Виноват хроноворот [Rion Nik Rionrionik] (fb2) читать онлайн

Пролог

«Ненавижу это место...»

В затухающем сознании возникшая мысль была единственной, которая еще вызывала какие-то эмоции. Был момент, когда он всеми силами цеплялся за жизнь, чтобы дождаться, успеть сделать то, ради чего было потрачено столько усилий, да чтобы сдохнуть было бы не так обидно! Дождался. Успел. Понял, что Поттер смирится со своей участью и пойдет умирать. Он изучил мальчишку достаточно и не сомневался в его жертвенности! Это гадкое осознание убивало последние крохи жизнелюбия, еще больше погружая в пучину отчаяния, делая груз вины совсем неподъемным. Не спасала даже вероятность того, что, по мнению Дамблдора, у мальчика все-таки был небольшой шанс выжить.

«Не верю...»

Нет у него больше веры. Как можно доверять человеку, который даже себя использовал и подставил?! Который лишил его надежды на обычную жизнь? Какая может быть жизнь у знаменитого убийцы? Такое клеймо не смоешь. Даже Черную метку можно оправдать, но не убийство Светлого Величайшего, и плевать всем будет на мотивы. Нет, какая-то часть души очень хотела верить в лучшее, но скептик в нем был категоричен.

Теперь ничего не имело значения, теперь все равно. Слишком большая рана, слишком много крови, слишком много яда. Качественного такого яда, антидот лишь замедлил распространение. Змеиные зубы хорошо потрудились. Укусы, которые когда-то получил Артур Уизли, кажутся смешными царапинами по сравнению с его разлохмаченным туловищем. Но можно, пожалуй, даже сказать Нагайне спасибо. Благодаря ее отраве, он умрет безболезненно. Паралич уже захватил почти все тело, а также мысли и чувства. Кроме одного. Ненависти к этому месту. Он с омерзением смотрел на низкий грязный обшарпанный потолок, затянутый паутиной, со следами когтей. Почему именно здесь должен закончиться его путь?

«Ненавижу...»

Напоследок вдруг появилась забавная мысль, и губы попытались сложиться в ироничную ухмылку: «Надо же, меня, взрослого мага, боевика, здесь уложили банальным Экспеллиармусом сопливые детишки... тройным, правда... самонадеянный глупец...»

Когда это было? Вечность назад...

Глава 1

Сознание вернулось резко. В голове заметалось: хижина, лорд, змея, Поттер, отданные воспоминания...

Я умер, или смерть еще брезгует и не спешит заключить меня в свои объятья?

Плечи дернуло. Меня словно схватили за шкирку и куда-то потащили. Тупо заныли ребра, и стало трудно дышать. Хотел пощупать шею и грудь, но не смог — руки лишь слабо дернулись. Рядом раздался лающий смех, отозвавшийся болезненным звоном в голове, потом резанули слух тонкие детские голоса, еще один голос, мужской, очень знакомый. Неудачное положение собственного тела и темнота не дали возможности взглянуть на источники раздражающих звуков.

Постепенно дошло — меня до безобразия неаккуратно тянули левитацией по какому-то узкому и низкому коридору. Плечи все время задевали шершавые стены, ноги волочились по земле, а голова то и дело билась о потолок. И, судя по характерному холодку и влаге на шее, затылок был ободран до крови.

Кто же там такой заботливый? Кинуть бы в него парочку проклятий.

Состояние было настолько паршивым, что хотелось грязно выругаться. Возмущаться, конечно же, не стал — мешали слабость и непонимание происходящего. Очередной удар о потолок оказался достаточно сильным...

...Уму непостижимо! Я опять мог стать жертвой ненормального Люпина!

Когда от удара о землю пришел в себя, то от увиденной картины едва не поседел и готов был снова провалиться в обморок. Вспышка света, грохот, Блэк, прямо на моих глазах перекидывающийся в пса и бросающийся на оборотня, рядом бесчувственный Уизли с забинтованной ногой, чуть в стороне испуганные и вцепившиеся друг в друга Поттер с Грейнджер. Еще показалось, что мелькнул Петтигрю, но полной уверенности не было. И над всей этой сюрреалистической картиной, словно издеваясь, висела полная луна. Оборотень завыл, пес зарычал, дети что-то заорали, а я уткнулся в землю в надежде, что творящийся передо мной бред исчезнет. Пусть его сменит какой-нибудь другой.

Неужели мое посмертие такое кошмарное?! За что мне это?

Виски прострелило болью. В голове царил полный хаос. Одна реальность в сознании наслаивалась на другую, не давая сосредоточиться и мешая адекватно мыслить. Ведь я только что видел этих детей другими: грязными, усталыми, отчаянно-решительными и очень повзрослевшими. А сейчас передо мной опять бестолковые малолетки. И Блэк еще. Даже не знаю, радостно мне от того, что он живой, или досадно.

Я снова поднял голову и какое-то время отстраненно наблюдал, как пес раз за разом бросался на оборотня, гадал, надолго ли его хватит и через сколько минут тварь перешибет псине хребет или перекусит горло. В голове понемногу стало проясняться. Я вдруг отчетливо понял, что лежу на холодной земле, что в живот мне упираются камни и что кобура на поясе без палочки. Вой и собачье рычание стали особенно четкими, а в нос ударил аромат ночного луга и легкий запах крови. Меня прошиб холодный пот. Все происходило по-настоящему. Я вспомнил это место и знал, что будет дальше. А дальше будут дементоры, Фадж, сбежавший Блэк и гоняющий в Запретном лесу живность Люпин. Вот этот Люпин, который сейчас треплет Блэка. Но самым главным доказательством реальности была моя интуиция, которая буквально завыла об опасности. Нужно было срочно убираться отсюда. Попробовал призвать свою палочку, но не получилось, видимо, слабость еще давала о себе знать; лишь легкий отклик отозвался покалыванием в пальцах как раз с той стороны, где была драка. Я пополз к рыжему до сих пор находящемуся без сознания гриффиндорцу и решил разжиться палочкой у него, раз уж моя недоступна.

Морда и спина псины были в крови, но он все же вынудил оборотня отступить в лес и сам, прихрамывая на заднюю лапу, поскакал следом. Должен признать, что в собачьей шкуре Блэк соображал гораздо лучше. Я обрадовался, что у меня появилось время, чтобы прийти в себя и погнать детей в замок, но не тут-то было. Два малолетних идиота помчались за оборотнем и псом. В ночной лес. Запретный, мать вашу Моргану, лес! Ночью! За темной и опасной тварью!

Понося всеми возможными непечатными словами безмозглых школьников, я стал обшаривать Уизли. С помощью его палочки, хвала Мерлину, нашел свою и спустя минуту поковылял в сторону убежавших. Пацана оставил на поляне, ничего страшного с ним не было, нога еще терпела, а обморок даже кстати — меньше внимания привлечет. Не в лес же его за собой тащить? Заберу на обратном пути, если жив буду, нет — палочка с ним, не пропадет. Только перетащил его ближе к кусту и накинул согревающие и отвлекающие чары.

С каждым мгновением мысли становились яснее и четче. Я принял ту реальность, которая окружала меня сейчас. А с остальным разберусь потом. Тело тоже слушалось все лучше, боль в ребрах уменьшилась, голова почти перестала болеть, а шаги давались легче и уверенней. Между тем чувство тревоги усилилось. Всем своим существом я ощущал, что времени оставалось все меньше и меньше. Рискуя в темноте свернуть себе шею, я перешел на бег и буквально влетел в лесные заросли, надеясь, что моя интуиция не подвела и я бегу туда, куда надо.

Все же самонадеянность иногда сродни глупости.

Я прошел не больше ста ярдов, как меня затрясло от холода, а в груди появилась такая невыносимая тоска, что хотелось просто лечь и умереть. Ни о чем не думать, не чувствовать, перестать существовать. Растительность вокруг покрылась изморозью, а ручей, пересекающий поляну, перед которой я оказался, замерз в лед. Мордредовы дементоры, только они могут все выморозить мертвящим холодом. Увиденная картина заставила встряхнуться и, стиснув зубы, двигаться дальше.

Дементоров было много, не один десяток. Они стервятниками слетались к людям у ручья. К Поттеру, что отбивался из последних сил, и к не подающим признаков жизни Грейнджер и успевшему перекинуться обратно в человека Блэку. Поттеру было совсем плохо, он кое-как смог выпустить размытый Патронус, который почти сразу развеялся. Мальчишка попытался сосредоточиться, но из палочки выходила только голубоватая дымка. Я ринулся к ним, споткнулся, чуть не растянулся на льду, и наконец добрался до беглецов, но, к сожалению, своим появлением окончательно сбил концентрацию Поттеру, он обессиленно завалился назад и отключился. Теперь хищников в рваных балахонах ничего не сдерживало, и они кинулись на беззащитных человечков.

— Экспекто Патронум!

К своему ужасу, я понял, что и у меня ничего не выходит. Мой Патронус тоже не хотел приобретать четкую форму и все время норовил исчезнуть. Я был в полном отчаянии.

Лучше бы меня Нагайна съела!

Все мои светлые воспоминания, которые я бережно хранил в своей памяти, разом поблекли и больше не хотели служить щитом против смертельных тварей. Отчаяние начало сменятся страхом. Только страшно было не за себя. Закрыв сознание и заглушив чувства, я мог защитить и спрятать себя от дементоров. Хорошему менталисту это под силу. Но детей-то я спрятать не смогу!

Ненавижу тебя, Люпин!

Моя лань стала совсем прозрачной...

...Первой мыслью было, когда я ее увидел, что она чем-то напоминает фестрала. Эта лань показалась мне более высокой, костлявой и не такой изящной. Патронус мощным напором разметал дементоров и остановился рядом.

— Посадишь шавку на дурную птицу и пусть проваливает, — произнесла призрачная лань моим голосом, — у вас будет два часа, чтобы замкнуть петлю. Грейнджер знает.

«Что за чушь!» — хотел я возмутиться и нацелил палочку в ту сторону, откуда появилась лань, но Патронус меня опередил:

— Это не чушь, — прозвучало раздраженно и с небольшой ехидцей. — Успокойся, лови птицу и поторопись.

Птицей оказался гиппогриф. Сначала из-за ближайшего дерева вылетела мертвая тушка грызуна, следом выскочил он сам. Гиппогриф на лету поймал тушку, проглотил, остановился рядом и начал ковырять землю клювом.

— Клювик! — послышался слабый голос.

Я резко обернулся. Грейнджер сидела на земле, смотрела на животное и глупо улыбалась. Она, оказывается, успела очнуться, остальные были еще без сознания. На ее лице отразилась задумчивость, потом с некоторым сомнением в голосе, но с ожиданием в глазах она спросила:

— Профессор, получается, мы должны спасти две жизни, и для этого нам надо вернуться на два часа назад?

Грейнджер потянула цепочку на своей шее и достала из-за отворота кофточки... хроноворот?!!

Я потерял дар речи, а затем, наконец-то, смачно и от души выразил всю степень своего недовольства.

Глава 2

— Неплохой удар, мисс Грейнджер, — флегматично отметил я.

Она настороженно посмотрела на меня, видимо, не определив, как воспринимать мои слова, в качестве похвалы или насмешки. Буркнула:

— Он сам виноват.

Я усмехнулся и решил обойтись без обвинений. Драко, когда дело касалось Поттера, порою становился совсем неадекватным, и я иногда задумывался, не ошиблась ли Шляпа, отправив его на Слизерин. Проглядывало в нем иногда что-то такое, дурное-гриффиндорское. Так что небольшая встряска ему пойдет только на пользу. Но от замечания все же не удержался:

— В следующий раз, если решите сломать кому-нибудь нос, не делайте такой широкий размах. Движение должно быть быстрым, резким, с поворотом всего корпуса — удар сильнее будет.

Она от удивления смешно приоткрыла рот и неуверенно кивнула.

Выяснив подробности о хроновороте, или, как еще его называют, Маховике времени, я уже успел и вслух, и про себя высказать все, что думал об одном безответственном декане, который дал в руки школьникам опасный артефакт, о маразме директора, подписавшего разрешение, и о самих школьниках, которые в погоне за тем, чтобы превратить свою голову в энциклопедию, не думают о последствиях. Больше всего, конечно, злился на себя, потому что целый год не замечал у себя под носом скачущую во времени третьекурсницу. И не оправдывался тем, что был занят слежкой за Люпином, его зельем, что мне действовали на нервы дементоры и дети, так и норовившие стать им закуской, и что подобное мне просто не могло прийти в голову.

— Я обращалась осторожно и никому ничего не сказала! Даже мальчики не знали! — возмутилась дерзкая девчонка на одну из моих реплик.

— Безмерно счастлив, — скривился я, — что хотя бы здесь вы проявили благоразумие. Но впредь советую вам правильно расставлять приоритеты. Решите, что для вас действительно важно, и не гонитесь за всем подряд.

Я, правда, не понимал, зачем так бездарно распыляться и о чем вообще думала Минерва, поощряя опасную гонку со временем. И уж, конечно, не думал, что мне самому придется испытать подобное приключение.

Если бы я мог, то сделал бы все один. К сожалению, я мало знал о хроноворотах, но даже тех скудных знаний было достаточно, чтобы понимать, насколько они опасны. Как бы мне ни хотелось иногда вернуться в прошлое, я бы не стал рисковать своим существованием ради нескольких часов и заигрывать с такой неизвестной величиной, как Время. Пришлось смириться и признать, что отдать ведущую роль студентке будет гораздо эффективней. Грейнджер хорошо помнила свои похождения, умела обращаться с Маховиком, да и — я мысленно выдал пару непечатных — с гиппогрифом она управлялась лучше. Животина меня с первого взгляда за что-то невзлюбила и, пока я помогал полудохлому Блэку на нее взбираться, все время норовила клюнуть. И клюнула, если бы не Грейнджер. К девчонке недоконь относился гораздо терпимей.

Благодаря воспоминаниям, теперь я знал, что предателем был Петтигрю, поэтому мстить больше не было смысла, и отдавать пса дементорам не позволяла совесть, хоть и помогал я ему без особой охоты. Но ничего, зато выражение лица Сириуса Блэка еще долго будет греть мне душу. Он, мягко говоря, очень удивился моей помощи и искал подвох, на что я ему, изобразив самую доброжелательную улыбку, какую только смог, ответил:

— Долг каждого сознательного гражданина — помочь ближнему своему, — и мстительно добавил: — Будешь должен, Блэк!

Его последующая ругань была музыкой для моих ушей. Я хлопнул гиппогрифа по крупу. Он возмущенно заклекотал, дернулся и взлетел. Подозреваю, что Блэк еще долго изрыгал проклятия на мою голову.

Дальше был полный абсурд. Я таскался вместе с Грейнджер, скрывая нас дезиллюминационными чарами, прятался вместе с ней за углами, валунами и деревьями. Видел, как она прежняя расквашивала нос Малфою. Ругался вслед троице, ищущей приключения на свою пятую точку.

Сейчас, как полный идиот, сидел под забором у хижины Хагрида. Надо было выбрать момент, чтобы увести обреченное на казнь животное. Перед входом стояли Фадж, Макнейр и Дамблдор. А в окно через щель в заборе видно было, как Хагрид что-то втолковывал Поттеру и его друзьям, подталкивая их к запасному выходу. Вид Дамблдора и Макнейра всколыхнули мои прошлые-будущие воспоминания, и я как никогда остро захотел, чтобы этот безумный вечер побыстрее закончился. Мне необходимо было остаться в одиночестве и разобраться с видениями в своей голове. Опять начало давить болью на виски, я тряхнул головой и решительно засунул подальше вглубь сознания картины безрадостного будущего.

Наконец нужный момент настал. Дети ушли, Уолден выглянул в окно, убедился, что пернатый преступник на месте, и отошел вглубь помещения. Пора. Я отвязал веревку и потянул гиппогрифа за собой.

Тупое злобное животное! Если бы не четкое следование событиям, я бы оставил его подыхать. Гиппогриф яростно сверлил меня своим оранжевым глазом и не хотел двигаться с места.

— Клювик, хороший Клювик, пожалуйста, пойдем с нами! — шепотом заговорила Грейнджер, бесстрашно бросилась ему навстречу и поклонилась. У меня чуть сердце в пятки не ушло, я думал, что он ее затопчет, но животина бухнулась на колени, тут же встала и позволила-таки себя увести. Жаль, что на него магия напрямую не действует, как было бы проще. Усыпил бы да отлевитировал куда надо. Так что пришлось мне применить физическую силу и тащить гиппогрифа на веревке, а девчонка помогала приманивать его мертвыми тушками грызунов. Но вредная недоптица все равно проявляла свой мерзкий характер и норовила то вернуться к хижине, то упиралась и начинала ковырять в земле червяков.

— Как же ты меня достал, мешок с ингредиентами! — не выдержал я и сунул ему в клюв очередной мохнатый трупик.

Пародия на птицу ответила мне той же взаимностью и угрожающе щелкнула клювом в мою сторону. Я свирепо взглянул на Грейнджер, она сначала кусала губы, а потом не сдержалась и начала хихикать. И куда делась ее застенчивость? Ведь еще недавно, перед перемещением, ей пришлось встать совсем близко и, перекидывая мне через голову цепочку Маховика, она краснела, пыхтела и дико смущалась. Я даже забеспокоился, что она дрожащими руками что-нибудь не так накрутит. Пришлось рявкнуть, чтобы привести ее в чувство: «Я вас не съем, мисс Грейнджер, успокойтесь!» Помогло, успокоилась, а теперь вообще обнаглела. Никакого уважения к преподавателю.

Так мы и шли по кромке леса, не углубляясь далеко в заросли и не выходя на открытое пространство.

Сумасшедшая гонка близилась к завершению. Теперь главное — не заплутать и оказаться вовремя у нужного места на берегу ручья. Я, конечно, хорошо знал окрестности, но перестраховаться все равно не мешало. Для этого ненадолго вышли из-под защиты деревьев, и я помянул Мерлина — мы оказались на пути будущего бегства Люпина. Пришлось срочно перемещаться дальше. Я определил наиболее подходящее место, привязал Клювокрыла. Мы притаились за пышным кустом, принялись ждать и наблюдать. На всякий случай я наложил вокруг нашего убежища скрывающие чары.

Странно и забавно было смотреть на себя со стороны. И не только мне. Грейнджер тихонько фыркала, охала, под конец закрыла лицо ладонями и сконфуженно выдала:

— Простите, профессор.

Если вначале я невольно веселился, глядя на себя крадущегося и исчезающего под мантией-невидимкой, которую подобрал у Дракучей ивы, то теперь мне было не до веселья. Неприглядный, безвольный вид собственного тела, его дерганые движения в воздухе вызывали злость и брезгливую жалость. Я мог бы процитировать школьные правила и пригрозить отчислением за нападение на учителя, но у меня на это не было ни сил, ни желания, да и обстановка не располагала. К тому же я видел — девчонка искренне раскаивалась, что меня несколько удовлетворило и примирило с ситуацией.

Перед нашим взором разворачивались пережитые события: вспышка, драка, крики, рычание. Все-таки я тогда не ошибся, это действительно был Петтигрю. Как жаль, что я далеко и не могу прикончить паршивую крысу!

Я глубоко вздохнул, успокаиваясь. Все потом. Мне необходимо было настроиться, чтобы сотворить самый мощный Патронус.

— Приготовьтесь, Грейнджер, осталось несколько минут.

Снова холод, дементоры, обессиленные люди на берегу покрытого льдом ручья. Я сосредоточился и обратился к нужному воспоминанию. К тому самому, из детства: к летнему дню, высоким качелям и улыбке солнечной девочки, озарившей безрадостное существование одинокого озлобленного мальчишки. Но светлый кусочек памяти всегда сопровождало сожаление и чувство утраты. Наверное, поэтому моим Патронусом стала ее лань, пусть магически сильная и красивая, но на вид такая же тонкая и хрупкая, как жизнь теперь уже мертвой подруги, и как наша дружба, не выдержавшая испытаний.

Теперь к детскому воспоминанию примешивалась тихая, но глубокая радость жизни. Это было так ново и невероятно притягательно — ощущать себя живым и несломленным. Неужели так повлияла авантюра со временем? Пока не знаю. Так же не знаю, почему лань офестралилась. Следуя логике, она должна была, скорее, походить на единорога.

...Когда временная петля замкнулась, мне показалось, что некая пружина, которая держала меня в напряжении, распрямилась, стало легче дышать, и исчез невидимый груз с плеч. Какое счастье, оказывается, знать, что ты существуешь в единственном экземпляре, и мироздание больше не пытается свести тебя с ума.

Я склонился над Поттером, сделал пасс палочкой. Мальчишка был в порядке, но в себя придет еще не скоро, давало знать о себе магическое истощение. Осталось сделать последнее усилие — добраться до замка, прихватив по дороге Уизли.

— Даже не верится, и Клювокрыла не казнили, и Сириус теперь в порядке.

Нет, эта глупая девчонка так ничего и не поняла!

— Мисс Грейнджер, — развернувшись, я буквально зашипел ей в лицо, — мне наплевать на дурное животное, оно не стоило того, чтобы рисковать из-за него человеческой жизнью! Мне было бы абсолютно все равно, если бы его отрубленная голова валялась и гнила посреди грядок с тыквами. Лишь исключительные обстоятельства заставили меня возиться с противной тварью. Жизнь Сириуса Блэка, по большому счету, меня тоже не волнует, я ничем ему не обязан! А теперь включите свои хваленые мозги и подумайте, ради чего, вернее, ради кого мы с вами потеряли два часа своей жизни, — я сдернул с ее шеи хроноворот и сунул ей под нос, — с помощью этой кошмарной вещи?! И представьте, если бы ее у вас не было!

Грейнджер поморщилась, потрогала ссадину на скуле — я не церемонился и забирал артефакт, не заботясь об аккуратности — потом закусила кулачок, пожевала его, наконец подняла на меня глаза, на которые успели навернуться слезы, и сдавленно произнесла:

— Профессор, вы... это ради нас, меня и Гарри... — она всхлипнула, — Дементоры, им все же равно... они и нас выпили бы... как я не поняла... мы все могли умереть.

Грейнджер опять всхлипнула. Вот только рыдающих девиц мне тут не хватало!

— Соберитесь. У нас еще есть незаконченные дела. Поверьте, такой конец был бы гораздо хуже смерти. И последнее. Вы дали своему декану обещание никому не рассказывать о перемещениях во времени, советую и дальше держать язык за зубами.

— Но как я объясню наше спасение?

— Исключая хроноворот, во всем остальном можете говорить правду.

Грейнджер смахнула слезы, еле слышно хмыкнула. Ну да, получается, что рассказывать ей будет практически нечего.

Я сотворил носилки, переложил на них Поттера, и мы пошли в сторону поляны, где отдыхал Уизли. Вглядываясь в огни ночного замка, я предвкушал долгожданный отдых.

Глава 3

Гермиона была в совершенно растрепанных чувствах. Казалось, преподаватель, которого хорошо изучила за три года и мнение о котором было весьма однозначным, вдруг открылся с неожиданной стороны. Из категории учителя, существа из другой реальности и по определению бесполого — почти бесполого, поправила себя мысленно Гермиона — он превратился вдруг в настоящего живого и взрослого мужчину. Чем ее сначала заставил сильно нервничать. Авантюра с взрослым воспринималась совсем иначе, чем с ровесниками. И, чего уж греха таить, гораздо интересней. Мальчишкам все время приходилось указывать на ошибки, наставлять, спорить и напоминать о правилах. Нет, она ни в коей мере не жалела об их дружбе. В конце концов, им был нужен кто-то вроде нее, чтобы помогать, и друзьями они были настоящими, и защищали ее всегда. Она ими очень дорожила. Но оказаться под началом знающего взрослого было здорово! Пусть даже такого вредного и язвительного. Он все делал правильно. Вовремя спас, вовремя ее одергивал, находил нужное решение и даже спрашивал у нее совета! Правда, советовался он насчет Клювокрыла, но тем не менее нашел ее доводы разумными и прислушался! Гермиона вздохнула: если бы профессор на уроках обращал на нее такое же внимание, или хотя бы вполовину такое же...

Погруженная в свои мысли и переваривая случившееся, Гермиона дошла до лестницы перед входом в гриффиндорскую башню.

— Мисс Грейнджер, отбой наступил полчаса назад. Не соблаговолите объяснить, почему вы не у себя? А также где ваши друзья мистер Поттер и мистер Уизли.

У портрета Полной дамы стояла Макгонагалл и грозно взирала на свою студентку. Ее грозность смазывали ярко выраженные усталость и озабоченность. Декан всегда переживала за своих львят, а за Поттера с компанией ей приходилось беспокоиться особенно сильно. Она немного смягчилась:

— Гермиона, экзамены закончились. Ты должна была вернуть Маховик еще днем.

Гермиона побледнела. Если бы не казнь Клювокрыла и не их желание поддержать Хагрида, она как примерная студентка вернула бы вещь вовремя, и тогда...

«…представьте, если бы ее у вас не было!..»

Представлять совсем не хотелось, потому что жутко. Прав был Снейп, они глупые и безответственные. Гермиона подняла голову:

— Профессор, я виновата, простите. Так получилось, что Маховик у профессора Снейпа...

* * *

Я был слишком наивен, когда думал о скором отдыхе. Первым на меня насел истеричный Фадж. Он размахивал руками, все время поминал Мерлина и вытирал потный лоб платком. Фадж встретился мне недалеко от входа и сопровождал до самого Больничного крыла, куда я нес бесчувственных детей. Грейнджер я успел отправить в гриффиндорскую башню раньше. Нечего ей мелькать перед министром.

У меня не было никакого желания вести с ним беседу, но пришлось изображать праведное возмущение: ругать недисциплинированных школьников и безумного Блэка, который явно заморочил им головы.

— К сожалению, господин министр, — ответил я на вопрос Фаджа о местонахождении Блэка, — пока я отгонял дементоров и заботился о детях, Сириус Блэк воспользовался моментом и исчез. Судя по всему, аппарировал. Палочку, вероятно, украл у какого-нибудь бродяги в Хогсмите. У меня не было возможности следить за ним. Вы же понимаете, что я как преподаватель в первую очередь должен заботиться о своих студентах.

— О, я ни в чем вас не виню. Говорите, из-за дементоров мог пострадать Гарри Поттер? Просто чудо, что никто не погиб. Ни о чем подобном не слышал... Какое счастье, что вы там оказались, Снейп.

— Благодарю вас, министр. Мне пришлось очень постараться, чтобы найти их. Они решили сами, без посторонней помощи поймать преступника. Боюсь, они слишком возомнили о себе. И, конечно, Поттеру директор позволяет неслыханные вольности!

— Естественно, Гарри Поттер, вы же понимаете. Мы все питаем к нему слабость. Но все же дементоры... — Фадж снова промокнул лоб платком. — Я представить себе не мог, что им взбредет в голову применить Поцелуй к ни в чем не повинному мальчику.

Дамблдор явился как нельзя кстати, вклинившись в нашу беседу:

— Надеюсь, теперь дементоры покинут школу?

— Да-да, конечно, мы уберем их.

Альбус удовлетворенно кивнул и обратил внимание на меня:

— Северус, я не вижу мисс Грейнджер, с ней все в порядке?

Дамблдор смотрел на меня так, словно все уже знал о сегодняшних похождениях. Впрочем, он всегда смотрел на людей, как будто знал о них больше, чем они знали о себе сами.

— С ней все в порядке, директор. Она должна быть в башне, — он хотел еще что-то спросить, но я сделал вид, что спешу, и попрощался, кивнув обоим. — Директор, министр.

Фадж мне порядком надоел, а Альбуса я был пока не в состоянии ни видеть, ни говорить с ним. Когда он подошел, на меня обрушилось какое-то иррациональное чувство обиды, досады и глубокого сожаления. Возникшее видение об Альбусе-мертвеце, падающем с Астрономической башни, окончательно меня добило, и я трусливо устремился к выходу. Директор проводил меня задумчивым взглядом, но останавливать не стал и переключился на министра.

Спокойно дойти до своих покоев не получилось. На выходе поджидала разъяренная Макгонагалл. Из-за ее спины робко выглядывала растерянная Грейнджер.

— Северус, ты не имел права забирать прибор! Мисс Грейнджер очень ответственная студентка и в течение года неукоснительно следовала инструкциям. Все было под моим полным контролем!

Я взглянул на девчонку. Она в свою очередь посмотрела на меня честными глазами и едва уловимо помотала головой, с чего я сделал вывод, что декан Гриффиндора осталась в неведении нашего совместного приключения.

Нравится изображать заговорщицу или не хочет оправдываться перед наставницей? Стыдится?

Однако ее мотивы меня не очень интересовали. Перевел взгляд на Макгонагалл:

— Насчет полного контроля я бы поспорил. Ты знаешь, какую компанию себе нашли твои ответственные студенты? — я вытащил хроноворот и отдал Минерве. — Он с такой же легкостью мог оказаться в руках беглого преступника. И в следующий раз предупреждайте остальных деканов о подобных экспериментах, — и язвительно спросил: — Или это только я не удостоился подобной чести?

Ответа ждать не стал. Неинтересно. Развернулся и стремительно направился в сторону подземелья.

— Северус! Объяснись!

Я проигнорировал ее оклик и продолжил путь дальше. Альбус пусть объясняет или Грейнджер. И почему Минерва злая? Обычно она не устраивала разборки в присутствии студентов. Хотя из-за дементоров нам всем было нелегко держать себя в руках. На полпути я кое о чем вспомнил и резко остановился. Та-а-ак... Как я мог забыть об одной примечательной вещице?! Вещица, случайно давшая мне подсказку и послужившая толчком к необдуманным действиям Ремуса Люпина. Сделав на всякий случай крюк, чтобы не столкнуться с Макгонагалл, я поспешил к кабинету ЗОТИ.

Карта лежала на прежнем месте, рядом стоял фиал с аконитовым зельем.

Какая же ты сволочь, Люпин!

Я столько часов каждый месяц гробил на сложное зелье, чтобы сделать пребывание оборотня безопасным, но стоило ему увидеть имя своего дружка на куске бумаги, как он наплевал и на мои усилия, и на полный замок детей! В груди поднималось глухое раздражение, сдобренное хорошей порцией ненависти. Мое лицо исказила кривая усмешка — больше Люпин не переступит порог Хогвартса. Даже делать ничего не придется, достаточно будет хорошо пригрозить разоблачением — сам сбежит. Я свернул пергамент-карту, положил в карман. Взял в руки фиал с зельем, покачал головой: вылить бы в наказание, да жаль потраченных усилий. Оставлю. Как упрек. Но больше оборотень от меня зелий не дождется. Разве что слабительного, усиленного. Ну или яд, если попросит. Не совсем же я бесчувственный.

Лишь оказавшись у себя комнате, я понял, насколько устал и насколько голоден. Но прежде чем позвать эльфа, чтобы принес ужин, надо было привести себя в порядок. От меня несло потом, кровью, пылью, а мантия пропиталась специфическим запахом пернато-копытного животного.

Скинул грязную одежду и выложил из нее несколько мелочей, в том числе карту. Не до карты было сейчас, но все же стало интересно. Развернул, стал внимательно рассматривать. Осторожно кинул парочку распознающих чар. Удивительный артефакт, мог бы стать неплохим помощником любому декану. Завхозу тоже пригодилась бы. Судя по всему, карта должна открываться и закрываться с помощью пароля. Знать бы еще какого. Сейчас она активна, но долго ли продержится в таком состоянии, неизвестно. Я сложил и убрал карту в тайник. Возможно, еще пригодится, а нет — в камин бросить никогда не поздно. Не Люпину же ее возвращать? У этого олуха хватит ума отдать ее Поттеру. Меня пронзила догадка. А не тот ли это пергамент, который я чуть не конфисковал у нахального мальчишки? Похоже, так и есть. Тем более отдавать не стоит.

Наконец-то сытый и чистый, я почувствовал себя человеком. Пора было заняться видениями о своей смерти и предшествующих ей событиях. Рука непроизвольно коснулась шеи.

Опасаясь новой порции головной боли или даже обморока, я выпил обезболивающее, лег на кровать... Уснул я, наверное, еще до того, как голова коснулась подушки.

* * *

— Северус, ты плохо выглядишь. Тебя что-то беспокоит?

Раньше я сразу по горячим следам прибежал бы к Дамблдору и выразил бы свое негодование о Поттере с компанией, но в этот раз я не стремился попасть в директорский кабинет и не горел желанием остаться с Альбусом наедине. Альбус, видимо, тоже ждал, что я прибегу к нему; не дождавшись, через два дня вызвал меня к себе сам и теперь обеспокоенно рассматривал. От его пристального взгляда невольно хотелось передернуть плечами. Возможно, стоило ему довериться. Дамблдор обладал уникальными знаниями, он мог бы помочь или что-то подсказать, но я решил разобраться со всем самостоятельно и почему-то не хотел делиться с ним тем, что меня тревожило.

— Я в порядке, Альбус. Но некоторые обстоятельства не дают мне покоя, — кое-что я мог сказать, не утаивая, уточнил: — Петтигрю.

— Понимаю, — Альбус кивнул, — Гарри рассказал, что произошло в Визжащей хижине. О живом Питере Петтигрю и Сириусе Блэке. Удивительная и неприятная история, — он помолчал немного, затем с сожалением произнес: — Мне, признаться, неловко, что тебе пришлось пережить не самые приятные минуты, но детей можно понять — они были напуганы...

— ...И не ведали, что творили, — закончил я за директора, — я так понимаю, что наказания для них не будет, и извинений я тоже не дождусь. Как всегда.

— Северус...

— Достаточно, Альбус. Я знал, на что шел, и не ожидал благодарностей. Но было бы легче, если бы Поттер нес ответственность за свои проделки. Возможно, это прибавило бы ему ума или хотя бы научило дисциплине...

Разговор, к счастью, дался мне легче, чем я ожидал. С одной стороны, я был рад, что пережитое перестало мешать, но, с другой, меня насторожило, что чувства, связанные с гибелью Альбуса, яркие в начале, прямо-таки ненормально быстро обесцветились. Но задерживаться у директора больше, чем надо, я все равно не стремился.

Только я отошел от горгульи, мне навстречу попался Люпин в дорожной мантии и с чемоданом в руке. Мне не пришлось ему угрожать — он сам решил покинуть Хогвартс. Видимо, совесть замучила. Я хотел пройти мимо, но он меня остановил.

— Северус... Мне... я хочу извиниться.

Я слишком хорошо помнил оскаленную пасть оборотня, и теперь его виноватая улыбка меня взбесила.

— Тебе очень повезло, Люпин, — процедил я, — что тебе есть перед кем извиняться. И я не себя имею в виду.

— Ты прав. Никакие извинения не могли...

Я его перебил:

— Избавь меня от своих причитаний. Прощай.

— Подожди, — он замялся, но потом твердо посмотрел в глаза, — я прошу вернуть мне карту.

— Не понимаю, о чем ты.

Люпин понял мой ответ как-то по-своему:

— Тот пергамент, который ты забирал у Гарри. Он лежал на столе как раз, когда ты должен был принести зелье...

Моя догадка оказалась верна, надо же!

— Какое счастье, что я тебе больше ничего не должен, — я постарался ответить как можно ироничней, потом изобразил задумчивость. — Пергамент, говоришь. Как же там было: «Мистер Лунатик приветствует профессора Снейпа и нижайше просит не совать длинного носа не в свои дела. Мистер Сохатый присоединяется к мистеру Лунатику и хотел бы только прибавить, что профессор Снейп урод и кретин...» — я достал палочку, зажег на кончике крошечное пламя, пожал плечами, — бумажка меня разозлила.

И демонстративно задул огонь.

Люпин побледнел, весь поник, выдавил:

— Конечно, у тебя были все основания так поступить. Но все же не стоило...

Уходя, я услышал за спиной возню, обернулся. Понятно. Кое-кто провожал оборотня под мантией-невидимкой. Люпин удерживал Поттера и что-то шептал ему, а мальчишка вырывался и в негодовании выкрикивал:

— Он не имел права! Из-за него и вы уходите!

— Ты не прав, Гарри...

— Это отцовская вещь, и ваша тоже... больной ублюдок!

Я не стал слушать дальше, комментировать тоже. Стало грустно и досадно. Как бы я ни не ненавидел Джеймса Поттера, но я признавал его изощренный ум. Почему же сынок такой бестолковый? Перед глазами возник юноша, скорее уже молодой мужчина, с состраданием смотрящий на умирающего меня, своего врага... Неужели, чтобы поумнеть, ему надо попасть на войну и кого-нибудь потерять?

Гарри до самых каникул, увидев меня, кидал злобные взгляды и сжимал кулаки. Дружок-Уизли от него не отставал, а вот Грейнджер смотрела по-другому, задумчиво. Ну да не до них сейчас. У меня еще свой факультет есть, там тоже балбесов хватает, за которыми пригляд нужен.

Глава 4

Слова о предстоящем международном матче заставили почему-то вздрогнуть. Кажется, что-то ей такое сегодня снилось, не очень веселое и связанное с квиддичем. Гермиона посмотрела на друзей. Хмурые вначале, при посадке в поезд, они постепенно оживали и начали делиться планами на лето. Но разговор нет-нет опять скатывался на Люпина и Снейпа.

— Я не верю, что это он нас спас. Наверняка это был Сириус.

— Это был профессор Снейп, Гарри. Я видела.

— Может, он тебе голову задурил, а даже если и так, то он все равно не имел права так поступать! И Ремус из-за него ушел, а карта — это все, что у меня осталось от отца!

«Вообще-то, у тебя от отца остались еще мантия-невидимка и счет в банке», — хотела сказать Гермиона, но, конечно же, промолчала, и сама удивилась своей внутренней язвительности.

— С чего ты взял, что профессор Снейп ее сжег?

— Я же рассказывал, он сам признался!

Гарри в очередной раз, не скупясь на подробности, поведал о разговоре бывших однокурсников и кипел негодованием. Рон тоже бросал уничижительные эпитеты. А Гермиона усиленно стала поглаживать Живоглота, лежащего у нее на коленях, и пыталась спрятать улыбку, которая непроизвольно появилась на лице. Живоглот удивленно скосил на хозяйку глаз, устроился поудобнее и чуть-чуть выпустил когти, как бы говоря, что гладить можно, только поаккуратнее. Гермиона намек поняла, но улыбаться не перестала. Оказывается, надо было всего пару часов вне уроков пообщаться с профессором зельеварения, чтобы понять, что он таким образом пошутил. Она хотела объяснить это мальчишкам, но подумала, что сейчас они ей наверняка не поверят. Возможно, чуть позже, когда успокоятся. А может быть, и не расскажет, вдруг ей только так кажется.

— Гермиона, это не смешно!

— Я не смеюсь, Рон!

Их отвлекла маленькая сова, пытавшаяся влететь в окно, к лапке которой было привязано письмо.

* * *

Одержимость. Вот что я ощущал на протяжении следующих недель.

Я кое-как отработал последние дни. Экзамены, составление рекомендаций выпускникам, списки на оборудование и ингредиенты для лаборатории на будущий год и много других школьных мелочей — все это как никогда тяготило и раздражало. Особенно выводили из себя дежурства. Часы, которые могли быть потрачены с пользой, я должен был тратить на прогулки по ночному замку и ловлю нарушителей. Тогда, когда мне не терпелось скрыться ото всех и разобраться с воспоминаниями. И как только выдавалась возможность, я сбегал к себе и до одурения работал с памятью. Едва школьники уехали, я покинул замок и практически заперся у себя дома в Коукворте.

Знания о грядущем восторга не вызывали. Все, что я мог выудить из своей головы, нагоняло жуть; даже не предполагал, насколько беспросветное будущее меня ждет.

Выуживание воспоминаний давалось с огромным трудом. С ними творилось что-то странное. Они постепенно словно истаивали, становились зыбкими, теряли детали и эмоциональную окраску. И вернуть их, детализировать обратно не помогали ни тренированная память, ни владение окклюменцией. Я пробовал вытягивать их с помощью волшебной палочки, чтобы просмотреть потом в Омуте памяти, но становилось еще хуже: только нить начинала покидать мою голову, как нужное видение тут же схлопывалось, и я забывал, что хотел взять, а вытащенный обрывок был слишком маленьким, чтобы понять, о чем он. Скорее всего, то, что у меня во флаконах, это еле двигающиеся картинки, вряд ли они дадут полезную информацию. Пришлось посетить ближайший магазин и закупить побольше необходимого для письма. Затем сесть за стол, взять в руки простую магловскую ручку, положить перед собой пачку бумаги и писать-писать-писать. И ловить ускользающие с каждым днем воспоминания. Я плохо спал, почти не ел и выглядел, наверное, страшилищем. Я словно пытался ухватиться за стремительно уходящий вдаль Хогвартс-экспресс но, к сожалению, безнадежно отставал. Яркими и незыблемыми оставались лишь зубы змеи, раздирающие мое горло. и последние мгновения перед смертью.

Гонка продолжалась до конца июля. И в один прекрасный день, сев за стол, понял, что все. Больше записывать нечего. Пусто. Я оглядел комнату. Неопрятно, грязно. На столе и на полу лежали исписанные листки бумаги. Взмахнув палочкой, собрал их в одну стопку. Кухня тоже «порадовала»: немытая посуда, остатки подсохшей да испорченной еды. А в маленьком зеркале над раковиной отражалось заострившееся бледное лицо с темными кругами под глазами и шапкой всклокоченных волос. Губы сложились в улыбку, больше похожую на оскал. Да я красавец! Умылся, выпил воды, потом вернулся в комнату, завалился на диван и проспал двое суток.

В августе я приводил в порядок и себя, и накопившиеся дела. Сварил несколько обещанных зелий, разобрался со счетами за дом. И, не торопясь, стал разбирать записи. Для этого приобрел толстую тетрадь в кожаной обложке и, соблюдая хронологию, стал переносить их туда. Заодно запоминал, что записывал. На тетрадь наложил несколько неслабых заклинаний от лишних глаз, без раздумий добавил защиту на крови. После того, как все было скопировано, я испепелил все черновые листы, а оставшуюся после них горстку золы собрал, прогулялся до окраины города и высыпал в речку.

Полученной информации оказалось не так уж много. Я старался ничего не упускать, но тетрадь оказалась заполненной едва ли наполовину. В основном получились голые факты с пояснениями, часть которых вводила в недоумение. Самым заполненным оказался ближайший год. А вот последний, который закончился для меня пастью Нагайны, пестрел всего несколькими заметками: «Я — директор, Поттер в бегах, Кэрроу в замке, Меч Годрика Поттеру, Пророчество — важно! — Поттер — осколок души лорда!» О чем последняя запись, я догадывался. Но зачем Поттеру меч? А Кэрроу? Какой из них, в каком качестве? Нового завхоза, что ли? Те Кэрроу, которых я знал, не отличались особым умом, но боевиками они были неплохими и любили швыряться мерзкими заклятьями. И зачем такие в школе?

Чем больше я размышлял и смотрел в тетрадь, тем яснее понимал, что никакого путешествия во времени, кроме нашего с Грейнджер, не было. Пересмотрев всю доступную литературу в доме, я пришел к выводу, что это похоже на ясновидение или даже пророчество. Некоторые провидцы, к примеру, после транса не помнили, что пророчили. Или спириты. Да что далеко ходить — Трелони такая же. Мордред! Дурацкое сравнение, но другого нет! Поэтому и в моей голове видения не задержались, чудо, что я вообще что-то запомнил. Только непонятно, что послужило толчком, причиной тому, что я превратился в гребаного пророка. Надо будет еще что-нибудь поискать в хогвартской библиотеке. А может, я проклят чем-нибудь или сошел с ума? Не хотелось бы думать, что мне пора в Мунго.

Что же, события на квиддичном матче покажут, все ли в порядке у меня с головой. То, что онбудет, я уже знал из «Ежедневного пророка», который купил на Косой аллее. Я тогда уже более или менее пришел в себя и хотел заглянуть в аптеку, чтобы купить некоторые ингредиенты. Особо новость меня не задела. Во-первых, я еще не был во всем уверен, а во-вторых, не хотел привлекать к себе внимание. Все равно, если судить по записям, ничего страшного там не должно было случиться. Все будут живы, здоровы, даже пострадавшие маглы.

Через несколько дней кричащие заголовки газет о разгроме палаточного городка болельщиков и Черной меткой в небе подтвердили мою адекватность. Радости, что видения настоящие, мне это не принесло. Печали, впрочем, тоже.

Перед отбытием в Хогвартс я задумался, куда деть тетрадь. Закопать во дворе или положить в сейф к гоблинам? «Пусть будет со мной!» — решил я и засунул ее в дорожный саквояж.

* * *

Все подтверждалось: метка постепенно темнела, в Хогвартсе ожидался Турнир трех волшебников, Аластор Грюм — профессор ЗОТИ.

Грюм не давал мне покоя. Какая-то мысль все время ускользала. Я на удивление легко переносил его придирки и угрозы и не понимал почему. Что было не так? С виду такой же параноик, несдержанный на язык и заклятья.

Я мрачно посмотрел на две склянки с обрывками воспоминаний, которые так бездарно угробил. Возможно, они могли дать ответ, но не дали, только запутали. Улучив момент, я просмотрел их в Омуте. Как и предполагал, там были лишь статичные картинки. На одной был Грюм, привязанный к креслу, на другой — Поттер, склонившийся над мальчишкой Диггори. Колдографии и то рассказали бы больше, чем это! Пролистав еще раз тетрадь, я цыкнул с досады. Только одно из ближайших событий заслуживало внимания — возрождение лорда, которое нельзя допустить, все, что до этого, по сути, практически бесполезная информация.

А еще я злился. Злился от того, что первый раз захотел изменить событие и у меня ничего не вышло. Несмотря на мои усилия и слежку за Кубком, Поттер все равно стал участником Турнира. Не то чтобы это меня сильно расстроило — я знал, что он выживет, но собственный провал раздражал неимоверно!

Иногда я сомневался в своих пророческих видениях. Была вероятность, что они искажены или истолкованы мной неправильно. Хогвартская библиотека и ее Запретная секция не добавили новых знаний, только подтвердили имеющиеся догадки. Часто я посещал и Визжащую хижину, искал ответы или подсказки там. Правда, безрезультатно. Разве что подступающая смерть и змея все так же живо возникали перед глазами и заставляли сжиматься внутренности от страха.

* * *

...Снег чуть слышно скрипел под сапогами, а морозный воздух раннего воскресного утра холодил кожу. Приятно было вдохнуть его полной грудью после несколько влажного от испарений подземелья и выбраться на улицу просто так, для себя и немного для дела.

В этот раз как никогда много зелий пришлось варить для Больничного крыла. Школьники словно сошли с ума, и процент простуженных детей был очень высок. Подготовка к Святочному балу тоже добавляла нервотрепки и отнимала много времени. Приходилось отвлекаться на всеобщую истерию, гасить возникающие конфликты и между своими подопечными, и с представителями других школ.

Я дошел по тропинке, протоптанной Хагридом, до кромки леса, собрал несколько горстей хвои в специальную сумку, туда же положил срезанную с подходящих деревьев кору. Полезные ингредиенты, особенно сейчас, зимой, хорошо идут в витаминные зелья, в мази, обезболивающие да противоязвенные. После леса ноги сами принесли меня к Визжащей хижине. Только ступив на порог, понял, что я тут не один. Проход перекрывала довольно качественная сигналка с вплетенной нитью отвлекающего заклинания. Действенная для какого-нибудь студента, но не для меня. Я накинул на себя скрывающие чары, поддел сигнальный контур и осторожно двинулся вглубь. Сначала подумал, что здесь нашли себе укромный уголок озабоченные подростки, но пришелец был один. Вернее, одна. И она меня удивила, даже шокировала. Грейнджер сидела на коленях, по бокам стояли две баночки с голубыми огоньками внутри. Даже в стороне я чувствовал слабое тепло, исходящее от них. Грейнджер что-то черкала в тетрадке, еще несколько вырванных тетрадных листков мятыми комками валялись рядом. Девчонка что-то бормотала себе под нос, пару раз раздосадованно хлопнула себя по бедру, выплеснув шепотом:

— Не сходится!

И я увидел то, от чего мои волосы, наверное, начали шевелиться совсем не от сквозняка: крупными меловыми штрихами на полу был нарисован абрис в виде лежащего тела. На том самом месте. Я зашел за спину Грейнджер и приманил к себе ближайший тетрадный лист. Он оказался испещрен нумерологическими формулами и расчетами. Небольшую часть листа занимала зачеркнутая схема в виде неровного треугольника. Одно из значений, указанных на схеме, меня не удивило — день нашего совместного приключения, а вот другое заставило застыть в ступоре — второе мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года... В реальность вернул отчаянный возглас:

— Одной переменной не хватает! Что я упускаю?!

— Попробуйте семьдесят восьмой, двадцать второе мая, мисс Грейнджер, — произнес я охрипшим голосом.

Реакция у Гермионы Грейнджер оказалась на удивление быстрой. Она стремительно развернулась и кинула в меня Ступефай. Я молча отбил, рикошет ударил в стену, выбив кусок доски. С потолка посыпались пыль и труха.

— Профессор, — Грейнджер поняла, кто перед ней, смутилась, — я не поняла, что это вы.

Палочку, что интересно, она не опустила.

— У вас, как я вижу, здесь уже становится традицией нападать на своего преподавателя.

— Извините.

— Не стоит извиняться, вы не в школе, мало ли кто мог стоять у вас за спиной. Опустите палочку, мисс Грейнджер. Обещаю, что не причиню вам вреда. И думаю, что нам с вами есть что обсудить.

Я кивнул в сторону очерченной фигуры и расправил листок со схемой...

Глава 5

— Пейте, мне нет резона вас травить. А вот вам успокоиться не помешает.

Я посчитал, что лучшее место для разговора не промозглая хижина, открытая для лишних глаз и ушей, а толстые стены замка и теплая гостиная личных покоев.

Грейнджер беспокойно ерзала на стуле и явно меня опасалась, и я был уверен, что ее страх был обусловлен не моим тяжелым характером и методами преподавания. Она настороженно посмотрела исподлобья, принюхалась к чашке с отваром:

— Душица и мята...

— А также немного валерианы и чабреца, — раздраженно добавил я, — пейте уже.

Сам я успел выпить точно такой же. Запас сухих трав у меня был всегда, а залить их кипятком труда не составляло. На этот раз Грейнджер послушалась. Когда ее чашка опустела, потребовал:

— Рассказывайте.

— О чем рассказывать?

— Об этом!

Я бросил на стол мятый листок с ее записями.

— Вы все равно не поверите.

Нет, я готов ее придушить!

— Какая милая гриффиндорская черта, — ядовито произнес я, — решать за других. Не злите меня, Грейнджер, иначе я без зазрения совести залезу вам в голову, и уверяю вас, ощущения будут не из приятных!

В ее глазах появился какой-то озорной и злой блеск.

— Такие же, когда Гарри залез в вашу, а вы кинули в него банку с тараканами?

Я откинулся на спинку стула, успокоился. Решила проверить, значит. Хорошо.

— Я очень сомневаюсь, что у Поттера хватило бы умения заглянуть в мое сознание. А банка с сушеными тараканами едва не встретилась с его головой совсем по другой причине, хотя она тоже связана с воспоминаниями.

— Значит, все правда, и вы тоже, — потрясенно сказала Грейнджер.

Ее рассказ был не очень длинным, и ситуация во многом повторяла мою. Только если мне видения вывалились скопом, то ей приходили во сне, постепенно. Почему именно сновидения, неизвестно. Возможно, сыграла роль особенность магии, может быть, возраст или даже половая принадлежность; у женщин вообще особое восприятие к подобным вещам.

Не исключено, что сны начались сразу, но осознала она их и поняла, насколько они серьезны, только дома в спокойной обстановке.

— ...Сон забывался через полчаса, может, чуть больше. В любом случае к обеду я уже точно ничего не помнила. Первым я не придала значения и даже не думала их записывать. Потом уже тетрадку с ручкой всегда под подушкой держала...

Снились они ей почти до середины августа, и последний из них оборвался так же моей неприглядной смертью. К выводам Грейнджер пришла к тем же, что и я — сны сродни предвидению. Она даже посетовала, что излишне рьяно игнорировала Прорицания на третьем курсе, а сейчас пришлось изучать их самостоятельно и даже обращаться к соседке по комнате, которая была без ума от Трелони.

— Лаванда очень удивилась, но конспекты дала, и еще кучу всяких дурацких журналов с гаданиями на женихов. Я их, конечно, тоже прочитала. Но лучше бы не читала, там точно полная глупость написана!

— Где ваша тетрадь?

Грейнджер опустила глаза и поджала губы, дыхание ее участилось, а мимика на лице ясно говорила, что девчонку что-то мучает. И хотя я испытывал нетерпение, но торопить ее не стал, не тот случай. Наконец она выдохнула, подняла голову и с отчаянием в голосе сказала:

— Я не понимаю! Вы ведь нас спасли, от дементоров и раньше... и потом тоже... Вы... вы же знаете, что он вас убьет, неужели и после этого вы будете на его стороне?!

Ну а что я хотел? И про метку, и про Дамблдора она знала, возможно, было что-то еще. Моя двойная роль не предполагала примерного поведения. Я пристально посмотрел на Грейнджер. Мелкая, растрепанная, отчаянная. Совсем ребенок еще, и с таким грузом на плечах. Хотел бы я, чтобы она отдала мне свою тетрадь и все забыла. Но маги не маглы, им просто так память не сотрешь. Мощный Обливиэйт будет заметен и может ей навредить, а слабый здесь не сработает. Да и стоит ли спорить с Провиденьем? Слишком мало я знал о механизмах пророчеств, чтобы решить проблему настолько кардинальным способом. Я встал из-за стола, дернувшуюся было вскочить Грейнджер остановил жестом и словами:

— Сидите. И не бойтесь. Через минуту я отвечу на ваш вопрос.

Надеюсь, мне не придется жалеть о своем решении. Я взял свою тетрадь из тайника, прочитал заклинание, провел проколотым пальцем по корешку, размазывая кровь, потом вернулся в гостиную и, открыв на нужной странице, положил перед девушкой.

— Читайте.

* * *

— Детский лепет, — проворчал я.

Грейнджер завороженно наблюдала за тем, как я с легкостью снимаю защитные чары с ее сновиденческого дневника, который она замаскировала под черновик по нумерологии.

— А меня так научите?

— Научу накладывать нормальные.

Лицо у нее посветлело. Ее назойливость на уроках меня всегда раздражала, но сейчас искренний интерес и неподдельная жажда знаний обрадовали. После чтения о смерти Альбуса девчонка повела себя странно. Я ожидал стремительных действий, каких-нибудь требований, например, идти к Дамблдору и все рассказать, всех предупредить, но Грейнджер опустила голову, весь вид ее говорил о задумчивости и печали. Мне не понравилось ее состояние. Поэтому не стал возмущаться, когда она молча достала из своей сумки тетрадь и положила на стол, только качнул головой: носить просто так с собой — верх безрассудства...

Здесь были и расчеты. Я только диву давался. Пока я искал подсказки и выдумывал теории, Грейнджер пошла дальше и рассчитала целые формулы. Я лишний раз убедился, что зельеварение не для нее, ее потолок — хорошо варить зелья, скрупулезно следуя инструкциям. А вот нумерологом, здесь я не кривил душой, она может быть великолепным. Потрясающая логика. Она смогла вывести полноценную теорию нашего ясновидения. Ей как раз не хватило одной переменной, чтобы завершить уравнение.

— Должен признать, вы меня удивили. Трудно поверить, что эта работа проделана четверокурсницей.

— Мне всегда нравилась математика, — ответила Грейнджер, слабо улыбнулась. — Я еще на первом курсе посещала факультатив и была уверена, что на третьем обязательно выберу нумерологию. Да и сны немножко помогли — я примерно знала, какая литература мне понадобится.

Она достала пергамент и стала переводить названную мной дату в нумерологическое значение.

— Имя вписывать ваше?

— Да.

— А что случилось, если это не тайна?

— Люпин случился в полнолуние. И один любопытный подросток.

— О, я помню, он рассказывал об этом, вы тогда без сознания были...

Н-да, до тактичности гриффиндорцам очень далеко.

Мелкий убористый почерк выстраивал цифры в стройные колонны. Уверен, что у нее все получится, и эзотерика вкупе с логикой ответят на наш вопрос. Но об ответе я и так догадывался. Перед нами было невероятное совпадение нескольких условий. Не зря основа у схемы Грейнджер в виде треугольника. Вершины — три связанные истины. Что-то вроде: рождение — жизнь — смерть, дух — душа — тело, прошлое — настоящее — будущее.

Убогая халупа — место, где я трижды оказался на пороге смерти. Мистическая цифра сработала на совесть, позволив работающему хроновороту использовать меня как ключ и притянуть видения будущего. Или, что тоже может быть верно, дав нашим сущностям совершить прогулку в грядущее.

Я спохватился.

— Мисс Грейнджер, вам пора. Время обеда. У себя доделаете, жду вас во вторник за час до ужина. Но если что-нибудь вспомните еще или случится что-то серьезное, можете прийти раньше.

Я помог ей зачаровать пергамент и проводил до выхода. Но не через подземелье, а показал другой ход, скрытый от студентов и предназначенный для преподавателей. Он шел на узкую винтовую лестницу, ведущую сразу на третий этаж, выход которой был недалеко от Больничного крыла.

* * *

Какое счастье — понять, что ты не сошла с ума и разделить ответственность с другим человеком. Гермионе даже дышать стало свободней, а походка приобрела легкость. И неважно, что пришлось дать клятву о молчании. Она понимала — все слишком серьезно. Так даже лучше, не будет соблазна рассказать другим. Попытку, правда, она предприняла, предложив посвятить в тайну кого-нибудь еще.

— Чем больше людей знает о тайне, тем быстрее тайна перестает быть тайной. Если можно было, я бы и вас избавил от этого знания.

Прозвучало очень категорично, и Гермиона смирилась. И поверила Снейпу; он обещал, что, как только все изучит и найдет доказательства, сам обратится к Дамблдору.

Дамблдор... разве так можно поступать с людьми?

Гермионе показалось, что ее детство закончилось не тогда, когда на нее снизошли видения и словно заставили прожить несколько лет вперед, а именно сейчас, когда она прочитала записи слизеринского декана.

Она не сказала ему, что сон, стоило ему лечь буквами на бумагу, оставался в памяти не только как факт, но и сохранял отголоски переживаний, делая ее немного другой, чуть-чуть взрослее.

* * *

Настроение последние дни было паршивым. Сегодня вообще гадостное. Я посмотрел на Грюма. Настоящего. Он сидел на скамейке и притоптывал родной ногой в такт тихой музыке, что наполняла Большой зал, крутил своим искусственным глазом и рассматривал нарядных учеников. Вот уж кто был в прекрасном расположении духа.

Едва я вычитал из дневника Грейнджер, что Грюм — это Барти-младший, как сам чуть не побежал к директору. Я не очень хорошо общался с младшим Краучем. Друзьями мы не были, но то, что он являлся ярым последователем Лорда, знал точно. Поэтому сомнений не было — в школе ему делать нечего. Но в качестве доказательств мне надо было что-нибудь посущественней, чем видения, тем более не мои. Девчонку светить и подставлять было не с руки, достаточно того, что о ней знал я. Для начала взглянул на карту, которая, к моей радости, до сих пор не запаролилась. Убедился, что в комнате Грюма действительно находится Барти Крауч, как и сам бывший аврор.

Поймал я его просто — на краже ингредиентов. Но подготовка стоила мне немалых усилий. Крауч оказался таким же безумным параноиком, как и тот, под чьей личиной он скрывался. Подсказку дали близнецы Уизли. Филч конфисковал у паршивцев подозрительные порошки и, как обычно в таких случаях, пришел ко мне. Порошок обладал интересным эффектом. Частицы при распылении поглощали весь свет, а в большой концентрации вызывали еще и кратковременное остолбенение. Я его немного доработал: добавил толченую дурман-траву и выпаренные кристаллы сонного зелья. Эффект получился убойным. Грюм-Крауч попался и лежал бревном полтора часа. Как только Оборотное перестало действовать, я сдал его Дамблдору. При допросе Барти подтвердил то, что было в тетради Грейнджер. О жаждущем возрождения Лорде и об убийстве собственного отца.

Никто ни о чем так и не узнал. Директор объяснил это тем, что не стоит поднимать панику, и взял с меня обещание молчать. Потом связался с министерством. Позже я узнал, что Фадж от страха, что под ним может зашататься кресло, сразу зацеловал Крауча дементором. Меня такая оперативность покоробила. Грейнджер тоже. Я выполнил свое обещание и сообщил ей о результатах. Она возмутилась отсутствием суда и припечатала: «Ненавижу министерство!» Вот Грюм светился довольством. Как же, его позор надежно скрыт, а «пожирательская тварь получила по заслугам».

— Снейп, спасибо я скажу, но все равно тебе не верю. И буду за тобой следить!

На его слова я ответил с самым серьезным видом:

— Премного благодарен, Аластор. Думаю, твой пригляд не помешает. Вдруг со мной тоже случится какой-нибудь... — и я окинул его фигуру взглядом, — казус.

Грюм сплюнул и, к моей великой радости, больше не наседал. Ему было не до этого, он активно включался в учебный процесс.

Настроение мне испортил Каркаров. Он подловил меня на улице, где я из карет выгонял обжимающихся подростков. Этот нытик был хуже Люпина. Мне проще вытерпеть нескольких люпинов сразу, чем одного дерганого и трясущегося от страха здоровяка Темного-боевого-мага-Пожирателя-смерти! Отталкивающее зрелище. Он все время потирал предплечье и умолял меня, когда придет время, помочь ему скрыться. Я пообещал ему Оборотное и дал наводку на одного дельца в Лютном, который баловался нелегальными порт-ключами на материк.

Всю душу мне вымотал, скотина. И без него тошно. Мало мне Дамблдора, который почти каждый день проверял мою метку. Она все больше наливалась чернотой.

Возвращался я злой и не скупился на снятые баллы и отработки студентам, пойманным за распитием спиртного. В Большой зал идти не хотелось. Претили шум, гам и кричащая музыка, поэтому я продолжил свое патрулирование. На одной из лестниц обнаружил Грейнджер. Выглядела она, несмотря на печальный вид, прелестно. Никаких скабрезных мыслей у меня не было, но эстетически приятно было смотреть на серую мышку, превратившуюся в принцессу. Она сидела на ступеньках, обхватив колени, и разглядывала пальцы ног, выглядывающие из-под платья, туфли лежали рядом. Я понял, в чем дело — припомнил одну запись в дневнике.

— Стоит ли расстраиваться из-за слов глупого мальчишки?

Она вздохнула:

— Не стоит, — и ворчливо продолжила: — Вот знала же, что так будет, а все равно неприятно. Я ведь почти открытым текстом предлагала пригласить. А потом подумала, что если напрошусь, то не получится быть особенной, уникальной, а с Виктором я чувствовала себя именно такой. А сейчас даже и не знаю...

— Вам лучше вернуться. Ваш блистательный спутник наверняка вас ищет. Думаю, он поднимет вам настроение.

— Проводите?

Грейнджер лукаво улыбнулась. Осталось только покачать головой. Став моей подопечной и в какой-то мере сообщницей, девчонка совсем перестала меня бояться. Но стоит признать, что она проявляла благоразумие и не выпячивала на людях особое к себе отношение. Я хмыкнул:

— Отконвоирую. Поднимайтесь. Холодные ступени не для юных девушек.

Весь путь до зала Грейнджер не умолкала. Спросила кое-что по учебе, восхитилась книгой по защитным чарам, которую я ей дал для изучения, жаловалась на завистливых сокурсниц и безалаберность друзей.

— Как можно так легкомысленно относиться к испытанию? — воскликнула она и с досадой добавила, что если раньше она ощущала себя рядом с ними кем-то вроде старшей сестры, то теперь похожа на сварливую, все время недовольную мамашу.

Крам ее искал и очень обрадовался найденной потере. Он увел Грейнджер к накрытым столам, а я пошел бродить дальше и сам себе поражался. Зачем слушал всю эту девчачью дребедень и почему ни разу не одернул? Зато злость прошла, и настроение стало... приемлемым.

* * *

Остаток вечера с ее лица почти не сходила улыбка. Иногда появлялся румянец.

Мерлин, что на нее нашло? Она жаловалась Снейпу! Говорила всякую ерунду. А он в ответ только дергал уголок губ в намеке на усмешку и ничего не говорил. Стыдно-то как! Наверное, думает теперь, что она такая же дурочка, как многие другие.

И в то же время, когда Гермиона выговорилась, стало легче. Ожидание неприятностей и ссоры, что беспокоили ее в начале, потом сама ссора, которую не получилось предотвратить, вспыхнувшая обида — все ушло, и появилось решение повеселиться по-настоящему. Когда еще будет такой праздник? Может быть, и никогда. Гермиона опять улыбнулась. Виктор принял улыбку на свой счет и гордо улыбнулся в ответ.

* * *

Между современными зданиями появился мрачный особняк. Я ступил на истертые ступени, взялся за свисающий на облупленной двери серебряный молоток в виде извивающейся змеи и постучал. Меня ждал хозяин этого неприглядного жилища...

— Чего ты хочешь? Какую еще реликвию? Говори и убирайся.

Блэк всем своим видом пытался показать, насколько я ему омерзителен. Ну конечно, наглый слизеринец пришел требовать долг за спасение. Не благородно. Я, может, и не требовал, если бы не крестражи. Информация о них меня потрясла. И я понял, почему Альбус долго держал это в секрете. Наверняка до последнего не верил в подобную мерзость.

— Можешь поверить, ты сам будешь рад избавиться от этой вещи, к тому же есть вероятность узнать о твоем брате.

Блэк стремительно выхватил палочку, но я уже держал свою и приготовился отразить нападение. Он еле сдерживался от ярости:

— Лжешь!

— Тебе решать.

— На кухню, — резко бросил он и развернулся в нужном направлении.

Дальше было проще. Сначала я заставил поклясться, что в уплату долга он отдаст мне медальон, напичканный темной магией. Он ерепенился, но после уже моего обещания, что медальон попадет на стол к Дамблдору, успокоился. Осталось позвать Кричера и расспросить. Я знал, что спрашивать и что обещать ушастому недомерку.

Хорошо, что я был готов и не дал блохастому прибить своего уродливого домовика. Мало ли, вдруг он пригодится еще. Через некоторое время Блэк пришел в себя и глухо произнес:

— Откуда ты узнал?

— Не знал, догадывался, — соврал я. — По поведению и некоторым оговоркам. Но, сам понимаешь, тогда я не придал этому значения. А после того, как твой крестник едва не погиб из-за дневника Риддла, вспомнил и задумался. Предлагаю поискать в комнате, наверняка там есть доказательства.

Доказательства в комнате Регулуса нашлись. Почти сразу. Видимо, собачий нюх Блэка сработал. Защиту с его записей сняли тоже быстро; братская кровь — хорошая помощница. Младший Блэк оказался педантичным, он подробно расписал свои изыскания о крестражах. После прочитанного Блэк мрачно сказал:

— К Дамблдору вместе пойдем! Не хочу, чтобы эта тварь возродилась.

Мне было все равно. Вместе так вместе, так даже удобнее.

Жаль Регулуса. Он не был мне другом, но одно время мы хорошо общались, нас можно было назвать приятелями. Неплохой был парень, умненький, вежливый и почти не заносчивый.

— Знаешь, Снейп, я тебе, кажется, опять должен, за Рега.

Я промолчал. Сомневаюсь, что когда-нибудь потребую за это плату.

Глава 6

Гермиона не преувеличивала, когда сравнивала себя со сварливой мамашей. Она и правда была как взрослая тетка, которая пыталась наставить своих чад на путь истинный, а чада никак наставляться не хотели. Гермиона понимала, что слишком предвзята к детям. «Не детям, а друзьям и ровесникам», — недовольно одергивала она себя. Но их твердолобость и легкомысленное отношение порою бесили. Придется ждать, пока Седрик даст подсказку, а потом как-нибудь свести Гарри с Невиллом. Не говорить же ей о жаброслях прямо? Должен же Гарри и сам потрудиться. Готовые решения расслабляют, и их значимость теряется.

Часто ее одолевала скука. Определив для себя по-настоящему важные вещи, Гермиона не «гналась за всем подряд» и к учебе стала относиться гораздо спокойнее. Теперь хотелось нормального общения. Раньше одиночество не тяготило. Вполне хватало некоторых старшекурсников на факультете или нескольких студентов на тех же рунах и нумерологии, с которыми можно было обсудить что-нибудь по предмету и поделиться нужной литературой. Все остальное время занимали библиотека и друзья-мальчишки. Но не сейчас. Ей быстро надоедало слушать восторги о квиддиче, она замечала, что одногруппники были сами по себе, ясно видела, что старшим товарищам по факультету она не интересна и они по большей части относятся к ней снисходительно.

«Вот и получается, — уныло думала Гермиона, сидя в оконной нише и рисуя узоры на стекле, — что единственный, к кому она тянется за живым общением, с которым не надо хитрить, подстраиваться, что-то скрывать, от которого она готова выслушать нелестное мнение о себе и о других и в то же время получить дельное замечание и хороший совет, это всеми нелюбимый профессор зельеварения».

А еще Гермиона с удивлением приняла тот факт, что теперь может по-дружески общаться с Лавандой и Парвати, на деле оказавшимися отзывчивыми и понимающими девочками. После того, как Гермиона попросила у них помощи, они приняли ее в свою маленькую компанию и охотно делились всякими маленькими житейскими премудростями, о которых мало пишут в учебнике, но которые знает любая ведьма, выросшая в волшебной семье. Пусть соседки часто и надоедали ей своей пустой болтовней, но с ними можно было иногда отдохнуть и не думать о серьезных вещах.

* * *

— Северус, тебе следовало сначала прийти ко мне.

— С чем, Альбус? У меня были только ничем не подтвержденные догадки.

— Я так надеялся, что мои выводы ошибочны. Но вы принесли неоспоримое доказательство. Боюсь, в остальном я тоже прав. Крестражей несколько. И прости, Северус, я не хотел, чтобы ты знал о них.

— Я понимаю, Альбус. Твое желание оправдано, — я поморщился. — Можешь взять с меня еще один Непреложный обет. У меня есть предположение о нахождении еще одного куска души Лорда. В сейфе Беллы, по всей видимости, находится чаша основательницы.

Мне почти не пришлось врать. Белла, подчеркивая свою значимость, как-то на самом деле прихвастнула, что Лорд ей доверил кое-что ценное. О чем я и сообщил Дамблдору, добавив нужные детали. О наших с Грейнджер откровениях я по-прежнему не считал нужным рассказывать. Раз уж сразу не признался... Девчонку я точно не хотел впутывать во взрослые игры раньше времени.

— Да сколько их у него?! — подал голос Блэк.

Альбус подошел к окну, оперся на подоконник, что-то начал разглядывать. Его поза выдавала, насколько он напряжен. Наконец он отмер:

— Сириус, понадобится твоя помощь. Как родственника Беллатрикс.

Правильно, пусть пользу приносит, а не напивается от безделья. У него же весь дом бутылками завален. Алкоголик.

Еще с диадемой бы разобраться. Завалы Выручай-комнаты обескуражили. Диадему мы с Грейнджер не нашли, ни на какие поисковые чары она не реагировала и темной магией не фонила. Грейнджер разводила руками, она только знала, что реликвия где-то здесь. Они тогда разделились, и нашел ее Гарри. Больше подробностей она не помнила, все было быстро, сумбурно и смертельно опасно. Я представил Адское пламя, пожирающее весь этот мусор, и передернулся. Такого не должно случиться. И никто не должен погибнуть. Придется сказать Альбусу, если он сам не догадается, или, в конце концов, объяснить все о крестражах Поттеру и запустить его в Выручай-комнату, раз уж его тянет к подобному.

Я был слишком оптимистичен, когда думал, что у нас полно времени на поиски.

* * *

Кубок был чист. Его проверил Грюм, Дамблдор, несколько раз его проверил я. И собирался, наплевав на правила, с началом последнего этапа двинуться в центр лабиринта, чтобы убедиться окончательно, что подвоха не будет. А если будет, то пойти по следу. Если бы я знал, где все могло произойти! Наши записи молчали, а мои изыскания все время натыкались на глухую стену. О Риддле не было ничего, кроме единственной записи, что он сирота и учился в Хогвартсе. Альбус, как всегда, хранил загадочное молчание.

Все внимание публики было устремлено на поле, где вот-вот появятся чемпионы. Они вышли из палатки, которая по совместительству являлась пунктом оказания первой помощи. Я отступил вглубь, чтобы скрыть себя и аппарировать...

...В себя пришел от дикой боли в предплечье, лежащим на койке в палатке чемпионов. Надо мной склонился Дамблдор. Только посмотрев на него, я обо всем догадался. Прохрипел:

— Зачем, Альбус?

— Так надо, Северус. Мы знали, что он вернется. Я пришел к выводу, что самый благоприятный момент именно сейчас, когда Том слаб, а Гарри настроен на испытания, и на него еще действует защита матери. Возродившись с помощью мальчика, Волдеморт окончательно признал его равным. Пророчество вступило в полную силу. И теперь у Гарри появился шанс победить его. Сам он будет знать и готовиться.

— Что с ним?

— Гарри в порядке, он сейчас в замке на попечении мадам Помфри.

— Он мог его убить!

— Я надеялся на лучшее и на несколько капель удачи. И, Северус, ты ведь понимаешь, пока не будут найдены и уничтожены все крестражи... — Альбус покачал головой.

«Трепыхаться бессмысленно».

Дамблдор говорил убедительно и приводил неоспоримые доводы. Я признавал его правоту, но на душе все равно было погано. Что толку от моих знаний, если я не могу ничего исправить или хотя бы оттянуть неизбежный конец? Какими жалкими теперь выглядят все мои потуги.

— Ты знал, где он.

Он кивнул:

— Знал. Пришлось хорошо поработать с Барти, я не сразу отдал его Фаджу, — Дамблдор разом осунулся и словно постарел еще больше, — Северус, я надеюсь на тебя...

— Твои доводы логичны, Альбус. Но раз ты посчитал, что я не достоин доверия, так тому и быть. Я выполню то, что должен, но я тебя ненавижу, — потом повернулся к еще одному молчаливому участнику разговора. — Тебя, Блэк, я тоже ненавижу. Впрочем, это не новость.

Чтобы я когда-нибудь еще поверил шавке и попросил подстраховать меня? Ни за что!

— Я вместо Гарри готов был туда залезть! — зло воскликнул Блэк, — но...

— Но нашел мои доводы разумными, — произнес Альбус. — Северус, ваши действия могли вызвать непредсказуемые последствия. Я успел вмешаться вовремя. Хотя не скажу, что рад этому, — он повернулся к Блэку. — Сириус, понимаю, что ты сейчас не хочешь слышать от меня слова благодарности, но тем не менее спасибо.

— Если бы я знал, что будет именно так, я бы не согласился! — буквально прорычал Блэк и схватился за голову.

— Кретин, — бросил я ему и, пошатываясь, направился к выходу. «Да и я не лучше».

Спустя мгновение аппарировал по зову метки, которая окончательно почернела.

Я знал — Лорд возродился тем еще херувимом. Но реальность до такой степени превзошла мои ожидания, что я едва сдержался, чтобы не восхититься вслух и нецензурно его новой внешностью. Особенно впечатлили плоские слегка трепещущие ноздри. Да уж, свой нос после этого стал как-то особенно дорог.

Магия Темного Лорда подавляла, заглушая любые мысли о сопротивлении. Волдеморт упивался вновь обретенной силой, выпуская огненных змей и круша надгробия, а также выражал свое недовольство, наказывая провинившихся. Двое кое-как стояли на ногах, еще один, скорчившись, истекал кровью на земле. Судя по нетерпению, отражающемуся на змеином лице, прищуренному взгляду и искривленному рту, наказание достанется и мне.

— Мой Лорд, приветствую вас, — я преклонил колено и опустил голову.

— Ты опоздал, Северус, — и голос был под стать, шипящий.

Лорд грубо ворвался в мое сознание и словно раскаленными крючьями стал выворачивать его наизнанку. Я не сдержал стон, но истину надежно спрятал глубоко внутри за ложными образами. Великого темного в первую очередь интересовали причины моего опоздания. О, здесь я мог не лгать! Всего лишь сместив акценты, я выставил наружу главного виновника — Дамблдора и настоящие чувства к нему: ненависть, злость, обиду. И огромное сожаление, что из-за него не успел одним из первых доказать свою преданность. Причину задержки оставил банальную — Турнир и требование находится рядом. Я подчинился, но не потому, что так хотел директор, а потому, что хотел быть полезен ему, Великому Темному магу.

Лорд был доволен, похвалил. Так что отделался я на зависть остальным легко, только слабым поглаживанием Круцио. Даже не упал, только оперся руками о землю, оставшись на коленях. Все бы ничего, только сильно тошнило, и голова невыносимо раскалывалась.

...Вот и все. Лояльность проверена, лекция о величии прослушана, угрозы озвучены, поручения выданы. Стоило нашему повелителю исчезнуть, как и остальные, прихватив раненого, не стали задерживаться на разгромленном кладбище. Я осмотрелся, понял, что остался один, тут же рухнул на четвереньки, исторгая содержимое желудка. Темный Лорд хорошо изнасиловал мой мозг, отвык я от такого. Теперь расплачивался. Надо готовить запас зелий. Случаев теперь будет много, и всяких разных.

Вернулся к себе совершенно опустошенный. Сначала Лорд, потом доклад Дамблдору. Альбус тоже мозгоклюй хороший, пришлось напрячься, чтобы ни одной детали не упустить. Сил не было ни на что. Я опустился в кресло и бездумно уставился на пустой камин. И сознание очищать не надо, оно и так наполнено звенящей пустотой, разве что тяжесть после произошедших событий все еще давила изнутри, не давая расслабиться.

Рядом кто-то вздохнул. Я поднял руку с палочкой, слишком медленно...

— Это я, сэр.

Мордред! Сам же дал ей доступ в свою гостиную. Она даже несколько раз воспользовалась вначале, но потом, надо отдать ей должное, не надоедала.

— Грейнджер, что ты тут делаешь?

Она сняла мантию-невидимку. Выглядела Грейнджер жутковато. На краткий миг она напомнила мне Беллу, так же кудри торчали во все стороны и мелькала безуминка во взгляде. Хвала Мерлину, только показалось. Лестрейндж никогда не смотрела на меня с такой надеждой, только с презрением.

Итак, почему она здесь? Отделаться бы от нее поскорее.

— Я все видела и слышала... я только вид сделала, что пошла со всеми. Понимаете, у меня предчувствие было какое-то, очень нехорошее, и спала я плохо, только не помню, что мне снилось, раньше я и внимания не обратила бы, но не после того, как мы с вами...

Она остановилась, глубоко задышала. Я непонимающе смотрел на девчонку и не мог взять в толк, чего она от меня хочет. Ее потряхивало, голос дрожал, похоже, я стану свидетелем истерики. Придется спуститься в лабораторию за успокоительным. Простой отвар ей сейчас не поможет.

— Грейнджер...

— Подождите, я сейчас все объясню, мне надо рассказать. Обязательно. Иначе с ума сойду. В общем, я взяла мантию-невидимку, Гарри ее бросает где попало, то в тумбу, то под подушку положит. Я пошла к палатке, где чемпионы, там же трибуны рядом, а под ними как раз не видно ничего...

Далее ее сумбурный монолог нарисовал следующую картину. Мучимая дурными предчувствиями и страхом, она затаилась у палатки. Как только чемпионы прошли проверку и двинулись на выход, послала невербальный Конфундус в Диггори. Чтобы заклятие вышло слабым, Грейнджер колдовала без палочки. Так получилось, что в последний момент перед Седриком заступил Крам, и Конфундус попал в него. В панике она послала еще один, который достиг цели. Грейнджер понимала, что слабое заклятие слетит быстро, но ей много и не надо было, всего лишь ненадолго дезориентировать, выиграть немного времени. Она успела отойти с места преступления под трибуну, как увидела знакомого пса, пошла за ним и оказалась невольным свидетелем сцены с уже моим участием. Пришлось опять скрываться. И так не в своей тарелке от того, что совершила, она совсем растерялась, не зная, что думать и как действовать дальше. Подслушанный разговор ситуацию прояснил, но расстроил еще больше...

Несколько раз мне хотелось прервать ее, отчитать за дурость и самодеятельность. Я так бы и сделал, если бы не ее почти невменяемое состояние, поэтому каждый раз сдерживался и слушал дальше, оставляя расправу на потом, но последние слова заставили пораженно переспросить:

— Что ты сказала?

— Я говорю, что Седрик теперь навсегда без двух пальцев на руке останется. Тварь ведь магическая была, зелье в таких случаях не подействует.

Перед глазами встали строчки из дневника Грейнджер и собственный кусочек воспоминания из склянки — Поттер и лежащий Диггори.

— Грейнджер, ты представляешь, что ты сделала?

— Я... я так испугалась! А вдруг ошибка, и это все нервы? А вдруг из-за моего заклятья они в лабиринте погибнут? А вдруг меня поймают? И вы еще как мертвый лежите, а я не знаю, что делать, к кому бежать! А когда Гарри крикнул, что Он вернулся, никто ничего не понял, и потом не поверят, а я-то зна-аю! Затем вы ушли, и стало совсем страшно...

Девушка шмыгнула носом и начала оседать. Я подхватил и посадил рядом, благо вместе со мной в кресле еще одна такая Грейнджер поместится, совсем же тощая. Она уткнулась в меня и заревела.

Мордред всех задери! Почему единственный, кто поступил правильно — это вот эта мелкая заучка, которая сейчас льет ручьи на мою мантию?

Так мы и сидели. Не умел я утешать, приобнял просто. Я ее, конечно, отругаю, нельзя так рисковать, и на ошибки тоже укажу, но чуть позже...

Впервые в жизни меня не раздражали женские слезы. Может, потому что сам испытывал горечь?

Хм... невербальный беспалочковый Конфундус?! Однако...

Глава 7

Наверное, от этого учебного года я ждал больше проблем, чем получил. Собственно, большая проблема-то была всего одна. Амбридж. С будущими экзаменами у своих слизеринцев решил просто. Старших натаскивал сам, а их заставлял работать с младшими. Укромных уголков в подземельях было достаточно, инспектор лишний раз туда не совалась. У остальных факультетов дела были похуже, но тоже ничего критичного. У них был Поттер. Только самый ленивый и Амбридж не знали, где проходят их занятия. Не заметить толпы студентов, шныряющих в одном направлении — это надо постараться. Я слизеринцам, что вошли в инспекционную дружину, наказал, чтобы особо не надрывались. Чем больше госпожа Генеральный инспектор отвлекается на заговорщиков, тем меньше морочит голову остальным. И вот который месяц весь замок наблюдал увлекательное представление под названием «Поймай Поттера». Мои даже тотализатор устроили, делали ставки и гадали, когда Амбридж найдет того, кто всех сдаст. Но, видимо, Грейнджер хорошо подготовилась, отступников пока не было.

А почему ей не быть хорошо подготовленной? Столько книг у меня уже выклянчила. Импонировало, что принадлежность к Гриффиндору не мешала ей заглядывать в разделы потемнее и с энтузиазмом их изучать. Под моим контролем, естественно.

Особняк на Гриммо за прошедший год ничуть не изменился. Разве что внутри стараниями Молли стал немного чище. Я примостился в самом темном углу столовой и настроился на пустую трату времени. Единственный плюс — о собраниях Ордена можно было легко отчитываться перед Лордом, как о совершенно бесполезных мероприятиях. Уверен, что Альбус специально это делает: помогает мне как шпиону и заодно дает людям выговориться. А решает по-настоящему важные дела за другими дверями с ограниченным кругом лиц, которые действительно могут что-то делать. Как со мной, например.

Из-за ранения Артура Уизли сегодняшнее сборище прошло немного иначе. Для присутствующих не было секретом, кто помог ему спастись и каким образом. Вот Дамблдор и огорошил всех новостью о том, что Волдеморт, пользуясь ментальной связью, будет насылать на Гарри видения, чтобы заполучить пророчество. В своих словах он уверен, так как получил сведения из надежного источника.

Надежный источник в моем лице в этот момент разглядывал орденцев и недоумевал, почему взрослые разумные люди вместо того, чтобы шевелить мозгами, начали дружно причитать и жалеть «бедного мальчика».

— Советую хорошо подготовиться. Поттер легко ведется на провокации. Полезет в ловушку сам и друзей за собой потащит.

В ответ на свое замечание я получил несколько неприязненных взглядов и уничижительную реплику от Грюма:

— Кому, как не тебе, знать, Снейп, ты у нас специалист по провокациям.

— Вот именно, Аластор, вот именно.

Его побагровевшее лицо навело на мысль о нездоровом сердце. Мы же оба озвучили правду, зачем так переживать? Разумную паранойю я только приветствовал, но у Грюма она дурная какая-то, сожрет его изнутри, и другим достанется. Не считая директора, который всегда будил во мне противоречивые чувства, из присутствующих симпатию вызывали только два человека: Артур — своей неподдельной доброжелательностью, да Кингсли — молчаливостью и взглядом настоящего профессионала.

— Подготовиться надо, но на всякий случай с Гарри будут заниматься окклюменцией, — подытожил Дамблдор, закончил собрание и попросил меня ненадолго задержаться.

«Банку с тараканами все-таки ждет незавидная участь», — подумал я и не ошибся. Альбус именно мне поручил почетную и абсолютно бесполезную миссию по защите поттеровского сознания. Нам обоим было очевидно, что в случае Поттера окклюменция не поможет. Совершенно не окрыленный данным поручением, я поспешил покинуть негостеприимный дом, но в последний момент передумал и решил разжиться парочкой книг в библиотеке.

Раз все равно тут копаются все кому не лень, чем я хуже?

Библиотека не пустовала. Я не удивился, увидев там Грейнджер, но находящийся там же Блэк неприятно поразил. Он ей, я так понял, помогал. Объяснял и рассказывал что, где и как, хвастался, какие древние фолианты есть еще, и как они скрыты. Грейнджер его помощь явно не нравилась. Мне тоже. Блэк не только болтал языком, он все время к ней прикасался. То похлопает по плечу или спине, то локон поправит. Девчонка каждый раз дергалась и в конце концов не выдержала:

— Сириус, перестань!

— Что перестать?

Пьяный он, что ли?

Грейнджер разозлилась:

— Я лучше потом приду!

И направилась к выходу. Я вышел из-за стеллажа.

— Блэк, ты в своем уме? Ты что творишь, урод?

— Снейп, ты очумел? Что тебе надо?

От него слегка несло алкоголем, но не настолько он был пьян, чтобы не отвечать за свои действия.

— Ума не хватает сообразить, что ты ее пугаешь?

— Не понимаю, — Блэк сморщил физиономию. — Я с Джинни так же разговариваю, ее веселит, нормально все!

— Вероятно, мисс Уизли находит смешными твои заигрывания, — меня все больше обуревала злость, — только она находится в окружении братьев и родителей, вотличие от мисс Грейнджер.

Он выпучил глаза и возмутился:

— Ненормальный! У меня в мыслях не было ничего такого! — затем прищурился и потянулся в мою сторону. — Слу-ушай, а может, ты на нее запал? Девчонка хорошенькая...

Вот тварь! Сделав стремительный шаг вперед, двинул кулаком в его наглую морду. Он хотел ответить. Я уклонился и послал очередной удар в ответ. Блэк дрался неплохо, пару раз даже почти достал. Но куда ему до меня, выросшего среди заводских трущоб и с раннего детства привыкшего отстаивать свое место под солнцем. Блэк был один и без палочки, а я не знал, как драться по-благородному, улица учила другому. Он делал замах — получал прямым в челюсть, прикрывал лицо — пропускал удар в печень. Блэк распалился, попытался со мной сблизиться и боднуть, я только обрадовался такому подарку — схватил его голову и подставил колено... Вдруг почувствовал движение, отцепился от Блэка, резко отскочил в сторону, успел выхватить палочку и поставить щит перед каким-то заклятьем. Блэку повезло меньше. Его оторвало от пола, и он рухнул прямо на библиотечный стол. Стол выдержал. Блэк захрипел.

— Сириус!

Поттер ринулся к своему крестному, начал помогать подниматься.

— Что происходит? — спросил Кингсли, поигрывая палочкой. Усмехнулся. — А ты хорош, Снейп.

Понятно, кто нас разнимал. Я встряхнулся, пригладил волосы и перебрался на ближайший стул. Выйти и не думал, проход надежно загородили несколько человек. Позади Кингсли столпились решительная Молли, нахмуренный Артур, торчали головы его шалопаев-близнецов, с открытым ртом стоял младший Уизли, сверкала любопытными глазами Тонкс, дальше мне видно не было.

— Он напал на Сириуса! Гермиона, отойди от него!

Рядом стояла Грейнджер, сложив руки на груди. Получается, никуда она не ушла и все видела. Она пыталась напустить на себя суровый вид, но по ее личику видно было, что девчонка ничуть не расстроена. Похоже, польстило самолюбию, что из-за нее подрались двое взрослых мужчин.

— Какая разница, где стоять, — пожала она плечами. — Гарри, ты не видел, что здесь произошло...

— Я видел, как он избивал Сириуса!

— Все нормально, — сипло произнес Блэк, поднял руку, выставив открытую ладонь, — просто дружеская потасовка.

Он попытался вытереть кровь, текущую из разбитого носа, но еще больше ее размазал. Молли поспешила ему на помощь.

— Дружеская потасовка, значит, — Кингсли убрал палочку. — Инцидент исчерпан? Продолжения не будет?

— Нет, — Блэк отрицательно мотнул головой, посмотрел на девушку, — мисс Грейнджер, прошу прощения за безобразную сцену, свидетельницей которой вы стали, и за все остальное тоже.

Грейнджер кивнула:

— Хорошо, мистер Блэк, но больше так не делайте.

— А Северус ничего не хочет сказать? — подала голос Молли.

Я покосился на Грейнджер, посмотрел на Блэка и осознал, что если бы он позволил себе нечто большее, чем заигрывания, то я бы его, наверное, убил. Он встретился со мной взглядом, все понял. Скривил губы в усмешке:

— Ему не за что извиняться, это я виноват. А неплохо мы с тобой помахались, а, Снейп?!

И захохотал. Придурок. Но я тоже молодец. Наверное, подспудно давно хотел пересчитать ему зубы, поэтому так легко сорвался.

Пора уходить из этого дурдома.

* * *

— Гарри, выйди ненадолго.

— Сириус! Я должен знать!

— Гарри, — Сириус укоризненно покачал головой, — наверняка у тебя есть свои тайны, которые ты не хотел бы обсуждать даже с лучшими друзьями. И я надеюсь, что ты проявишь тактичность и не будешь наседать на Гермиону с расспросами, если она не захочет ничего рассказывать.

— Я просто беспокоился, — пробормотал сконфуженный Поттер и вышел.

Сириус наложил Заглушающее, немного помялся, соображая, как лучше начать разговор.

— Гермиона, я хотел тебя предупредить. Понимаешь, Снейп не тот человек...

— Я догадываюсь, что ты скажешь, Сириус, — перебила Гермиона, ей совсем не хотелось обсуждать Снейпа с кем бы то ни было, — ты пройдешься по его скверному характеру, отвратительному отношению к Гарри, пожирательскому прошлому и все в таком духе, а в конце посоветуешь держаться от него подальше. Только уверяю тебя, ничего такого, как ты выразился, у меня с ним нет.

— Все верно. Только чудится мне в твоих словах скорее восхищение, а не осуждение. Откуда ты знаешь, что он Пожиратель?

— Библиотека, Сириус, — закатила глаза Гермиона, — и подшивки газет. Давай закончим этот разговор.

— Хорошо. Но дай знать, если что. Мы тебя в обиду не дадим.

«Почему ты такой проницательный, Сириус Блэк?» — ворчала себе под нос Гермиона, возвращаясь в комнату, которую делила с Джинни. К ее радости, младшей Уизли там не было.

Гермиона легла на кровать. Перед глазами вставали события сегодняшнего вечера. Как разумный и здравомыслящий человек, она должна осуждать подобное выяснение отношений, но осуждать не получалось. На лицо сама по себе наползала идиотская улыбка, а внутри разливалось что-то теплое и приятное. Она уткнулась в подушку, чтобы скрыть смешок, потом вспомнила хихиканье и разговоры однокурсниц в спальне и факультетской гостиной.

— Дурацкие бабочки! — приглушенно выдала Гермиона и с несчастным видом простонала: — Мерлин! У меня не бабочки, а маленькие летучие мы-ышки-и!

В комнату влетела Джинни, и Гермиона попыталась сделать лицо попроще. Но Уизли было не до мимики на лице подруги, ее глаза горели азартом:

— Мне та-акое рассказали! Говорят, ты видела, как Сириус и Снейп подрались. Расскажи, кто кого, а?

Гермиона прикусила губу — ей захотелось опять широко улыбнуться.

* * *

Я надеялся на Грейнджер и на оперативность Ордена, но Поттер все равно оказался упертым бараном и умудрился добраться до самого Атриума. К всеобщей радости орденцев и великому сожалению Лорда, до зала с пророчествами он не дошел. Радости своих соратников я не разделял и не мог простить неразумному мальчишке наплевательское отношение к своей и чужой жизням.

Опять я на Гриммо. И явно не в своем уме. Потому что явился сам, добровольно и с бутылкой огневиски.

Скрепя сердце признался себе — я до безумия рад, что Блохастый жив и продолжает отравлять мою жизнь своим существованием. Это все Повелитель наш виноват. Если бы не был так щедр на наказания после провала в министерстве, я бы сюда не пришел. Скорее всего. Конечно, не пришел бы!

— ...Вот скажи мне, Снейп, почему ты всегда оказываешься прав?

— Потому, что я умный?

— Ха, был бы ты умный, не ползал бы на коленях перед Безносым.

Я сделал глоток и закивал. Действительно, умные на коленях перед безносыми не ползают. Все должно быть наоборот. О чем я Блэку и поведал.

— Это мысль правильная, — глубокомысленно согласился псина и в подтверждение поднял вверх указательный палец. Заорал: — Кричер! Кричер! Где ты, тварь лопоухая? Еда кончилась!

— Ты его сам в чулан засунул и приказал на глаза не показываться.

— Точно. Ладно, потом выпущу. Чуть не подставил меня, паршивец.

— Нечего было шляться, где попало.

— Я не шлялся, а дышал свежим воздухом! Знаешь, каково это — сидеть безвылазно на одном месте? И как все-таки ты узнал? Ведь в последний момент детишек перехватили. А Грейнджер твоя молодец. Настоящий боец. Сам научил?

— Так, показал пару заклятий. С чего это вдруг она моя?

— Ну не моя же... а жаль.

— Что ты там бормочешь?

— Я размышляю.

— Тебе нечем... — обронил я и заинтересовался: — Что ты наразмышлял тем, чем тебе нечем размышлять?

Сам удивился своей фразе, попытался повторить, но почему-то не получилось.

— Я думал о том, — Блэк вздохнул, подпер щеку ладонью и пригорюнился, — почему ты девчонкам нравишься.

Я не удержался от смеха. Скажет тоже.

— Блэк, ты идиот.

— Сам ты идиот...

Глава 8

— Ненавижу тебя, Альбус!

Я добавил три капли яда болотной гадюки в зелье, закрыл котел крышкой и убрал огонь. Как ни странно, но именно яд — основной ингредиент, что помогал купировать распространение проклятья, которое подхватил Дамблдор. Слезы феникса и кровь единорога оказались бессильны против темной магии. Даже не темной, черной.

Выживший из ума старик! Я же просил взять меня с собой. Но, как обычно, он посчитал себя самым умным и теперь медленно умирал, разменивая свою жизнь на еще один крестраж.

«Я не удержался, Северус. Соблазн был так велик...»

Соблазн! Велик! Хотелось рычать от бессилия.

Я осторожно втирал мазь в пораженную руку, видел, что ему плохо, но от обезболивающего он отказался. Неясно, чего он хотел этим добиться, боль будет постепенно усиливаться.

— Северус, хочу тебя попросить...

Я похолодел. Нет. Не собираюсь проходить через это снова. Перед глазами вновь возникли хижина, змея, и мелькнули мои предсмертные мысли.

— ...Присмотри за юным Малфоем, — Дамблдор откинулся на спинку кресла, вымученно произнес: — Думаю, надо закончить все как можно скорее. Нет смысла тянуть.

Отпустило. Я тоже не видел смысла затягивать противостояние. Если первый год Лорд еще восстанавливался, собирал последователей и наказывал отщепенцев, то теперь становился все больше одержим властью, кровью и Поттером.

Крестражи нашли почти все. Альбус сам догадался о нахождении диадемы — поговорил с Серой дамой — и собирался в скором времени рассказать все Поттеру и заставить ее найти. Количество их тоже тайной не было. Дамблдор после проклятья как будто боялся не успеть и вытянул признание из Слагхорна.

— Скажи, Альбус, какой последний?

Я догадывался, что он скажет, все недомолвки и новые знания сложились в определенную картину уже давно, но все же до конца продолжал надеяться, что мои догадки ошибочны, а видения неправильно истолкованы.

— Ты знаешь ответ, Северус. Гарри.

Я прикрыл глаза, воскрешая одно из задержавшихся в памяти воспоминаний.

«Мальчик должен умереть?» — «Да... но... есть шанс, призрачный, что после смертельного проклятья он выживет, но только в том случае, если Том захочет убить его сам...»

Как бы Гарри меня ни раздражал, какие бы кары я ни сыпал на его голову, никогда даже в мыслях я не желал ему смерти. Как вообще можно желать смерти ребенку?

— И что, нет никакой надежды?

— Не могу утверждать, но есть шанс, призрачный...

Одно пророчество на двоих, осколки одной души на два тела, одна кровь и крошечная вероятность, что сущность с цельной душой и родной магией выставит инородца как щит и выживет. Шанс действительно призрачный.

* * *

— Гермиона, как ты не понимаешь?! Он что-то задумал!

— Гарри, нельзя обвинять человека только потому, что он тебе не нравится!

Несмотря на эмоциональный ответ, у Гермионы возник порыв прижать друга к себе, словно неразумное дитя, погладить по голове и успокоить. Неразумное дитя, правда, было почти на голову выше и гораздо шире в плечах, но дитем, по необычным ощущениям Гермионы, быть не переставало. Тяжело что-то доказывать человеку, который, как маленький, делит всех исключительно на друзей и врагов и который не хочет идти на компромиссы. Сама-то она давно перестала видеть мир черно-белым.

Последнее время ей хотелось закатить истерику, покричать, выпустить кучу заклинаний и что-нибудь разбить; было очень трудно сдерживаться и не выплескивать плохое настроение на окружающих. Гермиона кожей ощущала напряжение, витающее в воздухе. Но, глядя на одного небезразличного ей человека, она каждый раз брала себя в руки, желая быть такой же стойкой и бесстрашной.

Когда Снейп попросил ее о серьезной услуге, Гермиона, наконец-то почувствовав себя нужной, без колебаний согласилась и испытала почти счастье. Именно в этот момент она окончательно поняла, что не напрасно доверилась профессору и все на самом деле будет по-другому...

* * *

Драко пришел ко мне и все выложил. Выходит, мой отказ дать Непреложный обет и ограничиться простым обещанием заставил Нарциссу хорошо насесть на сына, и он вынужден был искать помощи. Это значительно облегчило мне работу и позволяло контролировать весь процесс. Если бы не излишняя подозрительность Поттера, было бы еще лучше. Пришлось привлечь свою подопечную. Я посчитал, что раз Грейнджер знает и так слишком много, то еще одна тайна ей не повредит, а мне сыграет на руку. Она всячески отвлекала друзей от слежки за Малфоем в своей собственной манере, напоминая о правилах и заставляя больше времени уделять учебе. Как она сама призналась, ей это вряд ли так легко удавалось, если бы не отсутствие карты.

С Нарциссой, прихватив Блэка в качестве гаранта, я потом поговорил отдельно. Умная женщина, она все прекрасно поняла. Мы заключили договор, гораздо более выгодный для обеих сторон.

Казалось бы, всего лишь необходимо подгадать момент и вынудить собраться всех причастных в одном месте. Но какая титаническая работа потребовалась от многих людей, какая тонкая дозировка информации, предоставленная Лорду, чтобы он заинтересовался и захотел прибыть лично. Здесь Альбусу не было равных! Я чувствовал себя пешкой, фигуркой в выделенной мне клетке, порою досадовал, но не роптал, понимая всю серьезность закрученной игры и зная, как много жизней зависит от наших действий.

Вот она, главная приманка — легендарная Бузинная палочка. Вовремя сказанное слово, донос о болезни директора, образ, выуженный из моей головы — и Темный Лорд самолично, без посредников, захотел изъять легендарный артефакт. Оставалось только подтолкнуть.

Не знаю, по каким причинам Альбус выбрал пещеру с инферналами. Но именно туда в нужный день он отправился с Поттером уничтожать добытые крестражи. Возможно, хотел заодно спалить Адским пламенем трупы несчастных охранников. Или лишний раз показать Гарри неприглядную сторону темной магии.

Лорд ощутил потерю, и, ведомый бешенством, а не здравым смыслом, устремился в Хогвартс.

Перед срабатыванием Исчезательного шкафа успел оглушить Драко, перенести его с помощью домовика в кабинет директора и отдать матери. Я был уверен, что ради единственного сына она пойдет на все и сможет вправить ему мозги. Теперь сможет. Младшему Малфою, как никому другому из юного поколения слизеринцев, открылась вся грязь и отвратительная сторона гражданской войны. И видно было, насколько его это тяготит. Оставалось надеяться, что когда он очнется, все уже закончится.

Только я отправил Малфоев через камин на Гриммо, как появилась серебристая рысь — Кингсли подал знак. Началось. На выходе из кабинета я споткнулся о какую-то тряпку и выпнул ее наружу. С удивлением понял, что это не тряпка, а наша Распределяющая Шляпа. Мне показалось кощунственным оставлять ее валяться на полу, но возвращаться в кабинет времени не было, и я на ходу заткнул ее островерхим концом себе за ремень поясной кобуры. Заткнул и не вспоминал.

Не бывает идеальных планов, и не все может пойти гладко. Гладко и не пошло — Армия Дамблдора в полном составе присоединилась к Ордену и аврорам. Встретился взглядом с Грейнджер. Она дерзко вздернула подбородок, весь ее вид выражал упрямство и решительность. Так же выглядели и остальные. Всыпать бы бестолочам, да поздно. И их право, наверное. Хорошо, что малышню и остальных эвакуировали. Большинство отправили на одну из закрытых баз Аврората, остальных — в дома орденцев. Даже особняк Блэков приютил несколько маленьких слизеринцев. К сожалению, значительную часть факультета Салазара пришлось оставить в Хогвартсе под присмотром нескольких авроров. Только перевели их поближе к кухне, эльфам и помещениям Хаффлпаффа, как самым безопасным.

Несколько месяцев подготовки для того, чтобы все решилось в течение пары часов.

«Тайно» проникнувшие через Выручай-комнату «пробили» брешь в защите, и теперь Пожиратели во главе с Повелителем заполонили пространство перед главным входом. Светлой стороне крупно повезло, что Лорд не успел привлечь на свою сторону великанов и большую часть оборотней. Орденцы и авроры рассредоточились на территории, детей и всех, кто примкнул в последний момент, задвинули подальше.

Я предполагал, что так будет и Повелитель не оставит меня без внимания. Но, находясь среди своих учеников, не мог отойти и забиться в щель, как какая-нибудь крыса.

— Ты разочаровал меня, Северус, — казавшийся тихим, шипящий и тягучий голос слышен был, казалось, в любом уголке замка.

Лорд был невменяемым, но не был глупцом. Он все понял. Метку внезапно обожгло такой болью, что ноги подкосились, в глазах потемнело, и я едва не задохнулся, сдерживая крик. Меня потянуло невидимым поводком и выкинуло между противоборствующими сторонами. Я с трудом встал на ноги и пытался отдышаться — удар о брусчатку был достаточно болезненным.

Силен хозяин, могло вообще расплющить.

Зря вставал, он приложил меня хорошим пыточным, и я свалился обратно.

— Том, — подал голос Дамблдор, — ты пришел не за ним.

— Друзья, — Лорд, игнорируя Альбуса, обратился к стоящим рядом, — как вы думаете, не будет ли Авада Кедавра слишком милосердной для предателя?

Ему кто-то ответил, что-то выкрикнула Белла. Я начал снова подниматься и во все глаза смотрел на выплывающую сферу с заключенной в нее змеей. Змеей, для убийства которой Билл Уизли собрал группу из Ликвидаторов заклятий, вооруженных специальными артефактами и клыком василиска…

— Убей, — Лорд махнул рукой. И только потом, посмотрев на директора, произнес: — Все получат по заслугам.

Неужели судьба безжалостна, и мне все-таки суждено погибнуть под клыками Нагайны? Так близко! Уже не увернуться, но рука все равно дернулась за палочкой. Что же, хотя бы умру среди замковых стен, а не в вонючей хижине. Сзади послышался женский вскрик. Может, кто-нибудь вспомнит добрым словом.

Время как будто замедлилось...

Левый бок потянуло. Совсем забыл про Шляпу. Хотел ее отбросить, но рука нащупала не фетр, а рукоять меча. Он словно ждал и сам прыгнул мне в руку. В последний момент одним взмахом я разрубил сферу и отсек змее голову. Голова далеко не отлетела, и уже я по своей воле, обхватив рукоять меча обеими руками, с невероятным удовлетворением и злорадством пригвоздил ее к земле, с легкостью пробив камень зачарованным мечом.

Все слилось в один протяжный звук: вопль Лорда, выкрики заклятий, топот ног и шум битвы. Оказаться между двух огней на открытом пространстве — удовольствие невеселое. Я петлял, как заяц, уворачивался и отбивал заклятья, но добежать до защиты стен не успел. Каменная чаша фонтана рядом со мной взорвалась осколками, меня отбросило в сторону, и я поймал какое-то проклятье, достаточно сильное, возможно, даже не одно...

* * *

Открыв глаза, понял, что лежу за ширмой в Больничном крыле. Но не успел я приподняться, как тут же был атакован крепкими объятьями одной несносной и взъерошенной девицы.

— Грейнджер, ты меня задушишь. Что за манеры?

— Простите, сэр.

Она отстранилась, а я вдруг подумал, что объятья мне понравились. Теплые, живые. Настоящие. Сдвинув подушку для более удобного положения, я откинулся обратно и потребовал:

— Рассказывай.

Я здесь два дня. Спас меня Дамблдор. Не дал добить, прикрыл, когда она и Сириус уносили мое тело с места сражения.

Куда же без Блэка! Придется благодарить.

Альбус вступил в схватку, но он был сильно истощен проклятием и закономерно проиграл; Гарри храбро бросился грудью на защиту наставника, получил Аваду от Лорда и... опять стал Мальчиком-который-выжил.

После этих слов я сам притянул и стиснул девчонку так, что она охнула. Я опомнился и отпустил, испытывая огромное облегчение.

Пророчество исполнилось, Темный Лорд повержен. Рассыпался пеплом от простого Экспеллиармуса Гарри Поттера.

Кроме Дамблдора, погибли четыре аврора, Грюм и кто-то из родителей учеников. Дети все живы, но некоторые в Мунго с тяжелыми ранениями. Остальные долечиваются в замке. Петтигрю нашли задушенным своей собственной железной рукой. Пожиратели большей частью сдались, кто-то скрылся, самые непримиримые полегли в схватке.

— Я даже не знала, что Молли так умеет! Она жутко разозлилась, когда Лестрейндж отшвырнула Джинни! — восхитилась Гермиона, хмыкнула. — Она и меня чуть не достала.

— Что? Показывай!

— Мадам Помфри сказала, что ничего страшного.

— Покажи!

Белла всегда славилась заковыристыми проклятиями, мало ли что.

Гермиона расстегнула несколько пуговиц, оголила плечо и убрала магическую примочку. От плеча через всю лопатку прочертил линию шрам. Я аккуратно потрогал, успокоился. От него даже следа не останется, заживет быстро.

— Все в порядке, правда. Я успела отбежать, заклинание в доспехи попало, от них кусок отскочил и порезал...

Именно этот момент выбрал Блэк, чтобы заглянуть за ширму. Он осклабился:

— Воркуете, голубки?

Грейнджер смутилась, поправила одежду.

— Сириус, это совсем не то...

— Иди, куда шел.

Не хватало ей еще оправдываться за то, чего не было.

— А я к тебе и шел, гриффиндорец ты наш почетный.

И бесцеремонно уселся на мою койку.

— Что ты несешь?

— Близнецы Уизли успели подсуетиться и вместе с каким-то пронырливым папарацци, Криви, кажется, выпустили несколько плакатов с твоей носатой физиономией под гриффиндорским флагом и надписью «Снейп — наш человек!» Радуйся. Один в нашей башне висит.

— Больше чем уверен, что он уже размалеван и утыкан дротиками.

Блэк заржал, Гермиона тоже развеселилась.

— Нет, сэр, — смеясь, сказала она, — там вы изображены очень героическим, с мечом в руке. Мы очень гордимся, что истинный гриффиндорец не побоялся притвориться змеей.

Твою Моргану, они не шутили! Этого еще не хватало!

— Но вы не переживайте. Ваш факультет вас зауважал, наверное, еще больше. Они вообще уверены, что вы самый хитрый и изворотливый слизеринец, раз смогли обмануть Волдеморта и добыть меч самого Годрика.

Даже не знал, злиться мне или смеяться. Но какие-нибудь бонусы от этой ситуации я постараюсь получить. В качестве компенсации за моральный ущерб.

— Ты бы себя видел. Весь в змеиных ошметках, скалишься, как безумец. Натуральный демон. И не понять, кто страшнее, ты или Волдеморт. Так что не удивляйся, если от тебя шарахаться будут.

Как будто раньше с объятьями лезли. Правда, кое-кто и лез, но это особый случай.

Веселье было недолгим. Потом Блэк посерьезнел:

— Сегодня похороны. Хотел предложить тебе помощь.

Я хмуро кивнул. Определенно, сам я вряд ли справлюсь. Несколько переломов давали о себе знать.

— Я с вами, если вы не против, только пойду накину что-нибудь. На улице прохладно.

Гермиона ушла, Блэк проводил ее взглядом, встал, выглянул за ширму, вернулся и сел на ее стул.

— Ты это... — он почесал макушку, — не обижай ее.

— Ты о чем?

— О том! Когда тебя Тот-самый о камни шмякнул, дуреха чуть за тобой не выскочила, еле удержал. И потом всю ночь сидела тут, пока Помфри ее не выгнала... в общем, ты понял.

Ничего я не понял, она же еще совсем... Да уже и не совсем, а вполне... с округлостями в нужных местах, и по возрасту тоже...

Я чуть дернул головой. В состав костероста, которым я был залит по самое горло, входит икра рыбы-собаки. Особая выварка из нее обладает галлюциногенным и возбуждающим эффектом. Поэтому мои мысли приняли совсем не скромное направление.

Да кого я обманываю?! От моей дозы даже кролик не окосеет!

Пора бы уже себе признаться. Не потому ли пальцы до сих пор ощущают гладкость кожи и шероховатость шрама? И с каких пор она в мыслях стала не Грейнджер, а Гермиона?

Глава 9

Геройский ажиотаж спал достаточно быстро. Обыватели в основной своей массе, к счастью, так и не столкнулись с полномасштабными пожирательскими рейдами и отделались лишь легким испугом в виде нескольких разгромленных магазинчиков на Косой аллее. Все было как всегда.

Разговор с Поттером выдался тяжелым. Он пытался благодарить и извиниться, но получалось у него плохо. В конце концов Гарри признался, что все знает о пророчестве, и что он готов простить, но не принять. Мне от него ничего не надо было. Свой долг я перед ним выполнил и не стремился к дополнительному общению. Мы расстались холодно. Нейтральные, но уже не враждебные друг другу. Блэк заявил, что нам нужно перебеситься и повзрослеть, и он все равно нас помирит.

Блэк советует мне стать взрослым? Куда катится мир?!

Этот учебный год был, пожалуй, самым спокойным во всей моей преподавательской карьере. Обычная рутина, знакомые подростковые разборки, подготовка к экзаменам. Макгонагалл оказалась хорошим директором и быстро привела Хогвартс в порядок. Прекрасно понимая нужды школы, она на волне эйфории от победы сумела выбить из министерства и Попечительского совета немало полезного, а сейчас прикладывала все силы, чтобы конфликты между факультетами сошли на нет. Здесь, как ни досадно, помогал мой новый бредовый образ замаскированного гриффиндорца. Что сказывалось и на занятиях. Если со своими слизеринцами общение строилось по-старому, то поганцы с красно-золотыми галстуками почти перестали меня бояться, придирки выслушивали чуть ли не с благоговением, но отдача и рвение, надо признать, были гораздо выше, чем раньше. Утешало, что терпеть это безобразие оставалось недолго.

Слизерин, не считая вчерашних семикурсников, вернулся почти полным составом, лишь несколько человек вынуждены были покинуть не только Хогвартс, но и страну. Драко, гораздо более присмиревший и поумневший, также прибыл в замок, чтобы закончить учебу. Малфоям повезло, они отделались всего лишь нервотрепкой и крупными пожертвованиями.

Я хотел уйти из Хогвартса сразу после победы. У меня были договоренности с Мунго и парочкой аптек с достаточно выгодными условиями для работы. Да и Аврорат, спасибо Кингсли, нет-нет да привлекал для консультаций. Не бесплатно, само собой. Но я легко поддался уговорам Минервы и остался еще на год. Для себя объяснил свою покладистость желанием до конца выполнить обязательства, присмотреть за родным факультетом и заодно показать, что проклятия на должности преподавателя ЗОТИ не существует. Подумал, что двух лет моего преподавания на ней как раз будет достаточно, чтобы не отпугнуть следующих претендентов и прекратить слухи. Профессорский состав был тот же. Только к мадам Трюк присоединился помощник, какой-то Локуст, бывший игрок в квиддич. Его хвалили за профессионализм, но мне он не нравился и напоминал Локхарта, казался таким же самовлюбленным павлином.

Решив разнообразить рождественский ужин для тех, кто остался в замке, Минерва устроила небольшой праздник с танцами, играми и еще какой-то чепухой. Я предпочел бы отдежурить и уйти к себе, но вынужден был, по ее настоянию, находиться в Большом зале вместе со всеми.

Взгляд выхватил девичью фигурку. За последние месяцы она неуловимо изменилась. Волосы больше не лохматились, а ниспадали волнами на плечи, одежда подчеркивала женственность, а не превращала в мальчишку.

Вот ради кого ты здесь, Северус. Не Поттер виноват, не проблемный Слизерин. Не потому ли с нетерпением ждешь, когда она заглянет к тебе в подземелье и сунет свой любопытный носик к полке с книгами? Потом завалит сотней вопросов, на половину из которых сама же и ответит? А уходя, посмотрит таким взглядом, что в груди екнет что-то, и жизнь начинает играть яркими красками и приобретает новый смысл?

Из-за нее я остался и теперь изводил себя ревностью, глядя, как вокруг увиваются озабоченные оболтусы, а она улыбается или смеется и позволяет за собой ухаживать. Особым рвением отличался младший Уизли. Иногда казалось, что этот рыжий громила вот-вот схватит ее в охапку и куда-нибудь утащит. Хотелось его отравить. Медленно.

Я вышел из зала или вылетел, не знаю. Не мог смотреть, как она дала рыжему себя поцеловать. Поцелуй целомудренностью не отличался. Съесть он ее хотел, что ли? Как-то разом вспомнил, что я темный маг и Пожиратель и с легкостью готов использовать весь свой арсенал совсем не светлых знаний. Я был полон злости и разочарования.

Подземелье. Комната. Где-то была бутылка скотча. Камин. Кресло. Глядя на огонь, чувствовал, что внутри тоже что-то сгорает и плавится. Может, мое сердце? Или надежда, которую я так неосторожно себе позволил?

* * *

— Лаванда!

Браун обиженно отвернулась и задернула полог кровати. Она не стала ей близкой подругой, но общались они хорошо. Многое пережив и переоценив, Гермиона по-другому смотрела и на свою учебу, и на соседок по спальне. К тому же Лаванда, сама того не зная, в трудную минуту помогла Гермионе привести мысли в порядок, дав подсказку и посоветовав нужные книги о пророчествах. А еще Гермиона узнала от девочек столько женских хитростей! Она должна быть благодарной, а не поступать низко. Знала же, что ее соседке даже после расставания Рон продолжал нравиться. Лаванда свою любовь не скрывала. Но Гермиона все равно позволила ему ухаживать за собой. Уизли словно окончательно прозрел и увидел рядом не друга-Гермиону, а Гермиону-девушку. Такое явное проявление симпатии было приятно, она не устояла и согласилась пару раз сходить на свидание в Хогсмит. И оба раза пожалела. Не с ним Гермиона хотела ходить под руку, и не для него она хотела выглядеть красивой. С каждым днем Гермиона убеждалась, что ее чувства — не просто привычка видеть рядом неординарного человека и не просто детская влюбленность, а нечто гораздо большее. А после поцелуя убедилась окончательно. Не с Роном она хотела обниматься и целоваться.

Гермиона решительно отодвинула полог.

— Лаванда, прости. Это была случайность. Мне на самом деле нравится другой.

Лаванда перестала сердиться и заинтересованно спросила:

— Ты хотела вызвать ревность?

У нее был такой полный ожидания взгляд, что Гермиона решила согласиться:

— Д-да, наверное.

— Он совсем на тебя не смотрит?

— Как сказать...

Не называя имени, рассказала, что смотреть-то смотрит и общается вроде бы, но без намека на что-то серьезное. А она тоскует и творит всякие глупости... Гермиона сама не ожидала от себя откровенности, но ей стало немного легче.

— Не знаю, о ком ты говоришь. Но раз ты утверждаешь, что он выскочил...

— Стремительно вышел.

— Неважно. Мне кажется, вам надо поговорить. А то он тоже может кого-нибудь поцеловать, чтобы тебе отомстить.

Гермионе подобное представить оказалось нелегко и странно. Но она постаралась. И поняла, что готова с воображаемой кем-то сотворить что-нибудь очень нехорошее. Она потрясенно спросила:

— Лаванда, как ты меня еще не прокляла?

Та улыбнулась понимающей улыбкой:

— Не отбирай его у меня больше, ладно?

— Не буду. И постараюсь помочь.

* * *

...Открыл глаза, поморщился. От того, что заснул в кресле, тело затекло и болезненно ломило. Кое-как размял шею, взял в руки так и не тронутый бокал с алкоголем, понюхал, потом брезгливо и без сожалений выплеснул в камин. Усмехнулся. Что-то я себя накрутил и совсем расклеился. Позор. К Мордреду все, осталось недолго, каких-то полгода. Целых полгода. Что-нибудь придумаю.

В дверь поскреблись. Кого еще принесло? Второй час ночи.

— Вы похожи на птицу. Мелкую, взъерошенную и нахальную. Грейнджер, давно был отбой. Говорите, что случилось, и идите обжимайтесь дальше со своим кавалером.

Сначала она выглядела смущенной, но после последних моих слов разозлилась:

— Нет у меня никакого кавалера!

И внаглую просочилась внутрь.

— У мистера Уизли, я полагаю, на этот счет другое мнение.

Злость ее понемногу стала уходить.

— Неважно, что он думает, я ничего не обещала. Мне надо было проверить... я хотела окончательно убедиться, что... мне нужен другой... по-настоящему. А Рон — просто друг.

Она посмотрела на меня своими невозможными глазищами, что мое нутро заныло, и захотелось побыстрее вытолкать ее за дверь.

— Грейнджер, вы пришли жаловаться на свою судьбу? Могли бы выбрать более подходящее время и того, другого слушателя.

— Да! Я пришла жаловаться на свою судьбу. К вам, одна, после отбоя, ночью, несносный вы человек! Потому что вы и есть тот другой! Теперь понимаю, что зря. Вы все равно внимания не обращали, что бы я ни делала. Даже одеваться стала по-другому, и заклинания для укладки выучила, — из нее будто воздух выпустили, и совсем тихо она закончила: — И сейчас я чувствую себя очень глупо. Простите, сэр, что побеспокоила.

Кажется, я полный кретин. Конечно же, никуда я ее не отпустил. Усадил себе на колени и зарылся лицом в волосы — давно хотел это сделать, прямо наваждение какое-то. Она и не возражала, сидела, прижавшись, как будто всегда так и было.

— И зачем я тебе такой замечательный нужен?

— Не знаю, вы же иногда совсем кошмарный. Но мне с вами хорошо.

А уж мне как хорошо, лишь бы не ерзала.

— Не боишься ошибиться?

Заставил ее повернуться и проверить. Она обвила мою шею руками, и мы проверили. Да так, что я готов был запереться с ней в соседней комнате и доказать всеми возможными приятными способами, что ее выбор не ошибка.

Все-таки я старомоден, и преподавательская этика мне не чужда.

— Меня не переделать, придется тебе смириться со всеми моими недостатками и достоинствами.

— Мне кажется, я с ними смирилась в тот момент, когда надела вам на шею хроноворот.

Даже так? Я выпустил свой Патронус. Гермиона понаблюдала, как он скачет по комнате, призналась:

— Она... необычная.

Это еще мягко сказано. В половой принадлежности фестралов мог разобраться, наверное, только Хагрид. Но я тоже был уверен, что это она, фестралиха.

— Не знаю, как так получилось, но самыми сильными оказались воспоминания о нашем с тобой приключении. Понятия не имею, почему возникло... это.

Я одно время долго размышлял о своем Патронусе, а потом решил — это своеобразное напоминание самому себе о переменчивости судьбы и о том, что могло случиться, но, хвала Мерлину, не случилось.

Гермиона тихонько засмеялась, достала палочку и сотворила свой. Я ошарашенно наблюдал за гигантской летучей мышью, которая летала над моей костлявой лошадью. Похожими у них были только крылья, такие же кожистые и размашистые.

— Когда ты подрался с Сириусом, я поняла, что ты мне нравишься как мужчина. А ведь только-только выдра стала получаться. И сразу поменялась... Скажи, мы что, ненормальные?

Я фыркнул:

— Какое это имеет значение?

После таких интимных подробностей наше общение естественно и легко перестало быть формальным.

— Останешься со мной, не позволю больше ни с кем никаких проверок.

Гермиона на это только улыбнулась и кивнула.

Сейчас или подождать?

Я, конечно, протянул с признанием и мог ее упустить, но теперь не желаю дать ни единого шанса меня покинуть. И вообще, как выяснилось, я жуткий собственник. Достал из кармана маленький мешочек, развязал и вытряхнул на ладонь колечко с впаянным в его ободок камнем горного хрусталя.

— Это тебе, подарок.

Купил его при случае, три месяца с ним возился, интересно было, как лягут на него некоторые чары и одно любопытное зелье. Гермиона опешила, но ладошку подставила. Я выдохнул от облегчения, когда кольцо на ее пальчике сжалось по размеру.

— Можешь показывать, а можешь скрыть по желанию. Только прошу до конца учебы не говорить, от кого оно. Легкий зуд — реакция на вредные примеси в еде, а покалывание — на Приворотное. Также один раз может отразить несколько слабых проклятий или одно сильное...

Чем дальше я говорил, тем больше округлялись ее глаза.

— Так ты заранее подготовил? Для меня?

— Да.

— И когда ты собирался его подарить?

— Хотел попытать счастья сразу, как только ты перестала бы быть студенткой.

Гермиона покачала головой:

— Я не знаю, что сказать. Зато хочу тебя стукнуть. Как ты учил. Быстро, резко, без широкого замаха, с поворотом всего корпуса, чтобы удар был сильнее.

— Ты и правда похожа на птичку, — я заправил ей прядь волос за ухо. — Маленькую, стремительную и красивую ласточку. Не злись.

Что поделать, мне легче еще раз с Нагайной встретиться, чем в чувствах признаваться.

Об одном заклятье на кольце я не сказал. Если что, сделаю вид, что забыл. Может, оно и не сработает никогда.

* * *

Последние часы моего преподавания. Макгонагалл разошлась и хотела выпустить студентов с особенным шиком. Празднество не вызывало отрицательных эмоций, скорее наоборот, настроение было приподнятым, несмотря на то, что директор вынудила меня пообещать читать несколько раз в год лекции выпускникам по продвинутым зельям. Не иначе Слагхорн подсуетился. Сибарит ленивый. Но не страшно, главное, впереди новая работа и новая жизнь. И, как выяснилось, не у меня одного. Поттер сиял начищенным галеоном и предвкушал помолвку с Джиневрой Уизли. Вот Рональд своих друзей опередил. Так наутешался в объятьях мисс Браун, что на выпускное торжество ей пришлось надеть весьма просторное платье. Впрочем, несчастными они не выглядели; Молли, подозреваю, в восторге скорому прибавлению.

Это что получается, у моих ровесников скоро внуки пойдут? Не то чтобы я хотел иметь под боком выводок голосящих карапузов, но...

Посмотрел на пышную Браун, потом внимательно окинул взглядом Гермиону, призадумался... Возникший в голове образ молодой матери с младенцем на руках показался столь восхитительным, что я невольно начал мысленно перебирать ингридиенты для некоторых способствующих наилучшему зачатию зелий и вспоминать рецепты других, нужных немного позже... Так увлекся, что, к своему стыду, не заметил подошедшую Макгонагалл.

— Северус, меня пугает твое выражение лица, мне кажется, ты задумал какую-то пакость.

— Тебе показалось, Минерва. Я думал только о хорошем.

— Я знаю тебя много лет. И уверена, что твое понимание хорошего отличается от моего.

Ответить на ее реплику не успел. Нас привлекла возникшая суета, и мы поспешили к источнику проблемы. Проблемой оказался лежащий на полу новый преподаватель полетов. Не зря он мне не нравился! Рядом стояла Гермиона и недоуменно смотрела на свою ладонь, вернее, на колечко.

Минерва начала командовать, требуя освободить пространство и позвать мадам Помфри.

— Ничего страшного, — я сразу понял, что с ним случилось, — через пару минут придет в себя. Но колдомедик не помешает, думаю, мистеру Локусту самое место в Больничном крыле.

Желательно с переломанными руками и ногами.

Гермиона схватила меня за руку, оттащила чуть в сторону и сердито зашипела:

— Северус, что это значит? Он просто хотел пригласить меня на танец. Почему он корчился, как от Круцио?

— Гермиона, это всего лишь слабое его подобие. Видимо, мысли твоего несостоявшегося партнера были достаточно порочными и слишком громкими. Артефакт посчитал их за угрозу. Не стоило Локусту к тебе притрагиваться.

Я галантно поцеловал Гермионе ладонь, чем привел окружающих в замешательство. Теперь без разницы, гласные и негласные правила не нарушены, можно и немного поэпатировать. Пусть шепчутся.

Выяснив, что летун в порядке и начал приходить в себя, все успокоились и разошлись. Вновь заиграла музыка, пространство заполнялось кружащимися парами.

— Вы двое, я требую объяснений.

— Позже, Минерва. Я, по всей видимости, должен своей девушке танец. Гермиона?

— Ох, я же знала, с кем связываюсь, — вздохнула моя птичка, вложила свои пальчики мне в руку, позволила увлечь себя в танце и засмеялась, — только в следующий раз предупреждай, пожалуйста.

— Обязательно.

Пообещать я пообещал, но точно знал, что следующего раза не будет. Неужели я позволю кому-нибудь лапать свою женщину?

Эпилог

Год спустя.

Вечеринка в честь дня рождения Гарри Поттера была в самом разгаре. Заодно отмечали окончание им первого года обучения в Школе Авроров. Особняк на Гриммо как никогда блистал чистотой и яркими красками. В дом как будто вдохнули новую жизнь, и он перестал подавлять обитателей своей тяжелой темной аурой. Гарри с друзьями и крестным сгрудились вокруг подарков, собираясь опробовать некоторые из них. Особенно их интересовала коробка из «Всевозможных волшебных вредилок». Но на очереди были и другие свертки.

Три человека решили уединиться и за чашечкой чая посекретничать о своем, о женском.

— Гермиона, ну как, ты сказала? — Джинни, которая уже не-Уизли, прямо-таки подпрыгивала от нетерпения.

— Нам правда очень интересно. И мы за тебя переживаем, — Луна положила ладонь подруге на плечо, выражая поддержку.

Гермиона переводила взгляд с одной на другую и молчала. Джинни забеспокоилась:

— Что, все так плохо? Мерлин, он же детей терпеть не может. Сильно разозлился?

— Нет, поцеловал, — призналась Гермиона.

— А... ну это же хорошо? — с некоторым сомнением спросила Джинни.

— Всю, начиная с пальцев ног и до ушей! — выпалила Гермиона и покраснела.

На Джинни внезапно напал кашель, она похлопала себя по груди, просипела:

— Зачем я только спросила. Мне трудно это представить. Нет, я не хочу это представлять!

— Чудесно, — Луна тепло улыбнулась, — получается, для твоего мужа рождение ребенка — долгожданное событие.

— Долгожданное, — повторила Гермиона, тут на ее лице отразилось понимание, глаза забегали, — он обрадовался и совсем не удивился... Я его убью! Прости, Джинни, и извинись за меня перед Гарри. Мне срочно надо домой!

Она ринулась к камину. Едва гостья скрылась, как в комнату ворвался взбудораженный Гарри.

— Где Гермиона?!

— Ушла убивать мужа! — радостно отозвалась его Джинни. — А что случилось?

— Ее муж и случился! К Гермионе претензий нет, «Выдающиеся авроры Британии» хорошая книга, наверное. Но там оказался подарок от Снейпа!

— Гарри, успокойся. Тебе не понравился подарок?

— Да! Нет! Не знаю! Этот гад вернул мне Карту Мародеров!

Гарри бросил на стол пергамент.

— Ты же говорил, что она сгорела.

— Он нас обманул!

— Нет, Гарри, — ответил зашедший в комнату Люпин. Следом появился и Сириус. — Северус заставил нас так думать. Мы сами себя обманули.

— Что теперь делать? Он ее испортил. Как ее открыть?

— Да что с ней не так? — Джинни взяла пергамент, на котором тут же стали проступать буквы. — Гарри, я не понимаю, почему здесь написано, что мистер Снейп выражает мне свои соболезнования в связи со скоропостижным замужеством и приобретением великовозрастного... что за ерунда?!

Сириус хохотнул, за что получил обиженный взгляд крестника.

— Можно мне? — попросила Луна и осторожно вынула Карту из рук Джинни. — Как интересно. Профессор Снейп меня приветствует и советует сказать Гарри Поттеру, чтобы он напряг свои извилины. Мне кажется, это хороший совет.

Она вернула карту на стол.

— Просто замечательный, — ядовито произнес Гарри и раздраженно ткнул палочкой в пергамент, — он бы еще написал, что «слава — это не все, мистер Поттер» или «мозг — это сложный и многослойный орган, по крайней мере, у большинства лю...» — Гарри замолк на полуслове, и его лицо начало вытягиваться.

Пергамент дернулся, под изумленными взорами начал раскрываться, показывая свои секреты, и теперь владельца приветствовали настоящие создатели Карты Мародеров — господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост, поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов...

— Не переживай, Гарри, — сказал Люпин, когда все успокоились,кто-то после смеха, а кто-то после витиеватой ругани, — мы обязательно что-нибудь придумаем и вернем старый пароль, в крайнем случае обратимся к профессору Флитвику.

— Гермиона хотела его убить? — все еще посмеиваясь, сказала Джинни. — Надеюсь, у нее получится.

На что Луна заметила:

— Думаю, профессор это предусмотрел.

* * *

Я как чувствовал, вовремя спустился в гостиную, чтобы подхватить вылетевшую из камина жену.

— Куда ты торопишься, нельзя быть такой неосторожной!

Глазки ее сверкнули, она насупилась, сделала глубокий вдох. Я понял, что ее что-то растревожило, и решил поднять настроение:

— Септима прислала письмо, она очень рада за тебя и от всей души поздравляет.

У Гермионы резко поменялся взгляд, и она выжидающе посмотрела на меня:

— Профессор Вектор меня поздравляет? Значит, все получилось?

— Получилось, — я кивнул, вытащил свернутый пергамент из внутреннего кармана и вручил жене. — Официальное уведомление от Мастера Абакуса.

Гермиона развернула, прочитала, пискнула и бросилась мне на шею:

— Да! Он взял меня в ученицы! Подожди, а как же...

— Ученичество рассчитано не на один год. Не ты первая, не ты последняя. Абакус в курсе твоего положения, так что условия самые щадящие. К тому же у тебя есть я, уверен, мы справимся.

О том, что эти условия мне пришлось выторговать и пообещать вредному старикану несколько усовершенствованных зелий от ревматизма и подагры, а потом еще припомнить спасение племянника в бытность мою Пожирателем, я решил тактично умолчать.

— Вообще-то я хотела с тобой поругаться.

Гермиона села на диван, я присел рядом.

— Если тебе хочется ругаться, то ругайся.

Я знал, что у нее часто будет изменчивое настроение, поэтому не удивился и готов был пойти навстречу.

— Уже не хочу. Как так у тебя получается? Ты надо мной издеваешься, да?

— Я не издеваюсь, я тебя люблю!

Наклонился и поцеловал в нежное плечико, потом еще раз. Опустился до ключицы.

— Ты иногда такой невыносимый, — прошептала она.

— Что? — на всякий случай переспросил, вдруг послышалось. К этому моменту меня сильно заинтересовала привлекательная ложбинка.

Безобразие. Руки бы оторвать тому, кто придумал такие микроскопические пуговицы. Их же в два раза больше, чем на моем сюртуке!

— Я говорю, что ты не...

Я замер и прислушался.

— Не... не останавливайся!

Мой рот растянулся в самодовольную ухмылку. «Как пожелаешь», — хотел я сказать, но не сказал, был очень занят — прокладывал губами тропинку до одного интересного местечка...

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Эпилог