Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. Альт история. Россия начала 20 века. Книга 3 (Главы 1-8) [Борис Иванович Каминский] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Борис Каминский ОХ И ТРУДНАЯ ЭТА ЗАБОТА ИЗ БЕРЛОГИ ТЯНУТЬ БЕГЕМОТА. АЛЬТ ИСТОРИЯ. РОССИЯ НАЧАЛА 20 ВЕКА Книга 3

Нас никто не спрашивает, забрасывая в мир живых.

И точно так же не спрашивает, возвращая в неведомое.

(Философская концепция)

Глава 1. Накануне

Февраль-июнь 1914 г.


Есть в русских лесах места, где каждый чувствует доброе внимание и защиту. Да, именно так — внимание и защиту, как будто его окутывает невесомый купол, предохраняющий от невзгод. У попавшего в такое место возникает ощущение внутреннего покоя, гармонии, мучавшие опасения вдруг отступают, и вся эта благодать валится на каждого посетившего такое место не спрашивая: добрый ты человек, или скверный. Под такой защитой, кажется, отступает даже мороз, хотя термометр этого не отмечает. Такие места встречаются и в глухомани, и в городских парках, но вдали от людей их найти проще.

В этом мире на такое место Зверев наткнулся девять лет тому назад, когда после успешного отъема денег у сознательных и несознательных граждан, трое переселенцев попали к сказочному лесному озеру.

В тот день они сюда вышли с севера — сегодня с юга, практически из-под Москвы. Пришли встречать день Красной армии, и встреча эта была символичной. Во-первых, пошел десятый год их пребывания в этом мире, но, главное, через полгода начнется Первая мировая война. Названия войны будет меняться. Для России она станет Второй Отечественной. Потом ее нарекут Великой, но позже, видимо устыдившись, она станет просто Первой мировой. Сейчас, все трое стояли среди вековечных сосен в месте выхода силы (так это явление предпочитал называть Дмитрий Павлович).

Зверев вспомнил, как однажды проверил свою знакомую на таком же местечке под Дубной. Оно находилось рядом с тропой к реке Дубне, что слева огибала лабораторию высоких энергий института. Женщины вообще чувствительнее мужчин и опыт удался. Дмитрий зигзагами вел Марину с завязанными глазами к таинственному месту. Кружил, сворачивал влево и вправо. Чтобы не выдать себя моторными реакциями, направлял девушку похлопыванием веточкой по плечам. Оказавшись в центре крохотной площадки диаметром двенадцати-пятнадцати метров, Марина, будто споткнувшись, остановилась. Подняв руки, сомнамбулой стала ощупывать невидимый купол. Димон поразился, как с завязанными глазами она точно определила границы невидимого купола. Он на это потратил многие месяцы, да и само наличие источника заметил далеко не сразу.

Стоящий рядом Мишенин размышлял, как бы сложилась его судьба, не удержи его Зверев с Федотовым от наивных глупостей. Ничего хорошего в таком прогнозе не виделось, зато сейчас он отец двоих детей и за их будущее Ильич не опасается. За девять лет Мишенин переквалифицировался из либерала конца XX века в почти нормального человека. Причин много: возраст, российская реальность, Настасья Ниловна и женевское окружение. В революционно-политической тусовке, Ильич нашел тех самых демократов его родного мира. Таких же бескомпромиссно-крикливых, таких же бестолковых, и все же, таких родных и близких по самой своей сути. Как сказал поэт мира переселенцев:

И как всегда индифферентны,
Многозначительно бедны,
Российские интеллигенты,
Цвет, умирающей страны.
Издевательски-едкие слова Саши Дольского относились к интеллигентствующей «прослойке», вечно чавкающей о своем особом предназначении. Что характерно, так оказалось и в этом мире.

Полгода тому назад, математик «материализовался» в Монреале. Он теперь канадский поданный Вольдемар Маршаль с франко-русско-германскими корнями, перебравшийся в Канаду из Аргентины. Это запасной вариант на случай большого драпа.

Федотов бездумно смотрел на освещенные последним закатным солнцем вершины сосен и наслаждался подаренным умиротворением.

Тихое потрескивание костра, истекающее жиром мясо и щедро разлитое по кружкам «столовое N 21». Казалось бы, все, как девять лет тому назад, но как же сегодня тяжело произнести первые слова.

Первую мировую российское общество встретит с энтузиазмом, русско-японская война его, по большому счету, ничему не научила. Люди валом пойдут на призывные пункты. Унтер офицеры согласятся идти рядовыми, лишь бы взяли. И по дури будут брать, теряя ценнейшие кадры. Связка «война-беда», войдет в народное сознание позже, и речь Молотова двадцать второго июня будет слушаться в полной тишине.

Борис взял в руки кружку. С тоской посмотрел на выступившие звезды, и, словно услышав подсказку, произнес:

— Через полгода война и мне все чаще вспоминается: «Делай, что должен — и будет, что будет».

— Это Марк Аврелий, в подлиннике немного иначе: «Делай, что должен, и свершится, чему суждено», — поправил Федотова математик.

— Хм, и откуда ты все знаешь? — в который раз удивился Зверев. — Друзья, — резко сменил