Насмешка [Юлия Цыпленкова (Григорьева)] (fb2) читать онлайн

Насмешка

Юлия Цыпленкова

Глава 1

Площадь Святых Защитников гудела, как потревоженный улей, народа собралась тьма великая. Еще бы! Наместник Ренваль сегодня женился! В честь этого события сам Валимарский государь, Гален Второй Разумный, прибыл, чтобы пожелать счастья и достатка молодым. Вместе с королем и королевой прибыла их свита, заносчиво задиравшая носы перед местными лассами.

Кроме того, были объявлены празднества, длинною в пять дней. На площадях стояли бочки с хмельным напитком и разнообразными элями, целые туши жарились на вертелах, проворачиваемых несколькими кухарями сразу. Запах снеди разносился по улицам, вызывая невольное сглатывание у горожан и гостей. И все это не считая циркачей, шутов, бродячих актеров и бардов, уже перебиравших струны своих лютней. Да уж, деньки ожидались веселые.

Наконец двери Дома Святых распахнулись, и на помост, усыпанный голубыми цветами аскальда, вышли жених с невестой. Наместник Ренваль, высокий худощавый мужчина с хищными чертами лица и тонкими, вечно поджатыми в жесткую линию, губами, вел свою молодую супругу. Благородная лаисса скромно опустила взор, на щеках ее играл румянец, вызывая улыбки умиления у смотревших на нее людей.

Красота девицы Лиаль Магинбьорн была широко известна за пределами Провинции Нест. Многие лассы съезжались к замку Магинбьорн, желая получить руку лаиссы. Поговаривали даже, что уже шли разговоры о свадьбе с лассом Нальтором, когда появился наместник. После этого судьба юной лаиссы была решена, и летом, как и велят традиции, свершился обряд единения. Много было слухов, выдумок еще больше.

Народ жадно рассматривал юную лаиссу Ренваль, желая удостовериться в слухах. Никто не остался разочарован. Девушка и, правда, оказалась хороша, как утренняя заря. И хоть она и не поднимала темных очей, прикрытых длинными черными, как смоль ресницами, очарование лаиссы от этого не померкло. На устах невесты не играла счастливая улыбка, но и это можно было списать на испуг невинности перед первой ночью. Тяжелые каштановые косы, перевитые жемчужными нитями, лежали на плечах, укрытых нежно-голубым покровом. Солнечные лучи, падали на косы, и их цвет становился похожим на цвет темного золота. Людям казалось, что лаисса Ренваль плывет над помостом, до того была плавной ее походка.

- До чего ж хороша, - мечтательно вздохнул подмастерье сапожника.

- Слюни-то не пускай, простофиля, - почтенный мастер отвесил своему ученику оплеуху.

- Так я ж любуюсь, - обиженно пробубнил парень, потирая затылок.

- Любуется он, - усмехнулся сапожник, но тут же вздохнул. – Как есть хороша.

За супругами появились  король и королева. Площадь притихла, почтительно склоняясь перед венценосной парой. Его Величество, такой же мощный, как его прадед, дед и отец, милостиво обозрел своих подданных большими синими глазами и поднял руку, приветствуя народ. Площадь взорвалась криками ликования. Как повелось еще от прадеда нынешнего монарха, Галена Первого Бесстрашного, короли никогда не брезговали своим народом. Могли запросто поговорить хоть со знатным лассом, а хоть и с золотарем, не воротя носа.

Следом за Их Величествами шли мужчины рода Магинбьорн. Отец Лиаль, ласс Сигард Магинбьорн горделиво посматривал на тех, кто столпился на площади. А как же иначе, коли дочь его взял в жены наместник, а на свадьбу приехал сам король? Брат лаиссы, младший ласс Ригнард, не смотрел ни на кого. На лице его застыла каменная маска равнодушия. И только более внимательный наблюдатель мог заметить, что сын ласса Магинбьорна поглядывает в спину наместника, и в это мгновения в глазах Ригнарда появляется мрачное выражение. Но никого не интересовал брат юной лаиссы Ренваль, и его колючие взгляды остались незамеченными.

Замыкали шествие придворные короля и наместника. Первые задирали носы, вторые бросали ревнивые взгляды на более нарядных дворян, одетых по последней моде, еще не докатившейся до Провинции Нест. Придворные наместника мстили столичным зазнайкам ядовитыми выпадами и остротами, порой достигавшими цели. Впрочем, соперничество не мешало ни первым, ни вторым, поглядывать свысока на менее знатных дворян и смердов, толпившихся на площади.

Ласс Ландар Ренваль бросил косой взгляд на свою юную супругу. На лице его отразилось легкое недовольство, и наместник Провинции Нест негромко произнес:

- Поднимите глаза и покажите народу, что вы счастливы, Лиаль.

Девушка тихо вздохнула, поднимая голову, и растягивая губы в улыбке.

- А теперь поднимите руку и помашите, - велел ее супруг.

- К чему все это? – тихо спросила Лиаль.

- Исполняйте, - холодно велел наместник.

Лаисса Ренваль исполнила и это требование. Мужчина поднес руку супруги к губам и… несильно прикусил один из ее пальцев. Народ умиленно приветствовал супругов, на устах которых теперь расцвели улыбки. Лиаль терпеливо ждала, когда закончится это представление, и они смогут отправиться в замок ласса Ренваля, где и должен был состояться праздничный пир, и где… Девушка тяжко вздохнула, не желая сейчас думать о том, что впереди первая ночь.

Наконец, насладившись народным ликованием, наместник склонился перед королем и указал на лестницу, чтобы спуститься с помоста.

- Это ваш день, дорогой мой ласс, - улыбнулся Его Величество. – Ведите вашу прелестную супругу, мы спустимся следом.

Наместник вновь подал руку жене, и пара последовала к ожидавшим их лошадям. Лиаль Ренваль с облегчением вздохнула, оказавшись в седле, что не укрылось от ее мужа. Он хищно улыбнулся, одаривая юную супругу многообещающей улыбкой. Девушка едва заметно вздрогнула и, уже в который раз, взмолилась Святым, чтобы они защитили ее от мужчины, с которым ее связал обряд.

Все подробности, которые предшествовали этой свадьбе, не знал никто, только семейство Магинбьорн, да сам наместник. Девушка обернулась, отыскивая взглядом Ригнарда. Он поймал взгляд сестры и ободряюще улыбнулся. Если все удастся, то еще до ночи молодая супруга покинет замок своего мужа. Лиаль подняла глаза, снова взывая к Святым. Им так нужна была удача…

Свадебное шествие тронулось с места под людской гомон и ворох нежных аскальдов, летевших под ноги лошадям. Один аскальд упал на холку кобылы, на которой ехала Лиаль. Она подняла его, с горькой усмешкой глядя на символ невинности, традиционный свадебный цветок. Когда-то она смотрела на эти цветы, мечтая, что однажды окажется осыпана ими, а сейчас приходила в ужас от того, что мечта стала былью.

Супруг ехал рядом, не глядя на нее, но ощущение его присутствия было хуже даже самых злых взглядов. Но почему она не откусила себе язык еще до того дня, когда произнесла те неосмотрительные слова, которые услышал ласс Ренваль? Верно говорят, ежели Нечистый хочет напакостить, изначально он лишает разума. Видно, в тот еще теплый осенний день, Нечистый стоял за ее плечом, нашептав роковые слова.

- Вы хмуритесь, моя красавица, - насмешливо произнес Ландар.

- Что вы, благородный ласс, разве вы не видите, как мое лицо сияет от счастья? – ответила Лиаль, тут же прикусывая язык. Зачем? Зачем она ярит мужа? Ежели побег не удастся, то она окажется в его полной власти.

Но ласс Ренваль казался довольным. Он широко улыбнулся, подставляя лицо летнему солнцу. Лиаль поджала губы и отвернулась, не желая видеть довольство на лице своего супруга. Благородная лаисса вздохнула, невольно вспоминая позапрошлое лето. Тогда она еще в глаза не видела никакого наместника. Он оставался для девушки чем-то далеким и туманным. На свои пиры ее отца и брата ласс Ренваль не звал, к ним в замок не наведывался, и Лиаль наслаждалась жизнью. Ее баловали все: от замковой прачки, до отца-служителя. Можно ли было устоять сначала перед прелестнейшим дитя, а после перед красавицей, в которую превратилась юная госпожа.

Соседние лассы едва не дрались за честь преподнести прекрасной лаиссе дар на турнирах, куда отец начал брать дочь, когда она стояла на пороге брачного возраста. На турнирах ей посвящали победы, рвались в замок Магинбьорн, отыскивая всевозможные предлоги. Барды складывали в ее честь баллады, распевая их под стенами замка и разнося по свету. Лиаль привыкла быть в центре внимания, она быстро перестала стесняться мужского поклонения, тем более что брат с упоением и веселыми дополнениями рассказывал ей о тех мужчинах, которые добивались благосклонности юной лаиссы. Быть первой красавицей Провинции Нест оказалось приятным. Гордыня успела пустить свои корни в сердце девушки, и расплата не замедлила явиться в лице наместника, не ставшим исключением среди жертв чар юной лаиссы.

Это тоже был турнир, устроенный одним из последних теплых летних дней два года назад. В Дьот – столицу провинции собрались многие благородные лассы, везя с собой дочерей и сестер. Где, как не на зрелищах можно показать лаисс, достигших или уже достигавших брачного возраста. Турниры давно стали своеобразным местом для смотрин. Благородных лаисс наряжали, украшали драгоценностями и старались привлечь к ним внимание, демонстрируя, словно товар на ярмарке. Отцы платили бардам, слагавшим песни об их дочерях, и те воспевали благородных девиц, громогласно объявляя о скромности, красоте и прочих достоинствах даже самой невзрачной девушки. Заинтересованные лассы искали повод подойти к отцу воспетой дамы, рассматривали ее, а дальше уже зависело от вкусов благородного ласса и приданного, которое давал отец за свою дочь.

Лиаль Магинбьорн явилась на тот турнир одетой просто и без изысков - они ей были ни к чему. Но эта простота привлекала к ней больше внимания, чем парча и бархат, в которых страдали другие юные лаиссы, сидя на солнцепеке. И песен в честь Лиаль никто не оплачивал, они и без того ходили в народе. Потому посмотреть на красавицу спешили многие, находя, что барды не лгали, превознося девицу.

Вокруг семейства Магинбьорн, словно пчелы вокруг цветка, вились благородные лассы, стремясь сблизиться с братом красавицы Лиаль, понравиться ее отцу и добиться благосклонной улыбки самой девушки. Она дарила легкие улыбки многим, но не давала, ни надежд, ни даже повода к ним. Вежливая, милая, но бойкая на язык, если выпадала на то надобность, лаисса Магинбьорн ранила мужские души своим прохладным взглядом, и неоднократно слышала жаркий шепот: «Жестокая».

Ласс Ландр Ренваль появился на ристалище последним. Он не стремился подойти к семейству Магинбьорн, но, увидев Лиаль, уже не сводил с нее взгляда. Это девушка так же приняла, как данность. Подобное ей было знакомо. Слегка склонив голову в приветственном поклоне, лаисса перевела взгляд на арену, и уже не отводила его от поединщиков. Однако взгляд наместника жег девушку, заставляя чувствовать себя неуютно. Но Лиаль принудила себя не дергаться и не смотреть в его сторону. Хищное лицо мужчины ее немного напугало, но уж никак не понравилось.

Многие лассы в тот день провозглашали ее прекраснейшей из женщин, посвящая ей свои победы и преподнося награды, полученные за поединок. Старший ласс Магинбьорн сиял, как начищенный золотой, свысока поглядывая на других отцов, досадливо морщившихся от каждого нового восклицания. Ригнард посмеивался, нашептывая сестре колкости об ее поклонниках. И по наместнику он так же не забыл пройтись.

Брат и сестра были одинаково остры на язык, за что их побаивались соседские дети. Они всегда были дружны, никогда не спорили и не ругались. Ригн защищал сестру, она прикрывала его шалости. Если кто обижал одного из них, второй немедля спешил с ответом обидчику. Правда, с возрастом отпрыски ласса Магинбьорна стали спокойней. Ригнард возмужал, увлекся ратным искусством и девушками. Лиа превратилась в красавицу, из-за которой болели сердца не только соседних лассов, но и простых парней. Однако это не мешало брату и сестре оставаться по-прежнему друзьями. Да и бойкость их языков никуда не делась.

На том турнире наместник так и не подошел к Магинбьорнам, что опечалило и раздосадовало старшего ласса. Отец тоже заметил взгляды Ренваля на свою дочь. Он даже высказал Лиаль, что стоило бы и улыбнуться столь высокородному мужу, коли уж он обратил внимание на скромную дочь мелкопоместного ласса.

- Если ты сможешь увлечь такого закоренелого холостяка, как наш наместник, то о лучшем супруге и мечтать не стоит, - выговаривал ласс Магинбьорн дочери.

- Он некрасивый, - фыркнула Лиа. – И старый.

- Да, не юнец сопливый! – воскликнул ласс Сигард. – Но в самом расцвете своей силы.

- Значит, вскоре силы покинут наместника, - усмехнулся Ригн.

- Я тебя кнутом отхожу, мальчишка, и посмотрим, насколько я бессилен, - пригрозил отец своему наследнику.

Брат с сестрой переглянулись, дружно закатили глаза и больше о наместнике не разговаривали. Да он и не давал о себе знать. Даже старший ласс Магинбьорн успокоился, перестав сокрушаться по поводу глупости и недальновидности своей наивной дочери. Он вновь присматривался к дворянам попроще, выискивая более выгодного супруга для Лиаль. Сама же Лиа продолжала наслаждаться жизнью, беззаботно проводя дни в маленьких шалостях и развлечениях.

А осенью прибыл гонец наместника с приглашением на пир и празднества в честь своего дня рождения. Подобной чести ласс Магинбьорн удостоился впервые. Это всколыхнуло, уже было, угасшие чаяния. Он с особым тщанием и придирчивостью следил за приглашенным портным, пошившим наряд, равный которому Лиа еще не надевала. Она была в восторге, долго кружась перед зеркалом под насмешливым взглядом брата.

- Ты всех сразишь, сестрица, - произнес Ригн.

- Все уже сражены, скучно, - отмахнулась девушка. Живо развернулась к брату и спросила, не пряча блеска в глазах. – Как думаешь, на пиру наместника будет весело?

- Даже не сомневаюсь, - Ригнард подошел к ней и окинул задумчивым взглядом. – Только, боюсь, тебе придется терпеть самого наместника.

Лиаль легкомысленно махнула ручкой.

- Обломает зубы.

 Ригн покачал головой, но больше ничего говорить не стал. Сестра поцеловала его в щеку и выгнала из своих покоев, желая переодеться. С того дня, как в замке появился гонец, все встало с ног на голову. Отец находился в возбужденном состоянии, то и дело, поучая дочь, как ей должно вести себя. Вернулись учителя танцев и этикета. Отец-служитель читал девушке проповеди о скромности и покорности. Ригн так же выслушивал проповеди о должном поведении, которому обязан следовать благородный ласс, о вреде острословия, а так же нравоучения от отца, велевшего не лезть к сестре и не внушать ей крамольных мыслей.

- Это же просто дар Святых! – восклицал ласс Сигард. – Сколько лассов мечтает, чтобы наместник выбрал именно его дочь. Скольких благородных лаисс ему прочили в жены, но он обратил внимание на твою сестру. Стало быть, так угодно Провидению, и мы не будем вмешиваться в его промысел.

- Отец, ласс Ренваль не лучшая партия для Лии, - отвечал Ригнард отцу. – Слухи о нем не столь хороши, как его титул.

Ласс Магинбьорн отвесил сыну подзатыльник.

- Много ты понимаешь, мальчишка, - цыкнул он на Ригнарда. – Коли наша Лиа не будет глупа, то приструнит этого жеребца и будет кормить со своих рук. Молода она еще, конечно, не опытна… Но в этом ее сила, этим она может пленить непокорного ласса, а там и ума наберется. – Ригн промолчал, но выбор отца не одобрил.

В назначенный день кавалькада тронулась в путь. Лиаль восседала на белоснежной кобылице, присланной ей наместником. Благородная лаисса пыталась упрямиться, понимая, что явление в Дьот на даренной ей лошади станет знаком наместнику, что она принимает его ухаживания, но отец заставил. Кроме того, в повозке ехали драгоценности, так же присланные наместником. Удивительным образом они подходили к наряду лаиссы Магинбьорн, и Лиаль подозревала, что отец передал лассу Ренвалю, в чем она будет одета.

Ригн хмурился, но поговорить им не позволял отец, оставаясь между сыном и дочерью. Впрочем, хмурилась и Лиаль, осознавая, что теперь все гораздо серьезней, чем обычно, однако девушка надеялась, что Святые не оставят ее своей милостью, и она сможет найти выход, избавившись от внимания наместника.

На подъезде к Дьоту их встретили люди ласса Ренваля, будто род Магинбьорн имел в его глазах особую важность. Младшие Магинбьорны переглянулись, старший пришел в восторг. Так как в столице провинции у благородных лассов не было дома, то наместник разместил их в гостевых покоях своего дворца. Сам он живал здесь, лишь когда бывал в Дьоте, основное время предпочитал проводить время в родовом замке.

Приехав во дворец, где уже собирались иные гости, Магинбьорны узнали, что ласс Ренваль еще не объявился. Это немного расстроило отца, решившего, что наместник встретит их, сразу показав свои намерения. В отличие от ласса Сигарда, его дети выдохнули и обменялись довольными взглядами. К вечеру наместник так же не появился. Впрочем, празднование было назначено на следующий день, потому никто не удивился тому, что дворец полон гостей, но хозяин отсутствует.

Он появился утром следующего дня. Стремительно прошел к себе, и до полудня не появлялся, так никого и не поприветствовав и не приняв даров, которые гости спешили преподнести лассу Ренвалю. Вообще, дары было принято преподносить на пиру, но всем хотелось оказаться первыми, кто поздравит высокородного ласса.

Узнав, что остальные гости оказались не удел, ласс Магинбьорн усмехнулся и повернулся к дочери:

- Ты преподнесешь наш дар, - сказал он Лиаль.

- Отец, это неприлично, - вмешался Ригн. – Этикет не дозволяет лаиссам выставлять себя на всеобщее обозрение, а на Лию будет глазеть вся зала. Для чего ей читали проповеди о скромности, ежели сестрица потащится через всю пиршественную залу, чтобы отдать наш дар.

Старший ласс поджал губы и погрозил сыну пальцем.

- Лиаль отнесет, это мое последнее слово! – рявкнул он. – Наместнику будет приятно получить дар из ее рук.

- За своими мечтами о родстве с Ренвалем, вы, отец, забываете о собственной дочери, - не пошел на попятную Ригнард. – Ежели он не выберет Лиаль, то как она будет выглядеть в глазах остальных женихов?

Отец рассвирепел, замахнулся, но вдруг передумал наказывать сына за дерзость и согласился.

- Ты прав, Лиа останется на месте. - Лиаль выдохнула с облегчением. Ей совсем не понравилась идея отца.

На этом споры в благородном семействе прекратились, и до вечера Лиаль и Ригнард от души веселились, побывав на выступлении приглашенной труппы актеров, лучшей в Валимаре. Они играли даже при королевском дворе. Потом гуляли по городу, ели сладости, потанцевали на площади вместе с простолюдинами, посмеялись над шутами, охали, глядя на канатоходца, и умилялись двум собачкам, ходившим на задних лапах. Наместник ни разу за это время не напомнил о себе, словно и не интересовало его семейство Магинбьорн. Отец кусал губы, дети радовались жизни.

К назначенному часу гости переоделись, готовые войти в пиршественную залу, двери которой еще оставались закрыты. Дабы гости не заскучали, их веселили приглашенные циркачи. Шуты болтались между благородными лассами, отпуская не всегда приличные шуточки, но настроение у всех был прекрасным. А потом появился ласс Ландр Ренваль. На устах ласса Магинбьорна расцвела довольная улыбка, некоторые мужчины нахмурились, лаиссы позеленели от злости, а Лиаль побледнела. Он был одет в те же цвета, что и она. Более того, копия подвесок, присланных наместником лаиссе Магинбьорн, украшали и его костюм. Они были парой, о чем громогласно заявляли одинаковые наряды.

Ласс Ренваль, кивнув гостям, подошел к лаиссе Магинбьорн, небрежно подав ей руку.

- Милости Святых, моя дорогая лаисса, - произнес мужчина, чуть приподняв уголки губ в улыбке. – Вы прелестны.

- И вам их милости, высокородный ласс, - пролепетала Лиа, накрывая руку наместника своей ладонью.

Она была растерянна в тот момент, раздосадована, и настроение, такое солнечное в этот день, мгновенно испортилось. К такому повороту девушка не была готова. Одно дело взгляды, которые наместник мог бросать на нее, пару раз станцевать с благородной лаиссой, сказать, как она хороша, а другое – столь явное предпочтение ее другим женщинам.

Как она и опасалась, семейство Магинбьорн оказалось рядом с наместником за столом. Он вообще в тот вечер не отпускал от себя Лиаль, ее отца и брата. Впрочем, отец не отходил  от наместника сам, а брат от Лии, не желая оставлять ее наедине с лассом Ренвалем. Сама лаисса изо всех сил старалась казаться приветливой, отвечая на вопросы наместника, даже несколько раз выдавила из себя улыбку. Но его холодный внимательный взгляд, цепко следивший за ней, пугал и настораживал. Мужчина будто изучал и оценивал благородную лаиссу.

Однако, самое ужасное произошло ближе к концу праздничного пира, когда, после очередного танца, которые ласс Ренваль не позволял занять никому, полновластно завладев Лиаль, вдруг увлек девушку за собой. Они оказались за дверями пиршественной залы. Наместник стремительно удалялся все дальше, не отпуская руки Лии, в конце концов, вывел ее на балкон, стиснул в объятьях и совершенно бессовестно завладел устами девушки.

- Святые, как вы смеете?! – воскликнула лаисса Магинбьорн, вырываясь из объятий.

- Вы очаровали меня, Лиаль, - мужчина вновь сделал к ней шаг. – Со дня турнира я не могу забыть вас.

- И потому столь нахально ведете себя? – возмутилась Лия, чьих губ не смел касаться поцелуем еще ни один мужчина.

- Вам знакомо слово – страсть, Лиаль? – ласс Ренваль чуть склонил голову к плечу. – Красивые девицы часто бывают легкомысленны и позволяют себе вольности, поддавшись жарким признаниям влюбленных мужчин.

Лаисса Магинбьорн нахмурилась, пытаясь понять, что ей хочет сказать наместник.

- Разве вы еще не познали мужских объятий, моя дорогая ветреница? – улыбнулся ласс Ренваль, снова ловя ее в объятья.

Лиаль вспыхнула от негодования. Краска стыда и возмущения залила ее щеки. Так вот каковы устремления высокородного ласса! Вот, что он хотел от нее! Пощечина вышла неожиданной и звонкой. Девушка вырвалась из рук наместника, с нескрываемым гневом глядя на него.

- Как вам не совестно, ласс Ренваль?! – воскликнула Лиаль, глядя в глаза мужчине, даже не ощущая страха от вспыхнувшего в них ответного гнева. – Я честная девушка! Не смейте порочить меня подобными домыслами!

Развернувшись, она бросилась прочь, но заплутала и готова была уже отчаяться из-за тщетных попыток найти путь к пиршественной зале, где окажется под защитой брата, когда услышала чеканные шаги и поспешила навстречу неведомому спасителю. Им оказался сам наместник. Он взял Лию за руку, буркнув:

- Простите меня, я не желал вас оскорбить, - вернул ее родным, более не притронувшись к девушке.

На этом бы все могло и закончиться, потому что на следующий день наместник уже не был столь настойчив в своем внимании к лаиссе Магинбьорн, и она даже успела порадоваться, что так быстро избавилась от высокородного наглеца, но…

- Добро пожаловать домой, дорогая супруга, - издевательски произнес ласс Ренваль, вырывая Лиаль из воспоминаний.

Она вздрогнула, бросила хмурый взгляд на наместника и тяжело вздохнула, когда белоснежная кобыла ввезла ее в замковый двор.

Глава 2

Наместник спешился, помог спуститься на землю своей юной жене, после склонил голову перед королем, подъехавшим следом. Правитель Валимара помог спешиться Ее Величеству, милостиво улыбнулся и хлопнул высокородного ласса по плечу.

- Оставьте условности, Ландар, вы тут хозяин, - сказал монарх. – Ведите нас в пиршественную залу, и пусть сегодня не останется трезвых гостей. Святые да благословят вас и вашу супругу.

Ласс Ренваль вновь поклонился, подал руку Лиаль и направился к распахнувшимся створам высоких дверей, украшенных резьбой. Прислуга низко склонилась по обеим сторонам от образовавшего прохода, встречая господина и госпожу. Лаисса Ренваль исподволь разглядывала тех, кто будет теперь ей служить. Она ловила ответные взгляды челяди, с любопытством рассматривавшую новую хозяйку.

Уже входя в двери, она обернулась, чувствуя панику. Девушка попыталась отыскать взглядом брата, но могучая фигура государя скрыла от нее тех, кто шел позади. Наместник посмотрел на жену, ощутив ее дрожь, и ухмыльнулся, подмигнув Лиаль.

- Вам страшно, дорогая моя супруга? – негромко спросил он.

- Мне есть чего опасаться? – заставляя себя успокоиться, спросила в ответ Лиа.

- Есть, - сухо ответил ласс Ренваль и поднес к губам ее руку. – Для начала первой ночи, ее ведь опасаются все девственницы… Если они, конечно, девственницы.

Лаисса Ренваль вспыхнула и гневно взглянула на мужа.

- Вот и проверим, насколько ваш гнев праведен, - усмехнулся мужчина, вводя девушку в пиршественную залу.

Намеки и подозрения супруга глубоко оскорбили Лиаль. Она поджала губы, поклявшись себе, что найдет, чем отплатить ему. Однако первая ночь, действительно, тревожила девушку. И не столько из-за того, что ей еще была неведома эта сторона отношений мужчины и женщины, сколько из-за хищной ухмылки наместника, в которой сквозило предвкушение.

- Вы намерены причинить мне боль? – все же решилась спросить лаисса.

- При первом соитии боль неизбежна, - пожал ее супруг плечами. – Не стоит на меня взваливать вину еще и за это.

- Но вы хотите усугубить ее? – паника вновь прорвалась наружу, что не осталось незамеченным лассом Ренвалем.

Он рассмеялся и оставил жену без ответа, чем еще больше усилил ее страх. Усаживаясь за пиршественный стол, лаисса Ренваль мечтала лишь об одном - скорей покинуть это жуткое место, и этого человека, пугавшего ее до невозможности.

- Милости Святых лассу и лаиссе Ренваль! – провозгласил король, поднимая кубок, наполненный хмельным напитком. – Пусть Святые никогда не оставят ваш дом и ниспошлют вам крепкого наследника!

Наместник широко улыбнулся, склоняя голову в благодарном поклоне, и поднял кубок. Пиршество началось. Стол супругов стоял на возвышении, и к нему то и дело устремлялись взгляды и пожелания гостей. Ласс Ренваль благодарил, улыбаясь и одаривая благородных лассов ответными шутками и пожеланиями. Дальше стоял стол, за которым сидели король с королевой. Они были почетными гостями. Еще дальше находились столы, за которыми пировали шумные лассы и хохочущие лаиссы.

Всего вдоволь было на столах, увеселений так же хватало, и гости получали удовольствие, восхваляя хозяина замка и его прекрасную супругу. Только молодой ласс Магинбьорн оставался хмурым. Он поглядывал на свою сестру, и она отвечала ему настороженными взглядами. Старший ласс Магинбьорн недовольно толкал сына в бок локтем.

- Ригнард, ежели ты не образумишься, то кто-то может заподозрить, что нам сей брак нежеланен, - говорил он.

- Он нам и нежеланен, отец, но кого бы это еще интересовало, - ответил младший ласс и снова взглянул на сестру.

- Однако ваш братец невесел, - заметил наместник, бросив взгляд в сторону гостевого стола.

- Мой брат любит меня, - ответила лаисса Ренваль. – С чего ему радоваться, коли его сестру наказывают браком.

Мужчина рассмеялся и откинулся на спинку стула. Он поднял кубок и громко провозгласил:

- Хочу выпить за род Магинбьорн, подаривший мне прекраснейшую из женщин! Ласс Сигард, ласс Ригнард, я пью за вас! Да не оставят Святые ваш род своей милостью. Надеюсь, скоро мы будем гулять на свадьбе младшего ласса Магинбьорна.

- Благодарю, высокородный ласс, - ответил отец Лиаль. – Вы осчастливили наш род своим выбором. Лучшего зятя и желать нельзя.

Ригнард склонил голову, невозмутимо осушил свой кубок и с громким стуком поставил его на стол.

- Ответь, мерзавец, - прошипел ему в ухо отец.

Молодой мужчина скосил на него глаза, затем перевел взгляд на наместника. Виночерпий уже вновь наполнил опустевший кубок, и Ригн поднял его, буравя взглядом наместника:

- Благодарю, ласс Ренваль, - ответил Ригнард. – Пусть Святые не оставят и вас своей милостью, а вы мою сестру заботой и любовью.

- О, можете в этом не сомневаться, мой дорогой шурин, - на лице наместника появилась улыбка, от которой лаисса Ренваль вздрогнула и еще ниже склонила голову.

Рука супруга скользнула ей на талию, рывком прижимая к телу Ландара Ренваля. Девушка вцепилась в пальцы ласса, отдирая их, но он лишь усмехнулся.

- Вы еще на помощь позовите, Лиаль, - насмешливо произнес он. – Отныне я могу вас трогать, как и когда хочу. Я ваш муж и господин, дорогая супруга. А вы считали, что это невозможно. Как обманчивы и опасны бывают заблуждения, неправда ли?

- Вы добились, чего хотели, к чему ваш яд теперь? – с мукой в голосе спросила девушка.

- Ну что вы, дорогая моя, наше супружество с вами только начинается, - ответил наместник и поднялся на ноги, подавая руку жене. – А идемте-ка танцевать. Помнится, у нас это с вами неплохо получалось. Усладим гостей зрелищем нашей с вами любви.

- Но вы же не любите меня! – воскликнула благородная лаисса.

- Вы очень старались, чтобы моя любовь угасла. Берите то, что осталось, - ответил мужчина и вывел ее в середину залы.

Музыканты ударили по струнам, король поднялся из-за стола, выводя в середину залы королеву, присоединились к хозяевам замка и другие гости. Пир продолжал наращивать обороты. Лиаль косилась на мужа, поражаясь тому, как он может так легко сохранять видимость счастья на лице, а потом поняла, что ему-то уж точно грустить не от чего, и супруг даже получает удовольствие от празднества.

- Улыбайтесь, Лиаль, улыбайтесь! – воскликнул наместник, кружа ее вместе с веселой музыкой. – Ваш господин велит вам улыбаться!

Лаисса тут же покрепче сжала губы, демонстрируя, что на ее покорность супруг может не рассчитывать. Это вызвало очередной взрыв смеха ласса.

- Умница моя, - воскликнул он.

Лиаль досадливо поморщилась, вдруг осознав, что так только еще больше раззадоривает мужа. Она растянула губы в улыбке, больше похожей на оскал. Хочет покорности, он ее получит!

- Вы решили быть хорошей женой, Лиаль? – тут же спросил наместник.

- Я послушна воле моего супруга, - с обманчивым смирением произнесла девушка.

Мужчина хмыкнул, рывком привлек к себе девушку и шепнул ей на ухо:

- Велите брату сейчас же покинуть наш пир и более не являться. Я не желаю его видеть в своем доме.

- Но я желаю! – воскликнула лаисса Ренваль. – Я не буду говорить того, что вы требуете.

Ласс подмигнул ей и вновь повел в танце. Лиаль стиснула зубы. Ее мысли вернулись в прошлое. Девушка вспомнила похожий пир в честь нового года. Тогда наместник Ренваль вот так же вел ее по зале, не спуская глаз. Только тогда не было насмешек и ехидных выпадов. Не было скрытых угроз и острых шпилек. Зато был его жаркий полушепот:

- Как же вы хороши, Лиаль. Мои мысли полны вами.

- Мною полнятся мысли многих благородных лассов, - легкомысленно рассмеялась ветреница, вызвав звонким смехом улыбку на устах наместника.

- А ваши мысли, дорогая моя лаисса, кем наполнены они? – вкрадчиво спросил мужчина.

- Лишь свободой, - ответила Лиаль, весело сверкнув глазами.

- Чудеснейшее известие, - легко рассмеялся ласс Ландар.

Со дня своего рождения наместник перестал пугать лаиссу Магинбьорн. За прошедшие осень и зиму они почти не встречались. Но сказать, что ласс Ренваль забыл о Лиаль, было нельзя. Время от времени ей приходили от него небольшие дары. То лаисса получала книгу, то корзинку со сластями. Однажды прислал милейшего щенка, которого Лиа назвала Ланди. Отец отругал дочь, и щенок получил иное прозвище. Подобные мелочи девушка принимала без страха, они не влекли за собой надобности в благодарности. Несколько раз она получала личные послания от наместника, так же не несущие в себе ничего, что могло бы задеть лаиссу Магинбьорн. Лиа отвечала на послания наместника и тут же забывала о них.

А потом она заметила, что поток женихов начал иссякать. Более того, отец начал открыто отказывать благородным лассам, более не выбирая среди них наиболее подходящую партию для дочери. На турнирах, возобновившихся с приходом весны, на лаиссу посматривали, говорили ей приятные слова, но больше не провозглашали побед в ее честь. В какое-то мгновение лаисса Магинбьорн ощутила себя вдруг постаревшей дурнушкой. Поток ее поклонников редел, мужчины окружали вниманием других лаисс, она же оставалась лишь целью для мужских взглядов и не больше.

Разгадка оказалась проста. Ригн поведал сестре, что на одном из пиров в замке наместника, ласс Ренваль дал понять, что будет очень недоволен, если обнаружит устремления лассов, направленные в сторону замка Магинбьорн.

- Он тебя пометил, сестрица, - усмехнулся Ригн.

- Каков мерзавец! – воскликнула Лиа. – А ежели пыл наместника угаснет, как буду выглядеть я?! Благодаря ему, от меня отвернулись все прочие мужчины, но исчезни он, я превращусь в объект для насмешек! К тому же это не оставляет мне выбора. Я хочу супруга, которого смогу полюбить.

- Отец тебе бы все равно выбрал выгодного супруга, - ответил брат, с сочувствием глядя на благородную лаиссу. – Мы что-нибудь придумаем. Это и в самом деле подло.

Как бы там ни было, но произошедшее привело Лиаль в ярость. По какому праву ласс наместник повел себя столь наглым образом?! Он сам не спешил объявляться, и другим не позволял. Лаисса Магинбьорн вдруг почувствовала себя принцессой, заточенной в башне, которую охраняет какой-нибудь злобный великан.

- Ну уж нет, не бывать тому, - решила благородная лаисса.

На ярмарке, состоявшейся во время поездки наместника в столицу, Лиаль выбрала ласса, знакомого ей с детства. Ригн выслушал идею сестры, хмыкнул и взялся помочь в проделке. Он нашел указанного сестрой молодого мужчину, разговорился с ним и, как бы невзначай, столкнулся со своей сестрой. Избегать неожиданной встречи было глупо, и ласс составил компанию Ригнарду и Лиаль Магинбьорн.

Благородный ласс Юнгвальд Альгерд, пользуясь случаем, не скупился на восхваления красоты Лиаль,  баловал ее сладостями и с удовольствием слушал переливы девичьего смеха. После ярмарки прошло более трех недель, когда состоялся небольшой турнир между соседями Магинбьорнов. Вдохновленный тем, что никаких наказаний за его внимание к лаиссе не последовало, ласс Альгерд без опаски сам подошел к ложе, где сидела лаисса Лиаль с отцом и братом, и девушка приняла ухаживания ласса с доброжелательной улыбкой. Глядя на происходящее, встрепенулись и остальные мужчины, вновь протоптав дорожку к запретному плоду.

Лиаль свободно выдохнула и почувствовала себя победительницей. Ее торжество продолжалось до конца лета, когда лаисса вновь купалась во всеобщем поклонении, оказывая благосклонность то одному, то другому лассу. А в последний день лета их замок посетил ласс Ренваль, проведя рядом с семейством Магинбьорн около недели, чем несказанно обрадовал ласса Сигарда. Отец увивался вокруг знатного гостя, развлекая его всевозможными способами.

Во время визита наместника, девушка была с ним вежлива, но холодна. Однако на колкости не скупилась, чем неизменно веселила наместника. Казалось, он получал удовольствие от ответов колючки, как ласс назвал Лиаль в одной из бесед. Попыток целовать ее мужчина больше не делал, но подлавливал в такие моменты, которые приводили девушку в смущение. То перехватывал ее руку, задерживая ее в своей ладони чуть дольше, чем следовало. То сталкивался с ней в переходах замках, и их близость становилось неприличной, но наместник не спешил уйти с дороги. Один раз мужчина, ухаживая за девушкой, решил снять с ее волос жучка, слетевшего с дерева. Он склонился над Лиаль, отчего лицо Ренваля оказалось неожиданно близко, небрежным движением коснулся волос, а затем тыльной стороной ладони провел по скуле, и Лие вдруг показалось, что наместник ее поцелует. Но он тут же отпрянул, не сводя взгляда с зарумянившегося лица лаиссы.

Все это раздражало и злило девушку. Рядом с лассом Ренвалем она чувствовала себя марионеткой, которую ведет умелый кукловод. Он давал ясно понять, что имеет душевную склонность к Лиаль, но не говорил об этом вслух. Ненавязчиво ухаживал, но никаких определенных видов на будущее не высказывал. Подолгу не сводил с нее взгляда, но новых признаний не делал, кроме того, что сделал на новогоднем пиру. В конце концов, лаисса Магинбьорн ощутила себя норовистой кобылой, которую приучают к всаднику. И это тоже не могло прийтись по душе гордой дворянке. Но самым обидным было то, что она вновь осталась без своей свиты. Одного визита хватило, чтобы остальные мужчины поняли, лаисса по-прежнему недосягаема для них. Разве что ласс Альгерд навещал девушку, не привлекая внимания.

А потом был следующий день рождения наместника. Уже подозревая, что история может повториться, Лиа вместе с братом предусмотрели возможность одинаковых нарядов, и Ригн отвез сестру к портному, сшившему второе платье. Подозрения младших Магинбьорнов подтвердились после того, как наместник прислал лаиссе украшения, подходившие к тому наряду, который пошил портной, нанятый отцом. И на пир Лиаль надела второе платье, но прежде… Прежде опять были зрелища, во время которых Ригн привлек внимание сестры к разговору двух юных лаисс, случайно подслушанному им. Девушки обсуждали уже известную всем слабость к выскочке и зазнайке Магинбьорн.

- Даже такой мужчина не устоял, - сокрушалась первая.

- Она не умеет ценить чести, оказанной ей, - вторила вторая. – Столь непостоянный ласс уже год симпатизирует одной женщине. Ох, почему же не я на ее месте…

Лаисса Лиаль выслушала брата, сверкнула глазами и довольно потерла руки. Она нашла ту девицу, которая мечтала о наместнике. Отозвала ее в сторону и долго что-то шептала ей. Девушка охала, ахала, прикрывала рот ладошкой, но, в конце концов, кивнула. Когда пришло время переодеваться к пиру, Ригн отвлек отца, чтобы сестра смогла без помех собраться, и увидел ее старший ласс Магинбьорн уже в том наряде, который шили тайно.

Отец пришел в неистовство, но… Переодеваться было уже поздно, опоздание считалось проявлением неуважения. К тому же нужный наряд все никак не желал находиться… Правда, лишь до того времени, пока они не вошли в залу, где ожидали появления наместника. Взгляд старшего ласса сразу зацепился за лаиссу, красовавшуюся в платье и украшениях, составлявших пару к наряду, в котором появился ласс Ренваль. Пошитое из золотой парчи платье выделялось среди прочих нарядов, и наместник сразу направился в его сторону. Постепенно его шаг замедлился. Ласс пару мгновений рассматривал девушку, одетую в те же цвета, что и он, внимательно рассмотрел украшения, отправленные лаиссе Магинбьорн, после резко развернулся и уперся гневным взглядом в Лиаль. Ликующая девушка низко поклонилась, пряча улыбку. Наместник медленно, чеканя шаг, подошел к ней, так же неспешно смерил ее пристальным взглядом, произнеся тихо, но от его тона мурашки пробежали по спине Лии:

- Это был неосмотрительный поступок, дорогая моя лаисса.

Затем развернулся и ушел к той, кому Лиаль отдала свой наряд, небрежно подал той руку и увел за стол. Это была ее первая ошибка, но вторую лаисса Магинбьорн не замедлила совершить. Оказавшись за столом в удалении от того места, где восседал наместник, девушка расслабилась и веселилась, уже ни о чем не думая. Предпочтение лассом Ренвалем другой лаиссы стало сигналом для остальных лассов. Вскоре вокруг Лиаль образовался небольшой кружок. Ее спешили развеселить, приглашали на танцы, смеялись над ее ответами. И все бы ничего, но взгляд наместника, казалось, прожигал лаиссу насквозь.

Лиа посылала ему насмешливые взгляды, улыбалась и вновь отворачивалась. Чувство торжества охватило лаиссу настолько, что она вовсе забыла о том, что унизила наместника своей выходкой, успев посчитать, что теперь-то уж точно освободилась от его ухаживаний. Сам наместник ограничился только взглядами, не подходил, танцевать не звал, не высказывал обиды. Это окончательно лишило Лиаль осторожности.

Все случилось, когда девушка, устав от шумного пира, попросила брата вывести ее из залы. Старший ласс Магинбьорн уже некоторое время, как оставил дочь на попечение брата, а сам отправился заглаживать неловкость от выходки Лиаль. Воспользовавшись свободой, младшие Магинбьорны покинули залу, и уже не видели, как была отправлена восвояси лаисса, принявшая участие в проделке Лии. Они выбрались на один из балконов. Вслед за братом и сестрой пиршественную залу покинули несколько лассов. Молодые люди, пользуясь своим уединением, обсуждали вытянувшееся лицо Ренваля, когда он обнаружил, что его провели. Мужской смех сплетался с заливистым женским и разносился над ночным двором.

Перемывать косточки наместнику понравилось всем. Вскоре на громкий смех пришли еще несколько мужчин, охотно принявшие участие в разговоре.

- Ловко вы провели наместника, Лиаль, - усмехнулся один из лассов.

- Даже не верится, что старый волк отпустил юную лань, - вставил второй.

Лаисса Магинбьорн рассмеялась, услышав сравнение, и весело ответила:

- Старый волк выдохся и понял, что ему никогда не угнаться за юной ланью. Лань быстрее волка, а волка подводит подагра. Пусть греется у камина и мечтает о лани, ему ее не видать. Никогда!

- Правда? – ледяной голос за спиной потешающейся молодежи мгновенно оборвал веселыйсмех, ставший ответом на слова лаиссы.

Лассы расступились, теряя свой пыл, только Ригн встал перед сестрой, закрывая ее собой от колючего злого взгляда наместника. Тот вошел на балкон, ступая неожиданно тихо и плавно, словно хищник подбирался к своей добыче. Лиаль поднялась со своего места, обошла брата и с вызовом взглянула на Ландара Ренваля. Мужчина остановился, его губы скривила насмешливая ухмылка.

- Запомните, глупая лань, - все тем же ледяным тоном произнес наместник, - старому волку даже не придется бежать за вами, потому что ваши резвые ножки сами привели вас в его логово. С первым днем лета я введу вас в свой замок. Милости Святых, дорогая невеста, - насмешливо произнес наместник и оглядел молодых лассов. – Пошли вон.

Это прозвучало хлестко, словно удар бича. Лиаль зажмурилась, лассы потянулись с балкона.

- Ригн, - девушка беспомощно посмотрела на брата.

- Выпутаемся, - ответил тот.

Ушедший вслед за лассами наместник, вернулся, грубовато взял Лиаль за руку и потащил в сторону пиршественной залы. Ригнард преградил Ренвалю дорогу, но стражники оттеснили ласса Магинбьорна, и наместник продолжил путь.

- Ласс Ренваль, прекратите, - потребовала благородная лаисса. – Вы ведете себя, как животное! Не смейте так обращаться со мной.

От резкого рывка девушка вскрикнула и впечаталась спиной в стену. Ренваль навалился на нее, вжимаясь в ее тело, все так же грубо ухватил за подбородок и задрал голову кверху.

- Имей ты толику терпения, возможно, я бы остыл и оставил тебя в покое, но ты решила унизить меня на глазах у всех и посмеяться. Я никому не позволяю насмехаться над собой безнаказанно. Благородного ласса я бы вызвал на поединок, но ты женщина, и плата за твои выходки будет иной.

- Но почему свадьба? – не удержалась Лиаль от вопроса.

- А почему бы и нет? – усмехнулся наместник. – Ты красива, и я неравнодушен к тебе. Я получаю в жены первую красавицу моей провинции. К тому же, моя первая женитьба не принесла мне наследника, только отвращение к браку. Сейчас же я намереваюсь получать от него лишь удовольствие. Но, боюсь, получать его буду я один.

Словно ставя печать под своими словами, ласс Ренваль коротко и грубо поцеловал Лиаль, снова взял за руку и потащил в залу. Войдя в распахнутые двери, он остановился на середине и поднял руку. Музыканты замолчали, а вслед за ними и гости, привлеченные воцарившейся тишиной.

- Благородные лассы и лаиссы! – громко произнес Ландар Ренваль. – Спешу сообщить вам о том, что скоро у нашей прекрасной провинции появится хозяйка. Лаисса Лиаль Магинбьорн в первый день лета станет моей женой. Поздравьте же нас!

- Нет! – испуганный вскрик Лии утонул в громовом реве нетрезвых гостей.

- Да-а, - хищно протянул наместник.

С того дня прекратились всякие подарки, больше не приходили письма, и Лиаль оказалась в одиночестве. Не то, чтобы к ней снова никто не подходил, но и саму девушку заперли в замке, таково было требование жениха. И вновь замковый служитель говорил Лие о смирении и благодарности. Отец твердил про честь рода. Лаисса Магинбьорн рыдала по ночам, сбегала от отца-служителя, от родного отца, подпуская к себе только брата.

Однажды в порыве отчаяния она решилась сбежать, но опомнилась и подумала, что тем самым еще больше разозлит наместника, призвав гнев на головы отца и брата. Понадеявшись на то, что до лета далеко, и ласс Ренваль может еще сам передумать, ведь не спешил же он со свадьбой полтора года до этого, довольствуясь тем, что разогнал остальных женихов, лаисса Магинбьорн немного успокоилась. Но теперь она живо заинтересовалась жизнью своего жениха.

Ригнард разузнал все, что интересовало сестру, и принес ей совсем нерадостные вести. Что касалось первой супруги, по нелепой случайности упавшей с замковой стены, то на ней ласс Ренваль женился еще в юном возрасте. Говорили, что он был без ума от своей невесты. Однако причины, которая вызвала отвращение к браку у наместника, выяснить не удалось. Слухи разнились. Кто говорил, что лаисса Ренваль была склочной, кто рассказывал, что она не отличалась здравомыслием и благочестием, а кто-то намекал на то, что женщина спуталась с кем-то из стражников. Но ее падение заставило обоих младших Магинбьорнов задуматься о том, насколько оно могло быть случайным.

То, что наместник обладал жестким нравом, Лиаль знала уже сама. И то, что мстителен и не забывал обид, тоже. И все-таки Лиа надеялась, что Ренваль остынет, и о ней попросту забудет. Ближе к концу осени он навестил замок Магинбьорн. Правда, пробыл лишь до вечера, но и того хватило, чтобы понять, Ландар Ренваль от своих намерений отступать не намерен. С невестой он был подчеркнуто холоден и вежлив, как и она с ним когда-то. Но язвил и колол при любой возможности. Закончилось все тем, что Лиаль вспылила, наговорила в ответ гадостей и сбежала, плюнув на всякие правила этикета.

Потом брат узнал, что у наместника в замке живут его любовницы. Это тоже были слухи, но ведь всем известно, что дыма без огня не бывает. Говорили, что он балует их, одевает, как благородных лаисс, и наложницы, забыв всякий стыд, командуют, словно каждая из них госпожа. Лиаль пришла в ужас. Мысль о побеге вернулась, и лишь забота об отце и брате не позволили девушке покинуть стены родного замка. Впрочем, ей и бежать-то было некуда. Судьба одинокой девушки на дороге слишком печальна, чтобы мечтать о ней. Благородной лаиссе пришлось смириться и в этот раз.

А зимой ласс Ренваль вновь навестил невесту. В этот раз он задержался на три дня, ставшие для Лиаль пыткой. Днем отец находил развлечения для гостя, а вечером оставил его с дочерью, давая возможность жениху и невесте поговорить. Говорить им было не о чем, и в тот вечер наместник просто следил взглядом за лаиссой, выматывая ей нервы и душу. И все же девушка выдержала вечер молчаливой пытки. Когда подошло время, она с достоинством пожелала добрых снов и хотела удалиться, но наместник остановил ее коротким вопросом.

- Поцелуй на ночь?

- Мы еще не женаты, - ответила Лиаль и снова попыталась сбежать.

Ласс Ренваль поднялся с кресла, лениво потянулся и так же лениво приблизился к девушке. Взяв Лию за плечи, мужчина притянул ее к себе.

- Скажите, дорогая невеста, что вы знаете о поцелуях? – с любопытством спросил мужчина.

Лаисса Магинбьорн нахмурилась. Она была напряжена, ожидая очередной издевки.

- Сколько мест для поцелуев вам известны, Лиаль? Назовите мне их.

- Такие разговоры не подобает вести с благородной девицей, - девушка попробовала отойти, но мужская ладонь легла ей на спину, не позволяя отодвинуться.

- Назовите мне места для поцелуев, Лиаль, и я сразу отпущу вас, - с легкой иронией ответил наместник.

- Щеки, лоб, - ворчливо произнесла лаисса.- Руки. Уста.

- Все? – в насмешливом изумлении приподнял брови Ландар Ренваль, и Лиа кивнула. – Как же скудны ваши познания, дорогая невеста. Мне придется заняться вашим образованием после свадьбы. Впрочем, мы можем избежать свадьбы… - он выдержал паузу, наблюдая, как загораются надеждой глаза лаиссы, и закончил, - если вы позволите мне заняться вашим образованием немедленно. Готовы провести ночь в моих покоях, Лиаль? Утром я расторгну помолвку.

- Нет! – в негодовании воскликнула благородная лаисса.

- Тем лучше, - удовлетворенно ответил ласс. – Вы так хороши и притягательны, что, боюсь, одной ночи мне все равно бы не хватило. Нечистый вас задери, Лиаль, - вдруг воскликнул мужчина, - как вы умудряетесь раздражать до крайности и продолжать кружить голову? – Лиа сделала новую попытку освободиться, но по-прежнему безуспешно. – Вы правы, пора уже заканчивать это прощание на ночь. Итак, поцелуи.

Наместник поднес к своим губам сначала одну руку лаиссы, после вторую, поцеловал по очереди обе щеки, коснулся губами лба, после положил ладонь ей на затылок и накрыл девичьи уста своими, но быстро отпустил и рассмеялся, глядя, как стремительно убегает Лиаль. На следующий день девушка сказалась больной, а на третий заболела на самом деле и, горя в лихорадке, благодарила Святых на помощь. Наместник заглянул к ней, приложил ладонь ко лбу и, коротко велев:

- Чтоб выходили, - покинул замок.

Последней каплей для Лиаль стал третий визит наместника. Тогда она решилась…

- Позвольте мне украсть у вас вашу супругу, дорогой зять, - голос брата вырвал лаиссу Ренваль из оцепенения.

- Вы хотите похитить мою жену? – приподняв брови, спросил наместник.

- Именно, ласс Ренваль, - склонил голову Ригнард.

- Попробуйте, дорогой шурин, - рассмеялся Ландар.

Лиаль подала вдруг задрожавшую руку брату, и он, ободряюще сжав ладонь сестры, вывел девушку на середину залы, присоединяясь к танцующим.

- Ты готова? – спросил Ригн.

- Ох, братец, скорей бы, - прошептала девушка, и они последовали за танцующими парами.

Брат с сестрой прошли круг, ощущая пристальный взгляд наместника, затем его отвлекли, и Ригнард с Лиаль вздохнули с облегчением. Они продолжили танец, поравнялись с открытыми дверями, через которые без устали сновали слуги. Циркачи, подкупленные Ригнардом, закрыли их от ласса Ренваля. Лиаль увидела, как факир выдул струю пламени, закусила губу и, увлекаемая братом, бросилась прочь из пиршественной залы.

Ригн оглянулся, заметил своего стражника, и тот скользнул в узкий коридор, куда и поспешили брат с сестрой. Стражник, направленный в замок наместника еще два месяца назад, выведал все возможные пути для побега, и теперь вел своих господ по одному из них. Они спустились вниз, вышли через неприметную дверцу, миновали несколько строений и остановились возле не запряженной телеги.

- Переодевайтесь, госпожа, - шепнул стражник.

Мужчины отвернулись, а Лаиль спешно начала разоблачаться. Руки дрожали, мешая делать все быстро. Но вскоре ей удалось натянуть мужские штаны, камзол, после спрятала волосы под берет, и беглецы продолжили путь. Остановились они у конюшен. Ригн открыто потребовал привести коня ему и его слуге. Вскоре брат и сестра уже проезжали ворота, не закрывшиеся на ночь.

- Святые, мы это сделали, - возликовала лаисса, когда лошади сошли с подъемного моста и рысцой двинулись в сторону леса.

- Ригн, ты должен уехать со мной, - потребовала Лиаль. – Это страшный человек, он будет мстить.

- Я не могу, сестрица, ты же знаешь. Я единственный мужчина в нашем роду после отца, - ответил Ригнард. – Не бойся, ко мне сейчас присоединится мой оруженосец, и я буду до последнего стоять на том, что оставил тебя в зале, покинув замок с оруженосцем. Выезжали двое, нас и будет двое. Альгерд увезет тебя и спрячет. О нем никто не знает. Этот ласс без ума от тебя еще с детства, он душу отдаст, но не позволит даже волосу упасть с твоей головы. Я найду вас, как только появится первая возможность.

- Мне не спокойно, братец, - Лиаль обернулась, бросая опасливый взгляд на замок наместника. – Это наша самая отчаянная шалость.

- Он тебя не получит, - отчеканил Ригн.

Они доехали до леса, и ласс Магинбьорн придержал лошадь, прислушиваясь к тишине.

- Юнгвальд, - позвал он.

- Увози ее! – послышался в ответ отчаянный крик. – Засада!

Вскрик ласса Альгерда захлебнулся, но этого хватило, чтобы Ригн, ухватив повод лошади Лиаль, потянув его, чтобы развернуть лошадь в обратную сторону.

- Не вышло, дорогой шурин, я вас поймал, - послышался насмешливый голос наместника. Беглецам наперерез выехал небольшой отряд, возглавляемый лассом Ренвалем. – Но попытаться стоило, да, Ригнард?

Ригн положил ладонь на рукоять меча.

- Не надо, - прошептала Лиа. – Не трогайте их, - взмолилась она, глядя на своего супруга. – Клянусь, это была моя последняя глупость.

- Вы даже правильно назвали свой поступок, дорогая супруга, - усмехнулся Ландар Ренваль. – Стало быть, вы готовы стать покорной? Тогда скажите брату то, что я вам велел. Все равно ворот моего замка он больше не пересечет.

- И вы отпустите его? – с надеждой спросила лаисса. – И ласса Альгерда? Вы ведь всех отпустите, Ландар?!

Наместник подъехал ближе, дал знак, и из леска вытащили благородного ласса, оруженосца Ригнарда и еще несколько воинов.

- Вам дорог этот сопляк? – палец наместника указал на Юнгвальда Альгерда.

- Мы дружим с детства, не более, - ответила Лиаль, понимая, к чему клонит Ренваль.

- Всего лишь друг? Друг, посмевший нарушить мой запрет и навещавший вас тайно? Друг, за которого вы пытались выйти замуж, чтобы не достаться мне? Друг, решивший украсть жену у мужа?! – голос наместника повысился, и теперь в нем ясно угадывался гнев.

- Всего лишь друг, - прошептала лаисса. – Прошу вас! Пусть это будет даром жениха невесте к свадьбе. Сделайте мне этот дар, Ландар!

Взгляд наместника, буравивший ласса Альгерда, переместился на супругу. Мужчина подъехал к ней вплотную, протянул руки, и лаисса позволила пересадить себя на коня наместника. Ласс Ренваль еще раз оглядел тех, кто участвовал в побеге.

- Мой дорогой шурин, вы больше никогда не приблизитесь к своей сестре, - наконец заговорил наместник. – Ворота моего замка будут всегда закрыты для вас. Вы можете забрать своего оруженосца и убирайтесь, Нечистый с вами. Что же касается ласса Альгерда, то он сам выбрал свою участь. То, что я могу простить брату своей жены, я не могу простить постороннему мужчине. Вы покусились на мою честь, ласс Альгерд, это непростительно, и я не прощаю.

Он дал знак, и нож ратника, державшего ласса, вспорол тому горло. Лиаль вскрикнула, закрывая лицо ладонями.

- Я ненавижу вас, ненавижу! – воскликнула она.

- Меня это вполне устраивает, - усмехнулся наместник.

Отряд направился в замок, оставляя за спиной убитого ласса, Ригнарда, воинов, провожавших Ренваля и его ратников хмурыми взглядами. Ворота за ними закрылись, отсекая путь из замка и в замок. Ландар Ренваль передал Лиаль в руки одного из стражей, спешился сам и взял жену за руку.

- Я уже попрощался со всеми, Лиаль, на возвращение в залу не рассчитывайте, - сухо произнес он. – Мы можем с вами перейти к самой приятной части всего этого действа. Первая ночь, дорогая супруга.

Лиаль вырвала ладонь из захвата, попыталась быть гордой, сделав несколько шагов самостоятельно, но вспомнила погибшего ласса Альгерда и расплакалась. Наместник поднял жену на руки и, не обращая внимания на ее вскрики и попытки вырваться, понес в замок.

- Впредь будете благоразумней, - холодно произнес Ландар, когда Лиа обмякла в его руках. – Прощением вам может служить лишь ваша молодость и горячность, однако я вас не прощаю. Вы не глупы и не могли не понимать последствий. Особенно после того, как по весне вас уже поймали перед Домом Святых. Хоть вы и скрыли имя того, кого собирались тогда назвать мужем, но мне было несложно его узнать. Как несложно узнать о готовящемся побеге. Люди имеют свойство болтать, особенно во хмелю, и ваш страж не исключение. Но я все-таки надеялся, что в вас возобладает здравый смысл. Вы теперь моя, и вам придется с этим смириться. Хотя… Мне плевать на ваше смирение и благоразумие. – Он кинул девушку на кровать. – Я ваш господин и повелитель, и только мне решать, как вы будете жить дальше. Добрых снов, дорогая супруга.

Сказав все это, наместник развернулся и направился к дверям. Лиаль порывисто села, осознавая, что он уходит. Совсем уходит! Но первая радость сменилась растерянностью.

- Но следы моего девства, - сорвалось с уст лаиссы.

Ренваль остановился и зло рассмеялся.

- Готовьтесь к позору, дорогая супруга, их не будет, - издевательски бросил он и вновь направился к двери.

- Но я скажу, что вы не исполнили долг мужа! – крикнула ему вслед девушка.

- О, не переживайте, я его исполню, когда сочту нужным. Сейчас же я намерен провести ночь в более жарких объятьях, чем объятья девственницы, - ответил мужчина, подходя к дверям. – Вы же не покинете своих покоев до тех пор, пока гости не уедут. А уедут они завтра, сочувствуя мне и сожалея, что в жены я взял гулящую дрянь!

- Святые, - выдохнула Лиаль и бросилась к дверям, но замок защелкнулся, и девушка оказалась в ловушке.

Она тяжело осела на пол, закрыла лицо ладонями и горько расплакалась.

Глава 3

Со дня свадьбы шел уже третий месяц супружества ласса и лаиссы Ренваль. Странный это был брак. Ласс Ландар не спешил предъявлять свое право мужа, лаисса Лиаль не стремилась напоминать о нем. Супруги встречались так редко, что можно было сказать – живут они в разных замках. Даже трапезы у них проходили отдельно. Опочивальни находились в разных частях замка. На половину мужа Лиаль было запрещено заходить, впрочем, она туда и не желала заходить, даже из любопытства. Ландар на половину жены заходил, узнавал о ее надобностях, иногда прохаживался по девичьей фигурке заинтересованным взглядом, но на этом все и заканчивалось.

Наместник уезжал, приезжал, живал по неделям вне стен замка, о чем Лиаль узнавала от прислуги. Лаиссу супруг с собой никогда не звал. Покидать замок супруге разрешалось, но уходить не дальше леса и в обязательном сопровождении воинов. Девушка пользовалась этим дозволением и ежедневно прохаживалась от замка до леса, ненадолго задерживаясь там. Иногда она совершала конные прогулки, но все же чаще сидела в замке.

Для развлечения лаиссы Ренваль имелась библиотека, к ее услугам были музыканты и бард, часто сидевший по вечерам в покоях лаиссы и певший ей песни. Когда выпал снег и холод сковал землю, огонь в камине, треск дров и мягкий голос барда, лившийся под звуки мелодии перебираемых им струн, были особенно уютны. Лиаль сворачивалась на кушетке, прикрыв ноги теплым покрывалом, клала голову на руки и смотрела в окно, в которое ветер швырял снежинки, бившиеся об стекло. Бард сидел в кресле напротив и пел о любви, не сводя с госпожи горящих глаз.

То, что мужчина не равнодушен к ней, Лиаль знала, она уже давно научилась различать в мужских взглядах страсть, пусть сама с ней все еще была не знакома. Но певец не осмеливался заговаривать с благородной лаиссой о своем душевном томлении, а она не собиралась заговаривать о чаяниях барда. Впрочем, Лиаль не стала бы говорить ни о чьих чаяниях. Святые соединили ее судьбу с человеком, пренебрегавшим ею, и которого сама Лиа не желала бы видеть никогда, будь на то у нее возможность. Но сейчас он был ее мужем, и девушка собиралась быть ему верной, ибо так велит закон Святых Защитников.

С прислугой лаисса Ренваль ладила. Сложно было бы не ладить, когда она не занималась замком. Ей было запрещено высовывать нос со своей половины. Потому челяди приходилось лишь исполнять повеления госпожи: принести воды, подать яств, седлать лошадь. За остальным следил сам наместник… или кто-то еще, кого Лиаль никогда не видела. Но хозяйкой в доме мужа девушка не была. Скорей, пленница, о которой заботились, и заботились неплохо.

Лаисса Ренваль подошла к окну, положила ладонь на холодное стекло, тихо вздохнув. На улице опять шел снег. Взгляд Лиаль устремился за замковую стену. Там, в белой дали, стоял ее родной замок. За все это время Лиа не получала известий от брата. Об отце она не тосковала. Лаисса любила ласса Сигарда, но в этой любви было больше почитания, чем нежности. Брат же был дорог особенно. Он был словно половинка самой Лиаль. Когда они шли рядом, то всегда шли в ногу, одновременно делали вдох, и мысли у брата с сестрой почти всегда сходились. И вот теперь Ригн был далеко. Лаиссе некому было рассказать, что у нее на душе, некому пожаловаться и не с кем выплакать слезы. О шалостях Лиаль уже давно позабыла. Злить мужа, значит, напомнить ему о себе. А невольное высокомерие, приобретенное девушкой за те пару лет, что она стала появляться в свете, таяло на глазах. Пренебрежение и холодность мужа оказались лучшим снадобьем от заблуждений.

Вся ее красота не смогла сделать лаиссу счастливой. Она не принесла ей ни смеха, ни радостей, ни пылких признаний мужчины, живущего с ней под одной крышей, как когда-то мечталось маленькой Лие. Даже слова, однажды сказанные им о его желаниях, так и не воплотились в жизнь, чему, признаться, Лиа была только рада. Оказаться на ложе с лассом Ренвалем казалось ей в стократ хуже, чем жить в уединении. Ни нежности, ни любви, ни даже уважения к супругу за это время у девушки не прибавилось.

Намеренно ли, или же просто пренебрегая ею, но наместник заставил о многом задуматься свою жену. Впрочем, чем еще ей было заниматься в навязанном одиночестве? И Лиаль много думала. Она вспоминала еще недавнюю беззаботную пору своей юности, когда была окружена поклонением благородных лассов. Но чем она привлекала их? Ответ был неутешителен – только красотой. Провозгласить победу в честь прекрасной лаиссы, преподнести скромный дар, заказать барду балладу, в которой тот превозносил имя Лиаль – вот и все, что получила она от всеобщего поклонения. Но куда все это девалось, стоило лишь наместнику намекнуть, что он имеет интерес к лаиссе Магинбьорн? Кто посмел воспротивиться? Кто ослушался? А ведь он даже не приказывал, просто намекнул. И все поклонение исчезло. Благородные лассы занялись другими лаиссами, оставив дичь на растерзание волку.

Выходит, что все слова о любви – фальш? Значит, никто не видел за ее красотой саму Лию, коли так легко отказались от нее? Выходит, что и не было настоящей любви ни в ком из мужчин, окружавших ее, кроме Альгерда? Лишь страсть, да желание состязаться за благосклонность лаиссы Магинбьорн? Но разве сама Лиаль не достойна любви?! Неужто никто не сумел разглядеть за красотой ее доброты, ее честности, легкого веселого нрава и разума? Тяжело вздохнув, девушка отошла от окна.

Мысли ее перебрались к супругу, и лаисса попыталась понять его отношение к ней еще до того, как случилось непоправимое. Ведь, несмотря на запрет приближаться к юной лаиссе, он более ничем своего интереса не показывал, не считая мелких даров. И те появились после того, как ласс наместник оскорбил ее подозрениями в порочных связях с мужчинами и получил справедливое возмездие – пощечину и гнев Лиаль.

Щеки лаиссы вспыхнули огнем от мысли, что и благородные лассы могли думать о ней так же. Уж не потому ли были порой так настойчивы их ухаживания? Уж ни к этому ли стремились мужчины, состязавшиеся друг с другом за взгляд и улыбку прекрасной дамы? Неужто и они, как наместник, могли думать о том, что ветреность лаиссы приведет их в ее опочивальню?

- Святые, какая гадость! – воскликнула Лиаль.

Так кем была для мужчин лаисса Магинбьорн? Красивая кукла? Пустышка? Развлечение? Возможностью показать, что благородному мужу досталась самая красивая в провинции жена? Но ведь она не такая! Невеселая усмешка скользнула по губам девушки. Она не такая, но знал об этом лишь Ригнард Магинбьорн. Понял и Юнгвальд Альгерд, чья влюбленность толкнула его под нож ратника Ренваля. Да и он увидел Лиаль с иной стороны, когда она, открылась молодому лассу. Гордячка и насмешница, она говорила тогда без всяких острот, показав ему свою душу. Открыв печали и горести. Нет, Лиа не умоляла ласса жениться на ней, лишь делилась своей болью, и мужчина предложил ей выйти за него, избежав нежеланного брака.

- Но это может быть опасно для вас! – изумилась его смелости Лиаль.

- Мы покинем Нест, а в другой провинции власти Ренваля нет, - ответил Юнгвальд.

Все обдумав, лаисса решилась. Подтолкнул ее к согласию на брак с Альгердом сам наместник. Это был его третий визит в замок Магинбьорн после оглашения помолвки. Ни отца, ни Ригнарда не было в замке, но Ландару Ренвалю стражники не посмели отказать. Лиаль в тот момент лежала в купели. Служанка прибежала, чтобы сообщить о визите высокородного гостя. Лиаль фыркнула и пренебрежительно ответила:

- Пусть ждет.

После ее ответа дверь в покои распахнулась, и до Лиаль донесся звук стремительных шагов. Осознав, что наместник готов ворваться в умывальню, благородная лаисса спешно выбралась из купели и успела схватить полотно, чтобы прикрыться им.

- Однако счастье видеть тело жены еще до первой ночи дано не каждому мужу, - услышала девушка за спиной.

Она резко развернулась, прижимая к груди полотно, в которое так и не успела замотаться, и с негодованием взглянула в лицо ухмыляющегося Ренваля, но тут же опустила глаза, вдруг испугавшись. Лиаль была в его полной власти. И это ей не замедлили продемонстрировать.

- Никого не пускать! – крикнул он кому-то, стоявшему у дверей. После неспешно приблизился к перепуганной девушке, дернул за край полотна, но Лиа крепко держала его, не позволяя окончательно обнажить себя. Рука в кожаной перчатке скользнула на обнаженную спину лаиссы, тут же притиснув ее к телу будущего супруга. – Вы выяснили, куда еще могут целовать друг друга мужчина и женщина? – поинтересовался наместник, остановив взгляд на ключице лаиссы. – Вряд ли. Пожалуй, я готов преподать вам первый урок прямо сейчас.

- Уйдите! – в панике вскрикнула Лиа. – Не смейте трогать меня, я вам пока что не жена!

- Вы все еще можете не стать ею, условия вы знаете, - коварная улыбка приподняла уголки мужских губ.

- Уйдите, молю вас! – слезы побежали по щекам девушки.

Наместник собрал одну слезинку на палец, по-прежнему, затянутый в перчатку, поднес к губам и слизнул.

- Так же солоны, как и у прочих людей, - произнес он. – Так вы не божество, Лиаль?

- Уйдите, - в изнеможение прошептала лаисса.

- Быть по сему, - мужчина отошел от нее. – Жду вас. И поторопитесь. – После этого покинул умывальню, а Лиа расплакалась.

Тогда-то она и решилась на предложение Альгерда. Ригн выслушал сестру и одобрил, решив, что Юнгвальд будет ей лучшим мужем. В назначенный день брат вывез сестру из замка, несмотря на запрет отца. Они добрались до Дома Святых, но их настигли раньше, чем Лиаль даже успела переступить порог храма. Отец задал трепку сыну, дал пощечину дочери и увез их обратно. Ласса Альгерда он увидеть не успел. По счастливой случайности тот немного задержался, потому застал лишь отъезда отряда Магинбьорна. Заверениям Лиаль, что она хотела просто помолиться, отец поверил, а наместник, выходит, нет. Более того, он выяснил и цель визита в Дом Святых, и имя жениха, так и не ставшего мужем, за что и отомстил Альгерду в день свадьбы.

Лиаль села в кресло, взяла в руки книгу, но так и не открыла ее. Взгляд лаиссы Ренваль снова устремился к окну. Она проследила неспешный полет снежинок и вздрогнула, когда услышала знакомые шаги. Подняв голову, девушка встретилась с глазами мужа. Он остановился, склонил голову, приветствуя девушку, после опустился в кресло напротив.

- Милости Святых, дорогая жена, - произнес он, откидываясь на спинку кресла и вытягивая ноги. – Как вам нравится наше супружество?

Лиаль пропустила насмешку мимо ушей. Она отложила книгу, расправила на коленях платье и накрыла их ладонями.

- Вы решили вспомнить, что у вас есть супруга, ласс Ренваль? – осведомилась она. – Что вызвало столь неожиданный интерес?

- А вы желали бы видеть меня чаще? – приподнял в изумлении брови Ландар Ренваль.

Лиаль досадливо поморщилась, но быстро взяла себя в руки.

- Мои желания ныне скудны и однообразны, - ответила лаисса. – Жить в покое, иных нет.

- Так и думал, - наместник скрестил руки на груди. – Стало быть, вы всем довольны?

- Можно и так сказать. Будь на вашем месте другой, возможно, мои желания были бы более разнообразны, - усмехнулась девушка и спохватилась, что позволила втянуть себя в опасный разговор.

Но было уже поздно. Ренваль подался вперед и вцепился в жену колючим взглядом.

- Вы сердиты, а, стало быть, недовольны супругом, то есть мной, дорогая моя лаисса, - сделал он свое заключение. – И что же вас не устраивает? Вы сыты, согреты, не нуждаетесь ни в чем. Разве что, - мужчина на мгновение замолчал, - вам не хватает ласки. Вы это имели в виду?

Лиаль поднялась с кресла и отошла к окну. Она прижалась лбом к холодному стеклу, пытаясь найти ответ, который помог бы ей избежать возможных последствий, не оставшись униженной. Шагов мужа она не услышала, увлеченная своими думами, но вздрогнула, ощутив его руки на своих плечах. Лиа замерла, боясь шелохнуться и дать повод к новым действиям.

Ласс чуть сжал ее плечи, затем провел пальцами по шее, поднялся чуть выше, мягко сжав мочку уха, и вдруг грубовато склонил голову супруги набок, целуя ее шею. Дыхание мужчины горячее и неожиданно ставшее тяжелым обожгло кожу лаиссы. Она испуганно дернулась, но добилась лишь того, что супруг развернул ее к себе лицом и поймал губы. Лиаль забилась в его объятьях, как птичка, пойманная в силок.

- Право мужа, - выдохнул ей в губы ласс Ренваль и рванул заколки, выпуская на свободу шелковистый водопад темных волос супруги.

Мужские пальцы запутались в густых прядях, сжимая их в кулак и откидывая голову Лиаль назад. Взгляд серых глаз прошелся по ее лицу, остановился на губах, влажных от предыдущего поцелуя, и Ландар вновь завладел ими, вырывая из груди жены испуганный вздох. После поднял ее на руки и направился в опочивальню.

Лаисса Ренваль зажмурилась, понимая, что ей нечего противопоставить супругу, решившему исполнить свой долг. В конце концов, это должно было случиться гораздо раньше, нужно всего лишь потерпеть…

- Лиа, - позвал ее Ландар, как только спина девушки коснулась ложа. – Открой глаза.

Благородная лаисса замотала головой, накрывая лицо еще и ладонями. Наместник оторвал руки от лица супруги и приказал:

- Смотри на меня.

- Зачем вы мучаете меня, Ландар? – воскликнула Лиаль, открывая глаза.

- Взойти на ложе с мужем для вас мучение? – насмешливо спросил мужчина, нависая над девушкой. Он провел по ее лицу ладонью, чуть оттянул нижнюю губу и вновь поцеловал, но уже коротко и нежно, чем привел Лиаль в смятение. – Не бойтесь, сегодня я вновь не трону вас.

Наместник резко отпрянул и отошел в сторону, оправляя одежду. Лаисса Ренваль села на постели, не сводя настороженного взгляда с супруга. Он некоторое время стоял, прикрыв глаза, после выдохнул и обернулся к Лиаль, смерив ее насмешливым взглядом.

- Зачем я вам, ласс Ренваль? – не сдержалась девушка. – Я не могу понять вас, сколько не пытаюсь.

- Что же вы не можете понять, Лиаль? – изломил бровь наместник.

- Все, - коротко ответила она, поднимаясь на ноги. – Вы столь странно вели себя с первого дня, когда увидели меня на турнире. Потом разогнали благородных лассов…

- Не терплю соперников, - прервал ее мууж. – Не люблю, когда вокруг женщины, вызвавшей мой интерес, увиваются стервятники.

- Но вы почти не проявляли ваш интерес! Кроме того, что требовали от меня невозможного на праздновании вашего дня рождения. И лишь раз высказались после. Остальное время даже не вспоминали обо мне.

- Скорей, не забывал о вас, - усмехнулся мужчина. Он вновь приблизился к девушке, взял ее за подбородок и вынудил развернуться к свету. – К Нечистому, Лиа, я любуюсь вами каждый раз, когда смотрю на эти нежные черты. Даже презирая вас, я не могу не любоваться вашей красотой. Святые были щедры к вам.

- Презираете? – переспросила девушка, вырываясь из захвата мужских пальцев.

Наместник усмехнулся, отошел к ложу и опустился на него.

- Сначала я желал вас, подозревая, что пустоголовая красавица уже успела подарить свой цветок какому-то счастливцу, - заговорил Ландар Ренваль. – Вы слишком хороши, чтобы не вызвать страсть, дорогая моя супруга. Но ваше негодование было столь неподдельным, что я поверил вам. Признаюсь, в то мгновение вы разбудили к себе истинный интерес. Оказалось, что красавица не так уж и пустоголова, ежели столько времени умудряется удерживать вокруг себя мужское внимание, оставаясь целомудренной и… незамужней. К тому же ваше пренебрежение моим вниманием, острый язычок и желание противоборствовать мне – все это вкупе стало искрой, которая разожгла во мне уже не страсть, но иное чувство. Я многое узнал о вас, Лиаль. В моих покоях даже появился ваш портрет, который ласс Магинбьорн отправил мне по первому требованию. Признаться, я бы оборвал руки тому художнику, кто писал вас, бездарная мазня, не отразившая и сотой доли красоты, которой одарили вас Святые Защитники.

- Вы были влюблены в меня? – изумилась Лиа, невольно подходя ближе. – Но влюбленные мужчины ведут себя иначе…

- И как же ведут себя влюбленные мужчины, дорогая супруга? – вновь изломил бровь наместник, с иронией глядя на девушку. – Ежели вы о тех, кто окружал вас, то мне не хотелось затеряться в толпе ваших поклонников. Оставаясь вдали, я не позволял вам забыть о своем существовании, делая подношения, которые вас ни к чему не обязывали, потому не могли быть отвергнуты. Я был ненавязчив, мне хотелось понаблюдать за вами и приучить к мысли, что однажды могу попросить вашей руки. Признаюсь, я сам не спешил с решением жениться. Как я уже имел честь однажды сказать вам, к браку у меня предвзятое отношение. Потому мой пыл мог угаснуть, и я бы просто исчез из вашей жизни, так и не сделав того шага, на который рассчитывал ваш отец, или же сделать его, получив вас в жены. Право последнего слова я оставил за собой. – Наместник поднялся на ноги и отошел к окну. – Но потом вы разозлили меня, решив начать войну. Возвращение себе свиты было первым шагом в мой замок. И все это столь вероломно, у меня за спиной.

Лиаль возмущенно взглянула на мужа.

- О каком вероломстве вы говорите, ежели не было, ни помолвки, ни даже изъявления ваших требований, а я не клялась вам в верности? Вы влезли в мою жизнь, я хотела лишь остаться ей хозяйкой.

Ландар развернулся в сторону жены и расхохотался.

- Хозяйкой?! – воскликнул он. – Дорогая моя супруга, женщина не бывает хозяйкой своей жизни! Сначала она подчиняется отцу, потом мужу. Только мужчина решает, как будет жить женщина, во что она оденется, что будет есть, где спать, кто составит ее счастье и заполнит пустующее чрево. Ваша свобода всегда была призрачной! Посмотрите, - наместник обвел рукой пространство вокруг себя, - вы разве приняли решение жить здесь? Однако же уже третий месяц вы обитаете в моем замке, и живете так, как я вам велел. Вы ходите туда, куда я сказал, вы делаете то, что я говорю. И единственное, что остается еще с вами, это ваша девственность, которой я могу лишить вас в любое мгновение, использовав свое право мужа. Но я не притронусь к вам, пока не притронусь. У меня есть та, что согревает мое ложе и дарит ласки, она же помогает вам хранить свое девство. – Насмешливый взгляд остановился на пунцовых щеках Лиаль. – Да, Лиа, моя наложница прекрасно заменяет вас по ночам. Скажу вам больше, она сейчас является хозяйкой замка. И лишь по моему приказу не попадается вам на глаза. Вы же, дорогая моя супруга, сами у себя украли возможность быть моей госпожой тем, что пытались за моей спиной выйти замуж за того мальчишку, затем прилюдно унизили меня переодеванием и насмешкой. Этим вы перечеркнули все то светлое, что я чувствовал к вам. – Он вновь вернулся к лаиссе. – Я знаю, что вы ненавидите меня, и понимаю, что, будь у вас возможность, вы бы отомстили мне. Единственный способ, доступной вам мести, это спутаться с кем-нибудь и наставить мне рога. Исполнив право мужа, я сам открою вам двери на пути к моему бесчестию. Сейчас же вы будете хранить свою и мою честь, иначе вас ждет такая участь, что нынешнее прозябание покажется вам сказкой.

- Вы уже опозорили меня, - глухо произнесла Лиаль. – О какой чести вы говорите, ежели половина Валимара уверены в том, что я падшая женщина?

- И это дает мне право закрыть супругу в замке, лишая соблазнов мужчин, которые могли бы увидеть вас, ежели бы мы появлялись в свете вместе, - подмигнул наместник. – Никто не задаст мне вопроса, отчего не видать лаиссы Ренваль, ответ очевиден. Король не выразит желания, чтобы супруга наместника была представлена ко двору, а ваш докучливый батюшка, не смеет приближаться ко мне, ведь я взял его дочь порченной. Но! – мужчина снова привлек к себе супругу, заглядывая ей в глаза. – Но мы оба знаем, что вы невинны. Ваша невинность – символ вашей верности. Пока она при вас, я могу доверять вам.

- Но вам же нужен наследник! – воскликнула Лиаль, никак не понимая доводов Ренваля.

- Вы мне его родите, когда я решу, что пришло время. Но исполнив свой долг перед вами, я вовсе запру вас, лишив барда, музыкантов и прочих слуг мужеского пола. Одной шлюхи в замке мне хватило. Второй не будет, - закончил он, зло сверкнув глазами. – Пока же наслаждайтесь видимостью свободы.

Наместник направился к дверям. Лиаль мгновение смотрела ему в спину, а затем бросилась следом.

- Так все дело в том, что ваша первая супруга изменила вам? – язвительность ей подавить не удалось. – Она была красива, и вы любили ее, да? Я вам напомнила вашу супругу? Ландар, ответьте! Я страдаю по вине той, что предала вас?

Мужчина остановился и обернулся к ней. Взгляд его стал холоден, даже враждебен.

- Вы представить себе не можете, насколько вы похожи на нее, - подтвердил мужчина догадку супруги. – И не только внешне. Разница лишь в том, что я был болен ею, оттого рана оказалась слишком глубока. Вас же я никогда и ни за что не подпущу к себе так близко. К тому же я учел все прежние ошибки, и теперь обезопасил себя.

- Вы мстите ей, а страдаю я, - Лиаль мотнула головой, не позволяя себе расплакаться. – Это нечестно!

- Нечестно издеваться над тем, кто имеет к вам склонность, Лиа. И все же вы стали мне дороги, как бы меня это не бесило. – Теперь наместник вновь казался невозмутимым. – Сегодня я отправляюсь в Фасгерд, меня ожидает Его Величество. Когда я вернусь, мы вновь все обсудим, возможно, мы сможем, наконец, подружиться. Впрочем, все зависит лишь от вас.

Мужчина порывисто привлек к себе лаиссу, поцеловал в лоб и покинул ее покои. Лиаль осталась стоять на месте, оглушенная признаниями ласса Ренваля. Но вот она отмерла, и обида заполнила все существо благородной лаиссы. Искупать чужие грехи она не желала, как не желала дружить с супругом. Он столько раз унизил ее, обидел, оскорбил! Убил на ее глазах мужчину, который просто хотел помочь Лиаль. Убил, не слушая ее мольбы. Изгнал брата, запретив ей отправлять ему весточку даже на словах. Опозорил перед всей провинцией, перед королем! Опозорил ее отца и брата лишь для того, чтобы отомстить девушке и удерживать в замке, пользуясь выдуманными обстоятельствами. А все это лишь потому, что его первая супруга изменила наместнику, и он не хочет, чтобы история повторилась. Должно быть, это и послужило причиной «случайного» падения женщины с крепостной стены. К тому же супруг дал ясно понять, что в ее, ЕЕ замке заправляет наложница, а сама Лиаль не имеет никаких прав, кроме одного – хранить верность своему супругу.

- Но это же все глупо и унизительно! – вскричала она, бросаясь к дверям. – Это же подло!

Однако никто криков лаиссы не услышал, потому что ласс Ренваль уже покинул ее половину. А вскоре он покинул и замок, о чем девушке сообщила ее служанка. Лиаль вытерла слезы и повернулась к женщине.

- Скажите воинам, я хочу прогуляться, - велела она.

Служанка поклонилась и исчезла. Лаиссе Ренваль помогли одеться, поглядывая на девушку с жалостью и сожалением. Некапризная и не вздорная госпожа, запертая своим супругом, вызывала сочувствие челяди. Ей старались угодить, как могли, и Лиа ценила это, неизменно бывая приветливой с прислугой.

- Ратники ждут вас, госпожа, - сообщил начальник замковой стражи.

- Иду, - кивнула лаисса, накидывая капюшон.

Она спустилась во двор, на мгновение остановилась и подняла голову, разглядывая ту часть замка, которую занимал ее супруг. В одном из окон Лиаль заметила женщину. Она тут же отпрянула, прячась от взгляда лаиссы Ренваль. Лиа поджала губы, натянула рукавицы и направилась в сторону ворот. Воины двинулись за ней.

Лаисса направилась к лесу, желая оказаться подальше от замка наместника. Она неспешно двигалась между деревьев, подставив рукавицу под падающие снежинки, а после с интересом рассматривала их. Морозный воздух приятно холодил разгоряченное лицо, разгоняя печали. Под ногами тихо поскрипывал снег, радуя лаиссу переливами бликов под лучами зимнего солнца.

Лиаль ненадолго задержалась под рябиной, разглядывая ее алеющие гроздья, прикрытые снежными шапочками, затем улыбнулась красногрудой птичке, усевшейся на ветку. После опустила глаза вниз и заметила ягодку рябины…

- Вастальд, кровь! – воскликнула девушка, застыв над тем, что приняла за ягодку. Затем огляделась. – И там кровь.

- След ведет туда, - указал ей старший ратник.

- Здесь недавно проскакала лошадь, - подал голос один из воинов.

- О, Святые, - Лиа прикрыла рукой рот, но зачем-то двинулась в указанную сторону.

- Госпожа, - позвал ее Вастальд.

Но лаисса Ренваль уже спешила вперед, с неожиданной надеждой подумав, что это может быть ее супруг. Однако быстро устыдилась собственных мыслей, Святые не позволяют желать смерти. Лиаль пробралась по глубокому снегу вглубь леса и остановилась, снова вскрикнув. Там лежал человек. Судя по плащу, это был благородный ласс. Большего девушка не видела, мужчина лежал, уткнувшись лицом в снег.

- Вастальд!

Она указала рукой, и ратник поспешил к раненому. Снег вокруг него окрасился красным, что говорило о большой потере крови. Недалеко стоял конь в богатой сбруе. Он фыркнул и громко заржал, словно пытался отогнать чужака от тела своего хозяина.

- Не обижу, - бросил жеребцу ратник.

Он перевернул ласса, оглядел и крикнул Лиаль:

-Госпожа, он еще жив.

- Мы должны помочь несчастному, - воскликнула лаисса. – Отнесите его в замок, пусть ласса осмотрит лекарь.

Ратники попытались возразить, уверяя, что господин будет недоволен, но Лиаль была непреклонна. Наконец, воины, соорудив носилки, переложили на них раненого и понесли в сторону замка. Девушка с легким страхом взглянула на лицо незнакомца, но пряди светло-каштановых, чуть рыжеватых волос, не позволили рассмотреть лицо мужчины, покрытое пепельной бледностью. Незнакомец был без сознания, что делало его похожим на убитого. Подумав об этом, Лиаль обняла себя за плечи и поспешила вперед, чтобы быстрей оказаться среди ненавистных, но все-таки уже знакомых стен замка наместника.

Раненого ласса воины отнесли на половину лаиссы, потому что в иную часть замка ей было запрещено заходить. Там разместили в небольшой комнате, где имелась кровать, и слуги засновали, спеша смыть кровь и переодеть несчастного. Лекарь подоспел, когда раненый уже лежал на кровати. Осмотрев и перевязав раны, мужчина вышел к Лиаль.

- Он будет жить, но пока ласса лучше не трогать, раны слишком тяжелы. – Затем смущенно улыбнулся. – На месте благородного ласса я бы вознес за вас молитву. Ежели бы не ваша помощь, он вскоре отдал бы Святым душу.

- К сожалению, ласс пока не может молиться, - улыбнулась в ответ Лиаль. – Буду молиться я, чтобы Святые скорей исцелили его.

- Да, лучше бы ему покинуть замок до возвращения господина, - нахмурился лекарь. – Но, опасаюсь, что к тому времени он еще не будет готов сесть в седло.

Лаисса упрямо поджала губы. Супруг желал подружиться с ней, вот пусть и проявит человеколюбие.

Глава 4

Ночь уже опустилась на замок Ренваль. Небо украсила россыпь звезд, казавшаяся еще ярче, благодаря прозрачному морозному воздуху. Огонь уютно потрескивал в камине, наполняя покои ароматом смолы и горящего дерева. Лаисса Ренваль сидела в кресле, глядя на огонь и думая о незнакомце, так еще и не пришедшем в себя. Лиаль, прислушавшись к голосу разума, постаралась особо не проявлять любопытства о состоянии раненого ласса, велев докладывать, если будут перемены. Она удержалась от желания проведать его, памятуя о том, что говорил ей муж. Менее всего ей хотелось навлечь его гнев, даже не на себя, а на незнакомца. Судьба ласса Альгерда была показательна, а память о ней еще свежа.

Лиаль закинула ногу на ногу, пользуясь тем, что ее никто не видит, позволив себе подобную вольность, сцепила под коленкой пальцы и вздохнула. Новое лицо в замке оживило ее, возродив интерес к тому, что происходит за суровыми каменными стенами. Воображение лаиссы Ренваль рисовало ей множество сцен, в которых мог пострадать ее незнакомец. Ратники осмотрели лесок и сказали, что, если и было нападение, то не здесь, и благородный ласс какое-то время скакал, истекая кровью. Каким чудом он не погиб от скачки, как остался жив, обессиленным упав с коня? Должно быть, Святые любили этого мужчину, раз он сейчас горел в огне лихорадки, стонал, но все еще жил.

Кто он? Откуда появился? Кто ранил его? И где преследователи? Лаисса поерзала в кресле. Столько вопросов кружилось в ее голове. Впору было бежать вниз, растолкать раненого и засыпать его ими. Но Лиаль, конечно же, осталась у себя в покоях. Она поднялась с кресла, прошлась по гостиной, обнимая себя за плечи и, наконец, не выдержала.

Девушка подошла к дверям, приоткрыла их, воровато огляделась и прокралась на цыпочках к лестнице. Затем свесилась вниз, прислушалась и нахмурилась, услышав голоса. Слов она не смогла разобрать, но явно шел спор. Лаисса Ренваль приосанилась и уже уверено направилась вниз, все более различая слова.

- Лекарь велел не трогать ласса.

- Господин будет недоволен. Мужчина в замке расстроит его.

- Госпожа велела сообщать, ежели что-то произойдет.

- Без твоей госпожи разберемся. Господин оставил меня присматривать за замком. Забирайте ласса.

- Я доложу госпоже.

- Что здесь происходит? – гневно вопросила Лиаль, разглядывая черноволосую женщину в платье из добротной ткани.

Лаисса Ренваль спустилась с последней ступеньки, уже не спуская испытующего взгляда с женщины. Та расправила плечи, но взгляд отвела в сторону. Глаза госпожи сузились, она поняла, кто стоит перед ней, и гнев всколыхнулся с новой силой.

- Это его наложница? – спросила Лиаль у служанки, та кивнула и опасливо отошла. Лаисса Ренваль вздернула подбородок, вновь окидывая высокомерным взглядом любовницу своего мужа. – Что ты здесь делаешь и как посмела нарушить запрет не показываться мне на глаза? – ледяным тоном спросила женщину госпожа.

Женщина отступила, но вновь расправила плечи и с вызовом взглянула на лаиссу.

- Этот мужчина не может остаться в замке господина, - произнесла она. – Господину это не понравится.

- И куда, по-твоему, должен исчезнуть раненый благородный ласс? – Лиаль наступала на женщину, прожигая ее взглядом.

- Его отвезут в деревню…

- Где он сгниет в каком-нибудь сарае, ежели не умрет еще в дороге? – лаисса Ренваль не отпускала взгляда наложницы.

- Господин не одобрит, - упрямо повторила та. – И уж коли господин посчитал меня достойной присматривать в его отсутствие за замком, то…

- Господин велел тебе не показываться мне на глаза, но этот приказ ты не спешишь выполнить! – Лиаль подступила к женщине вплотную. – Я спрашиваю еще раз, как смела наложница явиться пред очи благородной лаиссы?

Женщина не выдержала и отшатнулась.

- Я не являлась пред ваши очи, это вы спустились вниз, - воскликнула она и вновь была вынуждена отступить, прижимаясь спиной к стене.

- Ты смеешь указывать мне, где я должна находиться?! – гневно воскликнула Лиаль, не оставляя женщине свободного пространства. – Ты всего лишь наложница, которая сегодня греет постель ласса, а завтра чистит навоз в свинарнике, и ты осмеливаешься указывать мне – благородной лаиссе и супруге высокородного ласса, где ей должно находиться, когда будущая свинарка заходит на ее половину. Так?!

- Нет! – выкрикнула наложница, вырываясь из капкана Лиаль. Она отбежала в сторону и крикнула стражникам. – Забирайте ласса! Я говорю от имени господина!

Стражники неуверенно посмотрели на лаиссу и двинулись в сторону комнаты, где лежал раненый.

- Стоять! – голос Лиаль прозвучал неожиданно громко и властно. – Прочь, псы! Вы зашли на половину вашей госпожи посреди ночи! Как смели вы нарушить мой покой?!

Стражи остановились, окончательно растерявшись. Но тут вновь ожила наложница. Она шагнула вперед и с достоинством произнесла:

- Ласс покинет пределы замка Ренваль. Мужчина не может остаться на половине супруги ласса Ренваля. Я хранитель чести господина…

Издевательский хохот Лиаль заставил наложницу замолчать. Девушка оборвала саму себя и воскликнула:

- Коли честь господина хранит шлюха, то мне заботится уже не о чем. Прочь, сволота! - Ледяным тоном закончила лаисса, оборачиваясь к своей страже. – Уберите ее, и более на мою половину не пускайте.

Наложница вспыхнула, огляделась, отыскивая поддержку в глазах остальной прислуги, но воины, пришедшие с ней, уже направились к двери, а стража благородной лаиссы недвусмысленно подступила к женщине.

- Господин будет недоволен! – выкрикнула она. – Я заботилась и о вас!

- Убирайся! – рявкнула лаисса и, дождавшись, когда двери за незваными гостями закроются, передернула плечами. – Какова наглость.

После развернулась и посмотрела на дверь, за которой лежал раненый незнакомец. Немного поколебавшись, Лиаль направилась в сторону комнаты.

- Только посмотрю, не потревожил ли несчастного крик, - скорей, для себя, чем для прислуги, пробормотала лаисса.

Уже у двери, она обернулась, встретилась со взглядом служанки, но нахмурилась, ругая себя за неуверенность, и вошла, оставив дверь открытой, чтобы никому не взбрело в голову сказать, что лаисса Ренваль уединилась с посторонним мужчиной. Лиа приблизилась к узкому ложу, на котором метался раненый. Его волосы, казались сейчас почти черными из-за сумрака и пота, в изобилии покрывавшего лицо и тело мужчины. Он бредил, но слов Лиаль не удалось разобрать.

Девушка взяла тряпку, смочила ее в тазу с холодной водой и осторожно промокнула лицо и шею раненого. Неожиданно рука его взметнулась, перехватывая запястье лаиссы, глаза, затянутые поволокой горячки, открылись и взглянули на Лиаль.

- Посланник Святых, - произнес он и вновь провалился в забытье.

Мужские пальцы соскользнули, отпуская руку лаиссы Ренваль, и она поспешила отойти. Кликнув служанку, девушка велела ей присматривать за незнакомцем. Девушка уже было собралась выйти, но обернулась и увидела, как служанка откидывает покрывало, обнажая торс мужчины. Лиаль хотела отвернуться, испытывая смущение и стыд, но блеск медальона привлек ее. Девушка вновь приблизилась и склонилась ниже, осторожно взяв в руки золотой кругляшок, висевший на втором шнурке, на первом, как и положено находился оберег.

Лиаль с интересом рассмотрела чеканного орла, распростершего крылья, задумалась, но так и не смогла вспомнить ничего подобного в геральдике Валимара. Что могла обозначать птица на медальоне благородного ласса, девушка так и не поняла. Она осторожно выпустила из рук золотой кругляш, но задумалась, что на него может польститься кто-нибудь из слуг, и велела:

- Приподними ему голову.

Затем стянула медальон с раненого и на удивленный взгляд служанки пояснила:

- Верну, когда очнется.

Женщина кивнула и снова занялась лассом. Лиаль в последний раз взглянула на него, отмечая, что мужчина молод. Старше нее, но гораздо моложе ласса Ренваля. Об остальном судить было сложно, сейчас, по крайней мере. Единственное, что нового узнала о незнакомце Лиа, это то, что у него зеленые глаза.

Оставив раненого на попечение служанки, лаисса, наконец, удалилась. Она поднялась к себе и вернулась в кресло у камина. Девушка разжала кулак, желая снова рассмотреть медальон, но вошла еще одна служанка, и лаисса спрятала кругляш. Она сама не могла объяснить, почему скрыла то, о чем и так узнает прислуга из уст женщины, оставшейся с раненым. Наверное, просто не хотелось, чтобы челядь обсуждала ее интерес к вещам незнакомца, перенося его, не дай Святые, на хозяина золотой безделушки.

Служанка закончила наполнять купель и замерла, ожидая распоряжений госпожи.

- Ты свободна, - сказала ей Лиаль, дождалась, когда останется одна, и раскрыла ладонь.

Золото тускло блеснуло в свете огня. Девушка поднесла медальон ближе к глазам, рассматривая птицу и буквы, незнакомые ей. Лиаль поскребла ногтем одну из букв, затем перевернула медальон на другую сторону и рассмотрела меч, вокруг которого распространяли сияние чеканные лучи.

- Кто же ты такой? – вполголоса спросила пустоту лаисса, вспоминая взгляд мутных зеленых глаз. – Посланец Святых, - хмыкнула она. – Надо же…

Девушка прошла в опочивальню, спрятала в ларец со своими украшениями медальон незнакомца и отправилась в умывальню. Ее мысли продолжали кружиться вокруг раненого и его медальона. Ей все более хотелось узнать имя мужчины и услышать его историю. А еще хотелось узнать, что означают письмена на его медальоне. Однако пугало то, что скажет наместник, узнав, что на половине его жены появился неожиданный обитатель. Но не могла же Лиаль оставить умирающего в лесу! Разве не долг благочестивого человека помочь страждущему? Или, может, следовало отдать раненого наложнице, тем самым подвергнув его новой опасности умереть в дороге до деревни? К тому же это означало подчиниться любовнице мужа! Позволить простолюдинке, которая согревает его постель, взять верх над собой, над законной женой и благородной лаиссой, ну уж нет! Не бывать тому. Не для того она столько слушала о дворянской чести от своего отца, чтобы запросто кинуть ее под ноги какой-то бабе. И, ежели супруг будет требовать от нее подчинения этой… наложнице, то о всякой дружбе с Лиаль он может забыть. Она все это время прекрасно обходилась без ласса Ренваля, обойдется и дальше. Пусть хоть никогда не притрагивается к своей супруге, ожидая от нее коварства.

- Святые! Мне ведь и в голову не приходило подобное! – воскликнула благородная лаисса. – Как можно винить в том, о чем даже не думаешь?!

Лиаль вышла из умывальни, сама надела сорочку и легла в кровать, не сводя взгляда с ларца, где лежал медальон. Хотелось еще раз рассмотреть его, но девушка запретила себе это. Она закрыла глаза, но еще долго не могла уснуть, думая, то о благородном лассе, метавшемся в пылу горячки и бреда, то о своем супруге и его гневе. Когда сон, наконец, победил Лию, она уже не заметила, запутавшись в путах странного сновидения, ставшего продолжением ее мыслей.

Сон был тяжелым. Лиаль смотрела из окна, как ее муж тащит незнакомца на стену, чтобы сбросить его так же, как и свою первую супругу. Девушка сорвалась с места и побежала вниз, крича, чтобы Ландар остановился, что благородный ласс не совершил ничего дурного. Но наместник не слышал ее. Он толкнул мужчину в спину, и раненый полетел вниз, но распахнул руки, вдруг ставшие крыльями, и взлетел в небо, обращаясь в большого орла. Наместник зашипел от злости, и вот уже не человек стоит на крепостной стене, там свил клубок из колец огромный и страшный змей. Орел налетел на склизкого гада, выставив перед собой лапы с острыми когтями, но змей увернулся, взвился вверх и оплел кольцами гордую птицу, вновь утаскивая ее на стену.

- Нет! – закричала Лиаль и вскочила, испуганно озираясь вокруг.

На ее крик спешила служанка, но лаисса отмахнулась от нее. Утерла пот со лба и направилась в умывальню, чтобы омыть лицо. Служанка тут же крикнула, что госпожа изволила проснуться. Появились другие слуги, неся горячую воду и утреннюю трапезу. Лиаль помогли одеться, собрали ей волосы и оставили одну. Девушка тут же подошла к ларцу, достала медальон, не дававший ей покоя, повертела в руках и зачем-то надела на шею, смущаясь от мысли, что он был надет на тело мужчины. Но прохлада медальона показалась ей приятной, и мысль, что так вещь незнакомца будет в большей безопасности, успокоила. В любом случае, из столицы супруг должен был возвратиться не раньше, чем через месяц, а, значит, ласс успеет поправиться и покинуть замок, забрав свою вещь. А когда он окажется далеко, выдержать гнев наместника будет проще. В невинности своей супруги ласс Ренваль сможет убедиться, коли пожелает, известным способом.

Мрачно усмехнувшись, Лиаль взяла недочитанную книгу и углубилась в нее, более не думая о наместнике. О своем неожиданном госте девушка знала. Он пришел в себя под утро, но вскоре уснул, выпив настой, который оставил лекарь. Удовлетворившись докладом служанки, лаисса Ренваль вернулась к своим привычным занятиям, ничем не выдавая, ни своего беспокойства, ни волнения, ни желания спуститься вниз и заглянуть к раненому.

Гулять сегодня она решила на стенах замка, опасаясь, что наглая наложница вновь заявится на ее половину. Лиа не могла полностью доверять челяди, все-таки они служили ни ей, а ее супругу. И пусть прислуга с ее половины относилась к госпоже с сочувствием и симпатией, но ожидать преданности от них было непозволительной роскошью и опасным заблуждением. Потому благородная лаисса ограничилась пределами замка, время от времени поглядывая вниз, чтобы удостовериться, никто не пытается украсть у нее незнакомца, потревожив его и обрекая на гибель.

- Госпожа, благородный ласс проснулся, - доложила ей служанка, когда Лиаль слушала барда после вечерней трапезы. – Он в своем разуме и спрашивает, где находится.

Певец накрыл струны лютни ладонью и вопросительно взглянул на лаиссу. Лиа спрятала волнение за невозмутимостью, поднялась с кушетки и направилась к двери.

- Мне сопровождать вас, госпожа? – спросил бард.

- Да, Лиот, идем со мной. И ты, Мальга, - велела Лиа, неспешно покидая покои.

Служанка и бард послушно следовали за ней. Они спустились вниз по лестнице, дошли до дверей комнаты, отведенной раненому, и лаисса поманила к себе еще и ратника, велев стоять у открытых дверей. И пусть теперь супруг упрекает ее в легкомыслии и вероломстве. Незнакомца Лиаль посещала при наличии служанки и двух мужчин. Стражник кивнул, открыл настежь дверь и замер, пропуская госпожу внутрь. Лаисса Ренваль шагнула в комнату, бард и служанка последовали за ней.

Раненый лежал на своем узком ложе, закрыв глаза, но открыл их при звуке шагов и повернул голову, глядя на благородную лаиссу, приближавшуюся к нему. Мужчина не спешил заговаривать, пристально рассматривая свою спасительницу. Лиаль так же рассматривала осунувшееся бледное лицо с темными кругами, залегшими под глазами, напомнившими ей вдруг цвет сочной весенней зелени.

- Милости Святых, благородный ласс, - наконец произнесла девушка, негромко, но уверенно. – Как вы себя чувствуете?

- Словно Нечистый меня прожевал и выплюнул, - хрипло усмехнулся незнакомец, но тут же исправился. – И вам милости Высших Сил, благородная лаисса. Благодарю вас за свое спасение.

Лиаль слегка улыбнулась и склонила голову. Нужно было представиться и спросить имя благородного ласса, но девушка медлила. Незнакомец опередил ее.

- Кто вы, и на чьих землях я нахожусь? – спросил мужчина, облизав сухие губы.

Лиа дала знак служанке, и та поспешила подать раненому отвар, который тот жадно выпил, чуть поморщившись из-за его горечи, но все же благодарно кивнул.

- Вы находитесь в замке наместника Провинции Нест, благородного ласса Ландара Ренваля, - ответила Лиаль. – Мы нашли вас в лесу неподалеку. Вы лежали без памяти. Иных следов, кроме следов вашего коня, ратники не обнаружили.

- Ветер, - взгляд раненого стал тревожным, - что с ним?

- Ветер? – лаисса чуть нахмурилась, но быстро поняла, о ком говорит мужчина. – Ваш конь в конюшне, он сам шел за воинами, которые несли вас. Сейчас о жеребце заботятся.

- Благодарю, - ласс попытался изобразить поклон. – Он верный друг.

Лиаль приблизилась еще на шаг, невольно коснулась места, где под платьем висел медальон, и задала свой вопрос:

- Как ваше имя, благородный ласс? Как вы оказались в наших краях, и кто напал на вас?

- Гаэрд Дальвейг, таково мое имя, - ответил мужчина. – Об остальном позвольте пока умолчать, это не моя тайна. Скажу лишь, что враг, напавший на мой отряд, может разыскивать меня, как и мои люди. Схватка произошла на рассвете, и я не видел дороги, доверившись Ветру, он и вынес меня к вашему замку. – Ласс Дальвейг немного помолчал, отдыхая от столь длинной речи. После снова встретился с взглядом девушки. – Вы лаисса Ренваль?

- Да, - она кивнула и присела на стул, который госпоже пододвинул бард. – Мое имя – Лиаль Ренваль.

- Лиаль, - повторил раненый. – Лиаль. Будто слышится звук весенней капели. – Взгляд ласса переместился на лютню, которую держал в руках бард, но вновь посмотрел на девушку. – Не ругайте меня за дерзость, мои мысли сейчас разбегаются, и я опасаюсь оскорбить вас.

- Спрашивайте, - улыбнулась лаисса, понимая, что он хочет что-то спросить.

- Вы дочь наместника? Или же сестра? – ласс Дальвейг вновь облизал губы и покосился на опустевшую кружку, из-за чего не увидел досадливую гримаску, мелькнувшую на лице Лиаль.

- Я его супруга, - ответила она и поднялась со своего места. – Отдыхайте, ласс Дальвейг. Ежели вам что-то понадобится, просто попросите, и вам дадут.

- Благодарю, лаисса Ренваль, - кивнул мужчина. – Пока у меня лишь одно желание, ощутить свой разум и вновь оказаться на ногах.

- Ваш разум при вас, - улыбнулась Лиаль.

- Не уверен, - усмехнулся Гаэрд Дальвейг.

Благородная лаисса подарила раненому еще одну улыбку и покинула его. Уже выйдя из комнаты ласса, девушка велела ратнику, стоявшему у дверей:

- Передай начальнику стражи, чтобы приказал воинам не выдавать ласса Дальвейга тем, кто будет интересоваться им. Я не желаю, чтобы спасенная нами жизнь, покинула ласса из-за того, что мы выдадим его недругам.

Мужчина склонил голову и поспешил исполнить поручение. Лиаль проводила взглядом мужчину, уже дошла до лестницы и только опомнилась, что не вернула медальон, а ласс Дальвейг не спросил о нем, должно быть, пока не обнаружив пропажи. Стоило вернуться и отдать раненому его вещь, но тогда придется снять ее с шеи, а это уже будет выглядеть неприлично, будто она хотела забрать медальон себе. Или же хочет свое подарить постороннему мужчине, но без прислуги войти в комнату к лассу будет неверным. Могут пойти пересуды. Лиаль отругала себя за свой порыв, из-за которого теперь оказалась в глупом положении. Решив отдать медальон в другой раз, лаисса Ренваль вернулась в свои покои.

Номер заказа 4040, куплено на сайте Lit-Era

Бард последовал за госпожой, не получив иных распоряжений. Он остановился в дверях и застыл, ожидая, что ему прикажут, но Лиаль, расстроенная из-за своего неосмотрительного поступка, сцепила под подбородком пальцы и теперь расхаживала взад и вперед, продолжая ругать себя. Как же это сложно, когда приходится соблюдать осторожность, и когда нет того, кто готов тебе помочь даже в невинном деле. Был бы рядом Ригн, он бы все сделал, не давая сестре, попасть под подозрения. Но брат далеко, и все его попытки передать Лиаль записки закончились тем, что послания у нее на глазах сжег наместник, не дав прочесть ни строчки, хоть письма и были вскрыты.

Вздохнув, девушка опустилась на кресло и закрыла лицо руками, тяжело вздохнув и всхлипнув:

- Святые…

Быстрые шаги и звякнувшие следом струны лютни, стали для благородной лаиссы неожиданностью. Она ахнула, удивленно глядя на барда, опустившегося на колени. В глазах молодого мужчины было столько чувств, что Лиаль невольно подалась назад, испугавшись его порыва.

- Госпожа, что печалит вас? Ежели вам нужна помощь, скажите, и я все сделаю для вас.

- Лиот, встань, - потребовала девушка. – Ежели сюда войдут, то могут рассудить превратно. А ежели узнает господин, то ни мне, ни тебе не поздоровится.

- Моя госпожа…

- Встань, - сердито прервала барда лаисса и первая встала с кресла, отходя подальше.

Лиот поднялся на ноги, но взгляд его продолжал следовать за девушкой.

- Госпожа, - позвал бард. – Я смерд, вы благородная лаисса и супруга моего господина, но моя душа полнится вами. И уж коли я не смею говорить вам о том, что мое сердце поет, когда я вижу вас, то я могу хотя бы стать вашим слугой. Ежели вы прикажете, я исполню с радостью. Быть вам полезным – это все, о чем я смею мечтать.

Лиаль остановилась и взглянула на барда, ожидавшего ее ответа. Она обняла себя за плечи, раздумывая над его словами. Друг ей был необходим. Оставаться наедине с собой было тяжело, но могла ли она довериться мужчине, служившему ее супругу? Могла ли поверить в то, что в замке наместника есть тот, кто хочет помочь ей?

- Госпожа…

Девушка подняла руку, останавливая барда, готового возобновить свои речи. Она отвернулась от него и ненадолго прикрыла глаза, решаясь на то, чтобы принять предложение Лиота. Нет, просить передать медальон Лиаль не собиралась. Слишком рискованно. Но было и то, в чем лаисса нуждалась, как в глотке воздуха.

- Лиот, - позвала Лиаль, и голос девушки прозвучал неожиданно глухо.

- Да, госпожа, - он сделал шаг в направлении лаиссы и снова замер.

- Я давно не имею вестей из дома и не могу сама отправить им весточку. Ежели ты хочешь исполнить мое поручение, то найди возможность передать мое послание лассу Ригнарду Магинбьорну, а после принеси его ответ.

Лаисса Ренваль обернулась, испытующе глядя на барда, но тот лишь кивнул, преданно глядя на Лиаль.

- Пишите, госпожа, я найду возможность, - сказал мужчина. – За вашу улыбку, я готов собрать все звезды с неба.

Лиаль отвернулась, и усмешка скользнула по ее губам. Мужское бахвальство девушка никогда не приветствовала, и, если благородный ласс начинал хвалиться, то лаисса Магинбьорн оставалась с ним холодна. Бард был певцом, он знал красивые слова, хоть и родился смердом, потому Лиа простила ему его похвальбу. К тому же с ним она не связывала чаяний на будущее, и главное, чем должен был обладать мужчина – это честность и преданность. Их наличие и покажет отправка послания лаиссы.

Перья, чернила и бумага у Лиаль имелись. Их наместник однажды лично принес ей, словно желая поиздеваться над пленницей, которой не позволено было никому отправлять писем. Девушка тогда оценила поступок ласса Ренваля, невесело усмехнувшись и поблагодарив его за щедрость и доброту. Ведь поступок супруга был ответом на ее просьбу позволить написать брату хотя бы одно послание.

- Пишите, дорогая супруга, пишите и сжигайте, потому что только дым из трубы может отнести ваше послание,  - так сказал он, бросив на стол целую стопку чистой бумаги.

Что ж, теперь «доброта» наместника оказалась кстати. Лиаль оставила барда в одиночестве, пока писала брату короткое послание, в котором лишь спрашивала, как они живут, и здоров ли отец. Так же написала, что скучает и каждый день думает о Ригнарде. Большего доверить буквам лаисса не решилась. Она сложила свое послание и огляделась. Запечатать его было не чем. Вздохнув, Лиаль отнесла записку барду.

- Держи, Лиот, и будь осторожен, ради Святых. Ласс Ренваль будет в гневе, ежели узнает, что ты помог мне, - предупредила она.

- Не беспокойтесь обо мне, госпожа, - склонил голову мужчина. – Ваша честь и безопасность для меня святы. Никто не узнает, что вы передали мне.

- Милость Святых с тобой, Лиот. И доброй ночи, - ответила благородной лаисса.

- И вам их милости, госпожа. Легких и приятных снов, - произнес бард, спрятал записку и, низко поклонившись, покинул девушку.

Лиаль зябко поежилась, несмотря на то, что покои были жарко натоплены. Она возвела глаза к потолку и прошептала:

- Не оставьте меня, Святые.

После прижала руку к груди, ощутив окружность медальона с орлом, и позвала служанку.

Глава 5

Первая неделя со дня, когда уехал наместник, и в его замке появился раненый ласс, прошла спокойно. Гаэрд Дальвейг постепенно оживал. Его раны и лекарь еще не позволяли ему вставать с ложа, потому он большую часть времени спал после того, как принимал снадобье, приготовленное лекарем. Но когда просыпался, интересовался не появлялся ли кто-нибудь под стенами замка или в окрестностях. Если его не терзала боль от ранений, то к лассу спускалась лаисса Ренваль, но сидела всегда недолго, и за ее спиной стояли несколько слуг и ратник.

Она была приветлива с раненым, но не выходила за рамки приличий, оставаясь чуть отстраненно-вежливой. Они говорили в основном о его здоровье, не касаясь иных тем. Беседа длилась не совсем недолго, и лаисса уходила, но каждый раз у мужчины появлялось ощущение, что она хочет что-то сказать, но не решается. Он провожал ее внимательным взглядом, после закрывал глаза и уходил в свои думы.

Гаэрд Дальвейг   был   вынужден   подчиниться   обстоятельствам,   хотя   долг  велел  ему   скорей  выбираться  из  замка наместника. Однако попытки встать с кровати увенчались тем, что одна из ран открылась, и лекарь мягко отчитал молодого ласса за горячность и нетерпеливость. Гаэрд вернулся на узкое жесткое ложе и набрался терпения. Исчезновение своего медальона он воспринял достаточно легко. Медальон – всего лишь знак принадлежности, хотя и указывает на то, кем является его носитель. Хвала Святым, в эту тайну посвящены немногие, и вряд ли похититель золотой безделушки знает, что он означает. Иначе, мужчине грозило стать жертвой в корыстных руках, потому что оказать сопротивление в его нынешнем состоянии было невозможным.

Впрочем, следовало поговорить о краже с лаиссой Ренваль, но почему-то с ее появлением мысли ласса Дальвейга оказывались далеки от медальона, от кражи и от прочих дел. Хотелось, чтобы хозяйка замка задержалась подольше, хотелось побеседовать с ней, но никак не удавалось выбрать, о чем говорить. И стоило двери закрыться за Лиаль Ренваль, ласс Дальвейг ругал себя за косноязычие и оторопь. Как и за то, что он слишком пристально смотрит на чужую супругу, любуясь ее смущенным румянцем и тенью от ресниц на щеках, когда она опускала голову под взглядом зеленых глаз ласса.

Чтобы раненый не скучал в одиночестве, ему принесли книги, и Гаэрд с удовольствием воспользовался милостью лаиссы Ренваль. Иногда он разговаривал с прислугой, занимавшейся им, или же звал ратника, стоявшего на страже. Так благородный ласс узнал, что наместника сейчас нет в замке, и что он уехал в столицу ровно в тот день, когда нашли ласса Дальвейга. А еще чуть позже, когда к нему привыкли, болтливая Мальга нашептала, что лаисса Ренваль вовсе несчастлива со своим супругом и живет закрытой в этой части замка. Осознав, что может стать причиной для ссоры супругов, Гаэрд решил покинуть замок, не желая, чтобы доброта Лиаль обернулась против нее. Он даже как-то заговорил об этом, избегая упоминания о том, чего узнал от служанки, но благородная лаисса ответила:

- Вам еще рано отправляться в дорогу, ласс Дальвейг. Я не позволю вам рисковать собой, ибо вы еще не в силах удержаться на лошади, как и поднять меч, ежели на вас нападут.

- Но, насколько я знаю, ваш супруг…

- Мой супруг – моя забота, ласс Дальвейг. Кроме того, до его возвращения вы успеете окрепнуть. Впрочем, ежели вас тяготят эти стены и мои визиты…

- Нет! – поспешил разуверить ее Гаэрд.

На том разговор и закончился. Ласс Дальвейг более не заговаривал о том, чтобы покинуть замок, заметив, что в глазах Лиаль мелькнула обида. Обижать лаиссу мужчине хотелось меньше всего. И все же ему стоило поторопиться с отъездом. И не только из-за супруга лаиссы Ренваль. Отправляясь из родного замка, ласс Дальвейг уезжал не с пустыми руками. То, что он вез с собой, имело великую ценность, и доставить реликвию нужно было в указанное место, ибо ее ожидали, чтобы спрятать от тех, кто имел дурные помыслы.

Несколько отрядов покинули замок, путая следы. Намеренно был распущен слух, что реликвию повезет отряд, которым руководил старший брат Гаэрда. Отряд младшего ласса Дальвейга покинул родовые чертоги среди прочих, никто не знал, кому выпала честь отвести истинную реликвию. Даже сам Гаэрд узнал, что он избран братьями, когда отец вручил ему меч Святого Хальдура, одного из трех Святых Защитников. Никто в отряде не догадывался, что меч везут именно они.

Но на них напали! Напали именно на их отряд, напали из засады, когда часть пути уже была за спиной. Нападавших было больше, чем воинов Дальвейга. То есть ждали именно их. Значит, знали, кто повезет реликвию? Гаэрд прикрыл глаза, вспоминая произошедшее. Перед внутренним взором встал предрассветный сумрак, который разорвал свист стрелы, воткнувшийся в шею его оруженосца.

- К оружию! – выкрикнул ласс Дальвейг, выхватывая из ножен, притороченных к седлу, свой меч.

Свистели стрелы, вскрикивали его люди, выбитые из седла, началась сумятица. Ласс спешился, следом за ним поспешили остальные воины. Скрываясь за лошадями, они высматривали, откуда их обстреливают, а после выстрелили в ответ. Когда враг выбежал на их отряд, людей осталось уже две трети. Они сцепились. Гаэрд увидел, как несколько разбойников бросились к повозке, разбрасывая скарб.

- Его нет! – выкрикнул один.

После этого не осталось сомнений, это были охотники за реликвией, а не простые лесные разбойники. Да и мастерство нападавших не уступало мастерству воинов Дальвейга. Меч продолжили искать, но не смогли найти. Конечно, кому придет в голову, что реликвию выдали за обычный меч, и сейчас она сносит головы врагам, находясь в руках благородного ласса.

Сила ли меча помогла ему, или же это была злость, но Гаэрд обагрил снег кровью не одного врага. Когда он очнулся, то остался один посреди лесной опушки, где их остановили. Где-то за деревьями еще были слышны звуки сражения, и ласс хотел уже спешить на помощь своим людям, пока еще не обращая внимания на раны, испещрившие его тело. Но следующее, что он услышал, заставило Гаэрда свистнуть, подзывая верного жеребца и взлететь в седло.

- Господин, идет их подмога! Уходите, мы найдем вас!

- Помогите им, Святые, - выдохнул в морозный воздух ласс Дальвейг и пришпорил Ветер.

Дальнейшее слилось воедино: бешеная скачка, все возрастающая боль от ран, стон сквозь стиснутые зубы и мольба о помощи Святым. И все-таки он ушел, спас меч, и теперь посматривал на него, потому что благородная лаисса велела оставить оружие ласса при нем, и это была ее главная милость. Неожиданная мысль заставила мужчину беспокойно поерзать. Он опять вспомнил медальон. А что если тот, кто взял его, знает, кому он принадлежит? Что если неизвестный похититель отправил его врагу, как знак того, что один из братьев Ордена Орла находится в замке наместника Ренваля? Тогда охотники появятся здесь в скором времени и попытаются завладеть, если не реликвией, которую так и не нашли, то самим Гаэрдом, чтобы выпытать, где он спрятал меч?

Нахмурившись, ласс Дальвейг снова попытался встать. Лицо его скривилось от боли, но мужчина, оглядев себя, с мрачным удовлетворением отметил, что раны не открылись. Однако слабость была еще велика. Гаэрд покачнулся, но устоял на ногах и добрел до меча, стоявшего прислоненным к стене. Пальцы сжались вокруг рукояти, ласс потянул меч из ножен и выругался, обнаружив, что в руке нет прежней силы. Он развернулся, чтобы дойти до своего ложа, но оступился и едва не упал.

- Ласс Дальвейг! – вскрик Лиаль раздался, когда мужчина попытался найти опору.

Забыв осмотрительность, девушка метнулась к нему, подставляя свое плечо и глядя на Гаэрда сердитым взглядом.

- Зачем вы встали, ласс Дальвейг? Разве лекарь не велел вам лежать? Или же вы хотите вечно оставаться в этих стенах? – спросила она.

Мужчина смущенно улыбнулся, вынужденно пользуясь помощью хрупкой женщины. Однако силы Лиаль не хватило, и они могли бы оба упасть, если бы к ним не поспешила Мальга и страж от дверей. Они перехватили раненого и довели его до постели. Лиаль подошла к стулу. Она села на него, устремив на мужчину испытующий взгляд.

- Что вас так встревожило, ласс Дальвейг, что вы решились на подобное безрассудство? – спросила девушка, строго глядя на Гаэрда.

Он прикрыл глаза, превозмогая боль от потревоженных ран, но ложиться не стал, оставшись сидеть напротив лаиссы. Открыв глаза, Гаэрд встретился со взглядом Лиаль, невольно подумав, что вряд ли встречал женщин красивей, но отогнал ненужные мысли. Лаисса уже принадлежала другому мужчине, и смотреть на нее стоило иными глазами. Заставив себя оторваться от созерцания Лиаль, мужчина вспомнил о причине своего беспокойства. Ему не хотелось быть невежливым, еще меньше хотелось оскорбить лаиссу подозрением в воровстве ее слуг, и уж тем более ему не хотелось компрометировать ее просьбой остаться наедине, но иного выхода Гаэрд не видел. И он решился.

- Лаисса Ренваль, могу я попросить вас об одной услуге?

- Какой, ласс Дальвейг? – в темно-карих глазах Лиаль вспыхнул интерес.

- Не сочтите мою просьбу за наглость и невежество, но мне нужно остаться с вами наедине, - ответил мужчина.

- Это невозможно, - вспыхнула девушка, испуганно взглянув на прислугу.

- Я не затрону вашей чести, - Гаэрд постарался быть убедительным. – Это всего лишь пару мгновений. Прошу вас. Для меня это очень важно.

Лиа поджала губы. Ее взгляд опустился на руки, лежавшие на коленях. Могла ли она позволить себе такую вольность? Пока Ландару было не в чем ее упрекнуть, кроме того, что его супруга без позволения привела в замок постороннего мужчину. В остальном она ничем не дала повод для подозрений. Но если сейчас лаисса Ренваль позволит себе услышать просьбу благородного ласса, то не выйдет ли из этого беды?

- Хорошо, - наконец, решилась девушка. – Но всего пару мгновений, ласс Дальвейг.

- Больше и не нужно, - согласно кивнул Гаэрд.

- Оставьте нас, - велела лаисса.

Слуги и страж поклонились и вышли за дверь, притворив ее за собой. Лиаль вновь обратила взор на мужчину.

- Что вы хотели мне сказать, ласс Дальвейг?

Гаэрд отвел взгляд, потому что поймал себя на том, что опять теряет ясность мысли, увлекшись любованием чужой супруги.

- Дело в том, дорогая моя лаисса, - он позволил себе ту форму обращения, на которую не осмеливался в присутствии слуг, - что у меня исчезла одна вещица. Очень важная вещица – золотой медальон…

Мужчина оборвал сам себя, глядя на то, как заливаются краской щеки Лиаль. Она опустила глаза, прижала руки к груди и прошептала:

- Он не пропал, ласс Дальвейг.

Девушка достала пропажу, прятавшуюся под платьем, и потянула шнурок, желая снять его с шеи.

- Я не украла его, - запинаясь, лепетала благородная лаисса. – Вы были в бреду, и я подумала, что кто-нибудь из прислуги может покуситься на вашу вещь. А потом всегда рядом были свидетели, и я не знала, как передать. А после и вовсе стало совестно, коли не вернула сразу. Простите меня. Я только хотела сохранить…

На лице Гаэрда появилась улыбка, он заметно расслабился и поднял руку в предостерегающем жесте.

- Я ни на мгновение не усомнился в вашей честности, Лиаль, - произнес он и спохватился. – Простите за дерзость, лаисса Ренваль. Пусть он останется у вас, так даже лучше. Я заберу его, когда буду покидать замок. Но ежели мой медальон может послужить поводом для пересудов, то я заберу его сейчас же.

- Его никто не видел, кроме Мальги, - ответила Лиаль, снова спрятав золотой кругляш. Она немного помялась, но все же решилась спросить. – Что он означает, ласс Дальвейг? И что на нем написано?

Гаэрд откинулся назад, опираясь спиной на стену.

- Честь важнее жизни, - ответил он. – Более я ничего вам не расскажу, пусть это останется для вас тайной, но ничего худого медальон не означает. И я прошу вас никому о нем не говорить, даже вашему супругу. Это важно.

- Хорошо, - кивнула девушка, и Гаэрд снова залюбовался ее личиком, на котором застыло серьезное выражение, но любопытство из глаз никуда не исчезло.

Она немного помолчала, словно собираясь еще что-то спросить. Наконец, поднялась на ноги, подошла к двери, но обернулась и сделала шаг назад.

- Ласс Дальвейг, вас ранили из-за этого медальона? – спросила она.

- Нет, - ответил Гаэрд. – Но он может стать поводом к попытке повторить нападение.

- Я поняла, - кивнула Лиаль. – Я сохраню вашу тайну. Милости Святых… Гаэрд.

Сказав это, лаисса вышла, не дожидаясь ответа. Щеки ее все еще пылали от стыда и негодования на себя, потому Лиаль поспешила отвернуться от челяди и направилась к лестнице. Она поднялась к себе, вошла в покои и тут же подошла к окну, прижимаясь горящим лицом к холодному стеклу. Что о ней теперь думает благородный ласс? Святые, не допустите, чтобы ему в голову закрались подозрения, что она хотела присвоить себе его вещь!

Лиаль выругалась и прикрыла рот ладошкой, воровато обернувшись и удостоверившись, что ее никто не слышал. После проследовала к креслу, взяла книгу и уставилась на раскрытые страницы, не видя букв. Мысли все кружились вокруг Гаэрда Дальвейга. Отчего-то не хотелось, чтобы он мог думать о ней дурно. Даже то, что весь Нест считал Лиаль порочной, не так огорчало, как испорченное о ней мнение раненого мужчины. Девушка закрыла глаза и откинулась на спинку кресла, вспоминая привлекательное благородное лицо в обрамлении рыжеватых волос.

- Святые, - прошептала Лиаль.

Она заставила себя не думать о лице ласса и его стати, посчитав подобные мысли излишними. Не дело замужней лаиссе столь много думать о постороннем мужчине. Но мысли, то и дело, возвращались к раненому. Вздохнув, Лиаль переключилась на медальон и нежелание Гаэрда рассказывать ей о своей вещице.

- Честь важнее жизни, - повторила вслух лаисса Ренваль. – Любопытно.

Она знала множество девизов, принадлежавших разным родам Валимара, были и похожие, но дословно звучали иначе. Возможно, это девиз рода Дальвейг… Оживившись, лаисса направилась в библиотеку, предоставленную ей супругом.

- Какая же я глупая, - отругала себя Лиаль, осознав, что может узнать о роде благородного ласса из Хроник Валимара.

Чтобы найти необходимое, у Лиаль ушло немало времени. Наконец, взяв несколько толстых и тяжелых книг, лаисса Ренваль вернулась в свои покои, устроилась перед окном, за которым еще стоял белый день, и взялась за поиски. Первыми шли княжеские рода. Из шести родов, основавших Валимар более четырехсот лет назад, осталось всего два: правящий род Корвель и Марфаль – наместники Провинции Марфаль. Это была вторая провинция, не изменившая своего названия. Когда-то княжество, затем удел во времена сайерата, теперь провинция осталась прежних размеров, что и прежде. Первая, оставшаяся в своих границах и с прежним именованием удела, была Провинция Корвель. Ею правил ненаследный принц, принадлежавший королевскому роду. Единственный кусок земли, который утратил бывший Удел Корвель, была Ростанова Лощина, которую Гален Первый подарил своему советнику, любимцу и преданному другу, бывшему сайеру Ростану Гудвалю.

Остальные провинции состояли из перекроенных уделов, утративших своих хозяев после бунта сайеров, длившегося всего пятнадцать дней. Гален Первый без жалости расправился с клятвоотступниками, лишив их семьи привилегий и земель, переведя вмелкопоместный лассарат. Освободившиеся земли разделил на провинции и посадил в них наместниками верных сайеров. Ласс Ренваль был потомком одного из мелких сайеров, у которого хватила разума не ввязываться в бунт, чем сохранил жизнь и достояние своего рода.

Пролистав высокородные рода и не найдя среди них искомой фамилии, Лиаль перешла к мелкопоместному дворянству. Ее даже порадовало, что ласс Дальвейг равен ей по рождению. Заносчивость высокородного ласса Ренваля была девушке не по нраву. Маель, Дальран, Альвран… На этой фамилии Лиа задержалась. Королева Катиль Всевидящая, верная и любящая супруга Галена Первого, была урожденной лаиссой Альвран. Гален Бесстрашный предпочел ее иноземным принцессам. Любовь, царившая в правящей паре, вошла в легенды. Говорили, что никто так не дорожил своей супругой, как Его Величество, и Катиль Всевидящая отвечала мужу тем же.

Лиаль вспомнила, как слышала, будто после смерти короля Галена, его супруга прожила еще пять лет, помогая сыну, королю Эдвигу Первому Честному, вроде бы даже она оставила для своих потомков целый свиток предсказаний. Но тоска по возлюбленному супругу победила королеву-мать, и ее нашли в склепе, лежащей на каменной крышке гроба покойного короля. Голова Ее Величества покоилась на каменном плече изваяния, украшавшего крышку. Катиль так и отошла, тесно прижавшись к статуе, словно уснула, обнимая мужа. Барды потом много воспевали смерть королевы, а юные лаиссы вздыхали, мечтая о такой же сильной любви…

Лаисса Ренваль тяжело вздохнула. Уж кому-кому, а ей подобных чувств не было дано узнать. Сама она еще никогда и ни в кого не влюблялась, несмотря на наличие множества поклонников, а супруг ей нежных чувств подарить не мог. Впрочем, Лиаль и не нужны были его чувства, слишком уже глубока была обида на наместника за все, что он сделал с ней, ее честью и ее семьей. А его пренебрежение и наложница, заправлявшая замком, и вовсе были Лиаль омерзительны. В общем-то, обычай иметь в замке служанку для услад все еще не утратил своей силы, и многие дамы смотрели сквозь пальцы на развлечения своих супругов, считая простолюдинок чем-то неодушевленным и не имевшим угрозы семейному благополучию. Но при всем при этом мужья оказывали уважение и почитание своим супругам. В случае же с наложницей Ландара, на ее стороне была власть и внимание Ренваля, его же супруге досталось предубеждение, подозрение и обвинение в том, чего она даже не успела замыслить.

«Вы стали мне дороги», - вспомнила она слова супруга.

- Породистая кобыла бывает дороже, дорогой супруг, - фыркнула Лиаль и отогнала мысли о наместнике.

Она вернулась к изучению Хроник. Взгляд ее вновь уперся в фамилию Альвран. Десмунд Альвран, брат королевы Катиль был одарен королем Галеном милостью и стал одним из наместников, а второй брат - Рагнард, сохранив за собой родовые земли, служил при дворе, часто отправляясь с посольствами в другие королевства, откуда он привез себе супругу, как гласила запись в Хрониках. Род Альвран продолжал преданно служить роду Корвель, с которым находился в родстве, и оставался близок к королевскому двору.

Отложив вторую книгу, Лиаль взялась за третью. Род Дальвейг нашелся, когда у лаиссы уже закрывались глаза, но прочесть о нем она не успела. В двери постучалась одна из служанок и спросила, не желает ли госпожа принять барда. Лиаль зевнула, хотела отказаться, но подумала, что Лиот принес ей долгожданные вести, и кивнула, разрешив впустить певца.

Лиот вошел, сжимая в руках верную лютню. Он поклонился госпоже и присел на облюбованное кресло, тут же начав перебирать струны. Лиаль закрыла третий том Хроник Валимара, ее взор обратился на барда, не спешившего говорить того, что от него ожидала благородная лаисса. Впрочем, тому была причина, в покоях еще находилась служанка.

- Госпожа прикажет подавать вечернюю трапезу? – спросила девушка, поглядывая на барда.

Лиаль вдруг поняла, что служанка неравнодушна к Лиоту, и спрятала улыбку.

- Чуть позже, - ответила лаисса Ренваль.

Девушка поклонилась и ушла, вновь посмотрев на молодого мужчину. Лиот еще некоторое время перебирал струны, а после встал с кресла и подошел к Лиаль. Он достал из рукава запечатанный конверт.

- О, Святые, - выдохнула девушка, выхватила из руки барда послание и поспешила к камину.

Лиот вернулся в кресло. Он возобновил игру на лютне, не сводя с лаиссы взгляда, и запел, но Лиаль сейчас не слышала слов песни. Она сломала печать и жадно вчиталась в строки, написанные знакомым почерком. Ригнард был так же осторожен в своих высказываниях, и все же написал гораздо больше, чем его спрашивала сестра. Лиа узнала, что отец находится в печали и унынии. Его чаяния на блага, которые род мог получить от брака дочери с наместником, не сбылись. Из-за обвинений лаиссы Магинбьорн в порочности, ласс Сигард закрылся в замке, разорвав дружбу со всеми соседями, не скупившимися на насмешки и обвинения. Ригнард умолчал о том, что мстительные лаиссы завели целый список любовников Лиаль, записывая в него всех лассов, которых заметили подле девушки. Но об этом говорить не приходилось, Лиа сама понимала, чем может закончиться выходка наместника. А между тем… между тем лаисса Ренваль все еще оставалась девицей.

О себе Ригн написал мало. Говорил, что скучает по своей неугомонной сестрице, что замок без нее пуст и холоден. Ригн так же рассказал, что сильно повздорил с отцом, доказывая, что его устремления принесли их дому лишь позор и несчастье Лиа. Отец поначалу бушевал, потом поверил сыну и закрылся в своих покоях. Всех, кто поверил навету, младший ласс Магинбьорн изгнал из замка. Разругался с благородными лаиссами и лассами, пытавшимися порочить имя их рода. А после снова писал: «Сестрица, ежели бы ты знала, как мне не хватает тебя. Пережить твое замужество просто, но то, что нас лишили возможности даже перекинуться парой слов, приводит в ярость. Я все время думаю, как мне добраться до тебя, но все мои попытки провалились. Печаль и злоба – вот ныне мои спутники».

Лиаль всхлипнула, перечитала письмо, а затем, ненадолго прижав к своей груди и поцеловав бумагу, бросила послание в огонь.

- Ах, кабы стать этим посланием, - услышала она и обернулась, глядя на барда. – Бездушная бумага удостоилась великой чести, о которой простой смертный мечтать не смеет.

Лаисса Ренваль направилась к мужчине. Смахнув непрошеные слезы, девушка коснулась его щеки, отчего бард прикрыл глаза, наслаждаясь легким прикосновением.

- Благодарю, Лиот, ты принес мне глоток воздуха, - произнесла Лиаль.

- Ваша улыбка – лучшая награда для меня, госпожа, - ответил он, преданно глядя на лаиссу.

Затем перехватил ее руку и быстро коснулся ладони губами. Лиа вспыхнула и отдернула руку.

- Не стоит этого делать, Лиот, - произнесла она. – Ежели кто-то застанет… Даже думать о последствиях не хочется.

- Простите мою дерзать, госпожа, - бард повинно склонил голову. – Более этого не повторится.

Лаисса Ренваль кивнула и отошла от него. Ей очень хотелось остаться одной, чтобы пережить те чувства, что полнили душу после прочтения письма от брата.

- Ты свободен, Лиот, - сказала она, глядя в сумрак, сгустившийся за окном. – На сегодня песен довольно.

- Вы прогоняете меня из-за той дерзости, что я позволил себе? – бард прекратил играть и теперь с сожалением смотрел на госпожу.

- Нет, - Лиаль отрицательно покачала головой. – Просто я хочу побыть одна. Послушаю песни завтра. Милости Святых, Лиот.

- Я буду торопить ночь и день, - мужчина склонился перед лаиссой. – Добрых вам снов, госпожа.

Лиаль дождалась, когда дверь за бардом закроется, после опустилась в кресло и закрыла лицо ладонями. Тоска по дому, по брату сковали душу льдом. Но слезы так и не побежали по девичьим щекам. Лиаль вдруг подумала, что никогда бы не увидела Гаэрда Дальвейга, если бы не оказалась в замке Ренваль.

- Святые, сохраните! – воскликнула Лиа и поспешила позвать служанку, желая отвлечься от всяких мыслей.

�ти ваше послание,  - так сказал он, бросив на стол целую стопку чистой бумаги.

Что ж, теперь «доброта» наместника оказалась кстати. Лиаль оставила барда в одиночестве, пока писала брату короткое послание, в котором лишь спрашивала, как они живут, и здоров ли отец. Так же написала, что скучает и каждый день думает о Ригнарде. Большего доверить буквам лаисса не решилась. Она сложила свое послание и огляделась. Запечатать его было не чем. Вздохнув, Лиаль отнесла записку барду.

- Держи, Лиот, и будь осторожен, ради Святых. Ласс Ренваль будет в гневе, ежели узнает, что ты помог мне, - предупредила она.

- Не беспокойтесь обо мне, госпожа, - склонил голову мужчина. – Ваша честь и безопасность для меня святы. Никто не узнает, что вы передали мне.

- Милость Святых с тобой, Лиот. И доброй ночи, - ответила благородной лаисса.

- И вам их милости, госпожа. Легких и приятных снов, - произнес бард, спрятал записку и, низко поклонившись, покинул девушку.

Лиаль зябко поежилась, несмотря на то, что покои были жарко натоплены. Она возвела глаза к потолку и прошептала:

- Не оставьте меня, Святые.

После прижала руку к груди, ощутив окружность медальона с орлом, и позвала служанку.

Глава 6

Следующие полторы недели прошли без всяких потрясений. Тишина и покой царили в замке наместника. Раненый ласс, более не нарушавший указаний лекаря, быстро шел на поправку. Теперь он лежал редко, предпочитая бродить по переходам замка, не нарушая дозволенных границ, за которыми скрывалась лаисса Ренваль. К ней он не пытался подниматься, не искал встреч, ничего не просил. Лиаль, увидев, что ее гостю лучше, и он желает скорей вернуться к здоровой жизни, сама позволила Гаэрду посещать библиотеку и свободно перемещаться на ее половине.

Теперь ласс Дальвейг жил в покоях, находившихся под покоями благородной лаиссы. Там было просторней и удобней. Между этажами стояла стража, обозначая границу, за которую лассу не было доступа. Но каждое утро Мальга все так же приносила известия о самочувствии раненого, ухаживала за ним и выполняла небольшие просьбы.

Лиаль радовалась тому, что ласс Дальвейг быстро идет на поправку, и печалилась одновременно. Теперь, когда он мог ходить и даже начал упражняться с мечом, хоть лекарь и пытался отговорить благородного ласса, Лиа понимала, что мужчина скоро покинет замок. И вроде нужно было тому радоваться, ведь, исчезни ласс Дальвейг до возвращения наместника, обитателям замка станет гораздо спокойней. Да и самому лассу было безопасней уехать, пока хозяин замка не вернулся. Но Лиаль с затаенной тоской ждала того дня, когда Гаэрд заберет свой медальон и верный меч, оседлает Ветра и умчится в белую даль, чтобы уже больше никогда не вернуться.

Девушка уговаривала себя, что подобные мысли ведут к бедам, но ничего не могла с собой поделать. Она вставала утром и бежала к окну. Если она видела метель или снегопад, то радовалась, будто ребенок. А Святые, словно внемля затворнице, усердно посыпали землю снегом, не давая покинуть замок, но и пробраться к нему. Возможно, потому все еще никто не разыскивал благородного ласса. Этому Лиаль тоже радовалась.

Нет, она так же не искал встреч с мужчиной, как и он с ней. Навещала, как и прежде, один раз в день в присутствии слуг и задерживалась недолго. Лиаль даже не пыталась увидеться с Гаэрдом наедине, хотя теперь и имела подобную возможность, например, в библиотеке. Девушка была по-прежнему благоразумна, не забывая, что она замужняя дама, и ее долг не опорочить имя супруга, пусть и не любимого, но соединенного с ней священным обрядом в Доме Святых.

Но… Но присутствие в замке ласса Дальвейга вдруг превратило серые стены в более уютные, словно лаисса Ренваль вернулась домой. Знать, что рядом есть человек, относившийся к ней с дружеской симпатией, было приятно. Добрая светлая улыбка, озарявшая благородные черты Гаэрда Дальвейга, когда он видел Лиаль, неизменно радовала девушку, даря отдохновение от привычных переживаний. С тех пор, как он появился в замке, благородной лаиссе более не казалось, что она одна, как перст. И девушка ложилась спать, вознося молитву Святым, чтобы все это длилось, как можно дольше.

Не видя своего гостя, Лиаль занималась тем, что изучала историю его рода. Конечно, в Хрониках написано было кратко, да и заканчивалось древо на прапрадеде Гаэрда. Но и того, что имелось в книге, девушке хватило, чтобы узнать, что род мелкопоместных лассов Дальвейг издавна служили княжескому роду Верналь, пока не погиб последний потомок славного рода, защищая удел,когда его отец и младший брат сражались под королевскими знаменами, где так же сложили свои головы. После лассы перешли в лассарат нового сайера, которому перешла часть Удела Верналь.

В роду ласса Гаэрда было много славных предков, чьи имена значились среди победителей. Лиаль знала наизусть их имена и годы жизни. Зачем ей это? Она не могла сказать точно. Наверное, девушка видела в изучении истории чужого ей рода некое развлечение. Правда, показать свой интерес и узнать, что случилось с родом Дальвейг после того времени, что последним значилось в Хрониках, Лиаль не решилась бы никогда. Тем более, что ей следовало так подробно изучать предков своего супруга, чтобы потом рассказать их детям о том, какому славному роду они принадлежат, как и полагалось делать добропорядочной матери и жене. Но, к своему стыду, лаисса Ренваль знала о роде, с которым теперь была связана ее жизнь, так мало, что и заговаривать об этом не стоило.

А еще очень хотелось узнать больше о том, что привело ласса в замок наместника, но он по-прежнему не спешил рассказывать, а Лиаль не осмеливалась спросить, несмотря на все свое любопытство. Медальон она все так же носила под одеждой, снимая его лишь тогда, когда ложилась спать, потому что менее всего хотела, чтобы прислуга, если войдет в ее опочивальню, заметила на госпоже чужую вещь. Но оставаясь в одиночестве, лаисса Ренваль доставала его, снимала с шеи и ласково обводила кончиком пальца каждую букву, повторяя написанный девиз, поглаживала орла и снова прятала под одеждой. И она, скорей, рассталась бы с жизнью, чем показала бы кому-то этот медальон или рассказала о нем.

Лиот теперь пел ей песни не о воинах и странствующих благородных лассах, сражавшихся с разбойниками, бравшими замки и спасавших прекрасных лаисс. Бард был удивлен, ибо раньше госпожа не выбирала песен, и он пел то, к чему лежала его душа. Но теперь, стоило мужчине ударить по струнам, как Лиаль останавливала его и просила:

- Лиот, спой мне про благородного ласса Хенрика. Хочу послушать о его странствиях.

- Как будет угодно моей госпоже, - склонял голову бард и заводил долгую балладу о подвигах благородного странствующего ласса.

За это время бард не принес лаиссе новых писем от брата, но тому была причина. Лиот успел только передать ее послание, а после начались снегопады, и выбраться из замка не представлялось возможным. Дорогу завалило настолько, что челядь подумывала начать расчищать путь, дабы избежать гнева господина, когда он вернется в замок и не сможет пробиться через сугробы. Но его возвращения не ожидалось еще около двух-трех недель, а снеди в замке хватало, потому прислуга позволила себе облениться, не особо слушая увещевания наложницы, а госпожа молчала.

Да, стоит заметить, что авторитет любовницы господина пошатнулся после того, как ее прогнала Лиаль, показав, кто в замке супруга ласса Ренваля и благородная лаисса. Если бы девушка пожелала, ее бы послушались, но она ни во что не лезла, не желая ругаться с наместником еще и из-за этого. А коли госпожа молчит, то и челядь не норовит сунуться вперед повелений.

Сегодня опять шел снег. Неспешный, он кружился крупными хлопьями в призрачном лунном свете. Не свистел в трубах ветер, не швырял в окно колючие снежинки, не задувал под накидки воинов, стоявших на стенах. Огонь, как всегда ласковый и уютный, лизал дрова в камине, выстреливая время от времени веселыми искрами. Лиаль некоторое время сидела у огня, глядя в его сердцевину.

- А почему бы и нет? – вдруг произнесла она и поднялась с кресла. – Ничего дурного в этом не будет.

Девушка решилась на совместную трапезу со своим гостем, за которой можно было побеседовать более обстоятельно. К тому же слуги будут находиться рядом, и никакого неприличного уединения не выйдет. Гость уже достаточно окреп, и Лиаль, как радушная хозяйка, вполне может оказать ему подобную честь… хоть один разочек! И если супруг будет недоволен, то лаиссе Ренваль будет, что ему ответить. И пусть после этого ей, возможно, придется сидеть с супругом за одним столом, но подобное не пугало лаиссу. Наместник умел вести себя за столом. Правда, Лиа не была уверена, что не отобьет аппетит своим ехидством, однако ради одной продолжительной беседы с лассом Дальвейгом, девушка готова была терпеть язвительность супруга в будущем.

Лиаль кликнула служанку и дала повеление накрывать стол в трапезной зале, имевшейся на ее половине. Служанка одарила госпожу удивленным взглядом, но поклонилась и поспешила передать повеление благородной лаиссы. Затем Лиа отправила слугу, приставленному к лассу Гаэрду вместе с Мальгой, передать тому приглашение на совместную вечернюю трапезу. Лиаль хотела кликнуть и музыкантов, но сдержалась, подумав, что это было бы уже лишним. Всего лишь ужин и приятная беседа, не больше.

Но на этом лаисса не успокоилась и долго выбирала наряд для вечерней трапезы, браня супруга за скудость своих одежд. Взглянув в зеркало, девушка недовольно скривилась, найдя, что постарела и подурнела от вынужденного безделья и скуки. Она подошла ближе к серебренному, гладко отполированному зеркалу, с пристрастием вглядываясь в свое отражение. Лаисса даже готова была найти у себя морщины, но, поднеся ближе свечу, облегченно вздохнула. Искомых признаков увядания она так и не обнаружила. Это вернуло Лиаль с небес на землю, и она даже топнула ножкой, негодуя на себя. И с чего так взбудоражилась? Ну трапеза, ну с благородным лассом, и что из этого? Будто Лиа не приходилось сидеть с мужчинами за одним столом.

- В конец одичала, - проворчала лаисса Ренваль и бросила всю затею с переодеванием.

Ни к чему это, лишнее. Девушка взяла свою вышивку и села в кресло, заставляя себя заняться рукоделием, но несколько раз укололась, когда мысли ее устремлялись в трапезную залу, и Лиаль откинула вышивание. К тому времени, когда доложили, что на стол накрыто, благородная лаисса была уже в крайней степени раздражения и возбуждения. Однако сумела взять себя в руки и степенно кивнуть, отправляя за лассом Дальвейгом.

- Ох, Святые, - она нервно поправила прическу и отправилась в трапезный зал.

Благородная лаисса пришла первой, чтобы встретить гостя, как и подобает хозяйке. Сердечко Лиаль билось в груди, словно птичка, пойманная в силок. Девушка подошла к одному из стульев, стиснула его спинку пальцами и прикрыла глаза, ужасаясь своей смелости. Волнение оказалось настолько сильным, что лаисса готова была броситься прочь. Малодушие все более охватывало Лию, и она уже намеревалась отказаться от своей затеи, когда открылась тяжелая деревянная створа, и в залу вошел ласс Дальвейг.

Его шаги разносились гулким эхом, отражаясь от каменных стен, увешанных факелами. Сердце Лиаль на мгновение замерло, а затем вновь пустилось вскачь. Она порывисто обернулась и замерла, не сводя взгляда с высокой фигуры молодого мужчины. Его волосы казались сейчас темным золотом, зеленые глаза пристально взирали на хозяйку замка, а на губах играла приветливая легкая улыбка. Он неспешно приближался, и лаиссе казалось, что ее сердце стучит в такт мужским шагам. Время словно растянулось, уподобляясь густому меду, обволакивая девушку вязким удушьем. И все же Лиаль справилась со своим волнением, не понимая, что же вызвало его. Это всего лишь вечерняя трапеза и беседа, в который раз повторила она себе. Гаэрд, наконец, приблизился, приложил ладонь к широкой груди и склонился в почтительном поклоне.

- Милости Святых, лаисса Ренваль, - произнес он, не спуская теплого взгляда с Лиаль.

- И вам их милости, благородный ласс, - отозвалась Лиа дрогнувшим голосом.

После указала на стул и отошла к тому месту, где полагалось сидеть хозяину дома. Гаэрд дождался, пока лаисса сядет, затем последовал ее примеру. Слуги степенно приблизились к господам, наливая хмельного напитка лассу и воды лаиссе. Снедь заполнила блюда, но притрагиваться к ней никто не спешил. Лиаль сидела, глядя перед собой, не решаясь заговорить. Ее гость поглядывал на девушку, пряча улыбку. В своем смущении лаисса Ренваль казалась еще более трогательной.

Наконец Лиаль поджала губы и сердито посмотрела на ласса Дальвейга, словно виня его в том, что превратилась в юную девицу, не знавшую, как выглядят мужчины. Гаэрд, поймав ее взгляд, вздернул бровь. В зеленых глазах мелькнула добродушная ирония. Благородная лаисса схватила кубок с водой, опустошила и тут же решительно велела:

- Хмельного напитка!

Гаэрд спрятал улыбку. Сказать, что он получал удовольствие, наблюдая за хозяйкой замка, ничего не сказать. Лаисса Ренваль была прелестна в своей серьезности и заботе, когда приходила к нему, но в своем смятении казалась просто восхитительной. Ее щеки пылали, глаза поблескивали из-под ресниц, когда она бросала короткие взгляды на гостя, лаисса умиляла ласса Дальвейга. Ему очень хотелось встать, подойти к ней и положить руки на плечи, сказав, что она может быть собой, и не стоит казаться строже, чем есть на самом деле. Но, разумеется, Гаэрд остался на месте, подыскивая слова, которые могут разрядить сгустившийся в трапезной зале воздух.

Решив не смущать Лиаль восторженными эпитетами, как того требовал этикет при беседе с благородной лаиссой, мужчина решил заговорить о самом незначительном, о погоде.

- Святые в этом году щедры на непогоду и снег, - с улыбкой произнес Гаэрд.

- Да, - кивнула Лиаль. – Весьма щедры.

Ласс Дальвейг прикусил нижнюю губу, чтобы не хмыкнуть, глядя на то, как лаисса Ренваль делает жадный глоток хмельного напитка.

- Осторожно, благородная лаисса, хмель бывает коварен, - заметил мужчина, весело поблескивая глазами.

- Ах, не учите меня, благородный ласс, я уже не дитя, - отмахнулась Лиаль и спохватилась. – Я хотела сказать, что немного знакома со свойствами хмеля.

- Я понял вас, лаисса Ренваль, - кивнул Гаэрд. – Вы уже в том возрасте, когда женщинам дозволено посещать пиры.

Лиаль вскинула голову и удивленно посмотрела на гостя.

- Женщинам? – переспросила она. – Почему женщинам?

- Но вы же женщина, дорогая моя лаисса, - заметил ласс Дальвейг.

Должно быть, хмель уже завладел ею, коли супруга наместника возмущенно воскликнула:

- Да с чего вы взяли?!

Гаэрд насмешливо изломил бровь, не сводя искрящегося весельем взгляда с лаиссы Ренваль. Лиаль досадливо нахмурилась, отчаянно ругая себя. Что на нее нашло?! Отчего это негодование? А кто же она, коли не женщина? Бросив вороватый взгляд на ласса, Лиаль в конец смутилась, рассмотрев его веселую улыбку.

- Да, я женщина! - вышло чересчур гордо, даже высокомерно.

- Бесконечно рад этому, - ответил мужчина, склоняя голову и пряча улыбку.

- Ах, прекрати издеваться надо мной, ласс Дальвейг! – воскликнула Лиаль. – Вы же видите, я словно в огне…

Она осеклась и спрятала глаза. А когда осмелилась снова взглянуть на своего гостя, он уже не улыбался. Внимательный взгляд мужских глаз не таил в себе насмешки, он был добрым, даже ласковым. Заметив, что на него смотрят, Гаэрд вновь склонил голову:

- Прости меня, благородная лаисса. Я ни в коей мере не хотел огорчить вас. Ежели вас смущает мое общество, то я немедленно…

- Нет! – поспешность нового восклицания вернуло смятение. – Не уходите, - совсем тихо произнесла Лиаль.

За столом воцарилось молчание. Девушка готова была провалиться сквозь землю, ругая себя, на чем свет стоит. Ну, когда же, когда она поумнеет?! То языком своим роет собственную могилу, то несет всякую чушь. Что теперь о ней думает благородный ласс? Да уж лучше бы она осталась в своих покоях, занимаясь рукоделием. Так нет же, толкнул под руку Нечистый. И что из этого вышло…

- Вы любите снег? – мягкий, обволакивающий душевной теплотой, голос ласса Дальвейга вырвал Лиаль из пучины самобичевания. – Признаться, я больше люблю весну, когда распускается зелень. Тогда воздух наполняет такой умопомрачительный запах возрождающейся жизни. Хотя стоит признать, в зиме есть своя прелесть.

- Мы с Ригнардом, когда были детьми, подолгу катались с горки, которую нам насыпали рядом с отчим замком, - улыбнувшись, ответила Лиаль. Заметив вопросительный взгляд Гаэрда, девушка пояснила. – Ригн – мой старший брат. Он, я и несколько детей черни, нас невозможно было дозваться. Должно быть, от нашего визга даже у Святых закладывало уши.

Ласс Дальвейг негромко рассмеялся, любуясь улыбкой смущенной, но расслабившейся лаиссы.

- Думаю, зимой Святые затыкают уши, потому что детский визг несется к ним со всех концов земли, - сказал мужчина.

- Значит, зима – пора, когда Святые глухи и не слышат молитв, - Лиаль вдруг отвернулась, пряча одинокую слезу.

- Молитвы шепчет душа, Лиаль… лаисса Ренваль, - возразил Гаэрд. – Глас души наши Защитники не могут не услышать.

- Вы так думаете? – девушка доверчиво взглянула на ласса, и он чуть подался вперед.

- Уверен, - кивнул Гаэрд.

Их взгляды встретились, переплетаясь в связующий жгут, протянувшийся между молодым мужчиной и юной девушкой. Лассу Дальвейгу вдруг захотелось обнять благородную лаиссу, согреть ее и не отпускать, пока из ее глаз не исчезнет печаль, которую мужчина уже не раз замечал. Лиаль прерывисто вздохнула, ощутив, что захлебывается весенней зеленью мужских глаз. Ей нестерпимо хотелось, провести ладонью по щеке Гаэрда, прижать голову к его груди и слушать, как бьется молодое, полное сил сердце…

Звон блюда, выскользнувшего из рук слуги, заставил их очнуться и отпрянуть в стороны, потому что мужская ладонь почему-то накрывала женские пальцы, а тела склонились навстречу друг другу, так и не разорвав сплетавшихся взглядов. Осознав все это, мужчина и девушка отвернулись, скрывая неловкость и смятение.

- Простите, - севшим голосом произнес Гаэрд, но Лиаль перебила его, заговорив чересчур весело и громко.

- А вы катались на горке, ласс Дальвейг?

Он на мгновение замер, остановленный неожиданным сейчас вопросом, затем снова рассмеялся и склонил голову:

- Не миновал столь милого сердцу занятия. Мои братья, я и наша сестрица частенько придавались этой забаве. Как и скольжению по реке, скованной на зиму льдом, пока…

Мужчина оборвал себя, на мгновение нахмурившись, но быстро отогнал с высокого чела невольное облако и вновь улыбнулся.

- Все-таки в зиме много прелести, особенно в детстве. Вы кидались с братом снежками, лаисса Ренваль?

- О, да! – воскликнула Лиаль, звонко рассмеявшись. – Однажды Ригн не слишком удачно кинул в меня снежок, и я дней пять ходила с заплывшим глазом. Мое лицо украшал синяк, будто я какой-нибудь сорванец. Батюшка тогда задал брату трепку, но он и сам был столь расстроен своей выходкой, что успокаивал не он меня, а я его.

- Вам совсем не идут синяки, Лиа, - засмеялся в ответ благородный ласс, забывшись настолько, что уменьшил имя лаиссы так, как дозволено лишь близким людям. – Ох, да что же со мной такое, - с досадой произнес Гаэрд и увидел насмешливую улыбку девушки. Мужчина поймал себя на том, что ему до невозможности уютно рядом с благородной лаиссой. И неведомый, ни разу еще невиданный, муж даже не вспомнился ему в это мгновение, как позабыла о супруге и сама лаисса.

- Вы не можете знать, ласс Дальвейг, идут ли мне синяки, или же нет, - весело возразила Лиаль. – Вы меня с ними никогда не видели.

Мысль о том, что скоро мужчина и вовсе не будет видеть лаиссу Ренваль, как и она его, пришла в голову обоим, убивая вспыхнувшее веселье. Они замолчали и некоторое время пытались вернуться к остывающим блюдам. Однако молчание казалось еще более тягостным, и Лиаль решилась возобновить беседу.

- Ласс Дальвейг, - позвала она сотрапезника, откладывая в сторону нож. – Ваша сестра, она замужем?

Зачем лаисса спросила об этом? Лиаль тут же нашла ответ на этот вопрос, ей хотелось услышать, что род Дальвейг заботится о женщинах, рожденных в их доме. В конце концов, обычай почитать лишь тех женщин, которые становились женами и матерями забывался, сменяясь на иные ценности. Еще со времен Галена Первого многие устои поменялись, как и законы, касавшиеся домашнего быта и даже права наследования. Потому, Лиаль очень хотелось услышать, что своей дочери отец Гаэрда выбрала супруга по сердцу… хотя бы того, кто уважает урожденную лаиссу Дальвейг…

- Моей сестре не было дано познать радость любви своего супруга, она утонула в проруби… зимой, - ровный голос Гаэрда заставил лаиссу Ренваль вздрогнуть и побледнеть, испугавшись своей неучтивости. – Это случилось давно, дорогая моя лаисса, вы ничего ужасного не сказали, - успокаивающе улыбнулся ласс Дальвейг. – Мы давно сжились с этой потерей.

- Мне жаль, что я затронула застарелую рану, Гаэрд, - прошептала Лиаль, впервые называя мужчину просто по имени.

- Она давно не кровоточит, Лиаль, - мягко ответил мужчина, снова накрывая руку девушки своей ладонью, но быстро убрал и сделал вид, что занят трапезой.

Лаисса Ренваль кусала губы, отчаянно отыскивая путь к прежней легкой беседе. Ей было до слез обидно, что та дымка беззаботного веселья, заполнившая трапезную залу, тает так быстро, что она не может ухватить даже ее клочка.

- Вы были близки с братом? – спросил Гаэрд, даже не догадываясь, что теперь он задевает рану в душе гостеприимной хозяйки.

- Да, - сглотнув ком в горле, ответила девушка. – Очень близки.

- Он часто навещает вас? – на губах ласса снова появилась улыбка.

- Наместник запретил нам видеться, - тихо ответила Лиаль, пряча взгляд от сотрапезника. – Писать друг другу, впрочем, тоже.

Гаэрд отставил кубок, изумленно взглянув на благородную лаиссу. Девушка неожиданно подумала, что сейчас он спросит имя ее рода и, услышав его, скривится от омерзения. Должно быть, сплетни уже давно разнеслись по всему королевству, что девица Магинбьорн досталась супругу порченной. Благородная лаисса положила руки на колени стиснув кулаки и ожидая того вопроса, после которого Гаэрд молча покинет трапезную залу, а после и замок.

- Как это странно, - пробормотал мужчина. – Ежели ваш брат так же благороден, как и вы, то мне даже в голову не приходит причина, по которой можно запретить мужчинам рода навещать женщину, рожденную с его именем.

Лиаль закрыла глаза, ожидая, что сейчас она потеряет доверие ласса Дальвейга, его доброе отношение к ней и… его самого. Но он замолчал, не стремясь влезать в чужие семейные тайные, раз уж более ему ничего не желают говорить, только с сочувствием глядел на взволнованную Лиаль. Неожиданно дверь открылась, и в зал вошел бард. Взгляд его замер на лассе Дальвейге, сидевшем спиной к двери, потому не заметившему вспыхнувший и погасший огонек в глаза смерда.

- Милости Святых, моя госпожа, - низко склонился бард, оставляя в покое спину чужого господина. – Время вечерних песен, и я подумал, что могу порадовать вас, услаждая слух ваш и вашего гостя во время трапезы. Дозволено ли мне будет сыграть для вас?

Юная госпожа с удивлением взглянула на барда, еще никогда не позволявшему себе являться прежде, чем его позовут, или же сначала послав служанку, напомнить о нем. Она чуть нахмурилась, глядя на склоненную светловолосую голову певца, после взглянула на своего гостя. Гаэрд чуть приподнял брови, показывая, что решать ей.

- Да, останься, - немного холодно ответила лаисса Ренваль, все еще находясь в недоумении от дерзости барда.

- Что желают послушать благородные ласс и лаисса? – спросил Лиот, поднимая лютню. – Баллады о странствующих лассах, о сказочных существах, легенды или же… - его взгляд уперся в спину ласса Дальвейга, - о любви?

- Легенду, - решила Лиаль, и бард улыбнулся, снова склонившись.

Благородные господа даже порадовались тому, что появился бард, это позволило избежать новых неудачных вопросов и ответов на них. Лаисса Ренваль радовалась, что миг ее разоблачения, когда Гаэрд узнает злой навет супруга, произойдет не сегодня. Возможно, ласс узнает о ее позоре, когда уже покинет замок, и Лиаль никогда не увидит презрения в этих проницательных умных глазах. Сам же ласс Дальвейг попросту опасался задеть девушку, заметив, что разговор о брате привел ее в крайнюю степень испуга, словно она скрывала постыдную тайну.

Мужчина невольно тряхнул головой и улыбнулся. Постыдная тайна у Лиаль? Вот уж во что он не готов поверить. Но лезть в дела чужого рода Гаэрд не посмел. Если благородная лаисса пожелает, то откроется ему, а пока… Пока оставалось слушать бархатистый голос певца, умевшего в песне озвучить целую историю, вкладывая в нее душу. Впрочем, иначе он бы не был бардом в замке наместника.

Гаэрд перевел взгляд на хозяйку замка и заметил, как она спрятала зевок.

- Вы устали, дорогая моя лаисса, - улыбнулся мужчина.

- Нет, что вы, - Лиаль попыталась показать, что еще бодра и полна сил, но снова зевнула, прикрываясь ладошкой, и сдалась. – Да, ласс Дальвейг, похоже, сон не желает считаться с моими желаниями еще побыть… побеседовать с вами. Благодарю вас за чудеснейший вечер, вы оказали мне честь своим обществом.

- Ну, что вы, лаисса Ренваль, честь оказали мне вы, - ответил Гаэрд, поднимаясь с места и подавая девушке руку. – Дозвольте проводить вас до лестницы.

Лиаль опустила ресницы и накрыла руку ласса своей ладонью. Лиот резко оборвал мелодию. Это вышло так грубо, что струны лютни жалобно звякнули. Ласс и лаисса удивленно взглянул на него, но бард низко склонился, пряча вдруг вспыхнувшие щеки.

- Мне проводить вас, госпожа? – спросил он.

- Это лишнее, Лиот, - ответила Лиаль, подходя к дверям вместе с гостем.

Они покинули трапезную залу, дошли до лестницы, и лаисса Ренваль склонила голову, убирая подрагивающие пальчики с руки Гаэрда.

- Милости Святых, ласс Дальвейг, - тихо произнесла она. – Да хранят они ваш сон.

- Чудеснейших снов, милая Лиаль, - закончил он шепотом.

Девушка вскинула на мужчину взор, остановив его на устах, тронутых улыбкой. Глаза ее вспыхнули затаенным желанием, в котором она не спешила признаваться даже себе, поджала губы и поспешила наверх, чтобы спрятаться за закрытыми дверями покоев. Гаэрд дождался, когда Лиаль удалится, затем так же начал подниматься, но его остановил голос барда:

- Благородный господин, не прогневайтесь, но я должен сказать вам…

Ласс Дальвейг остановился и развернулся к певцу, кивнув:

- Говори.

- Ежели вы желаете нашей госпоже лишь добра, покиньте замок наместника, как можно быстрее, - выпалил Лиот и поспешил прочь.

Гаэрд нахмурился, глядя в спину молодому мужчине, сжимавшему лютню. Затем перевел взгляд на стражника, но тот остался неподвижен и, кажется, равнодушен ко всему, чему стал свидетелем. Еще раз посмотрев в ту сторону, куда скрылся бард, ласс Дальвейг покачал головой и продолжил подъем, продолжая хмуриться.

рь подоспел, когда раненый уже лежал на кровати. Осмотрев и перевязав раны, мужчина вышел к Лиаль.

- Он будет жить, но пока ласса лучше не трогать, раны слишком тяжелы. – Затем смущенно улыбнулся. – На месте благородного ласса я бы вознес за вас молитву. Ежели бы не ваша помощь, он вскоре отдал бы Святым душу.

- К сожалению, ласс пока не может молиться, - улыбнулась в ответ Лиаль. – Буду молиться я, чтобы Святые скорей исцелили его.

- Да, лучше бы ему покинуть замок до возвращения господина, - нахмурился лекарь. – Но, опасаюсь, что к тому времени он еще не будет готов сесть в седло.

Лаисса упрямо поджала губы. Супруг желал подружиться с ней, вот пусть и проявит человеколюбие.

Глава 7

Метель выла уже четвертый день, все более напоминая сорвавшегося с цепи пса. Ветер кидался на крепостные стены, словно хотел подхватить замок Ренваль, закружить его в белоснежном вихре и унести с благословенных земель Валимарского королевства. Вой в трубах порой казался и вовсе потусторонним, вызывая тоску в душах обитателей замка. Стража теперь больше отсиживалась в караульных башнях, не спеша выйти на стены. Да и кому взбредет в голову приблизиться к замку, когда дорогу замело настолько, что рискнувший выбраться за ворота конюх Ранс, утонул почти по пояс и поспешил вернуться под укрытие надежных каменных стен, пока его вовсе не замело. Обитатели замка Ренваль оказались пленниками в осажденном Зимой замке.

Гаэрд Дальвейг, стоявший возле окна, зябко поежился и вернулся к камину. Мужчина подкинул поленьев, поворошил уже прогоревшие угли кочергой и сел в кресло. Поставив локти на подлокотники, он переплел пальцы под подбородком и вытянул ноги, погружаясь в невеселые думы. Долг, увеличенный благодарностью лаиссе Ренваль и нежеланием доставлять ей неприятности, велел спешно покинуть замок наместника. Но погода упорно не отпускала благородного ласса, будто взъярилась на него за намерение уйти на следующий день после той вечерней трапезы, когда Гаэрд открыл в себе не простую признательность хозяйке замка, но и нечто большее, что не могло иметь право на существование.

К тому же раны его уже зажили настолько, что ласс Дальвейг мог ослушаться лекаря и исполнить предназначение. Меч Святого Защитника Хальдура все еще ждал часа, когда будет доставлен к месту своего хранения. Где-то там, в снежной пелене, затаился враг, ожидавший своего часа, когда долгожданная пожива придет ему в руки, и этого Гаэрд допустить не мог. Его честь и доброе имя зависели теперь только от того, как он исполнит поручение.

Мужчина скосил глаза на меч, лежавший на столе. Простой с виду меч, отличавшийся от прочих разве что рукоятью, не мог привлечь внимания вора, не знавшего, что за клинок хранил младший ласс Дальвейг. За сохранность реликвии в замке Ренваль Гаэрд был спокоен. И он мог бы позволить своим ранам затянуться настолько, чтобы уверенно встать против злодеев, если те вновь осмелятся приблизиться, но слова барда смутили сердце мужчины.

Сразу вспомнились намеки Мальги, что лаисса несчастлива в этих стенах, что наместник суров и желчен, и он не одобрит решения супруги принести в его замок пусть и раненого, но постороннего мужчину. Так же вспомнил он и о том, что ласс Ренваль отбыл в Фасгерд в тот день, когда сам Гаэрд был найден в лесу. Прикинув время и расстояние, ласс Дальвейг подумал, что до возвращения наместника еще не менее двух-трех недель, ибо непогода сильно замедляла путь. Стало быть, у него было время, но неприятное чувство тревоги и забота о Лиаль вынуждали отправиться в путь.

Благородный ласс даже сообщил о своем желании хозяйке замка, как только узнал, что госпожа проснулась, отправив ей небольшое послание через Мальгу. Лиаль спустилась вскоре после того, как узнала о намерении гостя. Девушка была слегка бледна и явно встревожена. Она некоторое время подыскивала слова, чтобы остановить ласса, но неожиданно поднялся ветер, и метель обрушила весь свой гнев на замок Ренваль.

- Видно, Святым не угодно, чтобы вы нынче отправлялись в дорогу, ласс Дальвейг, - с фальшивым сожалением произнесла благородная лаисса, и Гаэрд покосился на меч.

После этого девушка ушла, а мужчина присел на край стола, в задумчивости поглаживая рукоять реликвии.

- Что ж, коли Покровителям угодно задержать меня здесь, тогда уж пусть они не откажут в милости и так же задержат наместника Ренваля, - усмехнулся он, сжимая в ладони холодную рукоять.

Он вытянул древний меч из ножен, ласкающим движением ладони провел по клинку, вспоминая, как легко было сражаться им. Меч никто не затачивал, он выглядел совершенно новым, словно только что был откован и заточен. Вытянув руку с клинком, Гаэрд прищурил один глаз, после сделал резкий выпад, и раны заныли, отдаваясь неприятной, но терпимой болью. Закусив губу, ласс проделал еще несколько выпадов, после усмехнулся и поднял глаза к потолку:

- Во славу прекрасной дамы, - тихо произнес он и убрал меч в ножны, склонив перед клинком голову. С того дня Гаэрд вернулся к восстановлению потерянной за время недуга силы.

Пожалуй, единственный человек, который радовался метели, была Лиаль Ренваль. Она улыбалась, слушая завывания ветра, даже хлопала в ладоши, когда ненастье особенно расходилось. А свою служанку и вовсе перепугала восклицанием:

- Какая же стоит чудная погода!

Девушка покосилась на госпожу и незаметно коснулась своего оберега. Чудны дела ваши, Святые. Хозяйка, то ли умом тронулась, то ли ведьма, коли уж сияет, словно перстень наместника на солнце. Но Лиаль не обращала внимания на служанку, с довольной улыбкой потирая руки. Метель – это хорошо, прекрасно, великолепно! Не приедет ненавистный супруг, но, главное, не уедет ласс Дальвейг…

Святые Защитники! Если бы кто-то знал, как перепугалась благородная лаисса, прочтя послание от своего гостя. Она сразу представила, каким пустым и унылым станет замок, когда его стены покинет зеленоглазый мужчина, исчезая за воротами на своем верном Ветре. Забыв об осторожности, Лиа бросилась в покои Гаэрда, ни на мгновение не задумываясь о том, что может подумать челядь. И как же сложно былопридумать повод, из-за которого благородный ласс должен остаться. Однако Покровители пожалели бедную Лиаль, ниспослав на землю снег и ветер. Его завывания, показались лаиссе Ренваль нежнейшей мелодией.

Вот уже несколько дней погода не желала утихомириваться, неизменно радуя юную лаиссу. И пусть она почти не видела Гаэрда за эти дни, но ей хватало знания, что он рядом и все еще не может покинуть замок. Девушка читала, вышивала, слушала барда, прохаживалась по галереям своей половины, но никак не могла найти новый повод для продолжительной встречи с гостем.

Вторая совместная трапеза могла разозлить наместника. Оправдать первую его супруга могла скукой, вторая была за пределами добропорядочного поведения замужней дамы, впрочем, незамужней так же. Все-таки застолье полагалось устраивать мужчинам, женщины могли на них лишь присутствовать. Не в танцевальную же залу приглашать ласса! К тому же девушку обижало то, что Гаэрд, как гость, мог бы обратиться к ней с какой-нибудь надобностью, чем дал бы им обоим возможность увидеться. Но ласс Дальвейг сидел в отведенных ему покоях и никаких нужд не имел.

Измученная поисками поводов к встрече, Лиаль взглянула на Хроники Валимара. Ну, конечно! Почему бы и нет? И в этом не будет ничего неучтивого, только женское любопытство, а оно, как известно, способно довести женщину до звезд и привести обратно. Подхватив толстую книгу, благородная лаисса кликнула служанку, и они направились к покоям ласса Дальвейга.

Лиаль спустилась вниз, подошла к дверям и постучалась. Услышав дозволение войти, девушка толкнула дверь. Ее служанка, услышав, что ее позвали, испросила дозволение отойти на пару мгновений. Госпожа кивнула и вошла в покои ласса. Она сделала несколько шагов и застыла месте, не сводя взгляда с полуобнаженного мужчины, упражнявшегося со своим мечом.

На Гаэрде были надеты штаны и сапоги, торс же скрывала лишь повязка. Однако она не помешала увидеть мышцы, бугрившиеся на руках ласса, мощную гладкую спину и широкую грудь. По смугловатой коже катился пот, должно быть, Гаэрд упражнялся уже давно. Слипшиеся прядки его волос прилипли ко лбу и щекам. Лиаль вдруг задохнулась и попятилась назад, приложив к груди руку.

Мужчина обернулся посмотреть, кто потревожил его. Глаза его увеличились, и ласс Дальвейг, бережно положив меч на кушетку, подхватил с нее свою рубаху, спешно натягивая на тело. После взял кусок полотна и обтер лицо, шею и волосы, тут же пригладив их ладонью.

- Милости Святых, лаисса Ренваль, - поздоровался мужчина, подходя к Лиаль, припавшей спиной к стене. – Простите, я должен был сразу посмотреть, кто пришел. Оправданием мне может служить лишь неожиданность вашего визита. И тем приятней мне вновь лицезреть вас.

- Милости Святых, ласс Дальвейг, - пролепетала девушка, опуская глаза. – Это вы меня простите, я должна была предупредить…

Гаэрд в легком изумлении смотрел на лаиссу Ренваль. Пунцовый цвет, окрасивший щеки лаиссы, больше подходил невинной девице, а не замужней даме, уже знакомой с мужским телом. Особенно, если учесть, что повязка скрывала большую часть обнаженного торса. Смутиться, да, но Лиаль была заметно напугана и сгорала от стыда. Не став вдаваться в великую скромность лаиссы Ренваль, Гаэрд склонил голову и указал на кресло поближе к камину. Но Лиаль мотнула головой.

- Я буду ждать вас в приемных покоях, - едва слышно произнесла она, и выбежала прочь, выкрикивая имя своей служанки. Та уже спешила к госпоже, виновато опуская глаза. Лиаль излила на девушку свое негодование. – Где тебя носит? Я осталась наедине с мужчиной! Хвала Святым, ласс Дальвейг – благородный муж и моей чести ничего не угрожало, но ты подвергла меня опасности домыслов и навета, - шипела разъяренная Лиа.

- Простите, госпожа, - отвечала служанка, не поднимая глаз. – Никому и в голову не придет наговорить на вас. Все видят, что вы добропорядочная супруга. И ласс Дальвейг известен своим спокойным и благородным нравом.

- Это все пустые оправдания, - отмахнулась Лиаль. – Опорочить доброе имя можно и без всяких причин, даже от обиды на кого-то другого.

Голос ее прозвучал неожиданно горько, и служанка вскинула глаза на госпожу. Кому, как не слугам было знать, что первую супружескую ночь господин провел в объятьях своей любовницы, благородной лаиссы из соседнего поместья, приглашенной на свадьбу в числе других гостей. А в следующую ночь, когда гости разъехались, узнав о позоре юной лаиссы, оказался в объятьях наложницы. Своей же супруге наместник не подарил еще ни одной ночи. И хоть открыто никто не говорил об этом, но веры словам господина в порочность его жены не было. Однако ничего этого служанка говорить не стала, прекрасно поняв, что вызвало горечь обиды в голосе лаиссы Ренваль.

- Принеси воды, - попросила Лиаль, входя в приемные покои.

Здесь тоже пылал камин - слуги исправно обогревали замок. Положив на стол книгу, которую лаисса так и не выпустила из рук, девушка подошла к камину, подкинула еще дров и уселась в кресло. Она очень старалась не думать о том, в каком виде застала ласса Дальвейга, но ручеек пота, скользивший между мужскими лопатками, то и дело, всплывал перед внутренним взором.

- Какая гадость! – воскликнула Лиаль и тяжко вздохнула… Не гадость. Совсем не гадость!

И как жить дальше? Как остаться наедине с супругом, если мысли полнятся другим мужчиной? Неужели с ней приключилось то, что воспевают барды, и о чем столько грезилось Лие, когда она подходила к брачному возрасту?

- Лаисса Ренваль, - появление Гаэрда снова вогнало девушку в краску, и она сердито подумала, что вовсе лишилась разума, коли уже не может спокойно смотреть на благородного ласса.

Лиаль призвала на помощь всю свою живость и бойкость, которые не покидали юную лаиссу Магинбьорн, всегда выручая ее в минуты смятений. Она расправила плечи и с вызовом взглянула в лицо гостю.

- Ласс Дальвейг, - ответила девушка и указала на соседнее кресло.

- Вы желали видеть меня, что-то случилось? – от легкой тревоги в голосе ласса, Лиаль потеряла напускное высокомерие и вновь потупила очи.

- Нет, - покачала головой лаисса. – Ничего не случилось.

«Просто я хочу видеть вас, Гаэрд!», - выкрикнула мысленно Лиа, но вслух произнесла, вновь взяв себя в руки:

- Мне подумалось, что в пору зимних вьюг и холода, добрая беседа может стать неплохим развлечением.

- Вы совершенно правы, - склонил голову ласс.

Вернулась служанка, она поднесла госпоже воды и отошла к стене, замерев там в ожидании новых указаний. Присутствие прислуги ободрило лаиссу Ренваль, и она окончательно перестала смущаться. В конце концов, не долг ли хозяйки увлечь гостя, дабы он не вспоминал о времени, проведенном в замке с тоской и унынием?

- Ласс Дальвейг, - девушка поднялась с кресла и дошла до стола, где лежала книга, забрала ее и вернулась к своему месту, открывая страницы, из которых выглядывала закладка. – Надеюсь, вы не будете злиться, что я позволила себе вольность и познакомилась с вашим родом…

Гаэрд удивленно приподнял брови, но улыбнулся и покачал головой. Вскоре он уже охотно отвечал на вопросы благородной лаиссы, умалчивая о том, что его род уже давно принадлежал тайному Ордену Орла, оберегавшего меч Святого Хальдура. Мужчине оказался приятен неожиданный интерес Лиаль к роду Дальвейг, еще более приятно поразило его то, что лаисса знала, едва ли не наизусть имена и события, затронувшие предков Гаэрда. Это могло означать лишь одно, Лиаль Ренваль не один день провела над Хрониками Валимара. Впрочем, должна же была она знать, кто находится под крышей ее замка… И все же прочитать и запомнить – это разные вещи. Догадка об отношении к нему вспыхнула, согревая душу мужчины, и тут же вызвала грусть, заставив нахмуриться. Лаисса была замужем. А значит, стоило оставить всякие мысли о чувствах и выкинуть из головы и из сердца само имя лаиссы Ренваль, как только он покинет замок наместника. Стоило… Подавив растерянность, мужчина продолжил вести беседу, уже не позволяя себе думать о том, что руководило Лиаль, когда она взяла в руки Хроники.

Сегодняшняя беседа затянулась дотемна. Служанка даже успела вздремнуть, сидя на низенькой скамеечке. Несколько раз заходили другие слуги, накрывали стол прямо в приемных покоях, чтобы господа могли утолить голод. Один раз заглянул бард, но лаисса отмахнулась, предпочтя веселую беседу песням. Лиот нахмурился и исчез, более не давая о себе знать.

Потом ласс и лаисса бродили по переходам замка на половине Лиаль, болтая ни о чем и обо всем сразу. Их сопровождали страж и служанка, так же негромко разговаривавшие за спинами господ. И когда пришла пора прощаться на ночь, Лиаль и Гаэрд растерянно взглянули друг на друга.

- Уже поздний вечер? – удивленно спросила лаисса Ренваль.

- Кажется, да, - рассеяно улыбнулся мужчина. – День промчался так быстро.

- Это несправедливо, - с улыбкой возмутилась Лиаль. – Дни тают быстрее ночи.

- Ужасно несправедливо, - согласился Гаэрд. – Дни должны быть в два раза длиннее ночей.

За их спинами громко зевнула служанка.

- Пора ложиться почивать, - вздохнула Лиа.

- Милости Святых, дорогая моя лаисса, - ответил ласс Дальвейг.

- Добрых снов… Гаэрд, - прошептала девушка.

Их взгляды снова встретились, но шорох за спиной не позволил забыться. Лиаль развернулась и стремглав взбежала по лестнице. Благородный ласс проводил ее взглядом, затем улыбнулся своим мыслям и отправился в отведенные ему покои. День, действительно, казался ужасно коротким. Он промчался так быстро и незаметно, как, кажется, еще не пролетал ни один день за все двадцать пять лет жизни Гаэрда Дальвейга. Мужчина остановился у дверей покоев, вспоминая огромные испуганные глаза Лиаль, когда она застала его днем за упражнениями, рассмеялся и вошел внутрь. На душе ласса царили мир и радость.

Лиаль, вернувшаяся в свои покои, долго стояла, глядя в черноту ночи. Перед ее внутренним взором стояло лицо ее нового знакомого, а в ушах до сих пор звучал его голос.

- Гаэрд, - прошептала лаисса, улыбнулась своим мыслям и направилась в умывальню, позволяя себе хотя бы один день думать только о благородном лассе. Ведь совсем скоро он исчезнет из ее жизни, оставив по себе лишь воспоминания…

На душе Лиаль было сладко и горько одновременно. Сладко от сознания того, что и ей довелось узнать, каково это – полюбить… Да, более она не боялась этого слова. А горько от того, что этому чувству не суждено превратиться из свежего бутона в прекрасный цветок, потому что всегда за ее плечом будет стоять тот, кто не пощадил юной лаиссы, решив сделать ее пленницей в своем замке. Всхлипнув, Лиаль закрыла глаза и постепенно уплыла в сладостную дремоту…

Сильные пальцы сомкнулись на женском запястье стальной хваткой, причиняя боль и вырывая из сна. Лиаль рывком выдернули из постели. Она пролетела половину опочивальни и приземлилась на пол, сильно ударившись бедром. Слезы боли застилали взор, и никак не удавалось разглядеть того, кто был с ней столь непочтителен и груб, как не получалось крикнуть. Страх сдавил горло холодной рукой. Чеканные шаги приблизились к лаиссе, и ее снова схватили за руку. Очередной рывок, и Лиаль упала обратно на кровать. Снова раздалась тяжелая поступь, ее грубо перевернули на спину, и сверху навис наместник, обжигая супругу взглядом, наполненным бешеной яростью.

- Дрянь, - ледяным тоном произнес ласс Ренваль. – Шлюха и дрянь.

Он схватил супругу за плечи и рывком усадил на постели. После ухватил за подбородок и вздернул ее голову вверх.

- Свечу, - коротко велел он кому-то, кто стоял за спиной господина.

Затем поднес свечу к лицу Лиаль и некоторое время пристально вглядывался в глаза, затем осмотрел шею и рявкнул:

- Встать!

Лиаль поднялась с ложа, но ноги дрожали так сильно, что она не удержалась и снова упала.

- Ко мне, - последовал новый отрывистый приказ.

Из темноты метнулись две тени. Лиаль подняли на ноги, повинуясь указаниям господина, и ночная рубашка упала к ногам благородной лаиссы. Она закусила губу и закрыла глаза, пока наместник со свечой в руках изучал девичье тело. Слезы унижения катились по щекам девушки, но еще больший ужас охватывал ее при мысли, что ласс Дальвейг может уже быть мертв.

- Повернуть.

Лаиссу повернули спиной к супругу, и теперь он осматривал ее спину и ягодицы. Лиаль чувствовала, как по ее телу скользят пальцы, все еще затянутые в кожаную перчатку. Она вздрагивала всем телом, и, наконец, зарыдала в голос, истерично, с подвываниями. Еще ни разу в жизни Лиа не чувствовала себя так кошмарно, такой мерзкой, такой незначительной и грязной.

- Я же предупреждала, - едва слышно шепнула женщина, державшая госпожу под правую руку.

Лиаль резко обернулась и увидела черноволосую женщину, опустившую глаза. Наложница избегала взгляда лаиссы Ренваль.

- Я не могла не отправить гонца, - выдавила женщина, и Лиаль вырвала свою руку из ее захвата.

Сказать она ничего не успела, наместник выпрямился. Ухватил супругу за плечо и развернул к себе лицом.

- Заткнуться, - приказал он наложнице. – Откуда синяк на бедре?

Злой взгляд уперся в Лиаль. Девушка подняла голову и закрыла глаза. Она захлебывалась собственными слезами и никак не могла проглотить ком, мешавший ей говорить.

- Откуда синяк, я спрашиваю, - супруг навис над благородной лаиссой. – Пошли прочь! – рявкнул он на служанку и наложницу, но тут же вновь переключился на Лиаль. – Отвечай!

- Я… Я не знаю, - едва слышно прошелестела лаисса. – Я не помню.

- Придется вспомнить, - глухо ответил наместник.

Его ладонь обожгла щеку супруге, и она полетела на кровать, заходясь в истерике. Ее снова развернули на спину.

- Говори, тварь!

- Я ничего не сделала! – закричала ему в лицо лаисса Ренваль. – Я невинна!!!

- Откуда синяк?! – заорал ей в ответ супруг, вновь тряхнув с силой. Зубы Лиаль клацнули, прикусывая губу. Наместник мгновение смотрел на выступившую на губах кровь, а затем прижался к девичьим губам, терзая их болезненным поцелуем. После слизал ее кровь со своих губ, ухватил за волосы и рванул на себя. – Откуда синяк?

Лиаль вспомнила, как задела стол, проходя мимо него пару дней назад. Она вытянула руку и указала пальцем в сторону стола.

- Ударилась, - прохрипела она, хватаясь руками за голову и пытаясь ослабить хватку наместника.

Мужчина подтащил лаиссу к столу, поставил на ноги и сам присел на корточки, сравнивая уровень края стола и черное пятно на бедре. После этого оттолкнул ее, велев:

- Одевайся, - но видя, что девушка не в силах даже стоять на ногах, снова крикнул. – Эй, кто там?! Помогите госпоже одеться.

Вернулась служанка. Она спрятала мокрое от слез лицо и поспешила к лаиссе, рыдающей сидя на полу. Наместник оперся ладонями о поверхность стола и тяжело навис над ним. Сквозь стиснутые зубы вырывалось хриплое рваное дыхание. Казалось, скажи ему что-нибудь, и мужчина сорвется, уничтожая любого, кто посмел попасть под руку.

- Я невинна, - услышал он голос супруги, - невинна! Если хотите, проверьте!

Ландар Ренваль оттолкнулся от стола, развернулся на каблуках и, не спуская взгляда с Лиаль, направился к ней. Он стянул с рук перчатки, развязал завязки плаща, и тот с тихим шорохом упал к ногам мужчины. Служанка вскрикнула, невольно закрывая собой госпожу. Господин грубо оттолкнул ее, останавливаясь напротив супруги, сжавшейся в комок на ложе, где она сидела, пока служанка одевала ее. Наместник несколько мгновений рассматривал жену. Девушка расправила плечи и с вызовом взглянула в глаза супруга. Она выдержала его взгляд, ей было не в чем винить себя.

Ренваль ухватил жену за руку и потащил за собой. Ласс был в бешенстве. Злость сжигала Ландара с той поры, как его догнал гонец от наложницы, сообщавшей, что госпожа нашла во время прогулки раненого ласса и приказала принести его в замок. Наместник так и не добрался до столицы. Некоторое время он метался, как зверь в клетке, закрытый в забытой Святыми деревушке из-за снегопадов, заваливших дорогу в обе стороны. Долг велел ехать к королю, разбушевавшееся воображение гнало обратно. К моменту, когда дорогу начали расчищать, ревность перевесила долг, и Ландар помчался в замок.

Он не скупился на удары плетьми, заставляя крестьян разгребать заносы. Срывался на воинов и проклинал женскую красоту и податливость. А потом начались метели, и наместнику вновь пришлось засесть в фермерском доме. К замку мужчина пробивался сквозь бушующую непогоду и снег, через который, казалось, невозможно пройти. Мысли о лености черни в его замке окончательно взбесили ласса, и в ворота он ворвался в состоянии бушующей ярости, первым делом помчавшись в покои супруги, чтобы не дать ей избавиться от любовника, чтобы поймать их обоих и растерзать наглеца на ее глазах.

Но лаисса Ренваль сладко почивала в одиночестве, и никаких следов присутствия мужчины в ее опочивальне Ландару не удалось обнаружить. Он некоторое время стоял, глядя на спящую супругу, даже почувствовал, что сердце уже бьется равней, и злость идет на спад. Но успокаиваться мужчина не хотел. То, что в свою опочивальню лаисса не пустила мужчину сегодня, не означало, что этого не произошло раньше, или же, что не произошло где-то еще. Ему очень хотелось забраться в голову к жене, однако подобного невозможно было сделать, и наместник вновь рассвирепел. Тогда-то он и схватил Лиаль, выкидывая ее из постели.

- Ландар! – выкрикнула Лиаль, едва успевая за супругом. – Остановитесь!

- Где? – спросил он, не слушая криков лаиссы.

- Там, - указал хмурый страж.

Наместник направился к покоям, в которых находился Гаэрд Дальвейг. Лиаль представила, что ее сейчас кинут на окровавленный труп молодого ласса, и едва смогла подавить вновь рвущиеся рыдания. Ренваль распахнул дверь, вталкивая внутрь супругу. Девушка пробежала несколько шагов и упала к ногам Гаэрда все еще не отправившегося в опочивальню.

Мужчина вскочил с кресла и склонился к Лиаль, чтобы помочь ей, но тут же от порога донеслось гневное:

- Руки прочь, сопляк! Это мое!

Гаэрд метнул изумленный взгляд в высокого худощавого мужчину с хищным лицом, понял, кто перед ним, но все-таки помог лаиссе подняться. Он усадил надрывно всхлипывающую девушку в кресло, с которого только что встал сам, и закрыл собой, бросив быстрый взгляд на меч, стоявший прислоненным к креслу. Наместник заметил это движение и хищно оскалился.

Ждет повода, чтобы убить, понял ласс Дальвейг и выпрямился, скрестив руки на груди, не спеша отойти от Лиаль. Гаэрд обозначил едва заметный поклон.

- Милости Святых, ласс Ренваль, - холодно произнес он, следя взглядом за наместником, неспешно обходившим их с Лиаль по кругу.

- Имя, - отчеканил тот.

- Ласс Гаэрд Дальвейг, - ровно ответил мужчина.

Хладнокровие подводило молодого ласса, но он держал гнев в узде, понимая, что любое неверное слово или движение только навредит благородной лаиссе.

- Как вы оказались здесь? – продолжил допрос хозяин замка.

- На мой отряд напали. Я был ранен, и конь вынес меня к вашему замку. Очнулся уже здесь, - произнес Гаэрд.

- Кто напал?

- Нападение произошло в лесу на рассвете, значит, разбойники. Врагов у меня нет, - соврал ласс Дальвейг.

- Куда направлялись?

- В Провинцию Марфаль. Там живет мой дядя, он прислал приглашение на свадьбу своего сына. В повозке лежали богатые дары. Должно быть, кто-то из моих воинов проболтался, потому мы и стали добычей.

- Возможно, - задумчиво протянул Ренваль. Пока он не уловил и тени лжи. Молодой ласс держался невозмутимо, разве что был насторожен. – Что у вас было с моей супругой? – неожиданный вопрос заставил Гаэрда изумленно взметнуть брови.

- Лаисса Ренваль спасла меня, - ответил он. – Что у нас могло быть? Она замужняя лаисса, а я благородный ласс, волей Святых оказавшийся в вашем замке. Я благодарен вашей супруге за спасение.

- Ты хорошо благодарил ее, ласс? – язвительно спросил наместник.

- Что вы имеете в виду? – нахмурился Гаэрд.

- Она ведь пришлась тебе по душе, да, ласс? Не лги, я знаю, как глупые юнцы увиваются вокруг нее. Ты тоже отравлен ядом ее красоты? Жаждал ее ласк? Добивался взаимности? Ну же, покайся! – Ренваль остановился напротив. – Замужняя лаисса, супруга нет в замке, почему бы и нет?

- Прекратите! – в негодовании воскликнул ласс Дальвейг. – Вы говорите чушь! Мы никогда не встречались наедине. Лаисса Ренваль всегда оставалась благоразумной. Она навещала меня, когда я был прикован к ложу, но всегда приходила только узнать о моем здоровье, и рядом стояли стражник и слуги. Я не искал встреч с вашей супругой. Вам не в чем обвинить благородную женщину, не сумевшую остаться равнодушной к умирающему человеку.

- Я невиновна, - надрывно всхлипывая, прошептала Лиаль. – И я бы все вам объяснила, ежели вы бы дали мне хотя бы несколько мгновений.

Наместник усмехнулся и велел позвать прислугу. Он продолжал рассматривать Гаэрда, отмечая, что тот хорош собой и гораздо моложе его, Ландара Ренваля. И жена, никогда не любившая своего мужа, должна была заметить все то, что сейчас видит наместник.

- Иди сюда, - сухо приказал он Лиаль. – Живо!

- Как вы можете быть так грубы с собственной супругой?! – возмутился Гаэрд Дальвейг. – Приводя женщину в свой замок, мужчина должен уважать ее, если уж не вышло полюбить.

- Вступишься за ее честь, мальчишка? – усмехнулся Ренваль. – Ежели там еще есть за что вступаться.

- Это говорите вы, чью честь охраняет наложница! - ядовито воскликнула Лиаль.

Ландар смерил ее злым взглядом, дернул на себя и прошипел в лицо:

- О чести и послушании мы поговорим позже.

- Мне не в чем себя винить, - лаисса отпрянула от мужа и отвернулась.

- Притащила мужчину в мой замок, поселила на своей половине…

- А где мне было селить, ежели дальше мне не позволено совать носа?! – закричала Лиаль.

Пальцы наместника сжались на ее щеках. Девушка зажмурилась, мотнула головой, но от хватки не избавилась.

- Хватит! – вскрик Гаэрда отвлек наместника от супруги. – Вы ведете себя, как животное, ласс Ренваль. Перед вами благородная лаисса, ваша супруга и слабая женщина. Кто воюет с женщиной?!

- Хочешь сразиться со мной? – брови наместника взлетели вверх. – Попытаешься отстоять честь дамы? А что, избавитесь от мужа, получите его замок и земли.

Гаэрд взял в руки ножны с мечом, но клинок не спешил обнажать.

- Ежели придется встать на защиту ни в чем неповинной женщины, я встану, - вновь ровным тоном ответил ласс Дальвейг. – Не ради земель и замка, а ради справедливости.

Ренваль осклабился:

- А вот мы сейчас и узнаем, что справедливо, а что нет. – Он обернулся к вошедшей прислуге лаиссы Ренваль. Оглядел всех по очереди и указал пальцем на одного из стражей, подзывая его ближе. – Рассказывай, что было, пока я отсутствовал.

Воин поклонился, быстро взглянул на госпожу и ответил господину.

- Появился ласс Дальвейг. Его принесли воины, охранявшие госпожу на прогулке. Ласса положили в комнате прислуги, лечили. Потом он смог ходить, и ему отвели эти покои. Ласс хотел уехать еще несколько дней назад, но начались метели, и он задержался.

- Что делала лаисса?

- Что и обычно, - пожал плечами страж. – Гуляла, ела, спала, ходила в библиотеку.

- Они часто виделись с лассом?

- Виделись, - кивнул воин. – Госпожа навещала ласса, справлялась о его здоровье и уходила. Я сам несколько раз стоял рядом. Двери никогда не закрывали.

- А потом, когда ласс смог ходить?

- Да так же, - воин снова посмотрел на госпожу. – Только реже.

- Госпожа меня приставила к лассу, я рассказывал ей, как себя чувствует ласс, - встрял мужчина, служивший Гаэрду.

- Совместные трапезы?

- Только однажды, - подал голос еще один мужчина. – Я прислуживал. Они о зиме говорили, потом Лиота послушали и разошлись.

- Что ты им пел? – колючий взгляд наместника переместился на барда.

- Сказание о лассе Альрике. После госпожа захотела спать и удалилась в опочивальню. Ласс последовал к себе, я сам видел, - склонил голову Лиот, метнув в Гаэрда обвиняющий взгляд.

- Значит, лаисса Ренваль хранила мою честь? – насмешливо поинтересовался Ландар.

Лиаль обернулась к нему и вновь ядовито произнесла:

- Хранителем вашей чести назвалась ваша наложница, а я всего лишь вела себя благоразумно, как велит закон замужней лаиссе. Я сделала все, чтобы вам было не в чем меня подозревать, а вы…

Она отвернулась от мужа и замолчала. Наместник развернулся к супруге.

- Ласс Дальвейг, вы немедленно покидаете мой замок, - произнес он, глядя на Лиаль.

- Что вы намереваетесь сделать с лаиссой Ренваль, - спросил Гаэрд.

- Со своей женой я буду разбираться без вашего длинного носа, мой дорогой ласс, - высокомерно произнес Ландар. – Идите к себе, Лиаль, скоро я приду к вам.

Он направился к дверям, но остановился и пристально взглянул на жену. Девушка бросила последний взгляд на Гаэрда и направилась следом за мужем.

- Эту ночь я сплю с вами, Лиаль, - произнес наместник. – Думаю, нам стоит поселиться рядом. Свободы с вас достаточно. Поднимайтесь к себе и не высовывайте носа из покоев без моего дозволения.

Ласс Ренваль проследил за тем, как уходит Лиаль, позвал наложницу и удалился с ней в противоположную сторону. Гаэрд, прихватив меч, огляделся, отыскивая свой плащ, но не нашел его. Его одежду постирали и починили, но в замке он ходил в той, что ему дали на смену.

- Я принесу, - поняла немой вопрос ласса Мальга.

Вскоре Гаэрд выезжал из ворот замка Ренваль. Метель еще не успела замести борозду, оставленную наместником и его отрядом. Отъехав от ворот, мужчина обернулся, пытаясь разглядеть стены за белой пеленой.

- Я не прощаюсь с вами, ласс Ренваль, - произнес Гаэрд Дальвейг, и Ветер понес его прочь.

Глава 8

Ласс Ландар Ренваль прошел на половину своей супруги уже глубоко за полночь. Сейчас здесь было тихо и спокойно, уже ничем не напоминая о недавнем скандале. То, что ласс Дальвейг покинул замок, наместник знал, но все же дошел до тех покоев, которые ему определила Лиаль, однако там было пусто. Ничего, даже малейшей безделушки не оставил после себя раненый. Ласс Ренваль устремил взор в окно. Метель, наконец, стихла, будто заботясь об изгнанном в ночь страннике. В воздухе кружились пушистые хлопья снега, неспешно опускавшиеся на землю, покрытую толстой белой периной.

Мужчина отвернулся от окна и покинул покои. Он поднялся наверх, немного постоял, собираясь с мыслями, а затем уже более уверено вошел в покои своей жены. Лиаль не спала. Она сидела на кресле перед затухающим камином, закрыв глаза, больше не всхлипывая и не плача. Она никак не отреагировала на раздавшиеся шаги супруга, словно ей было все равно, кто вошел к ней.

Ландар остановился рядом с креслом и опустил взгляд на лаиссу, рассматривая ее. Девушка так и не открыла глаз, лишь болезненно поморщилась. Поджав губы, наместник вновь разжег камин, дождался, когда пламя охватит новые поленья, и вернулся к креслу.

- Я не хочу вас видеть, - проговорила Лиаль. – Вы мне отвратительны, уходите.

- Тогда не открывайте глаз вовсе, - ответил Ренваль. – Я никуда не уйду.

Он поднял супругу на руки, намереваясь отнести ее на ложе, но лаисса распахнула глаза, с ненавистью глядя на мужа, и рванулась с его рук. В этот раз ей удалось освободиться, однако ненадолго. Вскоре наместник уже прижимал к себе Лиаль, остервенело боровшуюся за свою свободу.

- Не смейте ко мне прикасаться, - задыхаясь, произнесла она. – Тот, чью честь оберегает наложница, не смеет прикасаться к честной девице!

Ренваль перехватил жену, прижимая обе ее руки к телу, и приподнял над полом.

- Отпустите меня, чудовище! – закричала лаисса. – Вы только что прикасались к любовнице, теперь же трогаете меня!

- Если бы я не прикоснулся к наложнице, то не остановился бы с тобой, - глухо ответил Ландар. – Насилие не принесло бы удовольствия ни мне, ни тем более тебе. Нечистый, Лиаль! – гаркнул он, и девушка замерла. – Ежели не хочешь разозлить меня заново, то сейчас угомонись.

- Вы унизили меня, Ландар! Вы приказали удерживать меня и осматривали, - она задохнулась и снова закрыла глаза.

Дождавшись, когда Лиаль затихнет, ласс Ренваль донес ее до ложа и осторожно уложил. Затем присел рядом, уперся локтями в колени и опустил голову на раскрытые ладони. Мужчина некоторое время сидел так, храня молчание.

- Прости меня, - вдруг произнес он. Не дождавшись ответа, ласс порывисто обернулся и посмотрел на спину своей супруги, отвернувшейся от него. – Святые, Лиаль, я не хотел оскорбить тебя! – воскликнул Ландар. – Но я ревнив, как сам Нечистый, и ничего не могу с этим сделать.

- Вы даже не потрудились спросить у меня объяснений, - ответила Лиа, не оборачиваясь. – Хотели подружиться, а сами… - Она все-таки повернула голову, взглянула на мужа и отчеканила. – Я никогда вам этого не прощу и не забуду. Вы изваляли меня в грязи, унизили перед лассом Дальвейгом, велели своей наложнице держать меня, пока проводили этот чудовищный осмотр. Я уже не говорю, что вы опозорили меня перед всем миром, опозорили мой род и запретили видеться с самым дорогим мне человеком – моим братом.

- Даже брат не будет стоять меж нами. – В ответ отчеканил наместник. – Тем более, он пытался несколько раз увести тебя сначала от жениха, затем от мужа.

Лиаль опять отвернулась и замолчала. Ландар вздохнул и поднялся на ноги, он скинул домашнюю одежду, в которую успел переодеться после объятий наложницы и купели. Обошел ложе и лег рядом с супругой, вновь рассматривая ее.

- Лиа, - позвал наместник девушку.

Она перевернулась на другой бок и затихла. Если уж не было возможности избежать ночевки рядом с супругом, то разговаривать с ним Лиаль не собиралась. Ренваль некоторое время продолжал рассматривать затылок супруги, после повернулся на спину и уставился в потолок. Сон не шел, ни к одному из супругов, но они более не произнесли ни слова. И все же первым уснул наместник. Измотанный дорогой, своими переживаниями и обуревавшими его чувствами, мужчина сдался на милость дремоте.

Дождавшись, когда дыхание супруга станет ровным и глубоким, Лиаль поднялась с ложа и перебралась на кушетку, прихватив свою подушку. Там она еще некоторое время лежала, глядя в темноту и думая, где сейчас ласс Дальвейг, и что с ним. Успокаивало, что метель закончилась. Однако тревога осталась, все же он еще не до конца исцелился. К тому же на улице стояла ночь, это стало еще одним поводом с ненавистью подумать о своем супруге, изгнавшего раненого. А еще где-то бродят его враги, о которых упоминал Гаэрд.

- Святые, храните его, - прошептала Лиаль, вдруг вспоминая, что из-за обстоятельств, спешно отправивших ласса за ворота, она так и не отдала ему медальон. Хоть что-то осталось на память о ее госте. Эта мысль порадовала девушку. Она тихо вздохнула, веки ее смежились, и лаисса Ренваль погрузилась в тревожный и тяжелый сон.

Когда Лиаль проснулась, наместника в покоях уже не было, а на улице сияло холодное зимнее солнце. Потянувшись, девушка поднялась с кушетки, обнаружив, что укрыта покрывалом. Отмахнувшись от мыслей, что супруг позаботился о ней, лаисса Ренваль позвала прислугу и вскоре уже лежала в теплой купели.

- Госпожа еще в умывальне? – донесся до девушки голос наместника.

- Да, господин, - ответила служанка.

Лиаль дернулась, опасаясь, что Ренваль может войти к ней, но он остался за дверями, не тревожа своей супруги. Закончив омовение и одевшись, благородная лаисса уселась перед зеркалом, пока служанка подсушивала и заплетала ей волосы. Дверь в покои снова открылась, и наместник устроился напротив жены, следя за руками служанки. Он выглядел странно. Лиа скосила на мужа глаза, удивляясь тому, что сегодня в нем нет извечной заносчивости. Наместник казался рассеянным и задумчивым. Единожды встретившись со взглядом супруги, Ландар отвел глаза и больше на нее не смотрел.

Когда с прической Лиаль было закончено, и она поднялась на ноги, ласс Ренваль так же встал и подал ей руку, молчаливо приглашая следовать за ним. Лаисса Ренваль нахмурилась, так и не воспользовавшись рукой мужа, но направилась к дверям. Ландар догнал супругу, сам возложил ее ладонь на свою руку и накрыл второй ладонью, не позволяя освободиться.

Покои лаиссы супруги покидали, не глядя друг на друга, напряженные и молчаливые. Их путь закончился в трапезной зале на половине наместника. Он подвел Лиаль к стулу, дождался, когда она усядется, после этого занял свое место. Девушка обернулась, отмечая, что за столом прислуживает незнакомая ей челядь. У стены разместились музыканты, поднявшие свои инструменты, как только получили знак господина. Слуги наполнили господам блюда и отступили в тень, создавая ощущение, что в зале нет никого, кроме супругов и негромкой приятной мелодии, ненавязчиво увлекавшей за собой.

- Лиаль, - заговорил наместник, отрываясь от трапезы. Лаисса продолжала завтрак, не поворачивая головы на слова супруга. – Я знаю, что вы слышите меня, потому продолжу. Сегодня ночью я был несдержан, оскорбив вас, о чем искренне сожалею. Мне хочется загладить свою вину. С сегодняшнего дня многое изменится. – Лиа осталась безучастной. – Мы больше не будем делить замок, это не привело ни к чему хорошему, напротив, вышло лишь недоразумение. Отныне у нас будут общие покои, спать мы будем вместе, пора нам обоим привыкать к нашему супружеству…

- Ваша наложница? – коротко спросила Лиаль.

- Останется, - чуть помолчав, ответил Ландар.

- Мой брат?

- Не появится.

- Стало быть, все изменения касаются только того, что я буду подвергнута еще большим унижениям, - констатировала девушка. – Ваша любовница остается хозяйкой замка и блюстителем вашей чести, – последнее прозвучало едко и насмешливо.

Ласс Ренваль поджал губы и некоторое время рассматривал жену.

- Ежели вам доставит удовольствие следить за прислугой и вникать в хозяйство, то можете возложить эти обязанности на себя, - все же ответил он. – Что касаемо моей чести, меня начинают раздражать ваши намеки.

- Всего лишь повторяю слова вашей настоящей супруги, ласс Ренваль, - Лиаль отложила приборы и, наконец, взглянула на мужа.

- У меня одна супруга, и она сидит передо мной, - Ландар взглянул на жену исподлобья.

Лаисса Ренваль насмешливо изломила бровь.

- Да неужели, дорогой мой ласс? – язвительно вопросила она. – Мне казалось, что супругой является та, кто согревает ложе мужа, следит за его домом и оберегает честь мужа. Со всем этим прекрасно справлялась до сих пор ваша наложница. Сдается мне, что и детей она вам рожать будет. Мне же достанутся оплеухи, наветы, позор и подозрения.

Наместник уперся ладонями о стол и подался вперед, впиваясь в лицо жены колючим взглядом.

- Когда вы открываете ваш прелестный ротик, Лиа, о чем вы думаете? – спросил он. – Из всего вами сказанного, я делаю вывод, что вы готовы стать лаиссой Ренваль в полной мере. Ежели так, то я уберу из замка наложницу, и вам, дорогая моя, придется исполнять все то, что делает она. И уж поверьте, не все мои желания приведут в восторг трепетную девицу, привыкшую считать себя, едва ли не божеством на земле.

- Ах, оставьте, дорогой мой! – воскликнула Лиаль. – Вы уже давно опустили меня с небес на землю. И все, чего я хочу, это чтобы вы забыли о моем существовании. Ежели вам не нужна супруга, то отпустите меня в родовой замок, затворницей я и там могу быть, но хотя бы рядом со мной будут находиться те, кто любит меня и не оскорбит, ни подозрениями, ни обвинениями в вымышленных преступлениях, ни отвратительными осмотрами! – выкрикнула девушка и порывисто поднялась из-за стола.

- Лиаль! – громыхнул ей в спину голос наместника.

- Пойдите к Нечистому, Ландар, - отмахнулась лаисса и покинула трапезную залу.

Лаисса Ренваль уже успела достаточно отойти от залы, когда дверь вновь открылась, и за ее спиной послышались стремительные шаги. На плечи девушки легли мужские ладони. Ландар рывком развернул к себе жену, мгновение всматривался в ее лицо горящим взглядом, и вынудил отступать до тех пор, пока Лиаль не уперлась спиной в стену. Мужчина навис над лаиссой, не спускавшей с него упрямого воинственного взгляда. Бояться и отступать она больше не хотела. Наместник заключил личико супруги в ладони и склонился к ней.

- Порой я тебя просто ненавижу, - негромко произнес он, и его губы коснулись щеки Лиаль.

Мужчина отстранился, вглядываясь в темную глубину женских глаз, словно пытаясь найти там что-то нужное ему, после рвано вздохнул и покрыл лицо супруги короткими поцелуями, добрался до губ, но миновал их и спустился на шею, оплетая Лиаль руками и все сильней вжимая в свое тело. Дыхание Ландара стало тяжелым, руки более дерзкими. Он исследовал ладонями каждый изгиб тела супруги. Затем вновь ненадолго оторвался и заглянул ей в глаза, встретив ледяной ненавидящий взгляд в ответ.

- Ты моя жена, Лиа, - прошептал Ренваль, прижимаясь лбом ко лбу девушки.

- И это худшее, что могло со мной произойти, - сухо ответила она, упираясь ладонями в мужские плечи и отталкивая супруга.

Наместник отпустил. Он повернулся вслед удаляющейся Лиаль, провожая ее растерянным взглядом.

- И все-таки жена, - громко произнес Ландар Ренваль.

- Милости Нечистого, - ответила лаисса, не оборачиваясь.

Наместник еще некоторое время стоял, привалившись плечом к стене, после выпрямился и направился в противоположную сторону, выкрикнув зло:

- Эй, кто там?!

- Мой господин, -  к нему выбежал пожилой слуга.

- Скажи, я велел не готовить общие покои с лаиссой Ренваль. Я передумал, - и добавил тише. – Пока передумал.

Ласс Ренваль тряхнул волосами и направился в свой кабинет, дела провинции требовали его внимания. За время его отсутсвия несколько посланников от мелкопоместных лассов успели прорваться сквозь снежные завалы. К тому же до столицы наместник так и не доехал, и теперь предстояло вновь отправиться в путь. Пока же челядь расчищала дорогу от снега, дабы господин мог выехать без помех и трудностей. Была еще причина: ему хотелось отвлечься и полностью успокоиться, иначе нового скандала было не избежать.

Усевшись за стол, Ландар взял первый из свитков, сломал печать и собрался углубиться в чтение, когда дверь открылась, и в кабинет вошла наложница. Наместник поднял на нее взгляд и недовольно спросил:

- Что тебе?

Женщина склонила голову и сделала еще несколько шагов, приближаясь к высокородному любовнику.

- Мой господин, Эйд принес весть о вашем повелении не готовить супружеские покои.

- Все верно, - кивнул Ландар, возвращаясь к своему занятию, но женщина все еще стояла на прежнем месте. – Что еще?

- Господин, - она сделала еще один шаг, - я хотела…

- Что ты хотела? – спросил Ренваль, теряя терпение.

- Значит, вы все еще мой? – выпалила наложница, прижимая руки к груди.

Брови наместника поползли вверх. Он откинул свиток и с недоумением взглянул на женщину.

- Что за чушь, Хадди? – раздраженно спросил мужчина.

Наложница подошла к нему, присела на корточки и преданно заглянула в глаза.

- Мой господин выбрал меня раньше, чем благородную лаиссу. Был со мной добр и ласков. Вы дали мне ключи от всех дверей в замке, вы поставили меня над слугами, вы доверили мне заботиться о вашем благополучии. Я так боялась, что ваша женитьба что-то изменит, но мой господин по-прежнему со мной…

Наместник вздохнул и коротко велел:

- Встань. – После откинулся на спинку своего стула и задумчиво побарабанил пальцами по столу. – Что с твоим разумом женщина? – спросил он после продолжительного молчания. – Ты равняешь себя с благородной лаиссой и моей супругой?

- Но ночи вы проводите со мной, - несмело возразила Хадди.

- И ты туда же?! – возмутился Ренваль, поднимаясь с места. – К Нечистому, женщины, вы с ума посходили?! Упреки от лаиссы Ренваль я еще готов слушать, но тем же самым мне тычет наложница! Кто ты мне, Хадди? Супруга?

Женщина опустила голову, нервно теребя манжет своего платья. Наместник прошелся по кабинету, чувствуя поднимающееся раздражение. Утром, проснувшись и не найдя жену подле себя, Ландар вспомнил все, что успел натворить ночью. Обозвав себя вспыльчивым дураком, он отправился разыскивать супругу. Лиаль спала на кушетке, свернувшись трогательным комочком, всхлипывая во сне. Злость на собственную несдержанность стала только сильней. Будить лаиссу Ренваль не стал, только укрыл ее и тихо покинул покои супруги.

Ему очень хотелось загладить свою вину. Так всегда бывало после сильных вспышек ревности. Правда, познать истинную силу его гнева «счастливилось» не многим женщинам. Но тем, кем Ландар Ренваль был увлечен, или хотя бы был привязан настолько, что называл женщину своей, приходилось выдерживать бурю, после которой наступала пора затишья и самобичеваний ревнивца. Любовницам хватало дорогого подарка, но они оставались любовницами, и были временным явлением в жизни наместника Провинции Нест. Впрочем, стоитзаметить, обычно доставалось мебели, которую крушил наместник, но его последняя выходка… Полностью успокоившись, Ландар пришел сам от себя в ужас.

Теперь он чувствовал свою вину. Одно дело указать девчонке на ее место, другое унизить собственную супругу. То, что он ее опозорил перед всеми гостями, наместник не вспоминал. По законам Валимара, судить блудницу мог только ее супруг, как и решать ее участь. На детей и мужа позор матери и жены  не распространялся, а вот ее род задевал, превращая в посмешище. Смешным Ренваль выглядел бы, если бы обнаружил свою ревность и нежелания показывать лаиссу Ренваль свету. Теперь же он имел полное право повесить на дверях покоев Лиаль замок и спрятать ключ. Таково наказание блудницы, только и всего. Что до ее рода, то старший ласс Магинбьорн утомил наместника еще до свадьбы, а братца Ландар не переваривал. Во-первых, он мог стать наперсником любимой сестрицы, а во-вторых, Лиа искренне любила брата и предпочтение отдавала бы ему, а не мужу. А делить свою жену Ренваль не собирался даже с ее братом. Потому эти упреки супруги наместник не принимал.

А вот его грубость и этот треклятый осмотр вызывали в душе мужчины раскаяние и досаду. Мог ведь и, правда, сначала потребовать объяснений. Мог по-тихому выкинуть наглого щенка из замка, мог даже дать ему убраться утром, чтобы Лиа еще и за это не смотрела на мужа волком. Хотя… За каким Нечистым она будет обвинять супруга в жестокости к постороннему мужчине, ставшему причиной ссоры?! Огонек гнева вновь дохнул жаром. Ландар резко развернулся к наложнице и впился в нее колючим злым взглядом.

- Хадди, ты разговаривала с моей супругой, - женщина кивнула, не поднимая головы. Ласс Ренваль приблизился к ней, подцепил двумя пальцами за подбородок и задрал голову. – За каким Нечистым? Я велел тебе не показываться ей на глаза.

- Я не показывалась, клянусь! – воскликнула наложница. – Узнав, что лаисса Ренваль приказала принести в ваш замок мужчину, я дождалась ночи и лишь тогда зашла на ее половину. Я хотела, чтобы раненого увезли в деревню, но ваша супруга спустилась вниз и выгнала меня. Я говорила, что вам это не понравится, но она меня даже слушать не пожелала. И ежели не ваша супруга, то кто позаботится о вашей чести, коли не я, ваша преданная Хадди?!

Ландар отдернул руку и скривился.

- Где был твой ум, когда ты называла себя хранителем чести твоего господина? – гневно вопросил наместник. – Где это видано, чтобы честь мужчины хранила его наложница?! По твоей вине я стал посмешищем в глазах собственной супруги.

- Но, господин…

- Что она ответила на твои слова? – нетерпеливо прервал Ренваль.

Теперь поморщилась Хадди, но быстро опомнилась и вновь опустила глаза.

- Сказала, коли место хранителя уже занято, то ей на вас, господин, наплевать, как и на вашу честь, - наложнице очень не хотелось повторять обидные слова госпожи.

После того, как лаисса с презрением выплюнула в лицо Хадди  «шлюха», женщина даже почувствовала удовольствие, когда отправляла гонца к наместнику и представляла, как влетит госпоже за ее выходку. Но увидев унижение законной супруги, женщина не испытала удовлетворение. Напротив, почему-то почувствовала свою вину, хоть и не могла поступить иначе. Но лаиссу Ренваль стало жаль, уж больно страшен был господин.

- Так и сказала? – переспросил Ландар, глядя в окно. Хадди кивнула, но тут же озвучила свой ответ:

- Да, господин.

Он развернулся к наложнице, испытующе глядя на нее.

- Повтори дословно, - велел ласс Ренваль.

Однако слушать не стал и крикнул прислугу, велев позвать кого-нибудь из тех, кто видел, как госпожа выгоняла наложницу. Сообразив, что умалчивая, она рискует только навлечь на себя еще больший гнев, Хадди зажмурилась и выпалила:

- Ежели честь моего супруга хранит шлюха, то мне здесь хранить уже нечего.

Ренваль стремительно обернулся к ней.

- Господин, ваша жена назвала меня шлюхой! – пожаловалась женщина. – Это обидело меня. Я честно…

- А на что ты рассчитывала? – прервал ее наместник. – Ты ляпнула глупость и получила за нее. Мало того, что получила ты, еще и меня эта язва попрекает твоими словами при любом удобном случае. А если ты была обижена на нее, то за каким Нечистым полезла ночью с оправданиями? Как ты вообще посмела открыть рот, влезая в ссору супругов? Ежели ты забыла, кто ты, так я напомню.

Хадди уже жалела, что повинуясь своему порыву, вошла к господину. И что она хотела услышать? Что высокородный ласс выбрал ее? В этот момент дверь открылась, и в кабинет просунулась голова одного из слуг Лиаль.

- Пошел прочь! – рявкнул на него наместник, и голова исчезла, спешно прикрывая за собой дверь.

Наместник обернулся к Хадди, окинув женщину неприязненным взглядом.

- Дабы у тебя не возникало пустых чаяний, для меня ты остаешься наложницей. Той, кто исполняет мои желания на ложе, и не более. Ежели госпожа решит заняться замком, отдашь ей ключи. И помни, в этом замке только двое господ: я и моя супруга. И что бы меж нами не происходило, твое дело не совать свой нос, куда не просят. Свободна.

Женщина поспешила покинуть кабинет, благодаря Святых, что ее выходка обошлась ей всего лишь выговором. Ласс Ренваль дождался, когда закроется дверь, вернулся за стол и попытался вернуться к свитку, но дверь снова открылась.

- Господин, мне еще ждать? – спросил все тот же слуга с половины лаиссы.

- За каким Нечистым?! – вдруг взорвался Ландар. – Мне дадут заняться делами в моем собственном замке?! Я сказал, чтобы ты шел прочь, значит, иди прочь!

- Но вы же звали, господин, - возразил слуга.

- Отупели совсем?! – ласс Ренваль вскочил со стула. – Или вас так распустила моя женушка? Хадди! Живо ко мне, Нечистый тебя задери!

Наложница, уже счастливо выдохнувшая, развернулась, сжала через ткань платья оберег и поплелась обратно. Слуга попытался исчезнуть, но теперь господин не желал его отпускать:

- Стоять! – гаркнул он, догоняя смерда и хватая его за шкирку. Затем увидел приближающуюся наложницу. – Коли не дали мне заниматься делами провинции, займемся делами замка, - с заметным удовлетворением отчеканил господин. – Прислуга от рук отбилась, оказавшись в бабьем подчинении. Я вам сейчас всем устрою. Вперед!

Слуга лаиссы и наложница обменялись короткими взглядами и тяжело вздохнули. Они знали, чем заканчиваются проверки господина. Сейчас весь замок встанет с ног на голову, обязательно кого-нибудь выпорют. А за что, наместник найдет. Да и искать особо не надо. Достаточно вспомнить, что ему пришлось пробиваться ночью к замку по дороге, которую толком не чистили за это время…

- Я, как крот, принужден был копать себе дорогу в снегу… - ну, вот, пожалуйста…

Ренваль дал пинка слуге, грозно взглянул на наложницу, и она сама поспешила вслед за прислужником лаиссы Ренваль. Наместник чеканил шаг, следуя за ними, с мрачным удовлетворением думая, что, наконец, сможет спустить пар. Претензий у господина накопилось много, и теперь он не собирался давать спуску.

Уже затемно, расслабленный и даже в приподнятом настроении, ласс Ренваль поднялся к своей жене. Он вошел без стука и застал Лиаль за рукоделием. Следом за господином появилась челядь, неся подносы со снедью. Лаисса Ренваль с изумлением взглянула на мужа.

- Мне сказали, что вы еще не трапезничали, дорогая моя супруга, - ответил на немой вопрос Лиаль наместник. – Я тоже. Видите, как все удачно совпало?

- Почему здесь? – нахмурилась девушка.

- А почему нет? Это наши с вами покои, - пожал плечами Ландар.

Лиаль отбросила вышивку и ответила мужу возмущенным взглядом.

- Это мои покои! – воскликнула она. – А вы можете убираться к хранительнице вашей чести.

Ренваль широко улыбнулся и потер ладони.

- Дорогая моя, вы не желали переезжать в супружеские покои. Я услышал вас, и супружеские покои переехали к вам. В конце концов, вы моя жена…

- Вы еще не предъявляли право мужа, - ядовито ответила Лиа.

- Что касаемо моей чести… - не слушая ее, продолжил мужчина. – Хадди!

В дверь вошла мрачная наложница. Она поклонилась, ни на кого не глядя, и застыла, ожидая указаний господина.

- Говори, - подбодрил ее наместник.

- Простите меня за дерзость, госпожа, - заговорила женщина. – Я сказала глупость и раскаиваюсь в ней. Только супруга может быть хранителем чести своего мужа. Вот ключи, - на стол легла увесистая связка с ключами. – Вы наша хозяйка и только вы можете следить за замком, слугами и имуществом ласса Ренваля.

- Какова честь, - насмешливо произнесла Лиаль. – Наложница передоверила мне ключи. Какой ключ от вашей чести, дорогой супруг? Укажите сразу, я закрою ее, а ключ выкину, дабы вы были за нее спокойны.

Наложница втянула голову в плечи, улыбка на устах ласса померкла. Лиаль же подошла к столу, взяла ключи, некоторое время рассматривая их. Затем подошла к Хадди и сунула ей в руки связку.

- Держите, и честь супруга возьмите так же, мне она без надобности. Боюсь, я где-нибудь ее потеряю, - усмехнулась лаисса и вернулась к своему рукоделию.

- Все вон, - ледяным тоном велел Ренваль.

Дождавшись, когда прислуга выйдет, мужчина приблизился к Лиаль и некоторое время стоял молча, борясь с желанием вырвать пяльцы из ее рук и встряхнуть жену. Наконец выдохнув, Ландар все-таки забрал рукоделие, но без рывков, отложил в сторону и поднял супругу на ноги.

- Лиа, я пытаюсь с вами помириться, - терпеливо заметил он. – Мы женаты почти четыре месяца, но за все это время толком не перемолвились даже словом. Да и за те два года, что я оказывал вам знаки внимания, мы так и не узнали друг друга. Вы моя жена – это данность, которую не изменить. Хотите вы или нет, но вам придется терпеть меня.

Лиаль освободилась из рук мужа и отошла к столу. Усевшись, он взглянула на блюда и выбрала себе яств. Наместник сел напротив, настороженно наблюдая за девушкой.

- Вы готовы идти на примирение? – осторожно спросил наместник.

Лаисса Ренваль подняла на супруга взгляд и усмехнулась.

- К чему было это представление с передачей вашей чести? – сухо спросила она.

Ландар закатил глаза и беззвучно выругался. Одна дура сказала, вторая… лаисса прицепилась. Ему порядком надоели шпильки Лиаль, и наместнику показалась удачной идея с извинениями Хадди, но девчонка вновь осталась недовольна.

- К Нечистому, Лиа, что вам нужно, чтобы успокоиться и принять уже меня, как вашего мужа?! – воскликнул мужчина.

- Верните мою честь, - ответила лаисса Ренваль. – Вы меня ее лишили, вы обесчестили мой род, а теперь носитесь с вашей собственной честью. Издеваетесь надо мной, оскорбляете, но взамен ждете моего послушания и желания стать вам примерной женой. Я пыталась ею быть, несмотря на всю мою неприязнь к вам. И чем же все закончилось? Очередным унижением и бесчестьем. Да и что толку в нашем супружестве? У вашей наложницы прав и свободы больше, чем у меня. В глазах света я хуже, чем она. И вы спрашиваете, готова ли я идти на примирение? Объявите, что я невинна, смойте пятно с меня и моего рода, тогда я буду готова терпимей относиться к вам. Впрочем, - Лиаль откинулась на спинку стула и смерила супруга насмешливым взглядом, - вы можете наплевать и на это. Я ведь для вас всего лишь призрак вашей первой супруги и искупаю ее грехи. Нелюбимая жена нелюбимого мужа.

Лаисса поднялась со своего места и перешла в опочивальню, закрыв за собой дверь. Но долго в одиночестве ей быть не пришлось. Наместник вошел за ней следом и остановился на пороге, припав плечом к стене. Мужчина не спускал взгляда с Лиаль, стоявшей у окна.

- И все же нас соединил обряд в Доме Святых, мы с вами супруги, - повторил Ландар. – Да, мне будет спокойней, ежели вы будете оставаться в замке. И вам, Лиа, в первую очередь вам, будет от этого спокойней. Можете считать свое затворничество защитой от моей ревности.

- Так вы спасли меня, дорогой муж? – девушка порывисто обернулась. С ее уст сорвался злой смешок. – Стало быть, вы оградили меня от самого себя, превратив в посмешище? Уничтожили меня и мой род, защищая? Вы забрали мою честь, вручив взамен вашу собственную. Но мне ли хранить ее, когда вы раздаете ее направо и налево, то наложнице, то любовницам благородных кровей. Что ждет меня? Вечное уныние в замке, в то время, как мой супруг будет веселиться на приеме в королевском дворце, на пирах и празднествах. Вы будете жить, а я влачить жалкое существование, оберегая вашу призрачную честь. – Лиаль всхлипнула и отвернулась. – Оставьте меня, я не хочу вас видеть.

Ренваль болезненно поморщился. Он сделал шаг в сторону девушки.

- Лиа…

- Уйдите же, несносный вы человек! – закричала лаисса, не оборачиваясь.

Наместник снова выругался и стремительно покинул покои супруги, но вскоре вернулся и хмуро произнес:

- Завтра я покидаю замок. Мне нужно добраться до Фасгерда. Вы едете со мной, и это не обсуждается. Так мне будет спокойней.

После этого окончательно покинул покои. Лиаль подошла к ложу, упала на него и расплакалась. Она не заметила, как уснула, а проснулась рядом со своим мужем. Он остался верен своему решению. Лаисса Ренваль отодвинулась к самому краю и до утра так и не смогла сомкнуть глаз, страдая от бессилия и невозможности что-либо изменить.

Глава 9

Снежок поскрипывал под копытами коня, везущего дремлющего всадника. Широкий тракт успели утоптать после заносов, и идти жеребцу стало намного легче. Солнце, вдруг решившее порадовать валимарцев, всходило на небосвод уже третий день, сменив почти неделю непрекращающихся метелей. Правда, сейчас холодное зимнее светило уже спряталось, окрасив небо в розово-золотой цвет, и тракт значительно опустел, что дало одинокому путнику возможность прикорнуть, кутаясь в теплый плащ. Если же ему попадались встречные путники, то они не окликали всадника. Кто его знает, взбалмошных среди бродячих лассов хватало. Можно было и жизни с таким лишиться.

Всадник клюнул носом и тут же вскинул голову, озираясь вокруг. До места, где должно было окончиться его путешествие, оставалось недолго. Добирался до небольшого замка, стоявшего на окраине Халлидарского леса, мужчина уже третий день. Большую часть пути пришлось продираться сквозь заносы, измучив своего жеребца и себя, но ласс спешил, не желая промедления в своем деле.

- Скоро, Ветер, - потрепал мужчина своего коня. – Уже немного осталось.

Жеребец фыркнул, словно говоря: «Скорей бы уж». Благородный ласс был с ним согласен. От снега уже рябило в глазах, особенно на солнце. Но он не роптал. Окончание метели и установившееся затишье было подобно милости Святых. Гаэрд невольно поглядывал на меч Святого Хальдура, начиная задумывать о Высшем вмешательстве. А как иначе рассудить, что метель окончилась, как только он добрался до конца протоптанной отрядом наместника тропы? Да и сама метель, разразившаяся в тот момент, когда он решил уехать из замка Ренваль? Ведь покинь ласс Дальвейг замок в намеченный день, и не узнал бы тогда об ужасах, которым подвергал супруг его благородную спасительницу.

Гаэрд сердито нахмурился, в очередной раз думая о том, как сильный и оделенный большой властью мужчина может быть столь жесток со слабой женщиной. Ладонь, как случалось в такие мгновения, сжалась на рукояти меча. Но ласс отогнал тяжелую думу, тряхнул головой и вгляделся в сгущающийся сумрак. Впереди показалась черная громада.

- Мы на месте, - известил коня мужчина.

Ветер заржал и перешел на рысцу без всякого понукания. Достигнув ворот, Гаэрд задрал голову, заметил воина, следившего за ним, и крикнул:

- Дома ли благородный ласс Ригнард Магинбьорн?

- Кто его спрашивает? – отозвался воин. С некоторых пор к замку редко подъезжали, да и сами господа покидали его нечасто, скрывшись за стенами от насмешек и пересудов.

- Скажите, его хочет видеть друг, - ответил ласс Дальвейг. – Мое имя ему ничего не скажет.

Воин исчез. Гаэрд зябко поежился, подумав о жарком пламени камина, но набрался терпения и замер в ожидании. Впрочем, ждать пришлось недолго. Окошечко в воротах открылось, и на ласса Дальвейга взглянул темноглазый молодой мужчина, подсветив свое лицо факелом.

- Кто меня спрашивает? – недружелюбно спросил он.

- Лиаль Ренваль, - произнес в ответ Гаэрд, и тут же послышался звук отпираемого затвора ворот.

Створа приоткрылась, и Ригнард указал незнакомцу, что тот может въехать.

- У вас вести от моей сестры? – спросил ласс Магинбьорн.

- Я сам весть, - ответил Гаэрд, спешиваясь. – Мне нужно поговорить с вами о вашей сестре. Она спасла меня от смерти, теперь я хочу отплатить ей той же монетой.

Ригн пару мгновений разглядывал благородные черты незнакомца, после кивнул и повел в замок. Он шел впереди, время от времени бросая настороженные взгляды на незнакомца, сохранявшего на лице невозмутимое выражение и не спешившего начинать беседу. Мужчины прошли в приемные покои, куда слуги уже вносили свечи и раздували угли.

Гаэрд стянул перчатки, подул на руки и встал к камину, протянув ладони к огню. Оранжевые блики озаряли его лицо, покрытое щетиной, отросшей за эти несколько дней пути. Ригнард терпеливо ждал, пока гость отогреется, успев отдать приказ о том, чтобы принесли горячий травяной напиток и накрыли стол в трапезном зале.

- Назовитесь, благородный ласс, - заговорил Ригн.

Незнакомец оторвался от созерцания пламени, растер ладони и стянул плащ. Затем присел напротив молодого хозяина замка.

- Ласс Гаэрд Дальвейг, - представился он. После принял от прислуги глиняную кружку с горячим напитком, дождался, когда они с Рагнардом вновь останутся одни, и возобновил свою речь. – Волей Святых я оказался недалеко от замка наместника Ренваля. За несколько часов до этого на меня и моих людей напали, потому миг знакомства с лаиссой Ренваль я пропустил, был без сознания. Она гуляла в лесу, куда меня вынес верный Ветер. Там она и нашла мое бесчувственное тело, приказав отнести в замок, чем спасла от неминуемой гибели. Наместник покинул замок незадолго до того, как туда принесли меня…

Ригнард слушал внимательно, не пропуская ни слова. Он отошел к окну, скрестил руки на груди и прикрыл глаза, представляя свою сестру, стоявшую в лесу и глядевшую на окровавленного ласса, а потом сидевшую у его постели. Как же это было похоже на Лиаль.

- Когда мне было двенадцать лет, - вдруг прервал Гаэрда Ригн, - я слег с горячкой. Сестра не отходила от меня. Несмотря на запрет отца, прокралась ночью в мои покои и сидела рядом, вытирая мне пот и меняя тряпку на лбу. Утром нас нашли вместе. Лиа спала, положив голову мне на плечо. Когда ее хотели забрать, сестрица закатила настоящий скандал, дралась с челядью, царапалась, кусалась, - ласс Магинбьорн усмехнулся и тряхнул головой, - но так и не ушла. Оставалась со мной, пока мне не стало лучше, а потом проспала сутки без просыпу. Удивительно, но сама она так и не заболела. – Ригн обернулся к Гаэрду, слушавшему его. – Думаю, ежели бы не благоразумие и осторожность, она бы сидела у вас дольше и чаще. Лиа всегда чувствовала ответственность за тех, кому способна помочь. Чистейшая душа, а ее с этим…

Ригнард ударил кулаком по стене и снова устремил взгляд в окно, проговорив чуть севшим голосом:

- Продолжайте, ласс Дальвейг.

Гаэрд мгновение молчал, пытаясь представить благородную лаиссу дерущейся с чернью, затем улыбнулся и продолжил. Ласс Дальвейг рассказал брату своей спасительницы все без утайки, да и утаивать было нечего. Единственное, о чем рассказывать Гаэрд не стал – это меч Святого Хальдура, но о том Ригнард не знал, и знать ему было не за чем.

Когда благородный ласс дошел до ночи, когда ему указали на двери, лицо Гаэрда исказилось гневом.

- Не знаю, что этот мерзавец делал со своей супругой до того мгновения, когда она упала мне под ноги, но лаисса всхлипывала так надрывно, что сердце разрывалось от жалости. Лицо ее было красно от слез. Бедная растерзанная женщина, не сделавшая ничего дурного, кроме того, что была послушна наказу Святых – не оставлять в беде нуждающегося. Высокородная мразь угомонился лишь тогда, когда выслушал меня и челядь. Более того, он не побоялся унижать супругу на глазах постороннего ласса подозрениями в нашей с ней связи.

Гаэрд рывком поднялся с кресла, стиснул пальцами рукоять меча и прошелся по приемным покоям, пытаясь совладать с обуревавшими его чувствами. Ригнард тихо застонал, слушая слова своего гостя.

- Проклятый корыстолюбец, - глухо произнес он. – Надеялся на блага, а что получил? Дочь страдает рядом с ублюдком, наделенным властью, род уничтожен, сам едва не отошел к Нечистому, прозрев.

Гаэрд остановился. Он глядел в спину брата Лиаль, начиная понимать, о чем тот говорит. Ригнард обернулся и встретился со взглядом гостя. Он задрал подбородок, становясь враждебным.

- Вы ведь слышали ту мерзость, что говорят о моей сестре? – с вызовом спросил ласс Магинбьорн.

Слышал ли Гаэрд сплетни о лаиссе Ренваль? О, да! Дальвейг криво усмехнулся, вспоминая, как заехал вчера вечером в небольшой городок, стоявший не так далеко от замка Магинбьорн, чтобы разузнать дорогу. Родовое имя Лиаль он узнал еще у Мальги, когда та принесла лассу плащ.

- Лаисса Магинбьорн, - шепнула женщина и тут же добавила. – Только вы не верьте навету, что непременно услышите.

Больше женщина ничего не сказала, спешно покинув ласса. Гаэрд несколько раз спрашивал дорогу к Магинбьорнам. Его удивляли многозначительные взгляды, сопровождавшие ответы на его вопрос. Потом появились тихие смешки, а вчера тайна открылась, когда харчевник, помянув Нечистого, посмел насмехаться над благородными лассами. Гаэрду не понравилось, что смерд смеет насмешничать над дворянским родом, и он, схватив того за грудки, встряхнул и потребовал пояснений.

Харчевник, заметив, что благородный ласс не настроен выслушивать его потуги быть остроумным, рассказал, что первая красавица провинции оказалась первой блудницей, и бедному наместнику досталась порченной.

- Так сколько мужчин за ней увивались, - жарко уверял харчевник, отступая к стене под тяжелым взглядом Дальвейга. – Неудивительно, что связалась с кем-то. Уж и дарами ее задаривали, и баллад столько сложили, баба же. Они все падкие на сладкие слова.

«Не верьте навету», - пронеслись в голове Гаэрда слова Мальги. А после он вспомнил, как краснела в великом смущении лаисса Ренваль, глядя на его торс, покрытый повязкой. Еще тогда мужчина изумился тому, что замужняя дама краснеет, как девица. «Не верьте навету…». А потом Гаэрд вспомнил, как побледнела Лиаль, когда разговор зашел о ее брате. Испуг лаиссы сейчас стал понятен благородному лассу. Боялась, что он знает позор рода Магинбьорн. «Не верьте навету».

- Бедняжка, - прошептал Гаэрд и вновь перевел взгляд на харчевника.

- Красивые – они все от Нечистого, - продолжал тот, вдохновляясь задумчивостью Дальвейга. – Мне так еще папаша мой говорил, а уж он в бабах разбирался. Им бы только хвостом вертеть, вот и довертелась лаиссочка, честь свою задаром отдала.

- Закрой свою поганую пасть, - глухо произнес ласс, стремительно приближаясь к харчевнику. Тот попытался увернуться, но Гаэрд перехватил сплетника за плечо, с силой впечатав в стену. Локоть его уперся в горло мужчине. Ласс Дальвейг вынул кинжал из ножен, поднес его к побагровевшему лицу хрипящего болтуна, и спокойно, без ярости сказал. – Еще хоть одно грязное слово скажешь об этой честной женщине, я твой мерзкий язык отрежу и затолкаю тебе в глотку. Понял?

- Да, - просипел харчевник.

- Говори, нет женщины честней и чище лаиссы Лиаль Ренваль, - все так же невозмутимо и страшно продолжал Дальвейг.

- Нет женщины честней и чи… чище лаиссы Лиаль Ренваль, - задыхаясь, повторил сплетник.

- Честь и хвала ее славному роду, - острие кинжала уперлось в щеку харчевника.

- Че-че-честь и х… хвала-вала ее роду, - заикаясь, произнес мужчина.

- Пошел прочь, брехливый пес, - Гаэрд с силой откинул хозяина харчевни, бросил на стол медяк за трапезу, которую так и не доел, и покинул харчевню, брезгливо отряхивая руки.

- Так слышали? – Ригнард не спускал с гостя воинственного взгляда.

- Я не слушаю сплетен, особенно узнав лично того, о ком мне пытаются солгать, - ответил Гаэрд.  – В чести лаиссы Лиаль и ее рода у меня нет сомнений.

Ласс Магинбьорн немного расслабился и снова отвернулся.

- Лиа кружила головы многим, была ветрена и шаловлива, так на то и дается пора юности. Но никого и никогда не подпускала близко, ни к сердцу, ни к телу.

Вскоре доложили о том, что стол накрыт, и лассы перебрались в трапезную, чтобы продолжить беседу за кубком доброго хмельного напитка. Однако заговорили они не сразу. Каждый думал о своем. Мысли Гаэрда унеслись к родному замку, где на него возлагали надежды, ожидая, что младший ласс исполнит предназначение и не уронит честь своего рода. К тому же охотники все еще были где-то недалеко и следовало торопиться, но совесть и душа требовали отложить дело, безусловно важное, но…

Слезы в глазах прекрасной лаиссы и неизвестность о ее дальнейшей судьбе не давали покоя Гаэрду. Как же можно было оставить ее в руках того, кто посмел пренебречь обязанностью мужа беречь и заботиться о своей жене. Женщина, пришедшая в род супруга, издревле почиталась за ровню, потому что несла в чреве своем продолжение и славу рода своего мужа – его сыновей. И хоть с некоторых пор дочерей почитали наравне с сыновьями, все же жена и мать оставалась почти священной. И если уже не на любовь, то на уважение своего супруга благородная лаисса могла рассчитывать смело. Однако то, что увидел Гаэрд, возмутило и взволновало его до глубины души.

- Как случилось, что о лаиссе Лиаль пошли столь мерзкие слухи? – наконец заговорил ласс Дальвейг.

Ригн сделал большой глоток из кубка и отставил его в сторону, невесело усмехнувшись.

- Это все ее проклятый муженек, - ответил мужчина. – Наутро, после первой ночи, объявил, что следов невинности не было. Прогнал отца из замка, назвав Лию шлюхой. Меня он выгнал еще ночью, запретив не только являться перед воротами, но и отправлять сестре послания. Отец порывался увидеть дочь и допросить с пристрастием, кому она отдала свою честь, чтобы покарать наглеца, но к Лиаль его так и не допустили. Наш зятек объявил, что принял решение, и его супруга отныне останется под замком. И все это перед гостями и перед государем. Его Величество похлопал Ландара по плечу и уехал. А мы стали посмешищем. Отец добрался до замка и кидался на меня с мечом, обвиняя в потворстве распутству Лиаль. Едва скрутили его со слугами. Я втолковывал отцу, что он сам привел наш род к позору, связавшись с наместником, но тот слушать не желал. Пытался встретиться с зятем, предлагал забрать дочь и избавить его от порченой супруги. Нечистый! – кулак Ригнарда ударил по столу. – Это он про нашу Лию! Но Ренваль прогнал отца, сказав, что жену уже выбрал, и для рождения наследника она ему подойдет и такая, какая есть. – Он замолчал и некоторое время мрачно смотрел перед собой. – Не знаю, что заставило отца открыть глаза. Мои уговоры, или же гнев на тех, кого называл друзьями, и кто после высмеял его, расхваливая добродетель своих дочерей, всегда стоявших в тени моей сестры, но однажды он сказал, что проклинает себя и свою корысть, толкнувшую его на переговоры с наместником. Отец всадил себе в грудь кинжал и выжил только чудом. С тех пор он закрылся в своих покоях и не высовывает оттуда нос, проводя дни и ночи в молитвах. Я же разругался со всеми, кто раньше ходил за Лиаль, словно голодные псы. Ублюдки совсем озверели от желчи.

- Святые, - тихо проговорил Гаэрд. – Но за что наместник унизил такой гадкой клеветой лаиссу Лиаль?

- Она посмеялась над ним, - Ригнард долил себе хмельного напитка и поднял кубок. – Поначалу пыталась показать, что он не властен над ее судьбой, после высмеяла прилюдно, дважды за один вечер. Это месть.

Ласс Дальвейг нахмурился. Месть местью, но то, что он видел, походило на поведение одержимого.

- Ежели бы дело касалось лишь мести, Ренваль должен был почувствовать себя  удовлетворенным после того, как провозгласил лаиссу распутной, - задумчиво произнес он. – Я же видел безумного ревнивца, готового растерзать супругу за одни лишь подозрения. Он так сильно был влюблен в вашу сестру?

Ригнард приподнял брови и усмехнулся.

- Сомневаюсь, - ответил мужчина. – Одно время я много спрашивал о нем. За всю свою жизнь наместник любил только одну женщину – свою первую жену. Мне говорили, что любовь его была безответной. Но первая лаисса Ренваль слыла, как и Лиа, первой красавицей Неста. В любом случае, ежели и была у него любовь, то он ее ничем не выказывал. Скорей, интерес, но не больше. Кстати, о ее кончине ходили разные толки. Я так толком и не смог узнать, что же случилось, но среди причин разлада меж супругами называли и ветреность лаиссы. А потом она упала со стены…

Мужчины подняли друг на друга взгляды, некоторое время молчали, соединяя мозаику воедино.

- То, каким он предстал мне, не может не навести на мысли, что лаисса Ренваль, первая лаисса Ренваль, пала жертвой гнева и ревности своего супруга. Уж не перенес ли он и на Лиаль свои обиды? – Дальвейг стал совсем мрачен. – Как бы там ни было, но однажды тело вашей сестры может оказаться лежащим под стенами замка Ренваль. Я не могу допустить подобного.

- Челядь верна ему, - зло ответил Ригн. – Я несколько раз пытался подобраться к замку, передавал послания, но ни одно не дошло. Меня ловили и отправляли восвояси. До нее не добраться.

- И все же стоит еще раз попробовать, - решительно заявил ласс Дальвейг. – В конце концов, лаисса Лиаль должна освободиться от столь позорного и опасного супружества.

Ригнард согласно кивнул.

- Я много думал, но это замкнутый круг, выхода нет…

- Выход есть. – Гаэрд чуть приподнял уголки губ, обозначая улыбку. – Я тоже много думал. Во-первых, наместник так и не добрался до Фасгерда, просто не мог он успеть это сделать за столь короткий срок, захваченный в пути заносами. Значит, он должен отправиться в столицу, и лаисса Ренваль останется опять одна. Во-вторых, есть несколько человек среди челяди, с кем у меня установились доверительные отношения. В-третьих, разорвать этот брак возможно. Со времен Галена Бесстрашного церковь служит королю. Его слово решающее. И ежели Его Величество услышит нас и даст свою протекцию, то брак ласса и лаиссы Ренваль будет считаться несостоявшимся. Но для того, чтобы король стал слушать, нужен один из супругов. Ежели Лиаль расскажет, как обстояло дело, а мы станем у нее свидетелями, то есть возможность вырвать ее из лап наместника.

- Святые, а ведь и верно, - выдохнул Ригн. – Со времен Галена Первого несколько браков было разорвано. Ежели кто и освободит Лию, то только государь.

- Потому нам нужно выкрасть ее, довести до столицы и пробиться к королю, - кивнул Гаэрд, улыбнувшись уже более открыто. – Нечистый знает, как мы все это провернем, но я клянусь остаться с вами, пока лаисса Лиаль не будет в безопасности.

Ригнард сверкнул шальным взором, встрепал себе волосы и поднял кубок:

- Сами Святые привели вашего коня под стены замка Ренваля, - произнес он.

- Святые с нами, - ответил Гаэрд, так же поднимая кубок.

- Да будет так, - провозгласил Магинбьорн, и мужчины осушили кубки.

Вскоре они вернулись в приемные покои и долго сидели перед камином. Ригнард выспрашивал о сестре, ласс Дальвейг охотно рассказывал все, чем мог поделиться. Оставил себе он лишь то, что образ благородной лаиссы никак не хотел покидать его мыслей. Потом мужчины долго обсуждали, как им вызволить Лию из ее клетки, как вообще подобраться к замку, как доехать до Фасгерда, не привлекая внимания, и как попасть во дворец, оказавшись прямиком у государя, дабы не вмешались друзья и соглядатаи наместника Ренваля.

Нет, его мужчины не опасались, но лишних помех не желали. Ригн попросту ненавидел зятя лютой ненавистью, и готов был вгрызться ему в глотку при первой же возможности. Гаэрд же презирал. Его всегда учили, что благородный муж не унизится до войны со слабым и с женщиной. Его учили значению слова – честь, навсегда вбивая в голову и душу  девиз Ордена «Честь важнее жизни». И Гаэрд Дальвейг жил с этим девизом. Потому поведение наместника не понимал и не желал понять.

Разошлись лассы уже за полночь. Гаэрда ждала купель, наполненная горячей водой и чистая мягкая постель. Была еще служанка для услад, уснувшая в кресле, пока ожидала гостя. Ее ласс перенес на кушетку, подложив пол голову подушку и накрыв покрывалом. Ни сил, ни желания у него не было принимать знак доброго отношения хозяев замка, как и отказываться, пренебрегая их вниманием. Потому Гаэрд просто решил не будить молодую женщину.

Уже помывшись, мужчина вновь сел к камину и задумался. Мысли его теперь были направлены на Орден Орла. Еще будучи в замке Ренваль, ласс Дальвейг пытался понять, кто же предал его отряд, сообщив, что реликвия отправилась в путь именно с младшим Дальвейгом. Сопоставив всех, кто имел касательства к истинному мечу, Гаэрд пришел к неутешительной мысли, знали всего несколько человек: он, старший ласс Дальвейг, хранитель Хальтор, доставивший меч в замок Дальвейг по тайным тропам, и старейшина Бальверд. Себя из предателей Гаэрд исключил по понятным причинам. Очень хотелось убрать и отца, но делать этого младший Дальвейг не стал. Нет, он верил отцу, как себе, но справедливость требовала быть предусмотрительным и беспристрастным.

Хранитель Хальтор. Сей благородный ласс, убеленный сединами, служил Ордену без малого сорок лет. В его преданности не приходилось сомневаться, но! Всегда есть пресловутое «но», так учил отец.

- Мальчики, вынося суждения, не забывайте рассмотреть дело с разных сторон, примерив его на себя. Ищите мелочи, они бывают важней того, что бросается в глаза, - так говорил он им с братьями.

Что знал Гаэрд о хранителе? То, что это был благородный муж, имевший убеждения. Так же он имел супругу, сыновей и внуков. Стало быть, слабые стороны. Насколько Хальтор мог остаться неколебим в своей преданности делу Ордена, если кто-то угрожал безопасности его рода? По законам Ордена, он должен был сообщить об этом братьям, дабы они защитили родных хранителя. А что, если кто-то из них оказался в руках охотников? Что, если хранитель не смог послушаться закона и пошел на сговор? Передать меч, когда он ушел в замок Дальвейг, Хальтор не мог, ибо путь его лежал под землей, начинаясь от обители, где прежде хранился меч, и заканчивался замком Дальвейг. Это был единственный путь, соединявший обитель с замком одного из братьев, потому и выбор пал на Дальвейгов. Зато навести охотников на след перевозчика, брат-хранитель мог. Так он отводил от себя подозрения и не принимал участия в краже реликвии, но выполнял условия договора с охотниками.

Старейшина Бальверд. У него не было семьи. Супруга ласса Бальверда покинула его еще пятнадцать лет, отправившись к Святым Защитникам. Единственный сын погиб нелепо, но от того не менее трагично. Две дочери ласса давно вышли замуж, покинув родовой замок. Кажется, одна из них скончалась от горячки. Вторая жила и вовсе в Дагмаре. Ласс Бальверд был одинок, как перст, но! Оставались его внуки, пусть и живущие в Дагмаре. Был и внук, оставшийся от почившей дочери. И все же, потеряв всех, кто был ему близок, старейшина переключил весь свой пыл на Орден и братьев. Вроде и нет у него слабой стороны, но все равно остается пресловутое «но». Во-первых, с некоторых пор ласс Бальверд благоволит одному из юных братьев. Кажется, он назвал того своим воспитанником и собирался завещать свои земли и замок, за неимением других наследников. Закон Эдрига Первого подобное позволяет. Если угрожали парнишке, к которому он прикипел душой, одинокий старец мог и решиться на предательство.

Во-вторых, сам Гаэрд как-то слышал, что старейшина во хмелю говорил, что люди забыли, как чтить Покровителей, оберегающих их от Нечистого, и что для того, чтобы вспомнить, какова власть Врага, стоило бы встряхнуть землю. А что, если ласс связался с охотниками, свято веря в свои идеи?

Ну и, в-третьих, воспитанник ласса Бальверда. Если старейшина доверяет ему, как самому себе, то мог и выдать тайну. Воспитанник прибыл с ним. Это совсем молодой брат и появился в Ордене недавно. Если предположить, что он посланец охотников, и задачей юноши было втереться в доверие к старику, то он справился со своим делом и мог выведать имя того, кто везет реликвию.

Теперь старший ласс Дальвейг. В этом месте Гаэрд недовольно поморщился, стыдясь искать у отца повод к предательству, но памятуя его же науку, решил не быть беспечным и все-таки рассмотреть и эту возможность. Итак, ласс Дальвейг. Имеет трех сыновей, двое из которых женаты и уже обзавелись наследниками. Если отец пошел на сговор, то из троих мог пожертвовать именно Гаэрдом, потому как тот был одинок, наследников не имел и, убирая его, отец не оставлял собственных внуков сиротами. Поэтому меч мог оказаться у Гаэрда. Однако причины для предательства младший ласс пока не видел.

Мужчина поднялся с кресла и прошелся по покоям, затем подошел к окну и уперся лбом в холодное стекло. Те же угрозы? Отец не стал бы молчать, к тому же племянники находились со своими матерями, никто не исчез, о новых людях в своих замках братья не говорили. Точней, не говорил средний брат. Насчет старшего, можно было особо не задумываться, он жил в родовом замке, там же последнее время обитал и Гаэрд, готовясь к отправке в путь. Новых людей у отца и старшего брата не было, не считая братьев, но их младший Дальвейг знал.

- Нет причины, - подвел итог размышлениям Гаэрд.

В любом случае, крамольных слов он от отца не слышал, и если помыслы, подобные мыслям Бальверда и имелись, то старший Дальвейг их не озвучивал. Перебрав в голове все, что смог вспомнить, Гаэрд потер лицо ладонями и вздохнул. Нет, не видел он никаких «но» со стороны отца, кроме того, что отдать волкам младшего сына было самым разумным, если отец был причастен к предательству.

Выводов он успел сделать немало, но они ни на шаг не приблизили его к разгадке. Возможность имел каждый из четверых, включая его самого, но кто предатель – ответа все еще не было. Ласс Дальвейг обернулся и посмотрел на меч. В голову ему пришло, что он тоже предает братьев и их дело промедлением, однако менять Гаэрд ничего не собирался. В первую очередь он испытывал настоятельную потребность избавить лаиссу Ренваль от смертельной опасности, в которой она пребывала, живя рядом с безумцем. К тому же, если впереди ждет новая засада, то они могут потерять след, пока ласс будет занят иным делом. И еще есть возможность воспользоваться помощью Ригнарда и его людей, вдобавок, сменив направление пути, можно избежать многих ловушек.

Гаэрд подошел к мечу, взял в руки и опустился на колени, поставив меч на острие и прижавшись лбом к рукояти:

- Прости меня, - прошептал мужчина. – Я не могу иначе. Не оставь меня своей милостью и помощью, ибо не себе блага ищу, а ради жизни и благополучия безвинной души стараюсь. Подайте знак, Покровители, коли благословляете меня на правое дело, давая право на промедление.

Огонь вдруг в камине вспыхнул ярче, за окном сполз с крыши пласт снега, и меч в руках ласса вдруг отозвался легким звоном. Гаэрд отпрянул, но огонь уже горел, как и прежде, упал ли снег, проверить было сложно, а меч казался, холодным и безжизненным. И все же ласс Дальвейг склонил голову, сжал в ладони оберег и прошептал:

- Благодарю.

После этого положил меч на место и лег в постель. Уже засыпая, Гаэрду привиделась Лиаль, и на губах ее играла знакомая лассу добрая улыбка.

- Я тебя вызволю, - прошептал мужчина, уплывая в крепкий сон без сновидений.

Глава 10

Отряд наместника Провинции Нест неспешно двигался по уже укатанной дороге, радуясь тому, что нынешний выезд оказался более приятным, чем предыдущий. И пусть теперь движение замедлял возок, поставленный на полозья, но никто никуда не спешил. Конечно, король будет недоволен промедлением, но метели, закружившие ласса Ренваля в предыдущую попытку добраться до Фасгерда, вполне могли послужить ему оправданием.

Жаль, конечно, что свобода сайеров канула в прошлое. Тогда король мог лишь пожурить задержавшегося удельного ласса, но чтобы отчитать прилюдно или же наказать… Да, прошли те времена, когда сайер был сам себе голова. Когда-то, чтобы лишить властителя удела его власти и земли, королю требовались страшные обвинения, либо смерть последнего представителя рода. Теперь же наместники, сменившие сайеров, были полностью подвластны государю. И, если Его Величество был недоволен своим верным слугой, то лишиться места наместника и перейти в мелкопоместный лассарат стало проще простого.

Однако стоит признать, Провинция Нест превышала Удел Ренваль, значительно превышала. И все за счет земель тех идиотов, кто решился восстать против Галена Первого. Нашли с кем связываться… Впрочем, Ландару Ренвалю жаловаться не приходилось. Его прадед, вовремя осознавший, чем грозит глупая гордость, отошел в сторону, отказавшись от участия в бунте сайеров. И не прогадал! Ныне Нест захватывал три прежних удела: Ренваль, Маганхиль и Хадваль, который сайер Маганхиль получил в свое владение после смерти Хадваля, но не сумел оценить милости и намека, восстав против своего короля и господина. Что ж, кто-то теряет, кто-то находит. Вот и последний сайер Ренваль получил награду –провинцию, передав ее своему сыну.

Ландар обернулся, пристально изучая глухо закрытый возок. Что там творилось, представить было не сложно. И все же наместник развернул коня и подъехал к возку.

- Дорогая супруга, - позвал он.

Полог отдернули, и лассу предстала Лиаль, углубившаяся в чтение и не обращавшая на него внимания, после взгляд наместника переместился вглубь возка на притихшую в углу фигурку служанки. Ренваль поджал губы, снова остановил взгляд на супруге, подыскивая, о чем бы заговорить с ней.

- Не мерзните ли вы, Лиаль?

Он знал, что не мерзнет, жаровня грела исправно, а на лаиссе был надет теплый плащ, к тому же ноги ее укрывало одеяло.

- Лиа, - немного раздраженно повторно позвал наместник. – Ответьте супругу.

- Когда появится супруг, тогда и отвечу, - не отрывая глаз от книги, ответила благородная лаисса. – Прикройте полог, ласс Ренваль, вы пускаете в возок холодный воздух.

- Не опасаешься, что однажды твоя дерзость обернется против тебя? – прищурившись, спросил наместник.

Лаисса Ренваль оставила мужчину без ответа. Помянув Нечистого, Ренваль вернулся в головную часть отряда. Да, он сам был виноват в том, что сейчас происходило. Да, он не должен был наказывать супругу за ее замкнутость и нежелание принять его условия. По крайней мере, не так, как это сделал Ландар в порыве очередной вспышки подозрительности и гнева.

Все началось еще в замке, когда лаисса собиралась в дорогу. Наместник следил за тем, как она повязывает тесемки теплого плаща, потер в задумчивости подбородок и потребовал:

- Наденьте вуаль, Лиа.

- К чему? – удивилась девушка. – Большую часть пути я просижу в возке, а капюшон способен скрыть мое лицо, ежели вы опасаетесь, что кто-то будет рассматривать меня. – Последнее прозвучало чуть насмешливо, задев ласса Ренваля.

- Я не хочу, чтобы даже часть вашего лица была заметна, - отчеканил он.

- Думаете, кто-то увлечется моим подбородком? Или же мои губы вскружат голову случайному встречному? – изящные дуги бровей Лиаль взметнулись вверх. – Оставьте свои опасения, дорогой супруг. Вы всем доходчиво объяснили на утро после нашей свадьбы, кто ваша жена. В мою сторону разве что плюнут.

- Вот именно, - желчно произнес Ландар. – Моя жена распутница, не сумевшая сохранить своей чести для мужа. Шлюха остается безликой, Лиаль. Наденьте вуаль.

Ее пылающий ненавистью взгляд Ренваль предпочел не видеть, сбежав из покоев прежде, чем лаисса нашлась, что ответить. И гневный вскрик:

- Вы отвратительный мерзавец! – несся уже в закрытую дверь.

Сбегая вниз по лестнице, Ландар спрашивал себя, зачем сейчас оскорбил супругу? Ответ был прост, ее насмешки приводили благородного ласса в бешенство. «Ты не будешь властвовать надо мной», - подумал он в который уже раз. Та вспышка, когда он целовал ее в коридоре, наутро после ночного скандала, напугала наместника. Дав себе зарок много лет назад – не подпускать никого к своему сердцу, Ландар сумел сдержать, и собирался ему следовать и впредь. Потому, унижая жену в чужих и своих глазах, он преследовал только одну цель – не заболеть снова.

Более того, Ренваль хотел стереть с лица земли бойку и скорую на ответ Лиаль Магинбьорн. Лаисса Лиаль Ренваль должна была стать тихой и безответной тенью. Сломанные игрушки не вызывают интереса. Они никому не нужны, даже своему хозяину. Как только супруга лишится лоска своей живости, ее муж лишится интереса к ней. Когда из глаз благородной лаиссы исчезнет блеск и все те чувства, которые переполняют ее, когда там останется лишь слепая покорность и равнодушие, тогда он воспользуется своим правом мужа, не ища наслаждения, лишь исполнит обязанность для зачатия наследника. Пока же лаисса будет артачиться, супруг будет ломать ее словом и делом.

На мгновение Ренваля ослепила мысль, что он мстит невиновной, что наказывает ее за то, что случилось когда-то, когда Лиаль была еще младенцем. А вместе с ней наказывает и себя за ту страсть, что все еще приносила боль и отчаяние потому, что даже спустя столько лет, он все еще помнил о другой лаиссе Ренваль, по-настоящему любимой и желанной, но так и не оценившей его любви. Но, мотнув головой, Ландар отогнал все эти мысли. Это всего лишь горький опыт, который он учел и теперь не допустит прежних ошибок. Ландар приобрел себе новую жену, и она будет такой, какой он хочет ее видеть. Только и всего. Только и всего…

Ответом на его слова стала выходка супруги, взбесившая ласса еще больше. Из замка лаисса Ренваль вышла в сопровождении служанки и барда, несшего лютню и узелок с вещами. Наместник проследил, как приближается его жена в сопровождении своей маленькой свиты, затем преградил ей путь и спросил, указывая на барда:

- Это к чему?

- Лиот едет с нами, - ответила Лиа. – Мой дорогой, вы будете заняты при дворе, в дороге мне придется прятаться, дабы не оскорблять вашего взора и взора случайных встречных благородных лассов и лаисс. И уж коли я заложник навета, то оставьте мне хотя бы одно развлечения – песни барда. Вы позволили Лиоту развлекать меня в замке, стало быть, я могу рассчитывать на то, что и в дороге вы не откажете вашей супруге в такой малости. Или же и это задевает вашу честь? – с нажимом спросила Лиаль и чуть поморщилась, погладив запястье, где красовался синяк по форме схватившей ее ладони, когда наместник выкинул супругу из кровати.

Ренваль почувствовал укол совести, глядя на столь уродливый браслет. Вина за несдержанность вновь напомнила о себе, и мужчина махнул рукой, как бы говоря: «Нечистый с вами, пусть едет». Затем помог Лиаль сесть в возок. Уже выезжая из ворот, ласс вдруг осознал, что лаисса обвела его вокруг пальца, дернув за необходимые ниточки. Припомнила оскорбление, посадила рядом с собой мужчину, ловко обойдя возможную ревность мужа, поминанием скуки, уединения и одобрение на присутствии барда в замке. Но там же куча слуг, а в возке?! Всего одна служанка, которая может стать слепа и нема, если ей прикажут или подкупят. И все это было приправлено искусным использованием раскаяния наместника, которое он сам же и показал. Мерзавка!

- Стоять! – заорал Ренваль, но тут же подумал, как будет выглядеть в глазах своих воинов, когда закатит скандал жене и вытащит простолюдина, присутствие которого сам же и разрешил. – Вперед, - глухо произнес наместник, возобновляя путь.

Плутовка! Хитрая бестия! И ведь знала, что он все поймет, но воспротивиться уже не посмеет, дабы не стать самому посмешищем. Одно дело кидаться на жену, притащившую в замок ласса, другое – ревновать к смерду! Ничего-о, дорога долгая, жизнь длинная. Еще посмотрим, кто господин, а кто зарвавшаяся девка из рода мелкопоместного дворянчика…

Расплата за хитрость наступила на второй день пути. Отряд наместника остановился в замке одного из мелкопоместных лассов. Ворота Ренвалю открыли, как только прокричали его имя. Въехав во двор, Ландар подошел к возку, помогая супруге выбраться наружу. На ее лице была надета вуаль, скрывшая Лиаль от посторонних взоров. Удовлетворенно хмыкнув, наместник повел ее в распахнувшиеся двери замка. Слуги склонились в низком поклоне, пропуская высокородную чету. Впрочем, имя спутницы ласса все еще не было известно, и ее таинственность вызывала живейший интерес.

Ласса Ренваля встречал хозяин замка. Он поклонился наместнику, выражая свое почтение, после скользнул взглядом по Лиаль, но спрашивать имени не посмел, мало ли с кем решит путешествовать благородный ласс. Однако не мог не спросить:

- Ласс Ренваль, покои готовить отдельные?

- Нет, - качнул головой Ландар. – Мы будем ночевать в одних покоях.

Хозяин замка кивнул, но еще пристальней взглянул на незнакомку под вуалью. Немного подумав, мужчина решился задать следующий вопрос, надеясь, что он прольет свет на личность женщины, так же не спешившей представляться.

- Как здоровье лаиссы Ренваль? – учтиво спросил ласс. – Она осталась в замке?

Наместник тут же остановился, приобнял свою спутницу и развернулся вместе с ней к хозяину замка. На лице Ренваля расцвела привычная ему хищная улыбка.

- А ежели лаисса Ренваль и осталась в замке, вы осудите меня, ласс Гальдар?

- Ну что вы, - мужчина склонил голову. – Ни в коем случае. Коли уж Святые были столь суровы с вами, то кто же осудит мужчину за то, что не хранит верность распутнице. Ваша доброта и без того безгранична, ласс Ренваль. Вы терпите недостойную дрянь рядом с собой, оставаясь ей мужем.

- Нас связал обряд, куда же теперь денешься, - вздохнул наместник. – Эта женщина мне супруга, и, хвала Святым, свое предназначение исполнит.

- Сочувствую вам, ласс Ренваль, и восхищаюсь вашим великодушием, - снова поклонился хозяин замка.

- Благодарю, мой дорогой ласс, - уже более мягко улыбнулся Ландар.

Лиаль закусила губу, чтобы удержать гневную речь и слезы обиды, уже повисшие на ресницах.

- Однако же, - решился продолжить беседу Гальдар, - мне искренне жаль род Магинбьорн. Позор лаиссы лег пятном на их честь. Молодому лассу Магинбьорну теперь вряд ли удастся подыскать себе невесту среди благородных семейств, кто захочет родниться с теми, кто покрыт такой грязью. Род, имеющий древние корни, теперь прервется. Бастарду не носить имени рода, да и вряд ли молодому Магинбьорну захочется стать посмешищем, связавшись с простолюдинкой от отчаяния.

- А вы не допускали мысли, что братец мог стать наперсником своей сестры, ведь он всегда потворствовал ей, - сухо ответил Ландар, так и не простивший Ригнарда за попытку выкрасть Лиаль со свадьбы, да и за всю его помощь до свадьбы. – Быть может, он и помогал мужчинам проникать в опочивальню сестры…

- Оу, - ласс со священным ужасом взглянул на наместника. – Неужто такое возможно?

- Вы еще скажите, ласс Ренваль, что Ригнард брал с тех мужчин денег, род ведь не богат, - язвительно воскликнула Лиаль, не сдержавшись.

- Не исключаю такой возможности, - деловито кивнул наместник.

- Да как вы можете?! – ужаснулась лаисса. – Вы же говорите о своей жене!

- Ежели Святые послали мужчине испытание, - вклинился хозяин замка, - он должен пережить его. Боль телесную мужчина обязан терпеть, стиснув зубы, дабы не показать своей слабости. Боль душевную дозволено выплеснуть через слово, дабы она не испепеляла нутро, ослабив дух и тело. К тому же, говоря о своей супруге, высокородный ласс не клевещет, а правда зазорной быть не может. Вот ежели я передам кому слова ласса Ренваля, позволив себе предать доверие, то позор будет на мне, ибо сплетни недостойны мужчины. Но моя честь мне дорога, и все сказанное меж нами, меж нами и останется.

- Как же это все отвратительно, - простонала Лиаль и шагнула в открытые двери покоев, срывая с головы вуаль раньше, чем хозяин замка покинул их.

Мужчина ненадолго замер, разглядывая красивейшее женское лицо, исполненное праведного гнева. После шагнул к наместнику и тихо спросил:

- Как имя столь прекрасной дамы?

- Прочь, - коротко велел Ландар, и двери закрылись за лассом. После приблизился к супруге, забрал у нее из рук вуаль и швырнул ее в лицо Лиаль. – Я приказал не снимать, коли рядом будет посторонний.

Девушка скомкала вуаль и отошла от мужа. Губы ее дрожали от едва сдерживаемой обиды.

- Вы чудовище, Ландар, - прошептала она и удалилась в опочивальню, где уже растопили камин.

Наместник опустился в кресло и устало потер лицо. Испытал ли он удовлетворение от своей выходки? Нет. Впрочем, раскаяния тоже не было. Лаиссе в очередной раз напомнили, что она всего лишь тень своего мужа, и быть ей тенью до последнего вздоха. Однажды она смирится, устав от бесплодной борьбы, однажды…

- Попав в зубы старого волка, юная лань должна понимать, что она всего лишь мясо и не более, - негромко произнес Ландар, вспоминая случайно подслушанные слова лаиссы, ставшие для нее роковыми. – Лань допрыгалась, а волк может пировать.

Они так и не покинули гостевых покоев. Трапезничали там же. После купели легли спать, отодвинувшись друг от друга на разные края большого ложа. А ночью Ренваль проснулся от всхлипов своей супруги. Он открыл глаза и некоторое время слушал, как Лиаль плачет. Мужчина поморщился от желания привлечь ее к себе и успокоить. Затем сжал в кулаки одеяло, чтобы, не дай Святые, не показать, что слезы девушки его тронули. От неожиданного чувства сожаления Ландар разозлился на себя. «Ежели принял решение, не меняй его», - учил покойный отец.

Мужчина закрыл глаза. Перед его внутренним взором встала женская фигурка, стоявшая между зубцов на стене его замка. Ее волосы трепал ветер, взметал подол тяжелого бархатного платья. Глаза, напоминавшие ему звезды в черноте ночного неба, так и остались закрыты. Она стояла спиной к пропасти, открывшейся за ней. Губы беззвучно шевелились, кажется, она шептала молитву. Хотя… Может и не молитву. Потом Ренваль услышал гул собственных шагов, стремительных шагов, но не столь стремительных, как хотелось. Он спешил, спешил, спешил, он хотел успеть…

- Анибэль! – Ландар порывисто сел на ложе, вытирая дрожащей рукой пот со лба.

Крик, разорвавший грудь, оглушил его самого. Наместник повернул голову, увидел Лиаль, все же уснувшую, и гнев исказил лицо мужчины. Это неправильно! Несправедливо! Рядом должна быть не эта чужая ему женщина, не это лицо, не это тело. Лиаль открыла глаза, почувствовав тяжелый взгляд мужа. Ренваль глухо застонал, глядя в карие глаза второй супруги. А должны быть зеленые, зеленые! Ненужная, неправильная, не та…

- Спи, - раздраженно произнес он и рывком поднял тело с постели. – К Нечистому, спи! – Наместник оделся и покинул покои, а Лиаль осталась.

Утром они не разговаривали. Наместник был замкнут, благородная лаисса не стремилась к беседе. Перед выходом Ренваль мрачно оглядел жену, затем молча подал ей вуаль. Лиаль так же молча ее надела, скрывая бледное лицо, напоминавшее каменную маску. Наместник положил руку на рукоять меча, стиснув ее с такой силой, словно хотел вовсе вырвать, и устремился к дверям, не ожидая супруги.

Истерзав себя воспоминаниями, измучив всеми вопросами, которыми мучился много лет назад, Ландар к рассвету напоминал сгорбленного старика, на которого каменной глыбой вдруг обрушилось прошлое. Он стоял в холодной галерее и не ощущал холода, вновь и вновь проживая один и тот же день.

- Зачем? – шептал ласс Ренваль. – Зачем, Ани, зачем?

А когда над замком Гальдар посерело небо, призывая рассвет на спящее королевство, наместник подошел к окну и выглянул на улицу. В глаза ему бросилась крепостная стена, и перед глазами встал образ другой женщины. Ландару вдруг живо представилось, что между зубцов стоит Лиаль, и это ее волосы треплет ветер, ее подол взлетает под холодными порывами. Только глаза ее почему-то были открыты, и в них мужчина увидел укор и испепеляющую душу ненависть, смешенную с презрением. Вот она раскидывает в стороны руки, словно птица, потерявшая перья, отталкивается и летит назад.

- И вновь свободен, - прошептал Ренваль и мотнул головой, отгоняя видение. – Нет. Нет! Не хочу, хватит. Не надо! – выкрикнул в пустоту наместник и направился в покои, надеясь, что живое тепло второй супруги разгонит призраков прошлого, вернув ему уверенность настоящего.

Но Лиаль встретила его ледяным отчужденным взглядом. Ренваль отчего-то не осмелился приблизиться к ней. Он закрылся в себе и сказал лаиссе от силы пару слов, она не ответила вовсе, уйдя в известные только ей одной мысли. Их близость тяготила сейчас обоих, и желание оказаться хотя бы на небольшом расстоянии было столь сильным, что выезд из ворот чужого замка стал для обоих супругов приятным событием.

Следующая ночь, проведенная на постоялом дворе в разных комнатах, принесла отдохновение и немного разрядила воздух, сгустившийся настолько, что казалось, вот-вот и пространство разорвет шипящая молния. После завтрака они вновь начали разговаривать. Но что это были за разговоры!

Лиаль слышала крик мужа, в котором оказалось столько боли, паники и горя, что его последующий взгляд и раздраженное: «Спи!», - не оставили сомнений в истинных чувствах наместника. В то мгновение Лиаль поняла, что мужа у нее не было и не будет, а есть мужчина, который по непонятной причине вцепился в нее, будто зверь в добычу, терзающий ее, изливающий все, что копилось в нем годами. Только быть сосудом для его желчи ей не хотелось. Потому на первый же вопрос супруга, Лиаль ощетинилась и выпустила яд, мстя за обиды и унижения, пережитые в счет долгов мужа перед его прошлым.

Ренваль принял язвительность лаиссы, даже пропустил колкость мимо ушей. Он многое передумал за день отчужденности, решив не усугублять войну с женой еще больше. Видение второго в его жизни падения было тяжелым испытанием. И пусть его сердце не билось сильней при виде карих глаз второй супруги, и не замирала душа от мучительно-сладостных судорог, предвкушая встречу с ней, но долг перед родом, велевший оставить после себя свежий побег, да и осознание того, что взрослому мужчине нужна жена, помогли Ренвалю умерить пыл в своих попытках слепить из Лии то, что он считал идеальной супругой. Однако терпеть надменность Лиаль и ее насмешки Ландару оказалось сложно. И постепенно все вернулось к началу.

- Скажи госпоже, что я желаю видеть ее верхом, - велел наместник одному из ратников. – Это приказ, так ей и передай.

Ратник склонил голову и направился к возку. Вскоре он вернулся с сообщением, что госпожа предложила господину иную компанию, к примеру, Нечистого. Ландар удовлетворенно ухмыльнулся и вновь повернул коня, возвращаясь к возку. Приказав вознице остановиться, он откинул полог:

- Дорогая моя супруга, выбирайте: вы едите со мной, или же я еду с вами.

- Не вижу выбора, - отмахнулась Лиаль, не отрывая взгляда от книги, которую продолжала читать. – Ни первое, ни второе мне не придется по нраву.

- Ошибаешься, Лиа, - осклабился наместник. – На лошади мы будем рядом, в возке же… В возке же наше соседство может оказаться намного ближе. Итак, выходишь ты, или захожу я, и выходят все остальные.

Лиаль метнула ненавидящий взгляд в Ренваля и откинула одеяло со своих колен.

- Будьте вы прокляты, дорогой супруг, - прошипела она и выбралась из возка, не заметив протянутой руки наместника.

Мужчина помог девушке взобраться в седло и, воспользовавшись ее гневом и невнимательностью, запрыгнул следом. Лаисса Ренваль дернулась, тут же выворачиваясь и с негодованием глядя на наместника.

- А что вас возмущает? Конь-то мой, - насмешливо произнес он. – Но если вы против, мы тот час вернемся в возок.

- Как же я устала от ваших каверз, - воскликнула Лиаль и постаралась не замечать того, как тесно прижата к телу мужа.

Наместник тронул поводья, и конь вырвался вперед отряда, вынося своего всадника и лаиссу за пределы слышимости остальных. Лаисса зябко поежилась, но руки мужа, крепче обнявшие ее, скинула, едва не съехав с коня.

- Сидите спокойно, Лиаль, - чуть раздраженно произнес Ландар. – В конце концов, я невинными девами не питаюсь.

- А шлюхами? – ядовито поинтересовалась девушка.

- Тем более, - сухо ответил мужчина.

Супруги замолчали. Ренваль усадил Лиаль удобней, прижав спиной к своей груди. Через некоторое время такое соседство стало приносить неудобство. Металлические пластины, нашитые на дорожные доспехи ласса, холодили спину лаиссы даже сквозь меховой плащ. Мороз пробирался под одежду, ветер, время от времени поднимавший снежную пыль, задувал под подол. Муфта девушки осталась в возке, и руки закоченели настолько, что даже пальцы перестали сгибаться. Но лаисса мужественно терпела, не желая жаловаться тому, кому, казалось, неведомо само слово – жалость.

- Лиаль, нам стоит поговорить, - наконец, произнес наместник, еще тесней прижимая жену к себе. Не дождавшись ответа, Ландар продолжил. – Наша война может довести нас до беды. Примите мои условия, и наша жизнь с вами станет легче и приятней.

Лаисса вновь промолчала, холод все сильней сковывал ее, и дрожь становилась заметной. Не желая клацать зубами, девушка попыталась расслабиться и дать теплу хоть немного разойтись по телу.

- Ваше упрямство ни к чему, Лиа, - недовольно поморщился Ренваль. – Учтите, что я не собираюсь ежедневно предлагать вам перемирие. Ежели вы не будете следить за своим языком, слезы станут вашим постоянным спутником. И уж поверьте, я могу превратить вашу жизнь в Царство Нечистого. То, что происходит сейчас меж нами, покажется вам усладой и лучшей порой вашей жизни.

Лиаль могла ответить, ей было, что сказать мужу на его угрозы, но сейчас мысли о холоде не давали слушать его. Лаисса мечтала вернуться в возок, где потрескивала жаровня, и где ее ждало теплое покрывало.

- Дорогая супруга, прошу вас, заметьте, прошу! Прошу прислушаться к моим словам. Издеваться друг над другом мы можем долго, но поверьте, вам не одержать верх в этой войне, я всегда буду сильней вас.

- К чему этот разговор? – спросила Лиаль, отрываясь от мыслей о тепле. – В нем нет смысла. Вы не видите во мне жену, я никогда не признаю в вас мужа. Мы уже слишком далеко зашли. Вы в стремлении унизить меня, я в своей ненависти к вам. Отпустите меня и будьте прокляты.

- К Нечистому! – из груди наместника вырвался звук более всего напоминающий рык. – Я протягиваю вам руку, вы втыкаете мне нож в грудь…

Он откинул Лиаль себе на руку, заглянул в лицо и осекся.

- Лиа, у вас губы посинели, вам холодно? За каким Нечистым вы молчали?! – разозлился наместник. – Не хватало еще хворей в дороге. Учтите, меня ждет король и промедление невозможно.

Лаисса все же не удержалась, и ее зубы отбили дробь. Взгляд Ландара метнулся к ее рукам, после снова взглянул в лицо, и он развернул коня.

- Лиа, зачем? Решила замерзнуть на смерть? – нервно спросил он, перехватывая поводья одной рукой, а второй поднося к губам одну из ладоней супруги. – Учти, жен я больше терять не намерен.

- Я все равно вам не нужна, какая разница, - срывающимся от холода голосом, ответила лаисса, но съязвить так и не вышло. – Вы же до сих пор помните вашу первую жену.

- Это не твоего ума дело, - зло сказал он, продолжая греть ладонь Лиаль своим дыханием. – Я тебя выбрал, ты моя, это все, о чем тебе стоит думать.

- И моя главная беда, - стуча зубами, усмехнулась девушка.

Наместник передал ее на руки подоспевшему к ним ратнику, спешился сам и забрал супругу. Уже в возке сам закутал ее в покрывало и велел достать хмельного напитка, который заставил Лиаль выпить. После еще некоторое время смотрел на трясущуюся лаиссу, но желание обнять и согреть отогнал, понимая, что услышит очередную колкость.

- Согреть, - велел он служанке и покинул возок. Уже отъехав вперед, мужчина посмотрел на металлические пластины на доспехах и в сердцах сплюнул. – Идиот. Сделал шаг к примирению.

А к вечеру лаисса Ренваль слегла с горячкой.

Глава 11

Городок Хвит ничем не прославился в истории Валимара. В общем-то, и городом он стал совсем недавно. И, если уж быть совсем справедливыми, то Хвит все еще оставался большой деревней, в которой появилось несколько каменных домов, да с недавних пор его окружала крепостная стена. Ах, да, имелось еще два трактира и одна корчма. Не сказать, что туда горожане стремились толпами, чтобы пропустить по кружечке доброго пенящегося эля, но к ночи случалось так, что свободных столиков было не найти. Правда, наполненность питейных заведений составляли по большей части путники, ехавшие через Хвит. Городок притулился в удобном местечке – прямо рядом с проезжим трактом, куда выходили главные городские ворота. А главной его достопримечательностью, которой хвалились хвитцы, или хвитяне, горожанам нравились оба варианта, стал замок наместника, до которого от городка было рукой подать.

Поговорить о наместнике хвитяне любили. Похваляясь своей близостью к замку, горожане уверяли проезжих, что знают многие секреты высокородного ласса. Домыслов и сплетен, конечно, в этих рассказах было больше. Скудные крупицы новостей приносила чернь наместника, но и они были немногословны. Неудивительно, ласс Ренваль обладал крутым нравом и сплетники давно получили хорошую трепку. Да и лишаться теплого местечка никому не хотелось. Однако и жалких крох хватало, чтобы буйное воображение могло разгуляться.

Вот и сейчас трактирщик заливался соловьем, развлекая богатых гостей своего заведения, заинтересовано слушавших его. Разговор шел уже некоторое время, и слушатели, устав от пространных речей и похвальбы, подталкивали трактирщика вопросами к тому, что их заметно интересовало.

- Значит, был в замке чужак?

- Был, - истово кивнул трактирщик. – Истинно говорю, лаиссочка, жена нашего славного наместника, спуталась с каким-то лассом, пока муж на охоту ездил. Вернулся и застал их прямо на столе в трапезной зале. Ох, и криков было…

- Охота? – переспросил тот, что был постарше. – Какая охота посреди снегопадов и метелей? Или то раньше было?

- Аккурат в пору метели, - ответил трактирщик и почесал макушку. – Значит, по делам. Наместник наш часто покидает свой замок. А вот женушка у него, простите Святые, та еще штучка…

- И что ласс? Долго ли был в замке? – перебил мужчину другой посетитель, чей голос скрипел, как несмазанное колесо.

- Какой ласс? Ренваль что ли? – не понял трактирщик.

- Тот, что в трапезной на столе, - усмехнулся первый посетитель.

- Того не ведаю, но вроде как его почти при смерти в замок принесли. Лаиссочка его и выходила, ох, и выходила, - скабрезно осклабился хозяин заведения. – Говорят, наместник их прямо на столе и порубил в труху, обоих.

- Так ласс Ренваль опять вдовец? – взметнул брови хриплый.

- С чего бы? – изумился трактирщик. – При жене. Ой, и беспутная баба, даром что благородных кровей. Я вам про ее род расскажу…

- Так как же ты говоришь, что в труху порубил, ежели она живая? – прищурился третий посетитель, до сих пор молчавший.

- Так он не на смерть. Ее за волосья оттаскал, а ласса в глубокий колодец скинул, - уверенно ответил трактирщик и задумался. – А может и в подземелье… Не-е, точно в колодец.

- То есть ласс еще в замке наместника? – осторожно спросил тот, что был постарше своих спутников.

- Того не ведаю, может, и удавил полюбовничка жены высокородный ласс, иначе и быть не может, - важно произнес трактирщик и отправился к своей стойке.

- А в замке ли сейчас наместник? – спросил его в спину хриплый.

- Уехамши господин, - ответил пьяный стражник, сидевший за соседним столом, и уронил голову на руки, тут же захрапев.

Трое мужчин переглянулись.

- Думаете Дальвейг еще там? – тихо спросил самый молодой.

- Ежели мы о нем сейчас слушали, - усомнился самый старший.

- Проверить надо, - подвел итог хриплый, и троица поднялась из-за стола.

Мужчина в капюшоне, до этого мгновения натянутом по самый подбородок, полуобернулся, пристально разглядывая троих уходящих мужчин, запоминая их внешность и голоса. После опустил руку под стол и сжал рукоять своего меча. Как только троица покинула трактир, капюшон плаща слетел молодому мужчине на плечи, открыв рыжеватые волосы, отливавшие темным золотом, и зеленые глаза чуть прищурились. Как же все не вовремя…

- Гаэрд, - мужчина едва заметно вздрогнул и поднял взгляд на своего спутника, – ты хмур, я что-то пропустил? - Ригнард усаживался напротив своего нового товарища, ставя на стол две большие кружки с элем. – Ужин скоро поднесут.

Ласс Дальвейг рассеяно кивнул и обернулся в сторону трактирщика, хохотавшего на чей-то выкрик. Желание вспороть брюхо грязному сплетнику Гаэрд затолкал подальше, теперь ему и вовсе нельзя было привлекать к себе внимание. Охотники все-таки вышли на замок наместника…

- Гаэрд.

Об охотниках Дальвейг не мог рассказать, иначе придется говорить и то, за чем они охотятся. Гаэрд доверял Ригнарду Магинбьорну ровно настолько, насколько можно было доверять человеку, с которым связало общее дело и знакомство длиной всего в шесть дней. Потому Гаэрд утаил то, что его враги рядом, как утаил и слова трактирщика, уже зная горячность Ригнарда. Пока они добирались до Хвита, мужчинам довелось остановиться на постоялом дворе, где услышали очередную грязь о Лиаль. То, что болтливый дурак выжил, стоило благодарить лишь Гаэрда, оттащившего взбешенного ласса Магинбьорна от бедолаги.

- Ежели мы столь громогласно проедем по всем дорогам, то и затевать нашего дела не стоило, - отчитывал его более хладнокровный ласс Дальвейг. – Ни к чему раньше времени обнаруживать себя и весь отряд, следующий с нами. - Тряхнув головой и тяжело выдохнув, Ригн молча кивнул, соглашаясь с лассом.

Ласс Дальвейг улыбнулся брату лаиссы Ренваль.

- Давай переберемся к тому славному воину, - Гаэрд взял свою кружку и поднялся на ноги.

- К тому, что храпит столь мощно, что того и гляди обвалятся стены? – усмехнулся Ригн, следуя за товарищем.

- Ты не прав, это рык гордого зверя, - возразил Дальвейг, и мужчины негромко рассмеялись.

Они устроились рядом с пьяным стражем из замка Ренваль. Ригнард махнул рукой, и румяная трактирщица поднесла им поднос со снедью. Она кокетливо стрельнула сияющими глазками сначала в сторону одного молодого мужчины, затем второго и приветливо улыбнулась.

- Ваша трапеза, благородные лассы, - произнесла она, явно так и не выбрав того, кому приятней улыбаться. Оба показались женщине настоящими красавцами, особенно этот зеленоглазый… кареглазый… все-таки зеленоглазый… нет, точно кареглазый! Ну, как же тяжко выбрать. Вздох женщины, уставшей метаться взглядом между двух мужчин, вызвал их усмешки. – Еще что-нибудь?

- Только сладкий поцелуй, чтобы славная пища быстрей провалилась в желудок, - сверкнул белозубой улыбкой Ригнард.

- Ой, скажите тоже, благородный ласс, - зарумянилась еще больше трактирщица, наконец, решив, что кареглазый все-таки лучше… или зеленоглазый. Ригн шлепнул женщину по округлому заду, и она утвердилась в своих предпочтениях – кареглазый.

Когда трактирщица оставила их наедине, лассы вновь посмотрели на спящего ратника, и Магинбьорн, указал на него кружкой с элем.

- Почему мы сели к сему грозному зверю?

- Это страж из замка, он служит на половине лаиссы Ренваль, - ответил Гаэрд, становясь серьезным. – Он сказал, что наместник опять покинул замок.

- Отличное известие, - отсалютовал кружкой Ригн. – Значит, проще будет добыть сестрицу.

Гаэрд приложил палец к губам, укоризненно взглянув на товарища. Тот огляделся и обвел рукой пространство вокруг себя, показывая, что посетителям трактира не до них никакого дела, и что общий гвалт голосов заглушает двух мужчин. Дальвейг покачал головой.

- Всегда найдутся уши, которые услышат то, что им слышать не полагалось, - произнес он и покосился на дверь, за которой скрылись трое охотников за реликвией. – Дадим этому горькому пьянице еще поспать, чтобы его разум очистился хоть немного. Утолим пока голод и послушаем, что народ говорит.

Но ничего нового им услышать не довелось, верней сказать, ничего, что могло заинтересовать двух мужчин. Хвала Святым, лаисса Ренваль не была здесь излюбленным предметом для обсуждений, или же хвитцы успели перемыть ей кости, но ловить и вразумлять Ригнарда не пришлось ни разу. Впрочем, Гаэрд опасался зря, молодой ласс Магинбьорн был вспыльчив, но не глуп и умел сдерживать свой гнев, если того требовали обстоятельства.

Закончив трапезу, мужчины переглянулись. Бросив на стол монету, они подхватили под руки стража и потащили к выходу, рассудив, что холод приведет его в чувство быстрей, чем жар трактира. Ратник открыл глаза, изумленно огляделся и завопил:

- Нападение! К оружию!

На них обернулись, и молодые лассы весело расхохотались.

- Хмельной дракон на тебя нападает слишком часто, чтобы ты его опасался, - воскликнул Ригнард.

- Лучшее оружие против него подушка и рассол, - хохотнул Гаэрд.

Услышавшие их посетители трактира рассмеялись, остальные потеряли интерес и отвернулись.

- Кто ты? Назовись, - потребовал ратник, оборачиваясь к Магинбьорну. – Твой лик мне знаком. И твой, - он перевел взгляд на Дальвейга и ткнул в него пальцем. – Тебя я точно знаю… Благородный ласс! – вдруг радостно завопил пьяница, и дверь за троицей захлопнулась.

- Тихо, - уже строго велел ему Гаэрд. – Да, это я, и мне есть, о чем спросить тебя славный воин.

Узнав того, кто вел его, страж расслабился и обвис на руках лассов.

- Нечистый задери всех пьяниц, - проворчал Ригн, встряхивая мужчину.

Ратник открыл глаза, обвел обоих мужчин мутным взглядом и вновь завопил:

- Ах, вы, шельмы! Хотели обобрать самого Эвара Гира? А отведать доброго тумака не хотите ли?!

Лассы переглянулись и одновременно опустили Эвара Гира, полетевшего носом в снег. Страж наместника разразился грубой бранью, помянув Нечистого и всю его рать вкупе с родней тех невеж, что уронили славного воина.

- А не отвесить ли желанного тумака самому Эвару Гиру? – задумчиво спросил Ригнард, глядя сверху на ратника.

Тот поднялся на карачки, немного покачался и вдруг заревел:

Водяной в реке сидел,

Он на девок трех глядел.

Первая его прельстила,

Зад свой в речку опустила.

Водяной к ней подплывает,

Чресла ближе подвигает.

Девка охнула и вот -

У нее растет живот…

- Похабник, - хохотнул Ригнард. – Эвар Гир, ты откуда такие песни срамные знаешь?

- Эвар, - позвал стража Гаэрд, тот сел на снег, зачерпнул его полную пригоршню и растер лицо, фыркая и тяжело ухая. – Эль пить будешь?

- Да! – ратник вскинул лицо и преданно взглянул на благородного ласса.

- Ответишь на мои вопросы, получишь звонкую монету и сможешь упиться до встречи с Нечистым, - пообещал Дальвейг, показав сжатую между пальцев серебряную монету.

- Благородный ласс знает, чем взять честного воина, - умилился Гир. – Спрашивайте, господин.

Гаэрд присел на корточки, заглядывая в лицо стража. Мутноватый взгляд следовал за монетой, все еще находившейся в руке ласса Дальвейга.

- Где сейчас ласс Ренваль?

- Уехамши он, - ответил Эвар. – Уж семь дён, как уехамши.

- Далеко уехамши? – усмехнулся Гаэрд, повторяя за ратником исковерканное слово.

- Так к королю, он же так и не доехал, - ответил Гир, продолжая следить за монетой.

- Что с лаиссой Ренваль? – оба ласса застыли в ожидании ответа.

Воин почесал в затылке и протянул руку за монетой, Дальвейг тут же спрятал ее в кулак.

- Что он сделал с лаиссой Ренваль? – повторил вопрос Гаэрд.

- Так это, с собой забрал. Сказал, так ему спокойней. Оба уехамши, - ратник доверчиво взглянул в глаза ласса.

Ригн и Гаэрд обменялись взглядами. Магинбьорн присел рядом со своим новым товарищем. Он достал вторую серебрушку и показал ее Гиру.

- Эвар, получишь еще одну монету и сможешь напоить и Нечистого, когда попадешь к нему, если ответишь еще на вопрос, - сказал Ригнард, и страж кивнул, переводя жадный взгляд с одной монеты на другую. – Сколько людей в отряде наместника, и какой дорогой они поехали?

Эвар с подозрением оглядел обоих лассов, затем снова оценил блеск серебра в свете лунных лучей.

- Тридцать ратников взял, как обычно, - ответил Гир. – Врагов-то ныне в Валимаре не встретишь, разбойнички только, а с ними и три десятка ратников справятся. А дорога тут одна – широкий тракт, по ней и поехал. Прятаться не от кого.

Лассы вновь переглянулись, кинули стражу монеты и отошли в сторону, не мешая Гиру вернуться в трактир. Дождавшись, когда ратник скроется, оставив их одних, Гаэрд и Ригн снова обменялись задумчивыми взглядами.

- То, что зятек ее увез, нам на руку, - заметил Магинбьорн. – Но мы сильно отстаем.

- Мы знаем, куда он ее везет, - ответил Гаэрд. – Более того, его и наш пути совпадают. Возможно, из городского дома наместника мы быстрей добудем лаиссу, чем из замка. Ежели нагоним по дороге, то будет разумно следовать, не нападая.

- А она будет томиться в его поганом плену?! – в негодовании воскликнул Ригнард. – Догнать и забрать!

Гаэрд протяжно вздохнул и поднял взгляд к небу. Ему была понятна горячность Магинбьорна. Мысль, что Лиаль остается в руках столь жестокого и подозрительного ласса, неприятно скребла по душе, требуя скорей освободить девушку от ненавистного ей брака. Узнав обо всем, что предшествовало свадьбе, дополнив знаниями, полученными в замке и тем, что Ригн рассказал о наместнике, судьба его второй супруги казалась и вовсе печальной. Но кидаться на отряд Ренваля было глупо и неосмотрительно.

- Подумай, что случится, ежели мы выкрадем Лиаль по дороге. - Терпеливо заговорил Гаэрд, когда они выехали за городские ворота. -  Ренваль бросится в погоню, и мы рискуем не довести ее до Фасгерда. К тому же, у нас всего пятнадцать ратников, в то время, как у наместника тридцать. Мы можем просто не суметь отбить ее, ежели нападем. Кому от этого выйдет хуже? Ренваль не отпустит тебя во второй раз, и каково будет сестре смотреть на смерть брата? Это разобьет ей сердце, сломает, а последствия ярости наместника предугадать невозможно. Чем обернется его гнев для Лиаль?

- Но…

- В дороге она в относительной безопасности, - продолжал уговаривать Дальвейг. – Коли наместник закрыл своей клеветой лаиссу в замке, стало быть, не желает, чтобы ее кто-то видел. А ежели учесть его ревность, то это только подтвердит мои догадки. К тому же, по ее положению и времени года, передвигаться верхом Лиаль не будет. Стало быть, везут в возке. Наместник, как предводитель своего отряда, должен ехать в его голове, как и подобает знатному лассу. И единственное время, когда они могут видеться – это ночь.

Оба мужчины вдруг передернули плечами. Ригнард сплюнул, Гаэрд почувствовал неприятный холодок в груди от собственных слов, делая новое открытие – он ревновал жену к ее мужу. Мотнув головой, Дальвейг отогнал лишние чувства, возвращая себе чистый рассудок.

- Я настаиваю на том, что разумней и безопасней для самой же Лиаль, следовать за отрядом наместника, нагнав их настолько, чтобы не терять драгоценного времени, когда Ренваль прибудет в столицу, и выкрасть твою сестру из его столичного дворца. Дворец не замок, да и прислуга там не столь привязана к господину, потому что видит его реже, чем те, кто живет в замке, стало быть, чувствуют больше свободы.

Ригнард кусал губы, глупая привычка, появившаяся после смерти матушки. Он обдумывал слова своего товарища и находил их разумными, но… Но! Лиа оставалась во власти ненавистного Ренваля, посмевшего оскорбить, унизить ее, растоптать честь жены и ее рода. С тем, кто был с ней груб, жесток и нетерпим. Все существо брата рвалось на помощь сестре, и все же…

- Твои слова разумны, и я признаю, что моя горячность может сыграть на руку зятю. Обещаю слушать тебя, Гаэрд, - наконец произнес Ригн. – Но ежели мы узнаем, что он и в дороге причинил ей зло…

- Мы медлить не будем, - твердо ответил ласс Дальвейг. – Заберем Лиаль и помчимся в столицу быстрее ветра, чтобы не позволить ему вернуть себе супругу.

- Супругу, - презрительно фыркнул Магинбьорн. – Супругу берегут и заботятся о ней, а не кидают под ноги чужому мужчине.

Гаэрд ничего не стал отвечать Ригнарду, его отношение к Ренвалю тот и так знал. Мужчины пришпорили коней, и вскоре въезжали в небольшую деревушку, где остановился их отряд. За всю недолгую дорогу лассы не перемолвились больше ни словом. Каждый из них думал о своем. И если мысли Магинбьорна были направлены на сестру, то Дальвейг сейчас думал о той троице, что отправилась узнавать его судьбу в замок. Вскоре они поймут, что ласс был изгнан девять дней назад, и что тогда предпримут?

Отправятся искать его следы дальше. Вряд ли их путь ляжет в сторону замка Магинбьорн, но если все-таки сумеют найти дорогу одинокого путника, то окажутся под стенами замка Ригнарда. Потеряют еще восемь дней, но обратный след обнаружить будет проще. В замке Магинбьорн скажут, что из ворот выехал уже не одинокий путник, а отряд, тогда настигнуть беглеца будет проще и быстрей.

К Нечистому, как же не вовремя его нашли… Если придется противостоять охотникам, это затруднит другое, не менее важное дело. Вспомнив глаза лаиссы Ренваль, в чьей глубине плясали отсветы свечи, когда они сидели в приемных покоях, Гаэрд протяжно вздохнул. Такая милая в своем смущении, непосредственная в беседе, когда могла забыться, живая, веселая… несчастная. Благородный ласс стиснул зубы, положил ладонь на рукоять меча, и холод оружия охладил голову, вернув трезвость мыслей.

Следовало написать отцу и попросить помощи, но даже сделай он это сейчас, ждать ответа придется слишком долго, как и отряда. К тому же, предатель мог все еще находиться в замке, и тогда передать известия, что потерянный младший Дальвейг нашелся, будет несложно, вновь поставив под угрозу людей, следующих с ним. Но сейчас рисковать Гаэрд не мог. Ригнард Магинбьорн и его ратники не имели отношения к мечу Святого, и погибать за него не должны. И все же охотники так близко от своей дичи…

- Что гнетет тебя? – вновь вырвал мужчину из размышлений вопрос его товарища.

Гаэрд улыбнулся, спешился возле дома, в котором они с Ригнардом остановились, и хлопнул того по плечу. Следовало рассказатьему, следовало быть до конца честным, но Дальвейг все еще не мог решить насколько может довериться новому знакомцу. Однако предупредить о возможном нападении стоило, и Гаэрд решился.

- Там, в трактире, я кое-кого видел, - начал он.

- Эвара Гира? – усмехнулся Ригн.

- Кроме него, - ласс Дальвейг остался серьезным. – Те, кто напали на мой отряд…

- Разбойники, - кивнул Магинбьорн. Он сделал несколько шагов и остановился, пристально глядя на Гаэрда. – То были не разбойники.

- Разбойники - им вполне подходит, - усмехнулся Дальвейг. – Но это не лесная рвань, нападающая на честных путников. Враги моей семьи. Сегодня я видел троих в трактире, они идут по моему следу. Проклятый трактирщик наговорил им вранья с три короба, но это не пустоголовая сволота, они сразу ухватили суть и направились в замок Ренваль. Вскоре они узнают, что трактирщик ошибся, и я покинул замок девять дней назад, но тогда они вновь будут искать.

- Ты опасаешься нападения в дороге? – уточнил Ригн и, получив утвердительный кивок, нахмурился. – Не ко времени это. Ежели мы доберемся до Лиаль раньше, чем попадем в Фасгерд, она может оказаться в опасности. Впрочем, Лиа сейчас и так в постоянной опасности, ее жизнь зависит от самодура. – Младший ласс Магинбьорн поднял взгляд на Гаэрда. – Поклянись, что твоя вражда не коснется моей сестры.

Что было ответить благородному лассу Гаэрду Дальвейгу? Он не мог клясться в том, в чем не был уверен, но мог поклясться в другом.

- Ежели мы узнаем, что мои враги идут по нашему следу, когда Лиаль будет с нами, я оставлю вас и уведу их за собой. Но… опасаюсь, что они не оставят в покое тех, кто был со мной. Нарочно убивать не будут, но напасть и осмотреть могут. К Нечистому, Ригн, я не могу всего предусмотреть! – вдруг сердито воскликнул Гаэрд. – Долг увел меня от стен родного замка, он же велит мне спешить дальше, но я не могу оставить без внимания судьбу лаиссы Лиаль. Ежели я не попытаюсь спасти ее, как она меня когда-то, мне покоя не будет. Коли прогонишь, я покорюсь и уйду, не ропща. Ежели дозволишь остаться, я вознесу за тебя хвалу Святым. Моя душа рвется на двое, но жизнь нежной Лиаль для меня важнее долга. Как скажешь, так и будет, - закончил Дальвейг и вошел в жарко натопленный дом, где господ встретил старший ратник, ожидавший их возвращения.

Ригнард появился спустя некоторое время. Лицо его было спокойным, в глазах застыла решимость. Он скинул теплый плащ и уселся за стол, напротив Гаэрда. Мужчины обменялись взглядами, и Магинбьорн произнес:

- Ты признал спасение моей сестры превыше долга, рискуя не исполнить его, ежели падешь в попытке освободить Лию. Так могу ли я упрекать тебя и гнать, коли мы дышим с тобой одной грудью? И пусть сейчас мы связаны одним делом, но я вижу в тебе друга, которого всегда хотел иметь. Ты пришелся мне по душе, Гаэрд, и я протягиваю тебе руку, говоря, что твои враги отныне мои враги, кто бы из вас не был зачинщиком и зачем бы они не гнались. Ты шел со мной, теперь я пойду с тобой. И когда моя сестра обретет свободу, я помогу тебе в твоем деле, ибо уверен, что оно доброе и не может запятнать мою честь.

Он протянул руку, и Гаэрд стиснул ладонь Магинбьорна в крепком рукопожатии. Мужчины поставили локти на стол, не разжимая ладоней, и Ригн накинул на их запястья веревку, связывая друг с другом.

- Клянусь быть другом твоим и отдать всю кровь до последней капли, коли придет на то нужда, - произнес Ригнард, - и пусть свидетелями мне будут Святые Защитники.

- Клянусь не предать твоей дружбы и отдать последний вздох за тебя, коли придет на то нужда, - ответил Гаэрд. – И пусть свидетелями мне станут Святые Защитники.

Старший ратник, сидевший рядом, достал нож и, как того требовал обычай, перерезал тонкую веревку и кинул ее в огонь. Древняя клятва в вечной дружбе свершилась.

Глава 12

Вот уже третий день лаисса Ренваль металась в бреду в покоях дворца наместника в его городе Илви. Отряд ласса Ландара Ренваля прибыл сюда только вчера, и горячка, свалившая благородную лаиссу еще в дороге, только усилилась из-за невозможности найти лекаря в лесу, через который ехал отряд. Наместник последний день пути провел не на коне в голове отряда, он ехал с женой в возке, наблюдая, как она, то выныривает из тяжелого забытья, то вновь уходя в него. Казалось, жаром тела Лиаль превосходит уже жаровню.

По приказу ласса, его супругу растерли хмельным напитком, но помогло это ненадолго. В деревне, куда был отправлен посыльный, удалось раздобыть настой из трав. Ренваль лично вливал его в рот Лиаль, бережно удерживая ее голову на своих коленях. Она закашлялась, толком и не выпив  того, что ей давал муж. Гнев Ренваля пал на знахаря, которого привезли воины. И если бы не бред, начавшийся у лаиссы Ренваль, заставивший супруга вернуться к ней, то знахарю пришлось бы плохо. Впрочем, ласс, брезгуя руками смерда, так и не подпустил его к своей жене, несмотря на уговоры служанки и барда.

Снег, которым обтирали пылающее лицо лаиссы и холод, пущенный в возок, немного уняли жар, но вскоре он разгорелся с новой силой. На господина боялись поднимать глаза. Наместник стал особенно желчен и груб. Его люди решили, что ласс злиться из-за вынужденной задержки в пути, отряду пришлось свернуть с дороги, чтобы добраться до Илви. Но только Святые знали, что Ландар извелся вовсе не из-за задержки. Он смотрел на Лиаль, метавшуюся на его коленях и с ужасом думал, что может ее не довезти даже до Илви.

Наместник уже сто раз проклял себя за то, что решил развлечься за счет супруги, показав ей в который раз, что он сильней, и ей всегда придется исполнять его пожелания, как бы она не артачилась. Ругал себя за невнимательность, что не заметил ее дрожи. К Нечистому, да зачем ему вообще потребовалось вытаскивать ее из теплого возка?! Та беседа могла состояться в любое время и где угодно. Нет же, он сознательно подтолкнул жену к тому, чтобы она была с ним груба, и воспользовался этим, вынуждая ее взобраться на коня.

До Илва Ландар не сомкнул глаз и не отошел от юной жены. Лицо мужчины осунулось, под глазами залегли тени, и теперь он казался еще более хищным, чем обычно. Ренваль сам донес Лиаль до опочивальни и помог ее раздеть. Лекарь уже ждал, готовый к осмотру госпожи. Его допустили к лаиссе Ренваль, и пока шел осмотр, наместник быстро обмылся холодной водой, не желая ждать, когда она нагреется, сменил одежду и вернулся к благородной лаиссе.

Лекарь уже отворял ей кровь, затем девушку натерли уксусом, смешанным с водой, и оставили под тонкой простынкой. Оставив множество склянок, и дав указания, лекарь покинул покои лаиссы. Ренваль уселся в кресло напротив кровати и не сводил с жены взгляда. Через некоторое время веки его отяжелели. Мужчина мотнул головой, пытаясь вырваться из оков накатывающей дремы, но усталость победила, и, когда принесли трапезу, ласс Ренваль уже склонил голову на грудь и крепко спал…

Солнечный свет заливает ристалище, пестрое от разнообразных цветов одежд и флагов. Ландар Ренваль опоздал к началу, он был занят, решая дело двух спорщиков, потому, когда явился в свою ложу, на арене уже шло второе или третье сражение. Окинув ленивым взором поединщиков, Ландар поднимает голову и оглядывает трибуны, все так же лениво скользя взглядом по ложам, отмечая новые юные лица подросших лаисс. Кивает тем, кто поднимается на ноги и ожидает, когда наместник встретится с ним глазами. После вновь глядит на ристалище, незаметно зевнув.

Ландар уже думает отсесть вглубь ложи и подремать, пока не закончатся игрища, когда ветер доносит до него веселый женский смех. Ренваль вновь оглядывает ложи и только сейчас замечает ту, что была скрыта до этого телами двух молодых лассов, развлекавших девушку своими сказками. Наместник даже зажмуривается в первое мгновение потому, что ему вдруг показалось, всего на мгновение, но и этого хватило, чтобы он впился взглядом в юную лаиссу и привстал, прошептав:

- Ани…

Но вот она поворачивает голову, и наваждение рассеивается. Ландар разглядывает красивое, но незнакомое лицо, похожее и не похожее на лицо юной Анибэль Эскильд. Та же свежесть и прелесть, та же чарующая красота. От нежных черт невозможно отвести взгляда, и смех звучит не менее притягательно, и все же это другая девушка. Только сердце, прервавшее свой  ход в первое мгновение, все никак не хочет выровняться. Оно несется вскачь, отдаваясь гулкими ударами даже в ушах. Ландар пытается подняться на ноги, чтобы дойти до той ложи, но тут же тяжело оседает, чувствуя нерешительность и даже страх. Его взор перемещается на цвета, в которые одеты мужчины ее рода, но фамилия никак не желает вспоминаться.

- Чья это ложа? – спрашивает наместник у того, кто стоит рядом.

- Лассов Магинбьорн, господин, - отвечают ему. – Ласс Сигард Магинбьорн со своими детьми. Младший ласс Ригнард и лаисса Лиаль.

- Лиаль, - шепчет Ренваль, неожиданно чувствуя разочарование, это имя совсем не похоже на имя – Анибэль… И все же, - Лиаль.

Спины двух молодых проныр вновь скрывают лаиссу. Это сердит наместника, ему хочется рассматривать незнакомку, чем-то неуловимо похожую на Ани…

- Господин, - Ренваль открыл глаза и непонимающе уставился на слугу, склонившегося перед ним, - ваши покои готовы. Трапезу подать заново?

Ландр взглянул в сторону ложа, Лиаль спала. Пот обильно покрывал ее лицо и шею. Мужчина поднялся на ноги, подошел к жене и, смочив тряпку в тазу с водой, осторожно протер ее лицо и тело, видневшееся из-под простыни. Затем обошел ложе и сел, устало потерев сонное лицо.

- Какие, к Нечистому, покои? Я уже в них, - наконец, ответил наместник слуге и лег рядом с лаиссой, от чьего тела все еще исходил жар. – Пошел прочь.

- Да, господин, - смерд поклонился и оставил хозяина наедине с женой.

Ренваль повернулся на бок, дотянулся до пальцев Лиаль, осторожно сжал их и закрыл глаза, тут же вновь уплывая в сон…

Солнечный свет заливает ристалище, пестрое от разнообразных цветов одежд и флагов. Ландар стоит в своей ложе, сжимая пальцами резные перила. Его взгляд, полный жадного любопытства следит за двумя поединщиками, сражающимися на арене. Пыль, поднятая их ногами, заставляет поморщиться и отойти назад. За спиной, в кресле с высокой спинкой, сидит наместник Провинции Нест – ласс Альрек Ренваль. Он негромко разговаривает со своим приятелем, обсуждая юных лаисс, присутствующих на турнире.

Интерес отца понятен, он собирается женить старшего сына – Ландара. Юный Ренваль кидает взгляд на наместника, усмехается и вновь смотрит на поединщиков, но вскоре взгляд его скользит по ложам, рассматривая дев, привезенных отцами на смотрины. Где-то надрывается бард, воспевая красу неизвестной Ландару лаиссы. Юноша переводит взгляд туда, откуда слышна песня, некоторое время рассматривает невзрачную девицу с невыразительными чертами лица и быстро теряет к ней интерес.

Но уже спустя несколько мгновений вновь возвращается взором к той же ложе, потому что оттуда доносится девичий смех, удивительный в своих хрустальных переливах. Невольная улыбка скользит по губам Ландара Ренваля. Невозможно удержаться, настолько этот смех притягателен. Взгляд юноши останавливается на невзрачной лаиссе, но смех раздается вновь, и Ландар, наконец, видит вторую девицу, еще не достигшую брачного возраста.

Она сидит за спиной сестры, потому-то он не сразу заметил девушку. Первые несколько мгновений Ренваль не может оторвать от нее восхищенного взора, до того хороша юная лаисса. Теперь ее старшая сестра и вовсе кажется уродливой. Так же понятно, отчего девицу постарались сейчас спрятать. Ее красота делает лаиссу на выданье невидимкой. Зачем вообще взяли с собой? Хотя… Бойкий и задорный нрав маленькой красавицы чувствуется даже на расстоянии, должно быть, она всеобщая любимица.

- Ландар, - зовет его отец, - твой взор уже давно не отрывается от ложи Эскильдов. Это неприлично так открыто рассматривать благородную лаиссу. Она настолько привлекла тебя?

- О, да, - отвечает юный Ренваль, - прекраснейшее создание.

Наместник приближается к сыну и бросает взгляд в том же направлении. Он хмыкает и теперь смотрит на Ландара:

- Ежели она так понравилась тебе, то ее и возьмем тебе в жены.

- Судя по всему, она еще не достигла брачного возраста, - отвечает Ландар, сердясь на старшую сестру, вновь скрывшую младшую.

- Кто? Адиль Эскильд? – отец изумлен и вновь рассматривает старшую лаиссу, заметившую интерес двух высокородных мужчин. – Она на выданье.

Теперь изумлен Ландар, он поворачивается к отцу, но в это мгновение младшая встает с места, и наместник замечает ее.

- Анибэль Эскильд, - произносит он. – Прелестнейший бутон, обещающий распуститься в прекраснейший цветок. Сколько буйных голов она вскружит.

- Анибэль, - зачаровано повторяет Ландар. – Какое чудесное имя…

- Она? – отец теперь вновь смотрит на сына. – Ландар, сия лаисса достигнет брачного возраста лишь через четыре года. По указу Его Величества, уже год, как девы считаются готовыми к замужеству, лишь достигнув девятнадцати лет. Еще я взял вашу мать, когда она достигла шестнадцати, но король так любит свою дочь, что все более отодвигает сроки ее замужества. Надеюсь, что девятнадцать – это последняя черта, и принцессе не придется ждать замужества до глубокой старости.

- Так ей пятнадцать, - машинально повторяет юный Ренваль.

- Ты не можешь ждать еще четыре года…

- Могу, - твердо отвечает Ландар. – Четыре года – это пустяк, ничего не случится за четыре года.

- Через четыре года уже твоему брату нужно будет искать невесту, - ворчит наместник. – Жену нужно выбирать не по ее красоте. Старшая Эскильд имеет отличное сложение и обещает родить мужу здоровых сыновей. К тому же красавицы привлекают взоры других мужчин, они больше подвержены искушениям. Жена должна быть хозяйкой в твоем доме, а не его украшением. Мужчину украшают его доблесть, честь и сыновья, а женщина должна оставаться тенью славного мужа. Выбирай Адиль, она станет отличной женой…

Негромкий стон вырвал ласса Ренваля из забытья. Он открыл глаза и некоторое время пытался сообразить, где он находится. Наконец, наместник осознал, что постанывает Лиаль. Он мотнул головой, отгоняя сон-воспоминание, и сел. Ладонь мужчины легла на лоб супруги.

- Опять горит, - тихо произнес он, вставая с постели. – Что ж ты никак не очнешься?

Ландар откинул простынь, взгляд его скользнул по обнаженному телу девушки, рассматривая его. Ощущение, что он подглядывает в замочную скважину, заставило Ренваля поморщиться. Ему никак не удавалось назвать эту женщину своей. И дело было не в том, что он до сих пор не исполнил право мужа. Просто… Ощущение, что Лиаль, хоть и принадлежала ему, но была чужой, время от времени становилось настолько сильным, что Ландар начинал чувствовать себя вором. Словно он украл ее у кого-то, кто имел больше прав и на ее смех, и на ее нежные взгляды, и на это тело, кажется, не имевшее изъянов. Его плавные изгибы притягивали взор, но такое рассматривание Ландар посчитал постыдным и заставил себя отвернуться.

- Чушь какая, - недовольно фыркнул мужчина. – Украл… Было бы у кого красть. Ни жениха, ни возлюбленного, одни молодые идиоты с жаждой залезть под юбку желанной женщине. Может, еще и спас от постыдной слабости. – Наместник усмехнулся и обмакнул тряпку в таз с холодной водой, отчитав сам себя. – Молчи уже… спаситель.

Лиаль пробормотала что-то неясное, снова застонала и облизала сухие губы. Ландар присел рядом, протянул руку и убрал с лица супруги спутанные волосы. Затем погладил ее по щеке, провел большим пальцем по губам и вздохнул. Как же все выходило глупо. Хотел иметь то, что потерял, хотел сотворить себе супругу по собственным представлениями, хотел остаться с ней холоден и безразличен. А в результате, не может оставить в покое. То сходит с ума от ревности и желания удавить, то готов преданным щенком заглядывать в глаза, то наказывает за свою же слабость, а потом сидит подле нее, боясь, что Святые призовут лаиссу Ренваль… и эту лаиссу Ренваль.

- К Нечистому, - глухо выругался наместник и, уже стараясь ни о чем не думать, обтер пылающее в жару тело прохладной водой с уксусом, накрыл новой простыней, приготовленной прислугой, попробовал напоить отваром и снова лег рядом, глядя на девушку.

Лиаль открыла глаза, некоторое время смотрела перед собой, но вскоре вновь смежила веки и засопела. Ренваль подвинулся ближе, обнял жену и затих, прижавшись щекой к ее макушке. Мысли ласса унеслись в далекое прошлое, возвращая его ко времени своей первой свадьбы.

- Что может случиться за четыре года? – спросил он тогда отца.

Однако случилось многое. Первый год наследник рода Ренваль всеми силами избегал женитьбы, ругался с отцом, использовал любую возможность, чтобы оказаться подальше от родительского дворца в Дьоте, где жил тогда наместник Провинции Нест. В ту пору Ландар и полюбил свой замок, за стенами которого скрывался, отговариваясь делами, к которым его привлекал отец.

Сколько ему было? Девятнадцать лет… Лиаль Магинбьорн еще даже не появилась на свет. Зато была Анибэль Эскильд. Юная, прекрасная, веселая и беззаботная, как летний ветер, что играет с цветами и травами в поле. Она завораживала Ландара, кружила в искристом вихре влюбленности, дарила надежду на счастье, сама не ведая того.

Ренваль использовал любой повод, чтобы оказаться на землях ласса Эскильда, а то и вовсе навестить замок и задержаться там на день-другой, не упуская ни единой возможности встречи с Анибэль. Из-за юного возраста девушки еще не полагалось заводить с ней разговоров о чувствах, как и свататься. Почему-то всегда считалось, что девицы лучше сохраняют свою чистоту, если до прихода брачного возраста ничем не напоминать им, что есть та сторона жизни, где мужчина и женщина становятся близки не только душевно, но и телесно. И все же Ландар сумел стать ей близок, тайно привозя книги, которые ласс Эскильд не дозволял читать дочерям.

Чтобы избавиться от чаяний отца Ани на брак Ландара с его старшей дочерью, юный Ренваль сам нашел ей жениха, пообещав тому в будущем свое расположение. На свадьбе Адиль будущий наместник веселился от всей души, радуясь, что убрал с дороги одну из навязываемых ему невест. Ани на свадебном пиру не присутствовала, ее возраст еще не дозволял ей бывать на застольных празднествах. Это печалило, но не уменьшало радости свободы от пут нежеланного брака.

Ренваль стал ей другом, которому девушка доверяла многие тайны. Иногда они вместе проказничали, развлекаясь тем, что подшучивали над прислугой или благородными лассами. Ани стала встречать Ландара с радостной улыбкой, тайно водила по своим излюбленным местам, с удовольствием вела беседы, а юноша наслаждался каждым мгновением, проведенным рядом с той, кого он мечтал однажды назвать женой и привести в свой замок. Казалось, все складывалось наилучшим образом, кроме одного – огонька ответной влюбленности в зеленых глазах Анибэль Эскильд так и не появилось. Ландар оставался для нее приятелем, почти братом, но не больше.

Вскоре умер отец, буквально истаял на глазах, оставив Ландару в наследство провинцию и доверив его заботам мать и брата. Времени на посещения замка Эскильд стало не хватать, и с Анибэль они перестали видеться, лишь иногда обмениваясь тайными посланиями, которые относил в условное место доверенный человек Ренваля. Он же и забирал ответы. Ани писала, что скучает по своему другу, и это неизменно грело душу молодого наместника…

- Ригн, - женский голосок вырвал Ренваля из омута воспоминаний. – Ригн, братец, Ригн…

Мужчина отодвинулся от Лиаль, только сейчас заметив, что весь его левый бок мокрый от пота супруги. Вытерев руки о покрывало, Ландар встал, чтобы стереть пот с лаиссы и переодеться самому. Брезгливости не было, напротив, появилось некоторое облегчение, горячка, кажется, пошла на спад.

- Ригнард, помоги, - снова донеслось до Ренваля, когда он, скинув рубашку, взялся за тряпку, чтобы обтереть Лиаль. – Спаси, братец…

- От кого? – машинально спросил Ландар, но девушка услышала.

- От чудовища, от Ренваля. Ригн, он убьет меня, спаси.

Наместник замер, так и не донеся мокрой тряпки до своей супруги. Он нахмурился, слушая ее. Волна обиды и гнева вдруг захватила ласса Ренваля. Чудовище? Он чудовище?! Тот, кто не отходит от нее? Кто рискует навлечь на себя гнев государя, давая ей поправиться?

- Дрянь неблагодарная, - ожесточенно произнес наместник, от усталости плохо соображая, что говорит. Затем швырнул тряпку в таз и стремительно покинул покои. Он уже отошел от двери, но опомнился и крикнул. – Эй, кто там? Следите за госпожой.

- Господин, вас спрашивают, - словно из воздуха появился привратник.

- Кто?

Выслушав ответ, Ренваль удалился в те покои, которые ему успели подготовить, и к своей супруге наведался только на следующее утро. Лиаль, наконец, пришла в себя. Она была бледна и слаба, и на появление супруга отреагировала, едва приподняв уголки губ, обозначая улыбку.

- Милости Святых, - немного сухо произнес Ландар, удивленный необычным приемом.

- Милости Святых, - тихо ответила Лаиль. – Служанка сказала, что вы выхаживали меня. Признаюсь, узнать о том было неожиданно. Благодарю вас, Ландар.

Не ожидавший подобного, Ренваль заметно смутился. Ему пришлось потратить некоторое время, чтобы взять себя в руки и снова посмотреть на супругу. Мужчина готовился увидеть равнодушие, привычное презрение, готов был оставаться холодным, но эта благодарность привела наместника в растерянность.

- Не стоит благодарности, Лиа, - ответил он. – Все-таки вы моя жена, а долг мужа заботиться о своей супруге.

Ландар присел на кровать рядом с Лиаль. Она прикрыла глаза и облизала губы.

- Пить очень хочется.

Служанка, незаметная до этого момента, сделала шаг к ложу, но господин остановил ее жестом. Взял кружку с водой и, просунув жене руку под шею, приподнял ее. Девушка распахнула глаза, удивленно глядя на наместника, и тот улыбнулся без всякой иронии и враждебности:

- Ты хотела пить.

Лиаль кивнула и жадно выпила все, что было в кружке, поднесенной мужем к ее губам. Ландар вернул опустевшую кружку на столик, но отчего-то не спешил укладывать Лиаль на ее место. Он придержал ее голову, подложив ладонь свободной руки по затылок супруги, еще мгновение смотрел на нее, а после осторожно поцеловал в лоб. Девушка ощутимо напряглась, но наместник уже уложил ее обратно на подушку и встал.

- Поправляйся, - сказал Ландар. – Мы отправимся дальше, как только ты сможешь продолжить путь. Можешь свободно передвигаться по дворцу, ограничений нет. Ты здесь госпожа, как в любом из моих домов и замков.

Лаисса Ренваль промолчала, но ласс Ренваль сейчас продолжать этого разговора не стал. Признаться, он был тронут нежданной благодарностью, потому последние слова вырвались помимо воли, но Ландар не сожалел об этом. Посчитав, что первый камень в фундамент перемирия супругов заложен, мужчина улыбнулся и направился к себе в кабинет, где его уже ожидал посетитель. Горожане, узнав, что наместник посетил их город и намерен еще задержаться, потянулись к дворцу со своими нуждами. Впрочем, сейчас это даже порадовало. Во-первых, дела всегда помогали убегать от ненужных размышлений и воспоминаний, а во-вторых, настроение Ренваля вдруг поднялось, и это было приятно.

На ноги Лиаль поднялась спустя еще два дня. Сначала она передвигалась только по своим покоям, с необычайным наслаждением посетив купель. Ее супруг появился, когда лаисса еще находилась в умывальне, но терпеливо дождался, когда она оденется и выйдет к нему. Никаких попыток ворваться в умывальню, никаких язвительных замечаний и запугиваний. Потому супруга ответила ему очередным подобием благодарной улыбки, так же обойдясь без ядовитых выпадов.

Ласс и лаисса Ренваль вместе трапезничали, разговаривая не особо оживленно, но без попыток уколоть друг друга. Они даже немного посмеялись, когда наместник рассказал об одном из горожан, требовавшем наместника объявить на весь город, что его мясная лавка лучше лавки другого торговца. Совал Ландару в нос колбасы, умоляя понюхать их и попробовать на зубок. Не постеснялся торговец и потрясти перед наместником куском мяса из своей лавки, расхваливая его цвет, сочность и свежесть.

Вечером Ландар посетил супругу, и они вместе посидели в гостиной части покоев. Наместник разбирался с бумагами, благородная лаисса читала, а бард услаждал слух господ своим пением. От всего этого метущаяся душа наместника нашла успокоение, и уходил он от жены нехотя, но, посчитав, что так будет проще сохранить хрупкий мир в их семействе, ночевал опять в других покоях.

Но утром навестил супругу, пожелал ей милости Святых и отправился заканчивать с делами Илви и его окрестностей, потому что подумывал продолжить путь не завтра, то послезавтра, если Лиаль вновь не станет хуже. Но Лиаль хуже не становилось. Напротив, она быстро шла на поправку. Слабость уже почти исчезла, зато появилось желание больше двигаться.

Не зная, чем занять себя, лаисса Ренваль занялась изучением дворца наместника, пользуясь данной ей свободой. Служанка, сопровождавшая госпожу, с удовольствием давала ей пояснения, что и где находится. Лиаль заглянула в пиршественную залу, она скучала по развлечениям, потому не смогла удержаться от детской шалости. Дошла до середины залы и крикнула:

- Эй!

Когда эхо отразило ее крик от стен и вернуло обратно, девушка захлопала в ладоши и засмеялась, но быстро опомнилась, натянула на лицо невозмутимое выражение и повелительно произнесла:

- Идем дальше.

Служанка склонилась, пряча улыбку, вызванную непосредственностью хозяйки. Они осмотрели хозяйственную часть, прошлись по покоям, заглянули на кухню, где сновали разрумянившиеся от жара печей кухари. Затем осмотрели приемные покои и двинулись дальше, выбравшись к кабинетам.

- Где кабинет моего супруга? – спросила Лиа больше из любопытства, чем из желания его увидеть.

- За тем поворотом, - ответила служанка.

Немного подумав, лаисса Ренваль все-таки решилась нанести наместнику визит. Она подошла к дверям и обернулась, глядя на женщину. Та кивнула, подтверждая, что все верно. Лиаль чуть помялась, но все же постучалась. Из-за двери послышалось невнятное мычание, и, сочтя это за одобрение, девушка распахнула створу, чтобы замереть на пороге, глядя на то, что предстало ее взору.

Неизвестная лаисса сидела на столе, обхватив ногами бедра наместника, расположившегося между ног женщины. Мужчина и женщина жадно целовались. Рука Ренваля скользила по спине лаиссы, то поднимаясь вверх и ныряя в волосы, то спускаясь к ягодицам и втискивая ее в мужское тело.

- Святые, - выдохнула лаисса Ренваль.

Наместник вскинул голову и обернулся к супруге. Мгновение они мерились взглядами. Краска все гуще заливала лицо Лиаль, она прикрыла рот рукой и отшатнулась, гулко ударившись спиной о вторую створу. Лицо Ландара вдруг исказилось от ярости, на скулах заиграли желваки, и он заорал:

- Пошла вон! Убирайся отсюда!

- Это и есть лаисса Ренваль? – спросила женщина, насмешливо приподняв бровь.

Лиаль стремительно побледнела, дернулась в сторону и бросилась прочь, слыша за спиной заливистый женский смех, в котором звучали издевка и превосходство. Любовница торжествовала над женой, изгнанной мужем. Это было так унизительно и мерзко! Лиаль бежала по переходам замка, даже не следя за тем, куда она сворачивает. Она смахивала с глаз жгучие слезы очередной обиды. Да лучше бы было сгореть в горячке, чем пережить еще и это!

Девушка метнулась в первую приоткрытую дверь. Это оказалась та самая пиршественная зала, в которой совсем недавно она веселилась, слушая собственное эхо. Теперь же эхо отражало не смех, а надрывные рыдания. Лаисса забилась в угол, спрятала лицо в ладони и жарко взмолилась:

- Покровители небесные, ежели нет спасения от этого брака, то призовите меня к себе. У меня нет сил терпеть унижение за унижением, обиду за обидой! Зачем вы дали мне жизнь, ежели мне ее совсем не жаль? Заберите и дайте отдохновения. – Она снова заплакала, но уже горько и беззвучно…

Ренваль слепо смотрел на опустевший дверной проем. Ладони любовницы обняли его лицо, вновь приближая к ней. Женские губы нашли мужские уста, возвращаясь к прерванному занятию. Ландар машинально обнял благородную лаиссу, отвечая на ее поцелуй, но тело его вдруг напряглось, и Ренваль вырвался из женских рук.

- Нечистый, - простонал он. – Да как же…

- Ландар, - позвала его любовница.

Он не ответил. Уперевшись кулаками в поверхность стола, мужчина тяжело навис над ним. Тяжелое дыхание срывалось с приоткрытых губ. В груди наместника бушевала буря. Он снова застонал и оттолкнулся от стола.

- Ландар, - настороженно произнесла женщина, и яростный взгляд серых глаз остановился на ней.

- Зачем ты явилась? За каким Нечистым тебя принесло?! – заорал Ренваль.

- Ландар, - в голосе лаиссы смешались изумление, обида и испуг. – Ты же был рад мне…

- Заткнись! – выкрикнул наместник. – Заткнись и убирайся!

- Но…

- Прочь! Прочь отсюда!

И, уже не слушая женщину, сам помчался по переходам дворца, ища, куда выплеснуть свой гнев, гнев на себя, на любовницу, на Лиаль. Пропасть, через которую только-только протянулся тонкий хрупкий мостик, разрасталась на глазах. Всего один шаг в сторону, всего лишь позволил себе скинуть напряжение, и девчонка тут, как тут. За каким Нечистым ее понесло к нему в кабинет? За каким Нечистым, он остался в своем кабинете?! Да что же за проклятье такое?!

Наместник очнулся лишь тогда, когда выбежал на улицу, и холод мгновенно привел его в чувство. Ветер швырнул в лицо Ландара пригоршню снега. Мужчина остановился и хмуро взглянул на свою стражу. Воины тут же отвели взгляды, не желая злить господина.

- Нужно вернуться, - произнес Ренваль, словно уговаривая сам себя. – Вернуться и найти Лиаль.

Невеселый смех сорвался с губ наместника. И что он ей скажет? Да, к Нечистому, чтобы он не сказал, ответ лаиссы он уже знал, благо опыт скандалов у них был гораздо больше, чем опыт тихих вечеров перед камином. Ландар развернулся и неспешно побрел обратно во дворец. Он прошел мимо своей любовницы, не заметив ее, поднялся в покои супруги, но не нашел ее там. Тут же встал вопрос: искать или не искать лаиссу.

- Все равно сюда вернется, - решил Ренваль, но все-таки не выдержал и отправился на поиски жены.

Неизвестно, сколько бы наместник плутал по собственному дворцу, но служанка, сопровождавшая госпожу, стала для Ренваля указателем. Она стояла у дверей пиршественной залы, переминаясь с ноги на ногу и не зная, что ей делать.

- Прочь, - коротко велел Ландар, выдохнул и вошел в залу.

Лиаль он нашел по всхлипам. Она сидела на корточках в дальнем темном углу и что-то ожесточенно шептала. Приблизившись, Ренваль смог разобрать:

- Я хочу умереть…

- К Нечистому, - хрипло произнес наместник и стремительно приблизился к девушке. – Чтобы я этой дури больше не слышал, - отчеканил мужчина, рывком ставя ее на ноги.

Лиа вскинула на него глаза, и Ренвалю захотелось отшатнуться от бушевавшей в них ненависти.

- Не смейте ко мне прикасаться, - прошипела лаисса, скидывая руки со своих плеч. – Вы мне омерзительны, ненавижу вас. Ненавижу! – прокричала она.

- Лиаль, - наместник попытался удержать себя в руках, но ответный гнев помимо воли уже начинал свой бег по венам, зажигая кровь.

- Замолчите! – взвизгнула лаисса. – И слышать вас не хочу! Почему? Почему вы сами не спрыгнули со стены? Лучше бы вы не жену, а себя убили!

- Что? – мужской голос прозвучал глухо. – Что ты сказала?

- Лучше бы вы сами умерли, - упрямо повторила Лиаль и попятилась под взглядом наместника.

- Так ты думаешь, это я убил Ани? – проникновенно и от того страшно спросил Ренваль, наступая на вторую супругу. – Ты думаешь, что это я столкнул ее?

Лиаль тяжело сглотнула, развернулась и бросилась прочь, но наместник перехватил ее, больно впиваясь пальцами в локоть. Он дернул лаиссу назад, и она влетела в объятья мужа.

- Не трогайте меня! - Лиа уперлась ладонями в плечи Ландара, пытаясь оттолкнуть его. – У вас есть, кого трогать. Вы даже не побоялись унизить жену перед любовницей, прогнав и позволив той смеяться мне в спину!

Ландар рывком вздернул Лиаль вверх, грубо прижал к себе и понес к длинному пиршественному столу.

- Я взрослый мужчина, и мне нужны женщины, дорогая моя лаисса Ренваль, - он чеканил каждое слово. – Ежели вам не по нраву мои любовницы, вам придется заменить их.

- Не хочу, - ожесточенно замотала головой девушка, утроив попытки вырваться, но ее силы не хватало.

- Вы. Не. Можете. Не. Хотеть. Вы. Моя. Жена, - продолжал чеканить наместник. – У меня есть право мужа, и пришло время исполнить его.

Лаисса Ренваль полетела на стол, ударилась, но вывернулась и поползла прочь, беспрестанно всхлипывая и оглядываясь назад. Ландар некоторое время наблюдал это паническое бегство, затем губы его исказила злая ухмылка, и он направился следом, не спеша, не издавая ни звук. Наконец, поравнялся с Лиаль, и она метнулась на другую сторону, оставляя стол между собой и супругом.

- Я вам не жена! – воскликнула она. – И никогда ею не буду! Ненавижу и презираю вас, ласс Ренваль. Будь моя воля, я бежала бы от вас, куда глаза глядят. – Она вдруг всхлипнула и закрыла лицо руками. – Зачем вы пытались казаться лучше? Зачем прикидывались заботливым мужем? Лучше бы вы продолжали путь и дали мне сгореть в огне горячки.

Ландар Ренваль не слышал ее слов, его душила ярость. Обвинение Лиаль все еще звучали в ушах. Он убил Ани… ОН УБИЛ АНИ! Как она смела? Как смела эта девка из рода Магинбьорн обвинить его в смерти Анибэль?! Что она вообще знает о той, кто была до нее? Как смеет поминать ее своим ртом?!! Боль, ярость, ненависть – ослепили наместника.

Он перемахнул через стол, воспользовавшись тем, что Лиаль все еще закрывала лицо руками. Схватил ее за плечи и с силой встряхнул:

- Никогда, слышишь, никогда не смей заговаривать о той, кого нет, и чью кончину я оплакиваю по сей день! – выкрикнул он в лицо второй супруге. – Да я бы вас всех разом променял на одну лишь возможность вновь увидеть ее!

- Так и оплакивайте дальше! – закричала лаисса. – Лелейте память о мертвой, но не трогайте живую! Не я, а вы преследовали меня, вы женились на мне, зная, что я не хочу этого брака. Вы беспрестанно издеваетесь надо мной и требуете послушания, не желая ничего давать взамен. Вы уничтожили меня, уничтожили мое имя, для чего?! Чтобы страдать об ушедшей, а на мне вымещать ваши обиды и горе? Вы никогда, никогда не станете мне мужем, а я не буду вам женой!!!

Ренваль склонил голову, испепеляя супругу взглядом исподлобья, ноздри его раздувались, сквозь стиснутые зубы вырвался тихий угрожающий рык, и Лиаль опять полетела на стол. Подол ее платья взлетел вверх, и наместник навис над ней.

- Мы сейчас посмотрим, буду ли я тебе мужем, а ты мне женой, или же нет, - глухо произнес он.

Пальцы его ухватились за завязки нижних женских штанов, развязывая их. Лаисса Ренваль в ужасе дернулась и ударила мужа по лицу, оставляя на нем две кровавые полосы. И Ландар окончательно взбесился. Тонкая ткань затрещала, разрываемая сильными мужскими руками. Лиаль закричала, попробовала ударить мужа ногой, но только еще больше раззадорила его.

Ландар перехватил руки супруги, соединяя их и удерживая одной рукой. Вторая его рука нырнула вниз, чтобы развязать собственные штаны.

- Ежели вы это сделаете, клянусь Святыми, я лишу себя жизни, - произнесла Лиаль, вдруг переставая дергаться и вырываться.  – Не пройдет и дня, как вы станете вдовцом повторно.

Ландар замер. Его взгляд заметался по растерзанной супруге, скользнул вниз, и мужчины рывком подался назад. Он с непониманием оглядел лаиссу, гулко сглотнул и вернулся к ней.

- Лиа…

Она молча следила за ним, словно зверек, готовый бежать или защищаться. Наместник с глухим стоном навис сверху, упираясь ладонями по обе стороны от девушки.

- Святые, - сказал он так тихо, что Лиаль едва расслышала его. – Что за безумие творится? – Затем поднял взгляд на лаиссу. – Можешь считать меня кем угодно, - хрипло заговорил Ренваль, - должно быть, все это будет правдой. Но я никогда не брал женщину силой. Я не насильник, Лиа! Что к Нечистому происходит?! – воскликнул он, ударил с силой по столу, от чего Лиаль зажмурилась, и стремительно направился к дверям пиршественной залы.

Лаисса Ренваль дождалась, когда его шаги затихли, свернулась клубком на столе и с ужасом прошептала:

- Однажды все это плохо кончится. Святые, помогите…

Глава 13

На смену затишью пришла новая непогода. Вновь посыпал снег и поднялся ветер. Хвала Святым, обходилось без сильных метелей, но передвигаться быстро не получалось, и это заметно портило настроение. Чтобы сократить дорогу, пришлось идти через лес, где не было возможности остановиться, ни в теплом крестьянском доме, ни на постоялом дворе. Ночлег устраивали, выбирая наиболее тихое место, рубили еловые лапы, на которых устраивали лежанки, всю ночь жгли костры, вокруг которых собирались ратники. Ложась спать, люди жались друг к другу, чтобы греться еще и за счет тепла своих тел. Засыпая, воины слушали волчий вой и треск промороженных стволов древесных великанов, в чьем окружении приходилось спасаться от беспощадного ветра.

Запасы провизии, взятой в последнем поселении, которое отряд ласса Магинбьорна миновал перед тем, как въехать в лес, подходил к концу. Правда, днем им попались следы лося, и Ригнард, любитель охоты, взяв с собой несколько ратников, отправился на поиски зверя. Сохатого не нашли, зато забили двух зайцев, и вечером люди радовались горячей похлебке.

В последнюю ночь, перед тем, как выбраться из леса, отряду пришлось отбиваться от стаи голодных волков. Люди и животные были одинаково злы, с яростью кидаясь друг на друга. Воины, вооружившись горящими головешками из костра и ножами, отгоняли хищников от перепуганных лошадей, привязанных к деревьям.   Все закончилось, когда черная кобылица сорвалась с привязи. Стая погналась за обезумевшим от страха животным, оставив людей и остальных лошадей в покое. Хвала Святым, утром отряд выехал из леса, и несчастному скакуну, на которого сели сразу два ратника, пришлось мучиться недолго, продираясь через сугробы с двойной тяжестью на спине.

Из леса отряд выехал к маленькой деревне. Увидев дымок, вьющийся над крышами заснеженных домов, люди с облегчением вздохнули. Желание попасть в теплое жилище было столь сильным, что приободрились не только люди, но и лошади, спешно двинувшиеся по направлению к деревеньке. Лай собак после волчьего воя показался сладкой музыкой, снежок, пущенный розовощеким мальчишкой и случайно попавший в лоб лассу Магинбьорну, вызвал веселый смех вместо праведного гнева.

Однако в деревеньке отряд не задержался. Обогревшись, накормив лошадей и отведав домашней похлебки с горячими пирогами, воины во главе с двумя молодыми лассами двинулись дальше. Теперь их путь лежал в сторону тракта. Путь им удалось сократить, но не настолько, насколько хотелось. И все же двух товарищей успокаивало то, что они сумели наверстать несколько дней, и теперь находились гораздо ближе к отряду наместнику.

А на тракте появились первые вести, и они изрядно встревожили обоих мужчин. К ночи отряд достиг большой деревни, стоявшей рядом с трактом. Путникам указали постоялый двор, куда они и направились, решив продолжить путь с рассветом.

- Милости Святых, благородные лассы, - поклонился им крепкий мужчина лет сорока с первыми нитями седины в волосах.

- Комнаты и ужин, - велел Гаэрд, бросив хозяину монету. – Наших людей разместить и накормить. Лошадям овес, заслужили.

Мужчина ловко поймал монету и незаметно попробовал на зубок, после чего расплылся в добродушной приветливой улыбке, еще ниже согнув спину. Он протянул руку, указывая господам, куда им пройти, попутно отдавая приказы своим работникам, уже спешившим с ведрами за горячей водой и свежим бельем.

- У нас вам будет уютно, благородные лассы, - уговаривал путников хозяин. – У нас, бывало, сам наместник останавливался. Давеча вот тоже проезжал, правда, недолго был.

Мужчины как раз поднялись на второй этаж и остановились, дожидаясь, когда им откроют комнаты.

- Трапезу наверх подать? – спросил хозяин.

- Нет, мы спустимся вниз, - ответил за двоих Гаэрд.

- Как угодно милостивым господам, - поклонился мужчина и оставил постояльцев одних.

- Нужно будет поспрашивать про наместника, - негромко пояснил ласс Дальвейг свое решение, и Ригн кивнул, соглашаясь с ним.

Из-за неизвестности обоим было тревожно за судьбу лаиссы Ренваль. Что с ней, как она? Не обижает ли ее супруг? Теперь же появилась возможность узнать о том, что делал тут наместник, и не видели ли деревенские молодую женщину. Лассы разошлись по комнатам, куда вскорости принесли горячую воду.

Пока прислуга разводила огонь в камине и застилала постель, Гаэрд стоял у окна, глядя в ночную мглу, подсвеченную огнями двух фонарей, горевших у входа на постоялый двор. Сейчас он ни о чем не думал, без всякого любопытства разглядывая двух смердов о чем-то споривших недалеко от крыльца. Они ожесточенно махали руками, все более злясь. Наконец не сдержалсяодин из мужиков, ударив второго в ухо. Тот упал на снег, ударил ногой под колено первого, и оба покатились по стылой земле. Вокруг них металась маленькая собачонка, кусая без разбора то одного, то второго забияку.

- Благородный ласс, - Гаэрд обернулся и взглянул на девушку, смущенно потупившую взор. – Постель готова, ежели вы чего хотите, то…

Ласс Дальвейг неспешно подошел к ней, взял подбородок в мягкий захват пальцев и приподнял голову, разглядывая еще совсем юное свежее личико с румянцем на щеках. Гаэрд улыбнулся:

- Иди, - сказал он, скользнув тыльной стороной ладони по ее щеке, - у меня есть все, что мне сейчас нужно.

Она вдруг смутилась еще больше и выпалила:

- Я ласковая.

- Верю, - усмехнулся мужчина. – Иди.

Девушка поклонилась, направилась к дверям, но остановилась и обернулась к молодому господину:

- Уж больно вы пригожий, мне было бы в радость услужить вам…

- Иди, милая. – Рассмеялся Гаэрд и, дождавшись, когда дверь за девушкой закроется, скинул верхнюю часть одежды, склоняясь над лоханью, чтобы обмыться.

Вскоре он уже спускался в трапезную. К Ригнарду Гаэрд не стучался, понимая, что тот мог принять предложение, от которого отказался ласс Дальвейг, а мешать другу мужчине не хотелось. Однако Ригн уже сидел внизу. Похоже, он не стучался к Гаэрду из тех же соображений. Заметив Дальвейга, Ригнард махнул рукой, и Гаэрд уселся напротив товарища, оглядываясь в поисках того, кто принесет снедь.

- Я велел подавать, как только ты появишься, - сказал Магинбьорн, - сейчас принесут.

Ужин лассам принес сам хозяин постоялого двора. Мужчина любил щедрых постояльцев, а Гаэрд был щедр, кинув ему золотой. Кошель благородного ласса, находившийся при нем, когда его нашли в лесу возле замка наместника, с ним и остался, потому Дальвейг в средствах пока стеснен не был.

- Посиди с нами, - сказал Ригнард, когда яства стояли на столе, и хозяин собрался удалиться, дабы не мешать господам в их трапезе.

Мужчина поклонился и с готовностью устроился рядом с лассом Магинбьорном, понимая, что господа желают поговорить, а уж до бесед хозяин постоялого двора был весьма охоч.

- Как тебя звать, любезный? – со сдержанной улыбкой спросил Гаэрд.

- Нарекли Адгримом, - ответил мужчина.

- А расскажи-ка нам, любезный Адгрим, что любопытного случилось у вас за последние дни? – Ригн хлопнул мужчину по плечу, задорно улыбаясь.

Адгрим почесал в затылке, выбирая то, что может быть интересно господам. Вряд ли их заинтересует, как деревенский охотник гонял отца-служителя, которого застал у своей жены, известной всем своим легким нравом. Да и про спор двух купцов, проезжавших третьего дня, благородным господам тоже будет скучно слушать. По всему выходило, что оставался только наместник.

- А вот проезжал мимо нас высокородный ласс Ренваль, дней так шесть назад, - вдохновенно начал хозяин. – Может, и проехал бы совсем мимо, да беда у него случилась, захворала благородная лаисса Ренваль. Вот уж правду скажу, хоть она и досталась мужу опозоренной, а он так переживал, так кружил над нею…

Гаэрд посмотрел на Ригнарда, заметил, как у того непроизвольно сжался кулак, и отрицательно качнул головой, велев держать себя в руках.

- Души великой сей благородный муж, - продолжал заливаться Адгрим, не замечая, что под боком у него зарождается буря. – Уж как переживал. И кто бы мог подумать, что он так с потаскухой-то…

- Ригн! – окрик Дальвейга прервал хозяина постоялого двора. – Ты льешь на себя эль, - немного зло отчеканил ласс, испепеляя взглядом побагровевшего Магинбьорна, уже готового сорваться.

- Я сейчас тряпку… - начал Адгрим, но Ригн впился железной хваткой в запястье мужчине и глухо велел:

- Продолжай.

- Да, любезный Адгрим, - поддержал Гаэрд. – Так что там с благородной лаиссой? Тяжело ли захворала?

- Знахаря нашего, его милость к супруге не допустил, побрезговал, а он у нас знатный целитель. Так вот, знахарь сказал, что лаисса тяжела была, в огне горячки сгорала. Уж наместник и кричал на всех, уж и переживал…

- Переживал, а знахаря не подпустил? – вздернул брови Гаэрд. – Побрезговал помощью, когда супруга сгорает? И что ж, сей заботливый муж так и поехал дальше? – в голосе Дальвейга просочился сарказм.

- Так они это, в Илви помчали, - ответил Адгрим. – Только и взяли у нашего знахаря настой, а потом в Илви. Наместник так и сказал вознице: «Гони к Илви. Опоздаем, шкуру спущу». Ох, уж и переживал он за свою непутевую женушку. Любит ее, видать, хоть она и дрянью оказа…

- Довольно! – ладонь Гаэрда с силой опустилась на стол, останавливая хозяина постоялого двора и Ригнарда, чей яростный взгляд уже не отрывался от говорившего мужчины. Затем, заставив самого себя успокоиться, ласс Дальвейг выдохнул и взглянул на присмиревшего Адгрима. – А вдруг ты, любезный, поносишь честную женщину? Не приходило ли тебе в голову, что лаисса Ренваль может оказаться невиновной. Святые воздают всем клеветникам и сплетникам, не боишься их гнева?

Адгрим снова почесал в затылке.

- Наместник сам показал чистую простынь, следов не было, - уверенно заявил мужчина.

- У  наместника не единственная простынь на весь замок, - глухо произнес Ригнард. – Подменить легче легкого.

- Да зачем ему собственную супругу-то позорить? – возмутился почтенный Адгрим. – Что-то вы, благородные господа, придумываете.

Ригн отвернулся, стараясь отключиться от беседы и предоставляя Гаэрду одному разговаривать с хозяином. Ласс Дальвейг чуть склонился над столом, маня к себе мужчину. Тот подался вперед, с любопытством глядя на молодого господина.

- Да простят меня Святые, но уж коли на то пошло, то скажу тебе то, что слышал сам, и слышал от человека, который был свидетелем тому, как юная лаисса Магинбьорн посмеялась над наместником. И посмеялась прилюдно. Это-то и сыграло с прекрасной Лиаль злую шутку. После того ласс Ренваль против воли благородной девицы женился на ней. Вот и подумай, мог ли он ответить ей, опозорив в ответ? – Гаэрд отклонился и пристально взглянул на Адгрима.

- Нет, ну вдарить бабе разок промеж глаз, чтоб ум на место встал, а такую напраслину на весь свет возводить…  - Тот потер подбородок. – Это же высокородный ласс. Зачем же ему собственную-то супругу так-то?

- А еще говорят, что наместник ревнив, а его супруга хороша, как летнее утро, - лениво заметил ласс Дальвейг, отпивая глоток эля. – Он ее за высокими стенами спрятал, никто даже не удивится, что лаисса Ренваль не выходит в свет. Все ведь уверены, что это ее наказание, а не самодурство супруга.

- А ведь и верно! Он никому не позволил приблизиться к возку, как пес охранял. Разве ж стал бы муж так кружить вкруг жены, коли она дрянью оказалась? - охнул Адгрим. – Неужто и, правда, навет? Так это ж… Он же целый род под корень… Ох, Святые…

Мужчина поднялся из-за стола, рассеянно поклонился и поспешил прочь. Гаэрд с кривоватой усмешкой проследил за ним, понимая, что любезному Адгриму не терпится рассказать о том, что узнал от проезжих лассов. Ригнард обернулся, бросив вслед хозяину тяжелый взгляд, после посмотрел на Дальвейга.

- Ты сейчас назвал Ренваля клеветником, - заметил Магинбьорн.

- Люблю, когда все имеет свое название, - пожал плечами Гаэрд и прикрыл ладонью зевок. – С рассветом отправляемся в Илви. Неизвестность гнетет.

- Если Лиа… - начал Ригн, но товарищ прервал его жестом.

- Думая о беде, ты сам ее кличешь, - недовольно произнес Гаэрд. – С ней все хорошо, и мы это вскорости узнаем.

- Да, ты прав, друг, - кивнул Ригнард. – Душа за сестру изболелась, все время подвоха жду.

- Идем почивать, выезжать рано, - Дальвейг встал из-за стола, дождался, когда к нему присоединиться Магинбьорн, и оба ласса поднялись в свои комнаты.

Но еще долго мужчины не смыкали глаз. Ригнард мерил свою комнату шагами, нервно тер руки и вскидывал глаза к потолку, моля Святых послать его сестре исцеление и возможность свидеться с ней. Гаэрд сразу лег в постель, закрыл глаза, но сон не шел, и мужчина сел, устремив взгляд в сторону окна, затянувшегося ледяным узором. Мысли молодого ласса унеслись обратно в замок Ренваль. Он до мельчайших подробностей вспомнил лицо благородной лаиссы. Вспомнил, как смутилась и испугалась она, когда речь зашла о медальоне, так и оставшемся у Лиаль.

Внезапная тревога сковала душу ласса неприятным холодком. Если наместник обнаружил его, не мог ли он вновь обидеть свою супругу? Что мог еще учудить сей ревнивый ласс? Унизил? Ударил? Быть может, осторожность Лиаль заставила ее оставить медальон в замке, и тогда Гаэрд волнуется зря. И все же…

- Покровители Небесные, менее всего я хочу стать вновь причиной бед этой женщины, - прошептал Дальвейг и откинулся на подушку.

Сколько еще мысли ласса кружили вокруг лаиссы Ренваль, он сам точно не мог сказать, но сон пришел к мужчине еще не скоро. Был он тяжел и тревожен, возвращая Гаэрда в ночь, когда он стал свидетелем безобразного гнева ревнивца. Сновидение наделило прошлое новыми красками, рисуя уж вовсе ужасные сцены, и когда в дверь раздался осторожный стук, чтобы предупредить постояльца о том, что наступает утро, ласс Дальвейг с благодарностью вынырнул из пут жутких видений.

Вскоре отряд покинул деревню, свернув в сторону города Илви, куда, по заверениям хозяина постоялого двора, отправился наместник Ренваль с больной супругой. Оба молодых ласса были молчаливы. Они кутались в плащи, зябко ежась под порывами холодного ветра и, выехав на укатанный тракт, пустили лошадей быстрой рысью, спеша скорей добраться до города, где их ждала радость или горе.

- К Нечистому! – вдруг воскликнул Ригнард. – У меня поджилки трясутся, будто я младенец, которого тащат на расправу за шалость.

- Да, неприятное чувство, - согласился более сдержанный Гаэрд.

К Илви отряд приблизился после полудня. Порывистый ласс Магинбьорн, не в силах и далее терпеть неизвестность, спросил у стражника на воротах:

- Мы слышали, что наместник сейчас в городе, так ли это?

- Опоздали, добрый господин, - ответил страж. – Только сегодня укатил высокородный ласс. Как рассвело, так и уехал вместе со своим отрядом.

- Не было ли каких потрясений, пока наместник оставался в Илви? – вдруг последовал примеру товарища и Дальвейг, но быстро взял себя в руки. – В добром ли здравии был наместник? Каково его настроение? Не захворал ли кто из его домочадцев?

Стражник оглянулся, проверяя не слышит ли его старший стражник, и, поманив к себе Гаэрда, негромко зашептал:

- Выезжал мрачный, как день непогожий. Уж что там у нашего наместника случилось не ведаю, но зол был точно.

Кивнув стражнику, Дальвейг выпрямился и указал Ригнарду следовать за собой.

- У стражи мы толком ничего не выведаем, нужно поспрашивать прислугу во дворце, те больше расскажут. Жди меня в харчевне, скоро буду, - сказал он Магинбьорну.

- Эй, я с тобой! – возмутился благородный ласс.

- Вы с Лиаль похожи, меня же никто не знает, да и горячности во мне меньше. Жди в харчевне, - уже жестко закончил Дальвейг.

Он указал взглядом на харчевню, стоявшую по правую руку от них, пришпорил коня и исчез за поворотом. Ригнарду ничего не оставалось, как покориться. Он дал знак ратникам, и отряд спешился. В отличие от господина, воины были довольны подобным развитием событий. После того, как они покинули постоялый двор на рассвете, отряд еще ни разу не остановился, и голод живо напоминал о себе урчанием в желудках.

Гаэрд Дальвейг вскоре остановился и огляделся. Города он не знал, как не знал, где стоит дворец наместника, но по закону строительства всех городов Валимара, дом главы стоял в центре, и к нему вели все дороги. Осталось только узнать, какой дворец принадлежит наместнику, а какой городскому смотрителю. Об этом и спросил Гаэрд у прохожего. Тот указал, получил медяк и благодарно согнулся.

Подъезжал к дворцу Ренваля молодой ласс с затаенным трепетом, опасаясь увидеть лиловое полотно на воротах, что означало бы траур. Но ворота не были скрыты печальным знаком, это приободрило Гаэрда. Он спешился и направился прямиком к дворцу.

- Здесь ли ласс Ренваль? – заносчиво вопросил Дальвейг. – У меня до него спешное дело.

- Господин покинул дворец еще утром, - ответил страж.

- Как покинул? Что значит покинул?! – вскричал ласс, капризно выпятив нижнюю губу. – Он не мог уехать, не повидавшись со мной!

- Того не ведаю, но господин уехал еще спозаранку. – Пробубнил стражник, сообразив, что может грянуть скандал.

Страж оценил вид штопаного плаща благородного ласса, отметил, что он одет небогато, и что меч его имеет простую рукоять, без позолоты и драгоценных камней. Мужчина сделал вывод, что господин из бедного рода, а такие часто бывают спесивы и скандальны, кидаясь на каждого, в ком им почудится непочтение к захудалому дворянчику. Верность своих догадок страж имел честь увидеть тут же.

Ласс подбоченился, вздернул подбородок и положил ладонь на рукоять своего меча, доставшемуся ему, должно быть, еще от деда.

- Ты хочешь сказать, что я слишком мелок, чтобы наместник дожидался моего прибытия? – высокомерно вопросил дворянчик.

- Нет, господин, я хочу лишь сказать, что господин покинул дворец еще утром, - вздохнув, ответил стражник.

- Но я отправлял ему послание третьего дня! Я писал, что у меня спешное и важное дело! – возопил ласс, начиная привлекать внимание прохожих. – За каким Нечистым, наместник уехал, не дождавшись меня? Отвечай мне, смерд.

- Как я могу вам ответить, добрый господин, ежели я простой ратник, а ласс Ренваль – сам наместник…

- А я, значит, пустое место?! – дворянчик низко опустил голову и засопел, буравя стража тяжелым взглядом. – Ты хотел оскорбить меня, собака, у тебя получилось. Знай, что я не спускаю подобную дерзость никому. Ходи теперь и оборачивайся, ибо мой славный меч жаждет твоей крови.

Стражник закатил глаза и воскликнул:

- Я-то что могу вам ответить, благородный ласс? Я простой стражник!

- Ты посмел орать на благородного ласса, чей род уходит корнями к самим Святым?! – дворянчик побагровел, выхватил меч и сделала выпад сквозь решетку ворот. – Убью, сволота! – заревел он, вновь кидаясь на несчастного стража.

- Господин! – воскликнул тот, отскакивая от ворот. – Угомонитесь, и я открою вам ворота. Быть может, ласс Ренваль оставил для вас известие. Ежели вы продолжите столь непотребно вести себя, я крикну других стражей, и мы свяжем вас и отправим к городскому смотрителю.

Посетитель тут же убрал меч в ножны, тряхнул волосами и высокомерно произнес:

- Открывай.

Страж поблагодарил Святых за то, что в лассе еще не весь разум перешел в родовую гордость, и открыл калитку. Гаэрд прошел мимо стража, все так же гордо неся свою голову. Дождался, когда перед ним откроют двери, и вошел во дворец наместника, сбрасывая с себя маску самодура. Правда, ненадолго. Как только послышались приближающиеся шаги управляющего, ласс Дальвейг вновь преобразился.

- Милости Святых, благородный ласс, - произнес управляющий, поклонившись.

- Милости, - небрежно кинул вернувшийся дворянчик. – Оставлял ли какие послания наместник?

- Нет, благородный ласс, - с достоинством ответил управляющий. – Господин уезжал, завершив все дела.

Посетитель выпятил грудь, выставил вперед правую ногу и воскликнул:

- Стало быть, мое дело и не дело вовсе?!

- Ничего не могу сказать, добрый господин, но ласс Ренваль не оставлял посланий…

- Так пойди и поищи! – возопил дворянчик. – Или же мне задать тебе трепку?!

Управляющий сделал шаг назад и нервно потер руки.

- Благородный ласс, ежели бы господин что-то оставлял, я бы непременно знал об этом, - с нажимом ответил мужчина и сделал еще шаг назад.

Посетитель сузил глаза и сжал рукоять своего меча.

- Стало быть, ты хочешь сказать, что наместник плюнул на весь мой род?! Ты хочешь сказать, что мои славные предки зря проливали кровь за честь Валимара?! – взревел молодой ласс. – Я мчался сюда всю ночь, и что ж?! Для меня даже не удосужились оставить послания?! Я буду жаловаться Его Величеству! Пусть узнает, как блюдет интересы его подданных наместник Ренваль.

- Да что же вы так гневаетесь, добрый господин?! – возмущенно воскликнул управляющий. – Ласс Ренваль, да не оставят его своей милостью Святые, прекрасный хозяин и господин. Ежели ваше дело было таким спешным, что же вы сами не явились, а отправляли послание?! Кто хотел, тот увиделся с господином.

Ласс мотнул головой, из ноздрей его едва не шел пар, таким он казался взбешенным дерзостью управляющего. Меч неприятно звякнул, когда молодой господин вытащил его из ножен.

- Что? – прошипел он. – Ты, пес, хочешь сказать, что я недостоин того, чтобы помнить о моей просьбе? Ты хочешь сказать, что я не достоин того, чтобы обо мне помнить?!

Управляющий отскочил подальше и воскликнул:

- Да до вас ли было господину, когда супруга его была при смерти?! Он сам выхаживал ее, сидел рядом, пока госпоже не стало лучше. И как окрепла она, так и вовсе отправился к королю. Или же вы хотите сказать, что ради вас наместник должен был забыть о государе?!

- И все же…

- Супруги и так повздорили за день до отъезда. Господин ходил мрачнее тучи, до него уже ни один проситель добраться не смог. А по утру высокородная чета продолжила путь. Хотите увидеться в лассом Ренвалем, спешите в сторону Фасгерда, еще нагоните, - закончил управляющий.

- Я так и сделаю, - рявкнул ласс и стремительно покинул дворец.

Уже на улице Гаэрд выдохнул, поднял лицо к небу, с которого пошел снежок, и легко рассмеялся. Живая! Уже не обращая внимания на стража, настороженно следящего за крикливым посетителем, ласс Дальвейг вскочил в седло и поспешил в харчевню, обрадовать брата вестями о том, что его сестра вновь в добром здравии.

Глава 14

Отряд наместника покинул пределы Неста. До Фасгерда оставалось еще семь дней, и ласс Ренваль стал увеличивать переходы, сокращая время остановок и ночевок. Он спешил, потому что задержка вышла слишком долгой, все допустимые сроки прошли, а Его Величество так еще не имел чести лицезреть своего наместника. Осознание того, что заслужил неудовольствие государя, вызывало раздражение высокородного ласса, и он изливал желчь на всех, кто попадался под руку. На всех, кроме благородной лаиссы Ренваль, своей супруги и пленницы.

Что касается Лиаль, то с ней Ландар перекинулся с того дня, когда бежал от собственного исступления из пиршественной залы дворца в Илви, перемолвился едва ли несколькими словами. Общались супруги через посыльных, которыми стали один из ратников и бард. Впрочем, Лиот появлялся крайне редко, да и ратник не был слишком утружден тем, что передавал устные послания между мужем и женой.

Настолько сильное охлаждение было заметно всем, кто ехал в отряде, и не могло не вызывать интереса. Никто, кроме служанки из дворца наместника, дрожавшей от ужаса под дверями пиршественной залы, не знал, что же случилось меж господами, коли они даже не желают смотреть в сторону друг друга. Но служанка, встретившись с тяжелым взглядом наместника, заметившим ее, поклялась себе, что проглотит собственный язык раньше, чем посмеет кому-то поведать о том, что учудил господин. Она же помогла лаиссе, чьи ноги ослабели от пережитого страха, вернуться в покои, куда Ландар Ренваль так и не заглянул до отъезда.

И вот уже три дня ласс и лаисса Ренваль будто не замечали друг друга. Ночевали они теперь порознь, трапезничали тоже. Из возка госпоже помогал выходить Лиот, забираться в него он же. Господин время от времени посылал спросить, не мерзнет ли его супруга, каково ее самочувствие, и нет ли у нее каких-либо нужд. Если же наместник заговаривал с лаиссой сам, то сцеживал слова сквозь зубы, не глядя на супругу. Она отвечала ему ледяным тоном, так же минуя ласса взглядом.

Все это вызывало тихие толки, но, конечно же, никто не смел лезть с расспросами. Полагали, что барду что-то известно, потому что после Илви он почти не покидал возка госпожи, чем был не особо доволен господин, но молчал и по-прежнему делал вид, что не замечает того, что творится за его спиной. Впрочем, продлилось такое затишье всего два дня, на третий ласс Ренваль велел Лиоту вернуться на его лошадь, взятую на первой же стоянке отряда, и развлекать лаиссу Ренваль только на остановках.

Лиаль подобное решение не сильно понравилось. Бард давал ей некоторое тепло, которого так отчаянно не хватало девушке. Его преданный взгляд дарил веру в то, что все-таки есть еще на свете люди, которым она дорога. К тому же молодой мужчина изо всех сил старался угодить печальной хозяйке, потому складывал для нее веселые песни, желая развеселить. Но лаисса лишь слабо улыбалась и просила иных песен.

Кроме того, бард рассказывал госпоже много историй, которые она слушала с удовольствием, иногда отзываясь негромким смехом, и тогда глаза Лиота сияли. Это умиляло лаиссу Ренваль, и взгляд ее становился теплей. Бард вдохновлялся, заливаясь, словно соловей летней ночью, стараясь вновь услышать смех своей хозяйки. И если ему это удавалось, и госпожа начинала весело смеяться, служанка кашляла, напоминая, что у них есть слушатели. После одного такого взрыва смеха Лиот и был возвращен на лошадь.

Лиаль хотела было высказаться, что супруга делают счастливей ее печали, ибо, когда его жена улыбается, ласс Ренваль приходит в ярость, но сдержалась. Лаиссу радовало то, что муж оставил ее в покое, не стремясь к общению. Эта отчужденность давала необходимое отдохновение, и уже не верилось, что совсем недавно она могла улыбаться мужу, слушая его рассказ о наглом торговце. Не верилось, что в нем отыскалась малая толика благородства. Все это казалось сном в бреду и не более.

А вот равнодушие наместника было совсем иного рода, он просто не знал, как вести себя с собственной женой после того, что наговорил ей и едва не натворил. Так же помнил он и ее слова, в которых Лиаль желала супругу смерти, и это не просто задевало. Ландар чувствовал себя уязвленным. Он понимал, что лаисса Ренваль не питает к нему добрых чувств, они и не были нужны наместнику… наверное. В любом случае, он сделал все, чтобы не позволить своей супруге проникнуться к нему даже дружеским расположением, не говоря уже об уважении, и уж тем более о любви. Стремясь обезопасить себя от новой боли, Ландар сжигал за собой мосты, не опасаясь, что придется возвращаться. А теперь в растерянности смотрел на разверзшуюся пропасть, не зная, что делать дальше.

Ночь его самозаточения была сущим кошмаром наяву. Ландар так и не сомкнул глаз. Конец дня и первую половину ночи он пил, сидя в кабинете, из которого изгнал любовницу, велев объявить, чтобы просителей к нему не допускали. Самым обидным было то, что хмель наместника не брал, сколько бы он не вливал в себя. Воспоминания, словно взбесившиеся вороны, накидывались на Ренваля, нещадно атакуя его.

Ближе к ночи ласс потребовал привести к нему барда, велев тому петь, все равно что, лишь бы заглушить голоса прошлого и настоящего, странным образом нашедшие отклик друг в друге. Лиот пел песню за песней, Ренваль пил кубок за кубком, даже не слыша слов баллад, не понимая их смысла. Он смотрел в черноту ночи за окном, и она казалась ему бездонной пропастью, в которую высокородный ласс все падал, падал и падал. Ландар искал опору, искал, за что можно ухватиться, но так и не найдя, продолжал свой стремительный полет в бездну воспоминаний…

Тогда был великолепный весенний день. Снег уже совсем сошел, оставив после себя воспоминания и грязь, разъевшую дороги. Но в тот год солнце было щедрым на свое тепло, и земля быстро подсыхала. Набухли и распустились почки, зачирикали, как оголтелые, птицы. Раскрыли свои хрупкие чашечки смилеварны, навевая мечты о том, что через год Анибэль достигнет брачного возраста, и молодой наместник Ландар Ренваль сможет, наконец, привести ее в свой замок…

Да, чудесная пора, дававшая веру и надежду на счастливое будущее. Он почти дождался, почти… Омрачало безоблачную жизнь молодого ласса лишь то, что его нежная Ани все реже вспоминала о дорогом ее сердцу друге. Все чаще его посланник возвращался с пустыми руками, виновато глядя на господина, в чьих глазах горела надежда. Наконец не выдержав, Ландар отправился к Эскильдам.

Его встретили, склонившись в почтительном поклоне. В замке находились только ласс и лаисса Эскильд. Они были заметно рады высокородному лассу, старались угождать, чем могли, но Ландар приехал не за тем, чтобы выслушивать витиеватые речи и выражения вечной преданности, он хотел видеть Анибэль.

- А где же малышка Ани? – с заметным безразличием спросил молодой Ренваль. – Должно быть, она сильно выросла и похорошела?

- О-о, - расплылась в улыбке лаисса Эскильд. – Вы так добры к нам, ласс Ренваль. Ани стала совсем невестой. Еще немного, и благородные лассы не дадут ей прохода. В следующем году, наша дочь покинет родной замок. Мысль об этом навевает столько грусти, что мое материнское сердце молит Святых еще хоть немного отсрочить время прощания.

- Но где же она сама?

- Гуляет со своей нянюшкой, - ответил ласс Эскильд. – Погода стоит чудесная, мир наполнен ароматами возрождающейся жизни, и юная лаисса Эскильд стала подолгу пропадать за пределами родового замка.

Ландар тогда едва выдержал, чтобы не броситься на ее поиски, но смирил душевный порыв и скопившуюся тоску, заставив себе еще какое-то время вести беседу с благородным лассом и его супругой. Он уже изрядно утомился и подумывал, что теперь можно и покинуть замок, отправившись на поиски Ани, когда за дверями приемных покоев раздались звуки легких бегущих ножек, и к ним ворвалась юная лаисса Эскильд.

- Ах, матушка, батюшка, до чего чудесный нынче день! – воскликнула она и рассмеялась, заставив Ландара тяжело сглотнуть.

Он вдруг вновь почувствовал себя взволнованным мальчишкой в период своей первой любви, робким и восторженным юношей. Наместник не сводил восхищенных глаз с Анибэль. Она зажмурилась, прижала к груди руки, в которых была сжата охапка смилеварнов, и кружилась, продолжая счастливо смеяться.

- Ани, - строго одернул ее отец, и Ландар разозлился на него за то, что не дал и дальше любоваться этим чудным видением самой Весны. – У нас важный гость.

Анибэль остановилась, охнула и зарделась, став еще прелестней. Затем вдруг спрятала за спину свой букет смилеварнов и сдержано кивнула, но вновь охнула, тут же склоняясь в почтительном поклоне, как того требовал свод правил поведения. Ландару хотелось крикнуть: «Нет! Не кланяйся, лучше улыбнись так же радостно, как ты всегда это делала!». Но, конечно, он этого не сделал, ответив церемонным поклоном на приветствие юной лаиссы Эскильд.

- Простите меня, ласс Ренваль, - смущенно произнесла Ани, - я не знала, что вы почтили наш замок своим вниманием. Дозвольте мне привести себя в порядок.

- Это ни к чему, лаисса Анибэль, - улыбнулся ей Ландар. – Вы и так очаровательны.

- Мои волосы растрепались, а платье предназначено для прогулок, - возразила девушка, дождалась кивка наместника и исчезла за дверями, словно сон.

Увидеться с ней снова Ренвалю удалось лишь за вечерней трапезой. Ани была скована, казалось чужой и незнакомой, будто они вовсе не были друзьями, и будто Ландар не стал наперсником девушки в ее шалостях. Сейчас она вела себя так, как и подобало благородной лаиссе, замок которой посетил сам наместник. Даже встреча наедине, когда Ландар сумел поймать свою возлюбленную, ничего не изменила. Она была холодна и невероятно далека от него.

- Что происходит, Ани? – с тревогой спросил молодой наместник. – Почему ты так прохладна со мной?

- Игры и шалости закончились, ласс Ландар, - ответила она. – Я уже взрослая, а вы хозяин целой провинции. Нам не стоит продолжать наших игр.

Анибэль обошла его и исчезла за дверями своих покоев, оставив стоять оглушенным. Игры? Какие игры, к Нечистому?! Он столько сил положил на то, чтобы сблизиться с ней, а Ани говорит – довольно? Но почему? Да, она уже не дитя, и игры уходят в прошлое, но ведь взрослые отношения подразумевают не только поклоны и церемонии! Почему юная лаисса так резко перечеркнула любую возможность их дальнейшего общения?

Ландар покинул замок Эскильд в тот же вечер, передумав оставаться на ночь, чем сильно огорчил хозяев. Но перед тем, как окончательно скрыться из вида, наместник развернул лошадь и вернулся к лассу Эскильду.

- Мы могли бы поговорить наедине? – спросил Ренваль.

- Безусловно, высокородный ласс, - поклонился несколько удивленный мужчина.

Наместник спешился, и они отошли туда, где их никто не слышал, возвращаться в замок Ландар не хотел. Решив не откладывать далее важного для себя дела, он обратился к отцу Ани:

- Ласс Эскильд, вы считаете меня достойным мужем? Скажите откровенно, я не буду гневаться, - с неожиданной горячностью произнес Ландар. – Благороден ли я? Честен? Достоин ли имени своего рода?

- Да, господин, - ласс Эскильд уверенно кивнул, но в глазах его мелькнуло изумление.

- Ежели я благороден, честен и не опозорил имени своего рода, ни словом, ни делом, то хотели бы вы видеть меня своим зятем? – он нервничал, и чем дальше, тем больше.

Глаза Ландара лихорадочно сияли в свете факелов, лицо горело, словно у Ренваля началась горячка, но он не отводил взгляда, ожидая ответа.

- Это стало бы великой честью для всего нашего рода, - Ландару показалось, что отец Ани с облегчением выдохнул и улыбнулся. – Я ждал вашего предложения через год, но коли уж вы хотите знать мой ответ немедля… Да, я был бы счастлив иметь такого зятя.

- Быть по сему, - кивнул Ландар.

Затем вскочил обратно в седло, подстегнул лошадь и умчался прочь, спеша охладить пылающую кожу. Ренваль мчался впереди отряда, только почему-то не было ликования, не было счастливой улыбки и чувства сладостного предвкушения. Была лихорадка, растерянность и боль, едва заметная, тупая, но она не давала покоя, терзала и мучила. Ландару до безумия хотелось узнать, что случилось с его маленькой Ани. Отчего она стала вдруг такой далекой и недружелюбной, хоть он никак не задел и не обидел ее.

Ругая себя и стыдясь, наместник отправил своего человека последить за поместьем Эскильдов. А вскоре его закружили дела, и Ландару пришлось на некоторое время покинуть провинцию, спеша на призыв короля. Его Величество желал видеть младшего Ренваля, уже достигшего возраста мужчины, и старший брат повез младшего представлять ко двору, где тот и остался. Так повелось еще от Галена Бесстрашного – младшие отпрыски высоких родов служили Валимару, исполняя обязанности при дворе, или же отправляясь с посольствами в другие королевства…

- Господин, Алгид, -  голос старшего ратника вывел наместника из задумчивости. – Господин, Алгид, - повторил воин. – Вы хотели остановиться здесь на ночлег.

- Да, хотел, - рассеянно ответил Ландар и повернул коня в сторону города.

Отряд въехал в городские ворота, проследовал до богатого постоялого двора, где останавливалась знать, и наместник впервые за эти дни сам подал руку своей супруге. Она, не глядя, шагнула мимо, даже не тронув протянутой руки. Ренваль чуть поморщился, но догнал и пристроился рядом.

- Что вам угодно, ласс Ренваль? – неприязненным тоном спросила Лиаль.

- Мне угодно, чтобы моя супруга была рядом со мной, - ответил наместник, завладевая рукой лаиссы и укладывая ее поверх своей.

- К великому прискорбию, ваша супруга никогда не сможет уже этого сделать, - Лиа отняла руку. – Она мертва уже много лет. Я же всего лишь одна из многих, кого вы бы с радостью променяли вместе с вашими любовницами, на ту, которой не стало.

Вскинув подбородок, девушка прошла вперед, но вдруг остановилась и вернулась к хмурому наместнику.

- Знаете, Ландар, - тихо произнесла она, - мне было легче, когда я считала, что вы мстите мне за мою неосторожную насмешку над вами. Я даже готова была стать вам женой и воспитывать ваших детей после того, как вы опозорили меня на весь мир, раз уж нас соединили Святые. Но после всего, что вы сделали и сказали за время нашего ужасного супружества, я никогда не смирюсь с участью тени, на которой вы будете вымещать старые обиды и искать избавления от вашей боли. Горите в огне, дорогой супруг, он только ваш, а меня оставьте мне самой и позвольте дожить свой век, называясь вашей пленницей, но не женой. Не награждайте меня тем званием, что мне не принадлежит.

Затем вновь развернулась и поспешила в гостеприимно распахнутые двери, где новых постояльцев ждало тепло очага, сытная трапеза, горячая вода и пастель. Ландар Ренваль некоторое время смотрел вслед благородной лаиссе. Ее слова вдруг обожгли его, и в ушах прозвучал иной голос: «Я никогда не буду твоей. И пусть я для всех твоя супруга, но мое сердце тебе не получить. Пользуйся телом».

Наместник шумно выдохнул и поспешил за лаиссой Ренваль. Он глядел вслед той, что уже поднималась по лестнице, не дожидаясь его, своего мужа и господина, словно приехала одна в этот город, и искра протеста вдруг возродила пламя гнева. Да что может понимать эта маленькая глупая девчонка?! Что может она знать о том, что творится у него в душе? Как смеет обвинять его та, что никогда не знала боли потери?!

Но догонять супругу Ренваль не стал. Он отдал необходимые распоряжения и поселился в комнате напротив. «Ласс Магинбьорн, я подумываю о женитьбе на вашей дочери, имейте это в виду». «Это великая честь для нашего рода, господин, моя дочь будет в восторге». Что Ландар чувствовал, когда известил отца Лиаль о своем намерении, даже не намерении, а прихоти, как он считал в то мгновение. Что он чувствовал?! Зачем он пристал к этой девочке, если подумывал о женитьбе только лишь ради наследника? Ведь за все годы своего вдовства можно было взять любую. Сколько юных и не очень юных лаисс пожирали его взглядами, лелея мечту о том, что смогут стать лаиссой Ренваль? Зачем вцепился в ту, наверное, единственную женщину во всем Несте, которая данной участи не желала?

Вцепился и изводил, пока сам не запутался в собственной паутине, разбудив давно уснувший вулкан воспоминаний. Почему?! Так нравится биться лбом в одни и те же ворота?

- О, нет! – мужской смех прозвучал издевательски. – Все иначе, теперь все иначе, и я сам вырыл эту яму и воткнул в нее колья, прикрыв покровом самообмана.

Наместнику вдруг открылось, что нет никакой схожести между его женами. Ни внешней, ни внутренней. Ани только раз пыталась уговорить его отказаться от своих намерений, но после шла в Дом Святых, как овца на заклание. Она была покорной, к Нечистому, она была, действительно, покорной! Как бы не был обманчив ее живой нрав, как бы гордо она не задирала нос, но первая лаисса Ренваль не была и на толику столь же смелой и отчаянной, как Лиаль, посмевшая вступить с ним в противоборство.

Вот почему он хотел изменить лаиссу Магинбьорн. Вот почему Ренваль ломал страстную и порывистую Лиаль, готовую на отчаянные поступки, способную постоять за себя, даже зная, что проиграет. Ландар вбил себе в голову, что она напоминает ему Ани, но Лиа не была ею и на малую толику, и мужчина пытался обточить ее по образу и подобию своей первой супруги. Ему была нужна Анибэль, которая оказалась по-настоящему смелой лишь однажды, когда полетела со стены спиной вниз. А ведь высокородный ласс не причинил ей и десятой доли того, через что уже успела пройти Лиаль Магинбьорн.

- Святые, - выдохнул наместник, глядя в огонь.

Он вспомнил обе свои первые ночи. С Ани Ландар был нежен и трепетен, стараясь причинить, как можно, меньше боли. Все то время, что они прожили рядом, Ренваль старался заслужить ее любовь, выполняя любой каприз, он готов был даже на коленях стоять, только бы в ее глазах появилась благосклонность. Подарки, развлечения, поездки, представление ко двору, после которого Анибэль немного оживилась, окунувшись в настоящую роскошь. И все это рухнуло в одно мгновение, когда…

- Хватит! – воскликнул мужчина, ожесточенно ударив кулаком по стене. – Хватит.

Прислуга, еще заполнявшая покои постояльца, испуганно переглянулась. Наместник схватил свой меховой плащ и стремительно покинул покои, а после и постоялый двор, велев не ходить за ним. Ландару хотелось подумать, ему хотелось проветрить голову и собрать себя воедино. Эти метания утомили его даже больше, чем его юную супругу.

Морозный воздух немного охладил пыл, и Ренваль вернулся мыслями к обеим своим женам, невольно вновь сравнивая их. Их единственной схожестью была красота. Черты лица разные, нрав разный, привычки разные. Они оказались ничем, совсем ничем не похожи, так с чего же ему привиделся призрак единственной возлюбленной, когда он взглянул на Лиаль Магинбьорн. Турнир, смех… Все. И все!

А следом наместнику открылось то, что он столько времени не позволял себе заметить. К Нечистому, он не женщин перепутал, он запутался в себе. Потерялся в паутине собственноручно созданных догм и правил, уничтожив того Ландара Ренваля, каким был прежде. И первой, и второй супругой он увлекся с первого взгляда. Но если с Анибэль Эскильд Ландар готов был к своим чувствам, то к моменту встречи с Лиаль Магинбьорн ласс Ренваль уже потерял юношескую восторженность, закрылся в броне цинизма, оброс годами и опытом.

- И поглупел, - усмехнулся наместник.

Вместо того чтобы признать очевидное, он, взрослый и совсем неглупый мужчина, затеял какие-то нелепые игры. Устранил соперников, заигрывал, уверяя себя, что все это лишь до тех пор, пока не надоест, придумал эти одевания в наряды одного цвета, навязывал свои желания, вынуждая дерзкую бунтарку пойти наперекор. Сам же заслужил ее насмешку, а после отомстил… Кому больше?

- Себе, идиот, себе, - и вновь издевательский смешок сорвался с уст наместника. – Мог иметь жену, а получил врага в собственном доме. Глупость какая!

Но не может же быть все потеряно! В конце концов, Лиаль его жена, и она в его власти. Нужно только окончательно разобраться с прошлым, понять то, что гнетет его, что не отпускает, а потом налаживать настоящее и будущее. Хвала Святым, до последнего времени никто не мог назвать Ландара Ренваля дураком, трусом и подлецом… кроме его собственной жены.

Да, к Нечистому! Зачем ждать? Зачем тянуть и искать выход из лабиринта, если он уже заметил его? Зачем вновь плутать в переходах воспоминаний, когда нужно просто признаться себе и ей, что Ландар Ренваль не такое уж и чудовище, а она не тень, потом что… К Нечистому, да! Он неравнодушен к ней с того мгновения, когда увидел благородную лаиссу, и всерьез увлечен с того дня, когда пощечина обожгла его щеку. И ведь это столько раз прорывалось, но Ландар, как упрямый баран не желал задуматься и позволить себе отказаться от своих прежних взглядов. Наместник резко развернулся и поспешил обратно. Свет давно угасшей надежды вновь затеплился в одинокой и стылой душе.

На постоялом дворе лаисса Ренваль уже успела полежать в купели, имевшейся здесь в отличие от множества других постоялых дворов, где купель заменяли таз, ведро и ковш. Переодевшись в чистую одежду, девушка села за дневную трапезу, уже стоявшую на столе. Свою служанку она отпустила в общую трапезную, там же сейчас находился и Лиот, постоянный спутник своей госпожи.

Воспользовавшись своим одиночеством, Лиаль достала медальон Гаэрда Дальвейга, положила его на раскрытую ладонь и несколько мгновений вглядывалась в изображение орла, улыбаясь своим мыслям. Перед внутренним взором лаиссы стояло благородное открытое лицо, и Лиа с особым тщанием вспоминала каждую его черточку. Вспомнила маленькую родинку чуть ниже левого уголка мужских уст, вспомнила приветливую улыбку, от которой на щеках благородного ласса появлялись задорные ямочки. Вспомнила его глаза, так часто и так долго задерживавшие на ней свой взор и то, что чудилось ей в глубине цвета весенней зелени.

Сжав медальон в ладони, Лиаль прижала его к груди и закрыла глаза, прошептав одними губами:

- Гаэрд, - после веки лаиссы дрогнули, и она тяжело вздохнула. – Ах, кабы мне еще хоть раз увидеть вас.

Она скучала по своему знакомому, скучала так, как никогда и ни по кому в этой жизни, если не считать брата. Впрочем, даже по брату Лиа так не тосковала. Ночами благородную лаиссу преследовали сны, в которых она вновь сидела напротив ласса Дальвейга, потупив взор, и слушала его голос. Наутро девушка не могла вспомнить ни слова, но звук его мягкого приятного голоса продолжал отдаваться в ушах, вызывая грусть.

Этот совсем незнакомый мужчина стал тайной лаиссы Ренваль. Иногда ей казалось, что они еще непременно свидятся, и тогда девичье сердечко начинало сладко ныть от предвкушения встречи. А в следующее мгновение Лиаль уныло опускала голову, понимая, что это всего лишь пустые мечты. Судьба слишком жестоко посмеялась над юной лаиссой, связав ее судьбу с наместником Ренвалем, даже имя которого она теперь переносила с трудом. Но благодаря этому браку, Лиаль смогла узнать другого мужчину, который так неожиданно появился в ее жизни, и так стремительно исчез, оставив о себе на память лишь этот золотой медальон с девизом: «Честь важнее жизни».

- Как же это правильно, - прошептала Лиа, опуская голову на переплетенные пальцы, между которыми был сжат медальон. – Какие верные слова. – И поддавшись порыву, она открыла своему взору золотой кругляшок и прижалась к нему губами, вновь прошептав, - Гаэрд.

class="book">Стук в дверь застал лаиссу Ренваль врасплох. Спешно надев медальон на шею, она скрыла его в единственном сейчас надежном месте, куда могла успеть спрятать - у себя на груди под слоем ткани платья.

- Моя госпожа, - это был всего лишь бард. – Дозволено ли мне будет присоединиться к вам?

- Заходи, - разрешила Лиаль и принялась за остывающие яства.

Лиот расположился на кресле, держа в руках свою неизменную спутницу – лютню.

- Желает ли госпожа застольную песню? – спросил бард.

- Играй, - устало вздохнула она.

Ей сейчас не нужен был ни бард, ни его песни, но присутствие молодого мужчины смягчало положении пленницы-жены при тиране муже. Лиот давал ей ту толику заботы, которой благородной лаиссе не хватало. Он все так же держался на расстоянии, лишь в своих песнях открывая душу пред госпожой. Она же дарила влюбленному в нее мужчине легкую улыбку и свою благодарность, не позволяя мечтать о чем-то большем.

Но Лиот мечтал! Сколько раз его песни обещали госпоже сладостные ласки и вечную любовь. Сколько раз клялся умереть за нее, и в такие мгновения глаза певца сияли, как звезды, отыскивая хоть отблеск своей страсти в глазах благородной лаиссы. Не находили… И бард пел ей о своей тоске и разрывающимся от боли сердце. Но госпожа лишь слабо улыбалась в ответ, благодарила и отправляла восвояси.

Несчастный поэт и певец извел себя собственными тщетными надеждами. Он грезил, что однажды благородная лаисса услышит его, и ее сердце дрогнет, позволяя барду хотя бы коснуться губами ее руки. И об этом Лиот тоже пел, восхваляя нежность кожи своей хозяйки, плавность ее шагов, красоту ее черт. Страдал и укорял за стужу, захватившую сердце прекрасной лаиссы. Лиаль дарила знакомую барду легкую улыбку и опять не слышала его. Порой обрывала его признания на недопетой ноте и просила спеть балладу о странствующем лассе. Это злило мужчину, но он покорялся, не смея возражать.

Вот и сейчас, когда трапеза была окончена, и лаисса перешла к окну, зябко обнимая себя за плечи, Лиот вновь решился спеть о том, что лежит у него на душе.

Снега покрыли землю пеленой,

С небес сметая солнце вьюгой.

Зима владеет миром и тобой,

Твоей став верною подругой.

Я замер на коленях в тишине

Под стылым взглядом глаз прекрасных.

Моя душа пылает, как в огне,

Сгорает в пытках сладострастных.

Услышь меня, с тоской молю.

Холодный лед я растоплю словами,

Согрею душу снежную твою,

Уста лобзая жаркими устами…

Тонкие длинные пальцы барда еще перебирали струны, когда Лиаль повернулась к нему и улыбнулась:

- Как это красиво, Гаэрд, - произнесла лаисса, даже не заметив оговорки.

Мелодия оборвалась, словно невидимая безжалостная рука рванула струны. Лютня жалобно звякнула и упала к ногам побелевшего барда. Глаза его гневно сверкнули, и мужчина рывком поднялся на ноги, забывая, кто перед ним, и кто он сам.

- Каким именем вы назвали меня, госпожа? – хрипло спросил он. – Гаэрд? Гаэрд?! Именем того ласса, из-за которого господин чуть не убил вас?

- Лиот…

- Гаэрд! – воскликнул мужчина, преодолевая расстояние между собой и Лиаль в несколько широких шагов. – Вы назвали меня – Гаэрд!

- Ты забываешься, - ледяным тоном ответила лаисса Ренваль, отходя от барда.

Он повернулся за ней, не сводя с хозяйки пристального взгляда. Благородная лаисса обернулась, встретилась с мужчиной глазами и поджала губы.

- Лиот, оставь меня, - велела она, едва сдерживая гнев.

- Моя госпожа прогоняет меня, потому что я смел плохо отозваться о ее игрушке? – язвительно спросил бард.

- Да как ты смеешь?! – в сердцах воскликнула Лиаль. – Уходи немедленно и не смей возвращаться! Я твоя госпожа, а не дворовая девка. Что за разговоры ты завел?!

- Хозяйка напомнила смерду его место, - язвительно усмехнулся мужчина, но не сдвинулся с места. – Несчастный влюбленный бард для госпожи, лишь грязь под ее маленькими ножками. Но и у этой грязи есть душа, и она болит от любви к своей госпоже. Однако госпожа думает лишь о проклятом лассе! – голос его зазвенел от ярости. – Вы ведь все время думаете о нем. Я знаю, я вижу, как украдкой вы сжимаете в руках его медальон. Моя госпожа занята мыслями о том, кто мелькнул, подобно падающей звезде, и исчез с ее небосвода. Но она не желает увидеть того, кто каждый час с мольбой взирает на нее!

- Замолчи! Замолчи, ради всех Святых, Лиот! – воскликнула Лиаль, испуганно глядя на дверь. – Тебя могут услышать. Неужто мне мало печалей и без твоей ревности? Замолчи и уходи немедленно!

Бард все так же стоял на месте, упрямо глядя на лаиссу. Ревность и злость душили его, лишив осторожности, заставив забыть о том, кто мог оказаться рядом.

- Молчать? Теперь вы требуете молчать, - зло рассмеялся Лиот. – Так нет же, жестокосердная госпожа! Я не буду молчать. Моя боль рвет мне душу, потому что вы влюблены в того проезжего ласса. Ваше сердце отдано Гаэрду Дальвейгу, и его медальон тому доказательство, как и то, что вы грезите им, иначе не оговорились бы, назвав меня его именем!

- Кому отдано сердце моей супруги?

Бард обернулся к двери, встретился с пристальным потемневшим взглядом господина, и лихорадочный румянец, сменивший бледность, вновь схлынул, оставляя лицо Лиота белым, как снег за окном. Осознание того, что сотворил, вползло в истерзанную безответной любовью, отравленную затаенной ревностью душу, сдавливая горло ледяными кольцами.

Плечи Лиаль поникли, и обреченность погасила гнев в ее взоре. Она подняла глаза на барда. Лаисса Ренваль не обвиняла, не показывала обиду, в темной глубине ее глаз застыла лишь горькая насмешка. Она так и не обернулась к супругу, зная, что найдет на его лице. Девушка знала, как маска гнева искажает лицо ласса Ренваля, и ей не нужно было смотреть на него, чтобы понять его чувства.

- Стало быть, - Ренваль сделал первый неспешный шаг в сторону своей жены и певца, - ты говоришь, что моя супруга пустила в свое сердце другого мужчину? И у нее есть его вещь?

Бард открыл рот, но снова закрыл и отчаянно мотнул головой.

- Я ничего такого не говорил, господин, - произнес он и тяжело выдохнул, когда наместник приблизился к нему вплотную.

- У меня отменный слух, - криво усмехнулся Ландар, однако глаза его оставались холодны.

- И все же вы ослышались, - повторил Лиот и полетел на пол от удара в лицо.

- Повтори все то, что ты сказал, - потребовал Ренваль, наступая каблуком сапога на пальцы музыканта, не успевшего, ни встать, ни отдернуть руку. – Повтори, пес, - тихо и страшно потребовал наместник, усиливая нажим.

Лиот скривился, но закусил губу и молчал. Ландар Ренваль следил за гримасой боли своего барда.

- Повтори, или же останешься без пальцев, - в голосе наместника появились первые искры едва сдерживаемой ярости. – Что ты можешь, кроме того, что бренчать на своей лютне? Что ты будешь делать, когда останешься калекой? Повтори!

- Вам… послышалос-сь, - прошипел бард.

В его глазах появились слезы от боли, губа уже была прокушена до крови, и Лиаль вдруг показалось, что она слышит хруст ломаемых костей. И когда Лиот закричал, она закричала тоже, зажимая уши.

- Хватит! Прекратите!

Ренваль тут же обернулся к супруге, оставляя музыканта баюкать его руку. Ландар сделал к ней шаг, отдавшийся в висках девушки гулким ударом. Она попятилась под его взглядом и вздрогнула, увидев, как хищный оскал исказил лицо ласса. Лиаль запнулась о скамеечку и полетела на пол. Наместник, словно стрела, пущенная из лука, бросился за ней, схватил за плечи и рывком поставил на ноги.

- Покажи, - прошипел он. – Покажи то, что прячешь.

- Я ничего не прячу, - лаисса пыталась говорить твердо, но голос задрожал, выдавая ее страх.

- Мне обыскать тебя? – равнодушно поинтересовался Ландар.

Лиаль постаралась не думать, что у нее болят локти, которые она выставила назад, когда падала, это были мелочи. Но она пообещала, что никто не увидит медальона Гаэрда. Как Лиот понял, что это вещь принадлежит именно лассу Дальвейгу, лаиссе приходилось лишь догадываться. И сейчас Лиаль лихорадочно соображала, как сдержать свое слово. Страх перед гневом супруга отступил, и ей удалось взять себя в руки.

- Обыскивайте, - зло бросила она, сделав широкий жест, обводя покои.

Затем вырвалась из рук Ренваля и села в кресло, потому что от волнения дрожали ноги, и стоять оказалось тяжело. Наместник сузил глаза, пристально следя за своей супругой.

- Я ведь так и сделаю, - с угрозой ответил Ландар, направляясь к столику, на котором стояла шкатулка лаиссы. Лиаль отвернулась, в душе радуясь, что успела забрать оттуда медальон.

Лицо Ренваля исказилось, как только он отвернулся от супруги. Недавние мысли о том, что стоит признаться жене в своем истинном отношении к ней, сейчас подернулись пеплом. Он вообще сейчас старался ни о чем не думать, чтобы не сорваться. Если дать себе волю, то можно остаться вдовцом… Ландар вдруг резко обернулся и взглянул на Лиаль. Она сидела, закрыв глаза, бледная и решительная, словно собиралась выдержать яростный натиск супруга. «Чудовище», - вспомнил Ренваль слова, брошенные лаиссой в бреду.

Наместник скрипнул зубами и дошел до шкатулки. Она оказалась открыта, а значит, туда недавно заглядывали. Зачем? Лаисса Ренваль никуда не собиралась, значит, украшения ей были не нужны. Сняла и убрала? Но Лиа не надевала украшений в дорогу. Вообще странно, зачем ей понадобилась шкатулка. Ответ пришел сам собой, вызвав в душе новую бурю – чтобы прятать вещь того щенка, которого она пригрела на своей груди. Спасла, обогрела, влюбилась… А девица ли она еще?

Грохот от падения шкатулки с драгоценностями, сметенной рукой наместника, заставил Лиаль вскрикнуть и открыть глаза. Он стоял у столика, но теперь смотрел на жену тяжелым взглядом. Дыхание наместника было шумным и рваным, словно он долго-долго бежал. Девушка вжалась в спинку кресла, стиснув подлокотники побелевшими пальцами. И мужчина отлепился от своего места.

Он шел к ней, словно хищник крался к своей добыче, не сводя взгляда, придавившего Лиаль к ее месту. Бард, все еще сидевший на полу, забыл о своей руке и вскочил на ноги, бросаясь навстречу господину, но тот отшвырнул певца, кажется, даже не заметив этого. Ренваль сейчас видел лишь одну Лиаль, и в голове его кружила тысяча картин, в которых благородная лаисса отдавалась молодому проходимцу, как последняя шлюха.

- Ты была с ним, - хрипло произнес наместник, склоняясь над супругой и упираясь ладонями в подлокотники ее кресла. – Признайся, и я не сделаю тебе слишком больно.

- Мне не в чем признаваться, - сдавленным шепотом от ужаса ответила лаисса. – Мое девство при мне, и вы, - она сглотнула и зажмурилась, - можете в этом убедиться.

- Хорошо, тебя осмотрит лекарь, - кивнул Ландар.

- Святые! – воскликнула лаисса Ренваль. – Вы готовы еще и таким осмотром унизить меня?!

Наместник сузил глаза.

- Тебе есть, что скрывать? – равнодушно спросил он.

- Я невинна, - простонала Лиаль, закрывая лицо ладонями.

- Но ты… ты влюбилась в того ласса, так? – голос Ренваля зазвенел от напряжения. – Ты впустила его не в свое тело, но отдала душу?

Лаисса вскинула глаза на мужа, и он заметил влажные дорожки на ее щеках.

- Какое вам дело до моей души?! – с мукой в голосе воскликнула Лиаль. – Вы все равно никогда не полюбите меня! Ваше сердце отдано мертвой, так зачем вам знать, кто живет в моем сердце?!

Ландар вскинул лицо кверху и расхохотался. Смех его казался еще более страшным, чем угрозы и допрос. Взгляд Лиаль в панике заметался по покоям, ища путь на свободу, но она оказалась плотно заключена в капкан из тела своего супруга. Ренваль перестал смеяться и склонился еще больше, приближая свое лицо к лицу Лиаль.

- А ежели ты ошибаешься? – спросил он, лихорадочно сверкая глазами. – Что ежели, мертвую потеснила живая?

Он вдруг выпрямился, схватив жену за тонкие запястья, и рванул на себя, заключая в объятья. Одна ладонь ласса легла на девичий затылок, не давая ей отвернуться, пальцы зарылись Лиаль в волосы, сжимаясь и причиняя легкую боль.

- Ты нужна мне, Лиа, - сказал мужчина, блуждая взглядом по ее лицу. – Лиа… Нечистый! – воскликнул он, злясь на самого себя за нерешительность. – Кажется… проклятье! Лаисса Ренваль, Нечистый вас задери, я влюблен в вас.

- Что? – потрясенно переспросила Лиаль, но тут же усмехнулась и отрицательно качнула головой. – К чему эта ложь? Вы уже все сказали, а я вас услышала. Вы поставили меня в один ряд с вашими любовницами, готовый пучком, словно торговка морковь, обменять на первую лаиссу Ренваль.

- Я не лгу! – наместник еще тесней прижал к себе супругу. – Теперь не лгу.

- В любом случае, поздно, - упрямо мотнула головой лаисса. – Ваша любовь опоздала на два года. К Нечистому, она все еще могла успеть ко дню нашей свадьбы, когда вы совершили непоправимое! Но сейчас мне не нужны ни вы, ни ваша, якобы, влюбленность.

- Потому что уже успела полюбить другого? – зло спросил Ландар. – Плевать, принадлежишь все равно мне!

Он рывком склонил голову в попытке поцеловать супругу. Она зажмурилась, уперлась ладонями в плечи мужчины, но большего сделать не смогла, и ее губы оказались смяты властным болезненным поцелуем, оборвавшимся столь неожиданно, что ни один из супругов даже не сразу понял, что произошло.

- Бегите! – закричал Лиот, повисший на своем господине. – Спасайтесь, госпожа!

Лиаль охнула, подхватила подол платья и бросилась к дверям. Борьба за ее спиной закончилась коротким вскриком барда, и стремительные шаги перепугали девушку окончательно. Она слепо ткнулась в дверь, перепутав сторону, в которую та открывалась. Наместник настиг ее, ухватил за ткань платья и рывком развернул к себе. Ткань треснула, и платье поползло с плеч, открывая Ландару цепь с медальоном.

Лаисса от резкого толчка ударилась спиной о дверь, да так и застыла, глядя на мужа, взявшего в руку медальон и рассматривавшего его.

- Так значит все правда. И медальон есть, и твои грезы о сопляке, которого ты притащила в наш замок, - в задумчивости произнес высокородный ласс. Затем взгляд его метнулся к бледному лицу Лиаль. – Дрянь!

Рука Ландара взметнулась для удара, но замерла на полпути и снова опустилась. Не-ет, он не ударит ее, только не ее. Терпение и время станут союзниками ласса Ландара Ренваля. Если и начинать что-то менять, то нужно это делать сейчас. А своего зверя он натравит на виновника происходящего, на хозяина этой проклятой безделушки. Пальцы наместника вновь сжались на медальоне, и он сорвал его с шеи Лиаль, оставляя на нежной коже ссадины. Вскрик супруги ласс услышал, но отодвинул ее от двери и покинул покои.

Лаисса Ренваль некоторое время смотрела на закрывшуюся дверь, лихорадочно соображая, что задумал ее мстительный супруг, и как он отплатит ей за произошедшее. После обернулась и увидела Лиота, лежащего на полу. Голова его была странно вывернута, и бард не подавал признаков жизни. Лаисса несмело приблизилась к нему, присела на корточки и тихо позвала:

- Лиот… Лиот, ты меня слышишь?

Тут же распахнулась дверь, вошли двое ратников Ренваля, они подхватили тело мертвого барда и вынесли за дверь. Вскоре объявилась служанка, сказав, что господин велел перебираться в его покои, и что сам он ночевать в них не будет. Лиа повиновалась. Оставаться здесь ей было жутко. Гибель барда потрясла девушку. Теперь она уже была уверена в том, что в борьбе наместник свернул Лиоту шею.

- Святые, - всхлипнула лаисса, падая на кровать в покоях супруга.

Она так и пролежала до ночи, отказываясь от всего, что ей предлагала служанка. Ренваль не появился, как обещал, и где он пропадал, Лиаль не интересовало. Сейчас она мечтала, чтобы супруг вовсе не вернулся. С этими мыслями она забылась тяжелым и странным сном. Ей чудились голоса, чудился сдавленный крик служанки, потом Лие казалось, что ее куда-то несут, но сил открыть глаза, чтобы разогнать сон, не было. Затем все стихло, и сон стал крепким и спокойным.

Утро Лиа встретила головной болью и тихим стоном. Однажды, когда отец уезжала на несколько дней из замка, младшие Магинбьорны напились хмельного напитка. Они выпили так много, что утром началось похмелье, очень похожее на то, что чувствовала сейчас благородная лаисса. Наконец, Лиа открыла глаза, с изумлением глядя в низкий потолок крестьянского дома.

- Проснулись? – она обернулась и взглянула на незнакомого мужчину, чьи волосы украшала редкая седина. – Лаисса Ренваль, вы не у друзей, но и не у врагов. Нам нужен тот, кто идет за вами, точней, вещь, о местонахождении которой ему известно. Вам придется побыть приманкой какое-то время. Ежели вы будете умницей, то вернетесь к своему супругу здоровой и живой.

- Кто идет за мной? – переспросила Лиаль, все еще не до конца понимая происходящее.

- Гаэрд Дальвейг, - коротко произнес незнакомец. – Вы наша пленница, дорогая моя лаисса, и придется вам смириться с этим положением, как и с потерей заботы своего супруга…

Истеричный хохот лаиссы Ренваль оборвал мужчину на полуслове.

Глава 15

Ландар Ренваль сидел на мерзлом, склонившемся к земле, древесном стволе. На его раскрытой ладони тускло поблескивал золотой медальон, когда на него попадал отсвет колеблющегося факела. Взгляд мужчины был устремлен мимо того, что он держал в руке, сейчас он находился далеко от города Алгида. Наместника Провинции Нест вновь закружили воспоминания, унеся его на семнадцать лет назад…

Они с Ани вернулись в замок после поездки в Фасгерд. Лицо лаиссы Ренваль, светившееся затаенным счастьем еще пару дней после того, как отряд ее супруга покинул столицу, к моменту возвращения домой стало унылым, как никогда до этого. Что переживала Анибэль, сказать был сложно. Ландар с тревогой следил за ней, не зная, чем развлечь возлюбленную, как пробиться сквозь стылый панцирь ее печалей.

Ко дню свадьбы Анибэль, казалось, смирилась с тем, что станет супругой наместника. И пусть на собственной свадьбе она не веселилась, но и не рыдала, не металась в ужасе от происходящего, и даже слабо улыбалась своему супругу. Не страдала она и взойдя на супружеское ложе. Да и последующие дни оставалась спокойной. Возможно, чересчур равнодушна, но слез, упреков и причитаний не было.

Ренваль знал, что она не любит его, знал и то, что Ани влюблена в другого мужчину. Об этом ему доложил тот, кто следил за девушкой, правда, кто тот счастливец, так и не удалось установить, он исчез вскорости после того, как Ландар отправил к замку Эскильд своего человека. Его имени не назвала и Анибэль, вначале переживавшая исчезновение возлюбленного и сватовство наместника, а после смирившаяся со своей участью. Она принимала подарки от жениха, благодарила и писала пространные послания, на его письма, наполненные нежными признаниями. И пусть из двух супругов пылал только один, но Ландар был доволен и этим.

А потом была столица и отчаянное веселье, вдруг охватившее Ани, когда она дарила мужу шальные улыбки, радовала его звонким смехом и с упоением скупала все модные лавки Фасгерда, куда отправлялась каждый день, пока супруг был занят более важными делами. От того еще более странно выглядело угасание света в глазах лаиссы Ренваль. Она закрылась в себе, была заметно напряжена, стоило Ландару приблизиться к ней. А на его вопросы отвечала с раздражением, что все по-прежнему, и супруг своей подозрительностью лишь оскорбляет ее.

Но и это еще не было крахом. Через некоторое время Анибэль успокоилась и стала вновь покладистой. И хоть глаз ее не покидала все та же печаль, но она перестала раздражаться и встречать ласки супруга отговорками о нездоровье. Тогда Ландар решил, что на Ани повлияло возвращение в Нест, казавшимся серым и унылым после яркой и шумной столицы.

И вроде бы жизнь супругов вошла в прежнюю колею, и неприятные подозрения, терзавшие Ландара, растаяли, как дым, но однажды все изменилось. Анибэль вдруг стала воинственной и желчной, все более отдаляясь от супруга. Они теперь часто ругались, порой не разговаривали по несколько дней. Анибэль переехала в отдельные покои, двери которых все чаще запирались перед носом Ландара.

Все секреты открылись в один пасмурный осенний день, незадолго до дня рождения наместника. Ренваль тогда вернулся в замок после пятидневного отсутствия. Он ужасно соскучился по своей Ани, потому мчался к ней без сна и отдыха все последние сутки, везя в подарок очаровательное ожерелье, казавшееся по тонкости и искусности работы сверкающим морозным узором на заледеневшем стекле.

Наместник не отсылал никого предупредить о своем возвращении, спеша сам прижать к груди возлюбленную. Въехав в ворота своего замка, Ландар спешился и, едва ли не бегом, помчался к покоям супруги. Взбежал по лестнице, сжимая в руке футляр со своим новым даром, шумно выдохнул, добравшись до последней ступеньки, и направился к дверям, за которыми слышался негромкий женский смех.

У Ани хорошее настроение, с улыбкой тогда подумал Ренваль, распахнул дверь в покои и застыл на пороге, глядя на то, с какой жадностью и упоением его супруга целовалась с… его младшим братом, вернувшимся из столицы с полтора месяц назад. В то же мгновение все сложилось в голове наместника. Именно тогда Анибэль закатила первую истерику и переселилась в отдельные покои.

Деймуд был тем, с кем тайно встречалась Ани и в кого была влюблена. Исчезновение неизвестного поклонника совпало с отбытием обоих братьев в Фасгерд, когда Ландар повез младшего ласса Ренваля представлять ко двору, где того закрутило в водовороте столичной жизни. Анибэль перестала получать от него известия и смирилась с браком со старшим Ренвалем, возможно, считая, что так она скорей увидит младшего.

И в столице их встречи возобновились. Именно с бала, где лаисса Ренваль «познакомилась» с деверем. Ландар тогда с улыбкой любовался счастливыми глазами возлюбленной, когда она танцевала с его братом. И все дни, пока наместник был занят, Ани почти не находилась в их дворце, исчезая на целый день и возвращаясь уже затемно с мечтательной улыбкой на устах. Именно тогда брат и жена стали любовниками, потому что первая ночь показала, что лаисса Эскильд блюла себя… Или просто не успела наделать глупостей.

И расставание с возлюбленным сделало лаиссу Ренваль раздражительной, но долгое молчание любовника вернуло супругу в лоно ее новой семьи. И лишь с его приездом, Анибэль окончательно потеряла голову. Но ведь брат никогда не говорил о том, что питает слабость к юной Анибэль Эскильд, даже не намекал на то, что его сердце занято первой красавицей Неста.

Однако это разгадать было просто, он знал о том, что старший брат влюблен в Анибэль и ждет, когда малышка войдет в брачную пору. Знал, но вскружил ей голову! Вскружил, не полюбив в ответ. Он ни разу не отправлял ей посланий, даже когда она еще не была женой старшего брата. Деймуд жил и развлекался в свое удовольствие, у него даже появилась та, на ком он собирался жениться, но тянул с предложением по неизвестной причине.

В столице Деймуд вновь связался с Анибэль, и брак с Ландаром не стал брату препятствием. Скорей, это доставляло младшему Ренвалю даже большее удовольствие, чем тогда, когда он перешел ему дорогу, очаровывая малышку Эскильд в Несте. Ландар знал причину вероломства брата - он всегда завидовал старшему Ренвалю. Завидовал его праву первого рождения, завидовал тому, что Ландару достанется в управление целая провинция, завидовал тому, что отец почти все свое внимание отдает наследнику, обучая его искусству управления, военному искусству. Завидовал тому, что отец брал с собой в столицу Ландара еще с тех пор, когда у наследного ласса только пробился на лице первый пушок. Что ж удивительного в том, что он решил отнять у брата хотя бы его возлюбленную?

Глупышка Ани этого не знала. Она верила в любовь Деймуда, даже не задумываясь, о том, что он не вспоминает о ней, стоит им оказаться на расстоянии друг от друга. Но много ли нужно влюбленной женщине? Она поверит всему, что ей скажет ее избранник, даже если это будет полной ложью, и уже никто не сможет ей доказать обратного, сколько бы примеров и доводов не приводил. И она не поверила ни единому слову супруга, не захотела увидеть справедливость его доказательств лжи и вероломства младшего брата.

Деймуда наместник изгнал из своего замка в тот же день, прежде разбив ему лицо и высказав все, что думает о маленьком ублюдке. Визжащую и сыплющую проклятьями Анибэль Ландар закрыл в ее покоях, не позволяя их покидать. И все же Ренваль готов был простить жену, понимая, что она стала жертвой сладких речей и лживых обещаний. Он объяснял Ани все, что происходило между братьями, умолял задуматься, но она на все мотала головой и кричала, что никогда не поверит грязной лжи, которой хочет ее отравить ненавистный супруг. И на его признания в любви отчеканила:

- Я никогда не буду твоей. И пусть я для всех твоя супруга, но мое сердце тебе не получить. Пользуйся телом. Любить же я буду того, кто навечно завоевал мою душу.

И тогда Ландар, доведенный до отчаяния упрямством возлюбленной супруги, и сжигаемый в огне ненависти к собственному брату, решился на то, что в тот момент казалось ему правильным. Ночью, когда Деймуд Ренваль возвращался в Фасгерд, спасаясь от гнева своего старшего брата, на его отряд напали разбойники, безжалостно вырезав всех, кто мог проболтаться, что разбойники были слишком опытны для лесного ворья.

Когда в руках Ландара оказался перстень его покойного брата, он пришел к супруге и сообщил о смерти ее любовника. Ани не поверила, решив, что муж специально обманывает ее, и тогда Ренваль кинул ей под ноги родовой перстень, который брат никогда не снимал. Более того, его не удалось снять и после его смерти, и перстень отрезали вместе с пальцем. Так и доставили наместнику. Подумав немного, Ландар усмехнулся и принес жуткое доказательство Анибэль. У Деймуда на том пальце, на котором он носил перстень, была родинка, она и стала последней каплей, заставившей лаиссу Ренваль поверить в смерть ее возлюбленного.

Истерика Анибэль длилась несколько дней, а после она затихла. Казалось, что лаисса смирилась с непоправимым, и Ландар позволил ей покинуть покои. Ани бесплотным призраком бродила по замку, покорно ложилась в постель с мужем, ела, пила, отвечала невпопад на вопросы, а однажды ушла на стену и долго стояла там, глядя вниз. Затем встала между зубцов, повернувшись спиной к обрыву, уже ожидавшему свою жертву.

Прислуга заметила и сказала господину, что госпожа забралась на стену.

- Уж не тронулась ли умом наша хозяйка? – вздохнула одна из служанок.

И Ландар сорвался с места. Он мчался изо всех сил, он так хотел успеть, но увидел лишь, как Анибэль раскидывает руки и летит вниз… Сколько он оплакивал ее? Сколько корил себя за то, что не предусмотрел подобного исхода и не уберег. И за свою слепоту ругал себя, что не разглядел предательства в своем доме. А потом, бездумно перебирая драгоценности в шкатулке Ани, нашел перстень с зеленым камнем.

Ландар знал этот перстень, он принадлежал одному из предков Ренваля, не брезговавшего травить неугодных ему лассов. Сам наместник никогда не давал и не говорил о нем своей супруге. Получить его она могла лишь из рук Деймуда. Ландар тогда нажал на маленькую завитушку, открывая перстень. В маленькой выемке лежало зернышко яда, способного убивать долго и мучительного, превращая умирающего для всех остальных в неизлечимо больного. И последний камень в жуткой мозаике лег на свое место.

Так вот, что задумывал его брат. Он околдовал глупышку Ани, сделав ее своим орудием, которое должно было нанести удар в самое сердце беззаветно любившего ее супруга. Ренваль тогда с болезненным упорством раздумывал, когда супруга должна была его отравить. Должно быть, когда Деймуд покинул бы замок брата. Младший Ренваль не любил быть замешанным в грязных делах. Да, скорей всего, он должен был уехать, а Ани подсыпала бы яд мужу, который убивал его около десяти-пятнадцати дней. За это время Деймуд успел бы оказаться в Фасгерде, и известие о смерти старшего брата настигло бы его, когда он уже вернулся бы к своей службе при дворе. Конечно, ласс Ренваль бы отлично разыграл горе, а потом вступил бы в права наследования, потому что иных наследников не было. А что стало бы с Ани? Скорей всего, Деймуд избавился бы от нее. Жениться на жене старшего брата было глупо, самое большее, он мог взять ее на содержания, якобы, заботясь о вдове. Или же отправил бы в один из замков, принадлежавших их семье. Да к Нечистому, в своем бы замке и оставил. Младшему Ренвалю был по душе Дьот и шумная жизнь, а не уединение, как его старшему брату.

Почему Ани не отравила мужа в отместку за изгнание или смерть Деймуда? И на это Ландар нашел ответ. Анибэль была слишком слаба и нерешительна, чтобы совершить убийство. Должно быть, младший брат долго уговаривал подсыпать яд, но не успел дать последние указания, и лаисса Ренваль, так и не сделала того, ради чего ее столько времени обхаживали. И когда Деймуд умер, ей уже было не до мести. Ани ушла в себя, а после и вовсе покончила с собой.

И все-таки Ландар и тогда оправдал свою супругу. Ему до крика не хотелось разочаровываться в своей единственной возлюбленной. Хотелось оставить ее образ чистым, что он и сделал, внушив себе, что во всем виноват его братец. Произошедшее сильно потрясло молодого Ренваля, изменив его взгляды, рождая свод правил, которым благородный ласс и начал следовать, окончательно превращаясь в того, кем был сейчас.

Он стал нетерпим к любому виду соперничества. Подозрительность и недоверчивость теперь были его спутниками. Мужчина боялся вновь полюбить и позволить женщине взять верх над собой даже в малом. Теперь его желания были единственным, что интересовало наместника. Остальным давалось право покориться или катиться к Нечистому. Анибэль не отравила мужа ядом, который ей вручил Деймуд Ренваль, но отравила его душу ядом вечных сомнений и недоверия. Уничтожила того, кто был готов простить ей все на свете, даже предательство, но создала ироничного, саркастичного и часто жестокого наместника Ренваля, которого опасались не только смерды, но и знать. Того, кто получил возможность все исправить и пустить свою жизнь по новой колее. Но он не пожелал увидеть этого, и теперь сидел на мерзлом древесном стволе, согнутого в земле дерева, и бездумно сжимал в руке медальон счастливца, в отличие от наместника, сумевшего завладеть сердцем второй в жизни Ренваля женщины, разбудившей, казалось, навечно уснувшее сердце.

Мужская ладонь сжалась сильней, и ребро медальона впилось в кожу, отзываясь легкой болью. Это вывело наместника из задумчивости, он перевел взгляд на вещь, принадлежавшую Гаэрду Дальвейгу, и поджал губы. Пальцы Ренваля разжались, открывая его взору изображение летящего орла и буквы. Ландар перевернул медальон, рассмотрел меч в ореоле света, снова взглянул на орла и на надпись.

Лиаль когда-то посчитала, что надпись сделана на чужом языке, но ее супруг узнал древнюю письменность, используемую еще во времена трех Святых Защитников. Когда-то Ландар увлекался древним языком, из которого тянулись корни современного языка, на котором говорили в Валимаре и прилегающих королевствах.

- Честь важнее жизни, - прочитал мужчина уже раз в десятый. – Разве же это честь – увлечь чужую жену? Нет, мальчик, это не честь. Ты подлый вор и за это будешь наказан.

Ландар размахнулся, желая избавиться от медальона, жегшего руку, но в последний момент передумал и убрал его, раздумывая, что означает орел и меч. Ничего подобного в геральдике Валимара не было, а значит, это не герб рода Дальвейг. Впрочем, о последнем он уже знал многое. Именно изучением Хроник Валимара и занимался наместник Неста после того, как покинул постоялый двор, бежав от того, что мог натворить из-за огня, полыхавшего в его крови. Уйдя от Лиаль, он спасал ее от себя самого, не желая навредить больше того, что уже успел сделать.

Покинув постоялый двор, Ренваль направился прямиком к городскому смотрителю, попросив доступ в его библиотеку. Ласс-смотритель не увидел причин для отказа, да и не посмел бы отказать высокородному лассу в его просьбе. Он проводил наместника Провинции Нест в свою большую библиотеку и поручил его заботам архивариуса, суетливого сухопарого мужчины. Архивариус, выслушав, что желает ласс Ренваль, поспешил найти том Хроник, где упоминается род Дальвейг. В отличие от замка наместника, в Хрониках Валимара, имевшихся у городского смотрителя, род Гаэрда был прописан до его отца.

Ренваль просидел до ночи, черпая сведения о том, кто отныне стал его личным врагом. Историю рода, прославившихся предков, где находятся их земли, с кем состоят в родстве. То, что мало интересовало Ландара, он пролистывал, то, что казалось любопытным, читал внимательно, сразу запоминая прочитанное. С особым тщанием Ренваль изучал то, что было написано о старшем Дальвейге – отце щенка, отлеживавшегося в замке наместника. В Хрониках упоминалось, на ком он женился, имена детей так же имелись. Так Ландар узнал, что Гаэрд Дальвейг был младшим сыном. К сожалению, на этом заканчивалось описание его рода, и узнать, женат ли он и имеет ли детей, было невозможно. А Ренваль хотел это знать, чтобы понять, какова степень опасности, исходившая от мальчишки.

Закрыв Хроники, наместник откинулся на спинку стула и прикрыл уставшие глаза. Придется подождать. Все необходимое он может почерпнуть в королевском архиве, там сведения постоянно обновлялись. Ландар поднялся на ноги, потянулся, хрустнув суставами, и покинул библиотеку. Теперь он бесцельно брел по городу, глубоко вдыхая свежий морозный воздух. Заметив скрюченное дерево, мужчина подошел к нему и сел, отпуская на волю свои воспоминания. Здесь и сидел, пока его не нашел старший ратник.

- Господин, беда! – воскликнул мужчина, приближаясь к наместнику.

Ренваль поднял голову и удивленно посмотрел на своего воина.

- Госпожа, - выдохнул тот и замер, так и не договорив.

- Что? – неприятная пустота вдруг разверзлась в груди наместника. – Говори же!

- Она пропала, - закончил ратник и сделал шаг назад.

Ренваль мотнул головой, пытаясь осознать, что ему сказали, нахмурился и решительно поднялся на ноги.

- Говори все, - велел Ландар, уговаривая себя, что – пропала, вовсе не означает – умерла.

Старший ратник пристроился рядом с господином. Он молчал пару мгновений, собираясь с силами, чтобы сознаться в том, что ратники ослушались своего хозяина…

- Ну?!

- Госпожа сразу же ушла в ваш покои, как только вы покинули постоялый двор, - рассказывал ратник. – За весь день она никуда не выходила. Служанка оставляла ее всего несколько раз. Первый раз выходила, чтобы забрать вещи благородной лаиссы, затем спускалась к хозяину двора и просила принести госпоже успокоительный настой. Потом ходила за ужином, но к нему лаисса не притронулась, и служанка вернула поднос на кухню. После ни она, ни госпожа покоев не покидали. – В этом месте ратник опять замолчал, нервно дернул ворот теплой поддевки, сдавившей горло, тяжко вздохнул и продолжил. – Недавно служанка подняла крик. Мы поднялись и увидели ее в крови, бедняжка получила по голове, когда пыталась сдержать двух неизвестных мужчин. А когда очнулась, лаиссы Ренваль уже не было в покоях. Ее похитили, господин.

Ландар сделал еще шаг и остановился. Воин хрипло выдохнул и подался назад, уже понимая, какой вопрос он сейчас услышит.

- Где были мои славные воины, оставленные охранять госпожу? – обманчиво спокойно спросил наместник, разворачиваясь к старшему ратнику всем корпусом.

Воин сделал еще шаг назад, опустил голову, но исподлобья продолжал следить за господином.

- Мы были внизу… Господин, все было тихо, ничего не предвещало…

- Нечистый тебя задери, Даген! – воскликнул Ренваль. – Я приказал следить за покоями! Я приказал охранять мою супругу! Мы с тобой после поговорим, и моли Святых, чтобы лаисса Ренваль была найдена еще до рассвета, - ледяным тоном закончил наместник и стремительно направился к постоялому двору, где трясся, в ожидании высокородного ласса хозяин двора.

Метались по городу ратники, рыдала служанка, которую уже осмотрел и перевязал лекарь. Была поднята на ноги городская стража, городской смотритель спешил к постоялому двору, постояльцы боязливо выглядывали из своих покоев, слушая гневный голос Ландара Ренваля, раздающего указания своим воинам. Лаиссу Ренваль искали по всем закоулкам, трясли городскую шантрапу, допрашивали стражу на воротах, только это не принесло толка. Лиаль Ренваль словно в воду канула, не оставив следов.

Лишь после рассвета к наместнику подошел один из его ратников, склонил голову в поклоне и попросил его выслушать. Уставший после бессонной ночи, злой, как сам Нечистый, Ренваль вскинул на ратника глаза, ожидая, что тот скажет.

- Сдается мне, господин, что я видал ласса Магинбьорна, - произнес воин, и наместник уже не отрывал от него взгляда. – Еще днем, когда вы изволили отбыть с постоялого двора, молодой ласс, очень похожий на брата нашей госпожи, стоял перед дверями. Рядом с ним был еще один ласс, похожий на того, что принесли в ваш замок по приказу благородной лаиссы. Они о чем-то спросили хозяина, а потом ушли, так и не зайдя внутрь…

- Почему молчал? – зарычал взбешенный ласс, хватая воина за грудки. – Почему не сказал сразу?!

- Так вы же появились, когда госпожа уже исчезла, и я искал ее по городу, - ответил мужчина, немого испуганно глядя на наместника. – А потом я же не сразу их признал. Подумал, что лица знакомые, а недавно только понял, что это ласс Ригнард и раненый ласс.

- Найти! – гаркнул Ренваль. – Все обыскать, и доставить мне этих щенков!

Наместник теперь был уверен, кто украл его супругу: ее проклятый братец и тот, кому Ландар до зубовного скрежета мечтал свернуть шею. Неожиданная мысль пришла в голову Ландара, уж не был ли Дальвейг давним поклонником Лиаль, которому ее пообещал Ригн, если тот поможет вызволить сестрицу? Уж не сознательно ли были нанесены ранения и тело подброшено туда, где гуляла лаисса Ренваль? Уж кому, как не ее брату было знать, что Лиа не оставит умирающего без помощи… Особенно, узнав давнего возлюбленного! Уж не потому ли она так яростно противилась его, Ландара, вниманию и свадьбе, что уже была влюблена в этого сопляка?! И хоть разум подсказывал, что Дальвейг и Лиаль не могли быть знакомы раньше, ревность вынуждала терзать себя подозрениями. Ну уж нет, теперь он уничтожит угрозу сразу, не позволит супруге дойти до крайности в своей порочной страсти!

Хищно оскалившись, Ренваль потер руки. Он очень надеялся, что найдя Магинбьорна и Дальвейга, найдет и Лиаль. Однако молодых лассов уже не было в Алгиде. Но их след не затерялся, и это несомненно радовало. Стража на городских воротах доложила, что отряд, возглавляемый похожими лассами, покинул город вскоре после того, как начались розыски.

- Там не было женщины, - уверял старший стражник. – Они вслед за вами заезжали, господин, всего пятнадцать воинов и два ласса. Все те же и выехали, я их запомнил, потому что один из лассов спрашивал меня, где в Алгиде приличный постоялый двор.

Однако наместника это объяснение не удовлетворило. Он помнил, как в день свадьбы, Ригнард и Лиаль, переодетая в мужское платье, пытались сбежать из замка. Помнил и то, что подмена лаиссы должна была состояться позже, чтобы отвести подозрения от молодого Магинбьорна. Так не сделали ли они подобного вновь, заменив одного из ратников на Лиаль?

- К Нечистому, - глухо выдохнул Ландар. – Она теперь с ним, с Дальвейгом.

- Господин? – рядом стоял старший ратник.

- В погоню, - коротко велел Ренваль.

Вскоре его отряд покидал город, надеясь отыскать следы беглецов.

- Они пожалеют, что связались со мной, - зло произнес наместник…

Отряд Ригнарда Магинбьорна, действительно, был в Алгиде. Они нагнали наместника и его людей в тот же день, когда те покинули Илви, и все эти дни ехали, то отставая, то догоняя и следуя по дороге, шедшей параллельно тракту, по которой движение было менее оживленным. Останавливались там же, где останавливался и Ренваль, не попадаясь никому на глаза. Расспрашивали после его отъезда, не было ли слышно криков и женского плача, но пока упрекнуть наместника было не в чем, и молодые лассы держались в отдалении, продолжая свое преследование, не пытаясь выкрасть лаиссу Ренваль.

В Алгид они въехали вскоре после того, как в ворота проследовал отряд наместника, спросили, где можно остановиться, и направились прямиком, куда им указали. После чего, быстро пообедав, поспешили на поиски постоялого двора, в котором остановился Ренваль со своими людьми. Их хозяин подсказал, где обычно ночуют в Алгиде знатные дворяне, не жалующиеся на скудость средств.

Разыграв очередной спектакль с поисками хлыща, «сбежавшего со свадьбы сестры», молодые лассы узнали необходимое – Ренваль здесь. После этого оставили одного из воинов следить на случай спешного отъезда наместника, Магинбьорн и Дальвейг вернулись на свой постоялый двор, уже никуда не отлучаясь и пользуясь мгновениями отдыха.

Все изменилось, когда к ним явился ратник, сменивший того, который был оставлен на страже. Он держался за окровавленную голову, рассказывая, что получил удар со спины, не увидев того, кто напал столь вероломно, а когда пришел в себя, то обнаружил бумагу, которуюсунули воину за перевязь. Грамоте мужчина был не обучен, но, смекнув, что его просто устранили, чтобы не видел что-то важное, воин поспешил к господам. Им же и вручил бумагу, на которой вместо подписи красовался рисунок трех скрещенных мечей.

Увидев его, Гаэрд Дальвейг вырвал бумагу из рук ратника, быстро вчитался, а после выругался так, что покраснел даже славный воин, умевший браниться столь витиевато, что впору было назвать его ругательства песней. Гаэрд стремительно вышел за дверь, спеша охладить голову на морозном воздухе, сев прямо на крыльцо постоялого двора. Здесь его и нашел Ригнард, державший в руке, брошенную бумагу.

Он встал рядом и мрачно взглянул в темноту.

- Что они могут сделать моей сестре? – спросил Магинбьорн.

- Не тронут, она им нужна, как приманка, - ответил Гаэрд, поднимаясь на ноги.

- Почему не напали раньше? – Ригн снова бросил взгляд на послание.

- Их меньше, иной причины не вижу. Должно быть, это та же троица, которая искала меня в Хвите, - сказал Дальвейг. – Я рассчитывал, что мои следы уведут их в сторону твоего замка, надеялся, что есть время.

- Но как они поняли, что ты пойдешь за Лиаль?

Гаэрд укоризненно посмотрел на Ригнарда, и тот усмехнулся.

- Конечно. Ты едешь со мной, впереди моя сестра, которая спасла тебя. И многим известно, что я был против этой свадьбы, как и то, что мне запрещено приближаться к замку Ренваля. Нечистый…

- Они указали следовать до Йорди, - Гаэрд вновь взял послание. – Что это?

Магинбьорн пожал плечами и вернулся на постоялый двор. Оказалось, что Йорди – это небольшая деревушка в излучине реки Ярп. Приказав немедленно собираться, благородные лассы и их воины покинули Алгид, не зная, что были замечены, и скоро по их следу пойдет тот, кого они сами выслеживали много дней.

Глава 16

Снег кружил в воздухе, наполненном солнечным светом, чаруя своим неспешным танцем. Лиаль протянула ладошку, поймала снежинку и поднесла ее ближе к глазам, с интересом рассматривая. Ей вдруг захотелось, как в далеком детстве, высунуть язык и поймать снежинку на его кончик, но скосив глаза на того, кто ехал рядом, девушка передумала и напустила на себя равнодушный и строгий вид.

Седеющий мужчина усмехнулся. Он наблюдал за пленницей с момента ее пробуждения, ожидая слез, проклятий и криков с требованием немедленно ее отпустить, но благородная лаисса, словно даже вздохнула свободней, расправила плечи и улыбнулась своему похитителю, едва ли не благодарно. Озадаченный мужчина, пригласил ее к столу для скромного и быстрого завтрака, и Лиаль не стала отказываться от приглашения, с аппетитом съев все, что ей было предложено. Охотно переоделась в мужскую одежду, более теплую и удобную, затем забралась в седло и задала первый вопрос.

- За мной, действительно, все это время шел ласс Дальвейг?

- Да, - ответил ей все еще недоумевающий похититель, и лаисса снова улыбнулась.

Хорошее настроение не покидало ее весь последующий день пути, не испортила его и ночевка на сеновале фермерского дома, когда супруге наместника подали грубого хлеба, кусок колбасы и кружку молока, взятого у фермера за небольшую плату. Она и это проглотила с аппетитом, наслаждаясь простой пищей, будто сидела в пиршественной зале за столом, уставленном изысканными яствами.

С похитителями она не разговаривали, они так же не стремились к беседе с пленницей, но поглядывали на нее все чаще, затем переглядывались и пожимали плечами. Ее поведение было непонятно двум мужчинам, выкравшим лаиссу с постоялого двора в Алгиде, пользуясь бездельем воинов ее супруга. Похитители готовили доводы и угрозы, а вышло, что их едва ли не расцеловали в щеки в благодарность за то, что они сделали.

Ласс Лагрим Эргольд вновь взглянул на благородную лаиссу, упорно сражавшуюся с собственными губами, норовившими растянуться в улыбку, когда ее глаза подергивались мечтательной поволокой. О чем думала эта женщина? Что так радовало ее в то время, как она должна была быть печальна, понять было невозможно. Вздохнув, охотник за реликвией отвернулся от пленницы и задумался.

Стоило благодарить Господина за неожиданную удачу. Забытая сумка в том грязном трактире, таком же неказистом и нелепом, как весь городок Хвит, оказалась рукой Провидения, не позволившая потерять время на бесплодные поиски. Он и два его товарища вернулись в трактир с полдороги, как раз в тот момент, когда пьяница, стражник наместника, хвастался, что у него в друзьях благородные лассы, которые для доброго человека и серебрушки не пожалеют. Мол, они к нему с добром, и он нужное слово сказал. Должно быть, та же слепая удача дернула за язык Эргольда спросить с усмешкой:

- И что же за лассы такие у тебя, пьяницы, в друзьях?

- Гаэрд Дальвейг, слыхали о таком? – гордо ответил страж, и троица охотников дружно поперхнулась.

- И где же ты его видел, сволота? -  напустился на него Офур Бельвер.

- А тут и видел, - важно произнес пьяница, заплетающимся языком. – Вот как тебя сейчас.

- Сегодня?! – воскликнул Лагрим, впиваясь жадным взглядом в стража.

- А хоть бы и сегодня, - с вызовом проревел хмельной ратник. – А хоть бы и не сегодня.

Перед ним на стол упала золотая монета, тут же накрытая ладонью самого молодого среди троицы охотников – Гальва Кельбьорна.

- Рассказывай, когда видел, что он хотел, и куда направился, - велел Гальв.

Страж облизнул губы, почесал в затылке и пробурчал себе под нос:

- Серебро хорошо, а золото лучше, - затем поднял взгляд мутных глаз на Кельбьорна. – Недавно тут был. Спрашивал про господина. Как узнали, что тот супругу забрал с собой, так мне еще серебра дали.

- Дали? Он был не один?

- Знамо, не один. С ним братец нашей лаиссы был, вот он вторую монету и дал, - вновь приосанился пьяница.

- Какое дело Дальвейгу до наместника и его супруги? – Лагрим пристально смотрел на хмельного мужчину.

- Так наша госпожа спасла его, принесла в замок всего израненного из леса, выходила. А потом господин вернулся. Ох, и ругался, ох, и гневался, - протянул тот, повторяя то, что охотники уже знали от трактирщика.

- Куда уехал наместник? – вновь заговорил Офур.

- В столицу. Его сам государь ожидает, - ответил страж и потянулся за золотым.

Гальв подхватил монету, подкинул ее на ладони и убрал обратно в кошель. Пьяница округлил глаза и возмущенно завопил:

- Отдай!

- Ты предал господина за серебро, потом продал двух лассов, заплативших тебе, за золото, ежели уж и нас продашь, так мы хотя бы не будем платить за твой длинный язык, - усмехнулся Кельбьорн.

Троица лассов-охотников покинули трактир под пьяные проклятья, вызвавшие на их устах насмешливые улыбки. Теперь их задача была найти беглеца. Несложно было сложить воедино все, что теперь знали лассы. Их путь был очевиден, и они помчались на тракт. Но каково же было их изумление, когда впереди не оказалось, ни Дальвейга, ни его товарища.

Набравшись веры и терпения, охотники шли по следу наместника, уверенные, что он приведет их и к тому, кого они разыскивали уже столько долгих дней, плутая среди снегов и метелей. И их чаяния были вознаграждены. После бесконечной погони, меняя лошадей, когда это было возможно, засыпая прямо в седлах, перекусывая на ходу, охотники нагнали дичь недалеко от Алгида, но напасть не решились, семнадцать против троих не тот расклад, при котором стоит привлекать к себе внимание.

Тогда-то они и решились на похищение, здраво рассудив, что Дальвейг сам последует за ними, коли уж с таким упорством идет за лаиссой Ренваль. Они выследили всех, и наместника, и его преследователей. Гальв отправился следить за Ренвалем, засевшим в доме городского смотрителя до глубокой ночи. Офур и Лагрим напали на покои наместника, вырубив сначала ратника Магинбьорна, торчавшего на улице, и сунув ему записку для Дальвейга. А после и голосистую служанку, оказавшуюся слишком отважной для женщины. Похитители озаботились тем, чтобы опоить свою жертву. Пока Офур отвлекал прислугу, относившую питье в покои Ренвалей,  Лагрим Эргольд подлил туда сонного снадобья. Хвала Господину, лаисса выпила их зелье, потому что так и не проснулась до самого утра.

После похитители выбрались через окно на первом этаже. Завернутую в покрывало лаиссу перекинули через лошадь и покинули город,  заплатив страже за молчание. Конечно, доблестные стражи не посмели сознаться в подкупе, потому о похитителях не сказали ни слова. Гальв нагнал товарищей уже в дороге. Он рассказал о том, что наместник все еще не спешит на постоялый двор, засев на улице и о чем-то думая. Времени у похитителей было достаточно, потому они спокойно свернули в сторону Провинции Корвель, отправив Гальва к Йорди, куда вскоре должны был отправиться Дальвейг с Магинбьорном. Охотникам нужно было время прежде, чем они смогут вступить в переговоры с хранителем меча. И Йорди давала им возможности убраться на безопасное расстояние, чтобы не быть пойманными раньше, чем к ним присоединяться их товарищи.

- Мой супруг будет искать меня, - неожиданно произнесла лаисса Ренваль.

Ее похитители переглянулись. Наконец-то девушка сказала то, что от нее ожидали с ночи похищения.

- Он нас не найдет, - ответил Офур.

- Уверены? – с тревогой спросила лаисса. – Вы точно не оставили следов?

- Н-нет, - растерялся Лагрим Эргольд.

- Очень хорошо, - широко улыбнулась Лиаль. – Просто замечательно!

Она легко и весело рассмеялась, словно с плеч лаиссы свалилась непомерная тяжесть. Мужчины переглянулись, и Офур едва заметно постучал себя пальцем по виску, намекая, что супруга наместника тронулась умом.

- Я в своем уме, - тут же ворчливо ответила Лиа. – Ежели бы вы побыли на моем месте, радовались бы не меньше неожиданной свободе.

- То есть вас не угнетает, что вы вынуждены ехать верхом, а не в теплом возке, что вам приходится спать на сеновале и есть грубую пищу, не способную удовлетворить изнеженную лаиссу? – не выдержал Эргольд.

- Чудесный сеновал, восхитительная пища, прекрасная прогулка верхом, - вновь рассмеялась девушка. – Святые, как же давно я не чувствовала себя такой свободной!

Лагрим потер лоб, взглянул на их пленницу и снова задал вопрос.

- Вы желаете сказать, что наместник оказался дурным мужем? – Лиаль взглянула на него, чуть приподняв точеную бровь в легко угадываемой насмешке, и мужчина залюбовался свежим румянцем на нежных щеках лаиссы. – Но вы не выглядите изможденной, заморенной голодом, или же вовсе в синяках.

- Лаисса известна своим доступным нравом, должно быть от этого неприязнь супруга ее тяготит, - вклинился хриплый Офур Бельвер.

Лиаль вспыхнула и живо обернулась к нему, окидывая высокомерным взглядом.

- Быть может, вы посещали мою опочивальню, или держали лестницу моим предполагаемым любовникам? – с вызовом спросила она. – А может вы лежали под кроватью, когда сие действо происходило?

- Разумеется, нет, - передернул плечами ласс.

- Так и молчите о том, о чем не знаете, - отчеканила лаисса Ренваль.

- Мы слышали…

- Торговки на ярмарке и то меньше сплетничают, чем благородные лассы, - усмехнулся девушка, перебив своего посетителя. – Вот она истинная доблесть нынешних мужчин. Они горазды язвить языками, пока их мечи ржавеют в ножнах.

- Вы забываетесь!

- Помолчите, сплетник, - фыркнула Лиаль, отворачиваясь. – Не оскорбляйте моего слуха досужими домыслами.

- Лаиссочка, я ведь могу и рассердиться, - предостерегающе произнес Бельвер. – И тогда посмотрим, что у меня ржавеет…

Лиаль расхохоталась и хлопнула в ладоши.

- Ах, как это восхитительно! Повторите еще раз, дорогой мой ласс, вы готовы обнажить меч против слабой безоружной женщины?

Офур нахмурился, став отталкивающим и грубым. Он скользнул взглядом по фигурке пленницы.

- У меня есть оружие иного рода, - скабрезно усмехнулся он. – Но вам не стоит его опасаться, вы с ним уже знакомы.

- Оно у вас тоже проржавело? – не удержалась от колкости Лиаль, пряча румянец стыда от слов похитителя.

Мужчина открыл рот, чтобы ответить, но тут ожил Лагрим.

- Офур! – предостерегающе воскликнул он.

Бельвер пробурчал нечто невразумительное и отвернулся, гордо задрав подбородок. Эргольд с укоризной покачал головой, глядя на благородную лаиссу.

- Вам не стоит вести себя столь вызывающе, - произнес он. – Не стоит упрекать мужчину во лжи, трусости и мужской несостоятельности, это может плохо закончиться для вас самой.

- Тогда не стоит упрекать девицу в распутстве, призывая в свидетели сплетников, - буркнула лаисса, продолжая краснеть.

- Да где здесь девица?! – воскликнул Офур.

- Прямо перед вами, и закончим на этом! – воскликнула Лиаль. – Подобные разговоры недостойны дворян.

- Вы хотите сказать… - опешил Лагрим Эргольд.

- Что хотела, то сказала, и более об этом не произнесу ни слова, - оборвала его девушка, начиная сердиться.

Похитители переглянулись в который уже раз. Бельвер пренебрежительно махнул рукой, но Эргольд, всегда более сдержанный и вежливый, не пожелал заканчивать беседы.

- Погодите, дорогая моя лаисса, - мужчина перехватил поводья лошади Лиаль. – То есть муж опорочил свою жену, оболгав ее и весь ее род? К тому же до сих пор не воспользовался правом мужа, живя рядом с такой красавицей?

- Да кому ты веришь, Лагрим?! – возмутился Бельвер. – Такие прыткие и бойкие…

- Вы сейчас скажите лишнего, - высокомерно произнесла лаисса Ренваль. – Прекратите обсуждать то, что уже тысячу раз обсудили на всех перекрестках, в тавернах и трапезных залах. У меня давно ощущение,  что весь Валимар побывал в моей опочивальне, когда меня там не было, раз уж знают то, чего не знаю я сама.

Эргольд отпустил поводья лошади лаиссы, снова потер лоб и возмутился:

- Но подобное недостойно благородного мужа!

Лиаль промолчала, лицо ее теперь казалось каменным, и от былой живости не осталось и следа. Девушка сожалела, что заговорила с похитителями. Она знала, что рано или поздно, но грязные слухи сорвутся с их языков. Впрочем, нет, Лиаль желала этого разговора, опасаясь, что мужчины, наслушавшись о ней гадости, решат, что им дозволено грубое и непочтительное обращение с ней. Теперь лаисса Ренваль увидела, кого стоит опасаться, а в ком искать защиты. С этой минуты она старалась держаться ближе к Лагриму Эргольду.

Нет, Лиаль не доверяла ему, как не доверяла бы любому человеку, посмевшему похитить ее. Но мужчина показался ей более благородным, чем этот хриплый ласс с пронзительным взглядом светло-карих глаз, с которым она только что сцепилась. Выяснив о похитителях немного больше, Лиаль вернулась к прежним размышлениям. Сбежать ей, конечно, не позволят, да и куда бежать, когда ты слабая женщина в мужском платье? Встречные путники скорей примут ее за доступную женщину, чем решат помочь. К тому же, куда ей возвращаться? К мужу-безумцу, который, если и не задушит, то непременно однажды свернет шею собственной супруге.

Но позади был Гаэрд Дальвейг. Так сказали ей похитители. А если они ошиблись, и благородный ласс не спешит за ними? Эта мысль и порадовала, и огорчила Лиаль. Было невероятно приятно думать, что Гаэрд не оставил ее и следовал позади все это время, стало быть, искал возможность помочь. И это могло означать, что он не остался равнодушен к лаиссе Ренваль… или же только к ее судьбе. Впрочем, и первое, и второе, несомненно, радовало Лиаль. К тому же, оказавшись за стенами замка Ренваль, Гаэрд мог услышать досужие сплетни, однако все равно идет по следу… Сердечко Лиаль, если и не ликовало, то сладко сжималось от сознания, что не ошиблась в зеленоглазом лассе. Однако беспокоила мысль, что сейчас его заманивают в ловушку, и ласс Дальвейг подвергается опасности, а она, Лиаль, ведет его к краю пропасти.

- Это ведь вы напали на ласса Дальвейга? – снова заговорила девушка, глядя теперь исключительно на Эргольда.

Тот промолчал, но все-таки кивнул. После скосил глаза и увидел, что лаисса глядит на него с осуждением.

- У сего благородного ласса находится вещь, которая нужна нам, - нехотя пояснил Лагрим.

- Что вы сделаете с ним, когда он будет в вашей власти? – беспокойство в голосе Лие скрыть не удалось.

- Сдохнет, - криво усмехнулся Бельвер. – Как и должен был сделать еще тогда, когда пал весь его отряд.

- Никто не выжил? – почти шепотом спросила лаисса Ренваль.

Мужчины не ответили. Лиаль прижала руку к груди, где у нее висел оберег.

- Примите их души, Святые Защитники, - прошептала девушка.

- Как это мило, - усмехнулся Офур Бельвер. – Лаисса просит за тех, кого в глазах не видела. И отчего вы готовы оплакать призраков? Чем так задела вашу душу смерть людей, про которых вы и знали-то всего лишь, что они составляли отряд спасенного вами ласса? Вы знаете хотя бы одного павшего по имени?

Лиаль непонимающе взглянула на ласса, которого отныне собиралась не замечать, посчитав разговоры с ним опасными. К тому же он был склонен верить навету наместника, а это уже принижало мужчину в глазах лаиссы Ренваль. Офур Бельвер ей не нравился, как и Лиаль Ренваль, похоже, не нравилась сему лассу.

- Вас изумляет, почему я оплакиваю смерть неизвестных мне людей, убитых в пределах Валимара? – сухо спросила девушка. – Воины погибли не на войне, они погибли от рук подлых убийц, напавших вероломно. Законы Святых учат нас состраданию, и я сострадаю.

- Дорогая моя лаисса, будьте осторожны в высказываниях, - предупреждающе начал ласс Эргольд.

- А кто вам сказал, дорогая моя лаисса, что они погибли не на войне? – не менее сухо перебил товарища ласс Бельвер. – Вы разве знаете обо всем, что творится на свете? Наша война столь же древняя, как религия, опутавшая своими мерзкими щупальцами мир, - лицо мужчины исказилось в брезгливой гримасе. – Законы Святых… Тьфу! Плевал я на ваших Святых, лаисса Ренваль, как и на их законы. Я верю в моего Господина и Повелителя, и только его законы истинны.

Лиаль нахмурилась, пытаясь понять, о чем говорит ей похититель. О каком Повелителе он толкует? Если о государе, то его законы созвучны законы Святых. Иных господ лаисса Ренваль не знала. Да и что это за законы, которые не позволяют сожалеть о прервавшейся жизни? Если кто-то оборвал путь, которым шел человек, то разве же не стоит оплакать его преждевременную кончину?

Лаисса переместила взгляд на ласса Эргольда, он казался невозмутим. Чуть приподняв брови, мужчина вопросительно взглянул на Лиаль, и она решила, что, пожалуй, поторопилась, решив, что из двоих благороден именно этот ласс. Похоже, оба похитителя были далеки от благородства.

- Вы считаете так же? – спросила Лиа.

- Мы одной веры с Офуром, - пожал плечами Лагрим. – И я разделяю его удивление. Вы молитесь за пустое место, разве не так?

- За людей! – воскликнула благородная лаисса.

- Которых не видели в глаза, вы не знаете их имен, даже не можете поручиться, что они существовали на самом деле, - спокойно возразил Эргольд. – Все, что вы о них знаете, что они сопровождали Дальвейга. Его вы видели, а его люди нет. Стало быть, вы оплакиваете то, чего нет.

Лиаль мотнула головой, готовая вступить в спор, но Лагрим указал рукой вперед.

- Дом фермера. Пожалуй, мы остановимся у него на отдых. К тому же скоро начнет смеркаться, и нам нужно найти место для ночлега, не вижу ничего дурного в этом доме.

- Кроме окружения, - буркнула Лиаль.

Мужчины сделали вид, что не расслышали ее слов, и все трое повернули в сторону фермы. Лаисса Ренваль скользнула взглядом по лесу, начинавшемуся вскоре за фермой, она полюбовалась белым покрывалом, укрывшим колючие ели и голые ветви деревьев. Затем прикрыла глаза и представила, как должно быть здесь хорошо летом. Сразу вспомнился родной замок и Ригнард, когда они ускользали из-под строго ока родителя и бежали на ключ, черпали ладонями воду, ломившую от холода зубы. Поили друг друга, брызгались и хохотали, играли в догонялки, набрав полные кувшины воды.

А теплыми летними вечерами брат и сестра забирались на смотровую башню, у которой уже несколько лет не было крыши, усаживались на покрывало, прихваченное Ригнардом, прижимались спиной к спине, задирали головы и смотрели на звезды.

- Смотри, это созвездие похоже на нашего кухаря, - говорил Ригн, указывая рукой вверх. – Вон, гляди, какое брюхо, точно кухарь.

- У кухаря нет бороды, а у этого есть, видишь те звезды? – возражала Лиа. – Это наш конюх.

- Нет, вон конюх, - рука брата смещалось в сторону, - а это кухарь!

- Ригн, ты балда, - наставительно произносила лаисса Магинбьорн, оборачивалась и несильно стучала брата по макушке кулачком. – Кухаря тут вообще нет, он внизу потому, что отрастил большой живот, и утроба удерживает его на земле.

- Значит, это я балда? – возмущался Ригнард, оборачиваясь к сестре.

- Ты, - уверенно кивала Лиа.

- Ну держись, моя дорогая лаисса, сейчас ты заберешь свои слова обратно, - и он щекотал сестру, громко хохоча над похрюкивающей от смеха и повизгивающей Лиаль, корчившейся на покрывале, когда пальцы брата пересчитывали ей ребра.

Лиаль невольно улыбнулась, открыла глаза, и действительность вернула ее в лошадиное седло. Девушка тяжело вздохнула. Ей помогли спуститься на землю и повели в дом фермера, уже появившегося на пороге. Мужчина внимательно рассматривал незнакомцев, пытаясь понять, ждать ли от них бед.

- Прими на постой, хозяин, - заговорил Офур. – Мы заплатим звонкой монетой. Нам бы поесть и переночевать под крышей, о большем не просим.

- Заходите, - кивнул фермер, с интересом рассматривая Лиаль. – А ведь не парень это, - заметил мужчина.

- Жена это моя, - буркнул Бельвер. – Вопросы остались?

- Нет, господин, - поклонился фермер, пробуя на зуб, полученную монету.

Вскоре путников накормили и выделили комнату под крышей с двумя кроватями. Здесь жили хозяйские дети, но сейчас они спустились вниз к родителям. Лиаль заняла одну из кроватей и пристально наблюдала, как оба ласса укладываются на вторую. Лишь когда они затихли, девушка повернулась на спину, устремив взгляд в потолок, все более скрывавшийся в темноте наступающей ночи. Она некоторое время следила за лунным бликом, но вскоре мысли благородной лаиссы унеслись туда, где сейчас шел Ветер, неся на своей спине одинокого всадника.

Лиа так живо себе представила, как ветер треплет плащ Гаэрда, взметая его полы, закидывает снежными хлопьями, как мужчина щурится, пытаясь разглядеть в начинающейся метели дорогу. Вокруг него трещат скованные морозом деревья, но горячее сердце согревает благородного ласса, не давая ему предаться отчаянию и унынию. Интересно, о чем он думает сейчас? Быть может о теплом крове и сытной трапезе? Или же вспоминает о своем доме и тех, кто там остался? А вдруг он все-таки женат? И сейчас, спеша отдать долг чести своей спасительнице, он думает о той, что ждет его под крышей родного замка. Быть может, она носит под сердцем ребенка Гаэрда, и молодой ласс мечтает скорей увидеть его, взять в руки, прижать к своему сердцу…

От этих мыслей Лиаль почувствовала неприятное жжение в груди. Она вдруг возненавидела и ту счастливицу, которую так ярко нарисовало воображение лаиссы, и большой живот жены Дальвейга. А потом разозлилась, нещадно ругая себя за дурные и злые чувства. Уж ей ли ненавидеть ту, на чьем месте хотелось оказаться самой Лиаль? Отныне и навсегда она лаисса Ренваль, и быть ей супругой того, кого ее душа презирает так исступленно, что сложно даже представить, что когда-нибудь девушке все же придется вынашивать дитя Ландара Ренваля.

«Я влюблен в вас», - вспомнила Лиа. Святые, какая чудовищная ложь! Неужто супруг уверен, что она ему поверила хоть на мгновение? Тогда пусть катится к Нечистому, там ему самое место. Нет-нет, уж коли не дано ей, Лиаль, стать счастливой с тем, о ком печалится ее сердце, то тогда она изберет иную стезю. Обитель добродетельных сестер! Да! Ну, конечно же!!! Это же выход для всех. Когда Лиа присоединится к сестрам, то наместник уже не сможет вернуть ее. А посвятив свою жизнь служению Святым Защитникам, лаисса сможет очистить свое имя и имя рода, что позволит Ригнарду взять в жены достойную девушку. Род Магинбьорн не угаснет.

Эта мысль настолько захватила Лиаль, что она встала с постели и прошлась по маленькой комнатке под потолком, лихорадочно обдумывая, как ей исполнить задуманное. Теперь идея побега от похитителей не казалась ей столь уж неудачной. Нужно только дождаться, когда они приблизятся к любой из обителей, и тогда Лиа помчится к воротам. На крик о помощи сестры не смогут не отозваться. И как только ворота за ней закроются, ее спутники уже не смогут вернуть лаиссу. Гаэрду более не придется идти по ее следу, подвергая себя опасности.

После Лиаль попросит о благословении Святых, которое позволит ей остаться в обители, и тогда известие о том, что лаисса Ренваль стала одной из добродетельных сестер, будет отправлено наместнику и в ее родовой замок. И пусть молодость угаснет среди серых стен, но Лиаль сможет заниматься тем, что ей всегда так нравилось – помогать людям. Ригн летом сыграет свадьбу, Ландар пусть кусает кулаки, а Гаэрд… Гаэрд вернется к своей семье. Он уже в тех годах, когда редкий ласс остается в одиночестве.

- Да будет так, - шепнула Лиаль и вернулась в постель.

Спустя несколько мгновений она уже крепко спала, наконец, найдя успокоение в будущем.

Глава 17

На смену утреннему сумраку пришел белый день. Узкая дорога, более напоминающая широкую тропу, петляла между сугробами, уводя маленький отряд ласса Магинбьорна в сторону Йорди. Лошади задевали сугробы, возвышавшиеся по обеим сторонам дороги, и под копыта им сыпались пушистые комки свежего, еще не слежавшегося снега. Глядя на деревья, убеленные снежными сединами, не верилось, что однажды все это великолепие обернется водой, и на благословенную землю Валимара придет весна.

Солнце, сейчас казавшееся далеким и холодным, согреет землю, подсушит грязь, и земля покроется свежей сочной зеленью, такой же яркой, как глаза Гаэрда Дальвейга, в задумчивости взиравшего перед собой. Глаза ласса не отрывались от узкой белой ленты дороги, едва припорошенной выпавшим на рассвете снегом, скрывшим редкие следы тех, кто успел проехать ранее.

Ригнард Магинбьорн поглядывал на друга, пытаясь понять, чем сейчас заняты его мысли. Сам же Ригн с тревогой думал о своей сестре, оказавшейся в руках совершенно неизвестного ему врага. И пусть похитителям нужен был Гаэрд, но отныне враги Дальвейга стали и его врагами. Уже не единожды убедившись в том, что в чести и благородстве нового товарища сомневаться не приходится, молодой Магинбьорн еще больше озаботился личностями неизвестных, скакавших где-то впереди его отряда.

- Кто они? – спросил Ригн, поглядывая на Гаэрда. – Кто те люди, что похитили Лиаль?

- Охотники, - машинально ответил Дальвейг, останавливая коня.

Ветер фыркнул, тряхнул головой, звякнув сбруей, и застыл в неподвижности, ожидая, когда хозяин тронет поводья, и он сможет продолжить путь. Гаэрд спешился, все так же машинально потрепав верного скакуна по шее, и присел на корточки, разглядывая дорогу. Ригнард последовал его примеру. Он спрыгнул на землю и замер за спиной друга, так же глядя на дорогу. Однако молчать было выше сил молодого ласса.

- Охотники за чем? – задал Ригн новый вопрос.

- На этот вопрос я не могу ответить, - сказал Дальвейг выпрямляясь. Он виновато улыбнулся и хлопнул друга по плечу. – Прости, но это не моя тайна, и я дал обет молчания. Поверь, они хотят заполучить то, что сможет уничтожить мир.

Ригнард нахмурился. Он не сводил взгляда с Гаэрда, но тот, словно не замечая взгляда своего товарища, прошелся еще вперед и снова присел. Магинбьорн упрямо поджал губы и снова подошел к Дальвейгу.

- У них моя сестра, - произнес благородный ласс.

Гаэрд кивнул и снова обернулся к Ригнарду. Ему хотелось ответить, что охотники увезли с собой не только сестру Магинбьорна, но и душу самого Дальвейга. Гаэрд мог добавить, что его тревога за судьбу лаиссы Ренваль, едва ли не сильней тревоги ее брата, потому что хранитель меча Святого Хальдура знал тех, за кем они сейчас шли, и опасаться всякой мерзости имело смысл. Но ласс Дальвейг промолчал, потому что лаисса Ренваль была чужой супругой, пусть и нелюбимого, но мужа, и открывать своего отношения к ней, Гаэрд не стал.

- Ригн, - Дальвейг скрестил руки на широкой груди, - мне понятна твоя тревога, поверь, я тревожусь не менее твоего, но я не в праве до конца открыть тебе всего, что знаю. На моих устах лежит печать молчания. Скажу лишь, что мы имеем дело не с простыми разбойниками, не с заносчивым наместником и даже не с врагами Валимара. Эти люди опасней всех, кого я назвал, они враги не только мне и моему роду, но и самому этому свету. И все же, они не причинят вреда лаиссе Лиаль, пока не причинят. Лишь заполучив меня, они могут использовать ее, чтобы развязать мне язык и дознаться, где находится та вещь, которую они ищут уже не одно столетие.

- Столетие? – переспросил Ригнард. Затем округлил глаза и воскликнул. – Кто же ты, Гаэрд Дальвейг? И в чьих руках, Нечистый тебя задери, сейчас находится моя сестра?!

- Я не могу ответить, - Гаэрд отвернулся от друга, взглянул на дорогу и отчеканил. – Поворачиваем назад.

- Там Лиаль! – возмутился Магинбьорн.

- Ее там нет, - отрицательно качнул головой Дальвейг. – Они не повезли ее в Йорди. Это всего лишь попытка уйти от преследования и добраться туда, куда нас заманивают более длинным путем.

Ригнард не стал спорить. Он был менее опытен в ратном деле, никогда не слыл следопытом, да и не имел возможности участвовать в походах, ибо войн Валимар не знал с того дня, когда отгремел быстрый и бесславный бунт сайеров, никаких потрясений. Разве что прошел мор при короле Эдриге Предусмотрительном, сыне Галена Бесстрашного, но тогда не родился еще и Сигард Магинбьорн.

Потому Ригнард взирал с немым изумлением на своего товарища, уже садившегося обратно в седло.

- Объяснись! – наконец отмер Ригн. – С чего ты решил, что Лию не увезли в указанную сторону.

Дальвейг улыбнулся и вновь спешился, отчего Ветер нетерпеливо прянул ушами, но вновь застыл в ожидании, получив укоризненный взгляд своего хозяина. Гаэрд присел, опираясь одним коленом о землю, и поманил к себе молодого Магинбьорна. После указал на землю.

- Смотри сам, - сказал Гаэрд. – Сколько ты видишь следов на снегу?

- Немного, но достаточно, чтобы уверовать, что похитители проехали к Йорди, - ответил Ригн.

- Хорошо, - кивнул Дальвейг. – Сколько раз за сутки шел снег?

Магинбьорн потер подбородок, вспоминая, после пожал плечами.

- Дважды, - ответил вместо него Гаэрд. – Вчера вечером, когда стемнело, посыпало, но совсем мало. Снег закончился, не успев начаться. И сегодня на рассвете так же. Следы присыпало, но не до конца. Вглядись внимательно. Из всех выделяется только один след, он самый свежий. Остальные прошли еще до ночи. Вот проехал возок, а здесь прошли лошади. Именно прошли, спокойно, не спеша. И лишь один всадник гнал во весь опор. Присмотрись к лошадиным следам, а здесь видны комки снега, летевшие из-под копыт. Видишь? – Палец Гаэрда перемещался, указывая Ригнарду то, о чем говорил ласс. – Он проехал перед нами, потому что нас никто не обогнал. Несся в бешеном галопе, подозреваю, чтобы опередить нас. Должно быть, в Йорди нас ждет следующее указание, но не Лиаль. Ее повезли иным путем и в иное место, где охотники уже не будут опасаться нашего превосходства. Мы прибудем туда же, но сильно задержавшись. Потому поворачиваем и ищем настоящие следы. И сдается мне, что мы их найдем вскоре. Ежели это та же троица, а я в этом уверен, то нам следует искать троих всадников. Двоих мужчин и одну женщину. Третий мужчина сейчас мчит к Йорди.

- А ежели ты ошибаешься? Ежели Лиа впереди, то мы лишь потеряем время! – воскликнул Ригнард.

Гаэрд, уже вновь сидевший в седле, усмехнулся и покачал головой.

- Путь до деревни мы теперь знаем. И ежели я ошибся, то охотники и Лиаль будут ждать нас там, где указано в записке. Они не тронутся с места, пока не заполучат меня. Отринь сомнения, друг мой, с нами Святые.

- С нами Святые, - выдохнул Магинбьорн, забираясь в седло. – Веди, и пусть твое чутье окажется верным.

Развернув коней, отряд помчал в обратную сторону, наверстывая упущенное время. Задача перед ними стояла непростая. Нужно было вернуться в Алгид, узнать сколько всадников выехало ночью через Зажиточные ворота, от которых дорога распадалась на несколько направлений. Одно из них вело в Йорди и, стало быть, один из охотников должен был выехать именно здесь. Если же он выехал один, то нужно было отыскать, через какие ворота покинули Алгид двое других похитителей.

- Гаэрд, - позвал Магинбьорн. – Почему ты уверен, что это та троица? Быть может, были еще охотники.

- Все просто, - ответил Дальвейг. – Когда они сидели в трактире Хвита, на дворе стояла почти ночь. Любые розыски к тому времени должны заканчиваться, и все собраться в одном месте, чтобы рассказать, что узнали за день. Их было всего трое, стало быть, возле замка наместника меня искали лишь они. Ежели и есть остальные, то они разъехались в другие стороны. Охотники, узнав, что я был у Ренваля, всполошились, потому поспешили утвердиться в том, что раненый ласс и ласс Гаэрд Дальвейг – одно и то же лицо. Они спешно покинули трактир, но по дороге могли сообразить, что ночью в расспросах толку нет. К тому же в трактире оставался наш пьяница. Ежели они насели на него, то он мог рассказать о том, что видел нас, как и о том, о чем мы спрашивали. Далее оставалось сложить все воедино и устремиться следом. То, что мы пойдем через лес, они не знали, но тракт все равно всех нас соединил. Верно рассудив, что лаисса Лиаль – единственная нить, что удерживает нас на хвосте Ренваля, они выкрали ее, и теперь ведут нас, верней сказать, меня, туда, где уверенности в их силах будет больше.

- И все же…

- У нас всегда остается Йорди, - наставительно произнес Гаэрд.

В Алгиде они допытались от ночной стражи, что до того, как отряд Магинбьорна выехал из ворот, город покинули трое всадников.

- Уж не утаиваешь ли чего? – прищурился Ригнард, глядя на молодого стражника, попавшемуся им первым.

- Чего мне утаивать? Все, что знал, рассказал. – Стражник попытался уйти, но дорогу ему преградил Дальвейг.

- В глаза смотри, - велел он. – Сколько человек покинули город до нас?

- Т… трое, - вдруг дрогнул парень, отводя глаза в сторону.

- Врешь, - тут же отметил Гаэрд. – О чем умолчал?

- Все, как на духу! – воскликнул стражник. – Ничего не скрыл…

Ригнард, не сводивший с него тяжелого взгляда исподлобья, не выдержал. Схватив стражника на грудки, он встряхнул его.

- Говори, сволота!

- Так нечего…

- Денег получил, вот и боится сознаться, - усмехнулся Гаэрд.

Магинбьорн откинул побелевшего стражника к стене дома, стоявшего позади них, стремительно приблизился, вытащил кинжал и прижал его к горлу славного стража.

- Говори, - глухо велел он.

- Очисти душу, - Гаэрд оперся рядом плечом о стену и любовно огладил рукоять меча. – Святые прощают тех, кто сам свой грех узрит.

- Уж не служитель ли вы, благородный ласс? – нервно хохотнул стражник, и почувствовал, как кинжал второго господина усилил нажим. – Не надо! Я все скажу. Были втроем, но поперек лошади одного из лассов лежало что-то. Должно быть, жена наместника, коли уж весь город на ноги поставили, ее разыскивая.

- У-у, продажная тварь, - Магинбьорн впечатал кулак в зубы стража, откинул его в сторону и посмотрел на Гаэрда.

- Ищем дальше, - коротко ответил тот и вернулся в седло.

Теперь стоило решить, куда направиться дальше. Тракт казался Гаэрду маловероятным. Охотники не могли проделать весь путь со своей добычей поперек лошади, это привлекло бы к ним внимание. Значит, Лиаль должны были везти в возке, или же верхом, что казалось более верным потому, что возок замедлял движение. Но где раздобыть еще одну лошадь? Ответ нашелся быстро. В деревне, находившейся не так далеко, но стоявшей в стороне от Алгида. Еще раз все обдумав, Дальвейг указал направление.

И вновь Святые были на стороне хранителя меча. В деревне быстро сыскался дом, где останавливались двое мужчин.

- Приехали двое, благородный господин, - заливаясь милым румянцем, говорила юная крестьянка, - я сама видела, потому что кобель наш меня разбудил. Ох, и громкий же он у нас. Коли кто мимо прошел, так вся деревня знает. А злющий! Он когда щенком был…

- Так что же те двое? – с улыбкой спросил Гаэрд.

- Так они тащили что-то длинное, как тюк какой, - вернулась с рассказу девушка. – А несли, словно человека. А ближе к полудню уже трое выехали, все на лошадях. Точно знаю, что у старосты коня взяли, его это кобыла со звездой на лбу. Так вот кобель наш…

- Третий тоже был мужчина? – вновь прервал ее Гаэрд.

- Скорей, парень. Пригожий такой, на девку очень похож. А ночью-то двое заезжали. Кобель как заголосил, так я в окно и выглянула. Гляжу, тащат что-то, а кобель надрывается…

- А куда эти трое поехали, не видела?

- Так вон туда и поехали, - девушка указала на другой конец деревни. – Там дорога до Королевского тракта ведет, только несколько ферм и проезжают, свернуть некуда.

- Благодарю, милая, - Дальвейг свесился с коня, ласково провел ладонью, затянутой в перчатку по щеке девушки, отчего та и вовсе стала пунцовая, после вручил монету.

Отряд устремился вперед, спеша нагнать похитителей, теперь уже не сомневаясь в том, что выбрали верный путь. И все же они отставали почти на день. Когда отряд Магинбьорна покидал первую остановку похитителей, уже приближалась ночь. Пришлось ехать медленно, подсвечивая себе дорогу несколькими факелами, отчего-то не хотелось останавливаться. Сложно было сыскать тому чувству причину, но внутреннее чутье заставляло продвигаться вперед без остановки, словно по следу отряда шел сам Нечистый.

На следующий день появились новые вести, они добрались до фермы, где провели эту ночь похитители. Фермер по секрету сообщил, что два ласса везли переодетую девку.

- Уж у меня-то глаз наметан, - заговорщицки говорил он. – Одежа великовата, ручки нежные, запястья тонкие, точно лаисса, у наших девок нет таких ручек. Да и личико дворянское, тут не ошибешься.

- Обижали ее? Плакала? Может, проклятья слала? О помощи просила? – накинулся на фермера Ригнард. Но тот замотал головой.

- Да какой там, улыбалась, хлебом не побрезговала простым. На сеновале спала, а утром сладко потягивалась, словно с перины поднялась. А может и приласкал, кто из лассов-то… - фермер осекся под двумя тяжелыми взглядами. – Но выспалась, это уж точно.

- Дорога дальше одна, или же есть развилка? – смиряя гнев, спросил Гаэрд.

- Развилка есть, только лесную тропу сейчас завалило. Да и кто в своем разуме сейчас в лес сунется? Там же не пройти, - деловито ответил мужчина.

- Кому надо, тот везде пройдет, - усмехнулся Ригн.

Передохнув на ферме, отряд снова отправился в путь, поглядывая по сторонам. Но нигде не было следов, уводивших в лес через сугробы, похитители все еще оставались впереди. Несмотря на новые трудности и лишения, настроение отряда было приподнятым. Догнать охотников они должны были уже на следующий день. Гаэрд мрачновато усмехался, представляя, как рады будут те, кто стал дичью, сам того не ожидая.

Чтобы окончательно не утомить лошадей, отряд вновь передвигался медленно, сделав еще одну остановку на другой ферме. Горячая еда, короткий сон, и преследование возобновилось. Дотемна отряд хотел преодолеть, как можно большее расстояние. А под утро они добрались до фермы, где их встретил остервенелый собачий лай. Сразу вспомнилась девка из деревни недалеко от Алгида, у которой был голосисты кобель.

- Уж не брат ли тому кобелю, - усмехнулся Ригн, озвучивая мысли Гаэрда.

Оба ласса негромко рассмеялись. Оставив воинов за пределами фермы, чтобы не пугать хозяев, они направились к дому. Дверь открылась, и им навстречу вышел фермер, вооруженный вилами.

- Кто такие? – грозно вопросил он, но увидев, что к нему приближаются всего два человека, а остальные ждут в стороне, мужчина немного успокоился. Он поправил тулуп, оперся на вилы и теперь пристально следил за приближением незнакомцев. – На постой возьму, но не в доме, уж не взыщите, благородные господа. Трое у меня уже остановились, наверху спят. Чего так смотрите? – занервничал фермер, заметив, как переглянулись лассы.

Гаэрд и Ригнард спешились.

- Двое мужчин и девушка? – уточнил Гаэрд.

- Они самые, - кивнул фермер и отлетел в сторону, когда Ригнард метнулся в двери дома.

- Ригн! – воскликнул Дальвейг и крепко выругался. – В какой части дома они находятся?

- На-на верху, - испуганно ответил мужчина.

- Еще выход есть? Ну же?! – меч Святого Хальдура лязгнул, подвластный руке своего хранителя.

- Та-та-там, - фермер спрыгнул с крыльца и побежал вокруг дома, указывая рукой.

Дальвейг обернулся и махнул ратникам, следившим за происходящим.

- Окружить, - велел Гаэрд, спеша за хозяином.

Тот уже стоял перед запертой изнутридверью.

- Нечистый, - ругнулся ласс. – Почему не предупредил, что дверь закрыта?

- Так вы же не спрашивали, господин, - развел руками фермер.

- Следить за дверями, - велел Гаэрд подъехавшему старшему ратнику. – Никого не выпускать. – Он уже отбежал, но повернул голову и посмотрел на воина. – Будьте осторожней, те, кто скрылись в доме, опасны.

- Ох, Святые, - запричитал фермер, спеша за благородным лассом.

В доме слышались громкие голоса, испугано заплакал ребенок, тонко звякнула сталь, затем закричала женщина, но Лиаль ли это, или фермерша, было понять невозможно. Гаэрд влетел в дом. Он не успел понять происходящего, когда его снесло с ног от неожиданного толчка. Мужчина успел заметить подростка, выбегающего на улицу.

- Это мой сын, - вскрикнул фермер и бросился следом.

Дальвейг тут же вскочил на ноги и устремился туда, откуда доносился шум. Он взбежал по лестнице, но увидел лишь Ригнарда, припавшего к стенке. Меч Магинбьорна валялся на полу.

- Туда, - указал он рукой на неприметную дверцу.

Гаэрд больше ни о чем не спрашивал, он метнулся следом, слыша, как лязгнул засов, и до хранители донеслись мужские голоса.

- Прочь, сволота! – рявкнул голос с хрипотцой.

Дальвейг тут же узнал того, кто разговаривал с трактирщиком в Хвите. Затем послышался надрывный крик, почти вой. Гаэрд был уже недалеко от выхода, когда в ноги ему бросился огромный пес, уронил на пол и навис сверху, рыча и скаля пасть.

- Жри его, жри, - истерично выкрикивал юношеский голос, уже начавший ломаться.

- Убери пса! – выкрикнул Гаэрд, уворачиваясь от собачьих клыков.

- Жри, жри! – заходился в крике паренек.

Дальвейг подставил руку, задирая собачью голову кверху. Выпустив из второй руки меч, мужчина сумел вытащить кинжал. Кобель сорвался, вцепился в подставленную руку и завизжал, когда сталь кинжала вошла в лохматый бок. И все же верный пес еще не был готов сдаться. Он вновь попытался добраться до горла врага.

- Прости, - шепнул Гаэрд, добивая пса.

Он откинул тушу в сторону, подхватил меч и бросился к двери, но парнишка уже замахивался на ласса вилами.

- Идиот, - зашипел на него Дальвейг, отбивая оружие фермерского сына. – Ты даешь врагу уйти и увезти похищенную женщину.

- Они честно заплатили…

- В дом! – заорал на сына подоспевший фермер, до этого удерживаемый ратниками Магинбьорна. – Живо!

- Хороший воин, - бросил на ходу Гаэрд, наконец, оказываясь на улице.

Недалеко от порога лежал старший ратник. Лицо его было обезображено до неузнаваемости, пальцы скрючились, тело выгнулось дугой в предсмертной агонии, словно у воина случился припадок. Рядом с ним еще вздрагивал второй ратник, так же с изъеденным лицом.

- Колдуны, господин! – заголосил третий воин. – Они колдуны!

- Всего лишь слуги Нечистого, - буркнул Дальвейг. – Помогите господину.

Мужчина залихватски свистнул. Из-за угла выскочил Ветер, и ласс легко взлетел в седло. Он уже видел, куда мчались двое всадников. Поперек одной из лошадей безвольно свешивалась лаисса Ренваль. Без сознания, отметил Гаэрд. Ветер рванул следом, вздымая копытами комья снега. Меч Святого Хальдура, словно ледяной клинок, отразил первый блик проснувшегося солнца, блеснул розовыми отсветами зимнего восхода, будто благословляя своего хранителя.

Расстояние быстро сокращалось, не зря конь получил свое имя. Привычным движением ласс Дальвейг натянул с затылка капюшон, закрывающий лицо и спускающийся на шею. Подобную защиту имели все братья из Ордена Орла, знакомые с подлыми приемами Последователей Нечистого. Порошок, хранившийся у каждого на поясе, разъедал кожу. Вместе с дыханием попадал в кровь, убивая мучительно и мерзко. То, что они не применили его к Ригнарду, должно быть, было следствием того, что он напал неожиданно, и охотники отбивались сталью.

Один из Последователей остановился. Он развернул лошадь и помчался навстречу хранителю. Гаэрд приподнялся в седле, все более напоминая орла, готового броситься на добычу. На его губах появилась отстраненная хищная улыбка, отразившаяся в зеленых глазах огоньком охотничьего азарта. Вечная война, скрытая от глаз валимарцев, вновь сводила вместе противоборствующие стороны.

Противники сошлись. Заскрежетала сталь, соединенных клинков. Не позволяя врагу дотянуться до мешочка, висевшему у него на поясе, Гаэрд сбил Последователя с лошади, спешился следом и шлепнул Ветра по крупу, заставляя отбежать, чтобы не попасть под облако ядовитого порошка. Охотник уже вскочил на ноги и вновь вскинул свой меч.

- Где Халидур, орленок? – прохрипел его голос.

- Надежно спрятан, - усмехнулся Дальвейг, сжимая в руках реликвию.

- Если ты не укажешь место, шлюха Ренваля умрет. Гляди, - Офур Бельвер повернул голову, указывая на своего товарища.

Гаэрд мазнул взглядом по фигуре второго охотника, уже усадившего рядом безвольное тело девушки и прижав нож к ее горлу. Бельвер не видел, как кровь прилила к лицу хранителя, как не видел поджатые в ярости губы. Маска скрыла лицо младшего Дальвейга. И все-таки он сумел усмирить ненужный сейчас гнев, оставляя разум чистым.

- Бесполезная смерть, и вы это знаете, - ответил Гаэрд. – Она умрет, я ничего не скажу. Только живая лаисса дает вам возможность добиться ответа.

Губы Последователя исказила кривая ухмылка, но оба противника знали, что хранитель прав. Лиаль была их поводком и щитом, убивать ее не было смысла.

- А вот и подмога, - усмехнулся Дальвейг, глядя за спину охотнику.

Тот резко развернулся, и Гаэрд скользнул к нему, перехватывая и разворачивая к себе спиной.

- Ты искал Халидур? Любуйся им, - и меч, направленный уверенной рукой, пробил доспехи, вспорол тело Офура Бельвера, и острие, повинуясь повторному усилию Дальвейга, выскочило из груди охотника.

- Он здесь, - прохрипел Бельвер, оседая на снег. Затем перевернулся на спину и изумленно взглянул на хранителя. – Нечестно…

- Прикрываться слабой женщиной тоже нечестно, - ответил Гаэрд, добивая Последователя и тут же забывая о нем. Взгляд ласса теперь не отрывался от второго Последователя. Он видел, как тот откинул Лиаль, а следом…

Лиаль очнулась, когда Эргольд усадил ее и приставил к горлу нож. Она тут же вспомнила, как ее грубо вытащили из постели, когда по лестнице прогрохотали чьи-то шаги.

- Почему они не в Йорди?! – крикнул Лагрим, выхватывая меч.

Дверь распахнулась, и в комнату вбежал Ригнард.

- Лиа! – закричал он, бросаясь на Бельвера.

- Ригн, я здесь! – взвизгнула Лиаль, но Эргольд перехватил ее, оттаскивая ко второй двери.

Ригнард, чье лицо исказила ярость, жал Бельвера. Для драки на мечах место было мало, но напор Магинбьорна с лихвой искупал его неопытность и отсутствие простора. В стремлении добраться до сестры, брат не желал видеть преград, потому упорно пытался сломить помеху. Но вот Бельвер увернулся, скользнув за спину Ригнарда. Тот повернулся следом, и меч Эргольда влетел молодому лассу в спину.

- Ригнард! – закричала Лиаль, бросилась к нему, но Лагрим вновь перехватил ее, утаскивая из комнатки под крышей.

Лаисса взвилась, она визжала, выворачивалась и дралась, как дикая кошка, разодрав лицо Эргольда. Она рвалась к брату, выронившему меч и упавшему на колени. Бельвер замахнулся на Магинбьорна, но не стал задерживаться и поспешил за визжащей Лиаль и своим товарищем. Устав от сопротивления, Эргольд ударил лаиссу, и она обвисла на его руках безвольной куклой…

И вот теперь, очнувшись, она застыла, вспоминая произошедшее. Взгляд Лиаль остановился на двоих, стоявших в небольшом удалении от нее и похитителя. Она не узнала того, чье лицо скрывала маска, но он был против Бельвера, а значит, не враг лаиссе Ренваль. Девушка услышала ругань Эргольда, когда меч чужака вонзился со спины в Офура, и преисполнилась мстительной радости, вспоминая, как предательски ранили Ригнарда.

Лагрим, увидев, что с его товарищем кончено, откинул пленницу, думая, что она все еще без сознания, и не заметил, как Лиаль ухватилась за рукоять кинжала, висевшего на поясе Последователя. Злость и ненависть, скопившиеся в хрупком существе лаиссы Ренваль за последние месяцы, страх за брата и желание обрести свободу – оказались столь сильны, что она извернулась, вытаскивая кинжал из ножен, и воткнула его в бок Эргольда.

- Ненавижу! – выкрикнула Лиаль. – Гори в огне, гори!

Кинжал воткнулся в бедро, снова вырвался на свободу и опять погрузился в плоть, скользнув между ремешками, удерживающими доспехи.

- Тварь, - прохрипел побагровевший ласс.

И тут же вылетел из седла, повинуясь удару подоспевшего Гаэрда. Он перехватил поводья, останавливая лошадь Эргольда. Соскочил на землю сам и бросился к отползающему Последователю. Лиаль скатилась с лошади следом, бросаясь на своего похитителя в яростном ослеплении. Лагрим сунул руку в мешочек, поднял кулак и дунул. Серое облачко помчалось к лаиссе, грозя ей уродством и мучительной смертью.

- Нет! – выкрикнул Гаэрд, с силой отталкивая девушку.

Она отлетела, упала лицом в снег и вдруг громко зарыдала, выпуская со слезами злость и скопившуюся на душе боль. Дальвейг взметнул Халидур, перехватывая его и направляя острием вниз. Охотников добивали, всегда! Потому что они вели по следу остальных. Затем машинально протер клинок от крови и поспешил к лаиссе. Она заметила его, вскочила на ноги и выставила перед собой кинжал.

- Кто бы ты ни был, не подходи! – закричала она. – Не смей ко мне прикасаться!

- Лиаль, - позвал ее Гаэрд, но приглушенный тканью голос, измученная переживаниями, лаисса не узнала.

Она развернула кинжал острием к себе.

- Какой замечательный исход, - вдруг прошептала она, и клинок понесся девушке в грудь.

- Стоять! – гаркнул Дальвейг, бросая тело вперед и заваливая Лиаль на снег.

Он вырвал из ее рук кинжал, отшвырнул его подальше и сорвал с головы капюшон с прорезями для глаз.

- Это я, Лиаль, я! – закричал он, пытаясь пробиться сквозь поток истеричных проклятий. – Гаэрд, Лиаль! Я – Гаэрд Дальвейг, - уже тише закончил мужчина, заметив, что глаза лаиссы распахнулись, и ее взгляд мечется по его лицу.

- Гаэрд, - эхом повторила она.

Ласс замер, нависая над девушкой. Он убрал с ее лица мокрые от снега и слез пряди. Он рассматривал еще несколько мгновений и склонился ниже, не сводя взгляда теперь с ее приоткрытых губ. Лиаль зачаровано следила за тем, как лицо, которое она столько раз представляла, приближается, и когда их губы почти соприкоснулись, Гаэрд сдавленно выдохнул:

- Святые…

После резко отпрянул и подал руку лаиссе, помогая ей встать. Она послушно поднялась, но ноги вдруг задрожали от пережитого всплеска ярости и страха. Лиаль покачнулась, вновь оказываясь прижатой к Гаэрду. Он тихо свистнул, и Ветер подошел к хозяину.

- Надо посмотреть, как там Ригнард, - чуть хрипло произнес Дальвейг, глядя на лаиссу сверху вниз.

- Ригн, - охнула Лиа, опомнившись.

Мужчина помог ей взобраться в седло, уселся следом, и Ветер помчал их обратно на ферму.

Глава 18

Трое всадников неспешно двигались по уединенной дороге, не нарушая молчания. Лицо одного из путников покрывала бледность. Временами он болезненно кривился, но все же старался не показывать вида, что рана тревожит его. На молодого ласса с тревогой посматривали его спутники, но раненый раздражался, если они пытались проявить заботу, и теперь его никто не трогал.

Юноша, скорей, похожий на девицу, мало чем отличался от раненого ласса. Только щеки его, то наливались румянцем, то вдруг теряли его. Он ехал посередине, время от времени переводя взгляд с одного спутника на другого. Если юный всадник смотрел на раненого, бледность покрывала его хорошенькое личико, и в глазах появлялись тревога, испуг и сострадание. Если же смотрел на зеленоглазого ласса, то щеки вспыхивали, и юноша опускал глаза, пряча смятение.

Третий всадник выглядел наиболее невозмутимо. Благородные черты его лица дышали спокойствием. Он бросал короткие взгляды на раненого, чаще минуя юношу, потому что стоило посмотреть на него, и мужские глаза наполнялись теплом и затаенной тоской, уже не в силах оторваться от лица самого юного всадника. Ласс заставлял себя отвернуться и уже не сводил взгляда с дороги.

- К Нечистому, - выдохнул раненый.

- Впереди должна быть деревушка, потерпи, Ригн, - отозвался Гаэрд Дальвейг. – Скоро отдохнешь.

- Нужно уйти подальше, - сипло ответил ласс Магинбьорн.

- Ты долго не продержишься, - покачал головой Гаэрд. – Нужен отдых.

- Не нужно за меня решать, - зло отчеканил Ригнард.

- Ригн, не спорь. Гаэрд знает, что говорит, слушайся его, - в спор вмешался мелодичный девичий голосок.

Магинбьорн фыркнул и закатил глаза.

- Ласс Дальвейг, делайте, как считаете нужным, - девушка в мужской одежде посмотрела на зеленоглазого мужчину и снова залилась румянцем.

- Благодарю, лаисса Лиаль, - улыбнулся он в ответ. – Хорошо, что есть кто-то, кого этот упрямец слушается.

- Мой брат разумен, но вы верно заметили, он бывает временами невероятно упрям.

- И слишком порывист, - уже строже произнес Гаэрд, глядя поверх головы Лиаль на ее брата.

- И в этом вы тоже правы, - согласилась Лиа, улыбаясь.

- Спелись, - проворчал Ригнард, едва заметно усмехнувшись.

То, что его друг и сестра не сводят друг с друга глаз, стоило одному из них отвернуться, ласс Магинбьорн заметил еще на той ферме, где они нагнали похитителей Лиаль. Наверное, впервые в жизни, он смотрел на поклонника сестры без подозрений и враждебности. Покойный Альгерд ему нравился, но не нравилась мысль об их с Лией свадьбе, а Дальвейг пришелся Магинбьорну по душе. Однако говорить об этом, ни с Гаэрдом, ни с Лиаль, он не собирался. Сестра все еще оставалась лаиссой Ренваль, а Дальвейг, как благородный муж, не смел перейти дозволенной грани. И будет на то нужда, Ригн мог смело поручить Лиаль заботам друга, не опасаясь, что он будет непочтителен с ней.

- Мы беспокоимся о тебе, - так же строго, как и Гаэрд, ответила Лиаль, и молодому Магинбьорну достались два укоризненных взгляда.

- Святые мне свидетели, - вдруг снова рассердился Ригн, - я забочусь о вас не меньше. Тебя, сестрица, разыскивает супруг. Тебя, мой друг, твои враги. И, похоже, я тут один понимаю, что лучше не тратить время на мою рану.

- А на твои похороны нам стоит тратить время?! – не менее сердито спросила Лиа. – О чем ты думаешь, братец? Неужто решил, что твое хладное тело порадует меня больше, чем стены Фасгерда? Мы остановимся в деревне, и возражений я слышать не желаю!

- Лиа…

- Молчать! – рявкнула лаисса Ренваль и передернула плечами. – Я все сказала.

Мужчины изумленно взглянули на нее. Гаэрд улыбнулся, а Ригнард ядовито фыркнул:

- Почти двадцать лет с ней мучаюсь. Выросла на мою голову.

- Святые вознаградят тебя за терпение и покорность, - деловито ответил Гаэрд.

- Уж надеюсь, - проворчал Магинбьорн.

- Непременно, - уверенно кивнул Дальвейг.

Мужчины снова переглянулись и рассмеялись. Лиаль осталась строгой, сейчас сильно напоминая нахохлившегося воробья – забияку. Святые свидетели, что она пережила, пока они с Гаэрдом мчались обратно на ферму. Они обнаружили Магинбьорна с лицом, покрытым пепельной бледностью, лежащим на той самой кровати, на которой провела ночь его сестра. И в первое мгновение Лие показалось, что Ригн не дышит. Через пару мгновений подоспела фермерша, которой помогали двое ратников, пока она обмывала рану их господину и перевязывала. Но эти мгновения Лиаль не забудет никогда. Девушке показалось, что под ногами ее бездонная черная пропасть, и она стоит на тонкой нити, которая вот-вот оборвется, и лаисса полетит вниз. Только твердая рука ласса Дальвейга стала ей опорой и не дала заголосить от нахлынувшего горя.

На ферме они оставались до следующего утра, пока Ригнард, морщась и бранясь, не залез в седло. Все понимали, что задерживаться нельзя, и все же душа протестовала против того, чтобы отправиться в путь прямо сейчас. Однако в тот раз выиграл Ригн, первым покинув двор фермера и пообещав добить себя, если станет причиной их поимки. Пришлось покориться ему. Уж кому, как не Лиаль было знать, что брат слов впустую не бросает. Потому и нарушила сегодня все законы, повысив голос на мужчину своего рода, пока он не придумал новой каверзы.

И все же день и ночь, проведенные у постели брата, стали для лаиссы Ренваль кошмаром наяву. Пока Ригн был без сознания, пока метался в бреду, она сидела рядом, ухаживая за ним. Сколько всего успела представить и передумать измученная девушка, знали лишь Небесные Покровители. Она так боялась, что брат не дотянет даже до утра. Утирала слезы и молилась, молилась жарко, открывая душу. Лиаль клялась Святым, что вынесет любое испытание, лишь бы Ригнард пришел в себя. И только поддержка Гаэрда Дальвейга, почти не покидавшего Лиаль и Ригнарда, не позволили лаиссе скатиться в пучину отчаяния.

Он успокаивал Лиаль одним своим присутствием, вселяя уверенность, что все будет хорошо. Заставлял поесть, а ночью, когда девушка уронила голову на грудь, перенес на соседнюю кровать, и улыбнулась, заметив, что она открыла глаза. Лиаль попыталась встать, но Гаэрд с мягкой настойчивостью вновь уложил ее и пообещал не отходить от раненого. Лаисса покорилась, но еще долго смотрела на мужчину, сидевшего на стуле рядом с кроватью Ригнарда.

- Гаэрд, - едва слышно прошептала Лиаль, но он услышал и обернулся, ловя смущенный взгляд.

- Что, Лиаль? – спросил ласс, заметив, что девушка так ничего и не добавила.

Собравшись с духом, лаисса села на постели и виновато взглянула на него.

- У меня больше нет вашего медальона, - призналась она. – Ренваль забрал его у меня. Он случайно узнал…

- Он не причинил вам зла? – заметно встревожился Гаэрд, словно судьба самой Лиаль его беспокоила больше, чем судьба медальона. – Он обидел вас?

- Гораздо меньше, чем тогда в замке, - слабо улыбнулась девушка и потупилась, прошептав. – Вы стали свидетелем моего унижения, это так ужасно. Так стыдно…

Дальвейг поднялся со стула, немного поколебался, но все же подошел и сел рядом, спрятав ладошку лаиссы в своих ладонях.

- Не вашего, милая Лиаль, - ответил мужчина. – Я стал свидетелем позора мужчины, посмевшего издеваться над слабой женщиной, к тому же безвинной. В моих глазах нет женщины более чистой и честной, чем вы, моя дорогая лаисса.

- Даже, узнав о том, что говорят обо мне в народе? – она вскинула на ласса доверчивый взгляд, и щемящая нежность затопила сердце хранителя Халидура.

Гаэрду так сильно захотелось обнять ее, что пришлось выпустить руку Лиаль и сцепить пальцы, дабы не обидеть ее своим порывом. Истолковавшая его жест по-своему, лаисса снова опустила голову, плечи ее поникли, и с губ сорвался прерывистый вздох.

- Какое мне дело до грязных сплетен, - услышала Лиа. – Я никогда не слушал пересудов. И уж тем более не верил в них. Я верю своим глазам, Лиаль, а они мне говорят, что передо мной вовсе не та, о ком судачат досужие сплетники. Я вижу добрую, стыдливую, но удивительно сильную женщину, прекрасную ликом и душой.

- Правда? – она вновь посмотрела на мужчину.

- Святые мне свидетели, - серьезно ответил он. – Теперь же ложитесь и отдыхайте. Пусть небесные покровители ниспошлют вам добрые сны и отдохновения от тревог и волнений.

Лиаль послушно легла. Она закрыла глаза, но вскоре снова их открыла и посмотрела на Гаэрда. Он вернулся на стул, вытянул ноги и скрестил на груди руки. Взгляд мужчины был устремлен в пустоту, словно сейчас он думал, или вспоминал о чем-то. Лие подумалось, что ласс Дальвейг вспомнил о своей семье, и укол ревности вновь коснулся ее сердечка. Отчаянно захотелось развеять сомнения, но мысль о том, что она сама несвободна, вернула лаиссу с небес на землю. Лиаль стиснула зубы, чтобы, не дай Святые, не лезть к мужчине с глупыми вопросами. Постепенно сон сморил ее, и девушка унеслась в далекие дали, где Ригн был здоров, а Гаэрд Дальвейг свободен и… влюблен в нее.

А утром, когда за окном рассвело, Ригнард открыл глаза и, помянув Нечистого, разбудил спящую сестру и дремавшего на стуле друга. Позавтракав и умывшись, отряд покинул ферму, спеша исчезнуть с пути возможных преследователей, по большей степени из-за угроз Магинбьорна, чем руководствуясь здравым смыслом. Еще сутки они ехали все вместе, пока не достигли Королевского тракта, проходившего через Провинцию Корвель. И здесь разделились.

Это была затея Гаэрда Дальвейга, рассудившего, что отряд привлечет внимания больше, чем трое всадников. И уж пусть преследователи идут за ратниками, пока два ласса и благородная лаисса будут продвигаться к столице. Раньше тракта разделяться не было смысла, снег мог выдать их, зато широкая и многолюдная дорога надежно хранила маленькую хитрость. Дабы скрыть от случайных свидетелей, что троица отделилась от отряда, господа немного опередили ратников, тут же скрывших их следы, следами своих лошадей, и на тракте воины свернули на кружную дорогу в сторону Провинции Катильгерд, где находились земли Дальвейгов. Гаэрд долго и подробно объяснял ратникам, как защититься от Последователей, и что говорить Ренвалю, если кто-то из них догонит отряд. Еще дольше ему пришлось объяснять, что Последователи не колдуны, и порошок их делают алхимики, а вовсе не слуги Нечистого. Немного успокоившись и даже разозлившись на злокозненных затейников, воины закивали головами, принимая указания.

Лиаль, Ригнард и Гаэрд, отделившись от отряда, направились в сторону Фасгерда. Вскоре они съехали с тракта, где Лиа могла привлечь к ним внимание, и поехали по менее оживленной и более скрытой дороге. Конечно, их затея была опасна, и против многочисленного отряда двум мужчинам было не выстоять, к тому же учитывая, что Ригнард сейчас был не воин. И все же Дальвейг видел успех именно в таком передвижении. Во-первых, преследователи, выйдя на тракт по следам отрядам, за отрядом и пойдут. Пока догонят, пока выяснят, что желанной добычи там нет, трое всадников уже успеют сильно оторваться и уйти вперед. А во-вторых, отряд не спас бы их, потому что силы того же наместника превосходили их в два раза. Ригнард, поначалу воспротивившийся идее Гаэрда, выслушав его и обдумав, согласился. А Лиаль… Лиаль готова была принять любое его решение, даже не сомневаясь, что ласс Дальвейг говорит верно.

- А вот и наш отдых, - произнес Гаэрд, глядя на маленькую деревушку, оказавшуюся впереди.

Путники направили уставших лошадей по сугробам, уже предчувствуя горячую пищу и теплый кров, когда можно будет отогреться у жаркого очага, а после и сон, которого отчаянно не хватало в последние дни. Лиаль покосилась на брата, спрятавшего гримасу боли в очередной раз, и тяжело вздохнула. Ригнарду нужен был лекарь, хотя бы деревенский знахарь. Его повязку уже давно не менялись, рана не обрабатывалась, да и толкового отдыха для раненого не было. Однако ласс Магинбьорн держался, как мог, пряча от друга и сестры, что боль порой бывает невыносимой, и в седле он держится лишь усилием воли. Свод законов велел благородному лассу терпеть, не показывая слабость, и Ригн очень старался быть достойным воином, который не уронит честь своего рода, пусть его и лишили этой чести злым наветом.

Гаэрд тревожился о друге не меньше Лиаль. Он прекрасно понимал его состояние, потому, несмотря на желание нестись вперед, они еле передвигались, чтобы скачкой не вымотать Ригнарда окончательно. На привалах Дальвейг просил друга одуматься и позволить отвезти его к лекарю, но тот был упрям и не желал слушать увещеваний, опасаясь, что их найдут раньше, чем он сможет взять в руки меч.

- Если так пойдет далее, ты станешь обузой, а не помощью, - зло отчитывал его Гаэрд, когда Магинбьорн вывел его из себя своим упрямством.

- Значит, бросите меня и поедете одни! – раздраженно воскликнул Ригн.

- Ты же знаешь, что обвинение в распутстве не снять без свидетельства мужчин рода. К тому же я посторонний мужчина, и мои свидетельства без твоих могут расценить, как попытку заполучить желанную женщину. Только все вместе мы можем противостоять навету Ренваля, - понемногу успокаиваясь, ответил ему хранитель Халидура. – Поодиночке… Лиаль – распутница, ты брат, а я вообще проезжий. Но коли каждый скажет свое слово, поклявшись на Обережном Круге, то вместе – это уже обвинение наместнику в клевете и бесчестье.

Лиаль, хранившая свой маленький секрет, тогда слушала их, но не проронила ни слова. Отчего-то так же смело произнести «я девица», когда ее слышал Гаэрд, было стыдно, словно она впускала его в свою опочивальню, подтверждая оговор. Да и кто поверит, что, прожив в супружестве несколько месяцев, супруг все еще не воспользовался правом мужа? Вздохнув, девушка отошла в сторону и сделала вид, что роется в седельной суме, чтобы скрыть горечь от своих спутников. О том, что лаисса видела еще один выход, она не сказала, ни брату, ни Гаэрду, решив уйти в Обитель, если расторгнуть ненавистный брак не удастся. Пусть не ей, так хотя бы брату будет счастье.

- Примешь ли на постой трех путников, хозяин? – Гаэрд спешился первым и теперь разговаривал с дородным крестьянином великого роста.

Тот внимательно осмотрел нежданных гостей, одного за другим, и кивнул.

- Чего ж не взять. Благородной лаиссе только придется вместе с вами спать, господа, уж не взыщите. А вам, господин, - взгляд проницательных глаз остановился на Ригнарде, - позову-ка я нашу знахарку, уж больно плохой вы.

- Со мной все хорошо, - хрипло ответил Магинбьорн, едва не упав, пока спускался с лошади. Руки друга поддержали его и помогли выпрямиться.

- Оно и видно, - пробурчал смерд. – Тут впору отца-служителя призывать, а все туда же – хорошо…

Ригн облокотился на своего коня, а Гаэрд поспешил, чтобы помочь Лиаль. Протянув руки, мужчина залюбовался румянцем лаиссы и тенями от полуопущенных в смущении ресниц. Ладони девушки опустились на его плечи, и Гаэрд поймал ее, задержав на короткое мгновение в своих объятьях. Ригнард, бросивший на друга и сестру взгляд, усмехнулся и сделал шаг, чтобы уйти в дом, но…

- Нечистый, - просипел он, оседая на снег.

- Ригн! – воскликнула Лиаль, бросаясь к брату.

Дальвейг уже поднимал его, с тревогой глядя на перекошенное от боли лицо.

- Со мной все хорошо, - срывающимся голосом повторил он.

- Да где же хорошо?! – запричитала Лиаль. – Плохо! Все с тобой плохо, Святые…

Она накрыла ладонью рот, заглушая испуганный всхлип.

- Лиа… не смей… - выдавил Ригнард.

- Молчи, не трать силы, - велел Гаэрд, поднимая друга на руки.

Крестьянин, как раз выходивший из дома, распахнул дверь, пропуская ласса Дальвейга с его ношей, и крикнул в жарко натопленное нутро своего дома:

- Эльга, помоги господину!

Навстречу постояльцам вышла женщина под стать своему  мужу: высокая, плечистая, с сильными руками. Она бросила взгляд на Гаэрда, затем посмотрела на потерявшего сознание Ригнарда и покачала головой.

- Туда, - указала она на раскрытую дверь. – Сейчас воды принесу.

Гаэрд занес Магинбьорна в комнату с горящим очагом, уложил на грубо сколоченную кровать и развязал тесемки теплого плаща. Лиаль удалось взять себя в руки, и теперь она, откинув панику, помогала раздевать брата. Он казался тряпичной куклой, безвольно обвиснув на руках Дальвейга, когда с него снимали кожаные доспехи и теплую поддевку, исподнюю рубашку Гаэрд разорвал, открывая пропитавшуюся засохшей кровью и гноем повязку, потому что Ригн начал стонать. От повязки шел смрадный запах, но, ни ласс, ни лаисса не поморщились. Они обменялись мрачными взглядами.

- Святые, - прошептала Эльга, ставя на пол таз с водой.

Лиаль обернулась к ней, нахмурилась и забрала из рук тряпку. Затем смочила ее и осторожно, стараясь не тревожить брата, размочила повязку, отклеивая ее от запекшейся раны. После, все так же спокойно, без слез и причитаний, лаисса Ренваль протерла тело Ригнарда чистой водой, промыла рану и хотела просить кусок чистого полотна, чтобы вновь перевязать, но Эльга отрицательно качнула головой.

- Пусть старая Ниска сначала поглядит. Она и не таких на ноги ставила. Говорят, что ведьма она, потому знает то, что и городской лекарь не разумеет. Лет пять назад моего мужика в лесу медведь поломал, так на ноги поставила. Пусть глянет, а то и помрет господин, коли так-то замотать.

Это стало последней каплей. Лиаль тяжело опустилась рядом с братом на кровать, закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Ей так ярко представился их родной замок, отец, трясущий кулаком вслед убегающим отпрыскам.

- Лиа, ты ползешь, как улитка, - отчитывал ее Ригнард, которому только что исполнилось десять, и младшая сестра за ним не поспевала. – Выпорет ведь.

- Тебя выпорет, мне только уши надерет, - пискнула Лиаль, карабкаясь на их любимую башню, где был припрятан кошель, который отец приготовил, чтобы отдать новому учителю, противному и нудному. Дети посчитали, что без оплаты учитель уйдет из замка.

- И будут у тебя уши большие-пребольшие, тебя замуж никто не возьмет, - выговаривал Ригн сестре. – И будут тебя звать – лаисса Большие Уши.

- Меня возьмут замуж! – Лиаль остановилась, обижено выпятив нижнюю губу.

- С большими ушами не возьмут, - отрицательно мотнул головой брат. – А смерды прозовут тебя Лиаль Ушастой и будут пугать своих детей по ночам и говорить, что коли те будут плакать, то их услышит Лиаль Ушастая, придет и заберет.

- А-а-а-а!!! – надрывно заревела впечатлившаяся печальным  будущим Лиа.

Ригн бросился к ней, зажал рот, воровато оглядываясь, и потянул за собой.

- Глупая, - говорил он чуть позже, вытирая сестре слезы. – И уши у тебя будут красивые, и сама ты будешь красивая, и женихов перед замком будет стоять столько, сколько звезд на небе. А я еще посмотрю, кому мою дорогую сестрицу отдать.

- Никому не отдавай, - шмыгнув носом, решила Лиаль. – Сам на мне женись, нам никто больше не нужен.

- Мне нельзя, я брат, - строго ответил Ригнард и гордо закончил. – Я мужчина твоего рода.

- Тогда сама замуж не пойду, - пришла к окончательному выводу маленькая лаисса. – А будут заставлять, я опять что-нибудь стащу, и пусть батюшка уши мне огромные сделает, тогда сразу все женихи отстанут.

- Вот дуреха, - покачал головой Ригн и весело рассмеялся, расцеловав сестру в щеки.

Рассмеявшись сквозь слезы, Лиаль посмотрела на Ригнарда, сжала его руку и поднесла к своим губам, покрывая ладонь быстрыми поцелуями. После прижала к щеке и закрыла глаза, продолжая всхлипывать. Гаэрд присел перед девушкой на корточки, осторожно провел большими пальцами по ее лицу, стирая слезы.

- Все будет хорошо, - шепнул он. – Святые видят, Ригн заслужил жизнь, они не оставят его своей милостью.

Лиа посмотрела на молодого ласса, не удержалась и протянула свободную руку к его лицу и, на мгновение замешкавшись, все-таки провела тыльной стороной ладони по заросшей щетиной щеке Гаэрда. Он прикрыл глаза и тихо выдохнул, тут же накрыв руку Лиаль своей ладонью, отнял от лица и прижался к ней губами. Они встретились взглядами и застыли, взволнованные столь невинным проявлением своих чувств. Стон Ригнарда заставил их вздрогнуть и отпрянуть друг от друга.

Гаэрд отошел к окну, нарочито внимательно вглядываясь в сгущающиеся сумерки, а Лиаль повернулась к брату, стирая выступивший пот с его лица. У Магинбьорна начинался жар, он снова застонал и пробормотал нечто, что лаисса так и не смогла понять.

- Он горит, - тяжело вздохнула Лиа. – Кажется, все плохо.

Гаэрд обернулся, но не успел ответить. Дверь открылась, и Эльга с почтением поклонилась, пропуская старуху.

- Проходите, тетенька Ниска, - приговаривала хозяйка дома. – Глядите, что с молодым господином делается.

Старуха бросила короткий взгляд на Ригнарда, зато задержала его на Лиаль. Девушка поежилась под цепким колючим взглядом.

- Мертвый он почти, - произнесла Ниска неожиданно молодым и глубоким голосом. – Одной ногой уже на дороге к Святым стоит. Но я могу вернуть. Только не за так. Ты, - сухой тонкий палец указал на лаиссу, - готова за жизнь брата отдать то, что я попрошу?

- Бери, что хочешь, только спаси его, - жарко кивнула Лиа и только поняла, что старуха откуда-то знает, что они с Ригнардом брат и сестра. – А откуда…

- Вижу, - отмахнулась ведьма, подходя ближе. – И что этот твой брат, и что тот, - она кивнула в сторону Гаэрда, - тот, о ком думаешь. От Ниски ничего не утаишь. Теперь уйди, нечего смотреть на то, что делать буду.

Эльга засуетилась и указала на дверь.

- Нельзя смотреть, Ниска всегда одна с больными. Выходите, не бойтесь, госпожа.

- Но…

- Коли брату добра желаете, то идемте, - повторила хозяйка дома.

Лиаль обернулась к Гаэрду. Он еще медлил, не решаясь оставить друга. Ведьма обернулась к нему, некоторое время изучала пристальным взглядом.

- Знатная у тебя вещица, - сказала она. – Ее бы попросила, да не отдашь, возьму, что сначала задумала. А ты берегись, и вещь свою береги, идут за вами. Далеко еще, но искать будут, как псы пойдут, носом в землю уткнувшись. Уйдите все! – вдруг выкрикнула она.

Опешивший Дальвейг еще некоторое время рассматривал старуху, но все же подчинился. Лиаль, шедшая впереди, неожиданно обернулась и подняла взгляд, встретившись с задумчивым взглядом благородного ласса.

- Гаэрд, мне страшно, - тихо произнесла она.

- Я рядом, - серьезно ответил мужчина.

- Не оставляйте меня, - попросила Лиаль.

- Пока я нужен вам, я рядом, - произнес Гаэрд, обнимая лаиссу за плечи. – Всегда.

Глава 19

Время растянулось. Казалось, что ночь превратилась в бесконечность, и уже никогда не взойдет солнце, чтобы осветить своими лучами мир. Только тьма, да завывания ветра за окном, яростно швырявшего снег налево и направо, словно взбесившийся пахарь. Даже уютное потрескивание поленьев в очаге не давало необходимого уюта и покоя. Лиаль металась по небольшой комнате, служившей хозяевам, и кухней, и опочивальней, зябко ежась и обнимая себя за плечи. Время от времени она останавливалась и глядела на закрытую дверь, откуда доносилось монотонное бормотание старой Ниски. Невозможно было разобрать слов, как невозможно было понять, что творится там, куда благородной лаиссе было запрещено входить под угрозой самых страшных кар.

Девушка беспомощно оглядывалась на ласса Дальвейга, застывшего немым изваянием на короткой скамье. Его взгляд был устремлен на огонь, и лишь когда Лиаль застывала спиной к нему, мужчина поворачивал голову и смотрел на нее. Гаэрд уже несколько раз пытался успокоить лаиссу, усадить за стол, на который хозяйка поставила миски с вечерней трапезой, но Лиа вскакивала уже через пару мгновений, а пища и вовсе не полезла ей в рот. Девушка мерила шагами комнатку, губы ее шевелились в безмолвной молитве, но слез не было. Лаисса Ренваль умела быть сильной.

- Лиа, - Дальвейг впервые назвал ее сокращенным именем.

Это вывело лаиссу из ее замкнутого состояния. Она остановилась и обернулась к Гаэрду.

- Мне нужно поговорить с вами, - мягко продолжил мужчина. – Присядьте.

Лиаль машинально приблизилась к скамье и села рядом с благородным лассом.

- Значит, медальон у вашего мужа? – спросил Гаэрд.

- Медальон? – девушка потерла виски, стараясь понять, о чем спрашивает ее Дальвейг. – Ох, медальон… - она вспыхнула и опустила глаза. – Так вышло. Это все глупая случайность… Простите меня.

- Ласс Ренваль что-то сказал, когда рассмотрел его? – Гаэрд не дал ей вновь уйти в свои мысли.

- Нет… О медальоне, нет, - отрицательно покачала головой Лиа. – Признаться, после того, как он сорвал его с моей шеи, я больше не видела наместника.

- Хотите, я вам расскажу, что он означает? – нет, Гаэрд не хотел втягивать Лиаль в противостояние с Последователями, как не хотел открывать тайны меча, но он больше ничего не мог придумать, что оторвало бы лаиссу от ее печальных и тревожных мыслей, усмирив на время бесцельные метания. Говорить о Ригнарде было опасно, о ее замужестве жестоко, своей жизнью мужчина вряд ли бы сейчас заинтересовал Лиаль, а вот медальон… Он был когда-то для нее тайной, которую хотелось узнать, на любопытство и понадеялся хранитель Халидура.

- Вы, правда, мне расскажете? – лаисса вскинула на мужчину удивленный взгляд, и он кивнул.

Гаэрд ненадолго замолчал, решая, как и что рассказать, но он был так вымотан, что махнул рукой на осторожность. Лиаль он доверял, но все-таки предупредил:

- То, что я сейчас расскажу, должно остаться между нами, Лиа. И не только ради сохранения тайны того братства, к которому я принадлежу, но и ради вас. Забыть мой рассказ у вас, конечно, не получится, но вы не должны, ни словом, ни делом дать понять, что знаете. Ежели вы считаете, что лучше остаться в неведении, то я промолчу…

- Нет! – лаисса мотнула головой. – Я хочу знать… о вас.

Ласс Дальвейг улыбнулся и позволил себе взять Лиаль за руку. Она не отдернула ее, только опустила взгляд и чуть сжала пальцы, отвечая Гаэрду. Мужчина опять замолчал, любуясь лаиссой и борясь с желанием обнять ее.

- Лиа… - Дальвейг задавил порыв и выдохнул. – Да, медальон, - словно напоминая самому себе, о чем собирался рассказывать, произнес ласс. – Так вот…

Заметив, что Гаэрд никак не может начать и не догадываясь, что всему виной ее близость, Лиаль решилась помочь лассу. Она вспомнила орла с распростертыми крыльями, которого столько раз обводила пальчиком.

- Что означает орел? – спросила лаисса.

Гаэрд облегченно вздохнул, вопрос Лиаль помог собрать мысли воедино.

- Название братства – Орден Орла, - ответил он. – По легенде, именно орел принес первому хранителю то, что мы бережем уже много столетий.

- А меч? – Теперь Лиа вспомнила обратную сторону медальона.

- То, что мы бережем, - усмехнулся Дальвейг. – Меч Святого Хальдура.

- Меч Святого Защитника Хальдура? – потрясенно прошептала девушка. – Истинный меч Хальдура Освободителя?

Гаэрд усмехнулся и кивнул в ответ. Священный трепет, отразившийся на лице благородной лаиссы вызвал улыбку мужчины - она стала совсем похожа на ребенка, который еще не разучился верить в бабку-болотницу, насылающую детям дурные сны, если они плохо ведут себя, или в волшебницу-зубницу, меняющая молочный зуб на коренной.

- Истинный, - подтвердил Дальвейг. – Вы хотите услышать легенду?

- Очень! – воскликнула Лиаль, сжимая руку ласса.

- Тогда слушайте, - важно произнес Гаэрд и негромко рассмеялся, заметив, как Лиа затаила дыхание. – Вы же знаете, как удалось избавиться от Нечистого и его рати?

- Святые Защитники отправили Врага под землю, - ответила лаисса. – Кажется, им удалось разверзнуть землю, и Нечистый упал в образовавшуюся трещину и утащил за собой свою рать.

Гаэрд снова улыбнулся. Глаз от Лиаль ему отвести не удавалось, и улыбка не желала покидать уст. Ласс сердился на себя, обзывал дураком и полоумным, но продолжал смотреть на нее и улыбаться.

- Я что-то не так сказала? – спросила лаисса.

- Почти все так, - все же выдавил из себя мужчина. – Когда людские силы были на исходе, и Враг уже предвкушал победу, трое воинов: Дагольф, Фармонд и Хальдур – собрав всю свою отвагу, честь, доблесть и желание спасти тех, кто еще остался в живых, в отчаянном порыве бросились на Нечистого, одновременно вонзив в него свои мечи. От рева Врага вздрогнула земля, сбив с ног Черную Рать. После земля разошлась, обдав последних людских защитников жаром своего нутра, и Нечистый был сброшен в подземный огонь, а следом за ним в пламя полетела и вся его поганая рать. Земля вновь сомкнулась, мир был свободен. Тогда Дагольф, Фармонд и Хальдур поклялись вечно оберегать людей от происков Врага и его сторонников. Звезды признали их клятву, вознеся на небо и одарив силой богов. Таково сказание о Святых Защитниках. Далее же начинается легенда о возвращении трех мечей, которые унес в своем теле Нечистый.

- О, Святые, - выдохнула Лиаль, слушавшая Гаэрда. – Расскажите же мне ее, Гаэрд, прошу вас!

Дальвейг погладил запястье лаиссы, не удержался и поднес ее руку к губам. Лиаль вздрогнула, но опять не отдернула руки. Она впилась взглядом в лицо Гаэрда, словно пытаясь найти там ответ на все свои вопросы. Мужчина вновь поцеловал ладонь лаиссы и прижал ее к своей щеке. Он не поднимал на нее взгляда, опасаясь увидеть гнев или осуждение в темных глазах Лиаль. Но не было ни гнева, ни осуждения, лишь затаенная тоска и нежность, выдававшие все, что сейчас чувствует девушка.

Лиа подняла вторую руку, несмело коснулась волос Гаэрда, провела по ним ладонью и застыла, опустив руку на мужское плечо. И он решился взглянуть в глаза Лиаль. Неспешно поднял веки, встретился со взглядом благородной лаиссы и обнаружил, что Лиа не обижена, не разгневана, и даже не раздражена порывом ласса. То, что прочитал в глазах девушки Гаэрд, заставило сердце биться быстрей.

- Лиаль, - то ли простонал, то ли произнес мужчина, и мир на короткое мгновение исчез.

Мужские ладони сошлись на лице лаиссы, нежно обняв его. Лиа, затаив дыханием, смотрела, как глаза Гаэрда становятся все ближе, и еесердечко сладко заныло в предвкушении того, когда его губы накроют ее уста, даря радость первого, по-настоящему, первого поцелуя. Не сорванного против воли, не навязанного грубой силой, не требовательного и властного, клеймящего ее, а того, о котором столько мечтала юная лаисса Магинбьорн, глядя на луну летними ночами, когда до нее доносилось пение соловья, а воздух пьянил своим ароматным дыханием. Это был поцелуй, на который так хотелось ответить. И она ответила, пусть неумело, но отдавая всю свою любовь и нежность, всю тоску, скопившуюся в душе. Руки Лиаль обвили шею Гаэрда, она прижалась к мужчине, забывая сейчас всякое стеснение и стыд. И когда он отодвинулся, глядя на девушку горящими глазами, лаисса потупила взор. На щеках ее загорелся румянец, и с уст сорвалось дорогое ей имя:

- Гаэрд…

- Лиа, - прошептал в ответ мужчина, блуждая по лицу Лиаль будоражащим кровь взглядом.

Неожиданно заскрипела входная дверь, морозный воздух ворвался сизыми клубами в натопленный дом, и скрип половиц под тяжелыми шагами хозяина дома заставил влюбленных отпрянуть друг от друга. Опьянение сошло, и теперь лаисса Ренваль испуганно смотрела себе под ноги, пытаясь понять, как она осмелилась сделать то, что сделала. И, главное, что теперь о ней думает Гаэрд. Должно быть, он решил, что слухи все-таки верны, коли уж благородная лаисса сама кидается на шею мужчине.

Горько усмехнувшись, Лиаль поднялась с лавки и отошла к очагу, пряча стыд за заботой об углях. Смерд бросил взгляд на дверь, за которой еще колдовала Ниска, вздохнул и ободряюще произнес:

- Ниска поможет, - после вновь покинул господ.

Дальвейг, дождавшись, пока мужчина выйдет, приблизился к Лиаль, положил руки ей на плечи, но девушка вывернулась и отошла от него, раня холодом, появившимся в ее глазах.

- Вы ошиблись, ласс Дальвейг, я не доступная женщина. И мгновение моей слабости теперь жжет меня сильней огня, - сказала она, отворачиваясь от Гаэрда.

- Святые, Лиа, я и не считал вас доступной, к чему вы оскорбляете себя и меня подобными словами? – возмущенно воскликнул мужчина.

Плечи лаиссы поникли, меньше всего ей хотелось оскорбить Гаэрда Дальвейга, только не его. Она столько времени держалась, стараясь быть выше лжи, которую распространил о ней наместник Ренваль, ее законный супруг, но теперь, когда рядом был совсем другой мужчина, панически боялась разочаровать его и заставить поверить навету неосторожным поведением. В это мгновение Лиаль отчаянно мечтала о стенах Обители, где позор и стыд не настигнут ее, где не нужно опасаться сделать неверный шаг, и где не будет зеленоглазого искушения, оказавшегося даже лучше и благородней, чем себе раньше представляла лаисса.

- Я обидел вас, - услышала она и порывисто обернулась. Гаэрд стоял за ее спиной и испытующе смотрел на девушку. – Простите меня, Лиаль, менее всего на свете мне хотелось оскорбить вас своим порывом. Клянусь, что более не посмею смутить вашего покоя и обнажить свою душу.

- Вашу душу? – потрясенно прошептала Лиаль. – Вы… я… я небезразлична вам?

- Не будем об этом, - ответил мужчина и отошел к своему прежнему месту, прислушиваясь к тишине, воцарившейся за дверями, где лежал Ригнард.

Лаисса подошла к нему, нервно переплетая и расплетая пальцы. Ей безумно хотелось, чтобы он ответил, но требовать откровенности она не смела.

- Да, не будем, - кивнула Лиаль. – Ваша супруга… Вы, безусловно, честный мужчина, и я…

- Моя супруга? – брови Гаэрда изумленно поползли вверх. – С чего взяли, что я женат?

- А разве нет? – в свою очередь удивилась Лиа. – Такой, как вы…

- Какой? – не удержался от вопроса благородный ласс.

- Необыкновенный, - прошептала девушка и снова отвернулась. – Так, значит, вы свободны?

- Как ветер, - улыбнулся Дальвейг.

- А я нет, - горько усмехнулась Лиаль, отходя к окну. – Я повязана узами с человеком, которого презираю всей душой, и все-таки он мой муж, пусть нелюбимый и нелюбящий.

Гаэрд вновь поднялся со скамьи и приблизился к девушке. Противореча собственной клятве, он накрыл ее плечи ладонями и прижал спиной к своей груди. Лиа откинула голову назад, упираясь затылком в мужское плечо, и прикрыла глаза, наслаждаясь коротким мгновением близости.

- Король наш справедлив и разумен, он услышит нас, - сказал Дальвейг после небольшого молчания. – Он освободит вас от ненавистных уз. Вы сможете вздохнуть полной грудью, и я осмелюсь…

Лиаль развернулась, оказавшись лицом к лицу с благородным лассом.

- На что осмелитесь, Гаэрд? – с замиранием сердца спросила она.

Ответить он не успел, потому что открылась дверь, и к ним вышла Ниска. Она дошла до скамьи и тяжело опустилась на нее, коротко велев:

- Воды.

Гаэрд зачерпнул кружкой из ведра воду и подал ведьме. Та жадно опустошила всю кружку, утерла со лба пот и устало произнесла:

- Вымолила я жизнь мальчику, вырвала из когтей смерти. Завтра очнется, сейчас пускай спит.

Лиаль сорвалась с места, спеша увидеть брата, но старуха перехватила ее за локоть, заглянула в глаза и напомнила:

- Плата с тебя. За дверями жду. Ласса не бери, лишний он. А ты согласие дала, теперь взять назад не можешь. Не выйдешь, к утру брат окоченеет.

После этих слов встала и направилась к дверям на улицу, на ходу накидывая свой полушубок, лежавший на стуле. Лиаль судорожно вздохнула, но откинула сейчас мысли о словах ведьмы и поспешила к брату. Гаэрд еще некоторое время смотрел на дверь, однако и он последовал за лаиссой, решив не оставлять девушку, чтобы Ниска не говорила.

Лиаль он застал на коленях перед кроватью, сжимающей руку брата. По лицу девушки катились слезы, и на устах застыла улыбка.

- Гаэрд, горячка ушла, - прошептала она. – Взгляните, он не бредит, просто спит. О, Святые, благодарю!

Чтобы не делала здесь ведьма, Ригнард Магинбьорн все еще не утратил бледность, но больше она не была восковой, дыхание молодого ласса выровнялось, жар сошел, и выглядел Ригн намного лучше. Лаисса Ренваль еще некоторое время смотрела на брата, после поднялась на ноги, поцеловала его и направилась к выходу.

- Лиа, - позвал ее Дальвейг.

- Ниска ждет, узнаю, что ей надо, - улыбнулась девушка.

- Я с вами, - решительно заявил Гаэрд, направляясь следом.

Лиаль обернулась, задумчиво потерла лоб, но согласно кивнула. Ее пугала жутковатая ведьма, и поддержка Гаэрда была вовсе не лишней. Они уже накинули плащи и подошли двери, когда вернулась Эльга и попросила:

- Не ходите, благородный господин. Ниска велела передать, ежели вы ослушаетесь, то договору конец, и она все вернет обратно, второй господин помрет еще до рассвета. А уж коли Ниска говорит, что так будет, значит, так оно и есть. Она никогда не врет. Может не сказать, но врать не будет.

- Но я не могу оставить благородную лаиссу, - заупрямился Дальвейг.

Теперь в его руку вцепилась Лиаль, глядя с мольбой на мужчину.

- Прошу вас, Гаэрд, останьтесь. Я не могу потерять брата. Ежели ведьма сумела исцелить его меньше, чем за ночь, то она может и забрать его жизнь обратно. Ничего со мной не станется, много ли старухе надо?

Дальвейг поморщился, но согласно кивнул. Ему не нравилась Ниска, ему не нравилась ее неведомая затея. Внутренний голос Гаэрда кричал – не верь! И все же он покорился просьбе Лиаль, твердо решив, если ведьма будет уводить лаиссу, он не позволит. Немного успокоившись, мужчина прошелся по комнате, где они с Лиаль ожидали исхода колдовства деревенской ведьмы. Походив некоторое время из угла в угол, ласс остановился возле скамьи, вспоминая свой поцелуй с Лиаль, ее робкий ответ, и нахмурился. Слишком неумелой и неискушенной казалась замужняя лаисса. И пусть ее брак длился не так долго, возможно, и муж не был с ней ласков, но у Гаэрда сложилось ощущение, что его целовала девица, позволившая себе вольность. Да и ее поведение после. Пусть была возмущена, может, оскорблена, чему противоречила, впрочем, попытка ответить на поцелуй и объятья, в которые Лиаль заключила мужчину, но и это не было похоже на замужнюю даму. Тут же вспомнился румянец на щеках девушки, и ее смятение, когда она застала Гаэрда полуодетым.

- Все еще невинна? – изумленно прошептал Гаэрд. – Ренваль не прикоснулся к своей супруге? Но тогда к чему была его яростная ревность? Помешательство какое-то…

За его спиной скрипнула открывшаяся дверь. Дальвейгу не за чем было оборачивать, чтобы узнать, кто там. Легкую поступь Лиаль он запомнил еще с замка Ренваля. И все же он обернулся и посмотрел на благородную лаиссу. Глаза Лиа лихорадочно блестели, на щеках пылал румянец, словно она была в горячке. Девушка кусала губы, нервно теребя полу плаща. Гаэрд сделал к ней шаг, но Лиаль подняла руку, жестом останавливая его.

- Я ухожу, - твердым голосом произнесла она. – Не стоит ходить за мной. Мне нужно рассчитаться с Ниской.

- Я не отпущу вас одну, - запротестовал Дальвейг. – Я иду с вами.

- Никуда вы со мной не идете, - девушка стиснула кулаки. – Вы останетесь здесь и не покинете этого дома до рассвета. Таково условие старой женщины. Она спасла моего брата, и я не собираюсь противоречить ей.

Мужчина взглянул на лаиссу исподлобья.

- Лиа…

- Не смейте так называть меня! – вдруг взвилась Лиаль. – Вы мне никто! Вы не муж и не мужчина моего рода. Вы ласс, решивший быть благородным. Я освобождаю вас от всего, слышите?! Мне не нужна, ни ваша помощь, ни ваша забота, ни ваше свидетельство! Уходите! Убирайтесь прямо сейчас и больше никогда не ищите меня! Я не хочу вас видеть, ласс Дальвейг, слышите, не хочу!!!

Опешивший Гаэрд некоторое время смотрел на кричащую лаиссу в немом изумлении.

- Лаисса Ренваль, ежели вы настолько оскорблены моим поведением, то прошу…

- И поцелуй мне ваш омерзителен! Вы весь мне омерзителен! – казалось, Лиаль сейчас выплескивает на мужчину всю свою ненависть, не давая ему вставить и слова. – Убирайтесь и больше не лезьте ко мне вы, благородный ласс, - она издевательски расхохоталась. – Не смейте лезть в мои дела и в мою судьбу! Уезжайте сейчас же, слышите? Я ненавижу вас, - закончила она, бледнея.

Словно выдохшись, лаисса привалилась спиной к стене, закрыла глаза и прошептала:

- Уезжайте. Вы не нужны нам с братом, мы сами со всем справимся. Без вас мы решим все наши злоключения. Уходите.

И Гаэрд ее услышал. Сердце, замершее, пока Лиаль говорила, теперь пустилось вскачь, кровь бросилась лассу в голову. Он поджал губы, схватил свой плащ, меч и стремительно направился к двери. Но остановился, поравнявшись с лаиссой, и задержал на ней взгляд, исполненный гнева и боли. Рука мужчины поднялась, и пальцы коснулись щеки девушки. Она дернулась, будто он не погладил ее, а ударил. Лицо лаиссы исказилось.

- Уходите же, ну! – вскрикнула она, отпрянув от Гаэрда. – Вы мне… противны.

Больше не говоря ни слова, ласс вышел за дверь, с силой захлопнув ее. Лиа закрыла лицо ладонями, и из груди ее вырвался стон.

- Я люблю вас, Гаэрд, я так сильно вас люблю…

Но она оборвала рыдания, зло стерла с лица слезы и вернулась к ожидавшей ее ведьме. Та коротко взглянула на лаиссу и удовлетворенно кивнула:

- Сказала.

- Сказала, Нечистый тебя задери! - вырвалось у Лиаль.

- Больно? – вновь спросила Ниска. – Больно. Хорошо. Очень хорошо. То, что мне надо. Идем.

Сухая старушечья рука сомкнулась на руке лаиссы. Снег и ветер ударили в лицо, выбивая из глаз слезы, которые и так готовы были сорваться с ресниц Лиаль. Она опустила голову и послушно шагнула за ведьмой. Они уже успели отойти от дома, где остался спящий Ригнард, когда за спиной послышалось лошадиное ржание. Ветер уносил своего всадника, так и не обернувшегося на ту, что прогнала его, оскорбив и унизив.

- Святые, - всхлипнула Лиа. – Гаэрд… Прости меня.

- Очень хорошо, - повторила Ниска. – И он не помешает, и тебе легче отдать плату будет.

- Мой брат…

- Будет жить.

- Благодарю, - безжизненно прошелестел голосок Лиаль, больше она не сказала ни слова.

Пока шли до дома ведьмы, пока та готовила все для своего ритуала, который стал платой за жизнь Ригнарда, Лиаль не произнесла ни слова. Молчала лаисса, и когда ведьма затачивала нож. Девушка сидела, закрыв глаза, и молилась. Жизнь за жизнь, что может быть проще и понятней?

- Сердце девственности, - приговаривала ведьма, чертя на полу непонятные лаиссе знаки, - познавшее любовь и страдание, и отданное добровольно – это то, что я давно искала. Ты даже не представляешь, девонька, как тяжело найти все это разом. Из твоего сердечка выйдет мой лучший амулет. Ты не бойся, все будет быстро и не больно, ты даже понять ничего не успеешь. Закроешь глазоньки, и уже увидишь Небесных покровителей. И матушку свою увидишь, и пращуров всех. И того, кто умер за тебя. Поговоришь с ними, обнимешься. Ласс твой что, погорюет-погорюет, да другую найдет. Зато брат быстро поправится, домой вернется, женится, детишек ему жена нарожает. А дочку он твоим именем назовет и любить ее больше всех будет. Ты сверху на него поглядишь, да порадуешься. Ну, давай, раздевайся, ягодка. Быстрей начнем, быстрей для тебя все закончится.

- Мой муж будет мстить брату? – спросила Лиа, открывая глаза.

- Не до того ему будет, - ответила Ниска. – Что медлишь, или передумала?

- Нет, - лаисса мотнула головой. – Забирай. Коли не для любимого бьется, так брата вернет.

- И то верно, - кивнула ведьма, снимая с Лиаль плащ. – Умница, ягодка, все верно мыслишь.

Лаисса Ренваль послушно раздевалась, стараясь не думать о скорой смерти. Не смотрела она и на приготовленные нож и чашу, куда старуха собиралась положить ее сердце. Послушно легла на стол и закрыла глаза, до крови закусив губу и сжав пальцами края стола до побелевших костяшек. Жить! Ей безумно хотелось жить! Но так же безумно хотелось, чтобы жил Ригн, единственный, по-настоящему, любимый ею мужчина, ее брат, ее плоть и кровь... Был единственный, пока не появился Гаэрд. Но Гаэрда Дальвейга Лиа знала так мало, а брата всю жизнь, и она не видела своего счастья, если по ее вине умрет Ригнард.

Ведьма накрыла лаиссу куском полотна, оставив открытой грудь, зажгла витые свечи, расставив их вокруг стола, и заговорила непонятные слова. К кому она взывала, что говорила, как долго длилось ее бормотание, Лиаль не могла понять. Ее сознание плавало в вязком тумане страха и надежды. Не верилось, что вскоре ее юная жизнь оборвется, так и не успев начаться. Как не верилось, что, познав радость поцелуя возлюбленного, она отравила его душу ложью, прогнав, чтобы он не вмешался и не прервал ритуал. Молитвы и слова, обращенные к Гаэрду, смешались воедино, и Лиа уже сама не понимала, кому и что она говорит мысленно. Она не заметила, как голос старухи стал громче, как поднесла ведьма острый нож к горлу благородной лаиссы. В девичьей груди отчаянно билось преданное и горячее сердце. Отстукивало свои последние мгновения. Тук-тук-тук… тук… тук…

Верный Ветер уносил Гаэрда все дальше, прорывался сквозь метель, ожесточенно завывавшей, кружившей вокруг всадника и его коня, будто голодный зверь. Гаэрд зло пришпорил скакуна. Тот протестующе заржал, но остался не услышан. Кровь огненным потоком неслась по телу благородного ласса. Слова Лиаль все еще звучали в его ушах. Омерзителен, противен, ненавижу…

Но ведь были дни, проведенные в замке и тот вечер, когда невозможно было наговориться, не было сил расстаться даже на ночь. Были дни, проведенные рядом в дороге. И ее касания были, и взгляд, наполненный грустью и чем-то еще, от чего сладко ныло его сердце. То, что позволило ему сегодня целовать лаиссу, и был ее несмелый ответ. И ее руки на его плечах тоже были, как и срывающийся шепот, которым она произнесла: «Гаэрд». Все это было и противоречило последним словам, брошенным Лиаль в лицо мужчине.

- Стой! – вскрикнул он, натягивая поводья. – Она прогоняла меня! Святые, она гнала меня, чтобы я не мешал… Чему?

Выругавшись и обозвав себя дураком, ласс Дальвейг развернул Ветра и вновь пришпорил. Теперь ветер подгонял коня, словно понукая его и вынуждая бежать быстрей, и жеребец бежал так быстро, насколько мог, насколько ему позволял снег, сыпавший под копыта.

- К Нечистому! – воскликнул Гаэрд, не в силах справиться с обуревающей его тревогой.

Почему послушался? Ведь чувствовал же, что будет что-то нехорошее. Знал, что нельзя доверять ведьме.

- Дурак! Какой же легковерный дурак, - приговаривал он, выплескивая в словах переживания и страх, вдруг сковавший душу льдом. – Святые, не оставьте, - ладонь сжалась на рукояти Халидура.

В деревню Ветер влетел, подобно своему тезке, продолжавшему подгонять жеребца, налетая на него и всадника яростными порывами. Гаэрд натянул поводья, спрыгивая на землю, вбежал в крестьянский дом и накинулся на Эльгу, расстилавшую постель.

- Где дом ведьмы?

- Так там, - женщина указала в сторону рукой. – За деревней, недалече. Низенький такой, одинокий. А что случилось-то, господин?! – крикнула она в спину выбегающего обратно на улицу Гаэрда.

- Знаешь, зачем она лаиссу забрала? – полуобернувшись, нетерпеливо спросил Дальвейг.

Женщина пожала плечами.

- Да мало ли… Ниска зла не делает. Ну, снеди принести, в доме, там, прибрать. Сорочку пошить, или хлеба испечь. Старая же уже. Может, каприз ее такой, чтобы благородная лаисса полы ей вымела. Кто же ее разберет.

- Полы вымела? – криво усмехнулся Гаэрд. – И для того меня из деревни велела выгнать? Нет, тут не полы.

Дверь за ним захлопнулась, оставив женщину в растерянности. Он вновь вскочил в седло и тронул поводья.

- Неси, друг, неси так быстро, словно за нами гонится сам Нечистый, - взмолился мужчина.

Конь, словно поняв хозяина, сорвался с места. За деревней они остановились, пытаясь понять, куда ехать дальше. Луны не было, и ласса окружила тьма. Теперь же мужчина напряженно вглядывался в непроглядную ночь до боли в глазах.

- Туда! – воскликнул он, заметив далекий блик.

Свет был настолько слаб, что через мгновение Гаэрду подумалось, что блик ему привиделся. И все-таки он гнал в ту сторону Ветра, стирая с лица снег, стиснув зубы и молясь Святым, не оставить его и сейчас. Вскоре сугробы не позволили коню бежать, и пришлось замедлиться. Но дом ведьмы уже манил всадника, слабым светлячком поблескивая среди ночной мглы.

Достигнув низкой избушки, Дальвейг спрыгнул на землю, сразу провалившись в сугроб. Тихо выругавшись, он подобрался к окну, затянутому морозным узором. Дохнув на него, Гаэрд расчистил себе небольшое кусок и заглянул в него. Увиденное потрясло мужчину. Он бросился к двери, рванул ее, но дверь оказалась заперта. Не желая медлить и требовать открыть, ласс отцепил от седла притороченный к нему лук, взятый у одного из ратников после столкновения с охотниками, вытянул из колчана стрелу, наложив ее на тетиву. Затем снова заглянул в окно и ударил по нему локтем.

Ведьма, поднесшая нож к горлу Лиаль, отрешенно лежавшей на столе, вздрогнула и подняла голову. Большего она сделать не успела. Вжикнула выпущенная твердой рукой стрела, пробила череп старухи, войдя точно между глаз.

- Дверь открой, живо! – гаркнул Гаэрд.

Лиаль, слабо понимающая, что происходит, поднялась со стола, прикрываясь тканью, и послушно направилась к двери, отодвигая засов. Затем обернулась, взглянула на мертвую старуху и вскрикнула.

- Ниска… Ригн… Ты! – Лиа обернулась к Гаэрду. – Что ты наделал! Ригн теперь умрет! Моя жизнь была платой, мое сердце было платой, а ты… ты все испортил! – истерично выкрикнула она, бросаясь на мужчину с кулаками. – Почему ты не уехал?!

Гаэрд перехватил ее руки, сжал запястья и с силой встряхнул.

- Это что ты чуть не сделала?! – закричал он в ответ. – Совсем разума лишилась? Меня выгнала, чтобы пойти под нож убийце! Глупая, глупая Лиа! Зачем?! Зачем… - совсем тихо повторил он, опускаясь на колени и обнимая лаиссу.

Гаэрд прижался щекой к груди возлюбленной, с наслаждением слушая, как быстро стучит ее сердечко.

- Не отпущу, - прошептал он. – Никогда.

- Гаэрд, - сдавленно выдохнула Лиаль, - Гаэрд…

Он поднял голову, глядя в лицо лаиссе.

- Я успел, Лиа, - он вдруг рассмеялся и снова прижался к ней щекой. – Все понял и успел. К Нечистому… Святые… - тут же вскочил на ноги и снова встряхнул девушку. – Никогда не смей больше со мной такое проделывать, больше я не поверю. Омерзителен, противен, плевать. Я больше не уйду, слышишь меня? Не уйду!

- Не противен, - мотнув головой, жарко воскликнула Лиаль. – Омерзителен был мой язык, когда лгал тебе! Все не так, все было ложью…

Не слушая ее, Гаэрд обхватил лицо Лиаль ладонями и покрыл быстрыми жадными поцелуями, порывисто прижался к губам и очнулся, осознав, что лаисса прикрыта куском тонкого полотна, а в разбитое окно врывается ветер и снег. Понял, что прижимает ее к холодным доспехам и отпрянул.

- Одевайся, - велел он. – Немедленно одевайся.

Пока девушка одевалась, Дальвейг стоял, напряженно глядя в прикрытую дверь, стараясь не думать о том, что держал в объятьях желанную женщину, полностью лишенную одежды.

- Я готова, - произнесла Лиаль, встав за спиной Гаэрда.

Он обернулся и снова притянул к себе девушку, прижимаясь щекой к ее волосам.

- Ты заставила переживать, - сказал он.

- Я хотела спасти брата, - ответила лаисса и воскликнула. – Святые, Ригн! А если теперь…

- Она так долго творила свои заклинания, чтобы вытащить его, а умерла, не произнеся ни слова, - произнес Дальвейг. – Все будет хорошо, Лиа.

- Ах, кабы так… - прошептала девушка, поднимая лицо к своему спасителю.

Дальвейг не удержался и вновь коротко коснулся приоткрытых губ.

- Почему ты целуешь меня? – спросила Лиаль, жадно вглядываясь в глаза ласса.

- А ты не понимаешь? – улыбнулся он.

- Скажи, - потребовала она.

- Потому что люблю, - ответил Гаэрд.

Лиаль рвано вздохнула, на мгновение прижалась к мужчине и вновь отстранилась, заглядывая ему в глаза.

- И супруги, правда, нет?

- Небесные Покровители мне свидетели, - легко рассмеялся Дальвейг.

После приобнял лаиссу за плечи и повел к дверям. Уже садясь на Ветра, Лиаль вспомнила:

- Ты же не рассказал мне легенду!

- Все расскажу, клянусь… возлюбленная, - она не увидела его улыбки, но почувствовала ее и повторила вслух:

- Возлюбленная. Как же это хорошо.

Гаэрд вновь негромко рассмеялся и направил коня в сторону деревни. Впервые за долгое время на душе обоих было спокойно и легко. И ночь уже не казалась такой темной, и метель не столь злой. Все это так неважно, когда рядом бьется горячее любящее сердце… живое сердце.

Глава 20

- Еще, - звонкая монета упала на грубо сколоченный деревянный стол.

- Как пожелает, благородный господин, - трактирщик согнулся в низком поклоне, с опаской поглядывая на высокородного посетителя, пившего уже четвертый кувшин пенящегося эля.

Ласс окинул трактир хмурым взглядом, затуманенных хмелем глаз. Его телохранители сидели чуть поодаль, не подходя к господину, но следя, чтобы никто не помешал его уединению. Наместник Провинции Нест не желал сегодня, чтобы его трогали и лезли с разговорами. Все, чего он хотел – это напиться до потери сознания, забыться во хмелю, отпустив хоть ненадолго чувства и мысли, терзавшие его уже столько дней.

Перед Ренвалем появился новый кувшин, из которого он тут же плеснул в свою кружку и поднес ее к губам, делая большой глоток.

- Господин желает снеди? – в который уже раз спрашивал его трактирщик.

- Господин желает, чтобы пес исчез, - ответил ласс и бросил на мужчину короткий злой взгляд.

Трактирщик вздрогнул и поспешил убраться подальше от опасного гостя. Ренваль усмехнулся и сделал следующий глоток. Нет, он не был в ярости, да и не злился на самом деле, а если и была злость, то только на себя, на свою слепоту и нежелание разглядеть очевидное. Пустота внутри росла, с каждым днем все более превращаясь в бездонную пропасть, которую не могло ничто заполнить. Воспоминания прошлого больше не приносили грусти и болезненной нежности, они рождали ненависть. Ненависть, направленную на Анибэль. Глупая баба, испоганившая его жизнь, заставившая забыть, что это она умерла, а не он. Смерть была ее выбором, ее! Почему Ландар похоронил вместе с ней свою душу? Почему решил, что с ее уходом для него закончилось все светлое, что может быть в жизни?

Ани… Красивая кукла, пустая и бесхребетная. Осознание этого было подобно озарению, сбившего с ног. Он столько лет любил ту, которой никогда не существовало! Любил пустышку, призрак, собственное создание, наделенное чертами, которыми никогда не обладало. Двадцать лет Ренваль хранил в душе фальшивый образ! Двадцать! К Нечистому, половину своей жизни он потратил на любование чуждой ему женщины!!! Двадцать лет…

Его сыновья могли сейчас скакать рядом со своим отцом. Ландар мог пировать на свадьбе дочери. Мог! Но оплакивал призрак, не желая связывать себя с другой женщиной. И все, что приобрел за эти годы – жгучая ревность и желчь. И если любовницам, желанным, но нелюбимым, доставалось больше ласки, то второй жене только месть за несбывшиеся надежды в прошлом.

«Пусть это будет подарком жениха невесте к свадьбе», - говорила Лиаль, прося отпустить того мальчишку, который пытался украсть ее у жениха, а после и мужа.

- Нечистый, - хрипло выдохнул Ландар.

Он не сделал ей дара к свадьбе вообще! Все его подарки закончились задолго до свадьбы. Что хорошего видела Лиаль от своего мужа? Пожалуй, самое лучшее, когда он не приходил к ней, это и было единственным даром. Подарком же жениха невесте стал навет, да запрет видеться с любимым братом. За каким Нечистым Ландару потребовалась ложь, сразившая не только юную супругу, но и ее род? Обезопасил себя от измены?

- Каков дурак, - издевательски рассмеялся Ренваль.

Он – взрослый, опытный в любовных утехах и отношениях с женщинами мужчина, мог влюбить в себя наивную девочку. Мог! Не так уж это было и сложно, но уперся в свои потаенные страхи и все испортил. И теперь, осознав все это, он уже ничего не мог исправить по одной причине – не с кем было исправлять! Нет Лиаль, исчезла, будто и не было. Все… Все!

- Ну уж нет! – гаркнул хмельной наместник, с силой опустив на стол кружку с элем, расплескав его.

Мужчина поднялся из-за стола и, покачиваясь, направился к дверям. Телохранители наместника поднялись следом, но он отмахнулся и бросил:

- Вернусь.

Ратники переглянулись, и двое все-таки направились за ним, со стороны приглядывая, чтобы с господином ничего не случилось. Впрочем, ласс Ренваль ушел недалеко. Выйдя из трактира, он оперся одной рукой о стену, второй приспустил штаны и избавился от излишков эля. Затем шумно вдохнул морозный воздух, криво усмехнулся и вернулся в трактир, упав на прежнее место.

Придорожный трактир стоял на Королевском тракте не первый год, привечая путников, желающих передохнуть с дороги, перекусить и выпить. Отряд наместника шел по тракту уже два дня. Высокородный господин был в бешенстве, и ратники старались не лезть ему под руку. Покинув Алгид, они впустую потратили несколько дней. Сначала мчались по проезжему тракту, пытаясь нагнать беглецов, не догнали. Их просто там не было!

Ренваль приказал развернуться назад. Они вернулись к Алгиду, уже более тщательно отыскивая следы. Несколько воинов въехали в город, вновь направившись на постоялый двор, где останавливались похитители. Наместник, разум которого более не затмевали ярость и ревность, теперь злился на себя за глупый порыв, не понимая, почему собственная голова отказывается служить своему хозяину, как только дело касается его жены. Начинать стоило с допроса хозяина, вызнав, о чем говорили молодые лассы, о чем расспрашивали. Он же, услышав, что они покинули город, помчался следом.

Воины вернулись, сообщая, что брат лаиссы Ренваль спрашивал о деревушке Йорди. Отряд поспешил в указанную деревню, вновь потеряв время, потому что в Йорди Магинбьорн с дружком так и не появились. Пока вернулись к опостылевшему Алгиду, пока воины мотались по округе, высматривая и выспрашивая о маленьком отряде, пока обнаружился след, наместник извел себя домыслами, видениями и подозрениями.

А вот известие, что похитителями оказались вовсе не те, о ком думал наместник, ошеломило Ландара. Теперь он терялся в догадках, кем были те двое мужчин, что осмелились увезти лаиссу прямо из-под носа супруга и его ратников. Фермер, на чьем подворье Магинбьорн и Дальвейг настигли похитителей, и где Ригнард был ранен, рассказал высокородному лассу во всех подробностях о произошедшем, указав сторону, в которую направились освободители лаиссы.

Заставив себя прекратить испускать желчь по поводу встречи Лиаль и Дальвейга, Ренваль крепко задумался о тех, кто выкрал его супругу из Алгида. Какова была их нужда и интерес в юной жене наместника Неста? Враги его самого? Или же враги кого-то из двух щенков, шедших по следу отряда наместника? Или же… кто-то из тех, кто был восхищен Лиаль и не мог подобраться к ней, пока она была заперта в родовом замке, а после в замке супруга? Почему нет? Красоту лаиссы Магинбьорн не восхвалял лишь ленивый. Сколько песен и баллад сложили о ней влюбчивые романтичные барды?

Всеобщее внимание всегда бесило Ландара, но запретить воспевать Лиаль он не мог, опасаясь стать посмешищем. Хватило и запугивание лассов, таскавшихся за лаиссой, как свора псов за течной сукой. Так почему бы не найтись еще одному поклоннику, решившему украсть жену у мужа? Впрочем, даже если то был поклонник красоты лаиссы Ренваль и его товарищ, то их попытка похищения обратилась в крах, ибо оба были мертвы. Убиты Дальвейгом.

- Надо же, - усмехнулся наместник, услышав об этом. – А щенок не робкого десятка.

Хотя робкий бы не отправился в погоню за наместником и его отрядом. Сейчас, узнав обо всем, что произошло на одинокой ферме, Ренваль по новому взглянул на изгнанного из его замка молодого ласса. Теперь Ландар был уверен в том, что за время пути он даже не заподозрил, что стал дичью, и в том, что похитители Лиаль были найдены и наказаны, заслуга именно ласса Дальвейга. Ригнарда Магинбьорна наместник знал слишком хорошо, чтобы допустить, что у того хватило выдержки на столь долгое время. И в свете этого, Ренваль мог смело сделать вывод, что ранее Магинбьорн и Дальвейг не были знакомы, иначе похищение Лиаль до свадьбы прошло бы более удачно. Гаэрд умел размышлять и делать верные предположения. Он оказался терпелив и предусмотрителен. И если уж он смог сдерживать огненный норов Ригнарда столько времени, то давняя дружба непременно сказалась бы на брате Лиаль. Нет-нет, они познакомились после того, как Ландар изгнал раненого ласса, и тот оправился прямиком к Магинбьорнам, увидев ту ужасную сцену в замке, о которой теперь наместник сильно сожалел.

- Откуда же ты взялся, мальчик? - пробормотал хмельной мужчина, возвращаясь к мыслям о Гаэрде Дальвейге.

В задумчивости он извлек из кошеля медальон с орлом и положил его на стол. Изображение орла расплылось, и пришлось закрыть один глаз, чтобы сосредоточиться на нем.

- Честь важнее жизни, - вслух произнес наместник, взяв в руку медальон и сжав его пальцами, ощущая прохладу золотой поверхности.

Нужно узнать, что означают орел и меч, и кому принадлежат эти знаки. Возможно, эта безделушка приведет к Дальвейгу быстрей, чем расспросы и поиски. А там, где Дальвейг, там теперь и Лиаль.

- Лиа, - прошептал мужчина, прикрывая глаза. – Лиаль…

Он пьяно ухмыльнулся, вновь берясь за кружку с элем. Лиа-аль… Жена-девица. Громкий хохот вырвался из груди Ландара. Мужчина вновь издевался над собой. Столько времени желать ее, получить и не использовать права мужа, подменив юное тело супруги телом наложницы!

- И… идиот! – выдавил сквозь смех Ренваль. – Каков идиот! – смех резко оборвался, и наместник тяжко вздохнул. – Еще и король будет в ярости… Идиот многократно.

И он снова расхохотался. Как же все выходило глупо. Правда, для государя у него было оправдание – украли супругу. К Нечистому! Точно!

- Эй, - Ренваль махнул рукой, и  нему поспешил один из телохранителей. – Скачи в Фасгерд. Передашь Его Величеству, что наместник Ренваль просит прощения, но не сможет явиться к государю, пока не разыщет свою супругу. Дело родовой чести. Так и скажешь. Расскажешь королю все, как было. Господин взял с собой госпожу, но в Алгиде ее похитили. Еще скажи, что ласс Ренваль нижайше просит помощи Его Величества в розыске похищенной супруги. Скачи сейчас же, не откладывая.

- Как прикажет мой господин, - склонил голову ратник и поспешил на выход.

- Гони изо всех сил! – крикнул ему вслед Ландар.

Король не оставит его просьбу без внимания. Как только его человек доберется до государя, дороги заполнят люди короля. Если уж наместнику не удастся самому сыскать супругу, ее найдут королевские воины, а эти найдут даже Нечистого под юбкой благочестивой сестры. И с чего он так не поступил еще у Алгида? Хватит! Хватит дурить, пора вспомнить, что у королевского наместника имеется разум, которым он всегда успешно пользовался.

С этой мыслью Ландар убрал медальон в кошель, допил эль и направился на улицу, велев его не сопровождать. В этот раз телохранители остались на месте, уже понимая, зачем выходит господин. И были правы. Ренваль выбрался на улицу, привалился плечом к холодной стене трактира, подставляя лицо ветру. Холод немного прочистил голову, и мужчина тяжело вздохнул. Пора было заканчивать пить, или же ратники потащат его на себе.

Высокородный ласс справил нужду, еще некоторое время постоял, прислонившись к стене трактира и уже собрался звать своих телохранителей, когда услышал поскрипывание снега под чьими-то ногами. Перед ним остановился незнакомец.

- А занятный у вас медальон, господин, - заговорил он без всякого почтения в голосе. – Расскажите, откуда он у вас?

- Что? – не понял Ренваль, пытаясь сосредоточиться на неизвестном.

- Уж будьте так добры, расскажите про медальон, - послышался насмешливый голос со спины.

Наместник развернулся, приваливаясь спиной к стене. В голове тут же пронеслось, что ему не справится сейчас даже с одним из двух подошедших мужчин, а уж с двумя и пытаться не стоит.

- Вы хоть знаете, от кого требуете ответа? – спросил ласс, косясь на дверь, его людей не было видно.

- Так мы же и спрашиваем, господин, - вновь усмехнулся второй незнакомец.

- Назовитесь прежде сами, - велел Ландар.

К нему подступили, зажимая в живые клещи. Первый незнакомец негромко, но с угрозой, произнес:

- Лучше отвечай добром, ласс, иначе мы заставим ответить.

- А вот это было лишним, - усмехнулся Ренваль и выкрикнул. – Ко мне! Нападение!

- Забавно, - приподнял бровь второй неизвестный. – И кто же прибежит тебе на помощь? Уж не остальные ли пьянчужки.

Ренваль собрал силы, ударил того, кто закрывал путь, и метнулся к двери, успев распахнуть ее и выкрикнуть:

- Ко мне!

Его дернули обратно, ударив в лицо. Наместник полетел на снег, его подхватили под обе руки, но дверь распахнулась, и на улицу высыпали телохранители Ландара, обнажая на ходу мечи. Незнакомцы выпустили Ренваля, бросаясь прочь от ратников. Двое воинов кинулись за напавшими на господина разбойниками. Один из незнакомцев остановился, дернул за шнурок мешочек на своем поясе, и, вытащив что-то, сдул это в сторону догонявших их с товарищем ратников.

Два истошных крика, наполненных болью, неслись вслед убегавшим. Остальные телохранители застыли, глядя на своих товарищей, заходившихся в крике. Тела их извивались, будто на воинов напала падучая немочь, но вскоре они затихли, и ратники отмерли.

- Что это было? – потрясенно прошептал один из воинов. – Колдовство?

- Чтобы ни было, мы уходим, - неожиданно твердым голосом произнес Ренваль, стирая с лица кровь. – Этих сжечь, не дай Святые, ежели мор.

Трактирщик, замерший в дверях, услышав приказ высокородного ласса, кивнул и кликнул своих помощников, велев тащить хворост и факелы. Когда наместник и его люди уезжали, за их спинами уже разгорался огонь, пожирая тела двух ратников, павших от неизвестной напасти. Теперь Гаэрд Дальвейг занимал мысли Ренваля целиком и полностью, вытеснив даже супругу.

Холод и нападение почти изгнало хмель из головы высокородного ласса, и теперь, оказавшись в окружении своих притихших воинов, он собирал разрозненные части мозаики. Ландар вспоминал все, что знал о Дальвейге. Он вернулся в день, когда примчался в замок, гонимый черной ревностью и гневом. Что мальчишка рассказал о себе?

На его отряд напали лесные разбойники, и конь вынес умирающего хозяина в лес, росший недалеко от замка Ренваль, где его и подобрала добросердечная Лиаль. Наместник поднял лицо к ночному небу, некоторое время рассматривал звезды, подумав, что, возможно, именно в эту же минуту на небо смотрит и его супруга.

- Прости, - прошептал он, но тряхнул головой, заставляя себя не думать о лаиссе, к которой стремились душа и помыслы. Все потом.

Итак, Гаэрд Дальвейг. Он не сказал, где произошло нападение, но коли уж лесные разбойники, стало быть, в лесу. Сколько он мог ехать израненным? Вряд ли долго. Значит, нападение произошло уже в пределах Неста, но! Разбойников из близлежащих поместий казнили еще по осени. Новые? Нет, лассы бы уже уведомили о нападениях. Даже если начала собираться новая шайка, уничтожить вооруженный отряд обученных воинов разбойникам не под силу, да и нет их столько в лесу. Значит, не разбойники.

Далее. Лиаль выкрали неизвестные, за которыми последовали Магинбьорн и Дальвейг. К тому же фермер сказал, что Дальвейг вел себя так, будто был знаком с похитителями. И у трактира на Ландара напали неизвестные. И главный ключ – медальон. Соединив воедино все части, наместник сделал окончательный вывод. Люди, напавшие на отряд Дальвейга, были обучены ратному искусству, люди, укравшие Лиаль, были так же обучены, люди, подошедшие к нему у трактира, тоже оказались непросты.

- Стоп, стоп, я что-то упускаю, - пробормотал Ландар. – Важно. Это точно важно… - Он потер лоб, мучительно морщась в попытке поймать ускользающую мысль.

- Точно тебе говорю, колдуны это, - услышал он негромкий голос одного из ратников. – Разве же могут обычные люди своим дыханием лик человеческий так изъесть?

- Колдуны! Ну, конечно! – Ренваль рассмеялся, и воины покосились на господина, решая, не пострадал ли его разум.

Фермер так же говорил о колдунах, вот, что терзало наместника. Только он тогда слушал вполуха, посчитав все, что было сказано после того, что отряд Магинбьорна добрался до того места и забрал Лиаль, менее важным. Ландар вновь потер лоб, стараясь вспомнить, что говорил фермер…

- Мальчонка мой, как с цепи сорвался, - зазвучал в голове наместника мужской голос. – Он пса нашего спустил и к заднему выходу, я за ним. Из-за угла выбегаем, а один из двух лассов, что привезли лаиссу, дунул на руку, и ратники, как закричат, как завоют. Покричали, да померли, аж, перекорежило несчастных. И лица-то как изъело, будто Черный мор прошел. Только ласс тот, который один за разбойниками кинулся, он ратникам говорил, мол, не колдовство это, а дело людских рук. Порошок отравленный. А сделали его… эти… ахли… ахалимики. Во! Точно, так и сказал, ахалимики сей порошок отравленный делают.

- Алхимики, - машинально поправил тогда фермера наместник, не особо прислушиваясь к его трескотне, потому что говорил мужчина очень много, а Ландар мысленно уже мчался по следу отряда Магинбьорна.

Теперь же он сумел вспомнить, заканчивая свои умозаключения очевидным. Одни и те же люди напали на отряд молодого ласса в лесу, похитили Лиаль и напали на наместника возле трактира. Из-за Дальвейга похитили Лиаль. Она стала наживкой, за которой он шел. Именно Гаэрд Дальвейг нужен тем, кто подошел у трактира, и медальон – отличительный знак, а не простая безделушка, созданная ради прихоти.

И вновь Ландар задался вопросом:

- Кто же ты, мальчик? И почему тебя так упорно преследуют? Что в тебе такого важного, что решились даже связаться с королевским наместником, похитив его жену?

Однако найти ответы на все эти вопросы Ренваль сейчас не мог. Мысли Ландара перетекли на незнакомцев. И стоило задуматься о них, как ласс Ренваль сделал новое открытие. Несмотря на то, что охотники одни и те же, и все же они ищут раздельно. Должно быть, разделились после нападения в лесу. Во-первых, те, кого убил Дальвейг, не могли не знать, кому переходят дорогу. Если уж поняли, за кем идет их добыча, то знали и наместника Провинции Нест. Те, же, кто подошел у трактира, были привлечены медальоном. Похоже, они увидели его, когда Ренваль достал безделушку в трактире. После вышли и затаились, ожидая мгновения, когда Ландар сам придет к ним в руки. Знай они, что имеют дело с Ландаром Ренвалем, то поняли бы, что где-то рядом есть телохранители, и вели бы себя более осторожно. Но их насмешки показали, что нападавшие решили, будто перед ними простой ласс.

Следующим, что пришло в голову Ренвалю, было осознание того, что от него быстро не отстанут. Нападение было первым, но не станет единственным. Почему? А потому, что им нужен Дальвейг, и нужен настолько сильно, что они, спустя почти два месяца все еще не бросили свои поиски. И королевский наместникстал единственной ниточкой, потянувшейся к беглецу. А потом у Ренваля мелькнула догадка, уж не сюда ли везли Лиаль? Возможно, похитители пытались заманить отряд Магинбьорна в ловушку. И если же тут охотников больше, то стоит ожидать многочисленного нападения, а не попытки прорваться напрямую к наместнику.

- Не расслабляться! – громко велел Ландар. – Возможно, нас скоро потревожат.

После этого вновь задумался. Ему негде было узнать о медальоне и о Гаэрде Дальвейге, но были те, кто мог рассказать ему необходимое. Это его преследователи. И коли уж враг у них один, то почему бы не вступить в переговоры, и не вытянуть из охотников, как можно больше, открыв им то, что известно самому Ренвалю. Пусть забирают щенка, Ландара интересовала лишь его супруга, а чьими стараниями сдохнет сопляк, уже было не столь важно. К тому же к поискам присоединятся и королевские ратники, у беглецов не будет возможности скрыться.

Было еще кое-что. Направление, куда шел его отряд. Владелец постоялого двора, более похожего на отхожую яму, и стоявшего недалеко от того места, где заваленная снегом тропа вывела на тракт, говорил, что у него останавливались люди, восхвалявшие ласса Магинбьорна. Они говорили, что господа побрезговали заезжать сюда, а воинов отпустили вкусить горячей пищи. Пробыли ратники на том дворе недолго, сказав, что нужно догонять господ. Хозяин так же говорил, что ратники поминали Фальк.

В Фальке ратников тоже запомнили, но господ опять же никто не видел, теперь они хотели остановиться на постоялом дворе, не желая показываться в городе. Но и на постоялом дворе след оставили только воины, рассказывавшие, что господа не любят придорожных харчевен и постоялых дворов, потому отправились в Астрих. Этот городок Ренваль рассчитывал достигнуть завтра, ночь же желал провести в трактире. Напиться и потребовать себе постель. Но вышло, как вышло, и Астрих должен был появиться перед путниками на рассвете. Правда, застать там беглецов Ренваль уже не надеялся. Он все больше склонялся к тому, что его водят за нос, нарочито указывая ложное направление. Но тогда, куда же направились двое молодых лассов и супруга наместника? Над этим вопросом еще предстояло подумать.

- Господин, погоня! – выкрикнул вдруг один из ратников. – К оружию!

- Не обнажать оружия! – гаркнул Ренваль. – Для начала поговорим.

Он выехал в конец отряда, скрестил на груди руки, показывая, что не собирается драться. За его спиной застыли воины, положившие руки на рукояти мечей и напряженно всматривавшиеся в темноту. Двое ратников застыли рядом с господином, подсвечивая ему пространство факелами.

- Перед вами наместник Его Королевского Величества Галена Второго! Немедленно остановитесь и назовите себя! – выкрикнул один из ратников Ренваля.

- Ласс Конган Хогальд и его люди! – послышалось в ответ.

- Они, - удовлетворенно кивнул сам себе Ландар, узнав голос второго нападавшего. Он выехал навстречу и велел. – Ты и тот, кто был с тобой, мне нужно поговорить с вами. Думаю, мы ищем одного и того же человека.

От отряда, спешившего за наместником, отделились двое. Трое мужчин застыли, заново рассматривая друг друга.

- Зачем королевскому наместнику понадобился носитель того медальона, который он хранит в своем кошеле? – осторожно спросил мужчина, названный Конганом Хогальдом.

- А зачем его разыскивают те, кто водит дружбу с алхимиками и использует отраву, неизвестную даже королю и его приближенным? – усмехнулся Ренваль.

- Мы все имеем свои секреты, - со вздохом развел руками ласс Хогальд.

- Но кое-чем можем и поделиться друг с другом, - заметил Ландар.

- Разумные слова, - не стал спорить ласс. – И где же вы желаете беседовать?

- В Астрихе, - ответил наместник.

Охотники переглянулись и согласно кивнули.

- Быть по сему.

Два отряда, настороженно поглядывающие друг на друга, двинулись в сторону названного города.

Глава 21

Утро наступило неожиданно. Заскрипела кровать в хозяйской комнате, послышались шаркающие шаги и натужный мужской кашель. Следом раздался протяжный женский зевок, кряхтение и негромкий плеск воды, заглушаемый голосами. Слов невозможно было разобрать, да в них никто и не вслушивался. Постояльцы крестьянского дома все еще спали. Эльга осторожно приоткрыла дверь, заглянула к господам и невольно улыбнулась.

Раненый ласс, совсем по-детски, почмокав во сне губами, пробормотал нечто невразумительное и затих, закинув руку за голову. На щеках его появился румянец, и о том, что вчера он едва не отдал Святым душу, напоминала разве что повязка, сейчас обнажившаяся сползшим одеялом. Взгляд женщины скользнул на соседнюю кровать, и она умиленно сложила на груди пухлые ладони.

Второй ласс заснул сидя, опершись спиной на стену. Голова его чуть склонилась на бок, черты лица хранили следы умиротворения и покоя. А на его коленях покоилась голова юной лаиссы. Девушка свернулась калачиком, обняв колени мужчины. На устах ее блуждала светлая улыбка, будто заснула благородная госпожа на мягкой перине. Ладонь ласса покоилась на плече девушки. И стоило ей пошевелиться, как пальцы сжались, словно он пытался удержать девушку. Покачав головой, Эльга прикрыла дверь и обернулась к мужу, прошептав:

- Спят детки.

- Нашла деток, - усмехнулся крестьянин.

- Сам посмотри, дети и есть. Даром, что господа, - отмахнулась от него женщина и вернулась к своим делам.

Ригнард Магинбьорн проснулся, когда за окном совсем рассвело. Он некоторое время смотрел в потолок, не понимая, где находится. Затем встревожено дернулся и сел, почувствовав небольшую боль в ране, но сегодня эта боль казалась настолько незначительной, что он даже не обратил на нее внимание. Молодой мужчина с удивлением осмотрел себя, обнаружив, что раздет до исподних штанов. Зато повязка была свежей. А еще он чувствовал то, что не чувствовал с тех пор, как покинул родной замок  - ласс выспался. Он повернул голову и обнаружил друга и спящую на его коленях сестру.

Ригн слегка нахмурился, не одобряя подобной вольности, но тут же махнул рукой и усмехнулся. Представшая ему картина была умиротворяющей, и невольное раздражение схлынуло так быстро, что мужчина сразу же о нем забыл. Он огляделся, отыскивая свою одежду, но не нашел. Однако на стуле лежали чистая рубаха и порты из грубого полотна, гораздо превышающие объемы Ригнарда, но он предположил, что все это приготовили все-таки для него. Натянув одежду, ласс усмехнулся.

- Хоть на поле ставь, - произнес он шепотом.

Затем еще раз взглянул на Гаэрда и Лиаль и покинул комнатку, спеша узнать, где они находятся, и что произошло. Ригн застал Эльгу, встретившую его приветливой улыбкой и легким поклоном. Затем взгляд женщины прошелся по лассу, и она отвернулся, пряча смешок. Ригнард заметил, но не смутился.

- Чем вам не нравится мой наряд, благородная дама? – спросил он, опускаясь на скамью рядом с женщиной.

- Благородная дама? – вздернула брови Эльга, с интересом поглядывая на вчерашнего покойника.

- Конечно, - кивнул ласс, поймал руку женщины, сжимавшую большой нож. Затем поднес ее к губам и задержал на хозяйке взгляд.

Она прищурилась, высвободилась из захвата мужских пальцев и погрозила Ригнарду:

- Ох, и жук вы, господин, ох, и пройдоха. А как мужу расскажу? Его одежка-то на вас.

Молодой ласс широко улыбнулся. Он оттянул рубаху, тряхнул ею и невозмутимо заметил:

- Маловат он у тебя, хозяюшка. Рубашка в плечах жмет.

Женщина хмыкнула и вернулась к своему занятию. Ригн поставил локоть на стол и опустил подбородок на раскрытую ладонь. Он с интересом рассматривал женщину, теперь делавшую вид, что его нет рядом. Вскоре на ее щеках появился яркий румянец, Эльга покосилась на ласса и уперла руку в бок.

- Вы глаза так сломаете, господин, - ворчливо заметила она.

- От такой красоты почему бы и не сломать? – ответил ласс Магинбьорн.

- Да я же вам в матушки гожусь! – возмутилась женщина.

- Разве? А мне показалось, не больше, чем старшая сестрица, - промурлыкал наглец, окончательно смутив хозяйку.

- Да ну вас, благородный ласс, - Эльга поспешила отойти к очагу, где в котелке булькала ароматная похлебка. – Вот и скажи, что вчера, едва не помер. Всех умотали, а теперь, поглядите, глазки строит, бесстыдник.

Она обернулась и укоризненно покачала головой. После налила похлебку в миску и поставила перед посерьезневшим мужчиной. Затем подала хлеб и ложку.

- Ешьте, господин, - улыбнулась женщина. – Голодный, небось.

- Что было вчера? – спросил Ригнард, вновь ловя Эльгу за руку и усаживая рядом. – Расскажи.

- Так вам все сестрица расскажет, или друг ваш, а мне некогда беседы вести, - попробовала отговориться женщина.

Сказать по правде, смущал ее молодой ласс. Может, он и не был так красив, как его сестра, но пригож необычайно. А то, как он повел себя, заигрывая с простой женщиной, уж и вовсе выбило ее из колеи. Давно уж прошла пора ее девичества, когда солнце светило ярче, и слаще пели птицы. Когда парни строили глазки, говоря, красивые слова, и норовили сорвать поцелуй с уст юной Эльги. И муж уже так жарко не обнимал, как в ту пору, когда привел ее в свой дом, а уж слов красивых и приятных и вовсе не говорил. Потому смутилась женщина, и теперь хотела сбежать подальше, только вот молодой ласс имел другое мнение.

- Ничего они мне не расскажут. А коли и расскажут, то не все, потому лучше ты, - после этого отпустил руку женщины и взялся за ложку.

Эльга с сожалением взглянула на осиротевшую руку. Поднявшись с места, она отошла к очагу, затем взялась за веник, так она не смущалась, и рассказывать было проще. Эльга поведала и о том, как ласс потерял сознание, и про начавшуюся горячку, и как муж ее побежал за местной знахаркой. И про то, как переживала лаисса, тоже рассказала. Потом, поколебавшись, все же решилась и про ведьмину плату сказать.

Ригнард слушал, все больше мрачнее. Под конец рассказа Эльги и вовсе зло отбросил ложку. И если в начале ему хотелось сказать знахарке спасибо, то в конце желание свернуть старухе шею стало непреодолимым.

- Что с ведьмой? – спросил ласс.

- Муж мой сходил к ней в дом, как светать начало. Лежит, говорит, со стрелой промеж глаз, в руке нож сжимает, так и окостенела с ним. Снегом пол-то запорошило, но мой мужик веником помел, а там письмена странные, да свечи черные витые стоят. Он по дому-то прошелся, а у Ниски в углах знаки Нечистого написаны кровью. Муж мой так подумал, и я тоже так думаю. Не углем же знаки Нечистого выводить. Выходит, друг ваш вовремя подоспел. Мы поначалу, было, пригорюнились, ведь такая знахарка была, такая лекарка, а потом вспомнили и про то, как дитятя у кузнеца о прошлом годе пропал. И как у старосты, когда он с Ниской полаялся, вся скотина передохла. Пусть уж Нечистый с ней сам разбирается. Мужики уже дом ее подожгли, пусть горит в огне со своей скверной. Скоро отец-служитель подъедет, деревеньку нам почистит. Так что не в обиде мы. – Закончила женщина, вытирая руки о фартук.

Она поправила чепец и вернулась к столу, глядя на полупустую миску.

- А что ж похлебку-то не доели, господин? – спросила Эльга.

- Где уж тут есть, ежели сестра чуть глупостей не наделала, - проворчал он.

В это мгновение открылась дверь, и пред очи Ригнарда и Эльги выбежала Лиаль. Увидев брата, по-простому всплеснула руками, но быстро опомнилась и степенно произнесла:

- Милости Святых.

- Милости Святых, госпожа, - приветливо улыбнулась Эльга.

Ригнард же просто кивнул в ответ и подвинулся, предлагая сестре сесть. Лиаль, не успевшая, ни умыть лица, ни причесаться, мотнула головой и вернулась в комнатку, где стоял таз с холодной водой и лежал кусок полотна. Кое-как приведя себя в порядок, она переплела косу. Затем взглянула на все еще спавшего Гаэрда, улыбнулась и поспешила к брату.

Проснувшись и не найдя Ригнарда на его месте, Лиаль перепугалась. Что она только не успела подумать, пока спешила от кровати до двери. Даже представила, что мертвая ведьма исполнила угрозу и забрала Ригнарда, как обещала. И сейчас, успокоившись, увидев его сидящим за столом, лаисса мечтала лишь о том, чтобы обнять брата. Хотелось еще поругать его, но потом, сначала обнять и убедиться, что все самое страшное позади.

Девушка вернулась туда, где сидел Ригн, стремительно приблизилась и уже потянулась к нему, но брат перехватил ее руки, сурово глядя в глаза.

- Ригн…

- Как ты могла?! – воскликнул молодой Магинбьорн. – Как тебе вообще пришло в голову связаться с ведьмой?!

Эльга ойкнула, схватила свой полушубок и скрылась за дверью. Лиа тут же ощетинилась и вырвала свои руки из захвата Ригнарда.

- Ничего страшного не произошло, - ответила она.

- Благодаря Дальвейгу, - согласно кивнул брат. – А ежели бы он не успел? О чем ты думала, Лиа?

- О тебе, братец! О тебе я думала, - сердито воскликнула Лиаль. – Ниска условие поставила, или ты, или я.

- Так и отдала бы меня! За каким Нечистым под нож полезла? – Ригн поднялся на ноги и стремительно приблизился к сестре.

- С ума ты спятил, верно, - ядовито произнесла лаисса. – А как бы я жила после? Мой брат умирал, а я должна была смотреть?! Ежели бы такое случилось еще раз, я бы снова пошла.

- Ну и дура! – рявкнул брат. – А как мне было бы сегодня очнуться и получить твое хладное тело? Или думаешь, что я бы был благодарен за такое спасение? Да к Нечистому жизнь, купленную столь дорогой ценой!

- Ригнард Магинбьорн, ты совершенно невыносим! – отчеканила Лиаль, едва сдерживая слезы. – Зачем мне жизнь, коли тебя бы не стало?

- А мне зачем жизнь, плата за которую жизнь сестры, - буркнул Ригн, обнимая девушку. – Как была дурехой, так ею и осталась.

- Сам ты дуралей, - всхлипнула Лиаль, утыкаясь носом в грудь брата. – Ну как я могла смотреть на твою агонию?

Ригнард вздохнул, отодвинул сестру и заглянул ей в глаза.

- Я мужчина, Лиа, - строго произнес он. – Мужчины гибнут, женщины должны жить.

- Глупость какая. – Фыркнула она. – Стало быть, будешь умирать ты или Гаэрд, а я возьму пяльцы и сяду за вышивку?

- Разумное решение, - ответил Ригн.

Лиаль возмущенно взглянула на него.

- Даже не задумаюсь, ежели придется рискнуть… - начала она и вскрикнула, когда брат ухватил девушку за ухо. – Ай! Ригн! Отпусти, или я тебя ударю!

- Раненого брата? – иронично спросил он. – Так бей же, коли не жалко.

И нога сестрицы с силой опустилась на ногу брата. От неожиданности Ригнард взвыл и отпустил покрасневшее ухо благородной лаиссы. Она отскочила в сторону, сжимая кулаки. Лицо Магинбьорна скривилось, он застонал и, покачиваясь, побрел к скамье.

- Ригн! – испуганно воскликнула Лиа, спеша к нему. – Больно, да? Тебе больно? Рана? Болит? Ай!

Ригнард тут же сделал ей подсечку и повалил к себе на колени, с наслаждением отвешивая шлепок.

- Будешь еще дурить? Будешь?

- Коли надо… Ай!

- Лиаль Магинбьорн, я еще раз спрашиваю тебя, как твой брат и мужчина твоего рода, будешь ли ты еще творить глупости и лезть под нож всякого сброда? – грозно вопросил Ригнард.

- Хоть убей, а все одно смотреть спокойно не буду, коли нужда заставит! – выкрикнула Лиаль и получила очередной шлепок от строгого брата.

Сколько раз они дрались в детстве? Не так уж и много. Но происходило это почти всегда вот так. Лиаль все-таки сдавалась и обещала брату все, что он требовал. Потом он, правда, подлизывался к обиженной Лие, нося ей сласти и рассказывая небылицы, от которых девочка открывала рот и говорила:

- Да ну-у-у…

- Ну, да, - кивал братец. – Не веришь? Хочешь еще историю расскажу?

- Хочу!

- А как же: «До смерти с тобой говорить не буду?».

- Буду! Расскажи, ну, Ри-и-игн…

- Ригнард Магинбьорн, коли не прекратишь, я с тобой до смерти говорить не буду, и в этот раз уж точно! – воскликнула Лиаль, пытаясь сползти с колен брата.

Дверь в соседнюю комнату открылась, и на пороге появился заспанный Гаэрд Дальвейг. Не став спрашивать, в чем дело, он подошел к брату и сестре, отнял у Магинбьорна жертву его праведного гнева и задвинул себе за спину.

- Лаисса уже не в том возрасте, чтобы ее пороть, - заметил Гаэрд, пряча зевок, и Лиа показала брату язык, высовываясь из-за спины своего защитника. – Хотя некоторым лаиссам подобные уроки бывают весьма полезны. – Лиаль вспыхнула и отошла от Дальвейга, воинственно задрав подбородок.

- Да ты посмотри на нее, не усвоила она урок, что я своей сестрицы не знаю? – возмутился Ригн.

- Оба хороши, - отмахнулся Гаэрд. – Один довел до того, что пришлось ведьму звать. Вторая от сердца своего ради брата-великомученника пошла отказываться. Коли уж пороть, так обоих.

Теперь насупился и Ригн. На Гаэрда смотрели два совершенно одинаковых взгляда исподлобья, однако ласса Дальвейга это не смутило. Он усмехнулся и вернулся в ту комнату, в которой троица провела ночь. Там Гаэрд разделся по пояс, привел себя в порядок, довольно покрякивая от холодной воды, дававшей бодрость не отдохнувшему до конца телу. А когда вернулся к своим спутникам, брат и сестра уже сидели рядом, встречая Дальвейга воинственными взглядами. Гаэрд скрестил руки на груди и неожиданно подумал, что Ренваль был не так уж и не прав, запретив молодым Магинбьорнам видеться. Сейчас перед лассом стоял непробиваемый кареглазый щит, готовый к решительным действиям. Усмехнувшись, Гаэрд подошел к чугунку с похлебкой и наполнил миску, приготовленную рядом.

- Уже поели? – спросил он.

Взгляд зеленых глаз остановился на Лиаль, и она, не выдержав добродушной насмешливой улыбки, потупилась и отрицательно покачала головой. Гаэрд пододвинул ей свою миску и вернулся к чугунку. Ригн, все еще меривший спину друга упрямым взглядом, повернулся к сестре и махнул рукой. Боевой союз Магинбьорнов распался.

Лиа не сводила со своего спасителя и защитника взгляда, наполненного затаенного восхищения и нежности. Брат на мгновение почувствовал короткий укол ревности, осознав окончательно, что в жизни Лиаль он больше не единственный дорогой ей мужчина, но сразу же устыдился своего чувства. Счастья сестре ласс желал всем сердцем. И теперь, видел, что Лиа влюблена и ее чувство взаимно, Ригнард принял решение добраться до короля, чего бы ему это не строило, и освободить Лиаль от ярма навязанного отцом и Ренвалем брака.

- Я думал о вас, - все же буркнул Ригн, не желая совсем не высказаться в свою защиту. – И тебе, и Лиаль промедление опасно.

- Ты не можешь не признать, что своей заботой лишь задержал нас, - ответил Гаэрд, отламывая кусок хлеба. – Мы были вынуждены передвигаться шагом, потеряв те несколько дней, которые приблизили бы нас к желанной цели, ежели бы мы ехали быстрей. Так не лучше было бы отлежаться эти дни? Тогда бы Лиаль не встала перед своим выбором, решившись отдать старухе свое сердце в обмен на твою жизнь.

- Я, стало быть, во всем виноват?! – возмутился Магинбьорн.

- Коли так вышло, стало быть, этого хотели Святые, не нам судить их промысел, - пожал плечами Дальвейг. – Не стоит кого-то обвинять. Хотя и этого бы не произошло, смири ты свою горячность и не помчись один на охотников на той ферме.

- Я желал спасти сестру!

- Как и она тебя этой ночью. Ты жертвовал для нее, она для тебя, к чему эти споры? – Гаэрд поднял чуть насмешливый взгляд на друга.

Ригнард вновь ощетинился.

- Не равняй! – ожесточенно воскликнул он. – Я – мужчина, и защитить сестру было моим долгом.

- Вы одна кровь, один норов, одно воспитание, так чему удивляться? К тому же вы очень близки, и такую нить не перерубишь запросто…

- Да нашелся уже топорик, - ядовито пробурчал Магинбьорн, но усмехнулся и ударил ладонью по столу. – Хорошо, я все понял. Обещаю думать впредь прежде, чем делать, чего желаю и своей сестрице.

- Я всегда думаю, - заносчиво заявила Лиаль и осеклась под взглядами мужчин.

Дальвейг изломил бровь, готовый ответить.

- Не надо! – взмолилась лаисса, догадавшись, что сейчас получит свою порцию нравоучительных розог. – Я больше не буду. – Затем потупила взор и тяжело вздохнула. – Прости меня за все, что наговорила тебе ночью. Просто… я… Мне стыдно.

Ладонь Гаэрда накрыла руку девушки, пожимая ее и успокаивая, однако ничего сказать он не успел, потому что вновь ожил Ригнард.

- Вы говорите друг другу «ты»? – строго вопросил благородный ласс. – И что же произошло, что была допущена подобная вольность? Гаэрд – ты мне друг, но ежели ты притронулся…

Ироничный взгляд Гаэрда остановил Магинбьорна.

- Так что ты там говорил и том, что будешь прежде думать? – спросил Дальвейг.

- Я – мужчина ее рода! – вновь возмутился Ригнард.

- А я не стервятник, готовый стать утешителем лишь для того, чтобы заполучить добычу! – зло ответил Гаэрд. – Я не воспользуюсь слабостью женщины, измученной своим горем.

Он был оскорблен, Магинбьорн это понял. Впрочем, и его можно было понять, честь сестры была для ласса не пустым звуком. Однако сама Лиаль не оценила гневного порыва своего брата. Щеки ее пылали от стыда и ответного гнева. Лаисса поднялась из-за стола и направилась во вторую комнату.

- Лиа, - позвал ее Ригн.

- Спасибо, братец, - дрожащим голосом отозвалась девушка. – Высокого же ты мнения обо мне.

- Лиа, к Нечистому, - разозлился Ригнард, поднимаясь следом, - ты замужняя женщина, и уж коли на то пошло, то тебе беречь уже было нечего…

- Есть, что беречь, - прервал его Гаэрд. – Так ведь, Лиаль?

Она замерла на пороге, резко обернувшись и остановив взгляд на Дальвейге. Некоторое время Лиа смотрела на спокойное лицо мужчины, ища там следы насмешки, но нашла лишь внимание и ожидание ответа. Покраснев вплоть до корней волос, лаисса кивнула и окончательно сбежала, закрыв за собой дверь.

- О чем вы? – потребовал разъяснений Магинбьорн.

- Твоя сестра все еще девица. Ренваль не использовал право мужа, - негромко ответил Дальвейг, вставая из-за стола, и, не давая Ригнарду опомниться, продолжил. – Как ты себя чувствуешь? Стоило бы отправиться дальше.

Ригн кивнул, сделал несколько шагов вслед за другом, но остановился и ударил кулаком по ладони, яростно прошипев:

- Падаль, какая же падаль! Он опорочил мою сестру и нас, даже не прикоснувшись к ней. Каков мерзавец!

- Напротив, он преподнес своей супруге дар, - усмехнулся Гаэрд. – Теперь даже наши свидетельства не понадобятся. Впрочем, осмотр слишком унизителен, и стоит прибегнуть к нему в крайнем случае.

Подумав, Ригн усмехнулся в ответ и кивнул. Вскоре трое всадников покидали пределы деревни, оставив за постой даже больше, чем требовалось.

Глава 22

И вновь дорога белой лентой стелилась под копыта трех коней. Путников то засыпало снегом, то радовал редкий солнечный лучик, скользившим между облаков. До конца путешествия оставались еще долгих восемь дней, как рассчитывал Гаэрд Дальвейг. Его спутники не спорили с ним, полностью доверяя опыту и чутью молодого ласса. И если Ригнард еще иногда пытался поспорить, правда, больше из желания подначить друга, то его сестра принимала все без сомнений и колебаний.

День назад путники решили выехать на тракт, чтобы наверстать упущенное из-за вынужденного промедления время, и теперь ехали в окружении саней, возков и всадников, двигавшихся в одиночестве или небольшими отрядами. К одному такому отряду и решил прибиться Гаэрд. Тревожило его только то, что Лиаль могла привлечь чей-то интерес, потому он тщательно приглядывался к попутчикам, выбирая тех, кому можно будет довериться на недолгое время.

 А пока окончательного выбора не было сделано, троица решила остановиться на придорожном постоялом дворе. Здесь можно было передохнуть, пусть и не на перине, даже не на особо чистых простынях, но все же не клевать носом в седле. Да и поесть горячей похлебки, запив хмельным элем, было бы крайне приятно. Однако прежде, чем заехать на постоялый двор, мужчины с сомнением посмотрели на благородную лаиссу.

- Как-нибудь переживу, - отмахнулась она.

- И не вздумай от нас отходить, - велел Ригн.

- И лучше ни с кем не заговаривать, - добавил Гаэрд.

- Матушка и батюшка, я клянусь вам стать вашим хвостиком, а так же на некоторое время онеметь, - заверила мужчин Лиаль.

- Это она тебя матушкой назвала, - сказал Ригн, глядя на друга.

- Однако хлипкий мне муженек достался, - хмыкнул Гаэрд, не растерявшись. – Ах, да, как и подобает доброму супругу, не забудь оплатить наш с Лией ужин. И вот еще что, ночью ко мне сильно не прижимайся, нынче я мучаюсь головными болями, могу лягнуть ненароком.

- Гаэрд, знаешь, что я сейчас понял? – усмехнулся Магинбьорн и продолжил, глядя на веселый блеск в глазах друга. – Ты только что убил во мне желание жениться.

- Даже не могу представить, как это вышло, - рассмеялся ласс Дальвейг.

Ригнард хмыкнул, Лиаль укоризненно покачала головой, но тоже хихикнула, прикрывшись ладошкой. Дальвейг проследил, как к постоялому двору сворачивает несколько возков в сопровождении вооруженной охраны, и кивнул на них:

- Купеческий обоз – то, что нам надо. Они не будут привлекать внимание к себе скандалом и не откажутся от двух дополнительных мечей.

Ригнард согласился с товарищем, и троица поспешила следом за небольшим обозом. Отдав лошадей крепкому смерду и велев хорошо заботиться о них, двое мужчин и девушка вошли на постоялый двор. Отыскав взглядом суетливого хозяина, сейчас крутившегося вокруг полного краснолицего мужчины, Гаэрд поманил его. Вскоре им выделили единственную свободную комнату с двумя кроватями, оставив купца с носом. Тот недовольно взглянул на дворян, но сказать что-либо не решился.

- Любезный, - позвал купца Гаэрд. – Никак мы оставили вас без кровати?

- Ничего, господин, я и в возке посплю, - кисло улыбнулся мужчина.

- Зачем же в возке, - пожал плечами ласс. – Коли уж так вышло, то можете ночевать с нами, мы потеснимся.

Купец вновь осмотрел троицу, уже более заинтересовано, но в глазах его появилось подозрение.

- С чего это вдруг благородные господа оказывают мне, простому купцу, такую честь? – спросил он. – Или вам что-то нужно от меня?

Дальвейг не стал выворачиваться и ответил честно:

- Небольшую любезность, только и всего. Мы бы хотели присоединиться к вашему обозу, но все должны думать, что мы едем с вами изначально, и ваш отряд всегда был на трех человек больше. В свою очередь мы обещаем вам наши мечи, ежели они понадобятся.

Купец прищурился, усмехнулся, но противиться не стал. Что он терял? Денег не просили, вдобавок двое молодых сильных мужчин и их мечи. К тому же, в некоторых случаях присутствие благородного ласса могла быть весьма кстати.

- У нас только одно условие, - добавил Гаэрд. – Никаких расспросов.

- Согласен, - кивнул купец. – Мои воины скажут все, что скажу им я.

- Тогда скажите сейчас, - вмешался Ригнард.

- Непременно, - кивнул мужчина.

Вскоре трое путников, отныне считавшиеся сопровождающими обоз, сидели в трапезном зале, поглядывая на дверь. То, что обедневшие дворяне иногда нанимались в охрану купеческих обозов, никого не удивляло, это было привычным делом. Особенно, если дворянин был одним из младших сыновей захудалого рода. Такие чаще всего становились странствующими лассами, которые могли служить более богатому и высокородному дворянину. Могли наниматься в охрану или идти наемниками в рать своего, или же чужого королевства.

Заметив купца, Ригн поднял руку и дружелюбно махнул:

- Валдар!

И то, что наемники запросто общались со своими нанимателями, так же было в порядке вещей, все-таки наемник оставался благородным лассом, а наниматель смердом. Однако, если ласс зарывался, его временный хозяин мог расторгнуть уговор, и королевские судьи были на его стороне, если, конечно, удавалось доказать, что дворянин повел себя вероломно и непотребно. В таком случае, наниматель мог и не платить лассу, заработанные им деньги шли на оплату судебной пошлины, и как ущерб, который понес купец морально, или же в звонкой монете. Но сверх этого с дворянина требовать запрещалось.

- Раздели с нами трапезу, - приветливо улыбнулся Гаэрд, подвигаясь и давая место Валдару Хёрту.

Имя своего «нанимателя» троица уже знала, как знала, откуда и куда направляется обоз. Он о них знал гораздо меньше, практически ничего, но купца это не смущало. В комнате ему отдали одну из кроватей. Дальвейг присмотрел себе место на полу, возле каминной трубы. Лишения – это такие мелочи, когда ты идешь к своей цели, и цель эта благородна и честна. Лиа с братом должны были занять вторую свободную кровать.

- Пусть Святые не оставят нас своей милостью, - степенно произнес Валдар.

Лассы согласно кивнули. Ужин проходил за неспешной беседой, которую вели Хёрт и Гаэрд. Дальвейг интересовался затеянным предприятием, насколько оно прибыльно, и не часто ли тревожат достопочтенного купца в дороге разбойники. Поговорили и о пошлинах, и поборах, взимаемых некоторыми дворянами с проезжих, возмущаясь их наглостью. Ригнард лениво посматривал на остальных постояльцев, особо ни на ком не задерживая взгляда.

Лиаль, поковырявшись в своей миске, некоторое время слушала беседу Гаэрда и Хёрта. Впрочем, она не столько слушала слова, сколько его голос. Взгляд помимо воли благородной лаиссы, то и дело, устремлялся на лицо мужчины, вызывая на устах девушки мечтательную улыбку. И приходилось заставлять себя отворачиваться, злясь на собственную слабость.

Беседа все не заканчивалась, и монотонное течение спокойных голосов начало действовать усыпляющее. Лиаль клюнула носом один раз, затем второй, и Гаэрд, казалось, вовсе не смотревший в ее сторону, произнес.

- Лил, ты засыпаешь, идем, я провожу тебя.

Лиаль поднялась на ноги, благодарно кивнув, и тут же перевела умоляющий взгляд на брата, потому что на лице Ригнарда отразилось недовольство. Он уже сам поднимался на ноги, чтобы проводить сестру в комнату, но увидев мольбу в глазах Лиаль, усмехнулся и незаметно погрозил ей пальцем. Девушка с достоинством кивнула и направилась наверх, сопровождаемая Гаэрдом.

Они прошли по узкому коридору, храня на лицах равнодушие, вошли в комнату, и Лиаль тут же оказалась сжата в крепких мужских объятьях.

- Как же невыносимо не иметь возможности коснуться своей возлюбленной, - тихо произнес , блуждая взглядом по лицу лаиссы.

- Ах, Гаэрд, - прошептала Лиаль, прижимаясь щекой к его груди. – Мне не хватало вас.

- А мне вас, Лиа, - ответил мужчина, приподнимая голову девушку за подбородок. – Дайте же наглядеться на вас.

Он еще одно короткое мгновение вглядывался в лицо лаиссы, а после накрыл ее уста своими. Лиа тихо вздохнула, доверчиво прижимаясь к Гаэрду. Ладони ее скользнули по его груди, замерли на плечах, но вскоре снова ожили, поднимаясь к шее, и пальчики нырнули мужчине в волосы.

Дальвейг оторвался от лаиссы, восторженно глядя на нее, однако через мгновение вновь целовал, щедро делясь с девушкой своей любовью.

- Гаэрд, - задыхаясь, произнесла Лиаль. – Гаэрд…

Он с улыбкой взглянул на нее, ожидая, что скажет лаисса, но она отрицательно покачала головой и повторила:

- Гаэрд. Твое имя пронизано силой. Мне так нравится произносить его… Гаэрд.

- В твоем имени звук весенней капели и запах первого смилеварна, - ответил мужчина, осторожно заводя прядку волос за девичье ушко. – Такое нежное, такое ласковое. Лиаль.

- Ты, правда, любишь меня? – взволнованно спросила Лиа.

- Больше жизни, душа моя, - со светлой улыбкой ответил он.

- Ох, Гаэрд, - она снова уткнулась лбом ему в грудь. – Я более не мыслю своей жизни без тебя, но я принадлежу другому по законам небесным и человеческим. Это так ужасно. Худшего со мной и выйти не могло. – Лиа вскинула голову. – Нет, есть худшее. Ежели ты исчезнешь…

- Пока мое сердце бьется, я всегда буду идти за тобой, - ответил ей благородный ласс. – Ты хочешь клятвы?

Лаисса снова покачала головой и улыбнулась.

- Твое слово уже подобно клятве. Мне достаточно и его. – В коридоре послышались приближающиеся шаги. Лицо Лиаль исказилось, и она горько вздохнула. – Как же быстротечны мгновения. – Но сразу же обхватила ладонями лицо Гаэрда, лихорадочно сверкая глазами. – Скажи мне еще раз!

- Люблю, - прошептал мужчина, коротко целуя лаиссу.

- Люблю, - эхом отозвалась она и бросилась к кровати, изображая на лице усталость.

Выходило у нее это плохо, потому что глаза, все еще горящие от переполнявших ее чувств, выдавали свою хозяйку с головой. Не став более мучиться, Лиаль упала на кровать, отвернувшись ко всем спиной. Улыбка тут же скользнула ей на уста и не еще долго не покидала их, как бы лаисса с ней не боролась. Она была счастлива.

Когда открылась дверь, Гаэрд стоял у окна, скрестив на груди руки, заставляя себя думать, о чем угодно, только не о девушке, находившейся за его спиной. Он не обернулся на звук шагов, сразу узнав Ригнарда. Тот оглядел комнату и хмыкнул, понимая, что спугнул двух влюбленных. Однако долг велел ему быть рядом с сестрой, следя за тем, чтобы слабая женщина не уронила свою честь. Он и так дал им время, понимая, что Гаэрд и Лиаль ждут эти краткие мгновения, чтобы поделиться друг с другом накопившейся нежностью, но большего позволить младший мужчина рода Магинбьорн не мог. Ригнард настоял на том, чтобы ласс Дальвейг и лаисса Ренваль обращались друг к другу на «вы», дабы ни у кого не возникло даже мысли, что мужчина и девушка могут быть близки. Гаэрд и Лиа приняли его требование, признавая, что оно справедливо.

- Как только король разорвет мерзкий брак, - говорил не так давно Ригн, - и наступит лето, я с радостью передам тебе руку моей сестры, Гаэрд. Сейчас же держись от нее подальше.

Лиаль слушала его слова с замиранием сердца, пытливо глядя на Дальвейга и ожидая, что он ответит. Намерения Гаэрда казались ей неведомыми, ведь их по-прежнему разъединял Ландар Ренваль, да и времени до лета столько, что благородный ласс, пылавший благодарностью к своей спасительнице, мог остыть и передумать. К тому же он так еще не произнес этого волнующего слова – свадьба.

- Да будет так, - кивнул тогда Гаэрд.

Большего он не сказал, что немного опечалило благородную лаиссу, так и не услышавшую ни слова о том, что желает ласс Дальвейг на самом деле. Но он, чуть помолчав, все-таки договорил:

- Ежели Святые не оставят меня своей милостью, я с честью закончу своего дело, и тогда вернусь под стены вашего замка, чтобы услышать окончательный ответ, и буду молить Небесных Покровителей, чтобы лаисса Магинбьорн была ко мне благосклонна.

Щеки Лиаль зарумянились, и она успокоилась, но ненадолго. Потому что, осознав до конца слова, сказанные Гаэрдом, поняла, что он вовсе не уверен в успехе своего предприятия. Сразу же вспомнились его раны, кровь на снегу и горячка, которую мужчина пережил с трудом. Поняла она и то, что молчал Дальвейг о своих намерениях по тем же причинам. И тревога вновь зажглась в преданном сердечке юной лаиссы.

Вскоре подвернулся случай поговорить без строго надзора брата, и Лиа ей воспользовалась. На их ночной стоянке, на очередной ферме, когда Ригн уснул, Лиаль, все это время притворявшаяся спящей, подкралась к Гаэрду, осторожно тряхнув его за плечо. Мужчина тут же открыл глаза и сел. Оказалось, что он так же не спал, предаваясь своим мыслям. Лиа воровато оглянулась на брата и устроилась рядом, позволив себя обнять.

- Ты так и не рассказал легенду о том, как мечи Святых вернулись в наш мир, - прошептала девушка едва слышно.

- Хочешь услышать ее сейчас? – Лиаль кивнула.

Признаться, девушке хотелось узнать не столько саму легенду, сколько разобраться с тем, кто такой Гаэрд Дальвейг, и что ему угрожает. Молодой ласс потерся кончиком носа о висок Лии и ненадолго задумался.

- Мечи начали возвращаться восемьсот лет назад, - наконец, заговорил он. – Легенда гласит, когда Нечистый, оправился от ран и сумел вернуть утраченную силу, он начал искать путь в наш мир. Однако его огненная темница оказалась слишком крепка, и земля не желала выпускать Врага из своих недр. И все же силы Нечистого хватило, чтобы смутить умы сомневающихся и обиженных на Святых Защитников. Тех, кто считал их волю несправедливой. Нашлись люди, поддавшиеся ему, и тогда Враг, не в силах выйти сам, начал отправлять в наш мир мечи, повергшие его. Первым появился меч Святого Защитника Фармонда. Прислужник Нечистого, вытащил из земли меч, рукоять которого показалась среди травы, и спрятал его. Следующим был меч Святого Дагольфа, вернувшийся спустя сто с лишним лет после Фармондора. Дагольфар вышел не в том месте, в каком его ожидали новые прислужники, и его взял простой пастух, даже не осознавший, какую силу он держит в руках. Однако Святой Защитник Дагольф явился ему во сне, велев спрятать и защитить клинок от злых помыслов, и Дагольфар исчез на целых триста лет. – Гаэрд снова замолчал. Он некоторое время любовался открытым взглядом Лиаль. После поднес ее ладони к своим губам, нежно поцеловал их и вернулся к легенде. – Третьим вернулся в мир Халидур – меч Святого Защитника Хальдура спустя двести лет после Дагольфара. Прислужник Нечистого уже протянул руку и сжал пальцы на рукояти. Он поднял Халидур над головой, торжествуя, но с неба стремительно спустился огромный орел, выхватил меч у нечестивца и унес его. Стрелы, выпущенные в птицу, не смогли остановить ее. Орел взмыл ввысь и улетел в неведомую сторону. В это время погибала рать знатного ласса, на чьи земли напал враг. В руках благородного воина переломился его меч. Враг наступал, и гибель уже казалась неминуемой, когда в небе закричал орел, и под ноги лассу упал меч. Мужчина поднял его, отражая удары окруживших его воинов. Не было равного ему в той битве. Халидур разил беспощадно, словно увеличивая силы в руке нового хозяина. А ночью, когда звезды зажглись над землей, вновь появился орел. Он спустился на землю, описав большой круг над станом ласса. За все время, что рать благородного мужа стояла в том месте, никто не смог пересечь границ того круга, что начертил в небе крыльями орел, ни человек и ни зверь. А в ту ночь, когда орел спустился с небес, стоило его лапам коснуться земли, как обернулся он высоким худощавым мужчиной с рыжими волосами. Закутавшись в плащ, коим стали его крылья, мужчина вошел в шатер ласса и поведал ему, что за дар он получил. Святой Хальдур повелел хранить меч пуще зеницы своего ока. Святой обещал, что в правом деле Халидур станет первым помощником своему хозяину, ежели поднимет его злая рука, он утеряет свою силу, подарив ее более достойному. Благородный ласс поклялся беречь великий дар. Он оставил свой замок и земли и унес Халидур подальше от тех, кто видел, как меч появился. А вскоре ласс поднял Халидур, защищая безоружного юношу от нападения разбойников, и юноша пошел за первым хранителем, присоединяясь к его славному делу. – Гаэрд снова немного передохнул. – Что же касаемо до прислужников, то они отправились искать Дагольфар и Халидур. Меч Святого Дагольфа был найден спустя триста лет после его утери. Халидур же они искали долгих пятьсот лет. Орден их обрастал новыми послушниками, и вскоре получил название – Последователей Нечистого. А Орден Орла появился в Валимаре, где и существовал последние сто пятьдесят лет. Мой род посчитал великой честью дело служения охране Халидура от нечестивцев, присоединившись к Ордену Орла около ста лет назад. Мой прадед, дед, отец, братья и я стали хранителями реликвии.

На этом Гаэрд закончил свой рассказ, и Лиаль тихо выдохнула. Она некоторое время осваивала услышанное, но вскоре сложила воедино все, что приключилось в Гаэрдом и его рассказ:

- Так они напали на тебя, желая выведать, где Халидур?! – воскликнула лаисса шепотом.

- Почти, - улыбнулся Дальвейг, не открывая, что вез меч в новое хранилище.

Лиаль еще немного помолчала, собираясь с мыслями, после схватила мужчину за руку, сжав пальцы на его запястье.

- Гаэрд, что будет, если Последователи Нечистого получат последний меч? – спросила она, глядя на ласса с тревогой.

Мужчина ласково провел тыльной стороной ладони по лицу Лиаль, не удержался и коснулся ее губ.

- Договаривай, друг, - прервал влюбленных голос Ригнарда.

Ласс Магинбьорн сурово посмотрел на сестру, после перевел взгляд на Дальвейга. Лиа испугано охнула, чувствуя свою вину. Вновь она стала причиной открытия тайны ласса Дальвейга.

- Я была уверена, что Ригн спит, - прошептала она. – Опять я вас выдаю.

- Не тревожьтесь, Лиаль, - ответил ласс, неохотно отодвигаясь от нее.

Ригнард удовлетворенно кивнул, посчитав, что теперь приличия вновь соблюдены.

- Ригн вправе знать о том, с кем имеет дело. Рано или поздно, но охотники вновь могут объявиться. Хватит хранить тайны. Как бы мне не хотелось остаться верным своему обету, но обстоятельства требуют открыться, - продолжил Дальвейг. – Чтобы ответить на ваш вопрос, Лиа, стоит вновь вернуться ко дню, когда был повержен Враг. Три меча одновременно вошли в его тело, исторгнув из глотки Нечистого рев, от которого разверзлась земля, поглотив его и Черную рать. Три меча, собранные в одном месте и одновременно воткнутые в землю выпустят Врага в наш мир. Фармондор, Дагольфари Халидур – три ключа, отпирающие двери Его огненной темницы. Потому Последователи так рьяно ищут последний ключ. Их хозяин, должно быть, крайне зол за задержку. Мой Орден оберегал реликвию от дурных рук, но недавно Последователи подобрались к мечу так близко, что было решено отправить Халидур в новое хранилище. Его доставили в замок Дальвейг подземной тропой. После замок покинули несколько отрядов, и лишь один увозил истинный Халидур…

- Твой отряд! – воскликнул Ригнард. – На тебя напали!

- Мне неизвестна судьба иных отрядов, - уклончиво ответил Гаэрд.

- Да брось, Гаэрд, - Магинбьорн поднялся на ноги и взволнованно прошелся по маленькой комнатке под крышей, куда их пустили хозяева. – Охота идет именно на тебя. Стало быть, ты вез меч Святого, это же так ясно. Коли бы Халидур был у кого-то другого, то Лиаль продолжила свой путь к столице с Ренвалем, и тебя не пытались бы заманить в ловушку. – Он вдруг остановился и взглянул горящими глазами на Гаэрда. – Ты успел его спрятать, да?

- Успел, - кивнул Дальвейг, уже не став отпираться.

- Где? – Ригн подошел к другу и сел рядом, оттеснив сестру, недовольно заворчавшую на него. – Выходит, Халидур сейчас лежит где-то, где его всякий может найти? Гаэрд, но это же так неразумно! Ты спешишь спасти мою сестру, а где-то без защиты лежит меч Святого!

Дальвейг молча поднялся на ноги и отошел к окну. Полная луна заливала землю холодным светом, и в блеклых переливах белесого света мягко поблескивал недавно выпавший снег, покрыв пушистым покрывалом уже слежавшийся наст. То, что Халидур все это время путешествует с ними, Гаэрд говорить не собирался, дабы не искушать его силой своего товарища, и не желая подвергать Лиаль и Ригнарда еще большей опасности.

- Гаэрд! – окликнул его нетерпеливый Магинбьорн.

- Он в надежном месте, - ответил Дальвейг и обернулся, глядя честным взглядом на Ригнарда. – И чем быстрей мы сможем избавить Лиаль от ненавистного ей мужа, тем скорей я исполню свой долг. Место, где хранится Халидур, я не назову даже вам. Ежели нас настигнут, я не хочу, чтобы вы стали целью для охотников. Эта тайна останется со мной. И коли будет на то нужда, вы должны сказать, что я не открылся вам. Но до того мгновения, пока не останется иного выхода, кроме этого ответа, вы оба должны молчать о том, что узнали.

- Клянусь молчать обо всем, что узнала, - жарко воскликнула Лиаль. – И не просите меня указывать на вас. Коли мне неизвестна ваша тайна, то мне и нечего сказать.

- Мы принесли древнюю клятву вечной дружбы, - негромко произнес Ригнард. – Я принял твоих врагов, как своих, не задумываясь, кто из вас прав. Теперь же я знаю, что не ошибся, избрав именно эту клятву. Твоя тайна, стала моей тайной, и я никогда не разомкну уст, чтобы выдать тебя.

На том они тогда и остановились, более не заговаривая, ни об Ордене Орла, ни о Халидуре, ни о последователях. Лиаль больше не сбегала из-под крыла своего брата, и дотронуться друг до друга влюбленные смогли лишь сегодня, покинув трапезный зал на постоялом дворе. Краткий миг, оставивший горьковатый осадок своей быстротечностью, но невыразимо сладкий возможностью прикоснуться друг к другу и сказать это трепетное и такое хрупкое – люблю…

Ночью Гаэрд долго не мог уснуть, слушая завывания ветра в каминной трубе, проходившей через их комнату. И среди сапа Магинбьорна и похрапывания купца, пытался уловить уже знакомое ровное дыхание Лиаль. Он перевернулся на спину, подложил руки под голову и улыбнулся своим мыслям. Затем рука мужчины опустилась вниз, ласкающим движением погладив Халидур, лежавший рядом со своим хранителем. Улыбка сошла на нет, и мысли вернулись к охотникам. В его душе теплилась надежда, что маленькая хитрость с обозом собьет преследователей со следа и позволит добраться до столицы раньше, чем его настигнут.

- Святые с нами, - прошептал Гаэрд, и меч отозвался прохладой стали, вселяя уверенность, что все получится…

Глава 23

- Дери, не напирай!

- Да пошел ты, нечистое отродье…

- У тебя выросли лишние зубы, Дери?

- Попробуй, посчитай!

- А и посчитаю!

- Рты закрыли!

- Да, господин…

Двое ратников бросили друг на друга многообещающие взгляды и вернулись к своему занятию. Ригнард покачал головой, но тут же позабыл о двух задирах, выкрикнув:

- Навались!

Возок, застрявший на лесной дороге, по которой решил сократить дорогу Валдар Хёрт, неприятно скрипнул полозьями по промерзшему древесному корню и подался вперед.

- Еще! Давай! – крикнул Гаэрд, стоявший недалеко от Магинбьорна.

Возница свистнул кнутом, понукая лошадей, и люди вновь налегли.

- Пошел, пошел, пошел, - кряхтел купец, толкая возок вместе со всеми.

В стороне осталась лишь Лиаль, державшая за поводья трех коней. Никто не возмутился, что мальчишка стоит без дела. Впрочем, в том, что мальчишка вовсе не мальчишка сомнений ни у кого не было, но лезть с вопросами было запрещено, да и благородные лассы воспринимали враждебно любую попытку заговорить с этим юным и необычайно красивым довеском, странным образом похожим на одного из молодых мужчин. Так что и их родство было вне сомнений. Да и второй ласс вряд ли был чужим, уж больно трепетно он относился к удобству самого младшего спутника.

Гаэрд и Ригнард видели, что их тайна ни для кого тайной не является, но мужчин вполне устраивало, что попыток заговорить с Лиаль, или же сманить ее от них не было. Ратники отнеслись к наличию переодетой женщины в своем отряде философски. Коли переодели ее лассы, стало быть так надо. Да и строгость нравов, царившая в этой троице, не давала усомниться, что распутству тут нет места. Что до купца Хёрта, он нашел новых спутников неплохим дополнением к его путешествию.

Дальвейг никогда не отказывал в беседе Валдару, оказавшемуся словоохотливым малым. Наличие дворян помогло избежать придирок городской стражи в городке Вальне, куда заезжал обоз, желая пополнить съестные припасы. Да и не сторонились благородные лассы, без всякой оплаты помогая во всяких мелочах вроде того же застрявшего возка. Кроме того, воины, порой позволявшие себе лишнего, пока их возглавлял старший ратник, привычно подтянулись и примолкли, как только появились господа, умевшие руководить своими отрядами. Но главенствующее положение Магинбьорн без споров отдал Дальвейгу, как-то незаметно и ненавязчиво взявшему бразды правления в свои руки.

Гаэрд был противником решения Валдара срезать дорогу, по крайней мере, сейчас. Но разузнав, есть ли в лесу разбойники, проезжая ли тропа, и насколько сократится путь, Гаэрд согласился. И вот теперь они застряли там, где совсем не ждали подвоха.

- Еще-еще! – натужно сипел Хёрт.

Мужчины вновь поднажали, и возок выскользнул из ловушки. Ратники, лассы и купец шумно выдохнули и обтерли мокрые от пота лица. Ригнард ударил по плечу одного из простых воинов и направился к сестре, посмеиваясь и переводя дух.

- Холодно? – спросил он.

- Ноги замерзли, - пожаловалась Лиа.

- Скоро найдем удобное местечко и остановимся. Погреешься у огня, - потрепал ее по плечу брат.

Лиаль кивнула и отдала повод его коня. Затем перевела взгляд на Гаэрда и чуть заметно улыбнулась, поймав его взгляд. Дальвейг перекинулся несколькими словами с Хёртом и подошел к своим спутникам. Закрыв собой Лиаль от чужих глаз, он улыбнулся ей и забрал повод, мягко сжав руку девушки. Лаисса потупилась, и ее губы сложились в беззвучное:

- Люблю…

Затем подняла взгляд на мужчину, увидев в его глазах ответ, после чего сжала его пальцы и отошла, наконец, в сторону. Ригн помог сестре забраться в седло, после легко вскочил на своего коня, и Гаэрд последовал их примеру. Отряд возобновил движение. Тихие разговоры заполнили застывший зимний воздух, наполняя его облачками пара человеческого дыхания. Еле угадывавшаяся дорога уводила вперед, петляла между сугробами и деревьями, покрытыми снегом.

Солнце вновь забыло о Валимаре, перестав радовать даже редкими лучиками. Небо затянули тяжелые серые тучи, отчего-то медлившие и не спешившие просыпаться на землю ледяной белой пылью снежинок. Это немного радовало, меньше всего хотелось оказаться застигнутыми метелью. Путники поглядывали по сторонам, время от времени замечая звериные следы. Ночью они слышали волчий вой, но стая прошла стороной, не рискнув наброситься на обоз, вставший на ночную стоянку.

Теперь не было укрытия, и Лиаль приходилось спать вместе со всеми. Чтобы не мерзнуть, воины жались друг к другу. Лаисса заснула между братом и Гаэрдом, и это было невыносимо волнительно и сладко, ощущать спиной того, кому Лиа готова была посвятить все свои ночи. Он не дотронулся до нее, руки брата по-хозяйски защищали тело сестры, вынуждая ее спать лицом к нему. И все же проснулась Лиа, уткнувшись лбом в плечо Гаэрда, сжимавшего ее ладонь в теплой варежке, оказавшуюся вне чужих взглядов.

Лиаль приоткрыла глаза, стараясь не выдать того, что проснулась, чтобы еще хоть немного продлить минуты вынужденной близости, которая могла казаться неприличной, если бы не причины принудившие к ней. Мужчина еще спал, и лаисса осмелилась полностью открыть глаза, чтобы полюбоваться спокойным лицом возлюбленного. Ей до безумия захотелось провести кончиком пальца по темным дугам бровей, повторив их изгибы. Скользнуть на прямой нос, после спуститься к губам, очертив их контур, обвить рукой шею и зарыться пальцами в волосы. Мысли Лиаль побежали дальше, и она представила, как прикасается губами к закрытым векам, дальше по скуле, целует твердый подбородок и, наконец, накрывает мужской рот своими устами, будя Гаэрда ласковым поцелуем. Отчего-то эти мысли заставили девичье сердечко забиться быстрей, вырвав из груди прерывистый вздох. Она зажмурилась так сильно, что перед глазами заплясали мушки, а когда открыла глаза, захлебнулась в весенней зелени глаз ласса Дальвейга.

- Милости Святых, - одними губами произнесла Лиаль, пряча за вежливостью смятение.

- Милости Святых, - хрипло ответил Гаэрд.

Тут же поднял голову Ригнард и кашлянул, разрывая магию взглядов друга и сестры. Лиаль охнула и порывисто села, оглядываясь шальным взглядом вокруг себя. Отряд уже просыпался. Кто-то колдовал у костерка, готовя скудный завтрак, призванный больше согреть внутренности, чем утолить голод. Гаэрд поднялся со своего места, скользнув взглядом по спине Лиаль, после зябко поежился и скрылся из поля ее зрения. Ригнард подарил сестре укоризненный взгляд, но отчитывать при ратниках, конечно, не стал.

Теперь воспоминания об утренних желаниях навевали на девушку смущение и незнакомую сладкую истому, заставлявшую вновь и вновь искать взглядом того, кто целиком и полностью занимал ее мысли. Гаэрд Дальвейг уехал вперед. Теперь, по негласному общему признанию, он возглавлял отряд, и брат с сестрой ехали чуть позади. Хотелось окликнуть его, придумать любой вопрос, заставив обернуться, чтобы хоть ненадолго поймать его взгляд, но Лиаль все еще оставалась немым Лилом, и пусть ратники догадывались, что она не юноша, но нарушать  тайну, лаисса не собиралась.

Гаэрд чувствовал пристальный взгляд и улыбался одними уголками губ, прекрасно понимая, кому принадлежит столь упорное внимание. Он полуобернулся, посмотрел на Лиаль и подмигнул, после чего вновь стал невозмутимым и внимательным. Непонятные предчувствия томили мужчину, и он никак не мог найти им причину. Если верить местным жителям, то лес был спокойным с начала зимних холодов. Разбойников здесь не было, дикие звери обходили людей стороной. Дорога была достаточно широкой, и, не считая небольшой заминки, отряд споро продвигался вперед. И все же что-то не давало лассу покоя. Иногда ему казалось, что Халидур начинал холодить бедро даже через слой одежды. Тогда Дальвейг накрывал его рукоять ладонью и с тревогой оглядывался, но никакой опасности не видел. Наконец, Гаэрд решил, что это все проделки его воображения, вызванные усталостью и внутренним напряжением из-за той ответственности, что молодой ласс возложил на себя.

Свобода Лиаль, сохранность реликвии, теперь еще и люди, которые все более доверялись ему, подчиняясь его приказам и пожеланиям. Гаэрд привык заботиться о тех, кто находится под его началом, и теперь сохранность обоза до того момента, когда трое путников отделятся от него, стала его делом. Вышло это так незаметно и естественно, что Дальвейг и сам не понял, когда стал главным.

- Бальдар, - подозвал он одного из ратников, - возьми кого-нибудь и проверьте дорогу впереди.

- Да, господин, - склонил тот голову, подозвал товарища, и они поспешили вперед.

Ригнард, к затаенной радости Лиаль, приблизился к ним и заговорил с Ригнардом.

- Ты отправил разведчиков, - заметил тот.

Дальвейг молча кивнул, но такой ответ не удовлетворил Магинбьорна.

- Что тебя настораживает? – прямо спросил он.

- Не знаю, - Гаэрд передернул плечами. – Неспокойно.

Ласс Магинбьорн огляделся, затем вновь взглянул на сосредоточенное лицо друга.

- Что не так? – снова спросил Ригн.

- Не знаю, - повторил Дальвейг. – Вроде все так… и что-то не так. Здесь муторно, - мужской кулак ударил в широкую грудь. – Словно что-то будет. Перед тем, как напали на мой отряд, так же было. С вечера в груди ныло, а на рассвете…

Гаэрд не договорил, и так было ясно, что он имел в виду. Ригнард чуть помолчал, но не все-таки решился спросить:

- Охотники?

- Не думаю, - Гаэрд мотнул головой. – Тогда они должны были бы предвидеть, что мы сюда поедем, чтобы устроить засаду. А мы сами того не знали, Валдар решил неожиданно… - Мужчины переглянулись, после дружно перевели взгляды на возок, в котором ехал купец, и Дальвейг снова отрицательно покачал головой. – Нет. С того дня, как мы едем с обозом, он был постоянно у нас на глазах, для сговора нужно время. К тому же охотники не стали бы тянуть, ежели  только, их опять не было меньше, но тогда какая засада?

- А ежели проговорились те, у кого ты про лес спрашивал? – предположил Ригн.

- Посмотри вокруг, - Гаэрд обвел рукой пространство, - эта дорога единственное, где можно пройти. Нас не могли обогнать. Нет, это не Последователи, я уверен. Впрочем, это единственное, в чем я уверен. В остальном, моя тревога может оказаться ложной. Это всего лишь предчувствие.

Лиаль переводила взгляд с брата на Гаэрда, оглядывалась по сторонам и снова смотрела на мужчин. У нее не было предчувствий, и понять, что тревожит Гаэрда, было сложно. Но она доверяла ему даже больше, чем самой себе, потому нервно передернула плечами и нащупала за голенищем сапога нож, который ей вручил брат после деревни, где она пошла на сговор с ведьмой, велев пустить его в ход, как только кто-то попытается завладеть ее жизнью или честью.

Гаэрд, заметив это движение Лии, ободряюще улыбнулся.

- Лил, это только мое воображение и не больше.

Лаисса кивнула, но ощущение твердой стали под рукой вселило в нее больше уверенности, чем заверения возлюбленного, сказанные для того, чтобы успокоить девушку. Вскоре вернулись ратники, сказав, что впереди завал. Сломанное дерево перегородило дорогу.

- Человеческие следы? – спросил Гаэрд.

- Есть, - кивнул Бальдар. – И дерево с сухими листьями. Если его и сломил ветер, то сделано это было летом или ранней осенью. Но на нас никто не напал, не пытался остановить.

- Засада, - с затаенным удовлетворение произнес Гаэрд. Его предчувствие оказалось верным. – И деваться нам некуда. Тут не развернешься. Нам придется идти только вперед. Нечистый…

Выругавшись, Дальвейг поднял руку, повелевая остановиться. Затем поджал губы, раздумывая, что им делать.

- Лил, к Вальдору, - коротко велел он.

Лиаль вскинула на мужчину глаза, но Ригнард уже стягивал ее с лошади и тащил в сторону возка, в котором сидел купец и его помощник. Кратко объяснив Хёрту происходящее, Магинбьорн велел не спускать взгляда с «юркого парнишки» и вернулся к другу. Воины уже окружали возки, закрывая их собой. Гаэрд продолжал отдавать распоряжения. Вскоре в руках ратников появились луки, с наложенными на тетиву стрелами.

- Стрелять, как только заметите движение, - приказал Дальвейг. – Не медлить, не бояться, не бежать. Святые с нами.

И обоз возобновил неспешное движение, подбираясь к месту, где они ожидали засаду. Глаза людей пристально разглядывали пространство цепкими взглядами. Хвала Небесам, теперь деревья были голыми, и заметить сбитый с ветвей снег и притаившихся лучников было просто. Оставалось надеяться, что им попались лесные разбойники, которых не должно было быть много.

Однако деревья были пусты, никто не прятался в их ветвях, да и по близости не было заметно ни одной живой души. Отряд доехал до поваленного ствола с остатками ветвей. Воины озадачено оглянулись, мало что понимая в происходящем. Нападать на них никто не спешил, и это было странно, потому что все указывало на западню. И вытоптанный снег, и следы, петлявшие между деревьев, и ствол, явно уложенный на дорогу человеческими руками. И все же врага не было видно.

Гаэрд спешился первым и подошел к дереву, настороженно поглядывая по сторонам. Что-то было не так, и внутренний голос вопил об опасности, указывая, что угроза не миновала, но глаза говорили, что нападать некому.

- Святые, - выдохнул молодой ласс и сделал единственное, что оставалось в таком случае, повелел. – Убрать преграду. – Но тут же поднял руку, вынуждая уже спешивающихся воинов остановиться. – Десять человек ко мне, остальным следить за лесом. Они где-то тут.

Объяснить свою уверенность ему было нечем, кроме чутья, но себе Дальвейг привык верить. Потому и сейчас он продолжал озираться, изучая окружающее пространство и стараясь понять, что не так, что здесь неправильно. Взгляд ласса уперся в следы. Много, слишком много, словно здесь устраивали танцы… или пытались что-то скрыть под нарочито вытоптанным снегом. Задумчиво потерев подбородок, Гаэрд сделал несколько шагов и внимательно пригляделся к одному из ближайших деревьев. Затем перевел взгляд на поваленный ствол, чей конец исчезал за кустарником, лишенного снега.

- Прочь от бревна! – заорал Дальвейг, как только воины приготовились дернуть его и сдвинуть в сторону.

Ратники, уже дружно взявшиеся за древесный ствол, не смогли сразу остановиться. Послышался треск, и с дерева, привлекшего внимание ласса, полетело в сторону ратником привязанное веревками бревно с заточенными сучьями. Кто-то успел упасть на землю, и опасный таран пронесся над его головой, но троих зацепило. Крик боли разорвал тишину затаившегося леса. Тут же послышался шорох, вновь воздух заполнил треск, и из-под земли, исторгая из груди воинственный клич, на отряд выскочили вооруженные люди. Нарочитостью следов скрыли то, что нельзя было скрыть, просто засыпав свежим снегом - ямы, где сидели разбойники, скрытые от взоров путников тонкими крышками и засыпанные снегом, тут же утоптанным сверху, чтобы скрыть западню.

Засвистели стрелы ратников, охранявших обоз. Они все еще помнили приказ ласса, и это приостановило нападение, но ненадолго. Пока новые стрелы выхватывались из колчанов, притороченных к седлам, разбойники вновь закричали и бросились на обоз.

- Достать мечи! – закричал Гаэрд, вытягивая Халидур из ножен.

Меч тонко запел сталью, словно изголодавшийся хищник, почувствовавший скорый кровавый пир. Клинок блекло блеснул, отражая тусклый дневной свет, и ворвался в живую плоть первого нападавшего, приблизившегося к лассу. Гаэрд отпихнул ногой тело разбойника, ошеломленно уставившегося на него затухающим взором. Дальвейг успел заметить, как из-за деревьев вывели старика, бережно поддерживая под руки. «Слепец», - отстраненно подумал мужчина, изумляясь на грани сознания тому, что слепой может делать в лесу, и какое отношение он имеет к разбойникам.

- Он! Он! – хрипло прокаркал старик, указывая в гущу сражающихся. – Он там!

Этого Гаэрд уже не слышал. Отразив нападение еще двух разбойников, он прокладывал дорогу к возку, где сидела Лиаль. Ригнард, ожесточенно отбивавшийся от двоих нападавших, так же пытался пробиться к сестре, но пока у него ничего не выходило. Ратники, охранявшие обоз, давно спешились, отчаянно отбивая атаку разбойников.

Дальвейг отметил, что нападавшие вели себя странно. Они, кажется, не замечали возки. Никто из них не стремился перехватить вожжи или забраться в возок. Купеческое добро обходили стороной, сражаясь лишь с воинами, словно желая устранить. Впрочем, даже убивать никого особо не стремились, это так же заметил Гаэрд, глядя, как ратникам наносят ранения, после которых они роняют мечи. Нападающие подбирали их…

Догадка оказалась такой простой и в то же время невероятной. Разбойникам был нужен меч, один единственный, равных которому не было, и быть не могло. Халидур! Но… Но эти люди не были Последователями Нечистого. Их поведение и способ ведения боя отличался от охотников. И вновь его взгляд метнулся к слепцу, указывавшего в сторону сражающихся. «Видящий», - понял Дальвейг. Крепче сжав рукоять, Гаэрд решил сделать все, чтобы сохранить, доверенную ему реликвию.

- Гаэрд! – крик Лиаль обрушился на него так неожиданно, что мужчина застыл на короткое мгновение, будто скованный льдом.

- Лиа, - наконец выдохнул он и увидел, как ее тащат к старику. – Твари-и, - взвыл ласс и бросился следом.

И как только он покинул дорогу, отхлынули разбойники, оставляя за собой недоуменных ратников и Ригнарда. Магинбьорн увидел сестру, увидел Гаэрда и поднял над головой меч:

- В ком живет еще доблесть, за мной!

Воины, в чьих руках еще было оружие, бросились за ним, вынуждая разбойников остановиться и вновь принять бой. Взбешенные странным нападением, ратники рубились с яростным ожесточением. Что может быть позорней для воина, чем намеренное лишение верного меча? Даже те, кто был ранен, перехватив длинные ножи в левую руку, шли на нападавших. Стоны, крики, брань, звон металла и проклятия наполнили зимний лес.

Валдар Хёрт, в чей возок вторглись разбойники, подхватил свой меч, до этого лежавший без дела, и опьяненный запахом крови, разлившимся в воздухе, бросился на помощь своим воинам. Он ворвался в гущу сражающихся, покрякивая от возбуждения. Ригнард бросил на купца злой взгляд.

- Зачем вылез, Валдар?

- На подмогу, - отмахнулся тот и врезал рукоятью меча по голове одному из разбойников.

Гаэрд ничего этого не видел. Мир для него сузился до двух мужчин, тащивших Лиаль за деревья. Наконец они скрылись из виду, как и старик со своими сопровождающими, и до Дальвейга донеслось лошадиное ржание. Не мешкая и мгновения, Гаэрд свистнул. Ветер, сорвался с места и бросился к своему хозяину, сопровождаемый взглядом Магинбьорна.

- Гаэрд, я догоню! – крикнул он и добавил тише. – Только вспорю еще парочку брюх.

Дальвейг и этого не слышал. Он взлетел в седло верного скакуна, как только тот догнал его.

- Опять нас заманивают, дружок, - шлепнул его по шее Гаэрд. – И мы позволим заманить нас. Вперед!

Конь тяжело шел по сугробам, пока не выбрался на более удобное место, утоптанное людскими ногами и лошадиными копытами, побежав быстрей. Они шли по следам копыт, и порой ласс видел Лиаль, которую словно нарочно показывали ему прежде, чем вновь скрыться за деревьями. А вскоре они выскочили на другую тропу, более узкую, чем та, по которой ехал обоз.

Гаэрд огладил рукоять Халидура, вернувшегося в ножны, и сжал ее на короткое мгновение, словно ища поддержки. Ветер без понуканий бежал за новыми похитителями лаиссы, быстро сокращая расстояние. Дальвейг изо всех сил старался не думать о том, что будет, когда он догонит их, потому что будущее ложилось на его плечи слишком тяжелым грузом.

- Святые, - хрипло выдохнул он и стиснул зубы.

Неожиданно похитители свернули в сторону, и Дальвейг натянул поводья, вынуждая Ветра снизить скорость. Конь недовольно заржал, но послушался, и к повороту подбегал уже неспешной рысцой, давая хозяину подготовиться к нападению, если оно последует. Однако, никто не напал на них, и Дальвейг позволил жеребцу вновь ускориться. Их преследование закончилось неожиданно, когда Ветер ворвался в небольшое поселение.

Никто не кинулся на него, напротив, маленький мальчишка, застывший за забором приземистого дома, смотрел без страха, но с нескрываемым любопытством. Еще у одного дома женщина разметала снег, очищая дорогу от крыльца до калитки. Лаяли собаки, сидевшие на цепи, но спускать их на незваного гостя никто не спешил. Даже лошади похитителей стояли спокойно с поводьями, накинутыми на колья забора одного из дальних домов, словно лассу указывали, куда ему стоит направиться.

Гаэрд тронул поводья, и Ветер неспешно приблизился к тому дому. Из дверей вышел слепой старик и поманил мужчину рукой, вновь скрываясь в доме. Тихо выругавшись, Гаэрд велел Ветру ждать и спешился. Он вошел в резную калитку, только сейчас обратив внимание на то, что этот дом казался, если не богаче, то более искусным. Он был выше остальных и больше. Резной оказалась не только калитка, но и ставни на окнах, и крыша была выложена черепицей, в отличие от соломенных крыш остальных домов. Впрочем, если это и был дом слепца, то ему было все равно, как выглядит его жилище. По крайней мере, так подумал благородный ласс.

Мужчина подошел к двери, поджал губы и решительно потянул за ручку, внутренне готовый отразить нападение. И вновь никто не спешил бросаться на него. Гаэрд прошел дальше и оказался в большой, светлой, хорошо протопленной комнате. Рядом с очагом возилась женщина, бросившая на чужака настороженный взгляд. В стороне от нее стоял стол, за которым в кресле с высокой резной спинкой восседал слепой старик. Недалеко от него сидела Лиаль, угрюмо взирающая на свои руки, сложенные на поверхности стола. За ее спиной стоял мужчина, опоясанный мечом, чей взгляд был прикован к Дальвейгу, стоило ему войти в дом.

- Садись, доблестный муж, - сказал слепец, безошибочно угадав, где остановился Гаэрд.

Лиаль приподнялась при приближении ласса, но воин, стоявший за ней, положил руку на плечо лаиссе, и она вернулась на свое место. Гаэрд сузил глаза, проследив за грубой дланью, коснувшейся хрупкого плеча Лиаль, но пока промолчал, выжидая, что будет дальше.

- Ты его принес, - восторженно прошелестел старик. – Дай.

Гаэрд взглянул на сухую старческую ладонь и скрестил на груди руки, коротко ответив:

- Нет.

Слепец подался вперед, жадно принюхиваясь, словно мог на запах ощутить то, что так волновало его.

- Он приснился мне, - проскрипел вдруг старик, откидываясь на спинку своего кресла. – Я видел Силу, и моя душа потянулась к ней. Эта вещь не должна принадлежать простому смертному, она для меня.

Дальвейг приподнял брови в насмешливом изумлении. Он перевел взгляд на Лиаль и уже не отводил его, подарив взволнованной девушке улыбку.

- Ты – видящий, старик, - заговорил благородный ласс. – Я слыхал о таких, как ты. Не скажу, что считал людей, способных видеть тайную суть вымыслом. Королева Катиль стала примером того, что небывалое существует. Есть провидцы, есть заклинатели, есть видящие. Но все они так же смертны, как и прочие люди. Бессмертны лишь Высшие Силы, но ты не они, старик.

- Как ты смеешь! – гневно воскликнула женщина, стоявшая у очага. – Ты всего лишь ласс, одаренный властью и землями. Ты – человек, обласканный человеком. Старец же Вильтран отмечен Святыми! И пусть он смертен, но не прост, как ты, ласс!

Гаэрд мазнул по женщине взглядом и вновь повернулся к Лиаль. Он протянул через стол руку, и лаисса потянулась к нему. Их пальцы встретились, и мужчина ласково погладил девушку, накрыв ладонью ее руку.

- Прост? – переспросил он. – Святые так же оказали мне свою милость, избрав хранителем той Силы, на  которую покушается старец Вильтран. И ежели я был избран, а старец увидел и возжелал, то кто же он? Вор?

Звякнул обнаженный меч, и из угла вышел еще один мужчина. Дальвейг бросил на него взгляд через плечо, но не проявил и толики беспокойства.

- Это вещь нужна мне, - произнес старик, поднимая руку и останавливая возмущенного мужчину. – Дай добром.

- А что ты будешь с ней делать, старик? – спросил Гаэрд. – Положишь рядом и будешь наглаживать, словно под твоей рукой кот? Меч живет лишь в бою. Ты не сможешь дать ему то, что он хочет. Знай же, старик, что за ним идут более могущественные охотники, чем твои воины. Опасные, коварные, злые. Ты не сможешь защитить клинок от них, но в их руках он станет смертельно опасным для каждой твари, живущей на земле. Я увезу его и скрою от всех. Что сделаешь ты?

- Он мне нужен, - упрямо повторил старец и опустил голову на грудь. – Сила, я ее чувствую. Дай…

Устало прикрыв глаза, Гаэрд вновь подался вперед. Лиа с тревогой следила за лассом. Теперь она накрыла руку мужчины своей ладонью.

- Мы не хотим никого убивать, - снова заскрипел надтреснутый старческий голос. – Ты ведь это уже понял, ласс. Отдай меч, забирай свою женщину и уходи. Ежели тебе будет угодно, ты можешь остаться, вас накормят, дадут ночлег.

- Коли воспротивлюсь? – спросил Гаэрд, и так прекрасно понимая, что ему ответят.

- Она умрет, - вздохнул слепец. – Эта женщина – единственное, что ты ценишь так же сильно,  как меч. – Старик снова вздохнул и кивнул мужчине, стоявшему за спиной лаиссы.

Тот шагнул к девушке, приставляя к ее горлу нож. Лиа вскрикнула, попыталась отпрянуть, но лишь задела лезвие, и кровь выступила на нежной коже лаиссы. Гаэрд с яростью взглянул на того, кто ранил его возлюбленную, затем вцепился в рукоять Халидура.

- Не успеешь, - произнес воин. – Не успеешь, ласс.

- Ежели, - слова дались Дальвейгу неожиданно трудно, - ты сделаешь это…

- Сделаю, ласс, - спокойно кивнул тот. – Старец учит ценить жизнь, и мы ценим. Но он для нас стал равен Святым, и желание Вильтрана превыше жизни твоей женщины. Дай меч, пока она дышит. Иначе ты потеряешь и ее, и свой клинок.

Ласс Дальвейг мгновение смотрел на мужчину, после опустил взгляд на Лиаль, в чьих глазах застыл испуг. Слезы проложили тонкие дорожки по ее щекам, разрывая сердце Гаэрда на части. Мужчина застонал, до боли в пальцах стискивая рукоять Халидура.

- Святые, - сипло выдохнул он.

- Решайся, ласс, - заскрипел старик. – Женщина или меч? Что ты выберешь?

Нож вновь надавил на горло Лиаль, заставив ее вскрикнуть. Гаэрд вдруг почувствовал в глазах жжение, и лаисса расплылась перед его взором. Он так ясно представил, как нож полосует ее шею, оставляя уродливую рану. Как хрипит и падает лицом на стол девушка, занимавшая его помыслы, как кровь ее разливается алым озерцом. Кровавые ручейки бегут по гладкой поверхности, достигают края и капают на его руки. Гаэрд увидел безжизненные глаза Лиаль, он так четко их увидел…

- Святые, - повторил он, рывком вытаскивая меч из ножен и кидая на стол. – Держи и будь ты проклят, слепец.

После этого вскинул взгляд на воина, но тот смотрел на старика, тянувшего костлявую ладонь к Халидуру. Наконец пальцы его сомкнулись на рукояти, и Вильтран подтянул меч к себе.

- Да-а, - прошелестел он, и нож исчез, освобождая Лиаль.

Она надрывно вскрикнула, вскочила с места и бросилась к Гаэрду. Тот поднялся ей навстречу, поймал в объятья, крепко прижимая к себе, и закрыл глаза, ощущая сейчас пустоту и облегчение одновременно.

- Они свободны, - махнул рукой старик, любовно поглаживая реликвию.

Гаэрд еще раз взглянул на него ненавидящим взором, обещая себе спрятать Лиаль и вернуться. Лаисса потянула за собой мужчину, спеша покинуть это ужасное место. Он слепо шел за девушкой, позволяя увести себя, потому что по собственной воле оставить Халидур Гаэрд был не в силах, не смотря на данную клятву. Они уже дошли до двери, когда позади, то ли закашлял, то ли закаркал старик, и разразился горестным криком:

- Пусто! Пусто, Силы нет! Меч пустой! Верните их немедленно!

Тут же за Дальвейгом и лаиссой Ренваль бросились воины «видящего», но Гаэрд уже сам остановился и обернулся, задвигая Лию себе за спину. Воины остановились, положив руки на рукояти мечей. Старик поднялся из-за стола и сделал несколько неверных шагов.

- Где? – воскликнул он. – Где Сила?!

- Мне неведомо, - ответил Дальвейг и не смог сдержать издевательской ухмылки.

- Знаешь! Знаешь! – закаркал старик.

- Я могу забрать меч? – холодно спросил ласс.

- Нет! Заприте их, - велел старик и пробормотал. – Я хочу понять. Хочу… Но не сейчас, устал.

Он вновь закашлялся. К старцу подбежала женщина, бережно обняла за плечи и увела прочь. Гаэрд оценил возможность сейчас вернуть себе Халидур, но оставил эту затею, потому что к его спине испуганно жалась Лиаль, и мужчина вновь сдался.

- Идите за нами, - велел тот, что стоял все это время в углу, лишь раз покинув его. – Старец Вильтран будет говорить с вами позже.

Гаэрд обернулся к лаиссе, обнял ее за талию, и они направились вслед за воином. Второй шел позади, отрезая путь к побегу. Ласса и лаиссу провели в другую часть дома, распахнули тяжелую деревянную дверь и задвинули засов, как только они оказались внутри маленькой каморки.

- Гаэрд, - всхлипнула Лиаль, но мужчина прижал палец к ее губам, после ласково обвел их по контуру и склонился, ненадолго приникая поцелуем.

- Ты жива, с остальным разберемся, - негромко сказал он и увлек девушку к тюфяку, брошенному на пол. – Миролюбив старец, а темницу имеет, - усмехнулся мужчина.

- Гаэрд…

- Т-с-с, - он покачал головой. – Мне надо подумать.

Лиа положила голову на плечо ласса и замерла, не мешая ему.

Глава 24

День клонился к закату. В коморке, где закрыли двух пленников, стало совсем сумрачно. Лиаль подошла к маленькому окошку и встала на цыпочки, чтобы выглянуть наружу, но вскоре зябко передернула плечами и вернулась к лассу Дальвейгу, следившему за ней рассеянным взглядом. Он протянул руку благородной лаиссе, и она без всякого страха вложила в его ладонь пальчики. Гаэрд потянул Лиаль на себя, и вскоре она сидела на его коленях, обвив шею рукой и глядя в глаза мужчине.

- Скоро ночь, - сказала девушка, чтобы нарушить молчание.

- Да, скоро, - кивнул Гаэрд. – Любопытно, где сейчас Ригн, и чем занят.

- Ох, надеюсь, с ним все хорошо, - вздохнула лаисса, прижимаясь щекой к щеке Дальвейга. – Я волнуюсь за него.

Гаэрд сильней сжал кольцо рук вокруг лаиссы. Судьба обоза волновала и его, но все-таки они были вне стен поселения и, если нападавшим не пришла помощь, то должны были отбиться. В этом Дальвейг был уверен. Но обоз мог продолжить путь, он не был нужен, ни старцу, ни его людям, а вот ласс Магинбьорн оставить сестру и друга в плену не сможет. Стало быть, он сунется в поселение, и что ожидает его здесь, предсказать было сложно.

- Гаэрд, - Лиа посмотрела на мужчину, - что они могут с нами сделать?

- Ничего такого, что уже не сделали, - ответил Дальвейг. – Слепцу нужен Халидур, я могу ответить на его вопросы, а ты не позволишь мне промолчать.

- Прости, - прошептала лаисса, повинно опуская голову.

- За что? – удивился Гаэрд, приподнимая голову Лии за подбородок. – За то, что мое сердце бьется чаще, когда я вижу тебя? Или за то, что без тебя я не могу сделать ни одного глотка воздуха? А может за то, что я не устаю благодарить Святых, что они привели моего коня под стены замка Ренваль?

Лиаль смущенно потупилась. От его слов девичье сердечко пустилось вскачь, волна нежности окутала лаиссу, но Лиа покачала головой, отгоняя желание прижаться к мужским губам. Она судорожно вздохнула и повторила:

- Прости. Я сделала тебя уязвимым, - и прежде, чем Гаэрд успел что-либо ответить, - накрыла его рот ладошкой. – Сначала я выдала тебя наместнику, после брату, а теперь ты лишился из-за меня реликвии, которую должен был сохранить ценой своей жизни. Честь важнее жизни, но из-за меня ты нарушил этот девиз, предпочтя мою жизнь своей чести. Женщина должна стать опорой избранному ею мужчине, оберегать его честь и его дело, я же… - Она осеклась, глядя на Дальвейга, поцеловавшего ладонь девушки и теперь взиравшего на нее с улыбкой. Лиаль вспыхнула и ворчливо спросил. – Что?

Мужчина отрицательно покачал головой, негромко рассмеявшись. Лаисса Ренваль поджала губы, чувствуя себя уязвленной. Она открывала душу, принимала на себя вину за все случившееся, а Гаэрд… он смеялся над ней!

- Гаэрд, это нечестно! – не удержавшись, гневно воскликнула Лиаль.

- Нечестно? – брови мужчины поползли вверх. – Что нечестно?

- Все! – лаисса хотела соскочить с колен Гаэрда, но он лишь тесней прижал ее к себе, не позволяя отойти. – Отпустите меня, ласс Дальвейг!

Он медленно покачал головой.

- Никогда и ни за что, - ответил мужчина. – Лаисса Ренваль, да будет вам известно, что я жуткий скряга и от сокровищ, попавших мне в руки, не отказываюсь ни при каких обстоятельствах. Смиритесь, дорогая моя лаисса.

- Еще и скряга, - сокрушенно вздохнула Лиаль, мгновенно успокаиваясь и принимая игру Гаэрда. – Тогда вы должны знать правду и обо мне, дорогой мой ласс. Я ветрена и склонна к расточительству.

- Ах, как вовремя вы открыли мне свою сущность, дорогая моя лаисса. Не видать вам ключей от моей сокровищницы, как ваших очаровательных ушек, - деловито сообщил Дальвейг.

- Ну, что вы, дорогой мой ласс, - не менее деловито возразила лаисса. – У меня и без вашей сокровищницы есть, что раздаривать направо и налево. К примеру, моя улыбка. Я очень дружелюбная и улыбчивая особа.

Гаэрд хмыкнул, но тут же сурово свел брови.

- А я жуткий ревнивец, - ответил он. – И каждый, кто ответит на вашу улыбку, будет иметь дело с моим верным мечом. Хотя… к чему нам погост, лучше я спрячу вас в сундук, повешу на него большой замок, и вы отправитесь туда, где находятся мои богатства – в сокровищницу.

- Меня в сундук?! – возмущенно воскликнула благородная лаисса.

- Именно, - важно кивнул мужчина.

- Ну знаете, - Лиаль фыркнула и передернула плечами, - такое не приходило в голову даже лассу Ренвалю.

Упоминание супруга лаиссы неприятно царапнуло слух Гаэрда, но он не показал вида, продолжая в избранном тоне:

- О-о, дорогая моя лаисса, я гораздо хуже. И вам стоит прежде хорошенько подумать, стоит ли менять наместника на хранителя.

Они замолчали, теперь глядя в глаза друг другу.

- Лишь бы хранитель не передумал, а я уж как-нибудь обуздаю этого зверя, - вдруг севшим голосом ответила Лиаль.

- Хранитель не передумает, - произнес Дальвейг, стараясь гнать от себя мысли, что впереди еще Фасгерд и королевский дворец. Не хотелось даже допускать мысли, что Его Величество не услышит троих своих подданных, и Лиаль останется в лапах наместника. Мужчина порывисто прижал к себе девушку и хрипло выдохнул. – Не отдам.

Лиаль всхлипнула и впилась пальчиками в плечи ласса. Она подумала о том же, о чем думал и он, и ей стало страшно. Возвращение в замок Ренваль казалось ей менее пугающим, чем возможность уже никогда не увидеть возлюбленного мужчину.

- Я не смогу без тебя, - прошептала Лиа. – Лучше смерть.

Он тут же отодвинул от себя девушку и заглянул в глаза, понимая, что она выдала то, что лежит у нее на душе.

- Поклянись мне, Лиа, - серьезно потребовал он, - какое бы решение не принял король, ты не будешь помышлять о том, чего уже невозможно исправить. Обещай, ежели тебе придется вернуться к Ренвалю, ты не сотворишь глупости и дождешься меня. А я вернусь за тобой, клянусь, душа моя.

Лаисса опустила голову. Ей так же, как и Гаэрду не хотелось допускать мысли, что государь останется глух к ее мольбе, еще больше не хотелось думать, как далеко может зайти наместник в своей мести вероломной супруге, решившей разорвать узы навязанного им брака.

- Лиаль, - позвал ее Гаэрд. – Лиа, не молчи.

Девушка вскинула голову и снова встретилась взглядом с мужчиной. Она судорожно вздохнула, глядя в глаза цвета весенней зелени.

- Поклянись, - прошептал ласс.

- Клянусь, - ответила девушка и тут же вновь оказалась в плену губ своего возлюбленного.

Открывшаяся дверь вынудила их оторваться друг от друга. Гаэрд ссадил Лиаль с колен и встал, закрывая ее собой. Дверь открывалась уже не в первый раз за этот день. Пленников не стали морить голодом и терзать холодом. Вскоре после заточения, им принесли горячей и сытной еды. Так же тут имелся камин, который растопили и оставили немного дров, чтобы пленники могли поддерживать огонь. Сейчас же двое воинов принесли свечи, немного разогнавшие мрак. Мужчины ничего не сказали, лишь мазнули равнодушными взглядами по лассу и его подруге, настороженно выглядывавшей из-за своего возлюбленного.

Дальвейг проследил, как дверь снова закрылась, и подошел к очагу, подкинув в него пару поленьев. Затем взгляд ласса вновь переместился на дверь, и он вернулся к своим размышлениям. Гаэрда томило одно подозрение, которое требовало подтверждения, и дать его мог только слепец, чувствовавший истинную суть людей и вещей.

- Гаэрд, - Лиаль поднялась с тюфяка и приблизилась к мужчине, - ты вновь не со мной?

- Моя душа всегда с тобой, - улыбнулся он, прижимая лаиссу спиной к своей груди. После коснулся губами ее макушки. – Я думаю о силе Халидура, и меня терзает мысль, что дело не в мече.

- Как это? – Лиа развернулась, накрывая плечи ласса ладонями. – А в чем же тогда?

class="book">Дальвейг чуть помялся, пытаясь собрать мысли воедино. Он бросил взгляд в темноту за окном, там сыпал снег. Гаэрд на мгновение прикрыл глаза, думая о том, что однажды холод пойдет на убыль, и белое покрывало станет черным, стремительно истоньшаясь и открывая взору черную сырую землю, готовую выпустить из своих недр свежую зелень. Отчего-то ему ужасно хотелось весны. Ощутить запах прели, наполняющий воздух, почувствовать тепло солнечных лучей. Увидеть, как раскроет нежные лепестки первый смилеварн, даря душе радость возрождения и надежды…

- Гаэрд, ты вновь молчишь, - укоризненно произнесла Лиаль.

- Прости, - тоскливо вздохнул мужчина. До весны было еще так долго, а впереди столько забот, сомнений и неприятностей… - Я хотел сказать, что Святой Хальдур, подарив первому хранителю меч, он подарил и его силу. То есть подарил силу меча, вручив клинок… Сейчас объясню, - мужчина отогнал мысли, мешавшие сосредоточиться и путно объяснить то, что терзало его. – Сила, дарованная Святым Защитником Хальдуром, не в клинке, а в руке, сжимающей его. Сила Защитника дана тому, кто поднимает меч для защиты тех, кто доверился хранителю, потому этот клинок невозможно поднять для нападения, как и иметь Халидур под рукой лишь потому, что он обладает Силой. Слепец чувствовал меч до тех пор, пока я держал его, но стоило мне выпустить его, как клинок оказался пуст. И, ежели я прав, то любой меч, оказавшийся в моих руках, будет иметь силу Халидура. Понимаешь, о чем я?

- Но это значит… - Лиаль охнула, осознавая слова Дальвейга. – Дар Святого невозможно, ни украсть, ни отнять!

- Стало быть, так, - нервно хмыкнул Гаэрд.

- И дар Святого переходит к тому, кто достоин его, - продолжила лаисса, и Дальвейг кивнул.

- Можно лишь передать меч тому, кто станет защитником, и тогда сила Халидура останется в клинке, - закончил мужчина. – Святые… - Он выпустил Лиаль из объятий и прошелся по каморке. – Выходит, меч выбрал меня? Я ведь уже не раз ощущал его помощь. И перед нападением людей старца Халидур подавал мне знаки.

- Он выбрал достойнейшего, - улыбнулась девушка, следя взглядом за возлюбленным.

- Ох, Лиа, как же удержаться от искушения и не поддаться желанию оставить клинок при себе, - воскликнул Дальвейг и усмехнулся. – Поддамся гордыне, утеряю Халидур и покрою свое имя позором до скончания времени. Нет-нет, я должен отвезти реликвию в хранилище, а Святой сам решит судьбу своего меча. Я не имею права распоряжаться столь великим даром. Он не принадлежит мне, я лишь тот, кому он доверился. – Мужчина резко остановился и взглянул на замершую Лиаль. На устах его вновь появилась улыбка. – Я справился, душа моя.

- Ни мгновения не усомнилась в твоем благородстве и доблести, - ответила лассу девушка, подходя к нему.

Неожиданно вновь загремел засов, и дверь распахнулась.

- Старец Вильтран желает видеть вас, - сухо произнес мужчина, появившийся на пороге маленькой темницы.

Лиаль прижалась к Гаэрду, и он ободряюще сжал ее пальцы. После, так и не выпустив руки девушки из своей ладони, направился на выход. Лаисса покосилась на того, кто пришел за ними, независимо повела плечиком и поспешила за Дальвейгом, горделиво вскинув подбородок. Впереди шел еще один страж, тот, который прижимал нож к горлу лаиссы. Он полуобернулся, бросая взгляд назад.

- Без глупостей, ласс, - произнес мужчина, поймав ответный взгляд Дальвейга.

Гаэрд подавил желание свернуть стражу шею и отвернулся от него. Второй воин следовал сзади, поглядывая, то на ласса, то на его спутницу, жавшуюся к мужчине. Лиаль, почувствовав взгляд стража, обернулась и поджала губы, заметив интерес в мужских глазах. Он тут же подмигнул девушке, и лаисса поспешила отвернуться, презрительно скривив губы.

Их провели в ту же комнату, уже знакомую Гаэрду и Лиаль. Старец Вильтран пока не появился, только та же женщина вновь крутилась у очага, хмуро поглядывая на пленников. Ей не нравились эти люди, не нравилось их пренебрежение к старцу, и явное неуважение к его дару. Однако женщина заставила себя перестать бросать на мужчину и девушку косые взгляды и заговорила с одним из стражей:

- Что-то почтенный Вильтран сегодня печален. А недавно и вовсе велел его не беспокоить, когда я хотела попарить ему ноги.

- Почтенному видней, что ему нужно, - пожал плечами страж.

Женщина согласно кивнула и вернулась к своим делам. Пленники замерли на том месте, где их остановили. Гаэрд обнял за плечи Лиаль, и лаисса доверчиво прильнула к нему, настороженно поглядывая по сторонам. Стражи отошли к стене, где стояла лавка, и уселись на нее, широко позевывая. Засада утомила мужчин, они ждали обоз со вчерашнего дня, готовясь к нападению весь вечер и ночь. Жутко промерзли за утро, пока сидели в ямах, но старцу нельзя было отказать в его желании, не так уж много он просил для себя. И теперь мужчины мечтали о мягких постелях. Стражи переглянулись и прикрыли глаза, решив, что пленники никуда не денутся, тем более что уже были слышны шаги старца и его помощников, спускавшихся по скрипучей лестнице, ведущей под крышу, где обитал видящий.

Лиаль и Гаэрд устремили взгляды в сторону, откуда доносился звуков шагов. Дальвейг крепче сжал плечи лаиссы, подбадривая ее и давая уверенность, что он защитит ее, чтобы не случилось. Прислужница вскинула голову, и на лице ее заиграла теплая приветливая улыбка. Пусть Вильтран не видел ее, но женщина искренне любила слепца, посвятив ему последние пятнадцать лет своей жизни, за время которых увяла ее молодость и надежды на собственное счастье. Плевать, заботиться ей хотелось только об этом загадочном человеке, видевшим то, что не дано было увидеть остальным людям, будь они наделены властью, или же оставались смердами.

Женщина сделала несколько шагов в сторону лестницы, чтобы подать руку Вильтрану, но вдруг изумленно застыла, глядя на то, что еще не было видно благородным господам и их охране. После лицо прислужницы исказилось, и она вскрикнула:

- К оружию!

Гаэрд дернулся в сторону, оттаскивая Лиаль, когда вскочили со скамьи дремавшие войны. И в это мгновение они увидели слепца, которого вздернул над ступенькой Ригнард Магинбьорн. Перед ним спускался один из охранников обоза. Он сбежал вниз, сжимая в руке обнаженный меч, ударил рукоятью по голове женщину, кинувшуюся на него с кулаками, и прикрылся ее обмякшим телом от одного из стражей.

Гаэрд оттолкнул лаиссу и кинулся на второго стража, нанося удар ребром ладони по открытой шее, и перехватывая меч.

- Лиа, ко мне, - протянул руку ласс, и девушка бросилась к нему, вновь прижимаясь всем телом.

- А я смотрю, вы по мне не скучали, - расплылся в широкой улыбке Магинбьорн.

- Истосковались, друг, - рассмеялся Дальвейг. – Чуть глаза не выплакали.

- Гадкий лжец, - с фальшивой укоризной ответил Ригн и стал вновь серьезным. – Я кое-что нашел в комнате старика, держи.

В сторону Гаэрда полетели ножны с мечом, увезенным лассом из замка его отца. Дальвейг поймал их и передал Лиаль, ему нужно было убедиться в истинности своих подозрений.

- Присмотри, - велел он второму воину из отряда, охранявшего обоз. Тот подошел к распластанному на полу стражу, и Гаэрд направился к слепцу. – Вильтран.

Старик поднял поникшую голову и повернул ее на звук голоса.

- Что ты чувствуешь? Вернулась ли Сила? – спросил его Дальвейг.

Вильтран прикрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. После веки его дрогнули, и на тонких сморщенных губах появилась блаженная улыбка.

- Да-да, я чувствую, - пробормотал слепец. – Дай мне это, дай.

Гаэрд сунул старцу меч его охранника и медленно попятился, не спуская взгляда с видящего, сжавшего клинок дрожащими руками.

- Друг, - позвал его Ригн. – Не знаю, что тут происходит, но я бы поторопился.

- Одно мгновение, - ответил Дальвейг, продолжая смотреть на старца.

Тот любовно огладил меч, крепче прижал его к себе, едва не урча, как довольный кот, но вот лицо его скривилось, и меч полетел на пол.

- Пустой, - горестно простонал Вильтран. – Нет Силы, ушла… - Затем вскинул голову и уставился невидящими глазами в сторону благородного ласса. – Ты – Сила. Она в тебе! Кто ты, господин?

- Всего лишь хранитель, - ответил Гаэрд и забрал Халидур из рук Лиаль. – Я узнал все, что хотел. Уходим.

Он взял лаиссу за руку и обернулся к Магинбьорну. Тот подхватил Вильтрана, приставил к его горлу нож и потащил к дверям. Воины из обозного отряда уже связали стражей и женщину, заткнув им рты.

- За него встанет все поселение, - проговорил Дальвейг, оглядываясь по сторонам. – Он у них что-то вроде своего святого.

- Еретики, - сплюнул Ригнард, после взглянул на меч в руках Гаэрда. – Ты его, действительно, спрятал в надежном месте.

- Всегда со мной, - кивнул хранитель и свистнул.

Из темноты послышалось лошадиное ржание, следом залаяли собаки, почуяв чужаков, и от домов донеслись мужские и женские голоса. Магинбьорн тихо выругался. Он первым шагнул под свет приближающихся факелов.

- Увози Лию и реликвию, - велел он Дальвейгу. – Мы следом.

- Почтенный Вильтран! Они схватили почтенного Вильтрана! – надрывно выкрикнула какая-то женщина.

Жители поселения двинулись на наглецов, и Ригнард гаркнул:

- Стоять! Ежели хотите получить своего слепца живым, всем стоять на месте, иначе я располосую ему глотку!

Ветер уже ждал своего всадника, нетерпеливо перетаптываясь с ноги на ногу. Гаэрд подсадил Лиаль, после взлетел в седло сам и тронул поводья.

- Обоз ждет нас! – крикнул ему Ригн.

- Святые с вами, - ответил Дальвейг, и Ветер сорвался в галоп, унося из поселения ласса, увозившего все, что было в его жизни самым ценным.

Ригнард дождался, когда Гаэрд и Лиаль скроются, после этого вновь посмотрел на молчаливую толпу, готовую разорвать его и воинов, стоявших за спиной благородного ласса.

- Отходим, - негромко произнес Магинбьорн. – Кто дернется, считайте себя виновными в смерти старика! – снова крикнул он жителям поселения.

И трое мужчин, включая слепца, попятились к последнему дому, откуда уже выглядывали еще несколько ратников, ожидавших их. Они держали в руках луки, готовые выстрелить, как только селяне решатся броситься на ласса. Воины были злы на тех, кто устроил засаду и оказался достаточно искусен, чтобы изранить часть отряда и убить несколько их товарищей после того, как Ригн повел людей за собой, отвлекая напавших от Гаэрда, мчавшегося на выручку Лиаль.

Старец не сопротивлялся. Он не кричал и не звал на помощь, покорно следуя за своим похитителем. Лишь раз, когда толпа ожила и готова была кинуться на Магинбьорна, слепец поднял руку и прокаркал:

- Стойте! Дети мои, стойте, и я скоро вернусь к вам!

- Молодец, старик, - усмехнулся Ригн. – Дело говоришь.

- В тебе нет жажды крови, - ответил Вильтран. – Ты не убийца, ласс.

- Ежели бы тронул сестру или друга, я был бы переполнен кровавой жаждой, - сухо произнес ласс, и протянул руку назад, ловя протянутый повод.

Вильтран обернулся и вцепился в руку ласса, как только нож перестал впиваться в старческую кожу.

- Скажи господину, - проскрипел слепец, – что я прошу его простить меня. Я был ослеплен тем, что есть в нем, и возжелал Высшей благодати. И еще скажи, что напасть придет оттуда, откуда не будете ее ждать. Никому не верьте.

Ригнард задумчиво кивнул и отпустил старика.

- За предупреждение спасибо и, надеюсь, ты не лжешь, - произнес он, забираясь в седло.

- Мне неведома ложь, - склонил голову Вильтран. – Слишком стар для вранья.

Магинбьорн уже тронул поводья, но остановился и свесился с седла, почти выкрикнув:

- Откуда ждать напасти и когда?

Ответить слепец не успел, потому что просвистела стрела, несшаяся в сторону похитителей видящего. Старик вскрикнул и тяжело осел на снег, из его спины торчало древко с оперением.

- Нечистый, - выругался ласс, срываясь с места. – Сами деда угробили. Идиоты.

Он уже скрылся в темноте, когда за спиной раздался горестный вой.

- Вильтран!

- Убийцы!

- Кто стрелял? Кто спустил тетиву? – перекрыл стоны и причитания чей-то твердый голос.

Остальное слилось в неясный гул, потому что жеребец уносил своего седока все дальше. Магинбьорн вглядывался в ночную мглу, ища отсвет далеких факелов.

- Вон, обоз, господин! – воскликнул один из ратников.

- Хвала Святым, - ответил Ригн. – Теперь можно и убраться отсюда, пока деревенским дуракам не взбрело в голову мстить нам за то, что они сами убили своего видящего.

Воины согласно кивнули, и лошади понесли их туда, где ждали все, кто уцелел после нападения, и куда уже добрались Гаэрд и Лиаль.

Глава 25

Ласс Ландар Ренваль пребывал в мрачном расположении духа. Впрочем, еще не было дня, чтобы его настроение было приподнятым. Ему не нравилось идти по следу своей жены, словно охотничий пес, распутывая следы, которые так тщательно путали ее братец и его новый дружок, не нравились временные союзники, чьи цели были неясны, но отчего-то наместника не покидало ощущение, что от них несло душком. И чем дольше Ландар наблюдал за ними, тем больше приходил к выводу, что избавиться от ласса Хогальда нужно будет при первой же возможности.

Но пока охотники устраивали Ренваля. Не устраивало  то, что их становится все больше. И если до Астриха их было всего двенадцать, включая самого Конгана Хогальда, то с каждым днем к охотникам прибивались все новые люди, находившие своих только по одним им известным приметам. Со вчерашнего дня отряд временных союзников наместника насчитывал уже тридцать человек, став равным отряду самого Ренваля. И если Ландар относился снисходительно к союзникам, когда их было в два раза меньше, то теперь, когда силы сравнялись, его подозрительность усилилась.

Сейчас ласс Ренваль все более пристально наблюдал за отрядом Хогальда, отмечая странности, которых не видел изначально. Нежелание обсуждать при наместнике известия, которые приносили новоприбывшие, непонятные медальоны, висевшие на груди этих людей, странные знаки, которыми они обменивались. А их «На все воля Повелителя», и вовсе ставило в тупик. И все же Ландар пока сохранял видимость доверия, пусть и не полного, но желание узнать, кто же едет бок о бок с его отрядом становилось все сильней. Как и желание узнать, кто такой Гаэрд Дальвейг, и во что может оказаться втянута юная лаисса Ренваль.

- Ласс Ренваль, - наместник обернулся в сторону Хогальда, поравнявшегося с ним, - у меня есть известия о наших беглецах.

Ландар придержал коня и с интересом посмотрел на ласса.

- Их следы нашли на придорожном постоялом дворе. Хозяин клянется, что за несколько дней на его двор по трое путники заезжали всего два раза, и среди них никого не было похожего на двух мужчин и женщину в мужской одежде, - охотник замолчал, наблюдая за тем, как на лице наместника появляется удивление, сменяется досадой, а после становится подозрительным.

- И? – не выдержал Ренваль. – Ну же, Хогальд, не испытывайте моего терпения.

- И вот, что я вам скажу, ласс Ренваль, - усмехнулся мужчина, - их, действительно, не было среди троиц, зато…- и вновь пауза затянулась, выводя наместника из себя. – Тише-тише, - рассмеялся Хогальд, вскидывая вверх руки, как только глаза Ландара сверкнули затаенной яростью. – Конюх на постоялом дворе вспомнил, что было еще трое путников, только въехали они почти одновременно с купеческим обозом, с ним же и выехали. Троицу и обоз разделяли мгновения, и можно было подумать, что это отставшее от обоза сопровождение, ежели бы… Ежели бы хозяин двора, услышав это, не напряг свою память и не вспомнил, что таковые трое проезжих посещали его двор, перехватив последнюю свободную комнату у купца. Но в дальнейшем они были заодно, и в трапезном зале, и в той самой комнате, да и слышал хозяин, что благородные лассы подвязались сопровождать обоз еще от Мьена, откуда тот вышел, потому и не вспомнил троицу сразу. – Мужчина посмотрел на серое от туч небо и вздохнул. – Никак опять будет метель… Но вернемся к нашим беглецам. Могу с уверенностью сказать, что столь разумная мысль зародилась в голове Дальвейга. Этот доблестный муж всегда отличался хитростью и коварством, в отличие от своих старших братьев. Мы давно наблюдали за их родом. Младший Дальвейг – отражение своего отца, такой же предусмотрительный и ловкий. Гаэрд мог бы вести за собой рать, его же братья были бы неплохими воинами, но им не хватает его изворотливости. Именно поэтому только ему и могли доверить везти… - Хогальд резко оборвал себя, резко меняя направление беседы, что не осталось незамеченным наместником. – Более везучего человека я не видел ни разу в жизни. Он словно змей, ускользающий каждый раз, когда думаешь, что уже схватил его за хвост. А как он обошел двух наших братьев?!

Ландар ясно разглядел восхищение в глазах Конгана Хогальда. Похоже, тот считал едва ли не честью погоню за своей дичью, петлявшей по дороге, подобно зайцу. Ренваль отлично понял, о чем говорил ласс. Буквально вчера вечером к их отряду присоединился молодой ласс Гальв Кельбьорн. Как оказалось, он участвовал в похищении лаиссы Ренваль, и он же должен был увести Дальвейга и Магинбьорна по ложному следу, но, как уже знал сам наместник, отряд Магинбьорна так и не поехал в Йорди, найдя истинный путь похитителей Лиаль. После чего догнал их, и Гаэрд Дальвейг убил обоих охотников, забрав благородную лаиссу.

А чего стоит путь самого Ренваля до Астриха? Ведь пошел на поводу предложенной обманки, и потерял два дня на погоню за призраками. Хвала Святым, что озарение пришло в его хмельную голову раньше, чем его отряд догнал воинов Ригнарда, водивших наместника за нос.

- Сейчас мы выясняем, куда направился обоз, - оторвал Ландара от размышлений Хогальд. – Ежели им по пути, то Дальвейг и ваша жена все еще с ними.

- В Фасгерд они едут, это уже и так ясно, - ответил помрачневший Ренваль.

Подобное озарение коснулось наместника еще несколько дней назад, когда стало понято, в какую сторону движутся двое лассов и благородная лаисса. И открытие это совсем не понравилось Ландару. Единственное, что приходило в голову, когда он задавался вопросом, что им понадобилось в столице, было – попасть к королю. Зачем? Хотя бы для того, чтобы разорвать узы, связавшие лаиссу Магинбьорн и ласса Ренваля. И если троице удастся их задумка, то опозорен будет уже наместник. Достаточно одного осмотра юной супруги, чтобы понять, что ее муж оболгал ее и ее род. А если еще добавить и свидетельства двух молодых лассов…

Сейчас Ландар ругал себя последними словами. И даже не за то, что был груб с Лиаль, или же из-за своих надуманных убеждений - он готов был биться головой об стену потому, что пренебрег правом мужа, оттягивая его исполнение. Зачем?! Первая ночь, когда она испуганно взирала на него, но была готова к тому, что должно произойти. Или же еще до того, как он первый раз отправился к королю, тогда Лиа так же готова была покориться своему долгу, и доказать навет было бы практически невозможно. Но нет же!

- Дурак, - в сердцах обозвал себя Ренваль. – Как есть дурак.

- Что, простите? – Хогальд обернулся к своему попутчику и союзнику.

- Это скрипят промороженные стволы деревьев, - усмехнулся наместник. – Коли мы хотим отловить беглецов, нам нужно торопиться в сторону столицы. Я это говорил вам еще несколько дней назад, но вы уверили меня, что они могут свернуть с дороги. Однако они так и едут в Фасгерд, пока мы выжидаем донесения разведчиков.

- Ласс Ренваль, они, действительно, могут свернуть в сторону, - серьезно ответил Хогальд. – Поверьте, в руках Дальвейга имеется очень ценная вещь, и он обязан доставить ее туда, куда ему было указано еще в родовом замке. Вряд ли он поставит свой долг ниже иных целей. Это дело чести его рода. Потому беглецы должны сначала добраться до указанного места, а лишь потом решать, что делать дальше. Повторяю вам снова, эта вещь имеет ценность гораздо большую, чем сто лаисс вместе взятых.

Именно этот довод удержал Ландара в тот день, когда пришло озарение. Сейчас он уже верил этому с большой натяжкой.

- Дорогой ласс Ренваль, - на губах Хогальда появилась полуулыбка, - я понимаю, что вы без ума от вашей супруги и считаете ее сокровищем, но даже из благодарности она не перевесит долг перед родом. Это дело нескольких поколений, и Дальвейг не может рискнуть им. Только не Гаэрд!

Наместник с сомнение взглянул на ласса. Может и так, а может и нет. Впрочем, что мешает Дальвейгу помочь Магинбьорнам добраться до Фасгерда и оттуда направиться к своей цели? Пожалуй, стило разрывать этот союз, ставший якорем. Ренваль был уверен, что угроза его чести, имени и браку с каждым мгновением все явственней. Ландар решил дождаться разведчиков Хогальда и выслушать, что те скажут, а после идти своей дорогой, то есть нестись во весь опор к столице, чтобы нагнать и перехватить беглецов.

Он истово благодарил Святых за все те дни задержек и проволочек, которые не позволили троице умчаться далеко вперед. Теперь он знал обо всем, что происходило с ними до постоялого двора. Из-за раны, полученной Магинбьорном, они плелись несколько дней, давая возможность Ренвалю и охотникам сократить расстояние между ними. Потом провели день в забытой Святыми деревушке, где Лиаль едва не распрощалась с жизнью.

Вот это известие привело наместника в бешенство, и только невозможность вернуть старуху-ведьму из царства Нечистого спасла ее от повторной расправы. И вновь в спасении лаиссы Ренваль участвовал Гаэрд Дальвейг, остановив ведьму выстрелом из лука. Его след в судьбе Лиаль становился все жирней, и это так же бесило Ландара. Но настоящая буря разразилась, когда женщина, в доме которой останавливалась троица беглецов, произнесла с нескрываемым умилением:

- Как лебедь с лебедушкой. Так и ели друг друга взглядами, а уж как заботился о лаиссе благородный ласс, пока ее брат лежал без памяти. Да и она к нему так и льнула, так и льнула.

После этих слов дом смердов устоял лишь благодаря Конгану Хогальду, едва  не повязавшему взбешенного наместника, рванувшего меч из ножен. Побагровевший Ренваль изрыгал проклятья, призывая кары небесные на головы сводников, пустивших под свою крышу его жену и ее возлюбленного. Перепуганные сельчане провожали отряд наместника и его союзников обеспокоенными взглядами, уже не зная, что лучше: ведьма под боком, или гнев высокородного ласса.

Угомонился Ландар только вечером, напившись до беспамятства в трактире города, стоявшего на пути двух отрядов. Хогальд, оценив душевное состояние своего союзника, решил не лезть тому под руку и дать выпустить пар, иначе их путешествие грозило перерасти в свару между союзниками, потому что Ренваль оказался злопамятен и цеплялся к охотнику по каждому пустяку, не желая забывать, что тот остановил его в деревушке.

Между делом наместник нашел, на кого излить гнев и желчь, вынудив к поединку неизвестного ласса, зашедшего в трактир пропустить пару кружек эля. Ласс так же проезжал городок на пути в свой замок, но выбрал для отдыха не то место и не то время. Результатом стало небольшое кровопролитие, остановленное подоспевшей стражей, в тайне призванной Хогальдом. Как ни странно, раненым оказался ни в чем не повинный ласс, наместник же, хмельной в немалой степени, отделался синяком, полученным им при неосторожном падении.

Высокородного ласса стража тронуть не посмела, тут же забыв о том, кто стал зачинщиком драки. Благородный ласс, ставший жертвой гнева наместника, получил от него кошель с золотыми монетами и помощь городского лекаря. На том история и закончилась. Ренваль вернулся в трактир, упился до беспамятства, после чего его отнесли в одну из имевшихся при трактире комнат, где наместник Провинции Нест и проспал до утра. А утром, хмурый и молчаливый, он спустился к ожидавшим его воинам, и отряды продолжили путь.

Впрочем, стоит признать, что Ренваль испытывал к Дальвейгу двойственные чувства. С одной стороны он его ненавидел и готов был рвать голыми руками, но с другой… Он даже себе не желал признаваться в том, что исподволь, если и не восхищается Гаэрдом, то испытывает к нему некоторую долю уважения. Начать с того, что в разуме своему сопернику Ландар отказать не мог, как не мог отказать в отваге. К тому же, где-то в глубине души, имелась благодарность за то, что Лиаль все еще жива и здорова. Но… «лебедь с лебедушкой»… От воспоминания об этих словах наместнику хотелось вспороть брюхо Дальвейгу на глазах неверной супруги, чтобы она оросила слезами руки мужа, смывая с них кровь своего возлюбленного. И, не дайте Святые, любовника!

- Ласс Ренваль, кажется, ваши мысли не приносят вам радости, - осторожно заметил Хогальд, глядя на искаженное хищным оскалом лицо наместника.

- Со мной все хорошо, - хрипло ответил тот, изо всех сил отгоняя видение Лиаль, сладострастно постанывающую в объятьях проклятого Дальвейга.

Кони споро бежали по Королевскому тракту, вынуждая остальных путников жаться к краям дороги. Сумерки все ближе подступали к Валимару, и стоило задуматься о ночлеге. Только Ренваль не желал промедления. Теперь не только ревность и желание вернуть жену подгоняли его. Опасения не только за свое доброе имя, но и за местно королевского наместника все сильней разжигали нетерпение в душе мужчины. Ему было неспокойно, и чем дальше, тем больше.

- Предлагаю провести ночь на постоялом дворе, - снова заговорил Хогальд. – Насколько помню, весьма недурное местечко. Нужно только съехать с тракта. Из-за того, что он не стоит на дороге, народа там меньше, а уюта больше.

- Я готов спать и в седле, - отмахнулся Ландар.

- Но лошади вряд ли готовы бежать без отдыха и пищи, - усмехнулся охотник. – Ежели мы хотим и дальше ехать без промедления, то стоит подумать о наших скакунах.

- Нечистый вас задери, - буркнул Ренваль, и его спутник рассмеялся:

- Он меня облагодетельствует, как только мы настигнем Дальвейга.

Наместник покосился на него, не поняв ответа. Впрочем, к подобным шуткам он уже начал привыкать. Имя Врага никогда не звучало в устах его союзников ругательством, а вот Святых они вовсе не упоминали, но Ренваль не придавал тому никакого значения, занятый своими мыслями. У охотников и без того было немало загадок.

Признав справедливость слов Хогальда, Ландар все-таки прислушался к нему, и оба отряда свернули с тракта, устремившись к месту своего ночлега. Постоялый двор стоял не так уж и далеко от тракта, что не могло не порадовать наместника, не желавшего слишком удаляться от их пути. Лишь небольшая роща, да замерзшая река, через которую тянулся узкий мост, отделяли место ночлега от основного пути.

Постоялый двор был довольно чист и вместителен. Ужин, конечно, не был похож на королевскую трапезу, но оказался довольно сносным, да и постель порадовала чистым бельем. Помаявшись некоторое время невеселыми размышлениями, Ландар все же сумел заснуть, измотанный дорогой.

Утро не принесло высокородному лассу душевного отдохновения, но тело ощущало бодрость и готово было к новым тяготам дороги. За окном еще только начинался рассвет, когда наместник спустился вниз и быстро позавтракал. Вскоре к нему присоединился и Хогальд. Мужчины перекинулись парой слов и замолчали, раздумывая каждый о своем.

- Не будем задерживаться, - произнес Ренваль, поднимаясь со своего места.

- Не будем, - согласно кивнул Хогальд, и вскоре они уже возвращались в сторону тракта.

Рассвет раскрасил мир в грязно-серые тона, нагоняя уныние. Мороз за ночь окреп, и теперь всадники зябко ежились, плотнее запахиваясь в свои плащи. Ландар шумно втянул носом холодный воздух и выдохнул. Густое облачко пара, казалось, на мгновение застыло перед его лицом, почему-то вызвав этим невеселую ухмылку. Душа стыла больше тела, потому мороза Ренваль почти не замечал. Он вновь погрузился в свои тревожные мысли, а пришел в себя от того, что отряды вдруг остановились.

Ландар взглянул вперед и оторопело моргнул. Дорогу им преграждал отряд, вдвое уступавший союзникам в численности. Неприятель закрывал собой подъезд к мосту, тем самым отрезая путь к переправе. Ступить на лед реки было возможно, но еще с вечера наместник заметил, что он испещрен прорубленными полыньями, через которые местные жители набирали воду, поласкали белье, или ловили рыбу. За ночь полыньи затянуло новым льдом, но он был слишком тонок, чтобы рискнуть пустить по нему своего скакуна.

За щитами присели лучники, и звук натянутой тетивы был слышен столь отчетливо, что мужчине показалось, что он стоит рядом с неизвестным врагом. За лучниками стояли всадники с обнаженными мечами. Один из них поднял руку и выкрикнул:

- Ежели тут есть люди, не преклоняющиеся Нечистому, мы готовы пропустить их без боя. Идите с миром. Остальные же останутся здесь.

Хогальд тихо выругался и взглянул на Ренваля.

- Мы союзники, помнишь, высокородный ласс? И моим разведчикам ведомо, куда Дальвейг увез твою жену.

- Кто это? – вместо ответа спросил Ландар.

- Братья Дальвейга, которые закроют тебе дорогу к нему, - услышал он и поджал губы. – Либо с нами, либо перед тобой встанет стена из братьев его Ордена.

Ландар потер подбородок и выехал вперед.

- Знает ли кто из вас Гаэрда Дальвейга? – выкрикнул он.

- Гаэрд наш брат. Ежели ты ему друг, покинь отряд нечестивцев, - послышался ответ.

- Я ему не друг, - мрачно ответил наместник.

- Враг нашего брата и нам враг, - ответил неизвестный.

Этого было достаточно, чтобы наместник поверил Хогальду. На переговоры времени не было, это нападавшие давали ясно понять, потому выяснять дальнейшее Ландар не стал. Он вернулся к своему союзнику и отцепил щит, притороченный к седлу.

- К оружию! – выкрикнул Ренваль, и звон стали, вытягиваемой из ножен, заглушил остальные звуки.

- Видят Святые, мы не желали смерти невинным душам, - негромко произнес говоривший мужчина. – Мы исполним долг. Спустить тетиву!

Жалящие стрелы посыпались на два отряда, спешно поднимающие щиты. Измотанный затаенной злобой, ревностью, ненавистью и неизвестностью королевский наместник, первым помчался на неожиданного врага. Следом за ним ринулся Хогальд, а за ним и все шестьдесят всадников. Рой стрел продолжал жалить союзников, прореживая их ряды. Наконец, братья из Ордена Орла отбросили луки и ринулись навстречу.

- Никто не должен уйти! – донеслось до Ландара, окончательно отключая его разум.

Ренваль не терпел угроз, и он вовсе не собирался умирать. Где-то впереди ехала его жена, сопровождаемая братом и ненавистным Дальвейгом. Отдавать Лиаль из-за такой глупости, как смерть, наместник был не намерен. О, нет! Это было слишком легко для той троицы, что сейчас мчала к Фасгерду. Тут даже не нужен был король и его благоволение. Падет муж, и его вдова поспешит обзавестись новым мужем, и уж он-то не упустит возможности использовать право мужа, которым так и не воспользовался Ландар.

- С дороги! – гаркнул он, в ярости вонзая меч в незащищенный участок шеи одного из нападавших. – Прочь!

Следующих замах остановил крепкий широкоплечий воин. Заскрежетала сталь скрещенных мечей. Воин сделал усилие, и Ренваль полетел под копыта собственного коня. Наместник перекатился и вскочил на ноги, расстегивая ремешок под подбородком и откидывая мешавший ему сейчас шлем. Его противник так же спешился, и теперь они, мягко переступая с ноги на ногу, кружили напротив друг друга, словно два зверя, готовые вцепиться в глотку врага.

- Я узнал тебя, - произнес воин, и наместник опознал говорившего. – Ты наместник Неста.

- Тогда склонись перед высокородным лассом, - язвительно усмехнулся Ландар, бросаясь на противника.

Тот отбил удар и ушел в сторону.

- Высокородный ласс знает, с кем он свел дружбу? – спросил неизвестный. – Или же наместнику мало королевской милости, что он решил получить свое еще и у Нечистого?

- Не понимаю твоей загадки, - презрительно бросил Ренваль, вновь нападая.

- Здесь нет загадок, наместник, - воин вновь отбил выпад. – Последователи Нечистого, так именуют себя те, кто был все это время рядом с тобой. Они охотятся за реликвией, которую мы охраняем уже пять сотен лет. Ежели мы пропустим их, то они получат то, что ищут, и мир полетит во Тьму. Враг вернется из своей темницы. Слышишь меня наместник?

Ренваль вновь и вновь бросался на мужчину, но тот раз за разом отражал удары, не стремясь нападать в ответ.

- Отзови людей и уходи, - потребовал воин.

- Кто вы такие? – спросил Ландар, вновь переходя на неспешный шаг и зорко следя за своим противником.

- Защитники Света, - ответил тот. – Братья из Ордена Орла.

Ренваль тут же вспомнил медальон, отнятый у Лиаль. Одной тайной для наместника стало меньше.

- Дальвейг один из вас? – спросил наместник.

- Он наш брат и избранный хранитель реликвии, - произнес мужчина. – Он везет то, что принадлежало когда-то одному из Святых Защитников. Мы не можем допустить, чтобы реликвия попала в руки нечестивцев. Дальвейг должен добраться до хранилища.

- Он не доберется, - мрачно ответил наместник, снова бросаясь в бой.

Мечи снова скрестились, и незнакомец напрягся, откидывая Ренваля в сторону.

- Что сделал тебе Гаэрд? – просипел мужчина и выдохнул, когда Ландар отскочил от него.

- Забрал то, что принадлежит мне, - отчеканил наместник. – Он подлый вор.

- Дальвейг не вор, ты клевещешь, наместник! – воскликнул нападавший и первым ринулся в новую атаку.

Противники сцепились, но вскоре отскочили в разные стороны, тяжело дыша, и испепеляя друг друга взглядами.

- Дальвейг умрет, - произнес Ренваль. – Этого не изменить.

- Тогда у меня нет выхода, высокородный ласс. Реликвия должна быть доставлена в хранилище, - сухо ответил воин, поднимая меч.

Они вновь сошлись. Больше бесед не было, теперь говорила сталь. Ландар почти не видел того остервенения, с которым братья из Ордена Орла бросались на два союзных отряда, наплевав на то, что людей у них было в два раза меньше. Они будто не боялись смерти, вступая в бой с двумя и больше противниками разом. Ослепленные яростью и жаждой во что бы то ни стало задержать врага, воины, даже умирая, успевали прихватить с собой еще кого-нибудь.

Сколько человек осталось? Кто сейчас мог сказать? Кто мог разглядеть в кровавой мясорубке, кто одерживает верх, а кто падает, пронзенный чужим клинком? Откуда-то слышалось остервенелое рычание. Ландар успел увидеть краем глаза, как воин Орла рвет зубами горло Последователю Нечистого, насадившего его на меч. Они так и упали на снег, соединенные сталью двух мечей. Из разорванного горла нечестивца толчками вытекала кровь, и на окровавленное лицо его противника невозможно было смотреть без содрогания.

Сражение, казавшееся быстрым и легким, неожиданно затянулось. Воины из Ордена Орла не выпускали никого из своего капкана. Они, действительно, стояли насмерть. Только вот их противники очень хотели жить, потому не менее остервенело пробивали себе дорогу сквозь живую преграду.

Наместник выплескивал свою ярость, наконец, найдя для нее выход. Он даже начал получать удовольствие от кровавого месива, окружавшего его. Руки его не знали устали, вновь и вновь поднимая меч. Запах крови пьянил, кружил голову, заставляя забыть жалость и утратить человеческие черты. Сейчас лицо его было искажено гримасой ненависти, каждый удар мужчина посвящал двум соплякам, осмелившимся перейти ему дорогу. И его бешенство стало решающим в исходе схватки с воином Ордена Орла.

Меч наместника, описав широкую дугу, полоснул по ноге его противника. Тот осел на снег, пытаясь удержать оборону, но, почуявший скорую победу, Ландар, отбил ногой меч воина, перехватил свой клинок вертикально и вонзил его в грудь распростертого мужчины.

- Честь важнее жизни, - выдохнул тот, и взгляд его остановился на титулованном убийце.

- Вот именно, - отозвался наместник и бросился на следующего противника.

Бой закончился столь неожиданно, что люди даже не поняли этого, в ослеплении кидаясь друг на друга.

- Опустить оружие! – заорал Ренваль, первым осознавшим, что преграды больше нет. – Все кончено.

Он уронил на землю окровавленный меч, зачерпнул пригоршню снега и протер лицо. Затем отправил его в рот, скривился и сплюнул, ощутив вкус крови. Мужчина вновь нагнулся, набрал в ладонь чистого снега и с жадностью собрал его ртом с руки. Рядом тихо простонали, и наместник успел заметить, что его ратник упал, раскинув руки, и блаженно прикрыл глаза.

Воины утирали пот, чистили оружие, искали товарищей, однако, скорей, делали все это машинально, не отдавая себе отчета. Ландар огляделся, отыскивая Хогальда, но заметил лишь его голову, тело охотника затерялось где-то среди мертвецов. Вместо него к наместнику подошел тот, кто был правой рукой павшего ласса. Он остановился подле Ренваля и огляделся. Ландар раздраженно отметил, что мужчина тяжело дышит, отчего у него выходило громкое сопение.

- Нужно подсчитать, сколько людей осталось, - произнес наместник и отошел от Последователя.

Взгляд его остановился на том, кто возглавлял братьев из Ордена Орла. Слова незнакомца сами собой полезли в голову, после этого вспомнились все странности союзников, и для Ренваля почти не осталось тайн. Теперь нужно было решить, что делать дальше: добить оставшихся, как врагов короля, или же использовать их для своей цели и уничтожить после.

Ландар присел на корточки и закрыл глаза незнакомца, все еще взирающие в небо. Наместник тоже поднял голову и увидел первые снежинки, спешившие спрятать кровавое уродство, сотворенное людьми.

- Собрать убитых и сжечь, - приказал Ренваль.

Так поступали испокон веков, стремясь предотвратить возможную заразу и мор. Не стал отступать от традиции и королевский наместник.

- Что вам сказал этот недостойный? -  услышал он и обернулся, вновь взглянув на нового предводителя союзного отряда.

- Сказал, что остановит нас, во что бы то ни стало, - почти не соврал Ландар. – Еще сказал, что Дальвейг должен исполнить какой-то долг.

- И все? – пытливый взгляд второго ласса из отряда охотников наместнику не понравился. Допрашивать себя Ренваль мог позволить только своему государю.

- Я что-то не знаю важного? – холодно осведомился Ландар. – Ежели вы что-то скрыли от меня, то скажите сейчас.

- Мы сказали всю правду, - ответил Последователь Нечистого и сразу сменил тему. – Нападавшие убиты, никого не осталось. С нашей стороны убиты двадцать пять воинов, еще шесть тяжело ранены, и десять раненых могут продолжить путь. Итого, наши силы сократились на тридцать одного человека.

Ренваль оглянулся и увидел, как охотники добивают тех, кто не мог следовать дальше. К своему удовлетворению, наместник отметил, что его отряд сократился всего на десять ратников, и пятеро стягивали доспехи, давая перевязать себя. Отряд же временных союзников был почти вырезан. Такая расстановка сил его вполне устраивала.

- Где встреча с вашими разведчиками? – спросил наместник.

- Они должны встретить нас в дороге, - ответил ласс.

- Тогда не будем мешкать, - сказал Ренваль и отправился разыскивать своего коня.

Когда они уезжали, за спиной уже разгорался костер, охватывая первые тела павших. Ландар обернулся, разглядывая занимающихся огнем мертвецов, шепнул молитву и больше уже не оборачивался. Теперь дорога вела только прямо, и перед мужчиной стояла задача, остановить беглецов, пока не стало слишком поздно.

Глава 26

Снег поскрипывал под полозьями возков и лошадиными копытами. Широкая лента Королевского тракта становилась все многолюдней, все чаще в него вливались более узкие дороги, по которым спешили путники, конные и пешие, шли обозы. Столица была уже не за горами. Порой приходилось выстаивать, ожидая своей очереди проехать дальше, и это нервировало всех. Люди становились раздражительными, цепляясь к другим путникам, и Гаэрду уже несколько раз пришлось вмешаться в начинающуюся ссору между Валдаром Хёртом и другими купцами, желавшими попасть на зимнюю ярмарку в Бриле одними из первых, чтобы занять лучшие места.

Ригн помалкивал, он сам был на грани взрыва, когда какой-то наглец протиснулся вперед, вынудив дернуться в сторону лошадь Лиаль.

- Эй ты, невежа, - окликнул Магинбьорн нахала, - глаза дома оставил?

- Мои глаза при мне, - ответил всадник.

- Зато совести тебе Святые не дали при рождении, - раздраженно заметил молодой ласс.

- Зато мой меч при мне, - высокомерно заявил наглец.

- Тогда держись за него крепче, потому что мой клинок уже жаждет встречи с твоим горлом, - Ригнард тронул поводья, желая догнать неучтивого путника, но вмешался Гаэрд, не желавший привлекать к ним внимания, особенно сейчас, когда до Фасгерда осталось всего три дня пути.

- Друг мой, остынь, - произнес Дальвейг, перехватывая поводья коня Магинбьорна. – Нам сейчас не до драк.

Ригнард взглянул на товарища исподлобья, явно несогласный с ним, но все же кивнул и вернулся к сестре, с тревогой следившей за развивающейся ссорой. Наглец полуобернулся и осклабился, словно намеренно еще больше задирая молодого ласса.

- Ну и где твой клинок, святоша? – вопросил он, но наткнулся на прямой взгляд Дальвейга.

- Или вызакроете рот, или же будете иметь дело не с одним клинком, - ответил ему Гаэрд.

Ратники из обозной охраны подтянулись ближе, недвусмысленно поглаживая рукояти своих мечей, и нахал отвернулся, не желая продолжать опасной ссоры.

- Еще бы извинения принес, - буркнул Ригн.

- Не надо мне никаких извинений, - передернула плечами Лиаль, больше она не скрывалась за немотой. После стычки в лесу этого не требовалось. – Святые воздадут всем по заслугам.

На том и успокоились. А вскоре можно было продолжить путь, и до Брила уже не было задержек. Только у городских ворот вновь выстроилась очередь на въезд. Зимняя ярмарка была не менее популярной, чем летняя, и попасть на нее хотели многие, зная, что можно неплохо заработать. Эта ярмарка устраивалась в честь дня рождения долгожданного сына градосмотрителя,  и на нее съезжалось множество народа. Бывало, что и столичная знать подтягивалась, желая развлечений. Даже Его Высочество, ненаследный принц и наместник Провинции Корвель, не брезговал посещением Брила в эти дни, принося высочайшее поздравление от своего царствующего кузена и пожелание долгих лет жизни. С наместником приезжали его племянники, включая детей Его Величества – наследного принца Десмунда, его брата и двух сестер.

Наместник, такой же мощный великан, как и все Корвели, с громким хохотом катался вместе с племянниками с высокой насыпной горки, участвовал в гонках на санях, запряженных двойкой лихих коней. Не пропускал и прочих забав, которыми радовал своих гостей городской смотритель. И все эти дни шла ярмарка, наполненная разнообразием товаров, представлением циркачей и актеров, которым и холод был не холод, потому что зеваки не скупились на щедрую награду.

Хёрт повел свои возки к Торговым воротам, где проезжали купцы с товарами. Заметив длинную вереницу из саней и возков, Гаэрд Дальвейг поднял руку, останавливая их обоз.

- В чем дело, господин? – спросил купец, выглядывая из своего возка.

- Едем к Главным воротам, - велел Дальвейг, поворачивая Ветра.

- Нас не пустят, - возразил Валдар.

- Посмотрим, - коротко ответил ласс и первым направился к главному въезду в город.

Хёрт почесал в макушке и подозвал одного из своих помощников, велев, на всякий случай, занять для них место в веренице обозов. Тот кивнул и поспешил к Торговым воротам, остальные направились за Гаэрдом. Ласс Дальвейг подъехал к воротам и поманил к себе старшего стражника.

- Милости Святых, - поклонился стражник.

- Милости Святых, - кивнул Гаэрд. – А скажи-ка мне, славный страж, не было ли тебе сегодня видения, что в твоих руках блестело золото?

Стражник прищурился, раздумывая, что могло понадобится от него благородному лассу, но не стал долго придаваться размышлениям и уверенно ответил:

- Привиделось, благородный господин, как раз перед тем, как вам появиться.

- А знаешь ли ты, доблестный муж, что видения, посланные Святыми, непременно сбываются? – усмехнулся Дальвейг, и стражник важно кивнул, не преминув добавить:

- Когда Святые посылают в своем видении сразу пять золотых, то такое непременно сбывается.

- Должно быть, ты ошибся, - прищурился ласс Дальвейг, - в твоем видении было три золотых.

- Как можно, господин? – изумился пройдоха. – Святые не ошибаются.

- Святые не ошибаются, - согласился Гаэрд, - а вот человеческий глаз ошибается очень часто. Должно быть, ты так был преисполнен благодати, что увидел лишнего.

- Мой глаз верен, господин. Пять золотых было в моем видении. Я их видел, как вас сейчас вижу, - стоял на своем стражник, и Гаэрд вздохнул.

- Стало быть, то было ложное видение. Очень жаль, - он уже собрался развернуть Ветра, но старший стражник поспешил преградить лассу дорогу.

- Вот вы сейчас сказали, и я подумал – а ведь верно, три золотых было в моем видении. Должно быть, так ослепило сияние, что действительно почудилось лишнее.

Гаэрд пристально взглянул в плутоватые глаза стражника и весело рассмеялся. Он спешился и махнул рукой приближающемуся обозу. Страж возмущенно округлил глаза, торговые обозы было настрого запрещено пускать через Главные ворота. Он уже открыл было рот, но ласс вытащил из кошеля первый золотой.

- Запускай, - велел старший стражник, укоризненно глядя на Дальвейга.

- Первый золотой, - невозмутимо произнес молодой господин, когда мимо них проехал первый возок. – Второй, а вот и третий. Как видишь, Святые благоволят тебе, доблестный муж, - подмигнул Гаэрд, когда три возка въехали в город.

- Не ездят тут обозы, - проворчал стражник.

- Так ведь через них Святые золото не посылают, - заметил Дальвейг, забираясь в седло.

- А отряд? Святые мне еще серебро обещали, - оживился старший стражник.

- То не Святые, то Нечистый тебя смутил, - укоризненно покачал головой Гаэрд, трогаясь с места. – С каких это пор ратники благородного ласса данью облагаются? Святые не любят жадных, - назидательно произнес ласс и поспешил за обозом, уже сворачивавшим на боковую улочку, ведущую к торговому кварталу.

Дальвейг поравнялся с возком Хёрта. Купец высунул голову и широко улыбнулся.

- Как же ловко у вас, господин, выходит. Вам бы в торговлю, барыши бы сами к вашим рукам липли, любого уговорите, да вокруг пальца обведете, - с нескрываемым восхищением воскликнул Валдар.

- Что ж, будет нужда, займусь торговлей, - усмехнулся Гаэрд.

- Хотя, - задумался купец, - коли вас удача любит, еще барыш весь соберете, другим не оставите.

- С тобой поделюсь, Валдар, - рассмеялся молодой ласс и вернулся на прежнее место, в голову обоза.

Вскоре они доехали до Ярмарочной площади, где уже занимали места купцы и торговцы, успевшие прорваться в город. Гаэрд остановил Ветра и спешился. Следом за ним спешились и остальные всадники. Валдар грустно улыбнулся.

- Уходите?

- Да, тут наши дороги расходятся, - ответил ласс Дальвейг. – Святые не оставят тебя своей милостью, Валдар.

- И вас, благородные господа. Пусть они всегда будут добры к вам, - склонил голову купец.

- Примите и нашу благодарность, благородные лассы, - подошел к ним старший ратник. – Для нас было честью сражаться рядом с вами. Ежели судьба вновь сведет нас, знайте, наши мечи всегда поднимутся за вас.

Ригнард похлопал воина по плечу, а Гаэрд склонил голову, отдавая должное отваге ратников. Они ответили тем же.

- Пусть Святые не оставят своей милостью и вас, благородная лаисса, - улыбнулся Хёрт. – Столь терпеливую и  стойкую женщину редко встретишь.

- Коли приходит нужда, капризам места не остается, - ответила Лиаль. – Пусть удача сопутствует тебе, любезный мастер Хёрт.

- Благодарю, - поклонился купец, и троица путников вновь забралась в седла.

Вскоре Ярмарочная площадь осталась позади. Молодые лассы еще на подъезде к Брилу решили остановиться здесь, чтобы передохнуть перед последним переходом, когда на отдых почти не будет времени. Чем ближе был желанный итог их путешествия, тем отчаянней хотелось добраться до государя и закончить их дело, чтобы уже одной напастью стало меньше.

Трое всадников направили коней в квартал, где стояли гостевые и постоялые дворы попроще, чтобы избежать возможных встреч со знакомыми дворянами, которые вполне могли оказаться на празднествах. Предусмотрительность привела троицу на улицу Виноградарей, где не имелось ни одной хмельной лавки или трактира, зато стояли уютные дома в два этажа, окруженные кованными невысокими оградками, за которыми прятались маленькие садики, где стояли сейчас голые заснеженные деревья.

Гостевой двор «У папаши Рёнва» встретил путников благостной тишиной и ароматом готовящихся яств. Над дверями звякнул колокольчик, извещая хозяев, что прибыли постояльцы, и навстречу благородным господам вышел благообразный румяный мужчина в темно-синем жилете, надетом поверх белоснежной рубахи, таких же синих портах и башмаках с серебряными пряжками. Весь его облик говорил, что папаша Рёнв почтенный человек, знающий себе цену, и что дела его идут хорошо.

Мужчина оценил опытным взглядом постояльцев и важно склонил голову.

- Милости Святых, - произнес он глубоким баском. – Папаша Рёнв всегда рад новым гостям под своей скромной крышей.

- Милости Святых, - ответил за всех Гаэрд. – Мы желали бы снять у вас одну комнату, с тремя кроватями. Наличие купели желательно.

- У меня есть покои, - с намеком произнес мастер Рёнв. – Они сейчас пустуют. Две опочивальни, две умывальни и гостевая комната.

- Замечательно, почтенный Рёнв, -  слегка улыбнулся Дальвейг. – Святые не забудут твоей обходительности.

Мужчина стал еще более румян от удовольствия. Он сложил руки на пухлом животе и склонился, но тут же распрямил спину, и на лице его появилось печальное выражение.

- Но стоят покои две серебрушки за ночь, - вздохнув, сказал он. – Трапеза оплачивается отдельно.

- Надеюсь, нас удовлетворит твоя забота о постояльцах, и нам не придется сожалеть о той плате, которую ты требуешь, - строго ответил Гаэрд.

- О, добрый господин, - воскликнул папаша Рёнв, расплываясь в счастливой улыбке, - вы останетесь довольны! Уверяю вас.

- Веди, - кивнул ласс Дальвейг.

- Деньги вперед, - потер руки хозяин гостевого двора.

- Сначала покажи покои, - грубовато потребовал Ригнард, подходя к деревянной лестнице.

Папаша Рёнв вздохнул, с укоризной глядя на нетерпеливого ласса, снял с гвоздя увесистую связку ключей и последовал за Магинбьорном. Лиаль пристроилась сзади, оставляя Гаэрда следовать за ней, чем тот и воспользовался, незаметно положив лаиссе обе ладони на талию. Она обернулась, даря мужчине быстрый игривый взгляд. Гаэрд чуть сильней сжал ладони, коротко прижимая девушку к своей груди, и отпустил, невозмутимо глядя в спину почтенному Рёнву.

Покои оказались достойны запрошенной платы. Здесь царили уют и чистота. Камин еще не был растоплен, но хозяин собственноручно поспешил зажечь огонь. После показал умывальню, где стояла медная купель, в которой можно было расположиться лежа, что несказанно обрадовало Лиаль, уже не один день мечтавшей полежать в горячей воде. Так же имелось душистое мыло и мягкое полотно для вытирания.

В обеих опочивальнях стояли широкие кровати с мягкими перинами и толстыми одеялами, а в гостевой комнате имелись даже полки с книгами, правда, затертыми и кое-где не хватало страниц, но общему впечатлению это не мешало. Так же здесь стоял стол с писчими принадлежностями, что, при необходимости, упрощало желание постояльца написать послание, потому что не тратилось время на вызов прислуги, чтобы потребовать чернила и бумагу. И что было самым неожиданным, в гостевой комнате лежала лютня.

При виде ее Лиаль невольно поморщилась и отвернулась, прикрывая рот рукой, чтобы удержать всхлип. Ей вдруг живо вспомнился Лиот, отдавший за нее жизнь, как и обещал много раз это сделать в своих песнях. Жалость сдавила сердце благородной лаиссы, и она поспешила покинуть гостевую комнату.

- Довольны ли господа? – спросил с поклоном папаша Рёнв.

- Вполне, - кивнул Гаэрд, вручая ему две серебряные монеты. – Теперь горячей воды и сытной трапезы, тогда господа будут окончательно счастливы.

- Непременно, - радостно улыбнулся хозяин двора и оставил постояльцев одних.

- Еще бы чистой одежды, - тяжко вздохнула Лиаль, вновь появляясь в дверях.

- Исподнее мы можем приобрести, - ответил Ригнард.

Идея пришлась благородной лаиссе по душе, и она горячо закивала. Ригн усмехнулся и покинул комнату, но тут же вернулся и погрозил пальцем Гаэрду и Лиаль.

- Я оставляю вас наедине лишь по той причине, что не хочу, чтобы Лиа тут сидела одна. Как не могу отправить постороннего мужчину за исподним бельем для моей сестры. – Строго объявил он и снова погрозил. – Смотрите мне!

- Братец, ежели ты настолько щепетилен, то я могу пойти с тобой… хоть и валюсь с ног, - тяжко вздохнув, ответила Лиаль.

- Лиса, - фыркнул Ринг и окончательно исчез.

Гаэрд и Лиа дождались, когда шаги сурового брата стихнут, и мужчина распахнул объятья.

- Как же я тосковала, - прошептала лаисса, прижимаясь к его груди.

- Как я тосковал, - ответил Дальвейг и тихо выругался, потому что в коридоре вновь зазвучали шаги.

Дверь открылась, впуская прислугу с ведрами. Мужчина и девушка разошлись в разные стороны. Лиаль присела на кушетку, а Гаэрд взял в руки лютню и пробежался пальцами по струнам. Недовольно поморщившись, он отошел к окну, где присел на подоконник и занялся подтягиванием струн, проверяя их звучание.

Благородная лаисса не сводила с него взгляда, жадно всматриваясь в дорогие ее сердцу черты. Как же ей хотелось подойти к Гаэрду и провести тыльной стороной ладони по щеке, коснуться губами скулы, пропустить между пальцами рыжеватые пряди, потом прижаться к широкой груди возлюбленного и слушать размеренный стук его сердца.

- Гаэрд, - прошептала она почти беззвучно.

Но мужчина обернулся. Его взгляд потеплел, на губах появилась ласковая улыбка, и Лиаль показалось, словно ее коснулись его руки. Она на мгновение прикрыла глаза, а когда открыла, увидела, что Гаэрд отложил лютню и направляется к ней. Сейчас они были невидны прислуге, чем мужчина воспользовался. Он взял Лиаль за руки и потянул на себя, поднимая с кушетки и тут же заключая в объятья.

Благородная лаисса доверчиво взглянула в глаза цвета весенней зелени и забыла, что за стеной снует прислуга, что вскоре должен вернуться Ригнард, что где-то по дорогам Валимара скачет ее супруг, должно быть, разыскивающий свою жену. Забыла о Последователях Нечистого, о Халидуре, забыла обо всем. Сейчас весь ее мир сузился до одного единственного мужчины, равного которому она не знала и не желала знать.

- Я умру без тебя, - тихо произнесла она.

- Живи для меня, - ответил ей Гаэрд. – Дыши для меня.

- Моя грудь полнится лишь тобой, - прошептала Лиаль, глядя в глаза возлюбленного. – Ты мое дыхание, Гаэрд.

- Святые, - рвано вздохнул мужчина и склонился к лицу лаиссы, ловя ее уста в сладкий плен нежного поцелуя.

- Какой лакомый кусочек, - неожиданно ворвался в маленький мир двух влюбленных голос Ригнарда Магинбьорна.

- Ах, господин, экий вы охальник, - кокетливо хихикнул женский голосок в ответ вернувшемуся молодому лассу.

Гаэрд с сожалением выпустил Лиаль из объятий. Он вернулся к окну, вновь взявшись за лютню. Благородная лаисса тяжко вздохнула и села на кушетку, желая любимому брату небольшое несварение.

- Вот вы где, - весело произнес Ригн, входя в гостевую комнату. Он посмотрел на хмурую сестру, на Гаэрда, на чьем лице застыла маска невозмутимости, и усмехнулся, но ничего говорить не стал.

Он бросил сестре сверток и удалился в одну из умывален, крикнув:

- Ежели кое-кто не поспешит, то я займу большую купель.

- Не смей! – тут же подскочила Лиаль и метнулась в двери. – Ригн Магинбьорн, только попробуй сунуться в мою умывальню, и ты узнаешь всю силу моего гнева, клянусь тебе!

Гаэрд поднял голову, глядя вслед лаиссе, и негромко рассмеялся. Перепалки  брата и сестры неизменно забавляли его. Рассмеялся и Ригнард, когда сестрица вытолкала его взашей из своей умывальни, ворча и бранясь на «невозможного наглеца». Вскоре закрылись двери в обе умывальни, и Дальвейг снова усмехнулся, оставшись в одиночестве.

Ему пришлось ждать, когда оба Магинбьорна понежатся в горячей воде, отмоются и, наконец, освободят хотя бы одну купель. И если против того, чтобы Лиаль получила маленькую толику удовольствия, Гаэрд ничего не имел, то Ригн заслужил от него суровый взгляд и легкую затрещину. На что гордый ласс тут же высокомерно задрал нос и заявил:

- Хочешь поспевать за Магинбьорнами, тогда шевели ногами и мозгами.

После чего стремительно покинул покои, сбежав от карающей длани ласса Дальвейга. Но уже вскоре голова Ригнарда просунулась в двери, заискивающе улыбаясь:

- Друг мой, а я к тебе с великим даром.

Даром оказалась прислуга, пришедшая вычерпать грязную воду, и заполнить купель свежей. Гаэрд усмехнулся и поманил к себе Магинбьорна. Тот подошел, глядя плутоватым взором. Дальвейг обнял товарища за плечи и доверительно произнес:

- Знаешь, что я подумал, - Ригн вопросительно приподнял брови. – Когда ты будешь навещать нас с Лиаль, я буду подкидывать тебе в постель холодную и скользкую жабу вместо служанки для услады.

- За что? – округлил глаза Ригн.

- За наглость, - хохотнул Гаэрд, взлохматив влажные волосы друга.

- Тогда не видать тебе моей сестрицы, как своих ушей, - парировал Магинбьорн. – Живи со своей жабой, холодной и скользкой.

- Тогда жаба поселится в твоей постели в родовом замке, - пообещала Лиа, появляясь в дверях.

- Так-то, - развел руками Дальвейг, с ухмылкой глядя на возмущенного друга.

- Болотник и кикимора, - обозвал Гаэрда и Лиаль оскорбленный Магинбьорн. – Коли так любите жаб, то их подарю вам на свадьбу.

После этих слов на покои вдруг обрушилась тишина. Гаэрд помрачнел, Лиаль тяжело вздохнула, а Ригн выругался. С некоторых пор Ландар Ренваль стал для них почти призраком, и обряд соединения двух любящих сердец казался неминуемым. Но шутки вернули всех троих с небес на землю, породив неловкость и подпортив настроение.

- Пожалуй, мы будем ожидать тебя в трапезном зале, - буркнул Ригн, поманив за собой сестру. – Долго не плескайся, а то приплывет русалка и утащит на дно морское, где мне потом нового зятя искать взамен нынешнего?

- Братец, - Лиа укоризненно посмотрела на него. – Все же не будем спешить. Говорят, те, кто спешат, лишь веселят Нечистого.

Брат ничего не ответил. Он взял лаиссу за руку и вывел в коридор, оставив Дальвейга в одиночестве. Гаэрд невесело усмехнулся, повторив:

- Лишь веселят Нечистого. – После взглянул на Халидур и решительно мотнул головой. – Вот уж кому мы не позволим смеяться.

Через несколько мгновений благородный ласс уже разоблачился и сел в купель, блаженно застонав. Гаэрд Дальвейг умел терпеть тяготы, но и благо обустроенной жизни он умел ценить не меньше, и по горячей купели и чистой одежде соскучился не меньше, чем его спутники. И сейчас, получив даже малую толику того, о чем украдкой мечталось, мужчина получал немалое удовольствие.

Когда открылась дверь в покои, он не услышал, как не заметил и тени скользнувшей в умывальню. Из блаженной полудремы благородного ласса вывела лишь рука, легшая ему на грудь. Гаэрд распахнул глаза и увидел молоденькую девушку, приветливо улыбавшуюся ему.

- Ты кто? – сглотнув, спросил мужчина.

- Вельга, - ответила девушка. – Готова вам услужить, добрый господин. Должно быть, вы устали с дороги, так я могу размять вам плечи. А ежели пожелаете, то и доставлю вам наслаждение на ложе.

- За каким Нечистым? – возмутился Гаэрд. – Я не просил служанку для утех, выйди.

- Хозяин сказал, чтобы о гостях хорошо позаботились, вот я и пришла к вам, пока ваши спутники трапезничают, - девушка, похоже, не собиралась выполнять требования постояльца.

Она скользнула за спину мужчине, и ее пальчики умело прошлись по его плечам. Дальвейг подался вперед, отпрянув от назойливой девицы.

- Я велел тебе уйти, - сухо повторил мужчина. – Мне не нужно мять плечи, как и доставлять наслаждения на ложе.

Вельга встала перед ним, обиженно выпятив нижнюю губку, но в глазах ее играло лукавство.

- Разве же я вам не по нраву, господин? Разве же Вельга уродлива? – спросила она.

Девушка ловко спустила платье с одного плеча, после со второго, изогнулась, и платье упало к ее ногам, открыв полное отсутствие исподнего белья и нижней рубахи.

- Глядите, добрый господин, разве же я не хороша? – Вельга улыбнулась, подняла руку, отчего приподнялась и ее грудь, затем вытащила заколку, и водопад пшеничного цвета волос обрушился на покатые плечи. – Я ведь нравлюсь вам, господин, я же вижу.

И взгляд васильковых глаз опустился в купель, заставив Гаэрда невольно прикрыться. Это оказалось последней каплей, и мужчина вышел из себя. Он рывком поднялся на ноги, уже не обращая внимания на свою наготу, и шагнул из купели, оставляя на полу небольшие лужицы.

- Ох, и ладный же вы, - произнесла Вельга, подаваясь навстречу благородному лассу.

Но тот ухватил девушку за локоть и потащил к дверям.

- И горячий…

- Я велел убираться прочь, - зло чеканил Гаэрд, - значит, ты должна была уйти и оставить меня в покое.

- Но я же вам понравилась! – уже по-настоящему обижено воскликнула Вельга.

- Нечистый! – зарычал ласс Дальвейг. – Где твой разум, женщина?! Не хочу я тебя!

- А я вижу, что хотите, - заупрямилась она.

- Проклятье, Вельга, я никогда не был груб с женщинами, но ты меня бесишь!

- Дайте хоть одеться! – закричала девушка уже испуганно, видя, что до двери из покоев осталось всего несколько шагов.

Гаэрд выпустил ее и устало потер лицо, ожидая, когда незваная гостья уйдет. В этот момент открылась дверь, и на пороге появились Лиаль и Ригнард. Оба застыли, глядя на полностью обнаженного ласса. Лаисса Ренваль залилась краской и, ойкнув, зажмурилась. Это привело в себя обоих мужчин. Ригнард гневно сверкнул взором, Гаэрд растерянно прикрылся и попятился.

- К Нечистому, - выдохнул мужчина. – Ригн, это недоразумение. Я всего лишь выгонял наглую девку. Проклятье! – Гаэрд обернулся, взревев. – Вельга, Нечистый тебя задери!

- Я здесь, добрый господин, - промурлыкала та из умывальни. – Взгляните на меня еще раз, должно быть, вы просто растерялись. Уж я вас намою, век Вельгину ласку не забудете и на других женщин не взгляните. Ох, я и горячая.

Глаза Лиаль распахнулись. Она не взглянула, ни на брата, ни на Гаэрда. Благородная лаисса смотрела только в сторону умывальни. В это мгновение Лиа узнала, какой жалящей бывает ревность. Кровь вскипела в жилах юной девицы, бросившись ей в голову. Ярость затопила все существо Лиаль, и она сорвалась с места, сжимая кулаки. Вскоре до двух опешивших мужчин донесся женский визг, и яростное шипение благородной лаиссы.

- Не забудет, говоришь? Не взглянет, значит?! – затем послышалась возня, плеск воды, снова визг, и Лиаль выволокла Вельгу из умывальни за волосы. И откуда только взялись силы в хрупкой изнеженной лаиссе… -  Пошла прочь, мерзавка! – гаркнула Лиа, пинками подталкивая служанку к дверям. – И не смей даже подходить близко!

Вельга вылетела в коридор. Лиаль захлопнула дверь и обернулась мужчинам. Грудь ее часто вздымалась, руки заметно подрагивали от ярости, еще кипевшей в лаиссе, а в глазах отчетливо сверкала злость.

- Что смотрите? – рявкнула она. Затем несильно шлепнула Ригнарда под подборок, закрывая ему рот, отчего тот громко щелкнул зубами. Перевела взгляд на Гаэрда и ядовито спросила. – Не холодно? – Отошла на несколько шагов, резко обернулась и отчеканила, вновь глядя на Дальвейга. – Никаких служанок для услады в моем замке.

Челюсть ее брата вновь отвисла. Гаэрд поддел подбородок Магинбьорна пальцем, снова закрывая ему рот, развернулся и исчез за дверями умывальни. Ригнард почесал в затылке, приходя в себя от увиденного, и уже хотел пойти за сестрой, когда дверь умывальни опять открылась, и от туда вылетело платье Вельги. Тут же раздался несмелый стук во входную дверь.

- Мое платье, - прошелестело из коридора.

- Сейчас, - буркнул Ригн.

Он поднял платье, открыл дверь и вручил всхлипывающей девушке. Окинув ее заинтересованным взглядом, молодой ласс, воровато оглянулся назад, вышел в коридор и заботливо обнял Вельгу.

- Обидели тебя, лапушка? Иди, утешу.

- Рядом комната свободная, - жалобно произнесла служанка.

Ригнард хмыкнул, открыл указанную дверь и подтолкнул туда девушку.

- Благородный ласс влюблен, ему не до тебя, - говорил он Вельге.

- А вы?

- А я готов рассмотреть тебя во всех подробностях, - усмехнулся Магинбьорн, закрывая за собой дверь. – Ты еще и помылась… почти.

Глава 27

Счастье подобно снежинке. Чистое, сверкающее, прекрасное, но такое хрупкое. Сожми ладонь, и его уже нет, обернется капелькой воды и утечет сквозь пальцы. Так думала благородная лаисса Ренваль, стоя у окна в снятых покоях гостевого дома. Кажется, только что сердце ее пело, и мир был наполнен светом, но какая-то глупость, и уже хочется плакать, отыскивая брешь в чувствах того единственного, без которого сама жизнь может стать пустой и ненужной.

И вроде что такого произошло? Всего лишь служанка для услады, сущая безделица. Такие имеются в каждом замке, на каждом постоялом дворе. И они признаны повсеместно полезными и нужными. Например, когда благородная супруга на сносях, или же нездорова, ее супруг может воспользоваться служанкой, дабы умерить свой пыл и не, дай Святые, не посмотреть в сторону иной женщины. Так же считается жестом гостеприимства предоставить такую служанку благородному гостю, посетившему замок.

В замке Магинбьорн таких имелось целых три стараниями любвеобильного братца Лиаль, и девушки не роптали, даже радовались тому, что их балует молодой господин и его друзья, посещавшие замок, но душа юной лаиссы восставала при мысли, что такая же особа могла иметься в замке Гаэрда. Как возмущала и сама возможность того, что он может притрагиваться к чужому телу, пусть это тело принадлежит и служанке для утех.

За свое поведение Лиаль было теперь стыдно. И брат, и ее возлюбленный увидели поведение совершенно недопустимое! Разве может девица благородных кровей вести себя, как… как какая-нибудь крестьянка?! Что теперь думает о ней ласс Дальвейг? В каком свете предстала ему нежная лаисса? Должно быть, он разочарован, как ужасной дракой, так и ее выкриком. Пусть душа сгорает в огне ревности, но есть Свод правил и законов, против которого так яро выступила Лиаль.

А Свод правил гласит, что в такой ситуации благородная лаисса должна была промолчать, дав мужчине удовлетворить свои потребности, коли сама пока не может взойти с ним на ложе и исполнить долг жены перед мужем. Гаэрд Дальвейг взрослый мужчина, а не дитя. Ригнард говорил ей, что мужчинам постельные утехи нужны больше, чем женщинам, она же вынудила Гаэрда терпеть, будто он отшельник, давший обет безбрачия. Ах, как же все глупо вышло, как неправильно…

- Ты злишься.

Лиаль вздрогнула и обернулась, когда за ее спиной остановился Гаэрд. Она даже сразу не поняла, о чем он. Злится? На него? Святые! Да ведь это он должен злиться на нахальную девицу, посмевшую указывать свободному от обязательств и уз брака благородному лассу! И кто посмел указывать? Та, что является чужой женой и, если государь рассудит по-своему, вернется к своему ненавистному супругу.

- Прости меня, - прошептала Лиаль, не смея поднять взгляда на мужчину. – Я не должна была… Ты свободен… а я, - девушка всхлипнула и отвернулась обратно к окну, изо всех сил справляясь со своими чувствами.

В следующее мгновение мужские руки легли на плечики расстроенной девушки, разворачивая, и Лиа уткнулась носом Гаэрду в грудь. Он покрепче обнял ее и прижался щекой к макушке.

- Да какой же я свободный? – с улыбкой спросил ласс. – Я твой.

Благородная лаисса обвила стан возлюбленного руками и зажмурилась, ощущая, как досада и ревность уходят, оставляя после себя легкую горечь. Она тихо вздохнула и подняла голову, заглядывая в глаза Гаэрду.

- Я бы выколол глаза каждому, кто смотрит на тебя, - произнес Дальвейг. – Святые, Лиа, я тоже ревную! И даже не могу представить, чтобы сделал, ежели бы застал подобное.

- Хвала Святым, мужчин для утех не существует, - проворчала Лиаль.

- Люблю твою наивность, - рассмеялся Гаэрд и поцеловал девушку, не дав ей изумиться его словам. Посвящать ее в то, каким развлечениям могут предаваться более опытные женщины, Дальвейгу совсем не хотелось.

Когда их уста разомкнулись, Гаэрд вновь не дал заговорить возлюбленной, не желая возвращаться к неприятному событию. Впрочем, Лиаль переживала зря, ее ревность оказалась приятна молодому лассу, показав, насколько он дорог девушке. Однако мужчина успел послать на светловолосую голову Вельги не одно проклятье, пока был в умывальне, опасаясь, что Лиа усомнится в нем и его верности. Потому, услышав ее извинения, испытал облегчение и возобновлять разговор не желал.

- Мы попали на начало празднеств, - сказал он, - и коли уж решили остаться в Бриле до утра, то можем посмотреть на увеселения. К сожалению, попасть туда, где будут идти самые интересные представления, мы не сможем, ибо не можем обнаружить себя в шаге от Фасгерда, но простолюдины веселятся не хуже знати.

Глаза Лиаль сверкнули радостью, она так давно не участвовала в развлечениях. Последний день рождения ее супруга прошел без лаиссы Ренваль, потому что она, как порочная жена, сидела взаперти, и о празднествах услышала лишь от прислуги. И все же девушка сочла необходимым удостовериться, что их вылазка не навлечет на беглецов неприятности.

- Не будет ли это неразумным? – спросила благородная лаисса.

- Думаю, ежели мы будем осторожны, то сможем позволить себе совсем немного развлечься, - с улыбкой ответил Гаэрд.

- Это было бы чудесно! – не сдержала порыва Лиа, поднимаясь на носочки и целуя возлюбленного в щеку.

Дальвейг легко рассмеялся. Он ответил девушке коротким поцелуем и обернулся, к чему-то прислушиваясь.

- А где Ригн? – спросил ласс.

- Он вышел вскоре после того, как ты отправился в умывальню, - ответила Лиа, вдруг взволновавшись о брате. – Гаэрд, но его нет уже долго!

- Должно быть, он спустился обратно в трапезный зал, - поспешил успокоить лаиссу Гаэрд. – Уверен, что мы сейчас найдем его там.

Лиаль кивнула и поспешила к дверям. Дальвейг последовал за благородной лаиссой, прицепив к поясу Халидур. Они уже вышли из покоев и направились к лестнице, когда слуха Гаэрда коснулся сладострастный женский стон:

- Ох, господин, господи-ин…

Ласс Дальвейг на мгновение задержался, затем сделал несколько шагов назад, напрягая слух, и, когда заговорил мужчина, Гаэрд усмехнулся и поспешил за Лиаль, уже зная, что Ригнарда в трапезном зале они не найдут. Он поравнялся с лаиссой Ренваль, успевшей спуститься с последней ступеньки, коснулся девичьей руки и улыбнулся:

- Я вспомнил, Ригн говорил, что хочет дойти до лавки оружейника, - сказал ласс Дальвейг. – Мы как раз одну проезжали, пока добирались сюда. Думаю, он скоро к нам присоединится.

- Правда? – Лиа удивленно приподняла брови. – Я не слышала такого, когда он это сказал?

- Когда вышел из умывальни, ты вышла позже, - не моргнув глазом, солгал Гаэрд.

Лиаль доверчиво улыбнулась и кивнула, соглашаясь с тем, что могла и прослушать о планах брата. Они сели за столик в углу, откуда была не видна лестница.

- Ты голодна, душа моя? – спросил мужчина.

- Нет, мы с Ригнардом успели поесть, пока ты был в умывальне, - девушка вдруг нахмурилась, вспомнив итог омовений благородного ласса, и он поспешил отвлечь возлюбленную от дурных мыслей, заговорив о том, что слышал о празднествах в Бриле.

Вскоре к ним присоединился папаша Рёнв, услышав, о чем говорят его постояльцы. Мужчина с упоением рассказывал им о ярмарке и забавах, пока Гаэрд насыщался. Лиаль с интересом слушала мастера Рёнва, оказавшегося одаренным рассказчиком.

- Мы непременно должны будем сюда вернуться в будущем году, - шепнула она Дальвейгу, когда их словоохотливый хозяин отвлекся.

Гаэрд кивнул и откинулся на спинку стула, поглядывая на вход в трапезный зал. Ригнард появился, когда его товарищ уже начинал сердиться. Время шло, и Лиаль заметно нервничала, переживая, куда запропастился ее братец. Гаэрд ничего не имел против забав Магинбьорна, но ему не нравилось, что из-за этого тревожится его сестра.

- Как сходил в оружейную лавку? – громко спросил Дальвейг прежде, чем Ригн успел открыть рот.

- В лавку? – растерялся тот.

- Угу, в оружейную, - с нажимом повторил Гаэрд, и Ригнард усмехнулся, сообразив, что друг знает, где он был, и чем оправдал отсутствие ласса Магинбьорна перед его сестрой.

- Замечательно сходил, - довольно кивнул Ригн. – Такие отличные ножны попались, несколько раз рассматривал.

- Без подробностей, - чуть скривился хранитель Халидура, косясь на Лиаль.

- Правда? Покажи, братец, - живо заинтересовалась лаисса.

Дальвейг насмешливо изломил бровь, а Ригнард легкомысленно отмахнулся:

- Да зачем они мне? Посмотрел и хватит. Потом лучше найду. Простоваты они, хоть и искусны.

- Тебе видней, - улыбнулась Лиа, и скользкая тема была забыта. Тем более, что благородной лаиссе было, о чем сказать брату. – Ригн, мы решили сходить на празднества.

Магинбьорн выслушал сестру, перевел взгляд на друга и откровенно зевнул.

- Без меня, - сказал он. – Дорога меня утомила, я лучше высплюсь. Вам бы тоже не мешало завалиться спать, а не мотаться по людным улицам, рискуя встретиться неизвестно с кем.

Лиаль обиженно засопела, душой она уже стремилась туда, где звучала музыка, где лились рекой хмельные напитки, и где зеваки смеялись над проделками животных, ахали, глядя на канатоходцев, и умилялись, слушая пьесы бродячих актеров. Брат несколько мгновений смотрел на сестру и, наконец, махнул рукой.

- Хорошо! Идите, но за сестру отвечаешь головой, - строго сказал Магинбьорн товарищу.

- Мы вернемся еще до темноты, - ответил Гаэрд.

После этого Ригнард поднялся наверх, а Лиаль и Дальвейг, забрав теплые плащи, покинули гостевой двор, предварительно выслушав напутствия папаши Рёнва, советовавшего, на что им стоит взглянуть, а на что зря потратят время. От Магинбьорна благородные ласс и лаисса так же выслушали целый свод указаний, что позволено влюбленным, а что нет. Возможно, Ригн разошелся бы во всю широту своей заботливой души, но встретившись с мрачным взглядом Гаэрда, отмахнулся:

- Идите уже прочь, - буркнул Магинбьорн, и его сестра со вздохом облегчения поспешила на улицу.

Гаэрд последовал за девушкой, а Ригн еще какое-то время смотрел им вслед из окна покоев, после зевнул и завалился на одну из кроватей, тут же засопев. Ласс Дальвейг обернулся, взглянул туда, где мгновение назад был виден Ригнард, и, не обнаружив его, вздохнул с облегчением и положил Лиаль руку на плечо. Товарищи вполне могли пройтись в обнимку, а приобнять более юного приятеля считалось покровительственным жестом, что показывало ему расположение старшего мужчины. И юнец мог вполне рассчитывать на его помощь и поддержку, если они ему понадобятся.

Лиаль скосила глаза на Дальвейга и улыбнулась, зарумянившись чуть больше. Ей было приятно хотя бы так обнародовать близость их душ. И пусть сейчас она вновь стала Лилом, а возлюбленный в глазах окружающих представлялся ее покровителем и наперсником, но уж влюбленные-то знали, кто они друг другу, потому наслаждались этой небольшой вольностью и свободой от нравоучений сурового брата.

Пара свернула на соседнюю улицу и пристроилась к горожанам, спешившим на площадь Катиль Всевидящей. Там устраивали представления для более бедного сословия. Папаша Рёнв говорил, что все самое интересное начнется, когда стемнеет. Тогда появлялись факиры, вытворявшие с огнем такое, что толпа замирала в восхищении: крутили огненное колесо, жонглировали факелами, а юные девы танцевали с чашами, в которых горел огонь. Чаши эти были подвешены на тонких цепочках, и девы вращали их во время танца.

- Завораживающее зрелище, - поделился мастер Рёнв.

Сейчас же на площади Катиль Всевидящей было все то, что можно было увидеть на Ярмарочной площади и на многих улицах. Поверху был натянут канат, по которому ходили двое мужчин с шестами. Внизу прыгали акробаты, подвывала своей поющей хозяйке собачка в пышном воротнике и шапочке, напоминавшей головной убор королевских судей. Чуть подальше еще две собаки ходили на задних лапах, прыгали и переворачивались в воздухе. С другой стороны площади звучала веселая музыка, там танцевали две молодые женщины в цветастых платьях. Чуть подальше пел бард. Вокруг него тоже стояли люди, слушая глубокий бархатистый голос, воспевавший вечную любовь.

Гаэрд и Лиаль тоже ненадолго остановились и послушали нежную песню, сплетя незаметно пальцы. Но когда он запел одну из баллад о странствующем лассе, благородная лаисса потянула за собой Дальвейга, потому что эту балладу часто пел Лиот, и горечь наполнила девичье сердце.

- Есть ли еще желающие испробовать верность своего глаза?! – надрывался невидимый зазывала. – У кого твердая рука и меткий глаз, добудьте сокровище из пасти дракона!

- Любопытно, - хмыкнул Гаэрд и направился в сторону кричавшего, крепко обнимая Лиаль за плечи.

Пробившись сквозь толпу, пара увидела вырезанную из дерева драконью голову с выпученными глазами, раскачивавшуюся на цепях, подвешенных к ветке высокого дерева. Из пасти дракона торчал небольшой ларчик, добыть который можно было только перерезав веревочку, удерживавшую его. Рядом с надрывающимся худощавым мужчиной лежал лук и колчан со стрелами.

- Нашел дураков, - говорил бородатый мужик, стоявший рядом. – Кто же в эту фитюльку попадет?

- Меткий стрелок попадет, - заносчиво ответил зазывала. – А коли ты слеп, то и ступай отсюда.

- Ты мне круг поставь, я в его середину и с закрытыми глазами попаду, а это только стрелы переводить, - не желал прекращать спора бородач.

- Он верно говорит, что это за испытание? – возмутился другой мужчина, одетый в доспехи ратника.

- У кого твердая рука и меткий глаз, тот сможет добыть сокровище из пасти дракона! – не слушая их, снова заорал зазывала.

Зеваки продолжали возмущаться, не спеша браться за лук. Гаэрд с интересом рассматривал драконью голову, продолжавшую раскачиваться на ветру, поскрипывая цепями. Затем подмигнул Лиаль и подвел ее к зазывале.

- Дай-ка я попробую, - сказал благородный ласс.

- Господин, да это все надувательство, - влез бородач.

- Иди-иди отсюда, - заворчал на него зазывала. – Медяк, добрый господин, и вы можете сделать свой выстрел. Святые не оставят такого славного воина и пошлют ему удачу, - на губах мужчины появилась заискивающая улыбочка.

- Не слушайте его, господин, - вновь вклинился бородач.

Но Гаэрд уже кинул медяк, взял лук, стрелу и еще несколько мгновений рассматривал драконью голову. После наложил стрелу на тетиву, поднял лук, прицелился и… Драконья голова полетела на землю, гулко стукнувшись о расчищенные камни, устилавшие площадь. Цепи жалобно звякнули, и зазывала возопил не менее жалобно:

- Что же вы наделали, господин?!

- Добыл сокровище, - невозмутимо ответил благородный ласс, подходя к голове и срезая веревку, удерживавшую ларчик. – Ну-ка, что там припрятал дракон?

- А ведь верно! По креплению надо было стрелять! – захохотал бородач. – Ну и голова вы, добрый господин! Ай, да голова!!! Вот тебе, пройдоха, - он сунул зазывале в нос фигу и снова повернулся к Гаэрду, открывавшему ларчик.

Там лежала медная брошь, украшенная стекляшками, вместо драгоценных камней. Еще имелось простенькое медное колечко и сережки, такие же безыскусные, как и колечко с брошью. И все же Дальвейг оказался доволен своей добычей. Он поднял ларчик над головой, и зеваки закричали, восхваляя находчивого ласса. Уже отойдя от них, Гаэрд надел на пальчик Лиаль колечко, пришедшееся ей впору.

- Потом сменю на родовой перстень, душа моя, - с улыбкой пообещал мужчина.

- От этого кольца я не откажусь, - ответила девушка. – Лучшего у меня в жизни не было. Его добыли в схватке с драконом.

Они рассмеялись и поспешили к торговке, продававшей горячие пирожки и сладкую воду.

- Как ты это сделал? – не удержалась от вопроса Лиа, откусывая кусочек нежного пирожка.

- Первое кольцо, на котором держались цепи, от постоянного раскачивания раскрылось, голова и так бы вскоре упала, я лишь помог ей, - ответил Гаэрд. – Поскупился хозяин, дешевые крепления взял.

- Зато мы разбогатели, - рассмеялась девушка и горделиво взглянула на медное колечко.

- Надо было забрать и голову дракона, достойный трофей, - усмехнулся благородный ласс.

Лиа сделала шаг к мужчине, заглянула ему в глаза и шепнула:

- Лучше возьми сердце красавицы.

- Возьму вместе со всей красавицей, - подмигнул Дальвейг.

Едва не забывшись, влюбленные подались навстречу друг другу, и, возможно, привлекли бы к себе внимание опрометчивым поступком, но неожиданно Гаэрду на плечо опустилась мужская ладонь с большим перстнем-печаткой с изображением орла. Ласс Дальвейг резко дернулся в сторону, оборачиваясь и загораживая собой Лиаль. Глаза его изумленно округлились.

- Вальген?! – воскликнул он, но быстро взял себя в руки и приветственно склонил голову. – Милости Святых, Тагард.

- Гаэрд! – невысокий, но коренастый и явно сильный, мужчина с пышными усами схватил молодого ласса в охапку. – Мы ищем тебя по всему королевству, а ты в Бриле! Идем же, братья будут рады видеть тебя.

Дальвейг исподлобья взглянул на собрата-хранителя и отрицательно мотнул головой. Он отступил в сторону, открывая взору ласса Вальгена взволнованную неожиданнойвстречей Лиаль.

- Тагард, я рад видеть тебя, но прошу сделать вид, что мы не встретились. У меня есть важное дело, благословленное Святыми, и пока я не закончу его, не двинусь туда, куда вы готовы сопроводить меня, - Гаэрд взял за руку Лиаль.

Вальген несколько мгновений рассматривал девушку, после перевел взгляд на товарища. Теперь лицо его стало серьезным, и ласс потребовал:

- Объяснись.

- Не могу, Таг, это не моя тайна. Но через несколько дней я буду готов присоединиться к вам. -  Дальвейг ждал, что скажет Тагард.

Дело принимало тот оборот, который Гаэрд надеялся избежать. К Нечистому! До Фасгерда осталось всего три дня пути, и не сейчас менять свои намерения! Мужчина упрямо поджал губы, ладонь его накрыла рукоять Халидура. Это не было знаком угрозы, просто касание к реликвии приносило успокоение. Однако Вальген заметил. Его брови удивленно взметнулись вверх, и Гаэрд убрал руку, дабы не смущать товарища. Тот снова взглянул на меч, поднял глаза на Дальвейга и вернулся к мечу.

- Это же… - хриплым шепотом произнес хранитель. – Гаэрд, это же ОН! Святые, брат, мы тревожились, что реликвия пропала, но ты сохранил ее!

- Здесь не то место, чтобы обсуждать дела Ордена, - негромко проговорил Дальвейг, чуть поморщившись. Брат Вальген всегда был порывист и открыт, потому часто не сдерживал, ни чувства, ни слова, отчего умел одинаково быстро наживать врагов и друзей.

- Да-да, конечно, - закивал головой мужчина. – Но как тебе это удалось?! Когда пришли известия, что на твой отряд напали…

Гаэрд ухватил за плечо Тагарда, разворачивая спиной к себе и подталкивая вперед. Лиаль подняла растерянный взор на Дальвейга, и ласс вновь обнял ее за плечи, крепко прижимая к себе. Они направились прочь с площади, разыскивая тихий уголок. Вести товарища на гостевой двор, как и идти туда, где остановились братья, Гаэрд не хотел, потому они зашли в трактир, где имелись кабинеты, куда троица и скрылась, велев подать хмельной напиток и снеди.

- Рассказывай, - велел Дальвейг Вальгену. – Кто принес известия, и что передали Ордену? Я хочу знать точно.

Тот покосился на Лиаль, но Гаэрд отмахнулся.

- Он уже имел дело с охотниками, мне пришлось открыться.

Таг Вальген округлил глаза, но пока удержался от расспросов, зная по опыту, что рассказывать более молодой товарищ будет лишь тогда, когда услышит ответы на свои вопросы. Мужчины подождали, пока трактирная прислуга заполнит стол снедью и покинет кабинет. После разлили хмельной напиток, и Вальген почти залпом осушил свой кубок.

- Рассказывай, - повторил Гаэрд.

- Твой ратник появился на двадцатый день после того, как вы покинули замок, - заговорил Тагард. – Должно быть, Святые вели его, иначе бы сдохнуть ему задолго до ворот замка твоего отца. Бедолага и умер от гноящихся ран вскоре после того, как рассказал о засаде в лесу. Он говорил, что погибли все, только о тебе ничего не мог точно сказать. По словам ратника, он слышал твой свист, которым обычно подзываешь своего Ветра, о большем ничего поведать не смог. Мы отправились в указанное место, нашли тела, засыпанные снегом, нашли возок, но там не оказалось реликвии. Твой отец, отправившийся с нами, разослал людей во все концы королевства, чтобы отыскать твой след. Не знаю, узнал ли кто о тебе, но мы в этой стороне и не чаяли услышать известий, и вдруг ты сам, да еще с НИМ!

Тагард замолчал, а Дальвейг задумчиво потер подбородок.

- Каков был отец, узнав о моей возможной гибели? – спросил он.

- Стал бел, как снег, он и не дал твоему ратнику отойти прежде, чем тот не поведал все, что мог, - ответил Вальген. – И был рад узнать, что тебя нет среди убитых.

- Почему отправились искать меня, а не охотников, которые, как вы думали, захватили реликвию?

- И их тоже, но ласс Дальвейг сказал, что ты, скорей бы умер, чем сбежал, оставив меч врагу. Потому решено было искать тебя, в первую очередь. Ежели ты жив, то о мече скажешь больше, чем мы можем предположить. К тому же ты мог успеть спрятать реликвию, - Вальген замолчал на некоторое время, с явным наслаждением вгрызаясь в сочный кусок мяса.

Гаэрд тихо отстукивал пальцами по поверхности стола, раздумывая, что делать дальше. Лиаль переводила взгляд с незнакомого ласса на своего возлюбленного. Ей вдруг стало страшно, что он сейчас надумает последовать за братьями, чтобы не уронить своей чести перед ними, но спросить об этом лаисса не решалась. Однако Дальвейг, словно услышав ее мысли, откинулся на спинку стула и прямо взглянул на товарища.

- Таг, я не могу сейчас объявиться, - снова сказал он. – Как я и сказал, через несколько дней я готов буду присоединиться к братьям и добраться до хранилища, но не сегодня. Мой путь лежит в иную сторону, и я не оставлю тех, кто спас меня. Мне нужно всего несколько дней. Ежели посчитаете меня предателем, что ж, я приму обвинения, но принятого решения не нарушу. Я просил благословения Святых, и они дали мне его. И доказательство тому Халидур, все еще не оставивший меня своей силой.

Вальген взглянул на него исподлобья, обтер руки о кусок полотна, который принесли вместе с трапезой, и поставил локоть на стол, нацелив на Гаэрда палец.

- Я буду последним, кто назовет тебя предателем, Гаэрд, - сказал мужчина. – Но коли уж мы встретились, отчего бы нам не сопроводить тебя к твоей цели? Так и меч будет в большей сохранности, и ты получишь отряд, способный противостоять нападениям, как нечестивцам, разыскивающим тебя, так и прочим врагам, которые могут встретиться на твоем пути. Так не придется врать мне, и не нужно скрываться тебе.

- Не все братья такие, как ты, Таг, - улыбнулся Дальвейг. – Кто-то посчитает, что я иду против Ордена.

- Мой меч и мой кулак в твоем распоряжении, - рассмеялся Вальген. – Я старший в нашем отряде, потому заткну рот каждому, кто решит выступить против. Ты меня знаешь, я терпеть не буду.

- И все же…

- Сколько у тебя людей? – прямо спросил Тагард.

- Нас трое, - усмехнулся Гаэрд. – Но поднять меч могут лишь двое, третий неопытный юнец, как ты сам можешь видеть.

Вальген посмотрел на благородную лаиссу, прищурился и хмыкнул.

- Твой юнец хорош, как девица, - заметил он. – Не каждая девица так нежна, как этот юноша. Да и не на каждого юношу будет с нежностью смотреть благородный ласс, до недавнего времени охочий до женских объятий.

- Довольно! – оборвал его Гаэрд. – Это пустой разговор, и не стоит его затевать.

- Ну, не стоит, стало быть, не стоит, - крякнул Таг, довольно хмыкнув. – Однако, Гаэрд, имея кроме своего только один меч, да… юношу, не стоит отказываться от помощи тех, на кого ты должен полагаться в первую очередь. Мы сопроводим тебя туда, куда ты направляешься, а после вместе отвезем Халидур в хранилище. Это самое разумное решение, какое ты можешь принять. Твой ответ?

Ласс Дальвейг взглянул на Лиаль, но девушка ответила ему доверчивым взглядом, дав мужчине самому решить эту задачу. Гаэрд вновь побарабанил по столу. В конце концов, Таг был прав. Имея такое сопровождение, можно было не опасаться, ни Последователей, ни наместника, они закроют его от всех напастей. Лишь королю братья не посмеют противостоять, но король и был целью всего путешествия.

- Хорошо, - кивнул молодой ласс. – На рассвете покидаем Брил. Встретимся у Главных ворот. Но учти, Таг, ежели начнут совестить меня, я смогу избавиться от опеки братьев и доведу свое дело до конца, чтобы обо мне не думали.

- Да будет так, - кивнул ласс Вальген. – И все же я безумно рад, что нашел тебя, друг.

Гаэрд улыбнулся и крепко сжал протянутую руку.

Глава 28

       - Выпустил погулять, и нате вам, они уже тащат кого-то на хвосте. А зачем тащат? Слепец ясно сказал, ждать напасти оттуда, откуда не ожидаете. Ожидали этих братьев? Нет, не ожидали, а они есть и едут с нами. И зачем ходили на этот праздник? Будто без них бы не отпраздновали. Сначала дела важные завершите, женитесь, а потом гуляйте, где хотите, хоть на празднествах, а хоть и с Нечистым в его царстве. Так нет же, не терпелось им, а теперь не пойми чего ждать. Знал бы, никуда бы не отпустил. Теперь будут рядом отираться не пойми кто и не пойми зачем. И ведь знают предупреждение Вильтрана, а все одно, договорились они с братьями. А что ждать от тех братьев неизвестно…

- Ригн! – хором вскричали Лиаль и Гаэрд, устав слушать ворчание Магинбьорна, изводившего их еще с того мгновения, как узнал о новом сопровождении.

- Ригн… Хвала Святым, уж двадцать три года, как Ригн, а толку, коли ума нет, ни у сестрицы, ни у друга? Отпустил одних, они уже нашли себе приключений…

- Или ты замолчишь, или я свяжу тебя! – взорвался вечно сдержанный Дальвейг.

- Вяжи не вяжи, а дело сделано, тащите с нами неизвестно кого…

- Братец, хватит! Пожалей нас, - взмолилась Лиаль. – Сил уже нет! Полночи ворчал, все утро ворчишь, сколько можно?!

- Сколько нужно, столько ворчать и буду, - монотонно бубнил себе под нос Ригнард. – Ежели ума у вас нет, то хоть меня послушайте. Вильтран сказал - будет напасть откуда меньше всего ожидали, а братья эти более всего к его предсказанию подходят. Милости Святых, благородные лассы и их воины, - бодро приветствовал ожидавший у ворот отряд братьев-хранителей Магинбьорн.

Лиаль и Гаэрд переглянулись и вознесли благодарственную молитву Небесным Покровителям за появление отряда Тагарда Вальгена. Ригнард перестал ворчать, с интересом разглядывая в сером рассвете новых спутников. Их было около двадцати, в таких же темно-зеленых плащах, как у Гаэрда. На груди у каждого висел знакомый Лиаль медальон, сейчас вытащенный поверх одежды, должно быть, как знак опознания. Впрочем, обознаться было сложно, тем более Дальвейгу, узнавшего каждого из братьев.

- Милости Святых, - сдержано кивнул он, ожидая того, что последует за встречей.

- Плут! Ты жив! – из ровного строя выехал мужчина, одного с Гаэрдом возраста. – Как же я рад видеть тебя, друг!

Дальвейг широко улыбнулся и протянул руку, соединяя ее в крепком рукопожатии с незнакомцем, за которым пристально наблюдали оба Магинбьорна.

- Проныра! – воскликнул Гаэрд, наклонившись в сторону молодого ласса и хлопнув его по плечу. – И ты здесь.

- Как знал, с каким отрядом идти, - со смешком ответил тот.

- Куда же ты от братца денешься, - рассмеялся Гаэрд.

- Это точно, - хмыкнул Тагард. – Куда я, туда и мой хвост.

- Святые покарают вас однажды, - важно пообещал им тот, кого назвали Пронырой.

- Однако неплохо бы и в путь, - со скучающим видом заметил Ригнард.

Дальвейг согласно кивнул. Он еще раз оглядел лица братьев, отмечая, кто улыбается, а кто глядит на него с укоризной, но вслух против затеи Гаэрда никто ничего не сказал. Когда отряд уже отъехал от Брила, к Дальвейгу приблизился один из братьев. Он покосился на Лиаль, ехавшую рядом с лассом, и девушка чуть отстала, поняв, что означает взгляд строгого мужчины. Ригн, заметив, что лошадь сестры теперь скачет позади, придержал поводья и поравнялся с ней.

- Таг сказал, что ты сохранил реликвию, - негромко заговорил собрат Гаэрда, глядя перед собой.

- Сохранил, - осторожно ответил Дальвейг, ожидая, что брат скажет дальше.

- Не лучше ли было отправиться сначала к месту хранения Халидура, а уж потом заняться иными делами? – продолжал мужчина. – И уж коли нужда твоя сильней долга перед Орденом, то ты мог бы отдать меч нам.

Гаэрд повернул голову, изучая профиль собрата. С некоторых пор он не спешил доверять даже своим. Поэтому сначала вспомнил все, что знал о Гальрике Тальбоде?  Сей доблестный ласс служил делу Ордена уже более двадцати лет. Еще юношей его нашел зимой в Высоких горах один из братьев. Младший ласс обедневшего рода, ставший странствующим, одетый слишком легко для сурового времени года, он почти окоченел, и лишь чудом его заметили прежде, чем он отдал Святым душу. Брат, спасший Тальбода, привез его в свой замок, отогрел, вылечил и, проникнувшись доверием к юноше, которому было суждено провести жизнь в скитаниях, рассказал об Ордене Орла. С тех пор Гальрик нашел свое место, он был верным другом и братом.

После этого Гаэрд подошел к извечному «но». Ласс Тальбод, несмотря на свой благородный нрав, не имел, ни земли, ни замка. А стало быть, привести жену ему было некуда, как и негде зачать потомство, дабы вырастить себе наследника потому, что и в наследство ему оставить было нечего, кроме своей чести и меча. Сейчас Гальрику исполнилось без малого тридцать девять, а он еще не оставил на земле своего семени. Так стоило довериться человеку, который не скрывал своей горечи о невозможности продолжить род? Нет, не стоило. Даже если он чист и честен, забывать о «но» было нельзя.

- Меч был доверен мне, Гальрик, мне и везти его, - наконец, ответил Дальвейг. – И место его хранения я не открою никому, пока на то не придет нужда.

- Однако клятва велит…

- И я ее не нарушал и не нарушу, - сухо отчеканил хранитель Халидура.

Тальбод кивнул, более не споря, и вернулся на свое место в отряде. Лиаль и Ригн вновь встали по обе стороны от Гаэрда. Магинбьорн коротко взглянул в лицо друга, но спрашивать ни о чем не стал, сообразив, что тот занят размышлениями. А подумать Гаэрду было о чем. Он обернулся, отыскивая взглядом Тага. Тот заметил взгляд Дальвейга и подмигнул, едва заметно улыбнувшись.

Гаэрду вдруг отчаянно захотелось переговорить с ним, но он удержал порыв, вернувшись к своим размышлениям. Итак, Тагард ни слова не сказал, что Халидур едет с ними. Как выглядит меч, знали лишь те, кто входил в число приближенных к старейшинам родов. Сам Гаэрд видел Халидур лишь раз до того, как отец вручил ему реликвию, потому, не будь того раза, мог принять за меч Святого любой клинок.

Из тех, кто сейчас ехал за спиной Дальвейга и его друзей, Халидур могли видеть только оба Вальгена, больше никто. Остальные братья были подобны лассу Тальбоду, прибившиеся к Ордену, кто раньше, кто позже. И коли уж Тагард им ничего не сказал про реликвию, стало быть, не доверяет до конца. Почему? Впрочем, это-то как раз было понятно. После истории с нападением на отряд Гаэрда, в Ордене не могли не заподозрить наличие предателя. Что ж, Таг поступил разумно, не открыв до конца тайну Дальвейга. Хотя… Теперь Гаэрд знал, что похищение клинка ничего не даст вору, сила меча останется с хранителем…

- Святые! - неожиданно громко воскликнул Дальвейг.

- Что? – Ригнард живо обернулся к другу.

Но тот не ответил. Он обернулся к Тагарду и поманил его к себе. Ласс Вальген пришпорил своего скакуна и вскоре уже ехал рядом с Дальвейгом. Магинбьорны вновь отстали, в это  раз по молчаливой просьбе самого Гаэрда. Вальген чуть приподнял брови, получил утвердительный кивок, и оба ласса отделились от отряда, отъезжая в сторону.

- Ты сомневаешься в братьях, - без предисловий начал Гаэрд. – Кто-то вызвал твои подозрения, или же твои недоговорки о Халидуре всего лишь мера предосторожности?

Таг поднял глаза к небу, в задумчивости покручивая пышный ус. Он некоторое время молчал, и Дальвейг не торопил товарища. Старейшины учили: Орден – семья, хранители – братья. И они свято верили в это, доверяя целиком и полностью тому, кто носит знак Орла. Никогда братья не опасались повернуться спиной друг к другу, зная, что меч любого из хранителей, будь то знатный ласс, или простой ратник, поднимется, дабы защитить своего собрата. Но пришло время, когда вера в единство и честь рушилась на глазах: отправка Халидура в новое хранилище, нападение на отряд Гаэрда Дальвейга, охота за реликвией. И теперь становилось понятно, несмотря на догмы, казалось, воздвигнутые незыблемыми стенами, люди остаются людьми со своими слабыми местами, со своим пресловутым «но». И все-таки непросто было обвинить кого-то из своих в измене. Тяжело искать предателя в своей семье, но быть слепцами не позволял долг перед Святым, оказавшим братьям доверие.

- Двое вызвали мои сомнения. – Наконец заговорил Тагард. – Данквин Лёрви несколько раз отставал от нас под разными предлогами. Шатбольд пару раз вступал в разговоры с незнакомцами, показавшимися мне подозрительными. Так же смутил меня Тальбод, отправивший послание с постоялого двора в Лирке, но более ничем подозрительным не занимался. Никто из них не видел истинный Халидур, и я умолчал, что ты везешь его, как свой собственный меч. Признаться, я бы не осмелился так вольно обращаться с реликвией.

- Больше не умалчивай, - ответил Гаэрд. – Объяви, что меч при мне, и что братья должны быть особо внимательны.

- Но… - опешил Таг.

- Доверься мне, - подмигнул Дальвейг.

Вальген мотнул головой и возмущенно воскликнул:

- Но так мы можем потерять меч! Да и тебе будет угрожать опасность.

- Таг, доверяю тебе стать моим личным хранителем, а силу Халидура я обещаю сохранить, - весело улыбнулся Гаэрд, но сразу стал серьезным. – Мы выманим предателя, коли он есть среди нас. Негоже все время оглядываться за спину. Я хочу доверять братьям, а не искать в них изъяна.

Вальген некоторое время молчал, после неохотно кивнул.

- Ты всегда был хитрей и умней многих из нас. Я верю, что ты знаешь, что делаешь, и доверюсь тебе. Но ежели Халидур попадет в руки нечестивцев…

- Доверься мне, брат, нечестивцы не получат Халидур, - произнес Дальвейг, склонившись с седла и стукнув приятеля по плечу.

Гаэрд мог бы рассказать о том, что открылось ему в доме слепца Вильтрана, однако решил воздержаться, у Тагарда было свое «но», потому, не убедившись в его честности, молодой ласс не мог доверить тайну Халидура. Никто не должен был знать, что силой наделен не клинок, а его хранитель… Время откровений еще не пришло.

- Теперь езжай. Расскажи братьям, в чем я открылся тебе, как только я дам тебе знак, а мне надо подумать, - Гаэрд отвернулся от товарища и направил Ветра вперед, скрываясь за деревьями. Он знал, что Лиаль и Ригнард будут взволнованы его поведением, но чувствовал настоятельную потребность остаться наедине с мечом. Думать мужчине было не о чем, он уже все решил, но оставалось то, что Дальвейг желал узнать, а для этого свидетели были лишними.

Гаэрд спешился, как только отряд остался в стороне. Он услышал голос Магинбьорна, звавший его, услышал, как окликали братья, но знал, что Таг всех успокоит, потому остался непреклонен в своем желании. Дальвейг вытащил меч из ножен и опустился перед ним на колени.

- Могу ли я подвергнуть опасности клинок? – прошептал он. – Могу ли ввести братьев в искушение? Ежели я задумал верно, дайте знак, молю вас, Небесные Покровители. Благословите меня, или же запретите. Мне нужно знать.

Ласс прикрыл глаза и замер, ожидая. Неожиданно тонко запела сталь, наполнив морозный воздух тихим звоном, в пальцах закололо от холода, и Гаэрд распахнул глаза. Солнечный луч, пробившись сквозь ветви деревьев, упал на Халидур, на мгновение ослепив мужчину ярким бликом. Он вновь прикрыл глаза, а когда поднял веки, тень от ветвей причудливо сплелась, показавшись Дальвейгу орлом с распростертыми в полете крыльями.

- Святой Хальдур, - тихо выдохнул Гаэрд и склонил голову. – Благодарю.

И все рассеялось. Молодой ласс поднялся на ноги, спрятал меч в ножны и запрыгнул в седло, ожидавшего его жеребца.

- Вперед! – велел мужчина, и в голосе его звучало ликование. Небесные Покровители не оставили его мольбу без ответа. Теперь Гаэрд знал, что не ошибся в своем решении.

Он догнал своих спутников и вернулся на прежнее место в голову отряда. Лиаль встретила мужчину с явным облегчением во взгляде. Гаэрд улыбнулся ей, но заговорить им так и не удалось, вмешался Ригн.

- Я чуть не поверил, что ты решил сбежать от нас, - усмехнулся он.

- Ригнард Магинбьорн, мне бы очень не хотелось устраивать тебе трепку, но ежели ты еще раз усомнишься во мне, я буду оскорблен, - сухо ответил Дальвейг и повернулся к Лиаль. – Ты тоже поверила, что я вот так могу покинуть тебя? – тихо спросил ласс.

Девушка отрицательно покачала головой.

- Я переживала, что ты будешь один, - ответила она.

- Я не один, со мной Святые, - широко и радостно улыбнулся Гаэрд.

Он обернулся назад, поймал взгляд Тага и подмигнул ему, едва заметно кивнув. Ласс Вальген вздохнул и поднял руку, призывая братьев к вниманию.

- Ты решил открыться, - с тревогой заметил Ригн.

- Решил, - Дальвейг продолжал улыбаться. – Это же мои братья.

- Но среди них может быть предатель, - зашипел Магинбьорн.

- Вот и проверим, - Гаэрд пожал плечами.

Мужчина вновь посмотрел на Лиаль, лукаво подмигивая ей. Лаисса Ренваль не оценила игривости Дальвейга, она была встревожена не меньше брата.

- Что ты намерен делать? – хмуро спросил Ригн.

- Ждать ночи, - заговорщическим шепотом произнес Гаэрд, легко рассмеявшись.

Хранитель Халидура обернулся назад. Вальген уже закончил рассказывать братьям о местонахождении реликвии, и теперь все они смотрели только на Гаэрда. Мужчина остановил Ветра, вытащил меч из ножен, восторженно воскликнув:

- С нами Святые!

Ему ответил стройный рев братьев, взиравших на клинок. После вернул Халидур на место, развернул коня и пришпорил его. Отряд послушно сорвался в галоп, следуя за своим предводителем. Первым с Дальвейгом поравнялся Ригнард. Лицо его оказалась немного бледным, но глаза лихорадочно блестели.

- Ты безумец, Гаэрд Дальвейг, ты знаешь об этом? – негромко воскликнул Ригн. – Ты же сделал из себя приманку!

- Я все-таки задам тебе трепку, друг, - рассмеялся Гаэрд.

- Гаэрд, это правда? – нервно спросила Лиа, появляясь с другой стороны от ласса. – Ты решил стать приманкой? Но это же опасно, а ежели…

Дальвейг приложил палец к губам и покачал головой. Его взгляд обещал, что все будет хорошо, но Лиаль это успокаивало мало. Благородная лаисса то и дело поглядывала на своего возлюбленного, но Дальвейг вновь стал невозмутим, и не замечал ее взглядов. Или же делал вид, что не замечает, и это обижало Лиаль. Она пыталась заговорить с Гаэрдом, но тот лишь улыбался и укоризненно качал головой. В конце концов, девушка сердито фыркнула и отстала от благородного ласса.

До вечера отряд скакал почти без остановок, время от времени давая лошадям передохнуть. А ближе к ночи остановились на краю заснеженного поля, так и не достигнув какого-либо поселения. Хранители разбили стан, разожгли огонь и достали скудные припасы, прихваченные в деревне на одной из остановок. Гаэрд оставил Ригнарда охранять сестру, сам отправившись в ельник, росший неподалеку.

За ним последовали несколько хранителей, среди которых шел Таг Вальген, не спускавший взгляда с Дальвейга. Гаэрд первым скрылся среди елей, но вскоре рядом с ним было уже трое братьев, смотревших со священным ужасом, как хранитель Халидура использует реликвию, чтобы срубить еловые лапы. Гаэрд едва сдерживал смех. Порой ему казалось, что меч позвякивает, вторя его веселью.

Чем дольше клинок находился в руках молодого ласса, тем больше тому казалось, что он чувствует меч, лучше понимает его. Гаэрд был уверен, что Халидур не желает лежать без дела, и что ему нравится вновь чувствовать себя нужным. Возможно, потому его выбор и пал на младшего Дальвейга, принявшего меч Святого, как свой собственный. Только братьям было сложно понять, и они косились на своего собрата, сдерживаясь от замечаний. Несмотря на то, что Гаэрд был младше многих сопровождавших его сейчас, в Ордене привыкли считаться с ним, зная здравомыслие младшего Дальвейга и его умение видеть суть вещей. Никто и никогда не мог упрекнуть Гаэрда Дальвейга в непочтительности или дерзости. Потому доблестные мужи сдерживали гневные речи, хоть и не одобряли того, что видели.

В стан братья возвращались все вместе. Гаэрд улыбнулся Лие, ожидавшей его у самой границы ельника. Девушка с заметным облегчением выдохнула, увидев Дальвейга. Она взяла у него часть еловых лап и посеменила рядом, стараясь не отстать от широкого мужского шага. Ригн, не спускавший взгляда с сестры все это время, отвернулся и легко влился в беседу двух хранителей.

За все то время, что отряд готовился к ночевке не случилось ничего подозрительного, и это не нравилось Гаэрду. Он был бы рад вздохнуть с облегчением и признать, что все двадцать братьев чисты, но не мог. Еще ни разу ему не удалось остаться одному, или хотя бы немного отдалиться от отряда. Стоило Дальвейгу сделать шаг в сторону, Таг спешил за ним. Да и Лиаль тут же вскакивала и настороженно следила за возлюбленным.

- К Нечистому, - тихо выругался Гаэрд.

Но вскоре успокоился и решил набраться терпения. В конце концов, нужно быть не в своем уме, чтобы попытаться завладеть Халидуром, пока остальные хранители не спят. Лихорадка, овладевшая Дальвейгом, когда Святые Защитники дали ему ответ, и не желавшая проходить все это время, наконец, отступила, и мужчина вздохнул с облегчением. Теперь мыслить получалось более трезво.

Он больше никуда не отходил, не искушал судьбу и не пытался угадать по взглядам, есть ли среди собратьев тот, чьи помыслы черны, как окутавшая отряд ночь. Взяв себя в руки, Гаэрд осознал, что так можно не привлечь, а спугнуть изменника. Однако сегодня он выбрал место в стороне от Лиаль и ее брата, не желая даже случайно вовлекать их в возможную опасность.

Лаисса Ренваль, заметив некоторую отчужденность возлюбленного, расстроилась, но ее брат понял друга. Он покровительственно обнял сестру, вынуждая отвлечься от Гаэрда Дальвейга. И спать ее Ригн уложил почти насильно, шикнув и пригрозив ехать с ней в хвосте отряда, не подпуская к Гаэрду. После этого Лиаль смирилась, уютно устроившись в объятьях брата.

Сон не шел к благородной лаиссе. Она лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к тому, что происходит в их временном стане. Искала среди тихих голосов голос Гаэрда, желая удостовериться, что с ним все хорошо. Девушка извела себя переживаниями. Сейчас Лиаль ужасно сожалела, что не воспротивилась прогулке. Если бы они с Гаэрдом остались в покоях гостевого двора, то не встретили бы Тагарда Вальгена, и сейчас ее возлюбленный бы не рисковал собой и мечом, за который умрет, не задумываясь, потому что «Честь важнее жизни».

- О, нет! - прошептала Лиа и попыталась встать, но рука брата придавила лаиссу к ее месту. – Ригн, пусти…

- Спать! – шипящим шепотом рявкнул на девушку Магинбьорн. Всхлипнув, лаисса покорилась и вскоре дремота накрыла ее.

Гаэрд был благодарен Ригнарду за то, что тот отвлек от него Лиаль. Сейчас Дальвейгу нужно было одиночество. Он еще какое-то время разговаривал с братьями, лениво посмеиваясь над россказнями младшего Вальгена, умевшего представить даже незначительное событие в забавном свете. Они подружились еще будучи отроками, часто встречаясь благодаря отцам. Было время, когда эти двое сводили с ума наставников и старших братьев. Тогда же и получили свои прозвища – Плут и Проныра. Гаэрд мог найти выход из любой ситуации и представить заведомую вину, как заслугу. А Теодар умел пролезть везде и всюду, сунуть нос туда, где стояла охрана и принести приятелю свежих историй, превращая их в веселые байки.

Чуть позже, когда мальчики подросли и поуспокоились, они стали общаться намного реже, но всегда встречались с неизменной радостью. Сейчас старые приятели были чуть более сдержаны, чем обычно. Причиной тому служило долгое время, которое они не виделись, и отстраненность Гаэрда. Теодар некоторое время пытался расшевелить товарища, наконец, махнул рукой и ушел спать, так и не дождавшись полного внимания Дальвейга.

Гаэрд проследил, как друг его детства укладывается рядом с братом, уже какое-то время шумно посапывавшим, зевнул сам, но ложиться не спешил. Мужчина, машинально поглаживал рукоять Халидура, смотрел в огонь, и мысли молодого ласса унесли его в сторону родного замка. Сейчас Гаэрд думал о своем отце. «Был бел, как снег». Выходит, отец был напуган тем, что мог потерять сына? Стало быть, с него можно было снять подозрения и вздохнуть полной грудью? Дальвейг мотнул головой, понимая, что испуг старшего ласса еще ничего не доказывает. В конце концов, Гаэрд был его отпрыском, и отец любил его не меньше старших сыновей.

Шумно вздохнув, молодой ласс поднялся на ноги. Он оглядел спящих товарищей, нашел взглядом часовых, зевнул и направился в сторону ельника. Тут же за спиной послышался хруст снега, Гаэрда догнал один из простых ратников, как раз, тот, на кого пали подозрения Тага – Данквин Лёрви. Дальвейг тут же подумал, что Лёрви имеет жену и сына, живших на ферме недалеко от замка Дальвейг. У всех есть свое «но»… даже у самого Гаэрда с некоторых пор оно появилось. И сейчас это «но» тихо посапывало на плече своего брата.

- Я с вами, господин, - сказал Данквин.

Гаэрд кивнул и вошел в ельник, Лёрви последовал за ним. Благородный ласс остановился у старой ели, развязал шнуровку, удерживающую штаны, и прислушался к сопению ратника. Насморк, понял Дальвейг. Он закончил свои дела, вновь завязал шнуровку и снова услышал хруст под ногами.

- А ты… - вопрос Лёрви оборвался на полуслове.

Благородный ласс резко обернулся, но за спиной никого не было. Данквин лежал на небольшом расстоянии от него, там, где остановился дождаться хранителя Халидура. Из перерезанного горла хлестала кровь, стремительно окрашивая снег. Гаэрд затаил дыхание, прислушиваясь, где притаился напавший. Он сделал осторожный шаг, еще один, но враг не издал не звука, даже облачко пара не появилось ни из-за одного из деревьев.

Гаэрд приблизился к мертвецу, теперь уже оправдавшего своего честное имя, скосил на него глаза, затем перенес ногу через тело, продолжая прислушиваться. За спиной послышался хруст снега. Дальвейг полуобернулся, и на голову его обрушился удар, гася свет в глазах благородного ласса. Когда чужие пальцы отстегивали ножны с мечом от пояса, он уже не слышал.

- Не так уж это было и сложно, - тихо усмехнулся мужской голос.

И предатель поспешил к своей лошади, оставляя за спиной двух своих собратьев, чья кровь пролилась от его руки…

Глава 29

Ветер разъяренным псом кидался на Лиаль, озиравшуюся по сторонам. Она то и дело отводила от лица спутанные волосы, в которые вцепился ветер. Девушка подняла голову кверху и заметила того, кого так сильно желала найти. Гаэрд стоял на вершине горы, глядя куда-то в небо. Благородная лаисса устремила взгляд туда же и увидела, что над их головами кружит огромный орел.

Охнув, Лиа поспешила к Дальвейгу. Ветер с новой силой накинулся на нее, мешая ползти по каменистому склону. Девушка уже рыдала от бессилия, потому что, стоило ей немного подняться, и ветер вновь скидывал ее на прежнее место, но Лиаль вновь и вновь начинала свой подъем, обдирая руки, ломая ногти, глотая слезы страха и бессильной ярости. Ей так хотелось добраться до Гаэрда!

Неожиданно орел пронзительно закричал, и мужчина, по-прежнему не замечавший звавшую его девушку, раскинул руки, словно решил взлететь. Ветер вдруг стих, и лаисса сумела добраться до вершины. Она выпрямилась, откинула взлохмаченные волосы на спину, протянула руки, но Гаэрд оттолкнулся от вершины и полетел вниз. Пальцы Лиаль поймали лишь воздух.

Орел камнем ринулся вниз, но вскоре вновь поднялся в небо, и лаисса увидела, что в лапах он бережно сжимает бледного окровавленного мужчину…

- Гаэрд! – закричала Лиаль изо всех сил. Она порывисто села, еще не успев разомкнуть веки, и снова закричала. – Гаэрд!!!

Ее крик переполошил хранителей. Первым вскочил со своего места Тагард Вальген. Он огляделся шальным взором и заорал:

- Где?! Где Дальвейг? Гаэрд!

Суета заполнила временный стан братьев Ордена Орла. Ригнард уже был на ногах, он огляделся и бросился к ельнику, за ним устремились Лиаль, Таг и Теодар. За их спинами звучали короткие выкрики, хранители обнаружили пропажу еще двоих человек.

- Как я уснул? Как?! – горестно восклицал Тагард. – Не уследил, не уследил!!! Я должен был смотреть за ним!

- К Нечистому, и я не лучше, - буркнул Ригнард. – Знал же, что он затеял.

- Святые, - всхлипнула Лиа.

- Он, наверное, отошел по надобности, - попытался всех успокоить Теодар.

Магинбьорн остановился на короткое мгновение, вытягивая руку в сторону и не давая сестре обойти его. Тагард оттолкнул Ригнарда и бросился к распростертому на потемневшем от крови снегу мужчине.

- Гаэрд! – воскликнул он.

- Проклятье, - сдавленно выдохнул Теодар Вальген. – Мертв?

- Нет! – закричала Лиаль. – Не надо!

Неожиданно из груди молодого ласса вырвался тихий стон, и Ригн едва успел поймать сестру, бросившуюся к Дальвейгу.

- Пусти! – завизжала благородная лаисса, отчаянно вырываясь из объятий брата.

Она взмахнула рукой, и на щеке Ригнарда появились кровавые росчерки от ногтей девушки. Магинбьорн охнул, выпуская из рук сестру, и та подскочила к возлюбленному, падая на колени.

- Гаэрд, - дрожащим голосом позвала девушка.

- Лиа, - отозвался Дальвейг, разлепляя глаза.

- Хвала Небесным Покровителям, - хрипло вздохнул Таг. – Берите его, несем к огню, нужно осмотреть рану.

- Лёрви мертв, - негромко произнес Теодар. – Перерезано горло. Похоже, не ожидал нападения.

За их спинами послышались спешные шаги, и один из братьев взволнованно сообщил:

- Квит исчез, и его лошадь тоже.

- Халидур тоже исчез, - прохрипел Гаэрд, все более приходя в себя. – К Нечистому, голова…

Он застонал и больше не произносил ни слова.

- Догнать мерзавца! – взревел Тагард.

- Уже нашли его следы, пятеро братьев отправились в погоню, - ответил тот же хранитель и продолжил быстро говорить. – Он стоял на часах, сам вызвался быть первым, должно быть ожидал подходящего мгновения. А когда увидел, как брат Дальвейг отправился в ельник…

- Лёрви успел его заметить прежде, чем тот напал, - проскрипел Гаэрд и тяжело осел на землю.

После этого упрямца, пожелавшего идти своими ногами, подняли на руки и бережно вынесли к костру. Голова Дальвейга оказалась разбита. Но, то ли Квит несильно ударил, то ли удар вышел неточным, но череп не был пробит. От оглушившего Гаэрда удара вышло больше крови, чем опасности для жизни. Впрочем, если бы не крик Лиаль, разбудивший братьев-хранителей, возможно, все закончилось бы гораздо хуже. Помощь успела вовремя.

- Меня хранят Святые, - превозмогая головную боль, улыбнулся Дальвейг. – Не плачь.

Его рука протянулась в сторону Лиаль, и благородная лаисса, забыв стыд и правила, велевшие хранить хладнокровие и не открывать своих чувств, вновь упала на колени рядом с возлюбленным, пряча лицо на его плече. Гаэрд, не глядя на сведенные брови Магинбьорна, обнял девушку, сжимая пальцами ее плечо.

Напротив них опустился на корточки Теодар Вальген. Он с новым интересом рассматривал Лиаль, затихшую на плече благородного ласса, после перевел взгляд на старого друга и улыбнулся:

- Однако ты везунчик, Плут. Не понимаю, как ты отделался столь легкой раной. У Квита тяжелая рука, он и быка мог бы свалить одним ударом кулака.

- Меня хранят Святые, - повторил Гаэрд.

- Но Халидур утрачен, - Тагард мрачно следил за тем, как Дальвейгу перевязывают голову. – Надеюсь, ублюдка догонят, и я собственноручно выпущу ему кишки.

- Он увез пустышку, - рассеянно проговорил Гаэрд, поглаживая Лиаль. – Сила Халидура осталась со мной.

- Что?! – услышавшие слова Дальвейга братья потрясенно взглянули на него.

- Но я знаю, как выглядит реликвия! – воскликнул старший Вальген, и Гаэрд болезненно поморщился. – Это был Халидур!

- Это был Халидур, - согласно кивнул Дальвейг, - но Квит увез простой клинок. Сила меча не в мече, а в хранителе. Я недавно понял это, помогли случай и один Видящий. Можно сказать, что Халидур – это я.

Он криво усмехнулся, отпустил Лиаль и вытянулся на еловых лапах, прикрывая глаза рукой. Голова болела столь сильно, что в это мгновение Гаэрду хотелось, если и не умереть, то хотя бы очутиться там, где нет ни одного звука, где не терзают вопросами, и где можно лежать, не двигаясь, пока не пройдет эта отвратительная боль.

Однако он остался на месте, и вопросы посыпались на него со всех сторон, не давая возможности сосредоточиться и ответить. Дальвейг застонал, и тогда вскинулась Лиаль. Лаисса сжала кулаки, закрывая собой возлюбленного.

- Оставьте его в покое, - зло чеканила она. – Разве вы не видите, что ему плохо? Дайте лассу Дальвейгу прийти в себя, и он вам все расскажет.

- В самом деле, - пробормотал Тагард. – разойдитесь.

- Таг, - Гаэрд поманил его к себе. – Меч верните, пусть в хранилище прибудет тот клинок, который отправился в дорогу. Остальное скоро расскажу.

Вальген кивнул и отошел от молодого ласса, утягивая за собой и брата, на лице которого появился неподдельное любопытство. Подле Гаэрда остались только брат и сестра Магинбьорн. Лиаль вновь опустилась рядом с Дальвейгом, и он положил голову ей на колени. Ригнард некоторое время следил за тем, как сестра гладит его друга по лицу, попытался сдержаться, но все-таки возмутился:

- Лиа, такое поведение недопустимо!

- Ах, оставь, братец, - отмахнулась Лиаль. – Мне сейчас вовсе нет дела до твоих нравоучений, и родовая честь не пострадает, ежели Гаэрду легче от того, что я рядом. – Услышав их спор, Дальвейг приподнялся, и Лиа рявкнула. – Лежать! Не думаю, что братья из твоего Ордена, подобно лассу Ренвалю, поспешат порочить меня перед всем миром, - закончила она уже мягче. – Не двигайся, пусть сначала утихнет твоя боль. – После вскинула глаза на Тагарда Вальгена и поманила его к себе, заметив, что он посматривает в их сторону.

Таг поспешил подойти, присел рядом и выжидающе посмотрел на Гаэрда. Но тот так и не открыл глаз, вместо него заговорила лаисса Ренваль.

- Ласс Вальген, неужто при вашем отряде нет ничего, что могло бы облегчить боль благородного ласса?

- Лаисса…

- Магинбьорн, - ответила Лиа, не желая называться именем мужа, которое она сама так и не признала.

- Лаисса Магинбьорн, - склонил голову Вальген, - мы не отправлялись на войну, потому с нами нет, ни лекаря, ни снадобий. К сожалению, сейчас нам нечем облегчить участь нашего собрата.

- Тогда стоит кого-нибудь отправить в ближайшую деревню или город, - не пожелала смириться благородная лаисса.

Тагард задумался и уже хотел согласиться с девушкой, когда услышал крик:

- Везут предателя!

Вальген мгновенно развернулся на каблуках и поспешил к пятерым всадникам, поперек лошади одного из которых лежал связанный ратник. Его скинули на снег, и братья-хранители спешились.

- Поднять на ноги! – гаркнул Таг. – Меч вернули?

- Да, брат Вальген, - ответил один из воинов, с почтением подавая ему Халидур.

Магинбьорн поднялся на ноги, наблюдая за тем, как в гущу хранителей врывается предводитель их отряда. От толпы отделился один из хранителей. Он подбежал к Гаэрду, кладя рядом с ним меч. Дальвейг тут же сомкнул пальцы на холодной рукояти и открыл глаза. Он приподнял голову, прислушиваясь к громким голосам.

- Лежи, без тебя разберутся, - негромко произнесла Лиаль, пытаясь вернуть голову возлюбленного на свои колени, но Дальвейг мягко отвел ее руки и встал, тут же покачнувшись.

Ему все еще было тяжко, но мужчина справился с рвотным позывом, на мгновение прикрыл глаза и, прицепив подрагивающими пальцами ножны с реликвией к поясу, направился в сторону хранителей. Ригн догнал друга и подставил ему свое плечо. Гаэрд оперся на Магинбьорна, благодарно кивнув. Они уже были недалеко от взволнованных братьев, когда Гаэрд попытался крикнуть:

- Не убивать!

Но голос его прозвучал негромко и хрипло.

- Не убивать! – пришел на помощь товарищу Ригн.

Его услышали. Братья обернулись, тут же расступаясь и давая дорогу двум молодым лассам. Тагард поднял на ноги Квита, брезгливо кривясь. Предатель сосредоточил взгляд на приблизившемся Дальвейге, и глаза его округлились.

- Вы выжили, господин? – прохрипел он.

- Как видишь, - усмехнулся Гаэрд, разглядывая окровавленное лицо избитого мужчины. – Я хочу узнать две вещи. Первая – почему?

Квит сплюнул кровь на снег.

- Золото, - коротко ответил мужчина.

Гаэрд кивнул, принимая ответ. Сквозь пелену в его голове пробились мысли о Квите. Еще нет тридцати, хотел жениться. Невеста – дочь старосты из родной деревни Квита. Жаловался, что староста поставил условие – богатая свадьба, оплаченная женихом. Деньги, скопленные, за пять лет службы Ордену полностью уходили на празднество, на дом и хозяйство уже не оставалось.

- Второе – тот, кто тебя купил, он едет с нами?

Квит снова сплюнул, взгляд его оторвался от лица Дальвейга, словно он искал кого-то. Затем открыл рот, чтобы дать ответ, но захрипел, и изо рта предателя хлынула кровь. Таг отскочил в сторону, выпуская из пальцев плечо Квита. Ратник завалился лицом в снег, на шее его красовалась свежая ножевая рана.

- Кто?! – заревел Вальген, оглядывая хранителей.

Те в растерянности обменивались взглядами. Тагард обернулся к тем, кто стоял за спиной Квита.

- Показать свое оружие! – рявкнул он. – Ножи, кинжалы, живо!

Братья доставали из ножен на поясе, из-за голенища сапог оружие, показывая чистые клинки. Одежда и снег так же оказались чистыми, никто не обтер в спешке нож. Да и недоумение на лицах мужчин было неподдельным. Они косились с подозрениемна товарищей, отвечавших им такими же подозрительными взглядами. Что-то вразумительное так же никто не мог ответить, все смотрели на Дальвейга, которому отвечал Квит, и не видели того, кто закрыл рот предателю.

- Пусть осмотрят снег, - негромко сказал Гаэрд.

Таг его услышал, и вскоре братья с факелами разошлись по полю, осматривая пядь за пядью, пока один из хранителей не крикнул:

- Нашел!

Он поднял из снега нож. Это оказался обычный нож, без приметных знаков и имени владельца, которое многие просили указывать на личном оружии. Так же не было клейма мастера, и рукоять его была самой простой. Такой нож мог принадлежать и бедному ратнику, и знатному лассу. Его не жаль было потерять, использовать и оставить в чужом теле. Или выбросить, как поступил убийца Квита.

- К Нечистому! – ругался старший Вальген. – Кто мог его добить? Снег затоптали, по следам не определишь, крови не на ком нет, нож безликий. Они даже не могут толком сказать, кто стоял с ними рядом. - Предатель все еще с нами, а мы не можем определить, кто это!

- Нужно подумать, - произнес Дальвейг, ни к кому не обращаясь, и направился обратно к костру, где его и брата ждала застывшая в напряжении Лиаль.

Тагард, не знавший, что делать дальше, приказал охранять тех четверых, кто оказался под подозрением, и поспешил за Гаэрдом. За Вальгеном последовал брат. Никого из них Гаэрд не замечал. Головная боль удивительным образом пошла на спад, как только клинок вновь оказался в его руках. Теперь мысли не метались в голове благородного ласса, не желая складываться в единое целое, и Дальвейг смог сосредоточиться.

Он уселся перед огнем, устремив взгляд в его жаркую сердцевину. Лаисса Ренваль опустилась рядом, и мужчина взял ее за руку. Пальцы Гаэрда скользили по ладони девушки, поднимались к пальцам и возвращались обратно. Казалось, он даже не замечал своих действий, лаская лаиссу, скорей машинально, чем сознательно, но эти нехитрые и повторяющиеся движения собственных пальцев помогли лассу углубиться в размышления.

Он перечислил в уме каждого из тех, на кого пали подозрения в убийстве Квита. У всех были слабые стороны, каждый из них мог и все же… Каким-то особым внутренним чутьем, не раз выручавшим его, Гаэрд был уверен, что эти четверо невиновны. Однако мужчина не торопился говорить, чтобы их отпустили, чтобы не спугнуть настоящего убийцу. Как же он сейчас жалел, что не обратил внимания на небольшое движение за спиной Квита, занятый ответами предателя. А ведь уловил он это короткое движение, уловил!

- К Нечистому, - тихо выругался Дальвейг.

Он скользнул взглядом по каждому брату-хранителю, не исключая и своих друзей - обоих Вальгенов. Гаэрд искал зацепку, но никак не мог ее найти, у каждого было свое «но», каждый мог пойти на сговор с Последователями. Мотнув головой, Дальвейг решил идти иным путем. Изменник, до сих пор не выдавший себя, должен быть умен, скрытен, ловок, хитер. Еще раз оценив тех, кто был рядом, Гаэрд откинул наиболее простодушных и открытых, не способных к интригам. После перебрал оставшихся, и обнаружил, что его оценке предателя соответствуют всего трое из тех, кто был рядом, и одним из них оказался он сам. Итого, двое.

Гаэрд нашел взглядом первого, затем второго и тут же отвернулся, заметив испытующий взгляд. Он? Святые, неужели нашел?! Тихо выругавшись, Дальвейг вновь перечислил в голове все слабые стороны того, на ком остановился его выбор. Мог! Небесные Покровители, этот доблестный ласс мог!!! Он отвечал всем признакам, которыми наделил изменника Гаэрд, но… Святые, НО!

- Тео, - севшим голосом позвал друга детства Дальвейг, - где ты стоял, когда был убит Квит?

- Что? – Таг резко обернулся и с изумлением взглянул на Гаэрда. – Ты в своем уме?

- Ты меня подозреваешь? – брови Теодара взлетели вверх. – Плут, ты что, это же я…

Гаэрд поднялся на ноги, делая шаг в сторону молодого ласса. Тагард встал между ними, закрывая брата. Дальвейг поморщился и попытался обойти старшего Вальгена, но тот, одарив товарища упрямым взглядом исподлобья, вновь не подпустил его к брату.

- Объяснись, - потребовал старший Вальген.

Шумно втянув носом воздух, Гаэрд перевел взгляд за плечо Тага. У него были только подозрения, а для прямолинейного Тагарда их было мало.

- Ежели Тео чист, он даст осмотреть себя, - произнес Дальвейг.

- Что ты хочешь найти, Плут? – с нервной усмешкой спросил младший Вальген.

- Ножны, - ответил Гаэрд. – Ножны остались у убийцы, был найден только нож.

- Брат, докажи ему, что ты невиновен, и мы потребуем, чтобы Дальвейг принес тебе свои извинения, - с едва скрываемым гневом сказал Таг.

- Хорошо, - Теодар пожал плечами и развязал тесемки плаща, отбрасывая его в сторону.

Гаэрд сделал два шага назад, вставая рядом с Лиаль и Ригнардом, молча наблюдавшими за происходящим. Тагард стоял ближе к брату, буравя Дальвейга тяжелым взглядом. Теодар показал кинжал, висевший на поясе, повернулся вокруг своей оси, раскинув руки, и Гаэрд потребовал:

- Сапоги, Тео. Снимай.

Вальген криво усмехнулся, стянул одни сапог, и склонил голову к правому плечу.

- Тряхни его, - потребовал Дальвейг.

Сапог оказался чист.

- Второй.

Теодар снова усмехнулся, нагнулся, надевая первый сапог, после взялся за второй, замешкался, и рука его нырнула за пазуху, случайно выдергивая два медальона вместе со шнурком, на котором висел знакомый всем хранителям черный мешочек. Глаза Тага расширились, когда он узнал второй медальон. Серебряный, с изображенным на нем чудовищем с крыльями летучей мыши.

- Брат, - сипло позвал он. – Это же знак нечестивца… Ты…

- Надеть маски! – не своим голосом заорал Гаэрд, следивший не за медальоном.

Пальцы Теодара нырнули в черный мешочек, добывая оттуда отравленный порошок Последователей. Дальше события понеслись настолько стремительно, что следить за ними стало почти невозможно.

- Во славу Повелителя! – выкрикнул Тео, бросая щепоть отравы в сторону брата.

В то же мгновение маска скрыла лицо Тага, молниеносно исполнившего приказ Гаэрда. Уж это-то в хранителей вбивали столь рьяно, что выполнить некоторые повеления они могли даже во сне. Дальвейг, успевший кинуть лицом в снег обоих Магинбьорнов, рванул с затылка капюшон-маску и устремился за младшим Вальгеном.

Его попытались остановить другие хранители, но еще один из братьев вытащил меч и закрыл собой молодого ласса, уже добежавшего до своей лошади. Теодар отвязал поводья от дерева, взлетел в седло и помчался прочь от стана вчерашних собратьев. Кто-то выпустил стрелу, но промахнулся, и изменник скрылся. Его помощника скрутили, роняя лицом в снег, и из-за пазухи того выпал медальон Последователя Нечистого.

- Всем показать то, что висит на шее, - закричал Гаэрд, удерживая Тагарда, рвущегося в погоню за Теодаром.

Братья послушно вытягивали шнуры с оберегом и медальон братства Орла. Больше предателей не было.

- Уходим сейчас же, - велел Дальвейг, выпуская старшего Вальгена из рук. – Отряд чист, и нам стоит скорей покинуть это место.

- Я должен догнать его, - простонал Тагард, сжигаемый болью от предательства единственного брата.

- Халидур, - коротко ответил Гаэрд, и мужчина сдался.

Дальвейг уже не смотрел, как казнят последнего изменника, он следил за тем, как Ригн подсаживает в седло Лиаль, затем отвязал Ветра, хлопнул его по шее и скомандовал:

- Вперед!

Отряд сорвался с места, спеша вернуться на дорогу. Всадники уже проехали половину поля, когда им навстречу выскочил другой отряд. Гаэрд поднял руку, веля своим спутникам остановиться. Мужчина в меховом плаще, возглавлявший встречный отряд, так же поднял руку. За спиной Дальвейга раздался короткий вскрик Лиаль и брань Магинбьорна.

- Зятек, - сплюнул Ригн. – Нашел.

- Последователи, - мрачно возвестил Тагард, глядя на тех, у кого на груди поблескивали серебряные медальоны. – А вот и братец. Он мой.

- К оружию, - коротко скомандовал Гаэрд и обернулся к Ригнарду. – Уезжайте, мы задержим их.

- А ты? – вскрикнула Лиа.

- Догоню, - ответил мужчина. – Живо!

Ригн подхватил поводья лошади сестры, вынуждая ту развернуться, и Магинбьорны помчались в обратную сторону. Тут же взметнулась рука всадника в меховом плаще, и встречный отряд понесся на хранителей.

- Кто это? – успел спросить Вальген.

- Наместник Ренваль, - бросил на ходу Дальвейг.

- Он с Последователями, значит, враг, - кивнул сам себе Таг.

Ладонь Гаэрда огладила рукоять Халидура, пальцы сжались, и он тихо произнес:

- Пора вкусить кровавой трапезы. Честь важнее жизни! – выкрикнул Гаэрд и тише добавил. – Святые с нами.

- Честь важнее жизни, - эхом отозвались хранители, встречая врага.

И на заснеженное поле шагнула Смерть.

- Хранителя не убивать! – раздался крик Теодара. – Он нужен вместе с Халидуром!

- Ублюдок, - зарычал Тагард, обгоняя Гаэрда и врываясь в строй врага, не спуская глаз с брата.

- Дальвейга брать живым, - повторил предводитель Последователей.

Этого хватило Ландару Ренвалю, чтобы понять – ему не позволят убить соперника, ни служители Нечистого, не слуги Святых. Наместник поднял над головой меч и закричал:

- Нам не нужна реликвия! Я приехал за женой! Мы выходим из боя.

Гаэрд отбился от наседавшего на него Последователя, Халидур влетел в горло нечестивца, и мужчина рванул поводья, пытаясь вырваться из мешанины лошадиных и человеческих тел. Ветер встал на дыбы, сбивая ударом копыт одного из ратников наместника, молодой ласс оказался на свободе.

Он обернулся и увидел, что Ренваль почти выбрался из гущи сражающихся. Коротко ругнувшись, Дальвейг пришпорил коня. Ветер сорвался в галоп, унося его в сторону ельника, где скрылись Ригнард и Лиаль. Занятые сражением противники не заметили, что тот единственный, из-за кого сейчас сражались последователи и хранители, уходит все дальше от них.

- Хвала Святым, - осклабился Ренваль, заметив одинокого всадника. – Ну, вот ты и мой, щенок.

Он пришпорил коня и последовал за Гаэрдом. Его ратники, успевшие прорваться, мчались за своим господином, остальные завязли в сражении. Ландар обернулся и крикнул своим людям:

- Магинбьорна и мою жену не трогать!

Ласс Ренваль с огромным удовольствием бы вонзил клинок в Ригнарда, но он до зубовного скрежета хотел вернуть жену, и смерть брата только бы окончательно отдалила ее от мужа. Так пусть же маленький мерзавец живет, Ландару было достаточно крови соперника. Дальвейг исчез в ельнике, но это не огорчило Ренваля, теперь он был уверен, что добыча не ускользнет.

С того мгновения, как наместник Провинции Нест единолично возглавил объединенный отряд, он гнал своих ратников и Последователей в сторону столицы. Уверенность, что беглецов нужно искать именно на пути в Фасгерд только окрепла, когда разведчики нечестивцев принесли вести, что купеческий обоз свернул на малую дорогу через лес. И когда отряд выехал у Брила, уже ничто не могло удержать Ренваля. Тот предатель, что присоединился к отряду незадолго до того, как они подъехали к полю, стал последней каплей, вызвавшей ликование наместника. Догнал!

Гаэрд въехал в ельник. Он на мгновение остановился, прислушиваясь. Дальвейг знал, что за ним идет Ренваль, и у молодого ласса мелькнула мысль увести его со следа Лиаль и Ригнарда. Оглядевшись, мужчина направил коня в сторону, противоположную той, где должна была проходить дорога.

- Гаэрд! – выкрик Лиаль остановил его.

Дальвейг скрипнул с досады зубами, лаисса уничтожила его намерения на корню. Наместник Ренваль уже пересек границу небольшого леска. Он тоже услышал голос своей супруги и обернулся в ту сторону, отыскивая ее взглядом. Гаэрд развернул Ветра, спеша к брату и сестре, так никуда и не уехавших.

- За каким Нечистым? – сердито спросил мужчина, когда увидел мрачного Ригнарда.

- Она не дала сдвинуться с места, - ответил тот, погоняя своего коня вперед.

- Гаэрд…

- Быстро на дорогу, - рявкнул Дальвейг, не глядя на девушку. – Возможно, нам удастся оторваться. Деревья немного задержат Ренваля.

- Гаэрд…

- Лиа, позже.

Лаисса Ренваль охнула, не ожидая ледяного тона от возлюбленного, но он не обратил на горестный вздох девушки внимания. За маской каменного спокойствия на лице Гаэрда скрывался целый ураган чувств. Он злился. Злился на себя, что оставил братьев, когда им была нужна помощь. Оставил, чтобы защитить женщину, ставшую для него самым главной ценностью. И даже зная, что может погибнуть и тем самым утерять Халидур, не мог оставить ее и своего нового друга один на один с тем, от кого они столько бежали. Злился на Магинбьорна, который не сумел увести сестру, и злился на Лиаль за то, что она не смогла оставить возлюбленного, рискуя оказаться в руках ненавистного ей супруга.

Три скакуна почти слаженно перескочили поваленное дерево и вылетели на дорогу. Через несколько мгновений послышался топот лошадей их преследователей, Ренваль почти нагнал их.

- Лиа! – крикнул он. – Я ничего тебе не сделаю, остановись!

- Я задержу… - начал Ригн, натягивая поводья.

- Вперед, дурень! – закричал на него Гаэрд.

Но заминки хватило на то, чтобы ратники, двигавшиеся по ельнику, обогнали беглецов, выходя на дорогу перед ними. Ренваль натянул поводья и удовлетворенно рассмеялся.

- Попались, детки. Лиаль, живо ко мне. Твоего брата не тронут, можешь за него не волноваться, - сказал он, не спуская взгляда со своей супруги.

Лиаль смотрела на мужа исподлобья. Она отрицательно покачала головой и осталась в седле.

- Это глупо, Лиа, вам уже никуда не деться, - попытался достучаться до нее Ландар. – Я не причиню тебе вреда. Лиаль, клянусь, теперь все будет иначе.

- А ежели я была неверна вам? – насмешливо спросила лаисса. – Что ежели я отдалась своему возлюбленному и теперь ношу под сердцем его ребенка? Вы и тогда не причините мне зла?

- Что? – сипло переспросил наместник. – Ты понесла ублюдка?

Лиаль кивнула. Она следила за тем, как в рассветных сумерках багровеет лицо ее мужа, как пальцы вновь ложатся на рукоять меча, как клинок покидает ножны, и издевательски расхохоталась.

- Вот видите, дорогой супруг, вам достаточно одного слова, чтобы вновь взбеситься и воспылать желанием убить меня. – Смех оборвался, и она выкрикнула. – Я солгала! Гаэрд слишком благороден для того, чтобы воспользоваться слабостью влюбленной в него женщины. Я ничего не утеряла с того мгновения, как меня увезли с постоялого двора, но вы слишком красноречиво показали, что остались прежним. Ничто не изменится, Ландар, вы не изменитесь. Да и я уже не изменю своим чувствам. Попросите у короля способствовать нашему разводу, и тогда вы сохраните свое доброе имя, хоть и не достойны этого. Отпустите меня, Ландар.

- Нет, - ответил Ренваль и отчеканил. – Взять!

Молодые лассы, изумленные вначале речью Лиаль, теперь обменялись взглядами.

- Я отвлеку их на себя, - тихо произнес Гаэрд. – Как только появится возможность, убирайтесь отсюда и скачите без остановки, сколько сможете. Ищите защиты у королевских воинов, тогда вас доставят во дворец, и вы закончите свое дело.

- Я не оставлю тебя…

- Уберешься прочь при первой же возможности, - Гаэрд с яростью взглянул на Лиаль.

Больше на разговоры времени не было, кольцо сузилось. Взметнулись мечи, лаисса зажмурилась, втягивая голову в плечи…

- Именем короля, мечи в ножны! Неподчинение будет приравнено к государственной измене!

К ним выехал отряд, на туниках, надетых поверх доспехов, ясно была видна волчья голова в круге – королевские ратники. Ласс, ехавший во главе отряда поднял руку, останавливая своих людей, и Лиаль закричала прежде, чем кто-то успел открыть рот:

- Королевской защиты! – после выдохнула и прошептала. – Хвала Святым.

Глава 30

Королевский дворец завораживал, казался ларцом, наполненным сокровищами. Такое впечатление он произвел на Лиаль Ренваль, когда благородная лаисса увидела чертоги государей. Дворец не был окружен крепостными стенами, по которым днем и ночью расхаживала суровая стража. Не был мрачен, не подавлял своей мощью. Напротив, отчего-то хотелось прижать руки к груди и умиленно вздохнуть, глядя на изящное строение, стоявшее посреди огромного озера, вокруг которого расположился Фасгерд.

Издревле валимарские государи жили здесь. Сначала во дворец приезжал король избранный Большим Советом, проходившим в этих же стенах. После жили короли династии Тарваль. И Гален Корвель Первый не стал брезговать древними стенами, поселившись после свержения Сеймунда Тарваля, и приведя сюда свою возлюбленную супругу Катиль Всевидящую. Не бросили дворец и их потомки.

Давно уже Валимарских правителей не избирали, исчез Большой Совет, как исчезли и высокородные сайеры, собиравшиеся на Совет, о Тарвалях остались лишь воспоминания, да запись в Истории и Хрониках Валимара. Не стало и самой примечательной королевской четы, о которой помнили не только по делам их, но и восхищались их любовью, протянувшейся через годы - о Галене Бесстрашном и Катиль Всевидящей. А дворец стоял все там же месте, посреди озера, все так же вел к нему длинный каменный мост со сторожевыми башенками, где стояли стражи, зорко следя за теми, кто пытался подойти к чертогам государя.

Говорят, раньше здесь стоял замок, потрясавший своей мощью и незыблемостью, но так ли это, сейчас было сложно сказать. От древней твердыни остались лишь воспоминания, да плиты, устилавшие двор королевского дворца. Правители Валимара не прятались от своего народа за крепостными стенами, они укрепляли стены Фасгерда – такого же древнего города, как тот замок, что исчез, оставив о себе лишь память. А город жил, жил и рос, благословляя Святых Защитников и своего государя.

Ни Лиаль, ни Ригнард, ни даже Гаэрд никогда не были в столице. И когда они ехали, окруженные королевскими ратниками, по улицам Фасгерда, рассматривали его со смесью любопытства и восхищения. С личика юной лаиссы не сходил восторг, и время от времени она издавала восклицания, указывая брату, ехавшему позади на то, что привлекло ее внимание. В конце концов, ласс, возглавлявший королевский отряд и следивший за девушкой с добродушной ухмылкой, начал рассказывать ей о городе. Правда, речи его были оборваны наместником:

- Прежде, чем заговорить с замужней лаиссой, неплохо бы испросить дозволения у ее супруга.

Ландар Ренваль был зол на благородного ласса. На той дороге, где их встретил отряд королевских ратников, ласс Ренваль, скрипя зубами от ярости, требовал отдать ему супругу и не мешать следовать к королю без столь внушительного сопровождения. Но ласс остался непреклонен, ответив:

- Его Величество велел доставить во дворец беглянку и ее похитителей. Вас, ласс Ренваль, государь так же ждет с нетерпением, потому нет ничего ужасного в том, что мы все вместе отправимся во дворец.

- Но она моя жена!

- Благородная лаисса попросила королевской защиты, и кому, как не вам, королевскому наместнику, знать, что сей призыв не может остаться не услышанным. Вы едете рядом с супругой, к чему ваше раздражение?

А Ландару было от чего раздражаться, еще как было! Волей случая, исполнялись намерения беглецов, и теперь королевские ратники сами везли их к государю, защищая от нападений и неприятностей. Дальвейг, живой и невредимый, если не считать повязки на голове, стал для наместника недосягаем. И пусть он ехал, разделенный с лаиссой Ренваль двумя рядами воинов, но его присутствие наместник ощущал кожей. Как ощущал и волнение жены, когда она бросала взгляд назад. Как же хотелось в такие мгновения схватить ее за плечи и трясти до тех пор, пока дурь не покинет очаровательную головку Лиаль, но… она была под королевской защитой. И Ренвалю оставалось лишь браниться и проклинать себя за то, что призвал на помощь в розысках беглянки Его Величество. Сейчас все могло бы быть кончено, и в Фасгерд юная супруга приехала бы не девицей, а женщиной, утратив единственное, но главное доказательство против обвинений, выдвинутых ее мужем после их первой ночи. Однако этот мелкий, но прискорбный недостаток, все еще оставался при лаиссе Ренваль, и это выводило наместника из душевного равновесия. Впрочем, маленькая надежда на то, что проклятый Дальвейг вступил в преступную связь с Лией, все еще оставалась, как бы мысль об не бесила Ландара.

Гаэрд Дальвейг, не оправдавший надежд наместника, был занят иными заботами. Когда мечи были вложены в ножны, и королевская рать отделила нападавших людей Ренваля от двух молодых лассов и благородной лаиссы, Гаэрд указал, что в поле происходит сражение. Как еще он мог помочь своим собратьям? Ласса Дальвейга услышали, и часть королевского отряда отправилась разнимать противников.

В Фасгерд привезли и тех, кто выжил после ночной бойни. И хранители, и нечестивцы, и несколько воинов из отряда наместника, обезоруженные и окруженные ратниками короля, должны были отправиться в крепость, где их ждало разбирательство. Побоища были под запретом, и то, что остановил отряд государя, называлось преступлением против короны. Поэтому Гаэрд Дальвейг думал о судьбе своих собратьев, переживая за их дальнейшую участь. Заступничество короля – вот единственный выход, который он видел. И теперь ему предстояло не только свидетельствовать против наместника, но и просить за тех, кто поднял меч в мирном Валимаре. Впрочем, трудности никогда не страшили младшего ласса Дальвейга. Мужчина принял решение сделать все, чтобы спасти своих друзей, избавить Лиаль от нежеланного супружества и доставить Халидур в хранилище. Обозначив для себя дела первой важности, Гаэрд невесело рассмеялся, тут же удостоившись подозрительных взглядов от сопровождения. Дальвейг отмахнулся, замолчал и нашел взглядом Лиаль, обернувшуюся на его смех. Подмигнув ей, благородный ласс окончательно успокоился.

До дворца Гаэрд и Лиаль не смогли перемолвиться даже словом. Наместник не отпускал от себя жену ни на шаг, ревностно оберегая ее от близости посторонних мужчин. Даже Ригнарду удалось пробиться к сестре лишь однажды, когда отряд остановился на передышку на постоялом дворе. Нет, Ландар не прогонял его, но всегда рядом находился сам ласс Ренваль, или же кто-то из его людей, не позволявшие брату и сестре посекретничать. А когда Магинбьорн попробовал дать отповедь, его просто выдворили прочь.

А во дворце благородную лаиссу и вовсе разлучили с братом и его другом, отправив в покои наместника, имевшиеся здесь. Впрочем, ласс Ренваль рвался остановиться с женой в его столичном доме, но получил отказ. Государь был недоволен своим наместником, да и Лиаль повторила просьбу о королевской защите. Лаисса Ренваль была услышана, но жить отдельно от супруга ей было не позволено.

Ригнард едва не устроил шумный скандал, когда его отправили в другое крыло, но Дальвейг удержал друга, дабы тот не оказался за пределами дворца. Друзьям пришлось покориться и оставить Лиаль с ее мужем, и теперь оба мужчины, снедаемые тревогой за судьбу благородной лаиссы, с нетерпением дожидались, когда их призовут к государю.

- Ежели он притронется к Лие хоть пальцем…

Ригнард метался по отведенным им на двоих с Гаэрдом покоям, как зверь в клетке, то рыча и яростно бранясь, то затихая и падая в кресло, отчаянно стискивая руки. Дальвейг сохранял внешнее спокойствие, понимая, что от метаний толка не было и не будет. Он сидел перед камином, в задумчивости поглаживая подлокотник, и гнал прочь дурные мысли. Сейчас лассы находились там, где не было ни их воли, ни власти что-либо изменить. А неосторожность и поспешность могли стать роковыми. Потому мужчина занялся любимым делом - он думал.

Думал о том, что сказать королю, как подать верно то, что должно было привести к судьбоносному решению, как Лиаль, так и братьев из Ордена Орла. Знал ли государь о Халидуре? Известно ли ему о том, что в его королевстве хранится величайшая реликвия, способная уничтожить мир? Никогда отец не говорил об этом, а Гаэрд не спрашивал. Все они – братья из Ордена Орла, были заняты сохранением меча Святого Хальдура от посягательств слуг Врага, не задаваясь иными вопросами…

- Ну что ты молчишь?! Тебя совсем не гложет то, что сейчас происходит с твоей возлюбленной?!

Восклицание Магинбьорна, вновь бежавшего по замкнутому кругу, вырвало Дальвейга из размышлений. Гаэрд обернулся к другу и несколько мгновений смотрел на него.

- Что ты предлагаешь сделать? – наконец спросил Гаэрд. – Будем метаться вместе? Или же сыпать проклятиями? Впрочем, мы можем даже устроить состязание, кто изящней обругает Ренваля. Как тебе такая забава?

- Тебе плевать на мою сестру? – мрачнея, спросил Ригн. – Твоя любовь закончилась вместе с дорогой?

Дальвейг рывком поднялся со своего кресла, стремительно приблизился к другу и схватил того за грудки, с силой встряхнув.

- Я жизнь за нее отдам, - негромко, но жестко произнес Гаэрд. – Интересы Лиаль я поставил выше интересов Ордена, существующего пятьсот лет, и Халидур прорубал дорогу к Фасгерду, а не к своему хранилищу. Ты не смеешь обвинять меня в равнодушии к судьбе Лии! Разве мало я доказывал, что она для меня значит?

- Но ты так спокоен, - Ригнард хлопнул друга по плечу и отвернулся. – К Нечистому, у меня душа не на месте. Как подумаю, что она сейчас наедине с этим животным…

Ничего не ответив, Гаэрд вернулся на прежнее место. Взгляд его вновь устремился к огню, и мысли, словно взбесившаяся река, прорвавшая плотину, хлынули бурлящим потоком, унося мужчину в недалекое прошлое. В который уже раз Дальвейг вспомнил, как распахнулись двери отведенных ему покоев в замке Ренваль, и Лиаль влетела в них, повинуясь руке супруга. Вспомнил, как лаисса упала под ноги своему гостю, как задыхалась она от рыданий, и как охваченный безумием наместник ходил вокруг них, обвиняя в несовершенных преступлениях. А ведь тогда лаисса Ренваль была на глазах у множества слуг. Что же теперь мог сделать ревнивец, после того, как его жена столько времени провела рядом с другим мужчиной?

- Проклятье, - сдавленно охнул Гаэрд, вновь поднимаясь с кресла.

Он прошел мимо Ригнарда, подхватил Халидур и направился к дверям.

- Гаэрд, ты куда? – крикнул Магинбьорн, бросаясь следом. – Стой! Гаэрд, стой!

- Я просто… - Дальвейг криво усмехнулся, - прогуляюсь.

- С мечом? И куда? В сторону покоев наместника? – Ригн закрыл собой проход. – К Нечистому, друг, это я должен сейчас хвататься за оружие, а ты держать меня.

- Уйди, - глухо велел Гаэрд, но теперь Магинбьорн тряс его.

- Проклятье, друг мой, прости. Это я тебе душу растравил. Ты верно мыслил – нужно набраться терпения, а я, как всегда, без ума ношусь и суюсь под руку не по делу. Не ходи, Гаэрд, не надо.

Дальвейг оттолкнул с пути приятеля, дошел до выхода из покоев, дернул за ручку, но дверь не поддалась. Лассов заперли.

- Святые, - выдохнул Гаэрд, приваливаясь плечом к стене. – Что же с тобой там происходит, душа моя?..

С Лиаль не происходило ничего, ни хорошего, ни плохого. Ландар Ренваль ушел к королю, желавшему выслушать о причинах, которые настолько задержали его наместника. Оправдания о розыске супруги государь не желал принимать в расчет, ибо исчезла она намного позже назначенного для прибытия срока. К тому же Его Величество желал знать о делах в провинции прежде, чем перейти к делу, которое привело во дворец всех, кто оказался замешанным в истории с похищением. Наместник ушел, не успев сказать супруге и пары слов.

За это время лаисса Ренваль успела побывать в купели, спеша совершить омовения раньше, чем вернется ее супруг. Чистое белье и платье ожидали девушку в опочивальне, об этом Ландар успел распорядиться перед тем, как его призвал король. Их принесли из столичного дома наместника, куда был отправлен возок с вещами господ, когда наместник отправился на поиски своей супруги. Прибыла во дворец и служанка лаиссы Ренваль. Женщина помогла госпоже одеться и занялась ее прической, искусно вплетая в волосы жемчужную нить.

Когда вернулся господин, его юная супруга уже без трепета взирала на мужа, чувствуя себя гораздо уверенней под покровами одежды. Ландар остановился на пороге, жадно разглядывая свою жену. Его горящий взгляд лишил лаиссу уверенности в ее безопасности, и девушка теперь лихорадочно искала повод избавиться от благородного ласса. Она обернулась к служанке, ища у нее поддержки.

- Уйди, - коротко велел Ренваль, лишая супругу единственной соломинки, за которую она пыталась ухватиться.

- Нет, останься, - дрогнувшим голосом попросила Лиа.

- Прочь! – не глядя на служанку, гаркнул наместник, и женщина поспешила к дверям.

Лиаль застыла на месте, не зная, что ей делать. Побежать следом за служанкой, значит, приблизиться к мужу. Пятиться – разжигать в нем кровавую жажду хищника, каким его знала благородная лаисса. Остаться на месте – отдать себя в руки ненавистному мужу. Выхода не было. Девушка рвано вздохнула и отвернулась от Ренваля, не желая видеть, как на лице его все ярче светится торжество.

За ее спиной послышались неспешные приближающиеся шаги. Казалось, наместник растягивает предвкушения того мгновения, когда дверца клетки захлопнется, и птичка будет поймана. Такая мысль пришла в голову испуганной лаиссе, пока ее супруг подходил к ней. Не выдержав напряжения, Лиаль вскрикнула и развернулась, с изумлением увидев, что на лице Ландара нет торжества.

Мужчина был в растерянности, он не знал, что сказать и что сделать сейчас, когда настал долгожданный миг встречи наедине. Он столько раз рисовал в своем воображении, как опуститься на колени и попросит у супруги прощения за все то зло, что успел ей причинить. А теперь, когда он видел взгляды, которые бросала на молодого прохвоста юная лаисса, после ее слов на той дороге, после упрямого взгляда, которым она его встретила несколько мгновений назад, Ландар не видел повода падать на колени. Заготовленные слова не желали срываться с языка, но и накинуться на жену с обвинениями наместник тоже не мог.

Сейчас его чувства смешались настолько, что ему самому было тяжело разобраться, чего в его душе больше: негодования, раздражения, чувства вины или нежности, вдруг затопившей очерствевшее сердце. Один взгляд, и мужчина был вновь заворожен прелестью своей супруги. Он злился на нее и любовался одновременно. Поддавшись порыву, Ландар обхватил лицо Лиаль ладонями, склонился к ней и поймал уста, с которых слетало частое горячее дыхание. Протяжный мужской стон вырвался из груди наместника.

- Лиа, - сдавленно прошептал он, - моя нежная Лиа.

- Нет! – вскрик лаиссы прозвучал, как пощечина.

Она вырвалась из рук Ландара, отбежала от него и замерла, вжимаясь в стену. Затравленный взгляд девушки заметался, отыскивая лазейку, куда можно сбежать от супруга. Лицо наместника вдруг исказилось болью. Он понял, что опоздал. Теперь уже окончательно и бесповоротно, эта женщина уже никогда не будет принадлежать ему, сколько бы мужчина не бился лбом в глухую стену.

- Лиа, - хрипло позвал Ренваль, - выслушай меня…

Она закрыла уши ладонями и ожесточенно замотала головой. Ландар сорвался с места, стремительно приближаясь к девушке. Ладони его уперлись в стену, закрывая Лиаль в капкане из мужского тела. Он приблизил к ее лицу свое и жарко заговорил, пытаясь хотя бы уцепиться за тающую на глазах надежду:

- Послушай же меня, послушай! Я клянусь, что отныне все будет иначе. Я более не обижу тебя, ни словом, ни поступком. Более преданного и нежного супруга ты не найдешь. Лиа, клянусь, что тот Ландар Ренваль, которого ты знала, исчезнет. Ежели пожелаешь, я на коленях буду стоять перед тобой, только услышь меня и поверь! Лиа! – девушка вновь закрыла уши, и Ренваль вцепился в ее запястья, отрывая ладони от головы. – Что тебе мешает? Наложница? Ее не будет. Никого более не будет, только ты и я. Хочешь видеть брата, я не буду препятствовать вашим встречам. Что еще? Признать, что солгал, назвав тебя распутницей? Дай мне время, и я сделаю это. Я все сделаю, чтобы ты была счастлива!

- Так страшно, что ваш обман вскроется, дорогой супруг? – язвительно спросила Лиаль. – Опасаетесь, что позор падет на вас? Готовы на все, лишь бы остаться чистым?

- Да нет же, нет! – воскликнул изумленный Ландар. – Я не то хотел сказать! Лиа!

- А что вы хотели сказать, Ландар? Ваши клятвы столь своевременны, что сложно не понять, к чему они, - издевательски рассмеялась лаисса. – Вы ведь сейчас поклянетесь, что принести мне звезду с неба, ежели я пожелаю, да? Так нет же! Я вам не верю, Ландар.

Девушка попыталась вырваться из рук наместника, все еще державшего ее за запястья, но добилась лишь того, что теперь была прижата к его телу. Лиаль вскинула голову и встретилась с лихорадочным взглядом мужа:

- Я люблю тебя, глупая, - воскликнул Ренваль. – Люблю! Слышишь, Лиаль?

- Вчера утром вы едва не зарубили меня мечом от вашей великой любви, - едко ответила благородная лаисса. – Стоило сказать лишь, что я была в объятьях другого, и вы, не задумываясь и не удостоверяясь, оскорбили меня. А теперь я должна верить вам, когда желанная цель близка?

- И какая же у тебя цель? Будешь порочить меня? Хочешь избавиться от нашего брака? – тихо спросил мужчина. Его взгляд блуждал по лицу юной супруги. – Лиа…

Никогда еще он не чувствовал себя столь бессильным и уязвимым. Даже когда Анибэль осыпала его проклятьями, даже когда она стояла на крепостной стене, Ландар готов был бороться. Сейчас же ласс Ренваль все более терялся, не зная, что ответить Лиаль, как доказать, что он говорит все это не ради того, чтобы удержать ее от обвинений, которые девушка готова бросить ему в лицо перед королем… не только ради этого.

- Я хочу все исправить, Лиа, - произнес Ландар. – Просто услышь меня и поверь…

- Не хочу!

Благородная лаисса уперлась кулаками в грудь супруга. Она напрягла все свои силы и, наконец, вырвалась из объятий. Сейчас выход из опочивальни был открыт, и Лиаль устремилась к нему. Ландар в растерянности смотрел, как его жена исчезает за дверями. Она отвергла его… Все равно отвергла. Не захотела услышать, не пожелала поверить. Решила, что все слова ложь. И развод состоится, Лиаль сможет добиться благоприятного решения государя, потому что ей даже не нужно множества слов и свидетельств…

- Нет, - решительно произнес наместник и поспешил за своей супругой, уже почти добравшейся до двери.

Мужчина нагнал ее, схватил за плечи, Лиаль дернулась, и супруги полетели на пол. Лаисса извивалась подобно змее, пытаясь выбраться на свободу, она вырывалась, визжала, царапала наместнику лицо, но вскоре руки ее оказались подмяты под мужское тело, навалившееся на девушку всей своей тяжестью, и задыхающийся Ландар заглянул ей в глаза.

- Я не хочу, чтобы этот брак распадался, - заговорил Ренваль. – Я не могу потерять еще одну любимую женщину. И я не хочу, чтобы мое имя было покрыто позором. Видят Святые, Лиаль, я не хотел, чтобы это произошло именно так, но у меня более нет выхода.

- Что вы задумали? – пролепетала девушка, уже понимая, что он ответит.

- Мое право мужа осталось за мной, и даже король не в силах мне помешать его использовать, - холодно произнес Ландар. – Пора нам стать мужем и женой в полной мере.

- Нет! – взвизгнула Лиаль, когда Ренваль поднялся на ноги сам и рывком поднял ее. – Не хочу! Не надо!!!

- Надо, - сказал мужчина, и в его голосе не было ни угрозы, ни ненависти, ни любви, ни сожалений, словно все чувства в единый миг покинули высокородного ласса.

Ландар донес сопротивляющуюся лаиссу до кушетки. Бережно опустил на нее и навис сверху.

- Не заставляй меня делать тебе больно сверх того, что отмерено женщине Высшими Силами, - негромко произнес наместник. – Видят Святые, ежели мне сейчас придется лишить тебя сознания, я это сделаю.

- Вы не берете женщин силой! – закричала Лиаль, все еще отталкивая Ренваля.

- Не брал… до этого мгновения, - кивнул тот, перехватывая руки жены за запястья и вторгаясь коленом ей между ног. – Ежели будешь покорна своему мужу, и впредь не возьму. Но сейчас ты не оставила мне выбора.

- Помогите!!! – завизжала благородная лаисса, и рот ее обжег жесткий поцелуй.

- Ты все еще неверная жена, а я оскорбленный муж, - усмехнулся Ландар, задирая свободной рукой подол платья и стягивая с извивающейся лаиссы нижние штаны. – Я вправе делать с тобой все, что пожелаю. Никто не придет тебе на помощь, Лиа. Никто не будет оттаскивать мужа от жены. Можешь закрыть глаза, все произойдет быстро… в этот раз.

Лиаль задергалась, захлебываясь криками и слезами, когда на нее навалилась тяжесть мужского тела.

- Всего одно мгновение боли, любимая, - прошептал Ландар, нежно целуя супругу в уголок изломленного в крике рта. – Скоро все будет кончено…

- Помогите же мне, - прохрипела Лиаль, теряя последние силы, - умоляю…

- Кхм… Ласс Ренваль, не хотелось бы мешать вашим забавам с супругой, но Его Величество ожидает вас и лаиссу Ренваль в зале для аудиенций.

Голос, прозвучавший столь неожиданно, показался Лиаль гласом с Небес. Она изо всех рванулась в сторону, сталкивая с себя опешившего наместника. Лицо Ренваля побагровело, и он, продолжая удерживать отчаянно вырывающуюся жену, обернулся к незваному гостю, испепеляя его яростным взглядом.

- Прочь! – прогрохотал он. – Не смейте врываться в чужие покои, ждите, когда вам позволят войти.

- Я-то подожду, дорогой мой ласс, - усмехнулся неизвестный Лиаль придворный. – А вот государь ждать не будет. И лучше вам надеть штаны немедля, или же вы навлечете на себя гнев Его Величества.

- Будьте вы прокляты, ласс Гудваль, - зло рявкнул Ландар, поднимаясь с кушетки и натягивая штаны.

- Пусть Святые благословят вас, ласс Гудваль! – воскликнула лаисса Ренваль и с неимоверным облегчением расхохоталась. Ладони ее взлетели к лицу. Девушка сдавленно всхлипнула и вновь рассмеялась, восклицая. – Святые! Я люблю вас, ласс Гудваль, вы лучше всех!

Рыжий высокий мужчина изломил бровь и хмыкнул:

- Неожиданно. Однако готов признать и вас, дорогая моя лаисса, красивейшей из женщин.

- А наличие мужа вас не смущает? – ядовито спросил Ренваль. – Подите прочь, Лодриг, мы сейчас выйдем.

Лаисса Ренваль, услышав последние слова мужа, вскочила с кушетки и первой бросилась к дверям. Ландар, скривившись, будто только что съел нечто кислое, взглянул на пол, где лежали исподние штаны его супруги, пробормотал проклятье и окрикнул ее:

- Лиа, немедленно оденься!

- Мне не холодно, - буркнула девушка, выскакивая за дверь.

Здесь Лиаль очнулась и поняла, какой детали гардероба на ней не хватает. Следом за супругой стремительно вышел Ренваль, схватил ее за локоть и втащил обратно в покои, сунув ей то, без чего не могла передвигаться благородная лаисса.

- Одевайся, - глухо рыкнул на нее муж. – Не хватало еще, чтобы лаисса Ренваль бегала по королевскому дворцу без штанов.

Лиа вырвалась и снова выглянула в коридор.

- Ласс Гудваль, прошу вас не уходить. Мой супруг столь нетерпелив, что до государя мы можем нескоро добраться. Останьтесь, дабы ласс Ренваль не навлек на свою голову гнев Его Величества.

- Как вам будет угодно, дорогая моя лаисса, - мужчина хмыкнул и склонил голову.

Ландар с нескрываемым бешенством смотрел, как Лиаль, прыгает на одной ноге, в спешке натягивая штаны.

- Туфли, - зашипел Ренваль, когда лаисса вновь устремилась на выход.

- Нечистый вас задери, Ландар, - обругала его Лиаль, оплетая ногу лентами от легкой туфельки. – Чтоб он с вами проделывал то, что вы хотели сотворить со мной.

- Не слишком ли смело ты разговариваешь со своим мужем? – ядовито спросил наместник.

- О-о, дорогой супруг, вам недолго осталось им быть, - протянула благородная лаисса и опять поспешила к дверям, но вновь была перехвачена Ландаром.

Он стиснул девушку в объятьях, впиваясь ей в губы еще одним отчаянным поцелуем. Лиа замычала и с силой ударила в дверь ногой. Та открылась, и на пороге появился рыжий ласс.

- Однако вы неугомонны, да, Ландар? – насмешливо спросил мужчина.

- Катись к Нечистому, Гудваль, - огрызнулся Ренваль и поспешил за женой, уже покинувшей покои.

Глава 31

Ласс Ренваль догнал свою супругу, когда она, добежав до широкой лестницы из белого мрамора с широкими золочеными перилами, остановилась, не зная, куда следовать дальше. Он мазнул взглядом по двум придворным спускавшимся по лестнице. Благородная лаисса, поддерживаемая лассом под руку, посмотрела в сторону поднимающейся пары, и глаза ее округлились. Губы сложились в протяжное «о», и женщина чуть склонила голову, что-то шепча своему кавалеру. Тот с интересом оглядел юную лаиссу Ренваль, чуть приподнял бровь и хмыкнул.

Лиаль никак не отреагировала на столь пристальное внимание, зато Ландар почувствовал, как краска заливает его лицо. Конечно, эти двое обсуждали, что наместник Неста привел во дворец свою беспутную женушку. Ренваль по-хозяйски обнял супругу за талию, притискивая ее к своему телу и не обращая внимания на возмущенное шипение. Ландар вновь испытал целую смесь чувств: досаду, злость, даже стыд. Злился на этих двоих, которые, не зная юнойлаиссы, сейчас потешаются над ней. Досадливо кривился от того, что стал причиной этих насмешек. И укол совести все-таки коснулся мужчины, но тут же он представил, что вскоре все может повернуться иным боком, и тогда насмешки достанутся ему… Да что там насмешки?! Гнев государя мог обернуться для наместника полным крахом в его жизни.

Гален Второй Корвель, как и все Корвели, был прямолинеен и не склонен к интригам. Если во дворце заводился клубок змей, как маленькие заговоры придворных называл сам государь, провинившиеся попадали в опалу, лишаясь теплого местечка. А событие, однажды всколыхнувшее дворец, отбило у многих желание плести паутины. Гнев короля пал на его супругу, решившую устранить неугодного ей советника. Когда государь осознал в полной мере, кто стоит за неприятной интригой, Фасгерд вздрогнул. Самодержец бушевал так, что звенели стекла в окнах покоев королевы. Когда раскаты грома пошли на убыль, Ее Величество посадили в возок, и королева отправилась в Обитель благочестивых сестер, даже не успев попрощаться со своими детьми. Король вернул супругу, когда посчитал, что урок ею усвоен, лично съездив за ней. Говорят, Ее Величество, облаченная в грубую одежду благочестивых сестер, в это время полола грядку с морковкой и, увидев своего царственного супруга, разрыдалась и бросилась ему на грудь, клянясь более не каверзничать. Стоит заметить, королева держала слово, по крайней мере, с тех пор государь был доволен супругой.

Но то королева, а что может ожидать высокородного ласса, оклеветавшего собственную жену? И ладно бы ложь была незначительной, но ею наместник погубил целый род, пусть и мелких, но все-таки дворян. К Нечистому! Магинбьорны даже не принадлежали к древним родам, о чем свидетельствовало отсутствие благородно смягченной «л» в их фамилии. И пусть предка Лиаль и Ригнарда возвысил из смердов один из избранных князей до становления Валимара, но это было одно из деревьев в славном саду Валимарского дворянства. И государь будет зол, что на его ствол обрушился топор пустых слов, брошенных ради мелкой мести за насмешку, слетевшую с уст еще несмышленой девицы.

Ландар скрипнул зубами. Поиск выхода из создавшегося положения окончился ничем, выхода не было. Разве что придушить Лиаль на ступенях королевского дворца. Невеселая усмешка сорвалась с мужских уст. Покойницу осматривать не будут, слова ее брата и Дальвейга останутся пустым оправданием распутницы, которую покарал муж за ветреность и измену… Ренваль скосил глаза на свою жену и мотнул головой, отгоняя видение собственных пальцев на шее Лиаль. Однако коварная мыслишка успела пройтись в сознании неприятным холодным шелестом: «Мертвая, но в моем склепе».

- Довольно!

От неожиданного вскрика своего супруга Лиаль вздрогнула и обернулась к нему. Ренваль намеренно не заметил взгляд жены, беря себя в руки. Он освободил ее талию от собственной хватки, уложил девичью ладонь поверх своей руки, и к залу аудиенций пара подходила, выглядя вполне мирно и благопристойно. Высокие створы при их приближении распахнулись, и распорядитель доложил:

- Благородные ласс и лаисса Ренваль.

- И все же я люблю тебя, - не глядя на жену, произнес Ландар.

- Катитесь к Нечистому с вашими лживыми признаниями, - так же глядя перед собой, ответила Лиаль.

- Я не лгу.

- Плевать.

И они перешагнули порог небольшой, но потрясавшей в своем великолепии залы. Взгляд Лиаль заметался по сторонам, но того, кого она так страстно хотела увидеть, еще не было, как не было и брата благородной лаиссы. Наместник поджал губы, заметив волнение супруги, но сейчас шипеть и сердиться было уже поздно, на супружескую чету взирал государь.

Его внушительная фигура бросалась в глаза сразу. Даже если кому-то не доводилось ни разу увидеть Валимарского правителя вживую, узрев сейчас мужчину, стоявшего недалеко от возвышения с троном, не узнать его было невозможно. Черные густые волосы, не достигавшие плеч, большие синие глаза, властный рот, квадратный подбородок с ямочкой, могучий разворот широких плеч – все это было столь характерным для рода Корвель. Как и исполинский рост, которым были наделены все мужчины этого древа.

Супруги Ренваль склонились перед своим государем, взиравшего на них все это время. Руки монарха были скрещены на груди, и оттого она казалась еще шире. Невольный трепет охватил Лиаль, стоило ей взглянуть в синие очи своего сюзерена. Она вдруг так неожиданно поняла, что перед ней стоит не только король, но и мужчина. А как можно сказать постороннему мужчине, что она девица? Да даже язык не повернется произнести столь неприличное!

- Милости Святых, - произнес король, и негромкий раскат его низкого глубокого голоса прокатился по зале.

- Милости Святых, Ваше Величество, - пролепетала Лиа, чувствуя, как лицо ее заливается краской стыда. Для государя она все еще была распутницей, и от этого в душе лаиссы всколыхнулся горький осадок.

Монарх остановил на девушке свой взор, внимательно осматривая ее, словно заново изучая уже знакомые черты. Лиаль опустила глаза, пряча волнение за трепетом длинных ресниц. На удивление тихую поступь столь внушительного человека, как Гален Разумный, благородная лаисса расслышала, когда государь уже приблизился к ним с наместником. Пальцы короля мягко ухватили девушку за подбородок, и он приподнял ее голову, заглядывая в глаза.

К своему удивлению, Лиаль не обнаружила в синих очах ни гнева, ни призрения, лишь толику любопытства и задумчивость. Прерывисто вздохнув, лаисса Ренваль ответила королю доверчивым взглядом, на губах Его Величества появилась едва заметная ироничная улыбка.

- Я пугаю вас, моя дорогая лаисса? – спросил король.

- Нет, государь, - почти прошептала Лиаль, - но рядом со столь внушительным мужем начинаешь чувствовать трепет.

Монарх усмехнулся и отпустил подбородок девушки.

- А коли не боитесь, то и глаза прятать не зачем, ежели вам нечего от меня скрывать, - уже строго заметил он и направился к своему трону.

- Благородные лассы Ригнард Магинбьорн и Гаэрд Дальвейг, - прозвучал голоса распорядителя.

При звуках последнего имени, Лиаль тихо охнула и хотела обернуться, но ее ладонь, все еще покоившуюся на руке наместника, сжали пальцы второй руки супруга, и он зашипел:

- Не смей.

Благородная лаисса испепелила мужа взглядом, но не обернулась, заметив, как пристально смотрит на нее государь, уже утвердившийся на троне. Однако слух девушки чутко уловил знакомые шаги, и сердечко ее затрепетало. Как же сейчас хотелось Лиаль оказаться рядом с Гаэрдом, ощутить его знакомое тепло, встать за надежным плечом возлюбленного и более ни о чем не переживать. Но лаисса осталась стоять рядом с человеком, близость которого ее раздражала и заставляла нервничать.

Благородные лассы остановились чуть позади наместника и его супруги. Они склонились перед государем, приветствуя его и выказывая свое почтение. Король ответил коротким кивком, желая милости Святых. От него не укрылось, что взгляды обоих лассов были направлены в спину лаиссы Ренваль. Мужчины тревожились, и это так же не укрылось от взора государя. Отметил Его Величество и то, как скосила глаза назад в попытке увидеть вошедших, лаисса Ренваль, и то, что ласс Ренваль старательно скрывал раздражение и даже злость, заметив поведение супруги.

В зале воцарилось молчание. Король не спешил начинать разговора, продолжая наблюдать за тем, что появляется на лицах всех четверых, стоявших перед ним. И все же они явились к государю не стоять в молчании, и Его Величество заговорил.

- Не будем более медлить. Я хочу выслушать, какой защиты ожидает от меня лаисса Ренваль, и от кого ее нужно защищать. Я готов выслушать вас, моя дорогая лаисса.

Лиаль, на которую сейчас обратились все взоры, растерялась. Не так она видела беседу с королем. Признаться, она ее вообще плохо представляла. С чего начать? О чем сказать в первую очередь? Ей было, о чем поведать государю, но что из того важно, а что нет, девушка вдруг не смогла определить.

- Я жду ответа, лаисса Ренваль, - напомнил о себе венценосец. – Вы просили королевской защиты, от кого и почему?

- От моего супруга, Ваше Величество, - ответила Лиа, выдергивая ладонь из пальцев наместника, все еще сжимавших ее. – Наместник Ренваль напал на меня, на моего брата и его друга, когда мы следовали к вам, и я попросила защиты.

Густые брови монарха поползли вверх, и в глазах появилась насмешка.

- От супруга? Насколько мне известно, ласс Ренваль, обнаружив ваше исчезновение в дороге, отправился на ваши поиски, кои и увенчались успехом. Так нападал ли он, возвращая блудную супругу?

- Обнаженные мечи его ратников и самого ласса Ренваля назвать иначе, как нападение, невозможно, - произнесла Лиаль, переставая смущаться. Кулачки девушки на мгновение сжались, и она шагнула вперед. – Их было более десяти, нас трое, Ваше Величество. Ласс Ренваль сказал, что не тронет меня и моего брата, однако он ни слова не сказал о лассе Дальвейге. Все эти мечи были обнажены против него. Хладнокровное убийство – вот, что это было.

Король положил широкие ладони на подлокотники трона и смерил Лиаль холодным взглядом. После посмотрел на Ландара, дав ему знак говорить.

- Ласс Дальвейг попал под мое подозрение в особом отношении к моей супруге, - произнес Ренваль, не обнаружив и тени волнения. – Как муж, я имел полное право покарать того, кто покушался на мою честь.

- Справедливо, - кивнул государь. – Однако же для наказания было использовано слишком много людей, ласс Ренваль. Кодекс чести и доблести благородного лассарата гласит: «За свою честь должно вступиться лично, сойдясь в поединке один на один. Ежели благородный ласс напал на обидчика в числе многих, то нет доблести в таком поединке».

- Кодекс мне знаком, - склонил голову Ренваль. – Мои ратники были лишь гарантом того, что ласс Дальвейг не покинет место поединка, бежав от справедливого возмездия.

- Ласс Дальвейг не трус! – воскликнула Лиаль. – И вы ни слова не сказали о поединке.

Король посмотрел за спины супругов.

- Упомянутый ласс, подойдите ближе, - велел он.

Гаэрд поклонился и вышел вперед, встав недалеко от Лиаль и успев обменяться с ней коротким взглядом, что не укрылось от пристального внимания государя.

- Был ли услышан вами вызов на поединок от оскорбленного вами высокородного ласса Ренваля?

- Вызова на поединок не было, Ваше Величество, - ответил Гаэрд. – Был приказ, отданный ратникам, но он не подразумевал поединка.

- И каков же был приказ? – король чуть подался вперед.

- Взять, Ваше Величество.

- Приказ такой был, - Ландар позволил себе едва заметную улыбку. – И означал он лишь то, что я сказал ранее. Не дать сбежать сему лассу от вызова, который я не успел бросить ему в лицо, лишь по одной причине - подоспели ратники моего государя, и моя супруга испросила защиты, должно быть, опасаясь, что ласс Дальвейг не выстоит. Как известно, Святые на стороне правого. Между мужем и возлюбленным – прав несомненно муж.

- Какова чушь! – воскликнул возмущенный Ригнард, без дозволения выходя вперед. – Государь…

- Разве же род Магинбьорн не знаком с правилами поведения? – сухо осведомился Его Величество. – Вам еще не было дано права говорить, мой дорогой ласс, вернитесь на место и помолчите. Ласс Дальвейг, вы вольны встать рядом с лассом Магинбьорном, или же остаться рядом… с лаиссой Ренваль.

Гаэрд, вновь коротко посмотрев на благородную лаиссу, склонился и вернулся к Ригнарду, даря ему суровый взгляд, и чуть заметно отрицательно качнул головой, показывая, чтобы он не лез с пояснениями раньше, чем его спросят. Ригн хмуро кивнул. Дальвейг развернулся лицом к королю. Он бы с радостью остался рядом с Лиаль, чтобы поддержать ее, но сейчас было разумней не подчеркивать свое отношение к ней, потому что, пока государь был на стороне наместника, Гаэрд отлично видел это.

- Продолжим, - венценосец вновь откинулся на спинку трона. – Стало быть, лаисса Ренваль, вы уберегли ласса Дальвейга от возможной смерти в поединке с вашим супругом. Иного повода для моей защиты вам не требуется?

Лаисса Ренваль гулко сглотнула, решительно тряхнула головой и отчеканила:

- Я прошу признать наш брак не состоявшимся, Ваше Величество.

Брови короля взлетели вверх в неподдельном недоумении.

- Вы хотите, чтобы церковь признала ваш брак расторгнутым? – переспросил самодержец. – Вы? Не слишком ли это неразумный шаг в вашем положении, лаисса Ренваль? Сейчас вы находитесь под защитой вашего мужа, но что будет, когда вы станете свободны, и защитить вас уже будет некому? Сплетни и пересуды способны довести любого до… неосмотрительного шага.

- Моя сестра под защитой своего рода, государь! – вновь не сдержался Ригн. – К тому же мир не без благородных мужчин, у моей сестры есть тот, кто примет ее под свою защиту…

- Ригн, - простонал Дальвейг, вцепившись другу в плечо, - помолчи.

Однако было уже поздно. Король перевел взгляд за спину супругов Ренваль. На губах его появилась неприятная усмешка, и государь покачал головой.

- Признаться, у меня были сомнения в том, что слухи правдивы. Я понимал, что слабая женщина могла допустить промашку под влиянием чувств. Мы все знаем, что женщины падки на сладкие речи и жаркие взгляды. Но я думал, что лаисса Ренваль пала жертвой мерзавца, соблазнившего ее и отказавшегося брать на себя заботу о совращенной девице, введя ее в свой замок. Однако же сейчас мне открывается, что домыслы о попустительстве брата забавам сестры, могут оказаться вовсе не домыслами.

Кровь отлила от лица Лиаль при этих словах государя. Она повернулась назад, глядя на побагровевшего брата, затем перевела взгляд на Гаэрда, на скулах которого отчетливо плясали желваки. Он ответил девушке мрачным взглядом. Зато на тонких губах Ландара появилась кривоватая ухмылка. Пока все складывалось, как нельзя лучше.

- Ласс Магинбьорн, выйдите вперед, - велел государь и продолжил, когда Ригнард встал перед ним. – Поясните ваши слова. Верно ли я понял, что вы одобрили связь вашей сестры и ласса Дальвейга?

- Никакой связи не было, Ваше Величество, - ответил Ригн. – Ласс Дальвейг не покушался на честь моей сестры. Я постоянно следил за соблюдением всех правил. И коли говорить открыто, телом Лиа осталась верна своему мужу.

- А душой? – прищурился король. – Душой, стало быть, изменила? Лаисса Ренваль, - взгляд государя переместился на Лиаль. – Кто для вас ласс Дальвейг?

Благородная лаисса вздрогнула. Она хотела сказать, что Гаэрд стал ей другом, защитником и спасителем, но душа рвалась к иному признанию. Возлюбленный! Святые, все это: и друг, и защитник, и спаситель – все вмещалось в одно только слово, и сколько еще можно было добавить к тем трем словам, которые Лиаль готова была назвать…

- Возлюбленный? – спросил король, и Лиа выдохнула:

- Да, - прежде, чем успела сдержаться. Потому поспешила добавить, отчаянно краснея, - но не любовник.

Его Величество снова посмотрел на Ригнарда. Теперь в его взгляде не было сомнений, решение было принято, но королевский суд не терпел поспешности и суеты, потому венценосец задал следующий вопрос уже скучающим тоном.

- Вам есть, что еще сообщить мне, ласс Магинбьорн?

- Есть! – воскликнул Ригнард. – Государь, моя сестра изначально была против этого брака, и наместник Ренваль неоднократно доказал, что ее опасения небезосновательны. Я поддерживал сестру в ее стремлении не связывать свою жизнь с сим высокородным лассом…

- Несколько попыток побега, - лениво вклинился Ренваль. – Одна из них в день свадьбы. Ласс Магинбьорн отдавал сестру совершенно постороннему мужчине, отпуская их на все четыре стороны. Похоже, честь Лиаль его в то мгновение заботила меньше, чем ее желание избежать супружества со мной.

- И вы убили его! – воскликнула Лиа.

- Мое право, - не стал отнекиваться Ландар. – Ласс Наглец собирался увести мою жену неизвестно куда, да еще в день свадьбы. Ваше Величество помнит, как исчезла моя супруга из пиршественной залы, и как я отправился разыскивать ее, заранее простившись с гостями.

Король согласно кивнул. Гаэрд тихо выругался, Магинбьорн в своей горячности направил беседу не в то русло. И теперь их свидетельства ровным счетом ничего не значили. Их с Лиаль отношение друг к другу было уже не домыслом наместника, а подтвержденным истиной, и слова Гаэрда будут выглядеть лишь наветом мужчины, возжелавшим чужую женщину. И ответ короля на слова Ригнарда стал вполне ожидаем.

- Ласс Ренваль закрыл мою сестру в замке, не подпускал к ней близко, ни меня, ни отца…

- Ласс Ренваль был в своем праве, - холодно ответил монарх. – Вы способствовали побегу лаиссы Ренваль до свадьбы и после. Вы настраивали невесту против жениха, и жену против мужа, хотя долг мужчины рода благородной лаиссы напутствовать ее поучениями и увещеваниями, ежели она восстает против брака с избранным для нее мужчиной. Решение ласса Ренваля оправдано и признано справедливым.

- Но…

- Помолчите, - поднял руку Его Величество. – Ласс Дальвейг, что вы имеет сказать мне?

Ренваль обернулся и, не скрывая насмешки, взглянул на соперника. Гаэрд ответил ему непроницаемым взглядом. Он склонил голову и поравнялся с Магинбьорном, мучаясь желанием придушить его. Однако король требовал ответа, и Дальвейг не стал молчать. Он рассказал, как был найден лаиссой Ренваль в лесу неподалеку от замка, как его лечили, и насколько лаисса была осторожна и разумна, не встречаясь с ним наедине. После рассказал о возвращении супруга в замок, и о безобразном отношении мужа к жене, которое ему довелось наблюдать. Однако ответ государя Гаэрд уже предугадал.

- Муж волен поступать с распутной женой так, как посчитает нужным. Ласс Ренваль вспыльчив и с супругой был жесток, но дело касалось его чести, так чего же стоило ожидать, коли гнев его затмил разум? И что же случилось после?

- Покинув замок Ренваль, я отправился к мужчинам рода лаиссы Ренваль. Она приняла в моей судьбе живейшее участие и, будучи потрясен увиденным, я не мог остаться в стороне от судьбы своей спасительницы. Опасения за жизнь благородной лаиссы привели меня под стены ее родового замка, - спокойно ответил Дальвейг. – После разговора с лассом Магинбьорном, мы решили помочь лаиссе Лиаль освободиться от опасного супружества. И единственным решением столь тонкого вопроса стала ваша защита и помощь, государь. Я знаю, что в свете того, что вы узнали, наши слова выглядят превратно, и все же я готов поклясться, что не солгал ни единым словом. К тому же, коли ласс Ренваль так хочет получить отмщения, я готов принять его вызов. Прятаться от своих недругов я не привык. И мне есть, что ответить лассу Ренвалю. Я хочу сразиться за поруганную им честь своей супруги, за навет и позор, который лег на ее род.

- Обвинение в навете лассу Ренвалю бросаю я, - отчеканил Ригн. – Он опозорил наше честное имя, оболгав мою сестру. Лиаль выходила замуж невинной, и я, как мужчина ее рода, готов поклясться в этом.

Король поднялся с трона и спустился вниз, теперь он подошел ближе, с недоумением рассматривая двух молодых мужчин. После перевел взгляд на Ландара, и тот развел руками, с ироничной улыбкой взирая на государя. Валимарский повелитель нахмурился и грозно взглянул на обоих лассов, столь нагло кинувших обвинение королевскому наместнику.

- Молчите все! Итак, что вижу я? Передо мной стоят брат и сестра, известные завидным единодушием с малых лет. Ваша духовная близость могла бы вызвать зависть, ежели бы не стала причиной пересудов, подтверждающих слова ласса Ренваля. Еще я вижу молодого привлекательного мужчину, оказавшегося замешанным во всю эту печальную историю. Безусловно, поступок лаиссы Ренваль похвален, ибо Святые велят нам помогать тем, кто нуждается в защите и помощи. Насколько было разумно приносить в замок постороннего ласса без ведома супруга, это другой вопрос. Судя по словам брата, лаисса, закрытая в замке своим супругом и не имеющая возможность вести прежнюю жизнь, не могла не увлечься таинственным незнакомцем, который к тому же молод и хорош собой. Как и спасенный ею ласс не мог остаться равнодушен к прекрасной спасительнице. Но вот вернулся ласс Ренваль и обнаружил, что в его доме живет мужчина, которому на то дозволение хозяин замка не давал. И учитывая слабость его супруги к мужскому вниманию, Ландар был вправе негодовать. Однако это послужило поводом сунуть нос в чужие семейные дела вам, ласс Дальвейг. Вы отправились к лассу Магинбьорну, извечному наперснику своей сестры, и вместе вы поспешили спасать жену от мужа. Выкрали ее по дороге и поспешили ко мне, чтобы просить расторгнуть сей брак. У меня нет оснований услышать вас, благородные лассы. Брак был заключен по всем законам, наместник имел право посадить жену под замок, как и лишить ее опасного общения с братом. Лаисса Ренваль возвращается к мужу. Что до ваших вызовов, то тут мне неясна суть, ласс Магинбьорн. Вы показали, что потворствуете своей сестре. Вместо того, чтобы надоумить ее вернуться к мужу, вы позволили окрепнуть чувствам между нею и лассом Дальвейгом. Что до вас, ласс Дальвейг, то суть вашего вызова мне неясна тем более. Какое отношение вы имеет к чести лаиссы и ее роду? Что же касаемо до вызова ласса Ренваля, я вижу его справедливость, и коли вы принимаете его, то дозволяю поединок, но с одним условием. Без смертельных ранений. Кто первый достанет противника мечом, тот и прав. Королевское решение принято.

Его Величество развернулся и направился к двери, находившейся на другой стороне залы. Оглушенные его решением Ригн и Лиаль, крепко стиснули друг другу руки, как это всегда бывало в детстве, когда им грозило наказание. Так они поддерживали друг друга, только вот сейчас поддержка не имела смысла. Все, ради чего они столько всего преодолели, рухнуло прахом, потому что в свете всего сказанного прав оказался неправый, и король не услышал их, оправдав все деяния наместника.

Ренваль более не сдерживал своего торжества, он протянул руку и дернул на себя Лиаль, показывая свои права на нее. Гаэрд резко обернулся, смеривая соперника уничтожающим взглядом. «Это еще не конец», - хотелось крикнуть ему, но Дальвейг сдержался, оставив свои планы при себе. Он попытался встретиться со взглядом Лиаль, чтобы напомнить ей о ее клятве, но лаисса смотрела в спину удаляющегося короля. Девушка отчаянно дернулась, вырываясь из рук супруга, и бросилась следом.

- Государь! – закричала она. – Так вы позволите зверю и дальше глумиться над своей добычей? Неужто справедливо за одно неосторожное слово мстить женщине всю ее жизнь?

Король остановился и обернулся к благородной лаиссе, изломив в удивлении бровь.

- Не понимаю, о чем вы, лаисса Ренваль. Решение принято, и вам стоит смириться. Я понимаю, что ласс Дальвейг привлекает вас больше, чем ваш муж. Но ежели бы брак распадался лишь потому, что один из супругов встретил кого-то получше, или же из-за того, что жене не нравились правила, установленные ее мужем, то вся святость союза единения превратилась бы в чепуху. Коли Святые связали вас с лассом Ренвалем, стало быть, такова ваша судьба.

Он вновь развернулся, чтобы уйти, и Лиаль, зажмурившись, выкрикнула то, что столько таила она, и о чем молчали оба молодых ласса, желая вначале использовать иные способы уговорить короля на расторжение нежеланного супружества:

- Я девица!

Государь вновь остановился и обернулся, с недоумением глядя на лаиссу Ренваль.

- Мне показалось, вы сказали…

- Вам не показалось, Ваше Величество, - с горькой усмешкой ответила Лиаль. – Мое девство при мне, и я могу доказать, что невинна. Призовите лекаря, пусть… - она вновь залилась краской, но мотнула головой и закончила, - пусть он смотрит меня. Ежели нет иного способа разорвать ненавистный мне брак, то я готова пройти унизительный осмотр.

Гаэрд тихо выругался, Ригнард скрипнул зубами, а ласс Ренваль на мгновение утратил невозмутимость, правда, быстро справился с собой. То, чего так страстно хотели избежать трое мужчин, стало неизбежным. Женщина, соединившая всех троих, готова была допустить одну из унизительнейших для благородной лаиссы процедур.

- Погодите-погодите, дорогая моя лаисса, - махнул рукой государь. – Вы хотите сказать, что все еще являетесь девственницей? После нескольких месяцев брака?!

- И вопреки навету моего супруга, - твердо ответила девушка, глядя в глаза короля.

- Чистая простыня…

- А какой она могла быть, коли супруг оставил меня в первую ночь в одиночестве? – усмехнулась Лиаль. – Все время нашего супружества, ласс Ренваль прожил со своей наложницей, так и не прикоснувшись ко мне, хвала Святым Защитникам. И я благодарна ему за то, что он оставил мне то единственное доказательство, которое может избавить меня от вспышек ярости этого мужчины. Зовите же лекаря, государь! И скорей покончим с этим.

Она отвернулась, справляясь со слезами, прорвавшимися наружу. Его Величество некоторое время смотрел на затылок благородной лаиссы, после подошел и положил ей руки на плечи. Лиаль вздрогнула, почувствовав прикосновение теплых ладоней государя, и все-таки слезы побежали по ее щекам. Король развернул девушку к себе лицом, заглянул в глаза и тихо спросил:

- Вы, действительно, готовы открыться лекарю и обнародовать его слова, дитя мое? Учтите, ежели лекарь скажет, что вы утратили девство – это только усугубит то положение, в котором вы оказались.

- Я готова, Ваше Величество. Я прошла через столько унижений с тех пор, как в моей жизни появился Ландар Ренваль, что еще одно уже ничего не изменит, - прошептала Лиаль, слабо улыбнувшись. – Пусть меня осмотрят. Это смоет позор с имени моего рода. Ежели путь к счастью лежит через боль и страдания, то мне до него остался всего один шаг, и я хочу сделать его. – И закончила твердо и громко. – Зовите лекаря, государь.

- Покоряюсь, - кивнул самодержец.

Вскоре прибыл королевский лекарь. Выслушав приказ короля, пожилой мужчина поклонился и указал лаиссе следовать за ним. Лиаль обернулась, теперь глядя только на Гаэрда, и губы ее сложились в короткое:

- Ради нас.

Ласс Дальвейг понял ее, кивнул и с ненавистью взглянул на наместника. Ренваль не заметил взгляда своего соперника, он сейчас вообще ничего не замечал. Ландар клял себя за прежние глупости, за всю затею с подчинением второй супруги, свои прежние убеждения и мстительность, которая, в результате, сейчас ударит по нему самому. Неужели так сложно было исполнить, что должно в первую ночь, даже намереваясь предъявить гостям чистую простынь?! К Нечистому, а после?! Ведь желал же Лиаль так сильно, что воздержание стало походить на издевательство над самим собой, и даже другая женщина не могла до конца унять жара, охватывавшего его при мысли о собственной супруге. Ландар сам сделал ее недостижимой для себя, и теперь расплачивался за это именем, честью, благополучием и жизнью.

Но коли уже так вышло, почему ему не пришло в голову подкупить лекаря?! Проклятье! Ведь должен был понимать, что Лиа потребует осмотр, осмелится, зная ее решительность. А если бы не осмелилась? Тогда Ландар сам бы выдал себя… Ну, почему же его жена оказалась столь отчаянной? Многие из благородных лаисс предпочли бы смириться с нежеланным супружеством, лишь бы не лежать перед лекарем, открыв свое естество и допуская его к осмотру того, что позволено видеть лишь матери, нянькам, повитухе, да супругу. Больше никому!

- Ландар, - голос короля едва не заставил мужчину подпрыгнуть от неожиданности. – Объясни, что все это значит?! – король был раздражен. Гален Второй не любил чувствовать себя в дураках и редко прощал подобное глупцам, посмевшим вводить государя в заблуждение. – Ты мне лгал? Твоя супруга невинна?! Говори сейчас, пока лекарь не сказал об этом.

- Невиновных людей не бывает, государь, - усмехнулся наместник.

- Не изворачивайся, Ландар, - гневно воскликнул Его Величество. – Ты использовал право мужа в первую ночь?

Ренваль покосился на дверь. Ему очень хотелось, чтобы сейчас вошел лекарь и объявил, что девство лаиссой утрачено, но проклятый мужлан не спешил принести спасение высокородному лассу.

- Правду, Ренваль, правду! – пророкотал король.

- Проклятье, - выдохнул наместник.

- Да скажите же уже! – воскликнул Гаэрд. – Спасите вашу супругу от омерзительного осмотра! Неужто вам ее вовсе не жаль?

- Кого ты спрашиваешь? – недобро усмехнулся Ригн. – Того, кто подверг свою супругу сплетням и пересудам? Того, кто позволил пачкать в грязи ее имя трактирщикам, пьяницам, золотарям? Ему плевать на то, что сейчас происходит с лаиссой, которую он назвал своей. Нечистый тебя задери, зятек, - гневно воскликнул благородный ласс.

- Ну же, Ландар, отвечай! – вновь потребовал король. – Ежели ты вовсе не любишь этой женщины, к чему ты соединил ваши с ней судьбы перед Святыми? Говори!

- Люблю, нечистый вас всех задери! – заорал Ренваль. – Люблю я ее! Нет, я не прикоснулся к ней, ни в первую ночь, ни в последующие! Остановите это, государь, пусть ее не трогают, - уже тише закончил наместник и отвернулся. – Остановите.

- Осмотр состоится, - после краткого молчания ответил государь. – Теперь уже ничего изменить нельзя. Лаисса сама просила произвести ее осмотр, дабы доказать свою полную невинность и снять клеймо со своего имени и имени своего рода.

- Надеюсь, ты счастлив, - зло усмехнулся Ригнард. – Через что еще должна пройти моя сестра, чтобы ты посчитал себя отмщенным? Что еще готов сотворить с юной ланью старый волк, чтобы насытить свою жажду крови? Или же ты готов и Лию сбросить со стены, как и свою первую супругу?!

Наместник резко обернулся к Магинбьорну, глаза его сузились, и мужчина бросил тело вперед, впиваясь пальцами в горло шурина.

- Щенок, - зашипел Ренваль, - что ты знаешь обо мне? Что ты знаешь о моем первом супружестве? Как смеешь ты, мальчишка, обвинять меня в смерти той, которую в глаза не видел?

- Ландар, прекрати! – закричал король.

- Мне достаточно знать, что моя сестра с тобой в опасности и несчастна, - прохрипел Ригн, в безуспешной попытке оторвать пальцы наместника от своего горла, и Ренваль вдруг отлетел в сторону.

Однако тут же вскочил и с яростью взглянул в потемневшие глаза весенней зелени Гаэрда Дальвейга, закрывшего собой друга, раскинувшегося на полу и жадно глотавшего воздух.

- Вы ведете себя недостойно высокородного ласса, - ледяным тоном произнес Дальвейг.

- Еще один щенок, - усмехнулся Ландар, в бешенстве сверкая глазами. – Ежели бы ты не появился, все было бы иначе. Я не свернул бы с пути, а по возвращении из столицы наша жизнь с Лиаль стала бы иной. Ты влез и уничтожил всякие надежды на примирение двух супругов.

Гаэрд зло рассмеялся.

- Примирение? Неужто думаете, что Лиаль простила бы вам вашу клевету и позор, на который вы обрекли ее род? Вы одним лживым словом уничтожили возможность Ригнарда на достойный брак. Бастарды – вот его будущее. Непризнанные короной, потомки с нечистой кровью. Вы уничтожили целое древо, и ждали, что ваша супруга сможет забыть вам это?

Ренваль шумно выдохнул, взглянул на государя, наблюдавшего за происходящим исподлобья, и попытался взять себя в руки.

- Да женил бы я его на благородной лаиссе, - глухо ответил Ландар. – Одно слово, и любой из мелкопоместных дворян привел бы к алтарю свою дочь, коли на то была бы воля королевского наместника.

- Благодарю покорно, - язвительно воскликнул Ригнард, склоняясь в шутовском поклоне. – Благодетель вы наш. То-то всю жизнь мечтал жить с клеймом сводника и паскудника и женой, которой стал бы отвратителен еще до свадьбы. Тут и рожа моя распрекрасная не спасет.

Гален Второй прошелся по зале чеканной походкой. Затем вернулся на свой трон и теперь в задумчивости взирал на своего наместника. Государь знал историю первого супружества Ренваля, знал, как тяжело тот пережил смерть Анибэль, знал, что вместе с ней умер и тот Ландар Ренваль, каким его успел узнать Гален, еще будучи наследным принцем. Так же знал он и то, что старый приятель по юношеским забавам все еще помнит ту, что не оценила его любви, потому не был удивлен тем, что Ландар тянет с новой женитьбой. А когда Ландар сообщил, что нашел лаиссу, что заменит утрату, Гален Второй искренне порадовался за своего наместника. Правда, увидев юную красавицу, король почувствовал некоторые опасения, считая, что старый товарищ совершает прежнюю ошибку. И вот, пожалуйста, израненная душа сама себя загнала в ловушку. Если лекарь подтвердит девство…

- Проклятье, Ландар! – прогремел возглас короля. – Ты хоть понимаешь, что натворил?! Зачем ты все это затеял?! Нечистый… Я готов задушить тебя собственными руками.

Ренваль посмотрел на государя, невесело усмехнулся и подошел ближе.

- Мой господин вправе сделать со мной все, что посчитает нужным. Прикажите, и я положу голову на плаху, - сказал он. – Лишь об одном прошу вас.

- О чем? – поморщившись, спросил Гален Второй.

- Я прошу позволения биться с Гаэрдом Дальвейгом в смертельном поединке, - ответил Ландар. – Я признаю свою вину. Был намеренный оговор рода Магинбьорн в отместку за то, что юная лаисса посмеялась надо мной и выставила дураком прилюдно. И то, что был жесток и несправедлив к своей супруге, не сразу разглядев, что пылаю отнюдь не жаждой мщения, тоже признаю. Как признаюсь в том, что позволил прошлому господствовать над настоящим и будущим. Я круглый дурак, государь. Нашел и упустил вторую любовь в своей никчемной жизни. Мне более не в чем запираться. Я готов прилюдно признать навет и покаяться перед Святыми. Но прошу лишь о том, чтобы мне отдали жизнь того, кто стал возлюбленным моей супруги. Как муж, я все еще имею на это право. Смертельный поединок, государь – это все, о чем я хочу вас просить. Я прошу Суда Святых!

Король изумленно взирал на своего наместника. Он ожидал мольбы о снисхождении, покаяние и просьбу не позорить имя его рода, но тот отказал сам себе в возможности помилования. Гален знал своего подданного намного лучше многих. Может, он и не обладал даром прабабки, но умел видеть людей не хуже, чем его прадед. И венценосец знал, что Ландар Ренваль не подлец и не мерзавец. Он исправно служил своему королю эти долгих двадцать лет, не вызывая монаршего гнева. Бывали и разногласия, но чтобы наместник впал в немилость – никогда.

А еще было покушение на государя лет десять назад, когда тот отправился с посольством в одно из соседних королевств. Дружественный визит, не более. Гален сам выбрал себе сопровождение, и Ландар вошел в число тех, кого король наделил особой милостью, взяв в свою свиту. На третий день посольства какой-то безумец метнулся к Валимарскому правителю, сжимая в руке кинжал. Увидел его и заслонил собой короля именно ласс Ренваль, получив в результате удар ножом в грудь. Ландар выжил, а Гален Второй поклялся ему в вечной дружбе. И ничего до этого дня не омрачало взаимоотношений короля и его наместника, двух старых друзей. Монарх почти никогда не отказывал Ренвалю в его просьбах, они были так редки… И все-таки:

- Нет.

- Что? – потрясенно переспросил Ландар. – Государь…

- Нет! – гаркнул король. – Род Дальвейг находится под защитой рода Корвель. Под личной защитой всего моего рода, Ландар, слышишь?

Теперь и Гаэрд изумленно взирал на государя. Гален устало прикрыл глаза.

- Уже пятьдесят лет мы покровительствуем вашему роду, Гаэрд, - негромко произнес король. – Думаю, вы догадываетесь о причине, по которой стали столь важны для всего Валимара и остального мира.

- Да, государь, - склонил голову Гаэрд. – И уж коли речь зашла об этом, могу ли я просить вас уделить мне немного времени наедине? Разговор касается того самого дела.

- Идемте.

Ласс Дальвейг и король отошли в сторону. Ландар в оцепенении следил за ними, все еще не веря, что король отказал ему в его просьбе. Суд Святых! Над ним не властен никто, и государь не вправе вмешиваться, но он вмешался! Проклятье, ему ведь так мало было нужно, один точный удар мечом, а дальше, хоть в темницу, хоть на плаху, хоть с торбой по миру. Но добровольно отдать свою жену другому? Невозможно! Столько противоречивых чувств нахлынуло сейчас на королевского наместника. И, не выдержав их напора, Ландар упал на ступени возвышения, ведущие к трону, и издевательски расхохотался.

Все потерял, все! Власть, богатства, почет, доброе имя, честь, жену… опять. Да к Нечистому все! Власть, богатства, почет, доброе имя, все к Нечистому. Одного было жаль, так и не узнал, что значит быть счастливым с той, кого полюбил всем сердцем. Хотел все исправить, а исправлять уже нечего. Гнался за тенью, искал выход, надеялся на чудо, а чудо повернулось к нему совсем иным местом.

- Дурак, - сквозь хохот выдавил Ландар, - обычный круглый дурак.

- Ваше Величество, - появление королевского лекаря и благородной лаиссы, на чьих устах играла счастливая улыбка, уже не стало потрясением.

Король вернулся к своему трону, не глядя на наместника, сидевшего, закрыв лицо ладонями. Гален кивнул лекарю, и тот, низко поклонившись, произнес:

- Благородная лаисса чиста, как первый снег. Девство ее не нарушено.

- Свободен, - сухо велел государь, после поднялся по ступеням и сел на трон, вновь оглядев всех присутствующих. – Королевское решение неизменно, когда нет иных доказательств. Однако я получил единственно доказательство, искупающее все прежние обвинения. Церковь уберет запись о свершившемся венчании и будет считать союз ласса Ландара Ренваля и лаиссы Лиаль Магинбьорн не состоявшимся, по причине того, что брак не был узаконен естественным образом. Лаисса осталась девицей и не понесла от своего бывшего супруга. Отныне лаиссе Ренваль возвращено ее родовое имя, и она вольна вступать в новый союз с тем, кого ее род посчитает достойным. Так же роду Магинбьорн будет возвращено его доброе имя королевским указом, оглашенным на площадях во всех больших городах Валимара. – Король ненадолго замолчал. – Что касаемо поединка между лассом Ренвалем и лассом Дальвейгом. Своим королевским решением я запрещаю сим благородным лассам сходиться, как в смертельном поединке, так и в поединке до первой крови, ибо правы и виноваты одинаково оба, что взаимоисключает претензии друг к другу. Ласс Дальвейг, ваши собратья будут освобождены и отправятся с вами. Так же я даю вам в сопровождение своих ратников численностью пятьдесят мужей. Враги миру и покою Валимара, называемые Последователи Нечистого, взятые под стражу, будут казнены в своей темнице. Так же будут выявлены и казнены на месте остальные нечестивцы без долгих разбирательств – их вина доказана и оправданий не имеет. – Король вновь замолчал. Теперь его взгляд остановился на Ландаре, вновь стоявшем на ногах. – Ласс Ландар Ренваль, ваша вина доказана и не подлежит сомнению. Однако я не могу допустить, чтобы имя моего наместника было запачкано обвинением в заведомой лжи. Да, ласс Ренваль, к сожалению, или к счастью, но вы один из лучших моих наместников, и я не буду жертвовать целой провинцией, назначая нового управляющего. Однако вам запрещено покидать пределы Неста, запрещено приближаться к замку Магинбьорн и его обитателям, запрещено видеться с девицей Магинбьорн, запрещено мстить мужчинам ее рода или же ее новому избраннику. Так же вам запрещено появляться в столице и в моем дворце. Все дела вы будете вести через гонца и вашего поверенного. Так же я лично найду вам новую супругу, и вы, наконец, оставите после себя наследника, который займет ваше место, когда достигнет положенного возраста, несмотря на то, будете вы живы, или же нет. Ваша верность государю и Валимару неоспоримы, потому вы будете жить и здравствовать. И все же я настоятельно требую, чтобы вы оставались и дальше послушны и верны мне, ласс Ренваль. Иначе вы получите то, что просили – эшафот. Помните, что вы последний Ренваль, и на вас закончится род, ежели вы не возьметесь за ум. Как властелин Валимара, я не могу допустить бесславное угасание столь древнего и доблестного рода. Фасгерд вы покидаете немедленно, забрав своих людей из темницы, я освобождаю их, как и собратьев ласса Дальвейга. Впрочем, для меня осталась одна неясность. Что связало вас с врагами всего сущего? Об этом вы расскажите мне после оглашения моего решения. – Гален Второй отвернулся от своего наместника и теперь смотрел с легкой укоризненной на сияющую Лиаль и Гаэрда, державшихся за руки. – Лиаль Магинбьорн, вы остаетесь в моем дворце до той поры, пока ваш жених не сможет взять вас под свою защиту. Ласс Ригнард Магинбьорн, вы, как мужчина рода благородной лаиссы, так же можете остаться при дворе и оберегать сестру, сохранив ее для суженого, одобренного вами. Вы двое останетесь неприкосновенны, как для чужих нападок, так и злых языков. Я принял такое решение, дабы защитить вас от ласса Ренваля, и ласса Ренваля от себя самого. Время остудит его голову, и разум вернется к моему наместнику. Гаэрд Дальвейг, по окончании вашего дела, вы сможете забрать свою невесту и ее брата. Куда вам направиться, вы решите сами. Надеюсь, летом узнать, что ваш союз единения свершился. На этом все. Ландар, за мной.

И король, уже не останавливаясь, покинул залу для аудиенций. Ренваль последовал за государем, но остановился и обернулся к Лиаль. Короткое мгновение он смотрел на нее тоскливым взором, затем горько усмехнулся и произнес:

- И все-таки я полюбил тебя, Лиа, - после исчез за закрывшимися дверями.

Ригн обнял за плечи сестру, не выпускавшую ладони возлюбленного, взглянул поверх ее головы на друга и сказал:

- Смотри, Гаэрд, засомневаешься, отдам Лиаль какому-нибудь высокородному лассу…

- Обещание трепки все еще в силе, - ответил Гаэрд. – И ты ее вполне заслужил.

- Хватит болтать глупости, братец, - сурово взглянула на Ригнарда сестра и вновь повернулась к Дальвейгу. – Я буду ждать тебя.

- И я вернусь, душа моя, - улыбнулся ей Гаэрд.

- Мое сердце бьется только для тебя, Гаэрд Дальвейг, - прошептала благородная лаисса, глядя в глаза возлюбленного.

- Живу лишь тобой, - так же шепотом ответил ей мужчина, склоняясь к девичьим устам.

- А вот это уже лишнее, - сурово окликнул их Магинбьорн, втискиваясь между сестрой и другом. – Летом нацелуетесь.

- Мы приготовим для него очень много холодных и скользких лягушек, - пообещал Дальвейг.

- И парочка пиявок не помешает, - согласно кивнула Лиаль, и зал для аудиенций наполнился веселым смехом под ворчание Ригнарда.

Глава 32

Замок Дальвейг незыблемой твердыней возвышался на холме, прозванным Королевским еще с давних времен. Издали и, правда, казалось, что холм – это голова великана, увенчанная каменной короной из крепостных стен, за которыми прятался сам замок. Шпили его башен возносились в самое небо, почти касаясь облаков. Гаэрд мог с закрытыми глазами указать, где на стенах стоят стражники, в какой части замка жилые покои, где хозяйственные помещения. Он знал этот замок, как свои пять пальцев. И место, среди которого возвышался Королевский холм, мог описать до мельчайших подробностей.

Цветочная долина, имевшая еще одно название, данное ей в народе – Долина смилеварнов, поражала своей красотой в любое время года. Широкая река, огибавшая холм подобно змее, в солнечные дни искрилась, слепя бликами. Зимой же становилась местом для катания и шалостей. Было еще одно назначение у водной преграды на подходе к замку – она заменяла ров с водой, но, в отличие от всех рвов, вода тут была проточная, и к ней имелся тайный выход из замка.

По осени, когда кроны деревьев наливались золотом и багрянцем, Цветочная долина казалась сокровищницей великана, а сам великан охранял ее, выглядывая коронованной головой из земли. По реке в эту пору плыли листья, летевшие с деревьев, и тогда обитатели замка Дальвейг говорили, что золото великана утекает у него меж пальцев. И даже когда деревья полностью избавлялись от своих одежд, и небо набухало свинцовой тяжестью, Цветочная долина не становилась унылой, скорей, навивая своим видом приятную грусть.

А когда выпадал первый снег, хозяева замка непременно устраивали последний турнир перед наступлением холодов. Тогда перед замком огораживали место под ристалище, и ярко-алое полотнище, обозначавшее арену, горело алым племенем среди тонкой белой пелены. Сюда съезжались соседние мелкопоместные лассы, приходили фермеры и крестьяне, устраивая небольшую ярмарку, подтягивались бродячие барды и артисты, и небольшой турнир превращался в настоящее празднество с непременным забоем трех быков, которых потом жарили на огромных вертелах, и раздавали всем, кто прибыл к замку Дальвейг.

Зимой, когда долина покрывалась толстым одеялом из снега, великан седел, становясь уже не воинственным хранителем сокровищ, а мудрым старцем. На покрытой льдом реке огораживали место, на котором веселились дети лассов и смердов, смешиваясь в весело гомонящую ватагу. Выходить за ограждения детям запрещалось, дабы не угодить в проруби, покрывавшие остальную поверхность реки.

Но наиболее красива была Цветочная долина по весне. Цветов здесь всегда было много, за что долина и получила свое название. Они наполняли воздух тонким ароматом, волнуя и даря упоительные мечты. Однако настоящее чудо происходило именно по весне, когда земля перед замком покрывалась хрупкими первоцветами – смилеварнами. Этот нежный весенний цветок превращал долину в самое романтичное место, наверное, во всем Валимаре. Нигде так обильно не росла «улыбка весны», как на землях Дальвейгов.

И как только хрупкие чашечки распускались, к замку начинались паломничества влюбленных. Парни спешили первыми подарить своей избраннице цветы, символизирующие их чувства и намерения. Ведь всем известно, коли парень дарит девушке первый смилеварн, то летом они непременно поженятся. И, несмотря на запрет лассов Дальвейг уничтожать красоту, деревенские и даже городские юноши спешили сюда за букетиком для своей милой, после давая стрекоча под улюлюканье и громовой раскат хохота стражи, пугавшей «грабителей» со стен замка.

Гаэрд невольно рассмеялся, вспоминая веселую весеннюю пору, когда хочется смеяться и обнять весь мир, даже не имея на то причины. Но теперь у него причина была, и эта причина ждала своего возлюбленного в королевском дворце в Фасгерде, и ласс Дальвейг не собирался заставлять ее ждать дольше, чем того требовали обстоятельства. Гаэрд знал, что приведет Лиаль Магинбьорн в долину, укрытую тончайшим покрывалом из смилеварнов, ему хотелось увидеть восхищение и радость в глазах своей возлюбленной, когда ей предстанет это маленькое весеннее чудо.

Однако уже через мгновение мысли ласса потекли в ином направлении. Он возвращался в родовой замок, и Халидур был все еще с ним. Меч не нашел своего места в новом хранилище, потому что нового хранилища попросту не было. Это обнаружилось, когда отряд из братьев-хранителей и королевских ратников достиг указанного Гаэрду места. Люди в недоумении рассматривали совершенно пустое поле, на котором не стояло даже малого домишки.

- Что за шутки? – изумленно спросил сам себя Гаэрд, тут же вспоминая все наставления, которые он получил перед отбытием из замка. – Таг!

Тагард Вальген подъехал к Дальвейгу, не менее удивленно озираясь по сторонам.

- Ты один знал, где стоит новое хранилище, - наконец сказал ласс Вальген.

- И это оно, - кивнул Гаэрд.

- Однако тут ничего нет, - заметил ласс Акхельм, возглавлявший королевских ратников.

- С этим сложно поспорить, - пробормотал Дальвейг, все более преисполняясь подозрениями.

Он вновь взглянул на Тагарда, мрачневшего с каждым мгновением. Лассы обменялись взглядами и огляделись, думая об одном и том же. Ласс Акхельм, неотрывно следивший за двумя хранителями, подъехал к Дальвейгу и потребовал ответа:

- Что все это значит?

Гаэрд вдруг хмыкнул и совершенно беззаботно ответил:

- Ловушка.

- Что? – растерялся предводитель королевских ратников.

- Нас заманили в ловушку, чтоб их… - выругался Вальген. – Перед нами поле, на котором мы совершенно открыты. Почему никто до сих пор не напал, я не понимаю.

Дальвейг мотнул головой, вновь озираясь по сторонам. Не сходилось. Первое впечатление казалось обманчивым. Вроде вот оно открытое поле, рядом роща, где можно было бы укрыться. С другой стороны лес. Но в неготовых к нападению воинов не летели стрелы, не неслись с воинственным кличем всадники. Момент внезапности оказался упущен, и теперь отряд был готов к нападению.

- Это не наша ловушка, - произнес Гаэрд, еще раз оглядевшись. – Посуди сам, Таг, стоило ли нападать на мой отряд еще в начале пути, ежели можно было дать нам добраться до места, подготовив засаду, и тогда напасть. Гораздо разумней было бы взять нас в кольцо именно в этом месте, отрезав путь к отступлению. Нет, те, кто напали, не знал, что мы идем сюда, им была ведома лишь дорога, по которой шел мой отряд.

- Не понимаю, - Тагард ждал пояснений.

Ласс Дальвейг усмехнулся, глядя на друга.

- Да что уж тут непонятного. В Ордене предатель.

- В этом я сам имел несчастье убедиться, - поморщился Вальген. – Его я казнил собственными руками.

- Твой брат всего лишь исполнитель, главный паук свил паутину в верхушке Ордена, - ответил Гаэрд, сочувственно хлопнув друга по плечу. – Не Проныра указал, в каком отряде едет реликвия, не он узнал путь, по которому его повезут. Тео даже не знал, где меня искать. Впрочем, думаю, что в каждом поисковом отряде имелся свой Тео, просто ему повезло, что ты заметил меня в Бриле. Тот, кто стал врагом и сбил с истинного пути других братьев, должен сидеть на вершине и оттуда руководить. Так вот, думается мне, мой отец и верные делу старейшины, решили сыскать предателя, для того они кинули приманку и указали, кто и куда направится. Ежели я верно мыслю, то они кратко пояснили одному одно, другому другое и остались наблюдать, какой из силков затянется. Тот, кому указали это поле, оказался верен Ордену, потому в нас не летят стрелы. Эта ловушка не сработала. Мы возвращаемся в Цветочную долину.

- Но кто же предатель?! – воскликнул Вальген.

- Теперь точно могу тебе сказать, что это не мой отец, не хранитель Хальтор и не старейшина Бальверд. Лишь эти трое присутствовали при передаче реликвии и указании места, включая точный путь, которого мне стоит держаться. – Гаэрд развернул Ветра и посмотрел на ласса Акхельма. – Мы возвращаемся к замку Дальвейг, более тут нечего делать.

Тагард Вальген еще некоторое время смотрел на товарища, после выругался громко и витиевато, пришпорил своего коня и догнал Дальвейга.

- Чтоб мне лопнуть, Гаэрд, тебя же просто кинули в пасть зверя! – возмущенно воскликнул мужчина. – Кусок мяса, на который приманили волка! Это же твой отец, почему?!

- И тут все просто, - пожал плечами молодой ласс. – Во-первых, он выбрал тех, кому доверял, как себе – своих сыновей. Во-вторых, я не женат и не имею наследника, к тому же младший. Как ты сам понимаешь, встать во главе рода мне не дано, и пусть так и будет. Я желаю своим братьям лишь процветания и долгой жизни. А в-третьих, - он подмигнул и усмехнулся, - я самый изобретательный из братьев.

- Это уж точно, коварен, как змей, - рассмеялся Таг.

- Коли на то есть нужда, - наставительно ответил Дальвейг. – Вот по всем этим приметам я и стал избранным.

- Но Халидур, он ведь мог попасть в руки нечестивцев, - не унимался Тагард.

- Должно быть, тот, на кого пали подозрения, не мог не узнать, что хранилище реликвия не покинула, - пожал плечами Дальвейг. – Теперь нам нужно вернуть меч в хранилище в сохранности, и, надеюсь, Святые не оставят нас.

- Да будет так, - кивнул Вальген.

За время пути на объединенный отряд королевских ратников и братьв-хранителей нападали дважды. Всего лишь мелкие отчаянные стычки, пытавшихся не упустить Халидур нечестивцев. Братьям из Ордена Орла даже не приходилось вступать в бой, королевские ратники превосходили их в мастерстве настолько же, насколько сами братья превосходили ратников какого-нибудь мелкопоместного ласса. В Ордене всегда усиленно занимались ратными науками, и хранители реликвии могли считаться отличными воинами, и все же личная рать короля казалась им древним воинством из легенд.

Подготовленные Гаэрдом к каверзам Последователей, ратники с легкостью разделывались с неприятелем, оставляя за собой победу в самый короткий срок, который можно было только вообразить. Братьям оставалось создать кольцо вокруг Гаэрда Дальвейга и его ценной ноши, исполняя то, ради чего они и жили – охрана Халидура. Дальвейгу и его мечу оставалось смириться и наблюдать, как приказ короля приводится в исполнение, и нечестивцы гибнут от рук государевых ратников.

- Земли Дальвейгов, - с удовлетворение произнес Тагард, когда отряд пересек границу родных земель Гаэрда.

Скоро они должны был увидеть замок, нужно было только подняться на холм, не столь широкий и высокий, как Королевский холм, но с него открывалась дорога, которая вела к замку, к которому отряд должен был добраться вскоре после полудня. Сейчас же солнце, прятавшееся за тяжелыми снежными облаками, должно было уже подбираться к концу первой половины дня.

И хранители, и королевские ратники почувствовали близость окончания пути, где их ждали сытная трапеза, горячая вода и постель. Отоспаться – вот что сейчас было главной мечтой всех мужчин без исключения. Желание поскорей вернуть реликвию в хранилище оказалось столь велико, что всю долгую дорогу назад гнали с малыми остановками. И теперь воины преисполнились предвкушения долгого сна, дарующего отдохновение душе и телу.

Пожалуй, Гаэрд был единственным, кто чувствовал грусть перед тем, как он вернет Халидур. Подобного клинка уже было не сыскать, и забыть его, казалось, невозможно. Дальвейг поглаживал рукоять меча, скользил кончиками пальцев, затянутых в перчатку, по ножнам, лаская Халидур, словно возлюбленную, и меч отзывался прохладой и тихим звоном, почти неразличимым за разговорами людей и лошадиным фырканьем.

- А вот и замок, - широко улыбнулся Вальген, указывая на далекую «голову великана в короне».

- Будто король какой в короне, - негромко рассмеялся один из королевских ратников. – По горло бедолагу в землю закапали.

- Королевский холм, - усмехнулся Гаэрд.

- По-иному и не назовешь, - хмыкнул ласс Акхельм.

Гаэрд тронул поводья, и Ветер рысью направился вниз, узнавая родные места. Отряд последовал за хранителем Халидура, небольшой лавиной спускаясь с холма вниз. Они успели проехать совсем немного, когда навстречу воинам выехал один из старейшин Ордена. Дальвейг поднял руку, с неожиданным напряжением глядя на знакомое с детства лицо.

- Милости Святых, братья, - открыто и радостно улыбнулся им мужчина.

- Милости Святых, старейшина Тульмард, - склонил голову Гаэрд, чувствуя, как уже знакомое предчувствие беды охватывает его. – Неожиданно встретить вас.

- Прогуливался, - улыбнулся ласс Тульмард. – Рад видеть тебя, Гаэрд. Мы уж и не чаяли, что ты вернешься живым.

Взгляд старейшины прошелся по королевским ратникам, по братьям, мужчина даже вытянул шею, заглядывая за спины отряда. Затем он вновь посмотрел на Дальвейга и остановился на мече, висевшем на поясе молодого ласса.

- Так и думал, - хмыкнул старейшина. – Меч вернулся назад. Дозволишь сопроводить вас? Для меня честь находиться рядом с Халидуром.

Тульмард развернулся, поднял руку, словно поправляя капюшон плаща, и Гаэрд закричал:

- Поднять щиты, нападение!

В то же мгновение на отряд посыпался град стрел, успевая достать несколько королевских ратников и хранителей. Тагард Вальген вцепился взглядом в старейшину, и лицо его исказилось ненавистью. Теперь ему ничего не нужно было объяснять, паук сам выбрался из своей паутины.

- Из-за тебя я убил своего брата, тварь, - зарычал он, вытаскивая меч и бросаясь на Тульмарда.

- Таг, маску, - рявкнул ему Дальвейг, спрыгивая с Ветра и вытягивая меч.

Сделав еще по одному выстрелу, нападающие выбрались из укрытия. Акхельм уже давал указания своим воинам, братья пробивались ближе к Гаэрду, готовому вступить в схватку. Это была не мелкая стычка, их ждали. Как они смогли устроить засаду так близко от замка, и сколько ждали, оставалось только гадать.

Но для размышлений не было времени. Нечестивцы, словно бешеные псы, кидались на защитников меча Святого Хальдура, прорубая себе путь к его хранителю. Гаэрд сам не заметил, как оказался оттеснен в сторону и окружен Последователями. Он еще успел заметить, как Вальген в ярости наносит удар за ударом огрызающемуся старейшине, как королевские ратники четко и уверенно отбивают атаку, как братья рвутся к нему, а после смотреть по сторонам было некогда.

На него сыпались удары одновременно с нескольких сторон. Смерть расправила крылья и готова была подхватить давно обещанную ей жертву, но жертва не спешила умирать. Халидур звонко пел свою кровавую песню, отбивая удары, которые отбить, казалось, невозможно. Кромсал, рубил, колол, ранил, убивал. Меч жил, наслаждаясь новой схваткой. И вместе с ним жил его хранитель, чье тело будто налилось нечеловеческой силой.

Гаэрд Дальвейг ускользал от тех ударов, от которых нельзя было спастись, отбивался и снова кидался в бой. Спроси его, что происходило в эти мгновения, мужчина не смог бы ответить. Все слилось в единый жалящий смерч, затмивший разум и чувства. Меч и его хозяин слились в единое целое, пылая одним желанием – уничтожить, покарать врага.

- Подмога! – выкрикнул кто-то.

От замка спешили братья, погоняя лошадей в бешеном галопе. Они ворвались в битву, топча копытами лошадей нечестивцев, отрезая им путь к отступлению, нагоняя прорвавшихся и беспощадно карая врагов всего сущего. Затишье наступило так неожиданно, что людям на мгновение показалось, что они оглохли.

Уже не метались ржущие кони, не было криков, не слышалось брани, лишь тихие стоны раненых подсказывали, что время не замерло, и на дороге между двумя холмами еще остались живые.

- Гаэрд! Сын! – этот возглас привел молодого Дальвейга в чувство.

Он опустил окровавленный Халидур и обернулся, глядя на бежавшего к нему отца. Старший ласс Дальвейг на мгновение остановился, рассматривая сына, и сжал его в крепких объятьях.

- Мой сын, ты жив, - хрипло произнес мужчина.

- Иногда и наживка выживает, отец, - устало усмехнулся Гаэрд, обняв в ответ отца.

- Прости, - прошептал Дартмар Дальвейг, отступая в сторону. – Ты все понял?

- Сложно было не понять, - ответил его сын, обтирая краем плаща Халидур и вкладывая его в ножны. – Но как вы упустили Тульмарда?

Дартмар приподнял брови в удивлении.

- Тульмарда? – переспросил он. – Причем здесь…

К ним подошел Тагард Вальген, сжимая в руке за волосы голову старейшины. Он скривился и швырнул свой трофей к ногам старшего Дальвейга.

- Предателей больше нет, - сипло произнес мужчина и опустился прямо на снег, держась за плечо.

Дартмар нахмурился, после оглянулся назад и приказал старшему из сыновей, ожидавшему возможности обнять брата:

- Осмотреть все. Ежели осталась хоть одна мразь, изничтожить.

- У меня много раненых, - к ним подошел ласс Акхельм. – Неплохо бы лекаря. К Нечистому, давайте уже закончим этот путь и доберемся до замка.

Уже после того, как насладился купелью и с нескрываемым удовольствием надел чистые одежды, Гаэрд спустился в трапезную, где его ждали отец, старший брат, хранитель Хальтор и старейшина Бальверд со своим воспитанником и наследником. Меч все еще оставался у своего хранителя, и Гаэрд прихватил его с собой, не понимая, почему реликвию не забрали и не отправили в хранилище.

- Милости Святых, - кивнул собравшимся младший Дальвейг, устраиваясь за общим столом. – Халидур все еще при мне, почему?

- Тебе понравился этот меч, Гаэрд? – улыбнулся хранитель Хальтор.

- Лучшего меча у меня не было, - согласно кивнул молодой ласс.

- Тогда пусть он с тобой и остается, - Хальтор улыбнулся еще шире, обнаружив нехватку нескольких зубов. Возраст почтенного хранителя позволял иметь этот недостаток.

Дальвейг удивленно взглянул на Хальтора, перевел взор на Бальверда и, наконец, остановил его на отце, ожидая пояснений. Нет, безусловно Гаэрд был обрадован столь щедрым подарком, но отдать реликвию, которую хранили несколько сотен лет в тайне? Это было выше понимания молодого ласса.

- Не удивляйся, сын, - улыбнулся Дартмар Дальвейг. – Истинный Халидур не покидал стен хранилища, твой меч – подделка.

- Что?! – Гаэрд вскочил со своего места, вытягивая меч из ножен. – Не может этого быть! Я чувствовал силу меча!

- Ты всего лишь уверовал в нее, - пояснил старейшина Бальверд. – Мы не могли рисковать настоящей реликвией, потому в тайне отковали подобие меча Святого Хальдура, который вручили тебе. Остальные хранители увозили обычные мечи, ты же забрал брата-близнеца Халидура, только очень и очень юного.

Бальверд и Хальтор негромко рассмеялись, улыбнулся старший Дальвейг, хмыкнул воспитанник Бальверда, только старший брат смотрел на Гаэрда, понимая, что творится у того на душе. Молодой ласс был потрясен, возмущен, разгневан и… не верил. А кто бы поверил, что за фальшивку погибло столько людей, да и сам Гаэрд едва не умер от ран, не набреди на него Лиаль.

Из-за меча похищали благородную лаиссу, ранили Ригнарда, и его исцеление вновь чуть не стало погибелью для Лиаль. Ратники Гаэрда погибли, сражаясь за фальшивый Халидур, ратники Магинбьорна пали жертвой отравы нечестивцев, погиб старик Видящий… Гаэрд порывисто обернулся к притихшим мужчинам, напряженно следившим за тем, как он осматривает меч.

- Я хочу видеть истинный Халидур, - потребовал Дальвейг. – Я заслужил право взять в руки настоящий меч Святого Хальдура. Но сначала желаю выслушать обо всем, что предшествовало моему отъезду к выдуманному хранилищу, и что происходило после. Я хочу знать!

- Ты заслужил это, мальчик, - кивнул ему Хальтор. – Мы должны попросить у тебя прощения за то, что были вынуждены обречь тебя на все те опасности, через которые ты прошел, но так было нужно.

- Рассказывайте, - потребовал младший Дальвейг, вновь успокаиваясь и возвращаясь на место.

Мужчины наполнили свои блюда и кубки, вкусили трапезы перед тем, как начать беседу и, утолив первый голод, посмотрели на Гаэрда, не мешая ему насыщаться после долгой и трудной дороги.

- Участие в заговоре Тульмарда стало для нас неожиданностью, - признался старший ласс Дальвейг, решив начать первым. – До последних дней он радел за наше дело, объявил, что собрал свой отряд, который отправится на поиски реликвии и ее хранителя. Произошло это буквально вчера, потому мы не успели увидеть, кого собрал старейшина, знали лишь, что его люди ждут неподалеку.

- Должно быть, они собирались выступить, когда узнали что вы близко, иначе бы выбрали более удобное место для засады, - вступил хранитель Хальтор. – Их нападение похоже на отчаянный бросок крысы, загнанной в угол, чем на разумные действия. Впрочем, стоит начать сначала. Тебе известно, Гаэрд, что уже давно велись разговоры о том, что нечестивцы подбираются к хранилищу. Мы были спокойны. Попасть в недра горы, где хранится Халидур, возможно лишь через замок Дальвейг, по потайному ходу. Замок хорошо охраняется, однако бывают мгновения, когда и сия твердыня становится ненадежными Вратами.

Гаэрд знал об этом. Во время традиционных празднеств и турниров в замок попасть было не так сложно, как в остальные дни. Королевский холм, конечно, охранялся и чужакам был закрыт путь в чертоги, где скрывались Врата на пути в хранилище, однако, чем больше народа толпится под стенами, тем проще отвлечь внимание стражи. И все-таки отменить уже устоявшиеся за многие годы традиции и наводнить долину воинами было бы слишком подозрительно, и несомненно привлекло бы излишний интерес к замку. Потому ничего не менялось за все то время, что был вырыт потайной ход, и это тоже было маленькой хитростью, отвлекавшей внимание от Врат.

- Еще в конце весны к обители, стоящей на Змеиной горе, стали подбираться подозрительные люди. То заблудившийся дровосек, то охотники, то пастух, разыскивающий овцу из своего стада. Одному раненому путнику удалось оказаться внутри, и братья, живущие в обители, застали раненого за блужданиями по коридорам. Допрос с пристрастием показал, что путник разыскивал вход в хранилище. Более ничего разузнать не удалось, допрос был уж очень… пристрастным. – Старейшина Бальверд криво ухмыльнулся и откинулся на спинку стула, скрестив на груди руки. – В общем-то, проводил допрос никто иной, как старейшина Тульмард, по случайности находившийся в обители. После этого он забил тревогу – Последователи Нечистого близко.

- Мы попытались выследить чужаков, появлявшихся возле обители, но безрезультатно, - вновь заговорил Хальтор. – А в середине осени неизвестные люди стали появляться у стен замка твоего отца. На традиционном турнире в честь первого снега была попытка проникновения в замок. Ничего такого, чтобы могло показаться опасным, однако намек на личность тех, кто подошел слишком близко, мы получили. Тогда-то и появились подозрения, что среди старейшин есть предатель. Даже вы, сыновья Дартмара узнали о потайном ходе в хранилище, когда пришло время отправляться в путь. Несколько десятилетий строили этот ход и хранилище, втайне даже от наших собратьев. Год назад Халидур был перенесен в недра Змеиной горы. Летом замуровали ход из обители в хранилище, оставив ваш замок единственными вратами. Как нечестивцы могли узнать об этом? Лишь со слов одного из братьев, более того, со слов старейшины.

- Не скажу, что мы не подозревали друг друга, - усмехнулся старший Дальвейг. – И все-таки мы объединились, решив более никого не посвящать в свои намерения. – И тут на совете старейшина Мейольд заявил, что меч в опасности, и коли уж враг нашел дорогу к Вратам, то стоит сменить хранилище. Тульмард не поддержал его, вскоре и сам Мейольд засомневался, и тогда мы решили выманить тварь из ее норы. – Гаэрд отпил хмельного напитка и усмехнулся, продолжив слушать. – На совете мы составили большинство, потому решение о переправке Халидура в новое хранилище было принято. Сейчас, уже зная тех, кто предал дело Ордена, мы можем точно сказать, что нас подталкивали к этому решению цепью событий, увенчавшейся попыткой проникнуть в замок. Расчет был на то, что мы встревожимся настолько, что решим тайно вывезти реликвию и перепрятать, как это случилось с Мейольдом. Думаю, не пойди мы у них на поводу из собственных соображений, были бы более серьезные попытки вторжения, участились бы нападения на братьев, уже к тому времени имевшие место. И вновь ничего серьезного, всего одна смерть от ран, в остальных случаях братья не сильно пострадали. Тебе об этом известно, сын. – Дождавшись, когда Гаэрд кивнет, его отец продолжил. – Чтобы не попасть в собственную ловушку, мы решили использовать для фальшивой перевозки тех, кому доверяем – моих сыновей. Прости, Гаэрд, но настоящей приманкой стал ты…

- Все еще свободен, наследника нет, - кивнул младший Дальвейг. – Это я понял, еще лежа раненым в замке Ренваль. Не стану скрывать, поразмыслив, я подозревал в предательстве вас.

Лица мужчин изумленно вытянулись, но приняв законность подозрений молодого ласса, усмехнулись, и речь возобновил старейшина Бальверд.

- Ты имел право так думать, - кивнул престарелый ласс. – Все мы люди и, к сожалению, как все люди, подвластны ошибкам и соблазнам. Однако вернемся к нашей беседе. Хальтор лично занялся созданием поддельного меча. Всем известно, что рисует он знатно, по его рисунку и отковали твой меч. После он прогулялся по тайному ходу. Твой отец заранее приготовил ему ложный Халидур, и наш старший хранитель вынес «реликвию» на глазах остальных старейшин. Далее мы передали его тебе, и отряды покинули замок. Под подозрением у нас были старейшины Мейольд и Гольсад. Признаться, основные подозрения пали на Мейольда, ему и сообщили место нахождения нового хранилища, назвав путь, ведущий в обход Неста. Гольсаду выдали путь следования, по которому велели тебе идти, Тульмарду же обещали сообщить о том, что Халидур в безопасности и назвать место хранения. Он сам настаивал на том, чтобы эти сведения держались в секрете даже от старейшин, говоря о возможном предательстве. Тульмард сделал все, чтобы его не коснулись подозрения.

- Там, куда вы указали мне отправиться, засады не было. Чистое поле, удобное место для нападения, мест, откуда напасть имелось множество, но нас там никто не ждал, - отметил Гаэрд.

Благородные лассы согласно кивнули. Они дружно отпили хмельного напитка, и слово взял хранитель Хальтор.

- Нападение на твой отряд открыло нам имя первого предателя, ибо только он знал, что вы отправитесь этой дорогой. Гольсад сознался, что вступил в сговор с Последователями, успел так же сказать, что среди старейшин есть тот, кто руководил даже им. Большего сказать не успел, все тот же Тульмард взбесился и бросился на него, требуя назвать имя. Конечно, после этого изменник умер, не произнеся ни слова, ему просто не позволили это сделать. Мы слышали яростные крики Тульмарда, удары, после хруст костей, и Гольсад оказался со свернутой шеей. И все же мы и тогда не подумали на него, уж больно рьяно сей брат болел за дело.

- Я бы обратил на это внимание, - негромко произнес Гаэрд. – Он дважды убил того, кто мог сказать гораздо больше уже сказанного. Когда человек слишком горячится, он либо фанатик, либо пытается отвести от себя подозрения. Старейшина Тульмард фанатиком не был. Слишком разумен и расчетлив, слишком хитер и изворотлив.

- Свой свояка видит издалека, - улыбнулся старший брат Гаэрда, тот хмыкнул в ответ.

Дальнейшее ему было ясно. Гольсада допрашивали после того, как в замок прибыл ратник из отряда младшего Дальвейга. Хранители отправились на поиски пропавшего хранителя и реликвии. Что касаемо до Тульмарда, к нему поступали известия от нечестивцев, обнаруживших возвращающийся отряд, не забыв сообщить пауку, что глупая муха летит ему в лапы. Только отряд хранителей и королевских ратников передвигался слишком быстро, и враг успел лишь собраться под видом отряда старейшины для розысков хранителя. Вряд ли они желали нападать недалеко от замка, просто не успели встретить Халидур раньше.

- Всех братьев проверили? – спросил Гаэрд.

- Да, - ответил ему брат. – Медальоны нечестивцев были найдены на пяти ратниках и одном лассе, еще одного поймали, когда он пытался избавиться от ядовитой дряни. Сейчас отосланы гонцы, чтобы объявить, что реликвия возвращена, и отряды могут возвращаться. Люди в них будут проверены на месте. К сожалению, вряд ли мы сможем выявить всех. Успокаивает одно, каждый из предателей был куплен. Их не вела вера в Нечистого. Однако ряды братьев подлежат чистке, прежнего доверия больше нет. Скорее всего, Халидур все же сменит свое хранилище, но когда, и как это произойдет, будут знать только старейшины и тот единственный, кто тихо вывезет реликвию из Змеиной горы. Сомневаюсь, что мы узнаем об этом раньше, чем меч обретет новый дом.

- Что с Мейольдом?

- Он чист, - заговорил старший Дальвейг. – Ни знаков нечестивцев, ни отравы, ни отлучек из замка. После того, как прибыл твой ратник, он слег с лихорадкой от горя, что подал неверную идею. Старик переживал, что это он подтолкнул нас к решению перевезти Халидур. Ежели бы сей старейшина имел касательство к нечестивцам, вас бы ждала засада на поле, но ее не было, да и путь, который мы назвали ему, оказался чист. Следов Последователей не нашли.

- Мы постарались выбрать место, где у вас была бы возможность спастись, - немного виновато произнес Хальтор.

Гаэрд усмехнулся, поднимаясь на ноги. Он откровенно зевнул и потянулся.

- Простите меня, благородные лассы, но усталость столь сильна, что я уже не в силах держаться на ногах. Однако завтра я жду той единственной милости, о которой просил.

- Несомненно, - кивнул Бальверд.

Младший Дальвейг дошел почти до дверей, но обернулся и посмотрел на пятерых мужчин, все еще следивших за ним.

- Ты сердишься? – спросил его отец.

- На то, что стал мясом для зверя? – усмехнулся Гаэрд. – Нет. Если бы меня не избрали и не велели ехать той дорогой, на которой на нас напали, я не был бы ранен, и Ветер не отнес бы меня туда, где меня нашла лучшая женщина во всем белом свете. Так могу ли я сердиться за то, что вы подарили мне мою невесту?

- Невесту? – старший Дальвейг поднялся со стула. – Но я уже говорил с лассом Гельбиртом о твоей женитьбе…

- Лаисса Лиаль Магинбьорн – вот имя моей невесты, отец. Я сделал свой выбор, лучше полюбите невестку заранее. Моя Лиа бойкая на язычок и не стоит на него попадаться. – Гаэрд рассмеялся и вышел из трапезной.

Ласс Дальвейг сел на прежнее место, разом осушил кубок и усмехнулся:

- Теперь он мне невесткой угрожает. Плут и Ехидна? Отличная выйдет пара. Стало быть, Лиаль Магинбьорн… На все воля Святых.

Гаэрд Дальвейг уже не слышал этого. Он знал, что оспаривать его выбор отец не станет. Младший сын давно уже вышел из юношеского возраста, став мужчиной не по рождению, но по своей сути, потому принимал самостоятельные решения с восемнадцати лет, с тех пор, как покинул отчий замок, перебравшись в замок, доставшийся ему от матушки, в чьем роду не осталось наследников мужского пола. Он обустроил свое жилище так, как считал нужным, ввел в нем свой порядок, подобрал слуг, отвечавших его требованиям.

Впрочем, не о своем замке сейчас думал молодой ласс, хоть и хотелось отвлечься от неприятных размышлений и представить, как понравится его невесте, а после супруге в Зеркальном замке, прозванным так, потому что стоял он на берегу озера, чья гладь казалась похожей на большое овальное зеркало. И все же, как бы не стремилась душа к мечтам и воспоминаниям о возлюбленной, оставшейся в далеком Фасгерде, мысли ласса вернулись к Халидуру.

Гаэрд вновь обнажил меч и провел по его поверхности ладонью, отмечая его гладкость и остроту, которые клинок не утратил после всего, в чем успел поучаствовать. Он все так же не требовал заточки и казался только что покинувшим кузницу. После мужчина сжал рукоять, нанес рубящий удар невидимому противнику. Меч удало свистнул, и Гаэрд снова погладил его.

- Мой верный товарищ, - улыбнулся мужчина. – Чтобы там ни было, но другого такого клинка мне не сыскать, и я рад, что ты остаешься со мной.

И все же… И все же были знаки! Была сила, которую почувствовал слепец, еще только предвидя приближение меча. Все это имело место, и Гаэрд был уверен в своем разуме, потому так сложно было поверить, что он держит в своей руке не истинный Халидур, а его близнеца.

- Дождемся завтрашнего дня. Коли истинный Халидур в хранилище, то нарекаю тебя Гаэрдаром. – Торжественно произнес младший Дальвейг, глядя на меч. После убрал его в ножны и повторил. – Гаэрдар.

Рассмеявшись, Гаэрд лег в постель, закрыл глаза и представил Лиаль.

- Пусть Святые хранят тебя, моя возлюбленная, - прошептал он, проваливаясь в крепкий и спокойный сон…

Он сидел на берегу озера, под стенами своего замка, бросая мелкие камешки в воду. Рядом лежал верный меч, поблескивая обнаженным клинком в свете заходящего солнца. Неожиданно за спиной зашуршала трава, и рядом встал высокий худощавый мужчина с рыжими волосами. Он нагнулся, поднял меч и любовно провел ладонью по клинку. После сжал рукоять и взмахнул мечом. Рассеченный воздух ответил тонким свистом, и сталь запела, отзываясь на прикосновения незнакомца.

- Отличный меч, - произнес мужчина. – Лучшего не сыщешь.

- Милости Святых, - ответил Гаэрд, поднимаясь на ноги и настороженно глядя на незнакомца.

Тот надавил ладонью на плечо молодого ласса, возвращая его на прежнее место, вновь посмотрел на меч и опустился рядом, жмурясь в лучах заходящего солнца.

- Милость Святых с тобой, Гаэрд, - улыбнулся незнакомец, не глядя на Дальвейга.

Полы его черного плаща, будто два крыла, распластались по траве. Мужчина все еще держал в руках меч, не спеша его возвращать.

- Эх, хорошо, - крякнул он, продолжая жмуриться.

- Кто вы? – спросил Гаэрд. – Впрочем, кто бы вы ни были, верните мой меч.

Незнакомец повернул голову к лассу, глядя на него мудрыми серыми глазами. После усмехнулся и протянул клинок.

- Держи. Теперь это, действительно, твой меч. – Затем вновь поднял лицо к солнечным лучам и улыбнулся. – Мне он более не нужен. Оружие не должно пылиться в застенках, будто узник. Коли пламя родило клинок, стало быть, он должен служить своему хозяину.

- Не понимаю, - нахмурился Дальвейг.

- Да что уж тут понимать, - рассмеялся незнакомец. – Приходит время, когда любая темница рушится, и тогда узник выходит на свободу, не желая возвращаться в клетку. Он выбрал тебя, Гаэрд.

- Кто? – ласс вдруг почувствовал себя совершенным глупцом, не в силах постигнуть того, о чем говорит незнакомец.

Мужчина поднялся на ноги.

- И знаешь, что еще, Гаэрд? Не все тайны стоит рассказывать, особенно те, которые известны лишь тебе. И даже того, кому ты их доверил, можно уверить в ошибке. – После бросил последний взгляд на меч. – Гаэрдар? Мне нравится. Ему тоже.

Издав короткий смешок, незнакомец исчез за деревьями, а через мгновение солнце закрыла огромная птица. Орлиный крик огласил небо и…

- Святой Хальдур, - Гаэрд рывком сел на постели, ошалело оглядываясь вокруг себя, будто кто-то мог подтвердить, что ему явился Святой в ночном сновидении.

В окно уже заглядывало солнце, достигшее почти полудня. Охнув, мужчина поднялся с ложа, бросил взгляд на меч и мотнул головой. Сон был престранный, и мысли о нем мужчина оставил пока при себе, решив никому не рассказывать. Помывшись и одевшись, молодой ласс наскоро позавтракал в своих покоях и поспешил вниз, опасаясь, что хранитель Хальтор уже покинул замок.

Однако Гаэрда ждали. В хранилище решили отправиться так же старший ласс Дальвейг и старейшина Бальверд, его воспитанника с пожилым лассом не было. Вчетвером мужчины вошли во Врата. Сколько они шли, сказать было сложно, под землю не проникал солнечный свет, лишь неверный свет факелов освещал каменный тоннель, по которому шли хранители.

Когда, наконец, тяжелые кованые двери в хранилище были достигнуты, Хальтор махнул на остальных рукой и уселся на низкую скамеечку, тяжело дыша и утирая пот дрожащей рукой. В это мгновение Гаэрд подумал, что однажды хранитель Хальтор рискует остаться в этом переходе, отдав Святым душу. Слишком долгий путь для старика. Ордену следовало сменить главного хранителя.

- Благослови, Покровитель наш и Наставник, - произнес Бальверд, открывая тяжелую дверь. – Идемте, братья.

Они вошли в небольшую комнатку, где не было ничего, кроме длинного камня, в который были вбиты скобы, поддерживающие ножны с мечом. Свет факелов рассеял тьму и…

- Где он?! – воскликнул Бальверд. – Халидур исчез!

- Что ты сказал?! – Хальтор почти вбежал в хранилище.

Скобы были пусты. Оба Дальвейга первыми приблизились к камню.

- Он здесь, - голос Дартмара прозвучал глухо. – Халидур все еще здесь.

Он зачерпнул ржавую труху, и она посыпалась с мужской ладони обратно на камень. Гаэрд взял в руки рукоять – единственное, что уцелело от древнего клинка. Бальверд издал горестное восклицание, опускаясь перед камнем на колени.

- Святой Хальдур прогневался на нас, - хрипло произнес Хальтор. – Наша проверка повлекла за собой слишком много смертей…

«Да что уж тут понимать. Приходит время, когда любая темница рушится, и тогда узник выходит на свободу, не желая возвращаться в клетку. Он выбрал тебя, Гаэрд», - пронеслось в голове молодого Дальвейга. – «И знаешь, что еще, Гаэрд? Не все тайны стоит рассказывать, особенно те, которые известны лишь тебе. И даже того, кому ты их доверил, можно уверить в ошибке. Гаэрдар? Мне нравится. Ему тоже». Ладонь Гаэрда скользнула на бедро, но не обнаружила рукоять, его меч остался в покоях младшего ласса.

- Что делать нам? – потрясенно спросил старейшина Бальверд. – Это же вся жизнь! Что делать?!

- Искать оставшиеся мечи, - произнес дребезжащий старческий голос за их спинами.

Мужчины дружно обернулись и встретились взглядами с водянистыми глазами старейшины Мейольда. Они даже не расслышали его шагов за своей спиной, и все же старец стоял здесь, глядя на своих собратьев.

- Сегодня ночью мне приснился орел, - снова заговорил старейшина. – Он уносил в своих лапах Халидур. Тогда я взмолился, спрашивая, в чем мы провинились. И с небес до меня долетел ответ: «Отыщите пропавшие Дагольфар и Фармондор».

Хранители переглянулись, на их лицах мелькнуло облегчение и надежда. Мечи двух Святых еще оставались в руках оставшихся нечестивцев, и нужно было отыскать их, пока Нечистый не придумал новой каверзы. Братья покинули хранилище, закрыв его до тех пор, пока оно вновь не понадобится. Мужчины тихо обсуждали, с чего начать поиски, молчал только Гаэрд. Он вновь и вновь переживал свой сон.

-  Оружие не должно пылиться в застенках, будто узник. Коли пламя родило клинок, стало быть, он должен служить своему хозяину. – Прошептал мужчина. – Гаэрдар…

- Что ты шепчешь, сын? – спросил его старший Дальвейг.

- Думаю, что пока я свободен, пора бы отправиться и за невестой, - широко улыбнулся Гаэрд.

- До свадьбы брать девицу в замок негоже, - покачал головой Дартмар.

- С ней ее братец, можешь мне поверить, отец, более рьяного поборника родовой чести сложно сыскать. К тому же, - молодой ласс сделал короткую паузу, - нас благословил сам король. А противиться монаршей воле, все равно что стать изменником. Я оставлю вас.

Мужчина поспешил вперед, желая скорей вернуть себе меч, оседлать Ветра и покинуть замок, чтобы отправиться туда, где осталось его сердце.

- Молодость, - покачал головой старейшина Мейольд, глядя вслед удаляющемуся Гаэрду. – Однако же, братья…

И четверо хранителей вернулись к обсуждению поисков, у Ордена Орла появилась новая цель.

Эпилог

Площадь Доблести гудела, как потревоженный улей, народа собралась тьма великая. Еще бы! На свадьбу младшего ласса Дальвейга прибыл сам наследный принц Десмунд, привезя поздравление молодым супругам от Его Величества. Мощная широкоплечая фигура будущего короля выделялась среди гостей, привлекая к себе всеобщее внимание. Его Высочество улыбался людям, приветственно подняв руку, чем вызывал и вовсе бурное ликование.

Вместе с наследным принцем прибыла и его свита. Молодые лассы с нескрываемым интересом поглядывали на местных лаисс, без стеснения подмигивая им и отпуская веселые шуточки. Юные прелестницы опускали глаза и прыскали от смеха в ладошки под суровыми взглядами отцов, братьев и молодых лассов, настороженно поглядывающих на столичных повес.

Не смог не приехать и наместник Провинции Верн, где находились землиДальвейгов. Конечно, с ним прибыла и его свита. И теперь вернская знать напыщенно взирала на знать столичную, соревнуясь с дворянами из свиты наследника в остроумии, знатности и богатствах. Впрочем, столичным лассам было глубоко наплевать на потуги вернцев, они веселились в свое удовольствие, иногда получая укоризненные взгляды Его Высочества, впрочем, украдкой посмеивающегося над шутками своих приятелей.

И все же, как бы не ликовал народ при виде будущего государя, как бы не пыжились дворяне, но все внимание принадлежало молодой паре, только что соединенной перед лицом Святых Защитников в супружескую чету. В народе шептались, что более красивой и счастливой пары не знавал свет. Все видели, с какой нежностью смотрит молодой муж на свою жену, и как юная лаисса в смущении опускает глаза, а на устах ее играет улыбка, подобная солнечному лучику. И стоило ей взглянуть на своего супруга, как прелестное личико лаиссы озарялось внутренним светом, становясь и вовсе невыносимо прекрасным.

- Ах, до чего же хорош, - умиленно восклицала булочница, прижимая пухлые ладошки к груди. – И статью, и ликом вышел наш молодой ласс. Ох, и хорош, загляденье, а не ласс!

- Цыц, - рявкнул на нее булочник. – Совсем стыд потеряла баба, при живом муже на лассов заглядывается. Однако лаисса-то чудо просто, не лаисса, а румяный пирожок со сладкой начинкой, так бы и вдохнул ее аромат.

- Ошалел совсем! – пихнула локтем в бок сластену его супруга. – При живой-то жене, да такое говорит. Похабник! Вот скажу благородному лассу, он тебе вмиг нюхалку твою отрежет.

За супругами шествовали Его Высочество и наместник Верна, за ним шли отцы – благородные лассы Дальвейг и Магинбьорн, горделиво поглядывая на бушующее людское море. За отцами следовали братья обоих супругов. Ригнард Магинбьорн светился, подобно своей сестрице, радуясь ее счастью. Более сдержанные братья Гаэрда Дальвейга улыбались, поглядывая на своих почтенных жен, шедших с ними рядом, должно быть, вспоминая мгновения их единения перед ликом Святых. И замыкали свадебную процессию свиты принца, наместника и друзья супругов, среди которых мелькали мужчины в темно-зеленых плащах.

Счастливые супруги подошли к краю помоста, с которого вела вниз покрытая аскальдами лесенка. Ковром из этих свадебных цветов был усыпан и весь помост. Бедные цветы гибли под людскими ногами, даруя им свой нежный аромат. Как только супруги остановились, переплетя пальцы, рядом с ними встал наследный принц. Он поднял руку, призывая народ к молчанию. С другой стороны встал наместник, даря легкую улыбку жителям подвластной ему провинции.

-  Жители благословенного Валимара! – прогремел над площадью голос Его Высочества. – Вознесем вместе молитвы нашим Покровителям, дабы они послали супругам Дальвейг счастья, достатка и крепкого наследника!

- Пусть Святые не оставят молодых супругов! – откликнулся народ.

- Помолимся, чтобы славный род Дальвейг процветал и здравствовал во веки вечные! – выкрикнул наместник.

- Доблести и чести славному роду! – закричала толпа.

Лиаль и Гаэрд приложили ладони к груди и склонились, благодаря за пожелания, отчего площадь и вовсе взревела. Всем было радостно, никто не таил в своей душе злобы. Народ предвкушал пышный праздник, который должен был последовать за столь пышной свадьбой. Уж Дальвейги расстарались. А как же иначе, коли такие гости посетили свадьбу мелкопоместных лассов?

- Люблю, - прошептала Лиаль, глядя на мужа с обожанием.

- Люблю, - ответил он, даря жене лучистую улыбку. Они были так прекрасны и счастливы в эти мгновения.

Мужчина, взиравший на помост, поморщился. Рука его легла на грудь, словно желая вырвать оттуда сердце, изводившее его тоской и воспоминаниями. Еще год назад он сам стоял перед бурлящим людским морем, сжимая в ладони пальчики той же самой лаиссы, что сейчас светилась от счастья. Только тогда она прятала в глазах отнюдь не радость, зато он торжествовал, что юная лань оказалась в его силках. И торжество обратилось крахом.

- Стреляй, - глухо велел Ландар Ренваль. – Сначала его, пусть она увидит, как умрет этот ублюдок. Потом… потом ее.

Он отвернулся, а лучник послушно наложил стрелу на тетиву. Ландар закрыл глаза, и перед его внутренним взором вдруг встала Анибэль. Она смотрела на своего супруга глазами, в которых застыла печаль.

- Что стало с тобой, Ландар? – спросила женщина. – Куда делся тот веселый и открытый юноша, умевший любить всем сердцем?

- Что с тобой происходит, мой друг? – прозвучал в голове наместника Неста голос Галена Второго. – Тот ли это доблестный муж, что закрыл меня собой, приняв в грудь клинок убийцы?

- Сын, не так я воспитывал тебя, - услышал мужчина давно забытый голос покойного отца.

- Я всегда говорил, что ты недостоин своего места. Это я должен был родиться первым, я! И почему все считали, что ты лучше? Посмотри на себя, ты же превратился в убийцу, готового нанести удар в спину, - язвительно усмехнулся его брат.

- Ландар, разве ты хотел моей смерти? – снова спросила Анибэль. – Разве ты хочешь смерти этой девочки?

- Ты никогда не выберешься из замкнутого круга, - продолжал издеваться младший Ренваль. – Всегда будешь бежать, как белка в колесе. Слабак! Сла-аба-ак.

- Нет! – воскликнул ласс Ренваль, резко оборачиваясь к своему лучнику, уже натянувшему тетиву.

Наместник стремительно приблизился к стрелку, наблюдая, словно в кошмарном сне, как пальцы лучника отпускают тетиву, как его собственная рука тянется к луку.

- Хватит! – рявкнул Ландар, ударив по луку, и стрела ушла в небо, оставшись никем незамеченной. – Хватит.

Ренваль увидел, как Дальвейг подал руку уже своей супруге, и они спускаются с помоста. Благоприятный момент для нового выстрела ушел. Наместник вдруг испытал невероятное облегчение. Он поднял лицо к небу и шумно выдохнул, не замечая, как с уголков глаз покатились слезы. Первые слезы за долгие восемнадцать лет. Они несли облегчение, слезы даровали истомившейся, истерзанной душе долгожданное успокоение.

- Господин, - позвал лучник. – Теперь я их не достану.

- И не надо, - отмахнулся Ландар. – Пусть живут, пора отпустить обиды. Скоро у меня свадьба, и не стоит начинать новую жизнь с крови. Уходим, еще не хватало, чтобы было обнаружено, что я покинул пределы Неста.

Высокородный ласс первым поспешил с крыши одного из домов, окаймлявших площадь Доблести. Лучник последовал за господином, уже скрывшимся из виду. Мужчины вышли на улицу, где их ждали еще двое ратников, и покинули веселящийся город, так и оставшись незамеченными.

- Пусть живут, - повторно прошептал Ренваль, пришпоривая своего коня.

И пусть чувства к прекрасной и навсегда потерянной для него лаиссе продолжали томить душу, но все-таки жалящая боль сменилась тихой тоской и горечью, которая однажды исчезнет, в этом Ландар был уверен. Живых забывать проще. Это у мертвых уже не попросишь прощения и потому не сможешь простить себя. А живые всегда где-то рядом. Они ходят, говорят, дышат, совершают свои ошибки. И от сознания этого, отпустить их гораздо легче. Отпустить и забыть.

Теперь Ландар Ренваль был к этому готов. И пусть невеста, найденная для него государем, не была столь красива, как предыдущие жены наместника, но было в ней что-то такое, отчего сердце одинокого мужчины отозвалось легким трепетом. Еще слабым и едва заметным, но время сумеет возродить из искры пламя. Сейчас Ландар был уверен, что новый брак будет иным, теперь-то он научится быть счастливым от того, что имеет, не гоняясь за призраками и не цепляясь за прошлое. Потому что прошлого нет, есть только будущее, в которое наместник Неста вступал с очистившейся душой и легким сердцем…

- Сестрица, ежели пожелаешь, то коня запрячь быстро, еще успеешь сбежать до первой ночи, - весело говорил младший ласс Магинбьорн, склонившись к уху лаиссы Лиаль Дальвейг, сидевшей за столом в пиршественной зале.

- Ну и дурень же ты, братец, - ответила Лиа, накрывая ладонью руку своего супруга. – От счастья не бегают, за него руками хватаются и держат крепко, чтобы никто не отнял.

Ригнард рассмеялся и поднял кубок, желая супругам долгих лет жизни. Его пожелание подхватили шумные гости, и вскоре свадебный водоворот захватил пиршественную залу. От струн музыкантов едва не шел дым, столь усердно водили они смычками. В легких тех, кто играл на трубах и свирелях, казалось, уже должен был закончиться воздух, но музыка не смолкала ни на мгновение, радуя гостей и молодых супругов веселыми мелодиями.

Прислуга запыхались, поднося новые яства и кувшины с хмельными напитками. Гости охрипли от громких криков, животы уже болели от смеха. Хмельные юные лаиссы раскраснелись и, уже не скрываясь, слушали витиеватые словоизлияния молодых лассов. Ноги гостей без устали пускались в пляс, а руки не уставали поднимать полные кубки. И когда молодые супруги покинули пиршественную залу, веселье разгорелось с новой силой.

Ласс из свиты наследника и брат-хранитель сошлись в поединке за глаза прекрасной дамы, их разняли, и вскоре бывшие противники уже сидели, обнявшись, скрепляя дружбу крепким возлиянием. А лаисса, чьи глаза привели мужчин к ссоре, хихикала, слушая ласса из свиты наместника. Сколько всего было на этой шумной и веселой свадьбе, всего и не упомнишь.

Не было дела до веселых забав лишь двум влюбленным, чьи судьбы сегодня соединил обряд в Доме Святых. Они покинули шумную залу, спеша уединиться от всех. И как только двери за ними закрылись, уста супругов встретились, даря друг другу все тепло и нежность, скопившиеся в их душах в ожидании этого дня.

Пусть прожили они под одной крышей все то время, которое прошло после возвращения из столицы. Но сначала рядом был старший ласс Дальвейг, а после прибыл и старший ласс Магинбьорн, получивший письмо от своего сына. Он благословлял и славил нового жениха своей дочери, приняв его без единого раздумья. И, конечно, всегда подле влюбленных крутился неугомонный Ригнард, не дававший им покоя. Лишь в краткие мгновения они могли сидеть, держась за руки, обмениваясь столь желанными поцелуями. Но теперь-то уж никто не посмеет остановить их!

Гаэрд сжал ладонь супруги, и они поспешили к опочивальне, возле которой молодой муж оставил жену, даруя ей ласковый взгляд, и отправился к себе, дабы подготовиться к их первой ночи. Лиаль прерывисто вздохнула и вошла в супружеские покои, где ее уже ждали служанки. С замирающим от волнения сердцем, благородная лаисса позволила омыть себя и умастить душистыми маслами. После ее одели в сорочку из тончайшей ткани, подсушили и расчесали волосы, так и оставив их спадать на спину тяжелой волной. А затем удалились, оставив юную жену в одиночестве.

Когда открылась дверь, Лиаль вздрогнула и обернулась к своему мужу, в который уже раз залюбовавшись им. Гаэрд приблизился к своей супруге, протянул руки, и она с легким трепетом вложила в теплые мужские ладони свои пальчики. Мужчина притянул к себе девушку, лаская взором ее лицо.

- С тех пор, как ты вошла в мою жизнь, я открыл для себя, что даже самая великая ценность не может стать дороже жизни любимого тобой человека. Хвала Святым за то, что нам дарована радость любить и быть любимыми, ибо любовь и есть сама жизнь. Она начало всего сущего. Лиаль Дальвейг, ты моя жизнь, ты мое начало, мое счастье и главная ценность, - произнес Гаэрд, глядя в сияющие глаза своей супруги.

- Я благодарна Святым, что они привели меня в замок Ренваль, ибо там я встретила тебя и вздохнула полной грудью. – Ответила Лиаль. - И если ты исчезнешь, я уже не смогу дышать. В тебе вся моя жизнь, Гаэрд Дальвейг, до последней капли, до последнего вздоха. Я люблю тебя.

- А я тебя, душа моя, - прошептал он, вновь касаясь приоткрытых женских уст.

После поднял на руки и понес свою супругу к ложу. Лиа положила голову на плечо мужа, прикрыла глаза и счастливо вздохнула. И когда ее спины коснулась прохлада покрывала, без страха взглянула в глаза цвета весенней зелени, доверяясь супругу без остатка. Он ответил Лиаль благодарной улыбкой, склонился и поцеловал впервые так, как не целовал никогда прежде, пьяня девичью голову, обволакивая чувственной истомой и открывая ей дверь в мир неизведанного доселе наслаждения…

Когда небо порозовело, приветствуя рассвет, шумные гости, у кого еще оставалось сил веселиться, разошлись по отведенным им покоям. Ригнард Магинбьорн возвращался не один. К нему льнула молодая, но уже вдовствующая лаисса. Она слушала жаркие речи сластолюбца, даря ему хмельную улыбку. Горящий взгляд ласса обещал женщине приятное завершение прошедшего дня.

Пара уединилась в покоях, отведенных брату невесты, отдаваясь в объятья друг другу, как только дверь за ними закрылась. Не разрывая поцелуя, они добрались до ложа, и Ригнард опустил на него благородную лаиссу. Рука женщины откинулась в сторону, и томный вздох сменил визг.

- Что это?! – вскрикнула она. – Там что-то холодное и скользкое. Там, под покрывалом.

Ригнард откинул покрывало, вглядываясь в рассветных сумерках в то, что так перепугало его даму, а через мгновение тишину покоев разрушил его хохот. На постели благородного ласса сидели три лягушки.

- Зяте-ок, - сдавленно протянул Магинбьорн, похрюкивая от смеха. – Зме-ей!

Гаэрд в это мгновение обнимал сладко посапывающую Лиаль, только что заснувшую после своей первой супружеской ночи, настоящей первой ночи. Он коснулся волос возлюбленной супруги губами и улыбнулся, благодаря Небеса за то, что они оказались благосклонны к нему. И где-то за стеной отозвался тихим звоном стали Гаэрдар, ожидавший часа, когда займет свое место на поясе нового хозяина.

А когда пришло утро, гордый ласс Сигард Магинбьорн показал следы непорочности своей дочери. Теперь уже никто не посмеет порочить имя его рода. А коли такой найдется, то мужчины рода благородной лаиссы Дальвейг закроют рот сплетнику. Более бесчестье не висело над ними, и это было лучшим подарком мужа своей жене.

Вскоре возобновилось празднование в замке Дальвейг, куда гости прибыли после обряда в Доме Святых. Одна из многих свадеб за это лето продолжала свое веселье. Сколько их помнил на своем веку Валимар? Не счесть. И пусть валимарцы гуляют, Святые защищают их от невзгод и печалей.

Конец.