Одиночество жреца. Том II [Александр Якубович] (fb2) читать онлайн

Одиночество жреца. Том II

Пролог. Трубный глас

— Они точно выбрались?

— Да выбрались! Выбрались! Здоровяк девчонку вытащил, я немного жрецу помогла, чуть не утоп. Не дергайся ты так!

Лу сейчас стояла у самой границы пантеона — стены, которая отделяла обиталище богов от бездны межмирья, нервно сжимая рукоять меча.

— Оранса, ты же понимаешь…

— Да все я понимаю, девочка, все понимаю. Мне же любой корабль — алтарь, пусть и горящий.

Они обсуждали это не в первый раз и Орансу эта тема уже начала утомлять.

В своей истинной форме богиня-покровительница моряков и попутного ветра выглядела величественно. Ее паства была хоть и не очень многочисленна, но крайне предана, что постоянно накачивало божество силами. Так что сейчас волосы Орансы развивались, будто на ветру, а сама богиня было ростом более трех метров — похожая больше на величественное изваяние, чем на бога в человеческом обличье. Если бы Таллерия была островным миром, то, вполне возможно, именно Оранса стала бы Восьмой. Рядом с ней маленькая Лу, которая внешне почти не менялась в своей истинной форме, выглядела, что тот ребенок. Впрочем, по соотношению божественных сил и возраста она на самом деле была на фоне Орансы лишь подростком.

Местами радужный, полог немного колыхался, отзываясь на возмущения в бездне.

— Как тут у нас вообще дела? Геора что-нибудь говорила?

— Да какое говорила! Это же Матерь! — Лу была раздражена, впрочем, как и большинство остальных младших богов. Пантеон призвал всех — даже сильных духов, не говоря о богах, и уже неведомо, сколько времени они все сидели, будто в осаде, отлучаясь по делам паствы только в исключительных случаях.

Для Старших такое положение дел было не страшно — им молились всегда, отзывались те, или нет — но вот некоторые младшие божества страдали. Особенно плохо было духам, которые активно работали на маленьких территориях и были известны локально. К таким богам и духам можно было причислить и саму Лу.

Благо, Антон поставил достаточно алтарей как в баронстве, так и по всей Клерии — при поддержке Кая — и сейчас Лу могла более-менее свободно перемещаться не только по северному государству, но и между мирами, отправляясь в Пантеон.

Когда-то она прорвалась сюда почти чудом — вроде бы, для божества семь лет не срок, но Лу казалось, что все это случилось давным-давно. Слишком многое произошло с ней с тех пор.

Выжил. Это главное. Когда она поняла, что Антон в опасности, первой мыслью было прорываться к Палу или Калите, но по пути в Верхний Круг она встретила Орансу, которая мигом согласилась помочь. Наверное, так даже лучше, ведь зачем опять вмешивать Старших в ее дела?

Полог границы опять колыхнулся, и Лу показалось, что она увидела фигуру, от которой у нее начинали дрожать руки и ноги.

Впервые с посланником Единого она встретилась больше года назад — когда проходила через бездну между алтарями. Безликое изваяние с огромным мечом в руках будто учуяло ее, и тогда Лу еле-еле удалось оторваться. От неведомого бесполого существа тянуло огромной, холодной, чужеродной силой и опасностью, и богиня чувствовала, что если оно настигнет ее, то просто вырвет из нее божественную суть, будто Фор — человеческую душу.

Потом стали пропадать духи и малые боги, которым молились на западе Таллерии, после чего Старшие наконец-то рассказали, что происходит. В их мир пришел чужак. Древний, сильный и агрессивный чужак, который не ведет переговоров и истребляет все и всех, что связано с магией: алтари, жрецов, магов и даже самих богов. Пока только младших — но в этой группе риска была и сама Лу. Для той же Орансы даже несколько посланников Единого были не страшны: богиня моряков легко истребляла их, но если на нее навалится десяток-другой, кто знает, что случится. А безликих становилось все больше и больше.

А еще под ударом оказался и Антон — как ее Истинный Жрец. Когда Лу поняла, что безликое изваяние может прийти за ним по ее следам и, подкараулив мужчину в бездне, убить, то окончательно решилась разорвать с ним все контакты. А с любым служителем Единого из плоти и крови он справиться сможет.

Кто эти посланники и как они появились — никто не знал. Так что сейчас младшие боги не только охраняли свой общий дом, но и, по сути, укрылись под защитой Матери, не рискуя выходить в мир лишний раз.

Но они нашли Пантеон и сейчас Лу вместе с Орансой были, фактически, в дозоре: наблюдали за бездной, чтобы не проморгать возможную атаку.

Это была вынужденная мера и даже Геора не знала, насколько силен стал чужак. Может, он уже способен разрушить полог, который она установила еще на заре времен для защиты обитателей Пантеона? Несколько раз безликие подходили к самому Пантеону, пытаясь прорваться внутрь купола, однако древняя магия Георы испепеляла их при малейшем контакте с защитой дома богов.

— Странные они, эти безликие… — протянула Оранса, лениво скользя взглядом по пространству за пологом Пантеона, — Выглядят, как люди. Но… неживые. Как будто пустые, словно куклы.

Лу согласно кивнула. Теперь она была осторожна и видела посланников Единого еще несколько раз — издалека. Но впечатление они создавали именно такое. Они были чужды не только для этого мира, но даже для самой бездны, как будто бы она отторгала их.

— На западе, говорят, совсем плохо стало, — сказала юная богиня, — я встречала пару духов, которые еле-еле прорвались из Кватта сюда.

— Я как-то рискнула сунуться к тамошним морякам… Знаешь, там как будто пресс на грудь давит. Мне легче в бездне месяц просидеть, чем там — день. Будто что-то силы тянет.

— А зачем тебе вообще было в Кватт? Твои же почитатели — это Бланд, в основном, — спросила Лу.

— Они стали строить новые корабли. Большие, сильные, много парусов. Мне стало любопытно… но я так ничего и не поняла, — ответила покровительница моряков.

Сейчас они проходили по краю Пантеона — у самого полога. Навстречу им должны двигаться несколько духов полей и лесов, которые сопровождали высокомерного Кея. С покровителем гонцов так никто сдружиться за все эти столетия не смог, слишком едкий и высокомерный он был, считал себя чуть ли не достойным стать Восьмым. Духи же нервничали, что Матерь может посчитать их бесполезными и просто изгнать из безопасной твердыни, так что брались за любые задания, которые исходили из Верхнего Круга.

— Говорят, давно Сидира не видели, из мастерских даже не выходит.

— Это же хорошо, девочка. Значит, Пятый кует нам мечи и копья, делает другое оружие. Значит, Семеро готовятся если не уничтожить чужака, то обезопасить Пантеон.

Лу глянула на свой меч, на котором не так давно появилось клеймо бога-мастера. Великая честь и большая сила, на самом деле, теперь такое оружие было у каждого из богов, во всяком случае, на время опасности. А если Сидир делает оружие для каждого… Лу не верила в щедрость Семерых. Скорее всего, они просто стоят на краю гибели.

— Стой! Смотри!

Оранса внезапно схватила Лу за плечо, чуть не оторвав маленькую богиню от земли. При этом богиня моряков и ветра указывала куда-то за полог.

Лу всмотрелась и увидела семь бледных фигур. Посланники Единого! Но сюда они подобраться не могли — полог надежно закрывал их от безликих.

При этом фигуры не обратили никакого внимания на богинь; трое встали в тесный круг, вскинули руки ввысь и закачались, исполняя какой-то ритуал, еще четверо стали вокруг них кругом — опершись на мечи.

Когда Лу уже подумала, что это мираж, с ладоней безликих сорвался луч белого света, который ударил в купол Пантеона. Магическая преграда задрожала и пошла какими-то волнами. Ранее плотная, похожая на масляную пленку оболочка обиталища богов стала бледнеть в точке соприкосновения с силой безликих.

— Что они делают?!

— Не знаю, девочка… Ты чувствуешь?

Место касания луча находилось совсем рядом, так что Лу ощущала, что вроде бы похолодало. Как будто она сейчас вернулась в прошлое, когда была заперта в теле человека и путешествовала с Антоном, а пустота междумирья тянула из нее силы.

— Они?..

— Вытягивают силу из преграды Георы, — прошипела Оранса, заканчивая мысль Лу. — Девочка, беги в Пантеон! Предупреди Старших!

Это было правильное решение. Лу не была уверена, что справится даже с одним из безликих, в отличие от мощной Орансы. В руках богини моряков же уже материализовалось ее оружие: огромная кривая сабля, с которой моряки шли на абордаж, и под стать ей по размерам рыбацкий гарпун, с которым ходили на охоту северные китобои Бланда.

Оранса подняла руку с гарпуном и, ничуть не сомневаясь, метнула свое импровизированное копье в сторону семерки. Бросок оказался успешным: зазубренный наконечник пробил грудь ближайшей фигуры, вошел в спину стоящего за ним, опять прошел насквозь и, в итоге, застрял в плече стоящего третьим безликого. Посланники Единого дернулись, пытаясь понять, откуда произошла атака, на что богиня попутного ветра только довольно оскалилась и вышла за пределы пантеона, перехватывая поудобнее верную саблю. Хоть какое-то развлечение, а то эти патрули и беседы хоть и с приятной, но еще совсем малышкой Лу, стали ей надоедать. Ведь моряки не только торговцы и гребцы — но еще воины или пираты, всегда готовые напоить свои сабли чужой кровью.

У оставшихся подвижными безликих не было ни единого шанса.

Лу этого уже не видела. Она, пользуясь божественными силами, длинными, в целые лиги, мгновенными прыжками сквозь пространство, спешила к видневшейся вдали неприступной и прекрасной цитадели Пантеона, которая горой возвышалась в самом центре созданной Георой сферы.

Глава 1. Воля к жизни

Сначала пришлось вспоминать — как дышать. Оказывается, для этого жизненно важного процесса на пути от глотки до легких не должно быть ничего лишнего, например воды. Так что исторганием оной я сразу и занялся, перекатившись с бока на живот и пытаясь встать при этом на колени.

Впрочем, принять какую-либо приемлемую позу, хотя бы коленно-локтевую, у меня не получилось: как только я оперся на руки, правую пронзило от острой боли и я, тихо взвыв, повалился опять на бок. Легче мне не стало: упал я именно на правую руку, которую, из-за общей одеревенелости конечностей после заплыва по холодным морским водам, я не успел убрать в сторону. По галечно-каменистому пляжу прокатился еще один мой вой, который стих только после того, как я смог извлечь пострадавшую конечность из-под собственной тушки и, убаюкивая, прижать к груди.

Дышать было больно — я серьезно наглотался воды и даже толком не помнил, как именно всплыл и взял правильное направление, в сторону берега — рука же, очевидно, была сломана. Я начал ее ощупывать и с ужасом понял, что сквозь рубашку проступает острый обломок лучевой кости предплечья. Или локтевой? Их там было две, не думаю, что они назывались одинаково.

Кое-как поднявшись на ноги, я, все еще прижимая сломанную руку к груди, стал осматривать берег, на котором оказался. В предрассветном полумраке увидеть что-либо не представлялось возможным, но я очень старался, вышагивая по берегу в поисках хотя бы какого-нибудь укрытия от стылого ветра. То, что сейчас было лето, помогало не особо: я был мокрый до нитки, плюс неизвестно, сколько времени провалялся на земле без сознания.

Постепенно первый шок проходил, и за болью в потревоженном переломе начал ощущать, как горит лицо и шея. В момент взрыва я, самоуверенный дурак, наклонился над самым люком, и сейчас просто боялся трогать голову: там меня могло ожидать что угодно.

Долго моя разведка, впрочем, не продолжилась. Буквально через десяток шагов я запнулся о какой-то булыжник, который вероломно затаился в мелкой гальке и, упав лицом вниз на оную, отключился от очередной вспышки боли.

— … давай, помоги перевернуть!

— Да он же утонул…

— Какое утонул! Видишь, следы? Да и до воды десяток шагов! Его что, рыбы на плавниках сюда вынесли, по-твоему? Давай! Хватайся! Только аккуратно, кровь вижу…

Голоса доносились откуда-то издалека, но были определенно знакомыми. Две пары рук: большие и крепкие, и маленькие и тонкие, ухватили меня за корпус и плечи, после чего меня перевернули лицом вверх. Сквозь закрытые веки я почувствовал свет — значит, уже рассвело.

— Ой!.. — пискнул женский голосок, — он же…

— Да…

Я с трудом разлепил веки, на которых налипли мелкие песчинки, и уставился на помятых Орвиста и Санию.

— Что «да»? — сипло спросил я у виконта.

Губы потрескались от соли и грязи, да и говорить было тяжело. Манипуляции с моим телом потревожили сломанную руку, да и лицо ощущалось не лучше.

— Ну, как тебе сказать, Антон… Короче, прядь Пала тебя больше беспокоить не будет…

Я непонимающе посмотрел сначала на младшего де Гранжа, а потом и на арха-ту, которая была сейчас какая-то бледная, а в ее глазах стояли слезы.

— Вы чего?..

Оказалось, я сильно обгорел. Вся правая половина лица и часть шеи превратились в месиво, видимо, в последний момент я пытался отвернуться от волны огня, которая выбросила меня за борт. Глаз уцелел каким-то чудом, как и большая часть рта, но вот щека и почти треть головы серьезно оплавились, как будто меня окунули в кипящее масло. Брови и ресницы тоже сгорели, но волосы — дело наживное.

Мой первичный осмотр, когда я только пришел в сознание, оказался правдивым: у меня был открытый перелом руки. Когда Орвист разорвал рукав моей рубашки и увидел уже синеющую, отекшую конечность, то только грязно выругался, нисколько не стесняясь тихо сидящей рядом Сании. В глазах девушки попеременно плескались то паника, то ужас. Она была близка к состоянию ступора.

Я и сам знал, что перелом очень плохой. Кровь уже запеклась, кое-как запечатав рану, но в целом она была грязная, сложная. По всей видимости, когда я летел в море с палубы, мою руку либо догнала часть люка, либо кость повстречалась с деревянным бортом корабля. В любом случае, итог был страшен и печален, а что с этим делать, было абсолютно непонятно.

— Антон, ты же понимаешь, что надо…

— Орвист…

— Руку…

— Я тебе за такие идеи…

— Отрубить…

— Лицо отгрызу… — закончил я вслед за виконтом.

— Но ты же понимаешь, что мы ничего лучше сделать не можем?

— Можем!

— Да она гнить скоро начнет! Синяя уже вся! И кость торчит! Тут целитель собирать ее должен, даже лекарь обычный не справится! А мы на берегу непонятно где!

В этом Орвист был прав, но я был категорически против терять рабочую руку. Моя любимая правая рука… Как я в этом мире вообще без руки? Учиться сражаться левой? А писать? Да я же с ума сойду! Да и к калекам тут отношение особое… И так вместо рожи, судя по непередаваемым ощущениям, которые сейчас начали на меня накатывать, я теперь писаный красавец.

— Будем вправлять!

Я попытался встать, но ощутил, что меня тут же повело. Температура? Потеря крови? Меня уже стал бить жар или это боль в обожженном лице?

— Антон… Ты же…

— Я! Сказал! Будем! Вправлять! — выплевывая по одному слову, упрямо прорычал я. — Начнет гнить — ты ее отрубишь, а Сания, вон, маг огня, ее просто прижжет. Да, Сания?

Девушка, услышав свое имя, глупо заморгала и попыталась включиться в разговор: она не слушала нас, просто пялясь все это время то на кусок кости, который торчал из моей руки, то на мою обгоревшую кожу на голове и лице.

— Я…

Губы принцессы мелко задрожали. Она сейчас была в глубоком шоке, который рисковал перерасти в истерику. Если я, и так еле-еле удерживающийся в сознании, сейчас получу в спутники не контролирующего себя мага огня, то дела наши будут совсем труба. Так что я схватил здоровой рукой девушку за запястье и сделал то, что должен: от души прокатил по Сании волну божественной силы Лу.

Не знаю, дело ли было в том, что сейчас я едва не отключался от боли и был крайне слаб, или в том, что я по чуть-чуть накачивал магией богини арха-ту во время всего путешествия, но эмоциональный откат был не слишком велик. Я, конечно, чуть не расплакался от нахлынувших чувств, но справился. Сания же посмотрела на меня округлившимися от удивления глазами и была сейчас больше похожа на сову, чем на человека. Мол, что это вообще сейчас было?!

Я в объяснения вдаваться не стал, Орвист же, казалось, вообще ничего не заметил.

— Надо вправлять!

Виконт только раздраженно махнул рукой, в стиле «хочешь умереть — ну и ладно, я с тобой, придурком, спорить не буду» и начал искать хоть какие-нибудь палки. Две — для фиксации кости и еще одну — мне в зубы.

За время моей отключки к берегу стало прибивать обгоревшие остатки нашего корабля. Как я понял, в конце он вовсе развалился на части, так что с древесиной проблем не возникло. На перевязки виконт спустил рукава своей рубашки, часть пожертвовала принцесса, оторвав от своей ночной сорочки.

— На, закуси, — сказал виконт и всунул мне в зубы небольшой обломок то ли доски, то ли еще чего, который нашел на берегу, — арха-та, подержите вот тут…

Виконт еще некоторое время проводил какие-то манипуляции с моей рукой, после чего положил ладонь на то место, где торчала кость и надавил…

Хотелось бы сказать, что я зашипел, поматерил Орвиста и мне сразу же полегчало, но я банально потерял сознание от боли, а когда очнулся, рука уже была зафиксирована между двумя кусками доски и перевязана тряпками.

Я оценил конструкцию, которую соорудили мои спутники. Сейчас надежда была только на мой иммунитет и божественную суть Жреца, потому что ни о какой стерильности или даже относительной чистоте раны и перевязи говорить не приходилось: для обычного человека это был стопроцентный вариант получить воспаление, гангрену и, в лучшем случае, лишиться руки. Но только через боль и мучение, вместо быстрой ампутации, которую предлагал виконт.

В отличие от меня, Орвист сумел сохранить свой меч, и даже кинжал — оба оружия висели на его поясе. Я же оставил свой посох на палубе — отложил в сторону, когда открывал люк, а другого оружия у меня при себе не было. Сания тоже была безоружна. Отличная компания у нас собралась: один меч на троих, однорукий и никогда толком не выходившая за пределы дворца дочь Верховного Арха Ламхитана. Благо, при мне была сила Лу и ментальная магия, а Сания могла постоять за себя с помощью магии огня, конечно, если сможет колдовать достаточно быстро.

Кое-как мы нашли укрытие. Берег был достаточно крутой, так что мы просто перебрались подальше от воды, найдя скалу покрупнее, с небольшой ложбиной, где можно было усесться и спрятаться от ветра, который сейчас, утром, дул со стороны берега. Вечером направление изменится и бриз уже будет задувать нам прямо в лицо, но об этом мы пока не думали. Я чувствовал, как сырая одежда вытягивает из меня остатки тепла. С этим надо было что-то делать.

— Орвист, Сания, нам надо собрать какую-нибудь древесину, просушиться, — сказал я спутникам, — поищите? Если кто-то из вас еще заболеет от переохлаждения… Короче, надо…

— Согласен. Арха-та, поможете? — почтительно обратился Орвист к девушке.

Даже в такой ситуации виконт следовал протоколу, насколько это вообще было возможно.

Девушка утвердительно кивнула и оба, усадив меня у скалы, отправились обратно на берег, искать топливо.

Конечно, на некоторое время Сания могла бы создать горящую плазму просто своей магической силой, но стоило бы это ей всего имеющегося запаса магии. Минут десять-пятнадцать — и все. Ведь одно дело, создать высокотемпературную плазму и оформить ее в виде огненного лезвия или шара. Да даже если наколдовать горящую скалу и запустить — это разовые расходы сил, которые зависят только от мощи мага и его умения оперировать энергетическими потоками. А вот поддерживать пламя буквально из ничего…

Через полчаса мои спутники вернулись. Виконт был солидно нагружен обломками, Сания тоже волокла за собой пару досок. Достаточно, чтобы костер продержался хотя бы часов пять.

Погода стала портиться. С моря пришла туча, направление ветра начало меняться, так что ощутимо похолодало. Виконт помог мне стащить рубашку, после чего мы принялись за штаны.

— Господа послы, а что вы делаете…

— Сания, — у меня не было сил вести долгие беседы с арха-той, — ты можешь просушить нашу одежду своей магией. Чтобы она не вспыхнула?

— Ну, я бы могла попробовать…

— У нас одна попытка. Можешь или нет?

Принцесса смутилась.

— Я никогда не пробовала…

— Значит, не можешь. Так что раздевайся.

От такого предложения лицо Сании залил румянец — и откуда только взялся, была же бледная и серая — а потом в глазах вспыхнул опасный огонь.

— Да как ты смеешь!..

Слова застряли в горле девушки. Что-то она такое увидела на моем лице, да, наверное, и на лице Орвиста, который сейчас стоял за моей спиной.

— Ладно, я объясню, — устало сказал я, прервав неравный бой левой руки с ремнем и завязками штанов, — мы уже почти на севере, арха-та. Где-то на восточном побережье Паринии, как мне кажется. Так вот, все, что я говорил о севере на тех танцах — это я еще приукрашивал для молодых и заносчивых ламхитанцев. Тут если ты оказался на холоде в мокрой одежде, да просто вот на таком холодном ветру — ты заболеешь. Заболеешь — умрешь. Вымок до нитки и не просушился — заболеешь и умрешь. Оказался на улице без крова над головой ночью, одежда отсыреет, ты заболеешь…

— И умрешь… — тихо закончила за меня Сания.

Я согласно кивнул.

— Именно. И умрешь. Вот так тут обстоят дела. Одежда сама себя не высушит, солнца нет, а даже если бы и было — оно тут слишком слабое, не такое, как на юге. Так что единственный для нас вариант: раздеться, развесить одежду над костром, усесться поплотнее и ждать, когда все просохнет, иначе…

— Мы заболеем и умрем…

Взаимопонимание было достигнуто, так что мы с Орвистом отвернулись и продолжили раздеваться. Виконт помог мне стянуть липнувшие к ногам штаны и снять обувь, после чего быстро скинул с себя где-то сырую, а где-то откровенно мокрую одежду, сапоги и развесил все над огнем на заранее сооруженной конструкции из палок и… палок.

Сания чуть медлила, так что мы, уже голые — в чем мать родила, только на шеях болтались баронский и малый графский жетоны, рефлекторно прикрывая срам, отвернулись и дождались, пока девушка повторит за нами. После этого, мы как те пичуги, уселись на наиболее гладкую и чистую из добытых моими спутниками досок. Санию посадили посередине, как саму тощую и, что уж таить — ценную часть нашего коллектива. Виконт уселся слева, а я — справа, чтобы девушка не смогла ненароком потревожить мою сломанную руку, которую я сейчас баюкал на перевязи. Первое ощущение смертельной опасности стало отступать, и хотя половина моего лица горела огнем, а в руке пульсировала тупая, но почти невыносимая боль от порванных тканей и сломанной кости, я как-то незаметно для себя провалился в сон. Задремал так и сидя на доске: голый, поджав колени к груди и упершись спиной в холодный камень скалы.

Когда я проснулся, было еще светло. Солнце закрывали тучи, но, по ощущениям, время перевалило уже за полдень. Рядом сидела уже Сания, а вот Орвист куда-то ушел. Видимо, поискать еще каких обломков. Нам бы очень пригодились сейчас любые ткани, что не выгорели дотла, да и мне бы найти под левую руку какую гладкую палку — было бы легче идти. Меня же не будили — просто прикрыли моей многострадальной рубашкой, которая уже просохла и пахла костром.

Девушка увидела, что я зашевелился, но встретившись со мной глазами, как-то быстро отвела взгляд. Будто ей было стыдно на меня пялиться.

— Что, все так плохо? — невесело усмехнулся я.

Лицо стало болеть еще сильнее, чем раньше — первый адреналин, который притуплял боль, ушел, и сейчас я мог в полной мере насладиться плодами собственной тупости.

— Я бы не сказала, что хорошо… Конечно, наши бы целители мигом это исправили…

При словах о целителях мне почему-то вспомнился проклятый Гарен. Вот уж где был мастер лечить увечья, травмы и ожоги! Причем — вмиг! На секунду я даже пожалел, что прикончил тогда проклятого магика, который не смог смириться с политикой своего короля относительно приближенных, и решился выступить против Кая Фотена. И против меня. За что поплатился. Попасть бы сейчас под эти жирные мерзкие лапки…

Но Гарена, да и других целителей, на этом берегу как-то не наблюдалось, поэтому придется довольствоваться тем, что есть.

Я попытался встать, но только потревожил перелом, что мигом привело к вспышке боли и темноте в глазах, так что, осознав свою ошибку, я стал медленно подниматься, опираясь спиной о шершавый камень скалы, попутно обдирая кожу на лопатках. Сания при этом упорно делала вид, что рядом никого нет — ведь из всей одежды на мне был только баронский жетон на серебряной цепочке. Приняв наконец-то вертикальное положение, я подхватил лежащие на камне штаты и принялся одеваться. Точнее, пытаться одеться: все тело задеревенело, любое лишнее движение отдавало болью в руке, да и натянуть кожаные штаны только с помощью левой конечности, когда ты всю жизнь прожил правшой — та еще задача. Так что через пять минут моих потуг, кряхтения и тихого мата на никому неизвестном тут русском ко мне сзади подошла Сания и молча помогла натянуть непослушные штаны на мои бледные ноги и зад. Позже принцесса помогла и с завязками и ремнем, за что я ей был крайне благодарен.

— Да, не так вы представляли себе север, да, арха-та? — попытался я пошутить.

У меня получилось добиться мимолетной улыбки, которая скользнула по уголкам губ девушки, но не более. Сания была измучена физически не меньше моего, но если я-то был уже тертый калач, который прошел через нищету, доки, застенки Кая Фотена и горнило войны, то вот вместе с нами сейчас путешествовал прекрасный цветок пустыни. Цветок, который всю его жизнь оберегали, холили, лелеяли и вообще, не позволяли слишком сильно сталкиваться с реалиями этой жизни.

Нет, Сания не была капризной белоручкой — какая еще принцесса будет в огромных кожаных варежках таскать раскаленное стекло и лить из чана серебро?! Но вот именно эта грязь, в которой копошились простые смертные, эта безнадега, опасность умереть в канаве от банального воспаления легких или от голода — этого девушка никогда не видела. Знала, что существует, но одно дело знать, а другое — испытать на практике. Так что сейчас молодая арха-та постигала эту науку, скажем так, в экспресс-режиме. Конечно, ей казалось, что самое паршивое — позади, но я-то знал, что впереди нас ждет еще немало непростых деньков. И самое паршивое я уже видел: на Сании были сандалии вместо крепких и легких сапог. Это в нашем случае — залет вселенского масштаба, потому что если девушка собьет себе ноги и не сможет идти, то все мы застрянем очень надолго.

— А где Орвист?

Сания только пожала плечами и сообщила, что виконт ушел обследовать берег, вверх, на север, но прошел уже почти час, а он так и не вернулся.

Не хотелось думать, что младший де Гранж где-то оступился и сломал ногу… Но и ждать слишком долго было тоже нельзя. Так что когда прошло еще полчаса, я сообщил принцессе, что мы отправляемся на поиски виконта, нравится ей это, или нет.

Моя логика была проста: только у Орвиста был меч и кинжал, которые он успешно унес сейчас за собой. И если людей я не слишком опасался: ментальная магия была при мне и я сейчас постоянно сканировал окружающее пространство на наличие живых разумных существ, то какие-нибудь волки или шакалы — не знаю, что тут водится в Паринии — представляли для меня и девушки смертельную опасность. Сейчас я был слишком слаб, чтобы даже попытаться повторить тот же фокус с зачерпыванием из души, какой я провернул много лет назад на зимней стоянке. Тем более, тогда со мной было целых две богини, Илий, лошади. Я был здоров и полон сил, отваги и слабоумия. Сейчас же все было совершенно по-другому.

Пока мы ковыляли по гальке, осторожно обходя то тут, то там торчащие из нее крупные камни и булыжники, я пытался понять, как так получилось, что наш корабль сожгли. Команда на судне была достаточно большая — почти полсотни человек, большая часть из которых приходилась на гребцов. Не все, кого мы наняли в Бренне, оказались диверсантами, но почти два десятка человек?! И я ничего не почувствовал?! Я понимаю, что был крайне сосредоточен на эмоциях арха-ты, потому что хотел привезти в Пите ослепительную красавицу, которая растопит ледяное сердечко моего Короля и у меня будет уже два монарших друга, но не ощутить угрозу, исходящую сразу со всех сторон?.. Технически, это было возможно. Если все эти люди были абсолютно спокойны и не думали о цели своей миссии… Но это же бред! Так они бы могли поступать только если бы знали, что я менталист!

В этот момент я так резко остановился, что Сания подумала, что я споткнулся и уже была готова ловить меня под здоровую руку.

Твою мать! Сукины дети!

Мне вспомнился разговор, который состоялся у меня с Орвистом и Бренардом еще в Парте, когда мы обсуждали скользкого посла Крамана, эту жирную сволочь… Тогда, как сейчас помню, Бренард сказал:

«У Бренна везде есть свои уши. Я не думаю, что твоя «тайна» для них — тайна».

Бренард постоянно держал в голове то, что я менталист, никогда не забывал. Но при этом почти не пользовался моими талантами, точнее, ни разу даже не привлек к шпионажу, опасаясь, что другие послы или правители Ламхитана подстрахуются хотя бы шаринскими амулетами. Скорее, я был отправлен не как шпион, а как ультимативное оружие, последний аргумент и гарантия безопасности самих де Гранжей при дворе Великого Арха. Потому что если бы с моими спутниками что-нибудь случилось, я бы даже не подумал таиться — устроил бы целую серию допросов с пристрастием.

А вот я как-то уже подзабыл, что менталист в это мире приравнивается к опасному животному, которое надо или посадить на цепь, или умертвить. В этом отношении Кай Фотен оказался крайне прогрессивным человеком, я бы даже сказал, неприлично прогрессивным, и неизвестно, чего ему стоило перешагнуть страх передо мной и моими силами, который вбивался с малых лет в голову каждого ребенка на Таллерии. Ведь при любом рассказе о магах и магии, именно менталисты были теми чудовищами, что манипулируют людьми, наводят мороки, читают чужие мысли и наводят безумие на людей ради забавы. Не уверен, что все эти сказки были уж абсолютно беспочвенны, но что поделать, ментальных магов активно истребляют и порабощают столетиями…

И Бренн знал, что я ментальный маг. Если помнить о словах старшего де Гранжа — не мог не знать. Но дома, в Клерии, я был под защитой лично короля Кая Фотена, а тут же оказался в нейтральных водах. Во всех смыслах нейтральных. Чем и воспользовались представители Республики. Причем, что уж таить, они одним ударом убивали двух зайцев: рушили возможность союза между Клерией и Ламхитаном до конца правления действующего Верховного Арха, а, возможно, и на следующее поколение — если Арван станет наследником отца, к чему все и шло — плюс устраняли цепного пса молодого северного короля. Очень опасного и очень кусачего по меркам Бренна пса. Ведь торговцы лучше других понимали, что самое ценное в любом мире — это информация. А именно информацию я мог добыть из чьей угодно головы, только дайте мне, эту самую голову, на расстояние вытянутой руки.

Так сказать, спецоперация «два по цене одного» — тут можно было раскошелиться. Так что это были далеко не простые гребцы, а диверсию стали готовить еще когда мы были в Ламхитане. Хотя, я не удивлюсь, что почти с момента нашего прибытия. Думаю, проклятый Краман отправил весточку на родину еще в тот момент, когда я разнес дуэльную арену дворца своим посохом. У Бренна были месяцы. И я не уверен, что нас ожидала бы иная участь, даже если бы с нами не было Сании. Сама возможность тихо и «прилично» отправить такого подданного Кая Фотена на дно — стоит потраченных денег.

Значит, нам надо как можно быстрее добраться до Пите. Иначе неизвестно, что дальше предпримет Бренн, какую игру начнет вести. То, что купцы собрались манипулировать Клерией, прикрываясь спиной Кая Фотена от агрессии соседей — это и ежу понятно. В идеале им нужно подложить под моего короля какую-нибудь свою знатную девицу, да с солидным приданым, в пару сотен тысяч золотых Кло, например. Для Республики — цена не слишком большая, а вот для Кая сейчас такая подачка будет выглядеть вполне приемлемо.

Так что гребцами были даны указания не думать лишнего, не попадаться мне на глаза, не подходить слишком близко… Именно поэтому был выбран поджог — надежный и бесконтактный способ утопить корабль и всех, кто на нем плывет. Судно — на дно, а остальное сделают холодные северные воды открытого моря.

Но они бы могли попробовать меня просто пристрелить из арбалета… Или уже пробовали?! Или уже когда-то меня пытались пристрелить в моей постели, но меня спасло чутье и реакция?! И торговцы Республики сделали далеко идущие выводы о том, как стоит поступать в следующий раз?! Ведь с тех пор покушений больше не было, во всяком случае, никаких попыток меня прирезать или застрелить…

Последняя мысль вообще привела меня в состояние абсолютного ступора. Маленький, самонадеянный Антошка… Возомнил себя сильным мира сего, раз получил в свою постель богиню младшего круга, да якшаешься со Старшими? Возомнил себя самым умным и бессмертным, раз у тебя в покровителях — Пал и Соф? Возомнил, что смертные для тебя более не угроза, раз у тебя есть посох и долголетие? Идиот! Сегодня ночью мне продемонстрировали, насколько я беззащитен и слаб, насколько туп и самонадеян, когда в игру вступают взрослые дяди.

Дяди, которые привыкли играть в долгую. Дяди, которые сделали далеко идущие выводы и даже спустя шесть лет не повторили ту же ошибку, дожидаясь подходящего случая… Дяди, которые привыкли мыслить другими категориями и масштабами.

Дяди, для которых отмеченный богами непобедимый и удачливый маг-менталист — лишь очередная помеха, чуть более крупная мошка, которую тоже можно прихлопнуть. Просто дождаться, когда она окончательно обнаглеет и сядет прямо на стол, рядом с огромной, не знающей сомнения ладонью. Которая медленно, дабы не спугнуть, поднимется, и прихлопнет ее одним мощным и точным ударом.

Сания не задавала никаких вопросов, хотя, мне казалось, сейчас по моему лицу было понятно очень многое. Но девушка держалась, хотя я ощущал исходящее от нее острое любопытство и даже слышал отголоски мыслей.

Еще одна проблема: посох Пала и жизнь затворником развратили меня. Раньше, до битвы за Пите, я постоянно держал ментальные барьеры опущенными. Лу вбивала в меня науку, как могла, заставляла тренироваться, заставляла учиться жить с этой силой и быть всегда готовым ее использовать. Но потом бог Войны подарил мне артефакт — могучее оружие, которое усилило меня многократно. Ментальным конструктом стало пользоваться неприлично просто, а необходимость в отводе глаз, мороках и прочих уловках, которым обучала меня моя богиня, со временем вообще отпала: я просто ломал мечи и проламывал любые доспехи одним ударом, как боксер-тяжеловес, который забрел на детскую площадку. Я был так уверен в своем посохе, что почти разучился пользоваться ментальной магией, как должно: вечно ходил закрытый от чужих мыслей и эмоций, потому что они меня раздражали. Да и зачем? Я же непобедим!

И вот теперь, искалеченный, даже без возможности держать меч в руках — на левую конечность надежды не было, давайте будем с собой честны — у меня осталась только магия разума. Только она была так же слаба и атрофирована, как и моя ведомая рука.

Силы Жреца? Туда же! Я даже не представляю себе предел своих возможностей, потому что никогда этой силой не пользовался! А Лу и не настаивала, жалея меня, ленивого дурака… Все же она была очень мягка сама по себе — согласно своей миссии и сути, хоть в первую нашу встречу я подумал, что она холодна и заносчива. Но нет, Лу, как любящая и опекающая женщина, оградила меня от этой ноши. Зачем, если есть сила Старших богов? Может, я могу кого-нибудь «успокоить» до такой степени, что у него сердце остановится? Или человек в ступор впадет? Или я могу усыплять своей силой людей? Или вообще — исцелять раны. Ведь я знал, что в моей душе сейчас плескалась чистая энергия бога, которая просто трансформировалась согласно возложенной на Лу миссии…

В процессе этих раздумий мы и нашли виконта.

Орвист стоял на коленях и почти не двигался. Всегда гигантский, мощный и надежный, сейчас виконт выглядел, как будто из него кто-то вырвал хребет: спина сгорблена, плечи и голова опущены, руки безвольными плетьми висят вдоль тела.

Я не хотел задумываться, какая участь постигла уже немолодого графа, где-то в глубине души надеясь, что он нашел какой-нибудь осколок доски и выплыл к берегу, как и мы. Но реальность оказалась иной. Прозаичной и жестокой.

Орвист стоял на коленях возле тела своего отца. По синюшному лицу Бренарда было понятно, что граф утонул, не сумел выплыть, ему просто не хватило сил. Возможно, если бы рядом с ним был его сын, который смог выбраться из воды не только сам, но и спас Санию, мужчина имел бы шансы добраться до берега, но между сыновьим и долгом королю Орвист выбрал последнее. И спас юную арха-ту. За что его отец заплатил жизнью.

Это осознавала и Сания. Девушка отпустила локоть, за который придерживала меня весь наш путь, и последний десяток шагов я проковылял к гиганту самостоятельно.

— Орвист, — я положил руку на плечо виконта, — мне очень жаль. Твой отец был достойным человеком и преданным слугой престола.

Виконт ничего не ответил, даже плечом не повел, все так же сидел и смотрел в лицо родителя, человека, который был для него абсолютным примером во всем и который еще так многому должен был его научить.

Я опустился рядом с Бренардом на колени и молча стал расстегивать рубашку графа, виконт же только медленно наблюдал за моими действиями. Когда моя рука нащупала графский жетон на холодном безжизненном теле, я аккуратно снял его вместе с цепью и протянул Орвисту.

— Возьми, глава рода де Гранж. Нам надо похоронить твоего отца и отправляться в путь.

Орвист чуть заметно кивнул, медленно забрал качающийся из стороны в сторону серебряно-золотой символ власти рода, надел его через голову на свою мощную шею, положил ладонь на грудь Бренарда, прощаясь,после чего наконец-то встал на ноги.

Когда он проходил мимо Сании, девушка как-то вся аж сжалась, будто ожидала удара, но виконт не осудил ее за то, что она выжила благодаря его помощи, а отец — погиб. Ни словом, ни жестом, ни взглядом. Он просто подошел к ближайшему булыжнику, поднял его и ппотащил к крупному плоскому камню, который выглядывал из-под прибрежной гальки и подходил в качестве плиты, на которую мы положим тело Бренарда. Сжечь труп, как того требовала традиция, у нас сейчас не было никакой возможности.

Орвист сам перенес тело отца, после мы трое, кое-как, собрали достаточное количество камней для того, чтобы надежно укрыть тело графа от падальщиков и птиц. Когда последний камень был уложен, мы еще немного постояли у импровизированной могилы. Орвист внимательно осмотрелся, пытаясь запомнить место, на котором упокоился его отец, чтобы потом вернуться и закончить погребение, как того требовали традиции — если мы выживем, конечно — и мы, все трое, отправили обратно к нашему костру.

Вечер уже вступал в свои права и с моря подул прохладный бриз. Грозовая туча, которая весь день бухла где-то в небесах, была готова вот-вот разразиться дождем. Это было хорошо, потому что дождь даст нам так нужную сейчас пресную воду, от нехватки которой у меня уже давно прилипал язык к нёбу.

Я не стал успокаивать Орвиста силой Лу. Не потому что я не любил виконта и желал ему страданий, совершенно нет. Орвист доказал, что он — мой самый лучший и самый преданный друг, пусть наши отношения и были весьма своеобразны. Нет, не из-за жестокости я не помогал Орвисту справиться с горем.

Сейчас виконт должен был сам переварить его, сам справиться с потерей отца таким трагичным образом. Чтобы это событие оставило на его душе рану и он никогда не забывал, что и как произошло.

Ведь виконт никогда не был дураком и сейчас прекрасно понимал, что за пожаром на корабле стоит Бренн. И теперь в Клерии было уже два человека, близких к королю, которые всей душой жаждали падения Республики. И неизвестно, чья месть — моя, или нового главы рода де Гранж — будет для них страшнее.

Глава 2. Цена беспечности

Мои спутники нашли еще некоторое количество обломков, и мы заночевали там же — у скалы, на пляже. Ночью у меня серьезно поднялась температура, и жарило капитально, возможно, я даже проваливался в бред. Ожог на лице обработать было нечем, воды не было: дождь так и не начался. Перед самым рассветом Орвист поднял нас с Санией, дремавших у скалы и пытающихся уловить хоть грамм тепла от костра, и объявил, что нам пора двигаться. Если мы задержимся еще хотя бы на полдня тут, у моря, то есть все шансы здесь и остаться навсегда. Во всяком случае — для меня.

Я ощущал, как энергия жреца внутри меня бурлит и клокочет, но никак направить ее не мог. Почему-то вспомнился день, когда Лу только начали пытать. Мы тогда как раз сделали первую выгонку и я учил Орвиста пить самогон… Что тогда делала Энжи? Пыталась меня исцелить? Но ведь она богиня бардов, веселья и путешественников, вообще по природе своей была ближе всех к менталистам. Наводила мороки, меняла настроение, вот это все… Сила исцеления приписывается в Пантеоне только Георе. Или любой бог может исцелять раны смертных, просто у Матери это получается проще всего? Значит, я мог бы использовать силу Лу… Но все мои попытки обратиться к собственной душе, в которую сейчас была впаяна энергия богини, ни к чему не привели. Возможно, если бы я в прошлом активнее пользовался силами, дарованными мне, то смог бы лучше управлять потоком силы, но сейчас это было похоже на попытки поймать смазанную маслом свинью: как только я тянулся к божественной силе, она, выворачиваясь, ускользала.

Перед выходом Орвист еще раз обследовал берег и нашел один полусгоревший тюк с синими тканями, которые мы везли в Пите: пусть судно и было посольским, но гонять порожняком через полмира было бы верхом расточительства. Так что мы сумели разжиться запасом неприлично дорогих портянок, которые сразу же повязали на ноги, и своеобразных пончо. Просто, не долго думая, отрезали по пять-шесть метров ткани, сложили в несколько раз и на одном из концов проделали мечом подходящие для головы отверстия. Таким же образом сделали и простейшее подобие рубашек под эти самые пончо, только теперь разрезы находились где-то посередине, а вся конструкция удерживалась поясом из той же ткани.

Ткани были южные, легкие, так что особо тепла не давали — это не северная шерсть, но лучше так,чем совсем ничего.

Сложнее всего оказалось с обувью Сании. Легкие сандалии девушки, которые держались на стопе и лодыжке только благодаря каким-то невесомым завязкам и ремешками, совершенно не подходили для пешего путешествия, так что виконту пришлось заняться форменным вандализмом и повязывать на ноги арха-ты сначала портянки, а потом вспарывать некоторые швы, чтобы заметно потолстевшая нога просто вошла на подошву. Этому-то принцесса активно сопротивлялась.

— Это отличные крепкие сандалии! Сделанные лучшими мастерами! Не надо портить их! — рычала девушка, когда Орвист взялся за кинжал и стал ковырять один из мешающих сбоку ремешков.

— Арха-та, если вы собьете в пути ноги, нам уже ничего не поможет… — пытался он образумить девицу, но куда уж там.

В какой-то момент дошло до угроз, пока всегда обычно спокойный Орвист не выдержал и не рыкнул на девушку, что ее спасение было бесполезным, если сейчас мы не соорудим ей хоть подобие приличной обуви.

Подействовало. Сания заткнулась и позволила де Гранжу закончить работу и наконец-то затолкать ее стопу, перемотанную тканью, в весьма поредевшую конструкцию из завязок. Когда закончили, Орвист протянул девушке кинжал с ножнами:

— Возьмите, арха-та.

Девушка внимательно посмотрела на клинок, потом на меня, потом опять на клинок. Она была магом огня, ей оружие было необязательно. Мне же со сломанной рукой он мог пригодиться — только самому побыстрее зарезаться, чтобы прекратить страдания, а у Орвиста остался его меч. Наконец-то Сания забрала оружие и спрятала где-то в складках сооруженного наспех пояса, который перехватывал синюю «рубашку».

Так и двинулись в путь, похожие на трех смурфов-переростков. Виконт предложил двигаться на северо-запад. Сейчас мы были где-то между мысом Иннон, что рогом выдавался в море, и который мы должны были пересечь в ночь нападения, и «подковой» — двумя выдающимися частями суши, которые следуют чуть дальше от мыса на север.

К нашей удаче воду мы нашли уже во второй половине дня. От души напились, припав к петляющему между холмов чистому и холодному ручью, будто дикие животные, после чего я попросил помочь мне промыть ожоги на лице и рану на сломанной руке.

Если ожог покрылся коркой и сейчас по-настоящему беспокоил, только если я говорил или, упаси Семеро, пытался улыбнуться — и не такое терпели в застенках любимого короля, так что фоновая боль была не страшна — то вот с рукой надо было что-то делать.

Выглядела она откровенно плохо. К отеку, который все не хотел спадать, добавилось еще и воспаление — ткани вокруг перелома были буровато-красного цвета и в целом, от нее исходил жар. Откровенных нагноений или омертвевших тканей пока видно не было, но все это казалось делом времени, если я не смогу нормально обработать рану.

Едва не поскользнувшись на глиняном пологом бережку ручья, мне в голову пришла сомнительного качества, но мысль.

— Орвист, нам нужна вода.

— Так вот же…

— Чистая. Кипяченая. Обработать рану и постирать перевязки.

У нас был некоторый запас ткани с собой, который можно пускать на свежие перевязи, но если делать это хотя бы раз в день, то очень скоро они закончатся. А как скоро мы достигнем ближайших поселений… Об этом думать не хотелось.

Виконт сначала не понял, чего я от него хочу: какое кипячение? У нас из всего инвентаря — меч и кинжал, но когда я многозначительно посмотрел под ноги, а потом на умывающуюся Санию, до него наконец-то дошло.

Что я могу сказать? Даже наши древнейшие предки, я бы даже сказал, изобретатель первого глиняного горшка, только бы плюнули на то, что мы соорудили и назвали бы идиотами. Но мы старались. Точнее, старался Орвист и Сания, я же, как калека, просто ерзал вокруг и раздавал ценные указания.

Ставка была простая: сделать хотя бы достаточно глубокий черепок, который Сания сможет обжечь с помощью своей магии изнутри, в котором она же потом сможет вскипятить воду. Арха-та сначала возмутилась таким нашим требованиям, но ее тяга к экспериментам — а это был именно он — взяла верх. Так что сейчас мои спутники занимались высокохудожественной лепкой, благо, кинжалом мягкая, влажная глина у самой воды, наковыривалась весьма бодро и без каких-либо проблем.

Первые два горшка лопнули на части, а вот с третьей попытки удалось запечь «нечто», отдаленно похожее на тару объемом в литра два, может чуть больше. Достаточно, чтобы промыть чистой водой раны и сполоснуть повязки.

Я понимал, что на возню со мной мои спутники тратят неприлично много времени, но ничем им помочь не мог — я даже не мог толком шевелить пальцами, потому что мешал отек, да и сами кости были зафиксированы кое-как. Так что приходилось терпеть и просить, вплоть до того, что Орвист помогал мне справить в кустах нужду, развязывая и завязывая штаны, пока принцесса сосредоточенно разглядывала облака и окружающие пейзажи.

Ночевали, где придется. Благо, стали попадаться небольшие подлески и лесополосы, так что мы не оставались в чистом поле, но и комфортным такой сон назвать было сложно. К вечеру у меня сильнее поднималась температура, вплоть до серьезного жара, так что вместо желаемого отдыха я получал, скорее, очередную порцию усталости и страданий.

Наконец-то, на четвертый день, уставшие, грязные, невероятно голодные, мы вышли к человеческому жилью: вдали виднелись покосившиеся крыши какой-то деревеньки.

— Ну, что будем делать? — спросил виконт.

— Всем троим смысла идти нет, это точно, — сказал я, — помоги лучше.

Я потянулся рукой под импровизированное пончо, выуживая из-под ткани свой баронский жетон.

— Хочешь, чтобы я клерийской регалией в Паринии размахивал? — недоверчиво спросил виконт.

Я только осуждающе посмотрел на своего спутника, мол, как он мог подумать, что я настолько туп? Вместо ответа я опустился на колени, стараясь не потревожить руку, взял подходящий по размеру камень, положил на другой свой жетон с цепочкой и в несколько ударов размозжил символ своей баронской власти и титула, разбивая регалию на несколько неузнаваемых частей из серебра. Цепочку особо трогать не стал, закинув ее обратно на шею — пригодится, если доберемся до какого города.

— На, — сказал я, протягивая виконту кривые обломки, в которых опознать жетон было уже практически невозможно, — не монета, но за деньги сойдет.

Виконт только покачал головой на такое варварство. Жетон был фамильной регалией, а мой был особенно ценен — он был первым жетоном рода Тинт, то есть должен был стать фамильной ценностью, как тот, графский, что сейчас висел рядом с жетоном наследника на шее самого де Гранжа.

— Если есть слишком большие куски — разбей кинжалом. Сколько в нем по весу? На пару золотых?

Орвист взвесил в руках полученный драгоценный металл, оценивая массу.

— Думаю, да.

— Ну, значит точно хватит на еду, котелок и какую-нибудь обувь для нее, — я кивнул на сидящую чуть в стороне Санию.

Сегодня утром некоторые ремешки на одной из сандалей лопнули и арха-та шла, загребая ногами всякий мусор. Частично ткань уберегла ногу девушки от ран, но приятным ее путешествие назвать было нельзя.

Через полчаса виконт показался на краю поселения, маша рукой и приглашая нас к нему присоединиться.

Это был небольшой рыбацкий поселок, буквально на полтора десятка дворов. Оказывается, мы подошли к одной из главных магистралей региона — реке Авер — на верховьях которой стояла столица Ламии — Динос. До самого берега мы не дошли буквально триста шагов — вода начиналась за ближайшим холмом, где разместилась и деревенская пристань. Орвисту удалось договориться о ночлеге под крышей: многие мужчины сейчас ушли на лов на плотах и широких лодках и вернутся, в лучшем случае, завтра к вечеру, чтобы два раза не выгребать на новые места и не потерять из виду сети. Так что место нам найдется. На треть моего не самого большого жетона он смог купить нам не только койко-места, но и немного простой еды, помятый медный котелок, тройку ложек, три широкие простые рубахи, а еще видавшие виды штаны и такие же сапоги для Сании. Одно плохо, в селении не было знахарки. До ближайшей бабки был день пути на лодке, вниз по течению, нам же надо было в противоположную сторону — к единственному в районе крупному паринийскому городу под названием Галес.

После мытья в реке, за которым внимательно наблюдала из кустов местная ребятня, мы все забились в выделенную нам лачугу с открытым очагом и лежаками-лавками, и стали проводить ревизию добытого виконтом.

— Нет! Я это не надену!

Как только де Гранж продемонстрировал принцессе ее обновки, Сания вздыбилась, будто бы ей предлагали что-то крайне неприличное.

— Я лучше в тканях ходить буду!

— Арха-та, послушайте…

— Нет! Это вы послушайте, господа послы! Я вам за все благодарна, этого не отнять, но имейте уважение! Что это такое вообще?! Вы не можете добыть мне нормальной одежды?! И что это за помои? Рыба?! Да такой рыбой собак кормить не станут!

— Рыба как рыба… — пробурчал Орвист.

Виконт был частью этого мира и все же, робел перед принцессой. Я же от излишнего пиетета перед монаршими особами не страдал:

— Арха-та, сядьте и успокойтесь…

— Нет уж! Сам успокойся, барон! Ты и другие послы должны были обеспечить мне безопасное путешествие на север! А в итоге что?! Корабль сожгли! Какие-то разбойники на палубе! А вы чем занимались?! Куда смотрели?!

Вопросы были по факту, но это только если знать, что я — менталист. О чем Сания не догадывалась. Не думаю, что слухи об одиозном бароне дошли до двора Ламхитана, слишком мало южане придавали значения тому, что происходило в других государствах, больше полагаясь на силу своих мечей.

— Если вы забыли, арха-та, то ваши сопровождающие справлялись еще лучше. Тяжело сражаться с арбалетным болтом в груди… — прошипел я в ответ.

После водных процедур ожог и рука разболелись с новой силой, хотя я старался не мочить грязной водой лицо лишний раз.

Сания окатила меня презрительным взглядом, будто бы я был недостойным червем.

— А что ты можешь теперь, отмеченный Палом? — ее голос сочился ядом. — Пряди больше нет, посох ты свой потерял. Ты сейчас нам обуза — беспомощный калека. Был бы ты достойным слугой короля, лег бы где под кустом и не задерживал нас с виконтом! С тобой только и возни! Сломал он руку! Отрубили бы и прижгли, больше толку было бы!

От этих слов девушки я до боли сжал зубы. Во многом она была права. Вот только нас с Орвистом связывало столько, что сейчас он скорее бросит девицу под кустом, чем меня — ну, мне хотелось так думать — во всяком случае, я уже доказал свою пользу его королю. И даже увечный, без посоха и не способный сражаться, я все еще сильный ментальный маг, с помощью которого де Гранж порубит в капусту любого нападающего.

— Что молчишь, калека?! А?! Какой ты слуга своего короля, если можешь только свою шкуру спасать?! — Сания перешла почти на визг, от чего виконт даже поморщился.

— Арха-та, успокойтесь, — звенящим от напряжения голосом смог я выдавить из себя, — сейчас нам надо успокои…

— Да заткнись ты уже, калека! — взвизгнула девушка и бросила в меня сапогом, которым потрясала все это время в руке.

Я, даже не думая, что делаю, рефлекторно попытался закрыться от летящего в меня предмета рукой. Конечно же — правой. Тяжелый, дубленый, местами уже окаменевший сапог со всей силы влетел как раз в место перелома, что вызвало чудовищную вспышку боли, а рука вовсе повисла бессильной плетью на перевязи. Я почувствовал, что только-только начавшийся процесс заживления был грубо нарушен: по всей видимости, кое-как вправленная виконтом кость сейчас сместилась в сторону и одним богам известно, что будет с рукой в дальнейшем.

Я удержался от крика — уже достижение — и окатил Санию полным презрения к ее истерике взглядом. Видимо, в нем было что-то еще, потому что виконт быстро положил мне руку на плечо и тихо сказал:

— Антон. Спокойнее. Она просто ничего не видавшая девочка. Это нервы.

На секунду капризная принцесса взбесила меня настолько, что я чуть не нырнул в чертоги, а потом и в бездну, чтобы с максимальной жестокостью отомстить за потревоженную руку, которую я сейчас вообще не чувствовал толком — только тупая пульсация в месте перелома, и все. Но удержался, а слова Орвиста окончательно привели меня в чувство. Да, она просто ничего не знающая о жизни девчонка — я чувствовал это по кипящим в ее душе эмоциям и видел в мыслях. Нет, она не сожалела о содеянном — высокомерно полагая, что была в полном своем праве. И говорила Сания о том, что лучше бы мне было сдохнуть где-нибудь под кустом, вместо того, чтобы замедлять их передвижение, тоже чистосердечно. Но в ней не было злости и она не желала смерти конкретно мне. Просто лицемерно, ибо была так воспитана, она ставила ценность своей жизни выше моей. Ведь она — будущая клерийская королева, я же — просто барон, младший посол в делегации ее будущего мужа. Сейчас, без руки и посоха, я утратил свой воинский статус — я более не являлся в ее глазах ни избранником богов, ни великим воителем, ни героем. Даже интерес ко мне, как к ученому, который я упорно разжигал во время нашего общения в Парте, и тот отошел на второй план и почти угас.

Сейчас Сания была сосредоточена на себе и своих потребностях, эгоистично, капризно, но что поделать?

Ночью, после того, как мы кое-как поужинали тем, что смогли добыть в селении, меня начало тошнить. Как я думаю — из-за резко подскочившей температуры. Боль в руке стала просто невыносимой, я постоянно проваливался в бред, а когда приходил в себя — только просил пить.

Со мной рядом сидел серый от усталости Орвист, на него на самом деле навалилось многое, но виконт заботился обо мне с каким-то непонятным ожесточением. Мне кажется, что для себя мужчина решил, что больше никого из близких в мирное время не потеряет. Приятно было осознавать, что я входил в число этих людей, но это была единственно хорошая мысль на ближайшие сутки.

К концу второго дня, когда Орвист менял повязки, мы увидели, что рука стала чернеть. Не знаю, что натворил внутри перелома сапог, который метнула в меня арха-та — сместил кость и она зацепила вену или лопнул крупный сосуд, но моя конечность выглядела отвратительно и стала пахнуть еще хуже, чем раньше.

— Антон…

— Орвист, Семерыми прошу, обойдется…

— Ты же знаешь, что не обойдется.

Я кое-как сфокусировал взгляд на лице де Гранжа, внутри души которого сейчас велась нешуточная борьба. И только кивнул.

Довольно быстро мужчина подготовил все, что было необходимо для нашей маленькой операции. Приволок деревянную колодку, накипятил воды, нашел широкий кусок железа, который закинул в очаг, в угли, чтобы раскалить хотя бы докрасна. Сания сейчас была где-то на берегу, у воды — девушка почти не появлялась в помещении, хотя я отчетливо чувствовал ее сознание. За безопасность арха-ты мы не тревожились: у нее был кинжал и она была магом огня. Если с таким набором дочь Великого Арха не сможет отбиться от пары рыбаков, то грош цена такой будущей королеве.

— Локоть оставим? — спросил я.

Виконт внимательно осмотрел мою руку. Перелом располагался чуть ближе к запястью, так что воспаления и гангрена сейчас двигались примерно с одинаковой скорость вверх и вниз по тканям.

— Думаю, да. Тут вроде чисто.

Мужчина тыкнул пальцем на пять-шесть сантиметров ниже локтевого сгиба и я понял, что он прав: острой боли не чувствовалось, то есть пока ткани были относительно здоровы. Как я учил, Орвист ожег клинок в огне, чтобы срез получился настолько чистым, насколько возможно, после чего уложил мою руку на колодку.

— Давай, только не промахнись. Локоть мне еще пригодится, — бледный от страха и боли, пробормотал я, глядя, как Орвист вытаскивает из углей меч и ждет, пока металл чуть остынет.

— Сам знаю, — ответил виконт и знаком дал мне понять, что готов.

Я засунул здоровой рукой в зубы заранее припасенную палку, схватился за край кровати и уставился в потолок.

— ЫЫЫВАААЙ! — промычал я и в тот же миг Орвист в молодецком ударе отсек мою свисающую с края колодки руку.

Я закричал, брызнула кровь. У де Гранжа хватило сил, чтобы отрубить конечность одним ударом — чисто, лучше, чем любой пилой. Больше всего я опасался того, что клинок увязнет в кости или раздробит ее, но виконт на самом деле сработал на «отлично». Пока я не истек кровью — хоть мы и наложили тугой жгут на плечо, но кровь все равно хлестала из раны — Орвист схватился за раскаленное железо и приложил к ране.

Запахло жареным мясом, почти вкусно запахло, конечно, если бы речь не шла о моей культе, которая осталась на месте руки. Но когда я понял, что все прошло более-менее по плану, то сделал то, чего очень хотел — отключился.

Глава 3. Долгий путь домой

Следующие за ампутацией недели я бы назвал беспросветными. Рана достаточно быстро заживала, а когда нагрузка на организм, связанная с переломом, снизилась, то пошла на поправку и моя голова — в плане ожогов, само собой. А вот кукушечку мою подрывало — мама не горюй. Доходило вплоть до нездорового желания броситься на меч Орвиста или уйти в бездну и навсегда там и остаться.

На самом деле, я все больше и больше времени проводил в чертогах разума. Все просто: там у меня было две руки. Притворяясь, что сплю, я постоянно тренировался призывать и контролировать свой ментальный конструкт. Сейчас, лишенный посоха и поддержки богов, я осознал, что это не так и просто: сияющая палка нет-нет, да норовила раствориться прямо в пространстве, пойти рябью во время колдовства или вообще отзывалась как-то неохотно. Не знаю, с чем сравнить мои тренировки. Наверное, так переучивается человек, который что-то вдолбил себе до автоматизма, а потом узнал, что он все время выполнял это действие неправильно. Причем неправильно не в смысле, что были какие-то неточности, а неправильно фундаментально, в самом корне.

Ранее вызов конструкта был напрямую связан с посохом: я просто хотел наполнить оружие ментальной магией и, как чертик из табакерки, конструкт появлялся там, где я хотел. Теперь же физического якоря я был лишен, и все зависело исключительно от моей воли. Причем, как в плане вызова, так и в плане удержания магического инструмента. Это можно сравнить со знаменитым требованием «ни о чем не думайте», после которого в голову начинало лезть всякое.

Но я тренировался, много и упорно. Потому что если не сейчас, то никогда. От рыбаков деревни мы узнали, что в Галесе сейчас крупных судов не было — караваны предпочитали ходить до столицы Ламии по земле, через Королевский Тракт, который напрямую связывал центральный город королевства со столицей Паринии, расположившейся на северном побережье — Беласаргисом. Торговцы Республики тоже предпочитали пешие маршруты, так что судоходной река была, в основном, локально, да редкие корабли Бланда, Гонгорского Королевства или Клерии, нет-нет, да заплывали в Галес. Такое событие мы точно не пропустим, так что можно было с чистой совестью ждать флотилию, вслед за которой мы и отправимся в речной город, который служил воротами торговли в этой части страны.

В Галесе подавляющее большинство морских кораблей перегружалось, а дальше грузы уже шли на тихоходных ламийских баржах вверх по течению. Торговцы же разворачивались и возвращались назад уже или порожняком, либо закупались в самом Галесе, куда стекалось множество товаров с верховий реки — из самой Ламии.

Подобное было нормальным, так как Париния и Ламия были, по сути, конфедерацией и не имели торговых и прочих заградительных пошлин. Поэтому пересечение товарами границы в один заход никак не влияло на ценообразование, а многочисленный речной флот справлялся с задачами транспортировки намного лучше, нежели крупные и неповоротливые морские суда, которые надо было еще вверх по реке как-то поднять.

Мы решили ждать клерийскую или, хотя бы, бландскую флотилию — последних с равной вероятностью могли зафрахтовать как наши, так и гонгорцы или шаринцы. В любом случае, моряки Бланда охотно возьмут на борт клерийцев, потому что так или иначе, а зайти в порт Пите или Миллера им придется.

Конечно, мы могли отправиться в Галес прямо сейчас, но было несколько моментов, из-за которых мы так не поступили.

Как только мы прибудем в достаточно крупный и активный по местным меркам город, Орвисту придется идти в ближайшую торговую гильдию и под свой жетон выписывать наличность — без денег мы там просто не проживем. А как только виконт засветит свои фамильные регалии, о том, что мы живы, очень быстро станет известно в Республике. Поэтому мы планировали, если повезет, просто выписать вексель одному из капитанов, который он сможет обналичить уже в Клерии, чтобы оставаться «мертвыми» настолько долго, насколько это вообще возможно.

Главной нашей проблемой сейчас была Сания. По эмоциональному фону девушки я чувствовал, какие качели она сейчас переживает: от чувства глубочайшей вины за то, что, скорее всего именно ее бросок сапога лишил меня руки, и до жгучей ненависти к проклятым северянам. Из логической цепочки девушки как-то выпадали исполнители и заказчики покушения, которое почти удалось, к слову. Ведь исполнители были неизвестны, а деятельная и вспыльчивая натура южанки требовала найти виноватого здесь и сейчас. И за неимением других кандидатов этими виноватыми автоматически становились мы с Орвистом.

Но кое-как побороть принцессу нам удалось, как и удалось убедить ее в том, что нам надо как можно дольше оставаться невидимыми для купцов Бренна. Поэтому сейчас мы сидели на попе ровно, в безымянной деревушке, питались рыбой и отвратительного качества серыми лепешками, да кое-какими простенькими овощами, которые удавалось добыть местным. Во всем остальном занятий тут было ровно ноль, особенно для меня. Орвист, хотя бы, занимался освоением узких рыбацких лодочек, которые были больше похожи на байдарки с маленьким парусом, чем на полноценные лодки. Сания же шаталась по окрестностям или сидела в лачуге, предаваясь невеселым думам.

Я же старался лишний раз не шевелиться, то есть ел, пил и лежал пластом, пропадая в чертогах разума, что для посторонних выглядело, как глубокий и крепкий сон. Ну а что? Я руку потерял, могу отсыпаться столько, сколько захочу. Конечно же, виконт понимал, чем я занимаюсь — я посвятил его в свои трудности, но вот в глазах Сании я окончательно превратился в бесполезного слабака. Но на мнение арха-ты мне было откровенно плевать.

Вот, я снова в чертогах. Тут у меня все еще две руки, хотя правая стала какой-то более размытой. Видимо, разум приводит мое самосознание к реальному виду оболочки, чтобы не было рассинхрона. Неприятно, но если мне придется жить дальше одноруким, то так оно, наверное, даже будет правильнее.

Я пока тренировался. Призывал конструкт, удерживал его, строил барьеры, опускал барьеры, наводил иллюзии и так далее. Уже к концу первой недели такой режим дня стал давать свои результаты: базис Лу в меня вбила, а сейчас я банально вспоминал все то, о чем твердила мне в свое время моя богиня.

Где она сейчас? Я понимал, что Лу не могла прийти сюда — тут не было алтарей — но все же? Знает, какое горе меня постигло? Что я теперь не только ее истинный жрец, но, наверное, еще и часть паствы. Конечно, горе от потери конечности не сравнить с горем от смерти супруга, детей или других родственников, но и было у меня в этом мире не так и много. Только она, Орвист, да и я сам. И вот кусочек себя самого я потерял в неравном бою с собственной беспечностью и купцами Бренна.

Я надеялся, что Лу отзовется, когда я вернусь в Клерию. Там уже не будет никаких преград для того, чтобы явиться мне, и мы смогли бы наконец-то просто поговорить. Или помолчать. Если честно, я провел столько времени в одиночестве, что даже и не знаю, что я буду говорить богине, с которой когда-то чувствовал себя единым целым. Расскажу о своих путешествиях и приключениях? Упрекну, что не явилась проститься с верным стариком Илием? Спрошу, любила ли она вообще меня? Я не знаю, просто не знаю.

Кроме работы с конструктом и ментальной энергией я тренировал еще и жреческую магию. Подопытным выступал, в основном, Орвист, так что обычно и так не слишком эмоциональный, сейчас он ходил, будто под мощными антидепрессантами. Конечно, это шло немного вразрез с моими планами по поводу того, что виконт сам должен был справляться со своим горем после потери отца, но эта рана была настолько глубока и тяжела, что тут хоть год лей силу Лу в гиганта. Покоя ему это давало буквально на полчаса-час, а потом душевная боль от утраты возвращалась. Я даже удивился, насколько сильно виконт, внешне всегда независимый и невозмутимый, был привязан к Бренарду.

Когда я выбирался из лачуги, то старался приложиться силой жреца еще к кому-нибудь: к животным, детям, женщинам, рыбакам. После моих экспериментов все вокруг ходили какие-то подозрительно спокойные и умиротворенные, что, впрочем, было не так и плохо. А зачем нам склоки и ругань в отдельно взятом поселении? Единственное, кого я избегал в своих экспериментах — Сания. Конечно, успокоить ее стоило бы, все же сейчас ей было чуть ли не тяжелее, чем мне. Что я? Я-то прошел через огонь, воду, медные трубы и интриги богов, мне уже сам черт — брат родной. Даже полуголую Калиту успел немного потискать, что уже для смертного достижение из категории «легендарное». А тут просто потеря руки… Как говорилось в одном омерзительном фильме — это просто временные трудности. Кто знает, может я так освою силу Лу, что выращу себе новую? Ну или придет время выполнять уговор с Матерью на тему подработать таксистом до родного мира и прокатить туда Единого — она что, руку мне не вернет? Конечно же вернет! Или я просто скажу, чтобы сама на своем горбу волокла эту неведомую сущность в мертвый мир без магии. А вот девчонка была не бита, не стреляна, да попала сразу в такую мясорубку, так что держалась только на морально-волевых. Но я в какой-то мелочной мстительности не стремился помочь ей в ее страданиях. Пусть мучается, так сказать, проникается духом севера на полную катушку.

Да… даже если выполнять свою часть уговора с богами не придется, то я все еще был менталистом, бароном, приближенным короля Кая Фотена. У меня были свои земли, производства, причем как промышленное, так и торговое.

Все задатки, что мне дали благородные торговки в Парте, утонули в море, но я думаю, за мое отсутствие там нормально напилили-наварили под присмотром канцелярии и меня должен ждать дома не только теплый прием в столице, но и солидный сундучок с золотыми монетами, которые покроют все мои издержки.

Выполнять обязательства перед южанами было просто необходимо, потому что теперь они вырисовывались стратегическими союзниками Клерии. Еще на корабле я думал о том, чтобы заявиться с визитом к моему первому в этом мире покровителю — барону Амеру Тибботу и потолковать с ним о культуре труда на шахтах, производительности, посмотреть механизмы. Может, мне бы в голову пришла какая дурная мысль. В любом случае, если там шахты открытого типа, то есть наклонные, а не вертикальные штольни, то можно было бы попробовать построить узкоколейку для рудокопов. Это повысило бы производительность труда в разы при не слишком больших трудозатратах. Тем более, я знал о главных проблемах рельсовых дорог в моем родном мире: тепловое расширение металла на том же солнце, которое поднимало все полотно горбом. В шахтах же температуры всегда плюс-минус одинаковые, да и строить встык, как дурачки, не будем… Вместе с Тибботом мы бы смогли заложить основу промышленной мощи Клерии: я бы мог стать промышленным королем лесного хозяйства, а он — металлургического. Мы оба прозябали на задворках королевства, оба были не слишком желанны при дворе, а еще в нашу первую встречу Амер показался мне крайне благоразумным и здравомыслящим человеком. А то, что он дал безымянному счетоводу солидную премию, лошадей и припасы, да отпустил восвояси — говорило лишь о том, что барон Тиббот пусть и не по происхождению, то уж точно по характеру был более благороден, чем многие графы и герцоги этой части континента. А если привлечь к этому предприятию еще и торговые связи де Гранжей, чьи земли располагались весьма удачно, то можно будет избавиться еще и от солидной части посредников, которые обирали Амера до нитки, оставляя южному барону не так много средств на развитие и расширение, кладя основные барыши в свой купеческий карман.

Так прошло почти три недели: мои спутники маялись от безделья и тренировались управлять маленькими лодочками-байдарками, на которых мы пойдем вверх по течению, а я пропадал в чертогах разума, тренируя свои ментальные и жреческие способности. Успехи были солидные: я чудовищно повысил свой радиус пороговой чувствительности, метров до трехсот-четырехсот, так что когда в наше жилище забежал чумазый пацан, чтобы сообщить о том, что мимо плывет клерийская флотилия, я уже об этом знал. Я их почувствовал через холм, когда они еще не поравнялись с деревней и местные не получили возможности рассмотреть флаги и вымпелы на мачтах и бортах кораблей. Неделей ранее в Галес проследовала еще одна флотилия — гонгорская — но ее мы решили пропустить мимо, потому что, очевидно, она пойдет дальше, на юг. Клерийцы же могли идти как из Бренна, так и в Бренн, с заходом в порт Галеса, отгрузить часть товаров и докупить необходимое.

— Да, да, знаю, спасибо, — перебил я щебечущего о нужных нам кораблях мальчишку, который только собирался начать рассказывать, сколько у каждого из кораблей весел и какие у них больше паруса.

В целом я отреагировал на новости достаточно спокойно, даже слишком спокойно, по мнению Сании. Она недоверчиво посмотрела на мой лежак, где я прохлаждался львиную долю времени. На подозрения арха-ты мне было плевать: пусть думает, что хочет. И пусть сам Кай Фотен рассказывает ей, что я менталист, мне такой команды в Пите не давали — вводить будущую королеву в курс всех дел. Так что эту «приятную» обязанность я оставил моему королю.

Тем же вечером, после того, как четыре судна прошли мимо деревеньки вверх по течению, мы загрузились в три лодочки и отправились вверх по течению — в Галес.

Река была достаточно спокойная, так что именно водой перемещаться было быстрее всего. Единственная проблема: я не мог помочь гребцам, так что время от времени наша и еще какая-нибудь лодка причаливала к берегу и мужчины менялись. Легче всего было тем, кто плыл с Орвистом: виконт загребал, будто за ним гнались, так что на второй день мы связали наши лодки канатом и бывший гвардеец стал нашим тягачом. Чтобы силушка богатырская не пропадала даром, так сказать.

В таком переменном темпе мы добрались до Галеса за четыре дня — на утро пятого. Встретил нас крупный портовый город, который расположился в широком и прямом месте реки, а размерам его пристани мог позавидовать любой средний по размерам порт Клерии: тут все было поставлено на поток, потому что местным надо было обслуживать не только морские суда, но и речной флот Ламии. А когда и кто решит заглянуть на перегрузку, тут не знали, так что и построили причалов с запасом.

Судя по количеству крыш в городе и снующих туда-сюда людей, я бы оценил Галес тысяч на пять населения, что весьма и весьма серьезная цифра, скажу я вам. Пятьдесят дворов — уже крупное село, сотня — небольшой городок, который и деревянной стеной можно обнести, так что паринийский Галес определенно процветал.

Суда, которые мы догоняли, оказались из королевской купеческой гильдии, что было видно по выжженным на носах морским змеям. Новенькие, не больше года, как с верфи, они определенно были построены из моего леса, что только добавляло удовольствия, когда я на них смотрел. Орвист же пока окончательно расплачивался с рыбаками остатками моего жетона и цепочкой — за постой, за транспорт и вообще, за все хорошее. Для нас раскуроченный жетон не имел никакой ценности, а эти люди смогут выменять его по весу серебра на звонкую монету, которую простой люд видел не так, чтобы и часто, не говоря уже о моряках.

— Эй! Моряк! Где тут ваши капитаны отдыхают? — кликнул Орвист мимо проходящего не то гребца, не то матроса.

— А тебе какое дело, деревенщина?.. — было дело огрызнулся коренастый мужик, но быстро увидел длинный меч на поясе виконта и заткнулся.

Да, вид у нас был не самый презентабельный — трое оборванцев, а один еще и уродливый калека, но меч — это меч. Оружие благородных. Простые мужики предпочитали пики, топоры, дубины.

— А-а-а, э-э-э… — не находился, что ответить бы в такой ситуации матрос.

— Ты это, скажи, где командиры отдыхают и все ровно будет! — по-простецки повторил свой вопрос Орвист, — разговор к старшим у нас есть, да и всего-то.

— Так это, вон, кабак «У причала», там, значится, все выпивают, а для капитанов отдельные столики, это, есть… И для старпомов ихних, тоже… — ответил матрос, переводя взгляд то на меня, то на Орвиста, то на меч виконта.

Не смея больше задерживать бедолагу, виконт коротко кивнул моряку, что он может идти дальше, а мы отправились по указанному направлению — в кабак. Разгрузка шла уже второй день, это дело тут было поставлено на поток, так что контролировать этот процесс сразу и старпому и капитану было ни к чему. Это же не порт Пите, где за задержку в работах могли и штрафа дать — места хватало всем.

Я уже перестал удивляться грязи в заведениях Таллерии — еще много лет назад — но тут были побиты все рекорды. Казалось бы, тряпка не касалась пола этого свинарника еще с момента сотворения мира Матерью. Мое недовольство разделила и Сания, которая сейчас была занята тем, что смотрела, как бы не вступить в блевотину, невозмутимым остался только Орвист.

Виконт деловито окинул помещение взглядом, после чего радостно ткнул меня локтем в бок:

— Антон! Смотри! По всей видимости, боги решили нам все же немного помочь…

Я проследил за взглядом виконта и тоже глупо заулыбался. Не поняла, чего мы такие довольные, только Сания.

За одним из столиков сидел один знакомый нам старпом, с теперь этот пройдоха, как я понял, нанялся в королевскую гильдию капитаном. Не выдержала тонкая южная душа гнета душного капитана, которому было все не так и все рожи — кривые.

За столиком сидел чуть постаревший, заматеревший, но такой же улыбчивый Тарт, некогда завербованный королевской канцелярией, чтобы проверить меня на кражу гильдейских секретов.

Мы с Орвистом, не сговариваясь, бухнулись на стулья прямо перед Тартом, который сейчас сидел один и выпивал вина, рядом с нами уселась Сания.

Капитан поднял глаза, чтобы посмотреть, кто составил ему компанию и увидев откровенные лохмотья на новых собутыльниках, только скривил лицо:

— Вы кажется стол перепутали, тут для капитанов и их помощников. Идите-ка отсюда…

Слова застряли в горле Тарта, когда он всмотрелся сначала в лицо виконта, а потом, и в мое, пусть и обезображенное ожогом.

— Антон, а я рассказывал, что лично вербовал для канцелярии господина Тарта, чтобы проверить тебя тогда, помнишь?

— О, такое забудешь. А потом как я славно отдохнул в застенках короля…

На словах про застенки Тарт нервно глотнул вина, а брови Сании улетели в небо. Какие еще застенки? Все истории барона Тинта о его работе на Кая Фотена были про счета и битвы за Пите и Миллер. Никаких застенков я никогда при Сании не упоминал.

Я довольно хмыкнул себе под нос, наслаждаясь обескураженностью как Тарта, так и арха-ты. Пусть каждый сейчас и думал о своем.

— Тарт, так ты теперь капитан? Поздравляем с назначением! Ты всегда хорошо служил клерийскому престолу и достоин такой чести… — на последних словах я сделал ударение, давая понять, что речь сейчас пойдет не о совсем простых вещах.

К чести мужчины, он довольно быстро взял себя в руки. Быстро окинул взглядом пустой пока еще зал, после чего, чуть наклонившись, спросил:

— И как же благородных господ угораздило оказаться в Паринии?

— Каких-таких господ? — наигранно спросил Орвист, а я ему поддакнул, — мы просто трое путников, которые ищут, как бы добраться до Пите. Куда держите курс?

— В Миллер…

— Ну, вот и отлично! Как раз зайдете в Пите! — довольно оскалившись, сказал Орвист. — А чтобы у капитана Тарта не было мыслей, что его нагло используют, он сейчас кликнет служку, чтобы принесли какой бумаги или пергамента, да перо с чернилами. И трое простых путников дадут капитану очень простую, но приятную расписку.

Орвист пальцем подцепил цепочку на шее и продемонстрировал один из жетонов — отцовский, графский.

И дураку было понятно, что мы предлагали в качестве платы за проезд вексель, который Тарт сможет обналичить в любой купеческой гильдии Клерии, а если с процентом — то и за ее пределами.

Обстряпали наши дела мы в рекордно короткие сроки. Виконт дал расписку на шестьдесят золотых — огромная сумма для простого человека — после чего Тарт быстро провел нас на свой корабль, и выделил собственную каюту. Было тесновато, но после лачуги, в которой мы ютились втроем — более чем прилично.

Основным условием нашего уговора было инкогнито, так что о пассажирах команда узнала, только когда мы вышли в море, то есть донести кому-либо уже не представлялось возможным.

На этот раз я внимательно прислушивался к мыслям каждого моряка, не поднимая ментальные барьеры ни на секунду. Все было тихо и спокойно, да и посланникам Республики тут было взяться неоткуда. Ну, несколько матросов доносили изредка нескольким купцам о том, чем и как занимаются, что куда везут и так далее, но это не шло ни в какое сравнение с той операцией, которую провернул Бренн против нашего посольского судна.

По словам Тарта, до Пите было около двух с половиной недель пути — если повезет с ветром и не придется махать веслами, то чуть быстрее. Так что общее напряжение, которое держало нас, будто в тисках, с того момента, как мы отчалили от рыбацкой деревушки и отправились в Галес, стало спадать. Вообще, обернулись мы идеально: в самом городе пробыли, в лучшем случае, часа полтора, сойдя с одной лодки — маленькой, рыбацкой, и пересели в другую — большую и купеческую.

Окончательно меня накрыло, когда на горизонте, по левому борту, показались очертания столицы Клерии. Оба форта, закрывающие гавань, поднимающийся вверх город, величественная королевская цитадель, которая, будто корона, венчала всю столицу. Я никогда не видел Пите с такого ракурса и был впечатлен. А еще это означало, что наши злоключения подходили к концу.

Я помял культю, которая мерзко ныла и чесалась всю дорогу — процесс роста новой ткани шел полным ходом и сейчас от руки отваливались куски обгоревшего мяса с сукровицей, давая путь новым тканям — продолжая при этом смотреть на столицу ставшего мне родным королевства.

Причалили как-то буднично. Мы попрощались с Тартом, сделав мужчине еще одно внушение, и сразу же направились в одну из королевских контор, которая занималась учетом грузов и пассажиров, если таковые были.

Посмотрели на нас не то что свысока — клерк был будто олицетворением всех Семерых разом, а мы — просто грязь у его ног, но все быстро изменилось, как только виконт выудил из-под рубахи графский жетон, в котором служащий опознал реликвию де Гранжей.

— А-а-а… Как же… Мы же…

По всей видимости, наша «гибель» уже давно стала достоянием общественности, так что воскрешение одного из послов, а его спутники были, по всей видимости, частью той самой миссии, выглядело, как возвращение из чертогов Фора.

— Посыльного в гвардию и канцелярию, — жестко скомандовал Орвист. — Передать, что Орвист де Гранж, старший посол в Ламхитане, просит аудиенции Его Величества, чтобы дать отчет об успешном совершении посольства. В канцелярии — лично графу де Шонц-Вилену и никому более.

— Успешном… — повторил губами клерк и наткнулся взглядом на Санию, которая молча, с гордо поднятой головой, стояла чуть позади виконта.

— Да, успешном, — повторил уже я, глядя на чиновника в упор.

— Успешном! — дошло до клерка. — Графу де Шонц-Вилену! Конечно! Конечно! Сию же минуту! Вина! Нет! Какое вино! Воды, одежды, сейчас же все будет выполнено! Сейчас же!

Мужчина понимал, что от его расторопности сейчас может зависеть вся его дальнейшая служба, так что со скоростью урагана стал раздавать указания по всей конторе, попутно прикрикивая то на коллег, то на стражей.

За полчаса нам принесли умыться, перекусить и какую-никакую, но приличную одежду, которую достали неведомо где, и неведомо откуда. Мы все трое привели себя в относительный порядок, заняв один из кабинетов, и пусть одежда была готовая, возможно, с чужого плеча, но удалось подобрать что-то более-менее приличное. Нашлось даже подходящее платье для Сании, из тонкой мягкой ткани, в королевских цветах — синий с черным. Мне одеться помогал виконт — куда уж без этого — и когда он уже заканчивал с завязками рубашки, в порт прибыло два десятка гвардии при полном параде: в блестящих нагрудниках, с полуторными мечами и в парадных плащах с вышитыми на них огромными морскими змеями рода Фотенов.

— Посол!

Командир отряда, бывший сослуживец Орвиста, ударил кулаком в грудь и чуть поклонился. Орвист ответил тем же — удар кулаком в грудь и легкий поклон, после чего продемонстрировал свой малый жетон наследника рода и жетон своего отца.

По лицу командира проскользнула тень — тут все было понятно, как именно Орвист стал старшим, после чего нас взяли в кольцо и мы начали торжественное, но быстрое шествие вверх, по улицам Пите.

Конечно, реально торжественная встреча посольства обычно проходила не так, но учитывая наш статус внезапно воскресших, мне сейчас было спокойнее в кольце гвардии, чем в большой колонне, которую приветствуют зеваки. Тем более минимум с тремя бойцами я был знаком лично — и по службе при дворе и совместным тренировкам шесть лет назад, так и по боевым действиям в столице и Миллере. Надежные, преданные королю люди.

Наконец-то мы дошли до цитадели. День был солнечный и долгая пешая прогулка меня утомила, так что когда мы нырнули под тень сводов нового дворца, мне стало заметно легче. Я чувствовал, как некоторые из бойцов косятся на мой пустой рукав, но никто не подавал виду. Большинство меня узнали, а кто нет — тем расскажут, что это за обожженный калека, который сопровождает принцессу Санию и виконта.

Навстречу нам вышла целая делегация во главе с четой де Шонц-Вилен. Вила поприветствовала, но как-то не слишком радостно, нас с Орвистом, после чего взяла Санию под локоть и в сопровождении других дам утащила будущую клерийскую королеву в сторону. Перед нами остался только ее муж — граф де Шонц-Вилен в сопровождении нескольких клерков.

— Господа, — голос супруга Вилы чуть звенел, — рад, что вы добрались до Пите и смогли доставить сюда дочьВеликого Арха, невесту нашего короля Кая Фотена Первого, да хранит его Матерь.

— … да хранит его Матерь, — пробубнели вслед все присутствующие.

— Граф, нам бы комнаты, помыться нормально и мы бы хотели дать доклад нашему королю… — мягко намекнул я де Шонц-Вилену, что официоз можно отбросить в сторону, так как Санию уже увели.

Лицо мужчины как-то внезапно ожесточилось.

— Наш король узнает все, что будет нужно. Пока же сообщаю, что вы арестованы до полного выяснения обстоятельств…

— Каких еще обстоятельств?! — вызверился виконт, двинувшись на титулованного клерка канцелярии, но гвардцейцы вокруг сделали угрожающее движение, и мой друг отступил.

— Обстоятельств, по которым вы скрывались почти две луны, халатно подвергая жизнь невесты нашего монарха опасности. Обстоятельств, из-за которых не справились с возложенной на вас миссией в полной мере, чем крайне серьезно навредили своему королю и государству, — отчеканил граф.

У меня внутри все оборвалось. Сейчас я слышал мысли графа. Он был абсолютно честен. Факт того, что мы погибли в море, не снимал с нас вины за то, что мы не поставили в известность престол так быстро, как могли. Последует судебное разбирательство. Если мы скажем правду — это будет объявление войны Бренну. Если умолчим — будем осуждены как минимум за самоуправство, вплоть до казни, так как наш промах чудовищно испортил отношения с Ламхитаном и поставил под угрозу торговлю с югом.

— Препроводить виконта де Гранжа и барона Тинта в их камеры, — отдал команду де Шонц-Вилен.

После этого нас взяли в плотное кольцо, и нам ничего с Орвистом не осталось, как пройти в сторону печально знакомых мне казематов цитадели. Да, не так я представлял себе возвращение домой. Не так.

Глава 4. Королевское правосудие

Мне достался практически люкс, и я не шучу. По сравнению с той камерой, где меня держали, когда пытались сломать, да и даже с той, в которой заперли герцога Регона, эта камера была на самом деле люксовой. Свой светильник под потолком, огороженное отхожее место, более-менее приличная кровать, было, где пройтись, размяться. На самом деле, после корабельных гамаков, топчанов в лачугах и прочих, не самых приспособленных мест для ночлега, даже эта тюремная койка с тощим матрацем показалась мне весьма комфортной.

Кормили, кстати говоря, тоже нормально. Три раза в день, каша или овощи, немного мяса, чашка с отваром из трав, по которым я уже успел соскучиться. Всегда был глиняный кувшин с чистой водой, свой, такой же простенький стакан.

Несколько раз меня, как и Орвиста, которого заперли в таком же люксе, водили на допросы. Без пристрастия и членовредительства, так, просто уточнить некоторые детали и нюансы. Как сказал мне клерк, в пытках не было смысла: первое, мы были, все же, благородными, так что пытки — это крайняя мера, второе — мы таки спасли принцессу Санию, которая все и рассказала лично Каю Фотену. Так что нас просто проверяли на ложь и сводили наши показания с показаниями будущей королевы. Чтобы на суде все прошло чинно и гладко. Суд, кстати, будет открытым и назначен на шестой день — то есть в камерах мы проведем не более четырех суток.

В камере же меня осмотрели лекари. Как я и ожидал, руку мне маги воды не отрастят, хотя они и сумели быстро привести в порядок мою культю, которая выглядела сейчас чуть ли не так, будто я без руки вообще родился. Подлатали мне и лицо, хотя полностью избавиться от последствий ожога сразу не удалось: сейчас его тоже банально «состарили» и он перестал быть ярко красным и тревожить меня, но вот для того, чтобы полностью вернуть мне старую «рожу лица» уйдут десятки сеансов и, возможно, с полгода. По поводу волос мне ничего не сказали: тут вопросы облысения людей тревожили не слишком сильно, так что если что и выжило, то пробьется само. А если нет — то нет, ходить мне частично лысым до конца своих дней.

Шутки ради я подумывал над тем, чтобы выбрить вторую сторону головы, оставив только волосы посередине: получится весьма солидный такой ирокез. Но пока я бы не в той ситуации, чтобы шокировать клерийский двор новыми веяниями моды.

Наутро третьего дня в камеру зашел дворцовый портной, который снял с меня мерки и сообщил, что завтра утром будет готово платье для суда: простое, но, наконец-то, мне по размеру. Мужчина внимательно выслушал мои пожелания касательно многочисленных завязок и ремешков, бороться с которыми одной рукой было категорически невозможно, и пообещал что-нибудь для меня соорудить. Все же, я был не первым благородным человеком на Таллерии, что потерял руку, так что некоторый опыт у местных мастеров в создании пригодных для инвалидов конструкций был.

Что я думал обо всей этой ситуации? В целом, ничего хорошего, но когда первая ярость и злость на Кая после ареста прошла, я стал анализировать. Почему королю пришлось спешно нас арестовывать? Фактически, изолировать? То, что нас встречала чета де Шонц-Вилен — как приближенных к королю — было не случайно. Не случайно и то, что об аресте сказал именно граф, а не кто-то иной. Мне показалось, что даже гвардейцы были не особо в курсе происходящего, просто отреагировали на слова высокопоставленного чиновника из канцелярии, как и должны были — взяли нас в клещи и проводили в подготовленные «номера».

Второе — спешность суда. Тут такие дела могли разбираться годами, нас же с виконтом будут судить буквально на неделе. Удивительная прыткость королевского правосудия, скажу я вам! Конечно, хотелось бы поговорить с королем лично, но я подозревал, что все происходящее — не просто так. Точнее, мне очень хотелось надеяться, что это просто часть какой-то массивной манипуляции.

Сам суд проходил как-то буднично, без помпы. Я, честно, ожидал большего. К полудню шестого дня нас с Орвистом вывели из камер и проводили в главный дворцовый зал, где уже поставили и скамейки для подсудимых, и трибуны для наблюдающих за процессом.

Так как мы были слугами престола, то и судил нас король. Меня, как барона, мог судить и кто-нибудь из потомственных герцогов, будь на то воля короля, но вот Орвист был уже, по сути, графом де Гранжем. Его статус главы рода только не был зафиксирован документально в канцелярии, что не отменяло факта его старшинства, так что тут власть имел только лично Кай Фотен.

У действа было достаточно зрителей. На трибунах я увидел не только представителей клерийской знати, но и купцов, а также послов других государств, в том числе и многочисленную делегацию Республики. И когда успели столько нагнать?! Ума не приложу, ну да ладно.

Когда наконец-то окружающие перестали шептаться и в зале установилась тишина, распорядитель громко рявкнул:

— Его Величество, Кай Фотен Первый, да хранит его Матерь!

— Да хранит его Матерь! — повторил гул голосов, под который из боковой двери вышел сам молодой король в сопровождении Армана де Шонц-Вилена и еще нескольких чиновников.

— Сегодня состоится королевский суд, — начал муж Вилы, когда король занял свое место на троне, а остальные поутихли — над жалованным бароном Антоном Тинтом и наследником рода де Гранж, виконтом Орвистом де Гранжем! Барон Тинт и виконт де Гранж обвиняются в преступной халатности, которая повлекла ущерб для короны, поставила государство в неприемлемую ситуацию и подвергла опасности сам престол и короля!

Обвинения были серьезные. Насколько я помнил, в Клерии секли головы и за меньшее, а могли и вовсе, в исключительном случае, накинуть на шею петлю и посмотреть, как долго ты будешь «танцевать». Так что моя уверенность куда-то улетучилась. Виконт же был сейчас спокоен и невозмутим, как скала.

Вокруг было слишком много лишних глаз, так что я не стал пользоваться ментальной магией, просто слушая отголоски мыслей и эмоций окружающих. Кай, сидя на троне, испепелял нас с виконтом взглядом, зрители — размышляли о том, как же мало отделяет преданного слугу короля от измены престолу. Многие считали, что наконец-то нахальный барон получит по заслугам, хотя нет-нет, да и проскальзывали мысли о том, что судьба и так меня уже наказала: лишила руки, половины лица и артефакта.

После первичных обвинений начался муторный публичный допрос, который, как мне казалось, был больше похож на плохую клоунаду. Граф выступал в качестве прокурора и поочередно, излагая суть дела, задавал мне и виконту различные вопросы, постоянно сверяясь с показаниями Сании, которые были записаны у него на листе пергамента. Впрочем, вся суть дела стала максимально ясна и понятна, когда прозвучали слова о причине пожара.

— Итак, признаете ли вы, барон Тинт, что принимали участие в найме новых гребцов на берегу и не проследили, чтобы на это было выделено достаточно средств, вследствие чего на посольский корабль, который перевозил в том числе благородную арха-ту и невесту нашего короля, Кая Фотена Первого, да хранит его Матерь, был нанят сброд? Признаете ли вы, барон Тинт, что как распоряжающийся посольской казной, пожалели денег на найм профессиональных моряков и, по этой причине, в ночь гибели корабля, из-за ссоры на нижней палубе между нанятыми вами гребцами, вспыхнул пожар?

Выдав эту огромную тираду граф хмуро уставился на меня. В зале затихли.

— Я признаю, что в стремлении сэкономить, на борт были наняты…

— Достаточно! Вашего признания достаточно! — перебил меня де Шонц-Вилен.

Короче, каяться пришлось много и долго. И в том, что мы высокомерно занялись спасением моей жизни, подвергая арха-ту тяготам и лишениям, и в том, что решили попытаться произвести впечатление на престол, не известив короля о том, что выжили при первой же возможности.

Наконец-то этот бесконечный публичный допрос был окончен, и пришло время приговора, который, как я понял, был написан загодя.

— Виконт Орвист де Гранж! Королевским правосудием, учитывая гибель вашего отца, графа Бренарда де Гранжа, вы приговариваетесь к отстранению от двора на срок не менее десяти лет, с запретом на посещение Пите, либо вплоть до поступления специального помилования от его величества. Также в этот срок вы не можете вступить в наследство, а временным регентом рода признается ваша мачеха, Эдит де Гранж, а в случае гибели оной — кровная сестра, Айрин де Гранж, а в случае гибели оной род де Гранжей будет считаться пресеченным. Также вы лишаетесь почетного звания члена королевской гвардии, всех наград, почестей и милостей, связанных со службой престолу и за подвиги, совершенные во время последней войны на тот же срок, либо до поступления специального распоряжения! Такова воля короля!

Я чуть не присвистнул, а ноги Орвиста даже подкосились: гигант побледнел, челюсть сжата. Хуже могло быть только лишение фамилии — даже казнь бы мужчина воспринял проще, я это чувствовал. Сейчас же он был не только поражен в правах, но и выглядел как человек, недостойный быть сыном Бренарда. И вот это било по виконту больнее всего.

— Барон Антон Тинт! Королевским правосудием, вы лишаетесь всех льгот и привилегий, ранее дарованных или обещанных вам престолом! Кроме того, вы лишаетесь своих земель и переводитесь к категорию безземельных дворян, ваше имение переходит в прямое управление короной в счет полученного финансового ущерба из-за срыва торгового сезона с Ламхитаном и репутационного ущерба на ниве отношений с ними же! Кроме того, все заработанное вашим имением за последние полгода, которое этот срок находилось в прямом управлении короны, как было решено по факту вашей гибели, остается семейству де Гранж в качестве приданого для Айрин де Гранж и в качестве компенсации за гибель главы рода, графа Бренарда де Гранжа! Вы лишаетесь прочих прав и привилегий, в том числе права на посещение двора, подачи прошений и права наниматься на государственную службу! Также вы получаете запрет на посещение Пите на неоговоренный срок, либо до поступления специального распоряжения! Такова воля короля!

Так вот как выглядит жо… Я хотел сказать, так вот как выглядит изгнание. Фактически, я получил третий по строгости приговор после казни и каторги на галерах — полное изгнание с лишением меня земель, дохода и даже накоплений, которые, пока я был официально мертв, король переписал в пользу де Гранжей. Кстати, хорошее решение, я бы сам лучше не придумал, на самом деле. Вот только я теперь был жив, без руки и гол, как сокол. Меня же изгоняли из высшего света Клерии, оставляя только баронский жетон — все же за отъемом титула обычно следует петля, так что тут перегибать и нарушать традиции не стали.

Одно было ясно: если бы нас хотели казнить, нас бы казнили.

Когда судилище окончилось и все разошлись, нас проводили обратно в наши люксовые камеры, где мы должны были провести еще одну ночь, после чего, под конвоем, нас должны будут выдворить за пределы города. Переговорить с виконтом мне не удалось, но, надеюсь, Орвист сможет приютить меня, теперь бездомного и безземельного, в своем имении. Если мы, конечно, оба переживем встречу с Эдит.

О том, что придется смотреть в глаза супруге Бренарда, которого ни я, ни Орвист не уберегли, мне думать категорически не хотелось. Это будет крайне тяжелая встреча, и я от души надеялся, что у графини хватит выдержки не прибить нас обоих на месте. Все же, в том, что Бренард погиб, была, в основном, моя вина. Орвист был виноват косвенно — только тем, что доверял своему старому боевому товарищу и другу, который слишком расслабился и много о себе возомнил.

Когда не принесли ужин, я даже немного занервничал, но после почувствовал приближение к камерам нескольких людей — все были гвардейцами.

Ни слова не говоря, меня и Орвиста вывели из камеры и стали вести какими-то узкими, невиданными коридорами цитадели, которые петляли то вверх, то вниз. Наконец-то мы оказались возле уже знакомого мне подземного перехода между старым и новым дворцом, который был выкопан специально для «особых случаев». Виконт тоже, как я понял по его мыслям, был знаком с этим проходом, так что особо не дергаясь, мы оба следовали за бойцами в форменных куртках.

Оказывается, новый дворец имел тайных коридоров и проходов чуть ли не больше, чем старая цитадель, в чем я смог убедиться. Нет, я конечно подозревал, что Вила не просто так умудрялась перемещаться по дворцу, будто знала заклинание телепортации, но все же. В общие коридоры наш мини-отряд вышел лишь однажды, и то, лишь чтобы опять нырнуть в тайные ходы. Так что по итогу увидели нас только двое: те, кто стоял на страже перед королевскими покоями.

Дверь бесшумно открылась, мы проскользнули внутрь, после чего она так же тихо закрылась. Никакого тебе стука или громкого оглашения, что в святая-святых пожалуют гости.

В покоях Кая я бывал нечасто, мы обычно решали наши дела, да и выпивали в его кабинете. Там как-то лучше думалось. Покои же отводились для полуофициальных аудиенций или задушевных бесед с теми же послами или вельможами, которых нужно было срочно задобрить королевским вниманием.

— Антон! Орвист!

Король светился счастьем, как начищенный самовар. Я как-то незаметно оказался в объятиях Кая Фотена, такой же чести удостоился и немного обескураженный виконт.

— Ну чего вы такие кислые?!

В комнате, кроме короля, была чета де Шонц-Вилен. Так сказать, сбор узким кругом ограниченных людей в одном месте.

— Все поняли или надо объяснять? — прямо спросил Кай, глядя на наши кислые мины.

Да чего уж тут не понять, король просто повесил на двух уже «мертвых» поданных всех собак, а сам остался стоять в белом пальто.

— Поняли-поняли, — сказал я за двоих, — но объяснить все равно придется.

— Значит, объясним, — включилась в разговор Вила.

— Обязательно объясним, — повторил вслед за графиней король, — виконт, садись. Антон, к нам еще присоединится попозже Сания, надо будет ввести ее в курс всех наших с тобой дел. Она уже начинает зарабатывать определенный вес при дворе одним фактом своего нахождения тут… Не хотелось бы, чтобы она что-то натворила, не зная контекста. Все будет хорошо?

— А почему должно быть плохо? — дерзко спросил я.

Король как-то немного замялся.

— Следуя тому, что я вынес из ее рассказа, это она виновата в…

Кай многозначительно посмотрел на мой пустой рукав.

— В этом виновата моя невнимательность и беспечность, — спокойно ответил я, — но да, арха-та, так сказать, забила последний гвоздь тем сапогом, окончательно лишив меня шансов сохранить руку.

В комнате повисла тишина. Я только что вслух заявил королю, что его будущая жена меня покалечила, потому что была молодой истеричкой.

— М-да, неприятненько, — это уже был Арман, который сейчас сидел на диване рядом с Вилой и поглаживал жену по руке, — но ты же понимаешь, Антон…

— Да все я понимаю, успокойтесь, не в первый раз, — раздраженно ответил я, — лучше Орвисту расскажите, за что его так.

Мы оба уже уселись в свободные кресла перед небольшим столиком, на котором были накрыты угощения. Я заметил, что в графине из горного хрусталя плескалось что-то подозрительно похожее на мою вишневую настойку, стояло пара кувшинов с вином, мясо, сыр, немного зелени.

— Давай я лучше расскажу, почему вообще вас пришлось судить…

— И ссылать… — добавил я.

— И ссылать, да…

— Причем, с позором, — я все не унимался.

Это был тот странный момент, когда ты вроде бы увернулся от пули и вместо того, чтобы поблагодарить судьбу, начинаешь качать права.

— Антон, а ты не заговариваешься? — в глазах Кая сверкнул холодный свет, но я и не такое от короля видал.

— А где твое спасибо, мой король, что я не обвинил прилюдно Бренн в поджоге.

Туше!

— Я был уверен в том, что ты не захочешь начинать войну раньше срока, — ответил король, и я поразился его спокойствию, — хотя в таком случае мне бы пришлось объявить тебя лжецом и казнить, так что тут скорее твое молчание пошло тебе на пользу.

А вот и счет сравнялся. Я как-то не подумал о том, что Кай сможет прямо на суде все вывернуть таким образом. После король начал достаточно обширный рассказ о том, что происходило в Пите с момента нашего отплытия.

Наши погромы гильдий не прошли незамеченными. Были и попытки подкупа в канцелярии, и вообще, легкая паника среди купцов, но все кое-как удалось утрясти. А вот буквально через три месяца после нашего отплытия — то есть мы были не так, чтобы и долго в Парте, в столицу Клерии нагрянула весьма обширная посольская делегация из Бренна. Как решил тогда Кай — наводить новые мосты со свежими гильдейскими, да склонять короля к более крепкой дружбе превентивно, вне зависимости от того, удастся ли нам убедить Санию прибыть в королевство в качестве невесты, или нет.

Сания же поведала королю и де Шонцам, что примерно в то время я весьма солидно разнес дуэльную арену дворца. Именно в тот момент Бренн активно зашевелился. И, как теперь стало окончательно ясно — тогда они приняли решение как-нибудь «прилично» убрать проклятого барона-счетовода, что уже который год вставлял им палки в колеса.

— Мне кажется, Бренн повязан еще и с местными ворами, король. И именно купцы и сенаторы Бренна обносили оброк Амера и обносят других вельмож Клерии. Да, наверное, и Паринии тоже.

— Возможно, тут мы тоже кое-что накопали, но это пока все очень зыбко, — согласился со мной муж Вилы.

Вообще, решение о нашем аресте всплыло как-то само собой. Слишком уж активничали послы Бренна в наше отсутствие и буквально удвоили усилия, как только флотилия вышла и Парты — это сходилось по датам. Так что когда пришла весть о том, что корабль с посольством сгорел, Кай и де Шонц-Вилены капитально напряглись. Теперь же, когда мы внезапно восстали из мертвых, назрела другая проблема: что с нами вообще делать? Потому что если нас будут встречать, как героев, то возникнет слишком много вопросов, ведь мы буквально чуть не провалили миссию. Зачем скрывались? Сейчас между Клерией и Паринией был мир, Бренн — наш союзник. Добраться до любого крупного города дело недели-двух, откуда можно отправить голубей и вообще, начать бить во все колокола. Но то, что мы прибыли в Пите инкогнито, сразу же навело Кая и его руководителя канцелярии на мысль о том, что мы от кого-то прятались.

От кого?

От Бренна.

А значит, нас надо спрятать еще глубже, но так, чтобы никто не догадался.

Как?

Арестовать. Это первое. Чтобы никто к нам даже подойти не мог.

Потом осудить — жестоко, но с оговорками. Тут всплывало так резавшее мне ухо еще на суде «до поступления специального распоряжения».

А потом выслать из столицы.

— Я вообще вижу, что у тебя все проблемы решаются высылкой из столицы, — незлобно подколол я Кая, напоминая ему о моей первой фальшивой опале, когда у меня сорвало чердак под влиянием бездны.

Король только невесело улыбнулся, взял мой кубок, сам плеснул вина — что не укрылось от графа де Шонц-Вилена, который на наших «семейных» посиделках был впервые — и, чуть приморозив напиток, как я любил, протянул мне вино.

— Антон, ты же понимаешь, что я не мог публично осыпать вас почестями и милостями, не вскрывая истинной причины пожара на корабле. Возникло бы слишком много вопросов и кривотолков. И так при дворе говорят, что союз с Ламхитаном поставит наши отношения с Республикой под вопрос, я же пытаюсь всех убедить в обратном, — ответил мне король.

— А что касаемо моего титула? — спросил Орвист. — Я так понимаю, отсрочка моего вступления в наследование…

— Это вы будете решать с Эдит сами, виконт, тут я не указ, — перебил Орвиста король. — Если твоя мачеха отречется от титула главы рода, то ты будешь по праву носить жетон отца. Если нет — то нет. Я не до конца знаю, в каких вы с ней отношениях, так что считай это защитой интересов женщин семьи де Гранж с моей стороны.

В этот момент Вила многозначительно отхлебнула из своего кубка, и я почувствовал по отголоскам эмоций графини, что эта интриганка сыграла не последнюю роль в этом решении короля. Но оно было и по-своему мудрым.

Виконт принял такой ответ — только согласно кивнул. На самом деле, он пока был не готов стать полноценным главой рода и, возможно, подобное принудительное регентство было выходом, и не важно, как это выглядело со стороны. Эдит была в нормальных отношениях с внебрачным сыном своего покойного супруга, так что тут все должно было пройти более-менее ровно.

К нам наконец-то присоединилась Сания.

Не знаю, как долго девушка откисала в ванне, но сейчас она выглядела так же сногсшибательно, как и при дворе своего отца.

На южной красавице было легкое платье из дорогой красной ткани и шерстяная накидка на плечи — в тон. В отличие от жаркого Ламхитана, даже в новом дворце было сыровато и зябковато, не говоря о главной цитадели. Плюс — сырость с моря, так что девушка чувствовала себя тут не до конца уютно. На руках арха-ты и невесты Кая были традиционные легкие браслеты, а вот на шее — уже клерийская подвеска с кроваво-красными рубинами, которые выгодно оттеняли глаза девушки-мага.

— Господа, Ваше Величество, — Сания изобразила едва заметный реверанс, мы же все встали поприветствовать новоприбывшую.

Арха-та едва скользнула по мне и Виконту взглядом, будто все было просто и буднично, хотя меня захлестнуло от ее эмоций.

— Милая Сания, пожалуйста, пойди, садись с нами. Тут круг приближенных, не стоит так следовать протоколу, — сказал король взяв с улыбкой руку своей невесты.

Да, не знаю, как прошла их первая встреча, но, во всяком случае, при нас Сания держалась чуть отстраненно, хотя когда король взял девушку за пальцы я почувствовал, как вспыхнули эмоции принцессы. Хорошие или плохие — не до конца понятно. Она же должна была прибыть со своей свитой и стражей, постепенно ассимилируясь в клерийское общество. Должен был быть назначен день свадьбы — скорее всего, как требовала традиция Фотенов, на середину зимы. А так она прибыла — как снег на голову свалилась, совершенно одна в чужой стране. Пока до Ламхитана долетят голуби, пока Верховный Арх соберет срочное посольство… Короче, пройдет не менее трех месяцев, как нога соотечественника арха-ты ступит на причал Пите.

— Мы тут как раз обсуждаем с бароном и виконтом их приговор, да, господа?

Мы с виконтом активно закивали, показывая, что беседа у нас более чем расслабленная. Я даже на автомате потянулся правой рукой за стоящим передо мной кубком, который был на самой границе зрения, но лишь потерял равновесие и чуть не опрокинул напиток — вовремя помог виконт, который перехватил и меня, и качающуюся тару.

От этой сцены всем в комнате стало неловко, но хуже всего — Сании. Меня захлестнуло такой волной жалости и сожаления, что я даже поморщился.

— Ты же ей еще не сказал? — прямо спросил я у короля.

— Не, пока как-то не довелось, — с некоторой задержкой ответил король, наконец-то уловив, о чем я спрашивал.

Сания не понимала, о чем идет речь, все остальные же только улыбнулись.

— Сания, арха-та, я тебя прощаю. В том, что я лишился руки, нет твоей вины. Сапог лишь ускорил то, что должно было произойти.

Девушка вспыхнула, грозно окинув взглядом присутствующих. Что?! Они собрались тут насмехаться над ней?!

— Что значит прощаю?! Что это вообще все значит?!

— Милая Сания, арха-та, пожалуйста, сядь… — начал примирительно король, откровенно веселясь происходящему. Да, такие новости рассказываешь не каждый день.

— Я выгораживала тебя, барон! И тебя, виконт! Да, я все рассказала королю и графу, но и слова плохого не сказала! А ты такое себе позволяешь в присутствии!...

— Сания, я маг, — спокойно сказал я, отпивая из кубка. — Ментальный. Так что повторюсь, я тебя прощаю, пожалуйста, не кричи так.

Девушка осеклась и позволила королю усадить себя рядом на широком диване. Чета де Шонц-Вилен делала вид, что окружающие гобелены — очень для них новые и интересные, Орвист же давил лыбу в кубок.

— Он ментальный маг и барон?

— Ага, — ответил король.

— Но он не раб, а барон?

— Все верно.

— И он вправду был счетоводом, как мне рассказывал?

— Да.

— А потом ты сделал его бароном?

— Ну, сначала я попытался его поработить, как и следовало, — честно ответил король.

— Но?..

Сания сейчас переводила взгляд с меня на Кая, понимая, что мои давние слова о том, что король «умеет выбирать людей» имели двойное дно.

— За него вступились семеро. Соф, бард и сам Пал, причем когда у него еще не было пряди, — ответил король.

— И поэтому ты сделал его бароном.

— А вы бы казнили любимца бога Войны и бога Мудрости накануне войны? — спросил Кай.

Сания не нашлась, что ответить.

— И он сейчас читает твои мысли?..

— Не-а, — легко ответил Кай.

— Откуда ты знаешь?

— А у нас с ним уговор, — серьезно ответил монарх, — плюс, я его пару раз проверял.

Мне вспомнились те внезапные аресты, бесконечные шаринские амулеты и прочие ухищрения, которыми Кай пытался подловить меня на чтении мыслей первое время, пока король окончательно не успокоился. А успокоился ли?.. Проверять не хотелось.

— На самом деле, сейчас — немного читаю, — вклинился я в их увлекательную беседу.

Кай повел бровью и спросил:

— Держишь барьеры опущенными после?..

— Постоянно, — кивнул я. — Так что сейчас слышу отголоски. Ну или если кто-то очень эмоционален, — я многозначительно посмотрел на арха-ту, — то слышу все целиком.

Лицо принцессы залил румянец.

— То есть, все то время дома, в Парте, ты…

— Нет. Я настолько привык полагаться на посох и милость Пала, что последние годы почти не пользовался ментальной магией, арха-та. За что мы и поплатились на корабле.

По глазам и чувствам девушки я понял, что еще один кусочек пазла встал для нее на место.

— И кто еще в курсе? — по-деловому спросила невеста Кая.

— Все присутствующие, причем давно, — ответил ей Король, — ну и, как я полагаю, Бренн тоже знает. Не наверняка, но очень сильно догадывается.

Еще один кусочек мозаики. Сания посмотрела на меня теперь совершенно иными глазами. Покушение было совершено не только на нее, но и на меня в том числе. Я был достаточно опасен и потенциально влиятелен для Республики, как и она.

— Не лучший способ рассказать, конечно, но, мне кажется, хорошего способа для таких новостей и не существует, — сказал король, как бы закрывая эту тему. — Завтра виконт и барон будут высланы из столицы. Куда, кстати, думаешь отправиться, Антон?

— А у меня есть выбор? — невесело спросил я, протягиваю королю свой кубок, чтобы он опять охладил вино.

Король почти машинально коснулся своей магией льда серебра кубка, даже не отвлекаясь на такую мелочь. От происходящего у Сании аж глаза на лоб полезли, но пусть, скажем так, проникнется семейной атмосферой и до конца осознает, что я ей — ближайший друг и защитник, после самого Кая Фотена, естественно.

— Ты сам говорил, что выбор есть всегда, — многозначительно заметила Вила.

— Орвист, приютишь?

— Если матушка Эдит нас обоих с порога не попрет после гибели отца, то конечно, — хмуро ответил де Гранж.

— Вот туда и поеду!

— Грамотный выбор, — кивнул король, — я дам пару распоряжений, в имение де Гранжей прибудет управляющий с твоих земель. Дела там идут хорошо, но без твоей руки роста нет. А он нам нужен…

Дальше беседа пошла о делах лесного хозяйства и винокурнях. Первыми откланялись де Шонц-Вилены, следом за ними ушла Сания. Мы некоторое время еще выпивали, после чего король огласил:

— Ладно, господа! Уже глубокая ночь, вам пора обратно по камерам, а завтра — в путь!

— А можно без камер? — кисло спросил я.

— Нет! Преступник должен сидеть в камере! — весело ответил уже изрядно пьяный Кай, — прощаться не будем, думаю, через месяца два-три увидимся, как прибудет посольство Ламхитана. А пока сидите тихо, мои героические послы! Отсыпайтесь, отъедайтесь, набирайтесь сил. Мы тут будем свадьбу готовить, а королевская свадьба — это еще тот бардак! Все, давайте!

Король проводил нас до дверей и сдал на руки ожидающим там стражам. Нас быстро провели теми же ходами обратно в казематы, из которых нас завтра же утром и выдворят за пределы столицы — как злостных преступников, которые попали в немилость короля Кая Фотена Первого.

Глава 5. Покаяние

Чем ближе было родовое поместье Орвиста, тем больше мы оба нервничали. Одно дело — представлять себе разговор с вдовой, другое — попасться ей на глаза лично. Само собой, Эдит сразу же оповестили о гибели последних мужчин рода и одним Семерым известно, как громко женщина проклинала престол, служба которому за неполные шесть лет лишила ее мужа, двух сыновей и пасынка, полностью обезглавив семью, частью которой она когда-то стала, выйдя замуж за безбашенного красавца Бренарда.

То, что мы живы и направляемся в имение, там уже знали — впереди нас, по всему маршруту следования, отправили гонца. Пусть мы и были осужденными преступниками, но мы все еще были благородного сословия, так что некоторые льготы и поблажки имелись.

При выдворении из столицы нам выдали по кошелю с «путевыми» — по пять золотых, чтобы мы могли оплатить ночлег, нормально питаться и, если необходимо, прикупить что-нибудь простое из одежды. Сейчас мы с Орвистом были в полунарядных платьях для суда, так что в первом же городе мы отоварились простыми штанами, рубашками и плащами. Только обувь оставили — больно она была хороша. Это пробило в нашем бюджете серьезную дыру, но, в целом, мы с виконтом, как люди в путешествиях впроголодь опытные, не особо чувствовали какое-то стеснение. Ну да, приходилось останавливаться в постоялых дворах попроще, не брать дорогого вина, довольствуясь молодым. Путешествовали мы по Королевскому Тракту, так что кровать на каждую ночь у нас была всегда. Но все равно, даже со всеми этими удобствами у меня люто болела спина: все же с двумя руками ехать верхом намного удобнее, сейчас же центр тяжести был немного смещен и я сидел как-то косо. Защемляло противно в районе грудного отдела, где-то возле позвоночника на одной линии с сердцем, да иногда прихватывало так, что было больно дышать. Позже боль стала отдаваться и в шею, но пока мы были в пути придумать какую-либо эффективную разминку, кроме как «полежать на ровном», мне не удалось.

Когда родовое имение де Гранжей показалось вдали, я чуть не дернул поводья и не пустил лошадь обратно, прочь от дома покойного Бренарда. Правда, одной рукой такой финт было бы сделать проблематично, да и не удержался бы я, скорее всего, в седле, но попробовать очень хотелось.

Въехали мы на территорию поместья молча. Дружинники, что несли караул, мигом узнали Орвиста и, довольно быстро признали меня, так что никаких вопросов не задавали.

Мы неспеша, почти медлительно, подъехали к главному входу в поместье. Там нас уже ждали конюхи, слуги и сама хозяйка дома.

Эдит стояла у самого крыльца. Сейчас на голове женщины была траурная черная повязка, которая придерживала срезанные до каре волосы — в знак траура по усопшему супругу. Служители Фора не регламентировали, как долго жена должна оплакивать мужа, ушедшего в чертоги Первородного: некоторые ходили так неделю и срезали только прядь, другие — брили голову наголо и никогда более не снимали с головы перевязь или платок. Эдит, как графиня, находилась где-то между двумя этими крайностями.

Еще не выбравшись из седла я мельком заметил, как постарела графиня за эти месяцы. Очевидно, вести о гибели мужа и пасынка — последнего наследника рода мужского пола — выбили ее из колеи, что сказалось как на душевном, так и физическом состоянии женщины. Мне показалось, что если бы не Айрин, младшая дочь, то Эдит имела все шансы отправиться вслед за мужем и сыновьями в чертоги в ближайшие год-два.

Виконт споро, рублеными и четкими движениями выпрыгнул из седла, мне же помог конюх, придерживая за сапог и готовый поймать калеку, если я не удержусь одной рукой. Орвист дождался, пока мои ноги коснутся земли, после чего выудил из седельной сумки копию своего приговора и бумагу о назначении Эдит де Гранж главой рода — их нам выдали при выдворении из столицы — и направился к мачехе. Все это время Эдит не проронила ни звука, даже не шелохнулась, только внимательно наблюдала за двумя нерадивыми послами, помощниками своего усопшего супруга.

Не доходя двух шагов до законной жены своего отца, признанный Бренардом бастард рухнул перед ней на оба колена и, глядя в землю, протянул свиток с бумагами, перехваченный синей лентой цвета королевской канцелярии.

Эдит взяла документы, распустила ленту и быстро пробежалась глазами по тексту.

— Этому были причины?

— Да, матушка.

— Твой отец?..

— Утонул в море, пока я спасал невесту короля, матушка.

Щека Эдит дернулась от этих слов, после чего женщина опять взглянула на бумаги, в том числе на приказ о ее главенстве.

— Послушай меня внимательно, Орвист, очень внимательно. Главы рода де Гранж, преданные слуги престола, становятся на оба колена только три раза в жизни. Первый — когда умирает их отец, и они прощаются с усопшим, принимая титул и главенство над семьей. Второй — когда свидетельствуют свой брак перед алтарем Матери. И третий — когда принимают с рук жены новорожденного наследника рода. Все прочее — даже дурные вести своему королю, графы де Гранжи сообщают с гордо поднятой головой или стоя на одном колене, по данному им праву. Так делал твой отец, так делали твои деды, так должен поступать и ты. Так что поднимись, граф, и прекрати позорить семью. Будем считать, что Бренард не успел тебе этого рассказать.

Ничего более не говоря, Эдит положила руки на плечи Орвиста и заставила того подняться на ноги.

«Главы рода де Гранж» и «поднимись, граф» — фактически, Эдит сейчас отреклась от статуса регента семьи и утвердила в качестве главы Орвиста. Конечно, этому бы еще пару знатных свидетелей, да и бумаги с отречением подписать придется, но случилось то, чего я, впрочем, и ожидал: верная и любящая жена Эдит не стала перечить воле супруга даже после его смерти, сохранив истинную мужскую ветвь де Гранжей. А варианты были. Как минимум, она могла устроить брак Айрин с кем-нибудь из безземельных дворян или некрупных баронов на условиях входа в семью и принятия фамилии де Гранж — не двойной, как у де Шонц-Виленов, а полной. Это бы опять ввело в семью мужчину, отодвинув Орвиста, как признанного, но бастарда, в побочную ветвь рода.

Пришел мой черед каяться, так что я также протянул свои «документы» Эдит и встал перед женщиной на колено, ожидая решения хозяйки дома. Пусть она и назвала виконта графом, фактическая власть была тут за ней.

— И ты туда же, барон? — риторически спросила женщина, но бумаги приняла. — Ого… Я вижу, что с Орвистом король обошелся еще мягко… Тоже до особого распоряжения?

— Да, графиня, что касательно доступа в столицу. Земель же и имения у меня более не осталось, — ответил я.

Эдит только вздохнула, присовокупив мои документы к свиткам Орвиста, после чего позвала обоих в дом.

— Вам уже приготовлены ваши комнаты. Я догадывалась, что даже если король и вернет тебе имение из-под контроля канцелярии, ты захочешь остаться у нас, верно, барон?

— Все верно, графиня, — подтвердил я, неловко поднимаясь на ноги.

Взгляд Эдит скользнул по моему лицу и пустому рукаву. Железная женщина. Она ни словом, ни видом, ни жестом не дала понять, в каком жалком я сейчас был состоянии. Думаю и то, что при мне не было моего артефакта, от внимания графини тоже не укрылось. Видимо, для всего свое время, в том числе и для подобных разговоров.

Я ввалился в уже знакомую мне комнату. Вещей особо не было, так что я сразу пошел в ванную комнату — делать то, о чем мечтал три месяца. Нормально помыться. Пока я смывал с себя грязь и пыль ковшом, а потом отмокал в теплой, почти горячей воде, усердно натирая мылом шею, руки, ноги и прочие преющие от недостатка чистоты места, кто-то из слуг принес мне чистую одежду, да так тихо и оставил на постели.

Штаны пришлись почти впору, а вот рубашка и камзол были чуть великоваты в плечах и ощутимо длиннее — по всей видимости, это было что-то из старых вещей Орвиста. Возможно, в этом камзоле виконт рассекал еще юношей, все же в плечах мужчина был раза в полтора меня шире. Но это сейчас, когда мы оба уже взрослые. Не родился же он таким широким: когда-то и де Гранж был тощим юнцом.

Спустился вниз я только через несколько часов, кое-как зашнуровавшись и обтянув с чужого плеча наряды, готовый к долгой и трудной беседе с Эдит, однако на лестнице я столкнулся с Айрин, которая, судя по легкому наряду, только-только вернулась с конной прогулки или тренировки. Ментальные барьеры в имении я пока приподнял, потому что считал неприличным чувствовать отголоски эмоций хозяйки дома. Тем более, я обещал еще Бренарду, что в этих стенах ментальной магией я пользоваться не буду.

Девушка встретилась со мной взглядом, и я увидел огонек узнавания, а потом меня захлестнуло волной удивления, шока и… Отвращения? Разочарования? Горя? Я не мог понять, так ярки были эмоции дочери де Гранжей.

Айрин тихо ойкнула, глядя на мое лицо, а после, прикрыв рот руками, уставилась на полупустой рукав.

— Айрин…

Я ничего толком не успел сказать, а дочь де Гранжей уже взлетела вверх по лестнице, преодолев оставшуюся половину ступенек, и скрылась где-то в коридоре, в направлении своих покоев.

Эта встреча, а еще реакция девушки меня как-то выбили из колеи. Она что, никогда ожогов не видела? Я как бы знаю, что сейчас похож на слугу злого гения из третьесортного кино, весь такой увечный и страшный, но можно же вести себя прилично! Да и лицо мне обещали подлатать. Вот с рукой да, с рукой было сложнее…

— Чего такой хмурый? — спросил меня определенно посвежевший Орвист.

— Да, сестру твою вот встретил…

На мои слова де Гранж только как-то неприятно и многозначительно хмыкнул.

— Не бери в голову. Айрин — любимая младшая дочь, отец и братья ее постоянно баловали, а матушка смотрела на все это сквозь пальцы… Сам подумай, уезжал-то ты в посольство красавцем: красная прядь, посох, руки, опять же, целых две было… А теперь? Мы просто призраки самих себя, скажу я тебе, Антон. Солдаты, которым нужна передышка. С этой стороной жизни моя сестра обычно не сталкивалась.

— Хочешь сказать?..

— Ничего я не хочу сказать, — перебил меня Орвист. — Просто дай ей время, все же для неподготовленного человека ты выглядишь страшно. Особенно для юной девушки. Она не хотела тебя обидеть.

Что на это ответить я не нашелся. Тут во всем виконт был прав. Или уже граф де Гранж? Поскорей бы они с Эдит уже разобрались с титулами, а то эта путаница начинает давить на нервы.

Некоторое время мы вдвоем с моим другом просто слонялись по особняку. Орвист рассказывал всякие семейные истории и байки, в которых непременно действующими лицами были или его покойные братья, или отец. Чего только стоит поджог фамильного гобелена… Но исключительно в исследовательских целях! Ну и так далее.

Как-то незаметно на поместье опустился вечер. Нас двоих пригласили в обеденный зал, где я уже бывал на совместных ужинах с семейством де Гранж. Пришли мы первыми — слуги пока только накрывали на стол для четырех персон — так что минут десять пришлось подождать, впитывая запахи чудесной графской кухни.

Эдит появилась как-то незаметно — вот мы в помещении одни, и вот — графиня уже тут, зовет нас за стол. Примерно так же материализовалась из ниоткуда Айрин. Все мы были одеты строго, ведь это был первый ужин с внезапно воскресшим пасынком и братом, которого они успели уже похоронить и оплакать.

Я был удивлен тому, что Айрин не поговорила раньше с Орвистом. Я понимаю, что к тому времени, как она стала более-менее складно разговаривать, он уже служил в гвардии и появлялся в доме не слишком часто, однако такая показательная холодность… Не знаю. Если отношения Орвиста с мачехой были для меня более-менее ясны, то как он общался с младшей кровной сестрой оставалось для меня загадкой.

Стол как-то сам собой поделился на мужскую и женскую стороны. С одной села Эдит и Айрин, по другую — Орвист и я. Во главе стола было пусто — я бы очень удивился, если бы мой друг плюхнулся на место покойного отца в первый же вечер по возвращению домой, будто бы так и надо.

— Орвист, Антон, рада видеть вас чистыми и посвежевшими. Барон, все хорошо, одежда подошла? — начала ничего не значащую дежурную беседу Эдит, пока слуга накладывал ей овощей и мясо.

— Да, спасибо. Я так понимаю, это старое платье Орвиста?

— О, да. Он вырос из него, когда еще собирался поступать на службу королю. Знаете, буквально за одно лето раздался в плечах и стал совсем похож на отца…

За столом повисла неловкая тишина, которая прерывалась только стуком приборов. Я заочно проиграл неравный бой с куском мяса, который одной рукой разрезать не представлялось возможным. Просить помощи у слуги не хотелось, так что я довольствовался овощами и фаршированными яйцами. Чтоэто было? Печень? Почки? В любом случае, очень вкусно. Не хватало только пары капель майонеза, который, впрочем, сделать было не очень сложно… Но не в этом доме. Не буду же я учить жизни графских поваров?

О делах особо не говорили, во всяком случае пока Айрин была за столом. Девушка уже вошла в брачный возраст, но Эдит все опекала младшую дочь, будто бы она была маленьким ребенком. Орвист мачехе не перечил, я же не вмешивался в устои семейства — хотят ограждать, так пусть ограждают.

Это почувствовала и сама Айрин, так что быстро доев и бросив напоследок пару уничтожающих взглядов на мать и кровного брата, девушка выскочила из-за стола и демонстративно покинула зал.

— Конечно не мое дело… — начал было я.

— Да, барон, не ваше дело, — осадила меня графиня. — Давайте доедим и пройдем в кабинет моего мужа, поговорим о делах.

Горячее унесли, а на стол стали несколько пирогов, легкое вино и чайник с отварами. Я потянулся к последнему. С пирогом и напитками справились буквально минут за пятнадцать. Пусть нас и кормили в королевской тюрьме и дали денег с собой, но так плотно и сытно я не ел с момента отплытия из Парты. Так что в какой-то момент пришлось отгонять находящий сон и фокусироваться на происходящем: организм категорически отказывался бодрствовать дальше и требовал принять горизонтальное положение.

Кабинет с момента моего последнего визита ничуть не изменился. Все такой же достаточно уютный, с массивным столом, диваном и креслом. Не хватало в нем теперь только одного: хозяина.

Место покойного супруга заняла Эдит, выудив откуда-то из полки наши бумаги. Орвист сел в кресло, я же разместился на диванчике рядом.

Сейчас графиня, близоруко щурясь, в свете масляных ламп перечитывала королевские указы, мы ждали.

— Ладно, господа, хватит отмалчиваться, — наконец-то Эдит отложила в сторону документы. — Рассказывайте, что произошло на самом деле.

Начал Орвист, потом продолжил я. Пришлось излагать краткую историю всей нашей поездки, чтобы дать полную картину происходящего.

— … и вот, я проснулся от какого-то шума, и, как оказалось, команда перебита, а посланники Республики методично поджигают грузы и сам корабль…

За все время рассказа о посольстве Эдит ни разу нас не перебила, только иногда задавала уточняющие вопросы.

— То есть, если бы не слепая удача, вас бы на самом деле сожгли?

— Графиня, я не знаю, насколько детально ваш супруг посвящал вас в дела престола…

Женщина многозначительно повела бровью.

— Если вы о том, господин барон, что вы — ментальный маг на службе престола, которого не смог поработить наш король, то да, Бренард достаточно посвящал меня в дела престола.

Это сняло массу вопросов.

— За время всего посольства я почти не пользовался своим даром, опасаясь быть раскрытым с помощью шаринских амулетов или других способов контроля, о которых я не знаю. Ведь я — самоучка, как и любой менталист… Поэтому я недостаточно внимательно проверил новых гребцов. Но даже от меня можно укрыть мысли и намерения, просто не думая о них. Ведь чтобы докопаться до прошлых воспоминаний надо достаточно серьезно и методично выпотрошить разум человека, буквально расслоив его на части…

Эдит от такого описания только поморщилась…

— То есть, вы считаете, барон, что это вы виноваты в пожаре и смерти моего мужа? — прямо спросила женщина.

Я осекся, не зная что сказать. Кто был целью атаки? Либо Сания, либо я. Учитывая выводы, к которым мы пришли в покоях Кая, нападение бы совершилось вне зависимости от того, была бы арха-та на борту или нет.

— Думаю да, графиня. В этом виноват я.

В комнате повисло молчание. Орвист сосредоточенно смотрел куда-то в угол комнаты, Эдит — на меня, я — на свои сапоги.

— Вы, молодые мужчины, очень любите брать на себя ответственность за все, что происходит вокруг. Если бы могли — даже восход солнца бы происходил из-за вас или вопреки вам, — покачала головой женщина. — Вы человек, Антон, вы были сфокусированы на невесте короля, как на самой большой ценности, которую вам доверили. И вы делали все относительно верно. Корабль подожгла не ваша невнимательность или самонадеянность. Корабль подожгли убийцы, нанятые Бренном, вот о чем вы, молодые и самонадеянные мужчины, постоянно забываете. Мир не построен вокруг вас, и он продолжит существовать и после вашей смерти, как он делал поколения до вашего рождения… Я вообще к чему. Барон, я бы хотела обсудить с вами вопросы ваших финансов, которые попали к роду де Гранж в качестве наследства для Айрин.

— Я уважаю волю короля, графиня, — коротко кивнул я. — В любом случае, я думаю, что скоро отбуду ко двору и продолжу службу в качестве личного менталиста короля.

— Выбираете судьбу злого цепного пса, барон? — хмыкнула женщина. — Ваше право. Я к тому, что роду де Гранж нет нужды обирать друга семьи до нитки — Бренард отлично вел дела. Тем более, вы человек деятельный, и я не про воинскую удаль и махание мечом, а про финансовые дела и заработки. Я не вижу смысла пускать вас по миру, соглашаясь с волей Кая Фотена.

— В любом случае, госпожа Эдит, мое имение находится в прямом управлении короной и я лишен земель…

— Так лишены, что скоро сюда прибудет управляющий, который вел дела, пока вы были в посольстве. Знаете, с бывшими владельцами обычно не советуются в том, как вести дела, барон. Это управление — лишь фикция. Считайте, что король в очередной раз закрывает вас своей дланью от нападок недоброжелателей. Нам передали вашу казну и доходы от лесопроизводства. Прибыла и часть ваших жгучих вин, которые не успели реализовать, так сказать, в натуральном виде. Сейчас у нас на хранении лежит четыре тысячи золотом — ваш доход с корабельного леса и винокурен, и еще полсотни бочонков с настойками и вашим этим медицинским раствором в погребах. Если честно, я была бы рада, если бы это все побыстрее было продано и перестало занимать столько места…

У меня от такой суммы аж глаза округлились. Это же сколько леса смог прогнать король через мои лесопилки?! Они там что, в три смены работали? Или кузнецы все же смогли повторить и ротор, и вал, и диски без моих вечных понуканий?.. Плюс, мы планировали сушить лес сразу на месте… В любом случае, король в кратчайшие сроки значительно увеличил выработку. И это при условии, что получал он лес по вдвое меньшей цене, если мои подсчеты в его кабинете тогда оказались верны… Ну и конечно же, Кай не мог обидеть и себя любимого: с этой суммы, я уверен, уже были удержаны и налоги, и проценты за внешнее управление, и выданы щедрые премии всем причастным… Но четыре тысячи! Это были очень приличные деньги, на которые я мог нанять небольшую личную армию, вооружить и содержать ее несколько лет, или начать все заново…

— Госпожа Эдит. Я бы хотел, чтобы деньги продолжили храниться у семьи де Гранж, но были выведены из наследства Айрин в общий оборот вашего родового дела... Скажем, половина. Ко второй половине я бы хотел получить доступ для своих проектов, если это возможно.

Графиня согласно кивнула.

— Я бы на вашем месте, барон, отдала часть суммы в рост — но это уже ваше дело. Если вы хотите оставить деньги у нас, то…

— Да, хотел бы. Мне сейчас их банально негде хранить. Жетон-то я разбил в Паринии, а новый для меня, пока я в изгнании, никто не отольет.

Это, кстати, было юридическим казусом, который серьезно осложнял мне сейчас жизнь. Пока рядом был Орвист, я являлся бароном Антоном Тинтом, но стоило виконту сделать шаг в сторону, и я моментально превращался в безродного бродягу. Потому что у меня не было главной регалии аристократа. Даже если управ привезет мою баронскую печатку, которую я оставил тут, в Клерии, это ничего не решает: всегда могут потребовать жетон. Так что пока я был на осадном положении.

На этом и порешили. В целом, Эдит ожидала от меня чего-то такого, как от благоразумного человека. Еще графиня понимала, что из друзей у меня — только Орвист, так что сейчас я от них целиком зависим. Но то, что король никак не стал обустраивать мою ссылку, отпустив на все четыре стороны с пятью золотыми в кармане, говорило о его уверенности в том, что я получу приют в поместье де Гранжей. Идти же против ожиданий короля Эдит не собиралась.

— Хорошо, барон, я вас поняла. Вам рады в этом доме и вы можете находиться здесь столько, сколько потребуется.

— Спасибо, графиня, уверен, уже через три месяца король гарантированно призовет меня и, возможно, Орвиста, обратно в столицу, восстановив в правах и титулах.

Эдит согласно кивнула.

— А теперь, барон, будьте добры, оставьте нас. Мне надо поговорить с сыном о делах.

Все это время молчавший Орвист мгновенно подобрался, я же откланялся и оставил вдову беседовать с будущим главой рода. Этот разговор точно был не для моих ушей.

Глава 6. Откровенность

— Антон, а кто ты такой вообще?

Вопрос Орвиста поставил меня в тупик. Прямо сейчас виконт помогал мне писать очередную пачку сопроводительных писем для грузов в Ламхитан. Все накладные на товары, что я получил вместе с предоплатой у благородных торговок и торговцев Парты, ушли на дно вместе с посольским кораблем. Так что теперь мне приходилось отправлять грузы в пустоту, сопровождая их записками для торговой гильдии Ламхитана, с просьбами распределить товары между заказчиками по имеющимся у них копиям наших договоров на поставку. Надеюсь, в Парте разберутся, что и кому причитается, я же старался отправлять настойки и напитки с запасом, присовокупив к ним еще и некоторые северные товары. Так сказать, в довесок. Все это мы проворачивали через дом де Гранжей и королевскую торговую гильдию, так что никаких прочих трудностей, кроме как найти получателей грузов, у нас возникнуть не должно. А даже если я поставлю в Парту больше, чем заказывали, то уверен, мои торговые компаньоны с юга с удовольствием выкупят излишки по ранее оговоренным ценам. Даже если с небольшим дисконтом — в любом случае я оставался в плюсе.

Конечно, эти операции стоили мне немало: заплатить за фрахт кораблей, оплатить пошлины и все такое. Это предприятие должно было стать экстремально выгодным, если бы наш корабль не сожгли: задатки мне дали конские. Сейчас же я просто укреплял свою репутацию и, частично, репутацию всей Клерии и королевской гильдии в глазах ламхитанцев. Ведь с одной стороны, всем было известно, что именно произошло. И никто бы на юге не упрекнул бы меня в неисполнении обязательств в оговоренный срок или в просьбе об отсрочке — все же, форс-мажор. С другой стороны то, что я выполняю заказы за свой счет, пусть и потерпел крушение, а все золото отправилось на дно — многое обо мне говорило, как о торговом компаньоне.

И вот именно с многочисленными письмами мне и помогал Орвист. Я просто еще не научился писать достаточно чисто левой рукой, чтобы мои записки не вызвали приступ безудержного смеха на юге.

— Так кто ты, Антон? — повторил свой вопрос Орвист, разглядывая мои прописи, которые он нашел в бумагах на углу стола.

Собственно, именно прописи и вызвали у него этот вопрос. В первую очередь я решил восстановить навык написания арабских цифр и математических символов, а потом уже перейти к клерийскому письму: математика была для меня все еще на первом месте. И сейчас де Гранж внимательно рассматривал нестройные ряды и столбцы незнакомых знаков, которые он замечал уже и раньше, но никогда вопросов не задавал.

— Что ты хочешь услышать, Орвист? — ответил я вопросом на вопрос, судорожно размышляя, что ответить старому другу, который не раз спасал мою задницу.

— Антон, ты знаешь, я много вопросов не задаю. Точнее, не задавал. Пока служил моему королю в гвардии и даже когда помогал отцу, — ответил виконт, — но скоро я стану полноправным главой рода де Гранж и буду нести ответственность не только за себя, но и за матушку и сестру. И за весь род, который не должен на мне пресечься. А ты…

Орвист отложил в сторону исписанные листы и встал из-за стола, демонстративно пройдясь по комнате, которая была смесью моей спальни и рабочего кабинета.

— Давай ты просто меня послушаешь, хорошо? А потом решишь, что рассказать, — я чувствовал, как сейчас было неловко виконту, но любопытство и какие-то мрачные ощущения взяли верх, и он все же затеял этот разговор.

— Хорошо, рассказывай, что у тебя там за сомнения, — согласился я, радуясь такой передышке.

Наши с Орвистом отношения были построены на лжи. Я никогда не говорил виконту всей правды. Единственное, что он знал обо мне досконально: я менталист. А все прочее — покрыто завесой мрака. И вот получается, что сейчас в его доме жил какой-то незнакомец.

— Еще тогда, когда ты работал на причалах в Пите, канцелярия пыталась выведать, кто ты такой. Ну, знаешь, отправили гонцов в баронство Тиббот, расспрашивали местных, проверяли тебя на связи с Паринией, гонгорцами, даже Бландом… И знаешь что?

— Что?

— Ты был никем.

— Так я и был никем, просто писарь, счетовод и грузчик.

Орвист как-то тяжело на меня посмотрел и только покачал головой.

— Антон, ты понял, о чем я говорю. Ты буквально был никем. Из ниоткуда. Никто тебя не видел до Сердона, нигде ты не отметился. Ни у мытарей, ни у кого другого. В канцелярии даже стали искать других Антонов — граф де Шонц-Вилен наводил справки потом, после войны, хоть и не моего ума это было дело, ведь поручение было королевским. Знаешь, сколько Антонов нашли в записях по всему королевству?

Я немного напрягся.

— Сколько?

— Ни одного, в том числе не нашли и тебя. Ты просто… Появился семь лет назад. Умный, образованный, в компании благородно выглядящей Лу и старика Илия, которые называли тебя своим родственником… Вот Илия, кстати, граф нашел, он на самом деле был жрецом в одном полуразрушенном храме, который сосед Тиббота отобрал под конюшню. И знаешь, какому божеству второго круга он служил?

— Знаю…

— Он служил богине чумы и несчастий — Лу.

— Она не богиня чумы, Орвист, а утешительница сирот и вдов.

— Это не так и важно… Понимаешь, Антон…

Виконт не мог найти слов, ситуация была непростая. Он нервно прошелся по моей спальне-кабинету, после чего внезапно предложил:

— Пойдем в сад. Там свободнее.

Я согласился. Мы оба спустились на первый этаж, выскользнули на задний двор, чтобы продолжить разговор уже там, среди фруктовых деревьев и кустов. Орвист пока молчал, медленно шагая рядом, я же погрузился в воспоминания о своей… прошлой жизни? Я провел столько лет в Таллерии, что воспоминания о родном мире уже как-то стерлись и поблекли, отошли на задворки памяти и хранились там, будто старый хлам в чулане. Тут, в средневековом мире с богами и магией со мной произошло намного больше событий, чем за четверть века там, дома.

— Вот о чем я хотел сказать, Антон. Вот об этом.

— Ась? — виконт вырвал меня из невеселых раздумий и воспоминаний.

— Чаще всего ты похож на простого человека, который попал в жернова событий… Подрабатывал счетоводом, потом оказался в поле зрения канцелярии, попал на службу короля… Почему за тебя заступились боги — дело богов и, в целом, я понимаю, зачем они это сделали. Но иногда у тебя совершенно чужой взгляд, Антон. Как будто ты смотришь куда-то далеко, что не может увидеть больше никто и знаешь что-то такое, что недоступно даже королям. И вокруг тебя постоянно что-то происходит. Я видел слишком много необъяснимого… Понимаешь? Твои раны тогда, в твоем поместье, откуда они взялись? Что делала Энжи? Что с ней тогда произошло, и куда она исчезла? Кто она такая и почему Старшие боги подарили тебе посох? Что тогда случилось на берегу порта Миллер? Я и другие гвардейцы были рядом, все мы видели, как грудь Лу пробил арбалетный болт, как у тебя точно так же хлестала кровь из-под брони… А потом еще эта вспышка света, будто на земле загорелось второе солнце. И никакой крови! Ты жив, Лу — тоже жива. А потом она пропадает, и ты ни слова не говоришь о женщине с которой прожил пять лет! У меня все эти годы были догадки, но я держал их при себе. Потому что мы оба служим королю… Но теперь, когда ты живешь в моем доме…

— Вокруг меня слишком много тайн, — хмуро подсказал я виконту.

— Да, — согласно кивнул Орвист, который сейчас смотрел не на меня, а куда-то вдаль, заложив обе руки за спину и медленно шагая по садовой дорожке, — вокруг тебя слишком много тайн. Но самая главная — кто ты такой?

— Это слишком сложный вопрос, — покачал я головой, представляя, сколько времени займет подробный рассказ моей биографии. — Знаешь… Просто спрашивай что-нибудь конкретное, а я постараюсь дать тебе правдивый ответ.

— Хорошо. Ладно. — согласился Орвист. — Тогда первый вопрос: куда исчезла Энжи?

Хоть разговор меня и нервировал, я чуть не расхохотался.

— Дружище, ты уверен, что хочешь начать с этого вопроса?..

— Да! Больше всего непонятного произошло в тот вечер, когда ты получил посох! Так кто она такая? Любимица богов, как и ты?

Я очень иронично и с улыбкой посмотрел на виконта, да так, что он аж стушевался.

— Энжи не посланник богов, Энжи — Бард.

— Да то что она певица, я и так знаю! Не морочь мне голову, Антон! Договорились же вроде, что будешь давать ответы на конкретные вопросы…

— Орвист. Ты меня не понял. Энжи — это Бард. Бард.

Виконт чуть не запнулся и замер, как вкопанный. Я видел, как к лицу мужчины сначала прилила кровь, а потом он внезапно стал бледный как полотно, а потом опять красный, как рак. И все это буквально за минуту! Я бы посмотрел сейчас на его кривую пульса и давления, с его кардиограммой можно было бы ездить по научным симпозиумам и демонстрировать ее ученым медикам, как невероятное и доселе считавшееся невозможным свидетельство мощи и выносливости человеческого сердца и кровеносной системы.

— Бард… Ты хочешь сказать?..

— Ага, Бард. Калита. Энжи — это Бард, Калита, Седьмая, называй, как привычней.

К чести виконта скажу, что принял эту информацию он достаточно быстро, правда, в глаза он мне не смотрел. Ведь оба мы помнили то памятное утро, когда он замученный бессонной ночью и самой певицей, помятый, вывалился на задний двор, где уже тренировались мы с Лу.

— Так… Ладно… А ты?

— Человек. Плоть, кровь, все остальное.

— Хорошо. А Лу? Она кто?

— Лу? Тоже богиня. Но малого круга и почти забытая, там люди когда-то напутали…

— И почему ты вообще с ней путешествовал? Я видел, что ты был на положении… Не знаю. Слуги? Ты был ее жрецом, как Илий?

— Нет, жрецом был только Илий.

— А ты?

— Ну, у меня был договор.

— С Лу?

— Нет, с Георой.

— С Первородной Матерью?!

— Ага.

— И что за договор?..

— Что я помогаю Лу снова найти паству, построить храмы и найти Истинного Жреца, который будет творить чудеса, а мне взамен…

— Могущество? Богатство? А! Точно! Посох от Пала! Вот твоя награда! Стать великим воином, так?!

Виконт выглядел очень довольным. Он только что разгадал тайну своего старого друга, и наконец-то все встало на свои места!

— Нет. Я помогаю Лу, а Геора дает мне свободу.

— Так… Это значит, ты был рабом Георы?!

— Нет, рабом Лу.

— Но договор был с Матерью…

— Ага…

— А если не выполнишь? Что?

— А если не выполню — то смерть.

— Так! А что тогда случилось на пляже?

— Я стал Истинным Жрецом Лу и воскресил ее после попадания арбалетного болта в грудь. Сам чуть не умер тогда.

— В смысле, воскресил? Она же богиня…

— Ну, ее заперли в человеческом теле, и она была как бы не совсем тогда богиней…

Тут Орвисту пришла в голову какая-то мысль и он запнулся.

— Так, если Лу богиня, то все эти годы ты жил с…

— Да.

— Но ведь она же…

— Орвист! Энжи вообще Седьмая! Кто бы говорил!

Ха! Я опять заставил его покраснеть. Видимо, у меня появился отличный способ вгонять де Гранжа в краску. Не зря виконт затеял этот разговор. Правда, всегда остается шанс того, что по окончанию он просто выгонит меня за ворота…

— А что ты говорил, что чуть не умер?

— Помнишь мои раны в поместье?

— Такое забудешь!

— Договор с Георой связывал меня и Лу. Ментально и физически. Ее со мной — в меньшей степени, а меня по полной программе.

— Поэтому, когда Гарен начал пытать Лу…

— Ага, все именно так.

— А почему мы тогда потом спокойно доехали до Миллера? Лу же потом еще ни раз…

Эти расспросы продолжались еще некоторое время. С каждым словом мне становилось все легче и легче. Единственный человек, кто на самом деле знал, кто я такой, кто знал меня — был Илий. Но старик умер и я, фактически, остался совсем один. Сейчас же я наконец-то открывался своему старому другу и боевому товарищу, с которым мы прошли огонь и воду.

— То есть ты хочешь сказать, что тебя призвали боги, чтобы ты помог всеми забытой богине восстановить силы, за тебя в темницах короля заступились Семеро, а вместе с нами путешествовала Бард, потому что она была соглядатаем Матери, которую та приставила к пришельцу? И что ты обрел силу полубога и теперь проживешь почти две сотни лет, первое время почти не старея? И эти пять лет ты жил с Лу как муж и жена, но она решила тебя бросить, потому что ты смертный? И что из твоего мира пришел какой-то бог, который сейчас угрожает Пантеону и чуть что, тебя отправят вместе с ним на плечах обратно силой Первородной в твой мир? И поэтому Пал дал тебе посох и прядь, на котором целых четыре руны Старших богов?

— Все так.

Сейчас мы стояли в самой глубине сада, среди аккуратно подрезанных осенних яблонь. Орвист окинул меня внимательным взглядом, после чего выдал:

— Чушь! Я тебе не верю! Опять ложь, все время ложь! — вызверился виконт.

— Ах, так! И кто же я по-твоему?!

— Ты — шаринский шпион и талантливый маг! Вот и все! И Лу тоже маг, как и Энжи. Вы трое были посланы сюда княжеством, а когда тебя поймал король, то тебя перевербовали и теперь ты служишь престолу, иначе шаринцы найдут тебя и спустят шкуру! Отсюда и твои эти непонятные слова, и письмена, которые ты называешь цифрами из своего мира — это просто секретные шпионские шифры! Иначе зачем так стараться научиться писать именно их?! А Лу просто вернулась домой, потому что именно ты — предатель княжества, а у нее еще был шанс покаяться перед Академией и Князем! Вот кто ты на самом деле, Антон Тинт! Или как там тебя зовут!

— А посох? — не унимался я.

— А что посох?! Ты же шаринский маг! Может, сразу несколькими стихиями владеешь, тем же огнем! Вот тебе и посох! Вот так ты и разнес арену в Парте!

Сейчас виконт смотрел на меня с огромным разочарованием. Видимо, он давно пришел к таким выводам и сейчас до конца мне подыгрывал, надеясь, что я ему все же «откроюсь».

Меня такое пренебрежение моей историей взбесило, и я потянулся к виконту, чтобы скользнуть в чертоги разума и показать ему все «напрямую». Там все понятно и ясно, там нельзя соврать. Орвист расценил же мое движение как отчаянную атаку и мгновенно выписал мне мощный хук с правой, который чуть на секунду не оторвал меня от земли и повалил с ног.

В голове шумело, в глазах — троилось, виконт был мощным, как медведь и сейчас злым, как дикий кабан, но я бросился мужчине в колени и повалил его на спину. Пока виконт рычал, сжимая руки на моем горле и пытаясь сбросить — я был легче кило на сорок, но тоже не пушинка — я добрался до его головы и, не глядя на боль в сминаемой гортани, потянулся руками к голове друга.

Вспыхнул белесо-желтый свет, после чего на месте культи появилась моя правая рука — такой, какой я привык видеть ее теперь в чертогах разума, чуть размытая, будто из чистой силы Лу. Этой вновь обретенной конечностью я смог отбросить руку Орвиста — будто играючи, не чувствуя сопротивления — ею же я прокатил волну покоя по Виконту, чуть снижая градус его ярости, после чего наконец-то смог схватить мужчину за голову и прижаться лбами.

Я открыл свою душу и стал вливать в сознание Орвиста все, что помнил, пусть и по ускоренной программе — самое важное: мое детство, юность учеба в Москве, свет фар, первая встреча с Лу и Илием… Потом Сердон, Трейл, атака волков, доки Пите, лото, королевские темницы, договор с королем, битва за столицу, безумие, истинная суть Энжи, явление Георы, посох в руке Пала, которым он расколол пол в святилище, битва за Миллер, воскрешение Лу… Все важное, что случилось за последние семь лет тут, в Таллерии, и краткий рассказ о том, кто я и откуда прибыл. Последним потоком видений я показал Орвисту, кто такой Единый и свои сны: корабли Кватта, которые стремятся к берегам Шаринского Княжества. А потом только кровь, крики и запах горящей плоти на многочисленных кострах…

Не сказать, что такая операция — что-то приятное и простое, особенно, если человек сопротивляется. На некоторое время мне пришлось буквально соединить свое сознание с сознанием виконта, чтобы он точно знал, что это не ментальный морок — а истина, мои воспоминания. Так что сейчас я чувствовал себя так, будто не то, что под грузовик — под бронепоезд бросился.

Я тяжело перекатился на землю и улегся рядом с ошарашенным виконтом, который сейчас зажимал руками глаза, будто у него была светобоязнью, в попытках уложить краткий пересказ моей жизни в своей голове.

— Ты мне чуть челюсть не сломал, кабанина, — еле шевеля разбитыми губами, пробурчал я, ощупывая щеку.

Завтра все лицо будет синим: у Орвиста не кулаки, а наковальни.

— Значит, не шаринский шпион…

— А лучше бы был им, да?

— Знаешь, думаю, да. Лучше бы ты был шаринским шпионом… — пробормотал лежа на спине виконт, все еще пытаясь отдышаться и прийти в себя.

— Мне показалось, или у тебя рука отросла? — виконт сейчас потирал обожженное запястье, на котором отпечаталась моя пятерня.

— Не уверен, — пробормотал я и демонстративно поднял вверх культю.

От рукава ничего не осталось: чистая белая кожа культи выглядывала из-под обгоревшей ткани, будто кто-то сунул рубашку в камин, но вовремя достал.

Виконт только глаза закатил — да за что ему все это?! Я не врал, а во время нашей ссоры вскрылся один любопытный эффект, который мне еще предстояло изучить. В момент борьбы с виконтом я обратился ко всем силам, что у меня были: ментальным и божественным и, внезапно, сила Жреца, которая, как я думал, была способна только дарить покой, отозвалась. Что это было? В реальный мир пробилась моя истинная сущность? Лу, когда путешествовала между алтарями, частично теряла свое человеческое обличье и я видел ее именно такой: окруженной бело-желтым светом. Будто бы она сама этот свет и испускала. Сейчас я смог повторить тот же номер с отсутствующей рукой… Но смогу ли опять? И что мне это сулит? Как долго у меня может быть эта божественная рука? Или рано или поздно я исчерпаю запас жреческих сил и это колдовство станет для меня более недоступным?

Я прислушался к себе и средоточию своей души, в шар которой была впаяна сила Лу — в те места, которые я вырвал и распылил в бездне. Да вроде все на месте, все как обычно. Только чувствую я свою «жреческую половину» сейчас чуть хуже, чем обычно, но с каждым вдохом это ощущение проходит…

Вернулись в дом мы помятыми и, конечно же, как нашкодившие мальчишки, попались на глаза Эдит. Графиня только скользнула по нам неодобрительным взглядом, на секунду задержавшись глазами на моей щеке: она уже стала опухать и принимать синюшный оттенок.

Этим вечером я ужинал в своей комнате один, а на следующий день особо не выходил наружу. Еще через день из города приехал целитель — на плановое латание моего ожога, так что и щеку мне поправили, и от нашей с Орвистом ссоры не осталось и следа.

Сам виконт в это время был занят перевариванием полученной от меня информации. Некоторое время ушло на уточняющие вопросы, после чего де Гранж резюмировал:

— То есть, скоро будет большая война. С Кваттом.

— Ну, не так чтобы скоро, — ответил я, старательно выводя в самопальных папирусных прописях пятерки, — но при нашей жизни так точно. Я не знаю, как далеко простираются эти видения, хотя Оранса говорила, что становится неспокойно.

— Оранса? Ты и с покровительницей моряков успел познакомиться?..

О событиях последнего года я Орвисту ничего не передал, так что о визите богини попутного ветра он был не в курсе.

— Да, Оранса. Ты ее наверное не помнишь. Старпом на корабле, когда мы плыли в Ламхитан.

— Так там старпомом мужик был, — не унимался виконт.

— Я же говорю, не помнишь, — просто ответил я.

Оранса не хуже того менталиста умела отводить глаза.

— Значит, война с Кваттом.

— Да.

— Тогда мне нужно жениться… — внезапно выдал де Гранж.

Нет, в целом логика Орвиста прослеживалась, но от такого кульбита от войны с западной империей и до женитьбы удивился бы кто угодно.

— Какие у тебя выводы интересные…

— Ну, я же последний мужчина в роду, так что надо думать о будущем, — спокойно сказал Орвист.

— Это сейчас ты или матушка Эдит говорит твоим ртом? — лукаво спросил я, опять отрываясь от письма.

Мой вопрос немного смутил будущего графа, но ненадолго.

— Может и она. Но матушка мудрая женщина, это всегда и мой отец повторял. Не вижу причин не доверять ее мнению.

Ну, тут спорить было бесполезно. Графиня, что та стальная леди, была мудра и рассудительна, будто родилась такой. Не знаю, что там по молодости воротил Бренард, но просто так такие качества в человеке не возникают — только под давлением обстоятельств.

Вызвать вновь «божественную руку» у меня получилось только один раз, но я тогда чуть не лопнул от натуги. Но общий принцип понял. Нужно было выпускать энергию из души и позволить ей слиться с телом, будто бы создать свой ментальный клон внутри своего же тела. Такую сущность я приобретал в чертогах и никогда не задумывался, чем именно я там был. В реальном мире это было провернуть невероятно сложно: нужна и концентрация, и огромная воля. Во время борьбы с многократно превосходящим меня по силе виконтом это получилось как-то само собой. Я все списывал на адреналин. Там ситуация была стрессовая и я был готов сделать что угодно, чтобы убедить друга в правдивости моих слов.

В целом, жизнь вернулась в прежнее русло. Был самый разгар осени, крестьяне заканчивали сбор последних культур, шел налоговый период, когда собирался оброк и подати. Я бы с удовольствием прогулялся на ярмарку в город — уж больно мне нравилась эта толчея, торг, оптовые закупки в последнее время, но так как своего имения у меня не было, то и смысла в подобной поездке… Только если составить компанию Эдит, которой нужно было обеспечить свое поместье.

— Не думали глубже перерабатывать продукцию, что вам сдают оброком? — спросил я графиню, когда мы подъезжали во главе колонны телег к городу.

Сегодня графиня планировала закупить на ярмарке фураж для своих конюшен и скотины, которой пользовались наемные работники. Ну как, закупить. Сама она отправится в городскую управу, а закупками будут рулить ее доверенные слуги.

— Бренард постоянно мне об этом говорил, приводил в пример моего младшего брата и отца…

— Брата и отца?

— О! — графиня рассмеялась. — Мы же никогда вам не говорили, барон! Да, младшего брата. Вы, кстати, тоже с ним знакомы.

Женщина лукаво сверкнула глазами, а я все силился вспомнить, где я мог познакомиться с родственником Эдит.

— И хорошо знаком?

— О, думаю, что да! — веселилась женщина.

Мне было не очень смешно, но то, что вдова сейчас улыбалась, а не ходила со стальной маской вместо лица, было даже хорошо. Потеря супруга после гибели обоих сыновей сильно ударила по женщине. Если бы не Айрин — графиня сломалась бы. Да и «воскрешение» Орвиста чуть привело ее в чувство, во всяком случае, сняло тревоги по поводу будущего родной дочери.

— Ладно, барон, вижу, вы сейчас лопнете от напряжения.

Я старательно делал вид, что пытаюсь вспомнить, где я мог познакомиться с ее братом, но уже как полминуты подслушал правильный ответ в мыслях графини. Так что это была просто качественная актерская игра.

— Я урожденная Тиббот, Антон. А знакомы вы с моим братом, Амером Тибботом. Кстати, он отзывался о вас как об очень талантливом счетоводе еще тогда, накануне войны, когда в его землях вспыхнул бунт.

Удивительные вывороты судьбы. Ну да, с чего бы Орвисту говорить, что его мачеха — старшая сестра Амера Тиббота? Она уже много лет как де Гранж, а кем она была в девичестве — не так и важно, если дело не касалось престолонаследия.

— Ваш брат, кстати говоря, очень грамотно подходил к этому вопросу. Все что можно переработать на месте — перерабатывает… Это увеличивает не только конечную стоимость, но и создает рабочие места в баронстве, а это товарооборот, новые подати и так далее и так далее. И все эти деньги, если они не увезены купцами, так или иначе стекаются в казну рода.

Эдит согласно кивнула.

— Знаете, в чем-то вы правы, но что допустимо для барона, тем более такого рода, как Тибботы, недоступно графам и герцогам. Наше дело — властвовать на землях и служить престолу. Торговать продукцией, что производят на наших землях? Да, можем, но только тем, что получили в качестве налогов. Все прочее — недостойно высшей знати, Антон. Вы должны это понимать…

Эдит говорила так складно и так ровно, что, казалось, на моем месте должен был сидеть кто-то другой.

— Обсуждали эту тему с покойным графом?

— О! Постоянно! Он даже ездил гостить к Амеру, чтобы понять, как все устроено, но как только пошли разговоры… Короче говоря, Бренарду пришлось сосредотачиваться больше на торговле и связях с другими домами, чем на конкретном производстве. Так, исподволь даем поблажки мастеровым, ссуды на инструмент и материалы, чтобы в графстве всегда кипела работа. Ну, холопов привлечь к какому труду… Но что могут эти должники? Они же в собственность попали не просто так, а за долги… Обычно и не умеют ничего — мастера-то быстро себя выкупают.

Тут я был с Эдит согласен. В очередной раз феодальная система этого мира, которая была зацементирована магией и богами, тормозит развитие человечества.

— Ваша правда, графиня. Вот только знаете, я считаю, что все это неправильно. Вот даже ваш брат — он размещал просто заказы у существующих мастеров, каждому свое, в счет налогов. Я же поставил на своих землях лесопилки, дал людям работу, кров, уверенность в будущем, платил за все из своего кармана. Вот умирает талантливый кузнец и что происходит? Хорошо, если у него был ученик. Мои же лесопилки будут стоять и работать вне зависимости от людей, потому что они сами — актив, они — главная ценность. Средство производства, поставленного на поток, а не отдельный мастеровый, который ограничен собственными силами и финансами. Если нужно, то откроется баронский карман и будет куплен и новый инструмент, и помощники наняты. Только работай.

Эдит внимательно выслушала мою тираду о несовершенстве феодализма и быстро уловила суть.

— Примерно то же и Бренард мне говорил, мол, посмотри, Эдит! У нас в казне лежит тридцать тысяч золотом! И что толку? В рост столько не отдать, да и не возьмут. Построить новый дом? Зачем? Нанять больше воинов? К чему? Говорил, что сидим мы на деньгах, как в землю обратно это золото закопавши, пока кузнецам на новые инструменты или хороший уголь не хватает, потому что купцы цены взвинтили. Вот и работают они кое-как, как придется.

— Ваш супруг был очень разумным человеком, графиня. Это видно и по вашим рассказам, это я и сам увидел в посольстве.

— Да, был, — согласилась Эдит. — Вот только не знаю, успел ли он привить это Орвисту.

— Даже если нет, то виконт будет стараться, вы же знаете.

— Одних стараний недостаточно, барон, ой, как недостаточно.

Остаток пути мы обсуждали различные способы финансирования производств. В конце концов, мне удалось убедить Эдит, что лучший способ — это владение мастерскими, а не людьми, что шло вразрез с феодально-рабской доктриной местного общества. Вопрос был только в стоимости этих самых мастерских. В итоге пришли к выводу, что на самом лучшем инструменте и с хорошим углем, светом и помощниками даже средней руки мастер будет выпускать качественную продукцию в стабильном темпе, в отличие от талантливого кузнеца, которому приходится работать «тем, что есть» под рукой.

Когда прибыли в Мигне, графиня отправилась в управу, я же — к кузнецам.

Буквально на вторую неделю пребывания в поместье де Гранжей я взвыл от тоски. Нет, первые дни я отъедался и отсыпался, как и рекомендовал король, но потом надо же было чем-то заниматься. Учиться писать? Так через час-полтора начинало сводить руку от напряжения. Нужно было что-то мастерить, и я уже придумал, что именно.

Наши эксперименты со стеклом в Ламхитане натолкнули меня на интересную мысль. А конкретно — стекольное литье бутылок. Ничего сложного, если сделать для стеклодува подходящую форму. Главное — взять правильный объем стекла. Это производство было выгодно и для моих спиртных напитков, так как многие из них активно вступали в реакцию, а спирт высокой очистки, такая зараза, умудрялся испаряться даже через поры обожженных глиняных кувшинов. Была нужна герметичная и химически нейтральная тара. Стекло. Какого цвета — абсолютно плевать, но примерно одинакового объема.

Второй момент, который меня заинтересовал — перегонка нефти. Точнее, сама возможность ее проводить. Я знал, что разделение сырой нефти на фракции — процесс сложный и для чистоты продукта строились огромные колонны, но ведь можно же выгнать самое легкое и горючее простым кустарным способом, так? Так почему бы не попробовать этого сделать? Сейчас земляное масло использовали как начинку зажигательных снарядов для осадных машин, частенько нефть разливали и у подножья стен, поджигая землю под ногами штурмующих. Но сама по себе нефть горит не очень бодро, то ли дело бензин или керосин, или что там выгоняется самым первым при кипячении «черного золота». На безопасность продукта при употреблении внутрь мне было глубоко плевать, так что у кузнецов Мигне были заказаны несколько котлов, больше походящие на огромные снаряды — вытянутые и вертикальные, с крышкой-куполом и «юбкой» внутри, которая должна будет улавливать конденсат и давать ему стекать по специальному желобу, через змеевик из меди, наружу. Будет это работать или нет — я был без понятия, но первые опыты показали, что на выгоне получается какая-то мутная низкооктановая жижа, которая, впрочем, горела быстро, ярко, и была достаточно летуча для того, чтобы сделать из нее импровизированный коктейль Молотова. В тех самых бутылках, которые для меня уже выдували несколько свежеиспеченных стекольщиков.

Правда, в первый наш эксперимент с виконтом и несколькими слугами я чуть было не получил ожог: под куполом котла собрался газ, а угли под котлом все еще горели… Короче, огненный шар был достаточно солидным и пугающим, чтобы я хоть как-то озаботился техникой безопасности.

Сегодня я забирал у мастеров улучшенную конструкцию, которая меньше «свистела» и более тонкие змеевики — предыдущие уже успели забиться какой-то солью или осадком, который поднимался из нефти вместе с парами, а счистить его не повредив трубку, было крайне непросто.

— Знаешь, теперь многое выглядит совершенно по-другому, — задумчиво выдал виконт, пока мы наблюдали, как слуги устанавливают новый, только привезенный из города котел на нашем «научно-техническом полигоне», который мы разбили подальше от конюшен и прочих хозяйственных построек, чуть ли не в чистом поле — но в пределах территории поместья.

— Ты о чем?

— Обо всех твоих этих затеях, — ответил де Гранж, намекая мне на мое происхождение, — никогда бы не подумал, что можно кипятить земляное масло.

— Это я еще теоретик, друг мой, который жил на всем готовом, — невесело ответил я, глядя на очередное уродливое подобие перегонного аппарата, — я в этом ничего не смыслю. Знаю, из чего добывается, знаю, что должно получиться в итоге. А что между — пустота. И как это делается правильно тоже без понятия.

Виконт только тяжело вздохнул. В первое время он легко отнесся к теме грядущих войн как с Бренном, так и с Кваттом. Ведь Антон из мира, где уничтожают континенты! Что-нибудь придумает. Но я быстро осадил мужчину, объяснив, что не все так просто и что я вообще-то толком ничего не умею. Могу математических формул мешок выдать или красивых рассказов, а вот практических навыков в производстве или изобретении чего-либо с нуля почти не имею. Даже не интересовался толком.

— Слушай, в этом есть вообще какой-то смысл? Ну, кроме того, что оно горит, — с сомнением спросил виконт, глядя на потуги слуг.

Новый «самовар» был тяжелый, зараза. Его, если мне не изменяет память, отлили из свинца.

— А чего такие сомнения?

— Ну, твой же спирт тоже горит.

— Но спирт тяжелее выгнать. А тут все просто. Да и земляное масло прямо под ногами лежит, только черпай да отфильтруй перед варкой…

— Ну, это да, это правда, — согласился виконт.

На самом деле Орвист задавал правильные вопросы. Стеклянную тару я планировал использовать, в первую очередь, для розлива спиртного и хранения спирта. Или каких-нибудь других экспериментов. Выдать каждому солдату по кресалу, бутылке, тряпке? Смешно. Тем более получаемая горючая смесь была огнеопасна, как и ее пары. Парочка огненных шаров в строю из-за разбитых бутылок… Короче, вреда больше, чем пользы. С другой стороны можно попробовать соорудить зажигательные снаряды для осадной артиллерии. Ведь сырую нефть использовали и так, почему бы не попробовать что-то более горючее? Ну и если говорить прямо, на деньги, которые надо заплатить одному-единственному магу огня за год службы я тут в Клерии построю если не нефтеперегонный завод, то уж точно десяток таких установок, которые будут отделять летучие фракции круглосуточно.

Кроме того, после первой возгонки оставалась чуть загустевшая, но все еще горючая смесь. Я подозревал, что мой аппарат просто не способен выгнать из нефти все воспламеняемые части или тут был нужен как-то серьезных химический процесс, но даже этому «отходу производства» можно было найти применение в том же осадном деле. Короче, было бы желание.

В крайнем случае, можно попробовать собрать какую-нибудь лампу. Как выглядят керосинки я видел только на картинках, но, думаю, ничего гениального или сложного там нет. А свет от горящего «бензина» — так я в уме называл свой продукт выгонки — был все же ярче и ровнее, чем от масляных ламп.

— Ты, кстати, слышал, какую кличку тебе дали при дворе? — спросил Орвист разглядывая новый котел.

— Не, а откуда вести?

— Матушка в управе услышала от королевских канцелярских. Говорят, ты теперь не барон Тинт и даже не барон-счетовод. Тебя теперь одни называют Огненным бароном — за твое огненное или жгучее вино, а другие — Копченым бароном, за рожу — усмехнулся мой друг.

Я только покачал головой. Если с «Огненным» я бы еще смирился, то «Копченый» вызывало неприятные ассоциации.

— А ещеговорят, — продолжил Орвист, — что корабль загорелся, потому что ты к арха-те приставать начал ночью, так она тебя своей магией огня и приложила… Пол рожи сожгла, да корабль загорелся. А теперь, значит, выгораживает, чтобы с мужем будущим не ругаться…

— Омерзительно, — сплюнул я сквозь зубы, — вот это уже похоже на проблему.

— Ага, — просто согласился Орвист, — вот и я считаю, что это проблема.

При дворе всегда ходили разного рода сплетни и слухи, но вот то, что пересказал мне виконт — уже за гранью. Я в целом видел, куда выруливает кривая этих шепотков. Потом скажут, что я не просто приставал к Сании, а залез ей под юбку, потом кто-нибудь сболтнет, что она под меня легла еще в Парте, а после — если я появлюсь при дворе — что ее дети не от короля, а от меня. Или от кого еще, ведь королева-то, та еще шалава, легла под безродного барона и только ноги рогаткой во все стороны. Примерно такие же разговоры велись когда-то и против Кая Фотена, да только у него было доказательство в виде родовой магии Льда и поразительного сходства с одним из дедов. Да и сейчас наш король становился все шире и шире в плечах с годами, все более фигурой походя на своего покойного батюшку, Сандера Четвертого.

Но Сания была магом огня и как тут работает генетика я не представлял. Если их сын унаследует магию матери, а не отца? Что тогда? Его положение будет еще более шатко, нежели у его отца…

На всю эту тему у меня крутилась какая-то мысль в голове, буквально на границе сознания, но я так и не смог ее уловить и ухватить, а тут еще и закончили установку котла и заливку сырой, кое-как отфильтрованной через сито нефти.

— Давай лучше гнать, — хлопнул я по плечу виконта, закрывая тему кривотолков о моем ожоге и приставаний к арха-те.

В целом, своими экспериментами я был доволен, как и работой стеклодувов. Бутылки получались страшненькие, кривоватые, с неравномерной стенкой, но плюс-минус одной формы и объема. Так как вокруг меня был приблизительный мир локтей, лиг и ведер, то и так сойдет. Следующая партия моего спирта уйдет в Ламхитан уже в стеклянной таре, надежно запечатанная пробкой, воском или сургучом.

Во всех этих заботах как-то и закончилась осень. Мое маленькое предприятие по перегонке нефти пришлось сворачивать — продукт уже было банально негде хранить, и я рисковал навлечь на себя гнев Эдит. Да и холодно стало толкаться на улице, наблюдая за котлом и раздавая команды слугам. Мои дальнейшие практики с божественной силой особых результатов не дали: я смог вызвать полноценную руку еще лишь единожды, да и то, всего на пару секунд. После этого конструкт из божественной энергии просто рассыпался. Так что я предпочел сфокусироваться на ментальной магии и работе в чертогах разума — это мне точно понадобится при дворе.

Я шкурой чувствовал, что вот-вот прибудет гонец. Скоро начинается зима, то есть свадьба состоится в ближайшие месяца полтора-два. Примерно сейчас должно прибыть и срочное посольство Ламхитана, чтобы засвидетельствовать брак Сании и Кая, ну и подписать все необходимые документы, чтобы оба государства официально вступили в союз.

К поездке готовились не только мы, но и Эдит с Айрин. Графине нужно было официально отречься от титула регента и передать права Орвисту, чтобы он наконец-то стал полноправным графом де Гранжем, а для Айрин это был первый серьезный выход в свет. После войны Кай был слишком занят восстановлением страны, так что какими-то серьезными мероприятиями знать не баловал: все общение благородных мужей и дам государства протекало очень часто напрямую, минуя двор.

Королевская же свадьба — мероприятие совершенно иного масштаба. Все крупные города Клерии будут праздновать три дня, а столица — все семь. И само собой, в Пите съедутся все мало-мальские представители высшего света, как и многочисленные безземельные дворяне, авантюристы, альфонсы и так далее. Ведь женское сердце может быть так уязвимо во время столь волнующего события, как свадьба молодого короля и юной южной принцессы… Во всяком случае, так считали эти нахальные типы. Так что последнюю неделю поместье находилось в постоянном движении.

Наконец-то прибыл королевский гонец. Свиток был простым. Два документа. На меня и Орвиста. В обоих упоминалось «специальное распоряжение вернуться в столицу и явиться в канцелярию Его Величества», а еще на двух — банальные повестки на допрос.

— Допрос? — непонимающе спросил Орвист. — Нас же уже осудили.

— Знаешь, другой мой, — медленно сказал я, — что-то мне подсказывает, что это просто намек.

— Намек на что?

— Не уверен, — пожал я плечами, — но мне кажется, что это точно приглашение не в качестве допрашиваемых, а в качестве дознавателей. Во всяком случае, для меня.

Орвист только хмыкнул, еще раз перечитав странно составленную бумагу, которая была как две капли воды похожа на мою. Ничего лишнего, полностью идентичные. Как будто хотели показать, что в них нет никаких скрытых смыслов и шифров.

В любом случае, скоро все узнаем. Завтра я и трое де Гранжей отправляемся в столицу.

Глава 7. Неожиданная встреча

В этом году торжественная процедура уплаты податей была упразднена — на носу была королевская свадьба, так что Эдит отправилась в канцелярию сразу же вместе с нами: подписать документы об отречении от титула регента рода и передать права на главенство Орвисту. Мы же с пока еще виконтом отправились по «повестке» на допрос. В бумаге не было сказано, когда именно явиться, но зная прямолинейность местных нравов, я понимал, что чем раньше — тем лучше.

Собственно, всем троим было в один «кабинет» — к графу де Шонц-Вилену, который уже который год заведовал всеми делами столичного управления по королевству.

Я много размышлял о природе канцелярии. В Клерии, да и в соседних королевствах, отсутствовал институт министерств как таковой — были назначенные на посты дворяне, которые выполняли функции «министров», то есть доверенных лиц короля. Вся же власть находилась, фактически, в руках королевской канцелярии, которая целиком и полностью подчинялась только одному человеку — королю.

Казалось бы, каждый стул и угол такого заведения, облеченного почти неограниченной властью, должен быть забит графами, герцогами, их отпрысками и так далее. Но нет. Служба на канцелярию была чем-то сродни службе в жандармерии и полиции в царской России: на канцелярских смотрели свысока, а любое сотрудничество с «крючкотворами» для аристократа высокого происхождения считалось чем-то зазорным. Кстати, именно по этой причине Орвист в свое время и сотрудничал с канцелярией: он был бастардом и слишком сильно запятнать его подобная работа на короля не могла. А вот любой из его покойных братьев, если бы был замечен в сношении с королевской службой, получил бы массу проблем в обществе. Вплоть до местного аналога «отмены» — когда человека на неопределенный срок буквально вычеркивают из общественного сознания, как и все его дела и заслуги. Когда-то я пробрасывал Каю идею создания «кабинета министров», чтобы посадить нужных людей в нужные места, так сказать, чтобы все работали и были под присмотром. Это должно было разгрузить и самого Кая, а в будущем, и стабилизировать обстановку в стране в случае его болезни или смерти.

Тогда молодой король только посмеялся надо мной и поведал, что текущая система выстраивалась еще во времена Империи — чтобы как раз отвадить аристократию от явного и прямого управления государством, и набирать людей на имперскую службу не по происхождению, а по талантам, продвигая таковых как по карьерной, так и по социальной лестнице. Короче, канцелярия была аналогом социального лифта для простолюдинов, которые могли за службу престолу получить персональное или наследное дворянство. Герцоги, графы и прочие бароны, у которых были земли и крупное имущество, варились в собственном соку своих владений, особо не вмешиваясь в общегосударственную политику. И подчиняясь, при этом, королевской канцелярии, так как она отчитывалась напрямую перед монархом и ни перед кем иным.

Удивительно, но прошлые правители Клерии сумели построить систему, при которой мелкое дворянство и нередко простолюдины, работали на благо страны больше и усерднее, чем те самые аристократы, выполнявшие роль локальных магнатов.

Видимо, у далекого императора Клерии прошлого были мысли о том, как провести еще и товарно-финансовую реформу, возможно, перейти на бумажный или пергаментный вексель — почему бы и нет — чтобы еще больше сократить роль сословных привилегий и усилить значение капитала, что привело бы к установлению более эффективных товарно-денежных отношений в стране. Однако империя развалилась, а реформы зависли в воздухе: потомки сумели сохранить только институт королевской канцелярии, который сейчас активно эксплуатировался для управления страной.

Единственное место, где влияние аристократов осталось сильно — армия. Но и тут были оговорки. В стране была огромная масса безземельных дворян без высокого титула, которых зачастую даже от зажиточных крестьян было не отличить — просто крепкие вольные хозяева. Таковые составляли костяк армии, охотно в ней служили и вообще, получали потом неплохую пенсию от короны. В армию же стремились и потомки благородных фамилий, а признанные и даже непризнанные бастарды — в личную Гвардию Его Величества. Вот так и получалось, что «кулаком» в стране рулили герцоги, и хорошо, если они не будут казнокрадами, как Регон, а всем остальным государством — король с помощью своей канцелярии. Армия же только при первом взгляде на нее состояла из «благородных» — это если в документы посмотреть да просто спрашивать, дворянин сотник или нет, а по факту, была она более чем народная.

Больше всего хвост щемило мне существование разнообразных гильдий, наиболее заметными из которых были торговые. Ладно, «торговую палату» в лице королевской гильдии я могу понять — через этих самых ребят я довольно оперативно отправил грузы в Ламхитан, без лишней пыли и вопросов, только плати. Но вот независимые гильдии, которые открыто лоббировали интересы конкретных лиц или вообще государств — очень сильны были гильдии, которые работали с Республикой — это для меня уже было за гранью. Потому что очень часто они стремились к локальным монополиям, которые буквально выжимали все соки из района, в которых промышляла конкретная гильдия. Самый яркий пример — махинации с корабельным лесом, которые чуть не обанкротили моего короля. Не гнушались такие гильдии и тесных отношений с конкретными герцогами и графами. В итоге меньше половины высшей знати работала напрямую с королевской гильдией — это обычно были люди наиболее лояльные престолу, сознательно направляющие чуть больше средств короне. Другие дома выбивали для себя специальные условия в свободных гильдиях и торговали только через них, таким образом формируя симбиоз власти и капитала, который в моем мире назывался коррупцией. И она бы и была таковой, если бы не канцелярия, которая колпаком накрывала все королевство и загоняла под шконку наиболее дерзких представителей аристократического сословия.

Очевидного решения частных торговых гильдий, которые пользовались всеми теми же правами, что и королевская, я не видел. Загонять всех в королевскую гильдию — так это тупость уровня коллективизации, в стиле «отнять и разделить». Урезать права других гильдий, приравняв их к условным «юридическим лицам»? Так поднимется такой вой, что Клерии выкатят торговое эмбарго соседи — за ущемление свободы торговли, за которой очень бдительно следили все без исключения. Кай, кстати, тоже периодически собачился и с гонгорцами, и с паринийцами на тему заградительных пошлин и недопуска клерийских купцов, особенно из королевской гильдии, к поставкам и закупкам. Все эти вопросы постоянно решались на уровне посольств, самих торговых гильдий и, конечно же, канцелярии.

Я не переставал удивляться, насколько подозрительно стабильна была вся экономическая система континента, но, на самом деле, виной тому были две вещи. Первое — достаточно богатые залежи золота, серебра и других важных металлов в горных хребтах как на востоке, так и на западе континента. Второе — Керм, бог-купец.

Полноценно вникнуть в его махинации мне не удалось, но, как я понял, это божество через свои храмы постоянно прогоняло серьезные объемы наличности из страны в страну, выравнивая баланс ликвидности там, где это было необходимо. Подношения Керму делали щедрые, чем пользовалось божество. В итоге ситуации, когда успешное королевство смогло бы собрать критическую массу золота или долговых обязательств в чужой валюте, чтобы банально обвалить рынок конкурента, не наблюдалось. То есть истории, когда за векселя потребуют звонкой монеты столько, сколько вообще нет в обороте, тут не случалось и, в теории, не случится никогда.

Еще одним мощным балансиром таллерийской экономики было Шаринское княжество, которое поставляло услуги магов на экспорт, а импортировало все остальное, не сильно заморачиваясь внутренним производством. И вроде бы деньги циркулировали, и вроде торговля велась, но как только наступало время воевать, все собранное восточными королевствами золото возвращалось в казну князя и Академии — через найм легионов и звеньев магиков в качестве ударных групп.

— Слушай, Орвист, а чего это в Клерии междоусобиц не видно? — внезапно спросил я виконта, пока мы двое вышагивали по коридорам канцелярии в сторону кабинета графа де Шонц-Вилена.

— А? В смысле, о чем ты? — уточнил виконт.

— Ну смотри, — начал я, — вот у меня было владение… Вроде и были у меня несколько соседей. Вот у меня нет к ним вопросов — занимаются и занимаются своими делами. А вот вырастает на границе наших владений небольшая роща там, или яблоня какая. Которую я объявляю своей, а они — своей… Ну короче я за нож, они за нож, и пошла, значит, бодрая и бессмысленная поножовщина… Чисто по-соседски, само собой. Просто у меня дома такие истории — сплошь и рядом, короли только сидели и глазами хлопали, что творится. А в Клерии — тишина. Я уже было подумал, нахрена дружину держал…

Виконт только покачал головой на мои слова.

— За яблоньку или рощу, говоришь…

— Ну, или там пара кузнецов ко мне убежала, которые крепостные были, а я их приютил. У меня работать лучше. Да взял, и спрятал от соседа, а он в сердцах, того…

— За меч схватился и резать…

— Ну, можно и за меч, да.

— И давно тебя этот вопрос мучал?

— Года четыре, так точно. Да не у кого спросить было так, чтобы дураком не посчитали. А Илий ничего не знал о таких вещах, — просто ответил я.

Виконт опять покачал головой и ответил:

— Междоусобицы — это на западе, у тех же гонгорцев или шаринцев в ходу. Там власть — только аристократия да сам король или князь, все они решают. У нас же есть канцелярия Его Величества. Ты знал, что вольные могут уйти на королевские земли свободно?

Я кивнул головой. Это я выяснил еще в Трейле.

— Ну вот. А вольные могут еще и письмо в канцелярию подать, уплатив пошлину королевскую. Если какой барон или граф занимается бандитскими делами или прочим разбоем: девок портит, людей калечит свободных, еще какую глупость вытворять начинает, короче, если вольницу устраивает для себя и своей дружины. Ну или если знатным отпрыскам в голову всякое бить начинает. Вот тогда вмешивается канцелярия и, если надо, армия. В том же баронстве Тиббота бунт подавлялся с участием королевских войск, знаешь от чего? А чтобы люди видели, что это не вольница началась, против которой свободный человек имеет право попытаться защититься или сбежать, а истинная власть пришла порядок наводить.

— И что, часто канцелярия на сторону народа встает? Бунтовать же и из-за налогов могут, например. Или еще что.

— А ты много герцогов в канцелярии видел? Вот идем мы сейчас к графу де Шонц-Вилену, да что он, что жена — жалованные, выслужили и титул свой, и земли перед королем нашим.

— А если канцелярский заговор? У них же, по сути, все полномочия короля есть, монарх только утверждает решения.

Виконт согласно кивнул.

— Так заговор канцелярии и развалил империю в свое время, устроил переворот, когда имперский род совсем распустился, а сам император и его приближенные занимались только тем, что хлестали вино и кувыркались с девками. В те времена в канцелярии много герцогов и графов служило, они планировали сменить систему на сенатскую, как в Республике. На территории Бренна это удалось, а знать современной Клерии, Паринии и Ламии быстро взяла войска под контроль и укоротила заговорщиков на длину головы… И правильно сделала! Через два поколения в Бренне все купцы выкупили — новые же правители хотели и жить по-королевски, на широкую ногу, да так свою новую страну и заложили, а купцы с них махом по счетам и спросили. А когда первые расплатиться не смогли — сбросили с помощью наемников и сами пришли к власти. С тех пор и установилась у нас, купеческая Республика, а три других части империи — монархии, опирающиеся на три разные ветви власти: армию, канцелярию и аристократическое сословие с собственными дружинами. И вроде все друг на друга смотрят. Еще и простолюдины есть, которых можно за любимого короля на бунт поднять, если очень нужно, но тут уж от короля зависит. Обычно бунтуют против, в той же Паринии.

Пока проходил этот небольшой исторический экскурс, мы наконец-то добрались до кабинета графа де Шонц-Вилена. Все было достаточно просто: обычная дверь, посыльный у порога. Внутри — никакой роскоши, только стол был преотличного качества и огромный, чтобы вмещать многочисленные свитки и прочие документы, которые стекались к руководителю, как оказалось, самой могущественной структуры в королевстве.

Интересно, осознает ли Арман, насколько высоко взлетел? Думаю, что осознает. А еще понимает, что должность его — назначенная, и король в любой момент может его сменить, да и гвардия недалеко: если что пойдет в канцелярии не так, она моментально будет заблокирована мечниками в куртках с синим змеем на спине.

Граф окинул нас хмурым взглядом, проследил, плотно ли посыльный, который выполнял еще и функцию секретаря, закрыл дверь, после чего как-то сразу переменился в лице — как сбросил суровую маску.

— О! Наши господа опальные послы! Добро пожаловать в столицу снова! — улыбаясь самыми уголками губ, сказал граф.

— И мы вас рады видеть, граф, и мы рады вас видеть, — ответил Орвист и протянул Арману наши документы.

Я же в это время плюхнулся в одно из кресел для посетителей. М-да, могло бы быть и поудобнее.

— Что, только прискакали и сразу на допрос? — лукаво спросил граф.

— Ну а как иначе. Мы же уголовники, по сути. Я так вообще — неисправимый, в застенках уже дважды побывал… — в тон де Шонц-Вилену начал я, — так что да, с коня — и в любимую канцелярию Его Величества!

— Вы бы, барон Тинт, так не ерничали, право-слово, — покачал головой Арман, — мы же вас не под конвоем пригнали…

Я, чуть приподняв левую бровь — правая отросла пока только на половину — иронично посмотрел на мужа Вилы.

— Граф, Арман, будьте добры, скажите уже, что за допрос, — прямо сказал я.

Де Шонц-Вилен только покачал головой. Эх! Нетерпеливые! А могли бы так мило побеседовать.

— Господа, я думаю, вы понимаете, что это, — он поднял в руке бумаги, — просто хороший повод вызвать вас в столицу. Сейчас пройдем в темницы. Вы, виконт, посидите там, выпьете стакан вина или трав, на ваше усмотрение, а вот для вас, барон, будет работа.

— Какого рода?

— Совершенно по вашему профилю, — улыбнулся граф, — провести допрос. Кстати, это была идея короля, вызвать вас в город таким способом, чтобы раньше времени не объявлять о помиловании.

— И кого будут допрашивать? — спросил уже Орвист.

Я чувствовал в моем друге перемены. Если раньше виконт находился в тени отца, просто следуя в его кильватере, то теперь он, как глава рода, все чаще и чаще проявлял инициативу сам. Больше высказывался, да и вообще, говорил охотнее. Первое время — заставлял себя, но с каждым днем в нем все больше говорила кровь де Гранжей, которые рождались, чтобы стать графами или младшими наследниками фамилии.

— О! Вот это крайне любопытно! Вы будете довольны. Помните ваш променад от поместья Антона и до Миллера шесть лет назад?

Орвист закатил глаза и всем видом дал понять, что «такое забудешь», я же почуял, что запахло интересным и «встал в стойку».

— Неужели канцелярия до сих пор копается с тем заговором, участником которого был Гарен? Тогда же все повесили на Регонов. Всех мужчин я… покарал именем короля, вопрос был закрыт. Или нет?

— И да, и нет, Антон, и да, и нет, — Арман окончательно отбросил чины, потому что разговор пошел один из тех, который ведется в королевском кабинете за стаканом вина, — слышал о своей новой кличке?

— Копченый барон?

— Мне больше нравится «огненный», но да, такая форма тоже гуляет по двору и столице. Мы стали разбираться с этим вопросом, в том числе и с мерзкими слухами, которые сопровождали якобы обстоятельства получения вами ожогов, барон. Ведь это задевает честь нашей будущей королевы, сами должны понимать.

Чтобы показать, что мы более чем понимаем, мы с виконтом активно закивали. Увидев это, граф удовлетворенно продолжил:

— Вот и мы стали рыть, потому что слух разлетелся по Пите как-то подозрительно быстро. Каждый кабанчик, каждый пьяница или матрос слышал о том, что любимчик Кая Фотена наставил ему рога, завалив его невесту на койку. За что, правда, в итоге поплатился рожей, но только потому что стал приставать уже на корабле, где любовников мог застать граф де Гранж. Смерть последнего, кстати, народная молва вешает тоже на вас, барон. И частично на вас, виконт. Вы же бастард, говорят, утопили отца, чтобы быстрее в наследство вступить.

Я увидел, как сжались молотоподобные кулаки моего друга и, чуть замешкавшись, все же коснулся его локтя и прокатил по виконту силу Лу. Сейчас был важный момент и Орвист должен оставаться в трезвом уме. Если Арман что и заметил, то не предал этому значения, виконт же зыркнул на меня, но тоже от комментариев воздержался. Кулаки разжал — и слава богам.

— И вы кого-то нашли, я полагаю?

— Да, нашли, — сказал довольный граф, — и не просто нашли, но и схватили. Некоего Ирдиса, который более известен как глава гильдии воров Пите, во всяком случае, был им до войны и штурма столицы.

— Мужчина в куртке?

В свое время я подробно описал канцелярским дознавателям, как выглядел человек, который сопровождал Гарена по улицам Миллера, а еще, хотя я не был уверен, он мог быть в поместье Регонов. То есть кровь последнего наследника герцогского рода была и на его руках. Ну, или на руках его человека.

— Вы про сопровождающего Гарена? Да, мы думаем, это был он. Он же занимался роспуском слухов об арха-те и вас, барон Тинт, его же заметили в сношениях с купеческими гильдиями, которые завышали цену на ваш корабельный лес…

— Дайте угадаю. Он еще хорошо знаком с послами Республики, коих сейчас при дворе, как собак?

Граф укоризненно покачал головой.

— Читать мысли невежливо, барон.

— Извините, Арман, вы слишком громко думали о послах и собаках, — я виновато улыбнулся и развел руки.

Граф только огорченно хлопнул ладонью по столешнице, внимательно посмотрел на меня, будто оценивая степень будущей угрозы для престола, и продолжил:

— Короче, да. Мы повязали Ирдиса, причем как раз, когда он выходил со встречи с одним из младших послов Бренна, который, как мы полагаем, больше шпион Республики, чем посол.

— И сейчас требуются мои особые таланты? — прозрачно намекнул я.

— Именно, господин Тинт, именно. Король надеется, что вы прольете свет и на дела, что произошли с Гареном, и на текущие сплетни. Потому что престол и канцелярия Его Величества подозревают если не заговор, то попытку подорвать авторитет арха-ты — будущей королевы — и в дальнейшем поставить в невыгодное положение наследника.

— Как это было когда-то с самим Каем Фотеном, — добавил я.

— Все так, как это было с самим королем в свое время. Мы считаем, что Париния решилась на войну только из-за того, что при дворе было неспокойно и гуляли… Разные настроения. В том числе и о статусе нашего короля как незаконнорожденного…

Я согласно кивнул, ведь хорошо помнил, в каком положении тогда был Кай — между молотом и наковальней, иначе не сказать.

— Граф, — в разговор вклинился виконт, — пока мы не спустились вниз, можем ли мы пригласить сюда мою матушку, дабы оформить документы? Я не хочу, чтобы она лично занималась выплатой податей, все же, к этому отец готовил меня…

— Вы про Эдит де Гранж? Вашу мачеху? — ляпнул не подумав Арман, но быстро понял свою ошибку.

Виконт окатил его таким холодным взглядом, что мне на секунду показалось, что и он, а не только Кай, владеет магией льда.

— Да, я про свою матушку, вдову моего отца, Эдит де Гранж, — с нажимом повторил виконт.

Граф примирительно замахал руками и заверил, что в этом нет никакой проблемы. Конечно же мы можем оформить отречение прямо сейчас, а он все заверит и уже вечером виконт получит грамоту за подписью Его Величества о том, что он вступает в наследство и принимает титул графа де Гранжа и главы дома. Нет! Даже не вечером, а буквально через час — как только мы вернемся из казематов.

Этот ответ виконта удовлетворил, так что посыльного отправили за Эдит, которая прямо сейчас была в приемной и получала необходимые документы, которые подготовили для налоговой отчетности де Гранжей на этот сезон.

Все прошло довольно быстро. Пока Эдит шла к кабинету Армана, граф де Шонц-Вилен лично подготовил документы на отречение от регентства для женщины и еще один документ — о вступлении в наследование и принятие титула для Орвиста. По лицу Эдит я видел, что она только рада сейчас сбросить это бремя блуждания по кабинетам на сына, пусть по моим меркам тут все выеденного яйца не стоило — пара форм, сдать наличные деньги под роспись, подать книгу учета на проверку и делать отсюда ноги.

Когда мы раскланялись с вдовой, Арман наконец-то повел нас в королевскую тюрьму.

— Граф, вы же знаете главное правило подобных допросов? — спросил я, когда мы шли узкими коридорами главной цитадели в сопровождении пары гвардейцев.

— Которое?

— О том, что все, кто через такой допрос проходят, из темниц более не выбираются, — хищно ответил я, — король уже был свидетелем подобного действа…

— А, когда мы выловили трех бандитов, что избили вашу подругу? Помню, конечно помню. Да, я в курсе этого правила, но король просил передать быть на этот раз… Деликатнее, скажем так. Возможно, это не последний допрос такого рода, барон Тинт.

С этим я согласился. В памяти этого Ирдиса могло храниться столько, что я в темницах буквально пропишусь.

— Но вы же понимаете…

— Не беспокойтесь, барон. Для нашего гостя приготовили комнату, соседнюю с той, что занимали когда-то вы. И я не про последнее проживание с комфортом, удобствами, питанием и личными портными. А про первый ваш визит в цитадель, — заверил меня граф.

Это меня успокоило. Выбраться из такой жопы — это надо быть одним из богов, никакой заговор и побег через такое количество коридоров, стражи и прочие посты не устроить. Я не был уверен, что даже все тюремщики и палачи знали о существовании темниц, в которых держали когда-то меня.

Когда я увидел знакомый коридор, по которому заплечных дел мастера каждое утро и вечер таскали мое бездыханное и изуродованное пытками тело годы назад, внутри что-то дрогнуло, но я быстро отогнал предательское чувство. Сейчас мне надо было работать.

Палач открыл дверь в камеру и в нос ударила вонь давно немытого тела и человеческих нечистот.

— Эй! Вор! Встать, за тобой пришли! — не зло, но убедительно рявкнул палач и вошел в камеру, — благородные господа, сейчас переведу его в допросную, тут дышать вам нечем будет!

Палач кликнул коллегу, и уже вдвоем они выволокли из камеры что-то отдаленно напоминающее человека. Ирдис был весь грязный, кое-где в засохшей крови, с разбитыми губами и, как я успел заметить, сломанными пальцами на руках, которые, впрочем, весьма профессионально вправили на место, чтобы не вызвать гангрену раньше времени. Если сюда и заглядывали маги-целители, то уж точно не каждый день, как это делал в свое время Гарен.

И пусть мужчина был серьезно избит и больше походил на отбивную, чем на человека, я его узнал. Не знаю как. Фигура? Светляк души, который сейчас горел не слишком ярко, иногда дергаясь будто пойманная птица. Не знаю, но я был уверен в том, что именно этот человек когда-то сопровождал Гарена в Миллере, что этот человек организовал похищение Лу. Распускал ли он слухи о Сании и обо мне? В ближайшее время узнаем.

Пленника усадили на узкую лавку у стены и приковали кандалами к стене. Для меня принесли крепкий, но совершенно простой, без изысков, стул, после чего дверь за моей спиной захлопнулась — Орвист решил не смотреть на ментальный допрос и посидит в сторожке с палачами, не гордый, а у Армана хватало своих дел. Граф только попросил потом зайти к нему и отчитаться о проделанной работе и заодно забрать документы виконта о вступлении в наследство.

— Значит, Ирдис? — спросил я, усаживаясь на стул в трех шагах от пленника.

Мужчина поднял голову и посмотрел на меня. В его взгляде я не видел страха или ненависти, просто признание того, что сейчас он — в крайне невыгодном положении.

— Ты беседы вести сюда пришел, менталист, или дело делать? — просипел пленник и попытался улыбнуться мне разбитыми губами.

В этом он был прав. Рано или поздно я все равно нырну в чертоги разума, выйду в бездну и разложу его сознание на пласты — чтобы добраться до долгосрочной памяти. Главное потом собрать в правильном порядке.

Я подвинул чуть ближе стул, положил руку на голову пленника и скользнул в междумирье, там, где Ирдис был абсолютно беззащитен.

Мужчина пытался сопротивляться, что-то спрятать, скрыть, как когда-то противился я крушащей мое сознание Лу. Но я выстоял против обезумевшего в своей гордыни божества, плюс, уже тогда я был скрытым магом разума. Ирдис же — простой человек, его потуги были бесполезны.

Вокруг нас колыхалась бездна. Я чувствовал, как окружающая тьма вытягивает из меня силы — неизбежная плата за нахождение за пределами чертогов разума, но что поделать, не тащить же душу и сознание Ирдиса в мою голову? Конечно нет.

Только беглый осмотр воспоминаний показал, что канцелярия сорвала джек-пот. Именно этот человек отвечал за слухи среди черни. Весь преступный мир получил команду поносить будущую королеву и Копченого барона, на чем свет стоит, а кто был слишком туп, чтобы получать такие приказы — подключились сами. В итоге информация разлетелась со скоростью света. Слухи стали расползаться уже по остальной Клерии и соседним государствам — их, как сороки на хвосте, разносили матросы и гребцы торговых кораблей. Я пробыл в бездне чуть больше получаса — более, чем достаточно, чтобы вымотаться до изнеможения. Когда риск застрять в междумирье навсегда и впасть в кому стал неприлично велик, я начали собирать сознание Ирдиса обратно, чтобы потом устремиться к чертогам, а там — в реальность.

Вроде, дебилом не останется. Пока. Душа выглядела почти такой же, как и до моего моего вмешательства, но тут меня кольнуло какое-то несоответствие. Что-то было не так. Я оглянулся, пытаясь понять, что изменилось, и почувствовал, как бездна застыла. Буквально.

Чтобы вы понимали, междумирье всегда находилось в каком-то движении, будто это был огромный поток смолы или другой вязкой субстанции. Сейчас же я ощущал, что изнанка реальности вокруг меня замерла и не понимал, что стало тому причиной.

Уже почти добравшись до чертогов, буквально краем глаза я увидел фигуру. Тут могли перемещаться только другие менталисты и боги, но это было ни тем, ни другим. Что-то похожее на высокий бледный манекен, без лица, опираясь на огромный меч в руках, которые были будто высечены из мрамора или отлиты из матового пластика. Существо было относительно далеко — не больше ногтя, если вытянуть руку и оттопырить большой палец, как парень на логотипе фоллаута, но я чувствовал, как пространство между нами сжимается, а фигура — стремительно приближается.

Меня начала медленно охватывать иррациональная паника. Не глядя больше на существо я ломанулся в чертоги разума, рефлекторно поднял свои самые крепкие ментальные барьеры — их я выработал еще во времена противостояния с Лу и она потратила массу сил и времени, чтобы научить меня их ослаблять, а затем опускать — после чего вывалился в реальный мир. Весь потный, бледный и тяжело дышащий.

Если это был не один из магов, духов или богов, то, что это, черт побери, вообще такое мне повстречалось?!

Глава 8. Торги

Я так и не узнал, что за существо повстречалось мне на просторах бездны, хотя некоторые нехорошие догадки были. Но эти мысли я старался отгонять.

А вот допросы Ирдиса продолжились: я спускался в подземелье каждый день.

Лекари привели мужчину в относительный порядок, ему дали помыться — просто чтобы я не сидел рядом со смердящим и разлагающимся куском мяса — но во всем остальном условия содержания главного вора Пите были не слишком хороши.

К собственному удивлению, я умудрился не повредить сознание мужчины в нашу первую встречу, так что он остался в здравом уме.

Это было крайне важно, так как факт того, что я могу достать из его сознания что угодно, почти сломал вора, я это чувствовал, но на контакт он не шел. Все просто: мне нечего было ему предложить. Даже десятой доли того, что я выудил из его головы, хватит не просто на виселицу — на колесование точно — так что пообещать ему работу на канцелярию, если он выложит все самостоятельно и в письменном виде… Такой возможности у меня не было, хотя я и пытался склонить главу гильдии воров к сотрудничеству.

— Мой король, ты не думал, что только казнь — это слишком… Мало, в плане спектра наказаний? — спросил я у Кая, покручивая в руке кубок с вином.

Шла вторая неделя моего пребывания в столице и на днях мы получили голубя: флотилия Ламхитана, вопреки северным ветрам и неспокойному морю, приближается к Пите. Соотечественники Сании скоро будут здесь, буквально на днях.

— Что ты имеешь в виду? Я считаю варить преступников в масле и рвать лошадьми, как делают на юге — варварством, недостойным Клерии и его народа, — ответил Кай.

Да, тут только рубили головы, руки, вешали, иногда колесовали. Или загоняли в рабство. Аристократов могли отлучить от двора и сослать в имение без права выезда за пределы своих земель. Они же иногда платили штрафы, но не слишком часто. Вот, собственно, и все меры пресечения по клерийскому уголовному кодексу.

— Я к тому, что мне нечем торговаться с Ирдисом.

— А зачем торговаться?

— Ты же понимаешь, что он опытный вор и прекрасный информатор? Даже как консультант — ему цены нет. Я выудил такие схемы, от которых у Армана аж дух захватило. Канцелярии подобное и не снилось.

Король сейчас неспешно прохаживался по кабинету — в последние годы я заметил за ним, что размышляя или нервничая, Кай постоянно курсирует от стены к стене, меряя шагами собственную рабочую комнату. В последнее время, я подозреваю, он делал это так часто, что скоро протопчет колею. Ну, через пару лет, может быть.

— И что ты предлагаешь?

— Как насчет длительного тюремного заключения?

Король рассмеялся.

— В темницах долго не живут, Антон! Кто год или два просидел в подземелье — сами молят о смерти! А ты про «длительное»… Насколько длительное?

— Ну, лет десять. Двадцать. Пожизненное? — просто сказал я.

Мои слова вызвали еще один приступ монаршего смеха.

— Двадцать лет в камере?! Да ты страшный человек, барон! Ужаснейший! Я не настолько чудовище, чтобы держать кого-то в камере всю его жизнь. Лучше уж на плаху или виселицу, полчаса и дело сделано! И поверь мне, любой преступник, которому ты предложишь двадцать лет в камере или виселицу, выберет второе! Не глядя!

Я немного призадумался, глядя на рубиновую жидкость в кубке, Кай же продолжил вышагивать по кабинету.

— Я не знаю, что ты там придумал, Антон, уверен, что-то дельное, но на самом деле судьба Ирдиса интересует меня сейчас меньше всего. Скоро тут будет посольство Ламхитана! А у нас ничего не готово! Вроде бы и выделили им целый этаж в крыле нового дворца, но судя по твоим рассказам, это так, один тупичок в дворце Великого Арха. А если они привезут две сотни человек с бойцами и слугами?! У меня своей гвардии — три сотни мечей, так у них отдельные казармы стоят!

Я наблюдал, как обычно холодный и расчетливый, король Клерии Кай Фотен Первый, мужчина, который выцарапал свой престол когтями и выгрыз зубами, имея за спиной только Вилу де Шонц, безымянного счетовода и своих гвардейцев, сейчас боялся показаться нищим в глазах будущей родни…

— И костюмы эти! Вот как мне их встречать? Сания, опять же, ходит, вся в меха закрученная, только нос торчит! Вечно простывшая, Вила мне все уши прожужжала. У нее в покоях жарко, как в кузне, я говорю, в этом-то и проблема. Она сидит в этой жаре, выходит потом из комнаты и все! Зовите лекаря. Но нет, не слушает. И что, нам выходить встречать послов: я в камзоле и плаще, а моя невеста вся в шкуры замотанная? Или что? Что обо мне подумают?!

— В смысле, в шкуры?

— В прямом! Ей было холодно, и она приказала притащить ей самый теплый материал, который есть на этом проклятом богами севере! И ей приперли плащи из волчьих и медвежьих шкур! И из толстой шерсти еще! Так и ходит…

Я настолько много времени проводил в подземельях, что так и не нашел минутки встретиться ни с Санией, ни даже с Вилой.

У меня шевельнулось несколько мыслей на тему того, в чем может крыться проблема. Надо бы заглянуть к арха-те на огонек. Только Вилу нужно выловить.

— Я уверен, места ламхитанцам хватит. А не хватит — так у нас тут не юга, а север, слишком большие дворцы будут чересчур холодными… Для служивых можно освободить несколько казарменных помещений, поселить с гвардией. Уверяю, мой король, для них это будет если не честью, то приемлемо. Они же помешаны на воинском деле, пусть тренируются пока с вашими бойцами, смотрят, как умеет воевать север и на что способна гвардия.

Мои слова немного успокоили нервного короля, и Кай замедлил шаг. Во всяком случае, перестал так сильно стучать пятками по каменному полу.

— В одном из посланий мелькнуло, что посольство «самое высокое». Есть мысли, что это значит? Кто пожалует?

Я задумался.

— Вариант только один, король. На кораблях прибудет кто-то из архов Ламхитана, возможно, даже, несколько.

В нашей классификации арх равнялся герцогу, так что в этом случае посольство и в самом деле будет не просто «самым высоким», а буквально «высочайшим». Выше — это только визит самого Верховного, что по традициям южного королевства было просто невозможно.

— Вот и граф де Шонц-Вилен сказал мне тоже самое. Только архов мне тут не хватало в посольстве! — чуть не взвыл Кай.

Мне очень хотелось встать и успокоить монарха силой Лу, но я понимал, что еще и это знание будет для Кая лишним. Ведь я до сих пор не знал, что выболтал королю шесть лет назад по пьяни, что ему рассказала сама Лу, когда высылала меня из Пите. Может, он и так знает слишком много, непозволительно много. Но даже если это и было так, то Кай не подавал виду.

— Так вот, король, что касательно наказаний…

— Слушай, меня сейчас это вообще не беспокоит. Просто скажи, это будет слишком дорого?

— Не думаю. Плюс, так можно будет судить высокопоставленных преступников.

— Да? Уверен?

— Более чем.

— Сколько в золоте?

Я пожал плечами, прикидывая расходы на охрану и содержание.

— На самого осужденного, если он благородных кровей или ценный — полтора-два золотых в луну, может, три. Ну и на охрану еще пять.

— Семь золотых в луну? Девяносто в год? Дешевле снести голову.

— Только если эта голова не стоит девяносто золотых в год. А если будет много арестованных, то стоимость содержания каждого будет уменьшаться. Охрана-то одна на всех.

Глаза короля сузились. В последние годы он стал большим счетоводом, нежели я.

— А можно еще и имущество в пользу короны конфисковать. Или вычитывать из семьи за содержание, пусть и частично… Вот и получается не так и дорого, — добавил я.

— А смысл держать взаперти людей столько лет?

— Казнить некоторых преступников слишком расточительно, — просто ответил я. — Вот представь, что старший Регон… Пережил встречу со мной. Что бы ему грозило?

— Плаха или ссылка в имение с отлучением от двора, — пожал плечами король. — Но скорее плаха.

— А мы бы могли продержать его в камере лет двадцать, давать видеться с родными, напоминать, что когда он отбудет свое наказание — выйдет на свободу с чистой совестью…

— Держать в заложниках? Это низко, — сказал, как сплюнул, Кай.

— Не держать в заложниках, а осудить как преступника и держать в тюрьме, — поправил я короля, — и всем вокруг напоминать, что за преступления перед престолом и людьми можно не только отправиться в свое имение или лишиться головы, но и провести половину жизни взаперти…

Наш разговор зашел в тупик. Я понимал, что мне нужно что-то посулить Ирдису, чтобы закоренелый преступник и вор пошел на сотрудничество с канцелярией, частью которой я как-то незаметно для себя самого уже и стал. Вот только король в этом вопросе оказался каким-то непробиваемым.

Тем же днем я встретился и с Вилой, и мы вместе навестили принцессу в ее покоях.

Сания на самом деле ходила по дворцу завернутая то ли в шубу, то ли просто в шкуры, и выглядело это немного дико. Если бы я не знал крутой нрав девицы, то подумал бы, что это очередной саботаж, но невеста Кая просто отказывалась надевать что-либо иное после наступления холодов — южанка постоянно мерзла и заставляла слуг круглосуточно топить камин в своих покоях. А по углам еще и жаровни расставила.

Но вот когда в комнатах начинался форменный Ташкент, молодая арха-та преображалась. Сания сбрасывала плащи, переодевалась в привычное ей, легкое, почти невесомое платье из южных тканей и бодро порхала по покоям, занимаясь какими-то своими делами.

Апартаменты девушке выделили поистине огромные. У нее было минимум четыре комнаты без учета спальни, одну из которых она уже переделала под некое подобие рабочей лаборатории с кабинетом. Одна комната — под спальню. Прихожая — для приема гостей, ну и, само собой, гардеробная. Была и просторная ванная комната, в которую слуги постоянно таскали воду: девушка, привыкшая к просторным мраморным бассейнам и купальням в дворце своего отца, сейчас очень мучилась, плещась в медной ванне. Хотя специальнодля нее король заказал чуть ли не джакузи: когда слуги увидели объем, который им придется наполнять ежедневно, я думаю, они прокляли будущую королеву.

— Вила! Барон! — прямо сейчас пальцы девушки были измазаны чернилами, а косы Софа собраны в тугую гульку на макушке. — Чем обязана?

Внутри было так жарко, что я с удивительной для левой руки ловкостью чуть ослабил завязки рубашки на груди и уже подумывал сбросить камзол. И сапоги, наверное, было бы тоже неплохо снять, правда, не в присутствии женщин.

— Здравствуй, арха-та, — я полуофициально поклонился, Вила же позволила себе просто отделаться легким кивком.

По эмоциям Сании я понял, что у нее состоялся еще не один разговор как с Каем, так и с де Шонц на тему моих ментальных способностей, и они смогли успокоить принцессу. Во всяком случае, убедить, что я союзник престола, а не страшная ментальная угроза для всех обитателей дворца.

— А ты выглядишь лучше, Антон. Целители?

Сания подошла почти в упор и внимательно посмотрела на мои ожоги. Делала она это не чтобы попялиться — исключительно из практического любопытства исследователя и естествоиспытателя.

— Да, в Мигне есть несколько хороших магов воды, которые меня подлатали, — криво улыбнулся я.

На самом деле, работу целители провели большую. Кожа на лице почти полностью выровнялась, так что теперь я был похож не на половинку Фредди Крюгера, а на человека, который переболел оспой или страдает от тяжелой формы акне. Губы мне восстановили вообще полностью, на шее почти не осталось следов. Единственное — до сих пор не росли волосы. Виконт предлагал мне сделать зачес направо, чтобы скрыть ожог тем, что у меня осталось от шевелюры, я же просто выбрил левый висок и стал собирать волосы в тонкий хвост на затылке — будто бы у меня были выбриты обе половины головы — на манер какого-нибудь викинга или поклонника тяжелого металла. Похожую прическу я носил годы назад, только вместо полноценного хвоста, который мог трансформироваться в косу, на моей макушке красовался писчий хвостик. Ну и выбривал я тогда волос меньше — сейчас у меня был, скорее, аккуратно уложенный собранный в хвост ирокез.

— Как проходит ваша работа, барон? Почему раньше не заглядывали? — спросила Сания, после того, как они расцеловались и легко обнялись с де Шонц. — Насколько я знаю от Вилы, вы в дворце уже неделю!

В голосе арха-ты звучал упрек, впрочем, обоснованный. Я был тем человеком, которого Сания относительно хорошо знала — дольше, чем кого бы то ни было в этой стране, так что мое пренебрежение ее обществом выглядело не слишком хорошо.

— Дела престола, дорогая арха-та, дела престола, — я опять чуть поклонился, заложив левую руку за спину, — не терпели отлагательств.

— Да, да, Вила мне говорила тоже самое. Сказала, заглянете ко мне, как только выдастся минутка. Как виконт?

— Граф. Орвист вступил в права наследования, его матушка отреклась от регентства над родом.

— О! Передайте молодому графу мои поздравления! Правда, обстоятельства наследования не самые радужные…

— Да, не самые.

Девушка еще раз внимательно посмотрела на меня и Вилу. Мы же с де Шонц готовились взять Санию в оборот и вправить мозги на тему микроклимата отдельно взятых помещений.

Ругань стояла! Как только я открыл рот на тему того, что так топить в комнатах — глупость, Сания чуть не вышла на ультразвук.

— Да как будто я сама не знаю! Но тут даже на улицу не выйти! Чуть что — сразу плохое самочувствие, кашель! Ты думаешь, барон, мне приятно сидеть в этих четырех стенах?! Да у меня столько планов! Мне нужно знакомиться со столицей, с народом, которым я буду править после свадьбы, а я тут сижу, как в клетке! Сколько раз мы были в городе, Вила? Три? Три раза за все эти луны! И каждый раз меня потом приводили в чувство лекари и целители! Я не представляю, как вы тут живете…

Кое-как мне удалось успокоить Санию и мы немножко поговорили о термодинамике и теплопроводности материалов. Я сразу же понял, в чем проблема. Другие северяне же не особо обращали внимания на то, как одевается арха-та, просто выполняя приказы будущей королевы.

Главной причиной, почему Сания вечно мерзла и мгновенно заболевала, было, собственно, злоупотребление теплыми плащами. Точнее нет, не так. Проблемой было то, что южанка ничего кроме этих меховых шкур не надевала.

— Арха-та, посмотрите, как я одет, как одета Вила…

Де Шонц моментально уловила, куда я клоню, и уже ускакала в коридоры — раздавать приказы слугам. У достаточно рослой и статной по местным меркам графини был почти один размер с арха-той, Сания была только немного выше. Поэтому уже через полчаса гостиная и гардеробная была завалена новыми вещами, а я продолжал объяснять Сании премудрости жизни на севере.

— Многослойность. Чтобы тело не перегревалось, но и одежда хранила тепло. Сания, смотри. У меня сорочка, рубашка, камзол, сверху еще — куртка, если выйду наружу. Никто в здравом уме не будет кутаться в меха, ты просто сама себя убиваешь…

Сначала принцесса не слишком внимательно меня слушала, поэтому мне пришлось взять перо и, кое-как, криво, нарисовать, что я имел в виду на тему правильных одежд.

— То есть, мне будет теплее вот в этом? — Сания подозрительно тыкнула пальцем в комплекты, которые Вила уже подготовила для девушки. Один парадный и один прогулочный — брючный.

Если уж не теплее, то точно комфортнее и правильнее. Графиня подготовила для принцессы набор платьев и юбок с шерстяной шалью и таким же, подбитым шерстью плащом в королевских цветах. Прогулочный комплект был из мягких, достаточно свободных штанов, чулок, высоких мягких сапог, двух рубашек, жилетки подбитой овчиной и легкой куртки с платком.

Наконец-то я смог оставить Санию в гардеробной и присоединиться к Виле в гостиной. За время, проведенной в покоях арха-ты я взмок, как мышь, не лучше чувствовала себя и графиня.

— Ты что, ей это… Мозги вправил? — удивленно спросила де Шонц.

— В смысле? — раздраженно ответил вопросом на вопрос я.

— Ну, заставил ее нормально одеться…

— А вы раньше не могли сами ей объяснить?

От происходящей тупости у меня начала болеть голова. Северяне! Люди, которые прекрасно знают о важности многослойной одежды и удержания температуры тела на холоде, не смогли подобрать гардероб южанке! Месяцы прошли!

— П-ф-ф-ф, — фыркнула де Шонц, — ты думаешь, мы не пытались? Но она упряма, как сам Пал. Она же мудрая южанка! Человек Софа! Ученая! Что мы вообще понимаем в одеждах? Решала свои проблемы сама, правда, безуспешно. А потом пришла к выводу, что север просто непригоден для «жизни нормальных людей».

Последнюю фразу Вила передразнила голосом Сании — настолько девица достала графиню своими выходками.

— Что, совсем никак?

— Не-а, — покачала головой Вила, — вообще ни в какую. Я ей этот комплект подготовила еще на третий день, как вы ее привезли… Да она так в него ни разу и не влезла. А король сказал во всем соглашаться с ней, пока не прибудет посольство и Сания перестанет быть совершенно одна в чужой стране… Так сказать, не давить…

— Вот вы и не давили…

— Мы просто ждали тебя, Антон, — Вила демонстративно погладила меня по ладони, будто хорошего песика, — если ты не прибил ее, сидя в рыбацкой лачуге, то уж точно знаешь, как справиться с своенравной арха-той…

Комплимент получился сомнительный, но ответить мне не дали.

В этот момент из гардеробной комнаты выпорхнула Сания. Вопреки советам Вилы, девушка натянула на себя прогулочный костюм и сейчас была похожа на благородную всадницу. Не хватало только корсета, который, впрочем, носить арха-та отказывалась наотрез и я ее очень в этом понимал.

— Как вы вообще ходите в штанах?! — спросила девушка, прислушиваясь к новым для себя ощущениям.

— Не хочешь… — начал я, но быстро прикусил язык.

— Не хочешь что?

— Ничего, арха-та, совершенно ничего.

В глазах девушки блеснул так знакомый мне огонь, который через пару мгновений выльется в громкую сцену. Поэтому я вздохнул и закончил:

— Не хочешь мочиться кровью, и не такое носить будешь, — сказал я.

От такого текста де Шонц даже закашлялась, а мне еще десять минут пришлось объяснять, что такое застуженные почки и прочие неприятные заболевания.

— Значит вот это… — Сания подняла край жилетки и посмотрела на подбивку из овчины, которая как раз прикрывала поясницу.

— Да, как раз, чтобы уберечь внутренние органы от переохлаждения, — ответил я.

Впрочем, Виле тоже было любопытно послушать, что такого нового выдаст менталист, а мои познания в физиологии человека и вовсе удивили графиню, так как она всегда считала меня пусть и ученым, но конкретно счетоводом, а потом уже воином и магом.

Когда Сания сменила платье на обычное, она наконец-то дала команду потушить жаровни. Я же настоял на том, чтобы открыть еще и ставни и запустить свежего воздуха — тут банально нечем было дышать.

С принцессой я провел остаток дня. Мы прогулялись по дворцу, я показал ей тренировочную арену гвардии, где прямо сейчас занимались некоторые бойцы, рассказал о покушении на мою тушку много лет назад.

— Ты тогда еще не был отмечен Палом, верно? — уточнила девушка.

— Верно. Я тогда еще и кое-как в руках посох держал, а мечником я всегда был посредственным.

— И как выстоял.

— Арха-та, ты же знаешь почему таких как я… истребляют?

— Слабо представляю, на самом деле. Знаю, что есть такая традиция, а откуда она пошла…

Я решил немного похулиганить. Все равно рядом никого не было — я отчетливо ощущал пустоту в радиусе пятидесяти шагов. Ближайшие люди — бойцы гвардии на арене. Поэтому я чуть отвел Санию в сторону — от края балкона, и сказал:

— Тогда смотри внимательно. Попробуй не дать до себя дотронуться.

Девушке показалось, что в следующий момент она увидела, как моя рука устремилась к ее запястью. Принцесса отшатнулась, убирая руку. Но это было лишь мороком — я уже сделал несколько шагов вправо и положил ей руку на другое плечо.

— Вот так я выжил, — сказал я девушке.

Сания была ошарашена.

— Так вот значит как? Ты можешь растворяться в воздухе?

Я только рассмеялся.

— Ты же ученая, арха-та. Конечно же, я не могу. Только боги на это способны и то, я в этом не уверен. Нет, я просто убедил тебя в том, что делаю одно, а сам в это время делал совершенно другое.

— И как далеко простирается сила твоего убеждения?.. — с сомнением спросила арха-та.

— Не слишком далеко, на самом деле. В бою — выиграть несколько секунд или мгновений, обмануть противника, чтобы он открылся. И все. Вкладывать мысли в чужие головы я не умею.

Мы еще немного постояли, опершись о край балкона и наблюдая за тренировкой гвардейцев, которые, завидев арха-ту, стали махать мечами вдвое усерднее, а я рассказал о своем первом убийстве. На той кривой улочке, когда на меня из-за угла вышли трое.

— Стоп, но ты же был человеком короля и бароном тогда, нет? Почему без охраны?

— О нет, арха-та, нет. Я тогда только-только вырвался из доков Пите, где разгружал корабли вместе с Орвистом, которого канцелярия отправила ко мне в соглядатаи. Я придумал одну азартную игру с рунами богов и карточками. Она-то, ну и моя подруга, которая была талантливым бардом, сделали меня богатым. А те трое душегубов… Их прислали воры, потому что я не хотел делиться честно нажитым по установленным расценкам.

Сания посмотрела на меня каким-то совершенно другими глазами. Одно дело — знать, что твой собеседник простолюдин в прошлом, а другое — слышать истории из той, прошлой жизни без титула.

— Грузил корабли?.. От чего же?

— А на что жить? Мы тогда путешествовали, я, мой дальний родственник, старик, он был жрецом малого бога, и его подопечная… Приходилось зарабатывать на жизнь. Снимали комнатку в нижнем городе, считали каждый медный Кло, копили деньги на новый храм…

— Ты говоришь так, будто бы скучаешь по тем временам нищеты, — заметила Сания.

Я на секунду умолк.

— Не то, чтобы скучаю, арха-та. Просто тогда было проще. У меня была цель, и я шел к цели. Возле меня были если не кровные родственники, то близкие мне люди. Мы заботились друг о друге, строили планы на будущее, вот это все… Теперь же я остался один. У меня есть Орвист — мы стали друзьями. Но теперь он граф де Гранж, на нем лежит ответственность за род, за приемную мать, кровную сестру. А как только он женится, то и окончательно осядет в своем имении под Мигне. Будем видеться раз в полгода, когда я буду проездом в столицу или на время уплаты податей по осени. Вот и все.

— Но сейчас ты служишь королю, — возразила Сания. — Вила говорила, что ты — второй человек после нее самой, кто мог открывать дверь в его кабинет без стука. И до сих пор можешь. За твоей спиной — целое государство! Сам престол, если потребуется!

Я горько улыбнулся.

— Арха-та… Я не хочу говорить ничего плохого, да и хотел бы, чтобы это все осталось между нами. Все же, мы многое вместе пережили. Кай — прекрасный король и достойный человек, как я и говорил когда-то, там, в Парте, когда рассказывал о Клерии и твоем женихе. Но он — король. Монарх. Если нужды государства потребуют, Кай отправит меня на плаху, не раздумывая. И я пойму, почему он так поступил. Он — это Клерия. Клерия — это он. Как государство связано с его монархом, так и монарх связан с государством и до конца сам себе не принадлежит. То что я могу входить к королю без стука, то что я пью его вино, а Кай сам охлаждает мне кубок своей магией… Это показывает, что мы с ним в отличных отношениях, что я полезен для Клерии, а он ценит меня как поданного и человека. Но если наступят темные времена, когда ему придется выбирать — он выберет благо государства и престола. Просто потому что должен поступать так.

Сания задумалась над моими словами.

— Звучит не слишком… Верноподданнически, знаешь-ли.

— Я знаю. Но это правда. И если задать тот же вопрос королю, без титулов, в приватной беседе, то он скажет тебе тоже самое, почти слово в слово. На этом понимании, собственно, и держатся наши с ним взаимоотношения. Я осознаю свое место, а Кай — возможные перспективы выбора.

— Ты говорил о цели. Разве сейчас у тебя ее нет?

Я пожал плечами.

— Ну, сейчас у меня нет земель, но я знаю, что в любой момент могу снова разбогатеть. Точнее, я и так богат, у де Гранжей лежит моя казна в почти три с половиной тысячи золотом. Ну, часть я потратил, чтобы выполнить обязательство перед торговцами Ламхитана по товарам, за которые получил предоплату в твоей родной Парте. Но даже трех тысяч мне хватит, чтобы спокойно прожить всю жизнь, более не работая. Не слишком шикуя, но и не бедствуя. Свой дом в крупном городе, хорошая одежда, еда, вино. Какое-нибудь увлечение. Резьба по дереву, например, — с немного грустной, но лукавой улыбкой добавил я.

Сания подавила смешок. Да, отмеченный Палом, однорукий барон, резчик по дереву. Дело, где с двумя-то руками не все справляются.

— Это твоя цель? Спокойно прожить до старости? — удивленно спросила Сания.

— Не знаю. Если честно, я свою цель как-то из виду потерял. Точнее, есть один далекий… проект, но когда им надо будет заниматься, и надо ли будет — я без понятия.

— А власть? Ты бы смог добиться более высокого титула или стать крупным землевладельцем. Или влиятельным купцом. Одни наши зеркала чего стоят. Да и Вила говорила, что ты привез с собой какую-то новую горючую жидкость из земляного масла…

— А что власть? Я уже открываю дверь в королевский кабинет ногой и веду задушевные беседы с дочерью Великого Арха Ламхитана. Куда уж больше? Самому стать королем? Построить империю? Я не настолько тщеславный идиот, чтобы заниматься подобными вещами, — просто ответил я.

— А жидкость?

— Как-нибудь покажу, при случае. Она на самом деле горючая, — загадочно ответил я.

На следующий день я вернулся в казематы к Ирдису.

— Ну что, господин вор, есть разговор, — начал я сразу же, как вошел в камеру королевского пленника.

— О чем же?

— Хочешь сохранить свою жизнь?

Ирдис только рассмеялся.

— Барон, я не думал, что ты опустишься до такой лжи. Никто и никогда меня отсюда не выпустит.

Сейчас я шел против воли Кая Фотена, но копание в голове преступника может занять месяцы, а посольство Ламхитана было совсем близко. И я чувствовал, что сам мужчина может рассказать мне что-то серьезное, что-то крайне важное, что он тщательно скрывает в недрах своей памяти.

— А я и не говорил, что тебя выпустят, — сказал я, усаживаясь на стул, — но есть и другие варианты.

— Какие же?

Этот разговор забавлял вора.

— Нормальная камера, которая больше похожа на комнату. Прогулки на воздухе пару часов в день, нормальная еда. Иногда вино или пиво. Возможность заниматься мастерством, ты же делаешь ремни? Я видел, что делаешь. Можно ими зарабатывать на вино получше или женщин. Пару раз в год — свидания можно устроить…

Я почувствовал заинтересованность.

— Это что за предложения такие?

— Я бы сказал, предложения из ряда вон, специально для тебя, Ирдис.

— И король это одобрил? — улыбнулся вор.

— Нет. Но если ты расскажешь что-то такое, что будет полезно престолу… Одобрит, даю слово.

Ну, давай же. Такие предложения не делались еще никому в этом мире. Давай! Пожизненное заключение с хобби, трехразовым питанием и проституткой раз в год!

Он согласился. Сам того до конца еще не понимая, но согласился.

— Я так понимаю, эти условия — навсегда?

— Пока жив я — точно.

— И я не смогу выйти?

— Нет, тебя из твоей комнаты только вынесут. Ну, не считая прогулок.

Я сделал ударение на слово «комнаты». Не камеры. Комнаты.

— Знаешь, почему я тогда скрылся из поместья Регонов и более не трогал тебя, Тинт? Почему в твою спину больше никогда не смотрел арбалетный болт и гильдия не брала заказы на твою голову?

— Почему же?

— Ты, на удивление, доводишь до конца все, за что берешься, Огненный барон. Поэтому я не хотел, чтобы ты взялся за меня.

Мужчина смотрел мне сейчас в глаза без тени страха или каких-то сомнений.

— И это дело я тоже доведу до конца, как и любое другое, — согласно кивнул я.

Наконец-то главный вор Пите начал говорить. Посмотрим, достаточно ли он знает для того, чтобы сохранить свою жизнь и провести ее остаток в относительном комфорте первого в этом мире пожизненного заключения.

Глава 9. Контрразведка

Мы сидели в засаде уже часа три. Со мной в небольшой коморке на втором этаже трактира ютилось еще трое гвардейцев — два мечника и один стрелок с небольшим самострелом и тяжелым арбалетом за спиной.

Ирдис сдал мне многое, в том числе и явочные квартиры, на которых встречались с людьми, замешанными в роспуске слухов не только о моей связи с Санией, но, если копнуть совсем глубоко — и в роспуске слухов о самом Кае десять лет назад. Что он бастард, а не сын Сандера Четвертого.

В целом, я не очень удивился, когда глава воров Пите подтвердил, что, скорее всего, заказчики — люди из сената Республики, хотя к моему удивлению, в этом были замешаны и гонгорцы. А вот следов Паринии не обнаружилось: заклятые соседи предпочитали решать вопросы мечом и магией, а не заговорами и интригами.

Интерес гонгорского престола был понятен: порт Миллер, который был бельмом на глазу любого правителя западного королевства, взошедшего на престол. Своей системы канцелярии там не было, так что западного монарха разрывали на части его же аристократы, а Миллер был идеальным способом пнуть лежачего.

По наводке Ирдиса мы оставили несколько записок с просьбой о встрече, которые использовались в высших кругах Пите. Сам главный вор был фигурой весьма скрытной, держали его взаперти глубоко и тихо, так что он с равным успехом мог как попасться канцелярии, так и уехать «по делам» в ту же Республику, где мужчина частенько бывал с деловыми визитами.

К моему удивлению, Ирдис не был верным песиком купцов, который ходил перед ними на задних лапках. Скорее его работу можно охарактеризовать, как фриланс: он принимал заказы и оценивал, сможет ли выполнить заказ своими силами или силами своих подчиненных в разумные сроки. Ну и насколько выполнение подобных поручений вообще будет для него и гильдии выгодно. Кстати говоря, именно по этой причине он перестал брать заказы на мою голову, да и людям своим запретил: чувствовал, что если привлечет к себе внимание еще раз, я начну его искать, и искать активно, с привлечением к этому делу самого короля и его цепных псов из канцелярии.

Это грозило делам Ирдиса, потому что лишнее внимание к тому, чем занималась воровская сеть по всей Клерии, было крайне губительно для гильдии. А занимались они в основном отмывом того, что «списывалось» с оброков почти половины землевладельцев северо-востока континента. Через порты Клерии, Паринии и Бланда проворачивались такие дела, что у меня начинали шевелиться остатки волос от объемов краденого, а потом «честно» легализованного товара.

И вот теперь мы вчетвером сидели в засаде — взять языка на явочной квартире.

Это было еще и проверкой честности Ирдиса. Я покопался в его голове после допроса, но вскользь — без выхода в бездну. Так что слишком глубоко заглянуть не сумел. Да и не нужно это было: вор должен был быть полезен канцелярии и без моего вечного присутствия рядом. К нему должен зайти любой дознаватель или доверенное лицо короля и получить нужную информацию, а не как мы работали с ним раньше, через расщепление сознания, каждый раз рискуя превратить пленника в овощ.

Где-то на лестнице скрипнула ступенька. Я как-то машинально сжал рукоять длинного кинжала — совсем безоружным идти на такое дело не хотелось, а мечом махать левой рукой я пока не научился, хотя она уже достаточно окрепла как в плане силы, так и в плане моторики — и дал команду моим подчиненным. Этих мужчин мы выбирали вместе с Оривистом. Все ветераны, все прошли через штурм Пите, а с двумя из них я вытаскивал контуженного взрывом огненного шара Кая Фотена с улиц Миллера. За третьего поручился сам граф де Гранж.

Лишних вопросов гвардейцы не задавали, но я предупредил, что работаем на устном приказе — я только в общих чертах оповестил Армана, король же вообще был не в курсе нашей маленькой вылазки. Потому что я обещал Ирдису комфортное пожизненное, на что Кай пока так и не согласился. Хотя я больше этот вопрос и не поднимал.

Самоуправство! Чистое самоуправство! Если провалимся, король отправит меня в реальную опалу, а то и на плаху. Но игра стоила свеч, мне просто надоело быть слепым и глухим, только отвечать на выпады заговорщиков без каких-то превентивных действий. Если не выкорчевать эту заразу, то спокойной жизни не будет. Кроме того, это Ирдис был аккуратным в плане «мокрых» дел — на душегубство главный вор шел неохотно, все же, гильдия была про кражу и присвоение чужого имущества, а не про убийства всех подряд, хотя бандитов в ней хватало. Но на низовых должностях. Наверху сидели люди в «белых перчатках», если можно так выразиться.

Я был практически уверен в том, что все три гвардейца знали, что я маг. Не могли не знать: я особо не прятался перед гвардией, особенно в бою. Да и слишком многое могли слышать эти люди во время моих визитов к королю. Но молчали, хотя с годами меня все больше и больше одолевала паранойя на тему их верности: а если эта структура уже гниет изнутри? А если прогнила, то что тогда?

Но сейчас было не до рефлексии. Дверь в комнату скрипнула и внутрь скользнули две тени. Я изо всех сил отводил от нас глаза неизвестных, но спрятать четверых здоровенных мужиков в одной комнате было бы, наверное, под силу только Калите. Да и то, не факт. Так что как только неизвестные замерли, осматривая помещение, будто что-то заподозрив, мы навалились на них со всех сторон.

Поднялся небольшой шум, но он очень быстро стих: первый мужчина получил удар по затылку тяжелой латной перчаткой с сжатым в ней мечом, а второго поймали в захват и быстро придушили, пока он не потерял сознание.

— Вяжем и идем отсюда! Быстро!

На улице, за углом трактира, нас ждало несколько лошадей и еще один гвардеец, сейчас переодетый под конюха. Конспирация была, конечно, на троечку, но лучше так, чем никак. Запасных лошадей взяли аж четыре — мало ли, сколько народу заявится — но пригодится только две.

За ближайшие сутки мы провернули еще три такие операции, в общей сложности повязав десяток человек. На «вызовы» по кодовым сообщениям Ирдиса попались самые разные люди: мастера, рабочие, пара помощников купцов и даже один из жрецов храма Семерых — главного святилища богов в Пите и вообще, всей Клерии. Вот последнее меня удивило, так как местное духовенство не слишком вмешивалось в политическую жизнь страны, работая на благо собственных храмов и богов, изредка общаясь с паствой.

— Знаешь, негусто вышло, — сказал я главному вору Пите, когда уставший, сонный после облав и ночных допросов, явился к нему в камеру, — все какая-то мелкая рыбка, нечего Каю показать.

Сейчас вор сидел за рабочим верстаком и отмерял в свете лампы кусок кожи для нового ремня — уже две заготовки были готовы и ждали инструмента и масла для обработки. Это была первая моя поблажка для главы гильдии воров, потому что главной проблемой темниц была смертная скука.

Ирдис оторвался от работы и отложил в сторону лезвие — я не боялся, что мужчина бросится на меня с ножом, он был не настолько глуп, чтобы проверять скорость реакции менталиста — и повернулся на табурете.

— А ты думал, туда сами послы Бренна явятся? Барон! Не будь наивен, как деревенская девица, что в первый раз пришла в город на ярмарку! Это — гонцы, люди, которые должны получить информацию и передать ее дальше. А те — еще дальше. Так что тут тебе надо просто расколоть пару-тройку человек и потянуть за ниточки.

Это я понимал и сам, но мне нужно было подтверждение от мужчины. Я его получил.

— Чего не сказал сразу?

— Мне нужно масло и еще инструменты. Кожа сохнет…

— Ты знаешь, что не все сразу, Ирдис.

Мужчина внимательно посмотрел на меня, прикидывая, что бы еще такое продать, чтобы получить желаемое. Удивительно, но от усиленного пайка и кружки кислого пива по вечерам он отказался. Сразу попросил кожу для изделий, нож и шило.

В двери камеры было окошко, через которое передавали тарелки с едой и питьем, так что внутрь палачи не заходили, они были в безопасности. Единственным посетителем вора мог быть только я — этот вопрос я обговорил с Арманом отдельно.

Конечно, риски были. Ирдис мог что-нибудь учудить, как-нибудь попробовать напасть на охрану. Я вел опасную игру, особенно, учитывая, что Кая напрямую в известность я не поставил. Но, опять же, оно того стоило.

— Вы взяли девицу, шлюху? Белобрысая такая, молоденькая?

— Да, есть такая.

— Ну, вот на нее и нажми. Сам, — последнее слово Ирдис выделил интонацией, — выйдешь на помощника купца одной из гильдий, а там… Кто знает, что найдет Огненный барон.

Я прощупал сознание Ирдиса и понял, что вор дал мне еще одну наводку. Железобетонную.

Уже выходя из камеры, я бросил не оборачиваясь:

— Будет сегодня масло, остальное посмотрим.

— Приятно иметь дело с человеком слова. Среди знати это редкое качество, — в голосе вора прыгали смешинки.

Наш договор оказался для него неожиданной удачей. Все же, никто не хочет умирать, особенно так, как должен был умереть Ирдис за то, что совершил за годы работы против престола.

Ниточки, за которые советовал потянуть мужчина, вились долго. Четыре дня мы с гвардейцами рыскали по столице, опрашивали кабачников, хватали людей, я проводил допросы — почти поселился в казематах. Свободных камер становилось все меньше и меньше, но все это были мелкие сошки: непосредственные исполнители, курьеры, прочие помощники. Мне же нужны были титулованные «жирные коты», которые платили за слухи звонкой монетой.

Еще одной проблемой стало то, что эти самые слухи начали как-то резко нарастать, а до прибытия флотилии из Ламхитана оставались считанные дни: последний голубь прилетел из Окрева сутки назад, то есть у меня оставалось не более сорока восьми часов на все про все. Потом меня засосет дворцовая жизнь, и уже бесконечно рыскать по городу в поисках приключений не получится.

Орвиста в эту авантюру я сознательно не втягивал. Он теперь бы графом де Гранжем — главой достаточно древнего рода, а не просто виконтом и, пусть и наследником, но еще мальчишкой в глазах знати. Да и своих проблем у моего друга хватало, надо было как-то на ходу принимать дела Бренарда, и хотя в имении были талантливые управляющие, а все необходимые записи хранились в канцелярии, сейчас Орвист с головой погрузился в дела семейства. Ведь человека, который бы смог объяснить те или иные детали рядом больше не было, а Эдит знала далеко не все.

А вот Айрин чувствовала себя прекрасно. Девушка вырвалась из четырех стен родового гнезда и хоть и крупного, но провинциального Мигне, и отлично проводила время в компании других знатных барышень, которые прибыли в Пите вместе с родней. В целом, ее времяпрепровождение было достаточно невинным: до разнузданных попоек, на одной из которых Кай когда-то познакомился с третьей дочерью барона Вильм, урожденной баронессой Вильм, которая впоследствии стала фавориткой и шпионкой короля Вилой де Шонц, молодой Айрин было еще далеко.

Но наконец-то наша работа дала плоды. Мы вышли на старшего купца одной из гильдий, которая раньше ни в чем криминальном замечена не была: они не участвовали в строительстве флота, так что избежали погрома, который мы с королем устроили перед самым моим отплытием в Ламхитан. Но одно дело хватать людей на конспиративных квартирах и в трактирах, простолюдинов, а другое — вламываться в купеческую гильдию. Тут мне придется все выложить Каю и привлечь канцелярию, так как кроме ареста придется провести и обыск, чтобы найти финансовые хвосты.

А времени оставалось очень и очень мало. Уже завтра в обед прибудет посольство.

Я быстро отправился во дворец, но оказалось, что монарха на месте нет: он вместе с Санией отправился на конную прогулку. Подозреваю, чтобы обсудить с невестой процедуру встречи посольства, как все лучше провернуть и прочее, в том же духе. Все же, и для самой принцессы было важно, чтобы жених не ударил лицом в грязь. Своего решения Сания менять не собиралась, выйти замуж за Кая планировала, так что какие-либо проблемы во время прибытия соотечественников и прочие конфузы, которые бы могли возникнуть, как, например, тот, участником которого я стал при дворе Великого Арха, ей были ни к чему.

Выругавшись сквозь зубы, я бросился в канцелярию, предупредить Армана. Графу надо было сработать на упреждение и подготовить документы, людей, камеры. Кроме гвардейцев нам понадобится целый отряд опытных клерков — они будут костяком всей операции. Именно эти люди должны будут быстро и в кратчайшие сроки разобрать документацию гильдии, чтобы, в идеале, уже к вечеру или завтра утром канцелярия смогла громогласно объявить о раскрытом заговоре.

Звучит фантастически? Еще бы! Такие дела должны тянуться месяцами, в лучшем случае — неделями, но времени у меня не оставалось. Во всяком случае, уже завтра нам надо выкатить какой-то приличный повод, почему вообще были проведены аресты в гильдии, и по какой причине король схватил одного из именитых купцов Пите.

Монарх и его невеста нашлись за пределами города — на опушке небольшого королевского леса, который строго охранялся егерями Его Величества, и в котором проводилась летняя охота, если на то было желание монарха. Как я понимал, именно в этом лесу когда-то покойные Бренард и Сандер Четвертый пошли на кабана с одними копьями.

Я скакал в сопровождении двух гвардейцев — кони несли так, что вырывали копытами комья земли — стараясь при этом не вывалиться из седла. Охрана короля, завидев знакомые цвета и куртки, а после разглядев и мою обожженную рожу, без проблем пропустили нас дальше.

К моему сожалению, вокруг Кая и Сании вилась целая свита, причем самого высокого сорта: я увидел пару камзолов, вышитых золотом и серебром, еще тройку графских, а просто от серебряных нитей в глазах даже немного рябило.

Мы остановились в шагах двадцати от всей процессии, которая медленно, верхом, двигалась вдоль леса. Я услышал какие разговоры, смех, кто-то выкрикивал короткие приказы слугам, чтобы несли еще вина. Короче, вся эта прогулка должна была перейти в знатную попойку, с королем и его невестой или без — неважно.

Я отдал поводья одному из бойцов, а в сопровождении второго устремился прямо к монарху.

Нас заметили — попробуй не заметить трех всадников, которые гонят лошадей так, будто за ними несутся все злые духи Таллерии разом — но никто из свиты вида не подал. Хотя не заметить мой камзол, да и мое лицо, что уж таить, было невозможно. Каждая жаба этого болотца знала, кто прибыл.

На людях мы с Каем не слишком контактировали, я предпочитал держать дистанцию, король тоже лишний раз не дразнил высшую знать тем, что слишком много внимания уделяет жалованному дворянину, который появился из ниоткуда. Но сейчас ситуация была другая. Мы шли наперерез, так что через полминуты оказались прямо перед правителем Клерии, Санией и несколькими герцогами с отпрысками, которые сопровождали благородную пару.

— Мой король, — обратился я к Каю, чуть поклонившись.

Те же слова повторил и гвардеец, ударив кулаком в грудь.

Это была осознанная шпилька герцогам — любой аристократ Клерии должен был обращаться к королю «Ваше Величество». Такое простое «мой король» — обращение, доступное только гвардии или для героев прошедшего сражения, которых представляют к наградам, а ни к первым, ни ко вторым я, очевидно, не принадлежал, хотя во время штурма Пите и получил куртку с синим змеем на спине. Вот это помнили многие.

Кай даже бровью не повел, хотя по сверкнувшим на миг глазам и поднявшемуся эмоциональному фону он мою выходку оценил. Король не был злопамятным — просто злым и с хорошей памятью — и до сих пор помнил, как мало сторонников у него было во времена смуты. И как многие из них погибли на войне.

— Барон Тинт?.. — многозначительно спросил маркиз де Вилс, который прямо сейчас ехал по левую руку от короля.

Его отец, герцог де Вилс, был уже слишком стар и болен, чтобы не только ездить верхом, но просто эффективно вести дела рода, так что маркизом он был лишь номинально. Даже жетон на груди, в обход всех правил, был каким-то подозрительно большим, как и концентрация золотых нитей в камзоле.

— Мой король, срочное донесение, — игнорируя де Вилса, обратился я опять к Каю.

— Насколько срочное, барон? — в голосе Кая я слышал нотки недовольства.

Эта прогулка должна была задобрить высший свет Пите, которому Кай уделял преступно мало внимания. Должен был развлечь Санию. А тут я со своими донесениями.

— Дела канцелярии, мой король. Крайне важные детали допроса, по которому я и граф де Гранж были вызваны в столицу.

Как только с моих губ слетело слово «канцелярия» все окружающие короля аристократы поморщились, будто бы кто-то испортил воздух, а несколько барышень, что ехали во втором ряду с графами и виконтами, еще и демонстративно спрятали смешок в кулаке. Мол, чего еще ждать от простолюдина?! Конечно же этот дурак-барон связался и с канцелярией! Еще смеет отвлекать короля! А с гвардейцем прискакал, потому что с него глаз не спускают!

Мне было на эти смешки плевать. Ну, почти плевать. А если говорить совсем откровенно, то подобное поведение цепляло мое самолюбие и хотелось как-то поставить этих олухов на место. Так что я просто представил, как после арестов и обысков буду сидеть в кабинете короля и потягивать прохладное вино, которое своей магией приморозит мне лично монарх. И мы без особых титулов и прочей словесной эквилибристики будем обсуждать дела и завтрашнее прибытие ламхитанской флотилии. Кай просил зайти к нему сегодня вечером еще несколько дней назад, так что мне было, что говорится, «назначено».

В идеале мне бы переговорить с королем с глазу на глаз, хотя бы пару минут, но ситуация совершенно не та, ой не та.

Сания с некоторым непониманием наблюдала за происходящим. Она была еще не до конца в курсе клерийских порядков и холодность, с которой ее будущие подданные встретили героя войны, «почти фаворита» короля и отмеченного Палом, пусть я сейчас был и изувечен после крушения, ее серьезно удивили. Я это видел и по эмоциям девушки, и по ее выражению лица. Придется, видимо, отдельно объяснить арха-те, в каком статусе я нахожусь. В статусе цепного пса престола, если так подумать.

— Дело под контролем графа де Шонц-Вилена? — спросил король.

— Под моим, мой король. Граф участвует в том числе.

— Он разделяет ваши планы, барон?

— Отчасти, ваше величество.

Звучало все это очень и очень паршиво. Если сейчас Кай бросит «дождитесь моих распоряжений», то вся операция покатится к чертям.

— Это последствия выгодного мероприятия, которое мы обсуждали с вами на неделе, Ваше Величество, — добавил я, видя непонимание Кая. — Прямо сейчас граф де Шонц-Вилен готовит людей для выполнения задания во благо престола и вашей невесты, Ваше Величество.

Последнее я сказал с некоторым нажимом. Единственный вопрос, который я мог решать с помощью канцелярии в интересах Сании — проблема похабных слухов, гуляющих сейчас по Пите.

— Хорошо. Думаю, мой руководитель канцелярии знает, что делать. Потом доложите, — будто с ленцой, бросил Кай и махнул рукой, мол, скройся.

Последний жест еще больше удивил Санию, я же, крутанувшись на пятках, устремился обратно к нашим лошадям. Необходимость ловить короля за городом отняла у нас почти час. Сейчас дело, все остальное — после.

Погром гильдии — а это был именно погром — прошел быстро, бескровно и крайне эффективно. Мы смогли арестовать пяток купцов, всех старших секретарей, главу гильдии и его заместителя — сейчас, перед самой свадьбой, все они стянулись в Пите, чтобы засветиться при дворе. После того, как гремящие доспехом и мечами гвардейцы выволокли людей на улицу и под взглядами зевак, взяв под стражу, посадили на телеги и повезли в цитадель, за работу принялись клерки Армана.

Я настоял на том, чтобы всю документацию просматривали только мельком — а по сути, грузили по мешкам и деревянным ящикам и везли из города в саму канцелярию. Очень опасался, что если мы оставим хоть что-то, ночью «доброжелатели» пустят красного петуха.

— Эй! Да это же сам Огненный барон! — послышался звонкий голосок из толпы.

— Видать, измельчал Копченый! К принцессе ходу больше нет, рожа страшная, так на купеческих дочерей перешел!

По толпе горожан, что стояли по другую сторону улицы, чтобы не попасться под горячую руку какого-нибудь гвардейца, прокатилась волна смеха.

— Ой не знаю! Купеческие девки бойкие! Там крепко держать надо, а как держать, если одной руки-то нет?! Да еще и правой!

— Так у него в помощниках целый ублюдок есть, он же здоровый, как медведь! Бастард, значит, держит, пока барон пыхтит, потом меняются…

По толпе пошла еще одна волна рогота, но я старался абстрагироваться от этого текста. Хотя четко чувствовал, что диалог сознательно ведут двое. Вон те, паренек лет шестнадцати и громила, у которого борода лопатой и взгляд опытного душегуба.

—Эй, парни, — кликнул я троих гвардейцев, — в толпе. Двое. Пацан, лет четырнадцать-шестнадцать, и вон бородач, морда, как лопатой ударили, не обознаетесь. Поносят короля и его невесту. Возьмите пару стражей, все равно стоят, в заднице ковыряют. Взять и погрузить. Только не бейте сильно, чтобы целые были.

Гвардейцы коротко кивнули, хотя такая работа была и не про них — все же, они тренировались шинковать людей тонкой соломкой, а не крутить руки, но в этом деле им поможет городская стража, которая уже успела подтянуться к гильдии по приказу Армана и сейчас стояла в некоем подобии оцепления.

Через минуту со стороны толпы зевак послышались крики и ругань. Пацан вывернулся и убежал, а вот бородача скрутили и погрузили на одну из телег, крепко связанного и с подбитым глазом. Все же, кто-то из бойцов не удержался и приголубил говорливого «прохожего» кулаком в латной перчатке. Ну, и поделом, отрабатывал бы свои деньги где-нибудь в другом месте.

Я на секунду остановился и посмотрел на дело своих рук и головы. В большей степени, конечно, головы, но все же. Массовые аресты, обыски, людей хватают по моему приказу… Так мы и до фашизма с Каем докатимся, но, так сказать, какие нравы, такие и методы. Ирдис не брал заказы на мою голову или головы других заметных фигур Клерии. Но скоро в гильдии воров прочухают, что их патрон угодил в застенки короля и на его место придет другой вор. Будет ли он настолько осмотрителен и щепетилен? Ой, не думаю. Так мне уже пора начинать оглядываться по сторонам в поисках болта, который должен влететь мне между лопаток или в грудь? Или у меня есть еще немного времени?

Под взглядами зевак мы наконец-то погрузили все документы, казну гильдии, кое-как заколотили выбитые ранее двери, после чего отправились в цитадель. Там меня ждал граф де Шонц-Вилен, который уже должен вовсю копаться в документах в поисках зацепок, мне же дорога — в камеры. На новые допросы.

Все это серьезно затянулось. Ко мне уже дважды прибегал посыльный от короля с вопросом, где же меня носит, но нужно было закончить с купцами. Прямо сейчас меня ждал последний «гость», после чего я смогу отправиться наверх, а потом секретным туннелем, ведущим прочь из цитадели — в новый дворец, где меня уже заждался король.

Хотелось смалодушничать и взять с собой Армана, но я видел мужчину около часа назад — «сверяли часы» и делились информацией. Граф был серый от усталости, но очень довольный. Его клерки нашли несколько липовых накладных и республиканских векселей на крупные суммы, которые просто «растворились» в воздухе, то есть были обналичены не пойми кем и не пойми для каких целей. Я же убедил мужа Вилы, что именно на эти деньги Республика активно распускала слухи по всему городу, пользуясь связями гильдии воров. Последний же мой «клиент», скорее всего, выведет меня на послов Бренна — больше отдавать приказы, сидя в столице, было некому. В принципе, это было бы и достаточно, чтобы пойти к Каю и выйти из его кабинета свободным человеком, но мне хотелось «дожать». Закончить начатое, чтобы завтра, к прибытию посольства, канцелярия смогла сделать официальное заявление о том, что служба Его Величества нашла заговорщиков, которые порочили честь короля и его невесты. О влиянии Бренна в этом вопросе можно публично и умолчать, но сам факт такого заявления прижмет послам хвосты, причем прижмет крепко.

Я зашел в камеру, уже привычным движением пододвинул табурет к закованному в кандалы мужчине и, не церемонясь, положил ему руку на голову. В любом случае, он из камеры отправится либо на галеры, либо в петлю— оскорбление Его Величества, да еще в подобном ключе, слишком серьезное преступление по меркам этого мира.

Сегодня в чертогах я пробыл дольше, чем, наверное, когда-либо раньше, так что чувствовал я себя, мягко говоря, не хорошо. Немного помогали горячие отвары из трав и какая-нибудь простая еда, но не слишком надолго. Мне уже давно надо было выйти наружу и вернуться к этому вопросу утром — после здорового и крепкого сна. Но я, видимо, на самом деле стал цепным псом престола: вцепился, как бульдог, и отказывался отпускать свою добычу, пока она еще дергается и дышит.

Да, этот купец встречался с одним из послов Бренна. Получал от него расписки и золото для оплаты услуг гильдии. Зачем такие сложные схемы? Республика привыкла вести дела через сложные схемы, чтобы можно было выбить одно звено — и концов не найти. Так что все стряпалось минимум через трех-четырех посредников. И даже арест Ирдиса ничего не давал. Даже при наличии менталиста: чтобы выудить такие мелочи, мне бы потребовались месяцы. За это время Бренн бы добился или политического скандала, или срыва свадьбы. Ну, или слухи бы разошлись по всей Клерии, Паринии и Гонгорскому Королевству и репутация Сании и самого Кая просто были бы уничтожены. Беспроигрышная партия, против такой информационной атаки мы ничего не могли сделать. Вот только случилось невероятное — Ирдис заговорил сам, а я только применил некоторые методы из родного мира. В том числе «там разберутся» и «пройдемте в отделение» для всех причастных или просто проходивших мимо. Конечно, купцы не могли забыть о погроме гильдий весной, но то был совершенно иной проект. Более прозрачный и прямолинейный.

Но Ирдис заговорил.

Когда я уже собирал сознание купца, впрочем, не слишком старательно, все мое сознание взвыло от чувства опасности. Я окинул взглядом окружающую меня пустоту, еще не понимая, что изменилось.

Она замерла. Бездна опять не колыхалась, будто застыла в янтаре.

Оглянувшись еще раз, я увидел знакомую и так пугающую меня фигуру-манекена, стоящую прямо у меня за спиной, «шагах» в пятнадцати. Дистанция в бездне была понятием весьма условным. Для меня это было полтора десятка «шагов», для Лу — три-пять, для Пала или Калиты? Полшага? Руку протянуть? Не знаю.

Главной проблемой было то, что неизвестное находилось прямо между мной и чертогами разума, куда я должен был вернуться, чтобы вырваться в реальный мир и скрыться от этого «нечто».

Когда я ее заметил, фигура пришла в движение: подняла средней длины, какой-то нелепый меч, состоящий только из клинка и рукояти — без гарды — и двинулась в мою сторону. Я полностью бросил сознание купца, которое сейчас расплывалось по бездне — не до него — и стал лихорадочно думать, как защититься.

Сражаться в бездне я не умел, у меня тут просто не было противников. Та битва с Лу — она была на инстинктах и на моей территории, сейчас же моя душа находилась в междумирье. Я рефлекторно призвал ментальный конструкт и посох привычно лег в правую руку, которая со временем еще больше потеряла в своей форме и окончательно налилась желтовато-белым светом божественной энергии Лу. При соприкосновении руки с посохом, что высвободило часть божественной силы, которая сейчас была намертво спаяна с моей душой, заполняя недостающие части, потерянные когда-то в боях, неведомое будто взвыло и ринулось вперед. Ну как, взвыло, я почувствовал вибрацию пространства вокруг себя, это было больше похоже на ультразвук.

Фигура занесла над головой меч, далеко отведя руку назад, будто хотела одним ударом разрубить меня на две части. Я, уже отвыкший от боя на посохах — сказывалось отсутствие реальной практики по причине утери конечности — неловко принял удар на один из краев ментального конструкта и попытался увести магический клинок сущности в сторону. Почему магический? А какой еще может быть клинок в руках безликого существа, которое атакует меня в бездне?!

Вместо привычного скольжения металла по металлу я почувствовал мощный удар, который ударил меня в самое основание естества: как будто бы кто-то шарахнул огромным молотом по груди, вышибая из легких воздух. Сверкнула вспышка, клинок сущности отскочил в сторону, а я чуть не упал на колени.

Я увидел, как мой ментальный конструкт пошел трещинами. Что это вообще такое?! Как?! Безликий разрушает мою волю? Вытягивает силы?

Встать на ноги не получилось, так что следующий удар я опять принял на посох, стараясь выиграть время.

Вторая атака неизвестной фигуры вогнала меня еще ниже, в глубины бездны — чертоги отдалились и теперь до них было шагов пятьдесят. Если это продолжится в том же духе, то я просто потеряю собственное тело из виду и останусь блуждать тут, пока окончательно не лишусь сил. Или пока это существо меня не прикончит.

Безликий же почуял мою слабость и, в какой-то поспешности, бросился следом — вниз, через слои ничто, занося клинок для решающего удара.

Я разозлился и попытался достойно ответить. Накачал силой посох, сосредоточился на происходящем — все прочее сейчас не имело значения, ни Кай, ни допросы, ни послы, ничего более. Только я и эта неизвестная фигура, которая пытается меня убить. Увернуться у меня почти получилось: клинок безликого лишь зацепил мое плечо, отклоненный в сторону конструктом, я же смог ударить посохом прямо в голову безликого. Казалось бы, легкое касание, что может пойти не так? Я выдерживал прямые удары разъяренной богини, расщепляясь на части и прячась по всем чертогам от божества, а тут какое-то касание! Умом я понимал, что это было не реальное оружие — просто такое же оформленное в виде клинка продолжение безликого, которым был и мой ментальный конструкт.

Но ощущение было такое, что клинку атакующей сущности было достаточно и легкого касания — я стал стремительно терять силы, посох несколько раз дрогнул в моих руках, пошел трещинами и… Погас. Я остался беззащитен перед неизвестным созданием. Хотя, неизвестным ли? Сейчас, столкнувшись лицом к лицу, я все больше был уверен, что вот он — один из слуг Единого. И если они свободно гуляют по междумирью, то, возможно, где-то далеко отсюда сейчас кипит битва.

Безликий занес меч для последнего удара, который должен был меня прикончить, я же не нашел ничего лучше, чем сжать кулак и, накачивая правую руку — которая тоже была, по своей сути, конструктом, только божественного, а не магического происхождения — ударить в грудь фигуры. Если не поможет это, то меня не спасет ничего более.

К моему удивлению, моя самоубийственная атака сработала: горящая желтовато-белым огнем, моя рука прошла сквозь грудь безликого, который так и замер с занесенным над головой мечом. Не раздумывая над тем, что я делаю, я вырвал кулак и, как в дешевом боевике, ударил кулаком широко, наотмашь, прямо по овальной голове «манекена», которого послал охотиться пришлый бог. А то, что за мной охотились, я не сомневался. Слишком уверенно действовала сущность.

Как в случае и с грудью, пылающий светом кулак прошел сквозь цель, будто бы она была из воска или пластилина, снеся безликому треть головы. Последним ударом я опять ударил в корпус посланника, но теперь — в район живота, вложив все оставшиеся у меня силы в правую руку.

От этой атаки застывший безликий развалился на две части. Обе половины туловища упали к моим ногам, стремительно теряя цвет и будто бы сливаясь с тьмой бездны: как распадались разорванные мной в бездне души, которые были, по сути, сгустками энергии, так и рассыпался сейчас посланник враждебного этому миру божества. Сила богини сумела нарушить его структуру и, более не удерживаемый единой формой, безликий стремительно исчезал в ненасытной бездне.

Впрочем, если я не выберусь отсюда немедленно, я быстро к нему присоединюсь. Так что, более не глядя на изломанную фигуру, я рванулся «вверх» — к сияющей точке, что была моими чертогами разума.

Когда я вывалился в реальность, купец, прикованный к стене, сидел пуская слюни и что-то бормоча. Несчастному не повезло: посланник Единого прервал меня на одном из самых важных этапов, когда я собирал сознание купца воедино после допроса, так что сейчас от его души и сознания остались только ошметки, а сам купец превратился в дурачка, который может только есть, спать и гадить. С другой стороны, ему и так грозила казнь, так что совесть меня сейчас не слишком мучила. Сложнее было с тем, что делать дальше.

Сейчас мне нужен был отдых, и срочно! Но как только я подумал о том, что стоит проскользнуть в свои покои и упасть лицом в подушку, даже не сбрасывая сапоги, дверь в камеру открылась и в проеме показалось лицо уже знакомого мне гонца от Его Величества.

— Барон Тинт. Его Величество уже принял доклад от графа де Шонц-Вилена и требует, чтобы вы явились в его кабинет. Если же вы откажетесь, Его Величество приказал вас запереть в той самой камере, в которой вы проводите допрос…

На последних словах посланник чуть осекся, все же рассмотрел мою бледную рожу с ввалившимся глазами и пускающего слюни купца, который еще сегодня днем активно вел свои торговые дела, попутно расшатывая трон под задницей клерийского монарха.

— Сейчас же буду, — тяжело просипел я и кое-как вывалился из камеры в коридор.

По пути мне удалось выпить немного воды, что чуть облегчило мое положение, но потолок с полом все норовили поменяться местами. Сейчас я был намного ближе к состоянию обморока, чем к бодрствованию.

Так что в кабинет короля я не зашел — ввалился, будто был сильно пьян.

Кай был, мягко говоря, недоволен. Сначала я заявился прямо на его прогулку с высшей аристократией и невестой, выеживаясь перед герцогами и графами, а потом заставляю его ждать чуть ли не до полуночи. Я это слышал по эмоциональному фону монарха. Но мне, если честно, было плевать. Я прошел в центр комнаты, стал прямо напротив рабочего стола короля, за которым он сейчас сидел, и сказал:

— По приказу Его Величества прибыл.

Кай окинул меня взглядом, задержавшись на впавших в глазницы и черных от усталости глазах, после чего махнул рукой, позволяя сесть. Впрочем, если бы он промедлил хоть мгновение, я бы и так бухнулся в кресло.

Как только мой зад коснулся сидения, я понял, что меня мутит, а комната — вращается, причем вращается с лютой скоростью.

— Что ты устроил?! Антон?! Почему Арман мне докладывает о том, что вы разгромили чуть ли не последнюю гильдию купцов, с которой я еще не разругался?! Почему их главы в моих темницах?! Прямо накануне прибытия посольства?! Ты вообще понимаешь, какой вой поднимется во дворце завтра же утром?! Уже поднялся! Но Арман приказал никого не пускать, ни во дворец, ни к нему, в канцелярию! Ты что вообще творишь, или решил, что раз я с тобой любезничаю, ты можешь делать, что заблагорассудится?! Ты вообще понимаешь, что в этой гильдии держали деньги и вели дела куча моих подданных, чьи камзолы вышиты золотом?! Те же Вилсы, наследник которых, кстати, внимательно наблюдал за твоими выходками на прогулке! И он очень легко соотнесет твои слова с тем, что произошло дальше!

— Мой король…

— Ваше Величество, барон! Ты забываешься! Сейчас только Ваше Величество! И выбирай слова аккуратно, или поменяешься с купцами местами — они сядут в эти кресла, а ты отправишься в камеры!

В глазах Кая горел опасный огонь, и я понял, что король на грани срыва. Нехило будущая женитьба шатает ему нервы, скажу я вам. Ой, как нехило.

— Ваше Величество, — язык во рту еле шевелился, а всего моего внимания хватало, только на то, чтобы держать взгляд на массивной чернильнице из золота на столе короля, — Ирдис заговорил. Сам. Мы с Арманом и гвардией проводили аресты всю неделю. Допросы, часы допросов, я почти не выходил из темниц… И мы вышли на гильдию. Деньги, липовые векселя, расписки — все на оплату услуг гильдии воров. Чтобы распускали слухи и подстегивали чернь против арха-ты, меня и графа де Гранжа…

— Что значит «Ирдис заговорил»? Ты про этого вора, что я запер под цитаделью? И как же он заговорил? Пытки?

— Я с ним договорился. Пожизненное заключение, содержание, прогулки, иногда — свидания…

Кай хлопнул ладонью с такой силой, что мне показалось, что массивная столешница сейчас развалится на части.

— Что значит пожизненное?! Я же четко дал тебе понять, что ему одна дорога — в петлю! Он вор, преступник! Душегуб! Ты сам говорил, что это он причастен к смерти герцога Мофороса! Да петля — еще мало, колесование! Да я сам тебя в петлю вместе с ним отправлю!

Я собрал волю в кулак и наконец-то посмотрел Каю в глаза. Что за истеричка сидела напротив меня и куда делся мой король, который смотрел на несколько шагов вперед и был готов на авантюры?

— Значит, вас, Ваше Величество, устраивает то, что чернь говорит о вашей невесте? Что она гулящая девка, раздвигающая ноги перед каждым? Или что граф де Гранж — я про себя уже не говорю — верный слуга престола, насильник? Вам этого хочется? Ламхитанцы рано или поздно услышат, о чем говорят в городе. Не могут не услышать. Или вас устраивает, Ваше Величество, тот факт, что Бренн засунул нам всем руку в задницу так глубоко, что скоро пальцами глотку щекотать начнет?..

От подобной грубости Кай осекся и будто бы проснулся, посмотрел на меня другим, не таким бешеным и уже более осмысленным взглядом.

— У тебя есть доказательства того, что это именно Бренн?

— Как минимум, один из послов, что сейчас при дворе. Я достал это из головы старшего купца.

— Значит, он это подтвердить сможет, если мы посулим ему твое пожизненное… Или как там? Тот же номер, что ты сделал с вором, да?

Вот тут была проблема.

— Мой король… Во время допроса купец… Короче, он теперь дебил. Сидит, пускает слюни. Я перенапрягся… И не смог собрать его сознание обратно.

Вместо лица Кая в этот момент я увидел каменную маску.

— То есть, прямо обвинить послов Бренна никто не сможет?

— Думаю, нет. Во всяком случае, не по этому направлению. Но я точно знаю, что это они.

— То есть вместо повода выслать их в Республику и объявить войну, я получил еще один купеческий скандал и ухудшение репутации канцелярии?

Я опустил голову и потер ладонями глаза, пытаясь не отключиться прямо в кресле.

— Все так. Еще один скандал. Но теперь мы точно знаем, кто дергает за ниточки. Что это не люди Паринии или гонгорцев, хотя последние тоже отметились, но в других делах. И что непосредственный исполнитель воли Сената сидит не в Республике, а тут — только руку протяни.

Каю этого было мало. Я чувствовал. Я поставил на эти обыски и аресты все, что было, но проклятый посланник Единого смешал мне все карты, лишив главного козыря. Без которого эта партия оказалась проигрышной.

— Барон Тинт, — медленно сказал король, — завтра ты в числе прочих встречаешь посольство вместе с графом де Гранжем, потому что вы были моими посланниками при дворе Верховного Арха и спасли Санию. А потом я решу, что с вами делать…

— Орвист в этом не участвовал. Он занимается делами рода, — быстро вставил я.

Поставлять друга, который вообще был не при делах, я не хотел. Моя инициатива — мои проблемы.

— Хорошо. Значит, я решу, что делать конкретно с тобой. А теперь с глаз долой. И приведи себя в порядок, завтра к полудню корабли южан будут в порту Пите, — тихо и как-то устало сказал король, махнув на меня рукой, выгоняя тем самым из кабинета.

Я тяжело поднялся со своего места и отправился в свои покои. Чтобы не думал сейчас на нервах Кай, я своего добился — теперь я в лицо знаю ту мразь, что придумала мне кличку «Огненный» или «Копченый барон».

Глава 10. Последний визит

Проснулся я совершенно разбитым и обессиленным, даже каким-то приболевшим. В глаза — как песка насыпали, все тело ломит, да еще и вернулись фантомные боли, которые прошли еще до прибытия в столицу из Паринии; культя горела огнем, а несуществующую руку ломило, будто бы я ее застудил. До полудня было несколько часов, так что я быстро умылся, привел в порядок волосы — заплел привычный уже хвост — достал парадный камзол, который пошили для меня еще до начала всей этой движухи с арестами и поиском шпионов.

Думать о том, какое решение примет король, категорически не хотелось. Запереть меня в камере… Физически, конечно, это возможно, но надолго ли? Самый верный способ — опять опоить меня отварами, но это будет означать, что все наши деловые отношения, выстраиваемые на протяжении шести лет, пойдут прахом.

Слуга принес завтрак — я попросил простой каши, которую варили для гвардии, пару яиц и немного свиных шкварок, такой типичный «похмельный» комплект, все запил обычными травами. Никакого вина или эля — только алкоголя мне в крови не хватало.

Может, рассказать все королю? О том, что грядет, о том, что скоро Кватт навалится на весь континент и прольются реки крови? Рассказать, что именно поэтому я так рыл носом землю, чтобы у Клерии была возможность провести быструю, но победоносную войну, которая укрепит и королевство и Ламхитан перед грядущей битвой? Оранса говорила, что северная империя активно строит новые корабли, которые она до сих пор не видела. Есть у меня подозрение, что Единый не только накачивает своих последователей божественной силой, но и занимается прочими «откровениями» и «озарениями» в лучшем стиле чудесных чудес. Что может рассказать божество, которое прожило тысячи лет в моем родном мире и бесплотно наблюдало за прогрессом, мне даже думать не хотелось. Слишком уж перспективы были безрадостными.

Пока есть вариант молчать — будем молчать. Как только Кватт навалится на шаринцев, это вестью прокатится по всему континенту. До сих пор непонятна позиция Токонской Империи. Будет ли впрягаться этот гегемон в разборки с Кваттом, рост и влияние которого он ограничивал столетиями? Без понятия. Что там происходило в Империи, для меня было тайной за семью печатями.

Кое-как поев и одевшись, я вывалился из своих комнат и отправился в другое крыло — в комнаты графа де Гранжа. Орвист тоже будет сегодня в посольстве, да и мне самому хотелось перекинуться парой слов с другом.

Впрочем в тот момент, когда я постучал и привычно открыл дверь в покои друга, я тут же об этом пожалел. Потому что стал свидетелем семейной сцены. На диване для гостей, вдрызг пьяная и какая-то помятая, лежала Айрин. Эдит сидела в кресле и нервно потягивала вино, судя по второму кувшину — разбавленное водой, молодой же граф мерял шагами комнату, заложив руки за спину, и бросал на кровную сестру тяжелые взгляды.

Боги! Какой позор! Еще недавно я думал, что малышка Айрин не доросла до дворцовых попоек благородных отпрысков, но дети растут так быстро… Особенно дети, которые наконец-то дорвались до запретных развлечений.

Отступать было поздно, так что я сделал еще шаг внутрь и аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Орвист, графиня, — чуть поклонился я.

— Проходи, Антон, проходи, полюбуйся! — как-то разочарованно бросил Орвист, указывая пальцем на сестрицу.

Графиня же даже не шелохнулась, так, глянула на меня, кивнула и опять погрузилась в невеселые думы.

Я подошел к другу и, пусть меня и резко замутило при обращении к силам Лу, все же прокатил по его телу волну покоя и умиротворения, приводя Орвиста в должный вид.

— Кто-нибудь видел…

— Да откуда мне знать? Ребята знакомые из гвардии приволокли, сдали на руки… Сказали, что разогнали дебош в одном крыле дворца, была там какая-то гулянка, которая плавно стала перетекать в погром… Да и увидели… Эту… Вешалась на какого-то юнца, что-то кричала. Они ее под руки, да ко мне.

Да, ситуация была такая себе. Хотя молодые люди напивались при дворе постоянно. Хорошо еще, что произошло все это во дворце, а не где-нибудь в ресторане верхнего города или трактире города среднего… Вот тогда бы да, разговоры пошли разные…

Я, борясь со слабостью, коснулся магией сознания Айрин. Девушка была пьяна вусмерть, а причиной тому стало… Мое огненное вино, конкретно, судя по обрывочным воспоминаниям — весьма крепкое виски.

Мои внутренние часы мерно отсчитывали время до момента, когда мы должны явиться в состав делегации встречающих флотилию Ламхитана, так что не до разговоров. Мне пришлось убедить Орвиста оставить сестру под присмотром матери — впрочем, по эмоциям графини было понятно, что сладкого пробуждения девушке ждать не стоит — а самому отправиться одеваться. Я же распорядился о легком перекусе, так что когда через пятнадцать минут в комнате опять показался молодой граф, его уже ждал травяной отвар и пару бутербродов, которые я ему соорудил из сыра, мяса и хлеба.

Не глядя, Орвист затолкнул в себя еду, запил все двумя мощными глотками и, раскланявшись с матушкой, которая до сих пор хранила тяжелое молчание, пошел вместе со мной в сторону главного входа во дворец. Именно там, за час до полудня, должны были собраться все встречающие.

Возглавляла процессию, как это ни странно, Сания, сопровождал ее маркиз де Вилс — видимо, они успели познакомиться вчера на конной прогулке. Или еще раньше? Нас, как послов в Ламхитане, поставили во второй ряд с краю, хотя некоторые графы и виконты возмущались, что рядом с ними пойдет жалованный барон, что было, по сути, определенным нарушением установившихся порядков. С кем-то конфликтовать, да и вообще отсвечивать, мне не хотелось, так что без лишних споров я переместился в третий-четвертый ряд группы встречающих, окончательно спрятавшись ото всех за спиной де Гранжа. Не хотят идти с Огненным бароном — «Копченым» меня называть при дворе не рисковали, а вот «Огненный» уже как-то прилипло — ну и не надо. Не сильно-то хотелось.

Кай, само собой, в порт не поедет — он встретит посланников в главном зале, когда Сания представит своих соотечественников жениху и королю Клерии. С помощью де Вилса, само собой. Наше же дело было маленьким: создать массовку и, если потребуется, взять на себя хлопоты по обустройству гостей ранга, соответствующего нашему. Так что, скорее всего, я буду размещать ламхитанских воинов в специально подготовленных для них помещениях казарм гвардии Его Величества.

Всего собралось нас дюжины две человек — все высочайших рангов. Если так подумать, то я в такой компании смотрелся, как безродная дворняга на элитной псарне: даже у наследных баронов наряды, выражение лица и все прочее были как-то благороднее, нежели у изувеченного жалованного барона Антона Тинта.

До причалов добрались буквально минут за двадцать: городская стража заранее расчистила главную улицу Пите, которая стрелой рассекала весь город и вела прямо от цитадели к порту, минуя самые грязные окраины нижнего города.

Прибыли мы как раз вовремя. В тот момент, когда наша кавалькада застыла у пристани и мы спешились, корабли под флагами Ламхитана как раз проходили фарватер порта и вот-вот должны были причалить.

Всего в посольстве было пять судов — достаточно, чтобы привезти небольшую дружину или товаров на многие тысячи, но я был уверен, что в общей сложности посольство Ламхитана вряд ли составит более сотни человек, из которых десятков шесть-семь придется на личную охрану будущей королевы, которая отправилась в путь взамен погибших бойцов. Остальные — послы, вельможи, купцы. Хотя зная, кто ведет дела на юге, купцов тоже можно было смело записывать в вельмож, так что вся делегация южан была очень и очень породистой.

Пусть зима была в самом разгаре, но в целом, день выдался солнечным и не таким промозглым, как это бывало обычно в Пите. Не знаю, как с этим дубаком будут справляться посланники Верховного Арха: если всех их придется переучивать одеваться, как и Санию, то в дворце точно прольется чья-то кровь.

Когда корабли пришвартовались и на причалы сбросили трапы, я понял, что мои страхи были ничем не обоснованы. На дерево наклонной доски с мелкими стопорами-ступеньками ступила нога в крепком сапоге, и нам показался высокий мужчина, который был одет более чем по погоде: добротные брюки, рубашка из тонкой шерсти, длинный, прикрывающий зад от стылого ветра камзол, такая же куртка и платок на шее. В волосах посланника Ламхитана было заплетено невероятное количество красных косичек, которые сейчас были собраны на клерийский манер в некое подобие воинской косы, пусть и с южным колоритом. Ну и, само собой, одежды были весьма цветастыми: штаны песочного цвета, платок — кроваво-красный. В тон ему и куртка, а что там с камзолом я не разглядел. Вслед за мужчиной на причал стали спускаться другие мужчины и женщины, одетые примерно так же и только когда по трапу затопали бойцы, я окончательно убедился, что перед нами на самом деле послы юга: эту чешуйчатую броню и короткие мечи я не спутаю ни с чем иным.

Из-за спин встречающих мне было плохо видно Санию и Вилса, но от девушки исходил такой мощный эмоциональный фон, что я сразу понял: произошло нечто невероятное.

И только когда элегантный и так по северному одетый мужчина приблизился на расстоянии десятка шагов, я понял, что в Пите прибыл лично принц Арван — наследник Верховного Арха. Голуби не врали, посольство на самом деле было «высочайшим».

— Сестра! — мужчина развел руки в стороны и Сания, абсолютно забыв о протоколе, бросилась старшему брату на шею. — Как я рад тебя видеть! Совсем уже северянка, посмотри на себя! Мы тоже подготовились, нас предупредили в портах Паринии, что в наших одеждах мы тут не продержимся и часа, и даже милость Пала нас не спасет!

По первым рядам прокатился дружный смех, который, впрочем, я не поддержал — сильно болела голова.

Дальше пошла скучная процедура первичных раскланиваний. Маркиз де Вилс представился, как официальный представитель Его Величества, поприветствовал послов и принял из рук Арвана посольские грамоты. Вся наша толпа пришла в движение и как-то незаметно меня оттеснили от Орвиста и я оказался зажат между старым бароном и молоденьким виконтом, который чуть ли не подпрыгивал — так ему хотелось оказаться там, рядом с Вилсом и будущей королевой, сверкнуть своим новеньким камзолом и представиться послам лично.

— Виконт! Орвист! — Прогремел Арван, завидев де Гранжа, — рад видеть клерийского посла при дворе моего отца!

— Уже граф де Гранж, уважаемый арх, после гибели отца я занял пост главы семьи, — деликатно поправил мужчину Орвист не забывая при этом поклониться на приветствие.

— Да, да! Мы получили эти печальные известия. Очень жаль, граф Бренард был достойным человеком и умелым политиком, очень большая потеря для всего севера…

— Господин арх! Посол! Пожалуйста, пройдемте к лошадям, король ждет! Просто небольшой визит вежливости, Его Величество лично подтвердит ваши грамоты, и вы сможете разместиться в приготовленных комнатах… — вклинился в беседу маркиз де Вилс.

Сания же все это время висела на плече своего брата, не выпуская его руку ни на секунду. Мне казалось, что будь ее воля, девушка бы забралась Арвану на плечи и так бы и отправилась во дворец. Сам же мужчина, впрочем, тоже был не против такого развития событий. Все же кровные узы значили для этих людей очень многое.

Арван же на реплику Вилса только кивнул и еще раз окинул взглядом всю делегацию, будто бы кого-то искал. Наши взгляды пересеклись и арх моментально понял: тут я был не в почете и присутствовал на причале исключительно по причине того, что ранее находился в посольстве. Все мои соседи по делегации были статусом выше. Арван на секунду задержался взглядом на мне и только чуть кивнул — я ответил арху тем же. У нас еще будет возможность поговорить, просто и без титулов, как тогда, когда двое мужчин просто вместе выпивали в беседке в саду.

Вся кавалькада быстрой рысью проскакала через Пите — без задержек, приветствий со стороны горожан и прочей чепухи, которую я сам себе представлял изначально. Все по-деловому, просто и утилитарно.

Приветствие с Каем тоже прошло практически молниеносно: наша значительно разросшаяся компания вошла в главный зал королевского дворца, где на троне уже восседал Кай Фотен Первый. В первую линию вышло ламхитанское посольство вместе с Арваном и Санией, мы же, клерийские подданные, остались чуть позади. Сания представила своего брата и посла, арх засвидетельствовал свое почтение королю, маркиз де Вилс передал Каю ранее полученные грамоты, все еще раз поклонились друг другу, король сказал пару слов и, собственно, на этом все — после король предложил дорогим гостям пройти в отведенные для них покои.

Как я и думал, мне выпала «честь» размещать бойцов, которые прибыли в Пите вместе с посольством. Многие из этих мужчин меня узнали, хотя я мог поклясться, что ни разу никого из них не видел. В их глазах сквозило сожаление и какая-то печаль: там, в Парте, я блистал как отмеченный их любимым богом, но путешествие домой меня не пощадило и теперь я был угрюмым калекой. Ни руки, ни пряди, ни посоха.

— Уважаемый барон Тинт…

Это заговорил командир отряда, крепкий коренастый южанин, который сейчас шагал рядом со мной, гремя доспехом.

— Да? Какие-то вопросы?

Я старался быть максимально вежливым, даже ласковым. Все же, южане не виноваты в том, что происходило сейчас при дворе и в том, что творилось между мной и королем Каем, так что зачем на них срываться? Честные люди и умелые воины, они достойны нормального к ним обращения. Тем более, как я понимал, большинство бойцов останется при дворе навсегда, в качестве личной гвардии королевы.

Я был уверен, что в конечном итоге ламхитанцы вольются в ряды гвардии и станут просто ее отдельным крылом, которое подчиняется более Сании, чем Каю, но для этого должны будут пройти годы.

— У моих людей возникнут вопросы, а мне не хотелось бы спрашивать у королевских солдат или собирать слухи… Что с вами случилось? На самом деле? Как вы потеряли руку?

Я понимал любопытство командира. Разговоры на самом деле пойдут, уже, наверное, пошли, просто я их не слышал. Мое же положение в глазах южан было настолько плачевным, что, наверное, по традициям Ламхитана мне стоило бы броситься на меч или уйти в добровольное изгнание, но уж никак не щеголять по королевскому двору.

— Саботаж, банальный саботаж, — ответил я командиру ламхитанцев, споро шагая в сторону гвардейских казарм, — корабль, на котором мы плыли вместе с арха-той, подожгли. Я, граф Орвист де Гранж и арха-та Сания чудом спаслись. Я сильно обгорел в пожаре и сломал руку. Оказались мы на глухом берегу и…

Я молча поднял культю, демонстрируя результат.

Командир только покачал головой и погрузился в размышления.

— Но барон, ваш посох… В Ламхитане не слишком много артефактов, но они всегда возвращаются к владельцам, если были утеряны в бою или украдены. Где он? Ваш же посох был выкован Кузнецом и отмечен Палом, так?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Илий когда-то говорил, рассказывая о боге-кузнеце, что его изделия невозможно украсть или потерять — они привязаны к владельцу. Но я никогда не думал, что все работает настолько явно.

— Он остался на палубе во время пожара. Не думаю, что это можно считать потерей в бою или кражей… Посох отправился на дно вместе с кораблем и больше я его не видел, — честно ответил я командиру.

Мужчина только покачал головой, размышляя о чем-то своем.

«Кажется, Сидир сейчас слишком занят, чтобы вылавливать свое творение с морского дна и возвращать однорукому барону. Да и как мне им пользоваться без второй руки? Только об пол концом постучать и смогу…», — подумал я.

Я уже как-то смирился с тем, что потерял статус любимца богов и остался без артефакта. У южан же это, по всей видимости, вызывало легкий шок. Интересно, видели ли эти люди, как я разнес ворота на арене? О-о-о! Это было неплохо… И как я тогда додумался? Единственное элегантное решение, единственный выход из, казалось бы, однозначной ситуации, в которой я должен был размазать юнца Наканов по песку… Но нет, выкрутился. Как бы мне выкрутиться на это раз?

Разместил я бойцов с относительным комфортом. Познакомил командира ламхитанцев с несколькими десятниками гвардии и командиром личных мечей Кая Фотена, после чего раскланялся и наконец-то отправился в свои покои.

Голова все еще, как говорится, была квадратная от приключений прошедшего дня. Еще сильнее на мозг давили слова короля о том, что он «подумает», что со мной делать позже — и просто выгнал из кабинета.

Толком отдохнуть мне не удалось — в дверь постучался посыльный и сообщил, что меня ждут в кабинете короля.

Пришлось подчиниться — хотя я только сбросил сапоги и вытянулся на кровати — и топать на ковер к Каю Фотену. Я уже чувствовал, что ни о чем хорошем или приятном говорить мы не будем.

Король как обычно сидел за своим столом и работал с бумагами. На этот раз это были посольские грамоты Ламхитана, которые надо было подписать, пропечатать и отправить дальше на оформление в королевскую канцелярию. В кабинете была и Сания, как я понял, девушка проскользнула к своему жениху поговорить о брате и вообще о том, как стоит вести себя с наследником Великого Арха.

— А, барон Тинт. Проходи, садись, — Кай пером указал на свободное кресло, куда я и плюхнулся.

От короля исходили волны холода и недовольства, от Сании — возбуждение и какая-то доля смущения. Видимо, она не ожидала оказаться при таком разговоре.

— Мой король, я, наверное, пойду… — тихо сказала девушка, на что Кай только покачал головой.

— Моя дорогая Сания, пожалуйста, останься. Скоро проблемы, которые устроил для нас барон Тинт, станут и твоими проблемами, так что послушать стоит.

Ага. «Проблемы». Интересно, он меня сразу отправит на плаху или предложит какую-нибудь очередную сделку, но теперь исключительно на своих условиях?

Король сделал последний росчерк и отложил в сторону документы — просыхать. Я же все это время разглядывал собственные ногти на левой руке и изо всех сил старался не зевнуть. Отдохнул я недостаточно, стычка с неведомой сущностью в бездне вытащила из меня слишком много сил.

— Я сегодня еще раз поговорил с графом де Шонц-Виленом, — начал король.

— И что узнали, Ваше Величество? — невинно спросил я.

— Что в целом, он поддерживал проведенную тобой операцию, но твоя небрежность в последнем допросе…

— Если бы в камеры каждые полчаса не ломились ваши гонцы, Ваше Величество, возможно, я бы справился лучше или отложил бы допрос на сегодня, — парировал я, практически перебив короля.

Король вздохнул и как-то весь осел в своем кресле.

— Антон, давай начистоту. Все твои действия в последние недели — не сказать, что я не ценю твое рвение пресечь грязные разговоры и слухи — но толкают Клерию к войне с Республикой.

— Ты сам знаешь, что война с Бренном неизбежна, король. Они годами мутили воду по всей Клерии, воровали, проворачивали мутные схемы и обирали казну, — заметил я, — чего только стоит завышение цен на мой лес при строительстве флота.

— Это факт, — согласился Кай, — но ты упускаешь самое главное. Клерия сейчас не готова к войне! Точнее — я не готов к войне. В казне появились деньги, я расплатился с долгами, у нас есть около полумиллиона золотых Кло с учетом приданного Сании. Да, милая арха-та, извини, но я уже включил эти деньги и товары в казну. Мысленно…

Девушка только согласно кивнула, внимательно слушая наш разговор.

— Но этого недостаточно! Антон! Этого категорически недостаточно! Я не могу начать войну с Республикой за свой счет, не разорив престол! Даже с учетом моего сегодняшнего разговора с послами Паринии…

— Что уже потребовалось Паринии от тебя? — не понимая, уточнил я.

Кай встал со своего места и так привычно подошел к столику, что служил ему баром. Молча налил всем вина и раздал кубки. Сам же остался стоять на ногах.

— Если бы ты меньше носился по Пите, вывалив на плечо язык, то знал бы, что послы Паринии обивают мои пороги уже который день. И сегодня утром, сразу после принятия грамот Ламхитана, они явились ко мне вновь. На, посмотри.

Кай подцепил пальцами какой-то документ и протянул мне тонкий, идеально выделанный пергамент.

Я погрузился в чтение.

Твою мать! ЭТО ЧТО?!

Я держал в руках договор. Нет, секретный пакт о… О чем?

— Я правильно понимаю?..

— Абсолютно правильно, барон. Абсолютно. Совместная делегация Паринии и Ламии предлагает восстановить военный союз Клерии, Паринии и Ламии и вступление моего королевства в него на равных правах.

Я не верил своим глазам и ушам.

— Это как вообще получилось?

— Очень просто, Антон, очень просто. Твои погромы и аресты в гильдиях, еще весной, перед отплытием в Ламхитан, запустил ряд процессов не только у нас, но и у соседей. Они тоже стали внимательнее присматриваться к документам, купцам и вообще ко всему, что происходит на их территории. И им это крайне не понравилось. Только чтобы понять, как так вышло, давай вспомним штурм Пите. Ты помнишь, как потерял часть души? Почему?

Сания при этих словах напряглась, я уже уставился на короля.

— У паринийцев было слишком много магов… непонятно откуда взявшихся.

— Очень даже понятно, откуда, на самом деле. Они наняли их у шаринцев. Но вот денег на это все дала Республика, под чудовищный процент, ведь беласаргиский престол был уверен в том, что они одолеют нас одним днем, и гонгорцы заберут порт Миллер почти без боя.

— Был расчет на то, что с Республикой расплатятся с доходов от торговли?

— План был на десять лет. Десять лет платить по счетам, а потом — снимать совместные с гонгорцами барыши с порта Миллер, — согласно кивнул король. — Вот только мы отбились, маги погибли, твоими стараниями, кстати, а долги остались. Париния практически банкрот.

— Так и зачем тебе этот союз?

— Почитай ниже, — просто кивнул король.

Я отставил в сторону кубок и опять взял в руку лежащий передо мной документ. Во второй половине предложения говорилось о праве прохода войск на безвозмездной основе при условии, что Париния может претендовать на пятую часть от полученных трофеев или контрибуций.

— Паринийцы хотят помочь разгромить Республику, чтобы списать свои долги. Ну или получить королевские расписки, если мы их обнаружим при штурме столицы Бренна. Это основное условие.

— А если в дело подпишется Ламхитан… У Великого Арха есть претензии к республике? — спросил я Санию.

Девушка только фыркнула.

— Да под этими купеческими задницами солидный кусок наших исторических земель! И удерживало нас всегда только то, что как только мы начинаем войну с Республикой, сразу же наши границы переходит Корона на западе… И так уже несколько сотен лет!

Я стал прокручивать в голове сложившуюся картину, даже подбежал к висящей на стене политической карте региона.

— Это получается… — я стал тыкать в карту пальцем, — если Клерия сможет перейти к границам Бренна через территорию Паринии и выйти у самого хребта, если подтянутся войска Ламии, которые не участвовали особенно в последнем конфликте, а с юга навалится Ламхитан, даже если его отвлечет Корона…

— Не отвлечет, — просто сказал король. — Смотри сюда. Вот, выход Республики к горам Восточного Хребта. Там огромные залежи золота, серебра, железной и прочей руды. Есть даже металлы, суть которых в самом Бренне не особо понимают, легкие, но не слишком прочные, слишком просто гнутся. И у Нельской Короны давно есть виды на этот участок. Если Ламхитан сможет договорится со своими заклятыми соседями о разделе территорий на западе Бренна…

— Париния готова отдать этот район Короне?

Король пожал плечами.

— Это скорее зона интересов Ламии. У паринийцев хватает горных территорий и шахт, у них вообще самая протяженная граница по хребту из всех государств бывшей Империи.

— Сания, это вообще возможно? — спросил я у арха-ты, которая тихо сидела в кресле.

— Договориться с Короной? Если посулить им жирный кусок — более чем. Они же постоянно затевали войны с Бренном, а нападали уже мы… Если гарантировать Короне то, что в их войну с Республикой никто вмешиваться не станет, а только помогут…

Сейчас я видел, что тот документ, что остался лежать на столе рядом с моим кубком, фактически ставил крест на целом государстве. У всех резко появились претензии к Бренну, а союзников не осталось. Вот что бывает, если пытаешься использовать всех подряд.

— Так и в чем проблема, мой король? Что за недовольство моими действиями? Я же продолжал давить на купцов Республики, выводить их на чистую воду.

Кай продолжал задумчиво смотреть на карту.

— Понимаешь, Антон. Я бы мог начать эту войну через два-три года. Через пять лет, когда, надеюсь, у меня уже будет наследник…

Король бросил взгляд на невесту, от чего Сания вся смутилась, а ее щеки покрыл румянец. Интересно, они уже познакомились поближе или чтут приличия? Я видел, что Кай нравится девушке. Король окончательно стал зрелым мужчиной, начал раздаваться в груди и плечах, был высок, силен и умен. Только немного холоден — но это можно было списать на особенности севера. Он выгодно отличался и от прочих вельмож своего королевства, того же де Вилса. Если сравнивать этих двух мужчин, которые были почти ровесниками, то Кай был скорее окрепшим статным волком в самом расцвете сил, а маркиз — выставочным псом какой-нибудь благородной, но в тоже время нелепой породы. Королевский пудель, например. Так что если бы монарх решил одним вечером постучаться в покои Сании, она бы с удовольствием впустила его внутрь.

Однако же, я отчетливо ощущал между ними и некоторое сексуальное напряжение, неудовлетворенность. Видимо, оба решили следовать приличиями и вступления в законный брак, что, впрочем, сделает их первую совместную ночь в качестве монаршей пары еще ярче.

— Но?.. — спросил я.

— Но ты не дал мне этого времени своими арестами. И мне придется заручаться поддержкой моих герцогов. Не только формальной, но и финансовой, а это уже другой уровень уступок… И это при условии, что война эта — чисто политическая, укрепить позиции Ламхитана, устранить угрозу, исходящую из Бренна, нормализовать отношения с Паринией и Ламией. На этой войне мы ничего не заработаем, только будем тратить, если Верховный Арх не захочет профинансировать ряд совместных проектов после, — тихо ответил Кай.

Вот оно как. Поспешишь — людей насмешишь. Я так привык жить по принципу «вижу цель — не вижу препятствий», что совсем забыл о такой простой вещи, как финансы. Презренный желтый металл правил как в моем мире, так и в этом, а война — это, прежде всего, сражение кошельков. И кошелек Кая Фотена Первого был все еще слишком тощим для того, чтобы бросить вызов Бренну, даже с учетом наличия прохода по территории Паринии.

— А каковы гарантии того, что Париния не захочет все переиграть после войны? — резонно спросил я.

— Эх, барон-барон, — покачал головой Кай, — это все лишь вопрос торга. По сути, любой из правителей Клерии мог прекратить эти бесконечные войны с восточным соседом, минимум лет на тридцать. Что я, кстати, и планирую сделать.

— Икак же?

— Внутренние пошлины. Единые правила и тарифы в портах как для своих, так и для паринийских судов. И вопрос снят, — сказал Кай. — Если Республика на самом деле воровала у нас так много, как ты говоришь, мы не особо потеряем в деньгах, возможно даже заработаем, а основная причина по которой паринийцы хотели бы видеть порт Миллер в составе Гонгорского Королевства исчезнет. Вот и вся проблема. Но ни я, ни мой отец, ни мой дед не могли себе это позволить. Знать была бы недовольна, да и доходы казны от торговых сборов упали бы невероятно, где-то на пятую часть. Но если Республика перестанет существовать, перестанет запускать свои лапы в оброки, закупки и поставки…

— То престол может себе это позволить, — закончил я за короля.

— Именно. Престол может себе это позволить.

— Но у тебя нет денег на войну прямо сейчас.

— Нету. А из-за тебя она начнется этой же весной. Максимум — летом.

Я сел обратно в кресло и стал думать над тем, что натворил. Если бы я немного повременил с арестами и расследованием деятельности Бренна! Теперь же купцы четко поняли, что их схватили за жабры, так что каждый год промедления будет означать укрепление обороны Республики, подъем волны саботажа, срыв торговли… Каю придется выступить походом, как только станет теплее. Это поняли и паринийцы — ведь не просто так на столе монарха сейчас лежал документ, который, по сути, переворачивал с ног на голову всю политическую обстановку региона, которая была неизменной вот уже более сотни лет.

— И что это значит для меня? — спросил я короля.

Кай сел на свое место, Сания же заерзала в кресле.

— Мне нужно дать герцогам и крупным графам кость. Протянуть им руку, так сказать, что я, собственно, уже начал делать и без угрозы войны, просто понимая, что она начнется в будущем. Совместные конные прогулки, больше внимания делам герцогств, какие-то преференции…

— Но это все долго и мало, — уловил я мысли короля, — им нужен показательный жест, чтобы открылись кошельки.

— Да, Антон, им нужен показательный жест. Что я теперь вместе с ними, а не сам по себе.

В кабинете повисла тишина. Все присутствующие понимают, что это значит.

— Тебя будут судить, Антон. Потому что ты им всем — как кость в горле, а последняя твоя выходка и открытое признание того, что ты работаешь на канцелярию… Короче, тебя ненавидят, те же Вилсы так и не простили тебе жестокое убийство бретера. Тебя считают опасным цепным псом, которого надо удалить от престола.

— Ты тоже так считаешь? — хмуро спросил я.

Король горько рассмеялся.

— Антон, ты, наверное, один из самых полезных и преданных слуг короны за последние… Я даже не знаю, сотню лет? Даже дружба моего отца с покойным Бренаром де Гранжем не была так глубока и откровенна, как наши с тобой отношения. Но ты не оставил мне выбора. Мне нужна поддержка герцогов. Клерии нужны их деньги, чтобы в одной маленькой и быстрой войне добиться чуть ли не вечного мира с Паринией. Согласись, один барон стоит такого?

Король открыто и прямо смотрел мне прямо в глаза, Сания же наоборот, потупилась, и я чувствовал, что сейчас она хотела бы оказаться где угодно, но только не в этой комнате. Неважно — хоть обратно в Ламхитан, хоть на другой конец Таллерии. Сейчас мне открыто говорили, что меня пускают в расход во благо государства.

— Что за суд? — также глядя королю прямо в глаза спросил я.

— Тут все непросто…

— О да, — усмехнулся я, — ты же понимаешь, что не можешь судить меня как обычного человека? Я, конечно, предан Клерийскому Престолу, Кай, но добровольно на плаху за измену не пойду. И никого к себе на сотню шагов не подпущу, даже из арбалетов расстрелять не сможете…

— Я понимаю, — согласно кивнул Кай, — поэтому Сания предложила другой вариант.

— Что за вариант? — обратился я уже к принцессе.

Девушка чуть поерзала, посмотрела на жениха, потом — на меня, а после тихо начала.

— Я узнавала… И у Вилы, и спрашивала Кая… Антон, что ты знаешь о Суде Семерых?

— Суд Семерых? — переспросил я. — Впервые слышу.

— Неудивительно, — вклинился Кай, — это настолько дремучий обычай что практикуется только в каком-нибудь…

Он хотел сказать «Ламхитане», но вовремя прикусил язык под тяжелым взглядом Сании.

— Да, в Ламхитане он до сих пор практикуется. И мы решили призвать тебя к ответу перед ликом Семерых, потому что ты был отмечен Палом, это подтвердит и мой брат, арх Ламхитана, и я. Значит и судить тебя могут не только люди, но и боги.

— И как проходит такой суд?

Мне все меньше и меньше нравилась затея этой парочки, но если эта клоунада перед алтарями — а это будет именно она — позволит избежать мне плахи, то, что уж там, покривляемся. Я был стопроцентно уверен, что на этот раз боги не отзовутся. У меня было немного времени поразмышлять о произошедшем накануне, и я окончательно утвердился в мысли, что война Пантеона и Единого сейчас в самом разгаре. Кватт немного запаздывает, да, но богам уж точно не до меня.

— Почти так же, как и процедура порабощения или дача другой клятвы, — сказал Кай. — Человек выходит к алтарям Семерым и вопрошает, достойно ли его преступление перед людьми и богами — а ведь все мы дети Матери — наказания. Если достойно, то боги хранят молчание. Если же человек невиновен, то хотя бы один из Семерых подает знак и заступает за смертного.

— И почему в Клерии такой суд не практикуется? — спросил я.

— Да потому что боги почти никогда не отвечают, — просто ответил Кай. — Это было почти всегда гарантированное признание вины. Но есть шанс, что боги за тебя заступятся, как тогда…

— Когда ты пытался сделать меня своим рабом, — подсказал я королю, от чего Санию чуть не разорвало от волны накатившего любопытства.

— Да, как тогда.

— А если не заступятся?

Король чуть помолчал.

— Само вмешательство твоего статуса отмеченного Палом позволит мне… Смягчить наказание. Если бы я судил тебя, как барона, это не имело бы смысла, но тебя будут судить боги как человека, а это уже немного иные твои достижения… Думаю, изгнание, Антон.

— Но на этот раз уже по-настоящему?

Кай кивнул.

— Лишение титула, земель… Я могу перенаправить часть доходов от твоих винокурен и лесопилок де Гранжам, но даже для них ты станешь нежелательным другом, скажем так. Так что да, полное изгнание из рядов знати. Ты сможешь жить в Клерии как обычный мещанин или стать купцом, но хода во дворец тебе больше не будет.

Эти слова поставили точку на наших с Каем Фотеном отношениях. Впрочем, они все уже решили без меня, точнее, я все решил своими поспешными действиями по ловле шпионов и врагов из республики. И даже выживи тот купец во время допроса… Это не могло отсрочить войну даже на год и не сделало бы мое положение легче.

— Когда? — просто спросил я. — Мне надо отправить гонцов к де Гранжам, забрать деньги, подумать, что делать дальше…

— Ты так уверен, что Пал или Бард не заступятся за тебя и в этот раз? — с надеждой спросил Кай и я услышал, как голос короля дрогнул, а в его эмоциональном фоне началась буря.

Он что, надеялся, что боги явятся к своим алтарям и погрозят герцогам пальцем? Что он сможет как-то со временем отыграть мое изгнание назад и сохранить подле себя такого полезного и одновременно опасного человека? Видимо да, потому что прямо сейчас я ощущал, как в душе короля умирала призрачная надежда.

— Мой король… — я печально покачал головой, кисло улыбаясь, — посмотри на меня. Изувеченный, обожженный, без своего посоха. Ты думаешь, боги слушают меня? Отзываются мне?

Вопрос был риторическим. Конечно же нет. Если бы я до сих пор находился под дланью одного из Семерых, меня бы не бросили в столь плачевном состоянии на произвол судьбы.

— Так когда это… судилище? — повторил я свой вопрос.

— После свадьбы, — тихо ответила за короля Сания. — Через несколько дней после свадьбы, барон.

Все, вопросов у меня больше не было. В целом, для Клерии все складывалось успешно, я же получил то, чего когда-то так желал — полную свободу от любых обязательств. Ну, почти, я был еще должен богам, но, возможно, с меня они никогда не спросят, или спросят нескоро. А вот перед Клерией и Каем Фотеном Первым я был теперь абсолютно чист. Моя служба престолу закончится примерно через две недели.

Свадьба Кая и Сании состоится уже спустя четыре дня — в первый день — день Матери Георы — они дадут клятвы и будут отмечать всю неделю, до дня Барда, в который состоятся главные гуляния. Об этом мне сообщил Кай. Посольство Ламхитана прибыло, затягивать больше смысла не было, как и заставлять ждать всех остальных.

Я еще немного поговорил с Санией, рассказал девушке о бензине, который выгнал из земляного масла, уверил, что даже после моего отбытия из Пите, всю информацию она сможет получить у графа де Гранжа, который принимал участие в этом процессе от начала и до конца. Многое Орвист не знал или не понимал, но повторить самогонный аппарат, возможно даже с некоторыми улучшениями, скоро сможет с закрытыми глазами. Плюс, в этот раз всем занимались слуги — они тоже кое-что смыслили в процессе. Ну и не стоит забывать о «моих» — хотя уже королевских — винокурнях. Принцип там был примерно тот же.

Король меня из кабинета не выгонял, понимая, что я, скорее всего, сижу в этом кресле в последний раз, я же не торопился уходить. Но все рано или поздно заканчивается. Сания нас покинула, я тоже засобирался вслед за девушкой.

— Антон, почему ты вообще так торопился? — с горечью спросил король у самых дверей, провожая меня из кабинета. — К чему такая спешка? Даже полгода бы ничего не решили.

Я внимательно посмотрел на короля. Сейчас мы были одни.

— Ты же знаешь, кто такая Лу. Моя Лу?

— Никогда не говорил этого вслух и не хочу, — хмыкнул Кай, — скажем так, крепко догадываюсь.

Сейчас он пытался шутить, но я почувствовал, как король напрягся. Он всегда обходил стороной личность моей «дальней родственницы», хотя совпадений было слишком много, он не мог этого не заметить еще тогда, во время войны.

— Грядет страшное, Кай, — просто ответил я. — Я это уже видел, точнее, слышал о таком. И вот, оно пришло в Таллерию. Кватт, корабли Кватта скоро устремятся к берегам родины твоей матери, к Шаринскому Княжеству и сначала оно, а потом и остальная Таллерия погрузится в огонь и дым. Врагом Кватта будут маги, Семеро и все, кто поклоняется богам, потому что это против их новой веры.

— Откуда такая уверенность?

Я горько улыбнулся.

— Боги нашептали, мой король, боги. Я просто хотел, чтобы к тому моменту, когда огонь войны докатится до границ Клерии, королевство было готово и не разрывалось между угрозой с запада и нападками с востока, только и всего. А времени осталось очень мало. Еще весной Кватт строил новый флот и, я думаю, к новому сезону он будет готов. И тогда все и начнется.

Кай смотрел на меня так, будто бы видел впервые. Я говорил с такой уверенностью, но так туманно, что в это было трудно поверить.

— У любой войны есть цель и выгода, с любым врагом можно договориться, — возразил мне король.

— Не с этим, не с этим. Этот враг не ищет выгоды, этот враг ищет истребления. А ты, Кай Фотен Первый, как и твоя невеста — маги. И для Кватта, когда они пойдут с огнем и мечом по землям королевств и княжеств, вы будете вне закона. Не будете иметь права на существование, как и любой другой маг, жрец или просто человек, который не отречется от Матери и других богов Старшего и Малого круга. Вот и все.

Я не стал ничего более объяснять — все равно он не поймет или не примет эту правду — так что просто потянул за дверную ручку и, не прощаясь, вышел в коридор. Дверь за моей спиной захлопнулась, и я отчетливо почувствовал, что это был последний раз, когда я заходил в кабинет короля как его гость и товарищ.

Остаток дня я провел в приятных хлопотах. Сания убедила меня показать ей бензин и его свойства, может ученая невеста короля сможет придумать, как использовать эту горючую жидкость в хозяйстве или военном деле. У меня были некоторые мысли, но отсутствие правой руки, то есть невозможность свободно чертить или делать записи, останавливало меня на этапе размышлений. Письмо же левой, пусть я и приноровился, а мой почерк становился все лучше и лучше с каждым днем, буквально приводило меня в бешенство уже через полчаса. Так что сотрудничество с принцессой имело свой резон. Во всяком случае, я смогу передать свои мысли и наработки в надежные руки.

С Орвистом мы встретились только на следующий день: граф был хмурым, как туча. Его все не отпускала ситуация с Айрин и ее поведение. Я вкратце пересказал другу содержание моего разговора с Каем, опустив военные и политические планы — если потребуется, Кай сам ему все расскажет — сделав акцент на то, что после королевской свадьбы я, почти со стопроцентной вероятностью, буду лишен титула и изгнан из двора для удовольствия герцогов и прочей знати. Так сказать, займу место сакральной жертвы, которую принесут к ногам самолюбию аристократов Клерии.

К моему удивлению, граф де Гранж воспринял эти новости относительно спокойно — во всяком случае, внешне — и мне даже не пришлось просить его послать за моими деньгами. Он просто потащил меня в свои покои, где дал расписок на четыре тысячи золотом, на разные суммы.

— Эй! Полегче! Тут намного больше, чем у меня есть на самом деле!

— Дурак ты, Антон, — спокойно ответил мой друг. — Я же знаю, что ты вряд ли обналичишь даже половину в ближайший год. А я положу эти деньги в рост или вложу в торговлю. Твои договоренности с торговцами Парты? Что с ними?

— Забирай! — поднял я руки, показывая, что мне они уже и даром не надо.

— Вот видишь, еще доход… Стоило бы выписать бумаг на пять тысяч, но, я думаю, ты не забудешь, где находится мое родовое поместье, ведь так?

В голосе товарища сквозила надежда. В мыслях Орвиста я видел уже некое подобие плана.

— Хочешь, чтобы я осел в Мигне?

— А почему нет! Тебя лишат титула, но не головы же! Сможешь спокойно заниматься тем, чем занимался у себя в баронстве, только на моих землях… Мне же будет только лучше, да и Антон, не хочу я, чтобы ты от обиды на короля взял, да и исчез…

Я четко понимал, что сейчас Орвист, как и я, оставался в совершенном одиночестве. Вакууме. Он не успел обзавестись необходимыми связями и знакомствами, так что весь его круг общения теперь — старые деловые компаньоны Бренарда, матушка Эдит и Айрин, которая ступила на скользкую дорожку юношеского пьянства.

— Король прямо сказал, что продолжение нашей дружбы бросит тень на род де Гранж.

— Сильнее чем то, что я бастард? Ой, прекрати!

— Ну, не стоит забывать, что Бренард тебя признал еще малым ребенком и растил, как своего. Это раз. Эдит тебя называет сыном — два. Ты был официальным наследником фамилии больше пяти лет. Это три. Так что не такой уж ты и бастард, граф де Гранж.

Орвисту крыть было нечем.

— Значит, не Мигне?

— Маловероятно.

— А что тогда?

— Ну… У меня даже двух рук нет, а это некоторые неудобства во время путешествий. Найму охрану, отправлюсь… Всегда хотел побывать на Бланде.

Молодой граф только хмыкнул.

— Короче, ты даже не представляешь, что будешь делать дальше.

— Вообще без понятия, если честно, — сдался я.

Предложение Орвиста было очень сладким. Осесть в Мигне, под крылом старого друга? Заниматься конструированием, наукой, потихонечку держать связь с Санией через де Гранжей и готовиться к войне с Кваттом? Ждать сигнала от богов? Я сейчас был потерян и не видел ориентира. Скоро будет война на востоке, но там у Бренна не было ни единого шанса, республику сметут, если все сложится так, как мы обсудили в кабинете короля. Кватт? Как долго империя будет выжигать огнем и мечом «заразу магии и многобожества» на территории княжества? Годы? Десятилетия? Или они сравняют с землей Академию, казнят князя и прочих аристократов, оставят оккупационный корпус и двинут дальше, на гонгорцев? Там тоже вера в Семерых была сильна. Но по сути, если Кватт опрокинет шаринцев, то следующая достойная цель — это только Токонская Империя или Ламхитан с Нельской Короной. Разрозненные осколки Клерийской Империи они должны были смести не глядя, если бы не предложение паринийцев о восстановлении военного союза. Мне кажется, объединенный и усиленный богатствами Республики — и избавленный от тлетворного влияния купцов-интриганов — восток сумеет выстоять. Должен выстоять.

Обо всем это я размышлял уже сидя в своих покоях. Хотелось спать, но как только я закрывал глаза, мне мерещился дым костров, о которых я рассказал Каю Фотену. Дым костров, на которых будут сжигать проклятых магов и иноверцев во славу Единого и его безликих посланников.

Глава 11. Оглушительное молчание богов

Каждое живое существо умеет бояться. Страх — это тот базовый тормоз, который позволяет выжить, который позволяет избегать потенциально смертельных или просто опасных ситуаций. Страх присущ как высшим приматам, коим является человек, так и полевой мыши, которая усмотрела в движении листвы на ветру крадущегося хищника.

Но прогресс и общество требуют от людей невозможного: отказаться от страха. Все достижения человечества основываются на том, что нашелся какой-то смельчак, который не побоялся и сделал. Или хотя бы попробовал сделать, не глядя на угрозу.

Высшей формой страха в мире Таллерии был страх перед богами. Потому что боги олицетворяли здесь все явления и законы природы, боги были здесь реальны, и даже смерть имела лицо бога — сына Георы, владыки чертогов Смерти, Фора. Боги парализовали это мир своим существованием, а страх перед ними был прямо пропорционален их могуществу. Геора могла лишить посевов и еды — и ее боялись. Фор мог забрать раньше срока или не уберечь в ночи — и его боялись. Пал мог отвернуться от солдата во время битвы или призвать вечную ночь, не дав людям солнца — и его боялись.

Боялись Орансы, которая могла украсть ветер, боялись быстроногого Кея, который мог сломать гонцу ногу. Боялись Лу, которая отвернувшись от чужого горя, могла довести человека до исступления. Весь мир, полный заложников богов, целый мир людей, которые говорили хорошо о тиранах, как говорит избитая жена о муже-алкаше, который «трезвый же хороший и иногда дарит подарки». Ведь люди, как та несчастная жертва домашнего боксера, любили богов. Но отвечали ли они им тем же?

У меня были годы в Таллерии для того, чтобы найти ответ на этот вопрос, но я так и не сумел. По сути, история о массовом терроре, история о стокгольмском синдроме отдельно взятой реальности, не имела простого и однозначного решения.

Сейчас, когда я стоял на пороге полной свободы от стремлений и обязательств, мысли о природе богов опять заняли мое сознание. Я оказался в этом водовороте событий исключительно по их вине, причем даже сама Геора так и не сказала, почему ее заклинание выдернуло именно меня. Чем я был примечателен для этого мира, что такого мог ему дать, что именно меня выхватило силой пространственной магии и вышвырнуло на ту безымянную опушку вблизи Сердона? Все, что я делал, так или иначе было на пользу богам: даже мои попытки сохранить сильную Клерию и удержать Кая Фотена на престоле — это игра на одной стороне стола вместе с Семерыми. Флотилии Кватта вот-вот тронутся к берегам Шаринского Княжества, но нужно ли их вообще останавливать? Может, прав король: я не вижу всей картины и мне стоит отойти в сторону, просто занять позицию наблюдателя? Пусть этот мир и погрузится в пламя очищающих от ереси костров. Так бывает, порядки меняются.

Собственно, такие мысли одолевали меня несколько вечеров, после заката, но каждый раз, когда я засыпал — приходили видения. Или сны? Я видел огромное сражение, где-то не в этом мире. Безликие фигуры с нелепыми мечами-лезвиями наваливались на огромный купол, под которым держала оборону горстка местных богов. В мешанине образов я пытался увидеть Лу — только ее судьба меня беспокоила. Ну, ладно, возможно, я был благодарен Калите за то, что когда-то спасла меня от верной смерти, нарушив указания Матери и вмешавшись в судьбу смертного. Пал? Ничего кроме проблем и горя метка бога Войны мне не принесла, если сказать по правде. Возможно, я бы смог встроиться в общество Клерии: я не был глупцом или гордецом. Тот же Бренард и Эдит меня приняли — значит был шанс, что примут и другие вельможи Клерии. Но из-за проклятой пряди я даже в воинственном Ламхитане оказался на грани гибели. На севере же я был в безопасности, только прячась на самой окраине королевства, добывая лес для королевского флота.

День свадьбы Кая наступил как-то внезапно. Я понимал, что неофициально я уже был не в фаворе, так что не отягощал своим обществом семейство де Гранж, которым нужно было искать как жену Орвисту, так и мужа для Айрин. Не вмешивался я и в королевские дела.

Сама церемония клятв перед алтарем Георы прошла, как мне и рассказывали. Огромная королевская кавалькада в сопровождении конных гвардейцев, с головы до ног закованных в парадную броню с огромными синими плащами, проследовала в главный храм Пите — чтобы Кай и Сания смогли дать клятвы верности перед ликом Матери и остальных богов Семерки.

Я даже не попал в само святилище — я был безземельным дворянином, так что наблюдал за процессией недалеко от входа в храм, с другой мелкой знатью. Многие стоящие вокруг откровенно пялились на Огненного барона, который еще неделю назад рыскал по столице и приводил в ужас купечество, а сейчас томился рядом с, фактически, зажиточными крестьянами, предки которых когда-то сумели отметиться в бою перед высшей знатью.

Мне было откровенно все равно. Меня больше заботило то, как пройдет будущий суд и что произойдет со мной дальше, когда боги не отзовутся. Кай выдворит меня за пределы страны? Возможно стоит сразу зафрахтовать небольшой бландский корабль или купить себе место у северных мореходов, чтобы покинуть пределы королевства в кратчайшие сроки. Имущества ведь у меня не было, а расписки, что дал мне Орвист, примут в любой купеческой гильдии этой части света. Проблемы с обналом могут возникнуть только где-нибудь на дальних оконечностях Токонской Империи или в том же Кватте.

Стоило бы найти себе слугу — хотя бы для того, чтобы этот человек занимался бытовыми вопросами, ведь однорукий калека не слишком может о себе позаботиться. Да, многие вещи я уже приноровился делать сам, но вот разжечь костер все еще было для меня некоторой проблемой. Но делать это стоит где-нибудь подальше от Клерии, где меня не знали. Во всяком случае, не знали в лицо.

В этот день Кай и Сания сияли. Я мог бы быть горд тем, что привез для клерийского монарха такую невесту, если бы это не стоило мне так дорого. Когда они оба показались на ступенях храма, держась за руки — уже как муж и жена — по улицам Пите прокатился приветственный рев. Люди встречали новую королеву. Впрочем, долго видом монаршей четы людей не радовали: Кай толкнул коротенькую, минуты на три, речь о величии королевства и новой эпохе для всей Клерии, после чего они с Санией, под прикрытием гвардии, бойцы которой сдерживали вместе со стражей напор толпы, оседлали лошадей и отправились обратно в сторону дворца.

Я же никуда не спешил и решил понаблюдать, как будут отмечать королевскую свадьбу простые люди, которые никогда за стеной цитадели не бывали и не побывают.

Как только процессия скрылась из виду, кабачники стали выкатывать заранее оплаченные казной бочки с пивом и вином, выставляя их на специальных столах и треногах, забивая простые краны и всячески готовя «поляну». Для людей это, конечно, выглядит как щедрость и радость по поводу вступления короля в брак, но на деле я знал, что всеми этими вопросами заведовала канцелярия. Я видел, как целый отдел клерков закупал вино, пиво, закуски, делал расписание и заполнял таблицы, какое заведение и когда будет выставлять угощения для горожан. Еще за несколько недель до свадьбы из пригородов и чуть более далеких регионов потянулись караваны с простой снедью: мукой, овощами, сушеными фруктами, мясом и копчениями. Весь этот излишек, так или иначе, окажется на лотках и столах в виде пирогов, закусок и прочих угощений, а пик празднований должен был прийтись на день Барда — через шесть дней.

Так что сейчас все было относительно мирно и спокойно.

Я зашел в один из трактиров верхнего города — не слишком претенциозный, но чистый и светлый, где заказал себе обед и полкувшина хорошего вина. Так сказать, скоротать время. Половой даже не удивился, когда я попросил его заранее порезать мясо на кухне: отсутствие руки он заметил, когда я только подходил к дверям заведения.

— Мигом! Все будет мигом, барон! Вина сейчас, или вместе с кушаньями?

Молодой мужчина был холодно вежлив, но учтив.

— Давайте сейчас. И тогда немного сыра к вину.

— Сей момент, Ваша Милость, сей момент.

Половой исчез — будто его тут и не было, я же уселся поудобнее и занялся созерцанием ближайшего угла в ожидании вина и закуски перед основным блюдом.

— Знаете, барон, неплохое место! Часто тут бываете?

Прямо напротив меня уселся Арван, одетый сейчас как зажиточный горожанин. Его многочисленные косички были хитро уложены под массивным беретом, который было модно носить в столице года три назад — сейчас молодые люди перешли на другую крайность в размерах и береты были размером с блюдце — а в камзоле почти не было серебра.

— Знаете, арх, у вас талант к маскировке. Не думали сделать карьеру в канцелярии?

— О, барон, вы мне льстите.

— Совершенно нет, поверьте, арх. Просто сливаетесь с местностью.

Как бы не рядился Арван, его с головой выдавала смуглая кожа. Максимум — задержавшийся в Клерии южный купец или наемник, но вот серебро в камзоле — это нонсенс. Таких смуглых дворян на севере не водилось.

Наследник Великого Арха блеснул улыбкой и, поманив пальцем слугу, сделал и свой заказ.

— Тушеное в вине колено с травами! Должно быть любопытно. Знаете, я понимаю теперь тягу северян к различным супам и похлебкам. В таком климате хочется чего-нибудь горячего, да, барон?

Я только согласно кивнул, пряча ухмылку в кубке. Мой заказ уже принесли, как, впрочем, и второй кубок для моего гостя. Немного неловко, но я налил Арвану и подвинул к нему напиток. Арх не отказался и разделил со мной питье. Мы начали ничего не значащую беседу, которая все больше и больше — я чувствовал это по эмоциям арха, выруливала в нужное Арвану русло.

— Это токонское?

— Вроде гонгорское. У них есть виноградники на границе степей. Довольно неплохие, кстати, — блеснул я познаниями в географии.

— С токонским мало что сравнится, на самом деле, — заметил арх, делая еще глоток, — имперцы знают толк в вине.

— Я когда-то планировал перебраться на берег Плети, когда утрясу все дела в Клерии, — вспомнилось мне.

Брови Армана на секунду взлетели в удивлении, но мужчина быстро взял себя в руки.

— Счетовод планировал перебраться в Плеть?

— Тогда я уже был бароном и фаворитом Кая Фотена, да хранит его Матерь…

— И взлетев так высоко, думали перебраться в Империю?

— А почему нет? Мир же не ограничивается одной-единственной Клерией, севером или любым другим государством. Если нет долгов — то человек свободен.

— И как ваши долги, барон? Уплачены?

Мы на минуту прервались. Половой принес мой заказ, за что получил серебряную монетку — мясо было аккуратно разорвано, причем не руками, а с помощью ножа и вилки, я это видел, — Арвану же придется еще подождать.

Я подхватил трезубой вилкой кусочек мяса и отправил в рот. Готовили тут превосходно, а королевская свадьба добавила поварам усердия.

— Так как ваши долги, барон? — напомнил о разговоре южанин.

— Уплачены, — от мяса было сложно оторваться, но пришлось, — я бы даже сказал, с чудовищными процентами.

Брат Сании бросил взгляд на мою культю, которая сейчас была спрятана аккуратно подвернутым и подвязанным рукавом рубашки и куртки, после чего плеснул себе еще вина — уже сам.

— Антон, ты же помнишь мое предложение там, в Парте?

— Когда мы выпивали вместе в беседке?

— Именно.

Глаза Арвана лукаво блеснули. На этот раз это была не проверка. Арх не мог не понимать, что я попал в опалу.

— С каких пор увечные калеки в почете в Ламхитане? — прямо спросил я.

Мужчина недовольно поджал губы. Все же, это было немного грубо.

— Чтобы ты знал, Антон, один из самых выдающихся последователей Софа и отец одного из Верховных Архов, что жил две сотни лет назад, был увечным. Это если не трогать наших легенд о войне с Культом Крови.

— Увечным?

— Родился со слабыми ногами, перестал ходить еще в шесть. Врачи сказали — проклятье Матери. Ну или ее испытание. Но это не помешало Санду получить титул Мудрого и войти в историю Ламхитана.

На это мне ответить было нечего, поэтому я начал ковыряться вилкой в тарелке, затягивая разговор до невозможности.

— Антон, пойми правильно. Я же общаюсь с сестрой и пока Сания не стала женой вашего короля, у нас не было друг от друга секретов. Да, думаю, в ближайшие годы и не появится, пока власть ее не испортит, — сказал прямо Арван, — она рассказала кое-что. Пусть она и просидела несколько месяцев во дворце, но она интересовалась странным послом, который привез ее в Клерию. И пусть о тебе рассказали только часть — уже впечатляет. Да дело-ли! Сам король не рассказывает своей будущей жене о личности его фаворита всего, что знает! Король! Который хранит чужие тайны!

— Я всегда считал, что королю не к лицу трепаться, особенно о своих подданных, — я повел бровью, — тем более большинство из того, что обо мне говорят — сказки и выдумки.

— То есть две сотни штурмующих последнее кольцо обороны цитадели умерли сами по себе?

Лицо Арвана излучало самодовольство. Я не знаю, чего ему стоило все это выведать, и какими путями он узнал то, что сейчас озвучил, ведь свидетелями тех событий были только гвардейцы. Надо было постараться, чтобы кто-то из ребят в куртках со змеем рассказал о бойне, что произошла в Пите пусть и шесть лет назад. Или я уже не нахожусь под протекцией престола и мои тайны — уже и вовсе не тайны?

Я внимательно посмотрел на наследника Великого Арха. Куда он клонит? Что ему нужно?

Но больше никаких откровений от мужчины я не услышал. Мы неплохо пообедали — Арван оценил колено, которое, по его словам, буквально таяло во рту — и когда я уже рассчитывался за нашу небольшую, но крайне дорогую трапезу, будто бы невзначай бросил:

— Я говорил с графом де Гранжем и планирую поговорить с королем…

— О чем же?

— Думаю пригласить Орвиста в качестве посла обратно, в Ламхитан. Понятно, что ему надо заниматься делами рода, но все же, он единственный успешный дипломат после своего покойного отца и тебя в нашем государстве за последние… А не знаю, при Кае Фотене толковых дипломатов и не было — еще при Сандере приезжали.

Я ощутил, как всколыхнулись эмоции арха во время слов о посольстве Орвиста — в какой-то надежде и предвкушении — а мысли заметались из стороны в сторону, но слишком глубоко залазить в голову Арвана я не стал. Хотя его поведение было немного странным. Раскланялись мы тоже быстро: Арван скрылся по своим делам, я же продолжил свою прогулку по столице, размышляя о том, что же сейчас произошло.

То есть, он затеял весь этот разговор ради Орвиста? Логично, учитывая, что если я тоже засобираюсь в Ламхитан, молодому графу будет проще принять приглашение арха в свою страну. Не думаю, что Кай будет сопротивляться подобному развитию событий. Для де Гранжей, наверное, это было бы даже выгодно с финансовой точки зрения. Я письменно уже передал Орвисту права на ведение дел по моим запасам алкоголя, что хранились в его поместье, осталось только набросать заметки по рецептуре и прочим нюансам, чтобы он мог развернуть винокурни на своих землях. Из головы не шел проект лампы на бензине — возможно ли это вообще и как она будет выглядеть? Но и тут были определенные перспективы. Местные масляные лампы были изготовлены по простому принципу емкость-фитиль, не думаю, что керосинки или, как в моем случае, бензиновая лампа будут как-то отличаться. Единственное, о чем стоило подумать — стеклянный плафон.

Во время экспериментов с зеркалами мы с Санией смогли выварить достаточно прозрачное и качественное стекло, так что не думаю, что у меня возникнут проблемы с размещением заказа. Единственное, придется поторопиться, то есть уложиться в неделю, ведь после свадьбы меня ждет суд.

Именно этим, а ни чем прочим, я и занялся. Сходил во дворец и убедился у помощника распорядителя, что небольшой бочонок с бензином, которой я привез из поместья де Гранжей, спокойно лежит на одном из складов лампового масла — с другими горючими материалами. В тот же день я успел найти в среднем городе стеклодува, который занимался производством всяких безделушек и прочей бижутерии, и убедил его выдуть для меня некое подобие стакана. Сначала я подумал, что хватит и просто узкой трубки, но потом вспомнил, что для горения нужен и кислород, и какое-то подобие тяги, так что мы сделали корректировку в сторону расширения плафона в нижней части.

Я бы мог, наверное, остаться в городе и забрать свой заказ через час-полтора, просто послонявшись по Пите, но договорился с мастером о том, что он сделает для меня пять плафонов к завтрашнему полудню, причем настолько прозрачные, насколько будет способен.

Мой заказ не был прям удивительным: небольшие стеклянные кольца довольно часто встречались тут на масляных лампах, я даже видел попытку сделать отражатель для фонаря. Но масло нещадно чадило и стеклышко очень быстро становилось непрозрачным, так что такая конструкция была непопулярна. У моего же бензина всяких примесей должно быть на порядок меньше, а уж если Орвист доведет до ума процесс возгонки — то и вовсе проблема с копотью не будет стоять так остро.

Мастер сработал как надо. Плафоны получились достаточно прямыми и прозрачными для того, чтобы не забирать слишком много света. Так что я быстро кликнул носильщика, коих на этой торгово-мастеровой улице ошивалось знатно, и отправился обратно во дворец, по пути прикупив несколько масляных светильников в ближайшей лавке, да ворох фитилей всех размеров, что были в наличии.

Уже во дворце, при помощи нескольких слуг, гарнизонного кузнеца и такой-то матери, я смог приладить как достаточной толщины фитиль на купленную лампу, так и сам плафон. Единственное — крышку емкости я сделал с несколькими небольшими отверстиями, чтобы пары бензина спокойно поднимались вверх и сгорали, а не скапливались в емкости с последующим взрывом. Не хотелось бы, чтобы первых пользователей моей лампы в этом мире посекло стеклянными осколками.

Мы со слугой вернулись в мои покои, закрыли ставни и в наступившем полумраке паренек поочередно зажег фитили на всех пяти лампах, аккуратно накрывая стеклянным плафоном, для которого кузнец выгнули и приладил специальный порожек-стопор.

Ну что я вам скажу, ребята? Я совершил очередной технический прорыв. Когда фитиль нормально пропитался моим бензино-керосином, или что там у меня получилось при выгонке, лампа засветилась ровным желтым светом, да так ярко, что масляные светильники даже рядом не стояли. Я видел, как округлились глаза слуги: света по сравнению с обычной лампой было очень много. Но удивляться парню времени я не дал. Приказал зажечь оставшиеся лампы и пригласить в мои покои графа де Гранжа — на презентацию.

Я решил, что лампы будут моим для него прощальным подарком. То, что этот товар будут с руками вырывать — я уже видел. Видел и перспективы не только в богатых домах, но, в первую очередь, для флота: на палубах была вечная темень и мой фонарь придется как нельзя кстати. Жаль, нет времени и возможности вдоволь поэкспериментировать с отражателями…

Орвист пришел быстро, почти влетел. С ним, как не странно, была Айрин — сейчас вся послушная и прилежная. Видимо, молодой граф и матушка Эдит сделали ей серьезное внушение.

Девушка была просто обворожительна, и я понимал опасения ее брата и матери на тему недостойного времяпрепровождения дочери: Айрин стала лакомым кусочком, которому под юбку захочет запустить руки слишком большое количество народу.

— Ну наконец-то! Я уже думал тебя не трогать несколько дней, но Антон, нельзя же прятаться ото всех! Чего не был в храме на клятвах? Где тебя носило?

— А? — удивленно спросил я.

— Говорю, ко мне подойти не мог? Ты пусть и безземельный, но последний посол в Ламхитане и, вообще-то, друг семьи де Гранж! Прошел бы с нами, дал бы понять остальным, что рано тебя они…

Орвист осекся, только сейчас поняв, зачем я его позвал в комнаты и уставился на ряд ровно горящих ламп.

— А это что…

— А это, друг мой, бензиновые лампы!

Я был доволен тем, какой эффект произвели мои новые изделия на графа. Айрин-то сразу заметила, что в комнате ненормально светло и уже почти минуту во все глаза таращилась на новинку, будто бы ей было лет десять.

— Это… Они оттуда?.. Да?

Я понял, какое «оттуда» имеет в виду Орвист и только коротко кивнул. После этого граф в два шага подошел к столу и подхватил один из светильников со стола.

— Антон! Мне нужен такой! Три! В кабинет!

Необходимость корпеть над бумагами в полумраке бесила де Гранжа и он быстро прикинул основную сферу применения изобретения.

— А что с конструкцией? Опять работа трех кузнецов и ювелира? Сколько такая лампа в золоте стоит? По весу? И что это? Стеклянный колпак? А копоть?

Мы были давно знакомы, так что Орвист стал сразу искать уязвимые места всего предприятия.

— Конструкция — обычная. Это масляная лампа, по двенадцать серебра за штуку, но можно брать и меньшие, по восемь которые. Единственное изменение, видишь, несколько отверстий в крышке, чтобы воздух проходил. Мне их кузнец гвоздем пробил. И вот обод поставил, чтобы стеклянный плафон держался. Сам плафон — еще три серебра, но если дуть по форме, то будет по серебряному. Так что большая лампа не больше половины золотого. Малая, если поставить на поток — десятку с фитилем.

Орвист прищурился и внимательно на меня посмотрел. Он ждал подвох.

— Барон Тинт, я знаю, что ваши изобретения всегда имеют в своей конструкции что-то, что по весу стоит в золоте… А первый змеевик был и того дороже! Так что?..

Я только рассмеялся. Орвист с каждым днем становился все более хватким и проницательным дельцом.

—А ты задуй светильник и понюхай, — предложил я другу.

Граф не заставил просить себя дважды. Он моментально затушил фитиль, снял крышку емкости для масла, засунул туда нос и…

— Да ладно! Ты же говорил, это только для военного дела!

Вскрик Орвиста чуть напугал Айрин, которая прямо сейчас крутила в руках другую лампу.

— Как видишь… За сколько бы купил?

— Десять золотых! Легко!

— Неправильно, друг мой, неправильно. Лампа ничего не стоит. Я бы продавал их с плафоном по три серебра.

Брови Орвиста взлетели от удивления.

— В пятикратный убыток? Антон…

— А вот заправку для этой лампы с этим плафоном… По чем сейчас масло торгуют?

— По три золотых за ведро, — моментально выдал Орвист.

— Значит, ты будешь продавать сначала по два, потом по три, а после — по пять. Или по десять. Насколько наглости хватит, когда все привыкнут и не смогут уже работать под масляными светильниками, — лукаво сказал я.

Орвист немного завис, а вот Айрин, которая внимательно слушала наш разговор, едва смогла подавить смешок. До девушки мой бизнес-план дошел моментально.

— Барон! Вы очень коварный человек! Да ведь этот светильник заменяет три! И светит так ровно…

Девушка опять подняла со стола одну из ламп и посмотрела на язычок пламени, который плясал на фитиле.

— Никакого коварства, дорогая Айрин, никакого коварства. Просто тонкий расчет. Ведь никто не знает, как делать топливо для этой лампы. Кроме меня и вашего брата. А даже если и узнают… Спрос на эту жидкость будет только расти с годами и никогда не упадет. Это расходный материал, который, при этом, добывается проще, чем масло.

Орвист внимательно посмотрел на меня, а потом на лампу.

— Ты хочешь сказать?

— Да, граф де Гранж. Я оставляю эту лампу и эту идею тебе. Пользуйся.

Сейчас я делал поистине королевский подарок. Минимум лет пять Орвист сможет удерживать монополию, а если грамотно подойдет к секретности производства… Король точно захочет себе такие светильники, да и любой человек, кто занимается бумажной работой. А если он сможет наладить постоянные поставки большого объема нефти… Я только что сделал графа де Гранжа первым нефтяным магнатом этого мира. Возможно, его потомки смогут построить целую финансовую империю. Хотелось бы, во всяком случае, в этом верить.

— Раздавай лампы на пробы. Экспериментируй с плафонами — я постучал ногтем по стекляшке — и тягой. С фитилями, объемами. Только помни, что пары этой дряни взрывоопасны, не повтори мой подвиг с обожженной рожей…

Орвист рассмеялся, Айрин же только скупо улыбнулась.

— А ты не думал получить помилование короля за это? — спросил граф.

— Отдать в руки Кая Фотена не только мои пилорамы, но еще и этот секрет? Нет уж, пусть лучше на этом обогатится род де Гранж, друг мой. С короля хватит, — хмуро ответил я.

— Но показать остальным вельможам стоило бы. Первые покупатели, как-никак.

— Это ты уже сам. Я бы заказал дорогую выделку для светильников, с серебряными накладками там, чеканкой. Рукоятку можно красивую приладить, чтобы удобные переносные сделать. Плафон-то от ветра защищает, да и горит ровнее, чем масло…

В тот же день Орвист развил бурную деятельность по организации первой презентации бензиново-керосиновой лампы. Я все еще не был уверен в том, какую именно жидкость мы получили при перегонке. Об этом надо будет отдельно ему напомнить: если он сумеет повысить качество выгонки, то с каждого ведра нефти будет получаться больше конечного продукта и меньше отхода. Хотя, как я знал, в нефтяной промышленности отходов почти не было. Но это уже требует реальной химической промышленности, а не того, чем мы тут занимались на кустарном уровне.

Показ новой лампы также провел де Гранж — для ограниченного круга вельмож, которые вели активную торговую деятельность. Как мне потом рассказал сам Орвист, эффект был поразительный. Некоторые из гостей моего друга посетовали на то, что бензин прогорает быстрее, нежели масло, но отрицать очевидный факт того, что добиться такой яркости банальным увеличением числа светильников не получится, это так не работает. Так что мне удалось быстро пристроить мое очередное изобретение в надежные руки. Тем более, учить Орвиста перегонять нефть мне не нужно. Все умеет и понимает сам, а чего не знает — научится опытным путем.

Уже по окончанию показа, который прошел буквально на следующий день после того, как япродемонстрировал лампы самому Орвисту, мы, оба довольные, предавались ничегонеделанию в его покоях, попутно распивая хорошее токонское вино.

— У меня в день клятв короля состоялся любопытный разговор с Арваном, — начал я, — он уже подходил к тебе?

— По поводу посольства?

— Да.

— Подходил, но я не дал четкого ответа. А с твоим подарком в виде этих ламп… Даже не знаю, наверное я откажусь.

Я задумался, покручивая в руке кубок с теплым вином.

— Знаешь, тут не все так просто. Я не уловил его мысли целиком, но он был чем-то взбудоражен. Как будто для него лично важно, чтобы ты поехал в Ламхитан.

Орвист немного напрягся, после чего наконец-то заговорил:

— Он нашел тебя в день клятв? Так? Причем, ты говоришь, был переодет в горожанина?

— Все так.

Мужчина поставил на столик кубок и, откинувшись в своем кресле, устало потер лицо.

— Я, наверное, знаю, в чем причина. Во всяком случае, матушка обратила мое внимание на это.

— В чем же?

— Был бы ты в храме, сам бы все понял, я же не особо обратил внимание.

Меня стало утомлять это хождение вокруг да около, и я припер молодого графа к стенке прямым вопросом:

— Так в чем дело? Или и дальше будешь мяться, как девица?

Орвист только хмыкнул, подхватил вино и ответил:

— Мне кажется, Арван хочет, чтобы я взял в Ламхитан и свою сестру.

У меня чуть глаза на лоб не полезли от таких новостей.

— И с чего ты решил, что его интересует Айрин? Насколько я помню, арх — человек ответственный, фактически, герцог по нашим меркам. Айрин?

Орвист покачал головой.

— Ты просто не видел, как он на нее смотрел в храме. Он же стоял прямо напротив, с другой стороны прохода, вместе с ламхитанской делегацией. Даже на Санию толком не глянул — только пялился на мою сестру. Я уже подумал, у него глаза вывалятся.

Я еще раз прокрутил в голове свою беседу с наследником Верховного Арха и понял: Орвист прав.

От осознания, что Арван пытался просто подкатить к сестре Орвиста через меня — ведь если я засобираюсь в Ламхитан, графу де Гранжу это решение дастся намного проще — что будет только на руку молодому арху. А там, если Айрин окажется в экзотической южной стране… Там все было исключительно вопросом техники. Арх окажется на своей территории и сможет завоевать сердце юной девушки в два счета. А тут и ее опекун в лице Орвиста под рукой — только послать весточку в Клерию, что молодая девушка семейства де Гранж меняет подданство во благо престола и становится женой одного из вельмож Ламхитана… Да и с политической точки зрения это была хорошая ставка, которая показывает серьезность намерений южан в плане союза с северным королевством. Не думаю, что архи Ламхитана настолько глупы и не рассмотрели возможность разгромить Бренн, построить мощный военный союз с Клерией, а как свидетельствовал мой последний разговор с королем — еще и с Паринией. И перекрестные браки были отличным способом закрепить эти политические договоренности. Возможно, Арвана вообще отправили в Клерию с заданием найти себе невесту по вкусу среди высших клерийских кругов, к которым относился и род де Гранж — после событий со спасением теперь уже королевы так точно относился — и он со своей задачей справился. Только решил не идти в лоб, а заманить Орвиста на юг, что будет только на пользу Ламхитану. Знакомый дипломат, заинтересованный в хороших отношениях с южанами...

Вот только во всей этой истории есть небольшое «но». Приглашение Арвана — скорее предлог, чем желание видеть Огненного барона при дворе Верховного Арха. Нет, я не думаю, что наследник врал мне о том, что мой ученый потенциал будет цениться в Ламхитане, но это было похоже скорее на… Милостыню? Да, на приют для калеки, а не на достойное предложение.

А вот что-что, а чужая жалость мне была ни к чему. Спасибо, наелись.

— И что ты думаешь? — спросил я Орвиста.

— Думаю, что мне надо все это переварить и обсудить с матушкой.

— Но ты же понимаешь, что у тебя есть отличные шансы породниться с наследником Верховного Арха Ламхитана?

Орвист серьезно кивнул, в пару глотков допил вино, что оставалось в кубке, налил себе еще, после чего продолжил:

— Конечно понимаю. И был бы я более… опытен? Не знаю, как сказать. Да, был бы я более опытен, Айрин бы уже ходила под руку с уважаемым архом и первым же кораблем, вместе с послами, мы бы убыли обратно в Ламхитан, где в нужный момент я бы дал согласие на брак. Но понимаешь… Все же Айрин — моя сестра. И последний выживший ребенок моего отца и матушки Эдит… А нравы Ламхитана? Готова ли она к такой жизни? Женщины там совсем не такие, как тут. Они деятельны, жестки, занимаются торговлей, наукой. Не будет ли Айрин там в глазах прочих благородных женщин тупой северянкой, игрушкой арха? Не будет ли она там несчастна?

Слова графа заставили меня задуматься. И вправду, нравы Ламхитана были весьма круты, особенно, что касалось равенства полов. Женщины юга были более независимы и влиятельны, чем те же дамы севера. Эдит, скорее, исключение, которое подтверждает правило. На севере задачей женщины было рожать детей, воспитывать их, заниматься вышиванием, пением и гонять прислугу. На юге женщины занимались наукой, торговлей, многие — военным ремеслом.

— Знаешь, Орвист, ты все усложняешь. Воительницей Айрин не станет, это факт, но вот что касается ее статуса... Если ты забыл, она быстрее тебя поняла мой замысел с продажей бензина для ламп. И помнишь, как она засыпала нас потом идеями по выделке и распространению продукции? Я думаю, что если ты начнешь поставлять в Ламхитан топливо только через арха-ту Айрин, — последние два слова я выделил интонацией, от чего гигант вздрогнул, — то она быстро станет очень богатой и влиятельной женщиной. Я тебя уверяю. А вообще, стоило бы откровенно поговорить с Эдит и сестрой перед тем, как принимать какое-либо решение. Ты же помнишь, что в Ламхитане у женщины намного больше прав и влияния?

На последнее Орвист улыбнулся. Тут я был прав. И если так рассудить, то вариантов стать счастливой для Айрин, которая в глубине души была любопытной бунтаркой, в Ламхитане намного больше, чем в Клерии.

Как-то незаметно, пока я носился с бензиновыми лампами, пролетела вся неделя. Пите все это время лениво праздновал свадьбу короля, во дворце проходили какие-то приемы и локальные празднования, которые я не посещал. Не знаю, на главный пир, что состоится на седьмой день, я, наверное, тоже не пойду. Ну или пойду, посижу для вида в своем уголке полчаса и отправлюсь в покои. Хотелось бы, конечно, на прощание поговорить с Санией — исключительно из-за действий ее брата — но вряд ли это будет возможно в ближайший месяц. Сейчас королева стремительно обрастала свитой из благородных дам, которые пытались найти подход к независимой южанке.

Я представил, как Сания решит по весне, когда потеплеет, размяться с мечом или копьем на тренировочной площадке и какой это вызовет фурор, но, к сожалению, этого я уже не вижу. Она хотела этим заняться еще до свадьбы — все же молодое тело требовало нагрузок и тренировок, но Вила еле-еле смогла ее убедить повременить некоторое время.

В седьмой день, вместо праздничного пира, я отправился в святилище богов при цитадели. Меня встретил старый, мрачный храм с высоким куполом и такими же, высокими и массивными статуями Семерых. Тут молились гвардейцы, дворцовые слуги, иногда, кстати, заглядывали и сами короли Клерии. Хотя официальные подношения Семерым Кай делал в главном храме города — на глазах у простого люда, дабы показать, что престол не забывает о том, чтобы боги были расположены к государству и его народу.

Внутри было холодно и сыро. Я поплотнее закутался в плащ и, проигнорировав алтарь Георы, Пала и Софа, бухнулся у подножья алтаря Калиты.

— Знаешь, Энжи, — начал я в пустоту, — не так я себе представлял жизнь в этом мире. Когда мы занимались лото, и вся моя жизнь крутилась вокруг проклятого заклинания и договора с Матерью, все было понятнее. Помнишь первый розыгрыш? Я тогда буквально молился не богам, а той высокой девице-барду, что творила чудеса. Думал, что сама Калита лучше бы не справилась с этой задачей…

Я горько усмехнулся. Да, тогда Энжи блистала, и я время от времени подумывал, что человеческий талант не переплюнуть никаким богам. Вот только Энжи не была человеком.

— Тогда я думал, что все закончится, я найду для Лу жреца, а сам свалю в залив Плети, построю домик и буду тихо доживать свой век. Ну или уговорю Геору вернуть меня домой. Если это вообще возможно. А теперь я сижу здесь, безрукий калека, который потерял вообще все ориентиры. Меня больше не зовет дом… Энжи, я его даже толком не помню! Конечно, многое я потерял в Трейле из-за Лу, но… Я даже не могу толком вспомнить лица окружающих меня там людей! Лишь обрывки каких-то сцен, разговоров. И как я скучаю по настоящей музыке, Энжи! Ты не представляешь! Нет, ты играешь и поешь просто превосходно, ты же богиня этого ремесла… Но какие инструменты есть у меня дома! Представь: огромный зал, сидит сотня человек со специальными лютнями — скрипками, трубами, железными тарелками, что ровно-ровно звучат… Десяток разных инструментов или больше. И все они играют в разных тональностях, у каждого свой звук… И вот эта сотня людей касается струн, бьет в тарелки, стучит в барабаны и они вместе играют одну мелодию. Сложную, витиеватую, но единую, все это сливается в единый поток, от которого замирает душа, а ты сам перестаешь дышать. А потом на сцену может выйти артистка или артист, или вообще целый хор. И все они — обучены, годами учились правильно петь и контролировать свой голос. И вот вместе с этой сотней музыкантов в мелодию вливается один или сотня голосов… Я уверен, Энжи, ты бы оценила. Ну и популярная музыка, конечно. Зря вы так мало внимания уделяете барабанам, они дают ритм, делают мелодию… Глубже? Не знаю, мне не хватает в местной музыке ударных. А что есть — так те звонкие, как по кастрюле ложкой бьют, совершенно не то…

На мгновение мне показалось, что воздух за спиной шевельнулся и, обернувшись, я был готов увидеть улыбающуюся богиню, которая игриво свесив ноги, сидит на собственном алтаре.

Но за спиной было пусто.

После я помолился Софу, рассказал о перегонке нефти — земляного масла — поделился еще некоторыми соображениями. Дошли вплоть до концепции лампы накаливания, но без записей я в определенный момент поплыл, особенно, когда дело касалось тока и его генерации, так что молитва вышла какой-то скомканной. С Сидиром беседа была на ту же тему — горючие материалы и светильники, которые бы очень помогли людям. Лампы накаливания, использование тугоплавких металлов, таких как вольфрам.

Молитва Палу вообще не сложилась. У меня было множество претензий к богу Войны, благодарить мне его было не о чем. Просить заступиться за меня на завтрашнем суде? Кай однозначно дал понять, что меня будут пускать в расход, так что именно поэтому был выбран суд богов. Ведь боги почти всегда молчат. Да и был бы Пал ко мне благосклонен — сохранил бы руку или не знаю, новую мне отрастил? Но на месте правой конечности все еще была культя, лицо обожжено, а половина головы — лысая. Так что о добрых отношениях с богом Войны речи не шло.

На все мои молитвы ответом мне была лишь тишина. Причем я чувствовал, что это не молчание, потому что боги не хотят мне отвечать. Нет. Они просто меня не слышали. Или не хотели слышать.

Собственно, никаких сомнений в том, как пройдет завтрашний суд, у меня более не было.

Глава 12. Суд

Когда я только вернулся из святилища, то застал в своих покоях графиню де Шонц-Вилен.

Вила выглядела просто великолепно. Пышное платье — плечи бывшей фаворитки короля были сейчас оголены, что выгодно подчеркивалось крупной подвеской на шее и длинными серьгами — высокая, сложная прическа, немного румян на щеках. Официальная часть пиршества завершилась и, хотя празднование будет длиться до глубокой ночи, наиболее знатные гости стали расходиться или по своим покоям, или разделяться на группы и фракции, которые предпочитали отмечать окончательное вступление короля в брак в узком кругу.

— Антон! Я уже думала гвардейцев отправлять на твои поиски!

Вила была чем-то опечалена, хотя я чувствовал и раздражение женщины. Ждала она меня тут, на диванчике, не менее получаса.

— О, не стоит, графиня. Ведь они могут начать меня крутить и тащить в сторону казематов. Так сказать, в свете последних событий… — неумело попытался пошутить я.

Вила только окатила меня осуждающим взглядом, после чего подняла с сиденья рядом с собой тубус для бумаг и протянула мне.

— Вот. Мы, я и мой муж, считаем, что ты должен знать заранее.

— Что знать?

— Это твой приговор. Необходимые экземпляры уже готовы в канцелярии, часть ушла на подпись королю. Завтра он вступает в силу, — тихо сказала графиня, и я принял из тонких пальцев тубус для документов.

Прижав его культей к груди, я извлек документ, на котором идеальным почерком писаря был выведен текст о том, что же мне уготовил Кай Фотен и его вельможи.

Вот это прыткость, вот это я понимаю! Скорость правосудия Клерии приближалась к таковой в Советской России, не иначе. Причем России самых мрачных времен, тридцатых годов ХХ века.

— Это воля исключительно короля или продукт коллективного творчества знати? — закончив ознакомление с бумагой, спросил я Вилу.

Радостного в документе было мало.

— Скорее, это то, что для тебя приготовили Вилсы и другие дома. Многое сделала последняя из Регонов… Антон…

Я только раздраженно отмахнулся, перечитывая отдельные строки приговора. Я чувствовал, как напряглась Вила. Она не забывала, что я опасный менталист, вообще-то, так что, как видим, отправили сначала ее. Возможно, проверить мою реакцию на бумагу, чтобы завтра во время суда я не выкинул что-нибудь такое-этакое. В любом случае, я знал, что в мою спину будет смотреть немало арбалетных болтов.

— Ну хоть руку и голову оставили, и то хвала Семерым, — попытался я кисло пошутить.

— Король сказал, что ты в курсе, почему все происходит именно так…

— О да, я в курсе. Можно сказать, что я эту бумагу написал лично минимум наполовину, — я демонстративно приподнял пергамент, показывая его графине. — Но как-то от этого не легче.

Документ буквально втаптывал меня в грязь, и я понимал, что завтра утром, до суда, надо отправить посыльного в порт, чтобы он зафрахтовал мне корабль до Бланда или хотя бы место на корабле. Вещей у меня было немного — соберу прямо сейчас.

— Ты принимаешь волю короля?

— Ты хотела сказать, волю своры, что носит герцогские и графские жетоны? — раздраженно спросил я. — Если их волю, то ладно, смириться можно. Просто спишем на их высокомерие и недальновидность, что взять с убогих…

Это было смертельное оскорбление, за которое я должен был, пусть и увечный, но выйти в дуэльный круг в бое насмерть, причем по очереди с представителями всех знатных родов Клерии, но Вила сделала вид, что я не сказал ничего такого. Подумаешь, назвал всю знать королевства убогими. Бывало и не такое.

— Ты наверное не в курсе, но Кай распорядился подготовить посольскую грамоту для рода де Гранж. Он и его сестра отбывают в Ламхитан вместе с принцем Арваном в качестве послов. Граф, собственно — послом, Айрин — как его родственница и гостья арха.

Я только согласно кивнул. Значит, совет семейства де Гранж прошел успешно, и Айрин согласилась посетить юг, фактически, приняла желание принца начать за ней ухаживать. Хороший ход и великолепная партия для де Гранжей. Я даже думаю, Кай перед свадьбой Айрин даст роду Орвиста герцогский жетон. Потенциальные прибыли от торговли моим алкоголем и бензином для ламп сделают графа достаточно богатым и влиятельным, чтобы его семейство вошло в высший круг приближенной к престолу знати. Этим я был доволен. Если я попадал в полную немилость, то мой близкий друг получал почестей за нас двоих — для Орвиста все складывалось как нельзя лучше. Жаль, Бренард не увидел, к чему привела дружба с нелюдимым бароном и менталистом. Хотя, я думаю, старый граф догадывался, что вместе со мной его сын взлетит высоко, на самый верх. Вот только догадывался ли Бренард о том, что меня в момент этого триумфа не будет рядом? Что я буду фактически уничтожен? Думаю, догадывался. Слишком опытным торговцем и политиком он был, чтобы не видеть, куда выруливает моя карьера при дворе Кая Фотена и что рано или поздно король спишет на меня все ошибки и авантюры, в которые я втягивал престол. Ну, кому-то вершки, кому-то корешки, как говорится.

— Не в курсе, но новости хорошие, — ответил я Виле.

— Арван говорил, что ты тоже приглашен в Ламхитан… Понимаешь, что бы не было написано в документе, мой муж… — Вила мялась.

Ба! Да они пытаются меня завербовать как спящего агента королевской канцелярии на юге? Серьезно?! После всего того, что случится завтра, они думают, что я буду тайно работать на престол?!

— Вила, послушай, — сказал я серьезно, — все, что написано в этом документе — я буду неукоснительно соблюдать. Даже если бы я отбыл в Ламхитан, чего, кстати, не случится. Я не еду. Так и передай своему мужу.

— Как не едешь? А что ты тогда будешь делать?

В ответ я только пожал плечами. В стиле «поживем — увидим». О том, что я планирую отбыть в Бланд, а там, возможно, и дальше на запад, графине говорить не стал. Посмотрим, как оперативно работают соглядатаи канцелярии во дворце и порту Пите. Облегчать им жизнь я больше не стремился.

— Если престол опасается, что я затаю обиду, то правильно опасается. Я буду обижен, Вила, уже, по сути, обижен таким обхождением.

Графиня побледнела, а я быстро продолжил:

— Но я не буду предпринимать никаких действий против короля или Клерии. Или против Ламхитана. Я взрослый человек, который понимает, что такое обстоятельства, а не маленькая капризная девочка, у которой отобрали игрушки и платьица. Так можешь и передать Каю, когда будешь у него сегодня на докладе, — закончил я.

Вила молча кивнула, даже не став оспаривать факт того, что король перед тем, как отбыть в покои к своей молодой жене, сначала выслушает в кабинете рассказ бывшей фаворитки о том, как же прошли переговоры с увечным менталистом.

— А теперь, если можно, оставь меня. Это моя копия или тебе вернуть? — я опять поднял в руке документ.

— Твоя… Завтра в полдень, помнишь?

— Такое забудешь.

Вила в последний раз коснулась моего плеча самыми кончиками пальцев и вышла за дверь — поспешила на ковер к Каю, это было слышно по ее мыслям.

Я же кликнул слугу и начал собирать вещи. Что завтра надеть? Думаю, ничего парадного, все же после суда мне сразу на корабль, а переодеваться однорукому приключение такое себе, балла на три по десятибалльной. Если к этому добавить тесноту корабля и качку, то эти три балла трансформируются в два, но уже по стобалльной шкале. Так что я первым делом дал указание перебрать самый пыльный сундук — с одеждой, что шилась на меня для походов в лес и на охоту.

Большинство вещей были мне великоваты — во время нашего пребывания в рыбацкой деревушке я потерял много веса, в основном мышц, а восстановиться не успел. Да и как заниматься с оружием, если нет правой руки? Так что многие вещи болтались на мне, как на вешалке. Но нашел я и кое-что подходящее. Это был один из первых пошитых на заказ комплектов для лесной охоты и прогулок в моих землях. Крепкие штаны, такие же высокие сапоги. На торс — короткая бельевая сорочка, рубашка из грубоватой, но прочной ткани, длинная зеленая куртка, которая прикрывала и поясницу, и бедра. На руки — две высокие, почти во все предплечье, кожаные перчатки, из которых мне пригодилась только левая. Перчатки делались не просто так: они были, по сути, с наручами, то есть верхняя часть была выполнена из грубой дубленой кожи, чтобы чуть что, я мог без боязни засунуть руку поперек пасти условного волка и при этом не потерять конечность. К костюму прилагалось несколько подсумков для всяких мелочей, что могут пригодиться в длительной прогулке, жесткая фляга для воды или вина. А завершал весь образ теплый длинный плащ темно-зеленого цвета с глубоким капюшоном и достаточно удобной застежкой на груди.

Этот костюм я и отложил. Удобный, практичный. Погода в Пите стала портиться — в самый раз, не замерзну. Выбрал еще несколько костюмов, которые войдут в заплечную сумку. Самое главное — смена белья, остальное не так важно. Чуть что, куплю что-нибудь в точке назначения на самом Бланде, в деньгах, благодаря Орвисту, я не стеснен. Завтра утром дам указание слугам перенести мои вещи на какой-нибудь склад в доках, да вот собственно и все. Лишнее я просто распоряжусь отправить в поместье де Гранжей. Пусть где-нибудь сложат или сожгут, не важно. На самом деле, меня этот вопрос не особо волновал.

Уже перед сном я задумался, как Орвисту лучше вести дела. На его землях были болота, где наружу выходила нефть, но если граф начнет гнать столько бензина, сколько я думаю, то ему придется закупать сырье по всей Клерии. Другие вельможи быстро смекнут, для чего он делает все это, после чего цены взлетят в небеса… Моему другу стоило бы сделать запасы или найти достаточно богатое месторождение, где разливы происходят постоянно, а уже потом продвигать светильники так массово, как я ему обрисовал. Надо зайти к нему утром и проговорить этот вопрос, но на самом деле мне было немного боязно показываться на глаза другу. Как минимум в плане того, что я мог дрогнуть. Не выдержать. Кроме Орвиста у меня в этом мире никого не осталось. Даже наследник Верховного Арха, и тот умудрился попытаться меня использовать в своих целях.

Что вообще ему мешало прямо мне сказать о своих планах на Айрин? К чему эта клоунада? Думал, что я в пику королю начну вставлять палки в колеса? Невысокого же обо мне мнения окружающие, ой невысокого…

Спал я плохо. Не знаю, виной тому были мои молитвы богам, которые остались без ответа или нервное напряжение, но спасительная фаза глубокого сна так и не пришла. По ощущениям, я просыпался раз в час-полтора, мокрый от пота и замерзший по этой же причине. Так что к утру у меня просто закончились сухие и чистые ночные рубашки и последние часы перед рассветом я валялся в постели голышом. В те короткие моменты, когда я все же проваливался в сон, мне виделось страшное.

Огромная битва где-то на просторах междумирья, в которой боги сошлись с посланниками Единого в бесконечном сражении. Где-то за спинами высших существ этого мира виднелся парящий в воздухе не то остров, не то целый континент, из-под центра которого вниз бил мощный луч белого света. Сам остров был накрыт огромным куполом, который, впрочем, весь пошел трещинами, а кое-где зиял гигантскими прорехами.

Кто побеждал в этом сражении было абсолютно непонятно. Каждый бог сражался сам по себе, некоторые — сбивались в группу по двое-трое, и только по мощным синим, зеленым и красным всполохам, которые виднелись в самом центре бойни, я мог понять, что там держали оборону мои покровители: Соф, Калита и Пал.

Вот, когда мне показалось, что битва стала затихать, по полю боя прошла волна бело-зеленого света — магия Георы — которая, обтекая островки с обороняющимися богами, выжигала все остальное, буквально растворяя пространство безмирья.

И тут было свое оружие массового поражения.

Впрочем, волна божественного огня ничего не решила и уже через минуту, на сколько хватало глаз, все пространство вокруг парящего острова опять было занято безликими посланниками чужеродного божества. Они были по всюду, во всех плоскостях, будто осы, которые пытались облепить полусферу Пантеона.

Вот, очередная атака роя и купол будто лопнул, откинув от себя орды атакующих, а неизвестное воинство устремилось в самое сердце острова — к тому месту, из которого, по моим прикидкам, исходил белый луч света, будто поддерживающий жилище местных богов на весу.

Боги же на поле боя стали исчезать. Кто-то был растерзан на части, кто-то яркой кометой устремлялся прочь от битвы.

Их низвергали, десятками.

Теперь оборону держали лишь семеро, которые разноцветными молниями устремились в сердце беззащитного острова, туда же, куда пыталось прорваться вражеское воинство.

Что было дальше — я увидеть не смог, как не пытался. Глаза будто затянуло темной пеленой, а после, рывком, я проснулся. Опять весь насквозь мокрый.

Что это? Очередное видение будущего, как было с кораблями Кватта? Или эта битва происходила в Пантеоне прямо сейчас? Я пытался досконально вспомнить происходящее, но как и со всеми тяжелыми и детализированными снами, с каждой секундой увиденное ускользало от меня, и уже через минуту в моей памяти осталось лишь несколько обрывочных образов и чувство, что произошло что-то непоправимое. Что-то настолько серьезное, что даже от одной мысли об этом кровь застывала в жилах.

Пантеон проиграл битву в безмирье. Я это чувствовал. То есть остался еще один, последний рубеж и в то же время главный источник сил богов — мир Таллерии.

Каждый бог, кроме первородной тройки, порождался в этом мире верой людей. Уже потом боги могли подняться в Пантеон, но, как я знал из объяснений Лу, это было лишь дополнением. Независимо от людей существовать могли только Геора, Пал и Фор, хотя без своей паствы или дома они становились значительно слабее. Богиня обещала мне рассказать историю, когда на Таллерии наступили темные для богов времена, но так и забыла — а я не напомнил. Для всех остальных богов и духов основа силы — вера людей.

Если война за пределами этого мира была проиграна, то, получается, полем боя станет Таллерия. Или нет? Боги не могли находиться в мире смертных в своей полноценной форме и пользоваться всеми силами, что у них есть. Их пространство — междумирье, бездна, что угодно, но не материальный мир. Я это точно помнил по различиям в образах Лу в реальности и чертогах, когда она опять обрела свои силы. Тоже, думаю, касалось и других богов.

За этими размышлениями я опять скользнул в тяжелый и беспокойный сон, а когда проснулся, чувствовал себя совершенно разбитым. Будто бы болела голова.

Думаю, все, что мне приснилось — это лишь игры моего разума или далекая перспектива. Если бы боги на самом деле проиграли бы генеральное сражение, то люди это почувствовали бы. Тем более, откуда у Единого столько сил? Воинство, что я видел — простиралось на всю бездну, то если чужой бог должен был быть очень и очень силен. А он также, как и любая другая сущность подобного рода, черпал силы из веры людей. Так может дело в том, что сначала была проиграна Таллерия, а потом уже — сражение за Пантеон? Боги в своем высокомерии не заступились за людей, не потушили костры новой инквизиции, не защитили свои храмы и поплатились за это?

Если так, то туда им и дорога.

Убежденный в правильности собственных измышлений, я поднялся с кровати и стал собираться на суд. Судя по положению низкого зимнего солнца, сейчас было начало десятого утра — до полудня больше двух часов.

Я кликнул слугу, заказал себе в покои плотный завтрак. Сам же хорошенько помылся в прохладной воде — на горячую ванну просто не было ни времени, ни сил. За это время принесли еду. Мясо, жареные яйца, горячий отвар из трав, пару кусков свежего, только утром из печи, хлеба. Просто, сытно, вкусно. То, что мне сейчас и нужно, на самом деле.

Одеваться в охотничий костюм пришлось с помощью одного из слуг. Конечно, я бы мог собраться и сам, но мне было просто лень. Так что пока молодой паренек натягивал на меня штаны и затягивал завязки рубашки, я размышлял о том, что же меня ждет в главном храме Пите.

Да, суд богов, который был мне назначен, пройдет в том же помещении, где неделю назад Кай и Сания дали клятвы верности друг другу перед ликом Матери. Я пока был аристократом, пусть и безземельным, так что судить меня будут там. Да и на самом деле, я уверен, на мою экзекуцию придут все вельможи, что сейчас были в Пите. Просто посмотреть на публичную порку выскочки-счетовода. Низвержение Огненного барона — звучит как название для третьесортного кино или претенциозного романа, которые, впрочем, не могут блеснуть содержанием. Но именно это произойдет буквально через полтора часа.

В половину одиннадцатого в дверь постучали и я увидел на пороге четырех гвардейцев. Мужчины были хмурые, все они понимали, чем им придется заняться. Я всмотрелся в лица бойцов и понял, что всех знаю лично. С двумя — сражался в Пите, с третьим — в Миллере, а четвертый натаскивал меня в бое на палках, когда я понял, что мое титульное оружие — инструмент простолюдинов. Простой посох.

— Барон Тинт, Ваша Милость. По приказу короля мы должны проводить вас в главное святилище Семерым к полудню, — отчеканил старший группы.

— Да, конечно, я уже почти готов. Обождете несколько минут?

— Конечно, барон, конечно. Позвать слугу? Вам нужна помощь?

— Спасибо, не надо. Мне натянуть сапоги да накинуть куртку с плащом, все в порядке, — успокоил я мрачного гвардейца, аккуратно прикрыл дверь и стал собираться.

Основные документы, кое-какие деньги и прочие мелочи я сложил в сумку через плечо, которая нашлась сегодня утром в вещах. Остальное — рассовал по подсумку, который подвесил на левом боку. Там же, вместе с сумкой, я обнаружил и легкую перевязь на пояс и бедро, для скрытого ношения кинжала. Самое оружие я пока не брал, а вот эти хорошо выделанные ремни взять стоило. Не смогу защититься — так всегда будет, чем отрезать кусок мяса.

Как я и обещал гвардейцам, из своих покоев я вышел через несколько минут. Куртка — надета, плащ пока в руке.

— Пойдемте, господа гвардейцы. Не будем заставлять Его Величество и высший свет государства ждать лишнюю минуту, — сказал я почти веселым голосом.

Наша маленькая процессия двинулась по пустынным коридорам дворца — к конюшням. Благо, меня конвоировали не как последнего преступника: я шел первым, четыре гвардейца — за моей спиной. Пока я все еще был бароном Тинтом, а не осужденным изменником. Мою судьбу решат молчаливые боги, решение же, впрочем, уже было подготовлено писцами и подано на подпись королю. Думаю, текст приговора даже согласовывали с герцогами, чтобы все остались довольны.

«Клерия превыше всего», — подумал я.

В целом, я неплохо провел эти шесть лет, если выбросить из памяти две мясорубки и потерю руки на обратном пути из Ламхитана. Даже ожог меня не сильно трогал. Я смог доказать себе — в первую очередь себе — что не бесполезен.

Дома, в Москве, я был маленьким человечком, который жил от зарплаты до зарплаты. Я не хватал звезд с неба и не мечтал о великом и прекрасном, но кое-как деньги зарабатывались. Если не хватало — брал халтуры, в том числе и разнорабочим. Конечно, свой особняк или бентли мне не светили, я даже о них и не думал. Не сидел в инстраграме, чтобы лишний раз не наблюдать красивую жизнь окружающих меня людей, которую, они чаще всего вели или на нечестно заработанное, или полученное в наследство, или на взятое в кредит. Кредитный Дубай, кредитная машина? Кредитная студия и одна пара фирменной одежды, чтобы не чувствовать себя отстающим? Нет, спасибо.

Оказавшись здесь, в Таллерии, я рухнул на самое дно. И выбрался из него. Конечно, не обошлось без читерства, не обошлось без помощи Калиты, но на самом деле я в очередной раз доказал себе, что способен как минимум выжить в любых условиях. Герой-приспособленец, герой-конформист — вот кого магия Георы призвала для Лу. Практичный парень Антон, который торговался с пеной у рта за диковинный тут швейцарский ножик и рвал свои штаны на тряпки. Продавец, который сейчас нес в подсумке расписок на целое состояние, а вдесятеро больше — просто подарил своему новому и, как оказалось, единственному настоящему другу. Просто потому что мог.

Человеку без четкой цели деньги не нужны. А если наступят сложные времена, то я не думаю, что богатство испортит Орвиста настолько, что он не поможет мне финансово. В крайнем случае — переизобрету что-нибудь еще и начну продавать. Что бы тут было в ходу? Можно попробовать начать шить из свиных кишок презервативы, например. Очень популярно будет у знатных господ, которые не хотят плодить бастардов, но любят задирать юбки всем подряд. По три золота за штуку. Или лучше по пять. Или еще чего удумаю. Я мужчина умный, молодой и полный сил. А жить мне еще очень и очень долго, время есть.

Пустив лошадей неспешным шагом, мы двигались в сторону главного святилища города. Спешить было некуда, времени с запасом. Кутеж, который продолжался на улицах Пите с переменным успехом последнюю неделю, стих, и сейчас столица погрузилась в свой обычный ритм жизни. Только кое-где виднелись последние гуляки, которые либо все еще были пьяны, либо не смогли остановиться и устроили из процедуры утреннего опохмела «продолжение вечеринки». Ничего, и эти ребята по итогу просохнут, потому что бесплатно уже никто не наливал, а пить без конца — это только российские алкаши вечно находят деньги хотя бы на настойку боярышника, а тут с этим было, все же, сложнее.

Когда мы подъехали к храму, командир нашей процессии — старший из гвардейцев — указал рукой куда-то в сторону от главного входа, на помещения для обслуги. Ну да, я же туда не буду торжественно заходить в главные двери, а так, вынырну из-за алтарей и предстану перед ликом богов и короля.

Охраны тут уже хватало. На близлежащих улицах — патрули городской стражи, а у самого входа дежурили бойцы гвардии, которые сменили парадный блестящий доспех на практичные нагрудники и куртки с синим змеем. Впрочем, любимцем народа я не был, так что никто особо не напрягался — никаких бунтов или мятежей, исключительно стандартная мера предосторожности, когда король и королева выезжают из дворца в город по государственным делам.

А вот от различных богато вышитых камзолов, накидок и беретов с золотом и серебром, у меня аж зарябило в глазах. Сейчас я был похож, на фоне всей этой блестящей братии, которая толпилась у входа и что-то шумно и со смехом обсуждала, на путника-оборванца, который зацепил краем глаза жизнь другого социального класса.

Меня провели внутрь храма, сдали на поруки новому комплекту гвардейцев, в лицо которых я уже не знал или не помнил, после чего мы стали ждать полудня.

Сюда, в небольшую пристройку за храмом, шум с улицы не доносился, но по поднявшемуся гулу я понял, что прибыл король со своей свитой — значит суд вот-вот начнется.

Когда я уже реально утомился ждать и думал налечь на вино, которое стояло в кувшине на небольшом столике в углу комнаты, в помещение проскользнул граф де Шонц-Вилен.

— Антон! Ты как? — участливо спросил муж Вилы, глядя на мою кислую рожу.

Я аккуратно поправил свой хвост-ирокез, думая, что ответить, но все же выдавил:

— Нормально, граф, нормально. Когда уже начнем? А то тут жарковато. Плащ я скинул, а куртку — не слишком удобно, не успею застегнуться.

От такой откровенности и признания собственной увечности Арман осекся. Временами я был слишком прямолинеен.

— Скоро, Антон. Скоро. Король и королева уже прибыли. Оба. Сания настояла на личном присутствии. Если тебе станет легче, она не одобряет того, что делает Кай Фотен…

— Да, Арман, ты прав. Легче не станет, — устало ответил я, — легче станет, когда все это закончится, и я сяду на корабль до Бланда.

— Я, кстати, и по этому вопросу тут. Взял на себя смелость и перефрахтовал для тебя судно. Другое. Быстрее, капитан — надежный человек, давно работаем. Да и сам корабль более удачный, не такая сильная качка. Доплывешь в лучшем виде, не заметишь.

— Последняя услуга канцелярии? — иронично спросил я.

— Можно сказать и так. Ты попрощался с де Гранжами? — внезапно спросил Арман.

Тут я потупился. Мне было нечего сказать. Нет, ни с Орвистом, ни с Эдит, ни с Айрин я более не виделся. Не хватило у меня духу явиться к ним вчера — портить впечатление от пира. А сегодня… А что сегодня? Сегодня я смелее не стал. Прощания не мой конек, знаете ли. Так что к Орвисту я не заглянул, хотя его покои были не так далеко от моих.

— Нет, как-то не нашел времени, — просто ответил я. — Все дела с графом де Гранжем мы уже решили, я переписал на него свои торговые обязательства и договоренности, что получил в Ламхитане, еще пару подарков сделал. Там все решено.

Граф де Шонц-Вилен только кивнул на это. Понимающе кивнул. Прощаться многие не любили, особенно так тяжело, как это было бы у меня и Орвиста. Так что лучше я просто кивну ему, когда буду выходить из святилища. Вот и все наше прощание. Думаю, старый друг поймет, а Эдит простит мне мою грубость. Что взять с эксцентричного барона? Точнее, тогда я уже буду просто эксцентричным простолюдином.

Муж Вилы собирался сказать что-то еще, но в этот момент в дверной проем просунулась голова одного из гвардейцев, и боец знаками дал понять, что мне пора.

— Ну! Вот и все! Прощайте, Арман! Хорошо поработали! — я, криво улыбаясь, похлопал графа по плечу и, не дожидаясь ответной дежурной любезности, накинув на плечи плащ, ведь в эту комнату я более не вернусь, двинулся на свой персональный эшафот. В зал главного святилища Семерым в Пите.

Внутри все обставили солидно. Статуи и алтари богов занимали тут не весь радиус, а только сектор в градусов тридцать — в дальнем от входа конце храма, так что на пустующих местах стояли трибуны для зрителей и гостей моей казни. Мне показалось, что их не разбирали еще с момента клятв Кая и Сании. Впрочем, трибуны были для пожилых гостей и женщин, остальные — основная масса вельмож — стояла на ногах. Людей собралось не мало. Помещение могло вместить до трехсот-четырехсот свободно стоящих человек, но так как пятачок в центре должен был быть чист, то в общей сложности в храме собралось около сотни человек, которые станут свидетелями «божественного правосудия». Круг, который отводился мне прямо напротив алтарей, находящихся на возвышении, был сформирован гвардейцами. До ближайшего бойца — метров пятнадцать. Освещалось все помещение естественным светом, проникающим внутрь сквозь узкие бойницы, которым помогали еще и масляные светильники.

«А были бы бензиновые, было бы светлее! Но это уже зависит от Орвиста», — подумалось мне.

Я занял отведенное мне место и прислушался к эмоциональному фону.

Они меня боялись и ненавидели. Кто-то больше боялся, кто-то больше ненавидел. Часть присутствующих вельмож — считали выскочкой и причиной множества проблем в королевстве, особенно, с торговыми гильдиями. Будто бы это я, а не Бренн, устраивал криминальные схемы в Клерии и подбивал людей злословить о молодой королеве, право-слово.

Некоторые мне сочувствовали — в основном, женщины. Многие из них помнили меня сильным и высоким мужчиной с диковинным посохом и золотой косой, а сейчас перед ними стоял осунувшийся однорукий простолюдин, чьи одежды больше бы подошли нижнему городу, чем суду богов, который будет вести сам король.

Эмоций де Гранжей я не чувствовал, хотя уверен, все трое были где-то тут.

Когда первая волна интереса к моей персоне спала и окружающие начали просто лениво разглядывать мою спину и обожженную голову — очень хотелось накинуть капюшон или поднять ментальные барьеры, но я теперь всегда был начеку — к алтарям, из другого помещения, вышел король и королева.

Кай Фотен был одет весьма просто — темный камзол, такие же штаны, простые туфли. Аккуратно собранные в хвост волосы. Под стать ему нарядилась и Сания. Простое цвета темной волны платье. Косички собраны на затылке в хвост, а из украшений — только серьги. Все же, у нас тут суд, а не празднование.

Наконец-то все действующие лица заняли свои места. Последним появился граф де Шонц-Вилен, который опять будет выполнять роль прокурора и обвинителя. Только на этот раз все будет по-настоящему.

Я поймал взгляд Сании. В нем читалось только одно: «мне очень жаль». Видимо, молодая королева пока не знала, что я для себя отверг приглашение ее брата, иначе я бы не ощущал огонек надежды, исходящий от девушки. А вот Кай Фотен был полностью в курсе моих планов уплыть на запад, и от короля исходила только мрачная решимость.

«Давай уже, не тяни. Тут дел на пять минут», — подумал я, глядя королю прямо в глаза.

Кай будто бы почувствовал мое настроение, медленно поднял руку и, ничего не говоря, дал Арману знак начинать.

Муж Вилы чуть прокашлялся, после чего начал зачитывать обвинение.

— Барон Антон Тинт! Согласно решению канцелярии и лично Его Величества, короля Клерии Кая Фотена Первого, да хранит его Матерь, вы обвиняетесь в преступлениях перед престолом и государством! Вам, барон Антон Тинт, вменяется следующее: самоуправство, неправомерные аресты, клевета, оскорбления представителей купеческого и аристократического сословий, неподчинение воле короля. Из-за ваших действий престолу и всей Клерии был нанесен ущерб, подорвано доверие между нашим народом и другими государствами! Ваше самоуправство нанесло непоправимый ущерб не только престолу, но и всему народу Клерии! Признаете ли вы совершение…

Дальше Арман стал по пунктам разбирать все мои действия, начиная с памятного погрома купеческих гильдий перед самым моим отплытием в Ламхитан. Я почти не слушал графа, просто смотрел перед собой и, скорее угадывая, чем реально слыша, о чем идет речь, каялся во всем подряд. Все равно приговор уже составлен и подписан, так что пусть вешают что угодно, мне плевать.

— Да, признаю, — в очередной раз громко и четко ответил я на обвинения, которые предъявлял мне граф де Шонц-Вилен от лица короля и государства.

Напряжение в рядах зрителей нарастало. Я чувствовал волны гнева смешанного со страхом. Да кто я такой вообще? Каким влияние на короля, какой властью в канцелярии я обладал, если мог сотворить столько преступлений, а меня покрывали?! Но нет! Герцоги заставили Кая Фотена присмотреться и вывести меня на чистую воду! Так ему! Ату его! Ату!

Наконец-то пришло время приговора.

— Барон Антон Тинт! — сказал громогласно король.

От голоса Кая, который разнесся по всему храму — монарх сидел в точке лучшей акустики купола — все присутствующие вздрогнули. Даже меня немного проняло.

— Так как ты был отмечен богом Войны и Солнца, сиятельным Палом, я посчитал, что не имею права решать твою судьбу. Твою судьбу решат боги. Повторяй за мной, барон, и молись о милости Семерых.

Я согласно кивнул и король начал.

— Я… Назови свое имя и титул.

— Я, барон Антон Тинт…

— Взываю о правосудии Семерых…

— Взываю о правосудии Семерых…

— Потому что был отмечен одним из вас как посланник богов…

— Потому что был отмечен одним из вас как посланник богов…

— А законы людские не могут быть выше воли вашей…

— А законы людские не могут быть выше воли вашей…

— Потому, призываю вашу мудрость. Рассудите меня и обвинителей моих. Дайте знак, если я невиновен и должен остаться там и в том качестве, где я был ранее…

— Потому,призываю вашу мудрость. Рассудите меня и обвинителей моих. Дайте знак, если я невиновен и должен остаться там и в том качестве, где я был ранее…

— Потому что жизнь моя принадлежит богам.

— Потому что жизнь моя принадлежит богам.

После того, как я закончил ритуальную фразу вслед за Каем, все взгляды устремились на алтари Семерки. Хоть один огонек — и наказание не должно быть слишком строгим. Если зажгутся все семь алтарей — я невиновен.

Но камни за спиной Кая остались безмолвными и темными. Ни один из Семерки не заступился. Хотя я надеялся, что хоть что-то блеснет у алтаря Софа или Калиты. Так, из вредности. Приговор это не перепишет. Только полное заступничество старшего круга могло оставить меня в Клерии в качестве барона Тинта, теневого фаворита короля.

— Боги промолчали! Барон Тинт признается виновным! — огласил Кай, от чего по моей коже прошла волна жара, а Сания рядом с ним вздрогнула.

По храму поднялся гул, который, впрочем, быстро утих. Все ждали, что же уготовил мне король за столь тяжкие деяния.

— Антон Тинт! С этого момента ты лишаешься титула, земель, всяческих прав на выслугу в Клерии. Любые твои деяния и подвиги в прошлом или будущем более не имеют ценности и все, сотворенное тобой ранее или в будущем пойдет во искупление твоих преступлений перед престолом и народом Клерии! Отныне и с этого момента ты лишаешься права не только на титулы и прочие поощрения, но так же на самостоятельно ведение торговли, дел или службу в армии или канцелярии Его Величества! В том числе тебе запрещается наниматься на государственную службу даже в качестве писаря или гонца, так как преступления твои перед государством слишком велики, чтобы тебе было оказано хоть какое доверие! Ты более не существуешь для Клерии и престола! Решение это окончательное, обжалованию или пересмотру, даже если достижения твои будут столь велики, что их вновь заметят боги, не подлежит! Такова моя, короля Кая Фотена Первого, воля!

Последними фразами Кай обрубил все пути к моему гипотетическому возвращению в нормальный статус. Думаю, эти строки дописал сам де Вилс или другой мой «поклонник». Меня, фактически, лишили клерийского гражданства. Я был объявлен «нежелательным элементом», если бы в этом мире существовала такая формулировка.

Но по эмоциональному фону вокруг я почувствовал, что не все остались довольны приговором. В зале поднялся гул — я ощутил несколько очагов. Заводилы, которые подогревали соседей.

— Вздернуть!..

— В петлю его!..

— Предатель! Разрушил союз с Республикой!..

— Вздернуть выскочку! Он больше не барон!..

— Стража! Гвардия! Схватить его!..

— Десять «королей» за голову выродка! Нет! Двадцать!..

Голоса неслись со всех сторон и в этот момент меня проняло. Проняло до самых костей. Обстановка накалялась. Я стоял в кольце из трех десятков гвардейцев, но вокруг меня сейчас бушевала разъяренная толпа, которая хотела меня повесить на ближайшем столбе или перекладине — что первое найдется.

Король тоже понял, что творится что-то неладное, но поделать ничего не мог. Он только что во всеуслышание заявил, что престол отказывается от меня, как такового. Для Клерии и лично короля я больше не существовал. У меня не было даже прав вольнонаемного жителя страны. Что-то среднее между собакой и холопом. Хотя за намеренное убийство холопа без видимых на то причин можно было попасть на деньги. Моя же шкура сейчас не стоила и медного кло.

Я поймал испуганный взгляд Сании — молодая королева стояла бледная и испуганная, что бывшего посла и человека, который спас ее от гибели, сейчас разорвут в клочья. Девушка было дернулась, но Кай поймал ее за руку и только смотрел на меня. В глазах короля я читал огромное сожаление. Он честно не ожидал, что начнется подобное.

Моим единственным шансом было выскользнуть в боковую комнату — откуда я и вышел, выбежать на улицу и, вскочив на коня, скакать в сторону доков или прочь из города. Теперь я был сам по себе. Вне закона.

Людская масса из аристократов всех сортов колыхнулась раз, второй, после чего в одном месте гвардейца буквально смяли. Мелкий дворянчик, стремясь заработать те самые двадцать «королей», подскочил ко мне совсем в упор, желая повиснуть на плечах и повалить, но был отправлен на пол мощным пинком ногой в живот — вот даваться живым я не собираюсь.

Если дело пойдет совсем плохо, я могу устроить локальную бойню, использовав ментальную магию…

Где-то в толпе мелькнула и широкая спина графа де Гранжа. Орвист знал, на что я способен, и сейчас выводил Эдит и Айрин из храма, что было правильным решением.

Видимо, об этом знали и мои доброжелатели, так что как только король скрылся с помоста, уводя за собой Санию, откуда-то с задних рядов, со стороны входа в храм, показались хищные жала тяжелых арбалетов. Я был окружен людской массой с трех сторон, с четвертой до этого стоял король и королева, но они покинули помещение, дабы не быть свидетелями расправы.

Знал ли Кай?

В моей душе стала подниматься ярость.

Знали ли он?!

Нет. Не знал. Я прямо сейчас дотянулся до сознания короля, сконцентрировавшись на мыслях человека, которого я обещал никогда не «читать». Нет, король не знал и еле удерживал свою молодую жену от того, чтобы не сжечь половину храма. Прямо сейчас Кай отдавал спешные распоряжения гвардии, чтобы его личные бойцы вместе со стражей навели порядок, спасли мою жизнь и, что самое главное, нашли тех, кто превратил суд богов в балаган.

Но сейчас мне это знание поможет слабо. Прямо в мою грудь целилось три арбалета.

Первому стрелку мне удалось отвести глаза — болт прошел на метр в сторону, увязнув в деревянном помосте, на котором стоял король. Второй был уже совсем близко — проделал дышу в моем плаще. А ведь был совсем новый! Не ношенный!

А вот третий стрелок оказался более умелым. Или более подготовленным.

Будто в замедленной съемке, я увидел, как распрямляются плечи арбалета и тяжелый болт отправляется прямиком мне в грудь. В каком-то непонятном, животном рывке, я вскинул вверх правую культю, будто хотел закрыться, защититься от надвигающейся смерти. Да, защититься — несуществующей рукой от снаряда, который прошьет меня на такой дистанции насквозь.

Полыхнул белый свет, запахло жженой тканью. Арбалетный болт буквально испарился в огне божественной длани, которую я, в этот момент смертельной опасности, вновь сформировал из силы Лу, впаянной в мою душу.

В этот момент в зале как-то все притихло. Первые ряды, которые пытались пробиться через гвардию так, чтобы не нарваться на острую сталь, буквально узрели силу богов. Силу, которой был наделен простой смертный, силу, которая досталась безродному выскочке-счетоводу. Силу которую он сейчас всем продемонстрировал.

Но ведь приговор короля это не отменяет, так?

Я же стоял и смотрел на полыхающую светом фантомную конечность.

Буквально через пару мгновений после третьего выстрела земля под ногами дрогнула, а купол храма пошел трещинами.

Жирной змеей, разлом прошел через все здание, дошел до стены с алтарями, и, разрушая пол под статуями Первородных, зашел на алтарь Пала, расколов его надвое.

Сам купол храма развалился на две части. На головы пришедших на суд посыпались небольшие камни и пыль. Но как только я подумал, что все улеглось — земля под ногами качаться перестала — это и было знамение от Пала, которое предостерегало людей от расправы над одноруким калекой, случилось невероятное.

В образовавшийся же в потолке разлом, через который сейчас было видно хмурое свинцовое небо столицы, красной кометой влетело нечто, и приземлилось прямо перед моими ногами — буквально в одном шаге. От удара каменный пол пошел паутиной трещинок, а меня чуть не сбило с ног ударной волной. Впрочем, досталось не только мне — мелкие осколки не то гладкого камня, не то гранита, разлетелись во все стороны. Послышались крики тех, кому не повезло увернуться от острого камешка.

Через несколько секунд пыль немного улеглась и я увидел, что в месте удара, пальцами вниз, на полу стояла сжатая в кулак высокая, по самый локоть латная перчатка, на которой красным огнем горела руна Пала. И только его. Это не было артефактом Сидира. Эта вещь принадлежала лично богу Войны.

Я потянулся к ней сияющей божественным светом рукой — ей уж точно ничего не будет, а левую, я все же поберегу — как перчатка задрожала, будто бы рядом был мощный магнит. Я не успел ничего понять, как дар первородного оторвался от пола и устремился по направлению к моему конструкту из божественной силы, мощно ударив в культю.

Меня обожгло силой бога — перчатка была абсолютно черной, но по ощущениям — раскаленной. Рукав рубашки и куртки вспыхнули от божественного огня, а я взвыл от боли — обрубок, который остался на месте руки, разрывало на части, будто бы его сейчас резало тысячей лезвий.

Я упал на колени и схватился левой рукой за правую. Наощупь перчатка была даже холодная. Гладкий, идеально отшлифованный металл, сейчас этот предмет доставлял мне боль, которую не смог мне причинить даже проклятый Гарен. А он очень старался.

Сквозь накатившие слезы я увидел, как металл перчатки стал сливаться с культей — будто неизвестный металл врастал в мое тело. От этого зрелища стало еще больнее, так что про храму прокатился вой, который уже не имел ничего общего с человеческим криком. И источником этого звука был я.

Наконец-то боль ушла — прошло меньше минуты, которые показались мне вечностью — и я понял, что вновь ощущаю руку. Правую.

За то время, что я стоял на коленях, ослепленный от боли, латная перчатка стала меньше — как подогналась по размеру, и уже была не такая массивная. Это выглядело даже красиво, потому что она казалась продолжением моего тела, которым, впрочем, и являлось. А вот место соприкосновения с культей выглядело отвратительно: будто кто-то на самом деле разлил на мою руку раскаленное железо и оно, сжигая кожу и мышцы, так и застыло кусками в мясе.

Я, не веря до конца в происходящее, я попытался пошевелить новой рукой.

Перчатка отозвалась мгновенно, и я увидел, как черный металл пальцев, без единого звука или сопротивления из-за трения, зашевелился в той последовательности, в какой мне хотелось.

У меня снова была рука, точнее, весьма странный по своей форме и происхождению протез.

Только после первичной инспекции я понял, что вокруг было как-то подозрительно тихо, хотя еще минуту назад эти люди жаждали увидеть, как проклятый выскочка будет плясать в петле.

Вокруг реально стояла гробовая тишина. Так что когда в разломе появилась еще одна сияющая красным и гудящая от сжигаемого перед собой воздуха комета, все присутствующие как по команде задрали головы. Я же только улыбнулся уголками губ. Я догадывался, что сейчас спустится в храм.

В пролом влетел горящий красным огнем продолговатый предмет. Второй дар Пала, в отличие от латной перчатки, поднял пыли меньше, но вошел в пол, наверное, по локоть. Глубже, чем в прошлый раз так точно.

От удара по камню под моими ногами пошла еще одна сетка трещин, на которую я просто не обратил внимания. Я молча потянулся новой рукой и, одним мощным движением выдернул из камня почти дрожащий от наполнявшей его силы боевой посох. Артефакт, который остался на палубе посольского корабля и, как я думал, сгинул в морской пучине, теперь снова был у меня. Я осмотрел оружие — все еще в идеальном состоянии, а в самом центре приветливо горели руны моих богов-покровителей. Ярче всего — Барда и Воина.

Так вот значит как, да?

Боги дождались, когда меня выгонят из Клерии, а потом все же решили вмешаться в мою судьбу. Все как обычно. И я не мог понять, игрались ли они со мной, услышали меня, или просто Пал решил спасти незадачливого смертного таким эксцентричным образом от верной смерти в виде арбалетного болта в груди.

Хотелось верить во что-нибудь четвертое. Например, в то, что таким образом они закрыли все мои обязательства перед клерийским престолом. Ведь когда-то я обещал служить Каю в качестве личного менталиста, если он поставит по всей стране храмы Лу. Но у любой службы должен быть конец, увольнение. Иначе это не служба, а рабство.

Число желающих меня вздернуть сразу поубавилось, точнее упало практически до нуля. Только пара молодых горячих голов еще пытались прорваться через гвардейцев, но так, скорее для виду, так что я беспрепятственно вышел через главные ворота храма, где меня уже встретил «спасательный отряд», быстро собранный лично королем и возглавляемый им же.

Кай мгновенно узнал посох, увидел и латную перчатку, руна на которой горела красным огнем бога войны. Король ничего не сказал — только отошел в сторону, как-то странно на меня при этом посмотрев, пропуская посланника богов. Гвардейцы и городская стража повторили вслед за ним. Те, кто был со мной знаком — тихо улыбались, на лицах других читался страх и непонимание происходящего. Неужели перчатка выглядит так угрожающе? Или дело в огне, исходящем от рун на посохе? Мне было все равно. Мое дело — убраться из Пите. Ведь ничего не изменилось.

Слово короля — закон. Пал заступился за меня слишком поздно и пусть сейчас я был самым опасным человеком на этой половине континента — с куском доспеха бога на руке и посохом, выкованным лично Сидиром — он не мог все переиграть.

Приговор обжалованию не подлежит.

Это я прочитал в мыслях Кая, так что просто на прощание кивнул ему — как мужчина мужчине, а не как подданный своему королю — взял первую попавшуюся гвардейскую лошадь и во всю прыть поскакал в доки. Пора отчаливать. Не уверен, что смогу поймать рукой еще один арбалетный болт, пусть у меня теперь и была рука бога. Тем более, мне приходилось сжимать посох, а надеяться на помощь Калиты, которая однажды помогла уже отразить летящий в грудь болт… Нет, не лучший вариант.

Надо будет заказать новые чехлы — старые я с собой не брал, отослав их с другими, как я думал раньше, ненужными вещами в поместье де Гранжей.

Не знаю, как слухи дошли до пристаней быстрее, чем я прискакал, но никаких препятствий мне чинить не стали, а пара грузчиков заволакивала мои вещи с такой скоростью, будто бы от этого зависела их жизнь.

Я поднялся на борт корабля, который ждал только меня — канцелярия придержала судно, оплатив стоянку — и поприветствовал капитана, сухого мужчину средних лет, у которого не хватало нескольких передних зубов.

— Ну что, господин барон, готовы к путешествию?

— Просто господин, или Антон, если угодно. Я более не дворянин, — поправил я капитана.

На душе было легко и просто. Я стоял на палубе, опираясь на свой посох, и смотрел на Пите, который, как мне казалось, я больше никогда не увижу. Куда занесет меня судьба? Не знаю. Но теперь я не был беспомощным калекой. Внутри все буквально пело. Возможно, эйфория была вызвана и переполняющей меня силой Пала, которая растеклась от перчатки по моим венам. Ну и пусть!

— Эй, Сурвин! Погодь отдавать швартовы! Второго пассажира забыли! — прогремел знакомый голос.

Прямо за плечом капитана, взгляд которого немного остекленел, стояла Оранса.

— О, великий старпом, здравствуй, Ора, — чуть шутливо поприветствовал я богиню, сгибаясь в низком поклоне.

— Привет-привет! А ты неплохо выглядишь! Думала, что несчастные грузчики себе шеи свернут! — посмеялась богиня.

— Ты про перчатку? — уточнил я. — Да вроде обычная, латная. Только что куртку поменять, чтобы не так в глаза руна бросалась…

Оранса наклонила в бок голову, будто разглядывая меня, как какую-то диковинку.

— Ты себя в отражении давно видел, любимчик Воина?

— А?

Я почти машинально прикоснулся к лицу, чтобы почувствовать под пальцами остатки ожога, но кожа оказалась абсолютно гладкая. До конца не веря в происходящее, я провел ладонью по голове и ощутил, что уродство, которое я заработал во время пожара, исчезло полностью, а мои вновь отросшие волосы сейчас были заплетены в тугую воинскую косу. Вроде даже гуще стали…

Я бросился к первой же бочке с водой, что стояла у мачты, и заглянул в отражение. Пал! Уж лучше пусть до тебя доберется Единый, чем я! Дешевле будет!

Все место ожога восстановилось, вот только вместо моих темно-каштановых, почти черных волос, бог Войны отрастил мне новые по своему вкусу — треть головы теперь была огненно-красной. Это была уже не прядь, это не спрячешь в прическе.

— Ну как, нравится? — хохотнула Оранса. — Говорю же, неплохо выглядишь! Главное это, лицо посуровее делай, и все будет отлично!

Богиня похлопала меня, склонившегося над бочкой, по спине. Ага, отличная поддержка, спасибо, то, что надо!

Боги опять толкали меня на непонятные подвиги. Залечь где-нибудь на дно и спокойно дожить свой век у меня не выйдет при всем желании.

— А что за пассажир? — вдруг вспомнил я. — Я плыву один.

— Слушай, вот все тебе надо испортить, а! И волосы новые не нравятся и то ему не так. Скажи спасибо, что Первородный тебе брови не покрасил! А он мог, поверь мне! Да и вообще, имей терпение. Это мне любой корабль — алтарь. Остальным сложнее, — ответила мне Оранса, высматривая кого-то на причале.

Я присоединился к богине ветров и тоже устремил свой взгляд на берег. Мое сердце пропустило несколько ударов, когда я увидел пробивающуюся сквозь толпу грузчиков и матросов фигуру, а уже в следующий миг — сбегал по трапу обратно на берег.

Мне на встречу, ускоряя шаг — да почти переходя на бег — спешила Лу.

Мы остановились в шаге друг от друга.

— Почему только сейчас? — спросил я, глядя в фиолетовые глаза богини.

— Ты встречал их? Безликих в бездне? — тихо спросила Лу.

Я утвердительно кивнул.

— Мы защищали Пантеон, были в осаде. Пал открыл на пару мгновений завесу, чтобы дать тебе это, — она кивнула на перчатку, — и вернуть посох. Ну и выпустить несколько младших богов, которые были нужны тут, в мире людей.

— Тебя и Орансу?

Лу кивнула.

— В том числе.

— И у богов есть для меня задание? Ты поэтому здесь?

Богиня отрицательно покачала головой.

— Я решила вернуться, потому что они все равно придут, как бы я тебя не прятала от них. Уже нашли. Так зачем мне сидеть в Пантеоне, если я могу быть здесь?

Воздух между нами дрожал от напряжения.

— И ни единого приказа, подвоха, договора от Матери? Ничего? — с недоверием спросил я.

— Ничего. Богам сейчас не до того. Старшим, во всяком случае. А это — просто подарок от Пала, — Лу кивнула на латную перчатку, которой я сейчас сжимал посох. — Он на самом деле тебе покровительствует и надеется, что ты переживешь войну с Единым тут, в мире людей.

От Лу исходили волны сожаления. Я, уже почти забыв, как это делается, потянулся к разуму богини ментальной магией и она охотно мне открылась. Меня моментально окатило волной чувств и образов: от воспоминаний о совместных патрулях с Орансой, до глубокого сожаления о смерти Илия. Она все же пришла попрощаться со старым жрецом — фигура, которую я видел в дали. Это была Лу, хотя я подумал, что мне просто померещилось.

Ощутил я и страх, который она испытала, когда узнала о нападении на мой корабль. Как побежала в пантеон просить о заступничестве у Старших, как встретила богиню-покровительницу мореходов. Как Оранса мне помогла. Так это значит, меня из морской пучины вытащила она, я не сам выплыл?

На секунду меня кольнуло сожаление, что богиня не помогла старому графу, но быстро себя одернул: Лу просила только за меня, а не за моих спутников. Хотя Оранса, вроде как, проследила за тем, чтобы выжил и Орвист с Санией. Возможно, Бренард и должен был погибнуть в этом путешествии. Всей правды, впрочем, я так никогда и не узнаю.

— Нельзя было уходить так, Лу.

— Я знаю, но…

— Что но?

— Калита… Она рассказала мне кое-что и я посчитала, что так будет лучше.

— Лучше для кого? — прямо спросил я.

Только что у меня появился счет к единственной из Семерки, против которой я не имел ничего против. Значит, это Бард подговорила Лу? Что она ей нагородила?

— Лучше для тебя. Ты смертен…

Я повел бровью.

Поток людей вокруг нас как-то поутих. Не знаю, виной тому была моя огненно-красная башка, либо же это Оранса своей силой разогнала моряков, чтобы нам не мешали. Мы остались на причале почти одни. А кто проходил мимо — делал это по другому краю деревянной конструкции.

— И что изменилось?

Я вел себя жестоко. Вел, как скотина. Но и Лу поступила со мной не лучше. Почти два года терзаний и одиночества, два года непоняток и желания просто поговорить. Объясниться. Понять, что пошло не так и что между нами сломалось. Ведь я не просто так стал ее Истинным Жрецом, не просто так часть ее божественной силы заполнила пустоты моей истерзанной души. Я любил маленькую богиню, любил всем сердцем и был готов ради нее на все и еще немного большее. И она это знала. Собственно, однажды я это «немного большее» и сделал, там, на берегу порта Миллер.

Лу потупила взгляд и совсем как молодая девчонка не находилась, что ответить мне, смертному мужчине.

— Я… Антон, война, что идет там… Ведь даже боги смертны. Я вообще однажды уже умерла. И я решила, что не стоит решать за двоих… Тем более, когда никто из нас с этим решением не согласен.

Она посмотрела на меня своими фиолетовыми глазами, и я почувствовал исходившую от нее волну раскаяния. И любви. Она окончательно призналась себе в том, что тоже любит меня. И на этот раз она останется со мной до конца, даже если все Семеро будут тащить ее в Пантеон, прочь от смертного.

Я сделал шаг вперед и заключил богиню в свои объятья. Едва коснувшись Лу, я почувствовал, что сознание богини открыто и все, что она сказала и чувствовала — правда. А еще я понял, что видение, что приснилось мне сегодня ночью — лишь о грядущем. Которое может наступит. А может и нет.

Я вдыхал запах ее волос и ощутил, как по мне прокатилась волна покоя. Но дело было не в божественной силе Лу. Это ушло напряжение, которое тисками сжимало мое сердце и разум все то время, что мы провели порознь.

— Как ты смотришь на то, чтобы построить несколько твоих храмов на Бланде или в Шаринском Княжестве? — прошептал я на ухо богине.

— Отличная идея, как мне кажется, — тихо ответила Лу, пряча лицо в моей куртке.

Как только мы поднялись на корабль, Оранса дала команду отчаливать. Наш корабль отправлялся в Бланд, а потом мы с Лу пройдем через перешеек, торговым маршрутом, а там — дальше, в Шаринское Княжество. Или в Токонскую Империю. Впереди было много неизведанного. А может вообще задержимся на полуострове, кто знает.

Лу отправится со мной, куда бы я ни пошел, хоть в самое сердце Кватта. Я это чувствовал и знал. А еще я знал, что теперь передо мной открыт весь мир и я волен идти, куда пожелаю.

Я был абсолютно свободен, а мое одиночество наконец-то завершилось.

Эпилог. Пантеон

Прямо сейчас между волнами, которые накатывали на Пантеон, образовалось окно, перерыв. Они отразили очередную атаку и сейчас набирались сил.

Удивительно, но борьба с безликими оказалось весьма энергозатратным мероприятием. Любое прикосновение к ним — даже удар оружием — моментально вытягивало силы. Единственный вариант — метать что-нибудь, что не было связано с конкретным божеством или не напитывалось его силой перед ударом. В идеале — обычные мечи.

Вот только железо их совсем не брало, так что в итоге Старшие стали просто выжигать наседающую заразу чистой силой.

У Калиты было и одно неприятное наблюдение: безликих становилось все больше и больше. Нет, они не были сильнее, но их число увеличивалось. Сидя же взаперти, под присмотром друг друга, они совсем перестали интересоваться тем, что происходит в мире людей. А Бард подозревала, что там вера в нового бога набирает обороты. Что он становится сильнее, от этого и посланников, что атаковали Пантеон, становилось все больше..

Что удивительно, убить их окончательно не получалось. Фактическое уничтожение безликого просто растворяло его в бездне, вместе с заложенной в него чужеродной энергией. Но Единый, судя по всему, как огромная воронка, в которую рано или поздно скатится всё и все, впитывал эту энергию, собирал по крупицам, и его слуга перерождался.

Как бороться с подобным противником, Калита не имела ни малейшего понятия. Энергия пришлого бога была чужеродна… Непонятна… Как-то хитро трансформирована, хотя, как и силы самих богов Пантеона, проистекала из мира людей. Вот только в отличие от Старших, что питались как от молитв, так и от Источника, из которого вышла Матерь и вокруг которого она построила Пантеон, пришлое божество питало… Само себя. Замкнутая система, которая нарушала все законы мироздания. Соф каждый раз на эту ее гипотезу повторял, что есть постулаты, которые даже они, боги, нарушить не в состоянии. Одним из этих постулатов был закон мироздания, который Антон называл по-хитрому: закон сохранения энергии.

Вот только эти умозаключения Софа шли вразрез с тем, что они знали про Единого. А знали они то, что он выпивает миры досуха, вытягивает всю магию и силы из пространства, оставляя после себя безжизненные скорлупы, которые превращаются в мертвые миры без магии. В такие, как мир Антона. Так куда же девалась накопленная энергия? Куда она исчезала? Ведь даже один поглощенный магический мир — это прорва сил. Посланники единого рвались к Источнику Пантеона, это было бесспорно, но вот даже Матерь не могла его контролировать целиком и полностью. Только направлять и корректировать.

Но мысли о природе враждебного божества из головы Седьмой быстро улетучились.

Прямо сейчас ей на глаза попался Пал, который выкинул очередной фокус а сейчас искал, где бы перевести дух перед рейдом за пределы защитного купола Пантеона.

— Знаешь, за что ты не возьмешься, к чему не прикоснешься — все безвкусица! — заходя в комнату, вместо приветствия выпалила богиня.

— Ой, да ладно тебе, Калита, отлично же получилось!

— Кусок твоего доспеха! Пал! Ты чем вообще думал? Зачем смертному кусок доспеха бога?

— А ты что, не видела, что он уже научился формировать божественную сущность?

— Да это просто рука! У него куска души нет! Отсюда и сущность!

— Да есть или нет, неважно! Он сможет нормально пользоваться моим доспехом!..

Продлилось это достаточно долго.

Следующий час Калита вычитывала Пала за то, что он строил из жизни смертного личное развлечение, Пал же пытался отбиться от нападок богини бардов и артистов.

— А еще эта коса…

— Но не ходить же смертному с перчаткой от моего доспеха и такой рожей! Еще подумают, что это Фор его одарил!

— Но можно же было без красного! Из-за твоей дурости и так весь восток косы друг-другу плетет, а тут он смертному половину черепа выкрасил, будто бы он боевой петух!

— Не половину, а треть!

— Да какая разница! Он и так постоянно думает о том, что ему боги на спине мишень рисуют, а ты такой дуростью страдаешь!

В этом разговоре Калита припомнила обычно молчаливому и сдержанному Палу парочку прошлых выходок бога Войны и Солнца, которые серьезно повлияли на мир смертных.

— Знаешь, ты драматизируешь, а перчатку я себе новую сделаю или Сидира попрошу, он поможет, — Пал махнул на Калиту рукой.

Правой.

На которой прямо сейчас не хватало латной перчатки.

Калита опять было взвилась, но как-то резко успокоилась и просто махнула на Пала рукой — Первородного не исправить. Кто родился тупым, тот тупым и останется навсегда. Весь разум, видимо, достался Фору. Хотя это она поняла еще двенадцать тысяч лет назад.

— Да ладно тебе, Кали, чего ты так вообще реагируешь? Я сделал все, как ты и просила! Чтобы он наконец-то вырвался из этой самой Клерии, чтобы перестал быть цепным псом королевской канцелярии. Сама же говорила, что ему нужна свобода, что он о ней мечтал и достаточно сделал для мира людей, чтобы его наградить! Я и наградил…

Калита только устало потерла двумя пальцами глаза и переносицу — исключительно человеческий жест.

— Только с твоими подарками ему теперь не спрятаться, не скрыться. А если ты забыл, он — один из вариантов победить пришлого бога, о котором мы до сих пор толком ничего не знаем. Только его слуги, как жуки, грызут купол над Пантеоном!

Пал прошелся по комнате.

— Да и даже без руки он был более чем боеспособным. Умение оперировать энергиями через бездну — страшная штука для мира людей. Тем более с ним та маленькая богиня. Это про нее ты рассказывала? Что предостерегала ее жить со смертным?

Калита только кивнула, но уточнять ничего не стала. Сейчас ее больше беспокоили перспективы потенциального «извозчика», который мог помочь выдворить Единого из этой части пространства Миров. Но все, что делал Пал, вообще слабо сочеталось с таким словом, как «безопасность». А то, что он вытворил с Антоном — и подавно. Бог войны только виновато пожал плечами в ответ на ее тяжелый взгляд, мол, «прости, помогаю, как умею».

Седьмая очень надеялась, что с такой «помощью» смертный доживет до того часа, когда богам могут понадобиться его услуги. Пока они справлялись сами, но все могло измениться. Как именно — Калита не знала. Богам не снятся вещие сны, а будущее, как всего Пантеона, так и Антона, было покрыто завесой мрака и неопределенности.

Одно было известно доподлинно — все они сейчас сами творили свою судьбу.

Шестая книга: https://author.today/reader/128351/1033045

Оглавление

Пролог. Трубный глас

Глава 1. Воля к жизни

Глава 2. Цена беспечности

Глава 3. Долгий путь домой

Глава 4. Королевское правосудие

Глава 5. Покаяние

Глава 6. Откровенность

Глава 7. Неожиданная встреча

Глава 8. Торги

Глава 9. Контрразведка

Глава 10. Последний визит

Глава 11. Оглушительное молчание богов

Глава 12. Суд

Эпилог. Пантеон