Хочу тебя, девочка [Амелия Борн] (fb2)

Часть 1. Камиль

— Камиль Назарович… вы?

Марина, выбежавшая из клиники под моросящий дождь, замерла столяным столпом и уставилась на меня, как будто рядом с ней завелось привидение.

Она была удивлена, я — наверно не меньше. Кто же мог подумать, что в сорок лет стану ждать девчонку на улице битый час?

— Я, — кивнул согласно и прибавил: — Садись в машину, холодно.

Распахнув пассажирскую дверцу, кивнул на нутро Лексуса. Марина сомневалась. Огляделась, словно искала помощь, сделала шаг ко мне, потом — назад.

— Садись. Автобусы в такое время ездят редко.

— Я могу пешком. Вы и так для меня много сделали.

Я поморщился. Первым делом нужно было отучить девчонку «выкать» и называть меня по имени-отчеству. Потом — благодарить на каждом шагу, хоть уместно это было, хоть нет. Ну и, следом — слушаться, когда я говорю.

— Сядь в машину, Марина. Иначе запихну силой.

Она испуганно округлила глаза, сунула руки в карманы безразмерной толстовки. Я сделал глубокий вдох и добавил:

— На улице холодно, ты простынешь. Перестань капризничать, я не причиню вреда.

В глазах Марины полыхнуло пламя. Я уже видел его не раз, и оно вызывало у меня совершенно непонятные и неконтролируемые чувства.

Вскинув подбородок, девчонка подошла ко мне и все же уселась в машину. Я хмыкнул — хорошо, что обошлось без глупостей.

Когда выехали на трассу, включил обогреватель на полную мощность. Несмотря на то, что в салоне и без того было тепло, Марина дрожала.

— Ты ела? — спросил, когда проезжали мимо Макдональдса.

Сам никогда не ужинал в подобных забегаловках, но знал, что молодежи нравилось себя там травить.

— Перехватила бутерброд и кофе, — тихо откликнулась Марина.

— За весь день? — вскинул я бровь.

Рука потянулась к пачке сигарет. Желание закурить было таким острым, что начали подрагивать кончики пальцев. Все потому, что аромат, исходящий от Марины, заполонил собой все. Тонкий шлейф, витающий в салоне, не был последствием нанесения какой-то сбивающей с ног туалетной воды, или, упаси господи, кричащих духов. Пахло тропиками. Солнцем, спелым манго. Сочностью.

— Да, но я не голодна.

Прибавив газу, я закурил и выпустил изо рта сизый дым. В который раз за последние недели задавался вопросом, какого черта я полез однажды с предложением помочь незнакомой девушке? И не находил на него ответа.

Это было с месяц назад. Я проходил плановое обследование в клинике, в одном из коридоров которой и увидел Марину. Маленькая, хрупкая, с такой растерянностью, написанной на лице, что у меня с первого взгляда все внутри перевернулось.

В любой другой момент я бы просто прошел мимо, но не тогда. Подошел, начал расспрашивать, а она отвечала. Не как живой человек, скорее, словно робот. Как будто у нее внутри имелась заложенная программа, которой она и пользовалась, чтобы обрисовать ситуацию тому, кто лез куда-то не туда.

Мне удалось вызнать немногое. В клинике лечилась ее мать. Диагноз был неутешительным, а денег — не хватало. Убейте меня, но я до сих пор не понимал, почему тогда вызвался стать спасителем.

— Сейчас тебе картошку возьмем и гамбургер, — сказал я, сворачивая к авто-бургерной. — Из напитков что? Колу? Кофе, чай?

Марина посмотрела на меня так, словно я ей все драгоценности мира предлагал, а не сраные фри и бургер.

— Фанту, — шепнула в ответ. — А вы ведь будете?

Нет, я совсем не собирался жрать отраву. До этого момента. Когда же Марина задала свой вопрос, сказал:

— Буду. Но только что-то обстоятельное. Выберешь?

Конечно, она разбиралась в этом гораздо лучше меня. Я же предпочел бы сейчас стейк слабой прожарки и овощи. И конечно — никакой газировки.

— Вы имеете ввиду большой бургер и картошку по-деревенски? — тихо спросила Марина.

Она смотрела на меня вопросительно, у нас уже готовы были принять заказ. Я же пялился на девчонку и гадал, какого черта вообще залез во все это.

А я ведь залез, хоть сейчас и пытался заверить себя, что все несерьезно.

— Да, имею ввиду их, — соврал хрипло и отвернулся.

Она продиктовала заказ, я расплатился. Мы двинулись в ту сторону, где нам должны были выдать кульки с этой дрянью. Да уж, Исаев, кто бы мог подумать, что ты будешь есть бургеры в машине в компании двадцатилетней девчонки? И не просто есть, но еще и получать от этого удовольствие.

— Горячая… — сказала Марина, когда выудила из своего бумажного пакета картошку. Вытащила ломтик, обмакнула в соус, отправила в рот.

— У меня тоже, — зачем-то сообщил я, пробуя на вкус дольку Айдахо.

А в целом такой общепит не был чем-то ужасающим. Особенно когда рядом была Марина, уплетающая фастфуд с такой скоростью, словно у нее его могли вот-вот отнять.

— Спасибо, — сказала она, расправившись со своей порцией.

Я бросил в пакет недоеденный бургер, отправил его на заднее сидение. Нужно будет выкинуть по дороге, а потом отправиться туда, где смогут сделать так, чтобы в салоне не пахло котлетами и маслом.

— На здоровье, — ответил Марине и, переведя коробку в режим «драйв», выехал на трассу.

* * *
— Я не совсем тебя понимаю, — сказал Дима Ежов, которому я поручил кое-что важное.

А именно — разузнать все возможное о жизни Марины и ее матери.

Ежов был сыном моего друга, который ушел слишком рано. С того дня, как его не стало, я взял своего рода шефство над Димой, и хоть разница в возрасте у нас с ним была не слишком большой — пятнадцать лет — я иногда ловил себя на мысли, что отношусь к нему по-отечески.

— Что ты имеешь ввиду? — уточнил я, вскинув бровь.

Пришлось отвлечься от изучения документов, чего я делать не любил.

— Ну, эти твои игры в благотворительность. — Ежов откинулся на спинку кресла и сложил руки перед собой. — Раньше не замечал потребности облагодетельствовать тех, кто попался тебе на глаза.

Я потер подбородок. В общем и целом, понимал, о чем речь. Вот только не любил, когда лезли в мои дела. Пусть это и был тот, кому мог доверять без оглядки.

— Что с ними не так? Имею ввиду мои потребности, — задал я вопрос, мысленно готовясь расставить все точки над «i» и дать понять Диме, чтобы он начал задумываться о границах дозволенного.

— Да ты не злись, Камиль… Я просто не пойму, что такого особенного в этой Марине, — пожал плечами Ежов.

— А тебе и не нужно понимать. Что у тебя есть по тому вопросу, который мы обсуждали?

Дима посмотрел на меня пристально, после чего проговорил:

— Из имущества у них была только двушка на окраине. Ее оставил Марине отец. Он умер пять лет назад. Спился. Сейчас эта квартира продана. Можно сказать, за бесценок.

Ежов придвинул ко мне документы, по которым я скользнул невидящим взглядом.

— Выкупить ее можно? — спросил то, что показалось мне разумным.

— Эммм… зачем? — удивился Дима. — Это не тот актив, в который стоит вкладывать бабки.

Я вскинул на него глаза. Ежов вел себя странно. Обычно выполнял мои поручения без вопросов, сейчас же явно показывал — он считает, что все, касающееся Марины, — бред. Но мне было плевать, что он там считает, а что — нет.

— Я хочу эту квартиру. Этот актив, как ты выразился, — произнес размеренно, глядя на Диму в упор. — Это ведь я вкладываю деньги, а не ты. Не так ли?

На моем лице появилась усмешка. Ежов же некоторое время смотрел на меня, после чего стушевался.

— Без проблем.

Он поднял руки в жесте капитуляции.

— Вот и отлично, — резюмировал я. — Свяжись с теми, кто купил квартиру, и предложи приличную сумму. Как только все уладишь — сообщи мне.

Ежов вздохнул, после чего кивнул и, поднявшись на ноги, сказал:

— До звонка, Камиль.

— Идет, — добавил я, и когда Дима вышел, взглянул на часы.

Собирался вновь отправиться к клинике и дождаться Марину. Только на этот раз у меня имелась совершенно конкретная цель.

Часть 2. Камиль

— И эту сумму вы запросили на днях? Почему не обратились ко мне?

Я начинал испытывать злость, какой не ощущал до этого ни разу. Эти идиоты просто взяли у меня деньги и им даже в голову не пришло, что ко мне стоит обратиться вновь для получения нового транша.

— Потому что вы просто закрыли счет и не упомянули, что станете оплачивать все остальное.

Девушка за стойкой пожала плечами. Не упомянул я, ага. Зато сейчас готов был и упомянуть, и помянуть.

— Если еще раз ваша клиника сделает подобное — будем разбираться, — процедил холодно.

— Но…

— Никаких «но», — отрезал я. — Любые возникающие вопросы по данным оплатам адресуйте мне. Иначе наши «милые» беседы перестанут таковыми быть.

Конечно, если и должен был злиться, то совсем не на эту пергидролевую блондинку. Но клиника взаправду оказалась честной и не стала на мне наживаться. Просто поставила Марину перед фактом — или она находит деньги и платит, или лекарств для ее матери не найдется. Марина предпочла заплатить. Продать свою двушку и выложить за лечение новую порцию бабла. Но только не обратиться к тому, кто мог помочь и так.

Выйдя на свежий воздух, я закурил. Делал это нечасто, но в такие моменты удержаться не мог.

— Камиль На…

Марина не договорила, когда я обернулся к ней. Смерил долгим взглядом и кивнул на машину.

— Садись, есть разговор, — произнес веско.

Она устало уточнила:

— Снова кормить станете?

Я подернул плечами и сказал:

— Если понадобится — стану. Садись.

На этот раз Марина устроилась в салоне без лишних слов и моей помощи. Когда я сел за руль, сложила перед собой руки на коленях и уставилась на них невидящим взглядом.

— Ты свою квартиру продала, — проговорил я тихо, впиваясь глазами в профиль сидящей рядом девушки.

Сначала на лице Марины отразилась оторопь, но она очень быстро сменилась совсем иным выражением. Поджатые губы, нахмуренные брови… и взгляд, который она обратила на меня.

— Продала. А вам-то что? — выдохнула Марина.

И вправду. Мне-то что? Я не имел к ней никакого отношения. Она могла творить со своим имуществом все, чего бы ни пожелала. Так какого черта я сейчас сидел рядом и готовился читать нотации этой девчонке?

— Мне — ничего, — сказал я размеренно. — Но ты продала свое будущее, понимаешь?

Марина смотрела на меня с непониманием. Все так же хмурила брови и молчала.

— На что ты рассчитываешь? Продашь свою недвижимость и что? Дальше — что?

Я буквально проорал эти слова. Сам не понимал, почему так реагирую. Но ведь делал это, черт бы все побрал!

— А вам какое дело? — повторила Марина то, что уже озвучила ранее. — Я вам благодарна, Камиль Назарович, но не пойму, какое вам до этого дело.

Она вновь называла меня по имени-отчеству, на этот раз намеренно, мог поспорить.

— Куда ты дальше, м? Без квартиры… без жилья? — спросил устало, и совсем не ждал того, что получу в ответ:

— Да на панель пойду, если будет нужно. Слышите? — она буквально прокричала эти слова мне в лицо. — Только бы она жила.

Марина открыла дверь машины и выбежала на улицу. Я — устремился за ней. В данный момент просто горел негодованием, потому, поймав ее за руку, процедил:

— Завтра ко мне переезжаешь. Считай, что на панель, раз уж так хочешь.

Злоба во мне в этот момент играла, неконтролируемая и черная. Потому и говорил то, что в любой другой момент сто раз бы обдумал. Но не сейчас…

— Камиль Назарович…

— И так звать меня запрещаю. Для тебя я Камиль. И завтра я тебя забираю, ясно?

Мы смотрели друг на друга бесконечные минуты, после чего Марина опустила голову и прошептала:

— Ясно.

И я, отпустив тонкую руку, сел за руль, сорвал машину с места и оставил эту невозможную девчонку там, где она и стояла.

Завтра я ее заберу. Остальное — неважно.

Часть 3. Марина

Я поняла, что на глазах кипят слезы, только когда вбежала обратно в больницу. У палаты матери остановилась, переводя дыхание, сглатывая тяжелый ком и противные слезы.

Я почти не позволяла себе такой слабости, как поплакать. Казалось, если только начну — вся эта соленая влага разъест меня изнутри, и я рухну, как подкошенный Колосс. А там, в палате, мама… Мама, которой больше некому помочь, кроме меня.

Я сказала ему правду. Ужасающую, но все же правду — если будет нужно, я все продам. Себя продам. Но, как оказалось, я уже это сделала. Продалась в тот самый момент, когда позволила незнакомому человеку оплатить лечение мамы. И ведь могла же догадаться, что он делает это не просто так! Могла… но что бы это изменило?

Наверно, это было бы просто честнее с его стороны — сразу назвать цену своей «помощи». Такие люди, как Камиль Исаев, не занимаются бездумной благотворительностью. И мне уже не пять лет, чтобы не понимать, что конфетку взрослый дядя дает не просто так.

А он ведь действительно уже очень взрослый. Он даже мог бы быть моим отцом…

Вспомнилось, как Исаев заботливо кормил меня картошкой и гамбургером. С губ сорвался нервный смешок. Что это было с его стороны? Игра в папочку? Или откармливание овцы перед закланием? Я не понимала его поведения. И не понимала, почему меня это злит.

Смахнув с лица все же прорвавшиеся наружу слезы, я распахнула дверь палаты и шагнула внутрь.

Наверно, меня до конца жизни будет преследовать этот запах лекарств, как самый страшный кошмар. Мне даже стало казаться — я узнаю каждое из них по единственному вдоху. И ненавижу. Ненавижу также, как нуждаюсь в том, чтобы маме их давали.

— Марина? — раздался ее тихий, усталый голос.

На глаза снова набежали слезы. Вот черт! Я ведь уже привыкла слышать ее такой. Уже привыкла радоваться тому, что вообще ее слышу. Так с чего вдруг эта проклятая слабость?

— Да, мамочка, я тут, — ответила, подходя ближе.

Я нащупала ее исхудавшую руку и сжала. Мне порой казалось, что я цепляюсь за маму отчаяннее, чем она сама — за свою жизнь.

— Марина… — повторила мама. — Ты была дома? Ты сегодня кушала?

Я невольно смеюсь — но болезненно, невесело. И все же в этом вся мама — она волнуется обо мне так, словно я все еще маленький ребенок.

И в каком-то смысле так оно и есть.

— Не волнуйся, я обедала. Как ты себя чувствуешь?

Я отвела с ее лба прилипшую к нему прядь волос, нетронутых до сих пор сединой. Маме ведь всего лишь сорок лет! Совсем как Камилю Назаровичу…

Ей всего лишь сорок, а в ее лице — изможденном и бледном, читается такая усталость от жизни, что хочется выть.

— Я-то… нормально, — ответила мама. Ее руки, словно не находя себе места, комкали одеяло. Верный признак того, что она хочет что-то сказать.

Я терпеливо ждала. Наконец мама произнесла:

— Дочь, я тут слышала разговор медсестер…

Внутри меня все похолодело. Неужели они сплетничали о том, что я разговаривала с Камилем Назаровичем?

— И что же? — произнесла как можно спокойнее.

— Они говорили, какое дорогое здесь лечение… но ведь у нас нет таких денег, Марина…

Я задохнулась. Конечно, рано или поздно у мамы должен был возникнуть этот вопрос и все же… я надеялась, что отвечать на него не придется.

— Я продала папину квартиру, — ответила совершенно беззаботным тоном, словно говорила о чем-то незначительном. Впрочем, так оно и было. Зачем мне эта квартира, зачем вообще все, если я могу потерять единственного родного человека?

— Да зачем же! — слабо всплеснула руками мама. — Марина, у тебя же вся жизнь впереди, а я…

— И у тебя еще впереди! — перебила я ее горячо. — Тебе всего сорок, прекрати себя хоронить! А я еще заработаю на квартиру, пойми! Но ты должна поправиться!

Она лишь вздохнула в ответ и сердце у меня упало. И как можно было оставить ее здесь одну? Один бог знал, как я боялась отойти хоть на минуту, а вернувшись, обнаружить, что… ...

Скачать полную версию книги