Муж в наказание [Лена Лорен] (fb2) читать онлайн

Муж в наказание. Наследник любой ценой Лена Лорен

Современный любовный роман

Женский роман

Цикл: Любой ценой

В тексте есть: вынужденный брак, тайны прошлого, закрученный сюжет

Ещё вчера я была женой русского художника, а сегодня меня насильно выдали замуж за иностранца. Ему я обязана во что бы то ни стало родить наследника.

Любой ценой, даже будучи бесплодной.

* * *

— Скажи, ты всегда будешь делать только то, что хочется тебе?

Взгляд мужчины становится острым, как арбалетные стрелы.

— Всегда, Диана, — бескомпромиссно произносит он у уха. — Не волнуйся. Родишь мне сына, и тогда, быть может, окажешься на свободе.

Пролог

Я бесцельно разглядываю мимо проезжающие машины с иностранными номерами и не могу понять что со мной не так. Острое ощущение, что я что-то забыла не покидает меня сейчас.

Спиной вжимаюсь в спинку автомобильного кресла, а потом моё колено накрывает чья-то увесистая рука. Крепкая, с узорами вен, выступающих над кожей.

Мужская рука со сверкающим кольцом на безымянном пальце и дорогими наручными часами на запястье.

— Диана, ты в порядке? — спрашивают воинственным голосом, опаляя мою кожу лица чужим дыханием. — Потерпи, любовь моя. Скоро мы уже будем в нашем особняке. Я наберу нам ванну с кокосовым молоком. Ты же хочешь принять ванну со мной?

Затаив дыхание, медленно поворачиваю голову и встречаюсь с почерневшими глазами дьявола, словно углями. Того самого дьявола, который снился мне каждый божий день на протяжении долгого времени.

Я загнана в ловушку.

Моё сердце трепыхается, как вольная птица в клетке, поскольку оно тоже в ловушке, как и я сама.

Нет.

Нет, прошу. Я ведь была уверена, что это был всего лишь сон.

— Что здесь происходит…, — резким движением скидываю его руку с колена, а он вновь кладёт ладонь на мою ногу.

Собственнически сжимает бедро, скользит ладонью вверх, стиснув зубы. Всем своим видом он показывает, что спорить с ним бессмысленно. Я подчинюсь, чего бы он ни приказал мне. Я в его власти.

— Глупышка, что ты такое говоришь? — надменно растягивает свои губы, наклоняется и шепчет на ухо: — Мы с тобой только что поженились, а сейчас едем домой.

— Ч-что… как? Н-не может этого быть!

В полнейшей растерянности я не знаю что и сказать.

Но потом я бросаю взгляд на свой сжатый кулак. Разжимаю ладонь и проваливаюсь в пучину безызвестности.

На безымянном пальце моей левой руки красуется обручальное кольцо, на моих коленях лежит букет красивейших цветов, и одета я во всё белое.

Снова смотрю сквозь пелену страха на своего личного дьявола. Тот лишь зловеще улыбается мне, медленно покачивая головой.

— Что вы сделали со мной? — заикаюсь я, опасливо отстраняюсь от него, вжимаюсь в пассажирскую дверь. — Почему вы делаете вид, будто так и должно быть?

Он беспардонно хватает меня за подбородок. Вырвав из моих уст болезненный всхлип, притягивает лицо к своему.

Я ощущаю страх и отвращение, но ничего не могу поделать с собой.

Его глаза, как две бездонные воронки. Они засасывают меня и кажется, что я сама себе уже не принадлежу.

Его многозначительный взгляд твердит мне, что теперь я принадлежу ему.

Всецело.

— Потому что, дорогая моя Диана, так и должно было быть. Ты теперь моя жена, — его губы касаются моих, он сильнее сжимает мой подбородок, я скулю от боли, но отвести глаз от него так и не в силах. Этот мужчина, как гипноз. — Ты моя. Теперь ты — часть семьи Элмас. И ты родишь мне сына! Любой ценой!

1. Адюльтер

Два месяца назад

— Игорёш, дорогой, я дома! — устало выкрикиваю я, войдя к себе домой. А дома как-то подозрительно тихо. — Игорёш?

В гостиной свет не горит, телевизор не работает.

Разуваюсь и первым делом принюхиваюсь.

Улавливаю незнакомый аромат женских духов. Смотрю на порог и вижу чёрные туфли на тонкой шпильке.

Прислушиваюсь — слышу глухие стоны.

Меня бросает в жар, я хватаю ртом воздух, но надышаться не могу. К горлу подступает тошнота, комната начинает кружиться от осознания масштаба проблемы.

Мне и так целый день было дурно, голова раскалывалась на части, а теперь так вообще жить не хочется.

Не может этого быть! Только не это! Только не сейчас!

Появляется мысль сбежать из дома, будто и не было меня вовсе. Укрыться от ужасающей реальности, чтобы не видеть то, с чем я так боялась столкнуться. Один и самых больших страхов было то, что мой любимый муж когда-нибудь изменит мне.

Я работаю на двух работах как проклятая, чтобы оплачивать ипотеку и, как-то умудряясь ещё откладывать на искусственное оплодотворение. Из-за своей занятости я мало уделяю внимания личной жизни, но я старалась ради нас. Ради нашего будущего.

Да, я мертвецки устаю. Выматываюсь так, что под конец дня нет сил даже дойти до дома, не говоря уже о выполнении супружеского долга.

Ну, вот. Поплатилась. Мои самые страшные опасения подтверждаются.

Если я сбегу от проблем, то ничего ведь не изменится. Если я закрою на измену глаза, то не смогу с этим дальше жить, поэтому иду прямиком в нашу комнату, откуда доносится какая-то возня.

Толкаю чуть приоткрытую дверь, та врезается в стену и перед глазами моими предстаёт ужасающая картина: постель скомкана, обёртка от контрацептивов валяется на полу, а сами голубки застыли на месте, увидев меня на пороге.

— Диана, я всё тебе объясню, — с трусливым видом муж натягивает на себя штаны. — Только не делай поспешных выводов, — как ни в чём не бывало он указывает на стройную жгучую брюнетку, стоявшую рядом с ним. Закутавшись в простынь, она хлопает бесстыжими глазами, переглядываясь с Игорем. — Это Света. Она просила написать с неё картину в жанре ню. Она хорошо заплатит нам.

— Тогда почему ты пишешь её без штанов в нашей спальне? Или за это она тебе доплачивает?

— Ну, всё! Разбирайтесь без меня. Я под этим не подписывалась, — натурщица стыдливо опускает глаза в пол. Придерживая у груди простынь, выбегает из комнаты как крыса с тонущего корабля.

— Я же так любила тебя, Игорь, — качаю головой, слёзы жгучей обиды омывают моё лицо, обжигая кожу. Разъедая её, словно кислота. — И я поняла, если бы ты ушёл от меня к другой. Но я не понимаю как ты мог изменить мне в моём же доме, на моей постели и на моих же простынях! Как, Игорёш? Неужели в тебе нет ни капли уважения ко мне? — истерика овладевает мною.

Я хватаюсь за голову и валюсь на пол. Измена превратила моё сердце в свинцовый булыжник. Тяжело и нет больше сил стоять на ногах.

Игорь опускается на корточки возле меня. Нарочно прячусь от него, зарываюсь лицом в ладонях. Не хочу смотреть на то, как он будет искать себе оправдание.

— Я тоже не понимаю, как мог прожить с тобой столько времени, а впервые изменить только сейчас.

Слова прошибают холодом. Я не могу поверить своим ушам.

— Что?

— В наших отношениях не было никакого развития! — каждое его слово плетью высекает в моём сердце глубокие раны, равнодушие ядовитой стрелой вонзается в душу, но лицо его при этом не выражает ничего. — Ты забила на меня, забила на себя. Ты хотя бы вспомни, когда в последний раз удовлетворяла меня в постели?!

— Неделю назад мы провели восхитительную ночь.

— Нет, дорогая! Это ты провела восхитительную ночь неделю назад, а я же потом не мог уснуть до утра.

— Почему?

— Потому что всякий раз, когда мы занимаемся любовью, я думаю о том, что ты не сможешь забеременеть. Меня это достало! — рявкает он, расставив руки в стороны. — Я хочу детей! Хочу нормальную семью! Нормальную жену, а не подобие! Ты вечно пропадаешь на работе! А когда приходишь, я думаю о том, что было бы лучше, если бы ты не приходила вовсе. Я устал так жить, — он подымается. Берёт свою спортивную сумку и скидывают туда свои вещи.

— Что ты делаешь? — с трудом сама поднимаюсь на ноги, тру припухшие глаза.

— С меня хватит! Я ухожу!

Оставляет он меня одну, нисколько не щадя ни меня, ни мои нервы. Я бросаюсь за ним следом, хватаюсь за него, как за спасительную соломинку. Только не спасёт она меня. Погубит и глазом моргнуть не успею.

— Игорь, нет! Не уходи! — слёзно молю я его, падаю на колени перед ним. Я не хочу мириться с участью брошенной женщины. — ЭКО! Я сделаю ЭКО! Я почти набрала недостающую сумму. Только не оставляй меня, прошу.

Молчит. Бросает на меня последний взгляд пустых глаз. Он не оставляет мне никакого выбора. Только боль, что стремительно разрастается во мне, отравляя всё внутри.

— Нет, Диана, — морщится он то ли от стыда, то ли ему противно смотреть на то, во что я превратилась. В тряпку. — ЭКО не поможет тебе. Моя мать опытный гинеколог и она ясно дала понять, что ты не можешь иметь детей!

— Но вдруг она ошибается! Нужно пробовать! Нельзя опускать руки!

— Пробуй, но теперь уже без меня, — с гордым видом он направляется в прихожую, кладёт руку на талию натурщицы, которая всё это время, оказывается, была свидетелем моего падения. — Свет, идём, я тебя подвезу. И извини меня за это. Она должна была прийти только через час.

Я отпросилась с работы пораньше. Выпросила себе двухнедельный отпуск, чтобы провести это время с тобой. А ты так бесчеловечно обошёлся со мной.

И как мне дальше жить с этим?

Я не хочу жить… Без него не хочу. У меня не получится…

2. Авантюра

— Астафьева, Богомолова, Кислицына, Степаненко и…, — затаила я дыхание в ожидании, пока девушка-администратор озвучивает пятёрку участниц, — последняя на сегодня —… Усманова.

Вот так удача!

А я-то думала, что не подошла им, судя по моей низкосортной анкете. Я заполнила её "на отвали", поскольку припозднилась из-за своей рессеянности. Чуть в аварию не угодила, выехав на оживлённый перекрёсток на запрещённый сигнал светофора.

Но хоть где-то фортуна на моей стороне. Хорошо хоть здесь я не ударила в грязь лицом.

Хотя, поводов для радости всё равно мало.

Я пришла на кастинг ради того, чтобы отвлечься от мыслей о предательстве. Становиться "женой олигарха" ещё с утра в мои планы не входило.

С моими-то невыдающимися данными? Самой смешно.

Я знаю, что рано или поздно и отсюда меня вышвырнут как бездомную псину.

Но я отбрасываю в сторону эти мысли. Приподнимаюсь с мягкого кресла, одёргиваю свои помятые брюки и продеваю на руку ремешок потёртой сумки, повидавшей седую древность.

— Девушки, следуйте за мной! — официальным тоном проговаривает администратор — стройная блондинка с длинным высоким хвостом, одетая в чёрный брючный костюм, подчёркивающий её идеальную фигуру. — От вас требуется одно: говорить только тогда, когда к вам обратятся. Вопросы здесь задают члены жюри. Если у вас возникнут свои вопросы — вы сможете озвучить их только в том случае, если вас выберут.

В лифте мы поднимаемся на предпоследний этаж самого дорогого отеля в нашем городе. Гуськом проходим по длинному коридору и дружно останавливаемся у двустворчатой двери.

С той стороны двери распахиваются и поочерёдно нас впускают в просторное помещение, наполненное ярким солнечным светом и свежим воздухом.

В центре помещения, которое больше смахивает на президентские апартаменты, громоздится импровизированный подиум. А в метрах пяти от него за широким столом сидят четыре солидных мужчины, с иголочки одетые в дорогие костюмы.

А вот и жюри, — думаю я.

Мужчины встречают нас своей сосредоточенностью. Статные и к тому же до безобразия привлекательные.

Я же жалею, что отнеслась к кастингу как к простому развлечению, а не подошла к нему со всей серьёзностью. В конце концов, можно было хотя бы одеться поприличней: дешёвые брюки, блёклая блузка и ядовито-синего цвета лодочки — всё, чем я могу похвастаться, в отличии от других девушек, разодетых по последнему писку моды.

— Девушки, встаньте в ряд строго по фамилиям! Ровно так, как вас перечисляла София! — на ломанном русском басисто командует самый старший из мужчин. — Счёт от окна!

В суете мы бросаемся в разные стороны так, что я оказываюсь ближе всех к выходу.

Тем и лучше, — проскальзывает в мыслях, — Так у меня будет больше шансов по-быстрому свалить отсюда. Ну, или дорога позора будет многим меньше, чем у той девушки, которая стоит у самого окна.

Мужчины продолжают доскональна изучать нас: шушукаются друг с другом, но один из них выделяется больше остальных. Своим безучастием и надменным видом он сразу же привлёк моё внимание. Этот мужчина приковывает к себе девичьи взгляды не только своим безупречным внешним видом и идеальной мужской красотой, но и тем, что не обращает на нас никакого внимания.

Будто всё происходящее его не интересует. Словно его вынудили прийти на этот чёртов кастинг, когда у него были дела поважней.

— Господа, прошу сделать первый визуальный анализ! — громко говорит София, присаживаясь на широкий мягкий подоконник, что служит софой.

Один из мужчин вполголоса переводит остальным слова Софии. Я не точно не могу разобрать на каком языке они разговаривают, но почти уверена, что на азербайджанском. Диалект кажется немного знакомым. Как-то раз я занималась проектированием одного здания в Москве, до тех пор, пока не вышла замуж. Так вот, заказчики были как раз азербайджанцы.

Попыталась сконцентрироваться на их голосах, чтобы точно понять, но планы мои нарушает тот самый безучастный мужчина. Неожиданно он поднимает свой взгляд, устремив хищные глаза исподлобья на меня.

Волнение мигом сковывает моё тело в тиски. Не знаю как другим девушкам, но мне же становится некомфортно находиться под этим пронизывающим взглядом. От него меня бросает в жар.

В помещении повисает молчание. Оно давит на сознание.

Продолжительное время он поочерёдно сканирует каждую из нас, пока не поднимает руку вверх и не указывает на девушку, стоявшую ближе к окну.

Боковым зрением я вижу как она заметно натянулась, а мужчина тем временем делает характерный жест, указывая на дверь.

София одобрительно кивает ему.

— Госпожа Астафьева, покиньте помещение, — говорит она, что-то отмечая в своём планшете. — Вы нам не походите!

Значит, он и есть тот самый жених? Или просто самый важный тип из всех важных типов, что здесь собрались?

Между тем загадочный мужчина, таким же взмахом руки указывает ещё двоим девушкам по правую руку от меня.

А когда очередь добирается до меня, я напрягаюсь внешне, но внутри готова без сожалений покинуть это здание.

Это же всего-навсего глупая авантюра…

Не скажу, что я сильно расстроюсь его выбору. Это же было очевидно.

Я догадываюсь, что моя внешняя оценка далека от идеала, поэтому не жду какого-то триумфа и уж тем более не примеряю на себя лавры победительницы.

София и я уже стоим наготове, но мы ждём вынесения окончательно вердикта.

То ли мужчина сомневается, то ли что-то прикидывает в уме, ведь рука его хоть и застывает в воздухе, но он до сих пор так и не указал ею на дверь.

Он пристально смотрит на меня. Изучающим взглядом тёмных глаз он будто ощупывает меня со всех сторон. Затем он откидывается на спинку кресла, кладёт руку на стол и снова награждает присутствующих своим безразличием.

Мне уходить? Что это значит? — кошусь я на Софию.

— Госпожа Кислицына и Госпожа Степаненко, покиньте помещение. Вы нам так же не подходите, — администратор дожидается пока девушки уйдут, а потом обращается к оставшимся: — А вас попрошу подготовиться к опросу. Необходимо отвечать максимально честно, но односложно! Цените время нашего уважаемого жюри. Если нужно будет ответить развёрнуто, мы вам обязательно скажем об этом!

Мужчина, который в этой загадочной компании является переводчиком, берёт лист со стола. Он дожидается отмашки того самого, кто не проронив ни слова, минутой ранее безжалостно прогнал троих девушек.

— На все ли вопросы в анкете вы ответили честно? — зачитывает он на английском с листка.

Нашим ответом служит синхронное: "да".

София просила отвечать предельно честно, но я соврала на первый же заданный нам вопрос.

Дело в том, что одно из главных требований отбора, было отсутствие официального брака за плечами. Тогда я ещё удивилась: а почему сразу не девственница, раз всё так серьёзно?

Но я не то чтобы когда-то состояла в браке. Я и сейчас всё ещё замужем. За дерьмовым человеком, но всё же замужем. Месяц прошёл с тех пор, как он бросил меня, укатив в закат с натурщицей, а мы так и не развелись.

Слышала, что он улетел с той самой Светой отдыхать в Таиланд.

Абсурд. Я пахала на убой, чтобы прокормить нас обоих, а он теперь прохлаждается на островах на мои деньги.

Весь этот месяц я была призраком. Я не хотела жить. Забилась в углу и сутками напролёт умывалась горькими слезами. Я искренне не понимала, как самый дорогой человек собственноручно мог вонзить ядовитый клинок прямиком в моё сердце. По самую рукоять.

А потом депрессия отступила. Я заставила собрать всю волю в кулак, чтобы начать жизнь с чистого листа. Первым делом я собрала все пожитки Игоря, накопившиеся за три года счастливого брака, и выбросила туда же, где им и место. В мусорный бак. Я продала свою квартиру и переехала на время к своей сводной сестре. Она и надоумила меня пойти на этот самый масштабный кастинг за всю историю подобных закрытых проектов. Реклама его буквально преследовала меня везде, на какую бы страницу в интернете я не кликнула.

Масштабность кастинга меня нисколько не спугнула. Именно поэтому я стою сейчас перед членами жюри, но дрожу я совсем по иной причине. Всё из-за того, что мне пришлось пойти на маленькую хитрость.

В глубине души я не верю в то, что организаторы могут устроить мне тотальную проверку.

Для того, чтобы вывести меня на чистую воду, нужно хорошенечко заморочиться. Я надеюсь, что их устроит отсутствие штампа в моём паспорте. В графе "семейное положение" у меня по-прежнему пусто.

Если я и пройду дальше, то, чует моя задница, на мне всё равно никто не женится, — мысленно успокаиваю я себя.

Это всего лишь отвлечение, чтобы окончательно выйти из депрессии или, наоборот, ещё больше стать неуверенной в себе, ведь тут собрались куда лучшие кандидатки на роль будущей невесты. Хотя бы эта Богомолова, что стоит по правую руку от меня.

— И последний вопрос: Планируете ли вы детей в ближайшее время?

И вновь нашим ответом служит синхронное: "да".

Если бы вы только знали, как я хочу детей, но вот мои яичники протестуют. Но ничего. Как-нибудь, мы придём с ними к единому согласию.

Мужчины снова принимаются активно шушукаться. Все, кроме одного. Не царское это дело — выбирать кому-то жену.

На столе перед ними лежат две анкеты и каждый из мужчин одобрительным жестом указывает на крайнюю правую, то есть не на меня.

Тот самый главный мужчина не слушает их вовсе.

А когда его рука взмывает вверх, вокруг воцаряется мучительная тишина. Только размеренное тиканье моих наручных часов нарушает затишье перед бурей. Одним лишь жестом он заставляет всех присутствующих в помещении заткнуться и глядеть на него с азартом, бурлящим внутри каждого из нас.

Я тоже замираю, ожидая вердикта.

Давайте уже поскорей выбирайте мою конкурентку, да я поеду плакаться своей сестре. Всё равно это какая-то фигня, а не кастинг.

Ну кто таким образом выбирает себе жён?

Мужчина не сводит с меня глаз, обрамлённых тёмными длинными ресницами. Я терпеливо выжидаю, когда же он укажет мне на выход, где я наконец смогу вдохнуть в себя воздух. Но он нарочно медлит. Сомневается. А может, проверяет мою выдержку, которая так некстати начинает трещать по швам. Я уже не просто нервничаю, я на грани нервного срыва. Стою по стойке смирно, но забываю как дышать. Я кусаю свои губы, и разодрала бы их до крови, если бы мужчина не кивнул головой в мою сторону. Он переглядывается быстрым взглядом с Софией и медленно покачивает головой. Складывается впечатление, будто эти сигналы были понятны только им двоим.

— Госпожа Богомолова, покиньте помещение. Вы нам не подходите! — после слов Софии меня настигает паралич.

Я нахожусь в таком же шоке, как и сама Богомолова, которая, вероятно, мысленно уже праздновала победу, но не тут-то было.

Мужчины так резво встают из-за стола, как будто прозвенел звонок на перемену. Двое из них с угрюмым видом подходят ко мне. Они обступают меня с обеих сторон, а красавчик с сопровождающим седовласым мужчиной в спешке скрываются из виду вслед за убитой горем Богомоловой.

— Поздравляю, госпожа Усманова! Теперь вам нужно подписать контракт, — произносит София, выуживая из папки ничем непримечательный листок бумаги. А эти амбалы подхватывают меня под руки, ведут к столу и усаживают на место, где прежде сидел вершитель моей судьбы.

— А что будет после того, как я подпишу контракт? — дрожит мой голос.

— А дальше ваша жизнь превратится в сказку, — улыбается она, всовывая в мою ладонь ручку. — Вас и ещё нескольких девушек на три недели разместят в резиденции жениха, где вы будете бороться за его внимание.

— А кто жених? Можно хотя бы краешком глаза посмотреть на него? — в недоумении спрашиваю я. — А то купец есть, а товара нет.

— Прошу меня извинить, но в данном случае именно вы являетесь товаром, — деликатно и с натянутой улыбкой на лице макает она меня головой в унитаз. — А с нашим купцом вы познакомитесь в резиденции, как я и сказала!

— А позвонить я могу?

— Конечно! Вам вернут телефон и загранпаспорт как только вы выйдете отсюда. Поймите, переживать и волноваться абсолютно не о чем. В резиденции о вас позаботятся. Может, хотите воды?

— Да, не откажусь!

В считанные мгновения на столе появляется фирменная бутылка и стакан. Девушка заботливо откручивает крышку и наполняет стакан водой, пока я вчитываюсь в текст контракта, напечатанный мелким шрифтом. В самом содержании нет ничего необычного.

Говорится о том, что проект продлится ровно три недели, но в зависимости от предпочтений мужчины, я могу покинуть его раньше установленного срока. Мне не будет разрешаться пользоваться телефоном и интернетом, только в особых случаях. Что это за особые случаи я не поняла, но примерно догадываюсь: только при смерти. Также в контракте говорится, что я обязана следовать строгому графику, предписанному самим женихом: подъём, свидания, поездки за город.

Чем не отпуск?

Осушив стакан полностью, я некоторое время колеблюсь, поскольку всё ещё надеюсь на то, что муж облагоразумится и вернётся ко мне.

Я всё ещё люблю Игоря. Но в результате подписываю контракт, поставив в нём свою закорючку. Мысль о том, что никто даже и не спохватится обо мне, сподвигла меня на этот не совсем взвешенный поступок.

— Постойте, а вы уже упоминали о том, где находится резиденция жениха? — с запозданием интересуюсь я у девушки.

— Вам понравится, — глухим голосом отзывается она.

Изображение в глазах начинает расплываться, дышать становится невыносимо трудно, пот скатывается по спине и вискам.

— София, мне что-то нехорошо, — кое-как проговариваю я, почувствовав, как меня сначала грузят на что-то твёрдое, а потом несут в неизвестном направлении.

— Это временно! — доносится невнятный голос Софии.

Не может этого быть! Меня опоили? Наглым образом опоили!

3. Конкуренция

В ушах звенит тревожный и тяжёлый звук набата, тело невыносимо затекло. Меня словно пару раз прогнали через соковыжималку.

Состояние сродни коматозному. К тому же я не могу продрать глаза и как только пытаюсь прийти в чувство, солнце ослепляет меня своей яркостью, доставляя болезненный дискомфорт. В глазницу будто загнали раскалённые паяльники.

— Ну давай, русская, просыпайся! Сколько можно спать? — незнакомым голосом кто-то произносит.

Это действует на меня получше ушата ледяной воды.

Я резко распахиваю веки и первое, что вижу — три пары глаз, уставившиеся на меня сверху вниз.

Думаю, что какой-то глюк, и зажмуриваюсь, но когда снова размыкаю глаза, эти девушки, кем бы они ни были, не исчезают из виду.

— Кто вы? — испуганно пискнула я в попытке приподняться, но одна из девушек не позволила мне этого сделать.

— Не делай резких движений. Лучше вот, — протягивает она ладонь, в которой находится спасительная таблетка адвила. Не раздумывая, я проглатываю её. — Это поможет тебе быстрее восстановиться после лошадиной дозы снотворного и продолжительного перелёта.

— Снотворного? Перелёта? Что, блин, всё это значит? — не своим голосом спрашиваю я на родном языке.

В недоумении я разглядываю девушек, сидевших вокруг меня на огромной постели.

Они какие-то странные. Хотя бы потому, что очень похожи друг на друга. Но что больше всего повергает меня в шок — похожи они и на меня, за исключением, пожалуй, одной девушки: брюнетки с тёмными глазами. У остальных, включая меня, длинные русые волосы, одинаковый разрез глаз, цвет которых варьируется от глубинного синего до небесно голубого, как у меня. Даже форма носа и бровей идентичная.

Мы словно тройняшки, которых разлучили при рождении. Разве что цвет кожи служит нашим различаем: у девушек кожа с лёгким намёком на загар, а моя же — как белый хрупкий фарфор или как чистейший кокаин. Смотря кому как больше нравится.

Нет. Это точно сон. Я сейчас с сестрой. Возможно, мы напились, что весьма странно. И то, что происходит со мной, всего лишь последствия нехилого количества выпитого алкоголя.

— Говоришь по-английски? — спрашивает та, что меньше всего похожа на меня, которая ранее всучивала мне таблетку. Я киваю, с опаской озираясь по сторонам. Как загнанный в угол зверёк я реагирую на каждый звук, каждое движение незнакомых мне девушек. Я жду подвоха, но его нет. Слева направо самая разговорчивая из присутствующих указывает на девушек, которым данная ситуация нисколько не кажется противоестественной. — Меня зовут Гюнь. А это Сенай и Анастасия.

Анастасия. Хоть что-то знакомое в этом хаосе, — успокаивающе вдыхаю в себя солёный, влажный воздух.

— Д-диана, — по-прежнему осматриваюсь. Я отмечаю каждую деталь, но не могу вспомнить, каким образом оказалась в такой огромной комнате, посреди роскоши. — Где это я?

В жизни не видела ничего подобного. Повсюду изысканная мебель, какие можно было бы увидеть, разве что в шикарных люксовых номерах. С потолка свисает дорогущая сверкающая люстра, а за панорамным окном — безоблачное небо, которое, думала, никогда больше не увижу; лазурное море с мягкими волнами; безлюдный пляж и безграничная эйфория вокруг. Я слышу зазывающие всплески волн. Эти ласковые звуки заставляют моих израненных бабочек в животе трепыхаться. Чувство счастья. Мне будто бы вкололи дозу счастья и по венам моим несётся уже не кровь, а кипящая живительная лава.

Никогда прежде я ещё не видела море так близко, но именно таким я себе его и представляла: спокойным и безмятежным. Оно словно равномерное дыхание спящей Земли и мне не терпится ощутить это дыхание на своей коже.

Боже, если это не рай, то что же? Но это и не укладывается в моей голове. Не в раю я должна была оказаться, а в резиденции сумасшедшего жениха.

— Мы сами толком пока ещё не знаем, где именно находимся, но тут здорово. Прислуга с нами не общается. Нас лишь предупредили, что мы ждём оставшихся претенденток, но ты здесь уже полтора суток, а вестей как не было, так и нет.

Я отчаянно тру виски. В голове будто бы поселился дятел, который с завидным упорством выдалбливал в моих мозгах дупло. Я разглядываю девушек и попутно пытаюсь восстановить в памяти фрагменты минувшего дня.

— Нас что, похитили? — всполошившись, приподнимаюсь я на локте.

— Можно и так сказать, но мы добровольно подписали контракт, где говорилось, что нас привезут в резиденцию жениха, — спокойно говорит Гюнь, но в следующую секунду её нервы сдают. Истошным криком она раздирает свою глотку: — Вот только не припомню, чтобы меня уведомили в каком состоянии нас сюда привезут!

— Да! И сюда — это куда нам тоже не сказали! Вот где мы находимся!? Где? — негодующе поддерживает её Анастасия.

Землячка, похоже…

А об остальных я вообще ничего не могу сказать. Сенай так вообще, не проронив ни слова, лишь многозначительно хлопает своими большими глазками, но мне и слов не нужно. Неспокойное сердце подсказывает, что она в таком же полнейшем недоумении, как и я сама.

— И что нам теперь делать? — спрашиваю я, присев на кровати в позе лотоса.

— Понятия не имею, — Гюнь пожимает плечами, а затем весьма неожиданно притягивает меня в свои крепкие объятия. — Но скучать тебе с нами не придётся, русская! Мы с девчонками хотели пойти на бассейн. К морю нам всё равно запретили приближаться, а так хоть какое-то развлечение. Пойдёшь с нами?

Как жаль. Я уже предвкушала нашу встречу с морем…

— Ага, — безрадостно киваю я, но тут же осекаюсь и ещё сильнее хмурюсь. — Блин, купальник я с собой не додумалась взять.

Сенай, которая всё это время помалкивала, неожиданно подскакивает с кровати.

— В этом доме есть один такой большой плюс! — восторженно тараторит она, вприпрыжку добегая до двери, встроенной в стену. — У тебя есть свой личный гардероб! — распахивает ту самую дверь. — Ну же, иди скорей сюда.

Я скептически смотрю на Гюнь, а та, не скрывая лучезарной улыбки, одобрительно кивает и легонько пихает меня в плечо.

— Закачаешься! — вдохновенно воркует она. — Таких вещей я сроду не носила!

Я перекидываю ноги, ставлю их на прохладный пол. В попытке приподняться теряю равновесие и сила притяжения возвращает меня на кровать. Уна берёт меня под руку и помогает встать.

Но как только мы подходим к той самой гардеробной, мне уже не требуется чья-либо поддержка.

Хотя, признаюсь, ноги подкашиваются от размеров комнаты, где хранятся красивейшие вещи известных брендов: изысканные наряды, начиная от купальников и нижнего белья, заканчивая платьями, которые стоят баснословных денег. На отдельных полках аккуратно сложены аксессуары, распределённые по своей принадлежности. Но здесь имеется то, что производит на меня неизгладимый эффект — это три полки во всю стену, на которых красуется обувь моего размера.

Это же мечта любой девушки! Мечта. Это не может быть реальностью, — под впечатлением я дотрагиваюсь до понравившейся обуви, чтобы развеять этот миф.

Я растекаюсь лужицей, обсматривая пару за парой, и пускаю на них пузырчатые слюни.

— Выбирай купальник, — наставляет Сенай. — Мы тоже сходим переоденемся. Встретимся на первом этаже.

Я уже не слышу громких возгласов девчонок.

Мне не терпится примерить всё! Абсолютно всё в этом гардеробе. Но я боюсь.

В голове проскальзывает мысль, что это всё не моё.

С этой самой мыслью я нахожу самый простенький купальник из всех, что представлены в гардеробе. Слитный и белоснежный, как моя бледная кожа, не обласканная солнцем.

Надев его на себя, я гляжу на своё отражение в зеркале. Осматриваю себя со всех сторон и в уме пытаюсь решить непростую задачу.

Если ещё и фигуры у нас одинаковые, то я не знаю что и думать. У этого жениха явно не все дома, — вполголоса бубню я сама себе.

На всякий случай я закутываюсь в халат, всовываю ступни в мягкие тапочки, а потом выхожу из комнаты в тёмный пустующий коридор.

Тишина, что аж тошно. Как будто вымерли все.

Тут же же задаю себе вопрос: а кого я хотела здесь увидеть?

Будет лучше, если я останусь невидимкой до самого конца этого конкурса.

Я прохожу вдоль длинного коридора, больше напоминающего пролёт пятизвёздочного отеля, и через пару минут ноги приводят меня к мраморной лестнице.

Не создавая лишнего шуму, я спускаюсь по ней, а дальше направляюсь на громкий смех девчонок, что служит мне ориентиром в этом бесконечном лабиринте.

Столпившись, они пускают шуточки в ожидании меня одной.

Пока направляюсь к ним, прихожу к выводу, что в нас имеется ещё как минимум одно различие: фигуры у нас разные, но я могу заверить, что самая толстая из них именно я.

— Ты в халате будешь загорать? — интересуется Анастасия.

— Нет, взяла на всякий случай.

Гюнь и Сенай подхватывают меня под руки с обеих сторон и ведут на улицу через двустворчатую стеклянную дверь. Глаза мои ослепляет яркий солнечный свет, горячий воздух мгновенно опаляет лёгкие.

— Вот это жара! Просто адская! — вышагивая по зелёному газону, я не сдерживаю свои эмоции, бьющие через край.

Я снимаю тапочки и босыми ногами ступаю на изумрудную мягкую траву. Прикрываю в удовольствии глаза от единения с природой, пока девчонки ведут меня под балкончиками вдоль дома.

Распахиваю глаза, когда уже стою у бассейна внушительных размеров с кристально чистой водой внутри.

Меня разрывает от желания сигануть в воду с разбега, но я вовремя останавливаю себя.

Я же не у себя дома, — едва сдерживаю себя в узде, чтобы не плюнуть на всё.

— Погнали! — хором кричат девчонки.

А затем я вижу как, разогнавшись, почти синхронно, они ныряют в воду, исполняя моё же желание.

— Прыгай к нам! Вода отличная!

— Сейчас! — отвечаю я, подойдя к свободному шезлонгу.

Торопливо скидываю с себя халат. Бросаю его на лежак и рефлекторно скукоживаюсь. Я не горю желанием являть всем свою не самую идеальную фигуру. Даже на пляже всегда стараюсь выбрать безлюдное место. Но вдруг я забываю об этом, о девчонках и даже о бассейне. Всё меркнет на фоне того, что я вижу. Из моей комнаты вид был совершенно другой, а тут же…

Четырёхэтажный особняк на самом деле расположен не на берегу моря, а на возвышенности. Он будто стоит на самом краю земли. А за ним расстилается бескрайнее море, волны которого бьются о могучие скалы. Мимо нас проплывают белоснежные красавицы-яхты, люди на палубе засматриваются на шикарные владения, расположенные у меня за спиной.

Вокруг нет никого. Мы здесь одни. Отрезаны от всего мира. Словно тот, кто всё это придумал, намеренно привёз нас сюда. Ведь отсюда некуда идти. Некуда бежать, если вдруг кто-то из нас передумает.

Разворачиваюсь, задираю голову и бросаю взгляд на крышу дома. Душа моя уходит в пятки. Я едва ли не валюсь в бассейн.

На крыше стоит мужчина. Он один. Глаза его спрятаны под тёмными очками, руки погружены в карманы брюк, полы белой расстёгнутой рубашки развиваются на ветру.

Я хочу отвести от него взгляд. Мне не следует на него смотреть, но это уже кажется невозможным. Меня примагничивает обратно с небывалой силой.

Когда он сдвигает свои очки вниз, я буквально напарываюсь на взгляд мужчины. Дыхание перехватывает. В какой-то момент я могу различить лёгкую улыбку на его лице. Замечаю за собой, что и сама улыбаюсь ему в ответ.

Пальцы немеют, внутри появляется сладкая дрожь, мурашки скользят вдоль моего позвоночника.

Это он. Это именно тот загадочный мужчина, что и был на кастинге. Я не могу ошибаться.

Жар проходит по всему моему телу, когда мы неотрывно смотрим друг на друга, но это длится недолго. Затем внутри меня всё покрывается ледяной коркой.

На крыше появляется София в коротком белом сарафане. Держа бокал в руке, подходит к нему из-за спины, ластится кошкой, но от мужчины не следует никакой реакции.

Вот так дела…

Она обходит его походкой от бедра, по-хозяйски кладёт свою ладонь на его обнажённую грудь. Тогда-то мужчина вынужден разорвать наш зрительный контакт. Весьма неожиданно он грубо хватает Софию за руку и рывком дёргает с такой силой, что её выкрик и звук бьющегося стекла ветром доносится до моего слуха. А потом они исчезают из виду.

— Теперь понятно что скрывалось за всем этим махровым безобразием! — ехидно говорят, вырывая меня из своих мыслей.

Я разворачиваюсь. Щурясь от солнца, Сенай стоит в воде у края бассейна, прямо возле меня.

— Что? Ты что-то говорила? — заторможенно отвечаю, снова глянув на крышу, но там по-прежнему никого нет.

Я обнимаю себя руками, скрываясь от любопытного взгляда девушки.

— Твои аппетитные формы, — присвистывает она. — Нашему жениху ты придёшься по вкусу. Мы с девчонками этим похвастаться не можем.

— Скажешь тоже, — отмахиваюсь я и присаживаюсь на край бассейна, окунув в тёплую воду свои ноги.

— Не обращай внимания на Сенай! Она у нас шутница, — говорит Гюнь, без движений лёжа на спине. — Но в чём-то она права. Ты так и будешь там сидеть?

Я снимаю с макушки солнцезащитные очки и без раздумий прыгаю в воду, ощутив внутри невероятное расслабление. Но стоит мне забыть о мужчине на крыше и поддаться кайфу, как кто-то кричит знакомым басовитым голосом:

— Сбор через три минуты! Господин Эмир ждёт вас!

4. Провинность номер раз

Я вхожу в зал, где во всю уже проходит собрание.

Причиной опоздания послужил мой внешний вид, оставляющий желать лучшего. Я подошла непредусмотрительно, отдав предпочтение белому купальнику.

Все девушки отправились на встречу в бикини, а мне же пришлось закутаться в халат, чтобы скрыть от посторонних глаз свои прелести, просвечивающие сквозь намоченную ткань купальника.

Но это только полбеды. Долгое время я плутала по коридорам, теряя всякую надежду отыскать само место проведения собрания.

На втором и третьем этажах никого не было, а на четвёртый я и вовсе не смогла попасть без специального ключа. Проход туда запечатан. Соответственно, идея с крышей сама по себе отпала.

Обшарив все имеющиеся углы в доме, мне оставалось только спуститься на цокольной этаж. Там я прошла сквозь многочисленные проёмы, что представляют собой длинную анфиладу комнат без окон.

Воздух был на порядок прохладней, отовсюду веяло неизвестностью и таинственностью.

Спустя пару минут скитаний в глаза бросилась массивная дверь. Без предупреждения я распахнула её с сопровождающимся тяжёлым скрипом петель. Нерасторопно вошла внутрь мрачного помещения, где полукругом уже стояли девушки. Только меня и не хватало.

Но вот я здесь. И что-то мне подсказывает, стать невидимкой мне уже не посчастливится.

Секунды не проходит, как паника овладевает моим сознанием. Увиденное производит на меня сильнейшее впечатление, но со знаком минус. Я теряю дар речи, способность мыслить.

Казалось бы, это должно уже войти в привычку, но с каждым разом всё становится куда более странным.

Всё это больше смахивает на ведьмовский шабаш. Жуткое зрелище.

Сам зал напоминает художественную галерею старинного дворца: готические скульптуры, стенная роспись, под ногами устлан мозаичный пол, а вместо ламп расставлены факелы. Где-то размером поменьше, где-то чуть больше, но если соединить всех их незримой линией, они представят собой форму восьмиконечной звезды. Восемь больших пылающих факелов на восемь человек. Лишь одно место пустует. Моё.

В полнейшей тишине на меня смотрят семь пар глаз: девчонки, София, два седовласых мужчины, отличающиеся своей важностью. А у дальнего факела стоит тот самый мужчина, в руках которого не так давно находилась моя судьба.

Я не ошиблась. Именно он был на крыше особняка. Именно его десять минуть назад лапала София.

Меня всю пробирает, стоит ощутить на себе взгляды всех присутствующих в зале. Но врастаю в пол я не по этой причине. Он тоже смотрит на меня, но если все вопросительно, то он покровительственно. Его глаза — жерло вулкана. В них бурлит раскалённая лава. В них безудержно вьются языки пламени, обжигающие меня даже на расстоянии.

— Эй, тебе нужно особое приглашение? — дерзко отзывается София, вышагивая в мою сторону и выписывая бёдрами знак бесконечности.

Ещё в России она называла меня госпожой, а здесь (неизвестно где) обращается как к собаке, — мысленно я закатываю глаза на подобное неуважение.

— Нет. Прошу прощения, — заикаюсь и не без помощи Софии встаю рядом с Гюнь. — Здесь столько этажей. Я заблудилась.

— Настоятельно рекомендую в следующий раз не опаздывать. Господин Эмир во всём предпочитает порядок! Пунктуальность и предусмотрительность к этому так же относится.

— Да, конечно! Ещё раз извините, господин Эмир, — бормочу я, поглядывая на отбрасывающую от него зловещую тень, поскольку не хочу быть выжженной дотла.

Ответа не следует. Никакой реакции. Это не входит в его планы.

Склонив голову набок и держа руки в карманах брюк, он занят делом куда более важным. Он силой мысли распарывает на мне халат в лоскутки, ведь я единственная из девушек позволила себе скрыть свою фигуру.

Это непозволительно. Ты сделала очень плохой выбор, явившись сюда в таком виде, — читается на его лице.

Я туго сглатываю горечь, подступившую к горлу, и опускаю голову. Смотрю исключительно в пол.

Этот человек странно действует на меня. Я не могу взять свои эмоции под контроль.

Он будто знает все мои тайны, даже самые постыдные. Он мысленно смеётся надо мной, грозясь раскрыть все секреты.

А в моей жизни было всякое дерьмо, за которое стыдно и по сей день.

Но не на меня одну он оказывает мощнейшее давление. Краем глаза я замечаю, как Гюнь в рваном ритме барабанит пальцами по своим бёдрам, а Анастасия и того хуже — ковыряется в ногтях, показывая этому мужчине свою тревожность.

Но этот мужчина настолько хорош собой, что невозможно стоять перед ним и не смотреть на него. Он силой магнита приковывает взгляды к себе. Такую мужскую красоту я назвала бы опасной. Он идеальный. Он — дьявол.

Кто знает, что таится за всей этой оболочкой? За шрамом, что рассекает его верхнюю губу, за смуглой кожей, к которой хочется прикоснуться, за мускулистой грудью, под которой прячется его сердце…

Скольким девушкам он открыл свою душу, и есть ли она у него вообще?

Если он и окажется тем самым женихом… Если помимо гардероба, можно будет заполучить ещё и его, то я крупно влипла.

Но я быстро прихожу в себя и прогоняю эти бредовые мысли.

Мне он не нужен. Это всего лишь тупая игра. А он — не более, чем картинка. Ещё неизвестно что его связывает с Софией. Становиться клоуном в этом цирке уродов я не собираюсь.

— Девушки, я рад, наконец-то, со всеми вами встретиться, — его голос с едва уловимым акцентом проникает в мой разум возбуждающей симфонией, разнося по венам кровь на порядок быстрее. Я же ни разу не слышала его голоса, но он подобен сладкому дурману. Я слушала бы его снова и снова, медленно теряя самообладание. Как же всё это противоречиво. — Вас должно было быть пятеро, но в самый последний момент мои планы нарушились. Пятая девушка только что покинула бухту. Она больше не сможет претендовать на мою любовь. Но тем и лучше, правда ведь?

Мы с девчонками переглядываемся, удивившись тому, что здесь была ещё одна девушка, о которой мы ни сном ни духом.

Но ещё больше я поражена тем, что в данной постановке я расслышала: "претендовать на мою любовь".

Едва ли не прыскаю со смеху, но кое-как сдерживаюсебя, чтобы не ляпнуть ничего лишнего по этому поводу.

За кого нас здесь держат?

И вообще, как скоро нам принесут сценарий? Мы же по нему будет играть в любовьку?

Здесь настоящее только вид из окна и то, кажется, если я приближусь к морю, то наткнусь на силовое поле.

— Ну, начнём наше знакомство? — говорит мужчина. — А начну я, пожалуй, с той, что в первое же собрание позволила себе опоздать на него.

Я замираю.

По спине пробегается холодок, когда он медленно, шаг за шагом надвигается на меня. Он — хищник. И он выбрал меня в качестве своей первой жертвы.

Внутри просыпается неконтролируемый страх. Я не привыкла становиться первой.

По мере его приближения, я начинаю пятиться назад, но как только он приближается ко мне настолько близко, что перекрывает собой весь кислород, я уже не могу двигаться.

— Вы обо мне? — кое-как отлепляю язык от нёба.

Мужчина кивает мне, обнажая свои безупречные зубы.

— Ну а о ком же ещё, — подхватывает мою руку и подносит к своим прохладным губам. Оставив на тыльной стороне ладони лёгкий поцелуй, он разворачивается к остальным девушкам, которые с замиранием сердца наблюдают за каждым его действием. — Остальных прошу на время удалиться! Я приглашу вас, как закончу с Дианой.

Разум бъёт тревогу: не оставляйте! Не смейте оставлять меня с ним наедине! Я ещё не готова.

Но никому нет дела до моей тревоги. Теперь каждый сам за себя.

5. Первое впечатление

Я провожаю удаляющиеся спины девочек, которые всем своим видом показывают, что это они хотели быть в числе первых. Они хотели оказаться на моём месте. Я бы с радостью. Тогда я не тряслась бы от той мысли, что останусь наедине с незнакомцем, не внушающим никакого доверия.

Я ничего о нём не знаю.

Кто он?

Так стоп, не нужно понапрасну нервничать. Для этого мы и остались одни. Чтобы познакомиться поближе, — про себя повторяю я.

— Что-нибудь желаешь, Диана? Вино, шампанское? — интересуется он, направившись к столу, где стоит широкий ассортимент алкоголя.

Может, и не всё так плохо. Вон какой любезный господин. Жаждет накачать меня отборным пойлом.

— Нет, я не пью, — отвечаю я, переминаясь с ноги на ногу и обнимая себя руками, чтобы так заметно не трястись от холода.

Мужчина оглядывается из-за плеча. Из его груди вырывается саркастический смешок. Он окидывает меня взглядом с ног до головы, а затем берёт со стола пустой бокал, который наполняет…. водой.

— Разделяю, — говорит он с косой усмешкой на лице и тут же опрокидывает бокал в себя, полностью его осушив.

Он ставит его на стол. Снова погружает в карманы свои крепкие руки с хорошо выраженным рисунком вздувшихся вен и шаг за шагом неспешно направляется ко мне.

Приблизившись вплотную, он протягивает руку ко мне. Она словно кобра, бросившаяся на свою жертву. Жест вынуждает меня судорожно вдохнуть в себя воздух, что не остаётся без его внимания. Мужчина негромко хмыкает и беспардонно просовывает свою пятерню под мой халат.

— Не хочешь снять с себя лишние вещи и показать мне свои формы? — как ни в чём не бывало произносит он, указательным пальцем подцепив декольте моего купальника.

— Это обязательно? Просто я не готовилась к нашей встрече.

— Нет, что ты? Ты можешь хоть каждый день ходить в этом нелепом наряде, — едко посмеивается он, но затем резко стирает с лица улыбку и накрывает ладонью узелок на халате. — Конечно же, обязательно! Как мне, по-твоему, делать выбор? Не забывай, ты не одна! Вас здесь четверо! И ты должна помогать мне, иначе у тебя нет никаких шансов, ангел мой.

Мои руки безвольно болтаются по швам, я разворачиваю от него голову в сторону. Его дыхание уже в полную мощь обжигает моё лицо. Аромат, исходящий от него, медленно, но верно вгоняет меня в прострацию. Мне страшно находиться рядом с ним.

— Мне упрашивать тебя нужно? — повышает он голос, от раскатистого баса я вздрагиваю всем телом. — Снимай этот чёртов халат! — дёргает за узелок.

Такой наглости я не потерплю. Размахиваюсь и со всей силы, которая имеется во мне, влепляю ему звонкую пощёчину.

Но в эту же секунду я крупно об этом желаю.

Языки пламени, которые прежде вились в его глаза, тлеют. Радужная оболочка наполняется зловещей темнотой. Ноздри трепещут с каждым его тяжёлым вдохом, на скулах выступают желваки, а кожа на кулаках натягивается и белеет от того, как он их сжимает. Он будто ведёт внутреннюю борьбу с тем, чтобы не ответить мне ударом на удар.

Я зажмуриваюсь. Втягиваю голову в плечи, думая, что за всем этим последует ответная пощёчина, но он всего лишь потирает свою челюсть, куда пришёлся удар.

Всхлип выходит из лёгких, а следом он обходит меня. Кости ходят ходуном, тело моё подвергается бесконтрольной вибрации, а зубы стучат друг о друга как неродные.

Мужчина встаёт у меня за спиной. Теперь я ещё более уязвима. Реагирую на каждый шорох позади себя, ведь я стала лёгкой мишенью, потеряв его из виду.

Сердце сжимается в микроскопический комок, когда он кладёт подборок на моё плечо, а ладони на талию. Он вдавливает моё тело в свою каменную грудь и с извращённой нежностью в голосе говорит на ухо:

— Ещё одна подобная выходка — и ты крупно об этом пожалеешь, — с угрозой озвучивает мои же мысли.

Во мне просыпается желание запереться в комнате, забиться в угол и рыдать от такого неслыханного неуважения.

— Что вы себе позволяете? — пытаюсь я дерзнуть, но он с быстротой молнии оказывается передо мной.

Сжимает своей ладонью мой подбородок и наклоняется, почти касаясь губ.

— Я не позволю себе ничего, чего бы ты сама не захотела.

Он резко отводит руку от моего лица и я наконец могу вздохнуть. Я стою под его блуждающим по моему телу взглядом. Замечаю азартный блеск в глазах, когда он заостряет внимание на просвечивающей ткани купальника. Он взглядом ласкает каждую клеточку моего тела, до боли, до судорог в конечностях. А потом плавно опускает взгляд ниже, вынуждая меня до скрежета сжать челюсть. Мне становится не просто неприятно, мне противно.

Хоть он ничего и не делает, а я уже хочу наплевать на всё, и снова вмазать по его наглой роже, но мои мысли сбивает его голос прямо у уха:

— Ты теперь принадлежишь мне, — смотря в мои глаза, угрожает он.

— Я и ещё трое девушек? Не чересчур ли? — выпаливаю я, кое-как удерживая себя на трясущихся ногах.

Он только усмехается, запрокинув голову кверху, а потом становится чернее тучи, нависшей надо мной.

— В самый раз, но ты станешь первой. Сегодня ты продемонстрируешь себя во всей красе.

— На что вы намекаете?

— Всего лишь свидание, а ты что подумала? — пожимает он плечами. — Я хочу пообщаться с тобой, узнать тебя поближе. В первую очередь ты должна быть хорошим собеседником. Всё остальное имеет второстепенное значение, как для меня, так и для тебя.

— Глупость какая! Сначала запугиваете, а потом как ни в чём не бывало приглашаете на свидание! Так дело не пойдёт. Всего хорошего! — дёргаюсь в сторону выхода, но он вмиг припечатывает меня к стене своей ручищей.

6. Турецкий для начинающих, Или Слабость — порок

Судорожный вдох. Прерывистый выдох.

Кожа покрывается мурашками от прошибающего холода и неизвестности, в которую я добровольно попала.

— Ты мне нравишься, Диана.

Между нами пространство искрит. Я не просто боюсь его, он нагоняет на меня ужас одним своим видом. За внешней привлекательностью и внутренней жестокостью стоит многое, но я совершенно не знаю этого мужчину. Хотя он уже успел присвоить меня себе. Меня и ещё троих таких же несчастных девушек, вроде меня.

— Да, но… — избегая его звериного чёрного взгляда, я силюсь ответить, но он прикладывает палец к моим губам, чем затыкает на полуслове.

Я замираю. Мужчина приближается вплотную, окутывая меня своей мистической аурой. Он запрокидывает мою голову и буквально вынуждает посмотреть в его глаза, в которых бушует леденящий вихрь. Он закручивает мой разум в своём безудержном потоке. Сбивает устрашающей силой, но внешне я не могу и пальцем шевельнуть.

— Но? — наклоняется он, практически касаясь губами моих дрожащих губ. Он обжигает их своим пламенным дыханием.

— Но остальные девушки ничем не отличаются от меня, — на выдохе произношу я, зажмурившись. — Я хочу уйти. Я передумала участвовать в этом дурдоме.

— Запомни, всегда смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Не смей показывать мне свою слабость! Это то, чего я больше всего ненавижу в людях! — сквозь зубы рычит.

Я вскрикиваю от страха. Послушно открываю веки, но не вижу перед собой ничего. В глазах стоит обида. Она застилает всё своей пеленой.

— Дайте мне уйти, и вы больше никогда не увидите мою слабость, потому что я слабая… очень слабая, — едва сдерживаю себя, чтобы не расплакаться.

— Это не так, Диана. Ты сама удивишься, сколько в тебе скрытого потенциала. К тому же, контракт подписан твоей рукой и он не подразумевает никаких "но", — его ладонь плавно опускается с моего лица на шею. Он словно желает перекрыть мне кислород. — Сожалею, назад дороги нет, малышка Ди.

Как же так?

Я же хотела просто подурачиться. Мечтала отвлечь себя и хотя бы на время забыть о том гнусном поступке, что совершил мой муж. О той низости, которую он позволил себе. Я и представить себе не могла, что эта кривая дорожка приведёт меня прямиком в ад, в лапы самого настоящего дьявола. Душегуба. Он ещё хуже, чем мой муж.

Думала ли я, что окажусь заложницей своей наивности? Нет.

Думала ли, что должна буду удовлетворять эгоистичные прихоти высокомерного мужчины и исполнять его фантазии в реальности, когда за стеной находятся другие девушки, которыми он так же жаждет повелевать как рабынями? Нет, и в мыслях не было.

Но только этот мужчина доподлинно знает сколько кругов ада мне ещё предстоит пройти.

— Но в контракте не было упоминаний, что я должна буду быть вашей вещью! Не нужно мною командовать! Вы не мой муж! — прорезается мой голосок, и я сразу же жалею об этом, когда он нажимает на мою сонную артерию.

В глазах резко темнеет, кислорода уже не хватает. Со слезами на глазах я бьюсь в попытках оттолкнуть его от себя. Отчаянно пытаюсь, но он продолжает хладнокровно наблюдать за тем, как я трясусь от страха.

Ноги мои подкашиваются, и в этот самый момент он отпускает меня, легонько отпихнув в бетонную стену.

Я делаю глубокий вдох. Хватаюсь за горло и тут же закашливаюсь, в уме проклиная на чём свет стоит вчерашний день.

— Напомни, откуда ты? — как ни в чём не бывало спрашивает он, наконец, избавив меня от своей опасной близости.

От верблюда, — мысленно дерзнула я, но побоялась.

Вместо этого прижимаюсь к бездушной стене всем своим телом и хриплым голосом отвечаю:

— Из Красноярска. Это в России.

Мужчина задерживает плотоядный взгляд на моих приоткрытых от ужаса губах. Он будто что-то прикидывает в уме.

После затяжной паузы он негромко, почти неразборчиво повторяет мой ответ, а затем уверенной поступью подходит к винтажному столику. Уверенность читается во всём: в его отточенных движениях; в голосе, который порождает во мне дрожь. Я же, наоборот, задыхаюсь от чувства беспомощности.

Мужчина отрывает из фуктовой тарелки кисть винограда. Забрасывает в рот ягоду, пробует на вкус.

— Тебе повезло. Русских у меня ещё не было, — даже находясь в пяти метрах от него, я замечаю как сверкают его глаза мерцающей темнотой. Потирая щетинистый подбородок, он окидывает меня оценивающе с головы до ног и облизывает свои губы. — В твоей комнате имеется внушительная библиотека. Среди произведений великих классиков, современных любовных романов ты найдёшь и обучающее чтиво.

— Для чего вы мне всё это говорите? — заикаюсь я, мечтая скрыться от него, провалиться сквозь землю.

— Мне нужно, — он деланно смотрит на свои наручные часы, — чтобы за три часа ты выучила турецкий. Справишься — станешь моей фавориткой. И, быть может, я выполню одно твоё самое сокровенное желание.

Турецкий? Так мы в Турции? Ох, и угораздило же меня…

— Выучить? Как? Это же невозможно! Я ж не полиглот, мать твою!

Мужчина злорадно ухмыляется, чем пробуждает во мне желание обратиться в пыль.

— А ты попробуй, Диана! Ну, сама подумай, деваться тебе пока некуда! — я поражена его холодностью. Хочу противостоять, как-то отстоять себя, но в силах лишь кивнуть. — Когда за тобой придут, надень что-нибудь получше бесформенного халата. Платье там какое-нибудь, или можешь вообще ничего не надевать, — забросив очередную ягоду в рот, он расслабленно откидывается на стенку, прикрывает свои веки и резким жестом указывает на дверь. — А теперь оставь меня! Я хочу поближе познакомиться с остальными претендентками!

7. Первое свидание

Поначалу я и не думаю подчиняться этому невоспитанному хаму, но затем понимаю, что есть в его словах маленькая крупица логики. Мне и правда некуда деваться, да и занять себя тоже нечем.

Битый час я изучаю турецкий для начинающих, но в голове не откладывается ровным счётом ничего. Как я и сказала, выучить язык, который ты впервые слышишь, просто невозможно. Поэтому я решаю отвлечься. Эмир ничего мне не сделает. Он только и может бросать бессмысленные угрозы, чтобы все вокруг него ходили по стрункам, я уверена. Это у него в крови.

Включаю телевизор и тут же впадаю в ностальгию. Все фильмы хоть и турецкие, но в настройках можно установить русские субтитры.

Организаторы подошли к этому предусмотрительно, иначе бы я здесь точно свихнулась в первый же день.

С головой проваливаюсь в сюжет сериала "Великолепный век", думая, что хоть так я смогу поднатаскать себя в познании элементарных слов на родном языке Эмира, но три часа проходят как три минуты, а единственное, что я смогла усвоить за это время — это как грамотно вить верёвки из Сулеймана, будучи Хюррем.

История затянула меня настолько глубоко, что я даже не замечаю, как в комнату входит кто-то посторонний. Охраннику приходится перегородить своей могучей фигурой телевизор, чтобы я обратила на него внимание.

— Госпожа, вы готовы к свиданию с господином Эмиром? — любезно спрашивает он, я отсранённо угукаю и пялюсь на него так, будто он просвечивается. Охранник прочищает горло и указывает на мой халат. — Вы пойдёте в этом?

Совсем забыла. Он же велел мне переодеться.

— Дайте мне минуту!

Пулей я забегаю в гардеробную, где снимаю с вешалки самое красивое по моим меркам платье. Чёрное, струящееся и переваливающееся в искусственном свете ярких ламп. Надеваю его, обуваю изящные чёрные босоножки и поправляю причёску.

Решено. Применю другую тактику. Постараюсь делать то, о чём меня попросят. Если он хочет покровительства, он его получит.

Но надолго ли меня хватит?

Может, ему быстро наскучит такая податливая и он сам откажется от меня в первый же день.

Определённо, знакомство с турецкими законами, хоть и благодаря вирусному сериалу, пошло мне на пользу.

Изначально я предполагала, что свидание будет проходить где-нибудь в ресторане, вдали от резиденции, где я смогла бы изучить достопримечательности города или хотя бы просто поглазеть на иностранцев, но планы мои рушатся, когда я понимаю, что охранник ведёт меня на крышу. На ту самую, где мне довелось увидеть неодназнаную сцену между Эмиром и Софией.

Кстати, будет, о чём расспросить Эмира за ужином. А ещё я надеюсь, он накормит меня, а то нахожусь в этом имении уже чёрт знает сколько, а во рту даже крошки не побывало.

Позади нас остаётся винтовая лестница башни и мы оказываемся на свежем воздухе. Охранник дальше не идёт. Взмахом руки он любезно указывает мне направление. Сложно заблудиться, ведь дорогу освещают зажённые лампадки, расставленные по периметру крышу.

Я безмолвно благодарю единственного вежливого человека во всём этом огромном здании и делаю первый шаг. Ветер тёплым потоком бъёт мне в лицо, развивает волосы. Я делаю ещё один медленный шаг, а потом теряю дар речи.

Отсюда, с высоты птичьего полёта, открываются завораживающие виды на вечерний город, устланный красным полотном заката. Он совсем близко. В километрах трёх, не больше.

— Ну вот, совсем другое дело, — пугает меня, появившийся буквально из ниоткуда Эмир. — Выглядишь просто потрясающе.

— Благодарю! — киваю я, гордо вздёрнув нос.

Одно очко в моей копилке уже есть. Вопрос в другом, сколько же я соберу их за весь вечер, если в результате он поймёт, что я не выполнила его требование.

— Разреши проводить тебя к столу, — он галантно подставляет мне свой локоть, что ноги подкашиваются от его резкой перемены настроения. Я осторожно обвиваю его руку, опасаясь, что он может передумать в любой момент. — Не знал, какое у тебя предпочтение в еде, поэтому вот, — он кивает на шикарный стол, заставленный различными блюдами, начиная от устриц и заканчивая селёдкой под шубой. — Надеюсь, что-нибудь тебе придётся по вкусу.

— Ух ты! — поражена я наповал, в животе сразу заурчало, стоит представить какое это всё на вкус. — Я не откажусь попробовать это всё, коль не шутишь.

Эмир помогает мне расположиться за столом, затем присаживается напротив, зажигает лампадку посреди стола и просто смотрит на меня, в то время, как официант начинает суетиться вокруг нас пока Эмир не произносит парочку фраз на турецком, после которых он исчезает из виду.

— Я не смогла ничего выучить. Как я и говорила, это очень сложно, — признаюсь, склонив в голову, и зажмуриваюсь на тот случай, если "господин" придёт в бешенство.

— Не страшно. Ты хотя бы попыталась, — к моему удивлению, спокойно отвечает.

Отбрасывающая тень от лампы делает его черты лица мягче, но тем не менее внутри себя я не ощущаю никаких изменений. Я всё так же опасаюсь его. И чтобы не сидеть обездвижено от его взгляда я беру с тарелки брускетту, надкусываю её. С трудом проглатываю, так как кусок теперь в горло не лезет.

— Не буду ходить вокруг, да около. Спрошу напрямую, — говорит он после мучительно долгой паузы, откупоривая бутылку изысканного напитка. Наливает в мой бокал, хотя был в курсе, что я не пью. — Зачем ты здесь?

— Что? — чуть ли не давлюсь я куском, вставшим поперёк горла. — Это ведь ты меня сюда привёз.

— Я не об этом месте. Зачем ты пришла на кастинг?

С огня, да в полымя. Вот так сходу мы подобрались к самой сути. Аппетит пропадет сразу же, стоит вспомнить истинную причину моего необдуманного поступка.

— За тем же, за чем и все остальные — найти свою любовь.

Эмир надменно хмыкает, будто счёл мои слова чушью. А это и есть чушь редкостная.

— А ты разве веришь в любовь?

— Верю, — сглатываю тугой комок в глотке. — Есть какие-то сомнения?

— Я изучил анкеты каждой из вас, и могу сделать из этого вывод, что ты здесь лишняя.

— Почему это? Я что, хуже остальных?

Уголки его губ едва заметно напрягаются.

— Нет, но и не лучше, заметь, — так просто он макает меня лицом в грязь.

— Тогда зачем ты выбрал меня? Зачем нужно было кататься по всему миру, чтобы набрать себе одинаково фиговых баб? Тебе что, совсем заняться нечем было? Так давай я тебе подскажу, куда направить своё состояние! — рассвирепев, я сама не замечаю, как начинаю повышать тон, а Эмира это только веселит. — В мире столько голодающих, а ты тратишь кучу денег на устрицы и сельдь под шубой, которая даже не сельдь, а чёрт-те что!

— Это всё? — сморит на меня с усмешкой, спокойно потягивая воду из бокала.

— Не всё! — обиженно складываю руки на груди и разворачиваю от него голову, сдувая непослушную прядь волос с лица. — Но я на этом закончу, пожалуй.

— Отлично! А теперь слушай меня внимательно, — снова слышу приказ, не терпящий неповиновения. Я разозлила его. — Я облетел весь мир, чтобы ты в итоге сидела здесь и давилась сраными устрицами. Три месяца своей жизни я убил на то, чтобы найти именно тебя и привезти в этот чёртов особняк! И ты даже представить себе не можешь, как я жил все эти месяцы и через что мне пришлось пройти. Так что помалкивай лучше в следующий раз.

Глупости какие. Цену себе набивает, не иначе.

— А будет ли этот следующий раз?

— К сожалению, — будто ему тоже не доставляет это удовольствия.

— Почему ты думаешь, что я не верю в любовь?

— Потому что её не ищут на кастингах.

— Ты же ищешь себе любовь на кастинге.

— Не любовь я искал.

— Тогда что же?

— Прощения.

Неожиданно наш разговор прерывает охранник. Из обращения я могу разобрать, что речь ведётся о каком-то господине Каплане.

Эмир встаёт, ждёт, когда охранник развернётся к нам спиной, а потом говорит мне вполголоса:

— Прощение нужно заслужить. Подумай, что ты можешь сделать, чтобы заслужить моё прощение.

Я раскрываю рот, озадаченно провожая его удаляющуюся фигуру.

За что мне просить прощения? За этот бред, что я сейчас услышала?

Это дурдом какой-то.

Я думала распутаю этот запутанный клубок, но он на моих глазах запутался так, что мне и жизни не хватить справиться с этим.

8. Кто есть кто

День за днём я безвылазно нахожусь в отведённой мне комнате. Здесь я занимаюсь одним и тем же делом — независимо от времени суток я пребываю в глубочайшем отчаянии, которое теперь способно раскрасить яркие краски за окном в мрачные тона.

Море больше не радует. Солнце больше не греет меня. Всё в одночасье стало пустым и безликим, а сама я превратилась в груду развалин. Именно так я ощущаю себя в последнее время.

А чтобы совсем не потеряться во времени и не сбиться со счёта, на деревянной спинке кровати я делаю зарубки маникюрными ножницами. Один зарубок равен одному дню заточению. Таких отметок набралось аж пять штук. Пять дней я сижу взаперти, а белый свет вижу только из своего балкона, но складывается впечатление, что это только начало. Совсем скоро меня лишат и света белого.

Что происходит?

Это ведь конкурс, но разве в условиях конкурса не должны принимать участие все конкурсантки? Или меня уже списали со счетов?

Если так, то какого чёрта я всё ещё здесь?

Как по часам ровно в полдень замок прокручивается и дверь с той стороны открывает всё та же женщина, что и в предыдущие пять дней.

Она то ли немая, то ли ей запрещено со мной разговаривать. Сколько бы я не пыталась обратиться к ней, единственное что она могла — поставить поднос с едой у моей кровати и бросить на меня сочувственный взгляд, тяжело при этом вздохнув. Мы обе рабыни в этом доме, в нас лишь одна разница: она по доброй воле прислуживает этому господину, я же прислуживать ненамерена.

Скорее всего, она одна из немногих, у кого в этом доме имеется элементарное чувство сострадания, ведь она одна из немногих, кто доподлинно знает, какая судьба меня ждёт дальше.

Эта мысль который день не даёт мне покоя.

Как обычно женщина проходит до кровати, к которой я уже, наверное, приросла. Она ставит поднос на тумбу, а я стараюсь не смотреть на неё. Не хочу своим унылым видом ставить эту милую женщину в неловкое положение.

Я жду того момента, когда она скроется, чтобы в очередной раз убедиться в том, что мне принесли баланду вместо нормальной человеческой еды. Но вместо того, чтобы уйти, женщина вдруг обращается ко мне, чем вынуждает меня вздрогнуть.

— Дочка, как поешь, можешь выйти на прогулку, — её голос как звук двигателя старого трактора — грубый и громкий. Или мне просто так кажется. Я уже успела отвыкнуть от людского голоса.

На прогулку, — мысленно повторяю, думая, а не показалось ли мне.

На прогулку. Самой смешно. Словно преступнице разрешили погулять в расплату за хорошее поведение.

Женщина выходит из комнаты, на сей раз оставив дверь открытой. Я тут же выливаю помои в унитаз, что должны были быть супом. Заставляю себя съесть лишь лепёшку и утрамбовать её безвкусным чаем.

А потом, закутавшись в халат, я выхожу на улицу. Вдалеке слышатся чьи-то возгласы и всплески воды, но это не шум прибоя. Я сворачиваю за угол здания, а там, у бассейна, вижу девушек, плещущихся в воде. Всё в том же составе.

Дичайшая дикость. Как они могут радоваться, когда такое вокруг происходит? Или только меня одну здесь пугает моя дальнейшая участь?

— Девчонки, смотрите, там Диана! — голосит Анастасия, махая мне руками. — Диана! Какой приятный сюрприз, иди скорее к нам!

Так сразу и не поймёшь, то ли они действительно рады меня видеть, то ли радость эта слегка наиграна.

— Как ты здесь оказалась? — спрашивает Анастасия, изящно выйдя из бассейна. Она и впрямь удивлена меня видеть. Во всяком случае мне кажется, что радость её нисколько не наиграна. Она вешается мне на шею, заключает в объятия. — Гюнь сказала, что видела как пять дней назад тебя увозили отсюда на яхте.

Все девушки выходят из бассейна и обступают меня со всех сторон, как какую-то местную достопримечательность.

— Не правда! — повышает она голос, обтираясь полотенцем. — Я не утверждала, а всего лишь предположила!

— Разве? Мне казалось, что ты…

— Тебе показалось, — нагло перебивает её Гюнь. — Просто у меня осталось только одно объяснению тому, что Диана вдруг исчезла, — с надменным видом она ложится на шезлонг, надевает очки и, заграбастав со столика бокал с коктейлем, смачно всасывает в себя через трубочку. — Крыло, где находится твоя комната, все эти дни было зарешёчено. Я правда думала, что после свидания Эмир выгнал тебя.

— Лучше бы это действительно было так! Но нет, меня держали взаперти все эти дни!

— Серьёзно? Почему? — Анастасия с беспокойством спрашивает, жалобно поглядывая на меня.

— Я бы тоже хотела узнать, но у меня нет ответа на этот вопрос.

Сенай, как и Гюнь, нисколько не заботят мои слова. Они считают, что равномерный загар куда более важней того, что место, где они беззаботно плещутся в бассейне и подставляют свои тощие тела под лучи беспощадного солнца, может хранить в себе множество тайн.

— Ой, а мы тут оттягивались по полной, пока тебя не было, — распуская павлиний хвост, Сенай расплывается во влюблённой улыбке.

— Как это?

— Анастасия нас тут всех уже обскакала. Вчера у них с Эмиром случился поцелуй.

— Ой, Гюнь, не начинай, а то я сейчас опять впаду в эйфорию на полдня, — отмахивается заметно раскрасневшаяся Анастасия. Прижимает руки к груди, трепещет длинными ресницами — Девочки, это было волшебно. Яхта, морской бриз, такие приятные объятия и… страстный поцелуй, от которого я чуть было из трусов не выпрыгнула на месте.

— Ты нам так и не сказала, как он целуется? — интересуется Сенай, внутри борясь с чувством зависти, что невозможно не заметить.

— Как Бог! — вдохновенно лепечет Анастасия, Сенай вопросительно вскидывает бровь:

— Это как вообще? Он окропил тебя своей священной слюной и наставил на путь истинный?

Анастасия прикусывает щёку с внутренней стороны, а мне противно смотреть на всё это безобразие. Неужели они настолько слепы, что не замечают главного? Или только меня настигла участь рабыни?

— Да нет же! Ну, как бы вам объяснить? Я как будто бы побывала в раю, а вернулась оттуда с поселившимся внутри меня чувством влюблённости. В общем, такого у меня никогда ещё не было!

— Прикольно, — Сенай фальшиво улыбается, — Я могу похвастаться только тем, что мы держались за руку однажды. Ну, а ты Гюнь? Что было вчера на вашем свидании? С него ты вернулась очень поздно.

Гюнь нервными движениями поправляет свои волосы и как-то заметно съёживается, как если бы её пронизывал прохладный ветер. Но дело в том, что на улице жарко как в сауне. Мои мозги вот-вот сварятся.

— Ничего. Абсолютно, — дерзко отрезает она. — Мы лишь разговаривали, — а затем она наглым образом отводит от себя разговор, кивнув мне. — Ну, а ты, мотылёк? Как прошло ваше свидание? Оно ведь было первым, а значит должно было стать особенным, — злорадно хмыкает. — Так ведь или я чего не понимаю?

Мотылёк? А почему сразу не моль?

Каким же всё-таки может быть обманчивым первое впечатление. Я считала Гюнь самой здравомыслящей и рассудительной из нашей четвёрки, но, как оказалось, она из тех двуличных особ, кто ради собственной выгоды, способен идти по головам. Не позволю!

— Что ты сказала? — фыркаю я.

— Я спрашиваю, что было на вашем свидании?

— Селёдка под шубой, — выпаливаю, совершенно запутавшись в своих мыслях.

— В смысле? — тупо моргает Анастасия.

— В том смысле, что я не знаю, какого хрена здесь делаю! Здесь со мной обращаются как с заключённой! Вот ответьте на вопрос, что вы ели сегодня на обед?

— Тушёную форель с овощами на гриле, не считая фруктовой тарелки, — отвечает Сенай.

— А мне принесли суп из тухлых помидоров и кусок резины с чаем, заваренным на двадцать раз.

— Да ты гонишь!? — Анастасия пребывает в шоке. Ну давай же, милая, ну хоть ты сложи два и два. — Да не, ты, должно быть, шутишь.

— Сенай, Ана, если вы до сих пор верите в то, что вас здесь ждёт сказка со счастливым концом, то зря надеетесь! Это место опасно. Эмир опасен!

— Да глупости! — Сенай отмахивается, а вот на Ану ещё можно понадеяться. Её озадаченность вселяет в меня надежду, что я смогу обезопасить хотя бы её своим предупреждением, а между тем Сенай продолжает петь дифирамбы Эмиру, безосновательно превознося мужчину. — Эмир лапочка, каких ещё поискать надо. Редко встретишь таких обходительных мужчин. К тому же, он романтик, а это тоже большая редкость!

— Как знаете, я вас предупредила!

Не желая больше слушать этот бред, я решаю прогуляться за домом. Облюбовать там лужайку и просто посидеть под солнцем, подышать свежим воздухом.

— Слышала, тебя ждёт сегодня сюрприз от Эмира, — летит мне в спину ревностно. Из-за плеча разворачиваю голову. Там Гюнь злорадно ухмыляется, сдвинув очки на переносицу. Всё-таки я была права насчёт двуличия этой девушки. — Вас ждёт второе свидание. А это значит, что после него ты можешь вылететь отсюда. Что-то мне подсказывает, из нас четверых ты набрала меньше всего очков. Эмир распрощается с тобой сегодня же! Будь уверена.

— Да плевала я на тебя и на Эмира. Ты бы лучше побеспокоилась за своё очко, дорогая моя Гюнь.

Очень надеюсь, что её слова окажутся истиной. Если меня и ждёт свидание с ним, то я и пальцем не пошевелю, чтобы отправиться с ним куда-то. Пусть лучше сразу меня выставит вон. Позор будет куда более приятным, нежели то, что мне совершенно незаслуженно приходится сейчас терпеть на своей шкуре.

Оказывается, у всех тут любовь и праздник жизни, а у меня траур, да и только. Чем я могла разгневать Эмира для меня так и осталось очередной загадкой.

9. Сюрприз

— Госпожа Диана, господин Эмир ждёт вас через полтора часа. Будьте готовы, — войдя в мою комнату, говорит очередная шавка, прислуживающая ему.

— Угу, — мычу отстранённо в ответ, даже не глянув в его сторону. — Обязательно! Только шнурки поглажу.

— Что, простите? — густые брови мужчины взлетаю вверх.

— Я говорю, поняла. Можете идти. Спасибо!

Моё мнение нисколько не изменилось. Я палец о палец не ударю, чтобы угодить ему. Плясать под его дудку — это последнее, о чём я могу думать сейчас. Все мои мысли теперь сконцентрированы на том, как отсюда выбраться. Любой способ мне подойдёт, разве что кроме расчленёнки.

Внезапно слышу за собой какой-то странный звук, как если бы кто-то постучался в стену.

Беру пульт от телевизора, убавляю звук и, затаив дыхание, прислушиваюсь.

Тишина, что аж бесит. Показалось, видимо.

Решаю принять ванну, чтобы немного расслабиться, а потом завалиться спать, но стоит мне приподняться с постели, как странный стук снова повторятся. И исходит он прямо оттуда, где стоит моя кровать.

Что там за стеной?

Помнится, на этаже была ещё комната, но ясное дело, мне не доводилось там бывать.

Перестук вновь повторяется, словно тот, кто находится за стеной, нуждается в ответном сигнале.

Дурость какая-то.

Тем не менее я забираюсь на матрас, коленями встаю на подушки и прислоняю ухо к прохладной стене.

— Эй, там есть кто-то? — тихонечко спрашиваю, и кто бы это ни был, он отвечает мне одиночным стуком. — Кто там? Можешь ответить?

Я обвожу комнату беглым взглядом. Поверяю на наличие вентиляции, или чего-нибудь в этом духе, чтобы пообщаться с человеком через неё. Может, так он меня услышит, но глухо. Здесь ничего подобного нет.

И тут меня посещает ужасная мысль? А вдруг в соседней комнате ещё одна заключённая вроде меня? Боже, да что здесь творится?!

Стучат ещё несколько раз, и я наконец отвечаю двойным коротким постукиванием. За стеной повторяют его и тогда, ради интереса, я кулачком воспроизвожу мотив известной песни из кинофильма "Розовая пантера". Просто первое, что пришло в голову, но за стеной точь-в-точь повторяют этот мотив.

Странно, но в то же время меня посещает воодушевляющее чувство. Вроде как я нашла единомышленника. Хоть кто-то здесь со мной заодно. Последующие пять минут мы так и обмениваемся друг с другом мотивами различных известных песен.

Увлекшись этой игрой, я вдруг ощущаю на коже ласкающий прохладный сквозняк. Оборачиваюсь. Усиливающийся свежий ветер, пробирающийся в комнату через балкон, колышет тюлевые занавески, запах соли резонирует от набегающих на берег волн.

Точно!

— Эй, ты можешь выйти на балкон? Попробуй, если он у тебя есть! — стучу я по стене. — Я жду тебя там!

Я проскальзываю сквозь шторы, практически занырнув на балкон. Солнце только-только село, сгущая краски вечернего неба.

Удостоверившись в том, что никто из охраны под моим балконом не дежурит, я слегка наваливаюсь на металлические перила. Мне хочется убедиться в том, что в соседней комнате имеется такой же балкон, как у меня.

Имеется, ещё как. Ну, слава богу.

В глаза бросается тонкая полоска тусклого света на полу, а затем шторы распахиваются и свет теперь уже заливает весь пол.

Появляется тень, увеличивающаяся в размерах. С замиранием сердца я жду того момента, когда этот человек покажется мне.

Руки дрожат как неродные, а затем на балконе появляется… Он… С наглой ухмылочкой на идеально вылепленном лице самым умелым в мире скульптором. С телом, как у Аполлона, прикрытым лишней рубашкой и абсолютно ненужными брюками.

Вопреки всему желание убивать просыпается во мне и растёт в геометрической прогрессии по мере его приближения. По мере того, как аромат его проникает в мои лёгкие и устраивает там хаос, заставляя каждую живую клетку моего тела остро реагировать на его обладателя. Это дурман, пострашнее любого наркотика. К нему зависимость проявляется после первого вдоха. Но, к счастью, голова у меня всё ещё на плечах. Разум противостоит телу. Наверное, именно этим я и отличаюсь от всех остальных.

— Ч-что? Какого чёрта ты здесь делаешь? — заикаюсь я от пережитого шока.

Эмир надменно хмыкает, а потом неожиданно улыбается мне мальчишеской улыбкой. Неожиданно. Я не ошиблась. Уж что-что, а такого я точно не ожидала от Эмира. Даже этот сюрприз стал куда более ожидаем, чем видеть искренние эмоции на лице человека, у которого камень вместо сердца.

— А вообще мне даже понравилось… Забавно вышло, да? — произносит он игриво, вплотную подойдя к ограждению, опираясь на него ладонями. — Надо как-нибудь повторить. Придумать правила, например, один стук — "да", два — "нет", три — "я хочу тебя, Эмир, хоть и вынуждена играть роль стервы, чтобы набить себе цену".

Я не успеваю подобрать нужных слов, чтобы огрызнуться, как он запрыгивает на перила. Выпрямляется грациозно, держась руками за каменные выступы, перекидывает ногу на мою сторону и вот он. Эмир за считанные секунды перебазировался на мою территорию, снова сделав меня максимально уязвимой.

Он спрыгивает на пол. Лицо его в считанных сантиметрах от моего, а я даже моргнуть не могу. Эмоциональная кома, как она есть.

— Я вижу ты рада меня видеть, — проговаривает низким голосом, засасывающей темнотой своих глаз пригвождая меня к месту так, что я сдвинуться не имею возможности.

Могу лишь помотать головой, но как-то неуверенно, словно сама сомневаюсь.

Эмир подхватывает мою ладонь и, не сводя с меня глаз, оставляет поцелуй на тыльной стороне. Что-то вроде его фирменного жеста любезности, чтобы усыпить бдительность.

Кожу покалывает, пальцы сразу немеют.

— Я тоже безумно рад нашей встрече, ангел мой. Пригласишь в свои покои или полюбуемся звёздным небом?

Язык тоже окоченел. Я не могу даже пискнуть, не говоря уже о том, чтобы сказать что-то вразумительное.

Пожав плечами, Эмир оставляет право выбора за собой. Звёзды его мало волнуют, поэтому он ведёт меня в комнату. Присаживается на скомканную постель и, не выпуская моей руки из своей, хлопает по месту рядом с собой. А улыбка так и не сходит с лица.

Что с этим человеком не так? Что не так со мной?

— Только, пожалуйста, никто не должен знать, что я был здесь, — говорит он, стирая улыбку с лица. И это не просьба, это приказ. — Быть в комнатах у девушек, а тем более сидеть в их постелях — вне всяких правил.

Наконец, я могу прийти в себя. Я вырываю свою руку и дерзко хмыкаю, как-то умудряясь находить в себе силы, чтобы противостоять дурману.

— То есть? Разве это не то самое свидание, к которому меня просили готовиться? — глядя на меня из-под ресниц, он мотает головой из стороны в сторону. — А говоря никто, ты имеешь в виду кого-то конкретного или…

Эмир не даёт мне договорить. Он безжалостно перебивает меня своим суровым тоном.

— Говоря никто, я предполагаю никого! Ни единая душа, только стены этого дома могут знать о том, что сейчас я с тобой!

— Это ещё почему?

— Разве я не ясно выразился? Что здесь непонятного? Диана, не вынуждай меня пожалеть о своём выборе.

— А-а-а! Кажется, я поняла, — стоя перед ним, я чересчур наигранно всплёскиваю руками. — Ты боишься, что девушки отвернуться от тебя?! Ну, конечно, а ты со всеми ними ещё переспи, чтобы они устроили тут бойню между собой.

На его лице вновь рисуется улыбка. Он расслабленно откидывается назад, упираясь локтями в матрас. Полулежащая поза говорит о том, что он безоговорочно доверяет мне, хотя я с лёгкостью могу наступить ему между ног и всмятку раздавить его причиндалы. Эта мысль посетила меня неспроста. Мысленно я уже кастрировала его.

— Ты вся на нервах по причине того, что мы так долго не виделись? Признавайся, скучала по мне?

— Ну как же? Конечно! Днями и ночами я только и делала, что сходила с ума по тебе и умирала от зависти, узнав, что первый поцелуй достался не мне, а Анастасии! Вон видишь, похудела как на нервной почве.

Я ждала от Эмира какой-нибудь ответной колкости или того хуже — агрессии в мою сторону, но, как оказывается, предсказатель из меня так себе, поскольку он вдруг выпрямляется в сидячее положение и резко раздвигает полы моего халата в разные стороны. Бегло проходится взглядом по ногам, бёдрам и талии. Так, словно для него я бесполое существо. А я снова в шоке, даже по рукам шлёпнуть не могу.

— Какого чёрта, Диана? Где твои аппетитные формы? Ты что, голодовку устроила мне в отместку?!

— А не твоя ли это идея была — морить меня голодом?

Эмир сводит брови к переносице и озадаченно потирает щетинистый подбородок. Рявкнув что-то на турецком, он кулаком шарахает себе по колену, заставив меня отшатнуться от него.

— Я не знал, Диана. Правда, но я разберусь с этим, — его голос полон сожаления, а мне мало верится в это.

— Хочешь сказать и замуровать меня здесь тоже не твоя идея? — прищуриваюсь.

— А вот к этому я уже имею прямое отношение. Временная свобода — это то единственное, чего я мог лишить тебя, пока ты не стала всецело моей.

— Я не стану твоей. Можешь зарубить себе это на носу, если пожелаешь!

Эмир многозначительно ведёт бровью. Повисает молчание. Только позже до меня доходит, что иностранцы вряд ли смогут понять значение данных слов. Тем и лучше. У меня для него имеется немало подобных фразочек.

— Станешь, если я этого захочу! Вопрос в том, захочу ли? — тем не менее отвечает он с явной угрозой.

— Ага, после дождичка в четверг и стану, — издеваюсь я, вставая в закрытую позу на всякий случай. — Зачем ты пришёл сюда? Скатертью дорога, Эмир.

— Я пришёл сюда сказать, чтобы ты надела купальник.

— И всё? — цыкнув языком, я закатываю глаза. — А в дверь войти нельзя было, чтобы сказать то же самое?

Он снова разваливается на моей постели. Устраивается основательно: подушку подкладывает под голову, заводит руку за неё и сгибает одну ногу в колене. Только смотрит он на меня теперь по-другому. Уже не так, будто перед собой видит бесполое существо, а, скорее, наоборот. Словно я для него кусок мяса.

— Я пришёл не только сказать, но и посмотреть на то, как ты будешь это делать, — этот змей-искуситель раздевает меня глазами, ставит незримые отметины на губах, на теле. Как? Как у него это выходит? — Ну же, смелее, Диана. Обещаю, к твоему телу прикоснётся только мой взгляд.

10. Выбор сделан

"Прикоснётся только взгляд".

Это меня и пугает больше всего. Одна только фраза нагоняет страх и отвращение.

Нет, не сам факт его искушённого желания поглазеть на мои прелести.

Меня уже не удивляют идиотские просьбы высокомерного господина, которому в этом доме дозволено всё в отношении всех. Меня пугает именно то, что взгляд его настолько цепкий, что порой кажется Эмир способен им переставлять предметы.

— Диана, у тебя какие-то сложности? Неужели ты хочешь, чтобы я помог тебе? Только скажи, и я с удовольствием приложу к этому свою руку, — его голос вырывает меня из паутины задумчивости.

Там я в красках уже представила себе это унижение. И меня совершенно это не устраивает.

Что же будет, если я ослушаюсь? Если я выставлю его вон и разболтаю всем, что он нарушил какие-то там правила? Как можно вообще нарушить правила, которые сам же устанавливал?

— Нет, — отрезаю я, крепко закутывая себя в халат. — Мне не нужна твоя помощь! Ты же хочешь просто поглазеть, так?

— Не поглазеть, а насладиться представлением, — поправляет меня с надменной улыбкой на лице, но взгляд как раз-таки говорит о том, что у меня нет никаких шансов на ослушание. Я в ловушке.

Да подавись ты! Хуже уже просто не может быть!

Дерзко хмыкнув, я разворачиваюсь и на высоких скоростях залетаю в гардеробную. Дверью хлопаю с грохотом, вложив в этот грохот максимум своей ненависти.

Отодвигаю ящик, откуда достаю самый развратный купальник среди прочих более или менее приличных.

Кто такое носит вообще?

Но раз он хочет шоу — будет ему шоу!

Сам купальник (одно название) раздельный. Он ядовито-жёлтый, просто вырви глаз. Полупрозрачная сетчатая ткань не скроет ничего, а мне это и не нужно. Мне уже плевать. Я сама подписалась под этими унижениями.

Прижав купальник к груди, я пыхтя и фыркая,возвращаюсь в комнату. Эмир пристально отслеживает каждое моё движение. Складывается впечатление, что ещё немного и он начнёт ими управлять, как персонажем игры "Симс".

Швыряю тряпки на скомканное одеяло, становлюсь у кровати в позу фонарного столба и гневно смотрю на Эмира.

Если бы взглядом я могла бы убивать, то этого мужлана уже выносили бы отсюда вперёд ногами, но нет. Сидит себе целёхонький и невредимый. Лыбится и потирает свою щетинистую челюсть. Готовится к представлению, что называется.

Устанавливаю зрительный контакт. Глаза в глаза.

Резко, даже нервно сбрасываю с себя халат. Он лужицей растекается в моих ногах.

Сразу же становится зябко, хотя в комнате достаточно комфортная температура.

Это всё он. Это Эмир способен силой мысли покрыть коркой льда всё, к чему он имеет хоть какое-то отношение.

Наплевав на дрожь во всём теле, я завожу руки за спину. Быстро разбираюсь с застёжкой бюстгальтера, лямочки тут же скатываются по моим рукам вниз, а дальше я пуляю чёрное кружево в лицо Эмира. Дерзко. Как опостылевшую вещь.

Эмир даже глазом не моргнул. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

Он рукой нашаривает бюстгальтер. Скомкав его в своей ладони, подносит кулак к своему лицу. Шумно втягивает в себя мой аромат и на секунду прикрывает веки, а потом прячет вещицу в карман своих брюк.

Извращенец!

— Дальше, Диана! — требует он, умело скручивая мои нервы в морской узел.

Все мои движения сопровождаются резкостью, но никак не сексуальностью. Я пальцами поддеваю резинку простецких трусов, небрежно стягиваю их с себя до самых щиколоток. Переступаю их и с гордо поднятой головой развожу руками, мол, вот она я красивая. Полюбуйся!

Но знаете, что?

Его взгляд ни разу так и не опустился ниже моих глаз.

Или его не устроил мой немой протест или же его абсолютно не волнует моё тело.

— А теперь надевай чёртов купальник, — приказывает он сквозь зубы.

Не понимаю себя.

Я бросаюсь из одной крайности к другой.

То мне, видите ли, было унизительно раздеваться перед ним, а теперь меня уже унижает сам факт того, что он даже не посмотрел на меня.

Это не просто унизительно, это напрочь раздавило мою самооценку.

— Тебе помочь? — понижает голос, а я не вижу перед собой ничего.

Картинка расплывается, в носу щиплет, в горле ком горечи растёт.

— Н-нет, не нужно, — дрожит голос, как и руки, которыми я тянусь за купальником.

Сгребаю тряпки с постели, а Эмир тем временем вообще разворачивает от меня голову в сторону.

Он косится на входную дверь. Выражение его лица максимально сосредоточено, как если бы он прислушивался к чьим-то шагам.

Воспользовавшись его невниманием, я быстро напяливаю на себя купальник.

— Всё, представление окончено, теперь можешь…, — не успеваю я договорить, поскольку Эмир выставляет вперёд руку и шикает на меня.

— Тихо, — прикладывает палец к своим губам.

Выругавшись вполголоса, Эмир подскакивает резко с кровати и оказывается напротив. Чуть ли не сшиб меня.

— Что такое? — озадаченно произношу.

Задираю голову, чтобы посмотреть на него. Он такой высокий, когда наши тела разделяют считанные сантиметры.

Эмир снова шикает и прикладывает палец к губам, только на сей раз уже к моим. Затыкает меня для каких-то целей.

Вот теперь-то его глаза спускаются с моих, минуя губы и останавливаются на груди, на просвечивающей ткани.

Зрачки Эмира расширяются, они заполняются темнотой, кадык нервно дёргается.

Я сглатываю вязкую слюну, боясь представить себе, что ему нужно от меня.

Он прикасается ладонью к моему бедру и скользит ею вверх по коже. Касание обжигает, оставляя после себя непонятное ощущение.

Эмир наклоняется к моему лицу и шепчет на ухо:

— Этот купальник не для твоего тела, Диана, — так просто макает он меня лицом точно в грязь.

Я раскрываю рот в возмущении, а он пользуется моим замешательством и припечатывает свои губы к моим.

Застав меня врасплох, он обхватывает мою голову ладонями и врывается в рот языком. Забирает моё дыхание себе. Безжалостно крадёт его у меня и присваивает себе, но через секунду уже отстраняется. Губы свои облизывает.

Что это было?

— Ещё увидимся, — и он удирает из моей комнаты тем же путём, каким и явился сюда.

А в следующее мгновение входная дверь отворяется и в проходе появляется всё тот же охранник. Я судорожно поднимаю с пола свой халат, кутаюсь в нём, скрывая от мужчины свой непотребный вид.

— Госпожа Диана, планы господина Эмира изменились, — краснеет он, что немного несвойственно такому грозному с виду человеку. — Сегодня вы покидаете бухту. Я позову прислугу, чтобы помогла собрать ваши вещи. Будьте готовы через тридцать минут.

— То есть как это? — только и могу выдавить из себя.

Покидаю? Эмир выгоняет меня?

Выходит, он пришёл ко мне, точно зная, что сегодня он выставит меня отсюда? Тогда зачем нужно было устраивать весь этот цирк?

— Мне очень жаль, — произносит охранник, видя моё потрясение. — Это выбор господина Эмира. Он сделал его досрочно. Сегодня все девушки покидают особняк.

Все? Или от шока я начала туго соображать?

— А можно поинтересоваться, он кого-то выбрал или…?

— Именно поэтому вы уезжаете. Выбор господина Эмира пал на госпожу Анастасию.

Вот же наглец!

11. Неожиданный поворот

Во время поспешных сборов меня одолевали двоякие ощущения. С одной стороны, я была счастлива тому, что этот дурдом наконец-то закончился. Причём рада была я тому, что это произошло намного раньше срока, но в то же время мне было жутко не по себе. Моя самооценка, которая и так собирает пыль где-то у меня под ногами, упала ниже некуда. Она просто провалилась под землю и теперь тянет меня за собой на самое дно.

Это не просто оплеуха со стороны Эмира. Это хороший такой удар, после которого он отправил меня в нокаут. На целый час.

Час я не могла опомниться. Носилась по комнате из угла в угол и не знала что мне теперь делать.

Все вещи из гардероба, которые теперь по праву принадлежат мне, собирала прислуга. Бедняжка даже одеться мне помогала, поскольку всё это время я не могла собраться с чувствами.

Чувства…

Будто они у меня есть в самом деле.

Не пойму себя.

Эмир мне даже не нравится, но тогда почему я не могу так просто взять и принять его выбор?

Нет, мозгами-то я всё понимаю, и даже вполне согласна с его выбором.

Анастасия ему подходит намного больше, чем я. По крайней мере, она так уж точно будет ходить по стрункам возле него. Я же не смогу этим похвастаться, зная свой характер и нежелание прислуживать всяким хамоватым мужикам, но что-то подсказывает мне, что внутри я ждала совершенного другого результата.

Сердце, больная моя душа, не оправившаяся от предательства мужа… Они желали успокоения. Исцеления, но никак не очередную подставу.

Дурочка, ну чего я могла ожидать от подобного каламбура?

Да хотя бы отдыха! В кои-то веки оказалась за границей, а ласковых волн морюшка даже не почувствовала на себе.

Хватит! Ноги в руки — и пошла отсюда с гордо поднятой головой. Эмир — птичка не нашего полёта, и я довольна хотя бы тому, что ухожу отсюда не пощипанной курицей.

— Госпожа Диана, ваши вещи уже на яхте. Следуйте теперь за мной! — приказывает охранник, появившийся из ниоткуда.

Я растерянно киваю ему. Оборачиваюсь, чтобы обвести напоследок взглядом ту комнату, в которой мне довелось провести свои самые сомнительные в жизни выходные.

Горько вздохнув, я прижимаю к груди свою потрёпанную старую сумочку, которая со мной ещё с самой России. Делаю шаг в сторону выхода и напарываюсь на препятствие. Та самая женщина, что носила мне еду, стоит в проходе. В её больших карих глазах можно прочитать сожаление, но и ещё что-то… То, от чего мурашками покрывается вся кожа. Я ни с чем не смогу спутать страх.

— Дочка, будь аккуратна, — произносит она кое-как по-английски, а затем обращается к Аллаху уже на своём и уходит.

Охранник провожает её сердитым взглядом и, когда она скрывается за углом, уже в грубой форме требует:

— Не задерживайте господина Каплана! Это может дорого вам обойтись.

И снова холодок бежит по всему позвоночнику от этих угрожающих слов.

Каплан? Кто такой? И почему я его задерживаю? Он решил проводить меня вместо Эмира?

Все эти вопросы так и остаются незаданными. Они так и продолжают вертеться в моём воспалённом разуме, пока мы не добираемся до причала, где пришвартована яхта. Судя по всему, та самая, которая и вернёт меня и мой багаж на большую Землю, где я навсегда забуду то, что со мной происходило здесь.

Но не тут-то было…

Тогда-то все вопросы сами по себе отпадают. Всё потому, что у причала стоят шестеро мужчин: четверых из них я узнаю — это охранники, третий Эмир, он стоит спиной ко мне, а шестой, наверное, и есть тот самый господин Каплан: седовласый мужчина в дорогом костюме, но во взгляде его — само зло, пробирающее до костей.

Он что-то говорит на своём языке, заставив Эмира медленно обернуться. Словно нехотя, будто этот Каплан сейчас руководит его движениями, подёргивая за верёвочки.

С Эмиром что-то не так.

Если час назад я могла видеть на его лице тень улыбки, глаза, в которых чертята отплясывали ламбаду, то сейчас всё с точностью до наоборот.

Он не желает быть здесь. Лицо его отражает боль или даже скорбь, кулаки крепко стиснуты, а губы плотно сжаты в тонкую линию. Он не желает даже смотреть на меня.

Каплан снова что-то рявкает ему, что я вздрагиваю всем телом. Он жёстко стискивает его подбородок ладонью, заставив развернуть голову в мою сторону. Заставив смотреть именно на меня и никуда больше.

— Это она? — требовательно спрашивает Каплан, махнув головой в мою сторону. — Говори, она или я сделаю с ней то же самое, что и с предыдущей!

— Нет! Это не она! — холодно бросает Эмир, пристально смотря мне в глаза. — Вы всё проделали зря! Ей никогда не стать Мерьям!

Мерьям? Что за ерунда?

Тем временем сердечко моё уже проделывает дыру в груди, оттого как рьяно оно пытается выскочить и удрать от этой непонятной ситуации, в которую мне снова довелось вляпаться.

Но больше всего меня смущает то, как ведёт себя Эмир в данной ситуации. Хозяин положения, теперь больше похож на загнанного в угол зверька среди хищников во главе Каплана.

Неужели это он руководил всеми нами? Эмиром? Но зачем?

— Ч-что здесь п-происходит? — осмеливаюсь подать свой скрипучий голос, на который мужчины не обращают никакого внимания, они всё так же пытают Эмира одним и тем же вопросом: Это она?

— Смотри на неё! Смотри, щенок! — рявкает Каплан, а Эмир не собирается ему подчиняться.

Стоит Каплану кивнуть одному из охранников, как мощный кулак уже летит точно в челюсть Эмира. Затем ещё и ещё один удар. Громила безжалостно делает из его лица кровавое месиво.

Я взвизгиваю от ужаса, приложив ладони ко рту. Волосы на голове вздыбливаются от жестокости этих людей. У меня не находится этому никаких объяснений.

— Что вы делаете? — кричу я, рванув в сторону мужчин, чтобы заступиться. Каблуки мои застревают в земле, я скидываю с себя туфли и приближаюсь к ним, потеряв где-то по дороге сумочку, а заодно и чувство самосохранения. — Отпустите его! Слышите, вы?

— Я в последний раз спрашиваю тебя, Эмир! — сквозь зубы проговаривает старик, пройдясь по мне взглядом, от которого душа просится наружу.

Эмир лишь нагло усмехается ему в лицо и сплёвывает сгусток крови в сторону, а затем следует громогласное распоряжение Каплана, после которого охранники обступают меня с двух сторон и мигом скручивают руки в морской узел.

— Ай, что вы делаете? Больно же!

— Не трогайте её! Это не она! — рычит Эмир, которого теперь тоже удерживают амбалы с двух сторон. Он пытается бороться с ними: руками одёргивает, брыкается, но всё тщетно — силы явно неравны. С двумя мордоворотами Эмиру не справиться.

Каплан командует что-то на родном языке. От его воинственного голоса воздух вокруг сотрясается. Сердце уже не просто вздрагивает. Внутри у меня уже разворачивается натуральная паника, нервы скручиваются, лёгкие в комок сжимаются. Запястья схватывает огонём, оттого как крепко меня удерживают за них. Я скулю, молю о помощи, но никто меня не слышит. Никто. Я даже не замечаю как слёзы уже во всю скатываются по моим щекам, я захлёбываюсь ими.

Мне дико страшно, но спасения как не было, так и нет. Неоткуда его ждать.

А когда я вижу перед собой дуло пистолета, то всё внутри меня умирает будто бы. Я уже не слышу голоса мужчин. Мой разум провалился под лёд. Там я безрезультатно ищу полынью, ищу спасение, глядя на всех сквозь толстый прозрачный лёд. Я вижу вечернее небо, а в небе двух птиц, разрезающих своими крыльями тёмное звёздное полотно. Вороны — вестники смерти.

— Тогда ты станешь свидетелем её смерти. Ещё одна жизнь будет на твоей совести. Сколько их там уже у тебя? — злорадно посмеивается Каплан, отправляя мою душу в бреющий полёт.

Нет, — пытаюсь я закричать, но сил не находится даже заскулить. Тело окоченело от страха за свою жизнь.

— Ни одной! — отчаянно проговаривает Эмир, склонив голову. — Ни одной, чёрт бы вас всех побрал!

— Делай своё дело, Шах! — даёт отмашку Каплан и в эту же секунду дуло пистолета прикладывают к моему виску.

Замираю, хотя до этого меня трясло со страшной силой.

Я слышу щелчок взведённого курка, ноги мои подкашиваются, но не вижу я ничего перед собой. Мне даже не страшно больше.

Какой смысл бояться, когда за тебя приняли решение жить мне или умереть?

И ведь никто не узнает о смерти какой-то русской девки. Это им сойдёт с рук, а я стану лишь призраком, тенью…

Давящая тишина…

Всё вокруг будто уже умерло, даже волны больше не плещутся. Все находятся в ожидании выстрела. Все, включая меня саму.

— Да! Да, это она! Она та самая! — вдруг тишину разрезает голос Эмира.

— Вот ты и сделал свой выбор, сынок!

После этих слов я без сил падаю на колени.

Одна, вокруг меня больше никого нет. И дуло пистолета больше не давит мне в висок, но от этого мне становится легче.

Меня хотели убить? Но за что?

12. Неудавшаяся попытка побега, или Провинность номер два

Прибой, бьющийся о прибрежные скалы, приятно ласкает слух. Небесное полотно плотно усыпано звёздной позолотой. Белая луна так низко свисает надо мной, что кажется до неё можно дотянуться рукой.

Красота вокруг, что дух захватывает.

С моря всё ещё дует тёплый бриз, он оставляет тонкий налёт соли на моих губах. В воздухе ощущается головокружительный аромат цветов, растущих под моим балконом. Тишина вокруг, по идее, должна сулить спокойствие и умиротворение.

Наверное, я хотела бы так жить. Хотела бы каждое утро просыпаться в залитой солнцем комнате, на столе меня уже поджидала бы чашечка крепкого ароматного кофе, а за окном очаровывала пронзительная синева безоблачного неба, манили цветущие луга и море, раскинувшееся на многие километры вперёд. От всего этого я не отказалась, если бы не одно "но".

Ведь именно сейчас я стою на балконе не потому, что мне вдруг захотелось поглазеть на живописные виды бухты после того, как меня едва ли не лишили жизни. Здесь я для того, чтобы иметь представление, как отсюда можно выбраться. Говоря отсюда, я имею в виду не комнату, в которой меня заточили мордовороты, сразу же как только чуть ли не прострелили мне мозги, а саму бухту. Я мечтаю убраться из этого места, из страны. Любыми способами.

Вот только нужно для начала попытаться выбраться хотя бы из комнаты.

Переодеваюсь в толстовку с капюшоном и лосины чёрного цвета, чтобы слиться с темнотой.

Меня даже не останавливает тот факт, что при себе у меня нет никаких документов. У меня всё отняли. Но это только сильнее злит меня. Ещё больше призывает меня к побегу.

Как такового плана у меня нет, я ведь нахожусь в чужой стране. Но если мне посчастливится подобраться к побережью, я брошусь вплавь. Я переплыву чёртово море. Да я сделаю всё, что угодно, лишь бы поскорее убраться из этого проклятого места.

Как только надеваю удобные кроссовки, я подбегаю к двери. Прислушиваюсь к звукам, доносящимся с этажа. Убеждаюсь, что особняк окутала гробовая тишина. Если верить настенным часам, то все в это время уже спят.

Оказываюсь на краю балкона, перекидываю ногу через ограждение, затем вторую. Высоковато, но иначе никак.

Без раздумий отталкиваюсь от ограждения и лечу вниз, пытаясь руками ухватиться за воздух. Страшно всё-таки. Приземление смягчает пушистый газон. Больно, но терпеть можно.

Озираюсь по сторонам, вокруг ни единой души. Смотрю вверх, на крыше тоже никого нет.

Перебежками вдоль дома я оказываюсь по другую его сторону. Здесь меньше искусственного освещения, но, присмотревшись, я могу различить впереди теннисный корт, огороженный сеткой. Слева от него стоит небольшая постройка, какие обычно отводятся прислуге. Значит, туда мне соваться нельзя. Они с ними заодно. А вот справа… справа виднеется тропинка, ведущая в никуда.

Пригнувшись, бегу туда. Оборачиваюсь, когда позади себя слышу шуршание травы, что нарушает чутко дремлющий покой. Сердце уходит в пятки, но вроде бы слежки за мной нет.

Адреналин в крови бурлит, пульс подскочил до небывалой отметки, руки трясутся, но если я буду мешкать, то меня найдут. Найдут и прикончат без сожалений.

Возможно, уже сейчас они заметили пропажу и бросились на мои поиски. Но они не слишком-то были готовы к этому. Иначе почему территория не огорожена? Почему нет круглосуточной охраны?

Глянув в последний раз на особняк, я ступаю на тропинку и тут же теряю почву из-под ног. Из груди вырывается крик. Я падаю, кубарем валюсь с крутого склона. Руками пытаюсь ухватиться за землю, за травинку, но ни черта не выходит. Нет больше никаких мыслей, только страх внутри, да паника.

Стараюсь не издавать звуков. Даже тогда, когда что-то вонзается мне в спину. Ноги цепляются за колючие прутья и корни растений, я теряю кроссовок на лету и врезаюсь в каменный валун.

Толчок такой силы, будто в меня на скорости въехал товарняк. Воздух словно вышибло из лёгких. Хватаю ртом кислород, но вздохнуть я уже не могу. Ничего не вижу перед собой. Глаза застилает что-то липкое и горячее. В носу стоит запах крови, во рту присутствует тошнотворный металлический привкус. Внутренности схватывает огнём и я отключаюсь. В одно мгновение проваливаюсь в темноту, где уже ничего не болит. Где ничего не важно.

Прихожу в себя, лёжа на чём-то мягком. Кажется, я в своей комнате.

Меня слепит яркая вспышка света. Тогда боль снова даёт о себе знать.

Меня нашли. У меня не вышло. Меня убьют, — первое, что приходит в голову.

Хриплю, стону от тупой боли в груди. Я открываю глаза и снова закрываю, заметив как надо мной возвышаются четыре мужских силуэта.

— Пришла в себя? — пренебрежительно спрашивают. — Ещё и лицо себе всё изуродовала перед самой свадьбой!

— Какой ещё свадьбы? — охрипши скулю, не разобрав кто там смеет говорить обо мне.

— Господин, что намерены делать с девчонкой?

— Выброси эту некондицию в море, — спокойно отвечает, судя по голосу, тот самый госоподин Каплан. — Она же именно туда так рвалась!

— Не нужно трогать меня, прошу вас, — скулю я без сил, когда ко мне, беззащитной и обездвиженной, приближается один из амбалов, а трое других мужчин стоят позади и смотрят на всё это безобразие. Но если двое мужчин смотрят на меня с явной тревожностью, среди которых сам Эмир, то Каплан — с хладнокровным безразличием.

Слуга дьявола без усилий перекидывает меня на своё плечо. Свисая вниз головой, я не могу никак противостоять этому. Сил нет никаких, голова кружится, тошнит.

— В море? Вы уверены? — переспрашивает верзила.

Хоть у кого-то в этой комнате ещё остались живые клетки мозга.

Молчание и бездействие в ответ. Я сама притаилась, ожидая, что у этого человека с каменным сердцем имеется хоть крупица сострадания.

— Ладно, Шах, отпусти девчонку! — распоряжается Каплан и тот кладёт меня обратно на мою кровать.

Не помню, как я оказалась в своей комнате. И вообще, как долго я была в отключке?

Дёргаюсь от Шаха и сворачиваюсь калачиком, накрывая себя одеялом почти с головой. Мне жутко холодно.

— Доктор, возвращайтесь к себе. И мы, Шах, тоже пойдём. Дальше Эмир сам разберётся.

Незнакомый пожилой мужчина с чемоданчиком, какие обычно бывают у врачей, послушно исчезает из виду, как и охранник с Капланом. Мы остаёмся с Эмиром вдвоём и ничего хорошего ждать не приходится больше.

— Что со мной? — спрашиваю я, потирая виски.

Он присаживается в кресло напротив, забрасывает ногу на ногу.

— Хочешь искупаться? — игнорирует мой вопрос.

Он говорит обычным тоном. Без нажима, как будто мы с ним хорошие друзья.

— Не уверена, у меня кажется сотрясение, — корчусь я от приступа головной боли.

— Каплан и Шах ушли, у тебя появился шанс сбежать отсюда. И да, ты права. У тебя сотрясение, но неужели оно помешает тебе вырваться на свободу?

— Но куда мне бежать? Мы отрезаны от большой земли!

Он подымается из кресла, встаёт на колени у кровати, в которой я лежу неподвижно. Большим пальцем он стирает со лба мою кровь.

— Если б я только мог тебя отпустить, я бы отпустил. Ты мне не нужна, — он склоняется надо мной и с угрозой в голосе шепчет: — Но другие думают иначе. Поверь, тебе некуда бежать. Если тебе дорога твоя жизнь, ты будешь следовать одному простому правилу: смиренно ждать нашей свадьбы. Надеюсь, она будет уже совсем скоро.

— Но что… что со мной будет теперь? Что меня ждёт после того, как я попыталась отсюда сбежать?

— Ничего, — беспечным голосом отвечает, и я позволяю себе расслабиться, но лишь на секунду. — Просто теперь мы будем под пристальным вниманием Каплана.

— Да кто такой этот Каплан вообще? Почему ты остерегаешься его? Что ему нужно от нас?

— Каплан — лидер. Он старейшина. В моих жилах течёт его кровь, а это значит, что я не имею права говорить что-то вразрез ему. Я не имею права делать так, как хочется мне. Только его слово имеет вес. Как бы я этого ни хотел, но нам придётся следовать всем его требованиям.

— То есть это был не кастинг? Не было никакой борьбы за твоё сердце?

Эмир едва заметно качает головой из стороны в сторону, плодя в моей нездоровой голове уйму вопросов.

— Нет, всё было чётко спланировано. Тебя выбрали задолго до кастинга. Тебе внушили ту мысль, что нужно прийти на него. Авария перед тем отелем, где проводился кастинг, была подстроена нашими людьми, чтобы ты точно проследовала на него. Даже любовница твоего мужа появилась неспроста. Светлана, она же Амалия — тоже наш человек. Нам нужно было сделать всё, чтобы ты разочаровалась в своей жизни и отправилась на этот чёртов кастинг.

Ум за разум заходит. Так и до сумасшествия недалеко.

Что тут говорить?

Я в глубочайшем шоке и вряд ли выйду из него без последствий.

Порывшись в памяти, вспоминаю, что незадолго до кастинга я ведь и впрямь не могла отделаться от всплывающей рекламы в интернете, где говорилось, что именно я… Я могу завоевать сердце богатого красавчика-холостяка. Что я только ни делала, чтобы избавиться от назойливой рекламы, но всё без толку. Она преследовала меня всюду, даже в почтовом ящике.

Как? Как им удалось всё это провернуть? Как я могла повестись на все эти трюки?

— А София? Я своими глазами видела, как она…

Эмир перебивает меня, не давая возможности произнести вслух свою мысль.

— Нет! Между мной и Софией нет ничего!

— Но я видела! — от попытки повысить голос виски пронзает адская боль и я морщусь, Эмир голову склоняет, словно чувствует вину за собой.

— София — жена моего двоюродного брата, а здесь только потому, что сама вызвалась помочь господину Каплану, так как знает русскую речь. Это всё.

— Нет! Я же не слепая! Я видела, как она…, — Эмир снова обрывает меня на полуслове:

— Все когда-то ошибаются! Я не исключение, но это в прошлом, Диана. Забудь о Софии, и держись от неё подальше.

— Но…

Он зажимает ладонью мой рот, легко. В глазах его сожаление.

— Не играй с огнём, если не боишься обжечься. Всё пройдёт гладко, тебе просто нужно быть послушной девочкой. Не влюбляйся в меня, не позволяй чувствам затмить свой разум, как однажды они затмили мой. Просто слушай меня, и тогда, быть может, ты окажешься на свободе.

А затем комната перед глазами начинает вращаться и я чувствую, как проваливаюсь в темноту. Она засасывает меня в мрачную пучину, где мне снится сам дьявол и его угольно чёрные глаза…

13. Новый член семьи Элмас

Действия после пролога

— Что вы сделали со мной? — заикаюсь я, опасливо отстраняюсь от него, вжимаюсь в пассажирскую дверь. — Почему вы делаете вид, будто так и должно быть?

Он беспардонно хватает меня за подбородок. Вырвав из моих уст болезненный всхлип, притягивает лицо к своему.

Я ощущаю страх и отвращение к этому мужчине, что ведёт себя со мной как с рабыней, но ничего не могу поделать с собой.

Его глаза, как две бездонные воронки. Они поглощают мой разум и кажется, что я сама себе уже не принадлежу.

Его многозначительный взгляд твердит мне, что теперь я принадлежу ему.

Всецело.

— Потому что, дорогая моя Диана, так и должно было быть. Ты теперь моя жена, — его губы касаются моих, он сильнее сжимает мой подбородок, я скулю от боли, но отвести глаз от него так и не в силах. Этот мужчина, как гипноз. — Ты моя. Теперь ты — часть семьи Элмас. И ты родишь мне сына! Любой ценой!

Спереди кто-то покашливает. Я перевожу затуманенный взгляд на седовласого мужчину, что всё это время, оказывается, сидел напротив нас. Прожилки потряхивает от того, как он вперяется на нас своими маленькими глазами-щёлочками. На губах его расцветает зловещая ухмылка, что так схожа с улыбкой дьявола, сидевшего по правую руку от меня.

— Не переживай, Диана. Тебе понравится наша большая и дружная семья, — его любезность обманчива, поскольку от каждого его слова веет скрытой угрозой. — Вчера ты ударилась головой. Вероятно, всё в ней смешалось. Но ничего, это дело поправимое, дочка. Ты главное не обращай внимания на неуместные шутки моего любимого внука. У него плохи дела с юмором. В этом отношении он совершенно непохож на меня, — он переводит взгляд на внучка, но любви в нём нет. Только враждебность и чувство превосходства. — Не шути так больше со своей женой, Эмир. Люби её и оберегай, она нам очень дорога. Надеюсь, в скором времени ты обрадуешь меня новостью о правнуке! Так ведь?

— Да. Обязательно, — чувствую, как мужчина напрягается.

Я не успеваю даже возмутиться такой глупости, поскольку в мою голову пулевой очередью врезаются картинки минувшего дня.

Я впускаю их в свою память эпизод за эпизодом и одновременно поражаюсь тем ужасающим событиям, что произошли со мной вчера.

Меня хотели пристрелить! Я пыталась сбежать, но не вышло. Меня поймали, а потом…

Дрожь охватила всю меня. Я разворачиваю голову, устремляя на мужчину взгляд, заволокшей дымкой из неприятных воспоминаний. Размытый образ из-за стоявших глазах слёз, не препятствует мне узнать в нём того, кто стал причиной всех моих бед.

Это он похитил меня. Из-за него у меня сейчас бардак в голове. Он стал моим палачом.

— Эмир, — произношу вполголоса, горечь вязкую сглатываю. — Ты…

— Успокойся, поговорим дома. Всё будет хорошо, — он обрывает меня на полуслове, прижав голову к своему плечу. Боковым зрением он поглядывает на своего дедушку, хотя слова по-прежнему обращены ко мне: — Помни, по приезде тебя ждёт ванна с кокосовым молоком, а потом я познакомлю тебя со своей семьёй, — оставляет поцелуй на моих волосах, разум мой снова закручивает спиралью, а далее он тихо произносит на ухо, чтобы только я смогла расслышать его. — Действие наркотика скоро прекратится. Тебе полегчает. Просто делай, как я говорю. Не забывай, что твоя свобода находится в моих руках. Верь мне.

Меня чем-то накачали?

Ну конечно! Как же я сразу не догадалась. Только под действием каких-либо препаратов я могла бы выйти замуж за него! Как это низко! Как подло!

— Эмир, проводишь свою жену в вашу спальню, а затем я жду тебя у себя, — не просьба — чёткий приказ слетает с губ старейшины, скрытых под густой серебристой бородой.

— Хорошо. Как только пойму, что с Дианой всё в порядке, я обязательно навещу тебя, — Эмир не желает следовать его приказам, даже я это понимаю, а как расценивает данные слова КАПЛАН (так ведь его зовут, если память мне не изменяет), стоит только догадываться. Но судя по тому, каким убийственным взглядом старик наградил своего внучка, он понимает это не хуже меня. И что-то подсказывает, мириться с этим данный человек вряд ли будет.

Боже, что со мной теперь будет? Как мне быть, не представляю.

Но так как никакого выхода из этой паршивой ситуации я не наблюдаю, стоит довериться меньшему из двух зол. Надеюсь, Эмир знает что делает. Очень надеюсь, что его словам можно доверять, иначе…

Ох, я и думать не хочу, что со мной будет, если я стану "собственностью" семьи Элмас.

Машина останавливается напротив архитектурного замка, на узкой улочке, устланной старинной кирпичной кладкой. О том, что его возвели очень и очень давно, говорят огромные махины из красного и белого кирпича, что служат здесь вратами, в которые, по всей вероятности, невозможно войти без особого приглашения.

Очень впечатляет и… настораживает в то же время.

— Ты готова? — после того, как Каплан покинул нас, спрашивает Эмир. Словно если я отвечу отказом, он развернёт машину в другую сторону, чтобы увезти меня подальше отсюда.

Я безрадостно киваю ему, тот выходит из салона и протягивает мне ладонь. Вкладываю ему руку и меня буквально примагничивает к телу Эмира, точно стрелой выпустили из лука. Даже голова кругом пошла.

Мне хоть и жутко неловко, но я всё же уже твёрдо стою на ногах, а Эмир и не думает отпускать меня из своих объятий. Взглядом своим ласкает кожу моего лица, в краску меня вгоняет молчаливым тяготением.

— Где это мы? — решаю разрядить обстановку волнующим вопросом.

Эмир моргает, сбрасывая с себя сети задумчивости, оглядывается и обводит глазами величественную территорию.

— Это резиденция семейства Элмас. Пока ты крепко спала, мы вернулись в Стамбул. Тебе здесь не нравится?

— Да нет, увиденное меня несколько поражает, просто я никогда…

Эмир в своём репертуаре. Он обрывает меня, потянув за собой.

— Можешь говорить как есть. Я лично ненавижу это место, поэтому тебе необязательно отзываться о нём хорошо.

— Зачем же ты живёшь в месте, которое тебе не по душе? — из меня вырывается нервный смешок.

— Это не мой выбор, разве ты ещё не поняла!? — сказал, как отрезал. Сразу все вопросы отпадают.

Закрываю рот на замок, когда рука об руку мы минуем ворота и оказываемся среди парковой зелени, что так радует глаз.

Вдалеке мерцает голубое зеркало огромного бассейна, повсюду стоят изящные скульптуры. Роскошный цветник экзотических посадок, разбитый перед особняком, гармонирует своей красотой с волшебными аллеями по бокам, по ним, наверняка, чудесно прогуляться перед сном.

Да и сам особняк, напоминающий архитектурный шедевр из белого песчаника и мрамора, производит огромное впечатление. Его арочные проёмы, искусно выложенные наличники на огромных окнах и затейливые орнаменты на стенах не могут не восхищать меня, а вот Эмиру радости никакой эта красота не доставляет. Он фыркает, глядя на то, как у меня разбегаются восхищённые глаза в разные стороны.

Обо всём на свете позабыла… Всего лишь на мгновение, но и оно бесследно исчезает, стоит лицезреть недовольное лицо, высунувшееся в проём двери парадного входа.

— А вот и влюблённые пожаловали! — встречает нас София, когда мы только-только подбираемся к лестнице, ведущей в дом. — Я думала, что свадьбу мы будем гулять по всем нашим традициям. Я сутки готовилась к ночи хны, а сегодня меня извещают, что вы решили сыграть свадьбу по современным обычаям. Почему, Эмир?

— Потому что это не праздник, София! Иди лучше Назару досаждай, — даже не глянув в её сторону, он обходит препятствие, нарисовавшееся на пути.

— Я приготовила Диане спальню на первом этаже! Рядом с прислугой, — летит нам в спину выкрик, пропитанный ядом.

На сей раз реакция Эмира не заставляет долго ждать. Он врастает в пол сразу же после услышанного, дёрнув меня за руку. Оборачивается, зловеще смотрит на Софию из-за плеча. Хочется расщепиться на атомы, глядя на этот безмолвный поединок схлестнувшихся взглядов.

Секунды молчания кажутся вечностью. За эту вечность я успеваю понять, что здесь мне не рады. Меня по-прежнему хотят уничтожить. Только в этот раз я перешла дорогу женщине, что теперь свысока своего величия смотрит на меня.

Запахло жареным…

Коварней существа, чем приниженная женщина, не сыскать на всём белом свете.

— Зря старалась! Диана будет жить в моей спальне! Со мной! — спрятав меня за своей могучей спиной, Эмир утирает этой стерве нос.

Я сама не замечаю, как улыбка расползается на моих губах, видя то, как Эмир застал её врасплох.

— Дедушка будет не в восторге, ты же знаешь!

— С дедушкой я всё уже обсудил! И имей в виду, если увижу тебя близи НАШЕЙ спальни, Назар узнает очень многое о своей дорогой жёнушке. Я ясно выразился?

София ахает, покрывшись красными пятнами стыда. Она подходит к нам, демонстрируя свою злобу во всей красе.

— Тогда нас обоих ждёт сам знаешь что! — шипит она сквозь зубы, бегло удостаивает меня своим презрением, а затем убирается прочь. Гордо задрав голову и выписывая бёдрами знак бесконечности, она насылает на нас проклятья на своём родном языке.

14. Откровения

Неоднозначный диалог Эмира с Софией вызывает у меня уйму вопросов, но это тупик. Понимаю, что пока я нахожусь в этом доме, мне не стоит ждать, что кто-нибудь ответит хотя бы на один из них. Только если Эмир сам не изъявит желание объясниться со мной. А пока как такого желания у него не наблюдается я молча следую за ним, параллельно поражаясь красотами дома. На время даже забываю по какой причине я здесь нахожусь. Всё это напоминает мне экскурсию по залам, где я с головой погружаюсь в мир невероятной восточной роскоши и пышности убранства.

Далее мы поднимаемся по мраморной лестнице на второй этаж. Проходимся по просторному коридору, наполненным солнечным светом, струящимся из окон. Сверху сияют миниатюрные люстры, похожие на россыпь звёзд, пол повсюду застелен эксклюзивными коврами, сотканными из шёлковых нитей.

Нельзя не залюбоваться этим великолепием. Я стараюсь не отвлекаться, ведь осознаю, что это усыпляет мою бдительность, но не могу. Бдительность подождёт.

Ловлю себя на мысли, что чувствую себя здесь Османской принцессой. Всё здесь вызывает восхищение. Всё, за исключением того, что нахожусь я тут отнюдь не по своей воле. Никакая роскошь не в силах закрасить мне моё отчаяния.

— А это… Это наша спальня. Здесь ты можешь ощущать себя в безопасности, — произносит Эмир, открывая ключом дверной замок.

Сразу закрадывается мысль, что и ему приходится в этом доме многое скрывать, ища безопасность, раз он держит свою спальню запечатанной на ключ.

Комната многим отличается от всего увиденного мною ранее. Хотя бы тем, что роскошью в ней и не пахнет. Она больше похожа на обычный номер трёхзвёздночного отеля. Чистенькая, уютная, со всеми необходимыми удобствами, но слишком уж разнится с тем, что находится за её пределами.

Пожалуй, в этом есть некий плюс. Если мне и суждено стать птицей, запертой в клетке, то данная комната самая подходящая клетка из всех. По крайней мере, в ней я смогу на время забыться, ведь она напоминает мне прежнюю жизнь.

— Можешь переодеться в ванной комнате. Всю одежду ты найдёшь в шкафу. Он здесь один, так что не перепутаешь.

— Эмир, постой, — останавливаю его прежде, чем он выходит за порог комнаты. Мужчина разворачивается, я падаю на краешек единственного спального места в комнате, нервно прокручиваю обручальное кольцо, которое стало для меня удавкой, символом моего конца. — Мы можем поговорить?

— Прям сейчас? — между его бровей проглядывается глубокая морщинка, а на лице я вижу чёткое нежелание идти со мной на контакт.

— Да, — выдыхаю оберчённо, глядя на него из-под тяжёлых ресниц. — Именно сейчас. Пойми, это очень важно. Поставь себя на моё место! Я ведь не знаю что и думать. Это какая-то бессмыслица. У меня такое чувство, будто меня заставили играть роль в дешёвом спектакле. Вокруг меня меняются декорации, что-то происходит, а я так и не знаю, какая роль в нём отводится мне. Кажется, я схожу с ума… — мой диалог плавно перетекает в истерику. Я уже начинаю задыхаться от своих слов. Слёзы наворачиваются на глаза, хоть и не хочу я плакать. Нет желания показывать свою слабость этому мужчине. — Я схожу с ума, Эмир. Прошу, поговори со мной. Расскажи, что со мной происходит! Какова моя роль? Я запуталась… так запуталась, — давлюсь слезами, голова безвольно падает на мои колени, мне хочется просто умереть и всё.

Слышу мягкий звук закрывающейся двери.

Эмир ушёл. Он не пожелал становиться свидетелем моих истерик.

Но затем я чувствую, как на мою голову ложится мужская рука. Меня гладят по волосам, и истерика отступает на второй план.

— Тише, Диана, успокойся, — вполголоса Эмир произносит. — Не позволяй негативным эмоциям взять контроль над разумом. Не думай о плохом.

Подымаю голову, убираю прилипшие волосы к мокрому от слёз лицу. Эмир заботливо стирает большими пальцами влажные дорожки со щёк.

Губы его расплываются в усталой улыбке, а глаза по-прежнему остаются холоднее стужи. В них вьюга кружит, она только-только набирает свои обороты.

— Как не думать о плохом, если оно повсюду?

— Я, по-твоему, тоже плохой?

— То, что ты вытираешь мои слёзы, стоя передо мной на коленях, ещё не говорит о том, что в тебе нет злого умысла. Если я ошибаюсь, то опровергни мои доводы. Просто поговори со мной. Расскажи мне всё!

То, как Эмир напрягся, сложно не заметить. Его рука, покоящаяся на моих коленях, вмиг становится тяжелее, чем секунду назад. Тем не менее он кивает мне, подымается с колен и присаживается возле меня.

— Хорошо. Давай тогда по порядку. Что ты хочешь узнать в первую очередь?

— Что вы сделали с моим мужем? — выпаливаю не раздумывая, заставив Эмира усмехнуться в голос. — Что смешного я спросила?

— Скажем так, — тем временем его косая усмешка становится ещё более заметной. Он позволяет себе подхватить мою ладонь и положить её на свои колени. Со сосредоточенным видом Эмир разглядывает белую полоску на моём безымянном пальце, на котором ещё совсем недавно красовалось простенькое обручальное кольцо. След от кольца и огромная дыра в сердце — единственное, что осталось у меня от Игоря. — Твои приоритеты немного смущают меня. Признаться честно, я вовсе не ожидал, что первый твой вопрос будет об этом куске дерьма.

Бросив на него презренный взгляд, я с силой вырываю свою руку.

— С этим куском дерьма я была в браке, попрошу заметить! Он был моим куском! Да я всю жизнь любила этого куска! Так что не вижу ничего такого! — возмущаюсь я, хоть и понимаю, что не должна защищать его. Он этого совершенно недостоин. — Так ты знаешь что с ним сейчас?

— Знаю, — уверенно кивает, я выжидательно смотрю на него, затаив дыхание. Эмир назло выдерживает паузу, нарочно действует мне на нервы, с недавних пор ставшие ни к чёрту. — Амалия обобрала его до нитки. Он сейчас находится в Тайской тюрьме за воровство. А так как законы в этой стране самые что ни на есть суровые, то вряд ли он выйдет оттуда в ближайший век.

Сердце ухает к ногам моим. Оно просто разбивается вдребезги от услышанного. Я даже и не думала, что разбитое однажды, можно разбить дважды, но, оказывается, ещё как можно.

Это немыслимо. Я не желаю верить.

Чего бы Игорь не натворил, он точно не заслуживает подобной участи.

— З-зачем… Зачем вы так? — у меня нет голоса из-за образовавшегося кома гигантских размеров, застрявшем в горле. — Что он вам сделал?! Вы, изверги! Что он сделал вам, я спрашиваю?

В припадке безумия я набрасываюсь на Эмира с кулаками, а он терпит всё. Даже руку не поднимает, чтобы защититься от ударов. Но силы быстро покидают меня и я просто валюсь на кровать, уткнувшись носом в матрас, что заглушает мои судорожные рыдания. Я позволяю истерике раздавить меня и обездвижить.

— Диана, это меньшее что он заслуживает, — голос Эмира холодный, даже суровый. — Только из-за него ты находишься здесь. Если бы он был верен тебе… Если бы он был наделён теми качествами, какими наделён настоящий мужчина… если бы он держал своего дружка в штанах, мы бы не смогли повлиять на тебя. Только благодаря ему ты попала сюда… Или наперекор.

Ощущение безвыходности стало не просто моим ощущением, с которым я была вынуждена уживаться последние дни. Оно возникло не из-за банальных стечений обстоятельств. Оно стало моим высшим предназначением, которое мне не суждено изменить.

— А девушки… что стало с теми девушками, что были со мной в бухте? Вы их убили?

— Убили? Нет, что за глупости? — вырывается из его груди смешок. — Сенай господин Каплан оплатил учёбу в престижном ВУЗе Америки, Анастасии тоже перепало от него кое-что..

— Что?

— Ну, как бы тебе сказать? — хмыкает он загадочно. — Чтобы облегчить мне выбор, дедушка насильно подложил её Шаху, та поломалась немного, а затем сама проявила активность. А что с ней стало дальше, я не знаю. Надо у Шаха спросить. Но судя по тому, что наш лучший работник взял отгул, велика вероятность, что он сейчас находится с ней.

По этой милой с виду девушке и не скажешь, что она способна пойти на такие подвиги. Во имя чего трудно так сразу сказать, но, надеюсь, она не пожалеет об этом.

— С ума сойти! А Гюнь? С Гюнь что?

Задумавшись, Эмир хмыкает.

— С ней несколько сложнее, — я вздрагиваю, предполагая, что с ней могло произойти самое ужасное. Хоть она мне и не нравилась совсем, но плохого я бы ей точно не смогла пожелать. — Гюнь — сестра Софии. Она была подсадной уткой. В её обязанности входило приглядывать за вами.

Час от часу не легче.

Противно становиться частью семьи, которая способна запудрить мозги любому, ради своей выгоды.

Ненавижу! Будь прокляты они!

— Хорошо! — кулаки сжимаю от злости, смотря в глаза человека, ставшего для меня внешним раздражителем. — Тогда ответь мне на последний вопрос: кто такая Мерьям?

Эмир не ожидал и этого вопроса, исходя из того, как исказилось его лицо. Оно застыло, стало каменным. Но если прежде я наблюдала вьюгу в его глазах, то теперь там творится нечто страшное. Всепоглощающее пламявнутри них, а в этом адском пекле мученики заживо горят.

— Мерьям — любовь всей моей жизни, — задумчиво произносит, глядя впереди себя.

А вот я, напротив, ожидала услышать нечто подобное, поэтому сильно не удивляюсь, лишь фыркаю, посчитав все проблемы Эмира не более, чем надуманными.

— И какое отношения я имею к любви всей твоей жизни? — дерзко проговариваю, скрестив руки на груди.

— Никакое. Ты не имеешь к ней абсолютно никого отношения, — всё так же находясь в глубоких размышлениях, тихо он произносит, чем только подтверждает мои суждения. — Но так вышло, что род Элмас в скором времени может исчезнуть, а наша фамилию можно будет увидеть только на надгробном камне. Мужчин мало в нашей семье осталось: господин Каплан, я и мой двоюродный брат, который, к сожалению, бесплоден. Дедушке нужно продолжение рода.

— Ну, так и продолжай с любовью всей своей жизни! — недовольно вскидываю руками. — Я-то здесь при чём!?

Эмир переводит потухший взгляд на меня, но смотрит он будто сквозь, словно я для него просвечивающаяся субстанция. Призрак.

— До недавнего времени я им был не нужен, ровно как и они мне. Я отрёкся от семьи, языка, традиций. Сбежал отсюда и уехал жить в Штаты. Выучился, построил там бизнес, который приносил мне хороший доход. Я хотел забрать Марьям к себе, но всё изменилось, когда Каплан узнал, что его любимый внук Назар бесплоден. Тогда я стал их последней надеждой, но сам того ещё не знал, — он с силой стискивает кулак, неосознанно комкает им одеяло, поддавшись эмоциям, норовящим выплеснуться наружу, но Эмир старается всеми силами сдерживать их. — Когда я вернулся в страну, чтобы забрать с собой Мерьям, случилось страшное… Она… она покончила с собой, — буквально выдавливает из себя слова. Они повергают меня в шок, а та боль, что закралась в сердце Эмира… Я разделяю её с ним. В кои-то веки я хочу сопереживать ему. — Тем не менее Каплану было плевать. Ему нужен был наследник и чем быстрее, тем лучше. Я был разбит! Я был в полном отчаянии! Я не хотел жить! Тогда я сдуру сказал ему, что женюсь только в том случае, если ему подвластно вернуть время вспять… Если ему по силам вернуть мою Мерьям. Каплан взял с меня обещание, что если он сделает это, то я женюсь и подарю ему внука. Я посчитал его слова полнейшим абсурдом и ответил согласием, — Эмир выдерживает мучительную паузу, а затем рычит: — Но я не знал! Не знал, что они провернут такую операцию! Каплан задействовал сотню людей с различных областей, начиная с разносчиков пиццы, которые приходили по твоим заказам, заканчивая разработчиками шпионских программ и частных сыщиков. Он вбухал в это дело столько денег, что нам с тобой и ни снилось. Три месяца они искали тебя. Искали, и в результате им это удалось, — Эмир подносит руку к моему лицу, невесомо касается щеки, но в ту же секунду одёргивает себя. — Ты — копия Мерьям, но как бы ты ни была похожа на неё, ты — не она. Тебе никогда не стать ею.

Не знаю что было бы сложнее: принять сказанное или не поверить ни единому слову. Мне хочется верить, но что-то меня останавливает. Меня не покидает ощущение, что это очередной тактический ход: придумать слезливую историю, чтобы я вошла в положение. Но с другой стороны, разве можно придумать такое? Разве можно испытывать боль и произносить слова, доставляющие только страдания, если всё это ничто иное, как выдумка?

О, можно ещё как! Достаточно носить фамилию Элмас!

— Вот это да! — после длительной паузы я выхожу из эмоциональной комы. — Да по вам по всем точно дурдом плачет!

— Ничего другого я и не ожидал услышать от тебя.

— Думала, что это я схожу с ума, но нет. В этом доме полно сумасшедших, и среди них точно меня нет! — я хватаю Эмира за грудки и трясу, хочу, чтобы он опомнился наконец. — Они же манипулируют тобою, как маленьким ребёнком! Ты же, наверняка, знал, что они не остановятся, пока не найдут копию Мерьям!? Тогда какого чёрта ты не пресёк это? Дал бы им того, что они хотят! Неужели нельзя было прогнуться и найти себе девушку в своих кругах, чтобы не задействовать того, кому это не нужно! Чтобы не приносить никого в жертву?!

Стиснув зубы, он резко скидывает с себя мои руки. Поднимается с постели, становится у двери и твёрдо произносит:

— Повторюсь, моё слово здесь ничего не стоит! Если Каплан решил однажды, то он пойдёт на любые жертвы! Ценой греха, но сделает по-своему! Смирись уже. От тебя многого не требуется. Родишь от меня сына, и вернёшься домой!

От такого объёма информации у меня начинается очередной приступ истерики, только на сей раз меня разрывает дикий смех. Я не могу остановиться, слёзы брызжут, живот уже болит, а Эмиру только и остаётся, что играть своими желваками и наблюдать из-за плеча за моим безумием, за тем, как я потешаюсь над ним.

Над всеми, кто обитает в этом доме!

— Извини, твоя душещипательная история, определённо, берёт за живое! Возможно, я даже согласилась бы помочь тебе во имя своей свободы и если бы была полной дурой, но у тебя ничего не выйдет, — сквозь смех проговариваю. — Я не могу иметь детей. Я бесполезная женщина в этом отношении!

— А это мы ещё проверим! — с угрозой заявляет и уходит, оставив после себя сквозняк не только в комнате, но и в душе моей.

15. Из убежища в террариум

А это мы ещё проверим…

Уж не знаю как Эмир собрался проверять мою репродуктивную способность. Слабо верится в то, что они готовы обратиться к специалистам для того, чтобы как-то попытаться искусственно меня оплодотворить.

Пожалуй, в данном случае остаётся только традиционный метод размножения.

Это и пугает меня больше всего. Я не готова спать с этим мужчиной.

Безусловно, если убрать за рамки всё, что со мной происходит, если на время забыть, что мой законный муж заживо сгниёт в тайской тюрьме, если представить, что я очутилась в другой реальности, то на Эмира можно посмотреть с совершенно другой стороны.

Внешне он очень привлекательный мужчина. Наверняка, ему подвластно очаровать любую женщину, не прилагая к этому должных усилий.

Когда он прикасается ко мне, я не испытываю отвращения, а в те моменты, когда он смотрит на меня завораживающей бездной своих глаз, то я могу ощутить забытое чувство порхающих бабочек в животе, но ровно до тех пор, пока действительность не шарахает мне по мозгам, напомнив тем самым, что эти глаза не могут возродить бабочек. Скорее, я путаю их с жалящими нутро пчёлами.

Все эти сумбурные мысли приходят ко мне, пока я принимаю ванну.

Вода уже успела остыть, пена давно осела, кожа вся сморщилась, а выходить мне не хочется совсем. Ванная комната стала моим временным убежищем от реальности.

Убираю подушку из-под головы, набираю в лёгкие воздуха, задерживаю дыхание и сползаю вниз, очутившись полностью под водой. Открываю глаза, пузырьки вьются вокруг меня в хаотичном танце.

Двадцать, двадцать одна, двадцать две…

Сколько секунд я смогу продержаться, пока лёгкие мои не начнут наполняться водой?

Сорок четыре, сорок пять, сорок шесть…

Здесь под водой проще. Забвение, спокойствие…

Только замедляющийся стук собственного сердца приятно ласкает слух. Мелодия моего тела, которое больше мне не принадлежит.

Затем к этой мелодии добавляются странные звуки, доносящиеся откуда-то из-за стены. Я стараюсь не реагировать на них, чтобы не сбиться со счёта.

Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, но к минуте я так и не смогла подобраться, поскольку меня буквально выталкивает из воды страшная сила.

— Ты что творишь? — голос Эмира взволнованный, напряжённый. Он держит меня на руках, бережно прижимает к себе. Беспорядочно бегая по моему лицу суженными зрачками, он аккуратно убирает прилипшие к лицу волосы. — С ума сошла что ли?

Страшная сила и была Эмиром.

Хлопая склеившимися от воды ресницами и жадно глотая ртом воздух, я верчу головой, осматриваю ванную комнату.

На кафельном полу валяется ручка, деревянные щепки, замок с корнями вырван, а по середине на двери отпечатался чёткий след от его ботинка.

— Я… я… это не то, что ты думаешь, — дрогнувшим голосом оправдываюсь я, понимая, в каком свете я себя выставила. — Я не… я не..

— Ты так меня напугала, Диана! — с облегчением выдыхает, гладит меня по волосам, как заведённый. — Зачем? Что и кому ты хотела этим доказать? Мне? — Он срывает с вешалки полотенце, сажает меня на бортик ванны и укутывает, как маленькую. — Это ведь того не стоит! На том свете тебе не станет легче. Ты хочешь обречь себя на муки вечные? Ну уж нет! Больше я тебя одну не оставлю!

Выйдя из шока, я стискиваю его побледневшее лицо ладонями.

— Эмир, разве я похожа на самоубийцу? — чётко проговариваю каждое слово, пристально глядя ему в глаза. — Понимаю, как это всё могло выглядеть, но ты ошибаешься. Я не стала бы делать из этой ванны свою могилу. Это всего лишь забава с детства. Если бы я хотела покончить с собой, то сделала бы это многим раньше.

— Точно? — недоверчиво он вскидывает бровь.

— Клянусь.

Эмир молчит какое-то время. Хмурится, что может означать только то, что он не поверил ни единому моему слову.

— Хорошо. Тем не менее, я не отказываюсь от своих слов. Больше я тебя одну здесь не оставлю!

— Что же, привяжешь меня к себе? — с моих уст срывается совсем неуместный смешок, пронизанный иронией.

Убрав руки в карманы, Эмир медленно склоняется надо мной. Лицо его напротив моего, взгляд суров, как сибирская зима.

— Надо будет — привяжу! — от его слов внутри словно кольнуло ржавой иголкой. Пауза тем временем затягивается, мне ничего не осатётся, кроме как кивнуть ему. — Нас ждут на ужине. Сколько тебе потребуется времени, чтобы привести себя в порядок?

О, нет.

Семейный ужин, на котором я познакомлюсь со всей этой чокнутой семьёй.

— Дай мне пятнадцать минут, — морщусь я от одной только мысли оказаться в эпицентре самого настоящего террариума, посреди ядовитых змей.

Я жду, когда Эмир оставит меня, а он и не думает шевелиться. Стоит неподвижно, точно к полу намертво примёрз. Таким образом он держит данное мне обещание не оставлять меня одну.

Пользуясь случаем, пробегаюсь по нему взглядом снизу вверх.

Рубашка его вся мокрая, брюки тоже никуда не годятся. Не явится же он в таком виде на ужин?

Я приподнимаюсь, плотнее заворачиваюсь в полотенце, чтобы не сползло, и решительно подхожу к Эмиру. Становлюсь напротив, в глаза заглядываю, позабыв о неловкости.

— Тебе тоже нужно переодеться, — тихо проговариваю, поднося руки к верхней пуговице его рубашки. Ресницы мои трепещут, сердечко, напротив, замирает от волнующей близости. — Не пойми меня неправильно, но я же всего тебя намочила.

— Конечно, продолжай, — понижает голос.

Мужская грудь напрягается, тяжёлое дыхание кожу плавит похлеще плавильной печи, руки мои дрожат, как неродные. Тем не менее я расправляюсь со всеми пуговицами, выдёргиваю полы рубашки из брюк, развожу их в разные стороны и замираю, увидев перед собой загорелый рельеф стальных мышч.

В глаза бросается шрам в области ключицы. Круглый и на вид шершавый. В остальном это тело идеально, что ненароком подкашиваются ноги и в глотке становится нестерпимо сухо.

Я скидываю рубашку, стараясь не прикасаться к его коже, чтобы не получить электрический разряд.

Во всём этом не должно было быть никакого скрытого подтекста. Так я думала, пока одна ладонь Эмира не ложится на мою талию. Я цепенею моментально, а другая его рука уже тянет за кончик полотенца, которое через секунду валится к моим ногам.

Нет никакого смущения внутри, только необъяснимое томящееся чувство, овладевшее каждой клеточкой моего предательского тела.

К лицу моему приливает кровь, кожа вспыхивает под его потемневшим взглядом, блуждающим по телу, а руки мои мне уже не подчиняются. Против воли творят нечто странное. То, что я не могла бы позволить себе раньше.

Не сводя с него глаз, я расстёгиваю ремень, выдёргиваю его из шлёвок и бросаю на пол. Уголки губ Эмира вздрагивают в едва проглядывающейся улыбке, когда я замечаю выпуклость в области ширинки его брюк. Сглатываю, понимая, к чему всё это ведёт, но почему-то не отступаю, хоть и должна. Должна прекратить это немедленно.

— А ты оказалась нетерпеливой, — охрипши произносит, поднеся ладонь к моему подбородку, большим пальцем он проводит по сухим губам. Другая рука его уверенно скользит по моему бедру вверх, разнося дрожь по всему телу. Эмир тянется губами к моему лицу, я со вистом втягиваю воздух, когда его губы накрывают мои, но он лишь произносит в них: — Извини, но как-нибудь в другой раз. Мы не можем задерживаться.

Эмир отстраняется от меня на шаг, чтобы напоследок запечатлеть мой обнажённый и униженный образ, а потом скрывается в комнате, предоставив мне возможность выдохнуть.

Рухнув на кафельный пол, я наконец прихожу в себя.

Что это было?

Под натиском нахлынувших ощущений я чуть было не предложила себя человеку, лишившего меня всего: прошлого, будущего, даже имени родного.

Это был какой-то гипноз. Странный, неподдающийся никаким объяснениям. И с этим чувством неудовлетворённого возбуждения, окутывающим мой разум словно коконом, я просидела бы ещё долгое время, если бы Эмир снова не показался в ванной комнате.

Держа какую-то зелёную тряпку в руках, он поднимает меня с пола.

— У нас нет времени. Тебе нужно одеться, — прикладывает платье ко мне, хмыкает. — Не твой фасон, но тебе должно подойти.

Как чётко Эмир подметил, говоря, что это не мой фасон. Да и платьем эту необъятную вещь сложно назвать. Оно в пол, совершенно не подчёркивает фигуру, делая из меня бесформенное непонятно что.

Как оказалось, ужин проходит на свежем воздухе под звёздным небом. Эмир крепко держит меня за руку, когда мы выходим из особняка на террасу, откуда слышатся голоса, преимущественно женские.

— Не переживай. Мы не станем задерживаться. Отужинаем и вернёмся в спальню, — шепчет он на ухо успокаивающе. И его слова странным образом вселяют в меня уверенность и смелость.

Я слышу командный тон женщины, произнесённый на турецком. Голос мне кажется знакомым, и только когда мы подходим к столу, я понимаю, что этот голос принадлежал Гюнь.

Я врастаю в землю, стоит увидеть скольких человек мы тут задерживали. По меньшей мере больше дюжины. Глаза мои в растерянности разбегаются, поэтому я не могу сказать с точностью.

Среди них только двое мужчин. Каплан, что сидит во главе стола и зорко бдит за каждым присутствующим за столом, и ещё один мужчина, который теперь с интересом разглядывает меня, заставив спрятаться за спиной Эмира и не дышать.

Неприятно. Ощущаю себя экспонатом на аукционе.

Остальные за столом тоже оценивающе таращатся на нас, среди них также есть те, кто смотрит на меня покровительственно, но есть, к моему удивлению, и исключение в виде одной взрослой женщины, в чьих глазах я не наблюдаю ни толики неприязни. Эта милая с виду женщина отличается от всех присутствующих тем, что она искренне улыбается, глядя на наши с Эмиром сцепленные в замок пальцы.

Мысленно благодарю её за то, что не дала моей душе окончательно забиться в угол…

— Ну же, присаживайтесь за стол, дорогие. Вы как раз вовремя, — произносит эта женщина. У неё приятный голос, а взгляд тёплый и нежный.

Не обращая внимания на судороги в конечностях, я подхожу к столу, который буквально ломится от различный традиционных закусок. Эмир помогает мне присесть, а потом присаживается рядом со мной, на противоположный край от Каплана.

София едко бросает что-то на своём родном языке, метнув на меня сердитый взор. После сказанных ею слов, половина стола заливается ядовитым смехом. Нетрудно догадаться, что речь шла как раз обо мне. Я здесь вызываю у всех смех.

Что говорить? Мне самой смешно оттого, как жалко я сейчас выгляжу…

Склонив голову к груди под тяжелейшим гнётом, я начинаю задыхаться от нарастающего кома обиды, как вдруг чувствую ладонь Эмира, ложащуюся на мои колени. Поднимаю голову, взгляд Эмира обращён на Софию, челюсть его сведена плотно. Кажется, он тоже готов стерпеть все эти издевательства своих родственничков, как и я, лишь бы этот вечер поскорее закончился, но тут я ошибаюсь.

Эмир своим мощным кулаком шарахает по столу, заставив каждого немедленно заткнуться.

— У меня было единственное требование! Единственное, чёрт бы вас всех побрал! Но даже его вы не в силах выполнить! Тогда чего вы все ждёте от меня? — орёт он с пеной у рта, кулак сжимает так, что кожа на костяшках натягивается и белеет.

— Что такое, Эмир? — как ни в чём не бывало произносит София, надменно растягивая свои накрашенные губы.

— Я попросил вас в моём присутствии изъясняться на том языке, к которому я привык! На том языке, который понимает Диана! Разве я многого вас прошу?

— София, Эмир прав, — сдержанно проговаривает Каплан. — За этим столом находится человек, непонимающий нашу речь. Не стоит стеснять этим Диану. И не нужно омрачать такой чудесный день ненужными размолвками.

— Этот день не такой чудесный, как кажется, дедушка! Да кто она такая вообще, чтобы всякий раз, когда мне захочется вставить своё слово, прогибаться под эту уличную девку? — дерзко хмыкает София, пальцем указывая на меня. Мне больно это слышать, мне больно просто дышать тем же воздухом, каким дышат эти люди, ненавидящие меня. — Это неправильно! Тем самым Эмир оскорбляет нашу веру!

— Дочка, с этого дня Диана стала твоей сестрой, — вступается за меня женщина. Она переводит всё тот же тёплый взгляд на меня, но теперь мне от него нисколько не легче. — Диана, меня зовут Марионелла, но можешь называть меня Марией. Ты не представляешь, как я рада, что ты стала частью нашей большой семьи.

— Сестрой? — фыркает Гюнь, швырнув в мою сторону кусок лепёшки. — Какой сестрой? Что ты несёшь, Мари? Свадьба ведь была ненастоящей!

16. Сон, ставший реальностью

Если до этого я старалась лишний раз не двигаться, чтобы не обращать на себя внимания, то сейчас я не просто не желаю двигаться. Я была бы не прочь стать безликим призраком, которому не нашлось бы места на этой грешной земле рядом с этими грешными людьми.

— Что? Свадьба была ненастоящей? Разве? — высокий голосок Софии противно режет слух. Она разевает рот, вопросительно взирая на Эмира.

Сам Эмир переглядывается со мной, явно мечтая оказаться сейчас подальше от этих людей. От всех них, включая меня. В данный момент я для него стала бременем.

А мне до того тошно по причине того, что все без исключения меня держат здесь за идиотку. Всё, в том числе и сам Эмир, поскольку он неожиданно пренебрегает своим же требованиям и произносит что-то на родном языке.

Громогласно. Грубо. Сотрясая воздух.

Его пренебрежительный тон вынуждает меня сгорбиться под тяжестью собственной никчёмности. Пальцы скрючивает от любопытства. От той мысли, что я так и не пойму, о чём велась речь.

София показательно закатывает глаза и резво встаёт из-за стола, швырнув на землю столовые приборы.

— Больше я не сяду за один стол с человеком, считающего здесь нас всех дураками!

— Не утруждай себя, София! Мы с Дианой избавим тебя от этого!

Эмир подхватывает меня под локоть и резко дёргает. От неожиданности я чуть было не заваливаюсь на землю, благо я нахожусь в крепких руках.

— Ты не посмеешь, Эмир! Вернитесь за стол, сейчас же! — летит в спину. Каплан разгневан, мы испортили всем ужин.

— И не подумаю даже! Отныне вы будете ужинать без моего участия! — сурово бросает Эмир, буквально сбегая прочь, что я едва успеваю перебирать ногами, запутываюсь в подоле своего платья.

Я вношу раздор в эту семью, но чего они ожидали?

В рекордные сроки мы добираемся до спальни. Эмир впускает меня в комнату.

Он в ярости. Он до такой степени обозлён, что над ним теперь нависает размытое сизое облако.

— Куда ты? — выкрикиваю я, когда понимаю, что он планирует отказаться от ранее данного обещания, и оставить меня здесь одну.

— Мы так и не поужинали, — меня успокаивает хотя бы тот факт, что Эмир не срывает свою злость на мне. Он сдержан со мной, хотя ничто ему не мешает обвинить меня во всём. — Схожу в столовую, принесу нам чего-нибудь поесть.

— Не нужно, Эмир. Я не голодна, — выпаливаю.

— Так не пойдёт! Ты за целый день и хлебной крошки не видела! — произносит он суровым тоном, но поникшие плечи выдают в нём нежелание выходить за пределы этой спальни.

— Останься, пожалуйста. Чувство голода — это последнее, что может меня сейчас заботить.

— Хорошо, — он почти незаметно кивает, запирает дверь на ключ, кладёт его на комод и просто плашмя валится на кровать. Он обездвижен, лишь грудь плавно вздымается и опадает, да ресницы на прикрытых веках подрагивают. — В этом доме я перестаю быть человеком. Все потребности, присущие людям… Они становятся не важными здесь. Я думал, только со мной так.

Я подсаживаюсь на свободный краешек кровати, стараясь не касаться Эмира.

— В этой комнате ты можешь быть собой. Мы можем вообще не выходить отсюда, если пожелаешь, — произношу вслух своё желание, появившееся не так давно, но успевшее за это время стать самым сокровенным. — Лично я не хочу и шагу ступать за пределы этой спальни.

— Что ж мы будем делать тут сутками напролёт?

Я обвожу оценивающим взглядом комнату. Сравнивая её с номером трёхзвёздночного отеля, я немного переборщила. Две звезды максимум.

— А почему здесь нет телевизора? — задаюсь вопросом.

Эмир многозначительно пожимает плечами.

— Исторически так сложилось…

Мечтательно вздохнув, я опрокидываюсь на спину, пытаясь как-то вычеркнуть из памяти самый ужасный ужин в своей жизни.

— Значит, будем смотреть в потолок.

И мы действительно долгое время молча изучаем витиеватые узоры на потолке. Постепенно я забываюсь и начинаю углубляться в приятные воспоминания прошлого. Сознание дурит, оно отправляет меня настолько далеко, что в итоге я вспоминаю ещё одну забаву из детства.

Помню, как будучи маленькой, я гостила у бабушки. Тогда приходилось спать с ней, а спать мне совсем не хотелось. И пока сон не морил меня, я занималась тщательным разглядыванием настенного ковра. Пальцем водила по мохнатой поверхности, искала на нём знакомые изображения зверушек и сказочных персонажей, сравнивала их с собой.

Наверное, с каждым такое бывало.

Так вот сейчас я так же ищу на потолке то изображение, тот узор, который я могла бы сравнить с собой, но прихожу к выводу, что здесь мне подходит только прерывистая линия. Моя жизнь стала похожа на линию, которая может оборваться в любой момент. А Эмир напоминает мне круг. Он ходит по кругу, ищет выход, но нет его, и что-то подсказывает, все его попытки останутся безуспешными. Ему никогда не отыскать заветный выход, пока он находится среди своей семьи.

Мы обречены, пока находимся здесь. Но если раньше я думала, что нажила себе врага в лице Эмира, то сейчас я осознала, что мы вполне можем стать союзниками.

— Эмир, ответь честно, тебе это нужно?

— Ты о чём?

— Ты хочешь помочь своей семье? Или ты ощущаешь себя здесь заложником и мечтаешь сбежать отсюда так же, как я?

— Нам никуда не сбежать. Нас найдут, — отвечает он, не давая никакой конкретики.

Я поворачиваюсь на бок и подпираю ладонью свою голову.

— А ты хоть раз пытался, чтобы так говорить? — Эмир открывает глаза, взгляд его направлен чётко на меня, а никакого ответа от него не следует. Его что-то мучает внутри, но он не желает делиться этим со мной. — Ты знаешь этот город. Уверена, у тебя есть здесь знакомые, которые могли бы нам помочь. Нам просто необходимо разработать план побега. Консульство может нам в этом помочь.

Эмир тяжело вздыхает, словно каждый вдох приносит ему невыносимые мучения. Он с усилием трёт ладонями лицо, будто у него появилось непреодолимое желание содрать с него кожу.

— Нет, — отрезает он вдруг. Эхо его голоса разносится по клеточкам моего сознания, там и запечатывается.

А меня раздражает тот факт, что он так легко и просто готов сдаться. Готов сложить руки и пустить себя по ветру, дрейфовать по волнам. Нам никогда не стать союзниками, если один из нас будет бездействовать.

— Почему? — схватившись за голову, я повышаю на него голос. Появляется желание наброситься на него с кулаками. — Почему ты такой трус? Я думала, ты…

Лишь один его уничтожающий взгляд, пронзающий меня насквозь, подобно пущенным стрелам, способен заткнуть меня.

— Да потому, что они убьют тебя, дура! — на лице его жестокость, но тем не менее в голосе различаю что-то тёплое. — Глазом даже не моргнут! А я не желаю нести на себе этот крест до самой гробовой доски! Как ты не поймёшь, у Каплана много связей?! Всё! Закрыли тему раз и навсегда!

Эмир поднимается с постели, подходит к шкафу, откуда с верхней полки достаёт два пледа.

Свернувшись калачиком, я наблюдаю за тем, как один из пледов он стелит на полу рядом с кроватью.

Не глядя на меня, он берёт подушку, бросает и её на пол, а потом выключает везде свет, погрузив комнату во мрак.

Ничего не видно из-за плотно занавешенных штор. Меня окружила гнетущая тишина, что на сердце жутко становится.

— Я тебя не выгоняла. Мог бы прилечь на кровати, — решаюсь пойти на мировую и робко произношу после мучительно долгой паузы.

— Спокойной ночи, Диана, — тихо отвечает он на выдохе.

Уговаривать я естественно никого не собираюсь, поэтому снимаю с себя длиннющее платье, что вполне могло сойти за одеяло. Швыряю его на пол и укладываюсь в постель, обложив себя со всех сторон подушками разных размеров.

Свежий воздух в комнате благоприятствует быстрому погружению в сон.

Мне снится моя работа, коллеги, по которым думала, никогда не буду скучать.

А потом сон меняется. Яркие краски моего прежнего мирка поглощает засасывающая тёмная бездна, я слышу душераздирающий надрывный крик. Он принадлежит не мне, а какой-то девушке.

Я хочу бежать… Бежать без оглядки, пока темнота не поглотила меня целиком, но не могу. Ноги тяжёлые, они стали окаменелыми, они не двигаются больше.

Я прилагаю неимоверные усилия, но что бы я ни делала, так и продолжаю стоять на одном месте. У меня не получается продвинуться ни на сантиметр. Тяжело, как если бы на ноги надели кандалы и бросили в воду. Я оказалась на самом дне, и ничего не могу сделать с темнотой, подбирающейся ко мне всё ближе и ближе.

Паника усиливается. Становится трудно дышать, но что бы я ни делала, проснуться не получается. Меня сковывает жуткий страх.

Я уже не понимаю, сон это или реальность. Всё смешалось.

Вдохнуть у меня больше не получается, как ни стараюсь.

— Эмир! Эмир! — пытаюсь я закричать. Я слышу свой голос, но он приглушённый, словно он напарывается на препятствие.

Конечности судорогой сводит, мне кажется, что это всё. Всему пришёл конец, но внезапно я избавляюсь от тяжести, вдавливающей меня с силой в матрас.

Резко скидываю со своего лица подушку, жадно хватаю ртом воздух и закашливаюсь.

Глотку просто раздирает собственный кашель.

В нос бъёт посторонний сладковатый аромат парфюма, явно принадлежащий женщине. Этот шлейф тянется от двери, почему-то настежь распахнутой, а Эмира в комнате нет.

Меня всю трясёт, паника с каждой секундой только усиливается, а затем я вижу за дверью тень, отбрасывающуюся на пол.

Она приближается стремительно, я вжимаюсь в спинку кровати, реву беззвучно и замираю, когда в проёме показывается силуэт человека.

— Диана, зачем ты открыла дверь? — я вздрагиваю от голоса, но когда понимаю, что голос принадлежит Эмиру, все мои беззвучные рыдания преобразуются в самую настоящую истерику.

— Ты оставил меня! — скулю я не в силах справиться с нервной дрожью. — Ты оставил меня одну, Эмир…

Он включает лампу, стоявшую на прикроватной тумбе, подсаживается на край кровати.

— Я слышал крик, ходил проверить что могло случиться. Я оставил тебя всего на минуту. Что стряслось? — обеспокоен он не меньше моего.

— Кто-то пробрался в комнату, — кое-как я проговариваю, давясь слезами. — Эмир, я… это не я открыла дверь… Я не могу… Не могу здесь находиться. Мне надо бежать…

17. Двойной просчёт

Эмир

У меня не возникало ни толики сомнений. Я был уверен в том, что Диана говорила правду. Не было ни единого предлога уличить её во лжи.

И это не по причине непрекращающейся истерики девушки, не из-за неподдельного страха, которого я наблюдаю сейчас в её глазах.

Всё дело в запахе.

Я узнаю его, знаю кому он принадлежит. Лёгкая горчинка хоть уже и успела смешаться с нежным ароматом цветов, которым пахнет Диана, тем не менее это не помешало мне уловить контраст.

Но живя в этом доме, я научился одному простому правилу: нельзя принимать скоропалительных решений, иначе они могут вылезти мне боком. А в данном случае не только мне, но и Диане.

Есть и ещё кое-что, чему я научился за то время, что нахожусь под одной крышей со своей семьёй: я приспособился маскироваться под члена семьи Элмас многим лучше, чем было до того, как я понял, что не желаю иметь с ними ничего общего. Я неплохо камуфлируюсь, меняя защитную окраску под среду обитания, подобно хамелеону. Только это заставляет меня держаться на плаву.

Но знали бы они, насколько порой сильное желание просыпается во мне сорвать эти чёртовы маски и вывести их всех на чистую воду.

— Постарайся уснуть, Диана. Сюда больше никто не войдёт.

Девчонка лихорадочно мотает головой, вцепившись в мои плечи так, словно от меня зависит её дальнейшая жизнь.

Отчасти так оно и есть. Так или иначе, от меня зависит многое, но всё, что я могу сделать в данный момент, никак не ускорит процесс её адаптации к агрессивной среде.

— Не оставляй меня, Эмир. Только не оставляй меня больше!

Я позволяю ей обнять себя. Диана кладёт голову на мою грудь и тихо всхлипывает, омывая кожу своими слезами. Всё это время я стараюсь не шевелиться, не дышать до тех пор, пока всхлипы не сменяются ровным дыханием.

Замечаю за собой нечто странное. Во мне просыпается желание защищать эту девушку любой ценой, оберегать её. Всё бы ничего, но я не должен к ней привязываться.

Всё, к чему я когда-либо испытывал привязанность, безжалостно отнимали у меня. Диану ждёт та же участь, к большому сожалению.

Я не смогу ей помочь. Мне не под силу. Это сейчас она единственный мой союзник. Из нас может выйти неплохой тандем.

Мог бы… Если бы мы встретились при других обстоятельствах.

Как бы то ни было Диана — прекрасна, как уникальное произведение искусства. В ней гармонично сочетаются красота и ум, утончённость и твёрдость характера, сексуальность и скромность. Можно бесконечно перечислять. Но чем больше эпитетов я буду находить Диане, тем сложнее мне будет отпустить её.

А пока мне стоит зациклиться лишь на том, чтобы как можно скорее выполнить условие Каплана и спокойно уйти.

Диана в мои планы не входит. Никто в них не входит…

Девушке, наконец, удаётся заснуть. Я аккуратно перекладываю её голову на подушку. Убеждаюсь, что она спит крепким сном, и бесшумно приподнимаюсь с кровати. Беру стул, стоявший у стены, подпираю спинкой ручку двери на случай, если кому-то снова взбредёт в голову пробраться в мою комнату. Затем я выхожу на балкон. Запрыгиваю на карниз, вытягиваю руки вверх, вставая на цыпочки. Ухватившись пальцами за выступ, подтягиваюсь на руках и оказываюсь на балконе третьего этажа.

Эта комната пуста. В ней никто не живёт, а вот соседняя комната по моим подсчётам принадлежит Гюнь.

К ней я и держу свой путь.

Перебрасываю ногу на соседний карниз, переношу вторую и спрыгиваю с ограждения на пол.

Балконная дверь незаперта. Тюль колышется от свежего ветра, свет в комнате выключен, но она внутри. Я слышу её запах. Тот же аромат, который почувствовал в своей комнате.

Проскальзываю внутрь, встаю у кровати, в которой мирно спит девушка. Склоняюсь над ней, прислушиваюсь к её ровному дыханию.

Я беру подушку в руки, сжимаю её пальцами, представляя как сдавливаю горло этой гадюке, как лишаю её жизни, которую она не заслуживает.

Присаживаюсь на край кровати и накрываю подушкой её лицо. Без какого-либо сожаления.

Как только девушка просыпается, я наваливаюсь на неё. С силой вдавливаю подушку ладонями по обе стороны от её головы, чтобы перекрыть ей кислород.

Гюнь дёргается в попытках сопротивления. Она царапает мои руки, трепыхается, а мне только удовольствие это доставляет, но я пришёл сюда не убивать её.

Как только понимаю, что ей осталось недолго, я резко убираю с её лица подушку и включаю ночник на прикроватной тумбе.

— Эмир, ты что делаешь? — хрипит она, жадно хватая ртом воздух, зрачки мечутся из стороны в сторону.

Ей страшно, но она уже поняла, почему я здесь. Она не пытается закричать, не зовёт на помощь. Знает, что её дни будут сочтены, если я расскажу, что она пыталась убить Диану.

— Где ключ? — в грубой форме спрашиваю, поднося подушку к её лицу. Придушу же. Она опасливо вжимается в спинку кровати, слезу выдавливает, желая выставить себя бедной овечкой. — Ты скажешь! А если нет, то я буду проделывать это снова и снова, пока твой мозг не умрёт от недостатка кислорода! Я не шучу, — поднимаю подушку над головой, Гюнь судорожно выставляет руки вперёд.

— Какой ещё ключ? — заикается, прикидываясь дурой.

— Копия ключа от моей спальни, — я встаю с кровати, подхожу к трюмо и выдвигаю ящик за ящиком. Выдираю их с корнями, они с грохотом валятся на пол. На очереди прикроватная тумба, я сметаю всё содержимое на пол, находясь под ошарашенным взглядом Гюнь. — Где он? Отвечай!

— Да нет у меня никакого ключа! С чего ты взял, что он у меня?

— Твои духи! Ими вся моя спальня провоняла, — хватаю с пола флакон, выдёргиваю крышку и подношу к носу пульверизатор. Замираю, когда улавливаю совершенно другой аромат. Осматриваюсь, глазами ищу другой флакон, в котором могут быть те самые духи, но ничего подобного не нахожу. — Где эти чёртовы духи?

— Подожди, ты ищешь ключ или духи, я что-то не успеваю уже за тобой, — Гюнь часто моргает, пальцами потирая виски.

— И то, и другое!

— Но зачем?

Я ядовито прыскаю со смеху.

— Ты ещё спрашиваешь? Это я у тебя хотел узнать, для какой цели ты пыталась задушить Диану подушкой?

— Задушить? Диану? Ты в своём уме? — Гюнь оскорблённо поглядывает на меня из-под ресниц, натягивая одеяло до самого горла. — Я не самоубийца! Мне ещё дорога моя жизнь, знаешь ли!

— Хочешь сказать, это была не ты?

— Нет! Эмир, я клянусь! Если бы Диана умерла, я последовала бы за ней. Господин Каплан такое не прощает. К тому же, если допустить мысль, что я действительно могла на такое пойти, то наверняка я не стала бы подставлять себя какими-то там духами, только если…

— Что, если…

— Ничего, — резко бросив, она прячется под одеялом с головой.

— Говори! — срываю с неё одеяло, она вывела меня из себя.

— София…, — голос её скрипит, на глаза наворачиваются неподдельные слёзы. — Я сегодня видела, как она выходила из моей комнаты…

Ну точно! Это была хитроумная уловка, чтобы сбить меня с толку. Как я сразу не догадался, что эта девушка способна пойти на всё, даже причинить вред собственной сестре.

— Поздравляю, София решила подставить тебя! Ты ей тоже дорогу перешла?

— Но этого не может быть! — Гюнь в недоумении раскрывает рот.

— Может! Ещё как может! Ты просто незнакома с другой стороной своей дорогой сестры! Но так вышло, что я познакомился с ней, — взяв паузу, чтобы немного успокоиться, я скатываюсь по стене, на пол присаживаюсь. Размышляю, что делать дальше с этой стервой, но с какой стороны я ни подошёл бы к размышлениям, везде напарываюсь на тупик. — Как думаешь, где она может хранить ключ?

— В сейфе, но ты его вряд ли откроешь, — не раздумывая, выпаливает она. — Он кодовый. Код знает только Назар, — я замечаю на лице Гюнь сожаление, к которому не привык. Этой девушке оно несвойственно, как я думал. — Эмир, она любит тебя. София не успокоится, пока Диана будет здесь. Её не остановит даже беременность Дианы. Я бы на твоём месте вместо того, чтобы лазать по балконам, трудилась бы над потомством. Или вы уже?

Похоже, мне только и остаётся, что трудиться над потомством, только как, если…

— Кажется, я знаю, как покончить с этим! — в голове словно лампочка загорается. Этот яркий свет вынуждает меня вскочить на ноги, он наделяет меня силами. — Я выйду через дверь, ты же не против? — прежде чем уйти, я доношу до Гюнь одну простую истину: — И ещё, если я узнаю, что ты что-то замышляешь в отношении Дианы, я убью тебя, Гюнь. Я не посмотрю на то, что ты девушка. Я убью тебя без какого-либо сожаления. Тебя, а следом и твою сестру, чтобы на том свете тебе не было слишком одиноко…

На часах было ровно четыре ночи, когда я вернулся в свою кровать.

Я не смог уснуть. Мысли о том, что всё это может закончиться уже сегодня, не давали мне и глаз сомкнуть.

Поутру я сообщаю Диане, что нас ждёт поездка в город и ей нужно поскорее собираться. Ждать долго не приходится. Через полчаса я предупреждаю Каплана, что мы с Дианой ненадолго отлучимся. Я не посвящаю его в саму суть поездки, поскольку он знает, что если у меня возникнут самые безумные намерения, то у меня всё равно ничего не выйдет, поэтому спокойно отпускает нас без сопровождения охраны.

— И куда это вы собрались? — без Софии никуда. Она появляется как чёрт из табакерки, стоит нам с Дианой выйти из дома.

— Купить новый замок, который ты больше не откроешь! — дерзко проговариваю, чем вынуждаю Софию побледнеть с ног до головы.

Теперь-то я вне всяких сомнений убеждён, что к нам в спальню пробралась именно София. И Гюнь права, она не даст жизни Диане. Я никак не могу повлиять на неё. Если я расскажу, что какое-то время назад имел глупость развлечься с ней, то всё обратится прахом. На жизнь Софии мне плевать, на свою, наверное, тоже, но Диана последует за нами цепной реакцией. Я не могу допустить, чтобы кровь невинного человека пролилась из-за меня. Вновь…

— Тогда давай купим ещё решетки на окна? — смеётся Диана, садясь в пассажирское кресло автомобиля.

— А что? Это идея, — поддерживаю её ответной улыбкой, завожу мотор и беру курс на центр города.

Ну какие замки? Какие к дьяволу решётки?

Всё это сейчас не самое главное.

Я не мог уснуть из-за того, что прокручивал в голове мысль о том, что Диана не может иметь детей. Это наша спасительная соломинка, которая может вытащить нас из топкого болота.

— А почему мы приехали в клинику? — задаётся вопросом Диана, глядя на кричащую вывеску.

— Не переживай. Всё хорошо. Тебе просто нужно сдать кое-какие анализы. Если всё окажется именно так, как ты говорила, то завтра ты уже будешь дома.

— Ты о чём?

— О твоём бесплодии. Я записал тебя к доктору. Через пять минут назначен приём, — сверяюсь с наручными часами. — Тебя осмотрят, предоставят результаты анализов, мы вручим их Каплану. А дальше, — развожу руками, запоминая черты её милого лица на тот случай, если уже завтра я её больше не увижу, — дальше тебя ждёт свобода. Ты же этого хотела?

— Да, всё верно, — призадумавшись, она натягивает на лицо печальную улыбку, робко вздыхает, словно недовольна дальнейшими планами. — Именно об этом я и мечтаю сейчас…

Я провожаю Диану до кабинета. Договариваюсь с женщиной, которая будет проводить осмотр о том, чтобы она лично подтвердила мне диагноз, а сам остаюсь в зале ожидания.

Это шанс, — думаю я. — Это и есть тот самый лучик света в том тёмном мире, который уже осточертел мне.

Надеюсь, Каплану хватит ума не мучить девчонку, если всё в итоге подтвердится.

Его план провалится, а, насколько я знаю, запасной план его мало устраивает, Назара так тем более. Из всех претенденток только Диана подходила по всем требованиям.

Единственное, что смущало Каплана, это то, что Диана была порочна, но в итоге он закрыл на это глаза. Поиски невинной девушки заняли бы куда более долгое время, чего у Каплана так же нет. Смертельная болезнь разрушает его организм. С каждым днём он слабеет, но что-то подсказывает мне, он крепко зацепился за свою жизнь и не покинет этот мир, пока я не выполню все его требования.

От мыслей меня отвлекает громкий хлопок двери. Я становлюсь взвинченной пружиной, когда вижу, как в мою сторону бежит та самая женщина, которой я доверил Диану.

— Господин Эмир, вы просили сообщить вам, если что-то пойдёт не так, — она чересчур обеспокоена, язык её заплетается. Я приподнимаюсь со стула и жду какое-то время, пока женщина соберётся с мыслями, а нервы шалят так, что хочется взять её за плечи и хорошенечко тряхануть, чтобы не медлила. — В общем, я не знаю как вам это сказать, но… после осмотра… она… Она скрылась в окно и убежала. Простите меня, я отвлеклась всего на секунду… я не знаю… не знаю, как это вышло…

Внутри селится чувство, словно у меня украли что-то самое ценное. Я готов порвать каждого присутствующего в этой клинике. В клочья разодрать любого, кого увижу перед собой. Злость и ярость растёт во мне с каждым моим вдохом. Женщина отшатывается от меня, видя то, как я сжимаю свои кулаки до характерного хруста.

— Простите, господин Эмир, — вторит женщина, отводя глаза в сторону.

А я к полу намертво прирос, хотя чётко осознаю, что медлить мне ни в коем случае нельзя. Нужно поймать Диану, пока не поздно, как вдруг что-то щёлкает меня по темечку.

Может, и не стоит наводить панику понапрасну. Может, не так всё плохо?

— Вы проверили? — спрашиваю я, немного уняв свои нервы. — Она действительно не может иметь детей?

Женщина как-то заметно приободряется. Она ослепляет меня своей жизнерадостной улыбкой, что может означать только одно… Всё не так радужно, как я мог себе представить…

— Ваша жена абсолютно здорова, господин Эмир! Мы не нашли никаких нарушений в её репродуктивных функциях, — доктор подтверждает мои догадки, улыбка её увядает, когда я цепенею от услышанного. — Господин Эмир, я могу вам чем-то помочь?

Не ответив, я пускаясь прочь из клиники.

Вот же чёрт…

Диана обвела меня вокруг пальца, а я так просто купился…

Она соврала мне… Врала, глядя в глаза…

Расчётливая дрянь…

Найду и привяжу к кровати. Больше она у меня света белого не увидит! После этого она никогда не сможет заслужить моего снисхождения…

18. Необратимые последствия

Не знаю, какая муха меня укусила. Что именно мною руководило, когда в голову ударила мысль сигануть в окно.

Это было словно помутнение, как рефлекс, инстинкт самосохранения.

Окно было настежь распахнуто, тюлевые занавески плавно раскачивались из стороны в сторону от ветра, а блики солнца падали на моё лицо. Они ослепляли, подавали сигналы, призывая меня пойти по их следу. Это была та самаябрешь в неприступной крепости. Это был мой шанс на спасение.

Я увидела эту брешь и мне тут же захотелось воспользоваться моментом. Попытаться пробиться через неё, чего бы мне это не стоило. Спастись, убежать, скрыться. Ради себя, ради будущего, которое у меня может быть…

Три года я прожила с той мыслью, что у меня нет никакого будущего. Какое будущее может быть у бесплодной девушки?

Но всё оказалось наглым враньём. Самые близкие люди решили сделать из меня козла отпущения. Свекровь таким образом выгораживала своего бесполезного сынка, делая из меня крайнюю.

Ложь…

Что такое ложь в вашем понимании?

Абсолютно не важно, чьё понимание это будет. Ложь у каждого человека имеет одно и то же определение, потому что каждому из вас доводилось хотя бы однажды испытывать её на себе. И каждый из вас знает, каждый помнит как больно было тогда.

Ложь — это осознанное причинение боли. Осознанное, чёрт возьми…

Я три года прожила, оставаясь беспомощным слепым котёнком. Моё ничтожное существование стало синонимом к слову ложь. Я стала этой чёртовой ложью. Нелепой выдумкой. Подделкой.

И именно эта ложь повлекла за собой разрушающие последствия. Не было бы этой лжи — возможно и меня бы здесь не оказалось…

Ненавижу! Ненавижу!

Только оказавшись по ту сторону клиники, я поняла, какую непростительную ошибку совершила.

Эмир был моей единственной защитой, а я так просто отказалась от неё. Он единственный, кто не просто мог мне помочь, он хотел это сделать.

Он желал этого не меньше меня.

А теперь уже поздно. Я самолично надела на свои ноги кандалы и бросилась в глубокие воды. Сейчас мне ничего не остаётся, кроме как медленно спускаться на дно.

Но я продолжала бежать по каменным лабиринтам узких пустующих улочек, невзирая на то, что мелкая галька, а порой даже стекло глубоко вонзались в мои ступни, поскольку обувь я оставила в кабинете, где меня осматривали.

Я путалась в юбке длинного платья, но не переставала бежать ни на секунду.

Я не оглядывалась, потому что не видела в этом смысла.

Я боялась, что однажды увижу за своей спиной стремительно приближающиеся глаза Эмира. И в этих глазах я буду заживо гореть на костре.

Мне безумно страшно. Страх стал моим допингом. Только он заставляет меня не останавливаться.

За всё то время, что я бегу по лабиринту, мне не попался ни один человек. Всё словно вымерли.

Невольно начинаешь думать, что это просто сон.

Словно я попала в дурацкую сетевую игру, где моим персонажем управляет ничего не смыслящий в этой игре человек.

Мне нужно найти выход, но чем дальше я бегу, тем отчётливей понимаю, что выхода мне не отыскать. Я сама себя загнала в ловушку.

Наконец, после мучительно долгих минут бесцельного бега, в глаза мне бросается вывеска торговой лавки.

Не раздумывая, я влетаю в неё, ощутив на коже контраст прохладного кондиционированного воздуха.

В помещение нет ни единой души, за прилавком так же пусто. Я осматриваюсь, позволяю себе немного отдышаться, укрывшись за стендом с различными украшениями и турецкими платками.

Слышу возню за спиной, оборачиваюсь и сердце моё в пятки уходит.

Перепугавшись, я взвизгиваю и едва ли не заваливаюсь на тот самый стенд, который служил мне укрытием.

Быстро прихожу в себя, поскольку передо мной всего лишь юноша и, скорее всего, он как раз заправляет этой торговой лавкой.

— Телефон? У вас здесь есть телефон? — обращаюсь к нему не своим голосом.

В глотке пересохло, мне хочется смочить его холодной водой, но это подождёт. Главное — спасение, а не жажда.

Юноша сводит брови к переносице, явно не понимая что я от него требую.

— Телефон? — проговариваю по буквам, помогая себе жестами. — Разве это слово не звучит одинаково на всех языках?

Парень произносит что-то на турецком, для какой-то цели демонстрируя мне бусы из жемчуга.

— Нет, с них я точно не смогу позвонить сестре, — отмахиваюсь я, находясь в полнейшем отчаянии. На трясущихся ногах подхожу к прилавку, а за ним наблюдаю как раз то, что мне нужно. Подпрыгнув, я тычу пальцем на телефон. — Можно я позвоню? Всего один звонок! — я без спроса хватаю телефон, передаю его парню. — Введи, пожалуйста, пароль. Пароль, — произношу по слогам, показывая на экран. Злюсь, когда вижу, что он не понимает элементарного. — Миленький, у меня же каждая минута на счету. Прошу тебя, помоги. Введи пароль.

— А-а-а! Пароль! Хорошо, — улыбается он во весь рот.

Паренёк доволен, что наконец-то мы могли постичь языковой барьер. Он вырывает из моих рук телефон и, быстро набрав числовое значение, возвращает трубку мне в руки. Прислонив к груди, я мысленно благодарю всех богов за то, что мне попался вполне смышлёный спаситель.

Внезапно чувствую, как спину мою начинает неприятно покалывать, по позвоночнику пробегает холодная дрожь.

Я опускаю взгляд вниз. Вздрагиваю, когда на полу замечаю отбрасывающуюся тень. Она огромная, зловещая.

И это не моя тень, не тень паренька. Кто-то третий стоит за мной.

Дыхание моё моментально спирает, сердце сжимается в микроскопический комок.

Я судорожно сглатываю, медленно разворачиваю голову и тогда разум мой проваливается в тёмную пучину.

Телефон выскальзывает из моих рук. Он разлетается на мелкие куски, ударившись о бетонный пол. Юноша начинает громко ругаться, но его голос я практически не слышу. Сознание моё оказалось на дне глубоких вод, откуда я так хотела выбраться. Оно запечатывается там.

Я обездвижена.

У меня ничего не вышло.

— Эм-мир… — только и могу произнести.

В неверии я мотаю головой из стороны в сторону, чувствуя как по щеке скатывается слеза, разъедая мою кожу.

Грудь Эмира энергично подпрыгивает от тяжёлого дыхания, со лба выступает пот, кулаки его крепко сжаты. Невольно начинаешь представлять, что эти кулаки совсем скоро будут сдавливать моё горло.

Лицо Эмира абсолютно ничего не выражает, но глаза…

Как я и думала, по глазам можно будет понять многое.

У меня больше нет союзника. Нет защиты. И не искать мне спасения у Эмира. Я предала его. Отвергла. Подорвала доверие и нет мне за это прощения.

Он делает шаг мне навстречу, вытягивает руку ладонью вверх, но ничего не произносит.

— Эмир, прошу, дай мне уйти, — я падаю перед ним на колени, склоняюсь к ногам его и задыхаюсь от собственных рыданий, от слёз, непроизвольно катящихся по щекам. — Умоляю тебя! Отпусти! — холодное безразличие служит мне ответом, лишь поскрипывание его зубов улавливает мой слух. — Ты всё равно не получишь то, чего ждёшь! Я лучше сдохну, чем лягу под тебя! Лечь под тебя — это значит лечь под всех вас! Это же омерзительно! — совсем не думаю, что говорю. Отчаяние говорит за меня.

Я задела Эмира своими словами. Я разбудила в нём безжалостного зверя своим поведением.

Эмир хватает меня за руку, дёргает с силой и тащит за собой, несмотря на то, что я волочусь по земле, как мешок с костями.

Он не даёт мне возможности подняться на ноги. Коленки мои сдираются в кровь. Мне невыносимо больно, но Эмира уже не остановить.

Он не реагирует на мои истошные вопли, а паренька с лавки как ветром сдуло, стоило ему увидеть моего душегуба.

— Давай подделаем справку! Ты же тоже этого не хочешь! Давай попросим ту женщину написать, что я бесплодна, и тогда всё это закончится. Ты же сам говорил! Ну скажи хоть что-нибудь! Почему ты молчишь?

Он одним рывком поднимает меня на ноги, чуть руку мне с корнями не оторвал.

Я корчусь от боли. Мне страшно смотреть на Эмира и видеть в его глазах лютую злобу и ярость по отношению ко мне.

Он презирает меня, ненавидит.

Это читается во всём. Мне не нужны слова, чтобы понять это.

Тряхнув головой, он делает шаг назад. Зажмуривает глаза с силой, словно старательно пытается прийти в себя, но ничего не получается. Эмир зарывается лицом в своих ладонях и, согнувшись, надсаживает глотку диким воем.

Он орёт, что есть сил, заглушая свой рык ладонями.

Он точно озверел, стал психом, каким я его ещё не видела.

Внутри меня всё живое превращается в руины от той мысли, что ему, как и мне, невыносимо сложно принимать решения, которые могут перечеркнуть всё.

Но есть ещё надежда, я вижу её отблеск, наблюдая за абсолютной растерянностью Эмира. Сейчас он находится перед сложным выбором. И я надеюсь, что он примет правильное решение.

— Прости меня, — встаю на колени возле него. — Правда обрушилась на мои плечи тяжеленным грузом и я поддалась эмоциям. Не такое будущее я себе хотела, Эмир. Тем более, когда узнала такую радостную новость…

Он убирает ладони с лица. Какое-то время он смотрит на меня невидящим взглядом, словно всё это время находится не здесь, а где-то глубоко в своих мыслях. Миг — и лицо его искажается, оно прячется за маской дьявола и мучителя.

— Но именно такое будущее тебя и ждёт! — рычит он, хватает меня за руку и дёргает с силой.

Я плашмя валюсь на землю, кое-как поднимаюсь, но понимаю, что теперь уже всё. Ничто не способно разубедить его. Он сделал свой выбор, и этот выбор оказался не в мою пользу.

Мы доходим до угла здания и моё сердце раненой птицей начинает трепыхаться в груди.

Не хочу садиться в машину. Не хочу возвращаться туда, где всё внутри меня умирает из раза в раз.

Эмир буквально запихивает меня на заднее сиденье автомобиля, а потом запрыгивает следом в салон. Дверь надёжно закрывает с обеих сторон.

Я опасливо вжимаюсь в спинку сиденья, когда он надвигается на меня, приподнявшись с кресла.

В голове закрадывается лишь одна ужасающая мысль…

Нет, он не может так со мной обойтись… Он не станет… Эмир не такой…

Руки его беспардонно накрывают мою грудь.

Я кричу, хриплю, брыкаюсь, что есть сил, но ничего не мешает ему изодрать моё платье в клочья. Он рвёт его в лоскутки, как и мою душу своей жестокостью.

В него бес вселился, не иначе. Что бы я ни делала, мне уже никак не справиться с ним. Он во сто крат превосходит меня как физически, так и морально.

На очереди идёт моё нижнее бельё. Оно так же разрывается на части, сопровождаясь трескучим звуком.

А дальше происходит то, чего я так боялась, чего я не могла представить даже в самых страшных снах.

Эмир берёт меня. Грубо, с жестокой силой.

Так больно мне никогда ещё не было. И это не только физически.

Я чувствую себя использованной, униженной и грязной.

Эмиру плевать на мою истерику, на мои просьбы не делать этого. Он преследует одну цель, он запрограммирован на ней и ни за что не отступит.

Я судорожно бьюсь, но в итоге сопротивление моё сходит на нет.

Я сдаюсь и просто позволяю ему втаптывать себя в грязь, измываться над собой, над моим телом.

Пялюсь в потолок, омываюсь собственными слезами, ощущая на себе его тяжесть, его порывистое дыхание, но ничего не делаю для того, чтобы он прекратил.

Это бессмысленно.

Сделав своё дело, Эмир слазит с меня. Как ни в чём не бывало одевается и перебирается за руль.

А я не то чтобы шевельнуться не могу, я не хочу больше этого делать.

Моё сознание разрушено. Я разрушена.

Мне никогда не забыть этот день. Не стереть из памяти момент моего греховного падения.

Меня нещадно лихорадит. Я смотрю в одну точку, и ничего не соображаю. Я вновь и вновь схожу с ума…

— Пойдём в дом, Диана, — голос Эмира не в состоянии вырвать меня из мира боли и унижения.

Замечаю лишь, что его голос стал существенно мягче, он словно сожалеет о случившемся. Эмир протягивает мне свой пиджак, я вздрагиваю от его близости. Зубы мои начинаю стучать друг о друга, когда его мерзкие руки тянутся ко мне, чтобы накрыть мои плечи пиджаком.

Поднимаю безвольную голову, устремляю взгляд в никуда.

Оказывается, мы снова вернулись в дом, который стал для меня тюрьмой.

Я никак не реагирую. Откидываюсь на сиденье, желая сгнить в этой машине, лишь бы не входить на территорию, где каждый сантиметр пропитан ядом.

Эмир аккуратно берёт меня на руки. Как-то уж больно бережно. Стоит ощутить на себе эту разницу, из меня просится едкий смешок.

— А что не за волосы? — вырывается из меня. — Потащил бы меня за волосы домой! Тебе же теперь можно обращаться со мной, как вздумается!

— Успокойся! — рявкает он.

— Отпусти меня, я сама пойду!

Эмир нехотя подчиняется.

Он ставит меня на землю, я сильнее закутываюсь в его пиджаке.

Пошатываюсь из стороны в стороны, приближаясь к террасе, где как курицы на насесте прохлаждаются Гюнь и София.

— Что с твоим видом? — ехидно посмеиваясь, произносит София, но становится не до шуток, когда она замечает, что под пиджаком на мне нет ничего. Сразу пазл складывается. Она переводит взгляд с претензией на Эмира. — Эмир… ты же… ты же говорил, что не станешь с ней…

Я останавливаюсь напротив неё, подхожу практически вплотную. То, что я не вижу её перед собой из-за стоявших слёз, не мешает мне высказать ей всё, что накипело…

С этого дня я не стану больше молчать. Я буду идти против правил, пускай даже это будет стоит мне жизни…

— Я ненавижу тебя! Если ты так его любишь, почему не подаришь этой чертовой семейке наследника? — с каждым моим словом лицо Софии становится всё мрачнее. — Тебе же понравилось кувыркаться с ним! Или у тебя получается только ноги раздвигать и изменять своему законному мужу?! Как после всего у тебя получается смотреть безвинными глазами в глаза Назару? Как?

Моментально получаю от неё звонкую пощёчину и заваливаюсь на газон.

— О чём эта девка говорила? — свирепый голос Каплана сотрясает раскалённый воздух.

Все присутствующие застигнуты врасплох, и только меня появление Каплана заставляет злорадно улыбнуться.

19. Утро добрым не бывает

— Что она имела в виду? — вторит Каплан, со скоростью торнадо сократив расстояние между нами. Для своих лет он очень шустрый, но, видимо, только тогда, когда вблизи него запахло жареным. — О чём она, я тебя спрашиваю?! — брызжа слюной, он дёргает Софию за руку.

— Ай! Больно же! — корчится она, строя из себя жертву насилия.

София понимает, что её загнали в угол. Она смотрит на старейшину испуганными глазами, кожа её лица и шеи покрываются красными пятнами, но ей нечего ответить ему.

— Ты ещё не знаешь, что такое настоящая боль! — Каплан замахивается на Софию, та зажмуривается, втягивает голову в шею, но рука Каплана зависает в воздухе в считанных сантиметрах от лица двушки. Эмир удержал её, не позволив ему влепить заслуженную пощёчину Софии.

— Если хочешь поквитаться с ней, то делай это не при свидетелях, — произносит Эмир сквозь зубы, взглядом обводя столпившихся на крыльце родственников и прислуг, — а лучше предоставь это Назару. Он сам разберётся, какого наказания заслуживает его жена и заслуживает ли вообще.

Каплан взбешён. Глаза его стали углями адского пламени. Он находит взглядом Назара, который стоит с обескураженным видом на том же крыльце. В его руку вцепилась мертвой хваткой Мария, она удерживает его, чтобы он не бросился в нашу сторону.

Стоит только догадываться, всё ли услышал Назар, а если услышал, то насколько правильно он всё понял.

Меня это уже не волнует. Я умываю руки. Пусть разбираются без моего участия.

Приподнимаюсь с газона и пока к моей персоне обращено меньше всего внимания, вбегаю на крыльцо, проталкиваюсь сквозь толпу и несусь по ступенькам в свою комнату.

Яростно шарахаю кулаком по двери, пинаю её ногами, когда убеждаюсь, что она заперта. Выдохшись, я без сил, скатываюсь по ней вниз и заваливаюсь на пол.

Не представляю, что мне дальше делать. Как находиться в одном помещение с этим омерзительным человеком… Как уживаться с растущим во мне желанием отомстить ему, когда он уснёт.

С улицы доносятся непрекращающиеся голоса Эмира и Каплана, разбавленные криками Марии и Гюнь. Они разговаривают на повышенных тонах, смысла этого разговора мне не удаётся понять, как бы я ни пыталась. Лишь иногда в этом разговоре я различаю своё имя. Затем их диалог продолжается уже в доме.

Притянув колени к груди, я накрываю уши ладонями. Мне неприятно даже слышать своё имя, произнесённое ими.

Спустя какое-то время голоса сбавляют свою мощь, а потом и вовсе стихают. В доме воцаряется долгожданная тишина и спокойствие, словно кто-то услышал мои молитвы и пустил в дом закись азота, усыпив всех.

Правда, через пару минут становятся слышны мягкие шаги, приближающиеся в мою сторону.

— Ты здесь? А я тебя ищу по всему дому, — как ни в чём не бывало произносит Эмир, присаживаясь возле меня на корточки.

По его виду и не скажешь, что какой-то час назад он был похож на монстра, а никак не на человека, нашедшего свою жёнушку после долгих поисков.

Он спокоен внешне, сдержан, но я убедилась в то, что внешность порой бывает обманчива. Один неверный шаг, одно неправильно сказанное слово могут вывести этого человека из равновесия, превратив его в безжалостное животное, в разъяренного льва.

— Разве для меня есть другое место в этом доме, кроме этой жалкой комнатушки? — едко я проговариваю, посмеиваюсь, глядя ему в глаза с ненавистью.

— Ну что ты? Поднимайся, давай, — тянет он свои руки ко мне, я тотчас отстраняюсь от него, как если бы его руки были языками обжигающего пламени.

— Не трогай меня! Не приближайся больше ко мне никогда! Не смей! — надсаживаю свой голос, но встаю, отхожу от него в сторону, прижавшись к стене. Эмир выставляет руки вперёд, а у самого вид такой, словно его толпой оплевали. — Что? Не о такой жёнушке ты мечтал? Да я вот тоже не мечтала оказаться жертвой насилия, знаешь ли!

— Диана, послушай, — выдыхает он с видом мученика.

— Нет! — отрезаю я, разрубив своей рукой воздух возле себя. — Не хочу ничего больше слышать! Я уже достаточно услышала!

Он сухо кивает, вынимает ключ из кармана брюк. Прокручивает его в замке и толкает от себя дверь, жестом приглашая войти первой.

— Тогда просто войди в комнату, без пререканий, — ждёт, терпит, глядя впереди себя на окно нашей спальни. Желваки его вздуваются, когда он понимает, что я не собираюсь безропотно подчиняться ему всякий раз. — Диана, твою мать! — рявкает он, сжимая кулаки. Вывела всё-таки из себя. Как же у меня легко получается смутить его покой. — Не зли меня, прошу. Не сейчас. Не тогда, когда я сам не силах понять, что творю…

Он хватает меня за руку и с силой заволакивает внутрь комнаты, швыряет на кровать, как куклу. Во мне снова просыпается страх оказаться униженной и грязной. Я не вытерплю подобного вновь. Поднимаюсь на ноги, пячусь к балкону.

— Скажи, так будет всегда? — спрашиваю я.

— Что именно?

— Ты будешь делать только то, что хочется тебе, не беря во внимание то, чего хочу я?

Взгляд его становится острым, как арбалетные стрелы, смазанные смертоносным ядом, я становлюсь мишенью, а кровать — единственной преградой между нами.

Смотря на меня в упор, Эмир плавным шагом подходит к этой преграде, забирается прямо в ботинках и проходится по белоснежному постельному белью своей пыльной подошвой. Он спрыгивает на пол и оказывается напротив меня. Очень близко, чем вынуждает меня задержать дыхание и забиться в угол, ища там спасение.

Рука Эмира взлетает вверх, он заводит ладонь за мою шею и наклоняется своим лицом к моему.

— Всегда, Диана, — шепчет он у уха, множа на затылке мурашки. — А знаешь, почему? Потому что мы с тобой должны хотеть одного и того же, дорогая моя. Если до тебя наконец это дойдёт, то тебе будет намного легче мириться со своей участью. А теперь успокойся, — убирает руки в карманы и избавляет меня от такой некомфортной близости, направляясь к двери. — Найди, чем себя занять до обеда.

— Что же будет в обед? Ты вновь залезешь на меня как животное и воспользуешься моей беспомощностью?

— А ты этого хочешь? — глянув на меня из-за плеча, всерьёз спрашивает, вопросительно вскидывает бровь. Я сглатываю вязкую слюну и мотаю головой. — В обед будет всего лишь обед, если ты в очередной раз чего-нибудь не выкинешь.

— А что…, — останавливаю его в проходе, — что будет с Софией?

— Ничего. Чтобы бросаться такими обвинениями, нужны доказательства. У тебя их нет, поэтому пока всё пустили на тормозах. Диана, я не смогу больше довериться тебе. Надеюсь, ты это осознаёшь?

— Невелика потеря! — кричу я ему вслед и захлопываю с силой дверь, когда он уходит.

Эта комната становится моей темницей на целых три недели, а я становлюсь её единственной узницей.

На протяжении трёх недель я видела Эмира лишь из окна. Он не приходил больше, не беспокоил меня своим присутствием. Есть доля вероятности, что он чувствует за собой вину, а, может быть, на то есть другие причины.

Я тоже особо не высовывалась. Правда, однажды мне захотелось подышать свежим воздухом, но стоило попасться на глаза Назару, как я тут же вернулась в свою комнату. Мне было неловко смотреть на него, держать в себе всю правду о его жене и не решаться открыть ему глаза на неё.

Наверное, он единственный, к кому я испытываю здесь жалость.

Стук в дверь ранним утром нарушает мой спокойный сон. Прислуга обычно приходит в девять, чтобы принести мне завтрак, а сейчас стрелки часов только-только приближаются к восьми утра.

— Кто там? — сипло спрашиваю, навострив уши.

— Я, открывай, — голос Эмира ровный и спокойный.

Приподнявшись с кровати, я набрасываю на себя халат, кутаюсь в нём. Беру с тумбы ключ и открываю им дверной замок.

— Что тебе нужно? — с нескрываемым раздражением спрашиваю, высунув голову в щель.

— Собирайся. Через двадцать минут жду тебя у машины, — говорит он и тут же в спешке уходит.

— Куда это?

— На приём к гинекологу, — обыденно произносит уже с лестницы. — У тебя задержка, насколько я знаю.

Моё тело моментально бросает в жар, в глазах темнеет и ноги ватными становятся.

Откуда он узнал о задержке?

Даже я о ней не знала до настоящего момента.

Но покопавшись в памяти, я действительно прихожу к выводу, что у меня сбой в цикле.

Но это ведь ещё ничего не значит…

Нет…

20. Ложные надежды

Мой разум подвергается бесконтрольной панике всю дорогу, ведущую до клиники. Я никак не могу понять себя. Не могу разобраться в тех эмоциях, ощущениях, одолевающих меня. Сознание моё устраивает самый настоящий бунт, попеременно проваливаясь в небытие. По телу будто бы пропустили электричество, наполнив меня живительной энергией. Но наряду с силой появляются и ещё большие опасения. Инеем покрывается кожа от мысли, что я могу оказаться беременной, а в следующую секунду замечаю, как по венам моим уже во всю свою мощь струится непривычное тепло.

Я расхожусь во мнении с собой же. Мои чувства по поводу задержки разделились на два лагеря.

Мне безумно волнительно, но волнения мои имеют различный характер.

С одной стороны, я чувствую как за спиной моей потихоньку вырастают крылья. Огромные, красивые, с широким размахом. Но с другой стороны, я уже предчувствую, как эти крылья вырывают с корнями.

Сначала мне позволят взлететь до самых небес, а потом вынудят разбиться о скалы своих несбывшихся надежд.

Если я и беременна, то этот ребёнок не станет моим продолжением. Называть "мамой" он будет другую женщину. У меня отнимут его, а как распорядятся со мной, я даже и думать пока не хочу.

— Доброе утро, госпожа Бахар, помните нас? — громогласно произносит Эмир, войдя в кабинет гинеколога без стука.

В залитом солнечным светом помещении находится всё та же девушка, что осматривала меня в предыдущий раз.

Она несколько сконфужена.

Неудивительно.

По всей видимости, наш визит оторвал её от важных бумажных дел, а агрессивный настрой Эмира, читаемый не только в выражении лица, но и в том, как он громко дышит, не сулит ничего доброго.

Девушка выдавливает доброжелательную улыбку, сверяясь со временем на своих наручных часах. Отодвинув всю бумажную волокиту в сторону, она приподнимается из-за стола и подходит к нам нерешительной походкой. Складывается впечатление, что она не рада нас видеть, но она помнит нас. Момент моего побега, наверное, надолго запечатался в её памяти, поскольку я допускаю мысль, что после того случая Эмир запугал эту ни в чём неповинную девушку.

— День и впрямь сегодня добрый. Во всяком случае был, — её ирония заставляет меня испустить саркастический смешок, после чего с губ уже слетает болезненный стон. Эмир сдавил моё предплечье, грозясь расплюснуть руку к чёртовой матери, если я хотя бы ещё раз пискну без его позволения. — И конечно же, я помню вас, господин Эмир. Вас и вашу жену, — склоняет она перед ним голову, чувствуя его превосходство.

Эмир не отпускает меня ни на секунду, будто без него я потеряю точку опоры. Его хват даёт понять, что теперь я и шагу ступить не смогу без него.

Наступает неловкое молчание, девушка вопросительно смотрит на Эмира.

— Приступайте к своим обязанностям, чего вы ждёте? — распоряжается он командным тоном.

Доктор округляет в смятении глаза, да и я тоже в ужасе от того, что Эмир и не думает выходить из кабинета. Девушка прочищает горло и достаёт с полки баночку, которую вручает мне.

— Госпожа Диана, вам необходимо сдать анализ мочи, — указывает она на выход, — Туалет по коридору направо и до самого конца, а затем жду вас на осмотр.

Как я и думала, Эмир будет преследовать меня всюду, куда бы я ни отправилась.

Даже в туалет я не могу войти без его строгого надзора.

А чего я ждала после побега?

Он предупреждал, что не сможет теперь мне доверять.

— Как ты узнал, что у меня задержка? — прежде чем скрыться в кабинке задаю волнующий вопрос.

— Тётушка Айсу отслеживает запасы твоих гигиенических средств. Ты не пользовалась ими ни разу с момента нашей первой встречи, хотя со здоровьем у тебя всё в порядке, как меня убеждали.

Тётушка Айсу — это именно та прислуга, которая захаживает ко мне с самого первого дня моего пребывание в этой стране.

Так вот, оказывается, чем она занимается в ванной комнате. Ведёт подсчёт моих средств женской гигиены.

И кому только в голову пришёл этот бред?

Сделав свои дела, мы возвращаемся в кабинет. Эмир закрывает дверь на замок, провожает меня до ширмы, а сам присаживается на оконный подоконник, прямо возле гинекологического кресла.

Дикость несусветная.

Я ставлю баночку с анализами на рабочий стол и под растерянный взгляд доктора захожу за ширму.

Из-за шторки я могу видеть, как некомфортно девушке находиться в одном помещение с Эмиром. Привычная для её профессии работа даётся ей с большим трудом. Её руки трясутся, пипетка валится на пол, и она вынуждена искать новую, чтобы в итоге сделать элементарный тест на беременность.

В волнительном ожидании проходит несколько минут. Я по пояс раздета, но всё никак не решаюсь выйти из-за ширмы и показаться на глаза Эмиру.

Мне противно, но чем быстрее я отстреляюсь, тем скорее узнаю причину своей задержки. Она волнует меня многим больше, чем Эмир и его твердолобое упрямство.

— Отлично! Тест готов, теперь нам необходимо осмотреть вас, Диана. Можете выходить.

Я высовываюсь, оставаясь наполовину спрятанной от людских глаз. Как раз той половиной, которую не всякому готова показывать.

— Эмир, ты можешь хотя бы пересесть за стол? — моё лицо становится пунцовым при виде его пронзительных глаз. Он словно способен видеть всё, даже то, что спрятано от него. Мои уши начинают гореть, во рту пересыхает, но я не слишком-то убедительна, раз Эмир бездействует. — Я прошу тебя только об одном. Тебе не следует это видеть. Показывая мне свой характер, ты ставишь не только меня в неловкое положение, но и госпожу Бахар.

Эмир переводит на доктора тяжёлый взгляд. Именно тот, который я считаю самым бесспорным из всех прочих, имеющихся в его арсенале. Тот, когда и без слов всё должно быть понятно.

Под действием этой тяжести плечи девушки визуально никнут, уголки губ тоже опускаются. Оказывается, не на меня одну этот взгляд действует таким образом.

Я замечаю как Эмира буквально перекашивает от нежелания повиноваться мне, но он всё пересаживается за стол. Хоть и нехотя, но скрывается за ширмой, существенно понизив градус в помещении.

Пока доктор занимается осмотром, я не спускаю с глаз локоть, принадлежащий Эмиру. Это единственная часть тела, которая осталась видна моему взору. И пока локоть его не двигается, я ощущаю себя более или менее спокойно. Спустя время доктор хмыкает, чем вынуждает меня перевести взгляд на неё.

— Диана, можете одеваться.

Она снимает с рук резиновые перчатки, пересаживается за свой стол.

— Господин Эмир, мне очень жаль, но ваша жена не беременна, — выносит она преспокойно вердикт.

Я замираю, стоя за ширмой. Сердце пропускает болезненный удар. Теперь оно всегда будет работать с перебоями, не в полную свою мощь.

Я вроде бы и рада, что у Эмира ничего не вышло, но и огорчена тем, что минуты счастливого ожидания продлились недолго. Я по-прежнему остаюсь бесполезной женщиной.

— Вы уверены? А как же задержка?

Замечаю в голосе Эмира что-то напоминающее безысходность, а когда показываюсь ему на глаза, выйдя из-за ширмы, то убеждаюсь, что не ошиблась. Он в отчаянии. Секунду назад над ним светило яркое солнце, на чистом небе не было ни одного облака, а в следующий миг небо озарила вспышка молнии и оно скрылось за нависшими чёрными тучами, которым нет конца и края.

— Ошибки быть не может. У меня были вопросы по шейке матки, но всё хорошо. Ваша жена абсолютно здорова, а задержка может быть связана с изменением климата или банальным стрессом. Диане необходим отдых. Как бы женщина ни была здорова, в условиях постоянного стресса забеременеть ей будет крайне не просто. Окружите свою жену заботой, внимательностью и любовью, — произносит она твёрдо. Я восхищаюсь этой девушкой. Хотя бы потому, что ей удалось смутить самого Эмира, поскольку теперь он находится в абсолютном замешательстве, граничащим со злобой. Он рассержен на эту девушку, ведь она посмела тыкнуть его носом, уязвить его гордость. И у него не находится слов, как поставить её на место. — Поверьте мне, господин Эмир, это самая благоприятная среда для зачатия. Ваша жена расцветёт как бутон самой прекрасной розы. Она подарит вам не только долгожданного ребёнка, но и признание. Вот увидите!

Стиснув зубы, Эмир подскакивает со стула и хватает меня за руку.

— Спасибо за совет, конечно, но я как-нибудь сам разберусь, в какой среде обитать моей жене! — ослепляет он нас вспышкой ярости.

— Ваше право! — хмыкает доктор, сочувственно глядя на меня. — Тогда до встречи и здоровья вам!

Мы молча выходим из клиники. Каждый из нас при этом находится в своих мыслях.

Стоит только догадываться, о чём сейчас думает Эмир, но по мере приближения к автомобилю меня начинает настораживать его состояние. Я помню на что этот человек способен, когда что-то идёт не по его плану.

— Ты можешь идти быстрее? — дёргает он меня за запястье, а у меня ноги заплетаются, колени слабеют.

Мне становится страшно. Я боюсь, что сегодня он снова сломает меня. Выместит на мне свою злобу.

— И что теперь будет? Залезешь на меня на заднем сиденье, управишься по-быстрому, а потом самоустранишься до следующей задержки? Так не выйдет, Эмир! — кричу я чуть ли не на всю улицу. — Без боя ты меня больше не возьмёшь!

Он резко останавливается у пассажирской двери своего авто и вперяется в меня зловещим взглядом, скручивающим нервы в узел.

— Садись в машину, — проговаривает, распахивая дверь.

Фыркнув, я починяюсь. Будь что будет…

Меня устраивает уже то, что я поеду спереди, а не сзади, как какая-то пленница.

21. Откровенность, вышедшая из берегов 1

Мы отправляемся в противоположную сторону особняка.

Минут двадцать зеркальные здания с разноцветными вывесками за окном сменяются другими торговыми зданиями, а дальше мы сворачиваем на шоссе, ведущее к горам.

Пейзажи за окном начинают завораживать меня своей девственной красотой.

Утренние лучи солнца добавляют магических красок на бескрайние луга. Они становятся похожими на бесконечное полотно бархата благородного зелёного оттенка, плавно переходящие в янтарь песков. За любованием я совсем забываю о том, что эта дорога может привести меня в безызвестность.

Я не знаю, куда мы отправились, но мне всё равно. Я дышу, наслаждаюсь прохладой кондиционированного воздуха, мирясь с тем, что каждый мой последующий вдох может оказаться последним.

Если то, что я сейчас наблюдаю, станет последним, что я увижу… И пусть.

Машина плавно замедляет свою скорость, а затем Эмир сворачивает к обочине, останавливается и выходит из салона.

Он обходит капот и открывает для меня дверь.

— Зачем мы здесь?

Выйдя из машины, я осматриваю безлюдную местность: поле, усыпанное дикими жёлтыми цветами и небесную лазурь с низко свисающими облаками, похожими на сахарную вату.

— Прогуляемся немного, — отвечает он. Слегка тушуясь, он подставляет мне свой локоть. Наверное, вспомнил, как должен вести себя настоящий мужчина.

Слишком как-то всё подозрительно.

Перемена его настроения, как и слова, особого доверия не вызывают.

Но повторюсь: мне всё равно, что будет дальше.

Я хочу вдоволь налюбоваться этими пейзажами, насладиться мнимой свободой.

Я устала быть безвольной птицей.

Солнце сегодня особо ласково. Своей яркостью оно способно затмить внешнюю суровость моего сопровождающего. Я уже чувствую как приятная слабость начинает растекаться по моему телу, наполняя каждую клеточку умиротворением.

Вот чего все эти дни мне так не хватало.

Мы сходим с дороги, спускаемся вниз с пригорка. Оказавшись на заросшей сорняками пустыре, я поднимаю подол своей юбки, чтобы не путаться в ней.

Камни, кусковая земля врезаются в подошву балеток. Мы поднимаемся на холм, и отсюда моему взору открывается умопомрачительный вид на излучину небольшой речушки, отражающей на своей поверхности пушистые облака, а у самого берега за высокой травой спряталась резная деревянная лавочка, на спинке которой висит венок из завядших цветов. Голубая краска на ней уже давно облупилась и выцвела.

Затаив дыхание, я украдкой подглядываю за Эмиром, стоявшим сбоку от меня. Мне сложно понять его истинные эмоции. Он так и не успел открыться мне, показать себя настоящим. Единственное, могу с твёрдостью сказать, что когда-то он был без ума от этого места. Это был не спонтанный выбор. Он специально привёз меня сюда.

— Ты любил здесь бывать? — спрашиваю, решая вывести его на разговор.

Я осторожно спускаюсь с пригорка и присаживаюсь на скамейку. Та под моим весом издаёт подозрительный треск, обозначая свою ненадёжность, тем не менее я указываю Эмиру на место рядом с собой. Не раздумывая, он присаживается рядышком, наклоняется, чтобы сорвать травинку.

— Для меня это место имеет особую энергетику. Здесь любила бывать Мерьям, — вся его внешняя суровость отходит на второй план, выпуская на передовую трепетное волнение.

Он совсем другой в этом месте. Здесь он непохож на прежнего Эмира, склонного к насилию.

— Расскажи мне про неё. Какой она была?

Я не так часто видела улыбку на лице Эмира, но именно ту, что я наблюдаю на его лице в данную минуту, запомнится мне надолго.

Печальней улыбки я никогда прежде не видела. Эта улыбка сочетает в себе и сожаление, и невыносимую боль, но в первую очередь — любовь.

— Мерьям была самым добрым, искренним и простодушным человеком из всех, кого я знал. В ней не было корысти, злопамятства, зависти. Она была правдолюбивой и очень храброй девушкой. А сколько тепла она дарила людям? Я порой не понимал, как такое маленькое сердце, — он сжимает свой кулак, поднимает на уровень глаз и смотрит на него самозабвенно, — может дарить столько любви. Я ещё не встречал человека, сочетающего в себе все те качества, которыми была наделена Мерьям. Помимо того, что она была прекрасна снаружи, красива в ней была и душа. Таких, как она, больше нет.

Ничто и никто не в силах затмить Мерьям. Это было понятно и раньше.

Судя по всему, это больше, чем любовь. Скорее всего, его чувства к ней были хорошенечко приправлены одержимостью.

Ну не верю я, что на всём белом свете не найдётся девушки, в полной мере соответствующей его стандартам. Доброта, бескорыстность, любовь к ближнему — это всё заложено в нас от природы. И есть ещё девушки, которые не уподобляются современным канонам, где всем правят деньги и вседозволенность.

Проблема в том, что смерть Мерьям заволокла пеленой его глаза. Он не может увидеть смысла в дальнейшей жизни, но он есть. Эмиру стоит лишь отпустить человека и пелена сама рассосётся.

Но как донести до него эту простую истину? Он ведь и слушать меня не захочет.

— Как вы с ней познакомились?

— Мы росли вместе. Она была моей сестрой, — удивляет меня Эмир. Видя как я разинула рот в недоумении, он усмехается и продолжает: — Немного нестандартная ситуация, да?

— Да уж! У меня даже мысли не возникало, что ты мог быть влюблён в свою сестру. Не знаю как у вас к такому относятся, но на нашей Земле подобное осуждается.

— На самом деле всё совсем не так, как ты уже успела себе надумать.

— Ага, ещё скажи у вас была духовная любовь! Не поверю! Фу!

— Не спеши с выводами, дорогая Диана! У моей матери был родной брат. Хазаром его звали. Он был женат на тётушке Марионелле. Она мать Назара.

— Так… — часто моргаю, понимая, что восприятие мне уже туго даётся, но я стараюсь уловить каждое слово Эмира.

— Как только я родился, Марионелла и Хазар узнали, что ждут ещё одного ребёнка. УЗИ показало, что у них будет девочка. Беременность протекала обычно, Мария и Хазар ждали появления дочери. Они были счастливы.

— Видимо, здесь есть одно "но"? — внимательно слушая, бубню себе под нос риторический вопрос.

Эмир поджимает губы и кивает, глядя на водную гладь спокойной реки.

— Накануне перед родами к нам в сарай пробралась беспризорная девушка с вот таким животом, — Эмир жестом показывает на себе впечатляющего по размерам живота. — Она родила разнополых двойняшек и сбежала сразу же, оставив своих детей на произвол судьбы. Мальчик, к сожалению, не выжил, как и дочка Марии и Хазара. Она родилась уже мёртвой. Убитые горем Каплан и Хазар похоронили новорожденных за нашим домом, а выжившую девочку беспризорной девушки взяли на воспитание, сочтя её подарком судьбы. Так и появилась Мерьям. В её жилах не текла наша кровь, но она стала членом нашей семьи.

— Ох, — только и могу выдохнуть, впечатляясь проникновенной историей, задевающую душу.

На этом ещё не всё. Эмиру есть что сказать. Он желает выговориться, пойти на сближение через откровенный разговор, освободить свою душу от накопленных переживаний. Что-то подсказывает мне, он никогда не делился этим с посторонними ему людьми. Он хранил в себе всю эту запечатанную боль, она мешала ему двигаться дальше. Но что-то заставило его изменить своё мнение. Он выбрал меня в качестве отдушины — свою постороннюю жену.

— Никто из детей тогда ещё не знал, что Мерьям нам не родная сестра, а меня тянуло к ней невероятной силой. С годами эта тяга только росла. Я не понимал, что со мной происходит, пытался как-то обуздать к ней свои чувства, но всё без толку. Они были сильнее меня, гораздо сильнее законов и правил. А если ко всему прочему добавить и то, что я ощущал взаимность от неё. Это всё сводило меня с ума. И я, наверное, сошёл бы с ума окончательно, если бы однажды нам не рассказали историю её появления в нашей семье. Эта новость меня окрылила, а немного спустя я удостоверился в том, что мои чувства всё это время были взаимными. Историю появления Мерьям знали только мы, остальные в городе об этом и не догадывались. Нельзя было, чтобы кто-то узнал, что в жилах Мерьям не течёт кровь рода Элмас, поэтому мы были были вынуждены скрывать наши отношения не только от посторонних, но и от родных.

— И что… Что было дальше? — сухость в горле мешает мне говорить.

22. Откровенность, вышедшая из берегов 2

— А дальше к нам заявился сам президент правления крупнейшего холдинга, осуществляющего деятельность в оборонной отрасли. Феррат Чалык является одним из самых влиятельных людей страны, но при этом этот человек предпочитает оставаться в тени. Его визит был слегка неожиданным для всех нас.

— Почему?

— Потому что он пришёл за Мерьям. Его сыну Рифату нужна была жена. Из всех прочих юных дев он выделял только Мерьям. Больше его никто не заинтересовал в нашем городе. Каплан не мог отказать. Он посчитал этот союз выгодным. В первую очередь, для себя, а отказ такой непростой семье существенно подмочил бы его на тот момент незапятнанную репутацию. Я был категорически против этой свадьбы. В этот же день заявился к старейшине и сознался ему в том, что испытываю к Мерьям отнюдь не родственные чувства, — Эмир туго сглатывает, устремив глаза в небеса. — Я очень боялся за неё, поскольку мы с ней зашли слишком далеко. Мы ведь думали, нас ждёт общее будущее, а из общего у нас могло остаться лишь прошлое. Мерьям не была чиста. Её ожидал позор, а в последствии изгнание из семьи, но этого не случилось. Либо Рифат закрыл глаза на то, что она не была невинной, чтобы уберечь репутацию своей семьи, либо он не понял этого. В общем, Мерьям стала женой и вскоре родила ему сына, а я был пущен по ветру, как прах прошлого. Я стал лишь воспоминанием.

— Но ты же вернулся за ней?

— Вернулся. Я жил идеей вернуть её себе. Я приехал в Стамбул, никого не оповещая. Выследил Мерьям и просто предложил ей отправиться со мной в Штаты, не надеясь даже на то, что она согласится. Но она согласилась, к большому сожалению. Не раздумывая, согласилась. Она решила бросить и сына, и мужа, чтобы быть со мной, как мы когда-то мечтали. Как только наступила ночь, мы снова встретились. У неё не было с собой практически ничего, только паспорт и огромный багаж любви и теплоты ко мне. Моя душа вновь расцвела! — Эмир снимает со спинки скамьи засохший венок, с улыбкой смотрит на него, вертя в своих руках. — Ты просто не представляешь себе, как я был счастлив в тот момент. Но счастье продлилось недолго. Нам дали жалких полчаса, чтобы насладиться друг другом, а потом настал час расплаты.

Дыхание его перехватывает на каждом произнесённом слове. Сколько труда ему составляет говорить то, о чём привык молчать. Я касаюсь его руки, держащую венок, и с силой сжимаю, мечтая таким простым жестом наделить его своей силой.

— Эмир, если не желаешь рассказывать, то промолчи. Я понимаю, как тебе сейчас больно это вспоминать.

Но он будто меня не услышал:

— По пути в аэропорт нас перехватили шакалы Рифата. Они устроили облаву и перекрыли нам дорогу с обеих сторон. Порядка двадцати человек держали нас на мушке, а в голове в тотмомент была только одна мысль: это конец. Мне ничего не оставалось, кроме как сдаться, лишь бы только они не навредили моей Мерьям. Я поцеловал её, попрощался с ней и вышел из машины, устремляясь прямиком к своей смерти. Я смотрел ей в глаза и видел в них своё жалкое отражение. Я слышал сердечный ритм мужчины, наставляющего на меня дуло пистолета. Слышал звук снятия с предохранителя, и приближающиеся шаги позади себя. Я закрыл глаза и ждал последних звуков — взведённого курка, выстрела. И я услышал их, но холодный металл не пронзил моё сердце, а запах пороха в воздухе тем не менее ощущался отчётливо. Шаги, которые я слышал позади себя, были последними шагами Мерьям. Она заградила меня собой. Моя жизнь получила пулю, предназначенную мне, — его голос становится слабым, он с силой сжимает в руках венок, тот рассыпается на части, развеиваясь ветром. В конечном счёте Эмир замахивается им и швыряет его в воду. Подхваченный течением венок быстро устремляется вниз. Эмир внимательно отслеживает его путь, а когда венок скрывается из виду, его голова безвольно никнет и голос становится практически беззвучным: — Она умирала на моих руках с улыбкой на губах и последнее, что она сказала мне: Эмир, пообещай, что проживёшь счастливую жизнь за нас обоих. Я сказал, что постараюсь. Это был единственный раз, когда я солгал этой девушке.

Мою грудь сдавливает невидимый обруч. Я не могу даже вздохнуть. Мне больно. Этой болью поделился со мной Эмир и я даже представить боюсь, с какой невыносимой болью он живёт на протяжении уже стольких месяцев. Как ему удаётся скрывать её ото всех…

Неприятно покалывающая волна холодных мурашек поднимается по моей спине. Бешеное биение сердца болезненно стучит в висках, а перед глазами стоит ужаснейшая картинка, повергающая меня в шок. Эмиру удалось распотрошить всю мою душу и вывернуть её наизнанку. Реалистичные картинки теперь сменяются перед глазами одна за другой. Я будто бы вместе с Эмиром перенеслась в прошлое, где переживаю тот кошмар. Только вот меня там не было, а волосы дыбом встают и сердце покрывается толстой коркой льда, словно и меня это коснулось.

— Помнится мне, ты говорил, что она покончила с собой…, — кое-как удаётся совладать с напрочь онемевшим языком.

Эмир ставит локти на свои колени и накрывает ладонями голову, словно так ему удастся укрыться от болезненных воспоминаний.

— А что это, по-твоему? Она отдала свою жизнь за меня. Это самоубийство, Диана. И только я в этом виноват. Я был слишком одержим ею, что совсем не подумал о безопасности.

Мне не стоит… Не нужно развивать эту тему, ещё больше усугублять, но вопрос сам по себе вырывается из меня:

— И… ч-что было дальше?

Эмир выпрямляется, откидывается на спинку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Удивлена, что я всё ещё жив? — он безрадостно хмыкает, закусив травинку зубами. — Это ненадолго.

— То есть? Как это понимать?

— Как только Рифат понял из какой я семьи, он решил вынести из этого свою выгоду. Его отец уже давненько метил на владения Элмасов, а смерть жены его уже особо не волновала. Меня не стали трогать. По распоряжению Рифата его шакалы отвезли меня в какой-то заброшенный дом и бросили в погреб. Взамен на мою жизнь Рифат попросил у Каплана все его владения, включая заводы и энергетическое предприятие, тот, естественно, счёл эту затею самоубийственной и пошёл в отказ. Он слышать не желал обо мне. Но случайно узнав от Марии, что Назар бесплоден, он был вынужден пойти на сделку. И на мои немногочисленные условия в том числе. Его не устраивал тот факт, что во мне течёт грязная кровь. Я не чистокровный Элмас. Грязный внук, поскольку моя мать забеременела от американского эмигранта, но Каплану ничего не оставалось. Я — его единственный и последний возможный шанс на продолжение рода. Каплан подарил Чалыкам только небольшой участок недалеко от побережья взамен на то, что меня отпустят и предоставят свободу сроком на год. За этот год я должен оставить наследника естественным путём, а по истечении этого срока меня, с большей долей вероятности, сотрут с лица земли. Я жив только лишь потому, что мою смерть отсрочили. Если память мне не изменяет, то из отведённого года, мне осталось всего-навсего семь месяцев. А дальше… Дальше я не знаю, что со мной будет…

23. Откровенность, вышедшая из берегов 3

Кровь в жилах стынет не только от ужасающей правды, но и оттого, что Эмир так безэмоционально об этом говорит.

— И ты так спокойно с этим живёшь? — в ужасе округляю глаза на него.

— Это не жизнь, дорогая Диана. Душа моя умерла вместе с Мерьям. Поэтому мне плевать. Я смирился со своей участью.

За размышлениями, холодящие разум, я совсем не замечаю, как сгрызаю свои ногти. Если Эмиру всё равно на свою жизнь, то мне нет. Я не согласна с этим и не желаю так просто принимать его будущее. Как бы он ни относился ко мне, я чувствую, что Эмир достойный человек. Это обстоятельства делают его жестоким. На самом деле он не такой. Я уверена в этом…

— А что… что будет если я не смогу забеременеть?

— На этот случай у Каплана имеется запасной план, но он тоже не надёжный. Это больше похоже на лотерею, чем на стратегический план.

— И что это за план?

— Если ты не сможешь забеременеть или мы узнаем, что ты носишь девочку, я должен буду пойти другим путём. Это не криоконсервация спермы, как ты могла подумать. Я отказался от этой идеи сразу же. Я хотел заставить Каплана понервничать. Путь этот зовётся Софией, — кривит лицо в брезгливой гримасе, а во мне внезапно просыпается злость или того хуже. Это больше похоже на ревность. — Назар не догадывается об этом. Если она заберенеет, то все признают её беременность чудом, но если и с ней ничего не выйдет, то Каплан готов смириться с тем, что его имя и весь наш род будут погребены в забвении. Теперь ты понимаешь, до какой степени он ненавидит меня?

— Боже, это же идиотизм! — обеими руками хватаюсь за голову. — В этом городе концентрации бездушных тварей просто зашкаливает!

— Не в городе дело. Дело в семьях, которые до сих пор живут прошлыми обычаями, правилами и убеждениями, но при этом гонятся за иллюзией идеальной жизни. Их по пальцам можно пересчитать, но они, к большому сожалению, встречаются.

— Но, быть может, Каплан смилостивится, и пощадит тебя, когда узнает о наследнике?

— Своему сопернику он ничего не отдаст за мою жизнь. Это поражение, а Каплан не привык проигрывать.

Нет. Должен же быть какой-то выход!

Я кусаю губы до крови, судорожно выискивая в голове хоть что-то стоящее. Нет в ней никаких идей, лишь желание помочь, а этого недостаточно.

— А ты? — хватаюсь за его плечо, развернув к себе. Трясу его в нежелании бездействовать и осмеливаюсь повысить голос: — Неужели ты привык проигрывать?

— Чтобы проигрывать или выигрывать, нужно принимать непосредственное участие в игре, а я принимаю участие в театре абсурда. Я просто жду, когда это закончится. Я устал. Но я рад, что ты не беременна.

— Ещё рано сдаваться. Рано, Эмир! Меня огорчает твой пессимистичный настрой! Ты ведь совсем непохож на того, кто намерен сдаться без борьбы. Борись за свою жизнь! Ты же пообещал Мерьям! — рассержено цежу сквозь зубы. Я зла на Эмира. — Так сдержи своё обещание! Живи за вас двоих! Придумай что-нибудь! У тебя на это есть масса времени, но только не опускай руки, прошу.

Осуждающе посмотрев на меня острым взглядом, он убирает от себя мои руки.

— И это говоришь мне ты? Та, что поставила на себе крест после неудавшегося брака?

— Я глупая! А ты же совершенно непохож на глупца. Я помогу тебе! — двигаюсь к нему ближе, практически вплотную, невзирая на то, что секундой ранее он пытался меня задеть, унизить. Это не важно. — Я сделаю всё, что от меня требуется! Всё, что от меня зависит! Только не сдавайся.

Эмир замирает. Хмурясь, он в неверии гипнотизирует наши соприкасающиеся бёдра. Закрадывается мысль, что его безразличие и абсолютно наплевательское отношение к самому себе способно обернуться ненавистью к окружающим, ко мне. Но в какой-то момент его замерзшая фигура, похожая на каменную статую, выпрямляется, а морщинка между бровей разглаживается.

— И ты готова пойти на это без каких-либо сопротивлений? — произносит он мягко, глаза сверкают искорками затеплившейся надежды.

— Угу, — неуверенно киваю, на устах моих растёт печальная улыбка. — Готова…

— Пожалуй, мне тогда нужно бы прислушаться к словам госпожи Бахар.

— Ты о чём?

— Я всего лишь о благоприятной среде, которой должен тебя окружить, а ты о чём подумала?

А я ничего не подумала. Точнее, подумала, и мои пунцовые щёки, наверняка, сейчас выдают все постыдные мысли, посещающие мою голову, но эти мысли так и остаются не озвученными.

Я отворачиваюсь в сторону, разглядывая природу вокруг себя, хотя больше бесцельное разглядывание смахивает на то, что я просто смущена, а вдобавок ко всему прочему возмущена и поражена услышанным. Адская смесь, с которой мне не так-то просто справиться.

— Диана…, — зазывной и тихий голос Эмира заставляет меня посмотреть на него.

— Да? — выдыхаю одухотворённо.

В его взгляде больше нет присущей ему тяжести. Он скинул с себя грузную правду и теперь даже взгляд его больше не давит на меня. Под ним приятно находиться. Приятно видеть, что эти глаза больше не ищут во мне изъянов. Они любуются мною и от этого мои щёки начинают полыхать с новой силой.

— Спасибо, — уголки его губ вздрагивают в едва уловимой улыбке.

Я научилась распознавать её, ведь это тот редкий момент, когда искренние эмоции видны, несмотря на то, что он прячет их за маской суровости.

— За что?

— Мне нужно было услышать такие слова. Наверное, я только и ждал, чтобы кто-то произнёс их мне. Но в моём окружении совсем не осталось людей, которые могли бы быть на моей стороне. И мне вдвойне приятней, что этим человеком оказалась именно ты.

Я беру его тёплые руки в свои. От него отовсюду идёт тепло, направленное в мою сторону. Оно теперь окружает меня, расслабляет, но душа моя не поёт, она не может возрадоваться, когда внутри Эмира кроется боль. Совершенно неожиданно я поняла, что хочу разделить с ним боль, разделить с ним все эмоции, которые он переживает. Это странно.

— Иногда полезно открыть свою душу для других и впустить в себя. Мне тоже приятно, что этим человеком стала я.

Глядя на меня проникновенно, он высвобождает одну свою ладонь и подносит её к моему лицу. Я втягиваю со свистом воздух, когда подушечка его большого пальца нежно гладит мою кожу на щеке. Мы неотрывно смотрим друг другу в глаза. Вечность, как кажется. Теплота, исходящая от Эмира уже не справляется с моей внутренней дрожью. Различие лишь в том, что дрожь эта теперь идёт из моего чрева. Она приятна, так же приятна, как и его прикосновения.

Я накрываю своей ладонью его руку, касающуюся моей щеки, и от волнения прикрываю глаза, когда замечаю, как Эмир подаётся ко мне своим лицом.

Боже, судя по всему, меня ждёт поцелуй, на который я совсем не напрашивалась, но внезапно осознаю, что хочу этого. Хочу этого поцелуя, думая, что он сможет стать трамплином в нашем дальнейшем общении.

Но вместо слияния наших губ происходит то, чего я меньше всего ожидала.

Сначала раздаётся треск дерева, я испуганно распахиваю глаза, увидев губы Эмира в считанных сантиметрах от себя, а в следующий миг скамейка под нами ломается на две части и мы заваливаемся на сырую землю.

Это было так неожиданно, что первое время я не понимаю, что произошло, но когда сбоку от себя слышу заливистый смех Эмира, сама не могу удержаться от накатившего на меня смеха.

— Как ты? Не сильно ушиблась? — спрашивает он сквозь непрекращающийся смех, приподнявшись и нависая надо мной. Бегает расширенными зрачками по моему лицу, как будто и впрямь обеспокоен.

Я зарываюсь лицом в своих ладонях, прячусь в них от стыда и мотаю головой.

— Жить буду, бывали падения и пожёстче.

Эмир быстро поднимает меня на ноги, стряхивает с моей одежды сухую траву и берёт за руку, потянув в сторону дороги.

— Поехали домой.

На губах моих тут же увядает улыбка.

— Хорошо, — безрадостно отвечаю, оглянувшись на скамейку, которая теперь представляет собой руины.

Эх, как же не вовремя ты сломалась.

24. Взглянуть в глаза прошлому

Как только мы вернулись в особняк, я вела себя уже более осмотрительно с каждым человеком, живущим в этом доме. Постепенно я начала вживаться в роль послушной жены. Порой я ловила себя на мысли, что это всё по-настоящему. Я даже примеряла на себя фамилию Элмас.

Элмас Диана Карловна.

С какой стороны ни посмотри — эта фамилия не подходит мне по целому ряду причин.

Хотя бы потому, что те люди, которые носят её — поголовно отвратительные. За исключением разве что Марии.

За всё время пребывания в этом доме она единственная душа, которая ни разу не посмотрела на меня свысока.

Эмир любит Марию, как родную мать. Конечно, лично он не признавался мне в этом. Этого человека крайне сложно вывести на разговор, касающийся его и чувств, сидящих внутри него.

Я и так всё вижу. Научилась видеть со временем.

А вот что стало с его настоящей матерью, я пока не интересовалась. Мне хватило и того, чем поделился Эмир со мной. Боюсь, если он расскажет мне ещё и о своей матери, то я точно умру от передозировки печальной информации.

Нетрудно догадаться, что мать Эмира так же погибла при трагических обстоятельствах. Это можно прочесть по его глазам, по которым я также научилась распознавать не только его настроение, но и то, как много боли и страданий повидали эти глаза за всю свою жизнь.

Мы сближаемся постепенно.

Я предполагала, что как только мы приедем в особняк, Эмир запрётся со мной в комнате и будет без устали работать над наследником, но я слишком плохо знаю этого человека. Предугадать последующий шаг Эмира мне пока даётся с трудом.

Мы заперлись в комнате, но лишь с той целью, чтобы поговорить обо мне. Кажется, Эмир в тайне от меня ведёт свои личные заметки, в которых записывает все мои предпочтения в еде, музыке, кинематографе и прочем. Потому что я два дня подряд находилась на каком-то глобальном интервью, где мой интервьюер в лице Эмира не только задавал мне вопросы, но и всячески старался залезть под кожу, допрашивая о браке, о моих влюблённостях и то, кого они из себя представляли.

А потом я поняла, для чего всё это было.

Таким образом Эмир узнавал меня не только как человека, но и как женщину.

Он стал очень внимательным ко мне. Он был обходительным со мной каждую секунду. Эмир действительно окружил меня заботой настолько, насколько это было возможно в месте, где царит в основном только один негатив.

Поэтому мы практически не бывали дома.

С самого утра мы отправлялись гулять по Стамбулу, посещали живописные старинные парки. Эмир знакомил меня с достопримечательностями и с местами, о которых не знают даже коренные жители города.

Эмир водил меня в кино. Правда, я ничего не поняла, но картинка была потрясной, а тёплые объятия Эмира впечатлили меня больше всего.

Постепенно я прихожу в норму. Я замечаю за собой, что могу на какое-то время забыть причину моего нахождения здесь. Замечаю, что и Эмиру удаётся забыть об этом. Или это просто видимость. Если так, то Эмир непревзойденный игрок.

В его обществе теперь я становлюсь самой собой. Той, которая начинает влюбляться в мужчину не потому, что этого требуют от меня сложившиеся обстоятельства, а потому что сердце моё выбрало его. Ему удалось сговориться с моим сердцем, а оно у меня было крайне несговорчивым до недавнего времени.

— Устала? — припарковавшись у дома, спрашивает Эмир с игривой улыбкой на устах. — Я наверное вымотал тебя за целый день?

Вечер плавно переходит в ночь. Тёплый воздух наполняется свежестью. Полная луна освещает дорожку до ворот. Мерцающие звёзды, тишина и аромат благоухающих цветов, растущих в нашем саду, дополняют картинку, привнося в неё капельку романтизма.

По-прежнему сидя за рулём, Эмир пальцами перебирает мои распущенные волосы, выгоревшие на солнце. Он слегка переваливается корпусом на мою сторону, от него исходит приятный аромат, без которого день мой теперь не начинается. Улавливаю уже привычные нотки лемонграсса с примесью аромата морской воды. В море он за сегодня не раз искупался, демонстрируя мне своё крепкое натренированное тело и умения управлять этим телом в воде как профессиональный пловец.

Единственное, к чему я так и не успела привыкнуть — к внезапному тактильному проявлению внимания ко мне. Эмир прикасается ко мне намного чаще, чем неделю назад. И с каждым днём прикосновения его становятся куда более смелыми. Они способны разжечь во мне пламенный огонь, а его тушение Эмир сбагривает на меня, поскольку дальше прикосновений у нас ещё ни разу не заходило. Словно мы не загнаны во временную ловушку. Словно не существует никаких ограничений в виде временных рамок, которые нам установили.

Я верю в Эмира. Надеюсь, он знает что делает.

— Нет, что ты? Если я и ощущаю усталость, то эта усталость приятная, — смушённо отвечаю, глядя в его горящие глаза, похожие на жерло извергающегося вулкана. — Прогулка на яхте была просто превосходной, а пикник на природе… Ой, такого у меня уже давненько не было. Это пошло мне на пользу. Спасибо тебе за этот восхитительный день.

Я накрываю ладонью его жилистую руку. Эмир кладёт поверх моей ладони вторую свою руку, сделав из наших рук пирамиду. Он нежно поглаживает мою ладонь, разнося своим прикосновением хаотичные мурашки по всему моему телу.

— Не стоит благодарностей. Я очень рад, что тебе понравилось, — Эмир переводит плавящий разум взгляд на мои пересохшие и обветренные после морской прогулки губы, а затем устало смыкает свои веки, словно представляет что-то у себя в голове. — Тогда пойдём в дом?

— Ага, — киваю.

Я уже дотрагиваюсь до ручки двери, и как раз в этот момент вижу, как из-за угла выезжает чёрная машина.

Она слепит нас своими фарами с намеренно включенным дальним светом.

Как только машина останавливается напротив нас, водитель удосуживается выключить яркий свет. Зрение привыкает к темноте, а затем я могу видеть, что позади этой машины стоит уже целый кортеж из одинаковых на первый взгляд автомобилей.

Их как минимум три. И я с уверенностью могу сказать, что раньше я не видела подобные автомобили вблизи особняка.

Да и то, как Эмир напрягся внешне, говорит о том, что это нечастые гости. Ко всему прочему ещё и незваные.

Настроение Эмира катится под гору, огонь в его глазах меркнет. Теперь в них лёд.

Из первой машины выходят двое молодых мужчин одетых во всё чёрное. Они под копирку огромные, страшные. Натуральные машины для убийств.

Тяжёлой походкой они направляются к автомобилю, стоявшему в середине кортежа. Их глаза-сканеры тщательно осматривают местность, исследуют каждый участок крыш близлежащих зданий.

Один из мужчин открывает дверцу автомобиля, откуда выходит ещё один величавый мужчина лет сорока с аристократической осанкой и благородной сединой в идеально зачёсанных в гладкую причёску волосах.

Втроём они направляются прямиком к охраняемым воротам, ведущим на территорию особняка.

От них за версту несёт опасностью, напряжение витает в воздухе, а нутро твердит мне, что надо держаться подальше от таких.

— Кто эти люди? Они к нам? — нарушаю напряжённую тишину.

Эмир отмалчивается. Сейчас он находится в своих мыслях, там ему не до меня и моих вопросов.

Вопреки своим опасениям, я выхожу из машины, и только звук закрывающейся двери способен снять с него сети задумчивости.

— Диана, вернись в машину! — давит он своим взглядом, устремлённым на меня сквозь ветровое окно, что может означать только одно — в какой-то степени, я права насчёт того, что эти люди опасны.

Видя, что я не собираюсь на сей раз подчиняться, Эмир вылетает из машины и моментально закрывает меня своей могучей спиной от взглядов опасных незнакомцев, которые в результате обращают на нас всё своё внимание.

Их главный обращается к Эмиру. Я могу разобрать только имя, но то, с какой интонацией говорил этот человек… Он чувствует за собой явное превосходство над всеми нами.

— Рифат… — произносит Эмир сквозь зубы, подкрепляя парочкой слов на родном языке.

Мои волосы тотчас встают дыбом и холодок начинает волной подниматься по спине от услышанного. Этот человек именно тот, в чьих руках сейчас находится жизнь Эмира.

Я высовываюсь из-за спины Эмира, чтобы получше рассмотреть этого ужасного человека.

Рифат бросает ещё парочку фраз, произнесённых леденящих тоном.

Его заинтересованный взгляд останавливается на мне. Он сковывает им. Смотрит на меня так, словно я вещь и он будто бы мысленно примеряет меня на себя. Дальше взгляд его опускается на мой плоский живот. Внутри клокочет нещадно от необъяснимого страха. Я сглатываю горечь, подступившую к горлу, машинально накрываю ладонью свой живот, и прячусь за Эмиром.

— Впечатляет, Эмир! — неожиданно говорит он на понятном мне языке, словно захотел, чтобы я поняла, о чём ведётся речь. — Твой выбор нисколько меня не разочаровал! Ну, и как зовут этот прекрасный цветок? Познакомишь нас?

— Нет! Она тебе ничего не скажет, Рифат! Можешь идти своей дорогой! — рычит Эмир, сжимая кулаки до хруста в костяшках.

— Что ж. Тогда до встречи, — иронично посмеиваясь, он преклоняет голову.

Эти слова заставили моё сердце сжаться в микроскопический комок, поскольку они были обращены исключительно ко мне.

Затем под сопровождением своих шавок мужчина скрывается из виду, войдя на территорию нашего особняка.

— Эмир, что он здесь делает? Почему охрана просто так их пропустила? — цепляюсь с силой в его руку.

У меня начинается паника.

— Не знаю, — глаза Эмира мельтешат из стороны в сторону, он в очевидной растерянности. — Что-то подсказывает, он явился к нам не для того, чтобы чаёк распивать с Капланом.

— А для чего же тогда? — чую вину за собой.

Не следовало показываться этому человека на глаза.

— Ни для чего! Тебе надо было сидеть в машине и не высовываться! — одёргивает свою руку с силой, свирепо произнося мои же мысли вслух.

— Прости! Я и не подумала, что этот человек может быть именно тем, кто… — осекаюсь я, так и не договорив фразу.

Боже, и что же теперь будет?

Судя по тому, что Эмира одолевает такая же паника, и то, что он совершенно не боится мне её показывать, ничего хорошего ждать не приходится…

25. Неприемлемые условия

Эмир оставляет меня в одиночестве. Он уходит сразу же, как только провожает меня до спальни. Долгое время он отсутствует, а я между тем не могу найти себе места. Я невольно выжигаю свой разум дурными мыслями, обращая его в прах.

Чтобы не слоняться из угла в угол, теряясь в бесконечных догадках, я не придумываю ничего иного, кроме как присесть на полу у двери. Прислонив ухо к щели в проёме, я прислушиваюсь к глухим мужским голосам, доносящихся с улицы. Я точно знаю, что мужчины устроились именно там, под шатром, спрятавшись от накрапывающего дождя. Покрайней мере, Рифата с Капланом я видела на террасе, восседающими за накрытым столом и смолящими сигары.

Уж не знаю за каким важным делом Рифат наведался к нему, но, судя по всему, Каплан был оповещён о его визите заранее. Прислуга заблаговременно накрыла стол на троих. Третьей персоной, как оказалось, стал Эмир.

Продолжительное время я ничего не могу разобрать из их разговора, но в какой-то момент я начинаю различать зычный голос Эмира.

— Нет! Никогда этому не бывать! — свирепствует он на повышенных. — Чёрта с два, Рифат!

Доносится звук бьющегося стекла, возгласы женщин. Я силюсь с тем, чтобы не рвануть на улицу. Мне требуется лично убедиться, что с Эмиром всё в порядке. Я очень сильно переживаю за него, тем не менее, я не могу подвести его. Единственное, что он попросил меня — сидеть в нашей спальне и ни при каких обстоятельствах не высовываться.

— Поверь, даже будучи на небесах, я найду способ помешать тебе! — продолжает он настаивать на своём. — Я сделаю всё возможное и даже невозможное, но ты забудешь о нашей семье! Раз и навсегда!

Раздаётся дьявольский смех, скорее всего, принадлежащий Рифату.

— Эмир, сынок, остынь! — прикрикивает Каплан. — Не ведись на провокации!

— Это уже не провокации, дедуля! Разве ты не видишь, что этот гнилой человек ведёт грязную игру? Он отказывается от своих слов!

— Лев мой, дорогой… твой дед прав, — внезапно к разговору присоединяется Мария. — Ты сейчас на эмоциях. Покушай, успокойся. Вам надо обсудить всё в более спокойной обстановке.

— Ты только подумай! Это же выгодное предложение! — хлёстко произносит Каплан как будто желает вбить эти слова Эмиру в голову. — В таком случае мы останемся в плюсе! Всё станет как прежде! Ты сможешь жить прежней жизнью, неужели ты не понимаешь? Соглашайся!

— Нет! Нет! И ещё раз нет! — рычит Эмир обезумивши. — Это ты останешься в плюсе! Только ты и останешься в плюсе! Я не пойду на это ни за что! Гори всё адским пламенем, но я не пойду на те условия, что выдвинул этот подонок! Он обратился не по адресу, я всё сказал! Передай господину Рифату, чтобы проваливал сию же секунду! Чтобы он забыл сюда дорогу до назначенного срока! В противном случае я буду вынужден объясниться с ним уже по-другому!

Я едва ли успеваю приподняться на ноги и отскочить от двери в сторону, иначе подлетела бы я в воздух, от того, с какой силы Эмир ворвался в комнату.

Разъярённый, как раненый буйвол, он проходится внутрь. Пыхтит, на лету срывая с себя рубашку. Она словно душит его. Он швыряет её на пол, а меня и не замечает. Глаза его застелила непроглядная пелена ярости.

— Что там произошло? — мой обеспокоенный голос заставляет Эмира замереть у балкона.

Он фокусирует жесточайший взгляд на мне. Зверский, острый, как клинок. Он способен обескровить им, но постепенно Эмир возвращается в реальность из своих мыслей.

Выдохнув весь запас воздуха из лёгких, он без сил падает на кровать спиной ко мне, голову склоняет к груди, словно она стала неподъёмной из-за находящихся грузных мыслей в ней.

— Ничего, — безжизненно отвечает.

— Я слышала, Эмир. Что Рифат предложил тебе?

Мгновение — и Эмир снова выходит из себя:

— Ничего! Ничего, чёрт возьми! Ничего такого, о чём тебе следует знать! Диана, прошу, хоть ты не лезь ко мне с вопросами!

Во время их эмоционального разговора меня терзали догадки, что речь шла обо мне.

Думаю, я как-то причастна к выдвинутым условиям Рифата.

Но что именно он мог предложить? Как узнать, если Эмир отказывается идти на контакт? Что-то ведь способно вернуть Эмира к прежней жизни…

Жить и не оглядываться, забыть обо всём, если это вообще возможно после пережитого…

Мне больно смотреть на отчаявшегося Эмира. Каких-то полчаса назад я могла видеть в нём жажду жизни. Я видела перед собой жизнерадостного, наделённого силами человека, способного верить, чувствовать, а теперь предо мной снова человек, лишившийся всего этого. У него отняли самое главное — надежду на будущее.

Я осторожно становлюсь коленями на матрас, он прогибается под моим весом, но Эмир и ухом не ведёт. Я медленно подбираюсь к нему со спины. Его замершая фигура становится гранитной статуей по мере моего приближения к нему. Я протягиваю к нему руки, прижимаю свои ладони к его обнажённой груди и кладу голову ему на плечо. Прижимаюсь к нему настолько крепко, насколько это возможно. Сердце его под моей ладонью отзывается размеренным ритмом. Некоторое время я просто прислушиваюсь к нему. Сомкнув веки, я натягиваю на лицо грустную улыбку и смахиваю с щеки катящуюся слезинку прежде, чем она падает на его кожу.

— Эмир, я не хочу, чтобы такие люди, как Рифат, расстраивали тебя. Знай, я приму любой твой выбор. Но если есть хотя бы малейший шанс сохранить тебе жизнь, я хочу, чтобы ты им воспользовался. Любой ценой, даже если этой ценой стану я.

— Ты не понимаешь… — с сожалением он произносит.

Мною движет одно — желание отвлечь Эмира от всего навалившегося, для этого я перебираюсь к нему на колени. Седлаю его и стискиваю ладонями измождённое лицо. Вибрация проходит по позвонкам, стоит мне встретиться с его взглядом. Я подаюсь вперёд, кончики наших носов практически соприкасаются. Обжигающее дыхание Эмира задевает мои пересохшие губы, а потемневшие глаза уже способны обездвижить меня.

Изнутри разрастается пламя, раскалённая лава разливается по каждой вене, грудь наливается тяжестью от соприкосновения вершинок с его каменным торсом. Ещё немного — и я взорвусь, как тикающая бомба, если не скажу то, что нужно было сказать ещё днём. На яхте, когда был подходящий момент. Тогда я побоялась, но теперь я боюсь упустить своего шанса. Сейчас — самое время.

— Возможно, но и ты пойми меня. Эмир, ты мне стал очень дорог, — я ласково накрываю его плечи, заглядываю в бездну его глаз, проваливаясь туда. — Я не могу потерять тебя. Я ведь…

Но мне не суждено закончить свою мысль. Не суждено договорить фразу, так и вертящуюся на моём языке, поскольку в следующий миг Эмир заводит свою руку за мой затылок и его смелые губы ловят мои. Он берёт их в свой плен, смакует их ласково и не спеша. Постепенно во мне просыпается что-то необузданное и безрассудное. То, с чем мне ещё никогда не доводилось сталкиваться.

Нежный поцелуй заставляет меня не только замолкнуть, сокрушающие губы напрочь затмевают моё сознание, а внизу живота вмиг разворачивается разбушевавшаяся стихия, способная заставить меня забыть обо всём. Душа моя каким-то образом высвобождается. Она парит над нами, пока я упиваюсь безумием, находясь в тёплых мужских объятиях.

Кожа моя плавится наряду с разумом. Эмир делает для этого всё, поскольку поцелуй из мягкого и изучающего стремительно перетекает в пылкий и требовательный.

— Диана, я бы всё отдал, чтобы повернуть время вспять, — хрипит Эмир, ладонями гуляя по моей спине, он нашаривает молнию на летнем платье. — Прости меня, — подавленно он произносит сквозь поцелуи.

По капле я наполняюсь наслаждением, поддавшись безудержному накалу. Я растворяюсь в поцелуях этого мужчины, что будоражит мою кровь. Эмир осыпает поцелуями моё лицо, плавно оттягивая бегунок от молнии. Он превращает мой разум в пепел.

В глазах уже темнеет, я нахожусь в приятном ощущении головокружения. Кончиками пальцев Эмир проходится по коже на спине, очерчивая извилистую линию вдоль моего позвоночника. Мурашки врассыпную устремляются по телу.

— Тебе не за что просить прощения… — отвечаю, жадно хватая ртом воздух.

Теряюсь в тёплых и таких нежных руках. Я не в силах оторваться от его губ, чтобы произнести что-то более внятное и вразумительное.

Эмир смело расстёгивает на платье молнию до самой поясницы, приподнимается на ноги, удерживая меня на себе, а затем ставит на пол, отрывается от губ нехотя.

Расширенные зрачки Эмира мечутся по моему разрумянившемуся лицу, словно он высматривает какой-то подвох или очевидные сомнения. Но он вряд ли их найдёт. Их нет во мне с недавних пор.

Не сводя с него обожаемого взгляда, я изящными движениями распускаю на талии поясок. Оголяю плечи, поддевая ткань указательными пальцами. Замечаю в глазах Эмира озорной огонёк, подначивающий меня идти ва-банк и ни в коем случае не останавливаться. Его грудь ходуном ходит от порывистого дыхания, пока я удерживаю платье, прижимая ткань к груди, а затем он и вовсе перестаёт дышать. Задерживает дыхание на вдохе, стоит моему платью упасть на пол. Оно растекается бесформенной лужицей у наших ног. Недолго думая, я переступаю через него, и вновь оказываюсь в объятиях Эмира. Он приподнимает меня в воздухе, сажает на себя. В губы впивается, вернув мне такую необходимую нежность и будоражащий аромат своего тела, которому подвластно как успокоить меня, так и устроить массовые беспорядки в моих ощущениях. Бабочки в моём животе поднимают самый настоящий мятеж.

Прижимая меня к своей груди, Эмир огибает кровать. Он бережно кладёт меня на неё, словно я сделана из тончайшего фарфора. Склоняется надо мной, удерживая свой вес на ладонях, на миг задерживает взгляд на моих губах, а затем подминает под себя.

Я могу ощутить на себе его приятнейшую тяжесть. Я желаю раствориться в аромате, от которого схожу с ума. Ловлю внутреннюю вибрацию, что так и просится вырваться наружу, пройдясь через все уголки моего тела и души.

Поцелуи тем временем становятся всё более напористыми. Эмир покрывает ими всё моё тело, разжижает кровь только от прикосновений.

Этот день, без преувеличений, надолго поселится в моей памяти. Эта ночь запомнится мне на всю жизнь.

Этой ночью я опробовала на себе удивительные ощущения. Я испытала столько чувств и эмоций, сколько не испытывала, наверное, за всю свою жизнь.

Я чувствовала каждое движение, губами ловила каждый порыв его дыхания, ощущала даже мимолётное прикосновение, от которых взмывала на головокружительную высоту.

Сегодня этот мужчина стал моим спасением, он заставил почувствовать меня нужной.

А теперь мне во что бы то ни стало нужно спасти его.

Уже среди ночи, когда всё стихает… Когда я то проваливаюсь в сон, то вновь выбираюсь из забвения, чтобы не упустить ни единого мига, наслаждаясь приятными объятиями, Эмир тихо произносит:

— Я не отдам тебя ему, — оставляет невесомый поцелуй на моих волосах.

Я вздрагиваю от услышанного, но стараюсь не подавать вида.

Думается, Эмир сказал это только лишь потому, что был уверен, что я давно уже сплю.

Но внутри меня всё тотчас рушится карточным домиком. Всё переворачивается вверх дном и сопровождается оглушительным звуком моего разбивающегося вдребезги сердца. Я мёрзну в трясине реальности. Меня передёргивает от жуткого страха неизвестности.

Так, значит, я была права. Мне нужно перейти в руки Рифата, чтобы Эмир оставался жить?

26. (не) Cлучайные совпадения

Воздух сегодня чист и прозрачен. Я купаюсь в лучах солнца, сидя на крыльце дома. В руках держу чашку с ароматным турецким кофе и завороженно наблюдаю за маленьким мальчиком, бегающим по идеально стриженному газону за бабочками. Малыш необычайно красивый. Похож на маленького курчавого ангелочка. Густые волосы пружинят на каждый его неуклюжий шажок. Его звонкий смех рождает во мне необыкновенные чувства спокойствия и умиротворения.

Я наблюдаю за этим мальчиком с нескрываемым восторгом, ощущая внутри странную связь с ним. На уровне подсознания, словно это какая-то сильнейшая привязанность. Я ловлю каждое его движение взглядом, а остальное кажется мне не важным. Как будто время для меня остановилось, проблемы ушли на задний план, а жизнь моя и вовсе не делилась на части.

— Мамочка, эти бабочки такие красивые! — сквозь смех восхищённо проговаривает мальчуган, указывая на порхающих вокруг него разноцветных крылатых. — Смотри, они играют со мной! Давай поиграем с ними вместе?

Я оглядываюсь по сторонам, чтобы отыскать маму мальчика, но поблизости не вижу никого. Я здесь одна. Возможно, его мама за домом.

Мальчик продолжает беззаботно гоняться за бабочками, заражая меня своим смехом. Одна из них садится на его ручку, он осторожно выпрямляет её перед собой, чтобы разглядеть получше крылатую, а потом бежит в мою сторону.

— Мама, смотри! — протягивает он ко мне свои руку, вставая напротив. Сердце сжимается моё, дыхание перехватывает моментально. — Ну, мам, поиграй с нами!

В груди щемит от странной боли, когда я заглядываю в его большие глаза, обрамлённые длинными ресницами. Такой тёплый карамельный оттенок, внутри прячутся смешинки, а за ними — любовь, не имеющая границ. Его тёплая ручка ложится на мою коленку, я накрываю её своей ладонью.

— Мама, почему ты не разговариваешь со мной? Я тебя чем-то обидел? — надувает он губки и бросается на меня с объятиями. — Мамочка, если ты расстраиваешься из-за папы, то не нужно. Он скоро придёт.

Господи, да что же это такое?

Я совершенно точно убеждена, что он разговаривает со мной на турецком, но каким-то невообразимым образом я понимаю каждое его слово.

Я ставлю чашку с кофе на лесенку возле себя, обвиваю его своими руками и пальцами зарываюсь в мягкой шевелюре малыша. Склонившись над ним, вдыхаю аромат его волос. Он сладкий, как булочки с сахарной пудрой. Так спокойно рядом с ним. Вечность просидела бы здесь, наслаждаясь безоблачным счастьем.

Глаза мои ни с того ни с сего заполняются влагой. Я крепче обнимаю малыша и невзначай обращаю внимание на собственную руку с грубым рубцом поперёк всего запястья. Переполошившись, резко вытягиваю руку перед собой. Всматриваюсь сосредоточенно, ничего не соображая. Луч солнца падает на кольцо, надетое на безымянном пальце. Оно старинное, с кровавым рубином в форме капли.

Дурное предчувствие вынуждает меня резко подскочить на ноги, слегка оттолкнув малыша. Бедненький заваливается на траву, но сразу же поднимается на ноги, стряхивает пыль с шортиков. Я желаю вновь обнять его, но вместо этого безжалостно отворачиваюсь от него. Широко распахнутый взгляд устремляю в оконное стекло, и прихожу в парализующий ужас. Со стеклянной поверхности на меня смотрят чужие глаза. Отражение принадлежит не мне, а незнакомой девушке.

Мальчик подходит ко мне, пытается дозваться меня, дергая за подол халата. В полнейшей растерянности я опускаю взгляд на него, ничего не понимая, практически не слыша того, что он говорит, словно оказалась под толщей воды, из которой мне не выбраться. Его глаза смотрят на меня с любовью и теплотой, даже несмотря на то, что минутой ранее я оттолкнула его. Но… но я не узнаю эти глаза…

— С добрым утром, Диана, — сбоку звучит чарующий голос с лёгкой хрипотцой. Низкий бархатистый, ласкающий слух и способный как вывести из транса, так и вогнать в него.

Размыкаю веки, голову поворачиваю и напарываюсь на пленительный взгляд темноволосого красавца, вероятно, только что вышедшего из душа.

Зажмуриваюсь с силой, пытаясь прийти в себя. Снова открываю глаза и осматриваюсь.

Я нахожусь в нашей с Эмиром спальне, залитой утренним солнцем.

Это был всего лишь сон, но такой реалистичный. До сих пор ощущаю прикосновения малыша на своём колене, а в ушах стоит его задорный смех.

— Доброе утро, — сипло заикаюсь я, пристально глядя на Эмира.

Он неподвижно лежит на боку возле меня, подперев ладонью голову. Я любуюсь им и буквально замираю от восторга, наслаждаясь его мужской красотой и лаская взглядом загорелый рельеф влажного тела. Единственное, что я бы подправила — разгладила тоненькую морщинку у переносицы, чтобы стереть с его лица излишнюю сосредоточенность. Она сейчас совершенно ни к чему.

— На подносе турецкий кофе и булочка с сахарной пудрой, — не сводя с меня глубокого взгляда и даже не моргая, кивает он на прикроватную тумбу.

Как-то всё странно. Турецкий кофе и булочка с сахарной пудрой преследует меня и в реальности.

Сознание моё всё ещё находится наполовину во сне.

Я провожу ладонями по своему лицу, сбрасывая с него остатки дурмана. Приподнимаюсь в сидячее положение, поправляю подушку, закинув её за спину, и откидываюсь на спинку кровати. Проделываю я всё это под чутким контролем Эмира.

— Ты принёс завтрак для меня? Как это мило. Спасибо тебе большое, — расплывшись в улыбке, беру в руки чашку с кофе. Делаю большой глоток и очень зря, поскольку по горлу прокатывается кипяток и обжигает все внутренности. — Мама дорогая, он же просто невыносимо горячий! Ты только что его приготовил? Как ты знал, что я проснусь именно в это время?

Эмир помалкивает, продолжая искушать меня своим чарующим тёмным взглядом. Он скользит им по моим губам, медленно спускается по телу, мысленно распарывая на мне сорочку, и проходится по всей длине ног, ласково оглаживая их. Мне так приятно быть эпицентром его внимания, ощущать себя желанной и нужной.

— Ты всегда просыпаешься, когда я смотрю на тебя дольше двух минут, — говорит он, понизив голос. Он вибрирует, как и всё моё тело теперь. — Ты чувствуешь меня каким-то образом и мне это чертовски нравится.

— Ты наблюдал за мной, пока я спала?

— Я наблюдаю за тобой спящей каждое утро.

И правда. Не было ни одного дня, чтобы я проснулась раньше Эмира. Так вот, значит, чем он занимается, пока я нахожусь в отключке…

Кожа моего лица и шеи начинает гореть то ли от горячего кофе, то ли от приятного напряжения, витающего между нами в воздухе.

— Зачем?

— За тем, что у меня очень красивая жена, и ею просто невозможно не любоваться, — за всей этой непроницаемой маской серьёзности скрывается умиление. И я готова продать душу дьяволу, только бы он говорил мне это как можно чаще. — Какие планы на сегодня?

Я закусываю щёку с внутренней стороны, уйдя в недолгие раздумья.

— Я бы хотела пройтись по магазинам, если ты не возражаешь.

— Нет, с какой стати я должен возражать? По магазинам — значит, по магазинам.

— Только я хотела бы сходить одна. Скажем так, я хочу сделать тебе кое-какой сюрприз и будет лучше, если ты останешься дома.

Эмир хмыкает, покачивая головой. На его губах появляется едва заметная улыбка, которой он не так часто балует меня.

— Сюрприз, значит? Любопытно, — игриво проговаривает, подхватывая мою ладонь. Он прокручивает моё обручальное кольцо, а потом его игривый настрой пропадает бесследно, и он уже смотрит на меня с сожалением. — Извини, так не пойдёт. Совсем одну я не могу тебя отпустить. Ты должна это понимать…

— Ты предлагаешь мне прошвырнуться по магазинам с Софией? — едко усмехнувшись, фыркаю я.

— Это было бы жестоко с моей стороны, — кривит он рот в ответной усмешке. — Поедешь с Шахом. Он нисколько не помешает тебе. Просто у тебя будет две тени: твоя и ещё одна, только в три раза больше тебя.

Представив эту не воодушевляющую картинку у себя в голове, я тяжело вздыхаю, но деваться мне некуда. Мне просто жизненно необходимо найти подтверждение своим внутренним ощущениям.

— Хорошо, — киваю и надкусываю булку, проговаривая с набитым ртом: — С Шахом я согласна.

— Отлично! Поваляйся ещё в кровати, я пока сообщу Шаху, чтобы подготовил машину.

Эмир тянется ко мне лицом. Предполагаю, за поцелуем. Я даже выпячиваю свои губы, но вместо долгожданного поцелуя Эмир весьма неожиданно надкусывает булку, которую я держу в своей руке. Он губами касается моих пальцев. Я туго сглатываю, наблюдая за тем, как Эмир вытирает со рта следы сахарной пудры, прожёвывает медленно, зрительно удерживая меня, как наповодке. Он чему-то лыбится самодовольно, а затем оставляет лёгкое прикосновение мягких прохладных губ на моей щеке и грациозно приподнимется с кровати, намереваясь оставить меня одну. Из-за гипнотического состояния, в которое он с такой лёгкостью меня вогнал, я чуть было не упускаю его из виду.

— Эмир, постой! Не уходи так быстро, — выкрикнув, останавливаю его.

Эмир разворачивается, прислоняется плечом к дверному косяку, загадочно улыбаясь чему-то.

— Хочешь, чтобы я повалялся в кровати с тобой? Только скажи…

— Да, — киваю на автопилоте и тут же осекаюсь, — то есть нет… Эм-м… в смысле я не против, конечно, но у меня был к тебе немного другой вопрос..

— И какой же? — прищуривается.

— А у тебя есть фотоальбом?

Эмир вскидывает одну бровь вверх, в глазах застывает вопрос.

— Зачет тебе понадобился фотоальбом с утра пораньше?

— Да так, — жму плечами. — Хотелось бы посмотреть на тебя в детстве.

Он плотно поджимает губы и руками разводит.

— Вынужден разочаровать тебя. В этом доме нет ни одной моей фотографии.

— О, — только и отаётся печально выдохнуть. — Не беда. Обойдусь.

Я всего лишь хотела развеять некоторые сомнения.

Просто их взгляды… Мальчика и Эмира… Они ведь похожи.

Хотя… если пораскинуть мозгами, общего в них только цвет. А такой цвет можно встретить у каждого третьего здесь.

Это всего лишь сон, Диана. Да, реалистичный, но ты ведь всегда отличалась богатой фантазией. Вот и нафантазировала себе сына-пятилетку.

Тепло попрощавшись с Эмиром, я отправляюсь в город на личной машине самого господина Каплана с его персональным охранником, который и впрямь кажется мне просто моей тенью. Он не общается со мной. Я даже не замечаю его, гуляя по торговому центру, но чувствую спиной, что за мной бдят, поэтому и спокойна, в некоторой степени.

Время за шопингом пролетает незаметно, хоть я ничего и не покупаю… практически. Я пришла сюда с одной только целью и уже приобрела себе всё, что мне нужно.

— Я в туалет, — обращаюсь к Шаху, зная, что он услышит.

Блуждая по коридору в поисках уборной, я ухожу глубоко в себя, что не замечаю вокруг никого. Только когда кто-то ловит меня за руку, я опасливо дёргаюсь в сторону, словно этот человек, кем бы он ни был, представляет угрозу.

27. Неслучайные встречи

— Диана, какая приятная встреча! — по коридору прокатывается женский голос, который мне явно знаком.

Оборачиваюсь, и прихожу в смятение, потому что вижу перед собой ту, которую не ожидала встретить.

Сколько мы не виделись? Почти три месяца? А она всё ещё здесь.

— Анастасия, бог ты мой, вот уж неожиданно! — слегка приобняв её, проговариваю заторможенно.

— А я надеялась, что когда-нибудь мы с тобой ещё встретимся, — искренне улыбается она, пробежавшись по мне взглядом. — Выглядишь просто потрясно, — осматривается она. — Ты одна или с мужем?

Кошусь в сторону, Шаха поблизости почему-то нигде не видно.

— Одна, можно сказать, — я всё ещё в шоке нахожусь, поэтому не особо разговорчива, мысль так и сбивается. — Как… как ты здесь оказалась?

Анастасия с беспечным видом отмахивается. В глаза бросается обручальное кольцо и в голове сама собой картинка начинает проясняться.

— Ой, история долгая на самом деле. Если вкратце, то я влюбилась по уши и выскочила замуж на днях, — подтверждает мои догадки, расплываясь в одухотворённой улыбке. — Живу тут неподалёку, вот и решила прогуляться по магазину, любимого увидеть хотя бы краешком глаза.

— Ого! Поздравляю! Я очень рада за тебя. Так твой муж работает где-то здесь?

— Ну-у-у, в эту самую минуту — да. Он сейчас где-то здесь. Присматривает за одной прекрасной девушкой. Это его работа.

— Присматривает? — переспрашиваю, снова теряясь в догадках. Совсем не соображаю.

— Да, моего мужа зовут Шахзод. Он работает телохранителем у семьи Элмас, а в эту самую минуту он охраняет тебя, насколько я поняла. Только вот что-то он плохо выполняет свою работу, раз я не нахожу его поблизости.

Из груди просится нервный смешок. Подобного я уж точно не ожидала услышать от Анастасии. Да и в голове никак не укладывается… Я даже мысленно не могу представить их вместе.

— Надо же. Как всё выходит, — выдавливаю какую-никакую улыбку. — Ты меня немного ошарашила. Но я очень рада за тебя. Правда…

— А я за тебя. Тебе несказанно повезло! — вздыхает она, приуныв. — Я даже немного завидую тебе.

И вновь на меня накатывает волна жгучей ревности. Она ведь даже толком не сказала ничего, а я уже силюсь с тем, чтобы не вступить с ней в конфликт.

— Нечему завидовать! — вырывается из меня дерзко. — Ты же только что сказала, что влюблена в Шах… зода, а уже завидуешь мне. Почему?

Глаза Анастасии округляются и становятся размером с блюдце. Кажется, я задела её своим острым словцом.

— Дурочка ты, Диана, — прыскает она со смеху, не показывая своей обиды. — Я завидую тебе, потому что Шахзода ты видишь намного чаще меня. Ему очень редко дают выходные.

В неловком молчании я виновато пялюсь на Анастасию и едва ли не горю со стыда.

Что на меня нашло?

— Извини, — взгляд отвожу. — Если что, то я могу поговорить на эту тему с Эмиром. Может, он как-то решит вопрос с выходными Шахзода.

— Спасибо, — с надеждой смотрит на меня. — Было бы здорово!

Возникает неловкая пауза. С большим удовольствием я поболтала бы с Анастасией, если бы мы встретились в другом месте, да при других обстоятельствах, но сейчас совсем не время.

— Мне нужно идти. Рада была нашей встрече.

— Как-нибудь ещё увидимся, — махает она рукой. — Если что, приходи к нам в гости.

— Обязательно! — киваю, отдаляясь от неё.

Удивительно.

Никогда бы не подумала, что такая легкомысленная и шебутная девчонка могла выйти замуж за такого огромного и с виду сурового мужчину, который как мне кажется в отцы ей годится. Но любовь не знает границ. Видимо, так сложились звёзды. Хоть мне и не удалось показать своих эмоций, но в глубине души я искренне рада за Анастасию. И за Шаха тоже. Похоже, за всей этой внешней холодностью и суровостью скрывается что-то весьма тёплое и хорошее.

Я специально провожу в туалете как можно больше времени, чтобы дать возможность пообщаться Анастасии с мужем, и для того, чтобы развеять кое-какие сомнения. Сомнения развеяны, настроение чудеснейший образом взмыло до небес. Я безгранично счастлива, и в то же время в полнейшем замешательстве. Балансирую на грани и не знаю, что мне делать дальше…

Сейчас у меня только одно желание — вернуться поскорее к Эмиру, крепко обнять его и не отпускать как минимум до восхода солнца.

Мне неловко отрывать Шаха от задушевного и такого трогательного общения с женой.

Я предлагаю ему остаться с ней, сказав, что доберусь домой на такси, но Шах предан своей работе и верен семье Элмас.

Он тепло прощается с Анастасией и вдвоём мы отправляемся в сторону дома.

Уже сидя в автомобиле, меня начинает мучить один вопрос:

— Шах, скажи, а почему ты не носишь обручальное кольцо?

— Я тоже хотел поговорить с вами на эту тему, госпожа Диана, — он устремляет свои глаза в зеркало заднего вида, пересекаясь с моим взглядом в нём. — Анастасия не должна была говорить вам о том, что мы женаты. О нашем браке знает только господин Эмир.

— Почему? Это какой-то секрет?

Шах губы поджимает.

— Я не могу вам сказать. Господин Эмир попросил меня держать это в тайне. Поймите меня правильно, я очень уважаю этого человека, поэтому вам тоже не следует об этом распространяться. Не доставляйте мне лишних проблем, хорошо?

— Х-хорошо.

Чем дальше в лес, тем больше дров…

Становится всё интересней и интересней.

Если честно, я не понимаю, почему брак Шаха держится в строжайшем секрете, да и понимать не хочу. Это не моё дело. Меня это не касается, да и ладно.

Но всё равно немного задевает тот факт, что Эмир не рассказал мне о той, с кем когда-то целовался на свидании.

Ох, уж эта ревность. Где ж ты пряталась от меня все эти годы?

— Госпожа, оставайтесь в машине, — вырывает меня из размышлений настороженный голос Шаха.

Мы уже успели подъехать к территории особняка.

Выглядываю в окно. Впереди вижу припаркованную машину, ворота раскрыты нараспашку. Охраны след простыл.

Шах входит через кованные ворота, зачем-то доставая из-за спины пистолет.

Эмир… Только не это…

Вылетаю из машины как угорелая. Делаю три шага максимум и застываю гранитным камнем. Наглухо врастаю ногами в асфальт. Колючий холод сползает по моей спине и волосы вздыбливаются на загривке от противоречивых ощущений.

Из-за машины показывается маленький мальчик. Он играет с камушками, бросает их в стену и хохочет чего-то…

Сознание решило поиграть со мной, выбрав не самый лучший метод, потому что я вижу перед собой того самого мальчика… Из своего сна. Во всяком случае этот малыш очень похож на него.

Я медленно надвигаюсь в его сторону, напрочь забывая обо всём. Острожно подхожу, чтобы не спугнуть его. Тот замечает меня, но совсем не боится чужую тётку. Со стороны больше похоже на то, что это я опасаюсь его.

Он улыбается мне. Я присаживаюсь возле него на корточки, рука моя самопроизвольно взмывает вверх и тянется к его локонам. Волосы у него гораздо короче, чем у малыша из моего сна. И не такие кучерявые, но всё остальное… Вплоть до мимики… Они идентичны…

— Как тебя зовут? — засмотревшись на него, спрашиваю я, предполагая, что он не понимает меня.

Тогда я вспоминаю, чему меня совсем недавно учил Эмир. Покопавшись в памяти, я повторяю вопрос на турецком. Мальчик произносит какую-то длинную фразу, сложноватую для моего понимания, и отходит от меня, чтобы продолжить играться с камушком.

Господи, боже мой. Этого ведь не может быть. Как я могла видеть совершенно незнакомого ребёнка во сне, а только потом уже встретиться с ним вживую.

Из тревожных размышлений меня вырывает женский вопль, доносящийся с нашего двора.

28. В двух шагах от счастья…

Бросаю последний взгляд на малыша и подскакиваю на ноги, всерьёз задумавшись о своей адекватности. Я переживаю, что он просто-напросто стал обманом всех моих чувств… банальной галлюцинацией. Прогоняю эти мысли прочь и несусь через ворота в сторону особняка, предчувствуя что-то неладное.

Сердце моё не на месте, оно норовит выскочить из груди и устремиться на поиски Эмира.

Я вижу столпившихся женщин на крыльце дома, прислугу, снующуюся в панике из угла в угол, Каплана, высунувшегося с балкона своей комнаты, и Шаха, стоявшего спиной ко мне в довольно-таки расслабленной позе.

Всё не то…

Продолжаю сканировать двор и тогда в глаза бросается сам Эмир. Выдыхаю с облегчением, но тотчас внутренности сжимаются в комок от увиденного.

Что здесь происходит?

Эмир верхом забирается на Рифата, грозясь скрутить его в бараний рог. Своим весом он буквально вдавливает его в землю. Вид дикий. Обезумевший. Он не замечает никого вокруг, кроме Рифата. Он стал его мишенью. Эмир приставляет острие ножа к его сонной артерии. Позади них на газоне раскиданы мужчины из числа охраны Рифата. И судя по тому, что они валяются без движений, кто-то их вырубил.

Думается мне, это Эмир. Больше ведь некому…

— Эмир, ты совершаешь огромную ошибку! — хрипит Рифат, подмятый Эмиром, с тревогой косится на рукоятку ножа.

Я чувствую исходящий от него страх. Он теперь не такой храбрый, как в первый свой визит сюда.

— Это ты её совершил, явившись в мой дом без приглашения! — рычит Эмир, сильнее надавливая на рукоять ножа. — Я ведь предупреждал, чем может для тебя обернуться твоё же своеволие!

— Да брось ты! Я же пришёл сюда с миром, — в защитной реакции Рифат выставляет свои руки ладонями вверх, взгляд мечется из стороны в сторону, понимает, что помощи пока неоткуда ждать. — В той коробке находится подарок для твоей жены. Я всего лишь хотел вручить его ей. Она достойна носить красивые вещи, а не те тряпки, в которых ты прячешь такую красоту. Если ты не можешь обеспечить свою жену красивыми вещами, значит это сделаю я!

Рифат совершил ещё одну грубую ошибку. Заговорив обо мне в таком напыщенном тоне, он рискует покинуть поместье по частям, да в разных мешках. Ничто не мешает Эмиру полоснуть его горло и оставить захлёбываться в собственной крови. В его глазах, поглощенных туманом, читается непреодолимое желание именно так и сделать: всего один взмах руки — и острое лезвие войдёт в его горло, как в мягкое масло.

— Не советую тебе пробовать! Не советую тебе даже произносить её имя! К тому же у неё есть всё, что ей необходимо. Твои подарки ей не нужны!

— Откуда в тебе скопилось столько самоуверенности? Это Диане решать: принимать мой подарок или нет! Пусть хотя бы посмотрит!

Ищу коробку, о которой велась речь. Замечаю её рядом с вырубленным охранником. Поднимаю упаковку, сделанную из чёрного бархата и перевязанную красным бантом. Размером с коробку пиццы, не больше.

Снимаю с коробки крышку, а внутри неё лежит шёлковая сорочка цвета перламутрового жемчуга с ажурными вставками в области декольте и на подоле.

Красивая вещь, приятная наощупь и довольно сексуальная, но это откровенная наглость — дарить подобное замужней женщине. Это плевок в сторону Эмира, а значит и в мою.

Удерживая вещь на указательном пальце за бретель, я подхожу к мужчинам, всё это время наблюдающими за мной в безмолвии, точно в трансе: один из них смотрит на меня с откровенным непониманием и опаской, другой — покровительственно, надменно, словно это не он сейчас находится в проигрышной позиции, словно не его придавили лопатками к земле.

Поравнявшись с мужчинами, я встаю прямо у головы Рифата. Тот имеет наглость растянуть свои губы в хищном оскале.

— Эмир вам всё сказал! Мне не нужны от вас подачки! Забирайте и проваливайте из этого дома! — швыряю тряпку ему в лицо, ещё бы плюнула в него, но воспитание не позволяет.

Эмир отмирает, с восхищением глядя на меня. Слоняюсь к тому, что он не ожидал от меня подобного финта.

Неужели в его голове проскользнула мысль, что я могу принять от этого мерзкого человека подарок?

Нет и ещё раз нет! Единственное, что я приму от него и за что буду ему благодарна — свобода, дарованная Эмиру, на всё остальное он может даже не рассчитывать.

Кажется, Эмиру уже всё равно на существование Рифата. Он уже и забыл, по какой причине приставляет к его горлу нож, а я пользуюсь секундной заминкой.

Ни к чему нам разборки в такой чудесный день.

— Пойдём в дом. У меня кое-что для тебя есть, — робко улыбаюсь, протягивая в его сторону руку.

Эмир кивает и опускает ожесточенный взгляд на Рифата.

— Шавок своих забрать не забудь, иначе я скормлю их дворовым собакам, пока они находятся в отключке, — спокойно произносит Эмир, приподнимаясь с Рифата, тот за шею сразу же хватается.

Эмир складывает нож с багровой каплей на лезвии и убирает его в задний карман своих брюк. Вкладывает свою ладонь в мою руку, переплетая наши пальцы, и ведёт меня в дом, обходя изумлённую толпу родственничков.

— Что это было, Диана? — спрашивает он как только мы входим в спальню.

Он стискивает моё лицо ладонями и заглядывает в глаза. Встревоженно. Напряжённо, как если бы ему было не всё равно на меня. Может, он действительно что-то чувствует ко мне.

— Нет, это ты мне скажи, как ты вырубил этих громил? Они ведь дрыхли у нас на газоне. Ты что, пересмотрел все фильмы с Брюсом Ли?

Эмир выдерживает недолгую паузу, а потом качает головой, растягивая застенчивую ухмылочку. Я смутила его. Я вогнала в краску самого Эмира Элмаса.

— Не все, парочку оставил на особый случай, — отвечает с долей сарказма.

— Кажется, я поняла! — прикусываю губу, меряя комнату большими и уверенными шагами. Несмотря на то, что день сегодня с самого утра пошёл наперекосяк, у меня довольно боевой настрой. — Ты же можешь всех их истребить, как грёбаный "терминатор"! Давай выкосим их и дело с концом!?

Эмир рвения моего не разделяет. Он меня вообще не слушает.

— Диана, никогда так больше не делай, — останавливает меня, схватив за запястье, вынуждает посмотреть на него. И я вижу в нём страх, сковывающий сердце. Он боится не за себя, за меня. — Я не прощу себе, если вся злость, накопленная внутри этого человека, обрушится на тебя… Ты не представляешь, на что способен пойти этот злопамятный человек.

Эмир считает мой поступок с сорочкой по меньшей мере глупым. Я теперь тоже так считаю, но меньше всего мне сейчас хочется думать об этом и выслушивать то, на что способен этот кусок дерьма.

Тогда собравшись с духом, я выпаливаю громко:

— Я беременна!

— Что? — раскрывает он рот, внешне превратившись в неподвижную скалу.

Меня бросает в жар, я начинаю размахивать у лица ладошками, боясь свалиться в обморок от разрывающего меня ощущения счастья и лёгкого головокружения.

Боже, как же я долго ждала этих слов. Я и не думала, что когда-нибудь произнесу их….

Я как никогда счастлива, и больше всего хочу, чтобы Эмир разделил со мной этот счастливый момент…

— Эмир, я говорю, что мы беременны. Я не вытерпела и сделала в туалете торгового центра тест. Он оказался положительным.

Эмир немигающим взглядом смотрит на меня, словно переваривает сказанное, и до него пока не дошёл смысл, но затем улыбка его становится всё шире и шире и волнение меня отпускает. Он приближается ко мне вплотную, душит мою талию кольцом своим рук, соприкоснувшись своим лбом с моим. Щемящая нежность исходит от него, обволакивая меня от макушки до пят. Мне так хорошо сейчас.

Постепенно улыбка его увядает, а в глазах застывает отчаяние. Он задумался о чём-то. Подозреваю о том же, о чём и я в данную секунду.

Если так и дальше пойдёт, то Эмир не увидит своего ребёнка. Он не застанет его, если будет и дальше мириться со своей участью.

— Это и есть тот самый сюрприз, о котором ты говорила с утра? — спрашивает он и я киваю, боясь проронить слезу. Он крепче обнимает меня, задушит сейчас своей ласковостью. — Диана, это самые лучшие слова, которые я когда-либо слышал, — произносит он надломленным голосом.

Чувствую, как его струящееся дыхание уже понемногу выжигает мне кожу на лице. А потом он целует меня. Забирает моё дыхание и дарит своё собственное. Этот поцелуй олицетворяет саму нежность. И она сводит меня с ума. Я вздрагиваю от удовольствия и плавлюсь, мечтая, чтобы его чувства ко мне были настоящими, а не вынужденными. Я ведь не о многом мечтаю.

— Не говори никому. Никто не должен знать о беременности, — тихо предостерегает он, поглаживая меня по плоскому животу.

Я слегка отстраняюсь назад, чтобы посмотреть на Эмира, мысленно прокладывающего дальнейший наш путь.

— Почему?

— Так нужно, Диана. Никому, даже Марии…

Он что-то задумал. Все эти тайны появляются неспроста.

Эмир готовится к какому-то важному шагу. И я искренне надеюсь, что это шаг мы сделаем вместе.

— Я обещаю. Никто не узнает, — прошептав, оставляю поцелуй в уголке его губ.

29. Поворот не туда…

— Диана, точно ничего не нужно? Может, принести чай или травяную настойку тётушки Айсу? — встревоженно глядя на меня, Эмир заботливо вытирает мои губы платочком.

— Нет, это нормально. Уже всё прошло, — отмахиваюсь я, упиваясь его добротой и вниманием. Затем перевожу взгляд на поднос с едой и морщусь, так как новая волна тошноты подкатывает к горлу, но на сей раз я держусь. — Просто этот запах тушёных бобов…

Эмир тотчас подлетает к столику, подхватывает тарелку с упомянутыми бобами и направляется с ней в ванную комнату. Я слышу звук смывающегося унитаза, а спустя миг Эмир возвращается ко мне уже с начисто вымытой тарелкой.

— Надо бы сказать Айсу, чтобы больше никогда не готовила эти чёртовы бобы! — всерьёз он говорит, открываю нараспашку балконную дверь. Занавески отодвигает, впуская в спальню потоки свежего воздуха. Эмир лёгкой поступью походит ко мне, прижимает мою голову к своей груди и целует в темечко. — Есть ещё что-нибудь, что вызывает у тебя тошноту? Ты только скажи… Я в этом деле полный ноль.

На последнем осмотре у гинеколога госпожа Бахар предупреждала меня, что токсикоз возможен вплоть до пятнадцатой недели, а, учитывая то, что я всего лишь на двенадцатой, мучиться мне ещё от этой напасти предстоит не один раз.

— Не знаю. Мне порой кажется, что меня мутит от всего.

— От всего? — хмыкает Эмир, нахмурив брови. — Даже от меня?

Хихикаю негромко, обвивая вокруг его шеи свои руки.

— Ты — исключение. Ты единственный, от кого в этом доме меня не тошнит. Так что можешь выдохнуть.

И он реально с облегчением выдыхает.

— Ты так с этим не шути больше. Я уже хотел строить в этой комнате баррикады, чтобы спрятать тебя от себя, — игриво он произносит, пробегаясь пальцами по моей спине.

Я невольно вспоминаю ещё одни слова госпожи Бахар: согласно поверьям, чем больше тошнит во время беременности, тем больше шансов, что родится девочка.

— Эмир, а если отбросить всё, то кого бы ты хотел больше: мальчика или девочку? — смотрю на него с замиранием сердца, примерно представляя что он ответит, но он меня удивляет быстрым ответом:

— Девочку, конечно, — расплывшись в улыбке, он задумывается, словно уже представил себе эту девочку, а мне до того приятно, что я готова лужицей стечь к его ногам. — Независимо от обстоятельств я бы предпочёл дочку.

— Почему? — хлопаю глазками в неверии.

Он ласково гладит меня по волосам, стискивает ладонями лицо и наклоняется так, что кончики наших носов соприкасаются.

— Она будет такой же прекрасной, как и её мама, — выдыхает он мне в губы и я таю в его руках, а в сердце моём распускаются цветочные сады.

Обожаю такие моменты, когда предо мной предстаёт беззаботный, озорной мальчишка. Самые ценные моменты, ведь их крайне редко удаётся застать и заканчиваются они очень быстро, что и насладиться ими не успеваешь.

Эмир выпускает меня из объятий, забирает поднос с посудой.

— Куда ты? — я уже приготовилась к новой порции уныния. Без него мой мир становится тусклым и безрадостным.

— Пойду в столовую схожу, да с Назаром нужно кое о чём поговорить. Я ненадолго. Скоро вернусь, — улыбнувшись, подмигивает мне и скрывается в коридоре.

Чёртова клетка.

Если раньше меня силой удерживали в ней, то теперь мне дозволено делать что угодно в стенах этого дома. Но дело в том, что я самолично заточила себя в четырёх стенах и не высовываюсь дальше лестничного пролёта без сопровождения Эмира. Я не могу терпеть злые глаза девушек, смотрящих на меня свысока, не могу видеть лицо Каплана, считающего меня нахлебницей. И не желаю встречаться с Назаром, который, как мне кажется, до сих пор не понимает по какой причине я оказалась здесь.

За всё время моего нахождения здесь у меня набралось немалое количество вопросов, но Эмир несгибаем в этом отношении. Он просвещает меня только в те темы, которые считает менее опасными для моего понимания.

Будто в том, что Анастасия вышла замуж за Шаха, есть что-то опасное.

Несмотря на долгие уговаривания, Эмир не поделился со мной, почему их брак покрыт тайной. Он также не рассказал мне, какую цену запросил Рифат за его свободу.

А на моё выдвинутое предположение: Он хочет меня?

Эмир ответил: Он хочет совершить акт возмездия! Ты для него лишь пешка! Я ему нужен! Я!

Не то чтобы у меня появилось желание принести себя в жертву во имя спасения Эмира. Не совсем так. Я всего лишь думаю, что могу оказаться ни какой не пешкой, а самым настоящим козырем. Я могла бы сыграть роль джокера в этой игре двух непримиримых врагов.

Чтобы мысли в голове не плодились так стремительно, подобно микробам, я решаю отвлечь за себя за рисованием. В последнее время я часто берусь за лист с карандашом, вспоминая свою детскую мечту стать дизайнером модной одежды. Дизайнером одежды я так и не стала. Все свои силы и навыки я направила на изучение дизайна интерьеров, но руки-то помнят.

Устроившись на софе, расположенной на балконе, отключаю разум и делаю первый набросок на листке. Ещё толком не знаю, что собралась рисовать. Доверяю силе своего воображение и рукам. Они и подскажут мне очерёдность движений и плавность линий.

Постепенно я начинаю различать очертания, изображаемой мною фигуры. Прорисовываю контур, а затем принимаюсь за прорисовку мелких деталей. Всё на автопилоте, словно мой разум находится где-то в глубоком трансе.

Отвлекает меня голос Эмира. Предположив, что он вернулся, я заглядываю в спальню. В ней его нет. Голос повторяется, и теперь я понимаю, что он доносится сверху. Он находится в какой-то из комнат третьего этажа.

Замираю, задрав голову, и прислушиваюсь к звукам.

— Сколько это будет продолжаться? Как мне ещё сказать тебе, чтобы до тебя, наконец, дошло? — тон Эмира не очень-то и дружелюбный для разговора с двоюродным братом.

— Не переживай ты так. Я всё понимаю.

Я издаю нервный всхлип, когда отвечает ему вовсе не Назар, а София.

Пульс мой ускоряется, а воображение уже рисует в голове картинки, способные вывести меня на ревность по щелчку пальцев.

— Если понимаешь, то какого чёрта тебе нужно от меня сейчас? — рычит Эмир.

— Мне нужно, чтобы ты прекратил играть в спектакль под названием: "муж и жена", — она не говорит, она командует.

— Да? А ещё что тебе нужно? — дерзит в ответ Эмир.

— Эмир, столько времени прошло, а ты к ней и пальцем не притронулся, — София уже переходит на пресыщенно ласковый тон. — Ребёнка не зачать воздушно-капельным путём, тебе ли не знать?

С чего она взяла, что он не прикасается ко мне? Не с потолка же! Выходит, Эмир лжёт ей? Но почему?

— Всему своё время, София. Тебе ли не знать, что спешка не приводит ни к чему хорошему.

— Я серьёзно. В этом больше нет необходимости. Диану можно отпускать. Пусть собирает манатки и возвращается на свою родину.

— С какой стати?

— Я же сказала, потому что ты в ней больше не нуждаешься. Элмасам нужен был наследник. Они его получили, хоть и не совсем тем путём, каким ожидалось.

— Ты о чём?

Мучительно долгая пауза оборачивается для меня нервным перенапряжением. Я все губы себе искусываю до крови, стараясь внимательно вслушиваться в тишину, чтобы не пропустить ни одного слова.

— Я беременна, Эмир! Не говорила тебе, пока точно не узнала пол ребёнка. Сегодня мне сказали, что у меня будет мальчик. Наследник, понимаешь? Твой ребёнок! — слова Софии звучат в ушах, рикошетят прямиком в сознание, а затем и в самое сердце, оставляя там сквозную дыру. — Нам надо поспешить. Нужно как-то сообщить всем, пока живот не особо заметен. Боюсь, Назар скоро что-то заподозрит.

30. Обращение в бегство

Повисает молчание. Велика вероятность того, что я просто отказываюсь всё это слышать. Меня рвёт на части от услышанного, душу в клочья раздирает. Хочется закричать, зареветь от отчаяния, но я не могу позволить себе выдать себя. И все эти мысли, все слова скапливаются внутри и давят на меня многотонным грузом. Они грудь мою сдавливают, рёбра перемалывают в порошок. Они заражают мою кровь и ядом просачиваются сквозь поры наружу.

Я валюсь с ног на пол и старательно удерживаю свои рыдания, закрыв ладонью рот.

Ещё бы знать от чего мне так больно. Из-за чего небо моё вмиг стало серым, из-за чего над головой нависли чёрные тучи. По какой причине я так убиваюсь и сердце моё горит, превращаясь в золу?

Из-за того, что Эмир когда-то ошибся, как он сам однажды выразился? Из-за того, что эта ошибка стала довольно-таки плодотворной? Или из-за того, что Эмир ошибался не единожды? Быть может, он частенько "ошибается" с ней, когда его нет рядом со мной?

А меня просто не ставит в известность. Зачем? Он же всё привык держать в тайне.

Не удивлюсь, если он даже и не подумает рассказать мне о том, что София беременна от него…

Но как… Как мне теперь вести себя рядом с ним, зная, что не одна я ношу его ребёнка под сердцем?

— Почему ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь! — София подаёт зычный голос, вырывая меня из темноты. Она плачет.

Плачь, стерва! Чтоб ты захлебнулась в собственных слезах, а заодно утопила в них и самого Эмира!

Любви достаточно всего одного шага, чтобы оказаться на грани. Всю любовь к Эмиру на свою сторону перетянула ненависть…

Как правильно всё-таки это высказывание, раз за разом доказывающее, что нет ничего долгоиграющего и настоящего. Жизнь не может быть однообразно привлекательной. Есть в ней и другие стороны, о которых мы догадываемся, но всячески стараемся не замечать их.

Только вот я ждала другого судьбоносного шага. И гораздо позже…

— А что я должен тебе сказать? — посмеивается Эмир. — Лучше придумай, как будешь объясняться с Назаром. Этот ребёнок не мой! Этого просто не может быть!

— Он твой! Я готова пройти любые тесты, чтобы доказать тебе правдивость своих слов!

— Мой тебе совет: пройди тест на вменяемость. Как пройдёшь, поройся в своей помойке, что ещё памятью у нормальных людей называется. Вспомни, с кем кувыркалась, помимо Назара, потому что с физиологической точки зрения ты не могла забеременеть от меня! Это невозможно! Что-то не припомню случая, когда беременели через ротовую полость! — снова пауза, от которой кровь стынет, и уже гораздо легче внутри становится. Боль стихает, ненависть отливом уходит, осушая берега моей души от горьких слёз. — Только если..

— Бинго, Эмир! — София похлопывает в ладоши, заставив меня вновь напрячься. — Мне с самого начала не нравилась эта идея. До сих пор в голове не укладывается, как отец Каплан согласился на копию Мерьям, когда решение проблемы находилось прямо у него под носом. Всё-таки, как бы там ни было, он любит тебя, раз пошёл у тебя на поводу, зная, что этим самым ты лишь оттягиваешь время. Никто не ожидал, что когда-либо Мерьям вернётся в этот дом, но её копия вот уже как пять месяцев живёт здесь, а дело так и не сдвинулось с мёртвой точки. Да и сам Каплан по какой-то причине вдруг залёг на дно. Очень странно, ты не находишь?

— София, ближе к делу, чёрт возьми! — Эмир весь в нетерпении.

— Что ж, раз ты так просишь, — воркует она, что тошно слушать. — Ещё задолго до появления Дианы Гюнь вычитала в одной статье, как оказалось, весьма действенный способ зачатия. Думаешь, я стала бы просто так стараться сделать тебе приятное, если бы это было не для особого дела. Каждый раз я собирала твоё семя и с помощью шприца выдавливала себе во…

— Заткнись! Замолчи, идиотка! — рявкает Эмир так громогласно, что волосы дыбом встают даже у меня, а уж каково сейчас Софии.

Но зная эту подлую дрянь, она может быть даже польщена, что ей удалось вывести Эмира на такую весьма эмоциональную реакцию.

Ушам своим не верю… Не могу поверить и не хочу даже пытаться…

Впрочем, всё и так ясно как белый день.

София на многое готова пойти, чтобы в результате заполучить себе Эмира…

Этого же она добивается? Прибрать его к своим загребущим рукам. Одного Элмаса ей оказалось недостаточно.

Не думаю, что дело в наследнике. Ей плевать на дальнейшую судьбу этой семейки. София расчётливая. Она думает только о себе и ни о ком больше. Даже сестру родную подставить готова, а что уж говорить обо мне и Эмире.

— Что, дорогой, тебе уже не так смешно? — ехидно она проговаривает и продолжает быстро, как швейная машинка: — Так и какой у нас план? Говорим Назару, что свершилось чудо, но вопрос: поверит ли он в этот бред? Я не хочу скандала. Мне сейчас нервничать нельзя, поэтому предлагаю сразу подать на развод. Назар войдёт в моё положение. Он знает как я мечтаю о детях. После развода он уедет жить в Швейцарию, а если мы умолчим, то вся правда рано или поздно выльется наружу. Тогда эту подлость он никогда не простит. Мне не простит, а тебе и подавно.

— Мне уже будет плевать на чьё-либо прощение!

— Дурачок, ты всё ещё веришь в то, что наступит судный день? По-моему, никто уже не верит в эту чепуху, кроме тебя самого. Рифату нужна Диана, а мне нужен отец моего будущего ребёнка.

— Что? Что ты сейчас сказала? — Эмир в бешенстве. Кажется, его уже слышит весь дом, поскольку стены особняка каждый раз сотрясаются от его гортанного голоса.

— Рифату нужна новая Мерьям, а мне нужен новый муж, взамен бракованному! Что тут непонятного?

— Из уст мужчины слово выходит лишь раз, — теперь Эмир говорит очень тихо, что мне даже приходится встать на цыпочки, чтобы расслышать его. — Так вот, я кое-что тебе сейчас скажу, а ты постарайся понять каждое слово, потому что повторять я не стану. Вместо этого я буду действовать, но тебе такой метод вряд ли придётся по нраву.

— Не обещаю, но валяй, — развязно произносит София, недооценивая слова Эмира.

— Девушка, назвавшая моего брата бракованным, никогда не удостоится и капли моего внимания. Девушке, не разделяющей моего выбора, я никогда не позволю даже стоять рядом с собой. Девушка, заполучившая себе ребёнка таким аморальным способом, никогда не сможет рассчитывать на моё понимание и снисхождение. Девушка, шантажирующая меня, никогда не станет моей женой. А ребёнок, родившийся у такой девушки, навсегда будет считаться выродком, независимо от того, чья кровь течёт в его жилах. Я всё сказал. Дальше делай, что хочешь! Только Диану в это не впутывай. В остальном я думаю, ты меня поняла, судя по твоей вдумчивой физиономии.

Далее раздаётся хлопок двери, звук бьющегося стекла и визги взбесившейся Софии. Слышатся энергичные, спускающиеся по лестнице шаги, а я сдвинуться с места не могу. Сжав в комок лист, на котором до этого рисовала, я так и продолжаю неподвижно стоять на балконе.

Эмир входит в нашу комнату. Стоит ему встретиться со мной взглядом, как ему тотчас становится всё понятно. От правды ему не уйти.

Он вихрем подлетает ко мне и сгребает в удушливые объятия, что я опомниться не успеваю.

— Ты всё слышала? — спрашивает он, с трепетом смотря на меня, я киваю, носом уткнувшись в его грудь. — Мне очень жаль. София… она…

— Я знаю кто она, — перебиваю его, не хочу больше ничего слышать о ней. — Эмир, лучше скажи, что теперь будет?

Он заводит меня в комнату, сажает на кровать, а сам устремляется к шкафу, откуда достаёт объёмную сумку и начинает без разбора запихивать внутрь наши вещи.

— Нам надо уехать отсюда. Сейчас же!

Эмир очень решительно настроен, значит его тоже тревожит вся сложившая ситуация не меньше, чем меня. Значит, мне грозит опасность. Мне и моего ребёнку. Нашему ребёнку.

— А так можно? Нас не станут разыскивать, если мы вот так просто уедем, никого не поставив в известность?

— Не знаю, но сейчас оставаться здесь опасно. София представляет бОльшую угрозу, чем кто-либо. Она что-то замышляет, я уверен.

Я была права….

София — дьявол в юбке. Она не даст нам спокойной жизни, пока не приведёт свой коварный план в действие.

В панике я хватаюсь за волосы, понимаю, что так и сминаю листок в ладони, отшвыриваю его от себя. Он падает на одеяло.

— Эмир, я боюсь…

— Не бойся. Шах поедет с нами, — говорит он, не прекращая носиться по комнате, как метеор, наполняя сумку доверху, пока я нахожусь в полнейшем раздрае.

— Я не за это боюсь, — шмыгаю носом, стираю слёзы с лица. — Я боюсь, что она отнимет тебя у меня.

Эмир резко останавливается. Бросает сумку к своим ногам и заваливается на кровать, чтобы приобнять меня. Знает, что это должно хоть как-то взбодрить меня.

— Я сдохну, но она меня не заполучит, — большим пальцем стирает слезинку, катящуюся по моей щеке, а затем обращает внимание на скомканный листок, лежавший рядом с ним. — Это что такое?

— Я нервничала и решила немного отвлечься. Рисунок не закончила, потому что ваш разговор меня застиг врасплох. А что? — интересуюсь, когда Эмир разворачивает лист перед глазами и внимательно изучает его, как будто ему и впрямь стало интересно. Насупившись, он долгое время бегает затуманенным взглядом по рисунку. Сама заглядываю в лист, потому что даже и не помню что в итоге я изобразила на нём.

— Да так. Просто это кольцо… — вдумчиво проговаривает, не сводя с него глаз, а потом вдруг резко приподнимается с кровати и разрывает его на мелкие кусочки, вводя меня в недоумение. — Да нет, бред какой-то!

Не могу не заметить, что Эмир стал каким-то потерянным, но это точно не из-за Софии. Он что-то недоговаривает.

Схватив с пола сумку, он забегает в ванную комнату, гремит склянками там, я тут же следую за ним, чтобы найти подтверждение своим догадкам.

— Подожди! Так ты видел раньше это кольцо?

— Да таких полно! — резко отвечает, засовывая зубные щётки в кармашек баула.

— Нет, я рисовала конкретное: серебряное с рубином внутри в форме капли.

Мои слова заставляют его буквально замереть. Он с недоверием смотрит на меня, стоявшую в проходе. Вечность, как мне кажется. Эмир присаживается на бортик ванны, лоб свой потирает, уйдя в раздумья.

— Такое носила моя мать, но я не понимаю, где ты могла его видеть, если оно уже давненько как находится под землёй. Это кольцо было чистой воды импровизация моего отца. Он сплавил его сам.

Вот те раз…

Мороз спускает по позвоночнику и все волосы на теле без исключения шевелиться заставляет.

Жуя губу, я ищу в своей пустой голове ответ, который более, чем уверена, никогда в жизни не найду.

Переминаюсь с ноги на ногу, но всё же решаюсь озвучить свои мысли, немного опасаясь за то, что Эмир может счесть меня на голову двинутой.

— Эмир, я знаю, ты посчитаешь это полнейшей глупостью, но я видела это кольцо во сне, — Эмир начинает что-то понимать, а у меня в глотке пересыхает от того, как он вопросительно смотрит на меня. — И, как мне кажется, в нём я видела и тебя с твоей матерью. Я словно была твоей матерью в своём сне. В тот день, когда просила показать тебе свой детский снимок. Помнишь?

Замолкаю. Даю Эмиру время на то, чтобы переварить сказанное. А он или не желает этого делать, или же сразу всё понял. Только по каким-то причинам он отказывается это принимать.

Вскочив на ноги, он подхватывает меня за локоть и тянет в сторону выхода.

— Так. Некогда вдаваться в подробности. Нам нужно убираться отсюда. Сейчас же! Посмотри, всё ли я взял с собой и поедем уже!

Да ничего мне не нужно. Главное — он будет рядом, а на вещи мне плевать. Неужели он и этого не желает понимать…

31. Переход хода

— Куда-то собрались? — Каплан выходит к нам навстречу, преграждая своей зловещей фигурой путь, ведущий к лестнице.

Он проходится подозрительным взглядом по нам, заостряет внимание на переполненной сумке в руке Эмира.

— Собрались, — через зубы отвечает Эмир, крепче сжимая мою ладонь.

— Далеко?

— Желательно бы. Будешь препятствовать?

Каплан непринуждённо снимает свои очки и достаёт из кармана пиджака тряпочку. Линзы протирает, откинувшись на перила.

— Не хотелось бы, но прежде чем вы уйдёте, я хотел бы с тобой кое-что обсудить.

Эмир переглядывается со мной. По лицу вижу, что никакого доверия слова Каплана не вызывают.

— Я слушаю тебя.

— Без свидетелей, — прочищает Каплан горло, кивнув на меня.

— У меня нет секретов от Дианы. Можешь говорить при ней.

Каплан надевает очки, рот напрягается в саркастической усмешке.

— Что ж, тогда пройдёмте в мой кабинет.

Плохая… Очень плохая идея.

Подсказывает мне сердце, что как только мы войдём в кабинет, мир снова перевернётся с ног на голову. Только уже вряд ли нам удастся обрести равновесие и удержать хрупкий баланс в неустойчивом будущем.

Втроём мы спускаемся на первый этаж. Проходя по длинному коридору, залитым давящей темнотой, Каплан держится впереди, а мы следуем за ним.

Ладони мокнут от страха, каждая прожилка внутри меня начинает вибрировать, и тогда Эмир решает немного успокоить меня, прошептав на ухо: всё будет хорошо. Мы уедем. Не переживай.

Эти слова наделяют меня силой и надеждой. Мне хочется в это верить, но за столь короткий промежуток времени, что нахожусь здесь, я уже успела понять, что не всё, к сожалению, зависит от Эмира. Есть обстоятельства, на которые он повлиять не может, даже если сильно этого желает.

Мы входим в кабинет с тусклым искусственным освещением. Воздух тут спёрт. Он пресыщен сигаретным дымом. Эту вонь не может замаскировать даже аромат пряностей, который здесь тоже улавливается. Тёмное дерево, которым отделан весь кабинет, уже давно впитал в себя этот запах, а отсутствие окон в помещении только обостряет тошноту, подступившую к горлу, и головокружение.

Приняв величественный вид, Каплан устраивается в кресле за прямоугольным столом, на поверхности которого нет ничего, кроме аккуратно лежавшей чёрной папки и гелиевой ручки поверх неё.

— Располагайтесь, — чрезвычайно любезно он указывает нам на кожаный диванчик, расположенный напротив стола.

Эта любезность настораживает. И не меня одну странность в поведении наводит подозрения. Эмир тоже ждёт подвоха от своего многоуважаемого дедушки.

— Только не тяни время, как ты это любишь делать. Переходи сразу к сути, — чеканит Эмир, бросив сумку у порога.

Мы располагаемся на диване. Сложив руки в замок, мужчина поочерёдно награждает нас многозначительным взглядом, и под раздражительный вздох Эмира, он открывает папку. Наслюнявив пальцы, он перебирает какие-то документы в ней. Швыряет кипу приличной толщины на стол прямо перед Эмиром.

— Полюбуйся!

Эмир и пальцем не шевелит.

— Что это?

Каплан вдруг сдаёт позиции. В его движениях, дыхании и мимике на побледневшем лице наблюдается затаённая нервозность.

— Рано или поздно слова преобразовываются в действия, сынок. Сегодня этот момент настал. Перед тобой составленные Ферратом Чалыком документы о передаче прав владения собственностью, — он проходится платочком по своему взмокшему лбу, а я бесшумно ахаю, поняв наконец причину неоднозначного поведения. Только Эмир остаётся непроницаемым. — Мне осталось лишь подписать эти документы и тогда всё имущество Элмасов перейдёт в руки нашего врага.

— Мы оба знаем, что ты не подпишешь их ни при каких обстоятельствах, — цедит Эмир.

— Ты прав. Тем не менее один документ, имеющий больший вес, чем все предыдущие, я всё же могу подписать, — сумрачно он произносит, выуживая из папки одинарный лист, — но я не могу сделать этого, не переговорив с тобой, поскольку это напрямую касается тебя и твоей жены.

Я вздрагиваю, а Эмир выдирает листок из рук Каплана. Бегло проходится по содержимому, не мигая. Его желваки тут же вздуваются и начинают играть в искусственном освещении настольной лампы.

— Что там? — испуганно спрашиваю я, но Эмир будто не слышит меня. Тогда я обращаюсь к Каплану: — Вы можете ответить что в этом документе?

Лоб Каплана снова заблестел от пота.

— Эмир, она должна знать. Это единственный выход, чтобы сохранить наше имя.

— Плевал я на вас и на ваше имя! — подскакивает он на ноги, тыча в него указательным пальцем, а затем словно без сил заваливается обратно. — Ваше имя ничто не стоит, если вы готовы опуститься на такой уровень безнравственности!

— Да что здесь происходит?! — не выдерживаю я, прикрикнув. Эмир переводит на меня тяжёлый взгляд под сведёными к переносице бровями, шумно вдыхая через ноздри спёртый воздух. — Что находится в этом документе?

Я выдёргиваю его из рук Эмира, но это бессмысленно. Я ни слова не понимаю, а запасы терпения полностью истощаются.

— Ты пять минут назад говорил, что у тебя нет от меня секретов, а сейчас вновь закрываешься от меня. Говори, что всё это значит?!

Эмир аккуратно забирает у меня непонятный листок, ещё раз внимательно вчитывается в содержимое.

— А это значит, что господин Каплан в лице продавца совместно с господином Рифатом в лице покупателя, не чураясь кары небесной, готовы возродить эпоху рабовладения в нашем развитом цивилизованном обществе, — оскалившись, он агрессивно сминает лист в комок и швыряет в мужчину.

На долгие секунды я впадаю в оцепенение, теряю способность двигаться, дышать, говорить.

С виду неподвижная скала в непроницаемой броне, а душа моя полностью обнажена и выпотрошена.

Внутри меня гром гремит и молния поражает, обугливая чувства до черноты.

Мозг отказывается воспринимать сказанное за действительность. Это кажется настолько нереальным, что поверить в реальность происходящего не представляется возможным.

С сочувствующим видом Каплан старательно выпрямляет листок, приглаживая его края ладонями.

Прям воплощение сердоболия.

— Ну, договор купли-продажи — это всего лишь формальность. Это гарант того, что мы беспрепятственно готовы исполнить его требование и навсегда зарыть топор войны. Не думаю, что Диана будет чувствовать себя рабыней в поместье Чалыков. Это роскошное место и относиться к ней там будут соответствующе.

А меня спрашивать никто не собирается? Или меня здесь все принимают за скотину, которую можно продать подороже, когда хозяевам вздумается? Тогда чего ж сразу ценник на меня не нацепили?

Хотя, с другой стороны, это было ожидаемо. Не зря меня мучили подозрения.

Я — заветный ключ, с помощью которого можно обрести спокойствие, но пока я нахожусь рядом с Эмиром, не видать ему спокойной жизни.

— А как будешь чувствовать себя ты, мне интересно? — слова Эмира пропитаны презрением и глубочайшей ненавистью. — Каково тебе будет, когда ты узнаешь, что Чалыки воспитывают твоего же правнука? Ты готов продать Диану вместе с моим ребёнком?

Каплан не ожидал такого поворота событий. Бешеные глазёнки его забегали с внука на меня и обратно.

— Это уловка или ты ведёшь к тому, что твоя жена беременна?

Эмир придвигается ближе к столу. Ладони кладёт на столешницу и грудью практически наваливается на неё, источая лютую злобу.

Если бы я не знала Эмира, то подумала бы, что он жаждет только крови. Ждёт подходящего момента, чтобы наброситься на жертву и с корнями выдернуть из него гортань.

— Давай поступим так. В Штатах у меня имеется недвижимость и компания, приносящая многомиллионный доход. Вырученных денег с продажи будет в два, а то и в три раза больше общей стоимости всех твоих владений. Я переоформлю всё на отца Рифата, если ты сможешь договориться с ним. Учитывая алчность Чалыков, вряд ли они откажутся от такого предложения. Я подготовлю документы и тогда вы все оставите меня и Диану в покое!

Эмир вселяет надежду и уверенность, но интуиция подсказывает мне, что такой человек как Каплан, не привык верить на слово.

И догадки мои обретают смысл, когда стены кабинета сотрясаются от его дьявольского смеха.

— Что? Какая, к чёрту, недвижимость? Ну какая компания? — сдвинув очки на лоб, он стирает слёзы с глаз. — О чём ты говоришь?

Ни один мускул на лице Эмира не вздрагивает, тогда Каплан вынужден резко заткнуться.

Он расслабляет узелок своего галстука и, ёрзая в кресле, откидывается на спинку.

— Неужели ты думал, что только тебе дозволено исподтишка проворачивать тёмные делишки? — белоснежные зубы Эмира обнажаются в злорадном оскале. — Я нанял специального человека. Он помог мне оставаться невидимкой всё это время. Ты и представить себе не можешь чем я промышлял, пока ты беззаботно спал ночами.

Каплан вдруг закашливается, поднеся кулак к своему рту.

— В два, а то и три раза больше, говоришь? — в его глазах теперь плещется заинтересованность. — Не врёшь?

Эмир поднимается с дивана, протягивает свою руку Каплану, выставляя пятерню для рукопожатия.

— Дай мне неделю и я предоставлю тебе все необходимые документы.

Старейшина какое-то время тушуется, но человеческая жадность в результате вымещает все сомнения.

Мужчины жмут друг другу ладони, а я нутром чувствую оставленную недосказанность между ними.

— Эмир, а почему ты раньше не пустил в ход такой план?

— Не видел смысла, — глянув на меня, муж пожимает плечами.

Он улыбается мне уголками губ, а я не могу не расплыться в ответной улыбке, различив в его короткой фразе свою значимость.

— Что ж. Это в корне меняет дело. Тогда через неделю жду от тебя документы. Мой юрист проверит их подлинность. Если всё хорошо, то я попробую выйти на сделку с Ферратом.

— Отлично!

Эмир помогает мне встать на ноги, кладёт ладонь на мою талию и спешно ведёт к выходу.

Подумав, что разговор на этом исчерпан, я могу с облегчением выдохнуть и подумать о грядущем побеге отсюда, как вдруг требовательный тон Каплана останавливает нас у самой двери.

— И ещё. Я также жду документы, подтверждающие беременность твоей супруги. Надеюсь, пол ребёнка уже известен?

— Да, это мальчик, — быстро отвечает Эмир, чем заставляет меня вздрогнуть всем телом.

Ещё ведь неизвестно кто у нас будет.

Зачем он солгал?

— Тогда я запрещаю вам покидать этот дом до тех пор, пока сделка с Чалыками не будет считаться закрытой. Это для вашего же блага, — Каплан опускает холодный взгляд на мой пока ешё в меру плоский живот, — и ради сохранения жизни моего ещё не рождённого правнука.

32. Что-то новенькое

Я предполагала, что после непреложного требования Каплана, нам предстоит вернуться в нашу комнату и запереться в ней как минимум на неделю, но мы почему-то сразу же выходим на улицу.

На углу дома в позе солдатика уже стоит Шах. Стоит ему лицезреть жест Эмира, понятный только им двоим, как охранник срывается с места и следует за нами до машины.

Складывается впечатление, что мы просто сбегаем. А когда Эмир в спешке сажает меня на пассажирское сиденье и кладёт сумку с вещами в багажник, я понимаю, что так оно и есть.

Несмотря на требование Каплана, больше смахивающее на скрытую угрозу, мы пускаемся в бега, а Шах следует за нами в машине сопровождения.

Я ждала момента, когда смогу покинуть этот чуждый дом. Надеялась и верила, что когда-нибудь он настанет. Тогда я смогу вздохнуть полной грудью и насытиться свободой, но свободой и не пахнет даже за пределами особняка. Опасность — это всё, что я чую своим нутром, и в последнее время оно меня всё реже и реже подводит.

Внутри меня поселилось опустошение и страх сковывает каждую мышцу, но решительный настрой Эмира вселяет в меня крупицу спокойствия.

Он спокоен. Он не боится.

Он знает что делает. Мне нужно довериться ему и не задавать лишних вопросов.

Надолго меня не хватает. Я извожу себя мыслями. Этот разговор не выходит у меня из головы. Не могу я отделаться от странного ощущения.

— Зачем ты солгал Каплану? — нарушаю звенящую тишину своим скрипучим, как проржавевшая дверь голосом, на что Эмир без промедлений отвечает, будто и ждал, когда я решусь задать этот вопрос:

— Мне нужно время. А как его получить, не солгав? Никак, — плечами жмёт, не сводя сосредоточенного взгляда с дороги, ведущей за город. — Новость о том, что ты ждёшь наследника, на время затмит его разум, смягчит сердце и усыпит бдительность. А нам это и нужно сейчас.

Ногти грызу, рассматривая профиль Эмира. Хочу уловить хоть одну зацепку: во взгляде, жесте, да хотя бы в дыхании, а он как кремень — запрятал все свои эмоции и показывать мне либо не желает, либо их у него вообще нет.

— Не пойму, а что будет, если родится девочка?

Эмир переводит свой взгляд с дороги на меня и пригвождает им к спинке кресла.

— Боюсь, она вообще не родится, — без каких-либо сожалений произносит он, окуная меня с головой во тьму беспросветную.

У меня появляется непреодолимое желание выпрыгнуть из машины. Прям на полном ходу. Чтобы сбежать, чтобы защитить своё ещё нерождённое дитя.

Я вдруг осознаю, что Эмир ничем не отличается от тех извергов, что считаются его родственниками.

Он знал это. Знал и даже и не думал предупредить меня о том, что девочке не суждено будет родиться.

Как же так? Это ведь убийство. Разве Эмир готов пойти на такие меры?

— И ты только сейчас мне об этом говоришь? — губы и подбородок дрожат, по щекам катятся слёзы, я стираю их рукавами, и чувствую как на моё колено ложится его рука.

— Диана, успокойся, — тихо произносит он, сжимая бедро. — Всё будет хорошо. Обещаю.

— Обещаешь? — дерзко выкрикиваю, скидываю его руку с резкостью. — Как ты можешь пообещать мне, если даже не знаешь, что будет с нами завтра?! Почему ты не рассказал мне всю правду? Почему, Эмир?!

— А чего ты ожидала, когда я говорил тебе о том, что Каплану нужен наследник? Это всего лишь моё суждение, основанное на предположении. Как в действительности будет, доподлинно знает только он и никто больше. Я не знаю всей правды, но я попытаюсь разузнать, клянусь тебе. Я добьюсь от него правды, чего бы мне это ни стоило, — нет, он не изверг. Он такой же человек, как и я. У него тоже есть страхи и опасения. Можно даже поспорить, в ком из нас двоих их окажется больше. Разница лишь в том, что Эмир не привык показывать свои слабости, а я не научилась различать их под герметичной маской бесстрастности. — Пока Каплан не вышел на сделку с Ферратом, мы лишь пешки у него в руках. Но как только сделка провернётся, я сделаю ход конём. Поэтому я вынужден сейчас оттягивать время. Именно поэтому я солгал!

Скидываю со ступней балетки и забрасываю ноги на сиденье, притянув колени к своей груди. Заставляю себя дышать ровнее, а не получается хоть ты тресни.

— Но я думала, ему будет достаточно одного наследника. Разве София не мальчика ждёт?

Эмир отрицательно покачивает головой, сжав руль до хруста в костяшках. Его самого мучает столько всего, что мои мучения могут оказаться пшиком на фоне его.

— Я тебе однажды уже говорил, как Каплан дорожит своей репутацией. Все в округе наслышаны о бесплодии Назара. Никто не поверит в сказку про чудесное исцеление. Пока София замужем за Назаром, новость о её беременности повлечёт за собой клубок сплетен, который, в свою очередь, вырастет до таких размеров, что накроет тенью позора весь род Элмасов.

— Из-за того, что она позволила себе крутить с тобой?

— Ну конечно. Мне было плевать, а чем она думала — я не знаю. Измена — это грех, а измена замужней женщины с братом собственного мужа — это проступок, не заслуживающий прощенья. Каплан подобное не простит.

Боже, как же это всё сложно для моего понимания, особенно, если учесть то, что я попала в такую экстремально-запутанную ситуацию.

Думать становится страшно. А вдруг я ещё себе чего-нибудь надумаю, о чём буду потом жалеть?

— Но ты ведь сам говорил, что София — запасной план на тот случай, если я не смогу забеременеть. Я думала Каплан в курсе вашей интрижки, — двумя пальцами показываю в воздухе жест, обозначающий кавычки.

— Всё верно. Она — запасной план, но только путём развода и лично благословения Каплана. А пока он добро не давал. Если он узнает о беременности Софии, обрушится земля под нашими ногами. Нас может ожидать только два исхода: смерть или брак. Другого, увы, не дано.

Я подскакиваю с места, точно подо мной раскалились угли.

— Что? Ты женишься на Софии?

Эмир вдруг прыскает со смеху и смешно кривит свой рот, словно его сейчас стошнит.

— Нет, ты что? Чтобы я женился на Софии? Скорее, нас поглотит Солнце, чем я возьму в жёны Софию, — он тянется ко мне, удерживая руль одной рукой. По щеке меня поглаживает и оставляет на ней лёгкий поцелуй. Покалывающий, приятный. — К тому же, я уже женат, если ты вдруг забыла. Как ты могла забыть, м?

И снова я улавливаю этот редкий момент флирта, реагируя на него так, будто он признался мне в безграничной любви.

Что будет со мной, если когда-нибудь я дождусь и признания от него? Меня уж точно поглотит то самое Солнце, о котором велась речь. От этого и грустно становится.

— Нет, просто мало ли, — отмахиваюсь, пытаясь всё свести в шутку, — вдруг у тебя изменились планы. Кто ж вас, тихушников, знает?

Эмир подхватывает мою руку. Некоторое время он молча перебирает мои пальцы, потом подносит ладонь к прохладным губам своим, концентрируясь на дороге.

Если я правильно поняла, дорога эта ведёт в Текирдаг. И ехать нам осталось по меньшей мере километров тридцать.

— София не такая уж и глупая, — нарушает молчание, не выпуская моей руки из своей. — Она знает, чем её беременность может обернуться. Поначалу она постарается всячески меня шантажировать, но будет молчать, так как ей дорога жизнь. Но она не учла один момент: у меня тоже имеется запасной план. Через неделю нас уже не будет в стране, а нечестивую Софию, как только вскроется правда, в лучшем случае вышвырнут на улицу ради сохранения репутации.

Мысль о том, что мы покинем страну уже так скоро, воодушевляет меня и пробуждает всех спящих бабочек в моём животе, но вместе с этим на меня накатывает волна горечи.

Здесь весь останется частичка Эмира…

— И тебе не жалко своего ребёнка?

Остановившись на перекрёстке, он откидывает голову на подголовник и выдыхает из себя кажется весь запас кислорода. Выпрямляется резко и накрывает нашими ладонями мой живот. С трепетом смотрит не в глаза, а в самое сердце, заставляя его биться в ускоренном ритме.

— Вот мой ребёнок, Диана. Здесь моя кровь и нигде больше. Доверься мне. Думай только о себе и о нашем ребёнке, хорошо? Об остальном я сам позабочусь, — тепло улыбнувшись, он убирает свою руку с моего живота, кладёт на руль и трогается с места. — Велика вероятность, что София вообще не беременна. Мне слабо верится в то, что она могла поставить на кон всё, включая свою жизнь, ради того, чтобы испытать радость материнства.

— Не ради материнства. Эта стерва одержима тобой, — рассматривая людей за окном, ревностно проговариваю себе под нос, думая, что Эмир не услышит даже, но он слышит всё. Он видит меня и осевшую во мне ревность насквозь.

— Этой одержимости уже шесть лет. София должна была стать моей женой, — фыркнув, говорит он нехотя, чем заставляет меня вернуть свой взгляд на него. — Каплан был уверен, что она поможет мне забыть о Мерьям. Не помогла. Накануне свадьбы я сбежал в Штаты, и Назару пришлось встать на моё место, чтобы не последовало скандала. Очевидно, теперь София желает вернуть себе то, что ей по праву предназначалось шесть лет назад.

Закатываю глаза, мысленно стирая Софию в порошок.

— И почему я нисколько не удивляюсь этому? — с ещё большей ревностью в голосе проговариваю. — Кажется, меня уже ничем не удивить.

— Очень на это надеюсь.

Дальше мы продолжаем путь в безмолвии. Чтобы не засорять свою голову дурацкими мыслями, я включаю радио и делаю заметку подучить на досуге турецкий. Хотя бы базовую его часть, чтобы понимать текст песен. Эмир больше не желает мне с этим помогать. Он категорически против того, чтобы я углублялась в его изучение. Считает, что этот язык мне не пригодится, а то, чему он уже успел меня обучить, вполне достаточно, но если мне что-то понадобится, то я всегда могу обратиться к нему.

Но что, если его не будет рядом?

По его словам нам осталось подождать всего неделю, но если Эмир ошибается. Если он слегка переоценил свои возможности?

В таком случае знание языка не помешает мне.

Я не ошиблась, когда предполагала, что Эмир направляется в соседний город Текирдаг.

По прошествии часа с небольшим мы паркуемся в живописном районе, с отстроенными уютными домами в одинаково привлекательном дизайне. Машина Шаха паркуется за нами.

— Диана, открой бардачок, — прежде чем выйти из машины, говорит Эмир. Я открываю бардачок и тут же его закрываю. Совсем не ожидала увидеть там пистолет. — Чёрт, забыл, что он там, — ругается он вполголоса, и сам тянется корпусом, чтобы открыть бардачок, потому что я вдруг окоченела.

Эмир убирает в сторону пистолет и выуживает из бардачка два телефона, один из которых вручает мне.

— Я думала, ты не пользуешься телефонами, — заикаюсь я, разглядывая новенький гаджет, уже и забыла, когда держала что-то подобное в руках.

— Очень редко, но пользуюсь, — обхватив легонько мой подбородок двумя пальцами, он поднимает голову, чтобы я посмотрела на него. — Пользуйся им только в экстренных случаях. Как можно чаще меняй пароли, удаляй всю переписку, подчищай журнал звонков. Однёрка — мой номер, двойка — Шаха, на тройке находится номер Анастасии, а решётка — сброс всех настроек, вплоть до полного удаления данных. И ещё, если оставляешь телефон без присмотра на какое-то время, то проверяй его внутренности на наличие жучков и прослушки. Для этого тебе нужно просто снять крышку, — Эмир на примере снимает крышку на своём телефоне и достаёт из него батарею. — И не забывай проверить все имеющиеся отверстия в нём. Если увидишь что-то странное, сразу же сообщай мне или Шаху, но уже не по телефону.

Потирая взмокший лоб, я киваю. Много раз.

Чувствую себя девушкой Джеймс Бонда.

— Да не переживай ты так, — усмехнувшись, он прижимает моё одеревенелое тело к себе. — Это всего лишь меры предосторожности.

— Если так, то могу ли я воспользоваться этим телефоном и позвонить своей сестре? — спрашиваю я, и не надеясь, что Эмир позволит.

— Конечно, — одаривает меня тёплой улыбкой. — Позвони, почему нет?

Вот это Таня офигеет, если я расскажу, что со мной приключилось за каких-то пять месяцев.

Больше чем уверена, что она даже не вспомнила обо мне ни разу.

Мы не из тех сестёр, что привыкли звонить друг другу по любому поводу.

Мы не очень-то ладили, потому что она всерьёз считает меня главной причиной развода своих родителей: папа ушёл к моей маме, как только та узнала, что беременна мною.

Это после продажи квартиры моя сводная сестра узнала, что мне негде жить, и пригласила меня пожить к себе, а до этого у нас были натянутые отношения.

Больше никого у меня нет. Ни друзей, ни подруг. Волноваться обо мне некому, писать заявление о пропаже тоже.

Но вдруг я и здесь ошибаюсь? Что если в российских газетах уже во всю трубят о странном исчезновении Дианы Усмановой.

— Дорогая, ты выходить собираешься? — из размышлений вырывает Эмир, протягивающий мне руку.

С благодарственной улыбкой я вкладываю в его ладонь свою и мы входим на территорию небольшого двухэтажного домика с уютным живописным садом вокруг него. Проходим по тропинке, аккуратно выложенной из брусчатки. В нос бъёт аромат цветов. Кто-то ведь ухаживает за цветочными клумбами, которых здесь просто не счесть.

Как же я мечтала раньше о таком домике. Чтобы поутру можно было налить себе чашку бодрящего кофе и спокойно выйти на веранду, где можно было бы любоваться восходом солнца, вдыхая в себя смешение ароматов росы и цветов.

— Шах будет жить с нами? — шёпотом проговариваю, слыша позади себя его тяжёлые шаги. Эмир едва слышно угукает. — Тогда, может быть, пригласим сюда Анастасию?

Эмир громко хмыкает, прищуривается, а потом оборачивается, глянув на Шаха, а у того на лице написано: пожалуйста-пожалуйста.

— Ты как смотришь на то, что пригласить к нам свою жену?

А у Эмира довольно игривый настрой, который вполне может преобразоваться в целую вечеринку по случаю нашего побега.

— Я был бы весьма рад, — сдержанно отвечает Шах, заметно покраснев.

Я подпрыгиваю на месте, радостно хлопаю в ладоши, несвязно улюлюкая. Прям как маленький ребёнок, которому только что сказали, что мамы с папой дома не будет, и весь дом в моём распоряжении.

33. Смерть при жизни

— Ты уверена, что хочешь этого? — любопытствует Эмир, припарковавшись напротив клиники, и я уверенно киваю.

Он повторяет этот вопрос уже в который раз. Сегодня этот вопрос стал самым популярным вопросом за всю историю когда-либо заданных вопросов. Но я настроена весьма решительно, и вряд ли что-то сможет изменить моё решение.

— Да, я хочу этого, — перевалившись на водительскую сторону, я накрываю его щёку ладонью, — и я вижу как этого хочешь ты, поэтому тут и думать нечего. Нам обоим это необходимо именно сейчас.

Я решила сделать неинвазивный тест ДНК. С помощью него врачи могут с максимальной точностью определить пол ребёнка. Точнее, чем УЗИ.

Вчера я проконсультировалась с доктором Бахар насчёт этого метода диагностики. Уточнив срок беременности, та одобрила моё стремление, но предупредила, что данное удовольствие не из дешёвых, а если учесть, что Эмир планирует доплачивать за сверх срочность, то это выльется ему в кругленькую сумму.

Эмир был не против. Его смущало только то, что я наотрез отказалась сдавать анализы незнакомому доктору из Текирдага. После долгих часов уговоров ему пришлось пойти на уступки и отвезти меня в Стамбул всё так же в сопровождении Шаха.

"На всякий случай", — как выразился Эмир.

Доктор Бахар встречает нас приветливой улыбкой, потому что на сей раз мы додумались заблаговременно записаться на приём.

На всю процедуру уходит от силы минут десять. Всё это время Эмир не оставляет меня без присмотра ни на секунду. Только если в прошлый раз он был вынужден присматривать за мной, чтобы я не удрала от него, то сейчас он не отпускает меня ни на шаг ради соблюдения мер предосторожности.

Мне хочется думать, что он делает это по любви. Хочется верить, что он любит меня. Я ни разу не слышала от него подобных слов, но не единожды наблюдала любовь в его глазах.

— Госпожа Бархар, скажите, когда мы сможем уже узнать результаты? — интересуется Эмир, держа меня за руку.

Доктор сверяется с настольными часами, прикусив кончик ручки.

— Учитывая срочность, уже сегодня. Ближе к семи часам.

— А вы не могли бы позвонить нам, чтобы мы не мотались туда-сюда?

— Да, конечно.

Одолжив у доктора ручку, я вызываюсь написать номер телефона листке, выдернутом из своего блокнота, где уже заранее была написана фраза, которую я стараюсь всячески скрыть от Эмира.

Передаю девушке бумажку, где написан мой номер телефона, а также: "Пожалуйста, прошу вас. Независимо от результатов укажите в документах, что я ожидаю мальчика, а лично мне уже скажите правдивые результаты. Это очень важно для меня и моего будущего ребёнка".

Доктор пробегается глазами по записи. Она находится в растерянности, но это длится не дольше, чем перестук моего сердца.

Переглянувшись со мной, она едва заметно кивает мне, а затем преклоняет голову и перед Эмиром.

— Созвонимся. Всего хорошего вам и будьте здоровы!

Я провернула это не потому, что не доверяю Эмиру, а по причине того, что я не знаю, чего ожидать от его семейки, если вдруг обстоятельства сложатся так, что нам придётся задержаться в стране дольше прогнозируемой Эмиром недели. Я пошла на это во имя спасения своего малыша. Так поступила бы любая мать.

Время идёт, и из отведённой недели, если верить словам Эмира, нам осталось всего два дня.

С каждым прожитым часом становится всё более тревожней.

Ощущение такое, что во мне установили таймер с убывающим временем.

Когда оно закончится либо рванёт где-то внутри меня, не оставив никаких шансов на "долго и счастливо", либо время начнёт свой отсчёт с нуля и так по возрастанию, обозначив тем самым нашу свободу.

Обратная дорога к нашему временному убежищу в Текирдаге проходит как обычно быстрее, чем дорога из него. Мы паркуемся у дома. Эмир как истинный джентльмен помогает мне выйти из машины, галантно подставив свою руку. У него сегодня приподнятое настроение, а об истинных его причинах я могу только догадываться.

— Ангел мой, ты слишком напряжена. Улыбнись! — Эмир хватается за мои щёчки и чмокает в кончик носа. Улыбка расползается по моему лицу моментально. — Вот! Так уже гораздо лучше.

Заходя во двор, я принюхиваюсь к выразительному аромату жареного мяса, витающего вблизи нашего дома. Слюнки текут сразу же и в животе урчит, нагоняя аппетит.

— А Шах, похоже, не шутил, когда предположил, что по приезде нас будет ждать кебаб! — смеюсь я, входя в сад, где как раз-таки и наблюдаю Анастасию, носящуюся вокруг мангала.

Она приехала к нам с утра. Мы особо не успели поболтать из-за поездки в Стамбул, но она настоятельно рекомендовала нам, чтобы мы воздержались от перекусов по дороге, поскольку та намеревалась приготовить для нас "пальчики-оближешь-сюрприз".

Заприметив нас, Анастасия задорно размахивает опахалом, посылает воздушный поцелуй Шаху, а тот ловит его и прячет во внутренний карман пиджака, расположенный у сердца. Тяжёлой поступью он приближается к жене, полностью скрывает её за своей могучей фигурой. Не зная Шаха, можно было бы смело предположить, что девушка находится в опасности. Но когда собственными глазами наблюдаешь за тем, как эти двое милуются, осознаёшь всю преувеличенную значимость людских предрассудков и предвзятого мнения.

Какие же они всё-таки милые.

— Вы как раз вовремя! Всё готово, только вина не хватает. Я не смогла найти его у вас дома, — отзывается Анастасия, выпутавшись из объятий мужа.

— Я принесу, — вызывается Эмир, забирая из моих рук сумку. — Дорогая, а ты что будешь?

— Если только воды.

Эмир с Шахом скрываются в доме, а мы с Анастасией остаёмся в саду. Устроившись в резной беседке, мы накрываем на стол, болтаем о всяких пустяках.

— Бог ты мой, поздравляю тебя! — набрасывается на меня Анастасия, когда я озвучиваю ей причину нашей утренней поездки. — Малыш… Это же такое счастье!

Как-то уж больно наигранно это прозвучало из её уст. Анастасия отстраняется от меня, а я подозрительно смотрю на девушку.

— Ответь, ты знала о беременности?

Она сначала отводит виноватый взгляд в сторону, а потом вообще скрывает его от меня, принимаясь раскладывать по тарелкам овощи.

— Нет, что ты? — запинается она. — Я не знала…

— Ты знала! — хмыкнув, озвучиваю свои догадки. — Зачем ты обманываешь меня?

Тело её становится натянутым. Она замирает на какое-то время, затем медленно разворачивается, губы поджимает.

— Хорошо. Я и впрямь знала, просто меня попросили не болтать никому.

— Кто? — требовательно произношу, думая, что это был Эмир.

— Шахзод, конечно. Кто же ещё? Твоя беременность держится в строжайшем секрете. Понять бы ещё по какой причине. Если бы я была в положении, то трубила бы об этом всему свету. Но раз Шахзод настоял, то я не суюсь в ваши дела и держу рот на замке.

Вполне искренне прозвучало, но всё равно что-то здесь не то. Похоже, я о многом не знаю.

— Но, — не успеваю озвучить свою мысль, меня перебивает Эмир:

— Девушки, присаживайтесь за стол, я за вами поухаживаю, — поизносит он, держа в одной руке фужеры, а в другой бутылку вина.

Эмир приносит для меня плед, заботливо накрывает им, и за вкусным ужином и разговорами на отвлекающие темы всё быстро забывается.

В конце концов, у меня находится объяснение всем этим скрытным действиям, проворачиваемых у меня за спиной: Эмир беспокоится обо мне и о ребёнке, а меня не ставит в известность, чтобы я лишний раз не волновалась.

Всё просто. Нет здесь никакого злого умысла. Просто я стала настолько мнительной, что всё всём ищу скрытый смысл, даже там, где его нет.

— В Америке? — восторженно произносит Анастасия. — А где ты жил в Америке? Просто у меня родители тоже там обитают.

— В Калифорнии, — отделывается Эмир уклончивым ответом, не вдаваясь в детали. Сидя за столом, он обнимает меня, а я настолько заслушалась их разговором, что ничего не замечаю. — Диана, кажется, у тебя телефон вибрирует в кармане.

— А, да?

Опомнившись, я нашариваю в кармане жакета телефон. Смотрю на экран. Все за столом смолкают.

— Кто там? — напряжённо спрашивает Эмир, заглядывая в телефон.

— Доктор Бахар. Время семь, наверное, результаты готовы уже! Я сейчас к вам вернусь.

Тотчас выскакиваю из-за стола. Тяжёлым взглядом меня провожает Эмир, пока я не скрываюсь в доме. Вызов заканчивается и я вынуждена перезвонить.

— Да, госпожа Бахар, вы звонили?

Никогда мне ещё не было так страшно и волнительно, как сейчас. Это самый тревожный звонок в моей жизни. Настолько, что ноги отказываются держать мой вес, изрядно увеличившийся из-за груза опасений.

— Вы просили позвонить вам, как только мы получим результаты, — тихо отзывается доктор в трубку. — Я не желаю вдаваться в подробности вашей жизни, но смею предположить, что не всё в ней так радужно, как может показаться, — услышав её порицательный тон, моё сердце замирает. — Диана, я сделала, как вы просили. Но, послушайте, если кто-то узнает, что я фальсифицировала данные, мне грозит увольнение. Я надеюсь, вы понимаете на какой риск я была вынуждена пойти.

— Т-то есть? Вы хотите сказать, что…

Мой голос срывается, я ладонью удерживаю свои тихие всхлипы.

Нет-нет-нет…

— Результаты показали, что вы ожидаете девочку. Мне очень жаль.

А мне-то как жаль подвергать ещё не родившуюся малышку опасности. Единственное, на что можно уповать — наш скорый побег. Только в этом случае я буду ощущать себя в полной безопасности.

— Это уже точно? Может…

Доктор обрывает меня на полуслове:

— Повторюсь, данное исследование даёт точность в девяносто девять процентов. Точнее и не может быть.

Сглатываю слёзы. Быстро вытираю их с лица. Нельзя показывать эмоции. Только не такие. Нужно взять себя в руки. Немедленно, иначе Эмир всё поймёт.

— Ох… х-хорошо и спасибо вам!

— Мне пора. Документы можете забрать в любое время. Всего вам доброго, Диана и… Держитесь, — сочувственно она произносит и отключается.

Глядя в окно на Эмира, смеющегося на пару с Шахом, я ухожу в раздумья.

Вот и всё… Но это ведь ещё не конец…

Да, мне предстоит выдержать новые испытания.

Я должна держаться. И при этом лгать Эмиру, глядя ему в глаза. Очень надеюсь, что по итогу он простит меня за мою маленькую ложь и не будет держать зла.

Собираюсь с духом и уже практически выхожу из дома, как вдруг мой телефон снова начинает вибрировать в руке.

Номер на экране безымянный, но по цифрам вспоминаю, что он принадлежит моей сестре, до которой я за всё это время так ни разу и не смогла дозвониться. Она не брала трубку, хотя я звонила ей и днём, и ночью в последние два дня.

— Танюшка, привет! — расплываюсь я в улыбке. Счастье-то какое пообщаться на родном языке.

— Кто это? — озадачена она.

— Не узнала? Так это ж я, Диана!

— Диана? — заминка. — Которая?

— Твоя сводная сестра вообще-то! Ты чего, не признала? Богатой буду, — повисает молчание, лишь хрипение доносится из динамиков. — Та-а-ань, ты ещё здесь?

— Если это какая-то шутка, то очень плохая! — сердится она. Это в её стиле.

— Я примерно представляла, что так будет, поэтому заранее приготовила неопровержимое доказательство. Помнишь, ты рассказывала, как четыре года назад подмешала одному парню слабительное, потому что тот отказался платить за ужин? Об этом ведь знаем только ты, я и этот бедный парень.

— Неубедительно, — хмыкает она.

— Ладно, тогда может быть тебя это разубедит. В нашу последнюю встречу ты сказала мне, что жалеешь о том, что так и не смогла простить папу. Цитирую: если бы я знала, что всё так выйдет, я бы отмотала время назад, только бы услышать от него: "дочка, как же ты всё-таки похожа на меня".

Снова пауза, щекочущая нервы.

— Ди? — из трубки доносятся хлюпы. — Что за бред?

— В смысле бред?

— Ты же погибла. Около недели назад местные рыбаки нашли тело в реке. Экспертиза подтвердила, что это была ты.

Из меня вырывается нервный смешок. Тело покрывается колючими иголками.

— Что ты такое говоришь?

— Мистика какая-то… Это что же получается, не тебя я вчера похоронила?

34. Рухнувшие планы

Сначала я была уверена, что таким образом Танюшка шутит. Юмор у неё так себе ещё испокон веков. Если и не чёрный, то чрезвычайно близок к этому оттенку. Но сейчас я понимаю, что сестра как никогда серьёзна. Маловероятно, что она стала бы шутить надо мной в подобном ключе.

— По-х-хоронила? Как? — рухнув на софу, расположенную в холле, едва могу выговорить.

— Обычно! Положила в гроб, опустила в могилу и кладбищенской земелькой придавила. Меня больше волнует вопрос: кого я похоронила, если ты всё-таки жива, чему я, кстати, очень рада. Но знаешь, острое ощущение, что меня разыгрывают, не покидает меня. Ты уж извини.

В глазах темнеет. Сознание дурит: я раскачиваюсь на волнах. На первых парах они мягкие, ненавязчивые. Они успокаивающие, усыпляющие, но затем поднимается сильный ветер и волны уже набирают мощь, закручивая меня в бурливом смерче. Беспощадные волны-убийцы уносят меня в бескрайние воды, захлёстывая своими вихревыми потоками, пока не заглатывают меня полностью.

Вздрогнув, прогоняю дурное ощущение, граничащее с реальностью.

— Танюш, потом поговорим, хорошо? Мне нужно переговорить с мужем.

— Это с Игорем ты собралась переговаривать что ли? — поражена она, где-то даже возмущена.

— Нет, насколько знаю, Игорь в тайской тюрьме сейчас.

С того конца провода прыскают со смеху.

— Ты часом с Луны не сваливалась? Какая тайская тюрьма? Здесь он, только вот даже на твои похороны не удосужился заявиться, — она виновато прочищает горло. — Извини, не твои твои похороны, получается. Вот он офигеет, когда узнает, что экспертиза ошиблась, и ты жива. Кстати, где ты сейчас?

Я теряю твёрдость под ногами. Снова захлёбываюсь в волнах, раз за разом пытаясь ухватиться за что-то твёрже, чем бездонная пустота.

Эмир обманул меня? Обманул, чтобы ничто больше не тянуло меня на родину.

— Тань, прости, мне правда уже пора! — всхлипываю я, лихорадочно сбрасывая вызов.

Сломя голову, я выбегаю из дома на улицу. И не стараюсь держать эмоции при себе. Мне требуются незамедлительные объяснения.

— Что-то случилось? — Эмир немедля подлетает ко мне, обеспокоенно осматривая своим угольными глазами каждый участок моего тела.

— Эмир, я… они… как же так? — в приступе паники я совсем забываю как говорить.

— С ребёнком что-то? — он подхватывает меня на руки и присаживается на скамейку. — Где болит? Что? Говори же, Диана?!

С силой зажмуриваюсь. Голову пронзает острая боль. Тем временем в кармане Эмира раздаётся телефонный звонок. Он вынимает телефон и, даже не глянув на экран, передаёт трубку сконфуженному Шаху.

— Нет, с ребёнком всё хорошо. У нас мальчик будет, — лживые слова выходят уверенно. Эмир выдыхает с облегчением, заключает меня в объятия, но тут же ослабляет хват, поскольку понимает, что я не договорила. — Сестра только что позвонила. Она сказала, что на родине я числюсь погибшей. Вчера меня похоронили, но и это ещё не всё, — во мне откуда-то берутся силы. Я хватаю Эмира за плечи, ногтями вонзаюсь в них и трясу его в разные стороны. — Мой муж в России! Зачем ты обманул меня, сказав, что он в тюрьме?! Зачем, Эмир?!

И я вижу, что не только для меня эта новость становится полнейшей неожиданностью. Как громовой удар она обездвиживает Эмира на некоторое время, но ему хватает духа быстро прийти в себя.

— Я говорил тебе только то, что передали мне, — словно оправдывается он. — Амалия заверила меня, что твой муж попался на краже. А вот то, что тебя похоронили, — опять сознание его уносится в пространство, — это не есть хорошо. Таким образом обычно заметают следы.

Я не успеваю даже испугаться, поскольку Шах показывается перед нами. У него довольно растерянный вид, что ему вообще было несвойственно.

— Господин Эмир, у нас плохие новости, — держа телефон перед собой, он сжимает его до характерного трескучего звука. А я думаю, куда ещё хуже? Всем своим телом я ощущаю, как твердеет Эмир подо мной, подобно ледяной скульптуре. — Час назад Рифат вернулся в страну. Он отказался от сделки. Каплан просит вас немедленно возвращаться в особняк.

Что и требовалось доказать…

Таймер, установленный внутри меня, всё-таки рванёт с небывалой силой. Все эти дни я проводила на мнимой свободе, но и ей пришёл конец.

Эмир привстаёт со скамьи, он аккуратно сажает меня на неё, а сам забирает у Шаха телефон. Попросив его не следовать за ним, он второпях устремляется из сада. На дорогу выходит и скрывается где-то за припаркованными машинами. А потом я слышу звериный рык. Эмир взывает к небесам, что кровь в жилах стынет. Я захожусь в нервных рыданиях, слушая непрекращающиеся звуки, символизирующие крах и бессильное отчаяние.

— Тише, Диана. Это нормально. Это всего лишь эмоции. Эмиру просто необходимо их выплеснуть, — Анастасия поглаживает мою ладонь, пытаясь хоть как-то приободрить, но ничему неподвластно сейчас придать мне сил и уверовать в удачу.

Удача на протяжении уже долгого времени неумолимо обходит нас с Эмиром стороной, словно нас окутала непроницаемая завеса. Для неё мы стали незримыми зыбкими тенями, субстанцией, утратившей чёткость очертаний. Какой знак подать ей, чтобы она наконец узрела нас и улыбнулась нам своей счастливой улыбкой — я не знаю.

Если Эмир на грани того, чтобы сдаться, то что уже говорить обо мне?

В скором времени муж возвращается. Челюсть его плотно сведена, в глазах намораживает лёд, но шаги уверенные, скользящие.

— Шах, через две минуты отправляемся. Подготовь машины, — передаёт ему ключи от авто, а сам бежит в сторону дома.

— Эмир! Куда ты собрался? — порываюсь за ним, он вынужден остановить меня и передать в руки Анастасии.

— Соберу всё самое важное и поедем в особняк, — произносит он, стиснув мою голову руками. Эмир стеснённо дышит, словно пробежал стометровку за рекордное время. — Не переживай, там мы надолго не задержимся.

Всё самое важное — это моя сумочка, парочка каких-то документов и самый первый тест на беременность, который, как оказалось, Эмир сохранил. На удивление, мне хватает сил даже приятно удивиться этому поступку. Я и не знала, что он сберёг его.

Рассевшись по машинам, мы отправляемся в Стамбул. В полнейшей тишине. Говорить нечего, а если и есть, то совершенно не хочется растрачивать на это свои силы.

Как только мы въезжаем в Стамбул машины делают вынужденную остановку, чтобы высадить Анастасию.

Так нужно, — лаконично отвечает Эмир на мой заданный вопрос.

По мере приближения к особняку я начинаю заниматься выстраиванием невидимых барьеров, но все они рушатся, стоит нам подъехать к месту, куда я надеялась уже никогда не возвращаться.

— Диана, оставайся в машине, — требует Эмир.

— Нет! Не оставляй меня здесь одну, прошу! — категорично мотаю головой из стороны в сторону, мёртвой хваткой вцепившись в его плечо.

Для меня его слова как ножом по уже израненному сердцу. Не больно, смирилась, но ещё хотя бы одно ранение — и оно может оказаться фатальным.

— Диана, чёрт…

Ему трудно говорить, трудно оставлять меня одну и так же трудно взять с собой во вражеское логово. Во всём без исключения сейчас заключается трудность. Тогда стоит ли понапрасну придерживаться правилам и глупым мерам предосторожности? Осторожничай, не осторожничай, а всё так или иначе произойдёт по сценарию самой злосчастной судьбы.

— Я пойду с тобой. Если ты запрёшь меня в машине, то я выбью окно, или вылезу через багажник, но всё равно пойду с тобой.

У него не находится отговорок.

Рука об руку мы входим на территорию особняка, где заметно тихо. На улице никого нет. Свет из окон практически нигде не горит.

35. Ударная волна

Войдя в дом, мы минуем первый этаж. Хотя я была уверена, что мы держим путь к Каплану. Вскоре мы проходим и второй этаж. Останавливаемся только на третьем этаже. Напротив двери в комнату Назара и Софии. Без стука Эмир врывается в их покои, где внутри оказывается только София, разговаривающая по телефону. Уже невооружённым взглядом видно, как округлился низ её живота под обтягивающим топом.

Мысленно хнычу. Беременность оказалась куда более правдивой, чем представлялось.

— Дорогой, я тебе перезвоню, — елейно произносит она, прячет телефон в карман своих брюк и тут же меняется в лице, натянув улыбку по самые уши. — Чем обязана?

— Код от сейфа. Живо говори! — рычит Эмир, пряча меня за своей спиной.

Как проворная лиса она движется в нашу сторону.

— Ты должен знать, что я не владею такой информацией. Только Назар знает этот код, — ехидно она посмеивается, метнув взгляд на мой живот. — А что тебе понадобилось в нашем сейфе, позволь поинтересоваться? Твоего там ничего нет.

— Где Назар? — уклоняется Эмир от ответа, держа на контроле каждый шаг плутовки.

— Умотал в Швейцарию на несколько дней. А что? Ты можешь ответить хотя бы на один вопрос? Чего припёрся и требуешь от меня невозможного?

— Невозможного? — усмехается Эмир злорадно, запрокинув голову назад. — Чтобы ты не выведала код от сейфа? Да в жизнь не поверю! Всё ты знаешь! Поэтому отвечай!

София встаёт напротив нас. Поднеся руку к лицу, она прикусывает кончик указательного пальца, а в глазах её дьяволы сжигают нас заживо на костре.

— Ты раскусил меня, — протяжно она произносит, на сей раз напомнив мне Снежную королеву. — Я действительно скрываю от Назара тот факт, что в курсе кода. Так и быть, я скажу тебе его, но у меня есть одно условие.

— Говори! — грубо цедит Эмир. Небольшая заминка, чтобы натянуть его нервы до самого предела. Без подобного финта эта стерва уже не может. И она может поплатиться, поскольку Эмир порывается в её сторону, цепкими пальцами нацеливаясь на её шею. — Говори, твою мать!

София отскакивает назад, выставляя перед собой руки. Снова заостряет внимание на мне, а затем пятится к своей кровати и грациозно присаживается на неё. Складывает ногу на ногу, откидывается назад, упираясь ладонями в матрас.

Что она задумала?

— Я скажу тебе код, если на глазах у своей суженой ты займёшься со мной любовью. Как тебе? — хватает наглости произнести подобное вслух.

Я судорожно сжимаю в своей руке ладонь Эмира, до хруста, но он даже и не шелохнулся. На пару сСофией они играют в "кто кого переглядит", и это продолжается, как мне кажется, целую вечность.

— Понимаю, выбор сложный, но в любом случае тебе решать, — играется она со своим блондинистым локоном, наматывая его на палец, думая, что это выглядит сексуально. — Может, хотя бы скажешь, что тебе понадобилось в такое позднее время?

— Паспорт Дианы, — наконец Эмир подаёт ожесточённый голос.

— Бежать удумал? Не поздновато ли спохватился?

Слова для меня сейчас звучат нечётко, словно в моих ушах набита вата. Я всё никак не могу отделаться от мысли, что Эмир ничего не ответил на предложение Софии.

Он не согласился, но и не отказал ей. Неужели он готов пойти на такое бесстыдство, ради какого-то там паспорта?

А затем в моей голове словно щёлкает.

— Эмир, — шепчу, сжимая сильнее его ладонь, чтобы он посмотрел на меня. — Эмир, послушай.

— О, наш мотылёк заговорил, — потешается София, я стараюсь никак не реагировать, поскольку жду реакции от Эмира.

Он переводит на меня озабоченный взгляд и тогда я практически беззвучно произношу ему:

— По всей вероятности, мой паспорт считается недействительным после того, как меня признали погибшей. Он никак нам не поможет.

Эмир протяжно выдыхает из своих лёгких весь запас воздуха. Глаза прикрывает и устало откидывается на дверной откос.

— Я об этом совсем не подумал, — хрипит он практически без сил. — Тогда нам нечего здесь больше делать.

Слышу позади нас как София неестественно прочищает горло, желая вновь обратить на свою персону внимание.

— В обед я была на приёме у гинеколога. Врача моего зовут госпожа Бахар, — Эмир резко тормозит, разворачивается на пятках, а моё сердце ухает к ногам. Холодный пот скатывается по позвоночнику. — Так, значит, Эмир тебя можно поздравить? Диана всё-таки беременна.

— София, от тебя услышать поздравление всё равно, что пожелать врагу скоропостижной смерти. Избавь меня от этого!

— Понимаю, поздравлять-то особо не с чем, учитывая, что нашей семье необходим был наследник, — по-театральному она гладит свой живот, вздыхает. — Но хорошо хоть мне удалось воплотить мечту в реальность.

Сердце на сей раз сжимается в комок, проделывает опасный кульбит и разбивается вдребезги.

Я с остервенением смотрю на Софию, а на глаза мои уже во всю наворачиваются слёзы, застилая их туманной пеленой. По всей видимости, она знает больше, чем ей следует. Но как? Госпожа Бахар, она ведь…

— Что ты имеешь в виду? — требовательно спрашивает Эмир.

На губах Софии расцветает самая мерзкая улыбка, из когда-либо увиденных мною.

— А то, что, — она переводит пронзающий взгляд на меня и, сравнивая меня с землёй, праздно произносит: — Твоя жена носит под сердцем девочку. Разве она тебе ещё не сказала свой маленький секрет, м?

36. Фальшь

— С чего ты взяла? — категоричен Эмир. — Всё, что ты делаешь — преувеличиваешь свою значимость! Ты не можешь смириться с тем, что твой сын станет не главным наследником! Им станет наш с Дианой сын!

Я роняю судорожный всхлип. Желаю, чтобы земля раскололась под ногами, чтобы меня затянуло в эту пропасть, только бы София заткнулась.

— Вот как? Это я-то преувеличиваю свою значимость? — хмыкнув, она вопросительно вскидывает изящную бровь, руки на груди скрещивает. — Это далеко не так! Дело в том, что когда я была на приёме, то случайно обратила внимание на документы, лежавшие на столе доктора. Сначала не придала им значения, а потом позволила себе заглянуть краешком глаза в них. В одном из документов говорилось, что Диане сделали неинвазивный тест, по результатам которого она ждёт девочку. Неужели документы исследования врут? — её хищный взгляд устремляется на меня. Два алчных, расчётливых лазера держат меня на прицеле. — Или, быть может, твоя жёнушка нагло тебе лжёт?! Эмир, ты привык верить всему, что говорит эта изворотливая девка?

Душа моя уходит в пятки. Ей не за что зацепиться, чтобы продолжить оставаться внутри моего тела. Ни одного аргумента, ни единого жалкого оправдания у меня не находится. Только то, что я хочу защитить своего ребёнка от таких бессердечных людей, вроде Софии.

Глаза Эмира округляются, смотрят в одну точку. Они становятся стеклянными, внутри них застывшая пустота.

— Диана…? — он не желает верить, но благодаря Софии теперь находится в сомнениях. — Ты говорила правду? Ты ведь не солгала мне? Пожалуйста, скажи, что ты не врала мне.

Я бросаюсь к ногам Эмира. Вымаливаю у него прощенье, но лишь мысленно. Всем своим существом я готова встать перед ним на колени, склонить голову перед ним и ждать помилования. Сколько угодно. Пускай даже колени мои врастут в пол, но я всё ещё цепляюсь за призрачную надежду. Я надеюсь, что он не поверить Софии. А если и поверит, то одобрит мой поступок, ведь я сделала это во имя спасения его же ребёнка.

— Я не врала тебе, Эмир, — не в силах посмотреть на него, плечи мои сотрясаются от глухого рыдания. — Не врала.

— Врала-врала! — подстрекает София. — Она всё время тебе врала!

Эмир затыкает подзуживалку одним предупреждающим жестом руки.

— Тогда что всё это значит? Как это назвать?

— Пойми меня правильно, в этом доме нашему ребёнку не было бы места, ты сам говорил. Это не ложь, это всего-навсего мера защиты. Я рассказала бы тебе сразу же, как только мы убрались бы из страны. Как только наша малышка оказалась бы вне опасности, — наступает тревожное молчание, даже София притихла. Я встаю напротив Эмира и вопреки своему страха цепляюсь за его тягучий взгляд, мечтая увидеть в нём понимание, но нет его там. Разочарование только. И меня накрывает. Слёзы рвутся наружу, как и желание реабилитироваться в его глазах. — Разве это плохо — сражаться всеми правдами и неправдами за своё дитя? Скажи, разве плохо?

— Мы должны были действовать друг за друга, — не своим голосом он проговаривает, подобно роботу. — Мы должны были быть единым целым, мы должны были быть честными друг перед другом. Всегда! — неожиданно рявкает он, ненароком вынуждая меня рукой заслонить свой живот. Я в шоке и не знаю, чего теперь ожидать от него. Я потеряла доверие. Я подвела его. — Но ты почему-то решила действовать в одиночку.

— Браво, Диана! — приподнявшись с кровати, София ликующе хлопает в ладоши. — Я думала мне ещё придётся побороться, но ты всё сделала за меня!

Эмир награждает Софию внеочередным презрением, затем хватает меня за руку и тащит куда-то за собой. Запястье моё моментально схватывает огнём. Мне больно.

Мы спускаемся на второй этаж и по хорошо знакомому коридору доходим до нашей спальни.

— Эмир, ты делаешь мне больно! — пытаюсь выдернуть руку. — Отпусти!

Эмир молча распахивает дверь. Пройдя внутрь спальни, он отпускает меня, выдвигает ящик из трюмо, откуда достаёт ключ.

— Будешь сидеть тут, пока я не решу как быть дальше!

— Но я не хочу оставаться здесь одна!

Он всем своим видом показывает, что ему теперь плевать на мои желания. Теперь каждый сам за себя.

— Диана, ты подставила себя. София не оставит это без внимания! Через минуту в этом доме все будут знать о половой принадлежности твоего ребёнка, а через час эта новость разлетится по всему старому Стамбулу.

Я застываю в немом ужасе.

Единственное, на что я заостряю всё своё внимание…

Эмир сказал: твоего… Твоего ребёнка.

Он уже отказался от него. Неужели моя ложь могла отвратить его так скоро от меня? Неужели Эмир готов отречься от собственного ребёнка?

Помнится, он говорил мне, что вне зависимости от обстоятельств мечтает о дочке, о маленькой принцессе.

Если раньше он придерживался такого мнения, то что изменилось сейчас.

Не могу поверить, что всему виной ложь. Солгала я. Ребёнок ни в чём не виноват, а он уже успел отказаться от него.

— Я же верила тебе, Эмир, — рухнув на кровать, я зарываюсь лицом в подушках, заглушая в них свои рыдания. — Не отказывайся от нас! Только не сейчас!

Хлопок. Голову поднимаю, убираю прилипшие к влажному лицу волосы, а Эмира уже нет в комнате.

Звук прокручивающегося ключа в замке слышу. Он ушёл. Скрылся. Оставил меня без ответов. В подвешенном состоянии.

37. Падение

Время идёт. За окном ночное небо окрашивается предрассветной зарёй, а Эмира всё нет. Голосов не слышно, только спокойное дыхание ветра пробирается из настежь распахнутой балконной двери. Всё это время я думаю только об одном: поступила бы я так же, если бы с точностью знала, как отреагирует на мою ложь Эмир?

Не знаю. Так или иначе, мою малышку ждёт плачевный исход. А своей ложью я могла обеспечить ей безопасность. Я дала ей время. Жаль только, что этого времени оказалось недостаточно.

— Не переживай, лучик мой, твой папочка не бросит тебя, — перехожу на русский язык, поглаживая своё сокровище. — Он позаботится о тебе. Просто ему нужно время разобраться в себе.

Длительное заточение плохо влияет на меня и мою психику. Я становлюсь похожа на сумасшедшую. Забившись в углу комнаты, я бесцельно разглядываю потолок, полдня брожу из угла в угол, так ни разу и не сомкнув глаза. Внизу живота странно тянет. Болевые приступы возникают спонтанно, и так же спонтанно стихают.

А между тем проходят сутки. За целые сутки никто даже не вспомнил обо мне. Только к утру я реагирую на приближающиеся к комнате шаги.

Подбегаю к двери, надеясь, что за ними находится Эмир, но стоит двери распахнуться, как я тут же безвольно падаю на пол. В комнате показывается тётушка Айсу. Она держит в руках поднос и с сочувственных видом смотрит на мои муки.

— Бедная моя девочка, — с теплотой в голосе проговаривает, суетливо ставит поднос на тумбу у кровати и подходит ко мне. По-матерински гладит меня по волосам, а мне выть хочется из-за того, что она единственная из всех, кому не всё равно на моё существование. — Я только десять минут назад узнала, что ты здесь. Проголодалась, небось? Ничего, я это исправила. Принесла всего понемногу. Садись, поешь, ягнёнок мой.

Женщина помогает мне встать. Как маленького ребёнка она сажает меня на кровать. Присаживается рядышком и принимается кормить меня с ложечки, так как у самой сил нет даже руку приподнять. Нет сил жевать, проглатывать, дышать и жить.

— Извини Айсу, но я что-то не хочу есть, — мотаю головой.

— Надо, девочка! Не ради себя, ради ребёнка покушай! — настойчиво подносит ложку с кашей к моему рту и я кое-как заставляю себя проглотить эту пресную на вкус овсянку.

Эмир был прав. В доме все уже узнали. Все, включая прислугу.

— Вы знаете, где сейчас Эмир?

Айсу на долю секунды замирает, ложка зависает у моего лица. Её высокий наморщенный лоб становится ещё более морщинистым.

— Господин Эмир полчаса назад куда-то уехал.

В груди кольнуло ржавой иголкой.

— Один?

Айсу прячет от меня свой уставший взгляд.

— С Софией, — выдыхает она это мерзкое имя, заставив меня сморщиться от смеси обиды и боли. Женщина накрывается мои поникшие плечи ладонями. — Не переживай. Всё образуется. Эмир здравомыслящий человек. Больше он глупостей на наделает, я уверена.

Как бы мне хотелось верить этой хорошей женщине, но сейчас я могу лишь натыкаться на стены полного неверия и биться об них головой. Эмир воздвиг эти стены вокруг меня. Совместно с Софией.

Вскоре Айсу оставляет меня, заперев дверь на ключ, но ближе к обеду она снова навещает меня, чтобы обновить еду и произнести парочку добрых слов. На мои вопросы о местонахождении Эмира она уже не отвечает: либо действительно не знает, либо ей запретили, что больше похоже на правду.

Специально не включаю в комнате свет, отслеживаю как на вечернем небе сгущаются зловещие краски, заволакивая собой весь горизонт. Молния беспрестанно полосует нависающие над землёй чёрные тучи, крупные капли дождя угрожающе барабанят по карнизу балкона, а сильный ветер нещадно измывается над проводами линии электропередачи.

Ненавижу грозу, но именно сейчас я вынуждена согласиться с ней. Паршивый день заслуживает соответствующую погоду.

В коридоре слышится какая-то возня, с той стороны замок прокручивают.

— Эмир? — глянув на открывающуюся дверь, слабым голосом озвучиваю свои надежды. Когда-то же он должен объявиться.

Но в проёме стоит совсем не тот, кто мне нужен. А та, чьё имя и образ я с удовольствием стёрла бы из памяти.

— Не угадала! — нагло произносит София. — Вставай и пошли!

— Я никуда не пойду, пока не увижусь с Эмиром! — в протесте я разрубаю ладонью воздух.

София кривит недовольную физиономию, бубнит себе под нос что-то на родном языке и за руку меня тянет со всей силы.

— Поверь, ты как раз сейчас увидишь его.

— Не трогай меня! — злобно цежу, вырывая из её лап свою руку. — Я сама пойду, только не прикасайся ко мне больше!

Почему она? Почему из всех, кто живёт здесь, именно она пришла за мной?

Можно подумать, я не знаю ответа: София почувствовала власть надо мной. Она и раньше её чувствовала, только тогда у неё не было самого главного козыря. А теперь она обзавелась им. Судя по всему, Эмир принял её сторону. Никаких других аргументов я не могу отыскать в своей голове.

Мы спускаемся по лестнице на первый этаж, где столпилась прислуга. У всех них такие лица, будто кто-то умер. Они шушукаются, но их голоса не слышны из-за звуков дождя, доносящиеся с улицы.

По телу проходится пронизывающий сквозняк, пробирающийся от распахнутой входной двери, ведущей на веранду. Всё это нагоняет на меня ещё большие опасения.

Из особняка София зачем-то выходит на веранду, выписывая своими бёдрами идеальную восьмёрку, я же опасливо плетусь следом. По сторонам озираюсь, в надежде увидеть в доме Эмира.

— Идёт? — с улицы слышу его бесцветный голос и моментально увеличиваю шаг. Силы появляются.

— А ты во мне сомневался? — приторно отзывается София.

38. Сорвать маски

Выйдя на веранду, я цепенею на месте. Увиденное кажется мне абсурдом, наглой выдумкой, дурным сном, кошмаром. Слова застревают в глотке. Я могу только беспрестанно качать головой из стороны в сторону, смотря на то, как София обвивает руку Эмира, в то время как он, держа какую-то сумку, стоит напротив меня и выжигает мою душу своими раскалёнными глазами-углями.

— Удивлена? — лыбится София, положив свою голову на плечо Эмира.

— Что всё это значит? — заикаясь, я обращаюсь к Эмиру, стоявшему предо мной как бесчувственная статуя.

Подавая первые признаки жизни, он глубоко втягивает воздух ноздрями, затем переводит смягчённый взгляд на Софию.

— Ты не могла бы оставить нас?

На её идеально вылепленном лице сначала увядает улыбка, а потом она привстаёт на цыпочки и тянется своими губами к его небритой щеке. В этот момент по небу проносится трескучий гром, но вздрагиваю я не от его мощи, а от того, что Эмир позволяет Софии оставить на себе след от поцелуя.

Не могу поверить своим глазам. Не могу и не хочу. Но я держусь, не позволяю своим эмоциям взять контроль над собой.

— Только давай поскорее!

— Непременно! — с улыбкой проговаривает он ей, глядя на неё в точности так же, как ещё совсем недавно смотрел на меня.

Дожидаюсь пока София скроется из виду и моментально сдаю позиции, поддавшись всем тем эмоциям, которые топили меня изнутри. Теперь они гигантским цунами вырываются наружу.

Я бросаюсь к ногам Эмира. Рухнув коленями на холодный бетон, я руками обвиваю его ноги.

— Прости! Прости меня, пожалуйста! — мою глотку раздирают рыдания. Я запрокидываю вверх голову, а он даже не смотрит в мою сторону. Неподвижно стоит и убивает меня наповал своим равнодушием. — Эмир, не молчи, прошу тебя! Скажи хоть что-нибудь! Ну, прости! Умоляю тебя! Я готова заплатить за ложь! Готова понести любое наказание, только не отказывайся от нас! Не делай вид, что тебе всё равно на меня! Это же больно…

Моё обессилевшее, разбитое вдребезги состояние усугубляет внезапное появление Каплана. Его враждебное присутствие не сулит ничего доброго. Он как предвестник беды, как знамение приближающейся разрушительной бури.

— Через пять минут будет здесь, — говорит он Эмиру, тот кивает, соглашаясь. Каплан резкими движениями поднимает меня с пола, на ноги ставит и пробегается по мне взглядом оценивающим. Воротник жакета поправляет, затем подол юбки. — Надо было товарный вид ей придать. Голову хотя бы помыть, но, думается мне, и так сойдёт! Он её не раз уже видел.

Колючий мороз пробегается по всему телу и концентрируется где-то в области моей души.

— Кто… кто будет здесь? — едва ли получается произнести. Язык прилипает к высохшему нёбу. — О ком вы говорите?

— О господине Рифате, — довольно отвечает Каплан, вероятно, в уме уже подсчитывая денежки. — Вчера я подписал договор. Теперь ты по праву принадлежишь этому многоуважаемому человеку.

С каких пор он стал многоуважаемым? С тех самых как пообещал хорошие деньги за меня?

Ненавижу! Придушить готова голыми руками!

Обезумевши, я порываюсь в сторону Каплана. Пальцами хватаюсь за лацкан его пиджака и ору с пеной у рта:

— Как ты мог? Кто позволил тебе распоряжаться чужими жизнями? Кто?!

Мужчина заходится дьявольским смехом, скидывая с себя мои руки.

— Это я ему позволил! — внезапно откликается Эмир. Поворачиваю голову, чтобы посмотреть на того, кто упал в моих глазах ниже некуда. Вспышка молнии озаряет его каменное лицо. Нет ни капли сожаления в нём. Холодный расчёт. — Это я дал согласие на то, чтобы передать тебя Рифату. Так что можешь обратить весь свой гнев на меня, — расставляет он шире руки, грудь свою выпячивает. — Ну, давай же, Диана. Ударь меня, я ведь заслужил!

— Как? Зачем, Эмир? — остолбенев, я шепчу, а из глаз уже во всю брызжут кислотные слёзы. — После всего, через что мы прошли, ты так со мной поступаешь?

Он по-прежнему не желает смотреть на меня. Словно внезапно я стала противна ему. Тогда я сама заглядываю в его глаза, приблизившись к нему на расстояние вытянутой руки.

— Всё к этому и шло. Я понапрасну тратил на тебя драгоценное время.

Роняю всхлип. Потом ещё один и ещё…

— Ты так просто готов отказаться от меня? От своего ребёнка?

Он делает шаг ко мне и, пробудив во мне желание обратиться в пыль, произносит у уха:

— Да. Таков мой план.

Вот он — мой крах. У всего есть конец. Вопрос в том, как скоро он наступит. Наш конец наступил в эту самую минуту.

"ДА".

Короткое слово способно наморозить в моём сердце целый айсберг. Я беспомощна, и это уязвимое чувство с давящей силой надламывает меня. Мне не просто больно. Меня разрывает на части от боли. Я чувствую боль даже там, где прежде никогда не болело.

— Но как? Мы же женаты!

Губы Эмира кривятся. С надменностью глядя на меня, он фыркает брезгливо, словно я для него стала въевшимся пятном, раковой опухолью на его идеальной репутацией.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Меня поражает твоя детская наивность, — убрав руки в карманы брюк, Эмир перекатывается с пяток на носки. Я ему наскучила. Ему уже не терпится отделаться от меня. — Диана, мы никогда не были женаты. Тебе внушили эту мысль, а ты так легко повелась на неё.

39. Жертва и палач

По щелчку пальцев жизнь превращается в руины. Эти развалины никогда уже не отстроить заново, ведь моя вера и любовь теперь навечно погребены среди груды камней, что раньше были моими мечтами и надеждами.

— Хочешь сказать, свадьба была ненастоящей?

— Почему же? Настоящей, вот только все документы о ней — подделка. Я бы не взял в жёны порочную девку, вдобавок ко всему прочему ещё и замужнюю.

Подчёркивая своё превосходство, он с такой лёгкостью втаптывает меня в грязь всё глубже и глубже, а я никак не противостою этому. Не могу дать сдачи, хоть и руки мои чешутся, не могу найти в себе гордости, чтобы прекратить этот диалог, не могу смириться со своей участью. Я позволяю издеваться над собой, плевать себе в душу и обесценивать свою жизнь.

— А Софию? Софию ты готов взять?

— Она предназначалась мне по жизни. Поэтому да, готов.

Слова пронзают меня насквозь как ядовитые стрелы лучника. Я бросаюсь на него разъярённой волчицей и трясу за плечи, пытаясь вытряхнуть из него всю грязь, всю накопившуюся черноту, что осела в нём.

Ты же не такой, Эмир! Ты не был таким!

— Но ты же не любишь её! — завываю я не своим голосом. — Зачем мучить себя? Ради чего?

— Сынок, угомони её уже! — позади меня злостно распоряжается Каплан. — Я не могу её уже слушать!

Хоть в моих глаза и стоят застывшие слёзы, но я могу различить как Эмира что-то коробит внутри. Как слова просятся на свободу вместе со звериным рыком.

— Диана, как ты до сих пор не поняла?! Я не люблю тебя! — произносит он хлёстко, словно желает высечь эти слова у меня на сердце. — Я никогда не смогу полюбить тебя! Никогда, слышишь!? — надсаживает он глотку, окончательно разрушая меня.

Он превратился в того самого душегуба, каким я узнала его в первые дни своего пребывания в резиденции. Настоящего дьявола, способного лишить не только права голоса, но и смысла жизни.

— Кажется, приехали! — с толикой радости говорит Каплан, Эмир кивает, нахмурившись.

На его лицо падает луч света, но это уже не молния. Это фары, подъехавшей машины.

Эмир подхватывает мою дрожащую руку и небрежно продевает на неё ручку от сумки.

— Внутри три твои вещи. Там нет ничего особенного, но трёх вещей тебе вполне хватит, — на короткое время он уходит в раздумья, а я продолжаю стоять перед ним, изображая из себя соляной столб.

— Они мне не нужны…

Усмехнувшись, он берёт меня за руку и ведёт за собой прямо под ливень. В считанные секунды я промокаю до костей, но мне уже всё равно. Мне легче под дождём. Он смывает с меня всю ту грязь, в которой вымазала меня семейка Элмас. Он смешивает с собой мои нескончаемые слёзы.

Мне требуется немалых усилий, чтобы переставлять свои ноги. Они не слушаются меня. Я хочу упасть на раскисшую землю и больше никогда не вставать.

Эмир не даёт мне свалиться. Он дёргает меня всякий раз, когда ноги мои путаются друг о друга.

Скулю от боли. От любви, что отравила меня, глядя на то, как в ворота входит Рифат со своей свитой. Один из охранников удерживает над ним зонт, как будто его хозяин беспомощный.

— Диана, — оскалившись, расставляет Рифат свои руки. — Вот мы и встретились вновь. И как же я рад, что именно при таких обстоятельствах!

Застываю. Тело отказывается двигаться дальше. В лапы ещё одного дьявола…

Я бросаюсь на Эмира, цепляюсь за него, как за спасительную соломинку, позабыв о том, что именно он и стал моим душегубом.

— Нет-нет-нет! Эмир, прошу тебя! — реву, впадая в крайнюю степень отчаяния. — Не отдавай меня ему! Не нужно этого делать!

— Я люблю цифру три, — говорит он на ухо, закручивая разум спиралью. — Когда в жизни человека появляется эта цифра, это значит, что ангелы находятся рядом с ним. Они слышат его молитвы и готовы прийти на помощь. Три — счастливая цифра. Она указывает на то, что нет ничего невозможного.

Он холоднее, чем дождь. Холоднее, чем стужа.

— А наша дочь? Что теперь будет с ней?

Эмир делает контрольный выстрел:

— У меня будет сын, Диана. У меня нет никакой дочери.

На этом жизнь моя останавливается. Всё в мире перестаёт быть важным. Всё в один момент перестаёт существовать. Я опустошена. Окончательно. Раздавлена и абсолютно уничтожена. Во мне умирает всё живое. Безвозвратно.

Кивнув Рифату, Эмир спиной отдаляется от меня шаг за шагом, обозначив тем самым конец.

— Нет… Нет… Нет, прошу, — голоса уже нет, но я продолжаю разрывать своё сердце в клочья.

Внезапно я чувствую, как что-то горячее скатывается по моим бёдрам вниз.

Малышка… Моя малышка…

В груди что-то оборвалось. Леденящий ужас сковывает меня невидимыми тисками. Моё окаменевшее тело пронзают тысячи раскалённых прутьев, а конечности сводит судорогой.

Кое-как я задираю подол юбки и вижу там кровь. Горячие кровяные сгустки смываются дождевыми каплями. Паника охватывает меня с мощнейшей силой. Мне хочется глотнуть воздуха, но горло словно сдавило. Тогда меня буквально скручивает от пронзающей боли в животе.

Я не замечала её. Я не замечала физическую боль, потому что душа моя болела…

Эмир отнял у меня всё: прошлое, будущее, настоящее, а теперь посягнул и на жизнь нашего дитя….

— Знаешь, так даже лучше, — равнодушно бросает он, пристально глядя на мои окровавленные бёдра. — Рифат всё равно избавился бы от ЭТОГО, — а затем он разворачивается и уходит.

Нет.

Девочка моя, хотя бы ты не покидай меня. Останься со мной, малышка. Мне больше ничего не нужно, только прошу, живи. Не оставляй меня одну. Я же люблю тебя. Люблю… Люблю… Полюбила всем сердцем…

Темнота.

Она засасывает меня, ноги немеют и я проваливаюсь в беспросветную пучину.

Здесь меня ничто уже не держит.

А на той стороне не болит больше ничего, там ничто не важно. Там не осталось ничего: ни ненависти, ни любви, ни даже жалости к себе.

Душа моя умерла, а вместе с ней и я.

Эмир убил меня. Он стал моим палачом.

Конец

Оглавление

Пролог

1. Адюльтер

2. Авантюра

3. Конкуренция

4. Провинность номер раз

5. Первое впечатление

6. Турецкий для начинающих, Или Слабость — порок

7. Первое свидание

8. Кто есть кто

9. Сюрприз

10. Выбор сделан

11. Неожиданный поворот

12. Неудавшаяся попытка побега, или Провинность номер два

13. Новый член семьи Элмас

14. Откровения

15. Из убежища в террариум

16. Сон, ставший реальностью

17. Двойной просчёт

18. Необратимые последствия

19. Утро добрым не бывает

20. Ложные надежды

21. Откровенность, вышедшая из берегов 1

22. Откровенность, вышедшая из берегов 2

23. Откровенность, вышедшая из берегов 3

24. Взглянуть в глаза прошлому

25. Неприемлемые условия

26. (не) Cлучайные совпадения

27. Неслучайные встречи

28. В двух шагах от счастья…

29. Поворот не туда…

30. Обращение в бегство

31. Переход хода

32. Что-то новенькое

33. Смерть при жизни

34. Рухнувшие планы

35. Ударная волна

36. Фальшь

37. Падение

38. Сорвать маски

39. Жертва и палач