Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅) [Автор Неизвестен] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Неизвестный автор
Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй


ПЕРЕВОД С КИТАЙСКОГО В. С. МАНУХИНА И В. С. ТАСКИНА, СТИХИ В ПЕРЕВОДЕ О. М. ГОРОДЕЦКОЙ И Г. Б. ЯРОСЛАВЦЕВА, ПРИМЕЧАНИЯ В. С. МАНУХИНА, А. И. КОБЗЕВА, О. М. ГОРОДЕЦКОЙ, Б. Л. РИФТИНА И Д. Н. ВОСКРЕСЕНСКОГО.

ПРЕДИСЛОВИЕ К «ЦЗИНЬ, ПИН, МЭЙ» (I)[1]

Полагаю, весьма разумно поступил Ланьлинский Насмешник, что в повести «Цзинь, Пин, Мэй» поведал свои мысли через изображение нынешних обычаев и нравов.

Ведь семь страстей[2] волнуют человека. И самая сильная из них печаль. У тех, кто отличается высоким умом и просвещенностью, она рассеивается как туман, тает будто лед, потому не о них должно вести речь, как и не о тех, кои уступают им, но, вняв рассудку, сохраняют самообладание и не доводят себя до терзаний. Зато сколь редко случается, чтобы не приковала она к постели людей невежественных, кто не сообразуется с разумом и тем паче не умудрен знаниями.

Посему мой друг Насмешник, исчерпав до глубины повседневную жизнь, и сочинил эту повесть объемом в сто глав. Язык ее удивительно свеж и по душе каждому. Сочинитель не ставил себе иной цели, как прояснить деловые отношения между людьми, отвратить от порока, отделить добро от зла; помочь познать, что усиливается и расцветает, а что увядает и гибнет. Будто воочию видишь, как свершаются в книге воздаяние за добро и кара за зло. Так и слышится во всем живое биение. Кажется, тысячи тончайших нитей вздымаются, но никогда не спутываются под сильнейшими порывами ветра. Оттого, едва взявшись за книгу, читатель улыбается и забывает печаль.

Сочинитель не чурается просторечия и грубых выражений. В книге говорится о «румянах и белилах»[3]. Однако, не в этом, скажу я вам, ее суть. Ведь песни, вроде «Утки кричат»[4], «весьма игривы, но вместе с тем вполне пристойны; весьма трогательны, но вместе с тем не ранят душу»[5]. Всякий жаждет богатства и знатности, но редкий довольствуется ими разумно и в меру; всякий ненавидит горе и страдание, но лишь редким не сокрушают они душу.

Читал я сочинения «певцов скорби»[6] прошлых поколений – «Новые рассказы под оправленной лампой» Лу Цзинхуэя[7], «Повесть об Инъин» Юань Чжэня, «Убогое подражание» Чжао Би[8], «Речные заводи» Ло Гуаньчжуна[9], «О любви» Цю Цзюня[10], «Думы о любви» Лу Миньбао, «Чистые беседы при свечах» Чжоу Ли[11], а также и более поздние сочинения – «Повесть о Жуи» и «Юйху»[12]. Слог их точен и изящен, но усладить душу они не могут. Читатель откладывает их, не дойдя до конца.

Другое дело – «Цзинь, Пин, Мэй». Хотя повесть наполняют самые обыкновенные толки, какие слышишь на базарах и у колодцев; ссоры, доносящиеся из женских покоев, – ею упиваешься, как упивается соком граната ребенок, – так она ясна и понятна. Пусть ей и недостает прелести отделанных сочинений древних авторов, ее литературные достоинства привлекательны во многих отношениях.

Повесть приносит пользу еще и тем, что проникнута заботою об устоях и нравах повседневной жизни, прославляет добродетель и осуждает порок, избавляет от гнетущих дум и очищает сердце. Взять к примеру влечение плоти. Всякого оно и манит и отвращает. Но люди ведь не мудрецы, вроде Яо или Шуня[13], а потому редким удается его преодолеть. Стремление к богатству, знатности и славе – вот что не дает человеку покоя, совращает его с пути истинного.

Посмотрите, сколь величественны громады палат и дворцов с подернутыми дымкой окнами и теремами! Как красивы золотые ширмы и расшитые постели! С каким изяществом ниспадает прическа-туча и как нежна полная грудь юной красавицы! Сколь неутомима в игре пара фениксов! Какая расточительность в одежде и пище! Как созвучны шепот красавицы и шелест ветерка с подлунной песнею юного таланта! Как чарует мелодия, безудержно льющаяся из ароматных уст! Сколько страсти в женских ласках! «Руки нежно белые уж соединились и сплелись. «Золотые лотосы» взметнулись и опрокинулись…» Вот в чем наслаждение. Но в пору наивысшего счастья, увы, стучится горе. Так скорбью омрачается чело в разлуке, так всякий ломает ветку сливы-мэй пред расставаньем, потом гонцов почтовых ждут, шлют длинные посланья. Не миновать страданья, отчаянья, разлуки. Не укрыться от меча, занесенного над головой. В мире людей не уйти от закона, на том свете не миновать демонов и духов. Чужую жену совратишь, твоя начнет другого соблазнять. Кто зло творит – накличет беду, кто добро вершит – насладится счастьем. Никому не дано этот круг обойти. Вот отчего в природе весна сменяется летом, осень – зимою, а у людей за горем