершенной казни самым простым и надежным способом. Но для меня самого использование «ускорителя» не прошло бесследно. И, перефразируя частушку, в данный момент по женской части я был только теоретик…

Но все же купание пошло на пользу и из пруда мы выбрались совсем другими людьми. С которыми уже можно было даже поговорить… Особенно переодев сперва в сухую и чистую одежду. Я и не заметил когда Аристарх успел ее принести. Впрочем, не удивительно. Дворецкий, если надо, мог передвигаться совершенно бесшумно. Кстати, вот и он сам. Стоит поодаль, учтиво кланяется.

— Добрый день, ваше высочество. Госпожа… Прошу прощения, вас сегодня не ждали. Обед будет готов только через час. Но, если хотите перекусить с дороги, я накрыл стол в беседке.

— С удовольствием… — отозвалась Леонидия и, словно извиняясь, объяснила. — Трое суток даже маковой росинки во рту не держала… М-да… Съездила домой, называется. Проведала родню.

* * *

Настоящий джентльмен не должен спрашивать у леди, как она проводит время, но я не обременен излишками воспитания, поэтому вытерпел с расспросами ровно до того времени, как Лия управилась с парочкой жареных рябчиков и отвлеклась от тарелки, чтобы запить проглоченное мясо.

— Слушай, я так и не понял, а зачем тебе понадобилось царицу убивать?

— Да не собиралась я ее… — начала отвечать амазонка, а потом подозрительно поглядела на меня. — А ты откуда знаешь? Мэтр Игнациус следил за мной?

— Это невозможно… — маг ответил раньше, поскольку как раз в это время присоединился к нам. — Разрешите?

Вообще-то, разрешения принято спрашивать прежде, чем усесться за стол, но магистру Академии чародейства и волшебства можно пренебречь подобным нюансом. Не, ну а кто откажет?

Во-первых, — это неуважение к его многосотлетним сединам. А во-вторых, — связываться с волшебником себе дороже. Наш тутошний венценосный предок не пришелся по нраву какому-то чародею, так всему роду приходиться теперь расхлебывать последствия проклятия. Даже меня, жителя другого мира, в этот водоворот втянули. И фамилии не спросив. Так что пусть себе сидит. Тем более Игнациус как раз дедуля полезный. Я его за язык не тянул, сам себя придворным магом обозвал. Моим… И что намного важнее — не отказался от своих слов, даже после того, как выяснил кто я и откуда. Более того: предложил свои услуги и всяческую помощь.

Уж не знаю точно, в чем его интерес, но похоже, что к тому пакостнику, который всему королевству жизнь испортил, у Игнациуса личные предъявы имеются.

— Наука утверждает, что в мире подобные заклинания существуют, — тем временем продолжил мэтр. — И даже имеются некие артефакты, позволяющие видеть на расстоянии. Но, лично мне подобные вещи пока не встречались. Поэтому, что бы ни разузнал принц Николаис, обошлось без магии.

— Конечно… Мне об этом рассказала одна из твоих сестер. Амазонка то есть.

— И как ее звали?

— У нее не было имени. Девушка еще не прошла посвящения.

— Что?! — Лия даже о трапезе забыла. — Ты говорил с Безымянной? И остался жив?! А ее наставница? Как она это разрешила?! Ты что, убил обеих?

Терпеть ненавижу женскую манеру уводить разговор в сторону. Можно сказать с детства… Ну или с того момента, когда понял что девочки и мальчики — разные существа и отличаются не только внешними признаками. Долго мучился, пока не выработал железное правило: игнорировать любые вопросы, пока сам не получу ответ. Так сказать, по праву первенства. Поскольку пытаться удовлетворить любопытство девушек невозможно. Вопросы они генерируют гораздо быстрее, причем не по сути разговора, а по крайнему слову последней реплики.

— Что ты молчишь?! — Леонидии пауза не понравилась.

— Хочу услышать, зачем ты пыталась убить Деяниру?

Амазонка растерянно умолкла, зато захлопал в ладони мэтр Игнациус.

— Вы меня все больше удивляете, ваше высочество… Вам и в самом деле двадцать три, а не два с половиной века?

Вот только твоих сентенций мне не хватало до комплекта. Я недобро покосился на мага, но смолчал.

— М-да… — смущенно хмыкнул Игнациус и, чтобы реабилитироваться, проявил мужскую солидарность. — Мне тоже хотелось бы понять, каким образом дипломатический визит и подношение дара превратился в покушение на царицу?

Видимо осознав, что против объединенных сил власти и магии ей не устоять, Леонидия махнула рукой и уселась обратно. Но, прежде чем ответить, налила себе в кружку.

— Если честно, я и сама толком не поняла, что произошло… — основательно промочив горло, начала рассказ амазонка. — Сперва все шло, как нельзя лучше. Добралась быстро, без приключений. На страже стояли сестры из моего рода. Обрадовались, увидев живой, дали сменною лошадь. И всего час спустя я уже стояла перед шатром царицы… Деяниру, видимо, тоже волновала судьба гонца, отправленного нею к Густаву IV, так что сама вышла навстречу, как узнала о моем прибытии, — Лия сделала еще глоток. — В шатре она была не одна… Вместе с царицей, почтительно держась за спиной, или, возможно, просто прячась в тени, находился еще кто-то. Мужчина или женщина не смогла разобрать. Просто, высокая фигура, в темном, бесформенном балахоне. Вроде бурнуса, которые носят люди песков.

Амазонка еще раз макнула губы в кружку. Видимо, Лия нуждалась в паузах, стараясь припомнить подробности.

— Нет… Лица я точно не разглядела. Да и не до него мне было — перед царицей стояла. Одно показалось странным. Незнакомец все время оглушительно чихал.

— Чихал? — это обстоятельство так сильно заинтересовало мага, что он позволил себе перебить девушку. — И часто?

— Я же сказала… — недоуменно повторила Лия. — Почти непрерывно. Чихнет, проворчит что-то, сделает вот так рукой, — амазонка изобразила движение, напоминающее отмахивание от надоедливой мухи. И через несколько вдохов опять чихнет.

— Очень интересно! — мэтр Игнациус вскочил на ноги. — Ваше высочество, прошу прощения, но мне надо отлучи…

Маг исчез в легкой дымке телепорта, а менее чем через минуту, в том же месте возник мой юный помощник, он же — адепт общей магии первого уровня Мэтью Прудик. Как всегда, взъерошенный. Словно им только что дымоход прочищали. И с праведным возмущением на лице и в глазах.

— Не, ну я не понял?! Почему нельзя нормально сказать?! Выбросили, как… О, здравствуйте, ваше высочество. Рад видеть целым и невредимым… Может, хотя бы вы понимаете, что происходит?

— И я рад тебе, Мэт. Может и объясню. Если расскажешь, что именно с тобой случилось.

— Прикажете подать третий прибор? — вынырнул откуда-то из-за спины Аристарх.

— Это же тот самый шарлатан… — удивленно начала Леонидия.

— Подавайте, — кинул я дворецкому и повернулся к амазонке. — Леонидия, позволь представить тебе лучшего ученика метрессы Корнелии и моего боевого товарища.

Мэтью, церемониально поклонился и хотел что-то сказать, но Лидия поднялась и ткнула в его указательным пальцем.

— Коля! Это он! Тот самый неуч, который продал мне заклинание «Чистого огня»! То самое, из-за которого ты чуть не погиб!

— Я знаю, — пришлось силой придержать амазонку, вознамерившуюся воздать халтурщику по заслугам. — Забудь! Он не нарочно. Хотел, как лучше. Да и чего прошлое ворошить? Зато, Мэтью, пару дней тому спас мне жизнь. И это не преувеличение. Так что все счета оплачены с лихвой.

Леонидия недоверчиво поглядела на юного адепта магии. Ее можно было понять. Мэтью легко было принять за младшего приказчика, помощника стряпчего, нерадивого спудея, но на боевого мага, даже адепта, его растрепанные вихри и улыбчивое, конопатое лицо никак не тянули. И, похоже, парень тоже это понимал. Потому что еще раз поклонился и объяснил:

— Прошу меня извинить, госпожа воительница, но я не нарочно. Заклинание хорошее… Просто, тогда я еще не понимал всей важности толщины линии и точности радиуса завитков в рунах. Увы… Кто из нас не ошибался в молодости?

Фраза, уместная в устах Игнациуса, произнесенная юношей, могла вызвать только улыбку. Зато и обстановку разрядила.

— Присаживайся, старичок-боровичок, — хмыкнул я. — Кстати… Ты как в академии очутился?

— Да так же, как и всегда… — развел руками парень. — Метресса почему-то решила, что я созрел для сдачи экзамена за второй круг обучения. И выдернула меня в Сорбону.

— Сдал?

— Не знаю… Она как раз собиралась огласить вердикт, когда объявился мэтр Игнациус. Сказал: «Я нашел его!» Метресса побледнела, цапнула со стола какой-то медальон. Но в этот момент мэтр заметил меня и отправил к вам. Прибавив только: «Ждите». Вы не знаете, кого именно мэтр нашел?

— Могу лишь догадываться, — ответил я. — Леонидия рассказала, что у царицы Деяниры гостит некая таинственная личность, страдающая насморком. А мэтр совсем недавно, наградил одного супостата проклятием чихания. Думаю, именно это обстоятельство и заставило так бурно отреагировать.

— Угу… — кивнул Мэтью. Похоже, адепт магической академии знал тайну проклятия моего королевского рода. Впрочем, на то он и любимый ученик. — Тогда понятно, зачем ему понадобилась помощь метрессы. Маг, наложивший такое мощное проклятие, должен быть очень сильным. Но, против двоих мэтров, да еще наших, — усмехнулся парень, — даже сам Корнелиус Малькут не устоял бы. Так что очень скоро мы тоже увидим врага вашей семьи, принц Николаис. Или хотя бы узнаем, кем он был при жизни.

— Хорошо бы… — я решил подождать с выводами. Не зря у нас в роду одна из главных поговорок: «Не говори «гоп», пока не перепрыгнул! А как перепрыгнул — сперва посмотри во что вляпался».

* * *

Мне никто не возражал, и на какое-то время за столом воцарилось полное согласие, лишь изредка нарушаемое хрустом хорошо прожаренных перепелиных косточек или звоном посуды, если к одному и тому же блюду одновременно тянулось сразу двое. Не хотелось нарушать идиллию, но еще больше свербело услышать историю Лии целиком.

— Любимая, извини, что отрываю… И все-таки, если не затруднит… Неужели все из-за того, что ты хотела освободиться от клятвы?

Леонидия замерла, словно одна из упомянутых косточек застряла у нее в горле, потом сглотнула и отрицательно покачала головой.

— Нет! Разговора вообще никакого не получилось. Я успела сказать лишь, что хочу передать царице поклон и дар от наследника престола Солнечного Пика. Потом, вытащила из ножен Лунный Блик. И все. Странный незнакомец завопил дурным голосом: «Убивают!», «Покушение!», «Спасайте царицу!». Я глазом моргнуть не успела, как сестры из ближнего венка охраны навалились, выбили оружие и скрутили меня. Хотела объяснить, что это недоразумение и сабля — подарок, а не оружие, — но незнакомец сделал вот так, — Леонидия произвела движение пальцами, словно что-что брала из воздуха щепотью, — и у меня пропал голос.

— «Безмолвие», — объяснил Мэтью. — Причем, если незнакомец при этом ничего не произнес, то маг он и в самом деле сильный. И надолго ты потеряла дар речи?

— Точно не знаю, — пожала плечами девушка. — Потом мне вставили кляп. Надолго, наверно… Я ведь пыталась объясниться, а не получалось даже мычать. И еще. У меня все время было ощущение, что это всего лишь сон, и все закончится, надо лишь проснуться.

— Плюс «Иллюзия», — Мэтью хмыкнул. — Одним жестом. Силен… Хорошо, что мэтр Игнациус не пошел ловить его в одиночку. А потом?

— Бросили в зиндан. Хотели казнить. Потом появился Николаис и спас меня…

— Казнить? — у Мэтью странно заблестели глаза. — А как именно?

— Эй-эй! — одернул я парня. — Это еще что за нездоровое любопытство? Ты у нас, дружище, часом не тайный сторонник бдсм отношений?

Маг-недоучка удивленно заморгал:

— Чего сторонник?

— Тех, кто получает удовольствие от чужих страданий…

Мэтью покраснел и возмутился:

— Скажете тоже, ваше высочество. Кто рос сиротой на улице, тому побои и унижения об удовольствиях не напоминают.

— Чего ж тогда?

— Мне вскоре зачет сдавать, по истории. Там и о казнях вопросы есть. Вот я и заинтересовался. Дочери степей в этом деле весьма щепетильны. И каждому преступлению определяют конкретное наказание. Чтобы всем сразу была понятна степень вины преступницы. К примеру, за покушение на царицу… это… я думаю… сейчас, сейчас… Гм… Четвертование? Угадал?

Леонидия вздрогнула и потянулась за кубком.

— Слушай, ты! Умник! Тебе никто не говорил, что любопытной Варваре нос оторвали? — вскипел я. — Или заткнись, или проваливай из-за стола! Ты же не книгу листаешь! Не порть людям аппетит.

Мэтью, с оскорбленным видом, пожал плечами. Мол, что не так? Все живы, здоровы а неприятности уже в прошлом. Почему не обсудить? Не любопытства же ради.

Ничего. Переживет. А потом глядишь и поймет, что не со всякой тайны стоит покров срывать. Иной раз такое узришь, что и ослепнуть недолго. Тем более помочь не сложно.

— Аристарх…

— Да, ваше величество.

— Скажи, у нас найдется человек, сведущий в пытках?

— Надо у Лавра Тулия спросить. Думаю, среди его ветеранов найдутся люди, умеющие вести расспрос.

— Отлично. Зови капитана. Наш друг Мэтью сильно интересуется этим знанием. А поскольку один раз испробовать лучше, чем сто раз услышать, мы просто обязаны помочь студиозусу в его рвении к науке.

— Что?! — внимательно посмотрев на меня и не заметив на лице ни тени усмешки, парень не на шутку забеспокоился. — Зачем? Не надо… Мне вполне хватит теории… Николай! Ваше величество, не надо палача… Леонидия, простите великодушно. Я все понял. Я не хотел…

Гм… Я, конечно же, прикалывался. Зато парень, похоже, говорил всерьез. А это значит, что он думал… нет, был уверен… в моем праве и возможности казнить и миловать. Причем, не только собственных подданных. С другой стороны, а что тут странного? Самодержец я или хрен собачий? Круто…

Ответить не успел… Закружились два вихря, а мгновением позже в беседке возник мэтр Игнациус и великолепная метресса Корнелия. Мэтр — хмуро супя брови и даже в момент переноса не прекращая теребить бороду, а волшебница — как всегда обворожительна и грациозна. Не в обычном платье, а легкой, шелковой драпировке, изумительно яркой расцветки. Полупрозрачная ткань свободно спадала с обнаженных плеч, но при этом, совершенно невероятным способом подчеркивая грациозные изгибы фигуры. А на лепестках розы, вместо заколки, удерживающей всю эту галантерейную конструкцию, посверкивали капли росы, весьма искусно вырезанные из камня, а то и настоящие.

— И что же мой ученик успел натворить за столь короткое время, — поинтересовалась волшебница, — что ему понадобился палач?

— Эээ… — начал было Мэтью.

— Похоже, Игнаша, мы чуть-чуть поторопились. А согласились бы задержаться у Деяниры на обед, то я имела бы возможность и в третий раз увидеть нашего принца в подземелье. Право слово, это уже становится традицией.

— Нет-нет, госпожа Корнелия, — привстал я из-за стола. Высочество или величество, а выказать чуточку уважения даме и чародейке, корона с головы не свалится. Даже, наоборот… — Все не так печально. Мой друг упомянул о экзамене по вопросам истории казни. А я предложил ему побеседовать с профессионалом. Мастером заплечных дел, так сказать… Исключительно теоретически.

— Похвально, — кивнула метресса. — И печально. Если юноши, в присутствии такой красавицы способны думать о науке. В наши го… — волшебница не договорила, а лишь вздохнула. Показав мне при этом украдкой кончик языка. Честно… Словно девчонка-подросток, а не почтенная дама.

— Да-да… — рассеянно поддержал ее мэтр. Потом присел на стул. — И небо было синее, и трава зеленее, и вино не такое крепкое… Вынужден разочаровать вас, мой принц, мы опоздали. Злодей ушел…

— Перестань, Игнаша, — махнула на него рукой волшебница, от чего в беседке ощутимо запахло розами. — Никуда он не денется. Сегодня — ушел, завтра — попадется. Не попадется завтра — так через год. Отпечаток ауры мы все же сняли.

— То-то и оно, что сняли, — вздохнул чародей. — И она мне совершенно не нравится. Слишком силен враг. Даже для нас.

— Это ты преувеличиваешь, — фыркнула метресса. — В состязании силы ни с одним из нас ему не справится.

— Вот именно… состязании… — продолжал ворчать Игнациус. — Но он не станет состязаться, а нападет неожиданно. И мы можем не успеть защитить принца.

На этот раз волшебница промолчала, что, естественно, излагаемым новостям позитива не прибавило.

— Одно радует, — в голосе мага все же появился оптимизм. — Николаис умыкнул Леонидию так быстро, что враг не успел его рассмотреть. А изобилие магических артефактов сделало невозможным снять слепок ауры. Так что у него по-прежнему нет твоего лица, и магический поиск невозможен.

— А зачем ему лицо и аура, если есть адрес? Помнится, в прошлый раз, чтобы наслать на меня безумие, этого хватило.

— Совершенно верно, — кивнул мэтр Игнациус, а волшебница наградила одобрительным взглядом. — И какой напрашивается вывод?

Проверка на сообразительность? Да ради Бога. Тоже мне, квадратный многочлен.

— Надо сменить адрес.

— Браво, юноша, — хлопнула в ладони метресса Корнелия. — Надоест править, обращайтесь. С удовольствием приму вас в ученики. Лет через двести будете одним из лучших. Можете мне поверить. А уж я многих повидала…

Интересно, это она намеренно кокетничает, постоянно намекая на свой возраст, или так случайно получается? И мэтра Игнашей зовет. К любовнику, хоть и бывшему, по-другому обращаются. М-да…

— Я подумаю. Спасибо.

— Хорошо, — остановил дальнейший треп мэтр. — А тем временем, ваше высочество, вам и в самом деле надо сменить обстановку… на время, разумеется.

— Уйти из замка? Уверены? А то я столько всего начал…

— Увы, — развел руками маг. — Мне тоже не слишком собственный совет нравится, но лучше отложить дела, чтобы иметь возможность после продолжить, чем… ну, вы понимаете.

Ответа не требовалось. Да и маг продолжил.

— Все не так страшно и сложно, как кажется. С кредиторами вы разобрались. Неделю или две вас искать не станут. Ближайшим соседям показали решительность и умение настоять на своем. Остальные урок учтут. И притихнут. Потом, скорее всего, попробуют повторить. Уже не поодиночке, а группой. Но, активные действия тоже не завтра начнутся. К тому же ветераны Тулия и те новички, которых он повсюду рекрутирует это уже не в пустой замок зайти. Кстати, метресса Корнелия, очень доступно объяснила царице Деянире ее ошибку.

— О, не преувеличивай, Игнаша, — улыбнулась волшебница. — После того, как «серый» маг исчез, царица узнала саблю, а одна из амазонок рассказала о том, что встретила Летающего с орланами и предъявила синее перо, это было совсем не сложно. Так что, Леонидия, денька через три сможешь принять под свое командование отряд амазонок. И да… царица обещала, что круг сестер сегодня же снимет с тебя все обеты и обвинения. Это меньшее, что Деянира может для вас сделать. В виде извинения и первого шага для примирения.

— Совершенно верно, — подтвердил мэтр. — Таким образом, мой принц, армия Солнечного Пика станет еще больше. И сможет остудить самые горячие головы, если таковые объявятся под стенами замка в ваше отсутствие. А ваша будущая супруга… Надеюсь, я не слишком опережаю события и не выдаю желаемое за действительность? Нет? Вот и славно. В общем, я хотел сказать, что Леонидия, как главнокомандующий вооруженных сил королевства, самая лучшая гарантия, что вам будет куда возвратиться, как бы судьба не повернула. А там, закончится положенный траур, и вы сможете не только короноваться, но и обвенчаться.

Вот же хитрец… Так ловко свалил все в одну кучу, что сходу и не разобрать, на что я согласен без дополнительных обсуждений, а над чем стоило бы поразмыслить. А посему, изобразим милостивейший кивок и поднимем кубок. Жизнь продолжается. Хоть и немного по иному сценарию.

Глава 3

Глава третья

Справа и слева синее небо

Так бы я, братцы, шел и шел…

Ать-два, левой… ать-два, правой…

Вдоль по дороге столбовой…

А то что ветер в карманах

Так это пустяк.

Главное дело, что живой…

Песенку солдата из «Огниво» в исполнении Олега Даля я, конечно же, безбожно перевирал. Но кто поправит? Здесь ее еще никто не слышал. Да и некому слушать… Куда ни глянь — нивы колосятся, да небеса лазурью глаза слепят.

Насчет неба и дороги все в точку. А с ветром в карманах неувязочка вышла. Во-первых, потому что их у меня нет. От слова совсем. Не предусмотрена средневековой модой такая деталь в одежде. А во-вторых, — Аристарх щедрой рукой зашил в мой пояс столько золотых империалов, что пришлось заставить его отсыпать половину. Золото, хоть и самое надежное платежное средство, но тяжеловато. И если пластиковая карточка от лишнего нуля на банковском счету увесистее не становится, то в поясе каждая лишняя сотня монет… ммм… возможно и не «лишняя», но вполне ощутимая тяжесть. Тем более что в «изгнание» мое высочество отправилось пешком.

Так решил общий совет. Чтобы инкогнито подольше сохранить. Империя хоть и немаленькая была, а все же на ее дорогах конный рыцарь встречается гораздо реже, чем пеший искатель лучшей доли.

С этой же целью у меня даже большую часть именного снаряжения конфисковали. И если зеленоглазая русалка из «Глади пруда» расставание восприняла философски, в том смысле, что хвостом в истерике не била и горючих слез не проливала, то Синильга оказалась более впечатлительной особой. Нет, синяя птица тоже сцены не устраивала. Просто улетела, едва зашел разговор о расставании, подтвердив тем самым, что орланы понимают человеческую речь, а так же умеют обижаться.

Впрочем, орланиха (или как правильно назвать самку орлана?) даже по птичьим меркам еще ребенок. И ведет себя соответственно. Ничего, остынет и вернется.

Ускоритель у меня тоже отняли. Поскольку изделие ненадежное и подлежит доводке.

Зато Леонидия возглавить войска согласилась сразу. И что бы кто не говорил, я уверен, на ее решение больше всего повлияла реплика Аристарха, негромко посетовавшего, что вот принц опять уходит совершать подвиги, а ему предстоит в одиночку обставлять весь дворец. И хоть бы намекнуло мое будущее величество, в каких цветах делать комнаты и какую мебель заказывать. Впрочем, вполне возможно, что я ошибаюсь, и на самом деле Лия хочет наилучшим способом подготовить к моему возвращению армию, а не обои в апартаменты выбирать.

Мэтью и спрашивать не стали. Переглянувшись с Игнациусом, метресса Корнелия объявила, что больше не желает краснеть за всяких неучей, а так же не собирается ждать до старости, когда те соизволят сдать зачет и получить допуск к самостоятельной работе. Поманила парня изящным пальчиком, и оба покинули беседку. Само собой телепортом.

В общем, мне оставили только талисман «Улыбка судьбы» и верный меч. Плюс — шлем. Самый обычный.

Леонидия лично выбрала и настояла на ношении. Я не возражал. Помнил, сколько раз за последнее время жалел, что вышел с непокрытой головой. К тому же, цельнокованый классический древнерусский шишак оказался удобным и не слишком тяжелым. С бармицей, зато без наносника и наушей.

Короче говоря, история проделала крутой разворот и, словно мифологический Уроборос, попыталась ухватить себя за хвост, а я снова оказался на большой дороге в поисках лучшей доли. Пусть понарошку, имея возможность в любой момент бросить «хождение в народ» и вернуться в замок, но это все для внутреннего успокоения. Как парашют у летчика. Шанс уцелеть, но никак не гарантия.

Карл, пузатый и краснощекий хозяин корчмы «У дороги», завидев меня, хотел было броситься навстречу, но, наверно, что-то понял и сделал вид, что мы опять незнакомы. Ну, или почти незнакомы… Оглянулся на стол, занятый несколькими личностями, как у нас в третьем тысячелетии принято говорить, криминальной наружности, и громко поздоровался:

— День добрый, сударь. Вино? Пиво? Морс? Или отобедать желаете?

Двое или трое мужчин оторвались от кружек и окинули меня оценивающими взглядами. Не воины: одеты в обычные кожаные камзолы, но при оружии. Бороды и волосы давно не видели не только ножниц, но и расчески. То ли охотники, то ли работники с другого промысла… Ага, те самые — романтики большой дороги.

— И вам здравствовать, уважаемый… — я незаметно подмигнул Карлу, давая понять, что он понял все правильно и расшифровывать мою личность не надо. — От обеда, пожалуй, откажусь… А морсу выпью — с удовольствием. Жарковато нынче.

Кто-то из неизвестных личностей, при слове «морс» насмешливо фыркнул, но других комментариев не последовало. Все же я не производил впечатление безобидного паломника, которого вот такие «хозяева жизни» обожают унижать при каждой возможности. Особенно, когда соберутся больше двух.

— Истинная правда, — охотно согласился корчмарь. — Ну, а с другого боку, как иначе? Равноапостольных Петра и Павла только-только чествовали. Страда в самом разгаре. Когда ж еще солнышку припекать, ежели не сейчас?

О погоде поговорили, приличия соблюли. Можно и к делу перейти.

— Свадьба у тебя тут гуляла, что ли? — кивнул на ряд неубранных столов. — Или крестьяне праздновали избавление от шатуна?

— Как же! — хмыкнул Карл. — Держи карман шире. Селяне если и гуляют, то со своим харчем и выпивкой. Да и то — только зимой, когда скотина в хлеву, а урожай распродан или в амбаре. Первым делом примчались узнать, где медвежья туша лежит. Чтобы успеть разделать, пока не протухла и зверье шкуру не попортило. А объедки после купцов остались…

— Купцов? — переспросил я недоуменно, поскольку уже имел представление о нюансах здешней торговли. — Не рановато? До ближайшей ярмарки еще не меньше месяца.

— Эти не продавать — покупать торопятся, — заговорщицки понизил голос корчмарь. — Сказывают, молодой хозяин Солнечного Пика всерьез к… эээ… зиме готовится. Закупает все, что только продается, от кожи до железа. И цену хорошую дает. Так что все здешние негоцианты откопали кубышки со сбережениями на черный день и снаряжают обоз за обозом в соседние города. Торопятся скупить все излишки, пока цены не подскочили и можно неплохой куш сорвать…

Карл говорил серьезно, только глаза толстяка смеялись.

— Ну, это вряд ли, — улыбнулся я в ответ. — Аристарх не из тех, кто бездумно транжирит казенные деньги. Так что никаких баснословных барышей не будет… Но в одном купцы правы — благодаря покойному королю места в замковых кладовых много и, если не станут ломить лишнего, спрос найдут практически на все товары. Ну, да это не нашего ума дело… Ты мне вот что скажи: судя, по количеству мух над мисками, обоз недавно отъехал?

— А ты кто такой будешь? Почему интересуешься? — не поднимаясь из-за стола, а только развернувшись в нашу сторону, грозно произнес один из незнакомцев.

Наверное, в каждом из существующих миров найдутся индивидуумы, считающие себя круче вареного Эвереста. А уж если рядом имеется группа поддержки… не в смысле длинноногих чирлидерш, а пары-тройки безмозглых братков, так и вообще — раздайся море, г… эээ… господин плывет. Обожаю ставить таких хамов на место. Ну вот с чего это «чудо в перьях» решило, что имеет право подобным тоном разговаривать с незнакомцем? Королевского венца и мантии, положим, на мне нет, но кольчуга на плечах и меч на поясе сами по себе уважительного отношения требуют.

— Эй! К тебе обращаюсь! — повысил голос мужчина, видя что я даже ухом не шевельнул на его реплику.

Пришлось повернуть голову и окатить горлопана самым прохладным взглядом из всех, на какие я только способен. Потом все так же с ленцой, словно ничего не заметил, развернуться обратно к Карлу, как раз поставившему передо мной кружку с морсом.

— Кто такие?

— Охрана обоза.

— Отличная охрана, — хмыкнул я громко. — Надежно заняли перекресток. Теперь купцы могут без опаски здесь ездить. Ни один разбойник из-под стола не выскочит.

— Да он над нами насмехается! — вскочил из-за стола заводила. — Ну все… Эй, парни! Хватайте его! Сейчас узнаем, кто такой!

— Карл, — произнес я негромко, но даже в суете и шуме мои слова услышали все. — Надеюсь, покойники рассчитались заранее? Убытка для заведения не будет?

— О, можете не беспокоится о таких пустяках, сударь. Что-то в кошельках у них звенело. Так что хватит. И на погребение тоже. А нет — будет обоз возвращаться, стребую с купцов рассчитаться за своих людей. Убивайте, коль охота. Хоть какое-то развлечение. А то как вы в позапрошлом месяце тех семерых смутьянов зарубили, так смертная скукотища. Завсегдатаям не о чем поговорить. Да и мне для гостей новая байка будет.

Поглядел на солнце и кивнул.

— Только не затягивайте. А то вскоре дилижанс из Сорбоны последует. Хотелось бы успеть прибрать трупы. Сами знаете, выпотрошенные кишки жутко воняют. Могут пассажирам аппетит испортить.

Все пятеро неуверенно застыли, кто где стоял. Такой расклад их явно не устраивал. Похоже, они уже готовы были пойти на попятную. Но, этот вариант не входил в мои планы.

— Ладно. Сегодня у меня хорошее настроение. Убивать не стану. Только морды набью, — сказал я насмешливо и отстегнул перевязь.

* * *

Увидев такую, с их точки зрения, невообразимую глупость, охранники заметно приободрились. Сами-то они разоружаться не собирались. О чем не двузначно сообщил шелест обнажаемого клинка слева от меня.

Быстро шагнул в ту сторону и с ходу ударил кулаком в насмешливо скалящийся щербатый рот. Не жалея. Хозяин ухмылки издал булькающий звук и завалился под стол, не успев даже изготовиться для атаки. Думаю, оставшимся зубам теперь стало еще привольнее, а шепелявил дядечка, наверняка, и раньше.

Поворот на пятке. Следующим в «строю» оказался безусый юнец. Даже странно, как затесался в эту компанию. Разве что джурой. В смысле мальчик на побегушках, «подай-принеси». У благородных рыцарей такие бесплатные слуги назывались пажами или оруженосцами (в зависимости от возраста) и обслуживали хозяев не за деньги, а за стол и обучение воинскому мастерству. Вот только доживали до выпускного бала далеко не все.

Так и быть, не буду брать грех на душу и сокращать поголовье учеников. Пусть живет. А удар ребром ладони по шее, отправивший его в нокаут, пусть считает бесплатным уроком рукопашного боя.

Третий по счету, наоборот, как раз подходил на роль аталыка* (*татар., — воспитатель, дядька при юноше благородного происхождения). Весь седой, лицо украшено несколькими шрамами. Опытный, в общем, воин. Только опухший фиолетовый нос объяснял, как такой ветеран мог оказаться в подобном обществе, еще и внизу иерархической лестницы. И все же, не зря говорят — опыт не пропьешь. Он единственный из компании, кто не хватался за оружие. Более того, даже кружку из рук не выпустил. Впрочем, возможно, причина именно в ней, а не рассудительности. Но, тем не менее, пусть сидит. Не мешает.

А вот с их атаманом и отцом-командиром придется поработать основательно. Как говориться, чтоб и наука дошла и объект обучения цел остался. Поскольку, если получится задуманное, он мне еще пригодится. Для обеспечения легендой прикрытия и внедрения в жизнь наемников.

— Ну что ты оголовье лапаешь, как это самое. А слабо в честном бою силой потягаться?

Заводила смерил меня изучающим взглядом и принял вызов. Еще бы. Ростом меня господь и родители не обидели, да и в плечах одежда чаще жмет, чем впору приходится, но все же не косая сажень. Ничего особенного, в общем. Тем паче в мире, где тяжелый труд не просто в почете, а единственно возможный. Ибо не изобретены еще машины и прочие устройства для его облегчения.

— А становись!

Старшой охранников наконец-то снял руку с меча. Более того, скинул перевязь вместе с ножнами и положил на один из пеньков, что служили в корчме «У перекрестка» стулом. Вслед за оружием и куртку с плеч стянул.

Ого! Вот это мускулатура. Ни капли жира, одни мышцы. М-да… Похоже, я перестарался. И за излишнее самомнение меня сейчас будут бить. Больно.

Я ведь совсем забыл, что те времена, когда английские джентльмены решили облагородить мордобитие рядом правил, еще не наступили. И кулачный бой протекает без всяких уловок, уклонов, хитрых приемчиков, разрешенных сливкам высшего общества. Здесь все по-простому, с крестьянской прямолинейностью, упрямством и усердием. Размахивайся и бей. А противник в это время стоит, как истукан, лыбится и даже не пытается увернутся. Да что там увернутся — парировать удар, и то нельзя. Иначе трус и не достойный мужеского звания.

Такой вот примитивизм во всей красе. И главное, никакого жребия. Бьют по старшинству. А что охранник меня раза в полтора-два старше, даже слепому видно.

Бац!

Искры из глаз не посыпались, поскольку удар пришелся в плечо, зато мир заметно покачнулся, а рука онемела сразу вся. Был бы левшой — на этом поединок и закончился б.

— Гляди-кось… устоял… — послышался одобрительный возглас.

— В ухо надо было бить, в ухо! — возбужденно заметил другой.

— Думаешь, не хотел? — похоже, корчмарь. — Не достал. Ростом не вышел.

Мама дорогая! Так это ж Карл мне подсказывает. Мол, не стесняйся, твое высочество. Приложи супостату, как следует. Он тебя не пощадил. А попросту не смог. Спасибо за совет. Буду должен.

— Готов? — интересуюсь для проформы.

— Ты кулаками… кулаками работай, а не языком… — ощетинился охранник. Видимо, и в самом деле рассчитывал свалить меня с ног первым же ударом.

— Как скажешь…

В боксе этот удар называется свинг. Самый сокрушительный… Вся масса тела вкладывается. Сила ног. Замах — чуть ли не от колена.

Вот только не используется он уже более полувека. Разве что на самом любительском уровне. Да и то, тренера с ходу пресекают подобный волюнтаризм. Как бесполезный и вредный. Реакция, скорость движений у спортсменов возросли настолько, что достичь цели свингом невозможно в принципе. Если только не колотишь грушу или манекен. Ну или как в моем случае.

Бац!

Оппонент слегка покачнулся и мотнул головой, вытрясая звон с ушей.

М-да… Теория и практика… Мало знать, как бить — надо еще и уметь. А я когда последний раз в зале был? Зимой, наверно… Да и то филонил. Побегал, попрыгал, в бассейн окунулся и умчался на свидание. Точно. Я тогда как раз со Светкой крутил. Или уже с Людмилой?

Блин! Кто о чем, а голый о бане.

Короче. Размахнулся я знатно, а вот о толчке опорной ноги забыл, да и корпус скрутил так себе. Смазал удар, одним словом. Тренер бы за такой удар сто раз отжиматься заставил. Или с собой на закорках по залу бегать. К счастью, охранники всех этих премудростей не знали и полученную плюху засчитали.

— Ого! А ничё так приложил Сивому, — как шмели, загудели зрители. — Глянь, как его мотнуло…

— Старшой, ты как?

— В Заречье старуха живет… Говорят, еще те времена, когда Империя была, помнит… — сплюнул супротивник, и с трудом сдержался, чтобы не прикоснутся к уху, багровеющему и опухающему прямо на глазах. — И то сильнее бы врезала. Зато я теперь приноровился. Готов, господин хороший землю целовать?

— Не на рать идя похваляйся, — проворчал я. — А когда с рати… присядешь.

Силу противника я уже почувствовал, и понимал, что если не хочу остаться с парализованной рукой, придется либо уклоняться, либо сбить прицел. А поскольку здешними правилами уклоняться нельзя, значит надо разозлить соперника. Чтобы ему от злости в глазах потемнело. Ударит, конечно, еще сильнее, но уже, куда придется.

Угадал. Взревев, словно ему на любимый мозоль наступили, охранник сцепил руки замком, но удирал не в плечо, а в грудь.

— Н-на!

Здоровый, черт! Как конь лягнул. Внутри меня екнуло и булькнуло, сердце на мгновение замерло, потом с утроенной силой бросилось наверстывать упущенное, а во рту возник металлический привкус крови. Зато на ногах я таки устоял и, самое главное, ничего не хрустнуло. Кольчуга помогла. Вернее — стеганный поддоспешник смягчил удар. А я еще надевать не хотел! Жарко, мол… Сойдет и так. Хорошо Лавр Тулий настоял, сказав, что… Впрочем, какая разница, что именно сказал капитан, важно — я его послушал. И получил шанс на ответный ход. Который, если не планирую стать немощным калекой, должен решить исход поединка.

— Ну, молись, Сивый, — проворчал я, делая зверскую рожу. — Долг платежом красен. Ты меня хотел заставить землю целовать? Ну так я тебя накормлю ей. Досыта. Если только жевать сможешь. Завещание, надеюсь, оставил? Жена с сиротами по миру не пойдут?

— Прошу прощения, господа, что под руку, — излишне громко, явно стараясь привлечь мое внимание, сказал корчмарь. — Но, не могли бы вы отложить поединок?

— С чего бы это? — я недовольно насупил брови. Всем видом демонстрируя, что не настроен шутить и никому не позволю оторвать себя от возможности нанести ответный удар. Актер из меня, если честно, неважнецкий… ну так и публика не требовательная. Восприняли кривляние за чистую монету.

— А сами не слышите? — Карл указал куда-то на северо-запад. С той стороны и в самом деле доносились странные, как для меня, звуки. — Дилижанс с Сорбоны. Скоро здесь будут. А господа ученые — народ мнительный. Увидят драку, не то что отобедать не захотят, вообще задерживаться не станут. Убыток, однако… Они там все такого большого ума люди, что считать на пальцах разучились. Скажешь им два талера плюс полтора талера и еще четверть — вместе двенадцать талеров, а они не то что не возмутятся, наоборот, если таковой среди них сыщется, все вместе начинают спорить и доказывать, что ежели сложить вот так, а потом перенести в другую систему, а из нее экстра… экстре… нно этапировать… — корчмарь перевел дыхание, заодно дав всем возможность оценить, какие сложные слова он знает:

— В общем, платят, сколько скажу.

Речь его произвела впечатление на всех. Особенно на меня… Не знал, что удар разрешено придержать. Вроде как дуэльный выстрел. Можно благородно в воздух пульнуть, а можно — коварно прийти через много лет, когда соперник уже и позабыл о ссоре, и потребовать сатисфакции. Или откупного заломить.

Этот вариант мне нравится. Во-первых, — похоже, вряд ли удастся вырубить соперника, и это значит, что придется получить от него еще разок. А организм уже и так во всю «СОС» семафорит. Во избежание. Во-вторых, — у меня появилась отличная возможность на продолжение знакомства с охранниками.

Зато Сивому, похоже, перспектива ходить в должниках не улыбалась.

— Твой резон понятен, Карл, — проворчал охранник. — Всем известно, что если бы не ученые, корчма давно бы разорилась. Но нам какой прибыток ждать, пока они чрево набьют? Волы, хоть и медленно идут, а все ж не стоят на месте. Я же дал слово купцам, еще засветло нагнать обоз. Так что извини, недосуг. Давай, воин. Бей. Нечего попусту лясы точить. Задарма даже кум к куме заглянуть ленится.

— Согласен, — я поторопился перехватить инициативу и стать для охранников, если не своим пацаном, то хотя бы «неплохим парнем». — Задарма не пойдет. А вот если корчмарь нальет всем по кружке, да не разбавленного… Тогда и обождать можно. Верно говорю, хлопцы?

Бесплатная кружка, еще и неразбавленного пива — приманка, мимо которой не пройдет никто. В здравом уме и, особенно, не совсем трезвом рассудке. Так что ответом стало столь дружное и одобрительное мычание, против которого даже Сивый не рискнул напомнить о обещании, данном купцам.

— Хорошо, хорошо, — взмахнул руками Карл. — Налью. Только, чур, в баклагу. Пейте на здоровье. Только, уходите сразу. А то как бы у проезжих аппетит не испортился только от одного вашего бравого вида. Они же не знают, что вы доблестные охранники, а не наоборот.

— Уговорил, — упускать инициативу нельзя. Как говорится, взялся за гуж — бразды не бросай. — Пошли, хлопцы! Не будем мешать расцвету торговли. А ты, — ткнул пальцем в самого младшего. — Задержись, пиво возьмешь и нас нагонишь. И тарани пару штук прихватить не забудь.

— Эй, эй! — возмутился было Карл. — Какая тарань?! О тарани не было уговора.

Потом вспомнил, с кем разговаривает, кто в здешних местах настоящий хозяин, вздохнул и махнул рукой.

— Ладно, будет вам и тарань. Только проваливайте побыстрее. И леском, леском. Вона, уже пыль клубится.

* * *

Сперва донеслось громкое тарахтение, звонкий цокот подков о булыжники мостовой и, лишь следом за этим фоном, на дороге показался большой тарантас. А может дилижанс, рыдван или карета, — не разбираюсь я в типах и марках средневекового транспорта. В общем, большая, крытая повозка. Тащила ее шестерка запряженных цугом лошадей, погоняемых кнутом и криком возницы. Громоздкое сооружение довольно резво тряслось по хоть и небольшим, но обязательным ухабам, издавая при этом неприятный, ноющий скрип, больше похожий на жалобные всхлипы и вздохи, словно это рыдали и молили о пощаде запертые внутри пассажиры.

Честно говоря, я бы не сильно удивился. Столь важное достижение цивилизации, как рессоры, явно еще не было изобретено и, если лозунг «Дадим каждому клиенту по мягкому месту» не стал девизом перевозчика, то даже представить страшно, какие адские муки должны испытывать люди, вынужденные по несколько часов кряду сидеть на твердых деревянных скамьях.

— И-й-й-я! — проорал дюжий возница, привстал на козлах и, красуясь перед нами, оглушительно щелкнул длинным кнутом. Мог не стараться. Мокрые от пота кони и так тянули изо всех сил. Видимо, не первый раз шли по маршруту и знали, что отдых близко.

— Так говоришь, Никола, ты из Снопов? — переспросил Сивый, выходя обратно на дорогу и возобновляя разговор, прерванный рейсовым дилижансом.

— Из них. Аккурат на берегу Сватьи хата наша стоит. С порога брод видать. Выйдешь ночью во двор, а зори так и плещутся.

— Гм… — поскреб тот задумчиво подбородок. — Складно говоришь… Бывал я в тех местах. И через брод хаживал. Одно только не сходится… Кольчужка у тебя чересчур добрая, мил человек. Да и меч — не крестьянский тесак. Что скажешь?

— Вот те раз, — развел я руками. — Ты спросил, откуда родом буду. Я ответил. В чем подвох? Я же не божился, что еще вчера за сохой ходил.

— Верно, — покрутил охранник головой. — И все равно. Странный ты… Как угорь скользкий. Вроде и не противишься, а не ухватить.

— А ты не шибко руки-то распускай. Девка я тебе, что ли, чтоб лапать? — пожал плечами и сплюнул. — Я ведь и сам могу ухватить кого хош. Да так, что не обрадуется. С чего такая подозрительность, старшой? Как спрашиваешь — так и отвечаю. Не нравится — переживу. Хоть прямо сейчас расстаться можем. Заряжу те в лоб на прощание, и пойдем каждый своей дорогой.

— Не ершись, Никола, не ершись! — осадил слегка Сивый. В том числе и интонацией. — Я ведь не просто так расспрашиваю. Интерес имею. Дело. А как предложить, если человека впервые видишь? Да и знакомство наше не назовешь теплым.

— Это точно, — согласился я со смешком. — Скорее уж жарким.

Сивый кивнул, но шутки не поддержал:

— Теперь суди сам. Одет ты небогато, а доспех и меч знатные. Весьма. Уж в чем, в чем, а в этом понимание имею. Повадки воина, говоришь складно, а по родству крестьянским сыном сказываешься.

— Вот упертый! — развел я руками и словно невзначай отобрал у идущего рядом парня тыкву с пивом. Сделал большой глоток и вернул.

Карл не пожадничал. Хорошего пива налил. С горчинкой.

— Ох, и напутал. Ну не так же все. Родом я и в самом деле из Снопов. Но уже давно ушел из дома. Много нас у отца. Только братьев пятеро. Я девятый в семье. На всех землицы не хватило. Вот меня, как младшего, и отправили к хозяину тамошних мест, барону Ренделю в услужение. Сперва посыльным был. Ноги длинные, память хорошая. Потом он меня в оруженосцы взял. Так я при его светлости и состоял все отрочество. А чего? Дело не пыльное. Не пашешь, не сеешь… Только гляди в оба, чтобы чужой кто не лез через межу. А владений у барона немного: три деревеньки. Замок тоже — со стены на стену с разбегу перепрыгнуть. Так что на службе не потел, а стол всегда накрыт. Жалование опять таки. Пусть не жирное и не каждый месяц, но хватало. Еще и родне помогал. А как в года вышел — взял барон меня в воинскую науку. Правда, не столько учил, как на мне тренировался, но я сметливый. Запомнил многое. Потом с другими ратниками закрепил.

— Чего ж ушел с такого хлебного места? — удивился Сивый.

— А вы что же, ничего не знаете? — пришла моя очередь изображать недоумение. — А корчмарь говорил, вы здешние. В том смысле, что обоз купцов из ближайших к Солнечному Пику мест. Или нет? О, точно! Я же сам мимо шел, а следов обоза не видел. Так откуда вы будете? Откровенность за откровенность! Думаю, это справедливо? А то ты обо мне выпытываешь, а сам молчком. Да, Сивый?

— Из Серебряного Луча мы, — без запинки ответил тот. — Не доводилось бывать?

— А-а…

Я в Луче не только не был, но даже и не слышал о таком, но говорить об этом не стал. Вдруг он не захудалый городишко, а достопримечательность местная? В общем, как заведено у нас, у нелегалов: молчание — золото. В смысле, главное не ляпнуть лишнего, а люди сами себе нужные ответы придумают.

Вот и сейчас так же.

— Погодь фыркать, — с обидой вскинул подбородок старшой обозной охраны. — Да, после того, как серебряный рудник иссяк, многие жители разбрелись и разъехались лучшей доли искать. Но все ж дарованную Императором грамоту на самоуправление и печать у бургомистра не отняли. Так что Луч, хоть и маленький, а город. Да и купечество наше… из тех, что остались… ни умения торгового, ни связей не растеряли. Вот и сообразили раньше других, как на счастье соседей и свою бедность подправить. Бургомистр откопал припрятанную на самый черный день городскую казну, остальные тоже кто что смог принесли, и снарядили обоз. Двенадцать возов! А ты фыркаешь.

— И в мыслях не было, — поторопился я успокоить Сивого. Патриотизм, особенно местечковый, штука взрывоопасная. И при неосторожном поведении может много беды натворить. — Наоборот, хотел сказать, что хоть и не доводилось в Луче побывать, но о городе вашем знаю. Покойный барон Рендель часто о нем говорил. Мол…

— Покойный?! — переспросил Сивый.

— Ну, да! Намедни схлестнулся с принцем Николаисом за межевой столб, и фортуна оказалась на стороне Солнечного Пика. Так что теперь все владения барона присоединились к королевским землям.

— Ах, вот оно что, — кивнул с пониманием Сивый. И от понимания этого ему вроде как камень с души спал. Облегчение случилось, потому как понятным я стал. — Новый хозяин — новые порядки. И те, кому при старом, лучше других жилось — враз лишними становятся. Угадал?

— Наверно, — пожал плечами. — Я проверять не стал. Собрал манатки и ушел. Пока никто не хватился.

— Что? — усмехнулся Сивый. — Много недругов нажил за годы верной службы?

— Не без этого… Сам знаешь, как оно бывает. Новая метла… В общем, мне сейчас лучше подальше от родных мест держаться. А там видно будет. К слову, о недругах, — я решил, что для первого знакомства обо мне достаточно говорено, пора менять тему. — Что же вы обоз без охраны оставили? Или думаете — перевелись разбойники?

— Как же! — хмыкнул кто-то позади меня. — Дождешься! Когда рак на горе свиснет.

— Верно, — согласился с товарищем Сивый. — Лихого народа завсегда хватало. Особенно в неурожайные годы. Но беспокоиться не о чем. Засветло не нападут, а до темноты мы обоз нагоним. Волы вдвое против нашего медленнее шагают.

— Не понял? Места глухие, междугорье. Лишних глаз нет. Помощи ждать неоткуда. С чего бы разбойникам дневного света бояться? Оборотни они, что ли? Или совы?

— Совы! Ой, насмешил! — расхохотались все. — Ага! Волколаки! Еще скажи вампиры!

Я бы сказал, но не был уверен, что здесь о кровососах тоже знают. Это в моем мире вампиры столь популярны, что сумели вытеснить принцев из влажных фантазий юных барышень. Причем вместе с белыми лошадками.

— Тем более не понимаю.

— Да просто все, — махнул рукой Сивый, когда отсмеялся всласть. — Днем видно, что телеги пустые и грабить нечего. Их даже рогожами не прикрыли, так «ребрами» полудрабков и светят. Мы же не продавать едем, а покупать. Понимаешь разницу? А вот ночью другое дело. Не жечь же факелы и не орать, что налегке идем. Поэтому надо успеть к вечере.

— Понимаю, — потер я подбородок задумчиво. — А товар брать под честное купеческое будете? Или деньги купцы с собой везут?

— Де-нь-ги… — повторил Сивый, запинаясь. — О, Господи! Пресвятая Богородица и все апостолы! Какой же я дурак! Бегом! За мной! Матерь Божья, не выдай! Оборони!..

Драться охранники умели так себе, зато бегали отменно. Нет, с амазонками им, конечно же, не тягаться, совсем другой уровень, но припустили знатно. Особенно, если вспомнить, что вся пятерка только-только из-за стола. И, рассчитывая на неторопливую прогулку, ни в яствах, ни в питье себе не отказывали…

Глава 4

Глава четвертая

Как водится, накаркал. Мы не видели нападавших, да и слишком тихо было. Разбойники ж не бестелесные духи, да и купцы ни с деньгами, ни с жизнью, просто так не расстанутся. Хоть какое-то сопротивление оказать должны. Но это в теории. А на деле обоз стоял. Причем в таком узком месте, где лагерь при всем желании не разбить. То есть к гадалке не ходить — остановка вынужденная… или, как раньше писали на маршрутках, по требованию.

Обоз из дюжины упряжек довольно длинная конструкция, а тут еще и дорога, огибая гору, повернула в бок. Так что кроме нескольких пустых телег и равнодушных ко всему волов ничего и никого. Даже птицы затаились.

— Щур, Третьяк, заходите слева! — Сивый, похоже, так же как и я оценил увиденное без оптимизма. — Лука, бери правее. Остальные — за мной.

Ну, правильно. Весьма здравый и рациональный подход. Все кто не наши чужие. Поэтому, сперва руби-стреляй, потом расспрашивай. А если что не так и ошибочка вышла — Господь разберется и отделит агнцев от козлищ. Вот только ничего из этого у охранников обоза не получилось. Совсем. И десяти шагов пробежать не успели. Сперва движения замедлились, словно они в прозрачную патоку влетели, а потом и вовсе замерли.

Я не то чтоб замешкался, но поскольку в ряды доблестной охраны не входил, приказ старшого выполнять не торопился. Не люблю бежать сломя голову неведомо куда, не зная броду. Поэтому успел остановиться раньше, чем попал в ту же ловушку.

Ну а что еще? Просто так люди не превращаются в живые статуи. Всему должна быть веская причина. Кто-то мужа ослушался, а кого-то банально заколдовали с целью грабежа и разбоя.

Кстати, будь охранники повнимательнее, тоже не вляпались бы. Судя по шевелящейся и неподвижной листве, зона поражения не такая уж и большая. Либо волшебник так себе, средненький, либо вообще имеет место использование амулета или свитка. Второе предпочтительнее…

Но ждать и гадать некогда. Как знать, насколько вредна для человеческого организма такая «заморозка»? Надо искать источник и рубильник, которым оно отключается, аккуратно держась вне зоны действия колдовства. Неподвижными листьями и травой граница определялась четко. Даже несколько зависших будто в паутине мух попалось. Паука одного тоже видел, но там непонятно — влип или сам в засаде сидит.

Стараясь не шуметь, в общей тишине любой треск, как пистолетный выстрел прозвучит, обошел опасный участок по дуге и оказался на пригорке чуть выше головы обоза.

Увиденная картина вне всяких сомнений подтвердила догадку. По дороге между телегами бродил один-единственный человек и неторопливо, методично обыскивал десяток купцов и возниц, что замерли в живописных позах, словно экземпляры коллекции мадам Тюссо или участники игры «Море волнуется».

Грабитель впечатления не производил. Что называется «от горшка два вершка». Хлипковат для лесного татя, разбойника и душегуба. Видимо поэтому и прибег к колдовству, что ни с мечом, ни даже с ручной пищалью добиться повиновения и заставить хозяев распроститься с наличностью ему бы не удалось. А так — мечта любого экспроприатора. Никакого сопротивления. Падальщик, одним словом. Гиена. Именно такие по полям сражения ползают, обдирая трупы. Не разделяя павших на своих и чужих.

М-да… И ведь ничего паршивцу не сделаешь. Как говорится, видит око да зуб неймет. Можно, конечно, окликнуть и объяснить, что когда он закончит мародерствовать и попытается унести добычу, то поимеет неприятности. Так что пусть сваливает, пока цел. Но рисковать не хочется. Поскольку сам вижу как минимум два варианта развития событий не в мою пользу.

Первый: этот недоразбойник спокойно закончит сбор ценностей и удалится в диаметральном направлении. Фора по времени, пока я оббегу зону по периметру, зачетная. Лови ветра в чаще. Особенно, если у него в кустах вместо рояля лошадка припрятана.

Второй: он испугается и начнет резать заложников, требуя свободный проход и ковер-самолет в страну без выдачи.

Значит, придется ждать. Обираемым все едино, а мне не привыкать. Когда С-5 по терормеханике пересдавать пришлось, неделю препода всем потоком ловили. Пока не загнали в угол и не дожали зачет.

Кстати, судя по тому, что я вижу, грабителю осталось всего троих ошмонать. Плевое дело в общем-то. Карманов у людей нет, с фантазией тоже не особенно. Всех захоронок — гайтан на шее, двойной пояс да сапоги. У мужчин, во всяком случае. Девок молодых да пригожих, способных задержать на некоторое время любителя чужого добра, в обозе не имеется. Так что выберем местечко поудобнее, присядем — в ногах правды нет, а я не в очереди, и подождем.

Угу… Хочешь рассмешить богов, расскажи о своих планах.

Вроде на ровном месте топтался, а ухитрился зацепиться за что-то, потерять равновесие, хлопнуться на западное полушарие и в завершение конфуза вместе с небольшим оползнем и парочкой междометий съехать аккурат в зону действия заклятия.

То ли я слишком культурно изъяснялся, то ли не все перлы обсценной словесности здесь известны, но на мужичонку моя тирада впечатления не произвела. Оглянулся мельком через плечо и продолжил заниматься грабежом.

С другой стороны, а с чего ему беспокоится. Знает же, что любой кто захочет к нему приблизится, будет обездвижен. В чем я тотчас убедился на собственном примере. Странное ощущение, надо сказать. Не то что пошевелиться, моргнуть не получается. Словно в гляделки со всем миром играешь.

Спустя какое-то время грабитель закончил с обозниками и направился ко мне. Поглядел, довольно хмыкнул и принялся стаскивать сапоги. Не найдя ничего за голенищами, отбросил обувку в сторону и принялся за перевязь и пояс… Вытащил меч, но не оценил, положил его мне на грудь. А вот вес пояса привел мужичка в настоящий восторг. Опытный, судя по всему, ворюга, сразу сообразил, что к чему. А когда из потайного клапана ему на ладонь выпал первый империал, мужичонка чуть в присядку не пустился на радостях. Но, как настоящий профи, сдержался и продолжил шмон.

Привычно сунул руку за воротник, но наткнулся на кольчугу. Проворчал что-то недовольно. Кстати, за все это время грабитель не произнес ни одного внятного слова. Немой, или это побочный эффект заклятия? Впрочем, какая разница?!

Мужичонка распахнул ворот рубахи пошире. Нет, не воин. В отличии от Сивого, достоинства кольчуги не оценил. Зато заметил шнур и потащил наружу мешочек с амулетами. Развязывать поленился, дернул с силой. Не получилось. Второй раз дернул. С прежним результатом. Попытался распустить узел на горловине мешочка, тот тоже не поддался.

Проворчал что-то недовольно и поглядел на меч. Не понравился мне этот взгляд. Такая гнида не только палец ради перстня отрубит или, сдирая серьги, уши порвет — с него и голову срубить станется.

Нет. Только шнурок перерезать надумал. Взялся одной рукой за гайтан, в другую — меч. Наклонился и поскользнулся, да так неловко, что воткнул острие себе же под челюсть. Охнул и повалился ничком прямо на меня.

В тот же миг все вокруг ожили, зашевелились. И уставились на меня. Вылезающего из-под трупа грабителя, с окровавленным мечом в руке.

— Держи, гада!

Сгоряча не разобравшись в ситуации, Сивый подскочил к нам и ухватил мертвеца за шиворот.

— Ага, попался! — с силой встряхнул безвольное тело и только после этого понял, что воюет с трупом. Хмыкнул сконфужено, отпустил покойника и произнес: — Молодец, Никола. Как же это ты его, а?

М-да… Вот так и приходит слава земная. Согласен, незаслуженно, но поди докажи обратное, если дюжина свидетелей готова поклясться, что они собственными глазами видели, как ты супостата победил. Да и зачем людей расстраивать? Так ведь добрую половину легенд опровергать придется. Хотят верить в чудо и подвиг, пусть верят. Разве ценность подарка изменится от того, кто именно его под подушку положил: мама с папой или Снегурочка с дедушкой? Важно, что он там таки нашелся!

— Оберег у меня, — сымпровизировал я на ходу. И, на всякий случай, торопливо добавил. — Был. Одноразовый. От любой магии. Вот и пригодился. Пять золотых отдал… Как считаешь, не переплатил?

— Клянусь всеми богами, нет!.. — воскликнул один из купцов, мужчина впечатляющих габаритов, весьма похожий на Карла-шинкаря. — Ты сказал «пять»? Получишь в два раза больше! И еще столько же!!! Если подождешь до нашего возвращения в Зонненберг. Слово Гордея!

— Соглашайся, — толкнул меня в бок Сивый. — Это хорошая цена. Я и сам хотел тебе место в отряде предложить. Но так даже лучше получилось.

Лучше или хуже, жизнь покажет. И если для наследного принца, вернее уже одной ногой короля, подобное предложение смешно, то для безработного воина, вынужденного покинуть насиженное место, отличный кус пирога. Самый цимес, отказаться от которого, значит напрочь погубить свое инкогнито, дать повод для пересудов и — след тем силам, что не оставили попытки извести династию Солнечного Пика.

Так что предложение купца Гордея я принял. Не забыв, поддерживая легенду о крестьянском происхождении, оговорить, что оплата и содержание в вознаграждение не входят. Старший гость* (*купеческое звание) сперва поморщился… Ну, не любит торговый люд лишних трат. Даже за спасение собственной мошны и жизни. Потом махнул рукой и согласился. В конце концов, не такие уж и большие деньги. Тем более Гордей тут же воспользовался подобием торга и отсрочил выплату до возвращения.

На что уже поморщился я. Поскольку подобный уговор сводил все к формуле: уйду раньше — не получу ни гроша. Но упираться не стал, ведь не на заработки ж отправился, в самом деле, — и по рукам мы ударили.

Потом обоз перебрался в более подходящее для ночлега место, и суматошный день закончился неторопливым поеданием вареной гороховой каши, щедро задобренный большими кусками копченного мяса. Правда, столь неожиданная щедрость очень быстро нашла объяснение. Горох упарился быстро, а мясу, для съедобности надо было млеть еще пару-тройку часов. Поэтому, прежде чем хлебать кашу, его старательно выловили из казана и оставили на завтра. А вместо него всем выдали по краюхе хлеба и ломтю нежного, розового сала. Так что в целом приправленный свежим воздухом ужин удался на славу. Уплетали — за ушами трещало, и только ложки иной раз глухо сталкивались, словно тренировочные мечи. Пока дружно не заскребли по дну пятиведерного казана...

* * *

Истома… Как много в этом слове для сердца…

Казалось бы, ну что хорошего может быть в усталости? Умаялся, пока от офиса до метро дочапал… взопрел, пока в битком набитом вагоне ехал да лифтом на четвертый этаж поднимался… ввалился в квартиру, упал на диван… можно поперек — и лежишь полуживой, не в состоянии не только до холодильника доползти, чтобы пивком или сидром освежиться, а даже до пульта от кондюка дотянуться. Кошмар!!! Как вспомню ужасы городской жизни, так дрожь по телу табуном мурашек!

Другое дело здесь. Не спорю, день выдался суматошный. Зато как здорово сейчас! Лежишь кверху чревом… набитым до отвала… смотришь на звезды, наслаждаешься отдаленным звоном комариного пения… Благодаря брошенным на угли каким-то травкам, не знаю как к животным, а к людям ночные певуньи не лезут. Лепота…

И разговоры струятся такие же неспешные и вялые, будто дымок над угасшим костром. Как обычно, ни о чем. Хотя, если уметь слушать, то в коротких историях: о жене мельника или о том, как цыгане давеча лошадей свести хотели, да дед Аким вовремя до ветру выйти сподобился; можно кое-какие сведения почерпнуть.

К примеру, из тех побасенок я узнал, что после развала Империи не все населенные пункты захапала себе новая знать. Несколько больших городов, имеющих права на самоуправление, так и остались независимыми. У общества хватило ума не идти под чью-то руку и денег — на ополчение. Так что шустрые и воинственные соседи, возложившие на себя баронские короны да графские венцы, пообломав клыки, вынуждены были подписать с ними пакты о ненападении и содружестве.

Веры тем пергаментам особой не было. Но сотня хорошо вооруженных стражников скрепляла договора не хуже, а то и лучше, подписей и печатей.

В один из таких городов, с привычным уху названием "Семипалатинск", и направлялся купеческий обоз. Судя по названию и описанию, город был и в самом деле большим. Примерно как областной центр. Поскольку имелись в нем не только торговые лавки, мастерские, пекарни и прочие, важные для жизни заведения, но так же театр и цирк. А это свидетельствовало не столько о наличии у горожан лишних денег и досуге, как о количестве населения, желающего поглазеть на представление.

И это обнадеживало. Ибо мудрый прячет лист на дереве, дерево — в лесу, а человека в толпе ему подобных.

А еще, я не переспрашивал, просто прикинул, что название «цирк» здесь вряд ли относится к привычному цивилизованной публике аттракциону с гимнастами, клоунами и дрессированными собачками, а имеет первичное значение. Где люди и звери выходят на арену для куда более кровавой потехи. И именно там я смогу успешно спрятаться, а заодно, попытаться возродить славу династии. Пусть Рудиан Первый и не кровная родня мне, но кого это волнует? Зато потомкам будет что рассказывать… эээ... следующим потомкам.

М-да… Хорошая перспектива. Особенно если учесть, что я еще ничего не предпринял для появления хотя бы одного наследника.

Ну, да то дело не хитрое. Как только вернусь в замок, надо будет заняться вплотную. А если Лия еще не готова сменить меч и копье на пяльцы, то парочка бастардов тоже сойдет. Для начала…

Угу, кто о чем, а вшивый о бане. Ну, а чего? О чем еще думать, когда сыт и… К тому же, мне все равно придется оставить обоз. Не хочется ломать голову и чувствовать себя параноиком, но очень уж вовремя на его пути оказался не обычный головорез, а снабженный чародейским заклинанием. Чего раньше, как клялись все до единого мои попутчики, отродясь не водилось. Да и заклинание не из дешевых. Использовать его для грабежа случайного каравана — все равно, что расколотить нить жемчуга на присыпку в сапоги от пота.

От избытка адреналина в крови или привыкли так, но поднялись… да что там поднялись — вскочили мои новые знакомцы и наниматели ни свет, ни заря. И тут же двинулись дальше. Даже огня не развели. Так что никакого кофе или хотя бы чайку в постель не случилось. Ополоснул лицо, собрав ладонями росу с травы, и ладно.

Зато и цель путешествия нарисовалась на горизонте, когда солнце еще и в зенит не вскарабкалось.

М-да… Никак не привыкну, что люди здесь еще только приступили к выполнению божьего напутствие по заселению планеты. В третьем тысячелетии этот град даже на звание ПГТ не вытянул бы. По площади километра полтора в поперечнике, не больше. Дома, при желании, пересчитать можно. В основном одноэтажные. Правда, крытые черепицей. Зато окопан рвом и обнесен валом. Если по высоте насыпи судить о глубине рва, то метра два минимум… По гребню стена. Двухслойная. На Гуцульщине так дома строят. Высокий, почти в рост, фундамент из тесаного дикого камня. Часто и весь первый этаж. А второй — из толстых бревен плавно переходит в островерхую крышу. Так себе укрепление… В моем времени вокруг какой-нибудь дачи депутата средней руки и то забор мощнее.

О том что это защитные стены, а не простая ограда указывают восемь башен. Опять-таки деревянных. Больше похожих на деревенские звонницы, чем на крепостные сооружения.

Хотя, если вспомнить, что монгольские тьмы тут не ходят, то от баронских дружин вполне годится. Даже объединенных.

Крепости хорошо штурмовать, когда мобресурс нескончаем. А если у тебя полсотни воинов под знаменем, а на стенах арбалетчики. Тут самый тупоголовый сеньор мгновенно сообразит, что торговать с вольным городом лучше чем воевать. Максимум, взимать с купцов мостовой и дорожный налог.

Обоз из дюжины пустых телег поверг стражу у моста в ступор. Старшой даже зачем-то постучал древком алебарды по днищам. Контрабанду искал, что ли? Так списка запрещенных к ввозу и вывозу товаров никто не предъявлял. А могли… Во всяком случае на стене у ворот висела малеванная от руки афиша, зазывающая жителей и гостей Семипалатинска почтить своим вниманием трехдневные игры.

Интересный штрих. Подразумевающий если не поголовную грамотность населения, то хотя бы достаточное для рекламы наличие в городе образованных людей. К чему писать плакаты, если прочесть некому?

Поторопился с выводом. Завопивший дурным голосом глашатай гипотезу о школьной реформе опроверг:

— Спешите видеть! Только сегодня! Свирепый Бык и Скала! Чемпион Сорбона против последнего из Безликих! Два лучших гладиатора империи на песке Семипалатинска! Не упустите возможность! В живых останется только один!

— Здорово! — восхитился Сивый. — Вот это повезло! Черт! Входные билеты, наверно, целое состояние стоят… А, плевать. Годового жалования не пожалею, только б увидеть в деле последнего бойца из личной охраны императора. Это же не человек — зверь. Быстрый и ловкий, как горный лев! И смертоносный, как черная мамбона.

Гм… Или у меня с математикой нелады, или публику разводят, как президенты пчел. Сколько же ему лет, если Империи уже, как минимум, несколько поколений не существует? Черт! Ну, почему у меня всегда так? Важные факты мимо ушей пролетают, а ерунда всякая, как планктон в китовом усе застревает. Не мог точнее запомнить, когда мэтр Игнациус историю Ковыра излагал? И переспросить нельзя…

Ладно. Поживем — побачим. Не стоит забывать о том, что я в мире магии. А значит, возможно, все что угодно.

— Думаешь, ланисты* (*Lanista, лат., — хозяин гладиаторской школы) так дорого за своих бойцов попросят?

Сивый поглядел на меня, как на умалишенного или святотатца, позволившего себе усомниться в существовании бога.

— Я к тому, — пришлось объяснить, — что вряд ли в городе отыщется слишком много народу, готового, как ты, выложить целое состояние за один бой. А нет ничего хуже для репутации цирка, чем полупустые трибуны. И устроители боя это отлично знают. Так что готов спорить на билет, что цена за вход не превысит стоимости хорошего ужина.

Во завернул. Даже Гордей, вполуха прислушивавшийся к разговору, поглядел уважительно. Ну так высшее образование не только в умении логарифмической линейкой мух бить, иногда им пользоваться состоит. Ловушка трехуровневая. Первое — что значит «хороший ужин»? Второе — в каком заведении? А в виде заключительного аккорда — кто ужинать будет? В смысле, аппетита.

Но на слух звучало вполне невинно, Сивый задорно плюнул в ладонь, и мы скрепили спор звонким хлопком.

* * *

— Две серебренные монеты, — объявил стоящий на проходе в цирк одноглазый верзила с устрашающим шрамом поперек левой щеки.

Сивый вздохнул и молча достал из мешочка на поясе четыре монеты. Чтобы старшой не так сильно переживал проигрыш, я по собственной инициативе купил, у стоявших неподалеку разносчиков, кувшин вина и парочку больших пирогов с мясом. Мимолетно подумав, что если золотой запас королевства начнет иссякать, надо будет заняться выращиванием подсолнуха. Если подобные развлечения здесь не редкость, то пара-тройка торговок жаренными семечками быстро бюджет залатают. Это ж неиссякаемый источник дохода. Не считая пользы от самого масла. Не все ж оливковое хлебать.

Цирк, откровенно говоря, разочаровал. Не Коллизеум, нет… Сама арена даже чуть поменьше обычной цирковой. Разница в том, что от мест для зрителей ее отделяет не низкий парапет оббитый плюшевой тканью, а высокая дощатая стена. Примерно в полтора роста, имеющая небольшой наклон внутрь, затрудняющий возможность выпрыгнуть с арены на трибуны. Зверям… А уже над всем этим возвышается амфитеатр. На глазок — мест пятьсот.

С другой стороны, чего я привередничаю? Здесь же не собирались устраивать гонки колесниц, соответственно гигантоманией не страдали и за размерами не гнались. А для того, чтобы парочка рабов могла друг дружке кровь пустить или хищника кабана затравить — места более чем достаточно. Еще и побегать придется. Если кто трусоват окажется и умирать под бурные аплодисменты не захочет.

Кстати, о рабах. Неувязочка получается. Насколько я разбираюсь в истории, здесь не рабовладельческий уклад, а феодализм с тенденцией развития в сторону конституционной монархии. В том смысле, что закон защищает не только дворян, но и простой люд. Пусть не во всем и не везде, но и не крепостное право. Кого же ланисты на ринг… тьфу, на манеж выставляют? Надо будет осторожно расспросить Сивого.

Потом…

Когда усядемся.

Кстати, никаких билетов с местами и нумерации скамеек. Где упадешь — там и твое. Если не сдвинут более сильные и нахрапистые. Попади я сюда сам, прижался бы к какой-нибудь стеночке и стоял. Но старший охранник уверенно пробирался куда-то правее и вверх, так что мне не пришлось думать — пристроился в кильватере и тащился следом. А тот, как ледокол, расталкивал зазевавшихся. Где беря горлом, где кулак демонстрируя, а где и тумаком награждая. Единственно — ни разу меч не хватал. Видимо, тут за кровопролитие на трибунах строго наказывают. И это правильно… Разгоряченных видом пролитой крови и выпитым вином, случись что, с брандспойта не разлить. А тут дамы, и даже дети.

Сурово сдвинутые брови и властно выставленный подбородок, а так же рука хоть и мирно, но уверенно покоящаяся на оголовье кошкодера, производили нужное впечатление. Так что до того места, куда стремился Сивый, мы добрались относительно быстро и без дополнительных приключений. Только один раз он и какой-то вояка орали друг на другу и теребили пояса дольше обычного. Я уж думал, что дойдет до потасовки, но инцидент закончился тем, что упертый воин хлопнул Сивого по плечу и пошел дальше вместе с нами.

Потолкались еще немного и наконец-то уселись. Чем именно эти места были лучше других, дилетанту не понять. Но раз уж Сивый приложил столько усилий, чтобы сюда пробраться, значит, остальные хуже. Я привстал, чтобы оглядеться, и тут же на меня заворчали и засвистели те, кто сидел сзади. Поскольку ряды располагались с перепадом высот, я не понял, в чем проблема, а когда оглянулся — понял, что до меня никому нет дела. Зрители дружно возмущались чем-то происходящим на арене.

Любопытство не порок, а свойство характера человека разумного. Иначе фиг бы он таким стал.

Я быстро вернул телу начальное положение, сунул Сивому в руки кувшин, а сам уставился на манеж, пытаясь понять, что именно вызвало столь единодушное негодование.

Оказалось, непристойные жесты, брань и плевки толпы адресованы были устроителю представления. Видим, он объявил не то, что ожидала алчущая зрелищ толпа.

— И чего шумят? — философски пожал мощными плечами новый знакомец, который представился нам как Шершень. — Как первый раз на играх. Кто же начнет представление с главного боя? Могли бы, правда, сегодня и кого поинтереснее «безглазых» на разогрев пустить.

Я не сразу понял, что он имеет в виду. И только когда внимательнее присмотрелся к паре гладиаторов вышедших на арену, понял, что в их шлемах нет других прорезей, кроме ротовых, да и те забраны густой сеткой. То есть бойцам предстояло сражаться практически вслепую, наугад нанося удары чем-то вроде кос, насаженных торчком. К слову, если верить летописцам, страшное оружие, оставляющее в теле жертвы жуткие, очень плохо заживающие раны. Во всяком случае, даже панцирная конница опасалась столкновения с отрядом косинеров больше, чем лобовой атаки на шеренги пикинеров.

А чтобы поединок не тянулся бесконечно, гладиаторам не выдали не только доспехов, но и одежды кроме набедренных повязок. М-да… Не хотел бы я оказаться на их месте. Нет для мужчины ничего хуже понимания, что ни от твоей силы, ни от умений, ни от каких либо иных качеств ничего не зависит, а все решает слепой случай. В данной ситуации — буквально.

Бойцов развели к противоположным стенам, и троекратный рев боевого горна известил о начале поединка.

Трибуны взревели так, что я чуть не уронил вернувшийся ко мне кувшин. Орали все. Даже Сивый и Шершень. Несколько секунд я старательно вслушивался в этот стоголосый вопль, пока не понял: зрители подсказывали «своему» бойцу, где находится враг. Типа, помогали.

Ага, счаз… Пытаться следовать их подсказкам было равноценно прежнему варианту — сражаться вслепую. Человек он же чем от животного отличается? Правильно, умом и сообразительностью. Поэтому, пока часть болельщиков орала «Левее!», вторая вопила «Правее!» Думаете, нарочно путали? Возможно. Но если вспомнить, что все зависит от точки зрения, которая в свою очередь привязана к месту на трибунах…

Гладиаторы, в отличии от меня, вопросами философии и геометрии не заморачивались. А скорее всего, просто не слушали, что им кричат, воспринимая ор трибун лишь как общий фон. Что-то вроде завывания урагана. Ухватив покрепче обеими руками свои косы, они стали продвигаться вперед, одновременно делая широкий взмах, будто покос вели. При этом стараясь держать туловище максимально отклоненным назад.

Шаг за шагом, дистанция между ними сокращалась. И хоть шли они навстречу один другом не лоб в лоб, длина косы компенсировала отклонение.

Когда соперникам оставалось сделать пару последних шагов, зрители затаили дыхание. Резко, все вдруг. И стало так тихо, что можно было расслышать тяжелое дыхание гладиаторов, тоже понимающих, что смерть вот-вот заберет одного из них. А то и обоих разом.

Скажу честно, я тоже затаил дыхание. Вообще-то, я человек мирный. Даже поединки боксеров не смотрю. Попрыгав на ринге пару лет, не могу глядеть, как молодые, здоровые парни калечат друг дружку в угоду зажиревшей, недобравшей адреналину публике. Тошно. Особенно, если знать, что ожидает чемпионов в будущем.

Но здесь проняло. Видимо, так действует присутствие смерти, уже раскинувшей полог над ареной.

— Давай! — вдруг проревел кто-то громко, буквально за секунду до того, как гладиаторы должны были оказаться на расстоянии длины косы.

В тот же миг один из гладиаторов резко сократил дистанцию, одновременно нанося рубящий удар на уровне пояса, и лезвие его косы достигло цели. Впиваясь в бок соперника. Почувствовав сопротивление, боец рванул оружие на себя, тем самым углубляя рану. Да какую там рану! Хорошо отбитая, вытянутая коса остротой не уступает скальпелю. Только прикоснись — дальше сама режет. Хоть траву, хоть живое…

Жуткий вопль, фонтан крови, и на песок, содрогаясь и дергая конечностями, упал не человек, а почти отделенные две части тела. Добить такое не наказание — милость.

Трибуны взревели в едином порыве, требуя то ли прикончить умирающего, то ли казнить победителя. На манеж полетели пустые кувшины и объедки. А в дальнем от нас секторе уже образовалась куча-мала. Возмущенные зрители кого-то сильно и зло били.

Все верно. Подлянка, она и в Африке подлянка.

Рев горна слегка утихомирил страсти. Хотя отдельные выкрики все же продолжали звучать. Победитель, понимая, что его судьба все еще не решена, опустился на колени и склонил голову. Зря. Вряд ли такая покорность судьбе прибавляла ему очков и могла вызвать снисходительность публики.

Так и вышло. После звуков горна на арену вышли учредитель и человек, стиль одежды которого говорил о профессии лучше любого мандата. Кожаный фартук и маска на лице. А для особо недогадливых палач держал обеими руками огромную секиру.

— Ваше решение, граждане славного города? — громко спросил учредитель. — Что заслужил победитель этого поединка?

— Смерть!!!

Я не ожидал такого единодушия. В конце концов, последняя подсказка была не многим хуже тех советов, что трибуны давали «слепым» гладиаторам с самого начала поединка. Видимо, учредитель тоже был несколько удивлен. Потому что переспросил:

— Уверены? Может, дадим ему возможность порадовать нас еще раз? Например, в бое со зверями?

— Смерть!!!

— Что ж, — ланиста развел руками. — Воля ваша.

Учредитель шагнул в сторону, повернулся вполоборота к палачу и махнул рукой. Секира оказалась не менее острой, чем коса, и голова второго гладиатора буквально слетела с плеч, сталкиваемая фонтаном крови, выстрелившей из перерубленной шеи.

Глава 5

Глава пятая

Ошибся господин Дарвин. Человек произошел не от обезьяны… Это хищник. Самый настоящий. Пьянеющий и впадающий в неистовство от вида крови. Как волк, режущий всю отару, хотя для сытости ему вполне хватило бы и одного ягненка. В беснующейся вокруг толпе не было ничего человеческого. Ни единого лица, одни только звериные хари и рыла.

Нет, ничего похожего с тем, как неистовство римских трибун представляют себе американские режиссеры. Смотрел я их новую версию «Спартака»… чуть не стошнило. Никто не заголялся, демонстрируя зад или перед, ровно как и женщины не трясли сиськами… По одной простой причине: в этом мире христианство еще не успело наложить ханжеского запрета на секс и первичные половые признаки. Соответственно обнаженной частью тела никого ни удивишь и не оскорбишь. Но хватало и того восторженного рева и визга, которым зрители встретили чужую смерть.

— Могли бы и пощадить парня, — пробормотал я негромко, поднося кувшин. Чтобы во рту было не так мерзко. Но полупустой кувшин сыграл роль рупора, и сказанное про себя, услышал Шершень.

Здоровяк покосился на меня и уточнил:

— Давно в городе?

— Сегодня впервые. Только пришли. А что?

— Тогда понятно… — он перестал кричать вместе со всеми и присел рядом. Не забыв при этом цапнуть кувшин. Глотнул изрядно и передал Сивому. Старшой охранник тоже прислушался к разговору.

— Думаешь, жители Семипалатинска кровожадные твари, да?

Вопрос был риторическим, и я тактично промолчал. Мордобой прямо здесь и сейчас в мои планы не входил.

— Ошибаешься. Готов спорить, что сегодня на арене больше никто не погибнет, — сказал Шершень. Увидел недоумение и заинтересованность на лице Сивого, поправился: — По требованию публики. А эту гниду стоило не просто убить — четвертовать. Ни одного дома во всем городе нет, где бы он не напакостил. Вот и радуется народ.

— Даже так? Гм… И чем же он заслужил такую всеобщую ненависть?

— Чем?! — возмущенно рявкнул Шершень. Но вспомнил, что мы не местные, остыл. — Знаете, кто он? Это же проповедник! Слово «проповедник» здоровяк произнес с такой интонацией и брезгливым выражением лица, как интеллигент в пятом колене говорит «га*но».

Сивый, похоже, не понял вообще о чем речь, а я уточнил:

— Проповедник чего?

— Вечной жизни! — Шершень говорил эмоционально, но голос понизил до шепота и даже оглянулся, словно боялся, что его слова могут услышать другие.

Сивый пожал плечами и постучал себя по лбу. Я, честно говоря, тоже не понял в чем подвох. Во-первых, — практически все известные мне религии обещают адептам загробную жизнь. Во-вторых, — помимо нескольких личностей, реально в агитации мало кто преуспел. А остальных блаженных банально изгоняли или принудительно лечили. Казнить-то зачем? С ореолом мученичества сражаться куда сложнее.

Видя, что мы не понимаем, здоровяк махнул рукой и еще разок приложился к кувшину.

— Трудно объяснить, если на своей шкуре не почувствовали. Этот тип появился в Семипалатинске еще зимой. И за полгода так сумел своими проповедями задурить народу голову, что крестьяне весной в поля не вышли. Представляете? Голодный скот в яслях ревет, земля сохнет, зерно ждет, а эти олухи целыми деревнями к Вознесению в Кущи готовятся. Только один из десяти отсеялся в срок. Если б не озимые — вообще без хлеба остались бы. Да что там поля… За все месяцы — ни одной свадьбы! А зачем, если грядет Спаситель, который отпустит все грехи, достаточно лишь покаяться? Как будто мы до этого не каялись… особенно, когда протрезвеешь.

Пока Шершень продолжал возмущаться тем, что наделал своими проповедями покойник, на арену выбежали дюжие слуги и железными крючьями утащили прочь останки. Следом за ними на манеж выскочили, — нет, не полуголые сексапильные красотки из группы поддержки, в мини юбочках и с помпонами, — уборщицы. С ведрами и граблями. Деловито присыпали сухим песком лужи крови, заскородили и так же шустро удалились. А в центр арены снова вышел распорядитель игр.

— Уважаемая публика! Согласно вашей воле, преступник понес наказание. И, как все смогли убедится, мудрый Клэопетрус не ошибся, объявив пришельца шарлатаном. Тот, кто обещал всем вечную жизнь, не смог спасти даже себя самого.

Распорядитель картинно развел руками, выждал немного, и громко прокричал:

— А теперь, мирмилон Железный Кулак против ретиария — Разящей Молнии! Встречайте! И да победит сильнейший!

Публика подхватила объявление поединка одобрительным свистом и топотом. Похоже, этих гладиаторов знали и ценили.

— Ого, — подтвердил мои догадки Шершень. — Похоже, нашему ланисте кто-то неплохо заплатил за сегодняшнее представление. Сводить пару гладиаторов из лучших — это ж чистое разорение. Да еще и во втором поединке. Что же он припас под занавес? Свирепый Бык и Скала, конечно, чемпионы и в бою хороши. Но не настолько же, чтобы перед их поединком лучшего мирмилона* (*Свое название этот тип гладиаторов получил из-за того, что на шлеме они носили силуэт рыбы, по латыни «мормир») против ретиария* (*Легковооруженный тип гладиатора, название которого буквально переводится, как «боец с сеткой») выставлять. Интересно…

Мнение знатока всегда ценно, но не настолько, чтобы отвлекать от зрелища. А на арену тем временем выходила объявленная пара.

Сперва на песок из ворот цирка шагнул крепкий, широкоплечий гладиатор, обнажённый до пояса, что давало возможность публике разглядеть его мощный торс и словно надутые мышцы. Боец был вооружен коротким мечом и большим щитом. Не ростовым, но половину туловища закрывал. Доспех гладиатора состоял из шлема, наруча на правой руке и короткой поножи на левой ноге. На голове шлем с широкими полями, забралом с решеткой, а в виде украшения — характерный гребень имитирующий силуэт рыбы.

— Мы с тобой, Кулак! — радостно завопила часть зрителей, при виде здоровяка мирмилона. — Держись! Не дай себя убить! Засунь ретиарию его вилы в…

На что другая часть публики, болевшая за еще не вышедшего на арену противника, немедленно постаралась заглушить их приветствие свистом и криками имеющими совсем другую эмоциональную окраску. А когда в противоположной стороне манежа показался второй боец, все изменилось с точностью до наоборот.

— Слава! Молния, покажи себя! Поджарь нам рыбку! Ухи! Свари ухи!

Этот гладиатор выглядел гораздо скромнее. И телосложением, и вооружением.

Противник — поперек себя шире. А этот — обычный физкультурник. Скорее легкоатлет, чем силач или гимнаст. Простоволосый. На теле набедренная повязка. В руках — сеть и трезубец. Не длиннее обычных крестьянских вил. Только древко потолще и зубья острее. Кроме трезубца — короткий кинжал за пояс заткнут.

Гладиаторы поприветствовали публику, горн захрипел.

И, словно, ожили страницы обожаемого мною в детстве романа.

Мирмилон, как опытный боксер, держал центр арены и короткими шажками неторопливо сокращал дистанцию, тем самым заставляя ретиария все время двигаться. Его цель была понятна: вымотать соперника и заставить напасть первым. То есть бросить сеть. Главное оружие ретиария… Если тот промахнется или мирмилону удастся увернуться, а главное - отрезать, удерживающий ее шнур, то Молния останется практически безоружным. С одним трезубцем ему бой не выиграть.

Ретиарий знал это не хуже противника и не торопился. Раньше или позже бросить сеть все равно придется, но ведь устает не только он. Тяжеловооруженному мирмилону гораздо труднее сохранять силы.

Впрочем, оба гладиатора хорошо тренированы и могут так кружить несколько часов кряду. Вот только публике это вряд ли понравится. Уже потихоньку ворчать начинают и то там, то здесь выкрикивают советы ланисте. Вроде предложения позвать парочку кладбищенских старух-плакальщиц с клюками, чтобы те научили его бойцов драться.

А публику сердить не стоит. Именно от ее настроения и расположения зависит жизнь гладиатора. Причем, как я сам видел, не только проигравшего, но и победителя.

Не знаю, именно этого момента выжидал опытный боец, или повезло, но улучив момент, когда мирмилон оказался лицом к солнцу, а оно как раз выглянуло из-за тучи, Молния метнул сеть. Не раскручивая над головой, без подготовки… Р-раз, и она уже летит на голову противника. И угадал.

Кулак не ожидал атаки и не успел уклониться. Вернее, он прыгнул в сторону, но сеть оказалась больше и накрыла мирмилона. Пусть не полностью, но именно рука, держащая щит, оказалась под сетью. Ретиарий уперся ногами в землю, и помогая себе всем весом, дернул за конец веревки. А поскольку мирмилон в это время тоже пытался вырваться из плена, то их усилия сложились, намертво затягивая горловину.

Поняв свою оплошность, Кулак попытался просунуть меч под веревку, но Молния был начеку. Одним прыжком он сократил дистанцию и начал наносить удары трезубцем.

Не имея возможности парировать щитом, мирмилону пришлось отражать атаки мечом. Что само по себе непросто, а сейчас еще и сеть, пусть частично, но все же сковывала движения гладиатора. И вскоре его правое бедро, а потом и предплечье обагрились кровью.

Раны были легкими. Почти царапины. Но они ясно указывали, на чьей стороне удача.

Понимая, что исход поединка вот-вот решится, замерли и трибуны.

— Вот засада, — пробормотал Шершень. — Неужели Кулак проиграет?

— Много на него поставил? — понимающе поинтересовался Сивый.

— Десять монет, — вздохнул наш новый знакомец. — Кто ж знал, что его против Молнии поставят, — и тут же завопил: — Не спи, Кулак! Покажи этому сосунку, что такое настоящий боец!

Видимо, не он один терял деньги, потому что этот крик подхватила добрая сотня глоток.

Этот вопль подбодрил гладиатора или что иное, например, жажда жизни, но гладиатор сделал почти невозможное. В очередной раз он не стал уклоняться от удара трезубцем, — а в последнее мгновение резко крутнулся, подставляя под удар прикрытый бок. А когда зубцы воткнулись в щит, мирмилон мощно рубанул мечом по древку.

Ретиарий поспешно отдернул оружие, но теперь в его руке оставался всего лишь кусок палки.

— Да! Да! — от вопля аж в ушах зазвенело. — Давай, Кулак! Сделай его!

Мирмилон, обрадованный успехом, тоже проорал что-то в ответ и стал выпутываться из сети, не обращая внимания на обезоруженного противника. Победа над которым уже ни у кого не вызывала сомнения. А зря…

У Молнии было всего несколько секунд, и он использовал их единственно возможным в данной ситуации способом. Ретиарий прыгнул вперед, ударяя в пригнувшегося мирмилона всем весом тела. Кулак был гораздо крупнее и тяжелее противника, но сеть все еще сковывала его движения, поэтому он не смог удержать равновесия и упал на спину. А уже в следующее мгновение ретиарий сидел у него на груди, прижимая нож к горлу…

* * *

Болельщики Железного Кулака разочарованно застонали в очередной раз, но их жалобы утонули в бурных овациях, которыми другая часть трибун наградила ретиария. А какой-то из его поклонников, сидевший прямо перед нами, от избытка чувств вскочил на скамью и стал пританцовывать от радости. Видимо, тоже немалую суму поставил на результат поединка.

Шершню это, естественно, не понравилось, и он легонько ткнул пальцем под колено опорной ноги плясуна. Да так ловко, что тот и сам не понял, что случилось, когда свалился на головы соседям.

Похожие сценки происходили в разных местах амфитеатра, но внимания не привлекали, поскольку тонули в общем восторженном реве.

Рано радовались. Не знаю, почему ретиарий решил, что уже окончательно победил. Ведь поединок считается завершенным только если противник просит пощады или раздается сигнал горна. Возможно, в общем шуме Молнии послышался его рев. Но ретиарий захотел принять более подобающую позу для победителя. Правым коленом он уперся в грудь мирмилона, а ступней левой — прижал к земле меч. Потом гордо приосанился и победно вскинул руки над головой.

Триумф длился недолго.

Железный Кулак полностью оправдал свое прозвище. Мирмилон даже не пытался высвободить оружие. Наоборот. Он отпустил рукоять меча и со всей силы врезал раскорячившемуся над ним противнику в самое уязвимое место любого мужчины.

Удар был чудовищным. Ретиарий на мгновение застыл, словно пораженный тем явлением природы, чье имя носил, потом вытаращил глаза, раззявил рот и, не издав ни звука, без чувств повалился набок.

Амфитеатр замер. Слышно было лишь тяжелое дыхание сотен мужчин. А потом началось светопреставление. Трибуны неистовствовали. Честно говоря, понять, что именно они требовали, не было никакой возможности. Все пытались перекричать друг друга. В том числе и я. Стоять молча в беснующейся толпе, верный способ огрести неприятности. Тут уж ты либо со всеми, либо чужак… с особо тяжелыми последствиями.

Вряд ли в гладиаторских боях предусмотрено правило «не бить ниже пояса». Смешно. Кишки выпускать можно, а по яйцам нельзя? Но трибуны вели себя именно так. На арену летели пустая керамическая тара, эффектно разбиваясь о твердый песок. Рвань, огрызки и объедки. А самые ретивые, скорее всего, из числа проигравших на ставках, порывались выскочить на манеж и собственными руками свести поединок до боевой ничьи.

Честно говоря, я именно такого исхода и ожидал. Вооруженная охрана на трибунах присутствовала, но что могут сделать несколько дюжин стражников с оголтелой толпой?

И тут небесные хляби разверзлись, а на зрителей хлынул мощный, обильный ливень. Словно лохань опрокинули. Я бы даже сказал, средних размеров запруду. Судя по объему воды. Все мгновенно промокли до нитки, но и головы остыли. Так что когда в следующий миг солнце снова появилось на небосклоне, количество желающих посчитаться с мирмилоном поубавилось в разы. А с самыми упорными уже вполне могла справиться стража.

— Мастер Клэопетрус как всегда вовремя. Спасибо, мэтр, — громко поблагодарил городского чародея распорядитель игр. — Надеюсь, ни у кого больше нет желания еще немного остудиться?

Трибуны нестройно и как бы смущенно хохотнули.

Распорядитель подождал немного, потом встал рядом с гладиаторами и объявил:

— Победа присуждается мирмилону. А во избежание возможных сплетен, официально подтверждаю: Железный Кулак нанес удар раньше, чем поединок был завершен.

Наверняка не все были согласны с вердиктом, но смолчали, опасливо поглядывая в безмятежную синь над головами.

Потрясая кулаками, мирмилон покинул арену, а на манеж снова выбежали слуги. Только на этот раз без крючьев. Все еще не подающего признаков жизни, ретиария бережно подняли на руки и унесли.

— Наверно, всем уже наскучили обычные бойцы! — объявил распорядитель. — Спешу обрадовать почтенную публику. Сейчас свое умение выживать и убивать продемонстрирует адепт магических наук — Пломень! Встречайте!

Выход на манеж невысокой худощавой фигуры, в плаще с капюшоном и посохом трибуны встретили умеренными приветствиями. Возможно, из-за ливня, устроенного городским чародеем, отношение к магам у зрителей оставалось не слишком теплым.

— А поможет ему в этом свора леопардов пойманных в отрогах Молчаливых Скал. Зверей специально не кормили трое суток. Так что они с удовольствием полакомятся человечиной. Если мастер Пломень не будет возражать.

Юмор так себе, но зрителям понравился. И под их смех, заскрипели решетки, выпуская на арену троих пятнистых зверей.

— Ого! — не сдержал восклицания Шершень. — Неожиданно! Давненько маги на арену Семипалатинска не выходили. В этом году, во всяком случае, точно ни разу.

— Нет желающих? — как бы невзначай поинтересовался я.

— Желающие, может, и есть, — хмыкнул здоровяк. — Но маги не любят сор из избы выносить. Сами своих преступников наказывают. Видимо, кто-то и в самом деле всерьез мошной тряхнул. Или сами решили народ отвлечь. А то ведь проповеди эти развратные не из каждой головы выветрились. Остались и такие, кто по-прежнему верит, что грядет Царствие общего этого… тьфу, забыл… слово мудреное. Когда всем хорошо будет.

— Благоденствия?

— Точно! А ты откуда знаешь? — Шершень подозрительно покосился на меня.

— Так в Семипалатинске и слышал. Говорили двое… И вообще, хватит вести себя так, будто ваш город пуп земли, а все остальные ничего в жизни круче кучи навоза не видали.

— Извини, — проворчал тот, под смех Сивого. — Но сам видишь, я прав. Не весь бурьян выпололи. Ну, ничего. Если этим магистр Клэопетрус занялся, зуб даю — вскоре забудется. Мэтр и не от таких напастей и поветрия город сберег. Два года тому жуткая лихорадка кинулась, половина народу слегла. И ничего — сдюжил. Не более десятка свежих могил на кладбище прибавилось…

— Преступников? Ты сказал «преступников»? — я повернул разговор на более интересную мне тему.

— А кого еще? — пожал плечами здоровяк. — Нет, бывает, что на арену лезут добровольно. Если считают себя непобедимыми бойцами или так сильно нужны деньги, что готовы рискнуть головой и сорвать куш. Но это если сильно прижмет. Есть много других способов заработать и остаться живым. Цирк — особое место. Не зря же арена круглая, как колесо. И куда крутанет его Фортуна, никто не ведает. Даже маги…

А тем временем бой уже начался. Голодным леопардам не нужен сигнал горна, чтобы начать охоту. Один из них, правда, сперва попытался запрыгнуть на трибуны. Но их специально строили уклоном внутрь. Как раз предвидя такие попытки. Так что у зверя ничего не вышло. И тогда вся троица обратила внимание на человека рядом с ними.

Чуть разойдясь в стороны, издавая утробное урчание, больше похожее на рычание, мягким, крадущимся шагом, леопарды стали приближаться к магу. Подбираясь на дистанцию прыжка.

Молодой маг поднял руку, направляя указующий перст на ближайшего зверя, что-то негромко произнес, и между ними сверкнула молния. Леопард взрыкнул и отлетел на пару шагов, словно его с силой пнули в нос. Но приземлился на лапы и еще злее захлестал хвостом по бокам. Похоже полученный разряд зверя только разозлил.

Оставшаяся пара, видимо, сделала выводы из увиденного, потому что они разошлись еще дальше и буквально заскользили, словно хотели спрятаться в песке, как в низкорослых травах родных предгорий.

Маг тоже сделал вывод, и вторая молния сверкнула намного ярче предыдущей.

Леопард слева подпрыгнул, кубарем покатился по арене и замер. Я даже подумал, что все — минус один. Но спустя пару секунд зверь зашевелился. То ли котячье племя такое живучее, то ли магу явно не хватало силенок на смертельный заряд. Что я и произнес вслух.

— А говоришь, что не в глухомани рос, — не преминул поддеть Шершень. — Само собой, что на них ставят печать ограничения силы. Иначе в чем было бы наказание. Адепт магии огня сжег бы этих зверушек одним движением брови, а заодно и половину амфитеатра.

— Тогда понятно, — я мысленно посочувствовал парню на арене.

Маг без магии, все равно, что мечник с деревяшкой или лучник с тупыми стрелами. Умение, мастерство при тебе, а пользы от них чуть. Одна иллюзия.

Хотя… Как верно подметил Шершень, Фортуна благоволит храбрецам и всегда предоставляет шанс. Важно заметить его вовремя и не упустить.

— Сзади!

Парню не только я сочувствовал. И когда третий леопард изготовился к прыжку, кто-то решил предупредить мага, который зачем-то двинулся в сторону второго зверя. Добить хотел, что ли?

Леопард прыгнул. Пломень, даже не оборачиваясь, быстро присел, держа посох обеими руками, как громоотвод.

Я ожидал, что мага накроет что-то вроде силового поля а вместо этого из навершия выскользнул тонкий луч. Совершенно незаметный издалека. Если бы пролетев над ним зверь не упал на арену разрезанный поломам, вдоль хребта. При чем, луч явно имел свойства лазера. Поскольку на мага не только внутренности не вывалились, но даже капли крови не упало.

— Офигеть! — на одной ноте выдохнули трибуны. Или это я сказал?

* * *

Во всяком случае, я тоже что-то такое воскликнул. Леопард хоть и промахнулся, но одной лапой все же задел мага. Вернее, острые когти разодрали капюшон, освобождая знакомые, непослушные вихри…

— Митька?!

Ошибиться было невозможно. На арене цирка сражался с леопардами мой боевой товарищ — Мэтью Прудик.

— Знакомый? — поинтересовался Шершень.

— Встречались как-то. Хороший парень. Жалко будет, если звери его порвут.

— Это ты загнул, Никола. Хорошие на арену не попадают. Тем более маги. Заслужил, значит.

Я вспомнил о экзамене или посвящении, которое юному чародею предстояло пройти, чтобы подняться на следующий уровень обучения, и кивнул.

— Наверно… А все-таки? Помочь нельзя?

Шершень поглядел на меня внимательно, увидел что-то в глазах и пожал плечами.

— Если своя шкура недорога.

— А точнее?

— Тот, кто вмешается в ход поединка, отдает себя во власть ланисты до конца игр.

— Всего лишь?

— Гм… — дернул подбородком здоровяк. — А с виду казался умнее. Не понимаешь, что ланиста своего не упустит и заставит тебя сражаться в таких условиях, когда победить невозможно. Против парочки рудиариев выставит. Или еще чего похлеще придумает. Да хоть связанным по рукам и ногам к зверям вытолкнет.

Это Шершень, конечно, загнул. В гладиаторских боях главное зрелищность, а не количество трупов. Но что легкой жизни ожидать не придется — это уж наверняка.

— Ты чего, Никола? — Сивый взялся за мо пояс, словно собирался силой удержать.

— Не забыл еще, почему мы целы и деньги сохранили?

Старшой охраны не ответил, но взглядом дал понять, что подобное в напоминании не нуждается. А ты, если имеешь чего сказать, так говори прямо.

— Заклинание мне он продал.

— Он продал, ты купил, — пожал плечами Сивый. — В расчете. Или ты иначе считаешь?

Трибуны снова взревели, заглушая слова и заставляя помедлить с ответом. Глянул на арену — Мэтью как раз расправился со вторым леопардом. На этот раз маг набросил на зверя огненное кольцо, и оно, сжимаясь, весьма эффектно пережгло леопарда пополам. Все-таки, парень как был позером, так им и остался. И, судя по тому, что к третьему зверю, все еще не вполне очнувшемуся от удара молнии, молодой маг побежал с посохом наперевес, расплата за показуху не заставила себя ждать. Магическая энергия иссякла.

— Все верно, старшой. Но я вот о чем думаю. Магам он не нужен, так может нам сгодится? Наверняка свой чародей в отряде лишним не будет? Как считаешь?

— Оно, конечно, так… — поскреб затылок Сивый. — Да больно рискованно. Его ты, допустим, выручишь. А тебя кто спасать станет?

— Ерунда, — махнул я рукой. — Дважды не умирать, а одного не миновать. Ты лучше, вот что сделай, — сунул руку за пояс и на ощупь выщелкнул из потайного клапана один империал. — Держи. Поставь на меня. Если Фортуна будет на моей стороне — еще и заработаю. А нет — так и без разницы.

— Ты так в себе уверен? — дернул щекой Сивый.

— Поживем увидим, — блеснул я еще одним афоризмом.

— Добро, коли так. Тогда и я на тебя поставлю и всем нашим посоветую.

Приятно, когда в тебя верят настолько, что готовы рискнуть самым дорогим. Деньгами.

— Не торопись. Может, еще и не доведется.

Мои слова были вызваны тем, что подбежав к последнему леопарду, Мэтью стал колотить его по голове посохом. Судя по надсадному хеканью, вкладывая в удары всю силу. Но то ли силенок было маловато, то ли чародейский посох для разбивания черепов из-за легкости не годился, а умирать зверь не хотел. Наоборот — очередной удар лишь привел его в чувство.

Рыкнув, леопард махнул лапой, вышибая посох из рук чародея, потом извернулся, вскочил и метнулся вперед, грудью сшибая парня с ног.

Трибуны охнули, а я бросился к ограждению, проклиная себя за длинный язык и понимая, что ни по чем не успеваю. Даже окажись я рядом, от еще одного удара лапой, Мэтью мне не защитить. А уж если рысь перешибает ветку толщиной с руку мужчины, то вряд ли у зверя, в два-три раза крупнее, силы меньше.

Но и Мэтью не сплоховал. Позерство позерством, а на крайний случай искру силы таки сберег. И использовать успел… Впрочем, тут я не спец, вполне возможно, защитное заклинание было наложено заблаговременно и активировалось само.

В общем, когда посох вылетел из руку мага, тот быстро присел и завернулся полой плаща, превращаясь в эдакий ком материи. По которому леопард и врезал лапой. Но выпущенные и острые, как стальные крюки, когти зверя не добрались до живого тела. Более того, в отличии от прошлого раза, даже ткань не порвали. Вот только, силу удара защитная сфера погасить не смогла, и Мэтью кубарем покатился по арене.

Леопард прыгнул следом и ударил снова. Маг, словно свернувшийся еж, покатился дальше. Зверю игра понравилась. Зрителям тоже. Все чаще на трибунах вспыхивал смех. С каждым ударом леопарда становясь все сильнее.

Вот только парню наверняка было не до смеха. Поскольку даже магия не отменяет закон сохранения энергии и не защищает от контузии. И если зверя не остановить, то очень скоро все закончится весьма печально.

Оттолкнув кого-то, загораживающего дорогу, я одним движением перемахнул через ограду и оказался на арене. Утрамбованный песок ударил в ноги чуть сильнее, чем я ожидал, но не страшно. Устоял. Потом обнажил меч.

Судя по теплу, которым рукоять согрела ладонь, оружие уже скучало по битве.

— Эй… Киса… Зачем тебе этот мячик… Иди ко мне…

Совсем не солидно. Мог бы и поувереннее сказать. А то проблеял, как овечка. Но кто же знал, что в тишине дрожащий от волнения голос прозвучит неожиданно громко, словно я в рупор кричал. Плевать. Зато результат достигнут. Леопард оставил в покое Мэтью и повернулся в мою сторону. Но нападать не спешил. Надо было его как-то раззадорить.

— Ну чего застыл? Иди сюда. Разберемся по-мужски.

Зверюга оценила разделяющее нас расстояние, насмешливо оскалила клыки и снова принялась за мага.

Это плохо. Отвлекая леопарда, я смотрел на товарища и не мог не заметить, что сфера изнутри забрызгана алым. То есть у парня как минимум уже пошла носом кровь. И хорошо если защиту не надо удерживать, и она не исчезнет, когда маг потеряет сознание.

Я огляделся, ища чем бы запустить в леопарда, но ничего подходящего не увидел. Арену убирали тщательно.

Потом взгляд упал на ближайший ко мне труп. Мысль, пришедшая в голову, была, наверняка, не самая удачная, но кто в такой ситуации слишком много размышляет, тот долго не живет.

Быстрым шагом подошел к мертвому леопарду, которого поперек пережгло, и одним ударом отрубил ему голову. Хотел нанизать на меч, но увидел, что неподалеку валяется посох. Колдовать все равно не умею, так что для меня он всего лишь обычная палка. Зато для того, что я затеял, лучше не придумать.

Поднял посох и насадил на него отрубленную башку зверя.

Живой леопард за моими действиями наблюдал явно неодобрительно. Время от времени зверь порыкивал и дергал хвостом. Но главное: Мэтью его больше не интересовал.

Трибуны молчали или это я от прилива адреналина оглох, но в эти минуты казалось, что мир исчез. Ничего и никого вокруг, только мы с леопардом.

Удерживая посох с головой зверя левой рукой, словно детскую деревянную лошадку, я покрепче стиснул рукоять меча, и короткими приставными шагами, стал приближаться к леопарду. Тот рыкнул и тоже шагнул навстречу, припадая к земле. Глумление над станками сородича его так разозлило, или зверь сообразил, что первая добыча уже никуда не денется, но теперь он был сосредоточен только на мне.

Где-то я читал, что кошачьи очень тщательно готовятся к прыжку. Чуть ли не скорость и направление ветра измеряя, поэтому, если в последний миг сбить их с толку, то зверь не прыгнет, а начнет готовиться заново.

Правда или нет, но как только мне показалось, что леопард вот-вот взовьется в воздух, я громко закричал что-то вроде «Брысь, скотина!» и резко взмахнул посохом. Сработало! Вряд ли сама палка произвела бы на леопарда впечатление, но так как ее увенчивала голова, и получалось, что она нападет, от неожиданности зверь чуток осадил и оскалился.

Отлично… Не дожидаясь пока леопард опомнится, я быстро сократил дистанцию на пару шагов. Теперь нас разделяло не больше трех-четырех метров.

Леопард еще немного попятился. Сражаться с мертвыми сородичами ему пока не доводилось, и это его сильно раздражало. Сильнее, чем маячащий позади человек.

Зверь предупреждающе рыкнул и взмахнул лапой. Но я был начеку и отдернул посох. Получилось, что враг отступил. Живой леопард, естественно, тут же перешел в атаку. И на этот раз так быстро, что моей реакции не хватило. Удар, мертвая голова слетела с посоха, а наши взгляды встретились. Кто никогда не смотрел крупному хищнику в глаза, не поймет.

А мне показалось, что оттуда выглянула сама смерть. Никаких чувств. Холод и полнейшее безразличие. Так может смотреть только машина для убийства. К счастью, я был готов к встрече.

Глава 6

Глава шестая

Не совсем царские хоромы, но с учетом того, что мне предстоит здесь всего лишь одну ночь перекантоваться, вполне пристойно. Большая комната, большая кровать, окно, тоже большое. И никакие решетки не мешают любоваться пейзажем слегка запущенного сада, стыдливо прячущего в густой листве еще только начинающие наливаться соком яблоки и груши, а чуть дальше, уже за ним (цирк стоял на окраине) крышами и печными трубами Семипалатинска.

Ланиста оказался человеком опытным, поэтому ему хватило моего честного слова и согласия надеть на ночь ножной браслет с цепью. Тонкой, но прочной. И наверняка заколдованной. Раз охрана не потребовала сдать меч, значит, уверены, что узы не перерубить.

Ну и ладно. Знал, на что шел, чего теперь гордость демонстрировать? Браслет не тяжелый обит замшей и обернут шелком. Не натирает. Цепь длинная, передвижению по комнате не мешает. А опасения хозяина турнира вполне объяснимые. Такой куш на кону.

Давненько не случалось, чтобы зрители за гладиатора вступались. А еще, когда было объявлено, что нарушитель выйдет в поединке с победителем чемпионского боя, приезжие купцы на грядущую победу никому неизвестного «героя» вдруг поставили сумму соизмеримую с годовым доходом цирка. А большие деньги невольно вызывают уважение и требуют особого отношения. Купцы зря рисковать не стану. Значит, что-то знают.

Нынешний ланиста Семипалатинского цирка получил его не по наследству, а выкупил у прежнего хозяина, у которого сам служил рудиарием* целых семь лет. (*Рудиарий — в древнем Риме так назывались гладиаторы, получившие свободу (награждённые деревянным мечом, называемым rudis), но принявшие решение продолжать участвовать в гладиаторских боях. Часто вольноотпущенники прекращали выступать на арене и присоединялись к обслуживающему персоналу, в качестве тренеров. Некоторые рудиарии все же продолжали выходить на арену, и бои с их участием были более популярны, чем сражения рабов-гладиаторов) Поэтому что к чему сообразил быстро. Взял с меня слово, что не сбегу, а в замен предложил лучшие апартаменты, какие только имелись в цирке.

Не из-за широты душевной, а понимая, что ночь, проведенная в душной камере подвала, не придаст мне сил. Зато хорошо отдохнувший и выспавшийся боец вполне окажется способным удивить зрителей. Естественно, массово ставящих деньги на чемпиона города. А судя по тому, что помимо апартаментов мне было предложено воспользоваться услугами его собственной массажистки, то ланиста тоже решил рискнуть и поставил на мою победу. В противном случае, я получил бы не девушку на ночь, а порцию слабительного на ужин.

Услышав, что девушка мне не нужна, ланиста понимающе кивнул и сообщил, что пришлет мальчика. Потом долго чесал в бороде, и сказал, что в принципе, овцы и козы тоже найдутся. После третьего отказа, ланиста вздохнул, сочувственно покивал и сказал, что да, к сожалению, подобные травмы случаются даже с самыми лучшими бойцами. Например, сегодня. А получив в ухо, какое-то время задумчиво сидел на полу и в конце концов признался, что других способов не знает. Но если я соизволю объяснить…

Я соизволил и он ушел, но даже в дверях недоверчиво оглянулся. А выйдя, спросил у кого-то, уверены ли они в своем бойце, потому что с головой у меня явно не все в порядке. Потом двери закрылись, и продолжение разговора я не расслышал.

Разделся, хлебнул из кувшина хорошо разбавленного по древнеримской традиции вина и улегся на кровать. Без какой либо задней мысли, желая просто выспаться.

Но как водится, мозг решительно этому воспротивился и принялся гонять перед мысленным взором картинки из прошлого и возможные варианты будущего

Вот я едва не тыкаю в морду леопарда головой его мертвого собрата. Зверь отмахивается, сбивает приманку, пытается дотянуться до меня и натыкается на меч. Нет, я понимаю, что стальная пластина не деревянная палка, но что она может быть острее скальпеля, в жизни бы не поверил, если бы сам не увидел, как лапа зверя, после соприкосновения с лезвием, продолжает движение уже сама по себе… отрубленная с такой легкостью, что я даже отдачи не ощутил.

Дальнейшее запомнилось расплывчато.

Зверя я, понятное дело, добил. Правда, пришлось побегать. Он и стреноженный двигался быстрее, пока не обессилел от потери крови. И только тогда решил принять последний бой. Дал мне приблизится и метнулся навстречу, вкладывая в прыжок оставшиеся силы и злость. Вот только сил, в отличие от злости, уже почти не осталось. Отсутствие лапы подвело, да и я был начеку. В общем, промахнулся Акелла. А я… вернее, разящий без устали меч — нет.

Именно так: Разящий Без Устали. Теперь я знал имя своего боевого и самого верного товарища.

Потом кинулся к Мэтью. К счастью, маг к тому времени очнулся. А то даже не представляю, как бы доставал его из защитной сферы.

После «крокета» с леопардом парня шатало так, что он едва на ногах стоял. И расспрашивать о чем-либо не имело смысла. Сам побывал пару раз в нокауте и знаю, как после этого себя ощущаешь. Даже если мультики перед глазами уже не мельтешат.

Одно лишь зафиксировалось четко. Когда на арену вышел ланиста и спросил у зрителей, заслуживает ли боец Пломень помилования и готовы ли они обменять его жизнь, на выступление вот этого героя, — трибуны дружно проревели «Да!». Еще бы! Бой мага-недоучки они уже видели, а благодаря моему вмешательству, получают возможность посмотреть еще одно сражение. Причем за те же деньги.

— Я тебя впервые вижу, — только после единодушного оглашения помилования магу, ланиста обратил внимание на меня. — Правила знаешь?

— Да.

— А чего полез? Друг?

— Денег должен, — не объяснять же подробнее.

— Гм… И много?

— Достаточно, чтоб рискнуть. С трупа должок не стребуешь.

— Разумно. Но теперь тебе еще и самому уцелеть надо.

— Мертвому мне будет все равно, — пожал я плечами и сплюнул в ладонь. В последний момент вспомнил, что плевать на песок арены у гладиаторов считалось плохой приметой. Не в бою.

Ланиста жест оценил.

— Гм... Похоже, ты не из медвежьего угла вылез. Знаешь законы.

Я с умным видом промолчал. Провожая взглядом слуг, уводящих Мэтью сквозь Ворота Жизни.

— Там, где я родился, говорят: «Боги не выдадут — свинья не съест»

Уважения во взгляде ланисты прибавилось. И пусть молчание — золото, сейчас не тот случай.

— А еще я не люблю, когда зверь берет верх над человеком. Думаю, если бы это было угодно богам, то хищники жили бы в городах, а люди скрывались в лесах и горах.

— Клянусь головой Клеменса, хорошо сказано. Звать-то тебя как?

— Никола, — менять имя было поздно. Слишком многие знали именно его. А громкую кличку устроитель боев сам придумает. Если нужно.

Оказалось, нужно.

— Уважаемые жители Семипалатинска и наши достопочтимые гости! — поднял руки вверх ланиста, призывая к тишине. — Прежде чем мы начнем главный поединок, позвольте объявить вам бойца, который сразится с чемпионом сегодняшних Игр. Встречайте — Потрошитель зверей Анокин Свирепый!

Прозвучало прикольно. Не ожидая ничего такого, я даже не сразу сообразил, что простофилей* (*Анок — стар. слав., «простак») стал не потому, что ланиста знал древние языки, а потому что почти так звучит Никола наоборот. Алокин.

Но трибунам похоже было равнобедренно, как меня зовут. Хоть Брюс Всемогущий или Илья Муромец. Главное: зрелища не закончатся сегодня. И завтра тоже можно будет насладится смертельной схваткой, а то и убийством. Только это имело значение и вырвало восторженный рев из глоток почтенных горожан, в сытой, спокойной жизни бюргеров не добирающих эмоций и адреналина. Впрочем, а где их взять? У кузнеца хоть есть шанс, что уголек за отворот голенища упадет. А остальным? Пекарю, каменщику, портному, шорнику?

— По правилам, я должен тебя под стражу взять, — обратился тем временем ко мне ланиста. — Но, ты ведь не преступник. Наоборот — герой. Слово дашь, что не сбежишь?

— Куда? — я помотал головой и развел руками. — Тот, кто деньги мне должен, у тебя в клетке. И уж если я за ним к леопарду в пасть полез, то сам понимаешь…

— Тоже верно. Что ж… Тогда иди вон туда, — распорядитель указал на незаметную сверху нишу. — На трибуны тебе незачем подниматься. А оттуда поединок не хуже видно. Я сам там сижу, когда время есть.

— Спасибо…

— Сделай завтра бой красивым, и мы оба не останемся в накладе. А мне почему-то кажется, что именно так все и будет.

* * *

Хорошее место. Удобное. Все отлично видно, никто не толкает, не прыгает за спиной и не орет у тебя над ухом, как сумасшедший. Сиди и наслаждайся зрелищем. Тем более, оно и в самом деле обещало быть эффектным.

Оба гладиатора выступали в стиле «димахер», что значит без щитов, зато вооруженные парными мечами. То есть опытные воины поставили на атаку, стремительный натиск и виртуозное владение оружием. Оба выше среднего, поджарые, мышцы так и играют. В глухих шлемах с решетчатыми забралами. Единственное отличие: у одного белый плюмаж, у второго — красный. Если срубить — будут близнецы-братья.

Догадываюсь, что ланиста специально отвел меня сюда, на лучшее место. Ему же не нужны быстрые схватки типа «вышел, ударил, убил». Публика хочет увидеть спектакль. И мне предоставлялась возможность изучить манеру ведения боя гладиаторов, чтобы суметь на следующий день оказать достойное сопротивление победителю.

В общем и целом хорошая идея. Вот только в моем случае совершенно бесполезная.

Потому что я ни разу не мечник. В прошлой жизни, в родном мире мечи и сабли только в кино видел. Даже в руках не держал. Не то чтобы благородному искусству фехтования обучаться. А те несколько побед, которые я успел одержать уже здесь, общей сути не меняют. Ну чего лукавить? Это не я побеждал, а магия. Волшебство.

То есть для меня рисунок боя все равно, что для неграмотного книжка с картинками. Смысл происходящего понятен, а погрузиться в повествование целиком, получить удовольствие от описаний и диалогов не смогу. Букв не знаю.

И это очень плохо. Вернусь в замок, первым делом начну брать уроки боя у Лавра Тулия. Причем, учитывая отсутствие начальной подготовки, которую все принцы получают едва выбравшись из колыбели, придется просить мэтра Игнациуса, чтобы он как-то объяснил эту несуразицу капитану гвардии. Потому что за многие годы непорочной службы тот наверняка имел честь скрестить мечи в учебном бою с настоящим принцем. И подмену раскусит на раз.

Но это все потом. А пока остается надеяться, что моя верная «Улыбка судьбы» и «Разящий Без Устали» не подведут и в этот раз. Иначе завтрашний день может поставить жирную точку в моей приключенческой эпопее.

Оба гладиатора наверняка были очень хороши в своем деле. Трибуны то подвывали в предвкушении разящего удара, то разочарованно вздыхали и затихали, чтобы уже в следующую секунду взорваться восторженным ревом и свистом. А я сидел и размышлял, как случилось, что Мэтью оказался здесь? Еще и в личине преступника. Странно и непонятно, если не сказать больше. Неужели тот, кто играет против нас, настолько могуществен, что смог выдернуть парня из-под крыла метрессы Корнелии.

— Ну, как? Впечатляет? — с явной толикой гордости за своих бойцов спросил ланиста, присаживаясь рядом.

Как раз в этот момент мечи зазвенели особенно яростно, невольно привлекая внимание.

Гладиаторы старались. Сразу было понятно, что это не приговоренные к казни смертники, волею случая и деньгам ланисты получившие шанс пожить подольше или продать жизнь подороже. По крайней мере уйти красиво, оставаясь в памяти воинами, а не злодеями. Что в дохристианскую эпоху ценилось не ниже нынешнего покаяния и причастия. Поскольку отворяло двери в лучшую загробную жизнь. Нет, это сражались мастера. Те, кто выступления на арене сделали искусством. То есть лучше других умели убивать эффектно и беспощадно.

— Хороши, — согласился я.

— И что, совсем не страшно? — пристально посмотрел на меня. — Уверен, что справишься? Ведь останется лучший. И не рассчитывай, что он будет утомлен или ослаблен ранениями. По правилам Арены, если гладиатору предстоит бой на следующий день, городской маг может использовать Исцеление.

— Говорят, хочешь рассмешить богов, расскажи им о своих планах, — продолжил я изображать мудреца. — Поживем, увидим.

— Это верно, — кивнул ланиста. Помолчал немного, потом продолжил, зачем-то понижая голос: — Послушай, Никола. Нравишься ты мне. Сразу видно, что парень неплохой. Жаль будет, если придется на песке умереть.

«Ух ты! А вот это «жжж» не спроста. Занятный разговор начинается. Ну-ка, ну-ка, послушаем куда ты клонишь и к чему склоняешь»

Лицо делаем попроще и чуточку грустное: мол, туповатые отродясь, намеков не понимаем и уже смирились с судьбой.

— Слышь, чего говорю? — увидев, что «клиент» завис, ланиста решил упростить задачу. — Жить хочешь?

— Кто ж не хочет? — философски пожал я плечами. — Даже дряхлый старец за нее из последних сил цепляется. А мне годков всего ничего… Только и видел, что стены баронского замка, да крестьянских девок на сеновале.

Не переиграть бы сиротинушку горемычную. Убогих жалеют, но отмазаться не предложат. Точно, перестарался. Услышав мои слова, ланиста, приумолк. Задумался. Надо срочно исправлять ситуацию.

— Даже заработанных денег потратить не успел.

Вовремя реплику бросил. Интерес снова появился в глазах собеседника.

— Ты же говорил, что Пломень тебе должен. Или есть еще?

— Кто же последнее отдает? Найдется, конечно.

— Гм… — ланиста опять задумался. Как-то неторопливо у него этот процесс протекает. Видимо когда сам на арене выступал, пропустил пару-тройку ударов в шлем.

Впрочем, я его понимал. С одной стороны Игры. А с другой барыша все равно не будет. Билеты заранее выкуплены. И то, что еще один бой прибавился, никого не волнует. Ну ладно, подождем, пусть созреет. Это должно быть только его решение.

И ланиста решился.

— В общем, есть возможность откупиться от поединка. Придется заплатить некоторым людям в магистрате. Лекарю, чтобы засвидетельствовал, что один из вас, по причине скоропостижной болезни… Не важно, это мои заботы. Но, если согласен… — тут он сделал паузу, делая вид, что наслаждается особо ярким моментом поединка двух чемпионов. С одним из которых мне придется сражаться, если я не сделаю правильный выбор.

— Сколько?

— Пять сотен и можешь уходить хоть сейчас.

— Сколько?!

Только полный кретин соглашается на первую цену. Тем более такую. Пять сотен. Да мне проще на них отряд бойцов нанять и снести к чертовой бабушке все семь палат этого городишки.

Ланиста пожевал губами, но сразу сбрасывать не стал.

— Хочешь сказать, что твоя жизнь не стоит денег?

— Стоит, не стоит. Дело не в цене. А в том, что у меня нет такой суммы.

— Это плохо. Даже не знаю, что сказать.

— Просто назови другую цифру. Поменьше.

Ланиста вздохнул и полез чесать затылок. Опять думал долго, потом мотнул головой.

— Извини. Если бы все доставалось мне, я бы спустил сотню-полторы. Но…

— Тогда вот что, — я полез в пояс и вытащил из него десяток империалов. — Вижу, ты честный человек. Возьми эти деньги и поставь на меня. Раз уж я оказался на арене из-за денег, так пусть их станет еще больше. Повысим, так сказать, цену победы.

— Не понял? — округлил глаза ланиста, не прикасаясь к золоту. — Я прошу пять сотен. Ты отвечаешь, что это слишком дорого. А теперь суешь мне тысячу и ставишь на свою победу?!

Вот же ж кретин! Так лопухнуться. Да… Именно так и ловят шпионов… на мелочах. Я ведь, думал разговор о золоте. Не сообразил, что обычные граждане, не королевской крови, в быту пользуются серебром. И что теперь? Свести все к шутке? Или…

Гм… А ведь это неспроста. Обычно талисман удачи так меня не подставляет. Тогда какой вывод напрашивается? Элементарно, Ватсон: судьбе угодно заставить меня сражаться. Зачем? Ну, рядовому составу планы командования знать не обязательно. Наше дело поставленные задачи выполнять. Стойко перенося трудности и лишения…

— Да просто все, уважаемый. Уж извини, что сразу не сказал. Не в моих правилах пятится. Не рак. Раз легла такая карта, значит, завтра выйду на арену, и пусть победит сильнейший. Ну, а ты, если и в самом деле хотел помочь, попросту не делай лишнего. Не можешь помочь — хотя бы не мешай. Не заставляй нас драться вслепую. Или еще как-то… не по-людски, в общем. Я привык сражаться с мечом и щитом. Меч у меня есть, щит, надеюсь, найдется. Такой, чтоб не развалился от первого удара. Вот и все.

Ланиста только головой покрутил. Но золотые кругляши, лежащие на моей ладони, весомо утверждали, что я не шучу. И он сдался. Оглянулся, словно позади кто-то мог стоять, и взял деньги.

— Хорошо. В конце концов, это твоя жизнь и тебе решать, что с ней делать. Еще какие-то пожелания будут?

— Хотелось бы с Пломенем поговорить. Устроишь?

— Не вопрос. Как бои закончатся, приведу его в твою комнату. Выпить, поесть? Девочку? Все что пожелаешь. Особенно, если в поясе еще хоть одна такая монетка завалялась.

— После разговора с Мэтью.

На этом разговор и закончился. А теперь я стоял у окна, глядел в сад, слушал, как затихает возбужденный гул, расходящейся по домам публики, и ждал своего товарища. Чтобы хоть что-то понять в происходящем хаосе.

* * *

— Вот уж кого не ожидал увидеть… — вместо приветствия произнес Мэтью, переступая порог комнаты.

На вид вполне бодрый. И не скажешь, что всего пару часов тому, парень был на волосок от смерти.

— Еще бы, — хмыкнул, стоявший позади него, ланиста. — Никогда не слышал, чтобы должники ожидали встречи с кредиторами и были ей рады.

— Должники? — переспросил юный маг, но взглянув на мою зверскую физиономию, торопливо кивнул. — Ну, да… Конечно… Все в этой жизни кому-то что-то должны. Вот и я тоже не исключение. Задолжал…

— Ладно, это не мое дело, — ланиста не слишком почтительно подтолкнул мага в спину, заставляя войти. Видимо, хоть поединок и закончился победой Пломеня-Прудика, официального прощения он все еще получил. — Разбирайтесь сами. Времени у вас до ужина. Надеюсь, когда вернусь, всех застану живыми?

— Не сомневайтесь, — я смягчил выражение лица. — Думаю, мы сумеем найти решение проблемы, которое устроит обе стороны. Спасибо.

Ланиста махнул рукой и закрыл двери. Выждав немного, вдруг вернется, мы шагнули навстречу друг другу и крепко обнялись.

— Спасибо! Если б не ты…

— Брось, Мэтью. Зачем же тогда нужны друзья? Лучше объясни, каким ветром тебя сюда занесло? Хотя, нет, постой. Как сам? А то, когда тебя с арены уносили, некоторые покойники краше выглядят.

— Видишь же, — развел руками тот. — Все нормально. После окончания поединка испытание закончилось, и с меня сняли печать слабости. Осталось лишь дождаться подтверждения из Академии. Ну а на магах, которым доступна сила, все как на собаке заживает.

— Все-таки испытание. Это я и подумал. Не мог же ты всего за несколько часов так нашкодить, чтобы в преступники попасть. Даже для того, чтобы дочку или внучку Архимага соблазнить и то время надо немножко больше.

— Чего? — вытаращился тот на меня в изумлении.

— Не бери в голову. Шутка.

— Странные у вас шутки, — помотал головой Мэтью. — Я что, произвожу впечатление рокового красавца и соблазнителя?

— Ну как тебе сказать, — развел я руками. — Еще не родился мужчина, способный понять, что твориться в загадочной женском душе и, тем более в сердце. И как сказал мудрец: «Мужчине достаточно всего на одну йоту быть красивее дьявола, чтобы срывать наипрекраснейшие плоды в садах женской красоты». Так что вполне рабочая версия.

С мудрецами прошлого юный маг спорить не стал. Подошел к столу, налил себе из кувшина в кубок и жадно отпил.

— Чем больше силы приходиться использовать, тем сильнее жажда, — объяснил. — А что до остального. Разве ж высших магов поймешь. Как только мы оказались в комнате метрессы, она достала с полки какой-то пергамент. И забубнила нечто вроде: «Так, где тут… Ага… В исключительных случаях, место экзамена разрешается… угу… нет, это не то… не то… а вот это подходит. Определенно подходит». Потом посмотрела на меня и говорит: — Сейчас я отправлю тебя в Семипалатинск. Отдашь мэтру Клэопетрусу вот это, — сунула мне в руку другой сверток, поменьше. — Он все устроит. Уверена, ты справишься.

Мэтью опять глотнул из кубка.

— А минутой позже я уже стоял в комнате городского мага. Забавный, к слову, старичок, — парень неожиданно засмеялся. — Не поверишь. Он муравьями в войну играет. У него в кабинете на полу большой стеклянный куб. Внутри игрушечный замок, и его штурмует армия рыжих муравьев. А черные — защитники. И он, похоже, держит это свое увлечение в тайне. Как увидел меня, рассердился даже. Потом глянул на записку, Корнелии и даже о муравьях забыл. «Что же ты, милок, такое натворил? — пробормотал озадаченно. — Дочь Корнелиуса Малькута обесчестил? Хотя, о чем это я… Она сама… кого хочешь… Да… Давненько подобного не случалось. Чтобы вместо академического экзамена — испытание Ареной проходили. Видать, крепко насолил кому-то из высших. Не расскажешь?»

Юный маг снова промочил горло.

— Я даже если хотел бы, так сам ничего не понял. Так что только плечами пожал. «Ну, нет, так нет. Не мое это дело, — не настаивал Клэопетрус. — Мое дело печать наложить, да в к ланисте тебя доставить. Дальше уж сами разбирайтесь».

— Теперь понятно, — кивнул я. — Производственная практика в зачет вместо дипломной работы.

— Что? — поднял удивленные глаза Мэтью.

— Ерунда. Не обращай внимания. Так, вспомнилось.

— Ясно. Ну собственно и все. Дальнейшее ты видел. И не только видел. Так что теперь твоя очередь рассказывать.

— У меня гораздо проще. Пристал к обозу, идущему в Семипалатинск. Захотел посмотреть гладиаторские бои. А тут ты на арене. Спасибо леопарду, сорвавшему с тебя капюшон. Иначе не узнал бы.

— Да уж, — хмыкнул Мэтью. — Действительно, спасибо.

Мы немного помолчали. Видимо думая об одном и том же. О судьбе, которую никак не понять. Иной раз, вроде, все хорошо складывается, вот-вот твоя будет, а в конце такая жо… жесть. А бывает наоборот. Плохо, плохо, еще хуже, и вдруг — бац, суперприз.

— Слушай, — я решил немного сменить тему. — А кто победил в финале?

— Ну, ты даешь, Николаис, — удивился маг. — Это кто из нас двоих без сознания был?

— Не поверишь, но я тоже как бы не в себе был. Помню, как бой начался. Потом, как мы с ланистой разговаривали, а потом… заснул, что ли? Очнулся от того, что за мной стражники пришли. Трибуны что-то орут. А на арене никого.

— Ты тоже ранен? — забеспокоился Мэтью.

— Нет, нет. Все в порядке. Устал только. Прошлую ночь почти не удалось поспать, — и я вкратце пересказал товарищу о своих приключениях.

— Не нравятся мне такие совпадения, — глубокомысленно изрек юный чародей. — Магия не так просто дается и не дешево стоит, чтобы с ней встречаться на каждом шагу. Еще и с такими вычурными заклинаниями.

— Согласен. Но, ты так и не сказал, чем вчера бой закончился.

— А ничем, — махнул рукой тот, явно думая о чем-то своем, колдовском.

— То есть как? — удивился я. — Разве такое бывает?

— Не часто, но случается, — рассеянно ответил Мэтью.

— Эй! Очнись! — пришлось пнуть его в ногу. — Отвечай толком. Если ты не забыл, завтра мне предстоит сражаться с победителем. А если его нет? То с кем же тогда?

— О, Боги! — юный чародей прикрыл ладонью рот. — Как же я… Действительно… Николаис, у меня плохая новость.

— Ну, не тяни кота за хвост.

— Завтра ты будешь драться с ними обоими, — немного помолчал и стал объяснять. — Не часто, но такие случаи известны. Бойцы сошлись равные по силе и дрались до тех пор, пока не сломалось оружие. По правилам, зрители решают — заменить мечи или остановить поединок. Но, ты же понимаешь, что у хорошего устроителя Игр на трибунах всегда сидят свои люди, чтобы направить пожелания публики в нужном для цирка направлении. Плохих бойцов ланиста отдает в жертву, а хороших — приберегает. Вот и сегодня, я думаю, это он решил, что надо закончить дело миром. А зрители, помня, что гладиаторы завтра опять выйдут на арену, не больно-то и упиралась.

— Ланиста, говоришь, решает, — пробормотал я. — Ну, тогда все понятно! Эта ушлая сволочь все-таки решила сделать ставку. Только не на меня, а — против. И подстраховался.

Мэтью глядел вопросительно. Пришлось и эту часть рассказать.

— Ну, ты даешь, ваше высочество, — всплеснул он руками, дослушав до суммы ставки на бой. — Нешто можно быть таким наивным? А как еще он мог поступить? Пожертвовать одним из лучших бойцов и деньгами, доверившись словам какого-то незнакомца. Извините, Николаис, но это у себя вы персона, а в остальном мире — никто и звать Никак. М-да… Устроил ты себе западню. Хорошо, если бойцов будут по очереди выпускать. А если сразу обоих выставит?

— А это разрешено?

Мэтью поглядел на меня, как на умалишенного.

— Это ж его арена! И единственное, что способно предохранить тебя от явной подставы — зрелищность. Ланиста не может выставить одного из бойцов в заведомо проигрышной ситуации. Публика не оценит.

— Ну что? Поговорили? — возник в дверях хозяин цирка. — Тогда, уважаемый Пломень, прошу вас. Бойцу надо отдохнуть перед завтрашним поединком. К слову, если вы что затеяли, то, перед выходом на арену, Клэопетрус проверяет гладиаторов на наличие охранных и боевых заклятий.

— И хотел бы, — развел руками Мэтью. — Сам еще не восстановился полностью. Потрепали меня ваши звери. Но вы не сомневайтесь, Никола уложит обоих ваших бойцов и без помощи магии. Так что на будущий сезон уже можете начинать искать себе новых гладиаторов.

Лицо ланисты на мгновение потемнело, но он быстро взял себя в руки и улыбнулся.

— Я разве против? Для меня важен красивый бой, а не кто сам уйдет с арены, а кого выволокут слуги. Кстати. Господин Никола, не передумали? Насчет девочки?

— Гм… — я сделал вид, что задумался. — Ну, если вы так настаиваете… Веди. Только не первую попавшуюся уродину из цирковых прислужниц… и не старше двадцати.

Ланиста хмыкнул недовольно. Похоже, именно так он и собирался поступить, чтобы сэкономить и на услугах. Но никто его за язык не тянул, а мне — если откровенно, немного отвлечься не помешает. Не засну же, проворочаюсь в кровати до рассвета, а это последнее дело перед боем. Думаю, Лия меня бы поняла.

Глава 7

Глава седьмая

День обещался жаркий. Солнце уверенно взобралось на самую верхотуру и даже не думало скатываться. Отдельные случайно заблудившиеся тучки можно было в расчет не брать. Не до тени им. Сами пугливо шарахались от раскаленного светила и бочком-бочком старались быстро проскользнуть мимо. Пока не растаяли.

Тем не менее, трибуны цирка оказались забитыми под завязку. Слух о невероятной сумме, которая стоит сегодня на кону, был этой ночью в домах Семипалатинска главной и самой обсуждаемой новостью. При этом окончательно решить, у кого больше шансов выйти победителем: у знаменитых рудиариев или никому неизвестного воина, так и не удалось. Логика говорила, что первые сильнее, опытнее и вообще привычны к арене. А подозрительность тихонько нашептывала, что на неумеху такие деньжищи не поставят. Ух кто-кто, а купцы им счет хорошо знают. И если вбухали всю мошну на своего бойца, то наверняка владеют секретом, другим неведомым.

Одно хорошо, учитывая ажиотаж поединка, ланиста не рискнул меня подставить внаглую. Никаких подлянок с экипировкой вроде слепых шлемов или замены меча на трезубец с сетью. Единственно, как и предусмотрел Прудик, противников выпустили парой. Обоих сразу. Ну и «профсоюзный» щит не внушал доверия. Не бесполезный хлам, но и не для серьезного боя с оборучными мечниками.

А еще, судя по бурным и продолжительным овациям, которыми трибуны приветствовали мой выход, пожелавших рискнуть и поставить на «темную» лошадку, нашлось немало. Они же свистом и топаньем встретили одновременный выход из противоположных ворот Свирепого Быка и Скалы. Причем таким оглушительным, что ланисте пришлось выйти на арену вслед за своими бойцами и призвать публику к спокойствию.

— Позор! Подстава! Бой проплачен! — вопили зрители. Мне даже почудилось, сакраментальное: — Судью на мыло! «Спартак» чемпион!

— Тише! Тише! — устроитель Игр поднял руки, призывая трибуны успокоиться. — Прошу вас, уважаемые граждане Семипалатинска! Позвольте сказать!

— Вон! — самая агрессивная часть публики, видимо, те, которые поставили ребром последний грош на мою победу, не желали слушать объяснений. Но умеренных и вменяемых все же оказалось больше.

В нескольких местах вспыхнули скоротечные потасовки. Добровольцы соседи собственноручно усмиряли самых активных смутьянов, не дожидаясь помощи стражи. И вскоре шум не так чтобы полностью затих, но понизился до разумных пределов.

— Уважаемые жители города и почтенные гости! — снова заговорил ланиста. — Возможно, некоторые из вас решили, что твориться несправедливость…

— Само собой! Мы же не слепые! — прокричали в ответ с трибун. — За сколько бой продал?!

— А вот и нет! — повысил голос ланиста. — Ошибаетесь. Несправедливостью и призрением к воле Фортуны было бы сделать иначе.

Такого ответа, похоже не ждали, и зрители притихли еще больше. Их сумели заинтриговать.

— Вы все тому свидетели, что вчерашний бой не смог определить победителя. Так почему же мы снова должны бросать жребий, и в очередной раз задавать вопрос Богам? Им что, заняться более нечем, чем водить нас за руку, словно несмышленышей или слепцов? Фортуна, чей знак «колесо» стал прообразом первого цирка, ясно дала понять: оба бойца, и Свирепый Бык, и Скала, достойны сражаться с новым противником. А уж, в какой очередности они станут обмениваться с ним ударами — не наше дело. Мы… вернее, вы… пришли насладиться зрелищем? Так давайте покончим с глупостями, начнем бой! И да победит сильнейший!

Горн взревел особенно противно и громко, а ланиста, подобрав полы халата, поторопился покинуть манеж. На песке остались только те, кому предстояло окропить арену своей или чужой кровью.

«Безумству храбрых поем мы песню…»

Странно, но я совершено не ощущал никакого беспокойства. Почему странно? Ну хотя бы по той причине, что в родном мире я был уравновешенным и мирным, предпочитая споры и конфликты решать путем переговоров и поисков компромисса. Во всяком случае, до тех пор пока удавалось разруливать без унижения чувства собственного достоинства. И лез в драку лишь в том случае, когда ситуация выходила за рамки допустимого. Так что среди друзей слыл невозмутимым и уверенным в себе. И всего лишь несколько людей на всем свете знали, чего мне это стоило на самом деле. Какой внутренний колотун начинал бить меня каждый раз, когда, как говорится, западное полушарие чувствовало приближение приключения.

Правда тренер говорил, что это нормально. И что не тот храбр, кто страха не ведает, а тот, кто способен с ним совладать. Но каждый раз, когда ладони становились влажными, а по спине бежали ручейки холодного пота, я был противен самому себе. От чего страшно злился и свирепел до красного тумана в глазах.

А вот сейчас флегматичен, как айсберг при встрече с «Титаником». Словно не на смертельный поединок вышел, а мячик с парнями попинать.

Оба моих противника вскинули руки в традиционном жесте гладиаторов «Ave, Caesar, morituri te salutant» и стали неторопливо расходиться в стороны, беря меня в клещи. Своеобразное у них представление об очередности. Впрочем, логике не противоречит: один нападает спереди, а второй — сзади.

Ну я тоже не вчера родился. Личного опыта может и маловато. Но книжки нужные читал.

Тоже поднял руки. Не в смысле, «Гитлер, капут!», а приветствуя трибуны. Потом посмотрел на тень. Куцая, как заячий хвост. Но все же, если немножко принять вправо, того, кто с белым плюмажем, солнце будет слепить, и он сдвинется чуток в сторону, тем самым заступая дорогу второму, который красными перьями украшен. Мелочь. Фора на несколько секунд боя. Но пока все полны сил, эти секунды решают многое.

Черт! Бык и Скала не зря носили чемпионские титулы. Оба рудиария провели на арене столько боев, что моя наивная хитрость их только рассмешила. Они попросту разошлись еще шире. И теперь мне надо было выбирать такую позицию, чтобы и солнце в глаза не било, и спиной к одному из них не повернуться.

Придется проверять на практике второй вариант. Тоже многократно описанный в литературе.

Заорав «Ура!» и выставив щит, я со всех ног бросился на того, кто стоял ближе. Сбить с ног, заставить отступить, без разницы. Главное, зайти за спину и заставить развернуться. То есть, снова прикрыться одним бойцом от другого. Не дать им встать плечом к плечу.

Бык и Скала, я так и не запомнил, который под каким цветом выступает, и в этот раз решил задачу иначе. Поскольку умбон, на выданном мне гоплоне* (*тип щита), не имел острия, то гладиатор не стал отклоняться от столкновения, а принял меня правым плечом, защищенным наплечником из вываренной бычьей коже. Хорошо принял. Американские футболисты обзавидовались бы такой жесткой остановке нападающего.

Гладиатор был тяжелее меня раза в полтора. Прием готовил, положив корпус и напрягая ноги. А главное, предвкушая то, как я, по всем законам физики, сейчас грохнусь и отлечу, возможно, даже на спину завалюсь, ветеран арены широко улыбался во все… эээ… имеющиеся зубы.

Прощения просим, милейший. Я, конечно, не Джеки Чан, но в спортзал ходил и кое-чему учился. Сумбурно, без дальнего прицела, так, из молодецкой удали, чтобы лишние гормоны сжечь, но все же. А любые виды боевых искусств — это, в первую очередь, владение телом, а уж только потом смертоносные удары или умение рубить-стрелять с обеих рук.

Очень, наверно, удивился рудиарий, когда щит, вместо того, чтобы столкнуться с его плечом, вдруг ушел вниз, а я эдакой шустрой «черепахой» проехал юзом на спине, рядом с его сандалиями. Еще и ухитрившись черкнуть лезвием меча чуть повыше пятки.

Лишней славы на себя тянуть не буду. Финт с подрезанием сухожилий я бы ни за что не провернул, будь у меня в руках обычный гладиус, а не «Разящий». Все-таки непростое оружие мне досталось по наследству. Несмотря на то, что Клэопетрус не нашел в нем ни капельки магии, как ни всматривался. Впрочем, «Улыбка судьбы» тоже не вызвала у городского мага ни малейших подозрений. Что либо говорило о невысокой квалификации здешнего чародея, либо — о запредельном мастерстве того, кто эти артефакты создал.

В общем не подвел меч. Аккуратно сработал. Гладиатор, наверное, даже и не ощутил боли. Ударило что-то по лодыжке. Так может краем щита задело. Не привыкать. Понял лишь когда захотел резко крутануться на одной ноге, чтобы нанести удар, когда я попытаюсь подняться.

Подрезанное сухожилье нагрузки не выдержало, и вскрикнув от резкой боли, он упал на колено.

— Бык! Нога! — крикнул товарищу. — Быстро двигаться не смогу! Дальше сам.

Угу… Значит, не повезло Скале. Ну теперь, по крайней мере, знаю с кем сражаться буду. Бык, судя по прозвищу гладиатор отличается быстротой и напором. Что он тут же и подтвердил.

В пяток длинных прыжков сократил дистанцию. Я едва успел встать на ноги. И перед моими глазами, загудела стальная вьюга. Он так хитро вертел мечами, что я вообще ничего перед собой не видел, только размазанные в воздухе клинки, словно глядел на вентилятор. Даже ветерком повеяло. Угу, ледяным дыханием смерти.

А потом ветер принес бурю и град. Клинки Быка сменили танец, и удары посыпались на щит. Вроде, не слишком сильные, я даже не пятился, так держал. Правда, используя обе руки. И настолько частые, что ни о какой контратаке и речи быть не могло.

Сперва я не понял, в чем фишка столь яростного, но явно бессмысленного нападения, пока не заметил, летящие во все стороны щепки. А еще чуть позже — как резкий удар снес добрую пядь верхней части, ослабленного щита.

Все-таки подкузьмил ланиста. Неликвид подсунул. «На тебе, Боже, что мне негоже». Эх, зря я «Гладь пруда» во дворце оставил. Запарился бы супруг коровы мою русалочку рубить. Еще и сам бы хвостом по фейсу отхватил. А теперь оставалось надеяться, что у гладиатора силы иссякнут быстрее, чем закончится щит. И не забывать, что Скала, хоть и ранен, но живой. И пусть медленно, но может передвигаться. То есть, подкрасться сзади.

* * *

Увы, гоплон из защитного снаряжения, буквально на глазах превращался в ни на что не пригодный огрызок доски. Еще пара минут, и может статься, что пресловутый фиговый листок и тот был размером побольше. Значит, нечего мне за него цепляться, как утопающий за соломинку, или слепой за поводыря, а надо действовать. Причем лучше нестандартно, неожиданно для противника.

Отлично придумано. Молодец. Знать бы еще как это сделать. Но что ошметки щита пора бросать, это даже не обсуждается. Тем более, моя глухая защита совсем не нравится зрителям. И если сперва они болели за «униженного и оскорбленного», то теперь на трибунах все чаще раздавался свист и крики, вроде: «Сколько можно возиться с эти неумехой?! Давай, Бычара! Добивай, пентюха!» И если продолжать в том же ключе, то они вполне способны забыть даже о том, на кого сделали ставку. Эмоции дело такое. Причем, им не только женщины подвластны. Мужчин тоже, если проймет, черта с два потом остановишь, как понесется.

Ладно, это все лирика. Взглянув поверх останков щита в насмешливо скалящиеся лицо Быка, я сделал единственно возможное в этой ситуации. Отпустил щит в тот самый момент, когда мечи, словно гигантские ножницы, ударили в него, а сам шагнул в сторону.

Ерунда, вроде. А на самом деле — тот самый фактор внезапности. Бык не ожидал этого и, когда препятствие, которое он рубил в полную силу, вдруг исчезло, еще и увлекая за собой застрявшие в древесине клинки, естественно, потерял равновесие. Он, конечно же, был профессионал, мастер боя и сразу же исправил ситуацию, но «Разящий» и в этот раз оказался на высоте. Мою руку дернуло, едва не выворачивая кисть, зато кончик клинка дотянулся до левого бицепса гладиатора. Длинный росчерк, и смуглявое, загорелое предплечье бойца окрасилось кровью.

Не знаю, насколько глубокая рана получилась, но меч из левой руки он выпустил.

А я, засмотревшись, чуть не прозевал удар, все-таки сумевшего подкрасться сзади Скалы.

Повезло, что тот решил дотянуться до меня в прыжке и не сдержал стона от боли, пронзившей раненую ногу. Я, если честно, отреагировал не на опасность, а всего лишь на громкий звук. Но отшагнуть успел, и меч просвистел всего в паре сантиметров от моих сандалий. А сам боец, как вратарь достающий «девятку», растянулся у моих ног.

Не воспользоваться такой удачей я не мог. Быстро метнулся вперед и пнул ногой в запястье, вытянутой руки.

Мало? Не согласен.

Бык понимал, что сейчас его товарищ легкая добыча, и не остался равнодушным наблюдателем. Он тоже бросился вперед, чтобы не дать мне возможности добить лежащего. Коротким мечом удобнее фехтовать, но ко всему, что ниже колена, надо наклоняться. А это дополнительные мгновения, время, которого Бык мне и не дал. Зато я успел кое-что другое.

Хороший удар носком деревянной подошвы по запястью, конечно, не ранение, но тоже весьма ощутимая травма. Особенно, когда кистью приходится работать с полной нагрузкой и долго. Так что какое-то время двумя мечами он уже не помашет.

Даже в том случае, если боец невероятно вынослив и умеет игнорировать боль. Хотя бы потому что я нарочно пинал кисть, а не, к примеру, локоть. Повреждение — это хорошо, но отлетевший в сторону меч, за которым я уже бежал, еще лучше. Да, я не умею лихо рубиться с двух рук, но мои противники об этом не знают. Это раз. Ну а на самый крайний случай, у них просто стало одним клинком меньше. А это уже существенно уравнивает силы. Особенно если вспомнить, что на мне, в отличии от них, пока… тьфу, тьфу, тьфу… ни царапины.

Оценив мои действия, трибуны довольно загудели. Это был не тот восторженный ор, которым зрители приветствовали особенно удачные удары, но уже и не предвещающее бурю ворчание.

Меч Скалы я подхватил, что называется, в одно касание. При этом чуть носом не запорол. Интересно, а как казаки умудрялись поднимать сабли, свесившись со скачущего аллюром коня? Правда подобный трюк я только в цирке видел. Но это ж не сейчас придумали. Да и не сравнить умение артиста, который, в случае неудачи, максимум, будет освистан, и казака, чья жизнь зависит от навыков верховой езды.

Моя, кстати, тоже. Правда, не от вольтижировки, а банального умения на ногах устоять. С чем я успешно справился. И покрасоваться перед зрителями не забыл. Вскинул руки с двумя мечами и победно потряс ими над головой. Авансом, так сказать.

Публика трофей оценила по достоинству, и одобрительных криков стало гораздо больше. Да и погромче. Жители Семипалатинска, вложившие деньги в мою победу, заметно приободрились. Их ставка, похоже, имела шансы сыграть. А вот сторонники рудиариев приуныли. И в отместку стали посыпать чемпионов бранью и оскорблениями.

Гладиаторам, недавним любимцам публики, это конечно же не понравилось. Уж кому-кому, а им хорошо была известна цена симпатии зрителей. Бык быстро оторвал от подола туники длинный лоскут, и перебинтовал им рану Скалы. Вернее, просто наложил тугую повязку, как при вывихе. Зафиксировал. Не сильно помогает, но все же чуток полегче. Потом оба гладиатора неторопливо двинулись в мою сторону.

И теперь они не расходились, чтобы взять меня в клещи, а наоборот надвигались, эдакой мини-стенкой, ограничивая возможность для маневра. Предоставляя единственный выбор: либо вступать в бой самому, либо ждать, пока они оттеснят меня и припрут к стенке.

Ну что ж. Правильная тактика. Даже с учетом потери оружия, у них все равно было три клинка против двух. Ну и некоторая утрата Быком подвижности тоже нивелировалась. В общем, зажимали в угол, как опытный боксер загоняет новичка или более слабого противника. Чтобы прижав того к канатам спокойно и методично избивать.

«В трибунах свист, в трибунах вой:

— Ату его, он трус!

Будкеев лезет в ближний бой,

А я к канатам жмусь…»

Увы, этим парням не скажешь: «приляг и отдохни». Это на их лицах одна цель на двоих написана: уронить меня мордой в песок, да так, чтоб кровью умылся. Лучше с летальным исходом. Ведь, как не крути, а пока что я по очам веду. А это чемпионам города как серпом по репутации.

Бык остановился, не доходя пару шагов, перенес вес тела на здоровую ногу и приготовился. Рукоять меча держал обеими руками, чтобы в нужный момент клинок оказался в нужной руке. А что владеет он обеими хорошо, я имел возможность наблюдать.

Значит по их расчетам я должен напасть именно на него. А почему?

Так ведь и дураку понятно. Из двоих врагов именно он ранен, да еще один меч потерял. То есть по всем раскладам, слабое звено. Тогда как Молния полон сил и зол. Царапина на бицепсе не считается. Почти.

Угу. Не, ну ежели так, то конечно. Тогда да. И даже скорее всего.

Я заорал что-то несусветное, поднял руки, зажигая трибуны и бросился на Быка.

Звыняйте, хлопцы, дурных нет, бо все померли. Нападать на Скалу, ввязываться с ним в обмен ударами и подставить спину полному сил и энергии Быку? Сейчас! только шнурки поглажу. Нет уж, мил человек, сперва с тобой наши дела уладим. И пусть это будет не так просто. Зато можно быть уверенным, что третий в разговор не влезет.

Такого от меня они не ждали. Бык, явно готовился не к обмену ударами, а к забегу и тем самым дал мне фору. Крохотную, в полсекунды, не больше. Обычному бойцу это бы ничем не помогло. Но в руках у меня был «Разящий». Атакующей змеей клинок метнулся вперед, нашел брешь в обороне и рассек гладиатору мышцу над правой ключицей.

Вообще-то, он метил в шею, но я был готов и успел крикнуть «Не убивай!» Хотя нет, всего лишь громко подумал, но меч услышал, и клинок в последнее мгновение угрем извернулся в ладони и ужалил рядом. В плечо. Тоже больно, но не смертельно…

Бык вздрогнул, выронил меч и зажал ладонью рану. Потом удивленно посмотрел на меня.

— Ты кто? — прохрипел. — Ты не мог. Человек не способен так быстро. Это магия.

— Какая там магия! Испугался сильно. Жить захочешь — еще и не то успеешь.

— Да? — он попытался ткнуть в меня мечом.

Чересчур неуклюже для профессионала, чтобы я купился на уловку. Даже парировать не стал. Отпрыгнул в сторону и развернулся.

Неугомонный Скала. Либо я его не так сильно зацепил, либо он и в самом деле железный. Но все же я правильно рассчитал. Если меня раненый чуть не застал врасплох, то ответить на атаку Быка бы точно не успел. И огреб бы по полной. А так все свелось к банальному обмену ударами. Выпад, парирование, контратака, парирование… Финт. Атака. Парирование.

«Разящий» весело звенел, развлекался, а я не мешал. Прикидывая, как поэффектнее завершить поединок. Ну так чтобы все остались живы. Почему-то, мне показалось, что надо сберечь жизни гладиаторам. Что так будет правильно. И лучше. Для меня самого.

* * *

Рудиарии не зря носили чемпионские титулы. Несмотря на раны, Бык со Скалой все же собрались и таки сумели прижать меня к стенке. Как выяснилось, оба были не просто искусными мечниками, но еще и умели работать в паре. То есть не наносить бестолково или по очереди удары, кто куда горазд, а расчетливо дополняя друг друга. Как если бы мне противостоял четырехрукий Шива.

Если Бык проводил верхнюю атаку, заставляя меня поднимать меч для парирования, то Скала тут же рубил по ногам. И наоборот. А так как одним мечом, даже самым волшебным нельзя одновременно защищаться на двух уровнях, мне приходилось еще и «танцевать»: изворачиваться, отпрыгивать, уходить в сторону, применяя для этого приемы совсем с другого вида спорта. И, естественно, ни на какую контратаку времени не оставалось.

Да и силы потихоньку таяли. От таких нагрузок.

И случилось неизбежное. В одну из атак я оказался недостаточно быстрым, зазевался на мгновение, и меч Быка таки чиркнул меня по слишком высунутой ноге. Как кипятком обожгло.

— Нет, не маг, — с видимым облегчением пробормотал Бык. — Тогда, молись. Разозлил ты нас, парень.

— Ну вот… Обиделись! Уж и пошутить нельзя? Ну что не скажешь в шутейном разговоре? Вы пошутили, я тоже посмеялся! А вы к сердцу принимаете…

Бык с Молнией «Место встречи изменить нельзя» не смотрели и тонкого юмора в исполнении Копченого не оценили. Наоборот, удвоили натиск. И откуда у людей только силы берутся? Нет, реально надо завязывать с ленью и начинать утро с зарядки.

Ерничал я, конечно, мысленно, привычно подбадривая себя. Но что ситуация вот-вот переломится не в мою пользу, тоже понимал.

Тем более что буквально в эту же секунду, едва-едва успел парировать удар в плечо. Да и то целиком заслуга «Разящего». В общем, дело отчетливо запахло керосином, и если Судьба в очередной раз не вспомнит обо мне, пиши пропало.

А Судьба, она же Фортуна, она же Фатум, она же Рок, она же госпожа Удача… в общем на помощь не торопилась.

Пот заливал глаза, сухой воздух обжигал легкие, от беспрерывного обмена ударами, руки теряли чувствительность, а ноги… о ногах я предпочитал не думать вообще. Как и следовало ожидать, второе ранение не задержалось. И пяти минут не прошло, как меня снова достали. На этот раз Бык.

Еще быстроте моей завидовал. А сам атаковал резче, чем змея смогла бы ужалить. Причем с такой неудобной позиции, что сперва я ощутил боль, и только потом понял, что произошло. Так что кровь теперь текла у по обеим ногам, и слушались они меня все хуже.

Спасало одно: противникам было не легче. И ранения посложнее и получены раньше. Так что, как говорится, шансы уравнялись. Вот только у меня он был единственный, а у них хоть и по одному, но на двоих. Говоря проще, если собраться и все поставить на один неотвратимый и смертоносный удар, то на арене останется кто-то из гладиаторов. Кого бы из них я не убил, второй прикончит меня.

Элементарная, так сказать, математика. Вот только решение меня никоим образом не устраивает.

Изловчившись и чуть не выпустив из ладони рукоять меча, я позволил Разящему закончить одну из атак. И оставил еще одну отметину на теле Скалы. Вот только Арена не ринг, и исход поединка от количества нанесенных ударов напрямую не зависит: победу присуждают не по очкам, и даже не в виду явного преимущества. А только после того, как противник будет окончательно повержен. Убит или сдастся на милость победителя, вверяя свою жизнь зрителям. Уповая на их милосердие. А я, к сожалению, уже имел возможность убедиться, чем такие надежды заканчиваются.

Скала заскрипел зубами и отшатнулся, зато Бык не упустил шанса. Его меч описал какую-то невероятную траекторию и впился в мой бок. От усилия гладиатор сам потерял равновесие и опустился на колено, но его прикрывал товарищ, а я был один.

От резкой боли аж перекосило. Рана не очень глубокая, но мышцу рассек. Кровь так и хлещет… Все… Приехали, кума, слезайте. Минут пять, и сам свалюсь.

Шагнул назад, прислонился спиной к стенке. Даже не ожидал, что она так близко. Но, сейчас это именно то, что надо. Перевести дыхание.

Противникам тоже от меня досталось. Не бросаются добивать. Сами с силами собираются. Но вряд ли передышка будет долгой. Минута-две не больше. И все решится последним звоном клинков. М-да… Неожиданно.

Интересно, когда меня убьют, я окончательно умру, или есть шанс, что неведомые силы вернут меня обратно, в прошлую жизнь? Ага! «Хорошую религию придумали индусы. Что мы, отдав концы, не умираем насовсем…»

В предвкушении близящейся развязки, трибуны замерли. Тишина такая, что дыхание слышно. Точнее говоря, тяжелое хрипение. И воздух, будто водой дышишь. Сердце, как сумасшедшее колотится, грудь ходуном ходит, что-то в легкие со свистом затягивая, а надышаться невозможно. Словно, мы высоко в горах и в нем резко кислорода поубавилось.

Впечатление усиливается еще и сгущающимся туманом.

Странно, для жаркого полдня. Откуда он взялся? Даже речки рядом нет.

Фигуры впереди шевельнулись, и я сморгнул. Это кровопотеря дает о себе знать. Отсюда и туман в глазах. Соберись, Коля! Не все еще потеряно. Помни, врагам не многим лучше. И если выстою, то…

Резкий клекот атакующего орлана пронзил тишину, как удар грома. А вслед за ним, что-то большое рухнуло сверху на моих противников и разметало их в стороны, как кегли.

Я старательно проморгался, наводя резкость, и бессильно сполз по стеночке на песок.

— Привет, красавица. Ты вовремя. Не знаю, что говорят правила Цирка насчет применения боевых птиц, но это и не важно.

Синильга, успевшая за короткую разлуку еще немного подрасти и теперь сравнявшаяся размерами со средней упитанности страусом, бросилась ко мне на грудь.

— Ох… полегче. Ты уже большая девочка. На ручки не возьму. Самому бы к кому залезть.

Орлан легонько тюкнул меня клювом в плечо: мол, ничего, терпи, казак, а то мамой будешь. Потом развернулся, заслоняя собой, растопырил крылья и снова заклекотал. И каждый, кто услышал крик Синильги, не сомневался: к ней лучше не приближаться.

Зрители безмолвствовали. А я вспомнил, как пританцовывал перед птенцом мэтр Игнациус, вопя, что это невозможно и что синие орланы давно вымерли. Так что тишина на трибунах вполне понятна.

— Куме, ты его тоже видишь? — донесся до меня первый робкий вопрос.

— Если ты, куме, о большой синей птице на арене, то да, — прозвучал не слишком уверенный ответ. — Сколько ж мы уже выпили?

— Магия? Или Торус таки подмешивает в брагу грибы?

Кум ответить не успел.

— Орлан… Синий орлан… — зашелестело со всех сторон.

Голоса становились громче, люди возбужденно переговаривались и вот уже кто-то радостно завопил:

— Орланы вернулись!

Мгновением позже этот вопль потонул в общем рев и свисте. Из-за чего Синильга снова распустила крылья и одним прыжком взвилась в небо. Но далеко не улетала, кружила над цирком, время от времени, грозным клекотом напоминая, что она здесь, все видит и друга в обиду не даст.

Да меня уже никто и не собирался обижать. Во-первых, Бык и Скала, отброшенные орланом, так и не нашли сил или желания подняться. Видимо, та атака была последней, на которую у израненных гладиаторов еще нашлось достаточно сил. Во-вторых, наплевав на правила, с одной стороны ко мне бежал Мэтью, и навершие посоха в его руках опасно горело багровым пламенем, а с другой, размахивая руками, как ветряная мельница, на манеж выскочил распорядитель игр, давая понять, что поединок закончен. Горн тут же проревел трижды, но за общим шумом, его вряд ли кто расслышал.

— Внимание! Внимание! — надсаживал горло ланиста. — Уважаемая публика! Прошу вас! Успокойтесь! Дайте сказать! Поединок окончен! Воля богов! Вы все видели! Боги даровали жизнь бойцам!

«Вроде, я все это уже слышал? — мысли путались и я ощущал, как арена начинает легонько раскачиваться, словно лодка на стрежне. — Наверно, дежавю. А Мэтью повзрослел. Серьезный такой. Наверно, старается на мэтра Игнациуса походить. Все нормально, дружище. Повоюем еще…»

Сказал вслух или только подумал? Не знаю. Туман уплотнился, стал гуще молока, и мне непреодолимо захотелось спать. Прямо здесь и сейчас. И пошли все в… куда-нибудь. Утром поговорим. Совесть надо иметь. Нельзя мешать человеку, если он так устал.

Глава 8

Глава восьмая

Что-то я слишком часто стал просыпаться в незнакомых местах. Оно ж только кажется, что потолок — он и в Африке потолок, а на самом деле свой, родной, пусть и не заплеванный узнаешь с первого взгляда, даже с закрытыми глазами. Лежишь и понимаешь: нет — это не Рио-де-Жанейро, это я опять во что-то вляпался. Причем обеими ногами. Поскольку боль именно оттуда поднимается. Неприятная такая, дергающая…

— Ну и зачем понадобился весь этот балаган? — ворчал рядом старческий голос.

— Меня спрашиваете? — это Мэтью Прудик. — Или уже забыли, что я сам чуть не погиб?

— Одним неучем меньше, не велика потеря для Академии. Обязательно отпишу Корнелии, чтобы взгрела по первое число. Только последний дурень при столь скудном запасе энергии додумается защитную сферу ставить.

— А что мне еще оставалось делать? — неуверенно огрызнулся молодой маг. — Ждать, пока леопард сожрет?

— «Колпак» надеть, юноша. Элементарный «Колпак». И не делайте такие большие глаза. Это заклинание каждый адепт Академии знает лучше собственного имени. Причем с первого семестра, иначе в город не выбраться. И не будет никакого пива, никаких девочек… Забыл с перепугу?

— Ой…

— Вот вам и «ой»! А все почему? — продолжал ворчать старик. — Потому что привыкли считать, будто чем заклинание сложнее тем эффективнее. Эх, учить вас еще и учить… И в первую очередь самообладанию.

— Спасибо, мастер Клэопетрус, — в голосе Прудика звучала искренняя благодарность. — Я запомню.

— Ладно, — подобрел городской маг. — Жизнь покажет. А теперь давай займемся здоровьем его высочества. Помнишь, как я показывал?

— Да, мэтр.

— Тогда на счет «три». Раз… два…

Маг произнес «три», и я ощутил, как по телу разлилось тепло. Вернее, не тепло, а как бы… Черт. Никакое сравнение не подходит. Просто всего секунду назад я был немощен, разбит и ощущал себя, как после марафона. Добежать до финиша сил хватило, а сделать еще хоть пару шагов выше моих возможностей. Ноги будто свинцом налиты. И сердце из груди выпрыгивает. Прям, как в том мифе о первом гонце. Прибежал, весть принес и умер.

Зато теперь я был так наполнен энергией, что смог бы воспарить над кроватью, а между ладоней свободно перебрасывать средних размеров шаровую молнию. Собственноручно созданную.

— Добрый день, ваше высочество! — голос старика звучал прямо над головой. — Как себя чувствуете?

— Главное, что чувствую. Остальное приложится, — ответил я и открыл глаза.

Как и предполагал, лежу в незнакомом помещении. Классом повыше цирковой гостиницы. Намного выше. Рядом с кроватью Мэтью. Смотрит куда-то ниже пояса, но беспокойства в глазах нет. Сосредоточился и не более.

С другой стороны моего ложа пристроился… м-да, сперва я решил, что мэтр Игнациус не смог оставаться в стороне и тоже примчался, в очередной раз спасать мое недокоролевское величество. Но, присмотревшись, понял, что это другой маг. Видимо, все чародеи после определенного возраста принимают обличие седобородых старцев. Вроде защитного костюма. Чтобы особи противоположного пола с разными глупостями не приставали. Ну, а чего? Самая изысканная сладость поперек горла встанет, если вкусить ее несколько тысяч раз. А если возраст чародея намного превышает среднестатистический? Это ж какую оскомину можно набить?

Вполне логично. Если б не одно «но». Почему волшебницы стараются казаться юными и прекрасными? М-да… Нет, умом женщин не понять. Даже пытаться не стоит. Тем более, обладающих магией. Ну не любят же они секс больше мужчин, в самом-то деле? Или все дело в том, что очарование — их излюбленное оружие? А уж отточенное веками опыта… Жуть.

Углубиться в размышления не давала какая-то заноза. Что-то было не так… И тут я сообразил.

— Как вы меня назвали?

— Тоже мне секрет Магрибского двора, — фыркнул мэтр Клэопетрус. — Сами, небось, себе инкогнито придумали? Никогда не поверю, что Игнациус мог быть столь небрежен.

— Отчего же? — я хоть и с некоторым усилием, но сел. Голова больше не кружилась. Ноги не болели. — Разве умный человек не прячет лист на дереве, а дерево в лесу?

— Так то ж лист, — махнул рукой маг. — А ваше высочество все равно что Новогодняя елка, усеянная огнями и хлопушками. На вас столько магических слоев, что от одного лишь перечисления язык устанет. Я уж не говорю о том, что единственного в мире синего орлана уж точно не стоило брать с собой в путешествие.

— Где?! — чуть не подпрыгнул Мэтью. — Я ничего не вижу.

Я тоже оглянулся, но Синильги в комнате не обнаружил. Оказалось, молодого мага интересовало другое.

— Угу! А еще не слышу, не могу унюхать и молчать тоже. Юноша, вам сколько годков отроду?

— Эээ… Скоро девятнадцать.

— И вы уже хотите чужие ауры рассматривать? — хмыкнул Клэопетрус. — Приходите лет через пятьдесят, может, я вам и покажу, как это делается.

Слова городского мага напомнили мне старый анекдот об отце, который пообещал сыну дошкольнику за пять минут объяснить, что такое звезды, если тот напомнит ему об этом, когда будет учиться классе в десятом.

Мэтр заметил мелькнувшую в глазах улыбку и недовольно нахмурился.

— Я сказал что-то смешное, ваше высочество?

— Нет-нет… — поспешил я успокоить чародея. На всякий случай. Мало ли, вдруг он капризный, как девушка, и такой же непредсказуемый в гневе? — Просто, вспомнилось из прошлой жизни.

Маг кивнул.

— Ну, что ж. Будем надеяться, что и вчерашний поединок, когда-нибудь вы тоже вспомните с улыбкой. И не забудете, кто выпустил вас на арену с вашим мечом. Кстати, не скажете, чья работа? Руку Игнациуса видел, но это уже самый верхний слой. А вглубь заглянуть не могу.

— Прошу прощения. Понятия не имею. Таким унаследовал.

— Угу… — мэтр задумчиво почесал подбородок. — А как назвали?

— Разящий.

— Разящий… — повторил старый чародей. — Да, откликается. Поразительно, как же вы угадали?

Я в очередной раз пожал плечами и развел руками. А сам подумал, что без помощи Улыбки Удачи точно не обошлось. Или иного подарка Фортуны.

Обсуждение моих уникальных способностей понимать сущность вещей пришлось отложить, поскольку снаружи послышался нарастающий шум. Не прямо за дверью. А я бы сказал, перед домом.

— Синильга? — я быстро подошел к окну и выглянул наружу. Но вместо орлана увидел небольшую толпу. Человек сто. Возможно, потому что больше на пятачке перед домом не помещалось, а был ли кто-то еще на улице из-за соседних зданий не разглядеть.

А недовольный ропот в толпе вызывали некие личности, пытающиеся пройти сквозь нее к дверям.

— Быстро они сообразили, — мэтр Клэопетрус встал рядом и тоже посмотрел наружу.

— Кто?

— Магистрат. Впрочем, чему удивляться. Мэтр Игнациус был так счастлив и озадачен, что о появлении в мире синего орлана, а также, историю о том, как и кем птенец был обнаружен, не знает только глухой. А у наших советников слух почище чем у филина, — маг указал взглядом на пышно разодетую троицу мужчин, словно отлитых по одной, шарообразной форме. — Ваше высочество готовы принять делегацию? Или прикажете им обождать?

— Вообще-то я только что очнулся. И, если честно, не готов.

— Понятно, — кивнул маг и посмотрел на Мэтью. — Юноша, соблаговолите выйти к народу и объявить, что их высочество еще не пришли в себя.

— Эээ… погодите, — остановил я Прудика. — Неудобно как-то… Все же, отцы города. А я их на улице, под дверью…

— Зачем же под дверью? — усмехнулся маг. — В светлице подождут. Впрочем, если ваше высочество позволит… — он поднял руки ладонями ко мне, как это обычно проделывал мэтр Игнациус, когда собирался наложить заклинание.

— Что именно? Собираетесь меня умыть какой-нибудь «Волной» А после высушить, а заодно и побрить «Огненным дыханием»?

— О, я вижу, вы и в заклинаниях разбираетесь, — вздел бровь маг. — Нет, к столь радикальным мерам прибегать не станем. Всего лишь личина. Если уж вы, ваше высочество, так великодушны и не желаете заставлять себя ждать... Самая простенькая. Часа два продержится, не больше. Потом приводите себя в порядок с помощью прислуги и цирюльника.

— Ну, если простенькая…

Мэтр Клэопетрус ничего не ответил, просто толкнул в мою сторону воздух. Во всяком случае мне так показалось. Ветерок взъерошил волосы, обдул лицо, мягкой щеткой прошелся по одежде и все.

— Отлично, — оценил свою работу маг. — Хоть на коронацию.

Я оглянулся, но зеркал в комнате не обнаружил, так что пришлось поверить на слово. Хватило даже того что я видел, а именно: совершенно чистый и новый атласный костюм, украшенный золотым шитьем, богатую перевязь с каким-то большим, ярко сверкающим драгоценными камнями орденом. Даже меч в ножнах выглядел каким-то новоделом. Быстро прикоснулся к рукояти и успокоился. Действительно, личина. Таким радостным теплом ладонь мог встретить только «Разящий».

— Да… Спасибо, мэтр. Пойдемте. Послушаем, что понадобилось от нас магистрату города так срочно, что они поспешили явится без предупреждения.

* * *

Три толстяка, олицетворяющие собой власть в Семипалатинске, были, что называется, не в своей тарелке. Словно огромные бильярдные шары они хаотически перекатывались по светлице, и только благодаря ее просторности и скудости меблировки, не сталкивались друг с другом.

— Здравствуйте, господа. Чему обязан?

— Добрый день, ваше высочество! — рявкнула троица, синхронно поворачиваясь в мою сторону. А дальше пошла отсебятина. Говорили быстро и перебивая один одного:

— Рады видеть вас живым и невредимым, ваше высочество…

— Вы уж простите, что не разобрались сразу…

— Поверьте, все виновные понесут заслуженное наказание…

— Самое суровое…

— Да-да… ваше высочество, самое суровое…

— И компенсацию…

— Конечно. Всенепременно…

— Какую назначите…

— В разумных пределах… ваше высочество…

— В том смысле, что город сейчас переживает не самые лучшие времена, поэтому мы осмелились…

— Минуточку, господа! — я поднял руку, призывая советников магистрата к тишине. — О чем вы толкуете? Какие виновные? Какая компенсация? В чем вы не разобрались?

— Ну, как же… — толстяки переглянулись и продолжил один, тот что стоял на левом фланге. — Венценосная особа на Арене. Позор. Скандал. Нет, нет… Мы понимаем, ваше высочество… Такое унижение можно смыть только кровью…

— Или золотом? — прибавил секундой позже и гораздо тише. Словно размышлял вслух, ни к кому не обращаясь.

Гм, если перевести весь этот трехголосый лепет на нормальный язык, получается… Получается, что они знают, кто я и считают достаточно… ммм… способным поквитаться за причиненные обиды. То есть более сильным, чем все их стражники и гладиаторы, с ополчением вместе взятые. Причем, настолько «более», что готовы капитулировать без боя и заплатить контрибуцию. В разумных, разумеется, пределах. Интересно… Откуда такая высокая оценка возможностей скромного наследника престола, который еще пару дней назад был должен, благодаря покойному папаше-королю, чуть ли не всей Империи? А из имущества владел только дворцом и тем, что не унесли слуги. Слухами земля полнится, или пиарит кто-то? Надо проверить.

— Полноте, господа. Вы меня с кем-то путаете. И титулуете не по чину.

— Прощения просим, ваше высочество… Если желаете сохранить инкогнито, то мы конечно же… Но синего орлана весь город видел.

— Город — это ерунда, — махнул рукой второй толстяк. — Жителям головы задурить, как два пальца… эээ… — вспомнил с кем разговаривает и быстро пробормотал: — К примеру, скажем, что мэтр Клэопетрус иллюзию создал. Но, на трибунах было много людей из других мест. И большинство уже разъехалось. Этим рты не закроешь. До вечера на сто миль вокруг о вашем эффектном визите в Семипалатинск будут судачить в каждом доме и в каждом кабаке. Так что… — советник изобразил нечто среднее между реверансом и тем жестом, которым приказчик сопровождает искреннее сожаление невозможности обслужить клиента.

«Отлично. Спасибо за подсказку. Не зря в совете штаны протираешь».

— А кто отрицает? — я пожал в ответ плечами. — Иллюзия и была. Вот только не городской маг ее произвел, а Пломень. Тот самый боец, чью жизнь я спас.

Тишина, воцарившаяся в комнате, показала, что мой ход застал советников врасплох. Толстяки неуверенно переглянулись, потом дружно посмотрели на чародея. Но по лицу мэтра Клэопетруса ответа не прочли. Снова уставились на меня. Аж жалко стало хитрецов, самих угодивших в приготовленные другим сети. Так что сделал лицо попроще и с улыбкой закончил:

— Вот так всем и говорите.

— Ф-фу, ты… — разом выдохнули толстяки. — А мы уж было…

— Гениально, ваше высочество, — подхватил средний, неодобрительно косясь на того, кто первым изложил идею с иллюзией.

— Конечно же, все именно так и было, мастер Дулу. И не на надо подставлять городского мага под судебную тяжбу по обвинении в нарушении правил Игр. А ведь среди проигравших найдутся хитрецы, желающие поправить свои дела за счет магистрата. А к юноше какие претензии? Он лицо материально не заинтересованное, и потом… Кто сможет порицать его за желание ответить добром за добро?

— А найдутся черствые души, — потер ладошки третий. — Мы сумеем повернуть в суде дело так, что они еще и сами раскошелятся. Да! Клянусь Девой, чаши держащей, это отличная мысль. Надо будет пустить слушок… И надоумить кого-нибудь из тех, кто желал осенью выставлять свои кандидатуры в совет. Во-первых, — будет чем казну пополнить. Во-вторых, — мы их так опозорим, что даже дети о магистрате забудут. Ну и самое главное, это как нельзя лучше подтвердит версию его высочества и позволит сохранить инкогнито в дальнейшем.

— Приятно иметь дело с умными людьми, — изобразил я очередную улыбку. — А раз уж в этом вопросе мы так быстро и легко достигли понимания, то думаю и насчет компенсации тоже договоримся.

При слове «компенсация» ответные улыбки увяли. А вместе с ними растаяло и радушие.

Три толстяка смотрели угрюмо и взглядами старались лишний раз не встречаться. Но и возражать не смели. Что лишь подтверждало мое изначальное предположение, что совет Семипалатинска с уважением относится к вооруженным силам Солнечного Пика.

Ладно, проверять насколько уважительно не будем. Пусть сами решают.

— Я никого не собираюсь обвинять в собственных… ммм, опрометчивых поступках. Поэтому, предлагаю решить вопрос к обоюдному удовольствию.

— Мы вас внимательно слушаем, ваше высочество, — ответил один, кивнула вся троица. Иногда они напоминали мне трехголовую гидру. Видимо, давно вместе правят.

— Как вы наверняка осведомлены, моя казна сейчас закупает провиант и прочие припасы.

Опять дружный кивок. Еще бы они не знали.

— Последние годы в королевстве был недород.

— Со всяким случается, ваше высочество, — влет подхватил мысль левый. — Засухи, наводнения, пожары… Не убережешься.

— А еще град, бывает такой, что даже магу щит не удержать, — фыркнул мэтр Клэопетрус.

И остальные тут же с ним согласились. Мол, да уж, судьба-злодейка и не такие фортели выкидывает. Ничего постыдного для правителя.

— Но посвящать в такие подробности каждого…

— Еще бы! — воскликнул тот из троицы, который готовился к встречным судебным искам. — Мошенники так цены взвинтят, не обрадуешься. Впятеро против обычной цены запросят.

— Само собой, крестьянам палец в рот не клади, по локоть откусят. Дай им волю — каждое зернышко или яйцо на вес золота продавали бы, — дуэтом поддержали его остальные советники.

Мелькнула было мысль уточнить, кто же все-таки устанавливает цены на рынке, крестьяне или купцы, но промолчал. Эти жирдяи намека не поймут, а читать им основы экономики нет времени и желания.

— Да… Так вот… Исходя из всего сказанного и общего понимания, предлагаю следующее. Вы отпустите купцам, прибывшим со мной, столько товаров, сколько они смогут увезти. И по цене… Скажем, в половину ниже...

— Побойтесь Богов, ваше высочество! — всплеснула руками средняя голова магистрата. — Это граб… я хотел сказать… разорение для города. Мы же не в праве приказывать торговцам. Значит, разницу придется из казны покрывать. Может, сойдемся на десятой доле?

Морду кирпичом, взгляд самый пространный… Словно нет никого в комнате. Один я здесь стою. О жизни будущего веку рассуждая. Совсем один. Без ансамбля…

— Пятнадцать, — пролепетала левая голова.

В носу что ли поковыряться? Черт, не знаю, как насчет этого у венценосных особ. Ладно, не будем позорить должность и звание перед простолюдинами. Хватит и надменного покашливания.

— Смилуйтесь, ваше высочество. По миру пустите. Сами осенью не сможем запасы сделать. Зимой люди голодать будут. Двадцать…

— Тридцать, — отрезал я, как можно строже. — Или…

— Мы согласны, — выдохнули те, раньше чем я закончил угрозу. И по тому, как они быстро обменялись заметно повеселевшими взглядами, понял, что меня развели. Прояви я еще немного твердости — смог бы и сорок процентов выторговать. Вот только цель у меня была совсем другая.

— Отлично. Как я уже говорил раньше, приятно иметь дело с разумными людьми. Поэтому, сделаем так — сорок процентов… Не перебивать! — прикрикнул на толстяков, дружно открывших рты. — Повторяю, ваши торговцы отпустят моим купцам товары со скидкой в сорок процентов. А компенсируете разницу вы не из казны, а вот из этих денег…

Я снял пояс и высыпал на стол вместимость потайных кармашков. На глаз там было не меньше сотни полторы новеньких империалов.

— Все, что останется, примите в дар Семипалатинску. В знак моего расположения и благодарность за приятно проведенное время.

И пока советники таращились на кучку золота, продолжил:

— Вы же понимаете, мужчине, воину, хочется иной раз развлечься… Так, чтобы сотня стражников не гоняла все что шевелится, а десяток телохранителей не старался даже от солнечных лучей прикрыть. А уж заикнись я о желании принять участие в гладиаторских боях…

Толстяки синхронно закивали. Это они понимали. Сами не раз прятались от жен. Правда, для иного времяпровождения, более приятного и вкусного, но суть от этого не меняется. Особенно когда слова подкрепляют такими аргументами. Готов спорить, они уже высчитывают, сколько империалов останется после выплаты компенсации, и какую часть из этого следует внести в казну, как дар неизвестного мецената, а сколько перепадет им лично.

Сумма советников явно впечатлила. А вслед за этим пониманием в их мозги пришла очередная, лежащая буквально на поверхности, мысль: «За что?» В том миропорядке в котором они жили до сих пор, просто так деньги никто и никому не платит. Тогда в чем подвох или мой интерес?

* * *

Режиссеры утверждают, что пауза — царица интриги и тянуть ее следует как можно дольше. Причем для этого совсем не обязательно тупо молчать с загадочным или наглым выражением лица. Можно просто отвлечь людей на другие действия, отложив обсуждение и оставив вопрос открытым.

— Господа, не кажется ли вам, что серьезный разговор и отношения к себе соответствующего требует?

Ход первый — озадачить. Ход второй — отвлечь.

— В наших краях говорят, что в ногах правды нет. Не знаю, как вы, а я бы с удовольствием присел.

Троица смущенно переглянулась, вспомнив, что я не так давно сражался не на жизнь, а на смерть, и мое физическое состояние должно быть еще не самым лучшим. Вот только откланяться с извинениями я им не дал.

— Не подскажете, где в вашем городе можно хорошо отобедать? Так чтоб и вкусно, и от посторонних глаз подальше. Ну, и не слишком дорого… — кивнул на кучку монет. — А то я поиздержался чуток.

Господа советники какое-то время растерянно моргали, усваивая услышанное, а после зафыркали как коты, с трудом сдерживая смех.

Не понял? А в чем юмор? Я тоже хочу посмеяться, вот только не пойму, что смешного?

— Отличная шутка, ваше высочество, — мэтр Клэопетрус тоже довольно хихикнул. — А сейчас, будьте так любезны, сделайте пару шагов назад. Спасибо. Достаточно, — и, прежде чем я спросил: «зачем», маг взмахнул руками и посредине комнаты возник обеденный стол. Достаточно большой, чтобы за ним могло свободно разместиться не меньше дюжины едоков.

Стол недолго матово о поблескивал полированной поверхностью. И минуты не прошло, как столешницу накрыла соответствующих размеров льняная скатерть, расшитая по канту васильками и маками. А еще минуту спустя стол оказался сервирован согласно здешних норм и традиций. То есть так, что из-за обилия тарелок, мисок, полумисков, кувшинов, ваз, горшков и прочей посуды, даже цвет скатерти нельзя было разглядеть. Хотя, кого это могло заинтересовать, если глаза разбегались от изобилия блюд, источающих такие ароматы, что никакому Лукуллу не снилось. Проще говоря, маг метнул на стол все, что лишь могла предоставить сила волшебства.

— Прошу к столу, ваше высочество. Так сказать, чем хата богата… Ой…

Он сконфуженно прервал самого себя и сделал еще один пасс. После чего вокруг стола возникло шесть великолепных стульев с высокими резными спинками, а-ля чиппендейл, и мягкими сидениями.

— Вот теперь порядок. Не откажите в любезности, Ваше высочество. Господа советники…

Отцов города дважды приглашать не приходилось. При виде обильной и дармовой трапезы глаза у троицы засверкали так, словно толстяки чудом вырвались на волю из реалити-шоу о рекордном похудении. И если б не присутствие венценосной особы, пусть даже инкогнито, готов спорить, что они с рычанием и повизгиванием бросились бы к столу, отпихивая друг дружку локтями.

Я не стал испытывать их терпение, в конце концов, никто не без греха, а чревоугодие далеко не самый страшный из них. Любители пожрать в основном наносят вред себе самим, тогда как прочие соблазны…

— Возблагодарим хозяина за щедрый прием и отдадим дань угощениям, — я шагнул к торцу стола, на «хозяйское» место, и сел в кресло. — Господа, прошу без церемоний. Разговор не синица, не улетит, а… — и, слегка перевирая народную мудрость, закончил: — …голодное брюхо к разумным речам глухо.

Возражений не последовало. Советники рысью заняли места с ближайшей к ним стороны и, едва сдерживаясь, чтобы не ерзать от нетерпения, уставились на мэтра Клэопетруса.

— Мэтью. А ты чего как не родной у порога жмешься? Отдельного приглашения ждешь? — поманил я Прудика.

— Здоровье его высочества, принца Николаиса! — не стал томить длинной речью маг, как только молодой коллега присоединился к остальным.

Наполненные кубки дружно взлетели над столом и опрокинулись в глотки.

Говорят, что если женщине нравится смотреть, как ест ее мужчина, это самое верное подтверждение любви. Ибо именно в момент поглощения пищи наиболее явно видна истинная сущность человека.

Не знаю, как там насчет силы злой любви, но глядя как жрут господа советники, я искренне посочувствовал их половинкам.

«Эх, не голодали вы, барин…» — со смешком промелькнула мысль, и я опустил голову, чтобы не рассмеяться.

В конце концов, мне с ними детей не крестить. Зато с такими представителями рода человеческого намного проще вести дела. Подвесить перед носом морковку поаппетитнее, и все… Как там кот Базилио пел? «На жадину не нужен нож, ему покажешь медный грош и делай с ним, что хош!»

Этих за грош не купить, золотишком придется побряцать, но в конечном итоге все вернется сторицей.

Чтобы не мешать советникам насыщаться, я тоже отдал должное угощению. К слову, весьма недурственному.

— Скажите, мэтр, а долго надо учиться, чтобы вот так… одним движением… Я к чему спрашиваю… — указал взглядом на увлеченно грызущего гусиную ногу Прудика. — Нам с Мэтью много путешествовать приходится. И такое умение весьма пригодилось бы.

Маг добродушно рассмеялся.

— Такое, наш юный друг, наверняка уже сумеет. Может, не так ловко и эффектно, но…

Мэтью непонимающе посмотрел на городского чародея. Я тоже.

— Эти яства не созданы магическим путем. Они плод усилий поваров из лучшей в Семипалатинске гостиницы. Я всего лишь поспособствовал перемещению блюд.

— То есть, вы их … оттуда… сюда… это… — трудно сформулировать мысль, особенно с полным ртом.

— Только чтоб не остыло, — кивнул мэтр Клэопетрус. — Многие блюда в холодном или разогретом виде теряют вкус. А переносить людей… Пришлось бы плести более сложный аркан. Да и к чему? Разве здесь хуже?

— Ну что вы, мэтр. У вас замечательный дом. Очень мило и уютно.

Какое-то время мы продолжали перебрасываться малозначительными фразами, пока интенсивность звуков, издаваемых советниками, не пошла на убыль. Первый, так сказать, голод толстяки утолили и продолжали есть уже почти культурно. Что означало: созрели для дальнейшей беседы. И надо было ловить момент, пока от сытости их не повело в сон.

— Господа, я хотел бы поднять кубок в честь славного города Семипалатинска и его мудрых управителей.

Троица свои кубки подхватила, но глядела на меня с некоторым недоверием. Не насмехаюсь ли?

— Только слепой может не заметить, как расцвел город под вашим управлением, господа советники. Куда не глянь — сразу чувствуется умелая рука опытного и рачительного хозяина. Ваше здоровье…

— Спасибо, ваше высочество…

— Благодарствуем…

— Вы слишком снисходительны к нашим скромным деяниям.

В общем, любезностями обменялись, можно и вернутся к главной теме разговора.

— Даже странно, что до сих пор не нашлось лорда пожелавшего подчинить себе столь богатый и процветающий город.

Жующие челюсти замерли, а три пары глаз впились в меня острыми буравчиками. Еще бы, наверняка на самую больную мозоль наступил.

— Эээ… — после продолжительной паузы отозвался средний. — Вообще-то, ваше высочество, не совсем так. Пытались. И не один раз… Но, у нас хорошая дружина. А главное — у Семипалатинска имеется императорский указ, дарующий городу право защищать свои вольности. А значит у лордов нет повода, чтобы объявить нас бунтовщиками и напасть объединенными силами.

— Дружина это отлично, — согласился я. — Но, лишь до тех пор, пока кто-то из нынешних властителей не решит, что империи Ковыр давно нет, а стало быть и все ее документы тоже утратили силу. И не убедит в этом других.

— То есть как? — похоже, столь простая мысль советников не посещала. — Привилегии вечны. У них нет срока давности.

— Ну положим, такой срок есть у всего, — пожал я плечами. — Но в данном случае меня другое интересует… Скажите, а кому вы будете жаловаться на самодурство лордов, если те все же соберутся и нападут на город?

Отлично. Судя по растерянности на лицах, и над этим господа советники не задумывались, считая нынешнее положение вещей незыблемым.

— Так это… Магам… — неуверенно ответил левый.

— Мэтр Клэопетрус? — окликнул я городского чародея, усиленно делавшего вид, что разговор его не касается. — Что вы нам ответите? Какова будет реакция Высшего Круга, если Семипалатинск подвергнется нападению объединенных сил лордов? Поможете защитникам города?

— Зачем спрашиваете? — недовольно проворчал чародей. — Вы же все знаете, что вот уже тысячу лет волшебницам и чародеям, достигшим вершин искусства владения силой, запрещено принимать участие в сражениях. Исключение — защита своей жизни или замка сюзерена. И за этой конвенцией архимаги следят очень строго. Вплоть до развоплощения нарушителя. Иначе что стоило бы одному или нескольким Высшим завладеть всем миром? А город не является чьей-то личной собственностью и не подпадает ни под одно из перечисленных категорий.

— Но как же так?! — хором вскричали толстяки. — Это же несправедливо! Это… это подло…

— Успокойтесь, господа! — я слегка повысил голос, пока советники не наговорили лишнего и не оскорбили мага. — Думаю, причина в том, что когда Высшим Кругом чародеев принимался ограничивающий закон, никому и в голову не пришло, что город может быть вольным, то есть — ничьим. Вот и не предусмотрели. А внести изменения или поправки в Законы, скрепленные печатями Круга, не под силу даже самому Корнелиусу Малькуту.

Тишина… Какая бывает лишь на кладбище в тот миг, когда в могилу летят первые комья земли…

Глава 9

Глава девятая

— Нравится?

Тощий и длинный, как основное орудие труда землемера, мужчина с такой гордостью обвел рукой холм, словно сам был творцом холма, а не Господь Бог вместе с Матерью Природой.

— Можете меня казнить, но лучшего места для замка во всей округе не найти.

— Фактории, — поправил я его.

— Да-да, конечно, — торопливо согласился лучший зодчий Семипалатинска. — Разумеется, фактории.

А местечко под стройку и в самом деле замечательное.

Длинный пологий склон поднимал путника на просторную террасу, опоясывающую холм с запада и севера метров на десять выше уровня близлежащих полей и рощиц. С востока и юга возвышенность омывала река. Не слишком широкая и совсем не бурная, но вполне способная остудить наступательный порыв не только кавалерии, но и пехоты. Даже по пояс, а то и по горло в воде не сильно побегаешь. После чего еще и на берег выбраться надо. Скользкий да обрывистый. А брод неподалеку имелся только один, и тот в каждый паводок норовил сменить место.

Холм венчало широкое плато. Будто гигант придавил земляную верхушку большущим камнем. По высоте метров пять-шесть, но стена ровная, словно тесаная. И удобной дороги на плато уже не имелось. Либо по стенке взбираться, либо там, где когда-то случился оползень, насыпав небольшую, шириной всего в несколько шагов смычку. Да и то… Почва с годами вымылась дождями и талым снегом, так что ничем не скрепленные мелкие камни ходили под ногами, как живые.

Коней пришлось оставить внизу.

Вид сверху тоже открывался шикарный во все стороны. Километров на пятнадцать. А если сторожевую башню поставить, так и вовсе на день пути. Ни один мало-мальски приличный вооруженный отряд не приблизится незамеченным. И это не выносной дозор. Его лазутчиками не вырежешь.

Так что прав зодчий. Лучше места не найти. Значит и тянуть нечего.

— Хорошо. Строим здесь. С Аристархом смету обсудили?

— Да, ваше высочество, — поморщился, как от зубной бол, мастер Михаэль, лучший строитель, какого только можно нанять в пределах Империи. Если доверять рекомендациям магистрата Семипалатинска. — Всю кровь из меня выпил. Чес-слово, — строитель ласково погладил макет здания, который зачем-то принес с собой сюда. — Вечно одно и то же. На строительство меньше сил уходит.

— Ничего, — я покровительственно похлопал зодчего по плечу. Похоже он и в самом деле стоит тех денег, которые заломил за постройку. Аристарх в таких вопросах не ошибается. — Если не подведете со сроками и сдадите объект без недоделок, выпишу премию.

— Недоделок… это как? — непонимающе заморгал белесыми глазами прораб. Точно из финнов или скандинавов. Те тоже бестолковые. Не понимают простого языка. Надеюсь, строить хоть не друзья из солнечной Азии будут.

— Откуда мне знать? Может, не всю облицовочную плитку в этом квартале завезли? Или… это, гранито-бетона на всю стену не хватит. Но вы пообещаете к зиме все закончить. Даже дорожки заасфальтировать. Лишь бы я акт приема-передачи подписал сейчас.

Главный зодчий завис на какое-то время, потом неуверенно улыбнулся.

— Ваше высочество шутит, да?

— Какие уж там шутки, — сделал я лицо построже. — Разве можно шутить насчет премиальных? Это ж кощунство.

— Мастер Михаэль, не удивляйтесь. Их высочество позавчера на цирковой арене сражался, — таинственным шепотом поведал прорабу Мэтью Прудик. — С двумя рудиариями одновременно.

— Ах, вот оно что, — облегченно вздохнул главный строитель. — То-то я… Значит, место утверждаете?

— Да.

— Отлично, — потер ладони мастер Михаэль. — Тогда попрошу всех посторонних покинуть строительную площадку.

Требование законное, и хоть пока в обозримом пространстве сюда еще не двигались караваны со строительными материалами, да и самих строителей тоже видно не было, юридически, случись что с нами, сами виноваты. Ибо «не стойте и не прыгайте, не пойте, не пляшите там, где идет строительство или подвешен груз!»

Идти по оползню не хотелось. Поскользнуться или подвернуть ногу на разъезжающихся камешках было намного вероятнее, чем заиметь все тоже самое, спрыгнув со стены. Не с разбегу, само собой, а свесившись на вытянутых руках. Что я и не замедлил проделать раньше, чем Мэтью успел меня остановить или хотя бы завести уже набивающую оскомину шарманку о том, что не приличествует венценосной особе вести себя, как…

Не знаю, кто именно поручил юному магу эту роль, но после нашего совместного выступления в гладиаторском бою, он напоминал мне о троне и короне при каждом… в общем, при любом случае. К месту и не обязательно. Зуб даю, без мэтра Игнациуса не обошлось. Или это на Прудика так подействовало посвящение в следующий уровень? Сразу стал ощущать себя мудрым и опытным старцем, которому по статусу и званию положено ворчать, кряхтеть и поучать молодежь.

А как такую личину напялить на краснощекую, веснушчатую мор… эээ… физиономию девятнадцатилетнего юноши? Вот он и усердствует. Старается соответствовать. М-да…

Ну, да все это мелочи в сравнении с тем, что у меня вскоре появится еще один замок, пусть и называемый в официальных документах «Фактория королевства Зонненберг». А в довесок город Семипалатинск принимает мой протекторат.

Советникам магистрата долго разжевывать не пришлось. Узнав, что в случае прямого нападения их чародей не сможет применять магию для защиты города, они с утроенным интересом выслушали мое предложение о дружбе, мире и вечной... В общем, о том, что я готов милостиво простереть над ними свою монаршую десницу. Не посягая на вольности и привилегии Семипалатинска вообще, а магистрата в частности. Причем, сделать все так изящно, что ни у кого из ближайших соседей, имеющих достаточно сил, чтобы задаться вопросом: «А почему не мы?», никаких поводов для претензии не возникло.

Согласно всем существующим ныне договорам, применять магию разрешено только в том случае, если лорд защищает свою собственность. Но где сказано, что собственностью является только недвижимость? Разве мало других ценностей, помимо земли и домов?

Один вавилонский царь уже обжегся на этом, лишая неугодное ему племя прав на владение землями, лесами и водоемами. В результате чего возник целый народ перекупщиков и банкиров, и придуманные ими товарно-денежные отношения, к третьему тысячелетию от Рождества Христова превратившиеся в свою законченную форму: «денежно-фантиковые». Когда цену товара определяет не стоимость производства, а длина цепочки посредников, вытянувшейся между производителем и покупателем. Вот этот бесценный опыт я и решил использовать в своих целях.

Суть предложения магистрату Семипалатинска сводилась к следующему. Чтобы не дразнить «гусей», то бишь соседей лордов, никакого конкретного имущества город королевству не продает и не передает. А просто все его производственные мощности, то есть кузнецы, шорники, бондари, оружейники и так далее по списку ремесел, заключают с Солнечным Пиком эксклюзивные договора на производство товаров на давальческой основе. То есть буквально через несколько дней, практически все товары, находящиеся в Семипалатинске, будут моей собственностью. И если что, я могу защищать их всеми доступными способами. Включая магию.

Советники от такого «финта ушами» маленько обалдели. Но после того, как мэтр Клэопетрус подтвердил, что мое предложение не противоречит уложениям Круга, чуть лезгинку не станцевали на радостях. Помешало телосложение и нахлынувшая куча возможностей. Договора ведь еще написать надо. А в каждом столько пунктов, подпунктов и дополнений, помимо основного смысла… Найдется местечко и для нескольких строчек, предусматривающих интересы разрешительных и контролирующих органов. Должен же кто-то следить за надлежащим выполнением контрактов.

Я ничего не имел против. Единственно, предложил для этого создать комиссию, в которую будут входить и мои полномочные представители. А чтобы им не тесниться в гостинице и иметь возможность поставить просторные склады, как для сырья, так и готовой продукции, в пределах земель принадлежащих городу, арендовать на девяносто девять лет и одиннадцать месяцев участок и поставить на нем факторию.

Оба предложения тоже прошли при общем кворуме голосов.

И вот я стою у подножья холма примерно в полутора километрах от городских стен и в двухстах от дороги ведущей в Солнечный Пик в ожидании, когда нанятые городом, но за мои деньги строители примутся возводить эту самую факторию.

— Удивляюсь я вам, принц, — Мэтью все же решил, что промолчать будет не правильно. — Венценосная особа, без малого король, а ведете себя резче ассасина! Что в принятии решений, что в поступках. А если б сорвались?!

— Не ворчи. Да и, собственно, как по-твоему должны передвигаться короли?

Прудик поглядел на меня, как на больного. Еще бы, спрашивать прописные истины.

— Степенно. Высоко подняв голову. Выставив…

— … большой живот, — закончил я вместо мага. — Извини, дружище. Ошибочка. Так как ты описываешь, ходят лишь те, которым трон и скипетр достались по наследству. А вот те их предки, которые собирали земли да сгребали все под се… в общем, государство строили, были тощие, как голодные волки или хорты. А если их запечатлели на полотнах толстяками, то поверь мне, исключительно из-за поддетой под камзол кирасы. И ели, и спали они в походных шатрах, а то и просто у костра гораздо чаще, чем в пиршественных залах.

Мэтью призадумался. Похоже, такая мысль его не посещала.

Неудивительно. Все мы склонны судить о вещах и событиях по конечному результату, небрежно опуская путь их создания. Начиная с откровений Иоанна Богослова. «И сказал Бог…» Тридцать строчек, а из ничего возникла твердь, свет и все прочее, включая человека. Вот и привыкли — вынь, да полож. А чего тебе это стоило, потом в мемуарах напишешь Или другие увековечат.

* * *

Ладно, все это лирика. И действительно никому не интересная. Но где же строители?

Я оглянулся. На всем обозримом участке дороги от холма и до города не пылила ни одна телега.

М-да… Такими темпами мы не то что за год, за пятилетку не управимся. Один раз доверился другим, и вот уже накладка. Почему не посмотрел сроки? Поверил, что советники больше моего заинтересованы в скорейшей постройке фактории?

Вообще-то я просто не хотел опозориться. Поскольку о темпах возведения средневековых твердынь имел смутное представление. Основывающееся на весьма скудном, а точнее единственном личном опыте. Помогал институтскому другу копать фундамент под дачный домик. Тогда мы отлично провели время, до сих пор приятно вспомнить.

Нет, никак не привыкну, что здесь не там. Я ожидал увидеть армию землекопов, каменщиков, строительную технику, пусть даже самую примитивную, а вместо этого главный зодчий поставил в центре плато макет фактории, отошел в сторонку и принялся что-то громко декламировать, ужасно картавя и активно жестикулируя. И на плато засверкали молнии, загромыхали громы и заклубились тучи, то сбиваясь в один плотный комок, то расползаясь по всему периметру. Да такие густые, что даже сполохи едва прорывались наружу, временами больше напоминая ночные сварочные работы.

— Ух ты! — восхитился Мэтью. — Восьмой уровень, не меньше!

Шагнул вперед, протянул руки ладонями по направлению к холму и тут же одернул, будто обжегся.

— Девятый! — в голосе молодого мага звучало безграничное восхищение. А еще детская обида. — С моим вторым кругом и соваться нечего.

— Нашел чем печалится, — утешил я парня, любуясь творящейся волшбой. — Готов спорить, что в возрасте мастера Михаэля больше десятков чем в твоем лет. Конечно, у него опыта и знаний побольше будет. Вот только в твои года он, наверняка, еще в послушниках ходил, а ты уже два круга прошел. Причем экзамены за второй сдавал не в теплой аудитории, а на арене, сражаясь не на жизнь, а насмерть. Так что не завидуй. У тебя еще все впереди. Вот встретитесь вы эдак лет через сто…

Умолк, потому что из облака стал проступать еще размытый, неясный силуэт, в котором я с нескрываемым изумлением начал узнавать очертания крепости. Она росла, словно на дрожжах. Или как в ускоренной съемке. Вот здание не больше дачного домика, в котором только тумбочка да раскладушка поместятся… А вот уже вполне приличная сельская изба-пятистенок.

Молнии сверкают все реже, гром тоже поутих, иной раз даже голос мастера Михаэля вполне отчетливо слышен. Чуть осипший и уже перешедший на прозу.

Что ж, если так, тогда да… Согласен. Цена нормальная. За такую скорость, вполне по-божески. А я еще о сроках заикался. Понятное дело, маг меня не понял и шутки не оценил. Или наоборот? Оценил и ускорился?

— Мэтью, скажи… А всегда так быстро? Я имею в виду с применением магии?

Прудик отрицательно помотал головой.

— Шутить изволите, принц? Весь комплекс услуг Зодчего далеко не всякому по карману. На моей памяти вы первый, кто оплатил постройку целиком. Да и вообще, наверное, с дня распада Империи.

Опять прокол!

И на кой ляд, спрашивается, заморачиваться с инкогнито и прочей конспирацией, если постоянно делать такие ляпы? Пол дня придумывать, как напустить туману в глаза соседям, чтобы те подольше не узнали о заключенном союзе, и вот так облажаться. Это ж все равно, что сигнальный костер разжечь.

Так не пойдет! Надо срочно собирать совет и придумывать более-менее правдоподобную версию. Пока другие сами не нашли объяснение.

Строительство приближалось к завершению. В центре трехэтажный донжон из желтовато-серого дикого камня, тесаного крупными блоками. Крыши еще нет, но стропила уже видны. А по краю плато вместо стен, — факторию ж заказывали, не крепость, — просторным кольцом поднимаются разнообразные хозяйственные здания. В основном, склады и амбары. Впритык один к одному и глухими стенами наружу. И не крепость, и черта с два с наскока возьмешь. А если стенки изнутри земляной насыпью укрепить или хотя бы завалы устроить… В общем, кто понимает — оценит. Но придраться не сможет.

Какая такая крепость? Где ров, где стены? Или хотя бы башни? Ах вот эти… Так то не башни. Которая западная — то звонница. На восток — пожарная каланча. Жители Семипалатинска сами просили. А то пожары, знаете ли, все чаще донимают. Кстати, и тот кто наверху шлемом посверкивает и не стражник вовсе. Вернее, он самый, только пожарной дружины. Не слыхали прежде? Ну, это не ко мне. В городе магистрат управляет, все вопросы к нему.

Говорите, башен четыре? Так остальные для красоты, для симметрии… Архитектор нарисовал. А мне не жалко. В одну цену ж… Сколько? Ну, это уж извините — коммерческая тайна. Зачем налогоплательщикам знать, как их деньги расходуются. Гм… Это я чего-то не в тудыть замечтался. Какие еще плательщики?

Как сказал один из номерных Людовиков: «Держава — это я сам и ни перед кем отчитываться не обязан. Чего хочу, то и ворочу. И казной тоже единовластно. По крайней мере, до ближайшей революции»

Француза не цитирую, а излагаю близко по смыслу. Людовик был гораздо лаконичнее. Но увы, краткость не только таланта сестра, а зачастую еще и мать путаницы. Ибо если к крылатому изречению нет двух томов пояснений, утвержденных цензурой, то каждый волен истолковать их по-своему. А как известно, на вкус и цвет…

— Готово, ваше высочество, — мастер Михаэль с усталой, но довольной улыбкой спустился к нам. — До утра, пусть постоит, затвердеет. А уж потом можно и меблировать. Кстати, обстановка в цену постройки не входила.

— Уверены? — что-то мне слабо верилось, что Аристарх упустил такой пункт в договоре.

— Можете убедится сами, — маг с достоинством сунул руку за пазуху, а обратно та вернулась сжимая в ладони увесистый свиток, перевязанный зеленой лентой и с блямбой-печатью на ней. — Печать ваша. Подпись тоже. Пункт второй «… Донжон фактории являет собой трехэтажное здание… мм… жилище пригодное для жизни». Смотрим разъяснение термина «жилище» в Общеимперском толковом словаре. «Здание, имеющее целые стены, крышу, пол, потолок, окна и двери. А так же оборудовано системой нагрева или охлаждения, зависимо от температурного режима окружающей среды»

Главный зодчий хитро прищурился.

— И где же, ваше высочество, здесь хоть слово о меблировке?

Да уж… Нашел с кем спорить. Поговорка о том, что старость не всегда приходит вместе с мудростью, явно не о магах сложена.

— Убедили, — кивнул я и рассмеялся. Потом объяснил, чтобы маг не принял это на свой адрес и не счел проявлением неуважения. Обижать понапрасну чародеев, особенно тех, которые способны плести арканы девятого уровня, в мои планы не входило.

— Видимо, планида у меня такая. Получать замки с голыми стенами. Видели бы вы, мастер Михаэль, в каком виде наш венценосный батенька оставил после себя Зонненберг… Так что мне не привыкать.

— Не вопрос, — тут же оживился зодчий. — Можем объединить заказ. Мой знакомый краснодеревщик…

— Мэтр Габриели? — перебил его Прудик.

— Да… — совсем чуть-чуть смутился мастер Михаэль. — Между прочим, юноша, мастер Леонардо Габриели поставщик двора Его Императорского Величества. А то, что он мой шурин, к делу не относится. Не предлагать же мне их высочеству из-за такого пустяка какую-нибудь сбитую на скорую руку халтуру, Которая и трех веков не простоит?

— Совершенно с вами согласен, мастер, — я показал Мэтью кулак. — Качество превыше всего. В общем и целом мое согласие имеете, а нюансы обсудите с Аристархом. Кому как не дворецкому заниматься этим?

— Эээ… — маг явно растерялся, а Прудик за его спиной подавал какие-то непонятные знаки. — Прошу прощения, ваше высочество, но, разве у этого замка не будет своего дворецкого?

Блин! Опять сел в лужу! Как говорится, не ведал, не знал и забыл… Хотя, мог бы и догадаться. Информацию соответствующую имел. По поводу симбиоза замков и дворецких.

— Конечно будет, — пожал я плечами с самым беззаботным видом. — Просто Аристарх уже вел с вами дела, да и по положению он, так сказать, старший дворецкий моего королевства. С него и спрос больше. Обязан проконтролировать.

Такой ответ главного зодчего устроил. Видимо и сам знал не понаслышке, что если хочешь сделать хорошо, сделай сам. Хочешь завалить дело — поручи помощникам. А иначе почему лично постройкой занялся?

— Ну вот и договорились. Пока благодарить не буду… Хотя, признаться, впечатлен… Да, впечатлен. И, соответственно, приглашаю на новоселье. Как только…

* * *

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги…

Я думал уломать советников будет тяжело и заранее прикидывал, какие суммы придется потратить на подкуп должностных лиц, а толстяки поддались, как воск под горячим ножом. Сами сообразили, что управляющими быть намного прибыльнее, чем хозяином. Поскольку риска никакого, а свое отщипнуть, откусить да урвать возможность всегда найдется. Как сердито шутил мой дедушка: «Даже в самом захудалом колхозе председатель пухнет не от голода».

Ремесленников тоже долго уговаривать не пришлось. Им же, в общем, без разницы, кому товар сбывать, лишь бы отпускная цена устраивала. А после того, как грандмастера смекнули, что из всех прежних забот им остается только вовремя заказывать сырье, не срывать план выполнения работ и контролировать качество товара, седобородые умельцы сами заверили меня, что с цеховиками проблем не будет. А если какой особо несговорчивый кустарь-одиночка против общества попрет, то подмастерья ему быстро нарисуют Кузькину матушку. А так же в самых доступных понятия объяснят, что «единица — вздор, единица — ноль…»

Понятно, что седобородые грандмастера изъяснялись не так заковыристо, но должен же я хоть чем-то занять мозг… и совесть.

Испортить завершение этюда под рабочим названием «Рейдерский захват города Семипалатинска» попытались купцы.

Эти работники прилавка и весов с ходу объявили, что монополия подрывает главные устои торговли. Поскольку предложение формируется спросом, а от них уже и цена зависит. Тогда как в моем варианте, всякая купля-продажа теряет смысл и личная инициатива рубиться на корню. Никакого куша сорвать не удастся. А водить караваны за малую долю им совсем не интересно. Нет куража. Мол, не обессудьте ваше высочество, но в нашем деле фарт даже большее значение имеет, чем смекалка и оборотистость. И если здешний магистрат в сговоре с моим высочеством намерен задушить свободную торговлю, то они уйдут из города, и объявят Семипалатинск закрытым для купцов.

Этой угрозой они меня напугали, примерно, как ежика голым седалищем. Но то что с их подачи о моих поползновениях преждевременно соседи узнают и смогут отреагировать раньше, чем я буду готов, это плохо.

А еще, откровенно говоря… правы, сучьи дети. Весь мир худо-бедно но лишь на рыночной экономике держится. Там, где государства пытались производство вперед на пятилетки планировать, все закончилось карточной системой и талонами на продукты.

Помощь пришла откуда не ждал. Средний толстяк, он же советник Фома Клинч, засмеялся и сказал:

— Говорите, без Фортуны вам и сало не жирное и сметана жидкая? Хорошо. Будет вам фортуна. Позволите, ваше высочество, предложение внести?

Я милостиво кивнул, поскольку у самого даже бредовой идеи не имелось.

— Если продавать и покупать по твердой цене господ купцов не устраивает, так как они считают азарт в своем деле превыше всего и хотят риска, то мы можем сделать это для них. И весьма просто.

Толстяк сунул руку за пояс, немного покопался и выбросил на стол четыре игральные кости.

Все, кто присутствовал на переговорах в зале совета, явно удивились, но промолчали. Ждали. И только один из купцов, совсем молодой, даже борода толком не выросла, засмеялся:

— Предлагаете на товары в кости играть?

— Почти, — абсолютно серьезно ответил советник. — Правила предельно простые. Кубики чуток переделать придется, но это мелочь. Итак! Будет четыре кубика с номерами на гранях от нуля до пяти. Два белых и два черных. Перед покупкой или продажей торговец приходит в магистрат и из мешочка, не глядя, достает один кубик. Белые означают «скидку при закупке товаров со складов фактории» или «наценку на приобретение товаров, доставленных в город». Зависимо от того, покупаете вы или продаете. Черные кубики — наоборот. Закупать придется дороже, а сбыть привезенное добро — дешевле. А насколько именно ответит грань, после броска. «0» — понятно, а остальные цифры умножаем на десять. «1» — «10» процентов наценки или скидки, «2» — «20», и так далее. Кого цена устроит, езжайте прямиком в факторию. Кому скучно, засвербело поиграть с Фортуной — милости просим. Принцип понятен?

— В целом… — потянулись к затылкам негоцианты.

— Интересный вариант?

— Эээ… а четыре зачем? — поскреб подбородок один из купцов постарше. — Для игры двух достаточно — черный и белый.

— Во-первых, увеличиваются шансы. А во-вторых, для особо рисковых или желающих отыграться, предусмотрена вторая попытка. Возможность проверить, насколько благосклонна к вам Фортуна.

Судя по взглядах, которыми торговцы обменялись и промелькнувшему блеску в глазах, какие-то схемы в их головах уже завертелись. Впрочем, я и сам с ходу сообразил, что не столь важно, какого цвета кубик вытянешь. Главное — что в гроссбух запишут. А это уже не от госпожи Удачи будет зависеть, а от того, насколько удастся заинтересовать комиссию. Так что я в сметливости советников не ошибся. Вот и первый пример того, где они свою копейку заимеют.

— И куда будет направлена прибыль, полученная с игры? — поинтересовался лениво. Ну так, исключительно для порядка.

— Я думаю, для этого мы специально создадим фонд развития города! — живо воскликнул второй советник.

«Угу… Кто бы сомневался. Само собой. Там, где ходят халявные… эээ, в смысле, бюджетные деньги, фонды как кролики плодятся. Или как крысы. Не знаю, кто быстрее»

Подумал, а виду не подал. Сижу, профан профаном, лыблюсь, будто альтернативно одаренный, глядя на ворюг.

— Не возражаю. А убыток? Фортуна ведь капризна. Когда городу улыбнется, а когда и купцам.

— Ваше высочество, — взмахнул руками третий советник. — Да зачем заранее голову сушить и делить шкуру еще не убитого медведя? Разберемся! Может, и не будет еще никакого убытку или прибыли? Может, наши купцы подумают, подумают, да и станут торговать на ваших условиях?

Хитер бобер! Как хитро завернул. Меня другому учили. Глупцы рассуждают о том, как слияние бизнеса провести, а умные люди — на каких условиях расставаться будут. Чтобы потом адвокатов или решал не кормить.

Но в данном случае, я сознательно шел на некоторые убытки. Поскольку в начальной стадии сотрудничества с городом мне нужен был энтузиазм советников. Поэтому я во многих случаях намеренно поддакивал. А еще очень рассчитывал, что никто из толстяков преждевременно не сообразит, где зарыт самый опасный для них подводный камень. А именно нюанс, что советник магистрата — должность выборная. Тогда как управляющий или директор, пусть и высокопоставленный, всего лишь, наемный работник. Со всеми вытекающими последствиями.

Надумает хозяин на дверь показать — вали, пока всю недостачу за отчетный период не повесили. И никакой профсоюз не поможет.

— Разумно. Будем решать проблемы, по мере поступления, — моя милость соизволила поощрительно усмехнуться. — И что вы нам ответите, уважаемые господа негоцианты? Такие условия гильдии подходят? Не будете бузить?

Сделал паузу и негромко, словно подумал вслух, прибавил:

— Всегда считал, что найти общий язык дешевле хорошей драки. Войска вызывать… Смутьянов и зачинщиков ловить… Суды эти, опять-таки, только время отнимают…

Еще немного помолчал и, словно только что сообразил, продолжил громче:

— А с другой стороны — надо же ланисте где-то бойцов для Игр набирать?

Зубры свободной торговли и волки прибыли глаза отвели. Жизнь повидали и что такое самодурство лорда знали не понаслышке. Это в городе они могли права качать и на магистрат покрикивать. А за стенами Семипалатинска другая сила бал правит. И каждому, кто вовремя гербовой карете дорогу не уступит или, в его действиях какое иное оскорбление чести и дворянского достоинства усмотрено будет, тому слуги быстро пеньковый галстук приладят. Невзирая на толщину кошелька. А то и еще быстрее. Оно ведь, если у покойника есть чем поживится, то и желающих ускоренным способом проводить его в последний путь намного больше найдется.

Так что с лордами лучше жить в мире и не сердить понапрасну. Пока им вожжа под мантию не попала.

— Думаю, ваше высочество, — степенно ответил глава купеческого сообщества, — надо попробовать. Дело для нас новое, неведомое. По всякому обернутся может. Но человек вы, я вижу серьезный, мудрый, опять-таки, к заботам нашим понимание имеете... Стало быть, и мы вас уважим. Не станем горячиться и рубить сплеча. Сходим с обозами разок-другой, а там видно будет. Понравится — поклонимся, ну а нет - обратно челом бить станем. По нраву вам такое решение?

— Разумнее и не придумать, — кивнул я, вставая с кресла, давая тем самым понять купцам, что прием закончен. — Не зря же говорят, что лучше один раз попробовать, чем десять раз услышать.

Глава 10

Глава десятая

Одинокий путник посреди бескрайних просторов…

Громыхая и поскрипывая почтовый-скорый дилижанс унесся вдаль по дороге, оставив меня стонать и кряхтеть на обочине. Очень громко стонать и еще громче кряхтеть. А кого стесняться?

О-ох! Господи, какое это счастье, иметь возможность выпрямиться, потянуться и при этом не треснуться лбом или макушкой о стенку повозки, если в тот самый момент колесо налетит на камень или рытвину, и заменяющая сидение доска подбросит тебя, как трамплин. Хоть шлем не снимай. А еще лучше в полный доспех облачится, а сверху обмотаться периной. Вот только другие путешественники не поймут.

Странно, но кажется, из двенадцати пассажиров разных возрастов и сословий от тряски и жесткости сидения страдал только я один. Задницы у них более тренированные, что ли? Ну так и я не на нее родимую нарекаю, хотя синяков наставил изрядно. Главное, все нутро вынимает. Впечатление — вот-вот наизнанку вывернешься, выблевав не только завтрак, но и все, что в организме осталось с прошлых дней.

Мама дорогая! Как хорошо…

Нет. Если телепортом нельзя, а магией не рекомендуется — пешком от края мира до края дойду, но в этот гроб на колесах больше не сяду. Инквизиторы столько изощрялись, придумывая разные пытки, а надо было всего лишь загрузить подозреваемого в дилижанс да и пустить коней галопом. Даже если б еретик не сознался в грехах, то черт сам бы сбежал.

— Вы шуміце, шуміце надамною, бярозы,

Асыпайце, мiлуйце ціхай ласкай зямлю,

А я лягу прылягу край гасцінца старога,

Я здарожыўся трохi, я хвiлiнку пасплю…

Обалдеть! Красотища! Над головой, правда, не береза — граб, кажется, судя по витому стволу, но, разве ж в этом дело? Трава мягкая, ветерок повевает, в тенечке не жарко. И главное, ничто под спиной не подпрыгивает. Не верится, даже... Мож, и в самом деле вздремнуть часок? А чего, я птица вольная и процессуально независимая. Торопиться особо тоже некуда. Из пункта «А», как говорится, убыл, а в пункте «Б» мое высочество никто не ждет и даже пока еще не догадывается, какое счастье им вот-вот привалит.

Отдохнуть в конце концов. Наедине побыть. А то крайние пару суток за мной даже в уборную кто-нибудь норовил протиснуться.

Трудное это дело пуск-наладка. Тем более, если ты ГИП этого проекта и все на тебе завязано. Самый мелкий вопрос и тот требует согласования, утверждения и разрешения.

Например, охрана объекта. Где взять воинов? Переманивать длинным рублем, то бишь империалом, городскую стражу? Некрасиво. С первых же шагов показать себя нарушителем устоев, ни в грош не ставящих здешние традиции и порядки. И без этого наворочено. Посылать в замок? Так Лавр Тулий сам едва-едва наскреб ветеранов, чтобы потенциальному врагу глаза замылить. А до внятного гарнизона капитану еще не одна сотня бойцов нужна. При том что амазонок пока рекрутировать не получилось.

А охрану фактории прям сегодня вынь да полож. Пока за сохранность товаров никто не отвечает , ни один купец ничего не привезет.

И еще десятки и сотни вопросов, сыплющихся, как горох из дырявого мешка. Даже не представляю, как я бы со всем этим справился, если б судьба не улыбнулась в очередной раз и не послала мне в замок-факторию весьма специфического дворецкого.

— Давид Наумович, — как он представился, постоянно извиняясь, шмыгая носом, кланяясь и шаркая ногой. Чем вызвал у меня невольную усмешку. Но имени своему соответствовал на все сто.

Худой, нескладный, с длинным крючковатым носом, на который так и просилось старорежимное пенсне или хотя бы очки. Стандартная ливрея висела на нем, как на вешалке, а взъерошенные, курчавые волосы торчали во все стороны, словно наэлектризованные. В том числе и из ушей.

— Я, конечно же, дико извиняюсь, ваше высочество, — негромко гнусавил Давид Наумович. — Но вы видели эти цейхгаузы? Кто так строит? Сыро, как в погребе у кикиморы! Никакой вентиляции! И что в них теперь хранить? Соленые огурцы и квашенную капусту? Так я таки вам скажу, что и эти продукты в них плесенью покроются. Ваше высочество, покажите мне того шлемазла, которому вы поручили сделать вам стройку, и я немножко объясню ему, что для такой работы надо иметь голову, а не, прошу прощения, тухес!

— Вообще-то, факторию возводил мастер Михаэль. И мне говорили, что он лучший в своем деле. Что реально все так плохо?

— Ой, я вас умоляю! — тут же отыграл попятную дворецкий. — Таки себе сразу лучший! Или у тех краях, откуда он родом, никто не слышал за сырость? Ей неоткуда взяться среди таких песков и кактусов? Но здесь не у них, а у нас не там! И даже не сравнивайте! — советник взмахнул руками и сложил их на груди, как для молитвы. — В этой жизни, ваше высочество, все можно исправить, кроме смерти. Да и с ней в особо важных случаях можно договориться! А амбары? Ну что амбары? Я Вам скажу, то сущий пустяк, который не стоит за ваше беспокойство! Таки Давид Наумович все сделает в лучшем виде! Старый Исаак, а он мой троюродный дядя, чтобы Вы понимали, самую малость разбирается именно по этому профилю! И это даже не будет стоить Вам денег!

— Филантроп?

— Тьфу, тьфу, тьфу… — Давид Наумович трижды сплюнул через левое плечо. — Не говорите при мне таких слов, от них же тошнит! Где Вы видели сделанное даром, и чтобы оно было хорошо?! И покажите, где живёт таких шлемазлов? Это же просто прекрасно и очень хороший гешефт! Даже Творец всего сущего и тот требует молитвы и подношения в оплату своих фокусов! Поверьте старому человеку, если вам предлагают что-то бесплатно, значит хочут ободрать как липку! Таки бегите оттуда со всех ног или машите этой Вашей острой железкой, и сразу по голове! А что до дяди Исаака, то он все сделает по высшему разряду, какие счеты между родственниками? Ну, а если потом какой обоз у нас заночует, или товар немного полежит в уголочке, кому от этого плохо, скажите пожалуйста? Ну, разве же я не прав, ваше высочество?

— Поживем - увидим…

— Золотые слова! — воскликнул дворецкий так радостно, словно я ему горсть бриллиантов подарил. — Какое счастье служить мудрому и просвещенному правителю!.. Ваши новые подданные, я имею в виду жителей этого славного городка, сами еще не знают, как им невероятно повезло! Кстати, ваше высочество, прошу прощения, что надоедаю, не хотел понапрасну беспокоить, но тут вот какая маленькая проблемка образовалась…

Я громко вздохнул, понимая, что мои недочеты на сырых амбарах не закончились. И не ошибся.

— Мне тут шепнули…

Интересно, кто и когда, если фактория всего пару часов, как построена, а дворецкий в замке и того позже появился? Но в том что Давид Наумович и в самом деле успел навести справки обо всем, что происходит в округе, а то и на территории всей бывшей Империи, можно было не сомневаться.

— Тутой бывает немного гармидер, и не всегда ночью и даже вполне себе магичат! И я бы поставил сто золотых против дырявого сапога, что не за просто так, а по наущению... Ой! — дворецкий несколько раз сложился пополам, прежде чем я понял, что это он не смеется, держась за живот, а кланяется. — Дико извинюсь, ваше высочество! Простите старого дурака, что не понимает, кому за что рассказывать! Конечно же, вы обо всем знаете…

— Давид… эээ… — хотел прибавить отчество, но решил, что это излишнее. — Не отвлекайтесь. Цените мое время. Имеете что сказать — я готов послушать. А если вам очень хочется поизвиняться, то можете повесить у себя над кроватью мой портрет и каждый вечер перед сном исповедоваться на него, как на икону.

Дворецкий икнул, захлопал глазами, подергал себя за пейсы и кивнул.

— Вы таки правы, ваше высочество… И я положил ваши слова прямо возле сердца. А сказать имею за охрану. Что, с позволения спросить, за лабаз, что его сторожит одно только ваше славное имя? Я конечно ничего не имею против имени великого воина и правителя, оно таки грозное и многих пугает. Но не у всех есть уши, чтобы слышать? И вы ведь несильно удивитесь, ваше высочество, что найдутся даже такие, которые совсем не понимают слов. И что тогда делать старому Давиду? Гевалт кричать?

— Согласен. Но у меня сейчас нет ни одного воина. Но я думаю над этим. В крайнем случае, пару дней придется как то…

— Азохен вей! Зачем «как-то»? — взмахнул рукавами дворецкий. — Разве здесь мало народа, что только и может, как махать железками, да пускать кровь кому попало, даже совсем не спрашивая их согласия. Мы таки можем поручить им в кои-то веки сделать хоть что-то полезное?

— Признаться, я не вполне понимаю.

— Ваше высочество изволит смеяться над своим верным слугой! Сами давно послали за ланистой, а делаете вид, будто не понимаете, что Давид говорит о гладиаторах.

«Дьявол! Ну, конечно же! Как я мог забыть о рудиариях?! Они, как говорится, давно искупили любую вину кровью, и точно не захотят снова оказаться в числе преступников. А никакую иную работу им не найти. Во-первых, — действительно не умеют ничего, как сражаться. А во-вторых, — законы гильдии не позволят принять в цех бывшего зека даже помощником подмастерья. Вот поэтому, а не из любви к искусству, большинство рудиариев остается жить при цирке»

* * *

Мир полон несправедливости и мелкой пакости…

Ну почему, как только ты начинаешь засыпать или расслабишься, готовясь вздремнуть, соседу приходит неодолимое желание просверлить в стене дырку или затеять перестановку мебели.

Это я образно. Никакой стенки, соседа и перфоратора конечно же здесь не имелось. Зато нашлись «добрые» люди, которым приспичило кричать, вопить, визжать и издавать прочие громкие звуки, никак не способствующие отдыху.

Чертыхнулся и сел. Оглянулся. Звуки доносились с той стороны, куда я направлялся, но тех, кто их издавал, из-за округлости глобуса, пока видно не было.

Встал. Слышимость улучшилась. Видимость — нет. Единственное, голоса явно были и мужские, и женские. А еще, судя по интонациям, на семейную ссору это тоже не походило.

М-да, прав был Давид Наумович: гармидер. Неспокойно стало, шалят людишки. Вот только вопрос: «Оно мне надо?». А если б я не вылез из дилижанса? Или отправился в путь завтра, как и собирался, между прочим? Кто бы тогда откликнулся на призывы о помощи? Ну, не царское это дело во все свары и разборки встревать.

С другой стороны, что-то же заставило меня покинуть повозку именно здесь, а не верстой дальше? И если до сих пор судьба ко мне милостива, то не испорчу ли я карму, проигнорировав возможность сделать доброе дело? А вдруг это с меня так невзначай плату требуют, за прошлое везение и удачу?

«Короче, Склифосовский… Герой ты, или где? Гадание устроил. Встал и пошел сеять разумное вечно, принуждать к добру и вообще... Ибо негоже…»

Меч ткнулся в ноги ножнами, как собака ластящаяся к хозяину, чтобы тот не забыл ее выгулять и покормить. Ну и по холке потрепал, само собой.

— Думаешь, будет драка? Может обойдется? — сказал неуверенно. Хотя, судя по тому, как мужские крики становились все разъяреннее и злее, а женские — жалостнее, уже понимал: «увы, не обойдется».

Дилижанс высадил меня под пригорком, так что пока наверх не вылез, пришлось довольствоваться аудио-версией происходящего. И воображением. А оно особым разнообразием не баловало. Скорее всего я стал свидетелем очередного разбоя в исполнении группы романтиков с большой дороги.

А вот и нет. Ошибся. Ничего похожего. Никаких грабителей и разбойников. Наоборот, в наличии имелось аж шестеро воинов. Неплохо вооруженных, в темно-синих налатниках, украшенных белым рисунком то ли птицы, то ли цветка. Что значит: не сами по себе хлопцы гуляют, а числятся в чьей-то дружине. Жаль, я в местной геральдике совершенно не разбираюсь, даже своих цветов и гербов не знаю. Так что определить по фирменным накидкам, «чьих будут», не могу.

Но, несмотря на отсутствие разбойников, акт насилия все же имел место. Правда, насколько я мог предположить, речь шла не о банальном гоп-стопе. Но вот о чем именно, на расстоянии не понять. Слишком сложная мизансцена.

На обочине стояла запряженная парой сивых волов, телега с высокими полудрабками. Дружинники столпились вокруг нее, причем, двое из них уже забрались внутрь и зло переругивались с толстушкой, одетой в некое подобие монашеского платья. Говорю «подобие» потому что ее одеяние такое пестрое, что казалось сшитым из сотен разноцветных лоскутков. А мне еще не приходилось встречать монахинь, разодетых словно ярмарочный скоморох.

Тетка, несмотря на внушительные габариты, весьма бойко наскакивала на мужчин, требовательно дергала за полы, рукава и непрерывно что-то возмущенно вопила, иногда срываясь на хриплый фальцет, то и дело грозя кулаками и периодически указывая руками куда-то в противоположную от меня сторону.

Седой возница, судя по одежде, крестьянин, стоял в сторонке с таким же безучастным видом, как и его волы. Только жвачку не пережевывал. Эдакий достаточно поживший и привычный ко всему мудрец. В отличии от некоторых, сумевший понять одну истину: не лезь куда не просят, не в свои сани не садись и моя хата с краю… целее будешь.

Разумный, наверняка, подход. Вот только я еще не настолько состарился, чтобы успеть поумнеть и смочь равнодушно пройти мимо. Тем более когда суть происходящего начала проясняться.

— Вы не должны! Побойтесь гнева Господнего! — кричала толстушка.

— Да угомонись, ты, — у воинов похоже иссякло терпение, и один из них бесцеремонно оттолкнул женщину. Да так сильно, что та чуть не упала. А потом рявкнул на тех двоих, что стояли в телеге. — А вы чего застыли?! Вытаскивайте! Или вдвоем не справитесь?

Те не ответили, нагнулись, подхватили что-то с дна телеги и над полудрабками показался длинный сверток светлой материи. В котором угадывались очертания тела. Сверток извивался, как большая рыбина, и всячески старался вырваться.

— Вы не понимаете, что творите! — пуще прежнего заголосила «монахиня».

— Ага, — насмешливо ответил один из стоявших возле телеги и протягивающих руки, чтобы принять от товарищей сверток. — Она у нас первая…

Остальные поддержали шутку дружным ржанием.

— Глупцы! Остановитесь! Как вы не понимаете! Это же ведьма! — и повторила со смесью отвращения и ужаса. — Ведьма!

— Суду лучше знать, — покладисто согласился тот, кто командовал остальными. — Хотя, как по мне, все бабы ведьмы. Особенно те, которые тещами стали.

Дружинники опять заржали.

— И потом, сестра Тересия, мы же не отменяем приговор. Только развлечемся маленько. Девка-то больно ладная. Жаль такую сразу на кол сажать. Ей уже все равно, а нам хоть какая-то награда.

Пестрая заметалась вокруг еще резвее.

— Это нельзя! Нельзя покровы снимать! Только они защищают вас от ее чар!

— Да мы и не собирались, — пожал плечами старшой. — Вполне достаточно парочки прорех. Или ведьмы иначе, чем все бабы устроены? Так ты не ругайся, а лучше покажи, где ткань разрезать?

Откровенно говоря, я слегка обалдел. Охота на ведьм и прочие происки инквизиции вполне нормально смотрелись бы в моем средневековье, но здесь? В мире, где магия и волшебство такие же обыденные явления, как гроза или буря. Нестыковка, однако. Да и не слышал я раньше ни о каких гонениях во имя веры Христовой. А ведь и у нас поп был. Хотя бы тот, который по королю усопшему панихиду служил. И как-то ж уживался вместе с придворным магом и вечным дворецким.

— Не хотите слушать моих увещеваний, так я его сиятельству на вас пожалуюсь, — видя, что ничего не помогает, крикнула сестра Тересия, пуская в ход самый сильный аргумент. — Милорд…

Угроза на дружинников подействовала. Но не так, как рассчитывала пестрая.

Старший одним прыжком оказался рядом и больно ухватил толстушку за локоть. Дернул к себе и зло зарычал в лицо:

— Ты мне будешь угрожать?! Корова! Да ты еще из скита своего носа не показывала, когда я с Белоглазом…

— Больно… — дернулась монахиня.

— Прости, сестра, — тут же отпустил ее дружинник. — Точно, проделки ведьмы. Ничего, сейчас мы ее… Кстати, знаешь, почему милорда Белоглазом кличут? Нет? А вот разозли его до полного неистовства, тогда и узнаешь. И все, не путайся под ногами. А еще лучше, возвращайся в замок. Мы сами все сделаем.

— Нельзя, — опять посуровела сестра Тересия. — Я здесь не для того, чтобы на казнь любоваться, а дабы принять последнее покаяние. Тем помочь душе от скверны очиститься и в мир иной благостно отойти.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами старшой. — Дело твое… По мне, так хоть голову ее на коленях держи, пока мы…

Он не закончил, меня увидел. Странно, что только сейчас. Шагов двадцать до телеги пройти оставалось.

— О, а ты кто такой? Откуда взялся?

— Человек божий, обшитый кожей, — брякнул я первое, что на ум взбрело. — Сами то чьи будете? Чем промышляете?

— Слепой, что ли? — рявкнул старшой, явно радуясь возможности сорвать на ком-то зло. — Не видишь цветка лотоса? Или не знаешь, что на земле барона Белого находишься?

— Вообще-то, — в этих нюансах я разбирался. — Я иду по дороге. А она общая. Вот если б мы на мосту встретились или возле брода…

— Умный, значит… Ну-ну… — старшой сделал знак, и два дружинника, свободные от удерживания свертка с ведьмой, шагнули к нам, многозначительно положив ладони на рукояти мечей. — Тогда такой разговор тебе должен быть более понятен? Угадаешь с трех раз, кто имеет больше прав задавать вопросы?

— Нет, если так, то оно конечно… — развел я руками. — Вот только не я дорогу перегородил. Надо было отъехать чуть в сторону, раз вы на своей земле, вот и разошлись бы. Не замечая друг друга.

— Может, и так, — не стал спорить баронский дружинник. — Но, случилось как есть. Поэтому, спрошу еще раз. Кем будешь и куда идешь?

— Сложный вопрос… — откровенно говоря, меня все это весьма забавляло. Почему не почесать языком? Мечом помахать всегда успеется. — Куда иду? Да прямо по дороге… Вот откуда, это сказать могу точно. Из Семипалатинска. И кем буду, тоже не знаю пока. Это не от меня зависит. Как судьба распорядится. Вчера, к примеру, я был гладиатором. Сегодня — вольный человек. А кем буду завтра…

— Завтра будешь трупом, — прорычал старшой, уловив в моем голове насмешку. — Если не прекратишь ерничать. Потому как у меня плохое настроение. И казнить одну ведьму или вместе с пособником, пришедшим на выручку, без разницы. Смекаешь? Или понятнее объяснить?

* * *

Не люблю, когда мне хамят. Тем более, когда угрожают. Человек разумный никогда не начнет с запугивания незнакомца. Мало ли с кем встретиться довелось… Ну, а глупцу замучишься объяснять что он не в праве спрашивать. Проще показать.

Но в этот раз обнажать меч не пришлось.

— Постой… — произнес с удивлением старший дружинник. — Ты сказал «гладиатор»? Или мне послышалось?

— Нет, — хмыкнул я. — Со слухом у тебя все в порядке. Именно так я и сказал.

— Угу… — поскреб подбородок воин и задумчиво повторил. — Гладиатор… И идешь куда глаза глядят… Победил, значит?

— И это не расходится с истиной.

— Стало быть, боец хороший…

Я скромно промолчал. Если миром разойдемся, то какая разница? А придется драться — сами увидят.

— Боец?! Да какой он боец?! — неожиданно набросилась на меня толстушка, привычно переходя на хриплые вопли. — Разве вы не знаете, что намедни на арене цирка в Семипалатинске казнили брата Себастьяна? Палач он, а не воин! Божьего человека убил! Хватайте его! Ты прав, десятник! Он не сам по себе сюда пришел! Ведьма призвала! Убейте его!

Интересный поворот. Ну с фанатиками всегда так. В их головах ничего кроме догматов не помещается. Отсюда все, кто не единоверцы, как минимум еретики. Как максимум — приспешники темных сил и враги их светоча истины.

Ну а чего? Весьма разумный подход. Проверенный временем.

Ведь если кто, к примеру, нападет на мирного путника и ограбит его, или ворвется с толпой друзей в дом к соседу, то его объявят разбойником, грабителем или погромщиком. А если проделать все то же самое, но предварительно объявить жертву еретиком, ну или хотя бы иудеем, то ты уже не убийца и насильник, а пламенный борец за веру с проклятыми богохульниками. Которые чего-то там непотребное с девственницами делают и кровь распятых младенцев пьют.

Ну и что с того, что никто не видел? Проповедник зря говорить не станет. Да и разве не видно? Неужто без помощи нечистой силы можно дом такой опрятный иметь? И ворота не падают, и плетень не перекосился, и корова молоко дает — чистые сливки, и жена красавица. Точно — с сатаной знается. Ату его! Бей! Жги!

И все же толстушке хватило ума не лезть на вооруженного незнакомца, а только попытаться натравить других. Воины же, в свою очередь, явно были не настолько ослеплены верой, чтобы очертя голову ринутся в бой. Что подтверждала услышанная мною ссора. Иначе откуда бы возникло разногласие, относительно того, как следует поступать с ведьмой? В общем, хвататься за мечи и бросаться на супостата дружинники не торопились.

Оно и понятно. Одно дело глумиться над беззащитной жертвой и совсем другое — связываться с гладиатором. То есть тем кто буквально только что уже защищал свою жизнь с оружием в руках. Ощутил вкус победы и теперь точно не отдаст ее без боя, кому бы то ни было.

— Сестра Тересия правду говорит? — хмурясь, уточнил десятник.

— Понятия не имею. Я с ней не знаком. И с братьями ее тоже.

Пестрая толстушка возмущенно пискнула, но на нее цыкнули стоящие рядом воины, и она утихла. Хоть и продолжала делать какие-то непонятные жесты. То ли крестилась сама, то ли из меня дьявола изгоняла.

— Смешно… да… — еще больше нахмурился десятник. — Потом вместе посмеемся. Если дороги разойдутся. А сейчас лучше ответь.

— Так ты, пока и не спросил ни о чем, — не стал я накручивать ситуацию. — А что там эта ваша ведьма орет, мне невдомек.

Дружинники забавно шарахнулись в стороны, тревожно оглядываясь назад. Потом до них дошло, кого именно я имел в виду, называя ведьмой. Одни криво заухмылялись, бросая взгляды на сестру Тересию, другие — суеверно поплевали через плечо.

— Прямого вопроса, значит, ждешь? — дернул уголком рта десятник. — Ладно. Спрошу прямо. С кем сражался на Арене?

— Свирепый Бык и Скала.

— Чего? — самый молодой из дружинников хлопнул себя по ляжкам и ехидно расхохотался. — Вы это слышали? Ну ты и мастак врать! Обалдеть! Свирепого Быка он победил! Да и не одного, а в паре со Скалой! Двух чемпионов зараз уложил… герой.

— Заткнись, Щип! — цыкнул на излишне бойкого бойца десятник. — Перед нами опоясанный воин стоит, а не купец. Пусть и без герба. И чтобы во лжи обвинять, надо веское основание иметь.

— Да я…

— Придержи язык, сказал! — рыкнул на юнца десятник. — Укоротят, не ровен час. А мне истерики твоей матушки выслушивать.

Потом повернулся ко мне.

— Забудь. Не обращай внимания. Щенки везде одинаковы. Много лая, а укусить нечем. Зубки то молочные еще. Продолжай… Я слушаю.

— И что с того? — излишняя уступчивость — демонстрация слабости. А с такими нельзя быть слишком покладистым. Им палец в рот не клади, мигом по локоть отхватят. — Интересуешься боями, надо было билет в цирк купить и смотреть.

— Ладно, ладно, — десятник признавал мое право быть неразговорчивым, но и от своего: расспрашивать, не отказывался. — Не ершись. Я не просто так интересуюсь. Свирепого Быка в деле не видел, а на что Скала способен знаю. Парни мои, тоже. Поэтому и нет веры твоим словам. Опиши бой. А уж мы поймем, так все было или выдумал.

— Что ж, если со мной по-хорошему, — пожал я плечами, потом сделал движение понятное всем мужчинам. — И если горло промочить…

— Нельзя! — опять завопила монахиня. — У пособников тьмы елейные уста. Сами не заметите, как вас околдует! Хватайте! Рубите! Пока не поздно!

— Да уймись, ты, — десятник продемонстрировал толстушке увесистый кулак. Потом разжал пальцы и протянул открытую ладонь назад, по направлению к своим бойцам. Жест старшого не остался без внимания, и в руку его легла пузатая баклага.

— Держи. И не тяни кота за усы.

— Можно…

В самом деле, государственная тайна, что ли? Не от меня, так от любого из сотен зрителей узнают.

Короче, глотнул я из фляги (думал, там вино будет, оказалась обычная, чуть подкисленная уксусом вода), и стал рассказывать. Со всеми подробностями. Но не с момента, как сам на манеж полез, Прудика спасая, а со своего боя. Они же не о том, как я гладиатором стал, спрашивали.

Слушали внимательно. Каждое слово. И было понятно, что в рубке на мечах парни разбираются. В самых сложных местах, когда я описывал финты, было заметно, как их руки подрагивали, словно начинали движение. Так профессиональные водители шевелят ступнями, когда другой шофер рассказывает о сложной, аварийно опасной ситуации на дороге. Они представляют себя на его месте и подсознательно реагируют, тормозят, газуют, выжимают сцепление… Вот и мышцы дружинников, особенно, которые постарше, тоже непроизвольно принимали участие в сражении на арене.

И хорошо, что я не стал ничего выдумывать, как хотел изначально. Не прокатила бы ложь. Не нашла бы отклика. Вот только, сказав «А», уже нельзя было перестроиться на ходу и приходилось излагать события правдиво до самого конца. То есть, до вмешательства Синильги.

Но стоило лишь упомянуть о синем орлане, как атмосфера мгновенно изменилась. Еще секунду тому одобрительно и доброжелательно слушающие меня дружинники враз насторожились, а взгляды сделались цепкие, злые.

— Я говорила! Говорила! — пестрая толстушка чуть не приплясывала от радости и обвинительно тыкала в меня пальцем. — Это он! Он!

И на этот раз десятник бойцов не останавливал. Более того, сам рывком сдернул перевязь, обнажил меч, а ножны отбросил в сторону. Как делают опытные воины перед боем. Чтобы под ногами не мешались.

— На колени! — рыкнул, давая знак остальным, обойти с боков. — Хочешь еще пожить — к оружию не прикасайся!

Угу, счаз… Только разбег возьму.

— Может, не стоит?.. — попытался урезонить баронских дружинников. Но мое предложение мира и невмешательства в чужие дела, потонули в оглушительных воплях сестры Тересии. Причем, на это раз, не я был объектом внимания. Толстушка тыкала пальцем в небо и, похоже, готова была свалиться в падучей. Пена, во всяком случае, на губах у монахини выступила. А потом монахиня подхватила подол и так резво припустила прочь, что и на лошадях не угнаться.

Оглушенные визгом явно впадающей в сумасшествие бабы, ратники тоже посмотрели вверх. Я не повелся… Слишком их много и слишком близко стоят, чтобы отвлекаться. Не Господь Бог же с облака свесился, сжимая в руке разящие молнии. А остальное не волнует.

Ошибся я. Потому что, поглядев в небеса, дружинники замерли с открытыми ртами, а когда оттуда донесся клекот орлана, выронили все свои железки и дружно кинулись наутек.

Десятник, как и полагается командиру, в случае отступления, бежал замыкающим. Хотя, скорее всего, он просто был самым пожилым в отряде.

И минуты не прошло, как на дороге осталась лишь воловья упряжка, старый погонщик — все так же безучастно сидящий на обочине, странный сверток, брошенный дружинниками и я. Ну, и самом собой — Синильга. Синяя птица приземлилась на полудрабок, и возмущенно топорщила перья, как потревоженная наседка.

— Как же ты выросла, девочка, — оценил я поскрипывание телеги под весом орлана, уже достигшего размеров не просто страуса. А очень большого страуса. — Не обижаешься больше на меня? Ну, иди сюда. Давай мириться…

Глава 11

Глава одиннадцатая

Синильга глядела благосклонно, мириться была согласна, но с полудрабка слезать не захотела. Что при нынешних габаритах птицы и помня о ее излюбленном бросании ко мне грудь, было даже неплохо. Подойти и сам могу. Только как себя с пернатыми питомцами правильно вести не знаю. Это ж не кошка и не пес. За ушком не почесать, лапку не пожать. Значит, будем гладить спинку. Авось понравится.

Птице понравилось. Сложила крылья, опустила голову мне на плечо и закрыла глаза.

— Вот и славно. А то прилетела, как вихрь, раскидала всех и улетела. Я даже спасибо сказать не успел. Не надо обижаться. Игнациус хотел как лучше…

При имени мага, Синильга открыла глаза и приподняла голову. Видимо, меня простила, а на виновника нашего расставания все еще сердилась.

— Тише, тише… Не злись…

Постоял немного в обнимку, посматривая вслед убегающим дружинникам. Из которых только десятник осмелился пару раз оглянуться. Да и то, лишь для того, чтобы перевести дыхание. Все-таки не юноша. Да и вес начальственный при таких пробежках сразу сказывается.

— М-да… Неожиданно. И непонятно, — потом посмотрел на крестьянина. Никакой реакции. Не человек, а камень придорожный. Как уселся на обочине, безучастно взирая на поле, так и сидит сиднем. Даже не пошевелился. Хотел окликнуть, но зацепился взглядом за брошенный посреди дороги сверток с ведьмой. — Полюбопытствуем?

Синильга встрепенулась и возмущенно зашипела. Точь-в-точь как рассерженная гусыня.

— Я же не ухожу никуда. Посмотрю только. Нельзя просто уйти. Не по-людски. Неправильно.

Спеленали надежно. А узлы на веревках, как в четыре руки затягивали. Даже не стоит пытаться распутывать. Только методом Македонского.

Меч вынимать не стал, не для благородного оружия робота. Достал из-за голенища нож, им и полоснул по веревкам, отсекая узел. Потом потянул за свободный конец.

Те, кто занимался связыванием и упаковкой ведьмы, веревки не пожалели. Как и рогожи. Куль раз двадцать перекрутился, пока в руках у меня осталось метров десять ткани, а в дорожную пыль не вывалилось содержимое свертка.

— Фига себе!

Совсем юная и тоненькая, как тростинка девушка. Но не подросток. Поскольку вся одежда пленницы состояла из кляпа и туго затянутых широких кожаных полос на лодыжках, а руки ей связали за спиной, еще и примотав к запястьям толстую косу, — надо ослепнуть, чтобы не заметить не по-детски большие, налитые груди пленницы.

Какое-то время она приходила в себя, после интенсивного вращения, а потом открыла глаза.

Я не вчера родился. Доводилось видеть не одну сотню глаз. В том числе девичьих и достаточно близко, но этот взгляд был… как фотовспышка. Сверкнуло синевой, обдало жаром и все вокруг стало блеклым, размытым. Даже солнце как-то потускнело. Словно за дымкой или туманом укрылось.

— Вот это да! Теперь понятно, за что тебя ведьмой объявили.

Девчонка на мои слова никак не отреагировала. Больше того, она, вроде, вообще меня не замечала, таращась своими глазищами на Синильгу.

— Все нормально, — поторопился я ее успокоить. Ведьмочку, в смысле, не птицу. Хотя орлан, от столь пристального взгляда, обеспокоенно переступил с ноги на ногу и чуть встопорщил перья. — Не бойся. Это Синильга. Она моя подруга и не причинит тебе вреда.

Девчонка на секундочку отвела глаза от орлана, чтобы заметить меня, но снова ничего не сказала. Впрочем, с кляпом во рту, не слишком удобно разговаривать.

— Вот я идиот! Сейчас-сейчас…

Вообще-то, пестрая монахиня обещала баронским дружинникам всевозможные ужасы, и категорически предупреждала, чтобы те не вздумали развязывать пленницу, но я же не они. Вряд ли ведьмочка сразу станет накладывать на своего спасителя злые чары. Да и что хотите говорите, не может столь невинное существо быть жестоким и опасным.

Наклонился, вытащил кляп и занялся ремнями.

— Они и в самом деле вернулись, — голос у ведьмочки был тихий и хриплый. Такой бывает у человека, долгое время хранившего вынужденное молчание. Девушка, морщась от боли, потерла запястья, а потом потянулась к чему-то, лежащему у меня за спиной.

Я подумал, она хочет прикрыться, но оказалось, что не нагота волнует девушку, а жажда мучает. Потому что схватила ведьмочка с дороги не ткань, а флягу, брошенную дружинниками. И жадно припала к горлышку.

Вот сволочи. Ей еще и пить не давали. Подождал, пока напьется вволю, а потом сам набросил девушке на плечи край рогожи.

Ведьмочка, сперва, вздрогнула от прикосновения, слишком уж неприятны ассоциации. Потом протянулась к ножу, который я все еще сжимал в руке.

— Можно?

— Держи.

А почему нет? Вряд ли она собиралась покончить жизнь самоубийством или на меня напасть.

Так и вышло. Ведьмочка ловко отхватила большой кусок материи. Проделала в нем дырку и надела на себя, как пончо. Потом отрезала еще несколько длинных полос, скрутила в жгут и подпоясалась. Получилось отличное огородное пугало. Очень даже миленькое… Не скажу насчет ворон, а мужчин, пожелавших скакнуть в гречку, такое одеяние вряд ли бы отпугнуло. Поскольку мало что прятало, а грудь даже подчеркивало. Еще бы, при такой-то осиной талии.

Девушка закончила прихорашиваться, с сожалением потрясла опустевшей флягой и только потом ответила. Теперь голосок у нее был довольно приятный. Хотя полностью легкая хрипота так и не прошла.

— Спасибо вам. От смерти меня спасли.

Под ее взглядом я вдруг застеснялся и, чтобы не выглядеть глупо, попытался сменить тему.

— Да моей заслуги в этом, и нет особой. Если только в том, что развязал. Дружинники сами убежали, а тебя бросили. Может, объяснишь, чего они все так испугались?

Ярко-синие, колдовские глазищи девушки вновь восхищенно и задумчиво уставились на Синильгу.

— Так ведь конец света пришел.

— В смысле? — переспросил машинально, а сам подумал: «Бедняжка. Похоже, умом тронулась. То-то, такая спокойная. Не плачет, не истерит… Не удивительно. Если совсем молоденькую девчушку к такой жуткой казни приговорили, то даже думать не хочу, какими методами велся допрос и следствие»

— Это же синий орлан?

— Да.

— Ну вот! — ведьмочка пожала плечиками, словно уже все объяснила и никакие дополнительные слова не требовались.

В этот момент орлану надоело сидеть на одном месте. Синяя птица, что-то проскрипела на своем языке, мощно оттолкнулась от телеги, та аж застонала всеми досками, и прыгнула вверх. Взмахнула крыльями, обдав нас ветром, взвихрившейся пылью, и стала подниматься вверх. Широкими кругами паря в восходящих потоках.

— Красиво, — девушка восхищенно глядела в небо. — Как жаль, если они все же правы.

— Да. Мне Синильга тоже нравится. Трудно поверить, что совсем недавно она была крохотным, голым птенчиком, — увидел недоверчивость в глазах и поправился. — Ну, не совсем крохотным, с кошку. И это… насчет конца света… я так ничего и не понял?

— Свидетели Ухода, чье учение сейчас считается единственно верным в землях Трех баронств, считают, что синие орланы ушли не просто так. Не сами, — монотонно, словно заученный урок, заговорила ведьмочка. — Благочестивые… — в этом месте она сделала паузу, чтобы презрительно сплюнуть, — …отцы утверждают, что птицы были посланы людям самим Творцом в помощь. Когда мы еще сражались с силами Тьмы. Но после того, как победив, люди отвратились от света и погрязли в грехах, Он призвал помощников обратно. А снова вернуться синие орланы только как вестники второго Пришествия.

— Ну, подобные истории на тот или иной манер, рассказывают все проповедники, — отмахнулся я. — И даже если эти ухитрились приплести к богам орланов, все равно не понимаю, что в этой сказке такого жуткого, что бывалые воины бежали при одном виде птицы, как цыплята от ястреба?

— Так ведь синие орланы вестники не только Пришествия, но и Судного Дня. Потому что, прежде чем вручить мир праведникам, Создатель сперва очистит его от скверны и грешников, — улыбнулась ведьмочка. — А кто настолько благочестив, чтобы чувствовать себя в безопасности?

Тут она, конечно, права. Как утверждают писания, с поисками праведников всегда возникали затруднения. В критический момент едва-едва удавалось наскрести хоть одного, чтобы род человеческий не прерывался.

Девушка замолчала, продолжая восхищенно глядеть на парящую птицу, едва различимую на фоне неба, а я задумался. Не о Втором Пришествии, естественно. Ерунда все это. Имелась в рассказе ведьмочки более важная информация.

Как она назвала здешние земли? Три Баронства? Три! А что мне рассказывали о геополитике на территориях бывшей империи Ковыр? О том, что на ее руинах возникло сорок девять баронств, графств и тому подобных владений. А проще говоря — суверенных лордов с собственными замками. И что они все подписали какую-то хартию или, как там тот документ озаглавлен, что не будут объединяться и пытаться силой захватывать чужие земли. Получается, что не одному мне удалось, воспользовавшись случаем, прихватить парочку лишних замков?

Не знаю, как именно это проделал барон Белой. Но факт имеется. И соваться в его владения, не проведя хоть предварительную разведку и сбор информации, глупо. И чревато… Зуб даю, это мой талисман Удачи подсуетился и, пусть весьма своеобразно, предупредил об опасности.

Сбоку послышалось негромкое покашливание. Повернулся на звук. Оказалось — забытый всеми крестьянин решил о себе напомнить.

— Прошу прощения, ваша милость, — не смея подойти ближе, возница смущенно мял шапку и усиленно кланялся. — Если я больше не нужен господам…

— Мне точно не нужен, — кивнул я. — Поезжай домой…

— Спасибо, ваша милость… — снова поклонился крестьянин и двинулся к упряжке. Взялся рукой за ярмо. — Но, круторогие! Пошли. Цоб… цоб… — неуверенно оглянулся. — А это… можно убрать? — указал взглядом на брошенное оружие. — Если никому не нужно — на лемех перекую.

— Да забирай… — даже глядеть не стал.

В любом случае, лучше Разящего в мире меча не найдется. А если и найдется — все равно не променяю…

— А ты чего ж… — я решил подшутить. — Конца света не боишься?

— Нет, ваша милость. Не боюсь, — степенно ответил возница, собирая трофеи.

— Праведник, что ли?

Тот только седой головой помотал, словно мух отгонял.

— А что ж тогда такой смелый?

— Потому что везде кому-то робыть треба, — старик отвечал негромко, степенно. Уверенный в собственной правоте. — В этом мире или в другом… и земля сама не вспашется, и зерно само не уродится. А и уродится, так калачом не станет. Это пусть господа за себя бояться, а у меня сохи никто не заберет. Ни боги, ни черти…

* * *

— И что дальше?

Ответа, как и следовало ожидать, не последовало. Ведьмочка только промычала что-то невнятное. Поскольку рот ее снова был заткнут. И хоть на этот раз не тряпичным кляпом, а всего лишь жареной гусиной ножкой, на качество общения разница не влияла.

Как оказалось, ее не только жаждой морили, но и не кормили уже несколько суток. Так что когда я вытащил из котомки кусок хлеба и мясо, она набросилась на них с жадностью и скоростью степного пожара. Пришлось даже уговаривать, чтобы не торопилась и ела медленнее. Девушка советам вняла, и хоть рот набивала так, что становилась похожей на хомячка, жевала долго и глотала небольшими порциями… Отчего и молчала все время.

Впрочем, в ответе я не нуждался. Просто произнес вслух окончание собственной мысли.

Понятное дело, что обратно девчонке возвращаться никак нельзя…

Подробно она о себе рассказывать не захотела, даже после того, как узнала, кто я на самом деле. Не из-за скрытности или желания сохранить важную тайну. Какие там тайны у пятнадцатилетней девчушки из лесного хутора. Просто вспоминать о пережитом ужасе не могла. И без того вздрагивала каждый раз, когда я делал слишком резкое движение или случайно повышал голос. А вкратце история была до неприличия банальной и примитивной.

Девчушка случайно попалась на глаза барону Белову, когда тот охотился на оленей.

Увидев в своих угодьях столь милое создание, лорд тут же воспылал к лесной красавице страстью и прочими желаниями. Поскольку барон давно женат и обременен троицей наследников, ни о какой большой и чистой любви, естественно, разговора не было. А лишь о ни к чему не обязывающих телесных утехах. Что он в самом незатейливом виде и предложил Олесе. В том смысле, что слуги поймали девушку, связали и устроили поперек спины баронского коня.

Повезло. Мог ведь и прямо на лесной полянке разложить, а не откладывать удовольствие на ночь.

Тут Олеся пропустила часть истории, сказав лишь, что сумела убежать из замка раньше, чем барон успел ее обесчестить. За что, собственно, девушку потом и обвинили в колдовстве… Поскольку все стражники целовали меч и клялись, что не покидали поста ни на минуту и из запертой комнаты никто не выходил. А сквозь густую решетку на окнах только кошка могла бы протиснуться.

На этом рассказ и закончился. О допросе и следствии, Олеся говорить отказывалась наотрез и мучительно краснела, чем лишь усилила мое, почерпнутое из книг, предубеждение к методам применяемых в застенках инквизиции. И только одно еще удалось узнать: в черном колдовстве, наложении любовных чар и посягательстве на жизнь своего господина, девушку обвинял не сам фон барон, а его жена — Есения. Она же настаивала на передачу дела в церковный суд, беспощадном дознании и самой жуткой казни.

— Со мной пойдешь?

Олеся распахнула синеву глаз, поглядела внимательно и кивнула. С самым серьезным выражением, которое несколько портил лоснящийся от стекающего жира, подбородок, торчащая из пухлых губ обглоданная гусиная кость и чудом не лопающиеся раздутые щечки. В общем, натуральный гротеск. Но я даже не улыбнулся. У девочки и так нервы на пределе.

— Хорошо. Тогда, не будем рассиживаться. Поверит барон в близость Апокалипсиса или захочет убедится лично, не знаю, но если его жена такая мстительная, то вряд ли оставит все как есть. И погони ждать долго не придется…

Олеся вряд ли поняла хоть половину сказанного, но наконец-то вытащила кость изо рта, повертела перед глазами, не осталось ли на ней еще мяса, и бросила на землю.

— Я готова, ваше высочество…

Девчонка стояла передо мной, преданно глядя снизу вверх, и выглядела ученицей не самых старших классов, вызванной на ковер к завучу или директору. Чем сразу заставила меня почувствовать себя лет на двадцать старше. Убеленным сединами и умудренным опытом. То есть, как раз в том возрасте, когда западают на таких нимфеток. К счастью, на меня это еще не действовало. Ну, почти.

— Пошли.

Наверное, надо было еще что-то сказать, или объяснить, но вместо этого, я сам того не ожидая, сердито брякнул:

— Слушай, а ты и в самом деле ничего такого не умеешь? Есения все выдумала? Или…

— Травницы мы, — спокойно ответила Олеся. — И мать моя травница, и бабушка. И до нее тоже. Все женщины в роду знали, какой травкой какой недуг излечить можно. Но никаких заговоров или приворотов. Тем более колдовства.

— Так вот откуда взялось обвинение в привороте.

— Ложь, — девушка даже интонации не сменила. — Нет, если мужчина, положим, испытывает некоторые затруднения, или супруга охладела к ласкам, то горячительный отвар приготовить не сложно. Но чтобы враз воспылать любовью к чужому человеку, такого зелья не существует. За этим к колдунам. А мы — травницы. Так что обвинение баронессы лживое. Это даже благочестивые… — Олеся вздрогнула и с отвращением сплюнула. — Это даже дознаватели понимали. И требовали лишь признания их веры.

Девушка снова зябко повела плечиками и сжалась.

— Но я не могла… не могла. Ведь синие орланы — это… они же… а я…

Ей не хватило слов, а нахлынувшие эмоции что-то всколыхнули в душе, и она горько разрыдалась.

Я не стал лезть с утешениями. А только набросил Олесе на плечи свою куртку. В которой хрупкая девчушка утонула, как в плащ-палатке.

Ну что ж. У всех есть идеалы. Одни готовы взойти на костер за право креститься справа налево, а не наоборот. Другие — за то что Земля вертится. Третьи за цвет знамени. Ну а кому-то орланы дороже жизни. И это совсем не смешно. А вот те, кто по другую сторону баррикад, фанатики, готовые глумиться над детьми и убивать за идею — с теми, если смогу, посчитаюсь непременно. И союз Трех Баронств у меня сейчас на самом верху списка потенциальных врагов. На пути к объединению Империи.

Причем я только что одержал первую победу в еще не объявленной войне. Поскольку в будущих битвах моих воинов будет лечить на одну травницу больше, а баронские, соответственно, — меньше. И это только кажется, что преимущество небольшое. Американцы не зря любят говорить: «Что иметь миллион и не иметь миллиона — разница в два миллиона». Хорошая травница это не только вовремя наложенная обезболивающая перевязка, что тоже важно, — но это еще и разные зелья-отвары, которые можно заготовить впрок. А вовремя выпитые они повысят силу и выносливость не пары-тройки бойцов, а всего отряда. И не единожды.

Прошло немного времени и Олеся успокоилась. Слезы высохли, щечки от быстрой ходы разрумянились, и она с детской непосредственностью принялась выпытывать меня о Солнечном Пике, о жизни во дворце, ну и конечно же о синих орланах. Время от времени прерываясь на то, чтобы свернуть на обочину и сорвать какой-то стебелек. Попутно объясняя, что вот эта травка очень хороша для заживления порезов. А эту надо добавлять в корм курам, тогда сырой белок яиц будет гораздо быстрее исцелять ожоги… И десяти минут не прошло, а у девушки в руках был целый букет.

Я даже стал опасаться, что если так и дальше пойдет, то в Семипалатинск я войду нагруженный увесистым тюком сена.

Естественно, что опыт многих поколений женщин вливался из ушей с той же скоростью, с которой Олеся им меня пичкала. Но так как разговор ее успокаивал, я не прерывал девушку, а даже кивал и время от времени старательно делал круглые глаза и восклицал нечто вроде: «Вот это да! Не знал! Обязательно надо запомнить!», чем вдохновлял Олесю на еще более оживленную и подробную лекцию о лечебных и целительных свойствах здешней флоры.

Именно ее чрезмерная говорливость и сыграла с нами злую шутку. Как любой студент, проучившийся хотя бы два курса, я прекрасно владел методом отключения слуха, чтобы преподаватели не отвлекали потоком знаний от более важных занятий. Например, игры в «Морской бой» или смс-переписки. Поэтому, как только мой мозг решил, что он снова на занятиях, то самостоятельно понизил порог восприимчивости. И топот копыт я услышал намного позже, чем хотелось бы.

Оглянувшись, увидел клубящейся над дорогой большое облако. Что означало, погоню отрядили серьезную — пара-тройка лошадей такую пылищу не поднимет. К тому же, всадники несутся во весь опор и будут здесь минут через пять. Но нас пока еще не видят. И за оставшееся время надо придумать, как из этой передряги выбраться. Желательно без потерь.

* * *

Убегать — поздно. Сколько мы пробежать успеем? А до Семипалатинска еще верст семнадцать, если не больше. Я ведь часа три в дилижансе трясся, пока терпение не лопнуло. Развернуться и шагать в сторону Белогоща? Типа, мы совсем другие путники, а не те, которых вы ищете. Еще и рукой указать: «Вон туда побежали! Если поторопитесь — вскорости нагоните». Не самый плохой вариант, но сработает только если среди охотников нет никого, кто знает Олесю в лицо. А рассчитывать на такое везение, слишком самонадеянно. Замок — не город. Там всех обитателей вместе с прислугой едва за сотню. Так что на понравившуюся барону девчонку многие поглядеть успели. До того как ее в колдовстве обвинили да мешок на голову нацепили. Чтоб не сглазила никого.

И что остается? Ума не приложу. А всадники все ближе.

— Идем в поле… — дернула меня за рукав девушка. — Быстрее.

— Не убежим. Поздно. Ты одна беги. А я задержу их…

— Не убегать, нет, — Олеся упрямо тащила меня за собой. – Да быстрее же!

Не понимая, что она от меня хочет, я все же послушно свернул с дороги в травы.

Олеся отбежала от гостинца шагов двадцать и легла на землю. Смешно. Нет, я согласен, имея достаточно времени, можно спрятаться от всадника в траве, которая даже до колен не выросла. Но без маскировочной накидки, за пять минут такое убежище не подготовить.

— Столбом не стой! На меня ложись!

Девушка лежала на спине, широко разведя ноги.

Не понял? А это еще за экстремальный секс? Типа, последний раз перед смертью. Как в книге «Так закалялась сталь», предлагала себя Павке Корчагину девушка, пойманная бандитами для утехи. Мол, чтоб хоть не этим извергам моя невинность досталась.

— О, небеса! — девчонка потянулась ко мне, ухватила за пояс и сильно дернула вниз. — Боишься, что ли? Не бойся. Не укушу…

А когда я, стараясь удержать вес на локтях и коленях, навис на дней, Олеся обхватила мою талию голыми ногами. Тотчас и всадники с нами поравнялись.

Не заметить такую картину они, конечно же не могли. Как и мимо проехать, не придержав коней.

— Бог в помощь, дружище! — заорал один из них. — Помочь?

— Дурное дело не хитрое, — отмахнулся я, наконец-то включив мозги. — Управлюсь. Не мешайте. Только начал.

— Добро, — хохотнул кто-то еще. — Как закончишь, не отпускай. Мы скоро возвращаться будем. Подбавим жару.

Изображая испуг, Олеся вскрикнула и активно заерзала, как бы пытаясь выбраться из-под меня. Пришлось замахнутся и врезать кулаком по земле рядом с головой. Девушка притихла, а с дороги одобрительно заметили:

— Правильно! Добавь еще. Они силу уважают. Хвостом крутят, морду воротят, а как засветишь между глаз, сразу шелковыми становятся.

— Слышь, а ты тут никого больше не встречал?

— Были… Двое… Как угорелые неслись. Я думал — пожар… или волки… — и, не оборачиваясь, ткнул рукой в сторону Семипалатинска. — А это они от вас?

— Давно?

— Не особо… Мы как раз прилечь собрались.

— Вперед! — рявкнул старший отряда, десяток копыт дружно ударил в землю. И затихающий топот поплыл над дорогой.

— Слезай! Ишь, разлегся! Перина я, что ли?! — переход был слишком резкий и неспровоцированно грубый, так что я даже опешил чуток. Но не растерялся и ответил с улыбкой.

— Размечталась. Ты когда последний раз досыта ела, перина? Тоненький сенник, не более, — а когда, вставая, легонечко, словно ненароком прикоснулся тыльной частью руки к топорщащейся на груди ткани, добавил задумчиво: — Хотя пара подушечек уже выросла вполне приличная.

И поспешно отпрыгнул. Мало ли что дикарке в голову взбредет. Отмазывай ее потом от «Оскорбления королевского достоинства путем физического прикосновения ладони к лицу». Потом сделал лицо посерьезнее и продолжил:

— Хорошо придумала. Умница. Вот только все равно это ничего не изменит. Беги и спрячься. А я обожду их здесь. Авось обойдется. Они же ведьму ловят, а не принца.

— Не только ведьму, но и того, кто ее спас, напав на стражников, — резонно заметила девушка. — Если у тех хвати ума не заикаться о синих орланах. Но вот монахиня точно не промолчит. А ей могут и поверить. Тогда погоню не за мной снарядили.

Гм… А ведь права пигалица. Длинный волос — короткий ум, это явно не про нее.

— Бежим, бежим, — она снова уцепилась в мой рукав и потащила за собой. Дальше в поля.

— Да куда бежать то? — я хоть и не упирался, но смысла в суете не видел. Как говорится, тот кто пытается убежать от снайпера, всего лишь умрет вспотевшим.

Та же ситуация и в паре конный — пеший. Да уж, не вовремя у меня перстень ускорения отобрали. Сейчас я бы использовал его несмотря ни на какие откаты.

— Немного времени ты нам выиграла. Пока поймут, что их развели... Пока вернутся… Но, в конце концов, все равно нагонят. А я к тому времени только запыхаюсь. Говорю тебе, сама беги.

— Ваше высочество, — девушка даже не думала останавливаться. — Я верю, что вы непревзойденный воин. Но все же… Вы уверены, что сможете остановить пятерых конных дружинников и стольких же лучников?

— Лучников? — переспросил я удивленно. — Каких лучников?

— Тех самых, что сидели позади каждого всадника.

Вот как? Зря я не оборачивался. Придется поверить Олесе на слово. Она то к ним лицом лежала. А пять лучников это приговор. Никто не устоит против града стрел, выпускаемых со скоростью десять-двенадцать выстрелов в минуту. Да еще и с полутора-двух десятков шагов, практически в упор. Когда бронебойный наконечник прошивает насквозь миланскую броню. Пару-тройку стрел, даже арбалетных болтов мой Разящий, скорее всего, сумел бы отбить, но парировать пять полных колчанов…

— Плохо…

— А я о чем толкую, — девушка еще немного ускорила шаг, так и порываясь перейти на бег. — Быстрее надо…

— Да все равно ж не убежим.

— Как сказать!

Олеся на секунду остановилась и указала рукой на небольшой взгорок, километрах в двух от нас. Так себе холмик… Но даже отсюда заметно, что склон у него обрывистый. Весь в осыпях и срезах. Значит, чтобы взобраться, надо еще место найти. И если б нам там оказаться раньше, чем лучники смогут открыть уверенный обстрел… Но, это вряд ли. О чем я девушке и сообщил.

— Нет, нет, — уверенно ответила Олеся, теперь указывая прямо перед собой. — Я же травница. Видите, какая темная зелень дальше? И стебли сочнее… Значит, там дальше много воды. Не болото, — на болоте другие зелья растут, но для коней достаточно. Тем более, под весом двух всадников. Может и не увязнут, но двигаться будут не быстрее нас. Или лучникам придется спешиться… Так что нам, главное, успеть на полет стрелы отбежать. Для начала… Бежим! Бежим!

Разумно. Похоже, травницам не впервые убегать от всадников. Ну и, само собой, кому как не им знать, где какого цвета трава растет.

Спорить было не о чем. Равно как и обсуждать. И мы побежали…

Не так быстро, как наперегонки с Безымянной, но откровенно говоря, сестрам-амазонкам не пришлось бы краснеть за Олесю. Уж не знаю, как у нее это получалось, но девушка словно скользила по травам, даже не приминая их. Словно по льду. Ну, и я поспевал, как мог. Дистанция небольшая, можно силы не экономить.

Бежал, глядя в спину девушки и саркастически похмыкивал. Похоже, парный забег, начинает у меня входить в привычку. Как только появится вблизи очередное прелестное создание со своими заморочками, так и начинаются догонялки с препятствиями. Словно я не воин и не принц (почти король), а какой-то воришка.

Нет, решительно, надо со всем этим завязывать и начинать вести образ жизни достойный монарха. Что значит чинно и величественно выступать впереди армии, а потом — вдохновенно и мудро взирать на сражение с какой-нибудь возвышенности, откуда можно охватить взглядом все поле сражения, а не смотреть в лица пары-тройки бойцов, намерившихся продырявить именно мои доспехи.

В общем, решено! Хватит с меня инкогнито и тайных врагов. Закончим с этой неприятностью и все: дальше только по принципу «Иду на вы!», с развернутыми знаменами и барабанным боем.

Подумал и сам засмеялся. Очень уж мои мысли напоминали анекдот о мужике падавшем со скалы и обещавшем Богу, что если выживет то бросит пить, курить и по чужим бабам бегать. А когда упал на воз с сеном, первым делом удивился, до чего глупые мысли лезут человеку в голову с перепугу. Не в том смысле, что я тоже не прочь пошастать, пока нас с Лией не окрутили честь-почести. Со всеми, положенными по традиции и закону, процедурами, обязательными для легитимного продолжения королевской династии Солнечного Пика. А то и…

— Вон они! В поле бегут! Вперед! Живыми брать!

Все, фору мы свою выбрали. Дальше чисто соревнование, у кого ноги быстрее. Но, даже без обещанных Олесей болот, уже было понятно — до холма мы добежим быстрее погони.

Глава 12

Глава двенадцатая

— Послушай, парень! — прокричали снизу. — Не знаю, кто ты и почему заступаешься за ведьму. Но, ты же понимаешь, что нас больше. И мы все равно поднимемся.

Я молчал. Не потому что нечего было ответить, а просто переговоры — один из способов потянуть время. А длинные паузы работают на нас.

Мы успели взобраться на холм, оказавшийся и в самом деле весьма неприступным. Оползни и осыпи сделали его похожим на серединку праздничного пирога, когда уже всем гостям отрезали по кусочку и остался только центр со свечкой. Вместо свечки на холме росло несколько кривобоких, словно скрученных артритом и ревматизмом сосен. Деревья будто согнулись в низком поклоне, да так и замерли.

Олеся уселась под одной из них на толстую подушку опавшей хвои и как ни в чем не бывало принялась разбирать и сортировать охапку трав. Ту самую… Оказалось, она не забыла ее прихватить. И заметив мой удивленный взгляд ответила, что я же не бросил оружие. А травы для нее тоже, что щит и меч для воина. После чего, протянула мне какой-то стебелек и велела съесть, но не глотать, а хорошенько разжевать. Мол, если стрелы окажутся отравленными, то эта травка даст мне и ей пару лишних часов, чтобы приготовить нужное противоядие.

Травка оказалась такой невероятно горькой, что рот тут же наполнился слюной. И это была вторая причина, почему я не торопился с ответом. Выплюнуть нельзя, Олеся обидится. А глотать эту отраву я и сам не спешил.

— Чего молчишь? Или она и тебя уже околдовала, и мы зря ждем?

Такой вопрос подразумевал действие и игнорировать его не следовало. Собравшись с силами, я заставил себя проглотить горькую жвачку, после чего повернул голову в сторону и, приложив ладонь к губам, ответил:

— Думаю. Что мне с вами делать? Казнить или помиловать.

Как я и предполагал, ответ преследователей не интересовал. Важен был голос. Снизу они нас видеть не могли, но хороший лучник, особенно из охотников, легко бьет зверя на шорох или иной звук.

Я договорить не успел, как в двух шагах от меня, как раз в той стороне, куда я говорил, в землю ударили две стрелы. Уловка сработала. Заодно не оставляя никаких сомнений, что до их настоящих намерений. Уж не знаю, что им приказали насчет ведьмы, но помощника в живых ратники барона оставлять не собирались.

— Что ты сказал? — удивленно переспросил старший отряда, до которого, видимо, только сейчас дошел смысл моих слов.

Прежде чем отвечать, я бросил в ту же сторону горсть земли. И снизу прислали еще одну стрелу.

— Ты всерьез считаешь, что я буду разговаривать, когда в ответ летят стрелы? — хмыкнул я прежним методом. — Хочешь услышать ответ, отошли лучников. И пока я их не увижу, разговора не будет.

Учитывая высоту холма, я мог увидеть лучников, не поднимаясь, только если они отойдут шагов на двести. А это уже почти предельная дистанция. И убойная сила не та, и время подлета… На таком расстоянии Разящий не оплошает.

— Зубы заговариваешь? — рассмеялся старшой. — Ничего не получится. Не впервой беглецов ловить. Слезайте лучше сами. За это обещаю вам легкую смерть. Даже девку не тронем. Сразу убьем.

Олеся тревожно подняла голову и посмотрела на меня: не поверил ли? В ответ я помотал головой. Не волнуйся, мол, дурных нет. Во что угодно поверю, даже в закат на востоке, но только не в то, что охотники за головами могут не воспользоваться властью и не изнасилуют красивую девчонку. Так что, если совсем прижмет, я ее сам зарублю. Видимо девушка прочла это в моих глазах, потому что кивнула и вернулась к своим травам.

М-да… Не было печали и забот. Хорошо хоть Синильга улетела куда-то по своим, орланьим делам и не возвращалась. Она здорово подросла, но именно сейчас это не плюс. В большую мишень труднее промахнуться.

Шорох осыпавшейся почвы подсказал, что и дружинники времени зря не теряли. Под прикрытием переговоров, кто-то тайком поднимался по склону. И, скорее всего, не в одном месте.

Неплохо придумано. Старшой разговорами заглушает шум передвижения. Лучники не дают мне высунуться и оглядеться. Вполне могло и получится. Я о внезапности нападения, не результативности. Подкрасться незаметно и победить — немножко разные вещи.

Поскольку я и так лежал, то всего лишь развернулся и пополз к противоположному краю холма. Вовремя.

Как только добрался до него, за край зацепились две руки, а потом над срезом обрыва показалась взлохмаченная голова, и на меня уставилась пара удивленных глаз. Потом рот распахнулся для крика, и я, не теряя время на доставание меча, с удовольствием врезал кулаком по вихрастой макушке.

Мечник издал негромкое мычание и кубарем полетел вниз. Убиться с такой высоты не убьется, но на какое-то время угомонится. А если повезет (нам, а не ему), то и сломает себе что-нибудь.

Видимо, они и в самом деле взбирались все одновременно. Потому что не успел я отправить в полет одного, как с двух противоположных сторон показались еще головы.

Камень ткнулся в руку, словно сам собой. Очередное везение? Спасибо.

Привстал, прицелился, метнул. Не попал. Но эффект получился тот же. Дружинник, видя летящий в голову камень, непроизвольно отшатнулся, и дальше они продолжили полет вместе.

Минус два.

Третий к тому времени уже взобрался наверх, даже на ноги подняться успел. Ухмыльнулся победно и потащил меч из ножен.

— А вот и смерть твоя пришла… — прохрипел, натужно сопя. Понятно, не на лифте на холм поднимался.

Угу! Поймал казак татарина! Смерть, она не просто старуха с косой, она еще и с повязкой на глазах. Так что никогда наперед неведомо, кому ее сорвать не посчастливится.

Разящий радостно прыгнул в ладонь и, как парус, потащил меня к врагу.

Тот видимо что-то понял в последний миг, но уже было слишком поздно. Меч жаждал крови, да и я изрядно разозлился. Понимаю, средневековье, другие обычаи, другие нравы, но приговаривать к казни на колу девочку, почти подростка, это слишком. Доберемся до Есении, задам баронессе парочку нелицеприятных вопросов.

Мечи дважды скрестились с глухим стуком. А потом Разящий нашел брешь в защите дружинника и с хрустом врубился ему в ключицу. Кровь так и брызнула.

Воин жутко закричал, схватился за разрубленное плечо и упал на колени. Несмотря на глубокую рану у него был еще шанс выжить, и Олеся, метнулась к раненому. Не знаю, что ее вело: традиции, какие-то клятвы своим богам или обычное сострадание, но у меня не было времени присматривать за ними, и оставить девушку наедине с врагом я тоже не мог.

Воин все понял. Рука дернулась к ножу за поясом, но сильный пинок в грудь отправил его вниз. Надеюсь, от удара он потеряет сознание и умрет от потери крови, без мучений.

— Нет! Зачем? — осуждение, упрек в синих глазищах, но сейчас не до объяснений.

С той стороны, по которой мы сами поднялись, на холм взбиралось еще двое. И на этот раз один из дружинников держал в руках лук с наложенной на тетиву стрелой.

Увидел, что я их заметил, а может, торопясь отомстить за погибшего на их глазах товарища, быстро поднял лук и выстрелил. За второй стрелой даже не потянулся. Был уверен, что не промахнется. Еще бы — нас разделяло каких-то тридцать шагов. Для хорошего лучника даже лучше, чем в упор. Но Разящий оказался быстрее.

Я застонал от боли в запястье, с такой силой меч крутнулся в руке, заставляя кисть повернуться, но зато стрела отлетела вбок, разрубленная пополам.

— Ого, — присвистнул тот, и в меня полетели одна за другой сразу три или четыре стрелы.

Но я тоже был готов и не сжимал меч, а всего лишь удерживал, позволяя ему самому выбирать цель, силу и скорость движения.

— Хрусть, хрусть, хрясть… бамц… — три стрелы постигла участь первой, четвертую Разящий отразил плашмя. Как щитом. Как бы демонстрируя лучнику, видишь, какой я быстрый и ловкий? Угомонись. Не трать зря стрелы.

— Колдовство! — воскликнул, пораженный увиденным, мечник. Судя по голосу, он и командовал нашей поимкой. — Это все ведьма! Она глаза отводит. Сперва ее убей. А с ним потом разберемся!

— Убить? — переспросил лучник, невольно подтверждая мою догадку, насчет их обещания. — Мож, только руку или ляжку прострелить?

— Что, так свербит?

Оказывается, плохие парни не только в кино в самый неподходящий момент начинают разглагольствовать, чем дают шанс герою.

— Стой! Бросай меч! Я убью ее! — заорал лучник, торопливо нашаривая в колчане очередную стрелу, увидев, что я не стал ожидать окончания спора, а со всех ног бросился вперед.

Я не спринтер, стометровку за девять секунд не бегаю, ну так тут и расстояние в четыре раза короче.

Раз! Старшой хватается за меч. Лучник поднял руку.

Два! Ладонь обняла рукоять и потащила оружие из ножен. Пальцы ухватили стрелу и потянули ее наружу.

Три! Старшой делает шаг вперед и принимает оборонительную стойку. Стрела ложится на тетиву. Левая рука поднимает лук.

Четыре! Тетива тянется к уху, а я падаю на землю, и кубарем качусь в ноги лучнику.

Пять! Разящий с хрустом врубается в голень лучника. Тот кричит и, теряя равновесие, падает на стоящего рядом мечника. Рука отпускает тетиву. Стрела улетает мне за спину и там раздается тихий вздох и какое-то бульканье.

Олеся?!

Юлой разворачиваюсь на спине, даже не вскакивая. Оглядываюсь и… хохочу. Это еще не истерика, но рядом, рядом. Что называется, Бог шельму метит. На противоположной стороне вершины, держась обеими руками за древко, со стрелой в горле, оседает на землю еще один баронский дружинник. Тоже лучник.

Падение раненого товарища, фатальный выстрел и мой смех настолько обескураживают старшого отряда, что он не успевает воспользоваться преимуществом и нанести удар, пока я в проигрышной позиции. Ну а второго шанса Разящий ему, естественно, не предоставит.

Кувырок, второй, и я уже на ногах.

— Ну, что, дружище. Носил волк овец, понесли и волка? Вернемся к разговору о помиловании? Жить хочешь?

— Щенок! — ревет тот и очертя голову бросается вперед.

Странно, почему их всегда так раздражает мой возраст? Может, бороду и усы отпустить? А еще лучше наколдовать…

Удар! Еще удар! Еще! Умеет, ничего не скажешь. Но и до Свирепого Быка или Скалы, ему как мне до Императорского трона. Еще удар! Да что ж ты со всей дури лупишь? Не сваю заколачиваешь. Да и я не в латах, успею увернуться. Ух какой богатырский замах. Как булавой! Ну, извини. Сам виноват!

Мечник испускает хрип, удивленно смотрит на выходящее обратно из его груди окровавленное лезвие. Потом закатывает глаза и замертво валится к моим ногам.

Finita la comedia.

Где-то там внизу остались еще трое лучников и один мечник, но это уже всего лишь неприятность, мелочи жизни, а не проблема.

* * *

Старшому, как говорится, со святыми упокой, а раненный в ногу лучник еще выкарабкается. Если перевязать и домой отправить. И оба эти действия от меня не зависят. Перевязкой Олеся занялась с таким выражением на лице и вслух, что я даже и не подумал отговаривать травницу. У каждого свой кодекс и убеждения. И если не хочешь сделать человека злейшим врагом, не становись между ними.

К эвакуации и госпитализации раненого я уже имею некоторое отношение, но тут не обойтись без паритета мнений. И консенсуса.

— Эй, там! Внизу! Слышите меня?

Уцелевшая часть отряда явно ожидала услышать другой голос, поскольку пауза немного затянулась. Но ответ все же последовал:

— Чего тебе?

— У меня тут два покойника и один раненый. Еще двоих поищите с той стороны холма. Мы можем продолжить меряться силами, но тогда ваши раненные не доживут до победы. Кровью истекут.

— Травница не позволит, — неуверенно ответили снизу.

Получается, вся эта шобла, отлично знает, кого ловят, но тем ни менее, готовы девчонку и на кол посадить, и все остальное проделать? А она им раны перевязывает. Вот с-су… самки собаки.

— Какая еще травница? — засмеялся делано. — Хочешь увидеть, как ведьма с них кровь сцеживает, пока тела не остыли? Поднимайся. Так и быть — не трону.

Внизу возбужденно загалдели. Потом послышался быстрый топот. А спустя минуту, свист с той стороны, куда упали тела товарищей.

— Убедились?

Только так с вами и надо. Вы же все такие смелые были лишь оттого, что считали добычу лёгкой. Вроде охоты на зайца. А вместо длинноухого трусишки нарвались на парочку матерых волков. И расклад сразу стал не в вашу пользу.

— Ну что? Будем договариваться или прикончить этих, чтоб не мучились, а потом за вами сходить?

Говоря все это, я подобрал лук и колчан. Оружие незнакомое, но и не сверхсложное. Попасть, скорее всего, никуда не попаду, но выстрелить смогу.

Наложил стрелу, соблюдая технику безопасности натянул тетиву не поднося к лицу. Насколько смог. Оказалось туже чем я думал. И отпустил.

Блин! Больно бьет зараза… Так и без пальца можно остаться. Теперь понятно, зачем им перчатки. Без необходимости экспериментировать не буду больше.

Зато снизу выстрел оценили. Они же не знают, что я тот еще мазила, а промах сочли предупреждением. Мол, думайте быстрее. Из отряда уцелело больше всего лучников, а уж они отлично понимали, что для перестрелки у меня позиция более удобная. Все, как на ладони.

— Погоди! Не стреляй! Мы согласны!

— Согласны на что?

— Отпустить вас.

Пришлось изобразить смех. Потом помолчать для пущей важности и продолжить развод лохов ушастых.

— Ничего не путаете, хлопцы? Это я вас могу отпустить… или не отпускать. А не вы нас. И думать могу сколь угодно долго. Это ваши товарищи кровью истекают. Поэтому хватит дурака валять.

Внизу снова загомонили. Судя по интонациям и отдельным долетающим словам весьма возбужденно.

Я не стал мешать. В некоторых ситуациях поспешность только вредит. Надо дать самим созреть. Чтобы решение было взвешенным, а не принятым под давлением. Чужие приказы редко исполняются безупречно. Всегда найдется желающий поступить по-своему. Иное дело, когда сообща решили.

Поглядел на Олесю, та закончила возиться с лучником и осматривала старшого. Но, там Разящий не сплоховал. Медицина бессильна.

— Эй! — окликнули снизу. — Говори, чего хочешь?

— Оставьте нам лошадей. Рядом сложите оружие, а сами отойдите подальше. Как решу, что достаточно — крикну.

— Не пойдет, — тут же отказались дружинники. — До замка далеко, и без лошадей раненые все равно умрут. А за утерю оружия барон нас всех запорет. Или в каменоломню отправит. Лучше погибнуть в бою. Тогда хоть родных не тронут.

— Не запорет. Оружие ваше мне и даром не надо. Не заберу, обещаю. Из лошадей тоже возьму только двоих. Но, чтоб у вас глупые мысли не появлялись, самых лучших. Так что и раненых везти будет на чем, и в погоню не броситесь. Как по мне, весьма щедрое предложение. Соглашайтесь. Лучшего не выторгуете.

С учетом того, что я за каких-то полчаса уменьшил их отряд больше чем наполовину, охотники за головами щедрость оценили, но так как сами не шибко умели держать обещание, засомневались и в моем.

— Оно, конечно, хорошо… На словах, — кто-то решился озвучить мысли товарищей по оружию. — А на деле как будет?

— Так и будет, как говорю. Даю слово.

— Кхе-кхе… — донеслось снизу неуверенно. По моему тону дружинники уже смекнули, что не с простолюдином их свела судьба. Но я был в обычной одежде, так сказать, без опознавательных знаков и понять окончательно, с кем имеют дело, они не могли.

— Прощения просим, господин хороший. Не в обиду будь сказано… Но слово слову рознь. Твое, к примеру, какое? Воинское, купеческое или, может, благородное?

— Благороднее не бывает…

— Гм… Может и так. Но если род твой так знатен, то не назовешь ли ты его и нам?

— Не по чину мне свое имя сообщать первому встречному. Ну да ладно. Только из милосердия к раненым.

Я поднялся на ноги. Не из-за глупой бравады, а для создания нужного эффекта. Не произносят благородные лорды свое имя лежа. Да и риск, если честно, был минимальный. Одно дело ловить безымянного бойца и совсем другое — поднять руку на дворянина. За такое преступление, как минимум, четвертование полагается. Причем свой же сеньор и казнит. Чтобы однажды не нарваться. Чернь должна знать свое место.

Это же и от появления самозванцев уберегало. Безымянного разбойника, если не имела место личная месть, убили бы без особых затей. А простолюдина, посмевшего примерить благородное имя, ждала жуткая, мучительная казнь. В сравнении с которой сажание на кол или подвешивание за ребра — проявление высочайшего милосердия.

Соответственно и я, будучи без герба, инкогнито, мог вести себя, как вздумается, а «подняв забрало» — уже только как подобает.

— Перед вами наследный принц королевства Солнечный Пик — Николаис… Третий.

Прежде чем назвать номер я слегка запнулся. Поскольку понятия не имел, какой я по счету. Но просто имя, без сопровождающей цифры звучит не столь внушительно. Сами сравните. Король Людовик… Как кличка кота. И совсем другое — Людовик Шестнадцатый. Даже должность объявлять не надо. Все понятно.

Сработало и в моем случае. Оставшиеся в живых дружинники, низко поклонились.

— Ваша светлость… Мы не знали. В замок прибежали стражники и сестра Тересия. Вопили что-то невразумительное. О синих орланах. О конце света. Единственное, что удалось разобрать — на них напали и ведьму отбили. Причем нападавших было не больше двух. Вот господин барон и отрядил нас. Поймать и, по возможности, доставить в замок. Чтобы никто, значит, не смел хозяйничать на его земле. Вы уж простите.

— Прощаю… Пойдем, Олеся, — я больше ни на секунду не сомневался, что кто-либо посмеет преградить мне дорогу. Поторопился.

— Но… ваше сиятельство… как же так… — вскричал самый старший из оставшихся дружинников. — Вы, конечно же, вольны идти куда пожелаете. А ведьму оставьте нам. Она не ваша подданная. Его сиятельство…

Резон в его словах был. Как и скрытое напоминание, что я не у себя дома. А в чужое королевство, со своим Указом…

— Передайте барону, что травницу вы казнили, а тело я выкупил… Вот… — в сторону ратников полетел империал, который один из них ловко поймал и передал старшему. — По моему, хорошая цена за труп. Там, наверху, найдете и кол с чего вытесать, и лужу крови, куда воткнуть. А это… — второй империал я чуточку повертел в пальцах, прежде чем перекинуть дружинникам, — …вам за хлопоты. Годится?

Дружинники переглянулись. Золотая монета равнялась их полугодовому заработку. Вот только рисковать не хотелось. А вдруг кто-то проговорится?

Пришлось бросить в них еще одним кругляшом.

— Хорошо, — решился новый командир отряда. — Если девка вам так нужна, что вы готовы были за нее сражаться, не щадя живота, то мы ее отпустим. Но и своего господина обманывать не станем. Расскажем, как было. И что наших половину положили, и что выкуп заплатили… один империал, — старый лучник назидательно поднял палец, подчеркивая цену такого решения. — И что готовы были дальше сражаться, если б мы попытались вас задержать. Ну, а мы, после того, как узнали ваше имя, конечно же не посмели поднять оружие на венценосную особу.

— Разумно, — одобрил я. — Так даже лучше. Приятно иметь дело с умным и честным человеком. И если хозяин решит, что старый пес потерял хватку и больше не может служить, иди в Семипалатинск. Спроси Давида Наумовича. Скажешь только одно слово: «Ведьма», и он найдет тебе непыльное и прибыльное место. Там где нужна только честность и внимательность. И еще… раз уж мы так хорошо поладили, — интересно, почему такая мысль мне сразу не пришла в голову? Вполне можно было обойтись без смертоубийства, — я возьму только одного коня.

* * *

Договориться с дружинниками оказалось гораздо легче, чем убедить Олесю, оставить раненых. Да и то лишь после того, как травница осмотрела каждого уцелевшего после падения. Минут двадцать провозилась. Я уж было решил брать ее в охапку и увозить силком, но она как раз закончила.

— И не стыдно? — не сдержался, чтобы не укорить на прощание, когда Олеся уже примостилась впереди меня. Она хотела сзади, но я подумал, что лишняя предосторожность не помешает. Вдруг кому-то взбредет мысль выслужиться и выстрелит вслед? На мне хорошая кольчуга, да и раны Олеся лучше меня лечить умеет. А еще, я не забыл, как она дорогу выбирала по цвету травы. Вот и сунул ей повод. Поскольку с моим тонким и глубоким пониманием природы только очень большая удача не позволит коня сразу в трясину загнать.

— У каждого своя присяга, — развел руками лучник. Мол, ничего личного, служба.

— Ну, ну…

Глупая фраза. Но не оставлять же за ними последнее слово. Дал шенкелей коню и быстрой рысью направился к дороге. Чем меньше будем мозолить глаза людям Белова, тем меньше у них будет времени на глупости. А как сказано мудрыми: «и не вводи во искушение», целее будешь.

На тракте спрыгнул с седла и пошел рядом, держась за стремя. Теперь торопиться некуда, а коня лучше иметь свежего. Вдруг барон не дождется возвращения своих людей и решит отправить еще один отряд им на помощь? Да и поговорить есть о чем. Для общего развития, так сказать.

— Скажи, Олеся... Нет, я все понимаю, милосердие и тому подобное, но те, за кем ты так заботливо ухаживала, сумей взять верх, были бы с нами совсем не так обходительны.

— Я знаю.

— Так зачем? Зачем лечить врагов? Чтобы дать им второй шанс? Или ты думаешь, что все они, вернувшись домой, бросят службу и уйдут в монастырь замаливать грехи?

— Потому что я клятву давала.

— Гиппократу? — не сдержался я от насмешливого фырканья.

— А кто это?

— Неважно. Древний целитель.

— Не слышала, — ответила девушка. — Нет, клятву я давала богине Леле. И если нарушу, то навсегда потеряю родовые способности. Вот тогда действительно останется только в ведьмы.

Ну что ж. Нечто подобное я и предполагал. Только завязано жестче. Не банальное, произносимое хором при вручении диплома обещание нести добро в массы, а конкретный обет конкретной богине, за нарушение которого постигнет не только презрение коллег, но и суровая кара в виде лишения знахарских умений. Вот только насчет ведьмы не понял?

— А кем же еще? — Олеся даже в седле поерзала. — Только приворотные зелья и останется варить. Из мышиного помета, жабьей слизи да праха. Когда позабуду все что знаю о травах и зельях.

— Сурово, — признал я. Но не смог поверить и еще раз уточнил. — Даже чересчур. Неужели нет никакого деления на чужих и своих? Обязана лечить, даже если этот урод только что убил твоих друзей и близких?

— Богиня Леля передала женщинам нашего рода силу целительниц и знание трав, в те самые дни, когда Темные Силы брали верх над людьми и спасать надо было всех. Даже укушенных черной мамбоной* (*Самая ядовитая и быстрая змея в степях Амазонии. К счастью, они очень ленивы и большей частью нападают из засады, поджидая добычу в зарослях буераков. Или у водопоя. Но когда сильно проголодаются, могут несколько минут скользить со скоростью гепарда. Обычно этого хватает, чтобы настичь человека или антилопу и нанести удар. А от их яда валятся с ног даже носороги). Даже зараженных Тьмой! Иначе люди могли просто исчезнуть, — Олеся перевела дыхание и прибавила. — Примерно в то же время и Создатель прислал на помощь своих синих птиц.

— Орланы, — повторил я и посмотрел в небо. Синильги по-прежнему не было видно, значит, все еще занята своими, птичьими делами.

— Помнишь, чем закончилось?

Я сделал вид, что глубоко задумался, давая девушке закончить мысль:

— Люди нарушили клятву, и орланы улетели.

— Ну, как видишь, не все и не навсегда, — счел уместным заметить я Олесе. — Значит, существуют исключения. Подумай над этим. Я хоть и впервые слышу о Леле, почему-то уверен, что она не могла требовать от послушниц спасать смертельных врагов ценой собственной жизни. Иначе ваш род прервался бы гораздо раньше, чем появилась на свет ты.

Теперь Олеся молчала дольше. А когда заговорила, в голосе не было непреклонной уверенности.

— Тетушка Аглая тоже так говорит. Но матушка Севилья и бабушка Наина называют ее порченой и под страхом наказания от Лели, запрещают ходить в ее хижину, чтобы не забивать голову разной крамолой. И, наверно, правы. Потому что в тот день, когда меня поймали слуги барона Белова, я как раз нарушила запрет и хотела навестить тетушку.

— Ой, только не надо сову на глобус натягивать! — отмахнулся я. — Как сказал бы мой дворецкий в Семипалатинске: «Господи, дай мне «заранее» тот ум, что моя жена имеет «после»… Задним числом все что угодно можно объяснить знаками судьбы и особым расположением планет и созвездий.

Олеся что-то негромко пробормотала. Похоже, ей очень хотелось возразить, но моя выдающаяся эрудиция поразила юную травницу настолько, что она не смогла быстро подобрать контраргументы. Чем я самым беззастенчивым образом и воспользовался, чтобы перевести разговор на другую тему.

— А что это за пестрые сестры и братья такие у вас проповедуют конец света?

Девушка ответила не сразу. Видимо, вспоминала или подбирала слова, чтобы подоходчивее.

— Бабушка Наина говорит, они пришли к нам вместе с бароном. И настолько убедили его своими предсказаниями, что он первым делом отказался от услуг дворцового мага. Мол, тем кто верует в Создателя, ни к чему помощь чародеев.

— Вон оно что, — протянул я. — Теперь кое-что становится понятным. А то я все ломал себе голову, как маги могли допустить преследование тех, кто владеет Силой. Но подожди! Как же Белов смог не только противостоять соседям, но еще и присоединить другие баронства, если его замок не защищал маг?

— Этого я не знаю, — пожала плечиками Олеся. — Одно точно, баронства Белов, Смерз и Варений объединились после того, как во всех трех землях лорды объявили о главенстве учения Пестрых над прочими учениями, а магов попросили покинуть пределы союза Трех.

— И как они правят? Кто главный?

— Не знаю.

Понятно. Девчонке из леса политика нужна, как рыбке зонтик. Возможно, пообщавшись с тетушкой Аглаей, удастся узнать больше. Но это еще успеется. Сейчас надо доставить травницу в безопасное место и вернутся к интересам собственного государства. Коих поднакопилось порядочно. Начиная с того, что я до сих пор не побывал в замке графа Шамова, который заочно оставил под управлением виконта Ленского, не имея ни малейшего понятия, что представляет собой одноногий шевалье, основываясь исключительно на характеристике, полученной от еще одного бывшего вассала покойного графа, которого, в свою очередь, хоть и видел лично, но при таких обстоятельствах, когда решение приходится принимать повинуясь первому впечатлению. А оно, как известно, довольно часто бывает ошибочным.

А владения покойного графа Шамова, доставшиеся мне после спровоцированной им же дуэли* (*упомянутые события описаны в «Держава 1»), на данный момент — это не только крепкий отряд тяжелой конницы, но и хорошо укрепленный замок, парочка деревень и неплохие сельскохозяйственные угодья. То есть, кони, пища, кожа, лен и шерсть. И оставлять такой богатый удел без присмотра по меньшей мере неразумно.

Естественно, мне не разорваться, да и не царское дело за каждым холопом или родовичем присматривать, для этого и придумана система тиунов* (*древ. рус., — управляющий поместьем). Но ставить их на управление непременно надо лично. Чтобы человек четко понимал, кому обязан теплым местом. А проще говоря, внушить уважение, почитание и понимание перед кем ответ держать придется.

Заодно смотр графской дружине произвести и разделить по функциональности. Определить число защитников и, если надо, усилить за счет других гарнизонов. А вот мобильную часть, тех же тяжелых кавалеристов сэра Корбула, принять в свою постоянную дружину. Вместе с десятком-другим конных лучниц вполне внушительный эскорт получится для дружественных визитов к ближайшим соседям. Хватит в одиночку приключения на королевское седалище искать.

От примитивной засады, устроенной грабителем с заклинанием замедления, чудом вывернулся. На Арене за свою жизнь и жизнь Мэтью сражался. Ратники Белова, опять таки. Если б не Синильга… Теперь — охотники за головами. А если б их было больше, или командир поопытнее? Не повелся на Олесину уловку, а взял нас на прицел сразу?

В общем, трижды пронесло. На четвертый может и не подфартить.

Посмотрел на девушку и усмехнулся. Держась обеими руками за переднюю луку седла, травница крепко и безмятежно спала.

Глава 13

Глава тринадцатая

Давид Наумович встретил Олесю, как родную дочь. Даже моему возвращению был не так рад, как узнав, что я вернулся не с пустыми руками, а привел с собой травницу. Он тут же подхватил девушку под руку и, пробормотав что-то о густеющей крови и плохой желчи, потащил за собой, громко приговаривая, что как чувствовал и не зря оставил, в самом тихом уголке фактории просторную и светлую клеть. А еще велел соорудить в ней большой очаг и печь. На которых будет удобно и зелья варить и травы сушить…

Я, правда, помнил, что то помещение изначально предназначалось для банно-прачечных нужд личного состава, но, как говорится, кто здесь дворецкий? Наумычу виднее. А баню можно и новую срубить. Места, что ли мало?

Вернулся Давид Наумович быстро, чуть не подпрыгивая от удовольствия, сообщил, что Олесе необходимо побыть одной, прийти в себя и поздравил с изумительно полезным приобретением в хозяйстве. Как будто я не человека привел, а племенную кобылу или корову-рекордсменку. Что-то такое прочел на моем лице и с ходу принялся вводить в курс событий и новостей, случившихся в городе за время моего отсутствия.

Три толстяка оказались отличными управленцами. Пока я развлекался традиционным для героев способом: спасая юных девиц от злодеев — они так организовали процесс, что Семипалатинск бурлил, словно потревоженный муравейник. Для каждого нашлось дело по силам и способностям. Даже ребятишкам, которым раньше, максимум доверяли гусиный выводок к реке гонять.

Именно эта сопливая армия сейчас была наиважнейшей частью для бесперебойной работы огромного конвейера, в который превратился город. Поскольку являлись своеобразной беспроводной связью между координаторами и исполнителями.

Идея о рулетке для торговцев, как только я покинул пределы Семипалатинска, была беспощадно отвергнута, а взамен нее советник, отвечающий за перевозки, предложил другой вариант расчетов. Утвержденная магистратом цена плюс премия за скорость. Привез товар раньше указанного в контракте строка — получи премию. Задержался в пути — плати неустойку. Доставил груз в целости и сохранности — небольшая, но тоже премия. Испортил или растерял — выводы соответствующие. А чтобы негоцианты не бузили и не начинали угрожать санкциями, каждому было предложено выбирать — контракт с магистратом на новых условиях, или потеря гражданства, с последующей после этого конфискацией имущества.

Это официально. А неофициально намекнули, что после массового ухода гладиаторов в охрану Фактории, городской цирк остро нуждается в бойцах. И если раньше на Арену не выставляли ни детей, ни женщин, то это не значит, что традиции нельзя изменить. К слову, для казны прямая выгода. Реже придется диких зверей закупать для боев.

Купцы оказались понятливыми, и ни один не отказался подписать бессрочный договор. Под гарантию неприкосновенности семьи, жилья и имущества.

Заполучив таким нехитрым образом в монопольное владение весь транспорт, совет приступил к следующему шагу — сбору в цехах и гильдиях данных по минимально-достаточному количеству и перечню сырья, необходимому для бесперебойной работы всех мастеров в течении шести дней. Одновременно с этим специальная комиссия из старейших и уважаемых горожан производила на цеховых и личных складах учет имеющихся запасов. Которые тут же выкупались магистратом. По очень достойным ценам.

Именно выкупались, а не изымались. Так что хозяева с охотой показывали где, чего и сколько у них припасено.

И к концу дня, по результатам ревизии желающие уже могли ознакомиться с перечнем необходимых городу товаров, чтобы выбрать контракт с наиболее подходящим каждому маршрутом, сроками и объемом поставок.

Магистрат и в этом случае оказался на высоте. Выданное мною золото не зажулил, и закупочные цены оказались настолько интересными, что до вечера Семипалатинск покинули почти все торговцы. А если какой обоз и задержался, то лишь потому, что недавно вернулся и людям и животным еще требовалось время отдохнуть с дороги.

К общему списку новшества прибавилось еще одно. Весьма положительно воспринятое негоциантами. Теперь охрана перевозок осуществлялась силами городского ополчения и за счет казны. Купцы были довольны, что существенно экономили на содержании воинов. А совет — потому что ратники, во-первых, — не бездельничали, в ожидании, когда на город кто-то нападет и жителям наконец-то понадобится их услуги. Во-вторых, — гарантировали лояльность купеческого сословия в соблюдении договора.

В свою очередь, имея гарантию, что вся их продукция, прошедшая комиссию качества, будет выкуплена по твердой цене, цеха заработали, как никогда раньше. По всему городу мастера искали способную ребятню и зазывали в ученичество. А учеников массово переводили в подмастерья. Чем, соответственно, существенно увеличили выпуск всех товаров. Магистрату даже пришлось пересмотреть многие позиции в закупке сырья. В сторону увеличения объемов. Да и ассортимент предлагаемой продукции неожиданно расширился.

Одним словом, город бурлил, работа кипела и на склады Фактории начали поступать первые партии готовой продукции. В связи с чем, у Давида Наумовича имеется ко мне парочка пустячных вопросов. Например, когда из Солнечного Пика подвезут деньги? Дней пять он, конечно же, знает что говорить и обещать, но если…

В общем, я понял, что вернулся вовремя и что сражаться с десятком чужих дружинников далеко не самая трудная задача.

Осталось решить, что быстрее — пара сменных коней и галопом вскачь, или отправится на ужин к толстякам, а потом лечь спать и чинно телепортироваться из одной опочивальни в другую. Первый вариант был привычнее. Как любой нормальный человек опасается того, что не в состоянии понять, я тоже полностью не доверял магии. Имелся опыт… Те же телепорты… Где их собирают? А если какой-то адепт, после приятной, но бессонной ночки, замечтается и, рисуя руны, выведет завитушку с округлостями больше требуемых?

И что за бред, насчет исключительного ночного времени работы? Может, не во времени суток дело, а к примеру, в бессознательном состоянии клиента? Так это состояние легко обеспечить и другими способами, помимо сна. Например, хорошим ударом по голове. Или, более приятным — кувшином старого вина.

Второй вариант оказался таким заманчивым, что я решил немедленно провести испытания нового метода телепортирования венценосных особей.

Давид Наумович, громко и неодобрительно посопел, когда я сообщил ему о своем намерении, но отговаривать не стал. Скорее всего решил, что ничего страшного не случится, если мое высочество чуток оттянется, после всех приключений и забот. А потом наступит ночь и я благополучно окажусь в Солнечном Пике самым традиционным способом. И самое худшее, что может со мной случится — похмелье. Но это будет не его головная боль. В прямом и переносном смысле.

Более того, дворецкий, пряча взгляд, даже предложил позвать Олесю. Чтобы испытание нового метода прошло под присмотром целительницы. Но я вовремя просек подвох и сообразил, что Лия, конечно же, многое может простить… например, мальчишник перед выходом на Арену, когда я и сам не был уверен, что все закончится благополучно… но вряд ли поймет правильно, если найдет меня в королевской опочивальне, в обнимку с малолеткой. Тут уж никакие объяснения не помогут. Тем более, в стиле «ты все не так поняла».

Излишне мудрому дворецкому был продемонстрирован кулак самодержца и дано устное разъяснение, что приказы надлежит выполнять, а не обсуждать.

Давид Наумович внушением проникся, и мне был предоставлен большой, пузатый кувшин, — одним своим видом намекающий, что если они с содержимым одногодки, то я буду вкушать сок виноградной лозы, выросшей еще в позапрошлом веке.

Зная по слухам, что старые вина очень коварны, особенно на голодный живот, — я не стал рисковать и решил распить кувшин прямо в кровати.

Разделся до исподнего, забрался под шелковое покрывало, велел до полуночи не беспокоить в любом случае и сломал глиняную печать…

* * *

«Вспомнил детский детектив — «Старика Хоттабыча» —

И спросил: «Товарищ ибн, как тебя зовут?»

Ага, счаз… Товарищ. У товарищей не бывает такой… таких… такого… в общем, бездонных глаз. Что называется, с умом и образованием. И как коварно пряталась. На самом донышке кувшина. Явно не торопилась на свободу, и вывалилась наружу только после того, как я перевернул сосуд вверх дном и встряхнул, чтобы убедится, что нектар закончился.

Выпорхнула, в чем мать родила и, буквально с ходу, кинулась доказывать свою благодарность за досрочное освобождение из трехсотлетнего заточения, к которому ее приговорил сам царь Соломон.

Жуть… Это ж получается, она там, в кувшине, столетие или два томилась? Ё-мое! Девочка, конечно, нерядовая, но… Блин! Что же я выпил?

Рвотный позыв скрутил так жестко, что стало не до политеса. И свесив голову с кровати, я с невероятным удовольствием избавился от содержимого желудка… Прямо на сафьяновые сапоги Леонидии.

— С добрым утром, мой принц… — с холодом всех арктических льдов в голосе поздоровалась будущая королева. — Жаль, что не предупредили. Аристарх! Будь любезен!

Одновременно с уменьшением количества вина в организме, голова начала светлеть и проникаться мыслями. Увы, совсем не радостными.

Похоже, как не остерегался, а все-таки заимел неприятности. При чем, по полной программе, весь букет. Начиная от возвращения домой в самом непотребном виде, — до наличия обнаженной красотки под одеялом.

Причем, если бы это была Олеся, я хотя бы имел шанс более-менее достоверно обосновать случившийся конфуз. Но никакая логика, даже женская, не поверит в существование джинны, выпавшей из кувшина с вином и пожелавшей немедля отблагодарить спасителя. А если и поверит, то как объяснить, почему я не выбрал что-то другое в награду? Джинны ж, по преданиям, многое предлагают. Груды алмазов, замки, ну и всякое другое… Не менее нужное в хозяйстве.

Впрочем, это объяснять как раз и не придется. Наглядное подтверждение того, что даже от самого лучшего мужчины ничего путевого ждать не приходится. У нас же на все случаи жизни одно единственное желание имеется.

М-да… Пивка бы холодного сейчас. Враз соображение улучшится. А там и слова нужные найдутся.

— Аристарх!

— Пожалуйста. Не надо так громко… Я все объясню. Это не то, что ты думаешь…

Тьфу, все-таки брякнул. Хоть методичку издавай «Голливудские штампы в жизни народной».

— Я и не думаю ничего… — Странно, но льда заметно поубавилось. — Видимо, очередную победу отпраздновали, ваше высочество. И не рассчитали чуток… Бывает.

Гм… Сарказм присутствует. Это и глухой услышит. Но не более. Даже сочувствие имеется. Как у матери, которой приходится ругать нашкодившего ребенка. Надо… чтобы помнил и не зарывался, но при этом так хочется обнять, прижать к груди и пожалеть бедняжку.

Ничего не понимаю. Неужели амазонкам неизвестна ревность? Типа, результат отношения к мужчине, как существу второго сорта? Мы же не ревнуем своего питомца, сбегавшего разок на сторону… по весеннему призыву. Вот и они…

— Доброе утро, ваше высочество… Не желаете кваску?

Молоток, старик. Знает службу. Квас не пиво, но тоже весьма способствует. А потом можно и мяска жаренного, да с кислой капустой и рассольчиком. Если все пройдет гладко и меня самого сейчас не начнут, жарить и квасить.

— Спасибо. С удовольствием… А гостье что не предлагаешь? Думаю, после сотни лет в вине…

Я еще говорил, но видя как вытягиваются лица и распахиваются от удивления глаза Аристарха и Леонидии, понял, что-то не так. Бросил взгляд за спину, где должна была находиться моя нечаянно освобожденная пленница, но никого не увидел. То есть, вообще никого. Даже под покрывало заглянул, хотя понимал глупость поступка. Фигура у джинны была совсем не плоской, а под тонким шелком даже камбала не спряталась бы.

— Потеряли кого-то, ваше высочество? — убийственно вежливо поинтересовалась Леонидия.

— Э-э-э… ну да… — мой мозг, обгоняя все на свете компьютеры, мгновенно перебрал миллионы вариантов и выдал оптимальный. — Синильгу не видели? Опять улетела, что ли? Вот негодница. Никакого сладу с девчонкой!

Бинго! Глаза Леонидии потеплели, и она сама протянула мне кружку с квасом.

— Пей… горе луковое. Отмечали хоть что-то важное?

— А то… — я жадно припал к емкости и не отрывался, пока не вылакал до дна. Несмотря на щиплющий в носу газ.

Мяч оказался на моей половине поля и разыграть его надо было с толком. Заодно и сообразить — джинна мне померещилась с устатку или они умеют быть невидимыми? Эротическое сновидение было бы оптимальным вариантом, поскольку не усложняет дальнейшую жизнь, но если вспомнить подробности… немножечко жалко, что все лучшее достается нам в мечтах.

— Аристарх, можете меня и… — я уже мог сидеть вполне самостоятельно, что и немедля продемонстрировав, обняв Лию за талию и притянув к себе… — будущую королеву поздравить с еще одной башней в короне.

Странно, но радости в глазах обоих не прибавилось. Насчет дворецкого ладно, ему от этого ни холодно ни жарко, все равно к одному замку привязан, а вот почему Леонидия не улыбнулась, а в смущении отвела глаза?

— Эй, да что такое? — возмутился я. — Люди, ау? Им такую важную весть сообщают, а они — как на похоронах. Надеюсь, никто не умер, пока меня не было?

— Нет, нет… ваше высочество, — поторопился успокоить дворецкий. — Просто дел навалилось много. И без вас никак не управиться.

— Ну, так тем более, надо радоваться. Я вернулся. Сейчас умоюсь и буду готов вершить и свершать. Улыбнись, любимая. А то у меня смутные сомнения одолевать начинают. В наших отношениях что-то изменилось?

Леонидия, явно сделав усилие, усмехнулась и присела рядом. Более того, протянула руку и ласково потрепала меня по волосам.

— Не волнуйся, милый. Я люблю тебя, как и прежде. Все прочее — мелочи жизни. Уверена, мы преодолеем их с честью.

Точно. Что-то произошло. И очень плохое. К гадалке не ходить, без проклятия не обошлось. Но, раньше чем я открыл рот, желая немедленно расставить все точки над «ё», Леонидия закрыла его поцелуем. Долгим и приятным. Я и не вырывался. Подождут дела и проблемы. Для них время всегда найдется, и никогда не хватает для личного счастья.

Аристарх деликатно исчез, но продолжения не последовало. Когда губы наши разомкнулись, Леонидия аккуратно высвободилась из объятий и снова стала серьёзной.

— Хорошо, что ты не задержался надолго. Деянира прислала обещанный отряд. И девушкам пора увидеть своего нового сюзерена. Ветер свободы чересчур заманчив и силен, чтобы позволять сестрам слишком долго ждать. Пока слова клятвы не произнесены, они никому и ничего не обязаны. А ты уже и сам понимаешь, что такое отряд воительниц, которые не подчиняются никому, кроме собственной прихоти?

Не скажу, что да. Но догадаться не сложно…

— Ладно… С них и начнем. Еще что-то?

— На призыв Лавра Тулия откликнулся небольшой отряд наемников. Дюжина легкой конницы. Все опытные и хорошо вооружены. Капитан Роджер Залита, по прозвищу Серебробородый. Условия найма их, вроде, устраивают, но хотят говорить с тобой. И контракт тоже требуют за твоей подписью…

Лия говорила ровно и даже безучастно, но как-то уж слишком ровно, для такой новости. Что-то в этой ситуации ее цепляло.

— Личной аудиенции требуют, значит? Ну, что ж…

И тут меня, как током шибануло. А это случайно не те самые лесные братья, в плену у которых довелось побывать моей любимой? От одной лишь мысли о том, что во дворе замка свободно разгуливает отряд насильников, я аж зарычал.

— Не надо… — придержала меня Леонидия, увидев, что я догадался. — Не сейчас… Думаешь, я не убила бы их всех, если бы захотела? Тем более, когда у меня под рукой не просто сотня сестер, а весь мой род? Ты — лорд! Король, а не фермер, у которого солдаты ссильничали жену. Грабеж и насилие обычное дело для наемников. Да и вообще, для войны. Думаешь, ветераны Тулия поступали иначе? Или амазонки более милосердны к своим врагам? И если подумаешь, то найдешь для них гораздо лучшее применение, чем украшение стены.

— Но…

— Коля, родной… — девушка взяла меня за руку и прижала к груди. — Я очень благодарна, что ты не рассуждая готов вступиться за мою честь, невзирая ни на что… Только не забывай, пожалуйста — я не беззащитная девица, а сестра Меча! Трое из тех уродов давно уже кормят червей, а чуть позже к ним присоединятся и их приятели. Используй их с умом и держи рядом. Не лишай меня удовольствия.

Ах, вот в чем дело?! А я уж забеспокоился, что моя воительница в христианское всепрощение ударилась. Тогда как все гораздо проще. Амазонки тоже считают, что месть из тех блюд, которые подают холодными.

— Они твои...

— Спасибо… — на этот раз поцелуй был гораздо жарче. И разрывать объятия уже пришлось мне.

— Это все новости? Или еще что припрятали...

— Не «что», а «кого», ваше высочество… — дворецкий словно и не отлучался. Стоял в своем обычном углу, в привычной, чуть согнутой, почтительной позе. — Вас со вчерашнего утра дожидается посол короля Эдуарда XII.

* * *

Посол — это всегда серьезно. От кого бы то ни было. И ни на пороге, ни в садовой беседке за завтраком его принимать не полагается. Нарушишь дипломатический протокол — и получи вместо друга недруга. А у моего молодого королевства этих самых недругов, пусть и латентных, пруд пруди. Тогда как с друзьями и союзниками конкретный напряг. В том смысле, что ни одного. Даже свободный город Семипалатинск и тот в их число не запишешь. Протекторат с углубленным интересом. Но лишь до тех пор, пока предложенные условия устраивают горожан вообще и совет магистрата в частности.

Так что прием на высшем уровне я решил провести ближе к обеду. Совместив так сказать приятное с необходимым. Начав в тронном зале со всеми регалиями, а потом — если результат встречи будет обоюдно интересным — переместиться в трапезную. Где и продолжить общение в неформальной обстановке.

А пока имело смысл явить себя народу. Принять клятвы и присяги. Заодно, окинуть грозным оком. Чтобы не расслаблялись и помнили — государь на месте и бдит.

Первым делом, чтобы сделать приятное Леонидии и выказать уважение царице Деянире, я велел собрать во дворе амазонок.

Учитывая, что это не боевая тревога, а всего лишь общее построение, выкроил и для себя десяток минут. Оправится и сменить одежду. Аристарх, для такого случая, подобрал мне весьма солидный костюм. Без излишеств, но каждой деталью подчеркивающий, что его владелец не абы кто, а настоящее величество. Хоть и, запросто, без мантии… Этот плащ из сотен горностаев я отверг категорически. С золотым венцом провернуть такое же не удалось. Тут дворецкий был неумолим.

Во-первых, — я шел принимать присягу у иностранных подданных, а эта процедура предусматривает наличие, пусть и облегченного, но королевского наряда. Поскольку клятву дают королевству вообще, а не моей персоне лично. Короче говоря, трону присягают. Независимо от того, кто на нем после сидеть будет.

Такой подход меня не сильно обрадовал, но Аристарх поспешил разъяснить, что общая присяга всего лишь формальность, окончательно освобождающая вассала от обязанностей в отношении предыдущего лорда. А уже потом, я вправе требовать личного обета. От тех, уже своих подданных, чью верность сочту особо важной. Например — телохранителей, командиров отрядов, советников…

Что ж. Резон в этом был. Не приводить же к присяге каждого смерда. Да, от их трудолюбия и старания тоже зависит мощь державы, но не настолько, чтобы учитывать личный вклад отдельно взятого крестьянина.

Широкая площадка, которой заканчивалась каменная лестница ведущая в донжон, вполне заменяла трибуну. Я и возвышался над всеми, как полагается помазаннику и монарху, но, в то же время, вполне демократично открыт. Позволяя народу лицезреть мою персону. А что лучники на стенах держат площадь под прицелом, так это у них служба такая. Бдительная…

В общем, подняв голову,«шаркающей кавалерийской походкой» эдаким павлином я вышел из дверей замка и… завис, глупо улыбаясь. Хорошо, расстояние не позволяло разглядеть выражение лица, а улыбка и за оскал сойдет.

На торжественной линейке, хоть раз в жизни но присутствовали все. Например, «первый звонок» в школе или институте. Когда все чрезвычайно красиво и торжественно. С разноцветными лентами и букетами…

Передо мной же сейчас — не слишком ровно, скорее шахматным порядком — красовалась сотня живых цветов.

Военная подготовка и прочие изгибы в воспитании амазонок не уничтожили в девушках ни природной женственности, ни тяги к прекрасному. И на встречу со мной каждая нарядилась в свои лучшие одежды. Яркостью и цветистостью с легкостью посрамив любой восточный рынок. Предоставив наглядную иллюстрацию развития женской одежды в отдельно взятом царстве амазонок. От полного ню, не украшенного даже небольшой татуировкой, — до наглухо завернутого, как в саван, тела.

Аналогично и с прическами. От посверкивающих на солнце медным загаром гладковыбритых черепов, до невероятной пышности плюмажей из всевозможных перьев и конских хвостов. Впрочем, вполне возможно, что обошлись и собственными волосами. Опять-таки, всевозможных расцветок. И только одна из воительниц не украсила собранные в пучок русые волосы ничем, кроме единственного синего пера. Безымянная…

И это значит, что степные воительницы смотрят сейчас не на одного из обычных мужчин, пусть и короля, а — на Летающего с орланами! То есть, ожившую легенду из их собственных преданий! Ну, а если так, то чего мне робеть?

— Приветствую вас, дочери степи!

Леонидия, стоящая на одну ступеньку ниже, подала знак, и все девицы дружно поклонились. Не ноги в коленках согнули, придерживая подол и демонстрируя глубину выреза, а именно поклонились. С уважением ко мне, но и сохраняя чувство собственного достоинства.

— Рад в вашем лице приветствовать славнейшую из цариц и достойнейшую из воительниц царицу Деяниру.

— Слава!

Непривычно слушать хор сотни женских голосов, но приятно.

— Я не знаю, чем руководствовалась Деянира, отбирая именно вас. Но, прежде чем будут произнесены слова присяги на верность трону Солнечного Пика, я хочу, чтобы каждая из вас сама решила: будет ли она с этого дня служить мне по собственной охоте или всего лишь подчиняясь приказу царицы?

Видимо, я сказал не то, что от меня ожидали амазонки, поскольку нестройными рядами прокатился гул. Спасать ситуацию бросилась Леонидия.

— Летающий с орланами хотел лишь подчеркнуть, что превыше повиновения ценит личную преданность! — прокричала она громко. — Как мужчина и чужестранец, он не обязан знать наши обычаи. Да и разве противоречит одно другому? Особенно сейчас, когда приказ не расходится с желанием? Разве кто-нибудь из вас не готов принести клятву верности его величеству королю Николаису?

Мгновенно восстановившаяся тишина подтвердила, что таких здесь нет.

— Тогда не будем отвлекать его величество от более важных дел! — продолжала командовать Леонидия. — Обнажите оружие и приклоните колено.

Сотня амазонок, как единое целое выполнила приказ.

— А теперь, повторяйте за мной… Клянусь честью, жизнью, достоинством и уважением рода…

Ничего оригинального. Некоторые обороты, с учетом поголовной женственности контингента, непривычны для слуха, а в целом, все сводится к обычному: «…будь я проклята, если нарушу данное слово». Ну, и с обязательным перечнем более-менее длинного списка наказаний, полагающихся за клятвопреступление.

— Клянемся! Клянемся! Клянемся!

— Клятва принята! — торжественно поднял я руку, с зажатым в нем скипетром. — Верность будет вознаграждена, предательство — наказано.

Наверно надо было еще что-то эдакое, воодушевляющее произнести, но Леонидия и в этот раз перехватила инициативу. Очевидно, опасалась, как бы я снова не брякнул чего лишнего.

— Спасибо! До особого распоряжения, замок не покидать. Лучницам заступить на дежурство, согласно расписания! Сестры первой руки, подойдите к нам.

Из строя к ступеням бегом бросилось около дюжины амазонок. В их числе и Безымянная.

— Ваше высочество, — церемониально обратилась ко мне Леонидия. — Позвольте представить вам сестер, отобранных мной в вашу личную охрану. Поверьте, девушки будут преданы вам душой и телом. Они станут вашей тенью, и если понадобится, каждая с радостью и не задумываясь отдаст за вас свою жизнь.

Телохранительницы? Интересно. Вот только, как утверждает история, слишком многие патроны «принимали смерть от коня своего». То есть, от тех, кого меньше всего опасаешься.

— Тень — это отлично. Но мне не нужна еще одна… — улыбнулся я, и как бы в шутку указал на темный силуэт на ступенях. — Зато мне очень нужны люди, которым я мог бы доверять как себе самому. Которые могли бы представлять меня там, куда я не успеваю физически. Рискуя жизнью передать мои слова или вовремя известить о грозящей беде.

— Приказывайте, ваше высочество… — прижала руку к груди Безымянная. — И мы станем тем, кто вам нужен. Глазами, ушами, руками… Наградой или гневом. Клянемся.

— Хорошо… — царственным жестом я отпустил амазонок и повернулся к дворецкому. —Аристарх! Чтоб дважды не ходить… Зови наемников. И покончим на этом…

Странное ощущение. Ничегошеньки ж не делал. Просто стоял и слушал. А устал, будто мешки с цементом ворочал.

Глава 14

Глава четырнадцатая

Может я и нарушил какие-то обычаи и традиции процедуры принятия присяги, но на то я и король, почти, чтобы чудить, если вожжа под мантию попала. Кто посмеет самодержцу замечание сделать?

Отряд наемников, сменивший амазонок на площадке перед лестницей, смотрелся гораздо внушительнее. Доспехи попроще чем у латников, но тоже не с бора по сосенке. Шишаки, кольчуги усиленные на груди и спине большими или парными зерцалами. Большие, каплевидные щиты черного цвета и короткие мечи. Кроме «личного» оружия у каждого в руке рогатина или копье. За спинами — сагайдак. В общем, солидный боевой отряд, а не сброд. Даже странно, что они разбоем занимались.

Роджер Залита — крепкий мужчина лет сорока. Коротко подрезанная черная борода с проблесками седины. Вместо кольчуги — богатый юшман. На голове мисюрка с бармицей. Стоит ровно, глядит с достоинством. Не как ровня, само собой, но и не как простолюдин. Чувствуется дворянская кровь. Эдакий образец благородного разбойника, правильного пацана. Который без угрызений и сомнений разденет догола, а то и прирежет фраера ушастого, но с тем, кого посчитает достойным уважения, будет честен до конца. На свой собственный, бандитский манер, конечно. Но в спину ножа не сунет.

Остальные не так колоритны, как капитан, да и помоложе. Соответственно, глупее и наглее. Так и зыркают исподлобья. Видимо, не слишком рады смене вольных хлебов на ратную службу. Но против вожака идти не смеют. Настоящие волки. Ну, в большом хозяйстве псы не только отары и стада охраняют. И для хищников работенка найдется. Особенно, теперь… Просто, надо не забывать, что для их послушания одной плетки мало. И безоружным близко не подходить.

Я уж открыл было рот, как раздался смех и один из наемников громко произнес:

— Хлопцы! Смотрите! Это же та самая девка, которую мы…

Договорить он не успел. Капитан резко развернулся к нему и неуловимо быстро взмахнул рукой. Парень схватился за горло, захрипел, забулькал... и повалился на колени, словно собирался просить прощения. Но не произнес ни слова, из широко распахнутого рта вместо слов бухнул поток крови. Парень еще какое-то время глядел на нас, и рухнул ничком. Сапоги заскребли по камням, тело дернулось и затихло.

И все это в полнейшей тишине. Никто из наемников даже не пошевелился, безоговорочно подтверждая право капитана казнить и миловать любого из них. М-да… Это даже не дисциплина, это какое-то братство, сектантство… Дети отцам так беспрекословно не повинуются, как эти воины командиру.

— Ваше королевское величество, приношу свои самые глубокие извинения… — первым нарушил тягостное молчание капитан наемников. — Любой целитель подтвердит, что небольшое кровопускание только на пользу больному. Моя вина, что вам пришлось на это смотреть, но клянусь — теперь отряд «Черных щитов» полностью здоров и готов принести клятву верности. Если ваше величество соблаговолит скрепить подписью и печатью наш контракт.

Роджер требовательно протянул руку в сторону Аристарха, и дворецкий почтительно поднес мне развернутый пергамент и гусиное перо, предварительно обмакнутое в специальные чернила. Этот документ, с перечнем условий найма, уже одобрен всеми советниками, так что личная подпись всего лишь формальность, но именно она придаст документу официальной силы.

— Договор дороже денег… — пробормотал я негромко очередную мудрость из прошлой жизни и вывожу внизу заковыристую королевскую подпись. Нечто вроде «Утверждаю. И.о. царя Иван Васильевич Бунша». А чего, кроме меня русский все равно никто не знает? Так что и подделать не смогут. Сочтут неведомыми рунами. Одним словом, всем поровну, а мне для настроения. А то я чего-то напрягся. Видимо, флер смерти. Труп ведь никто не удосужился убрать. Так и лежит в строю…

Что за ерунда? На пергаменте ни единой черточки не возникло. Вот зараза. Предупреждали ведь меня, что чернила специальные, волшебные. Из тех, что не вырубить топором, в огне не горят, в воде не тонут и соврать не дадут. А я приколоться решил. Так что шутки в сторону. Придется настоящую подпись ставить. Пока наемники не заподозрили меня в нечистоплотных помыслах.

Ладно, прощения просим. Виноват-с… Больше не повторится. Примерился и черканул закавыку с закорючкой из заглавных литер своего ФИО. К сожалению, с прежним результатом.

Не понял? А теперь что не так?

— Прошу прощения, ваше высочество… — неожиданно остановила мои попытки завизировать контракт Леонидия. — Но данный документ не может быть подписан.

Черт! Неужели реплика молодого идиота задела ее, и моя амазонка решила не откладывать месть на потом? Подобная мысль, похоже, пришла в голову и наемникам. Капитан посуровел лицом, а все остальные подобрались, крепче сжимая оружие.

— Да?

— Как советник, я вынуждена обратить внимание вашего высочества на неточность в контракте, возникшую в результате… кровопускания.

— Я не совсем…

— Количество бойцов в отряде Черных щитов… — Лия ткнула указательным пальцем в соответствующую цифру на пергаменте. — Что написано? Восемнадцать… И весь расчет содержания и довольствия ниже приведен исходя из этого количества. Тогда как на самом деле наемников семнадцать. Соответственно, текст контракта не отвечает действительности и никоим образом не может быть утвержден. Поскольку содержит неправдивую информацию. И, если вы сделаете еще одну попытку, документ будет аннулирован.

— Ваше высочество! Это моя оплошность! — дворецкий стал белее штукатурки. — Не сообразил. Все так неожиданно случилось. Это, конечно же, не оправдывает…

Пришлось поднять руку, требуя тишины и порядка.

— Никто не виноват. Поскольку в произошедшем нет злого умысла. Или сознательной попытки обмануть. Ведь так? — я посмотрел на капитана наемников.

— Совершенно справедливо, ваше высочество, — прижал кулак к груди Роджер Залита.

— В таком случае у нас есть несколько вариантов, как исправить дело. Первый — Аристарх перепишет условия договора с учетом реальной численности отряда.

Судя по лицу воина, что-то в этом предложении ему не слишком понравилось. Может, примета плохая?

— Второй, — вы верите мне на слово и поступаете на службу без подписанного контракта. Сроком на месяц… До дня моего коронования, которое произойдет в первое воскресение после сорока дней со смерти покойного короля. Потом все равно пришлось бы составлять новый договор. Уже не с наследником престола, а с новым королем.

Это вариант тоже чем-то не угодил Серебробородому. Возможно, документ все-таки имеет большее значение, чем основа для денежного содержания. Как в свое время каперский патент. Есть патент — значит, капитан на службе короны и в случае поражения — с ним и командой обойдутся, как с военнопленными. А без королевской печати — обычный пират. Со всеми вытекающими. И наемникам не хотелось рисковать. Мало ли что может случится за месяц. В том числе и плен. И палач затянет петлю быстрее, чем почтовые голуби принесут подтверждение, что он и его парни не разбойники, а состоят на моей службе.

— И третий… Поставь в строй недостающего бойца.

Капитан наемников озадаченно поскреб подбородок. Такой выход был бы оптимальным. Тем более, что точное количество важно именно сейчас. Потом, после подписания, естественная для полной опасности жизни наемников, убыль или увеличение отряда значения не имеет. Но где же взять человека, готового добровольно вступить в отряд наемников? Ведь ему придется в свою очередь присягнуть на верность роте, понимая, что предателей и клятвопреступников наемники карают беспощадно и жестоко.

— Это был бы отличный выход, монсеньор, но где же нам взять добровольца? Вы думаете, почему нас так мало? В роту наемников вступить — это не в стражники или ополчение записаться. Сегодня служу, завтра ушел землю пахать или мастеровым. Вход в компанию все равно, что постриг. Назад дороги нет. Могут только изгнать… Навсегда… — воин выразительно чиркнул рукой по горлу.

— Ваша милость! Ваше высочество! — вдруг крикнул один из арбалетчиков на стене, стоящий достаточно близко, чтобы слышать наш разговор. — Это я — Малюта! Помните? Вы моему отцу мельницу подарили… Ту самую, что сгорела.

Я помнил, поэтому кивнул и остановил десятника, бросившегося приводить в чувства простолюдина, посмевшего первым заговорить с принцем.

— Подождите… Говори, Малюта. У тебя что-то важное?

— Я готов, ваше высочество… Если надо… если позволите…

Неожиданный поворот. Даже слишком. Свой, верный мне человек в отряде наемников был бы весьма кстати. Но ведь и капитан не дурак. Тоже понимает это. Вон как сощурился. Но, с другой стороны, убив своего бойца, посмевшего оскорбить Леонидию, он уже подтвердил лояльность Черных щитов. Значит, особо скрывать ему нечего.

— Ты не ко мне в отряд просишься… — развел я руками. — Говори с капитаном. Ему решать… И ему же потом с тобой бок о бок в бой идти. А я — ни тебя отговаривать, ни его неволить не буду.

* * *

Серебробородый раздумывал недолго. Малюта быстро был приведен к присяге Черным щитам, после чего я, с третьей попытки, наконец то смог поставить на пергаменте подпись. Капитан принял от меня заверенный по всем правилам контракт. Спрятал его под нагрудник, и... отряд наемников пополнил мои вооруженные силы.

— Монсеньор! — после того, как процедура закончилась, Роджер Залита подошел ближе. — У вас уже есть поручение для моих парней?

— Вот так сразу? — хмыкнул я несколько удивленный подобным рвением. Ведь о намеченном торжественном обеде уже знали все. Но взгляд, вскользь брошенный Серебробородым на Леонидию все объяснил.

— Не привыкли мы долго в стенах засиживаться… — пожал плечами командир наемников. — Не стоит и начинать.

— Хорошо… — я тоже считал, что для всех лучше, если они не будут мозолить глаза Леонидии. Особенно теперь, когда у нее под рукой сотня сестер. — Есть у меня для вас важное задание. Сегодня в Семипалатинск пойдет транспорт с рудой и углем. Отправляйтесь с ними. С недавних пор рядом с городом построена моя фактория. Управляющего зовут Давид Наумович. Покажете ему контракт и скажете, что прибыли для организации охраны фактории и караванов. В вопросах — кто и куда едет, что и кому везет — он главный. А как сделать, чтобы груз прибыл на место — вам полная свобода действий. Понадобится помощь людьми — магистрат выделит стражников. Посчитаете необходимым увеличить отряд — возражений нет.

— Задачу понял, монсеньор… — Роджер почтительно поклонился. — Разрешите приступить к выполнению?

— Подожди… — придержал я его и чуточку понизил голос, давая понять, что скажу нечто более важное. — Есть мнение, что в самом скором времени в землях Трех баронств станет неспокойно. То ли разбойники шалить начнут, то ли местные стражники, что-то с пестрыми братьями не поделили… А там и сами бароны армию собирать начнут. Якобы для защиты… В общем, я должен знать обо всем, что там происходит…

— А точно что-то произойдет? Или…

— Обязательно произойдет! — я твердо посмотрел в глаза капитана.

Серебробородый помолчал несколько секунд, не отводя взгляда, потом медленно кивнул.

— Как скажете, монсеньор… Приложим все усилия.

— Верю. И как только новости начнут поступать… важные. Обещаю, размер вознаграждения вас приятно удивит.

Удар кулаком в грудь. Поклон, и отряд наемников, относительно ровно держа строй, дружно утопал со двора. Прихватив с собой труп. На площадке перед лестницей о произошедшем инциденте напоминало лишь пара более темных, нежели остальная мостовая, камней.

— Аристарх…

— Я здесь, ваше высочество.

— А что, у нас нет никаких знамен?

— Как не быть? — удивился тот. — Конечно, есть… Знамя для объявления войны. Флаг для переговоров. И королевский дружественный штандарт. Для визитов.

Тут дворецкий немножко замялся, переминаясь с ноги на ногу, но продолжил, подчиняясь моему выжидающему взгляду.

— Есть еще и Большое королевское знамя… но оно… как бы это сказать… Не совсем здесь.

— В ломбарде что ли? — помня нрав своего «тутошнего» папаши, я бы не удивился. Скорее, странно, что он остальные регалии не заложил. Вместе с короной.

— Нет, нет… Как можно? — Аристарх даже вздрогнул от столь кощунственного предположения. — Да и кто же возьмет.

А вот этот ответ более похож на правду. По каким-то здешним законам королевские регалии не могут быть предметом торга. И только поэтому их не постигла участь всех иных ценностей Солнечного Пика.

— Тогда, где оно? Мне кажется, что целование штандарта придает присяге большую торжественность. Или я неправ?

— Правы, конечно же, правы, ваше высочество… — на Аристарха было жалко смотреть, так он вспотел. — Но, дело в том… Понимаете…

— Да не мямли. Говори, как есть. Здесь все свои…

В данном случае я не преувеличивал. Рядом со мной оставались только Лия и Лавр Тулий. Не считая самого дворецкого.

— Когда смерть забрал вашу матушку… оказалось, что в замке не осталось ни метра материи, достойной стать саваном королеве. И король приказал застелить гроб Большим знаменем. Ну, не на холст же было ее класть? — развел руками Аристарх, как бы оправдываясь. — Вот и получается. Знамя в замке, а использовать его никак нельзя. Если только вы сами…

Ну, уж нет. Увольте. Тревожить останки усопшей королевы я не собираюсь. Во-первых, — вандализм и кощунство. Во-вторых, — понятия не имею, как на это среагирует проклятие, которое свело ее в могилу. Были, знаете ли, прецеденты. У исследователей гробниц. До сих пор наука не все скоропостижные смерти в среде археологов смогла объяснить.

— А другое сшить? Что мешает?

— Вы не приказывали, — только и ответил дворецкий.

— Понятно… — теперь пришлось вздыхать мне. — И много еще есть такого, что не делается исключительно потому, что я не велел?

Аристарх промолчал, но по его виду я понял, что список не на одну страницу.

— Ну, мы же договаривались. У меня частичная потеря памяти. Я не знаю, вернее — не помню, какие распоряжения надо отдавать. М-да… Ладно, поступим так… — я посмотрел по очереди на всех присутствующих. — Вы сами думаете, что надо сделать. Потом сообщаете мне. А я буду утверждать или отвергать. Договорились?

— Как прикажете, ваше высочество.

— Так и прикажу. А Большое знамя, чтобы в кратчайшие сроки над троном висело.

— Герб и девиз прежний оставить или сменить?

Вот спросил. Я же понятия не имею какой был. Не чересчур для принца даже страдающего частичной амнезией? Уж цвета, герб и девиз рода я должен помнить лучше, чем собственное имя.

— Гм… Я подумаю. Вечером скажу. Напомни перед сном. А теперь, пойдемте в залу. Поглядим, с чем к нам пожаловал посол Эдуарда XII. Кстати, Аристарх, напомни — мы с этим королевством в каких отношениях? Впрочем, не стоит ворошить прошлое. Сейчас все услышим из первых уст.

Впервые усаживаюсь на трон…

Знаменательный и исторический момент. Достойный, чтобы запечатлеть для потомков. Увы, фотография еще не изобретена, а из магических штучек, если что-то и имеется, то без оператора, в смысле, чародея, все равно никто применить не сможет. А маги мои временно отсутствуют.

Неудобно. Какой болван так кресло спроектировал? Типа, чтобы правители не засиживались долго и подданных не мучили. А решали все вопросы быстро. Казнить нельзя помиловать. Подмахнул не глядя и пировать. Кстати, трон то хоть настоящий?

Не удержавшись, спрашиваю об этом Аристарха.

— Обижаете, ваше высочество. Как можно. Первым делом выкупили.

Впрочем, судя по существенным изменениям в обстановке тронной залы, мог бы и сам догадаться, что ни времени, ни имеющихся средств дворецкий даром не тратил. В прошлый раз здесь были лишь ободранные стены. Сейчас же все завешано великолепными гобеленами, коллекционным оружием и ростовыми картинами, изображающими природу, охоту и людей. Отдельно — портреты предков.

— Посол короля Эдуарда XII принять просит.

Если б не подставка под ноги, я мог бы и свалиться. А уж каких усилий стоило улыбку спрятать, одном Богам ведомо. Сцена из «Ивана Васильевича» один в один. Надеюсь, Кемь у меня они просить не станут.

Пара ветеранов Лавра Тулия, изображающих почетный караул, широко распахнули двери и громко стукнули древками алебард об пол. Секундная пауза, видимо, посол в последний раз проверял, как он выглядит, после чего в залу быстрым шагом вошел… подросток.

Во всяком случае, так мне показалось сначала.

Посол оказался юношей невысокого роста и весьма хрупкого сложения, особенно на фоне закованных в латы ветеранов Тулия, — и парочки гвардейцев в бело-зеленых налатниках. Типа, свита. Даже для юноши. Бледный, как узник подземелья, годами не видевший солнечного света. Но в то же время двигался быстро, ловко. С какой-то звериной грацией. А худощавость… Ну, шпага тоже кажется безобидной зубочисткой на фоне двуручных мечей. Вот и мое первое суждение наверняка обманчиво. Основанное на том, что увиденное не отвечало ожидаемому. Слишком уж я привык к широкоплечим здоровякам. Да и амазонки, мягко говоря, субтильностью не страдали. Даже самые стройные фигуры у девушек имели пропорции не гимнасток, а пловчих.

— Ваше высочество… — посол изобразил глубокий поклон, подметая пол перьями шляпы. — Мое глубочайшее почтение. Позвольте приветствовать вас от имени короля Буругундии Эдуарда XII и пожелать вам долгих лет правления.

— Благодарю… — кивнул я.

Все тонкости дипломатического протокола, как не тужься, за час не выучить. Поэтому Аристархом была организована утечка сверхсекретной информации. По поводу моей частичной амнезии. Так что посол, в принципе, был готов к некоторой неадекватности в моем поведении или словах. Хотя, у венценосных особ, странные поступки обычно принято списывать на излишнюю экзальтацию.

— А как поживает наш венценосный… эээ… — обычно короли называют друг друга братьями, но я не тянул на такого и по возрасту, и по причине еще не завершенной коронации… — венценосный сосед?

— Король Эдуард здравствует… — еще один поклон. Пауза… — И со скорбью передает вам, ваше высочество, свои глубочайшие соболезнования по поводу преждевременной кончины вашего венценосного отца. А так же пребывает в надежде, что дружеские отношения между нашими государствами не изменятся после всех тех печальных событий, которые постигли Солнечный Пик и лично вас, ваше высочество.

Еще один поклон, шаг вперед и в руке посла появляется скрученный в трубку пергамент, украшенный громадной, свисающей печатью.

— Позвольте так же передать вам личное письмо моего короля.

* * *

Длинный, витиеватый текст, многословно и дипломатично повторил уже озвученную послом суть визита. Король Эдуард предлагал дружить. Вернее, надеялся, что долгая и взаимная дружба наших королевств не прервется с появлением на престоле нового персонажа.

Прочитал, сделал умное лицо и поманил Аристарха. Дворецкий, в данном случае, изображая Советника, стоял позади трона, за левым плечом.

— У нас и в самом деле хорошие отношения? — спросил едва слышно.

— Да, ваше высочество, — прошептал на ухо Аристарх. — Самые лучшие.

Небрежным движением кисти возвращаю советника на место и широко улыбаюсь послу.

— Только глупец рушит то, что строилось годами и проверено временем. Король Эдуард может быть уверен, Солнечный Пик не нарушит принятых обязательств.

Сделал небольшую паузу и продолжил менее официально.

— Письменный ответ получите перед возвращением, а сейчас мне будет приятно, если вы… — выжидательный взгляд.

— Шевалье Кристин, ваше высочество… — представился посол.

— Вы, шевалье, конечно же, знаете, что я только сегодня вернулся из… эээ… небольшого вояжа. Поэтому предоставляю выбор за вами. Можете подождать два-три дня и мы встретимся за официальным обедом, устроенным по всем правилам, а можете… прямо сейчас присоединиться ко мне за небольшой трапезой. Как вы тоже знаете, отряд амазонок принес клятву верности трону Солнечного Пика. А чтобы присягу услышали их Боги, по давней традиции Степи, девушки должны разделить со своим новым владыкой хлеб и пригубить Чашу Повиновения.

Леонидия, стоявшая по правую сторону трона, негромко хмыкнула, но промолчала. Видимо, какое-то правило я сейчас нарушил, но не критичное. И все же посол ее неодобрение заметил.

— Почту за честь, ваше высочество, — с достоинством поклонился шевалье. Не так глубоко, как прежде. Ну, правильно — раньше он был всего лишь слугой, хоть и венценосного господина, а теперь говорил сам за себя. То есть, от лица дворянина. И, судя по манерам, с такой родословной, что многие нынешние лорды ему в конюхи не годились. — Если только мое присутствие не нарушит традиций степных воительниц.

Посол смотрел на Леонидию. Я тоже повернул голову в ее сторону.

— Нисколько, — спокойно ответила амазонка. — Просто, когда вам передадут чашу, шевалье, не пейте из нее. Пригубите символично и все. Напиток Повиновения заколдован нашими сестрами стихии и ядовит для мужчин.

Фига себе, заявочка. Хорошо, что хоть так предупредили, а то отхлебнул бы сдуру.

— Тогда, довольно церемоний... — я с превеликим удовольствием слез с неудобного сидения. — Аристарх, показывай, где тут у нас столы от яств ломятся? Надеюсь, никто не возражает?

Оказалось, никто. Нет, что не говорите, а самодержцем быть приятно. Особенно, легитимным. Никто твои слова не оспаривает, никто не вопит под окнами «Царя на мыло!». Лепота и благодать.

И стол, воистину королевский. Аж ломится от яств и напитков. Расточительство, конечно. Тут я с хмурым лицом Аристарха солидарен, но и повод не рядовой. Сотня амазонок — это такой бонус, что аж мурашки по коже. Я уже ознакомился со списком и остался очень доволен.

Не знаю, возможно, царица Деянира считала, что очень мудро поступила, высылая мне отряд, в котором лишь девять сестер, что входили в «родную» руку Леонидии, имели боевой опыт и умения уровня «сестра меча» или «снайпер», а в остальном — состоящий из необученных девиц, едва лишь успевших получить имя. Но сейчас это было именно то, что лучше всего отвечало моим ближайшим планам.

Еще как минимум месяц я не собирался нападать на чужие замки. А для усиления обороны своего, поставить на стены, к имеющимся ветеранам, восемь десятков прирожденных лучниц — мечта любого командира гарнизона. Не зря Лавр Тулий буквально не спускает с девушек влюбленных глаз. Нарадоваться не может.

Впрочем, девчонки так милы и непринужденны в общении, что я и сам с удовольствием поглядываю в их сторону. Несмотря на то, что и в ближайшем окружении есть на что посмотреть.

Чашу Повиновения запустили по кругу первой.

Как мне объяснила тихонечко Лия, это не совсем то что оммаж. Принеся клятву верности, амазонки не становятся вассалами, а как бы входят в новую семью. И преломив с ними хлеб, и пригубив чашу — я это подтверждаю. Не в том смысле, что все девушки разом становятся членами королевской фамилии, это им и самим без надобности. Наоборот — я становлюсь частью их рода. Причем, не просто частью — а нечто вроде принца консорта. Поскольку всего лишь мужчина. Хоть и Летающий с орланами…

Для меня не принципиально, а для дочерей Степи очень важный нюанс. Потому что одно дело выполнять приказ царицы и участвовать в боях, как наемники, и совсем другое — сражаться за Семью.

Обойдя первый круг, Чаша начала второе путешествие. Теперь уже не такое быстрое. Каждая девушка, к которой она переходила, прежде чем выпить, должна была сказать что-то о себе. О совершенных подвигах или иных заслугах. И чем ближе чаша передвигалась в мою сторону, тем дольше и речистее были рассказы.

Хорошо, что заслушивание своеобразного «резюме» не требовало сидеть с пустым ртом. Достаточно было вовремя кивать и в конце тоста приподнимать кубок. Пить было не обязательно, но тут уж я пошел на принцип. Почему надо уважать только здешние традиции? А как же «взялся — ходи»? Или «поднял — пей», ставить обратно — плохая примета. Что я в свою очередь вполголоса и объяснил Леонидии, заботливо посвящавшей меня в тонкости обычаев амазонок.

Видимо, сказал чересчур громко, так как услышала не только Лия. Ну, а что знают двое, то известно и всем остальным. Моя реплика молниеносно, как разряд тока, пронеслась вдоль обеих сторон стола и… нашла понимание у всех участников пира. Первое же отличие традиций новой семьи от прежних законов девушками было одобрено и с вдохновением поддержано. Так трапеза из торжественного мероприятия очень быстро приняла все характерные признаки разгульной пьянки.

Поэтому, когда подошла очередь говорить мне, я уже мог не напрягаться. Все равно в общем гаме никто бы ничего не расслышал. Я не тщеславный, так что даже обрадовался. Встал, поднял чашу и… в зале воцарилось небывалая тишина. Даже псы под столами, которым бросали объедки и кости, прекратили возню и затихли. А на меня уставились десятки любопытных глаз.

Засада… Словно опять перед дипломной комиссией оказался. Все схвачено, никто валить не собирается, а мандраж нет-нет да пробивает. Придется защищать… репутацию. И, как обычно в подобных случаях, важнее всего долго не раздумывать.

Так что я набрал побольше воздуха, вспомнил, что о битве с кракозябром в подземелье под сгоревшей мельницей Леонидия уже рассказала, и сразу перешел к поединку с черной мамбоной.

Количество выпитого было тому причиной или откровенный интерес в глазах слушателей, но неожиданно для меня самого, рассказ полился, как по писанному. Даже с «бомбы» так ответ читать и то не всегда получается.

Увлекшись столь неподдельным вниманием, я наверняка не остановился бы на спасении Синильги, если бы та сама не влетела в залу. По случаю лета и жары, все окна были распахнуты, и синяя птица, хоть и с трудом, смогла проникнуть в помещение. Естественно, сразу же организовав ажиотаж и полнейший бедлам. Всем же сразу захотелось поближе разглядеть легендарного орлана, а при возможности — и потрогать.

Кто хоть раз видел толпу фанаток, устремляющихся к своему кумиру… при этом будущих в изрядном подпитии, может себе представить, во что превратилась трапезная зала буквально за пару минут. Толпа визжащих от восторга девиц, и засевшая на верхней галерее Синильга, недоуменно взирающая то на весь этот ажиотаж, то на меня. Явно не понимая, что тут происходит и как действовать? Бежать или атаковать?

— Тихо! — пока я раздумывал, рявкнул во всю силу легких Лавр Тулий. — Десятники! Наведите порядок! Стыдно! Не войско, а гнездовье ворон!

Амазонкам хоть и не слишком понравились слова капитана гарнизонной стражи, но посмотрели на вставшую рядом с ним Леонидию и угомонились. Синий орлан и дальше интересовал девушек, только вели они себя уже более сдержанно.

— Ваше высочество… — осторожно притронулся к моему локтю шевалье Кристин, до этого времени соблюдавший осторожное молчание. — Вы позволите сказать пару слов… наедине?

— В смысле, отойти? — уточнил я.

— Если угодно, вашему высочеству. Не хотелось бы перекрикивать… да и разговор… не для третьих лиц.

— Хорошо… — остановив жестом, дернувшуюся за мной Леонидию, я вылез из-за стола. — Пройдемте в кабинет. Аристарх! Организуй там… что надо, для доверительной беседы.

Глава 15

Глава пятнадцатая

Судя по сервировке, мой дворецкий был уверен, что на доверительное общение короли способны только в бессознательном состоянии. Иначе не понятно, что на моем рабочем столе делали стразу три двухлитровых графина. А из закуски — исключительно фрукты. Большей частью засахаренные. Словно я тут собирался охмурить не слишком уступчивую красотку, а не двое мужчин уединялись для серьезной беседы. Даже неудобно стало. Как бы посол чего не того обо мне не подумал.

Но шевалье Кристину, похоже, на это даже внимания не обратил. Видимо, предстоящий разговор был для него слишком важный.

Дождался, пока я сел, и грациозно опустился на стул напротив. Как по мне, даже слишком грациозно. Но, тут уж ничего не попишешь — воспитание. Если тебя с пеленок учат политесу и прочим дворцовым премудростям, а не с какой стороны ловчее компостную кучу на вилы поддевать, то и манеры приобретаются соответствующие. И чем меньше следишь за собой, тем явнее они проглядывают.

Взял кубок, но пить не собирался. Вертел в пальцах, не зная с чего начать.

— Шевалье, мы тут одни, — пришел ему на помощь, видя, что сам он может так и не решиться. — Поэтому, предлагаю говорить начистоту. Как и подобает двум благородным людям. Надеюсь, не возражаете?

— Нет… Спасибо.

— Тогда, я вас слушаю.

— Простите великодушно, ваше высочество… Дело весьма щепетильное. Я действительно не знаю, с чего начать.

— Мудрые наставники учили меня, что в таких случаях надо начинать с главного. Попробуйте. Может, поможет?

Посол с удивлением посмотрел на меня. Похоже, он моложе, чем я думал. Лет пятнадцать-шестнадцать, никак не больше. Сущий подросток. Не знал бы, что парень, решил бы, что вижу перед собой девушку. Правда, она была бы тогда года на три старше.

— Еще раз прошу прощения… Ваш покойный батюшка одолжил деньги у нашего короля. — забавно краснея от смущения и почти шепотом, выдавил из себя шевалье Кристин.

— Если бы только у вашего… — махнул я рукой. — Откровенно говоря, мне иной раз кажется, что во всей бывшем Ковыре нет ни одного Дома, где бы он не взял взаймы. Так что не смущайтесь. Я уже привык. Давайте векселя. Посмотрим, сколько сможем вернуть сразу, а на какую сумму попрошу небольшой отсрочки.

Я протянул руку, ожидая, что в нее сейчас положат как минимум несколько расписок. Вряд ли один король у другого, тем более, друга и союзника, одалживался один раз. Но шевалье даже не пошевельнулся.

— В том и проблема, что векселей нет.

— Что значит «нет»? Король Эдуард давал взаймы под честное слово? — удивился я.

— Были… — и посол снова завертел в руке кубок, не отрывая глаз от столешницы.

— Э, нет… Так не пойдет.

Я дотянулся до ближайшего графина, щедро плеснул себе и парню.

— Мое здоровье…

А чего, убойный тост. Никакая отмазка не проканает. Пусть попробует не выпить. А пара глотков ему сейчас очень даже в тему будут. То краснеет, как девица, то — бледнеет. Аж испариной покрылся бедняга. Того и гляди, расплачется. Не хватало еще мне ему сопли утирать.

Выпил… До дна…

— Отлично. Так что с векселями случилось?

— Отец сжег их… — шевалье Кристин по прежнему в глаза мне не смотрел, но голос стал чуточку тверже.

Вот оно что. Какой-то дворянин, из вхожих в кабинет, имел неосторожность или глупость уничтожить векселя. Эдуард конечно же рассердился и велел беднягу казнить. Ну, или деньги вернуть. Любым, естественно, способом. И это мальчишка, чтобы спасти отца, вызвался отправиться ко мне послом, чтобы попытаться решить вопрос с возвратом долга. В общем-то, прекрасно понимая, что дело безнадежное. Нет расписки, нет денег. А то, мало ли кому придет в голову объявить себя кредитором… или, как покойный бастард — наследником.

— Угу… Это плохо. Нельзя уничтожать документы. Тем более, с королевскими подписями. И кто у нас отец?

Теперь пришла очередь удивляться пареньку. Он с таким неподдельным изумлением посмотрел на меня, что я непроизвольно оглянулся. Привык уже, что какой-нибудь советник всегда торчит за левым плечом.

Аристарх не подкачал. Заклятие невидимости он знает, или просто фишка такая у дворецких, но он тотчас возник там, прошептал на ухо: «Король Эдуард» и снова исчез. Раньше чем я успел переспросить. Пришлось самому мозги напрягать.

— Эээ… Король Эдуард… эээ… ваш отец?

— Да.

— И он сжег векселя моего отца? — продолжал тупить я.

— Да.

— Но зачем?

— Когда мой отец узнал о смерти вашего батюшки, он собрал все бумаги по займу и сжег их. Говоря при этом, что сын за отца не в ответе. И что вам и этого проблем хватит. И каким он был бы другом, если бы потребовал от юного принца, получившего в наследство, разоренное королевство, возвращать долги, которые тот не делал.

Очуметь. Так Эдуард у нас, оказывается, благородный, а парнишка не очень, что ли? Или, сделав жест, король опомнился? Иначе, откуда у Кристин верительные грамоты?

— То есть, если я правильно понял… Вы хотите получить деньги? Но, при этом, я должен буду поверить на слово… в смысле, суммы долга?

— Не совсем… — шевалье Кристин (Хотя, какой там к чертям собачьим шевалье? Такой же принц, как и я. Только при живом отце) снова опустил голову. — Король категорически запретил мне даже думать об этих деньгах и не знает, что я здесь.

Еще лучше… Нет, тут без поллитра никак не разобраться, кто кому Рабинович. Отец благородно жжет векселя, а сынок — вопреки запрету — за деньгами едет.

Наливаю еще по одной.

— За дружбу и понимание!

Кристин машинально выпил до дна, похоже, даже не вникая за что именно. И на этот раз все же соизволил положить в рот парочку виноградинок. Причем, делая это так нарочито изящно и медленно, что даже самый тупой сообразил бы: парню надо собраться с мыслями. Но, как не лицедействуй, бесконечно время тянуть не будешь. Тем более, беседуя с без пяти минут монархом.

— Наше королевство с севера омывают воды Холодного моря… И после того, как империя рухнула, мы остались одни против воинов Скалистых островов. Изрядно потрепанные в прошлых набегах на Ковыр, викинги долгое время не могли взять верх над нашими войсками. Но теперь время работало на них… Без поддержки войск империи и пополнения рекрутами, наша дружина становилась все слабее, а разбойники — сильнее. И две недели тому произошла битва, победить в которой нам удалось лишь благодаря напряжением всех сил и… невероятной удаче. Один драккар викингов потерял направление и опоздал к битве.

Шевалье Кристин помолчал немного, отдавая долг памяти погибшим, и продолжил.

— Зато уже ни у кого не осталось сомнений, что следующий вик* (*здесь в значении «набег». Есть версия, что название «викинг» походит от «vik» — «морской поход») нам не выстоять. Слишком много дружинников погибло и еще больше тяжелораненых. Соседи с помощью не торопятся, а нанять наемников — нет денег…

— Понимаю…

— Отец решил, что единственный способ найти союзника и обезопасить королевство… — словно не слыша, продолжал парень, — это марьяж, династический брак с королевством Лорингия. Их земли граничат с нашими по юго-западной границе. А благодаря тому, что мы не пропускали норманнов — процветают и могут выставить мощный отряд.

— Разумно… — пожал я плечами. — Родственный связи, конечно, не всегда бывают гарантией мирного сосуществования, но…

— Разумно?! — чуть не подпрыгнул на стуле Кристин. — Разумно?! Ну, да… — парень так же быстро потух, как и вспыхнул. Только рукой обреченно махнул. — Не тебе ж под венец идти…

— Что такая страшная? — протянул я сочувственно. Теперь понятно. В его-то годы, когда сердце тревожно щемит, а в мыслях парит нечто воздушное, неземное, толком еще даже не осознанное, стать мужем какой-нибудь кикиморы, к тому же явно перестарка.

— Страшная? — недоуменно переспросил Кристин. — А-а… в смысле, образина. Да уж… Таким лицом не то что ворон, волков пугать можно. Да и годами… раза в три меня старше.

Ох, нифига себе! Видать крепко прижало Эдуарда. Что он молодого паренька в постель к сорокалетней тетке положить готов.

— Не кисни, хлопец… — я поднялся, подошел и ободряюще похлопал Кристина по плечу. В очередной раз удивившись его хрупкости. М-да, совсем отец забил на принца. С такой мускулатурой не то что меч — шпагу не удержать. — Не дадим пропасть твоей молодости. Запретить твоему отцу я ничего не могу — на то он и король, чтобы править, как считает нужным. Но, если подойти к делу с умом…

— Дадите денег? — с надеждой поднял на меня глаза паренек. А глаза у хлопца ничего. Правда, девкой был бы краше.

— Нет… — и, прежде чем надежда во взгляде потухла, поспешил объяснить. — Если отец тебе приказал забыть о возвращение долга, то не стоит его сердить, нарушая запрет. Но привести в королевство отряд наемников он же не запрещал?

— Нет… — помотал головой Кристин. — Не запрещал… Но, кто же… без денег?..

— А вот это другой разговор, — засмеялся я. — И очень даже запросто найдутся желающие. Например, за добычу... взятую на поле боя? Ну и, скажем, аванс от меня. На довольствие в мирное время и, чтобы не так скучно было ждать очередного набега.

— Ваше высочество! — вскочил парень. — Вы… вы сами не знаете… вы меня…

От избытка чувств, шевалье так и не смог подобрать нужные слова и просто бросился мне на шею, уткнувшись лицом в грудь.

М-да… Совсем ребенок. Тут не женится, тут еще лет пять, как минимум, взрослеть надо.

* * *

— Аристарх! —окликнул я дворецкого, когда шевалье успокоился и снова сел за стол. — Фрукты и сладости — это здорово, но не помешало бы и перекусить чего-нибудь более существенного. Давай-ка. Изобрази… с расчета на двоих голодных мужчин.

Дворецкий странно хмыкнул, но исчез с похвальной скоростью. Вернулся тоже быстро, и все эти вазочки с виноградом, сливами, яблоками, шербетом и прочими марципанами, мигом сменила пара мисок с кусками жаренного мяса и стопкой пресных лепешек. Вроде лаваша, только потолще чуток.

— Еще что-нибудь желаете, ваше высочество?

— Да… Передай Леонидии, что утром мне будет нужен отряд амазонок… скажем, сорок лучниц. Скажи сразу… А то, судя по доносящемуся шуму, девочки всерьез разгулялись. И сама пусть сюда идет… если хочет.

Посмотрел на отчаянно клюющего носом паренька и усмехнулся. Почему-то вспомнилось «с печалью я гляжу на наше поколенье»… Но, не в интонациях Михаила Юрьевича, а скорее Дениса Давыдова. В том смысле, что теперешняя молодежь уже не та, что мы. Совершенно пить не умеет.

— Комнату для посла, надеюсь, уже подготовили?

— Да, ваше высочество…

— Проводи… Шевалье, думаю, вам стоит отдохнуть.

— Спасибо, ваше высочество. Только, если позволите… еще одна просьба.

Киваю и слышу:

— Не отсылайте меня домой. Разрешите еще погостить…

Интересный поворот. Ладно, не будем напрягать извилины. Утро, как все знают, мудрее вечера. Тем более, когда вечер хмельной.

— Спокойной ночи… шевалье. Давайте оставим хоть что-то на завтра. Не возражаете? И потом… что за странные фантазии? Разве между нашими королевствами вражда? Чтобы я вдруг решил выслать из страны посла дружественного государства?

Юный принц, видимо, совершенно успел забыть, что он здесь не просто так, а с дипломатической миссией. Поэтому, растерянно помигал длинными ресницами, опять покраснел, раскланялся и вышел в сопровождении Аристарха.

— Пуфф… — расстегнул я сразу пару пуговиц на камзоле. — Какой идиот придумал все эти политесы?.. Одна лишь суета сует и томление духа.

— Звали, ваше высочество?

Леонидия вошла в кабинет, но к столу не подходила. Осталась стоять у порога.

— Забудь о высочествах, — махнул я рукой, одновременно приглашая присесть. — Мы тут одни…

— А чего посла так быстро отпустили? — с непонятной интонацией произнесла амазонка. Словно подколоть хотела. Но смысла упрека я не понял. — Не смогли договориться?

— Почему не смогли? Все обсудили… Там у них непростая ситуация, но я знаю, как помочь. А отпустил потому, что совсем пить не умеет. Чего зря мучить? Пусть проспится… Завтра тоже день будет.

— И ночь…

Блин! Да что такое? Вроде и не говорит ничего особенного, а смотрит искоса. Точь-в-точь, как утром, когда я… эээ… телепортировался.

— Если Боги не отменят привычный ход времени… — пожал плечами. — То вне сомнения. Лия, да что с тобой такое? Я тебя обидел чем-то? Так говори прямо. Если неправ — извинюсь. Или, хотя бы, объяснить попытаюсь.

На этот раз амазонка ничего не сказала, но к столу подошла и на стул присела. Правда, на сам краешек, демонстрируя всем видом, что засиживаться у нее нет желания, да и времени тоже.

— Ну что вы, ваше высочество… — помолчав немного, все же выдавила из себя. — Просто, день тяжелый. Голова болит жутко...

Чего? М-да… Любого ответа ожидал, даже к небольшому скандалу был готов, хоть и не хотелось. Но не услышать банальную отмазку из моего времени… Или это у них от сотворения мира работает? И Адам был первый, кому пришлось узнать, что голова у девушек весьма прихотливая и очень чувствительная к всевозможным болячкам.

— Погода, наверное, меняется… — согласился, пряча улыбку. — Столько дней жара стоит. Пора бы и задождить немного. Лучше, конечно, ночью. Дождь в дороге не самое большое удовольствие. Кстати, Аристарх передал мое распоряжение, насчет лучниц?

— Да. Только не сказал «зачем».

— Хочу проведать свои новые замки. Доставшиеся мне от барона Ренделя и графа Шамова. Надо поглядеть, что и как. Распоряжения дать. Ну и есть мысль, разбавить их гарнизоны преданными мне войсками. Как считаешь? Я могу положиться на твоих сестер? Не подведут?

Леонидия даже забыла, что сердится. Вернее, теперь у нее для этого появилась более внятная причина.

— Как ты можешь сомневаться?! Они же Чашу Повиновения пили! — голос амазонки дрожал от возмущения. — Да они теперь с радостью умрут за тебя…

— Спасибо… — остановил я жестом Лию. — Но видишь ли, мне не нужно, чтобы ради меня умирали. Я хочу, чтобы все жили как можно дольше и счастливо. А так же — не дули губки по каждому поводу…

Леонидия открыла рот, засопела и… опустила взгляд.

— Прошу прощения, мой принц… Позвольте мне уйти. У меня действительно жутко болит голова, а Игнациус еще не вернулся из Академии.

— Хорошо… — не стал я мучить девушку. — Иди… Нам всем не помешает хорошенько отдохнуть.

Черт. Я и в самом деле болван. Нет чтобы сразу сообразить. Против природы не попрешь. И если пришли дни «головной боли», то не станет же Лия говорить мне об этом прямым текстом.

— Спасибо…

Леонидия ушла, а я глотнул еще вина, вяло пожевал, совершенно остывшее и потерявшее значительную часть вкуса, мясо. Подумал о том, что сигарета была бы очень кстати и отправился спать. В гордом одиночестве… Но, прежде, чем провалился в сон, еще подумал о джинне. Приснилась она мне или все же была? Впрочем, какая разница… Если материя — объективная реальность данная нам в ощущениях, то выходит моя ночная гостья была вполне осязаемой. И очень хорошо, что невидимой для других.

— Петуха прирезать! Немедленно! — проорал я, срываясь с кровати вместе с очередным заливистым: «Ку-ка-ре-ку!»

— Виноват, ваше высочество! — материализовался рядом дворецкий. — Сейчас распоряжусь.

— Отставить… — я уже проснулся и понял, что вымещать зло похмелья на птице, честно исполняющей свои обязанности, как минимум глупо. Потом глянул в окно. — Как погода? Не задождило?

— Ночью легкий дождик прошел… — с облегчением ответил Аристарх. — Чуток пыль прибил. А так, хороший день будет. Ни одного облачка.

— Понятно… Тогда умываться, завтракать и выступаем.

— Как прикажете… ваше высочество.

— Так и прикажу… — проворчал вслед дворецкому.

Нет, что не говори, а чрезмерное возлияние вредно. Вот только почему-то понимаешь это лишь на следующий день. Похмелиться бы… Но, так недолго и в запой сорваться. Для полноты удовольствия.

Эх, был бы здесь метр Игнациус, сразу б жизнь полными красками заиграла. И куда он запропастился? Никак не могут черного мага изловить? Тогда потерплю… Лучше с бодуна мучиться, чем от проклятья и прочих пакостей. В прошлый раз совсем чуть-чуть оставалось, чтоб я через окно шагнул. И хоть у меня тут не высотка, все равно — падение на мостовую с высоты четвертого этажа не слишком приятно.

Жаренная на ветчине яичница и кружка пенистого, медового квасу все же склонило весы в сторону «жить хорошо». Так что к ждущему меня во дворе отряду я уже вышел в бодром виде и нормальном расположении духа.

— Доброе утро, ваше высочество! — дружно гаркнули воины Лавра Тулия. Амазонки, не привычные к подобным приветствиям, попытались им вторить, но растерянно примолкли.

— И вам не хворать, — поднял я руку в приветствии. Оглядел всех и не увидел Леонидии. — А где… — начал было.

— Госпожа ускакала куда-то еще задолго до рассвета, — тихонько доложил дворецкий. — Я думал, вы…

«О-хо-хо… Не отпустило, значит. Чудит дальше. Ну, что тут скажешь? Плохо. Но она уже большая девочка, должна понимать, что делает. И если Лия решила, что мне не стоит знать о ее заботах, так тому и быть. Надеюсь, все разрешится. Без последствий. Неприятных»

— Да, да… совсем запамятовал. Конечно, она меня предупредила. Капитан! До возвращения в замок Леонидии, ты старший. Все слышали? — обвожу взглядом амазонок, вышедших проводить меня и подруг.

Если воительницам и не понравилось, обсуждать приказ не стали. Это хорошо. Значит, клятва работает, и никаких бунтов и прочих возмущений народных масс не предвидится.

— Ну, тогда, по коням!

«Так, вроде все сказал, а ощущение, словно что-то важное забыл. Ах, да!»

— А где Синильга?

— Простите, ваше высочество, но орлан улетел еще вчера вечером. Сразу, как вы ушли спать.

«М-да… Пьяная скотина. Вот так и теряют друзей, забывая о них, когда те рядом. А потом хватишься — ан нет никого. Похоже, и перед птицей придется извиняться. Не слишком ли много несуразностей вокруг? Или это откат Проклятия так работает? Определенно надо об этом с магом поговорить»

Наклоняюсь к дворецкому и отдаю последнее распоряжение:

— Если объявится Игнациус или хотя бы Прудик, попроси не исчезать, а дождаться меня. А еще лучше — пусть присоединяются. Маршрут ты знаешь…

— Да, ваше высочество, — поклонился Аристарх. — Будет исполнено. Можете не сомневаться. А что с послом короля Эдуарда? Берете с собой?

— С собой? — только теперь я заметил, что позади моего отряда незаметно пристроился шевалье Кристин с парой своих гвардейцев. — Гм… Ну, что ж. Пусть едет. В конце концов, я обещал ему отряд наемников. Думаю, в замке Шамова все и решим. Заодно и договорим… Вчера как-то скомкано получилось.

Подошел к Ветру, запрыгнул в седло и махнул рукой. Железная решетка с душераздирающим скрипом поползла вверх, открывая проход.

* * *

Внушительная сила. Конечно, если сравнивать с прежними отрядами или обозами, с которыми мне приходилось путешествовать. Обычно, даже считая с волами, количество попутчиков редко превышало три десятка. А сейчас только всадниц почти полсотни… Стоп. Почему полсотни? Я же, вроде, сорок заказывал? Опять забили на волю монарха? Ну, я вам сейчас покажу, кто в доме хозяин!

— Отряд, стой! — поднимаю руку.

Одно радует. Замерли, как вкопанные. Похоже, разброд и шатание только в верхах, а остальные подданные о дисциплине не забыли.

Съезжаю с дороги в поле, так чтобы одним взглядом охватить всю колонну.

— Старший, ко мне!

От головы отряда отделяется всадник и подлетает на рысях. Естественно, амазонка.

— Ваше высочество…

— Сколько людей в отряде? — прерываю доклад, сурово насупив брови.

— Сорок, ваше высочество! — без заминки отвечает воительница.

Показалось? Быстро пробегаю глазами по строю. Без посла и его свиты — сорок восемь всадниц.

— Не понял? Я что, по-вашему, до пятидесяти считать не умею?

Воительница молчит. Только глазами хлопает. Явно не понимая, чего я от нее добиваюсь. Похоже, мы опять на разных языках общаемся. Все же различие культур имеет свои минусы.

— Ты говоришь, что в отряде сорок сестер? — начинаю разжевывать и уточнять.

— Так оно и есть, — подтверждает амазонка.

— А остальные?

— Ваши телохранители… — с видимым облегчением, что наконец-то смогла меня понять, выдает воительница. — Личная охрана.

«Ах, вот оно что!»

Припоминаю, что Леонидия говорила о девушках из ее семьи, так называемой «руки». Которым я могу доверять, как ей самой. И которые будут находится при мне неотлучно, днем и ночью. Правда, я тогда ответил, что не так нуждаюсь в охране, как в доверенных лицах. Но, видимо, доходчиво объяснить не сумел. Значит, будем вносить коррективы. А то с них станется исполнять обязанности буквально. И, уединившись в целях личной гигиены, я вполне могу обнаружить рядом парочку девиц. При том, что как минимум, еще двоих попросту не заметил.

— Понятно… Отряд, продолжать движение! Моя охрана, на месте…

Колонна двинулась дальше по дороге, увлекая за собой и шевалье Кристина. Возможно, послу и было любопытно остаться, но вколоченные намертво правила этикета и прочее дворянское воспитание не позволяли.

— Все здесь? — оглядел я оставшихся амазонок.

— Да, ваше высочество.

— Хорошо… Хочу вам кое-что важное сказать, но для начала, прошу построиться в шеренгу, согласно вашим заслугам, умению. В общем, по старшинству. Чтобы каждая сестра, которая окажется слева, безоговорочно подчинялась приказам сестры справа. Понятно?

— Да, ваше высочество.

— Выполняйте…

Шеренга даже не дрогнула. Единственно воительница, которая подъехала ко мне первой, теперь заняла место в строю. На правом фланге.

Угу. Это хорошо… и многое упрощает.

— Девушки… Сестры… Вы все из семьи… «руки» Леонидии. А это значит, что вам я могу доверять даже самые большие секреты. Но, прежде, хочу дать вам тайные имена. Которые будем знать только мы с вами и никто больше. Для чего это надо? А вместо пароля. Где бы вы не находились и какое задание бы не выполняли, услышав тайное имя, будете знать, что говорите с человеком, которого к вам отправил я.

На самом деле прикол с переименованием девушек из группы личной охраны, я придумал для того, чтобы облегчить себе жизнь. Согласитесь, что запомнить которая из них Пенфиссилея, а которая Алкиппа или Андромаха, то еще удовольствие. А зачем выворачивать мозг, если можно применить власть? И только сочиняя версию для объяснения, понял, что не так уж это и глупо, как может казаться. Раньше или позже я столкнусь с ситуацией, когда потребуется применить пароль. Так зачем его придумывать впопыхах, когда есть возможность обговорить все заранее.

— Готовы?

— Да, ваше высочество.

— Отлично… Между собой и остальными разрешаю использовать прежние имена. А эти — примите, как знак величайшего доверия.

Кстати, а я и в самом деле молодец. Ведь это в моем времени можно хоть по десять раз в год менять имена и фамилии, поскольку все упирается исключительно в цену вопроса. А во времена, когда люди еще верили в богов и бессмертную душу — оно имело совсем другой вес. Не зря самым страшным наказанием считалась не казнь, а — изгнание и лишение имени. И только тот, кто был почитаем как отец или глава племени мог дать его или отнять. Таким образом, давая девушкам новые имена, я автоматически становился главой их рода.

Все спешились, и я медленно пошел вдоль строя. Останавливался, клал руку на плечо и глядя в глаза громко произносил имя:

— Первая… Вторая… Третья…

И не надо хихикать. А что еще? Менять шило на мыло, и вместо Поллинарий получить Полин или Джессик? Которых я точно так же фиг запомню и буду вечно путать. Обижая девушек и злясь на склероз.

— Девятая…

Отступил на пару шагов и поднял руки, как бы благословляя крестниц. Девушки молча поклонились в ответ. Глаза некоторых подозрительно блестели. Но на этом я заострять внимание не стал. Расспрошу при случае у Леонидии.

— А теперь, слушайте первый приказ. Нет, отставить… Сперва, вопрос. Все, кто умеет хорошо маскироваться — поднимите руки.

Почти все. Только третья и шестая по счету девушки сперва дернулись, но потом передумали. Видимо, на фоне подруг, их умению было еще далеко до совершенства.

— Хорошо. Проверим тех, кто умеет прятаться… Я закрываю глаза и считаю до двадцати. Потом смотрю, кто как справился с заданием. Понятно?

— Да, ваше высочество.

— Тогда, начали. Один, два, три… девятнадцать, двадцать.

Открыл глаза и увидел табун коней и двух девушек. Остальные исчезли. В самом буквальном смысле. Ведь дорога шла не через лес, а мимо выпаса и гречневого поля. Но, тем ни менее, как не пытался, увидеть хоть кого-нибудь не смог.

— Хорошо. Испытание прошли все. Молодцы…

И сглотнул. Амазонки поднимались с земли в каких-то полутора десятках шагов. Причем, выходя не только из гречки.

«Обалдеть. М-да… Мне так никогда не научиться. Или это какая-то родовая магия?»

— Отлично. Теперь, слушайте приказ. Третья и Шестая — остаетесь со мной. Вы будете моей личной охраной вплоть до отмены приказа.

Эти две были самыми изящными в «руке». Приятной наружности. А еще, рядом с ними я чувствовал себя мужчиной, а не крупным подростком рядом с воспитательницами. Ну и комфортнее буду себя ощущать, раз уж девчонки сами признали, что прятаться не умеют.

— Вторая, Четвертая, Пятая, Седьмая… Вам поручается распределить между собой стрелков и организовать четыре отряда. Задачи каждой десятке я определю позже. Зависимо от ситуации. Можете выполнять…

Четыре амазонки взлетели в седла и поскакали вдогонку отряда.

— Первая, Восьмая и Девятая… Вам доверяю самое важное. Вы сейчас исчезните… Для всех остальных, я отправляю вас обратно в замок. А на самом деле — вы будете скрытно передвигаться вместе с отрядом. Ведя разведку... Из режима секретности не выходить до отмены распоряжения. Будет что сообщить — передавать через Третью и Шестую. Вопросы есть?

Подождал секунду, но тишину нарушило только фырканье лошади. Моей.

— Вопросов нет. Выполнять.

Еще три всадника сорвались с места и запылили по дороге в замок, оставив у обочины только меня и пару охранниц. Плюс ощущение очень важной, а главное — своевременно сделанной работы.

Вообще, мне и в самом деле пора прекращать весь этот свой волюнтаризм и заниматься более серьезными делами Правитель я, или погулять вышел? Впрочем, кажется, об этом я уже задумывался. И не один раз… Вот только между подумать и сделать лежит целая пропасть.

— Как выспались, шевалье? — я поравнялся с лошадью посла, неуверенно плетущуюся в десятке шагов позади основного отряда. Вчера мы договорились, что я не стану раскрывать его инкогнито, титулуя, как равного.

Честно говоря, парнишка выглядел не лучшим образом. Лицо стало еще бледнее, а вокруг глаз обозначились большие, темные круги. Бессонница замучила, что ли? Странно. Вроде, вчера я дал ему ясно понять, что помогу. Мог бы и расслабиться.

— Спасибо, ваше высочество... — повернулся тот в мою сторону. — Благодаря вам, вселившему в меня надежду, я отлично выспался. А крепкий сон, именно то, чего мне так не хватало последнее время.

— Да? — машинально, без какой-либо задней мысли, заметил я. — А по вас не скажешь…

— О, боги! Неужели я так ужасно выгляжу?! — парнишка испуганно прикрыл лицо руками, одновременно давая коню шенкелей и вырываясь вперед. — Какой стыд! Прошу вас, не смотрите на меня…

М-да… Дурдом «Солнышко» на прогулке. Леонидия, Синильга… Теперь Кристин, словно красная девица из-за внешнего вида истерику закатывает. А кто-нибудь нормальный еще в моем королевстве остался?

— Там впереди мельница и запруда… Если что.

Глава 16

Глава шестнадцатая

Шевалье с охранниками вырвался вперед, а когда, примерно через полчаса, мы нагнали их, парень уже успел привести себя в порядок и больше не нервничал относительно внешности. И имел для этого все основания. Уж не знаю что можно сделать при помощи воды и гребешка, но выглядел Кристин очень даже ничего. Правда, как по мне, все-таки чересчур женственно.

— Был бы художником, херувима с тебя написал бы… — тут же и озвучил свои мысли.

— Спасибо… — на щеках посла расцвел румянец.

— Не за что… — проворчал я. — Не обижайся, но уж очень ты, как бы это сказать… ммм… изящен.

— Что же в этом плохого? — удивился Кристин.

М-да… По ходу, принца не те наставники воспитывали. Ох, намается Эдуард с таким наследником. Хотя… для того чтобы ослушаться отца и отправиться выбивать долг к другому королю, надо иметь характер. Так что, внешность внешностью, а парень правильный. Да и внешность. Через год-два усы и борода проклюнутся, в каком-нибудь сражении заработает шрам или нос сломают… и станет нормальным мужиком. Грубым, брутальным и циничным.

— Да это я так… В том смысле, что мышцы надо тебе подкачать. Руки слабоваты… для меча. И в бою с норманнами сила очень важна. Собственно, только ее они и уважают. А тебе, чтобы от набегов их отвадить, не просто победить викингов придется, но и уважение сыскать. Чтоб и впредь к вам соваться неповадно было… — начал было объяснять, но видя, как от моих слов у парня снова тускнеет взгляд и опускается голова, остановился.

Блин. Ну, чего я прицепился? Дел других нет? Мне же с ним детей не растить. Даже дружить не обязательно. И в гости ездить… Между нашими королевствами больше недели пути. Что в средневековье примерно равно тому, как если бы в моем мире шевалье жил где-то во Владике, а то и вовсе на Камчатке. Долг верну и усе, пишите письма. Кстати, вот об этом и поговорим.

— Я вчера обещал помочь…

Взгляд снова стал заинтересованным.

— Думаю, поступим следующим образом. Своих людей я с тобой отправить не могу. Ветераны не годятся для активных боевых действий. А насчет амазонок я пока и сам не слишком уверен. Присягнуть они, конечно присягнули, но все же — Солнечный Пик не их родина. А уж отсылать отряд за тридевять земель и вовсе плохая идея. Да и тебе не нужны чужие воины. В бою лучше полагаться на тех, кто верен тебе, а не дяде…

Видимо, идиома про дядю, задела что-то реальное, — шевалье дернулся, поморщился, но промолчал. Ждал, что я скажу дальше.

— Поэтому, сделаем так… — я сунул руку в чрезседельную сумку и вынул оттуда небольшой кожаный мешочек. — Здесь ровно тысяча золотом. Держи…

Шевалье деньги принял, но прятать не стал. Держал в руке. А я тем временем, достал второй кошель, размерами существенно больше.

— А тут — три тысячи серебром… Все, что могу…

— Но…

— Почему сейчас отдаю? Объясню. Чтобы наемники сразу видели, кто им платит. Поверь на слово — это важно. Понимаешь? У пса не может быть несколько хозяев. Он должен четко понимать, в чьих руках кость и плетка.

— Вы так о людях, — поморщился шевалье, — словно…

Откровенно говоря, этот паренек снова удивил меня. Не от каждого принца такое услышишь.

— А в чем разница?

— Ну, как…

— Подожди. Не спорь, — остановил парня. — Я ведь не о твоих подданных говорю, а о наемниках. Тех, кто готов убивать за деньги. По большому счету, они такие же разбойники, как и те, что промышляют на дороге. Только грабят не всех подряд, а — кого разрешают. На кого хозяин укажет. Вот поэтому я и назвал их псами, а не диким зверьем.

Судя по задумчивому взгляду, с такой стороны Кристин над этим не задумывался.

Ох, парень… Даже завидую. Это ж сколько грязи мимо тебя прошло незамеченной, если ты до сих пор такой наивный.

— Спасибо, ваше высочество… Я запомню.

— Пользуйся… А чтоб и дальше не возникало недопонимания, объясню еще один нюанс. Хочешь? Только это тайна.

— Конечно… Благодарю за доверие… — Кристин придержал коня и ловко прижал его поближе к моему. Теперь мы ехали стремя в стремя и могли разговаривать хоть шепотом. — Клянусь, вы не пожалеете. Я умею молчать.

«Даже так? Ух, ты, как глаза заблестели! Мы, оказывается, еще и любопытны!.. Сделаем зарубку на память. Хочешь жить спокойно, должен знать слабости не только врагов»

— Собственно, ничего грандиозного. Обычные дела правителя. Замок, к которому мы приближаемся, — я указал рукой на виднеющиеся на горизонте серое пятно стен. — Он достался мне после победы в поединке с бароном Ренделем. Барона я убил, а земли присоединил к своим по праву победителя.

Теперь Кристин глядел на меня, как на… а черт его знает, как на что. Во все глаза таращился, одним словом.

— Сам понимаешь, верность его людей остается под сомнением. Не всех, конечно… Те, кто возвысился благодаря мне, верны, поскольку им это выгодно. Большей части населения вообще все равно, кто хозяин, лишь бы налоги не поднимал да с правом первой ночи не пережимал.

Положительно, парень сегодня в ударе. И не устает меня удивлять. Он что, в довесок ко всему, еще и девственник? Впервые вижу, чтобы кто-то так краснел. Офигеть… Любите сюрпризы.

— Гм… О чем это я? Ах да. Но, есть такие, кто затаила зло и только ждет удачного момента, чтобы отомстить за покойного хозяина. Или, проще говоря, за утерянные с его смертью привилегии. И если ты считаешь, что должность главного конюха или ключника не стоит того, то сильно ошибаешься. Для простолюдина такое теплое местечко покруче чем трон.

— Я понимаю…

— Вот и отлично. Значит, поймешь и дальше. По прибытию в замок, я устрою небольшое представление под названием «Новая метла». Буду наводить порядки, искать к чему придраться, миловать и карать. Усиленно распуская слухи, что вот-вот узнаю, кто злоумышляет против меня и кого, соответственно, надо укоротить… на голову.

— Зачем?

Опаньки! Опять глазищи в пол лица и возмущение. Что ж ты такой мягкотелый и недогадливый.

— А затем, что одновременно с моим крепчающим самодурством, все будут знать, что дворянин, прибывший из королевства Бурундия, нанимает отряд воинов. И что мое высочество, ничего против этого не имеет. А даже наоборот, еще и поощряет. Понимаешь?

— Н-нет…

О-хо-хо, как все запущено.

— Да ведь для тех, кто меня боится, а главное, — имеет для этого причину, лучший способ убраться с глаз долой. Заработать денег и переждать бурю в отдалении. А то и вовсе перебраться, от греха подальше, на земли другого короля. Теперь доступно?

— Ваше высочество!

Ну что ты будешь делать? Опять не слава Богу? Откуда столько негодования в голосе.

— Вы… вы… вы хотите, чтобы я набрал отряд из… из преступников?

Тьфу… Ехала, балакала, села и заплакала. М-да… Детский сад, штаны на лямках. Ладушки, зайдем с другого боку.

— Да с какого рожна они преступники? Наоборот. Честнейшие люди. Патриоты! В отличие от других, считающие, что должны отомстить за прежнего хозяина. И нанимаясь к вам, они тем самым, не предают память покойного барона. В отличии от тех, кто пошел ко мне в услужение.

Минута молчания и интенсивного хлопанья ресницами.

— Но, тогда получается, что у вас останутся, эээ… люди без чести?

— Увы, мой юный друг… — вздыхаю и развожу руками. — Такова жизнь. Как сказал один древний правитель: «Отличная у нас страна, жаль — народец дерьмовый». Приходиться работать с тем, что есть. Других взять негде.

— Это ужасно…

— На самом деле, вы преувеличиваете проблему. Мы же говорим не о гвардии, а всего лишь о простолюдинах. А с какими мыслями он будет пахать или навоз разбрасывать, разница небольшая. Если уж о неравных браках говорят «Стерпится — слюбится» …

Вот же язык без костей. Совсем забыл, что паренек как раз из-под такого нежеланного венца сбежал.

— В общем, шевалье… не бери в голову. Другие мудрецы учат нас делать, что должен. И пусть будет, что будет…

Не уверен, что мои слова прозвучали убедительно, но стало не до разговоров. Мы остановились перед замковым рвом и на какое-то время все заглушил лязг цепей, спускаемого моста.

* * *

— Добрый день, ваше высочество! — бывший десятник Гастингс, а нынче управляющий моим замком, вышел навстречу и собственноручно придержал моего коня. — Счастлив видеть вас в добром здравии.

— И тебе не хворать, сэр Гастингс! — я нарочно повысил голос, давая понять, что и сам не забыл о его новом звании, и другим хочу об этом напомнить. — Давно собирался, да вот только теперь выбрался.

— Понимаю… у монсеньора много дел. Вам с леди одну комнату определить, или отдельно? — подошел к нам Епифаний.

— Не понял?

— О, прошу прощения… — поклонился тот. — Просто, барон всегда предупреждал заранее. Но, если вы еще не решили…

— Оно бы, конечно, хорошо было… — протянул я задумчиво. — Разделить ложе с леди… Но, увы, не сегодня. Как-нибудь в другой раз.

— Воля ваша, — еще раз поклонился дворецкий и отошел в сторону.

— Шевалье Кристин, — повернулся я к послу, — позвольте представить вам сэра Гастингса. Управляющего замком и моего преданного… слугу.

— Рад служить его высочеству… и вам, шевалье… — чуть глубже, чем пристало шляхтичу, поклонился бывший десятник. Не привык еще к куртуазному общению с людьми благородными по праву рождения.

Ничего. Лично мне его происхождение не мешает, лишь бы служил верой и правдой, а мнение чужих ни капли не волнует.

— Желаете пройти в свой кабинет?

— О, нет, дружище… Избавь меня от духоты стен. Перекусить с дороги не помешает, только давай присядем где-нибудь, в тенечке. За амазонок не волнуйся… Им снаружи привычнее. Озаботься лишь провиантом. Думаю, лукошка яиц, десятка два кур и ягненка вполне хватит.

— Хорошо.

— А я, с вашего позволения… — негромко отозвался шевалье Кристин. — охотно воспользовался бы комнатой. Хочется после дороги освежиться и сменить одежду.

— Конечно, конечно… — тут же возник рядом с нами Епифаний. Как и не отходил. — Все будет сделано в лучшем виде. Слуг своих возьмете или мне прислать?

— Если можно, предпочту обойтись своими силами… — чуть замешкавшись с ответом, твердо ответил тот.

Парень решил показать, что он не такой неженка, как я о нем думаю? Добро… Так, глядишь, до конца нашего путешествия, что-то и поймет. В том смысле, каким должен быть настоящий мужчина. И чем мы отличаемся от женщин. Я имею в виду — поведением.

Дворецкий с послом пошли в донжон, а мы с сером Гастингсом направились в сторону небольшого сада. Покойный барон Рендель не сильно жаловал разнообразие, предпочитая суровую, надежную застройку крепости, удобствам палаца. Но, для небольшого фруктового сада все место нашел. Понимая, что если случится затяжная осада, ни яблоки, ни груши в рационе защитников лишними не будут.

А заодно, там же соорудили небольшую беседку. В которой можно было с удовольствием посидеть в тени и тишине.

— Ну, рассказывай… — я с наслаждением упал на скамейку и откинулся спиной на решетчатую стенку. Все-таки, седло, пусть и на отлично выезженном скакуне, не самое комфортное место. Особенно, если в нем надо провести несколько часов кряду. — Какие новости?

Управляющий почтительно присел с другой стороны стола, поближе к выходу, достал из-за пояса небольшой свиток, развернул перед собой и, поглядывая в написанное там, стал докладывать о проделанной работе и тех изменениях, которые случились за последние дни.

А произошло довольно много.

Во-первых, — узнав о новой системе налогов, более мягкой, чем у соседей, — ко мне уже перебралось три крестьянские семьи. Две маленькие — молодые мужья с женами. На свои хлеба ушли. И одна большая — сразу четверо взрослых мужчин и парней. Земли им выдели соответственно. А еще, отец семейства, взялся своими силами мельницу запустить. Ну, мы мимо проезжали, так что сами могли видеть. Еще не работает, но запруду уже восстановили и колесо новое сделали. Осталось ремни перешить, и можно завозить зерно. В любом случае, пшеницу нового урожая уже у себя молоть можно будет.

Во-вторых, — в моих владениях бортник объявился. Буквально вчера приходил, мед и воск на наконечники для стрел менять.

В-третьих, — намедни двое молодых парней из старожилов приходили проситься в стражу. Гастингс согласился, выдал по серебряной монете и велел, если не будет другого распоряжения, приходить после того, как помогут своим семьям со страдой и сенокосами управиться. За месяц много не обучаться, а в крестьянском труде лишняя пара крепких рук никогда лишней не будет.

Это решения я одобрил и управляющий продолжил.

Как водится, кроме хороших новостей имелись и неприятные. И тоже несколько.

Начал сер Гастингс с очищенной мною и Мэтью от ядовитых слизней шахты. Меня же тогда сразу взял в плен граф Шамов. А после поединка с ним, подчинения еще одного замка и других событий, этот эпизод совершенно вылетел у меня из головы. Оказалось, взрыв устроенный нами в подземелье, хоть и уничтожил всех чудовищ, но при этом, еще и обрушил перекрытия. Так что выработка прекратилась.

Часть горняков, что-то там делает, на свой страх и риск, но большая часть сидит по домам и ждет конкретных распоряжений. Ну, и само собой, люди хотят знать, на каких условиях придется работать. Ну и охрану требуют… Потому как никому достоверно неизвестно, что там под землей. Это мы считаем, что слизни погибли. А если выжили? А еще в горняцком селении появились недовольные. Ворчат и поговаривают, что прежде жилось лучше.

Этот вопрос сер Гастингс тоже оставил мне. Потому что считал своим долгом охранять замок, а не заниматься хозяйством. Впрочем, чего еще ожидать от вояки, вся жизнь которого прошла в казарме, муштре и боях. Да и Епифаний ни разу не Давид Наумович и все, что за пределами замка, дворецкого не интересует. Надо, кстати, зарубку в памяти сделать. И при первой же возможности провести эдакий всекоролевский слет дворецких и управителей. Для обмена опытом и лучшего понимания стоящих перед ними задач.

— А еще… — сер Гастингс потер подбородок, похоже, еще раз взвешивая, стоит ли меня лишний раз напрягать. Но, все-таки решил, что стоит.

— Может, мне кажется… Но за последнюю неделю неподалеку от замка уже трижды появлялись люди виконта Езерского. Того, чьи земли соседствуют м вашими на юго-западе и начинаются за той рощицей, что темнеется на горизонте, если посмотреть с надвратной башни. Ничего, вроде, особенного. Все честь по чести. Один раз справлялись, когда мельницу запустим. У ихней, значит, камень стерся, и мука грубого помола выходит. Хлеб серый. Второй раз — купеческий обоз на север прошел. Шерсть на продажу везли…

— И что? У нас купцы вон тоже, как подорванные носятся.

— Ничего… Только они так никуда и не поехали. Как-то разом две телеги сломалось. Неподалеку от нашего замка. Я думал, они за нашим кузнецом пошлют. А нет… Постояли день и ночь. Потом обратно ушли.

— Странно, конечно. Но в чужую голову не залезешь. Мало ли, чего купец надумал. Может, решил, что примета плохая, удачи не будет. Вот и повернул домой.

— Возможно… — пожал плечами управляющий. — Но вчера в замок прискакал Томаш. Главный ловчий виконта Езерского. Спрашивал, нет ли у нас соколов на продажу. И когда я вас жду, чтобы в Солнечный пик гонца не посылать.

— Соколами, говоришь, интересовался?

— Не знаю, чем он интересовался на самом деле, но головой вертел, как ястреб. Так и зыркал по сторонам.

Понятно. Слухи расходятся быстро, и еще один сосед решил посмотреть, не удастся ли под шумок расширить владения. Поскольку мою победу над бароном считает случайностью, а зная сколько Солнечный Пик задолжал всем вокруг, уверен — что войск у меня нет. В чем, собственно, и убедился. Только слепой не увидел бы, что на стенах баронского замка ворон больше чем стражников. А ловчий уж точно на зрение не жалуется. Теперь, остается решить — просто напугать господина виконта, в зародыше обломав все планы, или подыграть и заставить проявить себя. Заманить в ловушку.

Первый вариант проще и не требует никаких усилий. Зато второй, если получится — принесет дивиденды и обезопасит границы королевства еще с одной стороны.

— Хорошо, что не затянул с докладом, сер Гастингс… — одобрительно кивнул я. — Думаю, твои тревоги не беспочвенны. Разберемся и с виконтом. Но, сначала займемся шахтой… Руда государству нужна. И много. Поэтому, ты завтра с утра отправишь к руднику пятерых копейщиков. Чтобы горняки работали спокойно. И премию им выдай. По две серебряные монеты. Но только тем, кто не отсиживался дома.

— Да, милорд. Будет исполнено…

Если Гастингс и удивился моему приказу, в свете тех новостей, что он только что сообщил, то никак этого не показал. Ни единый мускул на лице бывшего десятника не дрогнул. Привык, видимо, к самодурству начальства. Ведь белая кость и голубая кровь не гарантируют наличие ума. Так что всякого наслушался и нагляделся за годы службы.

Не торопись. Я просто не все еще сказал.

— А для усиления гарнизона, я передаю под твое командование десяток лучниц. Это временная мера. Пока не вернусь из замка графа Шамова. Но амазонок на стены не ставь. Лучше будет, если никто не узнает, что девочки здесь. Кстати… Третья!

Стоявшая за спиной слева, амазонка шагнула ближе.

— Отправляйся в лагерь. Передай сестрам, чтобы обоз разбили за северной стеной. И не привлекали внимания. Шуму поменьше, костры пониже. Ночевать здесь не будем. С первыми сумерками выступаем. Выполняй.

Амазонка убежала, а к беседке подошел шевалье Кристин. Переодевшийся и посвежевший. Всем своим благоухающим видом напомнив мне, что я, наверняка, воняю потом — своим и конским — на десятки метров вокруг. Плевать. Черного кобеля не отмоешь добела. Смысл умываться? Остался бы на ночь — другой разговор. А если скоро в дорогу, то все ароматы вернутся и часа не пройдет.

— Не помешаю?

— Ни в коем случае, шевалье. Прошу вас… Составьте компанию. Сер Гастингс — вы нас, случайно, голодом уморить не хотите?

— Виноват, ваше высочество… — вскакивать управитель не стал, понял, что шучу. — Думаю, еще пара минут и все будет готово. Согласитесь, я же не могу накормить вас вчерашними щами. А приготовление новых блюд требует немного времени. Впрочем, если нюх меня не подводит, то ждать совсем недолго осталось.

* * *

А ничего расстарались. Без особых изысков, зато вкусно и главное, много. Свежеиспеченные лепешки, еще горячие, с хрустящей корочкой. Большие ломти жареной свинины, румяные, истекающие жирным соком… и очень нежные. Даже кусать не надо, сами во рту танут… Только успевай подбородок вытирать. Попросить салфетку не догадался, а моему новоиспеченному серу подобные изыски и в голову не придут. Впрочем, Епифан тоже не подсуетился, значит бывший хозяин замка обходился без них. Ну и черт с ними… Ладонью удобнее, а пальцы и облизать можно. Или хлебом вытереть.

Шевалье свинину, похоже, не жалует. Или так заботами измучен, что и аппетит никак не нагуляет. Оторвал у каплуна крылышко и грызет битый час. Время от времени потягивая из кубка. А нет —еще и брынза ему понравилась. Еще бы. Я уже кусков пять проглотил, пока он первый распробовал…

Сер Гастингс тоже не отстает. Хоть и не скакал в седле пол дня, но поесть, похоже, не дурак. Впрочем, любой опытный воин эту простую истину, как «Отче наш» знает. Если есть возможность поесть и поспать — значит, ешь и спи. Поскольку, одному Создателю ведомо, какой фортель судьба подкинет через час-другой. И как скоро доведется в очередной раз перекусить и вздремнуть.

Так что в этом плане у нас с ним полное понимание и родство душ. Жрем в два горла, похрюкиваем от удовольствия и одобрительно друг на друга поглядываем. Ну а еще, мне пофигу, а ему приятно. Как ни как, с без пяти минут королем за одним столом трапезничает. Еще раз, подтверждая свой новый статус, в глазах слуг и других жителей замка.

— Чуть не забыл… — когда первый голод был утолен и удавалось делать перерыв не только на глоток вина, обратился я к управляющему. — Надо сообщить населению, что шевалье Кристин набирает отряд добровольцев. Для охраны границ королевства Бурундии. Оружие и снаряжение — после заключения контракта. И разовое поощрение в размере месячного жалования.

— Но, ваше высочество… — недоуменно посмотрел на меня сер Гастингс. — У нас и так мало людей. Я что-то не понимаю. Одной рукой вы зазываете к себе крестьян и воинов, а другой — щедро отпускаете?

Вообще-то разговор я затеял не для него, а для вьющихся вокруг беседки слуг. Поскольку сплетни всегда распространяются быстрее официальных распоряжений. А главное, им больше верят.

— Король Эдуард наш союзник. И мы не можем отказать ему в помощи. Войска отправить, действительно нет возможности. А вот, если объявятся добровольцы — возражать не стану. Отпущу всех, кто захочет наняться. И семьям их никакого притеснения тоже не будет.

— Спасибо, ваше высочество… — отозвался шевалье Кристин.

— Не за что. Уж такую малость я могу для вас сделать. Сер Гастингс, мы отправляемся в замок Шамов. Обратно будем дня через два-три. И рассчитываю, что к нашему возвращению, отряд уже будет сформирован. Вот… — я протянул небольшой кошель управляющему. — Это для семей тех, кто придет наниматься. Выдавайте из расчета одна монета на душу. Детей тоже считать. Даже новорожденных.

Уловил момент, когда рядом не оказалось лишних ушей и негромко прибавил:

— Особенно важно, чтобы эта новость дошла до селения горняков. А в списках наемников я особенно рад буду видеть всех тех, кому при прежнем хозяине жилось привольнее. Да и если в замке такие найдутся — не держи. Мне проще прислать тебе в помощь парочку ветеранов-латников, чем переживать, не откроет ли кто врагу замковые ворота.

— Понимаю, милорд… — бывший десятник облегченно вздохнул и вытер пот со лба. — Простите… что засомневался на секунду. Вы позволите, отлучусь на минуту. Отдам надлежащие распоряжения. Вы же не прямо сейчас уезжаете?

— Нет. С часик еще отдохнем… Потом, облегчимся и в путь. Не садится же в седло с полным животом… Зачем обременять коня лишним весом… — подмигнул Кристину и рассмеялся.

А чего, нормальная шутка? Совсем не обязательно морщиться. Гастингс, к примеру, оценил. Уже на десять шагов отошел, а все смеется.

— Ну что ж, шевалье… Можете считать, что пяток копейщиков у вас уже есть. Из горняков, конечно, не самые лучшие бойцы. Но, поверьте на слово, кто умеет киркой руду долбить и под землю спускаться не боится, тот и оружие в руках удержит и от врага не побежит. А если сомневаетесь, могу предложить, спуститься в шахту. Хотя бы на первый уровень. И постоять там с полчасика. Пока не поймете, что над вами многотонная толща камня и земли, готовая рухнуть в любую минуту, а удерживают потолок хлипкие, деревянные распорки. И если вы в этот миг не вздрогнете, не почувствуете, что вам не хватает воздуха и руки не вспотеют, — я скажу, что вы отчаянный парень. И вырядитесь хоть в женское платье — воины вас будут уважать…

— Платье?.. — вздрогнул посол. — При чем здесь платье?

Обалдеть. Похоже, из всей моей пламенной речи, он только это и услышал. Ну, точь-в-точь, как мои бывшие… Хоть час распинайся, мели что хочешь, а они реагируют либо на знакомые слова, либо на последнюю фразу. Хорошо, хоть ответа ждет. А то я бы решил, что он все-таки переодетая парнем девушка.

И тут меня, как током шибануло.

Ё-моё! Так кто же тут тупой и слепой?! Ну, конечно же, девушка! Ведь все ее поведение, внешний вид, манерность, грациозность — об этом криком кричат. А я, как ослеп. Она, правда, сама предложила такие правила игры, и не зря просила сохранить инкогнито…

Стоп! Геральдика! Которую дворяне изучают с детства, как таблицу умножения. И наизусть знают родословную всех королевских семей, как минимум на несколько поколений. А это значит, принцесса уверенна, что я сразу ее узнал. Поскольку просто обязан знать, сколько у короля Эдуарда детей и в каком они возрасте… Черт!

Получается, что я со своими советами и шуточками, нормальными в кругу мужчин, в ее глазах выгляжу не просто неотесанным болваном, а крайним хамом. А от того, что она зависит от меня, эта разнузданность выглядит особенно мерзко.

О-хо-хо! Вот это засада! Вот это я влип! Блин горелый! Как же мне дать ей понять, что все совсем не так. Как же она терпит? Похоже, викинги их крепко взяли за горло. Так-так-так… Надо срочно спасать остатки репутации, пока не хлынуло через край.

— Шевалье… Мы с вами о многом говорили… О врагах, о друзьях… А я, ради Бога, простите мою невежливость, так и не поинтересовался здоровьем ваших братьев и сестер.

«Факир бы пьян и фокус не удался…» Мой невинный вопрос загнал девушку в такой глубокий ступор, что я даже испугался. Минуты три она хлопала глазами, раскрывала и закрывала рот… Бледнела, краснела. Руки что-то нервно нащупывали на поясе. Но ни одного слова так и не произнесла. Опять я что-то не то сморозил. Ну, тогда срочно достаем главный козырь.

— Мой юный друг… не знаю, говорил ли я вам об этом или запамятовал… А если говорил, то хочу еще раз напомнить. Во избежание возможного недопонимания. У меня провалы в памяти. Но, не в этом беда… Без воспоминаний вполне можно прожить. Хуже то, что я попросту не знаю: что помню, а что забыл. Вот вы сейчас смотрите на меня с таким изумлением, что я буквально кожей чувствую — сказал что-то не то? Но, хоть убейте, не пойму, что в банальном вопросе о здоровье ваших родных, может быть таким… эээ… крамольным? Или, оскорбительным для дворянина.

Девушка покраснела в очередной раз, а когда заговорила, то теперь уже ее голос был полон извинения.

— Ваше высочество… ради Бога… простите… Я не подумала об этом… — от волнения она даже разок оговорилась, но я сделал вид, что не заметил, и Кристина продолжила. — Вы вели себя, как… подобает мужчине. А я… я… Ох-х… Еще раз простите. Вы и в самом деле ничего не знаете о нашей семье?

— Увы… — развел я руками. — А у дворецкого спросить не удосужился. Как-то все так быстро.

— Да-да… И в самом деле, столько всего в один день. А потом мы сразу уехали…

Кристина помолчала немного, видимо, обдумывала, что мне стоит сообщить. А о чем еще можно умолчать.

— Тогда я должен вам сообщить, что у короля Эдуарда только один наследник. Я…

— О! Так это получается, мы с вами оба наследные принцы. С той лишь разницей, что отец ваш еще жив… Ничего. Не переживайте — это не навсегда. Ха-ха-ха… — продолжил я косить под брутального мужика.

Кристина поморщилась, но поскольку такое поведение соответствовало ожидаемому, восприняла без возмущения. Даже улыбнуться попыталась и пошутить в ответ.

— Да. Вам повезло больше.

А нет. Ничего подобного. Глаза серьезные. Не все так гладко у соседей. Впрочем, чего это я? Было бы иначе, разве помчалась бы девица из-под венца за тридевять земель помощи искать. Ладно. Не будем грузиться. Разгребаем проблемы по мере накопления. Сперва — свои. А уже потом — чужие. И еще… странно, но почему-то я рад, что она принцесса, а не парень. И хоть я могу только вообразить, но готов спорить на что угодно — бальное платье ей больше подойдет. Чем мужской камзол и штаны…

Конец книги второй

Оглавление

МЫ НАШ — МЫ НОВЫЙ

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16