Кроме политики [Антон Толстых] (fb2) читать онлайн
Книга 525124 устарела и заменена на исправленную
- Кроме политики 624 Кб, 151с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Антон Толстых
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Вступление, не рассказ
Внутри дома, заложив руки за спину, нервно расхаживал сам Колобок, как небольших размеров тигр. Такой малогабаритный, игрушечный.Долгие споры между подчинённым и работодателем утомляли. Сильно хотелось домой, в родную страну и к своей собственной работе. Да не выйдет. В своей профессии я оказался полный ноль. Как завещал треклятый Ленин, надо учиться, учиться и учиться. Вы меня знаете, хлопцы? С вами говорит простой смертный Игорь Авраменко, бывший подчинённый Сидориной и жертва гостей из будущего. Если хотите большей конкретики, скажу другими словами: я единственный украинец, кто совсем недавно жил при Кучме. Даже больше скажу: я совсем недавно видел, как Олег Скрипка летал верхом на Киркорове, а Виктор Андриенко радовал нас «Комедийным квартетом», «Частной милицией» и долгоносиками. А сейчас? Добро пожаловать в две тысячи двадцатые. Не будь вы знакомы с предыдущими событиями, вы бы наверняка решили, будто я несу чушь. Мы сами бы ни за что не поверили. Жил бы привычной жизнью, был бы нормальным терапевтом, если бы меня не свели с Сидориной, а её не свели бы с гостями из 2100 года. Стряслось это в промежутке с 2000 по 2002-й. Вся жизнь молодая перевернулась. Выходцы из будущего доложили, что дочь бывшего московского градоначальника Юлия Валерьевна Сидорина (я эту тётеньку до того ни разу не видел, честно!) станет российским президентом, но не в ноль четвёртом году, и даже не в двадцать четвёртом, а в двадцатом. Я же буду при ней оппозицией. Но в первую очередь мы пройдём духовное очищение на далёкой параллельной античной Земле. Оттого мы и улетели, куда Макар телят не гонял. В ноль втором году никто бы не догадался, что рядом с нами вертится Параллельная Земля, а на ней живут и здравствуют двойники людей из конца девятнадцатого века. Сегодня это знает каждый от мала до велика, а в начале нулевых до открытия было далеко. Если доверять расчётам российского учёного Сергеевского, в 2002 году на царской Земле был год 1884. Будь выбор, я предпочёл бы 1884 год первому веку до нашей эры. В то время царила холера, медицина была не очень совершенная, но хотя бы ближе к современной. Моя родина принадлежала москалю, но можно было бы укатить в Европы. Не было выбора, хлопцы! Юлия Сидорина сама была обычным кондитером, но планы гостей из будущего одобрила. Результат грустнее некуда. Когда мы вернулись в двадцать первый век, я давно был врачом уровня знахаря или шамана и нормально работать больше не мог. Российским президентом по не очень понятной причине стал милиционер, брат Сидориной. Ей самой было легко, она просто вернулась к кондитерскому производству. С нами был российский военный Ерёмин, он стал главой ФСБ вместо Патрушева (или кто был после Патрушева, не помню фамилию). Другой военный отдал концы во время полёта, Ерёмин навестил его родственников. Ещё одними жертвами выходцев из будущего стали иностранные инженер и преподаватель, они просто разъехались по домам, несмотря на пандемию. Напоследок скажу ещё кое-что. Последние выборы президента Украины прошли, но оценок не ждите. В молодости я дружил с нынешним президентом, но деятельность Володько от меня далека. Со своими бы трудностями разобраться. Некоторые реалии меня порадовали. Вместо видеомагнитофона к телевизору подключают практичную приставку, хотя рекламу она всё равно записывает. Первым подарком от родни стал маленький плоский сотовый телефон без кнопок, у которого больше не надо платить за входящие. Всё, высказался. В настоящее время, в мае двадцать первого, я живу в Киеве и учусь в мединституте. Родные меня признали. С документами порядок. Выслушайте теперь, хлопцы, кое-что дополнительное. Думал я, не податься ли к Сергеевскому по прозвищу «Сергиус» в его «агентство альтернативной истории». Кто его знает, вдруг примет на работу. Тратить время, нервы и деньги на визит в Москву я желанием не горел, но хотелось увидеть знаменитость своими глазами. Спасибо прогрессу. Я сидел в Киеве и общался с Сергеевским по видеофону. Виноват, оговорился. «Видеофон», он из прошлого века, а в настоящее время это называется Skype. «Общался» не в том смысле. В реальности глава «агентства» общался с другим врачом, русским хирургом Григорьевым. Работники «агентства» не застрахованы от травм, поэтому без хирурга им не обойтись. А если сотрудников отравят? Как они обойдутся без терапевта? Глава «агентства» сидел боком. На мониторе красовался его профиль (без очков был бы похож на Агопьяна), а доктора экран не охватывал. Наступит ли момент, когда профиль сменится фасом? Глава выставил в мою сторону ладонь, жестом предлагая подождать. — …говорил же, жить здорово хотят все, не только знаменитости. Ваши дела не каждому нравятся, — вещал Григорьев. — Я имею в виду серьёзных критиков. — Сам знаю. Помнится, я заметил подозрительное геополитическое совпадение: «родина» по-английски fatherland, по-немецки Vaterland, а по-украински «батькивщина». Думал, это на что-то намекает и что-то символизирует. А родственники взяли и разбили мои глупые теории. Напомнили русские слова «отечество» и «отчизна». Я, балда, не подумал. — А здесь не совпадение. В вашем Агентстве много жуликов. Ваш любимый контингент. — Они не все… — Но вы набирали жуликов намеренно. — Тем не менее, взял я не всех, кого хотел. Проверка на вшивость. Знакомо? — Ваш подчинённый любил всякие разные игры. Как-то раз он предложил другу забить козла. Вы решили, будто они хотят забить лично вас. Битой. Хорошо хоть, вы их в кутузку не отправили. — Что поделаешь, жизнь у меня собачья. Каждый день хожу туда-сюда, словно тигр в клетке. В интервью упоминал. — Мой коллега поинтересовался: почему именно тигр? Сергеевский путает Тимура и Амура? Не буду гадать, кто они и чем знамениты. Собеседник доктора схватился за голову, очки перекосились. Красноречиво цыкнул зубом. — Я вам умную вещь скажу. Не подчинённым он был, а кандидатом в подчинённые. Я его проверял на вшивость. — Ага. Слышал версию, что вы его не на вшивость проверяли, а на пархатость. В обоих смыслах этого слова. Притом, что вы Моисеевич, ваши бабка, дядя, двоюродный брат и прадед Гусманы, да и прадед до крещения Самуил. Мне было всё равно, из какого народа родственники главы «агентства». Главное, чтобы он повернулся к экрану, благо, что платят теперь не за время соединения. А то отключусь. Что ещё делать? Я не медведь, заломать не могу. Собеседники поболтали ещё немного. Новой темой стала первая параллельная Земля, где за время моего отсутствия начался двадцатый век. Так называемое «Прошлое». Глава отыскал в нём целую кучу агентов. — Знаю я ваших осведомителей, негде пробы ставить. Возьмём хотя бы одного, который лично посетил ваш офис два года назад. Джентльмена и бравого деятеля колониализма. В первой группе есть вполне себе мулат, удивляюсь, как джентльмен его переносит. Однако вместе они не работали. — У вас какие-то претензии? — Слышали мы про вашего джентльмена удачи. В нашей истории его обвинили в нарушении некоего закона и упекли в тюрьму. Предпосылки начались раньше, посадили бы в любом случае. Зачем вам агент-правонарушитель, хотелось бы знать? — Ваша картина неполна. Его напарник жуликоват в меньшей степени. Первый его, второго, временами задевает подколками. Второго тоже посадили, но его я как раз не взял. — Тогда почему вы завербовали именно первого, более жуликоватого? — Повторяю, ваша картина неполна. В мою агентуру кроме этого самого господина вошёл его камердинер. Он, заметьте, как человек немного другой. Вы скажете, у меня классовый подход? Я слугу не идеализирую, но он хочет вырваться из своего социального положения. В нашей истории он пошёл в спортсмены, то ли футболист, то ли крикетист. Выясняю подробности. — Не знаю, кем он станет. Помните, жителям девятнадцатого века внушили, будто они живут в Матрице? Слуга до сих пор верит. Кстати, другой наш агент. Служит консультантом в Московском уголовном сыске. Мой прямой предок работал при нём судмедэкспертом. — Не в уголовном сыске, а в сыскной части. Не искажайте. — Без разницы. Вы его изучали по историческим трудам? — У меня есть знакомый историк Бобров, скажу спасибо его исследованиям. — Труды историка я читал. Знаем мы того детектива. Великий сыщик в молодости хотел быть уголовником. Наклонности у него. Кто его разберёт, вполне возможно, он стал бы уголовником, если бы не форс-мажор. — Не приукрашивайте. Он не такой прям великий, до Путилина и Кошко ему далеко. Когда они обратят внимание на несчастного врача? Скоро отключусь. — Есть кое-какой аспект. Ваш духовник, который хотя бы в штат не входит. — По-вашему, я отбирал батюшку по картине Перова «Чаепитие в Мытищах»? Ошибаетесь, дорогой товарищ. — Не знаю, что вы ответите, но я не понимаю ваше пристрастие к обращению «товарищ». У Газманова «господа офицеры», а вы тоже рамсы попутали. Профиль «Сергиуса» побледнел. Будь усы, они бы наверняка отвалились, как у «Кубовича» в номере Петросяна (для меня это было всего пять лет назад…). Мало того, мой несостоявшийся собеседник обещал Григорьеву, что напишет «примечания-сноски к шести рассказам сборника (третьей книги цикла), хотя не факт, что ко всем шести». О чём он? С меня хватит. Глава московского учреждения только один раз бросил на монитор краткий взгляд. Игнорируют, так прощайте. Суррогат общения завершён. Мой старый друг Володько нынче занял место Кучмы. Поначалу он перешёл из КВН в другую передачу, украинскую. «Вечерний квартал» особенно впечатлял недавним номером. Не знаю, рвал ли на себе волосы Сергеевский. Наши актёры посвятили славную песню именно ему со всем его «агентством». Песню я записал, и время от времени освежаю в памяти.Э. Успенский, «Следствие ведут Колобки».
Служба в Прошлом и опасна и трудна,
Но на взгляд народа вовсе не видна.
Если кто-то кое-где у них порой
С нами жить не хочет,
Значит, в Прошлом нам вести незримый бой,
Так назначено гэбнёй для нас с тобой,
Служба дни и ночи.
Если где-то господин попал в беду,
Мы поможем, мы всё время на посту.
Ну а если вдруг кому-нибудь из вас
Тоже станет туго,
Что ж, начальство выручаем мы не раз,
И не раз разбили мы в тяжёлый час
Сердце, сердце друга.
Часто слышим мы упрёки от ООН,
Что работаем почти как лохотрон,
Что пронырства нескончаемы порой,
Подлость как искусство.
Только снова поднимает нас с зарёй
И уводит за собой в незримый бой
Наше лизоблюдство.
Служба в Прошлом и опасна и трудна,
Но на взгляд народа вовсе не видна.
Если кто-то кое-где у них порой
С нами жить не хочет,
Значит, в Прошлом нам вести незримый бой,
Так назначено гэбнёй для нас с тобой,
Служба дни и ночи.
Истина в ерше
Как сейчас помню. 1990 год, мне только что исполнилось 7 лет, батенька тайком принёс домой чекушку. Я спросил: — Если ты встретишься с дядей Горби, что ему скажешь? — Мы с водкой боремся, а она побеждает, падла! 2001 год, мне скоро будет 18 лет. Матушка погрозила пальцем: — Смотри не пей, Родя. Я на это обиделся: — Я и не собираюсь. — Ах ты, негодник! Значит, мы пьём, а ты… Конечно, это была шутка.Информация от Р. М. Сергеевского для статьи П. Р. Шишкина
В высотке
Отец, прожив на белом свете больше семидесяти лет, после всех подвигов сидел в уютном кресле. В почтенном возрасте он сохранил ясность ума и в последние годы убивал время кроссвордами. Ломать голову, само собой, приходилось, но и в прошлом отец мог лишиться головы. В старые времена он побывал в афганском пекле, а в более новые дослужился до полковника милиции в отставке и Героя Российской Федерации. Показал он моджахедам и криминалу силушку богатырскую. Мир настолько изменился, что отец не ориентировался в самых последних технологиях и не забивал голову 3D-принтерами, 3D-ручками, умными часами и тому подобными изобретениями. Старый герой ломал голову над культурными барьерами. Однажды Котов ему объяснил, что японские кроссворды вовсе не требуют знания японского языка. А сборник судоку это не сборник стихов. Котов один раз сам так ошибся. И на старуху бывает проруха. Сам Котов зарабатывал на этикетках для пищевых продуктов, из скромности. Машину он никогда не водил и в любом случае экономил, как Матроскин (жаль только, от курения еле-еле избавился). Не будь отец полковником милиции и героем, жили бы они где-нибудь в более скромном месте, не в Доме на Котельнической набережной. В реальности они жили именно в высотке, из-за чего квартира оказалась по соседству с Еленой Шишкиной, тоже в некотором роде героиней. Отец её журналист «Комсомольской правды», сама она бывший космонавт с наградами, казалось бы, куда дальше? Просто Шишкину назначили героиней после того как она вернулась с соседней Параллельной Земли и привезла оттуда мир. Наладила контакт с политиками и изменила историю. Долго ли, коротко ли Котов чесал в затылке, но яснее не становилось. Вместе с Шишкиной работали другие люди, но только она оказалась самой-самой. Остальные ведь мужчины, а она единственная девица. Ещё Шишкиной будто бы двадцать пять лет, хотя этот возраст в первый раз упомянули девять лет назад. Куда подевалась Елена Павловна, сразу не разберёшь. Котов знал, что вечно молодая девица работает у друга-физика, который время от времени забрасывает своих людей на Параллельную Землю. Однажды её отправили в другое место. Не на Землю с царями и помещиками, а на Землю со, страшно подумать, цезарями и патрициями. Прискакала та планета вместе с Альфой Центавра. Не разбирался Котов в паранаучных вещах. Не ломал голову понапрасну. Отец тем более не ломал голову над Параллельной Землёй с пережитком царизма. Его суждение было кратким: «Я воевал с душманами, а не с золотопогонниками. Не мне судить». Тем более он не разбирался в блогерстве. Сам же Котов видел, как Елена писала о нём всякие благоглупости. В смысле, видел, когда Павел Шишкин учил пользованию новыми программами. А гаджетами Котов не увлекался. Телефон и то с кнопками. Журналист снова пригласил Котова к себе на квартиру, в которой развернулся весь этот диспут. Бяка стряслась первого ноября прошлого года. На Красную площадь свалился космический корабль с отсталыми людьми, которые отсутствовали на Земле восемнадцать лет и, едва вернулись, рвутся к власти. К падению корабля и подлёту звезды примкнул катаклизм. Котов сходил на Красную площадь и своими глазами увидел катавасию. К тому моменту отец больше года жил в Параллельном Париже из-за Всемирной выставки и Олимпиады. Ничего странного. Один российский фехтовальщик оказался его предком из дворянского рода, а отец интересовался некоторыми пращурами из царских времён ещё до открытия Параллельной Земли. Старому герою особенно понравился былой Париж без мусульман. Прошлое он посетил ещё в октябре восемнадцатого года. Фотографий прислал великое множество (хорошо ещё, предки цифровой фотоаппарат не спионерили). В ноябре уже двадцатого Котов навестил отца и вернулся домой со свежими фотоснимками эпохи, когда трава была зеленее. В середине мая Павел Шишкин пригласил его в гости. Сразу предупредил: Елены дома не будет. Её заменит мать из Нью-Йорка на экране компьютера. О политике речи не пойдёт. Они вместе с журналистом обсудят содержимое кружек, стаканов, рюмок, фужеров, банок и бутылок. Газетный работник обещал нечто большее. Шишкин писал статью на тему «Алкоголь и его роль в истории человечества». Лучше бы его дочь занялась личной жизнью. Двадцать пять лет? Сколько она будет скрывать возраст? Будто публика разучилась считать.[1] Шишкин расселся на компьютерном стуле. С монитора на Котова взглянула женщина средних лет с химией и очками. Журналист представил её как Эдиту Робертовну, отдалённо живущую супругу нью-йоркского происхождения. Последнее неважно, была бы человеком приличным. — Присаживайтесь. Обсудим тему стаканов и их содержимого. Боюсь, в газете мою тему зацензурят. Придётся прямо у Лены в ЖЖ. Она разрешила. Котов поморщился. Надоела ему Елена со своими россказнями. Она каждый раз описывала, как Котов от удивления разевал рот. Врёт как очевидец. Хорошо хоть, нашли другую тему, даже если она косвенно связана с этикетками. Правда, его больше интересовали не стаканы и фужеры, а колбаса без мяса и электронные сигареты. Сам недавно бросил. Жена Павла Романовича сидела прямо. Взявшись за подбородок, она ответила с еле заметным акцентом, почему-то без тягучести. — Что касается стаканов. Помню, Лена рассказала. Ей приснился фрейдистский сон про Арсена Делона. — Что за стаканы фрейдистские пошли. — Не сами стаканы. Лене снилось, как они втроём сидели за столом, Родион, недовольный, прогнал Арсена Делона, а Лена ответила:Ну-ка верни Арсена за стол,
Ну-ка верни Арсена за стол,
Ну-ка верни Арсена за стол,
И прочую зануду.
Ты говоришь, любить нельзя,
Ты говоришь, любить нельзя,
Ты говоришь, любить нельзя,
Я говорю, что буду.
Дми-и-итри-и-ий рюмку водки изобрё-ёл!
Ветер плачет за окно-о-ом,
Пе-ечень бо-олью-ю
Отзывается в нутре-е,
Этой молодой страны-ы-ы кри-ики-и!
Собственно рассказ
Странное дело Вольфа, или Слишком много стеклотары
Каждый раз, когда Вольф посылает меня с поручениями, в голове возникает чувство, будто для этой надобности нужны роботы. Однако! Разве роботу выдашь зарплату? Так что моему начальству без Архипа не обойтись. Читатели наверняка помнят мои ЖЖ-хроники о детективно-следственной работе Никифора Вольфа. Если нет, вы всегда можете перечитать. Карьера Вольфа началась с того дня, когда десять лет назад его ноги ступили на землю Москвы, покинув родную Финляндию. Нерезиновая поглотила его, но поглотила не просто очередного понаехавшего, а будущего следователя и прирождённого борца с преступностью. Мне, подчинённому, досталась рутинная работа, побегушки, опрос свидетелей, установка жучков и прочий уголовный розыск. Никифор Вольф тем временем располагался в кабинете, восседая в кресле тучным телом, и обрабатывал могучим мозгом всё, что я приносил. Скажете, такое бывает только в классическом детективе? Я отвечал критическим комментариям, но лишь сейчас готов выложить всю правду о гениальном уме начальства. В случае если Вольф не справлялся с мыслительным трудом, на помощь приходил компьютер. Обычно компьютер с самым современным процессором равнялся по объёму работы с мозгом моего шефа, но в последнее время мозг моего шефа от компьютера сильно отстал. Причину я вам сейчас расскажу. Вольф очень любит пиво. И орхидейную настойку. Мне, Архипу, оба напитка были не по нутру. Но для Вольфа — настоящая радость. Соратниками в любимом деле стали его друзья. Сделал дело — гуляй смело. Крепче всех Вольф сдружился с отставным русским солдатом Осипом Швеиным. Когда на Донбассе закончилась война, выживший Швеин вернулся к родным пенатам. (Дико извиняюсь, но наш рассказ не о политике.) Он тоже любил пиво. Если Вольф предпочитал Budweiser, то Швеин присасывался к сортам Velkopopovický Kozel и Žatecký Gus, которого в шутку называл не Жатецким, а Затёкшим Гусём. Теперь расскажу о двух других соратниках в славном деле пития. Были они генералом Михалычем и егерем Кузьмичом. Вольф родом финн, а с одним из представителей этой нации Михалыч и Кузьмич были знакомы, да ещё как. Вся компания встретилась в баре. В моей печальной повести настал ответственный момент. — Ты готов, Никифор? — возвестил Швеин подловатым голоском. — Всегда готов! — пошутил Вольф. — Я, ясень пень, вырос в загранице и ни разу не был пионером. Но как бы то ни было, к нашему делу я всегда готов. Где моя орхидейная настоечка? Архип, иди покупай бутыли! Видите? В деле поднесения бутылей я остаюсь подчинённым. Швеин смачно икнул от предвкушения. Не хватало лишь сантехника Афони и датского профессора. А ведь мой шеф с ними был хорошо знаком. — Ты, Ося, обожаешь однообразие, — возразили ему Михалыч и Кузьмич. — Давайте лучше привыкнем к разнообразию. — Где вы его возьмёте? — хихикнул Швеин. — Я его купил, — важно ответил Михалыч, ничуть не смущаясь тем фактом, что бутыли покупал не он. — И я! — добавил Кузьмич. — Ну, за Михалыча! — Погоди, Кузьмич, я ещё не открыл. Вольф покачнулся крупным телом, желая оказаться поближе к желанному предмету. — Что в бутылях? Покажите, я тоже хочу. — «Столичная». Сделаем из неё твою любимую настойку, а дальше будет ещё лучше. Никифор, хочешь ёрш? Вольф покачнулся в заднюю сторону и по закону инерции едва не свалился на пол. — Так вы, друзья мои, имели в виду это разнообразие? Увольте, я не готов. — А кто говорил «всегда готов»? — Михалыч угрожающе наклонился вперёд. — Ты меня не уважаешь? — нахмурился Кузьмич. — Уважаю. Тем временем ёрш был готов. Друзья вспомнили, что тостуемый пьёт до дна. Поэтому моему шефу налили по самый край. — Ну, за Никифора! — А оригинальнее ничего не нашлось? — Придумывай сам. — Есть идея. Я много лет назад учил русский язык и не сразу понял, почему на язык нужен типун. Думал, «тяпуном» русские называют топорик, которым они тяпают по языку. Однако главное, чтобы нас по дороге из бара посреди ночи по башке не тяпнули. Ну, за типун! И немедленно выпил. Дальше я рассказываю со слов шефа. Незадолго до того он отмахивался руками и ногами, требуя, чтобы собутыльники не мешали ему беседовать. С кем, интересно? С инопланетянами? С ангелами? А в следующий раз Михалыч вернулся из бара в три часа ночи с синяками (где был всё это время, сам не понял) и гадал: то ли упал и потерял сознание, то ли хулиганы врезали, то ли инопланетяне похитили. Вольф презрительно хохотал и советовал Михалычу брать хороший пример с него. Вольф давным-давно храпел на кровати в майке и трусах. Друзья подготовили его к бодуну. Шеф поворочался и потянулся. Наступило утро. Пели птахи. Впрочем, Вольфу не было никакого дела до птах. Разве что до соловья, да и то только в плане «из полей доносится „налей“». У него возникло чувство, будто птахи поют прямо сквозь стены. Словно не было никаких стен. Сквозь полузакрытые веки виднелась незнакомая тётка. Не просто виднелась, а ещё и нагло тормошила Никифора. Откуда она взялась в квартире? — Проснитесь немедленно! Вольф сквозь сон промычал: — Это моя квартира. Что вы в ней делаете? — Ваша квартира? Обнаглели? Получайте! Возникло чувство, словно его полили водой. Вольф воспротивился произволу и распахнул глаза. Стен квартиры реально не было. Вокруг расстилались деревенские домики, луга и поляны. Чистая пастораль. Тётка в балахоне и покрытой звездочками остроконечной шляпе реально стояла перед Вольфом, и уходить явно не собиралась. Позади неё выстроилась толпа карликов в старорежимных одёжках голубого цвета, и все они непрерывно жевали. Они смотрели на Вольфа словно на пришельца. Вольф с подозрением оглядел толпу. — Безобразие. Куда я попал? — Всё ясно. Ещё один из Канзаса. Вольф взялся за голову. Названное географическое название кое-что напоминало. — Вы ошибаетесь, гражданка. Я не из Канзаса, я из Москвы. — Ты в Стране Оз. — Я всё понял. Сказочные дела, жевуны, говорящие мыши, гномы, Урфин Джюс, подземные короли, «жёлтый туман похож на обман». Или не жёлтый. Жевуны рассматривали Вольфа с каким-то нездоровым интересом. Один из них крикнул соседу: — Никого не напоминает? Опять эти толстяки. Шеф обиделся. — Здесь только один толстяк. Он совсем не толстый, — ворчливо отвечал Вольф. — Правильно говорит. В компании с тем толстяком время летело незаметно, а он взял да и похудел в два раза. А на этого посмотри! Выглядит хуже, чем Гомер Абрамыч Симпсон. Вольф уже не лежал, а сидел. Ему надоело слушать разговоры. Всё-таки Страна Оз, не лавка у подъезда. — Как я оказался в вашей стране? Кто-нибудь объяснит? — Благодаря Гингеме. Посмотри, на ком ты сидишь. Вольф опустил глаза и обомлел. Поскорее вскочил, но от неловкости рухнул на землю. — Под тобой труп Гингемы, ты раздавил её своим телом. Это же надо, накопить столько килограммов. Килограмм сто двадцать, не меньше. — Как я вернусь домой? Кто-нибудь знает? Виллина достала из балахона планшет, который мигом увеличился до человеческого роста. — О’кей, гугл. Как Никифор Вольф вернётся домой? — Там есть карта? Проложите мне дорогу, прошу вас. — Дорогу я могу проложить только в пределах страны. Не суетись, скоро я всё выясню. Слушай! Дорога из жёлтого кирпича приведёт тебя в Изумрудный город, который окружён Кольцевой дорогой из жёлтого кирпича. В центре Изумрудного города Изумрудная площадь. На ней в одной маленькой постройке лежит забальзамированный Гуррикап. На площади стена, за стеной дворец… — Понял. Что-то мне туда не охота идти. — Ты не дослушал. Во дворце живёт великий волшебник Оззи Гудвин. — Гудвин? Как мой Архип? Это хорошо. Тогда я пойду. Давайте вещи, провизию… — На халяву? Ага, так мы тебе и дадим. Испугался? Вещи мы, может, дадим, а еда тебе не понадобится. Вольф в это время разминал затёкшую шею, но услышав последнюю реплику, насторожился. — Не понадобится? За кого вы меня принимаете? Вместо ответа Виллина повертела в воздухе палочкой и легонько коснулась ею живота Вольфа. — Я тебя заколдовала. Ты будешь питаться собственным жиром. Докажи, что ты верблюд. Вольф отправился в путь. Сделав первый шаг, он покачнулся и выпалил: — Я в город Изумрудный иду дорогой трудной. Привет с большого бодуна! Дальнейшее опишу вкратце. Никифор Вольф долго и упорно шёл босиком, в майке и трусах по дороге из жёлтого кирпича. Виллина подарила ему шагомер, так что скучать Вольфу не приходилось. Дорога прошла мимо поля, на котором торчал пустой шест от огородного пугала. Из леса тянулись следы ног со следами ржавчины, за которыми тянулся след от топора. Ещё дальше виднелись следы, судя по всему, львиные. Шагомер выполнял кропотливую работу. Вольфу даже казалось, что его фигура меняется с каждым пройдённым километром. Наконец, на горизонте возникли изумрудные стены. У Вольфа не было с собой документов. Стражник сделал укоризненное лицо, но сжалился и впустил гостя столицы. Над чем сжалился? Над тем. Просто он увидел, сколько километров прошёл Вольф. Тронный зал. Вокруг расстилалась мистическая атмосфера. Посередине темнел трон. На нём лежала огромная круглая лысая голова. — Я Гудвин, Великий и Ужасный. Что тебе надобно? Только скорее, а то я на партсобрание опаздываю. «Эх, Архип, как нас с тобой судьба разбросала», — подумал шеф. Шеф изложил жалобу. Коротко и ясно. В итоге выяснилось, что Вольф должен выполнить одно необходимое условие. — Слушай мою команду. Срочно отправляешься в Фиолетовую страну и убиваешь местного криминального авторитета колдунью Бастинду. Команда ясна? — Никак нет! Почему её убью именно я? Я следователь. Я не… — Претензия принята. По такому случаю слушай мою команду. Срочно отправляешься в Фиолетовую страну и проводишь предварительное следствие убийства Бастинды. — Ага! Другое дело. Хорошо ещё, шагомер не конфисковали. Килограммов у Вольфа стало ещё меньше, чему он был рад. Пройдёт один километр, и цель достигнута. Бастинда сидела в кресле, пока горничная орудовала шваброй. Что характерно, колдунья уселась в кресло прямо с ногами и весьма настороженно глядела на ведро. — Что тебе надобно, человече? Вольф поклонился, насколько позволяло не до конца похудевшее тело. — Я пришёл с приветом. — Ишь ты, с приветом. Кто тебя прислал? — Великий Гудвин. Но не суть важно. Помню, как Виллина меня облила. Я с вами сделаю то же самое. Вы думаете, я не читал ни Баума, ни Волкова? — Никифор Вольф схватил ведро, высоко поднял и гаркнул: — Ну-ка, от винта! Немедленно окатил Бастинду грязной водой. Та что-то прошипела, пробурчала, проворчала. То есть растаяла. Горничная всплеснула руками. — Как вы додумались? Если бы я только знала… — До чего тут додумываться? Всё элементарно. А отсюда мораль. Губит людей не пиво. Губит людей вода. Шеф огляделся по сторонам. Больно грязной была комнатушка Бастинды. У шефа аж голова закружилась от перспектив. Эту комнату бы помыть, обставить хорошей мебелью, и всё. Пригласим сюда Осю, Кузьмича, Михалыча. Да побольше бутылей! Как только его осенила однообразная мысль, вспыхнул яркий свет. Шеф зажмурился, открыл глаза и обмер. Он лежал на кровати в собственной квартире. Со своими прежними ста двадцатью килограммами. Вокруг столпились Ося, Кузьмич и Михалыч. Я, в свою очередь, стоял позади и записывал на диктофон. — Всё было сном? Выходит, меня вштырило? — Вы как думали, шеф? — спросил я. — Никогда бы не подумал. Архип, неси бутыль. Настоечку! Опять? Вот уж точно никогда бы не подумал. Разве что похмелье, вещь упрямая. А голова, мозги на что? Кузьмич принёс из бара несколько бутылей. Я ушёл, а из квартиры доносились приглушенные голоса:…Налей, дружок, по чарочке,
По нашей фронтовой.
Налей, дружок, по чарочке,
По нашей фронтовой.
Не тратя время попусту,
Поговорим с тобой.
Не тратя время попусту,
По-дружески да попросту,
Поговорим с тобой.
Давно мы дома не были,
Цветёт родная ель,
Как будто в сказке не были
За тридевять земель.
Комментарии
• Что это было?! Неужто наша Лена ударилась в беллетристику? Я всё понимаю. Эту чухню написал её любимый батенька. Можете меня поздравить. Я только что прочитал лажовый рассказ. Вы что думали? В этом лажовом рассказе герои не развиваются. • • Серьёзно? Я своими глазами видел вполне себе реальных людей, которые упорно не развиваются. • Плагиат. В экранизации Баума 1939 года всё оказалось глюками Дороти. Правда, она ударилась головой. Как и авторы рассказа. • • Очередной плагиат. В одном блоге уже поведали, как в Страну Оз попал Винни-Пух. Тоже с волковскими именами. А в одной книженции в Волшебную страну прилетела Алиса Селезнёва. Тоже кучу кроссоверов накрутили. • • Логическое несоответствие. Судя по деталям, гостья из Канзаса там уже побывала. А тогда почему Гудвин остался и не улетел? Подумайте на досуге. • • • Это всё приснилось, ёжу понятно. • • Тут реально много всего намешано. Даже несчастного Швейка с пивом и «Особенности национальной» присобачили. Непонятно только, когда действие происходит, раз война с Украиной закончилась. (Боюсь, сейчас набегут с воплями, что русский солдат в ней не участвует. Я вам больше скажу: Михалыч генерал. Ему в баре не место.) • Я не врубился, что в голимом опусе делает хорошая песня «Давно мы дома не были». Ага, «налей, дружок, по чарочке». Бунчиков и Нечаев в гробу перевернулись. • Про Вольфа и Архипа раньше никто не слышал. Кто-нибудь, кроме меня, заинтересовался, какие у Вольфа были расследования? Детективные рассказы в студию! • Странная у россиянина фамилия, «Гудвин». Вероятно, подразумевался суффикс «-ин»? Мне это напомнило воспоминания Родиона Сергиуса в некой газетёнке. Когда он был обычным школьником, одноклассники по недоразумению считали его самым умным и всезнающим и всё время хотели, чтобы он им подсказывал. Учительница музыки спросила, кто такой Гершвин. Одна девочка хотела ответить и зачем-то спросила у Родиона. Тот услышал, что фамилия оканчивается на «-ин» и по глупости решил, что это русский. А оценку поставили не ему. • • Угу, прикольная у него логика. У Гудвина фамилия так оканчивается. Страшила тоже русский? У него имя образовано от русского корня. • История м*дян темна и непонятна.За одним зайцем
А господин Сноббе, фру Сноббе и трое молодых Сноббе стояли в это время у окон своего тёплого замка и посмеивались, глядя, как люди медленно тащатся по непролазной грязи. — Хорошо всё-таки, когда у тебя сухо под ногами! — сказал господин Сноббе.Харальд Бергстедт, «А мне какое дело?»
Нерезиновая, Певческий переулок
Он был не только коллегой, но и другом Павла Шишкина, благодаря дочери известного не только аудитории «Комсомольской правды». Ладно Шишкин, что ждало самого коллегу? Публика наверняка знакома со случаем в Кампучии (для тех, кто в танке: речь идёт об Альтернативной Камбодже), где шла странная война. От вражеского чиновника журналист успешно сбежал, с чем его и поздравил главред Сунгоркин. На шестое число марта двадцать первого герой прессы замыслил полностью самостоятельную операцию. Оставшейся целью в жизни стало уйти целым и невредимым от одного старого богача. Журналист назначил встречу Моисею Николаевичу Сергеевскому сорок девятого года рождения, по тому случаю, что на носу его «грустный праздник». Но нет, интервью пройдёт не на Рублёвке. Олигарх временно переселился на Певческий переулок, 7, то есть к сыну. Хотел узнать (чисто из любопытства), как тот выживает в тоскливом одиночестве. Туда же «Моисергиус» перетащил прислугу, благо было достаточно двух персон. Певческий переулок. С юга седьмой дом, посередине гостиница и гончарная мастерская, с севера австралийское посольство и злачное место. Но нас интересует дом 7. Младший Сергиус поместил собственное учреждение в том же здании, где жил сам, но журналист не претендовал на визит в штаб-квартиру Агентства. Главное, чтобы олигархическая прислуга не подвела. Дверь открыла внешне ничем не примечательная девушка с ведром и шваброй, она же домработница старшего Сергеевского. Именно Моисея Николаевича, поскольку его сын всю работу по дому выполнял сугубо самостоятельно. Впустив журналиста, она схватила швабру с хмурым видом, безмолвно напомнив недавнюю жалобу на работодателя. В наш век настало подходящее время для приобретения робота-пылесоса, либо, в крайнем случае, автоматического веника. Не сбылась мечта домработницы. Бизнесмен почему-то не торопился. Сразу видно, еврей. С прислугой журналист договорился заранее. Лишь бы не подвели. В прихожей на табурете примостился худой дедок в бейсболке и с большими седыми усами. На двух других табуретах возвышались стопки «Вокруг света» и «Наука и жизнь», а один из журналов лежал на острых коленях. За тощими плечами у стены возвышался набор для гольфа. Дедок взглянул на незнакомого гостя и проговорил что-то нечленораздельное. Журналист опознал Иванова — дворецкого, личного шофёра и помощника в гольфе в одном лице. Его жена скончалась, местоположение сына неизвестно, а домработница приходилась внучкой. В свободное время учила деда компьютеру. Скромная гостиная, описывать особо нечего. В кресле, за накрытым потёртой скатертью столом, сидел тот самый властелин хвалёной недотелепортации. Раньше журналист представлял себе будущего героя интервью недостаточно корректно. В недавнем прошлом «Комсомольская правда» опубликовала фото Сергеевского с седеющими, нестрижеными, непричёсанными волосами, что создавало впечатление Эммета Брауна. Да что там док Браун! Когда журналист воображал интересующего его олигарха, в мозгу возникал типичный масленниковский Мориарти с заметной сутулостью, подвижными пальцами и внешностью паука. За столом с одинокой пустой рюмкой обнаружился не Мориарти. Старый господинскрёб пальцами в зачёсанных назад седых волосах, лицо чем-то напоминало Байдена. Спина выглядела более или менее прямой (но не идеально), заодно он опирался на трость. Ей-богу, не док Браун, а вылитый старый Бифф. Ладонь соскользнула с набалдашника. Ошибочка вышла. В руке была не трость, а клюшка для гольфа. Та, которая маленькая, у неё несколько разновидностей. — Только вы подождите, гражданин журналист, сначала выпью таблетку. Как бы вдруг не оказалось, что наш дворецкий тырит лекарства. Опять его фамилию не могу вспомнить. Какая-то очень распространённая. Ах да, Иванов. Иванов, ко мне! Послышался вздох. — Позову-ка я его по-литовски. — Задрал голову и протяжно крикнул: — Янавичюс! Иванов молчал. — Попробую по-румынски. Ионеско! Дворецкий скрипнул табуретом, но пока не дошёл. — Теперь по-датски. Йоханссон! Ничего не изменилось. — Перейду на греческий. Иоаннопуло чёртов! Иди сюда, а не то переименую в Попандопуло. Надо же, услышал. Больно долго идёт. Вредный старикашка! Знает же, что слуга недавно из больницы. Пока что безмолвный журналист решил не мутить воду. Минуту спустя Иванов медленно вошёл в гостиную. — Образно говоря, Молчаливый Боб и Дворецкий Боб в одном флаконе. Ни одного не смотрел, да и пёс с ними. Семейство Сергеевских герой прессы узнал ещё до интервью. Племянник олигарха Игнат Дмитриевич, инженер, давно поселился в Мюнхене и почти ни на что не жалуется. Благодаря его коллекции журналист видел фото разных вещей, принадлежавших деду и бабке Моисея Николаевича: несмотря на местожительство, Игнат Дмитриевич помнил родство. Дед богатея по отцу, гимназический учитель, умер в 1941, дожил ли до ВОВ, неясно. Отец заслужил звание старшего научного сотрудника, мать была фронтовой медсестрой. Старший брат олигарха Дмитрий Николаевич родился в 1936, послужил офицером в Афганистане, сбежал в тот же Мюнхен и умер пять лет назад. Второй брат Лев Николаевич родился в 1941, вслед за отцом ушёл в науку, вслед за матерью сменил фамилию на «Гусман», уехал в Израиль и пока что жив. Когда с медикаментами покончили, Иванов медленно ушёл на своё скромное место. Журналист положил на стол диктофон и плеер. Глаза будущей жертвы скосились на второй предмет. — Договоримся об условиях. Если вы, драгоценный Моисей Николаевич, дадите интервью, я подарю две песни наподобие песен из «Острова сокровищ» на близкую вам тему. Интервьюируемый резко хлопнул в ладоши. — Сюрпризов сколько. Какие, интересно узнать, темы? Передо мной пустая рюмка, давно бросил, а курением вообще никогда не грешил. Слуга по молодости курил, а сейчас баловство давно в прошлом. Он сам вряд ли помнит, старикашка. Слава Богу, обошлось. Первый пункт плана выполнен. — Первая песня представляет собой порождение современности, её поёт известная персона по фамилии «Шаляпин». — Прошка Шаляпин? Молодчина! — Вторую песню споёт подрастающее поколение. Её слова написал всем известный друг детей. В фамилии пять букв, оканчивается на -тин. — Путин? Великолепно. — Его деятельность в советское время была связана с немецким городом. Вторая и третья буквы — Р и Е, оканчивается на -ен. — Дрезден? Точно Путин, в этом нет сомнений. Только уточните, город в Восточной Германии или в Западной? — Уверяю вас, он был на стороне Добра. — Точно Дрезден. Со вторым пунктом тот же уровень успеха. Перед началом интервью журналист прилепил под столешницу жучок (третий пункт плана). Если интервьюируемый его не заметит, первого участника диалога ждёт триумф. — Почему вас назвали Моисеем? Среди православных святых тоже есть Моисеи, но вы-то галахический. Отец ваш Николай Сергеевский, мать звали Рахилью Гусман, Юлию Соломоновичу не родственница. Было видно, что старый богач от эмоций крепко сжал клюшку. — Мать благодарила Иегову и Моисея за возрождение Израиля. До того благодарила, что дала зарок: если родится мальчик, назовёт меня в честь долгожданного события. И одновременно в честь Моше Даяна. Назвала бы Изей, но не сбылось. Ответственным за Землю Обетованную мать считала Моисея. Это далеко не единственный вариант. Родись я в октябре или позже, назвали бы меня в честь Вильгельма Пика. Отец назвал бы. Предлагал имя Ким, но матушка победила. Зачем ей корейцы? — В вашем рассказе неувязка. Когда вы родились, шла борьба с «безродными космополитами». Удивительно, как мать назвала сына в честь вражеского элемента. Интервьюируемый хохотнул. — Если вы удивляетесь, вы не знаете евреев. Думаете, моя матушка была глупая? Она сказала, что назвала меня в честь Игоря Моисеева. Никто не придрался. — А друзья, ровесники как вам относились? Не поделитесь? — Пожалуйста. У меня была одноклассница Алла. Вы наверняка решили, будто сейчас услышите историю в стиле «Не повторяется, не повторяется, не повторяется такое никогда». Отнюдь. Очень хорошо, что я на ней не женился. Ведь в противном случае Орбакайте была бы Кристиной Моисеевной Сергеевской. Хохотнул повторно. Справедливости ради, деталь биографии из школьных лет журналист знал. — Строго говоря, — интервьюируемый показал пальцем себе на лоб, — генетически Орбакайте была бы наполовину другим человеком. В генетике я не специалист, настаивать не буду. — В первую очередь меня интересуют родители вашего отца. — Прадед и прабабка Родиона? Мои дед и бабка? Так уж и быть, расскажу про предка и девушку его мечты. Сразу после трёх последних слов богатей протяжно вздохнул. — Жил-был на рубеже прошлого века учитель из поповского рода, то есть разночинец. Сначала был гимназическим учителем, в год Тунгусского метеорита он повысился до преподавателя в МГУ. Как оно тогда называлось, Императорский Московский университет. Тимофеем Ивановичем Сергеевским его звали. Преподавал он историю и любил заглянуть. — Куда заглянуть? — Не в бутылку. В телескоп. Хобби такое. Рулетку дед тоже уважал, особенно в более раннем возрасте. Имелась у него сила воли. Про политику рассказать, или ну её к чёрту? — Если есть что стоящее, расскажите. — Тимофей Иванович был из либералов, чёрт его подери. Он попёрся в партию кадетов. В неё шли интеллигентишки и преподаватели. От собеседника вряд ли дождёшься научных деталей (чай, не сын Родион), но Тимофей Иванович 28-го ноября 1901 года наблюдал Великое соединение, то есть соединение Юпитера и Сатурна. Как ни странно, альтернативный провёл это наблюдение в точности в ту же дату[2], хотя для нас, современных, до ближайшего Великого соединения было далеко. Разброс дней, месяцев и лет на астрономию не влияет. — А кроме политики? Не перейти ль пока к вашей бабке? Перед ответом Моисей Николаевич вздохнул, задумчиво глядя вверх. — Начну с её папани. Будущий тесть, он же приват-доцент Фатеев. К женихам дочери относился строжайше, в том числе к Тимофею. Послал его с поручением. Тимофей поручение выполнил и получил благословение на брак. — Какого рода поручение? «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»? «Обогни Землю за 80 дней»? — Почти. Примерно как вы угадали. Познакомились они в 1898 году. Тимофею было 25, любимая на 10 лет моложе. К началу следующего года между Петербургом и Москвой провели телефонную линию. Приват-доцент этим фактом ловко воспользовался благодаря занятиям историческим языкознанием. В этой области он был, говоря современным языком, гик. От будущего зятя требовалось связаться с петербуржским профессором и сообщить ему нечто из области древнерусских говоров. У самого приват-доцента голос осип, да и дикция была неважнецкая, а надо было именно голосом. У Тимофея голос был чёткий, для тогдашнего телефона самое то. Спросите, почему не телеграммой? Не получится телеграммой, обычными буквами. Если фонетику передать своими словами, много букв уйдёт. Намного дороже, чем по телефону. Фонетические знаки и им подобное можно было на бумаге написать. Не вышло, российской почте он не доверял. Из-за паранойи или из-за чего-либо другого, не знаю. Почтового голубя в наличии не было, да всё равно не пошлёшь, он куда угодно не летает. Нормальный факс в те годы не изобрели. Интервьюируемый передохнул после долгой непрерывной речи и подвёл итог: — Поручение завершилось успехом. В 1899 году Софья вступила в брачный возраст. Последовала помолвка, а в том же году и свадьба. Их сыну Коле, то бишь моему альтернативному отцу, будущему старшему научному сотруднику, сейчас два года. Других детей у Тимофея в наличии не было. Журналист припомнил, что сообщил интервьюируемый минуту назад. — Вы сказали, приват-доцент строго относился к женихам дочери. — Всё верно. Фатеева подозревали, будто он из охранки. Не факт, но подозрения имели место. Он устраивал женихам дочери то, что в наше время называют фейс-контролем. — У вашей бабушки было много женихов? Я не сторонник желтизны, но хотел бы подробностей. — Её звали Софьей Викторовной, — произнеся имя собственной бабки, старик произвёл красноречивое движение губами. — Девушка очень и очень красивая, яркая, спортивная. Много фотокарточек и мужских восторгов после себя оставила, сам видел и читал. Ради такой красы Тимофей Иванович научился играть в теннис. Оно того стоило. Журналист тоже был знаком с разнообразными фото и описаниями выдающейся девицы-фотомодели. С одной стороны, она всем была прекрасна: от «в глазах неба бездонного синь, в улыбке весна» и «хлопай ресницами и взлетай» до талии и четвёртого размера. По другую сторону медали скрывалось то, что не увидишь ни на одном снимке. — Я всё отлично знаю, встречал в исторических документах. Вашей красавице побольше бы мужчин. Тимофей Иванович с ней, насколько я знаю, умучился, лишний раз из дому не выпускал. Во время русско-японской и первой мировой её приструнили и отправили в сёстры милосердия. В тысяча девятьсот четвёртом году с карьерой фотомодели пришлось покончить. Знаете фигуристую медсестричку из «Озорных анимашек»? Ваша Софья разве что не блондинка, без макияжа и в длинном платье. Русско-японскую она вытерпела, а на первой мировой сорвалась. Недаром по-прежнему выглядела молоденькой. Хотела, чтобы за ней ухаживали кавалеры, а ухаживать за больными и ранеными не хотела. Ваша мать, в отличие от неё, не красавица и в сестринском деле была гораздо прилежнее. Закончилась жизнь Софьи вполне закономерно. Через год после революции красноармейцы убили. Софья Власьевна погубила тёзку. Интервьюируемый выставил ладони в знак протеста. — Погодьте, гражданин журналист, вы сами всё знаете не хуже меня. Зачем вы пытаете? — Хорошо, заканчиваю. Ваша обожаемая Леди Совершенство не останавливалась на достигнутом. Её правнук и ваш сын пришёл к выводу, что она прямо-таки Соня Два Процента. Всё, заканчиваю. Отдыхайте. «Моисергиус» держался за голову, не выпуская из правой руки спортивный инвентарь. — Охохонюшки. Надеюсь, вы выдадите обещанный приз? — Плеер в вашем распоряжении. Ровно две песни, ничего лишнего. Домработница приготовила открытую дверь. Буквально минуту спустя журналист был во всеоружии. К жучку подсоединился, осталось сбежать. Итог проделки он услышит на улице, на безопасном расстоянии. В наушниках раздавался стук пальцев по столу. Видимо, жертва пребывала в волнении. Моисей Николаевич нажал на кнопку. Из плеера вслед за классической музыкой вырвался бас.В той стране-е-е-е-е бомонд людско-о-о-ой
Чтит один кумир свяще-е-е—э-э-э-э—энный,
Он царит над всей Вселе-е-е—э-э-э-э—энной,
Тот кумир — бабос златой!
В умилении сердечном
Прославляя истукан,
Толстосумы нищих стран
Пляшут в круге бесконечном.
Окружа-ая ка-апита-а-ал!
Окружа-ая ка-апита-а-ал!
Деградант там правит ба-а-а-ал!
Там правит бал!
Деградант там правит ба-а-а-ал!
Там правит бал!
Этот и-и-и-и-идол золотой
Волю неба презира-а-а—а-а-а-а—ает,
Наплевав, не соблюда-а-а—а-а-а-а—ает
Он страны закон святой!
В угожденье богу злата
Край на край встаёт войной,
А людская кровь рекой
Не нужна электорату.
Лю-юди кри-икнут: «Во-орова-ал!»,
Лю-юди кри-икнут: «Во-орова-ал!».
Деградант там правит ба-а-а-ал,
Там правит бал!
Деградант там правит ба-а-а-ал,
Там правит бал!
На того, кто стал богат,
Быть похожими хотят,
Быть похожими хотят
Не зря, не зря.
Можно быдло припугнуть
И пуститься в дальний путь,
И пуститься в дальний путь,
Крича «кря-кря».
И природа хороша,
И погода хороша,
И не зря поёт душа,
Не зря, не зря.
Даже истый патриот,
Настоящий патриот,
Он богат. Не отстаёт,
Кричит «кря-кря».
На-а мгнове-енье на-адо-о
Ра-адость во-озврати-и-ить,
Мы-ы тепе-ерь бога-аты-ы,
И как прекра-асно в мамоне жить.
На того, кто стал богат,
Быть похожими хотят,
Быть похожими хотят
Не зря, не зря.
Даже бабушка и дед,
С пенсией проблемы нет,
За богатыми вослед
Кричат «кря-кря».
Первопрестольная, Малая Бронная
Изрядно поредевшие капли наискось пролетали вдоль окон доходного дома, падая еле слышно. Летнее солнце озарило пешеходов и экипажи, обыватели подняли глаза к лазурному небу. Стоявший у окна молодой мужчина озирал уличную сутолоку, но мысли исключительно личного свойства отвлекали его от окружающего мира. Одной рукой он касался пуговиц пикейного жилета, другая рука гладила тонкие чёрные усы и косой пробор. Тимофей Иванович не выглядел слабосильным, с чем согласился бы любой с ним знакомый. Энергичность проявлялась в каждом его движении, но воспитанность одерживала победу. Тимофей Иванович опустил веки и глубоко вдохнул. Перед мысленным взором предстала та, кто крепко схватила его сердце изящными пальчиками, прелестная молодая особа с сапфировыми глазами и волнами тёмно-рыжих, почти чёрных волос. Мгновение спустя грёзы рассеялись. «Не оплошай, Тимофеюшка. О тебе думает Софи. Её родной отец не мелкая сошка, а в меру богатый приват-доцент. Ты всего лишь учитель. Если выполнишь поручение, будет тебе благорасположение». В том же доходном доме жительствовал учитель латыни Зубов. Какое счастье, что коллега в буквальном смысле закрывал глаза на Софи и никоим образом не пылал к ней страстью. Не хотелось бы иметь в соперниках друга, да слегка вредного. Но о конфликтах речь пойдёт позже, сейчас же удостоим внимания общую картину. В достопамятные студенческие годы Тимофей был весьма неравнодушен к рулетке. Вступив на должность учителя истории, Тимофей сменил увлечение крутящимся колесом на астрономическое хобби. В каждом обороте рулетки он видел вращение Земли вокруг оси, а движение небесной сферы в живом воображении астронома-любителя было стократ быстрее видимого. Учитель пресытился звёздами и на время вернулся к былому увлечению. Весьма скоро он узнал, почём фунт лиха и остался у разбитого корыта. — Слава тебе Господи, что Софи не только сказочно хороша, но и обладает знатным приданым! — в упорстве повторял учитель, задумав погнаться за единственным зайцем и не упустить. В воскресные дни Тимофей находил время для неспешного променада по московским улочкам. Канотье лежало на чёрных волосах с косым пробором, пуговицы сияли, тросточка мелькала под сильной рукой. Шика ради он вставлял в речь французские mots, полагая, что для полного счастья не хватало лишь знания anglais. Если же обратить взор на загадочную Небесную землю, то к её существованию Тимофей был абсолютно равнодушен. (О да, он был наслышан о Небесных как об источнике кафешантанных песенок наподобие «Забирай меня скорей, увози за сто морей». Для какой они ему надобности, позвольте спросить?)[3] Тимофей по некоторым конкретным пунктам не был согласен с господином Иловайским, но раб учебника не имел права на протест. Латинисту же Зубову единственно не нраву было само преподавание латыни в век железных дорог, дирижаблей и беспроволочной связи. Подопечные прилежно штудировали и историю, и латынь, и другие предметы, но ни один директор не подстриг бы всех под одну гребёнку. Начавшееся о нынешний год поведение четырнадцатилетнего Зайцева отличалось лёгким своеобразием, словно он влюбился в гимназистку румяную, но тщательно скрывал. В его возрасте Тимофей Иванович больше мечтал о рулетке. Секунды спустя в голову проникло запоздалое воспоминание об отце помянутого гимназиста. Его родителем был всем известный Константин Зайцев, изобретатель аэроплана и, как следствие, первый и единственный в мире авиатор. До Тимофея дошли сведения, что сын первопроходца возомнил себя золотой молодёжью и своё поведение изменил соответственным образом. Скоро будет видно, кем назовёт себя этот юнец в те грядущие дни, когда авиатор станет далеко не единственным. Подождём два года или три, а дальше всё прояснится.[4] Памятный своим нервным напряжением день, 10-е августа 1902 года, суббота[5]. Особняк приват-доцента Фатеева на Большой Садовой. В нём решалась Тимофеева судьба. Иль нож в сердце вонзишь, или рай откроешь… В тот волнительный момент молодой учитель стоял перед любимой на коленях, прижав подол к напряжённому лицу. Софи полулежала на канапе, уткнув локоть в подушку, веер мерно обвевал ангельское личико, чуть приоткрытый ротик и предлинные шёлковы ресницы. Сам обожатель был несколько выше среднего роста, а даже в сидящем положении было заметно, что барышня выше его на три вершка. А во лбу звезда горит… Подобный маятнику, каждый взмах веера взметал надо лбом тёмно-рыжие локоны, что не ускользало от взора Тимофея. — Голубка моя, я не намерен больше ждать. В моей груди Везувий так и клокотит… то есть клокочет. Мы не помолвлены три года. Что ты скажешь, если я перейду к действию? Его дама сердца глубоко задышала, красноречиво покачивая кружевами шемизетки. — Была бы здесь моя воля… — чистый звонкий голос ласкал Тимофеев слух. Имел место один случай, когда губы ненароком прошептали ласковое имя «Соня». Милая в ответ сверкнула синевой глаз, прошипела «Не называй меня Соней» и ударила Тимофея по руке вмиг сложенным веером. Молодой человек руку отдёрнул, но получил неизгладимое впечатление. Ровно та же картина имела место, когда бедный учитель по воле сердца пытался коснуться тоненькой талии. Поистине Софи не просто прекрасная лебедь, а лебедь-шипун. Воскресными днями Тимофей играл с Софи в лаун-теннис, благо рядом с домом Фатеевых расстилалась маленькая удобная лужайка. Мячик мелькал над сеткой словно стрекоза, барышня взмахивала ракеткой с той энергичностью, какая легко угадывалась в её статном теле. В один прекрасный миг рука двинулась сильнее, чем положено, и мячик влетел прямиком Тимофею в правый глаз. Во все стороны посыпались искры, синяк долго не сходил с лица, но другим глазом Тимофей увидел, как девушка разразилась волшебным смехом. Пресиние глаза сверкнули, сахарные зубы засияли, на щеках легли ямочки и вспыхнул румянец, и самым сильным желанием молодого человека стало, чтобы Софи попадала мячиком в глаз снова и снова. Несколько иным случаем ознаменовался июнь текущего года. Недалеко от Малой Бронной Тимофей совершал променад со своей единственной. Стан скрывался под драпировкой длинной накидки, со шляпки спускалась густая вуаль. Во время короткого разговора Софи восхотела свежего воздуха и привычную вуаль на время откинула. Буквально в следующий миг Тимофею явилась неприглядная картина. Напротив него из-за угла выглядывал гимназистик и показывал свою натуру: встал напротив собственного учителя да на его раскрасавицу глазёнки вытаращил. «Знать, в кондуит захотел!» — рассудил Тимофей. С этой мыслью он обернулся к Софи и увидел, что барышня взяла инициативу в свои руки. Глядя прямо на гимназиста, милая скривила губки и опустила собольи брови. Виновник заминки стушевался и медленно, мелкими шажками, ретировался. Тимофей с восторгом поцеловал девушку в запунцовевшую щёку и, как ни в чём не бывало, продолжил променад. Казалось в известной степени странным, когда судьбу несостоявшегося жениха решала несуществующая телефонная линия между Москвой и Петроградом. Отец возлюбленной, многоумный приват-доцент, сделал единственным условием на первый взгляд выполнимое поручение. Передать петербургскому профессору сведения о любимых Фатеевым древних patois по ряду причин можно было не иначе как по телефонной связи. Но в грустной и гнусной действительности линию обещали четыре года назад, а прогрессивный проект остался на бумаге. Придумать другое поручение Софьин отец не мог, тем самым он знатно продлил холостую жизнь Тимофея. Для полноты картины (что вряд ли было связано с биографией 29-летнего учителя) стоит вспомнить второй прожект: первую линию московского электрического трамвая. По идее в 1899 году у Бутырской Заставы должен был возникнуть новый трамвайный путь взамен устаревшего паровика. На деле же паровой трамвай благополучно исчез, а электрический до сих пор не построен. И от ворон отстали, и к павам не пристали. «Батюшки мои, роман длится четыре года, а я всё ещё не видел Софью с распущенными волосами. Знать, ниже пят опускаются, если не длиннее, судя по пышной причёске». Приват-доцент Фатеев вкупе со строгим характером обладал необычным качеством: все претенденты на руку Софьи после встречи с долгожданным тестем больше никогда не переступали порог дома на Большой Садовой. Вряд ли влюблённым господам хотелось истязать себя поручением. Каждая такая sévérité приводила общественность к подозрениям, будто отец завидной невесты служил в Охранном. Или они не были неправы? Тимофеевы пальцы крепко сжимали подол. Милая обратила к нему взор, качнув обильными локонами. — Пойми, будущая моя суженая, я не в силах больше ждать. Если твой отец не сменит поручение, я лично отправлюсь в Петербург и вручу учёному злополучные сведения непосредственно в руки. Перед словесным ответом Софья бросила из-под ресниц ясный взгляд. Девушка приставила пальчики к полной груди и глубоко вздохнула. — Да, батюшка сегодня размышлял на нашу вечную тему. Перед глазами учителя словно промчалась целлулоидная плёнка. На соседнем кадре в своём кабинете восседал директор Добровольский, чья жизнь была в большей степени обласкана Фортуной. Сергеевский в его присутствии вёл себя тихо, но надеялся, что установленный порядок не будет длиться вечно. Чистая публика услаждала себя зрелищами. Не успел ещё сложиться новорожденный отечественный синематограф, как на экраны хлынули фильмы в том числе особого типа: не заснятые, а нарисованные, словно лубки. В частных разговорах господин Добровольский упоминал, что был бы не прочь сходить в иллюзион. Гвоздём сезона стала лубок-фильма с поистине декадентским названием «Труп невесты». У Тимофея Ивановича мрачное наименование воскрешало в памяти строки жестокого романса на стихи Крестовского: «Со слезой раздирающей муки/ Я на труп её жадно припал/ И холодные мёртвые руки/ Так безумно, так страстно лобзал». Знать, фильма в том же духе.[6] На первый взгляд, Алексей Добровольский не отличался строгостью Софьиного отца, но это качество с чёткостью проявлялось, когда директор читал прошения от Тимофея. Глаза по строкам бегали резвее лошадей на скачках. Если у дамы сердца движения пресиних глаз получались прелестными, то мужественный директор внушал уважение к вышестоящим чинам. Один раз, когда Тимофей находился в кабинете директора, его опущенный долу взгляд отыскал на столе фотографию Софьи. Ни капли удивления Тимофей не выразил: очаровательница охотно позировала перед камерой, её карточки пользовались большим спросом. В воскресные дни Тимофей воочию наблюдал, как господин Добровольский уверенной поступью и широкими шагами ходил по оживлённым улицам. Вопреки первому впечатлению, господин директор не фланировал. Время от времени он подходил к нищим и страждущим. Несколько монет одна за другой ложились в кружку, если нищий перед тем исполнял музыку на гармони либо шарманке. Насколько видел Тимофей, те, кто музыку не играли, а просто христарадничали, не получили ничего. Ровно та же ситуация наблюдалась с ящиками для сбора средств на лечение тяжелобольных. Тимофей первое время полагал, что коли он никогда не следил за Добровольским непрерывно, многое могло быть не увидено. Тимофей не особо знал частную жизнь Зубова, но маловероятно было, что коллега вслед за директором пошёл в меломаны. Робко оглядываясь по сторонам, тот подошёл к Тимофею и посоветовал ему песенку герцога из «Риголетто». Тимофею не нравились ненужные советы, посему он с твёрдостью ответил, что не собирается слушать никаких герцогов и прочих эксплоататоров, даже будь они трижды кавалерами императорских орденов. По всей вероятности, Зубов слушал помимо того «кафешантанные» песни с Небесной Земли. Вновь привязавшись к Тимофею, он посоветовал песню некоего Белого орла под названием «Потому что нельзя быть на свете…». Тимофей с трудом подавил бурю эмоций и втолковал Зубову, почему не доверяет Белому орлу: одна из его песен воспевает российское дворянство и одновременно приписывает потребление… французской булки. Если горе-певец никогда не видел франзолю, понимает ли он простой народ? Если верить третьей рекомендации от коллеги, некто Фрейштиль исполнял песню «Больно мне, больно». Сам Тимофей не желал отвлекаться на творчество неведомого то ли немца, то ли еврея. Своих проблем полон рот. Очередная непрошеная песня была родом из прошедших веков, но для разнообразия из непривычной культуры. Зубов посоветовал старинную английскую песню «Зелёные рукава». Тимофеево незнакомство с langage anglais вызвало резкий отпор, но коллегу не утихомирило. В другой раз Тимофей размышлял, не сходить ли с Софи на лубок-фильму по мотивам сказки «Волшебное кольцо». Едва после размышлений учитель остался в одиночестве, Зубов вновь внёс свою лепту. Зануда подошёл к Тимофею и по секрету передал две странные фразы: «Хуже керосину» и «Гангрену за себя взял». Ту и другую молодой человек не понял, но гнев испытал вполне порядочный. Тимофей прекрасно осознавал, что у столь очаровательной девицы было не исключено наличие других поклонников. Но неприятных встреч с соперниками он не опасался. Одной из причин был Виктор Фатеев с тонким нюхом на нежелательных гостей. Ох, Софи, станешь ли ты мадам Сергеевской, дабы обожателей ils disparurent, как ветром сдуло? В те волнительные мгновенья, когда Софи оставалась свободной, твёрдую уверенность Тимофея подкрепляла известная ему подробность. Софи вырвала подол из Тимофеевых рук, ловко встала с канапе и, пленительно изогнувшись в талии, последовала к яркому окну. Каждое её движение дышало одним строгим ограничением, чему молодой человек был крайне рад. В тугом корсете она далеко не уйдёт. — Мой батюшка посылает тебя в Петербург. Да поможет тебе Господь. После этих изрядно запоздалых слов молодой учитель почувствовал, как надежда заполняет каждую клетку его тела. — Спасибо тебе. Денег немного, но при экономии хватит. Только получу разрешение от директора. До учебного года время ещё есть. Господин директор безо всяких препон отпустил в Петроград воспрянувшего духом подчинённого. Для поездки много вещей не требовалось. Тимофей поправил усики и пробор, но с сожалением отложил в сторону тросточку. Модный жилет никто не увидит, а одеколонов в жилище Тимофея не водилось. За этой роскошью обращайтесь к директору. Перед мысленным взором плёнка вновь сдвинулась на один кадр. Тимофей резво вспомнил, с чего начались мытарства. Четыре года назад среди осенних листьев недавний студент и будущий учитель встретил очаровательную высокую гимназистку с тёмно-рыжей косой до колен. Юная нимфа с улыбкой сверкнула синими искрами из-под длинных ресниц. Да и подмигнула, чертовка. Скоро изношенные туфли ступят в сторону вокзала. Каждый миг незримо приближал злосчастного кавалера к новой жизни. Под окном доходного дома раздался свист. Тимофей почитал выше своего достоинства слушать звуки от апашей, но недостойный сигнал повторился. Свист исходил не от уличных мальчишек, а от самого латиниста Зубова. Его вид выражал тревогу. — У вас есть свободное время? Спускайтесь скорее, Тимофей Иванович, бежимте на Бутырскую Заставу. Пока вы уезжаете, Софи вам изменяет. С господином директором. С лица Тимофея схлынул румянец. Не оттого ли на столе в директорском кабинете лежала одна из множества красавицыных фотографий? Поспешно заперев дверь, адресат известия молниеносно слетел на мостовую. — Когда она успела? Точно знаю, ей мешает корсет. — Перехитрила она вас. Корсет не настолько тугой, как кажется. Софи регулярно крутит обруч, отсюда половина талии. Учители мчались едва ли не быстрее извозчиков, по мере приближения огибая экипажи и прохожих. Всё французские слова мигом улетучились из встревоженной головы. — Обруч? Никогда не слышал. — Я тоже. Отец приват-доцента, Иннокентий Фатеев его звали, изучал первобытные народы. А им принадлежит идея крутить обруч на талии. Софи смахнула пыль с дедовских трудов, впечатлилась, и вуаля. Виноват наш Премьер-министр. Он скоро колонизирует бывшие испанские земли, которые не стали американскими, вроде Кубы и всего остального, а также Сандвичевы острова. Аборигены живут и там и ещё во многих местах, у всех дикарские обычаи. Девица заинтересовалась, вспомнила дедовские труды, увидела обруч, а отсюда фокус с талией. — Хитрая какая. Сам вижу, она далеко не институтка. — Я вам больше скажу. Ваша мадемуазель рифмуется с институткой. Я бы даже назвал её демимонденкой. Тем не менее, никому не отдаётся. Знали бы вы, сколько рублей благородные заплатили за её фотокарточки. Не изумляйтесь, вокруг нас объективные факты. На бегу не время было проявлять эмоции. — Извольте, Зубов, откуда вы знакомы с деликатной темой? — Я общался с её горничной, которая из экономии ещё и камеристка. Софи держит служанку если не в чёрном теле, то близко к тому. Утешил, и она разговорилась. Прохожие оборачивались на торопливую пару коллег. До Бутырской заставы оставалось с десяток широких шагов. — Ох, вспомнил. — Зубов не останавливался ни в движении, ни в диалоге. — Зайцев тоже пришёл. Он из нашей гимназии, сын авиатора. — Ему-то что понадобилось? — Ровно то же самое. Софи и его очаровала. Юноше четырнадцать лет, я его понимаю. Под конец пути Сергеевский едва было не споткнулся. Отдохнул бы от бега, да нет времени. — Когда я видел в последний раз, директор держал её за руки. — Неугомонный коллега стоял, отворотив взор от Тимофеевой возлюбленной. — Они смотрели друг другу в глаза. Ноги злосчастного Тимофея ступили на площадь с забытыми трамвайными рельсами. Четырнадцатилетний гимназист с полудетской робостью стоял вблизи директора, закрыв глаза, но Добровольский для верности положил на них ладонь. Гимназистик извлёк сто рублей, после чего купюра немедленно последовала в директоров карман. Вторая катенька легла в руку Софи и скрылась за корсажем. Тимофей сдерживал знатную порцию гнева, но не мог сделать ни шага. Директор убрал ладонь с глаз ученика. Тот, кто недавно был отроком, выпрямил спину и глянул снизу вверх на прекрасную Софи. Слова разговора долетали не столь хорошо, как хотелось бы, но вскоре слышимость улучшилась. Софи присела перед гимназистом и положила руку на его сердце. — А сердечко-то колотится, мой юный воздыхатель. Руки дрожат, хотят меня обнять. Добровольский рядом с тобой солиднее. — Вчера вы мне снились всю ночь, клянусь! — выпалил дерзкий юнец. — Наяву тоже жду не дождусь. Из-за вас я подрался с другом, он на вас загляделся, а я ему по портрету бдыщ. — Ишь какой. А ударишь ли ты зрелого мужчину, директора собственной гимназии? Гимназист что-то пробормотал. Издалека было видно, как пресиние глаза Софи стали ещё ярче. Не говоря ни слова, она дёрнула ошалевшего подростка за левое ухо. — Я тебе расскажу, сколько у меня ухажёров. — Шевеля губами, Софи сосчитала на пальцах и прошипела: — У меня пятеро ухажёров. Все они солидные баре, понимаешь? А малолетки мне не нужны. Несчастный юнец задрожал, его худые плечи затряслись. — Я не мало… У меня пушок растёт. Я держу в кармане папиросы. Я отцу в работе усердно помогаю. То есть раньше помогал, пока он не ушёл в авиацию. Да, да! Маменька умерла, а папенька увлёкся своими аппаратами, про меня почти забыл, я ещё в люди не вышел. Меня никто не любит. Барышня, милая, красивенькая, хоть бы вы участие проявили… — Понимаю вас, Зайцев, — отвечал не терявший суровости директор. — Семьи вам не хватает, но взамен вы на совершеннолетнюю барышню позарились. Помните конфуз на уроке истории? О чём идёт речь в цитате о визите послов Владимира Святого в православный храм. «Мы никогда не видели такой красоты». Вы ответили: «Похоже, они увидели византийскую принцессу». Историк сердился, что вы больше ни о чём не думаете. Тимофей понял, что настал его черёд, час его триумфа. Стараясь грозно ступать по мостовой, разгневанный учитель двинулся в сторону увлечённых разговором соперника и изменщицы. Шаги произвели эффект. Софья стояла перед ним с приоткрытым ротиком; как в недавнее время, она глубоко дышала, касаясь изящной ручкой высокой груди. В свою очередь, гимназист замер перед ней с горящими глазёнками. Господин директор оборотил к обманутому учителю серьёзный лик. — Жив курилка! Мы все думали, Сергеевский умчался в Петербург, с матримониальными целями поручение выполняет. Недавний отрок скосил глаза на очередного Софьиного кавалера. Тот же вооружился чётким голосом и всей доступной ему твёрдостью. — Вижу теперь, кому ты доверила приданое, и чьи капиталы захотела. Скажи мне как на духу, на кого ты похожа? Девичье лицо вновь обрело ямочки. — На Соньку Золотую Ручку? — Не только. На ещё одну Софью, на Ангальт-Цербстскую. — Верно подмечено, сударь. — Алексей Добровольский пригладил завитый ус. — В некоторой песне поётся, как экипаж увозил императрицу на окраину Москвы. Можно было предположить, что у Тимофея сверкали глаза. Во всяком случае, Зайцев робко попятился. Пока сцена разворачивалась у Бутырской Заставы, рука директора крепко держала тоненькую красавицыну талию. Стоит ли уточнять, сколь остро кольнула эта поза Тимофеево сердце. — Скажи мне, Софи, отчего ты предпочла господина Добровольского мне, своему избраннику? Или я никогда не был твоим избранником? Девица игриво изогнула яркие губы. — Взгляни, мой Алексис довольно высокий мужчина, выше меня на вершок, а тебя на четыре. Мускулов и статности больше, чем у тебя. — Скажи, Софи, разве помимо мускулистости и высокого роста в мужчине нет ничего достойного? Чем ещё я тебе не подошёл? Скажи мне как на духу, чем? — У Алексиса больше не только статности, но и богатства. Не полагай дурное. Ты слышал, сколько у меня ухажёров? В мою пятёрку ты тоже входишь. Тебя я люблю чуточку меньше, но всё же люблю. — Но пойми, мне не нужен твой гарем. — Ты не посвящал мне стихи? Алексис тебя превзошёл. Я только что слушала и наслаждалась. Соперник приподнял мужественный подбородок. — Для вас, сударь, повторю.1
Изгиб девицы страстной я обнимаю нежно,
Она осколком смеха пронзит тугую высь.
Качнётся купол неба, большой и звёздно-снежный,
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.
2
С восхода до заката руками тщетно машешь.
Ты что грустишь, бродяга, а ну-ка улыбнись.
И похититель девы всем вам галантно скажет:
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.
3
И всё же явим гордость, мы кавалеров вспомним,
Чьи вожделенны взгляды на сердце запеклись.
Мольбами их и вздохами мы свой карман наполним,
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.
Не думай о полушках свысока.
Наступит время, сам поймёшь, мой бедненький,
Закончатся, и вовсе неспроста,
Копеечки, копеечки, копеечки.
Копеечки спрессованы во вклад,
Спрессованы копейки в сбережения,
И я всё замечаю невпопад,
Где первая копейка, где последняя.
У каждого алтына свой оброк,
Своё банкротство и своя отметина,
Копейки раздают кому острог,
Кому поместье, а кому бессмертие.
Из крохотных копеек соткан дождь,
Течёт с небес вода, обычно жалкая,
И ты порой почти полжизни ждёшь,
Когда тебе уже заплатят жалованье.
Дают его не чаще, чем глоток,
Глоток воды во время зноя летнего.
А в общем, надо просто помнить долг,
Что скоро будут первые последними.
Не думай о полушках свысока.
Наступит время, сам поймёшь, мой бедненький,
Закончатся, и вовсе неспроста,
Копеечки, копеечки, копеечки.
Копеечки…
Культуртриггеры
Свет, весь белый свет проник мне в душу. Нет, наш закон я страстью не нарушу. Бред, полночный бред терзает сердце мне опять. О депутатство, я посмел тебя желать. Моя мечта — слуги народного печать, Я полномочия сейчас готов принять. Йес! В Госдуму выбранный с мандатом на челе, Я без него не буду счастлив на земле. И до победы мне не обрести покой, Я душу Путину отдам, чтоб быть собой.Андрюхинская пародия из 2002 года. Нет, серьёзно, он уже тогда!
Записки В. К. Андрюхина, отставного помощника большого прогрессора
1. Начало
Подлянка подкралась незаметно. Я с полным на то основанием полагал, что начальство пошлёт за лимонадом меня. Только что поступил на службу, работёнку пока не получил, так почему бы не отправить вашего покорного слугу по простому поручению? Но за лимонадом послали Шишкина. Чиновник по особым поручениям дошёл до кабинета премьер-министра, получил инструкции, затем сел на казённый велосипед и с энтузиазмом покатил к поставщику напитков. Пока дворецкий разгружал коробку, в кабинете нас поджидал стакан. Премьер поднял полную руку, обхватил стекло и вылил в горло свежий лимонад. Мне, младшему по чину, лимонад не достался. Останься мы с ним наедине, попили бы и посидели бы вместе. Раньше мы с Борисом попросту дружили, общались, вместе работали в XXI веке. Зато в присутствии верноподданных мы поступали по принципу «Толстого и тонкого». Судьба словно посмеялась надо мной, сделав старшего по чину толстяком. Депутатский мандат остался дома. В ближайшем из иных миров перед глазами вашего покорного слуги и его начальства предстала другая реальность — Россия, которую мы пока не потеряли. Если в нашем мире после революции прошло 104 года, в том до неё осталось 14 лет. Но лишь на первый взгляд. Его высокопревосходительство грядущего безобразия не допустят, ни за какие коврижки. Когда перечитываю предыдущие строки, так и видится прищуренный глаз с одной стороны и лихо подкрученный пышный ус с другой. Честь имею представиться, коллежский асессор и подчинённый Председателя Совета министров Виталий Николаевич Андреевский. Для вас, друзья, я думец Виталий Кузьмич Андрюхин. По мере возможности изложу жизнь и деятельность Очень Важной Шишки, да и, что греха таить, моё моральное падение из двух частей. Не знаю лишь, в чьи руки попадут записки: членов правящей партии или простого народа. Знаменитые яркие галстуки-бабочки пришлось снять. Назначили меня на должность секретаря и личного шофёра Его высокопревосходительства. Предыдущие почти шесть лет секретарём служил журналист «СПб ведомостей» (в том числе с прямыми обязанностями), но пришлось автору записок выйти на замену. Что примечательно, в роли секретаря я его сменил, а как журналиста дополнил. Работу труженика пера начальство сочло слабой. Поэтому господин Глебатин вручил вашему покорному слуге обязанности имажмахера. Надо ли пояснять значение слова? Журналист продолжает работу, но теперь я его учу и наставляю, чтобы создать вокруг начальства нужный ореол. У меня поначалу путалось в голове, где Борис Ломанов (мой друг и донор личности), а где Венедикт Глебатин (аристократ-реципиент). На всякий случай напомню, кого заменяет Борис. Реципиентом стал двоюродный брат Ивана Дурново, предыдущего председателя, в реальной истории дотянувшего до 1903 года. Отставка альтернативного же Дурново в 1896 году прошла с лёгкостью неимоверной. Фамилию кто-нибудь назовёт говорящей, а «пятая колонна» считала его «телячьей головой». Резиденция вельможи размещалась поблизости он Невского проспекта. Когда я стоял на пороге кабинета, в памяти всплыл фотопортрет подлинного Венедикта Сергеевича Глебатина. Представьте себе, в комнате сидит или стоит не в меру упитанный седеющий барин-барыга с кругловатыми рыбьими глазами, а усы у него круче, чем у Кеннета Браны в роли Пуаро. До того упитанный, что выглядит прототипом Трёх толстяков. По крайне мере, в альтистории. В нашем мире его телосложение оставалось средним. Просто у нас он не сидел сиднем в Париже сорок лет. Помимо всякой политики герой моих записок внедрял культуру. Подчинённых распишу ниже, а пока разрешите отступление. С темой текущей истории это связано косвенно, но в глебатинском кабинете побывал не кто-нибудь, а Пуришкевич. Больно рано он прикатил в Питер с целью политической карьеры. Каждый раз, когда его вижу, сразу вспоминается сцена в Госдуме из фильма «Агония». И при каждом визите консервативного политика Боря запирает дверь апартаментов, не давая мне шанса быть очевидцем. Если честно, я встречал Пуришкевича только раз, на второй день службы. А продлилась она недолго. На рабочем столе Премьера промелькнула книга с именем Победоносцева на обложке. Судя по обмолвке, он изучал статью о сущности западной демократии. Для беседы с Пуришкевичем самое то. Забегаю вперёд. В саквояже лежал паспорт с пустыми строками, но вначале он пока мне не требовался. В самый первый день (пятница, 30.08(12.09)1902 г., у нас 11 февраля нынешнего, двадцать первого) предстояло воссоединение с другом и думским коллегой, который за долгие годы (с августа 2014) вполне мог меня забыть. В крайнем случае встреча прошла бы по типу того же «Толстого и тонкого». Дворецкий Прохор Мартынов служил в Париже при подлинном Глебатине (не все сорок лет), но героя записок не разоблачил. Свою должность совмещал с работой шеф-поваром. Понятно, что жили они оба не в том Париже, где крыса готовит рататуй. Так или иначе, дворецкий поджидал у дверей личного помещения Важной Шишки (под девизом «Способен не на всё, но на многое»). При моём появлении он доложил, что чиновник особых поручений опять таращит глаза. К чему бы это? («Я не шкаф и не музей хранить секреты от князей». Отмечу, что Глебатин скоро станет ни много ни мало светлейшим князем.) Уходя прочь, Прохор состроил удивлённую физиономию. Как будто удивлялся самому наличию В. Н. Андреевского в подчинении у господина. Раз жил в Париже, значит, сам всё видел. Во всяком случае, по официальной версии. Полуминутой раньше дворецкий сообщал, что действительный тайный советник слушают некую музыку. Здесь будет не лишним рассказать вам, как в дни нашей дружбы Ломанов вспоминал молодость. В конце лихих девяностых он только-только окончил школу. Своему былому хобби будущий депутат посвятил песню.Стрелка
Стрелки шум, что забивал я,
Звук волын ласкает слух.
Стрелка многим показала,
Стрелка многим показала,
Что такое прах и дух!
Бамц! Бамц! Бамц! Бдыщ! Уноси готовенького.
Бамц! Бамц! Бамц! Кто на новенького?
Кто на новенького?
Кто на новенького?
Подходите. Ну, ближе, ближе.
Вам урок преподнесу.
Фраеров насквозь я вижу,
Фраеров насквозь я вижу,
Зарубите на носу.
Бамц! Бамц! Уноси готовенького.
Бамц! Бамц! Кто на новенького?
Кто на новенького?
Ну? Кто на новенького?
За границей идиоты
Врут. Но мы не на войне.
И быть может, скоро кто-то,
И быть может, скоро кто-то
Наплетёт и обо мне.
Бамц! Бамц! Бамц! Уноси готовенького.
Бамц! Бамц! Бамц! Кто на новенького?
Кто на новенького?
Кто на новенького?
<и т. д., и т. п.>
Вдох глубокий, руки шире,
Не спешите, три-четыре.
Бодрость духа, грация и пластика.
Общеукрепляющая,
Утром отрезвляющая,
Если жив пока ещё, гимнастика,
Общеукрепляющая,
Утром ободряющая,
Если жив пока ещё, гимнастика.
Если вы в своей квартире,
Лягте на пол, три-четыре…[7]
1.1. Лирическое отступление
Если читатель сам думец, начало этого текста можно пропустить. Для простого же народа часть фактологии не будет лишней. Есть у моего друга фобия. Боится он того сорта подарков, которые лично ему не нужны. Сам из вредности не скажет, что именно подарить, а остальные выбирают вечно не то. Один думец от правящей партии подарил Ломанову набор тёплой одежды. Не прошло и минуты, как из его комнаты раздался возглас: «Хоть моль поест. Свитер, джемпер, халат. Она голодная совсем». Но это ещё не конец. Соратники услышали бурчание: «Шерсти сколько, господи. Колется. Всё, пойду брить». В нашем воображении предстала гладко выбритая одежда. Хорошо, что Борис шутил. В школьные годы он понял, на кого надо учиться. На труде убирали снег, а на лопате трудовика содержимого оказалось слишком много. Борис в сопромате был ни бум-бум, поэтому он испугался: «Лопата сломается!». Трудовик заклеймил его двоечником. Борис покумекал и решил вместо технаря пойти в депутаты. Можно вспомнить урок биологии, когда Борька из озорства посмотрел в микроскоп как в подзорную трубу. Учительница пришла в ужас: «Ломанов! Ты что, перегрелся?!». Уже взрослый Борис Викторович гадал, кем ему работать с такой стрёмной фантазией. Опять же стал депутатом. Скажем спасибо Горбачёву и Ельцину за наше счастливое детство. Поведаю вам один случай из нежного возраста. Не стоит слишком уж хвастаться, но в те годы у меня уже наблюдались некоторые способности. Во всяком случае, я изрисовывал альбомы юмористическими картинками. Например, идёт по улице король Артур, на мантии сидит рыцарь, а Артур его за собой тащит. (Непонятно, как он тащил тяжёлые латы, тем более стереотипные. Физику я не учитывал.) Или бежит Ленин с красным флагом, а за ним разъярённый бык. (Цвет флага обыгрывали ещё до революции, но родители устроили головомойку. А Бориска, когда узнал, погрозил пальцем.) К чему я рассказываю? Третий рисунок: сидит Змей Горыныч, а у его голов встали рыцарь, индеец и богатырь. Рыцарь исколол Горыныча копьём и поставил ему синяк под глазом, индеец снял с Горыныча скальп, а богатырь даёт щелбан. Во всяком случае, по моей задумке. У Горыныча получилась очень уж довольная морда, и все, кто видел рисунок, думали, будто богатырь Змея гладит. Что характерно, когда я рассказываю об этом рисунке (не показываю, а именно рассказываю) и дохожу до богатыря, все тоже думают, будто богатырь гладил Змея. Бориска этой логики не избежал. Прочитал я в те годы сказку Эдуара Лабулэ, по которой снят мультфильм «Исполнение желаний». В ней, в отличие от мультфильма, Зербино не просто сказал «такому наглому лгуну одна дорога — на Луну», а конкретно отметил, что на Луне, как поговаривают, расположена страна врунов. Сказочная реплика вдохновила меня на рисунок: космонавты прилетели на Луну и обнаружили на ней понятно что. К моему удивлению, родители ругались. Они увидели, что указатель «Страна врунов» показывает на Кремль. Ничего себе! Я этого не рисовал. Зато Бориска, когда узнал, сам влепил щелбан. Никому уже не интересный Иван Дурново родился в 1834 году, умер в 1903. Его дядя (муж тёти по отцу) Сергей Глебатин родился в 1809 году, породил сына Веню в 1835, а умер в реальной истории в 1890 на исторической родине. В дни нашего знакомства с альтернативными никому не было дела до более раннего изменения истории, когда Сергей Александрович и его жена Екатерина погибли в 1854 году. Спросите о причинах? 6 (18) декабря того года, по-нашему 2 декабря 1971, на тогда ещё марсианскую Землю опустился аппарат Марс-3. Супружеская пара не пережила зрелища, а может, вообще превратилась в блин. Официально было объявлено, что муж погиб на охоте, а жена умерла от горя. Сын Венедикт, участник Крымской войны, не перенёс потерю и два года спустя уехал в Париж. Говоря по-современному, свалил. За сорок лет зарубежной жизни этот аристократ расплылся в щекастое аморфное существо с высоким чином и множеством орденов. Во Франции он познакомился с отцом Шарля де Голля (жили на соседних улицах). В 1896 году умер (причины известны), парижский дом и банковский счёт сейчас принадлежат Ломанову, но под санкциями. Почему как бы живой Глебатин вернулся в Петербург? Царские газеты сообщали, что действительному тайному советнику явился архангел Михаил. Жанну д'Арк из него сделали. Я не знаком со всеми подробностями из личной жизни Бориса, но некоторые из них нужны для ясности повествования. Отчество и девичью фамилию его жены не скажу, а зовут её Агнией. Как обстояла ситуация с детьми, я тогда не знал. На первый взгляд, жене президентского ставленника в альтернативной реальности делать нечего. Пусть даже она стала бы действительной тайной советницей, на выходе мы получили бы перевод людских ресурсов. В итоге Борис остался без жены. Ничего не поделаешь, се ля ви прогрессора. По сети общается только в случае, когда связь качественная, и то сигнал с запозданием в две минуты. Борис упоминал, что в ноутбуке хранятся семейные фото. Если грустно, душа радуется. Когда меня готовили к переброске, в голову влезла крамольная мысль: не порадовать ли Бориску? В его отсутствие жена готовилась к участию в неком историческом кино в сеттинге Одесской губернии кануна двадцатого века. Сама она сыграла бы роль матроны средних лет, мне предлагали роль офени (чей сленг я выучил не без интереса, как и одесскую речь), а барышней должна была быть та самая актриса-красотуля, с которой якобы загулял Моисей Сергеевский. Что касается Агнии Ломановой, заготовленное для съёмок платье вполне подошло бы для проживания в альтернативной истории. Короче, мысль просто зашибись: если рядом нет жены, не заменить ли её манекеном? Наденем на восковую фигуру платье, пальто, туфли, шляпку и парик, загримируем под Ломанову, и всё тип-топ. Чтобы Борис разговаривал с эрзац-женой, вставим компьютерный голос наподобие «Алисы». Потом откопаем матросский костюмчик и манекен сына добавим. Идея не выглядела практичной. Одежду, шляпку, чулки и обувь я скрепя сердце взял, но показывать Борису счёл неудобным. Что поделаешь, так они и пролежали на дне саквояжа. Костюм офени я тоже прихватил. Зачем-то.2. Проблески культуры
Вчерашний приём Пуришкевича прошёл, а автор этих строк в тот день упорядочивал мысли. Вдруг записки реально выйдут? Ломанов впервые за почти семь лет вёл со мной разговор по душам. Мы прекрасно понимали, что рано или поздно я начну службу. Часы отмеряли последние минуты. Шахматная доска выполнила свою функцию. У самого её края лежал химический карандаш, который вскоре сослужит мне некоторую службу. На дне чашек сиротливо блестели остатки лимонада, а дворецкий явно удивлялся, почему барин бросил свой вечный кофе. То есть вчера мой друг пил этот фирменный напиток, но просто в виде исключения. Прохору он намекнул, что сановник — не тот человек, против которого можно строить подозрения. Дворецкий ответил «Рад стараться перед лицом большого чина, Ваше Высокопревосходительство», но с его лица не сходил оттенок удивления. Несгибаемый слуга, что здесь сказать. Вряд ли Ломанов сверкал перед Прохором меметичным выражением глаз. Пока нашлось время, наша пара вспоминала былые годы. Всё ли сохранилось в памяти за семь лет? Борис рассказывал, как он готовился к думской карьере (в отличие от автора записок, на траулере он не трудился), как познакомился с женой Агнией, как получил звание ефрейтора. Разве что не затрагивал тему младших членов семьи. Иссякший запас красноречия завершился словами «Что расскажешь ты, Виталик?». — Только напоследок один пункт. Я когда маленький был, по ошибке назвал Петросяна Поросятиным. — В каком же году? Ты у нас пророк. — В ответ на нахмуренность я засмеялся. — Ты не подумай, я имел в виду не юмор. В твоё отсутствие Петросян со Степаненко развелись. Он нашёл себе другую. Молодую, но почему-то очкастую. Не в моём вкусе, я бы на такую не позарился. Борис искоса глянул выпученным глазом. Личную тему пришлось свернуть. — Судьбу Задорнова ты уже знаешь? Меня признали чуть ли не его преемником. Недостаточно славы шоумена. — Послушал бы, когда больше нечего. Будешь моим личным эстрадным артистом. — Какая жаль, что сейчас не нулевые. Не то бы спел с большим удовольствием. Уже не актуально. — К чему клонишь? — В нулевые я фантазировал, как бы мы жили в девятнадцатом веке. Я чуток пошевелил мозгами и придумал пародию на Серёгу «Чёрный кучер». Судя по цвету лица, кучер — арап, татарин, таджик или киргиз-кайсак. Бориска от реплики оторопел и потребовал, чтобы я бросил «клоунские замашки». — Не то рассказываешь. Представь, что было бы с историей отечества, если бы мы открыли Альтернативную Землю сорок лет назад. У нас на дворе были 80-е, а на ней 1860-е. У них жил поэт Дмитрий Минаев, а у нас творил Сергей Минаев. Интересно представить культурное взаимодействие. Что не сбылось, того не вернёшь. Часы ответили звоном. Борис из друга превратился в начальника и Очень Важную Шишку. — Получай, Виталик, первое задание на стажировку. Приобрети-ка ты первый капиталец таким способом, чтобы невинность соблюсти. Чтобы дворянскую честь не уронить. Дерзай, Виталик. — Инструменты есть? — Гибридное авто. Не забывай, что ты мне не только секретарь и имиджмейкер, но и шофёр. По-местному авто зовётся «мотором», а «машиной» называли поезд. Смотри не путай. — Знаю-знаю. Если твой тарантас гибридный, было бы неплохо применить его за городом. — Не тарантас, а автомобиль фирмы самого Фрезе. Капиталец не ждёт. Можешь приступать. На выходе из апартаментов я напел Бориске «Ведьмаку заплатите чеканной монетой». Видели бы вы изумление в его рыбьих глазах. Не позавидуешь тому, кто покинул современность семь лет назад. Пока он удивлялся с лицом в ладонях, я незаметно скрал химический карандаш. Вторым инструментом послужил крестьянский короб, который хранился у Прохора по старой памяти. «Как же, ваше благородие, никто его хватится. Не помню, когда в прошлый раз открывал. Честное благородное слово». За сленг офеней и их костюм поблагодарю участие в неснятом фильме. Только где бы я встретил настоящих коробейников в Петербурге? За недолгое время я купил основу для матрёшек. Требовалось лишь раскрасить, а для того мне и понадобился транспорт. Авто ехало в Куоккалу, где проживает Репин (он вполне мог оказаться в Питере, но я навёл справки). В той же СПб губернии располагалось Келломяки. Не знаю, куда падает ударение, допустим, что на третий слог. Недавно я хотел подарить Игорю Скляру песенки «На недельку, как гуляки, я уеду в Келломяки» и «В кустах мой рояль». Бородка и седеющая эйнштейновская причёска. Не буду подробно описывать урок живописи от Репина (ему я, как положено, представился Андреевским). Скажу лишь, что на матрёшках возникли лица царей от Павла I до Николая II. За урок тоже было заплачено. По возвращении в Питер в бой пошёл образ коробейника. На царственные матрёшки нашлась толпа покупателей. — Эх, полным полна коробушка! Налетай, торопись, покупай живопись! Торг шёл бойко. Из реплик покупателей одна особенно запала в душу: — Скажи, братец, у тебя можно купить нового царя? — Увы! Сегодня только матрёшки. Никто не видел, как «офеня» с денежным мешком в руках сел в авто. Служебный транспорт вернулся в гараж, а автор этих строк понёс добычу Глебатину. Незадолго до начала службы мне довелось пообщаться с одним молодым парнем (знать бы заранее, кем он был…). Как-то его застал врасплох отцовский вопрос, знает ли тот, что такое распил. Напрашиваются два варианта ответа: либо древесина, либо бюджет. Сынок решил соригинальничать. Из его ответа выходило, что Трое из леса сообразили на троих и распили родной лес. А на утро сообразили, что натворили. Отец шутника пришёл в ужас. Он всего лишь спросил, знает ли тот, что такое рашпиль (если что, с ударением на первый слог), а глупый сынок ослышался от неожиданности. У Бориски завалялся химический карандаш. Теперь он в моих пальцах. На денежном мешке возникла смешная надпись. В дверном проёме обрисовался наш родненький чиновник для особых поручений Дмитрий Шишкин, вооружённый фужером. Глаза горят, ноздри раздуваются, весь из себя энергичный. Сердитый Ломанов спросил, для чего подчинённому фужер. Чиновник стоял напротив мешка. Надо полагать, с этим предметом не всё было в порядке. Моё начальство вперило взгляд в мешок с надписью «Деньги для распития». Ломанов поднял на меня холодные глаза, полные недовольства. Было ясно, что снисхождения не будет. — Сдурели? Взъерепенились? Зачем вы это, прости господи, накалякали? Если кто увидит эту надпись? Выставили меня на посмешище, сукин вы сын. — Да, я сукин сын. Но я ваш сукин сын. Премьер не сводил с меня рыбьих глаз. — Фигляр вы и шут гороховый. — Да, я шут, я фигляр, так что же? Пусть меня так зовут вельможи. Как они от меня… Оппонент прищурился, но не забывал об округлённом глазе. На лице читалось «На что намекаешь, дерзкий ты тип?». — Понимает ли Ваше Высокопревосходительство, но я честный. — Честный? Зачем? Вас не смущает, что вы мой имажмахер? И рот себе заткнул. Шишкин тем временем проявлял рвение: — Следует ли мне распить фужер, Ваше Высокопревосходительство? Вельможа рявкнул, отчего чиновник понуро ушёл. — Извини, друг мой, — оправдался Борис, когда мы остались одни. — Чем ещё ответишь в здешнем сословном обществе. Вечером, в присутствии дворецкого, я повернул голову к окну и в этой позе надолго замер. В сторону нашего гаража глядела некая парочка. Скорее всего, они видели, как авто мчалось за окраину города. Парень был в студенческой форме, а деваха выглядела вполне симпатичной. У меня шея устала, пока смотрел на милашку. (А дворецкий пошёл докладывать начальству.)3. Шеф и моё падение
Утром следующего дня начальник катался за пределами города. Шофёрские очки были на месте, ветер бил в лица, так что разговоры были бы неуместны. По возвращении я заприметил тех же студента и очаровашку, но Борис ни о чём не догадывался. Уже в скромных апартаментах социальное взаимодействие свернуло на тему культуртрегерской миссии. Дворецкий больше не доносил, чиновник грустил со вчерашнего дня, журналист знал своё дело. Тем временем вельможа крутил большой ус и приговаривал: — На дворе двадцатый век. В Старый свет проникнут танго и матчиш. Я вам предреку, какой стишок сочинят в недалёком будущем. «Сегодня пляшет он матчиш, а завтра рухнет наш престиж». Борис Викторович, на первый взгляд, мудрый политик, но некоторые детали он прозевал. Поясню на наглядном примере. Литературный герой в теле генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича упорно боролся за российское величие. В частности, благодаря его усилиям Одесса заняла место самого Голливуда. Герой отметил, что европейцам легче добраться до Одессы, чем до Калифорнии. А мой начальник о том ничего не сказал, хорошему примеру не последовал. Пример, допустим, хороший, но с одним недостатком. Неизвестно, как сложилась злотниковская альтистория к нашему времени, но при чтении в моей голове вертелись строки из двух песен: «Какие люди в Голливуде» и «На дорожке ковровой при полном параде соберутся все голливудские тёти». Вряд ли там есть эти песни. Наоборот, американские группы поют про Одессу. К той же категории отнесу деятельность не только генерал-адмирала, но и Александра III, Петра III, Петра I и остальных вымышленных прогрессоров. Они не только предотвращают русскую революцию. Они покоряют Турцию и возвращают её земли православным. Скорее всего, в альтистории появятся строки «Я не буду, я не буду целовать холодных рук, в этой осени никто не виноват, не виноват. Я поехал, я поехал во Стамбул, во Стамбул, а приехал в Цареград». Борис Викторович проявил твердолобость. Поделиться бы с ним всеми здравыми мыслями, да не судьба. Только я начал, как Премьер велел заткнуть фонтан и обвинил в фиглярстве. Начальство наверняка знало героев современных российских авторов вроде Дроздова и Аббакумова. Дроздов отправлял героев в том числе в особо альтернативную царскую Россию без Петра I и заодно в семидесятые годы, где герой-писатель, вернувшись в молодость, приступил к успешной карьере (воровал не только у самого себя, но и у Роулинг). Аббакумов придумал целую альтисторию без революций и освоения космоса, но с крепостным правом в наше время. Разве Борису Викторовичу всё это расскажешь? Непременно ответит, что он не клоун. Пусть говорит, всё равно рыльце в пуху. Культура примыкала к истории техники. Шеф удивил меня полётом мысли. — Хочешь удивляйся, хочешь не удивляйся, но моими стараниями вся страна узнала Крякутного. В начале века его и упомянули впервые, ты не знал? Я просто закрепил начатое. — Боря, не шути. Все знают, что рукопись поддельная. — Я серьёзен как никогда. Разве ты не желаешь успехов в патриотическом воспитании? Чтобы лучше закрепить, народ познакомили с песней из XVIII века моего авторства. Дай граммофон подготовлю. Борис не шутил. Из граммофона полился гимн российскому достижению.Я Крякутной, я Крякутной,
Поговорил бы кто со мной.
И суть в моей церквушке
Пиявицы лягушки.
Фу, какая гадь-ста!
Эх, жизнь моя крестьянка
Под крепостницким гнётом,
Живу аки поганка.
А мне летать, а мне летать, а мне летать охота.
Я Крякутной, я Крякутной,
Весь люд не знается со мной.
Внутри мя есть дымище,
Горю я на кострище.
Обрыдло!
Эх, жизнь моя крестьянка
Под крепостницким гнётом,
Живу аки поганка.
А мне летать, а мне летать, а мне летать охота.
Там, где Глоба звёзды сторожит,
Нострадамус снова нам пророчит,
Знамя ворожей наших стоит,
С ним страной рулить гораздо проще.
Там Стрелец, Весы, Телец и Рак,
В замыслах единственно пречистых
Ворожей российских зодиак
Открывает песнь свою речисто.
Из полей начнётся Водолей,
Мы стоим у важного порога.
Президент не тронул ворожей,
В телевизор им всегда дорога.
В клетках буквы, барабана оборот,
Быстрота разгул волненье ожиданье нетерпенье,
Шлёт подарки и приветы наш народ,
И навечно поневоле
Будет длиться «Чудес поле».
В клетках буквы, барабана оборот,
Быстрота разгул волненье ожиданье нетерпенье,
Шлёт подарки и приветы наш народ,
Шлёт подарки и приветы наш народ,
И навечно поневоле
Будет длиться «Чудес поле»,
И навечно поневоле
Будет длиться «Чудес поле»,
Будет длиться, «Чудес поле», «Чудес поле».
Показывал Серёга
Нам ухо от Ван Гога…
Хрящей и крови много,
А нервы прям отпад…
Осталось лишь немного:
Сюрприз от никакого
Ефремова бухого,
Он главный экспонат…
Дела в России швах,
И при размазанных мозгах.
Дела в России швах,
И при размазанных мозгах.
Дела в России швах,
И при размазанных мозгах.
Дела в России швах,
И при размазанных мозгах.
Мозгах!
Доцент любил дивчинку,
Олег и Настасинка
Одеты по старинке,
Истории плоды.
Но проявил слабинку:
Вдруг превратил дивчинку
В премерзкую картинку
Историк без балды...
Дела в России швах,
И при отрубленных руках...
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
—
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!» кричат.
—
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?)
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
—
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живём ещё хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.
—
Мы любим всё — и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно всё — и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений.
—
Вагоны шли привычной линией,
Подрагивали и скрипели;
Молчали жёлтые и синие,
В зелёных плакали и пели.
Два месяца спустя в Париже
Действующие лица. Информация от Р. М. Сергеевского и канд. ист. наук Боброва
Арсен Делон↔Arséne Delon. Пояснения не требуются. Младший сотрудник III группы (нелегал) под легендой няни, бывший младший сотрудник I группы. Отправлен на службу после остальной группы (нач.02.2020↔кон.09.1901). За кадром: Жерар Жерар↔Gérard Gérard, одноклассник Делона, самодеятельный художник и фанат комиксов. Сотрудник III группы под легендой художника. Вне служебной деятельности хотел просветить «отсталых» предков в сфере комикса. Руководит мл. сотрудником А. Делоном. В отличие от него, к Елене Шишкиной не подкатывает. Дмитрий Вергун, украинский частный детектив. Сотрудник III группы под легендой частного детектива иммигранта пана Порывая, посещал Всемирную выставку и Олимпиаду-1900. Руководит мл. сотрудником Анной Вергун, его младшей сестрой и офисным работником под легендой секретарши частного детектива. Демонжо↔Demongeot, обучал Делона русскому языку. Старший сотрудник III группы (резидент) под легендой преподавателя истории мсье Дорлеака (Dorléac). Его группа (за исключением А. Делона) начала работу 09.2018↔05.1900. Агенты: Делон, парижский карикатурист, Вергун, петербургский прокурор, Михаил Гусман (младший агент, подчинённый Вергуна), петербургский адвокат с одесскими корнями. Предки, соответственно, двоих сотрудников той же группы и главы Агентства.***
За большими окнами простирались улицы, которые меньше века назад познали заботу барона Османа. Если взять конкретные из них, то здешние Елисейские поля ещё не воспел Джо Дассен. Да что там, парижане вряд ли знали, что Эйфелеву башню может быть видно из каждого окна. Маленький Пьер молодец, не шалил. Грустный Арсен нянчился с пятилетним, сам же по совпадению получил от шефа кличку «Пьеро». Как здесь пожалуешься, если даже разлуку с любимой девушкой шеф назвал делом житейским. Но ты на работе, Арсен. Учитываешь легенду и сбор сведений. С вечной ролью младшего сотрудника смирился легко. На первом этапе Арсен не горел желанием становиться няней. Шеф низверг его в униженное положение? Но дьявол кроется в деталях. Оказалось, что доверенный Арсену пятилетний мальчонка — младший брат двенадцатилетнего ветеранского сына, а того звали Шарлем. Подробности все разом окончательно развеяли сомнения. Конечно, местный Шарль ещё не вымахал до уровня каланчи и не заработал прозвище «Сирано». Но всё равно, печальный сотрудник станет няней младшего брата будущего великого человека. Как не согласиться? Разве что шеф напоследок поддел: Арсен не знал, что он самый что ни на есть le nurse moustachu. По-русски буквально будет des nurses moustachu. Дело в языке. На первых порах вставал вопрос ребром: уместно ли делать прислугой красивого мужчину. Не было бы счастья, да к тому времени Арсен с горя и из-за разлуки несколько подурнел. Отец Шарля отличался патриотизмом, но на дело Дрейфуса смотрел с верной стороны. В Альтернативности он подружился с русским мигрантом Венедиктом Глебатиным, с тем самым, за кого себя успешно выдал самозванец из нашей реальности. Проживали они рядом. Можно представить, как Анри де Голль конфликтовал с антисемитом. Но Арсен не представлял, а собирал для резидента необходимые сведения. Шеф не обошёлся без очередной подколки. Мол, в Альтернативном Петербурге живёт студент, который тоже Пьеро. Зовут его Александром Блоком. В альтернативном же Киеве есть ещё один будущий Пьеро, гимназист Саша Вертинский. Если сотрудник Жерар Жерар не входил в число знакомых Анри де Голля, то «нянь» Арсен был к нему более близок. Целью было выяснить, как ветеран франко-прусской взаимодействовал с Глебатиным, а при помощи петербургских агентов, и как действовал Ломанов. Только стоит для начала рассмотреть художника Жерара, школьного друга Арсена. До начала шпионских действий он всё думал и гадал, получится ли просветить французов столетней давности в области комиксов. Например, чтобы они познакомились с Адель Блан-Сек, которая, на минуточку, их современница. Сам Арсен только вздохнул. Мало альтернативным Глебатина с его культуртрегерством, так ещё один объявился со взором горящим. Неужели ему неймётся? За примерами далеко ходить не надо. Возьмём хотя бы японцев при Муцухито. Если предшественник манги в тогдашней эпохе худо-бедно зарождался, аниме они знать не знают и ничуть от того не страдают. В свою очередь, американцы былых времён не знают Счастливчика Люка, а викторианские джентльмены нигде не встречали Тёмного дворецкого. Если никакой фанат не подсуетился. Во втором деле группа Шишкиной ввиду некоторых спортивных мероприятий побывала в Гельсингфорсе. Среди того, что сотрудники там видели, не было летки-енки. В Греческом королевстве никто пока не действовал, но не факт, что в нём знают сиртаки. Зачем далеко ходить? В 1902 году французы не знали ни Фантомаса, ни Люпена, ни Бекассину, ни Макса Линдера, ни Призрака оперы, ни Жана Кокто, ни Нижинского в «Послеполуденном отдыхе фавна» со всеми Русскими сезонами, ни «Карамболину, Карамболетту». Кошмар, срочно надо исправить, пока не поздно! Другой Делон, предок и агент, работал карикатуристом, но в 1900 году ему посчастливилось встретиться с Пикассо (и в нашей истории, и в другой), пока тот не вернулся в Испанию. Альтернативный ещё не знал, кто это, но Жерар с разъяснением не торопился. На мысли о Пикассо Арсен заметил, как маленький Пьер на стульчике выглянул в окно. Мимо проходили сотрудники Вергуны, брат и сестра. По легенде Дмитро оставался частным детективом (получил фамилию «Порывай»), а Ганна из младшей сестры стала секретаршей (фамилия, конечно, другая). Пьеру они чем-то нравились (машет ручкой, кричит), но по ларингофону с ними лучше уж связываться на другие, более важные темы. Пока другие сотрудники не связались, можно немного отвлечься. Мсье Демонжо-Дорлеаку это виделось бы витанием в облаках. Шеф Сергеевский плохо понимал, что у Арсена к русской девушке чистое, светлое, полностью платоническое чувство. Поэтому современники вздумали Арсена немного развлечь. По внутренней связи ему передали песню об отношениях с Еленой (от её лица), которую не переведёшь на французский.Родной Арсен(ь)
Осенью в дождливый серый день
Прискакал в Москву месье Арсень.
Он шагал по гулкой мостовой
Из Парижа пущенной стрелой…
Вернись, родной Арсень, по моему хотенью,
Умчи меня, Арсень, в свою страну арсенью,
Где люди рвутся в небо,
Арабы где и негры,
Умчи меня туда, родной Арсень…
***
Он стоял, на голове — рога
(Я не виновата ни фига…).
И казалось, будто рядом с ним
Становился парень голубым…
Вернись, родной Арсень, по моему хотенью,
Умчи меня, Арсень, в свою страну арсенью,
Где люди рвутся в небо,
Арабы где и негры,
Умчи меня туда, родной Арсень…
***
Говорят, чудес на свете нет,
И ментами смыт Арсеня след.
Только знаю, он ко мне придёт,
Если веришь, хахаль заберёт…
Со мной родной Арсень, по моему хотенью,
И мчит меня Арсень в свою страну арсенью,
Где люди рвутся в небо,
Арабы где и негры,
Умчит меня туда родной Арсень…
Мёдом намазано
Как часто мы грустим, как часто мы страдаем, Порою всё прошло, не стоит вспоминать. Но что там впереди, мы не знаем, И прошлое хотим всё ещё догнать.Сосо Павлиашвили.
В городке
Вечером в среду, после обеда, сон для усталых… Нетушки, эта песенка звучала на ТВ больше двадцати лет назад. Сейчас в стране другие времена. На календаре среда, 21 апреля. Сразу после обеда Юрий потщательнее почистил зубы. Недаром он работал стоматологом. Пусть электрощётка и жидкость для полоскания рта отсутствовали, результат получился что надо. Иначе что бы вышло? Сапожник без сапог, а стоматолог, получается, без зубов? Варя с ним согласилась. Она не просто его знакомая и соседка по лестничной клетке, но и медсестра на том же месте работы. Пятиэтажку они себе нашли на Ложкарской набережной, дом 3, в одном из тех городков, которые зовутся в честь мухи и грубого глагола (даром, что районный центр). Буквально каждый день Юрий и Варя лицезрели в подъезде надпись «Превратим лестницу в гадюшник!». Помнится, когда-то о лозунге речи не шло: надпись гласила «Превратили лестницу в гадюшник», с другим наклонением глагола да без восклицательного знака. Нынешний вариант был бы смешон, если бы Юрий там не жил. Сибсов Сидориных судьба здорово разбросала. Брат Максим, когда дослужился в уголовном розыске до майора, записался в политические лидеры (его должность напоминать не нужно), а сестра Юлия едва не оказалась на его же месте. Отец, московский градоначальник горбачёвских времён, вряд ли с своё время предвидел судьбу отпрысков. Из-за пертурбаций Юленька отстала от современной жизни на 18 лет. Пока она не вернулась, Юрий нашёл ей замену в лице молодой медсестры Вари. За последние пять лет Юрий неоднократно наблюдал среди девчат явный закос под Елену Шишкину. Собирают волосы в длинный хвост и делают чёлку попышнее, а потом лаком её фиксируют. Варя этим никогда не страдала: тёмные волосы в чуть длинное каре и ни грана подражательства. Взамен жидкости для полоскания Юрий владел ловкими руками и ловкими пальцами. Недаром он не стоматологом когда-то хотел стать, а хирургом. А к какой профессии он стремился в молодые годы, Юрий вспоминал с гордостью. Помнится, один помощник капитана Врунгеля на вопрос, есть ли у него карты, ответил, что он шулер. По словам Вари, книгу переводили на английский язык. На английском этот каламбур не получится, поэтому в переводе Врунгель спросил, есть ли у помощника ловкие руки. Как бы то ни было, Юрий хотел стать именно шулером. Шулером не стал, да всё равно любил картишки. Не на деньги. Просто играл в карты, в крайнем случае, раскладывал пасьянс. На кухонном столе лежало старое издание Козьмы Пруткова. Вдруг там отыщется что-нибудь актуальное для нашего времени. Юрия не особо волновала целая планета двойников. В весенний день врач дал волю сентиментальности. Варю он крепко схватил за руку. — Мы с тобой живём как брат и сестра. Верно я говорю? Ты заменяешь мне Юлию. Та глянула исподлобья. — А когда она приедет, мы расстанемся? — Я всерьёз опасался, но нас сравнили с Сергиусом и Шишкиной. Помнишь, у Сергиуса есть сестра-эмигрантка? В газетах рассказывали, будто бы Шишкина ему сестру заменяет. То есть они реально общаются без романтики, но этих двух друзей к нам приплели. Всё из-за Максима-президента. Иначе нас никто бы не знал. — А твой отец, глава Москвы? — Сейчас на слуху другие герои. Потрепала жизнь эскулапа. Рука строгого старшего брата достала бы где угодно. Юрий со знакомой поселились в географическом пункте, который хоть и есть на карте тверской земли, но вряд ли кто задержит на нём взгляд. Им был полузабытый город на Волге, между Дубной и Кимрами, город со странным названием «Етстáнь». Собственно, что странного? До середины прошлого века Етстань носила название «Евстáфец». Евстафием Востриным звали основателя из пятнадцатого века, город назвали в честь него. Носил бы старое название ещё несколько десятилетий, не вмешайся один местный большевик. Этот товарищ вбил себе в голову, что райцентр срочно надо переименовать. Решение он честно осуществил. Назвал город искажённым словом «Отстань!». До нас дошли сведения, будто бы был другой вариант: «Пшолты». Скорее всего, это после Рогожкина придумали задним числом. Здешним промыслом некогда всероссийской значимости было производство навесных замков. Город достался от Тверской губернии соответствующей области, хотя встречалось мнение, что не ей, а Московской (кому именно, две области полагали каждая по-своему). Разве что доставшаяся Москве соседняя Дубна возникла в пятидесятых, Кимры стали городом после Февральской революции, а Етстань-Евстафец построили как город шестьсот лет назад, при Иване III. А кому до этого было дело, когда в Дубне появился синхрофазотрон, а на сермяжную посконную Етстань всем было плевать? Сам городок не остался в долгу и выдал на-гора собственную всероссийскую значимость. Оказывается, лирические герои песен «Издалека долго течёт река Волга», «Вниз по матушке по Волге» и «Вниз по Волге-реке» жили не где-нибудь, а именно в Евстафце. В честь Евстафца же получила название игра в городки. Поручик Ржевский и «Весьегонская волчица» могли бы зваться в честь одного и того же тверского города, но министерство культуры добилось разнообразия за его счёт. Город, где в былые времена возникла волшебная школа Карандаша и Самоделкина, тоже он и есть. (В книге улицы и площади охарактеризованы как красивые, а сам город в первом же предложение назван большим? Смотря с каким Урюпинском сравнивать.) Название израильского города «Тверия» изначально соответствовало не столице губернии с Евстафцем, а ему самому, но неблагодарные евреи его кинули. Городок, в котором жили Варум, Олейников и Стоянов, и Уездный город N из «Двенадцати стульев» тоже, знамо дело, Етстань-Евстафец. В честь чего названа команда КВН «Уездный город», легко догадаться. «Ах, Самара-городок» и «Эх, тачанка-ростовчанка» представляют собой плагиат на евстафецкие песни. «Районы, кварталы, жилые массивы, я ухожу, ухожу красиво» и «Город-сказка, город-мечта, попадая в его сети, пропадаешь навсегда» всё из того же гордого райцентра. Через какой город во Владимирский централ шёл этап из Твери, все тоже давно поняли. Имени основателя города, «Евстафий», соответствует украинское имя «Остап». То есть товарища Бендера назвали в честь того славного города, а подлые авторы притворились, будто он хохляцкий агент. Рядом расположенную Иваньковскую ГЭС строили жители Евстафца, а неблагодарные современники назвали её в честь какого-то там Япончика. (Его ещё не было? А кто тогда орудовал в Одессе?). Гордым именем основателя города названа евстахиева труба. «Малиновки заслыша голосок, припомню я забытые свиданья, в три жёрдочки березовый мосток над тихою речушкой без названья» — речушка протекала через Етстаньский район. На улице чьего города жил Зелибоба, и откуда взялась фамилия «Градский», после всего этого и говорить незачем. Столица страны не осталась в долгу. Когда московские власти ответили, что двести лет назад в Евстафце обосновался Хлестаков, городок взвыл. Из более приличного райцентр мог похвастаться Евтихием Никитиным. Купец в шестнадцатом веке посетил Китай, на одноимённой набережной ему установлен памятник, а пиво и мясопродукты «Евтихий» любили во всём Верхневолжье. Оттуда же родом был ныне покойный советский поэт Силантьев. Третья по значимости знаменитость (а для местных, пожалуй, первая) — большевик Антон Лозин. Етстаньчане обожали и почитали его сильнее самого Ильича. Наш Юрий хорошо запомнил центр города — площадь и проспект, которые названы в честь бравого товарища. На площади красовался памятник Лозину (на месте дореволюционного памятника основателю) с намалёванной надписью «Это он придумал идиотское название родного города». Куда смотрит «народный» мэр? «Какое, милые, у нас десятилетье на дворе?». Значительная часть территории Етстани отчего-то застряла в нулевых. Со стороны это смотрелось весьма наглядно. Одни обыватели массово расхаживают с кнопочными раскладушками и никак не могут отыскать на последних страницах журналов картинки для сотового. Другие слушают песни «Братьев Грим», «Фабрики», «Леприконсов», Децла и прочей шушеры. Эмо, для разнообразия, нигде не видно, но зато зрители удивляются, почему на РЕН-ТВ давно не показывают «Симпсонов» и почему по телику нет Масяни. Граждане не понимают, откуда в остальной стране взялась полиция и как в долларе может быть больше 30 рублей. Врачи недоумевают, как атипичная пневмония захватила всю Землю, и почему её называют непонятным словом из пяти букв. Местные комики пародируют Ельцина, как будто тот ещё жив. Наконец, самое главное: все знают о Болотной площади, что на ней казнили Емельку Пугачёва. Больше она ничем не примечательна. С окончанием девяностых Юрий Сидорин надеялся на всё самое лучшее. Того же мнения были его сибсы, Максим и Юлия. Кто, кроме них, знал, куда пропала сестра, и что за чудо произошло с братом. Двадцать один год назад в семье произошла по-настоящему фантастическая история: опер в звании сержанта Максим угодил в Кащенко (в прямом смысле, в ту самую больницу), и спокойно лежал, пока на его месте не обнаружили пришельца из будущего. Фактически Терминатора. Если бы они не увидели своими глазами, ни за что бы ни поверили. Вся семья, не сговариваясь, испугалась, что Терминатор её транклюкирует. Обошлось, но относительно. Гость из самого кануна двадцать второго века обещал космический аппарат, на котором Юлия улетит к Земле у Альфы Центавра (фактически в тентуру). В те почти безвредные года двадцатиоднолетней давности даже о Сослагательной Земле никто не знал, что уж говорить о более далёких мирах. Во втором году покорившаяся сестра улетела, вернулась через восемнадцать лет в твёрдой уверенности, что придёт к власти. Результат известен всем. Варя вывернула тонкую руку из ладони Юрия (грубовато у него получилось). — Не знаю, расстанемся ли. Я познакомилась с одним… Как тебе сказать… — Нашла мужика? У тебя появился жених? — Если бы… Горе, а не жених. Рассказала. Её парнем стал один из сотрудников недоагентства Сергеевского. Этот самый Эраст Попов искал невесту по патриотическому критерию. После прошлогодней кутерьмы с Юлиным возвращением он познакомился по сети с Варей, немного увлёкся и недавно встретился с ней вживую. Сама Варя хорошо знала пристрастия Попова и поэтому скрывала от него фамилию с национальностью. «Жених» был просто в шоке, когда узнал, что девушка носит фамилию Шац. То есть мало того, что еврейка, так Михаил Шац катит бочки на нашего президента. Попов, по словам Вари, темпераментностью не отличался, но с горя стукнулся головой о стену. Варя с её горе-парнем могли бы поселиться в хорошо знакомом Юрию районе за Волгой, где-нибудь в окрестностях улицы Антисоветской и улицы 100 лет Октября. Но девушка этого Эраста отшила. Да и не в нём всё дело. Два-три дня назад по ящику показывали воспитательный номер с президентом Сидориным. Терминатор показывал мускулы и тягал штангу под звуки песни «О боже, какой мужчина». Под то же музыкальное сопровождение он танцевал с женой, демонстрируя семейные ценности. На заднем плане к чему-то мелькал Майор Гром. Осталось только впечатать в нос Чаку Норрису для полноты картины. Бывали временами у Юрия до того нестандартные мысли, что чувствовал укоры совести вперемешку с гордостью. Помнится, в августе 2008 года он мечтал о письме Джорджу Уокеру Бушу с просьбой сделать из России второй Вьетнам. Кто-нибудь возразит, что битлы и хиппи осудили войну во Вьетнаме. А разве Юрий поверит наркоманам? А может, Буш-младший (чем чёрт не шутит?) устроил бы нам показательную Хиросиму. Кто-нибудь непременно ответит, что Эйнштейн был шокирован и упорно боролся с последствиями. Да разве это что-то значит? Как-никак, советский агент. Эдгар Гувер не даст соврать. Юрий во второй раз схватил Варю за руку и, нисколько не колеблясь, признался: — Угадай, что мне приснилось. Ни за что не угадаешь. Снилось, как я написал письмо Столтенбергу… Варя пожала плечами. — …Просил, чтобы он сделал из ДНР и ЛНР вторую Югославию. Или чтобы наш славный Максим Сидорин превратился во второго Сулеймани. Жаль, результат не увидел, проснулся. Варя вздрогнула. — А обязательно так радикально? — Надо подумать. В его провинциальную жизнь ввинтился некий гражданин, который некогда посетил стоматологическую на улице Вагжанова. Юрий его не особо вспоминал: других проблем полно. А двадцать первого апреля бывший пациент посетил конкретно квартиру. Он шагал по Ложкарской набережной со стороны памятника Пушкину на востоке. Скоро дойдёт. Насколько знал Сидорин, Андрей-Эндрю «Хамский» (с похожей фамилией) обучал народ музыке и сам отлично играл на нескольких инструментах. Особенно Хамский любил саксофон. Юрий сам слышал, с какой завидной бодростью музыкант исполнял знаменитый мотив из Бенни Хилла. Поколению Z и топонравилось. На той же улице Вагжанова (названа в честь тверского большевика, бывшая Ямская) мэр разместил гетто для выходцев из так называемого Прошлого. Что им понадобилось в нынешней стране, никому неизвестно. К югу от Вагжанова располагалась улица Склизкова (название аналогичное, бывшая Манежная) с библиотекой имени евстафецкого городничего Вострина. Неясно, замешано ли здесь человеколюбие, но мэр устраивал для жителей гетто дни открытых дверей. На правах гостей они могли зайти в библиотеку и полюбоваться обложками книг, а то и послушать пересказ. Претендент на визит вежливости посещал окрестности гетто и общался с неким низкорослым человечком. В обрывках диалогов слышались Альтернативная Куба с другими актуальными для 1902 года реалиями. Бывало, что доходило до споров. Юрию по правде было всё равно. Другое дело — визит к нему домой.[10] Незваный гость когда-то был пациентом Юрия и запомнился ему халатностью. По зубам было прекрасно видно, что их обладатель применял вместо пасты зубной порошок. Юрий вслух ничего не сказал, упорно не веря, что такая глупость возможна в двадцать первом веке. Даже другие жители Етстани не додумались. Гость покачивал узким лицом, глядя сквозь очки, круглые, как у Павла Любимцева (а то и как у Леннона, чтоб ему пусто было). Конечности, судя по всему, выздоровели. Во время прошлой встречи гражданин опирался на трость, словно сериальный доктор в исполнении Серебрякова. Попросив немного подождать, он вынул из пальто планшет. Юрий не сразу, но опознал самую последнюю модель. Это же врач! На какие деньги? — Видал я недавно вашего парня, — обратился гость к Варе. Его голос можно было охарактеризовать как строгий. — Он рассказал, где искать президентского братца Юрия Сидорина. Сам Максим Валерьевич ничего не знает. Самый старший Сидорин, который Валерий Тимофеевич, он старый совсем, от него показаний не добьёшься. Пока Варя глядела исподлобья, гость продолжил: — Здравствуйте, жидовская мордашка. Юрий схватился за голову от чудачества, а Варенька отошла в сторону: — За что вы меня так? — За то, что вы жидовская мордашка. Как будто непонятно. Вот дикий народ. Юлия Валерьевна так и сказала бы: «дичайший народ». Удобно разместился в чужом кресле. — Мой отец ступал по стезе медицины, я пошёл по его стопам. Мои бывшие подчинённые продолжили бы династию, да покинули они шефа. Специальность узнаете позже, для начала изложу самый цимес. В первую очередь замечу, что в наследство от отца мне достались некоторые способности. Точнее, одна суперспособность. — Я тоже врач. Не желаете в картишки? Не на деньги, просто из спортивного интереса. Только я не понял, а каком смысле у вас суперспособность. Надеюсь, в фигуральном? — Зря надеетесь. — Только по какой вы специальности? — Не совсем хирург. Не совсем психиатр. В большей степени я специалист по евгенике и социал-дарвинизму. — Ого! Я с вашей специальностью не сталкивался. Очень хотелось его спросить: «Вы, батенька, из какого века прискакали?». — Догадываюсь, что вы подумали. Вы не поняли, из какого века я прискакал. Юрию неудобно было глядеть в упор на постороннего человека. Скромный доктор хотел встать и уйти из своей собственной комнаты. Вместо этого он чувствовал некие гипнотические волны, вдобавок, медицинский интерес вынуждал выслушать всё до конца. — Вы экстрасенс? Менталист? Гость дёрнул головой. — В целом вы правы. Я уже сказал, способность досталась мне по наследству. Если быть точным, я с Викторианской Земли и вижу сквозь пространство вашу Землю. Мой двойник в вашем обычном прошлом, наоборот, видел нашу Землю. — Звучит заумно. — Слушайте внимательно, я вам всё досконально объясню. Я служил колониализму и белому человеку. Я хорошо смыслил в высших и низших расах. Я подвергал методам евгеники представителей низших рас, включая Томаса Эдисона и одного гадкого мелкого типчика. В старые добрые времена моя Земля размещалась на месте Марса. Я видел и слышал сквозь пространство между двумя Землями, посему узнал некоторые интересные детали из вашего времени. В вашем мире я заглянул в архивы. Силы небесные! Моего двойника из вашей реальности в двадцатом веке почти все забыли, зато он тоже видел сквозь пространство. Аналогично, в вашем мире двойник моего отца тоже это всё видел, в частности, он первым увидел Землю на месте якобы Марса. В то время изучение Марса вступило в силу, на нём только что разглядели каналы. Отец это утвердил, подправил чужие наблюдения. Десятилетия спустя я тоже направлял астрономию в нужное русло. Мои последователи всё ловко провернули, даже во времена марсоходов. Советское руководство тоже приложило руку. — Я про вас немного слышала, — робко встряла Варя. — Газеты писали, что вы Джек Потрошитель. Потом нашли кого-то другого, какого-то Аарона, что ли. А потом опровергли. — «Дикий же народ», как сказала бы Юлия Валерьевна. Меня отыскали, и нате вам: вековая загадка раскрыта. Хорошо, я имел некоторое отношение к тому неразгаданному делу. Но с чего вы вообразили, что на вашей Земле я был тем самым Джеком? Если неясно, проведу аналогию. Кто первый человек в космосе? — Юрий Гагарин. — В каком году? — Шестьдесят первый, тысяча девятьсот. — Совершенно верно. По вашей логике, ваши современники посетили 1895 год и совершили ужасающее открытие? Обнаружили, что Гагарин не первый космонавт? А первыми людьми в космосе были какие-то викторианские джентльмены, которых никто не помнит? Юрий не знал, чем ответить на очевидное. — А вы говорите, — подытожил гость. — Что вам от меня надо? Зачем вы пришли? — Предлагаю взаимовыгодный договор. Станете моим учеником и союзником. В позапрошлом веке у меня были родственники, были и подчинённые, но они разбежались кто куда. Не хотите вместе со мной стать верным слугой империи? Не будете жаловаться на жизнь. Только сначала поясните, почему вы против правительства родной страны? — Я это должен пояснять? Уж не знаю, что сказать. Есть, например, книжка «Закрытые страницы истории». Там перечислили правителей, которым власть надоела. — Что-что сказали? Вам власть надоела? И вам не стыдно признаваться? Вам обоим будет интересно узнать, что я встречался с Охлобыстиным. Мы друг другу очень понравились взглядами. Он меня признал прогрессивным, а я его. Кроме Охлобыстина я сотрудничаю с главным санитарным врачом Анной Зотовой. — Она-то здесь причём? — Я же сказал, главный санитарный врач. Вместе мы поддерживаем высокое качество водки и табака. Как следствие, их больше покупают, ко мне приходит больше пациентов, и я больше зарабатываю. — Что вы хотите? — Чтобы вы стали моим учеником и пошли по пути консерватизма и колониального торжества. Почему вы не слушаете представителей высшего сословия? Надо исправить. Он стукнул ногтём по планшету последней модели. — Известно, что российских губернаторов наказывают за непослушание. В прошлом году с одним из них началась целая свистопляска. Вы сочинили на актуальную тему стишок для плаката на митинге, но пока не применили. Записали стих на бумажке, спрятали и никому не читали, даже Варваре.Рейтинг вырос, рейтинг вырос, рейтинг вырос у властей.
Отчего же он не вырос у начальства областей?
Оттого, что у властей деньги есть для новостей,
А порядочные люди тратят деньги на властей.
Полу-капут, полу-пипец,
Полу-капец, полу-безгласность.
Полу-трындец. Но есть опасность,
Что будет полным наш конец.
Настоящему хохляндцу надо только одного:
Если раньше было много, не оставить ничего.
Если ты, чувак, хохляндец, ты найдёшь себе оттяг,
Настоящему хохляндцу завсегда везде косяк.
Эх, трава-травушка, травушка-муравушка…
Человек-япошка
Плачет у окошка,
Серый дождик каплет прямо на стекло.
К человек-япошке
Едет неотложка,
Бедному микадо мозг больной свело.
Доктор едет-едет сквозь снежную равнину,
Острова Курилы сволочам везёт.
Человек-япошка острова отнимет,
И печаль отступит, и тоска пройдёт.
На трибунах становится пло—о-о-о—ше,
Тает быстрое время чудес.
До свиданья, наш ласковый Лё—о-о-о—ша,
Возвращайся ты в свой Кировлес.
Кто вновь без спроса входит в дом?
(ту тУтуту тУтуту — ту тУтуту тУтуту)
Кто быдлу всякому знаком?
(ту тУтуту тУтуту — ту тУтуту тУтуту)
Кто не учёный, не поэт,
А обдурил весь белый свет?
Кого в притонах узнают?
Скажите, как его зовут?
Шон!
(тутутутУту)
О'!
(тутутутУту)
Ки!
(тутутутУту)
Ни!
(тутутутУту)
Шон—О'—Ки—Ни!
На голове его кепарь,
(ту тУтуту тУтуту — ту тУтуту тУтуту)
Но выглядит он как дикарь.
(ту тУтуту тУтуту — ту тУтуту тУтуту)
Народу он покажет нос
И доведёт друзей до слёз,
Он очень скоро будет тут.
Скажите, как его зовут?
Шон!
(тутутутУту)
О'!
(тутутутУту)
Ки!
(тутутутУту)
Ни!
(тутутутУту)
Шон—О'—Ки—Ни!
Он окружён чужой толпой.
(ту тУтуту тУтуту — ту тУтуту тУтуту)
Он безнадёжен, он тупой.
(ту тУтуту тУтуту — ту тУтуту тУтуту)
В его саду бьёт грязи ключ,
И потому он так вонюч.
Все жулики о нём поют.
Скажите, как его зовут?
Шон!
(тутутутУту)
О'!
(тутутутУту)
Ки!
(тутутутУту)
Ни!
(тутутутУту)
Шон—О'—Ки—Ни!
Если долго-долго-долго,
Если долго по тропинке,
Если долго по дорожке
Топать, ехать и бежать,
То, пожалуй, то конечно,
То наверно-верно-верно,
То возможно-можно-можно,
Можно к Киеву прийти.
Аааааа А! В Киеве враки вот такой ширины.
Аааааа А! В Киеве воры вот такой вышины.
Аааааа А! Правосеки-обормоты.
Аааааа А! Бандитьё-мордовороты.
Аааааа А! И Зеленский-попугай.
Аааааа А! И Зеленский-попугай.
Я был когда-то странным
Рабочим безымянным,
К которому в бомонде никто не подойдёт.
Теперь я Либерашка,
Мне каждая дурашка
При встрече сразу душу продаёт.
Теперь я Либерашка,
Мне каждая дурашка
При встрече сразу душу продаёт.
Мне не везло сначала,
И даже так бывало,
Ко мне на день рожденья никто не приходил.
Теперь я вместе с Леной,
Я необыкновенный,
Я самый лучший в мире юдофил.
***
Юлии надо только тщательно помыть руки и навести прочий, как говорится, «марафет», а остальное сбылось. Перед умывальником стояла родная сестра, которую Юрий в прошлый раз видел совсем молодой. Под конец процедуры она причесала блондинистые волосы (по-разному сибсы унаследовали гены, Максим Сидорин такой же шатен, как Юрий). В голове поневоле вертелись околополитические мысли. Британская Индия каким-то образом влилась в российские территории (у царя счастья полные штаны). Молодой Черчилль получил указ от сагибов. Мол, «индийские бунтовщики удумали какой-то „конгресс“», а в его составе фигурирует некто Мотилал Неру. У того «чрезмерно противный» сын. Надо бы его приструнить. Что же в голову лезет? Лучше радуйся восстановленным родственным связям. Варя Шац больше не нужна для замены. — Здравствуй, Юра. Извини, я сначала сходила на речку Безымянку. Интересно стало, почему её так назвали. О чём это я… Ты сбежал в старомодный городок. Я бы сама не додумалась. Твою Етстань наша семья не упоминала никогда. — Хорошо, я живу здесь, меня публика почти не знает. А тебе удобно быть сестрой президента? — Смотря кого считать президентом. В Европе, например, есть родители №1 и родители №2. У нас президент №1 и президент №2. Своя ментальность. — Ух ты. Я двадцать лет назад не слышал от тебя умных мыслей. Варенька робко стояла в уголке. Видно же, чувствует себя лишней. Юрий положил руку на радиоприёмник. — Юля, хочешь послушать культурный фон третьего десятилетия? На одном хорошем радио скоро передадут стишки и песенки при моём участии. Идею подсказал. Нет, я не пиарюсь. Просто факт. — Не отказалась бы. На радиоканале шло вступление: — В одной из империй Альтернативной Земли маркиза Солсбери сменил племянник Бальфур. Бывший премьер неформально мелькает на заднем плане, а изменилось ли хоть что-нибудь? Пролетарии и меньшинства остались в недовольстве, то ли дело Германия. Политику посвятили песню «А в остальном, преемники маркиза, всё хорошо, всё хорошо». Наш постоянный слушатель прислал стихи на ту же тему.1
«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать меня заставил
И властелином сделать смог.
Его пример другим наука;
Но, Боже мой, какая скука
Страною править день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Народ рекламой развлекать,
Его от жизни отвлекать,
Как будто лучше нет лекарства,
Вздыхать, гадать день ото дня:
Когда Вильгельм добьёт меня?»
2
Так думал новый консерватор,
Гоня страну на пристяжных,
Без ведома электората
Преемник всех своих родных.
Враги обмана и дурмана!
С героем нашего Госплана
Без предисловий, сей же час,
Позвольте познакомить вас.
Новости в бреду, «Вестей» творенье,
Новости в бреду, вражды круженье.
Радости свои мы им дарили,
С ними о вражде мы говорили.
«Прошлое ушло», вещает «Время»,
Но тебе назло ему я верю.
Верю в дребедень от кнопки первой,
Кнопки номер два в своём бреду.
Новости в бреду за мною мчатся,
Новости в бреду всё время снятся.
Вновь издалека плывёт в виденьях
Вечная пурга, мозгов броженье.
«Прошлое ушло», вещает «Время»,
Но тебе назло ему я верю.
Верю в дребедень от кнопки первой,
Кнопки номер два в своём бреду.
Новости в бреду, какое чудо,
Новости в бреду я не забуду.
Только дни считать не стану в грусти,
Просто буду ждать «Вестей» грядущих.
«Прошлое ушло», вещает «Время»,
Но тебе назло ему я верю.
Верю в дребедень от кнопки первой,
Кнопки номер два в своём бреду.
В своём бреду...
В своём бреду...
В своём бреду...
Не-е валяй дурака, о Ме—ры—кель!
Дай нам валенки, мёрзнем, подбро-о-ось.
Кенигсберг с Ленинградом — два бе—ре—га,
Русский дух принести не вопрос.
Русский дух принести не вопрос.
Не-е валяй дурака, о Ме—ры—кель!
За прибалтом скучаем, приди-и-и.
Кенигсберг с Ленинградом — два бе—ре—га.
Три страны между ними в пути.
Три страны между ними в пути.
Тёмны улицы,
Немки умницы,
Любо-дорого спляшем кадриль.
Кенигсберг с Ленинградом — два бе—ре—га.
Патри—от о себе возомнил!
Патри—от о себе возомнил!
Много чистой у вас мате—ри—и,
Нам рубахи пошьёте, братва.
Эх, серп-молот Советской импе—ри—и,
Надеждконстантинна, ты была не права!
Надеждконстантинна, ты была не права!
Не валяй дурака, о Ме—ры—кель!
Не обидим, кому говоря-я-ят.
Забирай-ка свой Калинингра—до—чек,
Забирай-ка родимый назад!
Забирай-ка родимый назад!
Не-е-е валя-я-яй дурака-а, о Ме-ерыке-ель!
Дай нам ва-а-аленки, мё-ё-ёрзнем, подбро-о-ось.
Кенигсбе-е-ерг с Ленингра-а-адом — два-а бе-ерега-а,
Русский-дух-принести-не-вопрос!
Русский-дух-принести-не-вопрос!
Русский-дух-принести-не-вопрос!
Русский-дух-принести-не-вопрос!
Русский-дух-принести-не-вопрос!
Красная, красная-прекрасная,
Красная и бело-сине-красная!
Всё!
Страшное время, бедная Moscow
Стала для жизни совсем ерундовской…
Кварком, туманом… дымом бозонным…
Дышит теперь человек.
Ужасный-ужасный…
Кошмарный-кошмарный…
Безумный-безумный…
Twenty second’ый век…
Ужасный-ужасный…
Кошмарный-кошмарный…
Безумный-безумный…
Twenty second’ый век…
Грохот и скрежет, звон и гуденье,
Отдан Скайнету весь мир на съеденье…
Как в виртуале жить от рожденья
Будет теперь человек…
Ужасный-ужасный…
Кошмарный-кошмарный…
Безумный-безумный…
Twenty second’ый век…
Ужасный-ужасный…
Кошмарный-кошмарный…
Безумный-безумный…
Twenty second’ый век…
Робомобили… робомобили…
Улицы Moscow заполонили…
Эти убийцы уже расчленили
В мире семьсот человек…
Ужасный-ужасный…
Кошмарный-кошмарный…
Безумный-безумный…
Twenty second’ый век…
Ужасный-ужасный…
Кошмарный-кошмарный…
Безумный-безумный…
Twenty second’ый век…
Рассказывает «Иванов»
Обращаюсь к вам, дорогие мои соратники по социалистической партии. Ваш бывший предводитель против воли передал руководство коллегам, сам же на долгие годы завяз в другой исторической и социальной среде. В грядущем веке, где поблизости нет друзей и членов семьи, и где никто не назовёт ни по имени-отчеству, ни просто Володей. Трудно сказать, обратил ли бы я внимание на незнакомых особ, не упомяни они фамилию Надежды Константиновны, моей соратницы в деле революции, ставшей для меня той, кем была Перовская для Желябова. По сути, в новой эре автора этих строк (точнее, двойника из местного прошлого) вознесли на пьедестал истории. Например, дали имя лампе накаливания, чьему повсеместному применению страна обязана моему верному другу товарищу Кржижановскому. Но он остался в привычном мире. Один из новых обитателей гетто, на моё счастье, был с ним хорошо знаком и передал всем нашей братии песню «Вихри враждебные веют над нами» с верными словами «Марш, марш вперёд, рабочий народ». Позже соратник исполнил другую песню, на сей раз собственного сочинения:В центре площади Дворцовой,
Где травинки не растёт,
Жил монарх. Преступник, словом.
Откровенный живоглот.
Поглощал он что попало,
Просто выбился из сил.
И в деревню он в отставку,
Где вороны дразнят шавку,
Отдыхать отправлен был.
Тридцать три вороны,
Тридцать три вороны,
Тридцать три вороны,
Дрогнула рука.
Тридцать три вороны,
Кончились патроны,
Как еда в лачуге бедняка.
Тридцать три вороны,
Кончились патроны,
Как еда в лачуге бедняка.
Дорога, дорога
Ведёт от порога,
Ведёт от порога мундир голубой,
Сибирь необъятна,
Но всё же приятно,
Когда ты шагаешь обратно домой.
Тяжело под небесами,
Словно плети с батогами,
По этапу с кандалами
Плыть куда глаза глядят.
По дороге с казаками,
По дороге с казаками,
Очень жаль, что не всегда мы
Возвращаемся назад.
Мир без смеха, мир всевластья,
Мир провалов, мир потерь.
Твой мир, наш милый Максик,
Вновь нам открывает дверь.
Да, ОРТ — цветная,
Наш РТР простой,
Живёт страна немая
Целый год твоей судьбой.
Максик, Максик, на М чудак,
Ты с экрана смотришь снова,
Любой канал.
Максик, Максик, великий маг,
Правды не сказав ни слова,
Ты всё сказал.
—
Ты, Максик, всюду первый,
Победитель, чемпион.
Вдруг падает соперник,
Полицейский вознесён.
Сел твой обидчик в лужу,
Ты вышел в короли,
Ах, Максик, почему же
Грустны граждане твои?
Максик, Максик, на М чудак,
Ты с экрана смотришь снова,
Любой канал.
Максик, Максик, великий маг,
Правды не сказав ни слова,
Ты всё сказал.
—
Ах, Максик, милый Максик,
Ты великий человек,
Ах, как, достигнув власти,
Ты творишь текущий век.
Нас время не жалеет,
Всё быстрее бег минут,
Только Максик не стареет,
Не придёт ему капут.
Максик, Максик, на М чудак,
Ты с экрана смотришь снова,
Любой канал.
Максик, Максик, великий маг,
Правды не сказав ни слова,
Ты всё сказал.
Вражий диверсант сидит в сторонке,
Бирюзовый взгляд, как у ребёнка.
Что-то интригует, что-то интригует он, ы—ы.
Вражий диверсант с улыбкой драной
Запросто плетёт Даллеса планы,
Ни одной звезды не видно у его погон, ы—ы—ы.
Вражий диверсант, из страны чужой,
Не хотим якшаться мы с тобой,
Если бы ты знал русскую тоску по сильному плечу.
Вражий диверсант бередит сердца,
Охмурёж и враки без конца,
Только я твоих властей ни капли не хочу!
—
Вражий диверсант, тяжёлый случай,
Наглостью своей себя не мучай,
Эй, не интригуй, но будто бы не слышит он, ы—ы.
Ты не президент, и слава богу,
Двадцать лет спустя ты понемногу
Станешь понимать, что наш разведчик не шпион, ы—ы—ы.
Вражий диверсант, из страны чужой,
Не хотим якшаться мы с тобой,
Если бы ты знал русскую тоску по сильному плечу.
Вражий диверсант бередит сердца,
Охмурёж и враки без конца,
Только я твоих властей ни капли не хочу!
Дело техников
Вы что, Конан Дойля не читали? В девятнадцатом веке блоги вели только умалишённые.Холмс-Ливанов Камбербэтчу в «Большой разнице»
Действующие лица. Информация от Р. М. Сергеевского и канд. ист. наук Боброва
Вострин, Василий Леонтьевич (1870—1920). Формально чиновник особых поручений московской сыскной полиции, фактически сыщик-консультант. Место рождения: Тверская губерния, Евстафецкий уезд, Евстафец (нынешняя Етстань). Внук городничего Онуфрия Вострина и потомок Евстафия Вострина, основателя родного города. Первоначально Вострин готовился к криминальной карьере (по статьям «воровство» и «мошенничество»), в 1894 г. под грузом обстоятельств одумался и провёл первое расследование. В отличие от схожего с ним А. Шепарда, не сидел и к огнестрелу был индифферентен. В 1894-95 гг. тайно вступил в фактические брачные отношения. В 1898 г. раскрыл мошенничество во время чемпионатов по конькобежному спорту в Москве и в Гельсингфорсе. Периодически действовал в Евстафце. Возняк, Яков↔Woźniak, Jakub (1864—19<…>). Камердинер В. Вострина, поляк, отчасти тоже консультант. Отличался пристрастием к научности. Помимо польской культуры уважал культуру других нерусских славянских народов. В некоторых отношениях превосходил господина, но был склонен к зазнайству перед другими слугами. Оба завербованы после расследования в 1898 году (см. выше). Входят в I группу. За кадром: Фаддей Павлович Ш. из политического сыска. Интересовался новой техникой, в частности, мечтал о беспроводной телефонии; в АИ интересуется факсом. Основатель ЭВМ в Петербургском университете. Аркадий Вострин, оперативник московской сыскной полиции, двоюродный брат Василия Леонтьевича, триггер его жизненного пути (см. выше). Готлиб Фрёлих↔Gottlieb Fröhlich, берлинский частный детектив (полицейский до 1899 года), в реальной истории встретился с Востриным в 1910-х годах. Завербован в 1899 году (после ухода из полиции), II группа. Марк Кёниг↔Mark König (Iсаєнко), сын программиста Ойгена Кёнига, внук жителя Кёнигсберга, родился в 1986 году в Киеве, преподаватель электроники в Берлинском университете. Сотрудник II группы, нелегал. Действует под легендой работника кайзеровской ЭВМ М. И. Штаухица (Stauchitz). Характер нордический, выдержанный. В связях, порочащих его, замечен не был. В теннис не играет. К работе относится на полном серьёзе, беспощаден к лени. Выясняет правду о предполагаемых связях кайзеровского правительства с российским подпольем. Сотрудник выбран в качестве немца из СНГ и как близкий знакомый физика Э. Фрёлиха. До 2014 года имел учёное звание ассистента. В 2014-15↔1896-97 гг., будучи оперативником, участвовал в предотвращении гибели Лилиенталя, попытка провалена. Клара Вольф↔Klara Wolf (Смирнова), дочь программиста Михаэля Вольфа, родилась в 1991 году в Подмосковье, преподаватель информатики в Берлинском университете. Сотрудник II группы, нелегал. Действует под легендой младшего брата Штаухица. До 2018 года имела учёное звание ассистента, в первом деле ввиду возраста не участвовала. За кадром: Вёлер↔Wöhler, сотрудник разведки ФРГ, двоюродный брат Э. Фрёлиха. Резидент II группы. Действует под легендой Э. Хаузера (Hauser), журналиста прусской консервативной газеты Die Königswelt. Начал работу в качестве старшего оперативника (см. выше), пребывает на месте непрерывно с 11.2014↔08.1896. Братья Возняк, близнецы, учителя математики и информатики, украинцы (слуге Вострина не родственники). Действуют под легендой камердинеров Штаухица и его брата. Готлиб Фрёлих↔Gottlieb Fröhlich (см. выше), прямой предок физика. Его камердинер — прямой предок Кёнига. Оба завербованы (II группа). Исаенко, киевский чиновник, предок того же сотрудника. Завербован вместе с камердинером (II группа). Штубер↔Stuber — представитель политической полиции Германской империи, о шпионской деятельности «Штаухица» долгое время не догадывался.Сыщик
Едва только аромат кофея заполнил собой кухню, Якуб вдохнул благорастворение воздухов. В ясный миг, когда парок коснулся ноздрей, слуга проявил твёрдость: напиток предназначался господину, и воровство даже молекул смотрелось бы неподобающе. После спальни барин сидел в гостиной и, не делая ни единого движения, неподвижной позой своей отсылая к Фаддею Павловичу из Охранного, изнывал от вынужденного отсутствия музыки. В его беззаботные молодые годы источником радости был ныне покойный друг-скрипач. В годы сыскного радения скрипку сменило пианино, чьих клавиш касались холёные пальцы барыни. По воле судьбы спутница жизни Василия Леонтьевича была невенчанной, но барин в общении с Яковом никогда не затрагивал матримониальную тему. Молчаливые губы сжаты, глаза мечутся по строчкам и по убранству спальни. Господские пальцы цепко сжимали письмо от его кузена, издавна служившего надзирателем сыскной части и замечательного тем, что направил молодого барина на путь истинный. — 6-я Тверская Ямская надолго запомнит прошлую ночь. Всё утро пролетарии устанавливали персональную электронную вычислительную машину, — провозгласил Василий Леонтьевич, с явной гордостью чётко выговорив всю тройку прилагательных. — Что бы ты ни хотел, Яша, но быть тебе процессором. Недаром ты давеча подключался к серверу Петербургского университета. Здесь будет полезным отметить, что в столичном университете трудился видный сыщик из Охранного, чья полицейская деятельность наложила на Э. В. М. характерный отпечаток. Ради борьбы с крамолой в работники машины записали вольнолюбивых петербургских студентов. Несколько долгих лет они проливали пот на благо информатики. Наиболее усердным студентам вполне заслуженно достались золотые медали. Яков запомнил имена двоих: их звали Борисом Савинковым и Иваном Каляевым. Что примечательно, биография обоих тружеников была связана с родной для Якуба Варшавой. Наряду с польской культурой Якуб уважал культуру других славянских народов, в первую очередь украинскую и чешскую. Волей судьбы общение через энтернец с дружелюбными потомками привело его к знакомству с творчеством чешского сатирика Ярослава Гашека. В следующем десятилетии он напишет пятёрку рассказов о солдате Швейке, а в дальнейшем новая, более серьёзная, книга о поумневшем солдате вместит в себе мировую войну. Современникам Вострина и Якуба не положено было знать чересчур много, как следствие, ознакомление ограничилось первыми главами. 26 октября 1902 года po Chrystusie (по европейскому стилю 8-го ноября)[12], представитель Охранного Фаддей Павлович повелел Вострину по мере возможности выучиться обращению с персональной Э. В. М. Первоначально строгое указание было только одно: машину нельзя называть чуждым словом compteur. Далее сыщик получил наказ об экономии машинного времени, а также времени пребывания в сети. Помимо того, рядом с Э. В. М. запрещается курить. С последним пунктом неудобства не предвиделись. Барин в свои 32 года никогда не курил, а вечно необрезанную сигару держал при себе для солидности. Полнедели тому назад барыня играла на пианино «сыскную» мелодию господина Дашкевича, что весьма кстати настроило сыщика на позитивный лад. Востринов халат заблаговременно облегал плечи. Яков распахнул дверь из гостиной в кабинет, открыв барину вид на электромашину внушительного облика, что стояла на столе (у южного окна, то есть с видом на 6-ю Тверскую-Ямскую) напротив шкафа. Клавиатура от ундервуда, экран от синематографа, перфоленты от табулятора, — каждая деталь занимала своё место. Не хватало одного лишь процессора, чья роль предназначена Якубу Возняку, камердинеру. В обычных Э. В. М. его функцию выполнял дворецкий, но ведь и память в тех же машинах построена на магнитной проволоке. Около экрана на кронштейне висела пара песочных часов для известного ограничения. Германцы идут в ногу со временем, заменили на механические. Сыщицкий кузен (по совместительству полицейский чин) интересовался уголовными сочинениями из XXI века о событиях в Российской империи. Не все из них допускались к печати, но и не все после отборки достигали барских очей. Особенно Якуба впечатлила книга господина Свечина «Варшавские тайны» на тему взаимоотношений москаля с польским народом. Герой Свечина ненавидел поляков по той простой причине, что они убили его отца. По правде говоря, Якуб не встречал ничего более жизненного. Барин перевёл монолог на близкую к тому тему. — Припоминаю фамилию автора уголовных историй, который сделал сыщика коренным москвичом и снабдил слугой-японцем. Фаддею Павловичу по нраву технические умения главного героя, но с действительностью сюжет согласуется не всегда. Только представь, сыщик с ветерком колесит по Москве на мотоцикле и держит дома рефрижератор, но ни слова о пажинговой связи и телевещании. Сам же сочинитель презирает Государя Императора и не доверяет нашим новостям. Не оттого ли он умолчал об аналоге газет? — В любом случае, барин, версия не объясняет отсутствие пажоров. Господский взгляд окинул ныне ещё немой экран. Ладонь облегала рычаг, который безвозвратно запустит все процессы. От представителя Охранного и от сыщицкого кузена исходил серьёзный приказ. Василий Леонтьевич докажет, что он не зря ел свой хлеб. Прежде сжатые пальцы соскользнули с рычага. — Перед практикой не изучить ли нам теорию. Яков, ты общался по Сети с будущим поколением. Если я что не знаю, просвети. Только признайся, ты часом беседовал не с гетманом Дудой? Или с австрияками? — Никак нет-с, я говорил всего лишь с простым людом из сородичей и русских. Барин ответил взглядом, полным недоверия. — Остаётся надеяться, что ты не напрасно съездил в Петербург. Между столицами связи по сети нет, раз отсутствует телефонная линия. Да и в пределах города работает большей частью то, что потомки зовут локальными сетями. — Мой однофамилец высказал мысль, что не стоит доверять той машине, которую нельзя выкинуть в окно. Востриновы тёмно-русые усы едва заметно опустились. — Я с ним незнаком, Яша. Расскажешь в другой раз. Бледная рука снова легла на рычаг. Нервное ожидание и трату электроэнергии разделяло одно движение. — Экран чист, но правда ли, что некоторым эстетам недостаточно текстового энтерфаса? По слухам, они накладывают на текст картонные «окна» с яркими картинками. Небесная Земля вносит свой вклад. — В вычислительных машинах Будущего мы увидели бы некий Linux. Знаю, что он глупый и робко прячет тело жирное в утёсах. — Очевидно, ты читаешь революционную литературу? — взмахнул сигарой барин. — Познакомили бы тебя с нагайкой, да жалко. Ради гражданской сознательности Якубу стоило рискнуть. — Потомки ссылались на богемского писателя Гашека из наступившего века. Я встречал утверждение, что в России двадцать первого века свобода осталась только в энтернеце. По крайней мере, в идеале. В последнее время повеяли трудности. — Хотел бы я понять, как оное выглядит, — с очевидным сомнением проговорил Василий Леонтьевич. — Интересно, как полагает ваш любимый Гашек? — По мнению пана Гашека, больше всего свободы у человека в сумасшедшем доме. — Необычное суждение. Рассуждая логически, получим, что интернет и есть сумасшедший дом? Эти слова означают одно и то же? Синонимы? Спасибо, я не знал. Век живи — век учись. — Разрешите ещё одно наблюдение. Потомки при помощи более совершенных Э. В. М. играют в машинные игры из разряда «Сивилизасьон» и «Аж оф ампир», где игрок примеряет на себя роль главы государства… — О нет! Самые обычные дворяне становятся августейшими особами? Игры достойны конфискации. — …собеседник рассказал, как в детстве играл в раннюю версию «Сивилизасьон». Страна развивается от глубокой древности до рубежа двадцать первого века, через несколько эпох и с каждой новой технологией. В индустриальную эпоху игра доложила, что учёные разработали технологию «электричество». Бабушка игрока увидела и поинтересовалась: «Это интернет?». Как видим, по логике старшего поколения в интернете опубликована новость об открытии электричества. А в книге пана Гашека пациент сумасшедшего дома каждый день повторял фразу «Я только что открыл электричество». Логический вывод барин сделает самостоятельно. Разнервничавшийся барин то чесал усы, то гладил бакенбарды. Его разум заполнили коллеги из далёкого от нас мира: — Полицейские чины рассказывали мне, какого рода консультанты служат в сыске XXI века. То ли в Москве, то ли в Киеве есть полицейский консультант с сверхчеловеческим обонянием. Зовут его Нюхачом, а имя, отчество и фамилия — тайна за семью печатями. В Лос-Анджелесе консультантом работает Люцифер. Господи, спаси и сохрани. — Якуб и сам осенил себя крёстным знамением. Matko Boża, что только не сыщется на белом свете! Сыщик сам же вспомнил, для какой надобности в кабинете возведён вычислительный агрегат. — Самое время для опытов с машиной. Если мы просидим до вечера, работать нам придётся ночью. Не представляю, как бы я сидел за персональной Э. В. М. по ночам. Тарахтенье разбудит всю 6-ю Тверскую Ямскую. — Ночное сидение потомкам знакомо. По мнению Будущего кузяво, либо не кузяво. — Потомки перешли на французский? Cou s’a veau переводится как «у шеи есть телёнок». — Бывает, что и западло. — Cep aide lot. «Виноградная лоза помогает выигрышу». Хочу отметить, что германцы — известные техники. Фаддей Павлович родом оттуда, сам знаешь. К сожалению, я не понимаю, в действительности ли 28 марта кайзер напал на нас на берегах Вислы. Слышал, что не было ничего. Хорошо, что никто обеспокоился моим интересом к сыщику Фрёлиху из Берлина (а ведь он с камердинером ровно такие же агенты Сержа, как я и ты). Если речь зашла о технике, отметим оригинальное достижение Будущего — цифровую фотографию. Только представь, Яша, на что способны Небесные сыщики. Если на фотографии не видно важные детали, её бесконечно растягивают до тех пор, пока на экране не станет виден результат. Яков сомневался в истинности этого суждения, но промолчал. — Взамен дактилоскопии успешно применяют образцы Добро-Наше-Како, Д. Н. К. Аркадий рассказал почти смешной случай. У подозреваемого в мусорном ведре лежала жевательная резинка со следами слюны, по ней подозреваемого идентифицировали с опасным преступником. Истина оказалась иной. Тот молодой человек всего лишь случайно наступил на улице в чужую жевательную резинку, а дома выкинул в ведро. Будь воля Якова, он поведал бы барину подоплёку русско-германских сношений. Царская власть клятвенно уверяла, что Германия продаёт compteur'ы русским революционерам, а отечественные «Русь» производит сама. Насколько было известно Якову, германцы банально экспортировали для Москвы и Петербурга compteur'ную технику в силу того, что у «Руси» не хватало сил даже на производство пишущих машинок. Сыщик-консультант вспомнил, что на свете есть рычаг, за который следовало потянуть. — Ходят слухи, будто те же германцы изобрели Како-Рцы-код. Некое подобие ключей, но для электропроводов. Что ж, беседа окончена, уделим внимание машине. Из-за простоты персональной версии каждая из них рассчитана только на одну функцию. Наш экземпляр нужен для письма и чтения. Василий Леонтьевич готов был к воздействию на рычаг, но не решался. Его полицейский кузен наверное уже совершил бы важное действие. — Фаддей Павлович докладывал, что к машинным сетям подсоединяет устройство по имени, среднему между «мадам» и «мадемуазель». Хотел бы отметить, что электроприборы в Будущем включают не в патрон. Некое гениально-простое устройство в форме двузубой вилки. Называется по непонятной причине «тарапунька». Якову тоже было о чём поведать: — Общение по Сети среди потомков весьма распространено и стало менштромом. Наши современники принимают эстафету. Благородные собеседники становятся посыльными. Они друг друга посылают. Не видя лица друг друга и невзирая на свою белую кость. Своеобразные бескровные дуэли. — Можно ли примеры? — Извольте. «Шли бы вы, ваше благородие, в мягкое место, на коем вы сидите». — Я сижу в мягком кресле мастера Гамбса. Собеседники в Сети посылают друг друга в гамбсово кресло? Неплохая идея. — Продолжаю цитаты. «Шли бы вы, ваше благородие, в место, откуда вы родились: к аисту или в капусту». «Не угодно ли узнать вашему благородию, что я красиво ухаживал за вашей матерью». — Вернёмся к нашим баранам. Ты не забыл, что функция машины — не только обычное чтение и письмо, но и скачивание и чтение электрических книг? — Я знаю, барин. Небесные на эту тему сочинили стих. Я слышал его от потомков из сети.Бумажные книги — анахронизм.
Читаю лишь на планшете.
К любым чертям с матерями катись
Любая книжонка. Но эти...
Я достаю, применяя плагин,
Мегабайты бесценного груза.
Смотрите, завидуйте, я сисадмин,
Библиотеки юзер.
Нелегал
Никакой посторонний звук не пробьётся в служебное помещение, где усердно шумит электромеханический компьютер длиной во всю стену и высотой до потолка. Его работники трудились по заданиям от десяти программистов и под руководством Макса Иоганна Штаухица, несколько позже получившего приставку «фон» и звание юнкера, а недавно и эдлера (в обычной жизни — разведчика-нелегала Марка Евгеньевича Кёнига). 12-е ноября 1902 года, среда, определённо соответствовало 14-му апреля 2021-го. Штаухиц непрерывно трудился за компьютером имени Макса Планка с 2018 года. Дни и месяцы для него не были серыми и однообразными, особенно если учесть, что в компьютере (слово «комп» здесь неуместно) каждую неделю можно было выловить новую информацию. Бывало, что она достойна передачи в Центр. Когда поблизости стало чуть меньше работы и нашлось мизерное количество свободного времени, современники передали Штаухицу не нужную ему песню:Я прошу, хоть ненадолго,
Боль моя, ты покинь меня,
Облаком, нейрооблаком,
Ты полети в родное время,
Отсюда в родное время.
Porsche мой, покажись в дали
Краешком, хоть бы Audi,
Porsche мой, Porsche с тюнингом,
Ах, до тебя, родной, доплыть бы,
Доплыть бы хотя б когда-нибудь.
Где-то далеко, очень далеко,
На автобанах дожди,
Даже у реки, в маленьком саду,
Царят смартфоны, покорив пол-Земли.
Где-то далеко, дома у меня, с электрокамином тепло,
Хоть стены покрыты такими большими снегами.
Fanta, ты напои меня, допьяна, да не до смерти,
Вот опять, как в последний раз,
Я всё гляжу куда-то в небо, как будто ищу ответа.
Я прошу, хоть ненадолго,
Боль моя, ты покинь меня,
Облаком, нейрооблаком,
Ты полети в родное время,
Отсюда в родное время.
PS
Побитые в соседском мире части тела больше не ныли, хоть на том спасибо. Закончились майские выходные, продолжалось вечное однообразие. Кругом не просто третье тысячелетие, а третье десятилетие (не думали, что доживём…). Дворецкий, шофёр и просто несчастный старик Иванов учился работе с компьютером. Внучка отлучилась на минуту. Неплохо бы немного отдохнуть. А научно-популярные журналы пусть полежат на столе, им тоже нужен перерыв. Иванов поставил на компьютере песенку, судя по имени файла, под названием «Книжка». Батюшки, а ведь она отсылала к звёздам девяностых. Перед самой песней читали вступление: «Книжка Маши, не плачь, /Книжка Паши, не плачь, не плачь, не плачь, /Книжка Саши, не плачь, /Аркаши, не плачь, не плачь, не плачь, /Книжка Маши, не плачь, /Книжка Паши, не плачь, /Книжка Саши, не плачь, не плачь, не плачь, не плачь…»Весь день льёт дождь,
Льёт по стёклам, льёт на Lexus.
Весь день ты ждёшь,
А читатель где-то с Nexus.
Пялится в экран он дотемна,
И опять, опять ты здесь одна.
Весь день льёт дождь,
Дождь зануда, дождь предатель,
А ты всё ждёшь,
Ждёшь, когда придёт читатель.
Фонари зажгли вечерний свет,
А его опять увлёк планшет.
Книжка Маши, книжка Миши,
Книжка Паши и Ариши,
Просто годы прежние прошли.
(А этот трафик, словно дождик, вновь и вновь.)
Книжка Маши, книжка Паши,
Просто люди смотрят в гаджет,
Просто-просто все мы доросли.
(А может быть у них там с роботом любовь?)
***
Весь день льёт дождь,
За окном намокли кеды.
Льёт дождь, льёт дождь,
Книжку отдадут соседу.
Отдадут и спросят, отдадут,
Отдадут, руками разведут.
У них мальчиш,
Он в тебе увидит фигу,
И ты грустишь,
Не бросайте, люди, книгу.
И уж скоро полночь на часах,
И у книги слёзы на глазах.
Книжка Маши, книжка Димы,
Книжка Вани и Полины,
Просто годы прежние прошли.
(А этот трафик, словно дождик, вновь и вновь.)
Книжка Маши, книжка Паши,
Просто люди смотрят в гаджет,
Просто-просто все мы доросли.
(А может быть у них там с роботом любовь?)
Книжка Маши, не плачь,
Книжка Вани, не плачь, не плачь, не плачь,
Книжка Паши, не плачь,
Книжка Тёмы, не плачь, не плачь, не плачь,
Книжка Коли, не плачь,
Книжка Димы, не плачь,
Книжка Юры, не плачь, не плачь, не плачь,
Книжка Кати, не плачь,
Книжка Кости, не плачь,
Книжка Иры, не плачь, не плачь, не плачь.
Книжка Маши, книжка Иры,
Эльфы, орки и вампиры,
Просто годы прежние прошли.
(А этот трафик, словно дождик, вновь и вновь.)
Книжка Маши, книжка Паши,
Просто люди смотрят в гаджет,
Просто-просто все мы доросли.
(А может быть, у них там с роботом любовь?)
Старческая слеза капнула на клавиатуру.
Двухцветный случай
Чего-то хотелось: не то конституций, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать.Будь жив альтернативный Щедрин, как бы он отреагировал?
В том же городке
Етстаньский мэр слишком долго рылся в планшете, как будто документы там не цифровые, а бумажные (говорят, в доисторических планшетах лежали бумажные карты). Время от времени он кидал на молодого Гришу взгляд, от которого будущего частного детектива кидало в пот. Притопали к нему домой, на Ложкарскую набережную. Выбрали время перед днюхой, пятнадцатого мая. Что надо, не поймёшь. Ирка разметала по плечам тёмно-каштановые волосы и сохраняла спокойствие. Ей то что, мэр назначил встречу Грише. Сейчас «трепанация будет», как выразился Незнайка при визите Знайки на Луну. Мэр непонятно к чему приплёл Герострата с его славой. В чём провинился почти двадцатитрёхлетний без пяти минут выпускник вуза? Разве что если мэр имел в виду певицу Славу. Гришина родная Етстань в наше время славилась скорее не производством навесных замков, а не слишком умными поступками. Зато мэра знали в подотчётном ему городе под прозванием «народного». Безо всякого зазнайства подходил к обычным работягам и офисным планктонам, и ведь было о чём с ними потолковать. Как главное проявление его «народности» простые люди запомнили изобретение, которое мэр лично запатентовал. Что делать, если на дачных воротах нет замка? На помощь придёт толстая тяжёлая железяка хитровывернутой формы. Свои знают, как вытащить её из петель, а чужие запутаются и обязательно бумкнут ею о ворота. Можно сказать, у мэра Леонида Веселова вполне себе говорящая фамилия. Однако своё забавное изобретение он воспринимал без шуток. Что он медлит? Надо же, сам прибыл на Ложкарскую набережную, дом 10 с улицы Салтыкова-Щедрина, почти из центра. Кстати, странное имечко у улицы (при царе называлась Пивоварской). Щедрин в Евстафце никогда не бывал. Зато он провёл некоторое время тверским вице-губернатором, а евстафецкие ходоки к нему с Пивоварской как раз и приезжали. Отсюда название. Парню было непонятно, куда подевался стоматолог Сидорин из третьего дома той же набережной. Правда ли, что он угодил в сумасшедший дом? Только сам Григорий Клюев учился не на доктора, а на частного детектива, Ирина Веселова будет ему секретаршей. Гриша был старше подружки на год, тем более, что Ира не приходилась ему ни одноклассницей, ни однокурсницей. В детстве они познакомились на даче и общались каждое лето. Помнится, бабушка то ли в шутку, то ли всерьёз назвала Иру его невестой, хотя сам мальчишка ни о чём не думал. Разойдясь с подругой детства, парень думал, что они никогда больше не встретятся. Откуда же ему было знать, что Иркин папа станет мэром. А когда мэр задумался о поиске зятя, претендент нашёлся сразу. Уж так сложилось, что Гришиной подружкой стала девушка-пышка. Без облома не обошлось. Парень решил щегольнуть культурностью и ляпнул, что Ира напоминает ему Пышку из Мопассана. А сам не удосужился прочесть, только название знал. Не знал он, что у героини новеллы древнейшая профессия. Неловко вышло, но Ира простила. Зато у неё были аппетитные щёчки. Из телосложения следовало ещё кое-что приятное. Гриша обнял свою пышку и сказал спасибо. — Что-то в последнее время девки пошли нервные. У меня на курсе таких полно. Хоть ты нормальная. Перед тем как зарыться в планшет, Веселов похлопал дочурку по круглой попе. У Ирки уже который раз нарисовалось обиженное лицо. Мол, папа «народный мэр», а сам родную кровинку обижает. Озадаченный Гриша по привычке прикоснулся к каштановому чубу. Не кучерявому, как было в древней песне, из которой он знал только название. Из-за причёски парень сравнивал себя даже не с Тинтином, а с персонажем юморной фантастики, которую показывают на канале 2x2. Мэр заметил его жест. — На кого, говоришь, ты похож? На Фрая из «Футурамы»? Причём не только чубом? — Да заметил я, какой я лузер. — Хорошо, что сам замечаешь. Самокритика — дело небесполезное. Помнишь же, как ты Мопассана не читал, а Иру обозвал? Или как ты услышал от деда «Давай закурим, товарищ, по одной» и едва не закурил в школьном возрасте. Мало того, товарищ Бендер упомянул картину «Дед Пахом и трактор в ночном», а ты вообразил трактор в ночном клубе. Почему ты решил стать частным детективом? Ты всерьёз думал, что все частные детективы носят стильные шляпы и плащи. А мог бы в мафиози пойти, ровно по той же логике. Вместо того чтобы уставиться в пол, Гриша взглянул на Ирку и свистнул от удивления. Выходит, она стукачка, или, если выразиться литературно, осведомитель мэра. — Начнём издалека. Открою тебе, Гриша Клюев, секрет Полишинеля. Я имел в виду не того, у кого шинелей много. А если серьёзно, открою секрет. Шишкина родилась в восемьдесят седьмом году. Ира улыбнулась шинелям, а Гриша быстро уловил смысл. — Не врубаюсь. Ей всего двадцать пять. Всегда знал. — В каком году мы это в первый раз услышали? Напряги мозги, если они у тебя есть. Шишкина старше тебя на целых одиннадцать лет, дружок. Удивлённый Гриша глядел куда-то в сторону. Из губ вырвался тихий свист. — Етстаньчане не поленились и сочинили песенку. Видел, около нашей дачи пруд замусоренный? Первая строфа начинается с него. Дача расположилась прямо напротив того места, где в Волгу с юга впадала Безымянка. А из гаджета раздалось именно то, что обещал Иркин папа.Загрязнили выше крыши
Гладь старинного пруда,
Ах, была как Клюев Гриша
Я когда-то молода.
Был беспечным и наивным
Россиянки юной взгляд,
Всё вокруг казалось дивным,
Жизнь дала пинка под зад.
***
Юный друг, всегда будь юным,
Ты умнеть не торопись.
Будь отсталым, неразумным,
Видишь нерусь — так дерись.
Людям не давай покоя,
Думай, что в Европе ад,
Я сама была такою,
Жизнь дала пинка под зад.
Когда в товарищах согласья нет,
На лад их дело не пойдет,
И выйдет из него не дело, только мука.
Однажды д'Артаньян, Атос, Портос и Арамис
Прикончить кардинала Ришелье взялись.
С чего бы он остался жив, не знает даже Путин.
А это был не Ришелье, это был Распутин.
Кто виноват из них, кто прав, судить не нам,
Да только суд и ныне там.
Итого
Уинстон Черчилль
«Угроза пришла, откуда её никто не ждал. Звёздочки на синем фоне превратились в одну грязно-красно-серую звезду. Противолежащая держава наших больше ста лет как бывших братьев подошла к самому краю пропасти и скоро сделает последний в своей жизни шаг. Вторая Гражданская война явила своей причиной заигрывания с чёрной расой, не удивляйтесь, что радикальный чёрный цвет обернулся красным цветом социализма и серым цветом конфедератских мундиров. Выдающийся языковед Дулиттл поделился ценными соображениями из близкой категории. В его диалоге с Небесным физиком Сержем нашлось место ненамеренному упоминанию „tank“. Идея грозной боевой машины на гусеничном ходу пришлась мне и господину премьер-министру по вкусу. Tank’овое подразделение послужит подмогой одной из воюющих сторон. Но которой из них? На первый взгляд, обе хуже. Но Юджин Дебс — воистину сильный лидер. Его самодержавие поневоле вызывает уважение и восхищение. Как же нам его не поддержать? Отныне Дебс мой друг. „Синие“ же пусть идут лесом».Лев Крупский и Георгий Плеханов
«Да здравствует прогрессивное марксистское государство! Отрадно, что американские коллеги не пошли по пути германских бернштейнианцев, прихлебателей капитализма. Они не приняли нищенскую похлёбку. Триумф товарища Дебса послужит наглядным примером непримиримости и последовательности для борцов с царизмом. Как удивительно ни звучало бы, личности наподобие всяческих держиморд и пуришкевичей в восторге от самодержавного стиля заокеанского вождя. В наибольшей степени они радуются контрасту с предыдущим президентством, когда старая власть „целовалась с либералами и черномазыми“. Наблюдаем вокруг себя „палату номер шесть“ от начала и до конца».Деятели культуры
Мы знаем, что Шаляпин пел «Дубинушку» и поддерживал советскую власть. Альтернативный же узнал о событиях за океаном и что-то ему чуточку не понравилось. Песня собственного исполнения говорила сама за себя.Утро туманное, утро седое,
Янки печальные, лица закрытые.
Нехотя вспомнят то время былое,
Вспомнят холопство давно позабытое,
Вспомнят холопство давно позабытое.
Вспомнят обильные страшные речи,
Многое вспомнят страной нелюбимое,
Первая встреча с прошедшим, что хлестче,
Старых монархов слова не ловимые,
Старых монархов слова нелюбимые.
Вспомнят Георга владычество странное,
Многое вспомнят, то время далёкое,
Слушая говор марксистов бесштанных,
Глядя задумчиво в небо широкое,
Глядя задумчиво в небо широкое.
Что начало-о-ось, не вообража-а-ай.
Свобо-о-ода ко-о-ончилась, но наше про-о-ошлое не забыва-а-ай.
Боролись и-и-издавна за вла-а-асть в нашей стране-е-е осё-ё-ёл и сло-о-он,
И тут вдруг он, пришёл к нам новый чемпион.
И обманул он всех простых людей,
В борьбе за власть он обогнал всех революции вождей.
Перехитрил он граждан всех, решил, что все мы дураки.
Эх, если б были мы тогда более хитрыми людьми.
Дома сидим, не идём во двор.
Боятся граждане, грабитель к нам придёт и вор.
Всему что знали, ужели скажем мы «прощай»?
Вождь всех ограбит? Вождю страну свою отдай?
Oh no not we! We will survive!
О, началось у нас в стране, теперь живи да поживай.
Мы вытерпим разрыв,
Не знаем, будет ли прорыв,
We’ll survive, we will survive!
Hey, hey!
Примечания
1
Примечание Сергиуса: 30-го июня у всем известной Елены день рождения. Зашёл я недавно на YouTube и посмотрел последнее поздравление с грустным праздником. Что бы вы думали, товарищи? Послушайте, что эти, прости Господи, козлы о ней спели:Не плачь, Елена, ты стала старой,
Праздник наступил, и тебе уже за тридцать лет.
Прощай, Елена, погасли чары,
И глядит в окно старой жизни первый твой рассвет.
2
20 апреля 2020 (обратно)3
Примечание Сергиуса: Знакомые удивлялись, зачем Тимофею Ивановичу английский язык. Директор гимназии (о нём речь ниже) решил, что подчинённый хочет эмигрировать. Учитель латыни выдвинул более оригинальную версию: ведь Николай II знал английский в совершенстве. Наш герой со своими редкими познаниями войдёт в доверие к императору и устроит на него покушение. Непонятно только, что мешало бы сблизиться с ним на почве тенниса (см. ниже). Сам Тимофей Иванович обе версии не подтверждал и не опровергал. (обратно)4
Примечание Сергиуса: Легко догадаться, что в реальной истории Константин Зайцев не был изобретателем самолёта. Менее очевидно, что он был всего лишь знакомым Можайского и в условиях реального мира не был даже лётчиком. Поэтому у его сына не было повода для зазнайства. Описанный далее поворот с гимназистом в реальной истории также не имел места. Дальнейшая биография сына довольно проста. На русско-японскую войну он не попал в силу недостаточного возраста, но, тем не менее, погиб в 17 лет во время Декабрьского вооружённого восстания. Кое-что насчёт альтернативного первого самолёта из России. Ланцов в «Десантнике на престоле» и Злотников в «Генерал-адмирале» (а может, и другие авторы) его предвосхитили. Но у Злотникова слово samolyot стало международным, по аналогии со sputnik. На Другой Земле никто не додумался. Всё равно «аэропланы». (обратно)5
20 января 2021 (обратно)6
Примечание Сергиуса: Может возникнуть вопрос, в каком виде альтернативные смотрят современные фильмы. Ради аутентичности кино и мультипликацию приводят не только к монохромному, но и к немому и сокращённому виду. Но самое начало века это вам не времена Чаплина, фильмы были совсем короткими и примитивными. Что здесь поделаешь, конечный результат получается ближе к 1910—20-м годам. Песни тоже слегка обрабатывают. (обратно)7
Примечание Сергиуса: — Очуметь! Практически единственная песня не пародия. Хоть какой-то луч света в клоповнике. (обратно)8
Примечание Сергиуса: Видели бы вы, что сделали с другой известной песней сторонники Романовых из Второго Рейха. Мало им династических связей, так они сотворили большое подхалимство. По всей вероятности, царь наградит авторов высшими орденами. «Да будет наглядным примером беззаветной преданности на страх вековым злопыхателям из гнилой Европы» (Ломанов-Глебатин).Moskau — Wrag twoj prusski Koroll,
Na schto on tratit Gold,
Ne udiwleiß.
Moskau — Jewrej tebe ne Kent,
Nessöt nasch Kaiser Bredd,
Rott rasseweiß.
Kosaken — he-he-he — hebt die Gläser
Zariza — ha-ha-ha — Sie sind schön
Dworjanen — he-he-he — auf das Leben
Uwaschai Bruder he — Bruder ho.
Hey, hey, hey, hey!
Moskau, Moskau,
Bey stakanen po swojim
Russland ist der trette Rim.
A ha ha ha ha!
Последние комментарии
16 минут 20 секунд назад
48 минут 51 секунд назад
16 часов 18 минут назад
16 часов 28 минут назад
3 дней 11 часов назад
4 дней 3 часов назад