По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
Сразу скажу — я
подробнее ...
довольно-таки не сразу «врубился» в весь этот хитроупный расклад (из-за которого автор видимо проделал просто титаническую работу) и в описания жизни всех эти «коронованных тушек» Лео ...(польды, Людовики и пр) начали складываться в немного понятную картину только (где-то) к тому №2. И как ни странно — но «в одолении данного цикла» мне очень помог тов.Стариков (с его: «Геополитика, как это делается) где и был вполне подробно расписан весь «реальный расклад» времен ...надцатого века))
В противном же случае, не являясь большим поклонником «средневековых тем» (и довольно посредственно участь в школе)) весьма трудно понять кто (из указанных персоналий) занимает какое место, и что это (блин) за государство вобсЧще?))
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (озвучивающего «общую партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Впрочем нельзя не заметить и тот (многократно повторяемый мной) факт, что «весь рассказ об этом персонаже» все же НЕ свелся к очередному описанию «гламурно-понтовой» императрицы (сотворенной в «наивно-розовой вере», в подростковом стиле с большим непробиваемым апломбом)) А ведь это именно то — чего я изначально опасался (открывая часть первую))
Данная книга была «крайней» (из данного цикла), которую я купил на бумаге... И хотя (как и в прошлые разы) несмотря на наличие «цифрового варианта» я специально заказывал их (и ждал доставки не один день), все же некое «послевкусие» (по итогу чтения) оставило некоторый... осадок))
С одной стороны — о покупке данной части я все же не пожалел (ибо фактически) - это как раз была последняя часть, где «помимо всей пьесы А.И» раскрыта тема именно
подробнее ...
этого персонажа (Софьи), а не многочисленного сонма второстепенных персонажей («царь, царевич, король, королевич»)).
Конкретно в этой части тов.Софья «взбрыкивает» и … берет недрогнувшей рукой все бразды управления государством на себя!!! Я же (ожидая чего-нибудь эдакого) ожидал некой драмы в отношении всех остальных (более старших) членов династии — но автор все сделала гораздо изящней (и царевич в итоге «остался жив» и добрался таки до трона))
Но — помимо этой (пожалуй) «самой вкусной части» становления героини (государыни!)), в книге опять (чрезмерно много) всякой «другой политики» (брани — в смысле сечи, а не в смысле бранных слов)) и прочих сражений (и решений) в рамках своеобразной средневековой «Большой игры»))
P.S Самое забавное — что если я изначально боялся «слишком углубленного экскурса во всякие няшности» и некоего слишком восторженно-пафосного стиля (присущего многим авторам «женскАго полу»), то по итогу прочтения части третьей «стал понемногу страдать» от некой сухости (построения) очередной «чисто альтернативной истории» (что как раз, характерная черта авторов-мужчин)) Вот такой вот «казус-белли»))
Саки
«Филбойд стадж», или Мышь, которая помогла льву
– Я хочу жениться на вашей дочери, – заявил Марк Спейли пылко, но несколько неуверенно. – Я всего лишь художник и имею две сотни в год, поэтому вы, возможно, сочтете мое предложение самонадеянным.
Данкэн Даллэми, распорядитель финансов крупной компании, внешне не выказал признаков неудовольствия. По правде, в душе он был бы рад найти для своей дочери Леоноры мужа и с двумя сотнями в год. Быстро наступал кризис, и он знал, что выйдет из него без средств и без кредита; все его предприятия последнего времени рухнули, и особенно было жаль пипенту, новое замечательное блюдо на завтрак; на ее рекламу он израсходовал большие деньги. Едва ли ее можно было назвать ходким товаром; люди покупали все, но только не пипенту.
– А вы бы женились на Леоноре, если бы она была дочерью бедняка? – спросил обладатель призрачного состояния.
– Да, – осторожно ответил Марк, не давая торжественного обещания, что было бы ошибкой.
И, к его удивлению, отец Леоноры не только дал свое согласие, но и предложил отпраздновать свадьбу пораньше.
– Мне бы хотелось каким-то образом выразить вам свою признательность, – с искренним чувством проговорил Марк. – Но боюсь, это все равно как если бы мышь предложила помощь льву.
– Попробуй сделать так, чтобы люди покупали эту мерзкую гадость, – сказал Даллэми, свирепо кивнув в сторону плаката с ненавистной пипентой, – и ты сделаешь для меня больше, чем все мои агенты, вместе взятые.
– Ее нужно назвать как-то иначе, – задумчиво произнес Марк, – да и рекламу надо бы сделать получше. Ладно, я подумаю.
Спустя три недели все были извещены о скором появлении нового блюда на завтрак, которому было дано звонкое название «филбойд стадж». Спейли не стал рисовать огромных грудных детей, растущих как грибы под стимулирующим действием нового питания, или представителей разных народов, стремящихся всеми силами завладеть им. На одном огромном мрачном плакате были изображены проклятые в аду, страдающие от нового испытания – неспособности добраться до «филбойд стаджа», который юные очаровательные дьяволицы держали в прозрачных мисках на недоступном для них расстоянии. Зрелище было неприятно еще и тем, что в лицах заблудших смутно угадывались черты некоторых тогдашних знаменитостей, затерявшихся в толпе осужденных, – видных деятелей обеих политических партий, светских львиц, известных драматургов и романистов, выдающихся воздухоплавателей; во мраке ада тускло мерцали огни рампы знаменитого театра музыкальной комедии; свет пробивался сквозь мглу с натужным усилием обреченного. Плакат не возвещал о чрезмерных достоинствах нового блюда, но внизу его была жирно выведена одна-единственная безжалостная фраза: «Пока не продается».
Спейли пришел к убеждению, что людьми чаще движет чувство долга, нежели поиск развлечений. Тысячи респектабельных мужчин принадлежат к среднему классу; стоит одного из них застать неожиданно в турецкой бане, как он со всей искренностью объяснит, что это врач рекомендовал ему посещать турецкую баню; если же в ответ на это вы скажете, что ходите туда потому, что вам это нравится, то несерьезность вашего поведения вызовет неподдельное удивление. Точно так же, когда из Малой Азии приходят сообщения об убийствах армян, то возникает предположение, что это происходит потому, что «кто-то отдал приказ»; никому ведь не придет в голову допустить, что людям нравится убивать своих соседей.
То же и с новым блюдом. Никто бы не решился попробовать «филбойд стадж» ради удовольствия, но беспощадная суровость рекламы заставила домашних хозяек стаями мчаться в магазины с громкими требованиями немедленно снабдить их новинкой. Девочки с косичками с самым серьезным видом спешили на кухню, чтобы помочь своим усталым матерям исполнить несложный ритуал приготовления завтрака, который затем поглощали всей семьей в безрадостной тишине. Стоило женщинам обнаружить, что блюдо совершенно невкусно, как реклама обрушилась на них с новой силой. «Ты ведь не съел свой «филбойд стадж»!» – кричали со всех сторон на потерявшего аппетит человека, спешившего быстрее покончить с завтраком, а его вечерней трапезе предшествовала подогретая смесь, которая рекламировалась как «ваш «филбойд стадж», который вы не съели сегодня утром». На новую пищу с жадностью набросились эти странные фанатики, которые у всех на виду укрощают свои страсти и умиротворяют наружность путем поглощения бисквитов «здоровье» и ношения не вредной для самочувствия одежды. Важные молодые люди в очках вкушали ее на ступеньках Национального клуба либералов. Епископ, не веривший в то, что продукт принесет какую-то пользу, открыто выступал против плаката, а дочь пэра умерла, объевшись смесью. Когда солдаты пехотного полка, отказавшись есть это тошнотворное месиво, восстали и расстреляли своих офицеров, то это послужило лишь дополнительной рекламой новому продукту. К счастью, лорд Биррел из Блатерстоуна, бывший в то время военным министром, спас ситуацию, выдав следующую удачную сентенцию: «Дисциплина там хороша, где есть право выбора».
Слова «филбойд стадж» зазвучали в каждом доме, но, как справедливо рассудил Даллэми, это отнюдь не означает, что продукт явился последним словом в кулинарии. Его достоинство возрастет, как только на рынке появится более несъедобная пища. Люди невольно потянутся к тому, что вкуснее и аппетитнее, и то, что имеет отношение к пуританской непритязательности, исчезнет с домашнего стола. Выждав таким образом подходящий момент, он продал свои права на продукт, что при критическом положении его дел принесло ему колоссальное состояние, а его финансовая репутация осталась незапятнанной. Что до Леоноры, которая к тому времени стала весьма богатой наследницей, то он подыскал ей кое-кого гораздо более заметного на брачном рынке, нежели художник с двумястами в год, способный лишь рисовать рекламные плакаты. Марку Спейли, умненькому мышонку, который себе в убыток помог финансовому льву добиться успеха, оставалось лишь проклинать день, когда он выпустил в свет чудесный плакат.
– Что ж, – сказал ему Кловис, когда они встретились в клубе вскоре после описанных событий, – хотя и слабо, но можешь утешаться тем, что «простому смертному не отменить успех».[1]
Примечания
1
Цитата из трагедии в стихах «Катон» (1713), принадлежащей перу английского эссеиста и политика Джозефа Аддисона (1672–1719): «Простому смертному не отменить успех, / Назначенный богами для чужих утех» (пер. мой. – И. Б.).
(обратно)
Последние комментарии
8 часов 46 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад