Путь Любопытства. Дилогия (СИ) [Анатолий Михайлович Нейтак] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Мийол-призыватель

Призыватель 1: начать сначала

Парень по имени Мийол лежал неподалёку от горящего костра, съёжившись и укрывая голову руками. Костёр чадил чёрным, вонючим дымом. Поляна вокруг него, примыкающая к прозрачному тихому ручейку, выглядела, как после буйной миграции щетинистых хряков. Разве только без куч помёта тут и там. Рытвины и щепки, вытоптанная трава, поломанные кусты… даже часть окружающих поляну деревьев — и те пострадали. Одно из них обзавелось глубоким колотым шрамом, тёмно-бурую кору пары других стесало мощными скользящими ударами.

— Исцелить Рану, — прошептал Мийол на мистическом языке Империи.

Некоторое время спустя повторил:

— Исцелить Рану… Исцелить Рану… Исцелить Рану… Исцелить Рану!

Трёхсимвольное заклинание второго уровня, которое он активировал с максимальной доступной скоростью, не отличалось большой силой. В конце концов, хоть это и был один из подлинных шедевров сгинувшей Империи, оно являлось всего лишь ученическим заклинанием, недалеко ушедшим от элементарных чар. Область его действия ограничивалась небольшими поверхностными ранениями, причём даже их оно не всегда убирало полностью с одного раза. К тому же сам Мийол не мог назвать себя хорошим целителем.

Он выбрал путь мага-призывателя. Ну… не сказать, чтобы перед ним простирались поистине безграничные перспективы. Ведь единственным известным ему подлинным имперским заклятьем третьего уровня оставался Призыв Волшебного Существа. Причём даже оно состояло всего из четырёх символов, а не из пяти, как завершённые третьеуровневые заклинания.

Совсем недавно — ещё и половины сезона не прошло — Мийол достиг третьего уровня развития, тем самым совершив переход из учеников к магам-специалистам. Увы, начало его собственного Пути Мага оказалось омрачено.

— Мразь! — прошипел Мийол на низкой речи, закончив с самолечением и распрямляясь. Лицо его густо покрывали разводы подсохшей крови, превращая довольно тонкие черты в маску пугающей свирепости. — Какая же ты мразь, брат… тупой ревнивый дерьмоед! Крыса помойная! Ничтожество! Неблагодарная тварь!

Не все свои раны и далеко не полностью исцелил магией Мийол. Но боль от синяков и ссадин многократно уступала боли душевной. Память о недавнем унижении резала глубже ножа.

— Поглядите-ка, соратичи, сколько разной дряни таскает с собой мой младшенький! Это вот что за пакость? Какие-то кишки, что ли?

— Фу, ну и вонь!

— Сожги это побыстрее, а то меня сейчас вырвет.

Дорогой ценой доставшиеся, с риском для жизни добытые в среднем диколесье, стоящие не менее трёх клатов каждый — катализаторы призыва летят в костёр. Стиснутый железной хваткой пары Воинов, Мийол закрывает глаза, чтобы не видеть этого… но вышибающий дух тычок в подреберье пресекает попытку смалодушничать.

— А это что? Может, это даже не кишки, а… свой-то корешок у братца ещё не отрос, и он чужой с собой таскает? Только зачем ему, он же у нас на девок не глядит!

— Слишком умный!

— А может, и глядит, но только на срамные картинки в книжках — ведь картинки-то отвернуться от такого хиляка не могут.

Хохот.

— Спали это, соратич, да поскорее! Спали всё дотла!

Глубоко, до колотья в отбитых рёбрах, вдохнув, лежащий к небу лицом Мийол задержал дыхание. Так долго, как только смог. Шумно выдохнул. Повторил весь цикл. И снова. И ещё раз.

Гнев, злость, боль, обида, унижение, всё то, что приёмный отец называл странным словом negative — покидали его вместе с каждым выдохом. Эмоции уходили.

Память оставалась.

— Килиш, — сказал Мийол, не размыкая век. И голос его уже звучал размеренно, разве что заметно глуше обычного. — Орлем, Кут и Ферин, Сальг. Вся компашка в одном кулаке. Но… среди них нет достаточно умелых следопытов. Даже я знаю диколесье лучше. Как они могли сыскать меня? Случайно? Не-е-ет. Только не случайно! Помог кто из среднеранговых Охотников? Да. Это самое вероятное. Но с чего полноправному Охотнику помогать… вот этим? А с того. Тут не без попустительства Старшего… или попустительства, или даже… охо-хо. И вот, нате: я побитый, обобранный, в полном дне пути от родного села. Один. И что бы сказал на сей счёт отец?

Недолгое молчание.

— Наверно, он сказал бы: только раб мстит сразу, а трус — никогда. Что ж, Килиш, ты уже давно перестал быть мне братом, но с сегодняшнего дня — ты мой враг! Такими же врагами мне следует считать твоих, х-ха, «соратичей». А помимо них — и Старшего Гворома.

Вздох.

— Глядела мышка со злобой на лиса. Кто я такой, чтобы подымать недобрый глаз на Воина пятого ранга? А может, уже и шестого… наш Старший никому не отчитывается насчёт того, сколь далеко ушёл по своему Пути. Даже будь Гвором одиночкой, мне с ним силой не тягаться. Так ведь в том и беда, что не один он… а кто встанет за моей-то спиной? Отец да сестрица…

Новый вздох.

— Отец… дай мне совет. Отложим месть, свершить её — не в моей власти. До поры да до времени — не в моей. Но что мне делать сейчас? Что бы ты сказал, глядя на меня вот такого?

Мийол перекатился на живот, привстал, перебрался к ручью и принялся отмываться от крови. Неторопливо, тщательно, фыркая и передёргиваясь от ощущений в недолеченных синяках. Отмывшись сам — разделся донага и почистил от крови с грязью также одежду. Благо та, сработанная из выделанной и навощённой кожи, почти не пострадала, а отмывалась сравнительно легко даже без мыла. Закончив с этим, Мийол осмотрелся.

— Хех, — пробормотал он. — Хоть и неравным вышел бой, но я всё же его дал. И неравенство оказалось не столь велико, как раньше. Чёрный клыкач в паре с молодым хряком заставили-таки воинов-учеников… постараться. Жаль, не успел призвать ещё клыкача…

Слова его были пусты и он сам это понимал. В бою между пятью воинами (пусть даже среди них только Орлем добрался до второго уровня, остальные застряли на первом) и неопытным призывателем третьего уровня последнему ничего не светит. Даже если маг будет готов атаковать в полную силу, насмерть. Ведь и в былые времена в начале своих Путей Воины существенно опережали Магов в силе, а уж теперь-то…

Обойдя продолжающий чадить костёр, Мийол нагнулся и подобрал пояс. Отряхнул, без лишней спешки тщательно проверил каждый кармашек.

Увы! Кроме пары ножей, враги не оставили ему ничего. Пропали не только катализаторы, заспиртованные каждый в своей банке с залитой воском пробкой. Пропало всё, от первоуровневых ядер сути числом два и общей ценой клатов семь до мешка с припасами. Правда, Ядра и прочие ценности оказались не в костре, а в чужих карманах. Как гласит уже не отцовская, а местная мудрость: «Всё богатство у сильного, слабый живёт по его милости».

Итого у ограбленного остались мокасины, набедренная повязка (единственный предмет одежды из ткани, а не кожи), штаны, рубаха-безрукавка с жилетом, пояс, свежевальный нож с клинком из клыка зимнего кота и руной Острота, да нож боевой, подаренный приёмным отцом на совершеннолетие. Лезвие из древесины каменной сосны, тонущей в воде и обладающей после обработки тусклым серым блеском, несло пару рун, составляющих первоуровневое зачарование Лёгкого Рассечения. Наносил руны отец лично, иначе на такой подарок не хватило бы денег. При всех своих познаниях, трудолюбии и смекалке Ригар жил не богато; оружие с полноценным зачарованием, стоящее полтора, если не все два десятка клатов, было самой ценной вещью не только у Мийола, но и во всём их доме.

Килиш люто завидовал брату в том числе из-за этого ножа. Он наверняка давно забрал бы его себе, если б не обычай. Одежду и оружие отнимают, прежде чем выпнуть в диколесье, только у изгоев; пятёрка же не настолько попутала двери, чтобы учинить самосуд. За такое, как и за грабёж своего же односельчанина, случись изъятие ножа в пределах частокола, их самих могли бы судить полным кругом старейшин, а затем изгнать прочь без портков и оружия.

— Ха! — сказал Мийол. — У идущего по Пути можно отнять всё, вплоть до жизни, но нельзя отнять сам Путь! А отец мог бы ещё добавить: всякое испытание, после которого ты выжил, помогает прирасти силам. Что для слабого духом — заслоняющая взор и свет гора, то для сильного духом — дорога в облака!

Отойдя к наименее пострадавшему уголку поляны (а заодно и находящемуся подальше от воняющего костра), молодой маг сел и погрузился в восстановительную медитацию. Чтобы наполнить резерв, после проигранной драки и исцеления опустевший на две трети, ему не хватит времени, оставшегося до потемнения. Однако медитация не помеха размышлениям и составлению планов — а предметов для размышлений ему хватало с избытком.

Итак, каковы его наличные ресурсы? Прежде всего это заклинания, выгравированные на оболочках ауры: Призыв Волшебного Существа третьего уровня, Исцелить Рану второго уровня и Управление Памятью первого уровня. Это та сравнительно сложная и эффективная магия, что он может использовать сходу. Причём, поскольку Призыв Волшебного Существа не относится к завершённым заклятьям, на внутреннем слое ауры, где оно располагается, остаётся место для ещё одного элементарного заклятья нулевого уровня. Туда можно не мгновенно, но всё равно достаточно быстро — спасибо тому самому Управлению Памятью, облегчающему в том числе и запись заклинательных матриц — вписать любой из трёхсот сорока трёх символов мистического языка. Например, Огонь, использование которого делает лишним таскание с собой огнива и трута. Или Зрение, с которым можно передвигаться по ночному лесу не хуже, чем в сумерках. Или знак Замедлить, который при должной сосредоточенности превращает мелких зверей, птиц, рыб и прочих живых созданий в неповоротливую добычу, что можно брать голыми руками.

Конечно, элементарные заклятья слабы. Кровь магии, мана, расходуется при их активации неоправданно быстро, достигаемые эффекты незначительны и вскоре заканчиваются, а область их действия мала. Но даже односимвольных чар, посильных старшему новику Пути Мага, вполне достаточно, чтобы прокормиться в дикой местности.

…итак, три заклятья. И два из них сейчас не актуальны. Без материальной компоненты чар Призыв Волшебного Существа только потратит ману впустую. Мийол ещё не столь опытен как маг-специалист, чтобы обходить условия работы этого заклинания на чистом мастерстве… и не столь силён, чтобы возмещать отсутствие катализатора дополнительным расходом энергии. Что же касается Исцелить Рану, то весь ущерб, с которым оно могло справиться, исправлен. Поэтому как призывающее, так и лечащее заклинание можно спокойно стереть.

А вот какие матрицы гравировать вместо них?

Тут всё зависит от выбора целей. От того, что Ригар называл tactic.

«Что мне нужно? Вернуться домой, к отцу и сестрице? Нет! Это лёгкая тропа, но обманная, уводящая от победы. Родное селение отныне для меня — территория врага. Что помешает Килишу с компанией и дальше изводить меня, лишать опоры, уничтожать плоды тяжких трудов? Пока его поддерживает Старший Гвором — ровно ничто! И лучше уж сгинуть в диколесье без следа, чем служить на родине, в собственном селении, посмешищем. Если вернусь, стану неудачником. Вечным. В лучшем случае прогнусь перед Старшим, стану ещё одним магом-ремесленником…

Нет! Никаких возвращений!

Значит, нужно идти вперёд. Подниматься на эту гору. Развиваться на выбранном Пути, становиться сильнее, искуснее, лучше. Мой талант как мага довольно хорош, раз я поднялся до третьего уровня в неполные пятнадцать; вполне можно рассчитывать достичь пятого уровня к двадцати годам, если не раньше. А маг-подмастерье, особенно владеющий соответствующими его статусу имперскими заклятьями — это сила, способная свернуть Гворома в трубочку и засунуть эту трубочку в нечищеный сортир!

Но сейчас я, к несчастью, не подмастерье и даже не эксперт. Я специалист. Начинающий. И мне куда сильнее, чем что-либо ещё, требуются катализаторы. Добыть их можно только одним способом: охотой на магических зверей. Значит, придётся сызнова пройти дорогой, что однажды уже проторил: добыть слабого обычного зверя, чтобы покорить сильного обычного зверя; затем использовать сильного обычного зверя, чтобы уловить в силки слабого магического зверя. А там, восстановив утраченный из-за скотины-братца арсенал, со зверями первого уровня можно поохотиться на зверя второго уровня… и так до тех пор, пока не обзаведусь третьеуровневым! Что я за призыватель, коль скоро не имею призыва с соответствующей силой? Если бы ранее я рискнул и добыл не простого чёрного клыкача, а подавителя либо, того лучше, атрибутника третьего уровня, Килиш и компания бежали бы прочь, жидко обделавшись со страху! Да даже с сильным магическим зверем второго уровня я мог оказать им достойное сопротивление!

Эх. Опять забегаю вперёд. Сейчас у меня вообще никаких призывов нет. Снова. Даже самых слабеньких, не магических. А чтобы обзавестись достойными катализаторами, потребуется идти в глубину диколесья. Соответственно, чтобы выжить в диколесье, нужно… да. Именно так».

Кивнув сам себе, Мийол поразмыслил ещё немного, перебирая доступные заклятья и строя планы. Медитировать он при этом не прекращал. Восстановительная медитация уже года четыре как перестала требовать серьёзной сосредоточенности, перешла в разряд автоматизмов — примерно как ходьба или чтение. Причём… с бонусами. Обычно медитация магов раскрывает только один основной узел, связывающий тело и душу — чаще всего тот, что в сердце. Но Мийол с подачи своего отца не успокоился, пока не научился приоткрывать сразу пять узлов… а при полном сосредоточении даже все семь. Пять приоткрытых узлов впятеро же снижали нагрузку на каждый узел в отдельности. Тем самым риск переусердствовать при превращении праны в ману и подорвать своё же здоровье падал до пренебрежимо малой величины.

Стерев со второго слоя ауры заклинание Исцелить Рану, он неожиданно даже для себя самого замер. В глубине его разума зашевелилась смутная ещё идея. Не пытаясь вытащить её на свет, Мийол словно бы пометил её, придавая дополнительной важности, а сам тем временем полностью сосредоточился на восстановительной медитации. Около полусотни вдохов спустя его воля взяла под контроль и заставила приоткрыться шестой основной узел, тот, что в левом бедре. Спустя ещё двести вдохов, на протяжении которых сосредоточенность неуклонно углублялась, покорился, приоткрываясь, седьмой узел в правом бицепсе. Однако при этом остальные пять узлов, также подконтрольные воле мага, слегка сжались. Он чётко выдерживал баланс и позволял магической энергии восполняться не быстрее, чем поток Природной Силы вливался в его тело, пополняя запас праны.

В конце концов, особая срочность в восстановлении резерва отсутствовала, а истощать силы своего тела у внешней границы диколесья стал бы только полнейший, дубоголовый, жизнью своей не дорожащий болван. Запах дыма, конечно, отпугивал зверей, со времён Империи сохранивших впечатанный в инстинкты страх перед людьми — но среди магических зверей, иногда забредающих даже в ближние окрестности поселений, этот страх сохранялся в неизменном виде не всегда. Мийол хотел бы в самом крайнем случае сохранить возможность выхватить нож с зачарованием Лёгкого Рассечения и с помощью него отбить атаку.

…день истаял, сменяясь потемнением. За потемнением в свой черёд пришла ночь. Так как это была не третья или седьмая, а четвёртая ночь недели (да ещё первого из трёх сезонов года, самого засушливого), дождя бояться не следовало. Мийол продолжал спокойно медитировать, слегка замедлив скорость оттока праны через узлы. До некоторой степени подобной мерой можно было возместить отсутствие обычной пищи. Увы, в этом плане маги также изрядно отставали от воинов — те-то уже по достижении четвёртого ранга запросто могли просидеть в медитации без еды и питья хоть целую неделю. Что весьма помогало при засадах.

И вот наступил момент, когда резерв Мийола заполнился до краёв. Осознав наполненность ауры (специфическое ощущение, при помощи низкой речи неописуемое, да и на мистическом имперском довольно трудное для передачи), он резко увеличил отток праны через все семь узлов разом. Ощущение наполненности быстро сменилось искажающим жжением на границе внешней оболочки, раздуваемой напором избыточной маны, сочетающимся с лёгким головокружением и небольшой, отчасти даже приятной расслабленностью тела. Прикрыв основные узлы, молодой маг подождал, пока почти болезненное ощущение угаснет. Раскрыл узлы. Затем прикрыл их. И снова раскрыл, а потом прикрыл…

С помощью этого упражнения идущие Путём Мага понемногу наращивали плотность маны и даже могли совершить прорыв на новый уровень. К сожалению, со временем эффективность раздувания ауры за счёт одного только естественного притока Природной Силы падала. Метод, единственно возможный для новиков и удобный для старших новиков, ещё худо-бедно годится для учеников, то есть магов первого-второго уровня; а вот уже специалистам, одним из которых недавно стал Мийол, по-настоящему помогают лишь более сильные методы. Скажем, медитация после приёма зелья из Ядра Сути магических зверей-подавителей.

Вот и на этот раз уже на шестом развивающем цикле приятная расслабленность, вызванная резким оттоком праны, сменилась настоящей слабостью. Головокружение усилилось, в мышцах возникла неостановимая мелкая дрожь, а ночная прохлада, ранее уютная, сменилась ознобом, как при начальной стадии лихорадки. Кроме того, Мийол начал испытывать фантомные ощущения голода и жажды. Потеря всего лишь четырнадцатой или, может быть, двенадцатой доли от общего запаса праны вызвала такие суровые последствия! Молодой маг ещё нашёл в себе силы закончить седьмой развивающий цикл, но рисковать и начинать восьмой не решился. Даже после того, как он по максимуму перекрыл все основные узлы, а поток Природной Силы начал восполнять потраченное, неприятное самочувствие прошло только через тридцать минут.

И понемногу сменилось приливом бодрости с ощущением наполняющей тело силы.

— Интересно, — пробормотал Мийол, — что сказал бы Килиш, узнав, что я могу перекрывать при медитации все семь основных узлов? Блевал от зависти, не иначе!

Путь Воина начинается ровно так же, как Путь Мага: с получения контроля над узлами, что связывают тело и душу. Только там, где маги стараются ускорить превращение праны в ману, воины нацелены на строго обратное. Захваченный ими поток Природной Силы не расширяет ауру, а наполняет тело, укрепляя его, делая прану всё более плотной. Контроль всех семи основных узлов — достижение, необходимое для воинов седьмого уровня! Правда, Мийол сравнивать себя с такими мощными бойцами мог лишь в отдельной узкой области. Ведь высокоранговые воины не просто контролировали все основные узлы в покое и полном сосредоточении — они не теряли этого контроля даже в гуще боя, вовсю применяя приёмы управления праной! Да и плотность их праны с праной молодого мага смешно было бы сравнивать: Мийол немного отставал в этом смысле даже от воинов первого ранга. Иначе не брат с его «соратичами» колотили бы его, а наоборот!

В перспективе маги намного могущественнее воинов. Да. Но это только в перспективе. Вот когда он дорастёт до эксперта… Ну а пока его развитие не доходило до высот, позволяющих хотя бы сравняться в силе с воином третьего ранга. О превосходстве речи не шло и подавно.

Развитие… да…

Излишне говорить, что всего лишь семь развивающих циклов продвинули Мийола по Пути Мага на едва заметную величину. Чтобы прогресс стал ощутим, потребовались бы десятки таких циклов, а для прорыва к четвёртому уровню — несколько тысяч, и то в лучшем случае. Нет, для специалистов такие медитации становятся уже только вспомогательным средством. На первый план выходит активное применение заклятий, помогающее расти над собой самым естественным способом. Ибо всем известно: чем чаще творишь волшебство и чем само волшебство мощнее, тем быстрее идёт развитие резерва.

— Вот теперь, когда мой запас маны полон, можно подумать о том, на что его лучше потратить. На что и как…

Смутная идея, пришедшая в голову Мийолу во время стирания матрицы Исцелить Рану, заключалась в эксперименте с изменённым заклинанием призыва.

Как работает имперский Призыв Волшебного Существа? Маг активирует матрицу этого заклинания, фокусируя поток маны при помощи катализатора. И в результате получает в своё распоряжение что-то вроде временной плотной иллюзии того магического зверя, из тела которого вырезан (и законсервирован для длительного использования) катализатор. Причём сам по себе такой призыв довольно бесполезен. Использовать его с толком позволяет заклинание второго уровня — Управление Существом. В отличие от подлинной живой твари с собственной душой и волей, призванный зверь вполне податлив даже для слабого ученического заклинания. А так-то с помощью Управления Существом можно взять под контроль даже не всякого обычного зверя, не говоря уже о зверях магических — пусть и самых слабых.

Высокоуровневые заклинания призыва, о матрицах которых Мийол только то и знал, что во времена Империи ими пользовались, способны на много большее. Например, маг-эксперт в силах совершить полноценное пространственное перемещение, призывая настоящего магического зверя с Поверхности или из Подземья. Само собой, живой зверь не расходует ману призывателя на поддержание своего существования и может служить ему хоть многие годы подряд; правда, и управлять им куда сложнее, чем плотной иллюзией. В дальнейшем же, усовершенствовав матрицу пространственного призыва пропорционально растущему рангу, маг-подмастерье может призвать существ с трёх ближних стихийных планов, мастер — с пяти дальних стихийных, а грандмастер магии — даже с семи ближних спиритуальных! Прочитав об этом в одной из книг, взятых на день под залог у проезжего торговца, Мийол утвердился в решении развиваться как призыватель.

Сейчас он, конечно, не может замахиваться на полноценный пространственный призыв. Но кто мешает обойти препятствие вместо того, чтобы ломать его лбом? Не из книг, а из рассказов отца, богатых на странные и порой совершенно дикие идеи, Мийол узнал, что маг может завести особое существо — familiar’а. Причём, если верить словам Ригара, слабость идущего вовсе не преграда для обзаведения питомцем. Им можно сделать даже самое обычное существо без капли магии в жилах! Однако в дальнейшем в ходе взаимного усиления маг-человек сможет перенимать свойства своего питомца (например, если связать себя с кошкой — получить ночное зрение, улучшить гибкость и пр.), а питомец — обрести и развить магические Атрибуты.

Ранее Мийол отложил эту идею. Меж людьми и магическими зверями кипит от взаимной ненависти широкая кровавая река, в которую век за веком вливаются всё новые потоки влаги жизни. Охотники отправляются в диколесье, убивают тамошних обитателей и порой сами гибнут от клыков, когтей и магии. Особенно если не повезёт наткнуться на зверодемона. Приведи в селение магического зверя или вырасти его на месте, итог один: любой Охотник не преминет прикончить живой ресурс, извлечь Ядро Сути (если речь о звере-подавителе) либо вырезать и отнести мистическим алхимикам содержащие магию органы (если речь об атрибутнике). А Килиш не постеснялся бы прикончить питомца своего брата даже без какой-либо материальной выгоды.

Но сейчас, когда Мийол направляется в глубины диколесья…

Обычная связка заклинаний — Призыв Магического Существа и Управление Существом — в предстоящем деле не пригодится. Призыв понятно почему, а управление… мало того, что его уровень недостаточен для подчинения живого магического зверя, так ведь и польза от питомца не в последнюю очередь заключается в наличии у него собственной воли. Нет, тут нужно не подчинение, а союз, как в той странной сказке о человеке, воспитанном зверями («мы одной крови, ты и я» — надо ж такое придумать! воистину, Ригар словно под иным небом родился!).

Поразмыслив, Мийол сплёл в одну матрицу три символа мистического языка: Связь, Кровь, Сила. Причём символ Кровь находился в центре, а Связь и Сила как бы вплетались в него. Записав получившееся заклинание на второй оболочке ауры, молодой маг назвал его Единением Крови. По его мысли, оно служило наилучшим приближением к контракту фамильяра.

Что же касается привлечения внимания… связку символов Существо и Магия-свойство нужно оставить, для поэтапного развития питомца из обычного зверя сейчас нет времени. Но вот символы Призыв и Зависимость будут лишними. Нужно приглашение, а не принуждение… И обещание взаимопомощи вместо односторонних благ. Фамильяр мага — это не parazit, а simbiot. Оба партнёра извлекают из союза равную пользу.

Ну, это в идеале. А вот на практике? Только проверка покажет, что истинно, что ложно.

…в мистическом языке Империи ровно 343 символа с разными значениями. И вроде бы с помощью такого числа различных знаков, имея возможность скомбинировать любые пять таких, можно выразить какую угодно идею, описать самое сложное действие. Но если бы комбинаторика мистических символов была таким простым делом, посильным для любого идущего! Если бы эффективность заклинаний не зависела так критично от положения символов, их взаимовлияния и того, что Ригар называл synergia! Будь гармония матриц легко достижима, проверенные временем и поколениями магов имперские заклятья не ценились бы, как драгоценные сокровища.

И вместе с тем Мийол, пытаясь по-разному расположить пять символов в пределах одной модели заклинания, не мог не вспоминать слова приёмного отца:

— Древние заклинания, безусловно, отлично оптимизированы и проверены временем. Но помни: это не более чем заклинания, то есть подпорки волшебства. Любая магия, которую ты творил и ещё сотворишь, будет рождена не заклинанием, а твоей душой и твоей маной. Заклинание только облегчает магу контроль над его или её силой, помогает точнее направить энергию на желаемые изменения и потратить впустую как можно меньшую часть запасов из резерва. При помощи одного и того же заклинания разные маги могут получить разный эффект — и дело тут даже не в их уровнях. Ключ к любой магии — это воля, понимание и мана. Без воли нельзя привести силу в движение, без понимания нельзя достичь желаемого, мана же — кровь волшбы, цена желаемых изменений. И как по мне, современные маги излишне увлечены погоней за копированием былых достижений. А ведь любое заклинание, в том числе древние, которыми ныне принято восхищаться, кто-то когда-то придумал первым и первым же воплотил. О, если бы я сам мог повторить деяния былых гениев! …но я не могу. Слишком поздно начал, слишком малого добился. Всё, что доступно мне — научить вас искать неторные тропы, неожиданные решения, удивительные гармонии. Показать направление. И молча надеяться, что наставления старика, едва осилившего прорыв ко второму уровню, окажутся полезны. А идти по Пути Мага, уникальному для каждого идущего, вам придётся самим.

— Спасибо за уроки, отец, — тихо сказал Мийол. Перед его мысленным взором медленно вращалась модель пятисимвольного заклинания третьего уровня, которое он решил назвать Вызов Магического Союзника. И чем дольше он рассматривал эту модель, тем ярче трепетал в груди тихий восторг. Ни единого изъяна, ни единой ошибки в совмещении, ни единой неверной линии не удавалось ему углядеть в получившемся. Пусть только внешне, но его собственное, довольно быстро рассчитанное и скомпонованное творение, кажется, ничем не уступало древним чарам!

Только практика могла показать, ошибается он или же достиг блистательного успеха. А потому, не откладывая, Мийол приступил к гравированию матрицы точно по своей модели.

Даже с помощью активного Управления Памятью запись в ауру самого сложного из всех заклинаний, с какими он когда-либо имел дело, потребовала почти целого часа. Закончив с этим, молодой маг вздохнул и не без трепета активировал чары. Откладывать их испытание он не собирался. Причём, помня принцип «волшебство творит человек, а не заклинание», Мийол не отдавал на откуп случаю нюансы вызова. Ему требовался не просто какой-нибудь случайный магический союзник, а существо с набором вполне определённых качеств. С прицелом на выживание в дебрях диколесья. На этом-то наборе он и сосредоточился, превратив себя при помощи Вызова Магического Союзника в живой маяк и аккуратно подавая ману в работающую матрицу. Ведь барьеры пространства его заклинание не нарушало, нужному существу, даже успешно привлечённому чарами, требовалось потратить какое-то время, чтобы добраться до поляны около тихого лесного ручья, где сидел Мийол.

…миновал час. Потом два часа и три. Первоначальный подъём от самого факта создания нового заклинания и его успешной активации давно миновал. Ночь подходила к концу. Вскоре сквозь облачный полог, повинуясь извечному циклу, польётся слабый поначалу, но с каждой минутой всё более яркий свет. Когда его станет довольно, чтобы отличить чёрную нить от белой, — это ознаменует конец ночи и начало осветления. Когда в усиливающемся свете человеческий глаз на расстоянии в десяток шагов сумеет прочесть знаки размером с ноготь, вышитые красной нитью по чёрной ткани — это станет верной приметой того, что осветление закончилось и настал день.

Однако Мийол не собирался ждать прихода дня. В конце концов, он уже давно ничего не ел и не отдыхал. Если новое заклинание даже спустя четыре часа, израсходовав половину резерва за время своей непрерывной работы, никого не призовёт, он к демонам сотрёт свою поделку из ауры, постарается забыть о неудаче и займётся добычей еды.

— У-ух!

От резкого звука, подобного окрику в спину, Мийол передёрнулся. Испуганный, однако и обнадёженный, он развернулся лицом к неведомому ухарю, каким-то чудом не утратив контроля над заклинанием… и ничего не увидел. Человеческие глаза не очень-то хороши во мраке ночи. Даже если это глаза воина, обладающего более острым зрением, чем обычные люди. Однако снова впасть в разочарованием Мийол не успел. И снова крупно вздрогнул, когда в сплошной стене мрака словно бы загорелась пара тусклых золотистых огней.

То открыл глаза некто сидящий на ветке в пределах пяти шагов от молодого мага.

«Какой-то филин или иная подобная птица? До чего тихо подлетел, я вообще ни звука не уловил… так. Потом разберусь, чьи это буркала. Пора привести в действие Единение Крови…»

Второе импровизированное заклинание заработало — и Мийол почти тотчас же утратил контроль над Вызовом Магического Союзника. В иных обстоятельствах он счёл бы срыв заклятья причиной для стыда и сожалений… но не сейчас, нет. Ощущения, валом затопившие его из-за сработавшего Единения Крови — демонски, надо заметить, необычные ощущения! — попросту не оставляли места для чего-то иного. Для чего-то привычного, понятного… человеческого.

Кажется, прана в теле под действием чар двигалась в каких-то странных направлениях, иногда завихряясь, а иногда начиная петь.

Кажется, мана в ауре тоже текла… странно. Сама по себе, без контроля воли.

Кажется, основные узлы, связывающие тело и душу, вознамерились переползти со своих нормальных, привычных мест на новые.

А потом всё кончилось.

Но странности остались. Ох, ещё как остались!

Одной из своих половин, той, что крупная, тяжёлая и шумная, больше-чем-Мийол ощущал усталость, как после хорошо сделанной работы. Эту половину клонило в сон, маны в её резерве осталось едва четверть, матрицы заклинаний со всех трёх оболочек ауры оказались начисто стёрты… но на средней оболочке, где раньше горели знаки Связь, Кровь и Сила, вольготно распростёрся всего один — но здоровенный, как три имперских — хаотический мистический знак.

Второй из половин, малой, лёгкой и тихой, больше-чем-Мийол ощущал усталость, вполне уместную после удачной ночной охоты. Эту половину тоже клонило в сон, звуки из близких-тёмных почти полностью сменились чужими-светлыми, ленивая ясность мышления утомляла с непривычки, а накрепко впаянный в сущность хаотический знак, даже более сложный, чем тот, что на средней оболочке большой половины…

«Атрибут! Полноценный, развитый Атрибут, уровнем не ниже второго!»

…этот знак успокаивающе грел сущность крылатого хищника, показывая полный запас энергии и готовность к действию в любой миг.

Быстрый обмен образами-импульсами между половинами — и вот уже малая легко, бесшумно и опасно планирует, перебираясь с ветки ели на вытянутую, как ветка, верхнюю лапу…

«Руку. Это рука, а не лапа!»

«Разве есть какая-то разница?»

«Потом покажу, какая».

…лапу половины другой, крупной.

— По сравнению со мной ты, может, и мал, но какой же ты здоровенный! Полтора локтя роста, а размах крыльев будет, пожалуй, локтя четыре. Нет… больше четырёх!

«Самка».

«Что?»

«Я самка».

«Извини».

«За что? Самцы глупы».

«Я не самец, а человек!»

«Разве есть какая-то разница?»

— М-да, — буркнул Мийол. Отныне и надолго его вторая половина, магическая птица-атрибутник (судя по размерам и окрасу, уже достаточно хорошо различимому, принадлежащая роду Серокрылых Филинов), медленно закрыла глаза, посылая образ-импульс ожидания-отдыха, — Ладно… с фамильяром сладилось. Странно, конечно, но всё же удачнее, чем могло выйти. Наверно. Подумаю об этом… сегодня, но позже. Посторожишь, пока я сплю?

«Глупый вчерашний птенец. Спи спокойно».

— Вот и хорошо… давай, лети… Эшки. На низкой речи это значит «серая». Как тебе такое имя? По-моему, подходит.

Ухнув недовольно, но тихо, новонаречённая половинка больше-чем-Мийола взлетела с руки и беззвучно канула в сплетении ветвей. А его вторая половина, зевнув, устроилась полусидя среди корней к стволу спиной, роняя голову на грудь и немедленно проваливаясь в сон.

Призыватель 2: оглянуться перед взлётом

— Вот после таких-то открытий и понимаешь сызнова, что у всякого ножа два конца.

Мийол, молодой — четырнадцати полных лет — маг-призыватель третьего уровня (иначе говоря, специалист… начинающий) ощущал досаду. Смешанную с задумчивым довольством… и толикой страха перед возможным будущим.

С одной стороны, рискованная импровизация удалась просто-таки блистательно. Кое-как, на чистом кураже слепленные, его заклинания — сработали. И твёрдо решивший не возвращаться в родное селение Мийол обзавёлся собственным фамильяром. Причём не абы каким: полноценным, равным ему по уровню магическим зверем-атрибутником! Хм… точнее, птицей, а ещё точнее — Серокрылым Филином. Имея на своей стороне идеальную разведчицу — летающую беззвучно, как призрак, обладающую вдобавок превосходным ночным зрением и не менее, а то и более острым слухом, — можно смело забираться в такие дебри диколесья, куда Мийол раньше в одиночку (да даже и в компании команды Охотников!) не сунулся бы ни за что.

К тому же атрибутник третьего уровня, хотя и слабо пригодный к прямой драке — это всё ещё атрибутник третьего уровня. Пока что Мийол не разобрался до конца в работе магического свойства фамильяра. Хаотические символы — это не привычные, упорядоченные, сравнительно понятные знаки мистического языка Империи. Однако как минимум две основные функции Атрибута уже выявились: скрытность, маскирующая напарницу даже для магических чувств, и… пожалуй, связанность. Да, именно это, второе, свойство позволяло так свободно и естественно обмениваться образами-импульсами, что при небольшом усилии Мийол просто переставал ощущать себя кем-то отдельным. И даже человеком. Он становился единым существом в двух телах, Мийолом-и-Эшки. Необычное, отчасти нешуточно пугающее, но вместе с тем крайне увлекательное переживание.

На этом список преимуществ завершался и начинались… не то, чтобы чистые недостатки, но… неоднозначные моменты. У-ух!

Во-первых, на средней оболочке ауры Мийола прочно угнездилось некое подобие Атрибута его напарницы. Попроще и послабее, но тоже дающее скрытность и связанность. Стать из человека отчасти магическим зверем? К такому маг оказался не готов!

Но (и это уже второй момент) выбора в данном вопросе он не имел. Попытки как-то воздействовать на подобие чужого Атрибута, предпринятые сразу после позднего пробуждения, провалились. Ну… не то, чтобы совсем провалились. Результаты-то имелись — но исключительно неприятные. Стоило только направить потоки маны в попытке стереть из ауры это… клеймо, как в центре груди вспыхнула резкая боль, скручивающая всё тело в мокром кашле. И сплёвываемая после слюна имела отчётливый розовый цвет, намекая на лёгочное кровотечение. Похоже, его Атрибут не являлся чисто магическим образованием, но (что опять-таки роднило отныне Мийола с магическими зверьми), существовал одновременно на уровне телесном. И попытка избавиться от него оказывалась равносильна попытке вырезать у самого себя один из внутренних органов.

Ох, неспроста в отцовских байках связь мага с фамильяром описывалась как необратимая! Ясно, что байки те содержали твёрдое и горькое — не вдруг раскусишь — зерно правды.

Из всего этого вытекало простое следствие: если раньше Мийол выбрал стезю призывателя из-за небогатого набора доступных заклинаний, то теперь этот выбор сократился ещё сильнее. До заключения кровного контракта с Эшки он мог гравировать в ауре десять элементарных чар, по одному символу на каждое заклинание. Но теперь три места из десяти прочно заняты. Остались свободны только пять мест на внутренней оболочке и пара на внешней. А так как внешняя снова занята невероятно полезным, как для первоуровневого-то, заклинанием Управление Памятью — можно считать, что доступный свободный объём вообще уполовинен.

Неприятно, и даже очень.

С другой стороны (хотя это ещё потребует проверки на практике, но Мийол ощущал довольно чёткую уверенность в успехе) связанность можно попробовать использовать как замену заклинания Управление Существом. А для задуманного похода в диколесье наличие Атрибута со свойством скрытности — вообще бесценно. В сумме по итогам обретения фамильяра Мийол оказался скорее в плюсе… наверно… до момента, когда ему придётся снова общаться с людьми.

— Опять замечтался, — буркнул себе под нос молодой маг. Участившиеся с момента прорыва на третий уровень одинокие походы по окрестным лесам закрепили в нём привычку разговаривать с самим собой, подхваченную у приёмного отца. — До выхода к людям надо ещё дожить, — добавил он рассудительно.

И толкнул своей второй половине образ-импульс:

«Выдвигаемся».

С ответом Эшки не задержалась:

«Глупый вчерашний птенец. Днём надо спать!»

«Спать надо ночью. А если я попробую ходить по ночному лесу, мне придётся тратить ману, чтобы видеть, куда иду… если я захочу идти тихо».

В ответ прилетел спутанный ком сонного недовольства, из которого после распутывания удалось понять кое-что важное.

Не в пример заклинаниям, Атрибуты нельзя отключить. Они работают всегда — как вены и артерии, как нервы, как кости и кожа. А ещё Атрибуты тратят не одну только ману. Прана, основа любой жизни, тоже расходуется ими. Причём при активных действиях, иногда, — опасно быстро.

Как ночной летающий хищник, Эшки близка к совершенству. Сама по себе, от природы, почти беззвучная в полёте, она легко сливалась с лесным мраком в единое неразличимое целое. Потому скрытность по тёмному времени отнимала самый минимум энергии — приток Природной Силы извне с лихвой перекрывал все затраты. Но если ей вздумается летать днём… мало того, что это идёт вразрез со всеми её инстинктами и лишает полноценного отдыха, необходимого любому живому существу, пусть десять раз магическому. Куда хуже, что дневные полёты делают расход энергии на поддержание скрытности выше прихода, да и само действие Атрибута днём не лишено изъянов. В общем, Эшки знала, как её новый партнёр число пальцев на руках: днём надо сидеть на ветке неподвижно, чтобы скрытность не истощала резервы тела и души.

Сидеть, отдыхать, готовиться к ночной охоте.

Впрочем, у Мийола имелось решение возникшей проблемы. Только сперва придётся всё-таки озаботиться добычей пропитания. Как он знал, поскольку раньше уже останавливался на этой полянке для отдыха и практики в магии, неподалёку росли густые и довольно обширные кусты бурого ядовитого игольника. Природная защита, давшая им название, успешно уберегала их от посягательства травоядных — но человек, вооружённый длинным боевым ножом с зачарованием Лёгкого Рассечения, без труда мог проложить себе путь к их плодам. А свежевальным ножом с руной Острота — быстро вскрыть эти плоды и добраться до жестковатой, не особо вкусной, но достаточно питательной мякоти.

Ну а потом, набив живот за вчерашний голодный день и за день сегодняшний, при помощи всё тех же двух ножей, ремесленных навыков и помогающих им заклинаний, сделать задуманное.

…срезать несколько гибких стеблей плакучего ракитника. Тонких побольше, их потребуется немало. Но и десяток тех, что от полутора до двух пальцев в толщину, тоже пойдут в работу. Несколькими уверенными взмахами свежевального ножа отделить от последних гибкую кору — для воплощения задумки пригодится и она. Но сперва надо собрать основу-stanok, вернее, его грубое подобие. Управиться с такой задачей при помощи только лишь пары ножей не выйдет. Но на внутренней оболочке ауры заранее выгравированы два заклинания: Временная Гибкость и Сухая Склейка, первый и второй уровни соответственно. Обе матрицы используются ещё с имперских времён всеми стоящими ремесленниками. Ибо такие обычно не чужды магии.

Мийол, в отличие от приёмного отца, не ремесленник. Но он маг — и много раз мастерил с помощью этих и других заклинаний разные поделки, как для собственного пользования, так и в качестве подарков. Из-под его руки выходили простые свистелки и настоящие многоствольные флейты, гладкие безо всякого дополнительного шлифования ложки-лопаточки-мешалки для кухни, куклы на шарнирах для сестрицы. Улучшенные щипцы для колки орехов (больше похожие на маленький пресс — и Мийол, надо заметить, всерьёз гордился этой штуковиной).Игрушечные лодочки, чтобы детворе было что пускать вдоль Жабьей речки, кроме простых щепок да палок. Копьеметалки с дротиками к ним — тоже баловство, само собой. Против магических зверей с таким, с позволения сказать, оружием не выйдешь, но потренировать глазомер и набить руку… да и на обычное зверьё поохотиться…

Ригар не то, что не запрещал — он открыто поощрял визиты своих детей в мастерскую и старательные попытки повторить какое-нибудь из его разнообразных изделий. Он даже попытки выдумать что-нибудь этакое, небывалое, поощрял! Правда, успех вроде изобретения щипцов-пресса случался не часто, обычно эксперименты заканчивались утешительным: «Провальный результат — тоже результат; из неудачи учитель получше, чем из успеха». Причём отец не делал особых различий между Мийолом и Васаре, да и Килиша поначалу пытался приохотить к возне с деревом, кожей и костью. «Умение работать руками ещё никому не повредило», говаривал он.

И похоже, в итоге именно Васаре, вопреки всем неписаным установлениям и невзирая на «неправильный» пол, станет наследницей его мастерской, хранительницей секретов ремесла и в перспективе — самым настоящим артефактором. А вот Килиш, братец наш старший…

Мийол нахмурился и резко выдохнул. Такому способу облегчения души вместо ругани, не всегда уместной, он научился у всё того же Ригара.

«К демонам Килиша. Пусть хоть сдохнет, не заплачу».

Мысли сменялись воспоминаниями и наоборот, руки же тем временем действовали как будто сами собой. Гнули заготовки, попавшие под действие Временной Гибкости — так, чтобы в итоге вся конструкция соприкасалась с телом плавно, не грозя насажать синяков выпирающими частями. Скрепляли вырезанные ножом пазы Сухой Склейкой, кое-где для пущей надёжности связывая стыки корой ракитника. Позже каркас с помощью всё той же коры был грубовато, но крепко связан в единое целое с овальной корзиной среднего размера — такого, чтоб не выпирала и не слишком мешала пробираться через заросли, если что. Разумеется, эту корзину пришлось предварительно сплести из всё того же ракитника, точнее, из тонких и гибких молодых веток.

Получившаяся временная поделка (сырое дерево, не обработанная толком кора, щелястая корзина из свежесрезанной лозы, не ломавшейся только из-за Временной Гибкости; наскоро зачищенные стыки, держащиеся вместе скорее благодаря вложенной дополнительно мане, чем точной подгонке, и прочие «приметы тяп-ляпства») заставила бы Мийола краснеть от стыда, если бы пришлось показывать её отцу или сестре.

Но как именно временная поделка из того, что нашлось под рукой…

Да. Для такой поделки — приемлемо и даже неплохо.

Как говаривал тот же Ригар, «хороша ложка к обеду; если нужно сделать что-то быстро, за качеством лучше не гнаться». И частенько добавлял: «Когда у тебя попросят изготовить что-то разом надёжно, спешно и дёшево, не стыдись сказать прямо, что из этих трёх пунктов можешь обеспечить только какие-то два. Делать надёжно и спешно? Это встанет дорого. Надёжно и дёшево? Придётся подождать. Спешно и дёшево? Можно и так, но результат вряд ли поразит качеством. Ну а если требуется сделать что-то не просто быстро, а очень-очень быстро…»

Прямо сейчас Мийол работал именно «очень быстро». Отсюда и так-себе-результат, и куча дополнительных затрат в виде маны, что ушла на заклинания. От резерва опять осталось меньше трети. Зато он сделал всё, что задумал и распланировал, аккурат к началу потемнения. И до наступления ночи ещё успел снова добраться до зарослей бурого ядовитого игольника, набив его плодами корзину доверху. Так-то он собирался разнообразить рацион, благо, не сыскать в лесу еды — это надо быть слепым криворуким дурачком; но если бы вдруг пришлось налегать только на этот запас, Мийолу его хватило бы на три-четыре дня. Даже на неделю, если растягивать и побольше медитировать между перекусами.

— У-ух! — встретила его возвращение на поляну Эшки.

«Чего это у тебя на спине, глупый вчерашний птенец?»

— Ну, помимо прочего — твой походный насест.

— Хью?

«Что за человеческая блажь?!»

— Ничего не блажь. По-моему, получилось здорово. Станковый рюкзак — это вообще вещь! В нём удобно носить припасы, а вот тут, на специальной поперечине сверху, будешь сидеть ты. Я буду тебя нести, а ты, Эшки, — работать моими глазами… и ушами. И иногда улетать вперёд, на разведку. Разве я не молодец? Разве не здорово всё придумал и устроил?

«Всё это глупости двуногих. Но раз ты такой беспомощный, что не можешь летать и слепнешь в самое правильное время суток, придётся тебе помочь. А иначе ты и до собственных птенцов не доживёшь».

— Вот и славно. Давай, садись — и пойдём уже.

…приноровиться к новому способу передвижения удалось не сразу. Причём обоим членам тандема. Эшки частенько без предупреждения разворачивала свою голову на любой интересный звук, отчего Мийол начинал терять равновесие, а то и спотыкаться. От одного ощущения, что «его» голова резко развернулась в обратную сторону, хотелось замереть и осторожно проверить, всё ли в порядке с шеей. Что до напарницы, то она, по его мнению, наглядно доказала, что женские придирки в адрес мужчин — вовсе не прерогатива человеческих женщин. В понимании Эшки, её живой насест тащился до безобразия медленно, невероятно шумно, был отвратительно неуклюж… и никак не желал исправлять свои бесчисленные недостатки! Ух-ху-у!

Промучившись в таком режиме чуть ли не тридцать минут (показавшиеся ему намного длиннее номинала!), Мийол решил проблему совместного передвижения несколько… резко. Радикально даже. Он просто-напросто взял и снова убрал барьеры, разделявшие его и фамильяра. Стал из человека-мага и птицы-атрибутницы единым существом в двух телах, Мийолом-и-Эшки. Тот хаотический символ, что вцепился в среднюю оболочку его ауры, начал расходовать ману раза в три активнее прежнего, подсасывая также и прану. Чуждость состояния единения царапала своей полной неестественностью инстинкты крылатой части, напрягая и подавляя часть человеческую, но… все остальные сложности с неудобствами чудесным образом испарились.

Единый и словно раскрывшийся, выросший сам в себе, как никогда ранее, Мийол-и-Эшки скользил через ночное диколесье — всё ещё громковато по меркам Серокрылых Филинов, но уже намного тише и ловчее прежнего. Движения его обрели плавность, а работающая активнее, чем обычно, скрытность напарницы распространилась на них обоих. Опять-таки не без огрехов, но всё-таки куда лучше, чем раньше. Закрыв свои глаза, всё равно почти бесполезные во мраке, тот-что-скорее-Мийол впал в состояние между полусном и восстановительной медитацией. И надо заметить, несмотря на возросший расход маны его свежеобретённым Атрибутом, такая медитация на ходу перекрыла суммарные траты. Понемногу, не столь легко и быстро, как при неподвижности — но резерв начал наполняться. Ну а та-что-скорее-Эшки сумела поймать баланс и свела траты с восстановлением сил к нулю. Ей, конечно, всё ещё хотелось взлететь, быстренько поймать и съесть добычу, лучше даже не одну, однако текущее положение дел стало… приемлемым.

Шаг за шагом, час за часом Мийол-и-Эшки уходил всё дальше от селения. Поляна, где он-они заключили союз, находилась на зыбкой границе меж ближним диколесьем и средним — и ныне молодой маг со своей союзницей шли навстречу опасности. Шли туда, где потоки Природной Силы быстрее и насыщенней, где земная твердь стремится к облакам, образуя пологие поначалу, но чем дальше, тем более крутые и высокие холмы, понемногу (примерно через два дня пути по прямой) переходящие в Синие Увалы. До их границы, то есть до дальнего диколесья, Мийол ранее не доходил; да ведь туда даже не всякая группа среднеранговых Охотников рискует углубиться! Но он знал — и по рассказам, и по картам из книг, — что за Синими Увалами, спустя ещё неделю пути или около того, вздымаются настоящие горы: Кладезь-хребет. Их скребущие тучи вершины белы от застывшей влаги. В их удобных для обороны долинах с имперских времён сохранились форпосты человечества, Рубежные Города. И по меркам любого из тех городов родное селение Мийола могло считаться не более чем унылым захолустьем, отстойником слабаков и неумех. Раньше молодой маг мечтал добраться до одного из них…

Что ж, теперь мечта стала не намного ближе, но преобразилась в цель. Ту, что подальше.

А целью ближней он назначил сам себе достижение Хурана, городка в половине дня пути от Синих Увалов. Там можно обменять вынесенную из диколесья добычу на инструменты и товары, что ох как пригодятся ему в пути; там можно попробовать обменяться знаниями с магами, что поискуснее (и посильнее) его самого. Как знать, вдруг в Хуране даже найдутся коллеги-призыватели? А если и не они, то уж нормальные катализаторы призыва точно. Там, в конце концов, можно отправить весточку семье, чтобы знали: он не сгинул и даже не особо пострадал, более того — сделал очередной шаг на Пути Мага! Пусть и не вперёд, а скорее в сторону, но сделал.

«Отец, сестрица… как же хочется снова увидеть вас, обнять, вдохнуть знакомые до мелочей запахи, поговорить по душам — так, как ни с кем более попросту невозможно… поделиться пережитым, обсудить планы, да хотя бы просто поболтать…

Кажется, теперь я понимаю, что такое разлука.

…а может, не ждать оказии? Путь, на который мне пришлось бы потратить целый день, и то если поторопиться — для Эшки пустяк. С нацарапанной на куске коры запиской она обернётся туда и обратно задолго до того, как наступит осветление. Для иного атрибутника попытка найти конкретный дом в человеческом селении, круглые сутки охраняемом сотнями Воинов, стала бы чистым самоубийством; но для птицы, обладающей в том числе скрытностью… соблазнительно, ох как соблазнительно! Что думаешь, подруга?».

«Ты и я — одно, глупый. Ты знаешь мой ответ».

«И то верно».

Спустя ещё полчаса Мийол занялся восстановительной медитацией. А его фамильяр, не издавая в полёте ни звука, отправилась к цели. Крючковатые, хищные когти её сжимали кусок бересты с кое-как процарапанной остриём ножа, но достаточно разборчивой запиской:


жив здоров хотя побит

и ограблен кодлой килиша

направляюсь к хурану

доберусь пошлю весточку

оставлю адрес для писем

не скучайте люблю мийол


«Может, стоило ещё про Старшего Гворома отписать? Мол, кодла брата нашла меня его попущением, толковых следопытов нет в ней… хотя нет. Лишнее это. У отца с сестрицей и свои головы соображают чётко, не в пример старшенькому. Без меня дотумкают, кто к чему.

Главное — сама весть, что со мной всё хорошо. И им спокойней, и у меня на сердце легче».

Мийол перестал отвлекаться, сосредоточившись на медитации. Но на его губах остался след лёгкой, как паутинка на ветру, улыбки истинного спокойствия.

Призыватель 3: чужие земли

«Охотно признаю: был кругом не прав! Атрибутница одного уровня со мной, не пригодная к прямой схватке? Ну, к прямой-то да, не пригодна. Но как помощница…»

Третьим выявленным свойством, присущим Эшки как магическому существу, оказался испуг. И хотя фамильяр могла с его помощью ввести в паралич от ужаса разве что обычных зверей (а мелких грызунов волной испуга — даже убить на месте, если чуть превысить траты силы), такое свойство оказалось более чем применимо даже в схватке с магическими существами. Влияние со стороны напарницы нацеливалось точно, спасибо всё той же связанности. Давило резко, сбивало боевой настрой и вселяло неуверенность в критические моменты боя.

Ну, а Мийолу большего и не требовалось.

Без помощи фамильяра он не рискнул бы выходить против нынешней цели. В одиночку, не будучи Воином, всего лишь с квартетом призванных заклинанием лис — причём обычных лис, не магических! — и парой наскоро зачарованных Лёгким Рассечением самодельных копий затравить Снежного Волка? Пусть острия копий молодой маг не поленился смазать соком Черноплодного Дурмана и вообще подготовился по полной, но… Снежный Волк! Молодой, да, но всё-таки уже не Жестокий, всё-таки уже полноценный второй уровень. Ещё и свернувший на дорожку стихийника: укус этого подвида магических волков замедлял жертву магией холода. Трёх призванных лис из четырёх он растерзал в считанные секунды, без всяких затруднений и невзирая на их численное превосходство — но тем самым лишь впустую растратил энергию и время на плотные иллюзии.

Мийол не упустил своего шанса: подобрался, покуда Снежный Волк отбивался от лис, всадил ему в бочину оба отравленных копья. Подождал, пока добыча окончательно ослабнет от сока магической травы (обычную отраву магический зверь, пожалуй, сумел бы побороть), зашёл со спины и вскрыл боевым ножом яремную вену.

А теперь приступил к грязному, но отрадному для всякого удачливого охотника делу. То есть свежеванию и разделке добычи.

— Ху-у!

«Мне потроха и мозг! Мозг мой!»

— Да я тебе вообще всю тушу отдам, ешь, сколько влезет. Я его не ради еды убил.

«А зачем? Забрать охотничьи угодья?»

— Нет, Эшки. Это мне без надобности. Но вот если вырезать и сохранить его сердечную жилу, или где ещё у него в теле проявлялся Атрибут… видала, как работали призванные лисы? А представь, что я вместо слабеньких, не имеющих и грана магии лисиц призвал пару Снежных Волков! Да я с такой поддержкой даже на крупного подавителя второго уровня спокойно выйду! Например, на Свирепого Медведя или на Свирепого Быка. Особенно если ещё ты поможешь…

— Уох.

«Не понимаю. Зачем связываться с сильными зверьми? Это опасно!»

— Конечно, опасно. И даже очень. Но если постоянно довольствоваться малым — а теперь, после победы над этим волком, я магических зверей первого и даже многих второго уровня могу брать на копьё легко — я не вырасту над собой. Не стану сильнее.

«Зачем это? Ты хоть и глупый вчерашний птенец, но уже довольно силён».

— Недостаточно, — процедил Мийол. Портить ещё сильнее волчью шкуру было бы глупо, поэтому приступ ярости он выместил на более безопасной цели: вспоров свежевальным ножом лесную подстилку и оставив в земле длинную уродливую борозду. — Совершенно. Недостаточно!

Неприятные воспоминания о делах Килиша и его «соратичей» вспыхнули резко, но — ещё и ещё раз спасибо работающему Управлению Памятью, превосходное заклинание! — оказались быстро вытеснены прочь. Погасив взрыв эмоций, Мийол прибег к дыхательной гимнастике, чтобы успокоиться, и вернулся к разделке добычи.

Органом, служившим погибшему Волку вместилищем Атрибута, действительно оказалось сердце. А Мийол столкнулся с проблемой. Ожидаемой, но неприятной.

Катализаторы призыва не слишком чувствительны к своему физическому состоянию. Ведь волшебство, создающее копии зверей, творит не катализатор и даже не заклинание, тут Ригар прав целиком; его творит маг. Другое дело — артефакторы или, особенно, мистические алхимики: вот они-то как раз почти полностью опираются на свойства материала. Призывателю же физическое состояние катализатора не очень важно… но всё-таки не полностью безразлично.

Когда тот загниёт, для призыва станет непригоден.

Раньше Мийол добытые катализаторы попросту заспиртовывал. И держал на поясе в сшитом специально патронташе, в плотно укупоренных банках из глазурованной обожжённой глины. Но Килиш и компания те банки старательно побили… а если бы даже и не побили, то всё одно достать спирт в диколесье негде. Ну, достать быстро.

Вопрос ценой в дюжину клатов (а на дюжину клатов, между прочим, в селении можно год прожить, не шибко шикуя): как сохранить сердце Снежного Волка? На сохранность лисьего клыка молодому магу было более-менее наплевать: и сам по себе сохранится, и добыть просто, и магии в нём всё едино нет даже следа. Но про сердце так не скажешь…

— Подойдём к вопросу sistemno. Сколько вообще существует способов? Обработка какой-нибудь субстанцией — тем же спиртом или солью. Затем обработка жаром либо холодом. И ещё, конечно, способы магические: алхимический, артефактный, заклинательный. Хм. Чуть не забыл: можно способы совмещать. К примеру, если засолить продукт слабенько, но хранить в подполе — он дольше не испортится, чем просто слабо засолённый или просто хранимый в прохладе.

Сам того не замечая, Мийол огладил подбородок отцовским жестом… что при отсутствии бороды смотрелось забавно.

— С субстанциями всё плохо, — продолжил он. — Под рукой ни спирта, ни соли, ни ещё чего такого. А иначе и проблемы б не было. Жар и холод… жар отпадает сразу: он разрушает не только сложные вещества, из коих плоть состоит, он ещё и природной магии волка противонаправлен. Ну, зато заморозка — наоборот. Только замораживать, за отсутствием иных путей, придётся не без помощи магии. Что приводит к третьему способу. Да-а… алхимия? Сразу нет. Знаю я её плохо, напортачу ещё, нет уж. Заклинательный способ будет постоянно сосать ману. Неприятная мелочь? Пока у меня при себе один катализатор — да. А как соберётся коллекция из пяти-семи, да каждый тянет энергию, да за каждым следи… нет уж, — иронический хмык, — такие танцы нам не надобны вовсе. Ни под каким видом.

Мийол щёлкнул пальцами и подытожил:

— Значит, артефактный холодильник. Осталось только его сделать.

Чего он не стал проговаривать вслух, так это классификаций артефактов. Для него такие штуки — учитывая, чем занималась вся его семья, кроме отрезанного ломтя в лице Килиша — были очевидны. И замахиваться на что-то вроде своего боевого ножа Мийол не собирался. Осилить полноценное рунное зачарование без мастерской, инструментов и ингредиентов? Не смешно! Те самодельные копья, которыми он свалил Снежного Волка, вроде как несли то же самое зачарование Лёгкого Рассечения… как бы то, да не то. Его поделка-в-лесу-на-коленке отличалась от отцовской работы, как маг-новик (причём младший — тот, что даже одного элементарного заклятья гравировать не может) от мага-специалиста.

И руны на наконечниках копий резаны кривовато, и Природную Силу в них надо самому вливать, и рассеивается влитое буквально за минуты. Да ещё про долговечность этой поделки заикаться смешно: на три-четыре боя если хватит — уже хорошо, а потом-то вливаемая мана руны резаные окончательно разъест… и копьё снова станет просто длинной заострённой палкой.

Однако в случае волчьего сердца имелось одно ключевое отличие. Даже два. Сердце это и после смерти зверя само по себе сохраняло способность накапливать Природную Силу… да к тому же преобразовывать её именно в магический холод. Иначе говоря, у Мийола под рукой уже были главные компоненты артефакта постоянного действия: контуры поглощения и преображения. От самого мага тут требовалось всего ничего: выточить ёмкость из мягкой древесины по размеру ячейки в поясе-патронташе. Да ещё не слишком криво нанести рунный узор.

Конечно, со временем такой эрзац тоже разъест потоками маны. Но на неделю-две хватит, а новую деревяшку на замену выточить и рунами её покрыть недолго…

В четыре дня после охоты на Снежного Волка магу и фамильяру удалось сперва выследить, а затем убить ещё шесть магических зверей. Выслеживала и загоняла под удар при помощи испуга Эшки, наносил смертельный удар Мийол. Ну, не лично, соваться в ближний бой он без крайней нужды не собирался: не Воин всё-таки, чтобы так рисковать. Но призванные им Снежные Волки, обычно действующие парой, справлялись сами — а призывной зверь ровно такое же оружие, как наколдованный удар огнём или стрела яда.

Шесть зверей за четыре дня! Вообще-то такой скорости не могли добиться даже многие команды начинающих Охотников. И Мийол не смог бы. Каждый призыв Снежного Волка при помощи незавершённого имперского заклинания тратил четверть его резерва, да плюс траты на поддержание призыва, да плюс траты на каждую атаку — ведь если живой Снежный Волк, атакуя магией холода, использовал свой Атрибут, то волки призывные забирали для этого энергию у призывателя. В общем, молодой маг не успевал бы восстанавливать ману, даже если б не вылезал из восстановительной медитации, но…

Модификация заклинаний.

Обманчиво лёгкое решение. Потому что это только звучит просто: «Добавить к Призыву Волшебного Существа мистический символ Холод, чтобы сделать заклинание завершённым и лучше приспособленным к вызову Снежных Волков». Когда Мийол создавал Вызов Магического Союзника, удавшийся с первого раза, задача решалась полегче, потому что от начальной матрицы осталось только два символа и расположение со связями для остальных трёх он мог выбирать свободно. А вот в жёсткую, уже имеющую определённую симметрию структуру из четырёх знаков втиснуть пятый… Мийолу несколько часов пришлось ломать голову прямо на ходу и дважды стирать из ауры неудавшиеся варианты заклинания, пока он не прекратил скрести ложкой пустой горшок. Иначе говоря, не послал ко всем демонам готовую имперскую модель заклинания и не сочинил свою модель. Как и Вызов Магического Союзника, почти с нуля.

Вызов Хищника Холода вышел сыроватым. Почти полчаса отката вместо пятнадцати минут у Вызова Волшебного Существа, задержка вызова ровно вдвое больше: восемь секунд. Молодой маг заранее предчувствовал долгие дни, а то и недели, если не повезёт, возни с оптимизацией заклинания. Удовольствие от улучшений смешается с досадой от обнаружения очередной ошибки, мелкие правки в начертаниях символов потребуют десятков проб и ошибок. Возможно, придётся использовать вместо классических диалектные начертания, но…

Но даже в существующем виде Вызов Хищника Холода тратил на призыв Снежного Волка только седьмую часть резерва. При равных тратах на поддержание призыва и серьёзной, примерно в два с половиной раза, судя по ощущениям, экономии маны, расходуемой на особые волчьи атаки замедляющим холодом.

Кроме столь полезного заклинания, Мийол вынес из этой истории два важных урока. Первый: создавать заклинания проще, чем переделывать. Намного проще! Второй: он ничем не хуже имперских магов, выдумывавших высокоуровневые заклинания. Серьёзно, ничем. Просто он моложе и неопытней. То есть Ригар и раньше твердил об этом своему младшему сыну, вот только тогда Мийолу сравнение казалось преувеличенным.

Ведь имперские маги — о! Имперские маги — у! Эге, ого-го!

И что?

А ничего. Такие же люди были, наверно. Просто постарше. В разы. С мастерством, которое оттачивали десятилетиями. И сильнее в разы, если не десятки раз. Даже грандмастеры — всё ещё люди. Просто способные одним заклинанием сровнять с землёй всё родное селение, да-а…

Но со временем он, Мийол, непременно сократит этот разрыв!

Уже сокращает.

И это не фантазии и не просто фигура речи. Он ведь заметил, как с каждым применением завершённого заклинания третьего уровня его аура укрепляется, мана уплотняется, а прорыв к статусу мага-эксперта становится ближе. Эффект незавершённого Призыва Волшебного Существа получался куда скромнее. И это третий важный урок, который раньше казался ему чистой теорией, а теперь оказался верен совершенно буквальным образом: самый лучший способ роста для мага — активация и поддержание завершённых заклятий своего уровня.

«Стоит заранее прикинуть, какой будет матрица для призыва из семи знаков. Проверить её правильность на практике я, конечно, не смогу, но заранее подобрать несколько разных вариантов — почему бы нет? И, кстати, над улучшенным вариантом Управления Памятью надо бы подумать. С прицелом на управление не памятью вообще, а памятью на заклинания. Сейчас на гравировку даже пятисимвольных заклинаний у меня уходит по полчаса и больше — это при том, что на элементарные чары, то есть отдельный символ, я трачу от полутора минут до примерно четырёх. С такой жёсткой прогрессией гравировать семисимвольные матрицы, вылавливать ошибки, — а их будет побольше, чем в пятисимвольных! — стирать и гравировать снова… да я просто облысею!

Только вот не ясно, как поведёт себя после прорыва на новый уровень мой Атрибут, клеймо связи с фамильяром. Если останется в ауре на второй сверху оболочке из четырёх, это одно. А если останется на второй же, но снизу… и это ещё не худшие варианты. Ведь Атрибут вполне может расползтись, заняв разом вторую и третью оболочки.

Конечно, это резко усилит его, но…

Эх. Чего гадать? Вот прорвусь к четвёртому уровню — и сразу узнаю, что да как. А пока на всякий случай прикину, помимо трёхсимвольного Управления Чародейской Памятью, ещё и улучшенную пятисимвольную модель этого заклинания.

В нескольких вариантах».

…за минувшее время Мийол привык к сумеречно-ночному образу жизни. Что поделать? Не только Эшки подталкивала его к такому решению, но даже новый призыв. Снежные Волки тоже ночные хищники и в темноте либо сумерках действуют лучше.

Поэтому в начале дня молодой маг спал, как и его фамильяр. Незадолго до потемнения просыпался, разводил огонь и быстренько готовил с его помощью мясо. Как ни жаль, но ради этого самого «быстренько» приходилось жертвовать чуть ли не половиной исходного продукта; и даже после того, как наружные, обгоревшие в уголья слои срезались, запечённые остатки не вызывали особого аппетита. Однообразие методов готовки не особо разбавляли даже приправы в виде съедобных лесных трав, ягод и корней. Котелка, круп и особенно соли не хватало ужасно; Мийол не мог дождаться, когда доберётся до Хурана, где можно будет нормально выспаться, нормально вымыться и нормально поесть. Не обязательно именно в таком порядке, но чтобы именно нормально и чтобы соблюсти все три пункта… о, да и ещё раз да!

К тому времени, когда с плотным «завтраком» бывало покончено, начиналось потемнение и проснувшаяся Эшки вставала на крыло. Следующие часа два Мийол двигался так быстро, как мог, не делая привалов и стараясь по максимуму использовать относительно светлое время. Если останавливался, то ненадолго, заметив те самые съедобные травы-ягоды. Фамильяр тем временем кружила над кронами и под ними — разведывала путь, выискивала опасности и преграды… не упуская случая изловить какого-нибудь зазевавшегося грызуна или разорить чужое гнездо.

Затем наступала ночь, и стиль движения менялся. Мийол сбавлял темп и объединялся с Эшки, садящейся на двигающийся насест, в единое существо. От получаса до полутора тихого скольжения сквозь мрак (это смотря по характеру местности: в гору, да ещё с грузом долго идти не выйдет при всём желании) — и молодой маг останавливался, садясь на землю для более глубокой восстановительной медитации. Тогда как его напарница отправлялась в самостоятельный полёт. Минут двадцать-сорок, и вот уже она возвращается, а Мийол продолжает движение. Иногда прямо на ходу перекусывая чем-нибудь из ранее собранного.

Если при разведке с воздуха в окрестностях вдоль маршрута или не сильно в стороне от него обнаруживался магический зверь, наступало время выбора. (Выделить магического зверя среди обычных, заодно оценив его силу, фамильяр могла при помощи всё той же связанности, даруемой Атрибутом… и остаться не замеченной за счёт скрытности). Зверь силён либо не очень силён, но неудобен/опасен? Трижды случалось именно так. И все три раза Мийол либо обходил угрозу, либо ждал, покуда та уйдёт сама. Ну а шесть раз обнаруживался зверь слабый, первого-второго уровней — и тут уж Снежные Волки вместе с Эшки отправлялись на охоту.

На рубеже конца ночи и начала осветления напарница начинала подыскивать место, что подошло бы для дневного привала и сравнительно безопасного ночлега. А Мийол снова ускорялся, поскольку в сумерках возвращалась возможность передвигаться, находя путь без помощи чужих глаз. Добравшись до дневной стоянки, разводил огонь, затем свежевал ночную добычу; либо, если туши оказывались слишком велики и ранее разделывались на месте, сразу приступал к стадии «помыться и отчиститься», благо, места привала фамильяр подбирала около воды. Готовил на ужин ещё мяса, одновременно мастерил полезные штуки вроде артефактных холодильников для будущей добычи или туесков с крышками для собираемых в пути даров леса (ибо добывать только магических зверей — глупо, магическими травами и плодами он тоже не брезговал). Ужинал. К тому времени налопавшаяся и отяжелевшая от этого Эшки уже давно погружалась в дневной сон. А он ещё часа два-три отдавал глубокой восстановительной медитации, особенно эффективной после еды. Если удавалось наполнить резерв, делал ровно семь развивающих циклов.

И проваливался в сон.

Не отсутствуй среди носимых с собой вещей кое-каких мелочей, которые сложно добыть в диколесье, вроде той же соли, Мийол охотно бродил бы вот так, с одной лишь крылатой напарницей, хоть неделями. Даже несмотря на дефицит соли и мыла, ему нравилась эта жизнь! Полная независимость, свобода и ответственность, хорошо ощутимый личный рост с быстрым продвижением по Пути Мага — чего ещё желать? Разве что горячей бани и мягкой постели.

Но на пятый день диколесье внезапно напомнило, почему человек-одиночка и даже партия Охотников живут в нём только до первой ошибки.

…из сна его вышвырнуло с заполошно колотящимся сердцем, мокрым от ледяного пота, с нервами, натянутыми до звона.

«Тихо! Не шевелись и скройся, если жить хочешь!»

Мийол немедленно повиновался, используя скрытность Атрибута без оглядки на скорость расхода энергии, и осторожно толкнул образ-импульс своей напарнице:

«Что?»

«Звери!»

Ответный образ-импульс нёс с собой картинку с объяснением.

Днём Эшки, по сравнению с напарником, видела не очень хорошо: свет, тьма и сотня тысяч оттенков меж ними, но ни малейшего намёка на цвет. Кроме того, идеальной чёткостью её зрение могло похвастать лишь до рубежа в шестьсот пятьдесят, ну, от силы семьсот с небольшим шагов, а всё, что находилось дальше — чуть расплывалось. (Кстати, в этом смысле наметилась тенденция к улучшению; как Мийол ловил себя на улучшении остроты своего зрения в ночи, так и фамильяр становилась всё более дальнозоркой). Но даже увиденное в градациях серого, даже не очень чётко из-за расстояния, превышающего полторы тысячи шагов…

Яркие лоскутья. Среди них — даже более яркая, гибкая лента. Нет, не лента: змея! А сверху налетает, когтит, резко бьёт крыльями и клювом птица. Причём с клюва иногда срываются резкие, слепящие, слишком быстрые, чтобы их разглядеть, нити. Вот только маг уже приноровился к особенностям взгляда из глаз напарницы. Он понимает: не лоскутья мелькают там, на скалистой вершине соседнего холма, а языки огня. И не просто нитями бьёт в свою добычу птица, а самыми настоящими молниями. Что же до размеров… пожалуй, в той змее будет верных шагов тридцать длины, а у птицы размах крыльев двадцать шагов превзойдёт.

Что змей, что птица, сошедшиеся в схватке насмерть — явные зверодемоны. На нижней планке сил, конечно, оба лишь младшие, то есть пятого уровня. Иначе до стоянки долетали бы не тихий клёкот, щелчки и шипящий гул огня, а много более громкие звуки. Однако и такие вот «слабые» зверодемоны, даже поодиночке, напади они на родное селение Мийола, оставили бы после себя десятки трупов. А может, и сотни…

Огненные лоскутья внезапно взвились выше. В изменившемся клёкоте птицы вместо дикой боевой ярости прозвучала боль. Какую бы защиту ни предоставлял её Атрибут, усиленное пламя змея эту защиту явно пробило, опаляя маховые перья и отчасти также рулевые, резко уменьшая её способность держаться в воздухе. Конечно, такая громадина не может летать лишь за счёт силы мускулов… но в том и штука, что на подпалённых крыльях не очень-то полетаешь. Это значит, что держаться вдали от выпадов змея придётся, ускоренно расходуя энергию. Что, в свою очередь, ведёт к проигрышу от истощения: на земле гадина явно сильнее, чем пернатое.

И чудовищная птица своими обострёнными инстинктами прекрасно это поняла. Потому что попыталась отступить с поля боя. А огненный змей, явно не удовлетворённый одним удачным ударом по врагу, с присущей всему его роду стремительностью пополз следом.

К удаче Мийола, зверодемоны направились прочь от его стоянки и быстро скрылись за гребнем холма. Спустя пару минут диколесье, притихшее на время схватки, вернуло привычное звучание, словно ничего такого поблизости и не случалось. Застучал дятел в своём вечном поиске короедов, протяжно заскрипело под налетевшим ветром дерево; затенькала, как прежде, какая-то мелкая пичуга, которой молодой маг и названия-то не знал.

Но…

— Что, Эшки, ты и теперь считаешь меня «довольно сильным»?

— Хух.

— Вот и я так думаю. Ладно, давай досыпать… или хотя бы пытаться.

«А ведь толковый мастер магии мог бы ту чудовищную парочку прибить. Что порознь, что вместе. И даже без особого напряжения.

Хочу стать мастером. А ещё лучше — грандом.

Никого не бояться. Не просыпаться в поту, как сейчас. Не дрожать листом на ветру.

Все силы положу, но добьюсь. Просто не будет, быстро не будет и подавно, но… теперь я куда яснее вижу цель, к которой стремлюсь».

Призыватель 4: неласковая встреча

— Вот тебе и вымылся, — буркнул Мийол. — Вот тебе и поел солёного. Ну… зато можно на мягком поспать… то есть, на не очень жёстком.

Накрытый какой-то драной дерюгой в два слоя, грубо сколоченный топчан в углу тесной и тёмной комнатушки, запертой снаружи, впечатления уютного ложа не создавал. Попялившись на него, молодой маг-специалист выдохнул коротко и зло. Привычная замена площадной ругани помогла не сильно. Чтобы не тратить время впустую, а заодно успокоиться, Мийол всё же прилёг и ушёл в восстановительную медитацию.

Да, не этого ждал он от Хурана. Вот прямо совсем не этого!

…рисковать и демонстрировать людям фамильяра он не стал. Прежде чем выйти на дорогу перед небольшим караваном из трёх фургонов, с которыми собирался въехать в город, Мийол наказал Эшки оставаться в лесу и следовать за ним незаметно. Для птицы из рода Серокрылых Филинов, одним из свойств Атрибута которой являлась как раз скрытность — задача несложная. Надо сказать, напарница и сама совершенно не рвалась демонстрировать себя исконным врагам всех магических зверей.

Что же до Мийола, то поначалу его приняли вполне нормально. Караван возвращался от одного из малых лагерей Охотников в двух днях пешего пути от Хурана, куда доставлял припасы с городских полей и огородов. Обратно же везли трофеи: мясо мороженое, копчёное и, реже, так как дороже, хранимое в артефактах стазиса; шкуры-жилы-кости-рога, а также куда более ценные вещи — то есть собранные магические травы, вырезанные из зверей-подавителей Ядра Сути и прочие ингредиенты прямиком из диколесья.

При столь ценном грузе и охрана имелась соответствующая: полный квад Воинов средних рангов (по ощущениям Мийола, лидер-четвёрка, остальные тройки) с прицепом в виде пары новичков первого и второго рангов. То есть тех самых Охотников, которые груз каравана самолично добывали и теперь сопровождали домой, чтобы спокойно расторговаться, отдохнуть, повидаться с семьями и прочее такое.

Само собой, что одинокого парня четырнадцати лет никто как угрозу не воспринял. Даже когда он честно признался, что маг третьего уровня. Ну а когда Мийол рассказал свою историю, ему даже посочувствовали. Слегка. То, что парня нашли в диколесье, побили и ограбили свои же односельчане, одним из которых к тому же оказался старший брат побитого, вполне стоило того. Но если учесть, что побитый не сдался, не вернулся домой с жалобным видом и не сгинул в диколесье, а одолел на своих двоих практически весь путь до Хурана — при самых хороших раскладах верных восемь дней пути! — да ещё успешно бил по дороге магических зверей…

Когда один из квада предсказуемо проявил недоверие к рассказу, молодой маг, вполне к этому готовый, положил ладонь на самодельный артефактный холодильник, в котором держал сердце Снежного Волка, и сказал:

— Если есть хороший инструмент, в моём случае — заклинание, то магического зверя добыть не так уж сложно.

— И каков же твой… инструмент?

— А вот… таков.

Призванный с последним словом магический зверь-атрибутник, разумеется, не заставил бывалых Охотников изумиться. Но определённую долю уважения Мийол явно заработал. Стоило воспользоваться этим впечатлением, и он тут же перевёл разговор к теме трофеев. А точнее, к желанию обменять добытое на клаты.

— Парень, куда ты спешишь? — спросил лидер квада, представившийся Элмосом. — В Хуране за твою добычу дадут больше.

— Вам-то? Знакомые скупщики, алхимики и артефакторы? Дадут. А мне?

— И то верно. Тогда показывай, чего добыл.

— Ну, для начала — вот, — Мийол извлёк на свет Ядро Сути, вырезанное из бесхвостого барсука. Самое простенькое из того, что имел на продажу.

— Два клата, — тут же отреагировал лидер.

— Я лучше попытаю удачи у перекупщиков! — совершенно искренне возмутился маг.

— Тогда назови свою цену.

— Легко. И даже аргументирую. Для начала: добытые из диких магических зверей Ядра не могут стоить меньше трёх клатов, таков нижний предел розничной цены. Это Ядро, конечно, нейтральное и первого уровня, но при этом оно не малое, а среднее. И по размеру, и по качеству. Что вполне очевидно, тем более вам, людям опытным. Тем самым, цену за него можно смело поднимать до шести, а то и семи клатов. Только из уважения к вам и потому, что добыть это Ядро удалось сравнительно быстро, могу отдать за пять.

— Четыре.

— Пять. Быстро и легко — не одно и то же. Между прочим, каждый вызов Снежного Волка стоит маны, а она на деревьях не растёт. Чтобы было понятнее: вот этот красавец, — Мийол кивнул на материализованную иллюзию магического зверя, продолжающую трусить по обочине, и не без рисовки щёлкнул пальцами, отзывая её, — стоил мне трёх часов неподвижного сидения на месте. И это только сам призыв, на поддержание надо тратиться отдельно, на любые активные действия — опять-таки отдельно. А выследить зверя? — добавил маг с нажимом. — Не командой выследить, в одиночку! Я же в диколесье новичок…

Элмос хмыкнул, да и другие Охотники за время этой речи заулыбались.

— Что ж, парень. Только из уважения к твоему бойкому языку и потому, что мне за это Ядро действительно дадут не меньше шести клатов — уговорил. Пять. Показывай, что ещё добыл.

Почти час спустя, поторговавшись упорно и к обоюдному удовольствию, молодой маг с не меньшим удовольствием и толикой изумления перебирал заработанные клаты. Ни много, ни мало — шестьдесят три штуки. Иначе говоря, за свой вынужденный двухнедельный вояж по диколесью он получил чистой прибыли даже больше, чем отец за год! Да за такие деньжищи можно артефакт второго уровня сторговать — и ещё останется на «мелкие прихоти», вроде пары печатных книг о начальной магии и набор зелий!

Просто голова кругом.

Нет, умом-то понимаешь: быстро и много денег получено вовсе не за цветы понюхать и не за тепло улыбнуться. Это за то, что бродил по диколесью и рисковал жизнью (от воспоминания про двух зверодемонов, птицу и змея, что устроили драку куда ближе к его стоянке, чем ему того хотелось, Мийола снова передёрнуло). И всё же сама мысль о том, что он, всего лишь специалист, отныне может не просто заработать, но и прокормить собственную семью… да-да. Не только себя самого, но и семью!

Приятно.

Нет, даже не так…

Демонски приятно!

Да, такая формулировка будет точнее.

Однако уверенно разгоревшаяся в нём в последнее время жажда силы не давала так просто остановиться на достигнутом. Поэтому Мийол ещё немного послушал Охотников, убедился, что в их трёпе отделять правду от преувеличений и явного хвастовства не интересно (почти завалили старшего зверодемона? Пфе! Он вот недавно видел драку пары младших зверодемонов — так ему хватило впечатлений по самое темечко!) и сел медитировать.

Чем и занимался почти до самого въезда в ворота Хурана. Как оказалось, Третьи Лесные.

…с опорой на прочитанное, на отцовские рассказы и трёп мимоезжих торговцев он знал: на самом деле перед ним не настоящий город, вроде Рубежных в долинах Кладезь-хребта. Вот в тех, настоящих, живёт по полмиллиона человек и больше. Причём полумиллионный город считается малым, двухмиллионный — средним. А Хуран — дом для примерно сотни тысяч людей и потому даже не считается городом. Всего лишь городком.

Также Мийол слышал, что здешняя оборона слаба и держится больше на доблести Воинов, чем на стенах; да ещё потому, что вокруг — среднее диколесье. Даже младшие зверодемоны здесь редки. Старшие, звери шестого уровня, — очень редки. А уж древнего зверодемона видели в окрестностях в последний раз больше полутора веков назад. Это был недобиток, преследуемый от самого Кладезь-хребта малой дружиной грандмастера Форга (причём сам Форг, почти смертельно ранивший чудовище, с дружиной не пошёл). Дружинники благополучно добили свою цель, засунули тушу в пространственный короб и отправились обратно, даже не заглянув в Хуран. По их меркам случай почти рутинный, а местные, очень издалека видавшие бой и позже ходившие к наполовину срытому холму, вокруг которого на тысячу шагов не осталось ни одного стоящего дерева, сплетничали про Великую Битву с Земляным Драконом до сих пор.

Так вот: рассказы и прочитанное совершенно не подготовили Мийола к зрелищу стены, что нависала над головами и простиралась влево и вправо, чуть изгибаясь, дальше, чем видел глаз. Во имя всех богов, да в этой стене сорок шагов высоты! Ну, тридцать шагов точно есть. И вот это считается слабым оборонительным сооружением? С другой стороны, от нормальной обороны надо ждать магического усиления, а тут… молодой маг использовал Атрибут и сам себе кивнул. Да. Тут из магии — только сигнальные контуры. Причём не сказать, чтобы особо чувствительные. Его вот, щупающего связанностью из-под скрытности, кажется, так и не заметили…

Тут Мийол в очередной раз задумался об отличиях мистического языка Империи, чёткого и сравнительно упорядоченного, и хаотических знаков, вроде того, что сейчас лежал клеймом на средней оболочке его ауры. Поначалу маг пользовался связанностью для двустороннего контакта с Эшки, благо, её Атрибут тоже имел это свойство, притом более выраженное. Кстати, сама крылатая напарница до встречи с ним применяла связанность для того, чтобы точнее направлять незримую волну испуга… ну да это укладывалось в схему,где свойство облегчало контакт душ. Но когда с помощью всё той же связанности он вполне успешно управлял призванными зверями, схема уже трещала по швам. Какие могут быть души у плотных иллюзий, то есть у, фактически, полу-автономных заклинаний?! А теперь вот, даже не особо долго подумав (вообще не подумав, если честно), Мийол использовал Атрибут для изучения чужих заклинаний. Как бы вытянул свою силу и коснулся незримым не то щупальцем, не то всё же лучом интересующего предмета. Вполне естественно, легко и аккуратно. Незаметно.

И успешно.

Похоже, следует пересмотреть схему. Поскольку связанность явно не сфокусирована на душах, больше похоже, что она — широкопрофильное свойство магии как таковой. Возможно, с помощью Атрибута даже возможно заменить диагностические заклятья школы целителей…

— Пацан, ты оглох или просто олух? Имя назови!

— А? Я — Мийол! Мийол из Жабьего Дола. Простите, уважаемый Воин, задумался.

— Задумался он… — буркнул стражник. — Брат Элмос сказал, что ты путешествуешь сам по себе, а к ним присоединился недавно. Это так?

— Да.

— Тогда постой пока тут… хотя нет. Зайди-ка в дежурку, чтобы снаружи не мельтешить.

— Хорошо, уважаемый Воин, — кивнул молодой маг, слегка озадаченный.

С другой стороны, может, такая задержка нормальна? Он ведь в первый раз в Хуране и не местный. Может, надо какие-то бумаги оформить или, ну, входную пошлину уплатить? Хотя насчёт пошлины — это вряд ли. Торговцы рассказывали, что с пеших обычно мзды не берут, только с верховых, и то по числу вьюков, да ещё с телег и фургонов, по числу колёс. В общем, торговая пошлина по самой своей сути облагает только товар либо средства его транспортировки…

Однако долго гадать о причинах задержки, увы, не пришлось. Вместе со стражем Третьих Лесных ворот, уже знакомым, к Мийолу подошёл ещё один Воин. «Четвёртый ранг», — определил маг. «Отчего-то зол… нет, не совсем зол, просто сильно раздражён».

— Мийол из Жабьего Дола?

— Да, уважаемый Воин. Чем я могу помочь вам?

— Чем? Сдать всё имущество, включая оружие, и пройти в камеру для задержанных.

— Что?

— Давай-давай, шевелись. Обувь с одеждой оставь, остальное, включая пояс — на стол.

— Но…

— Ты плохо слышал приказ, воровское отродье?

Под звон в ушах, вдобавок ещё и густо покрасневший, Мийол медленно повиновался. Руки его слегка подрагивали, а в душе царил даже не столько стыд, сколько безбрежное недоумение.

Его с кем-то перепутали? Это ошибка? Но его имя нельзя назвать очень популярным, да и родное селение не так велико и многолюдно, чтобы там нашёлся другой Мийол подходящих лет, неизвестный ему и промышляющий воровством. Да так успешно промышляющий, демоны его сожри, что слава о нём докатилась аж до привратной стражи Хурана!

А так и не представившийся Воин четвёртого ранга тем временем не стеснялся изучать сдаваемое имущество. Щёлкнул пальцем по боевому ножу: «Каменная сосна, да ещё постоянное зачарование, неплохо!». Открыл туесок, куда Мийол ссыпал выторгованные клаты; приподнял бровь, аккуратно перевернул туесок над столом, придерживая раскатывающиеся клаты широкой загрубевшей ладонью. Пересчитал…

— Глянь-ка.

— На вид десятков шесть.

— Неплохо для хилого парнишки, не Воина.

— И даже очень неплохо.

— Я честно заработал эти деньги! — не выдержал Мийол. — Уважаемый Элмос легко может подтвердить мои слова, потому что клаты получены у него! И, уважаемый, я так до сих пор и не услышал вашего имени.

— Насчёт Элмоса — проверим, — настроение Воина четвёртого ранга за время изучения вещей Мийола и особенно содержимого туеска странным образом скакнуло от раздражения к довольству с нотой предвкушения. — А что до моего имени… тебе зачем?

— Хочу точно знать, с кем имею честь беседовать.

— Что ж. Моё имя — ил-Стахор, восьмой старшина Стражей Стены Хурана. И беседа со мной, действительно, большая честь для такого, как ты, воришка.

— Я не вор!

— Из твоего унылого Жабьего Дола прислали весточку, что некий Мийол сбежал из дома, прихватив в дорогу ценное имущество на небольшую, но заметную сумму. И знаешь, при виде всего этого, — ил-Стахор покрутил пальцами, как бы охватывая лежащие на столе вещи, — мне больше верится в воровство и побег, чем в твои возмущённые писки.

— То есть я, по-вашему, сбежал в диколесье, взяв ценности, но не сообразив прихватить ни котелок, ни соль, ни швейный набор, ни хотя бы нормальный заплечный мешок?!

— Что за детский лепет! — фыркнул Воин. — Как будто ловкий и сообразительный воришка вроде тебя не сообразит припрятать свои припасы где-нибудь в лесу, чтобы выйти к людям голенький да босенький, со слезливым рассказиком на лживом язычке. Давай-давай, сымай пояс тоже и шагай в камеру, обиженка. Живо! Мне некогда с тобой возиться.

Пришлось заканчивать сдачу вещей и шагать. Сопротивление привело бы лишь к тому, что Воины применили силу, а Мийол совершенно не мечтал о новых побоях.

«Гвором, — думал он по пути. — Грязный клеветник! Неужели ему прямо настолько нужен ручной артефактор? И неужели эта гнойная отрыжка бесплатной шлюхи надеется, что после всего вот этого я буду смирно сидеть в унылом, как очень верно заметил ил-Стахор, Жабьем Доле и старательно зачаровывать вещи для него, для ополчения и на продажу?»

И тут сердце молодого мага пропустило удар.

«А ведь буду. Даже дёрнуться не посмею.

Пока Ригар с Васаре живут в том же селении, у него под рукой… уж если Старший не побрезговал меня оболгать, то надавить через семью не постесняется и подавно!»

С такими-то мыслями Мийол растянулся на дерюге, положенной в камере для задержанных поверх топчана, и старательно сосредоточился на восстановительной медитации. Не столько даже ради восстановления маны, сколько для того, чтобы не изводить себя мрачными мыслями.

…и вот резерв полон, формальная цель медитации достигнута. Однако вместо обычных развивающих циклов молодой маг просто продолжил накачивать ауру энергией. Плавно, без рывков, болезненных ощущений и физического истощения. При этом он, как и при медитации вообще, продолжал думать. Ситуация складывалась омерзительная, планы на будущее рушились, вся недавняя радость от достигнутых успехов испарилась без следа.

Но смиряться с кабалой в Жабьем Доле он не собирался. Совершенно.

Правда, дёргаться в попытках что-то сделать прямо сейчас Мийол не собирался тоже. Всё равно пробиться на свободу силой не получится, с голыми-то руками. Значит, надо ждать, строить планы и готовиться. Если будет хоть небольшой шанс, уж он-то его не упустит!

Кстати, о шансах.

Хотя мысли его примерно на шесть седьмых занимали внешние обстоятельства, Мийол не мог не заметить, что при плавной накачке ауры его Атрибут ведёт себя… необычно. Нормальное заклинание, пока его не активируешь, пассивно. Забирать ману и преобразовывать её оно может только после того, как маг выразит соответствующую волю. А вот клеймо на второй оболочке… раньше это как-то ускользало от внимания, возможно, из-за сосредоточенности на развивающих циклах… но оно впитывало часть избыточной маны. И, кажется, направляло её обратно в тело.

Во всяком случае, в середине груди, там, где располагалась телесная проекция Атрибута, ощущалось медленно нарастающее тепло. Ничуть не болезненное, а приятное, словно от выпитого вина, и… правильное?

Мийол не стал ничего предпринимать насчёт этой странности, продолжая наблюдать и старательно впитывать поток Природной Силы. Кстати, ощутимо более быстрой и плотной, чем в иных местах, где он медитировал раньше. Похоже, что стену Хурана и ворота в ней построили именно тут неспроста, а с привязкой к одному из мировых узлов. Что ж, лично для Мийола это только к лучшему. Если его Атрибут и он сам станут сильнее, то…

Тепло в груди внезапно усилилось, сменяясь настоящим жаром. Причём как болезненным, так и сладостным. Он даже не сдержал короткого стона, который превратил в долгий выдох. Мана в резерве устремилась к клейму, линии которого перед мысленным взором вспыхнули. А кое-где начали разрастаться, как при гравировании матриц… только вот сейчас происходящим явно управлял не Мийол, а нечто более… простое. Природное.

«Это что, эволюция? Почувствуй себя магическим зверем, этап второй…»

Маг дышал глубоко и часто. Почти задыхался. Кружилась голова, в груди пекло, на теле, и без того давно нуждающемся в нормальном мытье, обильно выступил пот. Однако в остальном самочувствие казалось на удивление бодрым.

Спустя примерно минут сорок, а может, и целый час изменения Атрибута завершились. Почти так же резко, как начались. Маны в резерве осталось всего ничего, не больше одной седьмой от нормы. Мысленно вздохнув, Мийол вернулся к восстановительной медитации. Оценил скорость наполнения резерва… и через пару минут, убедившись, что ему вовсе не кажется, широко распахнул глаза.

«Да быть того не может! Это же просто невероятно!»

Однако отрицать собственные ощущения он не мог. А они свидетельствовали, что, во-первых, при медитации его Атрибут как будто растягивается, собирая Природную Силу с большей площади, чем прежде, проявляя свойство вроде расширения или распространения, — пока ещё не ясно, какое слово отражает ситуацию точнее. Во-вторых, из-за этого скорость наполнения резерва выросла раза так в три! А может даже, если сосредоточиться полнее — вчетверо!

«Боги, если таков ваш ответ на мои мысли и желания, то я могу только пообещать, что оправдаю возложенные на меня чаяния. С таким преимуществом не достичь в кратчайшие сроки уровня мага-эксперта, а затем и подмастерья…

Ха! Ну что же, Старший Гвором. Кажется, в ближайшее время тебя ждёт пренеприятный сюрприз в моём лице!»

Хищно усмехаясь, Мийол продолжил медитировать. По его оценке, теперь наполнение резерва от почти нуля до максимума станет занимать не более четырёх часов. А в мировых узлах, вроде того, где он находится сейчас, — не более двух с половиной. Безумная, немыслимая скорость, которой могут позавидовать даже владельцы собственных магических башен!

— Ей, воришка, — спросил за дверью незнакомый молодой басок, — жрать хочешь?

Своевременный вопрос. Видимо, на эволюцию Атрибута ушло не только много маны, но и существенное количество чисто телесных резервов. Так что Мийол сейчас хотел именно жрать, а не есть. Даже спорить с обращением «воришка» ему не хотелось, хотя совсем недавно он бы не преминул вскинуться на такую несправедливость. Какой смысл обижаться на слова? Да пусть зовут хоть лопатой, только в навоз не втыкают!

— А добавку в вашем гостином дворе имени Стражей Стены подают? — спросил он.

— Ну, — протянул тот же голос, — если тебе захочется добавки простой каши с овощами…

— Солёной?

— Что?

— Каша, говорю, солёная?

— Да.

— Тогда тащи сразу три порции. А потом, может, и добавку попрошу.

— Эка ты оголодал.

— Поброди с моё по диколесью, пожуй горелое мясо с ягодами кисельницы и без соли — я посмотрю, как ты станешь на солёную кашу смотреть!

— Хм…

Добавку Мийол в итоге попросил и налопался так, что больше просто не лезло.

— Следующая кормёжка когда?

— Через семь часов, в конце дня.

— Хорошо-о-оу…

— Смотри, заворот кишок не заработай. Проглот.

От сытости неудержимо клонило в сон. Противиться Мийол не стал… а проснулся от голода, что, казалось, стал ещё свирепей прежнего. Но каши не хотелось. Хотелось мяса. Много. Можно даже с кровью. Да хоть бы вовсе сырого!

Мя-са! Мя-са!

С этим жизнеутверждающим и слюноотделяющим лозунгом он и начал стучать в дверь.

Реакция воспоследовала довольно быстро.

— Воришка, ты там не одурел? — возмутился ставший знакомым (как и его обладатель, бородатый Воин второго ранга) басок. — Какое тебе, к демонам преисподним, мясо? И ты же всего часа четыре как пожрал от пуза!

— Ну, видать, моё пузо добра не помнит. Потому как снова хочет жрать и даже ещё сильнее.

— Ладно, каши мне для тебя не жалко. Тем более холодной.

— А может, всё-таки мяса?

— Не, ты точно одурел.

— Если и одурел, то не я. Ваш многоуважаемый ил-Стахор, восьмой старшина Стражей Стены Хурана, перед упихиванием меня в камеру изъял аж шестьдесят три клата. Этого хватит не то, что на жратву для голодного арестанта — за такие деньги можно заказать императорский обед из сорока девяти блюд и семи напитков!

— Старшина ил-Стахор сменился с дежурства.

Желудок Мийола издал такой пронзительный и жалобный звук, что его наверняка отлично было слышно и за дверью.

— …ну, тогда тащи хоть кашу, что ли.

— Вот проглот, — констатировал бородач с некоторым восхищённым изумлением.

Спустя тридцать минут, умяв четыре порции, Мийол лёг досыпать.

…и проснулся от голода!

— Я одного не пойму, — сказал всё тот же дежурный бородач, стоящий в проёме открытой двери и наблюдающий, как арестант уплетает кашу. На этот раз, для разнообразия, тёплую, так как вторая за день кормёжка была не так давно и приготовленное не успело остыть. — Вот ты кашу лопаешь? Лопаешь. Да ещё как. А почему ты осунулся пуще прежнего? И почему ведро стоит пустое? Или ты такой особенный, что тебе и гадить не надо?

— Пускай я маг, — торопливо ответил Мийол, прожевав, что во рту, и проглотив. — Но это не значит, что я знаю ответы на все вопросы.

— А ты маг?

— Угу. Призыватель, специалист. Третий уровень то есть.

— И кого ты можешь призвать?

— Сейчас? Никого.

— А чего так?

— Катализатора нет. Забрали. Слушай, дай пожевать нормально, не болтая!

— Да ладно тебе, будто тут до крыши развлечений. Уже и поболтать нельзя. Говоришь, ката-лизатора нет? Забавное слово. И что такое ката-лизатор?

— Катализатор. Слитно произносится. И это часть живого существа, при помощи которой производится призыв. Я знаю только нужное заклинание третьего уровня, поэтому призываю не настоящих существ, а их плотные иллюзии.

Бородач с характерным звуком поскрёб ногтями свою бороду. Мийол, торопясь, закинул в рот ещё пару ложек каши, покуда не надо отвечать на очередной глупый вопрос.

И тут бородач пробасил такое, что маг аж жевать перестал:

— Это выходит, если ты вместо части зверя используешь, скажем, свой же палец, то сам себя сможешь призвать? Хе. Хе.

«Не подать виду, — подумал Мийол. — Не подать виду! И… заболтать, чтобы он забыл про это за другими темами. А сперва — разуверить, что идея стоящая!

Зря я не верил отцу, что всё гениальное просто…»

— Сразу видно, — сказал он, — что в магии ты ничего не понимаешь. Вот сейчас у меня в ауре гравирована матрица Вызова Хищника Холода. Когда я использовал это заклинание с сердцем Снежного Волка, призыв выходил нормально. Получалась плотная иллюзия зверя второго уровня, причём даже способная магию замедляющего холода при укусе накладывать. Если бы я вместо сердца Снежного Волка взял, скажем, печень Белолиса, заклинание тоже сработало бы. А вот с клыком или даже сердцем Холодного Вепря — нет. Догадываешься, почему?

— Да чо тут гадать. Вепрь — не хищник, хотя магию холода имеет.

— Вот именно. Что до меня, то я и не хищник, — Мийол ткнул ложкой в кашу, — разве что отчасти, и к зверям-атрибутникам холода не отношусь, что куда важнее. Но это ещё ничего, можно матрицу заклинания стереть и другой заменить. Но тут-то главная сложность и вылезает!

— Это какая же?

— Такая! Думаешь, матрицы заклинаний на ёлках растут, навроде шишек? Подходи и рви? Ха. Я вот даже в призыватели пошёл потому, что знаю только одно заклинание третьего уровня, оставшееся с имперских времён. Догадаешься сам, какое именно, али подсказать?

— Не, я уже понял. Я в магии ничего не понимаю. Но мне и не надо! Боевой молот в руке лучше всякого заклинания, даже лучше многих мечей, копий и дубин. Во! — Бородач ловко достал из-за пояса означенный молот: небольшой, но массивный кремневый боёк на рукояти из каменной сосны, укреплённый намотанной крестом сыромятной кожей. — Между прочим, на нём…

— …лежит постоянное зачарование Оглушающего Удара первого уровня, — закончил Мийол за него. — И стоит этот молоток верных семнадцать клатов. Может, даже чуть больше.

— Почти угадал. Восемнадцать. Эм-м… а что, любой маг может определить зачарование просто на глаз, вот как сейчас ты?

— Не, не любой. Но мой отец, чтоб ты знал, не считается настоящим артефактором только потому, что в магии выше старшего ученика не поднялся. Начал поздно. А почему — молот?

— Ну, — бородач оживился, заговорив громче, — мой наставник на Пути Воина…

«Давай-давай, объясняй, — думал Мийол. — Если верить отцу, почти все люди любят поговорить о себе, а вот слушать чужие речи на ту же тему любят куда меньше. И если потерпеть да послушать, поддакивая, можно много чего узнать, оставить о себе хорошее впечатление, да ещё о себе лишнего не выболтать. Ригар специально при мне этот простенький приём использовал на гостящих в селении торговцах — и ведь срабатывало на шести из каждых семи!

Да, всё гениальное просто. А я — балбес, что не видел очевидного под самым носом.

Дождаться бы теперь темноты…»

…в самом начале осветления из ворот Хурана по дороге, ведущей к Жабьему Долу, выехал небольшой одноосный возок. Его влекла к цели поставленная под хомут пара беговых ящеров из рода Красношпорых. Передвигающиеся на птичий манер, на двух ногах, с горизонтально расположенным телом (вытянутые голова и шея уравновешивались коротким массивным хвостом) — они, покрытые чёрно-зелёной чешуёй, напоминали окрасом окуней. А ещё они относились к одному из немногих подвидов прирученных людьми магических зверей, вроде черноклювых змеептиц, мелкие Ядра Сути которых известны всем и каждому как клаты.

Не в пример змеептицам, Красношпорые ящеры могли развиваться и выше минимума. Например, та пара, что тащила возок, сравнительно молодая, недавно прошла эволюцию ко второму уровню. Но как только они эволюционируют ещё раз, скорее всего, будут тут же забиты ради Ядер Сути. Никто не захочет рисковать и содержать тварей, становящихся своевольнее и непредсказуемее с каждым усилением… особенно если учесть, что розничная цена Ядер Сути при эволюции от пика второго к началу третьего уровня рывком возрастает в полтора раза. И составит самое малое тридцать пять клатов, а скорее, ближе к сорока.

Внутри возка, тоже вытянутого в длину, как беговые ящеры, сидел квад бородача, что вчера носил Мийолу еду, и сам Мийол. Кроме Тондраса, басистого любителя боевых молотов, в квад входил ещё один Воин второго уровня, Гелет, и пара первоуровневых, запомнить имена которых маг не счёл нужным. Он вообще излучал неподдельную хмурую обиду.

Причина? О, полный казан с горкой! Мало того, что его отправили под конвоем в Жабий Дол без какого-либо, пусть даже формального, разбирательства. Мало того, что никто не вернул ему ни единого клата из тех, что он заработал; да что там клаты — ему не вернули вообще ничего! Включая, между прочим, и подаренный отцом боевой нож. Только свежевальный отдали, тот, что из клыка зимнего кота. Да и то, наверное, потому лишь, что за бессудное лишение свободного человека вообще любого оружия, если бы кто об этом узнал, по имперскому кодексу, до сих пор обязательному для всех цивилизованных людей, каждому причастному грозил штраф от ста сорока клатов и публичная порка у позорного столба. А для представителей власти — ещё и отстранение от дел сроком на семь лет и более, смотря по числу и виду отягчающих обстоятельств.

В сравнении с лишением средств самозащиты воровство, в котором обвиняли Мийола, могло считаться несерьёзным проступком. По всё тому же имперскому кодексу вора обязывали вернуть украденное (либо, при невозможности этого, возместить полную рыночную стоимость украденного обворованному), а также выплатить дополнительно штраф в размере его дохода за полгода в пользу селения, на территории которого совершилась кража… и всё.

Тондрас в начале пути попытался промямлить Мийолу что-то утешительное. И почти сразу об этом пожалел. Потому что маг, не позволив ему и половину задуманного высказать, не упустил случая пройтись вообще по всему списку грехов.

— Не расстраивайся, говоришь? — почти шипел Мийол. — Всё наладится, говоришь? О да. Всё непременно наладится. Гвором, заправляющий в Жабьем Доле, получит своего артефактора в моём лице. Всего-то разок оболгать честного человека, а каков прибыток! И я буду работать, не чирикая и не мечтая о вылазках в диколесье, да даже и о честной оплате своего труда не мечтая. А всё почему? Потому, что в Жабьем Доле, кроме меня, живут ещё отец и сестра, судьбы которых мне не безразличны! Тем более всё наладится у премногоуважаемого, — на этом слове Мийол этак откровенно скривился, — ил-Стахора, восьмого старшины Стражей Стены Хурана, и у равного ему по воинскому рангу премногоуважаемого Элмоса. Может быть, Элмос и ни при чём, может быть, это восьмой старшина поленился спросить у него, откуда у «воришки» Мийола взялись те самые шестьдесят три клата, честно выторгованные у Элмоса за добычу из диколесья. Но, учитывая прославленное хуранское гостеприимство, а также доброту, щедрость, справедливость и иные несомненные достоинства живущих здесь людей, я нисколько не удивлюсь, если Элмос получил свою долю за молчание. Ил-Стахору деньги, а ему прочие мои пожитки, из которых один нож двадцать клатов стоит. Его ведь никто даже солгать, что стало бы отступлением от чести Воина, не склонял. Ведь никто и не подумал разобраться, виновен ли некий маг Мийол хоть в чём-нибудь предосудительном. Суд? Шутите. Какой суд, зачем? Гвором — даже не премногоуважаемый, а премногоуважаемый Старший, Воин пятого ранга! Если он сказал, что Мийол — вор, то суда уже не требуется, всё и так кристально ясно! Интересно, а тебе, пока что лишь уважаемый Тондрас, не отсыпал ли премногоуважаемый ил-Стахор пяток клатов, чтобы я точно доехал до родины? Или тебя с квадом на чистом долге Стража Стены отправили в путь? Если второе, ты это, ну, не расстраивайся, что ли. Ведь всё наладится, правда?

— Замолчи, — рыкнул бородач. Пальцы его, ухватившиеся за боевой молот, побелели. Да и остальные трое из его квада пламенной речи мага совсем не обрадовались.

Мийол послушно замолчал, поскольку вовсе не хотел нарваться на дополнительные неприятности в виде побоев. Поскольку любой нанесённый с чувством удар Воина второго ранга запросто мог бы его и убить. Он закрыл глаза, с головой ушёл в медитацию. Ну, так это выглядело со стороны. И он действительно медитировал, вовсю пользуясь ускоренным восполнением маны для скорейшего прорыва к четвёртому уровню. Но ещё он перебрасывался образами-импульсами с Эшки, тайно следующей через лес параллельно возку, покуда ещё не стало слишком светло. Потом, уяснив свою роль, фамильяр оторвалась и улетела вдоль дороги вперёд, обгоняя экономно рысящих беговых ящеров. А Мийол занялся подготовкой дополнительных средств, что могли бы помочь ему скрыться от четвёрки Воинов, и жалея, что никак не может проверить эффективность новых скорректированных матриц.

Ну, за исключением одного заклинания, не имеющего видимых проявлений.

Прошлой ночью, сразу после того, как он убедился в эффективности ужасно сырого, грубо и наскоро слепленного, но всё-таки сработавшего Вызова Человеческого Двойника, молодой маг вплотную занялся доводкой матрицы другого заклинания третьего уровня: Ускорения Магических Действий. Как раз к осветлению и посадке в возок успел гравировать его новейшую версию на внутреннем слое ауры. Состояло оно из знаков Скорость, Влияние, Память, Магия и Внутрь, то есть было основательно улучшенной и специализированной версией Управления Памятью, о создании которой Мийол задумался сразу после успеха с Вызовом Хищника Холода.

И сейчас он вступил в настоящую гонку со временем. Возок подскакивал на ухабах, так и норовя нарушить его сосредоточенность. Молодой же маг, не позволяя поколебать его разум и дух, пытался совместить сразу три действия в один и тот же момент времени. Активировал Ускорение Магических Действий — завершённое заклинание, самим фактом своей работы продвигающее его по Пути Мага. Также он гравировал и стирал, гравировал и стирал, гравировал и стирал первоуровневые заклятья на внешней оболочке своей ауры.

Раньше, с поддержкой Управления Памятью, на гравировку двухсимвольных чар уходило от пяти до дюжины минут. Теперь — от минуты до двух с секундами. Считай, почти мгновенно.

Наконец, опираясь на свойства Атрибута, Мийол старался впитывать и преобразовывать Природную Силу. Не сказать, чтобы получалось идеально. Даже о хорошем результате говорить не приходилось. Но… раньше, гравируя заклятья, он вынужденно уходил в себя настолько, что это самоуглубление почти полностью лишало контроля нал телом. Результат выходил предсказуемый: пассивное восстановление маны падало до минимума.

Но теперь пассивное восстановление пусть криво-косо, через контроль не привычных пяти, а только пары основных узлов — работало.

Итого Мийол активировал и вообще не выключал третьеуровневое Ускорение Магических Действий, заставлял Атрибут способствовать впитыванию энергии, без устали гравировал чары первого уровня. То есть задействовал все три оболочки ауры, разом. И вдобавок не испытывал недостатка в мане. На действия без внешних эффектов она тратилась медленно, отчего приток превышал убыль… и наполненный до краёв резерв Мийола понемногу, по капельке расширялся, приближая прорыв на четвёртый уровень ещё и за счёт этого.

Никогда ранее он не достигал столь всеобъемлющего эффекта от медитаций. Стоило ли удивляться, что желанный момент близился буквально с каждым часом?

«Медленно. Всё равно медленно! Не успеваю…»

Призыватель 5: попытка к бегству

…от Хурана, где Мийола задержали по навету Старшего Гворома, до его родного Жабьего Дола восемь дней пешего пути напрямки. Но дорога идёт не прямо, она огибает холмы, даёт крюка к селениям Вешки и Новые Говорки. Это удлиняет её дней на пять, а то и на все шесть. С другой стороны, возок с парой беговых ящеров движется много быстрее пешего. Даже если не гнать (а Тондрас, бородатый и молодой лидер квада охраны, гнать не приказывал), дорога до Вешек должна занять два дня, от Вешек до Новых Говорков полтора и ещё полтора — до конечной цели.

Мийол знал: сейчас, будучи специалистом — магом третьего уровня — он не сможет уйти от конвоя четвёрки Воинов ни хитростью, ни тем более силой. Хотя бы потому, что условия сильно не равны. У квада Тондраса есть оружие и есть сила, применимая в любой миг. У него же — лишь маленький, почти бесполезный свежевальный нож. Атакующих чар он не знает (а если бы и знал, что в них толку? сразу четверых серьёзных бойцов магией всего лишь третьего уровня из строя не выведешь… да и убивать людей… нет, такого исхода он совсем не хотел!). Чтобы призвать кого-то серьёзного, нужен катализатор и время. Но катализаторы у него отняли, как и всё остальное, а что до времени — его просто не дадут.

Конечно, всегда есть ещё Эшки, фамильяр, его упрятанная в тайник мошна. Но хоть она и самый настоящий Серокрылый Филин, магический зверь-атрибутник третьего уровня, помощи в драке от неё мало. Её роль в их тандеме — летающий ночной разведчик, она не живой таран вроде Костегрива и не убийца вроде Чёрной Гадюки. Быть может, если она сосредоточит силу своего Атрибута на одном из конвоиров послабее, то заставит того замереть от испуга… на несколько секунд. Потом-то даже Воин первого ранга сбросит воздействие, способное убить на месте разве что мышь. Ещё внезапно и бесшумно, как умеет, атаковав во мраке ночи, она могла бы ранить жертву… Мийол представил, как кривые птичьи когти вспарывают человеческое лицо, метя в глаза, чтобы ослепить, вывести из строя с гарантией… его тотчас замутило.

Нет, нет-нет! Ни за что! Тондрас, Гелет и остальные двое просто выполняют приказ, они не виновны ни в чём и не заслуживают подобного кошмара!

Да и Эшки после такой атаки не останется целой. Много ли надо хрупким и полым птичьим косточкам, чтобы сломаться? Она ведь только с виду здоровенная, но Мийол лично таскал её через ночной лес, когда напарница работала второй парой его глаз, и прекрасно знает: весу в ней — примерно как в крупной домашней мурлыке.

Нет. Сейчас он бессилен. Но когда прорвётся на четвёртый уровень… в два с половиной раза больше резерв маны. Дополнительное место для размещения матриц заклинаний, что заодно откроет возможность использовать заклинания четвёртого уровня. И… нет, он не станет сильнее, чем весь квад разом. Хотя бы потому, что ни одного заклинания четвёртого уровня не знает, их ещё предстоит разработать, а испытать в деле не получится, придётся пускать в ход не проверенную, не отлаженную и не оптимизированную матрицу.

Но всё-таки из бессильного арестанта он превратится в того, кто уже что-то может предпринять, всерьёз рассчитывая на успех планируемого побега.

Тем самым задача ставится так: достичь четвёртого уровня (и наполнить резерв, и ещё успеть рассчитать какой-нибудь Групповой Неодолимый Сон, и гравировать его в ауре, и применить на четвёрке Воинов) до того, как перед ними покажется частокол Жабьего Дола.

А если не достигнет? Не успеет?

Ускорить прорыв — совершенно невозможно. Приложить ещё хоть малость больше личных усилий… они и так идут в ход все, без остатка. А порцию зелья Силы (жидкий концентрат праны, очень удобная для преодоления барьера уровней штука) ему никто не даст.

Значит, надо задержать движение.

Как угодно. Но втайне и так, чтобы это казалось случайным.

Если выдать себя и обозлить Тондраса с его бойцами, дело запросто может закончиться тем, что они стукнут арестованного по башке — аккуратно, но сильно — и будут повторять это всякий раз, когда он очухается. Проигрыш в гонке со временем прилагается: лежащая без памяти тушка мага медитировать не может.

…ночёвка на полпути от Хурана до Вешек прошла неспокойно. Совсем. Правый из пары беговых ящеров начал странно себя вести ещё до прибытия на место ночлега, но тогда это никому не показалось важным. Да и странности выглядели не слишком явными. Привычно распределив обязанности, квад разбил лагерь на пустой площадке для стоянки караванов. Ящеров выпрягли из возка, накормили, привязали к одному из стояночных брёвен. Поели и сами, не забыв выделить порцию Мийолу (всё той же немудрёной каши с овощами, похожей на сваренную гарнизонным поваром, что Тондрас приносил ему в камеру; разве что в этот раз в котёл кинули несколько кусков солонины). Распределили дежурства, отправились спать.

Не тут-то было.

Правый ящер вёл себя чем дальше, тем беспокойнее. Словно чего-то боялся. Дёргался сам и дёргал привязь, крутил головой и глазами по сторонам, словно выискивая незримую угрозу. Потом начал шипеть — то ли угрожающе, то ли жалобно. Из-за всего этого привязанный рядом второй ящер тоже начал беспокоиться.

— Какого демона, Гелет? — прошептал (а скорее тоже прошипел) Тондрас. Впрочем, мог бы и не стараться: сон покинул всех пятерых. Причём самым испуганным и непонимающим казался Мийол. — Что происходит?!

— А я секу?

— Может, он чует магического зверя? — спросил молодой маг несколько напряжённо. Ещё бы ему не напрягаться, самому слабому из пятёрки, безоружному и беспомощному!

— Зверя чуяли бы оба ящера, — заметил Гелет. — Да и я бы не пропустил, в обнаружении я хорош. Если рядом кто-то бродит, то разве что слабый зверь-скрытник.

«Не бродит, а летает… вернее, уже сидит», — подумал Мийол.

— Может, эта чешуйчатая скотина подцепила какую-то заразу?

— Может, и так, — сказал один из перворанговых Воинов. Как по заказу, обсуждаемый ящер снова зашипел, причём особенно громко и мерзко. — Да перепривяжите вы уже тварь где-нибудь подальше отсюда! Уснуть ведь не даст!

Тондрас помог Гелету отвязать, отвести в сторону и снова привязать беспокойное существо. Мийол (правда, исключительно мысленно) усмехнулся. В результате ящер оказался ближе к стене леса и к скрытно сидящей Эшки, что только облегчило той задачу по проецированию испуга.

К моменту отправления в дорогу худо-бедно выспаться удалось только магу. Нормально отдохнуть, когда в каких-то сорока шагах (ничтожное расстояние для обострённых тьмой чувств!) беснуется непонятно почему прирученный магический зверь… дежурных снедала тревога, да и спящие не могли отрешиться от неё полностью. К тому же во второй половине ночи ящер перешёл к попыткам вырваться, убежать — и к осветлению успел ссадить себе привязью шею до крови. Вместо шипения он уже попросту хрипел.

А ещё — дрожал, когтил лапами землю и таращил налившиеся кровью глаза.

Выглядело это жутко.

— Твоя работа, маг? — угрюмо спросил Тондрас, вернувшись к костру после осмотра ящера и пристально вглядываясь Мийолу в лицо.

— Смеёшься? — ответил тот вопросом, не отводя взгляда. — Хотя нет. Просто не понимаешь, какой уровень нужен, чтобы на приличном расстоянии и много часов подряд воздействовать на подавителя второго уровня. Для справки: мне бы всего резерва маны не хватило и на час буйства ящера. Я бы ещё мог добавить, что просто не знаю нужных заклинаний, — «чистая правда: Атрибут ведь не заклинание!», — да только доказать не смогу.

— И всё-таки это ты устроил. Слишком у тебя рожа бодрая.

— Она у меня бодрая, потому что я на себя Глубокий Сон накладывал. Несколько раз. Хотя думайте, что хотите…

Сызнова запрячь сбесившееся создание в возок не представлялось возможным. Изрядно повозившись с упряжью, запрягли только одного, нормального ящера. Бешеного привязали к возку сзади… не тут-то было. Продолжающий рвать поводок так, что рама аж скрипела, и ранить себя сильнее прежнего, он попросту не дал нормально проехать и десятка шагов. Упёрся и встал просто намертво. Соскочив с возка, Тондрас встал рядом с хрипящим, трясущимся, роняющим на дорогу кровь из раны на шее существом…

Мийол даже не успел отследить движение. Вот лидер квада стоит около ящера. А вот ящер валится наземь с размозжённой, наполовину оторванной головой. Вскакивает, словно споря с фактом собственной неизбежной смерти — и снова валится, так как на лапе, перебитой ударом боевого молота, не постоишь.

— Вскрываем тушу, — глухо пробасил Тондрас. — Берём Ядро и выезжаем.

— Не лучше ли полноценно освежевать? — спросил Гелет. — Нас и так-то за потерю ящера не похвалят, а уж если мы бросим его на съедение зверью, да прямо на караванной стоянке…

— Ладно. Свежуйте! Но чтобы быстро. Не хватало ещё тут коптильню устроить!

— Ничего, — повеселел Гелет. — Обойдёмся кислолистом с солью. Кислолиста вон там, около дороги, целое поле росло, на всё про всё хватит.

— А ты, — Тондрас обернулся к Мийолу, — даже не думай к частям ящера тянуть свои ловкие пальчики, вор. Я слежу за тобой!

Маг не счёл нужным отвечать. Вместо этого закрыл глаза и, даже не вылезая из возка, сосредоточился на медитации.

Всё равно в качестве катализатора призыва мясо бегового ящера годилось плохо. Разве что если использовать призыв не для боя, а для бегства… правда, без упряжи на нём не очень-то усидишь. Но если попробовать специализировать заклинание — примерно так, как с Вызовом Хищника Холода, только не для атак магией стихий, а для передвижения…

«Интересная идея. Стоит прикинуть нужные комбинации мистических знаков.

И, конечно, дать Эшки задание: когда мы отправимся дальше и она сможет действовать свободно, добыть часть тела ящера. Если не кусок плоти, то хотя бы зуб, жилу или кость. В общем, что угодно из того, что останется после разделки.

Даже если не получится, не страшно. Это только дополнительная возможность».

Навыки Воинов, состоящих в Страже Стены Хурана, уступали навыкам Охотников. Иначе говоря, свежевание, разделка и прочие операции с тушей затянулись (чему Мийол, впрочем, лишь порадовался). Возобновить движение удалось только за час до наступления середины дня. И хотя Тондрас ради попытки нагнать потерянное время приказал своему кваду бежать рядом с возком, да и сам лидер подавал соратичам пример, с мрачной физиономией топая по дороге, — преодолеть за пол-дня расстояние полного дневного перехода не удалось.

Гелет и двое остальных не сильно расстроились новой ночёвке под облаками вместо крыши. Даже то, что закончившийся день в неделе шёл третьим, а значит, ночью следовало ждать дождя, не стало поводом к унынию. Возможно, свою роль в этом сыграло обилие мяса — пусть чуть жестковатого, но всё-таки свежего. И более вкусного, чем солонина. Перебрасываясь шуточками, Воины соорудили немного скошенный навес от дождя, окопали его по периметру небольшим рвом, приступили к готовке ужина. Вскоре над лесной поляной, вплетаясь в уютный запах смолистого дымка, поплыли ароматы пряного бульона и жарящегося над углями мяса.

Даже Тондрас, взваливший на себя присмотр за арестантом и сверливший Мийола полным недружелюбия взглядом, слегка отошёл от своей мрачной подозрительности. А как поужинал, так и вовсе почти подобрел.

— Слушай, — внезапно обратился к магу Гелет. — Я вот смотрю, и прям дивлюсь. Ты вчера весь день просидел за медитацией, сегодня тоже… тебе не надоело?

— Поначалу надоедало.

— Это когда?

— Лет примерно в семь, в восемь. Я тогда едва мог полчаса на месте усидеть, — Мийол помолчал. Но непрерывная медитация часами напролёт ему всё-таки давалась не так уж легко, и он заговорил немного сбивчиво, в не вполне осознанном стремлении отложить момент, когда придётся сесть и медитировать снова. — Мне было чуть больше трёх, когда от гнойной краснянки сгорела мать. Я её и не помню толком. А мой родной отец ещё раньше погиб. Он Охотником был, до третьего ранга на Пути Воина дошёл. Но однажды просто не вернулся из диколесья. И оба его напарника тоже. Не знаю, что бы со мной сталось, если бы не Ригар.

— Это кто?

— Отец мой, приёмный. И учитель. Мои родители дали мне жизнь, но не больше. Не успели просто. Всё остальное, что я умею, что знаю и могу… я обязан этим Ригару. Чтение, письмо, счёт, низкая речь и мистический язык, законы магические, человеческие, природные, правила развития тела и души, разные науки и ремёсла… и медитировать меня научил тоже он.

— Так кто он такой-то? Книжник, небось?

Мийол улыбнулся — очень тепло, но при этом не как недавний ребёнок. Отблески мудрости и понимания читались в его улыбке. А Тондрас, которого это зрелище застало врасплох, внезапно понял: это отражение, тень, копия улыбки иной.

Той, которая появлялась, должно быть, на губах отца, гордого успехами сына.

— Ремесленник, — ответил Мийол. — Мастер дерева, кожи и кости, рунный зачарователь. — И тут он помрачнел, улыбку словно задуло. Но всё-таки он закончил. — Тот боевой нож, который у меня спёр ил-Стахор — отцовская работа и его подарок мне на четырнадцатилетие.

— Восьмой старшина не вор! — вскинулся Тондрас, да и остальные трое заворчали, словно псы, унюхавшие чужака. — В отличие от тебя!

— Вы можете думать что угодно, — Мийол обвёл своих конвоиров взглядом. И это тоже не походило на движение, свойственное беспечному подростку. — Но я просиживал зад в медитациях, читал и запоминал десятки томов, рисковал в одиночных вылазках в диколесье. Я в десять лет встал на Путь Мага и менее полугода как достиг третьего уровня, на чистом упорстве, без зелий и прочего такого; теперь могу уже не просто выживать среди магических зверей, а охотиться на них. Я жизнь положил на осуществление мечты отца, которую у него унаследовал, которая стала и моей мечтой тоже. Так вот. Я это всё делал не для того, чтобы утопить свою мечту вместе с добрым именем в выгребной яме, пойдя на мелкое воровство!

Прикрыв на секунду глаза, вдохнув и снова посмотрев на сидящую вокруг огня четвёрку, он добавил непринуждённо:

— Спасибо за ужин. Было вкусно. Пойду просиживать свой зад дальше.

Воины квада обменялись взглядами и тут же отвели их кто куда.

Всем им уже исполнилось двадцать. Лидеру, Тондрасу, старшему также и годами, вскоре предстояло справить двадцать второй день рождения, Гелет отставал от него на три недели. Но оба они взяли свой второй ранг позже двадцати. И если не тешить себя ложными надеждами, имели не очень много шансов дойти хотя бы до четвёртого ранга. Вот третий — да, уж третий-то ранг годам к тридцати они покорить должны, все четверо. К сорока — с гарантией.

А парнишка, сейчас севший под навесом к ним спиной, на более муторном и сложном Пути Мага дошёл до третьего уровня в четырнадцать.

Конечно, такого результата маловато, чтобы трепетать и изумляться. Из уст в уста передают истории о небу подобных гениях магии, что достигали первого уровня в семь, третьего в девять, пятого в пятнадцать, а мастерства к двадцати годам. Вот только так сложилось, что почти все эти подобные небу либо принадлежали могучим кланам, либо вовремя — в те же лет семь — попадались на глаза наставникам гильдейских школ и приобретали их поддержку, либо имели статус личных учеников независимых мастеров магии. Сказать о себе: мол, «на чистом упорстве, без зелий и прочего такого» мог едва ли один гений из тысячи.

А Мийол ещё и вырос в краю, где потоки Природной Силы довольно слабы. Как знать, чего он достиг бы, имея те же ум и волю, будучи уроженцем одного из Рубежных Городов? Может — попался на глаза наставникам гильдейских школ и сейчас уже осваивался на пятом уровне?

…квад Воинов и один маг на возке, влекомом беговым ящером, добрались до Вешек к исходу первой четверти дня. Причём без каких-либо происшествий. Но в селении, а вернее, на его рынке пришлось задержаться. Виной тому стала хозяйственность Гелета, который желал продать часть мяса забитого Тондрасом ящера (поскольку даже при самом удачном раскладе съесть всё заготовленное мясо, которого оставалось пуда три, пять человек с нормальным аппетитом успеть не могли), но не желал продавать эту часть за бесценок.

В результате процесс торговли несколько затянулся, потому что владелец мясной лавки, которому Гелет хотел сдать излишки, как раз желал заплатить по возможности меньше. Кроме того, связываться с расписками Стражей Стены Хурана ушлый тип не хотел, а настаивал на сделке здесь-и-сейчас, исключительно наличными либо каким-нибудь товаром. Откуда взялись расписки? Так владелец лавки упорнопытался сделать мясо ящера частью более крупной сделки, а точнее и грубее выражаясь — жаждал впарить проезжим артефактный холодильный ящик для хранения продуктов, вроде того же мяса. А полноценный артефактный холодильник внутренним объёмом три кубических локтя — штука ого-го какая дорогая. Клатов двенадцать должна стоить, а если известным зачарователем сделана — пятнадцать и даже более.

Но торговец мясом почему-то готов был отдать ценную штуку за десятку… и упорно отказывался пояснять кое-какие мелкие странности. Тут-то Гелет и вспомнил, что совсем рядом медитирует молодой маг. Более того: маг, чей приёмный отец — почти что специалист-артефактор.

Для вынесения вердикта Мийолу, оторванному от дела и потому раздражённому, хватило беглого осмотра холодильника с лёгким касанием одной из рун кончиком пальца:

— Фигулине, — запачканный в чём-то буром палец молодой маг вытер о стенку «фигулины», — цена пол-клата. Красная. Работа очень так себе, даже резьба кривовата.

— Да что б ты понимал, мальчишка!

— Я как раз прекрасно понимаю. А вот тебя, Гелет, угораздило нарваться на не местного, который собирался втихую смыться из селения самое большее дня через два. А может, уже прямо сегодня к потемнению. Десяток клатов за одну сделку — отличный навар!

— Можешь пояснить? — попросил Воин, суровым взглядом затыкая побледневшего от грядущих перспектив лавочника.

— Легко. Предметы, использующие магию, можно поделить на стабильные, обслуживаемые и временные. Боевой молот своего лидера видел? Это стабильный артефакт. Он сам по себе будет понемногу заряжаться от потоков Природной Силы, потому что руны, которые обеспечивают его работу, резал хороший зачарователь. Который затем не поленился залить в вырезанные каналы недешёвый состав, хорошо проводящий ману — и способный делать это годами и десятилетиями, если не веками. Там ещё есть кое-какие нюансы, всё на самом деле куда сложнее, но это опустим. Так вот, ещё можно сделать предмет временный. На это способен даже я и в кратчайшие сроки. Чтобы временная вещь заработала, также надо вырезать рунный узор. А затем поверх этой основы наложить заклинание. На стабильный арт, кстати, не надо, там узор сам заработает. А временный эрзац, конечно, сам заряжаться не может и действует, медленно расходуя вложенный заряд маны. Кроме того, мана основу понемногу разъедает. Можно наложить чары по новой или добавить наложенному заклинанию заряд несколько раз. Если руны резаны не шибко криво и материал сам по себе крепкий, такая поделка может даже десяток повторных зачарований выдержать. Или два десятка. Или больше, если это каменная сосна или просто что-то каменное. Но со временем основа всё равно либо рассыплется, либо просто не сможет держать заклинание.

— Хочешь сказать, этот клоп собирался под видом полноценного постоянного артефакта всучить нам временное убожище?

— Не совсем. Он совал тебе обслуживаемый артефакт под видом стабильного.

— А с обслуживаемыми что не так?

— Ну, в них нет заливки хорошим проводящим составом, покрываемым поверх прочным клеем либо лаком для сохранности, а есть заливка рунных контуров дешёвой бурдой. Один из самых популярных видов бурды — кровь домашнего скота с загустителем. Или сок не магических трав, или масло из не магических растений, или ещё что-то такое, подешевле. Для работы разных заклинаний лучше подходит разная бурда, и там всё тоже не просто, но детали опустим. Так вот. Если предмет обслуживаемого типа делается не совсем криворуким крысюком, а более-менее понимающим дятлом, то некоторое время он будет работать, как стабильный. Помалу тянуть Природную Силу, всё такое. Но есть нюанс: так как вместо проводящего состава — бурда, то спустя некоторое, причём не сильно долгое, время она выгорает. После чего заклинание тратит остатки маны, распадается и предмет перестаёт работать. Если не забывать регулярно обновлять рунный узор, раз в неделю-две нанося такую же бурду, какую использовал дятел-изготовитель, то чары на чём-то вроде этого ящика, работающие в равномерном режиме без особых перепадов и нагрузок, могут продержаться и сезон, и даже целый год. Но потом всё-таки придётся тащить ящик к магу. А маг нанесёт свежую бурду, переналожит заклинание, и ящик снова станет подобием стабильного артефакта. Правда, наносить бурду и накладывать заклинание задаром маг не станет, так как он — тоже человек. Ему, как всем людям, хочется вкусно кушать, сладко пить и мягко спать. Поэтому обслуживаемые магические предметы у рунных зачарователей популярны. Сделал таких штук двадцать, продал за пол-клата каждый — и потом раз в сезон или раз в год стриги по те же пол-клата за подновление чар. Удобно!

— Яс-с-сно, — сказал Гелет, наблюдавший, как на протяжении этой длинной речи торговец, пойманный за руку, понемногу становится из бледного каким-то серо-синим. — Спасибо тебе за объяснения. Я и раньше видал, как резаные руны обмазывают всякими липкими составами. Но теперь буду знать, зачем это нужно.

— Рад за тебя. Ещё вопросы насчёт магии есть?

— Нет. Можешь вернуться в возок.

И Мийол вернулся.

Вешки они покинули примерно в середине дня. Причём оставшись при свежем мясе, что ранее предполагалось сбыть. Это мясо, все наличные три пуда полностью, отправились в тот самый обслуживаемый холодильный ящик. А настроение Гелета повысилось почти неприлично. Видать, помимо ящика ещё чего с жулика стряс.

Насмотревшись за последнее время на Воинов, что в ровном привычном темпе бежали рядом с возком, негромко хлопая по дороге стопами обутых в сандалии ног, Мийол напомнил себе про создание какого-нибудь ездового призыва. Убежать на своих двоих вот от этих, способных без устали рысить рядом с беговым ящером час за часом? И это они ещё не спешат! Нет. Мало иметь способ уйти от наблюдения на те несколько секунд, что требуются для призыва; надо иметь сам призыв, способный, самое малое, двигаться в темпе Воинов второго ранга (лучше, конечно, — хоть немного, но быстрее). А ещё надо как-то запутать следы. И придумать что-то бодрящее для себя, на случай, если стряхнуть погоню со следа не удастся, а потому придётся мотыляться на спине у собственного призыва — быстро бегущего призыва! — в течение нескольких часов.

Продумать вообще надо как можно больше. Со всех сторон.

Надо заметить, чем дольше Мийол держал работающим Ускорение Магических Действий, тем легче ему давалось то, что Ригар называл разделением внимания. Если поначалу полный список задач отнимал всё его внимание без остатка, то теперь…

Держать активным само Ускорение Магических Действий, задача номер раз? Легко, почти естественно, привычно. Хотя поначалу завершённое заклинание третьего уровня требовало своей доли внимания, но ведь оно, помимо прочего, увеличивало объём этого самого внимания, заодно облегчая манипуляции маной! Задача два: медитировать, впитывая Природную Силу и пропуская прану через основные узлы? Ну, это дело давно привычное; и хотя поначалу при параллельно включенном Ускорении, когда оно казалось особенно сложным, прану качали только два узла — теперь выходило качать через три. Причём Мийол уже знал, что сможет работать хоть через семь узлов и без полного сосредоточения, как совсем недавно. Пробовал, всё получилось. Просто для того, чтобы нормально объяснить Гелету про различные классы магических предметов, пришлось временно отказаться от задачи номер четыре: гравирования матриц заклинаний на внешней оболочке ауры. Но не от задачи номер три: работы Атрибутом, «растопырившимся» комбинированным свойством скрытное расширение для ускорения впитывания Природной Силы.

Атрибут вообще требовал минимума внимания. Ну, как дыхание в определённом ритме: поначалу надо постоянно напоминать самому себе, как надо. Поправляться при сбоях. Но позже, подышав в нужном ритме несколько часов, привыкаешь. Это становится естественным — или, как выражался очередным умным словечком Ригар, reflektornym.

В точности как моргать, как ходить, как держать прямо спину.

Непринуждённо. Легко.

Итого — четыре действия в одно и то же время. Даже больше, если вспомнить, что стало можно ответвлять струйку внимания от общего потока, чтобы оглядеться по сторонам. Или чтобы подумать, составляя планы на ближайшее будущее.

Многозадачность, вот это что. Отец ещё вроде бы говорил про разницу мышления мужчин и женщин — мол, это один из ключевых моментов. Где мужчинам легче удерживать в фокусе что-то одно, думая «вглубь» и «вдаль», там женщины без напряжения отслеживают происходящее в сфере неподалёку от себя, думают «вширь». Поэтому женщины кажутся мужчинам рассеянными, невнимательными и поверхностными, а мужчины женщинам, соответственно, — излишне зацикленными на чём-то, не способными улавливать мелкие детали, моментально оценивать как обстановку в целом, так и изменения в ней. Но это всё лишь первые впечатления и типичные предрассудки, так-то и женщину можно научить сосредотачиваться хорошо и глубоко, и мужчину — правильно расфокусировать внимание почти без потери качества.

«Значит, я стал чуть больше женщиной в смысле восприятия и мышления. Пусть и при помощи магии. Забавно. Но и очень, очень полезно. Ни за что не откажусь от этого в дальнейшем! Наоборот — постараюсь по мере возможности развить, расширить, углубить.

И, кстати, надо будет потренировать такое распараллеливание без помощи заклинания. Ведь оно только помогает, умножая естественные возможности, а не берёт их из ниоткуда!»

Обстановка на дороге не менялась. Всё так же топали Воины, покачивался на ухабах возок. Плыло мимо ароматно пахнущее разнотравье, что по обочинам, и две стены деревьев смешанного леса, отодвинутые регулярными вырубками от дороги на положенные по имперскому уложению сорок шагов. Если меньше, то явившийся из диколесья магический зверь мог бы напасть из засады на путешествующих людей и безнаказанно скрыться с жертвой.

Если говорить без экивоков, то атрибутник, особенно имеющий среди свойств ускорение или рывок, уже уровня с третьего мог напасть, ударить и скрыться раньше, чем среагирует Воин-новичок. Живому тарану того же третьего уровня — Ужасному Льву, Костегриву или Каменному Двурогу — не требовалось и атаки из засады. Им довольно выбежать, налететь, стоптать-ударить-сцапать, а затем удалиться. Остановить их будет ох как нелегко, кваду Тондраса, например, такого зверя придётся долго изматывать, дорого расплачиваясь за малейшие ошибки. Потому что того же Каменного Двурога, подавителя третьего уровня весом от сорока пудов, пытаться остановить ударом лоб в лоб будет только идиот. И его стопчут. А если не идиот, для успеха такого дела потребуется Воин не ниже пятого ранга. Лучше шестого. Шансы выше нуля будут также у воина-четвёрки, но только с оружием, на которое наложено заклинание второго уровня как минимум (лучше третьего). И у мага с атакующим заклинанием четвёртого уровня наготове.

В общем, сорок шагов от дороги до леса — не гарантия безопасности, а просто способ дать путникам немного времени, чтобы успели среагировать. Одновременно эти сорок шагов могут спасти жизнь при атаке младшего зверодемона… если атакованные моментально разбегутся и скроются среди деревьев. Без жертв не обойдётся, но всё же шанс получат даже обычные люди и маги, а уж Воины и подавно.

Мийол обдумывал среди прочих идей такой способ задержать движение либо устроить побег, как атака магического зверя. Та же Эшки вполне могла найти, раздразнить и вывести к стоянке какого-нибудь крупного размерами третьеуровневого, достаточно мощного. Беда в том, что магические звери обычно атакуют тех, кто послабее — а слабость определяют через количество праны, что делает мишенью номер один самого Мийола. Кроме того, маг твёрдо решил, что даже намёка на вред конвойным во время побега не допустит. И дело даже не в жалости как таковой, а в том, что кара за воровство много мягче, чем наказание, грозящее за причинение вреда Стражам одного из городков. Если же возникнет малейшее подозрение, что он способствовал атаке дикого магического зверя на человека — дело запахнет даже не изгнанием, а казнью на месте.

Причём медленной и показательно жестокой.

«Нет уж. Такие возможности лучше приберегать до самых, вот просто самых отчаянных времён. Да даже думать о существовании таких возможностей лучше потише!

Так, на всякий случай».

…долгожданное наступило во второй половине следующего дня. Как-то очень спокойно, почти без сопутствующих явлений, при гравировании очередной матрицы на внешнем слое ауры этот самый слой расширился. А потом сжался обратно, но не до конца. Средний слой, занятый Атрибутом, тоже начал расти, но медленнее. И сжиматься не спешил. Зато чуть подросло само клеймо Атрибута, словно разворачиваясь до нормальных размеров из немного ужатого состояния. Волна этих расширений дошла до внутреннего слоя. Не задержавшись, выплеснулась в глубину, в место, где раньше ничего не ощущалось. Плотность маны в резерве просела, но Мийол уже знал: это временно. Только до того момента, пока четвёртый слой не развернётся полностью, а резерв не заполнится до предела. Вот тогда плотность маны снова повысится, причём до новой отметки.

Пока же остаётся тихо порадоваться.

Успел. Прорвался. Взял четвёртый уровень. Причём вовремя взял, ещё до Новых Говорков.

«Вот теперь начнётся настоящий разговор».

К моменту ночёвки в селении, спасибо ускоренному впитыванию Природной Силы, Мийол довёл запасы маны до потолка своего нынешнего резерва (кстати, прибавка составила даже чуть больше, чем полтора прежних резерва сверху — из-за подросшей плотности маны). Поток энергии в качестве побочного эффекта сделал более плотной также и прану. Всё ещё далеко от нормы для Воина первого ранга, но уже больше, чем бывает у обычных людей… примерно на четверть или даже на треть. Количество, что больше подошло бы семнадцатилетнему парню более плотного сложения. Как общий итог, после прорыва в теле играли сила с бодростью, спать не хотелось совершенно… и, дабы не подавать виду, пришлось снова успокаивать непослушный организм, накладывая Глубокий Сон.

Хороший отдых важен: запросто может оказаться, что поспать в следующий раз удастся только дня через два или вообще три… и вряд ли это будет сон в постели.

Усыпить бдительность конвоиров тоже не помешает. Даже в селении квад исполнял долг Стражей в полном объёме и без послаблений. Покуда Мийол спал, около него неусыпно и бдительно дежурил один из них. Просто во время ночёвки под облаками они сменялись дважды, а в селении — трижды. Пусть они Воины, что много сильнее, быстрее, крепче, выносливее простых людей… но даже им приятна возможность продежурить поменьше и подольше отдохнуть.

Ночное бдение не прошло бы мимо их внимания. И могло вызвать подозрения.

…выезд в конце осветления, полный день пути, остановка на ночлег при первых признаках затемнения. Обычные дела с обустройством лагеря, ужином и ночлегом. Первое дежурство за Тондрасом. Начинается оно нормально и первый час идёт как обычно… или нет? Внезапно, без каких-либо причин накатывает волнами дурманящий жар. Голова кружится, руки и ноги плохо слушаются. Скорей, не слушаются вовсе: заплетаются, подламываются при попытке подняться. Даже перекатившись на четвереньки, Воин качается, словно дерево в бурю.

— Я ж н’ пил, — бормочет неуклюжий язык. — Эт… шо так?

Со своего ложа поднимается Мийол.

— С-стой! Ты… это ты!

— Да, это я, — маг странно спокоен.

— Тре… ога!

— Не поможет. Они не проснутся, пока действуют чары. Да и тебя я чуть попозже усыплю.

— Зачем?

— А разве не понятно, что я бежать собрался? — речь нарочито замедлена, словно он разговаривает с ребёнком или… ну да, с пьяным. Из-за медлительности слова выходят очень убедительными и запоминаются неплохо. — Я мог уйти и вообще без звука. Но хочу использовать возможность, которую поломал ил-Стахор.

Тондрас старался. Так старался, как только мог. Но… заклинание, чары или чем там ещё воспользовался Мийол — это оказалось сильнее воли, подточенной лживым опьянением. Лживым? Ну да, но убедительным прям демонски! Утрачен контроль над узлами, прану не уплотнить, приём не использовать… а сейчас Усиление краткое ему бы пригодилось!

— Я хотел отправить из Хурана весточку родным, помимо прочего. Надеюсь, ты с ними увидишься. Ригар и Васаре, рунные зачарователи. Расскажешь им всё.

— Я… не…

— Расскажешь, — уже не попросил, а приказал Мийол. — Если хоть капля чести осталась в тебе, ты не станешь молчать. Пусть знают, что сделал ил-Стахор. Пусть знают, что я освободился. И что прорвался на четвёртый уровень.

— Ты!..

— Да. Совсем недавно. Что, не так легко иметь дело с экспертом, как с оболганным и почти до исподнего обобранным мальчишкой? Так вот. Доберёшься до Жабьего Дола — скажи ещё пару ласковых Старшему Гворому. Хотя… нет. Просто скажи, что Мийол-сирота в свои неполные пятнадцать уже стал магом-экспертом, а самое позднее в двадцать станет подмастерьем. И что если мне не понравится происходящее с Ригаром и Васаре — я не постесняюсь сделать так, чтобы все виновные жалели. Долго. Убить не убью, но искалечу так, что никакой целитель не поможет. Даже за десять тысяч клатов. Ты всё понял? Всё запомнил?

— Я… да.

Для верности молодой маг повторил свою речь дословно и ещё медленнее, чем в первый раз. После чего добавил:

— Хотя ил-Стахор меня и ограбил, уподобляться ему не стану. Я возьму из вещей только то, что нужно человеку в диколесье и не слишком дорого притом. И да. Если у ил-Стахора жадность ещё не совсем затмила честь и здравый смысл, он вернёт мой боевой нож тому, кто его сделал. На прочее плевать, но подарок отца пусть отдаст! А теперь — прощай. Искать меня… не советую.

— По… го…

— Глубокий Сон.

Это стало последним, что Тондрас услышал в ту ночь.

Призыватель 6: начать сначала — замыкая круг

— Теперь всё куда лучше, чем в первый раз. Правда, Эшки?

— У-ху!

— Эх, многовато всё же взял я барахла. Тут либо волочь дальше сразу всё, но медленно и тяжко, либо от чего-то избавиться. Идти быстро и легко. Но жалко ведь!

Глядя на объёмный узел, Мийол огладил подбородок таким жестом, словно у него росла там окладистая, то и дело неудобно топорщащаяся борода.

— Ладно. Одно не опробованное заклинание сработало, может, и другое не откажет?

Присев для лучшей сосредоточенности спиной к одному из гигантских древесных стволов, молодой маг стёр с внутренней оболочки ауры Наведённое Волшебное Опьянение и начал как можно быстрее гравировать на освободившемся месте матрицу Призыва Вьючного Существа. Раз уж среди вещей, захваченных им в качестве трофея, имелось несколько ломтей мяса бегового ящера… не самый лучший катализатор, увы. Но лучшим могло стать лишь Ядро Сути, а Мийол обещал взять только необходимое.

И слово, в общем-то, сдержал. В узле, что он унёс со стоянки своих усыплённых конвоиров, лежал свёрнутый кожаный котёл — хороший, тонкий, из тех, что можно вешать над огнём и не морочиться с раскалёнными камнями. А ещё — долблёнка с водой объёмом где-то в два кувшина; кусок тёмного мыла с мужской кулак; кисет с крупно молотой солью; небольшой набор костяных игл, тонких жил и кусочков дублёной кожи для ремонта одежды; локтей семнадцать или восемнадцать прочной бечевы — достаточно прочной, чтобы забраться с её помощью на дерево или связать некрупный плот. Из еды, помимо соли, — три мешочка с крупами общим весом в четверть пуда, два ломтя сыра да немного мяса: как солонины, так и сравнительно свежей, упоминавшейся уж ящерятины. Также Мийол взял с собой довольно крупный кусок грубой льняной ткани, где-то четыре локтя на пять. Сгодится, чтоб соорудить постель, притом вполне комфортную (собрать в кучу лапник или просто листьев накидать, накинуть сверху ткань, и вот она, постель под облаками). Но вообще-то квадом эта ткань использовалась как навес от дождя, он же — нехитрый инструмент для сбора чистой питьевой воды.

Сейчас именно в неё, оформив узел при помощи бечевы, молодой маг собрал все свои трофеи. Вышло вроде не очень тяжело, даже не сверх меры габаритно, однако ж и тащить всё это через диколесье… можно. Просто неудобно.

Да и новое заклинание опробовать хотелось, что уж там.

Стоило гравированию матрицы завершиться, как Мийол тотчас же, без промедления и раздумий, пустил заклинание в ход. И…

Нет. Чистым провалом называть результат он не мог. Более того: успешно сработала одна маленькая хитрость, насчёт которой у него витали самые серьёзные сомнения. Рассуждал маг так: что такое призыв существа? Это создание плотной иллюзии по образцу, предоставляемому материальным катализатором. В данном случае — мясом бегового ящера. Но если заклинание может призвать нечто живое, часть которого при этом нельзя назвать живым (например, ороговевшие части когтей, эмаль зубов и так далее), то почему не расширить список и не призвать на правах «частей» призываемого, например, сбрую с седлом, попоной, уздечкой и всем прочим? Формально — совершенно ничего, разве что нужно дополнительно сосредоточиться и как можно лучше вообразить все эти штуки.

Удалось. Призыв Вьючного Существа породил именно то, что Мийол хотел: куда более крупного, чем прототип, уже осёдланного бегового ящера со сбруей, позволяющей магу усесться самому и надёжно закрепить всё своё имущество.

Однако результат вполне мог считаться также и провалом. Почему? Во-первых, если взять за образец Призыв Волшебного Существа, задержка активации выросла до двух минут. Не в разы — в десятки раз больше! Во-вторых, десятикратно возрос и объём маны, что пошла на заклинание. До прорыва Мийолу на такое не хватило бы всего его резерва! В-третьих, что самое неприятное из списка недостатков, несуразно выросли затраты на поддержание чар в активном состоянии. По первым приблизительным прикидкам, тоже в десять раз. На этом фоне уже ничего особо нового в картину не вносил многочасовой откат (пока даже не известно точно, насколько длинный, но уже ясно: чем ждать его окончания, быстрее выйдет стереть матрицу и записать её снова).

Убожество, а не заклинание. Кривое, прожорливое, не оптимизированное убожество. И вряд ли стоящее оптимизации; скорее, нужно забыть его к демонам и разработать аналог с нуля, потому как яснее капли росы: ошибка коренится где-то в основах, возможно — в самом подборе составляющих матрицу символов.

В сравнении с предыдущими результатами по расчёту собственных матриц подобное смело следовало называть оглушительным провалом. Если бы не изумительный прогресс с Атрибутом, резко усилившим возможности по сбору Природной Силы, Мийол не стал бы пользоваться таким заклинанием вовсе. А сейчас, с сожалениями об улетающей в никуда мане и попытками понять, где именно он так накосорезил в матрице, молодой маг всё-таки навьючил пожитки на свой призыв, взгромоздился в седло и отправился покорять ночное диколесье.

К сожалению, даже с помощью Эшки и на чужих двоих двигаться быстро не получалось. Ночь. Овраги и ямы. Кусты. Буреломы. Возможность встречи с хищниками — включая магических, крупных и стайных. Понятно, что на границе между ближним и средним диколесьем, куда его вернул конвой, возможность вляпаться по полной не особо велика. Самым страшным зверем или хотя бы одним из самых страшных он смело мог считать самого себя, а Наведённое Волшебное Опьянение — чем-то вроде маленького Молота Чудес, удара которого не выдержит даже крупный подавитель уровня три… наверно…

В любом случае, разменивать свою безопасность на скорость бегства Мийол не собирался. Призванный ящер под ним ступал неторопливо (но всё равно быстрее, чем мог бы идти на своих ногах подросток). На быстрые шаги — не рысь! этот аллюр уж слишком тряский и неудобный… — переходил лишь при движении по руслам ручейков и речек, да ещё по немногочисленным открытым участкам земли. А его наездник делил основное внимание между восстановительной медитацией и анализом неудачной матрицы, позволяя Эшки выбирать маршрут почти что в одиночку, с редкими советами для уточнения.

Что могло пойти не так?

Ну, прежде всего — катализатор. Призыв выходит наиболее качественным, если для вызова подавителя используется его Ядро Сути, а для атрибутника — орган, связанный с Атрибутом. Если в ход идёт менее качественный фрагмент, результат предсказуемо ухудшается. Но не десятикратно же по всем параметрам! Это просто абсурд! В общем, замена нормального катализатора на кусок мяса, не слишком качественно законсервированного при помощи кислолиста и соли, могла сказаться на итогах — но лишь как дополнительное обременение, а не основная причина.

Далее: несоответствие формы. Красношпорый беговой ящер, которому принадлежало мясо, дорос только до второго уровня. Призванный же соответствовал по размерам мощному третьему. Либо слабому четвёртому. Однако это тоже вряд ли могло считаться основной причиной плохих результатов. Мийолу уже приходилось играть с размерами призываемых созданий, и хотя при этом увеличивались начальная цена призыва и расход маны на его поддержание, — но опять-таки не настолько резко. Не говоря уже о том, что игра с размером влияла на время активации заклинания и его откат лишь в очень малой степени.

Тогда, возможно, сбруя? Как ни крути, заклятье призыва существа не предназначено для призыва предметов. И уж тем более смешанного призыва. Кстати… это следует обдумать. В смысле, возможность специального заклятья для вызова плотных иллюзий неживого. Рассуждая логически, такие заклинания должны быть проще и дешевле, чем вызов существ. Сверх того, раз уж возможен вызов магических зверей, в полной мере имитирующий природную магию этих последних, то почему бы не удаться вызову предметов не простых, а с вложенной в них силой?

Создание иллюзорных, нестойких, но всё-таки артефактов! Боги вдохновляющие, почему раньше ему не пришло в голову что-то столь простое и одновременно столь грозное?! И, кстати, эта самая нестойкость может оказаться свойством устранимым. Если призвать иллюзию с заранее вырезанным и верно заполненным рунным узором; и если этот узор, как у всякого нормального постоянного артефакта, окажется способен к пассивному сбору Природной Силы; и если часть собранного удастся перенаправить на поддержание стабильности иллюзии…

Да, многовато условий в цепочке. Но ради создания магических предметов из чистой маны, что при этом не потребуют поддержки из личного резерва призывателя, постараться стоит!

Итак, основой грядущего шедевра станут символы Призыв, Предмет и Магия-свойство. К паре последних не лишним будет добавить знак Подобие — поскольку как призываемая вещь, так и заключённая в ней магия описываются с его помощью наиболее точно. А для баланса вписать в матрицу Укрепление, опять-таки к паре Предмет и Магия-свойство. Небольшое изменение, даже не доходящее до полноценного диалектного расхождения, всего лишь стилистическая вариация — и вот уже прямая связь даёт дугу «предмет с укреплённой/стабильной магией», а связь обратная читается как «магия укрепляет предмет». Что примечательно, Укрепление несложно увязать как с Подобием — что сразу уменьшает дистанцию меж реальным предметом и плотной иллюзией, так и с Призывом… в последнем случае без всяких толкований ясно, что акт призыва продлевается, из временного претендуя стать постоянным. И…

И всё?

Пять символов, всего лишь третий уровень — но уже достаточно для имитации магических предметов? Неужели это до такой демонской степени просто?!

Матрица чар, скомпонованная в порыве чистейшего вдохновения, висела перед мысленным взором, медленно вращаясь: простая, элегантная, блистательно симметричная в своей гармонии. Ни единой неверной черты, ни одной спорной связки смысла, ничего, что хотелось бы изменить.

Совершенство, достойное места среди имперских шедевров.

Не сдержавшись, Мийол остановил ящера (несмотря ни на какие взрывы эмоций внутри, он не забывал, что находится в диколесье и должен предпринимать меры элементарной безопасности во имя сохранения собственной жизни). Разгрузив припасы и отозвав призыв, он спешно стёр матрицу Призыва Вьючного Существа, машинально прикидывая, какие изменения внесёт в неё в следующий раз и досадуя на то, сколь грубой она кажется, изумительно кособокой и нестройной. А затем на освободившееся место вписал Призыв Подобия Артефакта.

И тут же применил его.

Само собой, в качестве пробного образца Мийол использовал тот, что знал лучше всего. До самого ничтожного изгиба знал, до последнего бугорка кожаной обмотки на рукояти, до каждой линии, оставленной годовыми кольцами, что структуре древесины каменной сосны обеспечила природа. Руны, залитые проводящим ману составом, а затем, поверх, прозрачной твёрдостью высококачественного лака. Простое и эффективное притом заклинание Лёгкого Рассечения. Чуть приглушённый серебристый блеск обработанного дерева… таков утраченный подарок Ригара, боевой нож.

Прошло лишь две секунды — и копия его легла в ладонь. Ничем не отличаясь от оригинала. Ни по внешнему виду, ни по магическим свойствам (Мийол без лишних колебаний испытал их, отсекая кусок за куском от подобранной неподалёку ветки — идеально! Чистый срез, почти что никакого сопротивления при встречах лезвия с материалом).

Причём, если даже копия ножа тянула магию из резерва призывателя, а не питалась токами Природной Силы, то Мийол этого не замечал. Зато не мог не заметить кое-что другое: откат. Ещё и полминуты не прошло, а матрица Призыва Подобия Артефакта уже готова к использованию снова! Для завершённого заклинания третьего уровня результат блестящий, чтобы не сказать больше. Ухмыляясь во всю ширь, молодой маг повторил активацию и получил вторую копию всё того же артефактного боевого ножа. Только в левой руке.

После секундной паузы он слегка развернул её, располагая лезвием вверх. Копия боевого ножа в правой руке опустилась, рассекая по пути воздух с намёком на тихий свист.

Тук!

Плотная иллюзия встретилась с плотной иллюзией, магия столкнулась с магией. Как итог взаимного разрушения, на долю секунды Мийол оказался хозяином двух обрубков: один покороче, другой подлиннее. А потом и обрубки истаяли прямо в руках. Мана, что ненадолго обрела форму, вес и твёрдость, не выдержала частичного распада структуры и вернулась к своему естественному виду, моментально рассеиваясь без видимого следа.

— Понятно… — пробормотал маг с воодушевлением, — Продолжим эксперименты!

Следующий опыт не представлял сложности для того, чтобы начать его, однако не был так же прост и в плане завершения. Проще говоря, Мийол собирался проверить, насколько стойкой станет плотная иллюзия в отсутствие каких-либо вмешательств. С этой целью, дождавшись завершения отката, он создал третью по счёту копию боевого ножа и воткнул её в грунт, как в ножны. Далее оставалось лишь ждать и смотреть, сколько та продержится.

Заодно при использовании матрицы удалось точнее оценить требовательность заклинания. Если чувства не обманули, то с нынешним объёмом резерва Мийол мог повторить призыв более полусотни раз подряд, прежде чем запасы маны покажут дно. Опять-таки, как для завершённого заклинания третьего уровня — вполне скромно. Впрочем… рановато судить. Сперва надо испробовать весь диапазон того, что могут воссоздать эти новые чары.

И-и… сразу после окончания отката молодой маг создал шест. Простой, гладкий, без следа рунных узоров. Обычная деревяшка, разве что наколдованная. Выглядела она весьма достоверно, а обошлась при вызове всего в треть того, что ушло на вызов ножа-артефакта. Нахмурившись на миг, Мийол достал свежевальный нож… и нахмурился ещё сильнее. Замерев, сосредоточился, потратил менее минуты на запись первоуровневого Вызова Света, активировал заклинание в виде рассеянного, бледного гало выше-сзади-справа от своей головы. (Ночное зрение, конечно, собьёт даже такой свет, но в случае чего, покуда глаза не направлены прямо на его источник, возможно сравнительно быстро вернуть им прежнюю чувствительность).

После этого Мийол всё-таки провёл по наколдованному шесту кончиком свежевального ножа. Результат вышел забавный. Царапины на дереве, конечно, появлялись — но норовили тут же затянуться, как будто шест вовсе и не шест, а существо живое, причём с отличной регенерацией. Похоже, мелкие повреждения плотная иллюзия устраняет, стараясь вернуться к исходному образцу. Но тратит при этом часть вложенной маны, и… да. Шест растаял в руках, подтверждая догадку о конечности сроков существования не-артефактов.

Следующим созданным предметом стала заготовка под боевой нож. Тот же материал, та же кожаная обмотка рукояти, те же руны — в общем, полный повтор оригинала. Но без зачарования. Резные каналы пусты, магии в них нет… пока что. Мийол сосредоточился и наложил зачарование поверх предмета, как это делается при создании временных артефактов. И отложил в сторону. Новый призыв — и перед ним опять тот самый нож, только теперь с каналами, заполненными иллюзорной смесью крови с загустителем. Обслуживаемый артефакт.

Рассуждая логически, если уж магическая копия стремится вернуться к исходному образцу, тратя при этом ману, а у обслуживаемых вещей основа заклинания помалу «выгорает», то эта вот последняя иллюзия должна стать просто чуть менее прочным, медленнее восстанавливающимся подобием иллюзии постоянного артефакта. Потому что «выгорание» будет скомпенсировано за счёт сбора Природной Силы… ну, в идеале. Вот только как это проверять? Ладно, что-нибудь да придумается… позже… а пока…

Сосредоточение на результате с тщательным вниманием к деталям; мысленный приказ — и с небольшой задержкой перед Мийолом возник идеальный пояс призывателя. Кожаный, широкий, с костяной застёжкой на левом боку и регулируемыми креплениями под ячейки, которые позднее заполнят катализаторы разных призывов. Ещё и с чехлами-ножнами для оружия, аккурат под размеры свежевального ножа и (гулять, так гулять!) сразу пары боевых ножей — один слева, другой справа, под разные руки. Сверх того, изнанку данного шедевра скорняжного искусства украсил тщательно сработанный узор Сохраняющего Укрепления. Пояс тем самым становился не знающим сноса (хотя и не имеющим иных свойств) полноценным артефактом первого уровня. Вернее, иллюзией его… но плотной, предельно достоверной и для любых практических нужд заменяющей такой же, но реальный.

— Ага, — сказал Мийол, вертя в руках наколдованное и ухмыляясь всё шире. — Значит, даже то, чего раньше и в руках не держал. Отлично, просто отлично!

Однако вскоре реальность напомнила, что пределы гибкости у неё есть. Причём не такие уж широкие, как того хотелось бы магам. Пришло напоминание в виде исчезновения иллюзий… в буквальном смысле. А молодой маг скривился и хлопнул себя по лбу (очередной подхваченный у приёмного отца непроизвольный жест).

Сами по себе потоки Природной Силы вечны и неиссякаемы. Но свои ограничения у них тоже есть, как вообще у всего сущего, великого и малого. Через определённую площадь протекает лишь ограниченное количество энергии — и если на этой площади оказывается слишком много тех и того, что энергию впитывает, то каждому потребителю в отдельности перепадает меньше. Мало того: потребители более высокого уровня перехватывают потоки Природной Силы успешнее, что может оставить низкоуровневых ни с чем.

Обо всём этом совершенно прямо, без обычных для его стиля иносказаний и экивоков, писал грандмастер Келлтан во введении к «Принципам артефакторики». Также в «Пути могущества: начала» упоминался сей факт. И ещё в кое-каких базовых работах по магии.

А Мийол об этом позабыл.

Много ли могут выхватить из потока энергий реплики простеньких артефактов начальных уровней, когда рядом втягивает и преобразует Природную Силу маг четвёртого уровня? Да ещё и не обычный эксперт, а усиленный в разы Атрибутом?

Вот именно.

Сверх того, когда Мийол сосредоточился на собственных ощущениях и особенно на том, как работают свойства расширения и связанности, — он обнаружил, к своему окончательному разочарованию, что Атрибут охотнее соединяется с плотными иллюзиями, напрямую выкачивая ману из источников, где та существует в готовом виде. Это, с одной стороны, обещало развиться в дальнейшем в некоторые особые преимущества (вытягивание энергии из противника — двуострый приём, ослабляющий врага и усиливающий себя — недооценивать глупо), но вместе с тем сильно ограничивало возможность легко и быстро наделать имитации волшебной экипировки. Желая носить свой замечательный новый пояс призывателя, Мийол обязан ограничивать аппетиты своего же Атрибута. Разумеется, это возможно. Это даже сравнительно просто, за что спасибо Ускорению Магических Действий, — но уменьшает скорость восстановления резерва и постоянно отвлекает часть внимания.

С другой стороны, создание подобий артефактов, что впоследствии могут использоваться для усиления атакующих и (что даже поважнее) оборонительных талантов призванных существ, действующих в отдалении от самого Мийола — всё ещё крайне перспективная тема. Возможность заменить одним заклинанием целый арсенал инструментов и магических приспособлений, включая дорогие комплекты постоянных артефактов… заманчиво. Очень.

В тех же «Принципах артефакторики», к примеру, на последних страницах приводилась принципиальная схема переносного полевого укрепления. Шесть очень сложных в изготовлении, громоздких, но от этого лишь более надёжных опорных столбов. Пять рунных символов на каждом. Да, всего по пять, что служит эквивалентом заклинания третьего уровня — но после установки весь комплект накрывал приличную площадь артефактным барьером четвёртого уровня! Сидящие внутри Тайной Защиты Лобруга могут поплёвывать свысока на любые угрозы низких классов. Младший зверодемон, тварь пятого уровня — и тот потратит больше одного удара на преодоление такого барьера!

Не удивительно, что только лишь стоимость работы артефактора, без учёта цены материалов, за изготовление такого комплекта пробивает планку в восемьсот клатов.

Чудовищная сумма.

Но для Мийола, теперь, установка аналогичного барьера потребует десятка минут и где-то одной седьмой всего его резерва — он проверил. И, кстати, ему не потребуется таскать на своём горбу связку опорных столбов, весящую, самое малое, два пуда.

Не просто удобно — демонски удобно!

— Как я рад, что не соблазнился и не свернул на Путь Воина… — пробормотал молодой маг перед тем, как заснуть. — Что может Воин? Дать по морде. И ещё может не давать по морде. А вот я… меня теперь любая команда Охотников будет на руках носить… уа-а-ау…

На следующий день, оставив свои вещи под прикрытием барьера, Мийол отправился на охоту за магическими зверями. Идея его была проста: раз уж с Призывом Вьючного Существа он оказался по уши в болоте — почему не добыть нормальный катализатор призыва? Часть вещей вполне можно сгрузить и на что-нибудь не очень крупное, размером со сторожевого пса или волка. Но это временное решение. В более далёкой перспективе молодой маг планировал добиться того, что, по его мысли, отличало нормальных экспертов призыва.

Использование уже не магических имитаций, нет — живых магических зверей!

К несчастью, Мийол понятия не имел, как устроены имперские заклинания призыва средних уровней, те, что работали с пространством. И — учитывая весьма неоднозначный опыт с попытками изобретения личных заклинаний, когда успешный, а когда не очень — пытаться создать свои чары для такого призыва не спешил.

С обретением фамильяра ему, говоря прямо, несказанно повезло. Но играть уже не с собственными телом и душой, а с фундаментальными силами мироздания? Без крайней, по-настоящему и безальтернативно крайней, нужды — нет, нет, семикратно нет!

Ему требовались рабочие примеры заклинаний среднего класса. Ему требовались учебники магии с теорией уже не начального, а среднего уровня. Ему, если уж совсем откровенно, каким-то чудесным образом следовало отыскать учителя, чтобы не плутать во тьме самоучкой следующие годы, а двигаться более или менее прямо, по уже разведанным предшественниками тропам Пути Мага, устремляя корабль своей судьбы прямиком ко древним путеводным огням познания.

Но это дело будущего. Пусть и не очень отдалённого, возможно.

Что же до использования живых зверей вместо плотных иллюзий…

Эшки не даст соврать: вполне возможно заключить обоюдовыгодный союз с реальным существом из плоти и крови, не убивая и даже не порабощая никого при помощи подчиняющих заклятий. Более того: в теле и душе Мийола уже поселился Атрибут со свойством связанности. И кто сказал, что эту связанность нельзя распространить чуть дальше, присоединяя к незримому содружеству новых членов? Желательно, конечно, тех, что покрупнее — годных и для боя, и для использования в качестве транспорта.

…и вот на третий день с момента бегства молодой маг с тайным восторгом смотрел на существо, отвечающее его чаяниям полностью. Одиноко пасущийся магический зверь — ещё не очень крупный для своего вида, но достаточно подросший, чтобы патриарх двурогов прогнал потенциального конкурента вон из своего стада-гарема. Молодой, но очень, очень перспективный Жестокий Двурог, подавитель первого уровня, что в скором времени должен превратиться в зверя второго уровня, сменив тем самым прозвание на Свирепого Двурога. Собственно, если задуманное Мийолу удастся, это как раз и подстегнёт эволюцию зверя.

Подготовка не вызвала осложнений. Используя свойство скрытности, молодой маг успел сократить дистанцию достаточно, чтобы использовать Наведённое Волшебное Опьянение. А затем и Глубокий Сон. Несмотря на солидные размеры и массу, равную примерно двадцати пяти пудам, зверь-подавитель первого уровня оказался лишь глиной в воле эксперта магии. А вот затем Мийол задумался. Связь с Эшки он установил за счёт Единения Крови. И, рассуждая теоретически, опыт можно повторить. Более того: если после Единения Крови и контракта с атрибутником человек в качестве трофея обрёл свой Атрибут, то контракт с подавителем может способствовать обретению Ядра Сути! Очень,очень интересный опыт… если бы не сопряжённый с этим риск. Испытывать на собственной шкуре, что с ним станет после такого смелого эксперимента, Мийол не рвался. А слово «смелый» тут следовало, скорее, заменить на «глупый» или даже «идиотский». Если есть — отдельно — звери-подавители и есть звери-атрибутники, но нет ни одного случая, чтобы зверь с Ядром Сути обзавёлся также Атрибутом (и наоборот), этому должна быть причина. У Мийола уже гибридное существование как мага-атрибутника вызывало смешанные чувства.

В общем — спасибо за предложение, как-нибудь в другой раз.

К тому же установление постоянной связи меж ним и подавителем с помощью Атрибута само по себе являлось достаточно смелым ходом с сомнительным итогом. Кое-какие намётки и предположения имелись, шансы на успех тоже выглядели приличными, но…

— Не попробуешь — не узнаешь, — подбодрил сам себя Мийол. Глубоко вздохнул, сократил дистанцию меж собой и Жестоким Двурогом с пяти шагов до половины шага.

Присел.

Коснулся обеими ладонями жёсткой шкуры.

Замер.

Основная идея того, что собирался сделать Мийол, звучала просто и сухо: «Накачать Ядро Сути магического зверя маной из резерва — таким образом, чтобы именно эта, принадлежащая конкретному человеку энергия послужила питательной средой и толчком для эволюции, установив родство не по крови, но по духу». Но при прямом воплощении этой идеи ничего простого, ничего формального и отстранённого не осталось.

Работа в тандеме магии и Атрибута, направляющей и контролирующей воли человека, что взнуздал свойства связанности и расширения при помощи Ускорения Магических Действий… в понимании Мийола это вполне стоило назвать чудом. Трепещущие как бы на кончиках пальцев нити энергии; деликатный, но вместе с тем полный проницательной чуткости и настойчивости контакт совершенно разных существ, объединённых разве что тем, что оба они — чувствующие, дышащие, живые… если и это не чудо, то есть ли вообще под облаками место для чудес?!

…и казалось магу: это не мана — сила души, кровь волшебства — льётся по незримым, тонким каналам к чужому Ядру Сути. Наталкивается на оболочку и приостанавливается, но затем, словно став ещё тоньше и подвижнее, находит путь внутрь, втекает, питает, расширяет, усиливает. Нет! Ему казалось: он стоит на коленях около холодного костра и собственным дыханием, робким, почти нежным — раздувает малый, тусклый огонёк. От дыхания искорка становится ещё меньше, хоть разгораясь при этом ярче; но находит рядом пищу в виде сухого трута, порождает тонкую струйку дыма, затем — такую же, но более толстую; и ещё более толстую, и ещё! И дышит жаром, растёт, ширится всё сильнее, увереннее, ярче. До тех пор, пока жадные язычки огня не впиваются в быстро чернеющие тонкие прутья. Больше, прочнее, увереннее! До самого момента, когда лицо захочется убрать подальше от раздутого огня.

Был уголёк — стал костерок.

Когда Мийол открыл глаза и вновь осознал себя не возжигателем огня, а кем-то отдельным, разумным, самостоятельным — в его резерве осталась едва ли десятая часть от полного объёма.

И ещё. Отдельным? Так, да всё же не так. Клеймо, отображающее состояние его Атрибута на второй «сверху» оболочке души, снова чуть подросло, меняясь. Теперь маг ощущал внутри привычной связанности новую, фиксированную ноту. Резонанс от неё вёл в сторону пасущегося рядом существа. Да! Опыт удался, эволюция совершилась и близость установилась. Отныне маг обрёл второго компаньона: Жесток… ах да, уже Свирепого Двурога.

— Ну что ж, — откашлявшись, сказал Мийол. — Пора наречь ещё одно имя. Перебирать не стану. Быть тебе отныне Зунгом, что означает «верный». Что скажешь, Зунг?

Новонаречённый магический зверь только ухом повёл. После эволюции ко второму уровню — причём сразу к среднему его этапу, ибо маны, коей поделился человек, хватило не только на прорыв, но и на развитие — бедолага хотел не просто есть, а жрать. Мийол хмыкнул: это состояние ему знакомо, причём по собственному опыту. Он в камере вот так же жадно поглощал простую кашу с овощами, требуя добавки, как Зунг сейчас уничтожает зелень.

— Раз так, молчи себе и дальше. Тем более, гигантом мысли не назвать тебя, далеко тебе до Эшки. А меня и монолог вполне устроит. Итак… наглядное свидетельство того, что я состоялся как эксперт магии, — заполучил. Оно же средство транспорта, оно же — на крайний случай — живой таран. Осталось решить вопрос с учителем магии. Или с заработками, что одно и то же: учить задаром такого вот способного меня навряд ли кто-то станет. А если станет, к этому приложится кабала на долгие, долгие, слишком долгие годы. Нет уж! Лучше честь по чести расплачиваться за знания сразу, наличными деньгами, чем влезать в огромные долги либо навешивать себе на шею разные обязательства. Малоприятные обычно.

Новый вздох. Слыхал, конечно же, Мийол помимо прочего истории про обучение без платы — об узах духа, о единстве воли и намеренья, объединявшем людей разного возраста, статуса и силы. О нерушимом братстве Учителя и Ученика, о приговоре судьбы и счастливых случаях. О легендарных магах и их не менее легендарных наследниках, о первооткрывателях магических школ, основателях могущественных гильдий, патриархах кланов и «просто» родов…

Все слышали подобные истории.

Только вот всерьёз надеяться на нечто этакое в реальной жизни… хех. Не с его опытом.

— И вот ещё, — добавил Мийол тихо, следуя за вильнувшей мыслью. — Своим партнёрам я имена раздал, но не повредит обзавестись новым именем также мне самому. И именем, и образом. Не то, чтоб я стыдился предков или боялся правды, но… да. Так будет лучше. Заодно от проблем, вызванных возрастом, уклонюсь… Что же до имени — заимствую из словечек отца одно, вполне подходящее к случаю.

Вздох.

— Хантер. Да, вполне подходяще.

Хантер 1: временный приют

Они явились тихо и как раз ко времени: часовые уже собирались заложить изнутри засовом боковые ворота Лагеря-под-Холмом до самого осветления. Но промедлили, малость удивлённые, — а потом стало ясно, что парочка, приближающаяся вместе с поздним потемнением, нацелилась пройти внутрь, так что запирание ворот придётся отложить ещё немного.

— Кто таков? — спросил левый часовой. Вроде и негромкий, голос без труда преодолел полсотни шагов вниз по ущелью.

— Меня зовут Хантер, — донёсся ответ. — А это мой помощник, Зунг.

— И кто же ты таков, Хантер, коли имеешь в помощниках… вот это?

— По-моему, додуматься несложно. Кто может использовать вместо носильщика, а порой и как скакуна Свирепого Двурога? Но могу ответить прямо: я маг-призыватель. Эксперт.

Расстояние от парочки гостей до поста у ворот сократилось достаточно, чтобы, невзирая на позднее потемнение, стало возможно разглядеть подробности.

— И почему же ты не показываешь лица? — поинтересовался всё тот же левый часовой: уже не молодой, но ещё не старый Воин третьего ранга с параллельными шрамами от когтей, чуть наискось пересекающими левую щёку и лоб. В паре он был старшим.

— У меня есть на то причины, — уклончиво ответил пришелец.

В десяти шагах от ворот Хантер и Зунг встали, словно бы для того, чтобы их рассмотрели получше. Правда, эта задача в отношении первого изрядно затруднялась большим количеством плотных одеяний, включая кожаные перчатки, длинный плащ с глубоко надвинутым капюшоном и грубоватую деревянную маску. В итоге всё, что наблюдатель мог сказать о Хантере — «не очень высокий, довольно стройный». Маска ли тому виной, искажающая голос, или что ещё, но даже определить сходу пол мага представлялось… сложным.

А вот Зунг…

Что ж, как зверь-подавитель своей породы, двурог для его уровня смотрелся вполне обычно. И внушительно. Четыре трёхпалых лапы. Мощная мускулистая грудь. Голова на короткой и толстой шее, увенчанная парой торчащих, как пики, рогов — посреди лба подлиннее, на полпути к ноздрям покороче. Грубая чёрная кожа, понемногу превращающаяся в природную броню. До размеров Ужасного или, тем более, Кошмарного Двурога пока далеко, но тридцать пудов живой мощи всё равно внушали почтение. Если что в нём и выбивалось за грань обыденности, то разве крупная штуковина вроде ярма, сплошь покрытая замысловатым узором; среди извивов явно маскировались рунные знаки.

Рядом со зверем-подавителем, прямо-таки олицетворяющим телесное, Хантер не казался ни большим, ни сильным, ни опасным. В корне неверная оценка! Ведь именно магический зверь второго уровня в этой паре являлся слугой, а господином — маг.

Конечно, если насчёт своего четвёртого уровня он не соврал.

Часовой подал незаметный знак напарнику и использовал Чуткость краткую, чтобы точнее оценить пару необычных гостей. На секунду по его органам чувств, усиленным волной праны от воинского приёма, ударили тысячи подробностей. Словно молния рухнула с небес, разом озаряя и оглушая, даря понимание и дезориентацию.

Конечно, Воин при этом рисковал — и весьма серьёзно. Если бы гость оказался враждебен Лагерю-под-Холмом, то лучшего момента для атаки не придумаешь. Во время работы Чуткости краткой и ещё пару секунд после даже двурог, не столь быстрый, сколь выносливый и крепкий, мог успеть подскакать и стоптать жертву собственного вынужденного любопытства.

Вместо того, чтобы напасть, Хантер просто слегка усмехнулся и поинтересовался:

— Ну, как проверка?

— Вы, — откашлялся Воин, — действительно являетесь магом-экспертом, господин. И резерв ваш полон сейчас. Хотите пройти в Лагерь-под-Холмом?

— Да. Обменять часть добычи на продукты, может, прикупить чего. Нормально поесть, поспать не под облаками… помыться в тёплой воде. Две недели в диколесье, устал немного. Ах да! — маг ритуальным жестом поднял правую руку, сжатую в кулак. — Обещаю не вредить ни сему месту, ни тем, кто нашёл в нём пристанище… до тех пор, пока не буду атакован без причины.

— А…

— Зунг пройдёт со мной. Я отвечаю за него.

«И отлично отвлечёт внимание в случае каких-нибудь неприятностей», — подумал часовой. Размеры заодно с грубой жёсткой кожей сами по себе делали Свирепого Двурога довольно-таки трудной целью. А ярмо, что действительно являлось рунным артефактом, причём уровня этак третьего, не меньше, — усиливало защиту магического зверя до вовсе уж гротескных величин.

— Сказано и услышано. Проходите, господин.

Парой минут позже, когда гости скрылись в глубине подземелий, а часовые наконец-то закрыли изнутри и заперли тяжёлые ворота, облицованные каменной сосной, тот из них, что чуть раньше стоял справа от входа, спросил:

— Дядька, а чего ты вдруг так расстелился перед этим типом?

— Мог бы и сам подумать, бестолочь.

— Ну, так я ж бестолочь, а ты умный. Объясни!

— Что с тебя взять… ладно, намекну. «Этот тип», как ты его назвал, весьма-таки недурно замаскировался. Ни кусочка открытой кожи, маска на всё лицо, какие-то тайные чары. Но меня — вернее, ощущение праны — так не обманешь. Хотя полной уверенности нет, но…

— Но?

— Парнишке лет пятнадцать, ну, край шестнадцать. При этом он УЖЕ маг-эксперт. И за две недели в диколесье лишь «немного устал».

— Так ты думаешь, он…

— Не болтай. Лишнее это.

— Понял, дядька. Не буду.

…две с небольшим сотни шагов по широкому, явно искусственному туннелю с прочным арочным сводом и парой плавных изгибов вправо-влево. Нарастающий неопределённый гул. Но вот тоннель делает очередной, на этот раз крутой, поворот — и Хантер вместе с Зунгом ненадолго останавливаются на пороге зрелища, ранее ими обоими не виданного.

Рассеянный опалесцирующий свет, голубовато-зелёный и синий, создаваемый не знающей дневного света растительностью. Светится почти вся она: подушки мха внизу, абсурдно пышные розетки лишайников на мощных колоннах стволов, фестоны, листья и стебли каких-то свисающих с потолка вьюнов… или это тоже лишайники? Границы пространства, уходящего вдаль и в стороны, не определены, поскольку странный подземный лес скрадывает их. Но даже видимый кусочек этой пещеры выглядит разом и огромным, простёртым на сотни шагов — и ограниченным, тесным, сплюснутым. Такое впечатление создаёт дистанция от потолка до пола, равная где сорока локтям, а где и полусотне, и даже шестидесяти; при общих размерах этого места оно всё равно кажется узкой горизонтальной щёлкой в царстве безоговорочно властвующей стихии Земли.

По дну этой щели и выше, среди нагромождения висячих конструкций, опирающихся на прочное основание живых колонн (самые тонкие — в три обхвата, самые монументальные — локтей до десяти в диаметре), снуют разные существа. Не всегда человеческие. Численность только тех, что видны Хантеру от одного из малых боковых проходов, составляет навскидку сотни полторы или все две. Не похоже, чтобы кого-то в Лагере-под-Холмом волновало наступление ночи; больше похоже на то, что это местечко и его обитатели не засыпает никогда.

— Это не будет лёгким или простым, а, Зунг? — вздохнул Хантер. — Ладно. Потопали.

От выхода из тоннеля ко мхам на дне вёл двойной земляной пандус, скупо ограждённый плетёным заборчиком: один спуск — вправо-вперёд-влево, другой — влево-вперёд-вправо. Но оба спуска внизу снова сливались в одну широкую тропу. И там Хантера уже ждали.

— Смотрите-ка, свежее мясцо. Да как много.

— Эй, ты же в курсе насчёт налогов, не?

— Сейчас мы…

Между парой пришлых и тройкой местных возник из пустоты явно опасный зверь. Вдвое легче, чем Свирепый Двурог, но лишь на ладонь пониже, в овальных серых пятнах, хаотично разбросанных по бурой шкуре. Саблевидные когти с опасной лёгкостью проникли в грунт, оскал продемонстрировал четыре клыка — нижние длиной в ладонь, верхние ещё больше. Зверь молчал, но от этого не становилось легче. Сама собой вспоминалась поговорка: «Не ту собаку бойся, что рычит, а бойся ту, которая молчит».

— Это ж Ужасный Тигр!

— Неверно, — раздался переменчивый, искажённый голос Хантера. — С уровнем угадали, но это не Ужасный, а Ревущий Тигр. Редкий магический зверь третьего уровня, Атрибут которого комбинирует атаку звуком с кое-чем ещё. А теперь скажу один раз. Охранникам у входа я обещал не нападать ни на кого первым. Но не обещал, что оставлю без последствий чужое нападение. Так что или нападайте, или бегите. Я бы на вашем месте сбежал, бросая ножи и пачкая портки.

— Да ты хоть знаешь, на кого ты…

— Не знаю и не интересно, — отрезал Хантер.

А потом Ревущий Тигр рыкнул. Негромко, в общем-то.

Но троица гостеприимцев, самый сильный из которых был лишь Воином второго уровня, бежала без оглядки. Побросав оружие. И порткам, судя по запаху, тоже досталось.

— Некоторые просто не понимают слов, а, Зунг? Ну, им же хуже. Так. Теперь ты, — Хантер указующе ткнул рукой. — Да-да, ты. Вылезай, говори, что нужно, а потом тоже уматывай.

Скромная тень рядом с пандусом раскрылась, примерно как цветок, приманивающий пчёл, только куда быстрее. Это выглядело появлением чего-то из ничего, но на деле являлось работой какой-то маскировочной способности или заклинания.

Вернувшись на свет, тень оказалась малорослой, гибкой, полунагой девичьей фигурой. Говоря прямо, не очень-то она нуждалась в одежде, учитывая наличие довольно плотного меха серых и синеватых оттенков. Почти треугольное лицо, также покрытое мехом, но более коротким и редким, большие, диковатого разреза глаза без белков, золотые в прозелень. Полукруглые, явно очень чуткие, подвижные ушки-у-макушки. Четырёхпалые руки, обращённые вперёд и в стороны жестом, что показывает безоружность. Трёхпалые, не по-людски выгнутые ноги.

Если бы не маска на лице, Хантер продемонстрировал бы всему миру, что впервые видит алурина. Вернее, алурину. Об этом народе он ранее лишь читал — в землеописаниях Подземья. К счастью, маска не выпустила наружу мгновенную растерянность мага и его жгучее любопытство.

— Люд идёт с верха Охоты, — сказала появившаяся особа деликатно-тихим, но неожиданно низким голосом. — Я чую силу, больше тигровой. Хочу сдельно с людом.

— Вот как?

— Да. Сдельно по чести, сдельно по выгоде. На верха Охоты, когда ужаса тигр идёт, рядом жестокости волк ходит. Добыча от волка бежит, в лапы тигру прибежит. Тигр ест, потом волк ест. Тигр спит, волк сторожит. Сдельно по выгоде, без обмана. Под Холмом чужое, люд один опасно.

Чтобы понимать эту речь, странно интонированную и причудливую в своей замысловатой манере, Хантеру приходилось прикладывать дополнительные усилия. Впрочем, не сказать, чтоб такие уж большие. Сверх того, используя свойство связанности для изучения намерений алурины (что успело стать второй натурой, как весьма полезная для выживания в диколесье привычка), он не находил в её предложении какого-то коварства или двойного дна.

— А с тобой, значит, не опасно?

— Опасно меньше. Люд согласен?

— Отказывать сходу не стану. Но сначала давай обговорим условия. Что нужно волку от тигра — понятно, кстати, хороший пример привела, мне понравилось. Что тигр получает, тоже понятно. А что получу я? И что хочешь получить ты?

— Я под Холмом знатно. От люда бежали трое, они из семьи Башка-Кулак. Не много людов, не много силы. Но Башка имеет ум, а Кулак умеет бить, его уровень под верх рука, — алурина для наглядности растопырила все четыре пальца на левой руке. — Люд со свирепости двурогом и рёва тигром сильнее люда Кулака. Но у люда Башка есть хитрость, есть много знакомых, людов и нет. Союз семей тоже есть. Если соберутся всей силой, заверчено плохо.

— А что же ты?

— Я под холмом знатно, — повторила она, дважды коснувшись пальцем кончика носа, потом моргнув и указав на ухо. — У люда Башка есть хитрость и враги. Если надо, тихо пробегу, врагов позову. Знаю где, знаю как. Башке плохо, люду и мне хорошо.

— Вот мы и подошли к сути. Тигр волку даёт мясо… и ещё кое-что. Что буду давать тебе я?

— Клат. Один за день и ночь.

— Хо! Губа у тебя не дура. Клат в неделю, больше не дам.

Алурина жутковато оскалилась, показывая мелкие острые зубы. Хантер не сразу понял, что это попытка радостно улыбнуться.

— Сдельно по чести, согласна.

— Звать-то тебя как? Меня, кстати, зовут Хантер.

— Шак именовано.

— Шак?

— Это коротко. Все привыкли, я тоже.

— Ну, как знаешь. А теперь покажи-ка мне, где тут можно остановиться на постой?

— Покажу. Постой дорого-безопасно, дёшево-опасно, средне?

— Давай средне. Кстати, добычу от Охоты где можно продать и где закупиться?

— Покажу всё. Сперва что?

— М-м… давай так. Сперва постой, место для Зунга с уходом и мытьё-еда для меня. Потом скупщик добычи, а потом… посмотрим. Может, спать пойду, а может, и по лавкам пройдусь. Или с коллегами пообщаюсь. Есть тут у вас приличные маги?

— Приличные сравнимо кому?

— По сравнению со мной. Можно специалисты, но лучше эксперты или подмастерья. Лучше всего — призыватели. Знаешь таких?

Шак медленно, задумчиво моргнула.

— Знатно алурин Улуг, но не дружу. К нему без меня. Знатно Симтан, ночи гном, но только место, самого не знатно. Он через Меченого продай-купи, сидит заперт. Знатно Кавилла-ведьма и Сеина-ведьма. Сильные. Может под холмом ещё, надо спроси, кто из верха и низа Охотников тут.

— Ясно. Давай на постой.

Двигаясь следом за Шак между внушительной тушей Зунга и чуть менее внушительным по размерам, но куда более опасным силуэтом призванного Ревущего Тигра, Хантер не забывал поглядывать по сторонам, изучая Лагерь-под-Холмом. По его прикидкам, из сотни встреченных разумных людьми являлись семьдесят, ещё двадцать — алуринами, шесть или семь — чёрными гномами, два — белыми гномами. Мергила удалось увидеть только одного и мельком, Хантер даже не поручился бы, что гибкая фигура ростом в четыре локтя, мелькнувшая вдали, принадлежала именно мергилу; в конце концов, среди людей тоже попадаются довольно высокие… экземпляры. А вот доминирующих разумных Подземья, нагхаас (или, на человеческий манер, змеелюдов), увидеть не вышло. Но на встречу с одним из этого жестокого и скрытного народа маг не рассчитывал вовсе, хотя бы потому, что все алурины, сколько их ни есть в округе, при виде змеелюда немедленно атаковали бы его. Если с чёрными гномами народ Шак ещё более-менее уживался, то вот к «чешуекожим отродьям» питал исключительно лютую ненависть.

Собственно, гномы обоих видов, заметив нагхаас, присоединились бы к алуринам.

Насколько знал Хантер, змеелюды попросту не признавали за разумных существ никого, кроме других змеелюдов. И не стеснялись творить со всеми «не разумными» вещи, далеко выходящие за пределы простой жестокости. Стоит ли удивляться, что им при любой возможности платили теми же клатами?

— Вот, — сказала Шак, указывая вперёд и вправо, — уже не дёшево, безопасно не вполне. Кто после верха Охоты возвратно, тут спит. Не только, но тут тоже.

Указанное ею заведение с вывеской, изображающей стилизованные кружку, нож и лежак, напоминало громадное осиное гнездо. Или иной какой нарост. Вокруг одной из самых мощных древесных колонн на высоте локтей семи кто-то выстроил широкую кольцевидную площадку. А ещё локтей на семь повыше — такую же. Ещё семь локтей вверх — третью. Последняя, четвёртая, отстояла от предыдущей посильнее, примерно локтей на десять. При этом опорный каркас колец-ярусов — этакая треугольная сетка из неошкуренных жердин толщиной примерно с ногу взрослого мужчины — оставался вынесен на внешнюю сторону стен. По каркасу вились, поднимаясь аж до самого верхнего яруса, живые и слабо фосфоресцирующие сине-зелёными оттенками стебли незнакомого обличья вьюнов с розетками длинных игл.

Сходства с осиным гнездом этой конструкции добавлял материал внешних стен: серый, неровный, похожий на картон или бумагу низкого сорта из многих слоёв, кое-как склеенных воедино. И начисто лишённый даже намёков на окна: видать, «внешнее» освещение Лагеря, довольно скудное, местные обитатели во внимание не принимали, а использовали иные источники, внутренние. О чём свидетельствовал поток яркого и довольно тёплого жёлтого света, изливающийся наружу из единственного видимого отверстия в стенах, оно же вход: шесть локтей в высоту, пять в ширину. Вполне достаточно, чтобы при желании Хантер мог ввести внутрь не только Ревущего Тигра, но даже и Зунга, ничего не порушив.

Не то, чтобы он собирался прямо так и поступить… по крайней мере, без спросу. Но саму возможность мысленно отметил.

В целом, строение гостиного дома смотрелось естественно, словно что-то выращенное, а не построенное… и вместе с тем несимметрично, неряшливо, неухоженно. Но похожих сооружений в Лагере-под-Холмом хватало, на общем фоне оно вообще не выделялось.

Мысленно вздохнув, Хантер похлопал Зунга по холке, после чего шагнул в поток жёлтого света — один, без своего живого оружия. Шак тоже предпочла остаться снаружи.

— Приветствую тебя в «Приюте Утомлённых», незнакомец. Кто ты и чего желаешь?

Источником света оказались подвешенные к потолку стеклянные сосуды. Вернее, мутная, как разбавленное молоко, жидкость внутри них. Часть этих ламп сияла ярче, чем облака в самой середине дня, а вот примерно треть светила тускло; пара в дальнем углу не светила вовсе, напоминая поражённые катарактой глаза. Как бы то ни было, разглядеть человека, сказавшего приветственные слова, мог всякий, имеющий глаза, и во всех подробностях.

А для разглядывания там… хватало. Заговоривший с Хантером имел полных четыре локтя роста, если не больше, отличался героической шириной плеч, имел бочкообразный торс с гордо выпирающим во все стороны брюхом; в общем, если бы этого субъекта кто-то поставил на весы, то уравновесить его удалось бы не менее чем тремя Хантерами. Или даже четырьмя. Он имел круглое лицо — не полностью, впрочем, ожиревшее, с достаточно крупными и гармоничными чертами, но начисто лишённое волос: даже брови с ресницами, и те отсутствовали. Пара угольно-чёрных глаз на фоне розовато-жёлтой кожи вводили в оторопь, словно принадлежали кому-то другому. Что до завершающего штриха, то наряд здоровяка состоял из пары деревянных сандалий и длинного, от верха груди до середины голеней, буро-коричневого кожаного фартука, сплошь в жирных пятнах, подпалинах и разного оттенка потёках.

Впрочем, настоящим завершающим штрихом, как отметил Хантер, следовало считать пять перекрытых основных узлов и плотность праны, соответствующая Воину ранга так третьего, если не четвёртого. Конечно, это ещё не повод записывать заговорившего в бойцы — и вместе с тем та троица, которую маг шуганул около входа, вряд ли могла представлять опасность для здоровяка. Он разогнал бы их на чистой телесной мощи, как кот крыс.

— Меня зовут Хантер, — вошедший коротко и неглубоко поклонился. — Я ищу в «Приюте Утомлённых» того же, что всякий обычно ищет в гостиных домах: еды, питья, омовения, места для спокойного сна. Кроме того, я хотел бы также накормить и обиходить Зунга.

— И кто же такой Зунг?

— Мой младший компаньон, Свирепый Двурог. Я оставил его у входа вместе с ещё одним магическим зверем… и девицей по имени Шак. Знаешь такую? И как мне тебя звать, к слову?

— Меня-то? Зови Круглым. Так ты, стало быть, маг?

— Верно. Я призыватель, эксперт. А ты воин?

— Когда-то был им. Сейчас я просто хозяин этого места и немного повар. Говоришь, Шак?

— Да. Так она назвалась. Какие-то проблемы?

— Просто не люблю алуринов, — Круглый слегка поморщился. — Ты нанял её, Хантер?

— Верно. Клат в неделю.

— Хо! А ты щедрый малый, я смотрю… заплатил вперёд?

— Да, — солгал маг.

— Жаль. Если задержишься у нас, я могу подогнать тебе пару ловких и резвых парней, что могут бегать по поручениям за меньшую цену. Что скажешь?

— Поживём — увидим, — неопределённо отозвался Хантер. — А пока ответь: принимаешь ли ты для оплаты услуг «Приюта Утомлённых» Ядра Сути?

— Конечно, принимаю! Даже чаще, чем клаты — и за честную цену!

— Вот как. Тогда давай уточним, какую цену ты сочтёшь честной, если я дам тебе вот это. И на какие услуги его хватит. Кстати, что там вообще со списком услуг?

Круглый внимательно осмотрел переданное Ядро и перевёл взгляд обратно на Хантера.

— Честная цена — и я готов поклясться своей лысиной, что никто в Лагере не даст больше! — составит пять клатов с половиной. Согласен?

— Вполне. И впрямь честная оценка.

— Отлично. Что ж… пяти клатов в «Приюте» хватит на две недели в обычной комнате или на неделю обслуживания по верхнему разряду. Если будешь только ночевать, а питаться где-то ещё, то выйдет три недели в обычной комнате. Но я бы не советовал: кухня у меня отменная, ещё никто не жаловался, особенно из тех, кто берёт верхний разряд. Это три приёма пищи в любое время суток и без ограничений на количество еды, замена постельного белья свежим каждый день и ещё кое-какие бонусы.

— Понятно. Как насчёт мытья?

— Это отдельное и дорогое удовольствие, предупреждаю сразу. С водой тут у нас не очень-то. Два раза помылся — клат долой. Впрочем… говоришь, маг-эксперт?

— Да. Я призыватель, но разбираюсь также в рунных зачарованиях низких уровней. А вот сварить зелье на замену того, что у тебя в светильниках, не возьмусь.

— И не надо! — широкий взмах рукой. — По части зелий у нас Кавилла с Сеиной, я ещё не совсем спрыгнул с ума, чтобы с ними ссориться… да и берут они недорого. Значит, зачарования?

— Да. Начальные. И как там насчёт фуража для моего Зунга?

— Сейчас всё будет, не волнуйся. Кстати… как насчёт девочек? — Круглый ухмыльнулся этак особенно и подмигнул. — Чистенькие, молодые, сладкие… ловкие. А?

Хантер в очередной раз подумал, что идея укрыться под маской, скрывающей лицо и искажающей голос, оказалась весьма удачной.

— Знаешь, после двух недель в диколесье меня больше волнует мытьё. И постель. Я ведь не из Воинов. Выносливость не та.

— Понял. Но если передумаешь…

— Если передумаю, скажу сразу. У меня при себе не одно Ядро Сути.

…часом позже таинственный маг по прозвищу Хантер избавился от своих многочисленных одёжек и снова стал Мийолом. Вопрос сохранения тайны личности он продумал заранее и прекрасно понимал: мало толку в самом лучшем маскировочном костюме, если мыться придётся без него и в компании. От последней он избавился, заранее предупредив прислугу «Приюта», что не порадуется вторжениям, а вымоется сам, без посторонней помощи, спасибо за предложение. Однако на добрую волю полагаться не стал: отгородил одну из купален магической завесой. Даже если в стенах купальни имелись потайные глазки для подглядывания, слишком любопытные не смогут углядеть с их помощью ничего, кроме односторонне проницаемой иллюзии непроглядной тьмы, заодно искажающей и звуки — в точности как маска Хантера.

Поддержание этой завесы Мийол переложил на один из своих временных артефактов. Конечно, для его создания пришлось стереть Усиленный Призыв Существа четвёртого уровня, тем самым отменяя присутствие поблизости Ревущего Тигра… но, решил молодой человек, ради отдыха в комфорте и расслабленности можно пожертвовать даже безопасностью. Ненадолго. Да и не так велика жертва: с помощью Призыва Подобия Артефакта можно наделать много такого, что по суммарному эффекту ни одно призванное существо не сравнится. Например, единственный вход в купальню Мийол перекрыл дополнительным ограждающим барьером, а под рукой держал заранее созданные артефактные бомбы. Не смертельные, нет… но в ослеплении, замедлении или оглушении тоже хорошего мало.

Защитившись подобным образом по мере возможности и погрузившись по шею в бадью с почти слишком горячей водой, он наконец-то расслабился. Телесно — полностью, умственно и душевно… ну, пока ещё не совсем.

Черёд расслабления душевного настанет в момент сна…

«Теперь понятно, почему мытьё стоит так дорого», — думал Мийол, от нечего делать вновь разглядывая купальню. Бадью, в которой он отмокал, следовало бы назвать вовсе и не бадьёй, а маленьким бассейном. Она являлась неотъемлемой частью корневой системы того громадного дерева, вокруг которого разумные построили «Приют Утомлённых»; и вода, тонкой непрерывной струйкой пополнявшая её, на самом деле являлась соком этого дерева. Артефактная магия, подогревающая «воду» и очищающая её, действовала постоянно и автономно, не требуя присмотра — но существовал предел скорости наполнения. Мийол прикинул, сколько «воды» в бадье-бассейне осталось бы после визита Круглого и как долго восполнялись бы потери. Выходил срок чуть ли не в несколько часов.

«А что, если ускорить процесс с помощью магии?

Низкоуровневые заклинания не подойдут. Слишком большие затраты маны при невеликом результате. То есть у Притяжения Воды второго уровня они уже приемлемы — но всё равно для чего-то большего, чем наполнение походного котелка, использовать его нет смысла. Даже с моим резко возросшим восстановлением маны. А заклинаний уровнем повыше я не знаю…

Что, если воду просто призвать? Как предмет? Плотная иллюзия воды. Хех. Это вообще сработает? Впрочем, проверить недолго…»

Мийол вытянул ладони лодочкой, предусмотрительно вынеся их за границу стенки бадьи, и активировал Призыв Подобия Артефакта. Изучил результат.

И судорожно сглотнул.

«Вот это фокус, чтоб меня демоны ночами драли! Вообще-то следовало ожидать… воды вокруг хватает, в матрицу входит символ Магия-свойство, так что водичка просто обязана получиться непростой. Но чтобы подобие зелья Силы?! Малой концентрации, очень нестойкого — вон как энергия улетучивается быстро… но…

Лучше мне об этом открытии молчать. Любой Воин, увидав такой фокус, захочет приковать меня к себе цепями».

Поразмыслив немного, Мийол фыркнул с облегчением.

«Фуф. Что-то я перетрусил. Любой маг — полезная в хозяйстве штука и заполучить меня захотят вне зависимости от того, умею ли я делать зелье Силы буквально из ничего. Секретом больше, секретом меньше… этот вот просто неудобнее среднего, и только.

И закабалить себя я не позволю, спасибо.

И постоянные опыты с магией до добра не доведут — скорее уж до этой… паранойи. М-да, отцовы словечки — это что-то. Всё! Домываться, жрать и спать!»

Хантер 2: изучение местности

Алурин Улуг, маг, имел неясно какой уровень (Мийол-Хантер мысленно отметил себе подумать, за счёт чего можно так замаскироваться; самого-то Мийола размывала для магического восприятия скрытность его Атрибута, а вот туманный полог, окутывающий ауру алурина… чары? зелье? артефакт? нечто иное?). В отличие от шёрстки Шак, мех Улуга отливал не сине-серым, а серым с рыжим — или рыжим с серым, тут как посмотреть. Рыжие пятна лучше бросались в глаза из-за яркости, зато серые области слегка превосходили их по площади. Алурин возвышался над Хантером на целую голову, да и вообще производил впечатление существа физически крепкого. А в его золотых глазах с отчётливой красной нотой и вертикальными зрачками плескалась крутая смесь неприязни, опаски и чего-то ещё, столь же несимпатичного.

— Говори, что нужно, че-ло-век.

Обращение Улуг процедил по слогам и с такой интонацией, словно слово «человек» мало чем отличалось от слова «ничтожество», или «обманщик»… или «враг».

— Меня зовут Хантер, — неглубокий, вежливый поклон… не получивший ответа, если не считать за ответ раздражённое подёргивание ушами. — Я недавно прибыл в Лагерь-под-Холмом. При себе имею ресурсы, добытые в диколесье. Мне нужны на обмен матрицы заклинаний третьего и четвёртого уровней, лучше имперские, или артефакты постоянного действия. И книги по магии. Могу просто поменять свои трофеи на клаты. Что скажешь?

— Мне нечего обменять, че-ло-век.

Десяток секунд молчания.

— Что ж, — повторно кланяться Хантер не счёл нужным, — очень жаль. Прошу прощения за причинённое беспокойство, — добавил он. Маска искажала голос, но он всё-таки постарался, чтобы финальное пожелание прозвучало примерно как «чтоб ты в помоях захлебнулся».

Лавку Улуга он покинул спиной вперёд, не выпуская её хозяина из поля зрения.

Снаружи, помимо массивной туши Зунга и сызнова призванного Ревущего Тигра, Хантера ждала Шак, его до сих пор не получившая оплаты проводница.

— Извини, — сказал маг, — какой-то твой сородич совсем… недружелюбный.

— Он не мне сородич.

— Как так? Вы ведь оба алурины, нет? Или вы из разных народов?

Не дождавшись от Шак ответа, Хантер вздохнул (исключительно мысленно) и сказал:

— Веди дальше. Кто там на очереди?

— Лавка Меченого и Симтана ближе.

— Вот туда и пойдём.

В отличие от жилища-лавки Улуга, выстроенного в общем стиле Лагеря (то есть вокруг одного из опорных столбов-деревьев, как «Приют Утомлённых»), чёрный гном-затворник Симтан обитал где-то в пещере. Где именно и как — неясно; как и предупреждала Шак, с посторонними артефактор предпочитал общаться исключительно через Меченого. А этот последний вёл дела с посетителями лавки «Артефакты чёрных гномов», расположенной в отнорке при основной пещере Лагеря-под-Холмом. На первый взгляд отнорок мог показаться тесноватым, загромождённым полками с образцами артефактов и пояснительными надписями (например: «Диск нагревательный средний, материал — базальт, третий уровень (4 руны), постоянное зачарование, 65 клатов»).

Но на более внимательный взгляд Хантера, совмещённый с изучением обстановки магически, отнорок пустовал. Полки с образцами? Иллюзии. Причём неплотные. Единственным настоящим во всей обстановке лавки, помимо свисающих с потолка светильников уже знакомой системы, являлся пресловутый Меченый: хиловатый типчик с очень большим, на пол-лица, родимым пятном и ускользающим непрямым взглядом. На шее у него открыто висел защитный артефакт третьего уровня, на поясе — дубинка того же уровня, а ещё его фигуру размывала какая-то маскировка, почти наверняка артефактная, но маскировочный артефакт оставался скрыт.

Благодаря очень неплохому (как сказал бы Ригар, синергическому) усилению от Атрибута и Ускорения Магических Действий, Хантер мог ощутить и кое-что такое, чего не ощутил бы любой иной посетитель, включая, предположительно, даже других магов. Рядом с Меченым в нишах, замаскированных парой очередных иллюзий, торчали Воины. Двое. Ранга примерно четвёртого или пятого, с артефактами защиты не ниже третьего уровня и оружием того же класса. Учитывая, что никакой дорогостоящий товар в лавке на виду не держали — иллюзии! — и необходимость в столь внушительной охране отсутствовала, обстановка Хантеру как-то резко разонравилась. Даже ещё сильнее открытого недружелюбия Улуга.

Кстати говоря, Меченый оказался магом. Слабым, вряд ли дотягивающим до третьего уровня, но всё же. Для управления иллюзиями его квалификации могло хватать. Ну и для консультаций тоже. С ними он точно управлялся хорошо.

К сожалению, на практике от вежливой услужливости Меченого оказалось не намного больше толка, чем от агрессивного неприятия Улуга. За добрых полчаса общения Хантер только и смог, что обменять на клаты одно из маленьких Ядер Сути. На что ушло минут десять ожесточённого торга, причём в конце гость просто мысленно плюнул, согласился на слегка заниженную цену и зарёкся предлагать на продажу либо обмен ещё что-нибудь из добычи. Остальные двадцать минут они с Меченым провели довольно однообразно: хозяин лавки пытался впарить — именно впарить, никак не продать! — что-нибудь из ассортимента, причём по фиксированной (и завышенной) цене, ну а Хантер усиленно отбивался от этакого счастья.

Кое-какая польза всё-таки случилась даже от такого времяпрепровождения. Самое явное: он узнал, что именно продаётся в «Артефактах чёрных гномов», а что здесь искать бесполезно. Для примера, вещи на заказ, не входящие в список имеющегося на складе за лавкой, Симтан не делал (или, вернее, Меченый утверждал, что Симтан этого не делает — а в личном разговоре с мастером отказал сразу и категорически). Книгами по артефакторике в лавке тоже не торговали. И вообще книгами по магии. И добычу от Охоты скупали со слишком уж явной жаждой наживы — одним словом, имея выбор, во второй раз в эту лавку Хантер заглядывать не стал бы никогда.

Но куда неприятнее получаса малоосмысленной суеты стал маленький факт. Стоило магу покинуть лавку, как один из двух Воинов, предположительно охранявших Меченого, оставил свой пост и ушёл куда-то в глубину отнорка, за пределы даже усиленного восприятия Хантера.

— Держи, Шак, — сказал он, возвращаясь в здесь-сейчас от сосредоточенности на сигналах от своего Атрибута и протягивая алурине один клат. — За неделю, как обещал.

— Благодарно.

— Кстати, Круглый спрашивал, когда я тебе заплатил. Так вот, если кто спросит — я это сделал ещё вчера.

— Почему?

— Потому что он мне хотел всучить каких-то своих расторопных ребят, а я не люблю менять уже принятые решения. И нужен был повод отделаться от опёки.

— Ясно. Вести к ведьмам, за зельями?

— Нет. Теперь — к этим, как бишь там… Башке и Кулаку.

— Зачем?

Хантер усмехнулся.

— Сама услышишь.

И немедленно призвал второго Ревущего Тигра.

— Кстати, — добавил маг, — нельзя ли как-нибудь издалека на Кулака посмотреть? Или даже не посмотреть, а просто пройти как бы мимо и шагов со ста его оценить?

— Со зверями нельзя, заметно.

— А если оставить зверей шагов за полтораста? Мне ненадолго, минуты хватит.

— Попытаться можно. Без точно. Умение скрытно есть?

— Твоё лучше, — сказал Хантер. — Но и я кой-чего могу.

«С одной стороны, — подумал он, — скрытность Атрибута, с другой — усиление эффекта от Уменьшения Внимания первого уровня… к тому же на самом деле я могу оценивать связанностью магических зверей и людей не за сотню шагов, а намного дальше; даже здесь, где полно других разумных, и без полного сосредоточения — шагов за двести. В общем, план выполнимый, а как оно выйдет на практике…

Узнаю.

Именно на практике.

Заодно устрою проверку для Шак. А то долговато она терпела, ожидая обещанной платы. Не напоминала про долг, спокойно выполняла приказы… подозрительно!»

…минут через двадцать Хантер в компании алурины, Зунга и пары Ревущих Тигров вышел к месту, где обычно «отдыхали» (точнее, как выразился бы Ригар, «употребляли расслабляющие слабоалкогольные напитки») Кулак и его подпевалы, включая Башку. Впрочем, вопрос, кто кому служил подпевалой, Башка Кулаку или наоборот, мог стать (опять-таки словами Ригара говоря) «темой для дискуссий». Разумеется, дорогого гостя со столь внушительной свитой не могли не заметить. А заметив, засуетились. Правда, преграждать дорогу двум Ревущим Тиграм сразу, видно, припомнив итог недавней встречи с одним таким, не решились. Равно как не решились и проигнорировать этакое явление. За тридцать шагов от места отдыха Хантер остановился, давая понять, что дальше не ступит ни шагу — и к тому времени ему навстречу выступили все более-менее серьёзные бойцы банды. То есть Кулак с его четвёртым-почти-пятым рангом, а также Башка второго ранга и ещё двое Воинов примерно такой же силы.

— Приветствую, — не поленился слегка поклониться маг. — Я рад нашей встрече и хотел бы предложить вам дело… взаимовыгодное, надеюсь.

— Привет и тебе, коль не шутишь. Не боишься лишних… ушей? — Башка, наголо бритый большелобый тип с многократно расплющенным носом и внимательным взглядом, шевельнул рукой, намекая на присутствие Шак.

— А чего бояться? — хмыкнул Хантер.

— Всякого. Мало того, что алурин, так ещё и баба. Бабы — они трепливые.

— Если не верите в надёжность Шак, зачем держите её в банде? Да-да, я заметил, как она передала доклад через вон того, носатого. Ну да не моё это дело, главное, что тут все свои… а если не все, то подсуетитесь заранее. Я серьёзное дело обсудить хочу. По-настоящему серьёзное.

Башка с Кулаком — здоровенным детиной, всего лишь на полголовы пониже и раза в полтора полегче Круглого — обменялись быстрыми взглядами. Кулак резко и шумно втянул воздух ноздрями, как бык перед атакой. Башка в ответ замысловато дёрнул головой, посмотрел на Шак. Та стригнула ушами: левое вверх, правое одновременно вниз.

«Вот так и задумаешься, кто тут на самом деле мозговой центр: Башка — или Шак…»

— Говори, — разрешил бритый Воин.

— Сперва я несколько вопросов задам.

— Ну, тогда спрашивай.

— Я только чтозаходил в «Артефакты чёрных гномов», она вот свидетель. И не очень-то мне понравилось то, что я внутри увидал. Совсем не понравилось. В общем, вопрос такой: когда кто-нибудь в последний раз видел Симтана?

— А тебе с того что за печаль?

— Можете считать цеховой солидарностью, если угодно, потому как я кой-чего понимаю в артефактах. А можете считать меня жадным ублюдком, желающим на шару заполучить то, за что люди и не только люди обычно немалые деньги выкладывают. Но есть у меня подозрение, что Симтана другие, уж совершенно точно жадные ублюдки держат взаперти и доят, как корову. Меж тем артефактор, способный делать вещи даже четвёртого уровня, за освобождение от кабалы будет благодарен. Я бы точно был. И на складе лавки Меченого наверняка хватает готовых вещиц цены немалой, поэтому благодарность конкретного чёрного гнома даже не особенно важна. Если дело выгорит, уверен: вы себя вознаградить не забудете. И приподниметесь на этом. А то сейчас, как я посмотрю, даже у вашего первейшего бойца, кроме кулаков да паршивенького амулета, годного только клопов отгонять, ничего нет.

— Хочешь нашими руками, кровью нашей добыть богатство?

— Я в стороне не останусь, уж поверьте. И соображения мои просты. Я без вас, с одними зверушками, много не навоюю. Вы без меня — тем более. За лавкой, перед складом, наверняка ловушки есть, без мага не сунешься, коли шкура дорога. Но если мы объединимся… да и что вы теряете-то, если здраво помыслить? Крови бояться — на Охоту не ходить. Или вы не Воины, а так, одно название для понту?

— Ты! — рыкнул Кулак, шагнув вперёд… но остановился.

Может, его пыл охладила рука Башки на плече, может, многозначительный немой оскал Ревущих Тигров… но скорее, то и то разом.

— Мы Воины. Вот только сходу сладким речам невесть кого верить сложно.

— А ещё сложно идти с голой грудью на бойцов с артефактным оружием. Понимаю. С этой бедой я бы вам помог, если…

— Если? — не выдержал молчания Башка.

— Сам догадайся. За просто так я вам даже не совсем настоящих артефактов не выдам — не будет мне выгоды в том. Ради возможности нормальными постоянными артефактами разжиться — выдал бы. А раз вам моё предложение кажется не интересным или шибко каким опасным… ну, нет так нет. В общем, думайте, а я с Шак пока схожу к ведьмам. Если что надумаете, скажете, отыскать меня не сложно. Приятно было пообщаться.

К Башке и компании Хантер спокойно повернулся спиной. Во-первых, требовалось дать понять, что он тут никого не боится, во-вторых, призванные Ревущие Тигры надёжно прикрывали спину, а в-третьих, намерения атаковать никто из четвёрки, даже Кулак, не показывал. Зато все, не исключая также и Шак, излучали опаску той или иной степени. За что Мийол в очередной раз возблагодарил свою маскировку. Сомнительно, чтобы его истинное лицо могло вызывать такие же реакции, как таинственная персона Хантера. Оно, конечно, сила силой и призывные звери весьма успешно её демонстрировали, но шкет неполных пятнадцати лет — не та фигура, с которой станут охотно вести дела взрослые люди… и не люди.

Кстати о маскировке.

— Шак. Ты ведь знаешь, у кого тут можно прикупить готовой одежды?

— Да.

— Это близко?

— Да.

— Тогда давай сперва туда, а не к ведьмам.

Алурина послушно сменила курс.

Спустя тридцать минут, расставшись с парой клатов, Хантер приобрёл небольшую стопку сменной одежды (которой нагрузил Зунга). Но, что важнее, теперь вместо плотной иллюзии плаща с капюшоном на нём красовался настоящий плащ с капюшоном — из тонкой кожи, непромокаемый (по уверениям продавщицы и швеи в одном лице), насыщенно синий. А вместо плотной иллюзии перчаток натянул настоящие перчатки.

Маска? Ну, маска ещё при входе в Лагерь была настоящей. И не только она. Это с кожей и тем более с тканью управиться не удавалось. В диколесье-то, да без нормальных инструментов. А вот дерево — с приложением соответствующих заклинаний — давно уже вело себя в руках Мийола почти как влажная глина. После достижения им четвёртого уровня и очередного уплотнения маны эффект усугубился, вплоть до возможности не вырезать, а тиснить руны. Пока, правда, лишь в самой мягкой древесине, вроде липовой или осиновой… но тиснёные руны, в отличие от резаных, успешно подвергались мелким правкам, так как волокна материала при обработке не рвались.

Такая техника нанесения материальных матриц чар позволила совершить громадный рывок в создании артефактов. От кривоватых односимвольных — сразу к сложным комплексным узорам второго уровня. А если постараться, как в случае с маской, и потратить на доработки несколько дней — даже третьего! Настоящим артефактором Мийол в итоге не стал, он вообще не собирался всерьёз переключаться на эту ветку Пути Мага; но возможности делать зачарованное снаряжение для себя, а также для своих зверей, всё равно порадовался от души.

И воспользовался, конечно.

…уголок Лагеря-под-Холмом, обжитый ведьмами, поражал. Казался чем-то одновременно чуждым и прекрасным. Кусочком какого-то иного, лучшего мира. В обустройство которого явно вложили много времени, сил, утончённого вкуса… и, конечно, ресурсов.

Голубовато-зелёная с синим опалесценция растений, из-за которой весь остальной Лагерь тонул в вечном таинственном полумраке, на территории ведьм уступала без сопротивления иному освещению, многократно более яркому. Хорошо знакомые стеклянные сосуды с молочно-белым и тёплым жёлтым составом внутри, укреплённые на висячих лозах и ветвях, давали не намного меньше света, чем облака Поверхности в середине дня. Ну, или так казалось после долгого пребывания на общей территории среди того самого рассеянного полумрака. Вместо грубого бугристого материала, составляющего серые стены большинства домов Лагеря, все до единого строения на территории ведьм имели стены из особой бумаги — частично прозрачной после алхимической обработки, разрисованной в едином, исполненном изящества ключе. Мийол не сразу вспомнил, как это называется, и потратил добрую минуту, чтобы извлечь из своей обычно безотказной памяти для сопоставления цветные гравюры в одной из книг, что он держал в руках… три? Нет, уже все четыре года тому назад.

— Плавные линии, мягкие оттенки, малая контрастность переходов, нарочито запутанные составные контуры. Намёки на образы конкретных вещей, но ни одного явного образа. Да. Это определённо среднесилонский стиль, — пробормотал он, оглядываясь. — Пятый-второй века до падения Империи, стал популярен благодаря живописной школе Эннерта и Клаи… правда, воплощение очень сильно реформированное. Среднесилонская классика требует исполнения в цветном стекле, подкрашенной воде и тонких иллюзиях, придающих абстрактным образам динамику… а здесь — бумага со статичными узорами. Вода присутствует в почти естественном виде, как система связанных протоками малых прудов. Иллюзии также статичны. Но всё же достойно, достойно… при наличии столь скромных выразительных средств — и вовсе хорошо.

— Рада, что вам понравились наши скромные усилия по облагораживанию этого места.

Хантер не дёрнулся, когда к нему обратился голос как бы из пустоты. Сгусток магии с не самой простой структурой, что повис около него и Шак, сопровождая их от самой арки входа в ведьмин сад, он заметил давно. Но считал этот внешний эффектор заклятия просто средством удалённого наблюдения, так что возможность транслировать через него речь стала сюрпризом.

И насторожила.

Чем больше функций, тем выше уровень магии. Чем выше уровень магии, тем больше сила и тем опаснее тот, кто этой силой распоряжается.

— Прошу прощения за дерзость, — слегка поклонился Хантер. — Я вовсе не собирался судить чужой труд, лишь высказал искреннее мнение. До подлинных ценителей искусства мне далеко. Позвольте же представиться…

— Нет нужды, — перебил чуть иной, но также звонкий и певучий женский голос. — Мы знаем о вас, драгоценный гость, равно как и вы, несомненно, знаете, где оказались. Ступайте по жёлтой дорожке, и вскоре мы сможем поговорить лицом к лицу. Только не сочтите за труд сперва вернуть мохнатое двуногое к остальным мохнатым.

— Воля хозяек — закон для меня, — Хантер снова поклонился, но уже без искренности. «В конце концов, даже если тут не любят алуринов или одну конкретную алурину, она здесь со мной. И требование такого рода оскорбительно не только для неё…». — Шак, пожалуйста…

— Понятно, — перебила уже алурина, разворачиваясь и удаляясь.

«Ну и ну. Может, я слишком вежлив?

Впрочем, продемонстрировать оскал никогда не поздно. А вот переход от грубости к мягкости выглядит куда менее приятно — и почти всегда проигрышно.

И ещё одно. Шак выведена за скобки, мои звери тоже остались за оградой; тем самым я на какое-то время останусь один в присутствии двух магов с неизвестными возможностями. А ведь откат от последнего использования Усиленного Призыва Существа ещё не истёк… хотя ждать осталось недолго, спасибо визиту к швее. И можно его дополнительно… поторопить».

Прочно прописавшееся в ауре Ускорение Магических Действий, как недавно обнаружил Мийол, помимо выполнения своей основной роли могло уменьшать откаты заклинаний. Правда, даже при самом сильном сосредоточении — слабовато. На одну десятую от общего срока в обычном режиме, если не жалеть маны — на одну пятую, и только.

Но иногда разница между откатом заклинания, длящимся час десять минут, и откатом, заканчивающимся через час, способна стать разницей между жизнью и смертью. Когда Мийол вышел против того Ревущего Тигра, гортань которого нынче превратилась в одну из двух звёзд его коллекции катализаторов призыва, он ощутил это на собственном опыте. Хотя предпочёл бы не ощущать подобного вообще. Что с того, что опасность грозила не ему самому, а Зунгу? Двурог успел стать одним из его компаньонов, даже больше — его частью, продолжением его воли…

Пытаясь отогнать сравнительно свежие неприятные воспоминания, одновременно вовсю разгоняя активность оболочек ауры Ускорением Магических Действий, Мийол — то есть здесь и сейчас, конечно, Хантер! маскировка прежде всего… — уделял не так много внимания ритуалам взаимной вежливости, как в иных, более благоприятных обстоятельствах. В иных… о, да! Ведьмы Кавилла и Сеина при тесном знакомстве оказались более чем просто красивы; в сравнении с ними первая красавица Жабьего Дола, на которую изредка поглядывал туманящимся взглядом Мийол, превращалась в самую завидную невесту отдалённого и незначительного села — то есть, в сущности, особу вполне заурядную. Замечаемую лишь потому, что окружающие её конкурентки в основном некрасивы либо, самое большее, симпатичны.

А Кавилла с Сеиной мало того, что имели превосходные внешние данные, они вдобавок носили дорогие платья изумительно смелого покроя и блистающие в ярком свете украшения. Ореолы ароматов, окружающих их незримым, но отлично ощутимым шлейфом, породила не обычная, а мистическая алхимия. Молчаливые и исполнительные девушки из числа прислуги, вполне приятные с виду, служили им, как оправа служит роскошно сверкающим драгоценностям. О да, ведьмы очень сильно старались произвести впечатление старой, имперской аристократии времён расцвета среднесилонского стиля — и не сказать, чтобы плохо исполняли свою роль. Они знали, как подчеркнуть достоинства лиц и фигур при помощи косметики, манер, магии…

Вот магия-то их и подвела.

Потому что слишком хорошо — это уже нехорошо.

Ощущая давление на рассудок и душу, Хантер уходил в медитацию всё глубже. Благодаря Ускорению Магических Действий это не бросалось в глаза и вполне могло быть истолковано как лёгкое, понемногу усугубляющееся смущение. Но нет. Со смущением его состояние ничего общего не имело. Уже к десятой минуте разговора он забыл, что перед ним две женщины, причём красивейшие из когда-либо виденных. Только одно он помнил, очень остро ощущая благодаря связанности Атрибута: рядом два мага, четвёртого уровня, тот, что впереди — с полным резервом, у правого, медленно смещающегося из поля зрения, но не из поля магического восприятия, маны примерно 2/3 от максимума; первый всё время что-то говорит, причём на разные лады повторяя одно и то же, не дожидаясь ответа, а меж тем замолчавший правый, окончательно уйдя от взгляда, активирует матрицу каких-то чар, медленно проникающих сквозь внешний слой ауры гостя…

Перемещать руку к нужному кармашку на поясе не потребовалось: ещё войдя в гостиную, Хантер уже держал ладони там, где следовало. Усиленный Призыв Существа сработал с обычной задержкой в двадцать пять секунд. Но использованный катализатор принадлежал не Ревущему Тигру, а Болотной Наге. Магический зверь третьего уровня, усиленный за счёт половины резерва призывателя до пика четвёртого. Опаснейший природный яд в качестве основного оружия, дополнительные свойства Ядра Сути, дарованные сродством с воздухом — уклонение и рывок, в качестве усиления от временно обретённого четвёртого уровня — стремительность.

Возможно, хороший Воин и сумел бы уйти от броска Болотной Наги. У Кавиллы не вышло. Призванная тварь развернулась со стремительностью пружины и всеми шестью локтями своего желтовато-зелёного в бурую полосу тела обвила жертву, намертво притягивая руки к туловищу. И, конечно, хороший Воин сумел бы разжать эти объятья: существо, которому стихия даровала не силу, а скорость — не могло похвастать костоломной мощью болотного удава или, тем более, Каменной Анаконды. Но даже очень хороший Воин одного из верхних рангов вряд ли сумел бы избежать укуса. Во всяком случае, из такого положения, когда Болотной Наге достаточно открыть пасть пошире и вонзить клыки в нежную, тонкую кожу над ключицей, приоткрытую слишком смелым покроем алого шёлкового платья.

— Хантер! — Кавилла замерла в молчании, поэтому говорить продолжала Сеина. Растеряв и уверенность, и даже часть красоты, протянув руки в жесте не то умиротворяющем, не то молящем. — Почему вы… это нарушение законов гостеприимства!

— А наложение на меня заклятий без моего ведома — не нарушение? — спросил маг. — Кстати говоря, что это были за чары?

— Простая предосторожность, не более!

— Вы просто ради предосторожности влезли мне, буквальным образом, в душу? Может, моей зверушке вас покусать? Ради предосторожности, конечно.

— Я… — Стоящая сзади-справа в тисках холодных колец змеиного тела гулко сглотнула, но всё же, пусть и сдавленно, продолжила, — я умоляю почтенного гостя о милости. Если бы я знала, что передо мной клановый маг из главной ветви, никогда не позволила себе такой дерзости…

«Что?!»

Хантер 3: магия и кровь

— …молю об одном, — продолжала Кавилла, — не вините в случившемся Сеину. Всё это моя и только моя вина…

— Сестра!

— …если будет на то ваша воля, пощадите не меня, но хотя бы её.

«Как хорошо, что у меня на лице маска! Боюсь, весь авторитет «кланового мага из главной ветви» рухнул бы прямиком в Подземье и ниже. Выпученные глаза, отвисшая челюсть… какой уж тут, к демонам, авторитет?

Только вот почему меня приняли за кланового? Или дело тут в…

Так. Это всё потом».

— Вы так и не сказали, какого рода чары применили ко мне, — напомнил Хантер. На Кавиллу он не смотрел, зато очень внимательно следил за каждым движением Сеины. Впрочем, та явно боялась шевельнуться — не только физически, но и магически. Видимо, успела оценить скорость, с какой двигалась Болотная Нага. И не хотела, чтобы сестра пострадала.

— Это просто Среднее Сканирование Лимрана! — сказала пленница призванной змеи. — Эти чары не наносят вреда…

— Что они делают? Подробности, пожалуйста… и заодно расскажите, что именно удалось узнать: это будет полезно при доработке моей магической маскировки.

— Заклинание сканирует… объект. Маг получает представление о текущем состоянии цели. В идеальных условиях… в идеальных условиях можно определить физические и магические особенности: пол, возраст, болезни, состояние основных и даже вторичных узлов, размер резерва, число оболочек ауры… и… какие именно заклинания гравированы на них.

Кавилла снова сглотнула.

Да, прямого вреда Среднее Сканирование Лимрана не наносило. Но при этом оно, судя по всему, успешно вскрывало формулы действующих матриц чар. Иначе говоря, маг, применивший это заклинание, мог понять, запомнить, а потом и повторить чужие заклинания.

Украсть чужие секреты, если совсем прямо.

— Как я понимаю, — заметил Хантер, — условия оказались не идеальны.

— Я… не успела рассмотреть почти ничего. Только Уменьшение Внимания на внешней из оболочек ауры… и малую часть кланового сигила! Клянусь душой, это всё, что я успела понять о вашей магии!

«Так я и думал. Мой Атрибут, выходит, не так уж уникален… если верить эксперту, чья квалификация повыше моей, но весьма далека от мастерской.

Если верить ощущениям, Кавилла не врёт. Но она запросто может заблуждаться. А ещё у неё могут быть средства для обмана моих ощущений. И даже если она говорит правду — могу ли я быть уверен, что это вся правда? Ох, вряд ли!

Сомнения, сомнения…»

— Всё о магии, — повторил Хантер медленно. — А что насчёт тела? И души?

— Вы… — голос Кавиллы заметно сел и окончательно утратил интонации, — вам около пятнадцати. Мужчина. Здоровый, но со следами лёгкого истощения… кажется. Заклинание было прервано и… В момент сканирования вы управляли проницаемостью четырёх основных узлов. Плотность праны и маны немного выше нормы для… мага-эксперта. Это всё о… теле и душе. Действительно всё.

— Замечательно. И какую часть сигила вам всё-таки удалось изучить?

— Центральный октант. Предположительно, одной из функций является скрывающая. Это заключение, сделанное методом исключения. Ваши броня и маска не могли так сильно размыть поле сканирования… они предназначены для иного.

— Верно. Что ж… предположим, Среднее Сканирование Лимрана сработало бы успешно и незаметно. Что вы планировали делать потом?

— Смотря по итогам сканирования.

— А подробнее? Заморочить, ограбить? Ещё что-то?

— Ничего подобного! — осторожно возмутилась Сеина.

— Мы просто хотели узнать, с кем имеем дело, — сказала Кавилла пустым голосом. — Чтобы спланировать дальнейшее общение и торговлю.

Хантер хмыкнул.

Болотная Нага, повинуясь молчаливому приказу, стремительно стекла с тела старшей из сестёр и устроилась в углу зала.

— Что ж. Узнали. Давайте же наконец общаться и торговать.

…после столь напряжённого начала дальнейшее знакомство, хотя и не вернулось в русло доброжелательной непринуждённости, вышло достаточно ровным. А для Хантера — умеренно выгодным. Нет, он не пытался ломить цену за добытые в диколесье ресурсы или, метафорически говоря, выкручивать сёстрам-экспертам руки. Он говорил вежливо, торговался честно и вообще старательно делал вид, будто уже забыл про инцидент со сканированием.

Но Кавилла с Сеиной ответить взаимностью не могли. Они постоянно норовили сделать своему гостю нечто приятное — к счастью, без лишней навязчивости.

Увы, пользы от общения выходило не так уж много.

Обе ведьмы специализировались на мистической алхимии, а эта область оставалась для Хантера практически чуждой. Получить дубликат трёхтомника с рецептурами базовых зелий он, конечно, получил, — не такой уж дорогой и редкий это сборник; но без собственной, хорошо оборудованной лаборатории изготовлению даже базовых зелий предстояло, видимо, остаться для него преимущественно теоретической дисциплиной.

Второй специальностью старшей ведьмы выступало целительство. И… эту область Хантер также не мог назвать близкой. Взять, например, то же Среднее Сканирование Лимрана, формулу которого он обменял на формулу равного по уровню Вызова Хищника Холода. Сам обмен, действо в русле старых традиций Пути Мага, обогатил обе стороны. Но как сёстрам-домоседкам мало чем могло помочь условно-боевое заклинание, так и самому магу мало чем пригодились бы чисто диагностические чары. При обмене Кавилла честно предупредила своего гостя: чтобы научиться интерпретировать результаты сканирования хотя бы на уровне специалиста-целителя — не эксперта, именно специалиста! — нужно применить его не менее трёх, а лучше четырёх сотен раз. Причём в отношении как можно сильнее различающихся объектов.

Конечно, если бы Хантер как следует изучил копии рабочих заметок Кавиллы, любезно приложенные ею к формуле Среднего Сканирования Лимрана (как он добавил к Вызову Хищника Холода катализатор призыва, левый верхний клык Белолиса, без которого заклинание оказалось бы вовсе бесполезным), Хантер мог сократить число необходимых активаций и сроки изучения. Возможно, удалось бы усвоить основы после полусотни применений и стать специалистом после двухсот. Но ещё быстрее? Вряд ли. Магическая медицина — не та область, где легко и просто проскакать по верхушкам и достичь при этом выдающихся результатов.

Более полезным приобретением маг счёл незавершённое имперское заклинание четвёртого уровня — Среднее Исцеление Тела. Конечно, его применение тоже таило целые подводные гряды острых скал, способных пропороть днище лодки добрых намерений. И без опыта применения (в первую сотню раз исключительно на тех, кого не жалко, начиная с трупов посвежее) этот инструмент целителя-эксперта скорее угробил бы пациента, чем вылечил. Однако при всей опасности такой магии она всё же в разы превосходила эффективностью заклинание Исцелить Рану, годилась для быстрого заживления сквозных дыр в животе, переломов, сотрясений, ожогов, массивной кровопотери, травматических ампутаций — и даже ряда болезней попроще, вроде язвы желудка, геморроя или гипертонии.

Причём во многих случаях эффективность Среднего Исцеления Тела повышалась способом очень простым и хорошо знакомым: накачкой матрицы дополнительной маной. А метод «влить больше силы… больше… ещё больше!» Хантер понимал и применял на практике много раз. Его примитивная простота и надёжность ему импонировали.

Дополнительной специальностью младшей ведьмы выступали иллюзии. Все красоты той территории, что обжили сёстры, всё это пиршество взгляда и слуха возникло благодаря долгим годам её усилий. Стараясь казаться не просто вежливым, а галантным, гость снова рассыпался бисером комплиментов магии Сеины и особенно её вкусу… но про обмен знаний на знания даже не заикнулся. Хотя за Призыв Подобия Артефакта, конечно, мог смело потребовать… много. Очень, очень много. Вот только усиливать ведьм настолько ему не хотелось. Да и, если сказать прямо, у них не нашлось бы чего-то равноценного для обмена, если не считать Среднего Исцеления Тела — но формулу заклинания Хантер честно купил.

А что ещё он мог бы купить или обменять?

Незавершённое заклинание четвёртого уровня, Среднее Око Мага — то самое, при помощи которого сёстры следили за появившимися гостями и даже разговаривали через него? Расспросив о свойствах поподробнее, Мийол разочаровался: в качестве разведчика его Эшки проявляла себя намного лучше. Особенно теперь, получив на лапы парные деревянные браслеты Невидимости Малого Круга: с ними фамильяр проникла в Лагерь-под-Холмом так, что даже её партнёр, зная благодаря связи Атрибутов, где надо искать, не мог заметить беззвучный силуэт над головой. Что ещё могла предложить Сеина — Тихое Поглощение Внимания третьего уровня? Его применение на собственной шкуре Хантер испытать успел. И остался не впечатлён. На не подготовленную цель оно, может, и повлияло бы, а вот он сам просто некоторое время недоумевал, зачем его визави бормочет что-то малопонятное. За «тихость» — один балл. За «поглощение» — ноль. Ограничения ещё всякие: действует на малом расстоянии, при контакте взглядов, требует неподвижности как от мага, так и от цели, можно зачаровать только одну цель за раз (почему, кстати, и отстранили от общения Шак — она запросто могла бы помешать работе заклинания)…

Нет, эти чары его интереса не вызвали. Равно как Двойное Иллюзорное Действо (работать в театре, создавая либо корректируя внешний вид и звуки сцены, Хантер не собирался) и Средний Магический Фейерверк (подавать сигналы можно и способами попроще).

Скорее всего, среди списка известных ведьмам заклинаний нашлось бы что-нибудь поинтереснее. Сам Хантер, для примера, мог бы предложить к обмену и Ускорение Магических Действий, и Призыв Подобия Артефакта, и Призыв Человеческого Двойника — неплохо им доработанный, кстати. Но о самом существовании в его арсенале таких заклинаний он пока не хотел даже намекать.

Что ведьмы уж точно могли предлагать к продаже и обмену, так это зелья. И ещё эликсиры. Основная специализация всё-таки.

Мистическая алхимия как ветвь Пути Мага делится на четыре больших раздела. Первый и самый простой, с которого начинают все изучающие эту ветвь — зельеварение или, на архаичный манер, зельеделие. Уровнем выше и немного в стороне находится раздел эликсироведения или же эликсироделия. Ещё выше уровнем — конденсомантия. А четвёртый раздел — трансмутация.

Впрочем, можно рассматривать его и как самый первый, заключающий в себе сущность всех воздействий мистической алхимии. В наиболее широкой трактовке трансмутация — любой способ влияния на материю с помощью магии, затрагивающий состав субстанций и их строение, меняющий их тонкую структуру и свойства. Влияние магией на живую материю, которое с трансмутациями ассоциируют чаще и плотнее всего — просто частный случай…

Что есть зелье? Это однородный раствор, комбинация материальной основы с некоторым объёмом энергии. К этой категории относятся и зелье Силы — подготовленный к пероральному приёму концентрат очищенной праны, и зелья Очищения — ряд едких составов, незаменимых для Охотников, что желают избавиться от запаха, когда вымыться и отстирать одежду либо некогда, либо негде. Репелленты и приманки, разнообразные боевые составы, вроде ядовитых зелий, взрывчатых составов Рейменка и Ола или зелья Пламени, также относятся к этой категории.

Что есть эликсир? Это также раствор, комбинирующий материальную основу и магию. Но раствор не однородный. Всего одно слово разницы, казалось бы, так зачем выделять эликсиры в особый раздел? Однако приходится. Потому что они являются смешением мистической алхимии с артефакторикой. Изобретённый Мийолом Призыв Подобия Артефакта можно рассматривать как очень грубое и вместе с тем остроумное средство создания эликсиров без материальной основы — и даже без стабилизирующих контуров, усложняющих структуру обычных эликсиров в сравнении с артефактами. Да-да! В любом эликсире присутствует та же матрица заклинания, благодаря которой работает любая иная рунная конструкция. Если зелье содержит некий конечный объём энергии, то эликсир включает в себя рунную формулу, впитывающую Природную Силу. Срок действия в этом случае ограничивает не способность основы удерживать энергию, а способность основы хранить в неизменности работающую матрицу… либо же матрицу, подготовленную к активации, этакое «запасное заклинание».

Раствор, которым Кавилла и Сеина снабжают половину Лагеря-под-Холмом в качестве осветительного средства — не зелье, как Хантер сперва решил, а именно эликсир, пусть один из простейших. Стабилизирующий контур, руна Свет — и ничего больше. Со временем желеобразный коллоид, удерживающий внутри ту часть, что преобразована в рунную формулу, расплывается (этот процесс называется эликсирной диффузией). Природная Сила впитывается всё хуже, руна Свет тускнеет. В итоге, недель этак через восемь-десять, в сосуде остаётся однородный коллоид, чистая основа. Тогда погасшую лампу несут к ведьмам, и те одним прикосновением, занимающим всего пару минут, зажигают её обратно (с их опытом было бы смешно тратить больше времени на гравирование двухсимвольного заклинания, да ещё не в сопротивляющейся изменениям ауре, а в заранее подготовленной среде).

Конечно, всё не так просто, как может показаться. Приготовить исходный коллоид — дело довольно трудоёмкое, хотя и требующее внимания не мистического алхимика, а самого обычного. Кроме того, со временем коллоид понемногу «выгорает» и разжижается, отчего лампа начинает гаснуть всё быстрее, и его тщательное перемешивание перед новым циклом лишь оттягивает неизбежную замену рабочей среды эликсира на свежую…

Но это уже тонкости, интересные лишь специалистам.

Чем занимается конденсомантия? Примерно тем же, чем эликсироделие. Только вместо достаточно объёмных, вязких смесей фокусирует воздействие на более компактных, насыщенных энергией и твёрдых объектах. Вернее, отверждаемых в процессе приготовления. Наиболее известна отрасль конденсомантии, связанная с созданием пилюль… но одними пилюлями дело, разумеется, не исчерпывается. Вот только для того, чтобы успешно практиковаться в конденсомантии, требуется — как самое малое — уровень подмастерья. Ну, или мистическая печь, артефакт пятого уровня (конечно, бывают мистические печи и куда лучше, но пятый уровень — это самый минимум). У сестёр-ведьм, по их уверениям, столь ценной и полезной штуковины в хозяйстве не завалялось.

А вот трансмутации — те, что попроще — они практиковали. На себе. Ничего особо мощного или существенного, просто небольшие косметические воздействия… углубляться в тему, выясняя, в какой степени красота Кавиллы и Сеины обеспечена природой, а в какой — магией, Хантер не стал. Просто убедился, задав пару вопросов и отследив правдивость при помощи связанности, что за пределы небольших чисто внешних трансмутаций ведьмы не вышли, на чём успокоился.

Итак, зелья и эликсиры.

Изучив список того, что у ведьм есть в готовом виде и второй, более длинный, с перечнем составов, которые они могут сделать в достаточно сжатые сроки на заказ, маг призадумался. С одной стороны, в списках — особенно во втором — много всяких завлекательных штук. Особенно радовало число и разнообразие лекарственных эликсиров. С другой стороны, прямо сейчас лечить ему нечего. Опять же, чем сильнее действие предлагаемых составов, тем (как правило) это самое действие мимолётнее, а сопутствующие побочные эффекты — серьёзнее. Вплоть до отравлений средней тяжести у наиболее мощных зелий.

Или вот эликсир Быка. После активации обеспечивает от двадцати до тридцати минут увеличения физической силы пользователя в три-четыре раза. Хорошо? Очень хорошо! При злоупотреблении возросшей силой пользователь может получить разрывы мышц, растяжение или опять-таки разрыв связок и даже переломы. Хорошо? Да как-то уже не очень…

Утешение одно: эликсир Быка не пьют, его носят при себе в особой грушевидной ёмкости с кулак размером, потому интоксикации после его применения не случится. Кроме того, вернув ёмкость после срабатывания ведьмам, можно свести стоимость однократного использования эликсира Быка до одной помывки в «Приюте Утомлённых» (заряженная заклинанием ёмкость стоит три с половиной клата, отработавшая — три).

— Так, красавицы. У меня после покупки Среднего Исцеления Тела осталось… хм… всего двадцать три клата. Не густо… а продайте-ка вы мне порцию зелья Средней Боли за три клата. И дюжину стандартных порций зелья Силы в одной таре. Это плюс восемнадцать клатов…

— Можем сделать скидку.

— Не надо. Я лучше подожду и использую наши хорошие взаимовыгодные отношения при иной, более серьёзной сделке. Скидка в два-три клата — мелочь, ради неё и суетиться нечего, а если вы скинете больше, получится, что работали в убыток. То есть не совсем в убыток, конечно; но ингредиенты потрачены и время потрачено, а прибыли с этого никакой. Нет уж, я лучше дам полную, честную цену. Не в последний раз торгуем, я думаю.

— Как будет угодно почтенному гостю.

— А знаете, я всё-таки использую наши взаимовыгодные отношения. Прямо сейчас.

Обе ведьмы слегка напряглись.

— Как… каким образом?

— Мы с вами, красавицы — маги одного уровня. И признаюсь вам откровенно: мне неловко слышать столь пышное титулование. Ведь все мы знаем: за этой маской и под этим плащом — не какой-то там почтенный гость, а парень примерно пятнадцати лет. Поэтому я бы попросил звать меня просто — Хантер. И желательно на ты. Вы сможете выполнить эту небольшую просьбу, ради нашей, надеюсь, длительной дружбы? Кавилла? Сеина?

— Конечно.

— Да.

— Вот и славно, — подытожил маг.

На дежурное предложение остаться и провести время в беседе под музыку («до последнего стараются изображать имперскую знать, красавицы… и правильно делают») Хантер ответил не менее дежурным отказом. Если верить той книжке по этикету, что Ригар приобрёл, а не одолжил, согласие стало бы либо приметой невежи, не знающего правил, либо знаком безумной страсти. Но тогда на вторую следовало бы намекнуть широким жестом, обычно богатым подарком. Иначе клеймо невежи — причём ещё и не в меру жадного — стало бы неизбежным итогом.

Безумная страсть? С Кавиллой и Сеиной? Мийол чуть не споткнулся и поспешил отогнать явно неуместные желания. То есть как раз уместные и естественные, но… нет-нет-нет, это как-то слишком. Очень соблазнительно, конечно, но лишь как фантазии. Расслабиться настолько в обществе двух ведьм разом… специалисток по мистической алхимии… ещё и напуганных… нет уж. Лучше начать с чего-то попроще. То есть с кого-то попроще…

Ох, демоны! Срочно подумать о другом!

И, возвращаясь по жёлтой дорожке к выходу из чудесного ведьмина сада, Хантер подумал, что коли уж его приняли за кланового мага инкогнито — хорошо бы изменить маскировку в этом направлении. Не внешнюю, тут менять ничего не надо. А вот поведение и речь…

Как там Ригар говорил? «Принца узнают в лохмотьях»? Ну, во мне пусть узнают кланнера. Ровная вежливость по отношению ко всем вокруг вполне укладывается в схему, стремление вот просто так, от широты души, помочь Симтану, собрату по искусству магии — тоже. Ха! А это даже забавно. Никого не играл, притворяться особо и не пытался, но всё равно угодил в паутину чужих представлений в довольно выгодном… ещё одно отцово словечко… амплуа.

«Если подумать, Ригар воспитывал всех нас именно как аристократов. Но не по крови, конечно же, — по духу. С Килишем не вышло, он попал к отцу поздновато и успел нахвататься… неправильного. Сестрица Васаре уцепилась за образ пацанки и мастерицы-слегка-чокнутой. Это, наверно, из-за девичьих страхов. В конце концов, амплуа знатной дамы — это элегантная и яркая обёртка для извечной женской роли: хозяйки и матери семейства. Мне в этом плане проще, а вот Васаре придётся сперва вынашивать, а потом рожать, брр.

В общем, спокойно-достоверно могу изобразить благородного только я один. И кстати, о благородстве… планировал-то с самого начала, но если ещё правильно подать…»

— Шак. Пусть не совсем по своей воле, но я обидел тебя недоверием. Прими же в качестве извинения…

— Что это?

— Пустяк, но полезный: флакон зелья Средней Боли. Его лучше применять не с обычным ножом, как у тебя, а с имеющим специальные бороздки. Ядом, что входит в состав зелья, сложно отравить до смерти, но жертва в течение нескольких минут будет мучиться, как если бы ей в глаза сыпанули перца. Боль эффективно разрушает сосредоточение, необходимое для использования воинских приёмов и магии, так что даже малой раны достаточно, чтобы вывести противника из строя. Я думаю, твой стиль боя это зелье дополнит превосходно.

— Зачем?

— Считай этот дар моей прихотью. Это не плата за службу и не намёк, никаких обязательств на тебя он не налагает. Даю с открытым сердцем без корысти. — Хантер помолчал. — Да возьми уже флакон, не сомневайся! Если не возьмёшь, я просто его выкину.

Алурина нерешительно протянула руку, забирая подарок.

— Сколько стоит?

— Сколько бы ни стоил, он твой. Надеюсь, ты больше не в обиде. И не держи зла на ведьм. Им хотелось разделить нас, не более того; не думаю, что Сеина действительно считает тебя просто «мохнатым двуногим».

— А ты?

— Кем я тебя считаю?

— Да.

— Разумным существом, не делавшим мне зла и честно исполнявшим оплаченную работу. Я не обо всех людях могу сказать то же самое. Алурины… вот с тобой я общаюсь и в целом рад твоему обществу. А обществу Улуга я не обрадовался и поскорей его покинул.

Хантер выдержал паузу.

— Меня учили, — добавил он, — что относиться ко всякому встречному надо так, как хотел бы, чтоб относились к тебе. И учили, что вежливость ничего не стоит, зато очень дорого обходится отсутствие её. По-моему, это разумные правила. А ты как считаешь?

Шак прикрыла глаза — и направила золотой с зелёным взгляд точно туда, где под маской должны были находиться глаза собеседника.

— Я, — сказала она, — тоже считаю эти правила разумными. И жалею, что далеко не все… встречные разумные… их держатся.

— Да, жаль, — не показал удивления маг. — Мир стал бы лучше, если бы в нём чаще были взаимно вежливы. Давай вернёмся к «Приюту Утомлённых»: я успел проголодаться. Кстати, какая еда тебе нравится больше всего?

— Свежая.

Хантер хохотнул.

— Это само собой. Но если бы ты оказалась за императорским обедом — сорок девять блюд, семь напитков, можно семерых накормить-напоить до отвала и ещё останется — что бы ты съела в первую очередь? Я вот пошатался по диколесью и понял, что иногда готов отдать горсть клатов за самые простые вещи: только что испечённые лепёшки, горячую кашу из четырёх злаков, тушёные с маслом овощи, молоко. И что мясо жареное, мясо варёное, мясо вяленое, мясо-мясо-мясо… это по-прежнему мясо, конечно, но его тоже бывает слишком много.

— Слишком много мяса?

— Не веришь. Ну что ж, давай отправимся в диколесье. Я буду…

— В диколесье? Вместе?

— Что тебя удивляет? Ты имеешь самый важный для выживания навык, поэтому обузой не станешь. Но если твои обязанности не позволяют уходить из Лагеря-под-Холмом, я настаивать не стану. Обязанности… это я понимаю. Да, понимаю.

— А… что за навык?

— Умение прятаться. Я довольно силён, но не раз попадал в ситуации, когда выжить было можно, лишь… прячься!

Хантер едва успел отреагировать, когда к нему метнулись три размывающиеся от скорости фигуры: спереди-слева, спереди-справа и ещё одна, зашедшая сзади. Если бы не бдительность Эшки, заметившей неладное, последний напавший мог доставить хлопот.

Он их и так доставил…

Вот маг кричит — последнее действие перед погружением в контроль призванных. Почти одновременно передний Ревущий Тигр, пятясь, широко распахивает пасть и, точно подгадав срок, рявкает на атакующих; тот Ревущий Тигр, что охраняет тыл, разворачивается для отражения угрозы. Пара Воинов, что впереди, попадает в конус рёва, но почти не замедляются — видно, опытные, да ещё защищены магически. Они расходятся в стороны, принимая хищника в клещи. Но тыловой Тигр не успевает развернуться, не успевает атаковать, вообще ничего не успевает: средней длины и при этом хорошо зачарованный клинок того, что напал с тыла, погружается в глазницу зверя. Урон критичен, массивное тело распадается с тихим звуком вроде краткого шипения, не оставляя даже облачка маны. Атакующий рвётся вперёд, дальше, ещё восемь — шесть — всего четыре шага, и он дотянется до…

Навстречу из-под плаща Хантера выстреливает гибким телом Болотная Нага.

Умноженный стремительностью, убийственно точный бросок — и нет, змея не кусает тут же, она сперва обвивает ногу Воина. Всего один раз, на большее нет времени, но и одного витка достаточно, чтобы обмануть защиту, стать как бы частью тела, а от такого талисманы низкого уровня не спасают. Ядовитые клыки погружаются в плоть бедра, около артерии; перенаправив взмах оружия, но не попадая по гадине — уклонение! — Воин истошно орёт и прямо так, с уже не вполне человеческим воплем, врезается в Хантера.

Деревянная кираса с зачарованием второго уровня гасит удар почти полностью, маг не получает урона. Но импульс слишком велик, они валятся наземь одной кучей: Хантер, сверху много более массивный, громко орущий Воин и вцепившаяся в него Болотная Нага. Впрочем, эта быстро извлекает клыки и ускользает вперёд. Туда, где атакующие с фронта Воины прикончили «своего» Ревущего Тигра. Однако вид змеи и наставившего своё природное оружие Свирепого Двурога, не говоря уже о слабеющих воплях третьего напавшего, вынуждают их промедлить.

Цугцванг.

Распределение ролей в карманном зверинце Хантера понятно и очевидно. Зунг — живой, тяжёлый, бронированный таран, аналог малоуязвимого, но медлительного щитоносца. Эшки — это, конечно, разведчица. Ревущие Тигры — бойцы: далеко не такие крепкие, как Свирепый Двурог, но достаточно мощные и быстрые, чтобы успешно атаковать любого, на кого укажет призыватель. Наконец, Болотные Наги — убийцы, вооружённые ядом и скоростью.

Вот в этом и проблема.

Ни один из пары Воинов не торопится лезть на рожон. Быть может, встречную атаку змеи под Усилением кратким они и переживут. Но шансы против усиленного магического зверя не очень велики, а бьющийся в предсмертных судорогах Воин напоминает о мере риска. Только вот Болотная Нага — одна, а их двое; стоит ей рвануть вперёд, как оставшийся без внимания Воин тут же сам рванётся в атаку и достанет мага, выигрывая всё.

Кто бы ни начал первым, проиграет. Конечно, если равновесие не нарушится.

Хантер поднялся, глядя на своих противников и положив руки на пояс. Молча. Те тоже не торопились нарушать тишину. Чуть в стороне мрачно сопел и угрожающе скрёб лапой грунт Зунг. Меж магом и Воинами, чуть приподняв голову и покачивая ею, свернулась Болотная Нага. Для того, чтобы призвать вторую такую же, усиленную, требовалось не более половины минуты.

Воин слева, видимо, более сообразительный, сделал шаг назад. И ещё один.

И заорал, как резаный.

Потому что позади него обнаружилась присевшая Шак. В левой руке — рукоять ножа, что вонзён под колено орущему. В правой, чуть на отлёте — флакон с зельем Средней Боли.

Тот Воин, что справа, развернулся для бегства. Напрасно.

Не в силах человеческих уйти от рывка Болотной Наги, усиленной во время призыва свойством стремительности.

Хантер 4: бандиты и Охотники

События мелькали слишком быстро.

Не успел Мийол-Хантер толком отойти отскоротечного, но жёсткого столкновения (ведь всё висело на волоске, чуть ли не в прямом смысле… одной ошибкой больше здесь, или малое промедление там — и всё, конец, гибель!), как навалились новые заботы. Хотя оно, наверно, и к лучшему: стало не до переживаний. А ведь… будь всё проклято! да, ведь это первый раз, когда он убивал не магическое зверьё, а людей! Пусть не своими руками — клыками Болотной Наги; пусть не из корысти или в приступе гнева, не расчётливо — просто для самозащиты, едва успев понять, что к чему… но некогда остановиться и подумать, некогда разобраться в себе и окружающих. Надо держаться, как за растущий над пропастью колючий куст, скребя крутизну склона ногами в поисках опоры, за роль Хантера, бывалого Охотника-кланнера. Договариваться с теми и с этими, изображать скалу спокойствия в бурном потоке эмоций, людей, решений. Если бы не нужда в медитации для пополнения маны — единственно неизменное и спасительное занятие среди всего этого хаоса — маг вполне мог… сорваться. Или ошибиться. Или…

А так — с некоторым даже обалдением обнаружил, что справляется, и справляется очень неплохо. Уж точно лучше, чем он сам от себя ожидал.

…Не успел неудачливый беглец, корчась в судорогах после змеиного укуса, сделать свой последний вздох, как Хантер уже отослал Шак с заданием: привести Башку, Кулака и остальных, кого сами выберут, на место скоротечного боя. Алурина, кстати, повиновалась без вопросов и какого-либо внешнего волнения. Однако внутри она ликовала. Что ж, вполне объяснимо. Вряд ли раньше ей доводилось одним ударом обезвредить Воина, не просто куда более сильного, а ещё и увешанного боевыми артефактами. Однако она правильно разыграла имеющиеся преимущества — исчезновение с только что подаренным зельем Средней Боли — и выиграла.

Пока она отсутствовала, Хантер воспользовался относительным уединением (спасибо бдительности Эшки, следящей за округой с высоты: вряд ли от её зорких глаз и чуткого Атрибута смог бы укрыться хоть один нежеланный наблюдатель) и призвал вторую Болотную Нагу. С таким же усилением, как у первой, что почти опустошило наполнившийся было резерв. Сразу после появления рептилия шести локтей длиной, получив безмолвный приказ, юркнула под плащ мага и затаилась у него на теле; такой козырь только что спас призывателю жизнь, так что он ощущал от теснейшего соседства со своим живым оружием, вопреки его холоднокровности, нечто вроде успокаивающего тепла.

Тем временем последний из троицы напавших, чуть отойдя от мучительной, но не опасной раны, уставился на Болотную Нагу в двух шагах от себя, словно не среднеранговый Воин, а кролик. Когда Хантер приказал ему отбросить в сторону оружие и вообще всё магическое, кроме одежды, пленник повиновался без малейших возражений.

Впечатление слабости усугубил поток того, что маг (вспомнив меткое выражение Ригара) мог назвать только словесным поносом. Не в силах оторвать взгляд выпученных глаз от змеи, побеждённый говорил, и говорил, и говорил. В одну большую вонючую кучу смешались мольбы, чистосердечные признания, неуклюжие попытки свалить вину за нападение на покойных «друзей», особенно укушенного первым — сильнейшего из троих, обладателя пятого ранга, — очернение самого себя. Причём в третьем лице, оборотами вида «этот бесполезный кусок падали безмерно жалеет о своей напрасно прожитой жизни». Сильный вроде бы и достаточно успешный на своём Пути человек заикался, потел, чуть ли не пачкал штаны. Зрелище получалось… не то, чтобы хуже агонии укушенных, но и не намного лучше.

Что дольше, так уж это точно.

Поэтому Хантер, не выдержав, довольно быстро перебил его:

— Ты что, боишься змей?

— А-а… ага. Этот ничтожный… очень боится. У этого когда-то погиб от укуса б-б… брат. Охотник. Он б-был… его принесли таким… всё тело посинело, и раздулось, и…

— Сядь. Закрой глаза. Замолчи.

— А-а…

— Замолчи, — повторил маг с нажимом. — Отвлекаешь.

К моменту возвращения Шак, Кулака, Башки и ещё доброй полудюжины крепких парней он успел собрать почти все трофеи и оценить их. Нападавшие экипировались однотипно, за одним исключением: их лидер использовал в качестве оружия не малый меч, зачарованный Улучшенным Пронзающим Рассечением, как двое других, а средний и с чарами Улучшенного Убийственного Рассечения. То есть на уровень выше. Даже если бы этим мечом просто рубанули по голове Ревущего Тигра, а не попали точно в глаз; даже если бы зверь оказался живым, из плоти и крови, а не призывным, — итог остался бы прежним. Мгновенная смерть атакованного.

Оружие с наложенной магией четвёртого уровня — страшная штука в умелых руках… с ним вполне можно выйти против младшего зверодемона. И при удаче, подкрепляющей умение — убить чудовище… или хотя бы серьёзно ранить. Очень опасный и очень ценный предмет!

А вот защита у всей троицы оказалась однотипной. Одни и те же материалы, одни и те же рунные матрицы, словно по трафарету нанесённые, один создатель. Лёгкая броня Ограждающего Отклонения Атак, создающая незримый защитный ореол. Наиболее плотный вокруг головы и торса, максимально эффективный против физического урона, но годный и для рассеивания звука. Броню дополняли талисманы Малой Стойкости Духа.

Впрочем, Хантер знал, что напавшие шли по его душу, и без изучения артефактов, нарочно подобранных для противостояния Ревущим Тиграм. Откровения пленника также требовались ему лишь для подтверждения догадок, сюрпризов не преподнеся.

Потому что того из нападавших, который пытался убежать от Болотной Наги, он уже видел сегодня немного раньше. Сейчас ставший трупом, этот Воин тайно охранял Меченого… а скорее, высматривал достаточно богатых и недостаточно сильных клиентов. Когда Хантер ушёл из «Артефактов чёрных гномов», этот наполовину охранник, наполовину бандит побежал к своим подельникам с новостями о появлении мага-одиночки. Как ему казалось, радостными. На их беду, маг прекрасно ощутил этот манёвр и сумел правильно распознать связанностью своего Атрибута чужие предвкушение с жадностью. Потому-то он нападения ждал и подготовился к нему, как мог.

Хантер даже угадал со временем атаки… да и когда ещё атаковать, если не после визита к ведьмам, когда не особо интересующие бандитов ресурсы из диколесья превратятся в зелья и эликсиры, а сам атакованный хоть немного, да расслабится, радуясь удачной сделке — но до защиты гостиного дома не дойдёт? Правда, кое-что в болтовне пленника настораживало. Напавшим как будто требовалось не столько имущество чужака, сколько он сам…

Но разобраться с этим Хантер не успел, потому что к месту событий подтянулась другая, предположительно, союзная (хотя бы потенциально) банда. А чтобы простимулировать Башку с компанией на правильные действия, маг сходу удивил их… и особенно Шак.

— Держи, — сказал он, протягивая алурине трофейные вещи: малый меч, броню и талисман.

— Что?

— Ты помогла мне в бою. Ты взяла его в плен. Значит, всё его снаряжение — твоё. Держи.

— Это же сотни клатов! — воскликнул Башка, как самый сообразительный.

— Около четырёх сотен, — уточнил маг, соглашаясь. — Три артефакта, все с зачарованиями третьего уровня, причём боевые, а не бытовые… за качественную работу можно ещё сколько-то сверху накинуть, гномьи вещи — лучшие в своём классе. Но стоить меньше четырёх сотен это всё просто не может.

«А мне с закусанных Болотной Нагой, учитывая средний меч с чарами Улучшенного Убийственного Рассечения, причитается добычи на тысячу с лишним. Только вот эти безумные деньжищи радуют слабовато. Не так давно, распродав добычу и получив за неё шестьдесят с чем-то клатов, я ощущал куда больший подъём…

Что-то крепко не так в нашем несовершенном мире, коль быстрее и больше всего можно заработать, убивая не магических зверей, а людей!»

— Четыре сотни, — сказала Шак как-то даже потерянно. — Это…

— Не так уж много, — закончил Хантер за неё. — Хотя всё зависит от конечной цели. Если хочется покоя, то этого вполне достаточно, чтобы в одном из малых селений лет двадцать валяться в своём домике на шкурах пузом вверх, каждый день обжираясь хоть до рвоты. Но чтобы оплатить гражданский залог первого класса при переезде в один из Рубежных Городов, нужно скопить втрое больше. А лучше раз в пять — как я слышал, жить там просто непристойно дорого… для граждан белого списка. Но и с тех, кто проходит по серым спискам, дерут без жалости…

— Хорошо, — вклинился Башка. — Все тут давно поняли, что вы, уважаемый эксперт, можете хоть часами умные речи громоздить. Давайте уже переходить к делу.

— Давайте. Надеюсь, вы поможете мне избавиться от тел.

— Что?

— Я ещё не очень хорошо знаю, как в Лагере принято вести дела. Вот эти трое на меня напали и кроме пленного получили своё. Что теперь делать с телами мёртвых?

— Э, а как насчёт заворота в «Артефакты чёрных гномов»?

Хантер хмыкнул.

— Теперь там остался только один Воин четвёртого ранга. Ну, ещё один Воин-новичок и Меченый, маг уровня старшего ученика. Иначе говоря, помощь с визитом к Симтану мне больше не требуется. Сам справлюсь.

— Уважаемый эксперт, так дела не делаются.

— Почему? По-моему, тут вполне нормальная жизненная ситуация. Я недавно делал вам предложение. Вы отложили решение. Теперь обстоятельства изменились, так что вам не нравится?

Увы, прямо ответить на простой вопрос Башка не мог. Да и насчёт обстоятельств Хантер не соврал. С другой стороны, приглашать крепких ребят, включая Кулака с Башкой, только для помощи в переноске трупов, было бы несколько… невежливо уже со стороны мага. И опрометчиво — ведь Шак ещё при знакомстве сказала ему, что у Башки в Лагере-под-Холмом хватает хороших знакомых, союзников и должников.

И Хантер, и Кулак отлично знали, к чему они в итоге придут. Однако расходились во взглядах относительно условий сотрудничества. Чтобы утрясти этот вопрос, пришлось десяток минут поторговаться… причём в иное время маг не поленился бы затянуть переговоры, но коли уж взялся изображать кланнера, а не торговца… да и стояние над мёртвыми телами Мийола, если формулировать помягче, не вдохновляло…

В общем, спустя десять минут согласие было достигнуто, а в сторону «Артефактов чёрных гномов» выдвинулась небольшая толпа. В центре Хантер, Зунг и призванная змея. Рядом (больше ради демонстрации бесстрашия: мол, видал я этих Болотных Нагов!) Башка, вооружённый самым мощным оружием из доступного, тем самым средним мечом, в зачарованной лёгкой броне и с талисманом Малой Стойкости Духа. Чуть дальше мрачно топал Кулак. От оружия он отказался, привычно полагаясь на кулаки… но от брони с талисманом отказываться не стал, пусть даже с подгонкой брони из-за могучего телосложения пришлось помучиться: длины ремней едва хватило. Малый меч попал в руки Воину второго ранга по прозвищу Чалка, а вот ещё один второранговый, Копытень, остался ни с чем и шагал с видом даже более мрачным, чем у Кулака. Потому что тот комплект артефактов, который он рассчитывал взять «на поносить», третий и последний, Шак отдала жилистому парнишке-Воину первого уровня — просто из-за того, что с Копытнем алурина имела трения, а с Риксом (даже толкового прозвища не заслужившим!) её отношения оставались ровными. «Отсутствие вежливости обходится дорого», да-а-а.

Где именно движется сама Шак, знали только она сама, Хантер да ещё Эшки, призраком сопровождающая отряд где-то вверху. Потому что алурина вовсю использовала исчезновение.

…на этот раз тайная охрана в «Артефактах чёрных гномов» отсутствовала. Зато, помимо Меченого, присутствовали клиенты. А может, и не клиенты. При всей широте возможностей, что даровала связанность Атрибута, маг не мог с её помощью полноценно интерпретировать чужие эмоции — и тем более читать мысли. Вот эта нотка надежды в Меченом при взгляде на вроде-бы-клиентов, чем она вызвана? Каково происхождение холодной решимости испятнанного шрамами здоровяка с артефактным топором и в асимметричном комплекте артефактной брони, отлично защищающем правую сторону тела, но открывающем левую?

Что же до эмоций третьей из находившихся в лавке до его появления, Мийол оставался в неведении. Да и не только эмоций. Из-за маскировки, явно относящейся к верху среднего класса, а то и к высшему, он даже не мог сказать — впервые за долгое время — с кем имеет дело, Воином или Магом. Или же вообще обычной смертной женщиной.

— Какие люди, и без колодок! — воскликнула она, развернувшись к вошедшим лицом. На редкость неприятным, кстати: узким, малоподвижным, бледным до белизны. Начисто выбритая макушка, узкий разруб рта и глаза-щёлочки дополняли картину. — Кулак, Башка, Чалка, кто там ещё… неужто резко разбогатели?

— Щерка, — сказал Кулак, как сплюнул. — Что за мерзкая… встреча.

— Меня зовут Хантер, — сказал маг, делая полшага вперёд и коротко кланяясь. — Прошу вас, уважаемые незнакомцы, назовитесь.

— Вежливость? Неужели? Однако же, почему бы нет… меня зовут Ящерица, или Ящерка, или просто Щерка. Промышляю в ближнем Подземье.

Представить здоровяка с топором она даже не подумала. Хотя тот был Воином пятого ранга и уже только поэтому имел на незримых весах очень немалое значение.

— Охотница?

— Вроде того. А вы?

— И я Охотник, хотя, признаться, не очень опытный. В Подземье вообще не бывал, только на Поверхности, в диколесье. В Лагере второй день.

— Новичок, — Щерка сощурилась ещё сильнее, хотя это казалось невозможным. — Нельзя ли узнать, каковы ваши ближайшие планы, Хантер?

— Это не секрет. Я бы хотел встретиться со своим, в некотором роде, коллегой. Симтаном. Некоторое время назад я уже просил об этом, но Меченый мне решительно отказал. Я не стал настаивать, но уже совсем недавно на меня напали.

— О, какая неприятность. Надеюсь, напавшие пожалели о своей дерзости?

— Можно и так сказать. Суть же в том, что один из той тройки служил охранником здесь, в этой лавке. Поэтому я пришёл за ответами, а также для встречи с гномом. Которого, как я подозреваю, удерживают взаперти против его воли. И на этот раз я не приму отказа.

— Как… интересно, — Щерка повернулась к Меченому. — Как, однако же, пикантно. Что же ты, милочек, раньше нам не открыл такие забавные… секреты? Не проводишь ли и меня к своему компаньону в гости? Я просто обожаю секреты, знаешь ли!

— Я… как вам угодно, — вздохнул Меченый. — Идите за мной.

А что ещё он мог сказать?

— Мой призыв ползёт первым, — уведомил Хантер. — Это всё равно не настоящая змея, так что если возникнут какие-то неожиданности, её гибель не будет фатальна. Но… Меченый.

— Да, господин маг?

— Если вдруг какая-нибудь ловушка всё же убьёт или ранит мою Нагу, — без малейшего нажима добавил он, — я… расстроюсь. Ты ведь постараешься не расстраивать меня, верно?

— Да, господин маг.

Пальцы торговца дрожали.

…В скрывающийся за иллюзорной завесой проход первым скользнуло гибкое, зелёное с бурым, тело змеи. Затем Меченый, сразу за ним Хантер и Рикс. Ширины подземного хода хватало, чтобы два не столь уж габаритных человека уместились в нём плечо к плечу. За спиной у них, как будто прикрывая, топал Кулак, и он-то занимал почти всю ширину прохода. Потом Щерка, потом Воин с топором, потом Башка и Чалка.

Не в первый уже раз Мийол мысленно благословил Ускорение Магических Действий и ту изумительную гибкость духа-разума, которую обеспечивало это заклинание. Медитировать прямо на ходу, управлять призывной змеёй, приглядывать глазами за Меченым, а связанностью — за достаточно подозрительной парой не-обязательно-именно-клиентов и Кулаком? Одновременно? Вообще не вопрос. Гибкости сознания даже хватало на ниточку, протянутую ко второй Болотной Наге и уже не ниточку, а полноценный шнур, мягко и скрытно зондирующий дорогу впереди. Ну да, торговец предупреждён… но если Щерка в самом деле на его стороне и…

— Стоять, — приказал Хантер, кладя руку на плечо Меченому, а для пущего эффекта ещё и развернув обратно зашипевшую змею. — Я ведь просил не расстраивать меня.

— Э-э…

— Просил или нет?

— Да.

— Что там? — возвысил голос Башка.

— Сущая мелочь, — маг тоже заговорил погромче. — Просто ловушка на пути.

— Путь должен быть чист! — возмутился Меченый нервно. — Здесь никогда никаких ловушек не стояло, это не моя вина!

— То есть отключить вот это ты не можешь?

— Что «это»? Я даже ничего не вижу!

Справедливости ради надо заметить, что слабо фосфоресцирующий мох на полу прохода и полосы плесени на его стенах давали света ровно столько, чтобы идущие не спотыкались.

— Я тоже не вижу, но чую. Дайте мне несколько минут, — объявил маг, — и я обезврежу… вот это.

К счастью, дурацких вопросов вроде «а там точно есть что-то опасное?» или «ты уверен, что справишься?» никто задавать не стал.

…Как и все артефакты, магические ловушки тоже делятся на временные, обслуживаемые и стабильные. А поскольку установивший конкретно эту ловушку воспользовался работой Симтана, Хантер ничуть не удивился тому, что перед ним лежит большая редкость: стабильная ловушка с взрывным эффектом. Обычно-то одноразовые, самоуничтожающиеся при срабатывании ловушки делают временными либо обслуживаемыми — хотя бы потому, что так выходит в разы дешевле. Но для гнома просто не существовало иного способа вложить в предмет заклинание четвёртого уровня. Только применение дорогих расходников и поистине искусная работа, только то, что маги гномов называют на своём наречии гримнатр или — на низкой речи людей, переводя не вполне точно — Ремесло. Создание достаточно точных рунных матриц из достаточно качественных материалов, чтобы поток Природной Силы сам наполнил сделанную искусником форму… быть может, после минимального толчка с его стороны. Поистине чудесное умение!

Впрочем, эмоции нисколько не мешали Хантеру работать.

Как избежать срабатывания магической ловушки? Самое простое — обойти. К сожалению, простейшее решение явно не годилось; к тому же ставят ловушки обычно так, чтобы не оставить никаких обходных путей. Ещё, имея дело с типовой стабильной ловушкой, маг обычно может её отключить. Увы! Артефакт впереди относился к стабильным, но одноразовым, и никакой явной возможности обезвредить его для повторной установки в другом месте создатель не оставил. Имея дело с одноразовыми ловушками, их обычно заставляют сработать так, чтобы никто не пострадал. И Хантер даже имел средство для этого. Выйти всей толпой из прохода назад, чтобы никого не задело взрывом, запустить в проход Болотную Нагу…

Вот только при этом маг лишался и призывной твари, и весьма мощной ловушки — а её он очень хотел сохранить в целости для последующего использования.

Можно ещё долго перечислять всякие способы обезвреживания ловушек, временные и окончательные, разрушающие и нет. Но лучше просто сказать, что именно сделал маг. А он, спасибо за такую быстроту Ускорению Магических Действий, гравировал простенькую матрицу первого уровня, Вытягивание Маны, на внешней оболочке ауры. Потом немного подождал, чтобы не выдавать ту самую быстроту гравирования. И ещё подождал. И синхронизировал активацию чар с работой Атрибута. Итог: из той руны в ловушке, которая отвечала за Переход, то есть непосредственно срабатывание и взрыв, вытянута вся Природная Сила, а маны в резерве стало немного больше (именно немного: фокусировка первоуровневых чар, даже с помощью Атрибута, оставляла желать много лучшего и более половины вытянутой маны попросту рассеялось).

Потом заклинание-пиявка, усиленное скрытным расширением связанности, потянуло энергию уже из руны Ощущение

И вот тут-то Хантер резко взмок, порадовавшись, что начал не с неё. И ещё — тому, что связанность нацелила Вытягивание Маны намного лучше и к тому же скрытно. Ковыряясь в ловушке обычными ученическими чарами, он своими бестолковыми шевелениями скорее просто подорвал бы всех. Он и так почти добился этого: связка Ощущение Жизни его действия всё-таки уловила… к счастью, после того, как Переход перестал работать, а не до. Для гарантии общей безопасности маг закончил с сигнальной связкой и с инвертированным Вниманием (Рикс чуть ли не до низкого потолка подскочил, внезапно заметив здоровенный тёмный диск ловушки впереди), после чего спокойно прошёл вперёд и наклонился над артефактом. Провернул середину до щелчка, отделил стержень детонатора от остального диска.

— Вот теперь можно двигаться дальше, — объявил он, выпрямляясь. — Кулак, если тебя не затруднит, прибери ловушку: в хозяйстве пригодится.

— А она не… — впервые на его памяти заговорил здоровяк. Голос у него оказался высоковат для такого тела. Впрочем, вряд ли от страха, скорее он таким был от природы, потому что никто из знающих Кулака не засмеялся и даже не позлорадствовал.

— Без этого, — Хантер подкинул и поймал стержень, — не. Без этого ловушка, чтоб понятнее было, как человек без головы. С той разницей, что человеку отнять голову можно только один раз.

Рикс засмеялся. Несколько громче, чем того стоила шутка. Хохотнул Кулак (и вот смех у него оказался низкий, гулкий). Даже Меченый издал пару сдавленных звуков. Своими размерами — а в диаметре диск ловушки имел чуть больше локтя и половину локтя в толщину — артефакт, а точнее, его зарядная часть буквально кричал: если бы ЭТО рвануло, от идущих первыми точно остались лишь кровавые клочья. Да и остальным не поздоровилось, броня там или не броня.

От обвала никакая броня не спасёт, если что.

Дальше маленькая толпа двигалась уже беспрепятственно. Вернее, препятствий-то хватало: одна только преграждающая путь массивная каменная плита толщиной почти в локоть чего стоит! В такую даже высокоранговый Воин мог бы долго долбить без всякого толку, рунная связка Укрепление Преграды гарантирует. Но плиту Меченый задвинул обратно в стену артефактным ключом, имеющиеся магические и физические ловушки отключал без особых просьб, поэтому до жилища Симтана, его мастерской и складов настойчивые гости добрались быстро.

Но они всё равно опоздали.

Чёрный гном, лучший артефактор Лагеря-под-Холмом, валялся на собственном ложе вверх лицом и в огромной луже ещё свежей крови. На вид — мертвее мёртвого.

Хантер 5: выдавливание яда

— Стоять всем.

Приказ ещё не успел толком отзвучать, а Хантер уже раздавал новые:

— Шак. Пожалуйста, быстренько сбегай за Кавиллой и приведи её сюда. Желательно с набором инструментов и алхимических средств для… изучения трупов. Если у неё такие есть.

— Ты не слишком ли раскомандовался? — возмутился Башка.

— На кой нам тут ещё один маг, претендующий на гномьи богатства? — присоединилась к нему Щерка.

— Я заплачу ведьме из своей доли, если потребуется, — отбил маг. — Но я перестаю понимать происходящее, и это мне не нравится.

— Ты о чём?

— До этого момента всё укладывалось в… понятный образ. Есть банда резких ребят. Они не хотят рисковать шкурами на Охоте, поэтому захватывают Симтана с его лавкой и кормятся с того. Всем вокруг наплевать, потому что артефакты гномьей работы по-прежнему продаются всем, кто может их купить. Если даже кто-нибудь недоволен поднявшимися ценами, то ни одна трусливая морда не спешит связываться с Воинами средних рангов, вдобавок усиленными гномьими вещами. Недовольства самого гнома хватало ровно на то, чтобы тихо саботировать снабжение.

— Сабо… что? — спросил Башка.

«Ну да, откуда ему знать одно из словечек Ригара…»

— Саботаж, — пояснил Хантер, — это намеренное причинение вреда тайными путями при внешнем подчинении правилам. Как пример, чтобы стало понятнее, о чём я толкую. Пришёл ты к девушке и говоришь: а ну-ка, дырка волосатая, мне надо сил набраться перед тем, как приступить к делу. Накорми меня, быстро!

— Эй! Я такого никогда не говорил!

— Девушка слабее, — спокойно продолжил маг, — сразу дать в глаз не может. И вообще дать в глаз. Если скажет: сам себе готовь жратву, хреномордый, — то ей очень скоро всё равно придётся идти готовить, только уже в побитом виде. Поэтому она, не нарываясь на побои, сразу идёт и готовит. Но вместо того, чтобы в варево класть овощи, срезав подувядшее и подгнившее, она кидает в горшок именно гнильё. И соли сыплет втрое больше, чем надо: есть ещё можно, но после еды жажда нападает, авось да за едой гостюшка нежеланный так напьётся, что к делу так и не приступит, прикорнёт в уголке. Если гостюшка не в первый раз является, от полноты чувств может ещё в миску плюнуть или даже что похуже сотворить. А всё почему? Потому что если заявился, куда не звали, только за тем, чтобы хапнуть и не отдавать, причём нахапать побольше, побольше, ещё больше! То не надо потом удивляться, если те, у кого хапаешь, не очень тебе рады. И кормят тем, что годно только в корыто хрякам вылить.

Явившиеся в «Артефакты чёрных гномов» именно хапать недовольно молчали. Ну, те, кто понял аналогию. А вот Кулак пыхтел как-то совсем недружелюбно, и Хантер мысленно вздохнул. Похоже, скоро жизнь какой-то несчастной осложнится ещё сильнее…

— Из примера с девушкой, — снова заговорил маг, — всякий может сделать вывод: насколько легко добиться силой прямого исполнения приказов, настолько же сложно добиться силой того, чтобы эти приказы выполняли добросовестно, радостно и к пользе приказывающего. Второе, я бы даже сказал, попросту невозможно, если требуется сделать что-то мало-мальски сложное, а не просто лечь на спину и ноги раздвинуть. Если снова посмотреть на Симтана, что мы увидим? Да, его принудили работать. Силой. И он подчинился. У него требовали оружие — он делал оружие. У него требовали броню — он делал броню. Но если бы он старался по-настоящему, те резкие ребята, что присели гному на шею, ходили бы не в лёгких кирасах третьего уровня, а в комплектах средней брони, подобиях той самой, которой славятся бойцы гномов.

— Это что за комплекты такие? — заинтересовался Рикс. Ему по возрасту не зазорно было открыто проявлять любопытство.

— Нагрудник, шлем, по паре наголенников и налокотников, — ответил Хантер. — Нагрудник несёт постоянное рунное зачарование четвёртого уровня и выше, остальные элементы брони — от второго уровня. Ну, это у человеческих артефакторов так. В комплектах гномьей работы на кирасу накладывается заклинание пятого уровня, а на остальные части — четвёртого, с дополнительными свойствами. Поножи, например, могут добавлять бойцу скорости передвижения, наруч ведущей руки — точности атаки. А всё это в целом, если ещё добавить щит и подходящее к комплекту сменное оружие, станет равноценно артефакту шестого или даже седьмого уровня… и в гномьих армиях подобным образом вооружают ВСЕХ.

— Да ну?!

— Именно так. Почему бы ещё Империя времён расцвета старалась дружить с княжествами гномов? Да вот поэтому. Но вернёмся к теме. До изготовления вещей пятого уровня Симтан в своём Ремесле не дорос… хотя это не точно. Зато на броню четвёртого уровня с усиливающими элементами третьего его хватило бы наверняка. Вот только ему, как и любому разумному на его месте, не в радость было прислуживать идиотам. И он саботировал их приказы, как только мог.

— И потому-то его прирезали.

— Нет.

— Как нет?

— Очень просто, — Хантер заговорил тише… и несложный риторический приём сработал: все вокруг тоже притихли, вслушиваясь в слова мага. — Убийство гнома не имеет смысла. Вернее, оно выглядит как заметание следов. Как будто оставшиеся в живых узнали, что нападение на меня провалилось — кстати, нам ещё предстоит выяснить, как и от кого они это узнали… — и испугались последствий. Они оставили Меченого изображать обычный порядок дел, а сами выставили в проходе ловушку, в последний раз рванули на склады, хапнуть самое ценное из оставшегося, и без дальнейших проволочек бежали куда-то в Подземье.

Пауза.

— Так это всё выглядит. Но подумайте сами: зачем убивать Симтана? У нас в руках тот тип, взятый в плен Шак, и Меченый. Если бы тебя, — маг повернулся и указующе ткнул рукой в названного, — тоже прирезали, в этом ещё нашлась некая тень смысла. Но ты жив! И я не думаю, что ты станешь молчать, когда мы будем вытряхивать из тебя имена предавших «дружков», их приметы, планы и прочее. Более того: если бы тебя, Меченый, прирезали, нам стало бы в разы сложнее и дольше проникнуть сюда. Около одной только плиты пришлось бы возиться больше получаса. Но тебя оставили в живых, что открыло нам свободный путь через ловушки и преграды. А вот Симтана убили. И убили, сдаётся мне, для того, чтобы скрыть что-то… иное. Некую тайну, которая куда хуже и смертоноснее просто небольшой схемки личного обогащения.

— Но зачем ты позвал Кавиллу? — нахмурился Башка, признавая справедливость чужих аргументов. — Да ещё с этими… инструментами для трупов?

Хантер заговорил ещё тише и уже совсем зловеще:

— Меня учили, что мёртвые тоже могут разговаривать. Но не каждый способен понять, о чём кричит труп. Для этого нужны особенные умения. Целительница-эксперт… она далеко не самый лучший вариант, но она подходит больше всех остальных в пределах досягаемости. Если Симтана убили, чтобы скрыть за большим кровавым пятном что-то ещё… надеюсь, её умений хватит, чтобы понять хотя бы часть этого «что-то». Кстати. Меченый, пока мы всё равно стоим и ждём, начинай свой рассказ. Да не пытайся врать. У меня есть способы для распознания лжи… и есть способы принудить к правдивым ответам.

И Меченый заговорил. А что ещё он мог сделать?

Правда, ничего по-настоящему интересного он не знал. Да, он стоял за прилавком, иногда внося небольшие изменения в иллюзии, показывающие товар. Да, он знал имена, внешность, привычки и ещё кое-какие мелочи обо всех остальных членах своей банды. Он даже использовал один из гномьих артефактов, чтобы показать в движении внешность выживших и сбежавших: Ригга с весьма нелестным (если знать, за что оно дано) прозвищем Пахарь, Воина четвёртого ранга, и его второрангового ученика по кличке — даже менее лестной — Пальчик.

Но по словам Меченого выходило как-то так, что сам он толком не при делах. Просто точно и быстро выполнял все приказы ныне покойного Шкуродёра, больше ничего. А сам Шкуродёр, со слов торговца, выходил личностью немногословной до полной молчаливости, подозрительной до мрачной въедливости, приверженной строгому контролю всего и вся, сторонником прямо-таки гранитного порядка даже в мелочах. И дозированного допуска к секретам. К примеру, Меченому не дозволялось общаться с Симтаном, несмотря на должность гномова компаньона — сегодня он вошёл в эту комнату впервые за полтора года! А ещё торговцу не дозволялось покидать лавку в одиночку, без сопровождения одного из Воинов (причём отнюдь не Пальчика, а тех, кто постарше и посильнее). Не дозволялось без сопровождения заходить на склады. Не…

В общем, получался не соучастник, а чуть ли не узник.

Самое же странное, что Меченый не врал! Или ухитрился полностью поверить в свои же слова, да так, что Атрибут при помощи связанности не мог распознать фальшь.

— Значит, — подытожил Хантер, — ты даже не уверен, что знаешь всех, кто состоял в банде — ведь со стороны Подземья запросто могли захаживать те, кого ты не видел и не слышал.

— Да. То есть могли.

— И ты уверен, что Шкуродёр проворачивал какие-то тайные дела. Но не потому, что тебе об этом кто-то растрепал, ибо вообще все, включая даже Пальчика, при тебе держали рты крепко завязанными. Ты в этом уверен, потому что Охотники сбывали в лавке больше всяких ресурсов, чем нужно для производства проданных артефактов. Что означает: добрых две трети всего, что делал Симтан, или даже больше, чем две трети, уходило неизвестно куда. К тому же на плату тем Охотникам, что приходили в «Артефакты чёрных гномов», клатов хватало всегда. Непонятно, откуда именно взявшихся, но хватало.

— Всё точно, господин маг. Так оно и было.

— Теперь хотя бы ясно, в чём причина тупизны бандитов… возможная.

— А мне вот не ясно! — заявил Башка.

— Так подумай. Оправдай своё прозвище. Ведь гном-артефактор — это просто-таки ферма черноклювых змеептиц, источник клатов (разумеется, в переносном смысле) и ценных вещей. Если просто бежать куда подальше с мешком награбленного, как это сделали Пахарь с Пальчиком — его незачем убивать. Зато если надо скрыть, что именно гном делал в своей мастерской — и для кого он это делал… вот тут-то и кроются самые мерзкие тайны. Правда, я не представляю, какого рода. Артефакты четвёртого уровня, пусть даже гномьи, это не настолько крупный куш, чтобы рубить хвосты с кровью. Разве что лавкой пользовались как прикрытием для чего-то ещё… но чего? Вообще не представляю. Но что-то точно было, потому что Шкуродёр навёл дисциплину, для банды невозможную. Я больше скажу: такая дисциплина невозможна даже для армии…

— А для кого она возможна?

— Много для кого… — уклонился Хантер.

Ему совершенно не хотелось пугать своих отчасти невольных и уж точно весьма ненадёжных союзников. Потому что манера ведения дел, описанная Меченым, прямо-таки кричала о внутренних сектах кланов. И тайных отрядах гильдий. И особых ротах магистратов. И ещё много о ком, в самом деле, вплоть до личных порученцев грандмастеров включительно.

Но о ком из этого списка ни заговори, а связываться с такими силами не захочет ни один разумный, желающий себе тихой и долгой жизни.

«Отличная была идея с маскировкой. Прямо-таки гениальная!

Только вот все планы опять летят к демонам… но воплотить часть из них я, пожалуй, всё-таки успею. Вряд ли те, кто стоит за Шкуродёром, смогут быстро прислать в Лагерь-под-Холмом мага-подмастерье — а с любыми меньшими силами я пободаюсь без страха».

Кавилла всё-таки явилась на зов, переданный через Шак. Хотя Хантер уже начал бояться, что ведьма проигнорирует просьбу. Но нет, пришла… и к тому же в виде, нимало не похожем на ранее виденный соблазнительный наряд. На этот раз целительница глухо топала по каменному полу грубыми деревянными башмаками. Одежда её хорошо описывалась словами «глухой», «дешёвый» и «бурый». Свободное платье до щиколоток, поверх — халат, плюс перчатки, тканевая маска, очки с затемнёнными стёклами, шапочка… и уплощённый для удобства переноски сундучок с ручкой на боку, а в другой руке — кожаная сумка. Наряд полевого врача, на котором не будут выделяться ни кровь, ни иные… физиологические выделения, плюс переноска для зелий с эликсирами и набор хирургических инструментов.

Надо заметить, в новом амплуа Кавилла смотрелась на диво профессионально.

— Не вижу, кому тут может потребоваться помощь, — заявила она сходу. — А участвовать в допросах я категорически отказываюсь.

— Обстоятельства прискорбны, — сказал Хантер, — но я всё же очень рад видеть тебя вновь, Кавилла. Мне нужна твоя помощь как эксперта исцеления. Пожалуйста, взгляни на него.

Ведьме хватило одного взгляда.

— Мёртв и непригоден к экстренному воскрешению.

— Я и не прошу о реанимации.

— Тогда чего ты хочешь?

Маг объяснил, снова использовав метафору с кричащим трупом.

— Интересно, — Кавилла даже как-то оживилась. — Что ж… я попробую понять, что с ним такое, не считая очевидной раны шеи и смерти, ставшей результатом массивной кровопотери из перерезанной сонной артерии. Не часто мне попадались гномы. Да, интересно… Хантер!

— Эксперт?

— Ты не мог бы обеспечить мне дополнительное освещение?

— Не уверен, что оно получится достаточно ярким и ровным, но я постараюсь.

Заменив матрицу Вытягивания Маны на чары Направленного Света (и не забыв завысить срок гравирования первоуровневого заклинания), маг выдал затребованное освещение. Кавилла к тому времени как раз успела разложить в пределах доступа переноску и хирургический набор. Среди зелий Мийол уверенно опознал только универсальное бактерицидное, медицинский клей, усыпляющее и кроветворное, а среди эликсиров — характерную синеву биокинетика, парализатор и местное обезболивающее. Также он догадался, что в самой большой банке плещется чистый коллоид эликсирной основы. А чем ещё могло быть магически нейтральное желе без вложенной матрицы? Что до инструментов — рабочие поверхности скальпелей, ножей и пилок из чёрного стекла сами по себе отличались бритвенной остротой, а руна Прочность, вплавленная в каждый предмет, компенсировала хрупкость материала. Впрочем, в набор входили и иглы из кости, и комбинированные стеклянно-костяные ножницы, и какие-то смутного назначения трубки, также в основном костяные (наверно, магически обработанные птичьи, решил Мийол), и какие-то хищно-жутковатого вида хватательные штуки…

Если оценивать принесённое Кавиллой в клатах, выходило побольше, чем стоил набор снятых со Шкуродёра боевых артефактов. Конечно, ни одного предмета, приближающегося ценой к мечу четвёртого уровня, но эликсиров и инструментов было много. А стоимость не опознанных специализированных эликсиров он представлял весьма смутно.

Вскоре ведьма плотно взялась за дело, и магу стало не до отвлечённых умствований. Да что там, пришлось активно прятаться за поведенческой маской Хантера и погружаться на более глубокие уровни медитации, чтобы не допустить позора вроде дрожи рук или чего похуже. И чем дальше заходила целительница в своём любопытстве, тем сильнее он уверялся, что её просьба насчёт света — хитрая форма мести. Этакой наполовину женской, наполовину целительской. Толпа наблюдателей, состоящая в основном из Воинов и бандитов, понемногу отодвинулась от ложа с трупом подальше… а Хантер отойти не мог. Особенно после того, как Кавилла припрягла его ещё и как обладателя свободных рук, способных держать теми самыми хватательными штуками куски разъятой плоти. Да, работёнка целителя, особенно вблизи и в усиленном освещении, выглядела (и пахла!) премерзко. Лишь громила с топором, спутник Щерки, остался полностью равнодушен к открывающимся видам… а сама Щерка даже придвинулась поближе и принялась задавать ведьме вопросы, на которые та охотно отвечала.

Хантер, разумеется, тоже слушал. Но не только.

— Идиоты, — почти простонал он после одного из заявлений Кавиллы.

— Кто?

— Да Шкуродёр с компанией, кто же ещё? Подсадить артефактора на гзедьяк… конечно, это решило проблему знаменитого гномьего упрямства, но… мой учитель как-то раз заметил по сходной причине: «Господин властитель думал, что он купил художника вместе с приложенным к художнику талантом. Господин властитель жестоко ошибся: он купил халтурщика. Талант же художника вытек вон вместе с его вольной душой и умер». Вот и Шкуродёр, верно, думал, что за гзедьяк получит личного артефактора, а получил халтурщика.

— Ещё и быстро деградирующего, — согласилась целительница. — Употребление гзедьяка не так губительно, как курение фишле, приём янтарной слёзки или втирание слизи Гипногилы, но это всё равно наркотик. Гзедьяк быстро вызывает оба вида зависимости, телесную и душевную, он снижает аппетит, иммунитет и волю, разрушает нервную систему… в общем, та ещё дрянь. Люди, мергилы и алурины под ней ещё неплохо держатся, а вот гномы деградируют просто со скоростью камня, падающего в пропасть. Глянь, как развилась дегенерация тканей! Минус треть к объёму, но к тонусу — четыре пятых долой! Клиническая картина характерна для финальной стадии, где-то, я бы сказала, конец второго или начало третьего года приёма наркотика. Не удивлюсь, если под конец Симтан едва мог вырезать без ошибок зачарование второго уровня… если вообще мог.

— Во время ломки он даже имя своё наверняка выговаривал с запинкой, какие уж там руны, — вздохнул Хантер. — А со Шкуродёра сталось бы уменьшать дозу, наказывая за «недостаток старания». Что взять с идиота, ещё и подневольного?

— Почему ты думаешь, что Шкуродёр выполнял чужие приказы? — спросила Щерка.

— Да потому, что гзедьяк — крайне специфичная отрава. Его делают нагхаас, для них он — как для людей винный спирт: штука вредная, но вредная умеренно, а в определённых условиях даже полезная. И никто, кроме нагхаас, секрета приготовления гзедьяка не знает. Это приводит нас к простому выводу: Шкуродёр, а скорее вообще все в его банде — орудия нагхаас и сменные перчатки их шпионской сети. Я даже начинаю думать, что…

— Что? — попыталась подтолкнуть мага Щерка.

— Кавилла, я надеюсь, у тебя всё ещё гравировано то диагностическое, которым ты меня хотела приласкать?

— Да. Среднее Сканирование Лимрана почти универсально. А в чём дело?

— Прервись-ка ненадолго, направь его на Меченого.

— Твои клаты — твои капризы, Хантер.

— Раз так, просвети-ка лучше… её! — маг указал на Щерку.

И в не такой уж большой подземной каверне моментально вскипел бой.

…вторая схватка с участием разумных, в которой поучаствовал Мийол, оказалась гораздо сумбурнее и страшнее первой. Страшнее — потому что погибших оказалось больше. А сумбур… не так-то просто сохранить ясность сознания, когда происходит… такое!

Но начало замятни запомнилось чётко.

Соперничая в скорости с Болотной Нагой, Щерка вскидывает обе руки, направляя их на Хантера и хитро, совершенно нечеловечески выгибая кисти. Под сдвоенный хлопок её предплечья отталкивает назад отдачей, к ноте крови и резкой нашатырной ноте бактерицидного добавляется какой-то кисло-сладкий, тошнотворный аромат. В маску Хантера, на полпальца выше левого глаза, с сухим стуком клюёт короткая стрелка…

«Из чего она стреляет?! Ну и сила! Седьмую часть защиты одним выстрелом сняло!»

…вторая стрелка уходит куда-то в район левого колена. Одновременно Щерка кричит что-то не слишком разборчивое, вроде «дугху! эзз дугху!!!».

Но её спутник прекрасно понимает приказ. Здоровяк с топором, глухо рыча, распрямляется тугой пружиной и пытается раскроить голову самому опасному для него противнику: Кулаку. Тот уклоняется — отчасти благодаря навыку, отчасти благодаря трофейной лёгкой броне. Но не полностью: топор врезается в район левой ключицы, и Кулак не то стонет, не то рычит, с силой хватаясь за топорище обеими руками, выгадывая секунды для атаки своим союзникам. Тем временем Болотная Нага кусает здоровяка, сперва обвив левое колено кольцом для проникновения сквозь магическую защиту, а вторая призванная змея, выметнувшись из-под плаща Хантера, резко кидается к Щерке. Это смазывает второйпарный выстрел…

«Да что это за штуки под предплечьями? Почти как автоматический огнестрел, но…»

В деревянный наголенник рядом с уже торчащей там стрелкой вонзается только одна новая, вторая летит мимо. Однако две стрелки — это предел, левый наголенник больше не защищён магией, далёкой от гномьих стандартов качества. Мгновением позже и почти одновременно:

вторая Болотная Нага кусает Щерку — но та словно вовсе не замечает этого, она стреляет;

едва успевший среагировать, Хантер прикрывает левую голень правой… сдвоенный стук стрелок возвещает, что теперь и правая нога лишилась артефактной защиты;

средний меч в руке Башки виляет, отклонённый магической защитой, но всё-таки пускает кровь здоровяку с топором. К сожалению, Чалке добиться того же не удаётся;

здоровяк, приподняв левую, укушенную, ногу применяет какой-то атакующий приём — во всяком случае, удар так стремителен, что Хантер не успевает различить его. Но отлично видит, как Кулак (да-да, Кулак, со всей его массой!) отрывается от земли и улетает спиной вперёд… чужое оружие удержать ему не удаётся, да оно и понятно: с раненой рукой, чуть уступая в ранге, а тем самым и в силе, после сокрушительной вражеской атаки…

Следующее мгновение тоже вмещает множество событий:

четвёртый сдвоенный выстрел Щерки, один снова мимо, но попавший раскалывает правый наголенник — и короткая стрелка впивается в плоть по самое оперение;

топор мелькает в неотвратимом и точном ударе, рассекая первую змею надвое — получив критический урон, призванная тварь исчезает;

отбросив исчезновение, проявляется за спиной у Щерки Шак. Левая рука алурины вжимает все четыре когтя в плоть, накрывая ладонью две трети чужого лица; правая медленно, уже почти продавив магический щит, вдвигает в район шеи кривой нож… разумеется, заранее и обильно смазанный зельем Средней Боли.

Хантер наполовину садится, наполовину падает на пол. Всё его внимание занимают свои же руки, спешно затягивающие верхний из ремней наголенника — сильно, до боли, чтобы надёжно перекрыть кровоток. Но он слышит строенный вопль.

— Нагхаас!!! — шипит совершенно по-кошачьи Шак.

— Сссхххххааааааа! — нечленораздельно орёт Щерка.

— Сдохни! — от всего сердца желает Башка. — Сдохни, сдохни, сдохни!

В глазах у Мийола темнеет.

«Я же затянул ремень! Яд не должен был…»

Шум в ушах. Грохот сердца, отдающийся во всём теле, внезапно горячем и ватном.

«Я же не… я…»

Темнота побеждает окончательно.

Хантер 6: последствия геройства

«Могло быть хуже».

Фраза «универсального утешителя номер один» по версии Ригара прозвучала… на редкость неубедительно. Мийол прошептал вслух:

— Могло быть хуже.

«Например, если бы не Кавилла, я мог умереть… или, с небольшими шансами, выбрался из этой выгребной ямы, потеряв правую ногу ниже колена».

Увы, сказанное вслух убеждало ничуть не сильнее, чем звучащее мысленно.

«Второй бой против разумных… и первый раз, когда умирают союзники».

Помощь целителя-эксперта сильно смягчила ситуацию. Выжившие — даже пострадавший критичнее остальных Мийол — со временем восстановятся полностью. Однако пока ведьма колдовала над ногой призывателя, извлекая зазубренную стрелку и выводя попавший с нею яд, она не могла заняться другими ранеными. И тем более не могла экстренно воскрешать убитых… а потом, когда маг получил первую помощь и даже вернулся в сознание, стало поздно.

Первым умер Чалка. Просто потому, что зачарованное оружие делало его опасным, а вот магической защиты он не имел. И здоровяк с топором попросту смахнул ему голову с плеч одним точным, невероятно быстрым ударом.

Воин пятого ранга против Воина второго ранга…

Без шансов.

Следующим стал Меченый. Казалось бы, чего его жалеть? Но Мийол жалел. Рикс вполне мог и не убивать одурманенного. Он даже сам этого не хотел… но по неопытности сперва сильно недооценил артефактную защиту торговца, а потом переоценил его же живучесть. Увы, Меченый был лишь магом второго уровня, причём иллюзионистом, а не целителем. И не пережил сквозной дыры от меча в животе.

Последним тихо скончался Кулак, эта живая глыба физической мощи. Его рана не казалась опасной даже ему самому, он отмахнулся от помощи, присел в уголке, зажимая рассечение на плече. И уже не встал. Зачарованный топор, как выяснилось позднее, нёс на своём лезвии один из подвидов проклятия Бегучей Крови.

Кавилла не успела прийти к нему на помощь, потому что в те долгие минуты, пока это ещё имело бы смысл, она, шипя под нос непереводимые медицинские идиомы, лечила нанесённые тем же топором раны, заработанные Башкой. Которого вообще порубили бы в салат, если бы не змея. Её укус, а не что-либо иное, поставил одну из самых жирных точек в поединке. Ослабив и замедлив вражеского бойца настолько, что Башка — не без помощи Рикса — сумел его добить.

(Позже, разбирая происшедшее, Мийол хотел надавать сам себе подзатыльников за явную глупость. Он ведь помнил сказанное Ригаром про физиологию змей! Помнил! Он своими глазами видел, как Шкуродёр, укушенный первым и получивший полную дозу яда, моментально рухнул и умер за какие-то секунды. Также он видел, что укушенный следующим умирал больше минуты — а всё потому, что второй укус содержал чуть ли не всемеро меньше яда… к тому моменту, когда настало время нового боя, основное оружие Болотной Наги не успело «перезарядиться». А могло! Если бы он, Мийол, не полагался на откровенно тупую соображалку призыва и дозировал количество введённого яда отдельной командой… или если бы просто не пожалел небольшого вливания маны, позволяющего ускоренно восполнить запас в ядовитых железах…

Если бы!)

…когда Хантер, поддерживаемый Шак с правого бока, взгромоздился на дрожащие и откровенно подкашивающиеся ноги после магического исцеления, его глазам открылась картина полного разгрома. Хозяину комнаты, правда, на окружающее было плевать — частично вскрытый, Симтан как лежал в луже собственной крови, так и продолжал лежать. Но теперь лежащих прибавилось. Обильно заляпал своей кровью помещение Чалка. Декапитация… грязная штука. Но громила с топором выглядел ещё хуже: Башка выместил на нём злобу за гибель товарища. А на Щерке свою злобу вымещала уже Шак — да так активно, что почти отпилила ей голову множественными надрезами короткого лезвия. Наконец, неподвижно валялся в сторонке Меченый — и от его живота воняло не только кровью…

Только-только выпрямившийся, Хантер согнулся и еле успел сдвинуть маску вверх, прежде чем расстался с остатками завтрака.

— Мальчишки любят играть в героев. И героев любят. И хотят стать героями сами.

— Разве это плохо, отец?

— Нет, конечно. Но… ты уже не мальчишка, Мийол. Ты теперь маг-специалист, ты ходишь по диколесью в одиночку, а вскоре, возможно, вольёшься в команду Охотников. Или даже станешь лидером своей собственной команды… поэтому пора рассказать тебе про изнанку героизма. Про то, о чём не поют певцы и не пишут летописцы. Во всяком случае, предпочитают не петь и не писать — и я понимаю их, да, я понимаю…

— Ригар?

— Прости, задумался. Самое главное, что тебе надо знать про героизм: во-первых, лучше обойтись без него. Во-вторых, героизм — это следствие идиотизма. Иногда идиотизма самого героя, да…

— Ригар!

— …но когда идиотизм чужой, выходит ещё обиднее. И не шипи. Думаешь, я шучу? Или думаешь, я завидую героям, потому что сам так и не стал одним из них?

Взгляд глаза в глаза. Мийол, маг-специалист, ходящий в одиночку по диколесью, под этим пристальным, хотя и совершенно не давящим взглядом… оробел.

Всегда робел.

— По первому правилу. Представь сцену: команда начинающих Охотников натыкается на зверодемона. Лидер приказывает бежать, а сам рвётся навстречу врагу в свой последний безнадёжный бой, желая отвлечь тварь от своих людей… лидер — герой?

— Конечно!

— И он труп, — отрезал Ригар. — Самый частый случай становления героем: посмертный. Это одна из причин, почему живые герои так редки. И тут мы переходим ко второму правилу. Почему команда вообще наткнулась на зверодемона? А? На всякий случай напоминаю: даже младший зверодемон — это здоровенная, куда крупнее обычных магических зверей, полыхающая силой во все стороны сволочь. Значит, какой-то идиот не заметил лёжку этой сволочи во время разведки территории. Или привлёк внимание зверодемона, движущегося куда-то по его зверским делам, своим испуганным блеянием. Или ещё какой идиотизм вылез, из-за которого лидеру пришлось бежать навстречу героической кончине…

— Но ведь зверодемоны бывают и скрытниками!

— …и самым большим идиотом в этой ситуации, — отец продолжал рубить голосом кости, словно не слыша возражений, — всё равно является лидер. Потому что не позаботился о нормальной разведке. Или потому, что потащил в диколесье тех, кто способен испуганно блеять при виде смертельной опасности. Да просто потому, что не стоял рядом с блеющим трусом и не заткнул ему пасть своей ладонью! А зверодемоны-скрытники обычно не атакуют людей, если их не спровоцировать, потому что предпочитают добычу, имеющую Ядра Сути или хотя бы действующие Атрибуты. Если зверодемон-скрытник намеренно охотится на людей — то это уж не иначе как после того, как другие люди пытались его убить, но жидко обделались в части воплощения планов. Ранили, обозлили — и не добили. Чужой идиотизм, как и всякий идиотизм, ведёт к гибели! Запомни это накрепко!

Помолчав, Ригар добавил:

— Конечно, можно стать героем и не умирая. Стать примером для подражания, идеалом, о котором будут петь песни и писать книги. Мало у кого получается, но всё-таки это возможно… так вот, Мийол: всякий герой, заработавший свою славу лично, — или удачливый вор чужих достижений, порой невольный… или мясник, проливший реки крови. Поэтому я желаю тебе остаться обычным человеком, не героем. А если всё-таки сподобишься и совершишь что-то героическое, да ещё останешься жив… что ж. Надеюсь, тебе хватит совести не хвастать своими подвигами. И ума — не гордиться ими.

«Я вскрыл и обезвредил шпиона нагхаас, отец. Даже целую шпионскую ячейку. И при этом я остался жив, хотя вполне мог подохнуть.

А теперь я — разом идиот, мясник и вор чужих достижений. Чалка мёртв, но кто про него вспомнит? Кулак погиб — кто по нему заплачет? Сгинул Меченый, так что с того? Наполовину враг, лишний человечек, мелочь… а трупами врагов вообще принято хвастать: вона кого вальнул! Это тебе не черноклювую змеептицу придушить… да. Геройствовал Хантер, ему вся слава… и часть славы — Башке. Слава, добыча, ресурсы и артефакты…

Стоило ли оно того?

И настанет ли момент, когда я перестану об этом думать?»

Способность разделять внимание, полученная благодаря Ускорению Магических Действий, показала свою изнанку. Потому что Мийолу никак не удавалось перестать думать. В замкнутом помещении, полном мерзких запахов (на природе тела зверей так не воняли!) и звенящей тишины, с кружащейся головой и подкашивающимися ногами, всё ещё ощущая скручивающую нутро тошноту… ох. Ох-ох-хо. Неотвязные мысли… про это Ригар тоже говорил что-то умное, мудрое даже, вполне способное примирить со случившимся… но как раз эту часть многочисленных и многословных отцовских наставлений почему-то никак не удавалось вспомнить. Приходилось отвлекаться средствами подручными, фокусируясь на здесь-и-сейчас.

На обыске трупа Щерки.

Когда Хантер снял с изувеченной шеи шёлковый шнурок с резным талисманом, по размеру как перепелиное яйцо, убитая преобразилась. Кстати, шёлковый шнурок тоже не остался прежним или, вернее, принял истинное обличье: рубчато-шершавой гибкой ленты, не продетой в дырку-петлю, проточенную в камне талисмана, а врастающей в… орех? Да, нечто вроде того. Не что-то сделанное, а скорее что-то выращенное — и даже как будто до сих пор живое. Что касается Щерки, она в истинном виде выглядела ещё хуже, чем при жизни. Вместо просто неприятного, бледного, малоподвижного, но всё-таки человеческого женского лица сквозь маскировку протаяли гротескно искажённые змеиные черты. Серо-зелёный узор чешуй, вытянутая безносая морда, маленькие глаза, три пологих гребня ото лба к затылку, приоткрытая пасть с загнутыми щучьими зубами…

Брр, ну и пакость. Впору удивляться, как вот это умудрялось вполне разборчиво говорить на низкой речи. Или нагхаас говорила неразборчиво, а талисман подправлял шероховатости? Что ж, вполне разумное предположение.

А вот тело после снятия маскировки выглядело в целом довольно обыденно. Руки остались пятипалыми и именно руками, а не какими-нибудь когтистыми хваталками (хотя вместо ногтей всё же обнаружились небольшие когти, типа птичьих). Пропорции туловища и конечностей сохранились — разве что намёк на грудь, также обеспеченный иллюзией, исчез, как и талия. Самое явное изменение претерпели ноги: Щерка оказалась пальцеходящей. Впрочем, некое подобие хитро устроенных сапог она носила. Просто чтобы не раскрыть себя. Очень странно и подозрительно вышло бы, если б она оставляла на пещерных мхах нечеловеческие следы.

Шпионов ловят на мелочах, — раздался голос Ригара из глубин памяти.

«Вот и я поймал её на мелочи. На маскировке, что оказалась слишком хороша».

Однако оружие нагхаас заинтересовало Мийола куда сильнее, чем даже маскировочный талисман. Стрельба быстрая, достаточно точная и при этом весьма мощная… от своего отца он слышал про огнестрельное оружие, из книг и от торговцев знал про стреломёты и артефактные метатели (хотя о последних — без малейших подробностей, составляющих военную тайну). Но то, чем его почти убила Щерка, явно выбивалось из списка известного. Метательное оружие, что за пару попаданий обнуляет магический щит второго уровня и к тому же несёт отраву — прямо-таки идеальное дополнение к арсеналу боевых приёмов призывателя. Уже хотя бы потому, что может носиться скрытно и пускаться в ход без обычного для заклинаний периода задержки.

Но…

— Не тронь! — зашипела Шак, стоило ему задрать рукав нагхаас.

— Я знаю, что там отрава, — заметил Хантер.

— Дело не в этом, — добавила алурина спокойнее и тише… но всё равно не без затаённой нотки нерассуждающей ненависти. — Вернее, не только в этом.

— Ну так объясни. Пожалуйста.

— Ты всё равно не сможешь использовать хастанс. Никто не сможет, кроме этих тварей! Да и эту штуку с фальшивым обличьем я бы сожгла. Я бы сожгла всё, вообще всё, что при ней было. Яд в их телах, яд в их вещах, яд всюду, куда они проникнут!

— А на мне перчатки, — резонно возразил маг.

— Потом для надёжности их лучше тоже сжечь. Смотри.

— Ого!

Левая ладонь Шак — та, которой она касалась лица Щерки — ощутимо покраснела и опухла.

— Видишь? Это просто от короткого касания кожи и от быстро смытой крови. И сама эта гадина принадлежала к низшей касте. У средних каст уже проявляется ядовитое дыхание с аурой яда, а это сложно скрыть; потому змееногие посылают шпионить только низших и ещё изредка низких. У низких каст ядовитого дыхания нет, но пары их крови — уже отрава. Причём сильная. Сражаться с выползками низких каст среди пещер и тем более подземных узостей, не имея особой алхимии, защитных средств и амулетов против яда — чистое самоубийство.

— А ты много знаешь про нагхаас.

— Мне мама рассказывала. Много раз. Она знала ещё больше, а я так… по верхам.

— Расскажи, прошу.

— Зачем тебе? — алурина отступила на полшага, прижимая уши и сощурясь.

— Интересно.

— И только?

— Шак… что ты знаешь о Пути Мага?

— …

— Некоторые называют Путь Воина также путём силы и путём конфликта. Путём оружия. А Путь Мага — это путь Знания и путь Тайны. И… путь любопытства.

— Смешно.

— Однако это так. Хороший маг, как говорил мне мой учитель, движим страстью познания. Маг может убивать и исцелять, призывать существ из иных слоёв пространства и подчинять своей воле стихии, вкладывать энергию в косную материю и придавать форму артефактам. Маги могут даже трансмутировать живое и чудотворствовать. Но какую бы ветвь неохватного искусства магии ни выбрал адепт — он или она, желая преуспеть, должны неустанно искать новое. Утолять вечный голод души, пылать интересом ко всему сущему. Это основная потребность, самая суть магов. И все их способности, от полёта под облаками до сотрясения земли, приходят потом, как результат удовлетворения любопытства.

— Именно поэтому, — сказала Кавилла, подходя ближе, — я выбрала мистическую алхимию и целительство. Когда решала, что стану изучать. Лет десять мне тогда было или даже меньше. О всяких женских штучках, вроде улучшения внешности или создания косметики, я не помышляла ещё. Но я знала, что дороги познания требуют времени. А мистическая алхимия и целительство — именно те ветви, что позволяют прожить дольше самым простым и прямым способом. В десять лет я решила, что хочу жить вечно, чтобы вечно узнавать что-то новое. Смешно, не правда ли?

— Нисколько! — Жарко возразил… нет, не Хантер, а Мийол. — Твоя мечта так же прекрасна, как ты сама, и… я высоко оценил твою откровенность, поверь.

— Льстец, — хмыкнула ведьма, уныло-утилитарный наряд которой испятнали различные субстанции, среди которых кровь была лишь самой обильной. Даже на её очках остались алые разводы! — Посмотри на меня повнимательнее… или яд замглил тебе зрение? Давай-ка я ещё раз тебя обследую, для надёжности…

— Снова пустишь в ход Среднее Сканирование Лимрана?

— Допустим… да?

— Разрешаю.

— Что?

— Ты спасла мне жизнь. И не только мне. Так кто я такой, чтобы препятствовать твоему желанию узнавать новые тайны? Если хочешь, я могу подарить тебе одну или две из моих. Или три. Это всё равно будет ничтожно малой платой за помощь.

Не дослушав, Кавилла начала отрицательно качать головой.

— Нет, Хантер. Нет. Или… не сейчас.

— И то верно. Мы дорого заплатили за… победу. Слишком дорого. Пора воспользоваться её плодами, чтобы вернуть всему этому хоть немного смысла. Но сперва надо сделать кое-что ещё.

— Что?

— Рикс, — маг повернулся к единственному более-менее целому Воину в их компании. — Ты вроде бы здоров, по крайней мере, на ногах стоишь твёрдо… стоишь?

— Да.

— Тогда помоги дотащить до места эту штуковину.

…гномьи сокровища в итоге оказались разочаровывающе скудны. Более девяти десятых всего того, что нашлось на складах «Артефактов чёрных гномов», проходило по тому же классу, что и пресловутый «диск нагревательный средний». Бытовые магические предметы, одним словом — полезные и дорогостоящие, бесспорно, но Хантеру не нужные. Поскольку чем больше всякого навьючено на Зунга, тем меньше времени можно провести в диколесье. Комфорт ради комфорта никогда не привлекал Мийола. Удобства он любил, конечно, но ценил их невысоко.

Главной драгоценностью, оставшейся от Симтана, являлась мастерская. И неплохой запас расходников для создания новых артефактов. Часть их имела весьма высокую стоимость… для эксперта в артефакторике, которым Хантер не являлся. Он скорее впустую извёл бы редкие ингредиенты, самое большее — успешно создал сколько-то низкокачественных вещей из материалов среднего качества. И мастерскую утащить с собой он тоже не мог. А в разграблении её с растаскиванием самых редких и полезных инструментов не видел смысла. Вместе с мастерской они стоили дорого, особенно в умелых руках. Отдельно от подготовленного помещения и в руках Мийола… меньше. Намного.

Вот если бы каким-то чудом удалось доставить сюда Ригара и особенно Васаре… о, тогда радостный визг сестрицы в единый миг достиг бы облаков! Увы, пока об этом оставалось лишь мечтательно вздыхать. Но отметку в памяти на этот счёт Мийол оставил.

— Итак, — подытожил Хантер после обыска складов и осмотра остальных помещений, когда вся компания расположилась на лавках за большим кухонным столом, — помимо большого количества артефактов, которые стоят немало клатов, но найти для которых покупателей будет сложно, мы имеем четыре копейных наконечника, два штурмовых щита, один средний шлем и пару лёгких кирас. Всё перечисленное — с зачарованиями второго уровня. И до гномских стандартов качества, даже ученических, всё это… не дотягивает. Мягко говоря. Видимо, Симтан сделал это всё уже перед смертью, будучи не в лучшей форме. Но даже так всё перечисленное нельзя назвать откровенным хламом, вещи годные…

— Я хочу взять как цену крови действительно годные вещи, — каркнул Башка.

После массированной кровопотери он смотрелся донельзя паршиво, постоянно и понемногу смачивал горло вином, сидел неустойчиво. Но глядел твёрдо. Хотя при взгляде на Хантера на дне его глаз светилась почти что ненависть. Да и на Шак с Риксом он смотрел, как на чужих.

— Годные, — повторил Башка. — Две брони третьего уровня, два талисмана третьего уровня, средний меч, которым я дрался… и топор, который едва не спровадил меня к предкам! — Воин закашлялся, отхлебнул вино, как воду, и добавил тише. — За Кулака и Чалку! За наших мёртвецов!

— Одно условие, и всё названное — твоё, — сказал Хантер.

— Какое?

— Ты получишь, что просишь, но не для продажи. Эти вещи должны использоваться для охраны «Артефактов чёрных гномов»… ближайшие два года. Только потом они перейдут вам в полную неограниченную собственность.

Башка потёр лоб, стараясь скорее прикрыть глаза. Если бы он смотрел на Хантера прямо, то выдал бы полыхающую ненависть — уже безо всяких «почти».

— Договорились, чужак, — выдавил он с усилием.

— Что ж, славно. Тогда…

Неподалёку громыхнуло так яростно и мощно, что у всех собравшихся за столом на гномьей кухне заложило уши. А Шак и вовсе зашипела от боли, прижимая пострадавшие органы слуха руками. С потолка посыпались какие-то мелкие частицы и даже струйки пыли.

— Тогда, — почти без паузы перестроился Хантер на новую тему, поднимаясь и повышая голос, просто чтобы его нормально слышали, — пойдём и посмотрим, кто там шёл к Щерке на помощь. Кто не хочет снова смотреть на свежие трупы или плохо себя чувствует…

— Я пойду! — Заявил Башка.

— И я, — глазища алурины полыхнули надеждой: вдруг да среди подорвавшихся на ловушке, перенесённой Риксом к выходу в тоннель до Подземья, найдётся ещё нагхаас или даже пара?

— Пойдут все, — подытожила Кавилла, дёрнув углом рта и отставляя подальше свою чашу с вином. В которую с потолка плюхнулось после взрыва что-то особенно крупное.

…к счастью, обвала всё-таки не случилось: несмотря на отсутствие видимой шахтной крепи, гном строил на совесть. К сожалению, взрыв ловушки вышел настолько сильным, что от тел осталось мало что. Даже сосчитать точное число погибших не представлялось возможным… по крайней мере, сходу. Вдобавок обеспечивающую освещение растительность ударной волной на немалом протяжении туннеля попросту сдуло, погрузив его в естественный для подземелья мрак.

Хантер воспользовался готовой матрицей Направленного Света, чтобы осветить картину. И немедленно пожалел о том, что вообще увидел… всё это.

А потом отлетевшее к самому повороту тоннеля тело, сравнительно целое, задвигалось и громко застонало.

— Похоже, у меня опять прибавилось работы, — вздохнула Кавилла, шагнув вперёд.

— Стой! — прошипела Шак, хватая её за рукав халата.

— В чём дело? — насторожился Хантер.

— Чуете?

— Я много чего чую. Горелое дерево, кровь, вывалившееся из кишок… содержимое.

— Да назад же! — алурина пятилась сама и тащила целительницу. Та сопротивлялась, но явно не всерьёз. — Кисло-сладкий аромат, вроде подгнивших яблок… чуете?

— Нет.

— А я да, — сказала Кавилла напряжённо. — Это ведь…

— Оно самое, — мрачно констатировала Шак. — Ядовитые пары крови нагхаас из низкой касты. Причём из одного тела не могло натечь так много. Даже из двух-трёх не могло. Не дышите!

— Хантер, — сказала целительница, — всё это уже слишком… просто слишком. Это не малый инцидент, который можно замолчать, разбираясь с последствиями по своему усмотрению. Пора сообщить о случившемся.

— Кому?

— Той, кто в Лагере самая главная… теоретически. Надо поставить в известность об активности нагхаас наше местное Око Лагора — Сираму ори-Тамарен.

Хантер 7: смех, немножко нервный

Политика.

Многогранность данного понятия, особенно при расширенном толковании, весьма велика. Припоминая лекции Ригара по древней истории, Мийол находил одновременно ироничным и поучительным тот факт, что корень этого термина, «полис», означающий «город» или, вернее, «город-государство», в современную эпоху снова приобрёл точно ту же окраску, что и во времена возникновения самого слова «политика». Ведь после падения Империи крупнейшими и наиболее мощными государствами людей снова стали города… только не древние порты Междуземного моря, а сравнительно молодые Рубежные Города. Связанные друг с другом многочисленными и сложными для понимания связями, эти цитадели человечества вовсе не теряли власти за пределами своих стен; более того — частенько именно вдали от родины представители магистратов могли диктовать свою волю, совершенно не учитывая конкурентов, также претендующих на долю политического пирога. Ведь если внутри стен магистраты поневоле должны оглядываться, беря во внимание интересы кланов, гильдий, могущественных независимых магов, то вот за стенами… что ж. За стенами правила менялись.

Взять, например, Лагор.

Если бы в Лагере-под-Холмом присутствовала Рука Лагора, это означало бы, что данное поселение не является вольным, а имеет обоюдоострое удовольствие прямого протектората. Иначе говоря, служит Лагору колонией. Если бы вместо Руки в Лагере присутствовали Уста, ситуация выглядела менее однозначно и формально — да, формально — поселение оставалось бы независимым. Другое дело, что в большинстве случаев игнорировать сказанное Устами и тем более поступать наперекор сказанному… не очень умно. Если в поселении присутствуют Уста только одного города, такое становится попросту самоубийственной дуростью.

Вот только в месте, где есть Уста одного города, чаще всего присутствуют и Уста другого города. Или даже городов. Что, разумеется, привносит в ситуацию некоторый баланс, увеличивая независимость поселения и осложняя жизнь Устам.

Ну а Око — это попросту наблюдатель без каких-либо формальных прав. Если пост Руки подразумевает административную власть, вплоть до самых широких полномочий, если роль Уст требует плотного взаимодействия с иными политическими силами в роли советника по большому спектру вопросов, то Око — дипломатический представитель без фиксированного круга занятий. В некотором роде, синекура… хотя тут многое зависит от личности Ока и персональных амбиций. Которые порой весьма… ну… амбициозны.

Но чаще всего, и (если безоглядно поверить словам Кавиллы) в случае Лагеря-под-Холмом тоже, присутствие Ока означает ровно то, что это поселение входит в сферу интересов Лагора. А также — что в случае возникновения каких-либо проблем магистрату этого города можно отправить послание, которое не затеряется среди вала повседневной документации…

Скорее всего. Наверно. Если случится небольшое чудо, реакция магистрата даже может оказаться оперативной… хотя шансов на это всё же маловато.

Ведь что такое Лагерь-под-Холмом? Просто малое постоянное поселение, место отдыха Охотников. Достаточно безопасное из-за своего положения, но незначительное. Да что говорить, если даже в Жабьем Доле постоянно живёт раз в пять больше разумных! А в городке вроде Хурана — раз этак в сорок. Да ещё расстояние… Лагерь находится на самой что ни на есть периферии зоны влияния Лагора и за пределами зон влияния других Рубежных Городов.

— Так почему здесь всё-таки присутствует Око? — спросил Хантер.

— Из-за переходов в Подземье, — без раздумий ответила ведьма. — И ещё — сравнительной близости к алуринскому Ирришааху… это княжество мохнатиков, — пояснила она тут же, не дожидаясь уточняющих вопросов, — сравнительно сильное и процветающее. Сорок Пятый Гранит чёрных гномов тоже не так далеко: всего в трёх пеших переходах. Поэтому через Лагерь идёт небольшая, но довольно прибыльная межвидовая торговля.

— Тогда почему Лагерь так мал и беден?

— Потому что до нагхаас тут тоже не так далеко… возможно, куда ближе, чем хотелось бы. И потому, что существуют более прямые торговые маршруты. А вообще… почему ты задаёшь такие странные вопросы?

— По-моему, вполне естественные вопросы. Если я чего-то не знаю, то спрашиваю.

— Разве ты пришёл сюда без… подготовки?

— Не понимаю, о чём ты.

Кавилла хихикнула.

— Как мило… ладно-ладно, я никому не открою твой ужасно страшный секрет. Охотник, который заплутал в диколесье… хи-хи.

— Я не заплутал!

— Как скажешь.

«Пусть повеселится, — подумал Мийол. — А то маловато в последнее время поводов для смеха. Вот бы ещё мне придумать такой повод…»

— Лучше расскажи про Сираму.

— Сираму ори-Тамарен, Око Лагора, — педантично поправила ведьма. — Она… ну, тебе-то, наверно, мало чем грозят её… взбрыки. Сам увидишь.

— Когда увижу, станет поздновато. А я опасные сюрпризы не люблю.

— Можно подумать, я нашему Оку близкая подружка и всё-всё про неё знаю.

— Близкая или нет, а что-то мне подсказывает: косметику она сама себе не варит. Покупает она её. И не только лишь косметику. У вас с Сеиной.

— Не всю, — любой намёк на веселье исчез из голоса Кавиллы. — Старая стерва любит такие штуки: придёт, благоухая духами не нашей работы, и начинает… рассуждать. Иногда я всерьёз думаю, что она поднимает себе настроение, доводя сестричку до слёз. А иногда… впрочем, это всё наши дела. Женские. Не обращай внимания.

«Грубая манипуляция. Даже слишком. Зря она так…»

— Хорошо, не буду, — с равной сухостью отметил Хантер. Впрочем, из-за искажения голоса маской его слышимые интонации не сильно изменились. — Я спрашивал вовсе не о ваших с Оком личных отношениях. Факты, пожалуйста.

— Извини, — сказала ведьма. Однако совершенно формально, без намёка на истинное чувство. Кроме, возможно, обиды… на собеседника. Очень по-женски, подумал Мийол, сперва попытаться подёргать за ниточки мужчину, а когда не вышло, надуться на него же. — Факты… Сираму ори-Тамарен, Око Лагора, недавно пошёл седьмой десяток лет. Она подмастерье школы Ледяного Танца… и, скорее всего, таков её потолок как мага. По рождению она не из Тамарен и даже, кажется, вообще не клановая. Должность Ока Лагора занимает уже… да, полных девять лет. И я сомневаюсь, что если бы хоть один из её детей добился статуса ян-Тамарен или инь-Тамарен, она столько просидела бы в Лагере-под-Холмом. Даже мать эн-Тамарен или ань-Тамарен вряд ли сподобилась бы такого… назначения.

«И опять половина не по делу. Впрочем, пусть её.

Тем более, отчасти Кавилла права. Раз Сираму имеет приставку ори-, то есть принадлежит клану только через мужа, оставаясь по крови не клановой, нынешнее её положение — результат, говоря прямо, отставки. Ссылка. Не смогла родить детей с проявленными дарами крови? Теперь ещё и состарилась?

С глаз долой и позабыть!

Сколько печальных женских песен про одиночество имеют именно такой мотив? «Ах, я была молода, ах, влюбилась в юного красавчика из клана, ой, он меня заметил, ай, я родила ему принца или принцессу, а то и сразу разнополую двойню, охо-хо, отняли кровинушек, отправили в далёкий край, не увидеть мне больше моих детушек»…

Да, песен таких много. И я ронял слезу, слушая их, покуда отец не заметил и не растоптал красивую картинку, заменяя горькой и правдивой. Молодую красавицу без влиятельной родни, сумевшую родить не то, чтобы принца либо принцессу — то есть дитя, «в коем кровь сильна», продолжателя линии наследования, — но даже и дитя, «в коем кровь проявлена»… такое живое сокровище никто никуда не отошлёт. Молодая красавица, чья кровь оказалась подходящей для селекционных программ, останется в клане, чтобы рожать ещё и ещё. Даже недостаток вроде сказочно склочного характера — не помеха такому вот… использованию человеческого материала. После падения Империи производить искусственное оплодотворение в кланах не разучились.

Но на такой мотив песен, ясное дело, не поют.

Как и про горы трупов, попираемых разного рода… выжившими героями».

Отвлечённые размышления совершенно не мешали Мийолу озаботиться вопросом своей защищённости. Вернее, скрытности. Подмастерье, да ещё с опытом многих десятилетий, да ещё, очень может быть, имевшая доступ хотя бы к части клановых архивов… если Сираму вздумается просветить его при помощи чар вроде Среднего Сканирования Лимрана или какого-нибудь артефактного инструмента — что этому можно противопоставить?

Именно. Ничего.

Однако можно и нужно постараться намекнуть на невежливость активного изучения гостя. А изучение пассивное он уж как-нибудь перетерпит, тем более, что применение по назначению всех доступных магических чувств нарушением этикета не является и сам он вовсе не намерен отказываться от использования Атрибута.

Мийол давно знал, что наибольшая эффективность достигается не за счёт применения самых мощных и сложных заклятий (хотя магия эксперта, конечно, мощнее и сложнее магии специалиста, уступая, в свою очередь, магии подмастерья). Нет. Настоящий ключ к наибольшей эффективности — это синергия. Совместное применение заклятий. Да что там говорить: уже самые первые из его относительно мощных чар, Призыв Волшебного Существа, требовали использовать одновременно с ними Управление Существом. Матрица третьего уровня для призыва и матрица второго уровня — для эффективного командования. Именно активное использование магии всеми доступными оболочками души позволило прорваться за рамки третьего уровня так быстро. И даже прямо сейчас Мийол пользовался тремя оболочками из четырёх. Пусть даже по-настоящему активно действовал только Атрибут, через который шёл поток приказов Болотной Наге и свойство связанности которого привычно усиливало магическое восприятие… тут важен принцип.

Много ли выйдет толку, если добавить к этому заклинание первого уровня на внешней оболочке? Многие сказали бы: нет. Заклинания первого уровня слабы, жрут слишком много маны, слишком просты для настоящей эффективности. И со всем этим невозможно спорить, всё именно так. Но… слишком большой расход маны? Если направить воздействие внутрь, а не наружу — расход уменьшится многократно. Слишком простые эффекты? Для постоянно действующих чар самоусиления это можно рассматривать как плюс: легче поддерживать работу матрицы. Ну а что до слабости ученических заклинаний… даже если с их помощью удастся поднять силу более мощных чар на четверть — итог уже окупит усилия.

Синергия, вот ключ к истинному могуществу!

В конце концов, именно таким способом работают, в частности, ансамбли артефактов: по отдельности предметы могут быть зачарованы заклинаниями третьего уровня, а вот их суммарное действие — достигать четвёртого уровня. Так почему не использовать принцип к самому себе?

Среди известных Мийолу заклинаний даже имелась подходящая имперская формула. Или, лучше сказать, имперские формулы. Все они состояли из конгруэнтных друг другу символов Увеличение/Рост и Развитие/Усложнение, однако из-за различий в стиле гравирования и, в частности, пространственного расположения матриц из (формально) одного и того же выражения на мистическом языке проистекали самые разные эффекты. Например, с помощью этой формулы маг мог ускоренно проращивать семена. С её же помощью Мийол затягивал царапины. С её же помощью подстёгивал брожение и сквашивал молоко. Однако точно та же формула применялась для раскраски: капни на лист бумаги несколько капель разных цветов, и вместо хаотичной мешанины оттенков под действием заклинания возникнет картина, сложность которой зависит лишь от направляющей воли мага. А ещё, исполненная с ориентацией «внутрь», формула давала при активации заметное ускорение гравирования матриц…

Именно на примере этого заклинания (не только, но в том числе) в одном из учебников по магии разбирались влияния малых факторов начертания на общий эффект чар. И сейчас Мийол, стерев Направленный Свет и довольно быстро адаптировав знакомую формулу стилизацией под Развивающий Прирост, смело гравировал её с таким расчётом, чтобы символ Прирост указывал на скрытность Атрибута (хотя при расширении поля эффекта, допустимом семантикой символа Увеличение/Рост, можно было бы воздействовать и на Атрибут как целое).

Но сразу активировать заклинание молодой маг не стал: лишние траты. Он считал более важным делом накопление маны, поскольку текущего резерва хватало лишь на ординарный, а не усиленный призыв. Вот если разговор с Сираму пойдёт как-то неправильно, тогда…

Меж тем Кавилла довела Хантера (под плащом которого бдительно свернулась Болотная Нага) до главных ворот Лагеря-под-Холмом. Ну, почти до них. Слегка наклонённый вверх, а затем вниз тоннель, высота и ширина которого вполне позволяли проехать среднему фургону, остался слева. Уныло-серые, типичные для Лагеря своим обличьем строения — казармы? — пара магов тоже обошла стороной. И приблизилась к арке, одним своим видом вызвавшей у Мийола нешуточный интерес. Мутно-белый материал (кажется, лёд… да, точно он, только почему-то не тающий…) от массивной, крутой дуги перекрытия и до относительно тонких и коротких опорных столбов сплошь пронизывали тускло и таинственно светящиеся синим мистические символы. Проход под аркой перекрывал ажурный узор: на вид — снежинка снежинкой, только увеличенная в сотни раз.

Но видимое глазами сильно уступало картине, доступной для магического восприятия.

«Магия пространства? Создание комбинированных рунических массивов при помощи неоднородной (из-за дозировано введённых примесей) структуры стабилизированного льда? Как интересно! Ведь вся эта арка, по сути, — один большой… о, ещё и самовосстанавливающийся?! да, определённо: вот эти контуры служат именно закреплению эталонного состояния… конденсат. Но не обошлось тут и без магии стихий, и, конечно, без артефакторики…

А ведь это — работа всего лишь опытного подмастерья! Даже не мастера! Причём работа, что проделана в одиночку или с минимальной помощью. Если так, то сколь чудесны должны быть плоды совместных трудов множества адептов высокого уровня?

Как много ещё предстоит увидеть, как много узнать, как далеко пройти по Пути Мага…»

Меж тем Кавилла, явно не в первый раз видящая образчик чужого магического искусства, спокойно подошла к арке и накрыла левой ладонью один из символов. Вплавленный в лёд и изо льда же состоящий дверной молоток с другой стороны арки ведьма проигнорировала.

— Назовите причину визита, — раздался спустя пару секунд голос. Определённо мужской. То небольшое искажение, что вносило устройство передачи звука (а «говорила» с гостями, слегка вибрируя, та самая перекрывающая вход гигантская снежинка), не позволяло ошибиться.

— Цорек, — сказала ведьма, — это я. С важными вестями. Впусти нас!

— Назовите причину визита, — ровно выдерживая прежние интонации, повторил голос.

— Цорек, это не смешно!

— Коллега, — вклинился Хантер, — может, мы зря тратим время?

— Что ты имеешь в виду, коллега? — моментально подхватила игру Кавилла.

— Не лучше ли просто собрать самые ценные вещи и поскорее бежать прочь из Лагеря?

— Разве это не трусость?

— А делать то, что не приносит выгоды, но запросто может привести к гибели — глупость. У меня, кстати, резерва осталось меньше трети. Я уже достаточно сделал для отражения угрозы, да и ты тоже. Не пора ли нам позаботиться о себе?

— Да. Думаю, ты прав. В конце концов, я ведь даже не боевой маг… и моя сестричка…

Шелест, хруст и потрескивание. Расколовшись посередине на шесть секторов, гигантская снежинка за каких-то две секунды втянулась в свод и столбы арки.

— Может, всё-таки сперва предупредим? — спросил Хантер, указывая на проход, где вместо магического льда воцарилась бархатно-чёрная тьма. Желания войти внутрь она не вызывала, вот совершенно. Скорее уж наоборот.

— Если только быстро.

— Тогда идём, — сказал маг, первым шагая в черноту неизвестности.

Краткий миг дезориентации.

Головокружение.

Свет.

Прихожая карманного пространства производила впечатление — если смотреть глазами — бесконечного во всех пяти направлениях ледяного простора. Вероятно, здесь воспроизводился вид дальнего стихийного плана, вернее, его отдельного слоя под названием Льды. А может, и нет… не Мийолу, почти ничего в своей жизни не видавшему, судить о том. Но благодаря магическому восприятию он знал, что подлинного в окружающей картине — только засыпанная снегом дорожка под ногами, дюжина разноразмерных ледяных глыб и сферический ледяной же купол примерно десяти шагов диаметром, в который он сейчас вошёл. А парящие в сияющей голубовато-синим бездне куски замёрзшей воды, медленно вращающиеся, иногда сталкивающиеся и снова разлетающиеся в разные стороны, размерами от фрагментов с кулак и до настоящих белых гор вдали… всё это обман. Иллюзии.

Впрочем, довольно красивые, надо отдать должное.

«Только с уютом тут не очень», — подумал Мийол, ёжась. Если бы не маска, вырывающееся изо рта дыхание наверняка обращалось бы облачком пара. «Надеюсь, дальше будет потеплее».

Заснеженная дорожка без перил, обрывающаяся с обеих сторон в головокружительную (на вид) бездну, вела к изящному ледяному замку (на самом деле — просто большой, со скалу, глыбе застывшей воды). Открытый проход два на четыре локтя зазывно мерцал тёплыми отсветами как бы от огня. Со следующей по пятам Кавиллой маг пересёк купол и вошёл в помещение побольше. Ну, физически побольше, а на вид куда крупнее, чем на деле, но всё равно после бескрайних ледяных просторов «снаружи» достаточно скромное.

Четыре костра высотой в рост человека (иллюзии… но иллюзии, излучающие тепло) брали гостей вперекрестье, заодно организуя пространство «тронного зала». Напротив вошедших и чуть дальше пары дальних костров на ступенчатом возвышении стояло некое подобие трона, усеянного остроконечными и хаотичными гранёными выростами идеально прозрачного льда. А на троне сидела Сираму (на самом деле нет… лишь ледяной голем), которую отделял от гостей, вероятно, тот самый Цорек. Мийол посмеялся бы над этаким охранником, что уступал в росте на две головы даже ему, далеко не великану во плоти, и мог смотреть на гостей чуть свысока лишь потому, что вскарабкался на возвышение под троном…

Только вот смеяться над Воином шестого ранга — более чем просто глупо.

— С чем пожаловали? — поинтересовался Цорек голосом пустым и скрипучим.

— Приветствую Око Лагора, — неглубоко кивнул Хантер. Ломать спину перед големом ему совершенно не хотелось, но минимального уважения ради… — Меня зовут Хантер, я маг-эксперт и Охотник, в Лагере-под-Холмом недавно. Важные вести, которые я и эксперт Кавилла хотели бы сообщить, состоят в том, что через лавку «Артефакты чёрных гномов» в общее пространство Лагеря едва не прошло несколько нагхаас из низкой касты. А чуть ранее в спальне артефактора Симтана была раскрыта и убита замаскированная нагхаас низшей касты, которая долгое время шпионила здесь под именем Охотницы Ящерки. Если вам интересны подробности этих событий, мы готовы их поведать. Но сперва я бы на месте Ока Лагора принял… меры предосторожности. На тот случай, если за нагхаас низкой касты следуют более значительные силы.

— Прошу господ экспертов немного подождать, — сказал Цорек.

— Желание хозяев — в доме закон, — заметил Хантер, повторяя кивок. — Мы подождём…

— Не долго, — закончила Кавилла.

Воин-слуга (или кем он там приходится Сираму?) повернулся и ловко скользнул с возвышения, исчезая в левом проходе.

«Ого. Так он ещё и горбун?! Вот ведь покорёжило бедолагу…»

— Примечательная персона, — сказал Хантер.

— Цорек прибыл сюда одновременно с Оком Лагора, — ответила ведьма на невысказанный, но подразумевающийся вопрос. — Ты уже оценил его уровень как бойца?

— Да. Шестой ранг с приближением к седьмому, опасен чрезвычайно. Сомневаюсь, что я бы смог создать ему серьёзные трудности, даже собрав полный комплект боевых призывов. Те, что я могу призвать сейчас, говоря откровенно, слабоваты.

— Мне так не показалось. Я видела твоих змей в деле. Они опасны.

— Разумеется, опасны. Но есть разница между существом, продвинутым до четвёртого уровня за счёт искусства мага, и существом, которое само по себе имеет четвёртый уровень. Чтобы стало понятнее… призыв с катализатором, принадлежавшим существу четвёртого уровня, я мог бы провести с дополнительным усилением.

— О?!

— Да. Конечно, всего моего резерва не хватит на полноценное усиление плюс один, ибо я всего лишь эксперт. Но, рассуждая теоретически, призвать бледное подобие зверодемона я могу.

— Но сейчас катализаторов нужного качества у тебя нет… почему? Или… — ведьма слабо хмыкнула, — потерял?

— Таково испытание, — ответил Хантер. «Да, испытание… под названием жизнь». Его настроение слегка повысилось, поскольку он намеревался пройти по стопам небезызвестного Кайора Лжеца Правдой… и не видел причин, способных ему помешать сыграть в меру скромного кланнера. — Я пользуюсь тем, что добыл в диколесье сам, без чьей бы то ни было помощи. А также тем, что купил либо обменял на добытое в диколесье. Вот как этот плащ и перчатки. И до сих пор, как мне кажется, я справлялся неплохо.

— Вот как. И какова же цель испытания?

— Первая промежуточная цель и вторая достигнуты. Я выжил. Я… не идеально, но всё-таки достаточно уверенно… преуспел. Ну а назвать последний критерий, достаточный, чтобы с триумфом вернуться на родину, ты и сама сможешь. Догадаться несложно.

— Прорыв на пятый уровень?

— Именно. Идеальный триумф потребует возвращения верхом на призванном зверодемоне, но вполне можно обойтись чем-то меньшим. Взять вот Зунга. Полагаю, после моего становления подмастерьем подтянуть его до четвёртого уровня не составит труда.

— Ты так уверен, что прорвёшься и даже в том, что сделаешь это быстро…

— Просто школа призыва очень удобна именно для повышения уровня. Возможно, она в этом плане вообще самая удобная — как твои школы, целительство и мистическая алхимия, самые удобные для продления жизни.

— Создание и поддержание активности нескольких существ… — пробормотала Кавилла. — Я понимаю… но разве это не секрет?

— Совершенно нет. Не может являться секретом то, до чего вполне способен додуматься любой маг, не лишённый мозга. Вот метод эффективного управления тремя и более призывами за раз — это уже да, секрет. Причём из разряда тех, которые нельзя украсть.

— Клановый сигил!

— Я тебе ничего не говорил.

— Но… — целительница запнулась. — Спасибо.

— Совершенно не за что. Ты спасла мне жизнь… или, самое малое, правую ногу. Так что я не отказываюсь от предложения поделиться двумя-тремя небольшими тайнами.

— Я… подумаю об этом.

— Подумай.

«Ну, разве я не молодец? Разве я плохо сыграл — перед Кавиллой и, скорее всего, Сираму также, ибо вряд ли она оставит без внимания происходящее в её имитации карманного мирка? Ни слова лжи, ни тени умолчанья. Напротив, я чуть ли не чрезмерно откровенен…

Да. Я определённо молодец.

Вот только кое-кому моей откровенности, похоже, не хватило…»

Это тонкое касание чужой магии при иных условиях Мийол мог пропустить. Потому что оно оказалось воистину тонким — на самой грани ощутимого. На стороне молодого мага сыграли три момента: отсутствие вокруг доступной для впитывания Природной Силы, отчего внимание, ранее тратившееся на восстановительную медитацию, оказалось свободно; пассивность призыва, единственного оставшегося, с удалением от Эшки и Зунга — ещё один плюс к объёму внимания…

И, конечно же, то, что он ожидал со стороны Сираму аккуратного зондирования.

Сразу после касания Мийол активировал Развивающий Прирост, который — в полном соответствии с планом — увеличил выраженность свойств Атрибута и в первую очередь, конечно, скрытности. Этакое молчаливое заявление: «Я заметил, что меня пытаются просветить магией. И мне это совершенно не нравится!»

Оценить результат с точки зрения внешнего наблюдателя он не мог…

«Заметка: попробовать посмотреть на себя глазами фамильяра. Вернее, её Атрибутом».

…зато мог сравнить глубину восприятия до воздействия и после. Развивающий Прирост влиял на связанность и расширение косвенно, а на знак Влияние, входящий в состав Ускорения Магических Действий, — дважды косвенно, через две границы между слоями ауры. Тем не менее, суммарный прирост эффективности впечатлял. Не в разы, даже близко нет; от заклинания первого уровня нелепо было бы ждать кратного усиления. Но примерно треть дополнительной тонкости ощущений — это уже очень и очень хорошо.

— Коллега.

— Да?

— Как ты считаешь, если хозяева злоупотребляют гостеприимством, допустимо ли покинуть дом, не прощаясь?

— Так быстро утомился ожиданием?

— О нет, терпеть и ждать я умею — иначе плохой из меня был бы Охотник.

— В чём дело? — спросила Кавилла с лёгкой нотой тревоги.

— Я задержалась. И… прошу прощения.

«Дипломатично», — только и подумал Мийол, поворачиваясь к вошедшей. Причём вошла Сираму не через левый проход в зал, где исчез Цорек, а через правый.

Восседающий на ледяном троне голем в плане внешности (а отчасти и в плане одеяний) копировал Око Лагора. С той разницей, что замершая в неподвижном величии фигура не несла зримых отметин возраста, застыв в неопределённом «между 25 и 35», а вот настоящая хозяйка выглядела постарше. Но уж точно не на седьмой десяток. Лет сорок дал бы ей маг. Ну, сорок пять от силы. Вместо ледяной копии диадемы чело живой женщины украшал блестящий артефакт…

«Металл? Это что, настоящий металл?!»

…и блестящие так же ярко артефактные наручи с россыпью огранённых камней закрывали предплечья. Ещё одним источником блеска богатства, выставляемого напоказ, служила пряжка пояса, стягивающего талию, стройную и гибкую, словно у молодицы. Скромного покроя шёлковое платье (на големе — чисто белое без украшений, на живом прототипе — голубое с тонкой белой вышивкой) закрывало тело от шеи до пят, но при этом прекрасно подчёркивало фигуру.

«А там есть, что подчеркнуть… ещё как есть!»

Не слишком быстрым, но и не медленным шагом подойдя к гостям, Сираму обеими руками ухватила правую кисть слегка растерявшегося Хантера. Оценила откровенным взглядом сверху донизу, немного склонив набок гордую голову с гривой распущенных каштановых прядей. Только с такого расстояния стал виден тонкий слой белил на её лице; ранее ни они, ни румяна, ни очень аккуратная подводка больших травянисто-зелёных глаз не выделялись как часть образа.

— Дорогая моя гостюшка, — проворковала Сираму, — позволь дать тебе совет с высоты моего опыта: смени свой наряд. Тот, что на тебе сейчас, изумительно… неизящен.

«Что?»

— Я могу понять желание сойти за мужчину, — продолжала меж тем Око Лагора, не давая ни вставить слово, ни хотя бы забрать обратно оккупированную конечность, — но даже стремясь утаить все признаки своего истинного пола, можно делать это более утончённо! Поверь, я тоже в своё время отдала дань игре в переодевания, но и в моменты перевоплощения…

— Ты заигралась! — Опомнилась Кавилла. — Хватит нести чушь!

Сираму моргнула, а вернее, замедленно взмахнула изумительно длинными ресницами.

— Ой, — сказала она, отводя взгляд в сторону. — Прости и ты меня, моя… дорогая. Я не сразу тебя заметила. Наверно, дело в том, что обычно ты проявляешь чуть больше… вкуса.

Целительница в своём рабочем наряде чуть покраснела, моментально выходя на новый градус бешенства. Однако же Око Лагора не собиралась так просто упускать инициативу и снова вернула проникновенный взгляд на щель в маске Хантера.

— Знаешь, мне по должности приходится выслушивать… всякое. Держать руку на пульсе, собирать слухи, ну, ты понимаешь. Поэтому представь себе моё изумление и радость, когда старина Круглый, в гостином доме которого ты остановилась, сообщил, что в моём Лагере объявилась призывательница уровня эксперта в маске…

— Я призыватель, — сообщил слегка отошедший от ступора Мийол. — Не женщина.

— Он точно не женщина, — добавила Кавилла. — Я лечила его, знаешь ли.

— Ой, — выдохнула Сираму, отпуская наконец чужую конечность и отступая на шаг. Свои освободившиеся руки она, скрестив, положила на грудь. — Так значит, Круглый додумал ерунду и обманул меня? Но он был так убедителен, толкуя косвенные знаки…

«Ты тоже очень убедительна, — подумал маг. — Тему с попыткой магического зондирования, можно сказать, объехали, возвращаться к ней некогда… но забывать о твоём изящном хитроумии я не намерен. Напомню при случае. Как и извинения не-за-опоздание…

Извинения, которых я, кстати, не принимал».

— Меня зовут Хантер, — сказал он, — уж на этот счёт Круглый соврать не мог. Мы с коллегой явились сюда с важными новостями, касающимися нагхаас.

— Внимательно слушаю, — заявила уже не легкомысленная молодящаяся красотка, а Сираму ори-Тамарен, Око Лагора в Лагере-под-Холмом.

Моментальное преображение.

«Опасная, — констатировал мысленно Мийол, тоже поневоле собираясь. — Куда опаснее, чем горбун Цорек».

— Всё началось с моего визита в «Артефакты чёрных гномов»…

Рассказ уложился в четверть часа. Про первую попытку нападения, со стороны троицы под водительством Шкуродёра, молодой маг рассказал бегло. Самым важным моментам, связанным с нагхаас, истинность которых могли подтвердить не только обострённые чувства внимательно слушающей хозяйки, но и присутствующая целительница, он уделил больше внимания.

— Значит, точное число пришедших неизвестно?

— Точное — нет. Но по грубой оценке нагхаас низкой касты не могло быть меньше четырёх. И вряд ли больше восьми.

— Шесть, — шепнула Сираму себе под нос. — Одна ладонь, шестёрка вместе с командиром… так, — повысив голос до нормы, сказала она, — благодарю вас за своевременное предупреждение. Обоих. И должна задать один вопрос. Каковы твои дальнейшие планы, Хантер?

— Я собирался немного отдохнуть, но с учётом последних событий… полагаю, ты хочешь поручить мне какое-то дело?

— Да. В моём распоряжении только один гонец, и этот гонец отправится в Лагор. Но…

«Ещё неизвестно, сумеет ли он добраться, — закончил Мийол за неё. — Ведь у нагхаас много ладоней и под облака они выбираются свободно, особенно когда змееногие прикажут».

— Если даже сумеет… — продолжила Сираму. Дёрнула углом рта. — К счастью, рядом есть пара сил, более… заинтересованных в том, чтобы отбросить нагхаас от Лагеря подальше.

— Ирришаах и Сорок Пятый Гранит, — понимающе кивнул Хантер. — Хочешь, чтобы я туда сходил и доставил тревожные вести?

— Люблю догадливых.

— Тогда я возвращаюсь в «Приют Утомлённых» и жду официальных писем к алуринам и гномам, заверенных твоей печатью. А по их получении незамедлительно выдвинусь в путь.

— Раз так, пойду писать эти письма. И… готовить щедрую награду. Я могу быть… очень… щедрой с героем-спасителем, — сладко улыбнулась Сираму.

— Рад слышать. А теперь…

— А теперь мы тебя покинем, — перебила Кавилла. — Как говорится, в гостях хорошо, а дома кормят вкуснее.

Засим, сцапав Хантера за рукав, ведьма уволокла его прочь. Вослед им нёсся тихий низкий смех Ока Лагора. Не совсем искренний.

Хантер 8: первая команда

— Кстати, я раньше как-то не задумывался, но… сколько тебе лет?

— А зачем тебе? — насторожилась Шак.

— Мне повторить про любопытство магов? — хмыкнул Хантер. — Кстати, не думай, что я забыл тему нагхаас. Раз уж ты сделала свой выбор, можешь считать рассказ про них частью вступительного взноса. Но это потом, по пути. А сейчас… возраст.

Алурина дёрнула левым ухом.

«Поначалу за экзотичностью её облика всё остальное выделялось с трудом. Но стоило чуть приглядеться, и… девчонка девчонкой. Ну, мохнатая. Ну, клыкастая. Ну, зрачки вертикальные и уши подвижные. Что с того? Вдобавок связанность помогает правильно понимать её жесты…»

— Люди вроде не считают приличным спрашивать о возрасте, если… — Шак покрутила в воздухе четырёхпалой кистью.

— Во-первых, ты не человек. Я не говорю: «хуже», не говорю: «лучше». Но ты — не девица моего вида, и это вещь, с которой спорить глупо. Во-вторых, даже среди девушек и женщин людей вопрос о возрасте становится неприличным лишь с годами. Чем дальше от молодости, тем менее приличен интерес. И то есть исключения. Например, целительницы иногда преувеличивают свой возраст — потому что выглядеть вдвое моложе с их специализацией может лишь истинно умелая особа, втрое моложе — истинно умелая и сильная, а обратить старение тела вспять способны не все мастерицы магии. Что до тебя… давай обмен. Ты скажешь мне про свой возраст, а я — про свой.

Привычная недоверчивость вступила в битву с природным любопытством… и уступила.

— Двенадцать.

— Тебе двенадцать лет?

— Да. Скоро уже тринадцать. Но я умею исчезать почти на три плаща! Я убила нагхаас! Я не ребёнок!

— Тише-тише. Я лично видел, как ты обошлась со… Щеркой. Не надо убеждать меня в том, что я видел своими глазами. И раз уж обещал… мы почти ровесники.

Алерина чуть подалась вперёд.

— Тебе двенадцать?!

— Чуть больше. Но люди живут немного дольше, чем алурины, поэтому мои неполные пятнадцать — это как твои неполные тринадцать.

— Но ты уже маг-эксперт…

— Да. Однако стал им не так уж давно, если честно.

— И ты так просто это признаёшь?

— Шак… ты собралась стать моей спутницей и членом моего отряда. А я согласился тебя принять. Доверие с откровенностью приходят не сразу, это работа не на недели — на годы. Но утаивать от будущего соратника важное знание, способное повлиять на вопросы жизни и смерти… нечестно. Согласна?

Мягкий упрёк оставался упрёком.

Алурина сощурилась, разом пристыженная и рассерженная. Но Хантер не давил, он вообще отвлёкся, совершая какие-то манипуляции над наголенником, снятым с правой, ранее раненой ноги и на собеседницу более не смотрел; поэтому норов оказался понемногу смирён рассудком, а сами собой растопырившие природное оружие когтистые руки снова мирно сжались в кулаки.

— Ты сказал, что маги постоянно ищут новых знаний.

— Настоящие маги, да. Ищут. И?

— А как насчёт… с-с… поделиться?

— Очень просто. Мой наставник на эту тему рассказывал… байку. Как там…

Хантер, не прерывая своего занятия, выдержал паузу и произнёс чуть изменённым тоном:

— Пытаюсь я, значит, объяснить ученику разницу между крюндом и шаперкой. А он не понимает. Ну, снова пытаюсь. Он всё равно не понимает. Объясняю ему третий раз, уже даже сам понимать начал… а он не понимает! Ну, вообще!

Пауза.

— Крюнд? Шаперка?

— Бессмысленные сочетания звуков, — пояснил маг. — Смех смехом, но байка отражает одну вполне серьёзную… особенность. Когда пытаешься что-то кому-то объяснить, обычно сам при этом начинаешь лучше понимать материал. Как опять-таки наставник говаривал: зачем учителю нужен ученик? Да для того, чтобы научиться!

И тут Хантер, прервавшись, повернулся к Шак лицом. Вернее, маской.

— Если я правильно понимаю, ты хочешь меня… попросить? О чём-то большем, чем ранее?

Кулаки алурины снова развернулись в боевое положение.

— Я… да!

Маг отложил наголенник и поднялся на ноги.

— Тогда произнеси это вслух, — потребовал он. — Стой прямо и говори правду.

— Прими меня в ученицы, Хантер!

— Назови своё настоящее полное имя.

— Я… Ишаакрефи, дочь Сашширти… из Лагеря-под-Холмом.

Ни намёка на имя рода. Вместо принадлежности к княжеству — название ничтожного и захолустного человеческого поселения. Когда алурина выпалила требуемое, дважды запнувшись, через связанность по чувствам мага хлестнуло жгучим, горьким стыдом.

«Надо ответить достойно, — решил он. — Иначе…

Нет. Только достойно».

Откинуть капюшон. Без поспешности, но и без сомнений снять маску.

Широко распахнувшимся золотым с прозеленью глазам Шак предстало человеческое лицо, заурядное до изумления. Правильный овал со слабо выраженными скулами и подбородком. Ещё не знавшие бритвы щёки. Прямой нос средней длины. Выгнутые парой пологих дуг, довольно густые брови. Зачёсанные назад, открывающие высокий лоб чуть вьющиеся волосы — каштановые, с лёгкой рыжиной. Губы с намёком на слабую доброжелательную улыбку. Серо-зелёные глаза — спокойные, глубокие, проницательные.

Под ними залегли тени усталости и боли. Кавилла исцелила рану, вытянув яд, но какое-то количество всё равно просочилось по кровеносным сосудам и ударило изнутри — по органам, по сердцу. Потому бледно-розовая кожа человека (на удивление молодого, про возраст он не солгал!) имела лёгкий пепельный оттенок, а губы его выглядели нездорово синими…

И всё это не имело особого значения. Серо-зелёные глаза человека смотрели прямо в глаза алурины, в золото, обрамляющее расширенные зрачки. Однако вовсе не безродную изгнанницу отражали его глаза.

— Моё настоящее полное имя — Мийол из Жабьего Дола, приёмный сын Ригара Резчика. Дай мне свои руки, Ишаакрефи, дочь Сашширти.

Шаг вперёд. Протянуть руки. Ладони соприкасаются, а пальцы переплетаются — старый и полный скрытого значения жест, выражение покорности.

Ладони человека не смыкаются, забирая в плен, сколь угодно мягкий; они поддерживают её руки снизу, уверенные и прохладные.

— Ты впервые высказываешь такую просьбу. Я — впервые принимаю её. Что ж. Да свершится, если такова свободная воля двух разумных! Я готов принять тебя как свою ученицу. А ты, Ишаакрефи, дочь Сашширти, готова ли принять меня как своего учителя? Отказ ещё возможен, обдумай своё решение.

— Я готова.

— Желание высказано явно и гласно. Повтори же его в третий раз.

— Я прошу об ученичестве!

— Тогда — свершилось. Отныне я, Мийол из Жабьего Дола, обязуюсь учить тебя тому немногому, что знаю сам, не утаивая ничего, но с осторожностью определяя порядок обучения, чтобы не навредить ученице. Я обязуюсь помогать и наставлять, оберегать и делиться, как некогда самому мне помогали и наставляли, оберегали и делились. Отныне и впредь я налагаю на тебя, Ишаакрефи, дочь Сашширти, обязанность внимать наставлениям и помогать мне на путях познания. Третьей же обязанностью твоей станет такая: ощутив себя сосудом, наполненным водой знаний, найти жаждущего этой влаги, чтобы помогать и наставлять, оберегать и делиться. Чтобы до скончания времён не прервалась цепь надежд и устремлений, чтобы вечно умножалось знание, чтобы развитие магии не останавливалось никогда!

Мийол прервался, чтобы медленно и глубоко вздохнуть. Взгляда от лица алурины он не отводил и даже как будто не моргал.

— Итак, зная всё сказанное, ответь: принимаешь ли ты, Ишаакрефи, дочь Сашширти, три названных мной обязанности, принимаешь ли тяготы их и радости их?

— Да. То есть… принимаю.

— Тогда и я подтверждаю своё согласие. Отныне мой Путь Мага — это твой Путь.

Вернув на прежнее место маску и капюшон, он добавил голосом Хантера (более низким, переменчивым и реверберирующим, чем его настоящий):

— А теперь, когда с пафосом закончено и новые соглашения вступили в силу, пора бы уже вернуться к делам. Как говорится, до продвижения умывал лицо, готовил еду; после продвижения умывай лицо, готовь еду.

— И… всё?

Короткий смешок в ответ.

— Так не терпится получить наставления? Что ж, могу повторить: до продвижения умывал лицо, готовил еду; после продвижения умывай лицо, готовь еду. Я эксперт и как таковой помню три продвижения: с первого на второй уровень, со второго на третий, с третьего на нынешний. И хотя многое менялось, оставались и вещи неизменные, которым приходилось уделять внимание и время вне зависимости от объёма резерва или числа слоёв ауры. Нам предстоит путешествие через диколесье до Ирришааха. Готова ли ты к этому? Знаешь ли, что возьмёшь с собой?

— Мне почти нечего брать. Нож да флакон с зельем Средней Боли…

— А как же трофейные артефакты? Которые ты одолжила Риксу?

— Ашш… Мийол, я…

— Стоп. Пока на мне маска, не произноси этого имени. Сейчас я — Хантер.

— Да. Прости. Я забыла… в общем, Рикс тоже хочет присоединиться.

— Потому что оценил новое снаряжение и не хочет с ним расставаться, м? Что ж. Я ожидал чего-то такого… и я не против. Более того: готов помочь ему с продвижением.

— Как? Ты умеешь варить зелье Силы?

— Было бы что там уметь… но нет. У меня есть пара иных способов. А что до зелья Силы, я прикупил у Кавиллы с Сеиной дюжину стандартных порций. Так что и этот способ можно пустить в ход, но только в крайнем случае.

Шак помедлила. Вновь сошлись в незримом бою её чувства. И привычка к скрытности оказалась более серьёзным противником для любопытства. Но… ведь Хантер-Мийол принял её в учение… и он сам говорил, что для мага нормально и необходимо задавать вопросы…

— Почему в крайнем? — спросила она наконец.

— Начну издалека. Но так, чтобы стало действительно понятно. Ты видела, как я призываю магических зверей? Вернее, их плотные иллюзии?

— Конечно.

— Для меня как призывателя это основное оружие. На данный момент я могу спокойно призвать до трёх существ и управлять ими на протяжении долгого времени. Хоть круглые сутки. Каждый призыв для своего поддержания требует некоторого расхода маны, также каждый призыв — поскольку это не настоящие живые магические звери, а только иллюзии — отнимает некоторый объём внимания, рассеиваемого на несколько целей. Если я сяду на Зунга и не буду отвлекаться на ходьбу, тремя призывами я могу управлять часами. Но… что, если потребуется больше призывов? Четыре, пять и так далее? Призвать-то их я смогу. И даже усилить их смогу. И управлять ими, не так хорошо, как только тремя, но смогу. Но на всё это нужна мана, кровь волшебства. Та дюжина порций зелья Силы позволит мне быстро, минут за десять, восполнить опустевший резерв. Только один раз, правда…

— Дюжина порций?!

— А что тебя удивляет? Я эксперт, резерв у меня соответствующий. Меж тем зелье Силы — чуть ли не самое элементарное зелье, можно сказать, первого уровня… хотя для зелий деление на уровни достаточно условно, — тут же добавил молодой маг. — Например, если использовать для приготовления зелья Силы Ядро Сути второго уровня, получится просто пропорционально больше того же самого зелья, а не концентрат. Зельем второго уровня имеет смысл называть такое зелье, для приготовления которого непременно требуется ингредиент второго уровня. Однако хороший мистический алхимик вполне способен заменить качество количеством и сварить, скажем, зелье Силы-плюс, потратив больше клатов…

Тут Хантер остановился, издав какой-то странный звук вроде короткого выдоха или кашля.

— Кажется, за хлопотами я тупею, — сообщил он. — У меня же есть трёхтомник рецептур. Всё у тех же ведьм добытый, кстати. А в нём добрую четверть первого тома занимает объяснение таких вот основополагающих штук. Сейчас я закончу и…

— …

— Прости, что?

— …не умею.

— Ты не могла бы повторить?

— Читать. Я! Не умею! Доволен?!

— Ну… новость не радостная. Но это ничего, — бодрее закончил маг. — В умении читать нет ничего особо сакрального или сложного. Вот если бы ты без шуток знала низкую речь на уровне «люд идёт с верха Охоты, я чую силу больше тигровой»…

— Не напоминай, — почти прошипела Шак. — Ненавижу эту недоречь!

— Хорошо, не стану. Хотя должен заметить, что ты притворялась умело. Такое ощущение создавалось, словно ты действительно с некоторым трудом подбираешь слова…

— Ш-ш-ш!

— Успокойся. Я не издеваюсь, я восхищаюсь.

Алурина замерла.

— Восхищаешься? Вот… этим?

— А что тебя удивляет? Если разумный делает что-то хорошо, этому стоит воздать должное. Я, знаешь ли, обладаю расширенными… чувствами. Да. От меня сложнее скрыть правду, чем от других экспертов магии… ну, думаю, что сложнее; я ещё не настолько хорошо в этом разобрался. Так вот, ты — передо мной — притворялась успешно. Это была сложная задача…

— Ш-ш-ш!

— …и ты справилась, — продолжал Хантер ровно. — Я понимаю твоё отношение. В самом деле понимаю! Не от хорошей жизни ты этому научилась и практиковалась так часто, что ложь стала подобна правде. Но… только успех имеет значение.

Шак помолчала. Успокоилась. И попросила:

— Пожалуйста, поясни.

— Легко. Скажи, ты видела Цорека? Слугу и наперсника Сираму ори-Тамарен?

— Да. Опасный горбун.

— С упором на «опасный», верно? Не так много Воинов может похвастать, что им покорился шестой ранг. Так имеет ли значение, что Цорек с детства был слаб и познал униженье? Он стал Воином! Он обрёл силу! Вопреки ли увечью, благодаря ему… скорее и так, и так разом. Но какая разница, что толкало его вперёд? Кому теперь есть дело до того, что он горбун? Он Воин. Один из сильнейших, а в Лагере-под-Холмом, скорее всего, просто сильнейший.

Хантер повернулся к Шак и наставил на неё руку, при каждом следующем слове совершая последовательные движения, словно вбивая сказанное в слушательницу:

— И только. Это. Имеет. Значение. Если смотреть со стороны.

Маг вернулся к ремонту наголенника, заговорив ровнее.

— Я смотрю на Цорека и вижу его силу, а не его слабость. Я смотрю на тебя и вижу искусное лицедейство, а не тёмное прошлое, что заставило тебя отточить навык. Я восхищаюсь Цореком. Я восхищаюсь тобой.

— Ты странный.

— Я твой учитель, привыкай к странности, — хмыкнул Хантер. Помедлил и добавил. — Никто не рождается сильным, или искусным, или знающим. Всем приходится прилагать усилия, чтобы чего-то добиться. Я не вижу ничего позорящего в том, что ты не умеешь читать. Но настоящим, не имеющим оправданий позором будет… что?

— Мфф…

— А если подумать?

— Наверно… не выучиться… имея учителя?

— Именно, — он снова наставил руку на Шак, сделав короткий указующий жест. — Это причина, по которой любому настоящему магу нужно неугасимое любопытство. Оно не даёт нам покоя, оно толкает вперёд и открывает неведомое. Конечно, можно двигаться вперёд, потому что жизнь постоянно пинает в… место, где спина утрачивает своё звание. Но идти по своей воле, как мне кажется, несколько приятнее.

Алурина фыркнула.

— А теперь ступай и подумай над сказанным. Тщательно припомни каждое слово. И своё, и моё. Возвращайся не раньше, чем накопишь пять вопросов… можно больше.

Она повиновалась и уже почти добралась до порога комнаты, снятой Хантером в «Приюте Утомлённых», когда новообретённый учитель добавил ей в спину:

— И да, обрадуй Рикса, что ли. Пусть тоже готовится к походу в диколесье.

— Я передам, — сказала Шак, скрываясь при помощи исчезновения. Лишний раз показывать своё лицо хозяину гостиного дома, Круглому, или хотя бы его работникам она не собиралась.

Мийол вздохнул, откладывая наголенник.

«Всё равно полноценно не починить, проще сделать новый.

…она молодец. Вцепилась в выпавший шанс и наверняка преуспеет, если ей хоть немного повезёт. И хотя её побудительные мотивы в основном негативны, а все мои слова про неугасимое любопытство толком не усваиваются… только успех имеет значение, в самом деле.

Успех, который зависит от меня.

Потому что успехи ученика — это успехи ученика и лишь потом его учителя. Провалы ученика — это провалы учителя и лишь потом его ученика. Суровое, но верное правило.

Итак, что я могу сделать?

Уже без толку рассуждать, что могло случиться; без толку сомневаться, стоило ли вообще предлагать ученичество. Предложение сделано, предложение принято. Изменить это невозможно. Нужно думать о будущем. О том, как повернуть всё так, чтобы Шак не пожалела.

Так что, в самом деле, я могу?

…алурины способны идти по Пути Мага. Доказано хотя бы тем же Улугом. Однако продвижение алуринов явно имеет свои особенности в сравнении с продвижением людей, хотя бы из-за их исчезновения. Хм… соблазнительно предположить, что все алурины — словно один клан с общим на всех, но по-разному проявленным даром крови. Соблазнительно… но без доказательств принимать это на веру нельзя.

Значит, пункт первый: исследование Шак с помощью Среднего Сканирования Лимрана. Очень кстати, что я узнал формулу этих чар — и ещё более кстати, что вскоре мы направимся в Ирришаах, где полным-полно других алуринов. Но… да, с заклинанием всё… сложно. Втиснуть завершённые чары третьего уровня можно только на внутренние оболочки ауры. Причём замену Усиленного Призыва Существа даже обсуждать нет смысла. Это падение боевой мощи до нуля, почти. В преддверии выхода в диколесье на такое пойдёт только полный болван.

Значит, в минус — Ускорение Магических Действий. Печально. Но…

Раз решил, незачем оттягивать».

Нежелание отказываться от заклинания, ставшего таким привычным и удобным, ощущалось почти как некая физическая сила: тепло, тяжесть или давление. Но Мийол вовсе не собирался потакать своей слабости. Утешая себя рациональными доводами, вроде того, что без освобождения места затормозит обучение Шак и не сможет испытать реформированные варианты Ускорения Магических Действий, молодой маг восстановил на внешней оболочке полузабытое Управление Памятью. Активировал его (и не испытал заметных перемен: на фоне эффективности чар третьего уровня вклад ученического заклинания чувствовался, лишь если специально на этом сосредоточиться). Остановил работу Ускорения Магических Действий

И тут блуждающий взгляд Мийола упал на треснувший наголенник.

Поход через диколесье.

Соратники.

Сломанная броня. Снаряжение.

Призыв Подобия Артефакта!

«А я ещё сомневался, что стоит временно отказаться от самоусиления…

Ха.

Если результат — замена наголенника и создание нескольких полезных предметов, оно точно того стоит! Причём стоит втройне, учитывая возможность новых столкновений с нагхаас.

Амулеты против яда пригодятся как мне с Шак и Риксом, так и моим призывам… кстати. Талисман с вложенным Средним Сканированием Лимрана? Или того лучше: талисман, в который вложен Призыв Подобия Артефакта?!

Я точно отупел за всей этой ерундой. Такие возможности просто нельзя не опробовать!»

…увы, законы практической магии в очередной раз осадили Мийола. Или, скорее, прямо на взлёте подрезали крылья фантазии. Причём он вполне мог предсказать результат, если бы радовался чуть поменьше и хоть немного поразмыслил.

Дело в том, что эффективность Призыва Подобия Артефакта вне связки с Ускорением Магических Действий упала. Резко. Если под самоусилением магу вполне уверенно давалось создание плотных иллюзий предметов с зачарованием третьего уровня и даже, если постараться, четвёртого уровня (ну, он думал, что всё получится, хотя на практике не проверял: раньше он просто не знал таких зачарований), то без самоусиления… эх. Даже копия правого наголенника — целого, само собой — получилась не с первой попытки и после углубления сосредоточенности.

Поэтому вместо запланированных амулетов Изоляции Ядовитого Влияния, которых вполне хватило бы, например, для безопасной прогулки через пары крови нагхаас из низких каст, Мийолу пришлось ограничиваться амулетами Уменьшения Силы Отравления. Второй уровень… лучше, чем ничего, но третий уровень был бы намного лучше, без сомнений. Заодно пришлось забыть про амбиции, отложив опыты с призванными иллюзиями артефактов на потом.

Пока молодой маг возился со всем этим, Цорек доставил в «Приют Утомлённых» пару небольших тубусов с посланиями. Один — для алуринов, второй — для чёрных гномов. Оба тубуса запечатывал личный сигил Сираму ори-Тамарен, Ока Лагора. Не дожидаясь ответа, Воин-горбун отдал послания Круглому и удалился.

В свою очередь, Круглый хотел послать с предупреждением в комнату мага одну из служанок, но задание перехватил Рикс… и Шак, последовавшая за ним под двойным — для взгляда и слуха — плащом исчезновения.

— Что ж, — сказал Хантер, оглядывая своих спутников и соратников. — Подготовка завершена. Выдвигаемся!

Хантер 9: теория и практика

Их маленькая группа спокойно вышла из Лагеря-под-Холмом. Ну как — вышла? Алурина и Воин-человек по имени Рикс (жилистый паренёк лет шестнадцати, смуглый, кареглазый брюнет) действительно шли на своих двоих. А вот Хантер ехал на одном из своих зверей — сравнительно молодом, но уже мощном Свирепом Двуроге. Другой подконтрольный магический зверь, Болотная Нага, скользил впереди. Дополнять число призывов маг не торопился. И не прошло даже десятка минут пути, как он остановил своего экзотического скакуна.

— Я перестаю понимать происходящее, — сказал Хантер.

Шёрстка на загривке у Шак встала дыбом. Однажды она уже слышала от него эти слова — и очень скоро после этого начались неприятности с кровью и трупами.

— Ты о чём? — спросил Рикс нервно. Он тоже слышал эту фразу раньше.

— Позвольте мне порассуждать вслух, — ответил маг. — Вы дольше моего жили в Лагере, так что сможете что-нибудь добавить… я надеюсь. Итак. При первом же обходе магических лавок я понял, что с Меченым и Симтаном что-то не так. Вопрос такой: что, кроме меня, некому оказалось заметить неладное? Никого не насторожило, что со временем гном работает всёхуже и хуже? Но ладно. Новые глаза, свежий взгляд — допустим, что изменения накапливались постепенно, так что старожилам всё казалось нормальным. Хотя вопрос «куда смотрела Сираму?» остаётся острым и неприятным. Око Лагора не показалась мне благодушной идиоткой, способной пропустить у себя под носом… такое. Далее. Щерка и её бугай с топором. Бывший, между прочим, Воином пятого ранга. Вот тут я тоже теряюсь… скажи, Шак, это вообще нормально?

— Что именно?

— Каким образом нагхаас низшей касты способна держать в подчинении Воина, стоящего на пике средних рангов? Если даже низшие сильны настолько, почему змеелюды до сих пор не владеют всем миром?

— Ш-ш-ш! Они не сильные, они подлые!

— Какие они, потом обсудим. Как бы там ни было, пятый ранг — величина заметная. И что, опять никто не заметил, что Воин после определённого момента стал каким-то странным? Со Щеркой тоже непонятно. Положим, она хотела изловить меня, как замену отработавшему своё Симтану. Это достаточно логичный план. Верю. Но какого демона она вызвала как подмогу змеелюдов низкой касты? Они же не годны для захвата, потому что при столкновении скорее перетравят всех не нагхаас, чем возьмут кого-то в плен! Или Щерка тут ни при чём, а командовал кто-то иной, кастой повыше? Скажи, как наш специалист по змеелюдам: это нормально?

— Фсс. Чешуекожая погань противна естеству. У них нет ничего нормального!

— Не знаешь ты, что такое настоящая ненормальность… и всё-таки: что это за шутки с кастами? Может ли низшая командовать низкими, чем вообще отличаются разные касты?

Шак раздражённо дёрнула ушами, раз и другой. Однако ответила тут же:

— Вроде… вроде у этих гадин всего восемь каст. Но про четыре «истинных» я мало знаю. Только то, что они змееногие. И что лучше умереть, чем их встретить.

— Уже больше, чем ничего. А остальные четыре?

— Это низшие, низкие, средние и… приближённые? Да, точно, приближённые. Все четыре касты — двуногие. Низшие дальше всех от истинных… от мерзости. И больше всех похожи на нас. Ну, на правильных говорящих разумных.

— Кого?

— Алуринов, мергилов, людей. Гномов чёрных и гномов белых.

«Интересный порядок перечисления», — подумал Мийол-Хантер. Но прерывать Шак не стал — рассказ и так давался ей с заметным усилием.

— О приближённых мама говорила… нет, это явно байки-страшилки… вот со средними и низкими всё понятнее. Это как треугольник: наверху средние, справа низкие, слева низшие. Вот.

— Так чем низшие от низких отличаются? — не выдержал маг.

— Умом и ядом. Низшие умны, они хитростью с подлостью возмещают свою слабость. И шпионят для змееногих. Природного яда в них очень мало, но есть подчиняющая сила. У низких ни ума нет, ни хитрости, ни подчиняющей силы. Только яд. И численность.

— Они быстро плодятся?

— Скорее, их разводят. Низкие у чешуйчатой мерзости… да. Почти как скотина. Плодятся… мама рассказывала… не низкие, а средние. Низкие и низшие — это отродья средней касты. Или это низкие от средних, а низшие… не помню.

— Так, — сказал Хантер. — Если я правильно понял… нагхаас низшей касты ближе всего к гуманоидам и дальше от змееногих. В том числе буквально, поскольку проникают на чужие территории для разведки. Яд слабый, ум средний, подчинять разумных умеют. Нагхаас низкой касты тупые и ядовитые. Их много и жизнь их стоит мало, действуют под контролем средних. Также низкие — это приплод средних. Последние тоже ядовиты… так же, как низшие, сильнее-слабее? Подчинять умеют?

— Не помню… не уверена. Вроде бы яд как у низких, ум и подчиняющая сила как у низших.

— Понятно. Соединение сильных сторон двух подчинённых каст. Должно быть, Щерка не сама по себе суетилась и не под прямым контролем змееногих, а имела ближнее начальство. Кого-то из средней касты. Заодно понятно, почему тупицы из низких влезли в магическую ловушку и подохли. На то они и тупицы. Магию ведь они не чуют?

— Нет… — помолчав, Шак созналась. — Не знаю.

— Подорвавшиеся точно не чуяли, иначе не влезли бы в капкан и не сдохли. А как вообще у нагхаас с Путём Мага? И заодно — с Путём Воина?

— Приближённые. Магией владеют они. Ну, и змееногие тоже… наверно. А вот Воины из чешуекожей погани так себе. Они от природы слабее, и если б не подлые уловки, если б не яды… мы бы их раздавили! — почти прорычала алурина.

— Возможно, — сказал Хантер дипломатично. — Вернёмся к ситуации в Лагере. Прав ли я, предполагая, что некоторое… излишне близкое соседство с нагхаас для живущих там — не новость?

— Да уж точно не новость, — проворчал Рикс. — Те партии Охотников Подземья, что ходят в направлении горных ворот и те, что спускаются ниже центрального слоя, исчезают чаще прочих. Это всем известно, туда особо и не суются.

— Ясно. А что с динамикой?

— С чем?

— Ну, в последнее время Охотники исчезают чаще, чем раньше? Опасность нагхаас стала ближе к Лагерю-под-Холмом? Ходят ли слухи про возможность нападения на сам Лагерь?

— Слухи такие ходят, сколько я себя помню, — сказала Шак.

— Но Охотники Подземья давно не умирали и не исчезали так, чтобы это связали со змеелюдами, — добавил Рикс. Запустил руку в волосы на затылке, нахмурился, припоминая. — Три недели назад новичка в команде Хапа Пролазы заел кислый моховик. Пять недель назад людям Лобастой не повезло: наткнулись на какого-то сильного исчезника, четверо сбежали, двоих не досчитались. Ещё раньше банда Слизняка распалась после поножовщины, но там тоже всё ясно: не поделили Ядро Сути и броневые чешуи Ужасного Глубинника…

— Это всё интересно, — прервал его Хантер, — но к делу не относится. Когда последний раз именно нагхаас убивали Охотников?

Шак и Рикс несколько минут вспоминали разные случаи, включая сомнительные, но потом сошлись на мнении, что последние года полтора-два змеелюды вели себя подозрительно мирно.

— Вот оно как, — руки мага сжались в кулаки. — А вы понимаете, что это значит?

— Нет.

— Это очень похоже на смену тактики. Всё равно не понимаете? Именно полтора-два года назад нагхаас тихо захватили «Артефакты чёрных гномов»! Срок можно назвать достаточно точно после того, как Кавилла определила время, в течение которого Симтана травили гзедьяком.

— А ведь точно… — Рикс аж рот открыл.

— Кстати, когда вы впервые увидели Щерку?

— Два года назад, — сказала Шак. И тут же поправилась, — нет… чуть больше.

— Получается что? — риторически спросил Хантер и тут же ответил сам себе. — Получается, что около двух лет назад змеелюды отказались от силового захватаЛагеря-под-Холмом. Или как минимум отложили этот план. Они поставили на нечто более хитрое. Появилась Щерка, задурила голову Меченому… кстати, а могла она Меченого окрутить собственной силой, без помощи со стороны средней касты?

— Могла, — признала алурина. — Подчинение плохо работает на Воинах, потому что прана плотнее и сопротивляемость растёт. А магов-учеников по той же причине подчинять даже легче, чем обычных разумных.

— Так я и подумал. Итак, два года или около того нагхаас тихо делали… что-то. Думаю, что подсадка Симтана на гзедьяк — хотя и полезное, но побочное дело. Скорее, лавка использовалась больше как канал доступа в Лагерь в обход стражи. Как перевалочный пункт. Контрабанда? А что, вполне возможно… откуда-то ведь брались клаты для скупки ресурсов! Жаль, Меченого уже не спросить насчёт подробностей… да и веры его словам мало, он же болтал, будучи подчинён воле Щерки… — пробормотал Хантер тихо. — Вот ещё забота из важнейших: надо как-то научиться распознавать признаки подчинения…

— Быть не может, — выпалила Шак, — чтобы с этими… гадами… кто-то торговал!

— А вот тут ты ошибаешься, — маг вздохнул. — Даже если бы нагхаас не могли предложить ничего, кроме гзедьяка, его уже хватило бы с гарантией. Это ведь наркотик. А торговля такой отравой равноценна сотням, тысячам даже процентов прибыли. Когда один клат за пару недель можно превратить в десять, а десять в сто… — новый, более глубокий вздох. — Мой учитель говорил так: если за триста процентов дохода торгаш пойдёт на любое преступление в кругу человеческом, то за пятьсот, ведомый жаждой наживы, с охотой выйдет далеко за этот круг; а уж за тысячу заключит сделку не то, что со змеелюдом, но даже демонам душу продаст. Желательно, конечно, чужую, но и своей рискнёт.

— На это только люди могут пойти, — фыркнула Шак. — Алурины не такие!

«Сомневаюсь», — подумал Мийол.

Но озвучивать своё мнение благоразумно не стал, сказав вместо этого:

— Из всех этих дел важен один вывод. Если бы змеелюды действовали открыто, нам бы приходилось опасаться только их. Но поскольку у них явно есть союзники среди разумных иных видов — подкупленные, или замороченные, или подсаженные на гзедьяк, в конце концов — нам с вами придётся опасаться буквально всех. Невозможно заранее узнать, как далеко запустили свои руки нагхаас, сколь обширно и глубоко стало их тайное влияние. Но за два года можно добиться многого… и если они умны, они не могли упустить такую возможность. А считать себя умнее врага — первый шаг к гибели. Поэтому мы не станем торопиться. Лучше передать послания позже, но зато наверняка, чем поспешить и сгинуть от чужих козней. Или иных угроз диколесья.

Повинуясь безмолвной команде, Свирепый Двурог снова двинулся вперёд.

…сказав: «Мы не станем торопиться», — Хантер явно решил исполнить это обещание в буквальном смысле. Не прошло и трёх часов после того, как маленький отряд покинул Лагерь-под-Холмом, как они уже встали на долгую стоянку. Причём в примечательном месте и с не менее примечательными предосторожностями.

Когда-то рухнувшая то ли сама по себе, то ли благодаря чьей-то магии скала перегородила русло реки Прозрачной немного ниже её слияния с Верхней Холмовой. В итоге воды разлились, образовав небольшое и неглубокое озерцо с узким порожистым стоком. В свою очередь, озёрные воды местами подтопили, а местами попросту размыли берега. Не избежал частичного затопления и мыс при слиянии рек. Не имея лодки или плота, стало почти невозможно добраться до его каменного основания, не замочив ног. Длинная коса меж мысом и одним из пяти приозёрных холмов вскоре — во втором, наиболее обильном дождями сезоне — скрылась бы под прибывшей водой, да и сейчас кое-где возвышалась над уровнем озёрной воды менее чем на ладонь.

Именно на мыс-полуостров с его небольшой лиственной рощицей Хантер указал как на будущую стоянку.

— Незаметно подобраться к нам помешает озеро, — пояснил он. — А укрепиться здесь легко. Как и покинуть место, избегая возможной погони. К тому же под мысом скрыт один из малых мировых узлов, что на треть усиливает поток Природной Силы…

— Откуда знаешь?

— У меня свои способы разведки, — туманно ответил маг.

«По имени Эшки», — добавил он мысленно.

— Зачем вообще останавливаться так рано? — пробурчал Рикс.

— Чтобы как следует подготовиться к походу. Но первым делом — артефакты.

— Какие?

— Ну, например… такие, — сказал Хантер.

У него в руках возникло этакое небольшое бревно, местами изрезанное рунами.

— Это ещё что?

— Опорный столб, первый из шести. Полный комплект обеспечит стоянке защитный полог четвёртого уровня: Тайную Защиту Лобруга.

— Ты… можешь делать даже такие артефакты? — удивилась Шак. — Из ничего?

— Не из ничего, а из маны. Это во-первых. А во-вторых, это не совсем артефакты. Кстати, пойдём-ка, поможешь установить эту штуку на место. Рикс, займись пока едой… да не с помощью костра, гномов диск используй. Единственный стоящий трофей…

— А как его использовать-то? И где он?

— В левом переднем вьюке на спине Зунга. А использовать проще простого: положить на более-менее ровную площадку, выложенную камнем, той стороной, где выходы рун. Он сразу начнёт греться. Перевернёшь — перестанет.

Когда Хантер и его свежеиспечённая ученица отошли от центра стоянки на два десятка шагов, алурина тихо спросила:

— Зачем?

— Вопрос довольно деликатный, — ничуть не громче ответил маг. — Если насчёт тебя я почти уверен, то вот Рикс…

— Не доверяешь?

— Мне не даёт покоя то, что именно он убил Меченого. И тем лишил нас источника знаний о делах нагхаас. Я понимаю: ты знаешь Рикса давно, он взят в отряд по твоему ходатайству, мои подозрения на его счёт обидны для тебя… но пределы подчиняющей силы змеелюдов мне неведомы. Даже если сейчас он чист, как дождевая вода — что, если он попадёт в плен?

— Мрачные слова.

— Лучше заранее приготовиться к худшему. Тогда останется порадоваться благоприятному исходу. А вот если надежды на лучшее не оправдаются…

— Ещё одна мудрость твоего учителя?

— Она самая. В общем, я предпочту до поры не открывать Риксу… лишнего. И привязать его нитями выгоды.

— Как меня?

— Да, как тебя.

— А как же эти… цепь надежд и устремлений? Вечное развитие магии?

— Они важны, но другие вещи важны не менее. Прежде чем впитывать знания о магии, сперва неплохо насытить желудок. Не налопаться до отвала, чтобы неудержимо потянуло в сон, а настолько, чтобы из-за голодного бурчания в потрохах мысли уже не соскальзывали на тему «где бы добыть хотя бы чёрствую корочку хлеба». И ещё о магии… да, обложим столб камнями, этого хватит… так вот. О магии. Мне потребуется применить к тебе одно заклинание.

— Какое? И зачем?

— Заклинание это называется Среднее Сканирование Лимрана. А что касается второго вопроса… две причины. Во-первых, заклинания, способные на активное изучение тела и души, направлять на разумных без разрешения невежливо. Иногда так просто преступно. Если больной явился к целителю, это одно дело. Там без чар диагностики не обойтись, поэтому больной как бы даёт право исследовать себя уже самим фактом прихода на приём. И то могут возникнуть… тонкости. С претензиями к избыточному любопытству. А вот если просто взять и без повода сканировать всех подряд, такое по имперскому кодексу о злоупотреблениях магией считается серьёзным проступком, самое мягкое наказание за…

— Вторая причина?

— Перебивать нехорошо, — заметил Хантер. — Но иногда надо. Что-то я увлёкся, в самом деле. Так вот, вторая причина использовать на тебе Среднее Сканирование Лимрана — изучение магических особенностей алуринов. Прежде чем требовать от тебя выполнения каких-то действий магического характера, надо…

— Разрешаю.

— Что?

— Сканировать. Разрешаю. — Положив последний камень у основания столба, Шак встала и посмотрела прямо в щель маски. — Больной приходит к целителю, тот сканирует. Ученик приходит к учителю, тот сканирует. Сходные случаи. Спрашивать не обязательно.

— Хм. А ты умница.

— Знаю. Второй столб. Где?

— Хм, — повторил Хантер смущённо. И использовал Призыв Подобия Артефакта. — Вот.

— Куда ставим?

— Примерно… туда.

— Почему?

— Видишь ли, Тайная Защита Лобруга требует, чтобы опорные столбы находились в углах правильного шестиугольника. Чем более правильного, тем лучше. Если отклонения малы, то ничего страшного, просто на сколько-то сотых снизится общая плотность и насыщенность полога. Но если разница между длинами граней превысит одну седьмую…

Спустя полчаса Хантер и Шак закончили с установкой опорных столбов. Однако маг не стал заменять Призыв Подобия Артефакта: этому заклинанию ещё предстояло поработать. Для начала подверглись замене амулеты Уменьшения Силы Отравления — как изначально планировал Хантер, вместо них он наделал амулетов Изоляции Ядовитого Влияния. Причём и для троих двуногих членов отряда, и для Зунга, и даже — про запас — четыре амулета для призывов. Энергию из амулетов второго уровня маг попросту впитал обратно Вытягиванием Маны, чем слегка сэкономил резерв. Пока он всем этим занимался, Рикс доварил походную кашу, а Шак закончила скрести пучками листвы Свирепого Двурога.

Подозвав освободившегося кашевара, Хантер велел ему сложить ладони лодочкой. И выдал в получившуюся «ёмкость» с помощью Призыва Подобия Артефакта немного воды с маной — трюк, однажды уже опробованный. После чего приказал:

— Пей!

— Это что?

— Не отрава, не бойся. Да быстрее пей, выветривается!

Рикс хлебнул. Прислушался к ощущениям. Выпучил глаза и торопливо проглотил всё, что ещё оставалось в ладонях.

— А можно ещё?

— Смотри, не переусердствуй. Держи.

Вторую порцию чудо-воды Воин употребил уже без сомнений и сразу сел медитировать. Чтобы дополнительная энергия не рассеялась, а повысила плотность праны, требовалось удерживать её внутри тела как можно дольше и как можно лучше, для чего статичная медитация подходила лучше всего.

Маг оценил усилия Рикса, отслеживая их связанностью Атрибута. Вот к обычно плотно закрытому сердечному узлу добавился лёгочный, вот за ними почти без задержек последовал головной, затем, уже медленнее и в нарушение обычного порядка, печёночный и пятым, опять-таки в нарушение обычной очереди, с ощутимым усилием и задержкой на все полторы минуты, присоединился узел в правом бицепсе. Похоже, что для статичной медитации эти пять узлов являлись текущим пределом Рикса.

«Неплохо, — подумал Мийол. — Но немного странно, что он ещё не добился второго ранга. Обычное соотношение для Воинов — это «ранг плюс один» для тренировки и «ранг плюс три» для уплотнения. То есть, раз уж в статике Рикс держит пять узлов, во время «танца» должен держать три, а в бою и в любое иное время, включая сон, — два. Проблемы с динамической медитацией? Какие-то перекосы на Пути Воина? Может быть…

Но уж по этой части я ему не помощник. Сам, всё сам».

Мысли мага перескочили на защитные артефакты.

Амулетов с Изоляцией Ядовитого Влияния наделано достаточно и даже с небольшим запасом. Но помимо яда, у нагхаас есть ещё одно природное оружие, причём как бы не более опасное. И вот готовых формул против подчинения Мийол не знал; вернее, серьёзно терялся с выбором нужной. Для «яда вообще», если он находится снаружи, подобрать магическую защиту сравнительно несложно: яд, какими бы разными свойствами он ни обладал и на какую бы часть тела ни влиял, всегда несёт явный вред. Но вот устранить «влияние на разум вообще»… для этого существует только один надёжный способ: остановить мыслительный процесс. Весь. Полностью. Или погрузить ум в полную изоляцию от всех внешних раздражителей. На ослепшее, оглохшее, лишённое вообще всех телесных и духовных ощущений сознание тоже не получится влиять.

Но такое «лекарство» уж слишком радикально. Да, слишком.

— Шак!

Алурина подошла и молча встала рядом.

— Скажи, ты знаешь, как именно работает подчиняющая сила змеелюдов?

— Зачем знать?

— Хочу сделать амулеты против подчинения, а не только против яда.

— Делай.

— Так я не знаю, с чем именно бороться! — Хантер коротко (ну, относительно коротко) объяснил ученице суть проблемы. — Ты говорила, что Воинов им сложнее подчинить из-за более высокой плотности праны. Но это ведь не прямое противодействие, это как… увеличение веса. Толстяка, даже если он не будет сопротивляться, сложнее сдвинуть с места, чем худышку или тем более ребёнка, вот и всё.

— Сделай амулет, уплотняющий прану.

В ответ маг коротко и невесело рассмеялся.

— Если бы такие амулеты существовали, Воины прыгали бы от счастья до облаков и выше.

— Почему нельзя сделать такой?

— Потому что маги не всемогущи. И потому, что мана — энергия менее насыщенная, более разрежённая. Из этого, помимо прочего, вытекает сложность целительства: если управлять заклинанием не очень точно, не добиться локального перевеса в насыщенности, то мана просто без толку рассеется, не повлияв на прану и на тело, защищаемое ею. Это всё равно, что ковырять камень веткой: со временем, конечно, камень поддастся — но даже ради маленькой ямки придётся сточить десятки и сотни веток. Отсюда же и сложность подчинения: какой бы способ нагхаас ни применяли, это воздействие маной на прану, то есть одновременно тонкое и сложное влияние, ещё и времени, наверно, отнимающее немало.

Шак помолчала, размышляя. Потом спросила:

— Что ты вообще можешь сделать для защиты разума?

Хантер вздохнул. И взялся за очередную лекцию:

— Основных путей три. Зная точный способ подчинения, можно было бы создать амулет именно против него: экономный, надёжный, полностью блокирующий попытки повлиять на разум определённым способом. Это вроде уклонения от удара: сколько бы силы ни вложил враг в атаку, толку не будет, потому что вся она уйдёт мимо цели. Но этот путь нам не подходит… а жаль. Второй путь чем-то похож на создание брони. И недостаток у него тот же. Как тяжёлые доспехи сковывают подвижность тела, так амулет, защищающий разум, сковывает его. Замедляет мысль, помогает концентрироваться, но лишает сознание гибкости. Возможно, Риксу это даже поможет на Пути Воина… не столько в бою, конечно, сколько во время тренировок. Но мне такое не подходит. Да и любому другому магу.

— Почему?

— Потому что маг должен мыслить быстро, мыслить смело, связывать в уме сразу несколько вещей либо явлений. Так что мой путь защиты разума — третий: самоконтроль. Не уклоняться от влияния и не сопротивляться ему, а постоянно отслеживать всё, что происходит в душе и разуме. И если что-то из происходящего не нравится — отбрасывать это мгновенным усилием воли. Самый опасный способ противодействия, потому что можно не заметить атаку вовремя или уступить в поединке разумов. И есть с ним ещё одна беда…

Шак раздражённо стригнула ушами воздух.

— …втиснуть в артефакт такое ох как непросто. И даже если получится, выйдет костыль вместо здоровой ноги. Я только недавно понял, что означали те запутанные словеса в «Принципах артефакторики». Руки бы повыдирать умникам, пишущим в подобном стиле!

— Первый раз вижу тебя злым. Необычно.

— А как по мне, только такие вот… штуки и стоят злости! Мне пришлось, как идиоту, тупо зубрить длинные пассажи вместо того, чтобы понять принципы изложенного и запомнить только самую суть. И всё это потому лишь, что кое-кому аж зудело выразиться позаковыристей да якобы поумнее. Только вот вместо демонстрации ума вышел в чистом виде интеллектуальный снобизм! Знаешь, чем бы я заменил три страницы зауми? Буквально четырьмя фразами.

Хантер поднял руку и загнул для наглядности большой палец.

— Все заклинания делятся на: закреплённые, гибкие и смешанные.

Сделал короткую паузу, загнул указательный палец:

— Закреплённые заклинания дают определённый эффект, не меняющийся со временем, и хорошо ложатся на материальную основу артефактов… и эликсиров, да.

Загнул средний палец:

— Гибкие заклинания требуют постоянного контроля и коррекции со стороны мага, поэтому жёстко закреплённые в артефактах рунные матрицы для их воплощения непригодны.

Загнул безымянный:

— Смешанные заклинания, сочетающие свойства двух других групп чар, требуют от артефактора наибольшего искусства, а от пользователя — понимания и смекалки.

Потряс сжатым кулаком, но тут же махнул рукой, словно отбрасывая что-то неприятное.

— Для наглядности, — добавил маг уже спокойно, — можно примеров добавить. Вот, скажем, опорные столбы Тайной Защиты Лобруга. Или, — жест в сторону оружия Рикса, — меч с чарами Улучшенного Пронзающего Рассечения. Закреплённые заклинания как они есть: столбы служат якорями защитного полога и больше ничего. Зачарование на мече тоже выполняет одну только, не меняющуюся функцию. Пример гибкого заклинания — любое целительское. Нельзя просто взять и «остановить кровотечение»; мало того, что из-за разницы в плотности маны и праны заклинание, никем не контролируемое, опустошит резерв без особого толку — оно ещё может остановить кровь даже там, где не надо. Скажем, перекрыть крупную артерию или вену. Это ведь тоже «остановка кровотечения», своего же ума у заклинания нет!

— А смешанные? — спросила алурина. — Можно пример таких чар?

— Попробуй назвать сама.

Задание ей не очень понравилось, но всё же Шак попыталась дать ответ:

— Диск? — предположила она, указав на трофейное изделие погибшего гнома.

— Близко… но не совсем. Или даже совсем не. Нагревательный диск ближе к артефактам с закреплённым заклинанием. Просто его единственная функция включается при определённых условиях, вот и всё. Греть сильнее или слабее он не может, дополнительных настроек лишён.

— Тогда… призыв магических зверей?

— Правильно! После того, как призыв совершён, матрица работает в основном на поддержку плотной иллюзии. Но можно при необходимости влить в призыв побольше маны, изменить какие-то вторичные условия призыва и так далее. Так вот, возвращаясь к амулетам ментальной защиты. Как ты понимаешь, третий путь, с самоконтролем — это гибкое заклинание или смешанное. Чтобы ментальная защита по третьему пути работала лучше всего, тебе надо бы гравировать её матрицу в своей душе, а потом активировать и поддерживать в рабочем виде. Но я пока не уверен, что ты хотя бы Управление Памятью потянешь, не говоря о чём-то более сложном… что до амулета со смешанным заклинанием, его худо-бедно можно впихнуть в артефакт. Но защита всё равно будет так себе, с полноценным гибким заклинанием не сравнить.

— Много слов, — сказала Шак. — Мало толку. Сделай Риксу амулет с бронёй для ума, потом изучи меня своим сканированием. И я попробую… гравировать… Управление Памятью.

Хантер только головой покачал, но возражать не стал, сказав вместо этого:

— Давай-ка поедим. Каша уже подостыла, да и Рикс скоро закончит медитацию.

…первое же применение Среднего Сканирования Лимрана оставило у мага смешанные впечатления. Заклинание втиснуло ему в голову столько сведений, причём на девять десятых непонятных либо крайне смутных, что эта самая голова чуть ли не распухла. Но основное — понимание тех особенностей магической «анатомии» алурины, ради которых он вообще применял сканирование — оказалось сравнительно доступным и интуитивно ясным.

— Смотри, — сказал он внимательно глядящей Шак, рисуя на земле веточкой треугольник вершиной от себя, а затем тремя горизонтальными чертами деля его на четыре части. — Это — по самое некуда упрощённая схема устройства моей души. Эти три яруса свободны и гибки, на них я могу гравировать, стирать и снова гравировать матрицы чар. А вот этот ярус, — Хантер ткнул своей импровизированной указкой во вторую секцию сверху, потом вовсе небрежно заштриховал, — у меня занят. Там расположена особая связка телесного и духовного, недоступная для каких-либо прямых воздействий. Кланнеры, да и не только они, назвали бы это Печатью Крови или клановым сигилом. Я же предпочитаю более честное название: Атрибут.

— Как у магических зверей? — уточнила алурина.

— Именно. Теперь насчёт твоей души, — маг нарисовал рядом с первым второй треугольник, поменьше, причём вершиной вниз и более острый. Затем поделил на части тремя чертами, но на иной лад. Две горизонтальные, одна вертикальная, причём наискось, параллельно правой стороне треугольника. — Здесь, — сказал он, покрывая штриховкой полосу от вершины к основанию, — находится твой… и, как я подозреваю, для всех алуринов общий… Атрибут. Хотя это ещё надо будет проверить, да… Так. Твоё исчезновение — это особая связка телесного и духовного, недоступная для прямых воздействий, но развиваемая со временем. Здесь, — тычок веткой в заштрихованное основание треугольника, — грань, что несёт свойство маскировки для взгляда. Здесь, — тычок в заштрихованный ромб в середине треугольника, — грань с маскировкой звука. Ну а здесь, — тычок в ромб, что в основании схемы, — не до конца проявленная грань с маскировкой запаха, если я ничего не напутал.

Хантер сделал паузу, но вопросов от Шак не дождался. И, тихо вздохнув, продолжил:

— Использовать область, занятую Атрибутом, для практики магии ты не сможешь. Спору нет, само по себе исчезновение — полезнейшая штука, как любой Атрибут. В частности, благодаря его развитию ты увеличивала потенциал души и сейчас находишься примерно на третьем уровне по человеческим меркам. Плотность и объём маны соответствуют. Очень неплохое достижение. Но есть минус… думаю, ты сама скажешь, какой.

— Мало свободного места.

— Именно, — вздохнул маг, сожалея уже открыто. — Мало места. Причём, я бы сказал, даже как-то слишком мало — может, из-за особенностей твоего вида, может, из-за нестандартных размеров спиритуальной структуры исчезновения, а может быть, просто из-за недостатка гармоничности, когда не использовавшиеся части души не получали нормального развития. Хорошо бы последнее, потому что тогда по мере практики магии недостаток сгладится. В общем, суть в том, что сюда, на средний слой, ты сможешь записать только полторы стандартных имперских руны, а сюда — две с небольшим. Ни то ни сё.

— Ты поэтому нарисовал… узко?

— Да, поэтому. И вопрос с гравированием Управления Памятью — как и других матриц — становится особо… острым. Скажи, ты умеешь сознательно впитывать Природную Силу?

— Конечно! В засаде без этого нельзя.

— А ощущать устройство души?

— М-м… да?

— Маловато уверенности. Тогда скажи-ка мне, какова на самом деле форма твоей ауры? На эту плоскую и упрощённую схему не смотри. Какова полноценная, объёмная форма?

Шак начала отвечать. И отвечала довольно долго. Пару раз она даже сбилась на ту самую искажённую, но привычную корявую речь, что не добавляло ей радости, а учителю — понимания.

По первому описанию алурины, её душа походила на деревце с утолщениями на стволе. Двумя полноценными и одним — тем, что у вершины — не достигшим нормального размера. И с листьями, вырастающими прямо из ствола.

Древесная эта аналогия не нашла у Хантера понимания. Он в момент раскритиковал её как ещё одно упрощение, условно годное, чтобы занять ребёнка, но далёкое от истины. Меня, ворчал маг, не волнует, как твоя мама описывала эти вещи; меня гораздо больше волнует, как ощущаешь и понимаешь всё это ты, ты сама! И Шак пыталась описать, что именно ощущает и понимает, но при этом испытывала суровый недостаток слов, пригодных для выполнения такой задачи. Мийол вполне мог понять её затруднения — в конце концов, даже условно объёмная картина являлась лишь упрощением реального положения дел, слои ауры располагались не «над» друг другом, а скорее «внутри» или «вместе». Да, понять затруднения он мог… а вот делать скидку, жалеть ученицу и позволять ей выбирать простые тропы — никогда!

— Ладно, — выдохнул он под конец. — Будем считать, что форму ауры ты воспринимаешь более-менее точно, просто описать не можешь. Раз так, перейдём к нанесению на третьем слое матрицы Управления Памятью. Это двухсоставное заклинание первого уровня. Конечно, начать с элементарных чар было бы проще, но я надеюсь, нужда в защите от подчинения тебя мотивирует в достаточной мере, чтобы перескочить ступеньку. В конце концов, ты уже не ребёнок. Так… вот.

Над ладонью мага возникла прозрачная светящаяся структура, похожая (если бы алурина знала такие вещи) на спаривающихся медуз: синюю сверху, красную снизу.

— Уа! Это что?

— Обычная иллюзия. Сделана заклинанием первого уровня, поэтому быстро тратит резерв. Это я к тому, чтобы ты поскорее запомнила вид матрицы. Обрати особое внимание на взаимное размещение рун и на расстояния между вот этими частями, — Мийол ненадолго увеличил яркость тех фрагментов, на которые указывал. — При классическом начертании руны не должны касаться друг друга! Если касаются, матрицу надо стереть и наносить повторно, чтобы не огрести потом… всякого. Равно малопредсказуемого и малоприятного. Конкретно это заклинание влияет на твою память, и если что-то пойдёт не так… последствия сама представь. Если сомневаешься, что руны гравированы правильно и заклинание соответствует эталону — стирай, наноси снова! Ошиблась в пропорциях? Стирай, наноси снова. Ошиблась с начертанием, скажем, не хватает петли или два канала слиплись? Немедленно стирай, наноси снова! Конечно, это заклинание простое, почти что элементарное, долговременных и тяжёлых последствий даже при самых чудовищных искажениях матрицы не получится… скорее всего. Но лучше избавиться от всякой небрежности на ранних этапах обучения, чем, привыкнув халтурить, позже устроить катастрофу себе и окружающим! Ну что, запомнила, как должна выглядеть матрица?

— Я… да. Запомнила.

— Тогда сосредоточься на третьем слое своей ауры. И начинай гравировать заклинание.

— Как?

— Уплотняя ману и приводя её в движение. Примерно так, — по «медузам» забегали искры соответствующих цветов. — Для каждой руны есть свой порядок начертания, наиболее удобный. И выверенный опытом миллионов адептов за тысячи лет. Но вообще эти правила носят лишь рекомендательный характер… наверно. Для ученических матриц уж точно нет разницы, по какой именно схеме их гравировали; имеют значение только форма рун, их пропорции и положение. Это я проверял лично… по заданию учителя. Итак: сосредоточься на нужном слое и гравируй.

— А как узнать, что всё получилось?

— Если твоя сосредоточенность на каком-то элементе руны ослабевает, а уплотнение маны остаётся всё равно, превышая обычную плотность не менее чем в пять-шесть раз, но лучше раз в восемь-десять — значит, этот элемент гравирован успешно. Вот, кстати, ещё один важный момент: всю руну как целое лучше гравировать с равной интенсивностью. И разные руны одной матрицы тоже. Только чётко и равномерно нанесённый узор имеет полную силу действия и наибольшую надёжность. Конечно, из этого правила есть исключения, связанные с диалектными начертаниями и личными стилями чародейства, но тебе о разных тонкостях думать рано.

— Как долго будет длиться… нанесение матрицы?

— Учитывая, что это твоя первая матрица? Часы.

— Так долго?!

— Так быстро, — Хантер хмыкнул. — Я не уверен, что ты вообще осилишь начертание заклятья первого уровня без подготовки, с первого раза и с достаточной точностью. Кстати, один момент для стимуляции усердия… когда и если ты активируешь Управление Памятью, скорость гравирования увеличится в разы. Конечно, только пока это заклинание будет работать. Я в своё время с его помощью довёл скорость гравирования элементарных чар до считанных минут.

Озадачив Шак и отправив Рикса спать, маг уселся на удобном чуть вогнутом валуне вдали от всех амулетов, наделанных Призывом Подобия Артефакта. Углубил восстановительную медитацию. И… повторно активировал Среднее Сканирование Лимрана.

Направляя чары на себя самого.

Голова от обилия сведений снова начала распухать, но Мийол упорно держал заклинание активным, вдобавок фокусируясь на отдельных интересующих моментах. Больше всего он углублялся в структуру Атрибута, и благодаря синергии с Ускорением Магических Действий ему понемногу открывались тонкости, о которых ранее он и подозревать не мог. В частности, лёгкие, паутинной толщины нити: уже не совсем плоть, ещё не вполне душа. То, что он раньше видел и считал Атрибутом, оказалось малой частью этой нитяной мешанины. Точнее, теми участками, где нити разрослись и утолщились, формируя подобие рунных форм. На первый взгляд сплетение нитей как целое выглядело полностью хаотичным, да и на второй тоже, но на третий… да, с третьей попытки изучить это ещё тщательней начал просматриваться намёк на регулярность…

Но попытку пришлось прерывать, да поскорее. Среднее Сканирование Лимрана в той его части, что следила за состоянием тела, донесло тревожные признаки: учащённый пульс, сильный рост давления в сосудах и появление каких-то малопонятных, но явно не предвещающих добра «мыльных теней» в области головы. Учитывая, что ощущение её раздутости сменилось довольно сильной болью, причём каждый удар сердца словно вколачивал в виски изнутри по тупому деревянному колу… любопытство любопытством, но Мийол здраво рассудил, что поизучать себя самого ещё успеет — если не впадёт в излишний раж и не самоубьётся.

— Шаг за шагом, не спеша, — пробормотал он себе под нос. И сосредоточился на медитации, пока Эшки, как незримый часовой, охраняла покой маленького отряда.

Хантер 10: охотничья удача

Диколесье — это не лужайка для детских игр. Иногда в нём встречаются угрозы, которые не получится обойти, как рощу злорешника. Которые нельзя убить, как хищного магического зверя. От которых даже нельзя схорониться, как в густых зарослях от зверодемона.

— Беги! Не отставай!

— Да куда?! — Рикс почти паниковал… но бежал. Тяжеловесный галоп Свирепого Двурога, на спине которого разлеглись друг на друге Хантер и Шак, не казался быстрым… но молодой Воин поспевал за ним не без труда. Потому что отряд двигался в гору. — Это ж проклятый Рой! Прыгучая смерть! От него не сбежишь, просто умрёшь вспотевшим!

— Даже против Роя есть средства, — выдохнул маг. — И у нас такое есть.

— Это какое?

— Тайная Защита Лобруга. Главное — успеть поставить опорные столбы там, где нет пищи или её мало. А потом подождать.

— И всё?

Хантер не счёл нужным ответить, а Рикс не стал тратить драгоценное дыхание. Он не очень-то хорошо бегал, как для Воина, да и вообще не особо изнурял себя тренировками… о чём теперь жалел. Очень сильно.

И совершенно бессмысленно.

Если бы он оглянулся, увидел бы нечто вроде облака. Только слишком низко стелющегося для настоящего облака и слишком тёмного для водяного пара или даже дыма. Отливающего, если немного присмотреться, зловещим красно-бурым цветом.

И ползущего, ползущего, уверенно ползущего вперёд…

Впрочем, медлительным Рой только казался — из-за расстояния и размеров. На самом деле эта с виду неостановимая жуть катилась лавиной, наводнением, верховым лесным пожаром. Ничуть не уступая тому же лесному пожару по части смертоносности. Недаром от него, то обгоняя Зунга и Рикса, то обгоняемые ими, бежали прочь, летели, ползли либо ковыляли все живые твари, что в принципе могли испытывать страх. Не исключая даже магических зверей.

— Туда! — воскликнул Хантер, когда отряд вырвался из-под сени деревьев на сравнительно недавний и обширный прогал. Зарасти как следует он ещё не успел и представлял собой неровный луг с тянущимися к облакам кустарниками и молодыми деревцами лиственных пород. Прямо по курсу за ним высился почти голый каменный горб, там и сям попятнанный робкими пучками стлаников, жёлтыми соцветиями арники и причудливо окрашенными лишайниками. Слева — каменная стена, ответвление того же горба, справа — крутая осыпь. Несколько лет назад на нынешнем прогале явно тоже рос лес, но его выжгло почти подчистую, оставив на память о жаре несколько десятков обугленных древесных остовов. Об один из таких, упавших поперёк дороги, Рикс едва не споткнулся и прорычал под нос проклятие.

Когда троица добралась почти до горба, последовало немного очень торопливой суеты с установкой опорных столбов. Их ставили намного ближе, чем во время предыдущей ночёвки на мысу; по словам мага, не давая прироста общей энергии защитного полога, это должно серьёзно повысить её плотность.

— А плотность, — добавил Хантер, — нам ох как понадобится.

— Почему? — спросила Шак.

— Рой состоит из живых тварей, слишком мелких и слабых по отдельности, чтобы пролезть сквозь полог четвёртого уровня. Да они даже сквозь пологи меньших классов не пролезут! Но они будут пытаться пролезть — и тем самым истощать защиту. Отсюда простейшая логика: меньше защищаемая область — меньше давление — выше надёжность.

— Так мы для этого сюда бежали? Меньше еды — меньше внимания?

— Да.

Меж тем Рой нагнал беглецов. Среди деревьев замелькали первые мелкие существа. Вот уже одно из них, планируя после длинного прыжка, воткнулось в невидимый барьер Тайной Защиты Лобруга, упало в траву и завозилось там. Вот другое приземлилось удачнее, прямиком на цветок ромашки. Чёрное тело, красное брюшко, каплевидные крылышки, слишком маленькие для полноценного полёта, слюдянисто блестящие. Общая длина — примерно две крайних фаланги указательного пальца. Этакий муравей-переросток. Обычное насекомое, не особо крупное, почти не опасное. Подумаешь, жало с железой, вырабатывающей и хранящей немного кислоты! Лёгкий шлепок ладонью размажет эту мелочь, лишённую даже искры магии…

Вот только таких мелочей всё прибывало и прибывало. Десятки, потом сотни, потом уже и тысячи. Десятки тысяч. Миллионы. Ветви гнулись к земле под тяжестью неисчислимых тел, лишь по отдельности лёгких до незначительности. Миллиарды челюстей — по отдельности ничтожных — вгрызались во всё, что казалось достаточно мягким. Во всё, что не казалось, но могло оказаться съедобным, брызгали капли кислоты. По отдельности незаметные, но в сумме… о, суммарный результат впечатлял. И это ещё мягко говоря. Не прошло получаса, как на цветущем, полном тихой жизни лугу осталось только одно зелёное пятно шестиугольной формы, где укрылись трое разумных, один неразумный, Зунг, да ещё пара призванных: Ревущий Тигр и Болотная Нага.

А за пределами пятна всё обернулось голой землёй, сплошь покрытой шевелящимся чёрно-красно-бурым ковром, резко и едко воняющим кислым. Тут и там торчали прутики молодых деревьев, осиротевшие без вмиг сожранной листвы — но и по ним ползало, грозно шелестя и поскрипывая, не поддающееся счёту насекомое воинство.

— Как вообще выживать на Поверхности, если тут бывает… такое?! — жалобно проскулила Шак. С её чувствительным нюхом даже попытки дышать ртом, заткнув нос, не особо помогали.

Выданная Хантером втрое сложенная тряпка, смоченная водой из фляги, лишь облегчала муки, но не могла избавить от них вовсе.

В горле у всех троих першило, слезились глаза. От шевеления тварей тошнило.

— На самом деле Рой не так уж опасен, — выдавил лидер маленького отряда. — Его твари уязвимы к магии, боятся огня и холода, избегают воды; в Жабий Дол, окружённый болотистыми низинами, никакой Рой не сунется. А если и сунется, то попросту утонет. От Роя вполне можно укрыться в добротно построенном доме, тем более — в подполе. Не в пример древоточцам или термитам, его твари не могут прогрызть доску в палец толщиной… особенно если это доска из каменной сосны. Но и простая просмолённая доска сгодится. Стационарные магические пологи, даже низких классов, успешно останавливают тварей грубой силой, специализированные амулеты отпугивают их, подавая ложные сигналы…

— Как это?

— Тонкости мне неведомы. Но вот это всё, — Хантер кашлянул, обводя округу широким жестом, — живёт и движется, управляемое тремя инстинктами: голода, страха, размножения. Соответственно, если накрыть некое место сигналом «здесь уже всё съедено» — Рой не проявит к нему интереса. Если подать сигнал «здесь опасно!» — Рой вообще не полезет туда, откуда чувствует угрозу. Он не разумен, а потому при правильном подходе его очень легко обмануть. И даже использовать.

— Разве бывают разумные Рои?

— Ну, именно Рои — нет. Но по чёрным землям, говорят, кочуют стаи особых магических зверей. Сами они устойчивы к кислоте и питаются вот такими же или похожими тварюшками, а на своих спинах таскают что-то вроде ульев.

Рикс хмыкнул:

— То есть они жрут тех, кого сами же и разводят? Умно.

— Угу. Рой жрёт всё вокруг, что съедобно, кха, кха, а магические звери жрут Рой. При этом они отчасти управляют Роем и помогают ему плодиться. В обмен тот защищает их от всех, кому не нравится, когда в глаза, уши и все прочие чувствительные места брызжут кислотой. Говорят, даже драконы убираются с дороги таких вот, кха, кха, вечно голодных стай… тем более, что в подконтрольных Роях встречаются специально выведенные для боя магические насекомые, кха, первого и второго уровней. Длиной с ладонь, а то и в половину локтя, если не больше. Уже не с простой кислотой, а с разлагающими ядами. И с магией.

— Брр.

— Это чёрные земли, кха, чего вы хотите? Там полно опасной дряни, кха, кха, кха!

Даже неистребимое желание заболтать страх сдалось под напором едкости, пропитавшей воздух. Хантер умолк, сглатывая, и его спутники не пожелали вновь нарушить молчание.

Рой шелестел, ползал и вонял. Магический барьер стоял.

Укрывшимся за ним оставалось ждать.

К счастью, расчёт мага оказался верным. Насекомые твари сожрали всё, что только могли, довольно быстро, и задерживаться на опустошённой территории не стали. Инстинкты гнали их дальше, туда, где ещё хватало пищи. Сплошной живой ковёр, покрывший землю в два-три слоя, сперва поредел, а потом отхлынул обратно к лесу. Там шевеление продолжалось дольше, но через пару часов утихло окончательно. Вот только — опять же по совету Хантера — отряд не поспешил убраться с пятачка уцелевшей лужайки.

— Рано, — отрубил он. — Мы сейчас на открытом месте, и то дышать трудно. Придётся подождать. Хорошо, что сейчас третий день недели; ночной дождь смоет остатки кислоты, и мы сможем продолжить путь, не страшась отравиться её парами.

— А как же амулеты? Ты ведь говорил, что они не подпускают яд!

— Так ведь именно яд, а не кислоту. Так-то отравиться можно чем угодно, даже воздухом и водой. Если не веришь, попробуй подышать часто и глубоко десяток минут, а потом оцени ощущения. Амулеты создают барьер на пути у яда лишь тогда, когда концентрация достаточна для отравления… и к тому же не рассчитаны на слабый яд, который, однако, действует часами и постепенно копится в теле. В общем, сидим и ждём. Более разумного выбора всё равно нет.

— Как нет? — удивился Рикс. — Можно сделать амулеты от кислоты! Или… ты не умеешь?

— Умею, — спокойно отбил Хантер. — Вот только для этого надо отпустить призывных зверей, на которых я, кстати, потратил очень прилично маны. Потом сделать амулеты от кислоты. Потом помедитировать, снова призвать зверей, тратя ману… как раз примерно до следующего осветления и управлюсь.

— Сидим, — подытожила Шак, — ждём.

…на самом деле Мийол, с его-то скоростью восполнения маны, управился бы гораздо быстрее. Вот только настоящая скорость, с которой он мог наполнять и тратить резерв, являлась одним из его главных секретов. Он не хотел открывать его ни Риксу, ни — до поры — даже Шак.

А вот посидеть и попрактиковаться со Средним Сканированием Лимрана, накладываемым на самого себя, хотел.

Без синергии с Ускорением Магических Действий, вместо которого он и разместил в ауре диагностическое заклинание, добиться той же резкости, глубины и чёткости, разумеется, не вышло и выйти не могло. Зато в таком режиме Среднее Сканирование Лимрана совершенно не вызывало перегрузки и Мийол мог изучать самого себя изнутри хоть часы напролёт. Чем и занимался. Надо сказать, такой вот вдумчивый, неспешный подход давал как бы не больше пищи уму, чем резкий переизбыток по большей части непонятных образов. Да, из-за сниженной резкости восприятия оставалось скорее достраивать и угадывать особо тонкие взаимосвязи, чем просто и ясно видеть. Да, в таком режиме при попытках углублённой фокусировки полностью терялся общий план. Или ощущать в подробностях (всё равно неполных) малые фрагменты отдельного органа, не в силах уловить, как именно он встроен в сложнейший ансамбль живого организма. Или, с утратой глубины восприятия, сфокусироваться на всём органе, но ощущать тот самый ансамбль смутно. Или, наконец, охватить мысленным оком всё тело… не сохраняя способности разобраться в том, каково «звучание» отдельно взятых органов.

Ну, так оно выходило поначалу.

Чем дольше работал с заклятьем и собственным восприятием молодой маг, чем тщательней менял «фокусное расстояние», «настройки» и «фильтры» заклинания, чем увереннее осознавал спектр возможностей, предоставляемых диагностической магией и чем больше запоминал тех самых нюансов и взаимосвязей — тем больше и полнее понимал, что как устроено, что на что влияет и с какой стороны можно повлиять на всё это. Ужасно не хватало рабочего материала для сравнений. Да и в целом Мийол даже не думал обольщаться насчёт качества своего понимания работы организма. Сейчас он делал первые, робкие шаги даже не по тропе целительства, а около дорожного указателя, указывающего на эту тропу. Закладывал основы основ.

И… это увлекало.

«Интересно, насколько лучше меня в этом разбирается Кавилла? Что лучше, тут сомнений нет, но вот градация между моим и её пониманием… когда вернусь в Лагерь-под-Холмом, первым делом наведаюсь к ведьмам для профессиональной беседы!

Ну, первым делом после того, как отмоюсь в тёплой воде. Припереться в гости грязным? Фу и фу, да ни за что!»

После долгого, утомительного изучения самого себя Мийол мысленно хмыкнул и перенёс фокус заклинания на Зунга. И почти потерялся, захлёбываясь под валом новых впечатлений. Нет, многое выглядело похоже, но различия… но вроде бы привычные моменты, внезапнооказавшиеся совсем не такими, как ожидалось… маг прямо-таки прикипел мысленным оком к Ядру Сути, что ровно и мощно сияло рядом с огромным мерно бьющимся сердцем магического зверя. Прикипел — но едва ли понял, как оно устроено. Точнее, самые очевидные вещи он просто видел: вот малая, но яркая звёздочка, ядро внутри Ядра; вот оболочка, зримое воплощение второго уровня, отчётливо резонирующая с чем-то вовне (не его ли, Мийола, Атрибутом?); вот потоки праны между Ядром и шкурой Свирепого Двурога. А как это всё работает? Как и почему?

Внезапное озарение подтолкнуло снова перевести фокус заклинания. На этот раз в него попал Ревущий Тигр.

«Ого. Или даже ого-го!

Ну, что полноценного тела тут не найти — это заранее понятно. Но изумительная простота, с которой устроена плотная иллюзия, всё равно поражает. Оболочка, натянутая на уплотнённую ману, этакий пузырь сложной формы с запасённой энергией, и… почти что всё. Выделяется на общем равномерном фоне только висящий в районе горла… нет, не Атрибут. Лишь отражение его. Почти как матрица заклинания, гравированная в ауре, но менее чёткая.

Кстати. А нельзя ли вписать в это облако маны внутри Ревущего Тигра ещё одну матрицу? Или хотя бы дополнить существующую матрицу-Атрибут, полноценно переводя призыв на новый уровень?! Ведь там, внутри него, фактически находится моя же мана…

Чтоб мне провалиться, если я не попробую такой способ усиления прямо сейчас!»

Без дальнейших раздумий Мийол, не вставая с места, подозвал своего призванного, положил на его шею руку для лучшего контакта, попытался сделать задуманное.

И провалился, конечно.

Структурированная в форму заклинания, мана оказалась уже… не совсем его. О, влиять на само заклинание и на ману в оболочке Ревущего Тигра маг вполне мог. Вот только, как он вскоре убедился, у этого влияния имелись чёткие границы. Даже когда Мийол задействовал параллельно все доступные инструменты, от работы через Усиленный Призыв Существа и связанность для прямого влияния на призыв до улучшения чувствительности с помощью Среднего Сканирования Лимрана — даже тогда ему не хватало контроля, чтобы изменить то отражение Атрибута, что тихо гудело внутри призыва. И понимания не хватало тоже. Потому что маг видел, каков на вид и по свойствам Атрибут Ревущего Тигра, который он носил на поясе в ряду других катализаторов. Но он не видел и не знал, на что похож Атрибут почти такого же зверя, только на уровень выше.

Нет, сама по себе идея такого вот улучшения призывов ощущалась как — потенциально — очень соблазнительная и перспективная. Просто сейчас она походила на спелый, румяный, дивно ароматный плод, висящий в пятнадцати локтях над землёй… а Мийол в этой картине пытался достать этот плод, так и сяк пристраивая лестницу длиной девять локтей.

Вроде бы не так уж и много не хватает, но… никак.

Безнадёжно.

Для очистки совести он попытался ещё раз, заменив диагностическое заклинание своим уже-привычным-усилением — Ускорением Магических Действий. Но успех не приблизился. Что ж, следовало ожидать: один из знаков в составе заклинания помогал оперировать магией внутри ауры, а для того, чтобы изменить ману вовне, требовалось иное, специализированное заклинание. Но какой бы соблазнительной ни казалась идея таких чар, Мийол не ощущал в себе готовности сесть и разработать что-то подходящее.

Проведя почти без отдыха последние двое суток, не до конца оправившись от отравления, он если что и ощущал сейчас, то разве что желание упасть и уснуть.

Противиться которому не стал.

И под звуки ночного дождя, влажно стучащего по ткани растянутого Шак и Риксом навеса, ему спалось глубоко и спокойно…

А в середине следующего дня отряд натолкнулся на ещё одну диковинку из пограничья между средним и дальним диколесьем. К счастью, даже близко не настолько неприятную, как Рой. Но и далеко не безобидную.

— Что это за тварь вообще? — прошипел Воин, стараясь не встревожить существо слишком пристальным взглядом. — Змей? Ящер? Просто какой-то гигантский червяк?

— Если я правильно понимаю внешние признаки, — ответил Хантер, вообще не глядя в ту же сторону, — это гигантская амфисбена, сиречь двуходка… вернее, какой-то странный выродок этого семейства. И да, амфисбены родственны и змеям, и ящерицам. В норме это мелкие, длиной около локтя и менее, существа, роющие норы и питающиеся насекомыми. Только вот этот конкретный образчик магических зверей явно нацелился на эволюцию в драконоподобных.

— Да уж. Та ещё тварюга… аж мурашки по коже!

Тем временем двумя сотнями шагов ниже по склону копошилось, отрывая куски от трупа им же убитого клыкача и жадно их глотая, обсуждаемое существо. Имеющее кольчатое тулово толщиной в две трети локтя и общую длину более дюжины локтей, словно добротное такое бревно, оно могло похвастать одной парой коротеньких, явно не помогающих в передвижении не то лапок, не то плавников и головой клиновидной формы, закованной в роговую броню. Ещё оно имело кобальтово-синюю окраску (за исключением бело-жёлтой головы) и крохотные, явно рудиментарные чёрные глазки.

Но это всё внешнее. А что до магии — гигантская амфисбена относилась к подавителям с развитым стихийным сродством к воздуху и атакующим типом способностей. Наступательный потенциал дополняли ещё и расширенная подвижность, и какой-то тип сенсорики (скорее всего — эхолокация, благо, что стихия благоприятствовала). Спустившаяся к водопою жертва и понять ничего не успела, как хищник вылетел из засады, причём в буквальном смысле вылетел — в высшей точке пологой дуги амфисбену отделяло от склона более двух человеческих ростов — и вскрыл свою мишень таранной атакой головы, усиленной мощным секущим ударом ветра. Будучи также зверем-подавителем, только не имеющим стихии и доросшим лишь до пика первого уровня, Жестокий Клыкач умер почти мгновенно, без шансов на сопротивление…

И не удивительно: всё-таки Амфисбена Урагана превосходила свою добычу на три полных уровня развития. Ей, как верно заметил маг, не так далеко осталось до превращения в младшего зверодемона из класса драконоподобных. Причём в этом качестве, даже не расширив список своих способностей, а лишь развив существующие, она стала бы по-настоящему опасна.

Если бы не встреча с отрядом Хантера.

Потому что упускать свой шанс обзавестись призывом четвёртого уровня маг не собирался.

Вот только сказать «убьём тварь и вырежем Ядро Сути!» куда легче, чем пойти и убить. Из-за повышенной чувствительности цели Мийол не рискнул бы нагло подойти к ней, прикрывшись скрытностью, и залить Наведённым Волшебным Опьянением на две трети резерва. Тем более, что на подавителя такого уровня и размера заклинание подействовало бы слабо.

Отправить в атаку пару Ревущих Тигров? Глупо: против магического зверя, родственного воздуху, атаки той же стихией неэффективны.

Заменить Ревущих Тигров на Болотных Наг? Более разумный план… если бы змеи могли прокусить природный защитный покров жертвы. К тому же амфисбены вроде бы имели стойкость ко многим ядам, которую становление подавителем наверняка усугубило многократно.

— В прямом столкновении она нас размажет, — констатировал маг. — Поэтому атаковать напрямую мы не будем. А сделаем мы вот что…

На объяснение плана ушло минуты две.

— Ты уверен, что это сработает? — спросил Рикс. — Что, если…

— Если не сработает, — перебил Хантер, — мы просто мирно обойдём зверя. Это просто очень большой и сильный, но тупой с обоих концов червяк. За работу!

— Не червяк, а родня змей и ящериц, — проворчал Воин, — сам же говорил…

Впрочем, ворчание ворчанием, но выполнять порученное дело он отправился без задержек. Да, от одной мысли об Охоте на существо четвёртого уровня — почти зверодемона! — скручивало нутро и слабели поджилки. Но вместе с тем в глазах разгорался кураж, дыхание учащалось и до звона натягивались мышцы. Почти зверодемон! Даже просто выйти против этакого страховидла — уже серьёзный повод для гордости. А уж если удастся его завалить…

Это вам не пиво дуть, собравшись всей бандой, чтобы невесть какой раз толкать по кругу старые байки про бывшее и небывалое. Это… да. Хотя не Подвиг, конечно, но никак не меньше, чем Серьёзное Дело. Люди, которые на такие дела способны, имеют совершенно иной вес. Ну и что, что ты по-прежнему Воин-новичок, мясо первого уровня? Если Охотник валит почти-что-зверодемона… да хотя бы только помогает завалить его своей команде…

После такого Рикс смело двинет в морду любому, кто назовёт его бандитом. После такого он — Охотник. Причём успевший повидать виды. Один только вчерашний Рой чего стоит!

Не, правильно он свалил от Башки к Хантеру. Даже если все маговы планы накроются тем самым местом, даже если окажется, что мохнатая круто затупила и сманила его не в края славы и богатства, а в края жестокой смерти…

Все дохнут. Все и всё. Даже архимажества помирают, пусть после многих веков жизни. Даже, вона, Империя — и та навернулась, хотя стояла тыщи лет, да крепко стояла. И он, Рикс, рано или поздно сдохнет. Судьба его такая.

Никто не вечен.

Но если уж подыхать — лучше всё-таки Охотником, а не слабым труслом во втором ряду третьесортной компашки бессмысленного ворья. К которой прибился больше от безнадёги да ещё из-за того, что вожаки опытных команд не горели желанием взять под крыло ничего не умеющего сопляка. А потом привык, смирился, поуспокоился…

Когда Шак именно ему отдала «на поносить» броню, амулет и короткий меч. Когда именно он, а не ещё кто, помог добить того здоровилу с топором. Когда мохнатая подошла и спросила…

Или — или.

Или плюнуть на выпавший шанс, съёжиться в уголке и потом всю оставшуюся жизнь ныкаться в тени. Или правильно понять знак судьбы, уйти из банды, войти в команду. Круто переменить судьбу, крепко встать на ноги, отправиться вдогон старой мечте.

Или — или.

А коли уж выбрал, что выбрал, то хоть пищи, а тащи. Во втором ряду уже не отсидеться.

…Рикс так и не понял, как Хантер ухитрился заманить «тупого червяка», куда требовалось. Но как-то заманил. И мохнатая — нет, тоже Охотница, напарница, Шак — не промедлила, вовремя выдернула стопоры. Четыре бревна, усаженные нарочно заострёнными сучьями, рухнули на спину зверю. Не убили, конечно; что такое какие-то там брёвна против почти что зверодемона? Но им и не требовалось убить. Только задержать, зафиксировать ненадолго на одном месте.

Зафиксировали.

И тогда он, Рикс, самолично всадил в бочину извивающегося существа рогатины. Две из трёх только, с третьей не выгорело — промазал, соскользнула. Но должно было, по идее, хватить и одной. Потому как наконечники у тех рогатин сделал Хантер, и в полости наконечников залил млечного сока Туманной Асфодели, смешанного с ещё какой-то пакостью. А так как гигантский червяк, что родня змеям и ящерам, от новых ударов уж совсем разъярился, — наконечники, будучи «ненастоящими», поломались и исчезли.

Но залитая в них пакость осталась.

Точнёхонько у червяка внутри.

Он ещё подёргался, и обломал древки у рогатин, как тростиночки. Да чего там — он и брёвна поломал, что его в ловушку поймали; а брёвна те, между прочим, вздымали верёвками, зацепив за холку Зунга, потому что Риксу на это его силы Воина не хватило б. Даже с подмогой от Шак и Хантера… что её, той подмоги? Да, Зунг тоже внёс свой вклад — и добро внёс, будь Рикс хоть смертию проклят, если забудет о том! Но пока зверь магический ломал брёвна, яд у него в нутре делал своё дело. Ослабил, усмирил, почти убил.

Тогда, выждав для верности ещё пяток минут, Хантер и Шак подтащили ещё бревно — не очень и тяжёлое, толщиной в две трети ладони и восьми локтей длиной. Этим-то бревном они для надёжности прижали башку червяка, навалившись с двух концов, чтоб не дёрнулся ненароком. А он дёрнулся, только совсем уже слабо.

Вот тогда-то Рикс подошёл и нанёс последний удар.

Вернее, удары. Отрубил червяку башку в три приёма тем самым мечом, что от Шак достался с дозволения мага.

Тем их первая удачная совместная Охота и кончилась.

Хантер 11: вопросы (не)понимания

Встречающий алурин возвышался над Хантером на полторы головы. На его фоне Шак, и так-то довольно щуплая, смотрелась совсем уж тощим заморышем. Из бросающихся в глаза отличий маг отметил иную расцветку меха (не синевато-серую, а серо-чёрную с белыми пятнами), иной цвет глаз (не золото в прозелень, а глубокая синева с почти чёрной каймой по внешнему краю огромных радужек), ну и более мощные челюсти, из-за которых лицо если и казалось по форме треугольником, то вытянутым и усечённым, а не почти равносторонним.

Остальные видовые признаки оставались уже знакомыми: те же четырёхпалые кисти с довольно мощными когтями, трёхпалые, также когтистые ноги с обратным изгибом, полукруглые уши. Что касается магии, исчезновение развито до полного третьего уровня плюс самое начало четвёртого; ну а финальным штрихом во внешности следовало считать ростовой длины копьё с костяным, кажется, наконечником, годным также и рубить, и — если пользоваться тыльной, тупой стороной — дробить. Популярнейшее Лёгкое Рассечение усиливало боевые качества этого орудия.

Хотя, если уж о финальных штрихах речь… Как говаривал Ригар, «со своими порядками в чужую страну приходят только во главе победоносной армии». Но всё-таки Хантера несколько смущало отсутствие на встречающем даже намёков на одежду.

«Хорошо, что Шак осталась в лагере. Вот только…»

— Аарруэ шшуа ха соос Ирришаах? Соу ифаари хир ссахи.

— Прошу прощения, я не знаю вашего языка. Но мы принесли вам важные вести. Рикс, будь добр, покажи послание.

Воин шагнул вперёд, демонстрируя в поднятой руке запечатанный тубус. Алурин с копьём бросил в его сторону один лишь быстрый, полный пренебрежения взгляд и снова уставился прямо на Хантера. После чего заявил:

— Сихха фээ ишитиуа, хришш.

— Ничего не понял, но сам ты хришш.

— Шуурри си оусси?! — свободная от копья правая рука алурина вместо мирного кулака раскрылась в боевое положение с растопыренными когтями. — Рисууш ахирасси рра фаса шаахуэ фи, ассихаш иффаши асс!

— Да, мне тоже не очень нравится, когда обзывают на пустом месте. Позвал бы ты своё начальство, что ли… или хотя бы кого-то, знающего имперскую низкую речь. А может, — Хантер повернулся к «пустому месту» чуть дальше и левее, поближе к массивным подъёмным воротам у входа в подземелья, — кого-то договороспособного кликнешь ты?

По мысли мага, способность заметить алурина под покровом исчезновения должна была показать, что в гости пришёл серьёзный человек (ну, это на случай, если Ревущий Тигр по правую руку и левая рука, опирающаяся на холку Свирепого Двурога, почему-то выражают серьёзность в недостаточной степени). А добровольное раскрытие этой способности показывало, что серьёзный человек явился с миром — ибо готов уступить преимущество осведомлённости. Враг постарался бы «не замечать» невидимку до последнего, позволяя тому заблуждаться.

Только вот для встречающего такая логика оказалась чужда. Он резко перестал ругаться и даже демонстрировать когти, вместо этого перехватив копьё двумя руками в боевое положение. Причём наконечник открыто нацелил Хантеру в грудь.

— Иффуэ ариш! Ссар, ихээши… хришш шерофэх!

— Шикарно. Значит, я уже не просто хришш, а «хришш человек»? — выверенная пауза. — Ну, тогда ты — хришш алурин.

Копьё резко сдвинулось вперёд. До плаща (и скрытого под плащом нагрудника) осталось не больше ладони. Однако маг остался недвижим…

Внешне.

Его правая рука с самого начала этого идиотского диалога упиралась в бок, а точнее, в карман пояса, где лежало Ядро Сути, вырезанное из плоти Амфисбены Урагана. А душа его в данный момент испытывала лёгкое, но приятное давление маны, заполнявшей резерв до предела. И матрица Усиленного Призыва Существа уже звенела, получив команду активации. Точь-в-точь тогда, когда алурин направил на Хантера копьё.

Да, маг обещал доставить послание Сираму ори-Тамарен. А вот терпеть слабо прикрытое хамство — нет. Поэтому, если ситуация продолжит развиваться в том же ключе…

Призыв завершился. Над головой Хантера изогнула переднюю часть своего гигантского тулова Амфисбена Урагана. Поскольку он призвал её с усилением, за раз влив в существо почти три четверти своего немаленького резерва, создание вышло даже внушительнее убитого прототипа — локоть в толщину, пятнадцать локтей в длину… и крепкий воздушный щит, что хотя бы отчасти возместил недостаток живучести, отнятой у зверя-подавителя его нематериальностью.

Алурин вместе с копьём отскочил назад, глядя на новую (и внушающую трепет!) угрозу с нескрываемым страхом. Хантер же, подключившийся к расширенным чувствам нового призыва и пошатнувшийся от прилива образов, который сразу постарался свернуть, резко развернулся к ещё одному скрытнику. Тоже третий уровень исчезновения — но среди его плащей, помимо маскировки от взглядов, нашлась и маскировка от магии… которая, впрочем, не помогла против Амфисбены Урагана. Та, в отличие от Мийола, чья связанность имела именно магическую природу и успешно блокировалась соответствующим плащом, воспринимала мир через что-то вроде «объёмного осязания с фиксацией едва заметных движений воздуха»…

Звуки дыхания и все остальные третий алурин умело скрывал под ещё одним плащом. Но чтобы он мог избежать обнаружения, ему следовало вовсе не шевелиться и не дышать.

— Значит, их тут трое, а не двое, — констатировал призыватель мрачно. — Что ж. Рикс!

— Лидер?

— Мне надоели эти препирательства и угрозы. Положи письмо Ока Лагора наземь, уходим. А эти… ну, пусть разбираются с нагхаас сами, с-с-союзнички шерстяные.

Слово «нагхаас» зримо напрягло единственного не замаскированного алурина, и чуть ли не сильнее, чем появление Амфисбены Урагана. Но… стоило Риксу и Хантеру с Зунгом начать отступление под прикрытием призывов, громадный кошак принял вид растерянный до полного обалдения. Он даже попытался что-то крикнуть вослед, уже не с вызовом, а снова вопросительно, как в самом начале — кажется, хотел выяснить, при чём тут нагхаас…

Люди проигнорировали. И спустя десяток минут спустились из преддверия подземелий к своему лагерю, «охраняемому» Шак — а вернее, всё теми же шестью столбами и развёрнутой вокруг них Тайной Защитой Лобруга. Алурина же смирно сидела прямо в короткой траве лужайки неподалёку от тихого ручья, закрыв глаза и нечеловеческим образом скрестив ноги. Даже когда все вернувшиеся, кроме оставшейся снаружи Амфисбены Урагана, медленно — секунд за пять — продавились через магический полог внутрь защищённой земли, Шак не шевельнула и ухом.

— Что теперь? — спросил Рикс.

— Подождём. У той троицы есть послание, в котором сказано всё нужное, и про нагхаас они отлично расслышали… а нам не повредит перекусить.

— Какого рожна они вообще начали выделываться? — продолжал бурчать Воин. — Один без причины копьём машет, двое других подкрадываются под этим ихним скрытом…

— Я знаю не больше твоего.

— Слышь, мохнатик, ты не знаешь — хришш это совсем страшное ругательство или так?

Алурина вздрогнула, открывая глаза.

— Смотря кого назвать. И смотря кто называет. И… в каких условиях.

— А как у тебя вообще с родным языком? — поинтересовался Хантер, тоже присаживаясь неподалёку. — Сможешь перевести несколько фраз?

— Постараюсь.

— Тогда… — маг выдохнул и медленно повторил, старательно копируя интонации:

— Аарруэ шшуа ха соос Ирришаах? Соу ифаари хир ссахи.

— Ничосе ты шпаришь! — изумился Рикс. — Как только запомнил?

— У меня хорошая память. Шак?

— Можешь… повторить? Ещё медленнее?

Хантер исполнил просьбу:

— Аарруэ шшуа ха соос Ирришаах? — Пауза. — Соу ифаари хир ссахи.

— Зачем вы пришли в Ирришаах, — с нотой неуверенности перевела алурина. — И что-то про запас… нет… про отвод?

— Может, резервный выход?

— Да… наверно, так и есть. Но откуда ты…

— Мне следовало догадаться, — Хантер махнул рукой в досаде. — Зря мы полезли не к самому охраняемому, а к самому близкому выходу из Подземья. Конечно, резервный выход вовсе не элита стережёт, и даже объясниться толком не вышло. Так. А как насчёт такой фразы… готова?

— Да.

— Сихха фээ ишитиуа, хришш.

— Не суй… не знаю такого слова.

— А хришш? — вклинился Рикс. — Его-то ты знаешь!

— Да. Это примерно как… голый. Или бритый. Алурины часто называют людей так, это… не намного обиднее, чем «мохнатый» или «мохнатик» для нас.

— А если так назвать не человека, а вашего?

— Кто… назвал?

— Боюсь, что я, — Хантер слегка смутился, хотя не каждый сумел бы понять по искажённому маской голосу, каковы его чувства. — Мне не понравилось, с какими чувствами постовой выдал это, и… в общем, я ответил, что сам он хришш. А ты как думаешь, — внезапно повернулся он влево, причём Амфисбена Урагана также нацелила свою смертоносную голову на «пустоту», — кто тут самый «голый или бритый»? И как мне тебя называть?

Незваный гость подбирался к лагерю с «неправильной», наветренной стороны… что не играло особой роли, поскольку среди развитых им плащей имелся и тот, что скрывает запах. А маг заметил его поздновато, потому что на открытом месте вал ощущений от его нового призыва был столь велик и непривычен, что приходилось нарочно притуплять чувствительность. Причём во много раз. Убитый магический зверь своим особым сенсорным навыком «пробивал» сразу во все стороны не менее чем на полтораста шагов, в выбранном направлении — на все триста; а вот Хантеру этот диапазон пришлось сократить шагов до тридцати-сорока. И всё же этого хватило, чтобы подловить очередного невидимку до того, как тот пролезет под магический полог.

Сбросив исчезновение (но лишь частично, для взгляда и слуха; маскировка от магического восприятия осталась на месте, да и от обоняния вроде бы тоже… а вот Шак, кажется, так не умеет — интересно!), гость двинулся вперёд, к границе защиты. И встал, чуть не дойдя до неё, в дюжине шагов от вставшего навстречу Хантера.

— А мой бесторковый сынуря не соврар. Сам ты сирён, но вокруг тебя — мусор.

Маг молчал, разглядывая вторую (после Шак) встреченную алурину.

Бледно-голубые глаза — настолько бледные, что смотреть в них почти жутко. Мех серый, довольно тёмного оттенка, с большими серебряными пятнами неправильной формы. Ростом выше Мийола на пол-головы, а Шак — на голову. Крепко сложенная, явно не слабая физически, но не утратившая гибкости. От пояса до середины бедра её прикрывала тонкая синяя юбка, а верх торса — белое оплечье из тонкой ткани с хитрой серо-зелёной вышивкой и чёрной меховой оторочкой. Гибкую шею обнимал костяной обруч-ошейник, тоже белый и широкий, с резными знаками, складывающимися в надпись на алуринском языке, прочесть которую маг не мог.

А ещё от этого обруча, ложась на оплечье, свисало… что-то вроде подвесок. Волосяные шнурки с навязанными на них костяными пластинками, на которых тоже вырезали… что-то. Только система и симметрия в этом украшении, на сторонний взгляд, отсутствовала напрочь. Вот, например, крайний левый шнурок: пластинка круглая, потом ещё одна круглая. Следующий: две вытянутых и круглая. Третий: две вытянутых. Четвёртый: две круглых. Пятый: четыре вытянутых. Шестой: две вытянутых. Седьмой: круглая и вытянутая. Восьмой: опять две круглых.

Магии во всём этом не просматривалось. Смысл — что ж, смысл, наверно, имелся. Только вот Мийолу он оставался неведом… в отличие от Шак, что как-то резко подобралась и оробела.

— Что морчишь? — недовольно спросила голубоглазая.

— Ты не задала мне вопросов, на которые я мог бы ответить, и не сочла нужным ответить на вопрос, заданный мной.

— Ты что, срепой, черовек? Я нарочно нацепира порный… а-а, ты же не знаешь ируэрри. Даже странно, что Око Рагора отправира такого невежду…

— Не мне обсуждать замыслы коллеги Сираму в её отсутствие. И тонко намекаю: я всё ещё хочу узнать, с кем имею честь беседовать.

Алурина рассмеялась — короткими, отрывистыми звуками, глуховатыми, больше похожими на кашель, чем на смех.

— Упорный, — констатировала она одобрительно. — Что ж. Ррасуэши, дочь Ахиссаа, вторая Атроосси, урождённая Уарис из Ирришааха — вот краткое имя мне. Назовись!

— Хантер.

— Торько Хантер? И всё?

— Если угодно, я также вольный Охотник, эксперт магии призыва и немного артефактор.

— Вот как. Радно. Так зачем ты пришёр в Ирришаах, да ещё к сокрытому входу?

— Передать послание с предупреждением об активности нагхаас в Лагере-под-Холмом… и, вероятно, просьбой о помощи.

— А сам ты написанного Оком Рагора не видер?

— Я получил послание запечатанным. Что именно написала Сираму, не знаю; я лишь ходил к ней с рассказом о том, что случилось…

— О! — перебила голубоглазая Ррасуэши, резко шагая вперёд… и утыкаясь в магический барьер, на что, впрочем, не обратила особого внимания. — Так ты рично видер ссар хоуширри… чешуекожих отродий?! Может, ещё и убивар?

— Я — нет. Она, — указующий жест, — да. И тем самым спасла меня от ещё пары стрелок из этого… хастанса.

Алурина посмотрела на спутницу мага так, словно впервые увидела… и увиденное ей не понравилось. Под её взглядом Шак не увяла сильнее, как ожидал Мийол, а выпрямилась и слабо оскалилась. Словно не заметив ответного вызова, Ррасуэши вернула взгляд на Хантера.

— Ты регко признаёшь свою срабость, маг-эксперт.

— Я отдаю должное моим спутникам, проверенным в боях. Ишаакрефи, дочь Сашширти, молода, но спасла мне жизнь. Рикс пока что лишь Воин-ученик, но именно его меч срубил голову Амфисбене Урагана, а позднее вырезал Ядро Сути, с помощью которого я призвал этого зверя. Ты назвала их мусором. И я считаю это оскорблением, задевающим меня лично.

— Вот как. Ты ещё, небось, на поединок выйдешь ради безродной фрисс?

— Да.

Помолчав, Хантер добавил:

— Только взаимная верность прочна. Только вступающийся за других достоин, чтобы за него вступились тоже.

— Намекаешь, что есри Ирришаах не пришрёт помощь, то и нам её потом не дождаться?

— Ну почему же. Помощь всё равно пришлют, если не захотят остаться против нагхаас без поддержки, — весомая пауза. Затем итог. — Только цену назначат… иную.

— Что ж. Я усрышара и перескажу твои срова в точности, Хантер.

Ррасуэши отступила на шаг, ещё один и третий, постепенно исчезая под набрасываемыми плащами. Укрывшись полностью, она перешла на бег, быстро покинув область чувствительности Амфисбены Урагана, а тем самым и Хантера.

— Сурово ты с этой мохнатой, — заметил Рикс.

— Она не какая-то «мохнатая»! — натурально рыкнула, вскочив, Шак. — Она — Ррасуэши, дочь Ахиссаа, вторая Атроосси, урождённая Уарис из Ирришааха — матерь восемнадцати! Десяти сыновей и восьми дочерей! Имей уважение, хришш!

— Ты чего это? Она ведь и тебя к мусору языком подмела!

— Имеет право!

— При всём уважении, — вклинился Хантер, — покуда вы двое в моём отряде, вам следует отдавать предпочтение в первую очередь моему суждению. Суждения посторонних — вторичны, а то и вовсе ничтожны. Эта, не помню как звать, даже не соизволила извиниться; поэтому на вопрос о том, имеет ли она право судить вас, я склонен ответить кратко: нет.

— Ты не понимаешь…

— Так объясни мне! Пожалуйста. И… я хочу извиниться перед тобой, Ишаакрефи, дочь Сашширти, — маг склонился в глубоком поклоне, не спеша разогнуться.

— За что?

— Я расспрашивал тебя только о нагхаас, а интереса к алуринам не показал. За это я и хочу извиниться, причём не на словах, а на деле, — Хантер выпрямился. — Расскажи о своём виде. Мне это интересно. Очень.

Шак осела в траву, словно увядший цветок. Посмотрела на свои раскрытые — дрожащие — ладони, медленно опустила их на колени, переворачивая когтями вниз, закрывая глаза. Маг тоже сел. И Рикс сел, опираясь на левую руку, готовый слушать.

— Мой вид… — выдохнула алурина, — он не мой. У меня — нет родины. Нет рода. Нет мужа. Нет детей. Я… действительно лишь… фрисс. Я говорю на имперском лучше и свободнее, чем на алуринском. Я ношу человеческую… тряпку вместо шуарси. Я… что ты делаешь?!

— Если тебе что-то не нравится, или кажется неприличным, или слишком дерзким… только попроси, и я сразу перестану, — сказал Хантер. Пока Шак тошнило отрицаниями, он тихо подсел вплотную, стянул перчатки, чуть сжал левой рукой её ладонь, а правой рукой принялся гладить её голову, шею и верх спины. — Но если уж ты так очеловечилась, то должна знать, что меж людьми — меж нами — водится такой обычай. Когда кому-то близкому плохо, мы стараемся стать ещё ближе, в самом прямом, физическом смысле. И утешить, поглаживая. Это как бы знак того, что ты — не одна. Что рядом есть кто-то живой, кому ты не безразлична. Что тебя поддержат. Что тебе помогут. — С другой стороны к ней пристроился Рикс. Правда, гладить не стал, просто положил руку алурине на плечо. — У меня есть младшая сестра… не сильно младшая, она всего на полгода моложе. И она не родная, а сводная. Но она никогда не отталкивала меня, не пыталась справиться сама. Она обнимала меня в ответ и иногда тихо плакала. Поплачь и ты, если хочешь.

— Алурины не плачут, — буркнула Шак, не открывая глаз, но как-то подозрительно морща нос.

— О, так ты всё-таки не совсем человек? Тогда сделай милость, расскажи всё-таки о своём виде. Например, как ты узнала, что та… которая недавно отсюда убралась… именно мать, причём именно десяти сыновей и восьми дочерей? Я догадываюсь, конечно, но знать точно — приятнее.

И Шак начала рассказывать. Кое-что из этого Мийол уже знал из книг и от торговцев, но даже задавать уточняющие вопросы старался с осторожностью.

…если у людей близнецы рождаются не чаще, чем у одной матери из полусотни, а тройня случается ещё раз в пятьдесят реже, то алурины намного более плодовиты. Беременность у них длится семь месяцев, и шансы появления двойняшек — примерно три к пяти. Тройняшек — один к четырём. И лишь один к десяти — за то, что родится один ребёнок. Даже в рождении четверни у мохнатых потомков засадных хищников нет ничего особенного, такое бывает вдвое чаще, чем у людей — пара близнецов. В общем, алурины рожают легко, рожают часто, рожают много.

И это их беда.

Потому что на всю ораву потомков попросту не хватает еды. Несмотря даже на то, что только-только рождённые алурины часто умирают, несмотря на то, что они давно не являются чистыми хищниками и могут есть растительную пищу. Могут даже жить только на ней — плохо, с последствиями для здоровья, но могут.

Еды не хватает.

Поэтому к отбору тех, кто достоин есть досыта, подходят со всей строгостью. Очень легко оступиться и перейти в ряды тех, кто живёт впроголодь (а вот обратный переход ох как не прост!). Чуть сложнее, но тоже достаточно легко оказаться изгнанным из семьи, из рода и из страны. Лишь строжайшее следование уложениям и полное повиновение воле своих старейших и сильнейших сородичей может отодвигать призрак гибели от истощения.

Судьба же изгнанных незавидна — Сашширти тому мёртвый свидетель. Её выкинули из Ирришааха только за то, что она родила фрисс.

— И как это переводится? — спросил Хантер.

— Синяя.

— Что?!

— Несчастливый цвет, злой.

— То есть единственная вина твоей мамы…

— Если бы вина была больше, — сказала Шак почти спокойно, — её бы просто убили. Но она не изменяла мужу, это проверили сразу же, как увидели мой мех. Она просто… родила фрисс. Поэтому мою сестру оставили в роду, а маму проводили через диколесье до людских земель, не…

— Идиоты, — простонал Хантер. — Из-за какого-то вшивого рецессивного гена… во имя всех добрых богов, какие же идиоты!

— Не говори так об… алуринах, — попросила обладательница меха несчастливого оттенка. — Они спасаются от смерти, как могут.

— А контролировать рождаемость они не пробовали?

— Это как?

— Рожать меньше!

— Но матери должны много рожать. Чем больше детей, тем выше… положение. Матери так же гордятся рождёнными детьми, как отцы — убитыми врагами.

— И поэтому они…

— Они — что? — спросила Шак, не дождавшись проглоченного окончания фразы от Хантера, что уже не гладил её по голове, а массировал висок прямо сквозь капюшон.

— Ничего. В смысле, потом продолжим. Нам ещё гномам послание доставлять, так что давайте собираться в дорогу.

Хантер 12: рука помощи

— Поистине удивления достойно, — сказал маг, отключая Среднее Сканирование Лимрана, — но ты справилась. Огрехи, конечно, есть, для первого раза они были неизбежны. Но ты успешно гравировала Управление Памятью и можешь смело активировать своё первое заклятье.

— Сейчас? — слегка удивилась Шак.

— Ну да. А чего тянуть? Мне не терпится продолжить твоё обучение. Меж тем именно эти чары отлично подходят для эффективного усвоения знаний в больших объёмах.

— Я бы с этим подождал.

— Рикс?

— Что — Рикс?! — Воин вспыхнул. Благодаря связанности в нём легко читались смешанные чувства, от лёгкой зависти в адрес алурины до комка смутных суеверных страхов. Пожалуй, этот комок Хантер оформил бы как «если всё идёт слишком уж хорошо, надо ждать какой-то крупной пакости». — Мы посреди диколесья. Да на границе дальнего диколесья притом! Синие Увалы — вон они, половина дня пути! Хотя, можа, мы уже в Синих Увалах щас, а не в холмах. Уже в дальнем диколесье. Тут пограничных камней нету…

— И что?

— Осторожность надо иметь, — Рикс понизил голос, следуя собственным словам. — Вот что. Знаете, скока баек охотничьих ходит про слишком расслабившихся? И все кровью кончаются. Все. Никому ошибки не прощаются. А мы тута идём, блош, как по ровному.

— Потому что лидер силён, — заметила Шак.

— Дак я с тем и не спорю! Не, я понимаю, и маг наш не слаб, и червяк наш летучий дюже силён… но дальнее тут диколесье, дальнее!

— И что? — не без удовольствия повторил Хантер.

— А зверодемоны тут. Не иногда забредают по делам, как в среднее. Живут они здесь. Если мы на такую тварину нарвёмся…

— Не нарвёмся.

— Слышал, — вздохнул Рикс. — Свои методы и всё такое.

— Так почему больше не веришь?

— Так зверодемоны!

Настал черёд вздыхать уже Хантеру.

— Наверно, это моя вина, — признал он. — Надо было раньше и лучше объяснить… начать надо с того, что на самом деле зверодемоны — это не демоны никакие. Вообще ничего общего.

— Но…

— Как пишет в своей «Природной истории» грандмастер Нимаротуф из Ольхетта, создания, коих меж людьми принято именовать зверодемонами — это просто сильные магические звери. Младшие зверодемоны — пятый уровень, старшие — шестой, древние — седьмой, вечные — восьмой, мифические — девятый, божественные — десятый. От обычных магических зверей первых четырёх уровней их отличают три основных черты. Во-первых, наиболее наглядный признак: размеры. Нет и быть не может младшего зверодемона, который имел бы вес тела менее тринадцати пудов. Во-вторых, это объём накопленной энергии. Нет и не может быть младшего зверодемона, сила коего уступает в объёме подмастерью магии, а в плотности — Воину шестого ранга. Признак последний — зависимость от Природной Силы. Нет и не может быть младшего зверодемона, способного жить вне её потока или даже в недостаточно сильном потоке, ибо границы плотского естества такие существа превзошли окончательно. Что как возвысило их, так и наделило слабостями.

— Это какими?

— Самая очевидная — размножение. Гляньте на это чудо, — Хантер махнул рукой в сторону ползущей в авангарде почти по-змеиному Амфисбены Урагана. — Помните, я говорил, что обычные сородичи моего призыва, в смысле, простые двуходки, — насекомоядные создания в локоть длиной и меньше? Но мало того. Положим, развившийся до пятого уровня магический зверь всё же встретит другого такого же, сходного уровня и — изначально — того же вида. И даже противоположного пола. Смогут ли они размножиться?

— Видимо, нет, — сказала Шак. — Это… различия вида? Каждый магический зверь идёт своим путём. Развивает разные стихии, а иногда не развивает. Получает разные способности.

— Всё верно. Каждый зверодемон — это представитель своего, единственного в своём роде вида. В тех крайне редких случаях, когда им всё же удаётся продолжить род, потомство чаще всего выходит ослабленным, калечным, искажённым… нежизнеспособным, одним словом. Уж точно не способным тоже быстро подняться до уровня родителей-зверодемонов. И это большая удача для всех разумных, потому что иначе…

Шак и Рикс одинаково поёжились, отлично понимая недосказанность.

— Низшие зверодемоны, те, что от пятого до седьмого уровней, — продолжил Хантер, — оказываются тем самым в своего рода ловушке. Оставлять потомство они уже не могут, но ещё не достигают окончательного разрыва с законами плотского естества.

— Окончательного? Это как?

— Ну, если верить всё той же «Природной истории» Нимаротуфа, вечных зверодемонов неспроста называют именно так. Они в самом деле вечны. Вернее, живут до тех пор, пока кто-то больший не придёт и не пожрёт. Или пока не совершат прорыв, становясь мифическими. Старости для них уже не существует… а также кое-каких других слабостей. Им, например, больше не надо есть, пить, дышать… зависимость от Природной Силы, правда, лишь усугубляется, да оно и понятно. Кстати, — хмыкнул Хантер, — существует забавная гипотеза, по которой божественные зверодемоны — это далеко не предел.

Рикс гулко сглотнул. Ему и о вечных-то магических зверях думать не хотелось (потому что слишком страшно), а тут ещё какие-то запредельные твари сильнее божественных!

— Не… предел?!

— Именно. По той гипотезе, существует ещё уровень космических зверей и как минимум ещё один вселенский зверь, размеры и мощь которого для нас уже совсем невообразимы. Так вот: все мы, не исключая даже монстров божественного уровня, являемся просто ползающими по шкуре космического зверодемона (и ничтожно малыми по сравнению с ним) паразитами; а то, что нам кажется потоком Природной Силы — это нечто вроде того тепла, которое возникает при работе наших тел. Забавно, не правда ли?

«Маги — ненормальные», — очень громко подумал Рикс.

Широко распахнутые глаза Шак пылали восторженным ужасом.

— Но это лишь гипотеза, на практике подтверждено только существование божественных магических зверей. И вообще я излишне увлёкся. Мы ведь начали с угрозы младших зверодемонов и причин, по которым я не особо опасаюсь встречи с ними. Основная заключается в том, что для них граница меж средним и дальним диколесьем неуютна. Как мелководье для слишком крупной рыбы. Да, на этой границе поток Природной Силы уже достаточно силён, чтобы поддерживать их существование. Но худо-бедно развиваться тут могут лишь слабаки, едва-едва перешедшие на пятый уровень… и они это могут в основном в природных энергетических узлах, где поток чуть посильнее. В таких узлах зверодемоны и сидят… или устраивают за них сражения. Ещё они не откажутся закусить магическими зверями второго-третьего уровней или даже зверем четвёртого уровня… если тот одинок. Младшим зверодемонам приходится экономить силу, они не станут здесь, на границе, просто так атаковать сильную группу… а наша группа, в которой присутствуют Амфисбена Урагана и я, для их восприятия подобна паре существ четвёртого уровня. Слишком опасно связываться, проще обойти. Если мы сами не побеспокоим их, всё будет нормально. А мы не побеспокоим, потому что существо с размерами и силой младшего зверодемона, да ещё на фоне довольно разрежённой Природной Силы, заметно издали.

— Не всегда, — заметила Шак. — Существуют твари, одновременно очень сильные и хорошо прячущиеся. Их мало, но шанс натолкнуться на такую есть.

— Верно. Но что такое способность прятаться? Ты как алурина должна понимать особенно ясно: умение спрятаться закрывает возможность обладания иными способностями. Возьмём для примера опять же её, — указующий жест в сторону Амфисбены Урагана. — При жизни это зверь-подавитель, имеющий четыре усиления. Был. Первое из усилений — общее для всех подавителей увеличение силы и прочности тела. Второе — усиленная атака. Третье — расширенная подвижность. И последнее — расширенная чувствительность. Допустим, при превращении в зверодемона такой вот зверь не разовьёт одно из уже имеющихся свойств, а получит невидимость для глаз. Заметим ли мы такого зверодемона заранее?

— Ты заметишь, — без долгих раздумий ответила Шак. — Невидимость для глаз и неощутимость для магического чутья — это не одно усиление, а два.

— Именно, ученица, — маг одобрительно воздел руку. — Кстати, магическая неощутимость — это тоже минимум два разных усиления. Одно для уменьшения… хм… эманаций, с помощью которого можно, будучи сильным, сойти за слабака. И второе — для маскировки эманаций без их уменьшения, что-то вроде зелёной окраски, благодаря которой трудно издалека заметить в траве таящихся кузнечиков. Первое можно назвать пассивным, второе — активным. А ещё есть специальные усиления, которые не уменьшают эманации и не маскируют их, — просто мешают наблюдателю осознать, что это именно эманации… наверно, самый коварный вид маскирующих способностей, но и не очень надёжный…

Переведя дух, Хантер продолжил:

— Если вообразить зверодемона, пошедшего по пути алуринов и раз за разом усиливающего именно способности к скрыту, получится весьма опасное существо. Пять усилений в одном направлении — это… ну, например, невидимость, неслышимость, маскировка запаха, пассивное и активное сокрытие от магического восприятия. Но! Такой зверодемон будет начисто лишён любых иных способностей, кроме чисто телесных, обусловленных обликом и природными качествами. Ни повышенной прочности, ни дополнительной скорости, ни возможности издалека замечать угрозу, ни сродства со стихиями. И летать, например, он не сможет: полёт у зверодемонов всегда имеет магическую природу. Как и всяческие аналоги «рывков», и «скачков», и тому подобного. А сверх того, есть тонкость. Даже усиливший до предела одну лишь скрытность, магический зверь пятого уровня всё равно не сможет подобраться к нам незаметно.

— Почему? —спросил Рикс.

— Потому что через свой призыв… да-да, через неё, вы правильно поняли… я обладаю дополнительными сенсорными возможностями. — «Ещё и Эшки неустанно бдит сверху: понемногу привыкла летать в «неправильное» время суток…», — и чем дальше, тем увереннее ими пользуюсь. Привыкаю. Сейчас, например, я прощупываю дорогу уже на шестьдесят шагов вперёд… даже чуть больше. И шагов на сорок во все остальные стороны, включая верх. Даже происходящее под землёй удаётся отслеживать, хотя это труднее всего и радиус мал. А чистый скрытник, хоть он и будет на уровне младшего зверодемона, в открытом бою Амфисбене Урагана уступит. Я бы даже порадовался, если бы мы такого встретили: лёгкая победа, богатая добыча. Только вот шанс найти зверодемона, который может по-настоящему хорошо только прятаться, увы и ещё раз увы, совершенно ничтожен. Надеюсь, теперь ваши страхи успокоены?

— Я и не боялась! — заявила Шак.

— … — Рикс просто отвёл взгляд.

— Ну, раз так, то активируй Управление Памятью. А я начну учить тебя имперским мистическим знакам.

— И что, это совсем-совсем не помешает следить за округой? — спросил Воин.

— Немного помешает. Но на такой случай у нас есть помощник.

— Какой?

— Ты.

— Что?

— Поглядывай по сторонам, говорю, — сказал Хантер. — Кое в чём ты прав: мы тут не на прогулке по сельскому саду.

…чёрные гномы потому и зовутся чёрными, что Поверхность им не по нраву. Сорок Пятый Гранит даже застав около Поверхности не держал; чтобы добраться до них, отряду пришлось бы сперва выйти в район увала Козий Огрызок, а затем углубиться в подземные ходы. И надеяться, что спускаться аж до центрального слоя не придётся. Или, если придётся, то не плутая наугад самостоятельно, а в сопровождении встреченного где-нибудь в средних горизонтах патруля. Быть может, опытный Охотник Подземья ещё кое-как осилил бы спуск до застав, но Хантер ни себя, ни Шак переоценивать не собирался.

А ещё он не собирался тащить вниз ни Зунга, ни даже Эшки. Пусть по совершенно разным причинам, но обоим его фамильярам делать в царстве камня было совершенно нечего.

«Присмотри за этим увальнем, пожалуйста».

«Мог бы не просить. Вчерашний птенец».

«Всё равно благодарю. Я вам оставляю лагерь, накрытый Тайной Защитой Лобруга; внутри Зунг сумеет, пожалуй, и от зверодемона отбиться. В самой долине нет хищных магических зверей и хватит растений на пару недель выпаса…»

«Ступай уже. Раньше улетаешь — раньше возвращаешься к гнезду».

«Умница».

«Я знаю».

Мийол улыбнулся под маской Хантера и сказал вслух:

— Пора выдвигаться.

Если говорить с научной точностью, то Поверхность и Подземье разделяет центральный слой. И Поверхность — это всё, что лежит выше. Включая тысячи локтей мёртвого камня, тоннели и залы, штреки и шахты, ходы Глубинников и галереи гномов. А Подземье (с тем же мёртвым камнем, тоннелями, ходами и прочим) — это всё, что ниже. Но люди без научных заморочек числят Поверхностью только свободное пространство под облаками, Подземьем же — всё, что сокрыто от света дня и не знает, что такое дождь.

«Следуя этой логике, в Подземье тоже есть своя Поверхность, — подумал Мийол. — А что? Ведь если пересечь центральный слой — скажем, по гномьей канатке или цепляясь за отросток Мирового Сорняка — и начать новый подъём, то довольно скоро выйдешь в гигантское пустое пространство, где тоже бывают дожди… только не с третьего на четвёртый и с седьмого на первый дни недели, а случайные по силе и длительности. А ещё там вроде как не бывает ни ночей, ни дней, ни потемнений с осветлениями — только равномерный тусклый свет…

Вот бы увидеть всё это своими глазами!»

Однако покамест он видел лишь кажущиеся бесконечными подземные ходы. А иногда не видел и того: отнюдь не везде росла фосфоресцирующая растительность, позволяющая пусть не очень хорошо, но всё же ориентироваться с помощью глаз. Где-то светящиеся заросли подавлялись не светящимися видами флоры; в иных местах их недавно подъедали пещерные слизни, круссы, скребунцы или ещё какие существа, после которых освободившееся пространство просто не успело зарасти снова; наконец, в некоторых узких местах со стен, пола и потолка всё попросту начисто обдирали крупные образчики фауны…

Подземный мрак в таких местах мог бы создать некоторые сложности. Если бы не столь изумительно удобный призыв, как Амфисбена Урагана.

На поверхности её расширенная чувствительность ко всякому движению воздуха создавала сложности. Даже помощь Ускорения Магических Действий, изрядно расширяющая умственные возможности, не очень-то помогала: слишком много разнородных сигналов, слишком много разных движущихся объектов, слишком чуждый формат восприятия как таковой, в котором очень цельно и крайне странно смешивались свойства осязания, слуха и зрения. Если бы Мийол долгое время не развивал магическую чувствительность, для которой также не существовало ограничений поля зрения, а затем не получил развитие чувствительности при помощи активного Атрибута… да — если бы не это, полноценно пользоваться органами чувств Амфисбены Урагана он бы смог не сразу. Или вообще не смог. Даже сейчас ему приходилось урезать зону восприятия, но…

Малое число сигналов. Небольшие — если сравнивать с тем, что на поверхности — объёмы воздуха. Возможность сфокусироваться на контакте с призывом куда сильнее, потому что от глаз пользы немного, так что можно идти, вообще зажмурившись (что Мийол и делал). В сумме эти три фактора позволили молодому магу совершить своего рода прорыв… не в магии, конечно — в овладении сенсорикой подконтрольного существа.

Тысяча с лишним шагов. Вот на какое расстояние в паутине подземных ходов он теперь мог видеть-слышать-осязать. Ну, на самом деле это не являлось ни зрением, ни осязанием, ни ещё чем привычным… но заметить переползающего на новое место пещерного слизня длиной в палец Мийолу удавалось без особого напряжения шагов за полтораста, а то и все двести пятьдесят; чтобы засечь движение кольчатого тела крусса длиной в руку — шагов шестисот; капля, звонко падающая в мелкий прудик, не только отлично ощущалась сама, но и как бы «подсвечивала» звуком падения пространство в радиусе семи-четырнадцати шагов, смотря по обстоятельствам.

«Очень может быть, что при таком раскладе нам даже встреча с патрулём не потребуется», — подумал он… и почти тотчас услышал прилетевший издалека рык. Но не звериный, а рык разумного существа, пусть даже расстояние на пару с пещерным эхом частью перемещали, частью «съели» конкретные слова. Вдогонку прилетели стук, скрежет, новые взрыкивания — и даже пара сотрясений столь сильных, что, уловив их отзвук, Шак настороженно повела ушами.

— Что там? — шикнула она.

— Кажется, бой, — так же тихо шикнул Хантер. Впрочем, в подземной тишине этого хватило не только алурине, но и идущему замыкающим Риксу. — Причём, если не ошибаюсь, дерутся гномы… с кем-то. Ускоряемся.

— Зачем?

— Просьба о помощи звучит лучше, когда просители сами помогают… причём по доброй воле. Давайте-ка, рысью хоп!

И маг подал пример, переходя на бег в почти максимальном темпе. Сам он запнуться не боялся: вблизи от Амфисбены Урагана не составляло труда оценивать расстояния с точностью до чуть ли не толщины ногтя. А вот его спутникам приходилось полагаться на зрение в свете бледно сияющего над головой у мага светло-жёлтого шара. Не тот случай, когда можно и нужно экономить ману, потраченную на первоуровневое заклинание!

К сожалению, прямые пути под землёй — редкость. Да и бегать можно не везде… кое-где с большим трудом даже проползти удаётся. А часть коротких путей такова, что хоть кричи.

— Это же тупик!

Тоннель, по которому троица Охотников бежала последнюю минуту, закончился залом. И всё бы ничего, да только выход из тоннеля находился ближе к потолку. Если бы единственным источником света служило заклинание, стены справа и слева, а также дно утонули бы во мраке. Да и дотянулись бы лучи до противоположной стены, за верных сорок шагов с лишним — вопрос.

А так, благодаря рассеянному голубоватому свету растений, без труда можно было увидеть в той самой противоположной стене зала, шагов на пятнадцать ниже и немного левее (и сорока шагами дальше, да-а-а…) небольшую площадку с крутой каменной лестницей, уходящей вдоль стены вправо-вниз. И ещё два тоннеля, ведущих от той площадки вглубь тверди. Уже не только алуринского, но и человеческого слуха хватало, чтобы различить звуки боя. А Шак даже могла сказать точно, что доносятся они из левого-нижнего из двух тоннелей.

— Если и тупик, то не для нас, — сказал Хантер. — Садитесь за мной… и не забудьте поджать ноги перед приземлением.

— Ты что… — а потом Рикса настиг ужас осознания. — Нет!

— Обходной путь займёт не меньше четверти часа. Смелее! И аккуратнее: мой призыв не такой прочный, как оригинал. Это особенно тебя касается, когтистая наша.

— Маги… все маги — ненормальные! — бурчал Воин… но распоряжение исполнил, почти не отстав от алурины.

И Амфисбена Урагана взлетела. Или, скорее, очень далеко прыгнула.

Сорок с лишним шагов по прямой вперёд, пятнадцать вниз, поправка влево.

Три секунды над пропастью, за которые сердце в груди успевает бухнуть, ломясь в рёбра, не меньше десяти раз… и отнюдь не только потому, что недавно трое Охотников бежали вовсю.

Хлоп! Удар головы о камень, смягчённый воздушной подушкой. Шширрк! Сухой скрежет кольчатой брони, гасящей инерцию.

Растянутый рывок — только уже не назад, как на старте, а вперёд.

Остановка.

— Слезайте, — скомандовал Хантер. — И готовьте оружие. Немного осталось.

— Учитель…

— Шак?

— А можно… потом… ещё вот так?

— Маги — ненормальные… — не столько ворчание, сколько обречённый стон.

— Можно, ученица. — Даже вносимое маской искажение голоса не может скрыть улыбку. — Можно. Для тебя — сколько угодно!

…они не вломились в чужой бой разом все. Вломилась одна только призывная тварь, что всё-таки не дотягивала до зверодемона, несмотря на усиление при активации заклинания, но при этом ощутимо превосходила обычных магических зверей четвёртого уровня.

И её одной — хватило.

Жёлтая голова на длинном и мощном синем тулове походила даже не на лезвие, насаженное на ратовище, а на жуткую помесь бойка-«барана», усиливающего таран, и гири на конце гасила. Первым же рывком, скорректированным изгибом всего кольчатого тела, Амфисбена Урагана в буквальном смысле порвала и отбросила двоих атакующих. И тут же, спустя всего-то секунду, размашисто изогнулась, ломая третьего противника и сбивая с ног четвёртого. Новый изгиб-удар, в обратную сторону — и вот уже, выбитый из невидимости страшным ударом, рваной тряпкой, разбрасывая брызги крови, отлетает пятый противник.

Быстрый, безжалостный, убийственный натиск!

— Ударите, куда укажу, — напомнил Хантер негромко. — Они наверняка попытаются… так-так… Рикс, внимание… в семи шагах… пяти… трёх — там!

Обычно Воин первого ранга не так уж разительно превосходит обычного человека. Обычно такой Воин совсем немного сильнее, слегка быстрее, чуть крепче здорового и натренированного как следует человека своей комплекции. Однако взрывная мощь, даруемая Усилением кратким, позволяет — пусть ненадолго — превзойти свой предел в разы.

Выдох. Рывок. Резкий взмах короткого меча… и вот секунда Усиления краткого позади. А под ноги Риксу, обагрённому чужой кровью, валится диковинная и неприятная тварь вроде тех, что продолжает рвать призыв Хантера. Тёмно-серая — почти чёрная — голая кожа; широкая пасть, усаженная иглами заострённых зубов; кожистые уши; глаза-шары, словно бы залитые подземной тьмой до самой глубины громадных зрачков; выпирающие суставы, нездоровая худоба; когти как короткие свежевальные ножи… крайне неприятная прямоходящая пакость! И то, что в высоту она едва доходит до трёх с мелочью локтей, а весит лишь пуда два, не делает эту пакость безобидной.

— Чёрные исчезники, — констатирует очевидное маг. — Ещё один лезет… оттуда!

Не желая рисковать, Рикс снова Усиливается кратко. На этот раз не так удачно, невидимка оказывается ближе расчётного. Но… это ему не помогает. Пусть с первым ударом промашка, всё равно столкновение с Воином (да притом Усиленным!) сбивает тварь с ног, чуть оглушая и тем самым не позволяя вернуться в незаметность. А уж вторым ударом Рикс сносит сбитой твари её лопоухую зубастую башку. Гарантированно.

Здраво оценив свои шансы, стая чёрных исчезников, скрипуче и панически вереща, бросается в беспорядочное бегство. Но…

Дело происходит в ещё одном подземном зале.

И выходов из него, которые не тупики, не колодцы и не щели, через которые нельзя бежать, а можно только ползти с риском застрять, если ты не мелкий и гибкий, как крусс — три. Через один из этих выходов появилась команда Хантера. И надёжно перекрыла его. Другой, самый широкий и удобный… скажем так: Амфисбена Урагана даже при жизни вполне могла разогнаться так, что пролетала за секунду шагов сорок и даже пятьдесят; как призыв, она потеряла в прочности тела, но обрела совершенно фантастическую гибкость и более не могла устать. В общем, бегущие через второй выход исчезники успевали убежать недалеко. Ну а третий выход… в нём ещё до появления команды Хантера намертво встали гномы.

Всё закончилось минуты за три. Причём поиск и добивание заняли так много лишь потому, что маг отправлял свой призыв ещё и в тупики, выкуривать остатки стаи. В которой вообще-то насчитывалась всего пара дюжин тварюшек. Опасных и хорошо скрывающихся, но не способных похвастать ни силой, ни скоростью, ни живучестью. Даже странно, что патрулю гномов, в их-то знаменитых артефактных доспехах, сумели доставить трудностей какие-то…

«А, нет. Не странно», — подумал молодой маг, наконец-то подходя для знакомства. Пара патрульных, перекрывших проход щитами, при его появлении ничуть не убавили бдительности. И понять их не составляло труда: за их спинами лежал раненый гном без брони, над которым тихо, с намёком на панику суетилась такая же безбронная гномка.

— Кто такие есть? — глухо ухнул, не думая снимать шлем или расслабляться, левый гном, когда расстояние меж ним и тройкой Охотников сократилось до пятнадцати шагов.

— Меня зовут Хантер, я призыватель… как вы наверняка догадались. А это Охотники из моей команды: Шак и Рикс. Возможно, мы сможем помочь доблестным не только с исчезниками?

Хантер 13: гранит и металл

Гномы.

Мийол читал о них. И слушал байки торговцев. И даже наблюдал за вскрытием одного из них (но вряд ли способного служить эталоном, поскольку среднего гнома вряд ли травят гзедьяком на протяжении примерно сотни недель — да так травят, что даже неопытный наблюдатель вроде него легко замечает признаки обширной дегенерации тканей).

К сожалению, наиболее подробный изученный им источник знаний о гномах, «О разуме и разумных» за авторством Слакта ян-Виру… скажем так: в этом источнике алуринов называли звероподобными, неспособными даже нормально выучить низкую речь, ограниченными не только в сроке жизни, но и умственно, безудержно похотливыми, невероятно импульсивными, наглыми от природы и так далее. Слакт ян-Виру вообще много чего понаписал такого, что даже тринадцатилетнему Мийолу казались очевидными его попытки представить дело таким образом, что люди — это единственный полноценно разумный вид. И что все прочие виды, «претендующие на сознательность», должны поскорее принять мудрое руководство человечества.

Ради их же собственного и всеобщего блага, разумеется.

Под знаменем гуманистов зелёной фракции.

А ещё автор «О разуме и разумных» считал естественным и справедливым, если за хлопоты руководства человечество примет «достойные дары». Или возьмёт их само. Определяя размеры и качество даров по своему разумению. Наиболее ясному и совершенному во всём мире, просто потому, что человеческое.

Да-да. Буквально такими словами и напечатано, без экивоков.

Что же касается баек торговцев — ну, байки есть байки. Цена им точно та же, что слактовым измышлениям, только связности в них поменьше. И байки те (как совершенно верно говорил как-то Ригар) куда лучше характеризуют того либо тех, кто рассказывает их, чем того или тех, о ком ведётся рассказ. Гномы жадны, упрямы, дружны промеж себя? Надо думать, это оттого, что они не дают ободрать себя и не снижают цену ниже справедливой… и отыскать гнома, который бы сумел «по знакомству» толкнуть товар подешевле, как оно сплошь и рядом получается меж людьми, ну никак не выходит. Обидно!

Так вот, в «О разуме и разумных» вранья про гномов содержалось, наверно, поменьше, чем про алуринов. Уже хотя бы потому, что они назывались «наиболее близким» и даже «братским» видом. К тому же по поводу очевидных вещей даже Слакт вряд ли стал бы… юлить. Да и в других книгах именно о внешности и физических особенностях гномов писали сходно.

Невысокие: ростом локтя три, иногда до трёх с половиной — но это уже гномские здоровяки. Кость широка и тяжела, отчего гномы не способны плавать. Однако хрящи и связки эластичнее, чем у людей; поэтому, хоть на руке у них только четыре пальца, ловкости их впору позавидовать. Стойкость и выносливость их баснословны. Любой гном может провести на ногах, причём тяжко трудясь, четыре и даже пять дней подряд; правда, после пятидневного аврала будет отсыпаться не менее двух суток. Обычно же гномы проводят на ногах двое суток и затем сутки спят. Но могут и наоборот: сутки работать, двое спать. Бывало, заваленного в шахте, лишённого доступа к воздуху гнома откапывали спустя неделю — и он, проснувшись, как ни в чём не бывало возвращался к работе. Средний гном раза в полтора сильнее человека того же веса… и в полтора же раза уступит в быстроте, ибо такова оборотная сторона их выносливости и силы.

Лица их похожи на людские, однако бросаются в глаза три отличия: глаза, волосы и носы. Первые как бы навыкате и белки в них занимают мало места, а зрачки, особенно в темноте, могут показаться огромными. Но сокращения либо расширения их заметить трудно, потому что цвета радужных оболочек у гномов очень тёмные: чаще всего чёрные, густо-коричневые, малахитово-зелёные. Самая густая растительность на лице гнома — это брови; они столь широки, обильны и длинны, что многим не помогает уложить их даже специальный лак. Приходится использовать для ухода за бровями особые гребни-прищепки или просто заплетать косицы. Вот на остальных участках лица, даже на веках, волос нет… зато они есть в носу. Причём в таких количествах, что получаются естественные пылевые фильтры. Особые мышцы могут как приподнимать носовую кость и окружающие её хрящи, так и опускать, превращая ноздри в пару узких щёлок. Из-за этих необычных шевелений носа их лица выглядят даже слегка жутковато.

Цвет кожи у гномов серый, причём с возрастом становится темнее. Дети их почти белы — а вот старики могут дожить до оттенка мокрого костровища. Зная об этом, знаток легко определит примерный возраст; живут же гномы лет до ста шестидесяти, иногда до двусот и даже более. Причём чуть ли не до последнего сохраняют силу, теряя только в выносливости и помалу удлиняя время сна. Так, во сне, чаще всего и умирают, как будто утомившись от долгого века. Но трудно сказать, полностью ли они обязаны долгожительством своей природе и каков тут вклад Природной Силы. Потому что гномы селятся только там, где фон Природной Силы достаточен, и все они до единого с самых ранних лет учатся впитывать её, усиливая свои тела.

Если у людей Воины шестого ранга живут до ста двадцати, а седьмого — до ста пятидесяти лет, можно разумно предположить, что «обычный» гном будет иметь срок жизни, не намного превышающий человеческий. Только вот «обычных» гномов, как уже сказано выше, не бывает. Все они, без различия пола, либо Воины, либо Ремесленники.

Последних нельзя путать с магами: злая шутка природы сделала семь основных узлов гномов мало отличающимися по размеру от сорока двух вторичных, отчего классический Путь Мага для них многократно затруднён. Почти невозможен. А ещё гномьи Воины и Ремесленники равным образом перекрывают свои узлы, просто первые не останавливаются на половине пути и блокируют вообще все первичные и вторичные, тогда как практикующие гримнатр семь-десять вторичных оставляют открытыми. В этом, кстати, заключена ещё одна разница меж людьми и гномами в магическом плане: жителям подземелий намного, намного сложнее нащупать свои узлы во время медитации — но если уж гном нащупал один из них и перекрыл, то далее уже не требуется уделять этому внимание. Раз зажатый, узел гнома сам по себе уже не откроется.

Из-за всего этого любой гном старше ста лет, опять-таки без различия пола, способен если не умением, то чистыми телесными способностями (ну, кроме быстроты движений) поспорить с высокоранговым человеческим Воином. А вот маги их вида, даже самые сильные, не превышают по резерву и числу оболочек ауры человеческих подмастерьев; причём и этот сравнительно скромный уровень достигается ими обычно уже к концу жизни.

Однако гномы на этот счёт не переживают. В конце концов, пусть только в областях артефакторики и конденсомантии, но их Ремесленники вполне сравнимы по тонкости и заслугам с мудрейшими и опытнейшими человеческими грандмастерами этих направлений. Только вот после падения Империи у людей осталось менее сотни грандов, а среди гномов практиков гримнатр высшего класса десятки тысяч…

— Как я могу к вам обращаться? — поинтересовался Хантер после краткого представления своего маленького отряда.

— Я есть командир одиннадцатой четвёрки патрульных в составе двадцать восьмого малого хирда второго дивизона второй армии Сорок Пятого Гранита, приписанного к девятой заставе четвёртой оборонительной сферы, — проухал гном-Воин, по-прежнему не думая ни снять шлем, ни опустить щит. (Впрочем, не качественно замаскированному Мийолу осуждать за такой приём). Единственной уступкой миролюбию со стороны командира четвёрки стало взятие оружия «на плечо»… положение, из которого пустить его в ход всё равно можно весьма быстро.

Кстати, как маг, не вполне чуждый артефакторике, Хантер не мог не оценить это… эту… ну, секиромеч? Палицемолот? Определиться мешала крайне замысловатая форма продолговатого артефакта, в процессе создания которого геометрическую простоту и лёгкость изготовления без колебаний принесли в жертву удобству нанесения рун. А так как матрица включала их не менее дюжины, уровень зачарования следовало оценить как шестой.

Кстати, такой же суммарный уровень имели и защищающие гномьих Воинов комплекты брони. Той самой, знаменитой, которую маг наконец-то мог увидеть воочию. Что сказать? И здесь удобство изготовления заодно с гладкостью форм принесли в жертву магическому функционалу. Из каждого шлема торчали по два изогнутых (и асимметричных притом) рога, наискось усечённая пятигранная пирамида в нижней части забрала и три дуги. Наплечники топорщились пучками шипов. Кираса и прочие элементы защиты также имели столь хитрые, ломаные формы, что напялить и таскать всё это без жалоб на бытовые неудобства могли только гномьи бойцы с их каменным порядком и неукоснительной уставщиной.

— А как-то покороче к вам обращаться можно? — спросил Хантер, когда собеседник умолк.

— Меня можно звать Цепкий, — последовал ответ. — Рядом со мной Точный, в тыловом охранении стоять Сильный и Малый.

«Названия четырёх пальцев ладони, даже не личные прозвища… понятненько».

— Благодарю, — не без лёгкой иронии сказал маг. — И повторю вопрос. Можем ли мы чем-то ещё помочь доблестным подземным воителям… и их спутникам? Кажется, у вас раненый… хотя я сам не целитель, но быструю доставку к вашим целителям могу обеспечить.

Одна из названных — та самая, что суетилась над лежащим, вздрогнула. Правда, вряд ли Хантер сумел заметить это, если бы не чувствительность Амфисбены Урагана.

— Чего человек желать в обмен?

— Лично мне ничего не нужно. Разве что письмо от Ока Лагора передать кому-то из гномов Сорок Пятого Гранита, что вправе принимать решения. В Лагере-под-Холмом… хм… обострилась ситуация с нагхаас, поэтому коллега Сираму попросила меня поработать посланником. Алуринам Ирришааха предупреждение уже доставлено, остались вы, доблестные.

— Вы отступить. Мы думать, говорить, решить.

— Не смею препятствовать. Рикс, Шак!

— Лидер?

— Поможете с разделкой?

— В смысле, исчезников потрошить?

— Именно. Всё-таки хоть и слабенькие, первого-второго уровней, но атрибутники.

Амфисбена Урагана вновь нырнула в один из тупиковых проходов: стаскивать в кучку трупы своими руками, имея частично живой инструмент, Хантер не собирался. Что же до гномов, подслушивать их через призыв не имело смысла: совещаться-то они будут на одном из гномьих языков, которых маг не знал. Принятое решение Цепкий своим непрошеным помощникам сам сообщит… да и не имеет большого значения, что они там нарешают. Примут помощь? Хорошо, появится небольшой, но весомый плюс к просьбе Сираму. Откажут? Плюс никуда не исчезнет, ибо не в традиции гномов умалчивать о чужих деяниях, а отряд без сопровождения доберётся до тех самых, которые «вправе принимать решения», как бы не быстрее.

Всего-то дел — спуститься, выбирая как можно более крутые дороги. А там уж встреча с одним из патрулей станет неизбежна. Оставить без надзора хоть один путь в родной номерной Гранит? Только не с гномьей приверженностью к порядку!

Гномы совещались битых полчаса — вполне достаточный срок, чтобы Хантер, Рикс и Шак в шесть рук распотрошили тех чёрных исчезников общим числом одиннадцать, чьи Атрибуты имели второй уровень. В конце концов, полноценно потрошить их не требовалось: несколько аккуратных надрезов в районе затылка, короткий, но мощный рывок — и второй шейный позвонок, с которым связан физически Атрибут исчезников, у добытчика в руках.

По здравом размышлении, трогать тела первоуровневых зверей Охотники не стали. Даже те позвонки, что уже добыты — отнюдь не элитное сырье, а уж возиться с первоуровневыми… всё это уже чистое крохоборство.

— Маг-призыватель Хантер, идти сюда один!

— Похоже, они договорились. Подождите минутку.

— А это не опасно? — спросила Шак.

Рикс фыркнул:

— Ну, подруга, ты сказанула. Это ж гномы!

— И что?

— Да то, что они без инсрукцыи даже в отхожем месте не присядут. Эт народ надёжный, в спину не бьют… без причин.

— А ты готов жизнь поставить на то, что знаешь все гномьи, — алурина артикулировала нарочно медленно, чуть ли не напевно, — инструкции? И ладно бы свою жизнь, своим всяк может располагать вольно. Но речь-то о лидере!

— Наш лидер не пропадёт. У него, ежли шо, под плащом ядовитый сурприз припасён.

— И что этот сюрприз сделает Воинам в броне аж до пят?

— А и не надо делать им. Там вон ещё двое безбронных.

— Ну ты и дятел, Рикс. Может, ещё погромче крикнешь?

— Да чо такого-то?

— Чего? Да того, что гномы тебя слышат. У них слух знаешь какой?

— И пускай слышат… зато семь раз покумекают, стоит ли своими штуковинами махать.

Мийол под маской усмехнулся. Когда ученица и бывший бандит окончательно уяснили, что их новый лидер совершенно не препятствует высказыванию мнений подчинённых и даже, страшно подумать, готов выслушивать оные, возник забавный эффект. Рикс из молчунов быстро перековался в балагуры, алурина же начала регулярно сцепляться с ним языками… особенно в моменты лёгкого раздражения. А сейчас, после потрошения исчезников и в облаке запаха их крови (да ещё выпачканная в той же крови!), Шак пребывала в самой что ни на есть сварливости.

Ну, пусть резвятся. Его же внимания требует иной разговор.

— …моя внучка Суртанто, а моё имя — Чидвар. Вы, уважаемый маг, говорили о быстрой доставке к целителям; как именно вы собирались это осуществить?

— Очень просто. Вы видели мой сильнейший призыв, Амфисбену Урагана? Это магический зверь четвёртого уровня, и на её спине я доставлю вас, куда скажете, в кратчайший срок.

— А вы сами-то сиживали на её спине?

— Не только сиживал. Когда мы спешили к вам на помощь, именно таким образом мы трое перескочили почти полсотни шагов пропасти.

— Гхрр… смело. Глупо, но смело.

— Ну, такая спешка при транспортировке раненых не требуется. Да и дорогу выбирать будете вы, а не я. Вам, как я вижу, всего лишь повредили ногу? Насколько это…

— Мы согласны, — чуть слишком поспешно сказал Чидвар. — Зовите своего… змея.

«Не хочет говорить о тяжести ранения? Ещё один факт в копилку. Впрочем, достаточно задуматься о самой абсурдности ситуации, чтобы всё стало ясно.

Патрульные, в шлемы которых помимо всего прочего встроена функция Обнаружить Опасность, пропускающие атаку из засады каких-то паршивых атрибутников от силы второго уровня? Но это ещё ладно, предположим невероятное: гномьих Воинов, которые во время миссии по охране сборщиков сырья — расслабились. Но потом-то? Четвёрка опытных бойцов в броне шестого уровня и с того же класса оружием не в состоянии атаковать стаю тварюшек, которых даже один из них способен вырезать в ленивом темпе минут за пять, а не вырезать, так рассеять?

На редкость малоубедительный спектакль… я даже знаю, для кого его ставили. Именно знаю, а не догадываюсь. Правда вот, наше вмешательство всё поломало…

Что ж. Надеюсь, оценка добрых намерений перевесит досаду от крушения планов».

— Рару, — шепнула тем временем Суртанто с просительными нотками. — Гоза, рару!

— Уважаемый маг, — непритворно вздохнул Чидвар, — вы не против ответить на… несколько вопросов моей непутёвой внучки?

— Совершенно не против, — хмыкнул Хантер. «Отношения надо налаживать, да и самому мне интересно, на что похожи характером гномы при близком общении…». — Разговор помогает скрасить скучную дорогу, если путь хорошо известен и безопасен.

— Как видите, не настолько безопасен, как мы думали — вздохнул явно не такой уж простой сборщик (слишком хорошо, как на взгляд Мийола, Чидвар знал низкую речь… для простого гнома; контраст с Цепким, выдающим готовые фразы из разговорника, более чем показательный). — Вы знаете, что грязные когти исчезников заносят в нанесённые раны опасную заразу?

— Ну, я же Охотник, хотя больше знаком с диколесьем. Да, есть несколько видов зверей, не обязательно магических, кстати, которые охотятся именно так. Мой учитель рассказывал мне одну забавную байку. Некий чудак решил приручить варана; это такой крупный холоднокровный ящер, довольно глупый. Основной плюс варана как питомца — в том, что он спокойно жрёт всякую падаль и гниль, а так как холоднокровный, то еды надо немного, вполне хватает остатков со стола. Так вот, добыл чудак живого варана, стал ухаживать за ним, кормить. И всё шло нормально, пока однажды чудаку не пришлось отлучиться на несколько дней. Вернулся, вспомнил про питомца, пошёл его кормить, а тот возьми да и цапни хозяина за руку. Не сказать, чтобы сильно, но всё равно неприятно. Ну, чудак злиться не стал — что со зверя возьмёшь, тем более голодного не по своей вине? — сходил к знахарке, раны от зубов зельем обработал, забинтовал. Вот только после этого заметил странную вещь. Раньше варан на него внимания не обращал, а после того случая повадился за хозяином ходить. Причём везде. Чудак в огород — варан за ним. Чудак в дом — варан норовит пролезть следом, а если не пускают, то под дверью ждёт, ну, чисто провинившийся пёс. В общем, ходит и ходит… и смотрит — как будто виновато…

Пока Хантер эту историю рассказывал, «тяжко раненого» Чидвара устроили у Амфисбены Урагана на загривке и выдвинулись следом за передовой парой — Цепким и Точным. Говоря строго, сразу за парой Воинов шли Шак и Рикс, затем маг, за ним полз, слегка приподняв для удобства раненого голову и шею, призыв (раненый сидит верхом, внучка идёт рядом, готовая в любой миг помочь) и только потом замыкающие отряд Сильный и Малый.

Кстати, помимо Чидвара на Амфисбену Урагана взгромоздили ещё и пространственный короб — непременную часть снаряжения сборщиков. Разумеется, этому артефакту гномьей работы было далеко до компактных и зверски дорогих мастерских изделий с внутренней стабилизацией свёрнутого пространства. Тот короб, что сейчас ехал на плоской голове призыва, придерживаемый четырёхпалыми руками хозяина — надёжное и по-своему хитроумное, но достаточно простое по своей сути и не такое уж ценное (для гномов) изделие пятого уровня. От человеческих версий оно почти не отличалось, разве что прилагающимся ключ-браслетом. Последний не только позволял свободно доставать либо класть вещи в короб, но и давал возможность выбирать ячейки. Коробы, сделанные людьми, обычно работали без ключей и со строгой последовательностью хранимых предметов; гномьи в этом смысле показались Хантеру намного удобнее.

— …в общем, чудак побежал делиться новостью: мол, вы мне не верили, а я варана всё-таки приручил — смотрите, как он за мной теперь бегает! И даже жалеет, что укусил руку кормящую. Он не тупой, он всё-всё понимает! Ну, а один бывалый Охотник, как на «понимающего» варана и его хозяина с рукой забинтованной посмотрел, чудаку и говорит: он ничего не понимает, варан твой. Он тебя просто своими зубами нечищеными, трупным ядом и прочей дрянью покрытыми, цапнул и ждёт, пока ты не помрёшь. Вараны, говорит Охотник, обычно так и делают. Сперва укусят, а потом за добычей ходят следом: ждут, пока заражение крови ту не прикончит. Вот и твой варан смотрит на тебя не виноватыми, а голодными глазами. Ты его когда последний раз кормил-то? Смотри, как бы за вторую руку не тяпнул!

— Заражение крови — это очень опасно? — спросила Суртанто.

— Очень, — ответил Хантер. — Если вовремя не вылечить, это верная смерть.

— Оу…

— Вы правильно сделали, что не стали отказываться от помощи. Любую рану, особенно рану грязную, надо показать целителю как можно быстрее. Чем раньше оказана помощь, тем меньше последствия и легче лечение.

— А вас на Охоте ранили?

— Боги миловали, не бывало такого.

— Вы видели зверодемонов?

— Видел. В последний раз это были громадная птица, наседающая на такую же громадную змею. Уж не знаю, чем у них дело кончилось: я смотрел издали. И когда змея поползла за раненой птицей, следить за ними не стал.

— Оу! А какого самого сильного магического зверя вы добыли?

— Твой дедушка сейчас на нём сидит.

— И какие у него свойства?

«Несколько вопросов, значит…»

— Я расскажу, большого секрета тут нет. Но с одним условием.

— Каким?

— Я тоже хочу кое о чём тебя расспросить. А почтенный Чидвар и доблестный Цепкий при этом проследят, чтобы не оказались случайно затронуты какие-нибудь тайны. Военные или ещё какие. Ответ на ответ. Договорились?

— Гоза, рару!

— Я не против, — хмыкнул дед Суртанто. — Разговор и впрямь помогает… скрасить дорогу.

— Ну, тогда начнём с простого. Раз вы сборщики, скажите, за чем в этот раз ходили?

Слушая немедля развёрнутую юной гномкой трескотню, Мийол под своей маской мягко улыбался. Веяло от всего этого чем-то уютным, чуть ли не домашним, заставляющим напрочь позабыть о миллионах пудов камня над головой.

И ему это нравилось. Нравились соратники, нравились гномы, нравилось происходящее вообще, в целом.

«Когда жизнь, выбранная тобой, не заставляет хмуриться — это значит, что выбор верен».

Хантер 14: застава, алхимия и не грибы

Кусок тоннеля: шесть локтей в ширину, восемь в высоту, а в длину — так все пятьдесят. Но кто сочтёт, будто по нему легко и свободно можно пройти на заставу — сильно ошибётся. Дело не только в том, что вход в любое время суток неусыпно охраняют две четвёрки патрульных (а при тревоге караулы, ясное дело, усиливают). Суртанто, несказанно счастливая от того, что нашлись свободные уши, без умолку трещала про общеизвестную часть защиты:

— Главный вход на девятой заставе четвёртой оборонительной сферы — вот этот — закрыт двойным равновесным шлюзом. Он состоит из двух цельнокаменных плит, каждая из которых не меньше, чем тыщу пудов весит! Притом они подвешены так, что когда внешняя опускается, за счёт её движения поднимается внутренняя — и наоборот. Сдвинуть их довольно легко, я как-то раз дядьку упросила и сама попробовала. Легко-то легко, да только инерция у них ого-го! Если сильно поспешить и не успеть вовремя прижать тормоз, опускающаяся плита как бухнет! Ажно гору тряхануло! Только дядька зря на меня ругался, с плитой всё равно ничего не стало и стать не могло, в них в каждой накопители магии земли замурованы для прочности.

«С ума сойти. Двадцать лет ведь уже девчонке, а ведёт себя, как десятилетка!

Хотя да. Учитывая средний срок жизни гномов, десятилетка и есть. Физически-то расти уже не будет, разве чуть-чуть, да и вымя отрастила ого-го; но совершеннолетие у гномов, как она сама же недавно выболтала, наступает в тридцать три. И это только первое! Срок второго совершеннолетия не фиксирован, целиком зависит от успехов как Воина или Ремесленника. Чтобы стать взрослым по-настоящему, гном — или гномка, по этой части у них полное равноправие — должен три десятка из сорока девяти узлов заблокировать и заучить двенадцать основных боевых приёмов. Или же сделать девять артефактов пятого уровня… либо же приравненных к ним комплектов, что проще, но муторнее по затратам сил и дороже по расходным материалам. Или отвердить восемьдесят одну пилюлю четвёртого класса сложности.

И даже очень одарённый гном такое редко осиливает раньше, чем в сорок; а нормальным считается управиться к пятидесяти. Но даже если до шестидесяти затянуть, косо не посмотрят. Вот если до восьмидесяти… а гном, который до ста дожил и второе совершеннолетие не справил — это точно ленивый бхур и косорукий дурила; такого выгоняют из города на все шесть сторон, если только это не рожавшая гномка. Для матерей, особенно если родить троих и больше, у этих ребят есть послабления… хотя пользующихся такой лазейкой в законах всё же не особо уважают.

Кстати, одним из ленивых-косоруких изгнанников (малочисленных: всё-таки ежели природа на каком гноме отдохнула в смысле таланта и ума, что случается, то вот упорства, переходящего в упёртость, каждому из них выдана двойная норма!) вполне мог быть Симтан. По людским-то меркам, раз арты четвёртого уровня делать мог, то чуть ли не мастер, — а для гномов это так, уровень старшего ученика, не сильно прилежного да умелого».

— …как внутреннюю плиту поднимут, вы, дядька маг, сразу с синеньким моего деда везите налево и вниз, к тёте Корте. Раз заражение крови лечить надо, она точно совладает. Тётя Корте наш лучший алхимик. Она полных девять лет в Магистериуме Начал отучилась, умеет пилюли делать даже пятого класса! Не все, правда, только те, что попроще. Её к нам на заставу как раз для практики отправили, на девять лет, и уже четыре года прошло. Это потому, что тут ресурсов много и не дорогих, сборщики отдают добычу на треть дешевле, чем перекупщики в самом городе, уру, жадюганы длиннопалые! Мы с дедом как раз для тёти Корте травы собирали, и грибы, и мхи, и ширтских жуков, и панцирных слизней, и ягоду кровяники, и всё-всё остальное, я уже говорила, что. Правда вот, в этот раз только две трети всего нужного собрали. А всё эти чёрные исчезники, урр! Один такой как выскочит, сразу дедулю за ногу хап! Деда сразу сказал такое, что если повторю, он меня потом тум-тум ремнём, а сам-то говорит, и его за это никто не тум-тум. Я очень испугалась, прям вся, даже замерла. А дядька Сильный не замер, он этого исчезника сразу так — вум, и лапы ему обе поломал. А потом ещё раз — вум, и голову набок. И правильно, нечего моего хорошего дедулю хапать за мягкое…

Пока Мийол судорожно пытался сдержаться и не захохотать, как «раскашлявшийся» Рикс, Суртанто перевела дух и закончила совершенно не смешно:

— Ненавижу зубатых мразопакостей! В следующий раз, как только увижу, первая им головы сворочу набок!

— А ты их увидишь? — не удержался Рикс.

— Увижу. Дядька Гарс меня учил, как невидимок видеть, только я тогда не поняла, зачем оно. Сейчас понимаю. Как тётя Корте дедулю вылечит, сразу быстро-быстро к дядьке Гарсу пойду и попрошу научить снова. И учиться буду твёрдо.

— Это правильно, — подытожил Хантер, пока внутренняя плита шлюза ползла вверх. — Надо учиться, учиться и учиться. Мне отец так говорил.

— Хороший у тебя отец, — сделала вывод гномка. — Умный. Слушайся его, как я деда.

— Угу… налево и вниз, говоришь?

— Да, дядька маг. Давайте за мной, я всё-всё покажу!

На территории заставы тот кусок тоннеля, что между шлюзовыми опускающимися плитами из искусственного камня, продолжался — вплоть до такого же шлюза по другую сторону. Но сами ходы и помещения заставы прятались по сторонам, а также — частично — сверху и снизу. Для многих людей они показались бы низковатыми; к счастью, даже Риксу, самому высокому из их тройки, пригибаться не приходилось.

А во владениях «тёти Корте» этого не потребовалось бы даже Круглому с его четырьмя локтями роста. Здесь он не достал бы до свода даже рукой в прыжке. Зайдя внутрь, Мийол во все глаза уставился на первый увиденный образчик гномьего интерьера.

Гномы знамениты своим мастерством работы с камнем. В самой-то методике нет ничего секретного или таинственного: грундреп — артефактный Размягчитель Скал — для придания камню временной текучести и возвращения твёрдости, когда надо; парный ему аргезн — артефактный Скульптор Формы — для того, чтобы изменить геометрию камня на нужную. В минимальном исполнении это некоммутируемый комплект предметов четвёртого уровня, у гномов чаще пятого. Люди тоже такими пользуются. Но только гномы умеют применять грундреп на, скажем, граните таким образом, чтобы кварц и полевой шпат размякли, а слюда осталась твёрдой. Или наоборот. Только гномы могут смешать и вылепить аргезном получившуюся смесь так точно и тонко, что частички слюды образуют на поверхности стеклянистую, чуть ли не полированную гладь, под которой как бы сам собой возникнет сложный абстрактный узор, или ростовой портрет, или пейзаж, или ещё что-нибудь этакое. То есть человек-то тоже на такое способен… но за много подходов, активно расходуя накопленную артефактами Природную Силу. А гномы — чуть ли непоходя, в один приём. Там, где человек будет долго работать над детализацией барельефов и горельефов, упорно добиваться точности линий, стремясь приблизить очертания статуи к оригиналу — гном потратит немногие минуты, пользуясь своим преимуществом: превосходным пространственным мышлением.

Эта пара, грундреп и аргезн, предопределила особенности гномьих стилей. Они бывают разные, на самом-то деле, различаясь ничуть не меньше, чем базальт и мел, яшма и песчаник, гипс и уголь. Но все гномьи архитектурные стили, и не только когда речь идёт об интерьерах, тяготеют к имитации естественных линий, надёжности (что обеспечивается сводами, а в особенно крупных подземных объёмах — монументальными колоннами), сращению как-бы-натурального и явно-сделанного, обилию не всегда красивых, как на человеческий вкус, но неизменно продуманных мелких украшений. Притом на последние гномья фантазия не скупа, их Формовщики нередко используют пару грундреп-аргезн как заменитель полноценной мистической печи, внедряя внутрь каменных массивов рунические матрицы, что попроще; тогда каменную статику дополняет ещё и динамика разных магических эффектов, включая комбинированные.

Уголок врачевания и алхимии на девятой заставе иллюстрировал всё это достаточно ярко. Если прямо около входа и в десятке шагов от него санитарная зона не отличалась от обычного помещения, и о его искусственном происхождении напоминали разве что слегка вогнутые лежанки-возвышения из вспененного камня, накрытые войлочными попонами для тепла и мягкости, то дальше… о! Дальше, причём без чётко выраженного перехода, начинались чудеса.

Причём у дальней левой стены чудеса заканчивались уголком чуть облагороженной известняковой пещеры (которой посреди массива метаморфических пород естественным образом возникнуть, конечно, никак не могло): сталактит со звонко и размеренно капающей с него водой — похоже, замена метроному — плюс тройка сообщающихся чаш-бассейнов. Всё это обрамляло изумительной красы и хрупкости сверкающее кружево на стенах, подчёркнутое сиянием пары «вечных» шаровидных светильников (один жёлтый, второй зелёный).

А у дальней правой стены размещались чудеса рукотворные: вырастающие прямо из стен каменные полки, уставленные разноразмерной алхимической посудой, П-образный стол, на котором лежали в хаотичном с виду порядке различные инструменты, приборы, артефакты, ступки с пестиками, банки из почти чёрного стекла, кюветы, ящички, куски каких-то минералов и тому подобные вещи. В саму же стену гномьи искусники встроили большой вытяжной шкаф, где прямо сейчас булькали сразу две дистилляционных установки, по центру — трёхсекционный атанор и по правому краю среднюю мистическую печь, на данный момент, впрочем, не активную.

— Тётя Корте! — закричала Суртанто, едва зайдя в санитарную зону (и, не в пример Цепкому с Точным, не притормозив). — Ты где?! Помоги дедуле!

На крик прямо сквозь сплошную стену — то есть, конечно, через весьма достоверную её имитацию при помощи стационарной иллюзии — вышла та самая ученица Магистериума Начал. Похоже, она уходила на личную территорию, чтобы по-быстрому перекусить. Её торс, руки и ноги до колен прикрывал зелёный с синими вставками лабораторный халат, верх головы — синий рабочий платок. Временно снятые защитные перчатки оттопыривали карманы халата, а тканевую маску она опустила с лица на грудь. От бровей её остались только две короткие чёрные щётки, что выдавало особу, не склонную к избыточной заботе о своём внешнем виде, зато привыкшую соответствовать требованиям безопасности при работе с ядовитыми, горючими, едкими и иными небезопасными субстанциями.

Судя по достаточно светлому оттенку кожи, тёте Корте ещё не исполнилось семидесяти.

— Ма корге, Суро… — начала она не очень внятно.

Почему — понятно: в левой руке она сжимала половинку надкушенного пирожка с грибами. Однако, увидев зашедшую следом за юной гномкой внушительную процессию — два человека, алурина без маскировки, здоровенный синий змееподобный магический зверь, несущий на загривке почтенного Чидвара, плюс пара замыкающих процессию бронированных гномьих Воинов — в момент проглотила недожёванную часть пирожка и переключилась на низкую речь:

— Так. Та-а-ак. Ну-ка, кладите пострадавшего вон туда. И рассказывайте.

Тяжкий труд рассказа о том, как её дедулю хапнули за мягкое, взяла на себя, разумеется, Суртанто. Хантер же тем временем повёл себя несколько бесцеремонно… но что поделать, если Мийолу никак не удавалось пригасить полыхающее вовсю пламя любопытства? Не подойти и не поглазеть на устройство настоящей лаборатории мистического алхимика… такая задача оказалась для его силы воли совершенно неподъёмной! Даже держать руки сцепленными в замок за спиной, чтобы не ухватить что-нибудь без разрешения, и то удавалось лишь с большим трудом. Неустанно напоминая самому себе, что не всякую интересную штуковину можно хватать без опасений и что он тут в гостях, причём злить хозяев — особенно конкретную хозяйку — никак нельзя.

Между прочим, Шак присоединилась к нему и принялась задавать вопросы вполголоса. Сам того не заметив, Хантер увлёкся и начал читать ученице вводную лекцию по алхимии:

— Хотя магия является неотъемлемой частью нашей жизни уже в силу того, что Природная Сила пронизывает всё сущее, следует признать, что спиритуальные феномены вторичны и, говоря прямо, дополнительны. Взять для примера человеческое тело… ну, или тело алурина. Материя, из которой это тело состоит, сама по себе имеет крайне сложное устройство, а жизнь, каким бы странным ни показалось сие, является функцией именно материи! Неоднократно ставились опыты для установления соотношений и зависимостей, в которых находятся материя, жизнь, магия и душа; и, представь себе, в ходе этих опытов неопровержимо доказан факт поразительный: для того, чтобы быть существом живым и разумным, не требуются ни душа, ни мана… ни даже прана.

— Что? Даже прана?!

— Да-да, всё так. Удивительно, верно? Кажется, что такой результат противоречит логике и всему обыденному опыту, но от этого он не становится менее точным. Поверь, многие пытались опровергнуть теорию Карвида — Тосталату — Шенла. Очень многие. Никому не удалось. Только существа, что окончательно вышли за рамки естества, при лишении магии гибнут; более простые жизненные формы страдают от этого, лишаются многих свойств, обеспеченных спиритуальной компонентой бытия, но не более того.

— Помню, — кивнула Шак. — Когда ты говорил, что зверодемоны не могут существовать без притока Природной Силы…

— Я имел в виду именно это, да. Так вот, возвращаясь к алхимии. Она неспроста издавна подразделяется на простую и мистическую. Огромное число превращений вещества — даже очень и очень сложных превращений, вроде тех, что происходит в телах живых существ и обеспечивает, собственно, существование жизни как таковой — не требует магии вовсе. Является частью сугубо материальной, а не спиритуальной части существования. Алхимия ординарная, таким образом, занимается изучением превращений ординарных веществ и делится на два больших раздела: алхимию безжизненного и алхимию жизненного. Алхимия же мистическая занимается изучением превращений экстраординарных веществ либо превращениями, в которых участвует магия; она делится, в свою очередь, на алхимию вспомогательную, субстанциональную и возвышенную.

— Ррм…

— Не спеши, сейчас всё растолкую. Начну с ординарной алхимии; с её двумя разделами всё довольно просто. Та, что изучает жизненное, занимается соединениями углерода; это элемент, имеющий порядковый номер шесть, из которого, как нетрудно догадаться по названию, состоит уголь. Вотчина алхимии безжизненного — свойства и превращения всех остальных элементов…

— Странное деление.

— Ничего удивительного, если учесть, что из-за поразительных свойств углерода разных сложных веществ, в состав которых он входит, в разы и даже, возможно, в сотни раз больше, чем всех остальных вместе. Именно поэтому существует жизнь углеродная без магии, существует и жизнь безуглеродная с магией (хотя последнее можно оспорить, часть исследователей не признаёт за чисто магическими феноменами свойств живого). Но ещё никто не обнаружил жизни, которая существовала бы и без углерода, и без магии разом. Так вот, переходя к трём разделам мистической алхимии. Самый простой случай из них — алхимия вспомогательная. В рамках этого раздела изучаются вполне ординарные реакции, как безжизненные, так и жизненные, в которых магия принимает участие в основном как катализатор либо сепаратор.

— Ррм… — недовольство Шак проявилось ярче прежнего.

— Говоря проще, — поспешил добавить Хантер, — реакции вспомогательной алхимии самые обычные, немагические, их исходными компонентами и результатом также являются вещества без магии. Но при помощи магии или эти реакции ускоряются, или их продукты разделяются, или ещё что-то такое происходит. За примером ходить далеко не надо, достаточно посмотреть на тот вытяжной шкаф. Вернее, на ту дистилляционную установку, что справа. Заметь: в ней нет холодильника, как в левой. А всё потому, что вон тот артефакт меняет свойства определённого вещества внутри реакционной зоны. Такие артефакты называются Пароделами и присутствуют в любой нормальной алхим-лаборатории. Если поместить в Пародел как образец пару капель очищенного вещества — но только хорошо очищенного, это важно! — он изменит в определённой области температуру кипения. Причём именно для вещества-образца и никакого иного.

— Зачем? И дистилляция… это что-то, связанное с вином?

— Хах, нет. То есть связь есть, но… хм. Дистилляция — это вообще любое разделение смеси веществ за счёт того, что у разных веществ (в частности, воды и винного спирта) и температура кипения тоже различна; это старый и неизменно популярный метод очистки жидких соединений. Кстати, аналогичный метод применительно к твёрдым веществам называется возгонкой. Однако применимость обоих ограничена, так как очень многие вещества, что изучаются жизненной алхимией, начинают разлагаться раньше, чем испаряются, или разлагаются раньше, чем плавятся, и вообще очень чувствительны к повышению температуры. Как еда обугливается на открытом огне, видела? Типичный пример. Мясо состоит из жизненных веществ, и как только содержащаяся в нём вода испарится, а температура продолжит повышаться — эти вещества тут же начинают разлагаться с сопутствующим обугливанием. Впрочем, разложение начинается ещё раньше этого момента, поэтому-то съедобные продукты во время варки становятся мягче. Большие и сложные частицы вещества распадаются на частицы поменьше и попроще; получается что-то вроде дробления, только на уровне, простым глазом неразличимом. А ещё случается так, что продукт какой-то реакции мешает её же протеканию…

Тут Хантер спохватился и вернулся к теме:

— В общем, без Пароделов алхимикам никуда. Как и без вот таких артефактов. Да-да, я про этот тёмный ящик. Называется он магический сепаратор или попросту Делитель. Позволяет, как следует из его названия, поделить смесь веществ на несколько слоёв с химически чистыми веществами. Как инструмент анализа и не только — незаменимая штука! Хотя жрёт уйму маны, в чём заключается его главный недостаток. Про вспомогательную алхимию ещё много чего можно рассказать, но суть ты поняла, я надеюсь?

— Обычные реакции, обычные вещества. Необычные способы получения и очистки.

— Превосходно! Самую суть уловила. Всё именно так. Остались субстанциональный и возвышенный разделы мистической алхимии… о. Простите, тётя Корте, увлёкся.

Подошедшая гномка хмыкнула, а вернее, фыркнула, продувая свой носовой фильтр.

— Вообще-то меня зовут Кортегано, или мейстрина Кортегано, или попросту коллега; вы демонстрируете вполне достаточный уровень, чтобы такое обращение было уместно.

— Прошу прощения… коллега.

— Ничего-ничего, — сказала она, — я не столь юна и обидчива, чтобы спорить из-за мелочей. А вы продолжайте. У вас неплохо получается… работали преподавателем?

— Куда мне. Просто повезло на протяжении нескольких лет получать уроки хорошего учителя, и теперь достаточно, образно выражаясь, включить внутреннего Ригара, чтобы… произвести впечатление. Однако сам я на стезе наставника — лишь неопытный новичок. Может, как выпускник Магистериума Начал, вы сами закончите рассказ о разделах алхимии?

— Нет-нет. Я всего лишь мейстрина, не магистрина. И преподавать… не умею. Лучше вы.

— Что ж. Если таково ваше желание, не смею отказаться. Итак. Субстанциональная алхимия изучает преобразования субстанций, то есть веществ, свойства которых частично зависят от спиритуальной компоненты. Возвышенная же алхимия занимается свойствами взаимодействий чисто спиритуальных, одним из примеров которых является создание маны из праны.

— Постой, — Шак задумчиво склонила голову набок. — А как насчёт деления, о котором ты говорил раньше? Зельеварение, потом эликсироведение, конденсомантия и трансмутация…

— О, это области практической алхимии.

— А деление на ординарную и мистическую со своими подразделами…

— …является одним из теоретических подходов, да. И надо заметить, что с точки зрения теории та же конденсомантия является не столько дисциплиной из области алхимии, сколько ещё одним, пусть и специфическим, разделом артефакторики. Ведь свойства пилюль в первую очередь обусловлены геометрией вложенных матриц чар; алхимические свойства материала, особенно для пилюль высоких классов, второстепенны. Более того: многие медицинские пилюли специально стараются делать из физиологически нейтральных, а ещё лучше — из съедобных материалов.

— Так какой же подход правильнее?

— Никакой, — хмыкнул Хантер, причём мейстрина Кортегано синхронно с ним издала ещё одно фырканье. — Или любой. Сам твой вопрос поставлен неверно. С тем же успехом можно спросить: «Какое растение лучше: сосна или пшеница?» Суть в том, что с помощью сосны не накормить голодного, с помощью пшеницы не выстроить дом. Так и в натурфилософии с магией у любого подхода есть свои плюсы и минусы.

— Понимаю… кажется.

— Тогда напоследок усвой ещё один момент. Да, разумные практикуют разные подходы, делят мир для изучения на меньшие части тем или иным способом, пробуют описывать одно и то же явление разными языками. Но на фундаментальном уровне мир един. Все его процессы, все выявленные законы, всё сущее — огромная, необычайно сложная, гармоничная целостность. Если бы разумные могли изучать мир именно как такую целостность, их понимание приблизилось бы к божественному. Но… мы не можем. Наши чувства, наше воображение, наш разум — ограничены. Вселенная же почти безгранична. Малое не вместит большого, сознание не охватит неохватное. Вот почему для изучающего окружающий мир нет иного пути, кроме углубления в частности. Мы отчасти подобны муравьям, что пытаются съесть корову. У муравьёв, кстати, это получается — но только по частям, постепенно. И непременно в сотрудничестве: для одного муравья или даже для сотен их корова слишком велика. Поэтому каждый маг выбирает специализацию, подчас очень узкую. Это неизбежно, ведь даже невероятно долгой жизни грандмастера магии не хватит, чтобы изучить мир во всей его полноте и сложности. Однако пусть углубление в детали не заставит тебя забыть о целостности бытия. Помни, что всё связано со всем.

— Прекрасная речь, — подытожила гномка-алхимик. — Очень вдохновляющая… а, Суро?

— А-а… ага!

— Однако она не моя, — заметил Хантер. — Я почти дословно пересказал напутствие Ригара.

— Знание не гриб, — сказала Кортегано. — Как говорят у нас, если отдать гриб, отдавший его лишится, получивший приобретёт. А вот если поделиться знанием, отдавший не потеряет ничего, но получивший знание не всегда приобретёт хоть что-то.

— Воистину мудро. Кстати, как там здоровье почтенного Чидвара?

— Вне опасности… в том числе благодаря вашей помощи, коллега.

— О, это ничего нам не стоило. Однако…

— Да?

— Если вам не трудно, продемонстрируйте Шак несколько несложных превращений, пока я буду беседовать с почтенным. Заодно и вашу родственницу развлечёте.

— О, тётя Корте! — немедленно оживилась Суртанто, — А покажи жидкую радугу! И хлоп-прыгушку ещё, и дымохвост, и цветное пламя, и этот ещё… ну, синий такой, который шших и ву-у-ум! Покажи-покажи, пожа-а-алуйста!

— Да я тебе уж раз десять всё это показывала.

— Но тётя Шак ведь ещё ничего не видела! — резонно заметила юная гномка.

— Ладно-ладно, егоза. Не трещи мне тут. И не мельтеши. Опыты спешки не терпят…

Кортегано активировала артефактный барьер, вмиг отрезавший уголок лаборатории от санитарной зоны стеной «текучего перламутра», который вдобавок отсекал и звуки — причём не хуже, чем кирпичная стена в локоть толщиной.

— Ну вот, — сказал Хантер, садясь на лежанку по соседству с той, на которой отдыхал Чидвар, — теперь можно поговорить без лишних ушей.

— Никак, вы посмотрели на хозяйство мейстры и теперь хотите обзавестись похожим?

— Хотел бы. И со временем постараюсь обзавестись похожим, это верно. Но сейчас речь не об этом, тем более, что алхимия — не моя специальность.

— Вот как? А так уверенно излагали…

— Ой, да это же самые основы. Их любой маг должен знать, тем более, что в природе всё и в самом деле связано со всем. Нет. Я хотел поговорить о Суртанто. О вашей внучке.

Чидвар привстал с лежанки.

— Говори, человек.

— Как только что сказала коллега Кортегано, знание — не гриб. К мудрости это тоже вполне применимо. Возможно, я не очень-то умён и не так уж мудр; по гномьим понятиям я даже первое совершеннолетие не справил. Но именно поэтому я знаю на личном опыте, который ещё не успел забыть, что вы избрали неверную тактику.

— Продолжай.

— Страх, особенно страх за близких — это тормоз для поживших разумных; а вот неопытных лучше всего тормозить не страхом. Лучший убийца интереса для молодёжи — скука. Если вы не хотите, чтобы ваша внучка рвалась прочь от надёжных стен заставы, покажите ей, что интересные занятия можно найти внутри, а снаружи что-то интересное и опасное обнаруживается очень редко. — на этом Хантер встал, собираясь уходить.

Чидвар прилёг обратно:

— И это весь серьёзный разговор?

— Да. Насчёт обмена нашей охотничьей добычи я поговорю с мейстрой. Да и то больше для уточнения цен, потому что продавать ресурсы из диколесья выгоднее на городском рынке.

— Странный ты… человек, — сказал гном в спину уходящему магу.

— Уж какой есть, — ответил Хантер, приостановившись. И добавил. — Добрый совет ничего не стоит дающему, так почему бы не поделиться с симпатичными разумными?

— И чем же мы заслужили симпатию?

Маг обернулся.

— Да всё просто. Вы не показали враждебности, предубеждений, не обманывали, не строили планов, как бы нас использовать или ограбить… а значит, вы симпатичны. Хотя, конечно же, не настолько, как ваша внучка. Вот уж на кого точно невозможно злиться… да и сама она злиться подолгу, кажется, не умеет совершенно.

Чидвар фыркнул.

— Что есть, то есть… значит, завернёте на рынок?

— Да.

— С оказией весточку одному моему знакомому не доставите?

— Доставим, почему нет?

— Ну, тогда с меня причитается.

— Пустяки. Нам всё равно по пути.

— И тем не менее, — построжел гном, — негоже оставлять услугу не оплаченной.

— Воля ваша. А пока — выздоравливайте, — сказал Хантер и шагнул сквозь иллюзорную «текуче-перламутровую» стену.

Хантер 15: очень много гномов

Всё началось со звука.

Издалека он напоминал шум водопада. Такой же слитный, мощный, равномерный. Однако назвать этот звук белым шумом Мийол не мог. Потому что в нём — особенно при посредстве усиленного восприятия Амфисбены Урагана — легко различались тональности, на которых шум акцентировался… и даже отдельные, особо сильные пики. Например, вон те два… три… уже пять разных источников размеренного уханья или грохота. Словно великаны колотят дубинами в каменные монолиты. Хотя нет, для дубин звуки слишком звонкие и резкие. Даже для камня, что бьёт в камень — слишком! Поэтому совершенно не ясно, что это такое может быть. Или вон те свистящие выдохи. Или рычащий лязг, то усиливающийся, то слабеющий без всякой системы, вообще не похожий вообще ни на что знакомое. Или вон тот гул, чем-то похожий на деловитое жужжание пчелиного улья. Основа, фундамент всех прочих звуков, и уж его-то опознать можно. Когда в одном месте собирается толпа разумных, и кто-то из них говорит с соседом, кто-то топает, кто-то шуршит, кто-то шепчет, бормочет, смеётся, хлопает в ладоши, фыркает, хмыкает и всё такое — да, звук тот самый. Определённо.

Только надо внести поправку на масштабы. Та толпа, что впереди… в ней никак не менее десятков тысяч разумных частичек. А может, вся сотня тысяч. Или даже того больше. В точности определить невозможно.

За звуком нахлынул запах. Точнее, сливающиеся воедино сотни и тысячи запахов (и для Шак, вероятно, запах стал первым, а звук — лишь вторым). Сквозь влажноватый, с нотой гнильцы и каменной пыли дух пещер проник он. Вкрадчиво, мягко скользнул через почти неподвижный воздух тоннеля. Ещё более влажный, и более гнилой, и более тёплый, неприятный, едкий, дымный, потный, грибной, непонятный… этот запах казался разом и знакомым, и чужим. Было в нём и нечто от плесени, и нечто от мыльной щёлочи, и нечто от обычнейших фекалий, и нечто от несвежего дыхания, и нечто от алхимической лаборатории с её сотнями экзотических ароматов, от сладостных до отвратительных. Но, как и в случае со звуком, некоторые составляющие запаха опознаваться не хотели ни в какую.

А потом магистральный тоннель — всё тот же, что тянулся от девятой заставы четвёртой оборонительной сферы через полноценные форты третьей и второй сфер, мимо подземной крепости первой сферы — расширился, вливаясь в… менее тесное пространство.

Это если чудовищно преуменьшить.

Мийол чуть не охнул. С большим трудом сдержался, но всё-таки не выказал изумления. А вот спутники… Шак зашипела невнятно, Рикс выругался — поражённо и чуть испуганно…

Что ж. Зрелище стоило того.

Даже если бы сложно организованное пространство в толще камня, простёршееся впереди, оказалось пустым и мёртвым, оно произвело бы впечатление уже одними только циклопическими размерами. Монументальные… нет, уже не колонны — столпы! — от полутора до двух сотен шагов диаметром, высотой шагов двести, а кое-где и того больше. Рукотворные… нет, уже не просто дома — скалы! — высотой в сотни локтей, десятки этажей один над другим. Опирающиеся на эти столпы и эти скалы, висящие в пустоте одна над другой платформы. Другие платформы, поменьше неподвижных (и всё равно достаточно крупные, чтобы вместить за раз тысячную толпу или небольшой торговый караван), величаво плавали туда и сюда, поднимаясь вверх и спускаясь вниз, скользя по направляющим канатам и по странно блестящим параллельным полосам. Тысячи магических огней освещали всё это: вмурованные в потолок яркие конусы, сферические фонари на каменных подставках, мелкие издали цилиндры на подвесах: молочно-белые, жёлтые, синие, багрово-красные, травянисто-зелёные, множества промежуточных оттенков…

Как далеко это всё простирается? Мийол понятия не имел. Висящая в воздухе влажная дымка мешала заглянуть дальше, чем на полторы или две тысячи шагов… но там, вдали, как прямо впереди, так и направо, и налево — Сорок Пятый Гранит явно не заканчивался.

«Кажется, именно такие места отец называл мегаполисами…»

Сопровождающие — всё та же четвёрка из Цепкого, Точного, Сильного и Малого — даже не подумали останавливаться. Поэтому маленький отряд Охотников во главе с Хантером тоже не остановился. И как-то неожиданно влился в… ну, нет, ещё далеко не толпу. Однако даже окраина гномьего города выглядела более оживлённой, чем, скажем, Лагерь-под-Холмом. Причём кратно. Не прошло и двух минут, как мимо промаршировал патруль правоохранителей (ещё одна четвёрка Воинов, от макушки до пят в артефактной броне, только без щитов и вооружённая менее солидно, но более дальнобойно — магическими жезлами). Просвистел над головами некто в ярко-красной униформе, стоящий на маленькой, рассчитанной на одного, летучей платформе…

— Это кто?

— Может, курьер? А вообще не знаю, Шак. И у нашей четвёрки не спросишь…

— Вот уж да. Молчаливые ребята.

— Рикс.

— А что сразу Рикс?!

— В данном случае она права. Гномы вообще-то не обязаны учить низкую речь, и даже выучив, не обязаны развлекать нас беседой.

— Зачем тогда вообще…

— Рикс. Держи язык на привязи, пожалуйста. Или ты хотел бы поработать проводником вместо Цепкого с компанией?

— Молчу-молчу.

…а ещё за те же неполные две минуты мимо прошла семейная пара с ребёнком; и группка молодёжи примерно в возрасте Суртанто — неожиданно пёстро наряженная, шумная, беззаботная; и медлительно-усталая, с кожей не намного светлее угля, заметно сутулящаяся старуха; и какой-то по-особенному деловитый гном, на ходу разговаривающий с невидимым собеседником, прижав к щеке какой-то продолговатый артефакт… промчались друг за другом на опасно большой скорости трое уже-не-детей, но ещё и не подростков: один на доске с приделанными снизу маленькими колёсиками, другой — тоже на доске, но парящей на высоте ладони над дорогой, и чуть приотставший бегун в артефактной сбруе, перемещающийся неестественно длинными пологими прыжками. И ещё, и ещё, и ещё…

Мийол не сразу понял, что роднит всех встречных. Но потом его осенило.

Равнодушие.

«Впрочем, нет, — быстро уточнил он сам для себя. — Это не равнодушие, это… экономия внимания. Да. И совсем, совсем иной темп жизни. Когда отец рассказывал о мегаполисах, он и об этом тоже упоминал, но тогда я его толком не понял, а вот сейчас…

Сейчас, кажется, начинаю понимать».

…но понимание пониманием, а непривычная, обильная диковинами, неожиданностями и настоящими чудесами — среда всё равно давила. Мийол быстро, наполовину бессознательно стал спасаться от этого давления тем же способом, что и окружающие гномы: равнодушием. Шестеро гномов аж пыхтят, пока тащат на сильно прогнувшемся толстом шесте какой-то маленький, упакованный в грубую серую ткань свёрток? Игнорировать. Кусок грубо торчащей посреди площади, как-бы-необработанной скалы превращается в смутную фигуру с плотной повязкой на глазах и обратно, пока около него недвижно стоят на коленях несколько гномок в голубых балахонах? Игнорировать. Трое людей — без сопровождения, кстати! — внешне вообще непонятно кто и откуда, Мийол раньше настолько смуглых, кучерявых и высоких сородичей в странного кроя… гм, белых тканых пальто?.. не видел и даже не слышал о таких. Однако вот они, явно из одной семьи, клана или даже народа: прошли мимо, привычно-равнодушно мазнув взглядами по маленькой группе из двух людей, алурины, призванной твари и четвёрки гномьих стражей…

Игнорировать.

И снова игнорировать.

Потому что реагировать на всё — никаких душевных сил не хватит. Их хватает только на «запомнить и обдумать позже».

…и если что Мийол запоминал с особенным усердием, так это встречающуюся магию. Некоторые её элементы просто по своей природе, из-за размеров и вложенного объёма маны, не могли быть сокрыты от пытливого взора. И вот теперь, просто «посмотрев» на транспортные платформы с небольшого расстояния, заодно «ощупав» структуру связанностью, маг получил в своё распоряжение линейку заклинаний для создания знаменитых летучих кораблей. Базовую формулу четвёртого уровня для обнуления веса, надстройки до пятого уровня для улучшенного управления зачарованным объёмом… дополнения с командными контурами, наконец.

Когда Мийол окончательно уверился в новом знании, его сердце пропустило удар, а потом забилось вдвое быстрее обычного. Но фоном по горлу изнутри скользнула и нота горечи.

«Полёт. Теперь я могу летать!

По крайней мере, знаю, как.

Одна из старых детских фантазий может исполниться — просто потому, что я попал в город гномов и узнал один из секретов, которые тут вовсе и не секретны… поскольку артефакт пятого уровня, такой, как одна из этих платформ — уровень нормального Ремесленника, справившего своё второе совершеннолетие. Даже не магистра, нет — просто хорошего мейстра!

И у гномов делать такие артефакты учат всех желающих…

А в родном, чтоб ему утонуть, Жабьем Доле мне знание неполного заклинания-тройки было за счастье великое.

Несправедливо!

…впрочем, это во мне ноет мечтавший о полётах ребёнок. Сейчас-то, особенно вспоминая ригаровы речи, я понимаю: если хочешь летать — работай над этим. С умом и упорством. Тогда полетишь. Рано или поздно, так или иначе. Если отец не загнул, летать даже безо всякой магии можно, просто это становится более сложной инженерной задачей.

А хочешь справедливости — работай над этим. И получишь. Ровно ту справедливость, которую создашь сам. По делам и награда. В конце концов, я же попал сюда и смог увидеть эти заклинательные структуры? Попал и смог. А если бы сидел на месте и ныл, дальше частокола Жабьего Дола не попал бы. Именно я сам, своим умом и упорством сотворил этот шанс.

И я сотворю их ещё немало.

Иначе и жить незачем!»

Тут квартет молчаливых проводников довёл их до рынка. Понятно, что в такой громадине, как Сорок Пятый Гранит, всякого рода рынков хватало; этот конкретный был из смешанных, с отдельным крылом для нужд Охотников, что Мийолу с компанией и требовалось. А ещё именно на этом рынке обычно обретался знакомец Чидвара, коему следовало передать весточку.

Вот только с поисками оного как-то не заладилось. Битых четверть часа группа моталась туда и сюда, покуда Точный на гномьем неудобоваримо-рычащем наречии задавал примерно один и тот же вопрос, в котором молодой маг разбирал только «Гортун» (то бишь имя искомой персоны) — но увы, никакого внятного результата лидер четвёрки не добился. Опрашиваемые вроде бы ему отвечали и многие даже вполне определённо (пусть язык неизвестен, но как ещё интерпретировать указующие взмахи руки, без всякого перевода говорящие: «Туда, потом ещё туда, потом вверх и направо, а там не ошибёшься!»). Но почему-то после пресловутого «туда, туда, вверх и направо» всякий раз выходила ошибка. Гортун оказывался, опять же судя по жестикуляции, только-только ушедшим куда-то «туда, а там вот так и немного поспрошайте», а когда проследуешь по стопам очередного живого указателя и поспрошаешь, неизменно обнаруживалось, что быстроногий гном снова куда-то усвистал по своим загадочным делам. Хотя вот только что был тут, может, просто подождёте, пока вернётся, а пока — купите вот этого или этого? О, и вон того тоже, очень нужная штука, клянусь бровями, правым нижним коренным и здоровьем моей мамы!

Один плюс: пусть бегло, но удалось посмотреть на продаваемый товар и самих продавцов в их естественной среде.

Смешанный рынок номер четырнадцать, что на втором нижнем ярусе у пересечения сто третьей линии и двести сорок второго перпендикуляра (Мийол тихо шалел, осознавая степень знаменитой гномьей… нет, это уже не любовь к числам, а нечто почти патологическое!) торговал всем. Или успешно изображал, что всем. Лишь половину товаров удавалось опознать без лишних сложностей. Например, в тех же обжорных рядах посетителей соблазняли известно чем… и что с того, что пища либо странно выглядит, либо подозрительно пахнет, либо заморожена, либо подогрета, либо от неё оставлены только иллюзии с надписями? Суть-то ровно та же, что всегда! Или ряды с текстилем и продукцией из него. Или обувной ряд. Или книжный, или…

Но от Мийола как-то ускользало, на кой надо — да ещё за какие-то гротескные деньги, судя по числам на табличках возле товара! — торговать диким камнем. Буквально, самым обычным на вид и для магического чутья камнем! Не магический товар опознанию также поддавался с трудом. Не всегда, но когда рядом с наборами разделочных ножей (он бы добавил — обычных… вот только те ножи оказались металлическими!) и разделочных досок обнаруживаешь какие-то фигулины сложной формы из неведомого материала… это вводит в недоумение. Кстати, фигулины очень ярко, пёстро даже раскрашенные, так, что взгляд сам так и норовит прилипнуть! И даже не факт, что именно раскрашенные, скорее, сам их материал имел такие оттенки… интересно, как этого добились? Как их сделали, чем — и зачем? Непонятно.

Что же до товара магического, то Мийол быстро понял: во-первых, столько разных формул для создания артефактов ему не запомнить. А во-вторых, запоминать почти нет смысла, потому как назначение императорской доли этих артефактов для него всё равно очень-очень смутно. Поди отличи вот так, навскидку, какую-нибудь чесалку для пяток от жезла для местной анестезии. Может, он бы и разобрался, что к чему — гномья версия мистического языка оказалась не такой уж чуждой — но вот так, на ходу? Да ещё сквозь помехи, наводимые наиболее сложными артефактами для пытающихся разобраться в их устройстве?

«Ну и ладно. В конце концов, я не артефактор, а призыватель!»

Засмотревшись на очередное замысловатое устройство, состоящее из подставки и доброй дюжины сфер разного оттенка и размера, плавающих над ней по замысловатым, но смутно гармоничным траекториям, Мийол упустил момент, когда Точный сцепился языками с очередным гномом: мелким, тощеватым, с коротко остриженными — и вдобавок выбеленными! — бровями. На второй взгляд этот гном выглядел даже чуднее, чем на первый. Например, его одёжка (назвать нечто столь несерьёзное одеждой язык не поворачивался). Так-то Мийол по пути к рынку и на самом рынке насмотрелся всякого. Но фигурно разодранный и нарочито криво застёгнутый балахон, увешанный десятками каких-то штуковин, в основном блестящих и ярких? Хо! Такого он ещё не видывал. А что рванина эта такой сделана и носима вот так специально, можно было понять, если присмотреться и принюхаться. Ткань не просто чистая, а явно свежеотмытая, при этом носящий благоухает каким-то сложным ароматом. Значит, носит рваньё не потому, что беден и лучшего не в состоянии себе позволить, а потому, что так задумано.

Хотя сам смысл изображать вот такое вот — от мага ускользал. Да чего там, такое даже на гномьи заморочки не спишешь: как раз гномы-то в большинстве своём подчёркнуто аккуратны, довольно единообразны в манерах и нарядах, сдержанны и доброжелательны. А этот? Размахивает руками, словно птица, изображающая подранка перед хищником, корчит рожи, прыгает на месте и топает, короче, как будто задался целью как можно быстрее вывести Точного из себя.

И ведь вывел, похоже! Правда, не Точного. На глазах у тихо шалеющих людей и алурины Цепкий, оправдывая своё прозвище, подобрался к белобровому и прихватил его сзади за руки. Но куда там! Схваченный заголосил втрое громче прежнего, чуть ли не зарыдал, притом весьма достоверно; близстоящие торговцы, пусть и не все, заворчали недовольно; с быстротой немного подозрительной ближайший городской патруль явился на звуки скандала, учинил разбирательство и… изгнал четвёрку сопровождающих обратно на девятую заставу. По крайней мере, так понял маг, опираясь на непонятные слова и довольно однозначные жесты участников действа.

После чего городской патруль тоже равнодушно удалился и гости Сорок Пятого Гранита остались наедине с белобровым.

— Ну, вот и ладненько, — сказал тот на вполне понятной низкой речи, умудрившись чуть ли не в единый момент подмигнуть Шак, кивнуть Мийолу и похлопать Рикса по плечу. — Давайте-ка за мной. И змейса своего не забудьте.

— Прошу прощения, а вы кто такой будете? — поинтересовался Хантер.

— Я буду тот, кто вас отведёт к Гортуну. Вы же моего дядюшку искали, ага? Ну, вот он я, ваш надёжный, хотя слегка сумасшедший котроне. Так что топ-топ, не отстаём! Гортун ждёт! Хороший какой змейс! У-у, морда!

— Котроне?

— Это примерно как проводник, но не совсем, — объяснил странный гном через плечо. — По хорошему, котроне может чуточку больше. Ай, не сверлите! Потом, всё потом!

Троица Охотников переглянулась… бегло кивнула друг другу… и пошла за белобровым.

Идти пришлось не так, чтоб далеко, но определённо с перегибами. За несколько минут четверо разумных — или пятеро, если считать со «змейсом», то бишь Амфисбеной Урагана — успели дважды спуститься на малых летучих платформах по шахтам (и один раз подняться, хотя невысоко), одолеть пяток коридоров с десятком поворотов, две лестницы, кусок спирального пандуса и аж три шлюза. Таких же двойных равновесных, как на входе в девятую заставу, только что не столь массивных… но сходу тоже явно труднопрошибаемых.

Что особо напрягло Мийола, так это метода преодоления этих шлюзов. Белобровый просто загодя, шагах в пятнадцати-двадцати, махал рукой… и плиты шлюзов сдвигались. Просто махал рукой — значит, без использования магии. Ну, или используя настолько мизерные сигнальные импульсы, что даже с дарованной Атрибутом повышенной чувствительностью уловить их не удавалось. Или… сигналя без помощи магии. Хотя без настойчивых напоминаний Ригара о том, что даже безо всякой магии возможно творить практически чудеса, эту возможность легко было бы упустить.

Невидимый разумный помощник (сообщник?), необнаружимая магия или не магический, но всё равно необнаружимый секрет? Молодой маг затруднился бы сходу сказать, какой из этих вариантов беспокоит его сильнее.

Всю дорогу не шибко ярко, но вполне достаточно, чтобы не спотыкаться, освещали мелкие магические светильники, налепленные на потолок и стены — явные одноразовые пилюли смешной, как для гномов, цены. А в самом конце пути четвёрку-и-зверя ждала дверь. Ловко притворяющаяся обычной, гладкой аж до лёгкого блеска, соломенно-жёлтой дверью пять на три локтя… без ручки. Белобровый склонился к укреплённой рядом с ней на стене штуковине, что-то с тихим щелчком зажал и произнёс чуть громче, чем надо бы:

— Дядюшка Гортун, я привёл гостей сверху. Вы примете их?

— Да, — прогудела штуковина после небольшой паузы. — Веди их… да, в зелёный.

— Слушаюсь, дядюшка. Сей миг оформим!

Самозваный котроне снова защёлкал чем-то там в настенной штуковине. А как-бы-совсем-обычная дверь без лишних звуков стала красной. А потом фиолетовой. А потом синей. Голубой. И, наконец, зелёной. После чего издала-таки звук вроде вздоха и… быстро втянулась в потолок.

Покои, скрывавшиеся за ней, оказались окрашены малахитовым, и изумрудным, и зелёным нефритовым, и хризопразовым, и зелёным турмалиновым, и берилловым, и ещё какими-то сложными зелёными оттенками, не исключая оттенков мха, травы, листвы и лишайников. Мийол, однако, не спешил разглядывать детали убранства, потому что всё его внимание приковал хозяин покоев — очевидно, тот самый искомый (и найденный в конце концов) Гортун. Который встретил «гостей сверху» на ногах, приветливо шагая навстречу, хотя совсем рядом находился своеобразно оформленный стол с несколькими простыми сиденьями и одним более монументальным, с очень высокой, почти как у трона, спинкой.

— Добро! Добро пожаловать! Как вас звать-величать?

— Меня зовут Хантер, — коротко поклонился маг. — Это Шак, моя ученица. Этот достойный молодой Охотник — Рикс. А вы, должно быть, добрый знакомый почтенного Чидвара, Гортун?

— Верно! Верно, я и есть Гортун Третий из Косиртолута. Очень! Очень приятно! Прошу вас вот сюда, сюда, вот так. Уж не побрезгуйте скромным угощением.

Стол, за который уселись все они (кроме белобрового, безмолвно принявшегося челночить туда-сюда, сервируя внезапный обед… и, конечно, призывного зверя), выглядел воистину своеобразно. И диссонансно. С виду — здоровенный, гигантский даже гриб на толстой ножке, весь из себя склизкий, с невероятно крупными росяными каплями тут и там, полосатой нефритовой окраски — по большей части зелёной, частично буро-чёрной и с рыже-жёлтыми пятнами там и тут. По факту же — каменный, сухой, тёплый и совершенно ровный, разве что с шершавинкой, чтобы тарелки с чашками и плошками не скользили. Окружающие «гриб» сиденья тоже выглядели, как грибы, просто поменьше. И ощущались каменными и тёплыми, но отполированными и не вполне ровными, а этак хитро выгнутыми — явно чтобы сидящим было удобнее. Устроившись рядом с Гортуном, по правую руку от него и его троноподобного сиденья, Мийол мысленно поколебался…

И снял, а потом положил на колени свою маску.

В конце концов, учитывая всё происшедшее, это стало лишь малым и скорее всего формальным жестом доверия. Шагом навстречу.

— О! О! — хозяин замер, разглядывая открывшееся ему лицо. — Ценю. Да, ценю. Но всё же сперва давайте откушаем, как боги заповедали. Особенно, особенно рекомендую вот это овощное рагу с грибной подливой и свежей, свежей зеленью.

— Свежей?

— Да! Только-только из бака достали, получаса не прошло. Нет, не прошло!

— А у вас зелень выращивают не на грядках?

— Нет! — Гортун отложил специальные щипцы (опять металлические! но гномы, похоже, не считали металлы такими ценными, как люди), которыми перенёс на свою тарелку вдобавок к им же рекомендованному рагу пару каких-то овальных штуковин — не то яиц, не то грибов, не то вовсе каких-то гигантских орехов. — Нет, знаете ли, грядки — это хлопотно. Хлопотно, увы. Потому добрые гномы, желающие рационально и сбалансировано — и вкусно, вкусно, конечно! — кушать, употребляют выращенное на многоярусных фермах. Либо влажных, либо сухих. Метода не новая, не новая, нет… насколько я знаю, в ваших Рубежных Городах тоже чем-то подобным пользуются. А иначе-то как? Вообще-то, — тут же сам себе возразил гном, — можно иначе. Иначе, да. Можно. Урожай с грядок собрать, засунуть его в пространственные короба, короба на летучие корабли загрузить — и в город… но это всё же риск. Риск! Надёжнее, когда продовольствие, потребляемое городом, на его же территории и растёт. Пусть даже не всё, но существенная — существенная! — его часть. Надёжнее это.

— Продовольственная безопасность, — кивнул маг, вворачивая мельком услышанные когда-то от Ригара слова. — Важнейшее дело, в чём-то даже важнее изготовления оружия.

— Приятно встретить у собеседника понимание. Понимание, да. А вы, если я не ошибаюсь, — Гортун прищурился, — рационалист?

Мийол-Хантер (он сам затруднился быопределить, от чьего имени говорит) хмыкнул.

— Не всё так просто, почтенный. Я полагаю, определять воззрения конкретного разумного одним словом и после этого претендовать на понимание — это примерно как прилепить на некое встреченное существо ярлычок самого общего вида, вроде «растение», или «зверь», или «птица» — и тем удовольствоваться. Но если вдуматься… позиция гуманистов, даже либеральных зелёных, вызывает у меня насмешку с налётом отвращения. Теургисты? Что ж, некоторые из них говорят вполне правильные вещи и даже, что куда важнее, делают правильные вещи. Но всё равно они в моих глазах подобны детям, что никак не могут и не хотят взрослеть, желая вечно пребывать в плотной опёке родителей. Нет, этот путь не для меня.

— А императисты?

— Отвратительны, — отрезал Мийол, нахмурившись. — Все, как один. Что явные, что скрытые, что умеренные, что — и особенно — радикальные.

— Почему?

— Если теургисты отводят разумным роль детей, императисты идут ещё дальше и превращают себя, а заодно и всех окружающих в оскаленных одиночек. Проще говоря, идеология императистов наиболее соответствует не разумным существам, а зверодемонам. Так что методом исключения выходит, что моя личная позиция ближе всего к позиции рационалистов, да.

— Интересно, — прожевав и проглотив, констатировал гном. — Интересно! А за что же вы бы стали доктрину рационалистов критиковать?

— За некоторые необоснованные и потому иррациональные утверждения. Например, догмат о разумности Творца.

— И что же с ним не так?

— То, что он превратился именно что в догмат. Поймите: я вполне допускаю, что вселенная была именно сотворена, что творил её кто-то один и что этот кто-то разумен. Но по-хорошему всё это требует доказательств… которых у нас в настоящий момент, прямо говоря, маловато. Да, есть масса косвенных свидетельств — например, регулярность смены циклов дня и ночи, регулярность смены погоды и климата на Поверхности, устройство тела и души и прочие подобные моменты. Но взгляните хотя бы на этот стол и скажите, что форма и сущность всегда соответствуют друг другу, что поверхностный взгляд на природу вещей не может ошибаться!

— Блестящий довод! А главное очень, очень наглядный.

— Именно из-за наглядности сложно не додуматься до такого. Но не могу не ответить, так сказать, зеркально: если бы свою жизненную философию пришлось формулировать в одно-два слова вам — это стали бы слова… — Мийол приподнял бровь, склоняя голову набок и принимаясь жевать овощное рагу (очень приятное, кстати, хотя и непривычное на вкус).

— Патриот, — сказал Гортун. — Патриот в первую очередь, но ещё… прогрессист.

Отхлебнув какой-то слегка мутной жёлто-зелёной жидкости из высокого стакана — кстати, ещё одно обыденное чудо, как и металлические столовые приборы: ранее Мийол только по рассказам приёмного отца знал о существовании настолько чистого стекла, а после визита в обитель Кортегано думал, что оно используется лишь для создания лабораторной посуды — гном тихо вздохнул и принялся за пояснения.

Сообщество гномов, говорил он, велико территориально, многочисленно, обладает весьма серьёзными ресурсами. Оно благополучно, безопасно и стабильно… и у всего этого, как водится, есть оборотная сторона. В частности, пресловутая стабильность сама по себе хороша уже потому, что не требуется беспокоиться о завтрашнем дне. А средний гном вполне уверен в том, что даже если вот лично он внезапно и скоропостижно скончается — его ближняя и дальняя родня, его город и его народ останутся. Притом останутся всё так же благополучны — ещё годы, века…

Тысячи лет. А то так и миллионы!

Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться. Дети растут, мужчины и женщины трудятся, старики наставляют их всех и понемногу готовятся к переходу во владения Даррона Молоторукого, Вечного Кователя.

Во всём этом нет ничего плохого, наоборот, но…

Если гномы вполне готовы изображать каменную стойкость в потоке перемен — мир, увы, не склонен соперничать неизменностью с горами.

Сравнительно недавно, если говорить об исторических масштабах времени, гномы очень надолго, если не навсегда утратили стратегического союзника: Империю людей. И даже не важно, могли они предпринять что-то для смягчения её падения или нет. Важен сам факт: союзник их — пал. И не показывает признаков нового возвышения. Причём как раз с новым возвышением гномы могли бы помочь, средства есть… но куда там. Не помогали и не помогают. Причин тут много, не всем людям хочется помочь, всяких императистов с гуманистами, скорее, жаждется засунуть в грибной компост поглубже и бить по головам, если полезут наверх, но… но!

Ещё меньше времени, чем с падения Империи, всего-то половина тысячелетия, минула с момента, как в Подземье возникли и расплодились нагхаас. И ведь на заре возвышения этих паразитов, скорее всего, один лишь экспедиционный корпус любого из гномьих городов мог растоптать чешуекожих, стерев их в ядовитую грязь, в мясо — начисто. Веком позже столь лёгкой прогулки уже не вышло бы, пришлось ударно мобилизовать настоящую армию. И, тем не менее, четыре века назад для парирования угрозы ещё хватило бы сил одного города.

Даже три века назад хватило бы! Просто триста лет назад город, который уничтожил бы нагхаас, расплатился бы за это деяние половиной взрослого населения. А двести лет назад окончательное решение вопроса чешуекожих опустошило бы города целого союза, скажем, того же Гранита. Или Кальцита. Сто лет назад? Что ж… мобилизовав уже не один город и даже не один этнический союз, а весь вид, всех гномов всех городов, с огромными, многомиллионными потерями — нагхаас всё же удалось бы уничтожить полностью.

Сейчас?

Поздно. Слишком, грыштха, поздно!

Ныне нагхаас, если верить глубинной разведке, уже стали сильнее. И всё же можно было бы поднять Оборонительный Союз Союзов, всех профессиональных Воинов и добровольцев, нанять за ценные артефакты и алхимию алуринов и людей. Всеми возможными силами, дружно, навалиться на общего врага! Ударить так, чтоб если и не решить проблему окончательно, то хотя бы отбросить возможности нагхаас ко временам многовековой давности! Чтобы чешуекожие сидели в оставленных им из милости убежищах, травили друг друга, не смея хвоста высунуть, и трепетали от перспективы новой, окончательной уже и последней — для них — атаки…

Но гномы продолжают медленно и планомерно наращивать численность. Медленно, даже слишком медленно — в ситуации, когда явный смертельный враг плодится в разы, а то и десятки раз быстрее. Так разве не очевидно, что консерватизм в подобной ситуации гибелен? Разве не выглядит пассивность правящей верхушки странной, а то даже, говоря прямо, суицидальной, если не вовсе предательской?!

— Возможно, — примирительно сказал Мийол, — ваши лидеры знают о нагхаас нечто такое, чего не сообщают простым гражданам. Мне совершенно не нравится эта идея, но опасность, что исходит от них, могла оказаться нерешаемой при помощи военной силы не только теперь, но даже и пятьсот лет тому назад.

— Пусть! Пусть даже так, — тяжело кивнул Гортун. — Но это же не означает, что можно просто смириться и сидеть… сидеть, не предпринимая для слома тенденции ничего!

— Напрашивается вопрос: а что стоит предпринять? И можно ли вообще что-то сделать?

— Хорошие вопросы, не так ли?

Улыбка гнома показалась магу натянутой.

— Но время для отвлечённых тем, как я вижу — да, я вижу… прошло. Надеюсь, скромное угощение пришлось вам по нраву, любезные мои гости?

Выслушав дружные уверения в полной с ним солидарности, Гортун покивал и сказал:

— Рекомендация почтенного Чидвара весома. И личные мои симпатии, личные… тоже на вашей стороне. Но я торговец — и в убыток себе не работаю. Нет, не работаю. Так давайте же поглядим, что вы можете предложить мне, а что могу предложить вам я.

Хантер 16: итоги и планы

Живым нужна не только еда, им нужны также отдых и сон. Место для этого в качестве, как он выразился, «простой любезности» группе Охотников предоставил Гортун. Причём место, если мерить людскими мерками, роскошное: чего стоил один только «умный душ» — хитрый артефакт, позволяющий прямо-таки до скрипа отмыться совершенно смешным количеством чистой воды, не превышающим пары кувшинов на человека! Ну, или на алурину.

Сперва отмыться, а затем обсушиться: управление потоками воды позволяло…

Уже очень давно Шак не ощущала себя настолько чистой. Очень. А может, и вовсе никогда. Шёрстка и подшёрсток изменились: все лишние запахи, налипшие по пути вместе с видимой и невидимой грязью — ушли, волоски распушились, естественный аромат тела остался, но тоже ослаб и отошёл в глубину, потеснённый поверхностным, резковатым, но почти приятным алхимическим духом тех странных субстанций, что гномы нарочно добавили в жидкость со свойствами мыла. Теперь Шак от самой себя хотелось чихать — и всё же в чистоте ощущалось много, много больше приятного.

— Не пялься, — шикнула алурина на Рикса, выходя из туалетной комнаты, где стояла кабинка «умного душа», — иди, мойся.

— И бойся, — покивал тот в тон с нагловатой ухмылкой.

— И бойс-с-ся, — по-прежнему не всерьёз, но всё же чуть нажимая, согласилась она, сходу ныряя в исчезновение. Потеряв её из виду, Воин картинно помахал поднятыми руками и двинулся в туалетную комнату, раздеваясь прямо на ходу.

А Шак замерла.

Предполагалось, что она использует Управление Памятью для облегчения и ускорения магического обучения. Однако Хантер…

«Мийол. Его настоящее имя — таково».

…предупредил ученицу, что заклинание повлияет на память вообще. И даже, возможно, на восприятие. Так оно и вышло: раз гравировав подаренное заклинание, а затем активировав его на постоянной основе весь срок бодрствования, алурина словно целый мир поменяла. Точнее, сама себя, но ощущалось это так, словно именно мир вокруг в одночасье стал иным.

Более резким. Ярким. Рельефным. Более глубоким, острым и богатым.

А ещё пёстрым, странным… счастливым.

Шак смотрела — не могла наглядеться. Слушала — лишь сильнее жаждала слышать. Меньше всего поменялись запахи, но и они не остались прежними. Словно Управление Памятью частично вернуло её в детство. А ещё она ощущала почти так же отчётливо, как разницу между жареным и квашеным, то влияние, которым заклинание — не чьё-то там, её заклинание! — затачивало ум создательницы до остроты зачарованного ножа.

«Если Мийол несколько лет ходил, почти постоянно используя это, — не удивительно, что он вырвался так далеко вперёд. Что столько знает и умеет, что так чудесно говорит, что…

Непременно догоню его. Сперва следом за ним, а потом рядом с ним. Непременно.

Я больше не просто фрисс.

Никогда больше!»

Мимолётно оглянувшись — где там Рикс, не смотрит ли? нет? славно… — и даже немного углубив исчезновение, алурина беззвучной и бесплотной тенью скользнула вперёд, к успевшему уснуть учителю. Скрывать в движении запах ей по-прежнему удавалось плохо, но сейчас они пахли одинаковым гномьим мылом, а люди ещё и плохи в распознании запахов…

— Васаре, — с ноткой раздражения, и снисходительности, и приязни пробормотал Мийол. Подгрёб, обнял, дохнул в затылок. — Не вертись, егоза, спи… фмвсс…

«Васаре. Это имя его сестры. Приёмной. Словно я — тоже часть семьи».

Шак сладко зажмурилась, прижатая спиной к чужой прохладной груди.

И уснула.

А потом проснулась. После чего первым делом активировала Управление Памятью. Делом же вторым, ещё не шевелясь, только вдыхая глубже знакомый мыльный аромат (от которого уже не хотелось чихать: привыкла…) — осмотрелась. Заново восстанавливая осознание, все связи вида «где?», «как?», «кто рядом?».

…роскошное место. Уж точно не сравнить с грязными закоулками Лагеря-под-Холмом или диколесскими полянами… или даже комнатами в «Приюте Утомлённых». Единственное, что тут скромного — размеры: потолок низковат, стены близковаты… но это не бросается в глаза. Скорее, надо сконцентрироваться, чтобы понять, где они находятся на самом деле; и зрение тут помеха, а не помощник, выручат лишь магическое чутьё да насторожённый слух.

Потолок гладкий, хотя таковым не кажется. Ну, тот стол-гриб тоже не казался гладким. Но стол-гриб при этом не менялся — а потолок с виду переменчив. По нему ползут, временами вьются, а то порой вихрятся медлительно-плавные узоры. Вроде облаков, если бы облака бывали синими с зелёным и бледно-жёлтым; причём бледно-жёлтые участки ещё и светятся. Пол (насколько Шак помнила, потому что прямо сейчас не могла его видеть) слегка бугрился и чуть скользил под ногами, еле ощутимо греясь. Поверхность его образовывали особым образом выделанные плитки из… чего-то. Непонятно даже чего. Но уж точно не камня и очень вряд ли дерева. Скорее уж, судя по текстуре, из каких-нибудь панцирей гигантских жуков Подземья, попеременно тёмно-синих и малахитово-зелёных.

Стен пять, из которых ничем особым не притворяются только две: та, где вход-выход из спальни во владения Гортуна и та, где вход-выход из спальни в туалетную комнату. Эти две стены неподвижные, каменные — просто украшенные резными горельефами со сложным абстрактным рисунком… гармонирующим своей плавностью с вихрями потолка. А вот три оставшиеся стены изображают панораму безымянной горной долины — небольшой, уютной, с беззвучным водопадом вдали, вытянутым тёмно-синим озером, берега которого заросли вековым лесом, и ограждающими всю эту красоту острыми заснеженными пиками.

К сожалению, приближение к чудесной картине размывает цельность иллюзии, ломает её. Но если не покидать обширного ложа посреди столь своеобразно оформленной спальни — удачному обману зрения не мешает ничто. Любуйся, сколько пожелаешь.

Кстати, о ложе.

Оно умеренно мягкое: не проваливается, но продавить его на два-три пальца легко, а если приложить усилие — то и на все пять. Покрывало на нём гладко-синее, вроде как шёлковое (вот только Шак подумать страшно, сколько может стоить так ровно и насыщенно окрашенное полотнище чистого шёлка; воистину, гномы просто до нелепого богаты — потому-то, наверно, и не рвутся рубить нагхаас: им в этой жизни ещё ох как много всякого можно потерять…). Размер же его таков, что на нём не троих, а шестерых уложить можно, и даже десяток, если потесниться. Княжье ложе! И на дальнем его краю валяется, отвернувшись, Рикс, на ближнем — сама алурина, а чуть ближе к центру, лицом в потолок, лежит Мийол.

Даже во сне он не кажется мирным: чуть поджаты скорбно сомкнутые губы, залегли синеватые тени под глазами… должно быть, таковы не до конца миновавшие последствия отравления. Или это — следы взятой на себя ответственности, оттиски напряжения воли и работы мысли? Или разом и то, и то?

Не Шак судить.

Но её рука словно сама собой протянулась и погладила спящего по плечу. А потом ещё раз, и ещё раз, и снова…

Когда кому-то близкому плохо, мы стараемся стать ещё ближе, в самом прямом, физическом смысле. И утешить, поглаживая. Это как бы знак того, что ты — не одна. Что рядом есть кто-то живой, кому ты не безразлична. Что тебя поддержат. Что тебе помогут.

Алурина гладила гладкую, тонкую, чувствительную кожу своего учителя до тех пор, пока он, продолжая спать, не перестал хмуриться. И продолжала, пока он не начал улыбаться.

И потом продолжила гладить его ещё немного.

Уже не для того, чтобы поддержать и помочь, а просто так.

…валяться на шелках, созерцая сны, приятно и хорошо — но делать это вечно не получится. Равно как и вечно сидеть в гостях. Мийол отлично это понимал и потому ещё вчера договорился насчёт границ гортунова гостеприимства. Вымыться, поспать, после позавтракать, а потом всё. Сборы и выдвижение. Потому как всякого Охотника ноги кормят, а хорошие знакомые гномы — только подкармливают.

Даже с двойной скидкой купить удалось немногое. Пространственный короб гномьей работы, оформленный как почти плоский рюкзак, да полдюжины подержанных книг (из которых две — по артефакторике для начинающих, гномы их учат перед тем, как в Магистериум Начал поступать, ещё две — по алхимии того же класса, одна по основам натурфилософии и ещё одна — по медицине). На этом список не заканчивался, но только короб и учебники Мийол собирался оставить себе для постоянного пользования. Остальное, в основном низкоуровневые артефакты работы гномьих новичков от Ремесла, набрали не для себя, а для перепродажи.

Основным прибытком от визита в Сорок Пятый Гранит молодой маг счёл вообще не вещи (хотя пространственный короб, да ещё с ключ-браслетом — конечно, штука архиполезная!). Важнее материальных предметов стали два момента.

Во-первых, Гортун пообещал со временем оформить на имя Хантера набор документов. Ничего такого уж серьёзного, пока что — но уже дадут право ему и малому числу его спутников перемещаться по общей территории города без ограничений и сопровождения, право свободно приобретать кое-какие товары из нижнего списка ограниченных к экспорту, право на некоторые привилегии со стороны закона… в общем, всё, что даёт «благонадёжность второй степени». Не первая степень, тем более не малое гражданство, однако польза от статуса несомненная.

Ну а второй нематериальный прибыток состоял в том, что Гортун собирался похлопотать за Хантера перед «знакомым магом-призывателем». Возможно — возможно! — с перспективой у этого мага поучиться. Поднять познания и навыки на должный уровень. Тут заранее вообще никакой определённости не маячило. Напротив, гном открыто признал, что пресловутый «знакомый» в ранге подмастерья — весьма и весьма своеобразная персона… но всё же, всё же! Если срастётся…

О, мечты, как прекрасны вы при взгляде издалека!

Разумеется, всю эту благодать предстояло ещё отработать. Даже пресловутый короб, даром что по местным меркам простенький и дешёвый, Гортун выдал скорее в кредит. Но Мийол не ощущал на этот счёт ущемлённости. Он всё равно собирался зарабатывать Охотой. Гномы дадут за добытое в диколесье больше скупщиков Лагеря-под-Холмом? Чудно, поработаем на гномов.

Тем более, что ни Шак, ни Рикс тоже ни полслова против не высказали.

Хотя вообще-то при обсуждении планов за завтраком не молчали.

— Две недели?!

— Я этого не говорил, — заметил Мийол. — Я сказал: «Хоть неделю, хоть две». Если мы…

— То-то и оно, что если!

— Рикс, уймись уже, — буркнула Шак. — Что тебя не устраивает?

— Я хочу побыстрее вернуться домой! Вот что!

— Да неужто? А может, тебе хочется пофорсить перед…

— Перед кем? Ты договаривай, договаривай, мох-на-ухах!

— Кто? А ну повтори, ты…

— Тихо! Оба.

Может, внезапная и нелепая ссора могла закончиться иначе, но прямой приказ лидера, подкреплённый шипением явившейся у него за плечом Болотной Наги, заставил притихнуть всех. Включая даже приносившего гостям разносолы белобрового… постаравшегося медленно убраться подальше от стола и вообще из гостиной прочь.

— Вы зачем в детство впадаете? — укорил спутников Мийол, убедившись, что те прониклись если не пониманием своей вины, то хотя бы страхом наказания. — Рикс, ты ведь понимаешь, что вот так оскорблять соратника и друга — гнильё идея? Даже если очень хочется и повод есть, всё равно гнильё. Но и ты, Шак, ничуть не лучше. Не ожидал от тебя… такого.

Алурина попыталась тихо возмутиться:

— Но…

— Что? Я не знаю, на что ты там намекала, да и знать не хочу — это ваши дела, а скорее даже личное дело Рикса. Но я точно знаю: желание поскорее увидеться с кем-то близким — и понятно, и простительно. Я бы сам многое отдал, чтобы свидеться с семьёй или хотя бы послать им весточку. Желание, как ты выразилась, «пофорсить» — тоже вполне естественное и даже похвальное. Или ты сама вот совсем-совсем не хотела бы предстать в лучшем свете? Не просто чего-то добиться, а получить признание заслуг? Всем этого хочется. Ну, всем нормальным разумным. И вы бы точно не захотели иметь дело с лишёнными этой черты. Со всякими там клиническими эгоистами, социопатами, императистами, с этими… — Мийол покрутил в воздухе кистью руки, но не нашёл приемлемого слова, скривился и добавил. — Кстати, Шак. Я знаю, что ты уже добилась немалых успехов. Рикс тоже это знает. Пожалуйста, храни хорошее впечатление о себе.

— … — голова склонена, опущены уши, руки соединены и засунуты меж колен.

— Что-что?

— …простите. Пожалуйста, простите меня!

— И меня тоже, — поспешно добавил Рикс, как только маг (и его призывная змея) повернул голову в его сторону. — У Шак вообще-то очень миленькие ушки, мне всегда хотелось их, хм…

— Что?! — вскинулась алурина. — Договаривай!

— Потрогать хотелось! Потрогать! Довольна?

— Ха! Вот я ещё не давала…

— Тихо, — повторил Мийол, крепко зажмурившись. — Оба! Потом договоритесь, желательно от меня подальше, кто кого и где будет трогать и кто кому что даст. Или не будет и не даст. Потом! Вы уяснили или мне… повторить?

Поскольку вежливую просьбу усилило очередное (куда более громкое) шипение Болотной Наги, Шак и Рикс дружно замотали головами.

— Чудненько. Итак. У нас на выходе из Лагеря-под-Холмом была цель, вернее, две цели: доставить сообщения Сираму в Ирришаах и гномам. Выполнены обе. Как можно скорее дать знать о том, что сообщения доставлены по адресу, мы не обязаны. Зато у нас появились кое-какие долги и кое-какие завязки здесь, с Гортуном и отчасти с Чидваром. Поэтому, как я уже сказал, мы слегка задержимся в диколесье. Может, на неделю, а может, и дольше. Целей снова две: во-первых, по возможности собирать ценные дары природы, заодно выбивая магических зверей. А во-вторых, нам предстоит найти и одолеть зверя-атрибутника четвёртого уровня. Как минимум одного, но лучше пару. Спора нет, Амфисбена Урагана хороша, могуча и удобна, но это всё-таки подавитель — и своего полного потенциала в виде плотной иллюзии показать не может. Так что доедаем, допиваем, собираем вещи и выходим. Раньше начнём — раньше и до Лагеря доберёмся.

Шак и Рикс дружно закивали.

«Кажется, Ригар именно такую ситуацию называл — «Мы посовещались, и я решил». Оно, конечно, забавно, но всё же эта парочка как-то излишне расслабилась… или дело как раз в том, что они доверяют мне заботиться о важном? Или что-то не поделили с утра пораньше, покуда я досыпал? Или ещё чего стряслось…

Вот ведь! Вроде встал не так давно, а голова уже тяжёлая.

Поистине, у рвущихся порешать да покомандовать или мозгов не хватает, или хватает, но при этом сами мозги устроены как-то иначе!»

Не прошло и получаса, как тройка Охотников собралась и выступила. Молча. Белобровый довёл их уже знакомыми закоулками до рынка, а там — до ближайшего патруля. Каковой пусть и без охоты, но всё же взялся сопроводить «субъектов неуточнённой благонадёжности» до начала магистрального тоннеля, ведущего к девятой заставе четвёртой оборонительной сферы.

«Донельзя забавно, что не только люди, но даже и гномы не прочь поиграть с числом семь. Взять вот хоть тему репутации, которая здесь у них, как многое иное, имеет чёткое документальное отражение.

Сейчас мы, говоря прямо, неясно кто. «Субъекты неуточнённой благонадёжности», ага. Когда Гортун оформит статус — я перепрыгну через ступеньку, получая благонадёжность второй степени. Между прочим, не будь я магом-экспертом, подобное мне бы не светило даже с учётом поручительства: для гномов польза от определённого статуса взаимообразна, и если кто-то просто пользуется преимуществами положения, ничего не делая — статус обыкновенно понижают. Есть целое бюро, занятое исключительно оформлением репутационных вопросов: кого повысить, кого понизить… м-да. Зато сразу понятно, почему придётся потрудиться на Охоте. Конкретные заслуги — конкретная же награда. С этим у гномов всё чётко и честно… в теории.

Так вот: есть три степени благонадёжности, затем три степени гражданства — малое, среднее, полное — и наивысшее, почётное гражданство, для которого поручителями формально выступают уже целые этнические союзы… и которое автоматически получают только высшие магистры, подлинные виртуозы Ремесла. Всего, тем самым, семь.

И кстати: когда Гортун вчера рассказывал об этой системе, он как-то обошёл тему своего собственного в ней положения. Да так ловко, что я только сейчас об этом вспомнил…»

Словно вторя этим мыслям, Шак спросила:

— Хантер, ты доверяешь гномам?

Мийол словно очнулся. Пока он размышлял о том о сём, а под конец вообще о системе репутации, патруль успел довести их до начала магистрального тоннеля и отправиться восвояси. И они трое, оказывается, уже целую минуту стоят на месте, впустую теряя время. Постаравшись изобразить занятость, маг сосредоточился, призывая Амфисбену Урагана. Когда призвал, причём с привычным барьерным усилением — потратил ещё несколько секунд, сканируя окружающее через подключение к её сенсорике. И лишь убедившись, что поблизости никого нет и двинувшись по тоннелю прочь от города, заговорил:

— Доверяю ли я гномам? Если речь про «гномов вообще», то да. Более того: я доверяю им больше, чем людям.

— Почему?

— Предсказуемость. Помнишь, что говорил Гортун насчёт их консерватизма? Ну вот. Пока я — мы — приносим пользу, доставляя ресурсы с Поверхности, гномья законопослушность и желание выгоды не дадут им нас обмануть. Просто потому, что честность выгоднее.

— Это про «гномов вообще», — заметила алурина. — Но ведь всё не так просто… и ведь ты даже снимал маску! Зачем?

— О. Смотришь в суть.

Мийол взял небольшую паузу.

— Гортун явно не из рядовых гномов. Патриот и прогрессист… ха! Скорее всего, это правда — если у него не нашлось специфического средства для обмана либо обхода моего чутья, тоже довольно специфического, чтобы не сказать больше. Но это явно не вся правда. Кстати. Шак, Рикс — а попробуйте-ка вспомнить о нём что-нибудь весомое. Например: чем и с кем он торгует? Каков его гражданский статус? Да хотя бы самое простое: он Воин или Ремесленник?

Молчание.

— Скользкий тип, — подытожил маг. — И сейчас я вам подброшу ещё кусочков мозаики. Для начала: та дверь, что меняла цвета — это даже вовсе не дверь.

— А что тогда?

— Это, ученица, была плотная иллюзия на проходе в пространственную лакуну. А создание лакун даже в своём базовом виде — магия пятого уровня. Ты могла видеть подобное раньше разве что в исполнении Сираму: ваше Око Лагора устроила себе маленькое персональное царство льда при помощи похожей пространственной магии. Заметила, насколько оскудел поток Природной Силы, пока мы сидели в зелёном?

— Н-нет.

— Такие вещи нужно отслеживать. Потому что слабый фон… а впрочем, попробуй сказать сама, что происходит в слабом фоне.

— Уменьшается скорость восстановления сил. И праны, и маны, — сказала она уверенно. — В таком месте можно творить магию, но… заклинания постоянного действия становятся слишком тяжелы… а призыв, — Шак нахмурилась, — это заклинание тоже тянет ману непрерывно! И… кратно сложнее использовать исчезновение? И другие способности, подобные Атрибутам?

— Верно. Скажу больше: скорее всего, в зелёном тебе не удалось бы уйти в исчезновение вовсе. Для каждой лакуны, что хоть на чуток сложнее простейшего пространственного короба, её создатель может задать набор правил. И если бы специальное место для переговоров создавал я, то уж не упустил бы возможности кое-что ограничить, а кое-что запретить вовсе.

— Но ты не отменял призыв, — неожиданно вклинился Рикс. — Мы сидели, ели и потом ещё трепались битых три часа, если не все четыре — и всё это время ты…

— Именно, — Мийол улыбнулся под маской. — Молодец, что заметил и вспомнил. Есть один нюанс, о котором я ещё не упоминал в своих лекциях. Заключается он в том, что магия, которая выше уровнем, и маг, который более силён — имеют преимущество при сборе Природной Силы. Вы помните, сколько в зелёном было всяких иллюзий? Так вот: это всё создавалось при помощи всего лишь артефактов — но артефактов пятого уровня!

— То есть, — выдохнула Шак, — в лакуне и так малый фон, но его дополнительно подчищает чужая магия, превосходящая экспертную. Хитро!

— Да, это было хитро. И Гортун испытывал меня. Причём, скорее всего, его устраивал любой результат. Ослабею и прогнусь? Хорошо, можно будет поставить условия сотрудничества пожёстче. Не ослабел, удержал мощный экспертный призыв до самого конца, не выказывая даже признаков, что в дважды ослабленном фоне испытываю какие-то трудности? Тоже хорошо, ведь сильный союзник лучше слабого. О возможности подучиться у мага-подмастерья речь зашла уже под самый занавес разговора, помните?

— Но зачем ты снимал маску? — повторила свой вопрос Шак.

— А это вопрос отдельный. Но на него я отвечу сам, не стану перекладывать задачу на тебя. И… это тоже часть мудрости моего учителя. Он говорил…

Пауза. Лёгкое изменение тона, замедление темпа:

— Разные люди ведут себя по-разному. Есть простаки и есть хитрецы, есть мудрые и глупые, есть опытные и наивные. Одни щедры — даже когда эта щедрость приносит убыток. Другие со всеми и всегда честны — даже когда их честность оборачивается опалой и гибелью. Третьи вечно ловчат и обманывают — даже если умнее было бы стоять прямо и говорить правду. Да, разные люди ведут себя по-разному… и преуспевают обычно те, кто умеет отличить простака от хитреца, мудрого от глупца, опытного от наивного. Те, кто и притворщиков разоблачает, и умеет умолчать, когда это требуется. Кто умеет говорить, когда уместны слова… и действует без колебаний, когда слова уже ничего не решают.

Пауза.

— Люди разные, потому ты тоже будь разным. Но если хочешь побеждать — уходи с чужого поля! Не играй по чужим правилам! Не покоряйся, а покоряй! Если знаешь, что перед тобой некто умный — зачем состязаться в умствованиях? Нелегко переспорить умника, но можно поставить его в тупик наивностью. Сделай вид, что не понимаешь умных слов — и умнику придётся говорить проще, придётся объяснять и растолковывать, тебе же останется слушать и запоминать. Если знаешь, что перед тобой некто хитрый — зачем состязаться в хитрости? Нелегко перехитрить хитреца, но можно обезоружить его простотой… как истинной, так и мнимой. Сделай вид, что не слышишь хитрых намёков — хитрец сам вынужден будет говорить яснее и сделается уязвим. Если же знаешь, что перед тобой некто злой — не имей с ним дел вовсе. Нет выбора, приходится всё же подчиниться злобе? Это всё равно не причина подлаживаться под зло, потакать злу и самому злобствовать. Уходи с чужого поля! Не играй по чужим правилам! Иначе проиграешь ещё до того, как сделаешь первый ход.

Мийол выдохнул — и заговорил уже привычным тоном, свойственным Хантеру:

— С Гортуном я не стал играть по его правилам, хотя и не мог уйти с подготовленного им поля. На тайное испытание ответил зримо: удержал призыв, пусть и потратив резерв, сохранил паритет во время перетягивания остатков Природной Силы. Вместо состязания в хитрости и заранее провальных попыток навести тумана — снял маску, говорил, что думаю… правда, при этом думал, что говорю, и сказал далеко не всё.

— Значит, ты выиграл? — спросила Шак.

— Понятия не имею! — хмыкнул маг. — Но уж точно не проиграл… а это главное.

Хантер 17: здравствуй, Лагерь, и прощай

Только часовые сняли тяжёлый — да, даже для Воинов! — засов и распахнули боковые ворота Лагеря-под-Холмом, как из-за поворота ущелья, изумительно точно подгадав момент, уже выдвинулись четверо потенциальных гостей. Точнее, трое, но с весьма массивным довеском.

Первым шёл наделавший немало шуму, а потом исчезнувший маг. Хотя часовые не видели его лица, они не могли спутать Хантера с кем-то ещё. Основательно замаскироваться, нацепив плащ с капюшоном, маску и перчатки мог, в теории, кто угодно — но покорно шагающий следом зверь, а точнее, Свирепый Двурог служил наилучшей визиткой таинственного призывателя.

Вдобавок за тяжело топающим зверем-подавителем следовал примелькавшийся в своё время Воинам парень по имени Рикс и ещё более узнаваемая — спасибо редкому сине-серому оттенку шёрстки — алурина Шак. Уходя из Лагеря-под-Холмом, Хантер взял этих двоих с собой и теперь возвращался… причём, судя по количеству добра, навьюченного на Свирепого Двурога, долгая Охота определённо удалась.

Да, часовые узнали идущих. Однако порядок есть порядок.

— Кто такие? — спросил правый Воин, когда расстояние от него до четвёрки путников сократилось до полусотни шагов.

— Маг-призыватель Хантер, — был ответ, — со своей командой. Алурина Шак, Воин Рикс… и наш верный, добрый помощник: Зунг.

— Это не с твоей подачи, — спросил левый Воин, — к нам прямиком из Ирришааха явилась банда мохноухих скрытников, а следом — малыйгросс боевых гномов?

— Я всего лишь доставил сообщения, написанные Оком Лагора. Слать ли помощь и в каком объёме — решали алурины и гномы. Без меня.

— Они нарешали, — буркнул левый часовой себе под нос. Но так тихо, что даже его напарник едва расслышал.

Недовольство объяснялось легко. Да, помощь прислали. Причём быстро (а вот магистрат Лагора, или кто там вообще решает такие вопросы — по сию пору не почесался… ни слуху от них, ни духу! даже не ясно: знают ли вообще в метрополии про беды периферийного и маловажного поселения?). Но помощь ближайших соседей оказалась формальной. Если нагхаас внезапно решат атаковать — как алурины, так и гномы смогут только погибнуть вместе с людьми.

Ведь что такое малый гросс, например? Да всего лишь сто тридцать два гнома, из которых только четверо тактических командующих — точно ветераны! Местное ополчение легко превзойдёт малый гросс числом в десять с лишним раз… правда, это единственный доступный ополченцам вид превосходства: в выучке и тем более в снаряжении с гномами не потягаться никак…

С другой стороны, присланная союзниками помощь не так многочисленна, чтобы при взгляде из того же Лагора выглядеть оккупацией. И не такова, чтобы объесть запасы Лагеря-под-Холмом, заставляя защищаемых страдать уже не от возможной инвазии нагхаас, а от голода…

В общем, алурины и гномы подошли к дозированию оказанной поддержки вполне разумно. И не их вина, что одним людям совершенно не понравилось пусть даже такое условное вмешательство в их дела, а другим хотелось бы заслониться от угрозы чем-нибудь посолиднее.

Полнокровным хирдом с его 4.500 или даже 5.000 бойцов, например. А лучше сурхирдом — или вообще кандгрутом. С армией кошкоглазых скрытников в усилении, чтоб уж наверняка.

— Стойте! Проверка.

— Стоим, — хмыкнул Хантер, замирая на знакомом рубеже шагах в десяти от ворот, — проверяйте.

Его спутники, как неразумный, так и разумные, тоже не стали нарушать правила. Часовой, что справа от ворот, использовал Чуткость краткую, сканируя ближайшие окрестности и особенно четвёрку перед собой.

— Как результаты? — спросил маг.

— Всё нормально, проходите.

— Спокойного вам дежурства, — пожелал лидер Охотников, шагая мимо.

Стоило шагам разношёрстной команды, даже тяжеловесным «туп-туп, туп-туп» Свирепого Двурога, утихнуть, левый часовой тихо спросил:

— Ты чего хмуришься?

— Да так… показалось, наверно.

— Показалось что?

Но правый только головой помотал.

Лезть в дела Хантера — про которого ходили самые дикие слухи и который совершенно точно в одном только Лагере-под-Холмом прикончил двоих людей (не самых слабых Воинов к тому же!) — ему не хотелось. Вообще, хоть самым краем.

Даже если под Чуткостью краткой ему почудились две какие-то смутные тени в воздухе, это ещё не повод бить тревогу.

Бывают ведь и просто тени…

— Куда направимся? — спросила Шак при переходе из входного тоннеля в общее подземное пространство Лагеря. — У Круглого приляжем?

— Почему нет? — хмыкнул маг. — Мне его готовка в прошлый раз понравилась. А ещё он остался мне должен из-за досрочного отбытия.

— Что-то вы слишком расслабились, — сказал Рикс. — Ведь уже знаете, что…

— Ш-ш! Алурины близко.

— О. Молчу.

Шак подобралась ближе и выдохнула вопрос чуть ли не прямо в ухо:

— У обоих текущих призывов вроде нет расширенных чувств. Как?

— Не призывами едиными, ученица, — хохотнул Хантер, даже не очень-то понижая голос. — Магия очень многообразна… очень. И недооценивать её возможности опасно.

— А раскрывать секреты ещё опаснее, да?

— Конечно. Ты ведь слышала сказки о том, как неосторожный Воин выбалтывал свой секрет неверной подружке, а та сдавала его врагу? Или как находчивый герой тратил силы и время, чтобы найти чужую уязвимость либо мрачную тайну? Но если хочешь приобщиться к очередному наставлению моего учителя, то… новой лекции не жди.

— Чего же мне ждать?

— Вам. Риксу это тоже пригодится. Так вот, не будет лекции, будет короткое правило: «Если хочешь обмануть врагов — сперва обмани друзей».

— Ничего себе правило!

— Кажется нечестным, правда, Рикс? Но именно кажется. А я вас даже не обманываю, просто не откровенничаю сверх меры… что может считаться формой обмана, конечно. — Хантер хмыкнул. И слегка поменял тон. — У правила этого много смыслов и не одно толкование, да и применений для разных ситуаций много… я ещё поговорю с вами о том, как вы понимаете его и почему это правило не следует нарушать. Но делать это лучше вдали от лишних ушей… к тому же мы пришли.

За не такой уж короткий, но и не слишком длинный срок отсутствия «Приют утомлённых» не успел измениться. Да и Круглый, его хозяин, всё так же встречал гостей внизу, в тёплом свете алхимических ламп. Сам отставной Воин тоже не изменился: как раньше, возвышался он над обычными людьми своими четырьмя локтями роста, может, с небольшим довеском; по-прежнему уверенно смотрели его угольно-чёрные глаза с гладкого лица без единого волоска. Разве что широкий и длинный буро-коричневый фартук, прикрывающий могучее брюхо, стал чуть темнее за счёт новых подпалин и потёков.

— Приветствую вас в «Приюте Утомлённых». Чем могу послужить?

— И тебе не худеть, Круглый. А насчёт послужить… для начала, нам всем не помешает завтрак. Поданный в комнату, конечно же. И мытьё. Но сперва я задам тебе вопрос… только не тут, а в комнате, подальше от любопытных… которым слишком настойчивое любопытство может обойтись дороже, чем они хотели бы заплатить.

На слове «подальше» Хантер повысил голос, а на «любопытных» — указующе и угрожающе ткнул рукой во вроде бы пустой угол, после чего той же рукой махнул в сторону выхода. Понять этот жест превратно было сложно. И алурин в исчезновении понял всё правильно. Невидимым и беззвучным остался, но развернулся и удалился.

— Спасу от мохнатых нет, — буркнул Круглый, неодобрительно косясь на Шак. — Везде-то им надо влезть, всё вынюхать, каждого подслушать. Конечно, их всё равно подловить можно… но у меня от частого включения Чуткости башка начинает трещать. Раз ты так ловко их находишь — может, чего посоветуешь, как маг? Я в долгу не останусь!

— Мои способы тебе не подойдут, потому как ты Воин. Впрочем, есть путь достаточно надёжный и притом подходящий… хоть и не дешёвый. Даже два пути.

— И какие же это пути?

— Во-первых, артефакты. Те же гномы встраивают в свои шлемы функцию Обнаружить Опасность, эффективно выявляющую не только, хм… исчезников с невидимками. Гномий шлем купить сложно и таскать его надетым неудобно… зато предмет, зачарованный конкретной формулой, можно приобрести отдельно. Притом за куда меньшую сумму.

Трактирщик почти не изменился в лице, но в самой его фигуре ощущалось разочарование. Ну да, совет неплохой, но для любого опытного человека тривиальный. Между прочим, партии Охотников, что покрепче и достаточно состоятельны, старались хотя бы пару вещиц с чарами Обнаружить Опасность или их аналогами в своём хозяйстве иметь.

Очень уж такие штуки способствовали долгой и благополучной жизни в диколесье.

— А ещё, — мысленно хмыкнув, добавил Мийол, — можно попросить об услуге Кавиллу с Сеиной. Они, конечно, не гномы и даже не артефакторы; но вполне в их власти, я полагаю, взять и начаровать некоторое количество эликсиров.

— Каких?

— Разных. Я сам-то не алхимик, откуда мне знать? Но примерные способы решения твоей проблемы представить могу. Может, это будет лампа, в свете которой силуэты невидимок начнут светиться, может, колба с эликсиром, который достаточно носить при себе, чтобы замечать больше и тем разоблачать шпионов… а может, хватит какого-нибудь дешёвенького зелья от головной боли, чтобы ты мог чаще использовать Чуткость краткую.

Последняя мысль явно зацепила в душе Круглого чувствительную струну скаредности, что вполне нормальна для любого трактирщика. Но Мийол на это лишь снова мысленно хмыкнул.

«Как там Ригар выражался? Скупой платит дважды? Ага.

Я бы лучше арт купил, чем зельями упиваться».

— Благодарю за совет. Ведь я и впрямь подзабыл, что наши ведьмы могут не только светом торговать… — задумчивый кивок. — Попрошу за мной, наверх: будем выбирать комнату.

С комнатой определились быстро. (Правда, выбирали без Рикса: тот остался внизу с Зунгом стеречь поклажу с добычей… и тренировать всё ту же Чуткость краткую).

— Лишних ушей рядом нет? — спросил Круглый, со значением покосившись на Шак.

— Не беспокойся, здесь нет лишних, — слегка нажал Хантер. — А что до обещанного вопроса, то… у тебя найдутся подвязки среди домов Закрис и Хиврайн?

— Зачем тебе наши местные торговцы? Или даже… не местные?

— Хороших знакомых не бывает много. Так что нужны. В общем, с тебя выход на людей, не слишком важных, но и не такую мелочь, что сама ничего не решает. И желательно именно людей, то есть из разных домов, а не одного. Конкуренты они больше формальные, но сам понимаешь. С меня тебе — скромный, но вкусный процент от сделки.

— Сколько?

— Двадцатая доля.

— Мало.

— Сколько хочешь?

— Одну восьмую.

Хантер рассмеялся. И смех этот ни весёлым, ни приятным не показался.

— Двадцатая, Круглый, — отрезал он, успокоившись.

— Этого мало!

— В самый раз. Или ты полагаешь, что я не в курсе, какова нормальная доля посредника в чистых сделках? Пять клатов с сотни оборота — это иной раз четверть общей прибыли, если не вовсеполовина!

О том, что долю посредника по традиции выплачивает покупатель, маг упоминать не стал.

Трактирщик с полминуты смотрел на мага новым, более цепким взглядом.

— А почему ты сам к ним не пошёл? — спросил он. — Напрямую?

— Снова проверка, да? Ну-ну, — Хантер помолчал, но всё же не стал затягивать с ответом. — Потому что я в Лагере-под-Холмом второй раз, а ты здесь — человек известный… хотя бы как один из безымянного, но не слабого союза трактирщиков и древовладельцев.

— Вот оно как…

— Именно так. Твоё слово?

Круглый вновь покосился на Шак, длинно выдохнул и сказал:

— Согласен. За двадцатую-то с оборота. Через два часа оценщики домов Хиврайн и Закрис с охраной будут здесь.

— Вот и чудесно. Как раз успеем вымыться и позавтракать.

Спустя заявленный срок в одной из задних комнат «Приюта Утомлённых» Хантер, следом за которым молча и мягко ступала Шак, обнаружил тощеватого, но притом с заметным брюшком круглолицего субъекта с короткой пегой бородёнкой, заметными залысинами и живыми серыми в прозелень глазами. Левый уголок губ тощеватого слегка дёргался в нервном тике.

При этом за ним, сидящим на грубовато сколоченном стуле и поглаживающим столешницу холёными, без мозолей, пальцами стояло ещё двое незнакомцев. Прямой, словно ратовище, Воин среднего роста и без видимого оружия (Мийол оценил его своим чутьём и решил: уверенный пятый ранг), а также сильно щурящаяся девица. Эта имела короткие соломенные волосы, слабо выраженную грудь и узкие бёдра, а окончательно портили её внешность слишком широкий рот, слишком выдающийся нос (скорее даже настоящий, горбатый шнобель) и манеры. Девица сильно сутулилась, что-то жевала — хоть не чавкая, и то в плюс — а вошедшей Шак показала козу.

Увы, именно эта особа, определённая чутьём как маг-специалист, должна была сыграть не последнюю роль в оценке товара.

— Знакомьтесь, — сказал Круглый. — Лидер команды Охотников и эксперт магии призыва — Хантер. А это почтенный Сивелад то-Закрис, агент своего торгового дома в Лагере-под-Холмом. И Ниру, помощница оценщика.

— Рад знакомству, господа… и дама. Как я понимаю, от Хиврайн пока никого нет?

— Да тебе и нас-то много будет…

— Ниру, — сказал Сивелад. Без намёка на угрозу, спокойно.

Однако жующая блонди подобралась и даже слегка побледнела.

— Ничего-ничего, — хмыкнул Хантер. — Поверьте, я совсем не обидчив… просто память у меня хорошая. И долгая. Кстати, у вас пространственный короб с собой, как я вижу. Причём даже гномьей работы. Это хорошо, это правильно… давайте, заносите уже.

Двое крепких парней, подрабатывавших у Круглого на посылках, втащили в комнату тюк с чем-то объёмным, но достаточно лёгким.

— Начнём с вещей попроще. Панцири пещерных слизней, общим счётом штук сто тридцать или сто сорок… точно уже не помню. Моя цена: три штуки — клат.

— Один клат за пять, — сказал Сивелад совершенно не изменившимся тоном.

— Опять проверки, — вздохнул Хантер. — Что ж, придётся пояснить. Рыночная цена этим вот панцирям в Сорок Пятом Граните, куда я недавно возвращался — клат за четыре. Это с учётом того факта, что для гномов пещерные слизни не экзотика и не дефицит, они их даже разводят кое-где. На людских рынках алхимики платят клат за два панциря, хотя и норовят выбрать те, что сняты с крупных экземпляров. Доставив этот тюк в тот же Лагор, дом Закрис получит за него полторы цены. Таким образом, три штуки за клат — честная сделка, выгодная обеим сторонам. Я не буду торговаться, просто спрошу: берёте или нет?

— Надо уточнить количество.

— Тогда считайте, — маг махнул рукой.

Панцири начали выкладывать на стол партиями по тридцать штук, для наглядности. В итоге таких полных партий вышло четыре плюс семнадцать в неполной.

— На три нацело не делится, — заметил то-Закрис. Левый угол его губ задёргался чуть чаще.

— Забирайте дюжину, а вот эти два, этот, этот и тот я отдам знакомым.

— Значит, всего сорок четыре клата. Записано.

— Интересные… знакомые, — буркнула Ниру.

Севелад поморщился и посмотрел на неё предупредительно, но вслух одёргивать не стал.

— Не жалуюсь, — ответил Хантер в тон.

— Что пойдёт следом?

— Пока ничего.

— Почему?

— Хиврайн на подходе.

И он не ошибся. Спустя минуту в комнату вдобавок к пятерым присутствующим вошло ещё двое. Рослая, гибко-хищная, грациозная брюнетка-Воительница четвёртого уровня (и с очень даже неплохим комплектом артефактов, делавших её даже опаснее коллеги из дома Закрис). И слегка терявшийся на её фоне седовласый мужчина в том возрасте, когда встречные затрудняются сходу определить: он ещё только пожилой или всё-таки уже старик?

Севелад поднялся ему навстречу и уважительно поклонился.

— Мэтр Ольес. Какая… приятная неожиданность.

— Ничего-ничего, это просто небольшая прихоть с моей стороны, не беспокойся, — мягко и вместе с тем как-то внушительно улыбаясь, седой устроился на свободном стуле, поддёрнул левый рукав своего свободного синего одеяния, украшенного вышитыми серебром гербами торгового дома Хиврайн (очень тонкая и ценная работа, между прочим!) и взглянул на Хантера.

— Рад приветствовать вас, достопочтенный, — не поленился глубоко кивнуть коллеге маг. Притом также с искренним уважением. Как-никак, явившийся с опозданием мужчина, находясь на одном с ним уровне как маг, в разы превосходил Мийола годами и опытом, а также обладал статусом, не сильно уступающим таковому у Сираму ори-Тамарен, Ока Лагора.

Говоря проще, стоял во главе своего отделения торгового дома.

— И я рад встрече со столь одарённым юношей, — улыбка мэтра Ольеса снова неуловимо изменилась. Как будто он обнаружил нечто неожиданное или, напротив, столкнулся с чем-то уже виденным, но под новым углом.

Увы, беглая тень этой внезапной искренности мелькнула и сгинула, сменившись вполне отработанной благожелательной улыбкой с налётом снисхождения — положенного, уместного, до того привычного, что почти не осознаётся. В итоге Мийол даже начал сомневаться, что седой мог улыбаться как-то иначе.

Впрочем, пока на стол ложились, оценивались, пересчитывались и покупались различные ценности, начиная с ингредиентов попроще и подешевле — тех, что тащил на широкой спине Зунг, а не занимавших место в пространственном коробе, маг всё-таки попробовал вникнуть в мотивы мэтра. Хотя бы попытаться.

«Так. Если отбросить вариант с «небольшой прихотью», глава отделения мог явиться, если переоценил важность моей персоны. Это так сыграл мой образ «одарённого юноши» из некоего неназываемого клана, причём юноши, близкого к верхушке?

Вполне возможно. Вполне. Кланов в Империи много, наверняка среди них найдётся не один и не два именно магических, чьё старое и могущественное наследие фокусируется на управлении призывными зверями.

И тут есть две возможности.

Либо мэтр Ольес, как несомненно опытный и знающий маг, рассчитывал вскрыть мою хилую маскировку при личном знакомстве… в смысле, точно определить клан, из которого вышел некий Хантер… и не смог. Или же он рассчитывал разоблачить самозванца, а в итоге обнаружил у меня неплохо развитый, но незнакомый Атрибут… то есть Печать Крови, конечно.

Хм.

А он мог его обнаружить? Да так, чтобы я не заметил сканирования?

Учитывая, какой роскошный набор артефактов, предназначенных именно для незаметного сканирования, скрыт под его синим с серебром нарядом — лучше на всякий случай считать, что уж до особенностей Атрибута он даже чисто пассивным наблюдением добрался. И надеяться, что ему не видны мои скромные сокровища на внутренних оболочках ауры: Усиленный Призыв Существа и Ускорение Магических Действий».

Меж тем то, что попроще и подешевле, подошло к концу.

— Шак, — сказал Хантер, вставая и запуская заранее обговорённую последовательность.

Встать в углу, отвернувшись от присутствующих. Алурина, подобно слуге, помогает снять плащ… но продолжает держать его, заслоняя фигуру своего лидера и учителя. Который быстрым и тоже отработанным движением сбрасывает лямки пространственного короба и сызнова облачается в плащ. После чего, восстановив маскировку, возвращается к столу уже с гномьим артефактом в руках, готовый извлекать оттуда новые товары на продажу.

В основном те, что родом из Подземья: прекрасно понимая свою выгоду, добытое на Поверхности команда Хантера сбывала гномам.

— А у вас неплохие связи вдали от дневного света, как я вижу, — заметил Ольес.

— Ничего такого уж серьёзного, — небрежно ответил «одарённый юноша». — Всего-навсего благонадёжность второй степени в Сорок Пятом Граните, не более того. Ваши связи наверняка соответствуют вашему положению, будучи куда старше и надёжнее моих.

Рот Севелада то-Закрис почему-то задёргался вдвое быстрее. А Ниру… крякнула. Ну, так это прозвучало, потому что, по сути, вышла неудачная попытка скрыть смех. Воительница же, сопровождавшая главу отделения Хиврайн, глянула на Хантера с толикой плохо скрытого гнева.

Улыбка седовласого совершенно не изменилась…

Чего нельзя сказать о его всколыхнувшейся и забурлившей мане.

— Прошу прощения. Кажется, по незнанию и из пустого бахвальства я затронул тему…

— Не извиняйтесь, — властно оборвал мэтр Ольес. — Лучше продолжим оценку.

— Как пожелаете.

«Вот ведь. На ровном месте! И ничего уже не поправить.

Обидно.

Причём виноват в основном я сам. Вот что мешало вместо того, чтобы жрать вкусное, отмокать в чистой воде и предаваться прочему гедонизму — как следует поговорить с Круглым?

Это, кстати, одна из прямых обязанностей нормального посредника: характеристика сторон, заключающих сделку, рассказ о подводных камнях и важных особенностях, предварительные согласования всякие… иной раз такая работа проворачивается, что сторонам и делать-то почти ничего не надо, только явиться и завизировать…

Хотя где нормальные посредники и где Круглый?

Известно где. Торговые дома — вот где посредники нормального, высокого и даже высшего класса! А я как самый умный на болоте воспользовался суррогатом. Ещё и радовался: как же, всё так удачно решил-совместил.

ещё над Круглым хихикал: мол, скупой платит дважды а сам-то

Как там отец говорил? «Молчи — за умного сойдёшь». Ну, вот я и не промолчал, и не сошёл.

Ещё он говорил: «Это хуже, чем преступление, это ошибка!» — и я ошибся. Причём даже толком не знаю, как и почему! Р-р-раздражает.

Но за ошибку придётся заплатить.

Если сильно повезёт, отделаюсь просто клатами… эх. Ладно, не попробую — не узнаю».

Однако спешить Мийол не стал. Сначала он дождался финальных сделок. И вот:

— А теперь особенное предложение: Ядро Сути четвёртого уровня, извлечённое из взрослого Скального Броненосца. Стихия — земля. Сорт — средний, но близок к первому. Прекрасное сырьё для защитных начертаний. Минимальная цена — сто семьдесят.

— Ниру?

— Позвольте…

Хантер вручил Ядро помощнице оценщика.

— М-м… да, это определённо четвёртый уровень… — Мийол мысленно хмыкнул: «Как будто это не видно по размеру!» — …стихийное сродство — выраженное, подтверждено… сортность…

— Средняя ближе к первому, как и сказано, — прервал её излишне затянувшиеся колебания мэтр Ольес. — Хватит выискивать в Ядре дефекты. Их нет, как и поводов для снижения цены. Я предлагаю в качестве выкупа редкий репринт рукописи Ингерии ань-Фадойрен, мастера школы Пламенного Призыва из гильдии Марц. Мне её труд достался по случаю, за шестьдесят клатов — но он стоит куда дороже, особенно для мага, избравшего путь призывателя. Моя цена: сто за рукопись плюс семьдесят.

— Сто семьдесять пять, — Севелад.

— Сто плюс восемьдесят. — Ольес.

— Сто восемьдесят пять. — Севелад.

Глава отделения Хиврайн взял паузу. И Хантер воспользовался ею.

— Могу я взглянуть на труд мастера Ингерии?

— Разумеется, — в протянутой руке материализовался увесистый кирпичик книги в толстой кожаной обложке с алым тиснением… изрядно облупившимся.

Фокус объяснялся очень просто. Мэтр Ольес явился на торги даже не с пространственным коробом, а с полноценным, хоть и нижней планки качества, пространственным кольцом. От короба оно отличалось принципиально, так как стабилизация свёртки осуществлялась изнутри, а само кольцо работало как комбинация якоря и ключ-браслета с правом доступа. Статусная штучка шестого уровня… только вот из-за недостаточно высокого качества лишённая стазис-эффекта и превосходящая гномий короб Хантера только ценой, но не внутренним объёмом.

Как Мийол это узнал? Ну, уж не направленным зондированием! Однако в ближнем радиусе — там, куда Атрибут простирал поле скрытности, связанности и расширения — он мог собрать, отфильтровать, и осознать много разных… моментов. Потенциал собственного Атрибута вообще поражал, раз за разом отодвигая границы возможного. И если чисто силовые возможности не росли, разом достигнув какого-то физиологического максимума (хотелось надеяться, что лишь временно, до следующей эволюции), то вот сенсорика… здесь ни о каком максимуме речи не шло. Пока. Нервная система притиралась к новому магическому органу всё лучше, сознание управляло им всё тоньше, давая всё большую и большую остроту чувств. Причём это всё ещё усиливало, как линза, Ускорение Магических Действий.

Синергический эффект во всей красе!

Изучая новообретённым магическим чутьём всё подряд, Мийол не мог пройти мимо шанса как следует изучить устройство короба и создаваемый им пространственный карман. Быстро обнаружилось, что при открытии короба ключ-браслетом карман как бы… хм… раздувается? или лучше сказать — поворачивается?.. в общем, его внутренний объём накладывается на плоскость обычного бытия, создавая эффект своеобразной сдвоенности. Словно на одном и том же месте, но с небольшим поворотом относительно друг друга находятся разные наборы предметов. А вот стоило закрыть короб, как связанный с ним карман разворачивался перпендикулярно всем трём обычным измерениям… почти. Содержимое кармана, полностью перпендикулярного всему миру, стало бы полностью недоступным, исчезло… ну, так Мийолу казалось. Однако рунная структура рамки не позволяла завершить поворот, служа якорем. И ценой особо тщательной фокусировки ощущений маг мог нащупать связанностью даже закрытый карман. Определить его наличие. И даже степень заполнения… но не рассмотреть в деталях, что лежит внутри.

Последнее он мог лишь в моменты, когда короб открывался.

Так вот: карман, связанный с пространственным кольцом то-Хиврайн, постоянно пребывал в состоянии сдвоенности. Удерживали его двенадцать каркасных балок равной длины, к которым крепились специально сконструированные скошенные полки. Возможно, если бы Мийол сильнее сфокусировался, изучая конструкцию не пассивно, а целенаправленно, ему удалось бы полностью ощутить и запомнить всю внутреннюю магическую структуру кольца — ну, кроме слишком мелких рун на собственно кольце… но он не рисковал. С него хватило и вывода о размерах кармана, а также об отсутствии действующего на предметы внутри эффекта стазиса.

А что же цена?

Ну, это совсем просто. Артефакт шестого уровня всегда будет стоить больше, чем вещь пятого уровня. Даже если это не самый лучший артефакт в своём классе. Элементарная логика!

…репринт, купленный за шестьдесят клатов. Содержащий — нет, напомнил себе Мийол, возможно, содержащий! — секреты мастера-призывателя. Что ж, вне зависимости от того, что внутри, видом книга обладала солидным. Да, краска с тиснения частично облетела, кожа обложки выглядела потёртой, а костяные накладки, укрепляющие собой её уголки — исцарапанными. Но всё это лишь сгущало ореол значимости, добавляло к знакомому тонкому запаху библиотеки, бумаги и клея неуловимый, но сладкий, кружащий голову аромат.

Так пахла История. Так ощущалась Тайна.

Аккуратно, без лишней спешки маг открыл обложку и посмотрел на форзац (…хм: это что за схема? Ничего не понятно!), перевернул толстый лист и взглянул на следующий, с заглавием и выходными данными. Как и следовало ожидать, на низкой речи тут ни единого символа не было. Однако письменный вариант мистического языка, по крайней мере, классический, Мийол читал свободно. Здесь он встретил какой-то старинный, но вполне ясно читаемый диалект:


Работный журналъ

Ингэрии ань-Фадойрэн, мастэра школы Пламэннаго Призыва

съ приложэниями расчотовъ и чародэйскихъ схэмъ

и коммэнтариями мэтра тэорэтичэской магии Гундорра Хлосткаго


Рэпринтъ сэй

прэдуготовало и выполнило

по оффициальному заказу Магичэской Гильдии Марцъ

пэчатное братувство граждан бэлаго списка града Токаль

Когээра, Сунэгна и Ташта

в году от Кадарскаго Завоэвания 2949-томъ


номэръ экзэмпляру 284-тыий изъ 350-ти


Мийол перевернул ещё несколько листов — аккуратно, практически нежно, так, как его учил отец: не повреждая и не загибая, не оставляя иных следов (ну и что, что на руках перчатки? иной раз их может не быть, поэтому к нарушению правил обращения с книгами лучше не привыкать!). Потом перевернул сразу добрую треть всех листов — плотных, тонких, гладких почти до глянца, и за годы — нынче ведь уже тридцать третий век от К.З.? — лишь немного, до оттенка светлого воска, пожелтевших. Взгляд выхватывал отдельные слова в густо-фиолетовых абзацах основного текста и более редких тёмно-зелёных абзацах, помеченных «м.т.м. Г.Х.». Выхватывал и номера ссылок: на определённые разделы самого журнала, его конкретные страницы, на приложения в конце. Маг заглянул в конец — что ж, некие расчёты и схемы явно присутствуют.

«Зверей четвёртого уровня в диколесье уж никак не триста пятьдесят.

Решено!»

— Мэтр Ольес, мне нравится ваше предложение.

— Но?

— Оно слишком щедрое. Поэтому моё встречное предложение таково: репринт рукописи, полсотни клатов — и это Ядро Сути ваше.

Привычная улыбка то-Хиврайн опять дрогнула. И тут же обратилась в улыбку лёгкого, но вполне пристойного удовольствия:

— Согласен. Это было последнее предложение?

— Да, мэтр.

— Что ж. Тогда желаю вам всего наилучшего. Коллега то-Закрис. Коллега Хантер.

Несколько вежливых прощальных фраз, предложения заглянуть в представительства обоих торговых домов с намёками на «выгодные предложения» (без конкретики) — и вот уже в комнате остались только двое разумных.

— Шак.

— Хантер?

— Зови Рикса. Пора подводить итоги длинного рейда в дикоземье. По старым правилам Охотников для дележа добычи, всё как он хотел.

Вскоре молодой Воин явился и сел напротив, на место, ещё не остывшее после Севелада. Шак, в свою очередь, присела на стул Ольеса.

— Так, — сказал маг. — Поправьте меня, если я что-то забуду или перепутаю. Длинный рейд в диколесье считается законченным, когда команда возвращается в безопасное место, где она была создана. Или иное безопасное место, если условия не позволяют возврата к началу. Итоги рейда подводятся, когда добыча сдана и получены клаты, то есть можно считать общую прибыль и делить её. В нашем случае имеется нюанс: доли мы не обговаривали.

— Это верно, но есть традиция, — сосредоточенно нахмурился Рикс. — Она гласит: первым делом, до подсчёта и выделения долей, общак делится на четыре части. И первая четверть уходит в неприкосновенный резерв. Если Охотник во время рейда будет ранен, или покалечен, или убит — из резерва следует выплатить ему средства на лечение или выдать наследство умершего для близких, указанных в личном договоре. Также из неприкосновенного резерва выплачиваются средства тому Охотнику, который уходит из команды с почётом; такая выплата зовётся пенсионом. Иное же использование первой четверти общака да будет запрещено, и нарушивший запрет да подохнет через медленное удавление, как вор.

— Ясно. Продолжай.

— Вторая четверть уходит в отрядный резерв, — продолжил Рикс, продолжая хмуриться и закрыв глаза, чтобы лучше вспоминалось. — Эту часть общака используют на нужды команды как целого. Приобретение и обновление снаряжения, включая оружие двух видов… то есть обычного и магического, — быстро пояснил он, — так; оружие двух видов, амулеты маскировочные, защитные и иные, закупка продовольствия и расходной алхимии… о, точно: траты отрядного резерва — дело командира либо лица, что для того нарочно выбрано. И траты эти Охотники команды могут не одобрять, но все они обязаны при этом знать, сколько и на что потрачено.

— Ты забыл, — заметила Шак, — что при необходимости средства из второй четверти общака могут добавляться к первой, неприкосновенной.

— Помню! Просто нас-то это правило не касается. Нам и неприкосновенную-то тратить некуда, на нашу благую удачу. Не сбивай! Так… обязаны при этом знать, сколько и на что потрачено. А утаивающий траты средств из отрядного резерва да будет ославлен смердящей крысой и да вернёт в отрядный резерв больше в три раза, чем брал из него тайно. Если же не вернёт — да подохнет от яда, как положено крысе.

— И наконец-то приходит пора озвучить самое вкусное, — хмыкнул Хантер.

— Это да. Итак, две оставшиеся четверти, то есть половина общака, достаются команде. И каждый Охотник получает честную долю. Поэтому доли различны. За единицу принимается доля Воинов третьего ранга. И второранговые получают половинную долю, а перворанговые — лишь четверть. Маги-эксперты приравниваются к Воинам четвёртого ранга, получая двойные доли. Так, про Воинов и магов верхних рангов пропущу… ага. Следопыт команды получает полуторную долю. Кашевар команды получает полуторную долю. Ядовар команды получает двойную долю. Второй маг команды получает двойную долю. Замлидера получает двойную долю. Застрельщик команды получает тройную долю. Маг команды получает тройную долю. И лидер — тройную. Про ветеранские доли тоже пропущу.

— Но нельзя пропустить про доли новичков, — вклинилась Шак. — Если Хантера нельзя назвать ветераном, то обычным Охотником вполне. Он ведь пришёл в Лагерь через диколесье, в одиночку… ну, с Зунгом, но это не то. А вот ты и я уходили в рейд новичками. Поэтому наши доли должны быть уполовинены.

— Как лидер, — сказал Хантер, — постановляю считать этот пункт недействительным. Опыта у меня действительно побольше, чем у вас, но не настолько, чтобы считать меня полноценным Охотником. Значит, все мы новички, и доли у нас уменьшены одинаково.

Рикс повеселел, да и Шак не расстроилась.

— Что мы имеем в итоге?

— Ну, я уходил в рейд Воином первого ранга…

— А вернулся второранговым, — вставил Хантер. — Кстати, молодец, быстро приподнялся. Ещё раз поздравляю с прорывом. И… считай свою долю по результату.

— Хорошо. Пол-доли как Воину, полторы как кашевару. Две. У нашей мохнатой… хм…

— Можно считать её магом-специалистом. Способность исчезать «на три плаща» — это, по сути, примерно соответствует магии третьего уровня.

— Эх. В традиции сказано: маг-специалист равен Воину первого ранга, потому получает четверть доли, а магам-ученикам в диколесье не место.

— Зато ученица вполне может претендовать на пост следопыта команды. В Подземье, да и не только там, её нюх нам неплохо помогал. И она — второй маг…

— Нет!

— Почему?

— Доля второго мага — это доля вносящего вклад, как маг. Много ли я в исчезновении кого добывала или хоть добивала? Про обычную магию и говорить не стоит, в ней я лишь ученик. Нет. Мне и следопытства-то не по чести много!

— Значит, доля и три четверти?

— Пусть тоже будет две, — предложил Рикс. — Просто для лёгкости расчётов.

— Ну, пусть.

— У тебя всё равно самый жирный кус. Правда, по заслугам, тут без вопросов. Двойная доля эксперта. Тройная доля отрядного мага и столько же — как у лидера. Восемь!

— Делим всё на два, — сказал Хантер. — Для ещё большей лёгкости расчётов. По доле тебе и Шак, четыре доли мне. Многовато… но ладно. Традиция есть традиция. Итого половину добычи мы должны поделить на шесть. А половина — это у нас нынче ни много, ни мало…

— Сколько?

— Тысяча сто четырнадцать.

— Сколько?!

— Могу повторить. На шесть это нацело не делится, выходит… м-м… четыре доли по сто восемьдесят шесть и две доли по сто восемьдесят пять. Но это ещё ладно, меня куда больше один простой факт заботит.

— Какой? — довольно спокойно спросила алурина. Она-то присутствовала при продаже добычи и заранее представляла порядок выручки с размерами долей.

— Пятьсот пятьдесят семь клатов, наш отрядный резерв. И у меня аж мозги чешутся, когда я пытаюсь решить, что нужно нам в качестве улучшенного снаряжения. На приличную вещь с зачарованием четвёртого уровня этого заведомо недостаточно. Однако на пару артефактов уровня три хватит… вот только каких именно? И нужны ли они нам вообще? И не лучше ли сперва об отрядной аптечке подумать? Или первым делом надо выплатить Гортуну остаток кредита за пространственный короб, благо, там осталось не так уж много?

— Сто восемьдесят шесть, — повторил Рикс. Всё, что маг сказал после озвученного числа, явно прошло мимо него. — Не зря я мечтал пойти в Охотники…

— Очнись! — легонько ткнула его когтем Шак. И ещё раз, посильнее, потому что на первый тычок он не отреагировал. — Лидер решает, на что пойдёт отрядный резерв, а крысой быть ему не хочется. Так что слушай! Но если мой голос важен, то я полагаю первоочередным делом гашение кредита. Долги — это всегда… неприятно.

— Согласен, — Хантер кивнул. — Но возвращать долги по-разному можно. И мы свой почти погасили — за счёт поставок ресурсов. А клаты — это активные средства, на которые куда выгоднее приобрести что-нибудь нужное.

— Ну так и придержи их до Сорок Пятого Гранита! — Рикс. — Если вообще брать для отряда артефакты, то именно там. Гномы вещь четвёртого уровня за полтысячи клатов как раз вполне охотно отдадут, да ещё на сдачу мелочь останется.

— Резонно. Вот только, — тоном ниже, — вы в курсе ситуации. Боюсь, если не потратимся сейчас, причём на что-то полезное… слишком много активных средств — это слишком большой соблазн… для известной персоны и не только.

— И ещё с Башкой надо… поговорить, — с тоскливым ожесточением сказал Рикс.

— Так пойдём и поговорим. Только, — Хантер поднял к потолку руку с двумя отставленными пальцами, средним и указательным, подавая сигнал «внимание!» — сначала надо обсудить судьбу нашей маленькой команды. И заключить нормальные договоры. Хотя бы устно. Есть желающие уйти с почётом и пенсионом в кармане?

— Нет! — Шак.

— Нет. — Рикс. — Пусть проклянут мою душу, если я тебя оставлю!

Мийол под маской улыбнулся.

— А может, я сам хочу распустить команду и выйти на покой с пенсионом? Что ж вы так резво вперёд лидера скачете, соратники-Охотники?

— Ой, не шути. К делу давай.

— Ха. К делу, так к делу. Раз команда сохраняется, встают три вопроса. Первый: нужна ли нам новая кровь? Второй: каков будет устав команды? Третий: каковы ваши условия постоянного контракта — в первую очередь, кому отдавать ваше наследство из неприкосновенного резерва, если случится худшее?

— Сначала решим с третьим, — сказал Рикс. — Это всего проще. Ну, если обо мне говорить. Родичи у меня остались только какие-то троюродные, в Высоких Ямах сидящие, которых ни я не знаю, ни они меня знать не хотели. Из прочих… да что там. Если вдруг подохну, делите моё наследство вы двое.

— Точно то же самое, — вступила Шак. — Нет у меня больше родни… только ты, учитель, и ты, напарник. Вам и наследство моё делить.

— Хотел бы ответить тем же, да не могу. Есть у меня ещё в этом мире, кроме вас, два очень важных человека, хоть и приёмных, а не родных. Ригар — отец, Васаре — сестра. Оба живут сейчас в Жабьем Доле, под тяжёлой рукой Старшего Гворома… чтоб ему спокойных снов не видать. Так что наследство моё, случись что, делите на четыре. И… если сам не успею — помогите моим из Жабьего Дола убраться. Хотя бы в тот же Хуран для начала.

Алурина и молодой Воин переглянулись.

— Поможем.

— Тогда, раз уж в обратном порядке пошли — устав. Кто что думает?

— Меня устраивает традиционный.

— И меня.

— Зато у меня пара дополнений будет, — сказал Хантер. — Довольно простых. Ты, Рикс, по справедливости должен получать долю застрельщика…

— Почему?

— Потому что ты из нас единственный Воин. Самый быстрый, самый сильный и крепкий. Если я со своими призывами ошибусь — ты и только ты будешь нашей страховкой от угроз. Хотя бы тот случай с Кошмарным Медведем вспомни. А это и есть роль застрельщика: он первым вступает в бой со зверем, держит на себе внимание зверя, прикрывает собой от зверя своих соратников. Но так как ты не полноценный застрельщик, а вроде запасного — то и получать тебе, как второму номеру, вместо тройной доли двойную.

— Согласна, — сказала Шак. — Справедливое решение.

— Насчёт тебя, — переключился Хантер. — Доля второго мага тебе великовата сейчас… но я тебя узнать успел. Не будет тебе, ученица, стимула лучшего, чем желание заслужить свою долю честно. Своими и только своими силами. Отлынивать ты и так не станешь, конечно, но… пусть пока формально, ты всё же маг. Второй в отряде. И двойная доля потому — твоя.

— Справедливое решение, — повторил Рикс с хитрой улыбочкой.

— Я…

— Ничего не говори. Вопрос решён, тема закрыта. После новых рейдов половина прибыли мне и по четверти вам двоим. Что насчёт новой крови?

Рикс мотнул головой:

— Против. Не найти нам сейчас в Лагере-под-Холмом никого, разом надёжного, достаточно сильного и готового войти в команду, которая… хм…

— Не хмыкай, — молвил маг. — Вообще мы прям какого-то Неназываемого из Закрона лепим себе же на страх. А Чалый, по сути, не более чем бандитствующий Охотник и главный местный рэкетир. Сколотивший себе гоп-команду не столько для походов в диколесье, хотя иной раз всё же туда шастает, сколько для отъёма «налога» у честных Охотников… тех, что молоды и слабы. И мы сейчас под прицелом у этого нехорошего человека.

— А чтоб он точно не промахнулся, надо поговорить с Башкой, — добавила Шак.

Помолчала и припечатала:

— Прямо сейчас!

— Пойдём, — согласился Хантер. — Поговорим. Он ведь сейчас сидит в бывших владениях Симтана?

Башка не сидел, но прибежал достаточно быстро. Только всё равно не так быстро, чтобы команда Хантера не успела изучить мастерскую гнома… вернее, пещеру, где она когда-то была.

…Да. Когда-то здесь располагалось неплохо оборудованное рабочее место артефактора. Когда-то здесь изготавливали предметы силы с чарами четвёртого уровня, выполненные по гномьему стандарту качества. Ну, может, и не совсем по гномьему, но всё равно достойно.

А потом пришли перемены к худшему.

Хозяина начали травить всё возрастающими — вынужденно — дозами гзедьяка. Тот работал из-под палки, притом всё хуже и хуже. Наиболее тонкие инструменты начали сперва покрываться пылью, а потом исчезать. Как редкие реагенты, наиболее ценные материалы, рабочие документы, записи, план-схемы, чертежи. Наркотик разрушал организм Симтана, и он сперва перестал делать зачарования четвёртого уровня — просто потому, что уже физически не мог ладить такую тонкую работу. Потом перестал делать зачарования третьего уровня, по той же причине. Агенты нагхаас аккуратно подобрали всё «лишнее», но основу мастерской всё же не тронули.

Потом афёра окончательно сдулась, подельники-люди частью сдохли, частью бежали, ухватив остатки ценного — но самые массивные, самые неудобные, самые основательные вещи, созданные, чтобы делать другие вещи, ещё оставались на месте. Пригодными к работе.

Раньше.

Теперь в среднего размера гроте бывшей мастерской остались только вырезанные в стенах пыльные полки. Плюс намертво вмурованные в фундамент и тоже пыльные рабочие столы, да ещё тут и там — раскуроченные, а то и выдранные с мясом крепления. Ну, ещё массивную колонну в самом центре помещения никто не разломал и не вынес.

Повисшая над головой Хантера магическая сфера хоть скудно, но ровно освещала картину тотального разорения.

— Будете взыскивать ущерб? — спросил от входа Башка. Отзвук его голоса недолго, но звонко метался по опустелому гроту.

— А ты как думаешь? — развернулся к нему маг. — Тебе доверили конкретное имущество на конкретных условиях. Я хотел перевезти сюда семью, между прочим. Чтобы работали на благо Лагеря-под-Холмом и его Охотников…

— Я тоже много чего хотел! А потом из-за твоих хотелок — да, твоих! — лишился Кулака. Что тут ещё сказать? Ах да. Хочешь взыскивать за потерянное — иди к Чалому! Потому что у меня вашими трудами ничего не осталось! Вообще!

— Понятно. Идём отсюда.

Трое начинающих, но уже не совсем зелёных Охотников двинулись к выходу, навстречу Башке. И если под стопами Хантера и Рикса остатки какого-то мелкого мусора шуршали и порой поскрипывали, то алурина шла совершенно беззвучно. Видимо, включила исчезновение для шума.

В трёх фигурах перед собой, с виду вовсе не грозных, но шагающих в лад на особый манер, Башка ощутил что-то такое, что его ноги чуть ли не сами отступили в сторону, чуть слишком спешно освобождая идущим проход.

Хантер и Рикс прошагали мимо, не повернув голов.

А вот Шак приостановилась. Так же беззвучно, как шла.

— Доверенное у тебя забрали силой, — сказала она. В подземельной темноте её золотые глаза почернели, глотая свет расширенными зрачками. — Жизнь — оставили из милости. Просто потому, что Закрон не счёл тебя опасным.

— Знаю! — огрызнулся Башка на бывшего члена своей банды. — И что?

— А то, что свою честь ты отдал сам. Или… или у тебя её и не было никогда? Слишком дорогое это удовольствие… для мелкого бандита.

— Да что ты понимаешь? Ты… — начал было Воин.

Осёкся.

Договорив ровно то, что хотела высказать, Шак полностью ушла в исчезновение и этим простым действием уклонилась от любых аргументов. Оставила Башку в каменной темноте, слегка разбавленной тусклым светом алхимической лампы.

И — в одиночестве.

…ближе к вечеру команда Хантера, доделав все свои дела, вышла из ворот Лагеря-под-Холмом. Только не боковых, как обычно, а главных. И не вчетвером, а впятером. Шагающий впереди, как и положено лидеру, призыватель прикрывался справа массивной тушей Зунга, а вот его левая рука покоилась на холке не менее внушительного зверя.

Кошмарный Медведь. При жизни — массивный, но обманчиво медлительный, косолапый и обманчиво неловкий, почти что добродушный с виду, черновато-бурый окрасом густой шерсти, что изрядно добавляла ему объёма, делая с виду даже внушительней Свирепого Двурога, но с чисто белой «манишкой» на груди и такой же стрелкой от носа до затылка… а в бою? О, в бою этот зверь за один миг превращался в двадцать пять пудов животной злобы, клыков и когтей!

Атрибутник четвёртого уровня, бесстихийного типа. Если говорить о хронологии — номер два в мийоловой коллекции призывов четвёртого уровня.

— Вижу наблюдателя… уже не вижу, — добавила Шак с разочарованием и толикой страха.

— Зато я-мы его ощущаем, — сказал Хантер отрешённо. — Собачка побежала к хозяину… а нам-мне, кажется, пора укрепиться на насесте.

— Сколько же у тебя сейчас активных призывов? — спросил Рикс. — Ведь явно не три!

Маг несколько неуклюже взгромоздился на Зунга, благо, что тот лишился почти всех своих вьюков, да и место под «насест» предусмотрели заранее. И только после этого ответил:

— Верно. Открою вам маленький секрет, один из… сейчас я-мы состоим из шестерых.

— Ты сам, мишка, рогач, большой секрет и ещё, наверно, скрытая змея, — быстро посчитал Воин, глядя на раскрывшуюся цветком пятерню. — А шестой?

— Не шестой, — поправил Хантер. Почти оставивший заботу о своём человеческом теле, что безвольно, словно спящий, осело на спине Свирепого Двурога с закрытыми глазами, он как-то оживился и подобрался… ну, если судить по голосу. — Шестая. Или даже вовсе вторая, после меня самого. Когда этот эпизод с Чалым закончится, я вас представлю официально. Пора уже.

— Хочешь обмануть врагов — сперва обмани друзей?

— Именно.

— Пять призывов, — пробормотал Рикс. — А ведь говорят, что число управляемых напрямую призывов не превышает уровня призывателя! Обычно вообще уступает…

— Фокус в том, что я управляю не столько призывами, сколько полем внимания. А второй фокус в том, что полноценно живыми управлять и не надо, они справятся сами — достаточно указывать цели. Вот как сейчас Зунг, например, просто идёт вперёд. Сам. А я просто сижу на нём и держу равновесие. Вдобавок Болотная Нага, про которую ты догадался, не требует прямого управления… ну, пока сидит в засаде. Вот и выходит, что мне приходится управлять только двумя зверями, а за всем остальным можно лишь приглядывать. Краем глаза.

— Всё равно не представляю, каково это, — Воин показательно передёрнулся. — Это твоё «я-мы его ощуща-а-аем!» звучало до жути жутко!

— До жути жутко? — повторила Шак.

— Не придирайся к словам, женщина! — махнул рукой Рикс.

— Я не придираюсь, а указываю на твою лингвистическую беспомощность.

— Нахваталась умных слов? Это не сделало тебя умнее, только эрудурованнее!

— Эрудированнее, м-мужчина! Ты-то даже эрудицией похвастать не можешь!

Восседающий на «насесте» Хантер слушал привычную — беззлобную, хотя сейчас и слегка нервную — перепалку с улыбкой.

Волновался ли он?

Конечно, да. Хотя больше не за себя, а за эту вот парочку, устроившую себе для успокоения перестрелку на колких фразах. За далёких родных — ну и что, если приёмных? Родство по духу стоит выше кровного! За увальня Зунга и бесшумную хищницу Эшки. Особенно за первого, которого точно забьют ради Ядра Сути, если расчёт окажется неверен и он, Мийол, проиграет.

Значит, надо выиграть. Как в схватках с магическими зверями. Просто ещё раз взять верх.

И поставить жирную точку.

…дорога, ведущая от главных ворот Лагеря-под-Холмом, соответствовала имперской ещё норме. Той, по которой полотно дороги и стену деревьев диколесья должно разделять не более и не менее как сорок шагов. Тем самым задача «выскочить из засады и перегородить путь» становилась сложно решаемой. Ведь даже Воин высокого уровня не может одним рывком преодолеть сорок шагов так, чтобы это выглядело появлением из пустоты.

Вот Закрон со своей подтанцовкой и не стал решать нерешаемую задачу. Он просто заранее вышел на дорогу и подождал, пока из-за поворота не появятся те, кто ему нужен.

Появились.

«Без изменений. Разве что сам призыватель больше не пешедралит. Видно, сосредоточен на управлении. Хе! На что он вообще рассчитывает? У него ж даже призывы не настоящие! Ну, кроме этого рогатого скота под ним, но тот просто мясо, второй уровень.

Будет стращать громким именем клана? Так я ж не дыра безбашенная, чтоб его убить. А всё остальное — в рамках испытания! Хе! Хе!»

Меж тем три Охотника и пара магических зверей, более опасный из которых был всего лишь имитацией, без спешки, но и без видимых колебаний шли навстречу семёрке Воинов и одному магу. Навстречу вожаку пятого ранга, паре четвёртого ранга, четверым третьего — плюс неприятно известному в узких кругах Акси Куличу, специалисту школы Тихого Яда.

Примечательно, что последнего члена бандитствующей команды Чалого не было ни видно, ни слышно, и даже унюхать его — ну никак.

Что ж. Мийол это предвидел… и учёл.

Зунг остановился, когда до стоящего Закрона оставалось примерно сорок шагов, а до всех прочих, выстроившихся редким полумесяцем — с полсотни.

Зунг остановился, но Хантер по-прежнему выглядел спящим. Рикс и Шак тоже молчали.

— Что, сосунок, — глумливо выкрикнул Кулич, — язык от страха в жопу спрятал? Хочешь позвать мамочку, да боишься, что твоего писка не услышат?

Не очень дружный, отрепетированный смех.

Подняв голову, призыватель холодно отметил: кто смеялся, кто почти незаметно скривился, а кто остался равнодушен. Этаким привычным безразличием профессионала, видевшего схожие сцены много раз и не надеющегося столкнуться с сюрпризами.

Кстати, Кирфохира Шило, постоянная любовница Чалого и одна из Воинов четвёртого ранга, именно скривилась.

«Это хорошо. Это очень хорошо!»

Понемногу смех утих, задавленный встречным молчанием.

— Знаете, — сказал Хантер, не особо надрывая глотку, когда Акси снова вознамерился что-то подгавкнуть, — я уже некоторое время размышляю над одним философским вопросом.

— И каким же? — поддержал его Закрон почти что светски.

Как-никак, с лидером должен говорить лидер. Зачем унижать жертву сверх необходимого?

Если перегнуть палку, вместо недругов наживая настоящих, непримиримых врагов — они ведь и объединиться могут. Если вместо сравнительно мягкого отъёма части нажитых ценностей ободрать чужую команду до исподнего — они просто уйдут из Охотников. И не нагуляют новых ценностей. А уж убивать своих овечек… нет-нет, хороший чабан такого себе не позволяет.

Без серьёзного повода.

— Это вопрос разницы между стражником и преступником, — продолжил диалог Хантер. — Не секрет, что стражники и преступники — часть одной системы: если бы не было преступников, то и стражи в таком числе не требовались. Говорят, что самые лучшие стражники получаются из бывших, но раскаявшихся преступников. А иные стражники встают на тёмную сторону, начиная вести себя как те, с кем должны бороться. Бывает и наоборот: агенты стражи среди преступников, которые выглядят, как преступники, действуют, как преступники, но в ключевой момент — хоп! И разрушают преступные планы изнутри…

— Хорош болтать! — крикнул Кулич.

— Нет-нет, дружок! — повернулся к нему Чалый. — Пусть поболтает… пока что. Надо же нам позволять образованным людям тешить их маленькие слабости.

— Благодарю за поддержку. Да, есть у меня такая слабость: люблю поболтать. Особенно когда аудитория внимательная. Так вот, возвращаясь к вопросу. Я подумал: может, стражников и преступников разделяет сила? Ведь обычно стражники сильнее, а преступники вынуждены таить свои планы и таиться сами под угрозой безжалостного истребления. Подумал и сказал сам себе: нет. Порой силаоказывается на стороне преступников, хотя бы в каком-то конкретном месте… например, в притоне, в нищем городском районе… на куске дороги, где преступники собираются кучей, чтобы кого-то ограбить.

Пауза. Чтобы прозрачный намёк дошёл даже до тугодумов.

— Но если не сила определяет разницу, то, возможно, это порядок? Стражники действуют по закону, который есть форма порядка, а преступники на закон плевать хотели. Тут я опущу часть сложных, довольно занудливых рассуждений и сразу озвучу вывод: нет. Это неверно. Потому что существует такая штука, как право силы — и к этому праву восходит не только власть вожака банды, но даже власть архимага, который когда формально, а когда и фактически правит целым Рубежным Городом. Лишившийся права силы неизменно бывает свергнут, и закон не поможет слабаку удержаться у власти… чему в истории есть множество примеров.

— Болтай, болтай, — сказал Закрон не настолько невозмутимо, как хотел бы показать. — Но не слишком долго, это утомляет.

— Да, хорошая речь должна заканчиваться вовремя. Поэтому я, пожалуй, сразу перескочу к последнему выводу. Ведь я поистине выявил различие меж стражниками и преступниками!

— И в чём же оно состоит?

— В цели.

Молчание.

— Неужели непонятно? Тогда возьмём конкретный пример, наглядности ради. Мастерская Симтана. Когда я уходил из Лагеря-под-Холмом в первый раз, это место пострадало от долгой, увы, власти преступниковв смычке с нагхаас. Поскольку гнома держали на коротком поводке именно преступники и пользовались при этом преступными методами, мастерская пришла в большой упадок. Была частично разорена и сильно упала в классе. Но всё же она ещё могла стать ценным активом, могла приносить пользу. Для чего я выделил Башке определённые средства, чтобы хранил её, покуда я не привезу в Лагерь новых артефакторов. Такова была моя цель: дать Охотникам возможность закупаться прямо на месте сравнительно дешёвым снаряжением, дать артефакторам удобное место для работы и жизни с доступом к сравнительно дешёвым ресурсам из диколесья… ну и про свой скромный процент прибыли не забыл бы. Я хотел создавать.

Пауза.

— Пока меня не было поблизости, явился ты. Вроде как ещё один Охотник, лидер своей команды… но с целями отнюдь не благими. Ты прогнул и ограбил Башку. Ты — ну, или с твоей подачи, мне как-то безразличны такие нюансы — вытащил из мастерской Симтана всё, что там ещё оставалось ценного, включая даже очень тяжёлое и прибитое к каменным фундаментам. Ты, Закрон, именуемый также Чалым, с одного только Башки получил две брони третьего уровня, два талисмана третьего уровня, средний меч четвёртого уровня… и топор четвёртого уровня. Но есть один поистине удивительный момент…

Ещё пауза.

— Почему-то отнятого у Башки и его подельников я перед собой не вижу. Твои люди ходят в неплохой броне. Да, неплохой… но зачарованной лишь магией второго уровня. У Кирфохиры Шило и у Тепа Колпака есть броня третьего уровня, но это их личные вещи, купленные годы назад. Зато ты сам недавно поменял снаряжение на то, что получше. В твоей руке — молот пятого уровня, отличная штука, опасная даже для зверодемонов. На теле — комплект брони четвёртого уровня. Ну, отдельные элементы лишь третьего, но общая защита соответствует четвёртому. Ещё не так давно ты пользовался вещами поплоше. А на шее у тебя висит амулет четвёртого уровня, обеспечивающий Среднее Отвержение Яда, сменивший вещицу третьего уровня с аналогичным, но более слабым действием. Видимо, такова мера твоего доверия Акси Куличу…

«…хотя про мою Болотную Нагу забывать тоже не стоит».

— Договаривай уже, щенок!

— Да я почти всё сказал. Осталось только одно предложение. Или, лучше сказать, договор. Ты, как бандит, держишься на своём месте по праву силы. И порой приходится доказывать, что ты до сих пор самая толстая жаба на этой кочке болота, которой принадлежат самые жирные мухи. Так вот: докажи это ещё раз. Здесь и сейчас. Один на один, в честном бою.

— Хе! — резко повеселел Чалый. — Один на один? Ты ж призыватель!

— Верно. У меня призывы, у тебя — зачарованная броня и магический молот. По-моему, всё честно. Хотя у тебя даже преимущество, потому что я — эксперт. А эксперты магии приравнены к Воинам четвёртого ранга, тогда как ты обладаешь пятым. Ну что, согласен на бой?

— А условия победы? Каковы ставки?

— Если я выиграю, ты заново оборудуешь бывшую мастерскую Симтана необходимым для создания артефактов… скажем, третьего уровня. Только станки и инструменты, без расходников, так уж и быть. И проследишь, чтобы оборудование не растащили снова.

— А если проиграешь, что тогда?

— Тогда отдам без претензий в будущем тысячу клатов. Или ценности на ту же сумму.

— Две тысячи!

— Плохо быть слишком жадным. Говорят, если разинуть пасть на кусок не по росту, она от этого может треснуть. К тому же, — добавил Хантер, — у меня сейчас нет двух тысяч.

— У тебя нет, зато у твоей команды есть.

— Хочешь, чтобы я влез в неприкосновенный и отрядный резервы?

— А что такого?

— Нет. Просто нет. Я Охотник, а не бандит — и чту традиции! Проси меньшего.

После короткого, но жёсткого торга сошлись на «тысяча сразу, ещё полторы потом».

— Ну что, всё обкашляли? — Спросил Чалый. — Начинаем?

Рядом с Хантером возникла длинная, гибкая туша Амфисбены Урагана. Возникла — и тут же метнулась в сторону, заходя на Закрона с его левого бока. Прикрывать который ему как правше было бы максимально неудобно.

— Начинаем, — согласился призыватель.

Арсенал приёмов, доступных Воинам, не слишком велик. Ну, если говорить не о каких-то определённых сочетаниях движений, а об основах, доступных всем и всеми развиваемых. Каждый из пошедших по пути конфликта, начиная с первого ранга и до седьмого ранга включительно, непременно использует Укрепление, Усиление долгое, Усиление краткое и Чуткость. Приёмы эти за счёт траты праны дают, соответственно: недолгое, но существенное повышение прочности тела с одновременным снижением подвижности; небольшое, но продолжительное усиление всех основных телесных качеств — силы, скорости, выносливости; значительное, но недолгое усиление их же; небольшое, но продолжительное обострение всех чувств, включая чутьё на прану, ману, течение Природной Силы.

Ещё есть три дополнительных приёма, тоже считавшихся стандартом для любого Воина во времена славы Империи: Укрепление долгое (а то, что ныне зовётся просто Укреплением, тогда именовали Укреплением кратким), Усиление лечебное, Чуткость краткая. Но где те времена ныне? Минули, пропали в потоке времени. Ныне полагают — пусть и не без оснований, — что доспехи, даже самые простые, лёгкие, не зачарованные, защищают своего носителя лучше, чем Укрепление долгое; что маги-целители, начиная с уровня специалистов, и алхимические препараты помогают восстановиться намного лучше, чем Усиление лечебное. А Чуткость краткую в обязательном порядке изучают лишь часовые, ибо считается (опять-таки не без причин), что применивший такой приём в бою скорее выведет из строя самого себя на несколько критично важных секунд, чем сумеет с толком распорядиться полученным знанием.

Закрон имел пятый ранг. Это значило, что он способен держать Усиление долгое без пауз, часами — причём, весьма возможно, вместе с Чуткостью. Также это значило, что он умеет быстро, фактически мгновенно, простым желанием переключаться с Усиления долгого на Усиление краткое (либо на Укрепление) и обратно. Учитывая экипировку, Чалый имел неплохие шансы в бою даже против зверодемона. Магического зверя четвёртого уровня мог бы убить довольно легко.

Но двух таких зверей? Действующих под единым командованием разумного существа?

Кошмарный Медведь глухо зарычал, провожая маленькими глазками приближающегося пружинистым шагом Воина. Ревущий Тигр справился бы лучше, но и «звук голодного медведя» получился… мощным. Пробирающим аж до самых печёнок. Амфисбена Урагана отползла на двадцать шагов вбок и на пятнадцать вперёд — но не атаковала.

…кажется странным, но в поединке сделавший первый ход нередко проигрывает. Потому что открывает свои намерения, становится предсказуемым. Если атакуемый знает, где и как его атакуют, и если при этом он знает, чем ответить на именно такую атаку…

В пятнадцати шагах от кончика рога Зунга Чалый чуть наклонился вперёд, выказывая готовность к рывку и мгновенному, сметающему удару под Усилением кратким. Подобного удара призыв Хантера не выдержал бы точно. Но одновременно с тем Кошмарный Медведь встал на дыбы, резко и страшно превзойдя в росте даже великана-Круглого. Слабое дрожание воздуха вокруг него исчезло — и возникло вокруг Закрона!

Результат?

Вместо рывка Чалый споткнулся, припадая на колено. Его лицо исказило изумление, затем страх, затем ярость. Он взревел, превозмогая навалившуюся тяжесть, вскакивая на ноги… плёнка защиты, облекающая его и созданная зачарованной бронёй, истощилась, но ослабила давление со стороны Кошмарного Медведя…

…и в этот миг над землёй с хлопком пронеслось нечто, поднявшее клуб пыли, а обе икры Закрона, но особенно глубоко правую, словно бы рассекло невидимым лезвием. Он покачнулся, но устоял. Хлопок! И рана на правой икре углубляется, да так, что нога подламывается. Хлопок! И ещё одна рана расцветает алым на плече его правой, вооружённой руки.

— Три! — орёт Чалый. — Три сучьих призыва! Гроб, медведь!!!

Не думая ослушаться своего атамана, Этцин по кличке Гроб делает своё дело. То есть бьёт из невидимости, тем самым эту невидимость временно теряя.

И, конечно, нарушая правила поединка — притом очевидным для всех образом.

Помимо талисмана, обеспечивающего носителю четыре вида скрытности — для зрения, слуха, обоняния и магического восприятия — самый верный из подручных Закрона имеет лёгкую броню Ограждающего Отклонения Атак (одну из тех, что отжаты у Башки). А вооружён он тоже знакомым Мийолу средним мечом Улучшенного Убийственного Рассечения. Разумеется, атака таким оружием, причём направленная прямо в сердце Кошмарного Медведя, смертельна.

Но амулета со Средним Отвержением Яда, как у его лидера, у Этцина нет. У него вообще нет никакой защиты от ядов.

Поэтому мгновенный бросок Болотной Наги к нему, не успевшему снова скрыться в спасительной невидимости, ставит в его жизни жирную точку.

— Четыре призыва, — хрипит Чалый потрясённо.

— Не угадал, — отвечает Хантер весело и громко. Так, чтобы услышали ВСЕ.

Хлопок!

Невидимое лезвие чиркает уже не по конечностям, а по горлу. Если Закрон и хотел сказать что-то напоследок, то возможности у него больше не остаётся. Алое бьёт фонтаном, левая рука уже мёртвого, но ещё не смирившегося Воина пытается закрыть рану.

Не получается.

Агония его коротка и сравнительно милосердна. Материал для сравнения валяется тут же, наглядно демонстрируя все неприглядные и мучительные особенности гибели от яда.

— Ну, вот я и победил, — констатирует Хантер, когда последняя судорога Чалого стихает.

Не слезая со Свирепого Двурога, маг коротким жестом опрокидывает в рот флак с неким зельем… хотя почему же «неким»? Учитывая, как взбурлила его прана и начал стремительно прирастать уменьшившийся из-за призыва Амфисбены резерв, во флаке находилось зелье Силы. Причём улучшенное, превосходящее концентрацией обычное раз в пять. А ценой — десятикратно.

— А ведь я собирался оставить ему жизнь. Если бы он играл честно, по правилам, мне бы вполне хватило некоторого количества крови и выполнения обязательств после проигрыша. Но если бы бандиты умели играть честно, они были бы кем-то другим. Кем-то лучшим.

Почти беззвучный — и искренний — вздох.

«Я действительно не хотел убивать… а теперь надо доиграть пьесу до конца».

— Знаете, в чём ещё состоит разница между стражником и преступником? Ну, помимо тех целей, которые они преследуют? За стражника отомстят. Или хотя бы сделают вид, что отомстили. А за преступника, который всю жизнь грёб исключительно под себя и почти никогда ни с кем не делился по доброй воле; за бандита, который только и делал, что грабил да убивал… эх. Обычно за этих несимпатичных персон мстить просто некому.

— Неправда!

— Правда, Кирфохира Шило. И ты это знаешь лучше многих. Потому что если бандит был ещё чьим-то сыном, отцом, братом, другом, возлюбленным — то и мстить за него будут именно как за сына, отца, брата, друга, возлюбленного. Как за атамана или любовника? Никогда. И если ты всё же когда-нибудь соберёшься отомстить мне, памятуя, что только раб мстит сразу — попытка эта случится не из-за того, каким замечательным человеком был Чалый и как от его отсутствия рядом опустел мир. Если ты попытаешься мстить, то лишь из-за самолюбия, уязвлённого моими словами, и ложно понимаемой бравады. Но ты не попытаешься. И никто из вас не попытается. Самое большее, что вы сделаете для этих двоих — похороните неподалёку. Потому что у преступников нет ценности выше, чем собственная жизнь. А за меня мстить будут. Причём не сделают вид, что отомстили, нет. Именно отомстят.

— Если ты такой умный, может, ещё и совет подкинешь? — крикнул Акси Кулич.

— Легко. Прекращайте быть бандитами, как при прежнем атамане, и становитесь командой Охотников. Нормальной, следующей традиции. Потому что только кажется, будто преступниками быть выгоднее. Враки! Много выгоды вы нажили под Закроном, кроме дурной славы и протёкших меж пальцами клатов? Становитесь командой. А лидером поставьте Кирфохиру… если, конечно, моё мнение вам интересно. Она не даст вам снова свернуть на тёмную дорожку, виден в ней некий стержень. Покрепче, чем во многих Воинах, что бреют бороды или отращивают их. На этом сеанс раздачи дармовых советов прекращаю, всем внимавшим моя искренняя благодарность. Шак, Рикс, соберите мои боевые трофеи, пожалуйста.

Спустя полчаса, когда на обочине дороги кучка Воинов и один маг-специалист обсудили назревшие вопросы и взялись за рытьё двух могил, Мийол остановил Зунга.

— Помнится, я обещал вам знакомство с первым из моих призывов? Что ж. Знакомьтесь: Эшки из рода Серокрылых Филинов. А вас она знает ровно столько же, сколько и я…

Мийол-странник




* * * Ученик


Ученик 1: я призвал тебя!



Позднее Мийол из Жабьего Дола, приёмный сын Ригара, маг, избравший школу призыва в качестве основной, не раз вспоминал этот момент. Вспоминал глаза навыкате, уставившиеся на него с морщинистого лица – водянистые, болотно‑зелёные, немигающие, со зрачками‑точками. Взгляд, полыхнувший какой‑то ненормальной радостью. И громкий вопль фальцетом:

– Наконец‑то ритуал удался! Я призвал тебя, мой ученик!

Мийола учили уважать тех, кто прожил дольше него; правду сказать, таких вокруг хватало: всё же самому ему исполнилось только четырнадцать полных лет. Также его учили уважать тех, кто сильнее него и больше знает. А вопящий фальцетом, зеленоглазый, в криво застёгнутом и во многих местах прожжённом либо испачканном лабораторном халате на голое тело, босой типчик с телосложением вешалки, уступающий ростом даже самому Мийолу, отнюдь не выдающемуся в этом смысле – он всё‑таки ощущался (и являлся) подмастерьем магии. Причём тоже школы призыва, если только Гортун не соврал совсем уж прямо и нагло.

Да, молодого мага учили уважению. И научили.

Но на дикий вопль он всё равно ответил без малейшей вежливости:

– Старик, ты рехнулся? Я пришёл сюда сам, своими ногами!

Собеседнику, очевидно, на непочтительность было наплевать. Глубоко и основательно так наплевать. Да что там: не факт, что он вообще услышал чужой ответ!

– Надо срочно записать текущие параметры, – объявил он, глядя уже не на Мийола, а куда‑то мимо, с видом восторженным и одновременно ошеломлённым. – Срочно.

После чего развернулся на правой пятке через левое плечо, покачнулся и рысью вбежал в косоватый дверной проём.

– Лидер, ты уверен, что нам не стоит бежать отсюда со всех ног? – спросил Рикс. Тоже человек, как и Мийол, он когда‑то выбрал Путь Воина и недавно, уже будучи частью их команды, укрепился на втором ранге. – Я слышал много историй про могущественных, но невменяемых колдунов, и не упомню, чтобы хоть одна из них закончилась чем‑то хорошим.

– Полностью согласна, – поддержала алурина по имени Шак. Настоящее имя её звучало куда длиннее: Ишаакрефи, дочь Сашширти; её плотная шёрстка имела серый с синим оттенок, из‑за чего она стала среди сородичей изгоем. А ещё она сравнительно недавно просила Мийола об ученичестве, и он согласился. – Давай сбежим! Быстро и далеко!

Маг вздохнул.

В этот поистине исторический (или скорее истерический?) момент ему с почти необоримой силой захотелось выполнить следующую последовательность действий:






Однако Мийол всё же поборол почти необоримую силу, толкавшую его прочь. Он решил немного подождать, пообщаться со стариком‑подмастерьем поближе. Подумал, что вернуться‑то никогда не поздно, что другого учителя на горизонте всё равно не видать, что можно потерпеть происходящие, как сказал бы Ригар, трэш, угар и содомию  хотя бы до следующего осветления.

И это решение, тут же озвученное спутникам, с превеликой неохотой и громким скрипом ими принятое, изменило его дальнейшую судьбу.

Необратимо.

Причём – что особенно забавно – к лучшему.

…дом старого мага располагался в весьма приятном месте. По дороге сюда трое Охотников успели налюбоваться видами. Стекавший с белых вершин Кладезь‑хребта звонкий, совершенно прозрачный, безымянный ледяной поток рушился с высоты в сотню с чем‑то локтей на округлившиеся с годами гранитные валуны и сбегал дальше, в такое же прозрачное и безымянное ледяное озерцо. Приблизительно круглое, оно имело что‑то около двухсот шагов в диаметре и поверхность его почти всегда оставалась зеркально‑гладкой.

На берегах озерца рос лес, сменяемый кое‑где альпийскими лугами и простирающийся до самых стен впадины. Практически отвесные, стены эти со стороны Синих Увалов вздымались даже выше, чем со стороны гор, отрезая всякую возможность преодолеть их по земле. Нет, существовало только два пути: либо прилететь, либо пройти, как команда Мийола, через весьма запутанные ходы верхнего Подземья, крепко (из‑за близости Сорок Пятого Гранита) охраняемые гномами. При этом потоки Природной Силы здесь отличались большой быстротой и плотностью. Вполне достаточной, чтобы удовлетворить даже младшего зверодемона… или мага в ранге подмастерья. Но – ещё один существенный плюс – впадина, имеющая около тысячи шагов по большой оси и семьсот шагов по оси малой, слишком мала, чтобы в ней достало пищи не только младшему зверодемону, но даже хищному магическому зверю четвёртого уровня.

«А вот перетащить сюда Зунга было бы неплохо, – подумал Мийол, осматривась. – Он‑то травоядный, ему тут сплошное раздолье. А такой обильный фон наверняка в кратчайшие сроки продвинет его эволюцию до третьего уровня… и даже, возможно, раскроет стихийное сродство».

Так вот, о доме. Располагался он почти точно напротив водопада. И похоже, что его строил криворукий неумеха, зато для себя, то есть со всем старанием. Толстые брёвна стен соединялись тщательно и прочно, вот только фундамент подвёл – и со временем неравномерно осел. А может, двухэтажную клеть (без единого окна!), накрытую вместо нормальной крыши серым брезентовым полотнищем на распорках, просто подвинули осыпи, так как задняя сторона клети левым углом буквально втыкалась в склон. В результате получился дом – не дом, сарай – не сарай, а какая‑то времянка, по недоразумению превращённая в постоянное жилище. С тёмным, перекособоченным, одним своим видом внушающим страх входом почти квадратных пропорций.

– А может, всё‑таки сбежим? – спросил Рикс без особой надежды.

– Нет. Не раньше, чем осмотримся на месте.

– Так чего ты стоишь?

– Пытаюсь понять логику заклинания.

– Какого ещё заклинания?

– Которым вход перегорожен. Кстати, Шак – чувствуешь? Этот страх наведённый. Но всё равно как‑то оно… «воля идущего пронзит страх темноты»? «Идущего пугает пронзительный, тёмный страх»? «Непроницаемая темнота встаёт на пути страхом безволия»? Какая‑то диалектная замуть, да ещё на эликсирной основе…

– А по‑моему, – сказала алурина, – тебе просто страшно и не хочется идти туда.

– Конечно, страшно, – согласился Мийол. – И не хочется. Но пройду, и вы тоже пройдёте.

После чего двинулся вперёд, прямо в магическую темноту, скрывая неуверенность… что порождалась не только чужой магией.

А Рикс и Шак привычно двинулись за лидером.

Спустя всего пару шагов завеса иллюзорной темноты стекла с него, вставая позади (и начиная пугать уже возможностью выхода наружу, в огромный опасный мир). Взгляду открылся бревенчатый короб изнутри. Притом весь сразу, до самого брезента «крыши». Оказалось, что это именно нежилая времянка, косоватый пустотелый сруб, слабовато освещённый той частью дневного света, что просачивалась сквозь брезент, и четырьмя расставленными в углах банками с эликсирами: почти такие же, какие в Лагере‑под‑Холмом изготавливали сёстры‑алхимики.

Хозяина тут не наблюдалось. Зато имелся пологий спуск куда‑то под землю весьма характерного вида: точно таких, проеденных‑проплавленных Глубинниками, во всём Подземье хватало. Да чего там, фактически пять восьмых всего Подземья возникло благодаря магическим зверям этой группы! А ещё две восьмых проделали либо просто облагородили гномы.

– Опять вниз лезть, – уныло протянул Рикс.

– Так, – сказал Мийол. – Провожатый, конечно, говорил, что долина безопасна и в доме у моего будущего учителя нам ничего не грозит, но…

– Кого призовёшь? – деловито спросила Шак.

– Амфисбену Урагана, конечно. Её воздушное чутьё – именно то, что сейчас надо.

Внешне процесс призыва плотной иллюзии, повторяющей формой и особенностями магии живого зверя, прошёл невзрачно. Маг просто положил руку на свой пояс, где хранил катализаторы призыва – и спустя полминуты перед ним возникло змееподобное существо… хотя по пропорциям оно было ближе, скорее, к бревну. Окрашенное кобальтово‑синим кольчатое тулово толщиной в две трети локтя и тринадцати локтей в длину, пара коротеньких лапок‑плавников, бело‑жёлтая клиновидная голова в роговой броне с крохотными рудиментарными чёрными глазками – такой Амфисбена Урагана выглядела для обычного зрения.

Обладатель же иного, более тонкого восприятия мог заметить, что в существо перетекло примерно три восьмых от всего резерва маны Мийола. И даже – как в воздухе, которым призыв управлял благодаря развитому стихийному сродству, повис тонкий, неслышимый ушами людей и даже алуринов пульс.

Амфисбена Урагана исследовала пространство отдалённым аналогом эхолокации, а его хозяин благодаря невероятно удачно (и рискованно) обретённому Атрибуту получал результаты.

– Интересно…

– Хм?

– Там дальше довольно запутанная система, – сказал молодой маг. – Три яруса, раз в десять больше комнат и залов, тоннели, лестницы, тупики. Но все соединения с Подземьем, если такие когда‑то существовали, перекрыты наглухо. Выход из этого маленького замкнутого лабиринта ровно один. Вот этот. А теперь идём дальше.

Самому Мийолу под землёй хватило бы отточенных ощущений призыва. Он не споткнулся бы о камешек, не пропустил ступеньку, не шагнул в незримый провал и в полной тьме. Но даже глаза Шак не обладали способностью видеть вообще без источников света, а тоннель перед ними не освещался, кажется, ничем. Поэтому маг привычно вызвал над своей головой и чуть сзади сферу бледного сияния, яркостью лишь в два или три раза превосходящую свечу. Он недавно вышел из Подземья и ещё не успел заменить соответствующее заклинание первого уровня, гравированное на внешней оболочке его ауры.

Правда, с освещением всё оказалось не так страшно, как показалось поначалу. В обитаемых тоннелях, куда спустились трое разумных и один призывной магический зверь, висели в плетёных сетках на вбитых в стены костяных кольях банки с эликсирами Света. Вот только добрая половина этих банок погасла, став жертвой эликсирной диффузии, а половина оставшейся половины едва теплилась бледным светом сквозь покрывающий стекло слой пыли, так что отключать свою сферу света Мийол не стал.

Поворот налево. Спуск по заменяющему лестницу довольно пологому пандусу внутри колодца диаметром около двадцати шагов. Выход на третьем сверху уровне‑этаже с уверенным выбором правой развилки…

– Куда мы идём? – спросила Шак.

– Ещё раз пообщаться с хозяином. Надо же хотя бы выяснить, где нам можно разместиться?

– Да я бы и снаружи переночевал, – буркнул Рикс. – Не впервой, чать. Пятый день недели кончается, так что не намокли бы. И даже если б кончался седьмой и намокли…

– Чего ворчишь, как будто старый? – перешла к привычному развлечению‑пикировке алурина. – И словно разболелся зуб?

– Я осторожный, а не старый!

– Но ты ворчишь, не отрицай!

– Чего стихами говорите? – вклинился Мийол, улыбаясь. – Вас кто на это вдохновил?

– М‑м… Да нет, какое вдохновенье… – Шак.

– Не виноват, оно само! – Рикс.

Звуки шагов в тишине.

И немного нервный, но дарящий облегчение смех.

– Забавно вышло, согласитесь? – продолжил маг.

– Не стану спорить, это так.

– А у меня ничего не придумывается, – пожаловался Воин.

– Это ничего, мы тебя не за ум любим, – «утешила» алурина.

– Грр!

– Неубедительно. Нужно больше тренироваться.

– Вот я сейчас на тебе потренируюсь! – однако Рикс и не подумал при этом хотя бы просто обозначить угрозу резким движением.

– Сейчас? – Шак прямо‑таки лучилась чистым скепсисом. – Не смеши. Но попозже я дам тебе возможность побегать за мной… снова… с удовольствием!

Эта парочка и впрямь частенько устраивала прямо в диколесье, в относительно безопасных местах, игру в салочки, совмещённую с тренировкой. И хотя Воин имел в ней преимущество, как более сильный, быстрый и выносливый – преимущество алурины, что развила свойственное всему её виду исчезновение  до «третьего плаща», неизменно оказывалось сильнее. Поэтому для более честной игры, одновременно усложняющей салки и для него, Рикс пользовался зельем Кошачий Нос. С непривычки резко обостряющееся обоняние скорее сбивало с толку, чем помогало – однако и давало шанс. Ведь Шак развила исчезновение  именно «до», а не «на» три уровня. По желанию успешно становясь невидимой и неслышимой, она уверенно сохраняла неунюхиваемость только в неподвижности. Так что салки приносили пользу и ей.

А Рикса курс приёмов Кошачьего Носа готовил к применению Собачьего Носа. Которое без такой подготовки – а иногда и с ней тоже – выводило применившего из строя не хуже Чуткости краткой, только на существенно более долгий срок. Что поделать! По‑настоящему мощные зелья неспроста и не из‑за одних только побочных эффектов считаются опасными… только вот они же зачастую просто незаменимы. И в неписаной традиции Охотников приём Собачьего Носа, хотя бы однократный, числится частью посвящения в ветераны.

Для Воинов. У магов‑Охотников свои критерии, притом не менее сложные.

…не прекращая движения, Мийол отсигналил жестами: «Внимание! Цель за поворотом справа. Внимание!» Повтор знака «внимание» поднимал рейтинг возможной угрозы – не так, как специальный «опасность!», но существенно. Если Рикс и хотел что‑то ответить соратнице, то вмиг оставил эту идею. Зато крепче сжал в руке трофейное оружие, способное устрашить зверодемона – молот, усиленный постоянными чарами пятого уровня: Неудержимым Сокрушением Брони . Шак же соответственно тронула рукоять среднего меча с зачарованием Улучшенного Убийственного Рассечения  четвёртого уровня: дважды трофей, сперва со Шкуродёра, потом с Закрона Чалого.

Поворот направо. И сразу становится больше пространства, света, предметов… магии.

– Осторожнее! – знакомый фальцет. – Не троньте мой ритуал!

– Не тронем, – пообещал за всех разом Мийол, останавливаясь и изучая открывшуюся впереди картину. – Даже не приблизимся.

Зал, тщательно и немалыми трудами высеченный в сплошном гранитном массиве, мог бы поразить воображение… тех, кто не видел гномьих городов в Подземье. А так… каверна и каверна – шагов пятьдесят на сорок и около пятнадцати в высоту. Этакая чуть вытянутая гигантская чечевица выпуклой стороной вверх, с выведенным точно в горизонталь полом. Не потому, что это критично важно для магии, а больше потому, что это способствует устойчивости конструкций собираемых ритуалов. Например, конкретного – вот этого.

Который, как подозревал Мийол, соответствовал не менее чем верхней мастерской планке – …ну, если вообще работал. Потому что, по общему правилу, чем сложнее ритуал, тем труднее согласование его внутренних связей; а разноразмерных ёмкостей с эликсирами на подставках разной высоты в эту структуру собрали аж несколько сотен!

– Что, впечатляет? – спросил, подходя сбоку, потенциальный учитель. Внешность его не особо изменилась: тот же дырявый‑изгвазданный, криво застёгнутый халат, босые пятки, венчик седых волос вокруг лысой макушки, малый рост, истощение на грани дистрофии. Однако теперь он смотрел внимательнее, прямее и уж точно более вменяемо. Речь стала медленнее, да ещё убавила в пронзительности. Кроме того, в облике появилась новая деталь: слабо курящаяся чёрная трубочка в правом углу рта, распространяющая сладковатый, смутно знакомый запах.

Но это Мийолу он был знаком смутно. А вот Рикс и Шак чуть ли не хором выдохнули:

– Фишлер!

Старик на это и глазом не моргнул. Только затянулся и спросил снова:

– Так что, впечатляет? М?

– Я не разбираюсь в ритуалистике.

– Это дело наживное. М‑м… но раз уж вы настоящие, давайте знакомиться. Меня можете звать Старик Хит. Или просто старик. Или Щетина. Я – маг‑подмастерье из школы Безграничного Призыва, разбираюсь в паре разделов алхимии и где‑то полвека, как пытаюсь разбираться в ритуалистике. Да! Получается не особо! Но я всё же пытаюсь. Тебя вот, например, призвал.

– Я сам пришёл. Потому что Гортун…

– Не спорь с учителем! – крикнул Старик Хит, правой рукой вынув изо рта трубочку, а пальцем левой тыкая в сторону Мийола. – Сказал, что призвал, значит – призвал! Речь же не про какой‑то там вшивый перенос в пространстве. Речь о воздействии на судьбы! На ткань бытия! На интерференционный рисунок самой жизни!

– Тише‑тише. Не надо так нервничать.

– А я и не нервничаю, – сообщил хозяин, моментально возвращаясь к речи неспешной и негромкой. – Когда я покурю фишле, с гарантией перестаю нервничать. Эта вот пакость, – он покосился на дымок из трубочки со сложным выражением, – для меня, увы, необходима. Ну да вы молодые, вам стариков не понять. Оно и не надо…

– Видали мы таких непонятных, – буркнул Рикс. Но очень тихо – если бы не экстремальная чувствительность Амфисбены Урагана, Мийол не услышал бы его. – Фишлер хренов. Наркоша.

– Так. Я представился, ваша очередь.

– Мийол из Жабьего Дола. Эксперт‑недоучка без определённой школы, но изучаю призыв. Лидер команды Охотников. Это Шак, моя ученица. А это…

– Ученица?! Хо! Ты, недоучка, взялся кого‑то чему‑то учить?

– Основы‑то я дать могу.

– И какие же это, х‑ха, «основы»?

– Да хотя бы триста сорок три базовых символа мистического языка. И заклятья начальных уровней. Ну, и азы чародейской теории.

Старик Хит медленно моргнул, глядя на собеседника. Снова моргнул.

– А ну‑ка, – сказал он, – перечисли мне книги по этой твоей… чародейской теории, которые ты прочёл. Как прочитанное понял… это потом. Пока – просто дай список литературы.

– «Пути могущества: начала», – начал Мийол. – «Природная история» Нимаротуфа…

На этом месте старик слабо, но одобрительно кивнул.

– …«Мир незримого» Ремиана…

Ещё кивок, менее одобрительный.

– …«Принципы артефакторики» Келлтана…

Кивок.

– …«Основы основ» Гердики и Фиссо…

Гримаса неудовольствия.

– …«Магические материи» Лирбакта…

Гримаса презрения.

– …Это, – подытожил Мийол, – основные работы, на основании которых я строил своё понимание магии. Но могу перечислить ещё десятка четыре трудов, где речь идёт о вещах, прямо с магической теорией не связанных, но полезных для развития кругозора. Либо подающих уже известные факты под новым углом – как, например, недавно приобретённый мной набор гномьих учебников подготовительных курсов по артефакторике, алхимии, медицине и натурфилософии.

– Хо! Владеешь одним из гномьих языков? – слегка удивился старик.

– Нет. Учебники напечатали гномы, но на низкой речи.

– Ах да, Гортун… – непонятно пробормотал Щетина. – Ну, незнание гномьих поправим, без этого полноценно алхимию не изучить… сперва кузур , потом… говоришь, недавно приобрёл набор учебников? Всё уже там прочёл или не всё?

– Всё. Мой отец обучил меня скорочтению и основам мнемоники … тренировки и развития памяти то есть. Как он говорил…

– А кто твой отец? – словно бы ощетинился старик.

– Ригар из Жабьего Дола. Мастер дерева, кожи и кости. И рунный зачарователь.

Настороженность перешла в удивление.

– Ремесленник?

– Мастер‑ремесленник, – уточнил Мийол. – В магии – старший ученик.

– Так бездарен?

– Скорее, так поздно начал.

– В пятнадцать, что ли?

– В сорок два.

Вот тут Старик Хит удивился по‑настоящему. Но только медленно покачал головой.

– Достопочтенный наставник… – начал было молодой маг. Заметив, как скривился его морщинистый визави, поправился, – Прошу прощения, высокочтимый наставник…

Тот лишь скривился ещё сильнее.

– Ты глухой или тупой? – поинтересовался он. – Я же сказал: или старик, или Старик Хит, или Щетина. В конце концов, можешь звать просто учителем. Без этого всего. На кой мне поклоны и подлизывание в разных неприличных местах? Если бы оно мне было надо, я бы давно это имел в любых количествах, ученик! А когда‑то даже имел, да‑а… только оно мне быстро надоело хуже камня в почке. Так что повторяю в третий и последний раз, для особо тугих: старик, или Старик Хит, или Щетина. А кто назовёт иначе, пожалеет. Возможно, сильно.

– Хорошо, учитель. Мы запомним.

– Ну‑ну. Так, шпаньё, за мной на цырлах. Покажу, где можно якорь кинуть. И… ты Воин? – обернулся старик, резко тыкая пальцем. – Или так, на расслабухе?

– Меня зовут Рикс, мэтр Щетина. И я не понял, о чём вопрос.

Морщинистый лик ненадолго стал ещё морщинистей, словно его хозяину ужасно хотелось сплюнуть.

– Поясняю. Что на тебя всяких цацек нашвыряли, эт я вижу своими не‑глазами. А что мне интересно – это хочешь ли ты стать Мастером Боя или намерен оставаться слабаком‑двойкой?

– Хочу и не намерен.

– Тогда тебе потребуются тренировки. И зелья. И правильная жратва, что как бы не важнее. И план занятий, что ещё важнее жратвы. Материальчик, конечно, кхем… не хочу склонять через кишки акулы… но если уж начавший в сорок два МАГ  сумел стать аж старшим учеником … каких только чудес не творят воля, труд и сознательность! Через кровавый пот, хо, хо.

Рикс выругался. Скорее со страхом. И очень тихо. Даже чуть приотстал от группы.

– Вы разбираетесь в обучении Воинов, учитель? – спросил Мийол. Отдавать на произвол подозрительному старику своего соратника ему хотелось, как… да вовсе не хотелось.

– В обучении? Ещё чего, – преисполненный презрения фырк. – Я же не Воин, так что с учёбой этот мальчик‑матерьяльчик пусть пристаёт к гномьим Воинам. До них ближе всего.

– Тогда…

– Договорить! Дай! Ученик!

– Прошу прощения.

– На кой мне твоё это всё? Просто не перебивай, когда я говорю! Или это так сложно? Что молчишь, как моря хлебнул?

– Я полагал вопрос риторическим и не хотел перебивать.

– Хо. Ладно тогда. М‑м… о чём я говорил?

– Что не разбираетесь в обучении Воинов, – ответил Мийол.

– М? И верно, не разбираюсь. Но зато я разбираюсь в усилении  Воинов. Это моя область как алхимика, между прочим. И вот что… не перебивай!

– Не перебиваю.

– Мхм. Я, как нетрудно заметить, старик. И осталось мне немного. А всё ошибки молодости и… не важно. Так вот: я тебя призвал, чтобы ты стал моим наследником и продолжателем. Чтоб возвысил школу Безграничного Призыва. Посмеешь застрять в подмастерьях, как я, или налажать, или вовсе помереть, – я тебя прямо в чертогах божьих так макну, что не откашляешь! Ты обязан стать таким магом, чтобы по всем землям дохлой Империи знали! Моим  учеником, держаталем моей  линии! И своих учеников завести обязан – да побольше, побольше! Ты прославишь меня как призывателя! Как понял приказ?

– Однозначно.

– Вот и хорошо. Потому что это главное. А вот мальчик‑матерьяльчик – это побочное… но тоже важное. Он может прославить моё имя как алхимика. Заодно тебе, ученик, будет легче, ибо!

Пауза. Старик остановился и склонил голову набок:

– Так. А куда мы идём?



Ученик 2: я изучил тебя!



– Не спускай парусов! Этот ритуал не экспериментальный, а классический. Притом простой и надёжный как… ну… даже не знаю. М‑м… о! Как колесо! Точно так!

– А каковы его минусы, учитель?

– Основной минус – довольно существенная погрешность измерений ауры. Доходит до десятых процента. Но для первичной оценки это, как нетрудно догадаться, не особо существенно. Второй минус – ещё меньшая точность при оценке физико‑пранических особенностей. Там можно только самые основы снять, потому что погрешность уже выше процента и для некоторых измерений имеет накопительный эффект. Вот когда я этого твоего… м‑м…

– Рикса?

– Да‑да. В общем, для мальчика‑матерьяльчика я соберу другой ритуал. Тоже классический и простой. Но более специализированный. Для съёма одних только физико‑пранических данных. А потом и тебя через него прогоню, да… но сперва – этот!

– А как он называется?

– Средний ритуал комплексной оценки Энхелитта.

– Что?! Того самого?

– Да. Именно. А теперь уже задрай люки и становись в фокусе! И цацки свои можешь не снимать, заодно на них гляну… вдруг чего новое увижу? Хех!

Мийол не стал колебаться более, а прошёл между опорами для эликсиров, размещённых в непростом порядке на разной высоте вокруг площадки локтей семи в диаметре. А Старик Хит водрузил замок ритуала на приготовленную заранее опору, перешёл к соседствующему ключу ритуала, положил левую руку на него. То есть на ещё одну объёмистую банку с эликсиром внутри.

– Хо! Ты что, зельями упился? Нет! Не отвечай, скоро сам узнаю, что и где… м‑м… итак. База: объём ауры – двести восемьдесят три, плотность – одна и сорок две сотых, тем самым в целом ты имеешь резерв четыреста условных единиц маны. Даже чуть больше, если погрешность не врёт мне прямо в скукоженную рожу. И резерв твой сейчас, что удивительно, полон! А ведь вчера около потемнения ты вызывал ту синюю фиговину, потратив только на призыв единиц так полтораста! Очень интересная скорость восстановления, прям очень‑очень интересная… хотя её отдельно померим позже… ну, что сказать по базе? Типично и нормально для эксперта магии средних стадий. Когда нарастишь объём до трёх сотен, плотность до полутора и собственно резерв до четырёх с половиной сотен – это всё будет знаком близкого прорыва до подмастерья.

Старик сделал какие‑то записи, не отрывая левой руки от ключа ритуала, и снова прикрыл глаза, концентрируясь на незримом очам тела.

– Оболочек ауры, само собой, четыре. Форма нормальная, выраженность хорошая, дефектов не видно… впрочем, комплексной оценкой их и не поймать, грубовата она; это надо опять же собирать специализированный ритуал… о. О‑хо‑хо‑о‑о‑о… знаешь, ученик, а насчёт нормальной формы оболочек – это я поспешил.

– Что‑то не так?

– Третья от ядра оболочка почему‑то даёт, хм… перегруз. Как будто… хо! – очень резко оживился Старик Хит. – Хо! Хо! Чтоб мне потонуть, да у тебя же там полноценный сигил! И ведь красивый какой – ровненький весь, плотненький. И показывающий тенденцию к росту, отчего и перегруз: сигилу просто тесно на третьей оболочке! Говоришь, ты у своего папы приёмный?

– Вы не в ту сторону думаете, учитель.

– А в какую мне думать, если у меня в малой ритуальной стоит парень, что по всем, то есть вообще всем признакам – или юсти‑кто‑то‑рен, или же как минимум ян‑кто‑то‑рен! Чтоб ты знал, даже не у всех магических кланов Печать Крови проявляется как подобный заклинанию сигил в ауре – это редкость и мощное преимущество в развитии. А судя по тому, что твой сигил активно растёт и уже распирает свою оболочку, он сочетает не менее трёх проявленных свойств. После прорыва в подмастерья точно оформится четвёртое свойство.

– Точно?

– Раз есть тенденция к росту – значит, точно. И ты им активно пользуешься, иначе он бы не развивался… Скажи‑ка, какие свойства проявил твой сигил? Вообще‑то вопрос неприличный, кто такое возьмётся выспрашивать, не будучи твоим учителем – в морду бей, но мне для дела надо…

– А через ритуал свойства не определяются?

– Через ритуал определяется только хаотическая структура с неявными особенностями, без быстрого понимания, что в ней за что отвечает. И если бы я не сопоставил её наличие с ещё кое‑чем, в частности, с небольшим искажением третьей оболочки, мог бы думать, что это просто нестандартное заклинание. Но никакое заклинание нельзя гравировать так, чтобы оно распирало свою оболочку, обгоняя её рост – это невозможно просто магически! Так что за свойства у сигила?

– Скрытность, связанность, расширение .

– Скрытность, связанность, расширение , – забормотал старый маг, уйдя глубоко в себя. – Скрытность, связанность, расширение … Паверен?

– Учитель, вы не о том…

– Нет, нет: у них скрытность  и ускорение . Элассарен? У этих побочных ветвей много, но тоже не то… разве что…

– Учитель!

– Нет, невозможно: какие идиоты оставят ребёнка с тремя – с тремя, полюби меня Кракен, проявленными свойствами! – неведомо где и неведомо с кем? Кордрен… нет, тоже не похоже…

– Старик!!! Ёж тебе в плешь!

– А?Что?

– Ты не туда смотришь, старик. Я не клановый, вообще.

– И кто же ты тогда?

– Я Мийол из Жабьего Дола, сын Ригара. Просто не так давно в диколесье я рискнул, и…

Недлинный, зато со всеми ключевыми подробностями рассказ о том, как один молодой маг‑специалист побратался с Серокрылым Филином и что из этого получилось, заставил старого мага уровня подмастерья чуть ли не метаться туда‑сюда по залу. Но – молча. Корча при этом какие‑то совсем уж ненормальные рожи.

– Так, – сказал Старик Хит, резко останавливаясь и вперяя взгляд в ученика, когда тот умолк. – Та‑а‑ак… а точную дату, когда ты с этой своей Эшки поручкался… помнишь?

– Конечно. Одиннадцатый день второго месяца. Точнее, ночь после одиннадцатого дня. – Старик тут же записал сказанное.

– Знаешь, ученик, – медленно сказал он, поднимая взгляд, – это, конечно, не точно, потому что точности в таких делах обычно не бывает…

Молчание.

– Не томи.

– Не буду. Так вот… существует заметный шанс, что… – снова молчание. Только глаза словно бы бегают по незримым строчкам, а приоткрытые губы беззвучно шепчут что‑то. И правая рука чешет щёку. – Хотя нет. Сначала проверю…

– Стари‑и‑ик!

– Нет. Сперва проверка, потом догадка. Потому что даже для меня это всё… м‑да. Давай‑ка вернёмся к ритуалу. На чём мы там… ах да. Сигил. Ну надо же… надо бы проверить остальные оболочки более тщательно. Особенно первую и вторую… кстати, что это за странные штуки у тебя там гравированы? Не помню таких заклинаний, нестандарт какой‑то…

– На первой – Усиленный Призыв Существа . Завершённое, четвёртый уровень, по эффекту и семантике чар – развитие идеи классического незавершённого Призыва Магического Существа  третьего уровня. На второй – Ускорение Магических Действий , завершённое‑тройка.

– М‑м. И где ты их достал?

– Ну… скомпоновал.

Старик Хит уставился на Мийола взглядом, сильно похожим на тот, что при их знакомстве.

– Повтори. Я, кажется, ослышался.

– Это мои личные заклинания. Мои композиции.

– Так. Так. – Однако нового сеанса беготни по залу не последовало, вместо этого старый маг как‑то резко успокоился и развеселился. – Хо! Следовало ожидать, после сигила‑то… это же МОЙ ученик! Идеальный наследник школы Бесконечного Призыва! Ещё и композиции‑то небось удачные, а? Удачные ведь?

– Не жалуюсь.

– Хо‑хо. Хо! Ну, ещё бы. Только вот что. Ты, видимо, давно их не перегравировал. Нанёс и забыл. А ведь что у нас выходит‑то? Выходит, что магию ты применяешь, объёмы оболочки у тебя растут – но сигил этот рост опережает, потому что подобен, кхем, Атрибутам… и ему на своей оболочке тесно. А вот обычные заклинания от этого роста отстают. И теряют в эффективности, если говорить о развитии ауры с их помощью. Поэтому желательно время от времени стирать их и гравировать заново… не реже раза в месяц, лучше даже чаще… кстати, давай‑ка, стирай всё, что у тебя там есть – ну, кроме сигила, хо‑хо! – и восстанавливай так, чтобы при этом использовалось всё  место на слоях каждой оболочки, максимально. Заодно я скорость гравирования оценю. Ну? Чего ждёшь? Давай‑давай, самый полный вперёд, под Великим Ускорением!  Приступай уже!

Мийол повиновался. Но с умом.

Для начала стёр с внешней оболочки Вызов Света  и заменил его Управлением Памятью . На что ушло меньше минуты. Затем, пользуясь ещё работающим Ускорением Магических Действий , стёр и перегравировал семисимвольный Усиленный Призыв Существа . И вот на это ушёл уже почти целый час. Причём такое ещё можно было считать отличным результатом: сроки гравировки более сложных чар росли отнюдь не в линейной пропорции к числу составляющих символов. И даже не в квадратичной.

Когда Мийол приступил к перегравировке Ускорения Магических Действий  (и остался с поддержкой только Управления Памятью , в этом плане куда менее эффективного – хотя тоже сокращающего сроки гравировки в разы), на пятисимвольную матрицу ему пришлось потратить ещё сорок пять минут.

– Я закончил, учитель.

– М‑м… а? – пока ученик занимался делом, старик выкурил порцию фишле. Наркотик его как бы притормозил и успокоил. Что было определённо к лучшему, поскольку в своём исходном состоянии Щетина становился резким аж до невменяемости. – Уже закончил?

– Да.

– А по‑моему – нет. На четвёртой оболочке у тебя что? А?!

– Минутку.

На возвращение Вызова Света  ушла даже не минута, а секунд пятьдесят.

– Вот теперь точно всё.

– Хо. Резвей поноса, поцелуй меня акула! Я, чтоб ты знал, гравирую двухсимвольные чары за полторы минуты и раньше считал это хорошим темпом… ты когда начал гравировать?

– В десять лет.

– Во‑о‑от. Четыре года практики. А у меня их позади больше ста! И ты всё равно меня обходишь. Но только не обольщайся. Я типичный застрявший с талантом ниже среднего, такого, как Старик Хит, обогнать не мудрено… тем более, что ты и не обогнал, а обхитрил. Это твоё… хм.

– Ускорение Магических Действий?

– Оно самое. Расскажи‑ка, чего оно делает.

– Да что в названии обозначено, то и делает.

– А подробнее?

– Гравировку облегчает, – сдался Мийол. – Сильно. Но это и так понятно… ещё с ним становится намного легче делить внимание и совершать несколько действий, вовлекая заклинания с разных слоёв ауры. И ещё, если дополнительно сконцентрироваться и вложить больше маны, можно немного сокращать срок отката других чар.

– А стоимость? Базовая стоимость у него какая? Можно использовать постоянно?

– Можно. Да я его и не отключаю. А тратится… ну, точно не скажу, но немного. Где‑то от полутора и, может, до трёх единиц в час, судя по ощущениям.

– И это чары твоей композиции. Именно тобой придуманные.

– Да.

– Всё равно не обольщайся. Но… облегчает совершение нескольких действий?

– Верно. Я перед прорывом от специалиста до эксперта этим пользовался. На первом слое у меня работало Ускорение Магических Действий , на втором Атрибут помогал собирать Природную Силу, а на третьем и – тогда – последнем я гравировал матрицы. Стирал и гравировал, стирал и гравировал. И продолжал до тех пор, пока не прорвался.

– Хороший метод. Известный, конечно, и трудный в исполнении, потому что задействовать параллельно все оболочки или хотя бы большинство – это, хм… Но метод хороший. Этак ты в подмастерья выйдешь годам к семнадцати… хм. Ну‑ка, давай проверим скорость восстановления. Говоришь, твой сигил в этом деле помогает? Тогда призови кого‑нибудь и вперёд.

Мийол призвал – просто для разнообразия – Кошмарного Медведя.

Спустя полчаса медитации учитель его прервал, сообщив:

– Ну что ж, в чистых числах и при полном сосредоточении твоё восполнение достигает аж сорока шести или сорока семи условных единиц в час. Ближе к чернолесью будет ещё больше, но и так это… мхм… много. Да, много. Знавал я даже мастеров, которые в поле восстанавливались медленнее. Но не обольщайся: это только в поле. Если же маг засядет в башне… кстати, ты же для призыва тоже нестандарт используешь? Ну‑ка, ну‑ка, что там с особенностями чар?

– Усиленный Призыв Существа  даёт возможность усиливать призывы.

– Как? И для начала, каковы порог срабатывания, траты на поддержку призыва, откат?

– Откат – заметно больше часа, – начал с конца Мийол. – Минимум час, если призыв слаб. Задержка активации – никак не меньше двадцати пяти секунд, чаще ближе к тридцати; это уже от силы призыва не зависит. Порог срабатывания – около тридцати пяти единиц на призыв. Если мелочь второго уровня призывать, она даже на таких тратах получается слегка усиленной. Для призыва плотной иллюзии зверей третьего уровня тратится уже от полусотни единиц. Четвёртого уровня – сотни полторы‑две. Ну а на младшего зверодемона мне даже всего резерва не хватит.

– Это, кстати, надо будет проверить, – вставил старый призыватель.

– У вас найдутся катализаторы для призыва пятого уровня?

– Найдутся, найдутся… только сперва закончим с ритуалом. Давай дальше по курсу!

– Да, конечно. Про разовые траты сказал, поддержание… это от четырёх единиц в час на каждый призыв, примерно. Даже если зверя‑двойку призвать. Если тройку… где‑то так же. Конечно, если призвана Болотная Нага, которая ничего не делает, а только сидит, обвившись под плащом вокруг пояса и ждёт команды атаковать. А вот призывы четвёртого уровня даже на поддержку без активных действий жрут… даже точно не скажу… от десяти единиц, наверно. Там смотря какой призыв. Та же Амфисбена Урагана, которая для простого передвижения использует обращение к стихии, тратит в районе двадцати в час. Беркут Урагана вообще сильно за двадцать, но у него траты идут не на движение, а на невидимость и гашение звуков. Если их поотменять, оставив только полёт, то даже и не знаю… А Кошмарный Медведь, вот этот – берёт десятку. Всех троих я призывал скопом, ещё даже с четвёртым зверем, только один раз… это вышло тяжко.

– И зачем призывал? Испытать свой предел?

– Нет. Для боя. Точнее, поединка с одним бандитом… Воином пятого ранга.

– Убил?

– Пришлось.

– Жалеешь?

– Не очень.

– Жалеешь, значит… м‑м… но это и хорошо. Наверно.

– Мне Ригар говорил: если не знаешь, за что убить разумного – не убивай.

Старик Хит хмыкнул.

– Сильно сказано… как для ремесленника‑то. Хо! Да‑а… а расскажи‑ка мне, как ты вышел против того бандита. Как победил и почему убил. Всё, в деталях.

– Его звали Закрон Чалый. Пятый ранг как Воина, это я уже говорил… но вряд ли особо искусный. Зато экипирован хорошо. Оружие и броня с него сейчас на Риксе. У меня с Закроном вышел конфликт из‑за третьего лица…

– Бабу не поделили? – спокойно предположил Щетина.

– Чего? Да ты…

– Хо! Хо! А что мне ещё думать‑то? Дело молодое, кровь горячая, в штанах…

– Стар‑р‑рик!

– Спокойно. Кати дальше, не буду перебивать.

– Ф‑ф! В общем, я кое‑что ценное доверил третьему лицу, а Чалый это присвоил. Да ещё решил, что раз у меня «призывы не настоящие», можно с меня ещё тысчонку‑две клатов срезать. Что клан за меня не вступится, я сам говорил, выдав версию, что прохожу одиночное испытание в диколесье… хм. А ведь я об этом только раз напрямую обмолвился, когда…

– Ученик, не отвлекайся.

– Извиняюсь. В общем, Закрон устроил на мою команду засаду силами своей команды. Но я этого ждал и подготовился. Заранее вызвал Беркута Урагана и Кошмарного Медведя, причём второго с максимальным усилением. И Болотную Нагу ещё, с усилением стремительности . Её под плащ, чтобы не показывать открыто. Восстановил ману, запасся зельями Силы, ну и двинулся встречать неприятность лицом. Перед дракой поговорили, я постарался обернуть дело так, словно имею претензии только к вожаку и готов драться честно, но только один на один. И если вдруг проиграю, в будущем мстить не стану. Ну а ставкой при проигрыше Чалого был возврат того, что он нахапал у того самого третьего лица.

– Говоришь, Беркута Урагана он не видел?

– Его никто не видел. Я ему, как Эшки, подогнал парные браслеты Невидимости Малого Круга , так что вместе с его собственной маскировкой вышло нечто вроде Невидимости Среднего Круга . Даже Чуткостью краткой не вдруг заметишь, а простым глазом – вообще никак. В общем, Закрон видел Кошмарного Медведя и Амфисбену Урагана, которую я вызвал у него на глазах. И всё. Та стала неприятным сюрпризом, но он всё ещё считал, что преимущество, благодаря всем его артефактам и одному сюрпризу, за ним. И двинулся вперёд, понемногу готовясь к рывку. Я же направил Амфисбену во фланг, чтобы угрожала ему слева, со стороны безоружной руки.

– Умно. Предсказуемо, зато надёжно.

Мийол кивнул и продолжил:

– Полагаю, Чалый хотел покончить с Медведем одним ударом – и вполне мог бы это сделать, с учётом его молота. Но я успел отдать команду, так что косолапый превратил свой личный магический щит в проецируемое поле подавления.

– Свойства?

– Общая мощность, спасибо усилению, на хорошем четвёртом уровне. Ну, усиление зверя при призыве нарастило мощность, а расстояние между Кошмарным Медведем и целью ослабило, в сумме вышло так на так. Дополнительные свойства поля подавления – рассеивание магии примерно уровня третьего и ослабление… тоже третьего уровня. Против Воинов особенно хорошо работает, потому что снижает мышечный тонус не хуже какого‑нибудь яда‑миорелаксанта. Сам Кошмарный Медведь при этом остался без защиты, конечно, но это уже не играло роли. Потому что Закрон замедлился, с него слезла артефактная защита – просто истощился запас накопителей. Я в усиленный призыв почти четыреста единиц влил, комплект из вещей третьего уровня против такого даже продержаться смог считанные секунды. Так враг стал уязвим. Тут‑то Беркут Урагана и вступил в дело. Хлоп! И бандит ранен. Хлоп! Снова ранен, сильнее прежнего. Хлоп! Опять.

– А у Беркута какие свойства, кроме невидимости и подавления звука?

– Ускорение полёта и когти ветра. Резко маневрирующий летающий невидимый убийца, в общем. Если бы атаковал физически, вылетал бы из невидимости, а так – остаётся незрим. Минус, что атака когтями ветра не очень сильна и ограничена всего лишь полуметром. Но зато быстра и точна. После истощения барьеров брони… шансов у Чалого не осталось. Тут бы ему признать поражение и склонить голову – но он решил нарушить правила и приказал своему подельнику атаковать Кошмарного Медведя. Конечно, Этцин Гроб выбил его одним ударом…

– А, ну да, защиту‑то он преобразовал в поле подавления. Хотя убить даже беззащитного зверя одним ударом… Почему так вышло?

– Потому что он имел меч четвёртого уровня и вот эту цацку, – Мийол извлёк на свет из‑за ворота трофейный талисман. – Тоже четвёртый уровень, Средняя Комплексная Незаметность . Не даёт обнаружить аж четырьмя путями: на глаз, на слух, на нюх… и от аурной чувствительности прикрывает. Вот только Амфисбена Урагана имеет расширенную сенсорику, от неё за простой неслышимостью не укрыться – так что я точно знал, где находится невидимый подельник Закрона и что он делает. А защиту от яда имел только сам Чалый. В общем, Кошмарного Медведя выбил Этцин, моя призывная змея тут же выбила самого Этцина, Беркут полоснул когтями ветра уже не по конечностям Закрона, а по горлу, карая нарушение правил поединка. Точка.

– М‑м… и ты ведь ещё Охотой промышляешь?

– Да. Но убивать зверей, особенно теперь – это почти рутина. Люди куда опаснее.

Щетина усмехнулся.

– Вот уж точно… ладно. С аурой твоей разобрались, да и состояние тела с токами праны я изучить успел. И вот что я насчёт этого скажу, парень… тебе нужны тренировки. Не такие, как для мальчика‑матерьяльчика, конечно. Но нужны.

– Почему?

– Ну, – снова усмехнулся старик, ещё шире прежнего, – во‑первых, здоровья много не бывает. И когда с бабой начнёшь простыни мять, ты это оценишь! А во‑вторых…

Улыбка испарилась, как не бывало.

– У тебя скорость восполнения выше сороковника. А Природная Сила – это тебе не молоко из мамкиной титьки. Если природа и мать нам, то суровая. Ты пропускаешь через себя, через свою прану и своё тело, большой поток силы. Возможно, даже слишком  большой. И бесследно это не проходит. Да, в отличие от некоторых скороспелых идиотов ты пропускаешь прану в ауру через все семь основных узлов. Это грамотно распределяет нагрузку по всему телу. Иначе у тебя уже давно начались бы проблемы со здоровьем. Но распределение нагрузки не уменьшает её в целом! Твоя прана постоянно разбавляется, постоянно меняется, постоянно впитывает неоднородные и не всегда чистые токи извне. Причём происходит это в таком темпе, который…

– Опасен?

– Именно. Опасен. Быстрый рост силы – он, знаешь ли, возьмёт свою цену, обязательно. И не спросит, хочешь ли ты её отдавать.

– Что тогда мне делать, учитель?

– Да я уже сказал, что. Тренируйся. Укрепляй тело. По минимуму используй магию, но при этом держи прану максимально уплотнённой – чтобы организм отошёл от ударных доз Природной Силы. Чтобы восстановился как следует. У тебя, между прочим, этот самый организм прямо сейчас и без того в сплошных напрягах, потому что возраст подошёл. Он, организм то бишь, хочет активно расти… а ты его вместо роста заставляешь ману производить ускоренно. Хех… на меня посмотри! Внимательно посмотри! А? Видишь? Вот к чему приводит это самое ускоренное производство маны в самом деликатном возрасте! Так что если не хочешь годам к тридцати остаться хилым коротышом – укрепляй. Тело. Не. Жалея. Сил!

– Я понял, учитель.

– Понял он… – проворчал Старик Хит. – Да ни бельмеса ты не понял. Потому что хоть и умный, а всё равно дурак. И в двадцать будешь дураком, и в тридцать. Может, к полтиннику что‑то в башке заведётся… но это вряд ли. При дураке‑учителе ума набраться трудно. Хорошо, что я…

– Что хорошо? – спросил Мийол, когда оказалось, что старик умолк надолго. Тот моргнул.

– А. Ученик. Я тебе вроде обещал изучение гномьих языков? Начиная с кузура и, наверно, чедгхара, раз уж у нас город Гранита рядом…

– Да, обещали.

– Ну вот и пойдём. Выдам тебе литературу. Надоест зубрить отпечатанное – марш наружу и бегай. Надоест бегать – возвращайся и зубри. Тяжело в экспертах – легко в архимагах! Хо! Хо! Хо!



Ученик 3: я направил тебя!



Дни потянулись, как выводок цыплят за курицей. Фишлер там или нет, а старый маг дело знал и как‑то плавно, без особых рывков взял в оборот всех.

Рикс прописался на кухне в качестве «близко не нормальный кок, но для горной местности сгодится». Отведав его готовки раз и другой, Старик Хит почти перестал обзывать его мальчиком‑матерьяльчиком, повысив до «Воина кухонного». А потом – когда прогнал Мийола, Рикса и Шак через обещанный ритуал, уточняющий состояние здоровья, и взял у всех троих на анализы всякое разное, в основном стыдное – выдал несколько новых рецептов и продуктов. Последние на четыре пятых списком: «Добудь где хошь, хоть из камня роди непорочно!».

При этом старый маг жёстко поделил всю еду по категориям: кому, что, когда можно и кому, что, когда ни‑ни, даже чтобы не смотрели в ту сторону! Потому как выяснилось, что всем троим, но в особенности Шак и Мийолу, не хватает мышечной массы, хотя все трое дружно переели белков (ещё бы: на Охоте команда в охотку потребляла жареное мясо, заедая варёным мясом и с вяленым мясом для перекусов в промежутке меж серьёзной едой). А ещё – что алурина страдает от последствий недоедания в детстве, что Риксу нужна диета для укрепления связок и костей, что Мийолу остро не хватает «низкоцепных углеводов». Что всем им скопом просто позарез нужны дополнительно такие‑то витамины, микроэлементы и что‑то ещё мозголомно‑алхимическое (для каждого из троицы отдельный список с устрашающими своей длиной и непонятностью словами).

Поэтому‑то Риксу пришлось готовить на четверых, но для каждого примерно на две трети отдельные блюда – и «чтоб чужое не жрали, а то вам же хуже, оглоеды безголовые!»

Лидер команды, как и обещал в своём злорадстве учитель, чередовал занятия физические с умственными. Да притом так, что даже и неясно, какие тяжелее. Мешать в кучу языки по здравом размышлении не стали, чтобы не возникло путаницы в произношении, начертании и прочих важных нюансах. Начали с древнего, высокочтимого для всякого гнома и полумёртвого кузура… но зато уж в совершенно ударных, маловыносимых дозах, «на расплав мозга», как сказал бы Ригар. Однако ж всё познаётся в сравнении – и когда Щетина с мерзкой ухмылкой начал грузить ученика ординарной алхимией с особым упором на алхимию жизненного, вот тут‑то и стало ясно кристально: когда мозг плавится – это вынести можно.

Когда он закипает – нет!

Во избежание такого неприятного исхода пришлось, как опять‑таки обещал учитель, менять нагрузку, чередуя с физической. А чтобы молодому магу легче бегалось и прыгалось (а ещё плавалось и даже нырялось в ледяном, ледяном, совсем ледяном  озерце!) – более опытный маг, этот жуками траченый урюк, отрыжка змеептицы, магическая пиявка, чтоб его три раза сожрали и два раза выпердели, решил вопрос мотивации в классическом стиле магов‑призывателей.

То есть призвал младшего зверодемона, врезал этой суке по мозгам каким‑то специальным ритуалом – и под управлением своего старого, изощрённого, садистического умишки отправил улучшать физическую форму ученика. Насчёт суки совсем не в переносном смысле: называть её по канону Охотников следовало Бронированной Волчицей Паники. При этом Щетина обещал со временем передать тварину Мийолу в полное владение, потому как хорошему призывателю без нормальных, живых помощников – просто никуда. Но сам потенциальный наследник школы Безграничного Призыва склонялся скорее к тому, чтобы впоследствии просто распотрошить суку и отдать её Ядро Сути гномам за полцены. Невзирая ни на какую пользу от живого подавителя пятого уровня: крайне прочного, быстрого, чуткого и умеющего вдобавок нагонять совершенно чудовищной жути – такой, что сердце в груди чуть не останавливается.

Шак отделалась легче всех. Её Старик Хит просто рекрутировал в служанки.

А чтобы отмывать каменные полы и протирать от пыли всё запылившееся оказалось не так скучно – поручил ей замену освещения. Во всём немаленьком подземелье. Так что алурина исходила его своими ногами до самого последнего закутка и собрала все банки с окончательно сдохшей коллоидной основой. А в те банки, коллоид в которых после перемешивания ещё на что‑то годился, внедряла первоуровневое двухсимвольное заклинание Свет, в котором одноимённую руну дополнял стабилизирующий контур.

Кавилла с Сеиной, занимавшиеся в Лагере‑под‑Холмом примерно тем же и бравшие за обновление эликсиров небольшие деньги, тратили на одну банку всего пару минут. Щетина, если не соврал в беседе при проверке ритуалом комплексной оценки Энхелитта, управился бы за полторы. Для Шак задача выходила сложнее: поначалу на один эликсир с непривычки тратилось больше получаса. Но вскоре алурина довела результат до десяти минут на банку и упорно работала над дальнейшим его улучшением… с чем весьма помогало переданное Мийолом, гравированное в ауре и работающее без перерывов Управление Памятью .

Так что благодаря Шак жизнь в подземелье становилась всё светлее. Буквально.

…конечно, случались и моменты отдыха. Особенно когда Старик Хит позволял себе вместо обычной дозы фишле удвоенную или даже утроенную. Поначалу молодёжь иногда ещё общалась с ним в такие моменты, испытывая сложную смесь лёгкой брезгливости, болезненного интереса, презрения и постыдной насмешливости. Под удвоенной дозой старик окончательно впадал в тихое добродушие, называл алурину – «котяткой», Рикса – «юнгой», а Мийола – «старпомом». Причём полностью переставал повышать голос, зато начинал травить довольно любопытные байки про времена своей юности и молодости.

Увы, любопытными они казались только в первый раз. Двойная доза зацикливала его на одних и тех же воспоминаниях, которые он излагал не совсем уж одинаковыми, но довольно‑таки близкими словами. Притом чаще всего повторялся рассказ об эпизоде с участием самого Щетины, «бабёнки из курасов с во‑о‑от такой кормой, представляешь?», «кошечки с мяконькой шёрсткой и горячей дыркой», а также полным бочонком тёмного пива.

Под тройной же дозой старик медленно, но с минимальными паузами изливал примерно следующее, не особо замечая, есть ли у него собеседники:

– И вот тогда мы как стали валяться, собрали со всего города, ты понимаешь, вообще до самого крайнего в архипелаге, обогнули, а там идёт такая краля, что я бы даже вовсе не подумал, ведь такой дружбан был, а я ему кишки намотал на ворот и поднял якорь, сразу врубили наискось по песку, там ещё чайки орали, как будто их всей командой натягивают, иначе буксировка в полный штиль морока ещё та, непременно скрысят самое вкусное, а почему бы и нет? Но ты слушай, потому что больше такого нигде не выловить и не догнать…

В таком жалком состоянии Щетина, разумеется, ничего не мог (ну, кроме бормотания без особых следов смысла), да и в последующие примерно сутки тоже. Потому что сперва, умолкнув, впадал в подобие мёртвого сна часов так на четырнадцать, а оставшиеся четырнадцать часов тихо сидел в своей комнатушке за дверью, единственной на всё подземелье, мучимый жуткой смесью наркотического похмелья и остатков не вполне прокуренной совести.

После чего выходил и принимался за всех, но особенно за Мийола, с особым усердием.

Тот же, как ни удивительно, всего за месяц вполне привык к бешеному режиму, учителю‑садисту‑фишлеру, интересной библиотеке, не изученной пока и на одну десятую, царапающим гортань фразам кузура, странноватым, но съедобным блюдам, вышедшим из рук Рикса. Привык даже к почти исключённой из повседневной жизни магии. Исключить её из жизни вовсе он бы не сумел, потому что даже при самом горячем желании Атрибут сидел у него за грудиной и работал вне зависимости от его желания либо нежелания. Однако Мийол сумел перевести его в новый режим, который можно было описать как «расширение связано и сокрыто» .

(Старик Хит, к слову, полностью одобрил подобную самосвёртку Атрибута. И довольно много философствовал, на разные лады склоняя довольно тривиальную мысль: «Полезно пожить без восприятия через сигил, изучая мир на чистом аурном чутье. Это помогает понять, как всё вокруг видят и понимают обычные маги, не обладающие особыми талантами, а также развить это самое чистое аурное чутьё. Так ослепшие начинают лучше слышать и острее осязать». Кроме того, самосвёрнутый Атрибут оказался ещё сложнее различим для различных магических тестов. Что вполне могло пригодиться Мийолу… когда‑нибудь потом).

Определённая практическая мудрость нашлась и в совете увеличить плотность праны. Наверняка тут свою лепту внесла и диета, и постоянные выматывающие упражнения, да даже купания в ледяной воде… одним словом, спустя всего лишь месяц Мийол довёл плотность своей праны до показателя, более характерного для Воина на пике первого ранга. И при этом, надо отметить, ощущал себя таким бодрым, живым, сильным и энергичным, как никогда ранее.

Уплотнившаяся прана дала и несколько неожиданные плюсы. К примеру, память. Ранее по этой части, не поддерживаемый заклинаниями, молодой маг очень сильно просел. Доходило до того, что спустя пару недель приходилось во второй раз перечитывать уже вроде бы однажды перечитанное и запомненное… но всё же исказившееся, если не вовсе забытое. Старик Хит на это лишь хмыкал и принимался рассуждать всё о том же: что устремившись по лёгкому пути, то бишь положась на поддержку природных способностей заклинаниями, можно только помешать тренировкам тех самых чисто природных способностей, присущих людям так же, как вообще всему живому. Люди прекрасно могут запоминать новое безо всякой магии – но если магия им в этом помогает, то они начинают полагаться именно на неё, а не на самих себя.

– Допустим, – сказал тогда Мийол, – я смог отказаться от применения маны. Но отказаться от праны я не смогу просто физически. Как же мне тренировать способности, поддерживаемые праной – ведь получается, что я использую пранические костыли вместо собственных ног!

– Глупостей не говори, – ответил учитель. – Если прана суть неотделимая и неустранимая часть тебя, она же, очевидно, является и частью твоей природы.

– Что частью природы – это верно. Но жизнь как таковая возможна и без взаимоподдержки спиритуальными феноменами.

– Это кто тебе сказал?

«Ригар. Но вряд ли он покажется достаточно авторитетным, потому…»

– Это напрямую следует из ряда классических наблюдений. К примеру, когда грандмастер Нимаротуф из Ольхетта пишет о природе зверодемонов, то употребляет буквально такие слова: «Границы плотского естества такие существа превзошли окончательно». Очевидно, что простые магические звери благодаря спиритуальным феноменам превосходят границы плотского частично. И что те самые границы плотского существуют отдельно, а спиритуальное – отдельно.

– При чём тут вообще фрассовы зверодемоны, если мы говорим о людях?

– Мы говорим о природе как таковой. И потом, лично мне как‑то сложновато считать себя каким‑то особенным и отдельным, учитывая, что вот тут, – Мийол стукнул себя кулаком в грудь, – понемногу развивается самый настоящий Атрибут! Как у магического зверя, точь‑в‑точь!

– Гхм. Но не у всех же такой есть…

– И что с того? Людей отличает от зверей не так уж многое. По большому счёту – разум да дар речи, что можно считать вообще единственным различием. Звери точно так же жрут и гадят, пьют и спят, размножаются и воспитывают потомство. Наиболее близкая к людям часть зверей и больше сходства показывает: всеядна, теплокровна, вскармливает младенцев молоком. Я бы не удивился, если бы люди оказались особо удачно сформировавшимся видом зверей.

– Так. – Старик Хит, морщась и жмурясь, потёр лицо ладонями. Затем снова уставился на ученика. – Об этой ерунде потом поговорим. Особо удачно. Вид зверей. Кхе! Что ты там говорил про жизнь без спиритуального?

– Только то, что таковая возможна. Ты вот сейчас учишь меня алхимии жизненного. Но она зовётся именно алхимией жизненного, а для алхимии мистического есть отдельный раздел! И вообще, – приободрившись, продолжил Мийол, – дополнительность и необязательность любых феноменов спиритуального можно считать расширенным следствием пятого великого предела Энхелитта! Ведь что он постулирует? Магия в принципе не может создавать самофокусируемые мановые структуры, не имеющие материальной основы . Раз так, то материя первична, магия же вторична, здесь нет и быть не может никакого равноправия!

– Постой, но…

Куда там. Мийола уже вовсю несло:

– А ведь помимо этого существует ещё и пятый малый предел: нельзя творить магию в нулевом природном фоне . Но во время попыток подтвердить либо опровергнуть данный постулат древние маги много экспериментировали с областями, максимально лишёнными спиритуальности вообще и магии в частности. В основном с пространственными лакунами сложных конфигураций – что, кстати, в той же «Природной истории» Нимаротуфа упоминается, к сожалению, без деталей. И вывод из этого один: жизненные процессы, не в пример магическим, в обнулённом или, точнее, близком к нулевому фоне идут преспокойно! А умирают в таком фоне лишь зверодемоны, что «превзошли границы плотского» и не могут жить без Природной Силы, как рыба без воды!

Старик Хит после этой жаркой речи немного помолчал. А потом сказал:

– Я бы потыкал тебя, с твоим‑то Атрибутом, в обезмаженное пространство и посмотрел, что получится. Интересно же, что выйдет, поцелуй меня акула! Вот только создавать лакуны нужных свойств и ориентации я не умею. Так что придётся тебе тренировать память, как обычно: прямо вместе с твоей же праной, пребывая в ненулевом потоке Природной Силы! Хватит отвлекаться на глупости, пора бегать! Ать‑хвать, левой‑правой, у‑че‑ни‑чок!

…возможно, тот разговор остался бы лишь ещё одним рядовым эпизодом в череде будней молодого мага, временно отказавшегося от магии. Вот только Мийол соотнёс классическую, аж доимперских времён, теорию магии с собственным опытом – и, мягко говоря, озадачился. Когда выдалось свободное время, он заглянул в свои записи и нашёл, что теорию запомнил точно:

Энхелитт, 318‑й год до К.З., работа о пяти пределах. Выдвинуты без специальных доказательств пять утверждений. По Энхелитту, магия в принципе не может:

* создавать из ничего;

* уничтожать без остатка;

* манипулировать джахханой;

* рвать течение времени;

* создавать самофокусируемые мановые структуры, не имеющие материальной основы.

Утверждения сии получили имя пяти великих пределов.

В ходе попыток обосновать либо опровергнуть получен ряд ценнейших наблюдений и чисто практических результатов. Так, в попытках полного уничтожения тепла в некой области маги боевого направления создали Сад Ледяного Совершенства. В попытках опровергнуть либо хотя бы обойти первый предел маги пространства…

Мийол перелистнул не интересные сейчас выкладки и примеры. Где‑то тут… да. Вот оно.

Позже, в период до первого века К.З. включительно, разными авторами сформулированы более близкие к эмпирике т. н. пять малых пределов, также касающиеся невозможного:

* нельзя магически обратить ману в прану;

* нельзя превратить прану обратно в Природную Силу: ни магически, ни приёмом Воина;

* стихийное преобразование нейтральной маны также необратимо;

* нельзя вложить в артефакт гибкие чары;

* нельзя создавать магию в нулевом природном фоне.

Для каждого из данных малых пределов практически сразу выявился ряд положений, начинающихся с «но». Например: обратить ману в прану нельзя, но можно создать условия, при которых мана начнёт выполнять некоторые функции праны – на чём основан ряд важнейших приёмов целительства. Или, к тому же пределу: но прана целителя, смешанная с его же маной, повышает эффективность заклинаний в разы и даже…

Правда, по зрелом размышлении, малые пределы ни при чём. Диссонанс с выученным и испытанным на своём опыте возникает, если вспомнить про пятый великий предел. И про…

– Да какого фрасса? – ввернул Мийол вслух подхваченное словечко. – Уж от пары опытов с магией мне смерть точно не грозит! К тому же я давно уже хотел попробовать… это . Заодно раз навсегда закрою вопрос о близости людей и зверей…

Рука, ложащаяся на грудь. Пульс маны и воли, пробуждающий от долгого бездействия – но, конечно, никуда с первой оболочки его ауры не исчезнувший – Усиленный Призыв Существа . Пауза длительностью ровно в половину минуты.

И вот впереди встаёт полная, внешне, копия Мийола. Плотная иллюзия. Самопризыв.

Совершенно обнажённое и столь же неподвижное тело, не имеющее следа искры мысли в широко распахнутых, редко моргающих глазах.

«Следовало ожидать. Призванные иллюзии не обладают телами, не имеют ни сознания, ни воли, ни желаний. Поэтому ими так легко командовать… и, кстати, вполне возможен перехват контроля над моими призывами… но об этом подумаю позже.

Зато само существование данного призыва предельно наглядно доказывает: какой‑то особенной разницы между людьми и зверьми, хотя бы только на физическом уровне, нет – это раз. Призывать можно даже существ, чей образец активной магии пребывает в живом существе – это два. Хотя второе я уже доказал раньше со своим Вызовом Человеческого Двойника .

А сейчас пора вернуть к активности Ускорение Магических Действий  и мой Атрибут. Иначе этим голышом даже толком не покомандуешь».

Как и следовало ожидать, призванный… хм… как его назвать‑то? «Ладно, – решил Мийол, пока побудет копией или двойником, а название подберу позже, когда вникну в имеющиеся у него свойства и способности». Так вот: как и следовало ожидать, призванный двойник мага являлся таким же подобием оригинала, как иные призывы. То есть оболочка, повторяющая своей формой исходный образец, наполненная маной и содержащая теневое подобие Атрибута с уже знакомыми свойствами: скрытность, связанность, расширение . Особой щедрости при вызове Мийол не проявил и во время активации заклинания потратил лишь полсотни условных единиц маны. Этого для «тоже лишь третьеуровневого магического зверя» хватило.

А вот дальше начались сплошные разочарования.

Если бы в диколесье появился не иллюзорный, а настоящий зверь с такими параметрами – ему, скорее всего, выпала жизнь трудная и болезненная, зато недолгая. Защитных способностей нет. Атакующих – тоже. Расширенной мобильности не дали, то есть убежать от опасности или настичь добычу сложно. Стихийное сродство? Ни намёка…

Поскольку совсем уж бесполезных магических свойств не существует, триада скрытность – связанность – расширение  всё же могла принести своему обладателю пользу. К примеру, первое из этих свойств довольно недурно маскировало. Из всех средств наблюдения только от аурного восприятия, но хоть так. Свойство второе наделяло расширенной сенсорикой… опять‑таки узкого спектра, только магической. Заодно облегчало передачу маны при контакте и ещё кое‑что по мелочи. А свойство третье в основном усиливало два предыдущих, то бишь помогало заметно лучше прятаться от магии и искать магией. При желании – даже одновременно.

Для Эшки, с которой скопировались скрытность  и связанность , подобные качества очень даже имели смысл. Дополняли природную малозаметность Серокрылых Филинов скрытностью мистической, позволяли выявлять магические угрозы вдобавок к обычным. Но даже у Эшки, при всём её скромном боевом потенциале, имелся атакующий испуг .

Только его‑то копия Мийола как раз и не получила. Также она не имела собственного тела с праной – и потому не могла использовать Атрибут для увеличения площади сбора Природной Силы. Существование её, как и всех прочих нематериальных призывов, своей маной обеспечивал призыватель. Она не имела ауры – и не могла гравировать на ней заклинания. Не имела мозга – и не обладала собственной инициативой. Любым возможным действием, какое могла совершать копия, должен был командовать сам Мийол. Напрямую.

Достоинства собственного бесплотного двойника, как водится, вырастали из недостатков.

Как давно уже установил молодой маг, радиус связанности  у его фамильяра не отличался особым размером. Более‑менее эффективно отправить с её помощью импульс испуга  Эшки могла шагов на двадцать (и при охоте на грызунов этого хватало вполне). Если использовать свойство для раскидывания поля ненаправленной сенсорики, выходило примерно втрое больше. Если же пытаться ощущать магию в конкретном направлении, ценой сокращения чувствительности во всех остальных, то фамильяр «пробивала» шагов на сто тридцать, ну, самое большее – полтораста. Это если говорить о малых источниках возмущений, потому как засечь источники мощные (вот хоть как ту драку пары младших зверодемонов, столь памятную Мийолу) для неё труда не составляло и за тысячу шагов, и даже много более того.

Добавленное к его собственному Атрибуту свойство расширения  увеличило радиус, в пределах которого призывателю удавалось ощущать магию. А также – поскольку Атрибут отвечал заодно за управление призывами – радиус, в пределах которого Мийол мог уверенно командовать ими. Так вот: ненаправленная сенсорика после раскрытия расширения  накрывала круг около двухсот шагов, направленная давала конус высотой шагов в четыреста и более.

А у области контроля радиус ограничивался шестьюдесятью шагами. Причём это ещё можно было считать большим числом.

Почему? А потому, что Усиленный Призыв Существа , на который ложилось не управление призывами, а их непосредственная поддержка маной, начиная где‑то с дистанции в двенадцать или тринадцать шагов принимался тратить эту самую ману, помимо поддержки, ещё и на передачу. Расстояние становилось преградой. Если призыв удалялся на двадцать пять шагов и более – передача маны просто прекращалась. К счастью, призывной зверь от этого не развеивался, иначе всё выходило бы совсем печально. Но начинал тратить запасённую ману. И если её по каким‑то причинам оставалось слишком мало – скажем, запасы израсходовались на применение способностей – то всё же да, развеивался.

Поэтому Мийол не мог спокойно сидеть в укрытии где‑нибудь за триста шагов от поля боя и оттуда, из безопасности и анонимности, кошмарить врага. Приходилось сокращать дистанцию до полусотни шагов, лучше ещё сильнее. Что, с учётом перспективы Охоты на тех же младших зверодемонов, вызывало предчувствия строго негативные. И да: призыватель отлично понимал, что он‑то ещё удобно устроился, боевым магам его уровня приходится вбивать свои заклинания в мишень шагов с двадцати, если не десяти, тогда как Воинам вообще идти в ближний бой, но…

Копия, обладающая аналогом его Атрибута, в теории могла послужить передатчиком его воли. Промежуточным звеном, позволяющим командовать призывами с удвоенного расстояния. Или даже утроенного – если логичное предположение о природе Атрибута сработает.

Что, впрочем, ещё требовало проверки на опыте.

Относительно же прочих свойств, проверяемых не сходя с места, Мийол быстро убедился: двойник способен повторять любые не слишком сложные (и не магические) действия, доступные ему самому. Бесплотность и вытекающая из этого безмозглость не позволяла отдавать команды, требующие мало‑мальской смекалки и понимания. Приказы вроде «найди вон там справочник по аналитическим реакциям и принеси сюда!» – не работали. Да чего там, чисто устные команды, даже простейшие, вроде «присядь три раза!» копия не понимала. Потому что нечем. Исполнялись только безмолвные приказы, пропущенные через душу в буквальном смысле. То есть через сигил. При этом приходилось контролировать буквально каждое движение. Зато, приложив должную концентрацию, Мийол мог при помощи глаз двойника – читать, при помощи его рук – писать.

Когда в обучении алхимии придёт черёд синтезов ядовитых, взрывчатых и прочих опасных субстанций, ему не придётся предпринимать особые меры безопасности. Смешивать различные убийственные штуки он сможет удалённо, руками копии. Более того: работа, которую неудобно делать, имея лишь одну пару рук, теперь ему нипочём. Потому что поблизости спустя полминуты окажется ещё одна пара рук, делающая точно то, что нужно, без объяснений и согласований.

Да, в диколесье – если не считать возможного  применения как ретранслятор – двойник был бы скорее обременителен, чем полезен.

Но Мийол‑то не магический зверь, чтобы жить исключительно на лоне дикой природы!

– …и я собирался проверить не это, – пробормотал он. – Пятый великий предел… хм… нет, отдельного опыта, пожалуй, не требуется. Я точно  знаю, что это работает: когда я оставлял Зунга с Эшки перед первым походом в Сорок Пятый Гранит, удаление на многие тысячи шагов ни на что не повлияло. Но всё же очень, вот просто очень  странно это. Три с лишком тысячи лет целые толпы магов верили в незыблемостьвеликих пределов Энхелитта. Да не просто верили – много раз пытались представить публике нечто, нарушающее один из них. Но неизменно оказывались в дураках. И тут вдруг один недоучка, по своей наивности и простодушию, взял – и совершил невозможное, опрокидывая незыблемое? Хм, хм… а ты что скажешь?

Двойник предсказуемо промолчал.

Мийол сосредоточился для управления им.

– Что я могу сказать тебе, – прокаркала копия, неестественно растягивая часть гласных, – чего ты не знал бы сам? Лучше используй меня для чтения, пока занят тренировками тела!

– И то верно, – согласился маг. – Но над речью придётся поработать. Почитать, что ли, не просто так, а вслух? Всё едино скорочтение с текстами на проклятом кузуре пока не работает… а ты, мой дружок, по традиции Охотников должен бы именоваться Ужасным Человеком. Поскольку уровень третий, а проявленных стихийных свойств нет в наличии. Но мне такое именование применительно к самому себе не нравится. Хм, хм… а что? Пойдёт. И даже вполне пойдёт… итак. Отныне именоваться тебе – магоклоном. Понял?

– Понял.

Соскочив с кровати, Мийол принялся отжиматься, а свежепоименованный магоклон тем временем, открыв талмуд на древнем гномьем праязыке, начал читать его.

Вслух, медленно и ужасно коряво.



Ученик 4: я вразумил тебя!



– Ну и чего это ты сотворил? – старший маг вызверился на магоклона Мийола. – Разве я неясно выражался, когда временно запретил практику в магии? А? Не слышу ответа, ученик!

– Позволь уточнить, старик: ты вовсе не запрещал мне чародействовать.

– Что?

– Не запрещал, говорю. Ты лишь предположил, что пропуск больших объёмов Природной Силы и массированное преобразование праны в ману может плохо сказаться на моём здоровье.

– Предположил? Предположил?! Да это просто…

– Предположение, – отрезал Мийол. – До тех пор, пока при углублённом обследовании не будет выявлен конкретный вред для моего здоровья, это всё – просто гипотезы. Хотя и достаточно обоснованные, хочу признать. Из опасений за своё здоровье и из почтения к опыту наставника, – тут молодой маг не поленился коротко поклониться, – я временно и притом радикально сократил практику магии. Я выполнял все рекомендации, ел, что дают, бегал‑прыгал‑плавал, держал прану на верхнем пределе плотности… и не собираюсь прекращать всем этим заниматься.

– Какое же жирное «но!» ты собрался вывалить мне на плешь?

– Общеизвестное. Хочу напомнить, что с годами падает не только пластичность тела. Увы, пусть в меньшей степени, но души это касается тоже. Потому‑то так ценятся как наилучший период для развития магов юность и молодость. Собственно, передо мной встаёт вопрос баланса: хочу я ускоренно развивать душу, нанося ущерб здоровью, или хочу беречь здоровье, но ценой отказа от быстрого прогресса в магии?

– Намекаешь, что было бы неплохо пропустить тебя через специализированный ритуал и оценить состояние здоровья как можно подробнее?

– Скорее, прошу об этом. Без намёков, прямо. Развить тело и сохранить его – конечно же, приятно и полезно, только дурак стал бы с этим спорить. Но всё‑таки я не Воин. А ещё… со всем уважением, я сильно сомневаюсь, что практика малозатратных заклинаний, направленных не вовне, а внутрь, вроде того же Ускорения Магических Действий , мне повредит. Зато эта практика продолжит мягко развивать объём ауры и плотность маны. Особенно если сочетать с гравировкой чар – возможно, даже ежедневной. Ведь гравировка вообще требует самый минимум маны…

– Я понял! – сказал Старик Хит, поднимая руку останавливающим жестом. – Хватит уже напоминать про общеизвестное. И да, ты в общем‑то прав… во многом. А что до гравировки…

Замер. Задумался. Впрочем, не в первый раз и не в десятый даже, Мийол уже привык.

– Ты прав, – внезапно и как‑то резковато повторил учитель. – Надо учиться активнее. Так что начнём‑ка изучение ритуалистики. Причём на практике. Будешь мне помогать с эликсирами для твоего же ритуала. Это хоть и внешняя магия, но не затратная. А что до затрат…

И снова задумался. Причём надолго.

– Учитель? – не выдержал Мийол, когда потянулась третья минута молчания.

– Ась?

– Вы что‑то хотели насчёт затрат сказать.

– Чего затрат?

– Маны, наверно.

– А?! А‑а… да. Так вот. Естественная скорость восполнения маны при твоём уровне и без фокусов с сигилом – это десяток условных единиц в час. Ну, конечно, плюс‑минус, туда‑сюда, по способностям смотря и по особенностям фона… но для простоты – десяток. Можно предположить, что раз такая скорость естественна, то она и вреда не нанесёт. Итого имеем что? Именно. Двадцать восемь часов в сутках, на десять умножить – всего двести восемьдесят. Так вот: заведи себе какой дневник, если ещё не. И следи, чтоб за сутки на практику у тебя уходило не больше этого объёма маны. Ну и чтобы восстанавливать приходилось не больше того. И держа прану предельно плотной! Без послаблений!

– Понял, учитель. Исполню.

– А ритуальчик мы всё же соберём, соберём, – добавил старик. – И проверим всё, а потом каждую неделю будем повторять. И понемногу двигать лимит на траты маны вверх. Как знать, вдруг да ты из уникумов, которые Природную Силу в прану и прану в ману превращают так же легко, как мой папашка беспутный ром хлестал?

– А если нет?

– Тогда придётся тебе учиться кой‑какие зелья варить. Потому что именно зельями можно лимиты пропускной способности тела… приподнять. Не всегда, не у всех, не без побочек… хотя без побочек оно вообще редко… но! Можно. И тут уж опять как повезёт. Кому‑то зельем можно дать дополнительно двадцать процентов к скорости восстановления, и только. А кому‑то – все двести! Кто‑то зельем словно бы свои основные узлы расширяет или, скорее, размягчает – и это остаётся навсегда. А кто‑то получает только временный эффект и должен жучить всякую отраву постоянно. О прочих нюансах говорить не буду, слишком много их… в целительстве этого всего – как у Кракена присосок на хваталках. И все тебе придётся учить.

– Придётся?

– А ты как думал, штакетина бессмысленная?! Кто хочет скинуть пару‑тройку… десятков… лет от реально прожитого – должен знать магомедицину на уровне подмастерья. Кто хочет взять и заморозить старение – тому дорога в мастера целительства. Ну а если приспичило омолаживать не только себя, драгоценного такого, но и других – придётся в гранды прорываться.

Тут старик как‑то странно зыркнул и добавил:

– Только всегда есть объезды. Со своей ценой.

– Ты о чём?

– Хо. О чём, говоришь… я отвечу. Конкретно тебе медициной голову сушить не так уж и надо. То есть надо, но меньше. А всё из‑за этого… Атрибута твоего, – он словно пожевал нечто невидимое, но всё же продолжил, и довольно бодро:

– На всех углах о том не кричат и не хвастают. Но коли уж всем известно, что вечные зверодемоны, которые до восьмого уровня доросли, перестают стареть – не так трудно допетрить, что Атрибуты и Ядра Сути меньших стадий тоже способствуют долголетию. Просто не так эффективно. Твой для прибавки серьёзных сроков покамест слабоват, но и он лет пять сверх нормального срока дать может. Когда станешь подмастерьем и нарастишь его до четвёртого уровня – разом получишь дополнительно ещё лет тридцать молодости. Станешь мастером магии и разовьёшь сигил, как у младшего зверодемона – ещё целый век получи.

– Так просто?

Подмастерье неприятно хохотнул.

– Просто? Ещё чего! Да тут особенностей – язык отвалится перечислять. Я назвал только самые грубые, самые усреднённые числа. Так‑то среди кланового наследия встречаются и такие Печати Крови, что в обмен на силу сокращают  жизнь. Встречаются, конечно, и те, что работают ровно наоборот. Про долголетие тех же Слиррен лишь глухой не слышал… А теперь смотри. Не секрет, что магия тоже жизнь удлиняет. Я же тебе и числа назову. Специалисты получают где‑то пять лет к земному сроку. Эксперты – пятнадцать. Мне подобные так все пятьдесят… в идеале.

– А мастера?

– Там уже специализация правит бал. Если ты не свернёшь с пути Безграничного Призыва – медицина тебе может и не потребоваться. Грандмастер‑призыватель, чтоб ты знал, способен своей волей и силой дотянуться до ближнего спиритуального плана. И выдернуть оттуда духа Жизни, который омолодит, кого укажешь. Причём не намного хуже, чем гранд‑целитель. Но если хорошо подготовиться, запастись всякими расходниками и помощниками, не замахиваться на самых жирных духов… ну, и в ритуалистике шарить… до ближнего спиритуального даже мастер магии сумеет добраться. А для тебя, с твоими‑то талантами и резким стартом, мастерство точно достижимо! Так вот. Ты сам по себе парень довольно здоровый. Прожил бы лет восемьдесят, коль не помер до срока. До подмастерьев ты точно дойдёшь в ближайшие годы – это плюс полвека. Да ещё Атрибут тридцатку даст.

– Двести лет с лишним? Вот так просто?

– Не просто двести. – Старик Хит воздел к потолку палец. – А такие двести, что к моим годам будешь выглядеть и ощущать себя, как сорокалетний. Но… это если здоровье не угробишь. Тут я, акула меня полюби, просто фрассов антипример, как не надо над собой издеваться.

– Я понял, учитель.

– Ничего ты не понял! Некоторые вещи познаются исключительно на собственной шкуре. Морщинистой и шрамированной. Причём лучше их вовсе не знать… ладно. Давай, двинули уже готовить ритуал, а то этак всю жизнь можно языком трепать и получить лишь блош сферический на блюде. Хотя… трепаться можно и с толком. Ну‑ка, пока идём, обрисуй мне ритуалистику как отдельное направление искусства магии.

Мийол принялся обрисовывать.

В общем и целом, направление это имело немало общих мест и с артефакторикой, и с той же алхимией. А специфическое развитие получило из‑за четвёртого малого предела. Который про «нельзя втиснуть в артефакт гибкие чары». Хорошо, сказали маги, разбив об эту стену несколько (десятков… тысяч) своих высокоумных лбов. Гибкие нельзя, только закреплённые? Ну, а как насчёт смешанных? Что, и смешанные никак? А если немножко, вот совсем чуточку, гибкости привнесёт какой‑нибудь маг или даже просто разумный – лично?

Так родилась ритуалистика.

Как и в артефакторике, ритуалисты использовали символы мистического языка с внешним закреплением – то бишь руны. Последние можно было резать в твёрдом материале, для пущего сходства с артефакторикой. Можно было отверждать в виде пилюль, делая направление ближе к конденсомантии (которую, кстати, саму по себе можно рассматривать как особое ответвление ритуалистики… хотя, скорее, всё же смежное направление магии – очень уж много специфики…). Ну а конкретно Старик Хит – будучи хоть и алхимиком, но для бдений возле мистической печи несколько неподходящей специализации – предпочитал готовить ритуальные руны посредством эликсироделия.

У каждого из трёх видов рунных основ имелись свои плюсы и минусы. Например, резаные руны давали максимум стабильности и максимум же мощности. Что оборачивалось малой вариативностью тех ритуалов, которые проводили на их основе. Обычно они чем‑то походили на палку из каменной сосны: долбануть такой по проблеме и успешно раздробить – легко. А вот согнуть эту палку и засунуть в какую‑нибудь щель непростой формы…

Имелся у резаных рун и другой, как бы не самый суровый минус: длительность и совсем уж неприличная трудоёмкость изготовления. Конденсоманты со своими пилюлями, в принципе, устраняли этот минус ценой некоторого снижения стабильности и мощности ритуалов. Но все остальные минусы использования пилюль оставались теми же.

Гибкость? Не‑а. Не здесь.

С рунами на основе эликсиров всё получалось наоборот. Стабильностью они не радовали: при попытках прокачать через такие сколько‑то серьёзные объёмы маны эликсирная диффузия быстро эти попытки закругляла пшиком (иногда буквальным – если коллоид закипал). Зато основа ритуалов эликсирной ветви до смешного легко, быстро и дёшево дополнялась, модифицировалась, меняла конфигурацию в самых широких пределах… и подстраивалась под ритуалиста, гнулась по его воле, чуть ли не плавилась, следуя его или её замыслам.

Впрочем, никто не мешал совмещать подходы. И делать наиболее нагруженные элементы ритуала в виде резаных рун или пилюль, оставляя прочие эликсирными.

– В наиболее общем виде, – зачитывал Мийол по памяти, – ритуал есть магическая фигура из гравированных в материале и расположенных в определённом порядке рун, каковой фигурой непосредственно управляет хотя бы один маг. Среди рун ритуала особо выделяются замок – руна, что замыкает контур ритуала и тем доводит его до готовности к активации, а также ключ – руна, прямыми управляющими влияниями на которую либо через которую ритуалист осуществляет настройку эффектов ритуала. По пространственному положению рун ритуалы делятся на плоские либо, иначе, тривиальные, объёмные (они же стандартные) и высшие. Пересчёт стандартного ритуала до тривиального и высшего до стандартного называются, соответственно, частной и общей задачами Энхелитта. По сути, это два класса задач геометрической магии и для обоих классов генерального решения не существует… хотя найдено немало весьма остроумных частных решений. Возвращаясь к основной теме. Отдельно выделяют в две большие группы ритуалы статические и динамические. В последних взаимное положение рун изменчиво и…

– Хватит‑хватит, – проворчал Старик Хит. – Вижу, превзошёл ты теорию. Ещё бы глаголы кузура так зазубрил, хо… кхек, хек. А вот тебе тогда вопросец на понимание! Чем ритуал лучше чар, гравированных в ауре? И чем хуже?

– Во‑первых, заклинание в ауре ограничено объёмом резерва мага. Даже у архимагов маны не бесконечно много… а для множества практических задач – попросту мало. Вдобавок имеются пределы скорости восстановления. И для архимагов, кстати, эта проблема стоит особенно остро. Ритуал же подобных ограничений лишён. То есть понятно, что бесконечно большой ритуал на практике тоже не соорудишь – но вполне можно, будучи экспертом либо вовсе специалистом, собрать контур, в котором аккумулировано энергии больше, чем в ауре архимага. Притом такой большой контур будет не просто восстанавливать ману за счёт потоков Природной Силы – он станет делать это много быстрее, чем может любой живой маг.

– А ещё?

– Ну, очевидно, что помимо размеров и энергии ритуал имеет явное преимущество большей возможной сложности. Тот же архимаг может гравировать на первой оболочке лишь семнадцать символов – в ритуале же рун могут быть хоть многие сотни. Ещё контур ритуала не может устать, утратить сосредоточенность. В общем, все преимущества мёртвого перед живым.

– Про последствия неудачной магии забыл.

– Не забыл, просто не успел договорить. Да, конечно, все эффекты срыва чар тоже нужно учесть при сравнении: семантический коллапс формулы, вложенной в ритуал, обычно приводит к потере некоторого времени и ценных ресурсов, а вот срыв прямо в ауре… к счастью, эта угроза не особенно страшна для магов младших уровней… учитель?

Странно поглядевший на Мийола, тот отвёл взгляд.

– Не страшна, говоришь. Ну, если рискуешь даже собственные композиции пускать в ход и вообще разбираешься в теме – оно, может, и так. Эх, ученик‑ученичок… мясцо ягнячье… знаешь, поменьше болтай про свои успехи в среде коллег! Понял? И вообще болтай поменьше!

– Молчи – за умного сойдёшь, – ввернул молодой маг ригарову поговорку.

– Вот именно. Ещё бы ты жил по этому правилу… может, и сошёл бы. Хо! Хо! А теперь держи схему и начинай делать недостающие эликсиры: этот, этот, вот эти три, этот…

– Может, лучше вообще все эликсиры обновить?

– Ну, если не лень – обновляй. Да следи за взаимной ориентацией!

Магоклон Мийола, задрапированный в плащ своего создателя, встал рядом со стариком и уставился на схему. Сам же молодой маг ходил по ритуальному залу и создавал эликсиры в соответствии с новой задачей. Впрочем, вскоре и магоклон занялся внесением изменений в контур будущего ритуала – с той разницей, что гравировкой рун заниматься по понятным причинам не мог. Зато вполне мог менять положение опор, править взаимное расположение готовых рун, туда‑сюда таскать банки с коллоидом… в общем, заниматься подсобной, но важной работой.

– Ловко он у тебя шуршит, – заметил Старик Хит. – Словно понимает, что к чему.

– Это иллюзия, – проскрипела копия неприятным голосом. Ну, хоть не карканьем, какое только и получалось выдавить из неё поначалу. – Магоклон туп, как змеептица, мне приходится управлять им практически так же, как куклой, надеваемой на перчатку. Только вместо перчатки – чистая воля, транслируемая через сигил.

– То есть тебе приходится как бы делить разум, чтобы управлять двумя телами?

– Да. И если бы не Ускорение Магических Действий , вряд ли у меня получалось бы что‑то внятное. Одно дело, когда управляешь даже и тремя‑четырьмя призывными зверями, другое – вот этим. Намного больше сложных команд, выше требования к тонкому контролю, концентрация нужна такая, что и не описать. Даже алхимия жизненного в сравнении как‑то бледнеет.

– Надо полагать. Независимые действия двумя телами… а каким заклинанием вызывал?

– Усиленным Призывом Существа .

– Что?!

– Ну, я же говорил, что принципиальной физической разницы между зверями и людьми не существует? Вот и доказательство.

Не отрываясь от сборки ритуала, Мийол устами магоклона рассказал о его свойствах – тех, что успел проверить, и тех, которые только собрался проверять.

– А ещё, – добавил он под конец, – я попробую призвать магоклонов Шак и Рикса. Хотя второй с практической точки зрения наверняка выйдет совсем уж бесполезным. А вот магоклон алурины, с её‑то исчезновением  – это… интересно. Кстати, ритуал готов. Ну, кроме руны‑замка.

– Тогда становись в центр, суй замок на место руками своей тени – и начнём.

Обследование затянулось на добрых два часа.

Если подытожить результаты, то возможности Мийола оказались лучше, чем опасался его учитель, но далеко не так блестящи, как хотелось надеяться. Подъём плотности праны, нагрузки и диета – всё это сказалось на состоянии тела молодого мага сугубо позитивно. Ожидаемый итог. А вот по части скорости восстановления всё оказалось не так радужно. С одной стороны, вплоть до показателя, чуть превышающего тридцать семь или тридцать восемь единиц маны в час, никаких негативных последствий уловить не удалось. А вот уже на скорости сорока и тем более сорока пяти единиц в час такие последствия, пусть и небольшие, диагностировались однозначно.

Старик Хит не мог сказать, сохранится ли этот показатель неизменным. Однако два вывода сделал легко.

Во‑первых (и это, безусловно, хорошая новость), нанести себе серьёзный вред за счёт активности своего же Атрибута молодой призыватель не успел. Во всяком случае, ничего такого, с чем не справились бы уже сформированная диета, упражнения и уплотнение праны, он не нажил.

Во‑вторых (а вот это новость скверная), на данный момент, уже на уровне эксперта, Мийол достиг своего лимита безопасного восстановления маны. Да, он ещё, скорее всего, сумеет поднять его – тренировками, укреплением тела, специальными зельями в конце концов. Да даже просто некоторого естественного прогресса со временем можно ожидать: организм развивается и растёт, до окончания этому процессу далеко, можно ждать перемен к лучшему…

И всё равно это плохо. Безопасного лимита перестанет хватать уже на следующем уровне, после прорыва до подмастерья. Ведь ожидается связанная с этим счастливым событием эволюция Атрибута, а она даже при минимальном влиянии на этот аспект поднимет лимит доступной скорости восстановления маны раза в полтора‑два.

Скорее – того больше.

Вроде бы нечего жаловаться, даже нынешняя‑то скорость поглощения Природной Силы уже чуть перекрывает нижнюю планку мастера. Но всё равно выходит наглядная иллюстрация к максиме «слишком хорошо – уже нехорошо».

– Привыкай, – хохотнул Старик Хит, когда ученик выразил разочарование. – Магия – это ж не чудотворство какое, гарпуном продранное по самые сиськи! Это искусство пополам с дисциплиной! В ней полным‑полно всяких ограничений – и природных, и личных, и физиологических, и механических. И ещё всякоразных. А маги всю жизнь только тем и заняты, что ограничения норовят как‑нибудь поиметь поизощрённее. Обычно одна какашка получается, по столу размазанная; те же пять великих пределов Энхелитта как стояли, так и стоят. Никем ещё не… пронзённые. Хех. Но зато на обходных тропах, огибающих разные жирные непреодолимости, обычно тоже обнаруживается много всякого… вроде ритуалистики, хо! Хо!

– Учитель, насчёт великих пределов… точнее, пятого…

– Что?

Мийол рассказал про свой Призыв Подобия Артефакта  и про столбы Тайной Защиты Лобруга , успешно пережившие все невзгоды, включая удаление создателя на расстояния, каких не выдержит, наверно, даже иллюзия, наведённая грандмастером.

– Зунга вы сюда, во впадину у озерца, пространственным призывом перетащили, а вот мои наколдованные столбы должны были остаться там, в Синих Увалах, – закончил молодой маг. – Но я могу и свеженькие иллюзорные артефакты наделать, только придётся стереть Усиленный Вызов Существа . И да: мне самому дико интересно, как так получается, что…

– Тих‑ха!

– Простите, учитель.

Через примерно минуты две Щетина прекратил корчить рожи – частью забавные, а частью и жутенькие. После чего постановил:

– Я хочу это видеть. Своими глазами!

– Эм…

– Как быстро вы сможете добежать до места, где оставлены наколдованные столбы?

– В смысле – я, Шак и Рикс?

– А кто ж ещё? Не архимаг Вергус же, чтоб он был здоров!

– Н‑ну… если прям бежать, то часов за десять. А если призвать усиленную Амфисбену Урагана и ехать на ней…

Старик Хит сверкнул глазами:

– Призывай! С усилением размеров!

– Но тогда в тоннелях Подземья она…

– Кракену в дырку эти тоннели, у меня есть один старый талисман. Призывай!!!

Исходная – отловленная и убитая командой Мийола – Амфисбена Урагана имела толщину две трети локтя и более дюжины локтей в длину. А вот чудовище, получившееся при «усилении размеров», вытянулось в длину на двадцать пять шагов  – с пропорциональным ростом в толщину. Такая двуходка, будь она живой, посрамила бы величиной даже большинство зверодемонов… младших, конечно же. И часть старших.

– Садимся цепочкой, я первый, – распорядился Старик Хит, тут же показывая пример. Сел он на великанскую Амфисбену оригинально: подпрыгнул и как бы перелетел на выбранное место.

– Мы же так не поместимся в тоннелях! – возмутился Рикс. – Разве что в самых крупных…

– А мы туда и не полезем.

– Но… нет. Нет!

– Да!!! – демонически расхохотался старик, разворачиваясь и подмигивая стоящему в ступоре Воину. – Мы сделаем именно это!  Ну что, садишься или труса замажешь?

– Все маги ненормальные, – проворчал Рикс.

Однако на призывную тварь всё же влез.

– Держитесь там, – снова взялся командовать Щетина. – Обнуляю! Сейчас… ученик, акулу тебе в тёщи и калек в абордажники!

– Что не так, учитель?

– Быстро убрал из головы и в ямке закопал свои фанаберии!  Этот колбасы кусок под нами что‑то весит ровно потому, что ты считаешь  его что‑то весящим. Так вот: быстро перестал так считать! В твоём призыве нет плоти , это просто большой пузырь хитрой формы! Только нас четверых мне действительно нужно ухватить полем талисмана, ты понял?

– Я… понял. Клянусь лицом отца своего, это же…

– Так‑то лучше! Во‑о‑от… всё. Обнулил. Ученик, давай!

И Мийол дал.

Исходная, живая Амфисбена Урагана летать не умела – только высоко и далеко прыгать, пользуясь своим стихийным сродством. Призывная тоже не научилась летать. Однако когда её и её пассажиров обхватило влияние талисмана Обнуления Веса , оказалось, что хорошая синергия магии разных школ вполне способна заменить полёт. Всего‑то и надо, что прыгнуть на высоту, позволяющую чиркнуть брюхом по верхушкам трёхсотлетних елей… а в верхней точке этого полупрыжка, полупарения – прыгнуть ещё раз.

А потом ещё раз. И снова.

Всё выше, и выше, и выше!

– Йо‑хо‑хо! – тряс кулаками Щетина.

– Уи‑и‑и! – изливала чистый восторг Шак. – Наконец‑то ты исполнил своё обещание… и даже больше, чем просто исполнил!

Мийол у неё за спиной просто молчал и улыбался.

«Все маги ненормальные!» – очень громко думал вцепившийся в него почти до хруста рёбер жмурящийся Рикс.

Но тоже летел. А куда бы он делся, прямо в воздухе‑то?



Ученик 5: я испытал тебя!



Четыре месяца учёбы. Целый сезон, треть года.

И пятнадцатилетие. Не так, чтобы долгожданное, не так, чтобы какое‑то особо важное… но всё равно приятно. Плюс итоги можно подвести.

Мийол вытянулся и заматерел. Не прямо‑таки оброс мышцами, нет – не то телосложение. Но сам себе он теперь нравился существенно больше, чем во времена жизни в Жабьем Доле. Шире плечи, прямей спина, выносливость вполне позволяет бежать в хорошем темпе два часа… или же продержаться полчаса в ледяном озерце, из которого поначалу выпрыгивал впереди собственного полузадушенного писка. Ежедневные заплывы, кстати, особенно мощно повлияли на плотность праны, достигшей уже показателя второрангового Воина… правда, даже не средненького по меркам таковых, но тем не менее.

Приятным бонусом стало безопасное восстановление маны на скорости до полусотни единиц в час. Мийол окреп и приноровился достаточно, чтобы это больше не вредило ему. Самые пессимистичные предположения, к счастью, не сбылись. И даже зелья не потребовались.

Пока что.

Знания и навыки за минувший срок приросли даже сильнее, чем параметры тела. Кузур под планомерными усилиями фактически сдался. Хотя над расширением словарного запаса ещё предстояло работать и работать, Гортун признал, что «обычно у людей акцент более грубый, чем у тебя». И применять скорочтение для текстов, отпечатанных на праязыке, нынче удавалось без специальных усилий. Поэтому по согласованию со старым подмастерьем уже месяц, как началась работа над чедгхаром – современным языком гномов Гранита – и наметились первые успехи.

– Ничего, – хмыкнул тогда Щетина, – говорят, только первые три языка идут тяжело, а потом‑то начинают скользить, как по тихой воде. Кузур же для тебя, учитывая низкую речь и мистический имперский, как раз третий.

– А вы сколько языков знаете, учитель?

– Даже не скажу точно… – Старик Хит почесал подбородок. – Чтобы прилично – это всего штук семь или восемь. Ещё пяток так‑сяк. И ещё сколько‑то подзабыл настолько, что даже толком обругать на них не сумею. Память уже не та… нет, не та… прокурил я свою память, апшим тас!

В общем, кузур сдался.

До этого знаменательного момента Мийол успел подшлифовать знание общей теории магии, довёл ритуалистику до уровня «ну, тривиальный контур рассчитать сможешь и даже стандартный, если не очень уж мудрёный – считай, ты теперь в этом направлении специалист». Алхимию тоже поднял до уровня специалиста… не по всем направлениям. В общем, много работал для того, чтобы – опять же словами учителя говоря – «из личинки‑недоучки вылупилось, наконец, нечто приблизительно самостоятельное».

А вот с овладением «правильным» языком всё, кроме алхимических штудий, отошло на второй, если не на третий план. Въедливый старик оценил потенциал магоклонов… и вскоре его можно было увидеть в окружении разом трёх учеников, причём все трое впахивали, «как матросы в шторм». Хорошо хоть, что одного магоклона удавалось ставить на простые рутинные работы: растереть что‑нибудь в ступке до состояния пудры, отдраить лабораторную посуду от следов прежних опытов, приготовить ещё десяток‑два‑три литров свежего коллоида. Нарезать, смешать, просушить, отфильтровать и так далее.

Но персонально Мийол и второй магоклон таких поблажек не имели.

Нагрузки выходили поистине зверские. Уже на втором часу режима «три‑меня‑в‑одном‑месте» в голове словно поселялся маленький гном с тупым, но тяжёлым молотком. Выросшие выносливость с плотностью праны помогали выдерживать трудновыносимое. Помогали даже не очень страдать при этом… но не более того. То, что ещё недавно вот это, выносимое с трудом, оказалось бы просто невыносимым, утешало слабо.

Хотя само расширение возможностей приятно грело молодого мага.

Вот развитие души, напротив, не радовало. Правда, не огорчало тоже. Тут всё двигалось плавно, без рывков. До граничных «триста объём, полтора плотность, резерв четыреста пятьдесят» ещё предстояло работать и работать: по мере приближения к пиковым показателям мага‑эксперта каждое малое улучшение давалось всё медленнее. Однако Мийол уже вовсю планировал, в каком направлении станет подталкивать эволюцию Атрибута. Пока, правда, скорее в режиме «хорошо бы когда‑нибудь получить А», чем «пришла уже пора остановиться на М»… да и не факт, что на эту самую эволюцию вообще получится повлиять в последний момент; скорее, всё совершится без участия сознания, как в прошлый раз.

…надо заметить, успехами мог похвастать не только лидер.

Рикс, которому оказалось некуда тратить энергию, кроме как на ежедневные многочасовые тренировки, совершил просто громадный рывок за смешной, если подумать, срок. Когда он взял второй ранг – Мийол не удивился, этого следовало ожидать в самые сжатые сроки. Когда взял третий – поздравил и одобрил. Но вот когда Рикс всерьёз взялся за подступы к четвёртому рангу, да ещё отрабатывая полный комплект из семи приёмов имперского стандарта, да ещё минимум раз в неделю бегая к ближайшей гномьей заставе для череды спаррингов… может, раньше парню просто недоставало правильно организованного расписания и веры в себя?

А поскольку даже совершеннейший фанатик Пути Воина не может проводить за работой над своим прогрессом дни напролёт (вернее, может, но правильное чередование нагрузок с отдыхом даст заметно больший эффект, чем одни лишь упражнения без перерывов), Рикс начал подыскивать себе хобби – ну, помимо кухонной работы.

И нашёл. Притом довольно неожиданное.

Его увлекла геометрическая магия – вернее, необходимые для неё расчёты. Разложения и суммирования, нахождение оптимального контура, задачи математической семантики. Решения многоугольных систем, наконец… какой‑то месяц на базовую арифметику, ещё полтора месяца на продвинутую – и вот уже молодой Воин, пусть только в одной узкой области, но дышит в затылок своему лидеру, азартно пощёлкивая абаком. Что удивило Мийола всерьёз, так это ответ на вопрос: зачем это нужно, ведь ты же не маг и вряд ли сумеешь применить такое на практике?

– Сумею, – сказал Рикс. – Пусть лишь самое простое, пусть с обязательной помощью ритуалиста для создания рун, но сумею. Только не в этом дело.

– А в чём же тогда?

– Эти задачи помогают находить выигрышную тактику. Тренируют понимание и чутьё.

«Раньше он и слова‑то такого – тактика – не знал. Растёт, чертяка!

И… не хочет от Шак отставать?

Наверно, это тоже… очень уж она любит топтаться по его умственным способностям, точнее, по их недостатку! Вот и выбрал, назло ей, область того ещё мозголомства…»

Алурина. Она тоже радовала Мийола. Опять же: тому, что довела до нужного совершенства третий плащ своего исчезновения , он не удивился. Этого следовало ожидать уже давно. То, что Шак выправит форму своих аурных оболочек, доведя число гравируемых символов для второй и третьей, соответственно, до двух и трёх… ну, этого тоже следовало ожидать.

Но она же ещё на четвёртый уровень прорвалась! Иначе говоря, будь она человеком – стала бы экспертом, как он сам!

Удивила, так удивила.

Довеском к хорошей новости шла… не очень хорошая. Искажение ауры продолжало сказываться, на четвёртую оболочку уверенно влезало только шесть символов вместо семи. Тем самым при всём желании алурина не смогла бы «сыграть» за мага полноценного четвёртого уровня, за эксперта. Да и резерв у неё из‑за дефектов ауры оказался маловат.

Но она нашла свой, особый путь.

Дело в том, что исчезновение  – не особо стойкая штука. Оно слетает от резких движений, от контакта с чужой аурой, от воздействия заклинаний, причём иногда даже не особо сильных… и на то, чтобы снова исчезнуть , обладателям умения требуется примерно в полтора раза больше секунд, чем число плащей, на которое развито умение. С опытом и возрастом срок сокращается, приходит выбор, какой из плащей пускать в ход первым, открываются иные хитрости…

И всё же всерьёз ускорить исчезновение  нельзя. Это основная слабость алуринов, или одна из основных слабостей. Поскольку у любой способности, подобной Атрибуту и используемой как заклинание, имеется задержка активации – и уменьшить её очень сложно.

Ну, так считается.

Всё‑таки видовая способность алуринов – не заклинание и не Атрибут. Хотя сходство как с тем, так и с другим налицо. Пожалуй, эту способность следует считать особой смесью заклинания с воинским приёмом. В конце концов, прана для исчезновения  тоже тратится, правда, в малых количествах. Но ближе эта способность всё же к заклинанию…

Потому Шак смогла Ускорением Магических Действий  сократить активацию исчезновения  втрое, ещё и с перспективой дальнейшего улучшения этого результата.

Удар – и спустя полсекунды алурины не видно снова. А спустя секунду – и не слышно.

Удар – и через полторы секунды её можно легко обнаружить только магией.

Поистине пугающая способность! Ставшая ещё опаснее после того, как Мийол выдал своей соратнице пояс с Невидимостью Малого Круга . Да‑да, с тем же самым заклинанием, артефакты с которым ранее достались Эшки и Беркуту Урагана. Шак разогнала свой боевой потенциал так, что могла тягаться в прямом бою с Риксом… недолго. И уж точно сумела бы его убить самым первым, совершенно непредсказуемым и неотразимым ударом, если бы зашла речь о серьёзной драке.

А ещё она увлеклась алхимией. Вернее, узкой двойственной специализацией: ядами и антидотами от этих ядов. Потому что глупо иметь такие способности, как у неё, и не попытаться усилиться наиболее естественным образом. Попутно алурина изучала медицину, опять же делая упор на симптоматику отравлений и лечение их.

Парад улучшений, прорывов и усилений закрывал Зунг. На жирных пастбищах приозёрной впадины он наел себе третий уровень, заделавшись из Свирепого – Ужасным Двурогом. Ну, и в весе прибавил: от тридцати пудов до полновесных сорока. Плюс природную броню укрепил.

Только стихийное сродство у него так и не открылось. Жаль.

…вообще‑то Зунг шёл последним из тех, кто поблизости физически. Но у Мийола имелись ещё близкие, пребывавшие вдали. С ними он регулярно списывался, посылая туда и обратно Эшки: более важной работы теперь, когда они учились, а не ходили на Охоту, для неё не осталось, так почему не переквалифицировать из разведчиц в письмоноши?

И вот, переквалифицировал.

Мы все снова живы‑здоровы, братик, за нас будь спокоен.

Отец оправился от простуды, спасибо лагусиным зельям.

Хотя, конечно, содрала за них… но иначе Лагуся и не Лагуся.

А у меня особый праздник, братик. Попробуй угадать!

Ладно, томить не стану. Я теперь маг‑специалист!

Рассказывать никому не стала, я же не дурочка. Папе только сразу.

Остальным знать незачем.

Килиш становится всё противнее. Кажется, куда уж дальше?

Всякий раз выходит, что есть куда. А ведь раньше был нормальный.

Чему ты сейчас учишься? Я вот смогла гравировать твои чары.

Ну, те, которые для ускорения мозгов. ТАК ЗДОРОВО!

Всё равно постараюсь тебя догнать и обогнать. Хоть в артефактах.

Посмотрела я на то, что ты Эшки всунул. Браслеты эти,

с невидимостью которые. Так вот: руки у тебя кривые.

Работающее делать можешь, красивое нет.

Но я тебя, братик, люблю не за это.

Когда уже ты нас отсюда заберёшь?

Твоя сестра всё написала верно, добавить особо нечего.

Вернее, конечно, есть – но это уже при личной встрече.

Долгожданной.

Учитывая обстоятельства, я прошу тебя ускорить… наш отъезд.

Понимаю, что это зависит не только от тебя, но неужели нельзя

сделать вообще ничего? Желаю успехов в учёбе.

Мы оба желаем!

Неизменно скучающие и любящие,

Васаре

Ригар

Письмо месячной давности… Мийол вздохнул и отложил его к остальным.

Насчёт отъезда родных из Жабьего Дола (да какого к демонам «отъезда»? Эвакуации!) он со стариком говорил. Причём не раз. После того опыта на спине Амфисбены Урагана даже способ наметился, тем более, что Мийол чего‑то такого с самого детства хотел. Пусть мечтавшийся въезд в родное селение с покорным зверодемоном и уже в статусе подмастерья вышел бы победительнее – возвращение на борту летучей лодки, особенно сделанной своими руками, тоже годный вариант.

Достаточно внушительный и пафосный .

Тем более, – зверодемона, эту проклятую суку, вполне можно прихватить с собой как финальный неотразимый аргумент.

Вот только Щетина, не запрещая ничего напрямую (и даже вроде как одобряя), со своими потогонными занятиями оставлял ученику самый минимум сил и времени на «постороннее». Шак и Рикс помогали, конечно… но больше в свободное время и по желанию. Которого оставалось не так уж много у обоих. Вместо отдыха идти и работать?

Шли. Работали.

Только всё равно медленно. На данный момент, например, даже каркас будущего летучего транспорта собрали едва на четверть, а уж об изготовлении опорных рун оставалось лишь мечтать.

«Может, учитель хочет, чтобы я лично отвердил нужные пилюли? Или всё же плюнуть на «непременно своими руками от и до», просто заказав необходимое у гномов? Для них это рядовая задача: четвёртый класс сложности, причём ученической размерности… любой мейстр либо же мейстрина Ремесла справятся играючи».

К сожалению, Мийолу до «любого мейстра» оставался путь длиной во много лет. Скорее даже в десятилетия, если не налегать всеми силами именно на конденсомантию. Сейчас предел того, что он мог сделать в этой области достаточно уверенно – пилюли второго класса. До третьего класса простиралась небольшая пропасть, едва преодолимая в ближайшие месяцы, да и то лишь из‑за применения Ускорения Магических Действий . Потому что…

– Стоп, – сказал вслух уже‑пятнадцатилетний эксперт магии. – Стоп!

Вскочив, он принялся мерить свою спальную пещеру шагами вдоль. Привычка ходить во время раздумий нечувствительно передалась ему от Ригара, как и многое другое.

– Кстати об отце. Что он там говорил насчёт сложных задач? А что их надо раскладывать на подзадачи попроще. Это ещё называется принципом хирда. «Не можешь разбить сразу весь хирд – бей его по частям!» А сложная задача… она начинается с формулировки. С постановки.

Мийол остановился и щёлкнул пальцами.

– Приоритеты! Надо правильно расставить приоритеты! – и снова зашагал туда и сюда. – Летучая лодка – это цель? Да вот ни разу! Цель – эвакуация из Жабьего Дола. Скорейшая. Так что рассчитывать план надо, исходя из этого. Но что это значит? А значит это, что надёжность с долговечностью можно смело слать в чернолесье. Мне только и надо, что кривулину какую, косую да занозистую – главное чтоб летала и чтоб до Жабьего Дола досвистела. Ну, и обратно сюда. Потом может хоть по брёвнышку развалиться, не запла чу. И, кстати, ничто не мешает параллельно достраивать лодку по нормальному проекту. Ту, что уже заложена и частично сделана. С перспективой закончить с ней… потом. Когда‑нибудь.

Остановка. Щелчок пальцами. Продолжение ходьбы.

– Что есть летучая лодка? Большой артефакт средней сложности. База – классическое левитационное заклинание четвёртого уровня, закреплённое конструкционно. Плюс движитель, также магический и рунный, потому что без него скорость движения получается какой‑то совсем уж медленной и тоскливой. Ещё маны жрёт много, без специального движителя‑то. Поэтому нормальная летучая лодка есть комплект артефактов суммарного пятого уровня. Простейшая и притом надёжная схема – это три однотипных «поплавка», притом такого размера и ёмкости, чтобы в случае чего даже при потере всех, кроме одного, осталась возможность спланировать до поверхности. А на двух так вообще нормально долететь, куда надо. В каждом «поплавке» те самые чары левитации, однотипные. Но для большей надёжности они разнесены в пространстве. Также нужен как минимум один «ветродуй», для надёжности опять же лучше пара. Но один – это самый, как отец бы выразился, минимум миниморум. У «ветродуя» схема может быть попроще, третьего уровня. Но в теории можно… в теории… ха?

Остановка.

– Ха. Ха. Х‑ха! В чернолесье эти «ветродуи», лучше использовать пафос! В конце концов, я призыватель или что?! Итого вопрос с движителем… решён. Осталось решить вопрос «поплавков» и каркаса. Хотя последний как раз и не вопрос никакой. Да и «поплавки»… три штуки – это ведь просто для надёжности, а зачем нам надёжность? Долететь туда‑обратно, и никакой надёжности не нужно! Поэтому можно… м‑м… так. Где там мои расчёты по субституционным ритуалам?.. и самозарядность нам тоже нужна по минимуму, и постоянные руны идут лесом: нам хватит и попроще опор… будет не постоянная, а обслуживаемая леталка на один раз, дешёвая и грубая, как дубина… и такая же эффективная… в своей области. Надеюсь.

Подхваченный волной вдохновения, Мийол частично на бумаге, частично в уме за каких‑то десять минут набросал принципиальную схему, возможно, самой примитивной летающей лодки из всех, какие знал мир. Ну, или не самой, но точно одной из. Получившийся – пока лишь в виде замысла – уродец вышел даже в своём роде симпатичным. Этаким особым, практично‑брутальным очарованием некоторых суррогатов, эрзацев, подделок… и бездомных псин.

А потом творец данного шедевра упрощенчества перерисовал схему на новомлисте, превратив в черновой чертёж (что потребовало аж получаса) и отнёс этот черновик на кухню. Потому что настала пора обедать, а за обедом точно можно застать Рикса. Не только потому, что именно Воин этот самый обед готовил, но ещё и потому, что из всех обитателей подземелья отсутствием аппетита даже Старик Хит не страдал.

Просто ему, астенику с набором болячек, съеденное впрок не шло.

Отдельной столовой в жилище подмастерья не водилось. Отчасти потому, что чихать хотел Щетина на все эти правила вежества, написанные для держателей штата слуг. Отчасти – потому, что обычный для многих кухонь чад не имел шансов испортить аппетит собравшимся чем‑нибудь перекусить. Кухня располагалась в той же части подземелий, что и алхимические залы, буквально через стенку – и вытяжка у всего этого блока была общая, причём весьма мощная. Третьим же пунктом списка причин сам Мийол назвал бы тесноту.

Да‑да! Именно её. Вот вроде бы пространства – просто завались по маковку, особенно для одного‑единственного обитателя… и после появления ещё трёх жильцов его, этого пространства, не стало намного меньше… но всё равно Старик Хит имел очень устойчивую привычку к… распространению. Во все стороны. Дай ему хоть вдвое больше свободного места – непременно превратит доступные площади либо в очередные ритуальные залы, либо в склады с алхимсырьём, либо в вольеры для магических зверей, либо в ещё чего‑то этакое.

Собственно, на момент минус пять месяцев от текущего явившейся команде пришлось погорбатиться, освобождая от хлама три пещерки под индивидуальное жильё. Иначе ночевать пришлось бы или в срубе входа‑выхода, или вовсе под открытым небом, словно в диколесье.

– Привет, Рикс, – сказал Мийол, заходя на кухню и хлопаясь на деревянную скамью за каменным столом. Скатерти с салфетками его учитель также полагал излишествами для богатых: «Жри аккуратней, и никаких салфеток‑малфеток! Чистые тряпочки не помогут хрякам сойти за людей. Аккуратность и ещё раз аккуратность! Алхимик, который уляпался за едой – это вообще ни на миллиграмм не алхимик, а фрасс безрукий, безголовый, хрюкающий!».

– Привет, лидер, – ответил Воин, не оборачиваясь. Просто продолжил мерно помешивать в каменном чане‑артефакте, одновременно в этот чан что‑то добавляя мелким черпаком‑дозатором.

– Что нынче в моём меню?

– О! Ты не поверишь!

– Удиви меня.

– Нынче тебе снова предстоит есть мясо.

– Уверен? – развеселился Мийол. – Вот прямо не рыбу, не яйца, не орехи, не личинок каких стрёмных, не творог даже или сыр, а снова мясо? Чую, самый подвох в его происхождении. Чьё?

– Имселя.

– И что это за зверь?

– На этот раз угадал. Тебе предстоит апробировать нежное мясцо магического зверя. Всего лишь второго уровня, правда. Старик поутру вытянул его вместе с какой‑то тварью покрупнее из того озера в Подземье… ну, где в прошлый раз рыбу тягал, а в позапрошлый – тех жутиков с клешнями разного размера.

– Это были крабы‑щитоносцы.

– Вот‑вот. То самое озеро. Вышло даже где‑то забавно: тварь покрупнее как раз хотела во весь радостный оскал имселя сожрать, тот хотел во весь опор от твари смыться. В результате что имсель, что тварь, за нею плывущая, угодили прямиком в ловчий бассейн через пространственный пробой. И станут обедом оба‑два. Разве что имселя будешь вкушать ты, а тварь третьего уровня пойдёт на корм нашей вечно голодной бронированной подружке.

Теперь одно упоминание Бронированной Волчицы Паники уже не дёргало Мийола так, как в начале тренировок. Но всё равно от воспоминания об этой суке он перекривился. И сказал:

– Ты так и не объяснил, что за хреновина этот самый имсель.

– О! Думаю, он тебе понравится. Особенно его щупальца с присосками.

– Блош. Опять какая‑то… экзотика.

– Вообще‑то не такая уж и это самое. Старик сказал, что имсель – родня тем же панцирным слизням, только вкуснее и полезнее. А мясо слизней мы ели, помнишь?

– Да чего мы только не ели… – вздох. Молодой призыватель и сам не определил бы, чего в нём сейчас больше: сожалений о некоторых видах съестного, им употреблённых, отвращения из‑за других видов «тоже съестного»… или вывернутой гордости Охотника, в традицию которых входил девиз «что нельзя съесть, тем можно приправить или на том можно зажарить». – По‑моему, мы только кислым моховиком не закусывали – и то лишь потому, что он из‑за кислоты несъедобен полностью, а не как всякое‑разное‑ядовитое, из чего яд можно вытянуть или выварить. Ладно. Давай уже своего имселя. Я тогда тебе тоже кое‑что дам.

Рикс ещё немного помешал нечто‑в‑чане, провернул обруч‑регулятор до деления «самый малый жар», накрыл варево крышкой (из алхимически обработанного хитина, если кому‑то интересны детали) и отправился к стазис‑шкафу гномьей работы.

Четвёртый великий предел Энхелитта гласит: рвать течение времени – по крайней мере, магией – нельзя. Поэтому доселе никто ещё не изобрёл заклинания, которое разорвало бы цепь причин и следствий, отправляя что‑нибудь в прошлое. Но можно ли воздействовать магией на время менее радикально?

Можно!

При этом действует известная формула эквивалентности Торнайодда, выведенная, кстати, учителем того самого Энхелитта. Если не вдаваться в детали с полноценным разложением и брать формулу эквивалентности в базе, получится, что при изменении локального времени траты маны прямо пропорциональны четвёртой степени изменения, а линейным множителем является сумма всех мистических энергий в объёме локуса.

Поэтому никто и никогда не ускоряет время в бою: невыгодно! Поэтому практически никто и никогда не накладывает на противника стазис: надо быть грандмастером, причём с полным резервом, чтобы «заморозить» специалиста или же Воина первого ранга. А при подобной разнице сил с, хех, «противником» и без того можно сделать почти всё, что душеньке угодно.

Зато заклинание стазиса, в основном артефактное, обрело невиданную популярность для бытовых нужд. Например, при сохранении заранее приготовленного блюда свежим и горячим.

– Вот, – сказал Рикс, ставя перед лидером большую тарелку (опять‑таки хитиновую – из этого удобного и пластичного когда надо материала старый подмастерье наделал много вещей, удобных в быту) с варёным имселем.

«Щупальца с обещанными присосками на месте, а ещё, – Мийол принюхался, – наш повар добавлял в процессе листья скартла, разбавленный уксус, экстракт из ширтских жуков и, вероятно, что‑то сверх того. Ну‑с, оценим! Только сперва…»

– Вот, – на стол перед Риксом лёг черновик чертежа будущей одноразовой леталки.

После чего маг принялся набивать живот, а Воин – изучать чужой замысел.

– А ничего так, вкусно, – резюмировал Мийол спустя несколько минут.

– А ничего так, остроумно, – был симметричный ответ. – Особенно вот это наложение двух рунных контуров‑субститутов. Только вот мы уже начали делать куда более надёжную, быструю и экономичную лодку по совсем иному проекту.

– Я и не предлагаю разломать сделанное. Мы ещё доведём до ума начатое, так или иначе. Летающая лодка – очень полезная в хозяйстве штуковина…

– Это понятно. Но зачем нам ещё и вот это? – Рикс постучал пальцем по чертежу.

– Затем, что полноценная лодка, даже если бросить всё и заниматься только ею, будет достраиваться ещё недели две‑три и обойдётся дороже раз в… хм… во много раз. Очень. А вот это, – Мийол указал на чертёж костяной вилкой с руной Прочность , – можно слепить за два‑три дня. Ну, если мы навалимся втроём, вместе с Шак, опять‑таки бросив всё остальное.

– Хочешь поскорее вытащить родню, – понимающе покивал Воин. – Плохие новости?

– Не то, чтоб прямо плохие. Но тревожные, это да.

– Понятно. Только туда, обратно и потом хоть развались?

– Угу.

– Тогда я возьмусь за каркас. Ну, как время выдастся.

– Спасибо, друг!

– Ой, брось, – Рикс спрятал взгляд, предательски заалев щеками. – Будто я мог бы отказать в такой ерунде… которая для тебя вовсе не ерунда, знаю‑знаю.

…спустя месяц, когда Эшки вернулась из очередного полёта к Жабьему Долу с письмом Мийола, так и не врученным адресатам, тяп‑ляп‑леталка оставалась не доделанной. Процентов на пять всего лишь.

Недоделки устранили за пару часов. Спешно снарядились. Вылетели.

Терзаемые общим ощущением опоздания.



Ученик 6: я презираю тебя!



– Почтенный достигший! Смотрите!

Зекер посмотрел. Своим зрением он по праву гордился – и в том, что кто‑то другой мог принять за летающего зверодемона или вовсе точку у горизонта, опознал нечто искусственное. И одновременно не опознал, потому что ничего подобного раньше не видел.

«Это… не токальцы. Да и не сезон ещё для них. Это вообще… кто?

Понятно, что маги; но чего ради им, кем бы там они ни были, нужен наш Жабий Дол?»

– Сбегай, предупреди старейшин о прилёте чужаков, растущий. Да побыстрее.

– А как же…

– А Старшего и без нас предупредят.

Хотя Зекер являлся вторым по силе Воином селения и наиболее вероятным преемником Гворома, ни для кого не составляли секрета их напряжённые отношения. Не в последнюю очередь потому, что Зекер не очень‑то скрывал свои чувства в отношении Старшего. Более того: если бы он мог победить с шансами хотя бы один к одному – давно бросил Гворому последний вызов .

К сожалению, у Воина середины четвёртого ранга шансов против Воина на пике пятого ранга… мало. Практически нет. Потому что не только в ранге отставал Зекер, но и в опыте, и в навыках, и в части доступного ему оружия с защитой. По отдельности все эти минусы вполне преодолимы. Но если брать по совокупности… не реже, чем раз в месяц Гвором вызывал своего заместителя на пески – и по пескам показательно, с ленцой раскатывал. А потом без перерыва и Шагрусса с его начальным четвёртым рангом подвергал такой же трёпке.

Показывал, что Старший – это Старший, а номера два и три против него не танцуют. Угу. Вот только почему‑то не показывал удали, выходя против двоих за раз… зато Зекер при такой‑то жизни натренировал Усиление лечебное чуть ли не лучше Усиления долгого.

«Ничего. Время на моей стороне. Посмотрим, что будет лет хотя бы через пять. Когда мне всё ещё будет лишь сорок, а тебе, хапуге, уже за шестьдесят!»

Меж тем непонятное‑летучее приблизилось так, что стали различимы детали.

«Во имя милости Незримых Небес! И правда летучий магический зверь вместо гужевого. Вон как крыльями лупит. И ведь уровня наверняка немалого: слабый выдохся бы тащить лодку по небу… тем более, что там не лодка, а какое‑то убожище, плот летучий.

Маги – ненормальные!

Только вот сила именно за ними… тварями двуногими. Паразитами».

Меж тем поименованное убожище летело со скоростью, не особо уступающей скорости хорошего гонца… или даже превосходящей её. И нацелилось сесть где‑то в районе центра, то есть у подворья Гворома и сходной  площади.

Чтобы оказаться поближе к намечающимся событиям, Зекер соскользнул с наблюдательной вышки (благо, в дежурную смену наблюдателей не входил – просто пришёл обговорить не сильно важный вопрос с одним из дежурных, входящих в его ратину ) и побежал в нужном направлении. Как раз в примерном темпе гонца.

Любопытство проявил не только он, да и слухи, видно, успели разлететься – так что, когда Воин перешёл на шаг, кивая в ответ на почтительные поклоны людей, загодя отступающих с его пути, на площади вполне набралось народа на малый сход… и толпа продолжала густеть. Пришли все, кто мог себе это позволить, начиная с отдыхающих Охотников и заканчивая старыми сплетниками обоих полов. А уж детвору стянуло сюда, словно незримыми нитями!

– Это ж наш! – внезапно крикнул кто‑то. – Мийол!

По толпе немедля загуляло: «Точно он!» – «сирота» – «мажоныш» – «ригаров малой» – «да тот, беспутный» – «мечтатель».

Но дружнее прочего, хоть и тише, звучало короткое «вор».

Зекер мысленно покривился.

«Стадо жвачных идиотов. Пастух сказал – они замекали. Вечная история…»

Между тем несуразная конструкция, похожая на плоский сруб‑плот с ограждающими перилами и прорезью впереди, резво одолела последние десятки шагов и на удивление аккуратно, разве что громко скрипнув, села в пустом центре площади. К тому моменту магическая птица уже перестала этот плот тащить и присела на перила впереди‑слева манёвром, для птицы обычной едва ли возможным – те так зависать в полёте не умеют и летать, сложив крылья, тоже. Мийол же, опознанный селянами и стоящий у перил впереди‑справа, отпущенный тяговый постромок свернул в бухту, повесив вместе с хомутом на специальный костяной крюк.

Пока конструкция летела, Воин успел оценить её – и пришёл к закономерному выводу, что привычные летучие лодки токальцев намного совершеннее. Раз летучий плот приходится тащить, словно телегу, за счёт «внешнего двигателя» – значит, нормального магического привода у неё нет. Да и общий вид просто до одури тяп‑ляпист.

С другой стороны, этот самый двигатель… в нём Зекер определил опытным взглядом какую‑то разновидность магических Беркутов, причём, по размерам судя, не слабее Кошмарного, то есть четвёртого уровня. А это хоть и не проклятый зверодемон, но всё равно очень серьёзно. Одной только способности летать достаточно, чтобы признать такую птичку смертельной угрозой.

Бледнеющей на фоне кое‑кого иного из числа незваных гостей.

Жабодольцы опознали только одного из них, Мийола, после посадки по‑прежнему стоящего впереди и опирающегося на перила с видом уверенным, хоть и чуть напряжённым. А Зекер ощущал в нём полный до краёв резерв полноценного мага‑эксперта.

Причём резерву этому внутренняя сила Кошмарного Беркута немного уступала. Не просто эксперт – нет, эксперт, уже переваливший за середину своего уровня.

Но и Мийол оказывался в глубокой тени, если перевести взгляд дальше. Там, имеющий внешность даже отчасти забавного живчика‑дедка, размахивающего руками за разговором с юным Воином, находился полноценный подмастерье магии. И не меньше, а то и больше скрытой мощи, чем дедок, таил брезентовый тент в задней части плота, под которым шевелилось… что‑то.

«Они притащили сюда зверодемона?!»

Для Зекера – не только Воина четвёртого ранга, но и опытного Охотника, почти двадцать лет регулярно бывавшего в диколесье и тем отточившего свои способности к восприятию – не составляло большого труда оценить суть, проницая обманы формы. И не спешить связываться с непонятными магами… хотя бы простой осторожности ради.

Но не все собравшиеся на площади обладали зоркостью Воина‑достигшего.

Или хотя бы развитым здравым смыслом.

– Эй, воришка! – крикнул один из растущих (мимолётное мысленное усилие, и Зекер его припомнил: Орлем, один из мелких прихвостней Шагрусса; достаточно перспективный, впрочем, раз в неполные двадцать дошёл до второго ранга). – Никак, вернулся свои долги отработать? Молодец! Может, ещё выйдет из тебя честный плотник.

Мийол… промолчал. В полной мере пользуясь тем, что кричащий не назвал его имени.

Орлему это не понравилось.

– Эй! Язык от страха отнялся? Я с тобой говорю!

– Со мной? – правдоподобно удивился молодой маг. Слегка нахмурился. – А ты… м‑м… ты кто вообще такой?

– Не обращай внимания, лидер, – сказал, закончив разговор с подмастерьем и подойдя ближе к передней части летучего плота, чужой Воин. Тоже всего лишь растущий, но на пике ранга три, почти готовый к переходу в достигшие… если не по опыту, то по плотности праны и объёму – точно. А уж его снаряжение… да о таком не то, что Зекер – сам Гвором мечтать не мог! – Дай мне дозволение разобраться с мелочами, не достойными твоего внимания.

– Действуй, – сказал Мийол, отворачиваясь. – Когда Старший этого селения соизволит проснуться и явится для разговора, позови.

От подобной несусветной наглости Орлем аж онемел. Ненадолго. Но и того хватило: более не обращая на него внимания, Мийол отошёл и уже сам заговорил о чём‑то вполголоса с дедком‑подмастерьем. Или, лучше сказать, принялся слушать, что тот скажет.

– Как там тебя зовут, малоуважаемый идущий? – поинтересовался Воин, облокотившийся о перила летучего плота. Якобы с ленцой поинтересовался… но излишне громко для настоящей лени. Зекер чуял в этом подвох и отрепетированность…

А вот собеседник чужака – нет.

– Это ещё посмотреть надо, кто тут малоуважаемый, излишне наглый в дарёных цацках! – хотя Орлем вышел из толпы и приблизился к леталке в компании ещё парочки идущих из партии Шагрусса, говорить тише он не стал. Скорее, наоборот. Ещё и с гордым видом оглядывался, как бы принимая поддержку селян. – Моё имя – Орлем, а тебя как звать‑величать?

– Я Охотник, – тон почти миролюбивый, – родом из Лагеря‑под‑Холмом, Рикс. Вхожу в команду почтенного Мийола, сына Ригара…

– Для кого почтенного‑то? Ха!

– …эксперта магии школы Безграничного Призыва, – словно не заметил попытки перебить Воин‑чужак. – И должен сказать, мой лидер кое‑что рассказывал о ваших местах…

– Вряд ли те рассказы были правдивы, – вмешался в перепалку новый голос.

«Воллест, – безошибочно определил Зекер, ещё даже не видя оратора. – Этот противный козлетон даже при желании ни с чем не спутать…

Гворомов подголосок. Причём обогнавший Старшего в жадности и мелочности».

– А кто вы, дедуля, чтобы сослепу лезть в чужой разговор? – быстро нашёлся Рикс.

– Я – второй старейшина этого селения, невоспитанный юноша. И я требую уважения с вашей стороны: во‑первых, сообразно старшинству в летах, во‑вторых, в согласии со статусом, и в‑третьих – как представитель закона!

– Представитель закона? – а это уже вернулся в разговор Мийол. – Замечательно! Как сказано в Имперском Уложении от 2361 года, «всякий разумный, что берёт на себя бремя поиска истины в спорах третьих лиц и непредвзятого судейства – да руководствуется осторожностью, мудростью и знанием права, да свершает суд свой гласно, в присутствии собрания народа либо лиц со статусом, достаточным для свидетельства честности и чести». Судя по тому, что я здесь вижу, для малого схода Жабьего Дола людей достаточно, да и лиц с должным статусом хватает…

Острый взгляд молодого мага в одно мгновение выцелил в толпе Зекера.

– …потому я, Мийол, сын Ригара из Жабьего Дола, по праву своего  статуса прошу о суде и о справедливости!

– Кто может подтвердить твой статус? – спросил Воллест.

– Я могу, – сказал Зекер громко и решительно. – Как и любой присутствующий Охотник с достаточным опытом. Суда и справедливости просит эксперт магии.

Второй старейшина напрягся. Но сказать ничего не успел, поскольку над площадью разнёсся на диво низкий и хриплый женский голос:

– Встречное требование: подтверди статус действием, мальчишка!

На апелляцию к закону со стороны первой старейшины, Кисарле Сварливой, очевидным образом желающей ослабить Мийола (ибо всякая магия требует маны, а магия уровня эксперта требует её пропорционально силе… и истощает резерв), молодой маг презрительно усмехнулся, возлагая на пояс правую руку демонстративно‑медленным жестом.

– Встречное требование о подтверждении статуса эксперта магии, принадлежащего школе Безграничного Призыва, – медленно и чётко молвил он, – принимаю, выполняю. Для соответствия требованию я активирую призыв магического зверя завершённым заклинанием четвёртого уровня посредством одного из катализаторов, добытых в диколесье лично… совместно с моей командой. И сейчас… призванный мной зверь… появится… здесь!

Толпа шарахнулась. И Зекер вполне понимал испугавшихся людей: Кошмарный Медведь, явившийся посреди площади уже вставшим на дыбы, выглядел более чем просто внушительно. Даже когда опустился на все четыре, а потом сел.

Так как никого атаковать монстр не стал, вскоре толпа подалась обратно.

Не каждый день удаётся безопасно поглазеть на такое!

– Подтверждён ли мой статус? – не попросил, но уже потребовал ответа Мийол. Речь его из размеренной стала отрывиста и нетерпелива.

– Полностью, – сказал Зекер без лишних раздумий.

– Да, – с кислым видом выдавил Воллест.

– Согласна, – Кисарле, с видом ещё более кислым.

– Тогда вновь прошу о суде и справедливости!

– В чём состоит претензия истца? – второй старейшина.

– Моя претензия состоит в том, что либо с дозволения Старшего Гворома, либо по его небрежению своим долгом вершилась несправедливость, задевающая меня и мою семью. Не буду поминать мелочей, недостойных упоминания за давностью времени. Но перечислю главное…

Зекер слушал речь молодого мага – скорее пылкую, чем проработанную, притом всё же достаточно гладкую, чтобы выставить говорящего в лучшем свете.

Слушал – и злился сильней с каждым словом.

– Допустим, всё было в точности так, – сказал Воллест осторожно. Напрямую оспаривать слова эксперта магии он, по сугубому недостатку личной силы, никоим образом не мог – и даже в моменты косвенного сомнения в этих словах опасливо косился на Кошмарного Медведя и менее внушительного, но всё равно впечатляющего одним видом огромного Беркута. – Да, допустим… чего же истец запросит для возмещения причинённой ему… несправедливости?

– Мне от селения Жабий Дол и всех его жителей, помимо двух, не надо ничего, – заявил Мийол резко. – Всё, чего я хочу – вывезти отсюда в безопасное место свою семью: отца и сестру, Ригара и Васаре. Последнее моё письмо, адресованное им, не дошло до адресатов. Ответьте же: где мои родичи? Что случилось с ними?

Над площадью повис тихий ропот.

– Насколько я знаю, – возвысил над этим ропотом свой голос Зекер, – рунный зачарователь Ригар вместе с приёмной дочерью и ученицей его, Васаре, подвергнуты домашнему аресту.

– Кем и почему?

– Людьми, верными Старшему. Почему? По обвинению в недостаче ценных ингредиентов на сумму в триста клатов… или около того. Согласно слову Старшего, арест должен продлиться до тех пор, пока ущерб не будет возмещён.

Ропот над площадью стал много громче. Триста клатов! Да такую бешеную сумму даже сам Гвором вряд ли может выложить за раз…

– Неужели Старшему понравилось клеветать на честных людей? – выкрикнул Мийол. – Вы все знаете моего отца! Найдётся ли здесь тот, кто обвинит Ригара в нечестном ведении дел?

Беркут и Медведь поддержали гнев молодого мага – один клёкотом, другой грозным рыком.

Обвинителей, разумеется, не нашлось.

– Приведите сюда моих родных! – потребовал Мийол. – Я хочу услышать, что они сами скажут обо всём этом тухлом деле!

– Прошу немного подождать, – Зекер поднял руки в успокаивающем жесте, – я сам, лично, схожу и доставлю на сход ваших родственников. Улас, Фирг и вы двое! За мной!

– Мы подождём… – сказал ему в спину молодой маг, – …ещё немного.

Но Воин, стремительно движущийся сквозь уже не расходящуюся, а разбегающуюся толпу, почти не обратил внимания на слабо прикрытую угрозу. Все его мысли, весь его дух поглотила уже не злость, а настоящий, норовящий вырваться гнев.

«Гвором! Идиот… нет, хуже – предатель! Если бы не его заигрывания с Шагруссом и его шайкой, если бы не потакание клановым уродам – всё могло повернуться совершенно иначе.

Отдать токальцам выросшего в селении одарённого мага в обмен на полноценную защиту? Зачем? Лучше травить, изгнать, оболгать – и сделать этого мага врагом! Рядом живут рунные зачарователи, фактически своя династия ремесленников? Нет, не станем договариваться. Зачем? Договоры для слабых! Лучше их тоже оболгать, навесить неподъёмный долг и посадить под замок – ведь всем известно, что из‑под палки работается лучше!

А теперь, если не случится какого‑то невероятного чуда, селение обнищает ещё сильней…

Столкнуть бы лбами Гворома с последствиями его тупости, да так, чтоб сразу насмерть! М‑муд… дрило лысое, жадный поганец! Пхур  безголовый! Пхур, пхур!

Нет, в самом деле – как бы так устроить, чтобы Старшего укоротили на голову? Или он уже сам успел сделать всё нужное, от великого ума своего? Размещённого не иначе как где‑то там же, где у него проверчена дыра для срального дела…»

…Если уходящим с площади Зекером двигал гнев, то возвращающимся – тёмный, липкий страх. Именно страх заставил его ненадолго задержаться и призвать в помощницы Ливеранне и Скайду – принадлежащих его партии Воинов второго ранга. Страх двигал им, побудив быстро отыскать Килиша и ещё одну двуногую крысу по имени Сальг, а затем силой тащить их вместе с Ригаром и Васаре на площадь схода.

Да, Зекер боялся, дико боялся. Но не за себя. Не в первую очередь. Его горло перехватывало и пальцы дрожали при воспоминании о старых чёрно‑алых историях, живописующих некоторые последствия ярости магов. И ладно ещё Мийол – он тоже может натворить дел, конечно, но он лишь эксперт. А вот если посреди селения освободят то самое, привезённое под брезентом…

Против этого  даже Гвором только и сможет, что подохнуть не очень быстро.

Возможность, что Жабий Дол обнищает, будила в Зекере гнев. А возможность, что Жабий Дол опустеет – ужас.

Второй после Старшего Воин селения гадал: как отреагирует, что скажет и сделает Мийол, увидев, что Ригар почти не может идти сам? Какими глазами посмотрит на свою сестру, что так отчаянно прячет лицо в ладонях, ёжится и дрожит даже от ласковых касаний женских пальцев?

…Зекер не угадал.

Молодой маг просто разом стёр с лица всякое выражение. Словно в дышащую статую обратился. Голос его также стал нечеловечески ровным.

– Рассказывай, – приказал он.

Зекер содрогнулся.

А потом рассказал. Без подробностей.

– Я правильно понял, что этот и этот, – Мийол перевёл немигающий взгляд с Килиша на Сальга, – решили, что выдуманный долг можно возвращать более… разнообразными путями, чем просто скучным изготовлением рунных вещей. Что вот этот… решил… позабавиться со своей… сестрой. Вместе со своим… вот этим… соратичем .

Над площадью висела тишина того самого жуткого свойства, когда вокруг много людей – и все они еле дышат, не смея пошевелиться.

Зато это , которое на летучем плоту под брезентом, ощутимо дёргалось. И три четверти того удушливого ужаса, что снизошёл на сердце Жабьего Дола, создавало, похоже, именно это . Впрочем, свою лепту вносил и очень ровный голос Мийола:

– Мой отец, выкормивший и воспитавший… этого, возражал против… таких забав. Очень резко возражал. И ему наглядно показали разницу между каким‑то там ремесленником и самыми настоящими Воинами. Доблестными перворанговыми защитниками родного селения. А потом они всё же… позабавилис‑с‑сь…

Пауза. Забавный старичок кладёт ладонь молодому магу на плечо. Что‑то шепчет.

– Да, учитель. Закон. Я помню. Старейшина Воллест.

– Х‑х… да?

– Что положено по Имперскому Уложению от 2361 года за… совершённое этими двумя… существами, людям подобными? Отец, у тебя есть пожелания?

– Отрежьте им кое‑что ненужное, – прохрипел Ригар. Негромко. Громко он не мог.

– О‑отец! – практически взвизгнул Килиш. – По‑х‑х‑х!

Улас, державший его на пару с другим Воином, аккуратно его придушил, чтобы момент не портил. Лицо Килиша побагровело, глаза выпучились.

– Поздновато ты о родстве вспомнил, сучёныш, – выдохнул Ригар.

– Имеются ли смягчающие обстоятельства, – произнёс Мийол без следа вопросительности. Помедлил. – Желает ли кто‑нибудь из здесь присутствующих честных людей заступиться за одного, или другого, или обоих вместе. – Ещё одна пауза. – Осмелится ли кто‑то оспорить моё решение о судьбе преступников.

Молчание.

– Старейшина Воллест, признаёшь ли ты легитимность моего приговора для этих двоих, каким бы он ни был, – и снова не вопрос – требование.

– Да.

Молодой маг повернул голову и словно бы сказал что‑то в пустоту, но так тихо, что даже острый слух Зекера не помог расслышать, что именно.

– Да будет так. Жители селения Жабий Дол, слушайте мой приговор. Обычно наказанием за насилие над девушкой либо женщиной, имеющими статус, сходный со статусом насильника, служит кастрация. Но кастрат не может возжелать близости плоти, и потому такое наказание видится мне слишком мягким. Вместе с тем мой отец Ригар, также пострадавший от этих двоих, просил, чтобы у них было отрезано ненужное. Уважая эту просьбу, приговариваю: пусть сохранят они то, посредством чего преступили закон. Пусть жаждут удовлетворения. И пусть даже получают его, если найдётся кто‑то, готовый им помочь в этом, зная, что они совершили. Но пусть милостью получают они то, что хотели и брали силой; и пусть прибежищем жизни их отныне станет не путь Воина, но путь ремесла, если захотят они честной жизни на благо общины. Шак.

Короткий свист, сдвоенный стук.

И сразу снова: короткий свист, сдвоенный стук.

Зекер даже толком не успел разглядеть наносившего эти удары. Этот, наносивший, столь быстро уходил обратно в невидимость, что подобное казалось невозможным. Ясно только, что алурин и небольшого роста – а вот уже даже насчёт пола уверенности не было…

Казнь против воли заставляла задуматься: а нет ли рядом ещё невидимок? Вернее даже не так: сколько  рядом ещё  этих клятых невидимок?

– Перетяните им культи ног, чтобы не подохли, – добавил Мийол всё тем же ровным тоном. – А моих родных давайте сюда. Пора улетать.

– Не так быстро!

На площадь не слишком стремительным, уверенным шагом вступил Старший Гвором.

– Позволь мне, – возвысил свой пронзительный фальцет старик, снова опуская руку на плечо молодого мага. – Очень, понимаешь ли, поболтать захотелось.

– Воля ваша, учитель.

– Сталбыть, это ты тут будешь Старший Воин? Ну надо же. А если с виду, так просто гнида лысая. Изумительная, сталбыть, гармония внешнего и внутреннего.

– Назовись, гость.

– Раз хозяин со всем вежеством просит, как можно отказать? Моё имя – Хитолору Ахтрешт Наус, подмастерье школы Безграничного Призыва. Но ты можешь смело именовать меня без упоминания уровня, запросто – высокочтимый Хитолору Ахтрешт Наус. Я дозволяю.

– Много на себя берёшь… гость.

Старый маг издал ряд неприятных звуков, вроде смеха.

– Хо! Хо! Знаешь, червяк, мне понравились речи этого длинного, который ваш старейшина. Так вот, чтобы никто не сомневался, что я для тебя – именно высокочтимый. Во‑первых, я тебя, лысик, старше вдвое. Во‑вторых, я тебя умнее, даже не скажу во сколько раз, потому что ты таких чисел не знаешь: глухие у вас места, непросвещённые. А в‑третьих, чего хватило бы самого по себе, я тебя сильнее. Но если ты не хочешь именовать меня со всем положенным вежеством, то я не буду настаивать. В конце концов, кто ты такой? Даже не близящийся – ничтожный достигший! Так что мне до твоего уважения?

Зекер злорадно оскалился.

«А старикан знает толк в публичных унижениях. Для нашего Старшего неспособность добраться до шестого ранга, многолетнее пребывание именно в достигших, – незаживающая язва внутри его гнилой душонки. Жаль, что для упоминания об этой правде нужна сила… иначе я бы каждый день тыкал его в неё всей мордой!»

– Глумись над слабым, если таков выбор, – сказал Гвором. – Но девчонку вы не увезёте.

– Хочешь нам помешать, – Мийол вновь не спрашивал.

– Не я! – воскликнул торопливо Старший. – Но клан Хадохадойид пожелал и потребовал, чтобы рунный зачарователь Васаре, маг третьего уровня, была отправлена в…

Хлопок. Хлопок. Хлопок. Хлопок. Как будто невидимый великан где‑то рядом взялся аплодировать происходящему.

При последнем хлопке по руке Старшего, вскинутой в защитном жесте, потекла тонкая струйка крови. А Зекер понял, что кем бы ни был второй невидимка – не тот, который отрубил Килишу и Сальгу ноги чуть выше колен, тот убил бы Гворома одним ударом – кем бы ни был второй, он в три удара почти просадил накопители брони. За секунды.

«Маги ужасны».

– Ученик, довольно. Ты не можешь раздавить это вонючее трусло без последствий. Всё‑таки оно одного с тобой статуса…

– Учитель!

– Ты не можешь. Зато могу я – хо! Хо! Хо!

Мийол успокоился. Вернее, вернулся в своё прежнее состояние бесчувственного покоя, не иначе как тоже наведённое магией.

А вот Гвором принял шамис  – позу покорности: сжатые в кулаки руки скрещены за спиной, сама спина опущена в прямом наклоне параллельно земле, шея открыта.

– Поздновато ты о покорности вспомнил, – бросил старик, вполне осознанно повторяя за Ригаром. – Надо было изъявлять её раньше… и вовсе не мне. У вас тут непростая ситуация вышла – Токаль является автономией при Лагоре, но не может свободно устанавливать свои порядки. При этом Жабий Дол близок к Токалю и именно в этот Рубежный Город идут продуктовые налоги отсюда. Магистрату Лагора нет до вас дела, но при этом там не могут позволить, чтобы Токаль имел отсюда что‑то помимо продуктов. Автономия не должна перерастать в независимость, это для лагорцев не выгодно… и для вас. В общем, непросто всё. И какой‑то задрипанный клан, не могу припомнить, как он там зовётся… у них Мастера Боя хоть есть?

– Старший воинский клан Хадохадойид, – сказал Зекер, – в наши дни располагает двумя Мастерами Начал и одним Мастером Основ.

– Задрипанный клан, как я и думал. Так вот: этот самый клан‑лень‑запоминать‑какой влез и лезет сюда, зарясь на чужое. А ты, трусло позорное, – тычок пальцем в Гворома, – виляешь меж трёх разных сил, как дырявая шлюпка. Ещё и жутко гордый своей хитростью, небось. Как же – ни вашим, ни нашим, свободы полные штаны. Нищета, зато своя! Городские берут налоги, клановцы берут «подарки», а ты сидишь над всем этим как Старший. Лепота! Так вот…

Старик‑подмастерье передохнул. Площадь не мешала, продолжая стоять тихо‑тихо.

– Мой ученик тут парочке утырков присудил без ног обходиться. А уды срамные им притом оставил. Помиловал. Так вот, трусло лысое, которое не иначе как по трусости этой не может свой ранг превзойти: я тебя тоже помилую. Пальцем тебя не трону сам и другим не дам. И призывами не затравлю. Потому как ты и без того свою жизнь превратил в такое, что не всякий палач измыслит. И как ты со своим селением, в котором лишь три достигших и ни одного близящегося, будешь оправдываться перед задрипанными, у которых тоже всего лишь три, но Мастера… это меня вовсе не заботит. А вы там – тащите уже сюда семью моего ученика. Пора улетать подальше, пока я тут от полноты ощущений всю площадь схода не заблевал аж по колено.



Ученик 7: я ненавижу себя!



– Куда правишь?

– В Лагерь‑под‑Холмом.

– Кавилла с Сеиной? Знакомые целители‑женщины? Это правильно. Возьми чуть левее.

Мийол тут же поправил курс.

– Так или сильнее?

– Воздушный навигатор из меня ещё тот, – честно сознался Старик Хит, оказавшийся обладателем куда более длинного и хитрого имени. – Да и в надёжности карт я сомневаюсь. Но сейчас вроде бы всё верно.

Молчание.

Размеренное хлопанье крыльев того Беркута Урагана, что тянет несуразную леталку вперёд. И замерший статуей, уже не скрытый невидимостью второй Беркут Урагана, раздвигающий незримые потоки воздуха так, чтобы уменьшить сопротивление среды… и чтобы прикрыть от ветра пассажиров. Это один из минусов такой вот тяп‑ляп‑леталки: она имеет аэродинамику  примерно сарая.

Хорошо, что у Мийола есть призыв, который может это возместить. Хоть частично.

Плохо, что больше его призывы не могут ничего.

– Почему ты не… подойдёшь к ним? – спросил Щетина тихо. – Не поговоришь?

– Я…

Молодой маг сглотнул. И пожалел, что отозвал Кошмарного Медведя: контроль разом трёх призывов замечательно помогал не думать .

– Я… – попытался он снова. С тем же итогом.

На плечо легла рука учителя.

Который до этого проклятого дня не касался его вообще ни разу.

– Тише, парень. Не говори ничего. Я… догадываюсь, что сейчас творится у тебя внутри. Преимущество долгой жизни и… неприятного опыта, Кракен его отлюби. Так вот. Что творится внутри у твоего отца, я тоже… догадываюсь. Это не так уж сложно, потому что я знаю: он перед теми двумя вставал стеной. Пока вообще мог стоять. Но этого не хватило. Так бывает: делаешь, сколько можешь, жилы рвёшь, а этого всё равно мало.

– Я мог  сделать больше!  То есть – быстрее!

– И так тоже бывает, – сказал Хитолору Ахтрешт Наус, Старик Хит, учитель. – Дерьмо, оно случается. Тогда только и остаётся, что идти его разгребать. Так вот… иди. Говорить не надо, нет. Просто иди уже и обними своего отца. Чтобы он знал: ты не винишь его за то, что он не смог защитить, что оказался недостаточно силён. А когда он обнимет тебя, ты поймёшь: Ригар не винит тебя за то, что ты прилетел недостаточно быстро. Зато очень благодарен за то, что ты – прилетел .

Старик помолчал и прикрикнул:

– Иди уже, дурила! Жопу в руки и вперёд! Или волшебного пинка ждёшь? Так я выдам!

И Мийол оторвал руки от занозистых перил тяп‑ляп‑леталки. И пошёл, и осторожно обнял дёрнувшегося, кажется, не только от боли Ригара.

И ощутил, как его обнимают в ответ.

Он уже не видел, но помнил и знал: неподалёку, точно так же вцепившись друг в дружку, сидят Шак и Васаре. Алурина медленно, ласково, тыльной стороной кисти – без когтей – гладит сестру, а та просто уткнулась в мягкую шёрстку и, если милость Мелиаль существует, тихо плачет.

…разговор начался… странно. Но для Ригара вполне типично.

– Ты молодец, сын. Даже лучше, чем кавалерия  из‑за холмов.

– Что такое «кавалерия»? Ох. Я не… прости! Прости меня, пожалуйста!

– За что? – вроде бы искренне удивился отец.

Мийол довольно сумбурно вывалил на него груду слабо связанных слов, сводящихся к «если бы я шевелился побыстрее, то ничего этого тогда просто не».

– Ерунда, – отмёл это всё одним словом Ригар.

Молодой маг отодвинулся от него, чтобы видеть лицо. И ощутил… странное.

«Нет! – понял он почти тотчас. – Это не отец стал меньше. Это я вырос…»

– Ничего не ерунда, – угрюмо и упрямо.

Кривая усмешка в ответ.

– По сравнению с тем, что утворил я? Ерунда ерундистская. Ты – был далеко. Я сидел в самой серёдке… и нихера  не делал! Килиш… – мужчину (уже почти старика, если откровенно… ещё одно открытие, обойтись без которого было бы куда легче) от имени и воспоминаний явственно передёрнуло. – Килиш, – повторил он уже скорее с тоской, – тоже ведь мой… – пауза, – воспитанник . Моя попытка. Мой провал! Херовый Макаренко  из меня вышел…

– Пока вы тут не начали обоюдное покаяние и прочие говнострадания, – подойдя, сказал Старик Хит, – давайте‑ка знакомиться нормально. Ученик!

«Типичный учитель, – почти невольно усмехнулся Мийол. – Беспардонно оскорбить по форме, одновременно выражая искреннее сочувствие и поддержку по сути, после чего сразу же прикрыться от претензий этикетом… который знает, конечно, но практиковать не любит!»

– Заочно вы уже знаете друг друга. Но во имя формальности… это – мой приёмный отец и первый учитель, мастер дерева, кожи и кости, рунный зачарователь Ригар. Называемый ещё Резчиком. А это мой второй учитель – подмастерье школы Безграничного Призыва, а также алхимик‑зельевар и эксперт ритуалистики, высокочтимый Хитолору Ахтрешт Наус.

– Лучше Старик Хит или Щетина, – тотчас вставил представленный. – Не люблю все эти пышности и душности.

– Я тоже их не люблю, в отличие от живой искренности. Поэтому зовите меня по имени.

– Вот и ладненько, вот и хорошо. Договорились. А скажи‑ка мне, Ригар… кто ты такой?

– Меня же Мийол только что представил.

– Ой, не мой прохладной водой мои старые уши, они и так уже тугие. Мийол, говоришь? Давай через него посмотрим. Через его рассказы. Жил‑был, как это в сказках случается, в Жабьем Доле – этой дыре посреди ничего – мужчина. Всю жизнь жил, понимаешь, с самого рождения никуда не отлучался и даже за частокол почти не ходил. Работал руками, и при этом неплохо работал. Хотя не блестяще. Угрюмоватый такой бобыль, без жены, без детей. Но! В почтенном возрасте сорока двух лет он такой оп! И начинает учиться магии. Причём выходит, с одного края, очень так себе. А с другого края, если учесть, что практика начата в сорок два – аж диво как здорово выходит. Но мало того: угрюмый бобыль ещё и характер меняет. Тоже резко. И берёт на воспитание троих сирот, притом в нежных летах, что для одиночки – задача ох‑ох непростая. В нормальных‑то семьях за мелочью старшаки пригляд держат, а чтобы вот так, в одну пару рук и глаз, успевая и работать, и даже медитировать…

Старик немного помолчал.

Но перебивать, возражать или вообще как‑то явно реагировать на сказанное никто не стал. Ригар слушал с кривоватой улыбкой, Рикс подтянулся поближе и грел уши – да и Шак с Васаре вроде бы сидели‑обнимались, как раньше… но теперь делали это поближе шагов на пять.

– Когда я Мийола встретил, – продолжил учитель номер два, – то прям слегка припух от радостных ощущений. Потому что этот, хех, недоучка  – да‑да, он прямо так и представился – при ближайшем рассмотрении оказался похож, скорее, на воспитанника какой‑нибудь крупной и мощной гильдии. Недоучка, способный по памяти цитировать десятки книг. Недоучка, который при медитации всеми семью первичными узлами управляет. Недоучка, самостоятельно и успешно занимающийся композицией чар…

– Что? – Ригар вытаращился на сына. – Я же тебе говорил, как опасны опыты такого типа!

– …по совокупности талантов, знаний и навыков, – чуть повысил голос Щетина, – общий наш ученик является гарантированным подмастерьем в ближайшем будущем и мастером в уже не столь близкой, но и не сильно отдалённой перспективе. Хо! Да он и грандом стать сумеет! Точней если забросить, у него самые большие шансы стать грандом из всех, кого я видывал на своём веку – а я видывал и состоявшихся мастеров магии, клянусь своей погрызенной душонкой! Но не в том дело. Самородки, они порой в самых внезапных местах попадаются. Но ты‑то, Ригар, как где‑то в чём‑то артефактор, лучше меня должен понимать: загубить даже самолучший материал много легче, чем в полноте раскрыть его свойства. А у тебя тут в воспитанниках не один годный маг, у тебя их двое! Девчушка‑то уже тоже специалистом стала, хотя никто её зельями не пичкал и в башню, на природном узле выстроенную, медитировать не запинывал.

– Васаре у меня умница, – дрожащая, робкая, болезненно‑гордая улыбка. – Радость моя и свет мой. Наследница.

– Сестрица любимая, – добавил Мийол, – красавица моя…

– Ты!.. – внезапно вызверился Ригар. Васаре съёжилась, цепляясь за Шак ещё отчаянней.

А у Мийола перед глазами потемнело. Он понял … и аж до скрипа зубов захотел вернуться в Жабий Дол, потом вдумчиво, крепко, до влажного хруста взять свеженьких безногих за…

«Мы летим к целителям. К целительницам.

Это важнее.

Какая же я мразь…»

– Отвлечь хочешь? – усилил напор Щетина. – Не выйдет! Объясни‑ка нам, Ригар, кто ты таков есть на самом деле?

– Что, прямо‑таки вам?

– Нам, нам. Не стесняйся, тут все свои. Мне‑то твои великие секреты интересны больше из пустого любопытства, потому как передавать их всё равно некому. Но вот твои дети должны бы, по‑хорошему, знать, кто их отец. И не смотри на этого Воина кухонного и на крошку‑кошку: они с сыном твоим в одной команде, то есть, почитай, тоже семья‑по‑выбору.

Ригар посмотрел на всех вокруг с усталой иронией. Особенно на старика, требующего – вот прямо здесь‑сейчас и «из пустого любопытства», да‑да, прямо верю – ответа на вопрос, ждавший своей очереди годами. Буквально.

– Сын!

– Отец?

– Помнишь, я обещал тебе честный разговор с открытием секретов, когда тебе либо стукнет шестнадцать, либо ты станешь экспертом магии? До шестнадцатилетия почти год остался, но ты уже выживал в диколесье, собрал команду, нашёл годного учителя магии…

– Спасибочки, добрый льстец! – фыркнул Щетина.

– …и прорвался в эксперты вдобавок. То есть уже вполне взрослый, кое в чём ещё и меня покрепче да понадёжнее. Потому решай, Мийол: хочешь ты узнать, кто я и почему принял вас… с Васаре на воспитание? Я расскажу всё честно, без утайки, в любой момент. Решай.

– Рассказывай.

– Рассказец выйдет странный, сразу говорю. Но правдивый. Потому что начало вам известно, а я не великий обманщик и не шпион, чтобы годами водить за нос ближних и дальних. Да, жил‑был в Жабьем Доле мужчина. В меру работящий, одинокий… обычный. Никуда особо не совался, ничем этаким не интересовался. В молодости в Воины да Охотники не пошёл, о магии не думал. Так прожил себе до сорока двух лет, и так бы до могилы дожил тоже, тихо‑ спокойно…

Пауза. Все слушают – даже Бронированная Волчица Паники как будто замерла под своим куском брезента. Только призванные Беркуты Урагана каждый свою работу делают, потому что Мийол командует ими примерно так же, как дышит – без специальных усилий.

– А потом случилась с Ригаром какая‑то дикая фигня. Начал он во снах проживать другую жизнь. Чужую. От лица вроде бы и человека, а вроде бы и… скажем так: не такого человека, какие живут здесь, вокруг Междуземного моря, в кольце Рубежных Городов, на неохватных просторах Поверхности нашей всеобщей матери‑Планетерры.

– Не такого – это какого?

– Если о внешности говорить, то обычного. И по здешним меркам, и по меркам мира‑из‑сна – в общем‑то, Ригар на него даже похож. Глаза не чисто серые, а в прозелень, волосы не просто каштановые, а с рыжиной, нос картошкой … ну, более пухлый такой… ничего особенного.

– А если не о внешности? – уцепился Мийол.

Лишь усмешку получил в ответ.

– Думаешь, я‑другой был магом?

– Да.

– И зря. Хотя если вспомнить, что жизнь Ригара начала симметрично сниться мне‑другому аккурат после тридцатилетия, это наводит на презабавные мыслишки…

– Стоп! Как того тебя звали?

Ригар усмехнулся уже откровенно пакостно и выдал длинную последовательность звуков, которую Мийол хоть и запомнил, но сходу повторить не взялся бы. Невзирая на закалку кузуром и многочленными терминами жизненной алхимии.

Очень уж много щипящих дифтонгов ближе к концу. Плюс интонировка какая‑то странная, воистину иномировая…

– Не парься, это полное паспортное  имя. В быту того меня звали покороче: Сёва. Ну, или Володя, можно и так сокращать. Но лучше Сёва, чтобы со всякими Владимирами  не путать. А за сокращение Вол я ещё в школе старался морды бить.

– Так кем был этот… Сёва? Или всё‑таки ты?

– Тут дело такое. Чтобы закрыть тему. Сёва – это не я. И тот Ригар, изначальный – это тоже не я. Но я‑нынешний привык, что меня зовут Ригар, а по сути из‑за тех снов получился некто новый. Третий. Общая память, смесь привычек. Навыки тоже слиплись. С этим новым Ригаром ты почти всю жизнь и общаешься, а старого Ригара не знал вовсе… что хорошо. Он… скажу честно: я бы ему дитя на воспитание не доверил.

– Опять виляешь, – заметил Щетина. – Кем был Сёва? М?

– Обычным человеком. Да серьёзно, вполне обычным. Полноватым таким, среднего роста, средних… ну ладно, может, немного повыше, чем средних… способностей. Жил своей обычной жизнью, похожей на жизнь Ригара‑ремесленника. Ни жены, ни детей, до тридцатника только работа через сеть, по удалёнке , да такие же развлечения. А вот когда начались сны…

Вздох.

– Я даже не могу толком объяснить, насколько велика разница двух миров. Скорее даже двух вселенных. Это вообще рассказ на… очень  надолго. Я только одну вещь озвучу, а насчёт всех последствий сами сообразите… короче. В мире Сёвы никакой Природной Силы нет.

– Совсем?

– Возможно, что не совсем. Но тогда её должен быть такой мизер, что его даже самыми чувствительными приборами  не уловить.

– Это же… – Мийол задохнулся.

– Правильно соображаешь, – Ригар покивал. – Никаких тебе зверодемонов. Никаких чудо‑трав и магического зверья. И Воинов с магами тоже никаких. В целом выходит так: то, что здесь – чудо и небывальщина, то там – обыденность. И наоборот. Скажем, к вопросу о том, чего тут мало, а там навалом: из‑за того, что содержание железа в коре там больше раз, наверно, в двадцать, в мире Сёвы вся цивилизация была построена на использовании машин из металла. Не только из железа, конечно, но железо, каменный уголь и энергия пара легли в основу… всего.

– Без магии?

– Без магии. На чистой натурфилософии, без спиритуальной составляющей. Очешуительно всё это выглядит, кстати, когда можешь смотреть на мир… миры… извне. Как будто всю жизнь ходил с перевязанным правым глазом, ну, или левым – а потом бац! И видишь сразу обоими. Уже не плоскую картинку, а… объём. Глубину и перспективу.

Кратчайшая пауза, взгляд в пустоту. И на выдохе:

– Ригара это просто раздавило. Перемололо. То есть того, старого Ригара. Не подготовила его сельская жизнь к… таким  откровениям.

– А Сёву подготовила? – хмыкнул Щетина.

– Как ни забавно, но да. Он скорее в восторг пришёл. Иной мир же! Чудеса! Магия! Ещё вчера ты обычный человек в обычном, скучном мире – и вдруг тебе приоткрывается другое… всё другое. Да не как в книгах, кино  или в играх по ту сторону монитора  – практически взаправду, по рецептам любимых исекаев!  Сёва воспылал искренним энтузиазмом, взялся за упражнения и вес лишний сбросил. На волне правильной, мощной мотивации  освоил и упражнения мнемоники , и технику скорочтения отработал, и за медитации принялся. С успехами во всём.

– За медитации? Но ведь…

– Медитации разные бывают. Вполне можно безо всякой магии, например, управлять биением сердца и давлением в кровеносных сосудах, расслабляться и сосредотачиваться, убирать на край сознания боль… много всякого можно. Но да, ты прав, сын. Можно сказать, что контакт и Сёву раздавил тоже. Просто не сразу. Только через пару лет, когда он окончательно осознал: да, он может совершенствовать своё тело и тренировать разум… но магия, все великие и малые чудеса иного мира – они доступны тому туповатому селянину, Ригару, который лихорадочно тренирует разум и впитывает, сколько уж может, Природную Силу. Сёва принял, как смертельный диагноз врача, что магия Планетерры остаётся по ту сторону сна. И останется там. А он останется в своём обычном, скучном, немагическом мире. Навсегда.

– Он… умер?

– Да. Напился, потом протрезвел, потом снова напился, потом пошёл за добавкой, причём замысловато‑кружным путём – и вылез на трассу, под колёса красномордого КамАЗа . Полагаю, наполовину… или на две трети… или даже на три четверти – это стало самоубийством. – Долгий вздох. – Когда надежда на перемены к лучшему рушится, да так, что даже фундамент сносит, не каждому хватит сил устоять. Без опоры, пожалуй, что вовсе никому.

– А ты… отец?

Ригар снова усмехнулся.

– Ну, сны я видеть перестал. А вот ковать из себя мага – нет. Хотя до меня тоже к тому времени дошло, что прорваться за пяток лет в архимаги и всем‑всем показать кузькину мать  под рачий свист у меня не выйдет. Даже при самых… нечеловеческих стараниях. Ничего личного, но в мире магии тоже возможны лишь чудеса из ограниченного списка. Как говорил один немолодой мудрый, хм, Воин: «Ты упустила время. К совершенству ты не приблизишься». – Кривая ухмылка, щелчок пальцами. – Вот так‑то. Опыт примерно семидесяти лет сознательной жизни, уйма знаний иного мира, включая даже такие, что магам Империи покажутся бредовым откровением или же откровенным бредом… и всё это бесполезно, потому что с годами костенеет не только тело, но и душа. Естественный процесс под названием старость, никуда не денешься.

Вздох.

– К счастью, последний опыт Сёвы успел меня кое‑чему научить. Смерть – она не отворяет возможности, а строго наоборот. Никому не помогает, ничего не улучшает. Просто убивает, и всё. Поэтому я не напился пьян и не отправился в диколесье навстречу своей собственной ходячей погибели, вполне возможно, тоже красномордой. Я прикинул, что в своём незавидном положении всё‑таки могу . И взял в свой холостяцкий дом троих сирот, что помоложе и посмышлёней, – Ригар подмигнул Мийолу с видом лихим и задорным, а потом подмигнул и Васаре, развернувшейся и краем глаза следившей за ним. – Если мне самому не бывать великим магом, подумал я, если мне по слабости души и недостатку силы не использовать свои знания даже на одну сотую… почему бы мне, чёрт дери,  не вырастить  великого мага, наследника моих знаний и моей мечты? Или даже нескольких магов? Гуртом любая цель достигается если не легче, так хоть веселее!

– И какова твоя цель? – спросил Старик Хит.

– А вот об этом я поговорю с сыном позже, – отрезал Ригар уже без хиханек. – И наедине. И притом не раньше, чем он станет подмастерьем. То есть лучше бы мастером, конечно, но до его мастерства я просто не доживу…

– Может, и доживёшь, – сказал Мийол.

– Брось. Таких чудес не бывает.

– Бывают! – отрезал Щетина.

А общий ученик двух учителей почти одновременно сказал:

– «Если крепко потрудиться, чудо сдастся – и случится». Не твои ли это слова, отец?

– Вообще‑то не мои. В оригинале было покороче и не в рифму.

– Да плевать. Кто бы это ни сказал, сказанное верно. И начать работу стоит с… да. Старик! Ты же можешь подобрать фильтр для ритуала призыва, чтобы магический зверь имел Атрибут… м‑м… со свойствами жизнь  и усиление?

– Скорее – жизнь  и гибкость . Да плюс курс зелий, тоже на улучшение адаптивности. Или ты думаешь, я так просто откажусь от источника бредовых откровений иного мира?

– Вы о чём?

– Я понять не могу, – сказал Мийол, словно не услышав Ригара, – почему ты, старик, сам не обзавёлся фамильяром с нужным набором свойств? Или тебе жизнь не дорога?

– Потому что идиот и апшим тас , – миролюбиво признал Щетина. – Но вот как‑то резко поумнел и захотел протянуть подольше. Почему‑то. Прям старческий каприз, хо, хо.

– Вы спятили? Фамильяры – это сказочка немагического мира! И нечего ржать!

Но Мийол именно ржал. И Старик Хит. И даже Рикс вместе с Шак как‑то подозрительно фыркали – только Ригар да Васаре смотрели на всё это, как на внезапное помешательство.

А потом молодой маг вытянул руку. На которой внезапно обнаружилась здоровенная (хотя и не настолько здоровенная, конечно, как пара Беркутов) птица совоподобного вида.

– Знакомься, отец: это вот – результат серьёзного отношения к бредовым откровениям мира без магии. Зовут её Эшки из рода Серокрылых Филинов, она мой фамильяр… и благодаря ей я обзавёлся собственным Атрибутом – уже третьего уровня, кстати.

– Обзавёлся… чем?

– Атрибутом, Печатью Крови – называй, как больше нравится. Ты же сам говорил, что, мол, твоими бредовыми откровениями при должной силе можно было бы и магов Империи удивлять, а в результате сам тут сидишь и удивляешься.

– Только один момент не упустите, – внезапно и резко помрачнел Старик Хит. – Умение превращать магических зверей в… фамильяров, заодно обретая при этом Атрибуты – причём, поцелуй меня акула, сознательно выбираемые  Атрибуты! – это…

– Бомба.

– Хуже, ученик! Это секрет, способный превращать обычных магов в подобие клановых. Сравнительно несложный в реализации. И одновременно обесценивающий клановое наследие. Все эти века тщательной селекции, жертв, тайных ужасов, вивисекций, инбридинга и кровавой грязи… они становятся бессмысленны. Не так, чтобы совсем, к тому же только для чисто магических кланов, но… иной раз за много меньшее разумных убивали тысячами.

Мийол стиснул зубы.

«А ещё этот секрет пригоден для усиления клановых лишь ограниченно… если вообще пригоден. И не проверен на практике: один пример удачно установленной связи фамильяра – это лишь один пример, не более. И…»

– Вот поэтому‑то пространство бывшей Империи превратилось в смрадное болото, – резко вклинился Ригар. – Все сидят на своих секретах, копят секреты, убивают и умирают за секреты. И никто толком ничего изменить не может.

– Скорее, не хочет, – старик вздохнул. – Да и не такое это простое дело – мир ворочать…

– Надо быть минимум подмастерьем, – сказал Мийол медленно. – Но лучше, конечно, мастером. А в идеале – архимагом, возглавляющим собственную независимую гильдию. Потому что совместно любая цель достигается легче… и веселей. Как, отец, правильно я говорю?

– Правильно, сын. Догадливый ты у меня…

– Ничего странного. Всю жизнь перед глазами правильный пример. Вот и нахватался.

– Не всем такое помогает…

Ригар не договорил, прикусывая язык аж в прямом смысле, до крови.

Поздно.

Всякий робкий намёк на веселье снова исчез с палубы летучего сарая.

– А расскажи‑ка, куда мы сейчас держим путь? – попробовал он.

– В Лагерь‑под‑Холмом.

– А почему не к озеру?

– Потому что в Лагере целительницами Кавилла и Сеина.

«М‑да. Вот тебе и смена темы…»

– Может, тебе заранее плащ с маской надеть? – спросил Рикс.

– Смысла нет. Этот маскарад себя исчерпал.

– Не скажи! Нам же не обязательно садиться совсем рядом, можно поодаль. А потом мы втроём сходим за помощью.

– Вдвоём, – сказала Шак.

– Ну, вдвоём…

Мийол снял пространственный короб и принялся доставать маскирующую экипировку Хантера… «Как‑то маловата она мне стала», – подумал он.

Но промолчал.

И все остальные, находящиеся на палубе, тоже хранили молчание.



Ученик 8: я улучшаю тебя!



Узнать, что хотя бы в физическом смысле никаких неприятных последствий последние дни в Жабьем Доле не повлекли, а все травмы Ригара и Васаре заживут полностью – для Мийола это стало большим облегчением.

К сожалению, физическими травмами дело не ограничилось. Но тут могли помочь зелья, сваренные вторым учителем… и время.

А ещё реабилитации  помогали новые положительные впечатления.

Отрезанная от мира природными каменными стенами, спокойная и безопасная, населённая малым числом сугубо дружелюбных разумных, впадина с её водопадом, озерцом, лесом и лугами, полная тихой естественной красоты, действовала умиротворяюще. Но только как общий фон, не более. Пассивное созерцание, на вкус Мийола, не обладало должной… интенсивностью.

И потому он озадачил родню проблемой летучих конструкций. И уже опробованного в деле плота‑сарая, и сравнительно нормальной, но не достроенной даже на четверть летающей лодки.

С одной стороны, двухконтурная полу‑ритуальная схема, в которой «поплавок» четвёртого уровня заменялся на комбинацию аж семнадцати обслуживаемых рунных конструктов (зато всего лишь первого‑второго уровней каждый), смотрелась… неказисто. С другой, это изобретательное и, что немаловажно, дешёвое решение. К которому напрашивались два очевидных улучшения:

* заменить обслуживаемые элементы на постоянно зачарованные;

* пересчитать неудобно усложнённую схему на более надёжный контур с опорными конструктами второго‑третьего уровней.

Второй пункт разом снижал требования к позиционированию, добавлял экономичности и сокращал общее число элементов с семнадцати до… примерно пяти‑семи. Без детальных расчётов точнее сказать сложно, да и варианты решения могли значительно разниться. А ещё во время полёта, обеспеченного таким  контуром, Мийол мог бы медитировать для восстановления маны не в одну пятую полной силы, да ещё с оглядкой: как бы не вытянуть ману из чего‑то важного, отчего заклинание левитации резко кончится и летучий сарай рухнет посреди диколесья с очевидными последствиями. Нет! Полёт на конструкции с более надёжным контуром позволил бы ему медитировать уже вполсилы. Или даже в две трети силы.

Пусть тоже с оглядкой, но всё равно этот вариант выглядел намного  лучше прежнего.

Беда в том, что времени заниматься этим лично у него не оставалось. И срочность особая отсутствовала, и, если совсем уж честно, желание. А вот занять делом Ригара и Васаре – о, как раз это казалось необычайно перспективной идеей.

Пусть работают.

Главное, чтобы воспоминаниям уделяли поменьше внимания. Оклемались побыстрее.

И тогда, возможно, сестра перестанет шарахаться от него, как от… другого, бывшего  брата – чтоб ему жить ещё долго, но мучительно! Мийол тосковал по посиделкам, разговорам и даже простым молчаливым сонным обнимашкам с Васаре. Тосковал намного сильнее прежнего, потому что сейчас‑то сестра жила совсем рядом, но… понимал, что пока она не готова.

И ещё неизвестно, когда хоть немножко оттает.

Да, старик мог выдать ей такое зелье, после которого она бы даже Килиша без колебаний обняла. Без колебаний и без эмоций. Что там зелье – одна пятая порции фишле, и все заботы с тревогами испарятся без следа, будет Васаре бегать вокруг, весело смеясь… конечно, только пока фишле действует. Но Мийол отлично понимал, в какие края ведёт эта тропа. Успел насмотреться на своего второго учителя, во всех видах и степенях накуренности.

«Такой хоккей  нам не нужен… ещё бы вытащить из Ригара, что это за зверь – хоккей! Из него вообще надо много всякого повытаскивать…»

Следует признать, отец даже и не думал таиться; единожды раскрыв своё странное происхождение, он открыто отвечал на все связанные вопросы. Ещё до полного выздоровления он начал вести записи, касающиеся мира Сёвы, а два раза в неделю, точнее – в конце третьего и седьмого дней, перед ночами дождя, он зачитывал получающиеся конспекты после ужина на общих собраниях, заодно давая пояснения незнакомым терминам и реалиям.

Проблема в том, что этих самых терминов и необходимых пояснений набиралось… много. Ригар предпочитал системный подход, последовательное изложение от посылок к следствиям, а начал с естествознания – и крепко залип на астрономии . Уже вторую неделю только эту его небесную механику  и обсуждали, попеременно изумляясь хитрому устройству чужой вселенной и впадая в ступор при попытках вообразить некоторые детали.

Не особенно удивительный результат, если учесть, что примерным планетерранским аналогом этой иномирной дисциплины была космография.

Если бы ему дали соответствующее поручение, Мийол тоже сильно затруднился бы с нуля объяснить кому‑нибудь, как взаимодействуют и соотносятся Поверхность с Подземьем. А также – какую роль играют в системе мира ближние стихийные планы, дальние стихийные планы, спиритуальные планы и всё прочее. Задачу не облегчило бы то, что эту самую систему мира он сам понимал весьма… или даже совсем… приблизительно .

Недоучка, что поделаешь.

И на помощь старика не положиться: отношение его к таким материям отличалось сугубой практичностью, чтобы не сказать потребительством. Тот знал, как ритуальным призывом таскать из Лавы, Океана и Аэра (то бишь ближних стихийных планов) тамошних обитателей – но именно тонкостями мироустройства не интересовался.

С другой стороны, живой интерес к теме, проявленный Мийолом, второй учитель поощрял не меньше, чем учитель первый. Возможно, потому, что верил: со временем, причём не таким уж отдалённым, ученику эти познания пригодятся на самой что ни на есть практике.

А пока вовсю шла подготовка к привязке фамильяров. Начиная с попыток выловить этих самых будущих фамильяров.

Не секрет, что чем выше уровень магического зверя, тем больше в нём уникальности. Если мелочёвка первого‑второго уровней, да даже иногда и третьего, бывает сходна в свойствах почти до неразличимости – звери четвёртого уровня могут друг на друга походить, но чаще разнятся. Любой же зверодемон, даже младший, фактически представляет собой отдельный вид живого. И даже если вообразить себе пару зверодемонов с магическими свойствами, что не совпадают лишь на пару процентов – это всё же сделает их не более сходными, чем сходны лебедь и, скажем, рак.

Хорошо, что для предстоящих опытов по привязке фамильяров вовсе не требовались звери выше третьего уровня. Плохо, что даже среди относительной мелочи отыскание именно нужных  сочетаний магических свойств… затягивалось. Очень, очень удачно, что существует (и известно Старику) проверенное временем имперское заклинание пространственного призыва. И что есть ритуальные фильтры, способные более тонко настроить пробой – не в случайную точку, а именно к подходящим образцам. Если бы будущих фамильяров пришлось ловить классическим способом, то есть простым прочёсыванием просторов Планетерры, дело затянулось бы на годы.

Разнообразие хаотических знаков даже само по себе превосходит разнообразие символов мистического языка. Допустим, Старик и Мийол ищут первоуровневого зверя со свойством жизнь . Как часто в массе прочего зверья попадаются такие? Если один на тысячу – уже хорошо! А ведь магических зверей как таковых меньше, чем обычных живых тварей; и чем выше уровень, тем реже попадаются они, тем более обширные площади диколесья и Подземья требуется просеять. Усложним задачу ещё, начнём искать магического зверя второго уровня с требуемой комбинацией – жизнью  и гибкостью . Как часто попадаются такие? Ответ: среди зверей второго уровня – не чаще, чем один на миллион!

Но фактически много реже. Ведь искомое сочетание не делает своего обладателя ни особо быстрым, ни бронированным, ни скрытным, ни ядовитым. И другими ценными для выживания свойствами не наделяет. Зато для других, хищных магических зверей любой обладатель жизни  – истинный деликатес и желанная добыча!

Итак, ритуально усиленное заклинание призыва создаёт пробой пространства в большом, даже очень  большом радиусе. До сотни тысяч шагов способно оно «закинуть» входную точку, чтобы связать её с выходом. И тогда за те несколько секунд, которые мана в накопителях держит пробой, зверь может преодолеть эти тысячи шагов, явившись на зов манящего ритуала, а под конец оказаться скован последним, удерживающим ритуалом. Вроде бы всё просто, надёжно и хорошо. Да вот только вылезают сложности, неизбежные в любом практическом деле.

К примеру: настроишь фильтр жёстко – ритуал призыва не отыщет нужного и не сработает. Ладно, смягчаем требования фильтра. Что, опять не срабатывает призыв? Смягчаем фильтр… оп! А вот и магический зверь, попался… то есть попалась… белка. С Атрибутом, комбинирующим живость  и изгиб . Мягко говоря, не самый подходящий вариант, потому что даёт лишь временный (пускай и мощный) прирост ловкости для молниеносного бегства.

Запустить же новый призыв, пытаясь добыть нужное, можно только через пару часов, когда заряд в накопителях восполнится.

На практике – быстрее. Потому что набор накопителей в хозяйстве у Старика не один. Даже не пяток. Знай, таскай туда‑сюда, ученик. А если резерв тратить некуда, можешь даже заливать в накопители свою ману. И свойство связанности  тебе в помощь: с ним потери сокращаются чуть не до осьмушки от передаваемого объёма.

Но даже с таким относительным ускорением работы Мийол, разочарованный и более чем просто немного раздражённый парадом условных неудач, предложил разнообразить подход.

Во‑первых, если нужного магического зверя не так‑то просто выловить – можно его самим сделать. Вот хоть из тех же пещерных слизней: ползают медленно, контролируются просто, при содержании нетребовательны к условиям и не шибко прожорливы. Чтобы именно свойство жизнь  получали, а не просто что подряд – подкармливать их дешёвой алхимией из трав либо водорослей с тем самым свойством. Что приятно, сами по себе слизни не хищники – и своего собрата с проявившимся Атрибутом жизни  не сожрут.

– Интересно, – ответил на это Щетина. – Даже перспективно. И странно, что я сам до этого первым не додумался, попросту вспомнив, что гномы таким образом у себя разводят сырьё для алхимии… ну, и для едален своих. Твари со свойством жизнь  не одним лишь магическим зверям приятны на вкус… но ты сказал – «во‑первых». Значит, это не всё?

– Нет. Вторая возможность такая: настраиваем ритуал на первоуровневых зверей с именно жизнью , чистой. А потом суём отловленных в клетки, клетки же помещаем в фокус ритуала, что должен повлиять на шансы обретения нужного нам свойства. Ну, для надёжности и ради малого ускорения работы можно опять‑таки алхимию в ход пустить. Можно ведь сварить зелье жидкой гибкости?  Думаю, это даже не очень сложно, для монотипного‑то состава.

Старик посмотрел на ученика с каким‑то странным выражением лица.

– Похоже, тебе мало в этой жизни одних только клановых врагов…

– А что не так?

– Как бы выразиться помягче… знаешь, есть такая гильдия в Рубежных Городах: Миткачо. Одна из самых мощных, кстати. Объединяет преимущественно химерологов и трансмутаторов. Ты уже на собственном опыте узнал, как муторно порой добывать в диколесье не просто случайные, а нужные  ресурсы. Так вот, слава и сила Миткачо опирается, в числе прочего, на способность за достаточно скромный срок и по сходной цене предоставить заказчику магического зверя точно под… спецификации. Со всеми нужными особенностями и магическими свойствами, вплоть до последовательности последних. Довольно легко догадаться, что химерологи и трансмутаторы не находят, а выращивают нужное зверьё. Само по себе это не такой уж великий секрет…

– Но?

– Но при этом Миткачо безжалостно расправляются с конкурентами, что осмеливаются посягать на их деловую нишу… и даже более безжалостно – ещё и с выдумкой – расправляются со всяким, в ком хоть на миг заподозрят вора своих секретов. Конечно, если старшего зверодемона с определённым типом магии вырастит и превратит в кусок артефакта грандмастер, так, чисто для себя, – Миткачо ничего не скажут и не сделают. Упущенная прибыль не стоит ссоры с грандом. Да что гранд! Возможно, даже мастеру такое сойдёт с рук – особенно мастеру с обширными связями, находящемуся под защитой другой гильдии. Но вот если выращиванием зверей с определёнными свойствами, даже сугубо для себя, займётся подмастерье…

– Проснётся с головой, отделённой от тела?

– Не обязательно! – старик улыбнулся ехидно… и всё равно где‑то в глубине – испуганно. – В один очень неприятный момент такой хитрован может обнаружить, что сидит в клетке, весит около тонны, имеет помимо четырёх опорных конечностей пяток щупалец и рога, а мастера Миткачо стоят рядом и обсуждают ход дальнейших трансформ такого перспективного материала. Говорят, отделения их гильдии такие вот… бывшие люди и охраняют. Не только, но в том числе.

– Весело, – сказал Мийол.

– Ну, это тебе судить, весело или не очень. А я, как твой учитель, просто хочу сказать, что не всякие разделы магического искусства, даже имея возможность, следует практиковать. Ну и… если всё‑таки станешь практиковать, а потом придёшь к Миткачо и покажешь свои записи с парой образцов, созданных твоей практикой – получишь шанс вступить в их гильдию.

– Или шанс обзавестись пятью щупальцами?

– Или так.

– Спасибо, но обойдусь. Как‑то меня даже почётное  членство в такой гильдии не… греет.

– Ну, смотри. Среди гильдейцев вообще‑то чистеньких нет: все держатся за свои тайны, все борются за ресурсы, все играют в политику. Даже если ты создашь свою гильдию, тебе придётся отращивать когти, клыки, броню и репутацию. Иначе – сожрут! С костями. Насчёт Миткачо я тебя предупредил, а уж что дальше делать…

– Ловить зверей, – сказал Мийол, – помещать в ритуальные контуры и поить зельями.

Старик вздохнул, но возражать не стал. И включился в работу.

В экспериментах с пещерными слизнями быстро выделилось два направления. Хоть зелья‑монотипы с жизнью  и дёшевы, ну, на уровне экспертов и подмастерий магии, требуемые объёмы оказались всё же… великоваты. И по суммарной стоимости уже вполне чувствительны. Поэтому обретение нужного спиритуального свойства экспериментаторы попытались стимулировать ещё и ритуально, помещая слизней в контур, транслирующий свойство жизни . А уже от этого оставался один шаг до комбинированного воздействия. Ритуалом и зельем разом.

Правильно сформулированная и правильно решаемая задача даёт на выходе правильный результат. Уже после вторичной подстройки ритуала – предложенной, кстати, Риксом, внёсшим идею дополнить стимуляцию жизни  комплементарным подавлением не‑жизни  – пещерные слизни начали медленно, но надёжно мутировать в магических зверей с нужным Атрибутом, давая неожиданно малый, как для неотработанного‑то ритуала, процент отклонений. Свой вклад внёс и Ригар: он предложил обманчиво простую замену ритуала с постоянным давлением на пульсационный ритуал… только вот нужные перерасчёты пришлось делать Щетине, ибо у всех остальных не хватало знаний. А Мийол менял эликсиры и пользовался связанностью  для тонкой балансировки контура.

При третьей версии ритуала скорость мутаций у слизней подскочила в разы, а вот процент отклонений – едва на треть.

– Это можно продать гномам, – сказал Старик Хит.

– А не покажется ли им это, мягко говоря, попыткой продать печатнику вечное перо? – не без скепсиса спросил Ригар, используя старое присловье подгорных мастеров. – Сам же говорил, что гномы целенаправленно выращивают слизней со свойством жизнь . В промышленных масштабах выращивают, массово! А мы тут велосипеды куём .

– Даже если так, никто не мешает навести справки. Через того же Гортуна.

Затяжка фишле. Задумчивое чесание подбородка.

И резюме:

– Мы тут довольно приличный объём работ провернули. Пульсационные ритуалы – это уровень верха подмастерской квалификации. Мийолова тонкая балансировка сэкономила месяцы, да и Рикс себя показал молодцом, впору почётным специалистом ритуалистики назначать! Плюс в кормовых зельях я подшаманил кое‑что… не всем известное и уж точно не очевидное.

– Надеешься, что даже если отдельные решения гномы используют давно, то сумма всех наших решений окажется для них новой?

– Не особо, – Щетина махнул рукой. – Сочетаниями ритуалистики с алхимией удивить их мало кому удавалось. Я ставлю скорее на простоту и дешевизну этой вот… суммы решений. Чего‑чего, а в финансах гномы разбираются как бы не лучше, чем в артефактах! Если мы выгадаем им хотя бы клат с сотни… для таких полезных разумных они и сами захотят быть полезны.

– Ну, давайте попробуем. Даже если мы действительно выковали

велосипед – кстати, отец, с тебя очередное объяснение! – попытка продать методику никому не повредит.

В отличие от Ригара, Мийол воспользовался вместо человеческого глагола «ковать» словом из кузура. Для людей ковка имела оттенок «магические, на грани мистики, манипуляции с редким и очень ценным материалом». Для гномов – «почётное, непростое, но довольно рядовое занятие». И вот этот второй вариант, на взгляд молодого мага, отражал суть дела существенно точнее.

Узнать бы ещё, что такое этот «велосипед»!

Забегая вперёд: вызванные из Сорок Пятого Гранита «племянники» Гортуна уже на второй день после того разговора пошастали (под присмотром) по залу, где пещерные слизни, ползая внутри ритуального контура и подъедая сдобренную зельями пищу, ускоренно эволюционировали в магических зверей. Расспросили экспериментаторов, получили на руки документы по теме, не исключая секретов и тонкостей. И убрались восвояси.

А на третьей неделе один из «племянников» вернулся с презентом конкретно от Гортуна. Мийол получил отметку благонадёжности первой степени, Рикс и Шак – второй, Ригар и Васаре – третьей. Но вот на вопрос о деньгах порученец только руками развёл: мол, непременно будут, но сколько точно – неизвестно, потому что ещё надо оценить «экономическую эффективность» и обсудить, какое распределение прибыли следует применить к конкретному случаю. Споры на такие темы, бывает, годами тянутся, если не вообще… гха… долго.

– Как же тогда удалось так быстро выправить документы о новых статусах?

– А, это дядюшкина инициатива, уважаемый Мийол. Он у нас следует путями Эргинда, а не Даррона, потому решает вопросы… быстро. Впрочем, иначе с его‑то положением и нельзя.

– Положением?

– А, не обращайте внимания, это просто оговорка. Прошу простить мою болтливость!

Однако острый взгляд со стороны молодого гнома дал понять, что ничего простого в этих словах не было. Впрочем, говорить прямо он явно не собирался, догадки же… словно и сам Мийол не подозревал о своеобразии Гортуна, явно‑не‑просто‑торговца! Что же до «путей Эргинда, а не Даррона» – так ведь ещё при их знакомстве дядюшка назвал себя «патриотом и прогрессистом» – в вечном же споре двух гномьих богов за внимание Матери Недр именно Эргинд Быстроглазый воплощает дерзание, поиски и риск.

В общем, снова ничего нового, только подтверждение уже данного.

…задача получения первоуровневых магических зверей благополучно разрешилась. Зато тут же встала следующая задача. Даже две.

Первая, менее важная: доведение полученного материала до второго уровня. Учитывая, что для этого достаточно не очень сильно переработанного пульсационного ритуала и другого, но тоже монотипного зелья, – первая задача из творческой становится, скорее, технической.

А вот задача вторая…

– Итак, – подытожил Старик Хит, собрав на небольшой совет своего ученика и Ригара, – ты добился получения Атрибута, активировав Единение Крови . Трёхсимвольное заклинание второго уровня вот этой, – жест, указывающий на схему чар на листе бумаги, – структуры. Связь, Кровь, Сила . Простой и логичный концепт.

– Что же тебе не нравится, старик?

– Для начала, мне не нравится то, что твой фамильяр, Эшки, явилась на Вызов Магического Союзника . Потому что ты, ученик, приманил обладателя какого‑никакого сознания, потому что вы заключили обоюдный договор или вроде того, потому что в той… м‑м…

– Инициации, – подсказал Ригар.

– Хорошее слово, подходящее. Да. При инициации могло сыграть и наверняка сыграло роль то, что Эшки обладает связанностью  – что явно облегчило ваш контакт и твою эволюцию. Если отсутствие важного свойства можно компенсировать довольно легко…

– Как?

– Не! Перебивай! Ученик! И не делай вид, будто резко отупел. Дорастить наших слизней до третьего уровня, наделяя связанностью , вот и решение! Да. Так… о чём я? Нет! Молчи!

– Молчу.

– Конечно, – вступил Ригар, – отсутствие хотя бы зачаточного сознания у слизней в нашем случае – очень неприятная и серьёзная трудность. Только есть и трудность посерьёзнее.

– Необратимость, – мрачно кивнул Мийол. – У нас нет возможности ставить опыты и оттачивать неотработанную методику на… добровольцах. Нам требуется достичь успеха сразу, без ошибок, потому что поправить ошибочную привязку… – он покачал головой.

О самой серьёзной из трудностей привязки фамильяра, пусть и угрожающей только Щетине с Ригаром, не Васаре, – никто вообще не стал упоминать. Она просто повисла над столом, словно беременная холодным дождём туча.

И давила. Непрерывно. Навязчиво.

– Посмотрите на это с другой стороны. Ты, сын, изобрёл совершенно сумасшедшую штуку. Ты пошёл на огромный, непросчитанный риск. В одиночку. Посреди диколесья. Без подстраховки. Без подготовки. Как при каком‑нибудь проклятом прыжке веры…

– Что такое прыжок веры? – немедля оживился Мийол.

– Это когда покидаешь надёжную опору и знаешь , что дальше есть другая… хотя скорее просто надеешься , что есть… но не видишь  её. Прыжок вслепую. И не отвлекайся. Так… ты, сын, добился успеха. Один, на голой удаче…

Старик Хит вскинулся, словно хотел что‑то сказать – но промолчал.

– …а теперь нас много. Мы можем призвать на помощь ритуалы, расчёты, зелья. У нас есть время, чтобы всё продумать и закрепить, сведя роль слепой удачи к нулю. Поэтому я считаю, что теперь наши шансы на успех много выше, чем были у тебя. Главное – не спешить и работать с холодной головой. Последовательно, тщательно, продуманно.

Оспаривать эти слова никто, разумеется, не стал.

И даже мрачная незримая туча, словно подхваченная свежим ветром, растворилась вдали… но не исчезла вовсе. Просто затаилась.

А в конце потемнения третьего дня от того разговора, когда Мийол уже засыпал, изрядно вымотанный двадцатиминутным заплывом, но более‑менее отогревшийся под двойным покровом из покрывала и обработанной шкуры Кошмарного Медведя (да, именно того самого), начало его отдыха прервали. Сперва ощущения, доносимые связанностью , потом аурное чутьё, что сильно прибавило в дальности после специальных тренировок… а потом и чуткий слух Охотника начал сигналить – с‑с, ты слышишь? Оттуда сюда кто‑то крадётся!

Притом слух ловил шаги лишь одной пары ног, а вот магические чувства предрекали двух гостей. Точнее, гостий.

Губы Мийола сами собой задрожали, одновременно разъезжаясь в неудержимой улыбке.

– Братик! – не голос, лишь шелест из‑за угла коридора. – Ты спишь?

– Сплю, – шёпотом согласился он.

– К стенке носом отвернись!

– Отвернулся.

– Не смотри!

– Не смотрю.

– Честно‑честно не смотришь?

– Совсем честно. Давай, Васька, смелей!

Васаре запыхтела. Но скорее показательно, чем по‑настоящему возмущённо.

Это от Ригара пошло такое необычное сокращение; наследники имперцев сократили бы её имя скорее до Саре, Сар или Сарь. При этом самой носительнице имени льстило, что «Васька на языке одной очень, очень далёкой страны – ласковое, домашнее сокращение имени Василиса, что дословно означает Императрица». А вот то, что «Васька – это ещё частое имя для домашней кошки… или кота», ей, напротив, не нравилось: Васаре считала кошек ленивыми, самолюбивыми, неприятными, да ещё и жестокими созданиями, чуть ли не полной своей противоположностью.

«Интересно, не переменила ли она мнения теперь, столько раз засыпая в тёплых – заметно теплее человеческих – и ласковых объятьях Шак? Трудно сохранить свою нелюбовь к кошачьему роду, когда одна из них становится тебе чуть ли не постоянной сиделкой, грелкой и щитом…»

Пока Мийол вспоминал и размышлял, его младшая всё никак не могла побороть себя и завершить когда‑то такую привычную и желанную последовательность действий. Она шуршала и вздыхала, почти пыхтела, подступала ближе – и застывала на месте. От понимания причин вновь до скрипа зубов захотелось вернуться в Жабий Дол, но… сейчас и здесь это не могло помочь. А помощь требовалась. Сильно.

И тогда Мийол скрутил свою натуру в ком. Принудил себя нырнуть в воображаемое озеро, полное сонного, тёплого, домашнего покоя.

А потом связанностью  протянул этот покой навстречу Васаре, словно приручаемому зверю.

Позади охнуло, всхлипнуло, выдохнуло. И в спину лежащего, прямо в медвежью шкуру, пахнущую дубильным составом и слабо, но неистребимо – хищником, влипло чуть дрожащее, лёгкое, родное. А совсем чуть‑чуть погодя сверху‑сзади, соединяя, навалилось третье тело и легло ещё одно лёгкое покрывало.

«Хорошо, что палети  для сна мы с Риксом сделали с таким запасом в ширину. Не то пришлось бы сейчас кой‑кому мохнатому спать прямо на камне…»

– Разговоры завтра, – шепнул Мийол. – Я… совсем… м‑м…

И сперва притворился, а потом действительно уснул.



Ученик 9: я преодолел себя!



– Может быть, всё‑таки…

– Папуля, ты заколотил. Сколько уже можно? Всё ведь уже семью семь раз обсосали и высосали! Я буду первой, я, а ты за мной. Старик, налей ему зельца расслабляющего, а то сам на нервах и нам покоя не даёт!

Поборов свои страхи, Васаре вытащила наружу свою встроенную нахалку. Ту, которую лепила (и, увы, успешно вылепила) по образцам проезжавших через селение торговок, ядовитых базарных склочниц и ничуть не менее ядовитых кумушек‑сплетниц.

Вообще‑то она бывала разной. Настолько, что Мийол изумлялся безмерно, как сестрица умудряется сочетать вот это всё. Истинная натура Васаре, насколько он понимал, где‑то примерно в равных долях делилась между ласковым, но постоянно немножко испуганным зверьком, раз и, наверное, навсегда ушибленным потерей кровной родни; понемногу, незаметно даже для самой себя расцветающей девицей самого мечтательного и завихрённого возраста – ну да, четырнадцать лет, не шуточки! А третьей долей её истинной натуры, уж точно полностью сформированной под влиянием Ригара (и отчасти младшего из старших братьев), была пацанка‑мастерица‑умница. С вертикальной морщинкой меж бровей, карим взглядом – с хитринкой где‑то глубоко внутри, не сразу и не всякому заметной, – неожиданно сильными руками с вечно исцарапанными пальцами и накоротко обгрызенными ногтями… ну и привычкой жевать‑покусывать губы изнутри.

Однако ж наготове для чужих и лишних у Васаре имелось несколько изумительно точных масок.Во‑первых – прилежная, послушная, тихая Младшая с очами долу и спрятанными за спину либо просто в складках платья руками, этому образу не соответствующими. Во‑вторых – совсем уже, вот просто на отвал Пацанка или даже Хулиганка: скорая на расправу, острая на язык, очень даже способная нацеплять и притащить в дом всяческого словесного мусора (правда, некогда один‑единственный разговор на пониженных тонах с отцом накрепко отучил эту ипостась Васаре использовать явную грязную брань). В‑третьих, сравнительно недавно сестрица навострилась делать из себя Глупышку с приоткрытыми губками, широко распахнутыми в вечном изумлении глазами и руками, прижатыми к груди в виде кулачков (на самом деле опять‑таки прячущими тем самым обгрызенные ногти, царапины и шрамики от инструментов).

А когда‑то в арсенал входили и иные, ныне забытые по причине неудачности либо своей неуместности маски, из которых Мийол запомнил лишь одну. В те поры отец муштровал детей на предмет этикета и из Васьки временно распаковалась отчаянно задирающая свою курносость Василиса, то бишь Императрица Всея и Всех. Забавно было играть с ней в паре такого же прямого и камнеликого Владыку… да и Ригар, суетливо гнущий спину, получал не меньшее удовольствие от той игры. Даже большее, поскольку ухитрялся постоянно сказать или сделать что‑то такое, что Императрица с Владыкой либо теряли достоинство, ухохатываясь, либо не удерживали в узде любопытство… либо опять‑таки терялись, запоздало осознавая, что «слуга» полминуты назад их макнул так глубоко и обидно, что просто хоть плачь…

Только сейчас, опять‑таки запоздало, Мийол осознал, насколько те старые игры помогли ему играть Хантера. Сравнительно легко и непринуждённо изобразить особу, с высоты положения которой (как обронил отец, когда сам играл Владыку) «не видно разницы даже меж гильдмастером и гречкосеем». Особу, внутреннее достоинство которой непоколебимо. Особу, которая равно вежлива с высокими и низкими, сильными и слабыми – потому что возвеличивать себя за чужой счёт или подчёркивать тонкие разницы статусов для неё нет смысла. Особу, что не пытается выделиться за счёт каких‑то манер, слов или чар – потому что она и так пребывает в центре событий… или, лучше сказать, центр событий перемещается туда же, куда она.

Изобразить непринуждённо и ненатужно. В большой мере попросту таким стать.

То, что в роли Хантера он постоянно делил внимание меж своими призывами, придавало игре просто абсурдную долю естественности. Потому что он и самим собой управлял немножко как призывом. Как бы со стороны, чуть замедленно, слегка небрежно.

…Васаре. Да.

Сейчас сестрёнка («не задирайся, я моложе всего на полгода!»), как уже сказано, оттаяла. Но не совсем. Или даже совсем не – просто уже достаточно, чтобы упрятать подальше того самого ласкового, но испуганного зверька (теперь много сильнее испуганного, чтоб у Килиша всё нутро сгнило!). В таком виде она показывалась только Шак да ещё, с недавних пор, брату – снова, как в былые времена, но только наедине. А вот остальным она нынче предъявляла вариацию на тему Хулиганки. Которая шарахается подальше от всех, кроме опять‑таки Шак и брата, не потому, что ей страшно, а потому, что её же точно всем хочется стукнуть, но она не даст, потому что очень‑очень быстро бегает. И отстреливается на бегу всем, что только с языка слетит.

Чистой Хулиганкой там не пахло, поскольку Васаре проявила доверие к новым друзьям‑почти‑родне и не стеснялась демонстрировать мастерицу‑умницу, достаточно зрелую, чтобы (не в пример Младшей) иметь мнение и отстаивать его. А ещё она порой всё‑таки прикидывалась Глупышкой. Потому что какая же Хулиганка не считает – иногда, в особо подходящих ситуациях – такой прикид отличной многоразовой шуткой?

– Я ему уже давал расслабляющего! – если бы не фальцет, вполне можно сказать, что Старик Хит «рыкнул». А так – ну, чисто комнатная собачка. – И успокоительного давал! Только этот шкет, отец ваш, тот ещё… овощ гидропонный. Он, понимашь, «сам справится». Видно, как он «справляется», ёж ему в плешь!

– Это у тебя плешь, а у меня волосы! – возмутился Ригар.

– Это я придумал про ежа и плешь, – одновременно возмутился Мийол, – не направляй моё оружие против моего отца… без моего разрешения!

– Ой, мальчики! – руки в кулачки, к груди прижать, глазками хлоп‑хлоп.

– Васька! – отец и сын, на два голоса, – марш в контур, (шкода/язва)!

Поименованная хихикнула – причём так, словно ей четыре, а не четырнадцать! – но резво исполнила приказ.

И так уже затянули пробу сверх всяких сроков, проверяя и перепроверяя каждую мелкую деталь по двадцать раз. От новых задержек и двадцать первой проверки лучше не станет. Пора уже пустить ритуал в ход. Да. Пора!

Разумеется, деяние, совершённое Мийолом по наитию и спонтанно, при попытках придать ему контролируемую ритуальную форму обросло тем ещё лесом условий‑дополнений‑страховок. Всеобщим желанием, отлитым в форме решения, ритуал упростили до предела (хотя бы из такой логичной предпосылки, что в простом ритуале много легче заметить ошибку). Один ведущий – Мийол. Один донор – слизень‑атрибутник второго уровня, обладатель жизни  и гибкости . Один реципиент – Васаре. Которая, кстати, довольно долго мотала всем нервы, отпираясь от такого вот сочетания свойств, поскольку оно не так уж хорошо подходит к её специализации, а вот если у неё будет Атрибут с… (продолжительные, редко повторяющиеся хотя бы в малом фантазии на тему). Так что изрядные усилия при разработке ритуала оказались потрачены ещё и на убеждение этой егозы не выделываться. Ну, будет у неё – заранее! – предпосылка для развития вторичной специализации целителя. Чем плохо? Да маги‑женщины чуть не поголовно о таком мечтают! И не менее половины магов‑мужчин!

Как бы то ни было, реципиент в контуре, на её второй оболочке гравировано Единение Крови , для дополнительной гарантии успеха заблаговременно выпито модифицированное зелье Зарождения Нового  (которое вообще‑то до модификации служило облегчению зачатия). И да, насчёт этого зелья тоже пришлось долго ломать словесные копья – Мийол настаивал на ритуале в «чистом» виде, без дополнительной стимуляции, Васаре тоже не хотелось пить «стрёмную синюю бурду», но Щетина их, можно сказать, задавил авторитетом.

И вот магоклон водружает на положенное место замок. Ведущий обхватывает стеклянный цилиндр ключа.

– Давай!

Васаре активирует Единение Крови , а ритуал начинает работу.

Невзирая на становление из простого зверя магическим, Пещерный Слизень Жизни так и остался слизняком. Медленным, примитивным, откровенно тупым созданием. Однако с помощью малого фокального кольца ритуала (и, конечно, связанности  ведущего ритуал) в его зачаточную сущность нагнетается некое новое, чуждое его природе, навязчивое желание. Более всего похожее на желание спаривания, но всё же ощутимо иное. Одновременно с этим связанность  ведущего посредством большого фокального кольца ритуала охватывает и сущность реципиента. Но здесь принуждения не требуется, здесь достаточно просто направить объединённые усилия воли и магии по смазанной зельем дорожке туда, куда надо.

И да: большое фокальное кольцо в значительной мере повторяет тот контур, внутри коего пещерным слизням прививались нужные магические свойства. Процесс‑то в сущности тот же, тут просто больше контроля и выше плотность полей маны… и скорость изменений тоже выше…

– Завершено, – сказал Мийол спустя неполные четверть часа, убирая руки с ключа ритуала. Магоклон тут же убирает замок – ибо правила безопасности, осторожность и тэ дэ.

– Вот так просто? – старик моргал, ужасно напоминая рыбу, выкинутую волной на сушу.

– «Если крепко потрудиться, чудо сдастся – и случится».

Ригар откровенно торжествовал.

– Мы всего лишь, – сказал их ученик, не скрывая облегчения, – в контролируемых условиях воспроизвели эффект моей тупенькой импровизации. Я бы удивился, если бы…

– Да в пёсью пасть! – возопил Щетина. – Мы тут взяли и воссоздали – знаете что?

– И что?

– Ни много, ни мало как сраную высшую трансмутацию! Привитие объекту постоянных магических свойств – это, Кракен залюби, вершина трансмутационной магии! По сравнению с ней косметические, оздоровительные и прочие «тонкие, сложные влияния, ваш курс из восьми сеансов от полутора тысяч за каждый является лишь поддерживающей терапией, и мы не можем дать гарантии длительной…»

Старик задохнулся и оборвал сам себя.

– С инструментарием из низа среднего класса, – добавил он с какой‑то ядовитой горечью. – С привлечением исключительно недоучек, потому что никто из нас в трансмутационной алхимии не разбирается. Вернее, разбираемся на уровне «да, есть такой раздел практической магии, адово сложный и рискованный, а в высших трансмутациях и мастера алхимии не всегда понимают». По следам идеи, которую вообще в тараканьем диколесье  выродил и опробовал свежевылупленный, вообще ничего не знающий специалист  – притом не алхимии, а как бы призыва! Я не понимаю…

– А тут и понимать нечего, – сказал Мийол. – Если бы мы сейчас и впрямь воссоздали что‑то из высших трансмутаций – это было бы поистине удивления достойно.

– Но что мы тогда сделали? А?!

– Зверьё в диколесье понятия не имеет ни о какой высшей трансмутационной алхимии, – поддержал сына Ригар. – Однако оно регулярно эволюционирует и мутирует, обретая магические свойства. Мы только воспроизвели аналогичные условия для человека, не более того.

– Даже если это так…

– А как ещё‑то?

– Даже! Если! Это так! – возвысил голос Щетина, – мы сейчас всё равно заработали разом и на десятилетнюю… хотя скорее столетнюю!.. мемориальную премию Торнайодда. И на сеанс длительных пыток с расчленением и безымянным упокоением в тёмном вонючем месте. Раз уж подтверждена возможность делать из обычных людей подобие клановых магов…

– Ещё не подтверждена.

– Что?

– Необходимо повторение успешного опыта в контролируемых условиях, – напомнил Ригар с не особо скрываемым предвкушением. – Где там была твоя «стрёмная синяя бурда»?

– Я принесу! – заявила Васаре и в один момент сорвалась с места.

– Слизня заменять будем? – спросил Мийол деловито. – Запас у нас есть, целых восемь экземпляров на выбор, незначительно варьирующихся по рисунку Атрибутов.

– Не думаю, что это имеет смысл, – не менее деловито заметил отец. – Более того: если уж превращать нас с Васькой в мини‑клан с общей магией, то лучше по единому образцу. Эталону.

– Логично.

– Логично им! – вздохнул старик.

Ригар совершенно по‑мальчишечьи усмехнулся.

– На родине Сёвы, – сказал он, – бытует как бы шуточная фраза от лица профессионалов. А ведь в каждой шутке заключается доля правды…

– Что за фраза?

– Невероятное мы делаем сразу. Невозможное занимает чуть больше времени.

Щетина моргнул. И отразил его усмешку:

– А ведь адски точно сказано. Прям про нас. Надеюсь, ваша егоза принесёт не одну порцию зелья?

И Васаре принесла не одну. Впрочем, чему удивляться? Старик сам же наварил нужного состава с изрядным запасом…

Модифицированное зелье Зарождения Нового , как и любое зелье вообще, входит в полную силу не сразу. Вынужденную паузу «группа заговорщиков», как их четверых скопом обозвал Ригар с очередной своеобразной усмешкой, потратила на действия, «преисполненные бесчеловечной жестокости, косвенного насилия над свободой личности и леденящего мозгокапства» (а это уже фирменная формулировка самой младшей из присутствующих).

Говоря проще, у специалистки‑артефактора выпытывали, как работает её Атрибут.

– Отстаньте уже! Медленно он работает!

– Но как?

– Всё по свойствам. Жизнь  даёт… ну… если пассивно, то просто регенерацию. Видите на руках царапины? Правильно. Потому что их больше нет. Я гибкостью  направила жизнь  к ним, и теперь то, что заживало дни, исчезает за минуты. Это активное использование. При пассивном… ну, может, заживление ускорится в десять раз. А может, только вдвое. Смотреть надо…

– Что, если…

– Нет! Не надо меня резать для проверки скорости заживления! И сама я себя резать не буду! Изверги! Живодёры! Сейчас я завизжу!!!

– Тише‑тише, Васька. Что ты как…

– Как кто?! Ты договаривай, бра‑тиш‑ка, договаривай…

– Что насчёт пассивного эффекта гибкости?  – пришёл на помощь Ригар. – Удалось достичь расчётного влияния на тело?

Вместо ответа Васаре встала на локти и, перекинув ноги вперёд, прижала кисти рук своими стопами, в процессе выгнувшись даже в чём‑то жутковато.

– Вот, – чуть сдавленно сказала она. – Раньше, как ты ни мучил меня с растяжкой, такого не… удавалось. Не хватало… чуть‑чуть. Сейчас – хватает. Но…

– Но что?

– Подозреваю, – девица, одетая в совершенно неприемлемые и возмутительные (по меркам сельских кумушек) свободные шорты со свободной же майкой, поставила ноги чуть шире, качнулась и выпрямилась, поднимаясь одним слитным движением в нормальное стоячее положение, – фуф, да, точно пока не знаю, но… по‑доз‑ре‑ва‑ю… да‑а…

– Васька.

– А что сразу Васька? Сейчас я обижусь!

– Это мы обидимся, – пообещал Мийол. Как бы не всерьёз, но как бы и взаправду. Он тоже умел играть выражениями и позами.

– Никто меня не лю‑у‑у‑уби‑и‑ит… никто меня не це‑е‑ени‑и‑ит…

– Доченька.

– Я думаю, – выпалила поименованная, – что на полноценное принятие и познание свойств Атрибута потребуется некоторое время. Не меньше нескольких дней. И про его влияние на душу я прямо сейчас не скажу ничего. Как будто вы этого без меня не понимаете!

– Кхм…

– А вообще, – в нормальном темпе добавила она, – мне страшно не хватает для комплекта чего‑нибудь сенсорного. Хотя бы косвенно пригодного для… ощущений. Вот примерно как твоя связанность , братик. Но лучше полноценное зрение  или восприятие . Работать через одну лишь гибкость  – это как с закрытыми глазами среди ночи по чужому подвалу шариться.

– Интересное сравнение, – заметил Ригар. – Чувствуется личный опыт.

– Что? Нет! Я бы никогда не полезла к Лагусе в…

Старик ехидно хмыкнул. Мужчина помладше склонил голову набок. Васаре пискнула и очень постаралась изобразить алурину – только не за счёт магии исчезновения , а за счёт скорости.

«Паршивка, – подумал Мийол с нежностью. – Что могла и хотела, сказала, сделала вид, что спалилась на старой шалости и умотала, чтобы не повторять одно и то же без особого смысла… ровно до поворота тоннеля… причём ни слова лжи не обронила!

Потому что в подвал к Лагусе лазил я – она только стерегла сверху».

Каждый элемент ритуала перед повторным включением проверили трижды. То есть сперва Ригар, потом Мийол, а потом и Щетина. Проверки как раз помогли скоротать время до момента, когда выпитое зелье начало свою работу в полной мере.

И вот магоклон возвращает замок ритуала на подставку около центра, где пересекаются малое и большое фокальные кольца. Ведущий обхватывает стеклянный цилиндр ключа.

– Давай! – повторяет он.

И Ригар активирует Единение Крови .

Проходит двадцать минут.

– Всё нормально? Почему скорость упала? – не выдержав ожидания, спрашивает старик.

– Всё нормально, – бормочет Мийол. – Не знаю. Скорее всего, виновата разница в возрасте.

– Но процесс идёт? Заметные отличия есть?

– Да. И… какие‑то отличия есть. Незначительные. Но я недоучка и понятия не имею, за что они отвечают. Я же не целитель и не алхимик‑трансмутатор!

Тихо просочившаяся обратно в ритуальный зал Васаре грызёт попеременно губы и ногти.

Проходит ещё десять минут. Всего полчаса. Вдвое дольше, чем длился предыдущий ритуал.

– Сколько до конца?

– Немного осталось. Я боюсь вкладываться маной намного сильнее – и так потратил втрое больше, чем с сестрицей…

– Общий расход?

– Около сотни условных. Это чисто из моего резерва, опорные руны потеряли от одной пятой до трети. Говорю же, нормально идёт, просто медленнее. Приходится… давить.

Тридцать шесть минут с половиной от активации ритуала. И долгожданное:

– Завершено.

– Ну, что как? – подпрыгивает Васаре. – Пап? Как ощущения? Атрибут не криво встал?

– Тихо‑тихо. Хорошо всё, – успокаивающе бормочет Ригар. Его глаза полузакрыты, а всё существо сосредоточено на переменах внутри. – Тепло так, чуть щекотно… и спина как будто ноет уже меньше. И не только лишь спина…

– Если дело в возрасте, – говорит Щетина деловито и напряжённо, – существует риск даже и нелинейной прогрессии. Плохо.

– С одной стороны, да. А с другой…

– Что за любовь тумана наводить! Ученик! Говори прямо!

– Совершенно очевидно, что у Ригара нет ни опыта, ни резерва маны достаточного объёма, чтобы помогать течению ритуала, – отчеканил Мийол. – Да, я потратил на внедрение Атрибута в случае отца примерно вчетверо больше маны. Но при этом Васаре для своей инициации потратила больше сотни из своего  резерва, а отец смог вложить только сорок – всё, сколько имел!

– Хм…

– Когда в диколесье инициировался я сам, к концу у меня оставалось где‑то четверть всего резерва. И, кстати, процесс явно шёл более бурно, потому что у меня тогда ещё и записанные матрицы чар слетели. А вот у Васьки и у отца всё сохранилось. Ритуал явно смягчает изменения.

– Тем не менее, лучше нам перед третьим заходом запастись зельями Силы, – постановил старик. – Просто на всякий случай.

– И опорные руны надо проверить, – напомнил Ригар.

– И слизня заменить, – покивала Васаре. – Что?! Вы только посмотрите, как усохла наша лапочка! Он явно устал и голоден!

– (Шкода/язва/девчонка)…

В итоге наиболее неприятные опасения оказались пустыми. Инициация старика прошла чуть быстрее даже, чем у Ригара – за тридцать пять минут с четвертью. И у Мийола на неё ушло почти двести единиц маны, а у самого Щетины – под пятьсот.

Слизня, кстати, перед активацией ритуала всё же заменили. Доставшийся ему также имел в Атрибуте свойства жизни  и гибкости , но с некоторым уклоном в оттенок гибкого оживления .

И не только маги получили, используя иномировое слово, апгрейд .

Первой значимого успеха добилась Шак. Для кого‑то другого – мелочь, пустяк… но для неё самой выправление формы четвёртой аурной оболочки до нормы стало чем‑то вроде праздника. Семь гравируемых символов вместо шести, вроде бы мелочь… но эта мелочь давала возможность использовать завершённые заклинания четвёртого уровня, делала алурину полноценным магом‑экспертом. Когда ей исполнилось тринадцать полных лет – радовалась и вполовину не так бурно. Да что там, она даже прорыву своему до четвёртого уровня радовалась меньше!

Рикс просто продолжал планомерно работать над собой. И зелья Щетины, к которым с некоторых пор добавились усиливающие их действие ритуалы, ему в том помогали. По плотности праны молодой Воин перешагнул нижнюю планку четвёртого ранга и уверенно двинулся дальше. Но даже это – по чести, весьма впечатляющее – достижение меркло на фоне развития его чисто телесных качеств, так называемой закалки. По этой части, опять‑таки спасибо зельям, Рикс стоял ближе к пятому рангу. Причём скорее около его середины. Нынче развитие Воина стопорил прежде всего недостаток контроля над основными узлами. Во время схватки он иной раз терял контроль даже над четвёртым… но уж тут ему могло помочь только время.

И упорные тренировки.

Не миновала участь улучшения способностей – правда, несколько принудительная – также подопечных Мийола. Вернее, сперва фамильяра, а потом и подопечного.

Возможных вариантов хватало. Но призыватель поступил несколько эгоистично и выбрал для Эшки с Зунгом жизнь . Просто потому, что приобщение к этой «стихии» давало максимум в части продления той самой жизни. Намеренный жить ещё многие века, Мийол не собирался хоронить близких. Даже таких, мягко говоря, туповатых, как его «скакун».

С фамильяром прошло легче и быстрее всего. В конце концов, она тоже была атрибутником – а в наделении магией существ этого направления молодой эксперт ощущал себя всё увереннее. Взять за образец одного из улучшенных слизней, соорудить несколько изменённый ритуал, мощно накачать крылатую разведчицу собственной маной, приобретающей нужные свойства – и вот уже реципиент осваивается на четвёртом уровне.

После этого три недели подряд Эшки почти без перерывов жрала, жрала и жрала. Когда самый пик этого в прямом смысле сверхъестественного жора прошёл, оказалось, что она выросла в полтора раза и прибавила в весе в три раза с лишним. А также пропорционально прибавила в силе и радиусе действия способностей… причём сочетание связанности  с жизнью  грозило в будущем (не особо близком, к сожалению) сделать из неё целителя. Ну, или хотя бы донора праны.

А вот Зунг после принудительного продвижения до четвёртого уровня в весе столь же радикально не прибавил. Собственно, он вообще почти не вырос. Так, на пару пудов, не более. Но теперь плотность и насыщенность барьера, присущего ему как всем зверям‑подавителям, вполне соответствовала новому уровню, а полученная «стихия» должна была замедлить старение, заодно увеличив способности к регенерации.

…Эшки ещё жрала во весь клюв, Мийол пересчитывал ритуал под усиление Зунга, вовсю при этом занятый изучением алхимии жизненного и чедгхара, а от праздника в честь Шак минуло недели две, когда случилось событие и ожидаемое, и вместе с тем внезапное. Иначе говоря, Васаре хватило неполного месяца, чтобы добавить своему Атрибуту ещё одно свойство.

Правда, им стало не вожделенное зрение  и не восприятие , а чувствительность . По сути, в это развилось своеобразное тактильное чутьё, даруемое гибкостью . И в связке эти два свойства показали изумительную синергию. Во внешний мир магия Васаре обращалась неохотно и на совершенно смешное расстояние шага в полтора – но уж со своим телом, смешивая ману с праной, она начала творить такое, что Ригару отчитывать её пришлось. Впервые за полтора года.

– Куда ты спешишь? – почти шипел он. – Или тебя радует возможность выкрутить что‑нибудь в такое положение, что потом месяцами придётся исправлять, ещё и с неизвестными шансами на успех? Толковыми медиками становятся годами! Начни с малого, играй только тем, что не повлечёт долговременных последствий: скажем, кровяным давлением, темпом дыхания и сердцебиения, водно‑солевым балансом, тонусом мышц, частотой бегущих по нервам сигналов. Извращайся на здоровье. Да хоть жопой воду пей!

– Что?!

– Что слышала. С твоими способностями на время расслабить сфинктер, обратить вспять перистальтику и вобрать воду прямой кишкой должно быть не слишком сложно. Но всеми богами тебя заклинаю: не лезь в гормональный баланс! Не стимулируй деление клеток и рост органов! Не пытайся влиять на рост костей и тому подобные вещи! Или хотя бы подожди с этими штуками, пока не пройдёт хотя бы пара месяцев и ты не узнаешь свой Атрибут получше!

Против такого тона, приправленного нескрываемым страхом за неё же, Васька устоять не могла. И умерила своё экспериментаторство до более разумных… глубин.

Не в последнюю очередь потому, что спустя ещё неполный месяц, как гром из Подземья, грянула новость уж точно недобрая. Сообщил её за совместным ужином, на корню зарубая предвкушаемое обсуждение очередной лекции об иномирье, Старик Хит. Причём с таким беззаботным видом, что Мийол даже не сразу осознал, о чём речь.

– Что значит – умираешь? – спросил он. – Это не смешно!

– Мне тоже, ученик, – Щетина глубоко затянулся фишле… и закашлялся. Причём как‑то вовсе уж нехорошо, с влажными хрипами. – Но скрывать это скоро станет невозможно. Я умираю. И осталось мне ещё месяца два, может, три.



Ученик 10: я оставляю тебя!



– А как же Атрибут?!

– Отчасти он и виноват. Я…

– Что?!

– Почему?

– Дедуля…

– Дослушайте! Акулу вам в тёщи! Спокойно!

Щетина обвёл грозным и при этом усталым взглядом всех, от замершего Рикса и до яростно сжавшего кулаки Мийола.

– Моя смерть – не новость, – заговорил старик. – Я сражаюсь с ней уже лет сорок. Много чего испробовал, много чего… отбросил. Да, питал я определённую надежду на Атрибут… но оказалось, что его магия усиливает не только мою прану, но и прану той пакости, что засела у меня в груди…

– У тебя рак лёгких? – спросил Ригар. – Какого чёрта  ты не сказал ещё до ритуала, что у тебя блядский рак лёгких!!!

Они ещё о чём‑то говорили, пытаясь стыковать медицинскую терминологию разных миров, но молодой маг откровенно выключился из разговора… который в другое время привлёк бы его живейшее внимание.

«Учитель умирает? Уже много лет как?»

Многое, очень многое в свете этого ошеломляющего известия становилось ясным. А кое‑что ещё, вроде пристрастия учителя к фишле…

Издревле, ещё со времён до становления Империи (с подачи философов Ларенской школы), укрепилось деление всех вообще связей меж людьми на три группы. Первая – это связь тел, или же связь кровная. Притом прямое родство считалось наименее ценным: в конце концов, даже дикие звери и домашняя скотина могут такие связи формировать, ибо они суть основа самой жизни. Вторая группа – связи сердец либо эмоций. Они ценились выше телесных, но по своему непостоянству также не рассматривались как нечто прочное. Ну, за вычетом случаев, когда эмоциональная привязанность дополняла родственную: назвать непрочной любовь матери и дитя мало кто решится. Тем не менее, сердечные связи также считались «близкими к природным», ибо как пёс может привязаться к хозяину (и наоборот), так и кошка иной раз вскармливает щенка своей грудью, а потом считает его за своего котёнка. Это, без сомнений, более благородные отношения, но всё же не чисто человеческие.

Чисто человеческое – это третья группа связей. Единство умов и порой душ.

Роль родителей в семье тем самым рассматривалась трояко, по возрастанию важности: как родителей в смысле буквальном, телесном. Затем как воспитателей, дающих будущему человеку заботу и ласку, а также, при необходимости, и наказания за проступки (с последними не следовало усердствовать, ибо дитя на то и зовётся несмышлёным, что не всегда может осознать, за что его наказывают). И, наконец, третья роль родителей – наивысшая – это роль учителей. В первую очередь учителей родного языка, но далеко не только его. Понимание законов, норм морали, мира и своего места в нём… всё это и многое другое юные человечки получали именно от учителей.

Мийолу не требовались уроки на тему того, как важны высшие связи меж разумными. И как пагубно бывает отсутствие такой связи либо её разрыв. Всё предельно наглядно, испытано на собственной спине: Ригар стал для него и Васаре отцом во всех смыслах, кроме кровного – и вряд ли кровная связь добавила бы их узам тепла и глубины. Килиш предпочёл учиться не у Ригара – и чем это кончилось? Оставшаяся эмоциональная привязка к сестре так легко извратилась в нечто мерзкое, почти противоестественное…

Или вот Шак… она вообще не человек, так и что с того? Хоть недолго они знакомы, но краткий этот срок дорогого стоит. Воспоминание о том, как алурина пришла просить у него уроков магии – одно из драгоценнейших среди его воспоминаний… уже просто потому, что это был первый раз, когда его назвали учителем.

По воле и выбору. Свободно.

Конечно, учителя учителям рознь. У них своя градация. Родители учат не так и не тому, как учат друзья… или враги; мастер какого‑либо ремесла не похож на учителя, например, музыки – и тем более не похож на учителей Боя либо магии. Вот только Старик Хит ещё во время знакомства объявил о намерении учить с полной отдачей. Истолковать его фразу о том, что Мийолу предстоит стать наследником его магической школы, каким‑то иным образом – невозможно. Никак.

Поэтому молодой эксперт доверился ему полностью. Не стал скрывать практически ничего из своих секретов. И надо сказать, Щетина отвечал взаимностью… почти полной. Да, характерец у старика оказался не медовый; да, он и на словах, и на деле умел быть жёстким… а то и почти жестоким, когда считал это нужным. Но он не пытался сузить отношения до деловых. Не избегал образования эмоциональных связей – причём со всеми внезапными насельниками своего жилища, хотя формально с лёгкостью мог ограничиться одним Мийолом, интересующим его более прочих.

Старик Хит стал вторым учителем юноши по праву и во всей полноте этого слова.

А теперь – два‑три месяца, и всё? Вообще всё? Причём сделать нельзя ничего?

«Ну а что я могу такого, чего не может он? Алхимия – отличное подспорье в целительстве, но сейчас я лишь в начале пути её изучения. Применения ритуальной магии для излечения сильно ограничены… вдобавок шанс изобрести что‑то невероятное, но притом полезное уменьшается ещё сильнее – опять‑таки по причине недостатка знаний. Целительству в чистом виде учатся годами, поэтому, даже если я прыгну выше головы и прорвусь в подмастерья… да хоть в мастера! – это не принесёт ощутимой пользы.

Даже если бы старик сознался в своей болезни с самого начала, это лишь омрачило бы наши отношения, не приведя ни к чему хорошему. Без того подарочек к Рубежу Года… тот ещё».

Мийол зажмурился. Крепко.

«Жизнь… какая же ты… сука!»

Более‑менее прийти в себя ему удалось только в момент, когда второй учитель закруглил разговор (а он это сделал быстро) и пошёл прочь с кухни. На краткий миг почему‑то пригрезилось, что он уходит не до осветления, а вообще, насовсем. Мийол аж дёрнулся – но всё‑таки сумел понять, что к чему, и остался на месте.

– Ошарашил, так ошарашил, – сказал Ригар. – Так. Давайте ужинать и спать, а потом… на свежую голову подумаем, что делать дальше.

Иные решения легко принимать, но нелегко им следовать. Ужин Мийол не доел, а его сестра к своему не притронулась вообще. И позже, конечно, снова прибежала к нему вместе с Шак – вот только почти привычным образом усыпить этих неугомонных не удалось. Скорее всего, тут сыграло свою роль отсутствие внутреннего покоя, который Мийол обычно проецировал на сестру с ученицей. И то: какой уж тут покой, после такого‑то! В итоге троица проворочалась на палети чуть не половину ночи, то и дело начиная перешёптываться; хуже того: когда молодой маг всё‑таки сумел уснуть, ему привиделась Васька, превратившаяся в алурину чёрно‑жёлтой окраски с совершенно нереального размера лапищами и пропорционально гигантскими когтищами. Эта Васька‑алурина нависала над его гробом (а Мийол, да, лежал в гробу) и спрашивала: «Ты ведь спишь, братик? Ты правда спишь, а не притворяешься? Потому что если ты не спишь, я извлеку твою печень!» Голос у неё был такой голодный, что даже мёртвому не захотелось отдавать чудищу свой Атрибут на съедение (во сне он помещался именно там, а не где на самом деле).

Проснувшись с дико колотящимся сердцем, Мийол отцепил руку Шак, один из когтей которой проткнул медвежью шкуру и слабо, но чувствительно впился ему в живот.

«От этих девчонок одни проблемы!»

Заснуть вновь после кошмара представлялось делом непростым. К тому же аукнулся ужин, который он оставил недоеденным и теперь расплачивался недовольно бурчащим желудком…

«Тогда пойду и доем», – решил Мийол.

Перед уходом он не удержался от пакости: переместил когтистую длань, наградившую его столь «забавным» виденьем, Ваське на грудь. Сперва хотел на горло, но решил, что для шуточки это уже как‑то слишком жестоко. Да и рефлексы алурины… лучше с таким не шутить. Нахлынуло воспоминание о том, как вот эта самая рука впилась в лицо Щерки, словно крючьями… брр!

– Что, тоже не спится? – риторически спросил Ригар, обнаружившийся на кухне. Причём сидящим рядом с – вот напасть‑то! – стаканчиком и гномовкой.

Мийол передёрнулся. Недавно он уже заставал отца в такой же точно ситуации. И ему хватило ума попробовать ту самую… жидкость  – или же, лучше сказать, хватило ума повестись на очередной жизненный урок от Ригара. (Задним числом как‑то слабо верилось, по здравом‑то размышлении, что отец вот прям совершенно случайно уселся на кухне в компании бутылки и пары маленьких хитиновых стаканчиков… после разговора об участи Сёвы, ага‑ага, верим).

Что тут сказать? На вид гномовка оказалась совершенно прозрачной и разве что слегка розоватой. Запах она имела тоже знакомый и характерный: винному спирту, разбавленному водой в пропорции один к одному, именно так пахнуть и положено.

А вот на вкус…

– До жуткого пойла северных варваров не дотягивает, – чуть сипловато сказал Ригар в тот, первый, раз, роняя над выпитым скупую мужскую слезу. Потому как он тоже гномовки употребил, причём вперёд сына, только сохранил при этом много больше достоинства. – Похоже чем‑то на водку с перцем … только очень злую водку. С очень‑очень жгучим красным перцем. Пробирает аж до самой прямой кишки, сволота…

Мийол тряхнул головой, выбивая непрошеное воспоминание.

– Ну и зачем на этот раз? – спросил он риторически.

– Практически в медицинских целях.

– Такое лекарство хуже любой болезни. Ну… почти  любой.

Отец усмехнулся:

– А то я не знаю! Однако при всех реальных и мнимых минусах эта гадость – неплохое снотворное. Притом относительно безвредное, в отличие от всяких барбитуратов … хотя злоупотребить чем угодно можно, эх.

– Старик вон со своим фишле доупотреблялся.

– Думаю, что всё ровно наоборот. Хотя…

– Хотя что?

– Причины уже не особенно важны, – покачал головой Ригар. – Сейчас твой учитель курит фишле в основном для обезболивания. Карцинома… да и любая раковая опухоль… означает непрерывно растущую боль. Исключение – рак мозга.

– Почему?

– Потому что в нём нет клеток‑рецепторов. Мне всегда казалось ироничным, что наш мозг, средоточие чувств и мыслей, способный создать в себе модель целого мироздания, а то и не одного… сам по себе – без органов чувств – совершенно бессмысленная масса клеток: слепая, глухая, не ощущающая даже боли. Тем рак мозга и опасен: когда человек ни с того ни с сего падает в обморок, может оказаться, что делать операцию уже поздно.

– М‑да, папуля… мне жутко не хватало твоих просветительных монологов. Раньше казалось, что поднять за столом более неаппетитную тему, чем цикл размножения кишечных паразитов, уже невозможно… недооценил. Снова.

– Обращайся.

Вопреки своим словам, Мийол орудовал ложкой довольно бодро. Пока не замер.

– А что, если скомбинировать методы?

– Поясни.

– Ты сам говорил: этот самый рак в мире Сёвы – напасть известная. У нас тоже. Я, кстати, вспомнил: гномам известна группа таких болезней, названия только неудобоваримо длинные…

Он ещё не успел договорить, а Ригар уже качал головой.

– Не взлетит. Не тот возраст, не то состояние организма… всё не то. А скомбинировать методы лечения по‑настоящему мы не сможем. Не успеем просто. Воссоздать нужную технику или хотя бы имитировать её при помощи артефакторики… нет. Это работа на многие годы. С хирургией в этом мире дела обстоят ещё и получше, чем в том, алхимические противораковые препараты, как я подозреваю, будут поэффективнее чисто химических. Хитолору сам сказал: он уже сорок лет как со своей болезнью воюет. Поверь: это просто сумасшедший срок! И за этот срок он точно испробовал всё и вся… кроме полноценного вмешательства мастера магии исцеления. На него ему просто не собрать средств: подозреваю, ценники там начинаются от сотни тысяч. А скорее и вовсе от миллиона.

Ригар заранее скривился, залил в себя ещё одну порцию гномовки и припечатал:

– Смирись, сын. Просто смирись… и живи дальше… и прославь школу Безграничного Призыва. Это единственное, что ты… что мы  можем сделать. Спокойной ночи.

То ли искреннее пожелание помогло, то ли остатки ужина сработали не хуже гномовки, но когда Мийол вернулся к себе и лёг – спал глубоко и мирно, как убитый.

А потом (уже после завтрака и прочих утренних дел) старик нашёл своего ученика.

– Пойдём, шкет. Покажу кой‑чего. О, и пока идём, поболтаем… серьёзно.

– Хорошо, пойдём.

– Какой сразу послушный стал. Прямо сердце радуется. Эх. Я вот что спросить хочу… ты вообще понимаешь, что такое призыв?

– В каком смысле? Как явление, как магическая школа, как мистический символ?

– В широком смысле. То, что ты худо‑бедно осознаёшь смысл символа, мне известно. Так что такое призыв – в твоём понимании?

Мийол хотел было начать отвечать, но захлопнул рот и задумался.

– Не самый простой вопрос, не правда ли? – хмыкнул старик, когда миновали полновесные полминуты молчания. – Вроде как очевидно, но при этом, если призадуматься… уже не очевидно. Призывать можно с влиянием на пространство и без, живое и неживое, можно призывать даже физические явления… а то и вообще какие‑нибудь концепции. Ну, наверно. Об этом мы ещё поговорим. Факт в том, что призыв «вообще», он…

– Безграничен? А вернее, ограничен только пониманием мага?

– В точку. Очень много какую магию можно описать именно как призыв чего‑то… просто чего‑то. Или изгнание чего‑то, потому что это две стороны одной ладони: изгнание – тоже призыв, просто не сюда, а отсюда. Призыв с обратным знаком.

– Кажется, я… понимаю.

– Надеюсь, что так. Только не вздумай внезапно вообразить, будто уже понял . Продолжай искать, продолжай двигаться, продолжай находить новые грани даже в том, что вроде бы давно и сотню раз вытоптано до каменной основы… впрочем, этот урок тебе преподал задолго до меня твой первый учитель. И преподал совершенно верно. Тут нужен баланс, конечно: новизна только ради новизны – не лучший выбор… но и применение только лишь старых, проверенных методов исходя из их проверенности… ну, понятно. А я хочу поговорить о призыве.

– Я тоже хочу. И… пока, насколько я могу понять, призыв – это двуединый… процесс. Мы что‑то направляем вовне, хотя бы просто сигнал… а получаем извне – желаемое. Это наилучшее описание «призыва вообще», какое я могу сформулировать сейчас.

– И это хорошее описание. Совершенно неконкретное, но при этом затрагивающее самую суть магии нашей школы. Осталось только уточнить пару моментов. Во‑первых, не всегда наших знаний, сил и опыта хватает, чтобы получить именно нужное. Во‑вторых, не всегда то, что нам удалось успешно призвать, возможно столь же успешно контролировать. Я пробовал использовать призыв для придания зельям дополнительных свойств… да… что ж, если концентрировать зелья за счёт уже имеющихся свойств, перераспределяя в пространстве насыщенность определённой магией, успеха достичь намного легче. А ещё очень эффективным может быть изгнание лишних свойств, разного рода побочных, паразитных и токсичных качеств. Ничего такого уж нового, ведь вся алхимия стоит на концентрации нужного с избавлением от ненужного… штука в том, что при помощи именно призыва многих результатов удаётся достичь экономнее, быстрее, легче. Либо же заметно повысить качество при тех же тратах сил и времени. Я оставлю тебе расшифровки своих рабочих дневников – в первую очередь успешных рецептур, затем тупиковых направлений…

Мийол тайком сглотнул, но продолжил ловить каждое слово.

– …просто для того, чтобы ты время на тупики не тратил. Хотя некоторые из этих тупиков могут оказаться не совсем тупиками, так что… кха, кха, кха! Ладно, это будет уже потом и ты сам решишь, на что тратиться. А пока… знаешь, страшно жалею, что в своё время оказался таким нелюбопытным ослом. Не повторяй моей ошибки, при первой же возможности углуби свои теоретические – ну, и практические тоже – знания космографии! Потому что… ага. Вот мы и на месте. Смотри, что покажу.

Старик подошёл к одному из шести отлично знакомых столбов Тайной Защиты Лобруга , созданных Призывом Подобия Артефакта . Медленно преодолел силовой полог. И отрезал ножом небольшой кусочек одного из столбов.

Стоп. Сделал что?!

– Забавный фокус, правда? – Щетина прямо сиял, суя получившуюся щепку ученику под нос. – Ты ведь не проверял, что стало с этими штуками спустя время. А я вот проверял. И скажу тебе совершенно потрясающую вещь. Вот это, отрезанное – оно пока ещё не дерево. Да и вряд ли когда‑нибудь станет настоящим деревом. Но… оно словно хочет стать более настоящим. Остаётся именно подобием , конечно – так уж заклинание сформулировано. Но то, что изначально было только плотной иллюзией… оно теперь почти настоящее. Эта щепка, например, состоит из самой настоящей целлюлозы… с некоторыми дополнениями. Пятый великий предел не хочет сдавать позиции! Я даже гипотезу сформулировал, правда, подтверждать её точность и полноту придётся уже без меня, но – Кракен меня залюби совсем! Знаешь, мне даже почти не страшно умирать, зная, что напоследок именно я, кха‑ха, – да, я, а не кто‑то третий обнаружил… вот это всё. Что я ещё на что‑то гожусь как маг и как исследователь.

– Что за гипотеза? – голос у Мийола оказался неожиданно хриплым.

Старик не обратил на это внимания.

– Ну, мы все в курсе про деление пространства на слои или планы. Начиная с двух чисто материальных: Поверхность, Подземье. Затем три ближних стихийных: Лава, Океан, Аэр. Затем дальние стихийные: Пламень, Камень, Воды, Льды, Ветра. Потом спиритуальные: ближний семислойный, дальний одиннадцатислойный… ну и так далее, кха, кха. Но вот в чём штука… кто сказал, будто вся эта система начинается с числа два?

– Что?

– Забавно, а? Хотя кто‑то, может, и в курсе. Но моё предположение: чисто материальные планы не ограничиваются Поверхностью и Подземьем. Есть ещё один. Единичный. Боги знают, как его назвать. И нужно ли вообще его называть хоть как‑то…

– Ты думаешь, что вселенная Сёвы – это…

– Нет! Нет… хотя предположение законное, только я не представляю, как его проверить. И снова нет, я не думаю, что бесконечное пространство, заполненное этими «туманностями» «звёздами», «планетами» или как их там – является первоосновой всех наших миров и источником Природной Силы, которую мы тут используем. Скорее всего, разные вселенные – это именно разные вселенные. Кха! Кха, кха! Фрасс! Теперь уже я ощущаю себя драным недоучкой, ни пхура не знающего о мире вокруг…и даже не интересовавшимся им! Идиот… в общем, суть в том, что тот материальный план, который глубже Поверхности с Подземьем, ну, по моим прикидкам – он не совсем даже материальный. Скорее, это – план‑основа, план‑фокус, план‑сердцевина. И да, он облучает остальные потоками Природной Силы – потому что на нём этой самой Природной Силы избыток. А ещё там избыток материи, но неоформленной. И избыток анизотропных магических форм, тех образцов, благодаря которым магические звери получают свои Ядра Сути с Атрибутами.

– Подвал мироздания, – сказал Мийол. И снова сглотнул. – Технический этаж , фундамент.

– Да. Именно он. Своим Призывом Подобия Артефакта  ты влез туда в обход обычных путей и вытащил почти чистый образ… который со временем становится всё ближе к подлинным. Не к образам, а к сущностям. Материальным формам. В некотором роде это ровно та же дыра, что позволила нам транслировать Атрибуты – только…

– …в случае моего заклинания трансляция идёт «снизу», а при ритуалах привязки…

– …как бы «сбоку». Точно так. И чего я тебе ещё не говорил…

– Учитель?

– Помнишь нашу первую встречу?

– Ещё бы! Такое забудешь…

– Я не шутил, знаешь ли. Я пытался преодолеть очередную грань собственного бессилия с помощью одного из ритуалов Безграничного Призыва. Мне требовался идеальный наследник.

Мийол отшатнулся. А старик закончил:

– И я получил его. То есть тебя. Слишком много совпадений, чтобы это оказалось простой случайностью, слишком много удачи, слишком много… всего.

– То есть я – просто марионетка на ниточках ритуала?

– Что?! Нет!

Щетина яростно замахал руками:

– Быстро раздумай эту чушь, шкет! Кха! Кха! Да, мой ритуал мог тебе помочь, мог смазать оси, сгладить углы и направить именно сюда, ко мне. Но я до сих пор не уверен до конца, какова мера влияния ритуала и было ли вообще оно, это влияние. А ещё… даже если влияние было… это ты медитировал день за днём, год за годом. Именно ты прорывал преграды, развиваясь как маг. Ты учил мистический язык и гравировал заклинания, ты рискнул всем и обрёл фамильяра, ты создал новые чары и странствовал по диколесью. Поэтому ритуал привёл именно тебя, а не кого‑то ещё. Твоя сила, твои знания, твоё всё – это твоя заслуга. Потому‑то ритуал (если, напомню, если!  он или они вообще сыграли какую‑то роль) сфокусировался, с одной стороны, на мне, а с другой – на тебе. Мало иметь потенциал, надо его ещё развивать. И ты это делал лучше всех. И делаешь. И, скорее всего, будешь делать… кха, кха. Кха! Кха!

Мийол шагнул было вперёд, но Щетина яростно отмахнулся, продолжая кашлять, согнутый этим кашлем в три погибели. До боли сжав челюсти и почти не замечая этого, молодой маг всё же повиновался и отступил обратно.

«Это не мой бой. Здесь я бессилен!»

Наконец – мучительно медленно – старик унял поселившуюся в груди тварь, отдышался и выпрямился. Медленно. Осторожно. Но взгляд глаз с побагровевшими от малых кровоизлияний белками, пригвоздивший ученика к месту надёжнее цепей, оставался ясен и твёрд.

– Обстоятельства не важны. Мы, маги, всегда можем повлиять на них, так или иначе. Они вторичны. А первичны – знание, воля и выбор! Я выбрал тебя не потому, что мне так велел ритуал – нет, это я использовал ритуал, чтобы выбор оказался как можно точнее. Магия – инструмент…

– …а маг – её творец, – завершил Мийол знаменитейшую максиму Торнайодда.

– Именно. Мой ритуал… или ритуалы… там всё непросто, но если упростить – ты в любом случае не кукла на нитях. Просто потому, что ты маг, и куда способнее меня. Вполне возможно, что именно твоя воля двигала судьбы, а моя – лишь транслировала сигналы призыва. Твои. Прямо из неведомого грядущего. Но это уже вовсе фантазии больного старика, хе‑хе.

– Но… тогда…

– Осознал? – вдвое ехиднее ухмыльнулся старик. – Понимаешь теперь, почему я с этими фрассовыми ритуалами Безграничного Призыва ни в чём толком не уверен? Основная причина даже не в том, что я тщился прострить свою волю за пределы последовательности и причинности. Эка невидаль, причинность поменять! Нет. Я не уверен ни в чём потому, что помимо моей воли в уравнения интерференции входит твоя воля. И, скорее всего, не только. Призыв судьбы – штука такая… на девять десятых я уверен только в том, что сейчас наслаждаюсь откатом от попыток на судьбу повлиять.

– Что?!

– День открытий, не правда ли? Не всегда наших знаний, сил и опыта хватает, чтобы получить именно нужное; не всегда то, что нам удалось успешно призвать, возможно столь же успешно контролировать . Накрепко запомни это. Взрасти свою волю, не позволяя другим вставать на твоём пути – и лучше огибай чужие сети, не тратя силы на то, чтобы их рвать. А всё остальное, что ещё сумеешь понять, возьми сам. Призови, как положено магам нашей школы. И пока я ещё не подох и могу нормально говорить – пойдём…

– Куда на этот раз?

– В библиотеку. Пора перестать держаться за некоторые секреты и дать уже тебе полный доступ ко… всему. Кха! Кха! Так что шевели вёслами, наследник.

…спустя четыре с половиной месяца Мийол вынес на руках накрытое грубым покрывалом, ещё сильнее, чем при жизни, усохшее тело. Аккуратно уложил на палубу летающей лодки. Встал, не отрывая взгляда от покрывала. И бросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Пора. Взлетаем.




Странник


Странник 1: улететь, чтобы вернуться



Текущий расклад им по полочкам разложил Щетина, ещё пока был жив, во время одного из общих собраний после ужина. Собственно, аккурат на следующий день после откровения о его неизлечимой болезни. Говорил резко, прямо… даже резче и прямее, чем обычно:

– Я – обладатель среднего гражданства в Граните. С моей смертью этот статус и даруемые им привилегии уйдут на дно морское. С концами. И если гражданина крутить в своих интересах совсем уж хитро  ребятки из Косиртолута стремаются, то вот вас… у меня, между прочим, полно алхимического оборудования из списка с ограниченным доступом. И литературы, тоже сильно ограниченной к распространению. Так что гномы после того, как я подохну, могут явиться и изъять «лишнее» – притом совершенно законно. Или не изъять, но попросить в обмен на милость оказать пару услуг. Невинных таких, конечно.

– Из разряда тех услуг, – вставил Ригар, – в процессе оказания которых можно увеличить долг ещё сильнее? Или вообще сдохнуть?

Старик осклабился во все свои жёлтые, прокуренные фишле зубы.

– Ага. Именно тех самых услуг. Не хочу наговаривать лишнего, может, Гортун и прочая его шобла так впечатлена потенциалом парня, – кивок в сторону Мийола, – что остережётся портить отношения и тянуть в откровенную кабалу. Но потенциал становления мастером – он где‑то там, в будущем, а вкусные полезности, которые можно поиметь прям щас – вот, под носом, хапай! Маг‑эксперт – это очень ценный в хозяйстве актив. Потому что уже достаточно силён, чтобы ему можно было поручать всякое интересное… и недостаточно силён, чтобы отмахаться от тех самых поручений, которые смердят совсем уж нехорошо. Да и опыта нужного у тебя ещё нет. И связей.

– Понимаю и не спорю, – кивнул Мийол.

– С гномами дело иметь можно и даже порой нужно, – продолжал Щетина. – Народ это вполне надёжный. Но! Только когда и если сам имеющий – не менее чем подмастерье и обладает в одном из их союзов хотя бы малым гражданством. Собственно, готовым идти на сотрудничество магам пятого уровня они малое гражданство выдают с минимумом проволочек. Когда прорвёшься, возвращайся к тому же Гортуну и подавай прошение. Начнёт юлить – сваливай впереди вопля ужаса. Оформит гражданство – но не ранее того! – можешь поговорить о взаимовыгодных делах.

– А до прорыва мне лучше затеряться вместе с командой и роднёй где‑нибудь подальше от Рубежных Городов, я правильно понимаю?

– Правильно. Есть в тебе всё‑таки мозг, ученик! Есть!

Щетина снова закашлялся. Страшно. Скрючиваясь и содрогаясь. Но никто и не подумал высказываться во время этой паузы.

– План у меня примерно такой, – заговорил старик хрипло. – Достраивайте нормальную леталку, грузите всё ценное в пространственные короба и после моей кончины мотайте поближе к Междуземному морю. Для кого другого это было бы очень неприятное решение. Да оно отчасти такое и есть. Если бы можно было оставаться здесь… но это шибко рискованно. Так что… опять же: ты, с твоей ненормальной скоростью восстановления, от пребывания в малом природном фоне теряешь меньше, чем потерял бы другой маг. Ты, – палец указал на Рикса, – развился слишком резко и быстро, контроль основных узлов у тебя поганый, как год зараставшее днище. Тебе малый фон тоже, скорее, на пользу пойдёт. Научит контролю наиболее прямым и суровым образом. В общем, не пропадёте. Тем более, это здесь эксперты магии с новоиспечённым Воином‑достигшим – так, птички‑невелички. А вот у моря…

Поэтому, пока старик медленно умирал, остальные суетились, как ужаленные. Требовалось достроить летучую лодку. Требовалось создать достаточно надёжные – и не конфликтующие с магией лодки, что важно! – пространственные короба.

И, наконец, требовалось решить проблему дальней навигации.

Когда Ригар рассказывал про иную вселенную, про астрономию  и географию , Мийол прям завидовал. С одной стороны, обитаемая планета – приблизительно сфера, из‑за чего на дальних дистанциях возникают чисто геометрические сложности. Дуги больших кругов, сложности с определением долготы и прочее такое. Но при этом на планете имелся ясный, чёткий, доступный ориентир: небо. Имелось светило, каждый день поднимающееся на востоке и садящееся на западе. Имелись, в конце концов, вспомогательные средства ориентации вроде магнитного компаса, указывающего юг и север…

На Планетерре все эти радости ориентирования на местности отсутствовали. Составители карт сталкивались с колоссальными сложностями. Штурманы плавучих и летучих кораблей строили маршруты по приметам. О каком‑либо глобальном магнитном поле не могло идти и речи. Небо круглые сутки закрывал слой плотной, не имеющей разрывов облачности. Отличить одно направление от другого не всегда мог даже самый опытный путешественник, партии Охотников в диколесье, зайдя в незнакомые места, банальнейшим образом терялись.

В общем, всё оставалось плохо, сложно и даже невозможно, пока на помощь людям в очередной раз не пришла магия.

Первым навигационным артефактом стал простейший градуир. Сложность заключалась в двух моментах: как изолировать градуир от локальных помех и как повысить точность измерений. Второе – вопрос технический, а первый вопрос разрешился, когда Энхелитт предложил вместо изоляции (по определению не идеальной) воспользоваться масштабированием. Причём лично продемонстрировал первый градуир, замеряющий параметры Природной Силы – прежде всего её интенсивность – не точечно, а зонально.

Получив навигационные градуиры Энхелитта, люди смогли перейти от примитивных методов ориентирования к магическим. Стало возможным передвижение вдоль изолиний, активно началось составление первых комплексных карт.

Увы, обилие точных измерений быстро подтвердило известный и ранее факт: Природная Сила нестабильна. Точнее, она стабильна в больших масштабах и на длительных временных отрезках, но это не отменяет колебаний – даже и нециклических, непредсказуемых. Значительное число территорий из‑за этого оказалось помечено на картах как «навигационно сложные», а часть – как «навигационно хаотичные». К тому же оставался на повестке вопрос точности измерений: за определённым (и довольно низким) порогом дальнейшее уменьшение погрешности требовало совершенно непропорционального роста стоимости навигационных градуиров. Говоря проще, повышение точности переставало оправдывать себя экономически.

И тогда прозвучал голос Камеринны из Ланфарра, ученицы Энхелитта: «Если в природе нет чётких ориентиров для наших кораблей – создадим эти ориентиры своими руками!»

Так градуирное ориентирование дополнилось реперным и началось возведение сети маяков.

…разумеется, не обошлось без сложностей. Наиболее очевидная: ну да, на суше установить рунный маяк можно и даже относительно несложно. А что делать в море? Кроме того, рунные маяки системы Камеринны существенно искажали фон Природной Силы, мешая градуирному ориентированию, возведение капитальных маяков обходилось в суммы, огромные до изумления, а обслуживаемые маяки пиявками присасывались к бюджету. Артефакты реперной навигации оказались весьма капризными и дорогостоящими устройствами…

Но время шло. Люди не оставляли усилий – и до Кадарского завоевания, и тем более после него. Империя установила стандарт направления, генеральный вектор: от Нулевого Маяка Стедды до Великого Маяка Лаонгатта. Уточнялись карты, велись наблюдения, вводились нормы точности для навигационных артефактов и система всеобщего ориентирования. Последнее потребовало реформы всей реперной сети; от стабильных маяков Камеринны отказались в пользу импульсных маяков Геберра, а затем перешли к резонансной схеме Акрата и Шоми. Что, конечно, моментально превратило векторные навигационные столы в дорогостоящий артефактный хлам… точнее, такие столы превращались в хлам за пределами жёлтой зоны, уже в ближнем диколесье, вдали от сети стабильных и импульсных маяков.

Как бы то ни было, вопрос дальней навигации и ориентирования в пространстве стоял перед группой Мийола во весь немалый рост. Теоретически, они могли заказать навигационные артефакты (как и пространственные короба, и ещё много всякого) у гномов. На практике такая сделка вряд ли прошла бы мимо Гортуна. Между тем, если градуир Энхелитта соединёнными усилиями Мийола, Васаре и Ригара изготовить оказалось не так уж сложно (по принципиальной‑то схеме, приведённой в готовом виде!), то для резонансного уловителя Акрата требовались сигнатурные образцы.

В итоге соединёнными усилиями всё той же троицы слепили векторный навигационный стол (точнее, эрзац такового, обладающий неведомой пока что практической эффективностью) и решили отложить вопрос с уловителем на будущее. В конце концов, что нельзя без вопросов приобрести у гномов, то вполне могут продать люди.

Однако с ними намечались свои сложности.

– У тебя, ученик, – говорил сквозь хрипы старик, – адски удобный сигил. Не сказать, чтобы идеальный, потому что идеала не существует – но удобный. И если мои советы чего‑то стоят, я бы тебе посоветовал создать небольшую артефактно‑ритуальную схему для усиления одной из функций сигила, что тебе доступны…

– Какой именно?

– Различение лжи. Проницательность по этой части полезна для живущего среди людей, как… да нет. Просто полезнее всего остального, кроме грубой боевой силы.

В итоге за неделю Мийол рассчитал и слепил, пользуясь простейшей конденсомантией, штуку, кою пышно поименовал Кирасой Истины . По форме это вышла скорее полужёсткая сбруя, в разных точках которой крепились небольшие руны единого ритуала, слегка выходящего по сложности за рамки экспертного уровня. Рассчитанная строго на взаимодействие с Атрибутом, причём именно его собственным, Кираса Истины  по мысли создателя должна была по суммарной эффективности заменить завершённое подмастерское заклинание Великого Выявления Обмана .

На практике же возникли… сложности.

– А чего ты хотел? – обсмеял ученика старик. – Парень, ты замахнулся на высокоуровневую гибкую магию. Которая превышает по уровню тебя самого, кстати!

– Но это же ритуал, а они…

– Ну да, ритуалы гибкими не бывают. Но твой‑то усиливает именно твою атрибутивную магию. Гибкую. Помогает, держит спектры, фокусирует и так далее. Судя по схеме, эффект действительно должен приближаться к эффекту Великого Выявления Обмана . А с такими заклинаниями даже надеяться смешно просто активировать их и получать готовые результаты.

– Но что тогда…

– Да всё как обычно, – снова перебил Щетина. – Всё как обычно. Практика, потом практика и ещё раз практика. Годы её. А лучше десятки лет. Чем дольше пользуешься конкретным гибким заклинанием, тем лучше результаты. Именно поэтому свежеиспечённый эксперт‑целитель никому не нужен, а эксперт‑целитель с вековым опытом работы может во всём, кроме запаса сил, засунуть в голенище подмастера исцеления, что вырос в клане и прорвался на свой уровень в двадцать лет. Такие дела, шкет. Такие дела… зато в перспективе сможешь претендовать ещё и на специальность менталиста. Так, чисто для себя, секретно.

– Почему?

– Парень, ты меня расстраиваешь. Или тебе магия на мозги давит?

– Наверно, второе. Что‑то я в самом деле…

– Тогда выключай свой ритуал и восстанавливайся. Это, кстати, ещё одна особенность сложной гибкой магии: она жрёт концентрацию и ресурсы нервной системы. Нагружает мозг, – тут учитель нахмурился, изучая лицо ученика, и добавил в самых мрачных тонах. – Мне прям страшно представить, что ты навертел в своей кирасе, если даже после закалки магоклонами тебя корчит аж вот так. Сколько минут ты проходил под ритуалом?

– Э‑э…

– То есть не минут, а часов?! И не в первый раз, небось? Что за идиота кусок!

Разнос в тот раз Мийол получил знатный. И был отправлен нарезать круги под присмотром Бронированной Волчицы Паники, чего уже давно не случалось.

Но тут злиться следовало на самого себя. Злиться… и впитать до самых костей очередной урок. Высокоуровневая магия называется так не просто из‑за большего числа используемых в ней мистических символов. Как раз при переходе от специалистов к экспертам и далее к подмастерьям начинаются качественные изменения. Особенно при выходе на пятый уровень.

Высокоуровневая магия могуча.

И потому высокоуровневая магия опасна, намного опаснее, чем экспертная. Причём в первую очередь для самого адепта. Семантический коллапс – далеко не единственная и даже не самая страшная угроза… просто наиболее явная, наглядная и пугающая прямыми последствиями.

Но есть ведь и последствия непрямые. Медленные, скрытые угрозы, подстерегающие где‑то в череде будней, подобные медленному отравлению малыми дозами алхимических токсинов. Ту же ритуальную магию взять: для человеческой души отнюдь не полезно находиться рядом с более мощным – иногда на порядки более мощным! – источником чужой маны. Да, есть защитные механизмы, да, собственная прана служит хорошим амортизатором, да, да, да… но накопительные эффекты никто не отменял.

Преодолевая пределы естества, следует помнить, что у всякого действия есть цена. И у великой магии эта цена маленькой быть не может…

– Пора, – сказал Мийол. – Взлетаем.

И они взлетели.

Не в первый раз: летучую лодку, а скорее, небольшой корабль уже испытывали в деле. Но в первый раз на борту присутствовали все, включая зоопарк магического зверья: Ригар, Мийол, Васаре, Шак и Рикс, Бронированная Волчица Паники по прозвищу Сука, Эшки и Зунг, а также тот не удостоившийся ни имени, ни хоть прозвища пещерный слизень, который послужил образцом в ритуале обретения Атрибута для Ригара с Васаре. Его, единственного из всей партии, решили сохранить для дальнейших надобностей и как образец.

Ну как – решили? Просто не стали связываться с одной занозой в мягком месте, по совместительству сестрой предводителя команды. Хочется ей вошкаться с таким экзотическим домашним питомцем? Ну, пусть вошкается.

– Курс по обговорённому?

– Да, Васька. Сперва строго на двадцать четвёртый румб, к Токалю; потом уклонение на шестнадцатый, ищем тракт на Хорридон и следуем вдоль него до, собственно, Хорридона. Спешка не нужна, держим две трети крейсерской.

– А почему не крейсерскую?

– А потому что незачем любопытствующим знать, какова наша крейсерская скорость и тем более – какова предельная. Или ты куда‑то торопишься.

– Никак нет, капитан!

– То‑то же, штурман.

– Эм…

– Ну что тебе ещё?

– А как мы назовём нашу малышку? Это традиция: закреплять наречение во время первого длительного перелёта!

Мийол глубоко и тяжко вздохнул.

Его, говоря откровенно, уже люто задрали споры насчёт названия для летучей лодки… или всё‑таки корабля? Созданный коллективом энтузиастов‑непрофессионалов нестандарт сквозь призму имперских реестровых требований соответствовал:

по тоннажу – нижней границе меж летучими лодками и малыми эй‑шлюпами;

по грузоподъёмности – раза в два отставал от малых эй‑шлюпов (о том, сколько всего можно упихать в бортовые пространственные короба, никому лишнему знать не надо);

по развиваемой движителями мощности – почти вытягивал на средний  эй‑шлюп.

Короче, на безымянное летательное средство неожиданно и аккуратно ложился класс «яхта» – то есть внесерийное транспортное средство для некоммерческих путешествий, обычно создаваемое для себя достаточно квалифицированными артефакторами. Или не для себя, а под заказ: для магов других специализаций, для кланов, гильдий, торговых домов и всех прочих, кто может позволить себе такое удовольствие, как некоммерческий  воздушный транспорт.

Вот только имперские реестровые требования такого понятия, как яхта, не знали и знать не хотели, так что Мийолу по прибытии в Хорридон предстояла некоторая суета с оформлением его – их – леталки… и непременной частью этой суеты должна стать фиксация названия.

Грр!

Ригар выдвигал в качестве имени невразумительное «Ар Эс Ноль Один». Скорее всего, не всерьёз, хотя и утверждал, что это очень здоровское название и там есть аж целых три момента с игрой значений (понятных, конечно, ему одному). И что «назвать настоящий летучий корабль в честь одновременно бога войны и электросамоката  можно только раз в жизни».

Васька… хм. И снова хм. Скажем так: от неё поступило много возможных названий. Или даже – МНОГО. Где‑то после третьего десятка Мийолу надоело запоминать этот, кхе, поток сознания … что вовсе не означало, что сестра угомонилась. Или хоть притормозила. Нет! Она продолжала предлагать, и предлагать, и предлагать… и при этом, кажется, даже ни разу не повторилась. Но такие варианты, как «Падлая летадла» («это от слова «падать»… в числе прочего!»), «Конь Скрипучий», «Летопелло», «Грядущий Костерок» и «Уродушка» всё равно вонзались в память и оставались там, причиняя некоторые… неудобства в районе висков.

Шак по сравнению с ней скромничала. Она всего‑то не могла определиться между такими именами, как «Рассекающий Облако», «Малая Мечта» и «Сашширти» (в честь своей матери).

Эшки тоже предложила название, да такое, что Мийол пожалел, что вообще спросил. Одно слово – самка!  Перевести на низкую речь мысленный импульс фамильяра оказалось непросто, но в итоге молодой маг решил, что предложение можно оформить как «Домовина». Перевод не идеальный, но всё же достаточно точный. Что не имело большого значения, ибо называть лодку‑корабль ТАК он точно не собирался!

И только Рикс, когда его спросили, буркнул:

– Называйте, как хотите. Не моя забота.

Сам Мийол тоже колебался. Ему нравилось название «Серая Стрела», но хотелось почтить и память второго учителя – не меньше, чем Шак хотелось увековечить имя матери. «Хитолору Ахтрешт Наус» или просто «Хитолору»… это вышло бы символично.

«Стану оформлять нашу леталку, тогда и определюсь окончательно», – решил он.

– Бра‑а‑атик! Ты там живой?

– Вполне. И вот что, Васька: ищи‑ка ты градуиром место, где можно оставить Суку.

– Братик!

– Ничего не поделаешь. Даже Эшки с Зунгом тащить в низкий фон не очень‑то разумно, а уж зверодемона я просто не вытяну.

– Я не об этом! – сестрица аж ногой топнула. – Перестань обзывать Улыбаку!

Мийол вздохнул ещё глубже и тяжелее.

«Ррродственники! Они без меня точно с ума посходили… коллективно… ага, Улыбака, конечно. Аж три раза Улыбака! С‑с‑собака страшная…»

– Не спорь, а марш к градуиру… штурман. Как понял?

– Однозначно, ка‑пи‑тан.

– Тогда почему не выполняешь?

Васаре фыркнула и потопала в рубку.

Вообще‑то управлять леталкой, по разумному и полностью соблюдённому стандарту, можно тремя способами. Удалённо через контрольное ожерелье, ориентируясь, как говорится, «на глаз» – что работающая за штурмана девица‑сестрица с самого старта и делала. Но такой способ подразумевал лишь удалённое и неточное управление левитационными контурами и маршевыми «ветродуями». Полноценно управлять лодкой следовало из рубки, сверяясь с картами и показаниями навигационных артефактов, используя более тонкий приборный контроль. Ну, а способ третий, аварийный… Мийол искренне надеялся, что до него не дойдёт.

Никогда.

Вздохнув, он снова поднял тело второго учителя вместе с покрывалом и понёс в трюм, к пространственным коробам. Хитолору Ахтрешт Наус завещал похоронить его, развеяв оставшийся от сожжения прах над морем – «желательно над Мутным заливом, но это уж как получится». Вот только времени на кремирование не оставалось, следовало улетать, пока гномы не остановили…

«Ничего. В диколесье деревьев хватает. Потерпи ещё немного, старик…»

При полёте на двадцать четвёртый румб показания градуира, как и следовало ожидать, лезли вверх быстрее, чем тесто из оставленной в тепле квашни. Не доводя корабль до границы ближнего чернолесья, где вполне можно было нарваться на охраняющего свою территорию летающего  младшего зверодемона, Васаре развернула судно на шестнадцатый румб. При этом плотность Природной Силы стала падать… но не так быстро, как недавно росла. Мийол в одиночестве торчал на фордеке, бессмысленно пялясь вперёд…

– Васька! Тормози!

– И незачем так ужасненько страшно орать, – спокойно заметила сестра, покинув рубку и присоединяясь к брату на фордеке. – Что случилось?

– Вон там, видишь?

– Ага. Деревья. Много. И вон там деревья, и вон там, и там тоже…

– Только там, куда я указывал – не просто деревья, а смолянцы. Целая роща, видишь? Их просто труднее узнать с высоты…

– О как. Ты хочешь…

– Да. А вон там и полянка подходящая. Только не спеши, тут всё‑таки чернолесье близко. Мало ли, что может выскочить. Или просто расти из земли.

– Угу.

Полянка, впрочем, оказалась обычной, без подвохов. Ну, заросла шкуловником… так оно и к лучшему, его шишкоягоды – тоже ценный алхимический ингредиент, как и масло. Приятный для человеческого носа аромат шкуловника ядовит в основном для других растений, особенно молодых – стебли же гибки и посадке не мешают совершенно. А Сука, как бы к ней ни относился Мийол, служила неплохим охранником от потенциально угрожающего магического зверья. Даже другой младший зверодемон вряд ли полез бы на такое скопление мощных аур. Впрочем, лениться команда не стала и привычно установила вокруг Тайную Защиту Лобруга .

И настало время сбора всяких попутных ценностей, в котором не участвовал только лидер. Он занимался подготовкой большого костра. Сам, в одиночку. Правда, одолжил для этого оружие у Шак – но та передала меч без вопросов и колебаний. Так что нарубить смолянцев оказалось не так уж сложно, натаскать тоже; куда труднее далась расчистка места под костёр от шкуловника. Гнуться тот гнулся‑то отлично, вот только рвался плохо, даже под взмахами меча. И рос густо.

Однако к потемнению Мийол управился. Перенёс тело, уже в последний раз. Молча встал поодаль от будущего костра, бездумно крутя в руке продолговатую, остро и смолисто пахнущую, растопырившую чешуи шишку смолянца.

За его спиной собрались все. Кроме Зунга – этот просто хрустел чем‑то в темноте, молодой маг не стал отрывать его от набивания брюха. А вот своего пещерного слизня Васаре на церемонию всё же притащила.

«Начинай уже, глупый вчерашний птенец».

«В самом деле, пора…».

Заклинание первого уровня легко воспламенило шишку. Мийол коротко размахнулся и бросил её в лапник смолянца, которым заранее щедро обложил поленницу. Пламя разрослось быстро, с треском и гулом, ало‑жёлтое с язычками синего. Мощно отбросило надвигающуюся тьму ночи.

– На этом огне сгорает лишь тело. Дух, обитавший в нём, ушел раньше. И прощаемся мы у этого костра не с телом, но с духом. Хитолору Ахтрешт Наус, рождённый в народе хешат на берегу Междуземного моря, подмастерье школы Безграничного Призыва. Он не любил своё полное имя и при знакомстве велел звать его либо – старик, либо – Старик Хит, либо – Щетина. Он был моим вторым учителем, этот ехидный фишлер. И учил меня всего лишь немногим меньше года. Но сколько бы ни отмерила жизни мне судьба, я буду его помнить. Чтить. И славить. Притом не одними словами, но прежде всего делами, как его прямой наследник. Огонь духа его принимаю и обязуюсь передавать далее, покуда хватает мне сил. Я, Мийол, сын Ригара, эксперт школы Безграничного Призыва, сказал!

После чего медленно отступил прочь. Не только потому, что по обряду положено, но и из‑за злого жара распалившегося костра.

– На этом огне сгорает лишь тело. Дух, обитавший в нём, ушёл раньше. И прощаемся мы не с телом, но с духом. Старик Хит не учил меня, потому что не может маг учить Воина. Но мало кто сделал для меня больше, чем он. По праву могу я звать его своим благодетелем, щедрым хозяином и мудрым собеседником. Здесь и сейчас я крепко жалею о том, что не успел узнать его лучше, чем мог бы, что думал о нём дурно, особенно поначалу, что… что так и не набрался смелости сказать ему простое «спасибо». А сейчас уже поздно. И этот урок я постараюсь усвоить. Я, Рикс‑сирота из Лагеря‑под‑Холмом, Воин‑достигший, сказал!

Человек отступает, и на смену ему шагает вперёд алурина.

– На этом огне сгорает лишь тело. Дух, обитавший в нём, ушёл раньше. И прощаемся мы не с телом, но с духом. Без лжи и лести могу я сказать: Хитолору Ахтрешт Наус, учитель учителя моего, войдёт в чертоги богов с достоинством, с коим немногие сумеют сравниться! Разные битвы случаются под облаками, разные средства применяются в них; учитель учителя моего сражался ни много, ни мало – со смертельной хворобой и собственной слабостью. Сорок лет длилась эта битва, втрое дольше, чем я живу на свете, вчетверо дольше, чем сознаю себя. Сорок лет Хитолору Ахтрешт Наус стоял лицом к лицу с собственной смертью. И улыбался. Да ещё другим помогать успевал, находя на то силы тела, разума и духа. Учил, заботился, поддерживал, советовал. Учитель учителя моего без слов, одними лишь поступками своими дал мне пример истинной стойкости, истинной смелости, истинного достоинства. Этого урока – не забуду, покуда дышу. Я, Ишаакрефи, дочь Сашширти, сказала!

– На этом огне сгорает лишь тело. Дух, обитавший в нём, ушёл раньше. И прощаемся мы не с телом, но с духом. Однажды мудрец из далёкой страны, у которого правитель той страны просил раскрыть секрет вечного процветания, начертал: «Отец умер, сын умер, внук умер». Это вовсе не злая шутка и вполне согласуется с порядком вещей, ибо, когда сын умирает прежде отца и внук прежде сына – это великое горе и пресечение рода. Процветание же требует, чтобы старшие шли к богам прежде младших. Хитолору Ахтрешт Наус был старше нас, притом чуть ли не всех, взятых вместе. И он ушёл к богам. Но эта смерть всё равно несправедлива и преждевременна! Глядя на этот костёр, я ощущаю лишь досаду и злость: досаду на то, что даже магия оказалась бессильна отсрочить кончину одного из достойнейших людей, злость на самого себя, недостаточно сильного и мудрого, чтобы побороть привычную несправедливость смерти. Поэтому я обещаю стать много сильнее и мудрее, чем сейчас. Мне куда больше нравится другая формула: «Отец жив, сын жив, внук жив». Её и стану воплощать. Я, Ригар Резчик из Жабьего Дола, мастер дерева, кожи и кости, сказал!

– На этом огне сгорает лишь тело. Дух, обитавший в нём, ушёл раньше. И прощаемся мы не с телом, но с духом. Дедуля был забавный. И добрый. Я бы хотела, чтобы он жил дальше. Вот только от моих хотелок зависит далеко не всё. Я… думаю, мы все можем пообещать помнить его и встречать неприятности с таким же спокойствием, как дедуля. Я, В‑васаре, с‑сказала!

Мийол обнял сестру, привычно уткнувшуюся в плечо и беззвучно, крупно вздрагивающую. Обнял и принялся поглаживать.

Костёр гудел, выбрасывая вверх багровые языки и яркие искры.

Эшки дважды громко ухнула из темноты.

Вторя ей, Сука (которую и Васька сейчас не назвала бы Улыбакой) коротко и на удивление тонко проскулила. Завозилась, повертелась. Легла, вытянув лапы и положив на них обросшую роговыми пластинами голову. Разумные, кроме Мийола и его сестры – ну и Эшки, конечно же – потянулись к кораблю: спать.

«Обряд прошёл правильно. Хорошо прошёл, что уж там.

Вот только на душе всё одно погано…»



Странник 2: разгул цивилизации



Даже две трети от полной крейсерской скорости безымянной яхты превосходили скорость бега профессионального гонца примерно втрое. Но просторы Планетерры поистине огромны – до головокружения и озноба при попытке осознать эти расстояния; команда Мийола нашла тракт на Хорридон в четвёртый день второй недели первого месяца второго сезона, а добралась до этой промежуточной цели маршрута лишь к пятому дню третьей  недели. Преодолев за это время, по примерным подсчётам, подкреплённым сверкой с картами, более восьми миллионов шагов.

А ведь Хорридон, будучи одним из колониальных имперских портов, не являлся морским. Он стоял в устье Сальены, при её впадении в пресноводное озеро Колтиз; по прямой от него до ближайшего морского берега оставалось ещё дня три полёта… ну, или сутки – если лететь на полной крейсерской скорости строго по прямой, не опускаясь на грунт по ночам, как общим решением команды это делали при полёте вдоль тракта.

Восемь дней в воздухе. Восемь дней наблюдений с фордека, восемь дней перемен…

Фон Природной Силы неуклонно падал – и это влекло изменения на земле. Окольцованные мощными стенами городки сменились редкими поселениями, обнесёнными частоколами. Потом поселения пошли всё чаще и чаще. За границей диколесья, в жёлтой зоне, человеческие поселения и распаханные поля – уже не скованные частоколами – почти полностью вытеснили леса; а те сиротливо зеленеющие рощи, что всё‑таки остались тут и там, носили явные следы человеческого вмешательства. Очевидные даже с высоты. В нормальных, привычных Мийолу и компании лесах деревья не растут по линейке. Тракт, вдоль которого летела яхта, сделался шире, движение по нему оживилось многократно. Да и в воздухе замелькал разнообразный транспорт – в основном мелкие летучие лодки, не имеющие ни палуб, ни нормальных навигационных приборов. Однако даже такой примитив двигался в разы быстрее, чем торговые караваны, и с успехом доставлял к многолюдным поселениям (скорее даже полноценным, пусть и небольшим, городам – каждый тысяч на полтораста народу и более) разные скоропортящиеся продукты.

С высоты всё это выглядело приятно и цивилизованно. С высоты… м‑да.

Приземляясь для ночёвок, Мийол с командой словно окунались в болото. Молодому магу вовсе не требовалась Кираса Истины , чтобы своими обострёнными чувствами Охотника, ещё и дополнительно усиленными Атрибутом, ощущать направленные на него липкие взгляды. Очень часто в них читалась опаска, доходящая до откровенного страха; почти столь же часто ощущалась зависть – едкая, тёмная, смердящая прокисшими надеждами и мутным давлением ежедневных забот. Встречались липкие, алчущие взгляды желающих так или иначе заработать на странниках, встречались колющие злобой и ненавистью взгляды людей, кем‑то обиженных и переносящих своё отношение с конкретных обидчиков на вообще всех могущественных – то есть обладателей власти и силы, превышающих их собственные. Но всё это Мийол мог бы стерпеть… наверно… мог бы не концентрироваться на том, какими глазами люди смотрят на Шак. Не обращать внимания на взгляды, провожающие Ваську. Не…

Люди‑люди. Человеки. Его – говоря теоретически – родня по виду.

Они же и друг на друга, на близких и равных, смотрели так, что призывателя временами начинало подташнивать! Они привычно изливали свою агрессию на всех подряд! И если странствующим с помощью собственного воздушного транспорта доставались в основном лживо‑льстивые слова с частыми поклонами (на вкус Мийола – слишком  частыми; в Жабьем Доле даже перед Воинами особо не гнули спин! а тут…), но напасть или хотя бы навредить им всерьёз местные не думали…

Что ж. За последнюю неделю команда навидалась всякого.

Например, они видели женщину, что с неприкрытой злобой пинала вусмерть пьяного мужчину. Изрыгающую при этом такие слова, что даже слушая их, ощущаешь себя запачканным. А толпа равнодушно обтекала жертву алкоголя и насилия. И ладно бы только толпа – патруль стражи точно с таким же равнодушием обогнул пару, продолжая обход.

Чем‑то провинившихся слуг порют на скотном дворе. А то и прямо в трактирном зале, на виду у всех. Притом не всегда лёгкой плетью; пару раз наказующие использовали бич, от хлёстких ударов которым на спинах раскрывались полосы алого мяса, кровоточащего, жуткого. Порой на спинах избиваемых попросту живого места не находилось от свежих и старых ран.

И да: сцены порки приходилось наблюдать чем дальше, тем чаще.

Посреди площади торчат из брусчатки столбы. К столбам (добро ещё, не всем) привязаны люди. Большинство равнодушно идёт мимо, но часть задерживается: плюнуть, ударить, оскорбить. Особенно Мийола выморозила стайка ребятни, дружно выдиравшей у привязанной волосы. Несчастная бессильно ругалась, но от её некогда пышной шевелюры осталась едва половина – а затейники‑детки продолжали с шакальим хохотом драть локоны, дёргая голову привязанной в разные стороны и не обращая внимания на выступающую на скальпе кровь.

Вдоль улицы сидят полуобнажённые люди. Обоих полов, хотя женщин отличить не так‑то легко. Голод превратил в обтянутые кожей скелеты всех без разбора – и молодых, и старых, и дев, и парней… и детей. Десятки, сотни почти одинаковых ещё живых… какой‑то франт отломил кусок выпечки и кинул под ноги полутрупам. Разразилась омерзительнейшая, медленная и неуклюжая драка за еду среди тех людей‑скелетов, что ещё могли хоть как‑то двигаться. Франт же смотрел на это, медленно жуя и улыбаясь одними глазами; две более чем просто полненькие дамы, сопровождавшие его, также смотрели на драку – со спокойным презрением во взглядах.

А разговоры в трактирах?

– …сошлись на Бурьянном пустыре. На одной стороне – Красные Черепа, штук тридцать не то все сорок злобной мелочи с камнями и палками. На другой – Жабодавы, полторы дюжины таких вполне себе взрослых бандюков с семнадцатилетним вожаком во главе.

– И кто взял верх? Опять Жабодавы?

– Нет. Черепа‑то, пока полегли, Жабодавов проредили‑поранили, а по ослабшим ударили Камнерукие. Помощница вожака Жабодавов его предала, говорят, потому оно так вышло…

– …какая по счёту это у него жена?

– Пятая вроде. Или шестая. Да какая разница? С его доходом он мог бы позволить себе менять этих сучек хоть трижды в год, по жене на сезон…

– …я, говорит, это зерно лучше свиньям скормлю, чем всяким нищим оборвышам…

– …окончательно допился.

– И что теперь?

– Да как всегда. Родня поделит наследство, жену с детьми на улицу – кому они вообще нужны? Очередное пополнение в толпах нищих.

– Да, всякой лишней сволочи развелось до облаков – не то, что при Империи…

– …им предложили в третьем сезоне вместо репы вырастить на том поле змеептиц. Так, знаешь, вежливо попросили, как клановые Воины это умеют. Даже почти никого не поломали. Почтенные люди, землевладельцы, предложение это обдумали, значит, ну и – согласились…

А ещё человеческие города, такие красиво‑аккуратные сверху, при ближайшем знакомстве с ними воняли. Иногда вообще смердели. Если Мийол больше страдал от своей повышенной магической чувствительности и ореола витающих вокруг эмоций, то Шак, несомненно, хуже переносила смесь запахов, способных отбить аппетит даже у Охотника.

В общем, хоть города по ночам и освещались (правда, огнём, а не магией – в жёлтой и тем более зелёной зоне простые фонари встают дешевле эликсирных), порывы погулять перед сном и полюбоваться видами у всех пятерых странников иссякли. Как и порывы посидеть в трактирах, послушать, чем живёт народ. В последние три ночи перед Хорридоном на землю сходили только Рикс с Ригаром, причём только для заказа продовольствия (Зунг в малом фоне Природной Силы начал жрать за двоих, хотя до того Мийолу казалось, что он и так слишком прожорлив). Сошли, изложили, что надо, заплатили вперёд – и скорее обратно на борт, подальше от… цивилизации.

Имперский порт на берегах Сальены и Колтиза раскинулся привольно, сковав реку изящными арками семи мостов, а в озеро протянув несколько десятков причалов разной длины – от лодочных и до широких каменных с пришвартованными к ним каботажниками крупного, до ста тысяч пудов, тоннажа. Населённостью он вроде бы не дотягивал и до самого малого Рубежного Города – но уверенно приближался к этой границе. Имелась в Хорридоне и общая площадка для воздушного транспорта… со своими правилами. И своими хранителями правил.

– Куда прёте, дырку вам в темя?!

Крикливый тип на мелкой летучей лодке вылез прямиком поперёк курса безымянной яхты, фактически преграждая дорогу. Пришлось тормозить, чтобы не сбить его; к счастью, Васаре, что до сих пор ухитрялась балдеть от управления леталкой и редко кому передоверяла контрольное ожерелье, перед приближением к воздушному порту скинула скорость до четверти крейсерской и потому своевременное торможение удалось.

– А ты кто такой будешь, нелюбезный малоуважаемый? – поинтересовалась Шак, стоявшая на фордеке рядом с Мийолом и Васькой.

– Хозяева, уймите свою зверушку! – потребовал крикливый.

– Сперва ответь на вопрос моей ученицы и эксперта магии, незнакомый старший ученик, – с намёком на удивление потребовал молодой призыватель.

В переводе с дипломатического на буквальный это следовало понимать так: «Ты не совсем вкрай охамел, вошь арканная? Не будучи даже специалистом и обладая такой отвратной аурной чувствительностью, лезть на адепта, что превосходит уровнем ВДВОЕ? Жить надоело?»

Похоже, крикливый умел переводить с дипломатического без усилий. Он очень громко сглотнул, моментально сравнялся оттенком своего лица с некрашеным шёлком‑сырцом,после чего сложил руки перед грудью в знак «покаяние» и принялся отвешивать короткие поклоны, сопровождая эти обрядные телодвижения такими словами:

– Этот недостойный внимания могучих услужающий нижайше молит о снисхождении к его скудным умственным силам. Этот услужающий посмел не распознать вовремя блистательность гостей великого Хорридона и готов смиренно принять достойные такого остолопа кары. Этот услужающий совершенно не имел намерения хоть в малом оскорбить высокочтимых своим…

– Имя. Своё. Назови, – оборвал этот поток Мийол. – А также про должность поясни и про остальное, относящееся к делу. Пока что ты просто всех задерживаешь без толку. Задерживаешь – и раздражаешь.

Крикливый побледнел пуще прежнего, но всё же сумел перейти к сути. Правда, намного яснее ситуация не стала, потому что этот тип – младший помощник диспетчера Роам Дасс – очень резко забыл о правилах, заверяя, что могучие, блистательные и наделённые иными достоинствами гости великого Хорридона могут заходить на любую им удобную посадочную площадку с любого румба, выдерживая любую высоту и вообще совершать в воздухе совершенно любые манёвры. И да, свою леталку Роам Дасс с пути яхты убрал в сторону и вниз, позволяя смотреть на себя в самом буквальном смысле свысока.

– Так, – сказал Мийол, – ответь‑ка на пару вопросов, малоуважаемый.

Младший помощник диспетчера слегка воспрял духом. Потому как на него, похоже, вовсе не собирались обрушивать земные и небесные кары. Это уже из обращения ясно: мало уважаемый – это всё же уважаемый! А не услужающий и тем паче не ничтожный. Можно сказать, одной лишь фразой могущественный гость города предложил забыть весьма досадную и обидную оплошность. Воистину этот гость не только силён, но также немыслимо милостив и отходчив! Но радоваться прежде времени нельзя, да и ответ возможен лишь один:

– Всё, что только будет в слабых силах этого недостойного услужающего!

– Кто у вас тут занимается изменениями в реестрах летающего транспорта?

– Это должностная обязанность заместителя начальника воздушного порта Хорридона, высокочтимого Кулукса эн‑Валтаррен.

– Замечательно. А где именно я могу его найти?

– Этот недостойный услужающий незамедлительно поможет вам! Следуйте за мной!

Вскоре яхта приземлилась около угрюмого вида, почти кубической башни – в высоту она превосходила собственные длину и ширину едва на одну пятую, а слагалась из некоего тёмно‑серого с бурыми жилками камня вроде песчаника. Притом перед самой посадкой Васька лихо и чётко развернула судно на семнадцать румбов, так что Мийол – вместе с Риксом, солидности ради – сошли наземь по кормовому слипу, как важные господа. Роам Дасс с особо глубоким поклоном сопроводил их и дальше: к башне, а затем по её не слишком путаным коридорам и лестницам – до кабинета нужного лица.

– Этот недостойный услужающий подождёт снаружи, на случай, если…

– Нечего оправдывать безделье, – фыркнул Кулукс эн‑Валтаррен. Это оказался богато, почти до пышности, одетый мужчина неопределённого – но солидного – возраста со сросшимися бровями и неприятно узким, «щучьим» лицом (что, как позднее выяснил Мийол, входило во внешние генные маркеры его клана: и брови, и узость лица). Ах да, нюанс: несмотря на возраст, Кулукс оставался всего лишь магом‑специалистом. – Возвращайся к работе, здесь мы разберёмся и без, кхе‑кхе, недостойных услужающих. Итак, я – заместитель начальника этого воздушного порта по основным вопросам. С кем имею удовольствие общаться?

Что ж. Позади остались дни планирования и подготовки… оставалось надеяться, что этого окажется достаточно и лишних вопросов не возникнет. Мийол активировал Кирасу Истины , так как предстоял слишком важный разговор, чтобы обойтись без подстраховки.

У Кулукса не оказалось защиты. Точнее, кое‑какая защита имелась – но не от Атрибута и его ритуально усиленной скрытной связанности . Что ж, тем лучше.

– Моё имя – Мийол. И я хочу зарегистрировать недавно построенную леталку. Её первый испытательный полёт от Токаля сюда прошёл удовлетворительно, так что…

И молодой призыватель неопределённо дёрнул кистью правой руки.

Замначальника, несколько удивлённый, воодушевился.

– Я правильно понимаю, что вы, уважаемый Мийол, хотите зарегистрировать, кхе, отчасти не совсем… соответствующее стандартам… воздушное судно?

– Да, это индивидуальная постройка по особой схеме.

– Прекрасно! Вы не будете возражать, если портом регистрации станет наш прекрасный и обильный благами Хорридон?

– Никаких возражений. Иначе я выбрал бы другой имперский порт, не так ли?

– И в самом деле… что ж. Давайте определимся с… нюансами. Раз у вас нестандарт, мне, боюсь, придётся задать ряд дополнительных вопросов. Итак, какое название вы хотите дать своему судну?

Кратчайшая пауза. Затем:

– «Серая Стрела».

– Минутку…

Кулукс эн‑Валтаррен закопался в бумаги. Заняло это не «минутку», а минуты две. Впрочем, Мийол терпеливо ждал.

– Должен вас огорчить: это название не уникально. В реестрах значатся ещё минимум две «Серых Стрелы». Уверены, что хотите дать судну именно такое название?

«Что ж… значит, такова судьба».

– А как насчёт названия, скажем, «Хитолору»?

– Ещё минутку… но я почти уверен, что повторов не будет…

Шелест бумаг. Запахи чернил, пыли, дерева, воска и чего‑то ещё, менее определённого.

– Да. Такое название вполне уникально. Итак, пробежимся по параметрам. Длина?

– Чуть больше двадцати шагов.

– Ширина?

– Считается только герметичный корпус или вместе с выносными движителями?

– Оба числа.

– Тогда – более шести и более дюжины соответственно.

– Высота?

– Более девяти шагов.

– Сухая масса?

– Тысяча шестьсот пудов. С небольшим.

– Грузоподъёмность?

– Четыреста пудов. Ну, вообще больше, но пределов нагрузки пока не выясняли…

– Понимаю. А сколько людей берёт на борт?

– Если вы про число спальных мест, то восемь. А так‑то, если недолго, можно возить туда и сюда четыреста пудов людей. То есть около сотни.

Замначальника вежливо посмеялся шутке. И сказал:

– Что ж, про секретные моменты, вроде предельной скорости, мощности щитов и наличия на борту оружия, спрашивать не буду…

«А я бы мог и ответить. Потому что из всего названного у нас только предельная скорость имеется в наличии».

С воздушными судами, как вообще со всем на свете, имеется ряд практических проблем. Новонаречённую яхту «Хитолору» они также не обошли. В самом деле: что мешает артефактору‑проектировщику создать леталку надёжную, быструю, окружённую мощным магическим щитом, несущую набор отличных навигационных артефактов и при этом вооружённую парой ритуально‑артефактных наборов, способных сделать больно любым потенциальным агрессорам? Это же вышел бы просто корабль мечты!

Что ж. На таких кораблях мечты и впрямь кое‑кто летает. Свысока поплёвывая на общую стоимость постройки и обслуживания. Мастера магии и особенно гранды могут позволить себе много такого, что для простых экспертов или даже подмастерий – недостижимый идеал… но даже они заказывают подобные корабли мечты у гномов, а сами строят редко.

Почему?

Да потому, что леталка класса «всё‑в‑одном», в первую очередь, является уже не сложным, но архи сложным комплексным артефактом. С суммарным уровнем от шесть плюс (потому что просто леталка с бортовыми движителями – это уже  комплексный артефакт пятого уровня). А так‑то полноценный корабль «всё‑в‑одном» будет иметь гордое звание артефакта вне категорий. Ведь по‑настоящему эффективные левитационные контуры, с которыми внешние движители уже не требуются – это взаимно резервирующие артефакты пятого уровня, комплекс которых вполне можно приравнять к шестому уровню. По‑настоящему мощные щиты, особенно алгоритмически сложные и перенастраиваемые – это тоже уровень шестой, не меньше. Да и артефактное оружие с достаточной дальнобойностью и мощностью начинается как раз от шестого уровня. А согласовать все эти радости милитариста в едином ансамбле, не забыв про контрольно‑управляющие контуры и навигацию и связь и ещё что‑нибудь нужное…

Вне категорий. Без вариантов.

Но если собрать такой ансамбль ещё возможно магически и технически – просто очень, очень и очень сложно, на одни лишь расчёты могут годы улетать – то вступает в действие уже тот фактор, который не обойти никак.

Природная Сила.

Корабли мастеров и архимагов, бороздящие небеса от одного Рубежного Города до другого, особых проблем не испытывают. В ближнем и тем более среднем чернолесье естественный фон позволяет запитать почти что угодно. Но яхта Мийола и его команды строилась с расчётом на полёты в том числе в зелёных зонах. То бишь над территориями, где потоков Природной Силы еле хватает черноклювым змеептицам. И если левитация, раз активированная, требует не таких уж больших затрат маны, то о движителях этого сказать нельзя. Вполне вероятно, что где‑то в районе бледно‑зелёных, на грани с белым, зон крейсерская скорость «Хитолору» упадёт до одной десятой номинала и даже ниже.

В Хорридоне, кстати, она упала аккурат до трёх пятых – то есть даже две трети, которых держалась Васька раньше, нынче стали недостижимы, превысив честную крейсерскую для ослабшего фона. А что есть крейсерская скорость? Это такая скорость, при которой маршевые «ветродуи» восполняют энергию в накопителях так же быстро, как тратят её на движение судна. Превысишь – и придётся периодически останавливаться для восстановления запасов маны.

Вот почему при создании леталки решили не мудрить и не пытаться впихнуть в довесок ко всем остальным артефактам ещё и, например, магический щит. Такая фиговина условного уровня где‑то третьего‑четвёртого просто стала бы довеском, несоразмерно усложняющим конструкцию, сильно портящим аэродинамику и отжирающим долю природного фона у движителей – то есть снижающим крейсерскую скорость аж двумя разными способами.

Во время полёта и так приходилось блокировать доступ к пространственным коробам. Ни Ригар, ни Васаре не могли гарантировать, что рассчитали сочетаемость контуров идеально точно – а испытывать эту сочетаемость на практике, учитывая возможные последствия, никто не рисковал.

Проще командовать взлёт исключительно при пассивной работе коробов.

И куда спокойнее.

– …да, про секреты не спрошу, – повторил Кулукс эн‑Валтаррен. – О другом спрошу. У вас действительно нестандартное судно. Поэтому при регистрации есть выбор.

– И какой же?

– Я могу записать в графу официального судового класса «большая эй‑лодка». Либо же «малый эй‑шлюп». В первом случае регистрация обойдётся вам в 150 клатов, а ежегодный налог на имущество составит 45 клатов. Во втором случае регистрация встанет в 200 клатов при налоге в 60 клатов. Хочу добавить, что налоговая просрочка для лодок равна трём годам, после чего собственность вычёркивается из общего реестра и потраченные на регистрацию средства сгорают. А вот предел просрочки для эй‑шлюпов, независимо от класса – уже пять лет.

При этом замначальника якобы в задумчивости поглаживал левую щёку тремя пальцами. И без Кирасы Истины  молодой призыватель вполне мог не понять, на что прозрачно намекает его собеседник, такой важный и солидный годами.

«А ещё клановый, пхех.

Вообще схемка простая до примитивности. Я даю этому типу тридцать клатов сверх официальных полутора сотен, что экономит двадцать клатов сразу и ещё по пятнадцать каждый год. И летаю на – по факту – шлюпе, который – по документам – лодка. Причём Кулукс всегда сможет прикрыться тем, что моего судна в глаза не видывал, а сведения вносил со слов владельца.

А также у него появится возможность потом, в перспективе, легонько прижать не совсем честного владельца воздушного судна. Или скорее даже не у него, а у других Валтаррен.

Так что в пропасть мелкую экономию».

– Разумные люди планируют на длинные сроки, – сказал Мийол. – Регистрируйте малый эй‑шлюп, а деньги я сейчас отсчитаю. Кстати, ежегодный налог выплачивается вам же?

– Да, – замначальника не выказал и следа досады… внешне. Обмануть обострённые Атрибутом чувства ему не удалось. – Я веду всю документацию.

Двадцать минут спустя молодой призыватель и не проронивший ни слова Рикс покинули башню‑куб, обедневшие на двести шестьдесят клатов, зато получившие на руки два подписанных комплекта документов о регистрации «Хитолору», присвоении ему уникального реестрового номера и уплате ежегодного налога на собственность. Брошюрку с правилами использования воздушного транспорта в городской черте Мийол получил бесплатно.

И теперь их всех ждал Хорридон.



Странник 3: люди большого города



Трио стеклянных колокольчиков над входной дверью прозвенело тонко и высоко. Венорид – понемногу начинающий привыкать к прозвищу Седоус, ох, как летит время! – поднял взгляд от страниц не в первый раз перечитываемого томика Аллани Морской. И дальнозорко уставился поверх стёкол очков для чтения на гостей своего магазина… не забывая поглаживать свисающую с запястья бусину сигнального амулета. Надо заметить, взаимному наблюдению ничто не мешало. Двухэтажное здание, битком набитое книжными полками и библиотечными запахами, не имело ни перекрытий, ни потолков, а ребристый купол крыши обтягивал шёлк, пропитанный водоотталкивающим составом – почти такой же прозрачный, как стекло. Так что никакого дополнительного освещения магазин не требовал, дневного света хватало с избытком.

Первой вошедшей была девица лет, навскидку, пятнадцати. Округляющаяся фигура, рост чуть ниже среднего, простецкие черты лица без явных генных маркеров. Каштановые в рыжину волосы, без особой заботы о себе стянутые в недлинный хвост дешёвым деревянным гребнем‑щелкунчиком, бело‑розовая чистая кожа – знак молодости и здоровья, зелёно‑серые глаза. Вот чем она выделялась по‑настоящему, так это одеждой… и экипировкой. Ничего девичьего в которой не нашлось бы, хоть все глаза прогляди. Грубоватый, но прочный даже на вид комбинезон. Широкий кожаный пояс, поддерживаемый перекинутым через левое плечо ремнём – притом и на поясе, и на ремне спереди множество каких‑то кармашков и петель, три четверти которых заполнены весьма разнообразными штуковинами – от оружия до рабочих инструментов и, возможно, артефактов. И как тройка последних штрихов – беспалые перчатки‑митенки, защитные наколенники (это что, хитиновое литьё? похоже на то…) и тяжёлые полусапоги на шнуровке с толстыми подошвами.

Вторым вошёл парень примерно тех же лет, хотя, скорее, всё же постарше. И почти на голову выше. При беглом взгляде его было легко принять за родича девицы: похожий оттенок каштановых волос с чуть более выраженной рыжиной, серо‑зелёные, а не зелёно‑серые глаза схожего оттенка, чуть более тёмная, но тоже совершенно гладкая, здоровая, без явных отметин бело‑розовая кожа. Но стоит чуть приглядеться, как мелкие различия разрушают теорию близкого родства в мелкий щебень. У парня правильно‑овальное лицо – у девицы заметно заострённое книзу. У парня нос прямой, среднего размера – у девицы вздёрнутый и коротковатый. У парня густые брови выгнуты пологими дугами – у девицы они более прямые и редкие. Лоб парня скорее высок, чем широк – у девицы наоборот.

Одним словом, пара больше похожа не на родственников, а на выходцев из какого‑нибудь отдалённого селения, где поколение за поколением женились на «своих» и в итоге получили вот такое усреднение внешности.

Одежда парня, кстати, ощущения диссонанса, как наряд его спутницы, не вызывала. Тоже комбинезон, ладно сидящий на гибкой атлетичной фигуре, тоже широкий пояс – но с более крупными карманами, скорее даже ячейками, и зачарованным боевым ножом на левом боку. Перчатки более тонкие, классические – не надеты, а заткнуты за тот самый пояс с левого бока; наколенников нет, зато есть высокие сапоги без шнуровок, с мягкими тонкими подошвами. И грубоватый, без подкладки, зелёный плащ до середины икр с откинутым на спину капюшоном.

В голове у Седоуса со щелчком сложилась головоломка.

– Рад приветствовать в моём скромном заведении юных, но многообещающих Охотников, – сказал он, выходя навстречу гостям. – Моё имя – Венорид аун‑Хорридон. Как мне обращаться к вам, молодые люди?

– Вы немного ошиблись, уважаемый, – с лёгким поклоном сказал парень приятным, вполне уже устоявшимся баритоном. – Примерно наполовину. Я – да, Охотник, а вот моя сестра больше по артефакторике. Её зовут Васаре, а моё имя – Мийол.

Хозяин магазина подошёл уже на дистанцию шагов пяти… и на этом рубеже замер, своим довольно куцым аурным чутьём оценив гостей.

«Помоги боги, два эксперта магии!  При их возрасте это значит…»

– Прошу простить мою непочтительность… – резко поклонился Седоус, удерживая при этом взгляд в районе шеи собеседника и напряжённо отслеживая его реакцию. – По незнанию я…

Васаре фыркнула. На лицо Мийола набежала тень.

– Нет нужды в избытке церемонности, уважаемый, – поспешил добавить он. – Давайте сразу сойдёмся на том, что хоть мы и сильнее, зато вы старше, опытней и к тому же хозяин здесь. А мы лишь клиенты, явившиеся просить помощи в лучший, как нас все дружно уверяли, книжный магазин Хорридона. Взаимное уважение нас вполне устроит, правда, сестрица?

– Правда. Уважаемый Венорид, у вас найдётся общий каталог?

– Найдётся, конечно. Прошу сюда, вот этот альбом новинок и вот этот шкаф…

«Хоть он и сказал, что она не Охотница, а воспитывали их явно в одном ключе. Но всё же – два эксперта! Разом! И сами ходят за покупками!

Чудеса чудесатые, иначе и не скажешь».

Более или менее регулярно Седоус общался только с одним экспертом: Ламиной инь‑Ксорирен. У этой откровенно жутенькой особы имелась небольшая слабость, практически каприз – пристрастие к душещипательным историям сентиментально‑романтического свойства. Притом посылать за новыми поступлениями слуг она не любила: они ведь, как жвачные полорогие, ровно ничего не понимают в литературе!  То есть вообще ничего, вплоть до незнания, кто такая Велия аун‑Лаонгат и почему поэмы Кассафирины ань‑Верейид столь игриво‑прелестны, хотя не вполне, хи‑хи‑хи, пристойны.

Каждый визит Ламины для книготорговца становился пыткой. Не в последнюю очередь из‑за того, что она ни на мгновение не позволяла собеседнику забыть о разнице в положении. Меж целым экспертом и старшим учеником, меж весьма вероятной наследницей сильнейшего из местных кланов и всего лишь горожанином, пусть состоятельным и тесно связанным сразу с тремя торговыми домами. Не так легко решить, что после общения с принцессой клана, иной раз затягивающегося и на час‑полтора, болит сильнее: голова или спина с шеей? До рождения внука Венорид сказал бы, что голова, но с годами склонялся к тому, что всё же спина.

Слишком много поклонов. С выворачиванием головы: Ламина любила видеть, как на неё смотрят снизу вверх, а вот рост имела… скромный.

– Итак, чем могу помочь вам, уважаемый клиент?

От подобной вопиющей непочтительности Мийол даже не моргнул, но Седоус расслабился лишь немного. Это прямо сейчас гость считает их условно‑равными, а чуть что не так…

– Для начала я хотел бы оценить разнообразие предложения. Только не общего каталога вашего магазина, а трудов, связанных с магией. И естествознанием.

– Боюсь, у меня не так уж много книг, что могли бы заинтересовать экспертов. Это редкий и ценный товар, но притом весьма ограниченного спроса. Обычно литературу подобного уровня через меня просто заказывают. И ждут доставки… месяцами. А когда такие заказы сдают обратно в магазин с дисконтом…

– Это понятно. Но ведь что‑то интересное всё равно отыщется?

– Не мне судить, что покажется вам интересным, а что нет, уважаемый. Но нужные каталоги я предоставлю незамедлительно. Магия и естествознание?

– Верно, уважаемый Венорид.

До поры в составлении и ведении каталогов Седоусу (вернее, тогда ещё Черноусу) помогал сын. Однако потом пошёл, так сказать, на повышение, заделавшись наёмником в торговом доме, – и ныне пребывал в постоянных разъездах. Жена его, потомственная горожанка из семьи пекарей, отличалась множеством чисто женских недостатков – от мотовства до легкомыслия. А из достоинств – любовью и умением готовить вкусное, причём не только мучное. Читать она всё же умела и писать тоже, иное для потомственной горожанки невместно; но почерк притом имела прескверный, ибо, понимая свой статус, интереса к науке не проявляла.

Когда она – редко чаще раза в месяц – брала у свёкра книги, чисто по родственному, без денежных расчётов, но за небольшую взятку в виде рыбных пирогов («да я аккуратненько и как дочитаю, сразу верну в целости!»; надо отдать должное: возвращала)… чего скрывать? Во вкусах по части чтения сноха вполне повторяла Ламину. Разве только томик Кассафирины вернула в разы быстрее обычного и потом смотрела на почтенного свёкра как‑то странновато. Венориду это быстро надоело и он пояснил при следующем визите – так и так, интересы у людей разные, но сходство случается и хороший торговец это подмечать обязан. Книги для чтения, что берёшь ты, сноха, стоят на полках в личной библиотеке высокочтимой инь‑Ксорирен, и всякого нового поступления за авторством Кассафирины та ждёт с нетерпением. Вот я и подумал, что тебе такое тоже подойдёт. Немного ошибся, уж извини.

И нет, я не читал эти, пфе, «поэмы». Некогда составил представление; не впечатлился. Мне более по нраву иные стихи. Если уж речь о поэтессах – классическая лирика Тамери, пейзажная лирика Лиаменосы, драматика Аллани Морской. Вот там да, поэзия. Глубокая, многоплановая, с аллюзиями на классику, взывающая не только к чувству, но и к мысли. Хочешь, дам почитать?

Не захотела.

Впрочем, она же понимала свой статус, иного Седоус от неё и не ждал.

Так вот, о каталогах. С ними Венориду помогал внук, отрада его и гордость. В пять лет уже различать буквы, в шесть – по складам, а к семи – читать почти свободно, с запинками на особо длинных либо сложных незнакомых словах… да. Есть, чем гордиться. В деда пошёл, не в мать. И почерк умеренно крупный, чёткий – приятно посмотреть, не стыдно клиентам показать. Сам‑то Седоус стал плоховато видеть вблизи, даже очки для чтения не особо помогали (не пора ли новые заказать? расходы, расходы… но надобность ощутимая, не поспоришь…). А внуку – разом урок семейного ремесла, упражнение в чистописании, воспитание ценных душевных качеств вроде внимательности с прилежанием… и малые, но приятные карманные деньги. Не выпрошенные, не из милости старшими данные – заработанные своим, честным трудом.

Венорида его отец некогда наставлял точно так же. И отступать от временем проверенной традиции он смысла не усматривал. Негоже ломать надёжное!

Меж тем Мийол просматривал и откладывал карточки заинтересовавших его книг столь быстро, что Седоус понемногу впадал в недоумение. Но потом мысленно кивнул сам себе и сразу успокоился. Да, от обычных магов он такого не ждал – но Охотник и эксперт магии, по всему судя, ускорял собственную реакцию (и темп чтения) при помощи какого‑то заклинания. Очень, очень полезная магия, книготорговец сам бы не отказался от подобной… жаль, что он не эксперт!

– Вот, – сообщил клиент, закончив отбор в рекордно сжатый срок. – Будьте так любезны, уважаемый, принесите эти издания для более тщательной оценки.

– Прошу подождать ещё минуту.

– Не спешите сверх меры, книжное дело не любит спешки.

– Приятно встретить в вашем лице не только юного и сильного, но и понимающего дело человека, – коротко склонился Венорид. Более искренне, чем ранее.

И без промедления, но и без спешки двинулся в глубины магазина.

Вернувшись же с первой частью заказа, обнаружил гостя за чтением Аллани – того самого томика, который оставил на прилавке. Притом, как он сразу отметил, Мийол явно не использовал ускоряющее заклинание, читая в нормальном человеческом темпе… чем добавил в неощутимую копилку ещё несколько баллов личной симпатии. А когда не стал отрываться от чтения для знакомства с принесённым – вдвое больше баллов.

Когда Седоус вернулся повторно, с ещё более высокой стопкой заказанных книг, гость уже не читал и обратился к хозяину:

– Скажите, уважаемый, вы случайно не в курсе, насколько эти вот строки поэтичны и насколько – правдивы?

– Какие именно строки?

Мийол с должным чувством, хотя и очень сильно сокращая «Балладу о Павшем Пилоте», продекламировал (притом по памяти, в очередной раз впечатляя книготорговца):

Всё выше, выше он летел

И облака пронзил;

И свет заоблачный, иной

В глаза его светил.

Рои блуждающих огней,

Подобные волнам,

И улыбался им Пилот,

Как ярким детским снам.

Всё выше, выше он летел…

Но воздух разрежён;

Огни запретны для людей –

Пилот заворожён!

И пал на землю он с небес,

Глаза его слепы,

Ожоги кожи; праны ход

И пульс – слабы! Слабы…

Но перед гибелью Пилот

Вложил в слова всю страсть:

– Кто слишком высоко взлетел,

Тот должен больно пасть!

– Именно эти строки. Здесь чистая фантазия – или же?

– Если я правильно помню, – ответил Венорид, – хотя в критике «Баллады» меня более интересовала художественная сторона, Аллани творчески переосмыслила реальный опыт ранних высотных полётов группы… м‑м… группы Горджиса, кажется.

– А где об этом можно почитать без поэтических, так сказать, эллипсисов?

– Не уверен, но… да. Об этом точно есть эпизод в «Покорителях неба». Но это наполовину детская книжка, где гравюр больше, чем текста – я брал её для внука, по рекомендации…

– Несите! – решительно повелел Мийол. С юной горячностью, но и каменной уверенностью в том, что повеление исполнят.

И Седоус, разумеется, повиновался.

Вернулся он быстро, но даже минуты уважаемому гостю хватило, чтобы изучить часть томов из принесённых стопок. Прямо на глазах у хозяина, заглянув после оглавления куда‑то в середину текста, он с тихим презрительным хмыком отложил на край стола – почти отбросил – ещё один том. Вдобавок к ещё одному, видимо, так же отложенному ранее.

– Вот «Покорители неба», прошу.

– Кладите сюда, я посмотрю чуть позже.

– Вы позволите задать, возможно, излишне дерзкий вопрос?

– Задавайте, уважаемый.

– Что вызвало у вас такое… неприятие? Возможно, я чего‑то не знаю о собственном товаре?

– Ну, конкретно вон в тех отбракованных… эм… изданиях  меня возмутило враньё. Притом тупое и наглое. Я вполне понимаю, когда тупо врёт, например, Слакт ян‑Виру в своём «О разуме и разумных» – вопрос идеологии и ничего личного, как говорится. Но я не понимаю, кому может потребоваться рисовать в книжке по естествознанию сведения, прямо противоречащие сказанному в «Природной истории» Нимаротуфа – и моему личному опыту. Или вносить в другую книжку, что претендует быть пособием по алхимии, неверные сведения об устройстве мистической печи.

– Возможно, вы что‑то не так поняли при беглом взгляде?

– Нет, уважаемый. Боюсь, что я всё понял верно. И я не могу доверять изданиям , в которых зверодемонов объявляют беглецами из Ада, а в рунной схеме мистической печи центральным символом рисуют Огонь .

– Кхм. Насчёт зверодемонов согласен, нелепица. Но что не так с…

– Да ровно то, что в словосочетании «мистическая печь» первое слово важнее второго! При практике конденсомантии почти никто и никогда не нагревает пилюли – это же не кузнечные станы гномов для работы с металлами! Центральная рунная связка любой мистической печи – это контроглиф из Размягчения  и Отверждения . В общем, уважаемый, я вполне понимаю также ваше желание сбыть побольше литературы, но продажа вот этого, – брезгливый жест в сторону книг на краю стола, – уже и не продажа, а впаривание. Надеюсь, моя позиция понятна?

– Предельно, – поклонился Венорид. Притом пониже прежнего.

«Вот так. Сочинил какой‑то идиот, одобрил для печати другой идиот, а стыдно мне…»

Некоторое время Мийол продолжал бегло изучать принесённое. И, увы, в отбраковку ушла без малого половина принесённого.

А потом колокольчики у входа зазвенели снова.

– Так и знал, что найду вас в книжном, – удовлетворённо заметил решительно вошедший и бегло осмотревшийся немолодой мужчина.

По виду он не сильно отличался от обычных небогатых горожан: деревянные башмаки, широкие тёмно‑серые штаны, присобранные у щиколоток; льняная рубаха с половинным, до локтя, рукавом и кожаный жилет поверх; плащ, сильно похожий на плащ Мийола – зелёный того же оттенка, с капюшоном, до середины икр.

Вот только стоило приглядеться, как образ дополнялся странными деталями и рассыпался. Взять хоть башмаки. Мало того, что какие‑то слишком аккуратные и тщательно сделанные для такого простецкого материала – если приглядеться, узор на них слагался в настоящие руны! А оружие? Слева на боку мужчины, в специальной петле, висел зачарованный боевой нож. Причём даже издали видно: оружие качественное, превосходящее по цене весь остальной наряд (ну, кроме башмаков – с теми ясности никакой) в десятки раз! Чего там говорить, если нож Мийола – ни много ни мало, эксперта магии, способного позволить себе почти что самое лучшее, и Охотника – имел примерно такой же вид и нёс однотипное зачарование!

– А, отец! – повернулся и улыбнулся первый гость. – Позволь представить доброго хозяина этого магазина, уважаемого Венорида аун‑Хорридон. Уважаемый, это мой отец, Ригар.

Старшие мужчины обменялись взаимными поклонами. Книготорговец кланялся глубоко, но и новопредставленный не ограничился небрежным кивком – хотя вполне мог.

– Знаешь, – продолжил Мийол с заметным воодушевлением, – я тут прелюбопытные вещи обнаружил. Иди сюда, буду удивлять.

– Ну, удивляй, – с совершенно равной (и совершенно изумительной) простотой согласился Ригар, подходя поближе.

Седоус же, стоило расстоянию меж ними сократиться до тех же пяти шагов, обнаружил, что новый клиент – всего лишь специалист.

«Понятно, почему такие отношения. Один старше годами, другой – уровнем магии. Отец и сын. Старая и прочная связь душ, взаимоприязнь. Но всё равно… такая простота в общении прямо граничит с грубостью! Почти дикарством!

Что вполне объяснимо, если они родом с Рубежа Экспансии. Там вроде бы нравы простые аж до полной естественности. И выверять разницу статусов до волоса – не любят.

Совсем не то, что у нас, в нормальных землях ближе к сердцу Империи».

– Для начала, – сказал меж тем Мийол, – прочти «Балладу о Павшем Пилоте», вот тут. Ну а потом – про ранние высотные полёты вроде бы группы Горджиса, но может, и не Горджиса – я сам ещё не успел уточнить. Интересно твоё мнение.

– Вы позволите? – обратился Ригар к Венориду. Тот поклонился. – Спасибо.

Поэму отец читал, что характерно, без спешки, явно наслаждаясь стилем и ритмикой. А вот соответствующую историю в «Покорителях неба» – зырк! зырк! зырк! – и отложил, задумавшись. Но явно не просто проглядел, а прочёл… и понял.

«Значит, заклинание для скорочтения доступно и специалистам? Жаль, что я – всего лишь старший ученик…»

– Ну, как тебе?

– Развёрнуто или кратко?

– Пока кратко, развёрнуто потом, при всех.

– Что ж… – Ригар улыбнулся. – Да. Думаю, твоя команда оценит. Кратко по «Балладе»: не считая примечательных параллелей с мифом об Икаре, а также ещё с некоторыми мотивами интеркультурного  свойства, здесь, – пальцы касаются обложки томика стихов, – отражён кривым зеркалом трагический опыт Падения Империи. Знаешь, когда сделать ничего нельзя, а просто смириться и жить дальше невозможно, требуется как‑то переработать тягостный и мучительный опыт истории, появляется… подобное. И вроде как чьей‑то конкретной вины уже не сыскать, про внутренние и внешние причины, с которыми можно было бороться, тоже нет речи. Просто таково уж свойство этого мира, что за любым дерзанием последует наказание. Поэтому сиди на земле, где родился, и не чирикай. Или лети за облака, но тогда жить будешь ярко, а умрёшь мучительно.

– Тоже обратил внимание на датировку, да, отец? Ну, конечно, обратил. Пяти веков после Падения как раз хватило, чтобы пройти четыре стадии принятия неизбежного, через отрицание, гнев и торг до подавленности. Жаль, о принятии пока речи нет; но почва для него готова, думаю.

– Не уверен. Но почву можно дополнительно подготовить. Теперь о группе Горджиса. Там, судя по результатам, хоть и очень скупо описанным, больше пищи для конкретных размышлений. По моим предварительным выводам, за облаками, помимо разрежённого воздуха, о котором даже Аллани пишет, находятся источники проникающего излучения. Природа их и вид неведомы, не с такими опорами быть в чём‑то уверенным – но симптомы пострадавших испытателей говорят о лучевой болезни довольно однозначно. Отсюда же вывод, что в неделю Рубежа Года отключается только видимое и тепловое излучение с небес, а вот проникающее остаётся как минимум частично – сетчатка глаз поражается избытком ультрафиолета  и слепнет: вот и причина взаперти сидеть да праздновать. Никакой мистики, всё просто и понятно.

– Угу. Я примерно о том же подумал. Но немного выбешивает, что такие важные вещи о мироустройстве и природе объясняются лишь случайной находкой, а у того же Нимаротуфа об этом – ни полслова! Точнее, долгие рассуждения об угрозе с небес, блокируемой облаками «ради блага человечества и всего живого», есть, а вот конкретики…

– Чего ж ты хочешь? Мифологическое мышление, оно такое.

– Кхм. Прошу прощения уважаемых за дерзкое вмешательство в беседу.

– Слушаем вас, уважаемый.

– Вы упомянули миф об Икаре. Скажу без ложной скромности: я интересуюсь мифами, но ранее о таком не слышал. Не могли бы вы просветить меня на этот счёт?

Гости, как и надеялся Седоус, не оскорбились, но обрадовались. Ригар коротко изложил миф об Икаре, затем об отце его Дедале. Провёл параллели с мифом об Искуснике Каросе (тоже преступил закон – тоже изгнан – тоже создал величайшие шедевры в чужой стране). Конечно, тут уж Венориду нашлось, что добавить, и они перешли с обсуждения мифов на историю, с истории на литературу, а с литературы, вероятно, перешли бы ещё куда‑то или заблудились в теме, на которую Седоус мог рассуждать дни напролёт, если бы не появилась Васаре с изрядной толщины стопкой каталожных карточек. Пришлось книготорговцу вернуться к работе.

А потом ещё заказ Ригара принести, который пожелание сформулировал так:

– Представьте, что вам нужно сформировать понимание культуры людей у каких‑нибудь послов из далёких земель. Очень далёких. Скажем, прилетевших с той стороны чернолесья.

– Чернолесье же простирается бесконечно!

– Технически неверно. Это пределы Планетерры нам не ведомы, а вот территории дикости и зверодемонов… территории людей – явное исключение из правил, так почему бы не существовать другим таким же? Кто даст гарантию, что в радиусе миллиарда шагов отсюда – или триллиона, не будем мыслить мелко! – не располагается ещё пять‑десять небольших оазисов  с малым фоном Природной Силы, вроде того, в котором живут люди? Или даже оазисов побольше. Или не пять‑десять, а сотня тысяч. Места хватит!

Венорид моргнул.

«Ядро Империи, цветущие земли белой, зелёной и жёлтой зон, где проживают в тесноте, но безопасности более сотни миллиардов людей – как аномалия, просто небольшое пятнышко на поверхности Планетерры?! Что за странная идея!

Однако возразить логически тут нечего. Пределы Планетерры воистину неведомы…

И узостью мысли достопочтенный Ригар точно не скован!»

– Так вот, – продолжил один из необычнейших клиентов Седоуса, какие переступали порог его магазина, – из‑за чернолесья явились послы, и вам надо сформировать у них представление о людях как виде. Их истории, культуре и поведении. Представление по возможности честное, ибо оказаться пойманными на вранье – стыдно и не способствует хорошим отношениям. Но всё же с упором на лучшее: подвиги, славные деяния тела, ума и души, честь, славу и созидание.

– Скрыть способность людей к предательствам, бесчестию и разрушению всё равно нельзя, – подхватила Васаре, – поскольку именно на контрасте со всем этим подвиги смотрятся особенно выпукло. А свет и сила, сокрытые в людях, пробуждаются во тьме и среди угроз.

– Именно. Итак, уважаемый Венорид, принесите сюда примерно сотню книг – притом на современной низкой речи, чтобы не заставлять послов издалека учить несколько языков – что могли бы дать понимание людей. И всей истории, и всей литературы. Доимперского, имперского и постимперского периодов, сборники лучших произведений искусства, критические записки, хронологию магических открытий и достижений… люди как разумный вид – в сотне книг.

– Это очень… большой заказ, – сказал Седоус. Впрочем, грандиозность задачи всё равно увлекла его – почти против воли.

– Не беспокойтесь, уважаемый, – улыбнулся Мийол, – у меня есть пространственный короб гномьей работы. И давайте‑ка я вам помогу, а то сотню книг перетаскать – действительно задача не из малых и лёгких.

«Я с ума схожу?»

Однако оказалось – нет, не сходит. Эксперт магии, Охотник, столь возмутительно юный и во всех смыслах сильный, вскоре действительно без малейших протестов таскал отобранные для Ригара (и вряд ли его одного – уж меж собой, по‑родственному, они точно поделятся!) книги, словно какой‑нибудь служка.

А потом настал миг, когда Венорид аж замер.

«Свет – пробуждается во тьме, сила – в ответ на угрозы… так она сказала? Вот каковы они, оказывается… люди с Рубежей Экспансии. Люди, закалённые бедами, коих не ведаем мы. Люди, верно, более похожие на людей расцвета Империи, чем похожи мы, хорридонцы.

И ведь даже завидовать им не получается! Другая порода: куда грубее, зато честнее, крепче и гибче, решительнее и смелей… свободнее. Они держатся друг за друга так, как не умеем мы, доверяют, как мы давно уже разучились…

Правда, нам и не надо».

Вздохнув, Седоус вернулся к отбору литературы, горбясь чуть сильнее прежнего.



Странник 4: люди большого города 2



– Та‑а‑ак. Ну и кто это тут у нас?

– Не знаю, учитель! – радостно сообщила Шак. – Мы их только встретили и упаковали, а чего они хотели найти на нашем судне, которое считали пустым – это уже тебе выяснять.

– Так. Отойдём‑ка в сторонку, пошепчемся. Васька! Держи, – Мийол передал сестре свой пространственный короб, – разгрузите пока. То есть перегрузите…

– Не мечись. Разберёмся.

После чего с алуриной и отошёл, и пошептался. Что прояснило ситуацию… пока только с одной стороны, но даже частичная информация лучше полного её отсутствия.

На второй день пребывания в Хорридоне Мийол с семьёй чуть не с самого осветления отправился сбывать торговцам лишнюю диколесскую добычу (и приятно удивился ценам: похоже, ранее предложенная Васькой идея со сбытом плодов Охоты в зелёных зонах могла стать хорошим источником дохода… если бы стационарные короба «Хитолору» не забивало материальное наследие старика, оставляя не так уж много свободного места в резерве). Затем пошёл закупаться разными нужными вещами, сделав промежуточную остановку в довольно милой харчевне и закончив торговый вояж в книжном.

При этом Шак и Рикс оставались «на хозяйстве», охранниками. Но… просто охранять яхту им, а точнее, алурине – показалось излишне нудным и унылым занятием. Каковое они дружно решили разнообразить.

Решено? Сделано!

И вот уже Воин сходит по слипу, ворча, что у него в глотке пересохло, а с судном всё равно ничего не случится, потому что не найдётся идиота, который покусился бы на собственность сама‑знаешь‑чью. А Шак идёт следом и несколько громче «пытается его вразумить». Однако же Рикс вразумляться не хочет: «Да я только полчасика в зале посижу и назад… да чего тут такого? Если ты не растреплешь, никто ничего и не узнает!». На что ему тут же (и громче прежнего) ехидно напоминают, что в прошлый раз полчасика превратились в целый час, а «один кувшинчик» – аж в целых пять. И что её терпение со снисходительностью не безграничны, так что если ты вот сейчас же, то есть прямо немедленно, не одумаешься и не вернёшься…

Разумеется, возвращаться тот не стал, а обозвал Шак «шерстяной подстилкой» и «треплом мохноухим». В полный голос заверив, что если уж он решил употребить кувшинчик или два, то не всяким там его останавливать. А пока лидер вернётся, он, Рикс, успеет не только выпить, но и вполне протрезвеет, потому что он, не в пример некоторым – Воин‑достигший, так что нечего тут. Алурина же, разумеется, оскорбилась, прошипела, что сейчас же пойдёт, догонит ушедших и приведёт сюда, чтобы поймать «идиота голоухого» и «хришш струшерк» на горячем, после чего решительно убежала прочь со двора трактира, где (пусть и на борту своего судна, а не в номерах) ночевали путешественники.

Разумеется, довольно скоро она вернулась – под тремя плащами исчезновения . И заняла на борту удобное место в засаде, где можно было исчезновение  снять. Ну и, разумеется, пока Рикс с ней разыгрывали свой спектакль для невзыскательной публики, на борту оставались бдящая в оба глаза Эшки… и тяжёлый во всех смыслах аргумент: Зунг. Которому вместо дополнительной защиты, после возвышения не особенно полезной, навесили сработанный Васаре комплект артов с управляющим эффектом… активируемым сочетанием связанности  и скрытности .

Говоря проще, Зунг стал более управляем, но лишь для Мийола и его фамильяра. А всем остальным умникам, что могли бы взять Кошмарного Двурога «на поводок», комплект создавал, скорее, дополнительные сложности. Причём достаточно серьёзные.

Засада принесла свои плоды достаточно быстро, буквально минут через десять.

Первым на «неохраняемый» борт прошмыгнул неопрятный, но резвый парнишка лет где‑то десяти или двенадцати – белобрысый,темноглазый, с кожей цвета светлого янтаря. Одним словом, если чисто по внешности судить, коренной хорридонец. Этот прошёлся по верхней палубе, постоянно зыркая глазами по сторонам, попытался заглянуть в рубку, а потом и проникнуть в неё – но отворить запор на двери не смог. Для этого требовалось либо контрольное ожерелье, либо специфическая магия, либо грубая сила. Ничего подобного парнишка, конечно, не имел. И… не без колебаний, но всё же спустился по трапу вниз. Где Шак благополучно изловила его, сперва подкравшись и приложив к лицу на вдохе тряпицу с зельем Быстрого Сна, а затем «упаковав», то есть связав. Причём в комплект входил и кляп.

Следом за парнишкой – спустя ещё десяток минут – на борт пролезла девица, примерно тех же лет и того же облика. Эта по палубе бродить не стала и в рубку тыкаться тоже, а сразу спустилась по трапу. Где быстренько оказалась в таком же положении, как парнишка, и даже рядом с ним – в той же самой каюте на тех же узковатых палети. Всего кают на «Хитолору, кстати, было восемь штук: четыре побольше и четыре поменьше, все мелкие, сугубо для сна. Одну из дальних свободных алурина и использовала.

Далее в течение почти часа не происходило ничего. И Рикс, честно выхлебавший три кувшина местного сидра (кстати, довольно неплохого на вкус и не слишком крепкого), уже совсем было собрался «прекращать загул», как во двор трактира явился тощеватый, важного вида субъект в ярких одеждах с нашитыми на жилете и плаще гербами клана Валтаррен.

Правда, повёл он себя, говоря мягко, странновато. Не заходя в сам трактир и остановив одну из служанок, тощеватый с видом решительным и начальственным потребовал отчёта о местонахождении «прилетевших в Хорридон вон на том шлюпе господ». Служанка, слегка робея, тут же поведала, что четверо из тех господ, кого он ищет, сейчас в городе, а последний, пятый, пьёт сидр в главном зале и беседует с сыном хозяина. Отпустив служанку (причём не сочтя нужным хотя бы поблагодарить её), тощеватый… нет. Не отправился к Воину в трактир. Вместо этого он обошёл «Хитолору», оценивая его и притом слегка морщась. Затем взошёл по слипу на борт. Огляделся. И… ссыпался по трапу вниз. Где извлёк из‑за пазухи линзу в хитрой оправе, почти сплошь рунированной, начав изучать через неё всё подряд.

После чего подкравшаяся Шак преспокойно упаковала по известной схеме и его тоже.

– Занимательно, – только и сказал Мийол, дослушав эту поучительную историю. – А ты прям молодец, ученица. С пользой развлеклась.

– Играю с пользой, лидер! – наполовину шутливо вытянулась алурина. – С кого начнём?

– С парнишки и далее по порядку… появлений. Тащите их в мой уголок. Хотя нет, мало места; а в кают‑компании чужих видеть не хочется… ладно, тогда на палубу. Я за злого.

Вскоре Шак доставила плотно упакованного незваного гостя номер один под справедливый и строгий взгляд своего учителя. Правда, сделав в «упаковке» одну маленькую «дырку»: кляп она убрала заранее. Но недалеко.

– Для начала, малоуважаемый, – сказал Мийол, глядя на парнишку (тот один разок быстро, нагло и напуганно посмотрел в ответ сквозь засаленную чёлку в глаза – потом на оружие – потом строго вниз, с видом самым смиренным), – хочу вас уведомить, что я маг и прямо сейчас принял ряд мер, чтобы усилить свою способность распознания лжи…

– Дядька, я ж не сделал ничего! – заныл пленник, даже не дожидаясь, пока его о чём‑либо спросят. – Не виноватый я, дядка…

– И на борт ты не сам пришёл, – хмыкнул Мийол. – Ноги принесли. Это всё они виноваты, ноги проклятые! Так, что ли?

– Э‑э… да?

– Раз виноваты, может, стоит их наказать?

– Лидер, – вмешалась Шак, – это не смешно. И нечестно. Я у тех двух уродов отрубила ноги по твоему же приказу!

– Не понравилась работа палача?

– Нет.

– Что поделать. Покуда я твой лидер и учитель, придётся выполнять мои приказы. Даже самые неприятные. И сейчас я приказываю: молчи! Не мешай допросу! А ты, гость непрошеный, злобно глядящий, отвечай на мои вопросы. Коротко. Честно. Как понял меня?

Парнишка спрятал злобу, снова опустив глаза, но рта не раскрыл.

– Похоже, с пониманием у нас небольшие сложности, – спустя полминуты констатировал Мийол. И снова обратил взгляд на алурину. – Кляп на место. И кольни его… пониже спины. Да не когтями, а первым ножиком.

– Вот этого хиляка? Да он же и от первого помрёт!

– А ты нежно кольни. Практически ласково.

В процессе подготовки к отлёту над экипировкой Шак поработали она сама и Васаре, после чего в арсенале мийоловой ученицы появились ножны‑склянки. И ножи, которые одновременно были пробками. Зелья для этих ножен алурина варила самостоятельно, но особенности зелий для всех трёх ножей секретом внутри команды не являлись. Первый нож мариновал своё лезвие в зелье Средней Боли – благо, варилось оно достаточно просто, а основным сырьём служил экстракт из ширтских жуков, найти которых в Подземье труда не составляло.

Хотя Шак исполнила сказанное в точности и пленника – сквозь удобную прореху в штанах аккурат на нужном месте – именно кольнула, парнишка активно задёргался и замычал сквозь кляп на одной ноте. Из покрасневших глаз его хлынули слёзы, из носа потекли сопли, а мычание быстро сменилось всхлипами.

Происходящее Мийолу активно не нравилось. Он несколько раз испытал действие зелья Средней Боли на себе: хотел таким изуверским, но достаточно безопасным способом улучшить способность концентрироваться даже в… неприятных условиях. С сильными отвлекающими факторами. И достиг на этом пути некоторых успехов. Вот только быстро понял, что дальнейшее продвижение выйдет каким‑то совсем уж суровым – и бросил. Сдался.

Да. Он отлично знал, что именно сейчас испытывает пленник. И не мог не сочувствовать ему, невзирая на отрешённость, даруемую активным Ускорением Магических Действий .

Но раз уж начал «играть за злого»…

Парнишка меж тем неосторожно вдохнул собственные сопли, закашлялся и побагровел.

– Как бы и впрямь не помер… прежде времени. Что ж. Убери кляп.

Кашель. Шумное, со всхлипами, дыхание.

– Надеюсь, первый же урок пошёл тебе на пользу, дружочек. Пошёл ведь? А?

– Д‑да!

– Вот и славно, вот и хорошо. Ты дыши, дыши. Глубже. Дыхание – это жизнь. И ведь его так легко прервать… ну как, продышался?

– Да!

– Замечательно! Мой первый учитель наставлял меня, передавая слова мудрости, так: «Говорить правду легко и приятно». А для нашей приятной беседы я введу дополнительно отдельное правило: «Говорить неправду трудно и больно». Хочу напомнить, что я сейчас особенно чуток к оттенкам сказанного и успешно соврать мне ты не сможешь. Ты меня понял?

– Понял…

– Превосходно. Начнём с самого простого. Как тебя зовут?

– Кутёпа я.

– Вот молодец. Правду сказал! И что мешало сразу начать с этого, минуя неприятный этап беседы? Нет‑нет, – тут же взмахнул рукой в останавливающем жесте маг, – на этот  вопрос можешь не отвечать, он риторический. Ответь на другой: имя у тебя какое?

– Аммар.

Так и пошло. Уже через пять минут картина прояснилась. Но для гарантии Мийол решил устроить то, что отец называл «очной ставкой».

– Кутёпа! – выдохнула незваная гостья номер два, как только Шак вытащила её на палубу с заранее снятым кляпом. – Живой!

– … – парнишка аж зажмурился. Губы его дрожали.

– Превосходно! Я бы даже сказал, прелестно! Я ещё ни одного вопроса задать не успел, а уже ясно: неизвестная нам пока ещё малоуважаемая юница опознала преступника по лицу и они явно друг другу не безразличны. Отлично!

– П‑преступника? – охнула девица.

– Именно. Вашего друга изловили во время проникновения на территорию собственности, ему не принадлежащей – как, кстати, и вас, малоуважаемая. Это автоматически делает вас обоих преступниками по Имперскому Уложению о Проступках и Наказаниях от 2361 года. Но простите мне некоторую невежливость, мы ведь до сих пор не знакомы. Каково ваше имя?

– Я‑а… – шумное сглатывание. – Сили я.

– Чудесно. А моё имя – Мийол. И малый эй‑шлюп, на борту которого мы находимся, принадлежит именно мне. Но прежде, чем выносить решение о вашей судьбе… скажи мне, Сили, только скажи честно: зачем ты проникла на борт?

– Я…

– Молчи, дура!

– И ничего не дура! Это ты дурак! А я за тебя испугалась!

– … – парнишка снова зажмурился. Губы его при этом не дрожали, а беззвучно повторяли одно и то же слово, довольно грубое.

– Не слышу ответа, – голос Мийола построжел.

– …я думала, с Кутёпой что‑то случилось. И хотела помочь.

– Вот и помогла, – буркнул Аммар. – Вляпалась за компанию, дура безмозглая.

– Потише, дружочек. Новых вопросов тебе не задавали, так что будь любезен помолчать. А теперь… хм. Шак, положи малоуважаемую Сили рядом с её дружком. И доставь сюда третьего. Рикс тебе поможет.

– Да я и одна справлюсь!

– Конечно, справишься, я в тебя верю, – покивал Мийол.

Причём безо всякого наигрыша.

Если гномы превосходили людей выносливостью настолько, что даже сравнивать смешно, – с алуринами дело обстояло ровно наоборот. Зато их взрывная сила впечатляла, позволяя на короткое время обходить в силе и скорости любого человека… конечно, если тот не был Воином ранга так второго или выше. Что касается Шак, то она после становления экспертом магии, правильной диеты и тренировок с Риксом могла потягаться и с Воином третьего ранга… недолго. Минуты полторы или две.

Притащить последнего из набора незваных гостей, весящего, несмотря на довольно костлявое телосложение, чуть больше неё? Без помощи? Неся перед собой, ухватив за подмышки, словно провинившегося котёнка? Не вопрос!

Что она вскорости и доказала.

– Это возмутительно! – первым делом заявил пленник, освобождённый от кляпа.

– Полностью согласен! – энергично закивал Мийол, чем несколько сбил с толку. – Стоило только нам с семьёй отлучиться в город, как на борт «Хитолору» немедленно и нагло полезли сомнительные личности, от наводчика банды Пёстрых Лент, – обвинительный жест в сторону Кутёпы, – и до странного типа, где‑то раздобывшего одежду с гербами Валтаррен! Я бы сказал, это всё совершенно  возмутительно!

– Я никакой не странный тип! – в голос с заметной гнусавинкой добавились визгливые ноты, что отнюдь не добавило ему благозвучия. – Я – Цеввин лат‑Валтаррен, личный слуга господина второго наследника, Закрона ян‑Валтаррен! И одежда эта моя! И я…

– Вот и замечательно, вот и познакомились, – почти что радостно перебил Мийол. Цеввин при этом моментально, буквально на полуфразе, замолк. Из чего легко делался вывод, что своего собеседника он (хотя бы по описанию) знает и разницу статусов прекрасно сознаёт.

Личный слуга второго наследника? Притом, по префиксу судя, потомственный член малого рода? Ха. Всё это имело исчезающее малое значение на фоне того факта, что Цеввин стоял лишь на пол‑соломинки выше простого человека. Маг первого уровня, младший ученик, способный на простейшие и недолгие манипуляции с маной. Что делало его персону во внутренней и внешней иерархии… не сильно значительной. Тот же Венорид аун‑Хорридон, например, имел полное право смотреть на него свысока, а в определённых обстоятельствах – даже как на услужающего.

Ибо услужающим он и являлся.

– Позвольте поинтересоваться, – мягко продолжил Мийол, – для чего вы взошли на борт?

– От имени моего господина, второго наследника клана Валтаррен, – начал Цеввин, всеми силами пытаясь принять вид значительный и официальный (не очень успешные попытки, прямо говоря: Шак упаковала его так, что он и кончиками пальцев мог пошевелить едва‑едва). – Я взял на себя обязательство передать господину Мийолу приглашение на званый обед, что состоится в первый день следующей недели, в белой резиденции клана Валтаррен. Лично рукой моего господина начертанное приглашение лежит во внутреннем кармане моего жилета, слева. И я незамедлительно передал бы его вам, господин Мийол, если бы ваши… слуги … меня не атаковали внезапным образом  и не пленили, не дав вымолвить и слова!

– Чудесно! Восхитительно! Вот и прояснилось это маленькое, досадное недоразумение. И я, конечно же, незамедлительно прикажу вас освободить…

Пауза.

– …как только вы, – продолжил маг, стерев любые следы каких‑либо чувств со своего лица и заговорив ровным, монотонным, жутковатым голосом, – поясните мне один момент. Передать приглашение вам велел Закрон ян‑Валтаррен, это чистая правда. А для чего вы активировали на борту моего судна артефакт Аурного Зрения?

– Это недоразумение! Поверьте, я вовсе не собирался его активировать!

– А вот это чистая ложь, – тем же монотонным голосом констатировал Мийол. – Даже если бы я не принял мер для выявления неправды – а я их принял, не сомневайтесь! – мне больше верится в свидетельство Шак. Которая видела использование артефакта лично.

– Слово алурины  против слова личного слуги второго наследника?  – фыркнул Цеввин.

– Слово моей ученицы и эксперта магии  против вашего, – бледно улыбнулся собеседник. Вот только улыбка вышла из тех, что пугают посильнее иного оскала.

Миг осознания.

– Н‑не… не может быть! Эксперт?!

– Представьте себе. Или вы… сомневаетесь… в моих словах?

– Нет! Нисколько не сомневаюсь, высокочтимый господин! Этот ничтожный услужающий нижайше просит прощения за допущенные им по слабости и глупости ошибки!

– Довольно, – повелел Мийол. – Наилучшим извинением будет честный ответ на ряд моих вопросов. И напоминаю, что я усилил свою способность к различению лжи. Итак…

Потратив на допрос Цеввина чуть больше времени, чем на допрос Аммара, молодой маг с минуту помолчал, прикрыв глаза.

А затем открыл их – и заговорил.

– Поистине удивительное дело. Казалось бы, совершенно несопоставимые величины: банда малолетних бродяжек – и уважаемый магический клан с длинной историей. Они не имеют ничего общего, кроме своего местонахождения: Хорридона с ближними окрестностями… на первый, не особо пристальный взгляд. Однако стоило только появиться заманчивой, на их вкус, цели, как и банда, и клан повели себя удивительно сходно. Пёстрые Ленты заслали наводчика, на предмет присмотреть возможную добычу, а при случае и прихватить что‑нибудь небольшое, но ценное. Валтаррен в лице своего второго наследника заслали… малозначительное лицо. Как будто бы для передачи приглашения на званый обед, но предусмотрительно снабдили посланца артефактом третьего уровня. Скажи, Шак, какова разница в образе действий между этими двумя силами?

– Минимальная, – ответила алурина. – Разве что у клана больше ресурсов, поэтому с его стороны интерес вышел более… вооружённым.

– Вот и я так думаю. Поэтому я в некотором затруднении. За сходные деяния и наказание должно быть сходным, поскольку разница в статусе правонарушителей с высоты нашего статуса пренебрежимо мала. Однако если наказание выйдет слишком суровым, я рискую оскорбить клан Валтаррен; а если слишком мягким – это нанесёт урон нашей репутации и может возбудить у вожаков Пёстрых Лент опасную иллюзию вседозволенности…

Мийол сделал паузу, и Цеввин воспользовался ею:

– Умоляю, высокочтимый господин, помилуйте этого ничтожного…

Ну, или попытался воспользоваться. Поморщившись, Мийол бросил:

– Шак, кляп.

– Я просто исполнял пожелание своего господина! – Взвизгнул пленник. – Высокочтимый умм‑ым‑ым! М‑м‑м! М!

– О чём я говорил, пока меня не прервали?

– О выборе между двумя крайностями, учитель.

– Чудесно. Что ж… Эсхарием Ларенским, признанным авторитетом в вопросах логики и морали, рекомендовано избегать крайностей. Последуем совету философа и назначим всем троим среднее наказание. Весьма неприятное, запоминающееся надолго, но не калечащее. И быстрое. Шак, будь так любезна, выдай всем троим по уколу первым ножом.

– Не‑е‑ет! – заорал Кутёпа.

– Кажется, перед процедурой будет лучше вернуть на места все три кляпа…

– Не надо кляпа, высокочтимый господин! – прохрипел парнишка. – Не погубите за дерзость, дозвольте слово молвить!

– Ну, допустим, дозволяю.

– Прошу вас, высокочтимый господин, не надо колоть Сили! Лучше… – Аммар задохнулся, но всё же пересилил себя и закончил окончательно севшим голосом, – лучше меня уколите вместо неё. Дважды. Я… я вытерплю. Я…

– Совсем сдурел, ящер бешеный?! – возмутилась его соседка. – Да бабы ещё и получше умеют боль терпеть, чем ваш брат! Спорим, я даже не крикну? А если крикну, то умолкну раньше тебя! А если даже и…

– Язык проглоти, помело два уха! Чтоб тебя змеептица съела…

– Ну‑ка умолкли. Оба.

Строгое повеление заткнуло обоих не хуже кляпов.

«Так. Доигрываю за злого и в кучу фрасса эти развлечения. Пойду потом для успокоения Аллани Морскую почитаю…»

– Интересное предложение, – сказал Мийол. – Я бы даже принял его… вот только вы меня натолкнули на идею эксперимента. Мне в самом деле стало интересно, кто из вас лучше умеет терпеть боль… и кто перестанет орать раньше. Ты или ты? Начнём, пожалуй, со смелой девицы. И для уравнивания условий… Шак! Коли в шею, сзади. Давай!

Визг у Сили вышел оглушительный, но и впрямь недолгий – на двенадцать секунд. Дальше она только постанывала, глубоко дыша и истекая слезами. Аммар после второго укола орал восемь секунд, но не от великой стойкости; дальше у него просто окончательно сел голос. Рыдал он разом от боли и облегчения не слишком долго и успокоился раньше подружки.

И намного, намного раньше, чем пришёл в себя Цеввин.

Правда, этого Шак не уколола, а почти резанула. Соответственно и зелья ему досталась куда более щедрая порция. Такая, что он и мычал, и извивался в своих путах, и задыхался. Одним словом, получил своё сполна.

Наказание быстрое, неприятное, запоминающееся надолго. И при этом не калечащее. Всё по обещанному.

Алурина освободила наказанных в том же порядке, в каком колола. Сили с Аммаром‑Кутёпой пришли в себя быстрее. Попытки неискренне поблагодарить высокочтимого господина за щедрую, как сама земля, милость, Мийол оборвал решительным: «Брысь‑брысь! получили своё, теперь пошли отсюда вон», – после чего парочка троекратно поклонилась так же глубоко, как при шамис – и уковыляла прочь. А вот освобождённый Цеввин скрючился прямо на палубе в странной и неловкой позе, словно от судороги. Шак извлекла из левого внутреннего кармана его жилета послание, немного помятое, и передала учителю.

Мийол вскрыл его, развернул, прочёл. И вздохнул.

– Что ж. Приём первого дня недели, притом обед – значит, отказ без весьма уважительных причин неприемлем и оскорбителен. Приглашение касается также «двоих сопровождающих по выбору уважаемого эксперта». Значит, послезавтра я иду в гости… вот только с кем?

– Меня не зови, – фыркнула Шак.

– Даже не собирался. Эпатировать публику следует в меру.

– Возьми Рикса. Обязательно. А вторым… знаешь – спроси совета у отца!



Странник 5: кланы большого города



У всех магов есть одна общая слабость: задержка активации заклинаний. Будь ты хоть мастером, хоть грандом, хоть вообще архимагом – всё равно применение чар мгновенным сделать не сможешь. Собственно, очень часто применение чар оказывается слишком  медленным. Взять, скажем, Усиленный Призыв Существа:  нужно потратить половину минуты и более, чтобы призыв состоялся. А потом ждать час с лишним, пока матрица «остынет». А ведь это – далеко не самое требовательное и медлительное заклинание!

Разумеется, где есть слабость, там есть и желание её обойти. Например, артефакты: часть их работает постоянно, создавая и поддерживая, например, защитные барьеры. Атакующие арты не имеют задержки активации; вернее, их задержка, зазор между командой на срабатывание и собственно срабатыванием, так мал, что близок к мгновенному. Иные виды предметной магии тоже помогают: склянки с ядовитыми, взрывчатыми и прочими зельями тоже не требуют никаких промежутков ожидания. Кинешь во врага – и получишь результат моментально.

Только вот не всегда и не везде можно позволить себе таскаться с арсеналом боевых артов или набором боевых же зелий. К примеру, принести нечто такое на званый обед…

Можно. Да, можно!

Если принёсший готов во всеуслышание заявить: «Я не доверяю устроителю этого приёма, я не доверяю гостям этого приёма, я готов и – может быть – хочу устроить прямо на этом приёме нечто смертельное для своих врагов… а также всех, кто подвернётся под руку».

Подобные заявления – особенно действием, а не словами – не способствуют установлению тёплых, дружественных отношений. И даже деловым отношениям скорее мешают.

А меж тем устроитель приёма, гости либо ещё кто‑нибудь, встреченный по дороге туда или обратно, запросто могут оказаться врагами. Пронос на светское мероприятие совершенно не светских штуковин, грубых, но при этом эффективных аж до дрожи и тихого ужаса… он ведь контролируется вовсе не гостем. Скажете – паранойя? Ну да, она самая. Но здоровая и разумная паранойя, способная сильно продлить жизнь.

Так что же делать?

Последовать совету собственной ученицы, конечно. И взять с собой Рикса. Тем более, что официального Защитника как раз не возбраняется увешивать артефактами… хотя молот с чарами Неудержимого Сокрушения Брони  будет всё‑таки лишним. Потому что он пятого уровня, а Рикс на пятый ранг не тянет. Это на войну, Охоту или в бой можно брать, что угодно – на званом обеде оружие уровня подмастерья даже на поясе Защитника… избыточно.

Другому совету последовать тоже. Выслушать мнение отца – внимательно, не пропуская ни слов, ни жестов, ни интонаций. Немного поспорить. Поудивляться. Слегка смутиться при упоминании ужинов и подразумеваемых отношений в этом случае, радуясь, что на обеде ничего такого  произойти не должно.

А затем отправиться в уже знакомое представительство торгового дома Барроз.

Остаток шестого, весь седьмой и начало первого дня недели вышли… суетными. Но Мийол понимал, что раз уж подключил к решению проблемы профессионала (и не дешёвого, кстати! ой какого не дешёвого…), следует внимательно слушать, что говорят, следовать советам почти так же, как приказам, оплачивать всё нужное (тоже не дешёвое, кстати – потому что качественное и статусное) и учиться. Социальные взаимодействия – очень важная штука, в чём‑то даже более важная, чем магия. Опыт по этой части ему необходим.

И вот настал ключевой момент. Восьмёрка крепких носильщиков аккуратным дружным движением поставила наземь гранд‑паланкин, из которого вышло трое людей.

– Рад, что вы нашли возможным принять моё приглашение, уважаемый… Мийол, – лёгкий поклон хозяина, приветстствующего гостя равного уровня. – Я – Закрон ян‑Валтаррен, второй наследник клана, приветствую вас и ваших спутников в белой резиденции. Добро пожаловать!

Генные маркеры, у замначальника воздушного порта Хорридона Кулукса очень заметные, на лице встречающего имели выраженность ещё большую. Сросшиеся брови – фактически одна линия, «щучье» лицо – узкое уже на грани уродства. Ничем не скрываемый резерв эксперта магии начальных стадий, возраст немного за двадцать (хотя точно определить по внешности мага число прожитых лет нелегко: уж этот‑то наверняка тщательно следит за своим видом!). Одеяние вполне ожидаемое: официальная мантия из светло‑зелёного шёлка с гербом клана в двойной серебряной рамке на левой стороне груди.

– Рад, что вы нашли возможным пригласить меня на обед первого дня недели, уважаемый Закрон, – чуть более глубокий поклон гостя хозяину. Но именно чуть: формальная вежливость, не более того. – Я – Мийол, маг школы Безграничного Призыва, приветствую вас и клан Валтаррен в вашем лице. Позвольте представить моих спутников: Рикс, мой Защитник…

Воин коротко кивнул. Тоже ровно настолько, насколько положено. Формально мог бы и вовсе не шелохнуться, но это стало бы знаком недоверия. Стоявший за плечом Закрона крепкий седоусый Воин кивнул в ответ, но ещё короче.

– …и Мерита то‑Барроз, моя Спутница.

– Несказанно рада счастливому случаю, что подарил мне сияние встречи с почтенным вторым наследником, – прочирикала чуть более, чем просто пухленькая дама в совершенно непрактичном многоцветном наряде из добрых полутора десятков отдельных элементов. При этом она с натренированным изяществом выдала обратный поклон Спутницы: левая рука на запястье правой, кисть правой касается верха груди слева, голова немного задирается, сдвигаясь назад… ну и редкостного лилового оттенка глаза щурятся, словно «сияние встречи» – не фигура вежливости, а вполне ощутимое физически явление.

– С нашей последней встречи вы стали ещё очаровательнее, уважаемая, – гладко солгал Закрон. – Мне даже жаль, что на этом обеде вы будете Спутницей уважаемого Мийола, а не меня.

«А вот это – чистая правда.

Впрочем, ничего странного. Мерита прекрасно знает местные расклады, интриги и тихие подводные течения. С таким консультантом‑посредником (спасибо отцу за подсказку!) куда сложнее втянуть меня – нас – в… да во что угодно втянуть. Всё равно возможно, однако одним лишь фактом своего присутствия моя Спутница изрядно режет местным манёвр.

Для того и нанимал».

– Пользуясь случаем, хочу вернуть вам одну безделушку, – сказал Мийол с мягкой улыбкой и без всякой фальши, протягивая собеседнику линзу с рунированной оправой. – И передать слова благодарности моей сестры за возможность изучить артефакт Аурного Зрения .

– Не стоит благодарности, уважаемый, – гладко и внешне невозмутимо сказал Закрон. – В коллекции магических предметов, собранной моим кланом, есть и куда более… примечательные предметы. Если ваша уважаемая сестра выразит такое желание, я готов лично показать ей всё, что хранится в большой сокровищнице Валтаррен.

– Буду иметь в виду и непременно передам ваше щедрое приглашение сестре.

Неспешный обоюдный поклон завершения разговора (лишь зоркий глаз мог заметить, что Мийол начал движение долей мгновения раньше), и вот уже трио гостей входит в ворота белой резиденции. Приглашённый впереди, Спутница – по левую руку от него, притом отставая ровно на четверть шага, но так, что пышная верхняя юбка касается однотонной полночно‑синей мантии без каких‑либо гербов и символов. Ну и Защитник – сзади‑справа в полутора шагах. Замощённая плитами розового гранита аллея, ведущая от ворот к дверям трёхэтажного белоснежного особняка, достаточно широка, чтобы по ней ходили даже пятеро в одном ряду.

Через три десятка шагов Мерита сказала тихо, почти не шевеля губами:

– Почтенный Мийол…

– Уважаемая?

– Когда будете передавать почтенной Васаре приглашение второго наследника, не забудьте добавить, что я бы не рекомендовала  принимать его.

– Приятно, наши мысли на этот счёт сходятся.

Далее они продолжили путь в молчании.

Выстроенная в основном по канонам позднесилонского с дерзкими элементами элесканьё – стиля, что получил распространение уже перед самым Падением Империи – резиденция могла бы производить на гостей лучшее впечатление, если бы не ряд мелких деталей. К примеру, в плитах под ногами ощущались следы ремонта, притом неуклюжего: косоручку, который сращивает камень так  криво, гномы облили бы дружным презрением. В дальних от аллеи частях парка, стыдливо прикрытых рядами чисто декоративных растений, прятались плодовые деревья и грядки с пряными травами, а также сырьём для ряда лекарственных настоев. Уж что‑что, а полезную зелень намётанный взгляд Охотника и его нос определяли издалека. Ну и на фасаде хватало где трещин, где пятен, а где и заплаток из камня, отличающегося по оттенку и текстуре. Эти дефекты становились всё более очевидны по мере приближения к особняку, выдавая переживаемые кланом Валтаррен (и переживаемые давно ) финансовые трудности.

Перед входом выстроились в два коротких ряда – три справа, три слева – услужающие. Все женщины, все как на подбор в вычурных одеяниях Встречающих (делающих их похожими на гигантские цветы, вернее, полураспущенные бутоны) с непременными клановыми гербами. Ещё в момент, когда Мийол шагнул на гранит аллеи, услужающие приняли лиссаат . От шамис  эта поза, именуемая «приветствие высокочтимого», отличалась лишь положением рук, что скрещивались не за спиной, а на груди; в качестве послабления принявший лиссаат мог упирать их в колени – но лишь при «необоримой слабости, вызванной ранением, болезнью либо возрастом». Ещё одно требование для услужающих в такой позе, сходное с требованием шамис – молчание. А вот глава Встречающих, стоящая в раскрытых дверях особняка, приняла чокха , или «чествование высокочтимого»: поза на корточках, руки также скрещиваются на груди, голова опущена – но спина при этом прямая. Причём приняла она чокха не сразу: Мийол со спутниками преодолели аллею почти  наполовину, прежде чем глава Встречающих склонилась перед ними.

Один этот момент говорил кое‑что об отношениях хозяев к гостю. И отношение это – хотя бы формально – оставалось нейтральным… со скромным перевесом в пользу доброжелательности. Если бы Мийол увидел чокха, пройдя две трети аллеи, это означало бы, что он успел стать клану Валтаррен врагом.

Стоило гостям пересечь невидимую линию меж первой – для них – парой Встречающих, как седьмая и главная из них приподняла голову, устремляя взгляд на важнейшего из гостей:

– Невыразимо и необозримо рада, что вы нашли возможным посетить обед первого дня недели, высокочтимый Мийол. Эта ничтожная услужающая готова сопроводить вас к Цветущей Приёмной и оказать любую необходимую помощь.

– Сопровождай, малоуважаемая, – дозволила Мерита.

Самому гостю беседовать с услужающими не следовало, дабы не ронять свой статус. Если, конечно, он знал церемониал и желал его соблюсти. Но вообще‑то рамки этикета, встающие перед услужающими подобием зачарованных стен, для гостей и хозяев даже при минимальном желании раздвигались далеко. Почти без ограничений.

Фактическое обладание силой приносит привилегии.

Внутри признаки упадка ощущались слабее. Однако от Мийола не ускользнули ни слегка вытертые посередине ковровые дорожки, ни скудость обстановки, для стиля элесканьё граничащая с бедностью, ни отсутствие в этой обстановке магических элементов. Да что там, по последнему признаку белая резиденция Валтаррен уступала даже «Приюту утомлённых» – там хоть освещение создавалось эликсирами. А здесь пусто!

«Надо будет спросить у Мериты, как выдастся момент, с чем это связано».

Зато Цветущая Приёмная смогла несколько выправить первые впечатления. Она воистину цвела, напоминая тем самым скорее оранжерею, чем зал для приёмов. Изобилие живой зелени в горшках, кадках и лотках, собранных в стеллажи, распространяющей тонкие и сладкие ароматы, дополняли изумительно точные в деталях мозаики на растительные мотивы; притом отдельные элементы мозаичных панно, если глаза Мийолу не лгали, неведомый мастер выложил даже не смальтой, а поделочными и полудрагоценными камнями. Конечно, смальта превалировала над обработанными фрагментами камней, но всё же.

Долго любоваться мозаиками гость не мог: его внимания потребовали другие гости.

– Новое лицо в застойном пруду? – на лице подошедшей женщины, смуглом и синеглазом, красовались вечная кривая улыбка (результат повреждения нервов? похоже на то…) и тонкая нить шрама, по диагонали рассекающего край левой брови. Одежда на ней отличалась нарочитой практичностью – хоть сейчас в бой – и незнакомым гербом клана. Завершали картину плотность праны, характерная для шестого ранга, и слабо пульсирующее за грудиной Ядро Сути. Мастер Начал! И для Мийола, кстати, первый Мастер Боя вообще: ранее он не сталкивался с ними. – Занимательно. Я Трашши уль‑Саккамор, а ты кто будешь, красавчик?

– В Хорридоне меня знают под именем Мийол. Я эксперт магии призыва… и Охотник. Приятно познакомиться, Трашши.

– Охо‑о‑отник… знаешь, я тоже. Но решила навестить родню, уладить личные дела – и вот уже третью неделю вынуждена торчать в этом унылом городишке. Тут даже поговорить толком не с кем, представляешь? А тебя что сюда привело?

– Честно говоря, почти что случай, – сказал маг. – Цель нашего путешествия лежит дальше к морю, Хорридон для нас – транзитный порт.

– Ну, не хочешь, не говори. Ты как далеко в диколесье заходил? А в Подземье бывал?

– Вижу, вы всё так же бесцеремонны, глубокоуважаемая Трашши, – манерно‑презрительно констатировала ещё одна подошедшая дама. Даже без герба клана, обрамлённого одинарной линией серебряного цвета, на её обильно украшенном кружевами чёрном платье Мийол узнал бы Ламину инь‑Ксорирен. Золотая, металлически блестящая кожа в сочетании с аурой эксперта магии делали опознание лёгким и уверенным.

К тому же Мерита то‑Барроз отдельно предупреждала его насчёт этой… принцессы.

– А ты всё так же ревнива, – хмыкнула Охотница, нимало не оскорблённая. – Может, уже отчалишь в свой край галантных кавалеров и церемонных… ледей и позволишь паре коллег по профессии поговорить без помех? А, пранососка?

Ответом стало фырканье, весьма вероятно, отработанное перед зеркалом. Обратив взгляд янтарно‑карих глаз на Мийола, низкорослая дама в чёрном улыбнулась в уж точно отработанной манере и сказала, слегка запрокидывая голову в намёке на обратный поклон:

– Моё имя – Ламина инь‑Ксорирен, уважаемый. И если вам захочется общения на темы, достойные магов,  вы всегда можете обратиться ко мне.

Вежливый кивок.

– Моё имя – Мийол, и я непременно сохраню в своём сердце ваше любезное предложение, глубокоуважаемая Ламина.

Улыбка той стала шире, едва ли прибавив в искренности. Развернувшись, она уплыла, вся такая изящная, покачивающаяся и соблазнительная. Молодой маг постарался не коситься на её фигуру, но получилось, судя по хмыку Трашши, не очень.

– Вряд ли твои перчатки позволят сорвать этот ангуз, красавчик, – неожиданно поэтично и доброжелательно сказала она.

– Ангуз?

– А ты не знаешь?

– Иначе не спрашивал бы. Но диколесье велико и разнообразно, а Охотники обычно учат особенности только того ареала, который рейдят.

– И то верно. Что ж… ангуз – это приметный чёрно‑алый цветок, ядовитый от бутона до самых корней. Настолько, что даже вдохнув его аромат, рискуешь заполучить галлюцинации – как лёгкий начальный симптом. А кто коснётся ангуза без защиты, тот быстро свалится с судорогами, переходящими в паралич… диафрагмы и сердечной мышцы в том числе. Да и тому, чьи перчатки слишком тонки, не поздоровится. Яд‑то усилен магией. И без магической защиты лезть к ангузу станет лишь самоубийца. Но, – Трашши снова хмыкнула, а её улыбка стала шире, – цветочек‑то из самых красивых на вид. Тот, кто сумеет его добыть, не останется внакладе.

– Понятно. И где же встречается такое жутенькое чудо?

– В дальнем диколесье и ближнем чернолесье, около Ушиарга и Локкта. Может, и ещё где попадается. Я тоже не везде бывала, знаешь ли.

– А я ходил один и с командой только по диколесью в окрестностях Лагора и Токаля. И то не могу сказать, что хорошо знаю местность…

Как ни приятен – неожиданно – оказался разговор с коллегой, предпочитающей сходный неформальный стиль общения и готовой делиться небольшими кусочками личного опыта (в обмен на такие же, но с его стороны), об окружающем Мийол всё же не забывал. Ускорение Магических Действий  и закалка магоклонами немало помогали ему отслеживать изменения обстановки. Даже выхватывать кусочки чужих разговоров… и не только их.

Вот зашёл в Цветущую Приёмную – в одиночестве – желчного вида бритоголовый старик в слегка потрёпанной мантии. Обведя беглым взглядом помещение, он нашёл Мийола, сделал шаг, но скривился и снова встал на месте. Ну, тут понятно: Эрзигат, формально независимый алхимик, а фактически, невзирая на четвёртый уровень в магии и обширный опыт, привязной пёс клана Валтаррен никак не мог влезть в беседу Трашши с интересующей персоной. Мастер Начал даже принцессу Ксорирен оттёрла бортом, куда ему!

Вот к ожидающим присоединилась ещё одна пара вида самого комического. Толстый, но не особо от этого страдающий «колобок» и высокая, на контрасте особенно тощая особа, в которой даже не сразу опознавалась женщина: мантии магов не отличаются по крою в зависимости от пола носящего их. Тут тоже понятно: мэтр Совор с Иэнкасией – из ожидаемых гостей, представители торгового дома Щусс… о них Мерита тоже предупреждала отдельно, что вполне объяснимо: её дом, Барроз, и дом Щусс ведут длинную и скучноватую, обложенную со всех сторон традициями тихую войну за местные рынки. Причём Совор вещал прямо на ходу своим звучным басом, не трудясь понижать тон, вот только от этой галиматьи у Мийола, как сказал бы Ригар, уши вяли:

– …и тут малая стая его вир крысит через зеро. Я кинул кости на перехват – колы! Ну, что делать? Тряхнул рез и кинул спас – кол‑два!

– Бывает, – хрипло посочувствовала тощая, явно понимающая, в чём суть. – Скилл тащит в длинную, без ва лов никак.

– Это чис, но он‑то выкинул шиши! А потом из реза повторил! Были виры – вышла мута, сдвойкой притом. На моей полосе, вот так – оп, и гнездо с насосом…

Тут мэтр Совор перехватил недовольный янтарно‑карий взгляд Ламины и приглушил свою экспрессию. Да и Мийол перестал вслушиваться: всё едино без толку, даже привычные вроде бы слова превращаются в незнакомцев под глубоко надвинутыми капюшонами.

Меж тем Трашши заметила его реакцию:

– Что, красавчик, неужели ни разу с корцами удачу не важил, костей не кидал? Вижу, что нет. Экий ты свеженький, аж дивно.

– Глубокоуважаемая, пощадите моё хрупкое достоинство… и утолите пламя любопытства, если милость к несведущему вам ближе насмешек.

– Брр! Не надо таких словес, я намёки понимаю. По уму надо бы просто показать тебе пару партий. Там ты быстро поймёшь, что к чему. Все понимают. Королевская Цель – игра не из самых сложных, оттого и расползлась на все имперские земли. Но всё же странно, что ты её не знаешь.

Мийол повёл плечами:

– Первый учитель. Медитации. Диколесье. Второй учитель. Задания и тренировки. Всё как‑то не до игр было при такой жизни.

– Поня‑а‑атно… так. Если коротко, то Королевская Цель – это такая настолка. Настольная игра то есть. Наборы для неё продаются во всех торговых домах, и с ними играть удобнее. Есть даже дорогие артефактные наборы с иллюзиями и прочим магическим обвесом. Но вообще для опытного корца – игрока – достаточно пары костей и листа бумаги со стилом для записей. Даже книга правил не нужна, поскольку правила опытный корц знает назубок, со всеми вариациями. Играют вдвоём, на поле из двух полос. Обе делятся на клетки и заканчиваются на одной большой клетке, где и находится приз – королевская цель. Кто доберётся до неё первым, тот император, то бишь победитель. При этом по стандарту примерно с середины партии можно пересекать нулевую линию между полосами и затруднять противнику продвижение. Тут и начинается самый скилл: если тратить броски на атаки, а не продвижение, это замедлит твой раш. Если рашить под щитом или в инвизе, это тоже замедляет, но даёт плюсы к спасам…

Мийол вскинул руки, улыбаясь:

– Всё‑всё, я снова перестал понимать суть. Думаю, прочесть правила и увидеть пару партий будет и в самом деле проще, чем пытаться втянуть объяснения вот так.

– И то верно.

Спустя минуту в Цветущую Приёмную вошёл Закрон ян‑Валтаррен и пару раз хлопнул в ладоши, привлекая внимание:

– Почтенные гости, господа и дамы! Лично и от лица всего клана рад вновь приветствовать вас здесь и сейчас. Прошу проследовать за мной к столу и вкусить блюда, приготовленные для вас нашими лучшими поварами.

Собравшиеся потянулись за вторым наследником.

«Сам обед ещё не начался, а я уже замотался…»



Странник 6: кланы большого города 2



Когда в Жабьем Доле поминали императорский обед с сорока девятью блюдами и семью напитками – молчаливо подразумевали, что, во‑первых, высокостатусным персонам такое вот выкатывают каждый день, а во‑вторых, каждое блюдо и каждый напиток подаются в изобилии, при котором большего и желать нельзя. Простые люди, простые нравы… нищая жизнь, в которой одной из главных навязчивых мыслей, а заодно трудноосуществимой мечтой и желанной целью является налопаться до отвала – так, чтоб аж тошнило от изобилия.

На практике у тех самых высокостатусных имелись свои градации доступного и правила приёма пищи, от замысловатости которых селяне пучили бы глаза на рачий манер.

– Обед даёт второй наследник клана, – говорила при подготовке к мероприятию Мерита, отрабатывая свою плату консультанта. С Мийола тем временем снимали мерки для мантии. – При этом наверняка приглашены первые наследники, а также могут счесть возможным заглянуть и более значимые персоны. Поэтому обед пройдёт не по третьему, а по четвёртому классу. Закрон не очень любит формальности, так что даю шесть из семи, что вместо традиционной низкой рассадки в имперском стиле, при которой ещё и слишком легко оскорбить гостей некорректным выбором мест, можно ждать либо обеда в одном из свободных трактирных стилей, либо вообще кадарского фуршета. Однако общие правила приёма четвёртого класса остаются неизменны: после основной подачи непосредственно перед приглашением гостей в обеденный зал последуют четыре перемены блюд, по семь видов в каждой – и гость, желая почтить хозяина, должен отведать хотя бы понемногу от всех пяти подач. Желательно уделить внимание не менее чем паре блюд каждой подачи, иначе выйдет упрёк искусству поваров и тем самым, косвенно, хозяину приёма. Но лучше попробовать четыре‑пять блюд из подачи, от каждого понемногу.

– А если Закрон всё же воспользуется рассадкой феттелинн?

– Тогда хорошо. По тому, какое место отведут вам, сразу можно будет сделать выводы о том, какие у Валтаррен на вас планы. Хозяин волен как приблизить новое лицо, так и отдалить. И усадить в совершенно нейтральной позиции. Волен также сформировать ближайшее застольное окружение. Но низкая рассадка, как я уже сказала, маловероятна.

И прогноз мэтрессы то‑Барроз оправдался вполне. Зайдя в обеденный зал второго этажа, смежный с Цветущей Приёмной, гостиобнаружили не большой и низкий общий стол в окружении подушек для сидения, а расставленные по периметру высокие столы, ломившиеся от обилия блюд. При беглом взгляде могло показаться, что в десятках разноразмерных тарелок находятся десятки же уникальных яств… но нет. В основной подаче было ровно семь видов съестного. Однако на каждой тарелке они подавались индивидуально, не повторяющимся образом и с отдельным, не копирующим соседей декором. Так, в одной из мисок овощное рагу с грибами формировало высокий конус с «облаком» изящно нарезанной бумаги, а в другой то же самое рагу лежало ровно, обильно декорированное пряной зеленью, и изображало уже не гору, а, вероятно, лес. Кроме того, дополнительное разнообразие в картину вносили мисочки, бутылочки, дозаторы и прочие ёмкости, содержащие соусы, заправки, подливы, гастрономические пудры и порошки – короче говоря, разные приправы, что не считались самостоятельными блюдами, не нарушали правило «семь в одной подаче», но позволяли гурманам вволю экспериментировать со своими порциями, ища в знакомой еде разнообразия и утончённости.

Типичная уловка эпохи элесканьё. Которую даже ценители позднеимперского стиля, пусть и с подобающе печальными вздохами, признавали временем явного упадка. Пьянит сильней цветочный аромат, бутон цветка бывает дивно пышен, когда внутри он разложеньем дышит, когда он умиранием объят , – да, Аллани Морская лаконично и точно отразила дух эпохи…

– Почтенные гости, господа и дамы! – вновь возвысил голос Закрон, развернувшись в центре зала лицом к входящим. – Прошу к столам! И ни в чём себе не отказывайте.

Трио, составленное Мийолом, Меритой и Риксом, без лишней спешки продрейфовало к дальней части зала, осматриваясь по дороге.

– Однако. Даже и не подозревал, что копчёных змеептиц можно подавать на стол семью… а, нет. Восемь… девять… одиннадцатью способами. Вон то кольцо из тушек, образующее символ замкнутости, и вовсе, кхм… поражает. Даже не пойму: это изобретательная пошлость или пошлая изобретательность?

Музыкальный смех то‑Барроз остался пристойно тихим.

– Можете переадресовать этот вопрос второму наследнику. А впрочем, – резко успокоилась Мерита, – лучше не надо.

– Почему?

– Если он не отыщет остроумного ответа, – понизила она голос ещё сильнее, – повару, что придумал выложить тушки так , может… не поздоровиться.

– Закрон жесток к нижестоящим и услужающим?

– Не более, чем типичный клановый маг.

– Это значит «да»?

Прямого ответа не последовало, но молчание то‑Барроз вышло вполне красноречивым.

– Что ж. Давайте уже съедим что‑нибудь, показывая, как несказанно рады щедрости клана Валтаррен и потрясены искусством их поваров.

– А на самом деле? – почти шёпот, причём губы Спутницы остаются недвижимы.

– А на самом деле, – точно такой же шёпот; Мийол не забывал непрерывно контролировать окружение связанностью , – я бы предпочёл провести время сотней иных способов.

– Не нравится светская жизнь?

– Раз уж у нас выдалась минутка внезапной откровенности… нет. Пока что я потратился на вас, уважаемая, потратился на мантию, потратился на гранд‑паланкин и носильщиков, потратился на салон красоты мэтра Вельтро, потратился на… да сами знаете, что ещё. Про ухнувшие в никуда десятки часов подготовки к званому обеду деликатно умолчу. А всей пользы, извлечённой после этих трат – знание, что около Ушиарга и Локкта растёт ну очень ядовитый цветочек: ангуз.

– А как же полезные связи и знакомства?

– Пока что польза от них сугубо потенциальна. А вот опасность – актуальна. И давайте уже что‑нибудь съедим, наконец!

«Надеюсь, я не пересолил с очередной игрой…

Вот только в этой игре достаточно много правды. Некоторая фальшь – не в сути, только в акцентах. Я не настолько скуп, а также не настолько боязлив…

И я бы действительно предпочёл сейчас сидеть на борту яхты с книгой в руках!»

Блюда основной подачи предназначены для утоления голода, поэтому она самая обильная. Кроме того, по этикету до первой перемены блюд гости предоставляются самим себе. Нет, никто не запрещает разговаривать – но разговоры ограничиваются общением гостей со Спутниками и Спутницами, а также, если будет желание, с Защитниками… у кого они есть. Не считая тихих перешёптываний в самом начале, до первой перемены Мийол только молчал и жевал. Тщательно.

А потом в зале появились услужающие, с поклонами меняющие блюда на новые, и…

– Приветик ещё раз, красавчик!

– И тебе привет. Неужели в Хорридоне прям настолько  плохо с компанией?

– Ой, не поминай! Умники здесь попадаются, даже нескучные. Вот только хошь верь, хошь нет, а ты – первый, кому от меня ничего не надо. Ну, кроме обмена байками, к обоюдной пользе.

– Хочешь услышать правдивую байку?

– Ещё как!

– Тогда слушай, как мы всей командой от Роя удирали…

И Мийол в красках поведал памятную историю, закончив сожалением о том, что Шак ещё долго пришлось дышать кислотными парами, пусть и сквозь влажную тряпицу.

– У тебя в команде есть алурина?

– Да. Второй маг отряда и следопыт. А что?

Трашши поморщилась.

– Не доверяю алуринам. Впрочем… я и людям доверяю отнюдь не всем. Меньшинству, без увёрток если. Эта твоя Шак…

– Моя, – слегка выделил Мийол. – И она, помимо прочего, ученица мне.

– М‑да? Прости, красавчик, но как‑то ты маловат для учителя.

На это он просто плечами повёл.

– Ладно‑ладно, дело ваше. Но всё равно слишком щедро это – платить специалисту долю второго мага. Они же почти бесполезные, специалисты‑то.

«Вот тебе и откровенная, простодушная Охотница. Такая скорее сама на откровенность разведёт… интересно, ей чуть за двадцать пять, как с виду – или уже давно за сорок?

Что ж, хочет откровенности – получит. Только немного не ту, какую хочет».

– Всё зависит от самого специалиста. Когда я уходил в свой первый длинный рейд – один, вооружённый лишь ножом с Лёгким Рассечением , даже без мешка с припасами – меня как‑то не особо волновало, что я почти бесполезен и даже не знаю завершённых чар своего уровня. Пришлось выкручиваться с тем, что было.

– Ого. И чем закончился твой первый длинный рейд?

– Через две недели я вышел к Хурану, имея при себе добычи на шестьдесят три клата.

– Один в диколесье? Вот так, не заплутав – и с добычей? Специалист? Сколько тебе лет‑то было тогда, если не шутишь?

Мийол улыбнулся.

Но не так, как улыбаются удачной шутке, а так, как воспоминаниям… давним.

– От конца к началу: нет, не шучу. Четырнадцать. Да. Да. А что до одиночества – я же маг‑призыватель. Но людей я в том рейде не встречал. И алуринов не встречал, и гномов, и мергилов. Зато увидел пару младших зверодемонов. К счастью, издалека и занятых друг другом.

– Чудны дела в подоблачье. А сейчас тебе сколько лет?

– Ещё сезон, и будет шестнадцать.

Трашши покачала головой, не скрывая изумления… и толики опаски.

«Похоже, у неё есть артефакт, помогающий определять ложь. Да и без артефактов, просто опыт человека, живущего пятый десяток лет, нельзя списывать со счёта.

А ещё похоже, что она больше не будет называть меня красавчиком.

Оно и к лучшему. Смущает».

– Слу‑у‑ушай… как насчёт спарринга?

– Я не против. Условия? Место, время?

– Не хочешь сам их определить? Предлагала я, значит, ты как бы вызываемый.

– Хорошо. Подходи завтра после осветления к нашей яхте, что во дворе трактира «У Дяди Глора». Там на месте и договоримся, что да как.

– И где этот трактир?

– В верхней части озёрного порта.

– Это же сумрачная нищая дыра! Там ворьё на бандите сидит и шлюхой погоняет! Я‑то думала, ты кинул якоря в «Первом Имперском», или в «Алом Ликорисе», как я…

– Вот про дыру не надо. Вполне пристойное местечко, хотя бедноватое, конечно. Бандиты? Это они должны нас бояться, а не наоборот. Что касается «Первого Имперского» – я морально не готов выкидывать на демонстрацию статуса втрое больше, чем услуга стоит на деле. Для нас, как я уже говорил, Хорридон – транзитный порт, нам от местных ничего не надо. Восторгов нашей лихой щедростью в том числе. Правда, посланец Закрона нашёл меня даже в «У Дяди Глора»…

«Нашёл, да. И тут же попытался ограбить… на секреты. Как будто атмосфера района ему вскружила голову, х‑ха!»

– …так что и тебе это труда не составит.

– Оно, конечно, так… – Трашши вздохнула, дёрнула головой и ухмыльнулась. – Ладно. Чего я робею, в самом деле? Это в трущобах Локкта даже одинокому Воину гулять опасно, а здесь‑то всё много жиже. Сильно удивлюсь, если среди местных бандитских вожаков сыщется хотя бы третьеранговый Воин.

– Сыщется, – заметила Мерита. – Более того: по слухам, Хвост Ящера, претендующий на пост главаря главарей, имеет четвёртый ранг.

– И что толку? – неожиданно вмешался Рикс. – У меня тоже формально четвёртый, но одна мысль атаковать леди Трашши – и моя спина становится мокрой. Чтобы сдерживать Мастера Начал, нужна хорошо сработанная пара опытных близящихся. Шестой‑седьмой ранги. Нужны не для атаки, повторюсь, а для сдерживания. Чтобы измотать, ранить и в итоге убить Мастера Начал, потребуется уже сработанная тройка  близящихся. И то без всяких гарантий. Если леди Трашши в одиночку выйдет против младшего зверодемона – тому сильно повезёт, если он умеет летать и успеет сбежать. Не успеет – станет добычей.

– Преувеличиваешь. Я не настолько сильна.

– С бронёй и оружием уровня так четвёртого – именно настолько. А без оружия люди на зверодемонов не ходят.

– О! Тут ты не прав. Я знакома с Мастером Основ, который как‑то на спор заломал одного из младших именно без оружия. Забил кулаками и запинал ногами, – Трашши поёжилась, и вряд ли чисто напоказ. – Эпично вышло. Долго. И кроваво.

Последовал не особо содержательный разговор на тему – кто, кого, как, чем, при каких условиях убьёт либо не убьёт и почему. И в каких объёмах получит в ответ, пока будет убивать. Застольный этикет по части общения что Воин, что Мастер отбросили так далеко, что даже в зрительную трубу не углядишь. Слушая их, Мерита втайне морщилась, а вот Мийол улыбался. Тоже втайне. И дегустировал поданную еду, стараясь не усердствовать.

Настало время второй перемены блюд.

Закрон ян‑Валтаррен, обходящий гостей, чтобы перекинуться с ними парой дежурных слов (или, напротив, немного задержаться для содержательной беседы), добрался до наиболее удалённых от Цветущей Приёмной столов. И Мийола.

– Позвольте ещё раз выразить удовольствие от вашего присутствия здесь, уважаемый, – с отработанной лёгкостью неглубоко поклонился второй наследник клана.

– Позвольте и мне, в свою очередь, высказать восхищение организацией этого приёма, – не столь легко и чуть глубже поклонился Мийол.

– Как вы находите поданные яства?

– На вкус дилетанта вроде меня – поистине безупречны, не к чему придраться.

– Услужающие не причинили вам излишних хлопот?

– Нисколько, они у вас отменно вышколены.

– А белая резиденция какие ощущения оставляет?

«Вот же прицепился… и какого ответа он ждёт, интересно?

Ну, попробую проявить фантазию».

– Знаете, если вы не сочтёте мою откровенность излишне дерзкой…

– Что вы, что вы! Откровенность есть редкая и высоко ценимая драгоценность в наши не столь уж богатые на искренность времена. Говорите смело!

«Гладко врёт. Откровенности он скорее опасается…»

– Тем лучше. Так вот, мне кажется, что с этими стенами связана некая старая драма, некая даже трагедия, как в «Ночных часах» Аллани. Старые здания, здания с историей – у них есть свой шарм и своя память… не всегда исключительно светлая. Скажите, уважаемый Закрон: это лёгкое, но неустойчивое ощущение – плод моей мнительности?

«А вот теперь я послушаю, что ты на это  скажешь. Ха!»

– Грустно это признавать, но ваши ощущения не лгут. С белой резиденцией действительно связано несколько трагичных… моментов истории. Но здесь и сейчас рассказывать их неуместно.

«Выкрутился».

– Впрочем, уважаемый Мийол, если вам интересно, я мог бы поведать подробности после окончания обеда. Надеюсь, вы не покинете приём сразу же по окончании общей части?

На мгновение взгляд Закрона сделался из нейтрально‑вежливого пронзительным. Хозяин пытался навязать гостю свою волю, фактически приказывая воздержаться от строго определённых действий. Однако Мийол остался совершенно невозмутим. Ни тени страха, ни попытки надавить в ответ, ни удивления, ни возмущения…

Ровная, мало что выражающая вежливость – и не более того:

– Можете быть уверены: я приложу все усилия, чтобы… надежды… оправдались.

«А чьи именно  надежды – уточнять не буду».

– Чудесно. А вы, многоуважаемая Трашши, всем ли довольны?

– Да‑да, само собой и несомненно, – несколько невпопад отмахнулась Мастер Начал. – Не отвлекайте нас, пожалуйста.

– Что ж, не смею препятствовать… – Закрон поклонился (примерно так же глубоко, как ему чуть ранее кланялся Мийол) и двинулся дальше, продолжая обход.

Однако на втором наследнике череда общительных персон не закончилась.

Им она началась.

– Разрешите представиться: Эрзигат, алхимик. Как я слышал, вы недавно привезли в наш славный Хорридон внушительную порцию растительного и животного сырья…

– Всё верно. И привезли, и сбыли – в основном торговым домам Барроз и Щусс. Но дому Линсакат тоже кое‑что перепало.

– Ясно… – бритоголовый алхимик, выглядящий лет на семьдесят, а фактически давно уже разменявший вторую сотню, бросил взгляд на Мериту, полный скрытой неприязни. Но решил, вероятно, что воспрепятствовать общению то‑Барроз не сможет, а намерения его достаточно ясны, чтобы пытаться их скрыть. – А вы сбыли всё сырьё или что‑то осталось? Я бы с удовольствием приобрёл ряд чародейских субстанций напрямую, не вмешивая… посредников .

– Это любопытное предложение, уважаемый, – сказал Мийол. – Вы обитаете в верхней части левобережной набережной, около складов? Дом с зелёной крышей?

– Всё верно. С зелёной крышей и двумя крыльями, двухэтажный. В правом крыле у меня оранжерея, так что спутать трудно.

– В таком случае, свободна ли у вас середина завтрашнего дня?

– Совершенно! – повеселел Эрзигат.

– Тогда ждите нашего… прилёта, уважаемый.

– Всенепременно!

Прощальные поклоны. И сразу приветственные. После которых дама с кукольно‑гладким лицом и практически мужским телосложением, подчёркнутым классическим набором рубашка‑жилет‑штаны‑туфли, изрекла:

– Мерита, милочка, представь нас.

– Мой Спутник на этом обеде, Мийол, маг‑эксперт, – ласково проворковала то‑Барроз. И резко выморозила из голоса всякий намёк на чувства:

– А это – уважаемая Инэа инь‑Рафсайид, достигшая… всё ещё. Её Спутника я не знаю, да и толку нет запоминать очередную… игрушку? Скорее, жертву…

– Ты что же, до сих пор дуешься на меня за ту неприятную историю?

– Не только я, – тем же вымороженным тоном ответила Мерита. – Все три городских дома увеселений, хоть и приняли отступные, не желают видеть тебя среди гостей.

– Пфе, – одетая по‑мужски, изобильная мышцами дама перевела взгляд. – Значит, Мийол? От лица моего клана и его первого наследника, Гревина юсти‑Рафсайид, приглашаю вас на завтрашний ужин второго дня. Приходи сам и приводи, кого захочешь, сладкий.

Подмигнув, Инэа развернулась и утащила прочь своего тонкокостного Спутника.

– Ну и ну. Какие чудесные, а главное, полезные знакомства можно завести в Хорридоне на званых обедах, – тихо сказал маг, не особо скрывая ноты сарказма. – Уважаемая, развейте туман невежества, поясните, что это за «неприятная история»?

– Я не… люблю вспомнить об этом.

– А мне не нужны подробности. Только самое основное.

Мерита зажмурилась.

– Два года назад Инэа в последний раз явилась в дом увеселений дамы Ассиль. Там она положила глаз на одного… танцора. И настояла на приватной программе, которую оплатила очень щедро. Ассиль сомневалась, я это видела, но… дозволила. Зря. Часа не прошло, как эта… эта… – то‑Барроз с трудом сглотнула ругательство, – сломала ему шею. Якобы случайно. С пощёчиной… переусердствовала. Ассиль пришла в ярость, и не она одна. Инцидент получил… огласку. В результате пострадавший дом увеселений на неделю закрыл двери, выдерживая траур. Инэа вылетела из списка наследников клана Рафсайид. А танцор не пожелал жить парализованным калекой и как‑то уговорил… в общем, его усыпили. Как больного пса. Я даже не успела…

То‑Барроз умолкла, глубоко и размеренно дыша.

– Я понял, – сказал Мийол. – Новых «кавалеров» она находит в трущобах?

– Где же ещё? Высокий класс ей недоступен, да и средний уже не особенно; приходится обходиться низким. Но поговаривают, что Инэа не особо расстроилась. Скорее, обрадовалась, что можно более не скрывать своих… наклонностей. За два года она поменяла более дюжины жиголо.

– Отправляя надоевших в могилу?

– Не всегда. Двое или трое вроде выжили, – довольно равнодушно уточнила Мерита. – Из первых, пока она ещё не… разгулялась.

Мийол не стал спрашивать, почему новые кандидаты в Спутники этой жутенькой дамы не переводятся, невзирая на слухи. Если Инэа достаточно щедра с оплатой, причём платит не своим жертвам, а их семьям и притом вперёд… вопрос тут, скорее, в том, где она берёт деньги. Раз уж её исключили из списка наследников, запускать руки в клановую казну она вряд ли может. Или она заранее запаслась средствами, пока обладала более прочным положением? Предусмотрела возможность отлучения от кормушки и подстраховалась?

«Не хочу знать.

Да и времени нет: вон, опять идут общаться. Снова Ламина инь‑Ксорирен и её… хм. Её кто? Что‑то не похожи эти двое на нормальных Спутников. Ну, или придётся признать, что вкусы у Ламины весьма… экзотические».

И верно: если сама принцесса клана Ксорирен обладала классическим телосложением – стройным и пышным, которому лёгкая полнота лишь придавала изюминки – то двое по бокам… а, что толку подбирать мягкие формулировки? Толстяк и толстуха. При таких массивах отвисающего тут и там сала никакие одеяния не замаскировали бы, кхе, объёмы . Однако Мийола насторожило, что оба‑два бочонка на ножках имели сходные симптомы. Изжелта‑бледная кожа, коричневые, глубокие тени под глазами, потливость, тремор, неуверенная походка, словно при головокружении или сильном ухудшении зрения, бледно‑синие губы, частое и поверхностное дыхание…

Быстрая, но незаметная проверка с помощью связанности .

«Всё верно: картина классическая, хоть сейчас в учебник.

Но как они умудрились словить хроническое истощение праны?! Или…»

– Опять ты, пранососка? – развернулась Трашши, явление Инэа перед тем царственно проигнорировавшая. – Ещё и доноров своих приволокла!

– Не бушуйте, глубокоуважаемая, я не надолго.

– Говори быстро – и уматывай!

Ламина изящно сморщила носик, но усугублять конфликт не стала и развернулась лицом к Мийолу, сладко улыбнувшись:

– Уважаемый, свободен ли у вас завтрашний вечер?

– Ради вас я готов… отложить все иные планы, – поклонился он в ответ.

«Прости, незнакомый мне Гревин юсти‑Рафсайид, но это слишком удобный повод».

– В таком случае я буду несказанно рада и счастлива видеть вас на вечерней программе Каллиони Медоголосой, что даёт свои концерты в доме увеселений господина Ишеззара.

– Непременно буду там, уважаемая.

«В самых толстых перчатках, какие смогу отыскать».



Странник 7: начало долгого дня



– Готовы?

– Да.

Трашши уль‑Саккамор предвкушающе усмехнулась, махнула палкой, заменяющей ей в спарринге полноценное оружие – и ринулась в атаку.

«Быстра».

Воистину так. Мийол ждал от Мастера Начал скорости, превосходящей скорость Рикса раза этак в полтора. Однако его противница сходу выдала двукратную скорость Воина, формально обладающего четвёртым рангом – и это, похоже, не составляло её предела.

Хлопок!

Привычный козырь призывателя, Беркут Урагана атаковал встречно, причём полностью синхронно с выпадом Эшки. Та, оставаясь невидимкой, направила на Трашши сфокусированный связанностью  импульс испуга . И надо сказать, подобная атака от магического зверя – теперь – четвёртого уровня могла остановить сердце не только мелким грызунам. Обычных людей такое тоже могло вывести из строя, причём – при некоторых условиях – даже фатально.

Мийол не надеялся, что женщина, способная поспорить плотностью праны с младшим зверодемоном, окажется уязвима к такому относительно слабому воздействию. Но всё же комбинация двух разнотипных атак со стороны невидимок, как он полагал, способна…

На мгновение Мастер Начал ускорилась уже за предел того, что мог показать Воин. Выдала скорость именно Мастера Боя. И не абы как. От когтей ветра она ускользнула вчистую, словно заранее знала, где пройдёт удар – или просто видела, куда нужно уйти.

Волна испуга? Вообще никаких признаков, что воздействие прошло по цели.

«Отличная защита. Мне бы такую…»

Трашши меж тем вернулась к прежней – всё ещё неприятно высокой – скорости. И продолжила рывок к наиболее уязвимой цели, то есть магу‑призывателю.

Мийол активировал трофейный талисман Средней Комплексной Незаметности , исчезая из виду. При этом Беркут Урагана и Эшки повторили свою синхронную атаку. Если уж не достать – то хоть утомить, истощить резервы защиты, отвлечь. Сделать хоть что‑нибудь!

Не помогло. Притом вообще ничего.

С неприятной лёгкостью уклоняясь от выпадов когтями ветра, Мастер Начал добралась до противника, словно продолжала ясно его видеть даже несмотря на талисман, и выдала барабанно быструю серию ударов палкой. Предельно точно дозируя силу. Выбитый из невидимости, маг рухнул в пыль, царствующую на заднем дворе трактира «У Дяди Глора» – задыхающийся, частью парализованный, частью ослеплённый болью.

Дозирование силы вовсе не означало, что Трашши собиралась щадить его.

– Слабо, – констатировала она. – Никак ты вздумал в поддавки играть, красавчик? Зря.

– На то похоже, – выдавил Мийол. Один из ударов пришёлся ему в диафрагму.

– Ладно, с разминкой закончили. Ты всего лишь сбит наземь, даже не ранен. Давай, вставай на ноги, призывай больше своих зверей и начинай уже драться всерьёз, как положено!

– Минуту…

– Хорошо. Минута так минута.

Трашши неторопливо двинулась на исходную позицию, игриво помахивая палкой.

«Драться всерьёз? Ла‑а‑адно. Пусть не совсем  всерьёз – у нас всё же дружеский спарринг, а не смертельная битва… но если тебе хочется серьёзной драки – я дам тебе её.

Или хотя бы попытаюсь.

Не выиграю, так хоть заставлю показать уже твои козыри».

Спустя минуту Мийол снова использовал талисман – заранее, до начала второго раунда. А к Эшки и Беркуту Урагана присоединились Зунг и Кошмарный Медведь.

– Я начинаю, – предупредила Трашши.

И ринулась в атаку. Прямиком на косолапого.

Зунг затопал, срываясь во встречную атаку: медлительный, но опасно тяжкий. Встретить прямой удар его могучим рогом не захотел бы никто, даже младшему зверодемону такая угроза не понравилась бы. А Кошмарный Медведь чуть приотстал, сворачивая вбок и словно зажимая врага в клещи. Эта комбинация вполне могла сработать…

Если бы Мастер Начал не превосходила пару зверей в скорости. Причём настолько .

Рывок в спринте, снова не остановленный совместными усилиями пары магических птиц, – и вот уже Трашши резко сокращает дистанцию меж собой и Мийолом. Как она умудряется видеть или обнаруживать его, несмотря на работающий талисман? Однако как‑то умудряется…

Да. Ни испуг  от Эшки, ни когти ветра от Беркута Урагана не справляются. Её рывок к цели неудержим, ещё чуть‑чуть, и она снова победит…

В этот миг Трашши ловит своей вязкой хваткой поле подавления, спроецированное Кошмарным Медведем ей в спину.

Летит, вращаясь и сверкая боками зелёного стекла, брошенная Мийолом склянка.

С хлопком ускоряется, срываясь в новую атаку, Беркут Урагана.

Усиливает нажим Эшки, ежесекундно вливая в испуг  по десятку условных единиц маны.

Кривая усмешка Мастера Начал.

– Лучше, – шепчет она. – Много лучше. Но…

Ядро Сути в её груди вспыхивает маленьким злым солнышком. Волна плотной и при этом как будто острой  праны буквально рвёт на части поле подавления. Сметает наведённую слабость, возвращает свободу движениям.

Коготь ветра разбивает летящую склянку.

Ярко‑алые брызги краски, изображающей «зелье», летят плотным веером…

…в основном мимо.

Череда быстрых, беспощадных ударов палкой. Ослепительно яркая боль.

Поражение. Снова.

– Ты проиграл, – констатировала Трашши. – Задержал меня, заставил использовать Разрыв Оков, но всё же условно умер.

Мийол хмыкнул прямо сквозь отступающую боль тела.

– Да, я условно умер. И условно убил тебя.

– Что?

– Пятна краски на твоей спине. В настоящем бою это был бы контактный яд. На тебя попало достаточно, чтобы с гарантией вывести из строя. Мои звери добили бы жертву отравы.

Ухмылка шире. Дыхание выравнивается. И на выдохе – итог:

– Ничья.

Оба понимали: если схватка эксперта магии против Мастера Начал сводится к ничьей или, точнее, взаимному уничтожению – это не ничья, а выигрыш эксперта.

«Как там говорил Ригар? Если видишь, как слабый бьёт сильного – не верь глазам своим: это умный бьёт глупого .

Положим, я не побил её. Не оказался умён прям настолько.

Но – достаточно хитёр, чтобы заставить дорого заплатить за свою условную смерть».

– Третий раунд? – спросила после недолгого молчания Трашши.

– Нет. Я и так потратился на… серьёзную драку. А здесь зелёная зона, восстановление идёт черепашьим скоком. Нет, не сегодня.

Её кривая усмешка меняется. Признание чужой силы, самоирония, дружелюбие, ещё какие‑то чувства. Мийол смотрит на неё снизу вверх, но не ощущает себя униженным.

Приятно.

– Ловлю на слове… красавчик. Интересная вышла… партия. Завтра в это же время?

– Да. И завтра, и далее каждый день – пока мы не покинем Хорридон. Мне полезны бои с таким сильным противником.

– Мне тоже, – Трашши делает шаг, сокращая дистанцию, и протягивает руку. Маг хватает её своей и встаёт, затем отряхивается. – Найдётся в вашем хозяйстве мазь против синяков?

– Конечно. А что?

– Если хочешь, я могу помочь исправить последствия.

– Спасибо. Но я предпочту довериться рукам сестры.

– Боишься? – в её улыбке к иронии прибавляется насмешка.

– Конечно, – легко признался маг. – Я и близко не так крепок, как Рикс, а его ты успешно… загоняла. Как вчера в районе потемнения припёрся, шатаясь, так до сих пор дрыхнет. Хотя морда у него перед сном была довольнющая, так что мне жаль отказывать… но нет.

– Ну, прости‑прости. Не могла не попытаться. Красавчик.

На это Мийол лишь улыбается. Стараясь сделать улыбку неопределённой, но… похоже, для Трашши его уловки прозрачны, как вода горного ручья.

– Можно нескромный вопрос, уважаемая?

– Ой, вот давай без этих церемоний, а?

– Хорошо. Мне интересно, как ты ухитрялась видеть сквозь покров невидимости четвёртого уровня? Или не видеть, но…

– А сам‑то как думаешь?

– У меня есть несколько предположений.

– Ну‑ка, ну‑ка. Давай проверим твою проницательность.

– Я не так уж много знаю о возможностях Мастеров Боя. Поэтому основания моих догадок шатки. Но… судя по скорости, которую ты показала, ты пошла в развитии по одной из веток быстроты. Улучшенные рефлексы, увеличенная стремительность… вполне естественный выбор для Воина‑женщины. Но в комплекте со скоростью должны идти тренировки восприятия. Плохо, когда эта грань способностей отстаёт от возможностей собственного тела.

Трашши одобрительно покивала:

– Продолжай.

– Я почти закончил. Ты используешь Чуткость, но используешь её с эффективностью, что соответствует Мастеру Начал. Невидимость пятого уровня и выше могла бы создать для тебя трудности. Невидимость всего лишь четвёртого уровня? Помеха, и заметная… но недостаточная. То же самое можно сказать о Беркуте Урагана: ты его ощущала и успешно уклонялась от когтей ветра. Скорости и остроты восприятия хватало.

– Что ж. Не совсем, но… примерно так. Моё Ядро Сути – не простое, а специализированное Ядро. Вполне можно назвать его Ядром Скорости. Да. И мастерский аналог Чуткости я использую точно так, как ты предположил. А в защите полагаюсь на уклонения и артефактную броню. Лёгкую, что не мешает движениям.

– Я заметил. Как и повышенную устойчивость твоей магической защиты к атакам в сфере ментала. От моей Эшки, от филина то есть, толку почти не было.

– Почти, – повторила Трашши, поднимая левую руку в жесте «внимание». – Когда этот твой мишка продавил щиты, Кошмарный Филин стал заметной помехой. Но преодолению внешних влияний я тоже училась. А птичка… она всё‑таки скрытник больше, как я поняла. Перебивать внешним влиянием самоконтроль при разнице в классе не может. Да и при равенстве не сможет, если не попадётся уязвимая цель.

– Учту… ты как: пойдёшь уже или поднимешься на борт?

– Упустить шанс познакомиться с твоими? Смеёшься? Давай, вперёд и поскорей!

В кают‑компании обнаружились Ригар, Шак и Васаре. Притом все трое, пристроившись под эликсирными лампами, читали: отец – хроники из подборки Венорида, с хмурым видом делая какие‑то выписки; ученица – бегло знакомый Мийолу справочник по ядовитым растениям Подземья с характерной ярко‑зелёной обложкой; ну а сестра – сборник раннеимперской поэзии, тоже из подборки Венорида.

– Всем привет! – приветственно помахала ладонью Трашши, используя жест Охотников «мирные намерения». Насколько мог судить Мийол, сделала это она вполне искренне – но при этом наличие поблизости сразу трёх экспертов магии заставило её напрячься. Особенно при виде алурины; похоже, не так просто обстояли её дела с нелюбовью к нелюдям, как она пыталась это представить на вчерашнем званом обеде.

– Приветствую, – первой отреагировала Шак. Приязни в её тоне не ощущалось. – Добро пожаловать на борт «Хитолору», Мастер. Вы ведь Трашши уль‑Саккамор?

– Верно, – почти без натужности ухмыльнулась гостья, – собственной несравненной персоной!

– А меня зовут Шак. Это Ригар, это Васаре.

– Приятно познакомиться, – на мгновение отвлёкся отец и вновь уткнулся в записи.

– Привет, – солгала сестра и недружелюбно уставилась на Мийола.

«Каким Роем их всех перекусало?! В чём дело?»

– Эм… Васька. Меня тут в спарринге немного помяли. Пожалуйста, помоги мне замазать зельем будущие синяки.

– Сам замажешь. Братец. Или попроси… многоуважаемую гостью.

– Я помогу, учитель, – встала алурина, откладывая справочник. – Пойдём.

Парой минут позже Мийол, разоблачившийся до подштанников, зашипел от боли.

– Зачем так давить?

– Я просто втираю зелье.

– А можно втирать его не так… интенсивно?!

– Можно. Это приказ, учитель?

– Это пожелание. Ау! Шак! Да в чём дело?

– Вы привели на «Хитолору» постороннего… постороннюю. И хотите, чтобы все вокруг радостно улыбались?

– Я бы… ау! Аккуратнее! …я бы хотел увидеть элементарную вежливость в отношении гостьи, достаточно сильной, чтобы… с‑с!.. чтобы доставить уйму неприятностей.

– Способным доставить неприятности нечего делать на борту, – отрезала алурина. И нажала на очередную ссадину так, что Мийол чуть не взвыл.

– Шак, черви тебе в душу! Я понимаю Ваську – у неё ежемесячная женская проблема лезет изо рта, ещё со вчерашнего вечера. Но ты‑то какого фрасса устроила… ас‑с‑с!

– Болезненное лечение быстрее и эффективнее. Всё, одевайся.

Мийол подумал кое‑что обо всей этой ситуации, но озвучивать свои мысли мудро не стал.

По возвращении в кают‑компанию там обнаружились Ригар, Васаре – и ни следа Трашши.

«Шикарно, чтоб их… хорошо же. Хотят поссориться? Я теперь тоже этого хочу».

Аккуратно опустившись на своё любимое сиденье, состоящее из параллельных жёстких планок, переплетённых прочными нитями Исчезающих Пауков и подвешенных на жёсткой раме (такая конструкция называлась кадарским креслом), Мийол включил на полную мощность свой Атрибут, буквально высасывая всякий намёк на Природную Силу в ближайшем пространстве. На тренировке‑спарринге он изрядно потратился, так что причина для медитации восстановления имелась веская. Свет эликсирных ламп тут же начал угасать, и даже одного этого хватило бы для создания неприятной атмосферы – но Мийол вдобавок не ленился транслировать через всё тот же Атрибут леденящее, неодобрительное высокомерие.

Наглядно демонстрируя всем вокруг разницу в силе.

Уже через минуту Шак прихватила справочник по ядам и молча удалилась в трактир – до него развёрнутая аура учителя не доставала, разве что самым краем. Васькиного дурного упрямства хватило на более долгий срок. Она ёрзала, ёжилась, кидала на брата взгляды (но тот демонстративно сомкнул веки). В итоге сестра громко всхлипнула и тоже сбежала, аккурат до своей каюты. Где и разрыдалась в подушку.

– Молодец, всех разогнал, – хмыкнул Ригар. – Можешь прекращать сеанс вещания.

– Отец! Может, хоть ты объяснишь, какого… лысого колена девки устроили… вот это всё? И, кстати, почему ты им позволил так себя вести?

– Не бери в голову. Ну, приревновали они немного…

– Приревновали?!

– Именно. Вчера эта Трашши объездила Рикса, сегодня ты её приводишь на борт… это вот, сынок, и есть ревность. Женская. Бессмысленная и беспощадная. Кстати, приготовься, что тебе ещё от Трашши при встрече достанется.

– Почему?

– Да так. Из гендерной солидарности .

Мийол выругался. Грязно. Но исключительно мысленно. Идея ежедневных спаррингов с Мастером Начал в его голове как‑то резко утратила две трети привлекательности. Кстати, задним числом идея давить на всех подряд авторитетом – в том числе и на Ригара – тоже показалась… не очень умной. Отец‑то, конечно, своё неодобрение сразу и напрямую не покажет. Но вредничать, язвить и в целом давить на непутёвого сына – не силой, конечно, а только опытом и умом – он умел куда лучше, чем Васька и Шак, взятые вместе с возведённые в квадрат.

Собственно, он уже начал.

И если дамам вполне хватит извинений с обнимашками, то с Ригаром такое не пройдёт. Уж кто‑кто, а Мийол своего отца знал. Ригар вернёт отношения на прежний уровень не раньше, чем его сын сообразит, в чём именно накосорезил. И пока не продемонстрирует своё понимание на практике. Одних только слов ему не хватит.

«Зря я помешал ему читать. Хуже – только неудачно влезть при обработке заготовки и тем самым запороть ценный материал…

Пойду, проветрю голову, пока ещё чего не натворил».

По‑быстрому собравшись, молодой маг вышел со двора «У Дяди Глора» и отправился в сторону озера Колтиз, прихватив с собой оружие, катализаторы призыва и Эшки. Пусть во вчерашнем разговоре с Трашши он оправдывал припортовый район, пусть он искренне считал его менее опасным, чем дальнее диколесье… что ж. Можно выразиться и прямо. Припортовый район в его глазах был менее опасным, но более противным. Много, много более!

Обшарпанные, кривоватые, выщербленные кирпичные стены. Недобрые узкие окна и двери, укрытые от взглядов с улиц во внутренних дворах. Не вдруг поймёт чужак, как попасть в конкретную комнату конкретного дома: внутри некоторых квартальных блоков из сросшихся боками строений таятся настоящие лабиринты. Впрочем, духа зайти в один из таких Мийол в себе не находил: с избытком хватало и того, что снаружи.

Грязь под ногами, в которой запросто встречались воняющие мочой лужи, пятна крови, блевота и дерьмо – гляди, на что наступаешь, прохожий! Мало‑мальски крупных животных здесь не встречалось: съели. Зато вот ядовитых и несъедобных насекомых хватало. Но в первую очередь обращали на себя внимание, конечно, люди… в основном такие, что лучше б их не существовало вовсе. Обилие нищих, больных, голодных, застарело воняющих людей (хотя у Мийола в голове не укладывалось, как можно ходить вот в таком виде, когда совсем рядом – река и озеро?) угнетало.

И ничуть не помогало то, что наиболее активные встречные носили знаки принадлежности либо к Пёстрым Лентам, либо к Черноголовым, либо к ещё какой из местных банд. Эти сбивающиеся в стайки с самых юных лет двуногие хищники не по‑хорошему напоминали магу о Килише и компании.

Впрочем, если отстраниться от личной неприязни, Орлем, Килиш, Сальг, Кут, Ферин и ещё полдюжины жабодольцев в сравнении с этими  всё же выигрывали. И благодаря урокам Ригара Мийол болезненно ясно осознавал разницу. У жабодольцев имелись перспективы, их бездумная агрессия в основном эффективно перенаправлялась вовне, на магическое зверьё. Со временем молодые Воины должны были стать Охотниками, рискующими жизнью в диколесье ради своих семей и своего поселения. Да, Охотники часто умирали – но умирали героями.

Бандиты Хорридона? У этих перспективы тоже имелись, только совсем другие. Бездумная агрессия не находила выхода и, отравленная отчаянием, выливалась в бессильную ненависть, что вымещалась на точно таких же людях, как они сами. Перенаселение и голод, как его неизбежное следствие, обесценивали жизни разумных до пары ударов дубинкой либо камнем. Становление Воинами, а тем более магами, бандитам обычно не светило: слишком мало вокруг Природной Силы, да и личный потенциал по той же причине минимален, попытки его развития не приносят отдачи. Что остаётся? Воевать за ограниченное число мест во взрослых бандах, потом тоже воевать, лить кровь – чужую и свою… умирать.

Так же, как жили: изгоями.

Мало радости приносило сознание, что у алуринов из‑за их плодовитости всё ровно так же, только кратно хуже.

В начале года, когда обсуждалась перспектива путешествия в зелёную зону, Мийол излишне восторженно ляпнул какую‑то благоглупость насчёт «древних и славных земель, родины имперской культуры». Отец это запомнил и позже отозвал для беседы в сторонке. Где и описал всё то, что нынче его воспитанник и сын мог ощущать непосредственно. Даже тогда достаточно абстрактная формула «половина людей регулярно недоедает, ещё четверть – мрёт с голода» ему не понравилась. На прямой вопрос Мийола, можно ли что‑то с этим всем сделать, Ригар ответил не менее прямо: можно. Если восстановить Империю.

– Тогда избыток населения снова будет брошен на штурм диколесья, на колонизацию Рубежа Экспансии.

– Но это же верная смерть!

– Конечно.

– А как насчёт третьего пути? Чтобы никому не приходилось подыхать просто потому, что родители – причём даже не его! – вместо двоих родили пятерых?

Отец пожал плечами, кривя рот в совершенно не свойственной ему манере.

– Третий путь есть. Им идут гномы. Вот только честно тебе скажу, сын: чем переделать нас – людей – в бледное подобие гномов… восстановить Империю проще. Многократно притом.

– А четвёртый путь?

– Хочешь узнать все варианты? Что ж. Есть и четвёртый путь.

– И кто по нему идёт?

– Мергилы.

– Но они же вымирают…

– Вот именно.

Да, тогда Мийол смотрел на все эти проблемы с перенаселением абстрактно. Теперь? Насмотревшись на опухших с голоду, на барабанно вздутые животы, где вместо нормальной пищи прямо в кишках гниёт малосъедобная зелень? Теперь он понимал, отчего у Ригара тогда, ещё при жизни Щетины, во время разговора про «родину имперской культуры» было такое лицо.

Для Мийола познание всегда служило источником радости. Всегда, сколько он помнил. Отец привил ему любовь узнавать, исследовать, учиться. Но вот это, новое понимание…

Горечь. Одна лишь чистая горечь, без единого проблеска света.

Момент пересечения трущоб по кратчайшему пути, когда молодой маг выбрался к берегу озера, принёс облегчение. В том числе буквальное физиологическое: лёгкий дневной бриз отогнал человеческие миазмы, позволяя вздохнуть полной грудью. Правда, берег попахивал и тухлятинкой от дохлой рыбы, и мусором, и канализацией; но всё же эти ароматы по ядрёности сильно уступали трущобному, так сказать, букету. Перекрывались влажной свежестью, которой дышало обширное зеркало тихой воды.

Мийол двинулся вдоль него прочь от центра города, к полям и пригородным усадьбам. Его Атрибут привычно помогал стягивать и преобразовывать Природную Силу; правда, даже с таким подспорьем скорость выходила так себе – около дюжины условных единиц в час. Хм… Атрибут… не в нём ли причина вчерашнего поведения Закрона ян‑Валтаррен? Почти наверняка в нём. Ведь после званого обеда Мийол не стал артачиться и задержался для условно приватной беседы с уважаемым вторым наследником. Тот, в свою очередь, исполнил обещание и поведал (с массой излишних подробностей, призванных скорее запутать, чем просветить слушающего) о трагедиях, связанных с белой резиденцией, попутно проводя для гостя экскурсию. Так вот: во время этого неспешного променада, когда они добрались до поворота в левое крыло, Мийол ощутил на самой грани доступного лёгкое касание сканирующей магии.

Вполне мог и пропустить, если бы не странная бедность на магические проявления, уже им отмеченная ранее, для особняка магического клана особенно неожиданная. И если бы не усиление, которое обеспечивала его способностям Кираса Истины .

Тогда он наполовину инстинктивно потянулся связанностью  навстречу сканирующему – но, похоже, спугнул того или ту, кто пытался его изучить. А буквально через пять минут к Закрону подошёл услужающий и передал записку (очень возможно, что с результатами сканирования). Прочитав написанное, второй наследник очень резко озаботился «делами клана», рассыпался в извинениях и чуть ли не сбежал, оставив того услужающего, что доставил записку, проводить «многоуважаемого гостя» к выходу.

Многоуважаемого! Ха!

Не иначе, как повторилась знакомая история: в ауре Мийола обнаруживают сигил с его сложной трёхчленной структурой, самого обладателя сигила резко причисляют к элите некоего клана, после чего круто меняют своё к нему отношение.

Забавно, конечно. Полезно. Но и опасно, поскольку никакого магическогоклана за спиной у него на самом деле нет. А когда надо продемонстрировать силу или…

«Слепой птенец!»

После принудительной эволюции Эшки стало тяжелее держаться в воздухе. Поэтому она сопровождала Мийола в основном сидя. Этак тяжеловесно перепорхнёт с одной возвышенности на другую, усядется и вертит головой, наблюдая. Благо, что – и в этом заключался уже явный плюс от четвёртого уровня развития – расстояние, на котором пара из человека и фамильяра уверенно ощущала друг друга и могла обмениваться чувствами‑мыслями‑образами, подросло до трёхсот шагов. При обмене направленными импульсами и того больше.

Так вот: стоило Мийолу поймать полный недовольства и тревоги сигнал, как он проделал в ослабленном виде старый трюк, уже давно не вызывавший отторжения: объединил два сознания в двух телах в единое целое. Чтобы напарнице не пришлось объяснять, что к чему, где и как, чтобы всё нужное увидеть‑постичь разом.

Что ж. Увидел.

От трущоб по его следам, заранее разворачиваясь цепью, выползло три… а, нет: полных четыре десятка детей и подростков обоих полов. У каждого мелкого бандита на лбу красовалась головная повязка из чёрной ткани (ну, или подкрашенной чёрным). Про оружие можно даже не поминать: пусть какой хлам вроде особо ухватистого камня, но – у всех.

И ладно бы всё закончилось этой массовкой! Хуже, что слева обнаружились группки как бы праздно шатающихся людей, общим счётом два десятка. При более пристальном взгляде слишком упитанные и крепкие для обычных работяг. Эти оружия на виду не имели, но манёвры, имевшие целью прижать одинокую (как они думали) добычу к озеру читались однозначно.

«Это я не вовремя задумался! И что мне с ними всеми делать?»



Странник 8: продолжение долгого дня



Намерение прогуляться, одновременно восстанавливая резерв маны вдали от родных и не мешая им заниматься тем же, не заставило Мийола забыть об элементарных предосторожностях. Хотя Беркута Урагана сразу после завершения спарринга он отозвал, даже тень идеи снять пояс с катализаторами не пришла ему в голову. Зато перед прогулкой молодой маг не преминул надеть реплику брони Ограждающего Отклонения Атак  (у Васьки она получилась ничуть не хуже, чем у Симтана – а благодаря искусному резному узору, украшающему подарок на пятнадцатилетие, даже подороже на вид). Про статусное оружие Охотника даже говорить не стоит: кинжал, зачарованный Улучшенным Пронзающим Рассечением  (ещё одна реплика, только сработанная уже не сестрой, а отцом), он не снимал с себя даже на вчерашнем званом обеде.

Но всё это не имело особого значения по сравнению с одним лишь моментом: Мийол так и не снял талисман Средней Комплексной Незаметности .

Да, против Мастера Начал столь… удобный артефакт оказался дыряв.

Против кучки бандитов?! Пфе.

Поэтому настрой молодого мага оставался ближе к тому, что у легендарного Коррумаджала Одноглазого, известного также как Кровавый Плащ: «Ещё враги? Уже не двести и не пятьсот, а вся тысяча? Надо бы подняться на холм повыше, а то здесь от трупов уже ступить некуда».

Мийол мог делать с этой неполной сотней бандитов, состоящей в основном из обычных людей, что угодно. Избежать драки? Легко. Но как‑то неудобно и даже стыдно бегать от вот этих;  единственный плюс тактики – экономия маны. Уж лучше драка. И прилагающийся выбор. Призвать кого помощнее, вроде Кошмарного Медведя, и буквально давить противостоящих? Можно, но жаль маны. Он ведь восстановить её хотел, а не потратиться ещё сильнее… тогда, возможно, навести ужас при помощи Болотной Наги? Смерти от яда, особенно если уменьшить впрыскиваемую дозу и растягивать агонию укушенных, выглядят крайне устрашающе. Полминуты на призыв – и вперёд! Ускорить разгром личным участием, действуя в манере Шак: невидимость – и атака, невидимость – и ещё один удар в спину, а потом снова невидимость, чтобы избежать контратаки? Не очень‑то хочется марать кинжал в крови бандитов, но почему нет?

А ещё нельзя забывать про Эшки. Испуг  также оказался неэффективен против Трашши – но сейчас‑то среди бандитов, кажется, даже толковых растущих нет. Сильнейший среди них, вон тот дед с кучей шрамов, еле тянет на Воина середины второго ранга…

Нет, Мийола не пугало предстоящее. Но он всё же оставался в первую очередь магом и не собирался бездумно броситься истреблять безумцев, что решились противостоять хорошо экипированному эксперту‑призывателю с камнями, кистенями и дубьём в руках. Как говорил отец – «разбить войска, конечно, много лучше, чем осаждать крепости; но ещё лучше лишить войска союзников, а идеальный вариант – уничтожить замыслы твоего врага». И тут же, впадая в излишнюю очевидность, добавлял: «Чтобы уничтожать чужие замыслы, надо знать их».

«Эшки!»

Обмен мыслями внутри всё ещё сохраняющегося единства не требовал перечисления всех нюансов. К тому же и приказ фамильяру не отличался сложностью…

«Сделаю».

Оставаясь невидимкой, напарница беззвучно махнула крыльями и взлетела. А сам Мийол спокойно продолжал идти вперёд, лишь слегка уклонившись влево. Талисман успешно скрыл бы его в любой момент – но вот оставляемые невидимкой следы никуда не исчезали, прибрежный песок обесценил бы манёвры мага не хуже, чем слишком острый взгляд Трашши. Поэтому нужно выбрать время активации правильно. И это лучше сделать…

…сейчас!

Возомнившие себя загонщиками на охоте, противники явно растерялись. Малолетки из Черноголовых побежали вперёд – правда, надо отдать им должное, стягивающейся цепью, не без подобия порядка. Группы взрослых прекратили делать вид, словно просто прогуливаются, и развернули уже свои цепи, попутно выясняя, что к чему и куда делся «этот до неба жирный йотц». Одна из той группы, что слева, при этом начала визжать, что «йотц не только жирный, но и кусачий, и вообще не йотц никакой, а уграж» – но её быстро заткнули тычком кулака в живот. Шрамированный дед‑Воин, которому Мийол мысленно присвоил рейтинг угрозы «самый опасный из всех этих», применил Чуткость краткую и указал местонахождение «жертвы».

«Может на пике вскрывать моё положение. Ясно…»

До того, как бандиты начали реагировать, Мийол особо не спешил. А вот как только дед поработал живым детектором, тем самым временно выводя себя из строя – ускорился. Причём с таким расчётом, чтобы проскользнуть в зазор между передней группой и той, что впереди‑слева. Удастся? Хорошо. Нет? Появятся новые варианты.

Рикс мог использовать Чуткость краткую не чаще, чем раз в дюжину секунд. Деду в шрамах Мийол мысленно дал возможность повторения раз в семь‑восемь секунд. Просто за счёт опыта. Поэтому уже через пять секунд закончил свой тихий рывок за валуном, скрывающим его безо всякой магии, физически. И затаился там, изучая диспозицию связанностью .

Опять же, среди взрослых бандитов имелось шесть Воинов: четверо перворанговых и двое – дед и косматая бабища жуткого вида, на полголовы выше среднего мужчины – ранга второго. В теории этот приём мог быть отработан ещё кем‑то из шестёрки, а то и (если закладываться на худшее) всеми шестью. Очень сомнительно, чтобы перворанговые могли вскрывать спрятанного талисманом на расстоянии более десятка шагов, но… рисковать Мийолу не хотелось.

Группы загонщиков приближались и уже вошли в сферу уверенной магической сенсорики, для молодого мага после тренировок достигшей шестидесяти шагов. Дед‑в‑шрамах на миг ярко полыхнул рассеиваемой праной («Та же дюжина секунд, что у Рикса… ха!»). Но заметить «йотца» за валуном, конечно, не смог. Поднялся крик. Часть бандитов обвиняла деда в слепоте, бабища орала, чтобы куганые рокты заткнулись к упасхам и не мешали искать невидимку на слух, девица снова завопила, что идти против угража могут только тупые фуски и они тут все… но очередной вразумляющий удар, возможно, уже по морде не дал ей закончить панический спич. Бандиты замедлились, но продолжили движение в прежнем направлении. Все. Даже паникующая девица.

Мийол спокойно сидел за валуном, вытряхивая на лезвие кинжала вязкие фиолетовые капли из малого поясного флакона. Потом сместился – с таким расчётом, чтобы валун оставался преградой между ним и дедом. Тот, поотставший, снова использовал Чуткость краткую, шатнулся (три раза подряд всё равно, что самому себе врезать по башке… это и в юные лета нелегко!), велел прочим проверить, что творится за валунами, включая и тот, который использовал для прикрытия Мийол… ха. Поздно! Маг уже оттуда убрался.

В последний миг дед, верно, что‑то заподозрил. Опыт отточил его чутьё. Но старость брала своё, притупляя чувства, сковывая суставы, замедляя рефлексы. Да и троекратное применение бьющего по нервам приёма сказалось. Уклоняться он начал до удара, но это ему не помогло. Кинжал с чарами Улучшенного Пронзающего Рассечения  и зельем, сваренным Шак, резанул его по левому бедру. А маг спустя секунду снова ушёл в невидимость, реактивировав талисман.

Вот теперь поднялся уже не крик, а прямо‑таки «галдёж и лай». Свою лепту не вносили разве что Черноголовые: они всё ещё бежали от города – правда, когда богохульствующий во весь голос дед рухнул наземь, пытаясь зажать пальцами рану, энтузиазма у молодёжи поубавилось. Да и взрослые бандиты как‑то попритухли. Их вопли звучали особенно пронзительно именно потому, что жирный йотц оказался, пожалуй, всё‑таки угражем. Это не помешало бы им ломануться к нему всей толпой, а затем запинать, но… куда ломиться‑то? Не видно же ни упасха! Хубров маг прячется резвей уховёртки подкаменной, чтоб его боги сплющили!

Среди воплей, преисполненных возмущения, тайного страха и бессильной ярости, часто заглушаемых хриплыми взрыкиваниями бабищи, что пыталась навести среди толпы подобие порядка по праву силы, прозвучала пара реплик, что заинтересовала Мийола с особенной силой. Он постарался взять на заметку самых осведомлённых, и…

…просто ждал, стоя чуть поодаль.

Но не забывал оглядываться и обшаривать связанностью  окрестности. В связи с только что услышанным это следовало считать совершенно необходимой предосторожностью.

Толпа бандитов продолжала орать и скандалить до самого последнего момента, когда из‑за крайних домов выплыл, резко набирая свою максимальную скорость, «Хитолору». Как и велел Мийол, Эшки передала его сообщение и привела помощь. На баке яхты изображал носовую фигуру сонный, обнажённый до пояса, хмуро‑злобный Рикс со своим любимым молотом на плече. Слева от него вцепилась в ограждение Васька, справа – злобно оскаленная Шак. При виде спешащего на помощь летучего транспорта бандиты резко умолкли и принялись бежать в разные стороны; Мийол воспользовался этим и подрезал отравленным кинжалом ещё одного из них, сболтнувшего больше, чем следовало. А когда «Хитолору» начал замедляться и Рикс явно вознамерился сигануть наземь, перепрыгнув фальшборт, маг крикнул, указующе тыкая рукой:

– Поймайте мне вон того, лысого! Можно помятым, но чтобы мог болтать!

– Лысый, говоришь? Сейчас доставим!

«Сейчас» заняло от силы пять минут. Искомый бандит, конечно, возрастом потягаться со шрамированным дедом не мог, но молодость его тоже давно миновала, оставив на память брюшко и одышку; а если бы и нет – убежать по открытой местности от летучей яхты не смогла бы даже выкладывающаяся до самого предела Трашши уль‑Саккамор, не то, что Воин первого ранга. На момент возвращения «Хитолору» с заказанным телом (колени и локти в кашу разбиты ударами молота, лысый скулит сквозь кляп) Мийол успел оприходовать порезанного первым деда и его, так сказать, коллегу по промыслу, порезанного вторым. А именно – перетянул бородатому угрюмцу раненое бедро (правое, для разнообразия), чтобы кровью не истёк до срока, после чего перетащил поближе к деду. Тот уже не богохульствовал и не сыпал площадной бранью, а дрожал и потел, смертельно бледнея. Дышал он при этом с большим трудом и усиливающимися хрипами.

– Вот, держи своего лысого, – без лишней нежности сволок Рикс третьего пленника в один ряд с первой парой. – Зачем он только нужен?

– Сейчас поймёшь. А, и обеспечь их кляпами. Я хочу, чтобы они выслушали меня очень внимательно и не перебивали.

– Здесь ты лидер.

Мийол глянул на окровавленное лезвие кинжала, хмыкнул. На глазах у лысого достал всё тот же флакон, окропил оружие фиолетовым зельем и порезал тому плечо. Заткнул и убрал флакон обратно в кармашек на поясе, достал тряпицу, протёр ею лезвие, убрал кинжал в ножны.

– Вот так. Уважаемые бандиты, минутку внимания! Я не стану вам врать и обещать жизнь. Вы знали, на что шли. Однако подохнуть можно по‑разному. Сейчас вы все трое медленно и очень мучительно загибаетесь от яда. Комплексный состав лишает сил, обеспечивая ощущениями вроде сжигания заживо – чувствуете? Нет? Скоро почувствуете. Хотя вот дедуля уже понял, что к чему, если судить по внешним признакам. Его уже пронимает понемногу. Однако убивает не сам яд, а… ладно, терминов вы не поймёте… в общем, смерть наступит примерно через час‑полтора от переполнения лёгких и бронхов застывающей слизистой массой. Говоря простыми словами, вы все задохнётесь. Медленно. Словно вас засасывает болото, заливая горло и нос липкой жижей. Но при этом как будто поджаривая на костре. Забавное сочетание, не правда ли? Но кто‑то один сможет умереть быстро, практически без боли. Думаю, среди вас совсем уж непонятливых нет и вы понимаете, что мне от вас нужно? А? А?! Почему вы все так упорно молчите?

– Ты же сам велел им кляпы вставить.

– Да? И в самом деле. Я уж думал, у нас недопонимание образовалось и все трое дружно решили умереть мучительно и медленно. Даже слегка позавидовал: такая стойкость! Верность своим друганам‑бандитам, вожакам и воровским принципам! Личная честь, несгибаемая воля! Пойти на смерть, причём долгую и злую, но не выдать ни полслова секретов. Вон, Рикс, смотри, как яро блестят глаза этого уважаемого дедули. Какой гнев на злую судьбу переполняет его взор – почти как в классической трагедии у какого‑нибудь обречённого принца…

– А по‑моему, он плачет от боли, – заметил Рикс скучным голосом человека, который не против чужих фантазий, но считает своим долгом иногда напоминать о грубой реальности.

– Думаешь? Ну, это не интересно. Это ж выходит, что он простой зажившийся бандюган, который даже небольшую боль перетерпеть не может. А она пока ещё небольшая, ведь и получаса не прошло с момента отравления. Я искренне надеялся, что у решившихся напасть на меня слабаков окажется больше положительных качеств. Должна же им жизнь выдать что‑то этакое в порядке компенсации за ярко выраженное слабоумие? Ну, что‑то ещё, помимо самоубийственной отваги. Её они проявили в полной мере и все разом.

– Да, да, – тем же голосом добавил Рикс. – Особенно когда разбегались, как испуганные курицы от пикирующего ястреба.

– Всякой отваге положен предел, друг мой. Мы же Охотники! Кому, как не нам, понимать, что если в диколесье на команду внезапно – подчёркиваю: внезапно! – напал зверодемон, то самая яркая доблесть заключается в том, чтобы немедля разбежаться в разные стороны. Тем самым достигается выживание хотя бы части команды. А выживание само по себе хоть и не является добродетелью, но без него любая добродетель не имеет смысла…

Мийол продолжал по инерции нести ещё какую‑то чушь. Основной поток его внимания оставался нацелен на троицу отравленных, а разум выискивал в них признаки капитуляции. Долго ждать не пришлось: первым окончательно сдался лысый. С помощью Рикса маг отволок его шагов на сорок в сторону (поскольку допрашивать пленников, как однажды обмолвился отец, следовало по отдельности, чтобы они не имели возможности сговориться). Там лысый избавился от кляпа… и почти тотчас же – минуты не прошло – получил его обратно.

«Вот же!.. теперь я знаю, каково запытать человека до сумасшествия. И знаю признаки такого исхода для магического восприятия. Кажется, именно это называется – заигрался… а самое противное, что прекращать нельзя, иначе всё зря… снова…»

– Давай‑ка теперь попробуем поговорить с уважаемым дедулей. Он уже старенький и слабенький, да и отравлен раньше прочих. Вдруг да захлебнётся, не успев облегчить муки?

– Не должен. Он вроде крепкий.

– Это да. Второй ранг всё‑таки. Но возраст, возраст! Давай, потащили.

Старый бандит с ума не сошёл. Вроде бы. Что хрипел через слово «жарко!» и умолял не палить так сильно – это же не из‑за повреждения рассудка, а из‑за действия яда. Ведь так? Жаль только, знал он не так уж много. И (в отличие от спятившего лысого) самого важного не знал. Так как попросту не присутствовал при ключевом разговоре.

А вот бородатый присутствовал. Только ломаться не спешил. То ли особо тёртый попался, то ли болевой порог у него оказался высок, то ли ненависть в нём кипела со столь неистовой яростью, что перебивала и страх смерти, и даже муки… а может, решила какая‑то циничная часть Мийола, ему просто досталось маловато яда. Как бы то ни было – даже спустя час, жутко булькая и хрипя забитыми бронхами, едва сохраняя силы кашлять и задыхаясь, бородатый бандит продолжал лить в уши пленителей однообразную грязную брань вместо признаний.

– Не проще ли взять за жабры этого, как бишь… – Рикс покрутил в воздухе ладонью.

– Семипалого? Вожака?

– Его самого.

– Да он уж небось закопался в землю локтей на двадцать. Замучаемся выковыривать.

– Замучаемся или нет, а достать его надо в любом случае, – нахмурился Воин. – Не дело, когда всякая шваль принимает такие  заказы, забыв своё место.

– Справедливости ради, – сказал Мийол, – вряд ли Семипалому дали обширный выбор. Уж если предположительный посланец от предположительно местного клана приходит к бандиту и приказывает «опробовать на зуб» явившихся в город чужаков, бандиту только и остаётся, что со всей возможной почтительностью поблагодарить за возможность оказать помощь господам и тут же побежать раздавать приказы подельникам. Причём заметь: вожак выделил для облавы сугубо тех, кого не жалко.

– Вот за это и поблагодаришь, когда мы его откопаем.

– Сомневаюсь. Если начнём откапывать, Семипалого просто тихо и быстро прибьют. Чтобы оборвать ведущую к ним ниточку. Я бы на их месте точно прибил.

– Тогда зачем нам вообще нужна вся эта возня?

Мийол вздохнул.

– Не нужна она. Я бы с радостью улетел дальше по нашему маршруту, если бы не взятые обязательства. И да: нам уже пора лететь к алхимику.

– А с этими что? Добить?

– Нет. Никто из них не сказал ничего, стоящего быстрой смерти. Так что летим.

Взойдя на борт, Мийол обнаружил кое‑что важное. Вернее, не  обнаружил кое‑кого.

– Васька! Куда делась Шак? Нам пора лететь к Эрзигату, а она…

Сестра фыркнула, но сочла нужным ответить:

– Твоя ученица отправилась охотиться на бандитов. Ещё когда Рикс своим молотком того лысого калечил. Сказала ещё что‑то про поиск истинных виновных.

– Блеск просто. И на кой мы тогда марались с этим допросом?

– Не знаю. Может, тебе, братец, просто нравится мучить людей?

Мийол одарил злоязыкую занозу в мягком месте взглядом, полным недоброй задумчивости.

– И в самом деле. Даже сейчас меня снедает жгучее желание помучить ещё кого‑нибудь…

– Вот её и помучай, – посоветовал Рикс (которому бессмысленная возня с бандитами тоже ни радости, ни счастья не принесла). – У неё ещё Атрибут такой удобный – можно хоть каждый день пороть, и ни следа, ни вреда здоровью. Одна сплошная тренировка.

– Эй! Братец! Я бу‑бу‑бу! М‑м‑м!

– Только не сильно увлекайся, – напомнил Воин своему лидеру, волокущему скрученную и отбрыкивающуюся Ваську в каюту, – нам и в самом деле скоро к алхимику. А в конце дня у тебя ещё свиданка в доме увеселений с той клановой красоткой. Не потрать силы на сводную сестру… в смысле, не слишком много потрать.

– Рикс!

– Молчу‑молчу! Считайте, меня вообще тут нет. Желаю весёлой порки!

«Фрассов юморист!

И ведь не выкинуть теперь из головы всякие… идеи. Фрасс! Фрасс!»

Сестру, судя по всему, тоже посетили некоторые идеи насчёт предстоящего, потому что отбиваться и пинаться она начала чуть не вдвое активнее. И продолжала махать‑дёргать‑дрыгать всеми свободными конечностями как‑то слишком агрессивно даже после того, как Мийол перестал её тащить, начав просто удерживать. Левой рукой – обе васькины руки, вывернутые за спину, правая рука зажимает ей рот во избежание воплей.

К счастью, совсем уж соображения сестра не утратила и минут через пять брыкаться почти перестала. Да и тональность мычания сменилась.

– Успокоилась, наказание моё? – устало поинтересовался Мийол.

– Бу!

– Это в смысле «да» или в смысле «нет»?

– Бу‑му!

– А вообще редкостно здравая, оказывается, идея: перед тем, как с тобой заговорить, так или иначе затыкать твой рот.

– У‑у‑му?!

– Именно так. Конечно, в результате приходится отдуваться за двоих, произнося двойную норму Умных Речей. Но зато от тебя, родная моя, при таком раскладе не слышно ни глупостей, ни гадостей, ни оскорблений! Прямо лепота!

– Гу‑у му уму!

– Нет. Сперва тебе всё же придётся выслушать двойную норму Умных Речей. Потом при желании можешь пересказать Шак её половину. Ей за эскападу тоже причитается… всякого. Ещё и большой партией повышенного разнообразия. Бандитов она пошла наказывать! Правду искать! Заказчиков карать! Авантюристка мохноухая, чтоб её…

– Бу му у му‑у‑у? Угу му!

– Сильная‑то сильная, но не всесильная. Я вон тоже не слабак, но атаковать меня всё же не постеснялись. Решили, наверно, что я много маны в бою с Трашши потратил… не важно. Вот что Шак станет делать, если действительно наткнётся на заказчиков?

– Умму мух!

– Нет. Боюсь, даже собравшись скопом, нам пока что не под силу убить всех членов хотя бы самого мелкого и дохлого из местных кланов.

– М‑м?

– Да‑да. Нападение совершено по указке кого‑то из местных клановых. К сожалению, при допросе так и не удалось выяснить, кого. Плохой из меня палач, неопытный… да и из Рикса тоже не особо. Понимаешь, во что это может вылиться? Я‑то гулять пошёл тоже не от великого ума – но я хотя бы Эшки взял для подстраховки. А кто подстрахует Шак? Среди людей, которые алуринов кто боится, а кто попросту ненавидит!

– Уму му.

– Вот ты ей об этом и напомнишь.

– Буму!

– И нечего переводить тему. Про подружку твою поговорили, давай за тебя возьмёмся… плотнее. Да не в этом смысле! Чтоб Рикс свой язычище ядовитый прикусил… кончай дёргаться!

– Гу‑у му уму!

– А я сказал: не отпущу. Умные Речи, двойная норма – не забыла? Впрочем, если тебе этот вариант не по нраву, всегда можно вернуться к порке. Тренировка исцеления заодно, потом…

– У‑у‑у!

– Что, серьёзно порку выберешь?!

– Бу!

– Ладно, пойдём в мою каюту…

– Бу! Бу! Бу!!!

– А, извини. Не всегда получается правильно понимать, что ты имеешь в виду. Обычная проблема, сама знаешь. Люди говорят одно, имея в виду другое, втайне надеясь на третье и боясь четвёртого, при этом даже сами не понимая, что хотят вообще‑то пятого. Вспомним, например, ту сцену, что ты перед Трашши закатила.

– Бу.

– Вспомним‑вспомним, не лягайся ты, словно молодая коза. Мне Ригар насчёт этого сказал вещь преудивительную. Цитируя: «Не бери в голову. Ну, приревновали они…»

– Бу! Му уму моу!

– Вот и я немного подумал, а потом не поверил. Какая ревность, в самом‑то деле? Такая ядовитая дрянь заводится в отношениях – опять же словами отца говоря – когда вместо любви, приязни и взаимопонимания отношения людей строятся на жадности, собственничестве и страхе потери. Искренне любящие щедры, они вовсе не запрещают тому, кого любят, общаться с кем‑то третьим. Наоборот: если тот, кого ты любишь, полюбил не только тебя, если он (или она) стали от этого немного радостней и счастливее – разве тебе будет от этого плохо? Если воистину любишь, если тебе важнее любить самому, чем получать чужую любовь, такое тебя самого порадует, а не обидит и не огорчит. Только глупец будет радоваться, что его ревнуют. Только низкий, пустой внутри, недобрый человек станет ревновать сам. Так говорил Ригар – помнишь? Конечно, помнишь, у тебя память не хуже моей. И вот я тоже вспомнил обо всём этом, а потом спросил себя: неужели моя сестра и моя ученица хоть на краткий миг могут решить, что наши связи, наши взаимные дружба и любовь могут пошатнуться из‑за одного мимолётного знакомства? Что за нелепая глупость, в самом деле! Нет. Быть такого не может, никогда. Мы – родня по духу, опора и утешение друг для друга, мы связаны нерушимыми нитями, протянутыми от души к душе, от ума к уму, от сердца к сердцу. Мы воистину любим друг друга и никогда не станем обижаться или обижать друг друга… разве что в шутку. Зачем причинять близкому боль, если можно порадовать?

Примерно на середине своего монолога Мийол перестал силой удерживать сестру и силой же затыкать ей рот. Но не отпустил её, а обнял – мягко и нежно. А договаривал полушёпотом, уткнувшись носом и губами в волосы на затылке.

Волосы пахли ромашкой, мятой и чем‑то более тонким. Молочно‑сладким.

– Прости.

– Глупышка. Мне нечего тебе прощать, потому что я…

«…не умею на тебя сердиться подолгу», – хотел закончить он.

Не закончил.

Развернувшаяся прямо в его объятиях, Васаре уверенно сцапала брата за голову и поцеловала. Прямо в губы, крепко. И совершенно не по‑сестрински.



Странник 9: финал долгого дня



«Что она творит? Что… что творю я?!»

Ну… сестра – нет, Васька… Васаре – продолжала его целовать. Причём пытаясь пустить в ход язык. Пока ещё робко, но с каждой секундой всё уверенней. А он, продолжая обнимать её за талию левой рукой, кончиками пальцев правой пробежался снизу вверх по изгибам её спины – и запустил руку в густую, ароматную массу волос на затылке.

От этого простого действия сестра коротко застонала…

И напряглась, отстраняясь.

Мийол позволил это. Но… с краткой задержкой. Он вовсе не хотел её отпускать. В смысле, они и раньше обнимались, много раз, но теперь… да. Теперь это ощущалось иначе.

Совсем.

Так что он был вовсе не прочь продолжать. Поцелуй по‑взрослому… это оказался сильный опыт. Не такой, как ожидалось, но… хотя он сам толком не определился с ожиданиями. И ещё с ощущениями. Вроде бы это должно быть приятнее… или нет? Или всё как раз нормально? Книги ведь далеко не всегда отражают реальность в точности, да и люди различны, и…

Васаре расслабилась, снова придвигаясь. Но при этом ещё и чуть съёжилась, пряча лицо у брата на груди. И обвивая его грудь обеими руками.

– …

– Что‑что?

– …извини… я… – вздох, – я всё ещё не готова. А ещё я сейчас… ну… сам знаешь.

Мийол вздохнул тоже. Не прекращая при этом почёсывать васькин затылок – и с тайным удовольствием отмечая, что эта нехитрая ласка вызывает у неё лёгкую дрожь с задержками дыхания. «Надо будет запомнить. Впрочем – разве это  можно забыть?»

– Ничего страшного, – сказал он. – Я подожду.

– Братик… можешь честно ответить на… вопрос?

– Всегда.

Васаре снова отодвинулась – так, чтобы видеть его лицо и глаза. Сглотнула.

– Я… ну, ты знаешь… после Килиша…

Слушать этот дрожащий лепет оказалось невыносимо. Мийола прямо‑таки затрясло – и от боли, и от гнева, и от чего‑то ещё, в чём он не разобрался и разбираться не хотел. Но он определённо не хотел, чтобы сестра продолжала выдавливать тайную отраву неуверенности.

Так что он взял и сам её поцеловал. По‑взрослому, решительно и нежно. Но недолго.

– Забудь этого мелкого уродца, – велел он, уперевшись лбом в лоб сестры. И слегка стукнув его, словно ставя точку. – И его, и всё, что с ним связано. Его не существует. Это был дурной сон.

– Но…

– Забудь. Помнишь, как мы хоронили старика? Он умер телом – но в нашей памяти жив и жить будет. А… уродец… с ним ровно наоборот. Выкинь его из памяти. Одним пинком: раз, и всё.

Васаре затрясло. Мийол испугался было, но тут же понял, что это смех, а не рыдания. И тихо присоединился к сестре, снова прильнувшей поближе.

Смех сближал их. И освобождал.

– Спасибо, Йо. Ты лучший.

– Да и ты ничего так.

– Эй!

– Шучу. Ты… на самом деле ты красивая. Очень.

– Шутишь.

– Нисколько!

«И это чистейшая правда. Сестрёнка дивно похорошела в последнее время. То ли просто возраст подошёл, то ли обретение Атрибута сказалось… то ли разлука с родным Жабьим Долом, чтоб ему в болотах потонуть без всплеска. Или правильная диета от старика Хитолору…

Но скорее всё сразу.

Писаной красоткой Ваське не бывать. Но милоты  в ней – на пятерых писаных!»

– Точно не шутишь?

– Когда ты будешь готова , я буду просто счастлив. И уж постараюсь, чтобы тебе тоже было так хорошо, как только можно.

– Обещаешь?

Мийол улыбнулся. И вместо ответа снова поцеловал её. На этот раз долго, вдумчиво, пока из её груди не вырвался ещё один стон.

«Как славно, что по крови мы если и родня, то очень дальняя… славно… и сама Васька…»

– Хватит уже! Я поняла. Пусти, медведище.

– Точно хватит?

– Точно. Говорю же, не… гм. Не готова я.

– Ну, смотри, – чуть разочарованный, он отпустил её.

Да и сестра не выглядела довольной. Скорее, смущённой.

– Летим к Эрзигату? – спросила она, пряча взгляд и украдкой облизываясь.

– Ага.

Визит (вернее, прилёт) к алхимику, однако, не задался. Говорить на профессиональные темы с гостями он не рвался – полагая, похоже, что малолетки всё равно в высоком алхимическом искусстве мало что понимают. Отвлечённые темы его раздражали. Что до заявленного предмета общения, то есть прямой закупки либо обмена диколесских ресурсов… похоже, Эрзигат считал малолеток ещё и не знающими честных цен. Потому что Мийол предлагаемое им в оплату назвать иначе, чем смехотворным, не мог. Почти с тем же успехом он и Васаре могли бы вместо торговли просто подарить часть своих запасов – не много потеряли бы.

Жадность? Упрямство? Действительно безвыходное положение, при котором алхимик и рад бы заплатить больше, да не может? Спустя час Мийола это уже почти не волновало.

А вот участь Шак волновала. Причём не только его одного. Закруглив визит, они с Васькой вернули яхту обратно во двор «У Дяди Глора», надеясь, что алурина уже вернулась и ждёт их там. Тщетно. Спустя ещё час ученица продолжала где‑то бродить. И спустя два часа. И спустя три. Так что когда Мийол собрался идти в дом увеселений господина Ишеззара, сосредоточенность, столь необходимую для общения с Ламиной инь‑Ксорирен, ему удавалось наскрести с трудом. А уж о наслаждении вечерней программой Каллиони Медоголосой он даже не мечтал.

«Ну, мохноухая зараза, ты у меня получишь!

Если вернёшься живой.

Фрасс! Что за день‑то такой сегодня, боги милосердные?!»

Не в пример белой резиденции Валтаррен, дом увеселений господина Ишеззара явно не испытывал никаких финансовых проблем. Помпезное трёхэтажное строение, выходящее фасадом на правую набережную Сальены, выглядело, как светлая картинка‑мечта: белоснежные стены с тонким сине‑голубым узором, ассоциативно напоминающим пламя, большие витражные окна, а крыша – и вовсе богато, маслянисто блестящая, словно слоем сусального золота покрыта.

Или в самом деле золочёная?

Гномы, прикинул Мийол, для такого масштабного украшательства применили бы нитрид титана, алхимически ингибированную латунь или вообще залакированный пирит, а тут…

В любом случае – ух! Кучеряво живут увеселители в Хорридоне. Ярко и счастливо.

Когда настал черёд платить за вход, стало понятно, почему так. С магоклона, обряженного в выходную полночно‑синюю мантию и сославшегося на приглашение принцессы Ксорирен, пара хмурых Воинов‑охранников (оба третьего ранга – даже буйного клановца при удаче успокоят) взяла четыре клата. Что уже чувствительно, но ещё более‑менее в рамках. А вот с никому не известного и никем не приглашавшегося, но тоже пожелавшего войти Хантера, не иначе как с особо подозрительной персоны – десять!

«Как там Ригар говорил? Одним хлеб чёрствый, другим жемчуг мелкий? Ну, по всему судя, здешняя публика из второй категории…»

Интерьеры дома увеселений говорили о том же самом. Да какой там говорили – скорее уж орали в голос! Ярко выраженный элесканьё, почти без элементов силонских стилей. От последних взято лишь обилие цветного стекла да абстрактность форм, усиленно намекающих на разное, но при этом ничего не выражающих прямо и конкретно. В ярко освещённом живым пламенем холле сразу за входом постоянно бросались в глаза статуэтки вроде слившихся в экстазе трёх фигур не самых простых, далёких от человеческих очертаний… но всё же достаточно узнаваемых, чтобы Мийол даже опознал позу. Или горельефа, ещё более абстрактного, но и более пошлого притом.

В качестве доброго совета гостям в дальней части холла, меж лестниц, ведущих на второй этаж, красовался каллиграфической вышивкой – белым шёлком по алому полю – девиз. Сложные формы мистического языка допускали разные переводы его на низкую речь. Можно было прочесть максиму на алом знамени как «нравится – не стесняйся выразить это!», и как «любишь – не скрывай чувств»… и даже как «здесь приемлема любая страсть».

Многозначненько так. Намекающе.

И рассчитано на знакомых с мистическим языком хотя бы в его письменном виде. Отнюдь не на просто богатых торговцев или ошалело проматывающих наследство бездельников. Знамя висело здесь для постоянных состоятельных клиентов.

То есть для клановых.

До начала концерта Каллиони Медоголосой оставалось всего минут десять. Но магоклона преспокойно пустили в «огненный» зал правого крыла, даже не запросив с него стоимость места. А вот Хантеру, желающему последовать за своей копией, снова пришлось платить. Ещё пять клатов в минус. Мотовство! Транжирство! Маленький жабодолец внутри прямо‑таки царапал лицо до крови, подсчитывая расходы; лидер команды – просто бурчал про нецелевые траты; эксперт магии, стоящий ближе всего к истинной личности Мийола… его волновали не деньги и даже не возможное недовольство Ламины, а судьба ученицы.

Впрочем, инь‑Ксорирен приняла извинения магоклона за почти‑опоздание благосклонно. По крайней мере, внешне. И насколько о её сомнительной искренности мог судить призывной конструкт, обладающий копией Атрибута своего создателя, но транслирующий сигналы с неизбежным огрублением. Говоря конкретнее, через магоклона Мийол «читал» Ламину примерно так же, как если бы сидел на его месте, но обладал Атрибутом, даже не дотягивающим до второго уровня. Слабо и лишь в самых общих чертах.

А потом квинтет на сцене, дополненный флейтой в руках самой Каллиони до секстета, заиграл вступительную тему, и проблема «чтения» принцессы Ксорирен временно утратила свою актуальность. Та обратила внимание на сцену и от приглашённого, очевидно, ждала того же.

Ещё пару лет назад Мийола могла немагическим образом заворожить сложная слаженность этих звуков. Классическая, глубокая простота, вечная в своей гармонии – да, она была прекрасна, как только может быть прекрасна мелодия, что вобрала опыт тысяч лет и труды миллионов музыкальных талантов. А в доме удовольствий господина Ишеззара её вдобавок очень и очень умело исполняли настоящие профессионалы. Первая и вторая каэли (смычковые инструменты вроде скрипок), арбесс (помесь гитары с гуслями), ситтош (ксилофон – но много более сложный, трёхпанельный, с набором стеклянных колоколов) и ударник в центре небольшого стада разноразмерных барабанов. Плюс флейта, она же солистка‑Каллиони.

Они творили почти что волшебство, причём без всякой магии – если не брать в расчёт талисманы усиления звука, выстроенные в единую систему на раме меж сценой и залом.

Они опоздали.

Ныне впечатлить Мийола хорошей, но всего лишь чисто акустической музыкой могли бы лишь настоящие виртуозы. Да и то…

Ещё до того, как Ригар прорвался на уровень специалиста – почти сразу после расставания с Жабьим Долом – он хотел не просто рассказывать о Земле с опорой на воспоминания Сёвы… нет! Он хотел показать её. И получил такую возможность, как только разобрался с принципами построения поддерживающих ритуалов. Даже слабенькие, небольшие и короткие иллюзии, что он мог создавать заклинанием второго уровня, при помощи ритуалов становились сравнительно крупными (и удобными для просмотра), да и в длительности сильно подросли. До полутора‑двух часов. А за такой срок уже можно показать многое .

Или дать послушать. Иллюзии второго уровня позволяют демонстрировать не только образы, но и звуки. Прямо из памяти. Причём, поскольку звуковые иллюзии менее затратны, через ритуальное усиление можно закатывать концерты часа на три. Что он и делал. Ругаясь на дурное качество низкоуровневых иллюзий и несовершенство отображения звука. Но даже сквозь все препятствия маготехнического свойства уже лилась, звала, гремела и плакала такая музыка, какой Мийол не просто не слышал – он даже не думал, что подобное вообще может существовать.

Когда отца инициировали жизнью  и гибкостью , концерты‑из‑памяти пришлось оставить. Стало просто негде гравировать нужные чары. О чём жалели все, не исключая даже Щетину.

А потом Ригар стал специалистом. Сразу же гравировал пятисимвольную Улучшенную Двусоставную Иллюзию , после чего с хитрой улыбкой сказал что‑то про «крутить цветное кино».

И показал такое, что просто голова кругом.

Улучшенная Двусоставная Иллюзия  позволяла не только совмещать изображение и звук – она ещё качество того и другого улучшала. Причём серьёзно. Отец продолжал ругаться, уже на то, что в буквальном смысле «крутить кино» не имело смысла, без перевода‑то; к тому же масса всякого, что он обзывал культурным контекстом , со свистом пролетала мимо – трудно поразить зрителя чем‑то таким, что он попросту не понимает.

Но музыка перевода не требовала. А контекст оказался объясним в нескольких словах:

– Технические средства обработки звуков позволяют относительно просто достигать трёх ключевых моментов. Во‑первых, создавать неестественные звуки и эффекты. Здесь у техники над магией нет превосходства – я запросто воспроизвожу простой третьеуровневой иллюзией даже очень хитрые акустические переходы, причём не из памяти, а чистым волевым контролем. Во‑вторых, техника позволяет точную  обработку звука с многократной перезаписью на внешнем носителе. Эффекты студийных записей, возможность довести аранжировки до сияющего блеска. Здесь у техники над магией также нет радикального превосходства… хотя возникают заметные сложности. Ибо всерьёз работать с чем‑то таким можно лишь на уровне эксперта и выше, а маги высоких уровней обычно находят более важные дела, чем совершенствовать «мёртвую» запись. Они ценят атмосферу живых концертов, поскольку каждый предоставляет неповторимый опыт, да ещё аурная чувствительность позволяет погружаться в действо, словно в первый раз. И тут у нас возникает третий момент. Техника позволяет транслировать музыку, и живую, и в записи – так, что одномоментно её могут слушать хоть миллионы. Особо выдающиеся записи крутить в прямом смысле миллиарды раз. Вот это и становится тем ключевым отличием, которому магии нечего противопоставить. Это позволяет построить – за счёт денег сотен миллионов слушателей – сущего монстра. Огромную всепланетную индустрию развлечений, вливающую в создание, изменение, совершенствование музыки – и не только её – поистине гигантские средства, позволяет ускорить обмен идеями и мелодиями, позволяет свободно скакать на плечах у гигантов и гениев всех времён, начиная с классиков симфонической музыки и заканчивая современниками. А теперь… Иоганн Себастьян Бах, токката и фуга ре минор, рок‑обработка «Sinfonity».

Ригар положил руки на ключ поддерживающего ритуала. Закрыл глаза, полностью погружаясь в воспоминания.

И на несколько минут мир вокруг Мийола исчез…

– Ну, как вам? – спросила у магоклона Ламина, когда первое отделение концерта подошло к концу. Глаза её сверкали заметно ярче и слегка покраснели; последней песней Каллиони выбрала лирическую балладу о разлуке.

– Миленько, – ответил магоклон.

– И только? Хотя… – лёгкий, почти искренний вздох. – Мужчины!

– При чём тут мой пол? – словно бы слегка обиделся Мийол. – Настоящая музыка способна тронуть сердце любого разумного, имеющего уши. Но… если хотите, я могу дать развёрнутый анализ услышанного.

– Хочу. Дайте.

– Ну что ж. Начну с качества исполнения. Уровень достойный, хотя не блестящий. Огрехов недостаточной сыгранности нет, но имеет место зажатость. Музыканты – особенно это касается первой каэли и ударника – слишком много думают о том, как бы не уронить планку и не вызвать неудовольствия публики. Отсюда техничность, прикрывающая недостаток искренности. Я был бы рад тайком подслушать их репетиции, там игра должна быть… поживее.

«И это правда. Сидя в двадцати шагах от сцены, трудно не уловить связанностью  особый сорт напряжённости в музыкантах… а затем сыграть взыскательного ценителя».

– Продолжайте, – кивнула инь‑Ксорирен. Губы её слегка дрогнули, словно она хотела их поджать, но удержалась.

– О солистке. Своего прозвища Медоголосая заслуживает в полной мере: её сопрано имеет невысокую силу, но большую чистоту и мягкость. Жаль, что она лишена уникального тембра, а также излишне любит собственный голос, отчего сдерживается. Не прикладывает усилий даже там, где это могло бы раздвинуть пределы доступного. Если бы Каллиони шла стезёй Воина – она не использовала бы Усиления краткого.

– Ясно.

– Ну и напоследок. Репертуар. Дурного слова не скажу, всё отработано многократно. Но… он однотонен. В нём даже с лупой не сыскать тематических контрастов. Любовь, любовь, снова любовь и под конец – любовь. Это прекрасное чувство и вариации отношений отражены в песнях, однако заедать липовый мёд гречишным, а затем медовухой запивать… этак можно и слипнуться.

– Быть может, вы ещё и подскажете Каллиони способ улучшить выступления? – повернулся к паре Ламины и магоклона гигант, превосходящий ростом Мийола на голову. Его массивная, перевитая мышцами фигура выдавала принадлежность к клану Рафсайид. И давила, давила одним только присутствием. – А,уважаемый эксперт? Что скажете?

– Я эксперт в магии, а не музыке, уважаемый. Но совет дать могу. Полагаю, помимо вполне очевидного расширения репертуара ей и её коллегам по сцене могло бы помочь введение в коллектив второго солиста. Причём, максимального контраста ради, этакого звероватого громилы, поющего басом. Тут и возможность брать чисто мужские партии, и дуэтные темы, и расширение мелодического диапазона. Что не отменит возможности исполнять старые, отработанные примерно до блеска вещи. Никаких потерь, сплошные приобретения.

Гигант хмыкнул одобрительно (впрочем, Мийолу показалось, что его одобрение относится скорее к невозмутимости, сохранять которую рядом с таким  Воином мог далеко не каждый):

– Для эксперта не в музыке совет хорош.

– Просто мне довелось послушать пару именно таких контрастных дуэтов. И это звучало… поразительно. Стороннее мнение и совет профана недорого стоят, так почему бы не высказаться?

Тут началось второе отделение концерта, и разговор пришлось прервать. Однако не прошло и получаса, как инь‑Ксорирен повела себя довольно странно. В чисто инструментальной паузе меж двух песен она встала, жестами и знаками зазывая магоклона за собой. Мийол противиться не стал, хотя как Хантер последовал за парой уже после того, как та покинула «огненный» зал – исключительно конспирации ради.

– Что случилось, уважаемая? – спросил он устами призыва.

Вместо ответа Ламина молча покачала головой, продолжая мягко увлекать своего спутника за руку куда‑то в направлении левого крыла. Услужающие – все молодые и красивые, как на подбор, с заметным преобладанием женского пола – смотрели на неё и магоклона так, словно те скрывались под заклятьем или умением невидимости; а вот у Хантера первая же попавшаяся навстречу услужающая спросила, что почтенный гость ищет и не может ли она ему чем‑нибудь помочь… глядя при этом на рослую фигуру в дешёвом глухом плаще и грубой маске со странной смесью испуга и интереса.

– Помочь? Хм. Для начала: как тебя зовут?

– М‑меня?

– Да. Тебя.

– Ассиле, почтенный, – щёки услужающей слегка покраснели.

– Скажи, Ассиле, что у вас находится в том крыле?

– Если почтенному гостю дома угодно, – лёгкий поклон и робкая улыбка, – я могу показать. Эта услужающая не очень опытна, но не ей спорить с выбором господина.

«Стоп! Так это же…

Хотя…

…почему бы и нет?»

– Тогда веди, Ассиле.

Та поклонилась снова. Затем взяла Хантера за руку и повела за собой в уже знакомой – спасибо ощущениям магоклона – манере. Мийол под маской сглотнул.

Но не остановился.

«Похоже, моя тренировочная сессия по этим делам грозит стать куда интереснее , чем я рассчитывал. О применении человеческих и не только призывов в этой  области тоже я думал, но переходить к практике так быстро – и в таких обстоятельствах…»

– У почтенного гостя есть какие‑то предпочтения относительно обстановки?

– Кхм. Смотря что может предложить дом удовольствий господина Ишеззара. Полагаю, ты можешь просветить меня о вариантах выбора?

– Да, почтенный. Хочу предупредить, что у нас не приветствуются… – Ассиле запнулась, – острые варианты. Дом вкладывает в своих услужающих существенные средства и не любит терять инвестиции. Злоупотребление гостеприимством господина Ишеззара ведёт к серьёзным штрафам.

Услужающая обернулась на ходу, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь маску и оценить, какое впечатление произвела явно заученная фраза.

– Не беспокойся, Ассиле. Скажу по секрету, – Хантер притянул девушку поближе, понизив голос, – я тоже не очень‑то опытен, а потому… одел перед визитом вот это. Итак, – восстановил он расстояние и тональность речи, – что там по обстановке?

– Есть дважды семь традиционных интерьеров: семь простых и семь с элементами магии, – снова заученно защебетала услужающая. – В список входят номер в обычном трактире, спальня городского дома, гостевые апартаменты торгового дома, люкс гостиницы первого класса, малый бассейн, «мягкие холмы» и зал зеркал. К магическим интерьерам относятся «морской пляж», «водопад в лесу», «королевские покои», «поляна в диколесье», «грот в Подземье»…

Мийол моргнул под маской, разом позабавленный, озадаченный и шокированный.

– …«ночь дождя» и «волшебный сон». Последний интерьер может перенастраиваться магом‑специалистом под желания гостей либо самими гостями. Также существуют три отдельных зала, в которых можно воссоздавать любую обстановку и разыгрывать сценарии при помощи всех доступных средств, включая плотные иллюзии, но…

– Но?

– …это очень, очень дорого и необходим предзаказ. Простите эту ничтожную услужающую, в данный момент дом удовольствий не может предоставить…

– Тс‑с‑с! Не надо извиняться, Ассиле, я всё понимаю и не в претензии. Лучше покажи мне, на что похожи…

Ламина тем временем как раз дотащила магоклона до заинтересовавших Мийола «мягких холмов». Это оказалась комната, весь пол которой превращался в одно гигантское ложе массой подушек разного размера, формы и упругости, местами действительно образующих небольшие холмы. Мягкие, да. Запах внутри стоял не слишком навязчивый, дополнительно замаскированный какими‑то курениями, но вполне однозначный: как ни старайся, как ни меняй наволочки и ни проветривай наполнитель, а часть следов всё равно останется, накапливаясь. Впрочем, для ценителей «мягких холмов» это может считаться и за плюс.

– …на что похожи магические интерьеры.

– Тогда нам надо на первый этаж. Прошу сюда, почтенный гость…

Принцесса Ксорирен повернула укреплённый около входа изнутри рычаг, переводя его в вертикальное положение. Это активировало простенькую амулетную систему, перегородившую дверной проём пологом непроницаемой для взглядов и звуков бархатно‑чёрной иллюзии. Затем, по‑прежнему не тратя сил на слова или иные прелюдии, вроде объятий с поцелуями, она стащила с магоклона мантию. Оценив открывшийся вид, довольно ухмыльнулась. Хотя копия Мийола имела телосложение, которого он совершенно не стыдился, – важнее, что создатель поленился напяливать под мантию магоклона запасное бельё.

Говоря откровенно, запасного белья у него и не было. Забыл.

Но в таких обстоятельствах… может, и хорошо, что забыл?

Ламина отступила на пару шагов, утопая ногами в мягкости подушек, и одним отработанно‑плавным движением избавилась от своей мантии.

«Кружевное. Чёрное. На золоте кожи смотрится отлично».

Ещё одно движение – и вот у магоклона перед глазами заколыхалась грудь, получившая желанную свободу из тесного плена. Последнее движение, последний элемент одежды, без того мало что скрывавший из‑за своей тонкости – и вот уже распрямившаяся принцесса предстала перед ним, как есть. Мийол под маской сглотнул, сам того не замечая.

Молчаливое поднятие брови: «Чего стоишь, кого ждёшь?» И магоклон перестал стоять. Он резко сократил расстояние и грубоватым властным движением опрокинул её на ближайший подушечный холм. Красавица легко подхватила правила игры: послушно упала, широко раскидывая руки и ноги, слегка запрокидывая голову. Опустившийся рядом с нею магоклон тихо выдохнул ей в ухо, поскольку Мийол на собственном опыте знал, какова рефлекторная реакция на это, и принялся изучать свой «трофей» – медленно, вдумчиво, предвкушающе.

– Это «водопад в лесу», почтенный гость. Сам водопад – закольцованная иллюзия, но вода в заводи настоящая. Почтенный?

– Меня устраивает, – сказал Хантер, поворачивая рычаг у входа. Амулетные системы вместо дверей в этом доме удовольствий, похоже, являлись стандартом. – Ассиле.

– Почтенный…

– Не зови меня так больше.

– Но как тогда?

– На твой вкус. И раздевайся уже, давай! – добавил он, подавая пример.

Спустя минуту единственным предметом на нём осталась маска, а на девушке не осталось и того. Мийол не мог не отметить, что фигурка у Ассиле не выдерживает конкуренции со зрелой прелестью нагой Ламины: лишь начинающая округляться, скорее девичья, чем женская, скорее «милая», чем «красивая». Да и насчёт недостаточной опытности она не сильно преувеличивала: вряд ли воспитанная домом удовольствий услужающая лет примерно шестнадцати на вид может похвастать обширной практикой. Всё‑таки это лучшее заведение Хорридона; здесь в персонал действительно серьёзно вкладываются, а не стараются поскорее выжать все соки, чтобы выкинуть на улицу через два‑три года.

Да, Ассиле точно из новеньких. Мийол уверился в этом, ощутив связанностью , как в груди у той распускаются узлы страхов. Замаскированный гость оказался молод и недурён собой, так что на освободившееся от опасений место нахлынули интерес и вполне искреннее желание.

…ощущаемое также и от Ламины, – правда, ослабленно и с какими‑то странными нотами. Но разобраться в этом оказалось сложно; вдобавок чем дальше, тем сложнее давалась магу концентрация. На практике управлять сразу двумя телами при изобилии отвлекающих моментов оказалось… неудобно. Мягко говоря. Совсем не так здорово, как казалось во время фантазий. Это, с одной стороны, не позволяло окончательно потерять голову, а с другой – мешало погрузиться в новые ощущения полностью, отпустить вожжи самоконтроля.

Но он активно искал этот баланс между усилием и расслаблением, когда…

…вместо желания от Ламины полыхнуло досадой, разочарованием, злобой.

– В тебе нет праны! В тебе, пхур ты голозадый, нет праны!

Принцесса клана оскалилась. И резким рывком оседлала магоклона, использовав по полной растерянность Мийола.

– Фрассова кукла! Конечно, на тебя не действует… где ты настоящий, скот? Недалеко… да, наверняка недалеко. Трахаешь кого‑то и хихикаешь? А?! Трахаешь ведь?

Симпатичное личико её исказилось в совсем уж неприятной гримасе. Новым резким движением Ламина вцепилась зубами магоклону куда‑то в область ключицы, и Мийол ощутил, как резерв магоклона тает… впитываясь в сидящую на нём, словно клещ, женщину. Праны в его призыве действительно не было, но инь‑Ксорирен, как оказалось, могла вытягивать не только её.

– Ассиле, – сказал Хантер, отстраняясь. – Боюсь, мне… пора уходить.

– Господин? – недовольно, испуганно, растерянно.

– Извини.

Ослабший магоклон исчез – как нить порвалась.

«Плохой день. Это просто очень длинный, очень неудачный, очень плохой день…»

На борту «Хитолору» вернувшегося Мийола встретила Шак. На вид вполне целая, виновато и решительно глядящая.

– Учитель, я узнала, кто стоит за нападением…

– Прекрасно. Потом как‑нибудь расскажешь.

– Что случилось?

– Потом как‑нибудь расскажу. Если вообще решусь… а сейчас – Васька! Поднимай яхту, улетаем отсюда! И чем быстрее, тем лучше!




Охотник


Охотник 1: над седой равниной моря



«Итак, подведём итоги».

Мийол почти привычно стоял на фордеке, бездумно уставившись вдаль. Громадное зеркало Междуземного моря впереди, и справа, и слева, и внизу, и позади перестало служить новинкой, приковывающей внимание, ещё пару часов назад. Дымно‑облачные столбы, спускающиеся к водной глади, словно белые призраки деревьев‑великанов или, может, титанических сталагнатов не пускали прямой взгляд дальше, чем на пять‑шесть тысяч шагов от яхты. И ровно ничего заслуживающего внимания в этом радиусе не наблюдалось: ни островка, ни хоть корабля. Просто огромная пустота. Яхта тащилась над ней чуть медленней, чем может бежать гонец, поскольку Васька нахимичила что‑то не то с прокладкой курса и теперь они влипли в бледно‑зелёную зону, почти белую, так что с фоном Природной Силы всё стало совсем грустно.

«Итак, – повторил Мийол. Мысли шевелились лениво, больше по привычке. – Что доброго и что скверного у нас после Хорридона?

Из первого: зарегистрировали леталку, распродали лишние диколесские штуки, купили на почти половину этих денег резонансный уловитель Акрата – по стандарту 2422 года. Дорогой как сволочь, конечно, но нужный; теперь у нас полный комплект навигационных приборов. Опять же – книг прикупили, причём немало. Будет что почитать в ближайший месяц.

Из второго: вместо налаживания отношений получилось не пойми что. Особенно неловко вышло с Ксорирен и с Трашши. Ну, Ламина‑то скорее сама виновата: затея с медовой ловушкой хороша, когда удаётся, а вот когда проваливается… что совершенно не помешает ей при новой встрече устроить ещё какую‑нибудь гадость, и хорошо, если это снова будет что‑то вроде вялого нападения бандитов. Вообще, что у золотокожей стервы в голове творилось? Или она таким очень странным образом хотела вынудить меня растратить резерв?

Гадать можно долго, поскольку я не знаю ряда ключевых моментов – вроде того, что за курения такие были в «мягких холмах» и что бы со мной стало, если бы я попёрся туда сам. Так что на бреч Ламину, если говорить грубо. Ха‑ха, даже жаль, что мой магоклон так и не успел это пожелание реализовать! И очень жаль, что новый спарринг с Трашши не состоится, притом по моей вине. Сойтись с Мастером Основ… это вышел славный опыт. А что я перед отлётом даже не оставил ей записки – плохо. Очень плохо. Не держать своего слова вообще не хорошо, а если не держать его в отношении более сильных…

Как бы разгрести эту кучу фрасса, не влезая в проблемы ещё глубже?»

– О чём думаешь, сынок?

Мийол развернулся к Ригару лицом, облокачиваясь на ограждение локтями.

– Об ошибках. В основном своих.

– Это правильно, это хорошо… думать вообще полезно, да. – Отец встал по правую руку, положа на ограждение ладони и глядя вдаль с видом умиротворённым, гордым… и ещё самую малость таинственным.

Вообще он как будто помолодел сильнее прежнего. Ригар и в Жабьем Доле смотрелся чуть помоложе ровесников; а уж после инициации, получив Атрибут, словно начал помалу отматывать надвигающуюся старость в обратную сторону. В этом году ему исполнится пятьдесят шесть, но в Хорридоне он казался крепким таким мужчиной «слегка за сорок»…

Сейчас? Прямо сейчас с него словно ещё пять лет сбросили!

Мийол использовал собственный Атрибут для проверки догадки, что молнией пронзила его сознание. И широко улыбнулся:

– Поздравляю с эволюцией! Какое свойство?

– В нюансах ещё не разобрался, но… кажется, сохранение .

– Очень хорошо. Да что там, просто отлично! Когда ждать прорыва в эксперты?

– Вот этого не скажу. Я до сих пор не добрался даже до пика развития как специалист. И в таком фоне, как здесь, буду добираться долго.

– Ну, клатов на зелье Силы у нас хватает…

– Мы уже говорили на эту тему. И я снова повторю: чем меньше зелий использовано для развития, тем лучше. Я не Валтаррен, чтобы смягчать интоксикацию, и тем более не Слиррен, чтобы пассивно исцелять последствия даже до того, как они себя проявят. Для прорыва зелья ещё более‑менее приемлемы. Для развития? Только чистая Природная Сила!

– Ладно‑ладно, не бушуй. Об этом мы действительно уже не раз говорили и я полностью согласен с твоими аргументами. И… я тут подумал…

– Это правильно, это хорошо.

– Отец… хотя – что с тебя взять? Вернувшаяся молодость бьёт в голову, гормоны играют…

– Сын, стрела подколок должна лететь в одну сторону!

– Так оно и есть. Я использую не её, а пращное ядро сарказма. Так вот, про подумать: что, если нам дружно податься в морские Охотники?

– Ты всё‑таки не оставил эту гнилую идею?

– Почему сразу гнилую? Нормальная идея. Зарабатывать клаты всё равно как‑то надо… и я не договорил. Непосредственно морской Охотой заниматься не обязательно – это и впрямь очень специфическое ремесло. Но у нас есть собственная леталка, достаточно быстрая даже в таких вот гиблых местах, – Мийол махнул рукой, напоминая о бледно‑зелёной зоне вокруг. – И есть короба. Достаточно вместительные. Мы вполне можем заняться поставкой Охотникам продуктов, а также доставкой на землю добычи с малым сроком годности. Плюс работа курьеров, спасателей…

Ригар нахмурился, но потом неохотно кивнул. И ещё раз, увереннее:

– Знаешь, сын, а ты хитрец! Зарабатывать за счёт рискованных дел, вроде той же Охоты во всех её проявлениях, надежнее не рискуя лично, а снабжая тех, кто рискует… и скупая их добычу. Мы при этом, конечно, подставимся – не так уж мало найдётся лихих ребят, жаждущих отжать  чужое. Но когда отжатию активно противятся три эксперта магии и не самый слабый Воин…

– Это да. Плюс пара магических зверей. И ты. Но сперва, – вздохнул Мийол, – всё‑таки закончим с наследием второго учителя.

– Да. Сперва долги, авантюры потом. Кстати: мне кажется или мы…

– Не кажется. Васька спускает нас вниз.

Переглянувшись, отец и сын отправились в рубку.

– Сестрица, ты чего задумала? То есть что – понятно, но ты уверена, что сумеешь достичь выигрыша в скорости?

– Не уверена, – буркнула Васаре, изучая отметки на карте. – Скорее, выйдет так на так: сопротивление воды съест выигрыш в росте мощности «ветродуев».

– Тогда зачем спускаться на воду? И хватит ли у нас резерва мощности, чтобы потом от неё оторваться, к слову?

– Глупостей не говори, – отмахнулась она, не глядя. – Накопители полнёхоньки, я в запас не влезала. Взлетим, как мяч от пинка. А приводниться нам надо, чтобы пространственный короб открыть. Догадайся, зачем.

– Думаю, ты и сама скажешь, – лениво сказал Мийол.

– Скажу, – хмурая сестра посмотрела на него, как на маленького. – Одно слово. Звери.

– Фрасс! У нас же корм кончается…

– Вспомнил, да? Призыватель, – с труднопередаваемой интонацией фыркнула Васька.

Бледную зелень плохо переносили не только артефакты яхты, севшие на голодный паёк по балансу восстановления и траты энергии. Основная проблема – точнее, две основные проблемы – откликались на имена Эшки и Зунг. Попавшие в места, где Природной Силы едва хватало для разведения черноклювых змеептиц (на минутку: существ, природой и селекцией ограниченных первым уровнем!), звери четвёртого уровня уподобились китам в мелеющей заводи.

Конечно, до младших зверодемонов им оставалось далеко и умирать они не собирались… но только потому, что хозяин им помогал, как мог. Все крохи маны, какие только ему удавалось наскрести, отправлялись на поддержание Эшки с Зунгом: после перехода из нормальной зелени в бледную Мийол даже Ускорение Магических Действий  поддерживать перестал (что отчасти и объясняло нынешнюю ленивую флегму, столь для него нехарактерную). Беда в том, что этого не хватало, так что приходилось отпаивать страдающих зверей ещё и зельем Силы. А также усиленно кормить обычной, физической пищей, чтобы плотность праны не скудела.

У всего этого понемногу проявлялись последствия. Так, магическая совместимость Мийола и его подопечных росла – ну, это понятно, регулярное донорство способствует. С другими зверями фокус мог не пройти: чужая неадаптированная сила вообще‑то содержит примеси и потому может работать как настоящий аурный яд. Но с Эшки молодой призыватель изначально имел отличную совместимость из‑за сходства Атрибутов, а Зунга лично втащил с первого уровня на середину второго, чем также ударно поднял совместимость. Кроме того, сыграла роль новообретённая ими обоими жизнь:  под влиянием неблагоприятных условий соответствующие сегменты Атрибута Эшки и оболочка Ядра Сути у Зунга ускоренно менялись, адаптируя зверей к происходящему. Из‑за действия жизни  магическая совместимость росла так быстро, из‑за неё же негативные эффекты донорства сглаживались, притирались, исцелялись.

А ещё искусственно и насильственно введённая жизнь  сама адаптировалась. Интеграция с предыдущими свойствами росла, углублялись изначально прочные связи этой магии с телами зверей, со всеми их органами и системами, включая нервную, шёл бурный качественный рост. Не в последнюю очередь потому, что пребывание в низком фоне постоянно нагружало именно её.

И один минус у всего этого пира позитива: что Эшки, что Зунг буквально истребляли запасы провизии. Уничтожали. Жрали. Хотя производство фекалий почти не выросло: видать, не без помощи всё той же жизни  процент используемой пищи тоже вырос.

Мог ли старик Хит предвидеть реакцию зверей на скудный фон? Скорее всего, мог. Недаром он так странно хихикал, ненавязчиво помогая ученику выбирать прививаемое свойство для Эшки и «стихию» – для Зунга. Почему не предупредил? Да тоже всё ясно: наглядные уроки усваиваются много лучше, чем разжёванная кем‑то пресная каша теории. Вот и сейчас, просто ухаживая за своим (ещё один термин Ригара) зоопарком  – Мийол начинал лучше понимать кое‑какие основы целительства и химерологии.

…гладь воды – без совершенно лишней спешки, но заметно даже при беглом взгляде – становилась ближе. Васька с самым деловым видом прошла к упрятанной в левый угол рубки барабанной лебёдке, перещёлкнула стопорный рычаг в положение «подъём» и закрутила барабан. Опять же без лишней спешки. Парные фалы натянулись, и крылья, на концах которых крепились боковые маршевые «ветродуи», начали разворачиваться на шарнирах, поднимаясь вверх – из положения «полёт» в положение «глиссирование». Чисто пилотского шика ради Васька подгадала так, что возвращение стопорного рычага в блок‑нейтраль и касание днищем моря случились одновременно. Снизу раздался шипящий шелест рассекаемой воды, левитационные контуры начали сброс нагрузки. А вот двигатели, особенно верхний, – наоборот, прибавили напор: теперь, после небольшого перераспределения мощности, из «ветродуев» стало можно выжать больше, чем в парении, так как левитация перестала оттягивать на себя свою часть фона.

И позволяя открыть встроенные в корпус пространственные короба.

– Ступай кормить своих чудищ, о главное чудище!

– Васька… а‑а, что с тебя возьмёшь. Командирша над главным чудищем.

– Заметь: не я это сказала! И за язык никого не тянула.

– Да‑да. Невиноватая ты, я сам сказал.

– Иди уже! Говорящий с чудовищами…

– Заметь: с удовольствием говорящий! – сказал Мийол, устраивая спешную ретираду в трюм (ибо знал по богатому печальному опыту, что бороться на языках они с сестрой могут хоть час, хоть два – а дело при этом стоит!). – Почему бы это, не догадываешься? А‑ха‑ха!

Васаре могла на это ответить, имела что ответить, хотела ответить… но не успела.

– Доча. Мы тут с твоим братом посовещались и решили сделать небольшой бизнес  вместе с морскими Охотниками. Без прямого участия в собственно морских Охотах.

– Это как?

Ригар объяснил идею. И пара магов‑артефакторов – один постарше и поопытнее, но слабее, другая помоложе, но, как уже ясно им обоим, талантливее – принялась деловито обсуждать те изменения, которые принесёт в будущем новое занятие…

И те вполне возможные изменения в конструкции «Хитолору», что необходимо внести для большего удобства. Переделка из пассажирско‑грузовой яхты в грузо‑пассажирскую – серьёзное и не такое уж простое дело!

После визита в грузовой отсек и кормления подопечных, совмещённого с донорством маны и наблюдениями за их состоянием, Мийол отправился в свою каюту.

Восстановительная медитация… к хорошему привыкаешь быстро – поэтому после Хурана и эволюции Атрибута до третьего уровня он привык пополнять свой резерв на сорок, пятьдесят, даже шестьдесят условных единиц в час. Уверенно, безопасно, быстро. Потратить за день весь накопленный объём? Пустяк! Потратить дважды? Легко! Если урезать время сна, можно даже трижды опустошить запасы маны до донышка, тут же восстанавливая их за счёт плотного фона дальнего диколесья. Причём без вреда для здоровья – достаточно соблюдать пару несложных правил, вроде «не уменьшай плотность праны без необходимости» и «распределяй нагрузку на семь основных узлов».

В жёлтой зоне такое благолепие ужалось вдвое. Внешняя граница жёлтого – от двадцати пяти до пятнадцати на внутренней. Зелень? В Хорридоне даже при максимальном использовании Атрибута восстановление не превышало дюжины единиц в час. Что означало восстановление резерва от полного опустошения до предела за сутки с небольшим. Это если только медитировать без остановки и не тратиться на Ускорение Магических Действий . Если тратиться, не отказывая себе при этом во сне, то наилучший результат – двое суток.

Сейчас, в полосе бледно‑зелёного, Мийол мог бы восстанавливать семь‑восемь единиц в час. И то при идеальных условиях. Если бы он развернул Атрибут во всю ширь и тянул силу без разбора из всех возможных источников, «ветродуи» сперва исчерпали бы запасы в накопителях, а потом вообще встали. Потому что попали бы в радиус двадцати семи шагов от призывателя, где он являлся сильнейшим втягивающим «насосом» Природной Силы, эквивалентным по этому показателю условному сильному подмастерью… или даже слабому мастеру магии. Заодно он бы этим действием перекрыл возможности восстановления всех остальных в команде яхты, включая и разумных, и неразумных. За что ему никто спасибо не сказал бы.

…Мийол действительно развернул Атрибут во всю доступную ширь – но не в силовом, а в сенсорном варианте. Без поддержки Ускорения Магических Действий  это, кстати, само по себе становилось не самой простой тренировкой. С активным заклинанием поддержки контролировать всю сферу казалось до смешного простым; сейчас, на голом сосредоточении, нормально держать фокус внимания удавалось только на одном выбранном объекте, все остальные погружались в темноту. Если бы сенсорика походила на зрение, последнее следовало назвать туннельным.

Вот ближайший сгусток силы: Рикс. Интерпретировать ощущения непросто, но Мийол уже имеет кое‑какой опыт и потому точно знает: сейчас Воин в своей каюте медленно отжимается. Его воля прочно держит в узде четыре основных узла: сердечный, лёгочный, головной и – в обход обычного порядка – печёночный. И пытается распространить контроль, также в обход обычного порядка, на седьмой. Контроль всё время сбоит, поэтому достигнутая плотность праны падает. Но Рикс не сдаётся – и с упрямством одержимого продолжает свою динамическую медитацию.

Вот сгусток силы чуть подальше: Шак. Она погружена в восстановительный транс, в точности как он сам. С той разницей, что её видовой Атрибут не может помочь в сборе Природной Силы. А потому её скорость восстановления сейчас ничтожна: полторы‑две единицы в час, не более. В сутки – полсотни, на весь резерв – неделя…

«Да уж, повезло мне просто безбожно. Мог бы сейчас так же по капле сосать фоновую энергию и ещё радоваться, что тут не чистая белизна, где даже я бы восстанавливал полторы единицы в час!»

Вот рубка, набитая навигационными артефактами, а в ней – семья. Сестра и отец. Они не медитируют целенаправленно, но вот их Атрибуты активны. Знакомый сигил Васаре чем‑то схож с танцующим огоньком: он, в общем‑то, остаётся на месте и не занят ничем конкретным, но при этом беспрестанно движется, меняется, вытягивает «протуберанцы» туда и сюда. Без ясной цели, без плана и воли, просто проявляя собственную переменчивую суть. Причём касание связанности  заставляет чувствительность  сестры измениться. Не факт, что она сознаёт происходящее – всё‑таки она не Охотник, её чувства не столь остры или, лучше сказать, насторожены, а внимание не так натренировано на контроль окружения. И всё же на неком уровне магия, встретившая магию, фиксирует этот контакт. Чтобы не причинять лишнего беспокойства, Мийол переносит фокус своего восприятия.

Ригар. Его Атрибут, разумеется, схож: «оттенок», ощущаемая плотность – подросшая до того же третьего уровня… но форма и поведение совершенно иные. Не танцующий огонёк, вовсе нет; скорее, это нечто вроде медузы. Размеренные пульсации «мантии», размеренное колыхание «щупалец», размеренное и вполне целенаправленное влияние на… что‑то. Мийол воспринимает массу подробностей, поскольку касание его магии не беспокоит отца – тот чувствителен куда меньше Васьки; соответственно, можно позволить себе куда больше назойливости и буквально ощупывать интересующие процессы. Да, восприятие приносит много, очень много данных… вот только воспринимать и понимать, что именно – вещи до боли разные. Утомившись от попыток пробить обманчивую упругую мягкость стены непонимания, Мийол снова смещает фокус.

А вот и ещё одна пара живых: Эшки и Зунг. Забавно, но в ней разница чувствительности так же распределена по полам, причём ещё контрастнее. Филин моментально ощущает поток связанности  даже сквозь послеобеденный сон – и подхватывает его собственной связанностью , обеспечивая смутный, едва контролируемый, но всё же практически полноценный канал обмена сигналами. Мийол поспешно ослабляет связь с фамильяром: он уже пару раз проваливался в её несложные сны… и не нашёл их приятными. Слишком быстрая смена картин, неприятно‑непоследовательные мелькания образов; причём, если преодолеть отторжение и всё‑таки углубить контакт – потом собственное тело долго кажется неуклюже‑тяжёлым, шумным, уродливым.

И тянет в лучшем случае на сырое мясо, а то так и на более сомнительные штуки.

Зунг контакта с хозяином не замечает. Он ест. Да, до сих пор. Он вообще до смешного похож поведением на ленивого, зажиревшего домашнего кота, что либо ест, либо спит – и больше не делает ничего. Но это лишь внешнее, наносное. А вот внутри… хо. Внутри у Кошмарного Двурога на низкой, даже ниже самого густого баса, ноте гудит‑вибрирует‑трепещет Ядро Сути. И от этого вибрирующего гудения что‑то происходит с его толстой кожей, с костями, мышцами, жилами, что‑то с сосудами, что‑то и с нервами. Не прекращается глубинная работа, которую без соответствующей подготовки Мийол может воспринять лишь на малую долю целого… а уж чтобы понять – на малую долю от того, что воспринимает.

И подсказки искать бесполезно: как всякий зверь четвёртого уровня, Зунг уникален. Не найти такого же второго, не обменяться опытом с кем‑то более мудрым и знающим. Что, хочешь ответов на свои вопросы? Мучишься от незнания и вызванного им жгучего любопытства? Иди тогда и сам отвечай на них, Мийол‑призыватель! Таков твой путь…

И он – только твой .

Молодой маг бледно улыбнулся сквозь глубокий транс. Скользнул восприятием мимо движителей на концах крыльев, сосредоточился на внешней части воображаемой сферы, которую накрывал связанностью. И начал оттуда – с внешних слоёв, недоступных для всех остальных живых существ на борту «Хитолору» – тянуть к себе Природную Силу.

Да, это давалось тяжелее. Да, росли потери, и скорость восстановления маны падала до примерно трёх‑четырёх единиц в час – столько он восстанавливал в пассивном режиме в самом начале своих приключений, после визита банды Килиша и до первой встречи с Эшки. Но…

…но от этого напряжения, от этих усилий на грани возможного расширение связанности  его Атрибута менялось качественно и даже – немножко – количественно. За десяток дней вдали от изобилия красных зон сфера воздействия расширилась довольно ощутимо. Кто‑то скажет: да что такого? Ну, был радиус двадцать пять шагов, стал двадцать семь. Мелочь, ерунда! Но ведь именно из таких мелочей и состоит могущество мага. Крупица там, возможность здесь, немного знаний оттуда, добавить экстремальные тренировки в особых условиях, предлагаемых самой жизнью – а там, глядишь, посреди стены, воздвигнутой на пути возвышения, сыщется пролом. Или даже самая настоящая дверь. Замок на которой откроет, словно ключ, очередная «ерундовая мелочь».



Охотник 2: гнилой порт



Тяжёлый топот доброго десятка ног, обутых в массивные говнодавы. Тяжёлое дыхание. Тяжёлый смрад трущоб, по сравнению с которыми район верхнего озёрного порта Хорридона – чистое, приветливое, почти что благополучное место.

– Суды! Вломым падлюке!

– Брате, иде ин уховалца?

– Тута жи тупык! Шо за жырный упацк?

– Фрасс! Упустыли…

Скрытый от взглядов талисманом Средней Комплексной Незаметности , маг вздохнул.

«Отец, противореча сам себе, любит повторять, что если урок требует повторения – значит, он не пошёл впрок и лишь впустую потратил время и силы обоих: что учителя, что ученика. И что самые лучшие уроки даёт нам жизнь.

Вот только никак не могу взять в толк, чего ради за мной решили снова побегать с самыми нехорошими целями местные бандиты.

Можно подумать, я с первого раза не усвоил, что мне такое совсем  не нравится!»

…«Хитолору» прибыл в Даштрох не по воздуху, а морем. По мелкой и грязной воде залива с говорящим – и правдивым! – названием Мутный.

Аккурат в момент, когда впереди показались строения порта и города, выстроенного в устье узковатой темноводной речки Аккаль, Мийол высыпал с кормы яхты пепел, оставшийся от сожжения тела его второго учителя. Сделал он это в одиночку, без свидетелей; в конце концов, церемония прощания уже состоялась, а пепел – это просто пепел. Даже не тело.

Если судить по панораме города, открывающейся с залива, Даштрох знавал времена лучше и даже, наверно, много лучше… а ныне преобразился в гниющую дыру и уверенно двигался по пути дальнейшей деградации. Половина причалов стояли заброшенными, местами так и вовсе разрушенными; около второй половины причалов суда стояли, говоря прямо, не сильно густо. К тому же то были в основном маломерки, частенько уступающие размерами далеко не гигантскому «Хитолору» – всяческие рыбачьи лодки, потрёпанные баркасы, в лучшем случае пузатые каботажные лоханки, что редко могли похвастать водоизмещением хотя бы в четыре‑пять тысяч пудов. Притом складывалось стойкое ощущение, что основная масса этих плавсредств приводится в движение скорее вёслами и парусами, чем магией.

Короче – сплошные варварство и упадок, помноженные на нищету. Словно с момента Падения Империи прошло полвека, а не приблизительно семь столетий.

Яхта честной компании, которая в том же Хорридоне выглядела сама собой (то есть сильно самоделкой, грубоватой и самую малость косоватой, даром что интересного дизайна, дешёвой импровизацией из дорогих, для зелени, материалов)… эх. Чего скрывать? На фоне Даштроха яхта смотрелась артефактом из иных времён. Дивным гостем, роскошным и изящным. Чистеньким кружевным платочком на куче мятого грязного белья.

Хотя бы потому, что была новой . С однотонными, не посветлевшими ещё после травления боками и ровно залакированными, не облупившимися и не стёршимися деталями.

Разумеется, «Хитолору» и его пассажиры привлекли внимание. Разумеется, на них жадно и вожделеюще смотрели издалека буквально все, кто только мог себе позволить… издалека, да. При швартовке никто Мийолу не помог – ладно, он не гордый, сам может накинуть пару концов на причальные кнехты. Но когда от приближающегося гостя города местные откровенно разбегаются кто куда, словно тараканы от света… как‑то неприятно. Словно то ли они, то ли всё‑таки он сам – разносчики незримой заразы и не должны приближаться друг к другу. Причём заражён скорее всего именно одиночка, просто ещё не знает об этом.

Возможно, Мийол перебрал с подготовкой. Возможно, ему не следовало укутываться в свой новый, по росту, плащ Хантера и напяливать доработанную маску (отец по‑быстрому дополнил её старую функцию искажения голоса воздушным фильтром – чтобы вонью не дышать). Вид у него, ещё и открыто вооружённого, с учётом всего этого стал откровенно загадочный и угрожающий, но эй! Это же не повод сходу наставлять копья, отделываться в ответ на вопросы невразумительным бурчанием, а затем и вовсе травить бандитами? А?

Кстати, о бандитах. Покуда они, все пятеро, так удобно скучковались и смотрят сюда…

Чпок‑шшух!

– А‑а!

– Маи глазы! Глазы!!!

– Кха! Кха!

– Буэ…

Подкравшийся под талисманом, Мийол окатил их из струйника. Идею оружия подал отец, гравировали руны на вкладках в рукоять лично он и сестра, начинку для одноразовых патронов варила Шак. И нет, ничего смертельного… просто мощный лакриматор на основе всё того же жучиного экстракта с рядом добавок. Консультировал опять‑таки отец. В итоге получился густой, липкий и едкий состав, доставляющий неприятности даже просто при попадании на кожу, но не летучий и неохотно разбрызгивающийся. В рукояти же струйника скрывалась структура сильно упрощённого Пародела, оптимизированного под короткие импульсы при нажатии триггера. При выстреле содержимое патрона выдавливалось примерно за секунду‑полторы через узкое отверстие в виде струи спрея и мелких капель. Окатить таким манером цель с расстояния, превышающего четыре‑пять шагов, представлялось сложным; но на что Мийолу талисман Средней Комплексной Незаметности?  И на что воздушный фильтр в маске?

«Натурные испытания прошли успешно. Выведение из строя надёжное, стрелок не страдает и возможность поражения групповых целей подтверждена. А что перед тем, как заманить этих ребят в узкое место, пришлось побегать… пустячок. Тактическая уловка».

Пинками расчистив путь среди корчащихся, рыдающих и кашляющих, а в двух случаях отчаянно блюющих оборванцев (не вовремя открыли рты или решили вдохнуть, бывает), Мийол двинулся обратно. Вообще ему хотелось достать кинжал и прирезать эту пятёрку ко всем упасхам – на всяком бандите уже за пару лет набирается достаточно грехов, чтобы досрочно упаковать его или её в могилу поглубже. Да, он хотел их прирезать и мог, но… лично ему они ничего дурного сделать всё же не успели, да и не судья он; а начинать день с резни – идея так себе. Зачем портить отношения с местными, пусть даже и такими ублюдочными, прямо со старта?

«Вот если намёк на снисходительность поймут превратно – придётся всё же убивать. Чего там, убивать придётся в любом случае… наверно… хотя я бы с радостью обошёлся без крайностей – но в случае чего вполне смогу…

Так. Хватит жевать сомнения, они невкусные. Пора вернуться к разговорам».

Мийол достал из струйника отработанный патрон и сунул его в кармашек патронташа. Вынул из соседнего кармашка новый, с тихим щелчком снарядил струйник и убрал оружие в открытую кобуру на правом бедре.

Уличный торговец пирожками (начинка наверняка сомнительна, тут и гадать нечего!), попытку общения с которым прервала неудачливая пятёрка бандитов, при возвращении мага резко побледнел. Побелел даже. Но с места не двинулся. Говоря по чести, он и не мог: кто‑то когда‑то сломал ему обе ноги, а сложить кости правильно никто не озаботился. Так что бедолага даже стоял неуверенно, бегать же не мог вовсе… отчего и стал единственной доступной жертвой жажды общения гостя города, пока остальные местные старательно ныкались по щелям.

– Ну что, уважаемый, продолжим с того места, на котором нас прервали? – риторически спросил Мийол, подходя к нехитрой печке‑тележке торговца. Затем чуть развернулся вправо и добавил громче, – или же лучше будет поговорить с вами?

– Лучше, как есть лучше, – сказал опрятный, на полголовы ниже мага, крепенький мужичок с колючими глазами убийцы, останавливаясь в десяти шагах ровно (то есть на удвоенном пределе эффективности выстрела из струйника). – Старына Крывоног опосля того, как по молодо сты его стукнулы, мычит токмо. Он всё понимат, но не говорыт. Так шо да, я за него.

– Зато уж вы‑то, если меня слух не обманывает, говорите вполне себе разборчиво и даже на довольно внятной низкой речи. Лучше той пятёрки. Это хорошо, это гарантирует, что мы, ко всеобщему удовлетворению, нормально поймём друг друга… ну, я на это очень надеюсь. Итак, уважаемый Воин второго ранга, не знаю вашего славного имени, приступим?

– Прыступым, многоважамый маг четвёртого уровня. Прыступым. Но не лучше ль где‑то в ином месте говорыть? Мене… открытом?

– Меня устраивает. Ты не хочешь даже имя называть и приближаться, подставляясь под выстрел и прочие сюрпризы, припасённые мной для разного рода агрессоров. Я тоже желанием сближаться не горю… – «Потому что именно ты, голубчик, приказал той пятёрке меня проверить на прочность, а приказывающий бандитам – и сам не иначе, как бандит». – Ибо никакой маг, взаимно не доверяя Воину, сближаться с ним не станет… даже если тот Воин малого ранга и без толковой экипировки. А разговор у меня достаточно простой и секретов никаких не содержит.

– До бро. Говорыте тогда, многоважамый.

– Буду краток. Почти век тому назад здесь, в Даштрохе, жил род Оллам и водил по морю свою шхуну капитан по прозвищу Дваждыбородый. Мой второй учитель хоть и родился хешатом, от того капитана и других курасов в основном видел только добро, а потому поручил мне добром же воздать им… вернее, их потомкам, потому что время простых людей не щадит. Я, наследник Хитолору Ахтрешт Науса, прозванного также Щетиной, во исполнение последней воли его должен позаботиться о наследниках его знакомых и благодетелей. И готов заплатить также за сведения, с ними связанные – без лишней щедрости, но достойно. Род Оллам, – повторил Мийол, – капитан Дваждыбородый, шхуна по имени «Бегунья Иллис». Засим желаю вам расторопности, мудрости и осторожности, уважаемый Воин. Я буду ждать новостей на борту нашей яхты или около.

Коротко кивнув, молодой маг развернулся и проследовал обратно к причалу.

«Наживка брошена, теперь будем ждать… и слушать. Как ты там, Эшки – бдишь?»

«Хух! Мог не спрашивать».

«Давай малое слияние».

«Хух… тяжеловато… но – вот».

Поверхностный контакт, позволяющий обмениваться мыслями, образами и эмоциями как импульсами, углубился. Незримая струна связи хозяина и фамильяра натянулась, делая обмен чем‑то вроде двунаправленного потока. Правда, эмоциональную компоненту Мийол поспешно пригасил, да и Эшки на своём конце струны сделала так же. Но остальные грани связи он трогать не стал, иначе слияние вообще не имело бы смысла.

Теперь глазами напарницы и её ушами маг видел и слышал Воина, оставленного за спиной его‑человека. Видел, как благообразный – если не считать взгляда, выдающего в нём жестокого мерзавца – мужичок долго смотрел в спину его‑человека; видел, как, сочтя, что расстояние стало достаточно велико, тот перекосил рот, сплюнул и пробормотал:

– Курасов ему подавай, ц‑ц‑ц… ещё не хватало, шоб энтым крысам э ксперт подмогал! Ну да то не мне решать, то дело старшого… можа, и срастётся шо… помощь‑та, кхе, ро зна быват…

Бросив по сторонам быстрые сторожкие взгляды, Воин развернулся ипошагал к тому переулку, из которого уже выползал наименее пострадавший бандит пятёрки. Попинав его (хех! А не только Мийолу хотелось пнуть сию братию… однако, тенденция!), вожак произнёс краткую, обильно пересыпанную бранью тираду на помеси местного диалекта и воровского жаргона.

Из красочной, местами малопонятной речи следовало, что ушибленным по жизни утыркам велели прибывшего проверить на прочность, а не пытаться поколотить, даже пары слов не молвив перед тем. Вместо разведки бречи торчливые полезли в драку на мага, что таких, як вы, трёх дюжин стоит – и закономерно огребли. Скажите спасибо, что вовсе не подохли. Лично он, дядя Батт, дерьмоглавов таких не пожалел бы. Но как вы есть именно его  дерьмоглавы, перед старши м слово за вас он замолвит. Вот прямо сейчас и отправится. Только не за какие‑то личные успехи, не думайте лишнего – чисто за то, что своими неуклюжими шевелениями заставили мага вскрыть умение не то приблуду, делающую его невидимым. Ну и показать в действии какую‑то фигню, позволяющую разбрызгивать едучую дрянь. Артефакты плюс алхимия.

Вот за этот‑то частичный успех дядя Батт вам сейчас ещё малясь подмогнёт.

Как вскоре выяснилось, «подмога» заключалась в том, что Воин зашёл в ближайшую из халуп, где мобилизовал местных обитателей на помощь пострадавшим. Сам же он без задержек двинул куда‑то к центру города. К счастью, особо отдаляться дядя Батт не стал: попетлял изрядно, прибегая к хитростям, призванным «сбросить хвост», но по прямой отдалился от точки, где сидел старина Кривоног, всего шагов на триста. А от яхты, неподалёку от которой Мийол сидел на одной из причальных опор с закрытыми глазами, восстанавливая ману и шпионя через глаза фамильяра – на неполных четыреста. Иначе говоря, остался в радиусе пятисот шагов, внутри которого они с Эшки могли поддерживать малое слияние.

Более того: пресловутый старшой, как оказалось, сидел не в особняке, куда зашёл дядя Батт, а во внутреннем дворе, на скамейке под навесом, в окружении плодовых деревьев и коллег по рискованному ремеслу разбоя, вымогательства и насилия. Так что Мийолу дважды повезло: он напрямую прослушал всю беседу‑доклад и последовавшие указания.

Когда дядя Батт двинулся их исполнять, Мийол перестал расшифровывать речи старшого (тоже, кстати, испорченные местным ыкающим и глотающим часть гласных говорком) и разорвал малое слияние. Но Эшки оставил следить за бандитской компанией, а сам остался на месте – медитировать. В Даштрохе фон уступал хорридонскому, но не сильно; десяток единиц в час здесь он вполне мог вытянуть. Возможно, даже одиннадцать, если постараться.

А стараться приходилось, потому что поддержание Эшки и Зунга никто не отменял.

«Надо будет ещё провианта прикупить. Вот уж что‑что, а эта статья расходов в последнее время заставляет понервничать. Скорее бы уж развязаться с моральными долгами перед стариком и вернуться к заработкам… а то расходы у нас приличные, а дохода пока никакого. Проедаем запасы, причём без ощутимого толка…»

Спустя ещё десяток минут по пирсу, не особо приглушая шаги, прошёл Ригар. Сел на соседнюю причальную опору. Вздохнул. И спросил:

– Как дела, сын?

– Медитирую. Шпионю. Точнее, Эшки шпионит, а я так… готовлюсь при случае смотреть и слушать через неё.

– Ясно. Много нашпионил?

– Из полезного именно нам – не слишком. Дела былых времён поросли быльём, к тому же местные бандиты, Портовые Шустрилы, давней историей не интересуются.

– Типично, – заметил отец. – Полагаю, для них всё, что было больше года назад – седая древность, больше десятка лет – эпоха легенд. Однодневки!

– Угу. В общем, про род Оллам, Дваждыбородого и его шхуну никто из них раньше даже и не слыхивал. Теперь дядя Батт (это мелкий начальник у Портовых Шустрил, с которым я говорил) пошёл по поручению вожака в городскую управу, совать местным писарчукам малую мзду. Те уже займутся раскопками в архивах. По старикам тоже пройдутся с расспросами, попробуют сплетниц послушать, хотя на тех надежды совсем мало. Ну а нам только и остаётся, что ждать.

– Ясно.

Мийол нахмурился.

– Знаешь, пап, меня другое волнует. Это… даже звучит как‑то тупо…

– М?

– Короче, ты сам слышал историю старика. Он – хешат, но сто с чем‑то лет назад курасы вполне себе приютили его‑мальца, как ты меня. Воспитали, помогли на первых порах. Пока он в юнгах у Дваждыбородого ходил, его даже от медитаций особо не дёргали. Ну, ты помнишь, чего я буду пересказывать… так вот. Самая дурость в том, что местные банды существовали и при Щетине, конечно, но иначе. Нынче все они жёстко делятся по национальному признаку. Те же Портовые Шустрилы, например – сплошь хешаты! Центровые под каким‑то Свинорезом – та же картина. А вот Речные Крысы – никаких хешатов, только итциро. У курасов тоже своя банда: Кляки или как‑то так. Местный выговор на редкость поганый и кривой, а курасик полон гласных созвучий, этим выговором упрощаемых безбожно…

Вздох.

– Но это ещё ладно, – продолжил Мийол, – меня другое беспокоит даже больше. Почему в Даштрохе такое раздолье бандам? Мы приплыли – а где портовые чины? Ни звука, ни тени! От меня, по берегу прогулявшегося, откровенно сбегали, первый встречный – хромой калека, что не смог убежать, вторые встречные – пятёрка оборванцев с дубьём! Куда смотрят власти? Старик плевался ядом на клан Стаглорен, и плевался, наверно, заслуженно, даром что заинтересованная сторона… но в его время клановцы следили за порядком. А нынче что?

– А нынче тут настало, языком былин говоря, царство мрака и срака, – возгласил Ригар. Но тоном, подходящим не столько для шуточек, сколько для эпитафий. – Говоришь, тут затеяли по национальному признаку межевание? Банды в открытую подменили власть, всё в полном упадке? Знакомые симптомы. Типичная социальная гангрена! Вселенные разные, а люди в них такие одинаковые, что аж страшно становится…

– Ты что‑то об этом понял?

– Нечего тут понимать, – отец покривился и сплюнул. Причём вышло так похоже на жест дяди Батта, что Мийола чуть не передёрнуло. Хорошо ещё, что плевок полетел не на пирс, без того загаженный, а в воду… тоже не сильно чистую. – Я тебе, сын, сейчас обрисую картинку, как я её склеил – а дальше уж ты сам думай, что с этим делать. Или, скорее, как с этим жить.

Ригар встал, прошёлся туда‑сюда, собираясь с мыслями. Заговорил:

– Что да как с Падением Империи случилось – дело давнее и сейчас не интересное. Я буду говорить об упадке после него. Времена не выбирают, в них живут и умирают… м‑да. Когда крепкая, центральная, законная власть ослабевает либо вовсе рушится, на свет вылезает власть слабая, местечковая и незаконная. Так было, так будет. Правило носит аж межвселенский характер – я свидетель! Многое зависит от масштабов во времени и пространстве. От стабильности. Если слабая, местечковая, незаконная власть оказывается способна поддерживать порядок достаточно долго, получается власть всё ещё местечковая, но достаточно крепкая и условно легитимная. Или даже без условности. Такова сейчас ситуация в Рубежных Городах, как я её понимаю. Планетерре сильно повезло с магией, потому что правящие элиты там одним фактом своего долгожительства обеспечивают тот самый длительный порядок. Несменяемый правитель, если это приличный правитель – благо. Но у всякого меча две стороны. Планетерре повезло с магией – и одновременно фатально не повезло…

– Почему?

– Да потому, что власть опирается на потоки Природной Силы, а не на людей! На Земле тоже был период, сходный с нынешним здешним. Сперва великая Римская Империя – правда, далеко не всемирная и просуществовавшая куда меньший срок, чем наша. Затем падение этой Империи, фрагментация Pax Romana и закономерный упадок длиной примерно в тысячу лет. Его потом назвали Средними Веками. Забавно, что когда на Земле фантазировали про магические миры, то изображали их обычно как «средневековье с магией»… довольно лживая аналогия… но я отвлёкся. Так вот, об упадке в мире Сёвы. Магии, напомню, нет – правит грубая сила. Меч, копьё, лук – и руки, которые их держат. Оружие и бойцы. При этом кто из слабых, местечковых лордов сумеет набрать побольше бойцов, тот и прав. И власть его законна – ибо некому её оспорить.

– Бандитская какая‑то логика.

– Она и есть. Но всё же не совсем. Сейчас объясню, почему.

Ригар мерил шагами пирс, и Мийол неожиданно подумал, что ему пошёл бы мечущийся туда‑сюда полосатый хвост. Или длинная указка. Лучше хвост и указка сразу.

– Что такое средневековый боец, тот самый громила с оружием в руках? Это почти бандит, который ничего не производит, не выращивает еду, не строит и не ремесленничает – только лишь жрёт, пьёт, тренируется и временами воюет, оправдывая тем самым сожранное. Однако такой вот полубандит неизбежно зависит от простых людей. Не будет крестьян – он просто подохнет с голоду! Отсюда вытекает формула могущества средневекового феодала: чем больше земли, тем больше людей, а чем больше людей, тем больше бойцов, способных защищать эту землю от чужих набегов… ну, и ходить в набеги на чужое. Но чем больше бойцов, тем больше крестьян нужно, чтобы прокормить вооружённую ораву, которая, напомню, ничего сама не производит. Армия мирного времени расходует ресурсы, но не даёт отдачи. Чтобы давала – нужно воевать: грабить чужих, угонять скот и крестьян, жечь чужие поля, чтобы у врага настал голод и его бойцы не могли крепко держать в руках мечи. И почти тысячу лет по всем бывшим территориям Римской Империи шли мелкие войны. А не войны, так набеги, налёты, рейды. Без перерывов, везде.

– Жутковато звучит.

– А то. Неспроста второе название для этого времени – Тёмные Века! Так вот. При всех видимых различиях, тот период земной истории похож на то, что творится вокруг нас. И… совсем не похож. Вот скажи: кто правит землями бывшей Империи?

– Известно кто. В основном кланы, кое‑где торговые дома, редко где гильдии.

– Это внешнее. Здесь правят прежде всего сильные! То есть либо Воины, либо маги. Чем это отличается от ситуации на Земле? Да тем, что обладатели силы не нуждаются в большом числе вооружённых бойцов. В мире без магии, как правило, порядок бьёт класс. То есть, например, средние и даже слабые бойцы, но обученные за год‑два держать строй, выставлять стену щитов и из‑за этой стены колоть врага копьями, победят равных по численности сильных бойцов, что не приучены к строю и атакуют толпой. Почему так? А потому, что разрыв между слабыми и сильными бойцами мал. Чего нельзя сказать о наших условиях. В магическом мире – класс бьёт порядок! Даже Зунг, хотя он далеко не зверодемон, запросто стопчет хоть сотню обычных людей, хоть тысячу. Его просто не смогут остановить: слишком большой, слишком защищённый, слишком с недавних пор живучий. Или вот Рикс. Тоже далеко не самый сильный Воин. Но строй из слабых, обычных бойцов прорвёт и устроит резню. Он тоже стоит в бою целой тысячи обычных людей. И ты стоишь: призови Беркута Урагана, используй талисман… сам представь последствия.

Мийол представил. Поёжился.

Картинка перед мысленным взором получилась на редкость кровавой.

– Разница в количестве силы – не единственный фактор. Не меньшую значимость имеет разница в её качестве. Любой Воин быстр, вынослив, силён, способен сражаться часами… если не особо расходует прану на приёмы, ограничиваясь пассивным усилением. В теории, из одних лишь Воинов ещё можно составить строй – гномы со своими гроссами, хирдами и кандгрутами именно это и делают. Но ведь есть маги и магия. И целая палитра возможностей. Каждый подмастерье, а тем более каждый мастер и грандмастер – уникальны. Каждый способен привнести в сражение что‑то своё. С Мастерами Боя то же самое: нет смысла ставить в один строй тех, кто благодаря таланту и труду ли, благодаря наследию крови ли сконденсировал Ядро Сути. Потому что у одного оно даёт скорость, вот как у Трашши, у другого – возможность дезориентировать врага, но только одного, у третьего повышает выносливость до совсем уж баснословных величин, а четвёртый так вовсе наносит дистанционные удары по ауре… отчего не слишком полезен, если в противниках не маг и не зверь‑атрибутник. Хм… опять я в сторону ушёл…

Ригар вздохнул. И помрачнел сильнее прежнего, даром что и так не выглядел весёлым:

– Возвращаясь к правителям разрозненных земель. В основном это кланы, да. Потому что сходное наследие крови в пределах одного клана облегчает обучение и взаимодействие в случае схваток, даёт качественное преимущество над обычными магами и бойцами… и преемственность власти обеспечивает наиболее простым и естественным образом. Но кланам по причинам, что я уже очертил, не нужны большие толпы рядовых бойцов. Их сила – в малых числом, но грозных своими умениями, хорошо вооружённых и экипированных экспертах. Войны кланов – это вовсе не земные столкновения линейных армий. Это поединки сильнейших и точечные удары спецназа . То есть специально обученных, опять‑таки экипированных по максимуму малых групп. В мире Сёвы до подобной тактики дошли сравнительно поздно – лишь на этапе прорыва в технологиях, когда снаряжение единичного элитного бойца стало дорогим просто до смешного, но при этом дало возможность этому элитному бойцу расправляться с десятком‑двумя и более обычных вояк. А у нас, людей Планетерры, нечто подобное «было всегда». Это вплавилось в культуру, вросло в психику, отпечаталось в сердцах и душах.

– «Всё богатство у сильного, слабый живёт по его милости».

– Именно! Если нам нужна армия в тысячу человек, чтобы противостоять другой такой же – это одно. Тысячу человек прокормить нелегко: нужна земля, нужны крестьяне. Причём об этой земле и людях на ней приходится заботиться. Не заботишься? Дерёшь не три шкуры, как все, а семь? Крестьяне вымирают с голоду, разбегаются, урожаи падают, твоей армии становится нечего жрать и ты проигрываешь. Такова земная средневековая схема, её термодинамическое равновесие. Но если на тысячную армию можно направить одного лишь, зато действительно сильного бойца и ждать, что тот вернётся с победой… пусть этот боец ест за троих. Да хоть десятерых! Он всё равно выгоднее экономически, чем тысячная армия. Аж в сто раз выгоднее! Обычные люди в этой ситуации не то, чтобы совсем бесполезны – но о них незачем заботиться. От их благополучия ничего не зависит, а если зависит, то лишь в самой малой степени. Они выживают, как умеют, и только потому, что латифундистам из клановых нет до них дела. А ещё потому, что кланов много и они регулярно пускают друг другу кровь. Если бы истребление обычных людей или их угон в рабство помогали в борьбе кланов, от них, обычных, не осталось бы и следа. И без того регулярно возникает ситуация, когда змеептицы съедают людей. То есть клану требуется больше клатов, клан идёт и забирает пахотную землю под разведение змеептиц. Потом змеептиц забивают, мясо съедают, клаты идут на изготовление зелий Силы и других, более долговечных ценностей… а эти ничтожные, согнанные с земли, ставшие пухнущими с голоду нищими? Да кого они волнуют!

Ригар остановился, тяжело дыша и глядя куда‑то вдаль. Явно не на загаженный пирс, не на кривые припортовые халупы, не на мутную воду Мутного залива, воняющую тухлятинкой, солью и канализацией. Что он видел? Какие картины, всплывающие в памяти, мучили его?

Мийол не знал этого и не хотел знать.

Вот только никто не спрашивал его, чего он хочет, а чего нет. Учитель и сам мир давали свои горькие уроки, не шибко заботясь об обезболивании.

«Сам думай, что с этим делать, да, отец? А скорее – как с этим жить… что‑то не похоже, чтобы тебе от такого знания стало легко и приятно. Но…

Хотя бы за честность и за очередное знание, хоть семь раз неприятное – спасибо».



Охотник 3: гримасы прошлого



В середине следующего дня.

– Выписки из городского архива? Отличная работа, дядя Батт, – Мийол улыбнулся под маской при виде выражения лица своего визави. «Да, ты так и не назвался – но я всё равно знаю, кто ты!» – Насчёт оплаты: предпочитаете клаты? Зелья? Артефакты? Сейчас мы ограничены в возможностях, так как для полноценных лаборатории и мастерской на борту нет места – но всё же готовы принять заказ на самые разные зачарования вплоть до второго уровня включительно. Конечно, за серьёзные вещи вам придётся доплатить – но наш товар того стоит!

– Якой доплаты хотыте, многоважамый?

– Ничего экзотического. Мясо, рыба, зерно и мука, овощи, зелень… в общем, еда.

«Вот теперь он мой. Целиком», – подумал Мийол.

Со своим предложением он именно на это и рассчитывал: нынче в Даштрохе многое стало дефицитом, но уж что‑что, а еду Портовые Шустрилы достать могли. Причём хоть десятками пудов, хоть вообще сотнями. Предлагаемые же на обмен артефакты, зачарования, зелья и прочий магический товар как раз должны идти по разряду дефицитнейшего дефицита.

Предлагай то, что не предложит больше никто, бери в виде платы то, что торгующий не считает особо значимым – и сделка состоится, невзирая ни на какие дополнительные препятствия.

Покупать продукты пришлось бы в любом случае: в низком фоне аппетиты подросли у всех путешествующих на «Хитолору», не только у магических зверей. Так почему не извлечь из нужды побочную выгоду? Уж чего‑чего, а какие‑нибудь ножи с нанесённым Лёгким Рассечением  Васаре нынче могла выдавать в оптовых количествах.

Как раз на четвёртом уровне для артефакторов начинается раздолье: семисимвольные имперские чары из группы Размягчителей, той самой, артефактной разновидностью которых зачаровывают грундрепы , позволяют относительно легко обрабатывать заготовки из дерева, камня, кости, кожи, разнообразных волокон, стекла, обожжённой глины и прочих материалов. Можно делать буквально всё, на что фантазии хватит. Скрутить из деревянной чурки деталь с винтовой резьбой? Легко! Нанести рунный узор не гравировкой, а вытеснением – буквально раздвигая твёрдую массу строго в нужных местах? Не проблема! Армировать выделанную кожу льняной тканью? Запросто!

У артефакторов‑новичков применение группы Размягчителей обычно вызывает трудности – в том смысле, что размягчать‑то они материал размягчают, а вот с возвращением нормальных механических свойств в нужный момент и при требуемой форме материала возникают трудности. Они и у Васьки возникали: ошибки неизбежны, путь к мастерству простым и лёгким ещё ни у кого не случался. Но синергичное использование Ускорения Магических Действий  на третьей оболочке дало возможность очень сильно «срезать углы» начального этапа обучения.

Мийол подозревал, что нынче сестра способна потягаться в практической артефакторике с коллегами, имеющими позади десять лет практики и более… ну, если те не используют уже свои профессиональные хитрости, на что надежды не так уж много. В конце концов, параллельное использование заклинаний разных уровней изобрели ещё в седой доимперской древности. Как и ритуальные круги концентрации, и ещё много разных очевидных вещей.

Впрочем, это не отменяло пропасти между экспертами и подмастерьями. Например, именно в артефакторике доступ к заклинаниям пятого уровня давал возможность работать не только с формой материала, но и с его сущностью. Надо ли объяснять, насколько неохватен подобный прорыв и какие возможности он даёт? Когда Ригар добрался до соответствующих гномьих трудов – пришёл в лихорадочное возбуждение и бормотал что‑то про высокоцепную полимеризацию, управление агрегатными состояниями, перестройку молекулярной структуры, анизотропные среды и прочие хитрые штуки, которые Мийол понимал довольно смутно.

А вот Васька тоже загорелась. Подключив к работе Рикса на правах консультанта, они с отцом втроём замутили какой‑то ритуальный усилитель, что по задумке Ригара позволял добиться частичного прорыва на уровень выше и таки поменять сущность обрабатываемого вещества. Что‑то у них там не заладилось, приходилось вводить какие‑то дополнительные фильтры и отсекать дрейф чего‑то там в неправильную сторону. Но незадолго до смерти старика и отлёта отец объявил, что «основные трудности наконец‑то преодолены»: ритуал заработал примерно как надо, а Мийолу показали две диковинки: прозрачную, как стекло, но притом гибкую, отполированную до блеска пластину, а также шёлково переливающийся кусок зеленоватой ткани, которая, как наглядно показал опыт, на открытом огне лишь покрывалась копотью, но не горела.

– Угадай, что это? Вернее, из чего сделано?

– Ну, ткань – наверно, из обработанного асбеста. Я читал, что гномы как‑то ткут из него что‑то похожее, огнестойкое. А вот это гибкое‑не‑стекло… вообще никаких идей.

– Ну, хоть что‑то предположи.

– Если от балды, то пластина – это обработанная на прозрачность и упругость кожа. Для стекла у неё плотность маловата, лёгкая больно.

– Половина попадания из двух, – хмыкнул Ригар. – Образец ткани действительно похож по своему составу на асбест. Но на самом деле это кустарная нетканая стеклоткань.

– Как только зачаровали… и зачем?

Отец разулыбался шире.

– Никаких зачарований! – заявил он. – Да разве ты сам не ощущаешь? В этом нет магии! Вообще! Мы имитировали процесс вспомогательной алхимии, только в артефакторике: получили магическим вмешательством вполне ординарный материал… с неординарными свойствами. Если на Земле стеклоткань делали, продавливая расплав через фильеры, то мы просто взяли кусок стекла и разделили его массив на множество тончайших волокон. Таких, что уже вполне себе гнутся, а не трескаются. Но это именно стекло, обычное и дешёвое, с примесями железа.

– Термостойкость уже показана, – задумался Мийол. – Ещё, раз это стекло, ткань из него стойка к кислотам и щелочам. Высокая плотность, прочность тоже должна быть немаленькой…

– Всё так. А что до пластины… хо‑хо! Она фактически деревянная.

– Вот это – дерево? И тоже не зачаровано?

– Да. С ним мы провели строго обратный процесс: если массив стекла делили на волокна, то тут волокна древесины сливали воедино, заодно упорядочивая структуру. Алхимически чистая целлюлоза оптически прозрачна, так что результат видишь сам. Не хуже полиметилметакрилата .

– Не хуже чего?

– Так называемого оргстекла. Давай я тебе напишу структурную формулу, она простая.

Увы, вскоре старик скончался, так что опыты – на самом интересном месте, только‑только добравшись до первых практических результатов! – пришлось свернуть. Правда, окна в рубке яхты и иллюминаторы успели остеклить, то есть «задеревенить», новым прозрачным материалом.

Прямая польза экспериментальной магии. Буквально очевидная.

…закончив разговор с дядей Баттом, Мийол развернул архивные выписки. Прочёл. Потом ещё раз прошёлся, фиксируя ключевые места. И длинно, разочарованно выдохнул.

– Ну да, ну да. Чего и следовало ждать. Как будто в городе, пришедшем в такой упадок, архивы окажутся полными исчерпывающих сведений!

По документам прослеживался – да и то лишь несколькими разрозненными фрагментами – путь «Бегуньи Иллис». Демоны знают, кто и из каких соображений расставлял датировки, но если воспринимать написанное всерьёз и буквально, шхуну привели в Даштрох и зарегистрировали аж на два года раньше, чем спустили на воду.

(В этом состояла одна из проблем с популярным отсчётом лет «от Падения Империи»: в разных местах за окончание П.И. и начало Нового времени принимали разные годы. Даже если собственно Падение произошло быстро – что вряд ли, – его прямые последствия аукались людям ещё несколько лет. Только пообщавшись с гномами, сверив имперскую хронологию с летописями Подземья как независимым источником и проведя все нужные арифметические действия, Мийол более‑менее уверенно установил: Падение Империи случилось приблизительно в 2506–2518 годах от Кадарского Завоевания, сам он родился в 3202‑м, а нынче идёт 3217‑й).

В общем, несмотря на вроде бы однозначные датировки в бумагах, принесённых дядей Баттом, верить в их точность стал бы лишь очень наивный человек. Но даже такой ненадёжный источник позволял заключить: шхуна прослужила более шестидесяти лет, её ставили на тимберовку не менее пяти раз (скорее, раз восемь‑десять), а к моменту продажи на дрова окончательно прогнившего корпуса «Бегунью Иллис» водил какой‑то Умдар Бочка.

Что до капитана Дваждыбородого (которого звали, оказывается Иэмирия Саакичади шо Оллам… неудивительно, что старик предпочитал звать его по прозвищу: и почётнее, и не так языколомно!), он приобрёл шхуну сразу после постройки – на сохранившемся акте регистрации стояла его подпись – и водил её в каботажных рейсах по Мутному заливу на протяжении… а вот не ясно, скольких точно лет. Но не меньше тридцати пяти. Возможно, что все сорок. Акт продажи «Бегуньи Иллис» по остаточной стоимости, подписанный Умдаром Бочкой, сохранился. Акт купли‑продажи с подписями Умдара как покупателя и Сульши Ванамитага как продавца – тоже. А вот как и когда корабль перешёл к этому самому Сульши, неизвестно.

В любом случае, около 3140 года Дваждыбородый сходит на берег, и… всё. След потерян.

– Почти восемьдесят лет назад, – пробормотал Мийол, складывая выписки. – Чуть лучше, но всё равно мутно. Найти живого свидетеля, которому сейчас лет девяносто, да чтобы пребывал в твёрдой памяти… надо искать род Оллам. Иначе всё без толку. Но сперва всё‑таки еда.

Легко сказать – «надо закупить продовольствие». А вот осуществить эту самую закупку и всё с ней связанное, начиная с проверки качества товара и заканчивая перегрузкой с телег на борт и далее в пространственные короба, когда речь идёт о более чем полутысяче пудов… суета заняла остаток пятого и весь шестой день целиком. Общая стоимость приобретённой еды, даже с учётом того, что часть составили дорогие деликатесы, не вышла за две сотни клатов. Что же до цены тех артефактов и зелий Силы, которые Портовые Шустрилы получили – ну, если бы они перепродали их на местном рынке, получили бы около трёхсот сорока или трёхсот пятидесяти клатов. А цена материалов, из которых Васаре, как выразился Ригар, наштамповала ширпотреба  – тридцатка в общей сложности, и то если поторговаться.

Со всех сторон выгодная сделка. Только долгая и довольно хлопотная.

Ночью после шестого дня «Хитолору» ещё оставался на прежнем месте. А вот сразу после осветления – отшвартовался, тихо загудел‑засвистел маршевыми «ветродуями» и зашёл в устье Аккаль. Поднялся вверх по течению примерно на две тысячи шагов, а затем выполнил «прыжок лосося»: ненадолго включив левитационные контуры, взмыл вместе с массой речной воды вверх и тут же опустился на берег с шумом и плеском. После отключения левитационных контуров вода, захваченная ими, устремилась обратно в Аккаль, и звуки при этом возникли соответствующие.

– Что теперь, братик?

– Подождём.

Долго ожидание не продлилось. Провожаемый сторожкими взглядами из разных щелей, то и дело прикипающими к яхте и стоящим на её палубе людям, из ближнего проулка вывернул хорохорящийся, но изрядно напуганный мальчишка – примерно года на два помоложе Мийола.

«Опять посылают, кого не жалко», – с лёгким раздражением подумал маг. И оказался прав. Назвавшийся Саатидом из Клиакки с отчаянной наглостью обречённого попытался выгнать незваных гостей вместе с их кораблём обратно в воду, а лучше того – из Даштроха вообще. Махал руками, кричал, наскакивал (вернее, делал вид, сразу же отпрыгивая назад), рожи корчил и показывал непристойные жесты. А по сути, просто испытывал терпение своих собеседников.

Дело осложнялось тем, что на низкой речи малолетний парламентёр говорил преотвратно, постоянно сбиваясь на родной курасик; Мийол же этого языка почти не знал. Так, сотен пять или шесть слов, из которых около полусотни – ругательства. Маловато, чтобы уверенно объясниться. Впрочем, даже если бы он знал курасик, словно отеческий, толку от этого вышло бы немного. Тут и гадать нечего: Портовые Шустрилы наверняка подстроили какую‑нибудь пакость, а то и не одну, чтобы залётный эксперт магии со своей командой не смогли облагодетельствовать враждебных им «кляков». И частично своего добились: затруднить общение с курасами им удалось. Если вот это позорище, вытворяемое Саатидом, вообще стоит называть общением.

Когда мальчишка перешёл от слов и жестов к швырянию камней, дожидавшаяся чего‑то подобного Шак сбросила невидимость, скрутила этого суицидника (от внезапного ужаса, что пробрал его от касания когтистых нечеловеческих рук, аж обмочившегося). Пять минут спустя, не веря собственному счастью, Саатид несколько неуклюже бежал прочь от яхты. Но отпустили его не раньше, чем заткнули ему рот кляпом, чтобы не орал, связали руки за спиной, чтобы не махал ими, и повесили на шею послание для более взрослых и вменяемых курасов.

Что ж. Послание поняли… как‑то поняли, это точно. Второго парламентёра довел до пределов видимости с яхты какой‑то невнятный, быстро шмыгнувший обратно в закоулки района громила (у Мийола почему‑то мелькнула совершенно дурацкая, отцовыми движущимися картинками навеянная ассоциация: «Как первая ступень ракеты‑носителя»). Дальше парламентёр кое‑как поковылял сам, тяжело опираясь обеими руками на посох и по одной подтягивая ноги. На голове у него красовался традиционный двойной платок, не менее традиционного кроя и оттенка зелёную хламиду густо покрывали родовые вышивки – одним словом, любой мало‑мальски понимающий человек с лёгкостью распознал бы в нём кураса в парадном одеянии, а понимающий больше (в частности, умеющий читать родовые вышивки) мог бы рассказать и о нюансах.

– Шак, вместе?

– Конечно.

– Я тоже помогу!

В итоге маг с ученицей на пару подхватили старика под руки и довольно быстро, но со всем почтением почти донесли его вместе с посохом до «Хитолору». Где устроили в вынесенном и разложенном Васькой кадарском кресле – со всеми удобствами и на виду у наблюдателей.

– Давайте познакомимся, почтенный, – начал Мийол. Конечно, по статусу сравнительной силы он мог обойтись и нейтральным «уважаемый», но у курасов принята почтительность к возрасту, доходящая до гипертрофии. Вполне можно немного подольститься к порядкам на чужой территории: ему выказать повышенную вежливость нетрудно, а собеседнику приятно. – Сестрица, принеси пока еды и напитков, пожалуйста… для всех нас. Чтобы разговор шёл легче. Итак, меня зовут Мийол. Я эксперт магии из школы Безграничного Призыва, ученик и наследник недавно почившего подмастерья Хитолору Ахтрешт Науса, или Щетины.

– Подмастерья? – слегка удивился старик дребезжащим, но уверенным высоким голосом. Его руки и пальцы, откинувшие оба платка на спину, дрожали, но глаза смотрели ясно, хоть и дальнозорко. – Удивительно. Высоко взлетел дядин приёмыш…

«Что?! Неужели…»

– Почтенный Иэмирия Саакичади шо Оллам, или Дваждыбородый, – ваш дядя?

– Троюродный, да. Я неплохо его помню. Что ж, почтенный эксперт, раз вы представились, то и этому апшим суиг не следует таиться. Лиэвен Саакичади шо Оллам, старейшина землячества Клиакки, со всем уважением и смирением.

– Сколько же вам лет, почтенный Лиэвен?

– В этом году исполнилось девяносто два.

«В кои‑то веки повезло! Живой свидетель, да сразу из нужной семьи!»

Однако спешить Мийол не стал: торопливость курасы также не приветствовали. Сперва он дождался Васаре с заказанными закусками и лёгким пуаре для запивки, съел кусок мягкой лепёшки с пластинкой сыра и оливкой, отхлебнул глоток сладкой, приятной на вкус грушовки. Немного подождал ещё, пока со своим куском лепёшки справится Лиэвен. И только тогда кратко изложил дело, за которым явился в Даштрох и конкретно на этот берег Аккаль.

Старейшина покивал. Но… рассказывать ничего не стал. Вместо этого он поинтересовался, какие дела связывают «почтенного эксперта» с Портовыми Шустрилами.

Мийол ответил.

Старейшина снова покивал. Поинтересовался историей знакомства «почтенного эксперта» и «дядина приёмыша». Как тот жил? Как умер?

Мийол ответил. Не слишком подробно, однако добавил деталь, о которой дяде Батту ничего не сказал… и которую Лиэвену не открыл тоже, если бы не его родство с Дваждыбородым:

– Мой второй учитель, да будет лёгким путь его духа, жалел перед кончиной только об одном. Некогда он покинул побережье, чтобы уже никогда не вернуться, но сердце его осталось здесь. У могилы курасы по имени Улааси Чиэле, двоюродной сестры Дваждыбородого через жену. Насколько я знаю, там вышла какая‑то грязная история; Улааси вызвалась стать, фактически, добровольной жертвой для Зиру юсти‑Стаглорен взамен своей младшей сестры. Так что уезжая от моря прочь, тогда‑ещё‑не‑старик Хит не столько искал силы, сколько бежал прочь от тяжёлых воспоминаний. Здесь его уже ничего не держало.

– Что же он не вернулся? Ведь силу он нашёл, раз уж стал подмастером.

– Вместе с силой второй учитель нашёл карциному. Неизлечимую болезнь лёгких, если без деталей. От неё он и умер. А лечение имел шанс получить только в Рубежных Городах.

– Не получил?

– Нет.

– Ясно…

Лиэвен сомкнул морщинистые веки, одновременно переплетя дрожащие пальцы и опустив руки на иссохшие бёдра. Спустя минуту или чуть больше он заговорил.

…да, приёмыш Дваждыбородого любил Улааси из семьи Чиэле. А та была старше, чем так некстати влюбившийся юнец, и вовсе не отвечала тому взаимностью. Даже в шутку о подобном не задумывалась. Она любила своих родителей, младшую сестру, мужа и рождённых от него трёх детей; в целом Улааси от жизни ничего уже не хотела, будучи вполне довольной всем главным, а с мелочами справляясь без жалоб, но с улыбкой.

Говорят, боги завидуют чужому счастью и карают счастливцев в самый неподходящий миг. Ну, богам виднее, чем там они заняты в своих далёких доменах. А вот в чём усомниться нельзя никак, так это в непрестанном желании одних людей испортить другим людям жизнь.

Зиру юсти‑Стаглорен, наследник младшего магического клана латифундистов, единолично владеющего портом Даштрох и прилегающими землями, любил развлечения. Он тоже ничего уже не хотел от жизни – даже унаследовать власть над кланом. Зачем? У него и так всё есть! А чего ещё нет, то покорные лат‑Стаглорен и многочисленные хари‑Стаглорен ему доставят, стоит лишь пожелать. Когда молодой высокочтимый эксперт школы Бегучей Крови являлся в порт из своего личного поместья неподалёку, улицы перед ним пустели на десяток кварталов вперёд, а в стороны – не менее чем на три. Но у Зиру имелась привычка иной раз резко сворачивать в сторону с прямого пути… в поисках развлечений. Да. И обычно он их находил.

Как‑то раз, свернув подобным образом, юсти‑Стаглорен наткнулся на группу курасов. Это младшая сестра Улааси Чиэле с родственниками и друзьями провожала до дома своего будущего жениха после удачно заключённой помолвки. Из‑за родственников, среди которых хватало очень немолодых, отреагировать на манёвр Зиру и его телохранителей курасы не успели.

– Что это за наглые смерды на моём пути? – поморщился молодой высокочтимый эксперт.

– Люди рода Оллам, – пояснил глава охраны. – Возвращаются с празднования помолвки.

– О? Неужто мы дозволяли им праздновать? Хотя уже не важно. Так, вы семеро – доставьте помолвленную девку в поместье… ближе к вечеру. Я как раз успею собрать один ритуальчик…

Улааси Чиэле любила свою младшую сестру. Сильно. И хотела, чтобы та познала счастье материнства. А курасы под своими двойными платками так похожи друг на друга… в общем, на «один ритуальчик» доставили не ту курасу, которую желал получить Зиру. Но тот, к счастью, претензий не высказал и даже оказал смердам великую милость, дозволив забрать тело – точнее, то, что от него осталось.

Останки Улааси Чиэле, опасаясь недоброй магии, не похоронили, а сожгли. Топлива на это потребовалось мало: что бы ни делал с нею юсти‑Стаглорен, она стала похожа больше на тысячелетнюю мумию, чем на молодую женщину.

Не прошло и десятка лет, как Зиру скончался. По слухам, назначенная ему жена отравила. Притом подобрала такой состав, что тот отходил добрых две недели, и к концу первой выблёвывал кровавую слизь, а к концу второй облысел и покрылся гниющими язвами. По тем же слухам, когда разъярённый и перепуганный молодой высокочтимый эксперт опознал симптомы и прибежал к жене с неприятными вопросами, та – также оценив начальные эффекты отравления – улыбнулась ему в лицо и нарисовала себе ножом вторую улыбку, пониже подбородка.

Легко отделалась. Зиру не постеснялся выместить свои чувства на её трупе, раз уж живую подвергнуть достойному наказанию не вышло. Добрых два дня вымещал, пока не начал блевать кровью и не отвлёкся на это важное дело.

А потом началась война Стаглорен и Нидомор. Попытка примирения двух кланов через брак молодого поколения явно закончилась не так, как задумывалось. Война быстро перекинулась на союзников, враги сцепившихся кланов тоже не поленились внести свою лепту… в общем, уже очень скоро всё побережье Мутного залива вместе с окрестными землями на два дня пути стало местом неуютным до смертельного. Находились дураки, открыто радовавшиеся, что у Стаглорен неприятности. И да, неприятности у них возникли серьёзнейшие, причём следующие двадцать лет открытой войны с тремя десятилетиями войны тихой они лишь усугублялись… но и радостным дурням от этого веселее не стало.

Торговля захирела. Магические гильдии – обе, представленные в Даштрохе – закрыли свои представительства на втором и пятом годах от смерти Зиру. На пятом же году разграбили квартал торгового дома Маррес – и восстанавливать его после грабежа с последующим пожаром также никто не стал. Точнее, никто не смог. А это, между прочим, был последний в городе торговый дом: более крупный конкурент Марресов эвакуировался ещё на первом году клановой резни. Но им нашлось место, а вот все филиалы маленького и небогатого торгового дома Маррес попали в зону боевых действий.

Полвека войны. Полвека понемногу стихающей бойни. Не потому стихающей, что накал ненависти поугас, нет – он скорее лишь набирал обороты.

Всё стихло, когда воевать стало практически некому.



Охотник 4: лики настоящего



Двойные платки курасов допускают различные стили ношения. Те, в свою очередь, делятся на мужские и женские.

Мужчина повязывает первый (обычно узкий либо сложенный в несколько раз) платок поперёк лба. В смысле практическом это не позволяет поту заливать глаза. Также первым платком удерживается второй, что накрывает голову и свободными концами свисает на плечи. Если второй платок велик, можно подвязать его концы, словно у галстука; отпускающие длинные волосы связывают их этими концами второго платка около затылка в хвост – чтобы не мешались. Да и узел первого платка можно расположить по‑разному, а сам первый платок повязать не поперёк лба, а так, чтобы прикрывал лицо. Или использовать его как шейный. Оттенки, размеры – во всём этом мужчины курасов ограничены мало. Разве что на того, кто напялит зелёный платок, будут смотреть, как на чудака.

Да и зачем эта зелень, если есть множество иных приметных оттенков? Алый, фиолетовый, индиго, шафран, терракотовый, апельсиновый, огненно‑рыжий, бордовый, жёлто‑бурый, угольно‑чёрный, голубой, карминный, и это ещё не говоря о сочетаниях цветов, а лишь о неполном списке чистых оттенков; желающие пофорсить богатством или, скорее, создать такое впечатление могут использовать даже металлические цвета – выбирай не хочу!

Женщины – дело другое. Во‑первых, один из их платков всегда зелёный; только когда у курасы прекращаются ежемесячные кровотечения, она отдаёт зелёный платок жизни своей пока ещё плодовитой родственнице, а сама надевает чёрный, старушечий. Если дома, при родных, кураса может дать волю щегольству и повязывать платки разнообразно, для улицы или при встрече гостей послаблений не дозволяется. Второй платок – обычно с родовыми вышивками и белый, либо голубой, либо зелёный (соответственно для девочек, девушек и замужних матрон) – полностью скрывает волосы на голове, включая обычно и брови; первый платок, тот самый однотонно‑зелёный, повязывается поверх второго и так же полностью укрывает всё лицо от глаз и ниже, обычно прихватывая шею и верх груди. На виду остаётся только переносица да пара очень характерных, прозрачно‑серых глаз с тёмной каймой по внешнему краю, иной раз с голубым или синим оттенком. У всех чистокровных курасов глаза именно таковы.

И пять пар таких глаз смотрели сейчас на Мийола. Одна принадлежала пожилой курасе в паре чёрных платков, одна – молодой в голубом и зелёном. Ещё одна лет, наверно, двенадцати или тринадцати носила белый и зелёный платки. А рядом с ними и чуть впереди стоял подозрительно хмурящийся курас со шрамом от ожога под левым глазом, навскидку лет около тридцати с чем‑то, и любопытно‑напуганный десятилетка.

– Здесь все из интересующих вас семей, кто ещё жив, почтенный эксперт, – сказал Лиэвен, в гостях у которого происходила встреча. Сам старейшина сидел на скамейке вместе с гостем, те пятеро, что перед ними – стояли. – Этот достойный муж, Зеакару Чиэле – внук доблестной Улааси. Точнее, сын её младшей дочери. Это дитя – Мииратош Саакичади, правнук Дваждыбородого, да будет путь его прям и светел. Ныне пребывает на попечении землячества, поскольку оба родителя его, к несчастью, погибли при пожаре. Эта достойная матрона, Аллиз Неосимадо – племянница доблестной Улааси, единственная дочь спасённой ею сестры. И две внучки Аллиз, той же семьи: Эонари и Сиашерен. Все трое также пребывают на попечении Клиакки.

Называемые отвешивали нейтральный поклон знакомства, закладывая левую руку за поясницу, а правую, сжатую в кулак, прижимая к солнечному сплетению. Причём молодые кланялись глубже старших, а женщины и девочка – глубже мужчины и мальчишки.

– Печально это слышать, но и радостно, – сказал Мийол. – Печаль проистекает из скорбных обстоятельств, до срока забирающих у людей их близких; радость же вызвана достойной всякого доброго слова опёкой землячества, помогающего устоять перенёсшим потерю. Также я рад, что часть забот с плеч землячества могу снять, переложив на свои плечи во исполнение последней воли моего второго учителя. Однако насилие, даже ради заботы, не идёт впрок, оставаясь всё тем же насилием. И потому я спрошу вас: хотите ли вы изменить свою судьбу, последовав за мной, экспертом школыБезграничного Призыва? Хотите ли войти в мою команду и в итоге, если тому не помешают несчастья, стать роднёй по духу для меня и моих близких?

– Отказываюсь, – буркнул Зеакару Чиэле.

– Что ж, тогда я более не задерживаю вас, уважаемый.

Хмурый курас поклонился (правда, скорее Лиэвену) и удалился, ступая тихо и упруго. В душе у Мийола в его отношении сплелись облегчение и сожаление. Слишком уж взрослый подчинённый, вдобавок явно замешанный в не самых чистых делах Клиакки, принёс бы больше проблем, чем пользы. Да и позаботиться о себе он распрекрасно мог сам…

…но команде пригодился бы ещё один Воин, пусть даже невеликого второго ранга.

– Дядя, а ты правда маг? – спросил правнук Дваждыбородого, как только внимание двух сидящих сосредоточилось на нём.

– Правда, – важно покивал Мийол с лёгкой улыбкой.

– Здорово! А сильный?

– Я пока лишь эксперт, так что не очень. А ты, значит, хочешь стать магом?

– Очень, – неожиданно оробел Мииратош.

– Если хочешь – станешь! Я и мои родные поможем тебе.

– Точно поможешь, дядя?

– Точно. Обряд принятия проведём попозже, но можешь привыкать звать меня учителем.

Парнишка аж запрыгал от полноты чувств, улыбаясь щербато и счастливо.

– Иди сюда и садись, – похлопал по краю скамейки Мийол. Посмотрел на оставшуюся троицу. – А вы, уважаемые, что решили?

– Не примите это за непочтительность к вам, молодой эксперт, – поклонилась Аллиз, – но мы должны, со всем уважением к вашей щедрости…

– Я согласна, – вклинилась Эонари, шагнув вперёд.

– И я! Я тоже хочу учиться магии! – пискнула Сиашерен.

– Вы что творите?! – зашипела матрона в чёрных платках. – На кого вы похожи? Лезете вперёд старших! Нахалки, мерзавки!

– Что мы творим? – Эонари развернулась к родственнице, упирая руки в бока. – Мы, бабуля Лиз, не собираемся догнивать в этой дыре, как гниёте вы! Мы не собираемся упускать свой шанс!

– Прокляну, – страшнее прежнего зашипела Аллиз, вытягивая руки с загнутыми хищно и жутко пальцами врастопырку. – Зенки бесстыжие выдеру!

И ещё что‑то пообещала, но уже на курасике, а не на низкой речи.

– Проклинай, – фыркнула Эонари, тоже вытягивая руки и не отступая. – В твоих словах нет магии… а в наших – будет!

После чего тоже перешла на курасик. Красивый и певучий язык в устах склочниц как‑то резко обратился подобием мерзкого птичьего гомона, чуть ли не вороньего грая.

Мийол встал во весь рост.

И надавил связанностью .

Нет, называть это атакой – нелепо. Да и силы маг вложил самый минимум. Только она ему и не требовалась: более чем хватало той, что просто пребывала в его резерве. Аллиз с Эонари на пару секунд ощутили рядом с собой иное, кратно более мощное присутствие. Всё равно, как если бы человек шёл, глядя под ноги, неожиданно вошёл в тень, поднял голову – и обнаружил нависающую над ним скалу. Пусть эта скала недвижна, но… нависает ведь! Одним только своим существованием подавляет, пугает, заставляет сжиматься от тёмных предчувствий.

Ваське Мийол подобным образом неоднократно транслировал покой, расслабленность и защищённость. И любовь. Паре курас, устроивших сцену, досталось холодное неудовольствие.

Проняло не мгновенно, но быстро.

– Уважаемые, – сказал он. – Хочу напомнить, что насилие даже ради заботы – это насилие. А решение о своей судьбе – неотъемлемое право всякого свободного человека. Я принимаю ваш отказ, Аллиз, и не держу обиды. Также я принимаю ответственность за судьбу ваших внучек. Вы вскоре расстанетесь – не навсегда, но надолго. Так расстаньтесь по родственному, тепло. Неужто в разлуке вам будет приятнее вспоминать мерзкую ссору, чем ласковые объятия близких?

Убрав давление, молодой маг снова сел.

«Уф. Тяжеловато!

Неужели при вообще любом общении мне и впредь придётся разыгрывать сцены и роли? Вот как сейчас, когда я повторил, пусть не дословно и сильно сократив, сцену из драмы «Ссоры в Лаонгатте»? Или раньше, когда я примерял роли анонимных клановцев, вежливых маньяков, мудрых наставников, героев‑любовников? Конечно, Ригар говорил, повторяя за кем‑то, что мир похож на театр, где все играют роли, иногда меняясь и подстраиваясь по ходу пьесы… но почему‑то лишь сейчас я осознал, насколько много правды в таком взгляде на вещи.

До тревожного много.

А главное – действует подход! Вон, уже и впрямь обнялись и рыдают, выплёскивая свои страхи, сомнения и обычно скрытую любовь… куда приятнее смотреть на это, а не на мерзкую бабскую свару с визгливой руганью и неумелым рукоприкладством».

– Почтенный эксперт, – тем временем тихо обратился к нему Лиэвен, – Этот апшим суиг не желает обидеть, но вынужден поинтересоваться вашими дальнейшими планами. Куда и зачем вы повезёте подопечных Клиакки?

– Никаких обид. И планы наши не изменились: мы намерены править курс в точности к Баалирским рифам – ближайшему крупному центру морской Охоты.

– Присоединитесь к Охотникам, почтенный эксперт?

– Охотники крутые! – пискнул Мииратош, о присутствии которого под боком маг почти забыл, так тихо тот сидел. – И богатые, – добавил с умилительной рассудительностью.

– Однако же Охотники рискуют собой, – заметил Мийол. Помня, как его самого раздражал наводимый на голове хаос, он не потрепал мальца по макушке (хотя хотелось так, что аж ладонь зудела!), а положил ему руку на плечо, как взрослому. Мииратош, польщённый, аж приосанился. – Рисковать при необходимости я умею, всё‑таки сам Охотник, пусть и диколесский, а не морской. Но у Баалирских рифов мы не станем ввязываться в авантюры. Просто тихо прилетим на место, тихо распродадим закупленную у Портовых Шустрил еду и так же тихо вернёмся сюда.

– Удивительно разумный план, почтенный эксперт, – покивал старейшина Лиэвен.

– Простое использование сильных сторон нашей яхты, не более. И ещё: к моменту нашего возвращения, пока не знаю точных сроков… не могло бы землячество сделать запасы еды для перепродажи? Предложение то же, что для Шустрил: даём на обмен клаты, зелья, артефакты. Для закупок выделим предоплату… в половинном объёме. Да нет, к чему осторожность? Вы уже нам оказали огромное  доверие, нельзя ответить меньшим. Полная предоплата!

– Хотите повторить сделку, заключённую в порту?

– Берите выше, почтенный старейшина. Мы хотим наладить постоянную торговлю. Притом именно через землячество Клиакки. Пока можете рассчитывать… м‑м… думаю, да: примерно на год регулярных рейсов между Даштрохом и Баалирскими рифами. А потом… кто знает? Вернёмся к разговору о планах, когда завершим первый рейс.

Лиэвен покивал. Попросил Мииратоша (назвав его «юный Миир») сбегать, позвать каких‑то Горборукого с Пивоусом. И, не дожидаясь их, начал уточнять детали сделки.

Да, не очень вежливо по отношению к вызванным. Да и по отношению к Мийолу: никто не любит повторять уже сказанное. Но именно это нетерпение лишний раз показывало важность грядущего соглашения. А то, что старейшина склонялся к оплате клатами и зельями…

Портовым Шустрилам требовалось оружие – его они и получили. Сила здесь и сейчас, быстро, без лишних проблем. Землячеству курасов требовались ресурсы для развития своих людей – возможно, для назревших прорывов. Требовались свои собственные Воины и даже – почему нет? – маги. Никаких выгод прямо сейчас, но вот в перспективе… да.

В перспективе это должно было окупиться. Многократно.

Мийолу нравился такой подход и нравились такие партнёры. Причём не без взаимности. Иначе ни о какой переуступке опёки речи не зашло бы. А что торговля не  артефактами для него и Васьки менее выгодна, так это лишь на первый взгляд. И лишь в краткосрочной перспективе. Что‑что, а думать и просчитывать дальше, чем на один шаг вперёд, Ригар учил сына едва ли не более ревностно, чем магии и ремеслу.

«Впрочем, пока делать выводы рановато. Вот завершим, в самом деле, первый рейс…»

Вещей у Эонари с Сиашерен и Мииратоша оказалось всего ничего. Но всё же достаточно много, чтобы затруднить передвижение. Смотреть, как девушка и пара детей горбатятся с баулами и узлами, Мийол не стал. Покуда они, вынесшие кладь за порог и примерялись, что и как тащить – просто‑напросто ухватил наиболее объёмные, неудобные предметы, пользуясь преимуществом роста и длины рук, перекинул на спину и зашагал в сторону Аккаль, бросив вполоборота:

– Догоняйте!

– Господин… – растерянно выдохнула Эонари. – Господин, вы не должны!

– Только я сам решаю, что должен, а что нет. Хочу и могу помочь? Тогда помогаю.

– Но вы же маг, господин!

– И что?

– Это не по статусу…

– И что?

«Убийца возражений» сработал, по обыкновению, безупречно. Мийол тихо улыбнулся, на миг вспомнив жутко содержательный диалог с сестрой: «Ты девочка» – «И что?» – «Девочки не становятся мастерами дерева, кожи и кости!» – «И что?!» – «И ничего» – «И что?» – «И что?» – «И что!» – «Девочка, бе‑бе!» – «И что?»

Действительно, и что? Плевать Васька хотела на мелкие частности. Да и братец, говоря уж откровенно (теперь‑то можно хотя бы перед самим собой признаться в слабости…), в тот раз не искренние убеждения пытался отстаивать. Просто тайно, сам наполовину не сознавая причин этого тягостного и тёмного давления в груди, завидовал успехам сестры. Нет‑нет, назвать себя криворучкой он не мог. Способности к труду, к отцову ремеслу у него имелись. И даже, возможно, повыше средних: на пустом месте Ригар хвалить не стал бы, не из таковских. Про усидчивость даже говорить не стоит: не усидчивый на его месте прорыва в маги‑специалисты в неполных четырнадцать не добился бы.

Просто васькины способности по части именно тонкой работы руками оказались выше. Чего там, сейчас уже ясно, что у неё они повыше даже отцовских. Несмотря на огромную разницу в опыте. Хорошо, что Мийолу удалось вовремя нащупать собственный путь, добиться успехов в той области, где сестра просто не могла с ним конкурировать… да и не хотела, говоря прямо: ведь ей повезло свой путь найти первой. Да, хорошо. Ведь иначе…

Мийол помотал головой и старательно вытряхнул из неё лишнее. Не случилось – и ладно!

С чего он вообще залип на той старой (скоро четыре года исполнится) истории? Может, дело в пополнении? Ну… пожалуй, да. Как‑то надо сделать, чтобы новенькие взаимно поладили со старожилами. Хех. Звучит‑то как! Старожилы, фу ты ну ты… с другой стороны, что‑то во всём этом есть. Вот он сам: лидер и связующее звено между семьёй и командой. При этом семья – Ригар и Васаре – сосредоточены на создании всяких штук, артефакторике, производстве вообще. А вот Рикс и Шак – наоборот. Эти вместе с ним самим – вроде боевого крыла.

Пересечения интересов нет, поэтому и серьёзных ссор за всё время не случалось. Более того: образовались дополнительные связи. Вот как сестрица с ученицей влезали к нему – поболтать перед сном и уснуть одной тёплой (иногда слишком  тёплой!) кучкой. Или эти отцовы чтения с иллюзиями: совместное изучение, обсуждения, споры… отличное средство сплочения, он точно с дальним расчётом это устраивал!

Сейчас тоже можно положиться на отца. Но постоянно прятаться за его спиной не выйдет. И нельзя. Он, Мийол, нынче сильнейший. Лидер, связующее звено. Капитан. Эту ответственность ему переложить не на кого. Так что раз уж он тащит на борт трёх курасов, ему и заботиться об их благополучии. И том самом взаимном принятии.

Хорошо ещё, что вспомнил и сообразил до того, как просто столкнул всех в кучу, чтобы сами как‑нибудь разбирались. Плохо, что не сообразил заранее предупредить о новичках, как‑то… подготовить… настроить?

Фрасс! Да он даже не вспомнил, что на "Хитолору" свободны только три каюты. Хорошо, что новеньких как раз ровно трое; а ну как родни оказалось бы человек десять и согласились полетать вместе с чужим магом больше половины из них?!

И‑эх. Уровень планирования – божественный, не ниже!

Мийол оглянулся. Конечно, он и так ощущал через Атрибут, что мини‑табор следует за ним без задержек. Но сами‑то курасы этого не знают. Так что показать заботу обычным, не магическим образом лишним не будет.

– Давайте, – подбодрил, – немного осталось.

– Дядя, а корабль у вас большой?

– Не очень.

– Жалко.

– Не жалей. Знаешь же, как говорят: мал, да удал. Вот и наша яхта не так уж велика, зато быстра и куда вместительнее, чем может показаться.

– Она… магическая?

– От носа и до кормы. Мы все к ней руки приложили, кто больше, кто меньше. Но основной вклад внесли, конечно, отец с сестрой. Я и моя команда диколесских Охотников у них работали на подхвате. Хотя некоторые элементы левитационных контуров именно я конденсировал, ну и ещё кое‑что, с чем алхимику справиться проще, чем артефакторам.

– Я не понимаю, – нахмурился Мииратош.

– Эй, не кисни! Как Ригар говорит – если не знаешь, это не стыдно. Стыдно – когда знать и не хочешь! Да что там, Шак – она моя ученица и второй маг команды – в момент, когда мы с ней заключали договор учителя и ученика, не умела читать. Однако выучилась очень быстро, так как не ленилась. Сейчас кузур учит, язык гномий. И успешно. Она вообще алурина многих талантов.

– А… алурина?! Настоящая?

Мийол разулыбался. И спросил, обращаясь как бы в пустоту:

– Эй, Шак, ты ведь настоящая?

«Пустота» колыхнулась, проявляя гибкую фигуру: удерживающий довольно короткую юбку широкий пояс с многочисленными кармашками и подсумками и сам поддерживаемый парой ремней вперекрест. Грудь прикрыта трофейной артефактной бронёй, на левом боку в ножнах – трофейный же средний меч, но серо‑синего меха видно куда больше, чем прикрыто от взглядов. На трёхпалых, нечеловечески выгнутых ногах закреплены деревянные сандалии на платформах, чем‑то напоминающие, по словам Ригара, японские гэта . По вонючей грязюке человеческих городов ходить босиком, как по диколесью, Шак отказывалась категорически. И сандалии эти прибавляли ей не менее ладони роста, позволяя глядеть лидеру в глаза, как равной.

«А при первой встрече смотрелась сущим недокормленным заморышем… да, уж, старикова правильная, алхимически выверенная диета сотворила чудеса! Не только с Риксом, нам всем от щедрот подмастерских перепало…»

– Лидер, – очень серьёзно сказала ученица, – Эшки заметила движение на дороге, ведущей к городу со стороны главного поместья Стаглорен.

– Амулет сигнальной пары? – так же резко подобрался Мийол.

– Конечно.

Возможность общаться с фамильяром на пятистах шагах – это хорошо, но всё же порой как‑то маловато. К тому же вопрос общения Эшки со всеми остальными оставался в подвешенном состоянии. Поэтому Васаре, изучив по мере возможностей резонансный уловитель Акрата, стала подбирать решения этого вопроса. Пока наилучшим приближением служила уже упомянутая пара сигнальных амулетов. По сугубой их простоте, граничащей с примитивностью, по незримой нити резонансной связи пока что возможно было пересылать лишь простейшие сигнальные импульсы. И в ограниченном числе (из‑за чего идея Ригара с телеграфным кодом  оказалась отложена в пользу самой простой системы условных сигналов). Но даже такого примитива хватило, чтобы Эшки, улетевшая за шесть или семь тысяч шагов от «Хитолору», смогла заранее заметить давно, по чести, ожидаемое событие и предупредить о нём.

– Так, – сказал Мийол. – Придётся нам поспешить. Не хочу сейчас общаться с этими… – он словно пожевал что‑то, но всё же остановился на нейтральном именовании, – …латифундистами. Пусть сперва Лиэвен с ними поговорит, объяснит ситуацию.

Вот таким‑то образом курасы едва успели подняться на борт «Хитолору», как Васька уже подняла яхту в воздух. Но невысоко, буквально на пяток шагов. И направила её в сторону залива вдоль русла Аккаль. Об этом попросил Мийол: мало ли, вдруг да среди новых лиц окажется кто‑то вроде Рикса, не любящего высоту? Хотя нынче Воин к ней попривык, но то нынче. А вот первый полёт лучше начинать с малого.

К счастью, опасения не оправдались. Ну, Мииратош ни на миг не оробел – наоборот: как только днище оторвалось от земли, так прилип к ограждению на фордеке, в самом любимом месте Мийола, и принялся вертеть головой, разглядывая привычный пейзаж с необычного ракурса. Да и Сиашерен от него не отстала. Тоже бросила свой скромный узелок с мягкой рухлядью прямо на палубу, добро ещё, что чистую – и прилипла к ограждению рядом с парнишкой. Хотя подходила к краю палубы всё же с некоторой опаской.

– Пойдём, – сказал маг самой старшей из троицы, Эонари. – Нам не один день лететь, ещё успеешь полюбоваться. А пока лучше разместить вас в свободных каютах.

– Хорошо, господин.

– Эх. Не нравится мне это обращение. Зови уж лучше по имени: Мийол. Или, если всё же всерьёз возьмёшься за магию, – учитель.

– Но… воля ваша, гос… Мийол.

– Привыкай. Мы тут не особо блюдём все эти статусные заморочки. Отец с сестрой – они семья, пусть и не кровная. Моя команда, Шак с Риксом – считай, тоже семья. Вместе в диколесье ходили, из одного котла ели. Поэтому общаемся по заветам ларенцев: уважение без унижения. Гм, так… свободны вот эта каюта, эта и эта. Какую выберешь?

– Мийол…

– Эонари? – повернулся маг.

И совершенно внезапно, без малейшего предупреждения, ощутил словно бы мягкий удар в грудь. В самое сердце.

– Раз здесь все как семья – наверно, можно показывать лицо? – как‑то робко и с лукавинкой спросила девушка, слегка наклоняя влево голову… уже не прикрытую платками.

«Как там старик про свою несравненную Улааси Чиэле говорил? Бойся заглянуть курасе под платок: если найдёшь старуху – ужаснёшься, если найдёшь молодуху – вовсе пропадёшь.

И я, похоже, пропал…»



Охотник 5: женщины и рифы



– Ты её не любишь, – отрезал Ригар неожиданно резко.

– Но ведь…

– Сперва. Дослушай! Ученик.

Мийол аж опешил. Отец сыграл старика Хита столь неожиданно и удачно, что… что это наверняка входило в его планы. Точно: вон, ухмыльнулся краем рта…

– Так вот, ты её не любишь. Ты – в неё влюблён.

– А разница‑то какая?

– Довольно простая. Сейчас объясню. Только… знаешь, чтобы с одного раза дошло и мне не пришлось повторять, а то и спорить… включи‑ка ненадолго Ускорение Магических Действий .

– Сделано.

– Вот и отлично. А теперь слушай. Хм… сперва о любви. Она, сынок, является чувством глубоким, долгим, прочным, идущим от разума и от души. Это стойкая привязанность, которую можно испытывать не только к человеку – вполне можно любить и какое‑то занятие, к примеру, магию или чтение. Или даже абстракции, вроде родины или справедливости. А если уж говорить о людях… Васька тебя любит и ты любишь её. Может пройти год, может пройти десять лет, но это вряд ли изменится. Настоящая любовь, как я уже сказал, штука стойкая.

Ригар вздохнул. Нахмурился, потом улыбнулся. Продолжил:

– А влюблённость – это увлечение. Моментальное, поверхностное, обычно лёгкое. Но иногда и более мощное, граничащее с помешательством. И это по сути чистая телесность. Игра либидо . Направленная на то, чтобы твой вошедший в самую пору организм перестал страдать фигнёй и оставил потомство с подходящей особой противоположного пола. Сломал культурные, моральные и прочие запреты, если те мешают. Занялся сексом. Это очень правильная реакция, кстати, нужная. Без неё люди давно вымерли бы. А тело имеет немалую власть над разумом и душой, поэтому влюблённость действует ярче и резче, чем любовь. Она давит на все кнопки и перекраивает все реакции. Влюблённый идеализирует потенциальную пару, преувеличивает её реальные достоинства и приписывает ей даже мнимые. Фиксируется на ней, постоянно думает про неё, не может выкинуть из головы… потому что не хочет выкидывать. Власть тела, сынок, это власть тела. Твоей же нейрофизиологии, твоих гормонов. Большая власть. И я бы советовал тебе поддаться своему телу… хотя решать не мне, а вам с Эонари. Но раз уж она сама, своей рукой и без просьб, показала лицо…

– Я понял.

– Тогда подумай ещё вот о чём. Влюблённость – она на время. И она может позднее стать любовью. Той самой глубокой и прочной привязанностью души и разума. Но… может и не стать. Чаще всего не становится. Временный дурман с идеализацией пройдут, наваждение растает. А разочарованный влюблённый с ужасом обнаружит, что объект его страсти в качестве субъекта, как личность, не очень‑то хорош. Что они слишком разные. Или даже несовместимые. Что секс‑то, конечно, был волшебный, но жить надо с разумным человеком, а не с… первичными половыми признаками. Такое бывает часто. В таких случаях лучше всего, если цель влюблённости – то есть зачатие ребёнка – не достигнута. Тогда пара может спокойно разбежаться по углам и прекратить общение, а не строить эрзац‑кривулину семьи на токсичном фундаменте из всяких «ты должен!», «что подумают люди?» и «это же наш ребёнок!» вместо настоящей любви.

Ригар помрачнел. Видно, снова что‑то вспомнил из своего богатого опыта.

– Поверь: это очень, вот просто очень скверный фундамент. Ни родители, ни их дитя не будут счастливы расти в такой, кхек, «семье». С позволения сказать. Влюблённый живёт одним мгновением, но ты же сейчас держишь заклинание? Можешь оценить перспективы?

– Держу и могу.

– Тогда давай я ещё кое‑что добавлю. Цель влюблённости, её биологическая миссия – ну, помимо секса и рождения детей – это создание любви. Потому что мало зачать, надо потом ещё вырастить, воспитать, научить. Работа на долгие годы, а значит, без любви тут лучше не начинать. Так вот. Вы с Васаре уже любите друг друга. Вы уже прошли проверку временем. Но есть одна серьёзная засада: меж вами нет влюблённости. Потому что вы слишком привыкли друг к другу, вместе выросли, не реагируете друг на друга, как реагируют влюблённые. Это, кстати, частая беда, и у этого тоже есть своё биологическое обоснование. Ведь вместе обычно растут члены одной семьи, кровная родня. А природа ставит барьеры на пути инбридинга. Старается подавить лишние реакции. Языком алхимии говоря, родственная любовь отчасти ингибирует влюблённость. Делает так, чтобы братья не брюхатили сестёр, а отцы – дочерей, ибо ничего хорошего из этого обычно не выходит. Но вы‑то не родные. А где не работает влюблённость, там может сработать кое‑что иное. Поэтому перед тем, как своей влюблённости в Эонари поддаться, а то и вместо этого, я бы тебе посоветовал к Васаре заглянуть.

– Отец!

– И проявить побольше решительности. Только с навязчивостью не спутай!

– Отец…

– Не отецкай мне тут. Договорить дай! Хм. Так вот: вообще‑то если бы не Килиш, с‑собака с‑сутулая, сестрица уже давно сама заглянула бы к тебе и… проявила решительность. Она по тебе тосковала так, как по родным братьям обычно не тоскуют. А сейчас… я просто не знаю, что выйдет сейчас. Может, появление конкурентки её взбодрит и подтолкнёт к действиям. А может, Васька ещё сильнее замкнётся в себе, напихав в свою не ко времени умную голову всякого хлама: у него другая, я ему не нужна, останемся просто братом и сестрой, так будет лучше… вот только сомневаюсь, что так будет действительно лучше . Сильно сомневаюсь. И беспокоюсь за неё, заразу мелкую, – Ригар улыбнулся нежно и беспомощно. Добавил с тоской, – Ей бы на эти темы с матерью поговорить… тебе‑то есть, у кого совета просить, а у неё…

– Раз уж у нас пошёл такой неловкий разговор – почему ты сам, отец, так и не женился?

– А. Это отдельная песня о вреде воздержания. Ригар… не я, не подумай лишнего – тот, который изначальный… в общем, он тоже в своё время влюбился. Только ухитрился влюбиться в красотку Жабьего Дола за номером два. Не самая‑самая, но разница невелика: вокруг неё Воины хороводы водят, диковины и ценности из диколесья тащат, покупают у торговцев дорогущие дары – простого ремесленника ототрут, не глядя. Даже приблизиться и собственный дар вручить не дадут. Ну, изначальный Ригар выше головы прыгнуть не пытался: просто ходил, мечтал, вздыхал, маялся, вздыхал снова, глубже и тоскливее прежнего… а выкинуть недоступную девицу из не ко времени умной головы не мог и не хотел. И долелеял светлый образ до того, что влюблённость перешла в любовь. Долгую, стойкую и глубокую. Укоренившуюся уже и в разуме, и в душе. Знаки внимания других девиц он даже не игнорировал – просто не замечал. Ушёл с головой в ремесло. А в итоге остался бобылём.

– А потом? Когда пришли сны?

Отец криво усмехнулся.

– А потом, сынок, Ригару начали сниться во всех видах в том числе и такие женщины, что на их фоне жабодольские красавицы, не исключая наипервейшей… кхем… не котируются вовсе. Актрисы с мировой славой, певицы с голосами чистыми, как звон серебряных колоколов, модели и спортсменки. На любой вкус, даже самый взыскательный. Женщины изобильных времён, озабоченные не тем, как бы вкусно поесть, а тем, как бы похудеть. Женщины с доступом к хорошей косметике и даже, если есть не такие уж огромные средства, к пластическим операциям. Да ладно ещё внешность. На пятом десятке на это уже особо не смотришь – не тот возраст для влюблённости и страсти. Но разум! Дух! Вот что для создания семьи важно по‑настоящему. А у жабодольских «красавиц» по этой части всё ещё печальнее, чем по части внешности. Так что любить мне там было некого. Ну, кроме разве что Васаре…

– Отец! – вот теперь Мийол был по‑настоящему шокирован.

– Не волнуйся, я на неё не претендую. Но вообще идея вырастить себе жену довольно‑таки перспективна. Учитывая мой Атрибут, вполне могу успеть и воспитать, и жениться, и родных детей настрогать… внуков понянчить. Ты как, не против, если я Сиашерен возьму на воспитание?

– Это не смешно.

– А похоже, что я смеюсь?

Ригар посмотрел так, что даже под Ускорением Магических Действий  выдержать его взгляд Мийолу не удалось. Слишком много тоски и боли. А ведь до чего ловко прятал…

– An' a man 'e must go with a woman, as you could not understand, – отчеканил отец на каком‑то неведомом языке. – Ступай, сын, и разберись со своими пассиями сам. Как я сам разберусь со своей… когда смогу хоть одну отыскать, воспитать, да хоть украсть, наконец! Ступай…

И Мийол поспешно сбежал.

«Ну папуля даёт! Просто развал башки… эпические страсти‑мордасти…

Но мне‑то что теперь делать? Пойти к Эонари? Или пойти с Васькой поговорить? Не‑е‑е… только не сейчас. Не после… вот этого всего. Умеет же отец нагрузить…»

В итоге остаток этого дня и весь первый день четвёртой недели молодой маг прятался от любых контактов в медитации. Ну, кроме моментов, когда кормил и подпитывал своих зверей. Как там разбирались‑притирались курасы со старожилами «Хитолору», он знать не знал.

И стыдился собственной трусости. Мысленно бичевал свою нерешительность. Но…

…но сидел и медитировал.

А ночью с первого дня на второй такое удобное убежище стало откровенно дырявым. Из‑за близости района Баалирских рифов, задолго до того, как сами рифы показались из дымно‑облачных столбов открытого моря, плотность Природной Силы довольно бодро поползла вверх. Одновременно накатывая как бы пологими волнами, порой, однако, перебиваемыми дробными всплесками – и чуть ли не слабыми аурными ударами.

Так все на борту, обладающие достаточной магической чувствительностью, в полной мере познали на опыте, что такое «навигационно хаотичная территория». Даже резонансный уловитель Акрата вместо чётких опорных линий начал временами выдавать этакие дрожащие струны. А уж что творилось в кювете градуира…

– Жуть жуткая! – как сказала и неоднократно повторила Васаре, главный навигатор яхты.

Суть, однако, в том, что усреднённый фон сперва пожелтел, а там и покраснел. Бледно, где‑то на три четверти от того, что в Жабьем Доле. Но этого хватило, чтобы скорость восстановления маны нормализовалась и сидеть часами, выдаивая капли силы, Мийолу стало не нужно. Да и не ему одному: Эшки с Зунгом заметно воспряли, оживились маги и Рикс, а сама яхта перестала плестись, словно умирающий от голода, и вышла на свою крейсерскую скорость. Вернее, не совсем крейсерскую. Васька помнила старый приказ капитана и не разгонялась больше, чем на две трети от возможного. А потом и ещё сбросила темп: по карте они уже добрались до Рифовых Гнёзд – вот только кроме моря и облаков вокруг ничего не было видно.

– Ну и где нам их искать?

– А я‑то откуда знаю?! – праведно возмущалась Васька, тыкая пальцем в векторный навигационный стол собственной работы. – В лоции сказано: следуйте на приводные сигналы маяка. Ты видишь в этой каше хоть что‑то похожее на волну импульсного маяка Геберра?

– Нет, – признал Мийол.

– Вот и я нет. Буду галсировать приблизительно в нужном районе – авось да наткнёмся на кого живого. В смысле, разумного. Ну… сам знаешь, братец.

– Ты чего такая колючая?

– Сам. Знаешь. Братец!

«Ну вот, теперь и сестра копирует старика… и это выглядит ещё хуже, чем в исполнении отца! Проклятье! Знал, что не следовало оставлять дела на самотёк? Знал.

Вот и получай теперь».

Тут, к счастью, в рубку ворвался Мииратош:

– Вы видели? Там! Там…

Мийол и Васька, дружно забыв обо всём, почти выбежали на палубу. Что ж… зрелище вполне стоило минуты‑другой созерцания.

На траверзе правого борта (впрочем, сестра тут же начала разворот в нужную сторону) синевато‑серая морская вода меняла цвет. Разбросанные в беспорядке пятна более тёмных и более светлых участков переходили в зелень мелководья. И уже из этой зелени вздымались отвесно где столбы, где кривые зубья, где каменные бугры. Оттенки скал не отличались однородностью: там попадались и песчано‑жёлтые в красную полосу, и чёрно‑зелёные, и угрюмо‑багровые, и серовато‑синие, и даже две‑три скалы чистейшего, кипенно‑белого цвета. Хаос магического фона словно вылился на материальном уровне в такой же хаос камня и волн. Ибо – да, у подножия Баалирских рифов море как будто вскипало и яростно набрасывалось на них.

Стереть! Смыть! Устранить!

Море умывалось в этих попытках белой пеной, откатывалось назад… временно. За всякой неудачной попыткой следовала новая, порой ещё более яростная. Море словно знало, что капля точит камень – и уж в чём в чём, а в каплях недостатка не испытывало.

– Первый раз вижу на Планетерре нормальный прибой, – заметил тихо подошедший Ригар. – Интересно, что его порождает?

– Если верить лоции, – сказала Васаре, – район является природной трисекцией двух дальних стихийных планов – Камня и Вод – с Поверхностью. Не спрашивайте, как такое вышло. Если кто и знает, магам младших уровней не сообщил.

– Магический феномен, значит…

– А разве прибой бывает естественным? – удивился Мийол. Но тут же вспомнил кое‑что из показанных отцом иллюзий. – О! Глупый вопрос. Снимаю его.

– Поздновато, – ввернула Васька. Впрочем, без лишнего яда.

– Итак, Баалирские рифы нашлись, – Ригар. – А где Гнёзда?

– По идее, они где‑то… там, – определилась носительница контрольного ожерелья, махнув рукой в район третьего румба по курсу. И тут же довернула нос яхты на те же три румба. – Скоро должны показаться. Братец, тебе ничего не хочется сделать?

«Хватит уже бегать!»

Мийол сократил дистанцию, обнимая сестру, и чмокнул её в нос.

– Спасибо за напоминание… и заботу, – последнее слово он шепнул ей прямо в ухо.

– Ты что творишь? – шёпотом возмутилась Васька, – отец же тут…

– А он не против.

Выдав стратегическую информацию, капитан «Хитолору» расчётливо цапнул навигатора чуть пониже спины и стремительно ретировался.

Брачные игры – это весело, но перед прилётом и впрямь стоит экипироваться.

«А также заранее призвать… хм. Кого? Вариантов много, но… пожалуй, да. Для первого впечатления – самое то, что надо. Мана восстановится быстро, да и зелье Силы на крайний случай найдётся, так что можно даже усилить призыв…»

Однако если человек хочет отложить брачные игры и заняться делом, это вовсе не значит, что брачные игры позволят так просто отложить себя. Отдав связанностью  сигнал «готовность» для Рикса и Шак, Мийол разложил на палети в своей каюте снаряжение – но сделать больше не успел. Возникнув на пороге, Эонари…

«Без платков!»

…приблизилась так быстро, что он толком рта не успел раскрыть…

«Опять залип, любуясь».

…легко обхватила прохладными ладошками его голову, он ещё заметил, как потемнели её прекрасные серые глаза, и…

– На удачу, – шепнула она, мило розовея. И сбежала.

«А с Васькой оно даже близко не так было…

Это гормоны. Определённо. Жизненная алхимия… даже сквозь Ускорение Магических Действий  прошибает! Навылет!

Всё. Собраться – и вперёд. Дела не ждут.

Эонари… не имя, а перебор струн арбесса…»

Рифовые Гнёзда оказались ещё одним образчиком необычного поселения, вроде Лагеря‑под‑Холмом. Только если в последнем люди строились при помощи дерева и вокруг огромных деревьев же – в царстве солёных вод и камня с привычным материалом не задалось. Любую щепку, любую доску в Гнёзда приходилось завозить с земли, что автоматически включало в цену древесины транспортную наценку. Не говоря уже о том, что и на земле, в самых густонаселённых областях, выращивание деревьев требовало серьёзного времени, занимало дефицитные пахотные земли и потому влетало в немалые суммы. Даже для постройки кораблей столь нужного материала отчаянно не хватало!

Но местные выкручивались, разумеется.

Как позже узнали Мийол с командой, население Гнёзд делилось, грубо говоря, на три категории, в зависимости от стиля жизни: бортовиков, гамачников и скалогрызов.

С первыми всё понятно: на чём приплыли – ну, или прилетели – на том и живут. Часть бортовиков, и очень немалую часть, представляла голь босопятая в кое‑как латаных лодках под линялыми да дырявыми тентами. А часть, как водится, жила в роскошных капитанских каютах собственных судов тяжёлых классов. Но общим местом оставалось одно: ассоциированность. Все бортовики, даже босопяты распоследние, в теории могли в любой момент покинуть Рифовые Гнёзда, потратив на сборы не более получаса. И поди, найди их потом!

Гамачники играли роль своего рода кочевников. Внутри себя они тоже бывали ох какие разные. От одиночек и малых артелей, способных утащить всё наличное имущество на себе в один заход, до таких, что гамачниками называть даже как‑то неловко. Благодаря им возникли и затем поддерживались в целости настоящие многоярусные… как бы это половчее обозвать… ну, пусть – кварталы. Да, висячие меж скал кварталы: местами просто к ним намертво принайтованные, кое‑где опирающиеся на притопленные массивы вспененного камня, издалека ажурные да воздушные, вблизи грубо‑корявые, соединённые висячими лестницами и мостками из морского льна и хитинового шёлка, прямлёной кости и хитинового литья… воистину: гамачники определяли облик Рифовых Гнёзд, как никто иной.

Проще всего со скалогрызами. У этих стоимость обустройства выходила самой высокой – куда выше, чем у гамачников. Зато и долговечность помещений, когда вырубленных, а когда и выплавленных в каменном монолите чарами, выходила несопоставимой. И такой суеты со своим обслуживанием жилища скалогрызов, в отличие от «гнёзд» гамачников, не требовали. Любой обладатель «прописки» в глубинах камня, что торговец, что фрахтовщик, что артельщик – одним этим фактом доказывал свою основательность, состоятельность и надёжность в делах любого рода. Во многом просто стереотип, конечно, не страхующий от афер и обмана, но…

– Эй, многоуважаемые новички залётные! По каким делам до нас надуло?

Первые встречные оказались разбитной парочкой, прилетевшей от Гнёзд в средней эй‑лодке, похожей на какую‑то экзотическую рыбу с хвостом на носу, роль которого играла сбалансированная четвёрка рулевых парусов. Причём после прилёта эта «рыба» весьма ловким разворотом пристроилась левее и выше «Хитолору», в момент уравняв скорости. Полый, сильно вытянутый цилиндр маршевого «ветродуя» располагался на корме лодки, под жёстко укреплённой выносной балкой ахтерштевня. И судя по его длине, а также зализанным обводам корпуса скорость лодка могла развивать очень немалую.

– А кто вы будете сами, уважаемые старожилы местные, чтобы спрашивать нас о делах?

– Не хотите – не говорите, но тогда и совета с иной помощью не получите.

– Советов и помощи от невесть кого только лопоухи распоследние ищут, рты разинув. Пока мы вас не знаем, можем только перелаяться безо всякого толка.

– А я думала, что даже новички нас знать будут, потому и опешила. Но раз вы прям аж до киля новички, то так и быть, обскажу чё‑как. Я – Урма Две Насечки, это мой напарник Сулигон, но чаще его Красным Молчуном кличут или просто Молчуном. Красавица наша, – лёгкий притоп босой ноги, – зовётся «Скользящей в облаках». А вон там, – взмах рукой, очерчивающий быстро приближающуюся панораму, – находятся Рифовые Гнёзда, где нас знают все до распоследнего гамачника и сами мы всех знаем. Ну, всех, кто стоит побольше пары ударов ножа.

Урма подбоченилась.

Получилось… впечатляюще. Ростом она не выделилась, зато очень даже выделилась внушительной грудью, распирающей коротенькую майку‑безрукавку, что едва прикрывала пару высоких холмов и оставляла обнажённым рельефный живот. Левое бедро почти до колена плохо прикрывала косая, художественно изодранная юбчонка, а правое бедро и вовсе осталось бы почти нагим, если бы не крепящиеся к нему ножны пары костяных клинков – покороче и подлиннее. На голове Урмы красовалась лихо повязанная алая бандана, концы которой свисали на плечо слева, юбка с майкой тоже алели ярко, точно раскалённые уголья. Тёмно‑янтарная кожа, которой полдюжины шрамов скорее придавали завершённость, чем портили, и буйная грива иссиня‑чёрных волос… что ж, Две Насечки явно отлично знала, кто она, и умела себя подать.

Сулигон на её фоне смотрелся бледновато. Ну, насколько может теряться из виду высоченный, крутоплечий, жилистый амбал в одних свободных шортах, тоже изрядно подранных, с пояса которого свисают – слева направо – костяная дубинка с гранёным каменным навершием, кривой разделочный нож, прямой нож и массивный топорик. Шрамов на Красном Молчуне, кстати, имелось не с полдюжины, а десятка два – в основном на корпусе и руках. Левое предплечье просто белело ими.

"Он – Воин верха третьего ранга. И она – Воин… только, скорее, уже низа четвёртого. Это если по плотности праны судить. Таких и впрямь должны знать".

– Понятно, – как Васька начала разговор, так и вела его. Но всё же смягчилась… чуть‑чуть. – Меня зовут Васаре. Это – мой сводный брат, Мийол… и его призывные зверушки. – Заявление вышло тем внушительнее, что на виду, прямо на палубе, сидел живой визитной карточкой только Кошмарный Медведь. – Мы прилетели сюда осмотреться… ну и сбыть некоторое количество провианта. Знаете, с кем стоит о таком поговорить? А может, сами прикупите чего?

– Деловой подход? Одобряю, – Урма усмехнулась. – Давай за нами, к Хлебному рынку для начала, а там разберёмся.



Охотник 6: рифы и акулы



– Вот, знакомьтесь: Мийол – Акула. Акула – Мийол. Торгуйтесь!

– Ну ты прямо как всегда, Косточка, – криво усмехнулся тощий темнокожий мужчина. По‑нормальному он улыбаться не мог физически: всю правую сторону его лица покрывало густое, бугристое, розовое с белым месиво. Словно кто‑то взял великанскую, очень грубую наждачку и от всей души стесал кожу с частью плоти. Причём щёку стесало аж до зубов, а потом неумелый, хоть и старательный хирург кое‑как стянул ошмётки плоти, соединил‑срастил, добавляя новых шрамов – зато теперь из дырки ничего не вываливалось во время застолья.

«Что‑то многовато тут людей со шрамами…»

– Торговля – тот же бой! – заявила Урма. – А посредник – как секундант.

– И сколько ты сдерёшь с меня за посредничество, Косточка?

– Ой, сочтёмся.

– Нет уж! Давай, назначай конкретную сумму.

– Может, двадцатую?

– Это доля нормального посредника. Нор‑маль‑но‑го. А ты что такого тяжкого сделала, чтобы облегчить мне сделку?

– Ой! – наигранно заморгала Урма. – То‑то я подумала, что о чём‑то забыла… вот моя вам консультация: Мийол – маг‑призыватель, у него на борту еда с берега. Акула – безжалостный, скупой, чёрствый, ленивый, жадный, пронырливый, упрямый, хитрый…

– Не перехвали.

– …влиятельный и опасный тип из наследственных гамачников, пролезший в скалогрызы, торгующий вообще всем. И со всеми. Но обычно барыжит здесь, на Хлебном рынке, потому как он ещё и арматор с флотом в шесть морских судов…

– Уже семь, Косточка! Семь!

– …возящих для гнездян в основном еду. И дерево. И шёлк. И ещё всякое.

– Сороковая, и только из моей к тебе симпатии.

– Двадцать пятая.

– Сороковая.

– Скупой и жадный. Двадцать пятая, Акула, иначе в следующий раз я приведу клиента не тебе, а Жадюге!

– Так и быть, тридцатая.

– Но тогда я сама выберу долю.

– Ладно уж. Только ради твоих прекрасных… – Акула задержал взгляд на оттопыренной алой маечке, – глаз.

– Да! – Урма подпрыгнула, вскидывая к облакам сжатые кулаки. То, что так задорно оттопыривало маечку, подпрыгнуло тоже. – А теперь торгуйтесь! – снова велела она, довольно характерным жестом направив раскрытые ладони на Мийола и Акулу, после чего с хлопком свела их. – Да начнётся кровавая битва!

Маг с тонкой улыбкой подал торговцу исписанный лист бумаги. Тот внимательно прочёл каждый пункт длинного списка, не пропуская чисел, обозначающих количество каждого продукта.

– Что насчёт качества? – спросил, не отрываясь.

– Проверено перед загрузкой.

– А когда загружались?

– Пятый‑шестой прошлой недели. В Даштрохе.

– Немалый конец.

– Обстоятельства, – Мийол повёл плечами.

Акула снял с пояса планшет, извлёк из пенальчика на нём стило и минуты три черкал на поданном листе, подчёркивая отдельные пункты. Затем подбил итог и передал лист обратно. Маг одним взглядом мазнул по листу, свернул и спрятал. Спросил:

– Где разгружаться? Желательна твёрдая площадка.

– У‑у‑у! Скучные вы, – нахмурилась Урма. – Сумму хоть скажите!

– Твоя доля – ровно тринадцать клатов.

– Что? Сделка на почти четыре сотни?! У‑ух! – она снова подпрыгнула. – Но… это же прям сотни пудов.

– Почти пятьсот, – уточнил Акула. – Я не всё взял. Той же рыбы у нас самих хватает.

– Вот! А как стольковлезло‑то?

– Пространственные короба, – сказал Мийол. – Довольно очевидное решение.

– Кстати о коробах, – опять Акула. – Кто их делал?

– Интересуетесь артефактами?

– Конечно. Кто ими не интересуется?

– Тут есть некоторые сложности. Васька! – обернулся призыватель к яхте. – Спустись на пару минут, будь любезна.

– Ну, спустилась, братец. Что от меня требуется?

– Расскажи уважаемому Акуле, что нужно вам с отцом, чтобы сделать пространственный короб вроде тех, что встроены у нас в корпус.

– Немного нужно. Оборудование у нас есть, – Васаре приложила указательный палец к подбородку, – инструментов комплект, кое‑какие остатки диколесского добра тоже. В общем, требуется только место для мастерской на твёрдой земле… и время.

– Сколько места? И сколько времени?

– Места – квадратов так… м‑м… шестьдесят. Если по минимуму. И не разворачивать алхимическую лабу. Но лучше развернуть, иначе работа с местным сырьём осложнится.

– У вас ещё и алхимическое оборудование есть?

– Есть.

– Много?

– Порядком.

– А кто у вас по алхимии?

– В основном я, – сказал Мийол. – И моя ученица. Но с мастерством пока не очень – сами понимаете, возраст. К тому же это у меня дополнительная, а не основная специализация.

– Понимаю, – медленно сказал Акула. – На какой срок вы планируете обосноваться в наших местах?

– На год. Или два. Пока не стану подмастерьем, одним словом. А потом…

Призыватель развёл руками, показывая неопределённость долгосрочных планов.

– Понимаю… – повторил торговец. – Давайте так: сколько вам требуется места для жизни и работы – не по минимуму, а по максимуму?

– Ну, если говорить вот прямо так – места можно сделать сколько надо своими силами. У меня есть среди прочего возможность призвать Кошмарного Глубинника: для боя он не годится, а вот дырок в камне насверлить… пара грундреп – аргезн тоже найдётся. По‑настоящему  нам нужно надёжное место для жизни и работы. И учёбы с экспериментами, конечно. Где не придётся бояться налёта или грабежа, где можно спокойно делать дело, не оглядываясь и не тратя силы на лишние предосторожности. За такое вполне можно поступиться, например… половиной прибыли. Сумеете обеспечить покой за такую  цену, уважаемый Акула?

– Иривой. Моё настоящее имя – Иривой. Да. В пределах Рифовых Гнёзд – сумею.

– А за пределами сами справимся, – холодно улыбнулся Мийол. В полном соответствии с теорией хорошей актёрской игры он вовсю вспоминал при этом закусанных насмерть Шкуродёра с его неудачливым подельником, зарезанного Закрона Чалого, хорридонских бандитов, брошенных умирать от яда. Ну и многочисленное диколесское зверьё, убитое и разделанное на куски.

Сработало. Акула отвёл взгляд, улыбка Урмы побледнела, а руки потянулись к ножам.

– Вы лучше скажите вот что, – отвлекла внимание Васаре. – Почему у вас приводной маяк не работает? В лоции сказано, что импульсник Геберра у вас есть!

– Уже давно нет, – скривилась на миг Две Насечки… или всё‑таки Косточка? – Раздолбали его лет восемь назад одни… раздолбаи. Их за это самих рыбам скормили, но что толку? Чинить некому. Мы нынче все летаем и плаваем с поделками Флинка Пятиглаза – уловители у него очень так себе, но в среднем радиусе тянут. До берега и обратно хватает.

– А насчёт некому чинить, – сказал Акула медленно, – у нас, возможно, появились хорошие новости. Эксперт‑артефактор – не подмастерье, но ведь и импульсники – не уловители Акрата мирового класса. Возьмётесь?

– Без осмотра – нет, – мотнула головой Васаре. – И даже если возьмусь, цену обговорим отдельно. Особенно причину, по какой этот ваш Флинк делает уловители, а маяк не чинит.

– Да нет причин, кроме жадности его непомерной! – фыркнула Урма. – Вот и попляшет теперь, жаборот заглотский!

– И всё же перед тем, как браться за маяк, хотелось бы с Флинком поговорить, – вклинился уже Мийол. – Плодить конфликты, имея перспективу поселиться у вас, не хотелось бы. Лучше уж договориться и разделить подряд на ремонт, чтобы потом и дальше совместно работать. Если не о моментальном выигрыше думать, а о будущем – это окупится. Кстати, много у вас в Гнёздах ещё магов с уровнем от специалиста?

Тут уж скривились разом и Урма, и Акула.

– Увы, мало. Неприятен и даже вреден у нас фон, – неохотно признал торговец. – Для Воинов вон, – кивок на Две Насечки, – ещё ничего, а для магов, особенно не силовых… тонкие и точные воздействия, говорят, постоянно срываются. И чем ближе к узлу трисекции, тем хуже. Для артефакторов это ещё ничего, хотя Пятиглаз тот же обитает и работает в отдалении, на борту своей летучей башни; а вот целителей у нас вовсе нет. Да и с алхимиками плохо. Имейте в виду, если действительно соберётесь жить здесь.

Мийол и Васаре переглянулись.

– Экранирование по Штыргнудру?

– Хотя бы. Но, – она постучала указательным пальцем по подбородку, – лучше схема Тонгхаста – там гашение пиков эффективнее и ослабление фона меньше. Только сперва…

– …пересчитать под локал‑спектр и полярности, я помню.

– Вы о чём, господа эксперты? – влезла Урма.

– Да так, тонкости практической магии, – Васька повертела рукой. А Мийол пояснил:

– В Подземье тоже попадаются аномальные зоны, гномы давно научились с этим бороться. Люди тоже, да и не надо иметь великий ум, чтобы сидеть за слоем магически активного материала или ритуал выравнивания фона вылепить. Просто у гномов по их основательности все недостатки уменьшены, а схемы оптимизированы. Но к делу. Где нам всё‑таки разгрузиться?

Пока перелетали к нужной площадке, сестра подобралась поближе и шепнула на ухо:

– Братик, чего ты вдруг так разоткровенничался? И главное – почему этот Акула так разболтался? Он не похож на болтуна! Ты на него как‑то повлиял?

– Разве что немного, – так же шёпотом ответил он. – А откровенность – штука взаимная: если сам честен, другому труднее что‑то скрывать или вовсе обмануть. Может, какого афериста этот отёсанный  тип сам бы вокруг пальца обвёл. Но я прямо заявил, что собираюсь вместе с вами обустраиваться тут, притом достаточно надолго. А гнездянам, похоже, просто позарез нужны маги – и, конечно, хорошие отношения с этими магами. Стабильные, взаимно выгодные. Тут уж как‑то крутить‑вилять не выгодно: обман вскроется, рвачество вызовет симметричный ответ. Тот же Флинк Пятиглаз, например – есть у меня подозрение, что ему слом монополии на хорошие артефакты средних уровней не понравится. Но посмотрим…

И Мийол снова мысленно оценил состояние Кирасы Истины . В переговорах – большое подспорье, он сызнова оценил её возможности. Но насчёт аномального фона никто не шутил и из‑за совместного – как сказал бы целитель, сочетанного – влияния фона, преломляемого и усиливаемого кирасой, у призывателя даже за недолгий срок переговоров разболелась голова.

Организацию разгрузки, между прочим, он оценил. Буквально по паре слов и скупых жестов Иривоя Акулы набежал десяток крепких парней и полдюжины не менее крепких девах. Без дополнительных приказов они выстроились на узковатых мостках цепочкой, однако на борт яхты подняться даже не подумали. Они и на слип не заступили. На слипе и внутри «Хитолору» образовали цепочку Рикс, Мийол, Ригар, Шак и Васаре с Эонари, не оставшейся в стороне. Правда, Шак и Эонари показываться снаружи не стали. И вот так, с рук на руки, из трюма яхты, севшей на маленький риф с плоской верхушкой, через мостки и короткий плавучий причал на подплывающие и уплывающие шлюпки в довольно короткий срок перегрузили все пятьсот пудов товара. Причём принимающий его на причале Акула успевал оценивать качество, а крутившаяся около него Урма выхватывала «лакомые кусочки» в счёт своей доли…

И навыхватывала в итоге не на тринадцать, а на все шестнадцать клатов. Впрочем, тут же на месте честно возместила разницу.

Только после закрытия сделки Иривой – по чести спросив разрешения у Мийола – поднялся на борт яхты. А там уж начался неторопливый полёт с изучением Рифовых Гнёзд сверху, а части избранных мест – и вблизи. Именно в это время Акула объяснил в самых общих чертах отличия бортовиков, гамачников и скалогрызов, выдал короткие характеристики примерно трёх десятков наиболее значимых людей всех фракций, особо предупреждая насчёт некоторых «слишком хитрых, но дурных» и «сильных, гнилых только».

Чем дольше они общались, тем больше росло взаимное уважение. Мийол начал понимать, почему Иривой смог подняться из почти что нищеты, когда приходилось лично нырять в бурные воды, чтобы просто выловить, что пожрать, до арматора с флотом из семи судов, владельца двух плотно населённых скал около центра Рифовых Гнёзд. Наверно, подумал маг, именно такие вот непростые простые люди становятся основателями собственных торговых домов. А что до Акулы – он отлично мог оценить и атмосферу на борту «Хитолору», и почти небрежные, пропитанные скрытой гордостью фразы вроде «я диколесский Охотник, лидер команды» или «эту яхту и почти всю её начинку сделали мы».

К сожалению, приятность общения довольно грубо разбил вылезший поперёк курса… хм… наверно, всё же средний эй‑шлюп – но на границе с большим. Чёрный корпус с двойной синей полосой, на носу – стилизованные как‑бы‑с‑прищуром глаза и широкая нарисованная пасть с острыми зубами. На боковых поворотных пилонах – четыре мощных движителя, сзади – четыре же больших манёвровых паруса крестом. И две совершенно голых мачты из палубы торчат.

Чёрный с синим агрессор не просто вылез поперёк, но ещё и с превышением. Да и сам эй‑шлюп размерами «Хитолору» превосходил сильно. Поэтому субъекту, взявшемуся как бы задавать вопросы, легко удавалось смотреть на Мийола с Акулой сверху вниз.

– Что я вижу, хлебный наш бугорок? Никак ты снова своей леталкой обзавёлся? Лишние денежки завелись или как?

На фордеке яхты тем временем заканчивался такой диалог вполголоса:

– Это и есть тот самый Хирип Колено? Капитан «Мурены»? Который «хитрый, но дурной»?

– Не совсем. Хитрый, но дурной у нас в Гнёздах, например, Келлец Жадюга. А Колено «сильный и гнилой». Наверно, самый сильный и самый гнилой на день полёта в любую сторону.

– Есть за что его не любить?

– Ещё как есть, – Акула недобро сощурился, поджав губы.

Меж тем Колено, ощущавшийся Мийолом как Воин не ниже шестого ранга (а с виду – ещё один мускулистый громила, напоминающий телосложением приснопамятного Кулака), явно не обрадовался, что его «игнорируют» и не отвечают на вопросы прям мгновенно.

– Эй ты, морда штопаная! Совсем глубины попутал? Я с тобой разговариваю!

– Уж извините нас, многоуважаемый Хирип, – повысил голос Мийол, не поленившись слегка поклониться. – Вы как‑то странно начали диалог, вот мы и не поняли сразу, к кому вы так витиевато обращаетесь.

– А с тобой я НЕ разговариваю, бреч мелкий!

– Зато я с вами всё же разговариваю. Будьте повежливей, пожалуйста. В конце концов, мой статус не намного ниже вашего.

– Н‑дэ?! И какой же у тебя, шкет, ста‑а‑атус?

Столпившаяся у борта команда Колена поддержала своего лидера тихим гоготом.

– Я капитан этого корабля.

– О как. И давно ли ты им стал?

– Месяц назад, – совершенно честно ответил Мийол.

Гогот усилился.

– А годков тебе сколько, ка‑апита‑а‑ан?

– Пятнадцать.

Гогот усугубился, местами переходя в ржач.

– Парни, ша! Грешно смеяться над юродивыми. Ладно, шкет, повеселил ты меня знатно, аж захорошело. Но это всё ещё не объясняет эту… си‑ту‑атию, или как там. Какого рваного упасха у тебя на борту делает этот хлеборез? – Хирип ткнул пальцем в Акулу.

– Уважаемый Иривой показывает мне Рифовые Гнёзда.

Вот тут и сам Колено загоготал, и команда его снова принялась издавать громкие, как бы весёлые звуки. Однако ж гоготал капитан недолго.

– Извини уж, шкет, но это было в дугу забавно. Раз сам «уважаемый Ириво‑о‑ой» занялся таким непростым, бреч ему в зад, делом – наверно, ты важная персона? Клановый, да?

– Нет, многоуважаемый Хирип.

– Не важная или не клановый?

– Верны оба утверждения, многоуважаемый.

Ржач претерпел новое качественное изменение. Во всхлипы.

– Опа! Это что же, если моя «Мурена» – я сугубо ги‑по‑тичиски говорю – пересечётся над открытым морем с твоим, хех, «кораблём», у меня не возникнет никаких неприятных проблем в будущем?

– У вас? Вообще никаких проблем, многоуважаемый.

– Ну, тогда до встречи над открытым морем, ка‑пи‑тан!

На этой жизнерадостной ноте Колено вместе со своим эй‑шлюпом и командой под свист движителей улетели обратно на стоянку возле одного из рифов.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – сказал Акула.

– Будущее покажет, – ответил Мийол. – Кстати, как‑то он этак нехорошо сказал про «снова леталкой обзавёлся»…

– Да. Было дело, владел я и летающим судном. Недолго.

– Почему?

– Исчезло над открытым морем. Во втором же рейсе.

– Много людей погибло? – спросил маг, чуть понизив голос.

– Семнадцать.

– Соболезную. Значит, именно Хирип их «исчез над морем»…

– Скорее всего он. Только доказательств, как водится, никаких. И к ответу не призвать – он действительно сильнейший в наших краях, этот…

Иривой добавил совсем уж тихо одно неразборчивое слово. Но явно не комплимент.

Спустя ещё полчаса, облетев почти три четверти Рифовых Гнёзд и делая остановки у более‑менее подходящих скал, они надолго встали у столбовидного светло‑серого массива, отстоящего от ближайшего квартала гамачников на три сотни шагов. Что до самого массива, материал его Мийол на глаз определил как плагиоклаз, скорее всего, основной; над водой торчала его часть с размерами около семидесяти, полусотни и ста десяти шагов в высоту – один из крупнейших рифов здесь, на краю аномалии. Васаре деловито оглядела скалу и заявила:

– Пойдёт. Братец, держи‑ка ожерелье. И подведи край слипа вместе со мной во‑о‑он туда – на три‑четыре локтя выше границы прибоя.

Призыватель послушался.

А затем Акула впервые в жизни увидел, как может работать с камнем мало того, что эксперт, так ещё и с комплектом грундреп‑аргезн гномьего стандарта – то есть пятого уровня. (А ещё облегчая свой труд Ускорением Магических Действий , чего он, конечно, не знал). Под взглядом Васаре камень тёк, чтобы застыть в новых формах, не в количестве пары пудов за раз – нет! В каждый момент времени она размягчала пару десятков пудов монолита, моментами до трёх десятков и больше; при этом камень и тёк, и формовался, и застывал… всё сразу, одновременно. Первым делом вылепилась плоская сверху площадка, выступающая на полтора шага из основной плоскости скалы. Мийол сманеврировал, аккуратно подводя к ней край слипа, и Васаре спокойно перескочила на этот порог, не дожидаясь касания. После чего продолжила плавить и перемещать покорную её воле и артефактам породу, расширяя площадку, быстро углубляя нишу, откуда брала материал, до объёмов небольшого грота.

Но хотя резерв экспертов магии велик – раза в два с половиной больше, чем у специалистов – а пара артефактов пятого уровня помогает расходовать его существенно точнее и эффективней, Васаре исчерпала силы уже через полчаса. Зато результат… кусок прямого полукруглого тоннеля диаметром в четыре локтя и длиной локтей этак девять! В один присест!

– Поразительно, – только и сказал Акула. – Должно быть, даже гномы не работают так…

– Гномы? – хмыкнул Мийол. – Конечно, нет. Они работают куда тоньше.

– Братик, я всё, – сообщила Васька, выходя из новосозданного тоннеля. На лице её лежали тени напряжения, усталости – и читалась законная гордость за свой труд. – Твоя очередь.

Вернув ей контрольное ожерелье, призыватель соскочил на существенно удлинившуюся и расширившуюся площадку. Замер.

Половину минуты не происходило ничего. Иривой уже хотел задать вопрос, как подавился не высказанным. Перед Мийолом, у самых его ног, возник хвост какой‑то громадной твари – весь в гладких, багрово‑чёрных, опасно выглядящих броневых чешуях. Впрочем, основное тулово этой твари расположилось, по всей видимости, внутри тоннеля – и заполнило его целиком. Все четыре локтя высоты и четыре же ширины.

– Это и есть тот самый Кошмарный Глубинник? – спросил Акула.

– Ага, – кивнула Васаре. – Самый тупой, медлительный, крепкий и здоровенный зверь‑подавитель из всех, какие есть. Бурит каменный монолит типа того, что тут, в темпе три‑четыре локтя в час, отправляя лишнее прямиком в Лаву. За сутки это, стало быть, около полусотни шагов. Но братик призыв пришпорит и, думаю, удвоит скорость. А то и утроит, если совсем разойдётся.

– Но как же резерв? У вас, глубокоуважаемая, его хватило всего на полчаса…

– Насчёт этого не бойтесь. Братик сильный. Куда сильнее меня.

«Но ведь он тоже эксперт, а не подмастерье!» – подумал Иривой. Но промолчал.

Хранить секреты – право всякого хоть чего‑то стоящего мага.

– Ладно, это теперь надолго, – добавила Васаре. – Подкинуть вас до вашей скалы?

– Да, многоуважаемая. Мне пора вернуться к делам.

– А не найдётся у вас котроне… м‑м… подчинённого, который мог бы сориентировать нас на местном рынке ингредиентов, уважаемый Акула? Ввести в курс насчёт цен, всё такое?

– Найдётся, многоуважаемая.

Как вскоре выяснилось, на обычных подчинённых Иривой размениваться не стал. Для дальнейшего сопровождения эксперта‑артефактора он выделил аж своего старшего сына: крепкого и обычно серьёзного парня лет примерно двадцати, совершенно преображаемого улыбкой.

При знакомстве, когда Ланнат Раковина улыбнулся Васаре, у неё аж сердце замерло… и заколотилось быстрее. Когда же он снова стал серьёзен, – ощутила что‑то вроде разочарования и смутного беспричинного недовольства.

А потом они вдвоём несколько часов ходили по рынкам Рифовых Гнёзд: Рыбному, Канатному, Лодочному, Главному – и плавали на личной лодке Раковины вокруг кварталов этого удивительного поселения, столь несхожего со всем, что Васька знала раньше. Останавливались перекинуться парой слов с многочисленными знакомыми Ланната, жевали на ходу удивительно вкусные – хотя и не менее удивительно дешёвые – свёртки из водорослей с икрой и сырой рыбой, останавливались выпить разведённой вином воды. (Её тут, как выяснилось, не опресняли, а запасали в специальных каменных танках после дождей, исправно идущих после третьего и седьмого дней; и цена её выходила такой, что большая часть гнездян даже и не мечтала о ванне с чистой водой, вместо этого купалась в море и смывала соль парой кувшинов… а то так и вовсе лишь обтиралась после купания мокрыми полотенцами).

Так они и проводили время до самого потемнения, когда Васаре пришлось возвращаться на борт яхты – хотя бы для того, чтобы слетать и накормить ужином наверняка проголодавшегося за монотонной работой её капитана, а затем лечь спать. Ужин мог приготовить, как обычно, Воин, перегнать леталку – и отец, и алурина, но Васька собиралась позаботиться о брате сама. Лично.

Ригар же весь остаток дня обучал трёх курасов в кают‑компании «Хитолору» премудростям чтения и письма. Шак и Рикс несли дежурство, охраняя яхту. Мийол продолжал бурить скалу при помощи призывного Глубинника. Зунг жевал свой паёк. Только Эшки бдительно следила за тем, что делает сестра её партнёра и не грозит ли ей опасность.

Но, конечно, молчала.

Серокрылые Филины, даже высокоуровневые и ставшие фамильярами, не владеют этой глупой человечьей придумкой – речью.



Охотник 7: акулы и пираты



– Братик, глянь!

– Ого. Ничего себе мутант. Даже не верится, что оно было живым. Какого уровня только?

– Никакого, – с удовольствием сообщила Васька, показывающая Мийолу, взявшему день отдыха от ковыряния в каменном монолите, разнообразие товара на Рыбном рынке Рифовых Гнёзд. – Это вполне нормальная, как для своего вида, акула… называется – акула‑молот. Эта ещё не самая крупная, всего три шага длиной.

– А какие тогда самые крупные?

– Удвой длину, вот и будут самые крупные.

– М‑да… дивны дела твои, мать‑природа… интересно, а на Земле такое бывало?

– Я уже отца спрашивала. Бывало. Да чего уж, там даже бывала какая‑то особо хитрая рыба, рождавшаяся вполне нормальным мальком, но потом оп! И переворачивавшаяся набок.

– Это как?

– Ну, обычная рыба плавает, изгибаясь вот так – справа налево, справа налево, – ладошкой изобразила Васаре. – Ну, ты знаешь, тоже книги читал. И хвост у неё вертикальный. Даже если это вот такой морской скат – да‑да, как тот чёрный жутик. Хвост видишь, как торчит? Само тело горизонтальное, а вот плавник сзади – перпендикулярный. Да, о той рыбе‑перевёртыше. У неё при переходе от молоди к взрослой один глаз переползал к другому, на правую половину тела. И та становилась не правой, а верхней, сама рыба начинала плавать на боку, левая (то есть уже нижняя) часть бледнела, верхняя, что с глазами, обретала маскировочную окраску, помогающую оставаться невидимой при залегании на дне. И хвост у этой рыбы становился горизонтальным, конечно, как будто это и не рыба, а дельфин или кит какой. И это всё – без магии, на чистой биологии! Прикинь?

– Да‑а‑а… дивны дела матери‑природы, – повторил Мийол, искренне пытавшийся себе это всё представить и не менее искренне изумившийся вывертам естества. – Когда из гусеницы, что сплела кокон, выбирается бабочка – это как‑то меньше впечатляет. Насекомые мелкие, простые по устройству, метаморфоз для них нередок. Хоть и удивителен, конечно. Но чтобы у рыб? У вполне себе полноценных позвоночных? Без магии?!

– Справедливости ради, на полноценный метаморфоз изменения той рыбы всё же не тянут, – заметила Васька. – Скорее всего, без магии такие масштабные штуки у сложных организмов и вовсе невозможны. Да и с магией… я вот уже могу кое‑что в себе менять. Но по мелочи. Когда разовью Атрибут до четвёрки, точно смогу стать красивой…

– Ты и так красивая.

– Не, – якобы небрежный взмах ладошки, – едва симпатичная, да и то… а уж со всякими Урмами мне не тягаться.

Мийол напрягся. Разговор стремительно скатывался в какую‑то неправильную сторону. Не отдыхом чреватую, а новыми сложностями – причём куда более сложными, чем встреча над морем «со всякими Хирипами».

– Я своё место знаю, – продолжала Васька каким‑то странным, натянутым и слишком уж ровным тоном. – Тот же Ланнат мне улыбается вовсе не потому, что я страсть какая красотка, а потому, что я артефактор‑эксперт и его отец считает меня перспективной партией. Но другим девицам, особенно Тави и Сетте, Ланнат улыбается куда шире. И чаще.

«Вот фрасс. Надо срочно что‑то сказать. Или лучше сделать…»

Однако от попытки обнять её сестра ловко увернулась. Сверкнула глазищами гневно:

– Не надо! Незачем меня утешать… вот так. Выжимать дружеское участие.

– Я ничего не выжимаю!

– Знаю! Только мне вовсе не дружба от тебя нужна, братец! Но куда там… если за столько лет любви не вышло, то и впредь…

– Чушь!

– Ничего не чушь!

– Чушь, я сказал! И отец оказался прав: ты всё же понапихала в свою умную голову всякого хлама, который теперь придётся долго вытрясать вон…

– Ах, отец. Конечно…

– Ригар‑то чем тебя успел обидеть?

– Ничем.

– Нет уж, договаривай! И давай вон туда отойдём, нечего устраивать… театр двух актёров.

Одной фразой Мийол расчётливо сбил двух птиц: снизил внезапный накал разговора – и загнал (без принуждения!) сестрицу на конец пустующего узкого причала. Где уж ей, случись что, уворачиваться от объятий станет некуда.

Васаре, кстати, дойдя до конца, это сообразила и развернулась с недовольным выражением на мордашке… обнаружив брата на вполне пристойном расстоянии в два шага, с руками, заранее заложенными за спину.

– Итак, чем тебя обидел отец? – мирно спросил он.

– А то ты не догадываешься? – снова начала распаляться Васька.

– Нет.

– Тупого из себя не строй! Ты прекрасно помнишь, что он сказал!

Тут уж Мийол не выдержал и закатил глаза, вздыхая.

– Милая моя и любимая сестричка, тебе самой не смешно ли? Ты хоть отдалённо можешь представить, сколько часов подряд мне придётся работать языком, чтобы пересказать ВСЁ, что мне когда‑либо сказал Ригар?! Я помню столько его Умных Мыслей, что иногда мне начинает казаться, что для моих собственных в голове уже нет места!

Шуточка не сработала. Или сработала не полностью.

– Хорошо же, братец. Давай я вспомню нужное, чтобы ты уж точно не мог отпереться: «Если тот, кого любишь, полюбил не только тебя, если он (или она) стали от этого немного радостней и счастливее – разве тебе будет от этого плохо? Если воистину любишь, если важнее любить самому, чем получать чужую любовь, такое порадует, а не обидит и не огорчит. Только глупец будет радоваться, что его ревнуют. Только низкий, пустой внутри, недобрый человек станет ревновать сам». Его слова? Его! Так вот: я низкий, пустой внутри и недобрый человек – но мне больно видеть, как ты смотришь на эту Эонари! Потому что на меня ты так не посмотрел ни разу! Никогда за… за всё время! Стой на месте!

Однако этот приказ Мийол исполнять не стал. Да и сама Васька потрепыхалась, когда он её изловил и обнял, скорее, для порядка.

Разумеется, эмоции, транслируемые через связанность , тоже помогли.

Когда всей аурой, всей – в буквальном смысле – душой ощущаешь изливаемые на тебя нежность, любовь и тепло, трепыхаться не хочется.

– Какая же ты всё‑таки у меня глупая, – шепнул Мийол во вкусно и знакомо пахнущую макушку. – Всякой чепухи надумала и сама же в неё поверила…

– А что, разве я не права?

– Придётся идти по пунктам. Например, с чего ты выдумала, будто некрасива?

– Это очевидно!

– Глупышка. Тебе лет сколько? Ты только‑только расцветать начала! Может, к тридцати своим годам ты отрастишь грудь не хуже, чем у Урмы. А на лицо ты уже сейчас её милее.

– Но не так мила, как Эонари.

– О, тут придётся ковырнуть глубже. Ответь‑ка, не думая, как артефактор, что лучше: камень или дерево?

– Лучше… а для чего именно?

– Нет, ты ответь!

– Допустим, камень.

– Вот и глупость сказала: я бы на палети из камня спать не стал.

– А если бы я сказала, что дерево лучше?

– И тогда бы вышла глупость.

– Потому что боёк молота из камня намного прочнее?

– Ну, хотя бы.

– И какое это имеет отношение ко мне и этой… курасе?!

– Прямое. Вас невозможно сравнивать. Сказать: «Эонари лучше, чем Васаре» – глупость. И сказать, что ты лучше неё – другая глупость.

– Пфе!

– Не пфекай, а скажи: ты бы кого предпочла лишиться – меня или Ригара? Кого потерять не так больно, отца или брата?

– Я…

– Заведомо нечестный вопрос. Потому что самый правильный ответ – как следует вмазать тому, кто предложит такой выбор… эй!

– Ты сам попросил тебе вмазать, – буркнула сестра, пряча лицо где‑то в районе его левой ключицы. Впрочем, по голосу стало ясно, что она уже улыбается.

– Ну да, кругом виноват… но вот что я тебе скажу, глупышка ты моя. И скажу честно: не хочу и не буду тебе врать… меня тянет к Эонари. Сильно тянет.

Тело в его объятиях напряглось.

– Но я, как ты могла заметить, не бегу к ней, чтобы предаться… плотским утехам. Хотя она вовсе не прочь этим со мной заняться, её… знаки внимания трудно истолковать превратно.

– Вы целовались?

– Да, – сознался он: откровенничать, так до конца! – Было такое разок. По её инициативе. Но… но! С тобой мы тоже целовались, как ты помнишь. И тоже по твоей инициативе… а потом уже и по моей. Ты помнишь, что я тебе тогда пообещал?

– Помню, – буркнула Васька.

– Ну так и чего ты ждёшь? Знака свыше? Божьего благословения? Или чтобы я уподобился Килишу, пренебрёг твоими желаниями и…

– Нет! – снова напряглась она. Уже по совершенно иной причине.

Но не отпрянула. Наоборот: вжалась в него, словно в поисках убежища, почти до боли. Мийол сглотнул – и очень, очень аккуратно запустил пальцы в сестрицыну шевелюру на затылке. Тем самым жестом, который ей так понравился в прошлый раз.

– Я жду тебя, глупенькая младшая сестрёнка. Ждал, жду и буду ждать. Мы оба маги, у нас впереди годы. А то и века. Так что я могу разделить ложе с Эонари – опять же не буду врать, такое возможно. Я могу разделить ложе ещё с кем‑нибудь. Я могу посматривать с определённым интересом на Урму… вот как ты посматриваешь на этого твоего Ланната…

– Он не мой! – бурчание. – И не посматриваю я…

– Ты даже врёшь на диво мило. Посматриваешь, ещё как. Но… я не в обиде. Сам не без греха. Так вот. Сколько бы ни прошло времени – я буду ждать тебя. Твоей готовности. Твоего решения. Потому что я люблю тебя.

– А если я приду, когда у тебя… там… Эонари?

Мийол хохотнул.

– Обрадуюсь со страшной силой. Я, ты и Эонари, вместе…

– Дурак! И пошляк.

– Грешен. В смысле – виновен по всем пунктам.

– А если я к тебе с Ланнатом приду?

– Ну… – сглотнуть внезапно вязкую слюну. Укротить воображение. – Я низкий, пустой внутри и недобрый человек, знаешь ли. Да. Но… если для того, чтобы сделать тебя счастливой…

– Дурачок. Я тоже тебя люблю. И… не заставлю делать то, что тебе не по нраву.

– Я знаю, родная. Я знаю.

Они стояли там ещё добрых полчаса. Молча. Пока у обоих не просохли от слёз глаза.

А потом так же молча расцепились и пошли обратно на «Хитолору». Отдых закончился, настала пора возвращаться к делам. Ему – упорно и однообразно сверлить Кошмарным Глубинником скальный монолит. Ей – летать вокруг будущего жилища‑мастерской‑лаборатории‑и‑всего‑всего‑прочего‑что‑надо на яхте, чтобы дырявить тот же монолит снаружи для закладки рунных якорей под пересчитанную на эллиптический полукупол схему Тонгхаста. Общим решением Мийола и его семейства постановили не мелочиться и защитить всю выбранную скалу, вернее, всю её надводную часть. (Да, стоимость установки такой капитальной защиты выше, но и плюсы вполне пропорциональны; в перспективе можно будет сдать часть защищённого места в аренду местным магам, да и просто выгодно сбыть такую жилплощадь, которой станут – потом, после многих трудов – Скальные Норы).

Кстати, не следует думать, будто эта самая схема – панацея от биений природного фона в районе трисекции. Да, фильтрует внешние импульсы она неплохо, начисто отсекая не более пятой части потоков Природной Силы. Но полноценной экранировки не обеспечивает и выравнивания в полной мере не даёт. Сильнейшие пульсации пробиваются. Это во‑первых. А во‑вторых – есть целый ряд дополнительных трудностей и сложностей с проживанием внутри, фактически, одного большого ритуального контура. Даже если этот контур максимально нейтрален и направляет поле магистатума наружу. Всё равно внутри часть артефактов работает не так или не работает вовсе (к примеру, тот же резонансный уловитель Акрата внутри схемы Тонгхаста бесполезен). Но что ещё важнее, ВСЕ создаваемые внутри схемы ритуалы потребуют перерасчёта. Вообще все. Потому что взаимодействие ритуальных контуров с пропорциональным ростом уровня и сложности.

И не для каждого простенького ритуала третьего уровня удастся отделаться условным ростом сложности до четвёртого уровня. Или даже пятого, подмастерского. В частности, тот самый ритуал, которым Ригар с Васаре получали стекловолокно и прозрачное гибкое дерево, и без того находящийся на пределе их способностей ритуалистов… увы. И «просто» в районе трисекции – увы. Биения природного фона потому что.

Создавая для Скальных Нор защиту схемой Тонгхаста, Ригар с семьёй сознательно меняли свободу и гибкость доступной магии на защищённость.

…закономерно, что грубые работы по обустройству удалось завершить относительно споро и уж точно много быстрее, чем со своей частью справились отец и сестра. За неполную неделю, с третьего по шестой дни, Мийол не просто успел насверлить тоннелей, но и оформил, пусть вчерне, весь нижний горизонт: внешнюю петлю, опоясывающую его периметр, заготовки под личные комнаты между петлёй и поверхностью скалы (предполагалось, что позже в относительно тонких перегородках можно будет оформить окна, для доступа к дневному свету и свежему воздуху), три довольно крупных зала внутри петли и начало перехода на второй горизонт.

В правом дальнем зале, высверленном ещё даже до завершения петли, Ригар с Васаре при посильной помощи остальных обитателей яхты развернули артефактную мастерскую. В левом дальнем, соответственно, алхимическую лабу – отнюдь не полную, скорее походно‑полевую, по меркам подмастерий. Туда даже мистическую печь устанавливать не стали, только набор простых артефактов и посуды для нужд алхимической аналитики… потому что без вытяжки и хоть какого‑то подобия канализации работать с мало‑мальски приличными объёмами веществ всё равно невозможно. А вот тестировать образцы в такой эрзац‑лабе – это ещё так‑сяк. Что же до ближнего к единственному входу зала, туда переселили Зунга с Эшки. На правах живой охранной системы. От мийолова фамильяра с её связанностью мало какой вторженец мог бы укрыться… ну а от прямого таранного разбега Кошмарного Двурога в узком и прямом тоннеле стало бы очень больно кому угодно, вплоть до младшего зверодемона включительно.

Обойтись без охраны? Ха. В Скальных Норах нынче обреталось слишком много ценностей. Из бортовых пространственных коробов «Хитолору» выгрузили, забив половину заготовок под личные комнаты до самого потолка, наследство старика. Частью вплотную приближающееся к границе «очень дорого», а частью уже находящееся в области «за всего лишь  клаты не купишь». Та же мистическая печь гномьей работы вдали от Рубежа Экспансии, у кого такая имелась, ценилась клановыми на уровне кровных родичей, что полностью проявили наследие крови. И даже если предложить за неё десяток боевых артефактов пятого уровня – скорее всего, откажутся. Особенно имеющие своих конденсомантов.

Разгружали яхту, ясно‑понятно, не просто так: Мийол готовился к новому рейсу в Даштрох, за своим заказом. Который, ввиду резко возросшей вместимости «Хитолору», должен был стать лишь меньшей частью общего груза. Также после консультации, что любезно выдал призывателю грядущий оптовый покупатель, Иривой Акула, структуре закупок предстояло поменяться. Не так, чтобы сильно, но ощутимо.

А ещё на время отсутствия яхты в Рифовых Гнёздах, после короткого диалога с Васькой, решили нанять Урму и Сулигона с их «Скользящей в облаках». Необходимость скорейшей закладки рунных якорей никуда не исчезла, сроки отсутствия «Хитолору» оставались в лучшем случае туманны, сооружать же для монтажа схемы Тонгхаста летающую рабочую платформу… нет, можно. И даже не сказать, чтобы сильно сложно‑дорого. Но зачем, если поднаём сэкономит и средства, и силы, и время?

(Частью «жутко коварного» плана Мийола было сведение сестры с Урмой. Конечно, не в пошлом смысле – нет‑нет, просто… Ригар был прав, говоря, что Ваське ощутимо не хватает рядом если не матери, то хотя бы более взрослой женщины. И Две Насечки, или Косточка, или как там её всё‑таки зовут, выглядела не худшей кандидатурой в старшие подруги. Лёгкий характер, знание местных условий, достаточная личная сила, чтобы сестра могла уважать Урму, а не смотреть на неё свысока, просто опыт тридцати с чем‑то лет не самой простой и лёгкой жизни…

Сойдутся? Хорошо. Нет? Ну, тогда нет. Поработают вместе и разбегутся. Но Мийол ставил на то, что старшая и не такая уж простая, как выглядит, женщина правильно поняла, какой линии держаться при работе с Васькой. Иначе почему она с таким серьёзным видом медленно кивнула, когда сам он с не менее серьёзным выражением лица просил: «Помоги ей. Пожалуйста!»?)

И вот в середине седьмого дня, дождавшись отбытия двух принадлежащих Акуле шхун – «Красношпорой» и «Белой Шелковицы» – яхта двинулась вместе с ними прочь от Рифовых Гнёзд.

Надо сказать, плывущие чуть впереди корабли не походили друг на друга без малого полностью. «Красношпорая» выглядела стандартно для грузового транспорта среднего класса: широкий корпус, временно поднятая из воды рулевая плоскость на корме, заметно возвышенные бак и ют. Ну и стационарные мачты с тщательно свёрнутыми парусами – а также четвёрка маршевых движителей, стандартных «ветродуев», подобных раздутым бочонкам без дна и крышки. Первая пара – под носовыми горизонтальными пилонами, вторая – под кормовыми.

А вот «Белая Шелковица», то самое недавнее приобретение Иривоя за номером семь, на простую рабочую ящерку походила слабо. Во‑первых, это был равнокорпусный катамаран – да не из дерева, а из армированной хитиновым шёлком керамики. Откровенно хвастаясь шхуной и её качествами, Ланнат Раковина, показывая Васаре маленькое судостроительное чудо, расписывал: кренгование втрое реже и впятеро проще; доковать для тимберовки надо тоже редко и сама по себе тимберовка обещает выйти дешёвой: глазурованная керамика не гниёт. Да и хитиновый шёлк не особо этому изъяну подвержен. Поэтому начальные вложения, конечно, выходят великоватые: на ту же сумму целых три шхуны аналогичного тоннажа купить можно. Вроде невыгодно? Но если посмотреть и оценить перспективы… кренгование реже – судно дольше стоит на маршруте. Докование реже – судно опять‑таки дольше стоит на маршруте и приносит деньги, а не забирает их (а ведь две‑три основательных тимберовки обходятся, как строительство корабля с нуля!). Плюс специально оборудованные причалы в Рифовых Гнёздах и в Томберзе, где Акула закупает товар: два корпуса – погрузка‑разгрузка вдвое быстрее! В качестве движителей «водоструи», да не внешние, а встроенные в корпуса – скорость хода выше, чем у обычной шхуны, раза в полтора.

Итого, по всем подсчётам, лет через шесть‑семь баланс расходов и доходов для «Белой Шелковицы» и гипотетических «трёх шхун аналогичного тоннажа» выровняется. А затем три шхуны начнут жрать средства всё активнее, тогда как керамический катамаран будет стоять на своём маршруте, как всегда. Десять лет, двадцать, тридцать… полвека… век.

Глазурованная керамика не гниёт!

Вот только настоящую выгоду Иривой планировал получать от таких катамаранов позже, когда доведёт их число хотя бы до трёх‑четырёх. Да и риски никто не отменял. Когда посреди моря от неестественных причин исчезает обычная шхуна – это одно. Когда такой катамаран…

Перед отправкой маленького торгового конвоя Акула навестил Скальные Норы – как бы поинтересоваться ходом строительства и обустройства, но на самом деле для очень серьёзного (буквально смертельно серьёзного!) разговора с Мийолом.

– Может, всё же лучше спокойно и совместно добраться до берега? – спросил арматор мага, изложив свои соображения по ситуации.

– Лучше‑то лучше, только вот не для меня. И не для вас, уважаемый. Мой первый учитель говорил: «Пытаясь избегать угрозы, в итоге всё равно сталкиваешься с ней. Надо сознавать угрозу и готовиться к встрече к ней на своих условиях – иначе условия станет диктовать она». Вот и в нашем случае: ну, раз мы пройдём одной группой. Ну, два раза и три. На четвёртый же конвой просто атакуют, собрав достаточно сил для абордажа трёх судов.

– Ты уверен, что сможешь выстоять в одиночку, парень? – Сочувственно и настороженно спросил Акула (а ну как пятнадцатилетний маг‑капитан сочтёт это сомнением в его способностях? вдруг обидится? или того хуже: разорвёт отношения?). – Это ведь риск…

Мийол улыбнулся. Но доброй ту улыбку не назвал бы никто, имеющий глаза.

– Я Охотник, к риску мне не привыкать. Кроме того, у нас заведомо неравное положение.

Но в дальнейшие объяснения вдаваться не стал. Иривой же не стал настаивать.

…продержавшись одной группой с «Красношпорой» и «Белой Шелковицей» седьмой день и переждав вместе с ними слабый ночной дождь, утром первого дня следующей недели яхта с тремя разумными на борту отделилась от шхун и взяла курс на Даштрох.

Да, только тремя: Мийол оставил с собой лишь испытанную команду, Шак и Рикса. Даже при самом худшем повороте дел пострадают лишь те, кто и без того привычен к ходьбе по краю.

Хотя на этот раз, конечно, всё куда серьёзней и ставки выше.

«Хитолору» весьма быстр даже на двух третьих своей крейсерской скорости. Уже через полчаса «Красношпорая» и «Белая Шелковица» скрылись из виду среди облачных столбов и вечно витающей над морем после дождя дымки. Напряжение понемногу начало расти. Мийол со всем тщанием оглядывал переднюю полусферу с любимого места на фордеке, Шак, как наиболее остроглазая – заднюю. Рикс просто сидел на палубе, закрыв глаза и медитируя на уплотнение праны. При статической медитации он успешно перекрывал все семь узлов, поднимая объём праны до пика пятого ранга, а то и начала шестого.

Час от разделения. Два часа. Три.

«Неужели мы ошиблись и эти утырки нацелились на катамаран?»

– Учитель, я их вижу, – сказала Шак на четвёртом часу.

– Их?

– «Мурена» и ещё какая‑то посудина помельче.

Мийол нахмурился.

«Второго пирата в расчётах не было!»



Охотник 8: пираты и латифундисты



Изначальный план отличался простотой, использованием артефактов, алхимии и призывов – а также тем фактом, что Хирип с его потенциальной жертвой и в самом деле имели заведомо неравное положение.

Колено должен был догнать «Хитолору» и взять на абордаж, пользуясь подавляющим численным превосходством своей команды… ну, и личной силой. Всё же Воин шестого ранга при нормальных условиях – это боец, превосходящий эксперта магии. А у Хирипа на борту «Мурены», если верить Акуле, хотя бы относительно слабыми растущими были почти все. Исключением являлись навигаторы – эти имели статус старших учеников магии – и корабельный плотник (маг‑специалист). Ну и абордажники первой волны: эти все имели четвёртый ранг. За исключением четвёрки пятого ранга: кока, здоровилы ещё даже похлеще Колена, боцмана и парочки близняшек, Пчелы с Осой, до крайности боевитых девок. Постель Хирипу грели обе, а Оса вдобавок занимала пост старпома. Причём высокую должность свою она заработала отнюдь не ублажением капитана, а в поединках. В том числе с другими абордажниками первой волны.

И мозгами.

Иривой полагал, что Колено остаётся капитаном только потому, что Оса немного слабее. Но даже будучи старпомом, принимает важные решенияименно она. А капитан – так, ширма. Впрочем, сейчас это не так уж важно.

Итого: капитан‑шестёрка. Четверо пятого ранга, девять четвёртого. Плюс ещё полсотни со вторым‑третьим рангами (первоуровневых Хирип в команде не держал, считая за слабаков). Да, в абордажном бою у троих Охотников с «Хитолору» шансы отсутствовали. Их бы стоптали.

Вот только Мийол не собирался абордировать «Мурену».

Он планировал просто уничтожить её.

К сожалению, второго преследователя он и впрямь в расчёт не брал. Иривой тоже ничего о нём не говорил. А меж тем всё это резко меняло ситуацию, и не к лучшему. Тот второй пират мог нести ещё сколько‑то головорезов; но это ладно, этого призыватель не боялся. Вот только на борту второго судна могли находиться маги – и не слабаки, способностей которых впритык хватает для роли штурманов‑навигаторов, а эксперты. Там даже подмастерье мог быть!

И если так – положение становится из тяжёлого безнадёжным. От опытного подмастерья команде Мийола оставалось бы только бежать, форсировав движители и пользуясь призывным Беркутом Урагана для уменьшения сопротивления воздуха.

Причём не факт, что побег вышел бы успешным.

«Вот что мне стоило захватить Эшки с собой? Она бы легко провела разведку, а я сейчас не маялся неизвестностью…

Стоп. Легко? Вот уж прямо! Что ж я так туплю? Или страх сосредоточиться мешает? Я ведь уже об этом думал…

Нет, нет и ещё раз нет: сама по себе моя напарница ничего разведать не смогла бы. Она – Филин, а не стриж какой‑нибудь. У неё нет стихии воздуха, как у призывного Беркута. Так что отправить навстречу преследователям Эшки я бы смог… но вот вернуться ей бы не удалось. Отстала. Хуже того: после продвижения ей стало тяжело летать дольше десятка минут подряд – так что бедолага попросту утонула бы!

Воздушная разведка для неё станет условно возможной, когда Ваське удастся выточить под неё «поплавок». Вот только пока что моноблочный левитационный артефакт четвёртого уровня сестрице не по умению, даже в оборудованной мастерской. Чуть‑чуть не хватает точности… но это «чуть‑чуть» – разница между свежеиспечённым экспертом магии и полноценным экспертом‑артефактором. Достойным своего уровня не по силе, а по искусству. Способным уже не амулеты клепать и простенькие зачарования накладывать – нет, создавать полноценные талисманы.

Поэтому я и оставил Эшки в Рифовых Гнёздах… и об этом я тоже думал раньше.

Но почему‑то не подумал дать ей унаследованный от Щетины старый талисман облегчения веса! Для себя захватил, а что он ко мне не привязан и что моя крылатая умница вполне способна им пользоваться – не сообразил…

На будущее, если моя глупость этого будущего нас не лишит: страховаться дополнительно, добавляя надёжности планам с помощью любых доступных средств! Не надеяться благодушно, что враг не вытащит на подоблачный свет какой‑нибудь фрассов козырь…»

– Лидер? – с толикой беспокойства спросила Шак у задумавшегося капитана.

«…а пока будем делать вид, что всё идёт по плану».

– Всё нормально, действуем по обговорённому. Просто придётся сперва оценить тех, кто пришёл по наши души… и действовать сообразно.

– Оценить? – это уже Рикс. – Как?

– С помощью призыва, конечно, – Мийол постарался улыбнуться поуверенней.

Однако торопиться с магией не стал. Самое первое, что следовало оценить – ещё до всех танцев с разведкой – это относительную скорость охотников и беглеца. Да, «Мурена» – эй‑шлюп быстрый, пират не может иметь слабые движители и невысокую удельную мощность. Но ведь и «Хитолору» построен с расчётом именно на скорость!

А со вторым преследователем и вовсе сплошные неясности: за четыре тысячи шагов определить его скоростные возможности не получится, надо ждать и наблюдать. И чуть увеличить темп движения: с двух третьих крейсерской до, скажем, четырёх пятых. Пусть Хирип думает, что жертва удирает со всех ног.

Спустя полчаса стало ясно: даже на пяти пятых мощности разница в скорости у «Мурены» и яхты минимальна. Причём в пользу «Мурены». Пусть медленно, но дистанция между беглецом и пиратом сокращалась.

– Быстрый, скотина! – с досадой, восхищением и страхом заметила Шак.

Встречный ветер так и норовил сдуть с палубы живых букашек, поэтому все трое на палубе вынужденно цеплялись за страховочные фалы. «Ветродуи» уже не гудели, как на двух третьих крейсерской скорости, а выли с присвистом. Дерево палубы мелко вибрировало, тросы в потоке воздуха звенели натянутыми струнами. Даже повернувшись лицом к корме, приходилось сильно щуриться, да и дышать получалось с трудом.

– Второй тоже не медленный, – добавил Мийол. – Но всё же отстаёт.

– Зато хирипова посудина нас нагоняет.

– Возможно, он форсирует «ветродуи», опустошая накопители. А может, и нет. У нас точно есть запас по мощности на крайний случай… и есть Беркут Урагана, если потребуется больше скорости. Ждём. На трёх сотнях шагов я смогу его прощупать и определить статус движителей. Но мне потребуется полная концентрация. Так что вот, держи.

Шак без слов приняла контрольное ожерелье. Маг же присел на корме, спрятавшись за рубкой. Два судна разделяло уже всего‑то с полтысячи шагов…

…четыреста пятьдесят…

…ровно четыреста…

…триста пятьдесят.

«Нет, рановато. Подожду ещё чуть… да. Сейчас».

Сфокусировать связанность  Атрибута в узкий луч. Направить в цель. Оценить, что можно.

«Ожидаемо: Воинов целая толпа. Правда, не на верхней палубе, а… в трюме? Один только Колено торчит на фордеке, как прыщ на носу. Форсит своей телесной крепостью – вроде как даже на такой скорости встречный ветер мне нипочём, достаточно за канаты ухватиться, могу даже против ветра смотреть! Но беспокоится.

И правильно делает: «Мурена» ведь и впрямь использует форсаж.

Правда, они там рассчитывают, что мы тоже идём на форсаже и скоро сдуемся. Ну, не будем ломать их надежды, а заодно посмотрим, что они предпримут…»

– Шак.

– Лидер?

– Скорость две третьих крейсерской.

– Сделано. Но ты уверен?

– Вполне. Я чую: у них в накопителях запас на донышке. Так что позволим уважаемым пиратам надеяться на лучшее… до последнего.

«Мурена» после того, как «Хитолору» сбросил скорость, словно пинка получила и начала нагонять яхту втрое быстрее прежнего. Недолго. Вскоре почти весь избыток скорости погасило удивительное зрелище, объяснившее, зачем эй‑шлюпу нужны две совершенно голые мачты. Оказывается, на них донная часть судна могла опускаться, как на штифтах, открывая абордажную палубу. Что вполне логично: просто бортом к жертве не притереться – торчащие движители помешают. Зайти снизу? Неудобно. Сверху? Если у жертвы есть мачты – они также станут помехой. Вот и приходится пиратам идти на разные извращения. Очевидно, опускная абордажная палуба имеет собственный левитационный контур, а то и не один, что существенно удорожает конструкцию. Но ради наживы люди могут ещё и не на такое пойти…

Быстрые деньги – это так заманчиво!

Дистанция между судами – сто шагов. Хирип спустился с верхней палубы на абордажную.

– Руль вверх на пять, – скомандовал Мийол. Шак исполнила.

Не в буквальном смысле, конечно: рулевых парусов на яхте не водилось. Просто увеличила на боковых движителях, опущенных ниже осевой линии, мощность – и это задрало нос «Хитолору к облакам. Точнее, на пять румбов к горизонтали. Резкий подъём привёл к быстрой потере скорости… и к тому, что «Мурена» чуть не вырвалась вперёд. Однако когда там повторили манёвр, эй‑шлюп также сбавил скорость, снова оказываясь позади. Уши заболели из‑за перепада давления, Мийолу и двум его соратникам пришлось сглатывать, морщась от ощущений.

– Лево руля без реверса.

На этот раз мощности прибавил правый движитель и ещё немного – верхний. Просто для компенсации. Вообще логичные манёвры: тоннаж яхты меньше, как‑никак, два класса разницы. Следовало ожидать, что манёвренность у «Хитолору» лучше и потому, даже догнав её, пират не сможет поймать вёрткую добычу. Всякий раз будет промахиваться.

Логично… но неверно. Одним бегством призыватель ограничиваться не собирался.

Два воздушных судна поднимались вверх, описывая левую спираль. Яхта – чуть более узкую, эй‑шлюп – пошире. Относительная скорость упала почти до нуля: пират всё ещё догонял, но теперь уже совсем по‑черепашьи. Окончательно успокоенный, Мийол продолжил разведку связанностью , пользуясь сократившимся расстоянием – и хищно оскалился.

«Да!!! Они не подняли полные щиты, потому что полные щиты затормозили бы их ещё сильнее, чем спуск абордажной палубы. Об успешной погоне им пришлось бы забыть. И поэтому сейчас им станет кисло… в переносном смысле.

В прямом – скорее жарко, х‑хе!»

– Рикс, кидай по готовности. По движителям левого борта.

– Липкое пламя?

– Конечно, что ж ещё? Для ядов рано: их просто сдует, и даже наш ядовар не поможет. Шак, ещё два вверх.

Левитационные контуры добавили миру сюрреализма: зеркало моря за кормой встало чуть ли не вертикально – но палуба по‑прежнему казалась расположенной внизу. Скорость стала уже совсем скромной, от кормы «Хитолору» до носа «Мурены» осталось шагов тридцать.

Тут‑то Рикс и начал швыряться припасёнными зельями. Быстро, как может лишь Воин под Усилением. И метко. Часть флаконов отскочила от корпуса переднего левого движителя пиратов, не разбившись. Но больше половины размазала по нему своё содержимое.

Которое вступило в реакцию с деревом – и вспыхнуло стелющимся, ярко‑белым пламенем.

«Каждый флакон – двадцать клатов в минус. Мы закидываем врага деньгами…»

– Сволочи! – заорал Хирип. – МОЯ КРАСАВИЦА!!!

Увы, отреагировать на угрозу кроме как подсердечным воплем Колено не успел. Один из флаконов удачно разбился о внутреннюю  часть движителя. Липкое пламя затекло внутрь и повредило одну из рун, отчего левый передний «ветродуй», продолжая полыхать, вышел из строя. Не успевший среагировать пилот пиратов получил внеплановое рысканье влево с падением скорости. И… Рикс забросал флаконами уже подставившийся правый передний движитель, с тем же результатом. Шак же без команды сманеврировала так, что подставила ему ещё и правый задний движитель, в который полетели несколько дополнительных зажигательных снарядов.

Полный щит «Мурены» наконец‑то развернулся… ха. Слишком поздно! Спасти от липкого пламени три задетых движителя уже не выйдет!

Однако успех с зельеметанием чуть было не обошёлся яхте слишком дорого. Абордажники эй‑щлюпа со своей палубы метнули в «Хитолору» тяжёлые костяные гарпуны с привязанными к хвостовикам шёлковыми канатами. И кто‑кто, а Воины из абордажников первой волны кидались ещё получше Рикса. Не всем из них помешал неудобный угол, их не остановила масса гарпунов, они даже смогли отчасти скомпенсировать взаимные манёвры двух судов. Броски под Усилением кратким вышли более чем опасными. Но… именно на подобный случай Мийол и призвал Беркута Урагана. Гарпуны летели не единой волной, а чуть вразбивку, поэтому призывной зверь смог отклонить четыре гарпуна, не позволив ни одному из них повредить левый «ветродуй»; а у тех двух, что не смог и которые всё‑таки вонзились в корпус, не промахнувшись – срезал канаты за какую‑то пару секунд; абордажники даже слабину вытянуть не успели.

Что вызвало со стороны пиратов дружный поток бранных воплей. Ещё бы: последний шанс расплатиться за потерю хода и дорогостоящий ремонт помахал платочком!

– Шак, курс на второго. Посмотрим, кто там и что там.

– А «Мурена»?

– На одном «ветродуе» далеко не ускачет. И даже если они каким‑то чудом сумеют погасить правые движители вовремя, преимущество в скорости всё равно за нами. Закончим с Хирипом позже.

– Может, всё‑таки сжечь им последний движитель?

– Не надо лишнего риска, – сказал Мийол.

И добавил с недобрым смешком:

– Позволим уважаемым пиратам надеяться на лучшее.

Математика погони проста. Удирая от вражеского судна, «Хитолору» набрал высоты, теряя скорость. Второй пират всё это время продолжал нагонять и тоже удалялся от поверхности моря – но медленно, под углом не более румба. Когда развернувшаяся яхта, и так более скоростная, стала полого пикировать в его сторону, шансов на отрыв у него не осталось. Кстати, рассмотрев пирата номер два поближе, Мийол стал несколько спокойней. Средний эй‑шлюп классической грузовой компоновки – угловатый корпус, вынесенная на нос рубка, скромного размера горизонтальный руль‑парус на корме, два «ветродуя» на коротких боковых крыльях… он не выглядел опасным. К тому же стоило этому пирату заметить плачевное положение «Мурены», как он даже не попытался сбежать, а просто сбросил ход, зависая на месте. Но…

– Реверс. Клади нас в дрейф в тысяче шагов от него.

– Опасаешься сюрпризов? – спросил Рикс.

– Конечно. И всегда. Не только мы можем удивлять врагов.

– И что ты собираешься делать?

– Слетаю по‑тихому, посмотрю, что там и как. И главное – кто.

– Удачи, лидер!

– Надеюсь не использовать, – ответил Мийол традиционно, но притом вполне искренне.

Он и впрямь полагался более на подготовку и расчёт, чем на разные «авось» и «вдруг». Вот взять пирата номер два: да, вроде бы тот заметил поражение Хирипа с командой, признал бегство невозможным, решил положиться на милость победителя. Вроде бы. Но что, если это лишь уловка и там, на этом грузовике, всё‑таки сидит кто‑то сильный, прямо сейчас просчитывающий, как бы повернуть переменчивое положение на игральной доске в свою пользу? Подмастерье с мощным и дальнобойным боевым заклинанием, заряженный чем‑то таким же артефакт, какая‑нибудь хитрая ловушка, Мастер Боя с левитационным талисманом, ещё что‑то или кто‑то?

Мийол собирался выяснить, угрожает ли этот шлюп ему и его команде. А если да, то чем именно. Выяснить прямо сейчас. И… предпринять меры против угрозы.

Первым делом забрать у Рикса последнюю обойму флаконов с липким пламенем. Зайти за рубку – так, чтобы со второго пирата не увидели, что происходит на палубе, даже пользуясь трубой дальнего взора. Затем активировать старый талисман, обнуляя собственный вес. Ощутить на плечах хватку когтей призывного Беркута Урагана. И последнее в череде приготовлений – ещё одна активация артефакта. Точнее, талисмана Средней Комплексной Незаметности .

И вперёд, на чужих крыльях. Эшки рядом нет – значит, придётся вести разведку лично.

Полёт в качестве груза оказался… никаким. Или, лучше сказать, подобным полёту во сне. Власть призыва, раздвигающего воздух перед Мийолом, не давала ощутить скорость. Вес тела не ощущался благодаря магии артефакта. Если бы молодой маг не отслеживал связанностью  токи силы и не видел, как растёт в размерах чужой эй‑шлюп, как движутся мимо облачные колонны – он вполне мог не понять, что куда‑то летит.

Странные впечатления, прямо сказать.

Но дело – в первую очередь.

Из чистой предосторожности заложив небольшой крюк и зависнув правее‑выше незримой линии между корпусами «Хитолору» и второго пирата, примерно в двух сотнях шагов от последнего, Мийол сосредоточился, исследуя цель сенсорикой Атрибута.

Очень быстро его губы сами собой раздвинулись в кривой и горькой усмешке.

«Что ж. Так я и думал.

Достаточно задать простой вопрос, чтобы осознать правду. Вернее, два очень простых вопроса. Классический «кому выгодно?» и ещё – «каким образом пираты находят своих жертв над морем, если облачность так сильно мешает обнаружению с большого расстояния на глазок?»

И вот уже «лет восемь как» импульсный маяк Геберра, что помогал найти путь к Рифовым Гнёздам, «раздолбали какие‑то раздолбаи». Что ж, не беда! Флинк Пятиглазый снабдит своими поделками всех желающих. За кругленькую, но вполне посильную сумму. Что за поделки? Так простенькие версии уловителей Акрата, вестимо. Артефакт‑источник ставится непосредственно в поселении, на воздушные и водные суда ставятся талисманы, что ловят опорную сигнатуру этого источника и указывают путь к нему. Просто и надёжно.

Капитанам – решение проблем навигации в районе Баалирских рифов, Пятиглазому – небольшой, но регулярный доход. Недовольны могут быть разве что раздолбаи, но они со дна морского протестов не пробулькают.

Вот только есть один маленький нюанс. Техномагический, почти естествоведческий.

Резонанс – явление взаимное. Уловители работы Флинка могут указывать направление на источник, но ведь можно смастрячить специальный артефакт, который укажет направление уже на уловители, столь неосторожно установленные в рубках судов… даже на «Хитолору» одна из этих поделок среднего радиуса стоит. Указывает путь к рифам. И, очевидно, указывает путь к яхте для Хирипа Колено… а также для Пятиглазого. Который на своей личной леталке явился сюда, чтобы проконтролировать угрозу своему маленькому приработку.

То‑то он так своеобразно радовался‑тревожился, продавая нам упрощённый уловитель по «совершенно оригинальной» схеме!

Что ж. Ситуация более‑менее ясна. Осталось закруглить эту мерзкую историю.

Как звучало очередное отцово оригинальное присловье – «концы в воду». Хирип честно предупредил, что собирается встретить меня и мою яхту над морем. Я ответил не менее честно: никаких проблем после этого у тебя не будет.

Мертвецы – вообще очень спокойный, беспроблемный народ».

На шлюпе Флинка отсутствовал щит. Вообще. Видимо, имея дело с Хирипом, а может, и ещё с кем‑нибудь из пиратской братии, Пятиглазый считал бессмысленной растратой ресурсов чисто пассивную  защиту, способную лишь замедлить, но не остановить абордажников. Его выбор, вполне разумный – призыватель и сам сделал бы такой – пал на артефактные ловушки и ударные талисманы. Что‑то такое ощущалось внутри через Атрибут, но смутно и неконкретно. Мийолу не удалось точно определить суть флинковых изделий: просто опыта не хватало; вдобавок мешало расстояние и взаимное наложение сигналов, сливающихся для восприятия в нечто насыщенное силой, ждущее своего часа, но не проявленное. Судно артефактора явно было подобно шкатулке с сокровищами и смертельными сюрпризами, да и сам по себе летучий корабль имел немалую цену. Не тысячи клатов – скорее, десятки тысяч.

Но Мийол не собирался лезть внутрь, как не собирался и сражаться с абордажниками Колена. Среди его пороков жадность не занимала заметного места.

Завершить приготовления. Зависнуть в полусотне шагов. Почти беззвучно шепнуть:

– Вперёд!

Беззвучно и бессмысленно. Беркут Урагана не словам повинуется, а его воле. Вот призыв разжимает когти (а хозяин продолжает висеть на месте: талисман работает, как прежде) и тихой незримой тенью скользит вперёд, к цели. Вот его коготь ветра разбивает разложенные флаконы с липким пламенем. По эй‑шлюпу растекается белый, яростный жар, не без труда, но стремительно одолевающий пропитывающую дерево морилку – та предназначена скорее для предотвращения гниения, чем против пожаров. Спустя считанные минуты огонь распространяется шире, и это уже обычный огонь, не магический.

Мийол ждёт.

Заметив неладное, Флинк выбегает на верхнюю палубу. Его сопровождает какая‑то девица – и, кстати, не просто «какая‑то», а Воин четвёртого ранга. Ещё у неё что‑то не так с глазами, но с пятидесяти шагов призывателю не видно, что именно, заметна только странная темнота меж век. А Беркут Урагана – не Эшки, чтобы посмотреть через его глаза. Пятиглазый сыплет проклятьями и убегает обратно в недра судна, не иначе как за средством против пламени. Девица же кричит:

– Эй! Ты хоть знаешь, против кого…

Больше ей ничего прокричать не удаётся: призыв, аккуратно подобравшись со спины, уже однажды испытанным приёмом перехватывает когтем ветра её глотку. Даже неплохая магическая защита не помогает: Беркут Урагана формирует свой коронный удар прямо внутри неё. Чисто физическую атаку вот так протиснуть не удалось бы, но призыв‑то атакует стихией.

С вернувшимся на палубу с какой‑то артефактной штуковиной в руках Флинком всё проходит ещё проще: его даже зачарованная кираса не защищает. Он не ждал атаки, не готовился к бою и смерти. Взрезанное горло, начало короткой агонии; а что, неплохая идея, думает Мийол – и когти его не вполне живого оружия срывают с головы артефактора вещь, что помогла тому получить прозвище, а затем уносят прочь, к призывателю.

И вовремя.

То ли Пятиглазый таскал на себе нечто, работающее по принципу «мёртвой руки», то ли просто активировал перед смертью все дистанционно управляемые ловушки на борту своего эй‑шлюпа – но его судно на глазах сотрясает череда внутренних взрывов, а затем дело довершает один, но очень мощный взрыв. Пылающие обломки разлетаются так быстро и широко, что даже в полусотне шагов Мийолу становится жутковато. К счастью, прямо в него так ничего и не попало. Но дымно‑пламенный фейерверк над морем, да с близкого расстояния…

Жутковато. И завораживает.

– А теперь – Хирип, – бормочет маг, уносимый когтями обратно к «Хитолору».

«Мурена» похожа на одноногого пса. Липкое пламя так и не успели – не смогли – погасить, и оно проело обугленные дыры в трёх движителях, насквозь. Яхта зависает рядом и выше – примерно в сорока шагах. Вопли пиратов с такой дистанции доносятся ослабленными и бессильными, троица победителей в них старательно не вслушивается.

Вот Шак возвращает Мийолу контрольное ожерелье. Вот сосредотачивается. Задача перед ней стоит непростая: едва ли не в первый раз алурине предстоит использовать три  синергичных заклинания одновременно, нагружая ауру до предела.

Вот из стеклянного сосуда в её руках вытекает струя синей жидкости, на лету дробясь на мелкие капли, а там и обращаясь в густой спрей. Вот получившееся синее облако, расширяясь и разрежаясь, устремляется к «Мурене». Всё это более‑менее стандартные эффекты от довольно‑таки могущественного и жутковатого заклинания боевой алхимии – Облако Синего Яда . От иных боевых заклинаний оно отличается необходимостью в материальном компоненте; созданный заранее яд (обычно используют зелье Исхара Синелицего, но на худой конец подойдёт любой яд, синий не сам по себе, а из‑за красителей) делает Облако Синего Яда  неуязвимым к контрчарам с эффектами разрушения магии. Такие контрчары могут разве что разрушить контроль заклинателя над его или её атакой, даже могут рассеять остаточную магию алхимического состава, хотя это кратно тяжелее – но субстанция зелья останется ядовитой и сама по себе.

А ещё использование вполне материального зелья устраняет одну из вечных слабостей обычной боевой магии. Облако Синего Яда  может поразить цель и в двадцати, и в двухстах, и даже в двух тысячах шагов, ничуть не ослабев на таком расстоянии. Просто за порогом ста шагов его движение уже не будет контролироваться заклинателем.

Беда этого заклинания – в относительной медлительности и сложности управления. Однако «Мурена» лишена хода, а что до управления… с ним Шак помогают Перемещение Субстанций  и Управление Памятью . Под влиянием тройной магии заклинание боевых алхимиков делает то, что обычное Облако Синего Яда  показать не способно: меняет форму, затекает в люки, проёмы и щели в корпусе пиратского корабля, настигает всё живое на борту, начиная с разумных и заканчивая трюмными крысами. Причём зелье Исхара Синелицего, как и положено боевому яду, действует стремительно и безжалостно, не растягивая агонию жертв: поражение нервной системы – паралич – остановка дыхания и сердцебиения – смерть.

Пока атака накрывала судно, с противоположного борта «Мурены» к поверхности моря отправился в полёт пяток человеческих фигурок. Кажется, малая часть пиратов предпочла более быструю смерть от удара о воду. Или же более долгую – от жажды и голода… в конце концов, при невероятной живучести Воинов вполне можно уцелеть, даже рухнув в море с высоты многих сотен шагов. Достаточно войти в воду под нужным углом и за миг до удара включить Укрепление краткое. Более того, у таких выживших останется исчезающее малый шанс: их могут заметить и подобрать проходящие неподалёку суда…

Подобного шанса сами пираты своим жертвам не оставляли.

Что же до «Мурены», обращённой в один большой могильник – там могли найтись ценные вещи. Оружие, броня, даже артефакты. Сомнительно, что сотрудничество с Флинком не обогатило команду предметами его работы либо, самое малое, зачарованиями на изначально не магических вещах. А Мийол с командой вполне могли обогатиться за счёт мародёрства. Всего‑то и надо, что создать неуязвимого для яда магоклона, отправить за трофеями…

Не создал и не отправил. Просто бросил с высоты на палубу «Мурены» небольшой бочонок с обычным и дешёвым, в отличие от липкого пламени, винным спиртом, а следом – подожжённую тряпицу. Проследил, как эй‑шлюп превращается в гигантский летающий костёр, погасить который уж точно никому не удастся. И через контрольное ожерелье направил яхту к Даштроху.

Где, помимо старейшины Лиэвена, его поджидал неприятный сюрприз.

– Что значит – «не можете забрать продовольствие»?

– Ты не понимаешь низкой речи, выскочка? – поинтересовался клановый маг разом злобно и скучающе (непростой фокус, видать, много тренировался). – Не можете – значит, не можете. Мы аннулируем эту незаконную сделку.



Охотник 9: договор без гарантий



…лицо с тонкими чертами, что выглядели бы даже приятно, если бы их не кривило едва скрываемое высокомерие. Заплетённые в косу соломенно‑жёлтые волосы – прямые, густые, под определённым углом золотящиеся. Насыщенно‑зелёные, изумрудного оттенка глаза (что вкупе с цветом волос являются внешним генным маркером клана Стаглорен). Аура мага третьего уровня. Хотя держится так, словно он эксперт, а то так вовсе подмастерье. Имя, названное старейшиной Клиакки – Финнирд. Возраст – примерно лет двадцать. Скорее чуть больше.

– Очень интересно, – наклонил голову набок Мийол, постаравшись вложить в ответный взгляд на малоприятную персону толику энтомологического любопытства. – Аннулируете сделку, значит. Позвольте поинтересоваться, уважаемый: кого вы имеете в виду под громогласным «мы»?

– Мы – это клан Стаглорен!

– Очень интересно, – повторил призыватель. И наклонил голову в другую сторону. – И на каком же основании вы собрались признавать куплю‑продажу незаконной?

– Такова наша воля , выскочка! Даштрох – наш лен, мы здесь закон!

– Предельно ясная позиция. Одно лишь не ясно: с кого мне взыскать причинённые убытки?

– Какие такие убытки? – «удивлённо» поинтересовался Финнирд.

– Ну как же, – «непонятливо» пояснил Мийол, словно принимая глумление за честный и прямой вопрос. – Предоплата внесена полностью, товар не получен – это убытки. Сумма невелика, конечно, но разбрасываться деньгами я не привык.

– Считай это штрафом за попытку обхода закона, выскочка.

– Вот как? Почтенный Лиэвен, будьте добры, оставьте нас.

– Уважаемый, вы…

– Просто поговорю с… коллегой как маг с магом. Не бойтесь, крови не прольётся.

– Как будто такой мусор посмеет что‑либо выкинуть! – фыркнул Финнирд.

– Приму это за обещание, уважаемый эксперт, – вздохнул Лиэвен.

Мийол подождал, пока старейшина покинет пределы видимости (а сцена происходила в том же внутреннем дворике, где ранее шли «смотрины» потомков Дваждыбородого и Улааси Чиэле). Дождался. Перевёл взгляд на кланового.

– Ну, что теперь, нищеброд? – скривился тот сильнее прежнего.

И получил в лицо заряд из струйника. Неполный.

Спустя пару минут, когда Финнирд более‑менее оклемался от неожиданных, весьма резких ощущений, Мийол довольно громко (и даже почти не глумливо) заметил:

– Надо же, как удивительно. Вроде бы клановый, а реагирует точь‑в‑точь, как бандит из подворотни. Корчится, кашляет и рыдает. Вероятно, дело в том, что этот конкретный клановый – такой же наглый слабак. Или всё‑таки в том, что конкретный клановый действует подобно бандиту, а вежливость, по обычаю подобного мусора, принимает за слабость?

– Я‑а‑а… Финнирд… юсти‑Стаглорен! Кха!

– И что?

– Старейшина Реммиц – мой дедушка!

– И что?

– Он тебя убьёт! Кха!

– И что?

– Ты сдохнешь! Сдохнешь!

Мийол ухватил мажонка (на полголовы ниже себя и раза в полтора легче – ну да, этот явно не утруждался развитием своего тела, чтобы пропускать много Природной Силы относительно безопасно…). Да не за плечо или ещё что, даже не за ворот.

За ухо. Левой, свободной рукой. Вздёрнул стоймя (в основном потому, что тот уцепился за тянущую руку своими руками… слабенько так, неубедительно). Поймал взгляд пострадавшего – насколько тот, неспособный открыть бешено слезящиеся глаза дольше, чем на полсекунды, мог встретиться с кем‑либо взглядом.

Ожидаемое удовольствие от этого действа, почти физиологическое, капитально портило сознание: весьма вероятно, Килиш некогда чувствовал себя рядом с младшим братом примерно так же. Хотя на самом‑то деле тот демонстрировал силу просто из подлости и безнаказанности, а вот Мийол… одно то, что он здесь и сейчас позаботился даже о чувствах этого вот… мажонка… и сделал сеанс унижения не публичным…

Нет. Они совершенно разные – Килиш и он. А применение силы к слабому сближает их не сильнее, чем, например, общая для всех живых необходимость в принятии пищи.

И всё последующее – это не ради мелочного сиюминутного удовольствия. Это урок.

«Причём и для того, кто урок даёт».

– Насколько я знаю, почтенный Реммиц ян‑Стаглорен – подмастерье Бегучей Крови?

– Да!

– И в данный момент он – единственный выживший подмастерье в вашем клане?

– Да…

– И ему, – жёстко закончил призыватель, – уже за двести?

– …

– Говоря проще, эта старая развалина безвылазно сидит в главном поместье, дежуря около сердца защитных построений, и не рискует надолго покидать их, поскольку Лерейид с Думартрен только того и ждут? Да, конечно, он всё бросит и побежит убивать меня из‑за одного мелкого фуска, своим пустым гонором разозлившего заезжего эксперта магии. В глаза мне смотри!

Увы, нормально смотреть куда‑либо после обработки струйником Финнирд не мог.

По физиологическим причинам.

– А теперь ты, позор своего клана и разочарование почтенного Реммица, быстренько мне расскажешь всё.

– Ч… что?

– Всё! Если же вздумаешь врать и юлить… – даже часто моргая люто горящими глазами, собеседник Мийола сумел скосить их на подсунутый к носу струйник. И против воли побледнеть ещё сильнее. – Знаешь, что будет, если угостить тебя из этого на вдохе?

– Не надо!

«Пузырь пустого гонора, проколотый нахрапистой грубостью, сдувается очень быстро.

Надо бы запомнить, как это выглядит – на случай, если самому придётся играть сдувшегося и проигравшего. А вернее, когда  придётся…»

– Надо‑надо. Если соврёшь – точно испытаешь, каково этим вот составом подышать. И ещё скажи спасибо, что я к тебе, слабаку позорному, несказанно милостив.

– Милостив?!

– Несказанно. Потому что в патрон, знаешь ли, можно и яд закачать. Один из многих сотен различных ядов нужной консистенции… у меня ученица на них специализируется.

– А это что? – взвыл клановец. – Не яд?!

– Никакого длительного вреда здоровью. Это всего лишь лакриматор… – За реакцией Финнирда Мийол следил связанностью  и оказался разочарован. Хотя казалось, что дальше уже некуда. «М‑да. Вот тебе и клановый: терминологии не знает!» – Просто жгучка, – «упростил» призыватель. – Раздражение от неё пройдёт через несколько часов, даже если не лечиться. И тебе досталась едва ли одна пятая полной порции, страдалец. Итак, вопрос первый…

Почти через три часа Анноле ань‑Стаглорен, регент клана, примчавшаяся в Даштрох после получения небрежно накарябанной записки в руках какого‑то грязного малолетнего кураса, готова была… ко многому. Воображение рисовало ей множество мрачных картин, причём в финале этак шести из семи их дядюшка Реммиц проделывал с нею нечто крайне болезненное и смертельное. За то, что не уберегли носителя чистейшей кровной линии. Анноле готовилась просить, унижаться и готовить жестокую месть. Возможно, даже драться и умирать.

А обнаружила, что племянник, которого та записка предлагала ей «получить назад одним куском», сидит на палубе какой‑то нестандартной леталки (насчёт которой вроде бы ходили некие слухи на прошлой неделе – жаль, тогда регент не прислушалась!) в компании «гостеприимного хозяина». Сидит в таком же кадарском кресле, как предположительный похититель, берёт какие‑то угощения со столика. Общается. Ну, в данный момент слушает что‑то… со своеобразным, очень и очень для племянничка нетипичным выражением лица.

Живой и здоровый. Разве что – как позднее обнаружила Анноле – губы и веки у него чуть припухли, словно он недавно как следует прорыдался.

– …так что можешь поверить: фантазии ань‑Верейид – именно чистой воды фантазии, что можно полистать разве что в качестве юмористического чтива.

– Но это же…

– Тебе привести пример из жизни? Причём, чтобы не пересказывать чужих слов, из моей?

– Я уже понял, что из твоей жизни примеров найдётся на любой случай, – огрызнулся Финнирд. Однако ж на диво беззлобно и даже как будто с опаской. – Привет, тётя, присаживайся. – И снова обратил взгляд к собеседнику. – Давай уж, глаголь… эксперт.

– Приветствую вас, уважаемая, – кивнул, как равной, «наследник школы Безграничного Призыва, Мийол» – если именно он накарябал ту записку. Вставать навстречу и не подумал, зато снова повернулся к прежнему собеседнику. – Глаголить особо не о чём. Случился у меня недавно один эпизод не так уж далеко отсюда, в Хорридоне…

«Не так уж далеко? Хотя для владельца своего воздушного судна…»

– Если опустить некоторые компрометирующие подробности и излишние детали, я посетил тамошний дом удовольствий в двух телах.

– Как это?

– Обыкновенно: одно тело своё, второе – управляемая на расстоянии призванная копия. Я же призыватель, в конце концов!

Финнирд развесил уши, явно не осознавая, что именно слышит, готовясь просто ещё одну байку послушать. Анноле же нешуточно напряглась. У всякой магии есть ограничения, просто не может не быть – это аксиома. Но если маг перед нею так легко сознаётся в своей способности быть в двух местах и двух телах одновременно… бравада? Попытка напустить дыма в лицо? Или он в самом деле не видит в сказанном ничего важного?

– Так вот, – продолжал Мийол, – когда дело дошло до практики, оказалось, что магоклон – то есть второе тело – не удваивает удовольствие, а скорее уполовинивает его.

– Почему это?

– Потому что контролировать свою копию – тяжёлый труд, отнимающий концентрацию. Вот почему. Невозможно полностью расслабиться, невозможно даже как следует  расслабиться. Каждую секунду надо уделять внимание магоклону. А если не уделять, то и ощущений от него никаких не получишь – ну, валяется где‑то вторая версия тебя, и что в том толку? Так что писания Кассафирины, хотя бы в части, касающейся создания «отряда любовников», как я уже говорил, – просто фантазии. Да и откуда бы ей взять точное понимание, как работает магия? Она же Воин из клана Воинов. Кроме того, магия со всеми её ограничениями – предмет довольно скучный, ань‑Верейид же старается читателей развлечь. Но я сейчас развлекать вас, уважаемая, – взгляд налево, в глаза севшей на заранее приготовленное свободное кресло гостье, – не стану. Пора переходить к серьёзным темам.

– Вы написали, что вернёте племянника. «Одним куском».

– Забирайте, – небрежный взмах кистью, словно о мелочи какой, упоминания едва стоящей.

– Так просто? Без условий?

– А зачем разводить сложности на пустом месте, – хмыкнул Мийол без вопросительной ноты. – Вне зависимости от исхода разговора этот слабак мне не нужен.

– Я маг третьего уровня! – вскинулся Финнирд. – Хватит называть меня слабаком!

– Ты гонористый слабак, позорящий свой клан. Маг‑специалист в двадцать два… к твоему возрасту я буду подмастерьем.

– Прямо‑таки будешь?

– Непременно. Это чтобы пробиться в мастера, нужен талант, а подмастерьем стать можно на чистом упорстве… которого тебе явно не хватает, раз даже до эксперта не дополз.

Финнирд поджал губы, отворачиваясь.

Анноле знала характер племянника. И его на диво смирное поведение… настораживало.

– Так, уважаемый регент Стаглорен. Давайте я изложу вам ситуацию, чтобы стало понятно, что вообще происходит. А потом сделаю предложение… от которого вы вполне можете отказаться – но я бы на вашем месте ухватился за него руками и ногами.

– А вы… кого вы представляете, уважаемый?

– Я представляю себя, свою семью и… группу заинтересованных лиц, – Мийол усмехнулся разом понимающе и многозначительно. – Если у вас имеются подозрения о моей работе на кого‑то из местных кланов, вроде Лерейид, Думартрен, Сконрен и всех прочих, имеющих владения около Мутного залива… нет. Я на них не работаю напрямую, не работаю на них через посредников, не имею договорённостей о следовании их интересам – что по отдельности, что вместе – в ближайшем будущем. Ну как, вы удостоверились, что я сказал правду, или мне нужно повторить?

Рука Анноле дрогнула, едва не потянувшись к родовому талисману Кровавой Честности. В самый последний момент удержалась.

«О более удалённых кланах и их интересах ни полслова не сказал. Намеренно?

Что ж, подыграю».

– Предположим, что удостоверилась. Продолжайте, уважаемый.

Обращение вышло неожиданно искренним. Этот Мийол, с его гладким лицом ещё не начавшего бриться юнца, разительно отличался от Финнирда. Разговаривал и держался куда более зрело. Причём не старался намеренно подчёркивать силу и статус, что произвело бы, скорее, строго обратное впечатление. Нет. Просто показывал сдержанное достоинство, ум и волю.

Притом аура его накрывала много больший радиус, чем положено всего лишь эксперту, контролируя окружающее пространство и транслируя – тонко и ненавязчиво – испытываемые им чувства. (В данный момент доброжелательность с толикой иронии).

Кто другой мог бы не заметить столь тихое, почти что сливающееся с природным фоном, вкрадчивое влияние. Но Анноле не на пустом месте стала регентом, неспроста носила родовой талисман, усиливающий её чувствительность кратно… и достаточно часто общалась с почтенным старейшиной Реммицем. Она могла опознать воздействие подобной пассивной магии, когда с ним сталкивалась (хотя ничего подобного от равного, от эксперта, не ожидала).

«Пожалуй, его слова о становлении подмастерьем вовсе не были похвальбой.

Задатки несомненны – и проявлены».

Меж тем Мийол закончил с предысторией первого своего посещения Даштроха и перешёл к более интересным материям.

– Уж не знаю, что послужило причиной – то ли наш отлёт до визита представителей клана, принятый за испуг перед лицом превосходящей силы, то ли какие‑то предубеждения в отношении курасов. Это не важно. А важно, что некто Хусафет эн‑Стаглорен породил своим ограниченным жадным умишком план личного обогащения. Ну а старейшина Лиэвен Саакичади шо Оллам этим планом решил воспользоваться – сталкивая лбами меня и Хусафета… а то и весь правящий клан.

Мийол покачал головой. Причём – насколько со своим талисманом могла ощущать Анноле – разочарование его не было наигранным. Разве что в самой малой степени.

– Знаете, есть фундаментально различающиеся категории людей. Различающиеся, но едва ли способные существовать раздельно. Вот, например, стражники и бандиты. Или правители и подданные. Но я хочу обратить внимание на ещё одну такую полярную пару: созидающих и забирающих. Первые привносят в мир… нечто. Хлеб и вино, дома и корабли, детей и улыбки, книги и торговые договоры, магию и музыку. Вторые – забирают созданное первыми. Иногда не отдариваясь вообще ничем, иногда швыряя какие‑нибудь малоценные подачки. А иногда и вовсе бездумно уничтожая источники своего благоденствия. Взять вот Хусафета с его жадностью и Лиэвена с его мелким интриганством. Знаете, я мог просто наплевать на потерянную предоплату. Что такое для меня несколько сотен клатов? Мелочь. Заработок за пару дней. Позавчера я со своей командой отправил на морское дно полыхающие обломки двух пиратских эй‑шлюпов. Тем самым были потеряны десятки тысяч  клатов. Однако я не пожалел об этом тогда и не жалею сейчас. Я – созидающий! Если я захочу иметь какую‑то вещь, я либо сделаю её сам, либо пойду и куплю, либо добуду материалы и отдам сестре, чтобы сделала нужное – она искуснее меня в артефакторике, хотя и слабее как маг. Но украсть, отнять, сорвать с трупа… я просто побрезгую подобным. Что я, бандит или пират – на чужое зариться? А тем более целенаправленно искать, где бы поживиться?

Замолчав, Мийол взял со столика стакан с соком, отпил, смачивая горло. Поставил стакан обратно, откинулся на спинку кресла, прикрывая глаза.

– Да. Я мог наплевать и забыть. Решение закупаться продовольствием именно в Даштрохе и наладить торговый маршрут до Баалирских рифов отсюда – это личная прихоть, выбор из сентиментальных соображений. Мой контрагент в Рифовых Гнёздах, уважаемый Иривой Акула – закупается не там, где ему хочется, а там, где быстрее оборот: в Томберзе. Ближайший морской порт, как‑никак. Это было бы логично и правильно: улететь отсюда, а маршрут налаживать в Деррате. Ведь это по морю от Рифовых Гнёзд ближе всего Томберз, а вот если по воздуху…

– Чего же не улетел?

Анноле остро захотелось отвесить племяннику смачного леща. Желание, что, признаться, при общении с ним посещало её регулярно.

Однако Мийол не оскорбился. И даже с искренности не сбился.

– Жалко стало. Не Хусафета и не Лиэвена, конечно – первый мне не нравится заочно, а вот второй… разочаровал. И заплатит за это. Мне стало жаль Даштрох и его жителей. Не только курасов, а вообще всех – бандитов и нищих, детей и стариков, клановых и простых людей. Вы так яростно грызётесь на руинах за каждый кусок…

– Стаглорен не грызутся! – нахмурился Финнирд. – У нас всё есть!

– И поэтому вы с Хусафетом ограбили курасов? Было у вас, значит, всё, а теперь стало всё и ещё немного. Прямо верю каждому слову.

Финнирд открыл было рот,но Мийол похлопал себя по какой‑то штуковине на бедре – и это странным образом повлияло на молодого скандалиста.

Как будто… испугало?

«Вот бы мне тоже обзавестись таким чудодейственным средством!» – подумала регент.

– Так вот. Из жалости, а не из более рациональных соображений, но я всё же повторю своё предложение. Предоставьте нам продовольствие – и получите приток ресурсов, ингредиентов и материалов из Рифовых Гнёзд. Если покажете себя нормальными партнёрами, а не жадными до чужого однодневками, со временем сотрудничество можно и расширить. Причём во всех смыслах.

– Можно выразиться конкретнее? – разомкнула уста Анноле. – В каких именно «всех смыслах» вы намерены… расширять сотрудничество?

– Ну, к примеру – привлечь к поставкам клан Сконрен, не столь открыто враждебный по отношению к Стаглорен, как Думартрен и Лерейид. Вывозить молодёжь кланов для практики и прорыва в Рифовые Гнёзда… притом в помещения, прикрытые от нестабильности фона защитой по схеме Тонгхаста… если вам это о чём‑то говорит. Наладить регулярное морское или даже воздушное сообщение между Даштрохом и другими портами в окрестностях… снова, как во времена до той вашей бессмысленной войны. Создать новый торговый дом для контроля всего этого и разных не перечисленных дел – думаю, Иривой Акула обрадуется перспективе встать во главе подобного начинания…

Пауза.

– Но, конечно, вы можете отказаться, регент клана Стаглорен. Я не собираюсь угрожать либо принуждать. Всё последующее станет итогом вашего и только вашего выбора.

– И каков ваш интерес во всём этом, уважаемый Мийол?

– Расширение круга знакомств. Доступ к новым ресурсам… прежде всего кадровым. Участие в новом большом деле, притом не на последних ролях. Новое испытание, новый вызов, новые задачи, заставляющие расти над собой. После прорыва в подмастерья мне придётся спешно возвращаться на Рубеж Экспансии, отдавать кое‑какие долги и возобновлять старые связи моего второго учителя. Но до этого момента хотелось бы не просто сидеть в лаборатории и варить зелья, перемежая это практикой конденсомантии. Или сверлить призывным Кошмарным Глубинником скалы Баалирских рифов, расширяя новое жильё. Это ещё унылее, чем варка зелий!

– Звучит хорошо, но мне с трудом верится… в такую благотворительность.

– Дело ваше. Не хотите вести со мной дела, считаете подозрительным и опасным типом? Не ведите. Высажу вас прямо тут и полечу в Деррат… через полчасика. А пока – угощайтесь.

И показал пример, снова потянувшись за своим стаканом.

Анноле не шелохнулась.

– Какие гарантии честности вы можете предоставить, уважаемый эксперт?

– Никаких.

– Никаких?

– Совершенно. А они вам нужны?

– Гарантии нужны всегда.

Мийол рассмеялся. Искренне. Настолько, что это уже начало раздражать.

– Кажется, я обнаружил ещё одну полярную пару категорий, на которые делятся люди. Как бы их обозначить? Ну, скажем, авантюристы и хранители. Или новаторы и последователи. Кстати, с ними деление ещё более зыбко‑условное, чем с созидающими и забирающими. Хотя бы потому, что любой ребёнок – новатор и авантюрист. И если этот импульс утрачивается слишком рано или тратится на что‑то неверное… вон, взгляните на своего слабака.

Финнирд поморщился, но возражать снова не стал. Вероятно, помешал кусок рыбы во рту.

– У него, я полагаю, чуть ли не с рождения имелись гарантии… всего. Положения в клане в первую очередь. Ему не требовалось думать, как заработать на еду, у него всегда была крыша над головой, он рос в безопасности родового поместья, в окружении родни и слуг. И что в итоге? Его уверенность в собственном статусе, гарантии благополучия в настоящем и будущем буквально удушили его амбиции. Ему двадцать два и он слабак.

– Снова станешь рассказывать, какой ты резкий? – всё же не выдержал Финнирд. – Как ты выживал в одиночном рейде в диколесье в четырнадцать, будучи по силами таким же магом третьего уровня, как я?

Анноле мысленно поёжилась.

Мийол хмыкнул.

– Нет. Я расскажу о двух куда более достойных примерах для подражания. О моём первом и втором учителях. Ригаре Резчике и Хитолору Щетине.

Доброжелательность с иронией ушли, как не бывало. Регента и её племянника омыло волной куда более сложных, частично противоречивых эмоций.

Доминировали среди которых… пожалуй, трепетная гордость. И надежда.

– Первый был мастером дерева, кожи и кости. Обычным, пусть даже достаточно искусным ремесленником – не Воином, не магом. Простецом. До своих сорока двух лет. А вот в сорок два он решил, что гарантированная одинокая старость ему не нравится. И… встал на Путь Любопытства.

– В сорок два?

– Именно. Ныне ему пятьдесят шесть. И да, его уровень как мага – специалист. А оба его приёмных ученика, я и моя сестра – эксперты магии. На чём мы останавливаться не намерены. Что же до моего второго учителя… он родился здесь, в Даштрохе, причём отнюдь не в клане. Хитолору Ахтрешт Наус недавно умер от неизлечимой болезни… с которой он боролся сорок лет кряду. Но умер он – подмастерьем! Подзаборный сирота вроде меня, которому жизнь если чего и гарантировала, так это «карьеру» мелкого воришки и раннюю смерть.

Мийол посмотрел на Финнирда, и тот поспешно потупился, делая вид, что выбирает очередной лакомый кусочек. Посмотрел Анноле в глаза – и та тоже проиграла необъявленную дуэль воли. Пусть далеко не сразу.

– Если вам мало взаимных выгод, если вас устраивает текущее положение, если вам боязно начинать новое дело без… гарантий,  х‑ха. Тогда нам не по пути, уважаемый регент.

– Значит, договор без гарантий?

– Без.

– С перспективой расширения.

– С перспективой.

– Ко взаимной выгоде всех вовлечённых сторон?

– Именно так.

Анноле впервые склонилась к столику. Подхватила кусочком лепёшки немного филе какой‑то рыбы, плавающей в сине‑белом соусе. Неспешно, изящно прожевала.

«А вкусно. Чуть островато, но соус отлично подобран с расчётом смягчить избыточную жирность деликатесного филе. Кто это приготовил? Сам Мийол? Говорят, из алхимиков выходят весьма талантливые повара – когда они подавляют тягу к экспериментам…»

Хозяин летающего судна меж тем словно вовсе перестал интересоваться своими гостями. Смотрел вдаль с отсутствующим выражением, словно пытался вспомнить что‑то прочно забытое или, напротив, проводил в уме некие сложные расчёты. И веяло от него ровной, как морская гладь, терпеливой сосредоточенностью. Глубокой. Привычной.

Регент отчётливо поняла: когда закончатся выделенные им на раздумья полчаса (вернее, уже минут двадцать от силы), Мийол высадит её с племянником, а потом, невзирая на все сентиментальные соображения, улетит в Деррат. Просто потому, что привык выполнять обещания.

Нервничать в ожидании? Ловить на чужом лице благоприятные признаки? Надеяться на положительный ответ, огорчаться отказу?

«Всё последующее станет итогом вашего и только вашего выбора,  – так, да? Хоть бери и отказывайся назло, просто из чувства противоречия. И из клановой гордости… вернее гордыни.

Жаль, что мне давно не пятнадцать. И не двадцать. Тогда всё казалось таким простым…»

– Сколько и какого продовольствия вы хотите получить? – спросила Анноле.

Мийол моргнул. Взял со столика лежавший там всё это время лист бумаги, молча протянул ей, переворачивая исписанной стороной вверх.

«Ни следа торжества. Лишь слабый намёк на одобрение.

Он точно не застрянет в экспертах. Да и в подмастерьях застрянет вряд ли.

Интересно: на кого похож его первый учитель? Это должен быть очень неординарный человек, если сумел взрастить… вот такой характер».

– Куда подвозить товар?

– На центральный рынок города.

– А почему не сюда? – влез Финнирд. – Тут ближе.

– Потому что меня огорчил не только ваш с Хусафетом поступок, но и поведение Лиэвена.

– Месть за слабость? – словно бы удивилась Анноле, поднимая взгляд от листа со списком.

– Не за слабость, – покачал головой Мийол. – За… изворотливость. Старейшина поставил меня на одну доску с Хусафетом, решил стравить с правящим кланом? Что ж, пусть не винит меня за то, что я более не выделяю землячество Клиакки из прочих. Что буду вести дела с хешатами, итциро и остальными жителями Даштроха – в равной мере. Это так и так произошло бы, потому что плодить дополнительные очаги конфликтов бессмысленно – проще кинуть кость другим бандам и осадить желающих разинуть пасть шире положенного. Но если бы почтенный Лиэвен объяснил мне положение дел откровенно, курасы получили бы преимущество… на первых порах. Теперь такого не случится. Жаль, но у всякого решения есть цена.

«Воистину так.

Надеюсь, о своём решении я не пожалею…»

Пока Анноле мучилась сомнениями, Мийол, хотя и маскируясь, незамысловато радовался. Регент предвидела массу сложностей, включая вполне конкретные, уже давно и прочно ограничивавшие её клан; призыватель надеялся преодолеть грядущие преграды, как только те себя проявят. Почему нет? Раньше всегда срабатывало!

Но ни опыт зрелости, ни бесшабашность юности не дали правильных подсказок насчёт ближайшего будущего. Оба эксперта ошибались.

Впрочем, людям подобное свойственно.





Конец 






Оглавление

  • Призыватель 1: начать сначала
  • Призыватель 2: оглянуться перед взлётом
  • Призыватель 3: чужие земли
  • Призыватель 4: неласковая встреча
  • Призыватель 5: попытка к бегству
  • Призыватель 6: начать сначала — замыкая круг
  • Хантер 1: временный приют
  • Хантер 2: изучение местности
  • Хантер 3: магия и кровь
  • Хантер 4: бандиты и Охотники
  • Хантер 5: выдавливание яда
  • Хантер 6: последствия геройства
  • Хантер 7: смех, немножко нервный
  • Хантер 8: первая команда
  • Хантер 9: теория и практика
  • Хантер 10: охотничья удача
  • Хантер 11: вопросы (не)понимания
  • Хантер 12: рука помощи
  • Хантер 13: гранит и металл
  • Хантер 14: застава, алхимия и не грибы
  • Хантер 15: очень много гномов
  • Хантер 16: итоги и планы
  • Хантер 17: здравствуй, Лагерь, и прощай
  • Мийол-странник