On my skin (СИ) [Rapunzel Ka] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

— Ты здесь?

Блейз замер в дверях спальни мальчиков. Малфой поднял на него нечитаемый взгляд и опустил голову. Лед таял в стакане с виски. Драко держал его в руках слишком долго, сделав лишь пару глотков и больше не притрагиваясь к нему. Слишком долго.

— А где мне следует быть? — нахмурился, легонько покачивая стеклянный сосуд в пальцах.

— В общей гостиной. В конце концов, мы празднуем там твое девятнадцатилетие.

Забини зашел в комнату и прикрыл за собой дверь.

— Там слишком шумно.

Малфой закрыл глаза, откинув голову к прохладному стеклу окна. Он сидел на этом чертовом подоконнике уже добрых полчаса, а мысли в голове все равно не укладывались.

— Разумеется, шумно. Тебе девятнадцать. Такое бывает лишь однажды.

Драко ничего не сказал, перекатывая эти мысли в голове.

Ему девятнадцать. Этого уже достаточно, чтобы заебаться от взрослой жизни?

— Приятель, что происходит?

Голос итальянца был взволнованным. Конечно, он нечасто видел друга таким.

— Ты… — неожиданно Блейз замолк, оборвав сам себя. Вероятно, правильная мысль озарила его голову. — Кто она?

— О чем ты говоришь? — лениво протянул Малфой, стараясь оставаться крайне спокойным.

Забини демонстративно вздохнул, приваливаясь плечом к одному из столбиков полога кровати.

— Твой соулмейт. Кто она? Каждый из нас получает метку, когда ему исполняется девятнадцать. Чье имя у тебя на ребре?

Белая рубашка Драко была расстегнута, но полы ткани прикрывали то место, где должна была значиться татуировка.

Малфой открыл глаза, отставляя в сторону стакан с виски, стекло которого так сильно нагрел в своих пальцах. Все равно пить он это теперь не станет. Лед слишком сильно разбавил напиток, сделав его отвратительным на вкус.

Его взгляд обратился к Блейзу. Несколько секунд помедлив, он приоткрыл рот, чтобы заговорить, но не смог. Язык словно прилип к небу, не давая сказать ни слова.

Итальянец заметно нахмурился, глядя на него. Без сомнений, в его голове уже крутились различные варианты.

— Во имя Салазара, Малфой. У тебя такой вид, будто тебе досталось имя Поттера.

Драко невольно поморщился от одной мысли об этом. И тогда Блейз стал накидывать варианты:

— Паркинсон? — Малфой отрицательно покачал головой. — Кто-нибудь из Гринграсс? — и снова нет. — Просто скажи. Кто бы это ни был. Или дай мне знать, чтобы я отвалил и не докучал расспросами.

Уголок губ Драко нервно дернулся. Он сжал челюсть, чувствуя, как заскрежетали зубы и напряглись желваки.

Забини был его единственным другом. И Малфой мог послать его нахер или рассказать обо всем. В любом случае, исход был один — рано или поздно, Блейз узнает.

Драко глубоко вздохнул. Лунки ногтей до боли впились в край подоконника.

— Ты помнишь, что я уже три месяца трахаюсь с золотой девочкой? — вкрадчиво и почти зловеще поинтересовался он, глядя на сокурсника исподлобья. Слизеринец сосредоточенно кивнул. — Так вот, мы чертова пара! Я и Грейнджер. Мисс Всезнайка и Пожиратель Смерти. Мы пара. Соулмейты. Просто охрененно потрясающий союз! — он оттолкнулся от подоконника и, спрыгнув с него, отвернулся лицом к стеклу. Длинные бледные пальцы отчаянно впились в волосы, безжалостно взлохмачивая их.

Забини какое-то время молчал, переваривая полученную информацию.

— Ты и Грейнджер? — недоверчиво произнес Блейз.

— Да, я и Грейнджер! — он резко развернулся на каблуках и, отхватив полу рубашки, свободной ладонью указал на четко вытатуированное имя.

Гермиона Грейнджер

Драко весь пылал. Его обычно бледные щеки украшали неровные пятна румянца. Руки слегка подрагивали. Он уже почти час пытался смириться с этой мыслью, обсасывая ее со всех сторон, но не мог уложить в своем понимании этих два слова. Это ее имя. Гермиона Грейнджер.

— И… — всегда собранный и непоколебимый Забини, кажется, был слегка обескуражен. — Как ты… Как ты к этому отнесся?

— Я не знаю, ясно? — резко вскинулся он. — Не знаю… Я без понятия, как вообще можно к этому относиться.

Малфой действительно не знал. Весь последний час он пялился на новоявленную татуировку на своей коже, не понимая, что чувствует. Ровные каллиграфические буквы, казалось, давили на него всей тяжестью своего появления. Его грудь сковывало спазмом при каждом новом взгляде на метку с ее именем.

Она не должна быть там. Ее имя не должно было быть там. Это чертов обман. Иллюзия. Это не то, что могло происходить с ним. С его жизнью.

Драко шумно вздохнул и более-менее ровно спросил, возвращаясь к своему самообладанию:

— Ты все еще думаешь, что я хочу вернуться в общую гостиную и праздновать вместе с вами?

Блейз слегка поджал губы и неожиданно поинтересовался:

— Ты хочешь пойти к ней?

Малфой опешил, опуская взгляд в носки своих собственных ботинок и, нервно покусывая губу, рассеянно кивнул.

— Да. Мне нужно к Грейнджер. Я хочу… Нам надо поговорить.

К последней фразе он взял себя в руки, вновь обращаясь взглядом к другу.

— Два часа ночи. Думаешь, она не спит?

Драко отрицательно покачал головой.

— Она любит читать в гостиной, когда та пустует.

— Хорошо, — Забини оторвался от полога. — Пароль Гриффиндорской Башни «Carpe diem»*. Не спрашивай, откуда я это знаю. Просто… иди. Я придумаю, что сказать остальным.

Малфой посмотрел на итальянца с нескрываемой благодарностью.

***

— Carpe diem.

Портрет разбуженной Полной Дамы был крайне возмущен ночным визитом студента, но покорно отъехал в сторону, услышав верный пароль.

Драко почти бесшумно шагнул внутрь, минуя узкий коридор и выходя в тускло освещенное пространство чужой гостиной. Скользнув медленным взглядом по комнате, он остановился на копне вьющихся каштановых волос, раскинувшихся по спинке дивана.

Разумеется, она была здесь. С одной из тысячи любимых книжек. Напротив ласково потрескивающих в камине поленьев. Он невольно засмотрелся, позволяя себе несколько секунд умиротворенной тишины.

— Грейнджер, — тихо проговорил он, останавливаясь позади нее.

Гермиона подскочила от неожиданности, инстинктивно устремляя на него волшебную палочку.

— Боже, это ты… — облегчение в ее глазах было слишком явным, чтобы его не заметить. Рука с древком медленно опустилась. — Что ты здесь делаешь?

Малфой смотрел на нее непривычно серьезно. Она повела плечами от его пронзительного взгляда, чувствуя себя слегка неуютно, но глаз не отвела.

— Если кто-нибудь увидит… — залепетала она и оборвала сама себя. Карий взгляд значительно потеплел. — С днем рождения, Драко.

Староста девочек закусила нижнюю губу, заметно нервничая. Ей никогда прежде не приходилось поздравлять его с чем бы то ни было.

Его серый взгляд не оттаял ни на дюйм.

— И когда ты собиралась мне рассказать? — холодно поинтересовался он.

Грейнджер опустила глаза.

Они спали вместе уже три месяца. Не встречались, нет. Всего лишь спали. С некоторой периодичностью. Но это был просто секс, просто способ снять напряжение. Просто…

— Когда? — холоднее и резче повторил он, по-прежнему, оставаясь стоять по другую сторону дивана. — Ты знала, что мы… пара, — с трудом выдавил из себя последнее слово, демонстративно морщась. — Или ты полагала, что мой день рождения никогда не наступит, и я не узнаю о том, кто мой соулмейт?

Гермиона покачала головой.

— Ты же узнал, — она обхватила себя руками за плечи, пытаясь закрыться от его ледяного взгляда. Наверняка, сейчас по ее коже пробежали мурашки. — Что теперь ты от меня хочешь? — робко пробормотала, тоскливо смотря на страницы раскрытой «Истории Хогвартса», оставшейся на диване.

Малфою хотелось рычать, кидаться непростительными заклинаниями, да все что угодно, лишь бы не видеть ее чертового спокойствия.

Каждый раз, когда они трахались, она знала, знала, что он ее родственная душа. И она ничего, ничего, блять, ему не сказала.

Грейнджер уже несколько месяцев носила на ребрах татуировку с его именем, а он даже понятия не имел, что спит с той самой.

Конечно, имя на ее теле было недоступно его взору, пока он не достиг того же возраста, которого достигла она. Пока все тайное не стало явным. Пока все карты Вселенной не раскрылись и перед ним. В девятнадцатый день рождения.

— Ты знала, с кем спишь, — коротко и едко произнес он. — Ты не сказала мне. Не посчитала нужным? — его глаза сузились.

Гермиона вздохнула.

— Никто не должен знать до своего девятнадцатилетия, кому принадлежит. И ты об этом прекрасно осведомлен, — произнесла таким тоном, словно чеканила выученную наизусть строчку из параграфа. И наконец осмелилась столкнуться с ним взглядом.

Драко обжег ее смесью холода и раздражения. Конечно, он был осведомлен. Но, даже если так, это сейчас бесило его не меньше. Она не имела права знать, что он… Они…

— Замечательно! Просто восхитительно, Грейнджер! Охренительная возможность узнать, как трахается твой соулмейт еще до того, прежде чем он будет введен в курс дела о том, что вы принадлежите друг другу. Здорово, не правда ли? Этакая демоверсия сексуальной совместимости! — он плевался ядом и ничего не мог с этим поделать.

Гермиона поджала губы.

— Я не могла сказать тебе, но теперь ты знаешь. Если у тебя нет для меня ничего, кроме грубостей, то… уходи, — ровный голос слегка дрогнул. — Возвращайся к друзьям и… развлекайся, Малфой. Мне ничего от тебя не нужно. Я могу быть твоим соулмейтом, но не твоей девушкой, — она подхватила с дивана книгу, захлопнув ее сильнее обычного и, откинув назад волнистые волосы, обошла диван. — Невелика потеря… — пробормотала она, направляясь в сторону лестниц.

Драко зарычал, двинувшись вперед и преграждая ей путь. Серые глаза метали молнии.

— Что значит «невелика потеря», Грейнджер? — прошипел он. — С какой стороны она невелика? С моей? С твоей?

— С твоей. Это же не то о чем ты мечтал, верно? Было бы неплохо, если бы это была чистокровная ведьма с древнейшей родословной. Из священных двадцати восьми. А не… я. Твоя чертова аристократическая кожа не в состоянии принять имя грязнокровной волшебницы?

Голос был сухим и жестким. Гермиона никогда еще так с ним не разговаривала.

— Ты ни черта не понимаешь, Грейнджер, — почти прорычал он, сжимая руки в кулаки.

— О, конечно, я не понимаю! Ведь, имя на моей коже — дар свыше. Просто подарок судьбы! Немного извращенный, но все-таки подарок. Сколько девчонок умерли бы от зависти за эту возможность — носить татуировку с твоим именем? Десятки? Сотни? Тысячи?

Малфой едва сдержался, чтобы не закричать на нее. Никакие тысячи о нем не мечтали. Оправданный Пожиратель Смерти. Да с ним бы, вероятно, никто не захотел связываться, если не считать тех немногих, кто, действительно, принадлежал к священным двадцати восьми. И то только для того, чтобы сохранить чистоту волшебной крови. Теперь это было единственным, что Драко мог предложить. У него не было ни доброго имени, ни репутации, ни даже наследства. У него не было ни черта.

Даже Грейнджер… Зачем он был ей нужен? За ним не числилось ничего, что могло бы ее привлечь. Разве что она руководствовалась жалостью, когда узнала, что в нем чертова бездна одиночества, в которой он медленно тонул, пока она не выдернула его на поверхность. Пока не встряхнула, дотронувшись до струн обожженной души, и не позволила ему открыться ей. Неумело, неловко, временами срываясь на привычные грубости.

Да, наверное, он просто выглядел жалким. А у девочки из Золотого Трио явно был пунктик на том, чтобы помогать несчастным и обездоленным. Чтобы вытаскивать их из пучины тоски.

Малфой не нужен был Грейнджер. Она просто его жалела. Внезапное осознание этого, на некоторое время, парализовало Драко. Он смотрел на нее остекленевшим взглядом, пока не понял, как чертовски зол на нее. Как ненавидит эту ведьму, что была с ним такой участливой, даже разрешив ему спать с собой.

Он открыл рот, чтобы заговорить, но ему потребовалось еще какое-то время, чтобы собраться:

— Я ненавижу тебя, Грейнджер.

— Что?

— Я тебя ненавижу. Ты… — каждое слово давалось с большим трудом. Словно что-то внутри пыталось сдержать их, не позволяя вырваться наружу. И, возможно, это было бы правильно. Рационально. Но эмоции Малфоя всегда одерживали над ним верх. — Твое гребаное имя… — глубоко втянув воздух, он словно окаменел, пристально глядя на нее. — Вселенной свойственно ошибаться и это, — его ладонь метнулась четко к ребру, — ошибка. Ты не можешь быть моей ни в прошлой, ни в будущей, ни, тем более, в настоящей жизни. Все, что произошло между нами — недоразумение. Мне не нужна ни ты, ни твое тело, ни что-либо другое от тебя. Ты… Я ненавижу тебя, Грейнджер.

И я ненавижу себя за то, что купился на все это.

Гермиона, казалось, внутренне сжалась, пока слушала все, что он говорил и, словно, сделалась еще меньше в росте. В карих глазах было нечто такое, чего она никогда прежде не позволяла ему увидеть. Но это присутствовало в ее взгляде лишь секунду, а затем… Маска. Слишком равнодушная, слишком… неправильная для Грейнджер. Ужасно похожая на ту, которая сопровождала его самого столько времени.

— Так уходи, Малфой… Не трать время на… ошибку. Я никогда не думала о том, чтобы стать для тебя кем-то особенным. Я знаю свое место в этом обществе. Пусть война окончена, и мы все отчаянно стремимся к толерантности и равенству, у меня никогда не будет тех привилегий, которые есть у других. Таких как…

Она замолчала, едва уловимо качнув головой.

Как у чистокровных.

Какие были у него.

По крайней мере, когда-то. Пока чертов мир не рухнул. Пока они не оказались по разные стороны баррикад. Черное и белое. Тьма и свет.

— Таких как я? — прорычал он, наступая на нее. — Я бывший Пожиратель, Грейнджер! О каких привилегиях ты говоришь? О том, что, когда я появляюсь в поле чьего-то зрения, толпа шарахается от меня как от прокаженного? Или о том, что все счета моей семьи заморожены и у меня нет ни сикля в кармане? Может, о заключенном в Азкабан отце? Или о матери, которая тает на глазах? Или, возможно, о том, что мне из-за этой чертовой метки теперь закрыты все дороги — в квиддич, в аврорат, да в любую отрасль Министерства? Это ты называешь долбаными привилегиями, Грейнджер?

Его кулак впечатался в стену, когда он загнал гриффиндорку в ловушку и ей просто некуда стало отступать. Он чувствовал, как магия потрескивает в кончиках его пальцев. Кровь кипела в нем, а сердце бешено стучало, стараясь разорвать грудную клетку.

— Ты золотая девочка, Гермиона. Перед тобой открыты все дороги. И мое имя на твоей коже — твое проклятие. Одно дело просто трахаться с бывшим Пожирателем, не выставляя это напоказ, и совсем другое — согласиться на родство душ. Я не хочу, чтобы из-за этой метки ты столкнулась с теми «привилегиями», которые есть у меня. Вселенная, наверное, совершенно не разбирается в людях, если распределила меня тебе, — с каждым произнесенным словом его голос затухал, вместе с тем, как мерк и яростный блеск в темной радужке.

Драко сглотнул. Его взгляд был еще какое-то мгновение направлен на нее, а затем он просто отступил. Отошел и остановился у дивана, склонив голову.

— Это самый херовый день рождения в моей жизни.

Он слепо уставился в огонь, смотря на лижущие поленья языки пламени. В области, где должно было быть его сердце, разрасталась пустота. Еще никогда ему не было так отвратительно от самого себя. От своей жизни. От того, что у него на ребре было имя самой талантливейшей ведьмы своего поколения, а он мог только желать сдохнуть прямо сейчас, чтобы избавить ее от связи.

Связи.

Малфой ощутил, как сильно перехватило горло от пришедшей в голову мысли. Но это был вариант.

— Иди сюда, Грейнджер, — сдавленно произнес, не отрывая взгляда от пламени в камине.

Будет больно совсем немного. По крайней мере, это меньше, чем страдать всю оставшуюся жизнь.

Тихие шаги заставили его повернуть к ней голову. Она приближалась.

Карие глаза были широко распахнуты, а все тело так напряжено, что казалось, каждый шаг дается ей с большим трудом. Но стоило ему только вынуть из крепления на руке палочку, как она застыла на месте, удивленно уставившись на него.

— Грейнджер?.. — непонимающе вскинул бровь. — Подойди.

Девушка замотала головой. Сначала едва заметно, а затем так, что кудри хлестнули ее по собственным щекам. Она выглядела испуганной и растерянной.

Тяжело вздохнув, он двинулся к ней навстречу, но она отскочила от него в другой угол гостиной. Ее дрожащие руки нашарили палочку и наставили ее на него.

— Не смей, — хрипло, но твердо произнесла она.

Драко сосредоточенно молчал какое-то время, переводя взгляд с ее лица на древко волшебной палочки, направленное на него, и обратно.

— Почему нет?

Ее кудри снова стали подрагивать, когда она замотала головой.

— Ты не можешь так поступить со мной. Это нечестно.

И снова тяжелый вздох сорвался с его напряженных губ.

— Это честно, Грейнджер. Возможно, это самое честное, что я могу тебе предложить.

— Пожалуйста, Драко, — ее рука крепче сжала древко.

— Ты знаешь, я могу сделать это сам… разорвать связь, — странно, что ему удалось проговорить это, хотя, казалось, во рту, как и в голове, была полная каша. — Но нам обоим будет намного легче, — если адскую боль можно отнести к этой категории, — если мы сделаем это вместе. По обоюдному согласию, — намеренно выделил своим тоном три последних слова и сделал несколько осторожных шагов вперед, пока кончик палочки не уткнулся ему прямо в грудь. Кажется, вместо сердца там сейчас пульсировала пустота.

Гермиона нервно сглотнула и поджала губы, стараясь сдержать слезы. Они стояли и не сводили глаз друг с друга в течение нескольких минут, пока Грейнджер вдруг не опустила палочку и ее веки не закрылись. По нежным щекам потекли горячие ручейки. Малфой знал, что они горячие, потому что коснулся своей ладонью ее лица, аккуратно стирая мокрые дорожки.

Судорожный всхлип сорвался с ее губ, когда она постаралась прильнуть к его ладони. Ее холодные пальцы вцепились в его запястье, не давая возможности отстраниться. Он осторожно забрал из ее опущенной руки палочку и, вместе со своей собственной, положил на ближайшую книжную полку.

Драко не мог давить на нее, когда она была в таком состоянии. Женские слезы всегда делали его бессильным.

— Почему ты плачешь? — тихо спросил, заключая ее лицо в обе ладони и осторожно поглаживая щеки подушечками пальцев.

— Потому что не понимаю… — выдавила из себя, захлебываясь в слезах и всхлипах. — Чего… ты… хочешь этим добиться? — она глотала воздух и потому не могла говорить полными предложениями. — Я знала, что ты мой соулмейт. И мы спали. Да, это был… просто секс, но я… Я бы никогда… Никогда…

— Тише. Успокойся, — осторожно заправил одну из волнистых прядок за ухо и прижался лбом к ее лбу.

Прошло несколько минут и ее дыхание, касающееся его шеи, стало более размеренным. Драко осторожно отстранился и она наконец открыла глаза. Ее веки были красными и опухшими, а щеки покрылись неравномерными пятнами. Длинные и пушистые ресницы промокли и слиплись от слез, делая ее самым беззащитным и трогательным созданием на планете.

Если когда-то и случилась ошибка, то она была сделана намного раньше, нежели когда ее имя появилось на его ребре. Вероятно, это было в тот день, когда он, поддаваясь желанию заткнуть ее, прижался к ней губами. Или когда подумал о том, чтобы зайти дальше, а она не сопротивлялась. Именно тогда произошло непоправимое. Но Грейнджер, она, ведь, знала о том, кто он для нее. И…

Мерлин, он ни черта не понимал.

— Ты знала, Грейнджер, — тихо прошептал, скользнув ладонью на ее затылок и зарываясь пальцами в волосы. Вторая ладонь опустилась на ее талию. — Ты знала о родстве душ.

— Знала, — обреченно выдохнула она. — И в день своего рождения, когда появилось твое имя… Боже, я проплакала всю ночь.

Драко горько усмехнулся, но она торопливо продолжила:

— Не потому что это твое имя, а потому что это было так нелепо. Так неправдоподобно думать, что Вселенная выбрала нас друг для друга. А если и так, было смешно предполагать, что когда-нибудь мы посмотрим друг на друга под другим углом. Не через призму ненависти и взаимной неприязни.

Ее губы слегка дрожали, а кончик носа заметно покраснел. Грейнджер сделала глубокий вдох, чтобы продолжить:

— Я стала много наблюдать за тобой, представлять, что было бы, если бы у нас что-то сложилось. Думала, каким бы ты был со мной, какой была бы я для тебя. Однажды я поймала себя на мысли, что хотела бы узнать тебя лучше. Понять, почему ты ведешь себя так грубо или злишься, когда я появляюсь в поле твоего зрения. Мне даже было интересно узнать, как ты пахнешь. Это все было так глупо, знаю, но потом… После твоего вечернего полета над квиддичным полем, когда ты заметил меня у трибун… И поцеловал… Я допустила мысль, что что-то возможно между нами. Если бы я не рассчитывала на что-то, я бы никогда не стала… спать с тобой.

— Но ты стала, — хрипло вставил он.

— Да… Я хотела, чтобы мы попробовали. И у меня было время до того момента, пока ты узнал бы о том, что я принадлежу тебе.

— Теперь я знаю. И что? Что теперь, Грейнджер?

— Не разрывай нашу связь, Драко. Прошу. Дай нам шанс. Просто дай нам шанс. Мне нет дела до твоих счетов и твоего прошлого. И твоя репутация меня, честно говоря, мало волнует. Я всего лишь не хочу, чтобы ты решал что-то сгоряча. В ту ночь, когда я узнала о тебе… Я тоже думала о разрыве. Мне казалось, что это единственно верный вариант. Теперь, спустя… месяцы, я считаю иначе. Я хочу, чтобы у нас что-то получилось.

Она всхлипнула, стараясь снова не дать волю слезам.

— Пожалуйста, дай нам немного времени. Дай мне время. Знаю, ты просто спал со мной и тебе не нужны были никакие чувства, но… Я влюбилась в тебя. В те редкие моменты, когда ты не злишься, не раздражен или утомлен, ты… Ты хороший человек, Драко. И, конечно, глупо влюбляться во внешность, но ты красивый. Безумно привлекательный. Я никогда не смотрела на тебя в этом плане и искренне недоумевала как может такая задница как ты кому-то нравиться, но… Теперь я вижу, что находят в тебе девчонки. Твоя внешность… завораживает. И твой запах, — она смутилась собственных слов, но продолжила, — мне нравится, как ты пахнешь.

Малфой усмехнулся.

— Терпеть такую задницу как я только из-за привлекательного запаха?.. — насмешливо скривился.

Гермиона коснулась ладонями его груди и вздохнула:

— Ты вообще слышал, что я только что сказала?

— Слышал. У меня красивая задница.

— О, Мерлин! — она густо покраснела, пряча взгляд у него на плече.

— Разве я неправильно тебя понял? Моя чертовски аппетитная задница не удовлетворяет твоим стандартам изумительных задниц? А, Грейнджер?

— Ох, — она покачала головой, но все-таки пробормотала, — твоя задница великолепна. И будет здорово, если мы закроем эту тему.

Драко удовлетворенно улыбнулся, утыкаясь носом в ее волосы.

— Не смеши Салазара, Грейнджер, ты столько раз трогала мою задницу, а теперь отчаянно краснеешь, просто разговаривая о ней. В твоем стеснении напрочь отсутствует логика.

Гермиона тихо фыркнула, горячим выдохом обжигая его шею.

Он привычно накрутил один из ее буйно вьющихся локонов на палец, слушая тишину и уютный треск поленьев в камине. Мягкое дыхание касалось его ключиц. Грейнджер не шевелилась, удобно устроившись в его объятиях и, совершенно точно, о чем-то сосредоточенно размышляя.

— Драко?..

— Да?

— Пообещай, что не поступишь так со мной.

Ее волосы щекотали его нос, и он потерся самым кончиком на границе с ее виском.

— Как, Грейнджер? — тихо прохрипел, прикрывая веки.

Гермиона вздохнула, вызывая этим прикосновением дыхания россыпь мурашек по его телу.

— Обещай, что не сделаешь этого. Не… разорвешь связь.

Он тоже вздохнул, открывая глаза и слегка отстраняясь, чтобы заглянуть в ее лицо.

В радужке цвета плавленой карамели плескалась откровенная тревога.

— Почему нет? Тебе и впрямь хочется, чтобы в твоей жизни был кто-то вроде меня?

Грейнджер покачала головой, словно не веря, что он посмел такое спросить.

— Ты, правда, не понимаешь? — с трудом выдавила она. Глаза неожиданно заблестели. — Ты совершенно не думаешь, что стал для меня кем-то важным? Тем, кого я не хочу терять. Тем… — ее голос надломился, и она прикусила губу, по всей видимости, борясь с желанием снова разреветься. — Кого я боюсь потерять, — она вновь замолчала, прожигая его своими карими глазами. — Особенно теперь, когда знаю, что ты по предопределению принадлежишь мне, я страшусь этого еще сильнее, — она беспокойно скользнула кончиком языка по пересохшим губам. — Ты… ты мой, Драко.

Ее решительный и нежный шепот практически разорвал его барабанные перепонки. В ушах зашумела кровь, а в груди стало невыносимо жарко.

Что?

Ты мой.

Сердце перешло на галоп, а горло резко сковало спазмом.

Ты мой.

В глазах помутилось, и он прижался к Гермионе лбом, стараясь дышать.

— Что ты только что сказала? — его голос показался ему совершенно чужим.

Ладони Грейнджер скользнули к его спине и обняли под лопатками.

— Ты мой.

Мерлин, ему не послышалось. Гермиона и впрямь запустила механизм закрепления связи. Она признала его своим.

Очередная волна жара поднялась в его теле. Теперь, ко всем прочим симптомам, добавилась волнующая дрожь, взметнувшаяся вверх по позвоночнику. Словно что-то теплое окутывало его, зазывая в свои мягкие объятия.

— Пожалуйста, Драко, — ее шепот был где-то на границе его нечеткого сознания. — Дай нам шанс. Дай его себе. Мне. Прошу.

Ее мягкие губы нежно прикоснулись к его губам, выбивая из сердца рваный ритм. Он заставлял себя дышать.

— Драко, — она продолжала дарить ему короткие чувственные поцелуи, касаясь губ, щек, границы с челюстью… И с каждым новым прикосновением что-то все более необъятное и манящее росло и ширилось в нем.

— Грейнджер…

В какой-то момент он поймал ее губы и втянул в медленно-обжигающий поцелуй. Его губы и язык умело ласкали ее рот, а ладони, казалось, намертво вплавились в ощутимую под ними изящную талию. Он не мог отпустить ее. Он не хотел отпускать ее.

— Ты мой, Драко, — снова повторила она, и Малфой не смог больше сопротивляться самому себе.

Шумно выдохнув, он покорно уронил голову ей на лоб.

— Я твой, Грейнджер. А ты моя. Только моя, — прошептал, задыхаясь и теряясь в собственных ощущениях от озвученных слов.

Моя.

Теплая волна чего-то необъяснимого обрушилась на него и, со страшной скоростью, побежала по венам. Прилив очередного жара затопил его грудь, а мурашки скользнули от затылка к основанию поясницы, когда ласковые пальчики запутались в его волосах. Место, где значилась татуировка, легонько жглось, но, кажется, терпимое жжение грозилось стать чем-то не слишком приятным, постепенно разгораясь и вызывая дискомфорт.

Гермиона едва отстранилась и стала торопливо расстегивать перламутровые пуговки на его рубашке. Ее дыхание было шумным и прерывистым.

Как только полы рубашки распахнулись, нежная ладонь осторожно коснулась внезапно воспалившейся метки с именем. Ее именем. Подушечки прохладных пальцев, пробежавшие по контуру букв, возымели поистине успокаивающий эффект. Словно кто-то приложил повязку с экстрактом бадьяна к коже.

На границе сознания мелькнула мысль, что Грейнджер, стало быть, сейчас испытывает похожие ощущения. И если ее прикосновения для него, как умиротворяющий бальзам, то он, наверняка, должен производить на нее схожий эффект. Наощупь он нашел край ее свитера и пробрался ладонью к ребрам, оглаживая кожу там, где должна была находиться ее метка. С его именем.

Подушечки пальцев запульсировали вместе с непреодолимым желанием того, что ему нужно увидеть это. Ее татуировку. Он подтолкнул Гермиону к стене и рывком задрал ткань, обнажая часть ее тела.

Драко Малфой

Размашистые аккуратные буквы. Немного витиеватые. Именно такие, какие были бы, если бы он сам их написал. Это был его почерк.

На ее золотистой коже надпись слегка искрилась серебром. И Драко завороженно коснулся ее пальцами, наблюдая, как сияние становится ярче и насыщеннее, а краснота, которая вызывала то самое жжение, меркнет, как тьма отступает перед светом.

Ее прохладные пальцы снова очертили его собственную метку, снимая воспаление и заставляя имя — Гермиона Грейнджер — серебриться на бледной коже.

Было нечто великолепное в открывающемся зрелище. Завораживающее. Ему казалось, что он забывает моргать, наблюдая за тем, как из-под пальцев вырывается еле заметная россыпь искр и магии.

— Тебе не больно? — прошептал он, одной рукой обхватывая ее талию, а второй продолжая оглаживать кожу в районе ребер.

— Нет, — она помотала головой. — Теперь нет.

Он смотрел в ее глаза цвета тягучей карамели и видел золотистые вкрапления, пробивающиеся в радужке, словно лучики солнца.

Грейнджер была солнцем.

Она собиралась стать тем самым солнцем, которое озарит его путь и подарит существованию теплые оттенки. Ему так надоело, что вся его жизнь раскрашена холодными тонами. Так надоело считать, что он не заслужил ни одного ее поцелуя, прикосновения или объятия. Ничего из того, что она так бескорыстно ему отдавала.

Ужасно надоело думать, что он не сможет дать ей ничего взамен. Возможно, он в полной заднице. Вероятно, он потерял свою прежнюю семью, которая была его якорем. Драко шел на дно, но не утонул. Благодаря ей. И даже если состояние, которое принадлежало роду Малфоев столько веков и постоянно преумножалось, никогда к нему не вернется… Плевать.

Драко заработает новое. Он выберется из этой чертовой ямы, в которой почти похоронил все то, о чем когда-либо мечтал.

Ее имя на его коже — благословение.

То, за это стоит бороться.

— Я сделаю все, чтобы никто не причинил тебе боль, — пробормотал, прижимаясь лбом к ее плечу. — Никто тебя не обидит. Никто не сделает тебе больно.

Я не сделаю тебе больно.

— Я буду заботиться о тебе. Я не позволю тебе думать, что ты одинока. У тебя всегда буду я. Что бы ни случилось. Всегда, Грейнджер, слышишь?

— Да, Драко, — хриплый шепот защекотал его загривок.

— Ты никогда не будешь ни в чем нуждаться. Я сделаю все, чтобы вернуть свое имя и не запятнать твое. Я обещаю тебе, Гермиона… Обещаю. Дай мне шанс, позволь сделать тебя счастливой. Я смогу, клянусь. Ты нужна мне, — губами коснулся ее плеча.

Татуировка перестала жечься, но он даже не придал этому значения, пока ее пальцы, до этого успокаивающе ласкающие кожу, не зарылись в его волосы. Он слегка повернул голову и поцеловал ее в шею. Она тихонько выдохнула.

— Драко… Ты… Мы… Мы закрепили связь, — еле слышно проговорила, мягко пропуская через пальцы пряди его волос.

Малфой неожиданно замер, а затем медленно распрямился, всматриваясь в ее лицо. На секунду он испугался, что в ее голосе промелькнуло сожаление, но… в карих зрачках плескалось такое облегчение, что он не сдержал дрожащего выдоха.

— Мы закрепили связь, — снова повторила она и уголки ее губ поползли вверх, а глаза лихорадочно заблестели. Кажется, она собиралась разреветься от этой мысли. — Ты позволил. Я так боялась, что этого никогда не произойдет, — ее голос дрожал, а одна из ладоней цеплялась за его плечи так, словно он был для нее спасением.

Наверное, это было смешно и самонадеянно, что он допустил такую мысль, но именно это ощущение она дарила ему, удерживая всего в нескольких дюймах от себя. Он мог дать ей что-то. Нематериальное, нет. Но что-то не менее значимое — то, что он привык отдавать тем немногим, кто был ему дорог. Забота и внимание. Привязанность. Все это было в нем. Всегда.

Гермиона давала это ему на протяжении нескольких последних месяцев. И на это все он отвечал ей невероятно лживой фразой: «Это просто секс. Просто способ снять напряжение».

Это не было просто способом снять напряжение. Для этих целей подошла бы любая девчонка. Но это была Грейнджер. И он стал у нее первым. И, да, он был гребаной задницей, когда после произошедшего на следующий день, отпустил шутку о том, что она отдала ему самое дорогое, что у нее было — свою девственность, и что это упущение ее биографии навсегда останется с ней, но…

Он был с ней таким нежным и внимательным, когда это происходило. Не только в первый раз. Практически каждый раз.

По большей части, Драко не был грубым. Он держался от нее подальше, когда его настроение балансировало на грани злости и отчаяния. Он не позволял себе приближаться к ней, когда мог навредить. Малфой боялся сделать ей больно. Хотя это не отнимало того факта, что его колкие слова ранили ее, когда он переходил грань дозволенного и оборонялся. Когда подпускал ее слишком близко. Когда чувствовал себя уязвимым.

Он все еще был потерян, расстроен и зол, когда она впервые заговорила с ним после инцидента с поцелуем. Он так боялся впускать ее в свое личное пространство. В свою голову. В свое сердце. Что все эти факты, вместе взятые, заставляли его регулярно выпускать свои ядовитые иголки.

Драко до последнего сопротивлялся собственным чувствам, поселившимся в нем, по отношению к Гермионе. До сегодняшнего дня. Ночи. До своего девятнадцатого дня рождения.

Он вздрогнул, когда мокрые ресницы защекотали шею. Грейнджер плакала, тихо всхлипывая и отчаянно хватаясь за его плечи.

Малфой притянул ее к себе, утягивая от стены и обнимая ладонями под лопатками. Он целовал ее в районе уха и касался губами волос, осторожно уводя за собой к дивану. Драко готов был бесконечно гладить ее и ласкать, он хотел спрятать ее в своих объятиях. Он не хотел возвращаться в подземелья и оставлять ее одну.

— Тише, ш-ш-ш, — он притянул ее к себе, когда откинулся спиной на диванные подушки. — Я останусь здесь. Я никуда не уйду.

Грейнджер обнимала его за шею. Обнимала так крепко, что впору было задохнуться… от счастья.

Если Драко заслужил это, то теперь ему всю жизнь придется совершать только благостные поступки. Он усмехнулся этой нелепой мысли и поцеловал ее в макушку.

Огонь, потрескивающий в камине, согревал тело и ласкал слух.

— Я не приготовила тебе подарок, Драко, — наконец прошептала она. — Я не думала, что ты сегодня придешь, — она замолчала, но он чувствовал, что она хочет добавить что-то еще. — Если честно, я вообще не была уверена, что когда-нибудь снова увижу тебя, — Гермиона шумно втянула носом воздух, одной рукой соскальзывая к его груди.

Медленно скользя где-то между его телом и тканью рубашки, она отстранила хлопковый материал, обнажив переливающуюся метку. Слабое сияние еще исходило от татуировки мягкими волнами.

Малфой потянулся вперед, отвернув часть ее свитера, и устремляя взгляд на свое имя у ее ребра. Пальцы сами скользнули по черно-серебристым буквам.

— Чье имя ты хотела бы видеть здесь на самом деле, Грейнджер? — подумал он и понял, что невольно произнес это вслух.

Гермиона подняла на него недоумевающий взгляд.

— Когда ты впервые узнала о существовании соулмейтов, чье имя ты загадывала?

Грейнджер неожиданно покраснела и облизнула губы.

— Скажи честно. Это простое любопытство.

— Я не загадывала… — тихо проговорила она, отводя глаза. — Я не знала. До своего девятнадцатилетия. Мне объяснила Джинни.

— Уизлетта в курсе твоей татуировки? — он нахмурился, когда понял, что у Гермионы может быть кто-то близкий, кто был в курсе их странных взаимоотношений.

— Да. Она знает, — в ее голосе мелькнул оттенок вины, и он крепче обнял девушку, давая понять, что все в порядке.

— Блейз тоже в курсе. О нас.

Гермиона вздрогнула.

— Обо всем? — ее взгляд на несколько секунд устремился к его метке. Когда ее внимание вновь вернулось к его лицу, он сдержанно кивнул. — И… как он принял?

Драко устало улыбнулся, изогнув уголок губ.

— Он отправил меня сюда. К тебе. Вернее… Ему пришлось прикрывать мое внезапное отсутствие на собственном дне рождения. Кстати, по какому-то странному стечению обстоятельств, он знает ваш пароль.

Щеки Грейнджер ярко вспыхнули.

— Эй… Ты что-то знаешь, — его бровь взметнулась вверх. Он действительно был удивлен.

— Это не мой секрет, Драко. Я не могу рассказать тебе…

Она старалась оставаться невозмутимой, но, с каждой секундой, лишь отчаяннее краснела.

— Забини крутит с кем-то с Гриффиндора? — его вторая бровь изумленно скрылась под светлой челкой.

Гермиона заерзала, стараясь выбраться из его объятий, но он не позволил ей этого.

— Грейнджер, ты общаешься с моим лучшим другом, верно? — он прищурился. — Общаешься с Блейзом.

Возможно, в его голосе просквозило что-то, что могло обозначаться как отголосок беспочвенной ревности.

— Я… мы…

— Это Уизлетта, верно? — он пристально всматривался в ее лицо. — Мой друг запал на бывшую подружку Поттера?

Гермиона ничего не сказала, но он сразу понял, что это правда. У Блейза Забини была интрижка с младшей Уизли.

— Великий Салазар, Поттер и рыжий сойдут с ума, когда узнают, что без их присмотра, вы обе связались со слизеринцами, — его искренне развеселил этот факт. Он уже почти представил лица обоих, когда те узнают о случившемся. — Я хочу быть рядом, когда это произойдет.

— О, тебе придется быть рядом, когда это произойдет. Я не готова в одиночку отбиваться от их проклятий, — Грейнджер насмешливо улыбнулась, подаваясь навстречу к его лицу. — Не говори Блейзу, что тебе известно о них с Джинни прежде, чем он сам тебе все расскажет, ладно?

— Разумеется, Грейнджер, — коснулся ее волос и накрутил шелковистую кудряшку на палец.

Тишина, возникшая между ними, заполнилась мягким треском поленьев.

Драко отвел взгляд от каштановой прядки между своих пальцев и прижался губами к щеке Гермионы.

— Моя. Моя девочка. Малышка.

Гермиона прикрыла глаза, когда он стал покрывать ее лицо невесомыми поцелуями. Он добрался до ее губ, когда кончики ее пальцев осторожно коснулись его челюсти, и она ответила на трепетное прикосновение, накрывая его губы.

Тихий звук поцелуев и обжигающего дыхания смешался с потрескиванием огня. Драко ласкал ее кожу под свитером и чувствовал сладкую негу, затопляющую все его тело.

— Ты все еще считаешь, что это худший день рождения в твоей жизни? — еле слышно проговорила она, едва отрываясь от его губ.

Малфой улыбнулся.

— Я считаю, что ты — мой лучший подарок, Грейнджер. И не только в этот день рождения, а вообще. Вероятно, на всю жизнь. Навсегда.

Пальцы скользнули по татуировке, и он снова коротко накрыл ее губы своими.

— О, — она выдохнула, щекоча его подбородок теплым дыханием, — значит ли это, что я могу не дарить тебе подарков на все последующие праздники?

Драко насмешливо фыркнул и сильнее укутал ее своими объятиями.

— Это значит, что свой главный подарок я уже получил, а остальные… не так уж и важны.

Щеки Гермионы ярко горели. Блики огня плясали на нежной коже, делая ее невероятно красивой. Практически неземной.

— Спасибо, — она склонила голову к нему на плечо, снова пробираясь пальцами к татуировке и оглаживая ее.

Метка стала насыщеннее и ярче, слегка утратив излишние переливы, но по-прежнему оставаясь завораживающе невероятной.

— За что ты меня благодаришь? — непонимающе прошептал, чувствуя накатывающие волны необычайной неги от ее прикосновений.

— За это, — она кивнула, указывая взглядом на татуировку. — За то, что позволил.

— Грейнджер… — медленно выдохнул, пряча взгляд между ее шеей и плечом. — Это не то, за что ты должна меня благодарить.

— Почему нет? Ты признал связь. Я хотела этого…

Тонкие пальчики вновь зарылись в его волосы, подгоняя новую волну мурашек, взметнувшуюся к затылку. Пряно-сладковатый аромат кожи Гермионы защекотал ноздри. Когда-то он впервые вдохнул его и это было… странно. Чувствовать Грейнджер так близко, дышать ею. Этобыло ужасно неправильным, но таким манящим. Влекущим. Чем-то невероятно запретным.

Теперь же это стало почти привычкой и необходимостью. Какой-то его частью. Как если бы эта девочка поселилась под его кожей. Текла по венам. Билась в сердце. Пульсировала внутри. Ее запах, широко распахнутые карие глаза, неукротимые кудри, ласковые руки…

Ее имя было на его коже. А ее образ оказался выжжен где-то глубоко внутри. В области сердца. Там, где долгое время не было ничего, кроме боли. Она заполнила собой почти все пространство, вытеснив большую часть эмоций, пожирающих его изнутри.

Он коснулся губами пульсирующей жилки на ее шее.

— Я больше всего хочу, чтобы ты не пожалела об этом. О нашей связи.

С губ Гермионы слетел полувздох, когда он легонько прикусил чувствительную кожу.

— Почему ты думаешь, что я могу пожалеть об этом?

— Я уже все сказал, — его голос напрягся. — Мое прошлое не уйдет бесследно. По крайней мере, не так быстро. И мое будущее покрыто мрачной неизвестностью. Пару лет назад я мог бы с уверенностью сказать, что ждет тебя со мной, а сейчас… — вздохнул, упираясь лбом в ее плечо. — Я просто хочу верить, что мое имя на твоей коже не разрушит твою жизнь.

Грейнджер какое-то время молчала, прежде чем заговорить:

— Пару лет назад ты бы даже не посмотрел на меня.

Он поднял голову, пытаясь поймать ее взгляд, но она смотрела в огонь.

— Грейнджер…

— Это просто факт, Драко. Сейчас это мало что значит. Мы живем не прошлым, а настоящим. И это единственное, что имеет значение.

Она обернулась к нему. Ее взгляд был усталым, но таким же горящим, как и всегда.

— Твое прошлое навсегда с тобой, но ты, как и прежде, имеешь право на будущее. Никто не вправе отнять у тебя возможность быть счастливым.

Он протянул руку к ее лицу и погладил щеку большим пальцем.

— Ты правда в это веришь?

Ее глаза излучали теплое сияние, и он поймал себя на невозможности оторвать от них взгляд.

— Да, — просто ответила она, подаваясь к его ладони, касающейся ее лица. — Если не верить в лучшее, в чем тогда смысл?

Вопрос повис между ними, и у Драко не было на него ответа. Неожиданно Гермиона заерзала и слезла с его коленей, вставая на ноги.

— Подождешь минуту? Мне нужно кое-что сделать.

Малфой кивнул, наблюдая за тем, как она забирает палочку и скрывается, теряясь в темноте витиеватой лестницы.

Он отвел взгляд, оглядывая ало-золотую гостиную. Обстановка очень напоминала общую комнату Слизерина, за исключением того, что из гриффиндорских окон сейчас лилась чернильная темнота ночи, а не исходило зеленоватое сияние глубин Черного Озера. Тот же камин, диван, кресла. Ничего такого, чего не было бы у них. Но температура воздуха была значительно теплее. Подземелья Слизерина не прогревались даже летом. И, наверное, поэтому казались неуютными.

Хотя, возможно, дело было в другом. Вероятно, дело было в Грейнджер. Везде, где появлялась Гермиона, ему автоматически становилось комфортнее. Казалось, помести его вглубь Запретного Леса вместе с ней, и он решит, что это райский уголок, по сравнению с тем местом, где ее нет. Где нет пряно-сладковатого запаха, горячего дыхания и нежных прикосновений… Где нет Грейнджер. Нет его с Грейнджер.

Гермиона действовала на него, подобно седативному средству. С ней было спокойно. Внутренние демоны смирели и грудь переставало сдавливать. Он мог свободно дышать рядом с ней. Даже если подсознательно отгонял от себя эту мысль все это время. Грейнджер не знала, как влияет на него одним своим присутствием.

Малфой уставился в огонь, наблюдая, как мелкие искорки скачут по поленьям и теряются в пламени. Он не хотел возвращаться в подземелья.

— С днем рождения, Драко, — мягкая улыбка озарила губы девушки, когда та возникла перед ним, левитируя в воздухе шоколадный кекс с изумрудной свечкой. Яркий огонек венчал самую верхушку.

Гермиона опустилась на мягкий ворс ковра, смотря на него снизу вверх. Пирожное продолжало плавать в нескольких дюймах от его лица и он взял его в ладонь, избавляя ее от надобности удерживать его посредством левитации.

— Я подумала, что не могу подарить тебе ничего сегодня, но ты можешь загадать желание. В день рождения каждый должен мечтать о чем-нибудь хорошем.

Малфой скептически посмотрел на вздымающийся огонек.

— Какой в этом смысл? Я в такой заднице, что никакой шоколадный кекс не спасет мое положение, — проворчал, скрывая горечь в голосе.

Гермиона заерзала на ковре и притянула его к себе, заставляя тоже расположиться на полу. Он взглянул на нее из-под светлой челки. Ее карие глаза были насыщенными и теплыми, как горячий шоколад. Драко был готов утонуть в них. Он хотел утонуть в них. Мерлин правый, что уж там, он уже тонул. Без единого шанса на спасение.

Ее ласковые пальцы легли на его руку.

— Ты не можешь запрещать себе желать чего-то, Драко. У каждого есть на это право.

Он улыбнулся. Ее мягкий голос так околдовывал его, убаюкивая тревогу своей неприкрытой нежностью и заботой. Заботой о нем.

Грейнджер верила, что все возможно. Так какого черта он не мог в это поверить? Даже сейчас, когда они связали себя родством душ.

— Это дает мне право желать тебя всегда рядом со мной? — взглянул на нее украдкой. Челка лезла в лицо, но он боялся шелохнуться, чтобы убрать ее и разрушить тем самым момент кратковременного спокойствия.

Гермиона потянулась к нему, и ее пальцы зачесали назад платиновые пряди, отдающие легкой позолотой в пламени огня. Маленькие электрические разряды скользнули от его затылка по позвоночнику, рассыпаясь теплом в области поясницы.

— Все что угодно, Драко, — тихо произнесла и, потянувшись к нему, коротко коснулась приоткрытых губ. Ее лоб прижался к его. — Это твоя жизнь и если ты хочешь видеть меня в ней, я не могу возражать. Тем более, — сглотнула, — я тоже этого хочу. Невероятно.

Ее пальцы ласково коснулись его руки, в которой по-прежнему находился кекс, и которую он сейчас опустил на ковер, удерживая пламя свечи подальше от ее буйных кудрей. Она нежно гладила его кожу, наблюдая за мигающим огоньком.

Он переводил взгляд с ее лица на их соприкасающиеся руки и обратно.

— Грейнджер? — голос охрип и плохо поддавался управлению. — Мы можем загадать что-то вместе? — сказал и смутился, когда она перевела взгляд на него. Легкий румянец окрасил его скулы.

— Ты правда этого хочешь? — едва слышно прошептала, смотря прямо в его глаза. — Разделить свое желание со мной?

Малфой кивнул, ни капли не сомневаясь, что желает этого как никогда.

— Хочу. Так ты согласна?

Собственный шепот отдался эхом в ушах. Этот вопрос из его уст прозвучал… странно. Как если бы он просил ее выйти за него и лишь хотел убедиться в том, что это их обоюдное желание.

Драко поспешно отогнал от себя эти дикие мысли и заметил, что она слегка смутилась, вероятно, тоже уловив двойственное звучание формулировки.

— Да, конечно, — кивнула, — согласна.

Уголки ее губ едва приподнялись и она отстранилась, чтобы развернуться и прижаться к его боку. Тепло ее тела мягким жаром опалило кожу.

— Хорошо, — выдохнул, приподнимая шоколадный кекс перед ними и опуская свободную ладонь ей на живот. — На счет «три»?

— На счет «три», — беспокойно заерзала в его объятиях, прижимаясь еще ближе к его телу.

— Раз, — прошептал, касаясь заостренным подбородком ее плеча.

— Два, — тихо выдохнула, опуская ладонь на его руку, обнимающую ее.

— Три…

Они выдохнули воздух, задувая яркое пламя, опаляющее верхушку свечки. Огонек замерцал в последний раз и потух, оставляя за собой бледную струйку дыма и аромат погашенной свечи.

Вот и все.

Несколько секунд они сидели молча и неподвижно. Драко зашевелился первым, убрав праздничный кекс на журнальный столик. Вторая ладонь тоже легла ей на живот, на котором подушечка большого пальца стала выводить медленные круги.

Гермиона втянула воздух, слегка подаваясь назад и закрыла глаза. Блики огня плясали на ее лице и шее, к которой Малфой прижался губами. Он оставлял на ней едва ощутимые поцелуи, легко покусывая и посасывая нежную кожу. Тихий вздох сорвался с ее губ, когда он прикусил и скользнул языком над косточкой правой ключицы.

— Грейнджер… — прошептал, горячо выдыхая в ее кожу.

Он продолжал сладко мучить ее шею, прежде чем она развернулась, обнимая его за затылок и целуя во влажные губы.

Язык Драко ловко скользнул в ее рот на ближайшем выдохе, вытягивая из нее тихие полустоны. Руки стали блуждать по ее телу, забираясь под свитер и пояс пижамных штанов.

— Грейнджер… — тихо зарычал, когда у них обоих закончился кислород и им пришлось прислониться к друг другу лбами, чтобы справиться со спазмом в легких. Его тяжелое дыхание опаляло ее разгоряченное лицо. Одна из его ладоней рисовала невидимые узоры на ее пояснице. — Мы в Гриффиндорской Башне. В общей гостиной. И я хочу тебя прямо здесь. Сейчас, — кончик его носа заскользил от ее виска к шее.

Гермиона шумно выдохнула.

— Если нас кто-нибудь увидит… — пролепетала, наклоняя голову немного вбок и открывая ему больше пространства. Поддаваясь его прикосновениям.

Малфой замер, останавливаясь у небольшой ямки на ее плече. Суровая реальность словно ударила его по затылку, и он слегка отпрянул, вынимая руку из-под ее одежды.

— Да, все верно, — втянул воздух и плотно сжал челюсти. — Нас не должны видеть вместе. Ты права, да, — осторожно отстранился и прижал два пальца к переносице, на мгновение прикрывая глаза.

Грейнджер коснулась кончиками пальцев его распахнутой рубашки на груди, но он вздрогнул, поднимая на нее рассеянный взгляд.

— Не надо, Гермиона, — прошептал, сжимая губы и качая головой. — Мы провели достаточно времени вместе на сегодня. Достаточно, чтобы… — вдохнул через плотно сжатые зубы и поспешно встал на ноги.

— Драко…

В ее карих глазах плескалось непонимание, но он все прекрасно понимал. И мог взять на себя всю ответственность за это понимание.

Они могли быть вместе только под покровом ночи. Только прячась за в нишах за гобеленами, в пустых классах и в ее спальне. Он не мог любить ее где угодно. И это было правильно и рационально.

Малфой внезапно пошатнулся, когда она вновь назвала его по имени. К своему удивлению он отметил, что гриффиндорка тоже поднялась с ковра и сделала шаг к нему навстречу. Драко отступил назад.

— Я не понимаю… — она поджала губы, замирая на месте. — Что я сделала не так?

Он чувствовал как сердце рвется из грудной клетки навстречу к ней. Его руки хотели коснуться ее. Ему хотелось зарыться пальцами в ее волосы. Ему хотелось поцеловать ее. Он должен был сказать ей, что она — все, что ему нужно. Что она везде. На его коже, под ней, что она течет по его венам и даже бьется пульсом где-то в горле. Это все она. Весь этот год он живет благодаря ей.

Но он не мог произнести вслух ничего из того, чего по-настоящему хотел.

— Ты права. Нас могут увидеть и мне… Мне лучше уйти, — тяжело выдавил и, бросив на нее рассредоточенный взгляд, развернулся.

Кажется, он зацепился за подлокотник дивана, едва не упав. Ему показалось, она звала его. И он знал, наверняка, что она поспешила за ним, но портрет захлопнулся раньше, чем Гермиона сумела выскользнуть.

Грудь сдавливало тугими ремнями. Он шел, и ужасное осознание того, что им по-прежнему придется скрывать свои отношения, пульсировало в нем, ударяя в самое сердце.

Больно, больно, больно.

Кожа под татуировкой снова стала гореть. Но Драко не обращал на это внимание. Ноги сами несли его обратно в подземелья. Его место там. Не с Грейнджер. Возможно, когда-то будет иначе, но сейчас… Нет. Она и так слишком много ему дает, чтобы он посмел просить о чем-то большем. Все не может измениться так быстро.

Малфой зашипел и прислонился к холодной стене, чувствуя, как праведный огонь жжет ее имя на его коже. Он рванул рубашку вверх и постарался рассмотреть надпись. Безуспешно. Картинка плыла перед глазами. Полутьма коридоров тоже не способствовала ясности зрения. Он коснулся своего ребра, но резко выдохнул и отстранился. Собственные прикосновения лишь больше раздражали воспаленную кожу. Совершенно не тот эффект, который оказывала на него Грейнджер.

Приглушенный стук кроссовок раздался где-то слева от него, но он не мог обернуться. Его душили сдерживаемые слезы, и Драко точно не мог сказать от чего — от физической боли или из-за того, что его мир был каким-то не таким. Неправильным.

Он сморщился от едва терпимого жжения, закрыл глаза и стукнулся затылком о камень. Вероятно, если этот зуд не прекратится, он просто отключится.

— Твою ж мать, — Драко почувствовал, как плывет его сознание и уже приготовился к худшему, как что-то прохладное коснулось ребра. Сначала через ткань рубашки, а затем, отдернув ее, пробралось к коже. Чьи-то нежные руки за запястья которых он ухватился, пребывая в полубессознательном состоянии и не позволяя отстраниться хотя бы на миллиметр.

— Грейнджер… — прошептал, не открывая глаз. Он был уверен, что это не может быть никто другой. — Ты здесь? Ты рядом…

Подушечки пальцев скользили по его боку и животу. Она была такой теплой, такой реальной. Ее близость так сильно успокаивала его.

— Ты идиот, — сдавленно прошептала она, задыхаясь и утыкаясь лицом в его плечо. — Ты сбежал, взвинченный… — выдохнула в его шею, опаляя ее своим сбивчивым дыханием от быстрого бега. — Соулмейтам нельзя расставаться в течении двадцати четырех часов после закрепления связи. У тебя мог быть болевой шок и… — ее мокрые ресницы защекотали его ключицу, и она не смогла вымолвить больше ни слова.

Гермиона всхлипывала, обнимая его. Она цеплялась за него так, словно он снова мог сбежать. Но он не хотел.

Когда боль, вызванная воспалением метки, отступила, Драко обхватил ее ладонью за талию, прижимая к себе. Он спрятал лицо у нее в волосах и глубоко вздохнул. Легкие снова стали нормально функционировать и ясность зрения вернулась. Он приковал свой взгляд к одиноко горящему факелу на противоположной стене, пока ее плечи вздрагивали, а с губ срывались рваные всхлипы.

Малфой крепче прижал ее к себе, забираясь рукой под свитер. Он гладил ее до тех пор, пока ее дыхание заметно не выровнялось.

— Твоя метка… — начал он, едва узнавая свой охрипший голос, — тебе было больно?

Грейнджер шумно вздохнула, качая головой.

— Не так, как тебе. Всегда больнее тому, кто уходит. Это значит… — она шмыгнула носом. — Значит, что ты не до конца принимаешь связь. Отторгаешь родственную душу нежеланием провести это время вместе. Жжение напоминает тебе о том, что это обязательно. Иначе…

Она снова замолчала и подняла свой взгляд. Уже третий раз за вечер она плакала. Из-за него. Разве это все, что он может ей предложить? Он обещал позаботиться о ней.

— Не делай так, Драко, ладно? Я… Мне страшно, когда я думаю, что ты не хочешь меня принимать.

Его подушечка большого пальца, которой он очерчивал ее ребра, замерла.

— Прости, — откровенно прошептал, чувствуя себя последней сволочью. — Эта ночь… Я…

Он вздохнул.

— Я и понятия не имел, чем обернется мое девятнадцатилетие. И то, что мы не можем быть вместе публично… Это не то, что я хотел бы тебе предложить, не то, чего ты по-настоящему заслуживаешь.

Гермиона удивленно моргнула.

— Ты права, нас не должны видеть. Ни гриффиндорцы, ни слизеринцы. Никто. Я не могу претендовать на твое личное пространство нигде, кроме чего-то… — он взмахнул рукой, обводя коридор, — подобного. Скрываться унизительно, но это… — тяжелый вздох снова сорвался с его губ. — Единственное, что я могу себе позволить рядом с тобой.

Во взгляде Грейнджер ширилось понимание ситуации, и она в неверии уставилась на него. Ее ладони по-прежнему прятались под его рубашкой, но она не двигалась.

— Малфой, — прошептала она, смотря прямо в его глаза, — когда я сказала, что нас может кто-нибудь увидеть, ты решил, что я не хочу, чтобы кто-то узнал, что твое имя на моей коже?

Он немного помедлил и кивнул.

— Это же очевидно, Грейнджер.

Драко чувствовал, как она напряглась в его руках. И затихла. Он крепче обнял ее, боясь, что это затишье перед бурей и она собралась сбежать.

Гермиона закрыла глаза и глубоко вздохнула. Очевидно, она пыталась сдержать желание накричать на него.

— Драко Малфой, — ее распахнувшиеся глаза сверкнули, а ладони неожиданно твердо уперлись ему в грудь, — клянусь, я убью тебя, если еще раз с твоих губ сорвется такое нелепое предположение, что я стыжусь твоего имени. Я… — ей понадобилось еще несколько секунд, чтобы собрать все свое самообладание. — Если я сказала, что нас кто-то может застать в общей гостиной моего факультета, это значит лишь одно — я, черт возьми, староста и не могу позволить первокурсникам застать нас за тем делом, которое, совершенно точно, не для их юных и любопытных глаз. И… это все, Малфой. Это единственная причина по которой мы не можем заниматься этим в гриффиндорской гостиной. Даже если оба этого хотим… — тихо пробормотала и едва заметно покраснела.

Он подавил улыбку, невольно тронувшую его губы. Она бы тоже хотела этого. Интересно, если бы это представлялось возможным, где бы они это сделали? Ковер? Диван? Возможно, это можно было сделать в том узком проходе, ведущем от входного портрета к гостиной?

— Грейнджер…

— Не смей предполагать, что я захочу скрыть тот факт, что у меня есть родственная душа, — он открыл рот, чтобы сказать, что имеет значение то, кто ее родственная душа, но она не позволила себя перебить. — Даже если бы моим соулмейтом был кто-нибудь другой, кто угодно, я бы не позволила себе скрывать это. Не будь дураком, Драко… Ты мне не безразличен.

Последние слова прозвучали тихо и так… интимно. Ее ресницы слегка дрожали, и он едва заметно кивнул.

— Ты — все, что у меня есть, Грейнджер, — прошептал, прижимаясь губами к ее виску.

Они обнимались и не говорили больше друг другу ничего, пока Малфой не задался вопросом, куда им идти дальше. Они же должны где-то ночевать?

— И каков наш план? — спросил, изгибая уголок губ в улыбке. — Мы не можем ночевать в вашей гостиной. И не можем расстаться. Что нам делать, Грейнджер? — насмешливо посмотрел на нее.

— Вернемся в мою спальню, — просто ответила она, отстраняясь от него и касаясь его руки, сплетая их пальцы.

Драко задумался, бросил взгляд в сторону подземелий и прикусил губу, прежде чем выпалить:

— Ты можешь остаться у меня.

— А?

— Уверен, Блейзу не составит труда уступить свою отдельную спальню на одну ночь.

— Драко, я не…

— Прошу, Гермиона. Пожалуйста, — выразительно посмотрел на нее, слегка приподнимая брови. — Я не так много могу предложить тебе, но я хочу изменить порядок вещей хотя бы в том, чтобы иметь возможность пригласить тебя к себе. Даже если это будет спальня моего друга. Ну, на данный момент, — он чувствовал, что его скулы слегка порозовели.

Вероятно, все это звучало до невозможности абсурдно, но он не позволил бы себе отступить. Не теперь, когда озвучил это вслух. После небольшой паузы, она кивнула и ободряюще сжала его ладонь.

Малфой улыбнулся, ощущая участившееся сердцебиение. Он накрыл губы Грейнджер, придавливая ее весом своего тела к стене и вкладывая в этот поцелуй все то, что не мог озвучить вслух.

Вероятно, это странное и спонтанное предложение было первым крохотным шагом на пути к тому, чтобы начать заново строить свою жизнь. И пусть это было чем-то совершенно незначительным, но… Ведь, все большое начинается с малого, верно? И, без сомнений, демонстративное ворчание Забини, которому придется сегодня временно «переехать» в общую спальню мальчиков, будет лишь незначительной мелочью, по сравнению с тем, что ему еще предстоит сделать в дальнейшем, чтобы оправдать метку с ее именем на своей коже.