Некоторые черты древнерусской государственности в сравнительно-историческом аспекте [Анатолий Петрович Новосельцев] (fb2) читать онлайн

Проблема государственного строя Древней Руси всегда интересовала В. Т. Пашуто. Он посвятил ей целый ряд статей, а также больших разделов в коллективных трудах. Занимаясь ей в разных аспектах, В. Т. Пашуто особое внимание уделял государственному строю Руси XI — начала XIII в., наиболее полно отраженному в древнерусских источниках. Однако он не обходил вниманием и более раннее время. Период формирования древнерусской государственности в отечественных источниках освещен значительно хуже, чем последующий. Поэтому В. Т. Пашуто и Л. В. Черепнин уже в конце 50‑х годов поставили вопрос о необходимости комплексного изучения иностранных известий о Древней Руси. В 1965 г. вышла в свет коллективная монография "Древнерусское государство и его международное значение", а с образованием Сектора истории древнейших государств на территории СССР в 1969 г. на одно из первых мест в его научной работе было поставлено издание и изучение иностранных известий о Древней Руси. Осознавая, что и этого не будет достаточно для изучения ранних этапов древнерусской государственности, Пашуто большое внимание уделял сравнительно–историческому методу, сопоставлению материала по одностадийным обществам и государствам Европы и Передней Азии. Данная цель была реализована для ряда социально–экономических проблем (прежде всего формирования земельной собственности) в труде "Пути развития феодализма"^[1].

В качестве дальнейшего этапа такого подхода к древнерусской истории В. Т. Пашуто выдвинул как основной объект работы руководимого им сектора коллективный труд о государственном строе Древней Руси, который должен изучаться именно в сравнительно–историческом плане, для чего в книге должны быть написаны разделы о соответствующих проблемах по ряду других славянских государств, ведущих стран Западной Европы и некоторых стран Передней Азии. Такая поставка должна дать по крайней мере двойной результат. Во–первых, привлечение параллельного материала по другим одностадийным обществам поможет лучше уяснить соответствующие государственные институты Древней Руси, которые в силу скудости источников о нашей стране на местном материале не всегда ясны. Во–вторых, в книге предполагается привлечение всего наличного материала, в том числе и иностранных источников, особенно важных именно для ранних этапов древнерусской истории.

Когда знакомишься с огромной историографией Древней Руси, то вначале может показаться, что все проблемы древнерусской истории изучены. На деле это не так, хотя, разумеется, отрицать достижения, прежде всего советской историографии, нельзя. Дореволюционная русская и западная историография Древней Руси исходила при изучении возникновения и развития древнерусской государственности прежде всего из деятельности древнерусских князей, которые объявлялись и создателями Древнерусского государства. Главное внимание уделялось личностям ранних князей, их происхождению.

Норманизм XVIII-XIX вв. объявлял возникновение государства результатом деятельности отдельных личностей. Отсюда внимание к этнической принадлежности первых русских князей. В русских князьях IX — первой половины X в. норманисты видели скандинавов, а их противники стремились опровергнуть эту точку зрения, а так как они не всегда могли доказать аборигенное происхождение наших ранних князей, то общий их поиск приводил к наилучшим результатам, когда взамен скандинавского происхождения выдвигалось прибалтийское или иное, в принципе также чужеземное.

Советская историография, изучая возникновение государства исходя из марксистской теории общественно–экономических формаций, твердо обосновала положение о том, что и Древнерусское государство возникло прежде всего в результате внутреннего социально–экономического развития восточных славян. Этот генеральный тезис нашей историографии был на огромном фактическом материале обоснован в трудах Б. Д. Грекова, М. Н. Тихомирова, С. В. Юшкова, Л. В. Черепнина, Б. А. Рыбакова, В. Т. Пашуто, В. Л. Янина и многих других историков. В результате огромной исследовательской работы рухнули основы классического норманизма, который не признавал восточных славян создателями собственного государства. Эти положения нашей науки оказались настолько жизненными и продуктивными, что привели к тому, что в 40-60‑е годы и западные буржуазные историки во многом отошли от старого норманизма. После работ норвежского историка Э. Квалена (20-30‑е годы), который безуспешно пытался обнаружить широкую скандинавскую колонизацию нашего севера и Поволжья, старый норманизм в серьезных трудах на западе практически исчез. Показательно, что известный ученый А. Стендер–Петерсен признавал, что старый норманизм уже умер. По сути дела, продолжаются споры об этнической принадлежности первых русских князей, о происхождении термина "русь" и некоторых других. Это вопросы важные, но отнюдь не главные.

Наука не стоит на месте. Это относится и к нашей науке и к буржуазной, которая в идеологической борьбе с нами также должна разрабатывать новые теории или гальванизировать старые.

За последние два десятилетия советские историки, археологи и лингвисты очень много сделали для изучения ранних этапов истории славян и Древней Руси. Идет своеобразный поиск в древность — определяются истоки возникновения Древнерусского государства, его генетической связи с населением и обществами Восточной Европы раннесредневековой и античной эпох. Естественно, появляется много гипотез, не все еще достаточно обосновано, но такого рода поиск очень важен, учитывая, что ранние восточнославянские объединения, предшественники Древнерусского государства, возникли не вдруг, на протяжении десятилетий или одного–двух веков. Такие процессы, как известно, длительны, и их истоки уходят глубоко в древность. С другой стороны, в нашей историографии были сделаны попытки пересмотреть основные выводы советской историографии о природе общественного и государственного строя Древней Руси. Так возродилась теория происхождения рабовладельческой формации в Древней Руси. Кроме книги В. И. Горемыкиной^[2], надо упомянуть труды наших древников^[3], которые исходят из того, что возникновение рабовладельческой формации обязательно для всех обществ. Это связано с общей дискуссией о характере древних обществ, развернувшейся у нас во второй половине 60‑х годов и не завершившейся до сих пор.

Наконец, появились труды И. Я. Фроянова^[4], который, по сути дела, низвел Древнюю Русь до уровня родоплеменных объединений периода военной демократии. При этом нельзя не отметить, что Фроянов, наряду со своеобразным толкованием древнерусских источников, широко пользуется сравнительным методом. Должен отметить, что этим методом надо пользоваться правильно, осторожно сравнивая типологически сходные институты и явления, а не разностадийные и разноформационные, как часто делает Фроянов.

Итак, далеко не все вопросы истории Древней Руси, особенно ее раннего периода (но не только раннего), решены до конца даже в рамках нашей историографии.

Ну, а что же сказать о современной зарубежной буржуазной историографии? Стоит ли она на месте, или, может быть, капитулировала перед советской историографией? Последнего нет и не может быть, пока существует противоборство двух общественных систем и двух идеологий.

Очевидно, буржуазная историография, точнее та ее часть, которая настроена явно антисоветски, не нашла новых контрдоводов против достижений нашей науки, поскольку прибегла к использованию старых аргументов, разумеется, с некоторыми вариациями. На передний план в области изучения древнерусской истории за последние годы выдвигается Украинский институт при Гарвардском университете. Его возглавил тюрколог О. Прицак. Уроженец Западной Украины, Прицак бежал с немцами на запад и после долгих скитаний оказался в США. Вокруг Прицака сгруппировались очень разные лица — и ряд канадских украинских националистов, и доморощенные для Штатов специалисты — "советологи" разных мастей, но цель у них одна, и борьба начата, так сказать, по широкому фронту. Прицак задумал шеститомную книгу о происхождении Древнерусского государства. Он неслучайно остановился именно на ранних этапах истории восточных славян и Древнерусского государства: здесь больше всего сложностей, белых пятен. Задумано грандиозное мероприятие — детальное изучение всех разноязычных источников о происхождении Древнерусского государства. Первый том, посвященный анализу части скандинавских материалов, уже вышел в свет^[5], в журнале "Истории СССР" на него помещена рецензия^[6]. Здесь не место разбирать многочисленные фактические вольные или невольные ошибки данного труда. Скажем лишь, что Прицак относится к тому типу авторов, которые обращаются с источниками крайне произвольно. Главное, пожалуй, в другом — Прицак в своем труде возродил самый крайний и ныне в сущности обветшалый норманизм. Но этого мало, Прицак — тюрколог, и рядом с норманизмом он поставил другую реакционную теорию — пантюркизм. С норманизмом у нас всегда активно боролись, а вот пантюркизм по разным причинам остается в тени.

Пантюркизм зародился в Турции начала нашего века и довольно быстро распространился среди буржуазии других тюркских народов. Суть его сводится к преувеличению места и роли тюрок, тюркских государств, их влияния на нетюркские народы. Наиболее крупным представителем пантюркизма является Зеки Валиди Тоган (Валидов). Башкир по национальности, он в 20‑х годах бежал из Советского Союза и довольно долго обретался в третьем Рейхе, но перед второй мировой войной покинул его и обосновался в Турции, где и умер в начале 70‑х годов. Валиди — очень квалифицированный востоковед. Кстати, именно он обнаружил знаменитую Мешхедскую рукопись с текстами Ибн Фадлана и Ибн Факиха. Он же в Германии издал полный вариант "Записки" Ибн Фадлана с комментариями, в ряде случаев интересными, хотя и написанными с пантюркистских позиций^[7].

Прицак внес и здесь свою лепту. В упомянутой книге причудливо переплелись различные положения норманизма с откровениями пантюркистов. Так, наряду с норманнами создателями Древнерусского государства объявляются хазары. В 1982 г. вышла книга Прицака и Н. Голба о хазарских документах X в.^[8], где эти положения развиваются дальше. Там мы обнаруживаем утверждения, что Киев основан хазарами, что свое название город получил от имени одного хазарского вазира, хорезмийца по рождению и т. д.

Кстати, и вопросы истории Хазарии и ее роли в истории Восточной Европы второй половины I тысячелетия нуждаются в тщательном изучении на основе анализа сложных разноязычных первоисточников. Представляется, что историю возникновения Древнерусского государства ныне можно изучать лишь в тесной связи с историей прочих этнических и политических объединений Восточной Европы периода раннего средневековья, а в ряде моментов и античности.

Проблема генезиса древнерусской государственности, её возникновения может рассматриваться по крайней мере в двух аспектах. Во–первых, необходимо исследовать генетические истоки древнерусской государственности, восходящие, как справедливо полагают многие наши историки, к глубокой древности, надо скрупулезно, но вместе с тем с должной осторожностью исследовать все данные письменных источников о Восточной Европе от Геродота до X в. н. э., сравнить их с археологическими материалами, данными лингвистики и иными. Во–вторых, следует исследовать собственно русские источники о раннем этапе древнерусской государственности. Их немного, но они первостепенной важности. Малейшая вольность в обращении с ними к добру не приведет, а неумелое привлечение сравнительного материала также положительных результатов не даст.

Возьмем два вопроса. Первый — формирование княжеской власти на Руси. По нашим древнейшим источникам, это постепенный процесс, истоки которого источниками не улавливаются. Но князь или великий князь X в. — это феодальный государь, правящий не самодержавно, а в согласии с формирующейся феодальной верхушкой — боярами, дружиной, старцами градскими, старейшинами и т. д. Русский князь X в. носит титул великого, так как ему подчинены другие местные князья. Последних с конца века или несколько раньше на местах заменяют княжеские сыновья, один из которых, как правило, старший, сидит в Новгороде, втором по значению городе Руси. В первой половине IX в. русский князь принял тюркский титул "хакан". Я осветил этот вопрос по источникам в специальной статье^[9]. Этот титул был не только принят от хазар, но и направлен против хазар. "Хакан" приблизительно соответствует европейскому "император". В то же время Русь вряд ли взяла бы его у чистых кочевников, хотя такой титул бытовал и у глав крупных кочевных объединений до хазар. Последние же в IX-X вв. чистыми кочевниками не были.

Система княжеской власти и ее эволюции, равно как и государственного аппарата, менялась на протяжении X в. в соответствии с изменениями в экономике и социальном строе Руси. Так, полюдье в наиболее развитых областях Руси, по–видимому, исчезает во второй половине X в., заменяясь определенной системой налогов и сборов. Другой вопрос — пресловутое "народовластие" в Древней Руси. В. Т. Пашуто писал об этом^[10]. Тем не менее в работах некоторых авторов наблюдается преувеличение роли веча, превращение его в некий стабильный неизменявшийся институт. Это присуще трудам Фроянова, который, с одной стороны, отмечает архаичность веча, а с другой — не только преувеличивает роль этого "народного собрания", по его терминологии, но и полагает, что древнерусская знать не обладала необходимыми средствами для подчинения веча, которое, по Фроянову, даже в XI-XII вв. было органом свободного волеизъявления "вечников"^[11].

Такая трактовка древнерусского веча, во–первых, расходится с показаниями источников, а во–вторых, может быть легко опровергнута сравнительно–историческим материалом. Для X в. известий о вече как органе, что–нибудь значащем в общегосударственном масштабе, мы практически не имеем. Князья (великие), согласно летописи, в необходимых случаях совещаются с боярами, дружиной, старцами градскими, старейшинами земли и прочими категориями знати, но не с вечем. Да и позже реальная роль веча предстает не такой, как ее пытается изобразить Фроянов. Да, в некоторых исключительных ситуациях вече (городов) собиралось и в XI в. Например, в 1068 г. после злополучной битвы при Альте, где три Ярославича были разбиты половцами и в страхе и растерянности бежали в свои уделы. Тогда кияне собрались на вече и потребовали вооружить их для борьбы с "погаными". После отказа они вытащили из поруба сидевшего там полоцкого князя Всеслава и провозгласили князем. Здесь мы сталкиваемся с фактом обострения классовой борьбы в особой ситуации, когда народные массы воспользовались вечем. Важно отметить, что существовали лишь веча отдельных городов, не было, да и не могло быть веча общерусского, так как этот реликт народного собрания сохранился от тех времен, когда еще существовали реальные восточнославянские племена. Известно, что и знаменитое новгородское вече на деле выражало интересы новгородского боярства и крупного купечества.

По вопросу о вече целесообразно изучение материала по другим странам, в частности о роли и эволюции народного собрания у германцев в период ранних варварских королевств. У франков V-VI вв. это было собрание свободных воинов, т. е. ограниченной части всего населения государства. Возможно, что такое собрание можно отождествлять с некоторыми оговорками с древнерусской дружиной, но не с вечем русских городов, которое имело иное социальное содержание. Материал по ряду раннеклассовых обществ Передней Азии (Ирану, Армении, Грузии и т. д.) показывает, что и там древнее народное собрание превратилось в период раннего государства в собрание воинов либо в совещание, говоря древнерусской терминологией, "лучших людей" государства. В древнем Иране было "кара" (войско), в Грузии "эри" — с тем же содержанием. В Армении IV в. собирались ашхархажоловы — собрания лучших людей, генетически связанные с древними народными собраниями, в ту пору, разумеется, исчезнувшими. Таким образом, конкретные формы реликтов народных собраний в раннеклассовом обществе могли быть различными, но они уже не были органами народовластия, а представляли своеобразный совещательный орган государя и довольно широких кругов знати.

И еще один вопрос неизбежно встает при изучении формирования государственных институтов Древней Руси. Речь идет о заимствованиях, различного рода влияниях. Были ли они? Думается, в принципе отрицать их нельзя, но нет оснований придавать им сколько–нибудь решающее значение. Прежде всего это относится к сущности, реальному содержанию государственных и правовых институтов, которые возникли на местной славянской основе. Несомненно, однако, что в состав господствующего класса формирующегося раннего Древнерусского государства входили не только представители славянской знати, но и чужеземцы; не случайно среди подписавших договора Олега и Игоря с греками так много неславянских имен, как неславянским является имя ближнего воеводы Святослава Свенельда, ряд "отроков", упоминаемых в летописи в XI в. (Торчин, Угрин и т. д.) и даже в XII в. (Амбал — убийца Андрея Боголюбского). В чем здесь дело? Очевидно, причина в том, что в условиях, когда у славян были еще сильные общинные связи, а также пережитки племенных, князья привлекали в дружину чужеземцев, не связанных с местным населением и потому преданных великому князю.

Немало заимствований в лексике, терминологии, в том числе социальной и политической, что также не случайно. Древняя Русь поддерживала контакты с разными ближними и дальними соседями. Надо только иметь в виду, что эти контакты были разными в разное время. Выше уже шла речь о заимствовании титула "хакан" в IX в. В XI в. он постепенно вышел из употребления, поскольку государство — его носитель (Хазария) — давно сошло с исторической сцены и титул утратил актуальность. Сохранился его русский эквивалент — "великий князь". Неславянскими являются слова "боярин", "богатырь", "тиун", "гридень" и ряд других. Почему–то обычно даже лингвисты ищут большинство таких слов в тюркских языках. Между тем такие термины, как "боярин", "богатырь", имеют явно иранскую этимологию, и если принимать таковую, то речь пойдет не о заимствованиях от пришлых тюрок, а о лексическом и даже общественном наследии древних насельников нашего юга — иранцев Причерноморья, часть которых слилась со славянами и участвовала в этногенезе юго–восточной части русского славянства. К тому же, ведь указанные слова те же тюрки могли взять и, очевидно, взяли у иранцев, которых они оттеснили и частично ассимилировали на огромном пространстве от Алтая до Дуная.

Словарный запас древнерусского языка еще не вполне изучен. Мы все чтим здесь заслуги таких крупных ученых, как И. И. Срезневский, словарь которого остается лучшим справочником по древнерусскому языку. Приведу пример. А. С. Львов оспаривает мнение Срезневского о том, что "вежа" в древнерусском языке — "башня", и доказывает, что оно происходит от глагола везти^[12]. Между тем вежа идет из иранских (скифо–сарматских) наречий. Не говоря о том, что известная Белая Вежа на Дону — перевод Саркела (Белая крепость), надо вспомнить, что в современном украинском языке "вежа" — башня. Одним словом, работы и в этой области еще много.

Я очень бегло коснулся некоторых источниковедческих и историографических аспектов древнерусской государственности. Спорных и нерешенных вопросов здесь еще много.

Примечания

1

Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В. Пути развития феодализма (Закавказье, Средняя Азия, Русь, Прибалтика). М., 1972.

(обратно)

2

Горемыкина В. И. К проблеме истории докапиталистических обществ. Минск, 1970.

(обратно)

3

История древнего мира. М., 1983, т. III, с. 12.

(обратно)

4

Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально–экономической истории. Л., 1974; Он же. Киевская Русь: Очерки социально–политической истории. Л., 1980.

(обратно)

5

Pritsak О. The Origin of Rus. Cambridge, 1981. Vol. I.

(обратно)

6

Мельникова Е. А. Историзация мифа или мифологизация истории?: По поводу книги О. Прицака "Происхождение Руси". — История СССР, 1984, № 4, с. 201-209.

(обратно)

7

Togan A. Z. V. Ibn Fadlan's Reisebericht. Leipzig, 1939.

(обратно)

8

Golb N., Pritsak O. Khazarian Hebrew Documents on the Tenth Century. Ithaca; London, 1982.

(обратно)

9

Новосельцев А. П. К вопросу о древнейшем титуле русского князя. — История СССР, 1982, № 4, с. 150-159.

(обратно)

10

Пашуто В. Т. О мнимой соборности в Древней Руси. — В кн.: Критика буржуазных концепций истории России периода феодализма: Сб. ст. М., 1962, с. 163-214; Он же. Черты политического строя Древней Руси: Особенности структуры Древнерусского государства. — В кн.: Новосельцев А. П. и др. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965, с. 11- 127; и др.

(обратно)

11

Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально–политической истории, с. 150-184.

(обратно)

12

Львов А. С. Лексика "Повести временных лет". М., 1975, с. 122-123.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***