Пражская весна [Елена Сергеевна Маринос] (fb2) читать онлайн

Елена Маринос ПРАЖСКАЯ ВЕСНА

Автор благодарит Сергея Линника за консультации по вопросам медицины и некоторые диалоги промежуточных персонажей. 

Автор вежливо предупреждает читателей, что ГГ не путешествует вниз по времени по реальности, а речь идет об альтернативке, поэтому Брежнев может поехать и на "Волге" и на "Сааб", а районы Москвы и Ленинграда могут быть вообще разными, и директор НИЦ Курчатовский будет отрабатывать пайку на Онежских урановых рудниках. 

Глава 1

Добрый день, добрый человек, ставший моим читателем. Ты начитаешь читать с начала, с первой страницы и тебе кажется тяжело. Тяжело читать биографии, немного не понимаешь, почему первые три главы так странно составлены.

Давай, я немного расскажу об этом. Итак, ГГ простой бухгалтер, у себя в реале попадает на плановую операцию, которая идет не так как надо. В результате Сознание ГГ попадает в тело Леонида Ильича Брежнева на День Космонавтики. ГГ не может понять, в своем она времени, или это параллельный мир. До важного дня – 9 мая остается мало времени, на этот день запланированы встречи с лидерами Стран Варшавского Договора, Парад Победы на Красной Площади, встреча с Фиделем Кастро, телефонные переговоры с лидерами стран-союзниц и в это самое время сам Леонид Ильич Брежнев став Генеральным Секретарем, имеет оппозицию в лице Шелепина (организатора переворота со смещением Хрущева). Главная Героиня не может поймать сознание Леонида Ильича Брежнева, и ей приходится самой организовывать работу Первого лица Государства, не забывая о том, что есть по протоколу Премьер-Министр и Глава Верховного Совета.

* * *

Горячее солнце било своими лучами сквозь стекло операционной. Негромко гудел кондиционер. Медсестры собирали инструменты. Хирург почти закончил зашивать шов, как почувствовал приступ тошноты и головокружения. Он быстро выпустил иглу из рук и отошел к стене.

– С вами все в порядке Евгений Петрович? – забеспокоилась медсестра, вытирая марлевым тампоном пот со лба хирурга.

– Сейчас, секунду, все пройдет, – ответил хирург.

Анестезиолог, следивший за аппаратурой, также покачнулся и не заметил скачок напряжения, который сбил показатели пациентки.

У Евгения Петровича выступили слезы на глазах. Он постоял у стены еще минуты три и снова вернулся за операционный стол. Последний шов был наконец зашит, промазан зеленкой и на него был уложен марлевый тампон и закреплен пластырем.

Евгений Петрович уведомил анестезиолога о завершении операции и попросил привести пациентку в чувство.

Евгению Петровичу снова стало не хорошо и он вышел из операционной.

Анестезиолог ввел в вену пациентки стабилизирующий раствор и стал ждать пробуждения. Прошло две минуты, девушка не проснулась. Тогда он промокнул марлевый тампон нашатырем и поднес к носу девушки. Реакции не последовало.

Анестезиолог еще раз проверил показания приборов – сердцебиение было в норме, остальные показатели тоже. Девушка дышала, но не просыпалась. Неожиданно по телу ее прошла судорога, из носа стекла капелька крови.

– Пациентка в ступоре – рявкнул анестезиолог. – Маша, за неврологом быстро!

Медсестра дернулась и вылетела из операционной.

Женщина бегом добежала до поста и сразу стала набирать номер на стационарном телефоне.

– Миколай Петрович, вас срочно просит Степан Анатольевич в операционную, пациентке плохо по вашей части.

Женщина вернулась в операционную и вместе с напарницей продолжила убирать операционную.

Высокий мужчина с рыжей бородкой в бело-голубом халате вышел из лифта и прошел к операционной. Евгений Петрович в это время сидел в ординаторской и мерял себе давление.

Невролог прошел в промежуточную комнату перед операционной надел бахилы, шапочку и перчатки и вошел в операционную.

– Здравствуйте Степан Анатольевич, что у вас произошло.

– Миколай Петрович, ступор. – Мужчина показал рукой на пациентку. – Обратите внимание – проявление кровоизлияния из носа.

– Полагаете, инсульт, переходящий в кому?

– Хорошо.

– Маша, – обратился невролог к медсестре, уточните в кабинете МРТ свободное место и подготовьте пациентку.

– Хорошо, произнесла медсестра и вылетела из операционной.

Прошло два часа, за это время было сделано обследование головного мозга, которое подтвердило предположение на инсульт, осложненной комой.

Хирург, анестезиолог и невролог сидели в кабинете главрача.

– Итак, господа, – сказал главрач, закончив просматривать записи с камер видеонаблюдения в операционной. Я вижу один спорный момент – вам двоим стало нехорошо в конце операции, плюс прыжок показателей, которые вы не заметили, Степан Анатольевич.

– Судя по карте – пациентка по ФОМС, это обнадеживает, мы можем оставить пациентку у себя, чтобы понаблюдать. – Значит так, пациентку перевести в неврологию.

Что касается вас, – главврач обратился к хирургу и анестезиологу. – Я переговорю с юристами, будет повторный осмотр пациентки приглашенными врачами. Родственники скорее всего, потребуют расследования действий Степана Анатольевича, поскольку для обывателей вопрос комы это факт передозировки наркоза.

– Сейчас идите отдыхайте, оставшиеся операции перенесите на послезавтра. И завтра тоже не оперируйте. Сегодня зайдите к терапевту и сдайте все анализы, я должен быть уверен, что кровь у вас чистая.

– Идите, – властно приказал главврач хирургу и анестезиологу.

В ординаторской отделения неврологии сидел Миколай Петрович и читал поступившие результаты анализов. Хорошо, что в больнице РАН была своя лаборатория, поэтому все делалось быстро.

– Новый пациент? – спросил молодой человек, зашедший в ординаторскую с бутылкой «Бон-Аквы» в руке.

– Да, Саша, тяжелый случай, кома у нас, однако. – Придется тебе с родственниками поработать.

– Родственники не знают? – удивился врач-психотерапевт.

– Она была на эндоскопии, в конце операции накрыло.

– Ошибка?

– Не знаю, главврач там сам разбирается.

– Хорошо, давай координаты пациентки.

Я спала, было жарко, хотелось пить, все тело чесалось. Боль в правом виске и резь внизу живота вывели меня из сна. Я спустила ноги с кровати, и на автопилоте не открывая глаз направилась в туалет.

– Бамс. – и во что-то врезалась. Пришлось открыть глаза – это была не моя больничная палата. Я врезалась в косяк. Я потерла заболевший от удара лоб и оглянулась.

Это была большая комната, окно было занавешено тяжелыми шторами, но все равно пропускало свет. На кровати с краю лежала какая-та тетка, но не мама. По бокам кровати стояло две тумбочки, на них стояли лампы. На тумбочке со стороны спящей женщины стояли медицинские пузырьки.

«Сиделка, наверное» – еще раз посмотрев на стекляшки, подумала я. А палата одноместная.

Сделав такие нехитрые выводы, пошла я искать туалет. Я вошла в коридор, прошла мимо закрытой двери и пошла на звук журчащей воды. Туалетная кабинка была приличной, только бачок был старорежимный, советский, который был на трубе под потолком.

Когда дело было сделано, я обратила внимание на ноги – были они какие-то не такие.

Нет, конечно, я не королева красоты и даже не дюймовочка и вешу я под девяносто килограмм, но сейчас ноги были у меня мужские и живот так себе приличный – не мой.

«Глюки» – подумала я и спустив воду, вышла из туалета. Рука на автомате прошлась по стене и наткнулась еще на одну открытую дверь. Я ее толкнула и вошла. Это была ванная. Такая вся в кафеле. Сама ванна имела полуовальную форму с выступающей выемкой. Значит, итальянская, пробурчала я и не узнала свой голос. Он стал более мужской.

Захотелось пить. Я подошла к раковине и открыла кран, мельком глянув на зеркало. Силуэт в зеркале расплылся. Тогда я открыла кран с холодной водой и подставила рот под струю. После того как напилась, я посмотрела в зеркале и тут меня ждал шок.

Песец камчатский, вот что это было. На меня из зеркала смотрел пожилой мужик с густыми бровями, явно кавказец. Груди тоже были не мои пятого размера – сисяндры, а мужские, выпирающие из-под белой майки. Дрожащими руками я в панике провела по бедрам – на мне были семейные трусы, я оттянула резинку и заглянула внутрь – там было мужское хозяйство.

– АА – заорала как резаная и стала щипать себя за ляжку. На мой ор прибежала разбуженная сиделка.

В ванной комнате загорелся свет и я очень четко увидела в зеркале этого старого мужика.

– Леня, что с тобой? – испуганно заголосила тетка.

– Леня? – проревела я басом, значит это так называется. Хирурги долбанные.

– Ну что стоишь, глазами хлопаешь, быстро говори, кто я и как меня зовут, для усиления аргументации я поднесла кулак к ее глазу.

Тетка поняла, что речь идет о физической угрозе «щас в глаз дам».

– Ленечка успокойся, водочка не свежая была, да?

Так, этот старый жбан случайно не алкаш, это ж цирроз печени?

Я положила ладони на плечи тетки и встряхнула ее.

– А ну живо отвечай, как на духу в застенках КГБ – как меня зовут, сколько мне лет, как тебя зовут, какой год, какой город, страна, где я работаю.

– С кем и что этот старый козел пил? – мимолетно задумалась я и отмахнулась.

– Ты Леонид Ильич Брежнев, тебе 60 лет в декабре будет. Сейчас одна тысяча девятьсот шестьдесят шестой год, день космонавтики. Ты на прошлой неделе Генеральным секретарем стал.

– Тебя-то как зовут, – грубо рявкнула я.

– Виктория, я, жена твоя. – Женщина задрожала от страха.

– Ленечка, тебе плохо? Что случилось?

– Моя голова, – простонала я, снова ощущая боль в правом виске. – Что я пил?

– Не знаю, Ленечка, ты дома не пил, сказал, что на работе уже отпраздновал.

– Песец, хорошо же это тело накачалось, главное, что метанол не выпил.

– Ленечка, может Семичастному позвонить?

– Кому? – я в не понимании уставилась на женщину.

– Ну, ты же сказал, застенки КГБ. А Глава КГБ у вас Семичастный.

Мда, час от часу не легче, вот попадос.

Врачу позвони, у меня рези в животе и боль в правом виске.

Женщина заметалась по квартире.

Меня уже отпустило и решила пройтись по жилищу. Хорошая такая пятикомнатная квартирка. Если мне не изменяет память, то Путин и все остальные руководители нашей страны жили на Кутузовском проспекте в Москве.

Значит, квартирка была пятикомнатной. Одну комнату занимала то – ли кухарка, то ли домоправительница-компаньонка.

Тетка перестала бегать и где-то затихарилась. Я плюнула и пошла в комнату. Если вызывать скорую, то надо бы одеться.

Пришлось продолжить обследование комнат – в спальне шкафа не было. Шкаф нашелся в другой комнате. Я вытащила мужской костюм, рубашку, носки. Осталось найти паспорт и полис ФОМС.

Тетка Виктория наконец вылезла, она тоже успела переодеться.

– Ленечка, я позвоню дежурному Кремлевской больницы, и твоему адъютанту. – То ли спросила, то ли уведомила тетка Виктория.

– А кто мой адъютант?

– Офицер КГБ, хороший мальчик, Владимир Медведев.

Мда, маразм крепчал, деревья гнулись.

Владимир позвонил в дверь минут через десять, то, что он так быстро прибыл, навевало на мысли, что где-то в доме есть дежурная квартира, где бдят чекисты.

Владимир был достаточно молодым человеком, в штатском. Выглядел вроде хорошо, но круги под глазами были. Явно работал в день космонавтики.

Я посмотрела на наручные часы, мне повезло, уже выпускали модели с календарями. Сегодня было тринадцатое апреля шестьдесят шестого года.

– Доброе утро, Владимир! – поздоровалась я.

– Доброй ночи, Леонид Ильич. Вам нездоровится?

– Владимир, у тебя есть список горячительных напитков, которые я мог употреблять в день космонавтики?

– Что-то не так? – молодой человек поднял бровь.

– Не совсем, думаю, мне пора воспользоваться сухим законом. Печень что-то пошаливает.

Нужно снять интоксикацию, провести обследования печени, почек. Думаю, железы внутренней секреции вышли из строя. Мне нужен будет список по всем гормонам, на которые делают анализы в Кремлевской больнице.

– Видишь ли Володя, – я старалась заболтать чекиста. – Мне уже шестьдесят, и посиделки для монплезиру могут долго отходить.

– Я вас понял и принял к сведению, – кивнул адъютант.

Я потянулась рукой к лицу и почесала подбородок – щетинка уже была. Что же делать, брать Викторию в больницу или нет? С одной стороны как жена, она должна знать болячки мужа, с другой стороны, что-то не так скажу, она же поделиться с адъютантом. Лучше ехать с чекистом.

– Володя, могу я вас попросить поехать со мной в больницу и там остаться. Я понимаю, вы работали двенадцатого апреля, устали. Но мне надо получить кое-какие ответы от медиков, боюсь, что они слукавят.

– Я вас понимаю, со мной все в порядке, возьму выходной – отосплюсь – сказал Владимир.

– Виктория, – позвала я жену Брежнева. – Термос в доме есть и кофе? Налей для Владимира.

– Вовочка, десять минут – жена Брежнева ускорилась и метнулась на кухню.

Мда, «Вовочка», значит, отношения с адъютантом могут быть доверительные.

Владимир тем временем позвонил в Кремлевскую больницу и предупредил дежурного врача о посещении.

Виктория Петровна принесла термос и передала адъютанту. Также она вынесла портфель.

– Ленечка, я тут тебе собрала бритву, сменное белье, тапочки.

– Это хорошо, Виктория – я назвала ее по имени. – Не беспокойся, ложись – спи. В больнице сделают анализы и я вернусь.

Адъютант забрал портфель и термос и вышел из квартиры. Я пошла следом за ним. Мы вошли в лифт и спустились на улицу. На улице ждала нас белая «волга» с антенной. Прогресс связи налицо.

Владимир уселся вместе со мной на заднее сидение.

– Значит так, Владимир, слушая сюда – бодро начала я. – Мне уже шестьдесят лет, естественно вылезли старые болячки, но я стараюсь держаться бодрячком. Сегодня бодрячок меня подвел. Есть еще одна проблема – я робею перед врачами, а они чтобы утешить меня – всей правды не говорят. Поэтому я хочу, чтобы ты сделал следующее.

Владимир внимательно на меня посмотрел и кивнул.

– Итак, алкоголь это яд и вызывает токсичное отравление организма, у кого-то порог интоксикации более высокий и тот может хорошо переносить большие дозы алкоголя. Интоксикация вызывает отказ почек, печени, гормональный сбой в железах внутренней секреции. Что мне нужно? – Мне нужно, чтобы терапевт провел обследование крови на мочекаменную болезнь, почечную недостаточность, печеночную недостаточность. Затем ты возьмешь список все гормонов, на которые делают анализы в их лаборатории, список контрольных значений и побочные эффекты при превышении этих значений. Учитывая Байконур – нужно онкологическое обследование всех органов. Затем обследование позвоночника – рентген всех отделов.

– У тебя блокнот есть?

– Да, есть, – подтвердил адъютант.

– Запиши и зачитай врачам с умным видом. Володя, медики учатся минимум семь лет и у них куча пациентов, я для них очередной случай, а не эксклюзив, поэтому они могут быть надменны и не сообщить того, что мне нужно знать на самом деле.

– Я вас понял, Леонид Ильич.

Итак, вроде бы по истории личным врачом Брежнева был Чазов, кардиолог, потом министр, вот только с какого года? Ладно, как-нибудь разберемся.

Мы достаточно быстро доехали до Воздвиженки, именно там находились Кремлевская больница и поликлиника.

Из воспоминаний 13 апреля 1966 года Чазова Николая Федоровича.

Меня вызвали в кремлевку с утра. Сказали. Что генсек хочет видеть именно меня. Я так и не понял, кардилог на тот момент в кремлевке был достаточно профессиональный, еще один ученик моего учителя. Но раз генсек хочет, то надо зайти посмотреть.

В одиннадцать часов я был в кремлевке. Меня встретил испуганный заведующий диагностическим отделением.

– Добрый день, Иван Федорович. У вас день с утра не заладился?

– Добрый день, Николай Федорович, вы правы. Наш главный пациент с ночи не в духе.

– С ночи? А снотворного не давали человеку?

– Нет, против снотворного он категорически отказался, зато потребовал список всех гормонов, анализы которых проводят у нас.

– Ну, милейший Иван Федорович, гормоны – это эндокринология, а я – кардиолог. По моей части что-нибудь есть?

– Видите ли Николай Федорович, генсек отмечал день космонавтики, и ему показалось, что у него алкогольное отравление.

– Ну в его возрасте это возможно, вы промывание желудка сделали?

– Да, но он потребовал полное обследование.

– Ну, это его право. Ладно проводите меня к нему. – Чазов снял куртку и передал ее в гардероб.

Минут через десять с результатами кардиограммы Чазов вошел в палату Леонида Ильича.

– Доктор?

– Да, я Николай Федорович Чазов, кардиолог, доктор медицинских наук. Леонид Ильич, вы нас всех напугали.

– Праздник, однако, – крякнул генсек.

– Понимаю, что вы его хорошо отпраздновали и немного перепугались.

Мужчина на койке приподнялся и оглядел Чазова со всех сторон, прицениваясь.

– Вы правы, я испугался – произнес Леонид Ильич. Вы должны понимать, что я достаточно пожилой человек, и мне свойственно тряхнуть молодостью, а потом мучительно переживать.

– Мне сказали, что вы молодое одаренное светило нашей кардиологии, вот я решил проконсультироваться у профессионала. – Что с моей кардиограммой?

– Ну, инфаркта не наблюдается, общая слабость, но поберечься надо. Если вам обязательно употреблять горячительные, то перейдите на слабые вина. Почаще дышите свежим воздухом, в идеале, вам нужно делать пешеходные прогулки хотя бы в обеденный перерыв. Я вам выпишу ацетилсалициловую кислоту, она идет как профилактика тромбозов.

– Спасибо вам доктор, вы меня утешили.

– Скажите Николай Федорович, а вы проводите в своем институте кардиологии ультразвуковые исследования сердца.

– Нет, а что это такое?

– Разве вы не слышали, американцы для своих астронавтов придумали новую оценку диагностики мягких тканей путем ультразвука. Подумайте пожалуйста об этом, почитайте физику, посоветуйтесь с учреждениями, которые выпускают для вас технику. Я бы хотел, чтобы вы владели передовыми методами исследования. К сожалению, более подробно я вам рассказать не могу. Американцы готовятся к полетам на Луну, и нашей разведке очень трудно добывать информацию.

– А еще я хочу вас с просить, милейший Николай Федорович, как вы относитесь к заключенным?

Чазов на секунду опешил, непонятно какой подвыверт таил этот вопрос. Тут он попадал на минное поле.

– В смысле? – Я давал клятву Гиппократа, они для меня такие же пациенты.

– А вот диссиденты, да-да, – не смущайтесь, те самые которые пишут «Один день Ивана Денисовича», что наша медицина, самая гуманная медицина в мире, игнорирует таких больных. И вот как раз в этом произведении известный вам автор недвусмысленно на это указывает. Что вы скажите в свое оправдание? – с напором произнес Брежнев.

– Леонид Ильич, я кардиолог, и могу предложить только лишь более частые кардиологические обследования и исследования! – Смутился молодой доктор медицинских наук.

– А почему вы не делаете операции на сердце, чтобы спасти людей от инфаркта миокарда, или ишемической болезни?

– Но никто не делает! – резко ответил медик.

– Да, и кто вам это сказал? – прищурился Брежнев. – Наши заклятые враги американцы, перерабатывают обряды индейцев и уже несколько лет военные медики проводят пересадку и операции на сердце в резервациях и на территории Африки и Колумбии. Вот наши друзья египтяне, они еще в Первое царство операции на сердце проводили вместе с мумифицированием. – А наши заклятые друзья турки, так вообще в принудительном режиме используют трансплантации всех органов. Что вы на это скажите? Или вы товарищ доктор, «лысенковец», который прикрывается противодействием западу, а сам вредит нашему советскому строю?

– Нет, Леонид Ильич, я не «лысенковец»! – Возмутился медик. – Я за прогресс. А операции – вы не понимаете, наше академическое сообщество осуждает вмешательство в столь деликатную сферу человеческого организма. – Чазов задохнулся от возмущения, его лицо сильно покраснело, пот выступил на лбу.

– Но-но, батенька, – не надо так переживать. – Успокаивающе произнес генсек, погладив его руку – Знаете, товарищ доктор, я вот хочу, чтобы вы составили мне справочку, сколько в нашей стране медицинского персонала по кардиологии работает в пенициарной системе. Подумайте над повышением квалификации врачей-кардиологов. Оповестите об этой моей просьбе товарища Семичастного, попросите у него помощи, если что-то складываться не будет. Я хотел бы в идеале увидеть отчет о количестве медицинских точек, количестве пенициарных заведений, количестве врачей-кардиологов, или врачей, которые могут осуществлять кардиоизмерения. Также я хочу увидеть план диспансеризации по кардиологии по данным этого исследования. В идеале мне нужна вся страна, но для начала начните с Московского региона, Северо-Запада, Центральной России, Краснодарского края, Кавказа.

– Вы меня поняли? – более жестко произнес генсек, посмотрев в глаза Чазову.

– Да, товарищ Генеральный Секретарь, я проведу эти исследования. – Сглотнув комок в горле и приосанившись, произнес кардиолог.

После ухода Чазова я откинулась на подушки и вытащила Солженицина, его «Один день Ивана Денисовича». С одной стороны вроде бы прорыв, реальная история из жизни заключенного, с другой Солженицына не просто так обвиняли в беллетристике и сомневались в его способностях к документалистике. Ладно, надо дочитать эту книженцию. Чую, с Семичастным придется очень тяжело.

Чазов вернулся к себе в НИИ Кардиологии, недоумевая, что же это сейчас было. Вроде бы был пациент, который был испуган за свое здоровье, с другой стороны генсек поведал ему секретные сведения и обозвал «вредителем-лысенковщиным». С другой стороны получается, что Генеральный Секретарь держит под контролем информацию разведки по медицине. А почему? Давай вспоминай, Коленька!

Бинго! Брежнев работал над созданием космодрома «Байконур» и естественно, он следит за американцами. А то, что американцы, по его словам, летят на Луну и проводят отбор космонавтов, его разозлило.

Итак, Коленька, думай, чего хочет генсек, ведь не просто так он дал тебе такое задание и предложил обратиться к шефу КГБ.

Я читала «Один день Ивана Денисовича» Солженицына, пытаясь освежить в памяти программу по литературе 11 класса. Итак, что там было про Солженицына. Александр Исаевич получил Нобелевскую премию за «Архипелаг ГУЛАГ». Еще там было что-то про «В круге первом». Нашел Солженицына Твардовский и первый его напечатал. Ага, писал восторженные письма во время «пражской весны». Диссиденствовал. Поляки его любили. А там где поляки, всегда есть место подставы. Значит, надо запросить его биографию. Если я хочу устранить последствия «пражской весны» для Брежнева в виде инфаркта, то надо начинать сейчас с диссидентов.

Дверь в палату открылась, но вместо медсестры вошел технический секретарь, дежуривший в эти сутки, Александр Петров.

– Леонид Ильич, тут такое дело. – Секретарь замялся. – Черненко сильно заболел.

– Пусть берет больничный, у него, что замов нет? – я оторвала глаза от занимательного чтива.

– У него температура под сорок, лихорадка. Его привезли сорок минут назад.

– Раз его привезли не так давно, то врачи не успели сделать все процедуры. – Философски заметила я. – Будем ждать решение врачей. А вы не дергайтесь, ваш шеф просто заболел. У него есть заместитель, пусть работает.

Вот же напасть, только я расслабилась и начал продумывать план действий на неделю, решив в персоналиях покопаться дома у Леонида Ильича, посмотреть там фотоальбомы. А тут такой финт.

Надеюсь, Черненко это будет Черненко, а не вселившийся попаданец, двух попаданцев на администрацию ЦК КПСС будет многовато. Давай вспоминать, что известно про Черненко.

Константин Устинович Черненко лучший друг Брежнева по молдавско-днепропетровской группировке. Так называемый «серый кардинал» наравне с Сусловым. Занимался вопросами технического секретариата. Большой силой обзавелся в конце истории Брежнева. Да, так не хватает интернета и компьютера. Сейчас бы на всех архивные листки завести.

– Знаешь что, друг мой Александр, «Один день Ивана Денисовича» рассказ, конечно, интересный, но вот про автора я слышал, что он де диссиденствующий маргинал. В общем, мне нужна биография автора. Пока болею, хотелось бы прочитать. Если автор сидел, то список мест, где он отбывал срок.

Глава 2

Владимир Ефимович Семичастный, Председатель комитета государственной безопасности по Совете Министров СССР стоял у окна и задумчиво тер правой ладонью подбородок.

– Итак, товарищ Медведев, я хочу услышать вашу версию.

Молодой человек с красными от недосыпа глазами рефлекторно дернулся и подскочил со стула, на котором сидел.

– Сидите, товарищ Медведев, я вижу, что вы устали. Я читал ваш рапорт, но мне нужны ваши эмоции, ощущения.

– Видите ли, Леонид Ильич хотя и был с запахом, но сильно пьяным не выглядел, когда вечером двенадцатого апреля он возвращался домой. Я бы сказал, что держался он хорошо. Жена Леонида Ильича позвонила мне в три часа десять минут утра тринадцатого апреля, она была растеряна. Говорила, что ее мужа опоили, что он ее не узнает и грозится отправить в застенки КГБ. Когда я прибыл, Леонид Ильич выглядел адекватно, но видно, что ночь была тяжелой, круги под глазами, рубашка неправильно застегнута. Речь была урывками. Все время бормотал о том, что трезвенникам – язвенникам везет больше, чем ему и пить он будет только «Боржоми».

– Было ли что-то странное в его дальнейшем поведении?

– Знаете, я второй год работаю с ним. В этот раз Леонид Ильич был настроен агрессивно по отношению к врачам, требовал, чтобы я переписал все списки анализов, которые делаются в Кремлевской больнице. Я бы сказал, что он был в ярости. Переживал, что не выпьет Джека Дениэлса.

– Что вы знаете о Черненко в День космонавтики?

– Двенадцатого апреля Константина Устиновича видел мельком, тот выглядел не важно, Леонид Ильич, все шутил, что Черненко надо подлечиться. Про состояние Черненко больше ничего сказать не могу.

– Хорошо, молодой человек, можете быть свободны. Вы все сделали правильно.

Семичастный вернулся за стол и потянулся к телефону. Нужно было позвонить Шелепину.

– Александр Николаевич, добрый вечер.

– Добрый вечер, Владимир Ефимович, что нового?

– Леонид Ильич в добром здравии, скорее всего тяжко пережил момент «перепила», зол на медиков, не думаю, что будет «дело врачей», но руку на пульсе держать надо.

– А Черненко?

– По словам очевидцев, Черненко нездоровилось еще двенадцатого апреля, скорей всего банальная простуда.

– Спасибо, Владимир Ефимович, ты меня успокоил.

Вечер. Кремлевская больница.

Станислав Петрович спешил к своему пациенту. Пациент был особо важным. Конечно, Станислав Петрович немного мандражировал, одно дело члены ЦК и их родственники, другое сам Генеральный секретарь, да еще этот странный выпад его охраны по поводу списка анализов.

– Добрый вечер, Леонид Ильич, ну вы нас утром напугали!

– Добрый вечер! – я поздоровалась с лечащим терапевтом Брежнева.

Подвохов со здоровьем. – Я пошла на встречу доктору и описала генсека в третьем лице.

– Да, вы правы, вам шестьдесят лет, и на уровне вашего возраста вы держитесь бодрячком.

– Последствия алкогольного отравления мы сняли. ФГДС сделали, результаты будут завтра. Так что гастроэнтеролог вас посмотрит именно завтра. Более быстро анализы мы делать, к сожалению, не можем. Надеюсь, это не помешает вашим делам. Вам нужен отдых.

– Вы правы, доктор, отдых мне не помешает. Завтра я планирую поработать в палате.

– Хорошо, только ни каких посетителей кроме вашей охраны, и секретаря.

– А что с Черненко? Вы не в курсе. Я могу его навестить?

– Двухсторонняя пневмония. – Ответил доктор, он как узнал, что шеф Общего отдела Секретариата ЦК попал в больницу в один день с Генсеком, подумал недоброе.

– Вам навещать перед сном его не надо, высокая температура, ему дали снотворное. Скажите, Константин Устинович при вас не кашлял, не чихал?

– Не припоминаю. – Пожала я плечами.

– Все же, если вы были в близком контакте с Черненко, то могли подхватить простуду, поэтому если поднимется жар, сразу зовите медсестру. Пожалуйста, не подводите меня. – Попросил доктор.

– Хорошо, Станислав Петрович, я так и сделаю.

Ночь прошла спокойно, я спала и видела свои цветные сны. Поползновений со стороны сознания тела так и не было, я была в недоумении. Во всех книгах попаданцы сталкиваются с борьбой и отторжением организма при подселении. В принципе, я отнесла этот момент на состояние алкогольного опьянения – мозг Брежнева мог просто вырубится от перенапряжения, но почему после пробуждения не сработали химические системы памяти Брежнева, мне было непонятно.

В восемь утра меня разбудил Станислав Петрович. Бедный мужик, походу адъютант всех хвоста накрутил. Лечащий терапевт ни свет, ни заря прискакал. Станислав Петрович еще раз подтвердил, что не все анализы готовы и рекомендовал полежать еще два денька. А мне что, мне ничего, еще с Черненко надо идти знакомиться.

Завтрак в девять часов был достаточно съедобным – манная каша и какао, а да, еще зеленое яблоко. Зеленые яблоки я терпеть не могу, люблю красные. Пришлось яблоко героически съесть.

Наступило десять часов, делать было нечего, вернее, было есть чего – читать «Капитал», занятная книженция. Надо еще взять заказать биографию Маркса и Энгельса, с Маратом до кучи. Десять часов, чтобы сделать такого хорошего, чтобы всем плохо стало. К Черненке в гости сходить. Решено и сделано. Вылезла из палаты и дошкондыляла до поста. Там сестричку попросила проводить тело дряхлое мое в палату Черненки. Барышня заставила надеть маску.

Константин Устинович Черненко лежал в одноместной палате, окна которой выходили на юг. Солнце заливало всю палату. Из-за этого он щурился. Сейчас он чувствовал себя бодрячком, лекарства сбили температуру, да и снотворное помогло. Дверь в палату приоткрылась и вошла медсестра с грузным мужчиной в маске. ПО бровям он узнал Брежнева.

– Ну, где тут наш болезный? – добродушно спросил вошедший. – Товарищ Черненко, не хорошо так пугать персонал больницы. Такой тяжелый больной!

– Леонид Ильич? – Удивился Черненко, видя Брежнева в пижаме.

– Ага, дорогой ты мой товарищ, сердечко вот прихватило, и я быстро прибежал к врачам, но меня скоро выпишут, у тебя, говорят, пневмония. Будешь сорок дней и ночей уколы принимать.

– Я что пришел, проведать хотел, да и вопрос задать. Решил заново «Капитал» перечитать, да и задумался о товарище Энгельсе. Ведь он был успешным предпринимателем. Думаю, биографию его перечитать. Как ты думаешь? – Брежнев наклонил голову вперед и прямо таки впился глазами в лицо Черненко.

Тот немного опешил от такого наезда и машинально покивал головой.

– Да вы правы, Леонид Ильич, Энгельс был предпринимателем.

– Ты вот что, Костя, – сфамильярничал Брежнев, – лечись дорогой, ни о чем не беспокойся. За тебя поработают твои заместители. Пусть покажут класс в отсутствии шефа. Секретарей я напрягу по библиотечным закромам покопаться. Захотелось мне биографии видных деятелей французской революции посмотреть. Может, новые мысли в голову придут.

– Да, это же хорошо! – Заметил Черненко.

– Ты извини, что всего на минуту забежал, говорят, ты еще сильно слаб. – Произнес Брежнев и попятился к выходу. – Я вечером зайду, если ты спать не будешь.

– Хорошо, Леонид Ильич. – Согласился с ним Черненко.

Я добралась до палаты с отдышкой. Да, товарищу Брежневу пора заняться утренней зарядкой.

Вроде бы общение с Черненко прошло на отлично. Сопереживание болезни было выражено, планы по использованиютехнических секретарей были выражены, так что, если к Черненко придут его помощники, он обязательно им напомнит о библиотечных поисках генсека. Страшновато все же манипулировать такими мастодонтами. Главное, нигде не проколоться.

В одиннадцать часов в палату заглянул дежурный секретарь. Петрова сменил Сидоров. Парни сработали оперативно. Досье на Солженицына было собрано. Что ж, можно почитать сию беллетристику и решить, что делать с Нобелевским лауреатом по литературе.

Итак, Александр Исаевич (Исакеевич) Солженицын родился 11 декабря 1918 года в Кисловодске. Ставрополье. Крещён в кисловодском храме Святого Целителя Пантелеймона.

Отец – Исаакий Семёнович Солженицын (1891–1918), русский крестьянин с Северного Кавказа. Мать – Таисия Захаровна Щербак, украинка, дочь хозяина богатейшей на Кубани экономии. Да, маман у Солженицына должна быть с гонором, и революцию она вряд ли приняла. Родители познакомились во время обучения в Москве. Исаакий во время Первой мировой войны пошел на фронт добровольцем, сталофицером. Видно, пробивной мужик. Погиб до рождения сына, 15 июня 1918 г, на охоте после демобилизации.

В результате Революции и Гражданской войны семья была разорена и в 1924 году Солженицын переехал с матерью в Ростов-на-Дону. С 1926 по 1936 год учился в школе № 15 (Малевича), располагавшейся в Соборном переулке. Жили в бедности.

В младших классах подвергался насмешкам за ношение крестильного крестика и нежелание вступать в пионеры, получил выговор за посещение церкви Под влиянием школы принял коммунистическую идеологию, в 1936 году вступил в комсомол. В старших классах увлёкся литературой, начал писать эссе и стихотворения; интересовался историей, общественной жизнью. В 1937 году задумал большой роман о революции 1917 года.

В 1936 году поступил в Ростовский государственный университет. Не желая делать литературу основной специальностью, выбрал физико-математический факультет. По воспоминанию школьного и университетского друга, «… учился на математика не столько по призванию, сколько потому, что на физмате были исключительно образованные и очень интересные преподаватели». В университете Солженицын учился на «отлично» (сталинский стипендиат), продолжал литературные упражнения, в дополнение к университетским занятиям самостоятельно изучал историю и марксизм-ленинизм. Окончил университет в 1941 году с отличием, ему была присвоена квалификация научного работника II разряда в области математики и преподавателя. Деканат рекомендовал его на должность ассистента вуза или аспиранта.

С самого начала литературной деятельности остро интересовался историей Первой мировой войны и революции. В 1937 году начал собирать материалы по «Самсоновской катастрофе», написал первые главы «Августа Четырнадцатого» (с ортодоксальных коммунистических позиций). Интересовался театром, летом 1938 года пытался сдать экзамены в театральную школу Ю. А. Завадского, но неудачно. В 1939 году поступил на заочное отделение факультета литературы Института философии, литературы и истории в Москве. Прервал обучение в 1941 году в связи с началом Великой Отечественной войны.

В августе 1939 года совершил с друзьями путешествие на байдарке по Волге. Жизнь писателя с этого времени и до апреля 1945 года описана им в автобиографической поэме «Дороженька» (1947–1952).

27 апреля 1940 г. женился на Наталье Решетовской.

С началом Великой Отечественной войны Солженицын не был сразу мобилизован, поскольку был признан «ограниченно годным» по здоровью. Активно добивался призыва на фронт В сентябре 1941 года вместе с женой получил распределение школьным учителем в Морозовск Ростовской области, однако уже 18 октября был призван Морозовским районным военным комиссариатом и определён ездовым в 74-й транспортно-гужевой батальон.

События лета 1941 – весны 1942 года описаны Солженицыным в неоконченной повести «Люби революцию» (1948).

Добивался направления в военное училище, в апреле 1942 года был направлен в артиллерийское училище в Кострому в ноябре 1942 года выпущен лейтенантом, направлен в Саранск в запасной артиллерийский разведывательный полк по формированию дивизионовартиллерийской инструментальной разведки.

В действующей армии с марта 1943 года. Служил командиром 2-й батареи звуковой разведки 794-го отдельного армейского разведывательного артиллерийского дивизиона 44-й пушечной артиллерийской бригады (ПАБР) 63-й армии на Центральном и Брянском фронтах.

Приказом Военного совета 63-й армии № 5/н от 10 августа 1943 года лейтенант Солженицын награждён орденом Отечественной войны 2-й степени за выявление основной группировки артиллерии противника на участке Малиновец – Сетуха – Большой Малиновец и выявление трёх замаскированных батарей, уничтоженных впоследствии 44-й ПАБР.

15 сентября 1943 года присвоено звание старшего лейтенанта.

С весны 1944 года командир батареи звуковой разведки 68-й Севско-Речицкой пушечной артиллерийской бригады 48-й армии 2-го Белорусского фронта. С 7 мая 1944 года – капитан.

Приказом по 68-й ПАБР № 19 от 8 июля 1944 года был награждён орденом Красной Звезды за звуковое обнаружение двух неприятельских батарей и корректировку огня по ним, что привело к подавлению их огня.

На фронте, несмотря на строжайший запрет, вёл дневник. Много писал, отправлял свои произведения московским литераторам для рецензии.

На фронте Солженицын продолжал интересоваться общественной жизнью, но стал критически относиться к Сталину (за «искажение ленинизма»); в письмах старому другу Николаю Виткевичу ругательно высказывался о «Пахане», под которым угадывался Сталин, хранил в личных вещах составленную вместе с Виткевичем «резолюцию», в которой сравнивал сталинские порядки с крепостным правом и говорил о создании после войны «организации» для восстановления так называемых «ленинских» норм.

Письма вызвали подозрение военной цензуры. 2 февраля 1945 года последовало телеграфное распоряжение № 4146 заместителя начальника Главного управления контрразведки «Смерш» НКО СССР генерал-лейтенанта Бабича о немедленном аресте Солженицына и доставке его в Москву. 3 февраля армейской контрразведкой начато следственное дело 2/2 № 3694–45. 9 февраля Солженицын в помещении штаба подразделения был арестован, лишён воинского звания капитана, а затем отправлен в Москву, в Лубянскую тюрьму. Допросы продолжались с 20 февраля по 25 мая 1945 года (следователь – помощник начальника 3-го отделения XI отдела 2-го управления НКГБ СССР капитан госбезопасности Езепов). 6 июня начальником 3-го отделения XI отдела 2-го управления полковником Иткиным, его заместителем подполковником Рублёвым и следователем Езеповым составлено обвинительное заключение, которое было 8 июня утверждено комиссаром госбезопасности 3-го ранга Федотовым. 7 июля Солженицын заочно приговорён Особым совещанием к 8 годам исправительно-трудовых лагерей и вечной ссылке по окончании срока заключения (по статье 58, пункт 10, часть 2, и пункт 11 Уголовного кодекса РСФСР).

В августе был направлен в лагерь Новый Иерусалим, 9 сентября 1945 года переведён в лагерь в Москве, заключённые которого занимались строительством жилых домов на Калужской заставе.

В июне 1946 года переведён в систему спецтюрем 4-го спецотдела МВД, в сентябре направлен в закрытое конструкторское бюро («шарашку») при авиамоторном заводе в Рыбинске, через пять месяцев, в феврале 1947 года, – на «шарашку» в Загорск, 9 июля 1947 года – в аналогичное заведение в Марфине (на северной окраине Москвы). Там он работал по специальности – математиком.

В Марфине Солженицын начал работу над автобиографической поэмой «Дороженька» и повестью «Люби революцию», которая задумывалась как прозаическое продолжение «Дороженьки». Позднее последние дни на Марфинской шарашке описаны Солженицыным в романе «В круге первом», где сам он выведен под именем Глеба Нержина, а его сокамерники Дмитрий Панин и Лев Копелев – Дмитрия Сологдина и Льва Рубина.

В декабре 1948 года жена заочно развелась с Солженицыным.

19 мая 1950 года Солженицын из-за размолвки с начальством «шарашки» был этапирован в Бутырскую тюрьму, откуда в августе был направлен в Степлаг – в особый лагерь в Экибастузе. Почти треть своего срока заключения – с августа 1950 по февраль 1953 года – Александр Исаевич отбыл на севере Казахстана. В лагере был на общих работах, некоторое время – бригадиром, участвовал в забастовке. Позднее лагерная жизнь получит литературное воплощение в рассказе «Один день Ивана Денисовича», а забастовка заключённых – в киносценарии «Знают истину танки».

Зимой 1952 года у Солженицына обнаружили семиному, он был прооперирован в лагере.

Освобождён 13 февраля 1953 года.

В заключении Солженицын полностью разочаровался в марксизме, со временем склонился к православно-патриотическим идеям. Уже в «шарашке» снова стал писать, в Экибастузе сочинял стихотворения, поэмы («Дороженька», «Прусские ночи») и пьесы в стихах («Пленники», «Пир победителей») и заучивал их наизусть.

После освобождения Солженицын был отправлен в ссылку на поселение «навечно» (село Берлик Коктерекского района Джамбульской области, Южный Казахстан). Работал учителем математики и физики в 8–10-м классах местной средней школы имени Кирова.

К концу 1953 года здоровье резко ухудшилось, обследование выявило раковую опухоль, в январе 1954 года он был направлен в Ташкент на лечение, в марте выписан со значительным улучшением. Болезнь, лечение, исцеление и больничные впечатления легли в основу повести «Раковый корпус», которая была задумана весной 1955.

В ссылке написал пьесу «Республика Труда» (о лагере), роман «В круге первом» (о своём пребывании на «шарашке») и очерк «Протеревши глаза („Горе от ума“ глазами зэка)».

В июне 1956 года решением Верховного Суда СССР Солженицын был освобождён без реабилитации «за отсутствием в его действиях состава преступления».

В августе 1956 года возвратился из ссылки в Центральную Россию. Жил в деревне Мильцево (почтовое отделение Торфопродукт Курловского района), преподавал математику и электротехнику (физику) в 8–10 классах Мезиновской средней школы. Тогда же встретился со своей бывшей женой, которая окончательно вернулась к нему в ноябре 1956 года (повторно брак заключён 2 февраля 1957 года). Жизнь Солженицына во Владимирской области нашла отражение в рассказе «Матрёнин двор».

6 февраля 1957 года решением Военной коллегии Верховного суда СССР Солженицын реабилитирован.

С июля 1957 года жил в Рязани, работал учителем физики и астрономии средней школы № 2.

Я закрыла биографию Солженицына и решила хорошо продумать свои действия. Наступало время обеда. На обед были щи, котлета рыбная на пару, пюрешка из настоящей картошки и компот. В принципе,все натуральное, так что есть можно.

Спать не хотелось, пришлось вернуться к «Капиталу», между прочим, очень интересное чтиво. Начало первого тома принесло неожиданности. Маркс писал, что в качестве примера по политологии он брал англичан. Маркс восторгался тем, как англичане использовали обратную связь в виде работы рабочих контролеров, системы наблюдения врачей и прочая. Британцы, согнав крестьян с земли столкнулись с дилеммой их применения и достаточно быстро стали использовать научный подход по отношению к беспризорной рабочей силе.

Чтение «Капитала» прервало посещение гастроэнтеролога. В результатах ФГС язвы не наблюдалось, был небольшой гастрит, так что – привет, диета. Когда врач ушел, накатил небольшой мандраж. Нужно было размяться. Я сделала несколько упражнений, поприседала в обнимку со стулом. Отжалась на спинной перекладине кровати.

Черненко, накаченный лекарствами, в это время спал. Снилась ему какая-то белиберда с участием французских революционеров и Карла Маркса с развивающейся бородой, скачущего на лошади.

В «Капитале» меня поразили пара абзацев о производстве и собственности: «Всякое производство есть присвоение индивидом предметов природы в рамках определенной формы общества и посредством нее. В этом смысле будет тавтологией сказать, что собственность (присвоение) есть условие производства. Смешно, однако, делать отсюда прыжок к определенной форме собственности, например к частной собственности (что к тому же предполагало бы в качестве условия равным образом еще и противоположную форму – отсутствие собственности). История, наоборот, показывает нам общую собственность (например, у индийцев, славян, древних кельтов и т. д.) как более изначальную форму, – форму, которая еще долго играет значительную роль в виде общинной собственности. Мы здесь еще совершенно не касаемся вопроса о том, растет ли богатство лучше при той или другой форме собственности. Но что ни о каком производстве, а стало быть, и ни о каком обществе, не может быть речи там, где не существует никакой формы собственности, – это тавтология. Присвоение, которое ничего не присваивает, есть contradictio in subjecto* (противоречие в самом предмете. Ред.).

ad 2. Охрана приобретенного и т. д. Если эти тривиальности свести к их действительному содержанию, то они означают больше, чем известно их проповедникам. А именно: что каждая форма производства порождает свойственные ей правовые отношения, формы правления и т. д. Грубость и поверхностность взглядов в том и заключается, что явления, органически между собой связанные, ставятся в случайные взаимоотношения и в чисто рассудочную связь. У буржуазных экономистов здесь на уме только то, что при современной полиции можно лучше производить, чем, например, при кулачном праве. Они забывают только, что и кулачное право есть право и что право сильного в другой форме продолжает существовать также и в их “правовом государстве.

Прежде чем вдаваться в дальнейший анализ производства, необходимо рассмотреть те различные рубрики, которые экономисты ставят рядом с производством.

Первое поверхностное представление: в процессе производства члены общества приспосабливают (создают, преобразовывают) продукты природы к человеческим потребностям; распределение устанавливает долю каждого индивида в произведенном; обмен доставляет ему те определенные продукты, на которые он хочет обменять доставшуюся ему при распределении долю; наконец, в потреблении продукты становятся предметами потребления, индивидуального присвоения. Производство создает предметы, соответствующие потребностям; распределение распределяет их согласно общественным законам; обмен снова распределяет уже распределенное согласно отдельным потребностям; наконец, в потреблении продукт выпадает из этого общественного движения, становится непосредственно предметом и слугой отдельной потребности и удовлетворяет ее в процессе потребления. Производство выступает, таким образом, как исходный пункт, потребление – как конечный пункт, распределение и обмен – как середина, которая, в свою очередь, заключает в себе два момента, поскольку распределение определяется как момент, исходящий от общества, а обмен – как момент, исходящий от индивидов. В производстве объективируется личность; в потреблении субъективируется вещь; в распределении общество берет на себя, в форме господствующих всеобщих определений, опосредствование между производством и потреблением; в обмене они опосредствуются случайной определенностью индивида.

Распределение определяет отношение (количество), в котором продукты достаются индивидам; обмен определяет те продукты, в которых индивид требует себе свою часть, уделенную ему распределением.

Производство, распределение, обмен, потребление образуют, таким образом, правильный силлогизм: производство составляет в нем всеобщность, распределение и обмен – особенность, а потребление – единичность, замыкающую собой целое. Это, конечно, связь, но поверхностная. Производство [согласно политико-экономам] определяется всеобщими законами природы, распределение – общественной случайностью, и его влияние на производство может поэтому быть или более благоприятным, или менее благоприятным; обмен находится между ними обоими как формально общественное движение, а заключительный акт – потребление, рассматриваемое не только как конечный пункт, но также и как конечная цель, – лежит, собственно говоря, вне политической экономии, за исключением того, что оно, в свою очередь оказывает обратное воздействие на исходный пункт и вновь дает начало всему процессу.

Противники политико-экономов, – будь то противники из среды самой этой науки или вне ее, – упрекающие политико-экономов в варварском разрывании на части единого целого, либо стоят с ними на одной и той же почве, либо ниже их. Нет ничего более банального, чем упрек, будто политико-экономы обращают слишком большое, исключительно большое внимание на производство, рассматривая его как самоцель. Распределение имеет, мол, столь же большое значение. В основе этого упрека лежит как раз представление политико-экономов, будто распределение существует как самостоятельная, независимая сфера рядом с производством. Или политико-экономам делают упрек, что, дескать, у них эти моменты не охватываются в их единстве. Как будто бы это разрывание единого целого на части проникло не из действительности в учебники, а наоборот, из учебников – в действительность и как будто здесь дело идет о диалектическом примирении понятий, а не о понимании реальных отношений!»

Из «Капитала» я поняла, как верхушка коммунистов приобрела свою «кормушку». Особо продвинутые диалектики от идеологии вырвали из контекста «Капитала» распределение, об этом моменте Маркс писал, что так делать нельзя. Нельзя рассматривать распределение в отрыве как частное. Так же он писал про потребление и производство, что производство и потребления взаимосвязаны. Я, как бухгалтер, понимала, где подставили кролика Роджера. Маркс был убойным оружием, нужно было только правильно его использовать.

Заинтересовавший меня абзац про потребление я подчеркнула: «Однако, говорит политическая экономия, это идентичное с потреблением производство есть второй вид производства, проистекающий из уничтожения продукта первого. В первом производитель себя овеществляет, во втором – персонифицируется произведенная им вещь. Таким образом, это потребительное производство, – хотя оно есть непосредственное единство производства и потребления, – существенно отличается от собственно производства. То непосредственное единство, в котором производство совпадает с потреблением и потребление – с производством, сохраняет их непосредственную раздвоенность.

Итак, производство есть непосредственно потребление, потребление есть непосредственно производство: Каждое непосредственно является своей противоположностью. Однако в то же время между обоими имеет место опосредствующее движение. Производство опосредствует потребление, для которого оно создает материал, без чего у потребления отсутствовал бы предмет. Однако и потребление опосредствует производство, ибо только оно создает для продуктов субъекта, для которого они и являются продуктами. Продукт получает свое последнее завершение только в потреблении. Железная дорога, по которой не ездят, которая не используется, не потребляется, есть железная дорога только (– в возможности)*, а не в действительности. Без производства нет потребления, но и без потребления нет производства, так как производство было бы в таком случае бесцельно. Потребление создает производство двояким образом:

1) Тем, что только в потреблении продукт становится действительным продуктом. Например, платье становится действительно платьем лишь тогда, когда его носят; дом, в котором не живут, фактически не является действительным домом. Таким образом, продукт, в отличие от простого предмета природы, проявляет себя как продукт, становится продуктом только в потреблении. Потребление, уничтожая продукт, этим самым придает ему завершенность, ибо продукт есть [результат] производства не просто как овеществленная деятельность, а лишь как предмет для деятельного субъекта.

2) Тем, что потребление создает потребность в новом производстве, стало быть, идеальный, внутренне побуждающий мотив производства, являющийся его предпосылкой. Потребление создает влечение к производству; оно создает также и тот предмет, который в качестве цели определяющим образом действует в процессе производства. И если ясно, что производство доставляет потреблению предмет в его внешней форме, то столь же ясно, что потребление полагает предмет производства идеально, как внутренний образ, как потребность, как влечение и как цель. Оно создает предметы производства в их еще субъективной форме. Без потребности нет производства. Но именно потребление воспроизводит потребность.

Этому соответствует со стороны производства то, что оно:

1) доставляет потреблению материал, предмет. Потребление без предмета не есть потребление. Таким образом, с этой стороны производство создает, порождает потребление.

2) Но производство создает для потребления не только предмет, – оно придает потреблению также его определенность. его характер, его отшлифованность. Как потребление отшлифовывает продукт как продукт, точно. так же производство отшлифовывает потребление. Прежде всего, предмет не есть предмет вообще, а определенный предмет, который должен быть потреблен определенным способом, опять-таки предуказанным самим производством. Голод есть голод, однако голод, который утоляется вареным мясом, поедаемым с помощью ножа и вилки, это иной голод, чем тот, при котором проглатывают сырое мясо с помощью рук, ногтей и зубов. Поэтому не только предмет потребления, но также и способ потребления создается производством, не только объективно, но и субъективно. Производство. таким образом, создает потребителя:

3) Производство доставляет не только потребности материал, но и материалу потребность. Когда потребление выходит из своей первоначальной природной грубости и непосредственности, – а длительное пребывание его на этой ступени само было бы результатом закосневшего в природной грубости производства, – то оно само, как влечение, опосредствуется предметом. Потребность, которую оно ощущает в том или ином предмете, создана восприятием последнего. Предмет искусства – то же самое происходит со всяким другим продуктом – создает публику, понимающую искусство и способную наслаждаться красотой. Производство создает поэтому не только предмет для субъекта, но также и субъект для предмета.

Итак, производство создает потребление: 1) производя для него материал, 2) определяя способ потребления, 3) возбуждая в потребителе потребность, предметом которой является создаваемый им продукт. Оно производит поэтому предмет потребления, способ потребления и влечение к потреблению. Точно так же потребление порождает способности производителя, возбуждая в нем направленную на определенную цель потребность.

Идентичность потребления и производства проявляется, следовательно, трояко:

1) Непосредственная идентичность: производство есть потребление; потребление есть производство. Потребительное производство. Производительное потребление. Политико-экономы называют то и другое производительным потреблением, но делают еще одно различие: первое фигурирует как воспроизводство. второе – как производительное потребление. Все исследования относительно первого являются исследованиями о производительном и непроизводительном труде; исследования относительно второго – исследованиями о производительном и непроизводительном потреблении.

2) Каждое из этих двух выступает как средство для другого, одно опосредствуется другим, что находит свое выражение в их взаимной зависимости друг от друга. Это – такое движение, благодаря которому они вступают в отношения друг к другу, выступают как настоятельно необходимые друг для друга, но в котором они остаются тем не менее еще внешними по отношению друг к другу. Производство создает материал как внешний предмет для потребления; потребление создает потребность как внутренний предмет, как цель для производства. Без производства нет потребления, без потребления дет производства. Это положение фигурирует в политической экономии в различных формах».

Мне нужны были аргументы, подкрепленные очевидным источником, чтобы склонить на свою сторону Черненко. Пока он сорок дней будет лежать в больнице с пневмонией, мне надо убедить его в целесообразности автоматизации производственных процессов, которую зарубили Косыгин с Либерманом. Косыгин тот еще жук, он пользовался тем, что у Брежнева не было желания разбираться в экономике, Брежнева интересовали глобальные процессы.

Третий день в больнице начался как обычно с завтрака.

Потом последовала легкая разминка из упражнений, запомненных мной в предыдущей жизни. После разминки пришел через старины Маркса и его "Капитала". Я выписывала в тетрадь ссылки на интересные моменты и в тоже время создавала свой план внедрения в систему. Бренную тушку Леонида Ильича нужно было проводить через зарядку и бассейн, иначе нагрузки запредельные, а добрых антидепрессантов и анальгетиков тут еще не было.

Брежнева из Кремлевской больницы должны были выписать вечером часов в пять. Мой адъютант Владимир Медведев сегодня был на дежурстве. Я раздумывала, что мне делать – ехать ли в Кремль или домой. Встреча с женой Брежнева меня пугала.

– Анатолий Иванович, – обратилась я к секретарю, дежурившему сегодня у меня. – Я решил заехать в Кремль, поэтому вы возьмете книги и поедете со мной.

– Хорошо, Леонид Ильич, – согласился секретарь.

Так мы и сделали, после выписки на час заехали в Кремль.

– Анатолий Иванович, – я продолжала грузить секретаря. – Я немного еще не пришел в себя, не могли бы вы проводить меня до моего кабинета?

– Да, конечно, Леонид Ильич. Вы будете сегодня работать? – спросил секретарь Сидоров.

– Не уверен, но час я потрачу. Я хочу сделать перестановку в кабинете, нужно составить план.

Секретарь, поддерживая под локоть Брежнева, шел по коридорам Кремля. Было уже семь часов вечера. Кремль опустел, только дежурный персонал мелькал в концах коридоров.

Я вошла в кабинет Брежнева. Он был достаточно большой. Три трехстворчатых окна должны были насыщать светом кабинет. Потолки были высокие. Возле одной из стен стоял достаточно шикарный стол. Лампа с зеленым абажуром, малахитовый канцелярский набор, перекидной календарь. На стене висел портрет Ленина. К рабочему столу был присоединен еще стол для совещаний. Это было удобно.

Я села за стол и разложила книги на столе. Меня смущало правило «Чистого стола» – стол должен быть пустой. Куда же мне деть книги? Полок в кабинете не было. Я проверила стол, в нем было три ящика – два пустых, один закрытый. Закрытый – это хорошо, что-то можно было спрятать, плохо было то, что я не знала о ключе. Надо проверить поверхность стола. Я приподняла канцелярский набор и вытряхнула его внутренности на стол, и правда ключик был там. Я открыла запертый ящик и нашла там листы, исписанные почерком Брежнева. Там были несущественные записи, вернее я не смогла из них ничего выжать, это не было календарным планом, хотя что-то там было из связных предложений.

Я спрятала тетрадь со своими записями в закрывающийся ящик и позвала секретаря.

– Значит так, Анатолий Иванович, – обратилась я к секретарю. – Что я хочу? Хочу я освежить кабинет. У вас смена когда заканчивается?

– Завтра в девять утра, – лаконично ответил секретарь.

– Так вот, мы сейчас составим план кабинета для интендантской службы, а вы проследите.

– Я внимательно вас слушаю, – заверил секретарь.

– На стену за моей спиной повесть карту Советского союза, политико-географическую, проверьте размеры. Портрет Владимира Ильича перевесить на боковую стену. Поставить книжные шкафы – штуки две со стеклянными дверцами. Что касается третьей стены-то туда нужно зеленый уголок из растений. Днем, как вы знаете, растения вырабатывают кислород, а ночью, когда день рабочий закончен – углекислый газ. Да и зелень радует глаз просто. Да, еще перед окнами нужно поставить радиоприёмник, есть же раритетные модели, но с широким диапазоном.

– Когда вы хотите все эти изменения?

– Завтра я приеду на работу к десяти часам, хотелось бы видеть если не все, то хотя бы часть изменений. Поэтому потревожьте хозлужбу, не развалятся от переработки.

Я думаю, что этой задачи для вас достаточно на сегодня.

Я попрощалась с секретарем и тут, на пороге кабинета, появился адъютант.

– Леонид Ильич, вы останетесь работать?

– Нет Владимир, я поеду домой. Проводите меня, пожалуйста, до машины. А у вас дежурство сегодня до которого часа?

– Я сменюсь завтра в обед.

Транспортировка тушки Брежнева до дому – до хаты прошла быстро и я уже стояла на пороге квартиры и звонила.

– Дорогой! – шестидесятилетняя женщина встречала своего мужа. Она была рада, что тот быстро выздоровел.

– Ленечка, как я рада, что ты здоров. Я борща наварила.

– Я неуклюже обняла женщину и похлопала ее по спине.

– Ну, все, будет, ничего страшного. Просто сердце немного прихватило. Меня уже выпустили, а вот Костя Черненко на сорок дней из строя выбыл, пневмония, врачи его в больничке оставили.

– Хорошо, наливай, сметанки, там, чесночку. А я пока в душ схожу.

Я стояла под душем и размышляла о том, как вести себя с женой Брежнева. В СССР может быть секса и нет, но спать с чужой теткой в одной постели мне не хотелось. Нужно было выкручиваться из этой ситуации.

Виктория Петровна шуршала на кухне. Она приготовила тарелку наваристого украинского борща, поставила на стол аджику, соль, перец и чеснок. Три дня она не видела своего мужа, ей показалось, что он изменился после больницы, похудел.

– Ленечка, борщ готов.

– Да, иду.

Я кушала борщ и углядкой рассматривала пожилую женщину. Судя по хроникам, дамочка была себе на уме. Борщ был обалденный, как измоего детства, сделанный на натуральных продуктах, а не на турецком импорте.

– Так что тебе врачи сказали? – обеспокоенно начала женщина.

– Инфаркта не было, если ты об этом, но сказали пора о себе подумать.

– Комнату перед сном проветривать, по утрам холодной водой обливаться, чтобы сосуды тренировать, зарядкой заниматься, в бассейн ходить.

– Как же ты будешь все это успевать? – всплеснула руками Виктория Брежнева.

– Расписание чуть более плотным будет. Да ты не волнуйся, все будет в порядке. Лучше расскажи о детях.

– Галина вроде остепенилась, больше с Кио не встречается, все время проводит с Викусей.

– Юрочка работу поменял, ему предложили место инженера во Всесоюзном объединении «Технопромимпорт».

– Инженер, дорогая моя, это хорошо, посмотрим. Я больше надеюсь на Юру, чем на Галину. Галкины приключения у меня уже в печенках сидят. Я надеюсь, что она понимает, что будет под наблюдением достаточно долго?

– Ленечка, пожалуйста не сердись на Галюню, она же нашпервенец.

Мда, похоже, жена Брежнева больше любит дочь, чем младшего сына. Что-то нужно будет делать с Галиной. Всесоюзные скандалы с ее приключениями нам вообще ни к чему.

– Ладно, мать, давай вернемся к кухне. Тут доктора мне диету прописали. Овощей надо побольше кушать, один день овсяную кашу, один день льняную кашу, два для в неделю рыбу надо кушать, борщ мы оставим на воскресенье. Черный хлеб надо кушать, так что белый ты пожарь – сегодня его последний день едим, и больше не покупай.

– Хорошо, Ленечка, все сделаю.

– Знаешь, мать, я вот тут подумал, тебе тоже в бассейн надо записаться. Ты там посмотри в своих закромах купальник и вперед. Сама сможешь в бассейн записаться, или секретаря просить?

Женщина что-то почувствовала, махнула рукой и сказала, что сама запишется и будет ходить.

Глава 3

Время перед сном я перебирала альбомы. Брежневы хранили фотографии в старых фотоальбомах. Я смотрела фотографии с Урала, с Байконура, с Молдовы. Вглядывалась в каждую, чтобы хоть чуть-чуть запомнить персоналии.

Нужно будет зайти в отдел кадров ЦК и почитать персоналии.

Виктория Петровна, когда я ее попросила показать мне фотографии, оказалась кладезем информации. Она так подробно и досконально описывала события тех лет, что у меня сложилась достаточно объемная картина.

На следующее утро будильник разбудил меня в шесть утра. Я поплюхалась под душем, сделала зарядку на кухне, потом ради интереса обошла комнаты. С пятикомнатными хоромами надо было что-то делать. Брежнев домой работу не тащил, скорее наоборот, он мог вечером задержаться на пару часов. Спать предпочитал до восьми утра, поэтому на работу приходил в девять тридцать, десять часов утра.

Мне же нужно было сплавить жену Брежнева. Виктория Петровна была домашним человеком, постоянное ее присутствие в квартире могло помешать мне.

Утро в Кремле прошло без эксцессов – паломничества Семичастного и Шелепина не наблюдалось. Секретарь Сидоров свою работу сделал, напряг хозслужбу Кремля и достал таки карту на всю стену. Пустые шкафы стояли возле боковой стены. Возле третьей стены сиротливо притулился горшок с фикусом.

Вместо технического секретаря Сидорова сегодня дежурил Александр Николаевич Петров.

– Доброе утро, Александр Николаевич, товарищ Сидоров оставил для вас рекомендации по кабинету?

– Доброе утро, Леонид Ильич. Да. – Кивнул головой высокий молодой человек с зализанными назад черными волосами. Приемник в стиле «ретро» вам сейчас принесут. С растениями получилась неувязочка – у вас есть какие-либо предпочтения?

– Да, я тут подумал и решил, что по центру стены нужно поставить аквариум и на ту стену перевесить портрет Владимира Ильича, за спиной как-то ему не тактично располагаться. В общем, я хочу зеленую стену. Можно две кадки орхидей поставить, чтобы они были симметричны относительно аквариума.

Я отделила рабочую зону и зону релаксации. Конечно, в зеленую зону не помешало бы массажное кресло, но я сомневаюсь, что его вообще еще изобрели.

Секретарь вышел и позвонил в хозслужбу. Через полчаса в кабинет доставили ретро-приемник. Завхоз тихо стоял в сторонке. Мужчина наблюдал за Генеральным секретарем.

– Напомните, как вас зовут? – голос Генерального секретаря разбудил завхоза.

– Петр Мефодиевич! – с достоинством ответил завхоз.

– Большое спасибо, Петр Мефодиевич за оперативность. Есть пара моментов. Значит, вот эскиз «зеленой стены» – портрет товарища Ленина должен висеть по центру, под ним аквариум с золотой рыбкой, и прочими. По бокам этажерки с зеленью. Разбавим орхидеями.

Было одиннадцать часов. Шелепин не вытерпел и направился к кабинету Генерального секретаря.

– Добрый день, Леонид Ильич, как здоровье?

– Ну, здравствуй, Александр Николаевич, мимо инфаркта проскочил.

– И что думаешь делать, в Крым поедешь?

– Нет, вот в Москве надо побыть до пятнадцатого мая. День победы – знаешь ли, вещь достаточно серьезная. Хочу вот Фиделя Кастро пригласить дня на три. Да членов СЭВ необходимо повидать. Не хочу делать резких движений, поэтому хочу всех пригласить на выездное совещание в Кремль с девятого мая по пятнадцатое. Как думаешь, успеет протокольный отдел подготовиться?

– Без проблем! – согласился Шелепин.

– Так что у тебя со здоровьем, Леонид Ильич? – еще раз заботливо спросил Шелепин.

– Да сердечко что-то стало пошаливать, надо чаще на свежем воздухе бывать. В бассейн надо бы записаться. – Я внимательно следила за мимикой Шелепина. На данный момент он был доволен.

– Ты знаешь, – доверительно так произнесла я, – Александр Николаевич, я был в шоке, когда узнал, что наше Министерство здравоохранения не делает операции на сердце.

– И что? – недоуменно пожал плечами Шелепин, пройдясь по комнате и встав возле окна.

– А то, что мой дорогой и уважаемый Александр Николаевич, ты моложе меня лет на десять, но вот если и у тебя сердце засбоит, то наш добрый министр здравоохранения не смотря на свой хирургический опыт, оперировать тебя откажется. И будешь ты лежать в палате и медленно умирать.

Шелепин поморщился, ему показалось, что в голосе Брежнева послышалась издевка.

– Не пугай Леонид Ильич, я верю в советскую медицину.

– Я тоже, я тоже верю в советскую медицину, – покачал головой Брежнев, – но пинка бы ей дать не мешало.

– Экий ты кровожадный Леонид Ильич, – покачал головой Шелепин, отходя от окна.

– Я не кровожадный, Александр Николаевич, просто предусмотрительный. Да и мне не двадцать лет, чтобы козленочком прыгать. Последствия войны к тому же.

– Ну раз ты так озабочен своим здоровьем, вы выскажи свои претензии Совету Министров – неожиданно вспылил Шелепин. Шелепин знал, что Брежнев мог завестись на ровном месте и слушать его шамкающую речь было не очень охота.

– Ладно, Леонид Ильич, раз ты выздоровел, то напоминаю, у нас во вторник заседание Политбюро.

Я резко выдохнула, когда за Шелепиным закрылась дверь. Этот разговор был первым серьезным испытанием. Если Черненко был добрым знакомым Брежнева и был лоялен, то Шелепин был неформальным лидером. Шелепин метил на место Генерального секретаря, но Брежнев был компромиссной фигурой, поэтому Брежнева выбрали временно. В принципе, Брежнев как раз-таки и устранил Шелепина во время его больничного. Так что, предупредив о ненадежной советской медицине я ничего не теряла.

Шелепин, ожидая Семичастного у себя в кабинете, прокручивал предыдущий разговор. Его порадовал страх Брежнева за свое здоровье. Да и упоминание о том, что Шелепинмоложе Брежнева тоже пролило бальзам на душу. А то, что Брежнев хотел накрутить хвосты медикам – его вдвойне порадовало. Из дела врачей можно было сделать большую мину под Леонида Ильича. Товарищ Брежнев обычно не вникает в чужие дела, но когда он это делает, то наступает в любом случае на чьи – то мозоли.

Итак, сегодня пятница, до встречи Политбюро осталось два рабочих дня. Мне нужны персоналии. Следовательно, я иду в отдел кадров. Нужно попросить технического секретаря проводить меня до отдела кадров.

Я засела в отделе кадров взял личные дела Шелепина, Семичастного, Суслова, Черненко, Косыгина.

Александр Николаевич Шелепин (18 августа 1918, Воронеж) советский комсомольский, партийный и государственный деятель.

Член ВКП (б) – КПСС с 1940 года; член ЦК КПСС (с 1952); член Президиума (Политбюро) ЦК КПСС (с 1964). Депутат Верховного Совета СССР (с 1954); депутат Верховного Совета РСФСР (1967–1975). С декабря 1958 по ноябрь 1961 – председатель Комитета государственной безопасности при Совете министров СССР.

Родился в семье железнодорожного служащего Николая Георгиевича Шелепина (1890–1968).

Среднюю школу окончил с отличием. Член ВЛКСМ с 1934 года. С 1936 года в Москве. В 1936–1939 и в 1940–1941 годах учился на историческом факультете Московского института философии, литературы и истории им. Н. Г. Чернышевского, выпускник кафедры основ марксизма-ленинизма.

В 1939–1940 годах добровольцем служил в рядах Рабоче-Крестьянской Красной армии на политической работе, участник советско-финской войны. В ходе боевых действий получил обморожение ног.

С 1940 года на работе в Московском городском комитете ВЛКСМ: инструктор, заведующий военно-физкультурным отделом, секретарь ГК. Осенью 1941 года занимался отбором добровольцев для партизанских отрядов и диверсий в тылу врага (среди которых была и Зоя Космодемьянская). История с Космодемьянской дошла до И. В. Сталина, что привело к личной встрече вождя с молодым комсомольским работником и положило начало стремительной карьере последнего.

С мая 1943 года секретарь, а с 1949 года второй секретарь ЦК ВЛКСМ. В 1952–1958 гг. первый секретарь ЦК ВЛКСМ.

В 1957 году руководил подготовкой и проведением в Москве VI Всемирного фестиваля молодёжи и студентов.

В апреле 1958 года назначен заведующим Отделом партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам.

С 25 декабря 1958 года по по 14 ноября 1961 года – председатель Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР (КГБ СССР). При этом необходимо упомянуть, что А. Н. Шелепин отказывался от назначения председателем КГБ. Его назначение было во многом политическим. Н. С. Хрущёв наставительно пояснил, что работа в КГБ это такая же партийно-политическая работа, но со спецификой. В КГБ нужен свежий человек, который был бы нетерпим к любым злоупотреблениям со стороны чекистов. От генеральского звания при назначении отказался. Был выдвинут Н. С. Хрущёвым с поставленной задачей перестраивать работу Комитета в соответствии с решениями XX съезда партии: ускорить десталинизацию и искоренить нарушения социалистической законности. Провёл масштабную реорганизацию Комитета с сокращением рабочего аппарата на несколько тысяч человек, при этом активно привлекал на работу выходцев из комсомола; основательно перестроил структуру Комитета, вместо целевых оперативных подразделений образовав единый централизованный орган управления.

Во время отзыва из Китая советских советников Комитет оставался единственным советским ведомством, сохранившим связи с Китаем.

С самого начала своего управления структурой КГБ произнёс:

Я хочу коренным образом переориентировать КГБ на международные дела, внутренние должны уйти на десятый план.

«С конца 1959 года структура Комитета была выстроена таким образом, что от внутренних проблем КГБ был отстранён – при Хрущёве были ликвидированы все структуры, которые занимались их изучением» В начале 1960‑х годов, когда в КГБ произошли коренные структурные изменения… Оперативная работа целиком переводилась в сферу каналов борьбы с проникновением в страну иностранных разведок. От контроля за средой, которую эти разведки намеревались использовать в целях подрыва конституционного строя страны, органы госбезопасности по существу отстранялись.

Предпринимал попытку инициировать освобождение из тюрьмы Н. И. Эйтингона и П. А. Судоплатова. Совместно с Генеральным прокурором СССР Р. А. Руденко инициировал досрочное освобождение из заключения сына И. В. Сталина В. Сталина.

Из его рук получали награды ликвидаторы С. А. Бандеры – Б. Н. Сташинский и Л. Д. Троцкого – Р. Меркадер.

С октября 1961 года – секретарь ЦК КПСС, был избран в последний день работы XXII съезда партии. Константин Устинович Черненко (11 [24] сентября 1911), село Большая Тесь, Минусинский уезд, Енисейская губерния партийный и государственный деятель. Депутат Верховного Совета СССР с 1966 г… Член ВКП (б) с 1931 года, Кандидат ЦК КПСС – с 1966 г.

Отец, Устин Демидович, родился в сибирской деревне Большая Тесь Минусинского уезда Енисейской губернии в 1874 году в семье крестьян украинского происхождения. Работал на промыслах: сначала на медных рудниках, затем на золотых приисках. Посевными работами занималась его жена, Харитина Дмитриевна. После её смерти от тифа в 1919 году Устин женился второй раз. От первого брака было две дочери и два сына Мать К.У. Черненко имела тофаларские корни.

Сестра Черненко, Валентина, родилась немного раньше его самого. Обладала сильным, властным характером. Брат Николай служил в милиции в Томской области; на войне не был. Другого брата звали Александр.

Первую жену Черненко звали Фаина Васильевна. Брак с нею не сложился, но у них родился сын Альберт и дочь Лидия.

Сын Альберт был ректором Новосибирской высшей партийной школы, затем заведующим кафедрой истории и политологии Сибирского государственного университета путей сообщения.

Вторая жена – с 1944 года – Анна Дмитриевна (урождённая Любимова, 1913). От брака с ней появились дети Владимир, Вера и Елена.

Сын Владимир был помощником председателя Госкино СССР, затем научным сотрудником Госфильмофонда.

Елена родилась в Пензе, закончила педагогический институт. Вера также родилась в Пензе; работала в Вашингтоне в советском посольстве.

Константин Черненко в молодости окончил трёхгодичную школу сельской молодёжи, Высшую школу партийных организаторов при ЦК ВКП (б) (1945), Кишиневский педагогический институт (1953) – учитель истории.

В 1929–1931 годах – заведующий отделом агитации и пропаганды Новоселовского райкома ВЛКСМ. В 1931–1933 годах служил в Казахстане (49-й погранотряд пограничной заставы Хоргос Талды-Курганской области), где участвовал в ликвидации банды Бекмуратова. В период службы вступил в ВКП (б) и был избран секретарём парторганизации погранотряда.

В 1933–1941 годах заведующий отделом пропаганды и агитации Новоселовского и Уярского райкомов партии Красноярского края, директор Красноярского краевого дома партийного просвещения. В 1941–1943 годах – секретарь Красноярского крайкома ВКП (б). В 1943–1945 годах учился в Высшей школе партийных организаторов при ЦК ВКП (б). В 1945–1948 годах – секретарь Пензенского обкома партии. В марте 1948 года секретариат ЦК принял решение о переводе Черненко в центральный аппарат в Москву, однако в тот же месяц оно было отменено в связи с его моральным обликом («падок до женщин»). С 1948 года – заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК Компартии Молдавии. Именно здесь в начале 1950-х годов Черненко познакомился с Брежневым, в то время – первым секретарём ЦК Компартии Молдавии. Деловое общение переросло в дружбу, которая длилась до конца жизни. С 1950 года карьера Черненко неразрывно связана с карьерой Брежнева.

С 1956 года по май 1960 года – заведующий сектором массовой агитации в отделе пропаганды и агитации ЦК КПСС. В 1960–1965 годах – начальник Секретариата Президиума Верховного Совета СССР (председателем Президиума в 1960–1964 годах был Л. И. Брежнев). С 1965 года– заведующий Общим отделом ЦК КПСС.

Он ведал почтой, адресованной генсеку; прописывал предварительные ответы. К заседаниям Политбюро готовил вопросы и подбирал материалы. Черненко был в курсе всего происходящего в высшем партийном эшелоне. Он вовремя мог подсказать Брежневу о чьём-то приближающемся юбилее или об очередном награждении.

Владимир Ефимович Семичастный (15 января 1924 года,) Днепропетровская область – советский партийный и государственный деятель, генерал-полковник. Председатель Комитета государственной безопасности СССР (1961) Член ЦК КПСС (1964–71, кандидат 1956–64). Депутат Верховного Совета СССР.

Родился в многодетной семье рабочего мельницы в селе Григорьевка, Межевский район, Екатеринославская губерния (с 1957 г. в составе пгт Межевая Днепропетровской области). Отец Ефим Кириллович и мать Домна Ивановна Семичастные были крестьянами Тульской губернии. Они поженились очень молодыми и вскоре после свадьбы уехали на юг России на заработки. В начале Первой мировой войны семья перебралась в небольшое село Григорьевка современного Межевского района Днепропетровской области, где и родился В. Е. Семичастный. Как вспоминал В. Е. Семичастный: «Отец вступил в партию по ленинскому призыву в 1924 году. Хотя был малограмотным – закончил лишь два или три класса церковно-приходской школы, но очень активным коммунистом, безоговорочно преданным партии. Моя мать, родившая 11 детей (две сестры и один годовалый малыш умерли в гражданскую задолго до моего рождения), была награждена орденом "Материнская слава".

С 1939 года был секретарём комитета комсомола средней школы г. Красноармейска Сталинской области Украины. В 1941–1942 годах студент Днепропетровского химико-технологического института. В годы войны в эвакуации, сначала в Махачкале, Астрахани, Челябинске, потом в Кемерово, где был избран секретарём бюро Кемеровского райкома комсомола. После освобождения Донбасса в 1943 году сначала заведовал отделом, потом стал вторым и первым секретарём Сталинского (Донецкого) обкома комсомола.

Был первым секретарём Сталинского (теперь Донецкого) обкома комсомола. В 1946–1950 годах секретарь, 1-й секретарь ЦК ЛКСМ Украины.

В 1950–1958 секретарь ЦК ВЛКСМ (в котором и стал соратником Александра Шелепина).

30 октября 1958 года в докладе на пленуме ЦК ВЛКСМ выступил с речью, в которой сравнил лауреата Нобелевской премии Бориса Леонидовича Пастернака со свиньёй:

Иногда мы, кстати, совершенно незаслуженно, говорим о свинье, что она такая, сякая и прочее. Я должен вам сказать, что это наветы на свинью. Свинья, – все люди, которые имеют дело с этими животными, знают особенности свиньи, – она никогда не гадит там, где кушает, никогда не гадит там, где спит. Поэтому, если сравнить Пастернака со свиньёй, то свинья не сделает того, что он сделал.

С марта 1958 по март 1959 года – первый секретарь ЦК ВЛКСМ. С марта по август 1959 года – заведующий отделом партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам. С августа 1959 по ноябрь 1961 года – второй секретарь ЦК КП Азербайджана. В 1961–1967 – председатель КГБ при Совете Министров СССР.

Был одним из организаторов смещения в 1964 году Н. С. Хрущева.

Был единственным встречающим Хрущёва в аэропорту при прибытии на Пленум ЦК КПСС с Кавказа.

Генерал армии Валентин Варенников отмечал: «Семичастного на пост председателя КГБ поставил Н. С. Хрущёв. Но, когда Никита Сергеевич „зарылся“, не стал ни с кем советоваться и, делая одну ошибку за другой, наносил своими решениями ущерб государству, Семичастный содействовал тому, чтобы Хрущёв спокойно ушёл в отставку. Ведь долг перед народом и ответственность за безопасность страны, конечно, должны быть выше личных отношений…

Женился, будучи секретарем Донецкого обкома комсомола на студентке Донецкого индустриального института. Супруга защитила канд. диссертацию., стала доцентом, работала преподавателем Станкоинструментального института.

Алексей Николаевич Косыгин (8 (21) февраля 1904 года) – советский государственный и партийный деятель. Председатель Совета народных комиссаров РСФСР (1943–1946). Председатель Совета министров РСФСР (март 1946). Председатель Совета министров СССР (1964)Дважды Герой Социалистического Труда (1964).

Член ВКП (б), КПСС (с 1927 года); член ЦК ВКП (б), КПСС (1939–80); кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП (б), Президиума ЦК КПСС (1946–53 гг. и 1957–60), член Президиума, Политбюро ЦК КПСС (1960–80). Депутат Верховного Совета СССР (1946–80). Известен как инициатор Косыгинской реформы 1965 года.

Алексей Николаевич Косыгин родился 8 (21) февраля 1904 года в Санкт-Петербурге в семье Николая Ильича и Матроны Александровны Косыгиных. Русский.

С конца 1919 по март 1921 года Косыгин служил в 7-й армии в 16-м и 61-м военно-полевом строительстве на участке г. Петроград – г. Мурманск.

С 1921 по 1924 годы Косыгин был слушателем Всероссийских продовольственных курсов Наркомпрода и учился в Петроградском кооперативном техникуме, после окончания которого был направлен в Новосибирск в качестве инструктора Новосибирского областного союза потребительской кооперации. В 1924–1926 годах работал в Тюмени (проживал на нынешней ул. Осипенко, 28 по другим данным, на ул. Осипенко, 18) инструктором городского отдела Облпотребкооперации а с 1926 по 1928 годы был членом правления, заведующим организаторским отделом Ленского союза потребительской кооперации в городе Киренск (ныне Иркутская область). Там он в 1927 году был принят в члены ВКП (б). В 1928 году вернулся в Новосибирск, где работал заведующим плановым отделом Сибирского краевого союза потребкооперации (в Новосибирске проживал на ул. 1905 года, 13).

После возвращения в 1930 году в Ленинград Косыгин поступил в Ленинградский текстильный институт, который окончил в 1935 году.

С 1936 по 1937 годы работал мастером, а затем и начальником смены фабрики им. Желябова, а с 1937 по 1938 год был директором фабрики «Октябрьская».

В 1938 году был назначен на пост заведующего промышленно-транспортным отделом Ленинградского обкома ВКП (б) и в том же году был назначен на пост председателя Ленинградского горисполкома, который занимал до 1939 года.

21 марта 1939 года на XVIII съезде Косыгин был избран членом ЦК ВКП (б). В том же году был назначен на пост народного комиссара текстильной промышленности СССР, который занимал до 1940 года. В апреле 1940 года был назначен заместителем председателя Совнаркома СССР и председателем Совета по товарам широкого потребления при СНК СССР.

24 июня 1941 года Косыгин был назначен заместителем председателя Совета по эвакуации при СНК СССР.

11 июля по решению Государственного Комитета Обороны при Совете по эвакуации была создана специальная группа инспекторов, возглавляемая Косыгиным. Под контролем этой группы во второй половине 1941 года было полностью или частично эвакуировано 1523 предприятия, в числе которых 1360 крупных.

С 19 января по июль 1942 года Косыгин в качестве уполномоченного ГКО в блокадном Ленинграде выполнял работу по снабжению мирного населения города и войск, а также участвовал в работе местных советских и партийных органов и Военного совета Ленинградского фронта. Одновременно с этим Косыгин руководил эвакуацией мирного населения из блокадного города и участвовал в создании «Дороги жизни», а именно в выполнении постановления «О прокладке трубопровода по дну Ладожского озера».

23 августа 1942 года Косыгин был назначен уполномоченным ЦК ВКП (б) и СНК СССР по обеспечению заготовок местных видов топлива, а 23 июня 1943 года – председателем Совета Народных Комиссаров РСФСР (с 15 марта 1946 г. – Совет Министров РСФСР).

В 1945 году был назначен на пост председателя Оперативного бюро Совета народных комиссаров РСФСР, привлекался к работе Специального (атомного) комитета, по предложению директора радиевого института В. Г. Хлопина и Первого секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП (б)А. А. Кузнецова А. Н. Косыгин с сотрудником Госплана Н. А. Борисовым в соответствии с решением Спецкомитетавыделили дополнительные площади Радиевому институту.

19 марта 1946 года Косыгин был утверждён заместителем председателя Совета Министров СССР с освобождением 23 марта от обязанностей председателя СМ РСФСР. В марте того же года был избран кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП (б).

Во время голода 1946–1947 годов руководил оказанием продовольственной помощи наиболее пострадавшим районам.

С 1946 по 1947 год занимал пост заместителя председателя Бюро Совета Министров СССР. 8 февраля 1947 года Косыгин был назначен на пост председателя Бюро по торговле и лёгкой промышленности при Совете Министров СССР.

В феврале 1948 года был избран членом Политбюро ЦК ВКП (б). 16 февраля был назначен на пост министра финансов СССР. 9 июля был освобождён от обязанностей Председателя Бюро по торговле и легкой промышленности при Совете Министров, а 28 декабря был утверждён министром легкой промышленности СССР, пост которого занимал до 1953 года, с освобождением от обязанностей министра финансов СССР.

С 1948 по 1953 годы являлся членом Бюро СМ СССР.

7 февраля 1949 года был назначен на пост председателя Бюро по торговле при Совете министров СССР. 16 октября 1952 года избран кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС.

В 1951 году возглавил комиссию, рассматривавшую вопрос о роспуске ФТФ МГУ.

Со смертью Сталина Косыгин потерял пост заместителя председателя Совета Министров, который занимал с апреля 1940 года, и 15 марта 1953 года с поста министра лёгкой промышленности СССР был назначен министром лёгкой и пищевой промышленности СССР (возглавленное им министерство было образовано тогда же объединением четырёх министерств: возглавлявшегося им до этого лёгкой промышленности, пищевой промышленности (возглавлял И. К. Сиволап), мясной и молочной промышленности (возглавлял И. А. Кузьминых), рыбной промышленности (возглавлял Д. В. Павлов)).

24 августа 1953 года Министерство лёгкой и пищевой промышленности реорганизовано в Министерство промышленности продовольственных товаров под его началом, 7 декабря Косыгин вновь получил пост заместителя председателя Совета министров, 22 декабря был назначен председателем Бюро по промышленности продовольственных и промышленных товаров широкого потребления при СМ СССР.

23 февраля 1955 года Косыгин был освобождён от обязанностей министра промышленности товаров широкого потребления СССР, а 26 февраля утверждён членом Президиума Совета Министров СССР, 22 марта Косыгин утверждён членом комиссии Президиума Совета Министров СССР по текущим делам, а 26 августа был назначен заместителем председателя комиссии Президиума Совета Министров СССР по вопросам производства товаров широкого потребления.

25 декабря 1956 года назначен первым заместителем Председателя Госэкономкомиссии Совета Министров СССР по текущему планированию народного хозяйства – министром СССР с освобождением от обязанностей заместителя Председателя Совета Министров СССР.

23 мая 1957 года был назначен первым заместителем Председателя Госплана СССР, а 4 июля – заместителем Председателя Совета Министров СССР.

В 1957 году был утверждён членом Главного Военного Совета при Совете Обороны СССР, а в июне того же года был избран кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС.

Поддержка Никиты Сергеевича Хрущёва на июньском Пленуме 1957 года позволила Косыгину вернуться в кандидаты в члены Президиума ЦК (29 июня 1957 – 4 мая 1960).

31 марта 1958 года был назначен на пост заместителя Председателя Президиума Совета Министров СССР, а 13 октября – председателем комиссии Президиума Совета Министров СССР по вопросам цен.

С 20 марта 1959 по 4 мая 1960 года был председателем Госплана СССР.

В 1959 году был утверждён членом Совета Обороны СССР, 24 марта того же года Косыгин был назначен представителем СССР в Совете Экономической Взаимопомощи (СЭВ), а 13 августа 1959 года был освобождён от обязанностей председателя комиссии Президиума Совета Министров СССР по вопросам цен.

4 мая 1960 года был избран членом Президиума ЦК КПСС и на последующих съездах и пленумах ЦК избирался членом ЦК и членом Политбюро ЦК КПСС.

С 4 мая 1960 года занимал пост первого заместителя председателя Совета Министров СССР.

28 апреля 1962 года был утверждён членом Президиума Совета Министров СССР.

20 февраля 1964 года «за большие заслуги перед Коммунистической партией и Советским государством в коммунистическом строительстве» а также в связи с 60-летием со дня рождения А. Н. Косыгину было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

На заседании Президиума ЦК КПСС, проходившего 13–14 октября 1964 года, когда обсуждался вопрос о снятии Н. С. Хрущёва, Алексей Косыгин назвал стиль правления Хрущёва «не ленинским» и поддержал группу, выступавшую за его смещение.

С 15 октября 1964 Косыгин – Председатель Совета Министров СССР. Находясь на посту председателя Совета Министров СССР, добивался проведения экономических реформ, изложенных им в докладе об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства на Пленуме ЦК КПСС, проходившем в сентябре 1965 года. Суть этих реформ была в децентрализации народнохозяйственного планирования, повышении роли интегральных показателей экономической эффективности (прибыль, рентабельность) и увеличении самостоятельности предприятий.

Восьмая пятилетка (1966–1970), прошедшая под знаком экономических реформ Косыгина, стала самой успешной в советской истории и получила название «золотой».

Михаил Андреевич Суслов (8 [21] ноября 1902, Саратовская губерния – советский партийный и государственный деятель. Член Политбюро ЦК КПСС (Президиума ЦК КПСС) в 1952–1953, 1955-, Секретарь ЦК КПСС (1947-).

Родился в крестьянской семье в селе Шаховское Хвалынского уезда Саратовской губернии, ныне Павловского района Ульяновской области.

В 1918 году Суслов вступил в ряды сельского Комитета бедноты, в феврале 1920 года – в комсомол, а в 1921 году – в ряды РКП (б). По комсомольской путёвке был направлен на учёбу в находившийся в Москве Пречистенский рабфак, по окончании которого в 1924 году поступил в Московский институт народного хозяйства им. Г. В. Плеханова, который окончил в 1928 году. В 1929 году поступил в аспирантуру Института экономики Коммунистической Академии. Одновременно с учёбой в аспирантуре, которую закончил в 1931 году, преподавал политическую экономию в Московском государственном университете и Промышленной академии.

В 1931 году Михаил Андреевич Суслов был переведён в аппарат Центральной контрольной комиссии ВКП (б) и Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции (ЦКК – РКИ), а в 1934 году – в Комиссию советского контроля при Совете Народных Комиссаров СССР (СНК СССР).

В 1936 году Суслов стал слушателем Экономического института Красной профессуры, по окончании учёбы в котором в 1937 году был назначен на должность заведующего отделом Ростовского областного комитета ВКП (б). С 5 марта 1938 года – второй секретарь Ростовского областного комитета ВКП (б).

С февраля 1939 года по ноябрь 1944 года – первый секретарь Орджоникидзевского (Ставропольского) крайкома ВКП (б) (последний до 1943 года назывался Орджоникидзевским).

Организатор партизанского движения во время оккупации Ставропольского края. В 1941–1943 годах был членом Военного совета Северной группы войск Закавказского фронта.

14 ноября 1944 года Михаил Андреевич Суслов был назначен на должность председателя Бюро ЦК ВКП (б)по Литовской ССР с чрезвычайными полномочиями. Бюро было уполномочено на ведение работы по ликвидации последствий войны и борьбы с многочисленными отрядами «лесных братьев».

18 марта 1946 года Суслов был переведён в аппарат ЦК ВКП (б) и 13 апреля назначен на должность руководителя отдела внешней политики (внешних сношений) ЦК ВКП (б), а 24 мая 1947 года был назначен секретарём ЦК ВКП (б).

С 16 по 25 июня 1947 года Михаил Андреевич Суслов присутствовал на философской дискуссии, после чего 17 сентября 1947 года был назначен на должность начальника Управления пропаганды и агитации ЦК КПСС вместо Георгия Фёдоровича Александрова (назначенного на должность директора Института философии АН СССР) и занимал эту должность до июля 1948 года, а затем с июля 1949 года до октября 1952 года.

В 1948 году стал одним из вдохновителей, а потом руководителем кампании по борьбе с космополитизмом. С 1949 по 1950 годработал на должности главного редактора газеты «Правда».

16 октября 1952 года Суслов был избран членом Президиума ЦК КПСС, но после смерти И. В. Сталина 5 марта 1953 года был выведен из его состава и 16 апреля вновь был назначен на должность руководителя отдела внешней политики (внешних сношений) ЦК КПСС.

По мнению Жореса Медведева, изложенному в работе «Секретный наследник Сталина», Сталин видел Суслова будущим идеологом партии. Медведев пишет: «…Старший идеолог, каким был Сталин, готовился уступить своё место младшему, когда понял, что его собственное время подходит к концу», и даже называет Суслова «тайным Генсеком КПСС».

В 1954 году Суслов был назначен на должность председателя Комиссии по иностранным делам Совета Союза Верховного Совета СССР, а 12 июля1955 года был вновь выбран членом Президиума ЦК КПСС, преобразованного 8 апреля 1966 года в Политбюро. В Президиуме, а затем в Политбюро отвечал за идеологические вопросы.

В 1956 году в ходе Венгерского восстания 1956 года Суслов вместе с А. И. Микояном, И. А. Серовым и М. С. Малининым прибыл в Будапешт и после неудачных переговоров с венгерским руководством настоял на решении о вводе советских войск в Венгрию.

Итак, на Политбюро мне придется пообщаться с Сусловым, главным идеологом. Наши историки сходились во мнении, что именно Суслов после списания в тираж Шелепина был темным кардиналом.

За эти два рабочих дня мне нужно перелопатить массу материалов. Я загрузила секретаря запросами по СЭВ, по министерствам. Субботу и воскресение я посвятила Карлу Марксу, «Капитал» пришлось конспектировать.

Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) – межправительственная экономическая организация, действовавшая с 1949. Создана по решению экономического совещания представителей Болгарии, Венгрии, Польши, Румынии, СССР и Чехословакии. Штаб-квартира СЭВ находилась в Москве.

Основные решения принимались на ежегодно созываемых сессиях, проходивших поочерёдно в столицах стран-членов в порядке названий по русскому алфавиту. Делегации стран возглавляли главы правительств, на 16–18-м и 23-м заседаниях делегации стран возглавляли первые (генеральные) секретари центральных комитетов коммунистических и рабочих партий. В 1962 году был создан исполнительный комитет, состоявший из представителей стран-членов на уровне заместителей глав правительств по одному от каждой страны. Действовал секретариат СЭВ – экономический и исполнительно-административный орган, располагался в Москве, работой секретариата руководил секретарь СЭВ (главное должностное лицо Совета) и его заместители.

Переводной рубль – коллективная валюта, мера стоимости, средство платежа и накопления для организации многосторонних расчётов стран – членов Совета экономической взаимопомощи.

Наступил вторник, я была в Кремле часам к девяти. Поскольку Шелепин знал, что Брежнев приходит к десяти часам, то заседание было назначено на десять тридцать.

Итак, на заседании присутствовали Пельш, Шелепин, Косыгин, Семичастный, Суслов, Председатель Верховного Совета Подгорный. Совещание было не полным, не было еще пяти человек.

Шелепин председательствовал, ему это нравилось, секретаря не было, поэтому общего протокола не было. Каждый сам конспектировал важное для себя из речей других.

Совещание шло уже час. Подгорный, Пельш, Косыгин, Семичастный уже отсрелялись. Сейчас вещал Суслов. Главный демагог с радостью рассказывал о том, как африканские вожди хотят в светлое будущее.

Я решила вмешаться в словесный понос Суслова.

– А вы батенька, однако троцкист! – Выдала я повернув «Капитал» обложкой к собравшимся.

– То есть? – поперхнулся Михаил Андреевич Суслов, повернувшись к Брежневу.

– То и есть! – рявкнул на него Брежнев. – Вы нам сейчас распинаетесь как славно было бы, если бы в Африке наступил коммунизм и забываете, что мы практически в состоянии пограничной войны с Китаем.

– А что касается Троцкого, – усмехнулся Брежнев, – то напоминаю, что когда Троцкий влез в Германскую революцию, британцы занялись Китаем и мы потеряли лояльность Пекина, закончилось это Халкин-Голом. А потом была Великая Отечественная война.

Сейчас, по результатам двадцатого съезда КПСС, когда вы с товарищем Хрущевым развенчали миф о добросердечии товарища Сталина, от нас отвернулся Мао Дзедун, и у нас опять конфликты с Китаем. Почти необъявленная пограничная война. Единственно, кто работает с Пекином, это парни товарища Семичастного. Если бы не Комитет государственной безопасности, то мы сейчас обменивались бомбовыми ударами с Китаем.

Семичастный польщенно улыбнулся, услышав похвалу из уст Брежнева.

– Вот я и спрашиваю, Михал Андреевич, с какой радости мы должны платить за свободу негров, когда у нас зажженный фитиль под задницей на Дальнем Востоке?

– Не, я понимаю, Эфиопия – бывшая ортодоксальная страна, рухнувшая под гнетом арабских завоевателей и подарившая нам товарища Ганнибала и великого Пушкина!

– Ладно, Мозамбик – хотите чтобы автомат Калашникова был на гербе этой страны, пусть за оружие платят. Хорошо, – Ливия, Египет, Тунис, Алжир, Марокко – их береговая граница в Средиземном море – там хорошо бы иметь военные базы. Все остальное – нафиг нам не нужно. Зачем лезть в Конго? В ЦАР? Там малого того, что африканская свиная чума, так и сонная болезнь – вы нам зачем собрались в страну биологическую заразу тащить?

– Не знаете? – прошипел Брежнев и приподнялся на руках над столом.

– Я могу понять Сьерра-Леоне, они ходят под британской короной, но умеренно независимы с одна тысяча шестьдесят первого года.

Вот в Сьерра-Лионе меня да и товарища Косыгина могут интересовать алмазы, которые можно использовать в качестве залога по кредитам Парижского клуба.

Вот товарищ Косыгин не так давно отказался давать деньги на автоматизацию управленческих процессов, мотивируя тем, что у него денег нет. – Брежнев упер палец в сторону Косыгина.

– А вы, товарищ Суслов, не по партийному себя ведете! Забыли, что товарища Троцкого немецкие пролетарии на фиг послали, когда он предложил им вместе революцию делать. Ваши негры вас также пошлют, денежки наши возьмут и на личные счета в лондонских банках приспособят.

– Да я, Да я, вас! – Суслов раскраснелся и стал хватать ртом воздух.

– Товарищ Шелепин, – Брежнев стал апеллировать к «серому кардиналу». – Что я не прав? У вас ведь богатый опыт по международной разведке. – Брежнев польстил мимоходом Шелепину.

– А апартеид? – у Суслова прорезался голос. Он сидел красный как рак. – Вы хотите сказать, что мы не должны спасать негров в ЮАР от беспредела Белого меньшинства.

– А вот что касается ЮАР – я только за! – Брежнев в предвкушении потер руки. Тут я с вами согласен, оборзевшие белые империалисты угнетают несчастных негров и не дают им развиваться в собственной стране.

– Но товарищ Суслов, дорогой Михаил Андреевич, я сейчас говорю о наших границах, которые под угрозой. Кроме того, вы забываете об еще одной тайной войне, которая идет как в Африке, так и на наших границах. Это водная война. Китаю не только не хватает пахотных земель, но и не хватает воды. Так вот, по воде – у Пекина есть секретный план о переброске Черного Иртыша.

На лице Суслова отразилось недоумение, он понятия не имел о чем идет речь.

– Как вы не знаете Реку Черный Иртыш? Которая берет начало в ледниках Китая, проходит по Казахстану и части Средней Азии, потом идет по территории РСФСР и переваливая через территорию Ханты-Мансийского автономного округа, впадает в Ледовитый Океан.

– Товарищ Суслов! Вы не знаете географию собственной страны! – погрозил пальцем Брежнев. Вы понимаете, если Пекин устроит водную диверсию на ледниках, то Казахстан лишится водоснабжения, а Ханты-Мансийск потеряет источник питьевой воды!

Семичастный сидел и смотрел на Брежнева, вошедшего в раж. Ильич устраивал классический прессинг, так же как делали это его подчиненные.

А кстати, товарищ Косыгин. – Брежнев повернулся премьер-министру. – Милейший Алексей Николаевич, товарищ Суслов скрывает от нас источник доходов Британской Короны в Африке – вы не поверите, это продажи питьевой воды. Товарищ Председатель Совета Министров, вы лишаете бюджет СССР дополнительного дохода от продаж бутилированной питьевой воды, а потом плачетесь, что у вас денег нет. Вот скажите мне, простому генеральному секретарю коммунистической партии и своим партийным товарищам, сколько денег вы вложили в Африку и какой дефицит бюджета у нас из-за этого произошел?

Косыгин побледнел, его только что недвусмысленно обвинили в воровстве бюджетных денег. Это было оскорбление.

– Как вы смеете?! – прорычал Косыгин и схватился за сердце. Брежнев незамедлительно кинул ему пластинку нитроглицерина.

Косыгин замер, рассасывая нитроглицерин.

– Так когда товарищи на нашем Политбюро увидят финансовый отчет о доходах с продаж питьевой воды в Африку? – Брежнев, лукаво прищурившись, посмотрел в глаза премьер-министру.

– На данный момент мы не продаем питьевую воду! – раздельно произнес премьер-министр.

– Хорошо, когда соответствующие министерства подготовят производственные мощности и заключат договора по поставке питьевой воды в Алжир, Мозамбик, Марокко по кредитным линиям или в обмен на цитрусовые по выгодному нам курсу?

Косыгин промолчал.

Шелепин смотрел на Брежнева и диву давался активности того, видно больничка на Ильича так повлияла. На самом деле Шелепин знал, что Брежнев конфликтует с Косыгиным достаточно давно, и ему захотелось лишний раз позлить Косыгина в надежде на виток нового противостояния. Как и предполагал Шелепин – Ильич вел себя как слон в посудной лавке и оттаптывал всем мозоли, особенно Суслову.

– Мне нравится идея дополнительного дохода с поставок питьевой воды в Африку. Я думаю, остальные товарищи поддержат это предложение. Кто за? – Шелепин первым поднял руку и оглядел присутствующих.

Семичастный быстро согласился со своим покровителем. Брежнев тоже поднял, Пельше – за, Подгорный – за, Суслов – видно было что колеблется. Последним был Косыгин. – Итак, подытожил Шелепин, все за, кроме одного воздержавшегося.

Шелепин решил сегодня поддержать все инициативы Ильича. Во-первых, ему было любопытно, во-вторых Брежнев сам забивал гвозди в свой гроб, схлестнувшись с Сусловым.

– Леонид Ильич? – Шелепин вопросительно поднял бровь.

– Я хотел бы поблагодарить товарища Семичастного за его неусыпную заботу о социалистической законности. Товарищи, вы согласны со мной, что служба товарища Семичастного стоит на страже нашей законности. – Брежнев вывернул словесный пассаж так, что все согласились не поняв с чем.

– Да, да – закивал головой Шелепин, радуясь за своего визави.

– Служба товарища Семичастного занимается внешней разведкой, но у нее появился новый враг, враг внутренний и изворотливый. Это диссиденты.

Тут уже позволил себе улыбнуться Суслов.

– Прочитал я тут намедни одного такого диссидента – Солженицына. Неоднозначное сложилось у меня мнение о нем – с одной стороны писатель, режущий правду-матку, с другой стороны – трус и приспособленец. Прочитал я его «Один день Ивана Денисовича». С одной стороны рассказ реалистичный, с другой стороны писатель не показал того факта что о заключенных заботятся, например тоже Министерство здравоохранения когда проводило полную диспансеризацию всех заключенных?

Косыгин заиграл желваками – сегодня Политюро было в малом составе, поэтому за министров приходилось отдуваться ему самому.

Кроме всего прочего мне стало известно, что областные партийные функционеры лояльны к диссидентству. Я предлагаю, чтобы товарищ Семичастный не только занялся вопросами воинствующей диссидентской интеллигенции, но и вопросами соблюдения социалистической законности в среде низовых муниципальных образований, городских партийных ячеек, областных партийных ячеек, а диссидентствующим товарищам из краевых и республиканских комитетовПолитбюро само укажет на недопустимость такого поведения.

Суслов покивал в согласии головой в конце предложения. Шелепин был рад возрастающей роли своего визави. Брежнев сам не понимая, что он делает, давал в руки Семичастного достаточный козырь.

– Товарищ Шелепин, я так понимаю, что все присутствующие согласны с тем что диссидентский яд надо вырывать с корнем? – Брежнев полувопросительно наклонил голову. И товарищ Семичастный получит расширенные полномочия для борьбы с диссидентами среди областных партийцев.

– Да, конечно, – согласился с ним Шелепин, я передам секретарю наше решение.

– Тогда у меня остался еще один вопрос к товарищу Семичастному, вернее просьба. Партийные руководители Узбекистана, Киргызстана и Таджикистана просят помощи в борьбе с наркотрафиком из Ферганской долины. Руководители республик осознали, что самостоятельно они не могут справиться с этой проблемой. Кроме того, у них нет специалистов подобного уровня. Это создает проблему для возникновения беспорядков среди молодежи всех трех союзных республик.

Шелепин и Суслов недоуменно переглялись, Брежнев опять щеголял географическими названиями, о которых они не слышали.

– Видите ли, товарищ Семичастный, партийные руководители среднеазиатских республик обеспокоены тем, что из-за вовлечения молодежи в наркотрафик, молодые люди отказываются работать на предприятиях республик, это развращает остальную молодежь. К тому же наркотики губительно действуют на здоровье.

– Как вы считаете, ваши специалисты смогут помочь? – Брежнев внимательно посмотрел на Семичастного.

– А где она находится, Ферганская долина? – спросил немного погодя Шелепин.

– Граница Узбекской, Киргизской, Таджикской Советских Республик. Там издавна шелкопряда разводят. Если беспорядки захлестнут всю долину, мы останемся без собственного шелка. Как вы понимаете, после того, как Китай заблокировал поставки шелка, это наш единственный ресурс, и мне бы не хотелось его терять.

– Да, считаю, специалисты Комитета могут решить эту проблему! – Семичастный вылез с инициативой раньше Шелепина.

– Хорошо, раз Председатель Комитета Государственной Безопасности утверждает, что он справится с этой проблемой, то он будет назначен ответственным. – Недовольно произнес Шелепин.

Что-то еще товарищ Брежнев? – Шелепин повернулся к Леониду Ильичу.

– Да три небольших таких пустячка. – Смущенно улыбнулся Леонид Ильич.

В больницу с сердечным недомоганием. И меня прямо-таки шокировало известие, что у нас не делают операции на сердце. Мне не двадцать лет, да и вам тоже товарищи, а сердечко то и дело и пошаливает.

– И что, что не делают наши врачи операции на сердце? – ухмыльнулся Шелепин. – Может это не нужно.

– Не скажите, Александр Николаевич, вот у нас товарищ Черненко свалился с пневмонией, сорок дней лечиться будет. Так врачи говорят, что после пневмонии будет осложнение на сердце.

– Кроме того, американцы давно уже операции на сердце своим военным делают, а мы что самые последние? – язвительно произнес Брежнев с вызовом перебирая взглядом то Суслова, то Подгорного, то Шелепина.

– Может наши врачи имеют другой способ лечения сердечных болезней? – не сдавался Шелепин.

– Да, в том то и дело, что не имеют, а все исследования саботируют, кивая на Лысенко.

– Я не знаю, что это за шарлатан, этот Лысенко, но мне кажется он саботажник и вредитель. Точно! – Брежнев рассмеялся и поднял палец вверх, – он диссидент и умышленно вводит наших медиков в заблуждение. Я хочу попросить товарища Семичастного вскрыть этот диссидентский гнойник в медицине. Кроме того, я хочу попросить товарища Председателя Совета Министров дать поручение Министру здравоохранения о научной и практической разработке хирургических манипуляций на сердце у людей. В качестве практических операций предлагаю проводить такие операции среди заключенных.

– И вы не боитесь? – слегка нервно заметил Суслов.

– Уважаемый Михаил Андреевич, – с пафосом произнес Брежнев, – я верю в нашего министра здравоохранения, он прекрасный хирург и сможет организовать практическую работу. Я знаю, что он оперировал во время войны. Хотите, я проведу с ним консультации.

Брежнев сейчас заведется и начнет рассказывать о том, как он провел эти дни в больнице. Иногда Брежнева заносило. – Итак, уважаемое Политбюро, мы поручаем товарищу Косыгину проработать с министерством здравоохранения вопрос о начале проведения исследований и хирургических операций на сердце человека с консультациями товарища Брежнева. Ответственный за данный вопрос товарищКосыгин.

– Какие следующие у вас вопросы Леонид Ильич? – поинтересовался Шелепин, начавший уже уставать от совещания.

– Ну меня конечно интересует, когда и как мы будем размещать наши вооруженные силы на Дальнем Востоке, но поскольку министра обороны сегодня нет, то я попрошу пригласить его на следующее заседание.

– Кроме того, меня интересует, когда товарищ Косыгин найден возле Вулканов Дальнего востока вулканические алмазы?

– Вы сейчас о чем? – прорычал премьер-министр.

– Видите ли, я знаю как пополнить бюджет! – ехидно улыбнулся Брежнев. Нужно послать экспедицию на Дальний Восток на поиски алмазов. Как вы понимаете, то температура во время извержений запредельная и в глубинах пемзы могли сохраниться россыпи вулканических алмазов. Кстати, американцы ищут такие алмазы возле своего доисторического вулкана Йеллоунстоуна. Почему нам не поискать на Дальнем Востоке? У нас для этого есть студенты Горного института – им же надо где-то практику проходить.

– Я подумаю над этим! – буркнул раздосадованный премьер-министр. – Леонид Ильич, у вас все?

– Нет, товарищ Косыгин, у меня вопрос еще остался по зерну и хлебу. Предлагаю поднять закупочные цены по пшенице и ржи поднять на десять копеек за тонну.

– И где товарищ Косыгин деньги на это возьмет, вы то же знаете? – вмешался Суслов. – А то ведь алмазы вы нам так и не дали!

– Ну почему, поднимет на десять копеек цену в рознице и на десять копеек отпускную цену хлебозаводов килограмма хлеба и хлебо-булочных изделий.

– Я на это никогда не пойду! – одернул Брежнева премьер-министр. – Сталин цену на хлеб не повышал, почему я должен повысить?

– Да, поясните Леонид Ильич, почему это мы должны поднять цену в рознице на хлеб? Ведь цена на хлеб – это показатель стабильности в обществе.

– Хорошо, уважаемый товарищ Суслов! – Брежнев махнул рукой в сторону идеолога.

– Итак, что было у Сталина в сорок пятом-пятидесятых годах? – спросите вы.

– Отвечу – у него была разруха и безработица. Максимальная масса населения, высвободившаяся после войны. Эти профессиональные военные не имели гражданских профессий, могли использовать свои силы только на неквалифицированном рынке труда. Да, не спорю, из нихбыли хорошие строители, эти мужчины и женщины были неприхотливы. Но возникла проблема – у них не было своего жилья. Все заработанные деньги уходили на оплату съемного жилья, на еду оставалось мало. Единственный способ прокормиться был – это взять несколько буханок хлеба в день и есть вместе с молоком.

Семичастный обвел взглядом участников совещания: Суслов в такт кивал головой, Подгорный сидел задумчивый, Шелепин рисовал что-то на листочке, Косыгин недовольно пыхтел и смотрел на Брежнева. Ильич же был в ударе.

– Так вот, это первая причина – почему Сталин не стал поднимать цены на хлеб.

– А вторая причина? – заинтересованно спросил Шелепин.

– Оружие! – Брежнев поднял указательный палец правой руки вверх и покачал им. – У населения на тот момент было достаточно неучтенного оружия привезенного как с фронта, так найденного на местах боев. Сталин реально оценивал ситуацию, что масса безработных голодныхмужиков устроит беспорядки, если им будет нечего есть.

– Да, вы правы, товарищ Брежнев, – согласился с ним главный идеолог. – Ситуация тогда была взрывоопасной.

– А теперь? – Брежнев оттарабанил ритм на крышке «Капитала» и развернул книгу обложкой к участникам совещания.

– А что теперь? – недоуменно спросил идеолог.

– Товарищ Суслов, сейчас по сравнению с сорок пятым годом в Советском Союзе есть безработица или нет?

– Безработицы нет! – гордо ответил Суслов, приосанившись и посмотрев на всех свысока.

– Хорошо, теперь к вам вопрос товарищ Семичастный – у населения на руках есть свободное оружие?

– Нет, – главный чекист чуть ли не подавился от такого вопроса. – У нас нет свободного боевого оружия на руках у населения, только охотничье.

– А теперь вопрос к товарищу Косыгину – есть ли предпосылки к беспорядкам в случае повышения цены на хлеб?

– Если вы так ставите вопрос, – Косыгин прищурился, у него начала подергиваться левая щека, – то беспорядков нет. Но есть опыт блокадного Ленинграда.

– По поводу голода в настоящее время в Ленинграде! – Перебил его резко Брежнев. – Вы хотите сказать, что голод есть Ленинграде сейчас – тогда вам надо это поставить на вид.

– Нет, я не это имел в виду! – попытался отбрыкаться премьер-министр и снова схватился за блистер с лекарством.

Итак, в Ленинграде голода нет, наоборот, так возле хлебзаводов собак кормят хлебом! – прошипел Леонид Ильич, привставая с места. – А на Кубани скотину подкармливают десятью булками хлеба в день, потому что комбикормов не хватает. Зажрались!!

– Хорошо, что вы предлагаете? – вмешался Шелепин, попытавшись остановить разгоравшийся скандал. Он видел, что Брежнев легко заводится и еще чуть – чуть и заседание погрязло бы во взаимных обвинениях.

– Я предлагаю разумную вещь, – Брежнев успокоился, провел рукой по лицу. – Поднять закупочные цены на тонну ржи и тонну пшеницы у хлеборобов на десять копеек, поднять отпускные цены хлебозаводов на килограмм хлеба и хлебобулочных изделий до тридцати шести копеек, розничные цены на килограмм пшеничного хлеба и хлебобулочных изделий первого сорта увеличить до сорока шести копеек. Килограмм пшеничного хлеба и хлебобулочных изделий высшего сорта до пятидесяти копеек. Розничные цены на килограмм ржаного хлеба и хлебобулочных изделий оставим на том же уровне. В качестве примера для оценки возьмем Ленинград. Заодно и проверим, есть ли там голод или ленинградцы жируют.

Шелепин только ухмыльнулся – на грани фола играет Брежнев. Так оскорбить Косыгина, который в блокаду «дорогу жизни» курировал. Действительно, Брежнев как слон, потоптался на всех мозолях. Ничего, Ленечка, сейчас я тебя поддержу, но только ты сам не рад будешь этой поддержке.

– В принципе, Леонид Ильич дело говорит. В Советском Союзе не может быть голода. Мы уже двадцать лет без войны живем. Я за!

– Я тоже за! – подорвался главный чекист вслед за своим наставником.

– Я за! – вскинулся Суслов. – Леонид Ильич, ты это правильно сделал, когда на ржаной хлеб цены оставил.

– Раз все за, – подвел итог Шелепин, – поручаем Председателю Совета министров подготовить вместе с министерствами сельского хозяйства и торговли подготовить переход к первому мая на новые цены. В качестве города для наблюдения взять Ленинград и ленинградские хлебозаводы.

Шелепин посмотрел на часы – стрелка приближалась к трем часам. Серый кардинал хотел есть, старость его не радовала.

– Товарищи, предполагается, что мы сегодня рассмотрели все вопросы. Следующее заседание пройдет в расширенном составе. Сейчас язаписи секретарю и он выпустит бюллетень, который вы все получите.

Глава 4

Вечером я посадила тушку Брежнева на диван и стала читать газеты. Меня интересовала «Правда», «Комсомолка», «Труд» и прочие по мелочи.

– Леня, а когда Саша из отпуска выходит? – обратилась ко мне Виктория Петровна.

– Который? – я недоуменно приподняла брови. Не хватало еще неизвестной личности.

– Саша Рябов, начальник твоей охраны.

– Не знаю, спроси у Володи Медведева.

– Вы же с ним друзья!

– Виктория, конечно, друзья, только у меня сейчас много работы. Кроме того, я считаю, что друг тоже может от меня устать, пусть отдохнет, а там с новыми силами в новый бой.

– Ленечка, а почему ты больше не водишь машину? – Виктория Петровна была обеспокоена изменениями в жизни Леонида Ильича.

– Во-первых, я решил поберечься немного после приступа. Во-вторых, у нас в правительственном гараже работают профессионалы и, я не хочу, чтобы они потеряли свой опыт.

– Да?! Ну, хорошо.

– Ленечка, я давно не видела Галину. Может, дочь придет к нам на выходные, и ты никуда не поедешь?

– А куда я должен поехать? – Я скрыла лицо за газетой, пряча так не кстати появившуюся лыбу.

– На охоту!

– Хорошо, я проведу эти выходные дома. Пусть приходит. Кстати, а почему ты сама к ней на выходные не ездишь?

– Ты запретил, когда узнал от охраны, что она по-прежнему видится с Кио.

– Ага, и цыганит у него туфли из загранкомандировок, тьфу, стыдно! – вспомнила я кадры из биографического фильма про семьи отца и братьев Кио.

– Но она же женщина!

– Веслом по заднице такой женщине!

– Ну не сердись, Викуся с ней будет, я так по внучке соскучилась.

– Так что тебе мешает взять девочку к нам на неделю?

– Ну она же в садик ходит.

– Предложи ей забирать внучку раньше, с водителем я договорюсь.

– Хорошо, дорогой, – Виктория Петровна расцвела.

– Мда, подумала я, скучно пенсионерке в четырех стенах. Судя по ее биографии, она никогда не работала после института. Сейчас вот сидит страдает, выйти куда – то в клуб статус не позволяет. Вот такие они кремлевские жены. На дачу ее в Завидово сплавить что-ли. Хотя, пока я не освоюсь в серпентарии, ее отпускать далеко не рекомендуется.

А вот что делать с Галиной? По хроникам я знала, что с Кио Галина прервала связь только после назначения Брежнева Генеральным. Потом ее бесконечные поиски себя, пока ей не подвели в семьдесят первом Чурбанова. Учитавая тот факт, что он был женат во время знакомства. Плохо, что она потом с ромале связалась.

Чем же занять Галину Брежневу? Может на обследование в Кремлевку положить. Крепко у нее крышу сносит, возможно из-за гормонов.

Раз Виктория Петровна утверждает, что начальник охраны друг Брежнева, может Галину на него свалить. Или еще подумать?

Из детей остается Юрий. Надеюсь, он там не ищет себя, а то было бы это большой проблемой.

– Дорогая, – позови и Юрия тоже. Скажи, что я соскучился.

Жена Брежнева улыбнулась и кивнула головой.

– Слушай, а где у нас фотографии детей, хочу посмотреть! – обратилась я к Виктории Петровне.

– Сейчас принесу! – женщина расцвела от чувств.

Викторию Петровну не нужно было два раза упрашивать, она принесла альбомы и начала подробно рассказывать о детях, где была сделана фотография, что делал в это время ребенок. Спустя час я знала более или менее историю детей.

Юрия в апреле пригласили во внешнеторговую организацию. Надеюсь, у него мозги хоть работают как надо и никуда он не влетит.

Галина же работала в редакции. Хоть какая то радость, что она остановилась после цирка.

Наступившая суббота была лентяйницей. Я проснулась в восемь часов. Утро было слишком солнечным. Мне ничего не хотелось делать. Хотя сегодня должны были прийти дети Брежнева.

Я одела домашние брюки, майку, рубашку одевать не стала, было лень.

Виктория Петровна встала рано. Она возилась на кухне. По запаху это были блинчики.

Я залезла в душ и полчаса оттуда не вылезала. Я совершенно не представляла, о чем я буду говорить с Юрием. Ладно придумаем по ходу дела.

Сделала легкую зарядку. С грузным телом Брежнева это было хлопотно. Потом решила поработать с Карлом Марксом. Маркса желательно было конспектировать. Но пока я просто читала первый том.

С кухни потянуло запахом борща. Виктория Петровна не на шутку разошлась в своем кулинарном царстве. Я так поняла, что Виктория Петровна пригласила детей на обед.

Мне совершенно не хотелось одеваться цивильно, немного подумав, я перебрала гардероб и нашла три вышиванки. Одну из них я и надела.

Где-то без двадцати час Виктория Петровна вышла из кухни счастливая. Я на ее месте давно была бы как выжатый лимон. Вот не люблю подолгу готовить.

Виктория Петровна попросила помочь раскрыть раздвижной стол в гостиной и поставить приборы. В серванте обнаружился коньяк «Арарат», бутылка была початой. У меня появилась шальная мысль споить Юрия, но ее перебила другая – о том, что у Галины был алкоголизм. Стало немного боязно, а вдруг Галина и сейчас напивается как свинья.

Я немного мандражировала, когда раздался звонок в дверь. Первой пришла Галина с дочкой. Виктория Петровна порхала от счастья.

– Добрый день, папа! – поздоровалась Галина с вызовом.

– И тебе не хворать! – я решила превратить ее наскок в шутку. – Давно не виделись дочка. «Принцесса цирка» – это тебе не подходило. К тому же у Эмиля Кио должна быть жена, которая бы держала его концертные выступления, а это адский труд. Там надо пахать и за администратора, ты бы со своим меняющимся настроением это бы не потянула. Так что воспитывай дочку и не истери.

Разговор прервал звонок в дверь. Пришли Юрий с женой и детьми. Пятилетний бутуз Андрей что-то там щебетал на своем детском. Невестка Людмила держала на руках годовалого малявку.

– Ну здравствуй сын! – я обняла Юрия. – Возмужал. Сколько мы с тобой не виделись?

– Здравствуй отец, – Юрий смутился. – Месяца три. Ты занят был сильно.

– Проходите ребята, мойте руки. Виктория Петровна приготовила царский обед, не будем заставлять ее ждать.

Невестка пошла к Виктории Петровне. Юрий же после того, как вымыл руки, прошел со мной в гостиную.

– Ну сын, раз мы три месяца не виделись, значит у тебя куча новостей – начала я раскручивая Юрия на информацию.

Молодой человек засмущался.

– Ну пап, мама тебе должна была говорить, меня пригласили старшим инженером в «Технопромимпорт».

– Поставки оборудования, это хорошо, будешь разбираться в зарубежной технике, может и свое что-то создашь.

– Ну пап, вечно ты шутишь! – Юрий был рад, что отец им интересуется.

– Давайте за стол! – Виктория Петровна бодрячком прилетела к столу. – Я для кого готовила?

Я посмотрела на внуков Брежнева. Они были забавными. Андрей пытался справиться с салфеткой самостоятельно. Викуся же это проделала достаточно быстро, она уже была в третьем классе.

Мне был налит борщ, детям и внукам суп с фрикадельками и клецками. На столе также стояла миска с салатом, миска с мясом, миска с картофелем, соус в соуснице, хлеб пшеничный, хлеб ржаной, зелень.

Я не удержалась, когда увидела корочку ржаного хлеба.

– Дорогая, а чеснок у нас есть?

– Да, сейчас принесу! – Виктория Петровна, как электровеник, метнулась на кухню и принесла головку чеснока. – Мне сказали – египетский.

Женщины покивали головой в знак согласия.

– Видишь Юра, Египет так за плотину расплачивается – грустно пошутила я.

Я намазала корочку чесноком и наслаждением ее откусила. Это было блаженство.

– Отец, у тебя на лице такое блаженство! – не удержалась Галина от подначки.

– Ничего ты не понимаешь, бюрократы, а я стал в этом месяце конторским бюрократом, чеснок не едят, у них должно быть свежее дыхание.

Видишь ли, требования к Генеральному секретарю немного больше чем к Первому секретарю, хотя у нас есть Президиум Верховного Совета, но я тоже должен общаться с большим количеством людей.

– Отец! – капризно протянула Галина, – почему ты сказал, что из меня бы не получилась принцесса цирка!

– Галя! – цыкнула на дочь Виктория Петровна.

– Во-первых у тебя проблемы с неуравновешенностью, была бы ты дочкой сталевара Васи Пупкина, при твоих выходках Вася Пупкин драл бы тебя как сидорову козу. Во-вторых проблема с именем, нравится тебе или нет, но ты моя дочь. Когда ты пошла поступать в артистки – было две проблемы – один вариант – тебя бы с первого раза зарезали на экзамене, и у тебя бы снесло крышу. Второй вариант – тебя бы приняли, по конъюктурным соображениям, но ты бы сломалась, когда преподаватели стали бы предъявлять к тебе завышенные требования. Ты по характеру бойцовский петух, но на короткие дистанции, ты не можешь монотонно работать. Допустим, тебе повезло и ты бы окончила театральный. Но есть проблема – театр и цирк – это свои мирки, они очень жестокие, там приму могут облить кислотой, а студентке, которая хотела бы блистать, даже по протекции, насыпать стекла в туфли.

– Ты не прав, в цирке ко мне нормально относились.

– Правильно, потому что ты не лезла на сцену, а занималась тем, что артисты не любят, делала костюмы, то есть вспомогательную работу.

– А по поводу стекла в туфли! – Я вздохнула. – КГБ курирует Большой театр, и ты можешь мне поверить, чекисты вынуждены разбирать дерьмо в отношениях персонала и еще следить, чтобы кто-то с большими амбициями не побежал на запад. Я бы не хотел, чтобы моя дочь была заложником этой системы.

– Пойми, если бы ты была дочерью Васи Пупкина, то после неудачи ты бы утерлась и пошла на производство работать. Но ты моя дочь, мой рабочий статус кое – чему обязывает, я конечно, могу замолвить за тебя словечко и тебя возьмут В ПТУ на рабочую специальность, но ты же не выдержишь.

– Леня! – укоризненно заметила Виктория Петровна.

– Что Леня? – я сделала обиженную позу. – Виктория, ты сидишь в четырех стенах, готовишь обеды, на улицу не выходишь. Ты даже по специальности не работала. Сейчас у меня такое положение, что за нашей семьей пристально следит иностранная разведка. Вас всех охраняют, почище, чем Сталина. Поэтому я очень прошу вас всех не устраивать дебошей и всяких дуростей.

Галина обиженно фыркнула.

– Поэтому ты мне в больницу запретил приходить? – неожиданно спросила Виктория Петровна.

Галина недоуменно посмотрела на мать.

– Что Галина? – У твоего отца был сердечный приступ на день космонавтики. Твой отец запретил приходить в больницу и говорить вам.

– Да, именно поэтому! – я решительно ушла от скользской темы.

– Дети, вы должны понимать, что из-за моей должности у вас есть негласные привилегии, но нельзя ими пренебрегать, иначе этим воспользуются против вас.

– Что касается больницы, – продолжила я, – думаю, что вам всем нужно пройти обследования на онкологию, гормоны,опухоли. Мне не нравится состояние Галины, ее своевольность и вседозволенность переходит все границы.

– И как это связано с Галиной? – хмыкнул поедавший салат Юрий.

– Повышенный уровень кортизола и адреналина – это панический страх, в этом состоянии человек может быть как половым ковриком так и полным дерьмом. – Я налила себе компота. – В общем, там много всего интересного, да и опухоли бывают разные – доброкачественные и злокачественные.

– Как у тебя на работе, Юра? – сменила я тему.

– Ну, я сейчас старший инженер, много интересного оборудования. В моем подчинении десять инженеров. Документации много, начальство говорит, что одним английским не обойтись.

– Я думаю, тебе придется учить немецкий и итальянский. Подумай об этом, посмотри курсы. Жену привлеки. Пусть Людмила тоже учится, начнет с художественной литературы.

– Невестка недоуменно подняла брови в немом вопросе.

– У тебя сын в школу скоро пойдет, как домашнее задание по иностранному языку проверять будешь? – нагнала я на нее. – К тому же образованная жена улучшает обстановку дома.

Людмила покривилась, ей не улыбалась кроме пеленок заниматься еще и учебниками.

Леонид Ильич и Юрий Леонидович стояли на балконе. Юра дымил.

– Отец, ты жестко с Людмилой, она и так с ребенком возится, недавно только зубки перестали резаться.

– Юра, если женщина запустит образование, то потом ее будет мучать страх перед всем новым. Посмотри на свою мать, она хорошая жена, но обсудить театральную пьесу с ней невозможно, она не выходит в свет. А я устал быть на людях и все время соблюдать протокол, хочется с кем-то просто поспорить. Мать сидит в четырех стенах, а со статусом Генерального секретаря обязанности прибавилось. Я буду поздно приезжать с работы. Ты бы предложил матери с маленьким внуком посидеть, и Людмилы свободного времени будет больше.

– Хорошо, я поговорю с Людмилой. – Согласился Юрий Леонидович.

– Так что у тебя за любовь с «Технопромимпортом», когда тебя пригласили?

– В начале апреля, пока я на испытательном сроке в 6 месяцев. Работы много.

– Что стало с предыдущим старшим инженером? – я облокотилась на раму балконного окна.

– Ставка добавленная. Еще две ставки вакантны. Отец, там работы выше крыши. Ухожу в восемь вечера. Столько оборудования и документации. Как будто мы всю планету хотим скупить!

– Тебя это смущает? – философски заметила я. – Видишь ли, открою тебе секрет. Мы двадцать лет восстанавливали экономику.

– И? – не понял Юрий.

– В сорок первом году наши гражданские технологии остановились. Все научники работали на фронт. В связи с этим гражданская промышленность не развивалась. Потом, после сорок пятого года мы восстанавливали гражданскую зону до уровня сорок первого года и теперь мы отстали на двадцать лет.

– Подожди, но Европа тоже пострадала. – Юрий возмущенно стал размахивать сигаретой.

– У Европы был «План Маршала» – нац запасы золота в обмен на технологии янки. Поэтому они поднялись раньше нас. Мы же восстанавливали не только себя и но и страны СЭВ. Поэтому у нас нет собственного производства. Мы его не смогли создать заново. Янки конечно с своими грабительскими лапами – дерьмо, но они выполнили условия сделки – поставили технологии в Европу. Теперь мы покупаем у ФРГ оборудование, которое не можем изготовить сами. Покупаем у англичан технику, которая обходится нам очень дорого, у них валюта дорогая. Плохо то, что технику покупаем, а рабочие не могут ей пользоваться, поскольку не привыкли к более сложному оборудованию. У нас же работает все с помощью кувалды и такой-то матери.

– Отец, по – это му нам не хотят продавать автомобильный завод? – Юрий поднял сколькую тему. Об этом он слышал краем уха на работе.

– А ты о машинах. Да, есть такая проблема. Но она еще не решена.

– Юрий, я тебя попрошу об одной вещи. Внимательно следи за своим языком на работе. У нас любят «ОБС» – одна бабка сказала. Постарайся выполнять работу без нареканий. Объясню почему, в «Импорте» собрались люди не пальцем деланые, но и со своими жуками в голове. Твои неудачи либо будут замалчиваться, либо превозноситься до небес. Я хорошо помню историю Василия Сталина, если бы ему не лизали задницу и не подносили с умыслом граненный стакан, он бы не спился. Именно поэтому Сталин поставил на нем крест. Василий оказался слабохарактерным. Пойми Юрий, если ты на работе заметишь, что тебя берут «на уважаешь» – скажи, что у тебя язва. Поэтому я настоятельно рекомендую тебе обследоваться.

– С этой стороны на историю Василия Сталина я не смотрел! – произнес немного разочарованно Юрий.

– Да, Юра, Василий Сталин был рубахой – парнем, но в итоге превратился в дерьмо. Знаешь мне кажется, что Иосиф Виссарионович ждал от Василия решения, когда пропал Яков. Он ждал поступка. – Я вспомнила альтернативку, когда главный герой попадает в Васю Сталина и устраивает налет на концлагерь, где держат Якова.

– И какого же? – заинтересовался сын Брежнева.

– Василий кроме пилотажа был советником по авиации, у него был доступ к конструкторам самолетов. У Василия был доступ к Берии. Как ты думаешь, смог бы Берия организовать по своим каналам разведоперацию, а Василий организовать налет на концлагерь?

– То есть ты хочешь сказать, что это был бы Поступок? – Юрий задумался.

– Василий летал, но манкировал своими обязанностями советника.

– Не понимаю! – Юрий затушил бычок и взят второю сигарету.

– У Василия был допуск к информации, было военное время, оценивалась решительность, рассудительность и самопожертвование.

– Но как же запрет Сталина на обмен Якова? – покачал головой Юрий.

– Запрет то был на официальный обмен, а не на разведывательно-диверсионную операцию.

– Да, отец, с такой стороны я не смотрел на ситуацию! – выдохнул колечко дыма Юрий.

– А ты, отец, что от меня ждешь? – с затаенной опаской поинтересовался сын Брежнева у меня.

– Чтобы ты не трепал языком, не увлекался алкоголем, не брал взятки. Взятки – это компромат против тебя. Алкоголь – это вариант подставы с Васей Сталиным, ты же не хочешь, чтобы тебя окунули в тоже дерьмо. Василий сломался полностью, сидит в Казани и глушит водку, закончит свою жизнь в психушке из-за абстинентного синдрома. Бабы – вот подстава смазливой бабы в любовницы, это уже иностранная разведка. С любовными приключениями твоей сестре повезло в одном – что молодого Кио не завербовали на иностранных гастролях. Так что думай, когда что-то делаешь.

– Отец, что ты хочешь сказать про иностранную разведку?. – Юрий был обеспокоен.

– Часть чиновников, работавших по импорту временами ломается. Но нам повезло, что есть первый отдел. Но не всегда чекисты могут отследить пятую колонну. В пятую колонну входят и диссиденты. Они пошли дальше, и стали с удовольствием покупать разные технические теоретические разработки под видом публикаций в самиздате.

– И что в этом плохого? – удивился Юрий, пуская замысловатые колечки. – Самиздат хорошая штука, там можно прочитать разные литературные новинки.

– Плохо то, что технические материалы в самиздате никогда не печатаются, диссиденты перепродают их иностранным агентам. Так что Юра, диссиденты воруют технологические открытия, которые могли бы принести пользу стране и сливают их на запад. Вот такая вот история с диссидентами. А самиздат тебе читать я не запрещаю, может нобелевского лауреата по литературе там прочтешь.

– Да, отец, задал ты мне пищу для размышлений. – Юрий помял бычок в пальцах и кинул его в стакан. – Мне искренне жаль Васю Сталина в свете того, что ты рассказал. Я могу его навестить?

– Навестить-то можешь, а стоит ли? – Он уже без тормозов. Наркологи еще не придумали способ такой способ лечения, который его остановит.

– А Хрущевы?

– Старший под наблюдением, технарь у Челомея, но диссидентствует по-маленьку. Вряд ли вы пересечетесь. Пусть уж по вечерам пишет мемуары про отца.

Суббота прошла удачно.

Дети завладели вниманием Виктории Петровны и переместились на кухню. Кухня была достаточно большой, так что женщинам места хватило.

Юрий сидел на полу и играл с сыном и племянницей в паровозики. Самый мелкий посапывал на диване, заложенный в домик из подушек.

Я продолжила читать Карла Маркса.

– Отец, ты углубленно изучаешь Маркса? – спросил Юрий.

– Да, освежаю мысли. У Маркса с Энгельсом достаточно много томов сочинений. Сейчас меня интересует вопрос частной собственности. Видишь ли, Хрущев в свое время выдвинул лозунг «Каждой семье по квартире», но не рассчитал силы. На данный момент мы не можем обеспечить все население бесплатным жильем. Я хочу написать программу продажи жилья в собственность через кредитование банками. Такая программа потянет за собой юридическое обоснование многих аспектов, в том числе разработку положений о товариществах собственников. Нужно проработать юридические вопросы, в том числе форс-мажорные ситуации.

В это же время на кухне мать и дочь обсуждали свое.

– Мам, что мне делать, Таисья Федоровна как с цепи сорвалась – она подняла цену за аренду квартиры! – выпалила Галина Брежнева. Я и так ей всякие подношения делаю. Тех денег, что ты мне подбрасываешь на оплату, мне не хватает. Мог бы отец похлопотать для меня о квартире?

Виктория Петровна замерла, нервно кусая губы. Не смотря на ее оторванность от общественной жизни, она понимала, если Леонид Ильич не смог сделать Галине после развода однокомнатную квартиру, значит этот вопрос поднимать не стоит.

– А ты что, с родителями жить не хочешь? – язвительно заметила Людмила, жена Юрия Брежнева, вернувшись в кухню. – Вот какая квартира хорошая.

– Да-да! – зацепилась за слова невестки Виктория Петровна, она мечтала больше времени проводить с внучкой. Может я спрошу Леонида Ильича, и он согласиться?

– Спросите сейчас! – напирала невестка. Людмила недолюбливала Галину. Ей казалось, что Галина порхает по жизни как бабочка.

– Да, так вернее лучше сделать! – воодушевилась Виктория Петровна и пошла к мужу.

– Дорогой, у меня к тебе разговор! – бодро начала Виктория Петровна, обратившись к мужу.

Я оторвалась от Маркса и заинтересованно посмотрела на Викторию Петровну.

– Я про Галину хотела поговорить!

– И? – я приподняла бровь вверх, показывая своим видом недоумение.

– Может, Галина и Викуся переедут к нам? Ты все время на работе, а мне некуда ходить. Так бы я с внучкой общалась больше!

Виктория Петровна застыла в ожидании ответа.

Я не была готова к такому ускорению событий. Было опасение, что вместе и Виктория Петровна и Галина застукают меня на несоответствиях. С другой стороны – это повод реже бывать дома и все время проводить в Кремле.

– Галина на ночь останется? – Я вопросительно посмотрела на Викторию Петровну.

– Да, мы хотели завтра с утра в зоопарк с Викусей пойти. – Ты нас отвезешь?

– Хорошо, тогда я скажу свое решение завтра после зоопарка – Значимо произнесла я. – И нет, я позвоню водителю.

Я провела ногтями по шее. Задача выдалась еще та. Галина Брежнева жила на съемной квартире, хозяйкой которой была какая-то престарелая фифа из цирка. Видно там начались славные разборки, или еще какие проблемы.

Что же делать с Галиной? И что вообще делать?

Придумала. Почерк Брежнева мне не давался, поэтому все эти дни я диктовала секретарям. А что если использовать Галину в качестве секретаря. Пусть постучит на машинке. Да и дома посидит, не будет лезть в приключения.

Людмила, жена Юрия, была раздражена по поводу Галины. Людмила не понимала, почему Галина так просто порхает как бабочка, а её Юрию надо вкалывать как обычному работяге. Хорошо, что его перевели в "Импорт", может в загранкомандировки будет ездить. Вообще, она не так представляла себе жизнь с Юрием. Людмила надеялась, что Юрий Брежнев пойдет по партийной линии, а он как тюфяк, работал на производстве.

В общем, амбиции Людмилы были достаточно большими, но она их скрывала, хотя все чаще стала срываться на муже.

Вся компания ночевала у Леонида Ильича, комнат было достаточно, так что спать было где.

Утром все решили поспать подольше. Еда была заготовлена еще вчера. Виктория Петровна умудрилась нажарить гору блинчиков.

Я позвонила сотруднику охраны и наметила маршрут. Машину должны были подать ближе к двенадцати. Юрий приехал на своей машине. У него был "Москвич". Пока не купили "Фиат" у итальянцев, " Москвич" считался шикарным автомобилем. Кстати, вовремя я о "Жигулях" вспомнила, походу дела были какие-то заморочки с итальянцами. Уже конец апреля шестьдесят шестого, а договор с Фиатом так и не подписан. Придется форсировать события, а то так и без "Жигулей" останемся.

Глава 5

Поход по московскому зоопарку выдался удачный. Народ по ходу дела еще не проснулся и толпы как таковой не было. Дети лопали мороженное, я же скучала по пластиковым бутылкам и одноразовым стаканчикам в кофейных аппаратах. Нет, конечно, граненый стакан газировки я выпила с удовольствием. Но внутри меня немного покоробило.

– Галина, обратилась я к дочери Брежнева. – Я думаю, ты можешь перевозить вещи уже сейчас, но надо по-хорошему расстаться с хозяйкой, вдруг ты снова передумаешь и уйдешь на квартиру.

– Спасибо отец! – тушка Галины повисла на Брежневе.

– Да, и возьми официально отпуск на два дня за свой счет, чтобы переехать. Я дам тебе машину с водителем.

Невестка Людмила сделала кислую мину. Я виду не показала, что заметила войну шпилек.

– Только Галина, у меня к тебе одна просьба!

– Да, отец! – обрадованная Галина вытирала детским платком зачучканную моську Викуси от мороженного.

– У меня после сердечного приступа с правой рукой не все в порядке, побудешь моим секретарем?

– Хорошо, отец! – произнесла обрадованная Галина.

На дежурстве от охраны «девятки» был сегодня Владимир Медведев. Молодой человек посчитал, что прогулка всем семейством Брежневых событие довольно сложное, и ему нужно уделить достаточное внимание.

– Володя, я тут закрутился и забыл, когда твой начальник изотпуска выходит? – Брежнев мягко подошел к чекисту и взял его под локоть.

– Товарищ Рябов? – переспросил Владимир. – На этой неделе! А что?

– Галина будет жить теперь на Кутузовском. С одной стороны – под присмотром. С другой стороны многие знания, большие печали. Думаю, может ее на курсы вождения автомобилем отправить. Надо с Рябовым посоветоваться.

– Владимир, вызовите еще одну машину из гаража на целый день для Галины, пусть вещи собирает и переезжает.

– А вы?

– А я часа в три поеду в Кремлевскую больницу – Черненко надо навестить.

Виктория Петровна и Галина были счастливы событию с переездом. Людмила же сославшись на то, что она маленьким ребенком, поспешила утащить Юрия домой.

– Владимир, распорядитесь, чтобы Галине подобрали картонные коробки для перезда. И вы сегодня будете со мной.

– Хорошо, Леонид Ильич, все сделаем.

Кремлевская больница.

Константин Устинович Черненко изнывал от скуки в больнице. Врачи температуру ему сбили, но продолжали держать под присмотром. Он ужасался от того момента, что из-за пневмонии ему придется лежать в больнице еще целый месяц и он пропустит парад на Красной площади.

Хорошо хотьврачи разрешили подключить телефон, хотя ворчали сильно, но поскольку палата была одноместная, никому он своими переговорами помешать не мог.

События, которые происходили в Кремле, его ставили в тупик. Нет, не так, Брежнев его ставил в тупик. Леонид Ильич развил бурную деятельность, пытаясь что-то наверстать или кому – то что-то доказать.

Черненко привык к тому, что малообразованный Брежнев достаточно доверял ему. Черненко это тешило самолюбие. Константин Устинович был тщеславен. Ему нравилось управлять людьми. Он понимал, что Шелепин, Подгорный были бы без информации как без рук. Черненко нравилось смотреть на них свысока, читая запросы по подготовке материалов.

– Ну здравствуй, Костя! – В палату вошел Брежнев и прервал мечтания Черненко.

– Вижу, что врачи согласились с тем, что телефон улучшает тебе скорость выздоровления. Я понимаю, сорок дней лежать в больничке, для тебя, деятельного, это проблема.

– Просвети меня, а то что-то путать стал. Что ты знаешь о Тольятти?

– Город в Самарской области, переименован в честь Тольятти в одна тысяча шестьдесят четвертом году. Пальмиро Тольятти, Генеральный секретарь Итальянской Компартии, умер у нас в Гурзуфе на отдыхе. Его место сейчас занимает Луиджи Лонго.

– А поподробней?

– Тебе, Леонид Ильич всю биографию Пальмиро надо, или что-то конкретное?

– Да вот знаешь, крутится в голове что-то про стачки на автомобильных заводах, никак не вспомню.

– Давай ка я позвоню, а то, может, ты не о том вспоминаешь! – Черненко довольно потерев руки, взялся за трубку телефонного аппарата.

– Добрый день, Анечка. Мне нужна твоя помощь. Посмотри в секции ИКП раздел Тольятти. Нужно смотреть автомобильные заводы, стачки с двадцатых готов.

– Ага. Есть? – Записываю. – Черненко потянулся за блокнотом и карандашом.

– Пальмиро и Грамши организовали ряд серьезных забастовок на автомобильном заводе в Турине. Но это не помогло, владелец завода был армейский зверь. Но его в конце – концов сместили, но хозяин завода вернулся вместе с Муссолини.

– Зачем тебе забастовки на заводах? – Спросил заинтересованно Черненко. Он помнил о том, что Брежнев ездил в шестьдесят четвертом году на похороны Пальмиро в Италию.

– Костя! – проникновенно начала я. – ты же знаешь, что я увлекаюсь автомобилями.

– Ну да! – согласился Черненко.

– Мечта у меня есть, построить автозавод по европейскому образцу.

– Ну ты, а я думал ты и забыл! – выдохнул Черненко. Еще до съезда такое поручение получил Косыгин и ему в помощь Семичастный. Но что-то у них не пошло.

– Вот и я хочу понять, что там не так.

– Так позвони Семичастному! – радостно улыбнулся Черненко. Бывший школьный учитель любил манипулировать своим другом. Вернее, это Брежнев считал Черненко своим другом и часто с ним советовался.

Я помнила изистории что наши долго вели переговоры со всеми автомобильными заводами, но все поступали по-еврейски, поднимая планку за технические схемы и лицензии на максимальную высоту.

– Костя, попроси моего секретаря до завтрашнего обеда собрать всю информацию по этой теме. Вот хочу новую машину и все тут, а никто не телится.

Черненко улыбнулся, почувствовав себя очень нужным и очень важным.

Я ушла от Черненко в пять вечера, он ударился в воспоминания, мне это было на руку. Сознание настоящего Брежнева так и не проявилось. Я стала подозревать, что Брежнев перенес не только инфаркт, но и инсульт и нырнул в псевдокому. Когда сознание Брежнева выйдет из своих тайных закромов, мне придется не сладко. Значит, нужно сделать как можно больше.

Я решила дать Галине время на перевозку вещей и просто каталась по Москве со своим телохранителем – чекистом. Поскольку я все же жила в Питере, а в Москве никогда не была, мне было все интересно. Проехали мы и мимо открытого бассейна, который Ельцин так удачно снес и стал строить Храм Христа Спасителя. Мне было жаль бассейн, ведь он действительно приносил пользу и зимой с подогревом и летом. Надо посмотреть генплан Москвы, чтобы забацать еще пару таких бассейнов. С другой стороны, если церковники так настаивают на восстановлении Храма Христа Спасителя, построить бассейны, а потом предложить ход конем – стройку по подписке. Ведь во времена Империи этот храм так и строился.

Дома, на Кутузовском, меня ждал поздний ужин и просьба внучки Брежнева рассказать сказку. Пришлось рассказывать про Курочку Рябу и золотое яичко.

Понедельник с утра у меня не задался. Пришла Фурцева, вся пышущая гневом. Министр культуры бегала в нервном припадке по кабинету и чуть не впечаталась в мою гербарную стену.

– Екатерина Алексеевна, ты сегодня не в духе. Сядь на стул, вон он возле аквариума. Вздохни три раза, я буду считать, а ты дыши.

– Раз, два, три, четыре, О – ООМ, Пять, шесть….

Я погружала ее в транс, единственный министр-женщина была в том рабочем состоянии. Да и я забыла про нее. Хотя именно от нее зависели все вшивые интеллигенты из творческой среды.

Прошло некоторое время и Фурцева действительно впала в транс. Я этого не ожидала, но надо было узнать, что взбесило единственную даму-министра.

– Екатерина, ты слышишь меня?

– Да!

– Можешь говорить?

– Да!

– Что тебя возмутило?

– Эти ленинградские музыкальные диссиденты, от надо избавиться!

– Какие диссиденты?

– Джаз-банды, они обнаглели, не уважают советскую власть!

– Они выходили на Дворцовую площадь и требовали изменения конституционного строя?

– Нет!

– Они много себе позволяют, эти грязные саксофонисты играют Луи Армстронга.

– Я люблю и уважаю Луи Армстронга.

Фурцева поперхнулась.

– Вы?

– Да, я не имею ничего против Луи Армстронга, джаз – это такая же музыка, как и все остальное.

– Но как же, мы их постоянно гнобили, поскольку они не соответствовали линии партии.

– Партия решала другие задачи. Сейчас другое время.

– Вот что вы знаете о Фиделе Кастро?

– Это Вождь кубинской революции, друг Советского союза.

– Дорогая Екатерина, кубинский джаз – разновидность их местного фольклора. Мы же не хотим испортить отношения с Фиделем, только из-за того, что вам не нравится их народная музыка?

– Не хотим, – как эхо отозвалась министр культуры.

– Поэтому что мы сделаем?

– Что мы сделаем? – спросила Фурцева.

– Мы дадим возглавить ленинградцам джазовое движение, а то будет некрасиво, приедет Фидель к нам в гости, а какие – то козлы диссиденты начнут вопеть, что вы не даете сыграть кубинский фольклор. Какой позор будет.

– Да будет позор. Команданте обидится. – Согласилась со мной Фурцева. Она уже понемногу отходила от транса.

Я подошла к ней достаточно близко и установила контакт глаза в глаза.

– Фидель любит фольклор и джаз тоже. – И щелкнула у нее перед лицом пальцами.

Голова министра культуры дернулась, глаза приняли осмысленное выражение.

– Итак, на чем мы остановились? – спросила я ее мягко.

– Фидель Кастро любит кубинский фольклор и джаз.

– Правильно. А что это значит для нас?

– Что значит? – недоуменно переспросила Фурцева.

– Дорогая Екатерина Алексеевна, это означает, что вы в Ленинграде делаете все, чтобы у нас появились джаз-бэнды. И чтобы это было визитной карточкой Ленинграда.

– Екатерина Алексеевна, мне от вас не сатраповские гонения нужны, а культурная столица – Ленинград нужна.

– У нас столица Москва! – с вызовом произнесла Фурцева.

– Москва – столица всей страны. В Москве работать на благо советского народа. А вот если сюда втиснуть культуру, то будет перебор. Поэтому все культурные мероприятия должны проходить в городе Ленина. Пусть там собираются самые бунтарные революционеры от культуры. Мы им препятствовать не будем, а сделаем огромную площадку, чтобы они не расползались по стране. Только в Ленинграде!

Я помолчала немного и пристально посмотрела в глаза Фурцевой.

– Вы меня понимаете, это как закрытый полигон – все будет в Ленинграде под присмотром. Как закрытый город-ящик у Берии.

– Под присмотром КГБ? – удивилась Фурцева. – Мысль о городе – полигоне в голову ей еще не приходила.

– Дорогая Екатерина Алексеевна, нам же надо куда-то вывозить дорогих гостей на отдых. Одним «Золотым Кольцом» не отделаешься, а пускать их всехпо стране, ну вы понимаете!

Я подошла к столу и нажала кнопку секретаря.

– Александр Николаевич, пригласите ко мне Суслова, как можно скорее. И два зеленых чая.

Пока мы пили чай с булочками и ждали Суслова, я вспоминала что мне было известно о джазе.

Ну, Луи Армстронг, Синатра – это классика. А надо вспомнить что-либо по-существеннее.

Джаз – род музыкального искусства, сложившийся под влиянием африканских ритмов, европейской гармонии, с привлечением элементов афроамериканского фольклора.

Джаз как явление возник в 1910-х годах на юге США и быстро распространился во всех развитых странах. На родине оригинальный стиль обогащался, в частности, различными региональными музыкальными особенностями, Популярная музыка и джаз в 1920-е годы стали для многих людей почти равнозначными понятиями, при этом американские критики, в первую очередь, противопоставили его коммерческой музыкальной индустрии США.

В XX веке направление постоянно преображалось, пройдя несколько характерных этапов развития, В течение 1930–1940-х годов термин дестабилизировался свинговым бумом и би-боп-движением. Современное значение появилось в 1950-х годах, когда джаз объединили в музыкальный жанр, с описанием, соединившим разные стили всех временных периодов, Большинству разновидностей жанра свойственен свинг, вокальная экспрессия, импровизация, опора на риффы, использование ладов с блюзовыми нотами.

Постепенно джаз приблизился к сфере высокого искусства, сохранив свою противоречивую тождественность как популярной, так и академической музыке, Джаз остаётся престижным и поддерживается научными кругами, учредительными фондами, всемирной сетью фестивалей. Наследие джаза широко известно, и он продолжает влиять на мировую музыкальную культуру.

Джаз возник как соединение нескольких музыкальных культур разных народов и национальных традиций. Первоначально он прибыл из африканских земель. Для любой африканской музыки характерен очень сложный ритм, музыка всегда сопровождается танцами, которые представляют собой быстрые притопывания и прихлопывания. На этой основе в конце XIX века сложился ещё один музыкальный жанррегтайм. Впоследствии, ритмы регтайма в сочетании с элементами блюза дали начало новому музыкальному направлению – джазу.

Истоки джаза связаны с блюзом. Джаз возник в конце XIX века как слияние африканских ритмов и европейской гармонии, но истоки его следует искать с момента завоза рабов из Африки на территорию Нового Света. Привезённые рабы не были выходцами из одного рода и обычно даже не понимали друг друга. Необходимость консолидации привела к объединению множества культур и, как следствие – к созданию единой культуры (в том числе и музыкальной) афроамериканцев. Процессы смешивания африканской музыкальной культуры и европейской (которая тоже претерпела серьёзные изменения в Новом Свете) происходили, начиная с XVIII века, и в XIX веке привели к возникновению «протоджаза», а затем и джаза в общепринятом понимании.

Классическая, сложившаяся форма биг-бэндов известна в джазе с начала 1920-х годов. Эта форма сохранила свою актуальность вплоть до конца 1940-х. Музыканты, поступившие в большинство биг-бэндов как правило чуть ли не в подростковом возрасте, играли вполне определённые партии, или заученные на репетициях, или по нотам. Тщательные оркестровки вместе с крупными секциями медных и деревянных духовых инструментов выводили богатые джазовые гармониии создавали сенсационно громкое звучание, ставшее известным как «звуки биг-бэнда» («the big band sound»).

Биг-бэнд стал популярной музыкой своего времени, достигнув пика славы в середине 1930-х. Эта музыка стала источником повального увлечения свинговыми танцами. Руководители знаменитых джаз-оркестров Дюк Эллингтон, Бенни Гудмен, Каунт Бэйси, Арти Шоу, Чик Уэбб, Гленн Миллер, Томми Дорси, Джимми Лансфорд, Чарли Барнет сочинили или аранжировали и записали на пластинки подлинный хит-парад мелодий, которые звучали не только по радио, но и повсюду в танцевальных залах. Многие биг-бэнды демонстрировали своих импровизаторов-солистов, которые доводили зрителей до состояния, близкого к истерии во время хорошо раскрученных «сражений оркестров».

Хотя популярность биг-бэндов после Второй мировой войны значительно снизилась, оркестры во главе с Бэйси, Эллингтоном, Вуди Германом, Стэном Кентоном, Гарри Джеймсом и многими другими часто гастролировали и записывали пластинки в течение нескольких следующих десятилетий. Их музыка постепенно преображалась под влиянием новых течений. Такие группы, как ансамбли во главе с Бойдом Райберном, Сан Ра, Оливером Нельсоном, Чарльзом Мингусом, Тэдом Джонсом – Мэлом Льюисом исследовали новые понятия в гармонии, инструментовках и импровизационной свободе.

В моей голове крутилась мелодия «Би хеппи – донт ворри» и я подумала, что нужен Семичастный и набрала еще раз секретаря.

Минут через двадцать Семичастный и Суслов, оба недоумевающие появились на пороге моего кабинета.

Добрый день, Леонид Ильич, вы нас пригласили!

– Да, товарищи, присаживайтесь, дело есть у товарища Фурцевой к вам.

Суслов вытаращил свои рыбьи глаза на министра, Семичастный в первую очередь посмотрел на Брежнева и хмыкнул.

Фурцева как-то растерялась и невпопад ляпнула: «Товарищ Семичастный, что вы знаете о «почтовых ящиках» Берии?»

– Ну, это обычные производственные закрытые поселения по направлениям, состоят из небольшого поселка и собственно производственных корпусов. – Семичастный пожал плечами. А вам зачем?.

– Я хочу сделать из Ленинграда культурный «Почтовый ящик». Собрать все культурные направления, что-то типа острова. Леонид Ильич считает это хорошей идеей.

Суслов приподнял бровь: «Леонид Ильич считает это хорошей идеей – ну-ну».

Вошел секретарь и принес еще чаю.

Владимир Ефимович обхватил ладонями чашку и думал о том, при чем тут Берия.

Михаил Андреевич размешивал сахар и думал, что задумал Брежнев.

Суслов был лоялен к Брежневу и заведовал идеологией. Фурцева была несменяемым министром культуры и тоже работала по линии идеологии. Еще она очень не любила ленинградских. Она их выкинула изМосквы. А тут такое предложение.

– Видите ли, – начала Фурцева, – Фидель Кастро любит джаз, а у нас джаз идет как диссидентствующая музыка. Это как-то нехорошо. Если наши диссиденты полезут с жалобами к Фиделю Кастро – это может уронить наш авторитет. И я подумала, вернее мы с Леонидом Ильичом решили сделать культурную столицу-поселение, чтобы не перегружать Москву. Пусть джаз-банды играют в дождливом Ленинграде, а в Солнечной Москве все будет чинно и благопристойно.

– Погода Северной столицы подходит для андеграунда, – заметил Брежнев.

– И что это будет? – осторожно начал Суслов.

– Если по уму подойти, то будет конфетка! – бросил в отчет Брежнев. – Нужно соединить несколько ветвей и зациклить ленту Мебиуса. Тогда у нас все получится.

Пока мы ждали главного идеолога и главного чекиста, я вымучила архивную справку про джаз. Это было не так много, но достаточно, чтобы заинтересовать их.

– Так вот, расскажу я вам немного о джазе, – начала я.

Термином «новоорлеанский», или «традиционный», джаз обычно определяют стиль музыкантов, исполнявших джаз в Новом Орлеане в период между 1900 и 1917 гг., а также новоорлеанскими музыкантами, которые играли в Чикаго и записывали пластинки, начиная приблизительно с 1917-го и на протяжении 1920-х годов. Этот период джазовой истории также известен как «эпоха джаза». Понятие также используется для описания музыки, исполняемой в различные исторические периоды представителями новоорлеанского возрождения.

После закрытия Сторивилла джаз из регионального фольклорного жанра начинает превращаться в общенациональное музыкальное направление, распространяясь на северные и северо-восточные провинции США.

Но его широкому распространению, конечно, не могло способствовать только закрытие одного увеселительного квартала. Наряду с Новым Орлеаном, в развитии джаза большое значение с самого начала играли Сент-Луис, Канзас-Сити и Мемфис.

В Мемфисе в XIX веке зародился регтайм, откуда потом в период 1890–1903 годов он распространился по всему североамериканскому континенту. С другой стороны, представления менестрелей, с их пёстрой мозаикой всевозможных музыкальных течений афроамериканского фольклора отджигидо регтайма, быстро распространились повсюду и подготовили почву для прихода джаза. Многие будущие знаменитости джаза начинали свой путь именно в менестрель-шоу. Задолго до закрытия Сторивилла новоорлеанские музыканты отправлялись на гастроли с так называемыми «водевильными» труппами. Джелли Ролл Мортонс 1904 года регулярно гастролировал вАлабаме, Флориде, Техасе. С 1914 года он имел контракт на выступления в Чикаго. В 1915 году переезжает в Чикаго и белый диксилендовый оркестр Тома Брауна. Крупные водевильные турне в Чикаго совершал и знаменитый «Креол Бэнд», руководимый новоорлеанским корнетистом Фредди Кеппардом. Отделившись в своё время от «Олимпия Бэнда», артисты Кеппарда уже в 1914 году успешно выступали в самом лучшем театре Чикаго и получили предложение сделать звуковую запись своих выступлений даже прежде «Original Dixieland Jazz Band», которое, впрочем, Фредди Кеппард недальновидно отклонил.

Значительно расширили территорию, охваченную воздействием джаза, оркестры, игравшие на прогулочных пароходах, ходивших вверх поМиссисипи. Ещё с конца XIX века стали популярными речные поездки из Нового Орлеана в Сент-Пол сначала на уик-энд, а впоследствии и на целую неделю. С 1900 года на этих прогулочных пароходах (riverboat) начинают выступать новоорлеанские оркестры, музыка которых становится наиболее привлекательным развлечением для пассажиров во время речных туров. В одном из таких оркестров «Шугер Джонни» начинала будущая женаЛуи Армстронга, первая джазовая пианистка Лил Хардин.

В riverboat-оркестре другого пианиста Фэйтса Мэрейбла выступало много будущих новоорлеанских джазовых звёзд. Пароходы, совершавшие рейсы по реке, часто останавливались на попутных станциях, где оркестры устраивали концерты для местной публики. Именно такие концерты стали творческими дебютами дляБикса Бейдербека, Джесса Стейси и многих других. Ещё один знаменитый маршрут пролегал по Миссуридо Канзас-Сити. В этом городе, где благодаря крепким корням афроамериканского фольклора развился и окончательно дооформился блюз, виртуозная игра новоорлеанских джазменов нашла исключительно благодатную среду. Главным центром развития джазовой музыки к началу 1920-х становится Чикаго, в котором усилиями многих музыкантов, собравшихся из разных концов США, создаётся стиль, получивший прозвище чикагский джаз.

Свинг в переводе с английского «swing» означает «качание». Термин имеет два значения. Во-первых, это выразительное средство в джазе. Характерный тип пульсации, основанной на постоянных отклонениях ритма от опорных долей. Благодаря этому создается впечатление большой внутренней энергии, находящейся в состоянии неустойчивого равновесия. Во-вторых, стиль оркестрового джаза, сложившийся на рубеже 1920–1930-х годов в результате синтеза негритянских и европейских стилевых форм джазовой музыки.

Исполнители: Joe Pass, Frank Sinatra, Benny Goodman, Norah Jones, Michel Legrand, Oscar Peterson, Ike Quebec, Paulinho Da Costa, Wynton Marsalis Septet, Mills Brothers, Stephane Grappelli.

Джазовый стиль, сложившийся в начале – середине 40-х годов XX века в Нью-Йорке и открывший собой эпоху модерн-джаза. Характеризуется быстрым темпом и сложными импровизациями, основанными на изменении гармонии, а не мелодии. Сверхбыстрый темп исполнения был введён Паркероми Гиллеспи, дабы не подпустить к их новым импровизациям непрофессионалов. Кроме всего прочего, отличительной чертой всех бибоперов стала эпатажная манера поведения и внешнего облика: изогнутая труба «Диззи» Гиллеспи, поведение Чарли Паркера и «Диззи» Гиллеспи, нелепые шляпы Телониуса Монка и т. д. Возникнув как реакция на повсеместное распространение свинга, бибоп продолжил развивать его принципы в использовании выразительных средств, но вместе с тем обнаружил ряд противоположных тенденций.

Название этого направления в джазе произошло от «ри-боп» – слова, характеризующего манеру исполнения музыкантов данного стиля. В этой музыке на первый план выступает солист, его музыкальная вдохновлённость и виртуозное владение инструментом. Бибоп требовал от слушателя, привыкшего к танцевальной музыке свинг, очень многого и зачастую вызывал непонимание у публики.

В отличие от свинга, большей частью представляющего собой музыку больших коммерческих танцевальных оркестров, бибоп – это экспериментальное творческое направление в джазе, связанное главным образом с практикой малых ансамблей (комбо) и антикоммерческое по своей направленности. Этап бибопа стал значительным смещением акцента в джазе от популярной танцевальной музыки к более высокохудожественной, интеллектуальной, но менее массовой «музыке для музыкантов». Боп-музыканты предпочитали сложные импровизации, основанные на обыгрывании гармонической составляющей пьес вместо мелодий.

Основными застрельщиками рождения стали: саксофонист Чарли Паркер, трубач Диззи Гиллеспи, пианисты Бад Пауэлл иТелониус Монк, барабанщик Макс Роуч.

– Да, Френк Синатра – это вещь! – восхитился Семичастный.

Я обвела глазами присутствующих. Суслов наблюдал за Фурцевой. Семичастный был сосредоточен на новой информации.

– Проблема не столько в музыке, а в изменившейся ситуации. В США поднялось движение за права негров, как всегда его возглавили церковники, лидер то ли баптист, то ли адвентист седьмого дня Мартин Лютер Кинг, Компартия США этого не сделала, это минус. Как вы понимаете, мы поддерживаем борьбу зха демократические права угнетенных американских негров. И накручивать на джаз ярлык буржуазного отстоя – это не совсем политически грамотно. Вдруг нам придется приглашать лидеров негритянского движения в Союз.

Суслов загорелся. Он кажется понял для себя, что Брежнев хочет использовать культурный козырь.

– Как я себе это представляю? – спросил себя Брежнев.

– У нас в Столице Революций есть Римского-Корсакова, потом как там его, педагогический с музыкальным отделением, в общем, минимум три-четыре учебных профессиональных заведения с музыкальным уклоном. Товарищ Фурцева связывается с агентствами, которые представляют музыкантов, арендует права на исполнения – авторские-то надо международникам платить. Затем идет в эти учебные заведения – отсматривает персоны для организации джаз-бэндов из студентов, организует концертную площадку на Дворцовой площади по выходным, берет еще площадь Островского, место возле Гостиного Двора, где собираются диссиденты и заводит туда музыкантов. Затем берет в аренду или как там правильно права на исполнения европейских активных музыкантов, делает еще две-три студенческих группы и пусть играют по воскресным вечерам европейцев – чтобы было одинаково – песня идет во Франции, наши ее перепевают в Ленинграде. Тогда ваши диссиденты заткнутся.

– А от тебя, Михаил Андеевич, я попрошу «Мелодию»; пни их там, пусть закупают в реальном режиме синглы. – Сказала я, проникновенно глядя в глаза Суслову. – Мне вот только каждую неделю о фарцовщиках зарубежными пластинками надоедает слышать. Дай по мозгам «Мелодии», они саботируют, а буржуи наживаются на контрабанде винила. Возьми пожалуйста под контроль – все что выходит в виниле на западе, должно попадать на «Мелодию» в течение месяца после выхода там.

Так, Суслова загрузили. Теперь Семичастный.

– Владимир Ефимович, я понимаю, что ваша контора вербует фарцовщиков в надежде на большой улов, но мы сейчас говорим о подростках. Молодежь должна понимать что она может официально послушать западную музыку и за это ей ничего не будет, а вот за скупку контрабанды будет. И бу-быль-гум тоже.

Мою речь прервал приход секретаря. Он принес материалы по автомобильному вопросу, я мельком их просмотрела и обратилась к присутствующим.

– Я думаю, товарищи, проблема с джазом, музыкальными группами в Ленинграде не такая сложная, что бы вы не сможете ее решить за месяц. Не так ли? Товарищ Фурцева через месяц мне доложит, что удалось сделать со студентами и какие авторские права удалось арендовать. Через месяц соберемся снова.

– Товарищи, время к обеду. А после обеда я бы хотел переговорить на тему автопрома с вами – Владимир Ефимович, с вами – Михаил Андреевич и с Косыгиным. Товарищ Фурцева – вы свободны.

Обедать я отправилась в столовую. Взяла борщ, пюре и свиную отбивную. Пару стаканов компота. Цены были смешные.

Да, встреча с Фурцевой была неожиданной. Пришлось играть экспромтом, хорошо хоть Мартин Лютер Кинг вспомнился. А вот с американской компартией вышел прокол – их лидер оказался агентом ФБР. Ну ладно, эту ситуацию мы как-нибудь разрулим – закинем им Анну Чампан.

Время неумолимо приближало конец апреля. Впереди был Май. Вернее – 9 Мая. Программы празднования у меня не было, вернее она была, но нужно было напрягать секретаря.

Грузное тело реципиента имело одышку. Я опять подумала о бассейне, теперь уже о том, чтобы в него записаться и плавать, но все это придется делать после 9 Мая.

Я вошла в свой кабинет, посмотрела на карту страны. Тольятти был виден в круге Самарской области. Я не поставила флажок-иголку на Тольятти – это нужно было исправить.

Первым вошел Косыгин. Мой секретарь успел предупредить Косыгина о консультациях по автопрому еще до визита Фурцевой, что дало время ему подготовиться. Семичастный и Суслов за время обеда подготовиться не смогли. Мне это было на руку, я хотела понять, как быстро ориентируются кремлевские зубры в информации.

Алексей Николаевич Косыгин очень болезненно переносил все критические упоминания в адрес Ленинграда. Заявление Брежнева по хлебу его унизило. Он хотел отыграться.

– Добрый день, Леонид Ильич.

– Добрый. Присаживайся, сейчас еще дружная парочка подойдет и мы начнем.

– Не понимаю, какие у вас претензии к министерству автомобильной промышленности. План они выполняют.

– Подожди, Алексей Николаевич, не заводись с пол-оборота.

Тут в кабинет вошли Суслов и Семичастный. Я не знала, успел ли Семичастный слить информацию по музыкальной революции Шелепину, но сейчас это было не так важно.

– Итак, товарищи, я хотел бы узнать, что у нас с покупкой автозавода и полного цикла производства за рубежом. Товарищ Косыгин, вашвыход!

Алексей Николаевич решил начать издалека.

– Дело в том, что еще в 1960 году Никита Хрущев посетил завод фирмы РЕНО и уже тогда начали созревать планы по закупки европейской малолитражки для советского производства.

Но у них не было технологии крупномасштабного массового производства Но тут подсуетились итальянские товарищи, что объясняется их тесным сотрудничеством с СССР, как частью программы выхода на рынки не слишком развитых стран, таких как Испания, ПНР, Турция. На позицию Никиты Сергеевича повлияла беспрецедентная выставка «достиженийитальянской промышленности», организованная легендарным предпринимателем Пьеро Саворетти в 1962 г., в которой приняли участие около 60 итальянских фирм и предприятий. После отставки Никиты Сергеевича рассматривался и французский вариант – РЕНО 16. Машина получила большое признание в Европе.

– И где РЕНО? – Задал вопрос Брежнев.

– Французы запросили слишком много, да и отказываются обучать персонал.

– А что итальянцы?

– По качеству они нам не подходят, температурный режим не выдерживают. Были у них испытания в Краснодарском крае, там все плохо, подвеска полетела.

– Но что итальянцы? Или вы прекратили сотрудничество?

– Нет, итальянцы идут нам на встречу, они внесли достаточно много изменений в конструкцию. Я думаю, что для Центральной части страны качество машин уже приемлемо.

– Как сейчас идет товарооборот с Италией? – перескочил Брежнев на другой вопрос.

– Плохо. У нас маленькое торгпредство. Его надо расширять. Недвижимость очень дорогая.

– А Посольство – здание предоставляет итальянская сторона? – Я слышала что-то в своей реальности о международном договоре по посольствам, о том, что недвижимость предоставляет принимающая сторона, но экстерриториальность соблюдается.

– Нет, посольство полностью наше – Вилла Князя Аббалек-Лазарева с землей, но в историческом центре.

– Как я вижу ситуацию товарищи, – Брежнев обвел взглядом присутствующих. – Есть французы – которые нас нафиг послали. Есть итальянцы, которые что-то делают, на что-то надеются. Я так понимаю, если они не отказываются от переделок, то хотят получить контакт.

– Второй момент – у итальянцев массовое производство, какие их амбиции по деньгам?

– Миллиард, два миллиарда – пожал плечами Косыгин. Косыгин проталкивал план автозавода с шестидесятого года, было время когда он рвал и метал, но сейчас он уже ровно относился к проекту. – Мы работаем уже три года над испытанием моделей.

– Товарищ Семичастный, у вас есть информация по руководству ФИАТА?

– Да, Фирма была основана в 1899 году группой бизнесменов, однако первоначальное название было не столь коротким – «Societa Anonima Fabbrica Italiana Automobili Torino». В первые годы существования фирма занималась сборкой машин марки Renault, однако уже в 1903 году начинает стремительно расширять сферы деятельности, и берется сначала за грузовые автомобили, а затем и пассажирские автобусы. Кроме того, отмененные пошлины на ввоз стали из-за границы позволил ей взяться даже за выпуск судовых и авиационных двигателей.

Легковые автомобили Fiat изначально производились в небольших количествах как престижные и дорогие машины. Однако, благодаря высокому качеству и регулярным победам в различных автогонках, они продавались весьма широко. Одна из самых впечатляющих побед того времени была одержана автомобилем Fiat S61 в 1911 году на Гран-При Франции. Стоит заметить, что двигатель этой модели имел невероятный объем – 10,5 литров.

В 1912 году была начата разработка крупносерийных легковых автомобилей Fiat. Владельцы компании хотели запустить на рынок не только качественные, но и оригинальные машины, которые выделились бы на фоне любых ухищрений конкурентов. Для того, чтобы иметь широкий выбор кузовов для своей продукции, они заключают контракты с рядом кузовных ателье – «Zagato», «Locati & Toretta» и «Touring». В 1916 году было начато строительство завода Lingotto, которое продолжалось 6 лет. Этот производственный комплекс стал самым большим из существовавших в Европе, и был призван обеспечить конвейерное производство легковых автомобилей.

Первая модель, получившая широкое признание, была Fiat Balilla, выпущенная концерном в 1932 году. Она имела весьма небольшой расход топлива и низкую стоимость, что делало её широко доступной. Спустя 4 года была выпущена Fiat Topolino, компактная и еще более дешевая, повторившая успех предыдущей.

Во время Второй Мировой войны авиационные бомбовые удары уничтожили большую часть производственных мощностей компании, а оставшиеся были национализированы. В условиях послевоенного дефицита управление «Fiat» сделало правильную ставку на выпуск дешевых и экономичных легковых машин, выпуская обновленные модели одну за другой. В 1950 году был выпущен первый дизельный автомобиль Fiat 1400.

– Дизель – это хорошо! – заметил Брежнев. – Продолжайте.

– Было несколько инвесторов. Но особо выделился Аньелли. В 1902 году Аньелли стал управляющим предприятием, которое стало одним из крупнейших в мире автопроизводителей. Синьор Аньелли был отставным офицером, и в своей компании он установил армейскую дисциплину и жёсткий порядок. Вскоре после посещения главой FIAT предприятий Генри Форда в Турине был установлен первый в Европе автосборочный конвейер. В годы Первой мировой и первые послевоенные годы концерн занимался выпуском самолётов и танков. В 1919–1920-х годах заводы Fiat пережили ряд серьёзных забастовок, организованных коммунистами. Фактически к управлению концерном Джованни Аньелли вернулся только после прихода к власти Бенито Муссолини.

В 1920-40-е годы заводы Fiat имели обширную номенклатуру производств, начиная от тракторов, автомобилей, бронеавтомобилей, танков, двигателей и авиационных двигателей и заканчивая военной авиацией (истребители, бомбардировщики, транспортные самолёты) и прочим вооружением. Основное расположение автомобильных заводов было на севере Италии в городе Турин и его пригороде Линготто, авиационное подразделение Fiat Aviazioneв Коллеферро, подразделение железнодорожной техники (в основном автомотрисы «Литторина») Fiat Ferriovariaв Турине. Во Вторую мировую войну, а именно с 1943 года заводы Fiat, являвшиеся важными военно-стратегическими объектами, подвергались бомбардировкам англо-американской авиации.

В 1945 году Джованни Аньелли-старшего как сторонника фашистского режима отстранили от управления. Вскоре после этого Джованни Аньелли умер.

Одновременно с Аньелли, в 1945 году отстранили от управления и главного исполнительного директора Fiat Витторио Валетту. Но после национализации Fiat, в 1946 году, Витторио Валетта был назначен президентом компании.

– Еще что – нибудь про Аньелли есть? – задумчиво произнес Брежнев.

– Да! Внук старого Аньелли, то есть сын Эдоардо Аньеллии Вирджинии Бурбон-дель-Монте (1899–1945,), 14 июля 1935 года, отец Джанни, Эдоардо Аньелли разбился на гидросамолете отца. Смерть второго ребёнка (дочь Aniceta Agnelli умерла в 1928 г.) и единственного сына стала тяжелым ударом для Джованни Аньелли старшего. Теперь его жизнь занимали внуки, и особое внимание он уделял Джанни, названному в его честь. В 14 лет Джанни был введен дедом в совет директоров «Ювентуса».

Джанни (слева) и Джованни Аньелли-старший. Около 1940 года.

Окончил классический лицей имени Массимо Адзельо в Турине в 1938 году. Затем поступил в Туринский университет, где изучал право. В июне 1940 года, прервав обучение, ушёл на фронт. Был зачислен в полк танкистов. Первоначально участвовал в боях, вместе с войсками Муссолини, был дважды на русском фронте, позже был переведен в Африку.

В 1941 году вернулся домой и продолжил обучение, в 1943-м получил диплом. 8 сентября, когда Италия подписала перемирие и официально вышла из Второй мировой войны, Джанни был в госпитале во Флоренции с переломом ноги, полученным в автомобильной аварии. После выздоровления переехал в Рим, где стал офицером связи итальянского Корпуса освобождения. 30 ноября 1945 года в автомобильной катастрофе недалеко от Пизы погибла мать Джанни, Вирджиния Бурбон дель Монте. В этом же году Джанни стал президентом RIV – компании по производству подшипников, созданной его дедом вместе с инженером Роберто Инчерти.

После смерти Джованни Аньелли старшего, 16 декабря 1945 года, становится во главе семьи. Представляет её интересы в переговорах с Комитет национального освобождения Италии касательно FIAT и 23 февраля 1946 года подписывает соглашение о возвращении правления и президента фирмы Витторио Валлетта, обвинённых в коллаборационизме с фашистами.

В 1947 году Джанни становится президентом «Ювентуса». Вместе с ним команда выигрывает два скудетто, дважды команда занимает второе место и дважды третье. В составе появляются такие игроки как Джон Хансен, Мартино и Праст, и блистает Джампьеро Бониперти.

Джанни много ездит по миру и общается со знаменитыми людьми (дружит с Джоном Кеннеди). Ему приписывают любовные романы с Ритой Хейворт, Даниэль Дарьё, Анитой Экберг и другими не менее известными дамами. Наиболее серьёзными отношения были с Памеллой Дигби, бывшей супругой Рэндольфа Черчилля (сын Уинстона Черчилля, премьер-министра Великобритании). Они длились около 5 лет, но в 1952 году после серьёзной ссоры пара рассталась. Тогда же он попадает в серьёзную автомобильную аварию. Во время автопробега Турин-Монако его автомобиль врезался в грузовик. У Джанни серьёзно пострадала правая нога, которая уже ранее была сломана. Врачам удалось спасти её от ампутации, и впоследствии он даже мог кататься на лыжах но хромота осталась на всю жизнь.

19 ноября 1953 года в замке Остоффен, в Страсбурге прошло бракосочетание Джованни Аньелли и Мареллы Карачолло ди Кастаньето Неаполитанская принцесса, родившаяся во Флоренции 4 мая 1927 года, не раз оказывалась на страницах глянцевых журналов, и даже отметилась в одной из работ Энди Уорхола, В 1954 году у них родился первенец Эдоардо, а ещё через год Маргарита.

В 1959 году становится президентом IFI,а в 1963 году – управляющим директором Fiat. В те же годы приобретает на Лазурном берегу роскошную виллу Леопольда.

– Шустрый малый! – бросил Суслов. – И на «русском фронте» успел повоевать и принцессу окрутить и в футбол играет.

– Что у нас с итальянской компартией? – Брежнев повернулся к Суслову.

– Все по – прежнему. После смерти Тольятти активность умеренная.

– Значит так, – бросил Брежнев поднимаясь и подходя к карте страны. Есть у нас славный город Тольятти. И есть славный город Рим, член НАТО, если я не ошибаюсь. А еще есть у нас упертый директор ФИАТА, который получил пинок от «русского штыка», тем не менее работает с русскими уже три года не имея прямого результата. Значит, мы нужны директору ФИАТА.

– И что с того, что мы ему нужны? – философски заметил Суслов, не понимая хода мысли Брежнева.

– Товарищи, давайте вспоминайте, что вы знаете о Риме?

– Ну, Главный у них там сидит по церквям – Папа Римский, сволочь еще та! – процедил недовольно Суслов.

– А Фидель Кастро у нас где?

– Ну ты Леонид Ильич и хватанул – Куба и Италия, они рядом не стояли.

– Неверно, друг мой и партийный товарищ, – покачал пальцем Леонид Ильич. – Фидель у нас хоть и коммунист, но крещенный католик. То есть, Рим влияет на Кубу.

– А еще в Солнечной Италии есть приспешники Муссолини и им противостоит ИКП. Пока авторитет ИКП держится на былых заслугах, но к муссолинщикам приходит молодежь, а вот ИКП теряет активность. Вопрос чисто риторический, когда ИКП сожрут?

– Да не сожрут их! – махнул рукой Суслов.

– Дорогой Михаил Андреевич, Муссолини по возрасту старше Гитлера, и у него есть достаточно заслуг перед Италией. Он заключил мировое соглашение между Королевством и Папским престолом, поэтому поклонники Муссолини будут против ИКП, то есть там противоречий до фига и с косточкой. А еще там есть мафия – Коза Ностра называется. – Улыбнулся Леонид Ильич.

– Так вот, дорогой Михаил Андреевич, Муссолини достаточно сильно гонял мафиози, как ЧК махновцев, только Главы мафиозных семейств скооперировались и сбежали к американцам, как жертвы реакционного режима, а сейчас вернулись и догадайтесь, какую политику они будут проводить?

– Какую?

– Антикоммунистическую, требуя расширения НАТО. Поэтому нам нужно восстановить ИКП до самостоятельной единицы.

– Что касается Фиата, там амбициозный молодой владелец, который считает деньги, и знает, что СССР достаточно большой рынок сбыта. За эти три года он обновил технические характеристики своих моделей для сложных рельефов местности. В общем, нам через него нужно выйти на Моро, пока муссолинисты не накрутили премьера Италии против нас.

– Вы хотите направить делегацию на встречу с Моро? – заинтересовался Косыгин.

– Нет, я хочу чтобы вы и Подгорный пригласили его на 9 мая в на Парад. И вообще, где протокольный регламент 9 мая?

– У Черненко – хором ответили Косыгин и Суслов.

– Вот ты, Михаил Андреевич, займись итальянскими партийными товарищами, они тоже должны быть на 9 мая. Товарищ Косыгин – объясните важность сделки с ФИАТОМ для нас, поэтому мы должны пригласить Моро.

– Товарищ Семичастный, не скучайте, для вас тоже задание имеется. – Улыбнулся Брежнев. – Агентурные связи по итальянской мафии. За двадцать лет экономика Италии восстановилась, скоро начнется ее передел. Ну или американцы подставят Правительство Италии по «Плану Маршала», Итальянцы много чего должны.

Глава 6

Вторник начался с зарядки. Я сделала ряд упражнений, прошлась утром вокруг дома на Кутузовском с охраной. Нет, определенно надо брать абонемент в бассейн. Вторник принес же мне сюрпризы – вышли из отпусков начальник моей охраны Александр Рябов. Пришлось пообниматься с любезной миной. Посетовать на то, что вот теперь вождь не водит машину, что старость не радость, хотел бы в бассейн. Если я что-то понимаю в дружеских отношениях, но Рябов достанет список всех бассейнов и проверит их. Сегодня же из отпуска выходил личный помощник Брежнева Георгий Цуканов, член Центральной Ревизионной Комиссии КПСС, кандидат наук, технических. Выход Цуканова не отменял двадцатичетырехчасовую смену технических секретарей, просто теперь он сидел в приемной и был старшим.

В Кремле я разбила свой рабочий день на части – с утра изучаю информацию, заказанную вечером секретарям. Затем провожу встречи. Затем прозваниваю республиканских первых секретарей. Звонить по республикам пришлось, секретари напомнили мне, что Брежнев это делал с утра в первую очередь. Затем встречаюсь с нужными людьми. Затем отдыхаю, слушая музыку из приемника, иногда и вражеские голоса, хотя я в разговорном английском ноль. Естественно, не забываю обед и работу над Марксом.

– К вам товарищ Косыгин и товарищ Подгорный! – раздалось из переговорника.

– Пусть проходят!

Дверь открылась и вошли Председатель Совета Министров и Председатель Президиума Верховного Совета.

Еще та парочка – Подгорный и Косыгин. Косыгин все вертел экономическими реформами Либермана, Подгорный стремился к реальной законодательной власти. Во внешнем мире Председатель Президиума Верховного Совета оценивался как «президент», а Председатель Совета Министров соответственно как «премьер-министр».

– Добрый день, товарищи, присаживайтесь.

– Добрый день, – эти двое поздоровались хором.

– Вот товарищ Косыгин сказал мне, что вы хотели бы встретиться с премьер-министром Италии Моро на 9 мая! – начал заводится Подгорный.

– Да, я хотел бы! – сказал Брежнев. – У нас много нерешенных вопросов. Товарищ Косыгин вам не сказал? – Брежнев поднял свои мохнатые знаменитые брови домиком.

– Он не сказал вам, что три года тянет переговоры о поставке нам завода по производству автомобилей от итальянцев. Фиат не может сделать автомобильную подвеску, которая удовлетворяла бы нас.

– Но директор Фиата – бывший солдат Муссолини. – Парировал Подгорный.

– Сейчас ФИАТ под контролем профсоюзов. КПИ пока удерживает ведущие направления. Такое положение будет длиться не вечно, капиталист в директоре победит и он откажется с нами сотрудничать. Нам нужен этот завод как с технической точки зрения, так и с политической – надо поддержать КПИ – Зарычал Брежнев.

– Для политики есть Суслов – не сдавался Подгорный.

– Кроме того, нам нужны контракты по продовольствию на эту зиму, синоптики обещают холода. – Парировал Брежнев.

– И вообще нам нужно развивать легкую промышленность, я хотел бы привлечь для наших швейных фабрик итальянских дизайнеров. Дожили, женские чулки и белье контрабандой ввозятся в Союз. Товарищ Подгорный, как вы думаете, Семичастному охота ловить таких контрабандистов, вы же его посмешищем выставляете. – Вызверился Брежнев.

– У нас есть министерство легкой промышленности, – не сдавался Подгорный, – почему оно само не наладит контакт с итальянцами.

– Потому что там старперы сидят! – опять рявкнула я, и налила себе стакан воды из графина.

– А ваш Совет Министров ни хрена не делает.

– Это не соответствует действительности! – решительно возмутился Косыгин, предпочитавший отмалчиваться.

– Да!? – удивилась я. – А что насчет Целины в Казахстане?

– А что с Целиной? – спросили оба.

– А то, что там не только три-четыре центнера белой пшеницы с гектара, но и клиенты системы исполнения наказаний. Если температура резко понизится раньше декабря, начнутся перебои с продовольствием, а там и до беспорядков не далеко.

– Товарищи, вы знаете, я отдал время и силы Целине, поэтому знаю, что там и как. Наш друг и партийный товарищ Суслов послал бы туда дивизию для усмирения беспорядков, я же человек мягкий, предпочитаю договариваться заранее.

– Поэтому и прошу чтобы вы оба послали приглашения на 9мая премьеру Италии, я пошлю приглашение лидеру КПИ. Нам нужны автозавод, продовольствие и добрые отношения с лояльными капиталистами.

Кроме того, необходимо выслать приглашения лидерам стран СЭВ и Фиделю Кастро.

Товарищ Косыгин, я бы хотел чтобы вы провели 9 мая презентацию по СЭВ, чтобы Кастро послушал, пообщался со всеми. Нам нужна Куба – это ключ к Южной Америке. Хотя Вашингтон считает Кубу своим задним двором, но я считаю, что Фидель заслуживает самостоятельно позиционировать Кубу. После Кубинского кризиса страсти как-то улеглись и американцы стали помягче, поэтому нам надо активно вовлекать Кубу в европейские телодвижения.

– Ну если вы так считаете! – пошел на попятный Подгорный. – Я не против конструктивного диалога 9 мая.

– Хорошо, я проведу презентацию по ситуации в СЭВ! – С кислой миной согласился Косыгин.

– Кстати, Николай Викторович, – я обратилась к Подгорному с ехидцей. – Слышал, что ты совнаркомы пытаешься реформировать, а у тебя ничего не получается.

– Да! – дернулся Подгорный, для него это была болезненная тема.

– Так вот, вам нужна автоматизация технологических и информационных процессов! – Я подняла палец вверх и покачала им.

– Вы опять о вашей тупости! – не сдержался Косыгин.

– А ты, Алексей Николаевич, не кривись. Завел, понимаешь ли, карманного экономиста Либермана, а он тобой крутит. – Цыкнула я на Косыгина.

– Николай Викторович, объясняю, – я взяла листок чистой бумаги и стала рисовать.

– Вот смотрите, иерархические связи между мной и вами, и Косыгиным. Они прямые, но есть еще косвенные – это наши секретари, аппарат ЦК и тд. Когда мы с вами лично встречается, тогда передается информация в реальном времени – Так?

– Да, вы правы! – согласился Подгорный, в молодости он был инженером по сахарной промышленности.

– Затем информация попадает в соответствующие службы и теряется, это означает, что информационная цепочка нашей иерархической лестницы не работает. Мы не можем принимать быстрые решения и влиять на исполнение уже принятых решений. Автоматизация же все это классифицирует и стандартизирует.

– Пустое это! – не сдавался Косыгин.

– Я не сказал, что есть еще и техническая сторона – прибор, который хранит и передает информацию.

– Электронно-вычислительная машина – что ли? – презрительно заржал Косыгин. Вот уморили! Так она с этаж целый будет у научников. И куда в Кремле ее ставить?

– Алексей Николаевич! – Вас как всегда вводят в заблуждение, наши заклятые «Друзья» американцы с японскими господами минимизировали размеры этой машинки, и теперь она по размеру с мой стол, а будет еще меньше – размером с чемодан.

– Ваши любимые академики саботируют процесс информатизации. А вы повелись на поводу у саботажников! – я преднамеренно доводила Косыгина до кипения. В нашей реальности Косыгин не дал денег на автоматизацию под давлением Либермана, и таки сделал кучу непопулярных ходов в экономике, которые привели к конфликту со среднеазиатскими республиками.

– Я подпишу приглашение для Моро и лидеров СЭВ! – рявкнул Косыгин и вышел из кабинета в раздрае.

Подгорный остался и заинтересованно разглядывал Брежнева.

– Не узнаю я тебя, Леонид Ильич, ты что, намеренно гнобишь Косыгина?

– Он три года не может договориться с итальянцами по вопросу автозавода, а нам нужен еще и завод по авторефрежираторам. Если, ты, Николай Викторович, не забыл, у нас еще освоение Западной Сибири и Дальнего Востока. Я на Целине наработался и знаю, как неподготовленную территорию осваивать. В Западной Сибири самые низкие температуры ниже сорока градусов с декабря месяца по февраль, это второй сорок первый год, когда под Москвой термометр до минус сорока двух градусов падал. Надо инфраструктуру готовить в Тюмени, в Сургуте и Обдорске.

Подгорный встал из-за стола и подошел к настенной карте. Действительно, Брежнев отметил флажками Тюмень, Сургут, Казань, Уфу и ряд городов на Севере.

– Почему Свердловск не включаешь? – и что это он у тебя так странно обведен, черным карандашом? Железная дорога, опять там же есть.

– Свердловск закрытый город – там испытания проводятся, хрен знает какие, поведем через него всю железку, проблем не оберемся.

– А ты насчет автоматизации подумай. Американцы думают и когда придумают, мы будем локти кусать.

– И что они придумали? – Усмехнулся Подгорный, он разделял скепсис Косыгина.

– А они придумали к спутнику навигацию и кандалы для заключенных привязать. Вот так ходит зэка по зоне, землю топчет, а на спутнике его путь отслеживается, и на пульт тюрьмы передается, а потом зэка в бега рванет, его быстро и отыщут.

– Ну ты и загнул? – Поморщился Подгорный, вспомнив о Семичастном. Министерство общественного порядка было упразднено, и система исполнения наказаний входила в состав КГБ.

– Это я тебе серьезно говорю, побеги заключенных с Казахских степей никто не отменял. Если этой зимой начнутся побеги и беспорядки, я поставлю вопрос на партийный контроль.

– Хорошо, я подумаю! – Подгорный озадаченный выходилиз кабинета Генерального секретаря ЦК КПСС.

Я устало откинулась в кресле, вся рубашка на спине была мокрой. Пока знания из моей прошлой жизни мне помогали. Но вот что будет с Моро? В моей истории в 1964 году Моро отказался встречаться с Брежневым, Брежнев встал в позу и отказался встречаться с Моро.

В моей истории заводом рефрежираторов должен был заниматься Микоян, но ему по ходу это нафиг не нужно было, хотя армянская мафия плакалась всем в жилетку, что цветочки замерзают. Что я знаю еще о Микояне? Что был у него внук артист – гитарист Стас Намин. Парня надо привлечь на свою сторону. Только сколько ему лет – то исполнилось, еще один представитель андеграунда.

– Вызовите мне Суслова! – бросила я в переговорник своему личному помощнику.

– Здравствуй, здравствуй Михаил Андреевич! – я встала из-за стола и поприветствовала главного идеолога.

– И поговорим об автопроме! – заметила я и попросила личного помощника принести зеленого чаю.

– Так я не Косыгин, – это ты с ним говори! – стал отнекиваться главный идеолог.

– Нет, дорогой Михаил Андреевич, Фиат это не только три – четыре центнера движимого железа, это железные дороги, и авиа, и сопутствующие материалы и футбол. А футбол – уже идеология.

– Мы с Косыгиным и Подгорным договорились, что на 9 мая пригласим лидеров стран СЭВ, премьер-министра Италии, Команданте. А тебя я хочу попросить, чтобы ты лично позаботился о лидере Компартии Италии и нашем итальянском друге директоре Фиата. Они должны прилететь вместе.

– Зачем? – Не понял Суслов. – Наши партийные дела не для ушей капиталиста.

– Этот капиталист достаточно тщеславный малый, у него куча амбиций. Не забывай, он хромой, сам на автогонках участвовать не может, и в футбол играть не может, но может замолвить за Советы словечко, там словечко, тут словечко и сделка пошла.

– Джанни Аньелли – владелец «Ювентуса». Европейцы носятся с идеей общего футбольного сообщества, лиги, в которой будут призовые места и премии. Это как хоккей – мы с Канадой враги, но их обыгрываем. Так и в футболе. Пока Вашингтон натравливает на нас Евросоюз, мы будем с ними работать на футбольном поле. Нужно, чтобы «Ювентус» провел товарищеские матчи со всеми сборными стран СЭВ.

– И, Михаил Андреевич, нам кровь из носу нужен этот завод, до августа все юридические тонкости должны быть учтены и подготовлены. А значит, подготовка и переговоры должны идти день и ночь и в темпе. Учитывая, что Косыгин три года телился, нужно делать все в темпе, пока Аньелли не передумал.

Итак, что мы знаем о министре здравоохранения? – потянулась к папке с биографической справкой.

Борис Васильевич Петровский (14 (27) июня 1908, Ессентуки, Терская область, Российская империя – 4 мая 2004, Москва, Россия) – советский хирург, учёный и клиницист; организатор здравоохранения и общественный деятель. Доктор медицинских наук, профессор. Министр здравоохранения СССР (1965), директор Всесоюзного научного центра хирургии АМН СССР. Академик АН СССР (1966) иАМН СССР (1957). Заслуженный деятель науки РСФСР (1957) Лауреат Ленинской премии (1960).

Родился 14 июня (27 июня по новому стилю) 1908 года в городе Ессентуки Терской области (ныне Ставропольский край). Семья проживала в селе Благодарном – административном центре Благодарненского уезда Ставропольской губернии. Отец – Василий Иванович Петровский – работал главным врачом земской больницы.

В 1916 году семья переехала в Кисловодск, где после Октябрьской революции отец стал работать в Доме отдыха ВЦИК «Красные Камни». Здесь его пациентами были видные политические деятели, среди которых – и Надежда Константиновна Крупская.

В 1916–1924 годах учился в школе 2-й ступени в городе Кисловодске. После окончания школы поступил на работу дезинфектором на дезинфекционную станцию Кисловодска. Здесь же окончил курсы бухгалтерии, стенографии, санитарные курсы и стал работать рассыльным в отделении профсоюза «Медсантруд», одновременно усиленно готовился к поступлению в университет.

В 1930 году окончил медицинский факультет МГУ. По словам самого Петровского, годы занятий в университете укрепили в нём интерес к хирургии, показали необходимость разносторонней и глубокой подготовки в первую очередь как врача, а потом уже как «узкого» специалиста. Хорошо понимая, что хирургом можно стать, только будучи разносторонне и фундаментально подготовленным врачом, Петровский основательно изучал клинические дисциплины, физиологию, многие часы проводил в анатомическом театре, осваивая и совершенствуя хирургическую технику, много дежурил в клинике и присутствовал на обходах старших коллег, выполнял первые самостоятельные операции. Окончив учёбу в университете, около полутора лет работал хирургом в районной больнице города Подольска Московской области.

С 1932 года началась научная деятельность – в должности научного сотрудника Московского онкологического института (под руководством профессора П. А. Герцена) и Клиники общей хирургии при медицинском факультете МГУ. Способности исследователя и талант хирурга нашли благодатную почву – за несколько лет напряжённого труда Петровский выполнил исследования важных вопросов онкологии (лечение рака молочной железы), трансфузиологии (методика длительных массивных трансфузий и капельного переливания крови), а также шока. Первая его научная статья «К оценке отдаленных результатов хирургического лечения рака молочной железы» была опубликована в 1937 году в журнале «Хирургия».

В 1937 году Петровский защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата медицинских наук на тему «Капельное переливание крови и кровезамещающих жидкостей в онкологической практике». В переработанном виде она была издана в виде монографии в 1948 году. Интерес к переливанию крови он сохранил и в последующие годы, в частности, к методам введения крови в организм, влиянию трансфузий на функции организма. В1938 году ему было присвоено звание старшего научного сотрудника (доцента). В 1939–1940 годах участвовал в качестве ведущего хирурга и заместителя начальника полевого госпиталя действующей армии, в военных событиях на Карельском перешейке.

С 1941 года Петровский – доцент кафедры общей хирургии 2-го Московского медицинского института имени П. И. Пирогова. Во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов – ведущий хирург эвакогоспиталей в действующей армии (1941–1944 годы). В 1944–1945 годах старший преподаватель кафедры факультетской хирургии Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова (Ленинград). В годы войны он проверил свои идеи о методах переливания крови, с успехом применив введение крови в сонную артерию, а затем непосредственно в грудную аорту.

Закончив войну сложившимся самостоятельным хирургом и исследователем, Петровский приступил в октябре 1945 года к работе заместителем директора по науке Института клинической и экспериментальной хирургии Академии медицинских наук СССР.

Большой цикл исследований, интенсивно продолженный в послевоенные годы, Петровский оформил в докторскую диссертацию, которую защитил в 1947 году (тема «Хирургическое лечение огнестрельных ранений сосудов в условиях фронтового района»). В 1949 году диссертация была издана в виде монографии («Хирургическое лечение ранений сосудов»).

В 1948–1949 годах – профессор кафедры общей хирургии 2-го Московского медицинского института имени Н. И. Пирогова, в 1949–1951 годах – директор кафедры госпитальной хирургии и заведующий 3-й хирургической клиникой Будапештского университета, в 1951–1956 годах – заведующий кафедрой факультетской хирургии 2-го Московского медицинского института имени Н. И. Пирогова. В 1953–1965 годах – главный хирург 4-го Главного управления Министерства здравоохранения СССР.

В 1956 году ему были присвоены почётные звания «Заслуженный деятель науки РСФСР» и «Заслуженный деятель науки Азербайджанской ССР». В1957 году избран действительным членом (академиком) АМН СССР, в 1966 – Академии наук (АН) СССР.

С 1956 года – заведующий кафедрой госпитальной хирургии 1-го Московского медицинского института имени И. М. Сеченоваи одновременно (с 1963) директор Всесоюзного научно-исследовательского института клинической и экспериментальной хирургии. Организатор и участник Пироговских чтений.

Организатор (1963) и директор (1963) Всесоюзного научного центра хирургии АМН СССР, С 1989 года – Почётный директор этого Центра.

В 1964 году выполнил первую успешную операцию протезирования митрального клапана сердца с механической (бесшовной) фиксацией, а в 1965 году впервые в СССР успешно осуществил пересадку почки человеку.

Оперировал С. П. Королёва, который умер от сердечной недостаточности во время операции 14 января 1966 года.

С сентября 1965 возглавлял Министерство здравоохранения СССР. Член ВКП (б)/КПССс 1942 года. Делегат 22–23-го съездов КПСС. Кандидат в члены ЦК КПСС. Депутат Верховного Совета СССР (с 1962)/.

Что нам стало известно из этой справки? А то, что Министр все же делал операции на сердце. Но вот смерть Королёва походу дела его подкосила. Да и для меня эта новость стала шоком. Придется теперь выстраивать отношения с остальными участниками космической программы. Брежнев был, кроме всего прочего, ответственен за Байконур.

Интересно, кто сейчас там рулит – Челомей с Глушко. Да, и долго они до Марса лететь будут. Ладно. Космонавтов откладываем на следующую неделю. А сегодня займемся министром здравоохранения.

Италия.

Телефонный разговор с товарищем Сусловым для Луиджи Лонго был тяжелым. После смерти Тольятти положение КПИ ухудшалось. Авторитет Лонго был достаточно велик, но молодежь задавала сложные вопросы. КПИ не смогла закрепить большинство в Правительстве, но все равно имела достаточно ощутимый вес в работе различных направлений и комиссий.

Для Лонго вопрос с Фиатом был непростым. Аньелли настаивал на приватизации. Профсоюзы упирались. Фиат контролировал поставки всего транспорта в Италии. Кроме того, вокруг Аньелли крутились ультраправые. Их лидер – князь Боргезе, был полностью отмороженным маньяком. Лонго испытывал опасения.

Предложение Суслова привезти Аньелли в Москву на 9 мая было крупным ходом.

Лонго собрал профсоюзных лидеров и обсудил с ними ситуацию Аньелли. Те были за совместные операции Фиата и СССР. До 9 мая времени осталось мало. Профсоюзы начали переговоры с Витторио Валлеттой, но решение о продолжении совместной работы с русскими все равно оставалось за Аньелли.

Вторник закончился для меня визитом Александра Рябова. Мой начальник охраны нашел таки приемлемый вариант с бассейном. Даже успел свозить Викторию Петровну в ЦУМ чтобы купить плавательные принадлежности. Бассейн был в паре километров от Кремля. Вообще-то вечернее время было самым часом пик для бассейна. Но Рябов как-то извернулся и я, как простой советский парень, плавала в бассейне в окружении народа. Народ Брежнева не узнавал, потому что на мне были плавательные очки и шапочка. Да и кому в голову бы пришло, что глава компартии запросто рассекает волны бассейна.

Среда началась с подъема в шесть утра. С руководством бассейна договорились, что мой приход в семь утра им не помешает. Вообще-то Брежнев мог и приказать, но мне не хотелось светить свой статус, пусть думают, что Генсекретарь такой парень-душка, простой советский человек, которому негде поплавать.

Среда – для кого то середина недели, время помечтать о пятнице. Для меня же этот день был боевым днем. Нужно было наехать на министра здравоохранения, чтобы Шелепин проникся тем, что Брежнев боится за свое здоровье, надо было накрутить хвоста Косыгину, проехаться по академикам. Мое мнение было таково, что именно из-за разгильдяйства и вседозволенности Академии наук мы получили диссидентов. Звание академика давалось пожизненно. Они пользовались определенными льготами. Да, во время войны лишняя пайка хлеба помогала шевелить мозгами, да и после в сороковые – пятидесятые, когда промышленность была на нуле, их привилегии имели место быть и все это осознавали, как данность, но в шестидесятые, когда жизнь стала более активной, льготы академиков смотрелись как-то по-идиотски.

Заседание Политбюро как всегда начал Шелепин. Вообще – то спикером был Черненко, то бишь техническим-секретарем распорядителем, не входящим в сам состав Политбюро, но на время его болезни, Шелепин узурпировал место.

Два часа подряд мы все заслушивали сообщения министров, у всех все было в ажуре. Косыгин выступал по поводу сделки с Фиатом. Суслов подтвердил контакт с компартией Италии и представителем Фиата. Косыгин на начальном этапе от встречи с представителем Фиата отказался, переложив это на плечи министра автомобильной промышленности Александра Тарасова. Было согласовано, что Тарасов вылетает в Италию, примет участие в первомайской демонстрации в Турине вместе с рабочими Фиата и закрепит намерения о дружбе и сотрудничестве подписанием договора.

Шелепин дал слово Генеральному секретарю Компартии СССР. Настроение Шелепина было достаточно благодушным, министры отчитались в плюсе, Подгорный помалкивал, Семичастный тоже идеями не фонтанировал. Вроде все было хорошо.

– Товарищи, я хотел бы поговорить о наших заклятых «друзьях» американцах, – начал Брежнев. – Их успехи меня не радуют.

Суслов только хмыкнул в ответ на такой оборот речи. Успехи Вашингтона его тоже не радовали. НАТО все расширялось. Его немного беспокоил визит Моро, вдруг премьер-министр закусит удила и сядет на конька безопасности, а они хотели бы говорить о торговле.

– Так вот, – продолжил Брежнев. – наши «Друзья» в кавычках постоянно обеспокоены своей национальной безопасностью. Я считаю, что нам тоже следует обеспокоиться подобным вопросом.

Шелепин еще ничего не понял, но Семичастный уже проснулся.

– Итак, товарищи, давайте поговорим о внутренней безопасности. Комитет Государственной Безопасности, безусловно, не зря ест свой хлеб. Его оперативная работа во внешней разведке и защите наших интересов очень важна. Но, как вы уже знаете, у нас проблемы с Китаем, у нас открытая граница с Афганистаном. Кроме того, наши американские друзья успевают дела делать не только в Атлантике, но и в Тихоокеанском бассейне. Там все еще территория присутствия Британского льва, но Лев подстраивается под наглого и напористого Орла. Наступит время, когда Британская корона решит получить дополнительные бонусы с американцев, а против хитрожопости этих двоих мы не потянем. Поэтому я предлагаю сосредоточить внимание КГБ на южных и дальне – восточных границах. Из-за открытых границ мы не можем контролировать потоки наркотиков, которые проходят через Среднюю Азию. Вам покажется вопрос о противо-наркотической безопасности не существенным. Но я вынужден вам напомнить, что на рынке давно действуют синтетические наркотики, благодарить мы за это должны партайгеноссе Гитлера, он активно приветствовал распространение в повседневной жизни амфетаминов, вот такой он был творческий человек. С запада мы пока закрыты территорией СЭВ. Кстати, уважаемый министр обороны, давно вы не проводили учения с товарищами по Варшавскому договору.

Малиновский икнул от неожиданности.

– Да, и товарищу Семичастному не стоит забывать историю Опиумных войн Лондона против Китая. Наши китайские друзья могут решить, что приемы Лондона можно применить на нашей границе.

Семичастный сбледнул слегонца и поперхнулся.

А что я, ничего такого сверсекретного не сказала. Наши китайские товарищи ходят через Благовещенск, как через свой огород, и любую дрянь с собой тащат.

– Еще вопрос национальной безопасности затрагивает нашу любимую медицину.

Вот у нас есть славный товарищ Борис Васильевич Петровский, Доктор Медицинских наук, профессор, Заслуженный деятель науки РСФСР,Директор Всесоюзного научного центра хирургии АМН СССР, и наконец Академик. Вот такой славный товарищ у нас есть!

Семичастный заметил, что Брежнев стебется. Министр здравоохранения побледнел. Ему тоже не понравился тон Генерального секретаря.

– Ан, нет, товарищ Петровский лет двадцать назад был отличным военно-полевым хирургом.

– А вот скажите товарищ Петровский, что вы знаете о шунтировании, и об ишемической болезни сердца?

Лицо Брежнева раскраснелось, щеки тряслись в негодовании. Семичастному стало жаль министра здравоохранения.

– Не знаете, я вам скажу!

«Блин, ну вот опять, он о своем сердечном приступе начал» – Подумал Шелепин морщась, откручивая колпачок от ручки. – «Ладно, пусть выпустит пар, а то постоянно будет напоминать, что его вовремя не спасли».

– Ишемическая болезнь сердца вызывается сужением просвета коронарных сосудов, что приводит к недостаточному поступлению кислородаксердечной мышце. В такой ситуации часто возникают жалобы на боли за грудиной или в левой половине груди, т. н. стенокардия, или грудная жаба. В таких случаях показано проведение диагностических процедур, главной из которых является коронарография. По результатам этого исследования принимается решение о дальнейшем лечении непосредственно во время коронарографии. В некоторых случаях возможно расширение суженного участка с помощью баллонной ангиопластики и введением стента, однако в большинстве случаев необходима операция аорто-коронарного шунтирования.

«Ну Леня и завернул, заумно, видно долго готовился» – усмехнулся Шелепин, не видя опасности от распаляющегося Генсека.

– Первое успешное маммарокоронарное шунтирование на человеке было проведено в США 2 мая 1960 года в медицинском колледже им. Альберта Эйнштейна. Операцию провел доктор Роберт Ханс Гёц, уроженец Франкфурта-на-Майне. Первым успешную операцию маммарокоронарного шунтирования в СССР провел ленинградский профессор Василий Иванович Колесовв 1964.

– Я хочу знать, почему наши заклятые «друзья» стали массово использовать данную операцию для лечения сердечников, а у нас такое не практикуется. Хотя один из первых применивших врачей – ленинградский хирург? Что скажет на это звезда советской хирургии?

– Что я могу сказать? – стал заикаться министр. – Прием полностью не опробованный.

– Как это неопробованный? – Рявкнул Генсек. – Янки его применяют массово уже шесть лет, а вы чем в своей Академии заняты, штаны протираете? Гнать вас всех надо!

– Товарищ Косыгин, передайте пожалуйста лично от меня вашему министру презент – Генсек приподнял томик Карла Маркса и вытащил табличку со стеклянным покрытием.

– Прочитайте пожалуйста вслух для всех, что там написано.

– «Разрешаю проводить операции на открытом сердце. Всю ответственность беру на себя – Брежнев Л.И.»

– Товарищ Петровский, я могу понять вас, – Уже мягче сказал Брежнев, – когда у вас на операционном столе умер Королев, вы подумали, что это конец вашей карьеры. Вы обосрались! – Да, и не спорьте, вы обосрались и обосрали своим страхом всю кардио хирургию. Из-за вашего дерьма СССР отстал в операциях на сердце от американцев.

– Значит так, кардиохирургия является частью национальной безопасности. Поэтому я поручаю вам, министр здравоохранения и директору Института терапии АМН СССР товарищу Чазову начать профилактические исследования по ишемической болезни сердца у широкого круга пациентов. Также на основании диагностики выявленных патологий проведения плановых операций по шунтированию. Начать рекомендую с пациентов системы исполнения наказаний – В Московской области, Ленинградской области, на Целине. Контроль над исполнением возложить на товарища Косыгина.

Когда Брежнев произнес фразу про Целину, зашевелился Подгорный. Он помнил вчерашний разговор о том, что если на Целине среди заключенных начнутся беспорядки, проблемы будут у всех.

– Пожалуй, я присоединюсь к контролю над исполнением данного поручения – вмешался Подгорный.

Суслов только крякнул. Косыгин только головой покачал после такой отповеди.

«Ведь как красиво закрутил» – Подумал Суслов про слова Брежнева о смерти Королева. – «Действительно, ходили слухи, что Королев умер из-за врачебной ошибки во время операции. А это наш министр испужался, что «Дело врачей» откроют и его схарчат. А Леня не так прост. Я его понимаю, раз сердечко стукнуло, два – стукнуло, на третий раз все врачи разбегутся из-за страха».

Политбюро закончилось часам к шести вечера. После пропесочивания министра здравоохранения, товарищи выступающие сами стали говорить онедостатках в работе. Самокритика вызвала приступ одобрения у Шелепина и Семичастного.

Правда, Семичастный немного нервничал из-за упоминания системы исполнения наказаний.

Подгорный не особо заострял внимание на своих контрольных функциях, но сейчас дело было в тему. Проводилась реформа законодательства и Подгорный погряз в документации, надо было размяться.

Шелепин сидел у себя в кабинете и курил. Семичастный стоял у окна с блюдцем и чашкой чая и периодически отпивал.

– Так что там нашГенеральный придумал нового? – спросил Шелепин у своего ученика.

– Да они там с Сусловым Африку делят. Суслов армию хочет туда отправить. Генеральный настаивает, что Роммель там и так довыпендривался, а ничего не завоевал. Зато Генеральный предлагает помощь по лини «Красного креста», и волонтеров из числа диссидентов – литераторов нести свет русского языка. Вообще, Генеральный хочет иметь военные базы, а не полномасштабную войнушку на Черном континенте, и я его понимаю.

– Даже так? – Удивился Шелепин.

– Посуди сам, – военная база – это автономная точка с контингентом кадровых военных, знающих свои задачи и имеющих опыт. Если войнушка – то мы будем набирать салаг, их еще и языку обучать надо. Да и слова Генерального об опиумной войне что-то да значат. Афган был колонией лаймов, Китай им не поддался, но проблем с Опиумной войной отгреб.

– Кроме того, Генеральный прав, мы плохо владеем информацией по ситуации в Средней Азии. В общем, я за то, чтобы прикрыть границы, да и янки на Тихом океане себя достаточно вольготно чувствуют.

Италия. Последние дни апреля.

Министр иностранных дел СССР Андрей Громыко и министр автомобильной промышленности Александр Тарасов летели в Рим в несколько скомканных чувствах. Громыко должен был лично передать Моро приглашение на 9 мая и убедить того посетить Парад. Тарасов должен был подписать соглашение с Фиатом. Громыко был обеспокоен тем напором, с которым повел дела после 23 съезда Брежнев. Громыко знал что «План Маршала» жестко предполагал выведение коммунистов из правительств всех стран, которые вошли в «План Маршала». Громыко не понимал, на что надеялся Брежнев, ведь в 1964 году, когда Брежнев приехал в Рим – Моро откровенно его послал. Громыко опасался своего визита в Палаццо Киджи.

И вообще, Громыко мало что понял на заседании Политбюро, когда Брежнев разразился речью об американских друзьях и национальной безопасности. Зато он точно понял, что Косыгин сильно не в духе.

Посол Семен Павлович Козырев ждал Громыко и Тарасова в аэропорту Рима. Они сразу же поехали на виллу Аббалек. Посол немного мандражировал. Косыгин потребовал от торгпредства изучить все материалы по юридическому сопровождению незаконного строительства. Посол не понимал, зачем.

– Товарищ Министр, – обратился посол к Громыко, – может, объясните, зачем нам юридическое сопровождение по незаконному строительству?

– Бюджет торгпредства увеличивать не будут, а людей надо размещать! – Тяжело произнес Громыко. Ему не нравилась эта авантюра Косыгина. Громыко понимал, что правые поднимут хай в прессе, и тогда Моро может его послать.

Канцелярия Палаццо Киджи получила уведомление от Посла СССР о пожелании встречи Министра Иностранных Дел с Премьер-Министром.

Альдо Ромео Луиджи Моро сидел у себя в кабинете, когда секретарь принес уведомление о встрече. Моро долго думал как вести себя с Советами. Его предыдущий отказ от встречи с Брежневым в 1964 году был осторожным лавированием внутри партии. Коммунисты были еще сильны. Но «План Маршала» давал четкие указания – коммунистам в новой экономике не место. Моро это раздражало, он помнил деятельность Муссолини, тот тоже прогибался под американцев. Состояние экономики Италии трещало по всем швам. Маленькая страна, даром урвавшая себе кусок Средиземного моря, не могла себе много чего позволить. Моро был не в восторге от политики НАТО, Италия была внутрисредиземноморской страной и не претендовала на Атлантику. Что он мог сказать Министру СССР? А ведь он хотел многое прояснить. Тем более, что профсоюзы настаивали на контактах с СССР. Также его обхаживал владелец ФИАТА. Аньелли был достаточно активным молодым человеком да еще и аристо, а в такой маленькой стране плюнь и попадешь либо в церковника, либо в аристократа. Но больше всего Моро пугал князь Боргезе, диверсант по жизни, в последнее время слетел с катушек и собирал вокруг себя реакционную молодежь.

Глава 7

Фурцева прилетела в Ленинград вся в раздрае. Прямое указание Брежнева сделать Ленинград центром андеграунда её шокировало. Она не понимала, как эти нежные создания – студенты Римского-Корсакова будут играть зарубежную музыку на скрипках. Спасибо Суслову – он надавил на министра иностранных дел и тот предоставил списки юридических агентств, представляющих известные музыкальные лейбы.

Вот же прицепилось, это все Леонид Ильич, после лекции о джазе спел песенку о восстании американских негров в борьбе за свои права. Семичастный его поддержал веселым ржанием и дал адресок Литейного, 4. Фурцева сначала не собиралась просить помощи у чекистов, но потом посидела и подумала. Она гнобила ленинградских, как могла, и выкидывала их из Москвы. Конечно, она министр, но Брежнев правду сказал о сдвинутой творческой интеллигенции, которая запросто могла плеснуть серной кислотой. Когда Брежнев сказал это про персонал Большого театра, Фурцева оскорбилась. Большой был её детищем. Она шла на уступки руководству театра, сама вела переговоры с культурными атташе о гастролях, наверное, чекисты смеялись за это над ней. Но сейчас она понимала, что ничего не знала о творческой интеллигенции.

Она остановилась в гостинице «Октябрьской», что на углу Невского и Лиговского. Номер «люкс» ее устроил. Она созвонилась с приемной КГБ на Литейном и договорилась о встрече.

С творческой интеллигенцией ей общаться было проще, тут же хитрые и проницательные служаки.

– Добрый день, Екатерина Алексеевна. Рад вашему визиту. Товарищ Семичастный просил вам помочь. – Начальник Управления КГБ по Ленинграду и области встретил министра с распростертыми объятиями. Раз большой московский шеф сказал помочь министру, значит надо.

Генерал – майор Шумилов Василий Тимофеевич получил указание Семичастного насчет Фурцевой и их странной идеи собрать в Ленинграде андеграунд. Это его озадачило, но ненадолго. Наоборот, для него это задание стало разминкой для ума. Он лишь усмехнулся авантюрной идее московского шефа сделать из Фурцевой приманку. Вопрос был в другом – девятому отделу охраны доставалась беспокойная клиентка.

Шумилов долго думал, кому из заместителей поручить работу с Фурцевой – выбор пал на Демидова Виктора Ивановича. Ветеран, фронтовик, он своим видом внушал уважение. С Фурцевой должен работать более старший сотрудник. Молодого она подомнет под себя.

– Вот знакомьтесь, Демидов Виктор Иванович, служил на Балтийском флоте. Знает всех председателей Советов Ветеранов.

– Но я не планировала работу с Советами Ветеранов? – Фурцева растерялась от напора ленинградских чекистов.

– Ну почему же? Мы для вас такие старые? – Мягко укорил ее Демидов. – Давайте пройдем в мой кабинет и вы расскажите ваш план.

– Демидов тактично обрабатывал министра уже около часа. Старый чекист начал с нейтральных тем, нужно было успокоить женщину. Каким бы грозным министром она не была, для него она была простой женщиной, на которую свалили архиважное задание.

– Понимаете, долгое время джаз был под запретом, а теперь оказывается это музыка не только любимая музыка Фиделя Кастро, но и революционно настроенных афроамериканцев, которые борются за свои права в Соединенных штатах. Мы ведь должны их поддерживать.

– Ну раз партия сказала поддержать американских афрореволюционеров, то мы с вами должны выполнить этот наказ. – Глубокомысленно покивал заместитель шефа УКГБ.

– Что вы планируете делать и что уже сделали?

– Что сделали? – зависла на секунду Фурцева. – Товарищ Суслов дал указание «Мелодии» начать выпуск зарубежных синглов Синатры, Луи Армстронга и других музыкальных исполнителей.

– То есть, грампластинки появятся в продаже после майских праздников?

– Скорее в конце мая, пока идут переговоры с юридическими центрами в США и на Кубе.

– А что сейчас вы хотите сделать?

– Нужно организовать джаз-банды из студентов музыкальных училищ. Я совершенно не представляю, как эти милые мальчики-скрипачи из Римского-Корсакова будут играть джаз на улицах города.

Для Демидова задача начала вырисовываться. Нужно было разместить на улице толпу студентов, играющих буржуазную музыку – это могло вызвать напряжение у старшего поколения. Конечно, бить их никто бы не стал, но вот помидорами бы закидали.

– Где вы хотите разметить студентов?

– Дворцовая площадь, площадь Островского, возле Гостиного Двора, Александровский парк, Летний Сад.

– Мда, – крякнул Демидов, – хорошие точки напряжения.

– Вы сами выбирали по карте, или вам кто-то посоветовал?

– Нет, эти участки были указаны товарищем Брежневым лично, я кроме Дворцовой площади ничего не знаю.

– То есть вам нужно провести экскурсию по городу и значимым местам, – пометил для себя Демидов.

– Давайте сделаем, так – вы все же посетите все Советы ветеранов, тем более через два дня Первое мая. На девятое мая вы должны быть в Москве?

– Нет, товарищ Брежнев сказал, что дает мне месяц на урегулирование и подготовку ленинградского андреграунда, поэтому я должна быть на параде в Ленинграде.

– Давайте сделаем так, я прикреплю к вам сотрудника – женщину. Она профессионал как в музыкальном плане, так в плане физзащиты. Кроме того, с вами будут работать пять человек. Они будут приходить к вам в гостиницу. Работы предстоит много. Вам придется более плотно пообщаться с директором Эрмитажа Борисом Борисовичем Пиотровским. Дворцовая площадь является составной частью Эрмитажа.

– Да, да, товарищ Брежнев сказал мне, чтобы были проведены акустические испытания до 80 герц на площади. Я право, не знаю, как их проводить, я же не физик, а министр.

– О, уважаемая Екатерина Алексеевна, об этом не беспокойтесь, у нас достаточно физиков, чтобы провести любые акустические опыты.

– Екатерина Алексеевна, вы планируете навестить сегодня Комитет по культуре, Смольный?

– Да, конечно.

– Тогда, езжайте, займитесь своими привычными делами, а мы подготовим план и наши сотрудники встретятся с вами завтра. Вы согласны?

– Да, конечно, вы меня успокоили, а то я не знала, что делать со всем этим. Ленинград для меня чужой город!

Генерал – майор Шумилов ждал в своем кабинете Демидова. Его беспокоило присутствие министра. На носу были праздники.

– На долго она к нам?

– На месяц. По ходу эта какая-то закрученная комбинация Лубянки и Кремля. Будем продвигать джаз в массы через студентов. Предположительно, речь идет о визите Фиделя Кастро, возможно и в Ленинград.

– Что еще сложного?

– Генеральный секретарь дал ей несколько советов по акустике на Дворцовой площади. Нам бы надо провести замеры, не спроста это.

– Хорошо, подключи физиков, кстати, а на Первое мая на Дворцовой что-либо будет?

– Нет, Пиотровский истерит, требует обеспечить безопасность Дворца, будут иностранные делегации.

– Вот это будет удар директору Эрмитажа – сделать из площади постоянную концертную площадку.

Ленинградское высшее инженерное морское училище имени адмирала С. О. Макарова (ЛВИМУ). Косая линия, Васильевского острова. Деканат.

– Илья Анатольевич, на Первое мая все курсанты пройдут на Параде. На девятое мая – только отличники будут в группе участников.

– Хорошо, а что с нашими музыкантами?

– Наши музыканты будут на параде 9 мая, поэтому концертную программу мы перенесли на 14 часов. Прибудут ветераны.

Дмитрий Анатольевич Тяпкин, девятнадцати лет от роду, курсант радиотехнического курса, сидел в казарме и придирчиво осматривал парадную форму. Конечно, она была выглажена и вычищена, но все равно надо было убрать невидимые пушинки. Завтра первое мая, радио «Маяк», передающее сигналы точного времени, дождя не обещало, зато обещало трансляцию с парадов. Тяпкин был известной личностью в училище – он ремонтировал и настраивал музыкальные инструменты Вокально-инструментального ансамбля. Первого числа он планировал после парада расслабится, пройтись по Галерной, улица такая в Ленинграде есть, аналог Апраксина двора, то есть рынок контрабандной продукции. Дмитрий не контрабандистил по-крупному, его интересовали кассеты, винил. Вот кто-то сейчас будет разоряться о моральном облике будущего моряка, а вы сами как часто ходите на «Апрашку», хотя знаете, что там продается контрафакт?

Конечно, курсант радиотехник мог спаять любой прибамбас на коленке, главное, чтобы были запчасти. Запчастей было не очень, не смотря на «Электрон» и «Светлану» – заводы – флагманы Ленинграда, на рынках техники и запчастей не было, все вытачивалась в гаражах на коленке, или заказывалась фарцовщикам. Фарцовщиков периодически гоняли чекисты, но иногда смотрели на фарцу сквозь пальцы.

Тридцатое апреля. Ленинградский обком. Первый секретарь Ленинградского обкома Василий Сергеевич Толстиков, второй секретарь Ленинградского обкома Григорий Васильевич Романов и министр культуры Фурцева сидели в кабинете Толстикова и пили чай.

– Да, задали вы нам задачку, товарищ министр, – покачал головой Толстиков. Толстиков прекратил свои полномочия Члена Бюро ЦК КПСС по РФ на XXIIIсъезде, но слово его все еще было веским. Он недолюбливал и диссидентов и андеграунд.

– То есть, вы хотите сказать, что по субботам и воскресениям в течение лета на Невском должны играть банды студентов зарубежные шлягеры?

– Да, это официальная точка зрения Генерального. Это вызвано дружескими отношениями с Фиделем Кастро.

– Команданте посетит наш город? – загорелся Толстиков.

– График визитов еще не согласован! – осторожно ушла от скользкой темы министр.

– Генеральный хотел бы, чтобы в Ленинград из музыкантов фолька приехал Боб Дилан, некоторые чернокожие американцы, и с Кубы. Также Генеральный секретарь хотел бы, чтобы Дворцовая площадь использовалась в качестве выходной концертной площадки.

– Товарищ Пиотровский будет против! – буркнул Толстиков.

– Ничего, мы сделаем акустические замеры, и его Дворец не пострадает! – успокаивающе произнесла министр.

Беседа с политическими лидерами Ленинграда и области продолжалась еще два часа. Толстиков был не в восторге, что министр останется в городе на месяц. Романов же решал, что делать. Если Генеральный секретарь заговорил об андеграунде – то быть очередной оттепели. А они с диссидентами никак не могут справиться.

Первое мая в Ленинграде началось солнечно. Невский был забит с восьми утра. Правда было одно неудобство – ватеклозеты не были поставлены и народ обоссывал стены домов.

Комитет по культуре Ленинграда жужжал как разбуженный улей. Как же, министр решила проинспектировать все площадки на Первое мая. Надо было выделиться.

Фурцева толкнула речь на открытой площадке. Потом ее отвезли на Кировский завод – там она подбодрила товарищей. Затем хитрые товарищи Литейного отправили ее на конструкторские площадки. В общем, министр была занята до 16 часов.

День был солнечный, тепло и министр изъявила желание прогуляться по Невскому. Фурцева прогулялась возле Исакия, увидела Александровский сад. По саду гулять ее не тянуло, Фурцева решила осмотреть исторические здания.

– Я бы хотела посмотреть особняки царского времени, я понимаю, что после Блокады все было уничтожено, кроме ядра Ленинграда, но хотелось бы пройтись мимо домов. – заметила Фурцева своей телохранительнице.

– Мы можем пройти по Галерной, там есть сохранившиеся особняки в хорошем состоянии, посмотреть лепнину, бортики, тут пройти триста метров, потом выйдем на Английскую набережную к Неве. – ответила ее сопровождающая.

Женщины удалились от Исакия и пошли в сторону Галерной.

На Галерной действительно были особняки. Сопровождающая хотела показать министру особняк барона фон Дервиза, в котором размещался клуб «Маяк».

– Первым владельцем особняка был знаменитый государственный деятель первой половины XVIII века кабинет-министр при Анне Иоанновне А.В. Волынский, казненный за участие против герцога Бирона. Затем домом владела его дочь, вышедшая замуж за графа Воронцова. Одно время дом принадлежал купцам Шнейдеру, Балабину, затем князю Репину. В 1870 году архитектор еще Миллер переделывает фасад и надстраивает еще один корпус. В 1883 году один молодой барон, потомок старинного немецкого рода Визе, происходившего из Германии, действительный тайный советник и камергер Сергей Павлович фон Дервиз (1863–1918) решил перестроить дом, превратив его в сказочный дворец эпохи модерна.

Женщины прошли под арку, открывающую Галерную улицу и услышали крики.

Фурцева, как самая любопытная и находчивая, рванула вперед, ее спутница чуть замешкалась, но тоже успела добежать до двух дравшихся молодых людей. Один был в форме мореходного училища, другой в импортной куртке. На земле валялись виниловые диски.

Драка была не на шутку, а по – серьезному. У моремана была разбита голова. Его противник держал в руке нож. Телохранительница оттолкнула министра за спину и пошла на второго забияку. Ее рука опустилась до уровня сапог и вытащила табельный пистолет.

– Нож на землю! – Стрелять буду! – рявкнула женщина.

Противник ее не понял и сделал несколько обманных движений ножом.

Чпок! – выстрел выбил нож из руки нападавшего. Женщина прыгнула и скрутила нападавшего.

Генерал-майор Шумилов рычал на своего заместителя Демидова, рычал и ломал карандаши.

– Это же ЧП! В центре города нападение на Министра. Генеральный так это не оставит.

– Товарищ генерал-майор, – примирительно произнес Демидов, – нападение было на курсанта морского училища. Министр оказалась там случайно, они просто шли и гуляли.

– Где они шли и гуляли?.

– На Галерной особняки смотрели!

– Мало ей Исакия, мало Александровского сада, еще и особняки подавай.

– А товарищ лейтенант почему сразу подкрепление не вызвала?

– Министр ее опередила, нужно было заблокировать министра, непонятно, каким оружием располагал нападавший.

– Цель драки выяснили?

– С одной стороны да! С другой стороны нет!

– Не темни.

– Понимаете ли, с одной стороны кажется обычная разборка фарцы – мореман не заплатил за товар. С другой стороны – очень жестокая разборка – да и мореман тоже не прост.

– Курсанта допросили?

– Нет, он в коме. Постоянно бредит.

– И что именно?

«Мы не рабы, рабы не мы», «Фашистский прихвостень, я тебе мозги вышибу, если ты Питер захочешь сдать».

– А фарцовщик?

– А вот тут не просто. Фарцовщик-прибалт, Мацис Замякис. Постоянной прописки в Ленинграде нет, живет на квартире. В городе три месяца. Прибыл из Клайпеды. Своих фашистских взглядов не скрывает.

– Лесной брат, что ли? – Недобро сощурился генерал-майор. – Откуда только эти твари повылазили, двадцать лет прошло?

– Министру моремана жалко, просит, чтобы полный уход сделали.

– Вот же ш женщины, ладно, курсанта под особый контроль, пусть выздоравливает, раз министр просит.

– А что он из фарцы то брал? – вспомнил генерал-майор.

– Винил!

– Долбанный винил, – ругнулся генерал-майор, – скорей бы уж «Мелодия» выпускать начала обещанное, нам меньше проблем.

Темное пятно растекалась по потолку. Луна не светила ярко. Чувстовалось, что этаж высоко.

Молодой человек повернулся на кровати из стороны в сторону и открыл глаза. Он попытался сесть, но мышцы затекли и это у него не получилось. Он лежал в персональной палате один. В углу угадывались очертания умывальника.

– Кап, кап – стекала вода потихоньку, нарушая тишину в палате.

Молодой человек открыл и закрыл глаза, он стал вспоминать.

«Что я помню? – две тетки бежали ко мне, когда молодой блондинистый урод резанул по селезенке. Я слабак, не смог поставить блок. Нет, это было после. А было до? Москва. Танки. Горящий парламент. ГКЧП, закрывшиеся в здании. Ельцин на баррикаде и мы. Кто мы? Что мы делали на баррикаде? Зачем нам горящий парламент? Кто такой Ельцин?» – Вопросы сморили молодого человека и он снова заснул.

Второй раз он проснулся уже днем, когда из-под него вытаскивали утку.

– Проснулся? – спросила участливо санитарка. – Я так и поняла, что ты в себя приходил, подушка на полу. Ты не беспокойся, я тебя обтерла, сейчас немного воды дам, а говорить тебе еще нельзя.

Санитарка поднесла железную кружку ко рту. Он отпил пару глотков и снова погрузился в забытье.

«Янаев, Павлов, Руцкой, Хасбулатов и компания засели в Белом доме. Нас снимали по американскому телевидению. Мы стреляли, в нас стреляли. Кто я? Где я? Почему я не смог поставить блок при нападении фашиста? Кто такой фашист? Он не похож на защитников Белого дома?»

Молодой человек провалился в нирвану и не слышал, как подошел врач и спросил у сиделки про парня.

Молодой человек снова проснулся ночью, теперь он помнил. Помнил август одна тысяча девятьсот девяносто первого года. В Москве творилось черти-что. С одной стороны пьяная толпа, с другой стороны танки. Он работал в ОМОНе. Обычный капитан, который не хватал с неба звезд, ему просто нравился жесткий драйв. Нет, он не был адреналиновым маньяком. Он даже поступил на заочный юридический, ведь за плечами у него была только школа милиции. Так, теперь юридический ему не светит. Руки, ноги не его. Неужели он попал под взрыв какой-то ядреной военной хрени, которые защитники Белого дома притащили с собой?.

С другой стороны, этот странный молодой фашист, который пырнул его по селезенке. Он же, Петр Васильевич Терещенко должен быть дважды мертв. Какой Петр? Петр умер в Москве, а в Ленинграде я Дмитрий Анатольевич Тяпкин. Стоп, какой Ленинград? Сейчас он Питер.

В голове что-то прояснилось и щелкнуло. Терещенко и Тяпкин умерли, один от пули, другой от ножа и разрыва селезенки. Тогда кто я?

«Я – то есть ты, Терещенко-Тяпкин, – раздался голос в голове.»

«Шиза» – подумал Петр и снова отключился.

Когда Петр-Дмитрий открыл глаза, то снова увидел сиделку.

– Ну что касатик, проснулся? А то все фашистов гонял. Девятое мая уже прошло, мы победили! – Женщина похлопала его по руке.

– Ну здравствуйте, Дмитрий! – напротив него стоял человек в белом халате, наверное, это был доктор. – Ну вы нас испугали. Десять дней в коме. Обычная драка и такой результат.

– Судя по рентгеновским снимкам – череп у вас стальной, ни одной трещинки.

– Ваши поклонницы ждут не дождутся, когда вы придете в себя?

– Поклонницы? – сухие непослушные губы еле выговорили слово.

– Да, целый министр культуры Фурцева Екатерина Алексеевна.

– Упс! – Петр-Дмитрий сжался весь под одеялом. Дмитрий из-за министра. Петр из-за Фурцевой – это же шестидесятые года. Куда он попал?

– Моя селезенка!

– Ваша селезенка целая. Враг не успел порезать ее. Так что вы в рубашке родились, молодой человек.

– А что я скажу министру? – поинтересовался Петр у добродушного доктора.

– Поблагодарите ее за спасение, если бы не она и ее охрана, у вас бы были проблемы с селезенкой.

– Да, вы полностью пришли в сознание, теперь вас не должно ничего волновать. Побудете у нас еще десять дней, курс физиотерапии пройдете. Посетителей принимать можно. Ваш куратор из морского училища мне уже надоел, вы там такой редкий специалист, что без вас все музыкальное оборудование рушится. Ваши родители уже приходили утром, вы спали. Да, и товарищи из органов все опросить вас хотели, нападавшего на вас задержали.

Доктор ушел, молодой человек опять остался один на один с собой.

«Кто – я – Петр или не Петр?» – снова задал он себе вопрос.

«Вот пристал – да Петр ты, а я Дмитрий» – ответила шиза. «Что делать будем, я же с фарцовщиком подрался, что теперь будет?»

«Дался тебе этот фарцовщик – главная проблема – министр!» – одернул Петр шизу. «У министра охрана – чекисты, это тебе не обычный дядя Степа-милиционер, пятнадцатью сутками не отделаешься.»

«Да не было там никого министра, я на Галерной был, а не на Дворцовой. На Галерной фарца стоит, я после парада, когда у нас личное время было, по Исакию прошелся, в арку на Галерной нырнул, а правительственных машин я не видел. Ребята заказали Луи Армстронга».

«И что, из-за этого негра тебя и порезали?» – удивился Петр.

«Не совсем,» – смутилась шиза по имени Дмитрий. – «Ну мы там слово за слово, и прибалт сказал, если бы Ленинград немцам сдали, то сейчас бы в роскоши купались, а не цыганили из-под полы, ну я не выдержал и врезал ему».

«Мда, за самооборону уже не пойдет.» – Философски заметил Петр, – «Хотя можно списать на провокацию, Ладно, не дрейфь, я упертый дядя, что – ни будь придумаю».

«Доктор соврал, – немного погодя произнес Дмитрий, – селезенку мне порезали, только ты тогда в мои мозги залез, так что я умер».

«Да нет, Дмитрий, по всем признакам, твое тело живее всех живых, а я вот призраком стал, и идти мне не куда.»

«А давай вместе, ты вон какой крутой, на войне под пулями был, а я тюфяк, не смог нож отбить».

«Дим, как ты себе это представляешь, мне тридцать лет, я работал в отряде особого назначения, учился на юридическом, а ты в мореходке, и ты еще молодой, у нас на женщин разные взгляды?»

«Давай так, ты же с определенной целью в меня призраков вселился, а то, что я не совсем умер, это твоя заслуга, а с женщинами разберемся, и с министром тоже».

Оставшееся время как и сказал врач, Петр и Дмитрий ходили на физиотерапию, так они заново изучали координациюсвоего тела.

Министр появилась на третий день. Для Дмитрия она казалось пожилой теткой, для Петра просто уставшей женщиной. Петр как мог, поблагодарил за спасение своей тушки и пригласил ее в морское училище.

А вот после министра пришли добрые дяди. Добрые дяди не были такими уж добрыми. Сначала действительно была байдана тему «следили они за министром или не следили», как Дмитрий оказался на Галерной, почему они подрались.

Петр наехал на компанию грампластинок «Мелодию» и нагло заявил, если бы «Мелодия» не мелочилась и выпускала зарубежку, то не нужны были бы такие говеные фарцовщики. Добрые дяди покивали в знак согласия и удалились.

– Ну что по нашему мореману? – генерал – майор Шумилов спросил своего заместителя Демидова.

– Парень правильный, радиоинженер, в училище настраивает музыкальные инструменты, шел за Луи Армстронгом. Но фарцовщик оказался гнидой и прошелся по блокадному Ленинграду, слово за слово и они сцепились. Говорит, головой сильно ударился, поэтому момент, когда подбежала министр, уже не запомнил. Поругал «Мелодию», считает, что она виновата в том, что у нас фарца с винилом идет.

– Ну винил теперь официальный будет. Нам меньше работы. Хорошо, хоть что с Фурцевой все обошлось.

– А по здоровью – как наш потерпевший?

– Врачи говорят, хоть сейчас в подводную лодку отпускай.

– Я вот что подумал, второй отдел кроме всего прочего работает по Ленинградскому бассейну, если уж у прибалтов молодняк такой резкий пошел, надо бы нам провести ревизию по мореходному персоналу. Нужно бригаду водолазов обновить, неспокойно мне, как бы диверсий не было.

Петру было интересно узнать о жизни Дмитрия, но он не знал как спросить парня, чтобы не обидеть. Дмитрий на вопрос только засмеялся. – "Мы в одном сознании. Когда ты в отключке был, я просмотрел твою память, знаешь, у тебя жизнь такая насыщенная была, я аж обзавидовался. А у меня кроме кручения приборов ничего нет. Мне даже девушку некуда привести, поэтому мне как-то неудобно с ними знакомиться. У меня семья в коммуналке на Невском проспекте живет. Родители в одной комнате, мы с сестрой в другой. Когда я в мореходку пошел, думал – будет романтика, будем в море выходить. Что-то делать. А так вышло, что грызу учебники, да технику для наших музыкантов ремонтирую. Ну еще гуляю по городу в свободное время. Нас из казармы выпускают, мы же не военные, а гражданские мореманы. Хочу вот на Тихий океан. В общем, когда я твою память просмотрел, мне завидно стало."

Петр был ошарашен исповедью своего реципиента. Парень ищет приключений. А были ли у Петра приключения, это еще бабка надвое сказала. Если работу в милиции считать за приключение – то тогда да.

«А сейчас ты чего хочешь? – Спросил Петр у своего реципиента.

«Знаешь, я очень испугался, когда фарца нас порезала. И понял, что я ничего не могу. Научи меня драться».

«Тогда надо начинать с физических упражнений. Для этого нужно будет выделить время, ау тебя твои музыкальные товарищи наверное все личное время забирают» Осторожно поинтересовался Петр, которому самому хотелось размяться. попробовать поуправлять телом, если конечно реципиент согласиться отдать контроль над телом.

«С музыкой все в порядке, оборудование в этом году купили новое,» – ответил Дмитрий. – «просто создаю дополнительные обвесы, чтобы акустика хорошо звучала и прочие прибамбасы. Выйдем из больнички, я покажу новую покатуху с дисками. Мы ее только недавно придумали.»

«А где мы собственно лежим? – задумался Петр и перехватил контроль у Дмитрия, подойдя к окну.

«А – это военно-медицинская академия, меня, или нас, как правильнее, в общем, нас сразу сюда привезли, обследовали, обстукивали. обнюхивали».

«Дмитрий, а как ты вообще смотришь на наши отношения, я могу контролировать твое тело?»

«Знаешь, за эти десять дней я к тебе привык как к родному, только давай договоримся управлять телом попеременно» – Ответил Дмитрий. И Чур, с родителями я буду говорить. А у тебя получается лучше со взрослыми. Ты тех здоровяк так ловко поставил своими ответами, я бы так не смог.»

«Знаешь Дима, лучше с товарищами из больших органов нам больше не встречаться. Мало ли что они могут подумать.»

«Я тоже так думаю!» – согласился с ним реципиент.

«Я тоже так думаю!» – согласился с ним реципиент.

Заместитель Шумилова по 2-му отделу Демидов занимался кроме всего прочего вопросами Ленинградского бассейна. Ветеран Балтийского флота, он на свой шкуре почувствовал все прелести войны за Блокадный Ленинград. И теперь он в полной мере осознавал свою ответственность за мирный Ленинград.

В составе КГБ по Ленинграду и Ленинградской области были спецподразделения быстрого реагирования по Ленинградскому бассейну. Они отличались от подразделений Погранвойск КГБ, более узкими задачами. Персонал набирался из армейских-как действовавших, так и курсантов-отличников. В этот раз Демидов озадачил руководство ЛВИМУ. Да, у них был курс по водолазному делу, но все курсанты были уже распределены, тогда Демидов попросил создать новую группу.

Деканат ЛВИМУ.

– Илья Анатольевич, водолазная группа пройдет годичный курс обучения, финансирование вам перекинут. Нужно, чтобы она открылась с первого июня. – Демидов вводил в курс ректора ЛВИМУ.

– Но почему мы? – все еще переваривающий новость ректор, попытался возмутиться.

– Часть слушателей будет ваша, просто дадите им вторую специальность, Ленинградский грузовой порт не должен остаться без персонала. Часть слушателей уже будет иметь специализацию, Мы пришлем людей с опытом. Не буду скрывать, мы планируем подготовить людей, которые будут работать по Ленинградскому Бассейну – а это не только Нева и Финский залив, это озера области, то есть гражданское направление. Часть персонала мы заберем, остальным дадим характеристики на места.

– Хорошо, – согласился ректор, – раз финансирование пойдет с вашей стороны, я не против. – Это будет курс именно по водолазному делу? А всякие ваши штучки?

– Ну у вас же есть военная кафедра, там достаточный курс для ваших курсантов. Поэтому диверсионную работу мы преподавать им не будем, не беспокойтесь. Наш куратор отберет личные дела ваших курсантов и мы посмотрим, кого пригласить.

– Но как же практика? – воскликнул ректор. – Вы же начнете курс с первого июня.

– Не беспокойтесь, участники группы пройдут практику по окончании курса и дипломы напишут.

– Хорошо, вы меня убедили.

Вот так в ЛВИМУ открылся курс внеплановый курс водолазного дела.

Петр лежал в больнице последний день, товарищи из органов от него отстали. Теперь Петру предстояло думать, что делать в училище. Дмитрий попросил Петра научить тело защищаться, и Петр думал, с чего начинать. Нужно было продумать учебный физкультурный комплекс.

Общение с родителями Дмитрия прошло как обычно. Они пришли на выписку, и проводили его в училище. В училище ждали с нетерпением. Из-за попадания в больницу Дмитрий пропустил последние экзамены. И неизвестно, как себя поведет деканат из-за истории с дракой.

Куратор по воспитательной работе поймал его через час.

– Дмитрий, конечно, драка не украшает тебя, но товарищи из органов сказали, что ты действовал по обстоятельствам и никаких претензий к тебе нет.

– Но?!

– Но, экзамены ты не сдал, и с практики тебя сняли, поскольку не знали, когда ты выйдешь из больницы. Поэтому у меня к тебе вопрос – ты сможешь сдать экзамены или нет?

– Ну, я смогу, но мне надо подготовиться. Прямо сегодня я не сдам! – с опаской произнес Дмитрий.

– Хорошо, – согласился куратор, – сегодня у тебя свободный день, я составлю график экзаменов для тебя и ты их досдашь.

– Хорошо! – согласился Дмитрий и покинул деканат.

«Ух, легко отделался» – поделился своими мыслями Дмитрий с Петром.

«Не все так просто» – Задумался Петр. «Товарищи правоохранители замяли историю, если ты еще не понял, Дима. Скажи, а у вас куратор по линии КГБ есть?»

«Петр Васильевич, – ответил Дмитрий. – Но он работает с теми, кто хочет иметь корочки для загранплавания. Остальных он не сильно опекает.»

«Дима, ты не понял, тебя поставили под наблюдение, так что жди разговора с Петром Васильевичем. Надеюсь, ты экзамены сможешь сдать на хорошо, потому что я тут тебе не помощник».

«С экзаменами у меня все будет в порядке, знаешь, у меня память даже лучше стала, я теперь помню, что изучал два года назад.»

Петр Васильевич читал дело Дмитрия Анатольевича Тяпкина и думал. Когда вышестоящее начальство сообщило об инциденте с дракой между фарцовщиком и курсантом, он был обеспокоен ситуацией, но все обошлось. Парень вышел из комы достаточно быстро и шел на поправку.

Да, Петр Васильевич знал, что курсанты периодически посещают ряды фарцы с целью закупки всякой мелочью. Знал он и то, что его подопечные, которые шли по разделу будущего персонала для заграничного плавания, знают о фарце даже больше него, он понимал, что фарца неизбежна как опухоль в среде гражданских моряков.

Курсант Тяпкин в почетные члены сообщества моряков загранплавания не стремился. Романтика дальних странствий его не прельщала. Его волновал квартирный вопрос – парень жил в коммуналке с родителями и малолетней сестрой. То есть, молодой человек хорошо учился и очень надеялся на то, что он попадет по распределению в хорошее место, где есть жилье.

Петр Васильевич получил задание от начальства о формировании учебной группы водолазов. Это было пятого мая. Он должен был подобрать десять курсантов, которые бы вошли в ее состав. Чтобы эти курсанты были с хорошими характеристиками как по учебе, так и по личностным качествам. Двадцатого мая поступило дополнение о Тяпкине. Если он сдаст экзамены, то парня необходимо было включить в группу. Петр Васильевич пожал плечами, он не понимал такой спешки, но приказ есть приказ, поэтому заново собрал и проанализировал всю информацию по курсанту Тяпкину.

– Как дела у Тяпкина? – задал вопрос Петр Васильевич, встретившись с куратором по воспитательной работе.

– Вроде бы не заметно, что парень получил сотрясение. Говорит, что к экзаменам будет готов! – ответил тот.

– Направление на практику ему уже подтвердили? – поинтересовался Петр Васильевич.

– Нет, деканат будет ждать результатов экзаменов. Если завалит, то пойдет на отчисление.

– У тебя уже есть список с датами его экзамена?

– Да!

– Дай, пожалуйста, копию мне, у меня на парня планы.

– Без проблем! – куратор по воспитательной работе взял чистый листок и переписал расписание экзаменов курсанта Тяпкина. Он знал, что Петру Васильевичу нет смысла задавать вопросы, пока он сам не решит что-либо сказать.

После разговора с куратором по воспитательной работе Петр осознал всю ситуацию с Дмитрием. Если Дмитрий не сдаст экзамены, то выпрут его из училища. И тогда придется возвращаться к родителям Дмитрия в коммуналку, а там сразу бросятся в глаза несовпадения в поведении.

«Дим, ты как?» – Петр позвал своего реципиента.

«Да, немного мандражирую. Вроде все помню, а потом провал, страх накатывает» – Ответил реципиент.

«Нет, так дело не пойдет» – Решительно заметил Петр. – «Давай сделаем разминку, бег, прыжки, потом поучим речевки».

Петр провел своего реципиента сквозь малую разминку, так, погонял по стадиону, чтобы понять, на сколько хватит его тела.

«А про речевки, что ты говорил?» – Поинтересовался Дмитрий.

«Речевки – это ты будешь скороговоркой говорить свой учебный материал, поскольку я не знаю вашу программу, то помочь тебе не смогу, а так отрегулируем работу тела и головы».

«Ты здорово это придумал» – восхитился Дмитрий и начал повторять вслух лекции, которые помнил.

Так они поупражнялись часа два, и их занятие прервал куратор по воспитательной работе, он принес расписание экзаменов.

– А не рано ли, Дмитрий, по стадиону гоняешь? – спросил куратор по воспитательной работе.

– Врачи не возражали! – пожал плечами Дмитрий, взяв у куратора расписание.

– Ну ладно, иди, у тебя полдня до первого экзамена.

«А мы крутые перцы» – Так, подбадривая себя, Дмитрий добрался до своей кровати, сходил в душ и стал готовится к экзамену.

Всю неделю, пока шли экзамены, Дмитрий бегал по стадиону и выкрикивал материал лекций, это привлекло внимание Петра Васильевича.

Петр Васильевич побеседовал с преподавателями, принимающими экзамены. Все склонялись к мнению, что учебные характеристики у Дмитрия не изменились, только вот он стал более напористым и еще они заметили, что у Дмитрия, когда он проявляет свою напористость, меняется цвет глаз с карего на зеленый.

Экзаменационная неделя прошла, осталось подождать направления на практику.

Петр решил, что Дмитрию пора освоится в рукопашном бое. И разработал для него упражнения по бою с тенью. Нужно было прогнать Дмитрия по полосе препятствий. Бег и контроль тела они вроде усвоили, осталась маленькая проблема – проход по поверхности лабиринта препятствий. Петр беспокоился по поводу сотрясения – будет ли кружиться голова у Дмитрия, если он заберется на препятствие и пройдет по снаряду. Как он будет держать равновесие.

Петр Васильевич наблюдал за прыжками Дмитрия на стадионе около часа, потом подошел.

– Добрый день, молодой человек, вижу, вы усердно ведете бой с тенью, видно у вас к ней есть претензии?

– Извините, забыл как вас зовут, уважаемый! – Вклинился в разговор Петр, преподавателей в лицо он уже знал, а вот весь деканат не очень.

– А я и не называл своего имени, уважаемый курсант Тяпкин! – сыронизировал Петр Васильевич.

– Очень рад! – ответил Петр, быстро пытаясь сориентироваться в разговоре.

– Вы очень хорошо сдали экзамены, не смотря последствия драки! – Петр Васильевич наблюдал за лицом собеседника.

– Я готовился! – Петр немного успокоился, если это ректор, то он в конце концов представится. – И все же, я с экзаменами закрутился, не напомните ваше имя! – Петр решил уточнить, кто с ним ведет беседу.

– Полковник государственной безопасности Иволгин Петр Васильевич, куратор по вопросам безопасности!

Петр Васильевич заметил смену цвета глазу курсанта Тяпкина.

– Вы хорошо себя чувствуете? Участливо спросил Петр Васильевич. – Голова не кружится?

– Нет, все в порядке! – ответил Петр. – Так о чем вы хотели со мной поговорить? О драке? – я все рассказал еще в больнице вашим коллегам.

– Ну раз вы все рассказали, то о драке я спрашивать не буду! – пошел на попятный Петр Васильевич. – Меня интересуют ваши оценки. Вы отличник, у вас положительная характеристика, если не считать данного инцидента. Направление вам на практику дали?

– Нет, не дали, сказали, что меня вычеркнули из списков из-за больницы. Вот сижу и жду у моря погоды! – Петр расслабился и уже было решил передать управление Дмитрию, чтобы он отвечал на вопросы.

– И не дадут! – усмехнулся безопасник. – У меня к вам другое предложение. Деканат открыл водолазную группу, и в ней осталось одно место. Я предлагаю его вам занять.

– Интересное предложение! – немного помолчав ответил Петр, он не стал передавать управление беседой Дмитрию, чуя подвох от безопасника. – Это перевод?

– Нет, курс начался с первого июня, будет идти до первого июня следующего года. Курс будет совмещаться с вашим основным, нужно будет много работать. Но меня интересует ваше здоровье? Потяните ли, курсант Тяпкин?

– Я могу подумать? – осторожно спросил Петр.

– Думайте, если передумаете, ну если не уверены, или вас мучают головные боли, то направление на практику вам перенесут на август. Мой кабинет в деканате – номер сто пятнадцать. Я работаю с 9 утра и до 19 часов.

– Хорошо, я зайду к вам вечером. – Сказал Петр, всем своим видом показывая, что разговор закончен.

«Дмитрий, разговор слышал?» – Позвал Петр своего реципиента.

«Да! И что из этого следует, я не понял?» – спросил Дмитрий.

– «Митя, мы под наблюдением, и от этого никуда не деться. У тебя точно головных болей нет?»

«Все в порядке, я чувствую себя как новенький» – веселился Дмитрий, еще не понимая всей серьезности положения.

«Дмитрий, ситуация неоднозначная, смежники просто так предложения не делают, они все еще не разобрались, что произошло на Галерной. Раз предложение пришло именно от куратора безопасности, а не от декана, то даже если ты откажешься, то с нас наблюдение не снимут» – Проворчал Петр.

«Тогда, что, соглашаемся?» – постарался уточнить Дмитрий.

«Да, и нам надо усилить тренировки по владению телом, чтобы не попалиться».

Водолазов в СССР готовили вообще-то в Калининграде, но и в библиотеке училища материала было достаточно.

Петр с Дмитрием озадачили пожилую библиотекаршу и она принесла им стопку литературы.

«Водолазное дело – отрасль производственной деятельности, связанная с погружением под воду (часто на значительную глубину, что осуществляется обычно с помощью специального снаряжения и дыхательных аппаратов) и охватывающая аварийно-спасательные и монтажные работы. Погружения подразделяют на глубоководные и не глубоководные. Глубоководным считается то погружение, после которого водолаз, возвращаясь к водной поверхности, должен через определенные интервалы времени делать остановки; погружение, после которого водолаз может сразу подняться на поверхность, считается не глубоководным. Максимальная глубина, с которой можно за один проход выйти на поверхность, равна 11 м.

Историческая справка. Свидетельства об использовании дыхательных приспособлений при погружениях под воду восходят к временам Аристотеля (к 4 в. до н. э.), но первый практически пригодный "скафандр" – водонепроницаемая оболочка из кожи с объемом 1,7 м3 воздуха внутри нее, позволяющая водолазу совершать свободные движения, – был изобретен в Англии в начале 18 в. В 1819 А. Зибе предложил то, что, вероятно, оказалось прототипом современного глубоководного водолазного снаряжения.

Изменения давления. На земной поверхности на тело человека действует давление приблизительно в 1 кг/см² (ВОДОЛАЗНОЕ ДЕЛО 0,1 МПа). Чтобы водолаз смог выдерживать повышенное внешнее давление, важно создать ему рабочие условия, подобные в некотором отношении тем, в каких он пребывает на земле. Это достигается подачей дыхательной смеси под тем же давлением, что и давление в окружающей воде. Приэтом давление в теле водолаза и давление внешней среды оказываются равными.

Давление воды. При погружении водолаза давление на него воды возрастает приблизительно на 0,1 МПа с каждым десятком метров глубины. К этому добавляется и атмосферное давление.

Атмосферное давление. Объем газа уменьшается пропорционально увеличению давления на него (при постоянной температуре). На глубине в 10 м давление вдвое выше, чем на поверхности, и газ займет там лишь половину своего первоначального объема (если пренебречь разностью температур).

Поэтому подавать на такую глубину воздух нужно, не только повышая давление, но и поставляя его в удвоенном количестве, чтобы заполнить воздухом под водой тот же объем, который он занимал при атмосферном давлении. Важность сохранения достаточного объема воздуха можно отчетливо представить себе на примере выхода водолаза в воду из судна, которое находится на заданной глубине. При этом объем воздуха в мягком водолазном костюме может так уменьшиться, что воздух не заполнит жесткого шлема. Тогда на тело водолаза, общая площадь поверхности которого равна приблизительно 12 900 см², начнет действовать сила в несколько тонн. В действительности погружения на малых глубинах опаснее погружений на больших глубинах. Так, при погружении с поверхности на глубину 10 м внешнее давление удваивается иобъем воздуха в водолазном костюме становится в два раза меньше, а при погружении с 50-метровой до 60-метровой глубины внешнее давление возрастает лишь на одну седьмую от начального значения и так же уменьшается объем воздуха вокруг водолаза. Когда водолаз говорит, что ему приходится работать "как в тисках", что значит, давление внутри водолазного костюма меньше давления окружающей воды.

Газовые смеси. При повышении давления следует учитывать воздействие отдельных компонент дыхательной смеси. Закон о парциальных давлениях (закон Дальтона) гласит, что общее давление смеси газов равно сумме тех давлений, которые по отдельности имели бы ее компоненты, если бы каждая из них одна занимала весь объем смеси. При атмосферном давлении воздух представляет собой смесь газов, состоящую (по объему) из 79 % азота, 20,96 % кислорода и малых долей других газов. Соответственно в общем давлении 0,1 МПа смеси вклад от азота (79 %) равен 0,079 МПа, а от кислорода (20,96 %) – 0,02096 МПа. На глубине 40 м парциальное давление кислорода таково, каким оно было бы в атмосфере, если бы мы дышали чистым кислородом. Учет парциального давления кислорода очень важен, так как при повышенном давлении кислород токсичен.

Погружение без дыхательного аппарата. При нырянии без снаряжения – как это делают ловцы жемчуга человек целиком зависит от количества воздуха, которое он набирает в легкие на поверхности, чтобы подводой обеспечить равенство внешнего и внутреннего давлений. Глубина, до которой может погрузиться ныряльщик, определяется разностью максимального объема легких после вдоха и их минимального объема после самого сильного выдоха. Перед погружением с поверхности ныряльщик набирает в легкие как можнобольше воздуха; когда он движется вглубь, объем его легких под действием растущего давления воды постепенно уменьшается, пока не дойдет до того минимума, который бывает на поверхности при самом мощном выдохе. Если после этого ныряльщик пойдет еще глубже, то может произойти баротравма легких.

Скорость подъема с глубины. В тех случаях, когда подводник должен быстро погружаться, необходимо непрерывно подавать ему нужный поток воздуха. Газы, входящие в состав воздуха, проходят через организм водолаза и поглощаются тканями тела. При этом количество поглощенного газа пропорционально его давлению. Во время подъема к поверхности давления воды и дыхательной смеси уменьшаются и значения парциальных давлений газов, ранее поглощенных тканями тела, становятся выше их значений в подаваемом воздухе. При этом поток газов поступает в кровеносную систему водолаза, которая транспортирует их в его легкие для выноса из тела. Если водолаз поднимается слишком быстро, то растворенные газы выделяются быстрее, чем удаляются из организма, и их пузырьки в итоге закупоривают кровеносные сосуды. Воздушнаяэмболия (кессонная болезнь) и представляет собой результат пагубного воздействия подобных пузырьков (образующихся изза резкого уменьшения внешнего давления), которые приводят к конвульсиям.

Ступенчатая декомпрессия. Глубоководные погружения стали возможны после экспериментов по образованию газовых пузырьков в кровеносной системе и удалению их оттуда, проводившихся учеными – французом П. Бером (ок. 1880) и англичанином Дж. Холдейном (ок. 1910). Холдейн обнаружил, что пузырьки газа выделяются из раствора при понижении давления более чем вдвое. Это открытие привело к разработке процедуры, известной под именем ступенчатой декомпрессии, в соответствии с которой водолаз при всплытии делает остановки заданной длительности на определенных глубинах. При этом из кровеносной системы без вреда для организма удаляются излишки газов. Поскольку количество газа, растворенного в тканях человеческого организма, зависит от глубины погружения и длительности работы под водой, время, необходимое для декомпрессии при выходе с конкретной глубины, зависит от времени, проведенного на ней. В связи с этим были составлены декомпрессионные таблицы, где для каждой рабочей глубины указываются глубины остановок и их длительность.

Водолазная техника. Обычно водолазную технику подразделяют на глубоководную и не глубоководную. Глубоководная используется практически при любых погружениях, когда необходимо обеспечить максимальную защиту организма водолаза, т. е. при спасательных операциях у затонувших судов, их подъеме и ремонте. Не глубоководная применяется для водолазных работ небольшого объема, например, при проведении осмотров или поиска под водой в условиях хорошей видимости и умеренной температуры.

Глубоководная техника. Основными составляющими глубоководного снаряжения водолаза являются шлем, костюм, грузовой ремень, водолазные галоши, регулирующий клапан, шланг подачи воздуха, обратный клапан, система связи, а также спасательный леер и система подачи воздуха. Шлем сделан из двух частей. Верхняя часть, в которой имеются окна (лицевое и два боковых), либо соединена с нижней шарниром, либовообще съемная. В затылочной стороне шлема расположены шарнирно закрепленные патрубки для соединения с системами подачи воздуха и связи и блокировочный замок. Сбоку шлема находится выпускной клапан, через который стравливается выдыхаемый воздух. После надевания скафандра в него накачивается воздух, пока внутреннее давление не превысит внешнее на 0,02 МПа. Если внутреннее давление отличаетсяот внешнего на большую величину, срабатывает выпускной клапан и из скафандра выходит лишний воздух. Водолазный костюм представляет собой цельное изделие из плотной прорезиненной ткани с уплотнительной горловиной из жесткой резины, через отверстия которой проходят болты крепления шлема, вваренные в его нижнюю часть (наплечный фланец). Весь скафандр в сборе – костюм вместе с рукавицами и шлемом – совершенно герметичен. По мере того, как подается воздух, объем газа в шлеме и костюме увеличивается, скафандр вздувается и плавучесть водолаза повышается. Возросшую выталкивающую силу компенсируют грузами водолазного ремня (36 кг) и водолазных галош (пара – 18 кг). Вес ремня подгоняется индивидуально с помощью съемных отдельных грузов. Кроме того, и шлем весит около 27 кг. Одним из самых важных устройств в снаряжении водолаза, обеспечивающем его безопасность, является обратный клапан в системе подачи воздуха. Он расположен в месте соединения шлема со шлангом подачи воздуха и пропускает воздух только внутрь шлема, а обратно его не выпускает. Это особенно важно при сбоях в системе подачи воздуха или при внезапных повреждениях воздушного шланга. При таких обстоятельствах обратный клапан не позволит воздуху выйти из скафандра. Связь водолаза с оператором на поверхности осуществляется с помощью ручной сигнализации или электротехнических средств. При ручной сигнализации подаются простые сигналы, о значениях которых заранее условились водолаз с оператором. В соответствии с этой договоренностью водолаз дергает за спусковой леер нужное число раз. Хотя это самый распространенный вид связи, его возможности весьма ограничены. Электротехнические средства обычно представляют собой телефонную линию для одновременной двухсторонней связи между водолазом и оператором, по которой при необходимости можно обмениваться информацией.

Техника малых глубин. Водолазная техника для малых глубин состоит, как правило, из шлема с навесными свинцовыми грузами, гидрокостюма, воздушного шланга и ручного насоса. В 1942 в легководолазном снаряжении вместо шлема стали использовать маску. В новые комплекты легководолазного снаряжения входят маска, обратный клапан, водолазный ремень, воздушный шланг, ручной насос и емкость со сжатым воздухом. Маска, в отличие от шлема, позволяет подводнику принимать любое положение на глубине.

В годы Второй мировой войны английские и итальянские моряки независимо одни от других создали свои легководолазные комплекты, которые представляли собой доработанные модификации спасательного средства Дейвиса. Такой комплект состоит из эластичного резинового гидрокостюма, плотно облегающего все тело, кроме кистей рук. В капюшоне костюма английской модели имеется смотровое отверстие, сквозь которое проходит ко рту дыхательная трубка. В итальянском комплекте маска отделена от костюма. Комплекты обоих типов снабжены дыхательными емкостями, куда подается кислород из небольших цилиндрических баллонов, закрепленных на спине подводника. В снаряжении имеется устройство с поглотителем выдыхаемого углекислого газа, что позволяет увеличить запас кислорода и исключить след из воздушных пузырьков на водной поверхности.

Погружение. Пока водолаза облачают в скафандр, на судне идет подготовка к его погружению: опускается до дна спусковой леер, к борту крепится подвесная лестница, проверяется работоспособность систем подачи воздуха и связи. Когда водолаз готов к погружению, он сигнализирует об этом оператору. В процессе погружения подводник то и дело нажимает на регулирующий клапан подачи, чтобы выравнивать давление внутри скафандра с внешним и увеличивать необходимый объем воздуха. Скорость погружения водолаза зависит от его способности быстро подстраивать условия в скафандре к изменениям внешнего давления. Если внешнее и внутреннее давления различаются, то у водолаза прежде всего появляется боль в ушах из-за нарастания давления на барабанные перепонки. Обычно, чтобы выровнять внешнее и внутреннее давленияна барабанные перепонки, достаточно зевнуть или сглотнуть либо, прижав нос.

Работа на дне. Достигнув дна, водолаз прежде всего поочередно несколько раз нажимает на выпускной и регулирующий клапаны и тем подлаживает свое снаряжение так, чтобы в нем хорошо дышалось и удобно работалось. То, что давление воздуха и его объем внутри скафандра достаточны после регулировки с помощью клапанов, большинство водолазов определяет по приподниманию шлема над плечами. Затем оператор оповещается, что внизу все нормально, и водолаз начинает продвигаться к рабочему месту, держась за отводной леер, закрепленный на конце спускового. Чтобы улучшить видимость, предлагалось пользоваться светом электрических фонарей. Но оказалось, что пределы проникновения света в мутной воде весьма ограничены, и электрические фонари в таких условиях редко используются. По завершении работы или по истечении рекомендованного времени пребывания на глубине водолаз возвращается вдоль отводного леера к спусковому, где и сообщает оператору о своем прибытии. После этого его поднимают на первую подводную остановку и начинают ступенчатую декомпрессию.

Гелио-кислородные дыхательные смеси. С совершенствованием водолазного снаряжения и методов погружения подводники уходили все глубже и глубже, пока не обнаружилось, что ниже некоторой глубины обычный воздух становится малопригодным для дыхания. Выяснилось, что сжатый кислород токсичен, а сжатый азот оказывает наркотическое действие на водолаза, от которого тот теряет ориентацию и совершает непредсказуемые поступки. Для подавления наркотического эффекта в дыхательную смесь ввели нейтральный газ гелий, так как молекулярная масса и растворимость в крови у него ниже, чем у азота. Опыты показали, что необходимое процентное содержание кислорода в такой дыхательной смеси поддерживать нетрудно. Хотя гелио-кислородные смеси оказались приемлемыми для погружений на большие глубины, для их использования потребовалось усовершенствовать водолазное снаряжение. В частности, для уменьшения объема и массы портативных баллонов с такой дыхательной смесью был уменьшен ее расход с помощью вделанного в шлем устройства рециркуляции газа. Далее, оказалось, что из-за высокой теплопроводности гелия при погружениях с гелио-кислородными смесями водолазы быстро мерзнут, и в костюм подводника пришлось вводить поддевку с электрическим подогревом. Отметим также, что из-за различия плотностей гелио-кислородной смеси и нормального воздуха звучание человеческого голоса в ней изменяется, поэтому при работе с новыми дыхательными составами понадобились компенсаторы для регулировки тембра.»

Дмитрий и Петр просидели в библиотеке до самого закрытия. Петру было о чем подумать. В начале Петр думал, что Дмитрий будет тянуть всю учебную часть, а он подтянет ему боевку и контроль за телом. Но поскольку в дело вмешалась вездесущая контора глубокого бурения, Петру придется нелегко, ему придется самому учиться, чтобы не попасть в крупные неприятности.

«Дмитрий, – позвал Петр своего реципиента. – Тут такое дело, КГБ от нас не отстанет, пока мы тут учимся водолазному делу, у меня такой вопрос – вот ты учился вроде бы хорошо, а ты можешь пересказать мне то, чему ты учился. Понимаешь, я самостоятельно могу припоять контакты в дверном замке, а то что свыше по электротехнике, для меня темный лес.

Тут уже задумался Дмитрий.

«Видишь ли, если бы нас направили на практику, я бы тебе все в живую и показал. Вообще-то так на пальцах я бы тебе объяснил, но все равно учебник по электротехнике тебе самому надо прочитать. А что касается практики, что в училище есть мастерские, нужно договорится с мастером, пока он в отпуск не слинял.»

«Хорошо, – согласился Петр, – так и поступим. Будем учить все заново.

Глава 8

Пока в Ленинграде Фурцева спасала очередного попаданца, КГБ с Литейного,4 крутил новые комбинации в связи с новыми вводными, в Москве сидели все как на иголках.

Все ждали решения Моро, приедет ли он на 9 мая, или нет. Моро во времена Муссолини работал в аппарате правительства Италии, тертый калач, в общем, жук еще тот. Кроме того, было опасение о вмешательстве кардиналов Ватикана, Ватикан все время облизывался на церковные приходы Украины. Учитывая тот факт, что Сталин вернул ряд прав Православной церкви, Ватикан спал и видел, как окучивает украинских лохов.

С Ватиканом Муссолини провел ряд соглашений, благодаря которым у нас поятилась Итальянская Республика. Все начиналось с Латеранских соглашений – договором между Святым Престолом и итальянским государством. Латеранские соглашения узаконили вхождение Рима в Италию и предоставили свободу передвижения Папе Римскому. Кроме всего прочего, кардиналы присягали на верность главе Итальянского государства, но Итальянское государство обязалась исповедовать только католицизм. Были приняты договора по финансовым структурам, разделению территорий и прочее. В общем, Папа Римский получил 40 квадратных километров Ватикана, Италия же получала Рим. Папа Римский был бы лопухом, если бы не воспользовался тщеславием Муссолини. Именно по результатам Латеранских соглашений Муссолини получил благословения Папы Римского на восстановление мечом границ Римской Империи и Крестовых походов в сторону славян. Папа Римский очень уж хотел получить под полный контроль Польшу, где после 1918 года были сильны антиклирикальные настроения.

Итак, Моро согласился приехать на Парад Победы. В Турине наш министр смог договориться с президентом Фиата и подписать меморандум о сотрудничестве. Переговоры о кредитной линии со стороны Италии были пока впереди.

Также на 9 мая удалось получить подтверждения от Фиделя Кастро, конечно, он был немного обижен на Союз из-за Карибского кризиса, ракеты – то Хрущев тогда в 1962 году убрал, а США выкатили Кубе очередное эмбарго. Мне не хотелось терять Командате, через Кубу открывалась дорога в ЮжнуюАмерику. Северный Морской Путь еще не был полностью отработан и на тихоокеанское побережье Америки попасть было сложновато. Порт Находка на берегах Японского моря в 1966 году уже работал, но грузооборот был еще не такой большой.

Подгорный был озадачен активностью Брежнева. Поэтому он решил узнать, что же Брежнев хочет от Моро.

– Добрый день, дорогой Леонид Ильич. – Подгорный заглянул ко мне после обеда.

– Скажи пожалуйста, что ты собираешься делать с Моро?

– Все очень просто товарищ Подгорный, нам нужен автомобильный завод и нужны деньги, я хочу получить кредитную линиюпод постройку автозавода в Тольятти.

– Постой, но мы еще не выбрали площадку.

– Я думаю, что профессионалы согласятся с Тольятти. – Кроме того, нам придется покупать завод по производству авторефрежираторов, туда тоже нужны деньги. Так что, площадки еще понадобятся.

– Не слишком ли дорого этом обойдется? – засомневался Подгорный.

– Не дороже денег. – не забывайте, у нас проблемы с Китаем, автотранспорт нам нужен постоянно, нужно будет отработать Дальний Восток.

– Хорошо, Леонид Ильич, я вас понял. – Подгорный ушел из кабинета раздумывая над чем – то своим.

Девятого мая было с утра солнечно. Тепло накрыло Красную площадь. С краю Мавзолея стояла платформа с тентом. Там должны были разместиться зарубежные гости. Приехали лидеры стран-СЭВ – Болгарии, Польши, Румынии, Венгрии, Чехословакии, ну и Фидель Кастро тоже был. Да еще вместе с лидером Компартии Италии приехал Джованни Аньелли. Естественно. Такую толпу на трибуну Мавзолея не потащишь, поэтому всех разместили за столиками. На столиках стояли легкие закуски, шампанское. Вообще, тусовка собралась знатная: Президент Чехословакии и он же Первый секретарь ЧС Компартии Антонин Новотный и его премьер-министр Вильям Широкий; Болгарии – Генеальный секретарь ЦК Тодор Живков, Преседатель Президиума Народного собрания – Георгий Трайков; Венгрии – Генеральный секретарь ЦК – Янош Кадар. Румынии – Председатель Государственного совета Киу Стойка; Польши – Первый секретарь ЦК – Владислав Гомулка, Преседатель Государственного совета – Эдвард Охаб. У всех были переводчики.

Что можно сказать о сэвской тусовке? Ну. Румыния – самая бедная страна СЭВ, нефть у нее еще оставалась, но доходов уже не было, да еще лапу к Румынии приложил товарищ Мао. После двадцатого съезда КПСС СССР Мао разошелся. Хрущев и Мао тогда знатно разосрались и Румыния поддержала Китай. Скоро на горизонте политической элиты Румынии появится Чаушеску – много чего им пообещает, но реформы проводить не будет. Чехословакия – позиции Новотного также шатки, реформ требуют и в сельском хозяйстве и вечные студенты, их подзуживают католики. Венгры – там Янош Кадар после печального 1956 года, когда товарищ Суслов отметился идеей о вооруженном подавлении восстания. В общем, и в частности проблемы светились аки звезды над головой.

Я стояла на вершине Мавзолея в пальто, не смотря на солнце и тепло простоять два часа на открытой местности – это достаточно серьезно. Ветер то однако задувал. Да и не хотелось продувать тело уважаемого Леонида Ильича продувать до насморка. У меня уже рука устала махать в приветствии товарищам военнослужащим, идущим печатая шаг по брусчатке Красной площади. Я думала о премьере Италии. Моро сидел в компании Аньелли, Команданте и, наверное, тихо офигевал. На самом деле офигевать от вооружений должен был бы Аньелли, директор Фиата был в прошлом солдатом Муссолини, который получил путевку на «Русский фронт», он то знал толк в оружии.

– Для чего я собрала на девятое мая такую компанию из представителей стран-СЭВ и итальянцев? Да, если честно, хотелось увидеть собственными глазами людей, которые завалили СССР.

Вся проблема была в границах. Венгрия подмяла под себя Карпатскую Украину. Голодная Румыния точила зубы на благодатную Молдову. Болгария – той повезло, Болгария имела выход к Черному морю, и историю о Кирилле и Мефории и учебниках славянского языка. Польшу мы сдерживали. Панове так и мечтали о реванше. Оставалась в стороне Германская Демократическая Республика. Но тут у меня было мало информации. Я знала только то, что Советы потеряли ряд важных документов по советской зоне разграничения, которые блокировали 23 статью Конституции ФРГ и поэтому ГДР существовала в режиме потерянной кобылы. То есть, если бы документы чудесным образом нашлись, то можно было бы наехать на фашистский Бонн. Аденауэр, сидя в Бонне и не скрывал, что Германия не рассталась с мечтой о Третьем Рейхе, просто в этот раз это чудо будет с экономическим уклоном.

Можно было бы предать обструкции идеалистичного Брежнева, но вряд-ли кто в Союзе реально воспринимал маосистскую Румынию. Ни Шелепин, ни Суслов не понимали, на какое дно слетела Румыния, и почему Чаушеску подмял под себя все националистические движения Румынии.

Что же я придумала для своих гостей? Ничего сложного – два часа представления на параде, общий обед в одном из залов Кремля, потом путешествие на ВДНХ, потом беседа с Моро. В это время отводится просмотру фильма «Синдбад-Мореход» в американском исполнении 1958 года выпуска. Согласно хроникам я знала, что Брежнев был любителем американского кино, и явно об этом знали Тодор Живков и компания. Так что, веселый фильм должен был расслабить гостей.

Обед проходил в одном из залов Кремля. Были все те, кто сидел в арене и смотрел на парад. Ну и с нашей стороны, Подгорный и Косыгин.

Меню обеда я заранее проговорила с поварами. Два повара, которые по протоколу были предоставлены Брежневу, могли приготовить все, что угодно. Но мне надо было подкатить к Моро, а это средиземноморская кухня. Поэтому на первое была уха из сортов красной рыбы, салаты из дальневосточных креветок и крабового мяса, привезли самолетом из Хабаровска, легкие закуски, икра красная, икра черная, на второе рис и рыбные котлеты на пару. Из напитков было Абрау-Дюрсо, морсы – черничный, брусничный, мохито – тут я схулиганила.

Что касается застольной беседы, то русский язык знали все, кроме румын и венгров, ну и римлян. Поэтому я отказалась от личных официантов, которые по протоколу у Брежнева обслуживали каждого гостя.

Что я хотела? – Я хотела разговорить и Аньелли и Моро. Нужно было показать Моро, что мы не монстры, а тихие пушистые мышки.

Я получила материалы разведки по составу футбольной команды Аньелли, и надо ж было прилететь такой радости, как тот факт, что за цвета футбольного клуба Аньелли играл Мишель Альдо Платини. Я не знала, тот ли это Платини, который стал директором УЕФА, или его родственнник, но постаралась использовать из этого момента как можно больше возможностей.

Добрый день, еще раз дорогие гости! – Я стояла и смотрела, как гости рассаживаются за достаточно большим овальным столом. – Сегодня очередная година победы над фашистскими захватчиками, которые оккупировали наши страны. Почтим память погибших минутой молчания. Все гости встали и склонили головы.

Через минуту я пригласила всех сесть.

– Товарищи, сегодня не юбилейная дата Победы, поэтому мы сегодня встречаемся в узком кругу.

Фидель Кастро понимающе кивнул головой, услышав перевод. Он тоже был удивлен приглашением.

Наши гости сегодня – не только представители стран, пострадавших от гитлеровской коалиции, но интересные собеседники со стороны Италии. Как вы знаете изистории – Муссолини был первым фашистом, которого поддержала католическая церковь. Я в отличии от товарища Сталина, не был студентом духовной семинарии, поэтому не могу понять благостные мотивы католической церкви по отношениюк фашистам. Но ситуация тогда была именно такой, и не нам спорить с тем, по какой дороге пошел Дуче.

Фидель Кастро заиграл бровями на фразе о Сталине и роли католической церкви в поддержке фашизма.

– Так вот, я хочу представить вам, товарищи гостей из солнечной Италии. Первого секретаря Компартии вы все хорошо знаете. А вот товарищ Моро, действующий премьер-министр Италии, сегодня с нами. Так же с нами представитель автомобильных и футбольных кругов Италии, президент ФИАТА товарищ Аньелли. Товарищ Аньелли также и совладелец Футбольного клуба «Ювентус». Товарищ Аньелли в хорошем смысле слова «фанатик» футбола, он хочет, чтобы в футбол играл весь мир. Поскольку в Советском Союзе холодно, то мы играем в хоккей. – тут и Косыгин в ответ улыбнулся.

– Позвольте спросить, – поднял голос польщенный президент Фиата, – а что вы имели ввиду, товарищ Брежнев, когда сказали, что Сталин был студентом духовной семинарии?

– Только то, что сказал! – Я посмотрела в глаза итальянцу. – Товарищ Сталин был студентом духовной семинарии, но вместо последнего экзамена по богословию и распределению по приходу викария Христа выбрал Революцию. Создатель Советского Союза – товарищ Ленин был юристом. Я же – выходец из рабочего класса, занимаюсь политикой. Что касается Папы Римского Пия XI – то он был фашистом. – Надеюсь, это вас не шокировало?

– Нет, что вы, – смутился итальянец, сжав под столом кулак. – Так просто его еще не тыкали носом в грязную миску. Аньелли понимал, что из его биографии не выкинешь того, что он воевал против русских. Сейчас он понимал и то, что лидер русских коммунистов прошелся по его биографии вдоль и поперек. Нужно было внимательно следить за разговором.

Сегодняшний обед – это шанс на миллион. Не смотря на его миллионы, вряд ли Джованни получил бы такой карт-бланш за просто так. Он был нужен русским коммунистам.

Премьер-министр Италии был заинтригован сегодняшним обедом. Но с момента, когда русские упомянули Муссолини, Моро был немного растерян. По сути дела он ранее входил и в Правительство Дуче, а вдруг русские предъявят какие-либо претензии. Моро успокоился, когда правитель Русской Партии перевел разговор на церковников.

– Товарищ Джовани, а вы сами в футбол играете? – поинтересовался у итальянца Команданте.

– Нет, товарищ Кастро! – быстро ответил итальянец, у меня нога сломана. Но моя футбольная команда ищет новые матчи и новых соперников.

– «Ювентус» мечтает выиграть кубок УЕФА. – Это европейская футбольная лига. – Пояснила я непонимающему Кастро.

– Знаете товарищи, у меня появилось предложение для товарища Аньелли и его футбольной команды. Почему бы «Ювентусу» не сыграть товарищеские матчи со всеми командами представителей стран, присутствующих на нашем обеде, жаль только Демократической Германии сегодня нет с нами. Ну с ними вас свяжет товарищ Моро, а я помогу.

– Это будет интересно! – загорелись глаза Команданте. Он оценивающие посмотрел на итальянца. Итальянец в ответ улыбнулся. Команданте был католиком, но не смотря на приверженность идеям коммунизма, он немного тушевался в этой теплой компании. Когда он был у себя в Латинской Америке, то там было все ясно, а тут много чего непонятного было намешано.

Мужчины, сидящие за столом, оторвались от обеда и восхитились идеей. Они не могли понять, для чего, тут на празднике появились итальянцы. А тут предлагают общее дело.

– Товарищ Аньелли, я вам предлагаю пообщаться с представителем каждой страны и выработать график совместных футбольных матчей, можете начать с Команданте, а заключительный матч провести у нас в Москве. С нашей стороны товарищ министр Косыгин в вашем распоряжении.

– Товарищ Косыгин, – я наклонилась чуть вправо, – идея достаточно сырая, нужно ее отработать – со всеми представителями. Обсуждение можно перенести на вечер, после посещения ВДНХ.

– Да, товарищ Брежнев, – согласился со мной министр, – так и сделаем.

– Косыгин был шокирован напором Брежнева на этом протокольном мероприятии. Да, он понимал, что ради Тольяттинского автозавода надо подружиться с Моро. Но УЕФА? Брежнева интересовали только машины. Спорт был для него ничего не значащей темой, нет, конечно, золотые медали на Олимпиадах и Брежневу нравились, но вот фанатом он не был.

Я понимала мотивы директора «Фиата» – ему нужны были рынки сбыта, а мне нужен был свободный маневр по внутренней политике СЭВ. Пока вопросами СЭВ занималась межгосударственная комиссия во главе с Косыгиным. Это означало, что придется плотно контактировать и с Косыгиным и с его карманным экономистом Либерманом. Чем больше мне приносили материалов по реформам Либермана, тем больше я задумывалась над вопросом по этой личности.

Ладно, сейчас не время Либермана, сейчас обед, и мне надо покушать. Гости были заняты обсуждениями футбольных баталий. Команданте был в ударе. Он тоже смекнул, что итальянец – это выход на европейские рынки. У Кубы была транспортная проблема – весь фрахт шел через нас, их собственный фрахт блокировался Вашингтоном.

Обед закончился. Народ все еще был погружен в футбольные баталии. Охрана тихо подвела к нам Моро и я, Косыгин и Подгорный пошли в следующий зал на переговоры. Зал был не такой огромный, чем тот, в котором мы обедали. Тут был камин. Я подозревала, что это были ранее подсобные комнаты. Вообще, Кремль с его пяти-семи метровыми потолками начинал раздражать.

Комната с камином как нельзя лучше подходила для переговоров. Моро и переводчика усадили на небольшой диван, сами мы сели в кресла, расположенные полукругом от журнального столика, на котором стояли кофейные принадлежности.

– Благодарю вас, господа, что вы пригласили меня на празднование вашего Дня Победы! – начал с благодарностей Моро.

– Ну, Девятое мая и ваш праздник тоже, вы смогли справиться с проблемой Муссолини, – благодушно изрек Подгорный.

– Мы принимаем тот факт, что ваше сообщество взяло на вооружение курс по социализации бывших фашистов, это граждане вашей страны и их некуда высылать. – Успокаивающе произнес Косыгин. Косыгин вроде бы начал понимать тактику Брежнева не обвинять Моро в работе в Правительстве Дуче, а валить все шишки на Папу Римского.

– Мой дорогой друг Моро, мы знаем о Латеранских соглашениях. Без них бы не было Италийского государства. – Начала я плести кружева политики. – Мы также знаем о заговоре кардиналов.

– Мой дорогой друг Моро, вы что действительно думаете, что Муссолини привиделась Дева Мария и он за пять секунд стал воинствующим фашистом?

– Мой дорогой друг Моро, кардиналы тщательно обрабатывали Муссолини. Муссолини был посредником между Короной и Папой.

– Мой дорогой друг Моро, по опыту Российской Революции одна тысяча девятьсот семнадцатого года я могу сказать, что самым трудным вопросом при земельной реформе был вопрос о церковных землях. Церковь и Православная и Мусульманская, и Буддистская, и прочая, а у нас – Четыре официальных церкви, не платила земельные налоги, но сдавала в аренду крестьянам земли под грабительские проценты. Точно так же ситуация развивалась у вас – Папский престол вытягивал деньги со всего, что можно. Просто Латеранские соглашения позволили Святому Престолу узаконить свой юридический статус – сорокакилометровая экстерриториальность Ватикана позволила Святому Престолу зарегистрировать свой банк и придать официальный статус денежным операциям. Кроме того, соглашения гарантировали свободу передвижения самому Папе и кардиналам. Но эти соглашения не реформировали церковь, вы до сих пор не знаете, что взбредет в голову церковникам.

– Вы и это знаете? – Моро удивился осведомленности Хрущева по событиям тридцати-сорокалетней давности. Кофе «американо» хорошо пошел и согрел южного политика. С его точки зрения в Москве было холодно.

– Мой дорогой друг Моро, я могу рассказать много чего из истории отношений наших стран. Московский кремль приобрел свой нынешний вид благодаря мастеровым Италийских государств. Наша вторая столица Ленинград в начале имела градостроительный план венецианских вольных каменщиков. – Тонко намекнула я на масонов Венеции.

– Что касается отношений Святого Престола и Руси, то много чего было. Ну скажем, что Великие князья нашего государства в девятом и десятом веках были дважды крещены как в восточной церкви, так и в западной. И в связи с этим Иоанн Четвертый Грозный имел полное право на титул Императора. Просто Константинополю была необходима свадьба Софьи Палеолог и Иоанна Третьего Грозного, а если бы Рим подсуетился, то бабкой русского императора была бы дочь из семьи какого-либо кардинала. Но Святой Престол не захотел добрых отношений. И в итоге мы получили Польскую проблему – лже-царей на престоле Российском.

– Не знал о такой глубокой истории контактов Святого Престола с Россией. – Удивился Моро, обхватив ладонями кофейную чашку.

– А что вы скажете о вашем параде сегодня? – я понимаю, Армия гордость любой страны, но не слишком ли вы воинственны? – Высказал свои тайные опасения Премьер – министр.

– Тут мы снова вернемся к Латеранским соглашениям. Папа Римский и кардиналы хорошо обработали Муссолини. Кроме всего прочего, его благословили на Крестовый поход против славян. То есть, по сути дела заметьте, Глава Римской Церкви объявил войнупротив нас. А мы знаем, что все Крестовые походы Католической церкви заканчивались грабежами и убийствами гражданского населения. – Я внимательно смотрела в глаза Моро. Того немного передернуло.

– Как вы понимаете, мой дорогой друг Моро, когда кардиналы поняли, что Муссолини не справится с такой миссией, они подтянули рейхканцлера Германии. Адольф Гитлер получил начальное образование в католической школе при монастыре Бенедектинцев. Как вы понимаете, после развала Австро-Венгрии при помощи чиновников Рейха он получил доступ к власти не просто так. В конце концов, кардиналы сделали ставку на Рейх.

– Занимательный экскурс в историю, но при чем тут ваш сегодняшний парад – ведь на этом параде вы показывали свое вооружение. – Поинтересовался Моро.

– Я хочу сказать, мой дорогой друг Моро, что кардиналы ведут свою игру, и тот же князь Боргезе может получить от Папы Римского очередное благословение на Крестовый Поход. Что вы будете делать с ним? Ведь он устроит тогда вам переворот?

– С такой стороны я еще не оценивал ситуацию!? – Удивился Моро. – Вы уверены, что Боргезе уже готов к перевороту?

– Я вынужден оценивать ситуацию с учетом действий вашей церкви! – Веско сказал Брежнев и отпил кофею. – Вернемся к вопросу вооружений с точки зрения НАТО. Скажите, мой добрый друг Моро, сколько стран входят в НАТО?

США,Канада, Исландия, Великобритания, Франция, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Норвегия, Дания, Италия и Португалия, Греция, Турция, – Стал перечислять Премьер – министр Италии. Частично вышла Франция.

– А теперь давайте посчитаем бюджет этой военной организации – Я подалась вперед, стараясь не терять контроль глаз Моро.

– Каждая страна платит 2–4 процента Внутреннего Валового Продукта ежегодно. То есть, в год пятьдесят четыре процента Внутреннего Валового Продукта. – Это достаточно большие деньги, которые аккумулирует НАТО для войны с НАМИ. Вы понимаете, что половина бюджета четырнадцати стран составляют расходы на войну с одной страной, нами. А мы не можем себе позволить тратить половину бюджета страны на военные расходы. Они у нас в сотни раз меньше. Это первое. Посмотрите наглядно – я раскрыла ладонь левой руки – вот это пятьдесят процентов от доходов стран НАТО и рядом показала кулак – а это наши расходы.

– Моро, поймите одну банальную вещь, – Советский Союз финансово не может потянуть то количество вооружений, которое сейчас есть у НАТО.

– А ваши войска в странах Варшавского Договора? – Моро стал колебаться под градом таких аргументов.

– Мой дорогой друг, Моро! – Я уже говорил вам о Благословении Папы Римского по Крестовому Походу против славян. Славяне, это не только русские, хотя нас большинство, но и чехи, поляки, и остальные славные люди, которых вы сегодня видели. Оружие в странах Варшавского Договора это оружие сдерживания против Религиозного фанатика – того же князя Боргезе, которого натравят на нас кардиналы.

– Но американцы утверждают! – Моро решительно начал свою речь.

– Что касается американцев! – резко бросила я. – Давайте разберем Карибский кризис. Американцы выставили на турецко-советской границе ракетные установки. У нас нет границы с Соединенными штатами в Турции. У нас есть водная граница по Берингову проливу в Тихом океане. США устроили акт агрессии против нашей страны. И мы были вынуждены выставить ракетные установки у нашего союзника. Это американцы провоцируют войну с Советским Союзом, мы же используем оборонительную политику, в первую очередь от радикально настроенных церковных фанатиков.

Кроме того, если не смотрели карту мира, то все страны Варшавского Договора имеют общую границу с нами, а не с вами. Советский союз не имеет общей границы с Италией – каким местом мы на вас нападем?

– С такой стороны я еще не смотрел на вопрос вооружений. – Протянул задумчиво Моро. – Да и про Карибский кризис вы мне достаточно просто объяснили, действительно, Турция никак не может граничить одновременно с США и СССР, и размещение на вашей границе в Турции вооружений США это прямое объявление войны. Хорошо, сейчас вы, господин Брежнев, меня убедили, что СССР не угрожает моей стране. Какова следующая тема нашей беседы в таком случае?

– Ну, экономика и погода! – Я улыбнулась итальянцу. Пока я разглагольствовала на исторические темы, Подгорный и Косыгин внимательно и напряженно следили за разговором. – Товарищ Аньелли воевал на Русском фронте и он оценил всю жестокость нашей погоды. В моей стране зима длится девять месяцев в году. Это время, когда вода превращается в лед сама по себе, а не заморозкой в холодильнике. Это время Полярной ночи, когда приходит цинга. Это время года, в которое нельзя выходить на улицу в одной рубашке и легких брюках, можно отморозить гениталии – подпустила я немного черного юмора в разговор. В это время у нас недостаток продуктов и витаминов.

– Какой ужас, и чем мы вам можем помочь? – Моро стал немного обеспокоенным после нарисованной картины.

– Как я уже сказал, цинга преследует нас. Нам нужны средиземноморские продукты с сентября по май – это цитрусовые, чеснок, оливковое масло, морепродукты. В этом вопросе подробно работает товарищ Косыгин – ваш коллега.

– Наверное, есть и еще какие – то потребности? – Моро воспрял духом, услышав о возможных закупках продуктов. Русские не просили у него невозможного.

– Да, – согласилась я с ним. – Я очень люблю автомобили, и мне понравился ваш ФИАТ, поэтому директор ФИАТА был на сегодняшнем обеде. Я хотел бы, чтобы в СССР был построен автозавод на основе ФИАТА. Аньелли не против, он за, мы готовы выкупить технологические линии, это бы дало вам дополнительные рабочие места на время их разработки. Но проблема в том, что у нас сейчас нет свободной денежной массы. Мы хотели бы взять кредитную линию у вас.

Моро немного опешил от такого спича. Он конечно знал, что Аньелли наворачивает круги вокруг министра финансов.

– Послушайте, мой дорогой друг Моро, наши страны нуждаются в партнерстве. За поставки продуктов мы будем платить по факту. Но вот единовременно крупной суммы, которую просит Аньелли за поставку автозавода, у нас сейчас нет. Мы выполняем всегда свои финансовые обязательства, но сейчас вот такая ситуация, мы бы не хотели отказывать товарищу Аньелли, эти деньги вернуться в вашу финансовую систему, они никуда не уйдут.

Моро в принципе был готов к торгу по сделкам ФИАТА, профсоюзы уже провели подготовительную работу в конце апреля. Да и ссориться с компартией Моро не хотелось, коммунисты Италии все еще держали ряд портфелей.

– Итак, мой дорогой друг Моро, если мы в принципе пришли к консенсусу в наших переговорах, то позвольте передать слово Председателю Верховного Совета товарищу Подгорному, он отвечает у нас за законодательство, и Главе Совета Министров товарищу Косыгину, он ваш коллега. А я с вашего позволения выпью еще пару кружечек кофе.

Я сидела в кресле и наблюдала за продолжением переговоров итальянца и наших верховных лиц. Я очень надеялась, что убедила Моро в том, что у Советского Союза в принципе нет больших денег, чтобы тратить их просто так на оружие. Теперь все зависело от итальянского Премьер-министра, сможет ли он убедить итальянскую аристократию, что живые деньги за финики и оливковое масло это лучше, чем страшилка о советской угрозе. В моейреальности Аньелли накрутил чиновников от финансов, и они одобрили сделку.

В этой реальности мне повезло, хватило часа, чтобы Косыгин решил все вопросы. Ну, по крайней мере, те вопросы, что озвучивались мной на «мозговом штурме» между Косыгиным и Подгорным. Моро тоже был доволен финансовой стороной. Я принимала тот факт, что итальянцу, в прошлом работавшем на Дуче, будет сложно приспособится к факту, что русские будут партнерами, но Моро работал в своей стихии. Главное, чтобы итальянцы не пошли на попятную, когда придет окрик из Вашингтона.

В то время когда наша четверка обсуждала дела, гости праздника смотрели американский приключенческий фильм о Синдбаде-Мореходе. Естественно, я предварительно просмотрела это чудо Голливуда, фильм был нейтральным. Конечно, мне после экшена двухтысячных старые шедевры американцев смотрелись как театральные постановки, но хоть такое было.

Аньелли смотрел фильм в кинозале Кремля и все время прокручивал беседу за обедом. Предложение русских сыграть с «Ювентусом» было необычным, шел летний сезон игр УЕФА, поэтому Джанни колебался. Нет, он хотел, чтобы «Ювентус» сыграл в странах советского блока, это приподняло бы ему имидж, но Джанни не знал, как втиснуть десять игр на разных континентах. Придется просить русских о помощи – чтобы они предоставили стадион в Москве.

Аньелли следя глазами за Синдбадом на экране, шепотом обратился к Луиджи Лонго, чтобы он помог ему в переговорах после фильма. Генеральный секретарь компартии Италии был заинтересован в поддержке Аньелли. Лонго знал, что Аньелли добивается приватизации автозавода от правительства. Лонго надеялся, что после приватизации ФИАТА Аньелли не ликвидирует профсоюзы на заводе. Поэтому он решил сам переговорить с присутствующими сегодня лидерами компартий.

Аньелли, следя глазами за Синдбадом на экране, шепотом обратился к Луиджи Лонго, чтобы он помог ему в переговорах после фильма. Генеральный секретарь компартии Италии был заинтересован в поддержке Аньелли. Лонго знал, что Аньелли добивается приватизации автозавода от правительства. Лонго надеялся, что после приватизации ФИАТА Аньелли не ликвидирует профсоюзы на заводе. Поэтому он решил сам переговорить с присутствующими сегодня лидерами компартий.

Переговоры были успешными, все участники были за футбольные матчи. Но высказывали сомнения в безопасности для футбольных команд полетов в Рим, опасаясь провокаций. Особенно настаивал Команданте. Луиджи Лонго предложил оригинальный ход, а что если все матчи пройдут в Москве у русских. Русские обеспечат безопасность, надо только довести предложение до товарища Брежнева, его же футбольная команда тоже будет играть.

Вообще, Команданте хотел и не хотел одновременно участвовать в футбольном матче. Кастро опасался итальянских фашистов. Предложение же провести все матчи в Москве были удобны именно с точки зрения безопасности.

После окончания переговоров с Моро, я и присутствующие направились к остальным. Мне было интересно, что лидеры компартий обсуждали без нас.

– Товарищ Брежнев, мы все согласны с вашим предложением провести товарищеский матч с «Ювентусом», – выкатился вперед Луиджи Лонго. – Но есть проблемы. Для футболистов «Ювентуса» это будет большой нагрузкой, если будут летать в каждую страну, и возможно из-за смены климата их форма ухудшится. Да и товарищи сомневаются, что их команды выдержат жару Италии. Команданте предлагает провести все матчи в Москве (Луиджи одновременно подлизался как к Фиделю Кастро, так и к Брежневу).

– Я всегда за полезную инициативу, товарищи! – согласилась я с Луиджи. – Товарищ Аньелли, согласно календарю УЕФА игр нет в августе. Как вы смотрите на то, чтобы мы провели товарищеские игры, представив на игры сборные?. Нашим футбольным командам будет чем вас порадовать, вы ведь хотите сделать из «Ювентуса» чемпиона УЕФА.

– Да, я не против проведения игр в Москве в августе. – согласился итальянец.

– Ну вот и славно! – я обернулась к Косыгину. – Алексей Николаевич, согласуйте пожалуйста с товарищами из стран и по нашему министерству спорта товарищеские игры с «Ювентусом». Играют сборные, нужен основной стадион, гостиницы для участников, поля для тренировок.

– Я вас понял товарищ Брежнев! – Косыгин решил сегодня ничему не удивляться. – Товарищ Аньелли может задержаться на один день или он улетает сегодня вместе с товарищем Моро? – Нейтрально спросил Косыгин.

– Я располагаю достаточным временем для ведения переговоров, – заверил итальянец. Аньелли был удивлен быстротой событий, ему говорили, что русские очень медлительные парни.

– Хорошо, товарищи, я надеюсь, что фильм вам понравился, о футболе мы поговорим завтра. Сегодня у нас по программе посещение Выставки Достижений Народного Хозяйства.

– Товарищ Моро, – я специально решила пояснить для итальянского премьера о месте, куда мы поедем. – Выставка Достижений Народного Хозяйства – это постоянно действующие демонстрационные павильоны, где могут проводится не только выставки Советского Союза, но и выставки Достижений стран-гостей Советского Союза. Мне бы хотелось, чтобы мы провели Дни Италии, и ваши достижения были представлены на нашей выставке.

Президент ждал Моро с нетерпением. Сам президент работал ранее в правительстве Моро министром иностранных дел, и ему хотелось узнать все о поездке Моро в Москву. Джузеппе Сарагат был лидером Социалистической партии Италии, и в отличие от представителей Компартии Италии в Москве не бывал, поскольку в иммиграции жил в Париже, вернулся в Рим в 1943 году и примкнул к Сопротивлению.

Добрый день, Альдо! – президент поздоровался с премьер-министром выходя из-за стола.

Моро зашел в рабочий кабинет 5-го Президента Итальянской Республики десятого мая пополудни. Вчерашний день был насыщенным, но Моро поспал немного самолете, немного утром, но сейчас не чувствовал себя уставшим, наоборот, Альдо Моро был на адреналине, он сам не знал почему.

Моро и Сагарат обнялись по-дружески.

– Ну говори же, Альдо, что было в Москве? – Я в нетерпении – Сарагат был возбужден. – Чем Брежнев отличается от Сталина? Что у них было на параде?

– Ну что было на параде? – пожал плечами Моро. – Военная техника, конечно хорошая, но я не военный и в ней к сожалению не разбираюсь. Как солдата ты можешь спросить директора Фиата, он там был со мной и лидером компартии. – Да, людей на параде было много и они были счастливы. Вот это меня поразило больше всего.

– Брежнев – не Сталин, и не Хрущев. Такой миролюбивый на первый взгляд товарищ. Называл меня своим дорогим другом.

– Хорошо, ты не военный, но узнать, как Брежнев относится к нам, ты был обязан.

– Видишь ли Джузеппе, Брежнев знает о Латеранских соглашениях и их последствиях.

– И что Латеранские соглашения? – Удивился Президент Италии.

– В Латеранских соглашениях Брежнева беспокоит заговор кардиналов. Пока мы варились в собственном соку, заговор кардиналов никому интересен не был. Но вот после объединения Италии Папа Римский благословил Муссолини на Крестовый поход против славян во славу Римской империи.

– Муссолини давно нет.

– Потом братья доминиканцы отправили Гитлера на встречу с Папой Римским и теперь уже Гитлер получил задачу создания Крестового похода против славян во славу Римской империи Германской нации.

– Хорошо, Папа Римский натравил Муссолини и Гитлера против русских, но эти два гения войны мертвы и русские выиграли! – Все еще не понимал Сарагат. – Мы то тут не при чем.

– Джузеппе, ты не понимаешь «Во славу Римской империи» – одному была обещана Римская империя, другому – Римская империя Германской нации. Не все немцы лютеране, но все они мечтают о мировом господстве Рейха. Теперь всякая шваль будет шляться в Ватикан за благословлением, а пинать будут Италию.

– Советы хотят предъявить нам претензии? – посуровел Джузеппе.

– Нет, Брежнев выразил озабоченность агрессивным поведением князя Боргезе. «Черный князь» наследил у русских во время войны. Брежнев передал мне свою обеспокоенность тем, что «Черный князь» не разборчив в средствах, и возможно готов устроить государственный переворот.

– Какова его информация? – обеспокоился Президент.

– Брежнев обеспокоен. Сроки заключений всех фашистских преступников уже закончились, и они могут собраться вновь. Он считает, что раз есть благословление на восстановление всех Римских империй, то почитатели Рейха и наши католические фашисты могут объединиться вновь. Он обеспокоен также тем, что Папа Римский может манипулировать Боргезе. Брежнев знает, что именно кардиналы продвигали идеологию фашизма.

– Я уязвлен! – Джузеппе Сарагат нервно ходил по комнате.

– Альдо, я не принимаю коммунистов, но сейчас я как никогда уязвлен тем, что коммунисты просчитали итальянцев. Ты знаешь, меня достаточно долго не было в стране, поэтому я всей истории фашистского движения не знаю. Но если русские считают, что фашизм вышел из стен католической церкви, то мы по Латеранским соглашениям приняли католицизм как основную религию. Будут ли русские нам мстить?

– Джузеппе, успокойся! – Альдо похлопал Президента ладонью по плечу. – Русские понимают, что Латеранские соглашения дали возможность объединить страну, иначе бы Италии бы не было.

У русских церковь отделена от управления государством уже как двести лет, и они как то с этим живут.

– Я не верю, они же безбожники! – Джузеппе истерил.

– Ты не понял, Джузеппе. – Альдо попытался его успокоить. – Брежнев мне все объяснил – их основная религия – ортодоксы, он сам крещеный ортодокс-коммунист, но у них кроме Ортодоксальной церкви, есть атеисты, есть Исламская Церковь, есть Григорианская Церковь, есть Буддистская церковь, у них есть евреи. Официально страной управляют атеисты, но у них есть свобода совести, которая позволяет исповедовать культ веры. Атеистическое управление нужно, чтобы не допускалось религиозных войн. В общем, у них нет кардиналов, поэтому церковные заговоры отслеживаются КаДжиБи в целях безопасности населения.

– Хорошо, Альдо, – Сагарат немного успокоился. – Я тебе верю. – Но как быть с Варшавским договором, зачем русским столько оружия.

– А вот тут Брежнев меня немного расстроил. – Хмуро произнес Альдо Моро. – Он предложил посчитать сколько процентов Внутреннего Валового продукта платим мы В НАТО, и общую сумму процентов от всех участников НАТО. Ты знаешь, Джузеппе, что мы платим 2 % Внутренного валового продукта. В НАТО сейчас четырнадцать с половиной участников. Грубо говоря, это двадцать – тридцать процентов ВВП.Самый богатый бюджет у США и Канады. То есть, грубо говоря, общая сумма взносов в НАТО с учетом богатых стран составит Пятьдесят – шестьдесят процентов Италии и пятидесяти процентов У русских. Брежнев утверждает, что он не может тратить половину бюджета страны на вооружение, и с этой точки зрения все страны НАТО выступают по отношению к Советскому Союзу как страны-оккупанты, тем более, если благословение Папы Римского по Крестовому походу против славян обновлено. Русские вынуждены нас бояться.

– Но они продвигают коммунистическую партию Италии? – продолжил социалист Сагарат, испытывая втайне чувство ревности. Его партия не имела такого широкого финансирования.

– Ну Брежнев меня спросил, чем мне не нравятся бесплатные школы, детские сады и бесплатное медицинское обслуживание. Коммунисты ратуют за весь народ. За нормальные условия труда на производстве. Джузеппе, я не мог ничего возразить в ответ русским.

– Ладно, Альдо, оставим этот бесполезный диспут. – Прервал Сагарат, стараясь, чтобы Моро не усмотрел его чувство зависти. – Что там с ФИАТОМ?

– Предварительное соглашение о сотрудничестве с Советом Министров Советского союза я подписал. Также подписано экономическое соглашение о выделении кредитной линии. Первая обеспечительная выплата в 1 % будет произведена в августе, на это время запланировано предоставление технической документации со стороны ФИАТА. Русские обязуются за это время подобрать строительную площадку и подготовить свою документацию, также они должны подготовить списки персонала для обучения на ФИАТЕ.

– Чем обеспечили возврат наших денег русские? – Сагарат вернулся в доброе расположение духа.

– Золотом, и драгоценными камнями.

Глава 9

Утром 10 мая я волновалась как никогда. Если встреча с Моро опиралась на мое знание истории европейского фашизма, то в случае с участниками Союза Экономической Взаимопомощи я была в тупике. Естественно, мы освободили страны Восточной Европы от фашизма, и они вроде бы приняли нашу идеологию социализма, но события 90-х годов показали, что братьями они нам не были. Вообще, заседания СЭВ были в прерогативе Совета Министров. Мне же было важно сейчас познакомиться с персоналиями. Мне нужно было увидеть их, товарищей по социалистическому лагерю. Я понимала, что это достаточно серьезные хищники, и что пока СССР их связывает только политически. Экономически они были раньше интегрированы в Западную Европу.

Кстати, помнила я и старый конфликт Болгарии и Российской Империи, когда Империя освободила болгар от Османской империи, то решила провести железную дорогу к себе на Восток, продвинутые болгары этим очень возмутились, поскольку торговать с Российской империей они не собирались, а собирались толкать свой аграрный сектор в Западною Европу. Хотя, если бы Александр II, уже знакомый с акционерными обществами, предложил болгарам Акционерное общество для строительства западной железной дороги, думаю, болгары бы согласились. Но я не Александр II, и даже не товарищ Сталин.

Алексей Николаевич Косыгин был в жутком недоумении. Брежнев после больничной койки стал жутко активен и постоянно улыбался. Хотя, может быть это был просто тик, как следствие от поврежденной челюсти. Алексей Николаевич видел, что Брежнев старается четко произносить слова, хотя и с напряжением.

Вчера например, Брежнев озадачил Косыгина этим итальянцем, директором ФИАТА. Вынь и положи ему товарищеский матч со странами СЭВ. Брежнев несколько раз повторил, что на товарищеском матче кроме остальных должны быть и Куба, и Монголия и ГД, и Югославия.

Кроме всего прочего Брежнев поинтересовался у него, как он относится к трудовой миграции во внешней среде. Косыгин его не совсем понял, какая внешняя среда.

Я заранее заказала у секретаря документы по СЭВ.Мне была интересна эта структура. Как я слышала в своем времени, СЭВ была альтернативой Европейскому союзу, но из-за внутренних противоречий в конце 80х у них начался раскол.

Что я собиралась сделать сегодня? – немного потролить Евросоюз. В моем времени была куча информации именно по Евросоюзу, а вот по СЭВ информация была недоступна.

Косыгин все еще не понимал, зачем я собрала не только Первых секретарей Компартий, Председателей Правительств, и ВерховныхСоветов. Мне нужно было увидеть их реакцию и дать немного времени на обсуждение моей идеи.

– Добрый день, товарищи. – Я поздоровалась с главами государств и компартий, которые расселись вокруг круглого стола. На столе заблаговременно были выложены блокноты, ручки и минеральная вода. – Вы наверное были удивлены моим приглашением и возможно, вчерашним событием. Вчера Советский Союз принимал Премьер-министра Италии, чтобы заключить сделку о покупке автозавода. Это будет грандиозная стройка, в которой поучаствуют страны СЭВ, то есть работы для вас хватит.

Переводчики-синхронисты перевели мой спич и все присутствующие заметно расслабились.

Подгорный, сидящий по правую руку от меня, заинтересовано приподнял бровь, он тоже не понимал, что происходит.

– Товарищи, – продолжила я. – Вы все знаете, что Союз Экономической Взаимопомощи преследует следующие цели:

– углублению сотрудничества на основе братской взаимопомощи и социалистического интернационализма способствовать планомерному развитию народного хозяйства;

– ускорению экономического и научно-технического прогресса, повышению уровня индустриализации наших стран, повышению производительности труда;

– постепенному сближению и выравниваю экономического уровня наших стран;

– неуклонному подъему благосостояния населения наших стран.

Все участники добродушно покивали головами и продолжили слушать дальше.

– Товарищи, сегодня у нас в гостях Первый секретарь Компартии Италии Луиджи Лонго. Он представляет Италию. Италия не входитв СЭВ, она входит в Европейский союз.

– Я хочу вернуться во времена минувшие и напомнить вам историю Европейского союза.

– Итак, все началось с одна тысяча девятьсот пятьдесят первого года, когда был подписан Парижский договор и было организовано Европейское объединение угля и стали – ЕОУС.В объединение вошли шесть стран – Бельгия, Нидерланды, Люксенбург, Франция, Италия, Германия. Основная задача объединения – способствовать экономическому развитию, росту занятости и повышению жизненного уровня в государствах-членах путем создания общего рынка угледобывающей и сталелитейной промышленности и их производных. Парижский договор решал не только узкую и чисто функциональную проблему сотрудничества западноевропейских государств в одной определенной сфере развития и упорядочения производства. ЕОУС стало своеобразным опытным полем, где проходили практическую проверку многие концептуальные построения и прежде всего, решалась задача соотношения наднационального и межнационального в западноевропейской интеграции. Кроме того, решалась одновременно еще одна, напрямую не связанная со сталелитейной промышленностью, но весьма важная политическая проблема – интеграция Западной Германии в Западноевропейскую Экономическую Систему.

– Институты ЕОУС должны были обеспечить упорядоченное снабжение общего рынка, равный доступ к источникам производства для всех потребителей, установление максимально низких цен, поддержание условий, стимулирующих наращивание производства и улучшение качества производимой продукции, рациональное использование природных ресурсов, улучшение условий труда; способствовать росту международной торговли и упорядоченному наращиванию и модернизации производства. Цели ЕОУС свидетельствуют о том, что объединение носит чисто функциональный характер и решает специальный круг задач и проблем, связанных с развитием сталелитейной и угольной промышленности, созданием общего рынка товаров и услуг в этой сфере на базе принципов, определенных Договором. Участники ЕОУС, легитимируя возвращение Западной Германии в систему западных государств, одновременно использовали создание наднационального объединения для того, чтобы сохранить свой контроль над тяжелой промышленностью Германии, которая в прошлом во многом способствовала утверждению национал-социалистического режима и развязыванию немецкой агрессии. Опыт, накопленный ЕОУС, оказал несомненное воздействие на последующее развитие интеграционных процессов в Западной Европе. И хотя созданная в рамках ЕОУС модель не была полностью воспринята, накопленный опыт сыграл, несомненно, позитивную роль. С учетом практики ЕОУС была скорректирована модель построения других экономических интеграционных объединений и разработаны новые учредительные акты.

– Следующее событие приходится на одна тысяча девятьсот пятьдесят седьмой год – Римский договор и создание Европейских экономических сообществ (ЕЭС) и Евратома.

– Евроатом был создан не только как структура экономической интеграции, но и как межгосударственное объединение, призванное заниматься развитием научных исследований в сфере атомной энергетики, а кроме того, осуществлять определенную картельную деятельность. И это закономерно, ибо атомная энергетика в странах Западной Европы находилась еще в зародышевом состоянии. Для ее развития требовалось вложение огромных средств, которыми ни одна из этих стран не располагала. Объединение усилий государств – членов Евратома заранее облегчалось тем, что в западноевропейских странах еще не сложились сильные национальные исследовательские и промышленные структуры по развитию атомной энергетики.

– Первым о необходимости переноса опыта ЕОУС на другие секторы экономики заговорил голландский министр иностранных дел Йохан Вилельм Бейен, который еще в одна тысяча пятьдесят втором году выдвинул предложение о создании таможенного союза и общего рынка. Он считал, что развитию военной и политической интеграции должна предшествовать интеграция в экономике и социальной сфере. После консультаций Бейена с Ж. Монне и П. – А. Спааком 20 мая одна тысяча пятьдесят пятом году. Бельгия, Голландия и Люксембург представили совместный меморандум, адресованный ФРГ, Франции и Италии, в котором предлагалось создание таможенного союза и специальной организации по атомной энергии. Заметную роль в выработке меморандума сыграл Монне, президент Высшего руководящего органа ЕОУС.

– 1–2 июня одна тысяча пятьдесят пятого года в Мессине (Сицилия, Италия) состоялась конференция министров иностранных дел стран – членов ЕОУС. Их главной целью было обсуждение меморандума стран Бенилюкса и возможности создания на его основе таможенного союза государств «шестерки». В ходе трудных переговоров выявилась серьезная разница в позициях малых (Бельгия, Голландия, Люксембург) и крупных (ФРГ и Франция) государств. Поэтому итоговая резолюция носила общий характер, лишь фиксируя стремление к продолжению интеграции в экономической сфере.

– Вмае одна тысяча пятьдесят шестого года комитет бельгийского министра иностранных дел Поля-Анри Спаака на конференции министров иностранных дел стран «шестерки» в Венеции представил доклад, в котором были изложены основные принципы создания Европейского экономического сообщества (ЕЭС) и Европейского сообщества по атомной энергии (Евратома). К этому времени сложилась достаточно благоприятная политическая обстановка, чтобы преодолеть трудности, которые ранее блокировали процесс достижения соглашения. Во-первых, после выборов в январе одна тысяча пятьдесят шестого года в Национальное собрание Франции было сформировано коалиционное правительство во главе с социалистом Ги Моле, который придерживался проевропейских взглядов и немедленно заявил о решимости принять активное участие в процессе европейской интеграции. Во-вторых, проведенный в октябре одна тысяча девятьсот пятьдесят пятом году плебисцит в Сааре высказался за вхождение этой территории в ФРГ. Франция должна была отказаться от своей идеи превращения Саара в независимое пограничное государство. Это позволило преодолеть серьезную проблему во франко-германских отношениях и закрепить в общественном мнении мысль о необходимости дальнейшего сближения двух стран. В-третьих, Суэцкий кризис в октябре одна тысяча пятьдесят шестом году, когда франко-британская интервенция в Египет встретила противодействие США, усилил в Европе тягу к большей самостоятельности от Америки, созданию «третьей силы», которая стояла бы между двумя сверхдержавами.

Все оживились, когда я упомянула Суэцкий кризис. Все присутствующие внимательно слушали и записывали по ходу дела некоторые моменты. Вообще, страны СЭВ встречались представителями кабинетов министров на сессиях. На самом деле все присутствующие очень внимательно вслушивались в доклад, ведь я говорила им об истории вероятного противника, которая творилась именно сейчас.

Косыгин и Подгорный скорей всего подумали, что я получила информацию от лидера Компартии Италии; что подумал Луиджи Лонго о моем выступлении, меня интересовало именно сейчас в меньшей степени, поскольку я хотела провернуть одну интересную комбинацию в СЭВ.

На самом деле мне было трудно говорить, военная травма челюсти у Брежнева нарушила его речь. Поэтому, не смотря на его усердие, Брежнева иногда было трудно понять, но тут я подстраховалась с синхронными переводчиками.

Я отпила немного газированной воды и продолжила.

– Но тут, товарищи, как всегда вмешался Лондон! – участники совещания оживились. – И Лондон решил натянуть одеяло на себя и предложил мегакрутой проект, который ставил крест на интересах Франции и Бельгии. В конце концов, с британцами все жутко поссорились, и британцы решили делать свой проект. В тоже время Франция, Бельгия и Голландия собирались включить в экономическую зону свои колонии.

– И наконец,25 марта одна тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году. в Риме состоялась конференция глав государств и правительств Франции, ФРГ, Италии, Бельгии, Голландии и Люксембурга, где договоры о создании ЕЭС и Евратома (Римские договоры) были подписаны. Договор о ЕЭС стал основным учредительным документом Европейских сообществ. Он состоял из преамбулы и шести частей, насчитывающих 248 статей. В качестве целей создания ЕЭС договор указывал на укрепление мира и формирование тесного союза между европейскими народами, обеспечение экономического и социального прогресса своих стран путем устранения разделяющих Европу барьеров, создание общего рынка и постепенную унификацию экономической политики стран-членов. Главную роль в интеграционных процессах договор отводил созданию таможенного союза государств «шестерки». Он предусматривал трех-этапный план его формирования, рассчитанный на 12 лет (1958–1969). За это время, которое, впрочем, могло быть увеличено на три года, предстояло устранить все таможенные барьеры и количественные ограничения во взаимной торговле, а также установить единый тариф и выработать общую торговую политику в отношении третьих стран.

Я взяла снова паузу и налила себе минералки.

Первым не выдержал Команданте, ему было очень интересно. Ведь сидя у себя в Латинской Америке, он был оторван от европейской кухни, ему приходилось следить за телодвижениями США.

– А то, что это в первую очередь политический союз, стран получивших помощь по плану «Маршала» и они очень не любят коммунистов в экономике. Например, в Италии Коммунистическая партия используется как противовес фашистски настроенным политическим кругам для равновесия в стране.

Луиджи Лонго недовольно поморщился, но продолжил слушать. Лонго был заинтересован в информации.

– А вот теперь самое главное, товарищи. Сейчас шестьдесят шестой год, и судя по планам «шестерки» они должны подтвердить таможенную политику. Для нас это важное событие. Если Европейский Союз подтвердит общие таможенные тарифы, то страны СЭВ смогут войти на рынок Европейского Союза.

Все присутствующие удивились.

– Да, товарищи. Благодаря тому, что Италия входит в Европейский союз, мы сможем навести мосты и начать работать на рынках всей «шестерки» с помощью итальянских посредников. Кроме того, не забывайте о Евроатоме. Самостоятельно работы с атомными источниками вела только Германия. Не смотря на то, что большинство западно-германских ученых мигрировало в США, часть научного персонала нацисткой Германии закончила тюремную отсидку и осталась в Западной Германии. С деньгами «шестерки» Евроатом может провести достаточно активные исследования, и нашим с вами ученым желательно в этом участвовать.

– Итак, товарищи, я предлагаю рассмотреть вопрос о создании совместных с итальянцами торговых проектов, в этом нам поможет Итальянская коммунистическая партия. У нее есть информация по торговым проектам.

Народ расслабился и стал оживленно обсуждать сообщение. Их это заинтересовало. На самом деле страны СЭВ вели себя как пауки в банке. Все считали, что их обделили, поскольку учет финансовых потоков прибылей и убытков шел переводных рубляхМеждународного банка экономического сотрудничества.

Лидер итальянских коммунистов пораженно молчал. Он не знал, о чем договорился Премьер-министр Италии с русскими, но был поражен оптимистическим настроем Брежнева и идеями, направленными на торговую интеграцию с Италией.

Я краем глаза наблюдала и за итальянцем и за Команданте. Эйфорию Команданте я сбила сообщением о том, что Евросоюз не любит коммунистов.

– Товарищи, – я обратилась к гудящему улью и постаралась привлечь внимание.

– Товарищи, что вы знаете о трудовой миграции? – мой вопрос остановил бурное обсуждение.

Косыгин подозрительно посмотрел на Подгорного, тот пожал плечами, типа не при делах.

– Итак, товарищи. – начал Брежнев – Трудовая миграция это – вид миграции, представляющий собой совокупность территориальных перемещений людей, связанный сзанятостью и поисками работы. Трудовая миграция может быть вызвана стремлением изменить как параметры собственного рабочего места, так и внешними по отношению к месту жительства условиями: социокультурными, жилищнобытовыми, экологическими, природными, климатическими и различают внутреннюю трудовую миграцию в пределах одного государства и международную с пересечением государственной границы.

– Поговорим о международной миграции в рамках границ стран СЭВ. Как вы все понимаете, что производственная кооперация ведет к кооперации в трудовых ресурсах. В настоящее время страны Совета Экономической Взаимопомощи ведут разные проекты в разныхотраслях.

– У СССР это промышленное строительство заводов и дорог. У Венгрии или Румынии это может быть жилищное строительство.

– Все присутствующие стали внимательно слушать генсека. Очень уж он интересно рассказывал.

– А теперь представим, что в Румынии не хватает инженеров, а в Польше их избыток – продолжил Брежнев. – А у Польши большие плантации сезонной клубники, а все колхозники сбежали в город.

Все присутствующие покосились в сторону румын и поляков с интересом.

– Как вы понимаете, Польше нужны сезонные рабочие а Румынии строители и инженеры.

Представитель Польши – Гомулка хранил монументальное молчание, румын Стойка же занервничал.

– Итак, что предлагает Советский Союз? – Брежнев всех окинул взглядом.

– Советский Союз в рамках СЭВ предлагает организовать Биржу трудовых миграционных ресурсов. Для этого нужно подготовить базы по отраслям, подготовить проекты строительства системы доходных домов – мигрантам надо где-то жить. Организацию их обучения устному и письменному языку. Систему налоговых льгот. Организацию визовой службы – рабочая виза для сезонных рабочих на три месяца, других профессий на год с продлением. Или систему патентов и международное соглашение о пребывании иностранного гражданина при поиске работы. Допустим, открыть при посольствахкурсы языка с преподаванием трудового права.

У румын зажглись глаза – они были самой бедной аграрной страной, фашистский режим в сороковых годах индустриализацию им, мягко говоря, заблокировал. Вся надежда была на подачки со стороны Советов. Это ставило румын в унизительную позицию.

– Итак, товарищи! – я еще раз обвела взглядом сидящихпредставителей стран СЭВ и решила закончить. Пусть думают, размышляют. Пока Косыгин сделает отдельный комитет по миграции – на это тоже требуется время – Вот предложение Советского союза. Я предлагаю вам подумать, написать свои проекты и предоставить в организационный комитет СЭВ. Как вы понимаете, под лежачий камень вода не течет, Советский союз большой – ему тоже требуются рабочие руки, но и ваши интересы мы уважаем.

Венгры улыбнулись чему своему, болгары сидели задумчивыми. Вообще болгар румыны напрягали, румыны владели частью Болгарии, и окончательное расставание с колонизаторами ожидалось только в одна тысяча семьдесят шестом году.

Я понимала, что за сегодняшнюю речь мне придется объясняться и с Подгорным и с Косыгиным. Но это был ход конем. Румыны были занозой в заднице. Хрущев накосячил в Румынии, и это привело к правлению Чаушеску.

– Итак, товарищи, это дела СЭВ. Вернемся к сегодняшнему дню! – продолжила я. – С нами сегодня Фидель Алехандре Кастро Рус, представляющий интересы Кубы – Острова Свободы.

Команданте засмущался и улыбнулся, его улыбка потонула в усах и бороде.

– Как вы знаете, Куба – это остров в северной части Карибского моря, отделенный от Северной Америки Флоридским и Юкатанским проливами. Климат на Кубе тропический, в январе 22 градуса тепла. Поверьте, это очень тепло – впору там делать курорты и привлекать отдыхающих. Кроме того, Куба – это морепродукты, овощи, фрукты.

– Куба нуждается в нашей с вами помощи. Им нужно развивать свои отрасли, в обмен Куба могла бы стать для СЭВ курортным раем. Пусть вас не смущает нахождение Кубы за пределами границ Европы – сейчас у нас есть круизные лайнеры, чтобы возить туристов. Потом мы изобретем сверхзвуковой пассажирский реактивный самолет, и до Кубы можно будет долететь за три часа.

Команданте, наверное, обалдел от такой рекламной компании, но мне надо было переключить внимание.

– Кроме того, товарищи, Куба – это ключ к Латинской Америке. Латинская Америка достаточно богатый регион как в плане полезных ископаемых, так и в плане сельского хозяйства. Вот у Польши например, есть верфи в Гданьске, Польша могла бы учредить вместе с Кубой совместное предприятие по постройке маломерных рыболовецких судов. Товарищи, надо не бояться и расширять горизонты совместной деятельности.

Гомулка заинтересованно посмотрел на Команданте – с такой стороны Остров Свободы он не рассматривал.

На самом деле страны-члены СЭВ боялись брать на себя ответственность и перекладывали бремя решений на плечи Советского Союза, после этого они мигом все забывали и периодически выражали недовольство усилением позиций Москвы.

Совещание закончилось часа в два. После совещания был деловой обед, после которого гости стали отбывать к себе на родину. Остался только итальянец. С руководителем компартии Италии нужно было обсудить общую политику. Я назначила ему встречу на вечер. За это время Луиджи может что-нибудь свежее придумает.

После обеда я пригласила товарищей Подгорного, Косыгина и Семичастного к себе в кабинет.

– Леонид Ильич, – возмущенно начал Косыгин, – что это было. Направление СЭВ было в его зоне ответственности.

– Да, – Леонид Ильич, – крякнул Подгорный, – ты меня сегодня озадачил.

Только Семичастный сидел в непонятках.

– Товарищ Брежнев предложил организовать в СЭВ процессы трудовой миграции. – Косыгин, видя недоуменный взгляд Семичастного, постарался пояснить.

– И что? советские специалисты постоянно ездят в СЭВ по различным проектам, наша служба отслеживает данные проекты.

– Товарищ Брежнев предложил сделать единый миграционный центр, которой бы направлял потоки трудовой миграции по СЭВ, в те отрасли, в которых не хватает специалистов из собственно стран СЭВ. – Ответила я в третьем лице Семичастному.

– Так вот, – я повернулась к Косыгину. – Чтобы отслеживать в реальном времени миграционные потоки и заявки службы занятости, необходимо иметь сеть мини-эвм и автоматизированные систему учета передвижения наемных работников, уважаемый Алексей Николаевич. А вы деньги на автоматизацию не даете. Мы бы хотя бы всесоюзную службу занятости реорганизовали и оптимизировали. – Я опять потролила Косыгина.

– Теперь что касается реальности! – Я снова повернулась к Семичастному. – Видите ли, в чем дело товарищи, товарищ Хрущев со своим секретным докладом о культе личности Сталина разосрался с Мао. Наш добрый китайский друг Мао это запомнил, и теперьперетягивает страны СЭВ на своюсторону. В том числе ведет контрпропаганду на выход стран-участниц из СЭВ и Варшавского договора. Также товарищ Хрущев неправильно выбрал своего ставленника в Румынии. Теперь компартией Румынии верховодит амбициозный националист Чаушеску. Чаушеску сожрет Стойку в ближайшие пару лет и наступит жопа. Чаушеску человек расчетливый, поэтому повторения венгерских событий он не допустит, но он будет потакать националистам.

– Почему вы так решили? – заинтересованно спросил Подгорный.

– Давайте вспомним, когда Румыния появилась как государство.

– Это произошло в одна тысяча восемьсот пятьдесят девятом году слиянием Молдовы и Валахии. Независимость Румынии провозглашена в одна тысяча восемьсот семьдесят седьмом году. Трансильвания находилась в составе Австро-Венгрии. До этого момента и Валахия и Трансильвания находились в составе Османской Империи.

В одна тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году было образовано Королевство Румыния. Король из династии немецких католиков Гогенцоллернов. В Первой мировой Румыния была на стороне Антанты и по результатам войны аннексировала у нас Бессарабскую губернию. Влияние Гогенцоллернов было достаточно сильным в аристократических кругах, фашистскую партию поддерживал Ватикан. Как вы понимаете, потерять после Второй мировой войны такую территорию как Румыния, для Ватикана как кость в горле. Через румынских немцев Ватикан будет засылать своих агентов, особенно теперь, когда Румыния публично выразила свое мнение о советско-китайских отношениях.

– И что? – Спросил так и не понявший Семичастный.

– Товарищ Семичастный, специально для особо одаренных повторяю! – я вызверилась на главу КГБ. – Румыния сейчас маленькая, бедная но гордая страна со своим самомнением. Доходы от нефти закончились. Маленькие и бедные, но гордые смотрят в сторону богатой и плодородной Молдовы и у них слюни текут. Пока текут слюни, они засылают своих эмиссаров с политикой прощупывания населения на тему – «А не плохо было бы вернуть королевство Румынию с Молдовой в частности».

– Наши советские жители Молдавии не такие, они скажут нет! – рубанул Погорный.

– Это вы про молдован говорите, а там ведь еще этнические румыны есть. Именно этнические валахи и трансильванцы были очень недовольны тем, что Румыния проиграла во Второй Мировой Войне и не стала частью Великого Рейха, хотя румыны тоже православные.

В общем, так товарищ Семичастный, активизируй агентуру в Румынии и проведи анализ положения в Молдове.

– А вам, товарищи, – я повернулась к Подгорному и Косыгину, – надо подумать как увеличить русское население в Приднестровье и Молдавии. Какие предприятия открыть.

– Теперь перейдем к внутренним делам нашим скорбным. – Я отхлебнула чаю из стакана в подстаканнике. – Внутренние проблемы Украины и Прибалтики. Вы знаете, что сроки, на которые были осуждены фашистские преступники и пособники, у нас и за рубежом закончились. И солдаты Ваффен СС мне никак не всрались на Украине, а там же еще и бандеровцы. Кроме всего прочего, в Прибалтике вспоминают о «лесных братьях» добрым словом. Погорячились мы из Прибалтики делать «витрину советского капитализма». Прибалты в магазинах отказываются с туристами из других регионов на русском языке разговаривать. Это непорядок. Надо уравновешивать Прибалтику Северо-Западным регионом.

– Так что, товарищ Семичастный, нужна информация по Финляндии, надеюсь, твоя агентура не спит? Нам нужно реально оценить ситуацию в Финляндии – кто каким крупным бизнесом занимается, кто чем дышит. Законодательство миграционное. опять же.

– А Италия? – заинтересовался планами генсека Подгорный.

– Повторяю то, что сказал сегодня утром. Италия – член Европейского Экономического Союза, пока Брюссель у них не подтвердил таможенные пошлины и политику к третьим странам, у нас есть возможность влезть в их рынок через совместные советско-итальянские предприятия. Именно об этом я буду говорить с Луиджи Лонго. Я прошу вас присутствовать при этой беседе – нужно показать, что мы с Италией надолго. Сейчас там у власти коалиция социалистов, но если фашисты отыграют свои позиции, Моро уйдет в отставку.

Глава 10

Беседа с Луиджи Лонго длилась два часа. Сначала он очень долго благодарил за то, что мы выбрали ФИАТ, видимо получил информацию о возможной приватизации ФИАТА, и теперь пытался найти новые подходы к Аньелли.

Также мы переговорили о возможном открытии советско-итальянских предприятий по обе стороны границы. Лично меня напрягала ситуация с ленинградской обувной фабрикой «Скороход». Нужно было присоединить к ним итальянцев. Да и «Адидас» тоже хотелось поносить – а это уже Западная Германия.

Что касается политики, то я намекнула Луиджи, что пора развивать теорию коммунизма, история не стоит на месте, постоянно что то меняется, но и капитализмом увлекаться не стоит. Нужно помнить, Что социализм после капитализма, а коммунизм после социализма, то есть следующая формация.

Меня больше беспокоил сборник сочинений Маркса и Энгельса. Было там темное место, на которое чаще всего ссылались русские либералы, когда описывали свое «фи» к коммунизму – ненависть Маркса к славянам, и русским в частности. Возможно, на это повлияли разногласия между Марксом и Михаилом Александровичем Бакуниным, известным теоретиком анархизма. Гаагский конгресс 1872 года полностью разделил Маркса и Бакунина, и анархистов вышвырнули оттуда. В общем, американцы сыграли именно на точном знании Маркса и Энгельса, когда разваливали администрацию Горбачева.

На пятнадцатое мая было назначено очередное заседание Политбюро, дело шло к началу посевной, поэтому это было расширенное заседание со всеми министрами. Фурцеву я отпросила у Косыгина, поэтому она верховодила в Ленинграде.

Я запрашивала кучу информации у секретарей, и орала на них, что информация мне была нужна уже вчера. Время меня поджимало. Я еще не разобралась с информацией по академику Лысенко, советы которого по техническим характеристикам вспашки и посева завели Брежнева на Целине в большую жопу. Правда, Брежнев этого не понял тогда, потому что в год засухи на целине, его перевели на другую должность. Из истории я знала что 1967-68 года ознаменуются хлебными интервенциями за золото. Ушлые капиталисты просекли свои выгоды из-за безалаберности Москвы и с засухи 1955 года пшеницу продавали только за золото. Мне попадать в золотой капкан было и экономически и политически невыгодно. Какой я к черту бухгалтер, если не найду способ замены.

Итак, пятнадцатого мая мы собрались в 11 часов. Министры о чем-то переговаривались между собой, Семичастный скучал. Шелепин следил за всеми исподтишка. Подгорный внимательно оглядывал собравшихся. Я же наблюдала за министром сельского хозяйства он же Председатель Государственного комитета заготовок при Совете Министров СССР. Вообще, после того, как Хрущев провел реформу Совета Министров, в этой структуре было сложно разобраться – то Госкомитет, то целый министр.

Шелепин в роли спикера начал заседание. Со всеми поздоровался и дал слово Косыгину.

– Итак, товарищи – начал Председатель Совета Министров, –что я могу сказать?

– Я могу сказать, что автомобильная тема у нас продвигается. Десятого мая на встрече с Премьер-Министром Италии товарищем Моро, мы подписали соглашения о сотрудничестве, а также соглашение о создании автомобильного завода на базе ФИАТ. Италия выделит нам кредитную линию на покупку завода, но деньги будут идти по частям, после выполнения каждого этапа. Капиталисты любят счет и нас особо предупредили, чтобы мы не затягивали.

– Что мы должны делать сейчас в рамках этого проекта? – спросите вы.

– Мы должны предоставить техническуюплощадку для размещения завода и выбрать директора объекта. Как вы понимаете, площадка должна быть доступнасо стороны транспортных средств и мест размещения рабочей силы.

Также мы встречались с директором ФИАТА, и он поставил вопрос о рабочей силе – о мастерах. Его люди не знают русского языка, следовательно нужно будет предоставлять переводчиков. Вот первое задание – где мы возьмем переводчиков с техническими знаниями?

– У товарища Семичастного! – я решила похулиганить и ответила на риторический вопрос министра.

Семичастный сглотнул слюну и повернулся в нашу сторону.

– А что вы так взволновались? – спросила я с ехидцей Семичастного. – У нас действительно нет переводчиков, придется брать четвертый – пятый курс иняза или МГИМО, поэтому ваши люди нужны. Как вы понимаете, стройка будет всесоюзная, через отдел кадров будет проходить тысячи людей, в том числе бывшие заключенные-реабилитированные. Как вы понимаете, порядок нужно будет осуществлять негласно. Поэтому проведите набор людей как на должности рабочих с повышением до мастера, так и переводчиков. Хотя я не доверяю студентам МГИМО, до меня дошли новости, что из МГИМО сделали междусобойчик для привилегированных, как вы понимаете, пальцем блатыканые нам нафиг на производстве такого уровня не нужны.

– Что касается директора, – продолжила я, то тут нам нужен сталинец, чтобы за дело болел, и без либеральных закидонов. Что касается площадки, мы можем отсмотреть штуки четыре, но я бы не стал размещать производство в Москве и Московской области, тут у нас есть «Москвич». Площадка должна быть удалена от Москвы из-за обилия народа. Вот на Волге у нас есть город Тольятти, можно его рассмотреть под площадку.

Косыгин с благодарностьюпосмотрел на меня. До него только сейчас стала доходить вся грандиозность авантюрны, которую он закрутил.

Косыгин перешел с вопросов по автозаводу на повседневные дела. Я ждала, когда голос подаст Председатель Государственного комитета заготовок, и это произошло.

– Товарищ председатель государственного комитета заготовок, а расскажите нам про борщевик! – с апломбом начала я.

– Ну что я могу сказать про борщевик. – начал представитель Совмина. – Борщевик достаточно хорошая кормовая культура. Благодаря товарищу Хрущеву она вошла в повседневную жизнь сельского хозяйства и достаточно успешно.

– Да? – наигранно удивилась я. – А ничего что, это ядовитый сорняк? Товарищ Собалевский, а вы биологическую характеристику борщевика в энциклопедии читали или нет? Я понимаю, товарищ Хрущев читал то, что готовили его секретари, но вы то могли прочитать и энциклопедию.

Шелепин оторвался от рисования картинок в блокноте и стал внимательно следить за разговором.

– Так вот товарищи, что написано про характеристики борщевика – я достала выписку, которую получила от своего секретаря и прочитала:

«Борщевик (лат. Heracléum) – род растений семейства Зонтичные, насчитывающий 52 вида, распространённых в умеренном поясе Восточного полушария (один вид – в Северной Америке). Разные виды борщевика выращиваются как декоративные растения, Борщевик содержит фотосенсибилизирующие вещества (фуранокумарины), вызывающие фитофотодерматит, раковые опухоли и врождённые уродства у людей и животных. Латинское название Heracleum происходит от имени героя древнегреческой мифологии Геракла, и дано Линнеем за исполинские по сравнению с другими зонтичными размеры растений этого рода, а также за высокую скорость роста побегов.

Борщевики – преимущественно двулетние, реже многолетние травы. Стебли у разных видов возносятся на различную высоту – от 20–50 см до 250 см; как правило, они полые, с редким опушением либо опушены по всей длине (у северных видов).

Листья собраны в прикорневую розетку, длинночерешковые, очень крупные; могут быть тройчато-, дважды тройчато – либо перисто-раздельными, с сегментами различной формы.

Цветки мелкие, белые, реже зеленовато-жёлтые или ярко-розовые, собраны в сложные зонтики до 40 см в поперечнике. Зацветает большинство видов в июне, но продолжается цветение у разных видов до июля – августа.

Плод – двусемянка особого типа, называемая вислоплодником. Семена созревают в июле-сентябре, легко осыпаются».

В Советском Союзе особенно проблемными по распространению борщевика Сосновского, вызывающего сильнейшие аллергические буллёзные дерматиты, так называемые «ожоги» (вплоть до летальных случаев), являются северный, северо-западный и центральные регионы. Распространение происходит эпидемически.

Уважаемый товарищ Собалевский, с проблемой борщевика столкнулись наши друзья из Чехословакии, этот сорняк наносит урон не только людям, которые получают ожоги, но и скотине, у коров молоко стало горьким, некондиционным. В Чехословакии очень сильно из-за этого ругают товарища Хрущева, надеюсь вы понимаете, какой политический урон нашей стране принесло засеивание площадей данным сорняком. А если бы Чехословакия потребовала денежную компенсацию за культивирование данного сорняка от нас, вы бы платили убытки из собственного кармана?

Собалевский побледнел, «Я не знал, что молоко киснет из-за борщевика!» – проблеял он.

– Значит так, – я снова взяла ситуацию в свои руки. – Товарищ Косыгин, нужно выпустить Постановление Совмина о прекращении использования борщевика в сельском хозяйстве. Также прописать меры по уничтожению сорняков. Также добавить статью в Административный кодекс с финансовой ответственностью за попустительство распространению сорняка борщевик.

– Ну уберем мы из распространения борщевик, а что в замен? – спросил заинтересованно Косыгин.

– А в замен, любезный Алексей Николаевич, я предлагаюбезопасные растения типа люпина изсемейства бобовых, и амаранта, он же ширица, с греческого «неувядающий цветок». Амарант между прочим, в Западной Европе используется и в косметологии.

– Амарант, или щирица (лат. Amaránthus) – широко распространённый род преимущественно однолетних травянистых растений с мелкими цветками, собранными в густые колосовидно-метельчатые соцветия. Относится к семейству Амарантовые (Amaranthaceae). Известно более 100 видов, которые произрастают в тёплых и умеренных областях.

Такие виды, как Amaranthus caudatus, Amaranthus cruentus и другие, являются древнейшими зерновыми культурами и разводятся в некоторых странах как сельскохозяйственная культура. В ряде стран (особенно в Восточной Азии) Amaranthus tricolor культивируется как овощное растение.

Среди русских названий самое распространённое – щирица. Встречаются также названия: бархатник, аксамитник, петушиные гребешки, кошачий хвост, лисий хвост.

Стебли как простые, так и ветвистые.

Листья очередные, цельные (ромбовидные, ланцетовидные или яйцевидные), у основания вытянуты в черешок. Верхушка листа с выемкой и небольшим остриём.

Пазушные цветки расположены пучками; верхушечные собраны в густые колосовидные метёлки. Встречаются виды однодомные и двудомные.

Плод – коробочка. Одно растение даёт до полумиллиона мелких зёрен (1000 штук весит 0,4 г). Всё растение окрашено в зелёный, реже – в пурпурно-красный цвет.

Амарант происходит из Южной Америки, где растёт наибольшее количество его видов, разновидностей и форм. Оттуда он был завезён в Северную Америку, Индию и другие места. Вторичным центром формообразования стали Северная Индия и Китай, где в настоящее время обитают множество видов амаранта.

Испанцы завезли семена амаранта в Европу, где его стали выращивать с XVIII века – возделывать как крупяную и кормовую культуру.

Амарант в течение 8 тысяч лет был одной из основных зерновых культур Южной Америки и Мексики («пшеница ацтеков», «хлеб инков»), наряду с бобами и кукурузой. После испанского завоевания Америки эта культура была забыта. В Азии амарант популярен среди горных племён Индии, Пакистана, Непала и Китая как зерновая и овощная культура (амарантовая крупа).

Молодые листья амаранта похожи на шпинат. Они используются как в свежем виде, так и для приготовления горячих блюд. В пищу используют также и высушенные листья.

Амарант имеет значение как кормовая культура – многие культурные виды годятся на зерно, выпас, зелёную подкормку и силос. Зерно амаранта – ценный корм для домашней птицы. Крупный рогатый скот и свиньи хорошо поедают зелень и силос. Силос, приготовленный из амаранта, имеет приятный яблочный запах.

Я выпила воды и продолжила.

Люпин, или волчий боб (лат. Lupinus) – род растений из семейства Бобовые (Fabaceae). Представлен однолетними и многолетними травянистыми растениями, полукустарничками, полукустарниками, кустарниками.

Корневая система стержневая. Может достигать глубины 1–2 м. На корнях расположены клубеньки азотфиксирующих бактерий Rhizobium lupini, поглощающих азот из воздуха, переводя его в связанное состояние.

Стебли травянистые или деревянистые, в различной степени облиственные. Ветви прямостоящие, оттопыренные или стелющиеся.

Листья очерёдные, пальчато-сложные, на длинных черешках, сочленённых со стеблем мясистой листовой подушечкой с удлинёнными прилистниками.

Соцветие – многоцветковая верхушечная кисть. Цветки расположены очерёдно, полумутовчато или мутовчато.

Цветок зигоморфный. Парус округлый или овальный посередине выпрямленный, обе половины его сильно отогнуты назад и до открытия цветка плотно прикрывают остальные лепестки (внутри него включены крылья и лодочки).

Окраска венчика цветка разнообразная по цвету, однотонная или пёстрая, чаще всего синяя. Чашечка двугубая, надрез губ глубокий, достигает почти самого основания чашечки, реже её половины.

Прицветник одиночный, расположен в основании цветочной почки, под чашечкой, обычно очень рано опадающий. Величина и форма прицветника крайне разнообразны. По консистенции прицветники бывают от нежно-плёнчатых прозрачных до плотных, грубо-кожистых. Окраска прицветников различная – кремовая, салатная, зелёная с антоцианом и тёмно-антоциановая, почти чёрная.

Тычинки однобратственные с некоторой тенденцией к переходу в двубратственные. Все десять тычинок внизу срастаются тычиночными нитями в цельную трубку, вверху свободные. Однако одна из тычинок несколько изолирована от остальных. Тычиночные нити в свободной части к верхушке несколько утолщены; пять из них, противоположные чашелистикам, вначале длиннее остальных, позднее – все нити одинаковой длины.

Пыльники диморфные по форме и величине: противоположные чашелистикам (пыльники верхнего яруса) – более крупные и удлинённые; противоположные лепесткам (пыльники нижнего яруса) – более мелкие, округлопочковидные. И те, и другие пыльники прикрепляются к тычиночным нитям своими основаниями. Пыльцевые зёрна в обеих группах пыльников одинаковой величины и формы, треугольные, по поверхности мелкоячеистые.

Завязь свободная, сидячая, с двумя или многими семяпочками; столбик круглый, изогнутый кверху, голый; рыльце головчатое, покрытое многочисленными сосочками, окружено венцом довольно твёрдых волосков.

Семяпочка кампилотропная, имеет один или два интегумента, из которых внешний развит значительно сильнее, тогда как внутренний состоит только из двух клеточных слоёв и очень мало заметен.

Боб кожистый, линейный или слабо согнутый, несколько сдавленный, реже слегка вальковатый. Поверхность бобов неровная, часто с выдающимися жилками, окраска кремовая, коричневая или чёрная.

Семена очень разнообразны по величине, форме и окраске. Поверхность семян гладкая или мелкоячеистая. При прорастании семени семядоли выходят из почвы и, зеленея, переходят в семядольные листья, которые снабжены устьицами. Первичные настоящие листья, невидимые до прорастания, очерёдные. Первичные листья чаще пальчатые, реже тройчатые.

Большинство видов сконцентрированы в двух крупных регионах: средиземноморско-африканском (Восточное полушарие, подрод Lupinus) и американском (Западное полушарие, подрод Platycarpos).

В Средиземноморье и Африке описано 12 видов люпина, среди которых 11 однолетних и 1 многолетний, но, видимо, уже вымерший вид. Люпины данного региона произрастают в основном очагами на лёгких почвах преимущественно на небольших высотах или морских побережьях.

В Западном полушарии люпины распространены от 0 до 4800 метров над уровнем моря и выше, от Патагонии до Аляски (Юкон) и от Тихого до Атлантического океана. Наибольшее разнообразие наблюдается в субальпийской и альпийской зонах Анд и Кордильер. Причём в высокогорных растительных формациях люпины играют доминирующую роль. В эти сообщества обычно входят многолетние высокорослые (травянистые и кустарниковые) виды, достигающие нередко высоты 4 метров и более. На засушливых местах с менее плодородными почвами высокогорий встречаются низкорослые, подушечные формы. В нижнем поясе гор и на равнинах Америки чаще растут одно-, двулетние люпины, многие из которых обитают на бедных почвах и в весьма засушливых районах. Среди них есть эфемеры.

Я внимательно посмотрела на Косыгина и заметила, что люпин желательно использовать в Казахстане и Средней Азии.

– По своей природе люпин – ксеромезофит, отличающийся высокой засухоустойчивостью. Некоторые виды люпина произрастают в пустынях Аризона, Орегон, Техас, Калифорния. Семена люпина с древних времён используются в пищу человека и на корм животным. Зелёная масса безалкалоидных сортов также является прекрасным кормом. В пищу употреблялся ещё во времена Древнего Рима. Бобы люпина прекрасно заменяют сою.

Благодаря симбиозу с клубеньковыми бактериями люпин способен накапливать в почве до 200 кг азота с гектара и является прекрасным сидератом. Его использование в качестве зелёного удобрения позволяет сохранять в чистоте окружающую среду, экономить дорогостоящие удобрения, выращивать экологически чистую продукцию.

Люпин используется также в медицине и фармакологии, цветоводстве, лесоводстве, в качестве корма при разведении рыб.

Виды люпина нектара не выделяют, но дают медоносным пчёлам пыльцу.

– Товарищ Собалевский, – я обратилась к председателю государственного комитета заготовок. – Товарищ Хрущев был человек занятой, возможно он не прочитал ботаническую энциклопедию, и никто ему не подсказал, что он ошибался. Его ошибка нанесла урон сельскому хозяйству в миллионы рублей.

– Я,как человек ответственный, признаю свои ошибки, и поэтому я прочитал сначала ботаническую энциклопедию и поэтому предлагаю вам перевести хозяйства на эти кормовые культуры.

– Но люди будут против? – все еще сопротивлялся Собалевский.

– А вы сделаете опытные делянки – люпин в Казахстане посадите, а амарант в Московской. Ленинградской областях, Ростове-на-Дону, Украине, в Прибалтике.

Кстати, по поводу Прибалтики. – Я повернулась в сторону Шелепина и пригвоздила его взглядом. Урожаи зерновых по всем трем республикам не высокие. Я предлагаю увеличить им раздел животноводства. Пусть выращивают овец, коз, крупный рогатый скот. Пусть увеличат производство молока и молочной продукции. Пусть используют искусственное осеменение. Товарищ Косыгин, поддержите своего подчиненного. Предлагаю назначить его ответственным за данные направления.

При слове «искусственное осеменение» Шелепин весь покраснел и закашлялся.

– В чем дело? – недоумевающе спросила я. – У нас, что в сельском хозяйстве генетики перевелись?

– У нас стране нет генетики, это отрыжка буржуазии – подал голос, молчавший до сих пор Суслов.

– И кто это сказал? – язвительно поинтересовалась я.

– Академик Лысенко снят с должности директора института генетики АН СССР, институт преобразован в Институт общей генетики АН СССР. – язвительно проинформировал Семичастный.

– То что, товарищ Лысенко ушел в отставку – это очень хорошо, а то что, его последователи занимают такую позицию – это очень плохо. Поедут они в Африку вирусы с глистами изучать.

– Кстати, товарищ Суслов, – я перевела взгляд на Суслова и потерла в предвкушении руки. – Вы так стремитесь в Африку. Я вам дам ее. Нужно съездить в Мозамбик, мы вроде поставляем им оружие бесплатно. Так вот надо съездить, разъяснить им особенности ленинизма, и заодно выбрать на побережье Индийского океана самую бедную провинцию.

– Ну разъяснить политику партии для ФРЕЛИМО – я понимаю, – вклинился Шелепин, – но почему надо посещать бедную провинцию на побережье Индийского океана – я не понимаю.

– Сейчас все поймете. Во-первых, с разрешения администрации Мозамбика нам надо разместить там филиал Института общей генетики. Нужно изучить африканский вирус чумы свиней. Если вы не поняли о чем я, – я повернулась к Косыгину. – Вирус поражает не только свиней, но и почву, поэтому на Ближнем Востоке запрет на свинину не только религиозно-гастрономический из-за заболеваний поджелудочной железы, но и более реальный. Кроме того, побережье Индийского океана – это идеальный курорт, зарубежный, причем. Следите за мыслью, товарищи. Следите за мыслью. Там можно построить хорошие гостиничные корпуса и открыть систему «все включено», чтобы наши туристы не разбредались по территории. Кроме того, надо получить разрешения на геологические и исторические изыскания.

Да, я знаю, что у Мозамбика руководит португальская администрация, поэтому я и прошу самую бедную провинцию, это успокоит верхушку страны.

На самом деле, в одной из бедных провинций Мозамбика в 80-е годы нашли нефть, но как всегда, белые кинули черных братьев и помахали ручкой. Мне же нужны были изыскания на шельфе.

– Я согласен, – немного подумав, ответил Суслов. – Я проработаю эту идею с министерством иностранных дел, раз вы говорите, что нам нужно знать об африканской свиной чуме.

Так, Суслова я запрягла. Я очень хотела полакомиться апельсинами, мандаринами и бананами из Африки, но в то же время мне хотелось, чтобы они были в общем доступе. До Елисеевского магазина за выходные я таки и не дошла. Я даже до обычного магазина в выходные не смогла дойти. Нужно было присматривать за Черненко, лежащим в больнице.

Черненко мог от скуки влезть – куда не надо, так что я приходила к нему в выходные и обстоятельно рассказывала о событиях. Правда, со своей точки зрения.

Так, с Сусловым разобрались, теперь возвращаемся обратно к сельскому хозяйству.

– А скажите мне, товарищ Собалевский, что у нас с засухами?

– У нас их нет! – гордо ответил председатель комитета.

– А что было на целине в 1955 году, а в 1963 году? – засухи.

– Кроме того, у нас есть еще миграция саранчи. А вы знаете, периодичность прихода саранчи со стороны Средней Азии.

– Саранча приходит внезапно, это не поддается контролю! – важно ответил Собалевский снисходительно поглядывая на генсека.

– Да? Я вот пользуясь мировым опытом, выяснил обратное.

Косыгин смотрел заинтересовано, ему было интересно сегодня все, о чем говорил генсек.

– Так вот существуют солнечные циклы, зависящие от всплесков плазмы на Солнце. Есть циклы в 2300 лет, есть циклы в 24 года, есть циклы в 11 лет и 7 лет. В Цикле на 11 лет на одиннадцатый год приходит саранча, в циклах семи и одиннадцати лет также есть годы засухи. Поскольку вы этого не знаете, то и не знаете, когда саранча из Средней Азии сожрет весь урожай в Европейской части СССР. А надо знать.

– Товарищ Косыгин, – я обратилась к Алексею Николаевичу, – тут вот такой вопрос – из-за незнания времен засухи наша страна тратит золото на покупку зерна. Вы понимаете, что капиталисты нашли нашу слабость, и будут бить по больному месту особо жестко.

– И? – заинтересованно спросил Алексей Николаевич.

– А то, что если в 1967-68 году будет засуха или неурожай, то нам придется платить золотом за хлеб, следовательно я потребую поднять цену одного килограмма пшеничного хлеба и хлебобулочных изделий до 1 рубля. А также прошу поручить вас товарищу Собалевскому собрать данные по засухам и заморозкам по всем 15 республикам, в особенности Север Казахстана, Кубань, Украина. А также список и график строительства элеваторов.

– Хорошо, – ответил Косыгин, – я с вами согласен в том, что нам нужен график засух и неурожаев. Но на поднятие цены хлеба я не пойду.

– Ничего, мы подождем лето 1967-68 года и там посмотрим. – Многообещающе заметила я министру.

Глава 11

Май выдался напряженным. Дни государственных праздников, встреча с иностранными делегациями, заседания Политбюро, предстоящая посевная, и прочая движуха. Все это не способствовало нервному здоровью. Я была в чудовищном напряжении, все время боялась проколоться. Но повезло, пролетела. Скорей всего товарищи по Партии списали все на сердечный приступ, а активную самостоятельность на отсутствие Черненко. Да, у Черненко будет очень много вопросов, скоро, очень скоро он выйдет из палат Кремлевской больницы и тогда будет очень весело..

Поездка в Ленинград была как нельзя кстати. Сигналы на Толстикова, первого секретаря Ленинградского облисполкома по линии КГБ уже поступали. Романов был вторым секретарем Ленинградского обкома Партии. На площади Диктатуры пролетариата и Смольного пора было менять персонал.

Еще Фурцева добавила волнений. Я – то ее отправила в Ленинград, для того чтобы она не отсвечивала в Москве, дабы проверить как работает система государственных праздников без личного пинка министра культуры, да и от Шелепина надо было Фурцеву убрать, хрен знает, кто ее в моей реальности до самоубийств провоцировал. Так вот Фурцева в аккурат на Первое мая влипла в приключение в стиле хорошо закрученного голливудского боевичкаc с перестрелкой и погонями – поучаствовала в спасении студента от злобных прибалтов фашистов. Семичастный не хотел меня расстраивать, поэтому о самом событии я узнала уже 10 мая. Ну, естественно, этому предшествовал звонок самой Фурцевой с просьбой не отзывать ее из Ленинграда, что типа в нее не стреляли. Звонок был как раз перед совещанием с Моро. Хотя Косыгина поставили в известность еще первого мая.

Блин, я тут государство понимаешь ли, спасаю, а меня глава КГБ уведомлять о ЧП ну ни как не хочет, типа нервы и сердце генсека бережет. Снова, понимаешь ли, происки Шелепина. Шелепин был предыдущим главой КГБ и сильно влиял на Семичастного. Естественно, я потребовала от Семичастного держать меня в курсе этого приключения, а Косыгину пообещала для Фурцевой командировку в Ленинград продлить.

Запросила я информацию по Ленинграду, поскольку помнила по истории, что очень уж темные ночи были в Столице трех революций, и приход Романова был воспринят ленинградцами как спасение от тупости предыдущего руководства. Поэтому я решила поспособствовать возвышению Григория Романова чуть пораньше. Толстикова надо было сплавить в Китай к Мао Дзе Дуну, тем более, там у нас полноценно действующего посольства из-за Хрущева так и не было. Семичастному было высказано пожелание о получении срочной аналитической справки по составу посольства в Пекине, и естественно, он сразу слил эту информацию Шелепину. А потом я сама заглянула к Шелепину на огонек и спросила между делом о том, что типа мы восстановим китайское посольство и человек на руководящую должность у меня уже есть. Шелепин стазу встал в стойку и очень настоятельно просил уведомить об этом Политбюро. Я же, немного помявшись, сказала что товарищи из Ленинграда заслуживают повышения и работы за границей.

Я запросила карты Ленинграда, нужно было очень хорошо подумать. Я планировала нагнуть Политбюро и заблокировать все крупное строительство в Прибалтийских республиках. Учитывая поведение прибалтов после одна тысяча девяносто первого года, когда они повернулись всей своей прибалтийской жопой. Нужно было завести дружбу с финнами, какими бы ультраправыми они не были. «Сапсан» на четыреста километров в час нужен был уже сейчас. Да и проблема ленинградской дамбы была достаточно актуальной.

Я изучала Ленинград по картам. Новых территорий еще не было, кроме того, улицы были с достаточно революционными названиями, поэтому пришлось изображать Шерлока Холмса в поисках алых человечков. Кроме всего прочего меня ждал облом с метрополитеном. В своем будущем я как-то привыкла к тому, что город можно было проехать под землей. Сейчас же Ленинград по количеству подземных станций сильно отставал от Москвы. Были построены следующие станции: Балтийская на Балтийском вокзале, Автово, Нарвская, Кировский завод, Владимирская, Пушкинская, Горьковская, Петроградская, Сенная площадь, Московские ворота, Невский проспект, Площадь восстания, Парк Победы, Электросила, Фрунзенская, Площадь Ленина, Чернышевская, Технологический институт. В общем, красная и синяя ветки метро были неполные. Но часть зеленой ветки должны были сдать в шестьдесят седьмом году – Василеостровскую (она же Средний проспект), Гостиный двор, Маяковскую, и Московскую под Московской площадью. У меня появилось очень большое желание проинспектировать стройки метрополитена.

Ленинград пора было превращать в научно-туристический центр. Правительство же страны все стягивало в Москву, и это послужило началом морального противостояния между регионами РФ и Москвой. Ленинград должен был стать крупным логистическим центром и перетянуть на себя потоки транзита с Прибалтики, и открыть ворота в Сибирь и Дальний Восток. Именно поэтому мне нужна была Фурцева в рабочем состоянии. Московские учебные центы под Министерством культуры, выпускали студентов, которые кроме Мосфильма, Большого Театра и остальных культурных учреждений Москвы ничего в лоб не воспринимали. Вот такие пауки в банке от культуры в Москве проживали. Правда я не понимала ненависть Фурцевой к ленинградской культурной интеллигенции, они вроде были более человечными по сравнению с москвичами. В общем, мне нужно было, чтобы выпускники Римского-Корсакова, Вагановки и тд. с песнями и плясками покоряли просторы необъятной Родины и не лезли в Москву. Для этого придется вместе с Фурцевой пройтись по подразделениям комитета культуры Ленинграда, нужно указать правильную линию партии товарищам окультуренным.

Итак, первого июня я созрела для великих свершений, озадачилась учебником китайского языка для Толстолобикова, более или менее правдивой легендой для Семичастного, Шелепина я оставляла в Москве на хозяйстве, пусть порулит, заговорщик недоделанный.

Неделю спустя в кабинете Шелепина Семичастный сдавал очередной доклад о проделанной работе, короче говоря, стучал он на генсека, как дятел в американском лесу.

Мужчины сидели за длинным столом, на котором стояли фрукты, сладости, тарелка с бутербродами, пузырь с «Араратом», чай в прикуску с рафинадом. В кабинете была открыта форточка, в пепельнице дымились сигареты. Галстуки были расслаблены, пиджаки висели на спинках стульев.

– Ну, Владимир Ефимович, не томи, – Шелепин был очень заинтересовал в рассказе Семичастного, так как не понимал – какая собака укусила генсека, что он бросил все и сорвался в Ленинград. Раздолбайство Толстикова конечно нарушало Уголовный кодекс, но ситуация была не так критична, чтобы Тослстикову светила пятнашка, да и с Фурцевой все обошлось, превратившись в небольшой косяк охраны, никто на нее не покушался.

– Знаешь, Александр Николаевич, я и сам был немного удивлен просьбой генсека о китайском посольстве, столько лет мы мягко говоря, просерили там. Интерес генсека был неподдельным, он действительно интересовался нашими успехами на китайском поприще. Был озабочен состоянием дел на китайской границе. Сказал, что война с Китаем на шестьдесят шестой год в его планах не предусмотрена. Затем сказал, что товарищам из Ленинграда прямо таки необходимо познакомиться с китайской культурной революцией. Тут я его не совсем понял, что ему стало известно о делах в Пекине. В общем, он мне прямо предложил Толстикова в качестве прикрытия для нашей агентуры, по ходу дела ленинградец ему на мозоль наступил.

– Да, на всякий случай надо узнать у Толстикова, чем он генсека прогневил, да так, чтобы тот без консультаций с Политбюром своего человека так рьяно турнул. – Задумчиво произнес Шелепин. – Так кого генсек собрался на место Толстикова рекомендовать по Ленинграду?

– Григория Романова, – ответил Семичастный, помешивая ложечкой чай, – второго секретаря. Кстати, генсек был очень смурной и сразу же поставил Романова в позу «зю», заявив, что тот станет для него «козлом отпущения» в этом визите.

– Да, не ладно что-то в ленинградском королевстве, из-за чего генсек на дыбы встал – неясно. – Ну да ладно, махнул рукой Шелепин. Давай рассказывай с самого начала, или вы в полете между Москвой и Ленинградом коньячок хлестали?

Семичастный задумался, вспоминая вояж в Ленинград. Да, было о чем вспомнить.

Итак, на борт Ила поднялась делегация из представительных мужчин. Был Косыгин, Председатель Совмина, был Семичастный – глава КГБ, Был Суслов – серый кардинал идеологии партии, министр сельского хозяйства, министр иностранных дел, который после Италии получил передышку, министр легкой промышленности Николай Тарасов, министр Транспортного строительства Евгений Кожевников, представитель фармокопейного комитета при министерстве здравоохранения, сам министр здравоохранения, личный секретарь генсека СССР и сам товарищ Брежнев и его охрана. Замыкали кавалькаду пара представителей Академий наук. Все поднялись на борт с серьезными лицами и молча прошли по салону.

Министры были в небольшом недоумении по поводу того, зачем их пригласили в Ленинград, обычно Брежнев летал сам, или вместо него страну бороздил Косыгин. Министр иностранных дел смотрел на своих коллег по Совмину свысока и делал морду кирпичом. Министры решили подождать, когда Председатель Совмина будет давать им указания, может быть они чего-то и поймут.

Брежнев прошел в середину салона и сел в кресло возле окна. Фюзеляж наполняли два потока кресел по три. Там где сидел Брежнев, кресла были обращены друг к другу и их разделяли столики. Возле Брежнева сел Семичастный, напротив Косыгин и Суслов. Сбоку пристроился личный секретарь. Министры разошлись по салону, охрана села в начале салона и в конце. Все застегнули посадочные ремни и стали ждать взлета. Лететь до Ленинграда было не долго, скорость Ил-62 была семьсот девяносто километров, это был последний самолетконструктора Илюшина, и первый самолет, сделанный по нормативам международного комитета. Брежнев получил его год назад как борт номер один.

Самолет взлетел, стюардесса провела инструктаж, потом пронесла по салону минералку, музыка тихо полилась из динамиков.

Компания высокопоставленных лиц стран молча сидела и наблюдала за взлетом через иллюминатор. Брежнев сосал конфету с закрытыми глазами. Генсек нарушил всеобщее молчание, резко кашлянув.

– Товарищи, вы всё ещё в недоумении, почему я вас и гоп-компанию пригласил в Ленинград?

– Да! – потянулся в кресле Суслов. – Вы так скоропалительно нас собрали и ничего не объяснили. – Идеолог был в недоумении и сомнениях. Молниеносность действий была не в характере генсека. Обычно движения наводил Черненко.

– Товарищи, вы наверное, помните, что на Девятое мая у нас был премьер Италии.

– Ну был, – хмуро отозвался Косыгин. – И?

– С Моро нужно плотно работать реальными делами, – усмехнулся генсек. Человек работал еще с Дуче и все выверты как фашистов, капиталистов, социалистов, аристократов и буржуазии уже повидал. Если мы будем делать дело четко и вовремя, он нас поддержит. План Маршала дал Италии первоначальный капитал на восстановление экономики, но сейчас они в глубокой яме. У них более жесткая нищета, чем у нас.

– Но позвольте! – Оскорбился Суслов.

– Не позволю! – Рявкнул генсек. – Итальянцы сидят с голой жопой, но у них Гольфстрим под задницей, поэтому они наскребут денег на продаже продовольствия. Нам нужны технологии, которые оплатили янки. У нас другая проблема – дальше Москвы если не пинать, то у всех ответственных работников почему – то руки из жопы начинают расти и деньги пропадают в небесных далях, это наших ученых тоже касается. Научная интеллигенция от научного прогресса оторвалась и заигралась во фронду.

Косыгин благоразумно молчал, за этот месяц на заседаниях Политбюро он уже насмотрелся на орущего Брежнева. Суслов же так и не привык к быстро выходящему из себя генсеку. Семичастный внимательно следил за всеми и в разговор пока не вступал.

– По поводу фашистов! – генсек прервал Суслова и обернулся к Семичастному. – Нам глава доблестного Комитета не может сказать, почему неофашизм в Прибалтике голову поднял, да и следы свои в городе-герое Ленинграде стал оставлять?

– Миграция! – веско заметил в ответ Семичастный, он не понимал, что может ответить в свое оправдание.

– И что миграция? – удивился генсек. – Могли бы лесных братьев по разнорядке на поселения в Среднюю Азию оправлять, зачем их в Центральную Россию тащить?

– Лесные братья уже отсидели свое, на столицы Прибалтики ограничение по поселению не распространяется. – Флегматично заметил глава КГБ.

– Да, и как поживают солдаты «Ваффен СС» в благословенной Прибалтике? Фарцуют янтарем на Рижском взморье? – язвительный плевок прилетел со стороны генсека.

– Они отсидели свое! – повторил еще разСемичастный. – У меня нет в штате людей, чтобы устанавливать оперативные мероприятия. Все ресурсы сосредоточены на международных направлениях и на Москве.

– Хорошо, товарищ Семичастный, попытаюсь объяснить вам то, что вы не понимаете! – начал заводится генсек. – Пережившие блокаду ленинградцы, считают – что тогда, в сорок втором-сорок третьем году Москва их предала, поэтому тянула со снятием блокады и освобождением города. Вольготное времяпрепровождение прибалтийских неонацистов ленинградцы не простят и предъявят претензии партии на следующем съезде. Нам это совсем не надо. Кроме того, достаточно большой объем экономических нарушений у нынешнего руководства Ленинграда, город может вспыхнуть как Новочеркасск.

– Что Новочеркасск! – тут же вскинулся Суслов. – Будут беспорядки – введем армию!

– Спасибо вам сердечное товарищ Суслов – С сарказмом ответил генсек. – Вы уже ввели армию в Новочеркасск, да так, что все иностранные разведки на уши встали. Даже итальянцы до сих пор вспоминают. До итальянцев эта история дошла в совершенно другом виде. Хотите узнать в каком? – заинтриговал генсек.

– Угу! – согласился с ним Семичастный. – Ему было интересно – чего такого страшного нарыли итальянские друзья.

– Так вот, итальянцы считают, что чиновники, которые руководили заводом, проворовались, обманули рабочих и не заплатили взнос русской «Коза Ностре».

– Ха-ха! – развесился Суслов. – Русская «Коза Ностра». – Ну, они и выдумщики У нас нет «Коза Ностры».

– Да вот, оказывается у нас есть мафия – крякнул обиженно генсек, вы ее прошляпили в Новочеркасске. Когда информация о беспорядках дошла до Москвы, надо было запросить Прокуратуру и ОБХСС, вы же сами знаете, что компромата поУголовному кодексу именно там искать и надо. После того, как вы ввели войска, западники всполошились и оправили агентуру. Умные люди вспомнили, что у нас есть уголовный элемент и оплатили покупку информации. Уголовники, конечно, были рады стараться и выложили информацию и свои обидки иностранным гаврикам, и именно там всплыло, что криминальный мир потребовал от фарцовщиков и цеховиков сдавать в воровской общак 10 %, а вот цеховики решили использовать административный ресурс и вовлекли в свою преступную деятельность товарищей партийцев.

– И что? – Суслов делал покерфейс.

– А то, что мелкие проступки партийцев проходят по комитету госконтроля, а вот криминалитет у нас под Прокуратурой и Комитетом. МВД есть только в РСФСР.

А некоторые ушлые партийцы, чтобы не нести ответственность за сделки с криминалитетом прикрываются партийной неприкосновенностью. Это не есть хорошо – поднял указательный палец генсек.

– Я не позволю! Ваши инсинуации, товарищ Брежнев, не выдерживают критики! – взревел белугой Суслов. Брежнев еще никогда так не опускался до обвинений в адрес Суслова. Это задело Суслова, ведь он был достаточно сильным союзником Брежнева.

Покрасневший Сслов хватал ртом воздух от негодования. Семичастный посмотрел на Косыгина, тот сидел с отсутствующим видом, типа не при делах, и перевел взгляд на генсека. Брежнев нехорошо так скалился, вперившись взглядом в лицо главного идеолога.

– Товарищи, это еще не все! – усмехнулся довольный генсек. – Итальянцы рассказали что у них возникли проблемы с экс-персоналом гестапо и солдатами «Ваффен СС». ФРГ начало выплачивать пожизненные пособия этим товарищам, и они не могут их покрыть налогами. Так что, товарищ Семичастный, Третий рейх платит деньги своим бывшим солдатам. В связи с этим, в Прибалтике и Украине, где в основном такой персонал Третий рейх набирал из местных, может усилиться активность забугорных агентов и неофашистов, они получат официальные деньги из Бонна и мы не сможем им ничего противопоставить.

– И что же делать? – спросил удивленный Суслов.

– Я бы предложил восстановить МВД СССР! – веско заметил генсек. В МВД передадим систему исполнения наказаний, ГУЛАГ, обяжем товарища Косыгина восстановить полностью функционал систем защиты общественного порядка. А товарищу Семичастному добавим полномочий по внутренней безопасности, пусть увеличивает штат своих агентов, да и по делам с наркоторговлей и внутренними неонацистами работает.

Семичастный от неожиданности икнул – такого результата от местечковой склоки он не ожидал.

– Введение нового министерства все равно на Политбюро надо обсуждать из-за вопросов финансирования. Госплан будет против. – Подал голос ошарашенный Председатель Совмина.

– А вы подумайте! – обратился к нему генсек. – Я не тороплю, у вас сейчас посевная, но к июлю надо бы организационно-штатную структуру определить по республикам, вопросы довольствия, систему служебного жилья. Закон о Милиции в новой редакции принять.

– А? – подал голос Семичастный.

– И с товарищем Шелепиным посоветуйтесь! – насмешливо ответил генсек главе КГБ.

Все успокоились, подавшись в размышления. Суслов все еще переживал выволочку от генсека. Косыгин с интересом присматривался к Брежневу. Косыгин не ожидал, что Брежнев примет участие в его делах. Они вроде бы друг с другом в контрах. Семичастный же переваривал предложение о выводе ГУЛАГ из состава КГБ, хорошо хоть контроль над БАМом не предложили убрать.

Тишину нарушил голос командира корабля. Пилот вещал о том, что через двадцать минут борт совершит посадку в Городе – Герое Ленинграде.

– И так, о Ленинграде, и почему мы с вами задержимся там на неделю! – сразу после сообщения пилота раздался голос генсека. – В Ленинграде в скором времени смениться руководство. Я посмотрел информацию и пришел к выводу, что мы неоправданно сконцентрировали все мощности, как научные, промышленные, культурные в Москве. Москва не резиновая, нужно диверсифицировать перегруженность центра, чтобы все не профукать.

– Товарищ Косыгин, вы так до сих пор не предоставили поэтапный развернутый план освоения Сибири и Дальнего Востока. Вы не задумались о вопросах обучения кадров для данных территорий. Такие обучающие мощности необходимо разместить в Ленинграде, чтобы студенты не надеялись на рабочие места Москвы, их и так мало.

– Товарищ Суслов, дело Новочеркасска перешло из разряда внутренних в международное. Этим воспользовались зарубежные разведки. Любые беспорядки по линии ОБХСС в Прибалтике могут быть использованы как провокация для ввода войск. Учитывая фактор недобитых националистов, то все может быть очень плохо.

– Мы не допустим! – взвился петухом главный идеолог.

– Товарищ Суслов, – оборвал его генсек. – Что будет, если руководство порта Риги, чтобы недопустить ОБХСС, договорится с националистами и выставит перед войсками женщин и детей в стиле нацистских штурмовых отрядов в Крыму – что будете делать – по женщинам стрелять?

– Этого не может быть! Этого не может быть! – запричитал разнервничавшийся Суслов.

– Все может быть в этом мире подлунном! – философски заметил генсек. – Поэтому нужен «План Б». План предполагает создание порта в Усть-Луге и создания грузопассажирской ветки Ленинград – Выборг – Хельсинки. Если националисты будут вас товарищ Суслов шантажировать женщинами и детьми, то у нас будет реальный ответ.

– Косыгин и Семичастный с открытыми ртами следили за диалогом идеолога и генсека. Семичастный не мог оправится от шока – генсек только что описал военную операцию со стороны колобрационистов и не покривился.

– Товарищ Семичастный, что вы так удивлены? – грозный взгляд генсека прошелся главе КГБ. – Я учитываю реальность, боевую реальность. Раз зарубежные разведки вышли на уголовный мир СССР, то они будут их прикармливать. Что из этого может быть, Вам расскажет товарищ Косыгин.

– Я? – о чем вы? – Председатель Совмина поперхнулся от подобного оскорбления со стороны генсека.

– Расскажите Семичастному о разгроме Бадаевских складов. – Презрительно процедил генсек. – Вы же были тогда в Ленинграде.

– Но я не понимаю?

– Хорошо. Тогда я объясню, что там произошло. Итак, товарищ Семичастный, слушайте и учитесь. Дело было уже после того, как с третьего января сорок второго года в Ленинград не поступил завоз продовольствия. Чиновники Смольного потеряли контроль над городом. Вернулся бандитский Петербург. Все продовольствие было сосредоточено на Бадаевских складах. Чиновники получали рекомендации рассредоточить запасы по районам и организовать распределение, но это сделано не было. В это время уголовники, а это были настоящие матерые уголовники, прошедшие Гражданскую войну, завершающие свои отсидки в стольном граде, и очень не любившие советскую власть, вступили в контакт со врагом.

– Но у них ведь была совесть! – перебил Семичастный.

– Дорогой мой товарищ, – обратился к нему генсек, – воровские авторитеты были взбешены тем,что Советская власть вернула Уголовный кодекс, кроме того, из-за Гражданской войны криминал имел серьезные противоречия с властью. Поэтому урки, сошедшись с фашистами, не считали это преступлением. Итак, благодаря вредительству чиновников Смольного криминал сдал координаты складов вражеской авиации. Бадаевские склады разбомбили, но урки были наготове и во время пожара растащили оставшуюся провизию, а там было немало, и естественно, стали после этого ею фарцевать. Вот так свинство чиновников привело к трагедии крупного масштаба.

– Товарищ Семичастный я более не желаю, чтобы вы, как мои партийные товарищи наступали на одни и те же грабли и несли потери. Новочеркасск спровоцировал утечку информации о внутренних разборках криминала, чиновников и партократии в зарубежные разведки и наши враги этим воспользовались. Нужно быть готовыми к провокациям, поэтому и предлагаю план, включающий восстановление МВД по всей стране, подготовку Ленинграда как практического логистического центра на случай националистических восстаний в Прибалтике. После XX съезда повылазила вся националистическая шушера и стала качать права в ущерб социалистической справедливости.

Семичастный был в шоке, такой вариант развития он не рассматривал, хотя в Комитете были достаточно сильные аналитики.

Косыгин только качал головой от такого финта генсека. Алексей Николаевич понимал, что Прибалтийское лобби было сильно своим финансовым анализом и прибалты использовали все щели и дыры, чтобы решать дела в свою пользу. В то же время Алексей Николаевич и как блокадник и как фронтовик понимал, что именно оскорбило Брежнева. Брежнев хоть и был на войне представителем Политуправления, но так же проливал кровь за Советскую власть и такое попрание результатов Великой Отечественной его оскорбляло. В общем, Косыгин понимал Брежнева как фронтовика, но не понимал как партаппаратчика.

Семичастный на встрече у Шелепина обстоятельно рассказал о междуусобчике в полете и выжидательно посмотрел на своего наставника.

Шелепин недолго молчал. Александр Николаевич тоже воевал, только воевал в финскую компанию, там отморозил ноги, и Великую Отечественную встретил в Москве на должности специалиста по работе с партизанским движением. Шелепин предположил, что Брежнева спровоцировала на резкие движения утечка информации за рубеж по делу Новочеркасска, но никто тогда в шестьдесят втором году не ожидал таких событий. Партократия Кремля не была готова к таким вызовам, поэтому всю ответственность Хрущев спихнул на Суслова. А теперь ответка прилетела с Италии. Дай-то бог, что итальянцы так и не поняли что произошло, и посмеялись по поводу претензий русской «Коза Ностра». Так же он понял, что Брежнев оценил возможную операцию прибалтийских нацистов по созданию провокаций, как реальную, но Шелепин до конца не верил, что прибалты на это решаться.

– Хорошо, я понял, что у тебя в Комитете людей свободных нет, а восстановив структуру МВД СССР можно будет использовать их осведомителей. Я не верю, что прибалты готовы сейчас начать резню на пустом месте. В общем, я поддерживаю идеювоссоздания МВД, ну а Брежнев часом не сказал, кого он хочет видеть министром?

– Нет, они с Косыгиным договорились о консультациях и подготовке предварительных наработок. У Косыгина на носу посевная. Так что, вопрос отложили до июля. – Четко ответил Семичастный.

Шелепин считал, что Брежнев немного перебздел, узнав у итальянцев информацию о Новочеркасске. Ну не верил Александр Николаевич, что прибалты будут резать курицу, несущую золотые яица. Прибалты действительно поднялись на международном морском транзите и замкнули на себя всю логистику. С другой стороны, как человек, кое что понимающий в ведении партизанской войны, Александр Николаевич понимал, что прибалтийские порты – уязвимое место и действительно, в случае войны захват прибалтийских портов был бы катастрофичен.

В общем, Шелепин решил посмотреть на то, что дальше будет делать Брежнев и пока не провоцировать генсека на активные действия.

Итак, за двадцать минут до посадки борта номер один в Столице трех революций я провернула шикарную комбинацию по обработке крутых парткомитетчиков. Если Семичастный не будет ничего решать, пока не получит указаний от Шелепина, то Косыгин задумается. Особенно сильно его должно было ударить сообщение об истории с Бадаевскими складами, ведь он занялся «Дорогой Жизни» блокадного Ленинграда зимой сорок второго. Косыгин должен озаботиться последствиями Новочеркасска в новом раскладе событий. По поводу Новочеркасска – если Брежнев в шестьдесят втором занимался больше международными вопросами, то Шелепин, Суслов и Косыгин были доками во внутренней политике, я удивлялась, что Шелепин так бездарно слил Суслову Новочеркасск и позволил событиям перерасти в кровавую бойню.

Теперь, когда я озвучила великий план по восстановлению МВД СССР всем значимым шишкам, кстати, Брежнев в моей реальности восстановил МВД в шестьдесят седьмом, так что я историю тут не нарушаю. Теперь я могла с чистой совестью загнать в пену по улицам колыбели революций и Семичастного на предмет явных и мнимых угроз, и Косыгина, позволив побывать ему в городе молодости и отработать на премьер-министре все свои движения по активизации научно-технического прогресса в отдельно взятом субъекте.

Мы сошли с самолета по трапу и внизу нас уже ждал Толстиков, девицы с хлебом солью и ансамбль народных инструментов. Толстиков выеживался как уж на сковородке, ведь сообщение о визите он получил от секретаря-референта, а не от Брежнева лично, это давало подозрения, что он впал в немилость, вот только в какую.

Я отведала хлеба с солью, сухо поприветствовала Толстолобикова, сказала ему, что народ устал с дороги, и едем мы сейчас в гостиницу. В гостинице я озвучу план мероприятий.

На самом деле, когда я решила разобраться с картами Ленобласти и Ленинграда, то в то время и наметила план поездки, озвучила его референту и запрягла человека в дела.

Погрузившись в «ПАЗ» мы добрались до гостиницы «Октябрьская», там как раз проживала и Фурцева. В гостинице все освежились и пообедали. Я оставила Суслова и часть делегации отдыхать, а сама, прихватив Косыгина, Семичастного, министра по транспортному строительству, поехала осматривать хозяйства метрополитена.

Сначала мы путешествовали по верхам. Я прокатилась на метро и по куску синей ветки и по куску красной ветки, выбрав за точку отчета Метро «Технологический институт». Помпезность внутренних вестибюлей меня не восхищала, я кним привыкла и в двадцать первом веке. Меня раздражали отсутствия лавочек на платформе «Невский проспект», в мое время они уже были. Я выразила неудовольствие, посетовала на отсутствие больших часов на подъемах и выходах, отсутствия спусков для инвалидов и колясок. В общем, побухтела. Выбравшись на поверхность, я потребовала проехаться между станциями.

На «Парке Победы» я заметила некую странность в поведении Косыгина. Премьер-министру было жутко неловко, эту неловкость ему помогли решить в сооружении с колоннами, на территории парка. Неловкость Косыгина была естественной необходимостью, и поэтому я технично наехала на Толстикова и представителя Водоканала, который сопровождал нас в поездке и уже вспотел.

– Товарищи, – я, конечно, понимаю, вся помпезность ваших вестибюлей метро, мы доказали всему миру, что советский метрополитен самый красивый в мире, а вот забыли про хомо сапиенса и туристов. Не так давно в иностранной прессе прошла заметка туристической группы из Великобритании, и они очень сожалели о том, что возле метро на поверхности у нас все обоссано. – Я стебалась над представителем водоканала. – Что не говори, иностранная пресса – это сила.

– Итак, – товарищ Нефедов, что вы скажите на выпад злобной капиталистической прессы?

Директор Водоканала и Толстиков замерли, было понятно что их ударил разрыв шаблона. Только что пели дифирамбы метрополитену и красоте и так низко опуститься до обоссанных панелей вестибюля метро.

– Мм! – промычал Толстиков.

– Как вы понимаете, товарищ Нефедов, группа иностранных туристов не смогла сходить в ватер-клозет и испытала негатив к нашей стране. По вашей вине акулы капитализма в своих газетах поносят нашу страну всяким дерьмом и напоминают, что при царском режиме в Санкт-Петербурге функционировали платные ватер-клозеты. По вашей вине, товарищ Толстиков и товарищ Нефедов, все достижения социалистического строя были спущены в ватер-клозет. Это черт знает, что.

Косыгин подошел к концу моей речи. Семичастный давил лыбу. Романов, второй секретарь Ленинградского обкома нервничал. У представителей метрополитена и министра по транспортному строительству был обалделый вид.

– Итак, товарищ Романов, вы будете ответственны за деяния «Водоканала», на всех наземных входах в метро должны находится платные ватер-клозеты. Пусть «Водоканал» рассчитает смету расходов и цену одного билета, если она будет высока, рассмотрите дотации из городского бюджета. Также ватер-клозеты должны в количестве десяти штук стоять на Дворцовой площади. Мы же не варвары, чтобы позволять иностранным туристам срать в штаны.

– Итак, товарищи, я так понимаю, у нас есть недостроенные станции?

– Да, Невско-Василеостровская линия. – Ответил глава Метростроя.

– Тогда, товарищи, вперед, едем на Васильевский остров, я так понимаю, это на одном из перекрестков Среднего проспекта?

– Да, вы совершенно правы! – ответил глава Метростроя генсеку.

Кавалькада из автобуса и служебных «Волг» поехала до дорогам города к Васильевскому острову.

Мы проехали через Дворцовый мост, свернули на набережную лейтенанта Шмидта, миновали СПб ГУ с кунсткамерой и повернули закоулками. К стройке вестибюля приехали со стороны 9-й линии. Линия трамвая по Среднему проспекту была заблокирована из-за стройки.

Грязно-желтые дома в коричневых подтеках создавали депрессивную картину. Тучка закрыла солнце и стало еще тоскливие.

– Товарищ Романов, как у вас обстоят дела с гостиницами? – я обратилась с вопросом ко второму секретарю обкома.

– Все гостиницы на Невском. – Последовал ответ.

– Значит так, возле каждого нового вестибюля метро должны быть выделены здания под гостиницы. У вас есть фонд для расселения или новостройки типа Купчино, Шушар, Рыбацкого и других территорий?

– Мы не можем ответить на данный вопрос, не уточнив детали с главным архитектором! – Влез Толстиков, он очень хотел быть полезным генсеку.

– Хорошо, – согласилась я, встретимся с главным архитектором.

Косыгин и Семичастный с интересом рассматривали улицу. Затем мы спустились через вестибюль на платформу. Эскалатор вез нас по неотштукатуренному тоннелю вниз.

– Как у вас с системой вентиляции, сами вентиляторы закупили? – задала я вопрос представителям Метростроя.

– Вытяжные вентиляционные колодцы достраиваются. Промышленные вентиляторы мы не покупали, наши инженеры используют эффект обратной тяги, когда воздух нагнетается от проходящих составов.

Хм, ну да, как же я забыла про это ноу – хау.

– Тогда высота штольни пути должна быть больше высоты действующего вагона. – Заметила я товарищу министру.

– К сожалению, мы были вынуждены экономить, – промямлил глава Метростроя – и высота штолен по ходу движения больше на один метр.

– Товарищ министр, пусть эти экономисты увеличат размер штолен под мою ответственность, и досчитают сметы. Это надо сделать срочно.

– Но у нас же проект! – чуть ли не плача начал жаловаться глава Метростроя.

– Мозгами иногда надо думать о безопасности.

Семичастный поднял глаза на генсека и увидел зверскую гримасу. Семичастному было душно. В подземных каналах время замедляло свой ход и было как-то не по себе.

– Так, – обратился генсек к главам Метрополитена и Метростроя, – сейчас проедем в поликлинику Метрополитена, а потом в «Метрогипростройпроект».

Делегация вернулась на поверхность погрузилась в транспорт и отбыла по новому адресу. Поликлиника была обычной ведомственной, находилась на Московском проспекте. Заинтересованные лица переговорили с главврачом, спросили про нужды и пожелания, в ответ пожелали успехов и отбыли в НИИ.

Меня не устраивала укороченная сеть метро в Ленинграде. Это было издевательством над интеллектом.

– Товарищ Косыгин, как вы смотрите на то, чтобы удлинить ленинградский метрополитен? – задала я вопрос премьер-министру.

– Госплан будет против. – Ответил Косыгин и заинтересованно на меня посмотрел. – Сегодняшняя ветка метро, та, которую мы смотрели сегодня, должна быть сдана в конце следующего года. Госплан не собирался строить метро в Ленинграде дальше. У них другие планы.

– Это плохо, что у Госплана другие планы. Ленинград – город десятимиллионник, построен он не по кольцевой, это ухудшает транспортные перспективы, кроме того, город на островах – это блокирует районы и не дает гражданам своевременно мигрировать внутри города.

– Что вы хотите предложить, товарищ Брежнев? – спросил Косыгин.

Семичастный стал внимательно прислушиваться к новому разговору.

– Товарищ Косыгин, я хочу предложить продолжение красной ветки метро по заданным координатам. Мы дадим точки НИИ, они оформят заявку на проектирование, я прошу вас, чтобы вы поддержали этот проект. Метрополитен в Ленинграде архиважен, градостроительный план города основан на бреде венецианских масонов. Вольные каменщики хотели сделать вторую Венецию, у них не получилось из-за незнания природных моментов. Из-за их уродского архитектурного основания города все последующие планы по градостроительству идут наперекосяк. Я хочу, чтобы Ленинград был не только памятником архитектуры 18–19 веков, но и нормальным городом по меркам Европы. То есть нашей визитной карточкой.

– Ваша идея достаточно интересна. – Пожал плечами премьер-министр. – Я понимаю, что этот проект предоставит работу достаточно большому количеству человек.

– Вы правы, вы правы, Алексей Николаевич – согласилась я. – Хороший повод уменьшить уровень безработицы.

– Как сказал ранее товарищ Суслов, у нас нет безработицы. – Вклинился Семичастный в интересную беседу.

– Безработица есть всегда, – философски заметила я, – просто по качеству и составу она разная.

Представительная делегация зашла по ступенькам в НИИ «Метрогипростройпроект». Не смотря на то, что мой референт уведомил НИИ о визите, товарищи были не в своей тарелке.

– Добрый день, товарищ Мицунов, – я поздоровалась с директором НИИ. – Как ваши успехи?

– Добрый вечер, товарищ Генеральный секретарь, вот работаем. – Смутился директор НИИ. Директор с опаской поглядывал на Семичастного.

– Покажите ваше хозяйство, – попросил Косыгин смущенного директора.

– Хорошо, пройдемте, я сделаю для вас товарищи, экскурсию.

Мы побродили по этажам, было уже ближе к шести. Народ, услышав по сарафанному радио о приезде больших гостей затихорился. Но мы на это не обращали внимания.

– Товарищ Мицунов, у нас к вам дело есть! – я остановила словоохотливого директора НИИ. – Видите ли, в планах партии сделать из Ленинграда десятимиллионник, для этого у города должна быть хорошая транспортная сеть. Вы можете показать нам рабочую карту города?

– О, да! – прошу в зал совещаний. У нас две карты по масштабам и макет города есть. – Заметил гордо директор НИИ.

– Очень хорошо! – согласилась я. – Ведите.

Мы вошли в зал совещаний и замдиректора метнулся и вытащил карту города. Они водвоем с директором растилили ее на столе и замерли в ожидании. В кабинет просочился местный «молчи-молчи». Куратор преданно ел глазами Семичастного и остальное высшее руководство.

Я взяла указку и обратилась к директору НИИ.

– Мы подумали и решили, что городу необходимо иметь продолжение красной ветки метро от «Площади восстания» на север до Девяткино. Итак, возмите блокнот товарищ Мицунов и записывайте: станция «Выборгская» – перекресток улицы Смолячкова и Лесного проспекта, станция «Лесная» – перекресток улицы Кантемировская и Лесного проспекта, «Площадь Мужества» на Политехнической 17, – станция «Политехническая» после Политехнического университета на Политехнической 29, станция «Академическая» на Науки 19, перекресток Гражданского проспекта, станция «Гражданский проспект» – Гражданский проспект 116, перекресток с проспектом Просвещения, станция «Девяткино», в Девяткино – открытая платформа, координаты на ваше усмотрение.

– Промежуток между станцией «Лесной» и станцией «Площадь мужества» будет очень сложным. Там плывун – нужно создать технологию заморозки и оборудование для этого.

– А если нам изменить место расположения станции? – Мицунов не хотел связываться со сложностями.

– Нет, Политехническая разделяет два района, там будет большая нагрузка.

– А Госплан согласует? – все еще с опаской спросил Мицунов.

– Председатель Совмина и Министр транспортного строительства будут курировать этот проект, так что Госплан будет вынужден согласиться – успокоила я трусливого директора НИИ.

– Товарищ Мицунов, я надеюсь, что вы будете держать товарищей министров в курсе вашего проекта и созданий смет. Это особоважный проект, я рассчитываю на то, что строительство закончится в шестьдесят девятом году, поэтому если вам не хватает инженеров попросите у министра дополнительные ставки и начинайте проекты, все должно быть продумано.

Я посмотрела на часы – было уже семь. Рабочий день закончился, пора было уходить. Мы оставили руководство НИИ в прострации – такой заказ, такие люди.

Оставалось на Политбюро обыграть руководство Госплана и Госбанка. Госбанк будет ныть, что денег у него нет, а за зерно золотом платить – сразу есть.

Глава 12

В восемь вечера мы были в гостинице. Там меня ждала Фурцева. Не скрою, мне было интересно узнать о приключениях министра культуры.

Семичастный испарился в сторону Литейного, Косыгин отдыхал, министры чем-то были заняты. Академики в в переговорной комнате насели на Суслова, что-то себе выбивали. Ленинградское руководство молчаливо отбыло по своим адресам в глубоком недоумении. Ну это только первый день визита. Завтра начнется все по новой.

Так что, беседе с Фурцевой никто не мешал.

После ужина Екатерина Алексеевна появилась у меня.

– Добрый вечер, Екатерина Алексеевна. Рассказывайте, что с вами произошло, поскольку, я старый склерозник, ничего так и не понял! – я постаралась успокоить министра.

– А вам разве не доложили? – немного с вызовом произнесла министр.

– Голубушка, были праздники, встречи с иностранными гостями, Семичастный замотался и не уведомил меня. А вы живы, значит, все с вами в порядке. Ну, давайте, рассказывайте.

Подозрения Фурцевой усилились по поводу подставы со стороны Семичастного.

– Дело было на Первое мая. Мы с моей охраной гуляли по центру города, рассматривали архитектуру. – Начала Фурцева. – Потом забрели на старую улицу и стали свидетелями вопиющего преступления. Фарцовщик убивал молодого студента. Моя охрана среагировала и произвела выстрел в преступника. Студенту не повезло. Его сильно порезали, да еще сотрясение мозга. Бедный студент.

– Ну вы оказали пострадавшему первую помощь? – я задала наводящий вопрос.

– Да, да, – согласилась Фурцева. – Мы сразу же перевезли студента в больницу, его прооперировали и он жив.

– И вы не пострадали, правильно?

– Со мной все в порядке. – Согласилась Фурцева. – Просто товарищ Семичастный был достаточно предвзят в данной ситуации. Обвинил студента в нападении на меня, мою охранницу обидел. В общем, товарищ Семичастный предвзято отнесся к прошествию.

– Итак, если я правильно понимаю, – вы спасли парню жизнь и стали его крестной феей?

– Ну не так чтобы, но верно, я хотела бы принять участие в его судьбе!

У меня не было слов, одни маты – то ли Фурцева влюбилась, то ли решила поиграть в Мать Терезу.

– Что же вам мешает это сделать?

– Комитетчики скрывают парня.

– Он у них во внутренней тюрьме на Литейном?

– Нет что вы, товарищ Генеральный секретарь, молодого человека после выписки из больницы вернули в училище, он там проживает в казарме. Офицер комитета при мне звонил куратору училища – молодой человек чувствует себя хорошо, приступил к занятиям.

– Товарищ Фурцева, парень не в изоляторе, на свободе, учится. По поводу приключений – я так понимаю, идет следствие, кого-то посадят. Теперь по поводу того, что вы хотите поучаствовать в его судьбе – парень музыкант?

– Нет, там что-то сложное техническое, училище морское.

– То есть, протекцию по вашему направлению вы технически предоставить парню не можете?

– Нет, но у него малобеспеченная семья, есть младшая сестра, живут в коммуналке.

– Вы можете взять шефство над школой его сестры – предложила я ей, – обеспечьте на лето семью бесплатным абонементом в Мариинку, если так серьезно хотите поучаствовать в их жизни – оплатите девочке детский тур в Москву или пионерский лагерь. С начала учебного года заставьте участвовать школу в культурных мероприятиях, фестивалях – чтобы девочка принимала участие. По поводу парня – сказать ничего не могу, Семичастный дело для ознакомления мне не давал. Кроме того, если врачи парня отпустили, а у него сотрясение и все остальное, возможно, у него будут врачебные комиссии, где парню поставят инвалидность – вот тогда вы сможете ему помочь, ведь в море он работать не сможет.

– Я вас поняла, – глаза Фурцевой потухли.

– Хорошо, хорошо – я подняла руки в примирительном жесте. – Что вы хотите на самом деле?

– Вы не могли бы выяснить, что происходит – использует ли комитет моего крестника в своих играх?

Так, так, – я начала понимать, что Фурцева испугана тем, что информацию о происшествии мне вовремя не доложили, и вообще ее турнули из Москвы. Барышня подозревает Семичастного в грязной игре.

– Хорошо, я ознакомлюсь с делом вашего подопечного, узнаю, можете ли вы иметь по нему информацию, и сообщу вам. Я понимаю ваше беспокойство – вы стали участницей неординарного события и оно вас впечатлило. Но это личное. Теперь о деле.

– Я приехал на неделю вместе с товарищами Сусловым и Косыгиным. У нас насыщенный график. От вас я бы хотел получить сопровождение в училище Римского-Корсакова, училище Вагановой, Мариинский театр. Мне нужна рабочая сводка по проблемам, достижениям, финансированию музеев, концертных залов, кинотеатров, училищ комитета культуры города и области – в общем, ревизию. Вам даю два дня на подготовку и пинки комитетов культуры. Это вам понятно?

– Да, ревизия, – министр кивнула в знак согласия головой.

– Что касается продления командировки – мы обсудим это с товарищем Косыгиным – возможно всплывут другие рабочие моменты.

Фурцева получила рабочую задачу и вроде бы успокоилась. Не знает старушка, что ждет ее пакость со стороны генсека – поедет она комаров кормить в Западную Сибирь с деловым визитом. А вот историю с ее протеже надо бы прояснить – если Семичастный играет грязно, то Шелепин может использовать давление на Фурцеву – а это не есть гуд.

Я уточнила у охраны не появлялся ли Семичастный, увы нет – он еще на Литейном. Тогда я попросила туда позвонить.

– Владимир Ефимович, вечер добрый, вы все в работе? – я скаламбурила по телефону. – Владимир Ефимович, вы мне ничего не хотите поведать по поводу приключений товарища Фурцевой – кто там потерпевший, кого посадят? Копию дела потерпевшего привезите – не сочтите за труд.

Семичастный чертыхнулся, но пообещал документы привезти.

Потерпевший, он же Дмитрий Анатольевич Тяпкин, еще не знал, что ждет его встреча с генсеком. Не знал об этом и его духовный наперстник – Петр Васильевич Терещенко.

На третий день пребывания в городе на Неве генсека сиделтоварищ Дмитрий Анатольевич Тяпкин в кабинете Петра Васильевича с утра пораньше и размышлял. Сегодня его попросили написать рапорт о встрече с генсеком и их задушевной беседе. Просьба была подкреплена сентециями о бренности этого мира. Вот по тону Петра Васильевича Петр понял, что доблестное КГБ в этом году носителя его тела товарища Тяпкина на сторону отпускать не будет. Хорошо, придется вспомнить вчерашний вечер в подробностях, это ведь Дмитрий весь в эйфорийных соплях, а он Петр оценивает все с реальной точки зрения. Вчера товарищ Брежнев был очень лоялени сердечен, как дедушка Мороз, но он Петр, уже имевший опыт общения с московской элитой, понимал, что генсек по каким-то своим причинам играл роль доброго дедушки и нафиг был ему нужен молодой мореман.

Вчера в восемь вечера его сорвали с вечернего отдыха и потребовали одеть парадку. Молодой человек подчинился и попал в руки молчаливого офицера КГБ. Тот достаточно быстро отвез пассажира на Литейный,4 где его ждал добрый дедушка Мороз.

И Петр и Дмитрий узнали старика Брежнева по его шикарным бровям и портрету, виденному ранее. Дмитрий впал в оробение – ведь Брежнев был главой государства. Петр знал, что Дмитрий заблуждался, по европейской системе главой государства считался Подгорный, а Брежнев – как лидер Партии – духовным лидером типа аятоллы Хомейни. Но народ по привычке смешивал должность Брежнева с остальными.

– Добрый вечер, молодой человек! – Поздоровался с ним генсек. – Дмитрий Анатольевич, правильно?

– Да, уважаемый Леонид Ильич, вы не ошиблись. – Петр перехватил управление у Дмитрия и повел беседу. Генсек на территории КГБ означал большой подвох, но Петр так и не понял в чем тут перец, соль и сахар.

– Мне о вас рассказала товарищ Фурцева. – Генсек выразительно посмотрел на парня и замолчал.

– Да, Екатерина Алексеевна навещала меня в Военно-Медицинской Академии. – Подтвердил Петр невысказанную мысль генсека. – Если бы не помощь товарища министра, я был бы уже на кладбище. – Петр решил не бродить вокруг и около, а расставить все точки.

– Я понимаю, молодежь не осторожничает сейчас и не воспринимает фарцовщиков как зло. – Генсек начал заход с другой стороны. – Поэтому я вас не осуждаю за покупки у фарцы. – Голос генсека был мягок. – Расскажите, из-за чего произошел конфликт.

– Я провел сделку, – Петр сосредоточился на рассказе, – и уже собрался уходить, как торговец выказал непотребство в отношении жителей блокадного Ленинграда и моей семьи, по его мнению мы должны были лечь под фашистов. Далее произошла словесная перепалка и его разумные аргументы ответа были исчерпаны. Оппонент перешел оскорблению действием и вытащил острый предмет. Далее события развивались столь стремительно, да и я отвлекся на крик двух дам, в итоге пострадал и был доставлен в больницу. Товарищ Фурцева очень переживала, и благодаря ей я получил лучшую медицинскую помощь. Я благодарен как врачам, которые спасли мне жизнь своим профессионализмов, и товарищу министру.

Генсек благодушно покивал головой и согласился с такой версией событий.

– Видите ли, молодой человек с присутствием прибалтов, сочувствующих фашизму, не все так просто. – Генсек покачал головой, прищурился и посмотрел в глаза собеседнику. – Вы технарь, и на гуманитарные науки в школе внимания скорей всего, не обращали. Я говорю обистории.

Петр в недоумении приподнял бровь.

– Дело было во времена последних Рюриковичей. Прибалтика была русской и православной, не смотря на трехсотлетнюю историю Ливонского Ордена. Прибалтику придерживали белорусы. Но слабость Московского царства сыграла большую роль в том, чтобы Прибалтика вышла из под контроля Православной церкви. В итоге ко времени смерти Иоанна IV Грозного активность католической церкви на землях Прибалтики усилилась, был введен религиозно-имущественный ценз – лицам, исповедующим православие и говорящим на русском языке было запрещено занимать государственные должности, вести деловую активность. Кроме того, Ревель – Таллин и Рига были городами Ганзы и контролировали после упадка Новгородской Республики ввоз и вывоз товаров из Московского царства на Балтике. Новгородская Республика также была городом Ганзы, но вот граждане были там очень неспокойными и недальновидными, и склочными. Не буду тебе забивать голову подробностями, если захочешь, почитаешь в библиотеке. В общем, Московское царство профукало Балтийский каботаж, и было в больших проблемах, не смотря на секретный фарватер через порт Архангельск.

– Вернемся к Прибалтике, – продолжил генсек. – За все время царствования первых Романовых Прибалтика легла под католическую церковь. Перекрестившись в католицизм жители Прибалтики стали более злыми, циничными и злопамятными. Пока Романовы разбирались с последствиями Польского нашествия Лжедмириев, история не стояла на месте. Рига и Таллин теряли свои деньги и винили в этом Москву. Феодализм в Прибалтике периодически скатывался в сторону работорговли. В общем, обнищалые прибалты-католики дружили с Блистательной Портой и очень сильно не любили Москву. Время шло, Российская Империя смогла приобрести воинскую славу и присоединила Прибалтику где с помощью дубинки, а где с помощью мирных договоров со Швецией, Данией и остальными.

В 1917 году, когда царский Дом Романовых уничтожил собственную страну и после Октябрьской революции три прибалтийских территории получили независимость. Но независимость без денег была очень печальной и голодоморы их стороной не обошли. Закончилось это тем, что в одна тысяча сороковом году все три республики получили прокоммунистическую администрацию и сами накатали петиции о вхождении в состав СССР, вот только буржуазия и бывшие аристократические рода и католическо-протестантское духовенство было против. В сороковом году господин Гитлер был на коне, и представители буржуазии быстро нашли себе друзей, чтобы дружить против Советского Союза. Проблема голода в начале сороковых снова стала актуальна, и прибалтов стали вывозить внутрь страны. Это взбесило буржуазию, она потеряла контроль над простыми прибалтами.

Петр внимательно слушал вариант истории в изложении генсека. Это действительно было интересно. Не смотря на то, что в его жизни в 90-е годы Прибалты перекраивали историю как хотели.

Генсек заметил неподдельный интерес на лице собеседника и продолжил.

– Как вы понимаете, собственного золотого запаса у прибалтов не было. Они одолжили его из хранилищ Российской Империи. Так что к сороковому году все три республики были должны швейцарским банкам большую сумму за перекредитование. Вхождение в состав СССР спасло все три республики от судебных исков европейских банковских домов. Поверьте, капиталисты заставили бы платить по счетам прибалтов и они бы скатились куда-то ниже плинтуса – в технический дефолт.

– Теперь подходим к Великой Отечественной войне. В эту войну в составе Вермахта воевали и прибалтийцы и украинцы. Да, это позор для нас. К сожалению, самыми жестокими по отношению к мирному населению в войсках Вермахта считаются хорваты, венгры, боснийцы, прибалты и ультраправые украинцы. Так вот, население Прибалтики сейчас то же, что и в сорок втором году. Люди те же. Они знают, кто из соседей превратился в зверя, в глубине души их гложет стыд и ненависть. Ненависть к русским – как к выжившим свидетелям. Это разрушает их изнутри и создается новая ненависть. Конечно, не все жители Прибалтики оказались с низкой моральной ответственностью, но те, кто ненавидят, сошлись в группы, и нашли западных инвесторов. Поэтому война в Прибалтике продолжается. Это история, связанная с войной. Есть и еще одна часть.

Это часть состоит из людей, которые хотели бы покинуть страну и уехать на постоянное место жительство за границу. Граница у нас открыта – посольства есть в Москве. Но тут я вынужден пояснить. Стать гражданином запада не так просто. В западных странах для новых граждан действует имущественный ценз. В Канаде при рабочей визе нужно иметь неснимаемый вклад на 30 000 долларов, и деньги на проживание на три первых месяца. В Греции имущественный ценз предполагает покупку недвижимости на 150 000 долларов и тогда дается право на проживание. Лондон как столица Британского Содружества принимает граждан с территории самих Британских колоний по квотам. Для Лондона имущественный ценз миллион с вложениями в акции в их предприятия и с покупкой недвижимости. Как ты понимаешь, дорого.

– Но есть же квоты, в США грин-карта – не утерпел Петр и возразил генсеку.

– Грин-карта разыгрывается и дает права на 2 года проживания, но гражданство там опять по имущественному цензу. – С уважением ответил генсек. – Отрадно видеть умного человека.

Петр прикусил язык, он лопухнулся. Откуда зеленому мореману знать о грин-карте, если он в кругосветку не ходил.

– Правильно есть квота, называется "запрос о политическом убежище". Только вот, чтобы под нее попасть, надо привести пример своего уничтожения. Эта квота требует предательства. Вот прибалты и мечутся между деньгами и предательством.

– Но вы же говорили – уехать можно из страны. – Снова задал вопрос Петр.

– Правильно, можно, мы никого не держим. Просто мы тоже предъявляем финансовые претензии. Государство предоставляет из-за низких температур и в рамках социалистического строя базовый минимум – проживание в государственной арендованной квартире, бесплатное образование, бесплатную медицину. При выезде государство предъявляет финансовый счет за полученные услуги по образованию, долги по кредитам, налоги, содержание иждивенцев.

– А евреи? – Петру было интересно, что скажет генсек по поводу евреев. В связи с миграцией евреев ходило много анекдотов про Рабиновича.

– Умный молодой человек. – Усмехнулся генсек и помассировал правой рукой нижнюю челюсть. – С евреями все непросто. Есть Алия – их так называемая миграция на родину предков. Есть отсутствие дипломатических отношений между Израилем и СССР, и есть противоречия в Кнессете – это правительство Израиля. Израиль религиозное государство – там проблемы с гиюром для переселенцев. И кроме всего прочего, имущественные интересы так называемых русских евреев на межправительственном уровне не защищены. То есть еврейское правительство должно провести ряд законов, которые бы защищали переселенцев в области пенсионных прав. И к тому же евреи, когда собираются вместе, начинают вместо дела раздувать склоки. И еще один момент, при оформлении визы в Израиль еврею необходимо предоставить письменные доказательства – архивы своей семьи в нескольких поколениях. У евреем, бежавших с Украины, Белоруссии, других оккупированных территорий этих документов нет. И единственный выход для них – мигрировать в США – там есть крупная еврейская диаспора. В Европе евреев не ждут.

– Да, история – это очень интересно и познавательно. – Произнес Петр. – Оказывается история великая вещь. – А почему, если прибалты так нас ненавидят, почему бы их не отдать Европе – пусть бы швейцарские банки их разорили? – Петр решил задать вопрос, который мучал его в будущем.

– Далеко пойдете, молодой человек, – усмехнулся уставший генсек. – Гордиев узел так не рубится. Прибалтика. во-первых представляет наши интересы в Балтийской акватории, во-вторых – вопросы незамерзающи хпортов и это экономика, в-третьих, вопросы безопасности Калининграда и Ленинграда. Мы уже один раз опростоволосились в 1917году, когда отпустили Финляндию. Тогда госграница находилась в 30 километрах от Ленинграда. Госграница была одной из причин Финской войны. – Мы не можем, выгнать прибалтов из СССР, это наши вериги.

– Хорошо, выгнать прибалтов мы не можем, победить неофашизм не можем. – Я так и не понял, зачем вы пригласили меня на встречу? – Павлу надоела эта странная беседа.

– Молодой человек, – генсек из бодренького старичка сразу превратился в сурового политика. – Вы попали в ЧП с участием министра. Случайность – и вы оказались жертвой, поэтому к вам достаточно лояльное отношение. Но, вскрылась история с неонаци, КГБ считает, что вам могут стать мстить подельники прибалтийского фарцовщика. Суд над ним пройдет в закрытом режиме, человек отправится по этапу, но никто не запрещает ему написать на родину пару строк, в которых винить он будет вас. Поэтому КГБ вас немного опекает, как важного свидетеля.

– И подставную утку? – спросил печально Петр, сразу поняв, во что играет КГБ.

– Это комбинации КГБ. – Резко ответил генсек. – Меня же интересует министр культуры. Она беспокоится о вас. Поэтому у меня следующий вопрос – что вы будете делать, если врачебная комиссия признает вас инвалидом? Вы не закончите свое образование, и поэтому потеряете работу по профилю.

– Пойду в ДЭЗ или ЖЭК! – зло произнес Петр. – Там хоть служебное жилье дают. – Он понял, что приключение в упоминаниях министра культуры было достаточно опасным для служб безопасности, и завуалировал ответ.

– Ах, да, – согласился генсек с собеседником. – Вы живете в коммуналке на Невском с родителями и сестрой. Действительно, для вас жилье – это первоочередная проблема. У нас готовится программа освоения Сибири и Дальнего Востока, там тоже будет служебное жилье. Напомню, у нас также как и на западе есть личная собственность на недвижимость как в сельской местности, так и городах, но она тоже за деньги. Сможете заработать и купите себе жилье.

Ах да, – генсек сделал вид, что что-то забыл. – С министром культуры не хотите встретиться?

– Я уже поблагодарил товарища министра за спасение в больнице – буркнул Петр, не желая чтобы его втягивали в разборки КГБ.

– Хорошо, но вы будете не против, если я передам товарищу министру ваш сердечный привет и надежду на светлое будущее?

– Да, без проблем как можно беззаботней произнес Петр. – Его достала вся эта заварушка с прибалтами и министром, и он как можно скорее хотел оказаться в теплой кровати и заснуть.

– Ну что же, – засобирался генсек, – время позднее, вы устали. Да и у меня был тяжелый день. Я был рад познакомится с человеком, имеющим такую активную жизненную позицию. Желаю вам удачно пройти врачебную комиссию и вообще, удачи в начинаниях. Старайтесь не поддаваться унынию и самосовершенствуйтесь, изучите на досуге иностранные языки или приобретите еще одну профессию, ведь образование у нас в стране бесплатное.

– Большое спасибо за беседу, товарищ Брежнев, так я свободен? – наивно спросил Петр.

– Да, да, конечно, товарищи из КГБ вас отвезут обратно.

Петр закончил вспоминать встречу с товарищем Брежневым, которая его удивила. Понятно, конечно, что в деле создания приключений на пятуюточку участвовала министр культуры, но то, что Фурцева попросила генсека проведать его, это было что-то с чем-то. Петр не знал, что подумают товарищи из КГБ и куда он вляпается в следующий раз.

«Ну ты что?» – спросил взбудораженный дух Дмитрия. «Что будешь писать? Мы уже полчаса сидим, что делать будем».

«Сейчас я напишу кратенько суть. Постарайся выучить этот рапорт и не забывать, он станет нашим прикрытием от товарищей чекистов» – Ответил ему Петр.

Петр Васильевич дал своему подопечному час и вернулся в кабинет.

– Итак, Дмитрий, у вас все получилось с рапортом?

– Да, Петр Васильевич, я все написал, как запомнил. Для меня встреча с товарищем Брежневым была неожиданностью, я и подумать не мог, что он обо мне знает. – Дмитрий имел восторженный вид, именно это посоветовал ему Петр.

– А скажите ка, молодой человек, что вы уяснили из беседы с генеральным секретарем? – подозрительно спросил куратор, прочтя текст рапорта по диагонали.

– Как и товарищ генсек, я считаю, что прибалты ненавидят русских из-за того, что в войне прибалты – наци воевали на стороне Вермахта с особой злостью к мирному населению и они ненавидят нас за то, что мы стали свидетелями их морального падения. Также наци-прибалты ненавидят нас за то, что в сороковых годах мы не дали им обанкротиться из-за судебных исков швейцарских банкиров, которые бы уничтожили все три республики. Я считаю, что их ненависть к нам неприемлема и презираю фашизм. – Бодро выпалил Дмитрий, точь в точь, как учил его Петр с видом глупым, но бравым.

– А откуда, молодой человек, вы узнали о грин-картах, собираетесь мигрировать в США? – язвительно спросил Петр Васильевич.

– Ни как нет, не собираюсь мигрировать. Кто сказал, не помню, после сотрясения, память еще США, – поэтому Дмитрий сделал непонимающий вид в ответ на вопрос куратора.

– Хорошо, молодой человек, идите завтракать.

– До свидания, Петр Васильевич. – Дмитрий успокоился и вышел изкабинета. Действительно, его сегодня рано разбудили из-за этого странного рапорта. Надо было успеть в столовую.

Петр Васильевич еще раз прочитал рапорт Тяпкина и удивился таланту товарища Брежнева рассказывать истории. Генсек сделал одной беседой то, что сотрудники КГБ делали с приложением усилий. Генсек чуть ли не завербовал парнишку. Сейчас Петр Васильевич понял тонкий момент, на который не обращал внимание, – если бы парень вылетел из училища по здоровью и получил инвалидность, то он бы стал бы обузой для своихродственников, да еще в коммуналке. Мы бы получили еще одного озлобившегося человека, который мог бы перейти на сторону зла. Но генсек так изящно провернул выход из ситуации – порекомендовав парню присмотреться к поездке в Сибирь.

Петр вечером лежал на кровати и думал о прошедшем дне.

«Петр. Петр, ты обещал мне все объяснить» – Возмутился дух тела.

«Хорошо» – согласился Петр. «Слушай сюда. Нас пригласили на беседу к товарищу Брежневу не просто так. КГБ занимается охраной первых лиц, а наш случай поставил всех на уши. Но нам повезло, что министр не пострадала, и нападавший оказался политическим, а не настоящим уголовником. Если бы фарцовщик был уголовником нас просто продержали до врачебной комиссии и выпнули бы из училища. А так прибалтиец оказался неонаци. У КГБ появился повод начать большую игру – начнут чистить уголовников. Уголовники власть не любят, но блокадный Ленинград уважают, они сами начнут трясти прибалтов, в связи с этим начнется передел рынка у фарцы, и уголовники сдадут информацию по политическим в КГБ. А вот с прибалтом не повезло, если он будет мстить через знакомых – то мы не спасемся».

– «И что же делать?»_Пригорюнился Дмитрий.

– «Не ссы!» – Бодро ответил Петр, – «Я научу тебя боевым искусствам».

«А то что Брежнев сказал про прибалтов, в будущем – это тоже правда?» – поинтересовался Дмитрий.

«Действительно, генсек не соврал про ненависть, месть и предательство прибалтов. В будущем они первые вышли из СССР и первые получили деньги НАТО и Евросоюзаобвинив Россию в попытке нападения. В общем, прибалты оказались в будущем еще тем дерьмом, но если Правительство СССР считает, что Прибалтика сейчас является защитой для Калининграда и Ленинграда, то им и карты в руки. Дима, не лезь в политику – дольше проживешь.» – Ответил Петр своему соседу-духу.

«И что же нам теперь делать?» – Удивился Дмитрий.

«Генсек прав!» – Веско заметил Петр. – «Нам с тобой надо пережитьв конце года медкомиссию и отвертеться от инвалидности, тогда нас не выпрут из училища и мы получим работу на ближайшие три года. Всё, спи давай, а то у меня голова болит думать, что будет или не будет завтра». – Грозно произнес Петр и закрылся одеялом.

Оставим в раздумьях одного попаданца и вернемся к делам тяжким второго попаданца – товарища генсека.

Шел второй день пребывания в Столице Трех революций.

С утра было созвано небольшое собрание из числа прибывших и товарища Фурцевой.

– Итак, товарищи, – произнес генсек. – Я рад вас всех видеть в этом зале. Поговорим за жизнь городов-героев. Мы вчера побывали с товарищами на метрополитене, действующих и строящихся станциях. И я вам скажу, товарищи, что строительство метрополитена в Ленинграде идет очень медленными темпами. Это расстраивает.

Косыгин покачал в знак согласия головой. Министр по транспортному строительству судорожно втянул голову в плечи.

– Поскольку вопрос продолжения строительства Ленинградского метрополитена будет обсуждаться дальше в Кремле мы перейдем к другому вопросу, который вчера вылез.

– А вчера, товарищ Суслов, – я повысила голос, посмотрев на идеолога, что-то рисовавшего в блокноте. – Вылез вопрос престижа нашей страны в общем, и в городах – героях в частности. «Город-Герой» – это высшая степень отличия, которой были удостоены города, прославившиеся своей героической обороной во время Великой Отечественной войны. На сегодня их семь: Москва, Ленинград, Брестская крепость, Волгоград, Одесса, Севастополь, Киев.

– И что с ними не так? – прокряхтел Суслов.

– Вчера, – я многозначительно сделала паузу, – высокой комиссией было обнаружено в Городе-Герое Ленинграде умаление достоинства героизма блокадного Ленинграда, а именно, отсутствие ватер-клозетов на остановках метрополитена и общественного транспорта.

– Не понимаю, причем тут идеология, в Москве их тоже нет! – пожал плечами недоумевающий Суслов.

– Товарищ Суслов, до вас не доходит – прошипела я. – Куда срут и ссут посетители метрополитена в холодное и теплое время года – на стены самого метрополитена и ближние дворы. Иностранная пресса уже высмеяла нас в интервью британских туристов. Нас опозорили на Западе, выставили некультурными варварами. Это недопустимо.

– Товарищ Брежнев, вы же вчера решили вопрос и дали поручение ленинградскому «Водоканалу». – Подал голос Косыгин, решив прояснить для кремлевского идеолога ситуацию.

– Да, товарищ Брежнев дал поручение ленинградцам, – сказала я о себе в третьем лице, – но товарищ Брежнев не уверен, что ответственные товарищи прониклись глубиной проблемы. А она идеологическая. Мы не в двадцатых годах находимся, когда из-за Гражданской войны не могли построить теплых туалетов в ведущих городах и всем приходилось обоссывать близлежащую территорию. – Я била по мозгам партийных товарищей правдой русского языка. Отсутствие сейчас на остановках общественного транспорта общественных платных туалетов портит наш имидж страны-победительницы. В ФРГ уличные сортиры есть, тупые фашисты до них додумались почему-то.

– Что вы от меня хотите? – печальный вопль раздался из уст все еще ничего не понимающего Суслова.

– Вы, уважаемый товарищ Суслов, берете товарища Пельша, товарища главного редактора «Правды», их фотокоров и едете по всем Городам-героям со специальным визитом представителям обкомов и представителям «Водоканала», проводите с ними экскурсии по всем остановкам общественного транспорта – метро и автобусов, товарищи журналисты пишут очерк о недопустимости, вы меня слышите, – о недопустимости срача мимо ватер-клозетов. Статьи критические об этом по каждому Городу-герою должны появиться в «Правде» за вашей подписью, Пельша и главного редактора «Правды». – Это идеология. А практика это!

– И что практика? – скептически пробормотал Суслов.

– Вы вынесете этот политический вопрос на Политбюро. Нужно выставить это на вид как Госплану, так и Госбанку. Города – герои должны иметь нормальную канализацию и нормальные общественные ватер-клозеты, иначе нас постоянно иностранная пресса будет мешать с дерьмом.

– Я не смотрел на эту проблему с такой стороны! – Покладисто согласился Суслов. Генсек наконец-то дал ему нормальное политическое задание, хоть оно и было с душком, но было по теме – можно было развернуться с критикой недальновидных деятелей разречь шла о международном выхлопе.

– Но в Ленинграде вы уже проделали эту работу? – решил уточнить на всякий случай главный идеолог у разъяренного генсека.

– Я только начал, – заметила я. – Мы будем тут неделю, можете на завтра вызвать и Пельша и главного редактора «Правды», в городе должен быть их корпункт.

– Теперь поговорим о другом, товарищ Суслов.

Суслов удивленно поднял брови. Смотревшие на все это действо с конца стола представители Академии наук обалдевали. Из академиков был Капица и еще один администратор от бюрократии Академии.

– Комитет государственной безопасности нуждается в вашей помощи. В Ленинграде произошел опасный инцидент, который высветилсерьезную проблему. Мы заставляем бегать офицеров госбезопасности за разными проходимцами-фарцовщиками, вместо того, чтобы безопасники работали по делам неофашистов, диссидентов, шпионов и прочих врагов народа.

Академик Капица икнул, услышав о врагах народа и диссидентах.

– Кроме того, продолжила я, – в зоне присутствия фарцы появляются школьники. Ученики выпускных классов покупают у фарцы иностранные ручки, стерки, бубыль-гум, капроновые колготки для девочек, французское белье. Я понимаю, француженки худые, как скелеты, но почему фарца проникает в школы, а товарищ Суслов?

– Комитеты комсомола работают над идеологическим контролем молодого поколения. – Отрапортовал Суслов.

– Я не об этом спрашиваю, товарищ Суслов.

– Товарищ министр легкой промышленности, – я повернулась к Николаю Николаевичу Тарасову, – у вас серьезные проблемы в отрасли, раз вы не можете создать нормальное производство капроновых изделий для женщин. Я, конечно, понимаю что вы мужчина, но у вас есть жена, которая, по доведенной мне информации, в чулках советского производства не ходит. Что мешает вам взять ее чулки и дать поручение ученым из Академии наук разработать состав и технологии для производства более качественных чулок? Или боитесь, что вас академики в далекую даль пошлют? – я прищурившись смотрела на министра.

На Тарасова было больно смотреть, он как-то посерел, услышав о жене. А что я, я ничего такого зверского не сказала – в двухсотой секции Гума отоваривались члены Политбюро, включая министров, вернее их жён. Именно там продавался власть имущим импорт.

– Кстати, товарищ Тарасов, с нами находятся аж два представителя Академии наук, один, правда, физик.

– Товарищ Капица, неужели академикам так сложно изучить материаловедение, чтобы помочь нашим министрам в работе? Или все академики у нас диссидентствуют, бегая по западным СМИ и крича о правах человека, а о правах женщин на качественные капроновые колготки забывают?

– Я не общаюсь с диссидентами, – немного истерично ответил Капица. Физик не ожидал, что попадет под критику такого уровня.

– Вот видите товарищ Суслов, у вас с идеологией серьезные проблемы – министр не знает, что его жена не ходит в советских чулках, члены Академии Наук не знают, что есть материаловедение и посылают в пень наших министров, а сами шляются по иностранным СМИ и позорят страну.

– Товарищ Громыко, мы с вами находимся на территории Ленинграда. – Я обратилась к министру иностранных дел. – Ничего не хотите сказать?

Громыко недоуменно посмотрел на всех, типа где он, а где женские чулки.

– Ну что же вы тормозите, товарищ министр, – покачала я головой. – У вас рядом Финляндия. Там есть много чего интересного. А именно – посол Андрей Ефимович Ковалёв. Я ничего не путаю?

– Да, есть! – согласился Громыко. Он не понимал, какая пчела укусила генсека.

– Так вот, в Финляндии, которая не так далеко от Невского проспекта, есть и бубыль-гум и конфеты «Фазер», и собственные капроновые колготки и даже универмаги Стокманн. Так вот, я не говорю сейчас о высокотехничной бумаге для производства журналов, которые вместо того, чтобы производить самим, Советский Союз закупает в Финляндии, я говорю о приглашении представителей промышленности Финляндии в Ленинград. Почему бы финнам не продать товарищу министру легкой промышленности оборудование и технологию по лицензии по производству этих долбанных капроновых чулок, которые продают фарцовщики нашим старшеклассникам. Или вы не можете пригласить министра торговли Финляндии в Ленинград и Калининград, чтобы он привез с собой торговцев, тех же владельцев Стокманна и предложить им построить в этих городах универмаги с поставкой товаров из Финляндии?

– Я не министр легкой промышленности, торговли и машиностроения. – Обиделся Громыко.

– Зато вы постоянно присутствуете на Политбюро и постоянно слышите о проблемах ваших коллег по Совету Министров. Вам сложно подать аналитическую записку товарищу Косыгину?

– Товарищ Косыгин, по результатам первого дня ревизии Ленинграда я поручаю вам проанализировать вопрос о приглашении представителей соответствующих ведомств Правительства Финляндии в Ленинград, подготовки встречи по торговым вопросам, вопросам размещения универмага Стокманн – Ленинград в подходящих помещениях, подготовке встречи с промышленниками Финляндии на территории СССР, по линии Министерства торговли – закупок для торговых сетей Москвы и Ленинграда бубыль-гума, ластиков, ручек, карандашей и капроновых чулок до момента открытия производства в Ленинграде и Калининграде.

– Товарищ референт, – я обратилась к своему секретарю-референту, который конспектировал заседание. – Подготовьте документ для Алексея Николаевича.

– Товарищ Суслов, – я снова обратилась к главному идеологу. – Я хочу чтобы школьники не лезли к фарцовщикам, и покупали всю эту мелкую лабуду в наших магазинах, или в киосках «Союзпечати». Чем меньше подростков крутится вокруг фарцовщиков, тем лучше будут делать работу офицеры КГБ.

– Но это же трата дефицитной валюты! – попробовал возмутиться идеолог.

– Вам валюты жалко, или детей, которых завлекают в свои криминальные сети фарцовщики?

Семичастный следил за перепалкой генсека и главного идеолога и недоумевал – генсек защищал его, с чего бы это? Семичастный знал, что генсек недолюбливает Шелепина и его, как креатуру товарища Шелепина, но сейчас генсек был за него. Семичастному действительно надоели фарцовщики, которые толкают мелочевку типа пластинок и жвачки. Самая крутая статья была за спекуляцию валютой. Вот она та и была предпочтительной в делах шпионских.

– Теперь вернемся к «Голосу Америки», Русской службе «БИБИСИ» и Радио «Свободы». – продолжил генсек. – Американцы открыто заявляют, что Радио «Свобода» – это инструмент психологической войны. То есть, Запад открыто признает наличие такого вида оружия, а наша научно-творческая интеллигенция жует сопли и вопит о правах человека. Я видно чего-то не понимаю, ситуация достаточно странная, предполагающая работу со стороны научно-творческой интеллигенции на врага. Товарищ Фурцева, вас это должно тоже насторожить.

Семичастный посмотрел в сторону академиков – те сильно заерзали на своих местах, видно было, что это заявление их очень расстроило. К сожалению, на Сергея Капицу доносов серьезных не было.

Семичастных хотел было оправдаться, но генсек рукой махнул в его сторону.

– Я вот хотел задать вопрос физику товарищу Капице. Согласно справке, сейчас он преподает. Скажите товарищ Капица, правда, что оптику открыли еще древние египтяне?

– Правда! – удивленно подтвердил ученый.

– Правда ли, что «Основы оптики» были написаны в семнадцатом веке шотландским математиком и астрономом Джеймсом Грегори и он повторно открыл эффект оптической дифракционной решетки?

– Правда! – удивление Капицы все возрастало.

– Правда ли, что технология многоцветного телевидения была разработана в 1928 году в Глазго и благодаря этому Британия стала пионером в телевидении.

– Правда! – Капица все еще недоуменно смотрел на генсека, неужели тот позвал его, чтобы озвучить очевидные факты, которые известны всем студентам.

– Тогда какого хаоса ваши студенты не могут изобрести нормальное телевидение? – вот теперь я и предъявила свои технические претензии физику.

– Не знаю! – физик ошарашено смотрел на генсека и не понимал вопроса.

– Вот видите, товарищи, – патетически обратилась я к собравшимся, – наши академики совсем зажрались, пока загнивающий Запад двигает Научно-техническую революцию в массы, наши академики маются дурью и не знают, почему их студенты, став учеными, не могут повторить в реальном быту изобретения семнадцатого века. Это нонсенс, товарищи. Нужно убирать академиков с пайков, чтобы они были ближе к народу и учили своих студентов реальным делам.

Капица покраснел от стыда. Его товарищ со стороны Академии давился окончаниями. Капица был расстроен тем, что генсек улечил его в некомпетентности. Товарищ по Академии пылал гневом о том, что генсек посмел заикнуться о неправедности пайков для академических работников и об упоминании «БиБиСи» и остальных как орудии врага. Товарищ втайне слушал «Голос Америки» и считал это прогрессивным.

– Что вы предлагаете, товарищ Брежнев? – Косыгин решил прекратить избиение младенцев, посмотрев на покрасневшего физика.

– Я предлагаю товарищу Суслову использовать телевидение на полную мощность. Конечно, Академия наук нас сильно огорчила, не в силах создать аналоги зарубежных теле-аппаратов, но то, что выпускает наша промышленность, тоже можно использовать.

– Как именно? – подал голос внезапно осипший Суслов.

– Вещание заканчивается в 21.30 – не так ли? – спросила я у Суслова.

– Да, есть такое. – Согласился со мной главный идеолог.

– Я предлагаю хороший шаг – в 21.30 начать вещание зарубежных фильмов на языке оригинала с субтитрами до 24.00. Это должна быть классика. Товарищ Фурцева и товарищ Громыко могут вам посодействовать в поисках для закупок телефильмов. А товарищ Семичастный будет продолжать предъявлять претензии нашей интеллигенции за прослушивания иностранного психического оружия. Тем самым мы отвлечемвнимание большинства наших граждан от воспаленного бреда научно-творческой интеллигенции.

– Это хорошее решение! – Подумав, согласился главный кремлевский идеолог. – Только надо поставить в известность Верховный совет. Гостелерадиовещание было под контролем Верховного Совета.

– Вообще-то, товарищ Подгорный с нами присутствует. – съязвила я.

Действительно, Подгорный свалился утром как снег на голову. Подгорный был достаточно подозрителен, но мне удалось его убедить, что все в порядке. Вот поэтому Подгорный тихо сидел на собрании и наблюдал.

Товарищ Подгорный после визита Моро был немного в эйфории. Переговоры прошли удачно, автозавод будет построен и деньги итальянцы дали. Связный кредит, но все же дали.

Подгорный знал о странном приключении министра культуры от Косыгина, тот сказал, что все это несущественно. Тут Подгорный узнает, что генсек забирает руководителя КГБ, Косыгина, министра иностранных дел и едет в Ленинград на неделю. Никогда еще визиты Брежнева не были такими продолжительными. Фурцева же все еще сидит в Ленинграде. Подгорный решил, что это неспроста. Товарищ председатель Верховного Совета уточнил в секретариате где остановилась делегация и оформил командировку на один день, и ночью выехал на «Красной стреле» в Ленинград.

– Товарищ Брежнев, вы нечетко говорите, я не уловил смысла. – Попытался отбрыкаться Подгорный.

Действительно, Брежнев имел со времен войны ранение в нижнюю челюсть, из-за этого у нег были проблемы с речью.

– Хорошо, объясняю еще раз. – Я постаралась медленно и четко произносить слова. – Увеличив телевещание до 24.00 мы предоставим возможность нашим гражданам смотреть иностранные фильмы на иностранном языке с переводом на субтитрах и сурдопереводом. таким образом наши граждане будут оторваны во времени от поиска «Голоса Америки». В идеале мне бы хотелось, чтобы у нас было несколько выделенных телеканалов по интересам, в том числе по зарубежным телефильмам.

– Кстати, товарищ Подгорный, скоро должны подойти товарищи из Ленобкома, мы можем сегодня съездить в НИИ телевидения и радиовещания, вы с нами?

– Товарищ Брежнев, спасибо за разъяснения, – прокашлялся Подгорный. – Если товарищи Суслов и Фурцева найдут для вещания необходимые телефильмы, то я не имею ничего против, пусть товарищ Суслов подаст мне записку по подготовке мероприятий. А в НИИ телевидения и радиовещания я с удовольствием с вами съезжу сегодня.

Глава 13

Совещание отвлеклось на пару минут-референт впустил представителей Ленобкома. Присутствующие подождали, когда гости расселись и генсек продолжил свою речь.

– Товарищи, сегодня мы с представителями обкома посетим НИИ Телевидения и радиовещания, Клиническую больницу и поликлинику Академии наук и Институт эволюционной физиологии имени товарища Сеченова. Поэтому с нами визит будут осуществлять товарищи Суслов, Подгорный, Косыгин, министр здравоохранения и представитель их профильного комитета, представители Академии Наук и товарищ Семичастный. Остальные товарищи могут отдыхать, не забывая о подготовительной работе на территории гостиницы.

Итак, Подгорный свалился как с нег на голову и план визитов пришлось менять. А может это и к лучшему. Из истории я помнила, что было в производстве несколько моделей телевизоров и там что – то было связано с нежеланием вывода на рынок новых моделей. Можно было раскрутить на пояснения как Косыгина, так и Подгорного, раз Гостерадиовещание подчинялось Верховному Совету. Еще меня интересовала технология УЗИ, насколько я помнила, в шестидесятые эту форму диагностики уже открыли.

Мы отправились на Политехническую улицу 22. Там находился НИИ телевидения и радиовещания. Правда. был еще и Институт радиовещательного приема и акустики им. А.С. Попова, но туда бы мы сегодня не успели.

В НИИ нас не ждали. Вернее, Толстиков позвонил из гостиницы в НИИ, но там не поверили. Хотя с нами и ездила бригада Ленинградского телевидения для хроники, но в новостях приездгенсека не обсуждался. Я настоятельно порекомендовала референту придержать журналистов с выпуском новостей до окончания тура.

Директор НИИ Козырин был Героем Соцтруда и прочая и прочая, человек с гонором.

Я немного схитрила, сначала мы поехали в магазин промтоваров, мне хотелось посмотреть на продаваемые телевизоры. Магазин был так себе, как всегда с пустыми полками. Нет конечно, товар был, те же проигрыватели Рижского завода, но цена была достаточно большой в пределах 1000 рублей. Что касается телевизоров – в продаже была серия «Сделай Сам» самый дешевый механический конструктор с экраном, наполненным дистиллизованной водой. Был КВН-49, такой же вариант, но с глицериновым экраном. Рубины былиполучше, и стоили за тысячу.

– Товарищи, вы все видели это убожество? – язвительно спросила я, когда мы покинули магазин, пережив надцать минут непрекрытого восхваления персоналом магазина.

– Люди были искренни! – возмутился Суслов. – Он не понял о чем был вопрос.

– Да я не про людей. Люди хорошие, но план по продажам они с такими ценами не сделают. – Бросила небольшой булыжник в плановую экономику министерства торговли и посмотрела на Косыгина и Подгорного.

Косыгин посмотрел на физика, на ленинградцев и на Подгорного. Потом подумал и еще раз посмотрел.

– Поясните, товарищ Брежнев, почему эти искренние люди не выполнят план по продажам? – С ленцой спросил Подгорный. Председатель Верховного Совета уже успокоился, он убедился в том, что Брежнев зарылся в частности и пытается давить Толстикова.

– Товарищи, какая у нас с вами зарплата? – поинтересовалась я.

Естественно, этим вопросом я поинтересовалась сразу после больничного. Учитывая деноминацию шестьдесят первого года мне было дико интересно, какая зарплата у генсека. По пенсию у мужчин с шестидесяти лет я помнила, но когда заслала референта в бухгалтерию на разведку, то он принес в клюве мой расчетный листок – там мне выходило более тысячи рублей. А максимальная пенсия была сто двадцать рублей.

Товарищи, какая пенсия в стране? – спросила я у недоумевающих коллег по Партии. – От тридцати пяти рублей до ста двадцати. Какая у нас зарплата по стране? – От восьмидесяти рублей до восьмиста (Я вспомнила мемуары Чурбанова-там он писал, что до перехода в высший состав МВД мог иметь законно до восьмиста деревянными).

– Товарищ Косыгин, у вас министерство торговли странные цены выставляет – кто купит вещь за девятьсот рублей низкого качества? Да и представителей Сбербанка с товарным беззалоговым товарным кредитом в торговом зале на дорогую технику я не наблюдаю.

– Товарищ Брежнев, цены рассчитывает Госплан на основе статистики. – Подал голос заинтересовавшийся Подгорный. – С точки зрения Подгорного Брежнев опять цеплялся к Косыгину, и тот счел за разумное поддержать ПредСовМина. – А Сбербанк находится под контролем Госбанка, если у Сбербанка нет таких кредитов, значит, Госбанк документацию не создал для них.

– Вот это и плохо! – я подняла указательный палец вверх. – С беззалоговыми товарными кредитами можно было охватить более широкую аудиторию покупателей. Покупатели телевизоров ведь являются пользователями нашей информационной телевизионной сети. Надеюсь, каждый из вас сообразит выгоды внедрения телевизоров в жизнь населения.

В общем, товарищи, я хочу задать вопросы по ценам на телевизоры на Политбюро Госплану и Госбанку, а то это ни в какие ворота не лезет.

Подгорного последнее время стал раздражать руководитель Госбанка Посконов. Ему больше импонировал первый зампред Госбанка – Свешников, исполняющий обязанности председателя Внешторгбанка.

– Товарищ Брежнев, действительно, пора встряхнуть это старое болото. – Сказал Подгорный в ответ. Это будет интересно.

А вот теперь мы поехали в НИИ телевидения и радиовещания.

Романов и Толстиков были обескуражены движениями представителей Кремля. В этот визит их ни о чем не спрашивали, а указывали адрес и говорили «вперед». У Толстикова было такое чувство, что генеральному секретарю он дико надоел. Толстиков немного испугался вчера вечером, но потом подумал и рассудил, что визит кремлевцев продлится неделю, а там, в конце концов генсек сам скажет, что же он имел в виду. По предыдущему времени Толстиков был знаком с Брежневым, но близко не сходился, так, был лоялен.

Товарищ Козырин был удивлен визитом такой представительной делегации, тем более в новостях не было сообщений о визите генсека вообще. Сначала он подумал, что речь идет о космическом проекте. НИИ действительно участвовало в подготовке лунной экспедиции, но там даже у Челомея конь не валялся. Нет, конечно, он не испытывал пиетета перед Брежневым, но вот космическую программу Брежнев любил, Козырин о этом знал, поэтому достаточно серьезно собирал все разработки по этой теме. Хотя, по смерти Королева все как-то затормозилось.

Козырин восхищался Хрущевым, предыдущий лидер был харизматичным живчиком-везде был на коне, а вот Брежнев был какой-то простой бледной вошью и вызывал одно недоумение. Вот и сейчас, встречая высоких гостей, товарищ Козырин не смог скрыть своего высокомерия.

Товарищ Козырин провел высокую делегацию по лабораториям, познакомил с ведущими инженерами. В общем, держал марку и краем глаза ловил одобрение ленинградских обкомовцев. Москвичи же кивали головами и смотрели нейтрально. Тогда товарищ Козырин присел на космического конька и стал разливаться соловьём. Его спич неожиданно был прерван генсеком.

– Подождите, я вас не понял. – Сказал генсек. – Судя по вашим речам, вы подготовили станцию гиперсвязи для запуска на орбиту Луны, и когда она была запущена?

Товарищ Козырин подавился, поперхнулся и потух. До станции гиперсвязи, да и вообще до любого передатчика идти, лететь, бежать на орбите Луны – было, как до Венеры раком и в раскорячку.

– Не было таких запусков! – Вмешался Семичастный. Председатель КГБ был наравне с армейскими товарищами одним из кураторов Лунной космической программы. – Товарищ Козырин, ваши идеи достаточно авантюрны, но в реальности вы их реализовать не смогли.

– Да и общее совещание по Лунной программе будет не сегодня. – Задумчиво проговорил генсек, потирая подбородок и переводя взгляд с председателя КГБ на директора НИИ. Космос это хорошо! – согласился генсек. – Орбита четыре Восток» тоже ничего. Вот только у нас другой вопрос к товарищу Козырину.

– А вопрос у нас, товарищи, к товарищу Козырину такой-почему экраны у кинескопа телевизора до сих пор водно-глицериновые, и почему диагональ экрана до сих пор 10–20 сантиметров?

– А какими им быть? – недоумевающе спросил директор НИИ. – Какие есть, такие и выпускают.

– Нам бы побольше и подешевше! – с язвительной улыбочкой вклинился Председатель Верховного Совета. Он уже понял, что Брежнев хочет не только поднять продажи телевизоров, но и получить что-то новое, иначе бы он не таскал всех по НИИ. Подгорный знал, что Брежнев стеснительно-вежлив и не всегда может рявкнуть, как Хрущев. Поэтому Подгорный решил поставить директора НИИ на место.

– На побольше нет материалов, а подешевше – не мы цены устанавливаем и себестоимость считаем! – равнодушно ответил директор НИИ, потеряв интерес к беседе.

– Скажите мне вот что! – Снова вмешался генсек, поблагодарив взглядом за помощь Подгорного. – Как вы на орбите Луны собираетесь телевизионные системы устанавливать? Я так понимаю, что там должны быть камеры и для наблюдения и телевизоры для космонавтов для передачи сигнала на космической станции?

– На орбите Луны никогда не было космической станции! – резко возразил товарищ Козырин. – товарищ Челомей её никогда не создавал. Директор НИИ разозлился и на Подгорного и на выскочку Брежнева. Сидели бы в своей Москве и перекладывали бы свои бумажки.

Когда мы приехали в НИИ, то я сразу заметила высокомерную физиономию директора НИИ.Мне вообще-то было по фигу, кем себя возомнил директор НИИ, нужно просто узнать информацию от первоисточника. Я в упор не помнила, в каком году появились нормальные телевизоры, но зато знала, что мы задружили с французской системой secam, вот теперь оставалось узнать состояние этой дружбы и наличие цветных телевизоров.

Увы и ах, разработки по цвету затухли. НИИ собирало все силы на участие в Лунной программе. Разработки по изменению качества экрана тоже не велись. Может быть, младшие научные сотрудники что-то и разрабатывали после работы, когда идти в опостылевшую общагу не хотелось мокрыми сырыми вечерами, но официального результата не было.

Я немного постебалась по поводу Лунной программы, мне было интересно, как далеко продвинулись научные гении. После отставки Хрущева и смерти Королева Политбюро под нажимом военных обрезало финансирование Челомею. Проблема была в том, что космические программы были коньком Брежнева, то есть он им покровительствовал. Что я помнила из истории, так то, что ракетоноситель «Протон» был от Челомея. В общем, чтобы не спалиться в обозримом будущем, мне придется поработать с информацией о космической группе и навестить известных товарищей.

– Хорошо! – Согласилась я с директором НИИ. – Мирная часть телевидения в домах наших граждан вам сейчас не интересна. Скажите пожалуйста, как вы относитесь к эффекту люминесценции.

– Ну, товарищ Вавилов лет шестнадцать назад предложил выпускать такие лампы. Они есть вроде в продаже. К нам они ни как не относятся! – Раздраженно ответил директор НИИ.

– Насколько я помню, природным фотолюминофором является шпинель-минерал из смешения оксида магния и алюминия. – С невинным видом я закинула удочку. Если поработать с химиками, то можно создать искусственные соединения – фотолюминофоры.

– Я не химик, а физик! – немного оскорбленно выразился директор НИИ.

– Хорошо, я вас понял! – Оборвала я начинающего закипать товарища директора НИИ. – Про Лунную программу я вас спрошу позже в Москве, а сейчас нам пора. Большое спасибо за познавательную экскурсию.

В общем, с информацией по новым технологиям меня, аж целого генсека, вероломно прокатили. Ну вот я – не я буду, если не запинаю валенками обидчика-сделала я заметку себе на будущее.

Ладно, хрен с ним, с НИИ телевидения, красная шапочка, или как говорили в рекламе порошка «Тайд» – «а теперь мы идем к вам».

Вернее, мы пойдем на Тореза в новую клиническую больницу Академии Наук. Вернее, как новая, – Академия выбила себе нехилый участочек с куском лесопосадок и зданьецем в стиле сталинского ампира. Сталинки я видела на Московском проспекте-жилые, кроме высоты потолков ни чем они меня внутри не поразили. Офисные же сталинки были в Москве достаточно помпезными. Осталось узнать, как преобразовали внутри здание академики.

Пельнеш, администратор от Академии наук, не был фанатом нынешнего секретаря Партии, он вообще после двадцатого съезда Партии стал цинично относиться ко всему. Причиной этой была небольшая вещь – он хотел на Запад. Сам он, конечно, ни в какое посольство не ходил, чтобы не светиться, но через знакомых узнал об имущественном цензе с обеих сторон границы, и это ему не понравилось. Тогда, после двадцатого съезда партии он стал копить деньги. Бежать как нелегал, он не хотел. Он хотел перейти границу как белый человек, официально, с новым паспортом. Жаль, двойного гражданства не было. Хрущев не додумался. Понимал ли он тот факт, что товарищи из компетентных органов брали на заметку не только товарищей ученых с кучей секретных подписок, но и офисный планктон, или не понимал, фиг поймешь. Но факт оставался фактом, он хотел на Запад.

Нынешний визит в Ленинград в составе правительственной делегации был для него рутиной административной работы-нужно было вести себя в рамках. Будет ли он потом писать мемуары о встрече с Брежневым и продаст их задорого, или не будет, не суть важно было сейчас. Сейчас было важно пересилить себя и соблюсти протокол.

Итак, мы прибыли на Тореза, которая ограничивала парк «Сосновку». Зеленая зона была знатной, так и хотелось зарыться в глубину и поваляться на травке. Июнь в Ленинграде был прохладным, высокие температуры приходили в середине июля. Здания больницы и поликлиники были донельзя помпезными и находились в глубине участка. В моей реальности Больнично-поликлиничный комплекс РАН был выведен ближе к дороге и был кирпичным. Тут же поликлиника была отделена от больницы.

Администратор от Академии наук тут оказался на высоте – посещение было запланированным, так что ему удалось блеснуть организаторскими способностями. Главврачи и поликлиники и больницы были по национальности грузины и были очень, очень радушными к гостям. Нас провели по всем зданиям и показали все кабинеты. Меня раздосадовали порожки и тяжелые деревянные двери-видно, я сильно привыкла к хайтеку и тяжелая советская старина меня бесила.

Было видно, что Подгорному и министрам визит нравился, ну, естественно, они дальше Москвы и не вылазили. Семичастный был возмутительно безразличен. Министры то все по административным зданиям на встречах перемещались, а тут целая немосковская больница. Косыгин же был безразличен, Ленинград он и так знал, как свои пять пальцев. Знал он и о дефиците зданий после блокады. Вот в чем меня поражал Ленинград – город получалдостаточно вроде бы денег и собственный проектный НИИ даже был, а вот отстроиться нормально у Ленинграда не получалось.

Нас провели в конференц-зал, который был в здании больницы. Там нас уже ждал персонал. Народу было достаточно, все о чем-то болтали – о своем, о девичьем.

Меня, как главного боса, Подгорного, министра здравоохранения и Косыгина пригласили на сцену за стол. Остальных же посадили на первый ряд, переместив персонал на последние ряды. Там же на сцене оказались и два главврача, и за трибуной встал Пельнеш, представитель от Академии наук.

– Товарищи, сегодня Клиническую больницу и поликлинику посетила высокая делегация во главе с Генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Ильичом Брежневым. В составе делегации бла-бла-бла … Пельнеш перечислил приехавших и пару минут толкал лозунги о ценной роли партии в народе.

Затем Пельнеш дал слово главврачам – товарищи перечислили заслуги больницы и поликлиники в оздоровлении научного состава города и области, познакомили нас с передовиками производства, сиречь докторами наук.

В общем и в частностях, выступления длились минут тридцать. Все десять раз похлопали выступающим и Пельнеш передал слово такому хорошему и пушистому Генеральному секретарю, товарищу Брежневу.

Я кинула в ответ приветственный спич в стиле будущего офисного словоблудия, умудрившись пропустить руководящую роль Партии, и потом плавно перешла в прозу жизни.

– Товарищи, наша делегация прибыла с визитом в ваш городна неделю. Всё это время мы смотрим как ваш город работает, применяет достижения научно-технической революции и не всегда мы видим действенные результаты.

– Не так давно нам стало известно, что был изобретен прибор для ультразвуковых исследований. В кремлевской больнице он уже применяется, нам бы хотелось узнать, как у вас обстоят дела. Сегодня во время экскурсии мы так и не увидели кабинета узи. – Сказала я добродушно глядя на товарищей медиков, сидящих в зале.

В зале повисла тишина-генсек задал вопрос на практическую тему. Народ примолк, кто-то вдохнул выдохнул, кто-то кашлянул. И все посмотрели на главврачей. Главврачи посмотрели в зал, и на министра здравоохранения, потом опять в зал.

– Я вам отвечу так, товарищ Генеральный секретарь, – пожилой мужчина в очках с сильными диоптриями, с бородкой клинышком порывисто встал с места и ухватился руками за край впереди стоящего кресла.

Это был потомок курляндских немцев Альберт Альбертович Штепт. Ему было действительно за семьдесят. Когда – то лучший ученик Петершуле (В Санкт-Петербурге 19–20 вв. – это немецкая гимназия), затем окончивший медицинскую академию во Франции, и вернувшийся на заработки в Россию, он пережил Первую Мировую, Гражданскую, да и Великую Отечественную в Ленинграде. Бывший блокадник со своим отличным, от руководства, мнением. Заслуженный работник медицины, доктор наук, и тд. Был поклонником Хрущева. Приветствовал политическую оттепель Хрущева, навеянную двадцатым съездом партии. Любил подиссидентствовать после работы, иногда мог завестись в диспуте с пол-и

И вот на совершенно нейтральный вопрос генсека на тему «почему нет кабинета ультразвуковой диагностики» у него родился спич, и ему очень нужно было его высказать.

Руководство больницы и поликлиники на фрондерство своего персонала смотрело сквозь пальцы. Руководству нужно было, чтобы персонал работал. А что касается фронды, то они не в Москве, хотя и тут стучали в сторону Литейного,4.(В Ленинграде это офис КГБ)

– Уважаемый Леонид Ильич! В первую очередь я должен поблагодарить Вас развитие социализма в нашей стране. Также благодарю Вас за то, что вы интересуетесь нашей медициной и приехали именно в нашу больницу. Академия наук заботиться о своих ученых и поэтому мы стоим на страже здоровья не только научных сотрудников научно-исследовательских учреждений, но и персонала различных образовательных институтов нашего города.

– Да, у нас нет кабинета ультразвуковой диагностики, но, возможно, Вас недостаточно хорошо проинформировали и таком замечательном и новаторском методе исследования. Да, в США ведутся такие работы, но при этом нельзя замалчивать и успехи отечественных ученых. В настоящее время в НИИ медицинских инструментов и оборудования ведутся работы по разработке аппаратов УЗИ для использования в акушерстве, гастрологии, урологии и кардиологии. К сожалению, дальше опытных образцов у наших ученых пока дело не пошло, они вынуждены преодолевать очень много трудностей. Да и метод этот, уважаемый Леонид Ильич, пока не очень информативен. Если у акушеров это очень хорошее подспорье для определения размеров головки плода, то в кардиологии пока много информации с помощью этого метода получить не удастся.

– Я считаю, что мы в своей практической работе по охране здоровья советских граждан должны опираться на апробированные и передовые методы диагностики, такие как баллистокардиография результаты, тонокардиография, рентгенологические исследования и другие. А когда наши ученые предоставят нам промышленные образцы УЗИ, мы с удовольствием включим их в свою работу.

Пожилой мужчина остановился переведя дух и замер. Зал очнулся и зарукоплескал в едином порыве. Я посмотрела на Подгорного-тот ничего не понял, перевела взгляд на министра здравоохранения-у того дергалась щека. Ага, что-то неприятное все же было сказано. Косыгин только поморщился. Администратор от Академии наук хранил молчание, как сфинкс и держал покерфейс.

Я быстро воспроизвела в памяти спич оратора от больницы и поняла, что тот намекнул на жирные обстоятельства несогласованности между производством оборудования, качеством и поступлением оного в больницы. В общем, в этом направлении также наблюдалась черная полоса, как и с телевизорами. Но вот с медицинским оборудованием я не могла понять, почему такая засада, ведь были все в одном городе, достаточно было взять телефон и связаться с заинтересованными сторонами всем участникам производственного цикла. Ленинград тем и отличался от Москвы, что был более оперативнее в принятии решений.

– Я Вас понял, уважаемый товарищ Штепт. – Я кивнула представителю медицинского сообщества и мужчина опустился на в кресло.

– Итак, товарищи, согласно мнению заинтересованной стороны – а именно медиков, у нас нет сцепки между частями. – Я медленно проговорила и посмотрела на Косыгина, министра здравоохранения и Подгорного.

Подгорный вроде уловил мою мысль и одобрительно кивнул.

– Товарищи, вы задали хороший вопрос, мы будем думать над этим и примем правильное эффективное решение. – Я закругляла выступление обтекаемыми фразами. было понятно, что активный период события визита генсека закончился и начался откат у аудитории. Пора было уезжать. Я и так узнала сегодня очень много, оставалось это уложить по полочкам.

Как я говорила ранее, вместе с нами ездила съемочная группа Ленинградского телевидения. Я планировала взять у них записи поездок и просмотреть на досуге, нужно было сделать выжимку информации как для небольшого доклада перед членами Политбюро, я же видела с какими большими глазами прискакалПодгорный, не знаю, что его там встревожило, может Шелепин чего-то наплел. Да и мне материал для анализа нужен был.

Я напомнила своему референту об этом, как только мы сели в автобус. Ленинградские обкомовцы выглядили какими – то пришибленными. Хотяя не понимала причины – разбора полетов еще не было, я не предъявляла каких-либо серьезных претензий ни Толстикову, и ни Романову, а те уже прикидывали, за что их будут пинать.

– Так что Вы об этом думаете? – задал мне вопрос Подгорный, пока мы ехали до гостиницы. – Его интересовали мои невысказанные мысли после спича медицинского работника.

– Знаете, что я думаю, товарищи! – я собралась с мыслями и решила вывалить на них новое предложение. – Так вот товарищи, я думаю, что пора включать в образовательные программы медицинских институтов Москвы и Ленинграда новую специальность-врача ультразвуковой диагностики. Вот товарищ министр здравоохранения с министром высшего и среднего специального образования под контролем товарища Косыгина продумают учебную программу, дадут техзадание в НИИ медицинских инструментов и оборудования на комплектацию рабочих ученых пособий и оборудования. И все это, товарищи министры, надо сделать за три летних месяца, три месяца на оборудование. С первого января шестьдесят седьмого года нужно начать обучение по второй обязательной специализации всех студентов факультетов лечебного дела и хирургии. А товарищ Косыгин проработает этот вопрос с Генпланом.

Косыгин как всегда промолчал, но желваки у него заиграли.

– Товарищи! – Я повернулась к сидящим позади участникам визита – Мы с вами выехали, так сказать в поле, чтобы реально оценить ситуацию. И она мне очень не нравится. На местах не чешутся, дела не делаются, только кивают друг на друга. Вы сами должны понимать, что из-за войны мы отстали по научно-техническому прогрессу лет на двадцать. И теперь два пути его нагнать – либо работать на местах с привлечением широкой аудитории, либо закупать зарубежные лицензии и оборудование. На международном рынке нам противодействуют США, а на внутреннем – мелкие несознательные саботажники. Поскольку мы никого не сажаем, то нужно работать с массами.

– И, товарищи, вы не обижайтесь, – я решила сойти с опасной темы, – я немного проголодался, поэтому отвечу на ваши вопросы, как только поужинаем.

Все сидящие в автобусе заулыбались, действительно, уже перевалило за шесть часов вечера, в гостинице нас ждал ужин. Мой референт держал руку на пульсе и шеф-повар в гостинице был начеку.

Ах да, я не упомянула, личный повар товарища Брежнева тоже прибыл в Ленинград, подальше от ценных указаний дражайшей супруги Леонида Ильича. Мне надоел украинский борщ, я не ела картошку на шкварках, хотя раньше в детстве я ее обожала, но во взрослости я ее не ела. У себя дома в будущем я на аванс покупала фарша и болгарский перец и делала кулинарное блюдо с разными начинками. В день зарплаты я шла в магазин «Камчатская рыба» и брала кету, баночку икры, и немного настоящего крабового мяса, это было достаточно дорого, но оно того стоило, поскольку рыбные рестораны Санкт-Петербурга для меня были не по карману.

Ну вот, кто о чем, а я о еде. Вот по поводу еды у меня появилось желание лично зайти в Елисеевский магазин в Москве. А что тут такого, да я хочу воспользоватьсяпривилегиями, приходящая домработница все равно закупается по списку не ближайшем гастрономе.

Пока товарищи, сидящие в автобусе, балагурили не о чем, я сосредоточилась и визуализировала свою память-есть такой прием, надо представлять место и событие в красках. В общем, я вспоминала в будущем первый этаж диагностического центра Березина, где делала МРТ позвоночника. Память выдернула четкую картинку первого этажа: зал лжидания, регистратура, охранник на входе. Диванчики из кожзама, венговый аппарат с кофе и всякой мелочью. Стойки информации. На одной из них буклеты. Я беру пачку буклетов, в одном из них читаю про метод ядерно-магнитно-резонансной томографии. БИНГО! Я вспомнила: «Владислав Иванов, работал в ЛЭТИ, что-то про протонный микроскоп».

Так теперь как подать информацию. Спросить Капицу? Нет, он, конечно, физик, но он из Московской области, хоть и преподаватель. С другой стороны работа может быть погребена, как малоперспективная. Хотя нет, раз в брошюре был упомянут патент, то он уже зарегистрирован где-то в шестидесятые годы. Нет, однозначно, надо попросить Семичастного об одолжении.

Мы доехали до гостиницы, обкомовцев я попросила остаться на ужин. У людей появились улыбки на лицах, видно было, что они были немного расстроены. Ну ничего, после хорошего ужина и спать хорошо.

Ужин был превосходный, мой шеф-повар расстарался. Суп из говядины, котлетки из щуки на пару, хорошо, хоть не корюшка (Тут я не стебусь на фетишем Санкт-Петербурга корюшкой, рыбкой с огуречным запахом, которая спасала людей в блокаду; просто В Санкт-Петербурге цена на 1 кг корюшки доходила, как туристический фетиш, до восьмисот рублей, с такой ценой никакой корюшки уже не надо). Компот из брусники с мятой, чай на выбор, салаты, пюре картофельное. Хлеб на выбор, печеный в самой гостинице. Вкуснятина.

Подгорный похвалил ужин и не удержался все же от вопросов.

– Леонид Ильич, так что вы думаете по поводу сегодняшних визитов?

– Видите ли, уважаемый Николай Викторович, сегодня мы съездили в народ. Эта поездка была познавательной. Мы выявили кучу проблем и точек приложения сил. Это и запрос для Госбанка по поводу кредитной политики Сберкасс на местах, и вопрос для Госплана о выводе в продажу перспективных моделей телевизоров, и смычка наших ученых с реальностью. Из-за политики Госплана им неинтересно усовершенствовать тот же телевизор. Я так думаю, у них где-то в черновых тетрадях и есть решение – как избавить экран телевизора от глицеринового наполнителя, просто они считают это неперспективным.

– Да, кстати, товарищи, я когда на экскурсии в НИИ телевидения проходил мимо кабинетов, услышал краем уха пошутиловку о том, как в ЛЭТИ протонным микроскопом гвозди забивают. Я, конечно, ценю юмор в доле шутки, но хотелось бы ознакомиться с этим изделием.

– Товариш Пельнеш, что вы знаете о такой разработке? – я обратилась к представителю Академии наук.

– Из известных мне академиков, официально такой разработки никто не создавал, хотя есть товарищи за подпиской, но в этом я вам не помощник. – Пельнеш красиво перевел стрелки на председателя КГБ и позволил себе немного улыбнуться, наклонив голову к тарелке.

– Все возможно! – Пожал плечами Семичастный, отказавшись продолжить разговор. Он решил налить себе компота в стакан.

– А, уважаемый товарищ Капица! – я вспомнила о физике и перевела внимание на него.

Физик расправлялся с котлеткой. Я подождала, когда он прожуети задала вопрос.

– А вот вы преподаете своим студентам эффект люминесценции в жидких, газообразных и твердых сферах? Насколько нам стало известно из позиции представителя НИИ телевидения, эффект люминесценции в твердых телах они никак не рассматривают, а могли бы. Партии бы хотелось, чтобы ваши студенты изучали всеи применяли это в действии.

– Я обязательно прочту расширенные лекции на эту тему, товарищ Брежнев, но боюсь, что это будет уже в следующем учебном году. – Смущенно ответил физик.

– Хорошо, я хотел бы вас попросить, уважаемый Сергей Петрович, сделать телезапись ваших лекций на эту тему и подборку практических работ ваших студентов и прислать мне. Мне бы хотелось бы больше узнать об этом методе, а Вы, именно тот человек, который все это может подробно рассказать без выпервывертов. – Я давила на физика авторитетом, мне нужно было легализовать перед Семичастным сбор информации по научным вопросам, так чтобы он сам смотрел на это, как на просто блажь по повышению уровня знаний. Что может быть опасного в записи лабораторного опыта известной темы студентов?

Ужин закончился на веселой ноте. Пора было расходиться. С представителями Ленинградского обкома я тепло попрощалась и озвучила планы на завтра.

Нужно было попрощаться с Подгорным. Он уезжал на «Красной стреле» с Московского вокзала.

Нужно было встретиться с протеже товарища Фурцевой. Встреча была запланирована на территории центрального офиса КГБ на Литейном. Приглашать парня в гостиницу на беседу я не планировала. О беседе я заранее предупредила Семичастного, ведь следствие еще велось, и хотя, парень проходил как потерпевший, мало ли, какие интересы были у следствия.

– Дорогой Леонид Ильич, – Подгорный вторгся в мои мысли. – Вы что-то замыслили, не так ли?

Вот же черт, опять Председатель Верховного совета ищет чернуюкошку.

– Да, – пришлось согласится с ним. – Я вот подумываюпредложитьГостелерадиовещанию увеличить число просмотровых каналов для телевидения. Сделать канал «Культура», где бы вещали о событиях в мире культуры, крутили спектакли, театральные постановки, документальные фильмы о культуре. Сделать образовательный канал с программами для девятого, десятого класса. Это бы помогло рабочей молодежи в самообразовании. Жаль только бытовых видео-магнитофонов для записи передач еще не придумали. Это был бы наш ответ всяким диссидентам с их глупой пропагандой.

– Не дурно, не дурно! – заметил Подгорный. – Это хорошая идея. Если нужна моя поддержка, то я за!

– Спасибо, Николай Викторович, – согласилась я с ним, – я обязательно ею воспользуюсь.

– Леонид Ильич, вы так утром и не ответили, почему поездка ажна шесть дней? – прямо спросил Подгорный. – Ведь выраньше ездили на один день.

– Видите ли, уважаемый Николай Викторович, до меня дошли сигналы, что товарищ Толстиков, хорошо как политик, а вот как хозяйственник – полный ноль. Как вы понимаете, Ленинград – это не Москва, но тоже важный для нас город. Я хотел убедиться и соотнести свои планы.

– И каковы планы? – Настороженно спросил Подгорный.

– Я хотел бы заменить Толстикова на Романова, это второй секретарь обкома, считается сильным хозяйственником. А товарища Толстикова отправить по линии МИДа в Китай, поднимать упавшие отношения с Мао.

– Интересные планы! – задумчиво произнес Подгорный. – Китай, да, у нас там только разведка и им приходится не сладко. Я поддержу Вас. Нам нужно потепление с Мао. Нужно смягчить его риторику.

Мы тепло распрощались с Подгорным и я отправилась на поиски Семичастного. Пора было на Литейный.

На Литейном нам пришлось немного подождать. Я попросила Семичастного заняться вопросом протонного микроскопа.

– Видите ли товарищ Семичастный, я бы хотел в полной мере помочь НИИ телевидения в разработке новых качественных телевизоров, поэтому я хотел бы встретиться с товарищем Владиславом Ивановым, изобретателем этого протонного микроскопа. Я думаю, напрягать товарищей из НИИ телевидения не надо, а то они испугаются и напишут кучу доносов друг на друга. Просто необходимо отследить эту работу и найти человека.

– И что вы предлагаете?

– Я дам один день, пусть ваши подчиненные просто найдут человека и хочу с ним побеседовать. Мне просто интересно, вокруг столько нового, а я не понимаю всех этих технических заморочек.

– Хорошо, товарищ Брежнев! – Согласился Семичастный. – Если Вячеслав Иванов существует в ЛЭТИ в любом качестве, то сотрудники его найдут.

Семичастный оставил меня в кабинете, на всякий случай, показав кнопку экстренного вызова под крышкой стола.

Вошел товарищ Тяпкин. Достаточно уверенный молодой человек. Средней комплекции. Да, и с совершенно парадоксальным эффектом цвета глаз-цвет постоянно менялся, не так сильно как хамелеон, но он держался в двух цветах стабильно.

Беседа протекала спокойно, вернее, мне пришлось вести монолог. Молодой человек устранился от активности. Парень внимательно слушал и делал какие-то свои выводы. Интерес он проявил при объяснении ему исторической справке по Прибалтике. И Активность в вопросах началась, когда стали разбирать способы выезда за границу. Парень где-то услышал про грин-карты США. Но я его разочаровала. Непонятно, только, откуда он узнал про американцев. Консульства США в Ленинграде еще не было. А может он попаданец? Да нет, два сразу? Не может быть!

Какое мнение у меня сложилось о молодом протеже товарища Фурцевой – да, в общем-то хорошее. Уверенный в своих силах, молодой человек, в творчество и на эстраду не стремится. Желает твердо стоять на ногах. Ах да, пресловутый жилищный вопрос. Парень из коммуналки на Невском. Но увы, Невский входит в историческое ядро под охраной ЮНЕСКО, и на Невском удалось отстроить только те дома, которые были разрушены во время бомбежек. Программа застройки новых районов Ленинграда буксовала как могла. В общем, я намекнула на освоение Сибири. Парень принял к сведению. Итак, беседа закончилась и я с чистой совестью вернулась в гостиницу.

День третий начался с завтрака, а продолжился сообщением от Семичастного о поступлении сигналов от бдительных граждан о появлении в городе двойников Брежнева, Подгорного, Косыгина. Бдительные граждане просили принять меры.

Я сначала не поняла что за бред, потом до меня дошло, что не дала разрешение на освещение посещения Ленинграда в новостях до окончания визита. Поэтому КГБ стал получать сигналы от чересчур бдительных граждан-сиречь доносы. Я немного посмеялась и вызвала своего референта. Рефернту было сказано связаться с Ленинградским телевидением и выпустить в эфир краткое резюме о нахождении генсека в городе.

Затем у нас была небольшая летучка, где присутствовали все приехавшие товарищи.

– Итак, товарищи. – Начала я. – План работы на третий, четвертый дни нашей командировки будет такой.

В Первой половине дня я с товарищами Фурцевой, Сусловым, Косыгиным и товарищами из Ленобкома отправляюсь в музыкальные училища. Далее легкий обед. После обеда мы с товарищами Косыгиным, Сусловым, товарищами из Академии наук, товарищем министром здравоохранения и представителем комитета, посетим НИИ Поленова иЭкспериментальный институт медицины АМН.Вечером в семь часов мы все посетим оперетту в Мариинке, поэтому общий обед будет в пять вечера. Автобус подойдет в пятнадцать минут седьмого, всем быть готовыми. Завтра утром будет новый план на день, но вечером также общий ужин в пять часов вечера, в семь часов у нас визит на мюзикл в Александринский театр. Присутствие на концертах обязательное.

Визит в музыкальное училище при Ленинградской Консерватории сопровождался курьезом. Ректор выразил свое «Фи» тому факту, что студенты четвертого курса была привлечены к уличным концертам с исполнением зарубежных хитов. Это была моя идея, я ее предложила Фурцевой, когда отправляла в Ленинград.

Ректор училища был упертым мастодонтом, лауреатом Ленинской премии, почетным и прочая. Брызгал желчью и взывал к Партии.

Косыгин был немного недоволен словословием ректора, мне пришлось спустить ректора на землю, объясняя ситуацию. Ему был задан вопрос – сколько реально человек по распределению возьмет Ленинградская консерватория, сколько Мариинка возьмет вокалистов. Оказалось, что всего восемь вакансий на город, а выпускников вагон и маленькая тележка. Ректору был задан также вопрос-что именно он впаривал в мозги студентам все эти годы обучения? Также ему было указано на то, что скрывая от студентов количество и направления распределения, он оказал плохую услугу не только Партии, но и себе самому.

Вы думаете, я преувеличиваю по поводу поведения ректора по вопросам распределения? К сожалению нет. И в мое время ректорат Римского-Корсакова дурил головы студентам, убеждая их, что они самые, самые, и Мариинка с Большим театром их так и ждут. А в реале работу смогли получить единицы, которые с первого курса подрабатывали в той же Мариинке или Александровском театре на подхвате.

Итак, ректору было выражено неудовольствие Партии и предложено было с первого курса освещать вопрос распределения, дабы не создавать ложных иллюзии среди студентов, ибо ложные иллюзии в творческой среде чреваты самоубийствами и прочими неудовольствиями, а Партии это нафиг не надо.

– Так все же в чем ваша цель была, когда вы предложили студентам играть зарубежную эстраду на улицах Ленинграда? – спросил Косыгин у меня.

– Видите ли, Алексей Николаевич, – я ответила, внимательно посмотрев на Суслова. – Я планирую предложить провести «Год Кубы» и «Год СССР» между Кубой и СССР, и организовать годичный обмен творческими коллективами. Наши товарищи, конечно, поедут на Кубу с «Калинкой-Малинкой», но и встретятся на Кубе с их фольклором, который выражен в уличном джазе и прочая, в том числе церковных песнопениях, мы ведьне забываем, что Куба – это не только коммунистическая, но и католическая тоже. Там очень распространены детские хоры при церковных приходах. Наши граждане и студенты музыкальных училищ должны привыкнуть к другому репертуару, иначе мы оконфузимся перед Фиделем. У Фиделя своеобразный взгляд на коммунизм, ему приходится уживаться на Острове со всеми направлениями.

– Товарищ Суслов ведь не хочет, чтобы у Команданте сложилось предвзятое мнение о нас? – Я с нажимом в голосе проговорила последнююфразу, наблюдая за мимикой Суслова.

– Нет, что вы, Леонид Ильич, дружба с Команданте очень важна для нашей страны. – Суслов быстро сориентировался в теме.

Я сознательно давила на Суслова авторитетом Фиделя Кастро в Латинской Америке. Конечно, Суслову было трудно развернуться в другую сторону, но постоянное упоминание о полезности наших контактов с Кубой раз за разом заставляло смягчать точку зрения Суслова на буржуазную культуру.

– Вы планируете пригласить Кастро в Ленинград? – Вежливо поинтересовался Косыгин у генсека.

– Да! – Согласилась я с ПредСовМина. – Мне бы не хотелось, чтобы Команданте увидел убитый в хлам город. Мне бы хотелось, чтобы Команданте увидел в Ленинграде культурную и научную столицу Северо-Запада. Чтобы он не думал, что мы стянули все силы в Москву и показушничествуем.

Семичастный подозрительно хмыкнул, посмотрев на Фурцеву внимательным взглядом, он тоже знал о странной нелюбви министра культуры к ленинградцам в московских учреждениях культуры.

Мы прокатились по-быстрому еще по паре училищ. Везде было одно и тоже-ректоры нацеливали студентов на Большой театр, а мозгами подумать, что рабочих мест там нет, не хватало.

Мы вернулись в гостиницу на легкий обед. Мой шеф-повар уже покормил остальных. Теперь кушали мы. Была уха из красной рыбы, моя любимая. Компот из брусники, потом сверху чаек зеленый.

Следующая дорога вела нас в НИИ Поленова и институт экспериментальной медицины. Я прихватила Пельнеша, физика министра здравоохранения и представителя фармацевтического комитета.

Что меня тянуло в НИИ Поленова – спросите вы? Да, НИИ Поленова было ведущим по опухолям головного мозга. Это, конечно, не онкология, но тоже серьезно.

Немножко истории из досье на НИИ Поленова. Научно-практический Институт хирургической невропатологии был открыт как уникальное учреждение в одна тысяча девятьсот двадцать шестом году. В нем работали славные хирурги, в том числе и ученик Бехтерева Людвиг Мартинович Пуссеп. Пуссеп стал первым нейрохирургом в стране, благодаря своим разносторонним знаниям. Структура института с самого начала предполагала комплексное изучение клиники и методов хирургического лечения заболеваний и повреждений нервной системы наряду с научной разработкой анатомии, физиологии, патологии и биохимии. Директорствовал в настоящее время в этом НИИ профессор Шамов.

Что мне от этого НИИ надо было? Вопрос с опухолью мозга в семействе Брежневых никуда не делся. На данный момент технологии лечения были одни-хирургическое удаление. А мне бы хотелось, чтобы НИИ Поленова продвинулся еще и в терапии. В моей реальности история Брежневых закончилась достаточно печально, я не говорю о внуках.

Профессор Шамов провел для нас замечательнуюэкскурсию, даже Семичастный впечатлился. Шамов был энтузиастом нейрохирургии, он продвигал обучающий центр на базе НИИ и открытие филиалов по профилю нейрохирургии в стране. Итак, министр здравоохранения гордился представителем своей профессии, это было видно по нему.

– А покажите нам лаборатории биохимии! – попросила я Шамова.

Нейрохирург как-то подозрительно замолчал, взглядом прося поддержки у министра. Министр ничего не понял.

– Обычная лаборатория! – Шамов не понял моего интереса и пожал плечами. Он как-то сразу потух, и из фонтанирующего оптимизмом человека, превратился в администратора.

– А как вы проводите эксперименты над крысами по ихповеденческим реакциям? – снова спросила я.

– А, – оживился Шамов, – это физиологи. – Действительно, очень познавательные эксперименты с крысами они проводят. Наши научные сотрудники, наблюдая за поведением крыс многое выяснили. У них достаточно развита социализация и они также играют социальные роли. Это достаточно интересно.

– Хорошо, я вам верю! – Остановила я Шамова.

Мы были уже у дверей лаборатории биохимии. Зашли туда – правда, наша большая компания не поместилась среди столов с колбами и ретортами.

– Так вот, товарищ Шамов. – начала я проникновенно. – У нас в Москве с визитом были итальянские товарищи. Представители Компартии и Правительства. Так вот, итальянские товарищи мне рассказали несколько поучительных историй. Одна была связана с религией и медициной.

– Ну вы знаете, что в Риме – Папа Римский, глава католической церкви есть. Так вот, у медиков проблема следующего рода – всякие церковные секты используют галлюциногены природного происхождениядля откровений. Естественно, медики ищут лекарства, противодействующие этим галлюциногенам. Но однажды возникла патовая ситуация – в одной из сект были действительно зафиксированы чудесные исцеления больных с повышенным уровнем гормона пролактина, с опухолью мозга, опухолью гипофиза-кажется. Так вот, токсикологи выяснили, что использовался один из алкалоидов спорыньи – эрголин. Так вот, как вы понимаете, Италия – буржуазная страна, и все исследования патентуют частные фармацевтические компании. То есть, мы не сможем получить информацию об исследованиях.

– Товарищ министр здравоохранения, понимает, что я предлагаю? – я внимательно и с вызовом посмотрела на представителей министерства здравоохранения.

– Не совсем! – министр покачал головой.

Косыгин начинал догадываться о том, что предложит Брежнев и заранее усмехнулся. Вот ведь неугомонный Леонид Ильич!

– Я предлагаю, – начала я свою речь, – начать вашей лаборатории самим исследования на мохнатых товарищах. Вы ничего не теряете, итальянцы уже зафиксировали чудесные исцеления, поэтому они будут копытом бить, но сделают лекарство на основе этого алкалоида. Ваша задача – год отработать с мышками-крысками, найти удобную форму лекарства и начать испытания на людях. Я же понимаю, что сами хирургические операции, скажем так, проводятся уже на последней стадии болезни.

– Интересное предложение! – задумчиво протянул министр здравоохранения, краем глаза посматривая на Косыгина. Тот в ответ кивнул.

– Именно для этого я пригласил в нашу поездку представителя фармакологического комитета. – Продолжил генсек. – Как вы понимаете, католики добродушием к нам не страдают, и если действительно результаты итальянских исследований превзойдут ожидания, то католическая церковь использует это лекарство как проявление божественной силы. То есть, у нас не только вопрос о выздоровлении, но и об идеологии.

– Как я понимаю, эти исследования поднимут престижнашей страны! – заметил Косыгин, смотря на мнущегося министра здравоохранения.

– Хорошо, хорошо! – согласился министр здравоохранения. – Я согласен, что подобное лекарство также необходимо нашим гражданам. Яподготовлю документы для НИИ о данном исследовании. Комитет по фармакологии приложит все усилия для решения данной проблемы с этим лекарством.

Пельнеш и Капица с интересом следили за разговором заинтересованных сторон. Пельнеша поразила напористость генсека в вопросах технического оснащения медицинских учреждений. Пельнеш был представителем просто Академии Наук, но ему тоже было интересно, что же происходит у соседей в Академии Медицинских Наук. Капица же кажется начинал догадываться, зачемгенсек возит их в этой поездке. Но выводы держал при себе.

Так, с НИИ Поленова мы закончили, теперь путь лежал в Экспериментальной медицины институт. Что я забыла там, спросите вы? Я ведь уже озадачила медиков новым лекарством.

А в Институте экспериментальной медицины работала заведующей отделом нейрофизиологии человека внучка профессора Бехтерева. Ей не повезло с родителями. Они были репрессированы. Наталья Петровна после «хрущевской оттепели» писала письма с просьбой о раскрытии информации по делу отца. Но Шелепинпочему-то отказался открывать ей доступ к делу. Семичастный также не завизировал открытие дела. Так что, товарищ Бехтерева развила активную деятельность и просьба о раскрытии информации по делу Петра Владимировича Бехтерева лежала у меня в секретариате.

Не знаю, почему Шелепин не разрешил открыть данные по делу Главного конструктора Остехбюро, но я решила тоже состорожничать, но поговорить с напористой дамой. Бехтеревой было уже сорок лет, то есть, дамой она была, знающей себе цену.

Директор Института экспериментальной медицины нас встретил радушно, провел экскурсию. Министр здравоохранения с легким подозрением смотрел на меня, ожидая подвох с очередным вывертом. Но подвоха не было.

Я попросила директора Института предоставить его кабинет и пригласить Бехтереву. Я попросила Косыгина возглавить осмотр дальше и переговорить с директором на тему пожеланий, а сама в присутствии Семичастного собиралась переговорить с Натальей Петровной.

– Добрый день, Леонид Ильич! – женщина вошла в кабинет директора и поздоровалась. – Директор сказал, что вы хотели меня видеть.

– Добрый день, Наталья Петровна! – сказала я и улыбнулась гостье. – Вы проходите, присаживайтесь.

Мы с Семичастным сидели за столом совещаний, который был приставлен к столу директора. Женщина села напротив нас.

– Давайте поговорим о вашем письме с просьбой открытия дела вашего отца. – Начала я. – Насколько я понимаю из письма, вы ссылаетесь на то, что уже писали и товарищу Шелепину и товарищу Семичастному, но получали отказ.

– Да, товарищ Брежнев! – Женщина подобралась, как для прыжка в воду и выдохнула. – Товарищ Шелепин и товарищСемичастный отказали в открытии документов по делу моего отца. Без объяснения причин. Мой отец работал на благо Родины и Партии, разве он не заслужил Правды?

– Товарищ Бехтерева, – участливо продолжила я. – Наталья Петровна! Давайте рассмотрим два варианта гипотетически. Только гипотетически. Ваш отец был Главным конструктором Остехбюро. Особого бюро. То есть – не рядовой сотрудник, а руководитель с кучей подписок секретности. Итак первый вариант-его подставили, и он не виновен. Но вред Остехбюро был уже нанесен, и он, как руководитель тоже несет ответственность.

– Да, но… – Попыталась оправдаться Наталья Петровна.

– Второй вариант-ваш отец поддался на провокации и сам влез в дерьмо. В этом случае интересам государства был бы нанесен больший ущерб. В любом случае, ваш отец – секретоноситель, и открыть информацию сейчас-не совсем логично.

– Но руководитель Остехбюро Бекаури реабилитирован в тысяча девятьсот пятьдесят шестом… – Попыталась продолжить Бехтерева.

– Товарищ Бехтерева, я же вам объяснил проблемы с секретоносителями. Давайте подождем десять лет и вернемся к этому вопросу.

Семичастный с серьезной миной на лице покивал в знак согласия со словами генсека. Глава КГБ и сам не знал, почему Шелепин, его бывший патрон, заблокировал дело Бехтерева, он не спрашивал, а только принял к сведению.

Плечи Бехтеревой поникли, видно было, что она разочаровалась в Брежневе.

– Товарищ Бехтерева, я предлагаю вам другую вещь. – Я решила направить пыл Натальи Петровны на благие дела. – Предлагаю вам полностью заняться работой по тематике мозга. Ваш дед начал эту работу, его ученики продолжили, но ушли в нейрохирургию. Я признаю за нейрохирургией большую роль, но нужна еще и терапия. Вот этой – то терапией болезненных состояний мозга, я не говорю о психиатрии, еще полностью никто не занимался. Вы можете продвинуть советскую науку на достаточно большую высоту, если займетесь вплотную этой тематикой, а там, глядишь, десять лет быстро пройдут. И вы станете мудрее, и сможете принять правду, какой бы она не была.

Моя проникновенная речь заинтересовала Бехтереву. Она поняла, что за спрос бить не будут, и воспряла духом.

– Вы имеете в виду..? – Бехтерева не поверила и переспросила.

– Я хочу, чтобы вы работали и не поддавались на провокации. Вы руководитель одной из служб, принимаете важные решения, наверняка, попадаете в сложные ситуации и с честью из них выходите. Партия хотела бы, чтобы занялись этим большим делом и вывели нашу страну на передовые позиции.

У Бехтеревой загорелись глаза, она уже переключила свое внимание с личной обиды на дело. Я очень надеялась, что Бехтерева организует прорыв в изучении проблем мозга.

Я завершила беседу с Бехтеревой, попрощалась с директором Института и мы отбыли на ужин. После ужина нас ждало концертное представление подопечных организаций товарища Фурцевой.

Глава 14

Я вернулась из поездки в Ленинград удовлетворенная. Теперь мои позиции укрепились. Если раньше я в панике пыталась сориентироваться в движухах на Политбюро, то теперь я могла играть краплеными картами. Мне нужно было натравить Шелепина на министров и товарища Суслова. Это можно было сделать, раскрутив проект освоения Сибири и Дальнего Востока. Черненко уже вернулся из больницы, его затворничество по причине пневмонии закончилось. В Ленинграде я не только встречалась с массами, но и вспоминала. В памяти остались обрывки новостей от «600 секунд», «Взгляда», «Военной тайны», и новых передач, таких как «Не факт», «Улика из прошлого» и документального криминального сериала на НТВ с Леонидом Каневским.

Почему я решила воспользоваться Шелепиным? Шелепин считался честным партийцем, хотя и с наполеоновскими амбициями, приведшими его к заговору против Хрущева. И хорошим аналитиком, иначе он бы развалил КГБ, вот я и подброшу ему задачу с детективным уклоном. Мне все еще нужно было выиграть время. Командировкой в Ленинград я спаслась и от контактов с членами молдавско-днепропетровской политической группировки, которые составляли окружение Брежнева. И отодвигала на неопределенный срок войну с ЦК Украины. Эти майданутые и во времена СССР слишком наглели.

И, коромысло налево, у Брежнева кроме жены и детей были еще родственники, вот с ними мне вообще не хотелось встречаться, поскольку всплыли бы воспоминания о детстве, в котором я ни бум-бум. Проблема была еще и в том, что дочка Брежнева теперь жила с ними. Все было из-за внучки, вернее из-за первого мужа Галины. Циркач оказался злопамятным мужиком и периодически вспоминал о правах отца, вернее о праве проживания ребенка с отцом. Нет, первый муж Галины открыто не угрожал, иначе бы его можно было приструнить, просто тактичные намеки на фривольное поведение Галины, которое можно было рассматривать двояко. Да и богема после хрущевской оттепели почувствовала себя в силе и стала потихоньку сливаться с криминалитетом.

Кроме всего прочего, на повестке дня стоял злободневный вопрос о существовании МВД. На июнь шестьдесят шестого года такого министерства не наблюдалось. МВД было распущено после войны и его функции были переданы в республики. Из своей реальности я знала, что министром внутренних дел должен был бы быть Николай Анисимович Щелоков, старый знакомец Брежнева по Днепропетровскому горисполкому. Ну что ж, ускорим это назначение. Мы с Косыгиным лед вроде бы растопили. Хоть он и бесится по поводу моего мнения о хлебных интервенциях.

– Александр! – я нажала на кнопку селекторной связи со своим секретарем. – Соедините меня с Косыгиным.

– Минуту!

– Добрый день, Леонид Ильич! – Раздался в трубке голос Косыгина.

– Добрый день, Алексей Николаевич, как вы относитесь к общественной безопасности?

– Вы хотите вернуться к обсуждению введения отдельного министерства? Вы уже поднимали этот вопрос в начале апреля.

– Да, я бы хотел услышать вашу точку зрения на штатную структуру!

– Да, я подготовил кое-какие наметки. Когда я могу к вам подойти?

– Минут через двадцать я буду вас ждать.

– Мда, – я поджала губы. – Косыгин явно в курсе. Вот только, что обсуждал товарищ Брежнев в начале апреля по поводу министерства общественной безопасности, я-то не в курсе!!

Косыгин подготовился по вопросу министерства общественной безопасности достаточно основательно. Это не было ответом на задание на Политбюро, отнюдь нет. Все дело было в серых кардиналах от идеологии. Пельш и Суслов. Старые партийцы – ленинцы. Суслов забирал большое влияние на Брежнева. Косыгина это беспокоило. Если Шелепин в заговоре против Хрущева был больше в роли маршала Жукова, то Суслов дергал за свои тайные ниточки, и набирал силу исподволь. Косыгин, анализируя командировку Фурцевой в Ленинград понял, что Суслов нечаянно влез в отношения Брежнева и Команданте. Косыгин не знал, о чем договорились на майской встрече Команданте с Брежневым, но постоянные намеки Леонида Ильича о приезде Команданте в Ленинград и прямо таки продавленное решение о введении джаза в программу обучения в музыкальных училищах наводили Косыгина на мысль о далеко идущих планах товарища Брежнева.

Я сидела и с интересом слушала ПредСовМина. Действительно, план по министерству общественной безопасности у него был готов. Косыгин планировал воспользоваться министерством РСФСР как базовой платформой, в том числе он претендовал на ГУЛаг. ГУЛаг сейчас входил в состав КГБ.

– Знаешь, Алексей Николаевич, Соловецкий монастырь, другие объекты ГУЛага лучше пока не трогать. Там отлаженная система, если мы сейчас на начальном этапе затеем перевод этих структур, головной боли не оберемся. Мы сделаем по другому. У нас контакт с финнами налажен, нужно договориться об обзорных экскурсиях по их тюрьмам и сизо, пусть товарищ Громыко организует нам встречу с премьер-министром. Я думаю, что мы можем закупить проекты их тюрем для строительства в Ленинградской области, Коми, Карелии. По температурному режиму они совпадают. Я думаю, может, поговорить о подряде на строительство и связном кредите. Это всяко лучше будет, чем опять у нас что-то развалится.

– Да, – согласился Косыгин, – встретиться с финнами не помешает.

– Теперь давайте подумаем об образовании персонала. – Сказала я. – Необходимо будет по РСФСР в каждой крупной административной территории организовать сеть академий МВД, в которых бы преподавались как юриспруденция, следственное дело, криминалистика, психология.

– Психология?! – удивился ПредСовМина.

– А чему удивляетесь? – поинтересовалась я.

– Но это буржуазный пережиток!

– Товарищ Косыгин, – печально произнесла я. – Вы ведь не в курсе, что генетика используется в криминалистике. Похоже, академик Лысенко вам всем мозги основательно промыл. Что касается психологии, то психология вынуждена в том числе и на медицинской основе обосновывать человеческие порывы. Психология развивается как противопоставляющая себя наука богословию. Это в богословии постоянно талдычат, что Бог все предопределил, а психология дает реальный вывод о том, что делает и почему человек. Допустим, те же наши друзья итальянцы. Есть у них один ученый, Ломброзо. Ломброзо использовал признаки внешней конституции человека. На самом деле знаете – почему учение Ломброзо сработает в Европе, но попадет мимо у нас?

– Почему? – Косыгин был ошарашен. Он привык видеть немногословного Брежнева, который практически никогда ничего не рассказывал, за него говорил Черненко. Поэтому у остальных складывалось мнение о недалекости и косноязычии Леонида Ильича.

– Особенность Европы в кровосмешении. Малая территория – быстро перемещающиеся между собой группы близкородственного населения приводят к постоянному обмену генами между дальними и близкими родственниками. Естественно, генетические мутации будут сказываться на внешности. У нас же площадь страны большая, народу поболе, и обмен генами идет между малыми и крупными национальностями, поэтому физических признаков вырождения меньше.

Упс, я почти спалилась, но я надеялась, что Косыгин примет на веру тот факт, что я эти вещи знаю от итальянцев. Так сказать, расширяю кругозор с помощью итальянских товарищей. На самом деле меня тянуло хоть с кем-то пообщаться на отвлеченные от партийной борьбы темы. С женой Брежнева было чревато заговаривать, хрен знать, что она еще подумает и куда побежит. Нам пока достаточно охранника-чекиста Володечки Медведева.

– Да, вы знаете, что и с неграми нам не с руки скрещиваться потомством.

– Почему? – Косыгин был удивлен. Он, конечно, помнил одно из заседаний Политбюро, на котором Брежнев жестко прошелся по Черному континенту, но услышать такое ему еще нигде не удавалось.

– У них слабость эритроцитов высоко развита, да и уровень паразитов в Африке зашкаливает. Нет, конечно, для Африки товарищи негры приспособлены, но вот для северных территорий их выживаемость сомнительна. Так что, строить коммунизм мы им будем помогать за деньги, а тащить в СССР на полный пансион – увольте. Нет-я не расист, – поспешила я опровергнуть сомнения Косыгина – но мне моя страна как-то ближе и дороже.

Косыгин оторопел. Он еще не разу не слышал от Брежнева таких откровений. Они его поразили. Больше всего, конечно, его поразило, что он вообще услышал частное мнение самого Леонида Ильича, а не протокольную тему.

Косыгин ушел из кабинета товарища Брежнева задумчивым. Его идея о создании нового министерства была поддержана, и даже был дан план на будущее. Вот только чем товарищ Косыгин должен будет заплатить за лояльность товарища Брежнева? Наверное, жук Брежнев попытается протащить на министерскую должность своего человека?

Неважно, что думал в этот момент Косыгин, важно, что я решила переговорить с Подгорным и заручиться его поддержкой с кандидатурой министра внутренних дел. Я решила не отходить от сценария и взять Щелокова. Да, это понятно, что в будущем все тузы будут брать взятки. Сейчас меня интересовал вопрос восстановления МВД как централизованного министерства.

Мои раздумья были прерваны секретарем. Секретарь доложил о прибытии Суслова. «Серый кардинал» вернулся из поездки по городам-героям, где он выполнял мое задание на тему ватер-клозетов. Я пригласила того в кабинет.

– Ну здравствуй, здравствуй дорогой Михаил Андреевич! – я вышла из стола и пошла на встречу Суслову широко расставив руки.

– Здравствуйте, Леонид Ильич! Ваше задание выполнено. – Суслов поздоровался и прошел за стол. – Уж не знаю, как и сказать!

– А вы говорите, как есть! – Подбодрила я его.

– Ну, когда я получил ваше задание, не скрою, у меня были большие сомнения в нем. Все думал, чем же я провинился, но потом, когда сам прошел по дорогам Славы, действительно заметил одну печальную особенность-недостаток ватер-клозетов. Особенно тяжело было в Москве, хотя я думал, что будет наоборот. Вы действительно правы, при входах в метро необходимо разместить ватер-клозеты.

– Как вам метро? – спросила я с усмешкой.

– Если целый день ездить, как вы сказали, то это ужасно. Присесть негде-все время на ногах. Суслов хотел сказать что-то резкое, но в последний момент оборвал себя.

– Да, как вы и просили, все поездки были засняты телевизионными камерами. С утра мы произвели фурор. Ближе к обеду народ стал более злым.

– Вам записали кассету для просмотра? – спросила я, когда Суслов задумался.

– Да! – Утвердительно ответил Суслов. – Вы хотите сейчас ознакомиться с материалом? Я передал ее секретарю.

– Мы посмотрим вечером. Тут необходимы товарищи Подгорный, Шелепин, Косыгин, Семичастный, а вы прокомментируете. После просмотра вы проведете на телевидении интервью и покажите запись. Мы должны дать сигнал нерадивым хозяйственникам, что мы всегда рядом и можем, когда надо, быстро реагировать на проблемы городов-героев.

Я думала над тем, чем отвлечь Шелепина от его очередного заговора. Думала, думала и не придумала, но зато подумалось мне о красной рыбке, крабиках и золоте. В общем, вспомнила я о Камчатке, а вернее о Петропавловск-Камчатском, где-то там была база Тихоокеанского флота. И где – то там был Сахалин. И Курильская гряда. И черт возьми, двухсотмильная экономическая зона Японии. Вот это меня и начало бесить. Я вспомнила девяностые, когда «обчество» всерьез решало отдать Курилы Японии или нет. На Камчатке была вроде бы знаменитая «Долина гейзеров». Я, конечно, не заядлый турист, но на вулканы с гейзерами мне посмотреть хотелось бы. Вот бы экскурсиюорганизовать!

Я включила селектор и вызвала секретаря.

– Александр Дмитриевич, мне бы справочку по Камчатке-территория, население, крупные гражданские и военные объекты, рыбное производство, горнорудная промышленность. Все что есть. Если есть готовая старая информация-то можно сначала ее принести. Если готовой информации нет-то на подготовку даю сутки.

Пока секретарь озадачивался моей любознательностью я думала над тем, чем бы мне скоротать время до вечернего сеанса похождений товарища Суслова.

Работать мне не хотелось. Следующее заседание Политбюро через три дня. Там Косыгин предложит новое министерство и я его поддержу. Министр по автомобилестроению доложит о делах с Фиатом. Я расскажу о ленинградской поездке. Выскажу свое очередное «фи». Кстати, а как дела у Центробанка и Сбербанка. Вернее, сейчас это Госбанк и сеть сберегательных касс. Вот, кстати, и дело на два дня. Я обещала Косыгину кредитование физических лиц в Ленинграде рассмотреть для бытовой техники.

Я сидела и вспоминала свое банковское прошлое. В прошлом я была обычным банковским клерком в бэк-офисе. В – общем, память у меня не пропала, просто стала четче.

Итак, под размещением, предоставлением банком денежных средств понимается заключение между банком и клиентом договора, составленного с учетом требований Гражданского кодекса. Эх, придется Гражданский кодекс доставать! Банк передает денежные средства на условиях платности, срочности и возвратности, а клиент банка осуществляет возврат полученных денежных средств в соответствии с условиями договора. Предоставление банком денежных средств физическим лицам в безналичном порядке путем зачисления денежных средств на банковский счет клиента-заемщика физического лица, под котором понимается также счет по учету сумм банком привлеченных вкладов физических лиц, либо наличными денежными средствами.

Ух ты, как я расписалась.

Пошел уже третий листок с двух сторон. Ну будет теперь работа у секретаря. Надо не забыть про резервы на возможные потери по ссудам, которые представляют собой специальный резерв, необходимость формирования которого обусловлена кредитными рисками банковских организаций. Указанный резерв обеспечивает создание банку более стабильное условие финансовой деятельности и позволяет избегать колебаний величины прибыли банка в связи со списанием потерь по ссудам. Резерв на возможные потери по ссудам формируется за счет отчислений, относимых на расходы банка.

Итак, запишем в план на завтра-вызвать консультанта из Госбанка.

Минутами позже. В кабинете Черненко сидел дежурный секретарь и отчитывался опроделанной работе.

– Товарищ Брежнев достаточно активно работает с архивом, очень часто просит предоставить документы от разведки. Иногда говорит, где по его мнению могут быть те или иные сведения. Вот сейчас запросил документы по всем японским соглашениям, которые у нас есть с сорок пятого года и данные на Камчатку по горнорудной промышленности. К сожалению, по горнорудной промышленности Камчатки я нашел только историческую справку, свежей информации нет.

Срок подготовки информации?

– Один день. – Ответил секретарь.

– Хорошо, я подготовлю тебе справку по горнорудной промышленности. Когда у тебя сегодняшнее дежурство заканчивается?

– Завтра в обед.

– Ну, значит, завтра с утра у тебя будет справка.

Константин Устинович был ошарашен напористостьюБрежнева в области сбора информации. Леонид Ильич поглощал информацию аки кит воду с большой скоростью. Видно взялся за самообразование. Константин Устинович, когда зашел в кабинет генсека, был поражен сменой обстановки. Ранее кабинет был безликим, пустым. С информацией по большему счету работали секретари, вот у них в приемной стояли массивные шкафы с документами. Черненко в шкафу у генсека увидел трехтомник Маркса, Кодексы, экономическую литературу и пару школьных учебников и журналы про автомобили. Можно было предположить много чего интересного. Карта скрывала выход в кабинет охраны и личную зону. Еще его поразил портрет в полный рост товарища Ленина, который укрывал дверь в «предбанник» охраны со стороны коридора.

Черненко заинтересовал изменившийся Брежнев, но вопросы он задавать своему патрону не спешил, а решил понаблюдать.

Знала ли я, что секретари стучат Черненко? Вообще-то я предполагала, что ведется книга учета запрашиваемой информации и распределение по секретарям, а то, какие выводы сделает из этого Черненко меня не волновало. Меня беспокоил Шелепин, а от Черненко можно было отбрехаться или придумать что-то еще.

Итак, я запросила визит зампредседателя правления Госбанка, товарища Мефодия Наумовича Свешникова, действующего председателя ВТБ,(были тут такой банк, только он больше соответствовал своему названию «Внешторгбанка») и закинула ему тему беседы про кредитную политику пофизическим лицам.

Время тянулось до конца дня тянулось медленно и я волей неволей вспомнила о Черненко. Пришлось его пригласить для консультаций. Видите ли, я озаботилась ЗОЖ! ЗОЖ – это такая модняцкая штучка, у которой есть последователи и с легкой руки товарища Ельцина вид гламурного спорта. Короче, ЗОЖ-это здоровый образ жизни. У истинного товарища Брежнева это была охота. Я же пистолет видела только на картинках в интернете и естественно, как стрелять – вообще без понятия. Поэтому для меня охотничьи посиделки в Завидово были очень нежелательны, от слова вообще. Ну, если только я не научусь стрелять заново. Нужно было срочно придумывать что-то еще. Я выбрала плавание и бег трусцой. Вообще, бег трусцой по Кутузовскому проспекту в пять утра – это круто и экстравагантно, особенно летом, но придет осень, а потом слякотная зима, и все это накроется медным тазом. Надо было что-то придумывать заново.

– Добрый день, Леонид Ильич, вызывали? – Черненко незаметно просочился в кабинет.

– Добрый день, Константин Устинович, проходи дорогой товарищ и помоги мне тяжелую думу думать.

– О Камчатке? – Черненко решил прощупать почву.

– Ага, о Камчатке! – Усмехнулась я, поняв, что данные с запросов для секретарей все также исправно поступают к Черненко. – Что касается Камчатки, есть там говорят, достопримечательность, Долина гейзеров. Вот туда бы я хотел скататься.

– Тут такое дело, рука у меня правая плохо работает, врачи рекомендовали поменьше охотой заниматься, да и жена просит по выходным дома быть. К нам Галина переехала с внучкой. Жена хочет, чтобы я больше времени семье уделял. Вот хочу я по будням себе занятие хорошее придумать, чтобы и расслабляло и бодрость на день давало. Сходил я несколько раз в бассейн, потом дела закрутили, командировка, то да – се, а плавать страсть как хочется.

– Госдачи в Крыму пустуют! – быстро сориентировалсяЧерненко.

– Да, понимаешь ли, тут такое дело, что мне в Москве быть надо, руку на пульсе, так сказать надо, подержать не отнимая. – Я с интересом смотрела на Черненко, гадая, что он может предложить.

– А скажи, будь добр, Константин Устинович, в Кремле подвалы глубокие?

– Ну, это только комендант Кремля знает.

– А что вы хотите?

– Да, хочу я бассейн небольшой для оздоровительной гимнастики, этак десять на двадцать метров в подземельях устроить, да чтоб лифт туда ходил. – Пришла мне тут в голову шальная идея совместить приятное с полезным, и подумала я о подземельях Кремля. Кремлевский дворец перестраивался каждое столетие, и можно было найти много замурованных ниш, стоящих без дела.

– Леонид Ильич, я не могу вам ответить на ваш вопрос, давайте пригласим коменданта Кремля, у него есть карты как самих зданий, так и коммуникаций. – Сдался Черненко. Идея попахивала авантюрой.

– Хорошо, Константин Устинович, уговорил, звони и приглашай! – Ответила я. Возможно, я что-то сделала неправильно, но с завхозом я уже познакомилась, а вот с комендантом Кремля нет. И мучило меня смутное подозрение о том, что комендантом был сотрудник КГБ, в общем, хрен редьки не слаще.

Кстати, действительно, комендатура Кремля входила в состав 9-го управления КГБ, десятым управлением. Управление Оружейной Палатой, Соборами и музеями было передано в министерство культуры.

Генерал – Лейтенант Ведернин подошел минут черезпятнадцать. За это время я прочесала по ушам Черненко о том, как хотела бы съездить на Камчатку, посмотреть на вулканы, на гейзеры, попробовать ухи из красной рыбы с пылу с жару и так далее. Черненко был не против такого отдыха своего патрона. Он снова увидел того самого Брежнева, который любил отдыхать и делегировать полномочия.

– Добрый день, товарищ Ведернин! – Я вышла из-за стола и за руку поздоровалась с чекистом.

– Добрый день, товарищ Генеральный секретарь! – Поздоровался комендант Кремля. – В вашем кабинете после перестановки стало уютнее! – Чекист бросил мимолетный взгляд на карту страны, под которой скрывалась дверь в сектор охраны.

– Я тоже это заметил! – согласился генсек с чекистом. – Итак, у меня к вам вопрос-как глубоки подвалы Кремлевского дворца, а именно нашего крыла?

– Вы хотите побывать на экскурсии? – Спросил комендант.

– И это тоже! – Согласилась я. – Видите ли, возникла необходимость создать небольшой бассейн десять на двадцать метров и желательно, на подконтрольной территории. Вот меня и интересует, возможно ли сие инженерное чудо.

– С ходу так не скажу! – задумчиво потер рукой подбородок комендант. – Надо смотреть карты. Но, система канализации у Московского Кремля отдельная, это еще при архитекторе Тоне начали делать. Так что прежде чем ответить на ваш вопрос, мне надо посмотреть карты и посоветоваться с инженерами. Сейчас еще не закончена переделка части корпусов, начатая еще при Хрущеве! – Комендант вежливо намекнул на жирные обстоятельства участия предыдущего владетеля Кремля в архитектурных разборках.

Вы подумали, что я наглею и порчу исторический памятник? Отнюдь нет, я заботилась о тушке Брежнева и о проблемах безопасности. Я догадывалась, что мой начальник охраны достаточно нахраписто подошел к вопросам безопасности по моему плаванью в общественном бассейне. Я не хотела светить свое хобби и усложнять ситуацию для 9-го Управления. На лето шестьдесят шестого года в столице нашей необъятной Родины было не так много общественных бассейнов. Часть принадлежала спортивным школам. В общем, бума спортивного строительства, который был перед Московской Олимпиадой, еще не наблюдалось.

Вечер пошел спокойно. На просмотр в кинозал пришли приглашенные товарищи. Путешествие Суслова и его злоключения в городах-героях заставили задуматься моих коллег по партии о бытии насущном. Особенно после того, как Суслов язвительно высказался о «Водоканале» Москвы. Я вежливо напомнила своим партайгеноссе о том, что на экскурсию в Мавзолей приезжают сотни людей и надо бы увеличить число кабинок ватер-клозетов с одной до двух десятков. Семичастный вяло произнес небольшой спич про безопасность. А я ему в ответ заметила, что крыша кабинки удобное место для размещения камер наблюдения за площадью и что пора пользоваться научным прогрессом.

Для Семичастного система видеонаблюдения за Красной площадью была внове. Ведь на данный момент систем видеонаблюдения не было вообще.

Подгорный мимикой показал свою заинтересованность.

– Товарищи! – Обратилась я к партийным товарищам. – Вы были со мной в НИИ телевидения и радиовещания! Неужели вы не поняли, что пока наших научников не пнешь, они не почешутся по делу, и будут диссиденствовать за бутылкой водки и забивать протонными микроскопами гвозди нам всем в мозги. Чтобы они забегали по рабочим моментам – им нужен госзаказ на тему «От забора и До обеда» и постоянно их пинать, и пинать и пинать.

Шелепин с неудовольствием посмотрел на Семичастного. Он немного не понимал переброски мнениями между Подгорным и Брежневым по поводу протонного микроскопа.

К концу беседы Подгорный дал согласие на выпуск репортажа о путешествии по городам – героям товарища Суслова в эфир.

Шелепин ушел с Семичастным, что-то у него выспрашивая.

Я же пристроилась к Косыгину. Дом Советов, где работали министерства, был не до конца доведен, поэтому Косыгин имел свой кабинет в Кремлевском дворце.

– Алексей Николаевич, вот ты сейчас просмотрел кино про путешествие Суслова, побывал со мной в Ленинграде, видел настрой сотрудников обоих Академий. Услышал мое предложение товарищу Семичастному о выставлении камер наблюдения на Красной площади.

– И? – Косыгин испытующе посмотрел на генсека.

– Как ты относишься к научно-техническому прогрессу? – доверительно спросила я, беря его под локоть и направляясь к нему в кабинет.

– Леонид Ильич, ты опять со своей автоматизацией?

– Нет, просто ответь на вопрос!

– Да, хорошо я отношусь к научно-техническому прогрессу! – буркнул ПредСовМина, идя в свой кабинет.

– Ты знаешь, я хочу поговорить о полупроводниках. Научники используют германий. Не смотря на то, что мы начали самостоятельнуювыработку этого соединения, мы до сих пор его импортируем. И это обходится нам очень дорого. Поэтому микросхемы для НИИ телевидения достаточно затратная часть, и они не видят выхода из тупика.

– И, что надо увеличить финансирование? – недовольно спросил Косыгин.

– Нет, Алексей Николаевич! – ты меня явно не дослушал! Американцы нашли дешевый вариант замены – это кремний, он тоже полупроводник. У него больше КПД. Я предлагаю закрепить Постановлением Правительства использования кремния в производстве проводников и полупроводников, а германий оставить для исследовательских работ на Лунной базе.

– А что, у нас Лунная база уже есть? – Косыгин даже остановился от удивления.

– Ну, – Скромно шаркнула я ногой. – Челомей старается, даже руководство НИИ телевидения и радиовещания в него поверило. Я верю, что Челомей что-либо нам родит, только как бы не было бы поздно. Американцы тоже на Луну нацелены и в разработках по кремнию уже достаточно продвинулись.

– Ну так, что, поможешь в качестве Луча в темном царстве, сделаешь Постановление?

– Ну раз вы, товарищ Брежнев, уверены в Челомее и хотите добра для НИИ телевидения и радиовещания, то сделаю доброе дело. – Засмеялся Косыгин. – Вам Постановление сегодня нужно?

– Да, вы неимоверно проницательны, я буду премного благодарен вам за скорость работы.

Вот так и появилось в «Правде» очень интересное Постановление Правительства СССР за определенным номером. Оно было предельно лаконично и гласило следующее: «С 1 июля 1966 года для изготовления проводников и полупроводников в электронной промышленности используется следующий материал – кремний. Следующий материал – германий используется для производства проводников и полупроводников только в технологических процессах, производимых на территории Лунной базы, планетоида Луны. Для производства ионно-литиевых аккумуляторов использовать дисульфид титана и дисульфид молибдена.».

Я еще уболтала Косыгина не делать Постановление секретным, а разместить его в «Правде» на публичное обозрение. Он спросил зачем, я туманно ответила, что хочу ввести в заблуждение американских соседей, что типа, использование кремния у нас идет широким шагом.

А в это время представитель ЦРУ в московском посольстве США решал очередную головоломку. Ему нужна была информация о Брежневе и его последним визитом с первыми лицами страны в Ленинград. Это странное Постановление Правительства СССР все еще больше запутывало. Выходило так, что русские на всех порах летят на Луну, вот только на чем?

Я решила похулиганить и после опубликования в «Правде» постановления, отправила пару писем в Ленинград.

Директор НИИ телевидения и радиовещания Илья Николаевич Козырин получил звонок от представителя Первого отдела. Сегодня секретчик был загадочным, не пришел на утреннюю летучку, а умотал на встречу с руководством КГБ, но по возвращении так и не зашел. Это разжигало ненужное любопытство у директора.

– Добрый день, Илья Николаевич! – поздоровался секретчик с директором, когда тот вошел в кабинет.

– Что случилось? Опять товарищ Брежнев приезжает?

– Вас просили ознакомить с документами, распишитесь пожалуйста. – Секретчик протянул директору ручку и раскрытую папку, тот сделал отметку и выжидающе посмотрел на секретчика.

– Вам письмо из Кремля.

– А почему не фельдъегерем? – съязвил директор.

– У меня указание о том, чтобы вы обязательно с ним ознакомились в моем присутствии.

– Хорошо, давайте! А кстати, раз ознакомиться в вашем присутствии, может вы мне его прочтете? – настроение у директора упало и язвил он уже от страха.

– Прочтите сами, а я потом! – секретчик почувствовал липкий страх директора и сам вскрыл пакет. На стол выпала «Правда» и письмо.

Директор первым делом схватил газету и просмотрел ее от корки до корки, но ничего заслуживающего внимания, кроме обведенного фломастером Постановления Совета Министров СССР он не заметил. Некрологов не было.

Директор взял письмо и стал читать:

«Здравствуйте, дорогой Илья Николаевич! После нашего визита в НИИ мы с партийными товарищами в Кремле обсудили ваши проблемы. И считаем, что вашему НИИ помощь необходима. Товарищ Председатель Совета Министров долго думал над тем, чем оказать помощь – поскольку в этом вопросе деньгами делу не поможешь, а вот разрешением на исследования помощь оказать можно.

Как Вы знаете, полупроводники в Советском Союзе изготавливаются на основе германия, материала, импортируемого в СССР и поэтому достаточно дорогого. Постановление Совмина предлагает использовать германий только в технологических процессах, производимых на территории Лунной базы, что будет находится на планетоиде Луна. В земных же технологиях производства полупроводников использовать кремний. Полупроводники из кремния давно уже делают американцы, и как Вы понимаете, с батареями на основе лития они же и экспериментируют. Поэтому я считаю, что Нобелевскую премию они получат за эти разработки заслуженно, если только ваши коллеги не внесут свою лепту в эти разработки. Как Вы понимаете, дополнительные фонды в этом году на покупку кремния не выделены, поэтому для разработки новых технологий в телевидении на основе кремния и лития вы можете воспользоваться фондами, выделенными на закупку германия.

С уважением, искренне Ваш Леонид Ильич Брежнев

P/S. Не забудьте об эффекте люминесценции в твердых телах!»

Еще пара-тройка таких писем была послана в Ленинград на завод «Светлана», НИИ «Электрон», завод «Медприбор» и Пельнешу, представителю Академии Наук. Физику Капице я планировала написать более развернутое письмо.

Публикуя в «Правде» постановление, я не боялась за секретную часть: в моей реальности американцы и так уже начали строить свою Кремниевую долину, а по литио-ионным батареям Нобелевку получил все тот же американец, и производились они в Японии. Проблема была в Лунной базе. В моей реальности ее никогда и не было. А тут еще неизвестно, может, действительно американцы полетят на Луну, и СССР в таком случае надо подготовиться и заготовить бумагу на «подтереться».

– Черт знает, что! – взревел директор НИИ, прочтя письмо. – Меня опять лишили фондов, и кто?

– Кто? – заинтересовался секретчик. Ему было известно о подковерной борьбе директоратов НИИ за фонды.

Секретчик прочитал переданное письмо и вычленил главное: американцы по кремнию и литию претендуют на Нобелевку, и ученым предлагалось посоревноваться с ними. Но этого предложения директор, судя по всему, не увидел. Секретчик понял, что это поистине царский подарок для НИИ, вот только оценят ли его.

Политбюро собралось в полном составе. Спикерил вместо Шелепина, вернувшийся после болезни, Черненко. Константин Устинович получил все записи по ведению предыдущих заседаний Политбюро от секретаря Брежнева и был более или менее в курсе дневной повестки.

Первым заслушали министра автомобильной промышленности Тарасова на тему подготовки завода в Тольятти. Тот отчитался о том, что завод находится на стадии проектирования, ведутся консультации с итальянской стороной. Что касается завода по производству рефрижераторов, то возникла непредвиденная проблема-американский банк, который до этого момента лояльно был настроен к сделке, потребовал чтобы в строительство самого завода вошел американский подрядчик. Тарасов был в тупике.

– А так ли нам нужен американский рефрижератор? – подозрительно спросил Шелепин, обведя всех своим взглядом.

– Проблема не в том, нужен или нет именно сейчас! – вклинилась я в мысли присутствующих. – Проблема в том, что Академия наук саботирует все перспективные разработки, а сами рефрижераторы нам нужны в большом количестве для транспортировки продуктов с юга страны на север. А учитывая то, что мы будем осваивать Западную Сибирь и Дальний Восток, они нам потребуются в неимоверных количествах. Я приведу вам два аргумента – один «за», другой «против».

– Так, товарищи, аргумент «против»-США находится на границе субтропиков и континентального климата, перепадов температур, таких как у нас, у них нет. Да и вмешательство в проект лишнего звена попахивает утечкой информации, возможно, даже в сторону ФБР.

– То есть мы отказываемся выполнять условия американцев? – переспросил Шелепин.

– Теперь аргумент «за».-Я не ответила на вопрос Шелепина и продолжила. – У американцев один плюс, это наша Аляска и их ФБР. Мы выставим условия, чтобы температурный режим для материалов и другие технические характеристики соответствовали Аляскинским. По поводу ФБР, на них возложена обязанность охоты на коммунистов. Да, ФБР может инициировать судебный процесс под любым предлогом. Что нам на самом деле нужно от американцев-это лицензии на производство, техническая документация по рефрижираторам, узлам, сборке, а также обучение персонала. Именно для прикрытия этого самого момента мы взял полный цикл со строительством завода. Давайте даже допустим, что ФБР имеет своего человека в строительной корпорации, которую требуют впустить в договор банкиры. Давайте даже допустим, что ФБР посодействовать попросили их друзья из ЦРУ. Что это нам дает?

– Шпионаж на стройке! – возмутился Шелепин.

– Допустим, но повторяю, нам не нужно здание завода, нам нужны технологии. То есть, мы можем смело пожертвовать заводом, а пока наши представители вылетят в Штаты для консультаций. И нужно запросить экскурсию на Аляску. Со своей стороны мы тоже будем шпионить за американскими представителями. Поэтому мы тихо мирно выясняем специфику Министерства по строительству США, выясняем их СНИПЫ по Аляске и строим завод в Московской области. Всех рабочих будет проверять ведомство товарища Семичастного. Даже если в стены завода и заложат маячки и прочую техническую дребедень, товарищи, то мы можем на строительной площадке поставить ангары, туда перенести отдел проектного бюро по рефрижераторам, материалы будут под контролем КГБ. Товарищи офицеры сделают дубль с документов, а мы тем временем наладим площадку в Свердловске на 15–20 опытных машин. Свердловск же – пока закрытый город? И вообще, мы можем написать в ответном письме банкирам, что в связи с низкотемпературными особенностями климата завод будет строиться по техническим характеристикам Советского Союза, если их подрядчик готов приехать в Союз и предложить персонал и какие либо интересные предложения, то мы ждем данные подрядчика.

– А выход на правительство США в этом случае будем делать? – задал вопрос министр иностранных дел, крутя в пальцах карандаш.

– Обязательно! – я взмахнула указательным пальцем. – Нам нужно выяснить откуда ноги растут у этой идеи. После того, как банкиры назовут подрядчика, нам нужно проверить его по официальным каналам-лицензия на строительство, и прочие американские штучки. Для неофициальных каналов у нас товарищСемичастный есть.

– Хорошо! – Согласился Шелепин. – Действительно, нам нужна информация со всех сторон в этом деле. – Я за проверку информации по официальным каналам.

Шелепин с прищуром посмотрел на Косыгина и Подгорного, те подтвердили согласие кивком головы.

После этого выступил министр рыболовства, он рассказывал о нелегкой доле работников рыболовной промышленности, падении вылова и прочая и прочая.

– Скажите пожалуйста, у нас океанский флот есть? – Я прервала стенания министра, мне этот плач по потерянным возможностям начинал надоедать. – Мы вообще ведем промысел в Ледовитом океане, Тихом, Индийском?

– Нет! – Быстро ответил министр рыболовства. – Такая задача не ставилась по добыче. Да и флота, как такового у нас тоже нет, и никогда не было.

– Да, жаль, однако! – я сжала и разжала ладонь и посмотрела сквозь пальцы на ответственных товарищей. – Прибалтийскими шпротами сыт не будешь! – укусила я прибалтов. – То есть, у нас вроде ледокол есть, а в Ледовитом океане промысел мы не ведем! Непорядок, товарищи.

– Вы не понимаете, там льдины, киты и прочие опасности! – министр рыболовства, покраснел, он уже был не рад, что поднял тему безрыбья.

– Киты, они в «Красной книге», мы их и трогать не будем, если вы боитесь, что случайно на них наткнетесь, то на ледокол поставим вертолет, пусть бороздит просторы водной глади. И вообще, Ледовитый океан в границах нашей страны, я не понимаю, почему министерство не ведет там полноценной работы по лову.

– Товарищ Косыгин, вы готовы принять поручение на разработку программы зимнего лова во льдах Ледовитого океана? До сентября осталось пара месяцев-у министерства рыболовства есть время на подумать и написать, а также сделать ревизию своего плавучего состава.

– Да, конечно, товарищ Брежнев, министерство успеет сделать ревизию за два месяца.

Я готов. – Косыгин подобрался и серьезно ответил. Он ожидал от Брежнева нотаций в сторону министра рыболовства, но не услышал, это означало, что Брежнев будет язвить в сентябре.

– Товарищ Черненко, запишите пожалуйста, поручение по министерству рыболовства на контроле до сентября. Ответственные товарищи – министр рыболовства, и председатель Совмина.

– Товарищ Брежнев, а вы не хотите рассказать о своей поездке в Ленинград? – Вклинился Шелепин. Ему было очень интересно, особенно после того, как Семичастный рассказал, что Брежнев встречался с создателем протонного микроскопа.

– Товарищ Черненко, что там с регламентом, укладываемся?

– Да, товарищ Брежнев, уже все выступили. – Ответил Константин Устинович.

– Товарищи, это правда, что у нас с товарищами Косыгиным, Сусловым, Семичастным была длительная командировка в Ленинград. Вызвана она сигналами бдительных граждан на поведение Первого секретаря Ленинградского обкома. Товарищ Первый секретарь Ленобкома больше политик, чем хозяйственник, и действительно мы увидели перегибы в хозяйственной работе.

– Товарищи, вы уже видели фильм товарища Суслова по вопросу ватер-клозетов в городах-героях. Причиной этого фильма послужило то, что мы увидели в Ленинграде. Красивые здания станций метрополитена в Ленинграде стоят обоссаные и обосранные. Это портит наш международный имидж. Зарубежные туристы насмехаются над нашими городами-героями, а этого быть не должно. Мы – страна – победительница, и должны подавать пример Европе в чистоте и порядке на улицах.

Суслов выпрямился и вздернул подбородок, он оценил свои мучения в метро.

– Товарищи, я хочу попросить об открытии Посольства в Пекине и рекомендую на должность посла товарища Толстикова, Первого секретаря Ленобкома. Нам необходимо восстановить дипломатические отношения с Пекином. Конечно, было много ошибок в наших отношениях с Китаем, но обменяться дипломатами никогда не поздно. – Я уже провела консультации с Подгорным и Косыгиным, поэтому увольнение представителя Ленобкома было для них старой новостью.

– Я согласен, товарищи! – Вклинился Подгорный. – Действительно, нам надо восстановить дипломатические отношения с Китаем. Товарищ Мао нас недолюбливает, но это не повод не иметь дипломатических отношений.

Шелепин успокоился-он был за мир с Китаем, и причину охлаждения Мао не считал серьезной. Я же просто опасалась оставлять Китай без присмотра. Пекин в моей реальности, чтобы получить Гонконг, пошел на уступки США. В этой истории Мао может зайти еще дальше.

– Товарищи, кроме всего прочего мы увидели пустые полки в магазинах и нереальные цены на телевизоры и прочую бытовую технику. – Продолжила я. – Госплан может ответить, как работник в зарплатой в сто двадцать рублей сможет купить телевизор за девятьсот рублей? А телевидение у нас сейчас – это рупор коммунистической идеологии.

– Пусть откладывает! – Председатель Госплана скромно потупился.

Я хотела сказать пару ласковых, но было нельзя, поэтому я только улыбнулась в ответ, мой оскал вышел зловещим, и председателя Госплана передернуло.

Почему на Политбюро нельзя было ругаться матом, спросите вы, ведь остальные члены Партии были своими мужиками? – Да была одна проблема – Хрущев этим увлекался чрезмерно, ну и нашей партийной интеллигенции это показалось чересчур оскорбительным, и было принято соглашениео том, что на заседаниях Политбюро нелитературный русский язык не использовать.

– Товарищ Председатель Госбанка, вот тут у нас Председатель Госплана не признает финансовой объективной реальности. Чем Вы можете помочь ему?

Председатель Госбанка реально завис в прострации. Предложение было сказано вроде бы на русском, и вроде бы не на нем.

– Товарищ Председатель! – Я щелкнула пальцами, сгоняя онемение с представителя Госбанка. – Вы получили сеть Сберкасс под свое управление, вы провели реорганизацию, открыли для них дебетовую и кредитную политику? Почему в магазинах бытовой техники Москвы, Московской области, Ленинграда, Ленинградской области не открыты кредитные столы со специалистами по беззалоговым кредитам для покупки бытовой техники?

– У нас кредиты для населения только с поручителем! – Напыжился Председатель Госбанка.

– А это не есть хорошо! – Я вот передаю вам проект кредитной политики по беззалоговому кредитованию населения Ознакомьтесь, пожалуйста, и ко мне на консультации подойдите. – Я передала папку с документами для Председателя Госбанка.

– Товарищ Черненко! – обратилась я к спикеру. – Зафиксируйте событие и запишите товарища Председателя Госбанка ко мне на консультацию на послезавтра.

– Так, вот, по поводу Ленинграда! – продолжила я не невысказанный вопрос Шелепина. Глава партийного контроля весь извертелся от нетерпения. – Рассмотрели мы там ситуацию с фарцовкой. Это плохо, очень плохо, когда население лояльно к контрабандистам и поощряет их. Плохо еще тем, что внутренний рынок не реагирует на запросы населения и откатывается назад.

– В качестве примера могу привести фарцовку банальными музыкальными пластинками. Пока мы не пнули нашу многострадальную фирму «Мелодию» на тему анализа зарубежной эстрады, они и не пошевелились.

– Товарищи, я проанализировал ситуацию и понял, что основными покупателями фарцы являются женщины. Они не удовлетворены качеством продукции нашей швейной промышленности и осаждают фарцу на тему женского белья, одежды, галантереи.

По лицам министров полезли ухмылки.

– Мы докатились до того, что жены министров не хотят носить колготки, изготовленные в СССР, они покупают капроновые колготы у фарцы. – Я кинула бомбу в кипящий котел. Это было очень жесткое обвинение. Шелепин, как глава Партийного контроля, должен был принять информацию к сведению.

Фурцева, сидящая рядом с Косыгиным, опустила голову и сжала кулаки. На ее ногах были одеты импортные капронки, но купленные в двухсотой секции Гума. Фурцева продемонстрировала железную выдержку и промолчала.

– Как вы думаете, товарищ Шелепин, почему так происходит?

Министр легкой промышленности выдохнул с облегчением, он точно знал, что жена последнее время не брала одежду в ГУМе, у нее появился посторонний источник шмоток.

Шелепин немного растерялся. Он приготовился слушать обличительную речь генсека, а тут его самого стали спрашивать.

– Я считаю, что нам нужно реагировать на бабий бунт! – Я стукнула кулаком по столу.

Косыгин с Подгорным были в прострации-такого от генсека они не ожидали.

– Да! Товарищи! Вы не ослышались-это бабий бунт. Бабы хотят филдеперсовых чулочков с рюшечками и бегут к фарцовщикам. А в это время к фарцовщикам присматриваются иностранные разведки, и это очень плохо. Нужно что-то делать, чтобы убрать баб от фарцы.

– Мы не можем всех арестовать! – подал голос Семичастный.

– Ну зачем же всех сажать сразу?! – я усмехнулась. – Надо просто отделить зерна от плевел. Почему женщины не хотят одеваться в одежду, пошитую предприятиями швейной промышленности? Надо выяснить, что их не устраивает?

– Вот у нас есть и партийный контроль и отдел идеологии не дремлет. Вот и поручим товарищам Суслову и Шелепину разобраться с этой загадкой!

Министры выдохнули-репрессий не ожидалось. Было понятно, что Шелепин с Сусловым будут, конечно, консультироваться с генсеокм, но жестких репрессий можно не ожидать.

Министры много чего думали, я же собиралась заложить под ряд министров небольшую мину. И напрячь Шелепина. Экс-чекист не нужен был в Москве, я собиралась отправить его на переферию.

В общем, Политбюро плавно перешло в бодрое состояние и закончилось.

На следующий день я сидела в своем кабинете и думала, что делать с Сусловым. Главный идеолог мне не нравился от слова совсем. Время Суслова было во время войны, тогда да, «все в едином порыве», а сейчас мирное время и многие начинают оглядываться вокруг себя и понимать, что единый порыв кончился и все, заряд бодрости надо где-то восполнять.

Да, главный идеолог принадлежал к синеблузочникам, было такое течение в начале двадцатого века-оно появилось из рабочей среды в ответ элегантному мещанству. Синеблузочники отвергали джентельменскую элегантность, основываясь на реальной дороговизне одежды. Простота в одежде, ношение одного костюма достаточно много лет и многое другое – все это противопоставляло синеблузочников вшивой интеллигенции. Суслов был одет именно так-старый костюм из плохого полотна, затертые коленки до просвета-выражали его протест.

– Здравствуйте, Леонид Ильич! – Суслов был легок на помине.

– Добрый день, Михал Андреич! – проходите, не стойте, как бедный родственник. – Хе-Хе.

– Ваша вчерашняя речь повергла меня в большое недоумение, Леонид Ильич! – Суслов заерзал на стуле. – Я не так и не понял, что вы имели в виду под бабьим бунтом?

– Пейте чай, дорогой товарищ Суслов и слушайте меня внимательно.

– Что мы видим сейчас-война закончилась двадцать лет назад. Все это время мы восстанавливали страну-строили дома, создавали колхозы и совхозы. Разрабатывали целину. А про женщин забыли. Женщины любят красоту – бантики, рюшечки, цветочки, чулочки.

Они хотят платья по последней моде и ткани, которые реальны сегодня. А что предлагает наша швейная промышленность?

– Что предлагает швейная промышленность? – невпопад спросил Суслов, отпивая глоток чаю.

– Убожество, старые допотопные модели. А в это время перед глазами наших женщин пример швейной промышленности стран СЭВ.

– Вы согласны со мной, что мы поставляем в страны-СЭВ новейшее оборудование, себе ничего не оставляя!

Суслов промолчал-это была скользкая тема, действительно, СЭВ заваливался техникой в ущерб внутренним нуждам СССР.

– Я хочу дать тебе, Михал Андреич, партийное задание, – проникновенно начала я, облокотившись на руки и подавшись немного вперед за столом, так, что наши глаза оказались напротив. Прямой контакт установился.

Я хотела переодеть Суслова с дальним прицелом. Его старый костюм стал притчей во языцах. Если бы я хотела, что бы он сменил просто костюм, я бы его высмеяла публично на Политбюро, но мне надо было, чтобы он попинал министров легкой и швейной промышленности.

– Тут такое дело: нужно достучаться до партийной совести товарищей министров легкой и швейной промышленности. Плохо они работают. Ткани-убожества. Товары швейной промышленности – убей и убери от греха подальше.

– Но как? – промямлил Суслов, попадая под гипноконтакт.

– Нужно тебе пошить приличный костюм у моего портного, если хочешь, можешь латки на колени пришить. Пусть будет один костюм. Ты будешь приходить в нем на Политбюро и постоянно напоминать министрам, что де твой портной хорошо шьет, а продукция швейной промышленности-убожество, не приведи господь. Ты должен постоянно упоминать о качестве твоего нового костюма. Ткань должна быть лучшая.

– Но я не могу! – проблеял Суслов. «Синеблузочник» в нем сидел достаточно глубоко.

– Миша, ради Партии ты сможешь! – Это партийное задание-накачивала я Суслова, держа контакт взглядов.

– Я позвонил портному, он подъезжает сюда в Кремль уже.

Александр Игманд, двадцатичетырехлетний гений – модельер, по институтскому диплому «конструктор верхней одежды», немножко мандражировал, когда позвонил Брежнев и попросил подъехать того в Кремль. Брежнев обстоятельно пояснил, что у него будет новый клиент-капризный мужчина, и одеть его надо в костюм, для этого заранее подобрать образцы тканей, хороших тканей, человеку надо будет выступать на Политбюро и выглядеть он должен представительно. Калькуляцию он посмотрит сам. К грузному Брежневу Александр привык, генсек любил поюморить, когда он снимал мерки. А вот новый клиент – для него мрак.

Я нажала на тумблер внутренней связи и через пару секунд карта страны приподнялась, через потайную дверь вышел безопасник и увел осоловевшего Суслова на растерзание модельеру.

Глава 15

Я уже собралась уходить из кабинета, как меня задержал звонок.

Звонила Галина Брежнева.

– Добрый вечер, отец!

– Добрый!

– Я тебе сегодня нужна? А то сегодня пятница, я бы хотела поехать в Заречье-Мама и Викуся там, если ты не забыл!

– А какой сегодня день, извини, запамятовал?

– Пятница. Ты на выходные в Завидово поедешь?

– Нет, в охотхозяйство я не поеду. Подожди меня, ты уже дома? Вместе в Заречье поедем.

– Хорошо, буду ждать.

На сегодня мне удалось закончить с Сусловым. Мы договорились с портным, что он еще пару раз подъедет в Кремль для примерки костюма Михал Андреевичем.

Я предупредила охрану, что сейчас едем домой, а потом в Заречье на дачу.

Участок Брежневу в Заречье выделили еще лет пять назад, там было что-то типа объекта деревянного зодчества. Сама я там за два месяца присутствия так ни разу и не была, но видела дачку на фото. Насколько я знала из будущего, сохранилась только дача Сталина в подлинном виде, да и злопамятная евродача Горбачева в Форосе. Все остальное в девяностые было приватизировано и перестроено.

На даче с конца мая отдыхали Виктория Петровна и внучка. Естественно, под охраной.

Я заехала домой на Кутузовский проспект, переоделась, взяла смену одежды и захватила Галину. Как я уже упоминала, я под благовидным предлогом отказалась от самостоятельного вождения авто и в этот раз мы ехали с личным водителем на «Зиле». Включив в салоне лампочку верхнего освещения я с интересом изучала атлас автомобильных дорог Москвы и Московской области. Рядом с Заречьем я нашла деревню Сколково-Будущий наукоград.

– Отец, – мои размышления прервала Галина. – Что нам делать со школой? Викуля прописана у Милаева. Нам надо идти в школу про прописке?

– Извини, задумался, сколько внучке – то лет исполнилось, запамятовал? Ты у нее спросила-может, она хочет остаться в старой школе?

– Папа, ей девять лет и она идет в первый класс. Я хорошо отношусь к своим приемным детям, но если она будет ходить в ту же школу, что ее сводные брат и сестра-ей постоянно будут напоминать об отце.

Я с шумом захлопнула атлас и повернулась к Галине. Я похолодела-неужели у внучки Брежнева отставание в развитии, и у нее проблемы?

– Галина, насколько я помню – первый класс с семи лет, ребенок должен был перейти во второй класс, что у тебя не так?

– Папа, ты отстал от жизни, первый класс с восьми лет – укоризненно покачала головой Галина. – Вика поздно пошла в садик.

Мы замолчали до самой дачи.

Я усиленно размышляла. Галина развелась в шестьдесят втором. До этого времени маленькая Вика ездила с родителями по гастролям. Действительно, времени не было на детсад. Старшие дети Милаева воспитывались свекровью. Милаев был типичным циркачом-это было его призвание. Сейчас, когда Милаев перевелся в Москву, Вика-младшая постоянно крутилась по выходным у него в цирке. Между Галиной и Милаевым были сложные отношения. Роман с Кио, с которого началась разгульная жизнь Галины, был ответкой на измену Милаева. Галина так и не простила мужа, и не смогла вернуться в нормальное состояние. Это было плохо. Как докладывала охрана, у Милаева не было постоянной женщины после Галины, он тоже сорвался в штопор. Милаев постепенно полностью перебрался в цирк и привел туда старших детей. То есть, другой дороги он для своих детей не видел. Я же не видела смысла в цирковой карьере для Виктории-младшей, учитывая состояние Галины. Хотя можно было и попробовать, но я помнила о причудах творческой зависти с учетом толченного стекла, насыпанного в балетки, и понимала, что для Виктории-младшей это было бы худшим развитием событий.

Нужно было поговорить с Викторией Петровной и устроить ей и Галине встряску.

Мы приехали на дачу и поужинали. В моей голове созрел план.

За чаем я сердито молчала и наблюдала за Викторией Петровной. Сразу дрючить ее было не комильфо, поскольку с нами чаевничал Володечка Медведев, заместительначальника охраны Брежнева.

– Володя, вы завтра выходной? – спросила я у своего охранника.

– Да!

– Сделайте доброе дело, позвоните товарищу Рябенко, он завтра мне будет нужен с утра.

– Хорошо!

Комнаты охраны, я имею в виду, современной, в дачном доме Брежнева не было. Оборудованный спецсвязью домик охраны стоял на удалении от основного дома.

Когда Володя ушел, я посмотрела внимательно на сидящих женщин.

Виктория Петровна приготовилась гасить пожар. Зверская мимика моего лица во время ужина выдавала мой гнев.

– Значит так, дорогие женщины, что за бардак твориться в доме?

– Почему я узнаю только сейчас, что Виктория-младшая до сих пор не ходит в школу?

– Виктория Петровна, а ну ка напомните мне, сколько лет вашей внучке?

– Девять! – Виктория Петровна сидела за столом ровно и внимательно смотрела на мужа. Она уже привыкла к его вспышкам и просто ждала, когда он выговорится, а потом все равно делала по своему.

– Сколько лет будет вашей внучке, когда она закончит десятилетку?

– Девятнадцать.

– То есть, взрослая деваха будет вертеть хвостом перед несовершеннолетними пацанами и сбивать их с толку.

– Да что ты такое говоришь, отец! – вспыхнула Галина. – Виктория – хорошая девочка.

– Дорогая доченька, посмотри сначала на себя! – рявкнула я. – Ты не закончила образование и сбежала в голубую даль, как только тебя поманили.

– Так вот, дорогие дамы, никакого цирка я не потерплю здесь. Галина, если ты не поняла до сих пор, Милаев – фанатик цирка и детей своих воспитывает также. Да, он талантлив в меру, упорен, но ты же понимаешь, что твой муж прикрываясь Викулей, получает дополнительные преференции. И я не могу отказать ему в протекции, потому что люблю внучку и не хочу скандала в прессе, это нанесет урон моей профессиональной репутации. Ты это понимаешь, Галина?

Дочка Брежнева была испугана напором ярости, с которой говорил ее отец, таким злым она его еще не видела.

– Теперь ты, Виктория Петровна, не думай, что сейчас я покричу, а потом ты сделаешь по своему. С Викторией-младшей это не пройдет.

Виктория Петровна тихонько ойкнула, она заглянула в глаза мужа-это были чужие глаза. Муж был все тот же, а вот состояние его было очень серьезное и опасное, таким злым она его еще тоже не видела.

– Две клуши сидят на жердочке и дальше своего носа не видят! – Разорялась я, повышая голос.

– Виктория Петровна! Мне сколько лет? Я не сосунок, чтобы мной вертеть, как ты хочешь! У меня достаточный жизненный опыт и мой опыт говорит, что мало того, ты разбаловала дочь, так и за внучку принялась. А ты не подумала куриными своими мозгами, что профессиональная репутация в том числе Галины, которая просрала учебу, держится на моих преференциях? У Галины нет законченного образования и место ей в уборщицах. Да знаю я, она мечтает о цирке! А в цирке мечтают ли о ней? В цирке длительные династии работают, там своя кухня, своя свара, свое говно на палочке. Вспомогательный персонал типа костюмеров и гримеров имеет специальное образование. У Галины только курсы. В профессиональном плане выше она не прыгнет. Жилья своего у нее нет.

– Кстати, у нас своего личного жилья, если ты не понимаешь прозу жизни, тоже нет. – Я перевела дух. – На Кутузовском проспекте служебная квартира. В случае отставки мне придется ее сдать. И этот кусок земли с деревянным зодчеством тоже придется вернуть.

Язамолчала, давая время Виктории Петровне обдумать свои слова. Галина сидела и молчала, как пришибленная. Слова Брежнева, что у нее нет специального образования, чтобы сделать карьеру в цирке, ее расстроили. Розовые сопли обтекали ее с ног до головы. Да, она знала, что отец пошел на сделку с Милаевым, чтобы у нее не отсудили Викторию, но не понимала всей серьезности положения.

– И что? – Виктория Петровна все еще не понимала своего мужа.

– Виктория Петровна, головой подумай. После моей отставки мне выделят однокомнатную квартиру и персональную пенсию и все. Виктория – младшая прописана у Милаева, Галину придется прописать у нас, сейчас она тоже прописана у Милаева. Где будет жить по факту Виктория? – У Милаева. Евгений стареет, он сейчас не сахар-на говно исходит, потом вообще станет злопамятным, когда преференции закончатся. Они будут делить дочку, и Галина и Виктория сорвутся и ситуация выйдет из под контроля, тогда будет поздно.

– Он мне первый изменил! – невпопад сказала Галина, она так и не простила предательства мужа.

– Да мне по фиг, кто, когда и с кем! – вспылила я. – А вот партийному контролю не по фиг.

До Виктории Петровны стало доходить, что все ее привилегированное положение – это фикция. Видно, ситуация на работе у мужа зашла в тупик. Когда ей надо было, Виктория Петровна была продуманной дамой.

– Лёня, успокойся! Выпей чайку! Я тебя услышала! – прошипела злая на себя жена Брежева. Она прокрутила в голове все ситуации и поняла, что на Олимпе не так радужно. Да она строила из себя такую недалекую курицу-домохозяйку, но история с Хрущевым ей была известна в деталях. Конечно, не весь переворот, но вот жизненная ситуация после – да.

– Лёня, что ты предлагаешь? – Виктория Петровна была по деловому собрана. Сухой тон матери удивил Галину и она во все глаза смотрела на свою мать, она ее не узнавала.

Я тоже заметила, как изменилась жена Брежнева, проявилась ее сущность, голос стал резким.

– Галину и Викторию придется прописать на Кутузовском проспекте. Это позволит Викуле ходить в школу недалеко от нас. Завтра приедет Саша Рябенко, он выяснит в поселковой школе, кто у них лучшая учительница младших классов. Ты проверишь нашу наличность. Сейчас июнь-до первого сентября два месяца. За эти два месяца Викторию надо подготовить к школе-полностью выучить азбуку,чистописание, чтение по слогам и словам. От цирка Викторию надо удалять, но правильно. Нужно узнать, есть ли в поселке конюшня и дать ей возможность поработать подконюшим.

– Она еще маленькая – работать! – всплеснула руками Галина.

– Галя, не встревай! – грубо оборвала ее мать.

– Если денег у нас хватит, наймем ей тренера по конному спорту или в Кунцево, может, детская школа есть. – Продолжила я, не обращая на нытье Галины.

– Что по школе? По школе все серьезно-Виктория будет учиться до восьмого класса, потом пойдет в медицинское училище на сестринское дело. Я хочу, чтобы у нее была хоть какая профессия, когда у нее мозги закипят от гормонов и вожжа под хвост попадет. Все это время Милаев будет тянуть одеяло на себя, но запретить бывать Викуле в цирке я не смогу, но надо так нагрузить ребенка задачами, чтобы у него не оставалась времени на цирк.

– Это уж слишком! – Снова вклинилась Галина.

– Галина! – тупость дочери Брежнева зашкаливала, она все еще витала в розовых облаках. – Твоя дочь на год старше своих одноклассников на первое сентября, и у нее благодаря общению со взрослыми артистами в цирке по другому построено поведение. Это вызовет не понимание ее в школе. Ты что, хочешь, чтобы дети над ней издевались, а дети бывают очень жестокими? – Я снова воспользовалась внушением.

– Нет-отец! – покладисто ответила Галина и посмотрела на мать.

– На сегодня все! – сказала я, посмотрев на женщин. – Пойду воздухом подышу.

Я приметила возле дома садовый столик и кресло-качалку. Вероятно, Виктория Петровна днем сидела на воздухе. Я захватила плед и уселась на улице думу думать.

В это время женщины сидели и обдумывали сегодняшнее выступление главы семейства.

Виктория Петровна действительно была себе на уме женщина. Запрягать Брежнева она умела, да еще как. Не сказать, что Леонид Ильич был полным подкаблучником, но состояние, когда домом правит жена, а он живет на работе – его устраивало. Шестнадцатичасовой рабочий день руководителей страны был отменен не так давно, сразу после ухода Хрущева.

Виктория Петровна начала вить веревки из своего мужа, когда он пришел с фронта и попросил о разводе, та его тонко провела. Любила ли она своего мужа, теперь уже никто не скажет с точностью, даже она сама. За время войны у нее появились другие интересы и она сосредоточилась на детях. Была ли она «яжематерью» – уже не важно.

Галина втайне хотела чтобы Викуся оставалась в цирке. Галине нравился цирк, если бы не отец, может быть она и поступила бы в цирковое училище. Несколько лет работы в цирковой труппе так и не сняли с нее розовых очков. В цирке ее оберегал ореол ее мужа и тот факт, что она не стремилась занять высоту среди артистов. Но она этого не понимала.

Виктория Петровна тоже думала. А думала она о судьбе семьи Хрущевых. То, что она не лезла в политику, еще не означало, что она не следила за новостями. Падение Хрущева было громким и она в свое время поинтересовалась последующей судьбой его родственников. Родственников понизили и задвинули. Действительно Хрущеву дали персональную пенсию и он сидел и писал мемуары.

Падать в неизвестность Виктории Петровне ох как не хотелось. К тому же была она пенсионеркой. То, что они жили на достаточно большую зарплату мужа, а не на своюпенсию, это она понимала, и понимала, что пользуется рабочими привилегиями мужа. До сего дня она считала это само собой разумеющимся. Вот только сегодняшняя яростная вспышка гнева генсека поколебала ее уверенность, не так чтобы сильно, но поколебала. Это заставило шевелиться колесики в ее голове. Ее устраивало положение, которое она занимала, и потерю его она считала несправедливой. Особенно ярко она поняла ситуацию, когда генсек обвинил Галину в неумении и пользовании преференциями. Виктория Петровна посмотрела правде в глаза и поняла, что ее дочь действительно неустроенна и беззаботна как стрекоза избасни Крылова. На горькие слова Брежнева, что они откупаются от Милаева рабочими преференциями, она среагировала сначала гневно-ведь Викуся ее единственная внучка, что мужу жалко такую малость, а сейчас поняла, что Викусю она может потерять насовсем, если та останется в цирке у Милаева, ей этого не хотелось.

Я сидела под пледом на улице и смотрела на звезды. Звезды крутили свои танцы на темном, темном московском небе. Мне было лень думать о кремлевских многоходовках, я думала о даче. Сокровище деревянного зодчества было достаточно удобным для одного, но я планировала пережить шестьдесят восьмой год и уволить младореформаторов, а это означало, что мне понадобиться место для полноценной работы и отдыха. Вариант с Форосом меня не устраивал. Нет, я ничего не имела против дачки в Крыму в европейском стиле и шике, но сначала надо было вернуть Крым в состав РСФСР.Для этого нужно было вносить поправки в Конституцию, а именно редактировать статью 14 о территориях. Это означало, что Семичастного надо было оставлять. Кто будет гонять нациков в Киеве?

Решено, раз участок государственный, то перестройка дачи должна отвлечь младореформаторов от моего следующего удара по Киеву. Главу КПУ Шелеста было еще рано убирать, он еще не сыграл свою роль в истории с Чехословакией, но Семичастного нужно было пристроить на Украину.

Что? Вы о Крыме? Все не так однозначно и с Крымом и с Шелестом. По одной версии Хрущев присоединил Крым к Киеву из-за водоканала, по другой – Хазарский каганат был причиной, а именно кредитная линия товарищей евреев, которые рассчитывали на новую Еврейскую Республику в теплом местечке. Что касается Шелеста, то при его попустительстве подняли голову националисты, ведь он не просто так поддержал Подгорного и Шелепина, за долю малую для «Неньки».

Утро вечера мудренее, как говориться. Проснулась я на подмосковной даче на казенныхпростынях со штампом, но женихмне не приснился. Мда, я бы не против цветного белья у себя на постели.

Пока на даче были Виктория Петровна с внучкой, охраны было не так много-человека четыре. Но приехал барин-охраны прибавилось. Виктория Петровна готовила сама, готовка была ее увлечением, особенно после того, как к генсеку приставили аж двух поваров, Виктория Петровна отрывалась на даче, готовя на всех, включая охрану.

Я встала часов в шесть-спалось ночью хорошо, но вот комары и мухи, блин, и в Московской области, комары и мухи. Разбудили. Решила пошуршать в холодильнике, но как всегда опоздала-там была Виктория Петровна. Брежнева слышала мою просьбу о приезде начальника охраны и решила испечь пирогов.

Я позавтракала домашним сыром со сметаной, попросила после пирогов напечь хвороста и сделать борща, если закончился. В общем, женщин надо было занять кухней. Пошла на улицу, немного подрыгала ногами и отправилась в кабинет.

Нашла там бумагу и стала рисовать план будущей дачи. Я решила сделать ее капитальной, все равно после девяносто первого года дачи в Заречье перероют, да еще и «Сколково» построят в двухтысячных, в общем, ничего от советского времени не останется кроме писательских дач в Переделкине. Да еще мысль мелькнула, постебаться над Рублево-Успенским шоссе.

Александр Рябенко достаточно давно работал с Брежневым. Именно Брежнев настоял на постоянном присутствии Рябенко рядом со своей персоной. Это продвинуло Рябенко по карьерной лестнице в «Девятке». Но работал Рябенко за совесть. Александр Яковлевич уже два месяца не общался со своим подшефным объектом, с того самого момента, как в апреле ушел в отпуск. У Рябенко и Брежнева были достаточно теплые личные отношения, и Рябенко недоумевал, что же произошло. Брежнев был весь в заботах, все на бегу.

Мне же было страшно встречаться лично с Рябенко. Могли вылезти всякие мужские примочки, в которых я ни бум-бум. Если с Викторией Петровной было удобно лавировать и отнекиваться работой, то Рябенко отвечал за мою безопасность и должен был быть в курсе моих диких телодвижений. А движения были неординарные-за руль не сажусь, в охотхозяйство не езжу, водку не пью, в глаз вепрю не стреляю.

В кабинете раздался телефонный звонок. Дача была оборудована внутренней телефонной линией. Виктория Петровна звонила с кухни-Рябенко уже пришел и ест пирог, пора и мне присоединиться.

В общем, я направилась на кухню знакомиться со своим шефом безопасности.

– Добрый день, Леонид Ильич! – поздоровался со мной мужчина в камуфляже. – А пироги – то какие вкусные! Пальчики оближешь.

– Здравствуй, здравствуй Александр Яковлевич! – поприветствовала я своего шефа безопасности. – Хорошо ли в отпуске отдохнул? Ждут нас великие дела! У нас тут с апреля много дел навалилось, до здоровье что-то пошаливать начало, рука не тверда и глаз не остер, нужен грамотный помощник.

– Да я за всегда готов! – шутливо ответил Рябенко. Мужчина перевел дух, Медведев сказал ему что генсек немного изменился, стал каким-то озабоченным, дерганым.

– Тут такое дело, Александр Яковлевич, сегодня суббота? – я с заговорщицким видом посмотрела на чекиста.

– Да!

– А в поселке школа работает?

– Надо проверить! – Рябенко взял рацию и сделал запрос своим подчиненным.

– Как ты знаешь, Виктория Петровна с внучкой на целое лето оставили дачу за собой, но вот возникла проблема. Внучка идет в первый класс, а на подготовку времени не нашлось. Нужно найти хорошую учительницу младших классов, чтобы она позанималась два месяца с Викулей.

– Виктория Петровна, ты бухгалтерию подбила?

– Да, наличные деньги с собой есть.

– В общем, мы готовы заплатить в разумных пределах за двухмесячное обучение счету, письму, чтению ребенка, чтобы первого сентября не позориться.

Александр Яковлевич, внимательно слушающий генсека, отвлекся на рацию.

– Леонид Ильич, школа работает, из персонала директор и пара учителей сейчас в здании. Там вроде крышу ремонтируют.

– Хорошо, давай, раз такое дело, проедемся.

– Виктория Петровна, Галина и Викуля проснулись?

– Да, они на улице.

– Мы сейчас в Заречье подъедем к школе, чтобы договориться обобучении. Собери их и сама тоже поедешь. – Я тяжко вздохнула и посмотрела на Брежневу. Женщина быстро вымыла руки и вышла с кухни.

– Александр Яковлевич, будь за рулем, я эти места подробно не знаю.

– Хорошо, Леонид Ильич.

Мы выехали на черной «Волге» и достаточно быстро доехали до самого поселка. В школе действительно перекрывали крышу.

Александр Яковлевич взял на себя переговоры с директрисой, они быстро договорились и нашли нам учительницу младших классов, которая не ушла в отпуск, а дежурила в школе.

Я попросила выяснить Александра Яковлевича небольшие нужды школы-учебные пособия, фильмоскопы и прочая. Нужно было оказать посильную помощь школе, чтобы не выглядеть зажравшимися барами.

Тамара Ильинична, женщина лет тридцати, встретила нас в школьном кабинете. Замена крыши в школе была важным событием, и кто-то должен был дежурить, чтобы присматривать за классами.

– Добрый день, Тамара Ильинична! – обратилась я к женщине. – Я Леонид Ильич, живу в соседнем дачном поселке для ответственных работников Кремля. Этим летом вывез на природу внучку с женой. У нас небольшая проблема – девочке девять лет, а она пропустила первый класс. Нужно за два месяца обучить ее азбуке, чтению по слогам, беглому чтению вслух, математике, таблице умножения, делению, дробям, – это три предмета и рисование с поделками. Оплата в пределах разумного. Занятия по пять дней до обеда. Отец девочки – цирковой работник, так что, девочка любознательная и активная не в меру-дисциплины бы ей.

– Добрый день, Леонид Ильич! Директор сказала мне о вашей просьбе. Да, у меня есть время поработать с вашей девочкой. Но я не могу покидать школу.

– Наш сотрудник будет привозить Викторию, с этим проблем нет.

– Я могу познакомиться с девочкой?

– О да, мы приехали вместе.

– Нужны тетрадки, или еще лучше – набор для первоклассника, там все есть. Вы купили ранец?

– Нет еще, завтра хотели в магазин съездить!

– Тогда договоримся на понедельник.

Я озвучила сумму оплаты, добавила, что платить будем каждую неделю. Учительница согласилась.

Мы пошли к машине знакомить учительницу с семейством. Пяти минут расшаркиваний хватило для знакомства. Галина вежливо молчала, Виктория Петровна накрутила ей хвоста так, что она переваривала новые веяния в своей жизни. Маленькая Вика быстро подружилась с учительницей – в цирке она привыкла к взрослым обращаться на «ты». Учительница мягко её поправила.

– Я не буду задавать задания на дом. – Обратилась учительница ко мне. – Нужно выработать почерк, будет лучше, если она будет писать только под моим присмотром. Методики чистописания в области и Москве одинаковы, так что, писать она будет красиво и ровно.

Итак, в понедельник жизнь Виктории круто изменилась-она на два месяца стала первоклашкой.

– Александр Яковлевич, – Обратилась я к безопаснику. – Нам нужно попасть в магазин, канцелярский, книжный, или какой поблизости есть. Купить с девочкой ранец по размеру и набор первоклассника для обучения. Съезди с моими пожалуйста, а я пока подумаю над важными вещами, ты мне потом будешь нужен для совета.

Машина была оборудована рацией. Александр Яковлевич быстро связался с московским дежурным и выяснил, какой книжно-канцелярский магазин ближайший. Они высадили меня на даче и поехали за покупками.

Тамара Ильинична проводила взглядом машину неожиданных гостей и усмехнулась. Высокопоставленный гость так непринужденно представился ответственным работником Кремля, что она решила не заострять внимание на том, что видит самого Брежнева. После смещения Хрущева шумиха вокруг Кремля за два года как-то поутихла, и все обсуждали уже Косыгина и Подгорного. Брежнев, хоть и выступал по телевидению, такого ажиотажа не вызывал. Да, он был лидером КПСС, но главой Верховного Совета или Совета Министра не был. Тамара Ильинична была политически подкованной сотрудницей в школе, знала наизусть Конституцию, была членом Партии и прочитала все тридцать томов Маркса и Энгельса. Это не мешало ей любить детей и постоянно переживать за них.

Как только Брежнев объяснил ей, что отец девочки – циркач, она поняла, что девочке уделялось в плане воспитания мало внимания, хотя самим вниманием взрослых ребенок не был обделен. Тамара Ильинична посещала все курсы повышения квалификации и знала особенности обучения детей из цирковой среды-это было что-то типа дистанционно-домашнего обучения, связанного с тем, что дети нередко гастролировали вместе с родителями. Это не запрещалось.

Я продолжила вычерчивать план новой дачи. Оставалось решить – будет дача из кирпичей, или из бетонных блоков?. Я решила вспомнить передачи «Квартирного вопроса» и переделки «Дачи». В общем, решила завернуть что-то в евростиле. А что? Прихватизировать дачу я не собиралась, зачем мне 1,5 гектара леса и необустроенности?. Это пока дача на балансе Кремля, то все коммуникации будут поддерживаться и охрана по последнему писку будет стоять, как только дачка перейдет в личную собственность-появиться куча расходов налоговых и неналоговых. Ну их на фиг.

Я лучше для Галины присмотрю домик старый и участочек побольше на Рублевке и выкуплю, пока деньги есть. В моей истории и Галина и Виктория попали в лапы мошенников по недвижимости, судились они потом долго, квартиры и дачу они потеряли, но ничего по суду им не вернули, а еще попеняли, что государство с налоговыми платежами хотели обмануть.

Итак, дача должна была состоять из трех этажей, располагаться буквой «П». В одном крыле комнаты для прислуги, центр гостиная, кабинеты и мой думательный кабинет. Третье крыло – комнаты для родственников.

Я хотела переселить года на два на дачу невестку. Второй ребенок начинал портить ей характер. Внука сплавить в поселковую школу на первое время. Кто-то подумал об отпуске по уходу за ребенком до трех лет – а вот и нет, не было еще такого отпуска в шестьдесят шестом году. Невестка занималась уходом за ребенком, не достигшим четырнадцати лет. Свой декретный в сто сорок дней она уже отгуляла и продленный год с сохранением рабочего места она использовать не стала, а сразу написала заявление по соответствующей статье. КЗОТ я внимательно пересмотрела на это дело. Благодаря статье по уходу за несовершеннолетними до четырнадцати лет у нас и появились официальные домохозяйки. Эта интересная статья появилась во времена Хрущева. Хрущев вывернулся – статья была без финансового обеспечения, но зато с пенсией. Так что, невестка Брежнева была иждивенкой и ее расходы оплачивались исключительно мужем.

Мать Брежнева была еще жива. Как сказала Виктория Петровна, Наталья Денисовна все еще жила в Днепродзержинске в старом доме. Старушкой она была резвой и периодически гостила то у Якова, то у Веры, то у Лёни. Резвость старшей Брежневой нужно было держать под контролем, а то мало ли. Хватало одной Галины.

Мои раздумья потревожил безопасник.

– А, Александр Яковлевич, вот и ты! Я вот что подумал, надо дачу переделывать. Что зря участку простаивать, тут за пару лет земля борщевиком зарастет, если ее не использовать.

– Хорошая идея! – Согласился чекист. – В плане безопасности тоже надо продумать, а то далеко-то наша избушечка от основного дома находится. Как расширяться то будете, Леонид Ильич?

– Надо бы усадьбу в три этажа делать. Школа мне сегодняшняя понравилась, думаю, невестку сюда пригласить. Она одна с двумя детьми надрывается, бедняжка.

– Хочу детский уголок сделать-качели там, горку, песочницу. Для себя – бассейн с подогревом, косточки погреть. Мангал, беседку для встреч. Рядом кусочек прудика выложить, спортплощадку. В общем, хочу перенести сюда рабочий кабинет по полной. Работы будет много, а времени на здоровый образ жизни мало.

Моя циничная идея воодушевила безопасника. Естественно, для руководства «Девятки» собрание всех кремлевских бонзов в одном месте решало проблему безопасности, – уже были Горки -2 и Горки-10 по Рублевско-Успенскому шоссе. Но не все кремлевские бонзы хорошо переносили соседство друг с другом.

– В общем, Александр Яковлевич, найди мне архитектора хорошего со вкусом и без творческо-идеологических закидонов. И проясни мне ситуацию, к кому мне с администрированием всего этого обращаться, а то я все в глобальных делах да заботах.

– Ну, Леонид Ильич, архитекторов мы проверим. А вот в Кремле Вам сначала с Черненко поговорить надо, я охраняю Вас, а за перетасовкой административно-хозяйственных служб не слежу.

Глава 16

Воскресение я посвятила моделированию дачи. Мы с Александром Яковлевичем усиленно моделировали-сначала на бумаге, а потом вооружились лопатами и отрыли небольшой островок неподалеку от дома. Александр Яковлевич быстро организовал энное количество мешков песка, я так думаю, они у него были запасены для охраны ранее. И мы запаслись ведрами с водой, и стали строить городок из песка. У безопасника горели глаза, когда мы мастерили, видно было – человек отрывается на всю катушку.

Я выделила отдельную зону под безопасность-полосу препятствий, небольшой вольер на пару-тройку собак. Полтора гектара леса забором я огораживать не стала, мне было лень. Так что, оставалась вероятность проникновения на объект пьяных субъектов из близлежащих деревень. Профессиональных преступников я не боялась, доблестное КГБ бдило за территорией и периодически проверяло местную милицию на вшивость. Была еще вероятность, что доблестные орлы из ЦРУ вылезут из американского посольства и сунут нос куда не следует, но я надеялась, что они до шестьдесят восьмого года будут сидеть тихо, как мышки.

Понедельник – день тяжелый, надо было ехать на работу. Две машины выехали с дачи-одна поехала в школу, вторая в Москву.

В Кремле меня ждал разговор с Шелепиным. Кроме Мао Дзедуна меня беспокоили японцы. В моей истории Президент Путин после очередной истерии США, Германии и Японии разрешил выложить на сайте Минобороны ряд документов Ялтинской конференции февраля 1945 года, и был там интересный документ об условиях вступления СССР в войну против Японии и привилегии на Порт-Артур и все Курилы. Я хотела заполучить копию этого документа уже сейчас. После нытья Министра рыбной промышленности меня обеспокоила ситуация с японцами на Камчатке. Я заказала документы секретарю и теперь сидела и изучала их.

Все началось с Российско-Японской рыболовной конвенции 1912 года, она давала очень широкие права Микадо на добычу в наших территориальных водах. Я была зла на царское правительство-ладно, проиграли войну в 1905 году, но так бездарно слить ресурсы в 1912году – это надо было быть полным идиотом, или брать золотом у Микадо. Советское правительство в 1928 году повторило слово в слово Конвенцию, это меня еще раз очень удивило. И только в 1945 году был введен запрет на ловлю в двенадцатимильной территориальной зоне для японцев. Сыны Аматерасу на это вежливо начихали и продолжали ловить дальше. Кроме нашего берега пострадала и прибрежная зона США, но те быстро сориентировались – Конгресс прописал документы, а на Окинаве полетали железные птички. Микадо затихарился. Но я то была продвинутым потомком, и знала, что Микадо амнистировал часть кланов Якудзы за подрывную деятельность в экономике США.

Японцы нагло послали Кремль далеко и надолго и продолжили дрифтерный лов на Качатке. Секретари ничего не нашли по поводу исключительной экономической зоны в Тихом океане. Это меня немного обрадовало-США помахали пушками на Окинаве и успокоились. Микадо пережидает, но не факт, что не пойдет в атаку. Мне оставалась провести разведку боем и ввести двухсотмильную исключительную экономическую зону СССР. ООН в морской конфликт Японии и США, Канады, и Японии с СССР решила не вмешиваться, поэтому тихо стояла в сторонке и шаркала ножками. Это у нас в будущем на Камчатке во глубине нашли и золото и нефть и смогли организовать добычу. Тут же Политбюро с шестьдесят второго года раскачивалось на освоение Сибири и Дальнего Востока.

Я решила устроить небольшую войнушку – для этого мне и нужен был Шелепин. Он должен был отреагировать на жалобы минрыбпрома и предоставить информацию по Камчатке и потере рыбных промыслов и угрозе со стороны Японии.

– Добрый день, Леонид Ильич!

– Здравствуйте, Александр Николаевич, проходите!

Я жестом пригласила его присесть и вышла из-за стола.

– Итак, Александр Николаевич, вы на заседании Политбюро слышали жалобы министра рыбной промышленности. Меня беспокоит эта ситуация. Я прочитал документы, регламентирующие ловлю рыбы японцами в наших водах, и они мне не понравились.

Секретарь принес чай, я подождала и продолжила.

– Все началось с проигрыша в Русско-Японской войне 1905 года. Тогда японцы почувствовали свою силу и вытерли о нас ноги. А кто-то в царственной семье Романовыххорошо так брал взятки и распродавал собственную страну за бесценок. Так что я очень даже рад, что семейство коронованных Романовыхтихо убралось за границу, хотя неудачная гибель цесаревича и Николая Второго и сейчас создает нашей стране проблемы. Итак, проблема незаконного лова в водах Камчатки является следствием нашего проигрыша в Русско-Японской войне. Мы для Сынов Аматерасу грязные гайдзины, которые не достойны целовать след от туфлей Микадо. Именно поэтому японцы проигнорировали запрет на ловлю в наших территориальных водах в 1945 году и наши привилегии на Курилах.

Я подошла к карте и взяла карандаш. Карандашом обвела границы Камчатки-вот это наше богатство, и оно ни как не охраняется. Да, в Петропавловск-Камчатском база Тихоокеанского флота, но и там я вижу проблемы. Нам на Политбюро нужен свежий взгляд на ситуацию и только вы, Александр Николаевич, можете это сделать.

Шелепин гордо поднял голову и посмотрел на генсека. Его порадовало, что генсек признал его заслуги в работе Комитета партийного контроля, хотя было это год тому назад.

– Партбюро необходима достоверная информация о том, сколько поселений на Камчатке закрылось, как работают рыбсовхозы и артели. Где проложены дороги, и так далее.

Возьмете с собой телевизионную бригаду – нужно все досконально задокументировать, в том числе и незаконное нахождение японских рыболовецких шхун в наших внутренних водах. Поговорите с людьми – ну, вы знаете, что делать. Нам нужен свежий взгляд и результат.

– Мы будем предъявлять Микадо претензии? – Шелепин подобрался.

– Обычную дипломатическую ноту. – Махнула я рукой – Мы должны обозначить свою позицию.

Ободренный Шелепин допил чай и ушел, оставив меня думу думать.

А дума была такая – надо было бы верховному главнокомандующему посетить Тихоокеанский флот. Я попросила принести секретаря список командующих флотами. Минобороны и Командование флотами было разделено, хотя главнокомандующий ВМФ и считался заместителем Министра обороны. В этом сезоне эту должность занимал адмирал Сергей Георгиевич Горшков. В состав ВМФ входили Дважды Краснознаменный Балтийский Флот, Краснознаменный Северный Флот, Краснознаменный Черноморский Флот, Краснознаменный Тихоокеанский Флот, Краснознаменная Каспийская Флотилия, Краснознаменная Ленинградская Военно-Морская база. Итак, главнокомандующим Тихоокеанского Флота был адмирал Николай Николаевич Амелько, ветеран боев за Ленинград, кандидат военно-морских наук.

Что я еще знала о Камчатке кроме рыбы, злата, нефти и мехов? Знала, что там тайфуны и нелетная погода да извержения вулканов как по часам.

Тихоокеанский Флот разделяли на две части, но потом соединили. Я смотрела на карту и мне очень не нравилась ситуация с Курилами-они камешками мостились до Камчатки, но в то же время были и близко до Сахалина. Сейсмически активный треугольник Сахалин-Курилы-Камчатка делал невыгодным авиасообщение. Но нам там необходимы военные аэродромы на Итурупе, Южно-Сахалинске и Камчатке. В Петропавловск-Камчатском были верфи как гражданские, так и военные. Вот это уже мне нравилось. Осталось сочинить карту войнушки. На самом деле я не собиралась воевать с Японией, я собиралась проводить учения с боевым снаряжением, и именно тогда, когда японские рыболовецкие шхуны находились бы во внутренних водах Камчатки. Вот я молодец! Все в стиле и пакости Звездных Войн! А что, я в своем праве, учения внутри территориальных вод и самой территории СССР. Правда, США будут бухтеть.

Почему с боевыми снарядами учения? Одного впечатления от академиков в Ленинграде мне хватило. Оставалось познакомиться с военными. Учитывая полученный в Ленинграде опыт – я на многое больше не рассчитывала. Меня, кроме всего прочего, интересовали схемы японских рыболовецких шхун и их моторов. До Камчатки можно было дойти по внутренней и внешней сторонам Курильской гряды. Внутренняя – это собственно территориальные воды СССР, внешняя – ближе к нейтральным водам. Японцы же шли и там и там, так что было явное нарушение водных границ СССР, а наши их не видели и не ловили. Пора было топить чайники, пока они не стали паровозами. Как мне не хватало ГЛОНАСС! Где-то я читала, что ядро ГЛОНАСС было создано в допотопные времена, но из-за конфликта между КГБ, Флотами и собственно министром обороны Ядро накрылось медным тазом.

А кто у нас министр обороны? – Маршал Малиновский, он же командовал ранее Дальневосточным военным округом. Воттеперь мне понадобилась консультация Родиона Яковлевича.

Я уточнила у секретаря находится ли Министр обороны В Кремле и попросила пригласить его для консультации.

Министр обороны находился на Старой площади. Я тихо ругнула строителей – Дворец Съездов-, очередной долгострой на территории Кремля. На самом деле старое здание Дома Совета Министров СССР находилось на Охотном ряду, но оно требовало капитального ремонта, но работающая там номенклатура не спешила расставаться с полюбившимся зданием. Я же запомнила Охотный ряд в баррикадах новостной ленты СИ-ЭН-ЭН и он мне не нравился от слова совсем.

А в это время в Госбанке шел непростой разговор между его Председателем и заместителем.

Алексей Андреевич Посконов нервно ходил по своему кабинету. Возле окна с открытой форточкой стоял его заместитель Мефодий Наумович Свешников и курил, стряхивая пепел в пепельницу.

Разговор был тяжелым, поскольку шел он вокруг беззалогового кредитования Сберкасс, проект которого предложил Генеральный секретарь.

– Да, Алексей Андреевич, ты уже по десятому кругу меня спрашиваешь о злосчастной консультации У Генерального. Честно говорю, Генеральный секретарь меня вызвал, чтобы узнать как дела у Внешторбанка, не обижают ли нас капиталисты. Слово за слово, ну я и рассказал историю о создании на Западе кредитных карт. Потом он поинтересовался вексельным законодательством, спросил что у нас с векселями.

– А ты?

– А что я? Ты же знаешь, Хрущев спустил в унитаз систему внутренних займов, отказавшись погашать ранее взятые у населения займы на помощь кубинцам и египтянам.

– Послушай Алексей Андреевич, мы с тобой на апрельских заседаниях Политбюро вместе были, ты помнишь что там было?

– А что там было?

– Товарищ Суслов просил финансовой помощи для Африки. Генеральный секретарь стрелки все на Косыгина перевел, что денег нет. Председатель скорей всего кивнул в нашу с тобой сторону. Они до сих пор на Политбюро переругиваются то за Госплан, то за нас. А тут Косыгин и Генеральный вместе в Ленинграде были и в магазин зашли – народ накатал жалобу и вот результат. Так что, не смотри на меня волком, я просто поделился западным опытом с товарищем Брежневым.

– Хорошо! Вздохнул Председатель Правления Госбанка, – давай еще раз прочтем проект Генерального секретаря, и прекращай курить, раньше меня помрешь.

– Итак, Генеральный секретарь предлагает выделить Сберкассы в отдельный банк с дебетовыми и кредитными операциями для населения и организовать сеть филиалов по всей стране, а также усилить филиалами ЗападнуюСибирь и Дальний Восток. Так же он предлагает вложить деньги в специальную разработку банкоматов для территорий с низкотемпературными режимами и открыть создание банковских карт.

– Заметь, – вклинился Свешников, – Генеральный предлагает дебетовые карты с обслуживанием в банкоматах и кассах филиалов. На кредитные он пока не замахивается.

– На чем карты мы эти будем делать? – Скептически поморщился Посконов. – У нас электронная промышленность даже о таком и не слыхивала.

– Генеральный показал мне постановление Совмина, очень интересное для электронной промышленности. Ты же знаешь, они свои полупроводники из германия делают.

– Ну да, мы из-за них опять в кредит Парижскому банку залезли, до сих пор германий производить на продажу не можем.

– Так вот, все эти проводники-полупроводники переведут на кремний. Производимый германий мы сможем выставить на экспорт и расплатиться по кредитной линии за оборудование.

– Хоть что-то умное! – Проворчал Предправ Госбанка.

– Читаю дальше! – предупредил его зам. – «Банки-кредиторы обязаны создавать резервы на возможные потери по предоставленным денежным средствам в порядке, установленным Госбанком СССР, в целях покрытия возможных потерь, связанных с невозвратом заемщиками полученных денежных средств. Резерв на возможные потери по ссудам представляет собой специальный резерв, необходимость формирования которого обусловлена кредитными рисками в деятельности банков. Указанный резерв обеспечивает создание более стабильных условий финансовой деятельности и позволяет избегать колебательной величины прибыли банков в связи со списанием потерь по ссудам. Резерв на возможные потери по ссудам формируется за счет отчислений, относимых на расходы банков. Резерв на возможные потери по ссудам используется только для покрытия непогашенной клиентами (банками) ссудной задолженности по основному долгу. За счет указанного резерва производится списание потерьпо нереальным для взыскания ссудам. Оценка рисков производится по всей задолженности клиентов, приравненной к ссуднойи по всем ссудам, в советских рублях, иностранной валюте и драгоценных металлах, а именно:

– по всем предоставленным кредитам, включая межбанковские кредиты (депозиты);

– по векселям, приобретенным банком;

– по суммам, не взысканным по банковским гарантиям;

– по операциям, осуществленным в соответствии с договором финансирования под уступку денежного требования (факторинг).

Классификация ссуд осуществляется банком самостоятельно или аудиторской организацией в процессе анализа качества активов банка. Классификация выданных ссуд и оценка кредитных рисков производится на комплексной основе: в зависимости от финансового состояния заемщика, оцененногос применением подходов, используемых в отечественной и международной банковской практике, возможностей заемщика по погашению основной суммы долга и уплаты в пользу банка обусловленных договором процентов, комиссионных и иных платежей, а также в зависимости от других критериев. Классификация ссуд производится в зависимости от уровня кредитного риска-риска неуплаты заемщиком основного долга и процентов, причитающихся кредитору в установленный договором срок.

– 1 группа – стандартные безрисковые ссуды, 2 группа – нестандартные ссуды (умеренный уровень риска невозврата), 3 группа – сомнительные ссуды (высокий уровень риска невозврата), 4 группа – безнадежные ссуды (вероятность возврата отсутствует, ссуда представляет собой фактические потери банка).»

– И так далее, расписывается, какие именно ссуды могут быть к каким группам отнесены. – Председатель Внешторгбанка захлопнул папку. – Я не понимаю, чего ты злишься Алексей Андреевич? Тут тебе на голубой тарелке принесли торт со сливками. Я так думаю, что работала контрразведка.

– Почему ты так думаешь? – Алексей Андреевич тяжко вздохнул.

– Про факторинг и аудит – упоминание и расшифровка для непонятливых. Факторинг только мой банк на полную катушку за рубежом использует. А тут предлагается внутри страны использовать. Да и предложение о 30 процентах годовых для беззалоговых ссуд покрывает риски 3–4 группы. Кроме того, по беззалоговым ссудам ограничен круг покупок и прилагается список магазинов, и заметь – «200 секция» Гума. «Двухсотка» всегда шла по чекам. Я думаю, что Совмин реально припекло с деньгами, что они ГУМ на счетчик ставить начали.

– Хорошо! – Алексей Андреевич кивнул головой. – Ты можешь выяснить про пластиковые карты с магнитной полосой и на западе и у нас?

– Нужно собирать академиков или задать вопрос чекистам, я так думаю, что это все военные разработки. Тут, кроме всего, нам дали понять, что мы можем финансировать разработки под себя.

– Хорошо, у тебя в зарубежных филиалах есть банкоматы? Если нет, проверь их законодательство и закупи банкоматы, будем отрабатыватьтехнологию. Я больше боюсь освоения Дальнего Востока и Сибири-у нас нет специалистов для такой территории. Деньги будем перебрасывать через Почту СССР, там у них проблемы с инкассацией. У нас нет лишней денежной массы для Западной Сибири, о чем Политбюро думает?

– Генсек кроме всего прочего предлагает усилить защиту купюр. Как вы на это смотрите, Алексей Андреевич?

– Что именно?

– Защитные волокна, микроперфорация, ныряющая металлизированная полоса. Генсек обеспокоен высокохудожественными подделками с использованием акварельных красок.

– Чем ему акварельные краски не нравятся – художники же рисуют с натуры. – Попытался улыбнуться шеф Госбанка.

– Я так понимаю, тем и не нравятся, что от натуры не отличишь.

– Идея хорошая, но как это технически выполнить, нужно просить помощь в производственном процессе. Я за! – согласился шеф Госбанка, – меня тоже раздражают фальшивки. Запиши нас на консультацию к Генеральному, пока он опять не уехал по стране. Больше всего меня интересует технологический процесс производства защиты купюр.

Почему я работала в кабинетах Кремля, а не на Старой площади,4, где располагался ЦК Партии. Все было очень просто-так называемый торговый дом Титова, построенный в начале века, ветшал и стоял в очереди на капитальный ремонт. Кроме того, число персонала зашкаливало и реально некуда было садить людей. Дворец Съездов в Кремле строился со скрипом, вернее он был построен, но как всегда с внутренними недоделками. И его постоянно переделывали. Следующий Съезд Партии должен был состояться в 1971 году.

Пока секретари согласовали дату встречи с министром обороны, на консультацию напросились банкиры. Председателя Правления Госбанка я знатно протролила, переписав по памяти инструкцию ЦентроБанка России по рискам и ссудам. Если бы я еще накатала текст об идентификации клиента банка, то представители Госбанка выпали бы в большой осадок и решили бы, что это очередная игра спецслужб. Но я обошлась только упоминанием о защите денежных знаков. Рубли не подделывал только ленивый студент художественного училища. Периодически на просторах Советского Союза выплывали чемоданы фальшивок, начиналось все с солнечных кавказских республик, хотя под конец СССР высокохудожественными фальшивками занимались уже прибалты. Меня это категорически не устраивало, низкая защита рубля подрывала экономическую безопасность страны, да и имидж среди международных спецслужб. Профессионально и целенаправленно подделывать русскуювалюту западники начали благодаря Наполеону и его походу на Москву, но, конечно, раньше всех мстить фальшивками русским стали поляки. Вот такая любовь у пшеков к русским, а им еще Варшавский договор подарили.

Я договорилась с Косыгиным, чтобы он подошел на консультациюс банкирами и продолжила размышлять о военных учениях на Курилах. Все это дело нужно было провернуть до сентября, в сентябре могли пойти мощные тайфуны, а нам нужна была вся территория акватории и Камчатки.

– Добрый день, товарищи!

Косыгин, Свешников и Посконов зашли в кабинет вместе.

– Здравствуйте, Леонид Ильич! – раздался нестройный ответ.

– Итак, товарищи банкиры, у вас появились предложения? – я подняла левую бровь и заинтересованно посмотрела на посетителей.

– У нас появились вопросы! – расхрабрился Свешников.

– Ну, давайте, мы с Алексеем Николаевичем внимательно послушаем. – Я переглянулась с Косыгиным и снова повернулась к банкирам.

Посконов внимательно посмотрел на Косыгина, потом на карту страны и снова на Косыгина.

– Вопрос по поводу освоения Западной Сибири и Дальнего Востока. Мы не совсем понимаем, как вы собираетесь осваивать эти территории?

– Обыкновенно, как и Целину осваивали-построим рабочие поселки, заселим людей, перевезем технику.

– Все это хорошо! – Согласился Председатель Правления Госбанка. – Но как вы будете платить людям зарплату?

– Как обычно! – Косыгин не понял вопроса.

Я же делала вид, что не при делах. Я уже поняла в – чем проблема. Целина была окружена жилыми сегментами, где находились представительства самого Госбанка, так и сберегательных касс. В Западной Сибири Госбанк дальше Тюмени не лез. Да, были представительства в столицах Округов, но сеть сберегательных касс надо было делать с нуля.

– А что, что-то не так? – Удивился Косыгин.

– Все не так! – вспылил шеф Госбанка. – Целина находится в Казахстане, практически в зоне обжитых земель. А Западная Сибирь достаточно большая и малонаселенная. У нас нет представительств дальше Тюмени, нет сети сберегательных касс. Где мы возьмем людей? И чем вы собираетесь платить людям за работу – у нас ограниченный объем наличных денег, он работает в кругообороте внутри городов. Работать с Западной Сибирью-это выводить наличность с центральных территорий без последующего возврата в кругооборот. Вы нас без ножа режете! – Возмутился банкир. Тут на личной встрече банкир был более разговорчив и раскован. – Кроме того, кругооборот денег завязан на торговлю, на официальную торговлю со сдачей денег в банк, из банка обратно в торговлю и город.

– Увеличьте эмиссию! – рубанул Косыгин. – Включите печатный станок и денег станет достаточно.

– Хорошо, включим, под вашу ответственность! – шеф Госбанка был на взводе.

Свешников заметил недовольство Косыгина и поспешил вмешаться.

– Товарищ Брежнев, ваши предложения по улучшению качества защиты денежных купюр достаточно интересные, но проблематичны в исполнении.

Тут уже Косыгин заинтересовался и посмотрел на меня вопросительно.

– Можно начать постепенно! – я поморщилась, – проблема – как всегда в оборудовании Госзнака.

– Выясните, если в доступе краски, светящиеся в ультрафиолетовом излучении и наличии прибора, распознающего это. Это раз. Второй момент-металлическая полоска, вплавленная в купюру. Примите, как данность, что портрет товарища Ленина давно уже не защищает денежные знаки от подделки. Вы же можете сами распоряжаться частью операционного дохода – закажите конкурс на разработку проекта оборудования.

– По поводу банкоматов и карт! – Продолжил Свешников. – На Западе карты сейчас металлические и банкоматов в Советском Союзе никто не производит.

– Есть многое, друг Горацио, что неподвластно нам! – Выдала я сентецию. – Решить вас вопрос можно-закупить банкоматы за границей и поставить их на станциях метро. Взять лишний банкомат – распотрошить его в мастерских и сделать дубликат. С картами сложнее – пластик и магнитная лента – действительно, это высокоинтелектуальное изделие, надо озадачить академиков и НИИ «Электрон» в Ленинграде под целевой госзаказ. Поймите, товарищи банкиры, проблемы решаемы, если приложить немного мозгов.

– А как быть с деньгами? – встрепенулся Посконов.

– Попробуйте внедрять в Тюменской области, Ханты-Мансийском Округе и Ямало-Ненецком Округе чековые книжки в принудительном порядке. Вот тут помощь товарища Косыгина вам понадобиться.

– Да, но в рабочие поселки зарплату возит Почта.

– Пусть возит, это тоже наличный денежный оборот.

– Да, но…

– Товарищи, – я поняла, что Посконов вряд ли хочет возиться сам с программой для Сберегательных касс, – вы напишите нам в письменном виде все что придумаете, путь даже то, что вы считаете невозможным бредом, а мы посмотрим. Мы будем строить в Западной Сибири нефтяные промыслы, а на Дальнем Востоке города, и это не обсуждается. Вам нужно подготовить кредитно-кассовое обслуживание населения. Система управления позволяет использовать безналичный денежный оборот, необходимо только ваше желание и техническое исполнение.

– Теперь перейдем к кредитной политике по физлицам на территории Ленинградской, Московской областей, Ленинграда и Москвы. – Плавно развернула ябеседу.

Итак, вам надо обучить дополнительный персонал, составить кредитные программы-сами описания мы вам дали-линейка из десяти беззалоговых кредитов вам сейчас достаточна. Я понимаю, вам не хочется начинать конфронтацию с министром торговли, поскольку кредиты будут оттягивать наличность физлиц, но в то же время это для торговых заведений прямые деньги на расчетный счет. Да, вам потребуется достаточно глубокая работа с юристами-нужно будет описать ситуацию с просроченной кредиторской задолженностью и выставлением долгов на судебных приставов через суды.

– Товарищ Косыгин, а как вы смотрите на введения статьи запрета на выезд за рубеж для лиц, не погасивших кредитные долги? – Я улыбнулась в сторону предсовмина.

– Хорошее предложение, товарищ Брежнев! – Косыгин нервно сглотнул, Брежнев что-то слишком много придумывать стал, скучно ему, видишь ли.

Мы распрощались с банкирами, Косыгин ушел. Главу Совмина ждала посевная.

Что касается целины, Косыгин меня вроде бы понял. Также я ему прожужжала все уши об увеличении транспортного парка для перевозки зерна и про его усилия при создании логистической схемы при формировании «дороги жизни» в блокадном Ленинграде. Надеюсь, что сбор урожая на целине, Краснодарском крае и Московской области будет продуктивным. С житницей Советского союза-Украиной все было не так просто.

Незалежная выпендривалась, как могла. Петро Юхимович Шелест, Первый секретарь КПУ, принявший участие в снятии Хрущева, за последние два года достаточно сильно поправел. Конечно, в открытуюнационалистов Шелест не поддерживал, но проскакивала в нем некая спесь. Шелест был членом Политбюро, но на еженедельные плановые совещания он не приглашался, а приезжал по запросу. Но на том совещании, когда генсек задавал неприятные вопросы министру сельского хозяйства он был. И тоже получил задание проверить цикличность засушливых годов.

Меня же очень сильно интересовал вопрос, как вернуть назад Крым из состава Украины. Секретари предоставили мне данные по населению и хозяйственной политике. Увеличение русского населения на полуострове приостановилось, наоборот начался переток населения в Харьковскую область, Донецкую, Луганскую области.

Чтобы перевести Крым обратно в РСФСР, нужно было выбить землю из под ног Шелеста. Не смотря на принадлежность к украинско-молдавской группе Шелест и Брежнев постепенно расходились. Брежнев, как депутат Совета Союза Верховного Совета СССР(второй палаты Верховного Совета) делегировался с шестьдесят второго года не от Украины, а конкретно от Москвы, то есть, Леонид Ильич сделал устойчивый выбор в пользу РСФСР, а это означало, что с Шелестом они были теперь прямые соперники. Следовательно, выводить Крым нужно было после снятия Шелепина и Семичастного. Хотя, по воспоминаниям из реальной истории, Шелест хорошо поработал связным между Дубчеком и Москвой во время «пражской весны», следовательно, Шелест мог еще пригодиться.

Конец июня был теплым. На этой неделе Косыгин с полной головой окунулся в сельское хозяйство, я терпеливо выслушивала по утрам победные реляции руководителей республиканских компартий. Шелепин проводил ревизию на Камчатке.

Хотя Черненко осторожно поинтересовался, когда я отправлюсь в Завидово. Вот и первый звоночек проверки моей достоверности прозвенел. Черненко принял как само собой разумеющийся тот факт, что генсек бросил курить по рекомендации врачей, но вот от охоты врачи явно генсеку отказываться не рекомендовали. Я же в отличие от фронтовика Брежнева никогда дел с оружием, даже спортивным не имела, и мне было вообще не комильфо появляться в охотхозяйстве. Нужно было как – то выкручиваться. И что мне оставалось делать? Правильно, пригласить всех на дачные посиделки. Благо, Виктория Петровна меня еще ранее просветила, что Брежнев кроме Завидово, еще устраивалдружеские застолья без галстуков на даче. Это мне было на руку. В общем, я пригласила Костю Черненко на дружеские посиделки на субботу. Естественно, последовал звонок Подгорному, Косыгину и Семичастному. В отличие от охотхозяйства, куда супружниц не приглашали, посиделки на даче были с женами. Так же со слов Виктории Петровны, да и по домашнему фотоальбому я узнала, что главная банда резалась в домино. Для меня это тоже стало немного проблематично, я, как приличный член поколения «Матрицы» играла в компьютерные игрушки типа «бильярда» и «самолетиков». Но я выкрутилась из этой ситуации, попросив своего телохранителя поиграть со мной в домино. Право было забавно, для секретаря я сказала что очень занята разработкой стратегии очередного совещания, а сама закрылась в кабинете с Володей Медведевым и предложила сыграть ему со мной в домино. На игру шло по два часа в четверг и пятницу. В субботу утром я уже разбиралась в том, что «рыба» – это такая ситуация, при которой ни у одного из партнеров нет возможности продолжить поединок. Например, если с двух сторонцепи оказались пластинки с числом три, а все фишки с этим количеством точек уже были использованы в поединке. «Рыба» означает, что сражение подошло к концу, и участникам необходимо посчитать очки. В такой ситуации победа остается за игроком, у которого на руках остались фишки с меньшим числом очков.

Глава 17

В пятницу я пораньше уехала из Кремля и отправилась на дачу. Личный повар генсека по моей просьбе замариновал как телятину, так и форель. Я планировала сделать шашлыки как из рыбы, так и из мяса. Повар также привез мангал.

Также личный повар подготовил для меня набор разносортной рыбы для ухи и написал рецепт. Вечер должен был начаться часов в восемь. Начальник охраны Александр Яковлевич побеспокоился об уличном столе и лавках. Ранее Брежнев принимал гостей в доме.

День субботы ушел на мои поделки. Я усиленно вспоминала архитектуру компьютера и клеила из полотен ватмана свой дизайнерский прототип.

Потом играла с внучкой Брежнева в прятки. Потом мы рисовали всякие странные предметы. Учили таблицу умножения и считали на счетах.

Где-то без пятнадцати восемь вечера приехал Семичастный с супругой Антониной Валерьевной. Черненко, Косыгин, Подгорный с супружницами появились ровно в восемь.

В Московской области в отличие от Ленинграда белых ночей не было, поэтому пришлось включить фонарь.

Поскольку Семичастный приехал первым, то и был первым запряжен дежурным по тарелочкам.

Деревянный стол поставили недалеко от входа в дом, возле стола стояла фляга с водой. Рядом был мангал, который заранее начали прогревать.

На столе стояли миски с кусками рыбы и мяса. Тарелки с нарезанными помидорами, болгарским перцем, приправами, горьким перцем, черносливом.

Конечно, природа Московской области была шикарная летом. Красивое небо, запахи трав, сверчки в ночи, кваканье лягушек, без комаров не обошлось, но дым от мангала их разгонял. Но я привыкла в будущем к постоянному шумовому фону и сейчас пришлось включить на полную громкость радиолу в одной комнат, окна которой выходили на улицу. Бормотание радиоведущих успокаивало меня.

Уху Виктория Петровна варила в доме, поэтому дамы нас оставили и отправились на кухню.

Семичастный расслабился и выглядел довольно простоватым мужчиной. На фронт в Великую Отечественную Семичастный не попал по состоянию здоровья. Из всей сегодняшней компании только Брежнев принимал участие в прямых военных действиях. Подгорный участвовал в подготовке эвакуации промышленности Украины, потом во время войны работал в Москве. Косыгин работал в блокадном Ленинграде. Черненко занимался партийной работой в Сибири. Поэтому общих военных воспоминаний у этой группы не было. Это было мне на руку. Можно было болтать о нейтральном.

Я хорошо подготовилась к кулинарному процессу и обеспечила мужчин фартуками. Партийные бонзы, с закатанными рукавами рубашек в фартуках, усердно сопя, постигали кулинарное искусство-это была полная идиллия. В этом момент между ними не было идейных противоречий-все внимание сосредоточилось на кусках мяса и рыбы.

– Алексей Николаевич, – я обратилась к Косыгину, – Красная рыба есть не только на Дальнем Востоке, но и на берегах Обской Губы. Как вы считаете, не пора ли увеличивать рыбные промыслы?

– Красная рыба-это хорошо! – согласился со мной Косыгин, – но План уже сверстан.

– А как вы относитесь к частным рыболовецким артелям?

– Их у нас давно нет! – сказал в ответ Косыгин.

– Товарищ Хрущев их давно запретил, Леонид Ильич! – Блеснул своим знанием Черненко. – А вы обратно не стали возвращать.

– Да? – брови Брежнева поднялись в недоумении. – Я вот подумал, что товарищ Хрущев слишком много полезных начинаний запретил, пора с этим что-то делать.

– И что же ты, Леонид Ильич хочешь сделать? – Подгорный спросил, переворачивая на мангале очередную порцию шашлыка.

– Да вот хотя бы, откроем кулинарное шоу и будем показывать всей стране, как мы хорошо готовим. – Закинула я удочку в общество.

– Интересное предложение! – Подал голос Подгорный. – Только не вижу в этом смысла.

– Не скажи, Николай Викторович! – я продолжила искушать товарищей по партии. – Кулинарная телевизионная передача нам нужна. Не все могут готовить вкусно и разнообразно, как это делают наши повара. Многие вообще не умеют готовить, обходятся тремя булками хлеба и килькой в томате. Телевидение должно показать народу, как правильно питаться и использовать продукты в разнообразных кулинарных блюдах. Нужно пригласить в передачу шеф-поваров и чтобы они делились секретами высокой кухни.

– Все равно не понимаю! – тут уже включился Косыгин.

– Ну, если ты, Алексей Николаевич, Николай Викторович и я выступимв такой передаче и покажем приготовление пары блюд, это однозначно повысит уровень сознательности нашихграждан.

– Я не мастер в готовке! – Косыгин решил увернуться от столь неожиданного предложения.

– Ну, что ты, право, Алексей Николаевич! – У меня аж два личных повара, попросим товарищей, они нас научат. И не стесняйся, Алексей Николаевич, кто как не мы, старые партийные работники, должны подавать пример нашим гражданам.

– А в этом что-то есть! – согласился Подгорный, потянув носом запах, исходящий от горячих шашлыков. Подгорный втайне беспокоился о своей популярности, но не выпячивал пока свое «я». – Я поговорю о данном проекте с председателем Гостелерадио. Только вот какой студии предложить производство этой программы. «Моснаучфильм» включен в подготовку учебных программ для школьников.

– А «Киевнаучфильм»? – спросил Черненко. Константин Устинович знал, что и Подгорному и Брежневу приятно упоминание украинских производств и поспешил внести рабочее предложение.

– А что, может и «Киевнаучфильм»! – Согласился с Черненко Подгорный. – В общем, я за. А ты Леонид Ильич, поделишься своим поваром.

Прошел час и по моему мнению у женщин уха должна была свариться. Мои партийные товарищи приняли на грудь по пятьдесят, и я попросила Черненко сходить за дамами.

Пока женщины шли, я спросила у Косыгина про посевную. Тот немного посмурнел и что-то пробормотал про плохую подготовку Прибалтийских республик.

– Подожди, Алексей Николаевич, мы же вроде на Политбюро решили, что Прибалтика поставит в увеличенном количестве мясо-молочнуюпродукцию. Так что я не надеюсь на урожай зерновых у прибалтов. Пусть они хоть часть луговых посадят для прокорма скота.

– Откуда они новый приплод возьмут? – озадачился Косыгин.

– А ты, дорогой Алексей Николаевич, никогда о искусственном осеменении не слышал? – усмехнулся Брежнев.

– Это буржуазная методика! – пробурчал предсовмина.

– Эх, дорогой мой Алексей Николаевич! – я похлопала предсовмина по спине, – Лысенко давно уволили, а ты все по его указивке думаешь. Наши заклятые «друзья» из-за границы действительно применяют искусственное осеменение и имеют приплод у скота два раза в год, поэтому у них и надои больше, корова два раза телиться. Так что, не садись на пень а подумай головой, численность населения у нас увеличиваетсяи продуктов нужно будет больше. Или ты хочешь еще и мясо за золото покупать?

– А вот и мы! – Виктория Петровна несла кастрюлю с ухой. – Ах какая наваристая она у нас получилась. Товарищи давайте сначала первое, а на закуску шашлык.

Женщины быстро расставили на столе тарелки, ложки, хлеб.

Виктория Петровна, как главная, разливала по тарелкам прозрачную ушицу, в которой плавали куски красной и белой рыбы. Женщинам налили по стакану вина, мужчины налили коньяк. Я же разделила с внучкой графин с морсом.

Черненко на меня странно посмотрел.

– А ты не завидуй! – я обратила его недоумение в шутку. – У меня после приступа рекомендации врачей появились-не кури, не пей, дыши свежим воздухом. Правда, еще с правой рукой небольшой не порядок, так что я за руль сейчас не сажусь.

Черненко сочувственно покачал головой, приняв объяснения и успокоился в своей подозрительности.

Мужчины расслабились, стуча ложками. Все были поглощены поеданием ухи. Тон беседы сейчас задавали женщины. Так легкий светский треп.

После ухи настал черед шашлыка. Все были довольны, особенно запеченным острым перцам. Такое блюдо они пробовали впервые.

Молчание после уничтожения последнего кусочка шашлыка прервала Виктория Петровна.

– Ну что, Леня, вы как обычно в «козла», а мы сейчас уберем и кино посмотрим?

– Да. да, дорогая! – согласилась я с Викторией Петровной. Я еще с утра предложила Виктории Петровне посмотреть с гостями комедию в «Джазе только девушки», она конечно шла два часа, но я думаю, что в одиннадцать часов разойтись было приемлемо.

Игра в домино была самой любимой игрой советских граждан. Правила были достаточно просты. Итак, на четырех человек раздают 5 пластинок – костяшек. Оставшиеся откладывают в «базар», откуда в ходе игры добирают костяшки. Начинает игру тот игрок, которому попался «дубль шесть», либо другой дубль по ниспадающей, если шестерка осталась в «базаре». Если при раздаче не попался ни один дубль то в «базар» за ним не идут, а начинают с той косточки, у которой сумма очков наибольшая, например «шесть-пять». Остальные игроки по очереди должны подложить кости с подходящимизначениями «шесть-один», «шесть-два». Если ни у кого из игроков нет подходящей костяшки, то ему необходимо брать из «базара» по одной косточке, пока не появится нужная.

В варианте «козла» последняя костяшка остается в «базаре», ее никогда не забирают. Новый тур начинает тот игрок, который вышел победителем в этом, или тот который сделал «рыбу». Очки начинают записывать только в том случае, когда набираются за раз двадцать пять и более. Когда после «рыбы» осталось одинаковое количество очков у нескольких игроков, то эти очки или «яйца», добавят тому, кто проиграет в следующем туре. Проигрывает тот, кто набрал сто двадцать пять очков и больше, то он «козел».

Мы уже час азартно стучали костяшками, когда я попросила сделать перерыв на чай и достала рацию. Я попросила подойти одного из дежурных. Он привез мой сюрприз.

На подставке стоял сделанный из ватмана и картонной коробки дизайнерский экземпляр персонального компьютера.

Семичастный смотрел на мои манипуляции с интересом. С его точки зрения странные коробки – одна похожая на чемодан, другая с наклеенным экраном стояли по подставке.

– Что это? Сюрприз от вашей внучки, Леонид Ильич? – Спросил заинтересованно Косыгин.

– Вот ты, Алексей Николаевич, не хочешь давать деньги на автоматизацию технологических процессов, поэтому я решил создать миниэвм. Конечно, это дизайнерский прототип, но я верю, что еще немного в будущее, и такая миниэвм будет стоять на рабочих столахнашего КГБ, милиции, паспортных столов, банках и у наших секретарей.

– И что твоя миниэвм сейчас работает? – удивился Подгорный.

– Сейчас это картон, – назидательно сказала я. Но я расскажу вам, из чего состоит моя миниэвм. Коробка, похожая на чемодан-это так называемый системный блок – в него входят жесткий диск с памятью, полупроводниковые платы оперативной памяти, система охлаждения – вентилятор и по мелочи. Монитор представлен экраном с жидко-кристаллическим напылением, или экраном с электронно-лучевой трубкой на люминесцентных кристаллах. Ввод данных на жесткий диск осуществляется на клавиатуре – я показала н нарисованную клавиатуру. Вся система связана кабелями. Также еще будет внешнее запоминающее устройство – это диск с магнитной лентой. Все это поддерживается специальным программным обеспечением.

– Это интересно! – Подгорный серьезно заинтересовался оборудованием. – Леонид Ильич, так в каком НИИ это чудо стоит? Я не против того, чтобы такая игрушка была у моего секретаря.

– Дорогой мой Николай Викторович, – я с сожалением пожала плечами. – Вот это моя мечта-то, что должны сделать наши научники. Видишь ли, американцы перешли с ламп на полупроводники из кремния. Наши же ученые, как Лысенко, играют во фронду и отрицают технический прогресс.

– Я хочу, чтобы Алексей Николаевич помог и деньгами и нормативными документами в разработке такого чуда. Нашей научной мысли нужно сделать рывок, иначе американцы нас обгонят и в этом.

– Алексей Николаевич! – Подгорный посмотрел в недоумении на Косыгина. – действительно, если американцы перешли на кремниевые полупроводники, то они спустят в унитаз нашу ламповую промышленность. Я, конечно, не технический гений, но если вот эта миниэвм, о которой мечтает Леонид Ильич, в реальности может быть построена американцами, то почему бы нам не потягаться с ними. Да и честно говоря, диссиденты из Академии наук и меня начали раздражать. Мало нам литераторов и того говна, которое из них выливается! – Подгорный разволновался и постучал костяшками по столу.

– Хорошо, я подумаю! – Косыгин поднял руки в примиряющем жесте.

Семичастный же настороженно молчал и следил за беседой. Да, Комитет курировал разработку ЭВМ и Семичастный бывал на объектах, где стояли ламповые шкафы действующих ЭВМ. Конечно, то, что показал Брежнев, было красивей, компактней и не так пугающее страшно.

– Да, задали вы мне задачу! – Проговорил Косыгин. – Леонид Ильич, я подумаю над вашим предложением, но денег у меня нет!

– Хорошо! – сдалась я, – давайте позабиваем еще немного, комедия закончится через полчаса.

Дежурный охранник занес в дом мой картонный прототип ЭВМ двадцать первого века и испарился. Мы продолжали с азартом бить домино.

В одиннадцать вечера комедия закончилась и партийные товарищи разъехались.

Почему я рискнула собрать и показать картонный компьютер?

Ну, в будущем, когда я училась на курсах вэбдизайна, я узнала, что американцы содрали информацию из наших учебников по высшей математике и создали алгоритмы программного обеспечения. Были такие математики как Конторович или Канторович, Кантор и так далее, которые создали основы линейного программирования. Пока академики между собой грызлись, наши доблестные соседи – американцы купили по блоку учебников по математике и переправили на запад. Это была самая легальная шпионская операция американской разведки, и которая оказалась самой успешной. Американцы не только разработали алгоритмы, но также они решили ряд практических проблем для НАСА. Наши же академики продолжали сраться из-за кормушки и уничтожали младших научных сотрудников.

Воскресение прошло достаточно тихо. Я читала товарища Маркса, возилась с младшей Викой и наслаждалась покоем. Товарищ Суслов отбыл в африканское турне – Министерство Иностранных дел договорилось с португальской администрацией Мозамбика на ознакомительную поездку товарища Суслова. Естественно, кроме товарища Суслова и представителя министерства, там были товарищи из КГБ. Фронт освобождения Мозамбика громко заявил о себе в шестьдесят втором году, а в шестьдесят четвертом начал активнуюборьбу. Португалия после сорок пятого года не стала предоставлять независимость своим колониям и продолжала эксплуатировать население на полную катушку. Так что, борьба за независимость Мозамбика началась и автомат «Калашников» на гербе и флаге республики Мозамбик обязательно появится и тут.

Понедельник начался как обычно, с обзвона Первых секретарей республиканских партий. Доблестному украинцу Шелесту в разговоре я напомнила о битве за урожай и пожелала удачи. Среднеазиатским товарищам я пожелала успехов в животноводстве и растеневодстве. Представителю Узбекистана попеняла, что не пользуется техническим прогрессом в сборе хлопка.

Шелепин с Камчатки прилетает завтра, а заседание Политбюро будет в среду. Я решила переговорить с Подгорным и Косыгиным по поводу прекращения договора о пребывании японского рыболовецкого флота в акватории Камчаткии запрете дрифтерного лова рыбы, а также о проведении военных учений на Камчатке.

После обеда Подгорный и Косыгин появились после обеда и были немного в недоумении.

– День добрый, Леонид Ильич! – поздоровались приглашенные.

– Добрый день, товарищи. – Поприветствовала я их.

– Итак, зачем я вас сегодня пригласил? Вы знаете, что товарищ Шелепин отправился в командировку на Камчатку. Через некоторое время будет организована наша с вами инспекционная поездка на Сахалин и Камчатку.

– Вы хотите поехать на Дальний Восток в середине июля? – поинтересовался Косыгин. Он понял, что Брежнев будет настаивать на его кандидатуре в поездку. У меня запланированы поездки по регионам. Посевная прошла успешно, но необходим текущий контроль.

– Да, товарищ Косыгин, вы участвуете в нашем визите, дату я пока еще не определил.

– Давайте товарищи, посмотрим на карту и найдем нашу Камчатку. – Я встала и подошла к карте и обвела указкой Камчатку. – Давайте внимательно посмотрим на нашу карту-что вы видите товарищи?

– Сахалин, Курильскую гряду, Камчатку.

– И Японию.

– Как вы знаете из истории, что когда русские открыли Сахалин, Курилы, Камчатку, то японцев там не было. Первые контакты команды Витуса Беринга и японцев произошли на территории Японии, в 1739 году. Далее была присоединена Аляска и другие территории. Резкое освоение Америки со стороны Британии, Франции и остальных европейских игроков привело к тому, что активно стали исследоваться берега Тихого Океана. А в это время Российская империя почивала на лаврах и не рассматривала защиту своих дальневосточных рубежей как таковую. Да, остроги и крепости были, но морского контроля не было. Это привело к тому, что японцы беспрепятственно прошлись по Курильской гряде, захватили в плен российских поданных и объявили эти своей собственностью. Как вы понимаете, в течение последующих ста лет Япония стала активно интересоваться прилегающей территорией. Благодаря собственному флоту, контролировать территориюбыло достаточно легко. Российская империя же заселение Дальнего Востока не проводила, что дало возможность Японии заняться не только военной разведкой и геологическими изысканиями. В это время на территорию Китая стали претендовать как Франция, так и Англия. Император Японии оказался достаточно разносторонне развитым человеком и понял, что можно поучаствовать в войне за территорию Китая, попутно предоставляя морские стоянки заинтересованным сторонам.

Военные победы англичан в войнах с китайцами воодушевили Сына Неба и он стал союзником наших европейских друзей. В это время руководство Российской империи потеряло контроль над Дальним Востоком, чем естественно, воспользовался микадо. Практически все восстания китайцев в пределах границ интересов России сопровождались контролем японских военных.

– Не может быть! – Подгорный знал о российско-китайских пограничных конфликтах, но так, в общих чертах.

– Конечно, может быть! – веско заметила я. – Как я сказал ранее, императоры Неба были достаточно умными и хитрыми. Они знали о проблемах Китая во время «Опиумных войн», поэтому повели себя с англичанами достаточно умно. Именно от японского императора англичане получили информацию, что границы Дальнего Востока Российская Империя вообще не охраняет. Благодаря достаточно крупным взяткам в отношении Великих Князей, Лондон получил достаточно подробную информациюо состоянии дел на дальних рубежах. Где-то в конце правления Александра III у императора Японии появилось желание расширить свои владения на Корейский полуостров. В это же время США стали активно развивать тихоокеанское побережье и вышли в Тихий океан. Южная Америка в это время была для США закрыта достаточно активными действиями Испанской короны, поэтому наши заклятые американские «друзья» решили попробовать поискать земли за Тихим океаном и нашли себе в союзники микадо.

– Но Япония потом же напала на Перл-Харбл, так что, не такие уж японцы и американцы были хорошие друзья. – Заметил Косыгин.

– Это было уже во время Второй Мировой войны. – Согласилась я. – А до этого, у нас была Русско-Японская война, на которую Сын Аматерасу брал деньги и оружие и у американцев, и у англичан. Именно после поражения Российской империи в Русско-Японской войне «Сыны Аматерасу» стали вольготно чувствовать себя и на Сахалине, и на Курилах, и на Камчатке. Микадо больше ничего не боялся. К сожалению населения у микадо для полноценной экспансии на захваченные территории населения японских островов было мало, тогда промышленники Японии занялись хищническим разграблением пустующих земель. А теперь вернемся в Европу в наше время.

– И что Европа? – Косыгин саркастически ухмыльнулся. Он не понимал, для чего Брежнев устраивает исторический диспут.

– А в Европе были достаточно интересные события. – Продолжила я. – У наших итальянских друзей произошел прорыв – Папа Пий XI подписал Мирные соглашения с Италийским королевством, произошло разграничение полномочий. Муссолини получил свое кресло. НСДАП в Германии уничтожило Веймарскую республику. Правда там была такая же говорильня, как и у нас во Временном Правительстве, так что они бы сами себя похоронили.

– Бесноватый был харизматичным оратором. Хм! – подал голос Подгорный.

– Дорогой Николай Викторович, ораторские способности Гитлера, конечно, воздействовали на людей, особенно на аристократок королевских кровей Старой Европы, но Круппы, Мессершмидт и прочая камарилья идут на запах денег, а деньги рейхсканцлеру Гитлеру давали в основной массе американские банки под проценты. И вы не поверите, господин Гитлер своевременно платил как сами кредиты, так и проценты. Так же поступал и Муссолини, только платил он кредиты британцам. Пока Муссолини поднимал свою страну, британцы к нему не имели претензий, но как только Муссолини решил выполнить наказ Папы Пия XI и вернуть под руку Рима старые провинции, то британские кредиты почему-то быстро подорожали. Муссолини это не остановило, он стал вооружить армию, не проведя реформы, в итоге военные кампании Муссолини проиграл вчистую, а британцы увеличили проценты.

– И? – Косыгин все еще не понимал спич Брежнева.

– И вот тут Муссолини встретился с Гитлером, пожаловался ему на Ватикан и на неудачи в военных операциях. Гитлер очень быстро решил вопрос с Ватиканом, да так, что Папа Римский его не только благословил на подвиги во имя Римской империи Германской нации, но и поделился тайными сведениями. Но дела церковные оставим на совести церкви. Нас интересует, что было дальше.

– А что было дальше? – Подгорный нетерпеливо заерзал, он тоже не понимал к чему ведут речь Брежнев.

– А дальше было, что не смотря на то, что США вступило во Вторую Мировую войну против союзника Германии Японии, банки США продолжали переводить денежные средства по кредитным линиям для Германии, а также лондонские финансисты продолжали дальше финансировать японские проекты, но и прибыль с этих кредитов они тоже продолжали получать.

– То есть вы хотите сказать, что и Вашингтон и Лондон нас обманывали всю войну? – Косыгин был разозлен, он не был дураком и в беседе следил за хиросплетениями повествования о финансовых источниках заклятых «друзей».

– И что это нам дает? – поинтересовался Подгорный. История финансовых приключений Муссолини и Гитлера ни как его не расстроила, поскольку он не был под пулями, то он не понял, парадокса ситуации.

– А как же ленд-линз? – Печально спросил Косыгин.

– Удачное вложение денег со стороны официального Вашингтона. – Жестко ответила я. – И не забывайте, Алексей Николаевич, Вашингтон прекратилпоставки по ленд-линзу в сорок третьем году, как только наши войска стали вести наступательные операции в Европе.

– Так я не понял, что было дальше с деньгами Гитлера и Муссолини? – переспросил Подгорный.

– Ну, между Германией, Римом, Парижем и Лондоном было заключено финансовое соглашение, и Берлин добросовестно делился прибылями с захваченных территории с участниками банковского картеля до сорок третьего года. В сорок третьем году Гитлер прекращает передачу прибыли своим партнерам.

– То есть Гитлер все это время платил деньги Лондону, получая доход с нашей оккупированной территории?! – У Подгорного полезли глаза на лоб. До него только что дошло, британцы не были такими добрыми и пушистыми во время Второй Мировой. – Ну не фига ж! – Возмущению Подгорного не было границ. – А товарищ Сталин об этом знал?

– Товарищ Сталин об этом узнал, когда Япония капитулировала! – сказала я.

– Так, ладно, Гитлер прекратил платить по обязательствам своим кредиторам в сорок третьем году, это я понял! – жестко сказал Косыгин. – Но вы, Леонид Ильич, упоминали еще и Японию.

– Да! – согласилась я. – Вернемся к Японии. Микадо также прекратил оплату кредитных линий Лондону. Лондон обиделся и стал вести военные действия достаточно активно. Но, поскольку инструкторы Рейха были более требовательны, то и удача была на стороне Японии. Британские военные попадали в плен к японцам, те их держали на плавучих тюремных станциях.

– Лондон спас своих людей? – Косыгин начал что-то соображать.

– Нет, Королевские ВВС, получая координаты от американцев просто топили плавучие тюрьмы, а всех взятых в плен солдат объявляли пропавшими без вести.

– Я не понимаю, если американцы дали британцам координаты, то почему британцы не спасли своих солдат? – Подгорный был в недоумении, да и обычный человек, далекий от войны, тоже спросил бы, с какого перепугу Британия бросила своих солдат умирать.

– Не все так просто! – Брежнев поднял указательный палец правой руки вверх. – Вы наверное, помните, что когда советские войска начали наступление на позиции Квантунской армии, то они много чего обнаружили. В том числе лаборатории, где на пленных проводились различные опыты. Именно тогда Советское правительство узнало о том, что армия микадо активно использовало биологическое оружие в Монголии, Китае и готовилось использовать схроны в границах Владивостока, Хабаровска, Благовещенска, Усурийска, Читы. Товарищ Сталин, естественно, выставил претензии к союзникам, ведь США вели военные действия против Японии с декабря сорок первого года и наверняка что-то знали.

– То есть янки скрыли от нас информацию? – переспросил Подгорный.

– Гарри Трумэн, ставший Президентом США с апреля сорок пятого, просто не владел информацией. Трумэн был вынужден поинтересоваться у Черчиля отом, что вообще происходит. Черчиль понимал, что СССР в ходе допросов выяснит у японцев о наличии плавучих тюрем с английскими военнопленными и тогда Сталин начнет задавать правильные вопросы. Черчиль был вынужден подтвердить Трумэну информацию о разработках бактериологического оружия.

У Трумэна был большой шок. Президент США оказался в логической ловушке.

– Не понял? – Подгорный был заинтригован.

– Вы знаете, что янки засадили коренных обитателей Америки в резервации?

– Да! – хором ответили Косыгин и Подгорный. – Там что-то было с отравленными одеялами!

– Это первое официальное использование англичанами биологического оружия с виде заражения оспой аборигенов Америки. А теперь внимание, японцы тоже перебрались в Америку. Только со стороны Тихого океана. И на территории тихоокеанского побережья Северной Америки японские граждане образовали свои небольшие колонии. В отличие от китайцев, японцы не лезли в города, а занимались сельским хозяйством, но янки придумали, как использовать неграмотных японцев. Они согнали их в резервации, приняли ряд законов, запрещавших лицам японской национальности владеть недвижимостью и землей и прочая.

– Так вот, когда Трумэн узнал о наличии бактериологического оружия у микадо, он схватился за голову. Микадо, также как и Королева Британии, является главой церкви, синтоистской. Это у нас церкви находятся под контролем, и ведение религиозных войн запрещено. Так вот, Трумэн не был полным дураком и понимал, что как глава Синтоистской церкви – микадо может отдать приказ смертникам на удар внутри США. Это кстати подтверждалось опытом Русско-Японской войны. Чума и холера внутри водопроводной системы городов штата Калифорния. Это был бы удар, от которого Вашингтон был бы в цейтноте. Единственный способ остановить церковников-это нанести жесткий удар оружием возмездия. И Трумэн обладает этим оружием-ядерным оружием. Трумэну глубоко наплевать на Советский Союз-ему надо показать микадо, что он сильнее, и тогда была предложена ядерная бомбардировка.

– Хиросима и Нагасаки! – выдохнули Косыгин и Подгорный.

– Да, Трумэн понимал, что удар по Токио уничтожил бы самого микадо, но тогда церковная знать Японии стала бы мстить исподтишка, но упорно.

– Сталин был не готов к такому повороту событий, и Вашингтон по праву сильного стал диктовать свои условия в сентябре сорок пятого. В Японии была введена конституционная монархия, негласное право «вето» императора было оставлено. Также провозглашалось равность религий, то есть синто перестало быть государственной религией, это позволило протестантской и католической церквям открыть в Японии полноценные приходы. Хотя, японцы и сейчас с презрениям относятся к другим религиям, а Христа и Аллаха вообще не признают.

– А что было дальше? – Подгорный сильно заинтересовался продолжением.

– Потом Вашингтон договорился с Императором, японских колонистов в США восстановили в правах в конце пятидесятых годов. В шестидесятом году Япония подписала меморандум об американском военном присутствии. Кроме военных баз на Окинаве, американцы имеют достаточно баз в других точках Японии. Япония имеет собственное министерство обороны, но оно подконтрольно американцам. Япония не может объявить войну кому либо. Американцы отбили свои ранние вложения в Японию контрибуциями и привязали всю банковскую систему Японии к себе. Колониальные претензии Японии учитываются в Вашингтоне, Трумэн воспользовался ими в Корейской войне, правда, под прикрытием ООН.

– Да, это познавательный экскурс в историю! – заявил Подгорный, помолчав, я многое не знал.

– Хорошо, все это познавательно, но зачем вы нам это все рассказали? – Косыгин все еще был в недоумении.

– Ах, да! – взмахнула я рукой. – Кроме всего прочего, наши доблестные американские «друзья» по антигитлеровской коалиции получили доступ к разработкам бактериологического оружия Японии с разрешения Императора.

– Но разработки такого оружия под запретом, и США тоже поддерживает этот запрет. – Заметил Косыгин.

– Дорогой вы мой товарищ Косыгин, на территорию США перехало достаточно много ученых Рейха и сейчас они трудятся в коммерческих корпорациях, вот только корпорации могут на свой страх и риск вести дальнейшие исследования, а результатами этих исследований может пользоваться Министерство обороны США.

– Давайте подадим протест! – Встрепенулся Подгорный.

– Нет! – покачал головой Косыгин. – Товарищ Брежнев слишком долго нам рассказывал историю. Я так понимаю, есть что-то еще.

– Правильно понимаете! – Брежнев покачал головой – Наши японские «друзья» не так давно перешли границы вежливости и стали использовать дрифтерный лов рыбы в морских границах США и Канады. Наши североамериканские «Друзья» подумали и решили, что японцы зарвались и ввели запрет лова для Японии в своих территориальных водах. Кроме того, США провели крупные учения на Окинаве для успокоения активности микадо.

– Вы хотите сказать? – Подгорный завис.

– Шелепин завтра вернется. Я настоятельно попросил поснимать его японскую флотилию в акватории Камчатки. Я прошу вас поддержать меня на Политбюро. Я буду просить Политбюро расторгнуть соглашение двадцать восьмого года о рыбной ловле на Камчатке между СССР и Японией, а также согласиться на проведение крупномасштабных военных учений Тихоокеанского флота на Камчатке.

– Но это приведет к дипломатическому скандалу! – возмутился Подгорный. – Вы же сами сказали, что за Японией сейчас стоит США.-Нам не стоит ссориться с Вашингтоном.

– А мы и не будем ссориться с Вашингтоном.! – Усмехнулась я. – Мы просто повторим то, что они сами сделали. И если Вашингтон пришлёт ноту протеста, то мы напомним им их новый закон.

– В этом что-то есть! – Косыгин задумался. – Вы правы, американцы осадили японцев и те сейчас притихнут. Но потом они снова вернуться за старое.

– А мы разместим на Камчатке гражданское судостроение. Вот не так давно министр рыбной промышленности подтвердил, что у нас нет океанского рыболовного флота. Вот мы его и будем строить. Алексей Николаевич, посодействуешь Госплану в новом расчете ресурсов, доходов и расходов? У вас там вроде где-то экономист Либерман без дела простаивает? Вот пусть и посчитает рывок океанской добычи.

– Либерман? Хорошо! – Косыгин поджав губы, думал о своем. – Я поддержу вас, Леонид Ильич. Поставить Японию на место сейчас-это хорошая идея.

– Хорошо! – Подгорный поднял руки вверх, после того, как я посмотрела прицельно на него из подочков. – Я согласен на военные учения, вы же у нас верховный главнокомандующий, под вашу ответственность!

Глава 18

Алексей Николаевич Косыгин сидел на табуретке на балконе в удобных домашних брюках песочного цвета, под расстегнутой фланелевой рубашкой была поддета майка. Алексей Николаевич Косыгин сидел на балконе и курил, и думал, стряхивая пепел в фарфоровую пепельницу, поставленную возле телефона на рядом стоящем табурете. Створка окна балкона была открыта и Алексея Николаевича обдувал летний ветерок.

Алексей Николаевич думал непростые думы. Двадцать лет назад закончилась Война. Он уже стал забывать военное время и причины возникновения той военной ситуации, а вот товарищ Брежнев напомнил сегодня о ней. Напомнил с новых позиций. Алексей Николаевич был идеологически подкованным товарищем, но сегодня он услышал финансовую версию войны, на которую никогда не обращал внимания. Тогда Враг был один-это Гитлер. Сейчас же товарищ Брежнев показал историю с другой стороны, и она ему не понравилась.

Алексей Николаевич решился и взял телефон, он положил ногу на ногу и поставил телефон на коленку. Набрал номер, соединился с секретарем Брежнева, тот сказал, что генсек уже дома. Тогда Алексей Николаевич набрал домашний номер и стал ждать ответа.

– Добрый вечер, Леонид Ильич, извини, что побеспокоил, но наш разговор не выходит у меня из головы. – Алексей Николаевич решил задать сложный вопрос.

– Добрый вечер, Алексей Николаевич! Рад тебя слышать! – Я улыбнулась, «рыбка клюнула». Алексей Николаевич попал в очередную идеологическую ловушку и теперь блуждал. Суслова не было – «серый кардинал» идеологии не мог ничего подсказать в ответ на мятущиеся мысли предсовмина.

– Леонид Ильич! – начал Косыгин. – По поводу британских военнопленных и опытов японцев над ними, я все же не понимаю, почему Черчиль молчал и ничего не предпринимал?

– Алексей Николаевич, начну издалека. Помните, что у британской королевы Виктории был последний правнук цесаревич Алексей Романов, больной гемофилией.

– Ну, да! – Алексей Николаевич недовольно пропыхтел в трубку.

– Так вот, он был не первый родственник королевы Виктории, больной гемофилией. Корона Британии особенная, совмещает собой Главу Церкви. Старушка Виктория померла в девятьсот первом году, но до этого была очень активной дамой и увлекалась евгеникой. Как Глава Церкви англиканской, она могла обходить запреты Парламента и очень умело этим пользовалась. Как Главе Церкви Короне Британии в Японии нужен был доступ к миссионерству, а без согласия Главы Синтоистской Церкви, Императора Японии Англиканская церковь этого никогда бы не получила, именно поэтому англиканские церковники участвовали в проектах «Сына Неба», так сказать, расширение своего влияния.

– А как же Гитлер? – Алексей Николаевич не смог полноценно развернуть вопрос.

– А Гитлер был добрым католиком, а только потом увлекся исторической мистификацией. Почему Папа Римский не поставил его на место и не отлучил от Церкви за его убеждения по поводу богоизбранности арийцев? Алексей Николаевич, Гитлер никогда не отрицал католическое христианство и право Католического Рима на паству оккупированных территорий, поэтому Папа Римский выдал Гитлеру индульгенцию на его ересь и использовал Орден как одну из католических сект.

– Дорогой мой Алексей Николаевич, в делах церковных все достаточно скорбно. С точки зрения Католического Рима и Англиканского Лондона наша страна населена схизматиками, если схизматики не сдаются, их уничтожают до последнего человека. Поэтому Правительства воюют армиями против армий с целью получения длительных финансовых контрибуций, а Церкви воюют до полного уничтожения гражданского населения противника. Японское Синто вообще не предусматривает существование христианства, но японцы показали и свою силу и своюхитрость во время войн за индокитайское наследство, поэтому и Англиканская Церковь и Католический Рим вынуждены считаться с Тэнно Хирохито-Ответила я на вопрос предсовмина.

– Тэнно? – недоуменно спросили на той стороне провода.

– Это правильный перевод термина «император» с японского языка. Тэнно Хирохито стал императором после деда Тэнно Мейдзи, который провел политические и экономические реформы, централизацию страны, устранил проблемы феодальной системы Японии. Тэнно Мейдзи-это что-то типа Ивана III Грозного, Иоанна IV Грозного и Петра I в одном флаконе, очень опасная личность была.

– И что нам сейчас нам делать? – предсовмина был в растерянности.

– Показать хитрость, силу и власть. – Я пожала плечами. – Провести военные учения, увеличить военную группировку на Тихом океане, расторгнуть невыгодное намсоглашение, начать готовить базу для переселения специалистов судостроительного завода, предоставить экономические льготы проживающему на Камчатке населению. Кстати, Алексей Николаевич, предоставьте мне справку о финансовых льготах по районным коэффициентам в расчете зарплаты по всем регионам СССР. Я тут учебник по бухгалтерскому учету и экономике почитываю, мне интересно.

– Да, конечно! – Согласился предсовмина, думая о своем, и пропустив сообщение о том, что генсек увлекся бухгалтерским учетом.

Зачем я сказала Косыгину, что читаю учебники по экономике? Вообще-то Брежнев был достаточно умным человеком, но заигрался в цирк, создавая иллюзию «трех лет партийной школы» и «церковно-приходских классов». Это прокатывало с Черненко. Самомнение у Черненко зашкаливало и как лицо, получившее высшее образование, Костя Черненко позволял себя вести как сноб. У Прежнего Брежнева Черненко был на должности технического зиц-председателя. Я читала автобиографию Брежнева, и понимала, что при правлении Николая II началось очень жесткое расслоение общества по сословиям. Чего стоил запрет на образование «кухаркиным детям», ведь в этот список входили не только крестьяне, прислуга, но и рабочие. Запрет на обучение детям рабочих жестко ударил по развитию промышленности, и перевел внутренний рынок на полный импорт. Брежнев же смог самостоятельно изучить школьный курс и подготовиться к экзаменам на профессию. Это означало, что прежний Брежнев обладал силой воли, целеустремленностью, хитростью, упрямостью. Правда с хитростью Брежнев переборщил и заигрался. Косыгин был достаточно прагматичным человеком, и его сопротивление идеям Брежнева по автоматизации технологических процессов имело логичное объяснение, и это объяснение означало, что где-то Брежнев переиграл.

Вы можете спросить зачем Косыгину вдалбливать в мозги информацию про церковников? Проблема была в наших американских «друзьях». В Вашингтоне были и «ястребы» и «голуби». А еще кроме «Янки дудль янки», был девиз страны «God in trust». Идея богоизбранной Америки в Судный день была очень популярной не только в конце 90х моей реальности, но и в этой в двадцатом веке. Это нам «на поржать» история строительства Капитолия, а вот для американцев она была именно церковная. Да и освоение Латинской Америки Колумбом было именно церковным предписанием католической церкви, и доходы-то от серебряных и золотых рудников шли семьдесят процентов церкви, и только тридцать Испанской короне. Это Вашингтон был построен в тысяча семьсот девяносто первом году как отдельно выделенный по специальному плану город, а вот Нью-Йорк ранее был голландской колонией. А кроме чисто тюремных колоний европейских государств Северную Америку осваивали именно колонии различных церковных орденов. Да и недалеко ходить не надо-проблема многоженства Церкви Мормонов с пуританской точки зрения и ее достаточно больших территорий была серьезной в процессе объединения земель в Северные Штаты.

Пока я ждала Шелепина с видеоотчетом по Камчатке, то знакомилась с административным комплексом Министерства Обороны. Как я и сказала ранее Косыгину, речь шла о военных учениях на Камчатке. Поскольку данных учений в плане Минобороны не было, то нужны были распоряжения как по финансовой составляющей, так и по плану учений. Я планировала задействовать Тихо-океанский флот, ВВС, наземные службы и доблестных офицеров КГБ. Нужно было нанести удар по японцам. Я планировала, что расторжение договора с Японией впубличном виде должно быть отсрочено до начала самих учений, а там будет предъявлен ультиматум о незаконном нахождении рыболовецкого флота в акватории Камчатки и под раскаты боевых орудий японцы будут депортированы в территориальные воды Японии. Ну и конечно, надо было потопить пару-тройку японских шхун в момент самих учений. Вот для этого мне нужны подразделения КГБ – диверсанты-специалисты подводных работ. С заместителем начальника КГБ по Ленинграду и области я познакомилась в своей визит в Ленинград. Именно он рассказал мне о подразделениях боевых пловцов и водолазов. Раньше я думала, что такие подразделения входят в состав Балтийского флота, но товарищи чекисты сказали, что не только флот имеет своих пловцов. КГБ в Ленинграде и области занимался вопросами защиты портов, поэтому служба работала по всей акватории.

Александр Николаевич Шелепин сутки добирался с Камчатки до Москвы. Летел он с пересадками и достаточно много размышлял. То, что он увидел на Камчатке, его поразило. Конечно, в первую очередь природа-она была дикой и нетронутой. Затем ему показали прииски-на Камчатке золото было, только вот все прииски, которые были на поверхности, понемногу истощались.

Что касается рыболовецкого флота, то флот действительно был упадке из-за агрессивной политики японцев. Часть поселков закрылась. Связи между поселками не было. Поставок промышленных товаров на Камчатку кот наплакал, народ спасался самоделками. Нормально выживали только коренные обитатели Камчатки, им было привычно. Был ли Шелепин идеалистом, возможно, но он верил в Советскую власть. Вот только на Камчатке ждало его разочарование-реальность оказалась суровой. Начальник погранвойск на Камчатке спокойно ему признался, что японцы организовали устойчивый товарооборот и их достаточно сложно ловить. Коренное население сомневается в существовании Советской власти как таковой. Тихо-океанская флотилия замкнулась сама в себе. Что касается гражданского населения, то приток минимальный, основной контингент из отсидевших, да и те потихоньку всеми правдами и неправдами перебираются на материк. Жизнь бьет ключом только на судоремонтном заводе-там штопают флотские лоханки. Да военный госпиталь в Петропавловск-Камчатске постоянно забит моряками-подводниками, те, как на вахту туда заходят.

Шелепина, конечно, ситуация поразила, но не до печенок. Хотя съемочная группа, которая с ним ездила, была в шоке. Первые дни наслаждения природой дикой глуши неопределенное время.

Вечером вторника Александр Николаевич сидел в просмотровой комнате в Кремле после окончания фильма-хроники и делился впечатлениями от поездки.

Особенно его возмущало, что подводники постоянно посещают госпиталь, он заподозрил их в членовредительстве. Меня же это особо не удивило-такая ситуация могла быть в случае, если подводные лодки с атомными реакторами не были оборудованы системами радиационной защиты. Я об этом знала благодаря передачам «Военная тайна» в своем времени. Здесь же оставалось побеседовать с медиками, командующими флотами и Президентом Академии Наук СССР. Кстати, Президентом Академии Наук был академик Келдыш. Не пароход, а человек. Надо бы познакомиться с этим удивительным товарищем. В моем времени его обвиняли в том, что он зарубил развитие систем ЭВМ, а потом в том, что использовал покупку внешних разработок и собственные разработки ЭВМ нам больше не светили. Опа, хорошо что я вспомнила о пароходе товарища Келдыша. Может тут кроется тайна нежелания Косыгина в финансировании автоматизации технологических процессов?

В просмотровой комнате кроме Шелепина собрались Семичастный, Косыгин, Подгорный.

– Товарищи! – обратилась я к ним. – Вы все видели хроники товарища Шелепина и его мнение о засилье японского флота. Надо решать кардинально. Иначе мы потеряем Камчатку, японцы просто разграбят ее. Населения там нет, пограничники тоже в малом количестве да и проблема с техникой.

– Надо что-то делать! – Взлохматил голову Подгорный. – Людей туда надо завозить.

– Военные учения?! – полуспросил, полуутвердительно сказал подавший голос осторожный Косыгин.

– Это было бы замечательно! – на волне всеобщего негодования неожиданно согласился Шелепин.

– Товарищи, раз вы согласны, то я как верховный главнокомандующий просто обязан объявить о подготовке к августовским объединенным учениям Тихо-океанского флота, Пограничной службы КГБ, штаба ВВС.

– Мда! – крякнул Семичастный. – Это был быстрый ход генсека.

Генсек действительно был наделен полномочиями верховного главнокомандующего по результатам соглашения заинтересованных сторон, все эти два года Брежнев просто подтверждал планы Министерства Обороны по учениям, сейчас же он подтвердил неосторожно сказанное Шелепиным.

Шелепин недоуменно посмотрел на Семичастного и на генсека.

– Товарищи, я подтверждаю ваше желание поставить япошек на место. – Я не ожидала предложения Косыгина, думала мне придется всех убеждать, но он мне помог и теперь надо было ковать железо пока горячо. – Но, кроме это нам нужно расторгнуть соглашение двадцать восьмого года между Японией и СССР на право лова в акватории Камчатки. Как вы понимаете, в сорок пятом году наши дипломаты письменно его не аннулировали, а Япония этим воспользовалась и будет пользоваться дальше нашей слабостью на Дальнем Востоке. Нам необходимо проработать проект разработки недр Камчатки и использования результатов научно-технической революции в этом плане.

– Значит, завтра на заседании, товарищ Шелепин, вы сделаете доклад по своей поезде продемонстрируйте хроники.

– Товарищ Косыгин, я буду рад увидеть министра обороны. Ему лучше?

– Да, он вышел с больничного! – подтвердил предсовмина.

Родион Яковлевич Малиновский, маршал Советского Союза в шестьдесят шестом году был министром Обороны. В январе ему диагностировали рак. Маршал сражался с болезнью, как мог, но я то знала, что в это время единственным лечением от рака был морфий. Так что, маршал долго не протянет-либо рак, либо морфий вырубит его центральную нервную систему. Но до этого времени он мне был нужен. Кроме того, Малиновский в свое время командовал Дальневосточным Военным округом, мне его информация бы очень пригодилась.

Я позвонила Черненко и проинформировала о подготовке показа хроник Шелепина на заседании Политбюро. Черненко подошел минут через десять.

Заседание Политбюро началось в среду в десять часов утра. Повестка была обширная, но все вопросы находились на контроле-все слушали отчитывающихся.

Министр автомобильной промышленности порадовал – американские банкиры отказались от вмешательства их строительной фирмы в процесс стройки автозавода рефрижераторов. Так же министр проинформировал о подготовке заводских площадок под Всеволожском и в Московской области под сборочные цеха SAAB и Citroen.

Секретарь ЦК КПСС Устинов тут же вскинулся с возмущениями.

– Товарищ Устинов! – одернула я вояку. – Вот вы служите в армии-это хорошо. Кроме армии у нас есть гражданское население.

– Для гражданского населения вы строите автозавод в Тольятти! – Резко парировал Устинов. – Устинов в карман за словом не лез и бывал достаточно резок. Брежнев спускал все выходки армейских на тормозах.

– Товарищ Устинов! – прорычала я. – Объясняю для одаренных-ввод тольяттинского автозавода не в этом году-это раз. После запуска завода автомобили будут распределяться по территориям – это два. Кроме этого, сейчас у нас в стране скопилось достаточно много товарищей, которым некуда деть наличные деньги после реформы шестьдесят первого года. Этакие подпольные миллионеры Корейко! А Госбанку эти деньги нужны на расчетных счетах юридических лиц уже сейчас. Кроме того, среди гражданского населения, товарищСемичастный не даст соврать, есть прослойка лиц, которые отдадут любые деньги за нелегальный импорт, в том числе и машины. Создавая сборочные цеха СААБа, и Ситроена мы создаем рынок продаж дорогих автомобилей – цена машины будет доходить до десяти тысяч рублей. Это очень большие деньги-мы планируем, что зарубежные авто вытянут наличность, спрятанную в подушки, в том числе и у граждан Кавказских республик-там очень много наличных денег лежит без движения. Кроме того, Ситроен входит на рынок Европейской части СССР не просто так – у представительства будет система автосервисов и минизавод автозапчастей. Это позволит нам поучиться у западников работе, что возможно стимулирует интеллект инженеров внутри страны.

– Товарищ Устинов, еще раз повторяю, нам нужно вернуть наличные деньги населения в денежный оборот. Продажа автомобилей физическим лицам это позволит сделать. Кроме того, нам нужно усовершенствовать правила дорожного движения, и развить дорожно-транспортную сеть, а также проработать налог на транспорт физлиц.

Устинов представлял военно-промышленный комплекс, в том числе участвовал в продвижении космической программы, но бывал иногда таким дуболомом. Кстати, раз Устинов засветился в причине моего гневного настроения, то надо ему предоставить дополнительный объем работы. Мстя моя будет зловеща.

По поводу французской автосборки-конечно, меня душила жаба. Французские автозаводчики были еще теми жлобами. Но проблема была в том, что в СССР производилось очень мало автомобилей и были достаточно серьезные проблемы с автосервисами. Вернее, сервисы были в точках распределения продаж по Постановлению Правительства, а полной сети вообще не было, именно поэтому все машины в СССР ремонтировались на коленке в полутемных гаражах.

Ситроен и Сааб планировалось выставить в свободную продажу по достаточно высокой цене с запретом продавать юридическим лицам. Почему в свободнуюпродажу? Согласно истории моей реальности «Ваз» продавался по распределению в десяти центральных точках, это привело как всегда к автомафии. Поэтому я решила, раз воры в законе и товарищи кавказцы так любят понты, то пусть платят. Автокредит будет по прописке для жителей областей Центральной части РСФСР и Ленинградской области. Продаж в Прибалтике не будет-хотят понты, пусть платят в бюджет РСФСР.

– Товарищи, внимание! – Черненко перехватил управление заседанием. Устинов продолжал бухтеть себе что-то под нос.

– Товарищи, товарищ Шелепин привез из обзорной поездки по Камчатке хронику. Сейчас мы ее будем смотреть. Сядьте пожалуйста поудобней. – Черненко кивнул стоящему у входа в зал техническому секретарю и тот развернул кинопроектор.

Сам же Черненко встал со своего места и отошел. За его спиной открылся белый экран. Черненко прошел к кинопроектору и включил его. Тут же погас свет в зале. Шепотки товарищей прекратились и все приготовились смотреть фильму.

Пока шел фильм, я наблюдала за министром обороны. Малиновский действительно был плох и выглядел достаточно серовато. Во время фильма он оживился, видно узнал знакомые места. На некоторые моменты фильма он хмурился, на некоторые-улыбался.

Фильм закончился. Шелепин начал свою речь, в которой досталось и военным-он прозудел по поводу госпиталя Тихо-океанского флота.

Было заметно, что министру обороны это не понравилось. Малиновский хотел что-то резко ответить, но я перехватила его.

– Товарищи, как вы видели из отчета товарища Шелепина – ситуация на Камчатке критическая. Население уходит, рыбные промыслы переходят под контроль японцев. Тихо-океанский флот под наблюдением японских шпионов.

– Товарищи, я требую принять решение по расторжению соглашения от двадцать восьмого года о свободном лове в акватории японским рыболовным флотом! Текст соглашения у вас на столе!

Все присутствующие в зале уткнулись в бумаги. Соглашение было заранее распечатано и разложено по папкам для участников.

– Голосуем, товарищи! – Черненко дал минуту для ознакомления с текстом. – Кто «за»?

Народ поднял «за» единогласно. Черненко отметил в протоколе.

– Кроме того, товарищи, я как верховный главнокомандующий, не намерен мириться с японским произволом в наших территориальных водах, поэтому намерен провести объединенные военные учения. Поручаю министру обороны подготовить предварительный план учений на Камчатке в августе-месяце.

– Товарищ Черненко, зафиксируйте! – я кивнула ему.

– Товарищи, я считаю, что официально уведомить японскую сторону о расторжении договора необходимо непосредственно перед самими учениями. Это усилит внимание к нашим намерениям и японская сторона не станет их игнорировать. Поэтому я прошу министра иностранных дел не уведомлять японскую сторону о сегодняшнем расторжении Соглашения до момента получения необходимых распоряжений. – Громыко был ошарашен быстротой событий и просто кивнул в знак согласия.

Сегодняшнее совещание было достаточно напряженным. Хорошо, что Суслов еще не вернулся из поездки в Мозамбик. А то было бы нудятины.

Наступило время обеда – четыре часа совещания пролетели незаметно. Черненко записал министра обороны, командующего ВВС на консультации после обеда. Малиновский был единственным человеком, который мог бы внятно мне объяснить, как обстоят дела у военных на Дальнем Востоке. Что касается командующего ВВС, мне он нужен был для дела.

Константин Андреевич Вершинин, Главный маршал авиации, пропустил вперед себя министра обороны и вошел в кабинет генсека. Сегодняшний вызов на Политбюро его изрядно удивил. В отсутствии по болезни Малиновского на Политбюро его замещал другой замминистра.

– Добрый день еще раз товарищи, присаживайтесь. – Генсек был учтив и немного рассеян.

Вершинин не так часто удостаивался за эти два года, что Брежнев находился у власти, аудиенции у Первого секретаря ЦК КПСС. Да и в Кремль Брежнев переехал в январе шестьдесят шестого года.

– Как ваше здоровье, товарищ Малиновский! – генсек внимательно посмотрел на министра.

– Хорошо! Работать еще могу! – министр хохорился. Малиновский знал, что лечения от рака не существует, и знал, что последние дни проведет на морфии.

Вершинин же с интересом разглядывал кабинет-ему понравилась зеленая стена с растениями-оживляло настроение. Также он заметил карту страны. Красный флажок был утоплен на Камчатке в точке Петропавловск-Камчатского.

– Итак, товарищи, – начал генсек. – Я пригласил вас на консультации по поводу военных учений на Камчатке. Сейчас начало июля. Учения должны пройти не позднее начала августа. Товарищ Малиновский, поскольку вы служили на Дальнем Востоке, то знаете, что в сентябре приходят тайфуны. Операцию нужно провести до начала тайфунов.

– Это несколько неожиданно, на этот год по Камчатке у нас ничего не запланировано! – осторожно начал министр.

– Родион Яковлевич, за деньги на подготовку учений не беспокойтесь, они у вас будут. – Махнул рукой генсек. – Посмотрите пожалуйста в атласы на столе.

Военные взяли листы атласов в руки-там был отражены карты Дальнего Востока. Подробно, карта Камчатки и акватории.

– Родион Яковлевич, как верховный главнокомандующий, я планирую привлечь к учениям ВВС, ВМФ в лице Тихо-океанского флота, наземные части, и подразделения Пограничной службы КГБ. Также будет задействован персонал судоремонтного завода.

– Что я хочу от ВВС? – генсек посмотрел внимательно на Вершина. – У вас есть технический аэродром на Курильских островах, его надо доукомлектовать техникой и персоналом и сделать круглогодичным. Это будет постоянно действующая точка. Она нужна нам для защиты Курил. Да, я понимаю, что во время тайфунов там находиться опасно, но нам необходимо это присутствие. Во время учений, на подразделения, расположенные на Курилах будет возложена задача защиты акватории между Курилами и Сахалином. Подразделения, размещенные в Петропавловск-Камчатском, будут защищать акваторию Камчатки.

– А флот? – недоуменно спросил маршал авиации.

– Будет выполнять свои непосредственные задачи! – ответил генсек. – На ВВС будет возложена задача переброски гражданских специалистов на судоремонтный завод черезСахалин.

Малиновский смотрел на генсека широко открытыми глазами и не понимал ничего.

– Товарищ Малиновский, не надо хлопать ушами. – Генсек усмехнулся. Товарищ Шелепин на Политбюро показал очень занимательное кино. Японцы слишком глубоко засели на Камчатке, их придется выкуривать с боем.

– Да, да! – Будут использованы боевые снаряды и часть учебных.

– Но! – Министр обороны был обескуражен.

– Товарищ министр, японские шпионы за пятьдесят лет присутствия на Камчатке вдоль и поперек изучили территорию. Если во время Великой Отечественной японцы сдавали данные по советским войскам своим подельникам фашистам, то сейчас эта информация поступает напрямую министерству обороны США. А как вы знаете, у нас там подводный атомный флот.

– Но я!! – Малиновский побледнел еще больше.

– Товарищ маршал! – Вашей вины тут нет, просто руководство СССР прошляпило ситуацию с обороной Дальнего Востока после пятьдесят третьего года. Сейчас мы расхлебываем в авральном режиме все это гуано. – Генсек был добродушен. Я обрисовал вам ситуацию по минимуму. Следующая консультация будет со всеми командующими флотами и товарищем Семичастным. Там мы более подробно обсудим некоторые моменты. Сейчас мне от вас, товарищ министр, нужен предварительный план учений по флоту, ВВС, наземным частям. Следующая встреча будет в следующую среду. Недели вам будет достаточно, чтобы получить информацию по боеготовности Дальневосточного военного округа, интендантским службам. Вы должны понимать – Сахалин, Камчатка под колпаком врага.

– Будет исполнено! – четко ответил министр.

– Да и еще! – генсек задумался на секунду. – Вы помните, на совещании товарищ Шелепин возмущался тем, что подводники слишком часто посещают госпиталь. Я так понимаю, что госпиталь курирует в Петропавловск-Камчатском министерство обороны. Учитывая наличие подводного атомного флота, я примерно подозреваю по какой причине плавсостав вместо выходных отлеживается в больничке. Поэтому мне нужна полная информация по медицинским диагнозам плавсостава.

Малиновский не понял.

– Хорошо, Родион Яковлевич! – голос генсека стал сух. – Радиация на подводных лодках с ядерными реакторами приводит к раковым опухолям и лучевой болезни. Я не знаю, как вы подцепили свой рак, но на данный момент весь плавсостав подводных лодок обречен, так же как и вы. Только вы знаете о раке достаточно много от ваших врачей тут в Москве, а вот там в Петропавловск-Камчатском ни черта не знают. И может возникнуть ситуация, когда подводная лодка будет находится в боевом плавании, а все подводники слягут с приступом. Вы же помните, как вам было хреново во время приступа! Как вы думаете, что будет с матросами и лодкой? – генсек презрительно поджал губы и смотрел прямо в глаза маршалу.

– Лодка выйдет из под контроля, возможно затонет! – сухие губы маршала выдали убийственный ответ. Он на своей шкуре оценил дыхание смерти, если на войне он не боялся- у него была цель бить фашистов до последнего, то сейчас страх смерти накатывал и оставлял его в холодном поту.

– И что же делать? – маршал был в растерянности. Он не знал ответа. Именно он продвигал атомный флот, а тут такая подстава.

– Именно поэтому я прошу привезти с Камчатки не только командующего Тихо-океанским флотом, но и главу того госпиталя с отчетом по диагнозам. А я подумаю, кому вставлять пистон.

Вершинин притих во время разговора и теперь осторожно смотрел на министра. То, что он услышал, тянуло на большую бяку. Весь персонал атомного подводного флота страны шел по разряду смертников. Сначала он не понимал, но когда министр сказал о затоплении подводных лодок, он ужаснулся, ведь это не пять-десять человек, а сотни. Хорошо хоть, у него на самолетах не было ядерных ректоров.

Я отпустила военных готовить проект учений, а сама попросила секретаря позвонить на телевидение и узнать, есть ли у нас уже программа «В мире животных». Для моего плана нужна была именно одна из передач этой программы. Идея пришла как всегда из кинохроники передачи «Военной тайны». В одной из программ показывали, как американские спасатели ищут с воздуха в холодных водах Тихого океана пострадавших владельцев лодок и яхт. Все было просто на уровне банальной физики и природы.

Звонок в администрацию «Гостелерадиовещания» разочаровал-«В мире животных» не существовало в природе.

Глава 19

Министр обороны сидел за столом в своем кабинете и думал. Думал о многом-о своей болезни; о заседании Политбюро; о беседе с генсеком. Малиновский пока держался на анальгине во время приступов, но врачи сказали, что боли будут усиливаться и они бессильны их остановить.

После беседы с генсеком прошло полтора часа. Малиновский сам позвонил командующему Тихоокеанским флотом и пригласил на беседу в рабочем порядке. После того, как генсек сказал ему о том, что японцы слишком осведомлены о всех событиях на Камчатке и в акватории, маршал был не в очень хороших чувствах и из глубины его души в пространство так и рвался малый Петровский загиб. Начальника военного госпиталя В Петропавловск-Камчатском пригласили на вторник по каналам медицинского подразделения.

Малиновский задумался и не заметил, как почеркал карандашом бумажный лист. Хаотичные линии накрывали разные цифры. Почему генсек сказал о пятидесяти годах японского шпионажа?

Малиновский открыл синюю папку, полученную на Совещании и снова вчитался в текст советско-японского договора по Камчатке. Там в конце была еще строчка о том, чтопервоначально договор был заключен в девятьсот двенадцатом году. Через семь лет после поражения в Русско-Японской войне, что навевало нехорошие мысли. Нет, он понимал, что генсек – политик, и раз договор был поставлен на расторжение, значит на Камчатке действительно дело швах. Проблема была в том, что Малиновский не получал на эту тему докладов от ГРУ, а это было плохо-либо разведка прошляпила, либо очередная война генералов. Как его уже достали эти подковерные интриги, как не вовремя. Хорошо еще, что генсек просто констатировал факт осведомленностияпонцев без продолжения. Хотя нет, что-там в разговоре проскользнуло о диверсионных подразделениях КГБ.

«Ну, это бред!» – отмахнулся Малиновский. После того, как Шелепин реформировал Комитет, диверсионных подразделений там быть не может. Хотя, Семичастный может под видом занятости в учениях и вернуть потерянные подразделения. Но готовых специалистов у него точно нет. А у нас?

Между армией и КГБ было негласное соперничество, в мирное время оно покрылось слоем пряностей и подколок.

Дай бог, вспомнить то, точно, диверсионные подразделения у нас на Тихо-океанском флоте есть, но во Владивостоке. Наши диверсанты точат свои ножи на острове Русском. Вот и хорошо, вот и отлично, вот о чем поговорим с начальником 2-го Управления, но пистон, я вам, собаки, вставлю.

Так, решено, на завтра пригласим начальника 2-го управления ГРУ часов на одиннадцать.

2-е Управление ГРУ занималось Дальним Востоком. Малиновского разозлило еще и то, что в бытность его командующим Дальневосточным сектором, информации по Камчатке ему никто не предоставлял. Он бы точно это помнил, поэтому он был уязвлен.

ГРУ начало формировать на острове Русском 42 –й морской разведывательный пункт специального назначения Тихо-океанского флота в пятьдесят пятом году, что в бухте Холуай. Кандидатов на службу, которые призывались со всего Советского Союза, ждали нечеловеческие испытания. Выдерживали далеко не все, отсеявшихся переводили в другие подразделения флота. Смысл этой жесткости сводился к тому, что командиры изначально должны были четко представлять способности и возможности своих бойцов-ведь спецназ действует в отрыве от своих войск, и маленькая по составу группа может рассчитывать только на себя. Командир должен быть уверен в своих бойцах, а бойцы – в своем командире. Вот такой вот отбор в это подразделение.

Офицеров для части готовили: Тихоокеанское военно-морское училище (ТОВВМУ), Дальневосточное общевойсковоеучилище(ДВОКУ) и Рязанское воздушно-десантное училище (РВВДКУ).

Специализация же части делилась на три направления:

– часть личного состава была представлена водолазами-разведчиками, которые должны были заниматься разведкой военно-морских базпротивника с моря, а также минировать корабли и портовые сооружения;

– вторая часть личного состава занималась ведением войсковой разведки, после высадки с моря работали как сухопутные разведчики;

– третье направление было представлено специалистами радио и радиотехнической разведки-эти люди занимались ведением инструментальной разведки, которая позволяла быстро обнаружить в тылу врага наиболее важные объекты-в общем, все то, что излучало в эфир какие-либо сигналы и подлежало уничтожениюв первую очередь.

Малиновский об этом знал по предыдущему месту работы, Брежнев же вообще в дела армии после смещения Хрущева не вмешивался, поэтому он мог и не знать про диверсантов ГРУ.

Итак, мой отдых на пару с фильмами передачи «В мире животных» тихо накрылся медным тазом. Надо было что-то делать. Да и передачи «Клуб кинопутешественников» тоже не наблюдалось. Хотя надо уточнить-может есть уже. Вроде Николай Дроздов, ведущий программы «В мире животных» был профессором в каком-то московском институте. Вот засада.

Мой секретарь снова набрал администрацию «Гостелерадиовещания» и оп-ля, «Клуб кинопутешественников» таки был. Я поручила секретарю заглянуть к телевизионщикам и отобрать выпуски передач, где речь шла о природе. Передача выпускалась с шестидесятого года-явно за шесть лет что-то да сняли в прериях или на реках.

Конец рабочего дня испортил визит министра иностранных дел. Громыко еще не отошел от сегодняшнего заседания. Громыко был немного растерян.

– Андрей Андреевич! Дорогой! Что случилось! – Я вышла из-за стола, и пошла на встречу министру, когда он вошел в кабинет.

– Товарищ Генеральный секретарь, французы прислали запрос на встречу с руководителями страны. Генерал Шарль де Голль настаивает на встрече.

– И в чем проблема? – я не понимала нервозности Громыко.

– Откуда они узнали об учениях? – Громыко все же задал свой панический вопрос.

– Андрей Андреевич, прекрати разводить панику. Французы нам что, ультиматум выставили?

– Нет! Просто французы на Девятое мая прислали телеграмму, и себя ни как не проявляли. А тут настойчивое предложение встретиться.

– Вот и выясните, что символ французского Сопротивления хочет от нас. И прекратите истерить, что вас испугало в наших учениях? Мы что раньше военныхучений не проводили?

– Проводили, только мы не подгоняли расторжение Соглашений к военным учениям.

– Андрей Андреевич! Я ценю ваше беспокойство об имидже страны, но есть определенные обстоятельства сделать так, так мы сделали. Прекратите истерить и займитесь выяснением целей Де Голля. Кстати, выясните пожалуйста, есть ли в Париже Дом моделей Коко Шанель. Меня интересует, была ли такая швея – предприниматель в Париже с начала века и до наших дней. А то, право, мне как-то неудобно нашу разведку озадачивать. И вообще, подготовьте справку по Домам мод Парижа.

Блин, Громыко тот еще паникер. Хорошо, что я его на бабу Шанель отвлекла. Хотя надо попросить, чтобы перевод «Голоса Америки» и «Би-Би-Си» у меня на столе был. Был какая-то мутная история в моем времени с утечкой информации у Брежнева.

Хотя, мы же подписали соглашение с Ситроен на размещение представительства и сборку автомобилей. Французы и западные немцы нас прокатили с покупкой автозавода, поэтому мы и окучивали итальянцев. Возможно, буржуа зашевелились и накапали на мозги генералу.

Так, надо повспоминать, что еще интересное с французами в моем будущем было. А, точно, был скандальчик с миллионами Беттанкур, владелицы Л”ореаль, которые выцыганил на избирательную кампанию президент Саркози. И прокатили нас французы на авианосцы «Мистраль». Так что верить им нельзя. Ладно, узнаем, что хочет Де Голль. Встречу нужно провести до начала августа. Японо-Камчатская история меня волновала больше, чем недовольство Президента Пятой Республики политикой СССР.

Все, план на завтра готов-изучаю французский политический бомонд.

Министр обороны с нетерпением ждал визита начальника 2-го Управления ГРУ. Ему ну очень хотелось узнать, что же происходит на Дальнем Востоке.

Вместе с начальником 2-Управления ГРУ на встречу прибыл и заместитель начальника ГРУ, начальник 5-го управления адмирал Богатырько Николай Петрович.

Адмирал держал нос по ветру, и новость о том, что товарищ Шелепин инспектирует Камчатку, он уже знал. Шелепин был предыдущим руководителем КГБ, и адмирал мог предполагать, что Шелепин негласно прошелся по делам Погранслужбы. Возможно, пограничники выставили претензии. Публично КГБ и армия не ссорились, но периодически подначивали друг друга. Кроме того, 2-е Управление было под контролем 5-го Управления, такая вот матрешка в матрешке.

– Добрый день, товарищи! – Министр обороны пригласил в кабинет обоих представителей ГРУ.-На ловца и зверь бежит, товарищ адмирал. – Присаживайтесь, в ногах правды нет.

Начальники управлений ГРУ сели за стол после приглашения маршала.

– Хорошо, что вы оба подошли! – Еще раз повторил Малиновский и передал Советско-Японское соглашение прибывшим. – Товарищи, прочитайте пожалуйста и поясните мне, что это!

Генерал-лейтенант и адмирал внимательно ознакомились с Соглашением и посмотрели на маршала.

– Это обычное гражданское соглашение о разделе рыбной ловли, подписанное на заре Советской власти! – товарищ маршал, – ответил адмирал.

Генерал-лейтенант осторожно посмотрел на министра и адмирала. То, что вопрос не шел о китайской проблеме, его немного успокоило, но сам вопрос маршала заставил его просчитывать разные варианты.

– Товарищи, а что было в девятьсот пятому году? – таинственно спросил министр.

– Кроме Русско-Японской войны и первой Революции ничего существенного. – Флегматично ответил адмирал.

– А если подумать? – вкрадчиво произнес министр.

– Достаточно большая часть акватории и островов перешла под контроль японцев. Войну-то царь проиграл. – Пожал плечами адмирал. – В сорок пятом году мы все вернули обратно.

– Товарищи разведчики, то что Николашка Второй профукал территории и был бездарным военноначальником, я в курсе. Я спрашиваю вас о том, что произошло на Дальнем Востоке с точки зрения разведки ямомото.

– Территория противника перешла в состав Японии. Лоции! – какой я… – Адмирал не выдержал и стукнул себя кулаком по лбу. – Японцы имеют промеренные глубины по всей акватории. Но сейчас же у них нет ни армии, ни разведки.

– Зато министр гражданской обороны есть! – прошипел маршал. Он понял, что имел ввиду генсек, когда кивал на американцев. – А лоциями японцы благодарно поделились с министерством обороны США. Поздравляю, товарищи, мало нам китайского пограничного конфликта, так теперь у нас вся акватория доступна нашим заклятым «друзьям» от Курил до Владивостока. Американцам даже не надо предателей искать в ТОФ, достаточно взять лоции рыболовного флота Японии.

– Что же нам делать? – подал голос генерал-лейтенант.

– Пока японцы считают нас полными дебилами, собираться с силами, товарищи.

В начале августа верховный главнокомандующий запланировал комплексные учения на Камчатке. Будет привлечена авиация, ТОФ, Погранвойска, диверсионные подразделения КГБ.

– У КГБ на Дальнем Востоке нет диверсионных подразделений! – заметил генерал-лейтенант.

– А в ГРУ они есть, не так ли, товарищи! – улыбнулся министр. – Значит так, товарищи, мне необходим подробный анализ ситуации в акватории Курил-Сахалина-Камчатки-Владивостока. КГБ нас немного обскакало, товарищ Шелепин привез с Камчатки интересное кино с участием японских рыбаков. Товарищи, от ГРУ я хочу получить подробное кино о поведении японских рыбаков. Резать им сети пока не надо, но информация должна быть. Выходные для вас – рабочие. Информация мне нужна в субботу в обед. У вас есть время, чтобы получить материальные носители с Дальнего Востока.

Пока министр обороны собирал информацию, я собирала информациюо французах.

Генерал Шарль Андре Жозе Мари де Голль, правильный католический аристократ, получил хорошее образование. Его отец был профессором философии и литературы в школе иезуитов. Генерал-ветеран Первой мировой войны, сидел в плену у немцев вместе Тухачевским. Де Голль по следам плена написал достаточно хорошую аналитическуюработу по военным действиям немцев. Так, де Голь продвигал танковые войска и даже подготовил основы военной реформы, но буржуа в Парламенте его распяли и охаяли. В тридцать девятом году де Голль получил свои десять танков. Потом была работа в качестве заместителя военного министра и был против перемирия с Германией.

В качестве оппозиции Правительству Петтена создал партию «Свободная Франция», буржуа его не поддержали. Только благодаря связам с Черчиллем и чего скрывать, доброму слову Черчилля в торговых кругах Англии «Свободная Франция» получила поддержку. На самом деле, пока банки Англии получали доходы во Франции, после оформления Правительства ВИШИ, Черчиллю не было выгодно усиление патриотов Франции, так что Черчилль поддержал де Голля в качестве запасного плана. Черчилль отправляет де Голля в колонии, где де Голль собирает единомышленников.

В сорок первом году, после захвата Германией Франции де Голль установил контакт со Сталиным. В сорок втором была создана эскадрилья «Нормандия – Неман».

Раскол в партии «Свободная Франция» устроили американцы. Черчилль поддержал де Голля. В мае сорок третьего в Париже идет тайное собрание Партии, где де Голль провозглашает тайную борьбу с немецкими захватчиками.

В сорок четвертом году Черчилль поддерживая американцев, пытается устранить де Голля и «Свободную Францию» из системы принятия решения, но де Голль добивается права выступления перед нацией. «Сопротивление» стоит за де Голля. После визита в США на переговоры, у де Голля открываются глаза, но он не верит в то, что Францию используют как разменную монету.

«Сопротивление» и танковые бригады из Чада все же штурмуют Париж и полностью его освобождают, это делает де Голля национальным героем Франции, не смотря на прессинг американцев.

В сорок четвертом году де Голль, как Председатель Совета Министров получает оплеуху от американцев и Черчилля, Францию пытаются исключить из списка Великих держав. Тогда де Голль делает ход конем и летит в Москву. В итоге получает от Сталина договор о взаимопомощи и признание как страны-победительницы В сорок шестом году де Голль вынужден уйти в отставку, где организует оппозицию.

Так, его оппозиционная партия против американцев и против коммунистов. Тут де Голль сделал ошибку, Москва поддерживает коммунистов Франции в том числе по антиамериканской позиции. Во время очередных выборов члены партии де Голля отдают свои голоса правым. Для де Голля это был крах. Он распускает свою партию в пятьдесят третьем году.

С пятьдесят третьего по пятьдесят восьмой год Францию сотрясают экономический и политические кризисы. Под конец пятидесятых в Алжире поднимается восстание. Алжирские военные требуют де Голля. Алжирский мятеж подавлен, де Голль возвращается в политику и снова становится Председателем Совета Министров и готовит правительственную реформу.

Конституционный референдум пятьдесят восьмого года подтверждает реформы де Голля и генерал получает свой портфель Президента.

Ультраправые очень злы на де Голля из-за вопроса деколонизации и нанимают для него убийц. Благодаря программе деколонизации де Голля Вьетнам, Камбоджа и двадцать мелких государств Африки получили независимость в шестидесятом году. Так что, спасибо де Голлю за свободу Вьетнама.

Де Голль возвращает армию и вооружение из колоний на территориюФранции. Проводит испытания ядерного оружия, что вызывает скандал с Вашингтоном. Зимой шестьдесят шестого года Франция выходит из НАТО.

В шестьдесят четвертом году СССР и Франция заключают торговое и научно-технические соглашения.

В шестьдесят пятом году де Голль выигрывает свой второй срок. А в оппозиции у негосоциалист Франсуа Миттеран.

Так, у нас Миттеран был президентом Франции с восьмидесятого по девяносто пятый год. Похоже у де Голля не слабая оппозиция социалистов.

Ну что, общее у нас с де Голлем неприятие американцев и договора. Получается, что с де Голлем надо крепко дружить.

Я позвонила Подгорному и попросила его оформить приглашение де Голлюна гостевую поездку по Москве, Киеву, к научникам в Новосибирск, Ленинград. Звоню Семичастному, прошу составить доклад по Франции по политической, криминальной и экономической ситуации по данным его информаторов.

Да, кстати, мидовцы подсуетились и принесли справку по Коко Шанель. В Париже таки есть ее Модный Дом, но Коко уже старушка – ей семьдесят. Модный Дом открыт в пятьдесят шестом году, до этого у нее была плохая репутация из-за сотрудничества с немцами. Боже мой, еще одна Мата Хари, кто во Франции только не сотрудничал с немцами, – да все понемногу, да как ни будь. Французские буржуа и аристократы еще то говно на палочке.

Ладно, подготовку визита де Голля спихнула на мидовцев и Подгорного.

Подгорный еще в понедельник озадачил руководство «Гостелерадиовещания» новой программой про кулинарию и вызовом руководства «Киевнаучфильма» в Москву. Так что, скоро будем снимать генсека и его партнеров в роли кулинаров.

Чекисты нашли мне Николая Николаевича Дроздова в МГУ на биофаке, правда сейчас он был не профессором, а обычным аспирантом. Кстати, я удачно попала, Дроздов был заядлым орнитологом, то, что мне нужно. Время поджимало, и я озадачила его заданием на лекцию по повадкам семейства ястребиных.

Также я озадачила Сергея Петровича Капицу лекцией на тему колебательных контуров в водной среде. Также попросила директора Института Атомной Энергии им. Курчатова, товарища Александрова прочитать лекцию по ядерным реакторам.

В общем, в субботу в Кремле встретились министр обороны с командующими флотами, замами ГРУ и главным по ВВС, академики, начальник госпиталя ТОФ, Семичастный и я.

– Добрый день, товарищи! – поздоровалась я с присутствующими. Семичастный пришел вместе со мной и занял кресло впереди.

Кабинет был не слишком большой и не слишком маленький. У стены стояла ученая доска с мелом и губкой, большой планшет с фотографиями птиц. два кресла по бокам для меня и Семичастного.

Офицеры сидели на первых двух рядах. Академики за их спинами. Президент Академии Наук СССР академик Келдыш сидел с постной миной, он был недоволен очередной подпиской о неразглашении.

Мы с Семичастным зашли последними, поскольку ждали, когда товарищи приглашенные подпишут свои расписки. Можно было провести беседу и без расписок, но я собиралась накрутить хвоста как военным, так и академикам, только расписка онеразглашении заткнула бы рот самовлюбленным академикам.

-Итак, еще раздобрый день, товарищи академики и товарищи офицеры. Вначале мы проведем пару небольших лекций, потом поговорим по душам. – Я улыбнулась присутствующим. – Наши лекторы сегодня, это аспирант Биофака МГУ товарищ Дроздов, Профессор МФТИ товарищ Капица, директор Курчатовского института товарищ Александров.

– Товарищи, как вы знаете, у нас два флота – морской и воздушный. Кроме людей просторы морей-океанов и неба бороздят и различные представители фауны. – Они также ведут разведку и нападение. Вот как они это ведут, нам расскажет Николай Николаевич Дроздов.

Замначальника ГРУ скептически ухмыльнулся.

Молодой Дроздов поднялся со стула, отряхнул пиджак и прошел кпланшету с фотографиями птиц.

– Спасибо, товарищ Генеральный секретарь! – Поблагодарил Дроздов, собираясь с мыслями.

– Итак, на фотографиях представлены представители семейства ястребиных. Как вы заметили, тела у них 70–88 сантиметров, хвост довольно короткий, широкие крылья до 2,4 метра в размахе. Распространены в Евразии, Африке, Северной Америке от лесотундры до пустынь. Гнездятся на земле, скалах или деревьях. Питаются мелкими и средними по величине позвоночными. Ихони высматривают, паря в воздухе, то есть производя разведку, или подкарауливают как диверсанты, сидя на возвышенном месте, некоторые виды употребляют падаль.

– Известны следующие виды орлов: ястребиный, орел-карлик, индийский ястребиный орел, беркут, могильник, испанский могильник, каменнистый орел, степной орел, кафрский орел, серебристый орел, клинохвостый орел.

– Кроме орлов есть орланы. Несмотря на принадлежность к одному семейству ястребиных, орел и орлан различаются по образу жизни. Орел населяет горные, пустынные и лесистые местности, орлан выбирает для обустройства гнездовья берега водоемов, ведь питается он обычно рыбой, животными и птицами, обитающими возле воды. Что касается внешних отличий орлана, то они следующие-лапы орлана в нижней части лишены оперения, клюв орлана мощнее и несколько больше чем у орла, хвост имеет клиновидную форму. В СССР встречается четыре вида: по всюду у водоемов обитает орлан-белохвост, в степях от Каспия до Забайкалья – орлан-долгохвост, на Тихом океане – белоплечий орлан, а также изредка залетает белоголовый орлан.

Затем Дроздов рассказывал, как охотиться орлан, зарисовывая это на доске. Получилось мило.

Я все это время наблюдала за офицерами. Министр и командующие сидели с вежливым видом. Представителю ВВС было интересно. Грушники были невозмутимы. Келдыш зевал. Александров просматривал свои записи. Капица внимательно следил за лекцией-естественно, он должен был с точки зрения физики объяснить русским языком предмет разведки и охоты.

После того, как Дроздов закончил, я пригласила Капицу на выступление.

– Добрый день, товарищи офицеры. – Поздоровался Капица-. Я профессор МФТИ Капица Сергей Петрович. Как я правильно понял товарища Генерального секретаря, речь идет о разведке в воздушной и морской средах, и поскольку мы подписали подписки о неразглашении, следовательно, передсобой я вижу разведчиков из ВВС и ВМФ. – Профессор добродушно улыбнулся.

Келдыш захлопнул рот и вытаращил глаза. Министра Обороны в лицо он знал, остальных нет.

– Итак, товарищ Дроздов с воодушевлением рассказывал об орланах, их острых глазах, когтях и клюве. О беспечных рыбках, которые махают хвостиками под водой. – Продолжил профессор. – Глаз орлана видит четче и дальше чем у человека, кроме того, они видят в ультрафиолетовом спектре. Угол обзора 275 градусов. Панорамное зрение – семь квадратных километров. Высота полета – четыре километра.

Профессор начертил на доске градусную сетку и обозначил угол обзора. Нарисовал сетку координат Х,У,Z и отметил 4 км и 3 и 2,5 км.

– Итак, мы видим универсальный радар, который видит вниз, влево, вправо, вверх, вперед.

– Итак, летит орлан над морем и видит, как что…рыбка хвостиком махнула.

На самом деле, он не видит саму рыбку, он видит колебательный контур, отходящий от хвоста и головы рыбки. Рыбка движется вперед-волна идет вперед, хвостик махнул-волна идет назад.

Профессор рисовал графики, формулы, волны. Двигался перед слушателями, размахивал руками и так далее.

– Ну вот, я закончил. Надеюсь, что смог правильно объяснить вам, товарищи разведчики, что видит орлан вместо рыбки.

– Большое спасибо, товарищ профессор! – я поблагодарила Капицу, и встала со своего кресла, подошла к доске.

Вытерла доску и нарисовала корабль, подводную лодку и самолет. Волны вокруг подводной лодки и корабля.

– Итак, товарищи командующие флотами. – Начала я. – В составе флота есть корабли и АПЛ. У ВВС есть самолет с летчиком. Что видит летчик своими глазами? Естественно, своими глазами он увидит надводную цель, то есть – корабль. Подводную лодку он может увидеть в ясный день, в чистом море на небольшой глубине по силуэту.

– Что я вам предлагаю, товарищи! Я предлагаю товарищам летчикам поработать с колебательным контуром волны, как визуально, так и подать заявку на разработку дополнительных радаров.

– Товарищ Вершин! – Я обратилась к представителю ВВС.-Вот товарищ командующий ТОФ, у нас еще и кандидат военно-морских наук. Не так ли, товарищ Амелько?

– Так точно, товарищ верховный главнокомандующий! – Бодро ответил командующий ТОФ.

– Итак, товарищ Вершин, я поручаю вам и товарищу Амелько подготовить проект разведки по колебательному контуру в водной среде. Я понимаю, товарищи командующие флотами, что и у вас есть подводные лодки. Но вот у Тихоокеанского флота очень продвинутые оппоненты, у которых тоже есть свои орнитологи и свои физики. Поэтому мы с вами будем учиться на шишках ТОФ, они отработают, а вы внедрите.

– Товарищ Вершинин, товарищ Амелько, я жду вас на предварительные консультации после пятнадцатого августа. Контроль за проектом осуществляет товарищ министр.

– Есть! Есть! Есть! – послышались быстрые ответы со стороны офицеров.

Академик Келдыш сидел и хлопал глазами. Он так и не понимал, для чего его пригласили-тему доклада ему не дали, вопросов не задавали, сидел он за спинами других.

– А теперь слово предоставляется академику Александрову, директору Курчатовского института. Товарищ Александров расскажет нам о видах ядерных реакторов.

Товарищ Александров немного стушевался. Он понимал, что так ярко рассказать о реакторах, как это сделали с орланами Дроздов и Капица, он не сможет. Но, поскольку, он рассчитывал, что его слушателем будет генсек, который в физике не разбирался, то он подготовил более менее удобоваримый доклад на человеческом языке.

– Добрый день, товарищи офицеры! – Поздоровался академик. – Позвольте мне убрать пернатых с обозрения, и заменить их своими рисунками. Потребуется одна минута.

Офицеры улыбались, переглядываясь друг с другом, пока академик менял наглядный материал.

Наконец на планшете, поддерживаемыми магнитами, появились рисунки ядерных реакторов и Александров начал.

– Итак, товарищи офицеры, в составе ваших флотов уже есть атомные подводные лодки, и вы знаете, как ими пользоваться. Также в гражданском флоте работают атомные ледоколы. Я вам вкратце расскажу о ядерных реакторах.

– Реакторы бывают водно-водяными и с жидкометаллическим носителем.

– Водно-водяной реактор использует в качестве замедлителя и теплоносителя обычную «легкую» воду. Реактор с жидкометаллическим носителем использует в качестве теплоносителя расплавленный металл. Такой реактор стоит на подводных лодках проекта 705(К) «Лира». Он более легкий, экономичный и занимает не так много места.

Я внимательно слушала Александрова, кроме проблемы облучения персонала подводных лодок, была еще и проблема Чернобыля. Так что, эта познавательная лекция мне была нужна не только для интеллектуального развития.

Александров рассказал о водно-водяных реакторах в общих чертах, все остальное время он нахваливал реактор с жидкометаллическим носителем.

Когда Александров закончил и сел на свое место, я встала и прошлась перед слушателей.

– Товарищ Александров очень хорошо рассказал нам об устройстверекторов с жидкометаллическим носителем, только вот он не сказал нам о счетчике Гейгера.

Товарищи! – Я подняла указательный палец вверх. – Счетчик Гейгера – это вещь.

Итак, счетчик Гейгера-это газоразрядный прибор для автоматического подсчета попавших в него ионизирующих частиц. Принцип работы описан ещев девятьсот восьмом году. Представляет собой газонаполненный конденсатор, который пробивается при пролетеионизирующей частицы через объем газа. Дополнительная электронная схема обеспечивает счетчик питанием. При необходимости обеспечивает гашение разряда и подсчитывает количество разрядов черезсчетчик.

– Товарищи, известная ученая-женщина, Мария Склодовская-Кюри, которая открыла принципы радиоактивности, использовала этот прибор для учета гамма-излучения. Поэтому вопрос к товарищу Александрову-есть ли такие счетчики на подлодках?

– Извините, товарищ Генеральный секретарь, не знаю! – Александров встал со своего места и пожал плечами. – Я не отвечаю за комплектацию реакторов для подлодок.

Я не зря сказала о Марии Склодовской-Кюри. Эта женщина проводила свои испытания по радиоактивности, и открыла полоний и радий, работала в Париже, получила Нобелевскую премию.

Так вот, прочитав справку о генерале де Голле, я поняла, что французы решили восстановить свою роль в ядерной физике. Я озадачила мининдел поиском счетчика Гейгера для гамма-излучения на просторах Франции и дала два дня, чтобы они его нашли, озадачила еще и Семичастного, чтобы он покопался в закромах Родины. Закрома Родины достали пару счетчиков, но они были для бета-излучения. Хорошо, что секретчики во парижском посольстве сработали, они тоже подорвались в стойку, когда Франция провела свои ядерные испытания.

И вот такая французская штуковина размером с две ладони. Я взяла ее в руки, встала по центру и показала всем присутствующим.

– Итак, товарищи, вот это такой дозиметр гамма-излучения, правда, он из Франции. Как я говорил ранее, госпожа Мария Складовская-Кюри работала во Франции. Наши французские друзья также занялись практической физикой ядерных процессов. – Я хочу, чтобы все посмотрели на этот прибор. Я нажала на включатель и подошла к последнему ряду, где сидел Келдыш, протянула ему прибор.

Прошло некоторое время, пока прибор ходил по рукам, наконец он добрался до министра обороны и тут как всегда случилось чудо.

– А что это за экранчик с циферками тут странно мигает? – Малиновский удивился.

Я осторожно подошла к министру и посмотрела сверху-1050 зиверт. Я осторожно взяла прибор из рук Малиновского и обратилась к обществу.

– Товарищи, у кого еще циферки больше пятисот мигали?

– У меня, товарищ Генеральный секретарь! – поднял руку начальникПетропавловск-Камчатского госпиталя ТОФ.

– Ну, что товарищи, поздравляю, вы очень радиоактивны. Кстати, Марию Складовскую-Кюри похоронили в свинцовом гробу. А вам, товарищ начальник госпиталя, настоятельно советую оформить завещание на кремацию.

– Кстати, товарищ Александров, а у вас в Институте пользуются дозиметрами гамма-излучения?

– А зачем, нас все устраивает!

– Вот козел! – не удержалась я. – Товарищ Александров, я правильно понимаю, вы не проводили экспериментов по замеру гамма-излучения счетчиками Гейгера.

– Нет, не проводили. Счетчик Гейгера применяется для замера бета-излучения.

– Товарищ Александров, а вопросы по защите от радиации вы рассматривали?.

– Наши изделия абсолютно безопасны! – Безапелляционно заявил Александров.

– Епрст, что в лоб, что по лбу! – Я сжала пальцы в кулак.

– Ну что, товарищи офицеры, я могу сказать на заявление товарища академика!

Видите ли товарищи офицеры, в нашей академической науке сложилась парадоксальная ситуация-наши академики имеют пожизненные привилегии, достойную зарплату в пятисот деревянных, доступ к научной информации по линии разведки и прочая, а поднять свою задницу и провести дополнительные испытания они не могут, и это в атомной энергетике, где изучай – не хочу, все новое и неисследованное.!

– Значит так, товарищи офицеры, расскажу немного о том, как наши заклятые американцы на космических кораблях бороздят просторы Большого театра.

Министерство обороны США выставляет на аукцион подряд на готовое изделие. Для участия в аукционе все заинтересованные буржуины работают над своим техническим заданием и делают свои образцы готового изделия. Выигравший буржуин получает госзаказ, все остальные продают свои поделки на гражданском рынке.

– Не понял? – спросил Малиновский. – Как это на гражданском?

– Видите ли, товарищ министр, согласно Конституции США граждане имеют право на оружие, в том числе и боевое. В нашей Конституции такого пункта нет. Поэтому существует запретный список Госдепа США по технологиям двойного назначения. А в это самое время где-то по нашим берегам Тихого океана разрезает волны японская рыболовецкая шхуна, и сидит там американский матросик с биноклем с инфракрасной подсветкой и любуется берегами, а заодно и кораблями ТОФ.

– Ни фига себе! – пробурчал представитель ГРУ.

– А наверху, на небе бродят спутники-шпионы. Там американцы готовятся к полету на Луну. – Продолжила я, игнорируя бухтение грушника. – Спутники – шпионы между делом оборудованы дополнительной аппаратурой, исследуют они не только космическую радиацию, но и изотопный след, идущий по воде. Как вы понимаете, товарищи офицеры, товарищ Александров так красиво расписал свои ядерные реакторы, что забыл сказать, на какое расстояние регистрируется радиоактивное излучение. Товарищи офицеры, пока американцы пытаются вперед нас полететь на Луну, они сильно внимания на радиоактивный след от наших подлодок не обращают, они просто составляют карты. А вот потом, когда карт наберется достаточно много, они о вас очень хорошо вспомнят.

– Товарищи офицеры, – я уперлась взглядом в грушников, вам понятно или нет, какой козырь у американцев в виде дозиметрии радиации?

Те только кивнули в ответ и снова сделали физиономию кирпичом.

– Теперь вернемся к вам, уважаемый товарищ начальник госпиталя. Объясняю, что благодаря повышенной радиации развивается так называемая стерилизация, то есть бесплодие, рак простаты и других полезных органов для мужчин. Прочие опухоли, лучевая болезнь, там где полное облысение – просто цветочки. А теперь, товарищи командующие флотами, представьте, подводная лодка на боевом дежурстве, а команду скрутило в болевом спазме. Большие последствия могут быть – то ли просто подлодка уйдет в Марианскую впадину, то ли дежурный по ошибке заряд выпустит. А поскольку товарищ Александров радиацию принципиально не замеряет, то претензии как верховный главнокомандующий, я предъявлю вам, и светит вам, товарищи командующие флотами, за халатность по отношению к персоналу трибунал. А академик Александров пойдет дальше шампанское пить, ибо у него счетчик Гейгера настроен только на бета-излучение.

– Значит, так, товарищ начальник госпиталя, я под роспись даю вам дозиметр, ваша задача обследовать всех подводников, выписать лиц, где доза составляет выше 500 зивертов, перевод и инструкцию к аппарату вы получите. Всех лиц, у кого выше 500 зивертов обследовать на раковые опухоли во всех частях тела, оформить терапию.

– Далее, товарищи командующие, вы сделаете запрос по технической описи на наличие гамма-дозиметров на все атомные подлодки любого года выпуска. Если их нет, пишите рекламации производителям. У вас должен быть документ в письменном виде, копию товарищу Семичастному. Если нет таких гамма-дозиметров в комплектации, пишите запрос министру на техзадание и изделие. Не сидите, не ждите, пока я не спрошу с военной прокураторы. Запомните, одну банальную вещь, под лежачий камень вода не течет, и не надо заигрывать ни с академиками, ни с поставщиками.

– Значит так! – Я обвела глазами помещение-Келдыш брезгливо поджал губы, Дроздову было просто интересно, Капица качал головой, Александров был надменен. – Товарищи ученые, вы свободны. Наглядные материалы оставьте тут, вам их вернут.

Присутствующие подождали, когда ученые выйдут и выжидающе посмотрели на генсека.

– Да, беда пришла откуда не ждали! – философски заметила я и снова обратилась к начальнику госпиталя.

– Значит так, вместе с руководством сформируете списки мест, откуда призывались подводники, если там есть города Дальнего Востока, то сформируете отдельно копии медицинских книжек, и перешлете в поликлиники по месту жительства по лицам, подлежащим демобилизации в ближайшие месяцы.

Полностью работу начнете с пятнадцатого августа, до пятнадцатого августа у нас запланированы военные учения на Камчатке.

– Товарищи офицеры! – Я посмотрела каждому в глаза и продолжила. – Для меня разгильдяйство научных специалистов, работающих с ядерными материалами было неожиданностью. Благодаря тому, что у нас есть опыт Франции по ядерным исследованиям, кстати, именно из-за этого Франция вышла из Северо-Атлантического Альянса, я более или менее в курсе опасности от радиации.

– Товарищ Александров вам в приватных беседах может рассказывать о том, что с помощьюрадиации можно вырастить хороший урожай больших яблок-я это не отрицаю, но для этого используют малые дозы радиации. Для человека же опасны постоянные дозы свыше двухсот пятидесяти-пятиста зивертов. Товарищ Александров будет отрицать вредность радиации, поскольку боится, что его институт закроют. Партия не может закрыть само направление изучения ядерных реакций, поскольку мы используем мирный атом в гражданской среде – это и атомные ледоколы для прокладки курса в Северном Ледовитом океане, это и Атомные станции, которые дают энергию нашим городам, поскольку у нас дефицит угля и прочих горючих материалов. Советский Союз не может отказаться от атома, но именно мы с вами можем сделать атом безопасным, нужно просто внимательно оценивать ситуацию, как на фронте.

– К теме радиации на подводных лодках мы вернемся после пятнадцатого августа, а сейчас, у нас тема про учения. Товарищ Семичастный, откройте карты Камчатки!

Пока Семичастный перевешивал карту на планшет и убирал картинки ядерных реакторов офицеры немного расслабились и стали тихо переговариваться.

Офицеров ГРУ покоробила надменность Александрова. Да, они с интересом слушали рассказ о ядерных реакторах, это было так необычно и занимательно. Но ответ Александрова с отрицанием самого факта возникновения небезопасной ситуации с реакторами их сильно расстроил. Это был фактор незапланированного риска, который непонятно как устранить.

Офицеры ГРУ внимательно слушали генсека и делали свои выводы. Генсек подтвердил слова министра о расторжении в одностороннем порядке договора с Японией по рыбной добыче, посетовал о том, что МИД постоянно посылал ноту протеста в Япониюпо поводу варварского лова, и что Япония просто игнорировала эти дипломатические ноты. Также генсек рассказал о том, что американцы и канадцы накрутили хвоста япошкам за подобные выверты в их территориальных водах, так что генсек считал, что у СССР развязаны руки на более решительный протест.

– Итак, Сами учения будут разбиты на две части-акватория Камчатки и Курильскихостровов, там будет полноценное боевое построение с боевыми стрельбами. И акватория Владивостока-там будут показательные учения. То есть Владивосток будет прикрывать Операцию на Камчатке.

– Товарищ министр, по Владивостоку вы составляете план военной игры с участием наземных войск, отражения воздушной атаки, в общем как обычные военные учения. На Курилах ВВС будет производить боевые вылеты в течении суток по периметру, разместите в акватории водные цели, пусть пилоты постреляют.

– Камчатка! – Генсек подошел к карте и обвел территорию. – Итак, МИД сообщит о денонсации договора за сутки до учений. За час до учений во Владивостоке наш посол в Японии сообщит об учениях. В Петропавловск-Камчатском в момент начала учений начнет работать система оповещения гражданской обороны на трехязыках – русском, английском, японском – сообщать об учениях. Товарищ Семичастный подготовит свой план учений по городу Петропавловск-Камчатскому. Подводный флот будет передвигаться от Курил к Камчатке и поражать учебные цели холостыми. Надводный флот сконцентрируется по акватории в местах нахождения японских рыболовецких лежбищ.

От ВВС нам потребуются вертолетные бригады, они будут облетать акваторию с японскими шхунами и уведомлять на японском языке о незаконном нахождении в зоне боевых учений и что мы не несем ответственность за их японскую безопасность.

В это время частькораблей дадут залпы по рыболовецким шхунам малым калибром ниже ватерлинии. Нужно затопить их.

– Но это же объявление войны! – не выдержал кто-то.

– Отнюдь нет! – неопознанные шхуны находятся в зоне военных учений, согласно оповещению Погранслужбы за сутки до этого о денонсации договора-они должны были покинуть наши территориальные воды. Вот поэтому Погранслужба за сутки до начала учений пройдется по всем шхунам и вручит письменные уведомления и попросит их внести запись в судовой журнал. С досмотровыми бригадами будет переводчик с японского.

– Товарищ Семичастный, – генсек повернулся в сторону гэбиста, – проконтролируйте набор и переброску переводчиков.

– Теперь о ГРУ! – верховный главнокомандующий посмотрел на заместителя начальника ГРУ. – У вас должны быть диверсионные подразделения!

– Так точно! – тот привстал.

– Сидите, сидите!

– Товарищи офицеры, как вы понимаете, после денонсации договора японские рыболовы будут незаконно вести лов в наших территориальных водах. Их будет ловить Погранслужба. Технические характеристики надводного оборудования оставляют желать лучшего, то есть, японские гражданские шхуны более быстры и маневренны, и поэтому никогда наши пограничники не догонят японских пиратов. Это вам понятно?

– Так точно!

– Ваши диверсанты с ближайшей базы и диверсионные подразделения КГБ вместе штурмуют шхуны и выводят их изстроя. Потом снимают двигатели и отправляются на судоремонтный завод их копировать. Копировать будут дополнительные специалисты, которых отберет на Большой земле КГБ и перебросит в Петропавловск-Камчатский. Нужно будет полностьюсоздать технические схемы с захваченных шхун.

– А куда денете рыбаков? – Поинтересовался командующий Балтийским Флотом

– Дополнительные подразделения КГБ их заберут под охрану В Петропавловск-Камчатский и в наручниках доставят на Курилы. Для переброски придется задействовать корабли ТОФ.

– Гм! – хмыкнул командующий ТОФ.- В качестве тюремных бортов нас еще не использовали.

– И куда вы их денете потом? – командующий Балтийским Флотом был заинтригован.

– Мы вернем их японскому императору! – ухмыльнулся генсек. – С Курил самое короткое расстояние до границы Японии.

– Так все равно, они дадут показания, что именно мы на них напали! – Командующий Балтийским Флотом все еще сомневался.

– Мы передадим диппочтой судовые журналы, именно поэтому нам нужны переводчики с японского, чтобы капитаны шхун записали наши уведомления.

– Хорошо, это учения ТОФ, наши корабли там будут? – спросил командующий Балтийским Флотом. – Мы пройдем по Северному Морскому пути?

– Нет, Балтийский, Черноморский Флот, Каспийская Флотилия создают свои планы военных учений без боевых стрельб. Они начнутся за сутки до Камчатских. Об этихучениях за неделю информируем наших соседей. Делаем вид, что они плановые. Министр обороны и я будем присутствовать только в Петропавловск-Камчатском.

– Понимаете, товарищи офицеры, на Камчатке нам не только важно пострелять, но и получить технологии для надводного оборудования Погранслужбы. Наши ученые ведут себя как не знамо кто, все что-то саботируют, а в итоге, японские корыта быстрей пограничных катеров.

– Товарищи офицеры, я описал вам общий план учений, мне нужно чтобы его подробно проработали. Сами учения будут проходить в период с десятого по пятнадцатое августа. У вас мало времени. –Пояснил верховный главнокомандующий. – Товарищ Семичастный, скооперируйтесь с ГРУ по диверсионным подразделениям, подразделениюЛенинградского КГБ там быть обязательно, возьмите студентов-водолазов.

– Товарищи офицеры, сейчас можете быть свободны, все остальные вопросы вашему министру. А товарищ министр задержится на минуту.

Я поставила стул поближе к Малиновскому и взяла его за руку.

– Родион Яковлевич, вернемся к радиации. Вы наверное, поняли из моего рассказа о последствиях радиации для человека, что не все так радужно. Но теперь у вас есть объяснение – почему это случилось с вами. Вы боевой офицер, и знаете ответ, сейчас от вас зависит, как вы проживете.

Я пыталась ввести маршала в легкий гипноз. Да, известие о том, что он светиться радиацией, было для мужика шоком, он еще ничего не понял. Но после моего разгона о трибунале для командующих флотами на тему пренебрежения радиацией, он мог обвинить кого-то из работавших с ним научников. Ведь именно Малиновский на Дальнем Востоке двигал атомный флот. Маршал мог сорваться с психу и пойти выяснять отношения со шпаком именно по вопросу о халатности, а то и вредительстве. А оружие у маршала боевое.

– Можете даже сбрить вашу шевелюру, чтобы предотвратить ее выпадание.

Маршал заржал и очнулся.

– А что, это дело, не буду пугалом смотреться! – смеялся маршал. – Товарищ верховный главнокомандующий, обещаю вам, что стреляться из-за рака не буду. Обещаю, что если меня переведут на морфий, я подам в отставку, негоже наркоману армией управлять.

– Вот и ладно, вот и хорошо. А сейчас нам надо провести учения и наказать японскихмакак. – Выдохнула я.

Семичастный стоял в тихо стоял в сторонке и собирал плакаты. Он ушел в себя, пережевывая сегодняшнее совещание. То, что предложил генсек, было верхом наглости, боевыми снарядами потопить рыболовецкие шхуны, но с другой стороны он был прав, японцы вели себя на Камчатке как на своей территории, доклад об этом он уже получил от Погранслужбы.

Глава 20

Кто-то может подумать, что я по дурости устроила разнос военным в присутствии академиков. На самом деле не все так просто. На атомных подлодках действительно была утечка радиации, да и на Ленинградской АЭС каждый год срабатывала аварийка. Просто на это стали обращать внимание в моей реальности только после Чернобыля. Корпуса атомных лодок хоронили в запрятанных бухтах на Дальнем Востоке, естественно, радиация от этихкладбищ расползалась, но не афишировалась.

Что касается Александрова. Товарищ Александров был тот еще жук. В молодости сражался за Белую Гвардию, потом осознал и раскаялся. Был достаточно честолюбивым человеком. Во время Великой Отечественной на фронт призван не был, работал с Курчатовым. Институт был его всем, и он готов был отстаивать это с зубами в чье-то глотке. К большевикам – то товарищ Александров перешел, но временами в его поведении проявлялось замаскированное превосходство, типа, знай наших. Мне без разницы был поведенческий демарш Александрова, лишь бы на Запад не сбежал, но поставить его на место было нужно. Именно поэтому командующим флотами было подано напоминание о трибунале. Вояки смотрели на научников с незамутненным восхищением. Большинство высокопоставленных военных, рожденных до революции, были из народа и получали образование уже после Революции по направлениям, естественно, это образование было не полным. Пробелы в образовании вышли боком военным-они, столкнувшись с научными работниками были восхищены их ученостью, и понимали свою ущербность, принижая себя и лебезя, научники же, почуяв слабость военных, вели себя спесиво и нагло.

Я попросила секретаря пригласить Косыгина и Подгорного. Нужно было как-то выкручиваться из ядерного тупика.

Товарищи по партии вошли в месте в кабинет генсека. Я попросила секретаря принести чай и пряники. С Косыгиным и Подгорным я играла в доброго дедушку. В отличие от настоящего Брежнева у меня не было компромата на своих партийных товарищей. Может Брежнев и хранил записи, но для этого нужно было перелопатить всюего библиотеку и не факт, что он не сделал секретный схрон.

– Итак, товарищи, пейте чай и кушайте пряники, они свежайшие.

– Пряники, действительно, свежайшие! – Согласился Подгорный, откусив пряник.

– Леонид Ильич, я конечно, люблю почаевничать, но обычно по вечерам! – Подозрительность Косыгина все-же взыграла и он с настороженностью посмотрел на генсека.

– В ходе консультаций с министром обороны я прослушал очень познавательную и интересную лекцию академика Александрова об устройстве ядерного реактора, который установлен на наших подводных лодках. Это было познавательно. Но, я также получил сообщение от начальника госпиталя ТОФ в Петропавловск-Камчатском, что наши морячки-подводники очень сильно болеют. Это ухудшает нашу боеготовность. Я провел эксперимент с дозиметром гамма-излучения. Гамма-излучение образуется при энергетических переходах внутри атомных ядер, при атомных реакциях. Гамма-излучение – это как видимый след от ядерных реакций.

– И в чем проблема? Нет, я понимаю, что для вас, Леонид Ильич, это может быть интересным фактом, но я не вижу связи с больными подводниками. – Подгорный отпил чаю изкружки.

– Алексей Николаевич! – Я обратилась к предсовмина. – Как не доходя до комнаты, вы определяете, что в ней сидят курящие?

– По запаху табака! – пожал плечами Косыгин. – Когда много курят, запах стоит ядренный, да и по дыму.

– Вот! – Я подняла палец вверх. – Одна сигарета с ароматными добавками на запах может быть вкусной, а вот если долго курить, то можно докуриться до болезни. Вы же знаете, что у застарелых курильщиков специфический кашель и гнилые легкие.

– Так вы поэтому от курева отказались! – засмеялся Подгорный.

– Не только поэтому! – я согласилась я с ним. Так вот, малые дозы гамма-излучения действительно могут быть полезны при выращивании яблок, при диагностике. Но, большие и постоянные дозы, как и табак, могут привести к необратимым последствиям.

Как вы знаете, или не знаете, Франция вышла из состава НАТО, потому что американцы запрещали проводить ядерные исследования. Франция провела испытание ядерного оружия и также проводит исследования по мирному атому. Так вот, у французов на вооружении есть приборчик, счетчик Гейгера, он создан немцами на заре двадцатого века, тогда, когда начались первые исследования радиоактивных элементов. Так вот, приборчик улавливает излучение альфа-бетта-гамма. Французы активно используют эти детекторы. Я приобрел один такой дозиметр и померил на встрече показания. Так вот, у начальника госпиталя ТОФ они превышали допустимую норму для человека.

– Ну померили вы французским приборчиком эту самую гамму, но начальник госпиталя он же от вас живым ушел, не умер? – Подгорный пока не понимал всех этих научных заморочек.

– Скоро умрет! – Мрачно пошутила я и посмотрела на своих гостей. Мне было сложно с ними общаться, у меня курс физики с ядерными заморочками был в школьном учебнике, а для товарищей кремлевцев это было недосягаемым откровением. Нужно было как-то на пальцах, не слишком заумно объяснить товарищам, что дело пахло керосином.

– Как я сказал ранее, гамма-излучение может быть и ароматным другом и причиной гнилых легких. – Косыгин посмотрел заинтересовано на генсека. Тот продолжил.

– Как враг – гамма-излучение в больших дозах может быть причиной рака, болезни крови, опухолей и в том числе мужского бессилия. Да, да, я не оговорился!

– Как вы знаете, у нас есть Ленинградская АЭС, не так ли, Алексей Николаевич?

– Ну есть! – не стал отрицать очевидное предсовмин. – Ее в шестьдесят первом году построили.

– А куда отходы ядерные от АЭС девают? – спросила я ничего не понимающего предсовмина.

– На Урале хоронят, в Челябинской области. Там у нас завод с ядерным реактором еще с сорок восьмого года в почтовом ящике. Курчатов там работы вел.

«Черт», – подумала я и вспомнила про челябинский «Маяк», в бухгалтерской документации для фонда социального страхования он имел такой же статус, как и Чернобыль. «Хм», надо же, вот подарочек.

– Теперь представьте, – начала я, ухмыляясь, – что в далекой и суровой Челябинской области, из железок, полученных с ядерными отходами, уральские умельцы делают подарок для вас, уважаемые товарищи, и посылают его вам на очередную годовщину Октября, вы им пользуетесь, а я через некоторое время провожу французским гамма-дозиметром и вижу превышение дозы. А в это время ваши жены пеняют на вашу слабость в семейных делах. Вы бежите в кремлевскую больницу на проверку, а там вам говорят, рак простаты или яичек. Что делать будете?

– Ну, ты, Леонид Ильич и загнул! – Поперхнулся чаем Подгорный. – Да я за такой подарок этих умельцевчекистам сдам, чтобы они в Гулаге сгнили!

– Так вот, узнал я на лекции, что товарищ Александров пренебрегает гамма-дозиметрами, как средством оценки опасности радиации и не принимает соответствующих мер защиты как своего персонала, так и не дает рекомендаций по радиационной защите нашим военным, вот поэтому наши подводники на Тихоокеанском флоте от рака и загинаются.

– Александрова – чекистам, вредитель хренов! – Безапелляционно заявил Подгорный, доедая пряник.

– Не могу, он на своем месте Родине пользу приносит, другого, кто в секреты Курчатова посвящен был, у нас нет. – Развела я руками.

– Что вы предлагаете, Леонид Ильич! – Косыгин настороженно следил за мной.

– Пока закупить гамма-дозиметры у французов, и направить на флота в госпитали с инструкцией использования.

– А что у Александрова их точно нет? – Спросил Косыгин, вертя кружку в руках.

– У него бетта-дозиметры, а гамма-дозиметрами он не видит смысла пользоваться. Поэтому нужна твоя помощь, Алексей Николаевич. В общем, нужно постановление Правительства об обязательном применении гамма-дозиметров на объектах с ядерными составляющими, любых и гражданских и военных, и сугубо научных. Контроль надо поручить КГБ, прописать медицинские обязательные проверки на онкологию.

– КГБ? – Задумчиво протянул Подгорный.

– Ну да! – Повернулась я к нему. – Вот, товарищ Подгорный, представь, что твои уральские умельцы, отходы металлические попили да и в речки поскидывали. Заражение радиационное – то дальше пошло. Халатность то, она такая, если суровый взгляд чекиста рядом не пройдет, мужик везде дерьмо найдет. И вот, что товарищ Подгорный, я попрошу, Постановление Верховного Совета о запрете на ввоз и хранение на территории СССР отходов ядерного производства иностранных государств, в том числе и стран Варшавского Договора.

– А если они нам валютой заплатят? – Хитро подмигнул Подгорный, уже отошедший от страшилки генсека.

– Товарищ Подгорный! – Я с осуждением посмотрела на Председателя Верховного Совета. – Ты, конечно, можешь взять и золото за ядерное дерьмо, но ни один из Генеральных Секретарей Стран СЭВ не поможет тебе спастись, если подцепишь рак, я тебе серьезно говорю, и даже соболезнование не пришлет.

– Даже так? – Задумчиво протянул Подгорный.-

– Ну ты же знаешь-«Своя рубашка ближе к телу», они спасутся, пока ты будешь подыхать! – Я презрительно смотрела на Подгорного и качала головой.

– Все люди братья, да и с рук они у нас едят! – мотнул головой Косыгин. Косыгин кроме всего прочего, был в комитете по делам СЭВ.

– Алексей Николаевич, ты слишком добр, забыл историю о том, как болгары после освобождения от Османского ига и Россию прокатили! – Я с интересом смотрела на Косыгина.

– То османы, а то Гитлер! – Веско заметил Косыгин.

– Ладно, хрен с Гитлером, у нас проблема с повышенной радиацией. Ее нужно решать! – Заметила я ворчливо.

– Хорошо, будет секретное Постановление Верховного Совета, заседание я соберу. – Решился Подгорный. Он поморщился, ему было все же неприятно возможное мужское бессилие из-за страшилок генсека.

– И еще, Алексей Николаевич, последним пунктом в Постановлении нужно прописать запрет на строительство АЭС в Прибалтийских республиках. – Решилась я и рубанула правду-матку. – Ты же знаешь, что Прибалтику мы используем как курортную зону, если из-за халатности дураков, да из-за пакости националистов, будет утечка радиации, проблем не оберешься-там столько народу.

Подгорный сделал глаза блюдцами, Косыгин хмыкнул.

– Какие националисты? – Подгорный теребил пустую кружку, крутил, вертел так и сяк.

– А ты спроси у Алексея Николаевича, кто напал на министра культуры? Божий одуванчикили взращенная лесными братьями паскудная прибалтийская тварь? – Я с интересом наблюдала за Косыгиным, мне было интересно, ведь мы по сути замолчали происшествие с Фурцевой, Косыгин молчал в тряпочку, чекисты вели свою игру.

– Да, товарищ Подгорный, было дело в Ленинграде! – Косыгин покривился, ему было неприятно. – Мы не афишировали эту неприятность, КГБ что-то там проводит. Но Леонид Ильич прав, из Прибалтики внутрь страны лезут не уголовники, а молодые и наглые поклонники фашистов, я не знаю, как это объяснить, я не понимаю, почему! – Косыгин с болью в глазах посмотрел на Подгорного. – Мы же их спасали! их же фашисты гнобили!

– Короче, товарищи, ситуация во всех трех республиках Прибалтики запутанная, и поэтому я прошу не создавать в будущем того, что мы не сможем разрешить, то есть АЭС мы построим в Калининграде, и пустим энергию в Прибалтику, если у них будет в этом недостаток! – я внимательно посмотрела и на Подгорного, и на Косыгина.

– А ты прав, Леонид Ильич, у меня есть информация о недостатке энергомощностей по всем трем республикам, но АЭС они не просили! – Выдохнул предсовмина и с надеждой посмотрел на генсека.

Подгорный с осторожностью посмотрел на генсека и на предсовмина. В отличие от него эти два вояки действительно были на передовой, да, он читал хроники по блокадному Ленинграду, и автобиографии маршалов, которые печатались после войны, он тоже читал. Подгорный понимал, что как бы генсек не относился к Косыгину как к политику, но и генсека и предсовмина объединяет война, именно та, грязная и кровавая, и их незамутненная ненависть к фашистам, именнов этом вопросе они будут железобетонными единомышленниками.

– Я полностью с вами согласен, товарищи! – Подгорный поднял руки в примиряющем жесте. – Если вы считаете, что в Прибалтике появился фашиствующий молодняк и он может угрожать безопасности атомным станциям, то действительно, атомную станцию нужно построить в Калининграде, а излишки электроэнергии продавать в СЭВ.-Подал он идею.

– По поводу младофашистов, – продолжил Подгорный, – я не понимаю, куда смотрит КГБ, пусть товарищ Семичастный доложит намо ситуации, как вы их там назвали, с «лесными братьями».

Я откинулась на спинку стула и кивнула Подгорному в знак согласия.

– Я приглашу товарища Семичастного на консультацию и дам такое поручение. – Сказала я в ответ на инициативу Подгорного.

Похоже я добилась чего хотела и перевела тяжелый разговор на обсуждение визита де Голля. Мы проработали ключевые вопросы по турне де Голля по стране, я сообщила товарищам, что хочу лично пригласить главу косметической компании Лореаль, и модельера Коко Шанель.

– Да, товарищи, вынужден вас предупредить, из-за того, что Франция попала под оккупацию Гитлера из-за поведения Правительства Франции, то там возникла сложная ситуация – все крупные промышленники работали на фашистскую Германию и не возмущались таким положением, пока не появился де Голль со своими активистами. Де Голля я уважаю, как офицера, который не побоялся защищать свою страну, а вот с промышленниками нам надо договариваться. – Я смотрела на партийных товарищей и ждала, что они скажут.

– И как нам быть? – Подгорный подвис в непонятной ситуации. Он с опаской посмотрел на Косыгина, не зная, как он отреагирует, после разбора ситуации с Прибалтикой.

– Я все понимаю! – Помолчав, сказал Косыгин. – Но мы победили и результаты Нюрнбергского трибунала в нашу пользу. Что касается Европы, то все там были гитлеровскими подстилками, я понимаю это. А кстати, зачем нам представитель косметической фирмы? – Косыгин недоуменно посмотрел на меня.

– Фарца, эта тупая фарца! – Филосовски заметила я. – Товарищи, косметика имеет специфические правила хранения, как и продукты питания. Фарца же эти правила не соблюдает, поэтому наши женщины, покупая такую косметику, наносят себе вред. Мне без разницы, но женский персонал министерств, покупая с рук просроченную губную помаду и прочие крема, вредит не только своему здоровью-мало ли, кожа на лице струпьями облезет, но и вредит нашему имиджу. Я хочу пригласить владельцев косметической фирмы, чтобы они открыли свое представительство, а в идеале – совместное производство. То же самое с Домом Мод, женщины повернуты на шмотках, пусть уж французы продают женское белье официально, а то ведь завистьтолкает женщин на дикие вещи, а там и до уголовщины недалеко.

– Ну, если ради безопасности женщин, то я согласен! – Подгорный расслабился и рассмеялся, Косыгин тоже рассмеялся. – Тогда пусть товарищ де Голль возьмет с собой пару-тройку предпринимателей, а то итальянцы нам автозавод оплатили, а французы пока ничего.

Я согласилась с такой постановкой вопроса товарищем Подгорным и дала добро.

Товарищи по партии покинули мой кабинет довольными и расслабленными.

Я нажала кнопку на селекторе и попросила у секретаря еще чаю.

Все совещание я находилась в напряжении. Если разговор о последствиях неконтролируемой радиоактивности дался мне легко, то предложение о запрете на строительство АЭСв Прибалтике я выдала по случаю, экспромтом.

Я не собиралась спасать СССР, потому что кроме войны политфункционеров был конфликт республик-В Прибалтике и Украине была серьезная проблема с националистами-неофашистами, в Грузии – с международными долгами самой республики, в Средней Азии-войны кланов. Так что, лезть в спасатели страны в одиночку не имело логического смысла, чтобы не рассуждали об этом авторы книг об альтернативном СССР. Я просто хотела немного подправить большие неприятности. Украину пришлось бы физически зачищать от всех бывших полицаев, эсэсвцев, бандеревцев, даже если бы яаргументировала такой ход Семичастному, он бы все равно сказал, что эти люди уже отсидели за свои преступления во время войны. В то же время Первый Секретарь КПУ Шелест заметно поправел, так что на Украине был уже в шестидесятых был особый взгляд на роль Украины в составе СССР.

Возвращаясь к Прибалтике. В моей истории Игналинскую АЭС в Литве закрыли в две тысячи девятом году. Брюссель обрубил все хотелки прибалтов на независимую энергосистему и запретил строительство не только АЭС, но и новых ТЭЦ. После две тысячи двенадцатого года все три прибалтийских республики обязаны были закупать электроэнергию только у стран Евросоюза. Поэтому не фиг тратить деньги СССР на левые приблуды, ибо на фиг.

Что касается Чернобыльской АЭС, я не помнила тип ядерного реактора, который стоял на АЭС, поэтому сделала упор на геомагнитных аномалиях и сейсмических зонах. Вот так на реке Припять появилась курортная зона. Ах, не благодарите! Все для народа!

Резидент ЦРУ в посольстве США в Москве с утра пил «Боржоми», увы, «Перье» у русских никто не продавал. Резидент знал, что «Боржоми» производилась в Грузии, но теперь на этикетке возле «Грузинская ССР» в скобках стояло «Сакартвело», это его интриговало. Еще цэреушника интриговало и бесило очередное Постановление Совета Министров СССР в рупоре официальной Москвы «Правде». Очень интересное Постановление.

У русских была программа мирного атома, только вот нормативные документы по этой программе были засекречены, поэтому об очередном атомном ледоколе бедные агенты ЦРУ узнавали, только тогда, когда ледокол спускали со стапелей, то же самое было и с атомными станциями. А тут вот так открыто болталась публикация. Агент ЦРУ узнал не так много-ну запретили русские строить АЭС в Литовской, Латвийской, Эстонской ССР, и по обоим берегам реки Припять ,еще в сейсмически-активных местах и геомагнитных аномалиях. Все это было очень странно, поэтому глава резидентуры не поверил в добрые намерения русских и заподозрил подвох, следовательно, нужно было выяснить, что скрывают русские на берегах реки Припять. Пора было поднимать спящих агентов на Украине.

Почему я попросила Косыгина о публичном размещении Постановления о запрете строительства АЭС? Вообще-то я пыталась сыграть и против научников и против лоббистов-националистов. Мне было необходимо общественное мнение лоббистов-зеленых, пусть бы они продвигали экотуризм и давили мозоли остальным. Для этого я планировала попросить Шелеста о развитии туриндустрии на Украине, а торговым товарищам – прибалтам увеличить план по фактической выручке, курортная зона всего Советского Союза, епрст.

Вот и назрела необходимость моего прозвона с первым секретарем КПУ. Я попросила секретаря соединить меня с Киевом.

– День добрый, Петро Юхимович! Как здоровье-то, не болеешь?

– Здравствуйте, Леонид Ильич! Да все в добром здравии. И вам не хворать.

– Тут такое дело, Петро Юхимович! Почитал я вечерком товарища Гоголя и понравились мне его истории, и захотелось проехаться по местам, указанным в его книгах, на хутора близ Диканьки.

– Ну, товарищ Гоголь, очень хороший писатель! – Осторожно сказали на той стороне провода. – Диканька-это Полтавщина! А когда вы хотите приехать?

– Тут такое дело, Петро Юхимович, у меня-то работы много. А вот у меня такое предложение, Петро Юхимович-сделать туристические маршруты по следам произведений товарища Гоголя. Сделать на хуторе близ Диканьки, усадьбу с музейщиками, чтобы все взаправду было, только где черта-то взять?

– Подождите, Леонид Ильич! – Шелест переваривал мое предложение. Шелест был очень осторожным. – То есть вы хотите, чтобы мы открыли туристические маршруты со стоянками в местах, по книгам товарища Гоголя?

– Да, а что такого, пусть граждане Советского Союза воочью убедятся, что товарищ Гоголь описывал реальных людей, реальные события. К тому же, Вия экранизировали еще до революции. Я узнавал на «Мосфильме»-его будут еще раз снимать.

– А когда покажут? – Шелест заинтересовался.

– Когда снимут, тогда и покажут! – Веско заметила я. – Товарищ Шелест, пока наши киношники сценарий пишут, натуры ищут, подготовь туристические маршруты, чтобы, когда вышел фильм, у тебя были обкатанные дороги, местечки и прочая. Ты же понимаешь, что энтузиастов-любителей товарища Гоголя надо упорядовычать. Да и тебе в бюджет республики копеечка пойдет.

– Тось дило, говорите Леонид Ильич! – напряженность в голосе Шелеста исчезла, появились бодрые нотки. – Копеечка Республике не помещает!

– Товарищ Шелест, ты вроде историей Украины интересуешься глубоко? – я проникновенно спросила секретаря КПУ.

– Ну да, товарищ Брежнев! – согласился со мной Шелест. – Есть какой вопрос?

– Да вот город Чернобыль из головы не идет, он вроде в двенадцатом веке еще построен?

– Точную дату я сейчас не скажу! – крякнул Шелест, – но вот то, что евреи были с Чернобылем связаны, это точно. У нас что, опять еврейский вопрос вылез? – Осторожно поинтересовался секретарь КПУ.

– А что там и евреи были? Не знал! – я разыграла удивление. – На самом деле меня интересуют древнерусские истории девятого – пятнадцатого веков. На этих исторических данных тоже можно туристические маршруты построить – вот по реке Припяти например, сделайте макеты языческих стоянок, христианских скитов, ну, весь этот музейный антураж. Я вот что подумал, если Чернобыль старинный город, может там какая крепость сохранилась, не все же немцы разбомбили? – А так если что, отреставрируете за счет Республики, и доход от маршрутов обратно в бюджет Республики заберете?

– Надо подумать! – Шелест был ошарашен, это было странное но интересное предложение. Особенно, вторая его часть, где предлагалось оставлять деньги за туристические маршруты в бюджете Республики. Шелесту это было по нраву.

Первый секретарь КПУ действительно имел хобби по разделу краеведения, вот тут он и преуспел – смог собрать достаточно научного материала для публикации, был у него опыт работы редактором. Только качало товарища Шелеста временами в правую сторону. Поэтому нужно было его занять чем-то на исторические темы, пусть уж кропает книгу на темы «Киев – мати городов Русских», чем бандеровцев реабилитирует.

По поводу евреев Чернобыля я сильно не беспокоилась, даже если там и была большая еврейская община с цадиками, то немцы руку к ее ликвидации хорошо приложили во время Холокоста. А кстати, пока Шелест трубку не положил.

– Петро Юхимович! Ты меня слушаешь?

– Да-да! Просто задумался, хорошая идея, однако.

– Что там с Чернобыльскими евреями? Они сильно от Холокоста пострадали? Петро Юхимович, ты вот в шестьдесят втором в комиссии по делам реабилитированных работал? Сможешь организовать комиссию по выявлению лиц, способствующих Холокосту на территории Украины?

– Так двадцать лет прошло! – Икнул от неожиданности Шелест, черт его за язык так не кстати дернул.

– Понимаешь ли, Петро Юхимович, одно дело гитлеровцев на Нюрнбергский трибунал вывести, другое дело – выяснить, откуда фашистская сволочь узнавала о евреях. В ГДР в пятьдесят девятом году был процесс по делу «Нахтигаля» и ОУН-овцев, попроси товарища Ульбрехта информацией поделиться, наверняка у «Штази» есть свои архивы.

– Но Советский Союз не выставлял на Нюрнбергский трибунал дела по «Нахтигалю» и ОУН! – Шелест попытался уклониться от заманчивого предложения генсека.

– Не выставлял, потому что, документов не было! – веско заметила я. – Насколько мне известно, многие фашистские деятели после отсидки уже вышли и пишут мемуары за деньги, а там многие интересные вещи можно прочесть.

– А деньги Косыгин выделит на такие крупномасштабные мероприятия? – поинтересовался Шелест.

– А что, у Республики нет своих денег, чтобы оплатить такую нужную работу по поиску виновных в гибели граждан Республики? – Жестко спросила я. – Или вы, товарищ Шелест, не считаете погибших евреев откровавых лап ОУН гражданами Республики?

– Хорошо, товарищ генеральный секретарь! – сухо ответил Шелест.

Беседа наша закончилась в официальном ключе. Я не жалела о своем поручении по поводу «Нахтигаля». Просто нужно было узнать, до какой степени поправел Шелест, будет ли вообще саботировать работу по расследованию преступлений ОУН и «Нахтигаля» против жителей Украины. Там ведь, кроме резни на территории Западной Украины, была еще резня и на территории Южной Украины. Другое дело, если Шелест приедет в Москву и скажет, что типа в охоте на евреев поучаствовали все жители Западной Украины, и что нецелесообразно признавать виновными все население Украины. На самом деле, мне нужны были любые действия Шелеста, в том числе и саботаж, чтобы предъявить ему обвинения и снять с должности.

Шелест после разговора с генсеком реально взбесился, черт его дернул за язык напомнить генсеку о евреях, так что небольшой бюстик Ленина, стоящий возле «вертушки» полетел в стену. Шелест знал, что ОУН только в сорок третьем году решил разойтись с рейхом, после того, как германцы так называемую Галицию включили в состав генерал-губернаторства «Польша» ,и не собирались оттуда исключать ни под каким соусом. Шелест понимал, что выполняя наказ генсека, лезет в большую бяку. Генсек указал на безусловную очевидность-большинство немецких офицеров просто не знали языка, чтобы допрашивать огромное количество жителей на достаточно большой территории, так что, евреев сдавали местные. Во время своей работы в комиссии по реабилитации Шелест сталкивался с подобной информацией, и в том числе информацией по священникам, украинской интеллигенции, которые достаточно активно работали с немецким оккупационным режимом. Сейчас же Шелест не понимал, что делать.

По делам военным все шло своим чередом, командующие флотами писали планы своих учений, Малиновский их редактировал. Маршалу я объяснила свое видение ситуации – поскольку я не собиралась вмешиваться во внутреннюю кухню учений, мне нужно было увидеть взаимодействие внутри армии, а в Камчатской операции полное взаимодействие родов войск и КГБ, то за все этапы подготовки маршал отвечал сам, зря что ли он был маршалом и министром обороны

До визита де Голля оставалось два дня. Косыгин вернулся с Целины, ему пришлось лично проверять строительство элеваторов. Я все же надеялась, что урожай смогут убрать весь. Чтобы Косыгин сильно не расслаблялся, я пригласила его на совещание по космической теме.

После избрания Брежнева Первым Секретарем, Леонид Ильич продолжал держать руку на пульсе космической программы. После смерти Королева его место занял Владимир Николаевич Челомей. Совет Главных Конструкторов продолжал работать, только теперь у каждого главного конструктора было свое направление. Валентин Петрович Глушко занимался своими жидкостными ракетными двигателями, Виталий Михайлович Иевлев, работавший в НИИ-1 Минавиапрома, также занимавшимися этими же двигателями, и разрабатывающий систему ядерных ракетных двигателей.

Что касается персоналий космической программы, мне повезло, я нашла архивную папочку Брежнева на даче в его библиотеке, там были заметки Брежнева по заинтересовавшим его вопросам. Мне повезло, что у Леонида Ильича был каллиграфический почерк, и можно было разобрать рукописный текст.

В общем, я пригласила на совещание Челомея, Сергея Хрущева (сын Никиты Сергеевича Хрущева, работал под руководством Челомея), Жореса Алферова(он работал в лаборатории физико-технического института им. Иоффе по темам германиевых проводников), Глушко, Иевлева, Дмитрия Федоровича Устинова (секретаря ЦК КПСС), Косыгина, Семичастного, Александрова, Келдыша, вызвала из Ленинграда директора НИИ Телерадиовещания товарища Козырина, ведущего конструктора по скафандрам Александра Ивановича Бойко.

Перед совещанием я попросила Семичастного немного мне подыграть, когда я буду рассказывать фантастику о полете американцев на Луну. Я его успокоила тем, что американцы точно никуда не полетели, просто эта байка мне нужна чтобы заставить академиков думать мозгами, а не пятой точкой.

Совещание проводилось в большой светлой комнате, в которой были установлены небольшие столы, доска – планшет, прозрачная переносная доска с мелом. На доске – планшете были прикреплены фотографии Луны, полученные с одной из автоматических станций некоторое время назад. Также были фото метеоритного дождя. К сожалению, пока в черно-белой гамме.

Я зашла последняя в кабинет, чтобы дать время Семичастному собрать подписки о неразглашении.

– Добрый день, товарищи! – Поздоровалась я с присутствующими.

– Добрый день, товарищ генеральный секретарь! – раздался нестройный гул голосов.

Косыгин и Устинов мне кивнули в знак приветствия.

– Поговорим сегодня о космосе, о связи, Марсе и Луне. – Посмотрела на присутствующих в помещении. Келдыш и Александров пожали плечами, это был их второй визит. Темы сообщений я им не дала, поэтому они были в недоумении, зачем их пригласили.

Сергей Хрущев смотрел подозрительно, ведь Брежнев стал в одночасье врагом его семьи, после отставки Хрущева.

Челомей и Глушко выражали нетерпение. По ходу дела они опять схлестнулись в очередном споре.

Алферов поглядывал на окружающих. Он впервые был на таком заседании без руководителя своей лаборатории и ему было непонятно, почему пригласили его одного.

Устинов и Косыгин сидели вместе и рисовали что-то в блокнотах, которые были разложены на столах для присутствующих.

– Итак, товарищи, давайте вспомним, с какого времени стало известно о космических полетах? – задала я вопрос аудитории.

– Ну, первый об этом заговорил товарищ Циолковский! – спокойно ответил Алферов.

– Хорошо! – подбодрила я его. – У кого другое мнение?

– Джордано Бруно, Галилей – все их исследования в том числе связаны с космосом! – Насмешливо произнес Келдыш. – Правда, много мы не знаем, инквизиция, однако.

– Уже близко, товарищ Келдыш, продолжите мысль!

– Церковь? – он поднял бровь в недоумении. – Бросьте, они же гонители!

– Ну, вообще-то согласно библейской легенде Иисус имел наглость телепортироваться в соседнюю галактику или вселенную и сразиться с Антихристом. – Я насмешливо посмотрела на товарищей. – Итак, две тысячи лет назад, некто, которого христианская церковь называет Иисусом, стал первым космонавтом, оформил полеттуда-сюда, и остался в живых.

– Телепортация научно не доказана! – Гневно заметил грузный Глушко и запыхтел. Ему было уже шестьдесят лет, мужчину мучала одышка.

– В смысле, у вас нет технических средств для максимально быстрого переноса материального объекта на энное расстояние за минимальный промежуток времени? – Я внимательно посмотрела на генерального конструктора.

– Вы правы! – Признал сей факт Глушко и скривился, как будто сожрал целый лимон.

– Тогда примем за аксиому, что у существа, которого назвали Иисус Навин, такое оборудование было, и оно было либо одноразовым, либо не принадлежало ему.

– Так мы до инопланетян договоримся! – Недовольно вставил свои пять копеек Александров.

– Давайте согласимся с тем, что они могли быть! – согласилась я с Александровым. – Что касается инопланетян, то они вообще-то описаны в историях о боге Кришне и прочих индийских эпосах-Ведах. Там же было рассказано о небесных виманах, космических лодках, на которых шлялись всякие демоны и боги, и про телепортацию там тоже было.

– И для чего мы собираемся обсуждать этот религиозный бред? – капризно надул губы Сережа Хрущев.

– Техника? – подал голос Алферов, он заинтересовался беседой, но все еще не понимал, что и зачем.

– Правильно, техника! – Согласилась я. – Товарищи, я не буду рассказывать красивые сказки в стихах о Кришне, Вишну, Арджуне. Это вы почитаете в библиотеке, спросите мифы Индии. Итак, у богов было техничное свойство снисхождения в человека, то есть переноса сознания и настройку биологической оболочки. Чисто технически – это высший пилотаж. У нас на планете никто так не умеет. Поэтому мы забудем о божественном воплощении и поговорим о технике. Какие божественные технические средства вы знаете?

– Посох Моисея, которым он развел воды, при бегстве из Египта! – Довольно крякнул товарищ Устинов. Ровесник века, он еще застал Закон Божий.

– Принимается! – Согласилась я.

– Меч-Кладенец! – воодушевился Алферов, вспомнив русские сказки.

– Еще, товарищи, думайте, товарищ Алферов вспомнил сказки.

– Ковер-Самолет? – Хмыкнул Семичастный.

– Правильно! – Похлопала я в ладоши. – Еще что-то сказочное!

– Сапоги – скороходы! – развеселился Алферов.

– Отлично! – Еще один мой хлопок в ладоши. – Назовите первую женщину – космонавта? – Я задала обычную детскую загадку.

– Терешкова! – Рявкнул Глушко и победоносно посмотрел на остальных.

– А вот и не верно! – Я язвительно ухмыльнулась и погрозила ему указательным пальцем.

– Но мы никого из женщин раньше Терешковой в космос не запускали!? – Челомей был в недоумении.

– Товарищи, Баба-Яга в ступе! – Мы же про мифы, богов, сказки и технику говорим. – Я покачала головой. – Нет у вас фантазии, поэтому и телепортационную камеру вы не скоро и изобретете, даже на Марс полететь и то не сможете.

– В смысле Баба-Яга? – переспросил молодой Хрущев.

– Товарищ Хрущев, у вас дети есть? Вы сказки им дома читаете? – мой вопрос повис в воздухе.

– Итак, товарищ Хрущев, – продолжила я, не получив от него ответа, – ступа Бабы-Яги, достаточно мощное многоразовое техническое средство взлета-посадки в режиме Земля-Орбита с системой кислородной защиты. Малое летательное многоразовое средство для полетов в атмосфере – это ее метла.

– А сапоги-скороходы? – Поинтересовался Алферов, он не ожидал оценки сказочной техники с такой стороны.

– Компактный реактивный двигатель, скорей всего, в подошве! – Махнула я рукой.

– Да не может быть! – ухнул Глушко.

– А полупроводники на что? – ответила я вопросом на вопрос.

– Да все равно, не может быть! – не поверил Глушко.

– А меч-кладенец? – Алферов задумался. – там тоже реактивный двигатель?

Глушко и Челомей засмеялись, вспомнив сказки.

– Товарищи, вы помните условия работы меча?

– Ну, там надо было утром рано поднять меч над головой и сказать заветные слова, и меч не всем в руки давался! – Алферов вспоминал сказки и вслух проговаривал условие.

– Так вот, товарищи, вы про генетику слышали? – Я покачала головой, смотря на веселящихся ученых.

– Ну, естественно, кто про нее не слышал, буржуазная девка! – буркнул недовольно Келдыш.

– Товарищ Келдыш, вы случайно, не последователь товарища Лысенко? – Я посмотрела на него осуждающе. – Значит так, товарищи, генетикой славяне занимались еще до появления христианства. Генетику используют для создания новых видов растений, новых пород животных. Морозостойкая пшеница или хонорик-скрещивание хорька и норки, дает хороший мех, мул-скрещивание осла и кобылы. Просто, когда на нашу территорию пришли другие религии, их священнослужители сделали все, чтобы наши прадеды забыли свои научные технологии. Дезоксирибонуклеиновая кислота-это макромолекула, обеспечивающаяхранение, передачу, и реализациюгенетической программы развития и функционирования живых организмов. Молекула ДНК хранит биологическуюинформацию в виде генетического кода, состоящего из последовательностей нуклеидов. Человеческий геном состоит из 46 хромосом, 47 хромосом – тоже человек, а вот 48 хромосом-это уже шимпанзе.

Меч-Кладенец имеет так называемую привязку, ну или секретный замок на основе нанотехнологий отпечатка ДНК. Каждый человек имеет основные комбинации хромосом и дополнительные, которые отличают товарища Глушко от товарища Александрова, – вы согласны?

– То что, товарищ Глушко человек, я признаю! – Согласился надменно Александров. – Но он явно не мой родственник.

– Так вот, замок меча-кладенца работает по принципу узнавания ДНК.

– Товарищ Брежнев! – Прервал меня взбудораженный Устинов. – Я вспомнил, у евреев были големы, которые настраивались на кровь. Дело вроде бы было в Чехии.

– Это очень хорошо, товарищ Устинов, что вы вспомнили об этой легенде. – Естественно, я ее знала, но вообще-то думала, что она времен исхода пеласков-людей Моря, но на современную Чехию я совсем не думала. Я правильно помню, что Големы ориентировались по крови, и когда истребили Врагов, обратились на Создателей?

– Да, да! – Обрадованно закивал Устинов. – Классное оружие!

– Товарищ Алферов, в чем ошибка еврейских големов? – я задала вопрос с подвохом гению полупроводников.

– Ну, мы знаем, что у нас с евреями группы крови одинаковые. – начал Жорес. – Вернее, – поправился он, – у человека – четыре группы крови, но и мы и евреи имеем все четыре группы крови, поэтому они у нас одинаковые. Поэтому Големы стали уничтожать своих создателей, у них кровь была такая же, как и у врагов.

– Хороший ответ! – Согласилась я. – Вернемся к ДНК-дополнительные комбинации хромосом дают оригинальный код человеку, по признаку вида-человек, и наследственного рода. Поэтому Меч-Кладенец начинает работать и проявлять волшебные свойства только в руках наследника. То есть, в отличии от Голема, это более эффективная система распознавания «свой-чужой». Теперь о ритуале на Солнышко и произнесения специальных фраз.

– Товарищи, напомните, у нас есть спутник с солнечными батареями, или нет?

– «Спутник-3»-Подал голос Челомей. – И при чем тут наш спутник?

– Давайте допустим, что у меча есть батареи, солнечные нано-батареи, такие вот преобразователи энергии, а клинок имеет специальную нано-поверхность, которая работает при подключении солнечной нано-батареи., поэтому может разрубать любые поверхности и крошить их всех в мелкую крошку, но в определенно ограниченное время.

– Ну ни черта себе, вы тут понапридумывали! – Келдыш был в растерянности. – Вы что, серьезно думаете, что такие вещи существовали?

– Вы правы, это универсальное оружие! – Восхитился Устинов. Устинов уже представлял себе, как будет использовать это оружие.

– Подождите! – Келдыш почувствовал подвох и подозрительно посмотрел на генсека. – А Нано-это сколько?

– Десять в минус девятой степени! – генсек ответил. – Ну естественно, эту фигню я знала еще по курсу физики, вернее по картинкам с абзаца решебника по физике.

– А, милимикро, – кивнул чему-то своему Келдыш, – тогда все понятно.

– Товарищ Брежнев, когда мы сможем получить это оружие? – Устинов был в предвкушении.

– Тогда, когда товарищ Алферов создаст такой полупроводник или проводник.

– И когда он создаст? – Устинов хищно приценился к молодому изобретателю.

– Постойте, я никогда такого не делал, я не умею! – Тридцатилетний мужик был на грани истерики.

– Успокойтесь, товарищ Алферов, никто не просит вас сегодня создать такой материал. Кстати, до вас довели последнее постановление Совета Министров о переходепри разработках полупроводников и проводников с германия на кремний? Я знаю, что вы защитили работу по германию, но теперь германий разрешен только при работе на Луне. – Я на всякий случай спросила молодого ученого.

– Как, совсем, а мои исследования? – Алферов схватился за голову.

– Ясно! – Я поджала губы в неудовольствии. – Товарищ Председатель Совета Министров, попрошу вас, чтобы ваша канцелярия произвела рассылку Постановления о производстве полупроводников, проводников из кремния дополнительно по всем министерствам и НИИ, ОКБ. Печати в «Правде» оказалось мало. – Обратилась я официально к Косыгину.

– Будет сделано! – Кивнул он в ответ и поморщился от тупости научников и их подковерных игр.

– Итак, вернемся к космосу! – Прервала я стенания Алферова. – Товарищ Челомей летит у нас на Марс, а товарищи американцы летят на Луну.

– Пока товарищи американцы летят на Луну, давайте разберем полет товарища Челомея на Марс. – Я обвела всех присутствующихизучающим взглядом. – Дернулся только Александров.

Я подошла к прозрачной доске и взяла мел и написала три раза по одному году и отчертила линию.

– Допустим, полет на Марс туда займет один год, обратно год, там год. Итого три года. Вопрос первый – топливо.

– Товарищ Глушко у нас сторонник жидких топливных составов. Хорошо, допустим мы взяли жидкое топливо, вопрос сколько тонн топлива нам нужно взять на три года и куда мы его загрузим?

Я нарисовала ракету и прицепила к ней вагончики, написав букву Т.

– Вот то, что нарисовано на доске-это космический корабль и топливные баки. – Продолжила я. – Вот это все нам нужно поднять в космос-следовательно, товарищ Челомей должен создать для нас ракето-носитель тяжелого класса тонн на 10–20. Товарищ Челомей, Ау! У вас есть такой ракето-носитель сейчас?

– «Протон» сейчас берет две тонны! – Главный конструктор покраснел.

– Сколько у него ступеней? – задала я вопрос.

– Сейчас две!

– Значит две ступени берет две тонны. Двадцать тонн – это десять ступеней! – Я написала на доске соответствующие цифры.

Келдыш впервые улыбнулся, ведь именно благодаря его поддержке «Протон» поддержали в ЦК.

– Хорошо, товарищ Челомей, вам задание-разработать более совершенный ракето-носитель с большей грузоподъемностью. Раз сейчас у вас на две тонны.

Челомей записал в блокнот задачу и заинтересованно посмотрел на генсека.

– Идем дальше, – я нарисовала перпендикулярно звездному паровозику куски метеоритного потока. – Наш космический корабль проходит через метеоритный поток-бац, и наш корабль пробит и пробит бак с топливом. Что делать? Куда бежать?

– В смысле куда бежать? Это же Космос! – Ошарашено произнес Алферов.

– Правильно, из нашего кораблика уйдет весь воздух с кислородом, и космонавты умрут от кислородного голодания и космической радиации. – Продолжила я насмехаться над академиками.

– Хорошо, спрашиваю по другому, товарищ Хрущев, что нужно сделать на Земле со стенками нашего космического корабля? – Я подошла к столу, где сидел молодой Хрущев и зависла над ним. – Думайте, товарищ Хрущев.

– Ну, укрепить! – дерзко ответил молодой Хрущев.

– Верной дорогой идете, товарищ! – Согласилась я с ним. – Для укрепления нам нужны сплавы с добавлением внеземных элементов. Как вы понимаете, они есть на Луне и в метеоритных потоках. То есть нам нужна база на Луне и горнорудные автоматизированные комплексы для добычи внеземных ископаемых.

– Товарищ Бойко! – Я обратилась к представителю ЦАГИ. Ваше заведение занимается разработкой скафандров и прочей жизненной средой. – Скажите, каковы шансы у космонавтов выжить в течении двух лет полета в закрытом пространстве и где они будут брать кислород?

– Такие крупные исследования мы не проводили! – ответил представитель ЦАГИ.

– Товарищ Челомей! – Я обратилась к главному конструктору. – Такой вопрос не проработан у вас даже в планах, а вы хотите куда-то лететь. У Циолковского хотя были проработанные планы.

– Итак, – Я повернулась к аудитории. – У нас нет отработанных испытаний летного состава для такого длительного полета в искусственной среде. – И написала это на доске. – Добавляем сюда радиационную безопасность.

Я краем глаза заметила как Глушко стал ухмыляться, он сиделза спиной Челомея, поэтому тот этого не видел.

– Товарищ Глушко, а что вы радуетесь ошибкам ближнего? – Я решила опустить одного из главных конструкторов на Землю. – Ваш жидкотопливный двигатель тоже не подходит для полетов на Марс.

– Итак, – я продолжила. – У нас остается связь. То есть, – я начала рисовать на доске тарелки связи с антенной, – весь путь от Земли до Марса предварительно должен быть оснащен автоматическими спутниковыми системами связи. – Товарищ Козырин, вы мне в Ленинграде с пеной у рта доказывали, что у вас нет времени на гражданское применение телевидения и радио, вы якобы принимаете участие в космической программе. Так скажите, пожалуйста, всем, сколько спутников космической связи запущено по дороге на Марс?

Ленинградец, до этого момента с интересом слушавший разбор полетов, как то весь скукожился и потух. Действительно, не было ни одного спутника связи, запущенного даже в сторону Луны.

– Товарищ Козырин, – Я покачала головой в знак неудовольствия. – А зачем нам НИИ, которое не выполняет свои обязанности? Давайте, мы упраздним ваше НИИ, темы отдадим военным, у нихесть своя Академия связи, персонал вместе с вами отправим в свободное плавание, пусть трудоустраиваются дворниками и грузчиками? Будете грузчиком в ближайшем магазине?

Устинов заулыбался, перевод тем означал дополнительное финансирование военной академии связи. Да и вообще, Устинов был против того, что многие темы разрабатывались гражданскими.

– Товарищ Генеральный секретарь! – Козырин встал со своего места и одернул пиджак. – Произошло недоразумение, НИИ не отказывается от обслуживания гражданских проектов, НИИ также готово участвовать в разработке систем связи для полета на Марс, но на данный момент от товарища Челомея не поступило ни каких заявок, у нас нет свободных денежных средств, чтобы самостоятельно создать проект. – Козырин весь взмок от напряжения, он не хотел работать грузчиком, поэтому перевел все стрелки на Челомея, как основного застрельщика марсианского проекта. Мда, Козырин недооценил генсека, – тогда, в Ленинграде, генсек казался ему глупым плюшевым мишкой. Сейчас же, находясь в обществе с главой военно-промышленного комплекса товарищем Устиновым, он понимал, что Устинов зацепится за неудовольствие генсека и постарается выкинуть гражданское НИИ из проекта. Блин, какой же он дурак, как он забыл о подковерных войнах военных и гражданских, понадеялся на Президента Академии Наук товарища Келдыша.

Надо вам сказать, что Академия Наук СССР была еще той банкой с пауками, играла во фронду и посылала пешим лесом всех, кто пытался провести реформы в Академии, в том числе и Комитет Партийного Контроля. Поэтому не было ничего удивительно, что академики разговаривали со всеми остальными через губу. Но для меня они были обыкновенными оборзевшими старперами, поэтому я собирала информацию и готовила пакости.

– Ну, товарищ Челомей, конечно, не проработал многие моменты, но и вы могли быть поинициативней. – Сказала я в ответ на оправдательный монолог директора «НИИ телевидения и радиовещания». – Поэтому для вас специальный проект под контролем КГБ, если уж сами не можете. Спутниковая телефония для гражданского сектора. Поскольку вы у нас гражданской жизнью не интересуетесь, то не знаете, что Совет Министров образовал новое министерство общественной безопасности, в него войдут все подразделения республиканских милиций, и им потребуется надежная устойчивая связь по всей стране. В комплект оборудования также входит индивидуальное малогабаритное приемо-передающее устройство для каждого сотрудника. Группировка спутников Орбита-4-Восток, вещь хорошая, но она поддерживает только определенную частоту.

Я действительно проработала вопрос связи по новому МВД. Именно поэтому я давила на Подгорного и Косыгина по вопросам автоматизации технологических процессов, именно для этого я демонстрировала свой картонный компьютер на дачныхпосиделках. Я при каждом удобном случае капала им на мозги по поводу того, как будут связываться между собой подразделения региональных МВД, если допустим, бравая милиция ловит негодяя в Ленинграде, а он уедет экспедитором в Среднюю Азию.

Я понимала одну банальную вещь, что не отработав режим спецсвязи для силовых ведомств, я не добьюсь согласия от Совета Министров на продвижения компьютерных разработок. Пока они это не попробуют руками и зубами, они не захотят это иметь в больших объемах.

Поэтому я заранее предупредила и Косыгина и Семичастного о вызове директора «НИИ телевидения и радиовещания» и специального задания для него.

– Товарищ Козырин, в конце совещания товарищ Семичастный предоставит вам персональное задание. Контроль производится лично Председателем Совета Министров и мной. Если вы выполните это задание, то получите допуск до марсианского проекта, не справитесь, то товарищ Устинов будет ходатайствовать за участие в марсианском проекте Военной Академии связи вместо вашего НИИ.-Я ободрила директора НИИ новыми возможностями.

Келдыш свел руки в замок и опустил подбородок на него. Он смотрел на участников сегодняшнего совещания и много чего не понимал. Сначала он подумал, когда генсек стал разбирать ситуацию с марсианской экспедицией, что генсек, тупой как пробка со своими «тремя приходскими классами» влез в посуднуюлавку, но потом разбор ситуации увлек его. Особенно, когда генсек пытал Челомея про грузоподъемность «Протонов». Что касается вопросов связи, то Келдыш вообще над этим не думал. Наверняка, это происки Устинова, бывший министр курировал в ЦК военно-промышленный комплекс, и продвигал Академию связи. Повезло хоть, что Совмин открыл новое министерство, право Келдыш не следил за не своими новостями, но хорошо, что он узнал об этом хотя бы сейчас. Надо бы узнать, что там за задание для «НИИ телевидения и радиовещания», Келдышу не хотелось терять влияние на организациюмарсианской программы, нужно было использовать Козырина в своих интересах.

Присутствующие немного расслабились, пока генсек снимал стружку с ленинградца и теперь негромко переговаривались между собой.

– Итак, товарищи, – Продолжила я, – мы с вами видим, что марсианская программа не готова. Товарищ Челомей, как вы собрались лететь на Марс, когда даже такие очевидные вопросы не проработаны. Кроме того, у вас нет видения того, где вы будете размещать продукты и воду на три года для команды космонавтов, они же не святым воздухом будут питаться?

Давайте подведем итоги, сейчас я запишу обобщения, а вы законспектируйте.

Я начала писать на доске.

– Первое-увеличить грузоподъемность «Протона» хотя бы до десяти-двадцати тонн полезного груза. Сделайте по восемь двух-трехступенчатых ракет. В общем, подумайте.

– Второе-организовать разработку твердотопливного ядерного реактивного двигателя. Если товарищ Александров еще не понял, почему, то поясняю, жидкие теплоносители негде хранить по дороге на Марс. И систему защиты от радиации.

– Третье-Организовать изучение искусственной среды на модели модуля космического корабля с участием фокусной группы добровольцев-космонавтов. Срок исследования – двенадцать месяцев.

– Четвертое – Подготовить проект Лунной базы с модулями для проживания научных работников и проведения дальнейших этапов изучения искусственной среды для марсианской экспедиции. Согласно планам-в командировки на Лунную базу будут включены и сотрудники товарища Александрова для проведения практических опытов по квантовой физике.

– Пятое – подготовить проект многофункциональной космической станции на орбите Земли для изучения влияния космической среды на физиологию космонавтов, проведения экспериментов с растениями и животными.

– Шестое-подготовить проект по созданию автоматического горно-рудного добывающего комплекса для работы на Луне и в районе прохождения метеоритных потоков для дальнейшего использования внеземных элементов в композитных сплавах, предназначенных для изготовления марсианского корабля.

– Седьмое – предоставить план использования борт-инженеров, медицинских работников, штурманов в космических полетах как на орбиту, так и на Луну.

– Восьмое – система спутниковой связи. По ней будем подробно в следующий раз.

– Товарищи, на подготовку предварительных планов вам отводится месяц. Через месяц мы встретимся вновь, в таком же составе. Для дополнительных пояснений вы можете заявить с собой дополнительных специалистов. – Я обвела глазами помещение. Товарищи усердно записывалив блокноты мои изречения. – Товарищи, я хочу, чтобы вы поработали как хорошие администраторы. Если раньше вы выясняли отношения друг с другом до хрипоты, желая пробить свой проект, то сейчас мы с вами разобрали марсианские хроники товарища Челомея и выяснили – чего нам не хватает, чтобы полететь на Марс. Все ваши хотелки учтены. Вы будете работать в тесном контакте друг с другом.

Глушко недовольно заворочался на своем месте и что-то начал бурчать.

– Товарищ Глушко! – рявкнула я. – Вам подробно объяснили что жидкотопливные двигатели на марсианском корабле не возможны из-за отсутствия возможностей по хранению и транспортировке нереального количества топлива, в том числе и проблемы с безопасностью самой транспортировки.

Я подождала еще пять минут, потом пригласила выступить товарища Семичастного. Как я уже и говорила, я договорилась с Семичастным на блеф. В истории с полетом американцев на Луну в моей реальности было столько бреда, что сам черт ногу сломит. В принципе за то, что американцы не летали на Луну, было и то, что только в две тысячи двенадцатом году Конгресс США принял закон о самостоятельной разработке лунных недр в обход международного соглашения о совместной работе по изучению и использованию Лунных ресурсов. Но то, что у американцев была Лунная программа, это был факт. Я решила сыграть на этом.

– Для тех, кто не знает меня лично, представлюсь еще раз. – начал Семичастный, кося взглядом на Алферова. – Я председатель Комитета Государственной Безопасности. В сферу деятельности Комитета входит как и защита государственныхсекретов, так и их поиск за рубежом. – Наши аналитики изучили вопрос о проведении нашими заклятыми «друзьями» из Вашингтона собственной Лунной программы. Нашими аналитиками была замечена достаточно серьезная активность представителей НАСА, и я с уверенностью могу сказать, что США имеет подвижки в разработке своей Лунной программы. Этому свидетельствуют следующие факты: Посольство США официально скупило достаточно большое количество учебников выпускных классов, учебников высших технических заведений и отправило дипломатической почтой.

– Может они хотят студентов нам своих послать в качестве обмена! – схохмил молодой Хрущев.

Семичастный посмотрел на него уничтожающе и продолжил.

– Так же было выявлено интересное движение в самиздате. Для тех, кто не в курсе, это движения самостоятельного издательства литературных произведений, так сказать в нелегальном виде. Появились странные заказы среди диссидентов на скупку научных работ с последующим их размещением в самиздате. Насколько мы выяснили, работы так и не были напечатаны на территории СССР, они просто испарились. В это же время НАСА производит прорыв в своих исследованиях, и как нам стало известно, готовит полет на Луну.

– Это не доказательство госизмены! – Келдыш поспешил вмешаться.

– Товарищ Келдыш, а я не говорил сейчас лично о вас и госизмене! – холодно заметил Семичастный. – Я говорю о том, что согласно нашим аналитикам американцы полетят на Луну в ближайшие два года, и информацию для реализации прорыва они взяли с ваших источников. В связи с этим событием наши аналитики временно прекращают работы по предоставлениювашим производствам соответствующей информаций. Нашим сотрудникам нет смысла гоняться за тем, что вы сами отдали НАСА. Комитет будет продолжать анализировать информацию по странному исчезновению научных материалов. А вот что касается вопросов саботажа при организации работ по Лунной программе СССР, подготовке программы космических исследований на орбите Земли. – Вот за этим мы будем очень внимательно следить и именно тогда будет решаться вопрос о госизмене. – Семичастный мило улыбнулся. Келдыша передернуло, он понял, что сам подставился под личное внимание шефа КГБ.

Я внимательно наблюдала за лицами участников совещания во время речи шефа КГБ-Александров делал морду кирпичом, остальной народ был в мягком негодовании. Младший Хрущев бормотал себе под нос что-то резкое.

– Товарищ Хрущев, если вам так скучно, можете поинтересоваться у вашихродственников по поводу самиздата. А то наверно, скучно писать мемуары по преступлениям сталинизма, если вы с ними ни разу не сталкивались! – я использовала черный юмор и Сергей Хрущев отреагировал на это с испугом. – Вот, вот, товарищ Хрущев, у вас хорошая работа, интересный проект, который принесет пользу стране, занимайтесь делом, а не страдайте по вечерам фигней.

Семичастный подозрительно посмотрел на Хрущева, но ничего не сказал.

– На этом все, товарищи! – я обратилась к присутствующим, прервав тяжелое молчание Семичастного. – Товарищ Козырин подходит к товарищу Семичастному за документами, все остальные свободны.

Глава 21

Самолет с французской делегацией прилетел рано утром. Прогноз погоды обещал, что дождя не будет, но и сорокоградусной жары тоже. Горячего ветра не ожидалось.

Прибыли де Голль с женой и министрами торговли, высшего образования и научных исследований и прочая, а также группа предпринимателей.

Оркестр, красная дорожка, почетный караул, хлеб – соль, обнимашки. Все закончилось и машины отправились с гостями в гостиницу. Мне, конечно, лестно было увидеть легенды мировойполитики, но мягко говоря, я не желала лезть во французскую кухню. Де Голль уже наступил на грабли, когда заигрался с правыми, естественно, они его кинули. Генералу бы поставить на социалистов, если ему так не нравятся коммунисты, но и тут он вроде с Франсуа Миттераном в контрах. Ладно, выясним по ходу дела. Хотя, де Голль совершил хороший поступок, когда потребовал от Вашингтона вернуть золотой запас Франции.

По протоколу в первой половине дня мы, вернее, наша троица – Подгорный, Косыгин и я, беседовали с де Голлем о планах, а делегация с его женой устраивала бродилки по музейным залам Кремля.

– Добрый день, еще раз! – поздоровались мы с генералом, когда того провели в зал переговоров. Зала была не слишком большая, с камином, а не резной русской печкой, но тоже раритетным. Круглый стол, за которым разместились мы и переводчик. На столе были разложены карты и фотографии городов, в которые предстояло поехать делегации.

Я не вмешивалась, пока Косыгин расписывал де Голлю маршруты, это была его епархия. Косыгин был в курсе советско-французских контактов более глубоко, чем Брежнев или Подгорный.

Мой черед пришел, когда де Голль стал вспоминать Сталина. Подгорный сразу почувствовал себя не в своей тарелке, а я перехватила беседу.

– Мой дорогой генерал! – Обратилась я к де Голлю. – Давайте вспомним, с чего все началось. – Добрый католикГитлер получил благословение у Папы Римского на завоевание мира. Капитуляция Франции в сороковом году и ваше отличное от Петена мнение, привели вас к Черчилю. Премьер-министр тогда вам не очень поверил, но разрешил остаться в Лондоне. Вы вновь обратились к премьер-министру в сорок первом, предложив свои услуги как военный лидер. Тут уже Черчиль вами полностью располагал, но отправил вас в колонии. Там вы доблестно сражались, но не на полях Франции. Но все равно, вы преодолели все препятствия и вышли победителем.

Де Голль улыбался и кивал головой в знак согласия. Все так, все верно.

– Теперь вернемся к Черчилю. Вернее, к деньгам. Ваш министр финансов после войны должен был вас посвятить в данные по банковскому союзу между Германий, Францией, Италией и Лондоном. Лондон умудрился втиснуть в этот союз два американских частных банка, что фактически нарушало Устав банковского союза. Так вот, после оккупации Франции банк Германии передавал остальным участникам проценты с оккупационных доходов Франции, Лондон от этих денег никогда не отказывался, и своих экономических планов на эти доходы ни от кого не скрывал. Однако, ситуация изменилась в сорок первом, добрый католик Гитлер вспомнил о Лондоне. Мы не будем сейчас рассуждать, смог ли Гитлер сломить оборону Лондона, если бы не напал на Советский Союз или не смог. Факт в том, что бомбардировки Лондона шли не шатко не валко. И вот тут бы Черчилю сделать вам предложение! – Я сделала паузу.

– Какое предложение? – Де Голль вытянул голову вперед и впился в меня карими глазами.

– Подумайте, что вы бы на месте Черчиля предложили герою Франции, когда Люфтваффе бомбит улочки Лондона?

– Взятие Кале и ликвидацию баз Люфтваффе! – Де Голля озарило и он хлопнул в ладоши.

– А что произошло в реальности? – Остудила я его пыл.

– Я отправился в колонии, до взятия Парижа прошло очень много времени! – Горько произнес генерал.

– Мой генерал, открою вам секрет Полишинеля, – Черчиль не собирался спасать Лондон от бомбардировок полностью и безпроворотно. Введение военного положения на Альбионе заморозило социальные реформы или полностью их отменило. Военное ведомство получило достаточно большой портфель заказов и немного подрастеряло денег. В общем, богатые снова стали богаче, а бедные – беднее. Аристократия снова нажилась на бедах рабочего класса. Это что касается Лондона. А что касается Франции, вы же помните, что вам сказал Черчиль. Он вам дал понять, что не рассматривает Францию как суверенное государство после окончания войны, и ваши территории должны быть разделены между США и Британией. Только вмешательство Советского Союза заблокировало эти хищнические планы. Но аппетит приходит во время еды, и Лондон и Вашингтон не откажутся от расчленения Франции.

Де Голль посмурнел и несколько раз кивнул головой. Он был поражен гнилостью Лондона.

– Но мы остановили Вашингтон! – Де Голль гордо вскинулся на месте.

– Да! Вы забрали золотой запас Франции из Форт-Нокса. Это отлично! Это мужественно! Но пасаран!

– Я был в ФРГ, там очень воодушевлены тем, что Франция вышла из состава НАТО! – пафосно воскликнул генерал.

– С Западной Германией на все так однозначно! – Покачала я указательным пальцем. – Добрый католик Гитлер на развитие страны занял у частных банков США достаточно большие суммы, их вписали в госдолг ФРГ, поэтому ФРГ будет платить и по счетам господина Гитлера и по счетам плана Маршала до конца двадцать первого века. Что касается выхода из НАТО, ФРГ не выйдет из НАТО во первых, потому что США предоставляет военный протекторат, во вторых, для немцев, которых дважды ткнули мордой в поражение в течении двадцати лет и лишили армии, участие в НАТО – это честь. И вы их не разубедите. Возможно, они дадут вам немного кредитных линий в знак вежливости, но рассчитывать на них не стоит.

– Даже так! – Крякнул Президент Франции. Розовые очки спадали с него и физиономия стала достаточно кислой. – Но тогда, что же делать?

– Не отчаиваться, и смотреть вперед! – сказала я бодро.

– Мне надо подумать! – Француз был озадачен и потер переносицу.

– Конечно, в конце вашей поездки у нас еще будет время побеседовать на эти темы. – Согласилась я.

_Кстати, вы мне расскажите, почему вы, убежденный антивишист, приняли в свои ряды крайне правых? Как бы вы не относились к коммунистам, именно коммунисты в сорок четвертом в Москве протянули вам руку помощи?

– Как вам сказать, мне нужна была сильная Франция! – Генерал гордо вскинул голову.

– Но коммунисты не имеют ничего против сильной Франции! – Парировала я его. – Насколько мы информированы, коммунисты Франции хотят, чтобы не повторилась трагедия Виши.

– Есть еще социалисты, у них тоже огромные амбиции! – Выдохнул де Голль. – Они требуют повышение стоимости часовой ставки. Для правых это неприемлемо.

– Мой дорогой генерал! Ультраправые вас уже один раз подвели и использовали. Вы проводили круглый стол с Франсуа Миттераном, спрашивали социалистов – за счет чего произойдет повышение ставки почасовой оплаты. Вы вообще что-либо с ними обсуждали? Именно сейчас вам потребуется поддержка как коммунистов, так и социалистов.

– Ваше предложение интересно, мне нужно над этим подумать! – Де Голль потер переносицу большим пальцем правой руки.

Вот и славно! – Вздохнула я с облегчением. Был у меня момент озорства, когда я хотела предложить де Голлю войти в состав Варшавского договора, но понимала, что он на это не согласиться. – Нас ждут на обеде. Вы представите нам ваших предпринимателей? СССР готово предоставить Франции свой внутренний рынок сбыта, мы бы хотели продолжить и углубить сотрудничество.

– Да, конечно, предприниматели приехали с нами. Мы надеемся на плодотворное сотрудничество. Сделка с «Ситроен», честно говоря, даст преимущество нашим автозаводам. Хотя ваша сделка с итальянцами, это сделка века, не побоюсь так сказать.

– Ну, мы старались! – Я смущенно пожала плечами. – Если бы «Ситроен» хотел получить наш рынок сбыта, он бы предложил выгодные нам условия, но в тот момент «Ситроен» это не интересовало. Поздно пить «Боржоми», если почки сели!

– «Боржоми»? – Это что? – у Де Голля были большие глаза.

– Не берите в голову! – Махнула я рукой. – Это минеральная вода в Советском Союзе. И еще идиома, которая говорит о том, что не надо беспокоиться, когда результат уже получен.

Кремлевская кухня была одним из подразделений КГБ, и товарищи очень ответственно относились к своим обязанностям. Повара постоянно проходили повышение квалификации и изучали международную кулинарию. Ну, естественно, в приоритете были вопросы безопасности. На званые обеды меню прорабатывалось от и до. Я попросила составить на сегодня средиземноморскую кухню, учитывая, что де Голль уже не мальчик, и пробовать русские разносолы для его желудка может быть проблематично. Специально для него нашли в закромах «Перцовочку», себе же – как любимому генсеку – бруснично-смородиновый морс.

Перед заходом в обеденную залу де Голль представил предпринимателей: старенькая Коко Шанель держалась молодцом, мадам Беттанкур пылала неуемной энергией, автопромышленник Прованс де Жулли имел надежды, не хватало двоих-создателей масс-маркетов Леруа и Мерлин.

Де Голль извинился в ответе на мой вопрос и сказал, что мадам Леруа разрешилась на прошлой неделе девочкой, что в ее годы это было подвигом. Леруа и Мерлин было уже под шестьдесят. Леруа приедет без жены через несколько дней и поэтому де Голль просил, чтобы Леруа сопроводили к месту проведения турне.

Почему мне нужны была чета Леруа-Мерлин? Все дело в строительных супермаркетах. Леруа и Мерлин раньше американцев предложили схему магазина-склада и она у них пошла. Я хотела создать грандиозный шухер в зонесоветской торговли. Если при торговле продуктами была хоть какая-то изюминка, то торговля мелкорозничной строительной фурнитуры была под большим вопросом. Еще не было дела магазина «Елисеевского», не было дела сети «Океан», но проблемы на мелкорозничных рынках уже были.

Я не сильна во французском, но бурчание мадам Беттанкур в адрес Коко я разобрала, это была очередная идиома на тему «Мата-Хари». Мне была нужна эта косметическая компания, но терпеть снобизм и ханжество французской аристократии я была не намерена.

На обеде все работали ложками, но после того, как народ насладился ухой из красной рыбы, завязался разговор.

Мадам де Голль восхитилась коллекцией Оружейной Палаты, Косыгин вкратце рассказал немного истории.

Я заметила, что мадам Беттанкур все еще бросает ядовитые взгляды на Коко.

– Итак, товарищи._-Я использовала наше обращение, так как не понимала как обращаться к французам. – Мы рады, что наш музей вам понравился. Но наша страна пригласила вас, товарищи предприниматели, в рамках международного сотрудничества между нашими странами. Но есть одно «но» – в нашей стране никогда не было унтерменшей. Если мадам Беттанкур забыла, то именно ее родители достаточно плотно работали с нацистами, и если министр внутренних дел не передал дело ее семьи в Нюрнбергский трибунал, значит, посчитал ее семью лояльной новому режиму.

Мадам Беттанкур сделала свои глаза очень большими, сжала губы в тонкую линию и наконец-то прекратила свое брюзжание. Мадам де Голль пронзительно посмотрела в сторону главы косметической компании и что-то оставила себе на заметку.

– Уважаемая мадам Беттанкур, мы выбрали вашу фирму, потому что стало много появляться контрабанды. А так как вы женщина и разбираетесь в процессе, то должны понимать, что неправильный режим хранения косметики приходит к некондиционному виду, и косметика портится, что наносит вред потребителям, а именно нашим милым женщинам. Поэтому мы хотели, чтобы ваша компания открыла в нашей стране Торговый дом и в глобальном смысле-совместное производство. Но если у вас есть какое-либо предубеждение против нашей страны, то вы можете отказаться, а мадам де Голль порекомендует нам другие парфюмерно-косметические лаборатории. У нас достаточно большой рынок сбыта, и повторяюсь, если вам не надо, то мы пригласим других! – С нажимом произнесла я. Фашиствующую дамочку надо было строить здесь и сейчас.

Мадам Беттанкур покраснела и опустила глаза. Она не думала, что русским известно о ее семье и была ошарашена. У мадам Беттанкур было очень высокое самомнение, поэтому она не придала значения реакции мадам де Голль. А зря, мадам де Голль во время войны находилась в Лондоне, поэтому не следила за светской жизнью на берегах Сены, но кое-какая информация до нее долетала. Мадам де Голль понимала, что для русских работа аристократии на нацистов – это плевок в лицо. В сорок четвертом именно мадам де Голль сошлась в контактах с представителями бывшего императорского дома Романовых и именно ее идея была встреча со Сталиным. Она понимала, что русские не такие как французы, и достаточно своеобразно понимают «честь». Пока русские были благожелательно расположены к ее мужу, и их приглашение предпринимателей демонстрировало своего рода лояльность к Франции. Но если мадам Беттанкур решит поиграть в свои игры, то у нее, мадам де Голль найдется способ поставить эту богатую выскочку на место.

Для де Голля выговор в адрес мадам Беттанкур от генсека русских был неожиданностью. Да, семья мадам Беттанкур занимала ультраправую позицию, но у него не было под рукой информации о связях с нацистами. Вернее, министр внутренних дел ему ее не предоставлял. Для него это было досадной неожиданностью, он использовал влияние ультраправых в стране, но он не вдавался в подробности их богатств. Возможно, он боялся, что за лояльностью правительству Виши у ультраправых были некие мотивы, которые бы ему не понравились. Поэтому де Голль старался не заострять внимание на противоречиях с ультраправыми. Теперь же возникла довольно щекотливая ситуация. Де Голль постарался невозмутимо отреагировать на этот инцидент.

– Итак, товарищи предприниматели! – Продолжил генсек русских. – У нас достаточно большой рынок сбыта. Но у нас есть определенные особенности налогообложения. Для большего благоприятствования мы прописали льготы для совместных предприятий. Это и освобождение на один год от налога на прибыль, вернее, ставка налога будет в этот период 0 %, и ставка продажи валюты государству на период 24 месяцев 0 %, затем 10 %. Так же, в связи с тем, что наша страна потеряла во Второй мировой войне тридцать миллионов населения, у нас есть законы по защите материнства-это специальные отпуска по беременности и родам для женщин и отпуск по уходу за ребенком до определенного возраста, с сохранением рабочего места и выплаты пособия.

– Что касается наших милых женщин-они хотят также красиво одеваться как и парижанки, поэтому мы пригласили несравненную Коко Шанель.

Старушка Коко стеснительно улыбнулась, прослушав перевод речи генсека.

– Что касается автомобилей, нас интересует сборка, полное послепродажное техобслуживание и подряд на производство запасных частей. Надеюсь, товарищ Жюлли оценит площадку в Минске, город имеет железнодорожную ветку, поэтому транспортная проблема решена. – Это я кратко обрисовал ваши возможности товарищи предприниматели. В поездке товарищ Косыгин подробно познакомит вас с нашими условиями и его служба подготовит протокола о намерениях, где будут прописаны обязательства сторон.

Де Голль был удивлен особенностью налогообложения у русских, поэтому он решил расспросить впоездке товарища Косыгина более подробно.

На самом деле я достаточно сильно насела на Косыгина с льготным налогообложением для французов. Я объясняла ему на пальцах, что нам проще открыть прямые торговые дома Лореаль и Шанель с торговлей за рубли и правом использования выручки, чем делать централизованные закупки за валюту. Особо пробивала скидку по продаже валюты государству. Я делала ставку на то, что и Лореаль и Шанель будут продавать свою продукцию на нашем внутреннем рынке, но в производстве материал будет их, поэтому им нужно будет рассчитываться валютой, нравится нам это или нет. Также были проработаны вопросы особенностей найма и льгот для возможного персонала. Меня немного напрягали вопросы с профсоюзами, особенно у автомобилистов, их рьяная черта брать на поруки алконавтов могла разрушить нам весь бизнес.

Что касается извечного вопроса по мамочкам, сиречь отпуск по беременности и родам. До моего вмешательства он был шестьдесят дней – тридцать до родов, и тридцать после родов. Я таки уболтала Косыгина на сто сорок дней, популярно на пальцах объясняя мужчине в самом расцвете сил, чем отличаются беременные от обычных женщин. Также объяснила почему нужен отпуск по уходу за ребенком до полутора лет. Ссылалась на то, что у ребенка зубки режутся до полугода и он испытывает неимоверную боль и требует присутствия матери. Что у озадаченной больным ребенком мамаши будут проблемы с качеством работы, а нам этого не надо. Косыгин поупирался, но согласился на отпуск по уходу за ребенком, но ставил срок до года, а не до двух, как просила я, согласившись, что лучше пусть мать ребенка посидит с ним в отпуске и решит проблемы с врачами, чем она будет отпрашиваться и создавать проблемы для рабочей смены. Бедный Косыгин, когда я ему расписывала специфику кесарения, он аж сбледнул с лица и ходил неделю с шальными глазами.

Де Голль заметил что русский генсек компартии пил компот, когда все остальные были с бокалами шампанского или стопариком водки. Его это заинтересовало и он спросил у Брежнева, что он пьет.

– А это напиток богов! – ответил Брежнев де Голлю, подмигнув. – Морс из настоя национальных ягод, мы его пили задолго до того, как Китайская империя установила с нами торговые отношения. В зависимости от ягод может быть тонизирующим и успокаивающим. Брежнев кивнул официанту и тот перенес второй график с брусничным морсом к де Голлю и налил тому в стакан. Де Голль осторожно отпил, почмокал, облизал губы и сказал «Отлично».

Вот и хорошо, что французу понравился брусничный морс, может дальше история будет более лояльней к нашим отношениям.

Вечером того же в гостинице чета де Голль обсуждала дневные события.

– Ты представляешь, дорогая, этот коммунист назвал Гитлера добрым самаритянином, который получил благословение Папы Римского на захват Франции! – Де Голль развязывал галстук стоя у окна.

– Что тебя больше раздражает, что Папа Римский дал Благословение, или добрый самаритянин?

– Да, дорогая, меня раздражает, что Папа Римский дал Благословение этому язычнику, якобы истинному арийцу и сделал его Мечом Господа.

– Пути Господни неисповедимы, Папа мог и раскаяться.

– Кардиналы не раскаялись, они так и скалят зубы исподтишка. Ладно, скажи, дорогая, как тебе обед? Кажется, главный коммунист был раздражен поведением мадам Беттанкур?

– Мне показалось, что месье Брежнев считает, что семья Шуэллер дала взятку министру внутренних дел, чтобы не попасть в списки для Нюрнбергский трибунал. Эта его оговорка для мадам Беттанкур об унтерменшах. Для русских – это серьезное оскорбление их чести и достоинства.

– Но постой, Лиллиан было во время войны всего двадцать лет, и она усердно трудилась на производстве?

– Может она и трудилась на производстве, но язык у нее достаточно стервозный, это я тебе как женщина говорю. А, кстати, дорогой, ты же предложил ее кандидатуру в это турне? – Мадам де Голль прищурившись посмотрела на мужа.

– Нет, дорогая, все наши предприниматели кроме де Жюлля, были приглашены русскими. Де Жюлля я согласовал, после просьбы русских познакомить их с другими автопромышленниками. Главный коммунист увлекается автомобилями.

– Знаешь дорогой, мне главный русский коммунист понравился тем, что не стал раздувать скандал, но сказал, что выберет следующую косметическую лабораторию по моей рекомендации. У месье Беттанкура вроде бы протекция в министерствах, но, если Лиллиан будет позорить нашу страну своим грязным языком, то я прислушаюсь к совету главного коммуниста! – На секунду лицо мадам Де Голль стало очень жестким. Она умела слушать и слышать. Общение с русскими аристократами ее кое-чему научило-во Франции осели многие члены Дома Романовых. Великий князь Владимир Кириллович кинул перчатку Гитлеру, когда фашисты предложили короновать его Польской Короной. Гестапо его не поняло. Да, она знала, что так называемая Белая эмиграция ненавидела коммунистов и строила козни против них, но поведение Великого князя восхитило мадам де Голль.

– Кстати, дорогой, русские будут тебя поддерживать? – мадам де Голль была заинтересованной стороной.

– Они предложили устроить публичную встречу с социалистами и коммунистами по обсуждению изменения размера почасовой ставки оплаты труда. Месье Брежнев дал понять, что сомневается в лояльности ко мне моих правых сторонников, поскольку они в прошлый раз поступили некрасиво и из-за них я ушел из политики. Месье Брежнев убеждал меня, что французские коммунисты не исчадия ада и тоже хотят процветания Франции. Именно поэтому русские готовы открыть для Франции свой внутренний рынок.

– У тебя будут еще встречи с месье Брежневым? – заинтересованно спросила мадам де Голль.

– Да, он сказал, что будет рад побеседовать с нами обоими после окончания тура. Ты его заинтересовала своей благотворительной программой.

– Скажи, месье Брежнев для русских так же значим, как и Сталин? – в хорошенькой головке мадам де Голль бродили большие мысли.

– Знаешь, дорогая, – Президент Франции замолчал, подумал и сказал-Как я понял, у русских триумвират. Месье Брежнев не глава государства, но он-как их главный идеолог, их глава государства Подгорный и их премьер-министр Косыгин принимают решения вместе.

– То есть, месье Брежнев может надавить на французских коммунистов?

– Я не доверяю нашим коммунистам.

– А я не доверяю нашей аристократии, которая награбила себе богатств при Гитлере! – Резко вспылила мадам де Голль, думая о наглости мадам Беттанкур. Русские аристократы много чего интересного поведали мадам де Голль во время своих бесед по волнам истории. Именно тогда она узнала о дружеском спонсировании при оформлении французских подрядов во времена Николая II. Русские князья были обижены на неблагодарность французского правительства и крупных деловых кругов, поэтому честно рассказывали своей прилежной слушательнице о взятках и откатах для французских подрядов, которые они передавали из казны Российской империи высокопоставленным французским лицам. Рассказывали также о странных телодвижениях на личных счетах основных Романовых во французских банках. Князья претендовали на деньги Николая II, но на счетах оказалось пусто-банкиры их технично обнулили.

Первый день визита де Голля кое-что прояснил. Кресло Президента под де Голлем знатно шаталось из-за амбициозных правых. Они действительно ни во что не ставили своего Президента, министры играли в свои игры. Я видела, что де Голль держал покер фейс при моем спиче в адрес мадам Беттанкур, и немного дернулся, когда услышал о непередаче дела отца Лиллиан Беттанкур в Нюрнбергский трибунал. Де Голль не дурак, должен был понимать, что лизания пяток правительству Виши не дает повод для передачи дела в трибунал, нужны более зловещие деяния при тесном сотрудничестве с нацистами. Стареющий генерал мог и дальше закрывать глаза на проделки своих ультраправых министров, но его ждала либо досрочная отставка при предательстве правых, либо провал на следующих выборах. Франсуа Миттеран рвался к власти и учитывал все ошибки де Голля, и честно говоря, любые подставы генерала со стороны правых социалистам были на руку. Кроме того, между ним и де Голлем был конфликт со времен Алжирского мятежа, они оба были членами Сопротивления, но Миттеран отказался от сотрудничества с партией де Голля.

Социалисты не ладили с коммунистами по одной банальной причине, и она была не в Москве. Социалисты Франции считали себя наследниками Парижской коммуны, сиречь первыми революционерами, и не собирались отдавать свое первенство коммунистам, тем более, в Плане Маршала было четко сказано, что льготные кредиты все участники получают только тогда, когда не допускают к управлению страной коммунистов. Да, социалисты были благодарны де Голлю за спасение золотого запаса Франции из загребущих лап янки, но Франция набрала достаточно большие суммы на восстановление производства, часть которых ушла в карманы деловых правых. Миттеран понимал, что деньги нужно будет возвращать, американцы могут смириться с потерей физического французского золота, но никогда не простят отказа оплаты по государственному долгу. Что касается личного отношения Миттерана к де Голлю, оно только ухудшилось, когда де Голль снова согласился усилить правых.

В моей истории муж мадам Беттанкур успешно поработал министром – делегатом и скончался по естественным причинам. Меня это совершенно не устраивало. Одно дело, когда де Голль, не понимая всех последствий, заигрывает с администрацией Западной Германии, другое дело, когда скрытые французские нацисты манипулируют бывшим лидером Сопротивления через министров. В общем, я решила сдать Беттанкура антифашистам. Конечно, можно было подбросить информацию и Моссаду, но там была опасность обмена информацией не с теми. Выбор пал на марсельских евреев. В Марселе была самая большая синагога и они достаточно сильно пострадали. Все, решено, пусть Семичастный напряжет своих агентов на контакт.

Что меня заинтересовало в мадам де Голль? Её благотворительная программа по поддержке детей с синдромом Дауна. Мадам де Голль организовала благотворительный фонд в сорок восьмом году, когда ее дочь Анна, больная синдромом Дауна, умерла от бронхита. Мадам де Голль была консервативной католичкой, и немного недолюбливала Коко Шанель за ее маленькое черное платье.

Синдром получил название в честь английского врача Джона Дауна, впервые описавшего его в тысяча восемьсот шестьдесят шестом году. Связь между происхождением врожденного синдрома и изменением количества хромосом была выявлена в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году французским генетиком Жеромом Леженом.

Солнечные дети-именно так называют больных этим синдромом. Это связано с тем, что все люди с таким заболеванием выделяются на фоне остальных особенно развитыми добротой и нежностью. Они никогда не проявляют негативных эмоций, не злятся на окружающих, при этом на их лице практически всегда можно увидеть милую улыбку. К сожалению, не смотря на такую дружелюбность, люди с синдромом Дауна не могут полноценно жить, у них не хватает необходимых навыков, а сформировать нормальные отношения с другими людьми для них становиться практически непосильной задачи.

В Советском Союзе из-за медицинских осложнений в виде задержки моторного развития, умственной отсталости, нарушения слуха, повышенного риска лейкемии и одиночных опухолей, болезни Альцгеймера, гипотиреоза, целиакаи, эпилепсии, больные с синдромом Дауна находились под контролем психиатрии. Хотя детям давали возможность обучения в коррекционных школах.

Психиатрия была закрытой частью медицинского сообщества, даже КГБ было очень сложно вести дела о злоупотреблениях в этой отрасли медицины.

Я не собиралась ломать через коленку медицинское сообщество, но болезнь Дауна была в разделе генетики, которую нужно было срочно реанимировать. Поэтому мадам де Голль была мне нужна как воздух для контакта с французским медицинским сообществом.

Косыгин и французская делегация отбыли в турне, так что было время отдохнуть. Вернее, пособирать информацию.

Французская делегация вернулась и мы с госпожой де Голльотправились в коррекционную школу, где посетили утренник. Поскольку школа заранее была внесена в план посещений, то детей для утренника подготовили. Госпожа де Голль побеседовала с детьми, подарила подарки. Я раскрутила француженку на постоянный благотворительный контакт с этой школой.

Я пригласила де Голля с супругой на дачу. Со мной был Косыгин. На Подгорного я скинула прощальный обед с предпринимателями и французскими министрами.

На даче нас ждала Виктория Петровна. Жена Брежнева сегодня принарядилась, не желая уступать мадам де Голль.

Виктория Петровна устроила экскурсию де Голлям по даче. Это не заняло много времени.

Мы хорошо так пообедали. Я предупредила всех, что Виктория Петровна не публичный человек, и любит заниматься домом, поэтому после обеда она нас оставит.

– Мадам де Голль, я бы хотел, чтобы вы остались во время беседы с месье де Голлем, прошу вас! – попросила я жену французского президента.

Она удивилась, но согласилась.

– Итак, господа и дамы! – начала я улыбнувшись, Предлагаю сыграть в домино, это такая русская игра для развития ума. – Я перетащила гостей в беседку на улице. Переводчику досталась табуретка, где он и примостился.

Прошло минут пять, пока Косыгин разъяснил правила игры нашим французским гостям и мы начали играть. Игра захватила мадам де Голль, президент же играл с опаской, Косыгин бросал на меня заинтересованные взгляды, но и играл молча.

Где – то на пятом круге французы привыкли к игре и могли уже нормально играть и вести беседу.

– Госпожа де Голль! – обратилась я к жене французского президента. – Я понимаю, что ваш муж большой патриот Франции, а Советский союз большой друг Франции. Нам приятен ваш визит в нашу страну.

– Я польщена! – кивнула в отчет француженка. – Предыдущий визит моего мужа и встреча месье Сталиным была достаточно большим событием в жизни Франции.

– Рад это слышать, но война закончилась и я не Сталин. Поэтому я хочу, чтобы вы не питали ложных надежд и ваш муж не сравнивал меня и председателя совета министров с товарищем Сталиным.

– Месье Сталин – великий человек! – Согласился со мной де Голль.

– Мы рады, что вы смогли приехать в Советский Союз. Наши отношения между двумя странами продолжаются. Я понимаю, господин де Голь, что политическая ситуация в вашей стране достаточно сложная, и нужно что-то решать. Если закрывать глаза на проблемы, то они не исчезнут. Вы меня понимаете?

– Да, я вас понимаю! – Кивнул в ответ де Голь.

– Тогда посмотрим на ситуацию с разных сторон. Вы получили денежную поддержку правых-они рассчитывают, что вы будете принимать законы в их пользу, или с учетом их выгоды, но у вас есть простой народ, которому не нравятся жирующие правые. Не стоит забывать уроки французской революции – народ взбунтовался, когда понял, что сюзерену все равно, что будет с вассалами вассалов. Если вы ничего не будете делать, народ пойдет за теми, кто пообещает им свою поддержку, и это будут не правые.

Де Голль упрямо покачал головой, не принимая увещеваний генсека.

В прошлом Сталину необходимо было уравновесить антигитлеровскую коалицию и он выбил из британцев и американцев достаточно большие льготы для Парижа. Мне же не было смысла таскать каштаны для французов, поскольку де Голля как всегда кинут правые, профсоюзы взбодрятся и попрут на баррикады, Франсуа Миттеран плотно поработает с рабочим классом и получит свою «вишенку на торте». Но как козырь, который оттянет на себя вопли НАТО, лояльная Франция была нужна именно в международной политике.

Видя, что генерал уперся, я переключилась на мадам де Голль.

– Мадам де Голль, то, что вы делаете для детей, неоценимо. Я знаю, что ваш фонд финансирует исследования в области генетики. Это достаточно серьезная работа. И я в большом впечатлении от вашей настойчивости. Мы бы хотели поучаствовать в исследованиях. К сожалению, последние двадцать лет мы с нуля восстанавливали нашу страну, и до большинства проблем у нас руки не дошли.

Француженка зарделась от похвалы. Она с настороженностью следила за беседой мужа и русского генсека. Ей очень хотелось, чтобы русские спасли Францию и в этот раз. Поэтому она внимательно слушала беседу двух лидеров. Она знала, что ее муж упрям, и в тоже время слова русского лидера о том, что правые просто используют ее мужа, не были для нее откровением. Только сам де Голль не хотел этого признавать.

Беседа продолжалась еще час. Мадам де Голль убедилась в твердости намерений русских вести дела с де Голлем, и с Францией вообще. Русский генсек был убедителен, и в тоже время настойчив. Мадам де Голль все больше сожалела об упертости своего мужа.

Несчастье мадам де Голль с дочерью-аутистом развило серию моих идей. Мне нужен был аргумент для реформ в Академии наук, и мадам де Голль его предоставила. Теперь я могла свободно оперировать фактами из будущего, и просто взять академиков на слабо. Кроме всего прочего, аутисты проходили по психиатрии. Нужно было как-то отделить зерна от плевел, и убрать несовершеннолетних из под давления психиатров. Впереди было создание пятого управления КГБ по делам диссидентов. Детей нужно было исключить из взрослых игр. Почему я решилась на контроль за диссидентами, хотя вначале относилась к ним либерально? Диссидентами оказалась сплошь творческая интеллигенция, которая руками работать не умела.

Что касается министра здравоохранения, то ситуация была печальная – он просто боялся остальных из разряда серых авторитетов. Да, министр здравоохранения много сделал для продвижения хирургии на территории, но остальные ветки здравоохранения незаслуженно страдали от недофинансирования, и отсутствия исследований.

Диссиденты слишком много болтали, а потом лихо сваливали все шишки на посторонних людей. В общем, я была разочарована «Борцами за свободу советского народа от тирании злобного совка».

Мы проводили французскую делегацию и вздохнули спокойно. Пора было проводить военно-морские учения на Камчатке.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21