Никто. Просто фанатка (СИ) [Foxy Fry] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Глава 1 ==========


Знаете, я — фанатка. Хоть и не люблю себя так называть. Многие думают: если ты фанат, то ничего путного в твоей голове нет и быть не может. Нас называют ненормальными, когда мы надрывно кричим, чтобы обратить на себя внимание, нас осуждают, когда видят бегущими к заветному кафе сломя голову. Люди, обычные люди, нас не понимают. Они не знают, каково это — жить от фотосета к фотосету, от интервью к интервью, от видеорепортажа к видеорепортажу. Они не понимают, какое это счастье — встречать знакомые до боли черты в каком-нибудь журнале и телекадре. Они никогда не смогут угадать настроение по движению губ и мимике. Они никогда достоверно не поймут слов «Осталось несколько дней до премьеры», не поймут радости от очередного «нужного» выпуска новостей, не ощутят этот странный восторг, когда случайно натыкаешься на тот-самый-фильм, что знаешь уже наизусть. Эти люди не знают, что такое улыбаться, глядя на фото, и знать, что, возможно, ты этого человека никогда и не увидишь.

Есть любовь и одержимость. Фанатская любовь — это середина. Мы любим кумира по-другому: немного крепче, немного нежнее, немного страннее. Этот человек становится частью семьи, самым дорогим в жизни и, сам того не зная, порой спасает нас. Обычные люди не поймут — что такое таить в толпе улыбку и держать за зубами язык, когда слышишь заветное имя. Они не почувствуют то сердцебиение, когда пересматриваешь кучу информации, услышав краем уха о чём-то важном. Они не поймут, никогда не поймут, что такое — жить одним человеком. Я живу Джонни Деппом.

Прежде чем не одобрять — поймите. Это очень тонкая грань — между поклонением и одержимостью, — но я на ней балансирую. Вполне удачно. Пока. Много лет моим внутренним миром правит один человек — Джонни Депп. Я никак иначе его не называю: без званий, профессий, наград. Как друга. И мне, кажется, всё равно, что он не знает о моем существовании и что я вряд ли его смогу увидеть: поначалу это жутко угнетает, зависть бьёт через край, но постепенно ты смиряешься и тихонько радуешься тому, что живёшь с ним на одной планете. Нет, мне не нужно мелькнуть в толпе орущих фанатов с плакатом «I love you». Я всю жизнь, всю фанатскую жизнь, жила с мечтой — побеседовать с Джонни. Просто поговорить. Поблагодарить. Не надо ни фото, ни автографов. Мне нужен он — как человек. И вроде бы что сложного? Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Париж — стоит попытаться, и встретишь его. Правда, есть одна загвоздка: когда живёшь в России в «семье со средним достатком» смотаться хотя бы одним днём на европейский кинофестиваль и попытать счастья — воистину, наполеоновский план. План, средств на который хватает, только чтобы жить с мечтой, но не более.

В какой-то момент в голове будто выключатель щёлкнул: мечта мечтой, а время-то идёт и, возможно, где-то уже летит кирпич по мою душу. Наверное, этому поспособствовало совершеннолетие и гадский подарок от родителей: они развелись через полгода после моего дня рождения. Вообще родители у меня лучшие, мировые!.. Когда не вместе. Они как два одинаковых полюса: сами по себе мирно существуют, а вместе — никак. А потом где-то среди переживаний поры поступления потонуло и это волшебное в своей внезапности воодушевление. Жизнь меж тем постепенно утрясалась, учёба в вузе дарила ощущение большей свободы (да, именно ощущение), а после окончания первого курса я с удовольствием признала, что не ошиблась с будущей профессией фотожурналиста. И не переставала то ли витать в облаках, то ли строить злодейские планы, как стану Самой-Самой и Джонни уделит мне хоть пару (десятков) минут, не клеймя позорным «папарацци». Но пока все успехи сводились к уникальному умению из любого креативного задания вытащить повод, чтобы доказать, насколько Джонни хорош.

Шёл 2011 год. Вся Москва и заинтересованная часть Интернета кишмя кишела сообщениями о приезде мировой звезды. Как же, премьера новой долгожданной части пиратской франшизы! Премьера, что обошлась без моего участия. Весьма легко, стоит отметить. И дело было даже не в необходимости проводить в дороге времени раза в три больше, чем в столице, нет. Просто это не то, что было мне нужно. Хотя… пару дней спустя моя зависть достигла того уровня, что я умудрилась обидеться на саму себя за чересчур завышенные требования. Счастливые деппоманы, пиратоманы и просто случайные равнодушные прохожие делились фотографиями, видео, морем эмоций и чувством эйфории момента, когда Джонни дарил им улыбку и приветливо махал рукой, а я — вела философский, но весьма «водянистый» диалог с его плакатом.

Потом Великий День миновал, Джонни уехал, и словно бы ничего и не произошло. Кроме того, что «внезапное воодушевление» трансформировалось в какую-то «полезную злость». На банковском счёте стала медленно, но верно увеличиваться некая сумма, взращивая возможность поездки в Штаты: приносили свои плоды вечерние подработки официанткой в ресторане. И всё же жизнь порой взимала пошлину, накопленного было явно недостаточно, чтобы отправиться навстречу приключениям, и порой думалось, что вся затея так и не возымеет успеха, останется просто цифрами на карточке. Пока в один прекрасный день Судьба не решилась добить меня.

В тот прекрасный день я неслась в университет со скоростью улепётывающего от аборигенов капитана Воробья, но всё равно сильно опоздала и, что хуже, столкнулась с замдекана: и эта женщина именно тот человек, кого хочешь видеть в последнюю очередь опаздывающим утром. К нашей группе она питала какую-то особую, немного садистскую слабость: то ли принципиально не хотела признавать наше равноправие и человеческую сущность, то ли в истязании студентов заключался смысл её жизни, то ли имя оправдывало себя…

— Здрасте, Глафира Альфредовна! — чуть ли не вскрикнула я, чесанув подбородком по её идеально выглаженному плечику пиджака.

— Здравствуйте. — Сухо и слегка презрительно. А личными обращениями она себя никогда не утруждала. — Вы опоздали. Снова.

— Извините… — пробормотала я, крабиком пытаясь отползти к аудитории.

— Мне ни к чему ваши извинения, поскольку… — Я выпала из реальности, ибо всё пошло по известному сценарию. Я привыкла. Все привыкли. Получасовая лекция касательно моей успеваемости, внешнего вида, отношения к учёбе и будущей профессии и, конечно же, «внеучебных занятий», что, будем откровенны, было совершенно не её ума дело, — пожалуй, не лучшее начало дня. И никуда не деться. Эта суровая, как закоренелый дэт-металлист, женщина знала обо мне едва ли не больше, чем я сама. Но, увы, не понимала. — …Ваша безответственность просто поражает. И это на выпускном курсе! Вам следует быть серьёзней, и вместо того, чтобы сходить с ума по посредственным американским фильмам с такими же посредственными актёрами, лучше бы…

— Чего?! — выпалила я, и пустой коридор пятого этажа разнёс мощное возмущённое эхо. — Да вы даже отрезанного ногтя Джонни Деппа не стоите!

Так я вылетела из университета.

Тёмные улицы города. Не помню, что было в голове, пока я брела домой, сбивая несчастных прохожих. О чём вообще можно думать, когда день не задался с утра, а в наушниках на бесконечном повторе звучит «Wake me up when September ends»? Жалеть себя я не привыкла, ибо это никогда не приносило нужных результатов. Чему быть — того не миновать, что случилось — того не изменить. Относительно меня: Церберша, которая Глафира Альфредовна, мстительная женщина, ни за что не допустит моего восстановления в вузе.

Весь день я провела в любимом парке у фонтана, и настроение штормило от чрезмерно позитивного оптимизма до упаднической паники апокалиптичного масштаба. При этом мысль даже не зацепилась за осознание, что меня выперли из университета. Я искренне сожалела лишь о том, что исполнение заветной мечты откладывается. Снова. А ведь какие были планы! Может, несколько самоуверенные, но не прям-таки неосуществимые. Я думала, что, собрав достаточно денег, смогу поехать в Штаты, устроиться фотокорреспондентом и в один прекрасный день сделать бесценный (как минимум для меня) репортаж «Джонни Депп на красной дорожке…». А теперь?.. Пришлось бежать домой под внезапным дождём, хлюпая по лужам и забрызгивая белые бриджи.

Мокрая, усталая, с выражением секундной готовности «отпираться» я протиснулась на кухню и тут же поняла, что вся конспирация через пару минут разлетится в пух и прах. За столом, попивая чай и мирно беседуя, сидели родители. Двое. Надо ли говорить, что я сильно удивилась, увидев у нас дома папу, который работал в другом городе. Моя и без того неуверенная улыбка впала в кому, неестественно застыв на лице, как у фарфоровой куклы. Я и в обычной ситуации не отличалась разнообразием мимики, а теперь просто окаменела, словно лицо заморозили, как челюсть на приёме у стоматолога. Папа — он человек жутко весёлый: да, именно «жутко», потому что от его шуток иногда становится страшно. Может, и поэтому тоже мама с ним развелась.

— Кать, тебя что, под катком протащили? — вместо приветствия хохотнул он. Я только моргнула, то ли подтвердив, то ли опровергнув. — Привет, дочка! — Папа накинулся на меня с объятьями, и я не без удовольствия вдохнула запах «адидасовского» лосьона после бритья и автомобильного ароматизатора. Значит, пришёл совсем недавно.

— Привет, пап, — ответила я, чмокая его в щеку. — Привет, мам.

— Иди переоденься, — строго приказала мама, и я, радуясь, ретировалась с кухни на добрые полтора часа. А что? Как положено тянула время: в горячей ванне отмокала, штаны застирала, даже успела почту проверить. Но всё же выйти на кухню пришлось.

Настроение провалилось ниже всяких границ «терпимого», вместо него появился ощутимый страх: ведь не каждый же день родителям сообщаю, что вылетела из вуза!

Да и папа тут, как всегда кстати, просиял:

— Ну-ка, покажи отцу свою зачётку! — Я побледнела, наверное, благо на распаренной, покрасневшей коже это не было заметно, и медленно подняла на отца глаза. Их взгляд можно было охарактеризовать как попытку спародировать Эдварда Руки-Ножницы, Кота в Сапогах и самых милых героев аниме. — Что, троек нахватала? — подозрительно сощурился отец. — Вся в своего дядьку пошла!

Эх, если бы! Нет, правда. Мой дядька, папин брат, всегда слыл закоренелым троечником, однако сейчас живёт в Португалии и регулярно шлёт нам фотки с очередного сказочного отпуска… Невольно задумаешься.

— Катюш, ты чего? — забеспокоилась мама, когда я добавила в чай пятую ложку сахара.

— Ой! Задумалась…

— Задумалась она! О парнях что ли? — тут же подключился папа.

— Ну пап… — протянула я, надеясь хорошенько задеть эту тему.

— Что, пап? Умница и красавица выросла, а ведёшь себя как принцесса-недотрога, вечно отшиваешь всех парней! — Да, мне ещё долго будут припоминать неудачную попытку родственников сосватать меня с сыном начальника отца, настолько плоского персонажа, что лист пищевой фольги в сравнении с ним — произведение искусства. — Нельзя так, дочка. Нельзя. А то останешься старой девой, как… — папа прикусил язык, поймав на себе красноречивый взгляд мамы. Он хотел сказать: «Как Ольга Олеговна», то бишь, бабушка моя. Маму она родила рано, а потом замуж так и не вышла, руководствуясь правилом, что «не родился ещё тот красавец…».

— Ты знаешь мои идеалы… — произнесла я, наливая новую чашку чая.

— Ах, ну да! Кристофер твой!

И вы не поверите. Кристофер — это значило Джонни Депп. Когда я впервые озвучила папе полное имя своего кумира, он запомнил только эту его часть, с тех пор так и называл, а переучить его уже было невозможно. Я закатила глаза и победно улыбнулась, но всё же поспешила с этим. Папа пустился пространные рассуждения о пригодности Кристофера в качестве идеала для его дочери, потом в его монолог вклинилась мама, мол, вспомни, по ком ты «фанател» в молодости. Я молча попивала чаёк, слушая забавный диспут родителей, но, когда они добрались до того, что меня срочно нужно отучать от «голливудского разврата», даже для самой себя неожиданно, выпалила:

— Меня отчислили из универа!

— Вот видишь! — сразу же воскликнул папа, а потом ошарашено замолк.

Родители молча уставились на меня, и в жизни ещё не было столь мучительных секунд.

— Да, — поставила я точку, а с ней чашку на стол, — так и есть. И всё в порядке. Правда. Мир не рухнул. МММ не возродилось. А минимаркет за углом по-прежнему круглосуточный. Просто. Я. Теперь. Не. Студентка. Пойду работать… — Я заулыбалась: хороший ход, чтобы успокоить собственные нервы.

— Как же так, Катя?.. — дрожащим голосом произнесла мама, разводя руками. Я пожала плечами, ибо понятия не имела, как объяснить, по сути, для «серьёзных людей» необъяснимое.

В общем-то этот день закончился довольно спокойно для подобных новостей, хоть традиционный кухонный разговор завершился далеко за полночь. Родители, видя, что дочь не думает впадать в панику или прокрастинацию, не стали протестовать ни против моих планов идти работать, ни против попытки восстановления на следующий год. Я, правда, не ожидала. Жизнь даже стала немного цветастей, раз моё отчисление, на деле, не оказалось катастрофой. Теперь банковский счёт пополнялся быстрее, работала больше. На ум всё чаще просилось пресловутое «Что ни делается, всё к лучшему», пока однажды мне не позвонила одногруппница.

Мы мило болтали, как она вдруг сообщила, что в вуз приезжает американская делегация: будут набирать инициативную группу для обучающей поездки в Штаты. Все проклятья, какие только знала, я послала на тот день, когда на моём пути в коридоре возникла Церберша. Это было уже не просто разочарование. Это была истерика. Отчаянная истерика.

— А скольких заберут? — спросила я в надежде, что огромный конкурс вроде тысячи человек на место и мои в принципе мизерные шансы даже в статусе студентки помогут успокоиться.

— Десять человек с нашего потока. Кроме таланта и крутого портфолио, нужна готовая виза и загранпаспорт. — Эти слова разрушили последние надежды. Виза, загранпаспорт… Минимум месяц оформления! Но и это было ещё не всё. — Конференция завтра будет, у нас в актовом. И как всегда Альфред на входе. Даже просто поглазеть не пропустит, — пожаловалась Машка, добив меня. Если Церберша стоит на входе, даже если просто стоит, она и самого Президента не пропустит, не то что бывшую студентку. Но фанат Джонни не фанат, если в его натуре нет хоть толики безумства.По всем канонам эпичных фильмов, почти под звучание пафосной музыки на фоне, пришло Осознание. Это мой шанс. И, похоже, второго не будет.

Прижимая сотовый к уху, я бросилась к столу и с энтузиазмом бомжа принялась рыться в ящике. Нашла! Я нашла его, моё студенческое удостоверение, так легкомысленно оставленное действительным. Осталось только…

— Машка, нужно будет отвлечь Цербершу!

— Что? О нет, ты же не…

— Да! Понимаешь, я всю жизнь ждала этого! Это мой шанс!

— Но… в чём смысл? Нужно было готовить работы, писать материалы! — пыталась образумить она, но меня уже было не остановить.

— Я придумаю что-нибудь, буду импровизировать! Только проведи меня в зал! Маша! — Голос дрожал то ли от восторга, то ли от осознания чуда. Машка сдалась. Мы обо всём договорились.

Всю ночь я не спала. Просто не могла уснуть. Думала, думала, как же произвести впечатление на американцев, да так, чтобы стать одиннадцатой в той десятке. И выход нашёлся сам собой.

Следующим утром я бодро шагала по аллее к университету при полном фотокорреспондентском параде. У небольшой площади перед входом пришлось затормозить: раздражающе громко зацокали каблуки, и объявилась Глафира Альфредовна во всём своём непоколебимом великолепии. Недолго думая, я юркнула в кусты сирени, что шли вдоль аллеи. Церберша взошла по ступеням, окинула видимое пространство придирчивым взглядом и застыла у входа, подобно терминатору, ещё на добрых сорок минут. И я всё это время, как маньячка, просидела в засаде и от скуки устроила на неё небольшую фотоохоту. Десяти кадров ей хватит.

Лиха беда начало. Едва замдекана скрылась в здании, а радость ещё не успела подобраться к горлу, подкатил микроавтобус, и из университета повалили ректоры, лекторы и почти весь преподавательский состав нашего факультета. Россия радушно привечала Америку. Руки сами потянулись к фотоаппарату. Ракурс был идеален, кадры выходили просто замечательные, и именно в этот момент я поняла, что это и станет моей визитной карточкой. Гости зашли в здание, я вылезла из кустов и беззастенчиво покралась следом, не забывая нажимать на затвор.

В фойе перед актовым залом пришлось ретироваться, ибо «вышибала» всё ещё стоял на фейс-контроле, разгоняя желающих свалить с пары «безбилетников». Я отправила SMS, и вскоре по коридору пронеслось нечто пищаще-визжаще-орущее — моя группа поддержки. На весь этаж раздался крик: «Стоять!», да такой, что у меня аж засосало под ложечкой, а потом вслед за этим «нечто» поспешил громкий и частый стук каблуков. Я рысью кинулась к двери, сунула под нос свою «корочку» новому контролёру и беспрепятственно проникла в зал.

Само мероприятие прошло довольно интересно, фотографировать вообще было одно удовольствие, благо по залу кружила целая дружина с объективами. В конце начался отбор кандидатов. Точнее, они уже были отобраны, просто называли их имена, и счастливые, сияющие улыбкой студенты выходили и получали свои удостоверения, пока я остервенело жала на кнопку затвора. После раздались традиционные напутственные слова, и публика двинулась к выходу.

Я бросилась к сцене, где гости делали фото со счастливчиками. Каблуки — страшная сила, ужасная до невозможности, а самое главное — подлая. Я взбиралась на сцену, как вдруг изящный каблук, гордость моих туфель, проткнул лежащий на ступеньке линолеум и застрял между досками. Я застыла, прислушиваясь к скрежету несчастного каблука. Дёрнула раз, дёрнула другой. Безрезультатно. И тут я увидела, как делегация, а главное, тот самый человек, отбирающий студентов, уходят. Секунда, и я сняла туфель. Да, именно туфель. Поэтому чертовски хромая, как Долговязый Джон Сильвер, поскакала вдогонку.

— Сэр! — Профессор Хоппс обернулся. Я мысленно похвалила себя за то, что, по крайней мере, английский не забыла. — Здравствуйте, вот! — без обиняков выпалила я и сунула ему в руки свою камеру.

Он сначала не понял, но, когда увидел на снимке себя, начал листать фотографии, при этом странно причмокивая.

— О, впечатляет, мисс. Весьма впечатляет. Я вас не видел, где вы были?

— Ракурс удачный нашла, — коварно улыбнулась я. И тут подумала: а что, если он похвалит, да этим и ограничится?

Но профессор словно прочёл мои мысли или просто увидел безумный блеск в глазах от неоновой вывески «Ну возьмите меня!», достал из дипломата заветную золотистую бумажку и протянул со словами:

— Будете одиннадцатой.

Я захихикала. Правда, как ненормальная — безудержно, через подступающий писк. Хоппс, видимо, понял мой шок, потому что тоже рассмеялся, а потом кивнул на мои ноги:

— Русская Золушка? Мне нравится!


========== Глава 2 ==========


— Маааам! — Я влетела в квартиру с полувизгом-полукриком на губах и, аки фурия, пронеслась по всем комнатам. — Мам! Мама! Ты не поверишь! — Я, как десятилетняя школьница, прыгала вокруг, а мама держала половник и никак не могла понять степень моего безумия. — Я уезжаю! Уезжаю! Представь! Я была в универе, а там эти — американцы, я в кустах сидела, а потом на сцене каблуком застряла, а он сказал, что я русская Золушка и буду одиннадцатой! А визу и очередь, там потом! Ему они понравились, а я ведь не знала, как доказать! Я еду, мама! — Я стиснула ошарашенную женщину в объятьях и со звериным кличем унеслась к себе в комнату.

Рухнув на кровать лицом в подушку, я начала перебирать в голове всевозможные благодарности небесам. Вскоре пришлось опомниться, что, если я как можно скорее не разберусь с бюрократическими жертвоприношениями, то мои маленькие заковырки перерастут в неприятные неприятности. Тогда будет очень обидно.

Я уже хотела рывком подняться с кровати, как услышала топот, поэтому завернулась в плед, ожидая… На меня навалилась туша, именуемая Трикстер. Слюни, лапы, шерсть, язык — и это всё мой пёс. Знаете, кто такие лабрадоры? Да, такие милые золотоволосые собаки-ангелы. Я тоже так думала, пока Трик был щенком и забавно копошился в коробке, но, когда его лапы окрепли, а зубы начали не на шутку чесаться, настало время узреть его тёмную сторону. За эти полгода, что мы вместе, я уже на автомате научилась убирать вещи на высоту выше «зуболинии». Теперь это чудо, моё любимое чудо, стаскивало с меня покрывало, нещадно топчась по спине. Стоило сдаться, и тут же его морда врезалась в мой нос, а язык облизал всё лицо в одну секунду. Я легонько потянула его за ухо, чтобы он вспомнил о приличиях. И тут же Трикстер куда-то унёсся, молотя хвостом по стенам. Я села на кровати, поправляя волосы, и уже решила, что день так и есть — идеальный, ни больше ни меньше, — как в комнату влетел Трик, что-то теребя в зубах.

— Трик! Трики! Кому сказала: иди сюда! — Лабрадор на секунду замер, а потом продолжил рвать то, что было в зубах. Пришлось встать. — Трикстер! — строго прикрикнула я, выдёргивая «жертву» из собачьей пасти. Я оцепенела и рухнула на колени, не веря своим глазам. Минуту я сидела, словно меня по голове ударили, а потом, всхлипывая, начала лепетать: — Трики, ну как же так… Я же… Мне же… Где ты только взял его?.. — Я разрыдалась, так горько, как могла. И ведь было из-за чего: Трикстер в клочья разорвал мой загранпаспорт — ту единственную вещь, о которой не надо было беспокоиться.

Я закрыла лицо руками, как назло, угодив в глаз углом странички паспорта. Всё рухнуло. Так просто. Потому что в порыве радости я бросила рюкзак с паспортом на пол. Трикстер улёгся на колени, тарабаня по мне хвостом. После истерики не осталось сил злиться на него или на себя, я просто поняла, что все старания пали прахом. Так, наверное, нужно специально — когда всё хорошо, какой-то Рок обязательно подсунет какую-нибудь гадость: «Чтоб жизнь мёдом не казалась». Сквозь стенания в голове вдруг всплыли слова: «Слишком просто обвинять других и обстоятельства в прошлом за твою собственную ненависть к себе». Джонни прав как никогда. Этим я и занималась — вешала неудачные ярлыки вместо того, чтобы действовать. А это следовало прекратить.

На полувдохе я сорвалась с места, хватая остатки загранпаспорта, рюкзак и камеру, и понеслась со всех ног в лучший отель города. Да, идея бредовая, но кто-то во мне с чего-то решил, что профессор Хоппс сможет помочь в такой ситуации. Хоть чем-то. Глупо, но с конференцией всё удалось, а там о взвешенных рассуждениях и речи не было…

— А, Золушка! — Я подпрыгнула и замерла, перестав наконец работников ресепшена нервировать метаниями по холлу. Профессор спускался мне навстречу лёгкой пружинистой походкой. — Чем могу помочь? — по-доброму улыбнулся он.

— Профессор… — Вытаращив на Хоппса глаза, я беззвучно хлопала губами и, чтобы уж довести ситуацию до абсурда, молча протянула ему ошмётки паспорта.

Профессор не сразу понял, в чём дело, затем покрутил в руках драную книжицу, посмотрела на меня, потом на паспорт и вернул его мне.

— Это ваш заграничный паспорт, мисс, верно? — Я кивнула, боясь поднять взгляд. — Боюсь, это не совсем тот вид, в котором он должен быть. И что же вы хотите от меня?

— Я… Меня ведь с ним не пропустят, — пробормотала я под нос.

— О, да. Так восстанавливайте, — сообщил он очевидное.

— Это займёт больше месяца.

Хоппс развёл руками.

— Дорогая моя, я же не дипломат, я только профессор.

Я склонила голову ещё ниже и побрела прочь с чувством, будто проворонила последний «Золотой билет» на фабрику Вилли Вонки.

— Постойте! — Я обернулась с такой скоростью, что аж позвонки хрустнули. Глядя в мои ожидающие взмаха волшебной палочки глаза, профессор Хоппс смягчился. — Ваше место для стажировки я сохраню. Приезжайте, посмотрим, что потом можно будет сделать. — По-хорошему стоило бы носиться по лобби с дикими криками счастья или накидываться на Хоппса с горячими объятиями, но я умудрилась отделаться элегантным кивком благодарности и даже не застрять в дверях на выходе.

Обнадёжил. Спасибо. По крайней мере, мне пообещали место, а стремиться к чему-то менее абстрактному гораздо легче.

Потянулись недели оформления документов. Это время оказалось ужасно выматывающим. Бюрократия в нашей стране не знает границ, извечная истина. Но в каждой инстанции приходилось объяснять причину утраты загранпаспорта, а потом выслушивать, «как это нехорошо, милочка». Прошло полтора месяца, и я, распрощавшись со всеми, пусть и не совсем с лёгким сердцем, полетела за океан. Полетела с тем спокойствием, будто это всего лишь поездка на дачу к бабушке за вареньем и солнечными ваннами в траве. При посадке тут же вспомнилась фраза, мол, все мы атеисты до первого полёта на самолёте. Турбулентность — это та штука, которую я теперь боялась больше всего в жизни, так же, как и все пассажиры того рейса теперь боялись русских девушек. При каждом «прыжке» лайнера я чуть ли не на весь салон восклицала: «Мать моя Хелена!» или «Упаси Джонни!», причём это было неконтролируемо, ибо бал правил страх. Полет вышел весёлым, и, боюсь, как бы меня не занесли после такого веселья в «чёрный список» пассажиров.

Едва я вышла из здания нью-йоркского аэропорта, как сразу же забыла весь словарный запас английских слов. Прошлась туда-сюда по стоянке, напоминая себе, что таксисты и водители общественного транспорта с вероятностью в девяносто девять процентов не знают банального русского «Вперёд». Наконец ко мне подошёл загорелый американец в индийском тюрбане и предложил авто. Сделано это было в манере льстиво-услужливой, приятной даже. Мало того, он, не дожидаясь согласия, схватил мои чемоданы и понёс к машине. Благодаря этому я вспомнила английский и со словами: «Чёрт, куда ты это потащил?!», побежала за ним, как собачонка. Выбор, куда ехать, был небольшим — либо в университет, либо в гостиницу. Самоуверенная русская душа понадеялась на комнату в общежитии, поэтому мы взяли курс на университет.

Покинув такси со всей своей поклажей, я и сориентироваться не успела, как оказалась в эпицентре назойливого внимания двух парней с дредами и на скейтах. Пришлось громко и на русском ляпнуть, что я не понимаю, они дружно протянули многозначительное «О-о-о» и укатили дальше. Я ободряюще шмыгнула носом и поплелась к зданию. Вид, конечно, у меня был весьма презентабельный: помятая футболка, драные джинсы, запылённые кеды с разноцветными шнурками, тащу за собой два немаленьких прыгающих по плитам чемодана и постоянно поправляю сползающий с плеча рюкзак. Неудивительно, что охрана упорно не хотела меня пропускать. Администрацию искать долго не пришлось: какая-то приятного вида женщина окликнула меня, когда я впала в ступор у дверей одной из аудиторий.

— Здравствуйте. Могу вам чем-то помочь? — спросила она, с любопытством обводя меня взглядом.

— О, да. Добрый день. Мне нужен профессор Хоппс.

— Профессор?.. Кажется, его сейчас нет на месте. А вы по какому вопросу?

— Эм, я из России прилетела. — Это, видимо, было недостаточным резоном, раз тонкие брови американки удивлённо взлетели к чёлке. — Вхожу в группу стажёров по фотожурналистике.

— Да? — Она нахмурилась. — Но группа набрана, разве нет?

Я немного смутилась, но продолжила:

— Да, мэм, но профессор сказал, что для меня найдётся место. — Это прозвучало так жалко, что я сама устыдилась. Но хорошо хоть не сказала что-то вроде: «Ага, ну а я — приятное дополнение!». Женщина на минуту задумалась, а потом всё-таки решила отвести меня на кафедру, где я могла подождать профессора. Внутреннее «Я» довольно потирало ручонки, я в волнительном трепете ёрзала на сиденье и уже представляла, как буду смело посещать это место с повседневными задачами… А потом я проснулась. Нет, конечно, но лучше бы так, ибо за время напрасного ожидания выяснилось, что, к огромному сожалению сердобольной секретарши, нет для меня никакого места, ведь квота строга ограничена, что на мой адрес было выслано письмо с уведомлением об этом и что здесь меня никто не ждёт и не ждал.

Чудно! Всё так прекрасно складывалось! Нет, что такого, погуляю по Нью-Йорку несколько месяцев, пока есть виза, а потом обратно в Россию, хорошего понемногу. В голове не укладывалось, как я могла разминуться с письмом и почему мне никто…

От безрадостных мыслей оторвал совсем недружелюбный толчок в спину, поток ругани и кто-то, навалившийся на меня всем весом. Размышляя над ситуацией, я сидела на ступенях храма науки, и, видимо, какой-то нерасторопный и невнимательный студент решил пройти сквозь меня, но не рассчитал. Теперь, стоя чуть ли не на четвереньках и потирая ушибленный локоть, я смотрела на темнокожего парня, который рукавом рубашки утирал кровь с расшибленной губы.

— Чего сидишь на дороге, — буркнул он.

— А у тебя что, глаз нет? — в ответ бросила я, подбирая со ступенек разбросанные вещи.

— Ага, — сказал он скорее самому себе и протянул мне отскочившую в сторону расчёску. — Познакомились. Майк.

— Ка… Кэтрин.

Я резко выхватила у него из рук свою вещь и злобно сунула в сумку. Мимо нас, сидящих и стоящих на коленях на ступеньке, проходили студенты, даже не обращая внимания. Все куда-то спешили, а мне некуда было идти. Денег для гостиницы не хватило бы надолго, а возвращаться с поражением очень не хотелось. Не глядя по сторонам, я сгребла скарб и пошла прочь — просто прямо. Но стоило пройти около сотни футов, как меня догнал тот самый Майк и зашагал рядом. Я искоса глянула на него и продолжила путь, словно не замечая. Его, казалось, это тоже не волновало: он шёл вприпрыжку, размашисто, в общем, явно не чувствовал ни малейшего неудобства. Наконец, когда меня его присутствие, мягко говоря, стало настораживать, я резко остановилась и спросила:

— Чего тебе?

— Ты потеряла кое-что, — невозмутимо сообщил он, внимательно глядя куда-то поверх меня. Я невольно обернулась назад, но предмета заинтересованности так и не заметила.

— Ну? — я протянула руку.

— А что ты потеряла? Может, это не твоё.

Вот это да! Словно бы это я за ним шла и упрашивала отдать это что-то!

— Ты издеваешься? — возмутилась я, ибо совсем не обрадовалась такому общению. — Отдавай или проваливай.

Он посмотрел на меня, потом на свою невидимую цель и, преспокойно развернувшись, пошёл прочь. Я провожала его взглядом, даже для порядка окликнула банальным «Эй», но он удалился, всё так же вприпрыжку. «Странный тип, — подумала я, — весьма странный». Пришлось покопаться в рюкзаке, чтобы найти пропавший предмет. Вроде всё на месте. Я мысленно скорчила недовольную рожицу и направилась к ближайшей остановке, чтобы добраться до хостела. Тащить все вещи, даже проклиная и чертыхаясь почём зря, было жутко неудобно и это действовало на нервы, но и деваться некуда. Я ведь даже предполагать не могла, что всё сложится столь нелицеприятным образом, а потому и не подумала оставить багаж в камере хранения.

Чем хорош город — чуть ли не каждый автобус, да и любой транспорт тебя отвезёт в центр, где можно обрести не только гармоничный вид с постеров, но и бесплатный вай-фай. Особо не заморачиваясь, но для порядка пропустив два автобуса, я села в третий. И именно в тот момент поняла, что потерянная вещь выскочила не из расстегнувшегося рюкзака, а из кармана — кошелёк. А в кошельке и деньги, и кредитки. И теперь этот кошелёк ходит где-то там, возле университета. Пришлось чуть ли не на ходу выпрыгивать и возвращаться назад. Прямо полоса неудач, а не поездка. Никогда в жизни я не была столь нерасторопной и невнимательной. Хотя в ту секунду куда больше волновало, с какой вероятностью я встречу этого Майка и вернёт ли он мне все в целости и сохранности.

День перевалил за середину, а народу на территории университета не было вообще. Я уселась на скамейку в парке и стала ждать. Честно говоря, было лень идти и искать этого парня, хоть он и ходил где-то с моим собственным кошельком. Я невидящим взглядом уставилась на вымощенную плитами дорожку и стала перебирать в голове все возможные варианты дальнейших действий. Одна. В городе. В большом городе. За границей. Без денег. Без жилья. Картина радостная до невозможности, хоть сейчас в дуэт к Суини Тодду. Насчёт собственной безопасности я не переживала, за себя постоять я бы смогла, и в физическом плане тоже — в пределах разумного, а в разборки мафиози я влезать не собиралась. Не знаю, сколько времени прошло в мрачном созерцании бетона — десять минут, полчаса, час? Из философских размышлений меня вытащили резко: кто-то сзади, видимо, стоя близко за спиной, положил мне руку на плечо. Моментально реакция сработала ещё до того, как я осознала ситуацию. Я резко развернулась и сильно, да ещё и по инерции, врезала стоящему сзади рукой наотмашь. Попала куда-то в середину туловища, а уж потом обернулась: за спиной, согнувшись пополам, стоял тот самый странный Майк и, кряхтя, громко удивлялся моей реакции. Стало стыдно, я перелезла через скамейку и заботливо поинтересовалась, как он.

— Ты жутко ненормальная, — восстановив дыхание, констатировал Майк.

— Прости, я не люблю, когда ко мне подкрадываются, — оправдалась я, и сразу же потребовала: — Отдай мой бумажник. Живо.

Он расхохотался, сопроводив смех фразой: «Вспомнила всё-таки». Вернув кошелёк, новый знакомый уселся рядом на скамейке и сочувственно произнёс:

— Что, отчислили?

— Не зачислили, — хмуро ответила я.

Майк изогнул брови и, усмехнувшись, заметил:

— А ты самонадеянная, раз сразу с вещами приехала. Только теперь домой тащить придётся.

В него тут же прилетел раздражённый взгляд. А то я сама не знаю! Ещё минуту мы молчали, потом он встал, взял один чемодан и спросил:

— Тебя на какой вокзал подкинуть?

Я склонила голову на бок.

— С чего ты взял, что я собираюсь уезжать?

Майк пожал плечами.

— А то нет? Что ты ещё будешь делать? Так и так целый год ждать, тебя что, предки будут обеспечивать? На нормальную работу не рассчитывай, а кокс возить — ну не про тебя…

Я его перестала слушать, уловив одну фразу касательно работы. А почему бы и нет? Неужели в Нью-Йорке не найдётся редакции, куда не будет нужен фотограф? В штат я не набиваюсь, но нужно искать хоть какой-то доход. Неужели я проделала такой путь, только для того, чтобы просто отказаться от своих мечтаний и целей, забросить это дело и, поджав хвост, бежать домой?! Нет. Я не откажусь от такого шанса!

— Эй, ты меня слышишь вообще? — Майк слегка толкнул меня в плечо.

— Слышу. Круто ты сказал. Правильно. Можешь подбросить до центра? — бесцеремонно поинтересовалась я.

— Могу. А что ты там будешь делать?

— Работу искать, — невозмутимо заявила я, беря чемодан и направляясь вперёд по аллее.

— Ты куда? — окликнул Майк. — Моя машина в другой стороне!


========== Глава 3 ==========


Мы ехали уже минут десять. Я молча пялилась в окно. Да, именно пялилась, словно ни разу в жизни не видела небоскрёбов, разноцветных витрин и прочей городской атрибутики. Машина остановилась на светофоре, и я заставила себя перестать окончательно портить образ культурного человека и повернулась к Майку.

— Ну? — спросил тот, улыбаясь во все тридцать два зуба.

— Что — ну?

— Ты серьёзно это, насчёт работы?

— Конечно. Почему это я буду шутить?

Майк усмехнулся.

— У нас в универе полторы тысячи человек не могут найти работу, а ты, значит, найдёшь?

— Ха, значит, твои полторы тысячи не там ищут, — с уверенной улыбкой пожала я плечами.

— Ну да, как же!

— Прекрати смеяться, — строго сказала я. — У меня за плечами два курса обучения на фотожурналиста. Учитывая рекомендации вашего профессора, пачку фоторабот в сумке, а также страстное желание остаться, есть хоть один шанс, что я найду внештатную работу в какой-нибудь вшивой газетёнке.

— Ты либо ненормальная, либо с самооценкой проблемы, — хохотнул Майк. — Чую дух Юга. С Техаса или Небраски?

— Из России, — ответила я, отворачиваясь к окну.

— Правда?! — от удивления он едва не врезался в джип впереди.

Я обернулась с драматичной медлительностью и сузила глаза в напряжённом прищуре.

— Я что, должна идти под ручку с медведем или хотя бы вести его на поводке, с ушанкой на голове, пить из горла водку и попутно играть на балалайке? — Настроение было, как бы мягче выразиться, ужасное, и меня не тянуло на толерантность и дружеское общение.

— Да ладно, не обижайся! — подмигнул Майк. — Это круто вообще-то. — Я кивнула и выдавила из себя улыбку. Он немного помолчал, пока мы не доехали до следующего светофора, а потом спросил: — А где ты жить собираешься?

Этот вопрос остался без ответа, потому как я выскочила из машины и кинулась к киоску с газетами, ведь там, на витрине, сиял глянцем свежий номер «The Hollywood Reporter» с фото Джонни Деппа на обложке. Я рассматривала обложку так, словно это не обычный журнал, а сам Джонни за стеклом, но потом взгляд упал на парня в костюме Супермена, раздававшего какие-то листовки. Я подошла к нему, и он протянул мне буклет.

Вернувшись в машину к сидящему в истерическом шоке Майку, я спросила, ткнув пальцем в адрес на листовке:

— Знаешь, где это?

Он что-то прикинул в голове.

— В четырёх кварталах отсюда, но, если напрямую, дворами, то дойдёшь минут за пять.

Поняв, что ещё одного стояния у светофора не выдержу, я решила идти пешком. Вытащив из багажника чемоданы, Майк пожелал удачи, хоть и остался недоволен, что я отказалась от его помощи. Я отправилась петлять по лабиринту дворов.

Собственно, что меня так заинтересовало? Супермен протянул мне объявление о свободных вакансиях в новом кафе. Именно туда я пошла. Рациональное мышление в тот момент отключилось, поэтому меня не заботил ни вопрос жилья, ни вопрос документов и дальнейшего проживания в Штатах.

Довольно быстро, как и обещал Майк, я добралась до кафе: ухоженного одноэтажного здания с большими окнами. Фасад, отделанный блоками кофейного цвета, походил на огромную плитку шоколада, тем же оттенком темнели массивные стекла. Названия не значилось, равно как и сообщения об открытии. Лишь у двери под навесом висела ярко-жёлтая табличка. Я замешкалась, стоя метрах в двадцати от входа, старательно делая вид, будто что-то ищу в телефоне. Зря я, конечно, поспешила отказываться от помощи нового знакомого. Какого работодателя устроит работник, пришедший с такой поклажей? Ведь обычно люди не расхаживают по городу с двумя внушительными чемоданами и рюкзаком… Но не зря же я сюда так долго (в данный момент десятиминутная прогулка с чемоданами показалась путём Моисея) добиралась, таща уже всей душой ненавистный багаж? Я вдохнула поглубже, закрыла глаза, восстанавливая внутреннюю гармонию, и пошла в кафе.

Меня встретил небольшой холл, сплошь заставленный всякими коробками. Недолго думая, я пристроила багаж в углу, а потом ещё заставила его пустой тарой, ведь, учитывая мою «везучесть», чемоданы могли и сами уйти… Не успела я осмотреться в следующем зале, как ко мне подскочил мужчина лет тридцати и, грозно воззрившись, сначала сказал, что посторонним здесь не место и лучше бы мне вернуться под солнечный свет, а уже потом соизволил спросить, чего я хочу. Вместо ответа, находясь в лёгком негодовании, я молча протянула флаер. Словно взмахнула волшебной палочкой! На его небритом пухловатом лице засветилась традиционная выдрессированная улыбка стандартного типа: «Я — официант».

— Вам, мисс, нужно к менеджеру. Пройдёте через этот зал и следующий, а перед выходом на кухню будет дверь слева.

Я кивнула, по возможности стараясь повторить его улыбку, и пошла к менеджеру. В указанном кабинете за красным столом сидела женщина. Знаете, бывают такие совпадения в жизни, нарочно не придумаешь: кто-то встречает своих реинкарнированных предков, кто-то героев из снов, кто-то гуманоидов из наркоманских бредней. Я, собственно, относилась к этому довольно холодно, но почему-то считала, что такие люди, должно быть, неимоверно рады подобным совпадениям. Я бы, наверное, не удивилась, увидев перед собой нашу Глафиру Альфредовну — спокойно подумала бы, что это сон, а значит, пора бы проснуться. Но передо мной сидела… вылитая Долорес Амбридж — «розовый помпафас», как прозвал её мой двоюродный племянник, — та самая противная тётка из фильма про Гарри Поттера. За то короткое время между её «Проходите, садитесь» и моим приземлением на стул я припомнила все эпизоды с участием этой женщины, трижды испугалась, успокоилась и снова испугалась, сказала себе, что «надо держать марку», и, успев стереть с лица глуповатую ухмылку, спокойно улыбнулась и повторно сказала: «Здравствуйте».

— Чем могу помочь? — спросила менеджер. Её вопрос прозвучал в моих ушах примерно так: «Что такого у вас интересного, что я должна оторваться от работы?».

— Я ищу работу, по объявлению. — Я протянула всё тот же листок.

— Ага. — И тут посыпались вопросы. Впрочем, их было не так-то и много. Она сразу же отказала мне по причине отсутствия всяческих документов. Нелегалы ей не нужны. Живя в России, я возмущалась, почему наши работодатели берут на работу гастарбайтеров. Теперь явозмущалась, почему в Америке так не делают…

За день я получила ещё пять отказов в работе и потратила бюджет на три дня. После двухчасовых скитаний по улицам Нью-Йорка я поняла две вещи: у меня неправильные мечты и моему багажу всё же приделали ноги. А произошло это в подземке. В вагоне я поставила чемоданы рядом, а сама одной рукой держалась за поручень, другой поддерживала рюкзак. На очередной станции парень, стоявший по соседству, просто взял их и вышел из вагона. Я хотела кинуться за ним, но было поздно — электричка умчалась. Полоса неудач, говорите? Это уже не полоса, а окружность! В итоге ничего серьёзного у меня не украли: всего лишь всю одежду, припасы от мамы и кипу журналов с Джонни. О них я горевала больше всего, ведь собирала их лет десять, не меньше. Выйдя из подземки, я ревела навзрыд. Видимо, очень сильно, раз ко мне подошёл полицейский спросить, что случилось. А я и выдала-то: «Его украли… Джонни украли…». Офицер сразу же достал то ли блокнот, то ли планшет, стал писать и спросил:

— Ещё раз скажите, мисс, кого похитили?

— Его… Джонни… Деппа, — прерываясь на всхлипывания, ответила я.

Он был удивлён? Нет-нет! Он предложил пройти с ним, я отказалась и во всех красках рассказала трагичную историю про украденные журналы. Полицейский понял меня, отпустил, сказав, что его дочь тоже фанатка Деппа, но не стал обнадёживать, что багаж вернётся. Я отчего-то повеселела и пошла бродить дальше. Так ноги занесли меня в редакцию журнала «Star Track News».

Что неудивительно, редактор — высокий дядечка с усами и бородкой на испанский манер — спеша куда-то, тоже мне отказал. Я побрела к выходу, но у двери остановилась завязать шнурок, не особо прислушиваясь к разразившемуся позади скандалу. Визгливый голос возмущался, явно имея приоритет и право на это, а голос редактора пытался успокоить разгневанную женщину, обещая всё уладить. Я уже взялась за ручку двери, когда услышала:

— Эй, ты, как там тебя!

— Это вы мне? — переспросила я, обернувшись.

— Нет, двери! — Редактор всплеснул руками. — Я беру тебя на работу.

— Что? Как? Почему? Вам понра…

— Будешь уборщицей. Вне штата. Всё. Завтра на работу к шести. Опоздаешь — выгоню на улицу шваброй, которой ты должна мыть пол. Ясно? Всё. Арриведерчи. — И он буквально вытолкал меня на улицу, следом грохнула дверь.

Тело впало в ошарашенный ступор, глаза, не моргая, застыли на облезшей краске на двери. Что только что произошло? Меня взяли на работу? Это была удача. Нет, что там! Это было колоссальное везение, выигрыш, джек-пот, приз! Чудо! Осознав это, я запрыгала от радости. Прямо там, на пороге издательства журнала «Star Track News», где теперь работала!

Когда эйфория прошла, пришлось задуматься о делах насущных. День, долгий-долгий день клонился к закату. Я шла по одной из центральных улиц, улыбаясь людям, солнцу и даже манекенам в витринах. Отзвонилась маме, сказала, что хоть и не попала в университет, зато нашла работу в хорошем издательстве. Правда, пришлось солгать во спасение, что жить буду в общежитии. В автомате я купила пачку «M&M» и шагала, хрустя разноцветными конфетки и просто наслаждаясь прогулкой. Уровень настроения выравнивался. Вдруг на меня налетела какая-то девушка, и пачка драже тут же выскочила из рук. Когда разноцветные кругляшки запрыгали по асфальту, у меня вырвалось традиционное русское: «Блин».

— Ты русская? — тут же спросила та девушка с лёгким акцентом, сильно удивившись.

— Ага, — широко заулыбалась. Я отчего-то так рада была её видеть, наверное, просто потому, что мы землячки.

Девушку звали Маша, или Мэри. Она пригласила меня в ближайшую закусочную, где мы разговорились и проболтали пару часов. Она была старше на семь лет. У неё здесь уже семья — муж и сын, работа и налаженная жизнь. А у меня только должность внештатной уборщицы. Когда Маша услышала всё, что со мной приключилось за этот день, невольно засмеялась. Больше всего её поразила история про Джонни.

— Однажды я видела его, — с блаженной улыбкой проговорила она. — Вот прямо как тебя сейчас. Он сидел в ресторане в Париже, я там была вообще случайно, по работе, вся в мыле и злая, а не очарованная романтикой. А он, знаешь, так просто сидел и пил вино. Но, мой бог, как он пил это вино! Из всех посетителей только я смотрела на него, не отрываясь. Мне хотелось и одновременно крикнуть: «Люди! Что вы так сидите?!» и выгнать всех, чтобы в одиночку наслаждаться этой картиной. Я тогда опоздала на важнейшую встречу, что, наверное, к лучшему. Но вот те минуты… Да уж, понимаю, в него невозможно не влюбиться.

А я ей завидовала. Она видела Джонни. Вот так просто, в ресторане. Видела, как он пьёт вино и курит извечную самокрутку. Видела, как заводит неспешный разговор с барменом у стойки. Видела, как щедро расплачивается и спокойно уходит. Господи, ведь ещё несколько минут назад я была безгранично счастлива! А теперь? Безысходность? Тем не менее пришлось взять себя в руки и вернуться к разговору.

Мэри, узнав о моих проблемах с жильём, сказала:

— Слушай, у моего мужа Интернет-магазин, в котором работает круглосуточная линия телефонных заказов. Точнее, работала. У нынешней работницы маленький ребёнок — поэтому она работает только днём, её сменщица уволилась, а нового человека мы туда не нашли. В офисе есть диван, кофе-машина, туалет. Ты могла бы там пока пожить, одновременно работая.

Естественно, я согласилась. Добрая Маша мне ещё и вещей своих привезла. Правда, они оказались немного велики, но проблему я решила, быстро соорудив «макси-стиль». С утра я отправилась на работу, прибыв туда в 5.50, а к девяти часам уже освободилась. Целый день я прогуляла по Нью-Йорку, нарабатывая портфолио. К вечеру вернулась в офис, где спокойно провела ночь. В таком темпе прошло пять дней.


========== Глава 4 ==========


Не знаю, это, наверное, не удивительно, но, пережив ни одно приключение, проведя в Нью-Йорке почти неделю, я никак не могла поверить, что всё вокруг — это реальность. Я приходила на работу, совершенно забывая, где нахожусь. Шеф, мистер Хопкинс, меня, казалось, не замечал, добавляя сомнений к окружающей действительности. Однако же постоянно возмущался, почему я витаю в облаках. Это не раздражало, даже было увлекательно услышать, как он будет в очередной раз ворчать.

Я всегда знала, мама у меня мировая женщина, но никогда бы и подумать не могла, что она сможет вот так просто общаться со мной, когда я неизвестно где и неизвестно с кем. Но это к лучшему, ведь выслушивать постоянные предостережения совсем не хочется.

Наступило воскресенье. Я нежилась на широком диване в так называемом call-центре, где теперь обитала. Жилось тут просто сказочно! За эти пять дней ночью меня не потревожил ни один телефонный звонок, поэтому чувствовала я себя здесь как дома. Но известен ведь закон подлости: в будние дни, когда нужно на работу, тебе создадутся все условия для нормального отдыха, а в выходной… Сами понимаете. Вот и тогда меня разбудило надрывное пиликание мобильника, прервавшее чудный сон, в котором я бороздила море на «Чёрной Жемчужине» с дизельным двигателем в шикарном стимпанк-наряде. Главный редактор «ST News» захотел устроить семидневку. По крайней мере, себе. Но, видимо, в последствие его не устроил этот факт, и он решил испортить выходной ещё кому-то. Не успела я сказать сонное: «Алло?», как в ухо влетел быстрый, чёткий, раздражённый приказ явиться на работу в срочном порядке через пятнадцать минут. Я открыла было рот, чтобы сказать, что чисто физически не успею за это время добраться до редакции, но не успела ─ в трубке уже послышались гудки. Нехотя, растягивая рот в зевоте раз за разом, я побрела на работу.

Добравшись до нужного места примерно за полчаса, я остановилась на пороге, поправила футболку с Чеширом и наброшенную куртку и вошла в здание. Сначала я подумала, что попала не туда, потом, что на издательство напали, и, лишь когда среди валяющегося в коридоре, на лестнице, на входе в кабинет редактора хлама я разглядела краснокожую физиономию шефа, то поняла, что такое генуборка в понятии мистера Хопкинса.

— Эм, здравствуйте, — я звонко чихнула, — доброе утро.

— Ты? — редактор бросил на меня удивлённый взгляд.

— Да. Вы же сами сказали мне приехать.

— Да? — удивился Хопкинс, почёсывая свой чернявый затылок. — Ну, ладно, иди сюда.

Не зря он так удивился. Оказалось, что он просто ошибся номером «в спешке», и, естественно, дозвонился ко мне, «победительнице» по жизни. Пожалуй, это был самый сумасшедший и запоминающийся выходной день в моей жизни. Целый день, практически без отдыха мы разбирали скопившуюся в офисе макулатуру, разгребая, как мне показалось, тонны бумаги. Я как оглашенная бегала со второго этажа на первый и обратно, принося и относя разные стопки бумаг, газет, журналов. Насколько я знала, газета «ST News» совсем ребёнок, младенец, по журналистским меркам, ведь ей не было и года. Но, бог мой, откуда в этом небольшом с виду здании такое количество хлама?! Или за весь прошедший год здесь принципиально не убирали? Короче говоря, к концу дня я устала как собака и из редакции буквально выползла, волоча за собой ноги.

Усевшись на ступени, я глубоко вдохнула посвежевший вечерний воздух. Закрыв глаза, я абстрагировалась от мира, витая где-то в сказочных облаках. Ни о чём не думать было проще простого, ведь батарейка в мозгу разрядилась часа полтора назад. Лёгкий вечерний ветер шевелил волосы, приятно холодил кожу, немного разгоняя усталость. Я услышала рядом какой-то шорох, но не стала возвращаться из импровизированной «нирваны». Так, недвижно, глубоко вдыхая воздух, я просидела около десяти минут, пока не услышала культурное «гхм», донёсшееся с боку. Открыв глаза и повернув голову, я увидела рядом с собой мистера Хопкинса, сидящего, как и я, на ступенях. Он выдавил из себя бессмысленную улыбку, а я только лениво склонила голову набок.

— Ладно, — сказал он, сощурившись, — завтра можешь не мыть полы. — Я удивлённо вскинула брови. — У меня будет для тебя другая работа, — тут же добавил он, встал и, ничего не объясняя, пошёл прочь.

Спасибо! Просто чудно! А я, глупая, надеялась, что завтра у меня будет выходной. О «другой работе» я даже думать не собиралась, моё мышление редко оказывалось правым, поэтому зря беспокоить уставший мозг я не посчитала нужным. Ещё немного посидев в сгущающихся сумерках, я направилась домой. Хотя идти даже не хотелось. Хотелось зайти в какое-нибудь кафе, наесться, напиться, отдохнуть, а уж потом отправляться домой. Часов девять вечера, ночная жизнь Нью-Йорка только начиналась.

Я ушла с шумных авеню на улочку поспокойнее, не спеша направляясь на запад. Вскоре, попетляв среди перекрёстков и переходов, я вышла к кафе, вывеска которого ярко светилась белым неоном, глася: «The Dark Club».

Название пробудило воображение, губы разъехались в заинтересованной улыбке. Внутри я ожидала увидеть обстановку Хэллоуина в смеси с фильмами Тима Бертона, однако, как и всегда, мои надежды не оправдались. Небольшой коридор за парадной дверью, с зеркалами, освещённый бледноватым холодным светом, оканчивался двустворчатыми дверьми. Слышалась спокойная музыка, но сквозь матовое стекло ничего не было видно. Я вошла в зал и от неожиданности оцепенела. Помещение — большое или маленькое неизвестно — полностью скрывалось во тьме, лишь над барной стойкой горело несколько тусклых ламп, едва освещая бармена, да окантовки столов и стульев слегка подсвечивались. Видимо, из соображений безопасности. Глаза привыкли к темноте, давая возможность разглядеть силуэты людей за столиками. Не прошло и пяти секунд, ко мне сразу же подошёл официант. Мило поприветствовав, он провёл меня к стойке, оставив на попечение бармена.

Заказав чашку двойного эспрессо, я уселась на табурет, с любопытством разглядывая светящуюся экспозицию за спиной бармена. Через стул от меня сидел мужчина, то и дело заказывая порцию виски и дымя сигарой. За исключением этого немного не вписывающегося сюда персонажа, обстановка кафе была идеальна. Люди еле слышно переговаривались, тихая медленная музыка создавала приятный фон, а темнота скрывала и уставшие глаза, и грустные или ухмыляющиеся лица. Я для себя отметила, что надо будет наведываться сюда почаще, хоть с моими финансами это и будет весьма проблематично. Но за удовольствие надо платить.

По столешнице с грохотом прокатился стакан и остановился около моей руки. Я повернула голову, а сидящий слева незнакомец посмотрел в мою сторону, блеснув линзами очков. Я перевела смущённый взгляд на тумблер, поставила его и, не обращая на мужчину внимания, сделала глоток кофе. Он же потянулся за стаканом, но, не удержавшись, едва не упал, вовремя схватившись за соседний табурет.

Я покосилась на него и тут же быстро отвернулась, сильно смутившись. А он через несколько секунд, чертыхнувшись пару раз, сел рядом и заказал две порции виски: для себя и «этой леди». Бармен выполнил просьбу. Но я-то пить не собиралась!

— Это извинение. За причинен… причиняемое неудобство, — выдал незнакомец, когда я отодвинула виски.

— Я не пью, — ответила я, не глядя на него.

Он смотрел на меня несколько секунд, потом отвернулся и тоскливо вздохнул.

— Ну, извините! — И, кажется, всплеснул руками.

— Вы мне не мешаете, — выдавила я из себя и улыбнулась, хоть в темноте улыбку было не разглядеть.

— Да-да, не обращайте на меня внимания, — полусердито, полусаркастично отозвался гость.

Я промолчала, но неловкость ситуации уже начала напрягать. В тишине прошло несколько минут, а потом незнакомец вновь заговорил, указав на нетронутый мною напиток:

— Это хороший виски, выпейте. Пожалуй, это лучший виски в городе.

— Вы так много пьёте? — ляпнула я, не удержавшись, и тут же прикусила язык.

Но мужчина рассмеялся.

— Мда, неудачный рекламный ход, кажется. — Спустя секунд двадцать он спросил: — Вы гадалка или просто нравится смотреть в пустую чашку?

— С чего вы взяли, что она пустая? — взмутилась я, хоть он и оказался прав.

— Я могу заказать вам ещё кофе, — вместо ответа предложил он. — Не волнуйтесь, на двоих нам хватит денег, — шёпотом добавил незнакомец мне на ухо, дыхнув ароматом алкоголя и сигары.

Я замотала головой и закашлялась, сделав вид, что мне всё равно. Мужчина же бесцеремонно отодвинул мою чашку бармену, а мне подал налитый стакан виски.

— Вы не считаете это дурным тоном? — спросила я. — Напоить женщину без причины… это хулиганство!

Мужчина хохотнул.

— Да ладно… Вы устали, поэтому выпить виски для вас не будет преступлением.

— С чего вы взяли? И вообще, это не ваше дело.

— Да-да… — пространно произнёс мужчина. — Бармен! Налейте девушке двойного… — он задумался, — эспрессо, раз девушка не хочет пить что-то более крепкое.

— Нет! — махнула я рукой. Бармен на секунду помедлил, а потом подал мне вазочку со льдом. Да они оба издеваются!

— Если вы боитесь напиться и не дойти домой, то можете не волноваться. Я вызову водителя, он доставит вас в любую точку земного шара, — успокоил меня собеседник.

Не знаю, что со мной тогда произошло, но я согласилась на уговоры. Да, безрассудство всегда было у меня в крови, но ещё никогда оно не захватывало надо мной полную власть. А может, мне просто нужна была веская причина не идти домой сейчас и завтра на работу? Но мало того, что я дала согласие, взяв тумблер в руку, так ещё, будучи просто невыразимым «экспертом» в области употребления благородного алкоголя, глотнула этого напитка так много, словно это была просто вода. Удивительно, что я его умудрилась проглотить. Разноцветные радужные пони, фейерверк, неоновые волны и куча маленьких светлячков тут же заплясали перед глазами, а я начала истерично икать.

— Запомни этот день! — сказал кто-то рядом, и я тут же рухнула на стойку, слабым голосом пробормотав: «Моя голова…». — Э, нет. Выпей ещё, легче станет! — повторил всё тот же голос.

Я покорно сделала глоток. И ещё, и ещё, ведь мне полегчало, и плевать, что это было внушение или самовнушение.

— …Нет, не было. Да и вообще, в России всё не так страшно, как ты думаешь! — Спустя полчаса у нас уже шёл обычный, немного развязный светский разговор. — А ты здесь живёшь? — задала я этот вопрос уже в третий раз.

— Почти, а вообще я из Лос-… ик!… Анджелеса. Ну, знаешь, западное побережье, пальмы, пляжи…

— Там сказочно… — мечтательно произнесла я. — Я бы так хотела туда попасть.

— А! — Он махнул рукой. — Я люблю тот город, но делать там нечего.

— Как нечего?! А Голливуд!

— Ты рвёшься туда? — хмуро произнёс новый знакомый.

— Нет, актёр… актрисой мне не быть. Не моё. Я фотограф. Ну, знаешь, природа, небо, вода… Я хочу увидеть одного человека…

— Это кого? — с усмешкой спросил мужчина.

— Ты его знаешь. Джонни Депп, — ответила я, чувствуя знакомое сердцебиение при произношении имени.

— Пфф! — воскликнул собеседник. — Сдался он тебе! Все они там одинаковые! В чём разница?

— А вот и не все! — возмутилась я. — Ты его не знаешь! Ты ничего не знаешь!

— Ха, будто ты знаешь? Будь они хотя бы бизнес… ну, бизнесменами — ещё ничего, но толку от фильмов? От всего этого?

— Ты дурак! — воскликнула я, стукнув кулаком по столу. — Актрёрвстство… Ой… Актёрство имеет, пожалуй, самое большое значение в развитии культуры современности! — гордо произнесла я цитату из собственного реферата. — А ты не знаешь, вот и помалкивай!

Собеседник безнадёжно махнул на меня рукой и перевёл разговор на другую тему. Мы просидели до поздней ночи… или до раннего утра? Выйдя шатающейся походкой из кафе, положив друг другу руку на плечо, мы пошли по опустевшей улице до ближайшего перекрёстка. Там «джентльмен» посадил меня в такси, оплатив проезд, и скрылся в темноте ночи. Я пробормотала «пока» и свернулась калачиком на заднем сидении. Я знала, утро будет весёлым…

Будильник заорал на ухо уже в третий раз, и в третий раз я его отключила, зарываясь с головой в плед. Да, утро обещало быть весёлым, но меня не предупредили, что будет так болеть голова. С горем пополам сползя с дивана, я побрела на импровизированную кухню за водой и обезболивающим. Разлепив глаза и посмотрев на часы, я поняла, что, если не приобрету скорость света, меня сегодня же уволят, поэтому пулей кинулась собираться на работу.

Я влетела в здание редакции в без пяти девять, при этом хлопнув дверью так, что со стены слетело благодарственное письмо в рамочке. Тут же я услышала возмущённые восклицания редактора и, испугавшись, что это из-за меня, кинулась наверх.

— Здравствуйте, мистер Хопкинс.

— Здравствуйте, — рявкнул главред. — Нет! Это просто хамство! Он потребовал с меня сотню долларов за десять жалких снимков! Я дал ему эти сто долларов. Сотню! И в итоге, что у меня есть?! Три фотографии, не блещущие качеством! Нет, это наглость! Немыслимая! — восклицал Хопкинс, тряся желтоватым конвертом.

Я так и стояла в дверях, ничего не понимая, пока не осмелилась спросить:

— А что случилось?

— Что случилось?! — передразнил меня Хопкинс. — Пришёл ко мне какой-то пацан, сказал, что его видеорегистратор заснял Джонни Деппа с какой-то девицей. Бомба! Принёс мне фотки и потребовал сотню долларов, иначе отнесёт их в другую газету! И что я должен был делать?

Сердце затрепетало, и руки сами потянулись посмотреть, где это сейчас Джонни.

— Можно взглянуть?

— Держи! — Шеф шмякнул пачку на стол, а сам подошёл к окну.

Я взяла пакет, аккуратно доставая фотографии. Их действительно было штук десять, но на первых пяти можно было разобрать только смазанный силуэт и огни встречной машины. Взгляд задержался на очередном снимке. Мне показалось, я видела где-то светящуюся каллиграфическую надпись. Приглядевшись получше, я смогла разобрать текст, хоть он и был немного смазан: «The Dark Club». И в тот же момент сердце рухнуло вниз, а в глазах потемнело. Взгляд боязливо пополз вниз к двум фигурам на выходе из здания. Тут затряслись коленки, задрожали руки, и я рухнула на стул. Это была я — на фотографии, чуть ли не в обнимку с Джонни Деппом! Я не могла поверить. Да как это вообще возможно?! То есть… То есть я весь вечер провела в обществе своего кумира, даже не узнав его по голосу! И мы разговаривали. Вот так, просто. Он меня потом за руку держал… А я его за плечи обнимала…

На спине жар накатывал волнами, в висках стучало, а руки отплясывали чечётку. Я смотрела на фото, но не видела ничего.

— Ладно, — донёсся голос Хопкинса, — надо что-то написать сюда.

«Ну вас к Бармаглоту!» — пронеслось в голове. Стоп. «Надо что-то написать»? Что-то? Это будет бред, но бред скандальный. И в этом виновата я.

— Гхм, это не Депп.

— Что? — возмутился редактор.

— Это не он, — более уверенно произнесла я, поднимая на него взгляд.

— Как это не он? Ну-ка, дай сюда! — Он вырвал у меня из рук фотографии и вгляделся в них. — Постой-ка… — медленно произнёс Хопкинс. — Белые джинсы, чёрная куртка… — Редактор поднял на меня вопросительный взгляд, сощуриваясь.

— Эт-то я… — выдавила я в ответ. — Но это не Депп. Какой-то мужик косит под него, вот я и решила познакомиться. Это совсем не он. Тем более Депп сейчас на съёмках, — быстро соврала я.

Хопкинс смотрел на меня, стискивая зубы, а потом, хлопнув по столу, спросил:

— Ты понимаешь, что, если ты лжёшь, то вылетишь отсюда так далеко, что тебя с собаками не найдут?

— Я тут пытаюсь не допустить вашего провала, — твёрдо парировала я.

— Ну-ну, — процедил редактор и покинул кабинет, оставив снимки на столе.

Я схватила их и бросилась прочь из редакции, куда глаза глядят. И ведь формально моя мечта сбылась — разговор с кумиром состоялся.


========== Глава 5 ==========


Это было потрясающее чувство! Правда, я не совсем понимала — это эйфория или адреналин. Сердце колотилось бешено и совсем не из-за быстрой ходьбы. Та узкая улочка, где находилось издательство и название которой я никак не могла запомнить, вела в небольшой, но уютный парк. Я, наверное, его бы и не заметила, пролетев по аллее насквозь, если бы чуть не рухнула в небольшой прудик с фонтаном. Я всего лишь отвлеклась на злосчастную уже фотографию, как вдруг споткнулась о бордюр, ограждавший фонтан. Бешено замахав руками, как реактивная мельница, я всё же сумела устоять. Пришлось взять себя в руки и оглядеться. Парк, действительно, был очень милым и очень маленьким. Уютную аллею скрывали от палящих лучей солнца раскидистые ветви широколиственных деревьев, погружая сам парк в царство жаркой дремоты. Вокруг фонтана расположились три пары скамеек, одну из которых оккупировала голубиная компания. Я зачерпнула из фонтана воды, не без удовольствия почувствовав прохладу на коже. Сев на скамью, я попыталась привести в порядок мысли, отделить бред а-ля «О боже, я трогала Джонни!» от мыслей типа: «Может, поселиться в том клубе?». Мне было страшно и радостно одновременно, на меня накатывали волны отчаяния и, в конце концов, я решила, что для такой неудачницы столь грандиозного события хватит на всю жизнь. И ведь странное дело: вместо шаманского отплясывания вокруг фонтана с криками «Яби-даби-ду!» я сидела, схватившись руками за голову, и рассматривала трещины в асфальте, сквозь которые пыталась пролезть молоденькая травка. Я знала, что уж слишком много думаю в тех ситуациях, когда нужно повиноваться чувствам, но ничего поделать с собой не могла. И вообще, с чего я взяла, что это действительно был Джонни, а не какой-то левый парень или косплеер? Размытые фотки ещё не доказательство. Хотя так похоже. Очень. И очень хотелось верить.

С соседней скамьи спорхнул голубь и, настойчиво прогулявшись вокруг меня пару раз, по-хамски клюнул за кед.

— Хей! — возмутилась я, дёрнув ногой. — Лети отсюда, я не буду тебя кормить!

Если бы птицы могли ухмыляться, этот точно бы так сделал, но пока просто недовольно курлыкнул и вернулся к стае. Птицы напомнили мне нашу дружную компанию в школе и все проделки, которые мы творили, а родители потом отдувались за них. Я решила позвонить маме: ведь кто, если не она, может дать совет в нестандартной ситуации?

— Алло? Мам! Мам, привет. — В ответ донеслись радостные восклицания в купе с недовольным ворчанием. После скорого обмена настроениями, я заговорила: — Мам, мне нужен твой совет.

— Да, говори, Катюш, — донёсся нечёткий ответ.

— Фух… Ну, в общем, я не знаю, что делать. Я в шоке и не совсем понимаю, что произошло.

— Что? Тебя плохо слышно.

— Мам, исполнилась моя мечта! — воскликнула я. — Кажется…

— Что-что? Катя, плохо…

— Мама, я встретилась с Джонни Деппом! — прокричала я и услышала в ответ:

— Ваш звонок прерван из-за недостатка средств на счёте. Пожалуйста…

Я бросила трубку и со злости швырнула ногой небольшой камешек. Тот покатился, переворачиваясь, и булькнулся в прудик. Теперь всё стало ещё замечательнее: деньги на телефоне закончились, не у кого спросить совета, а мозг отказывается рационально мыслить. Но не успела я окончательно убедиться в том, что моя жизнь — маленький рай для неудачников, как раздался звонок. Я схватила трубку, ожидая, что это мама мне перезвонила, но вместо этого в ухо влетел резкий и ужасно недовольный голос редактора:

— Кэт! Где мои чёртовы снимки? — рявкнул Хопкинс. — Где тебя носит?

И тут случилось, пожалуй, лучшее за весь день.

— Я еду в клуб. Хочу выяснить всё про того персонажа на фото, не зря же вы сто долларов отдали. Может, что и откапаю.

— Что? Да как ты… — на автомате выдал редактор, а потом продолжил спокойно, в обыкновенной манере пренебрежения: — Ну-ну, только ни на что не надейся. Тебе ясно?

— Абсолютно, — мягко проговорила я и закончила разговор.

И тут до меня дошло: что, собственно, случилось? «Ну, подумаешь, выпила со знаменитым актёром? С кем не бывает? Но я его не узнала, так что не считается. Мало ли о чём мы разговаривали? Подумаешь, поспорила! Ну и что? Он же был обычным человеком! Ну, подумаешь, я назвала его дураком, так ведь все… Стоп. Что я сделала?!» Поток мыслей прервался, а сердце предусмотрительно скукожилось где-то в районе колена. «Я назвала Джонни д-д-д-дурком?!» Голос дрожал даже в мыслях. Меня накрыло волнами стыда и страха. Обычно, когда я так обзывалась на своих подружек, по десятому разу втолковывая то или иное, чувство апокалипсиса меня не трогало. «О нет, лучше бы мне до сих пор стоять в актовом зале, застряв каблуком в ступеньке!»

Я захныкала и абсолютно лишённая самообладания, самоуважения, самоконтроля и чувства самосохранения, побрела прочь из парка, глотая слезы. На оживлённой улице ко мне подскочила цыганка-гадалка, тараторя что-то про знамение и предначертанную судьбу.

— Если вы скажете, с какой вероятностью я сегодня превращусь в унылую пародию на человека, получите доллар, — всхлипнув, сказала я равнодушным тоном.

— Тебе бы печалиться! — воскликнула цыганка, вертя мою руку и так, и этак. — Ты же счастливая!

— Была.

— Будешь.

— Не уверена.

— А я знаю! — твёрдо сказала гадалка. — Вон линия-то у тебя какая интересная.

— Это шрам вообще-то, — хмуро отозвалась я.

Цыганку это не смутило:

— Я знаю, что говорю! Ко мне все великие люди за предсказаниями ходят, и я ещё ни разу не ошиблась.

— Угу. — Я сунула ей десять центов и пошла прочь. Не успела я пройти и квартала, как вновь столкнулась с ещё одной предсказательницей будущего.

— Эээ, чёрная полоса у тебя, — закачала головой она.

— Ваша коллега была другого мнения, — резко ответила я, выдёргивая руку из цепких пальцев, и быстрым шагом пошла дальше.

— Всё впереди! — услышала я вдогонку, но не обратила ровным счётом никакого внимания.

Дойдя до булочной, я подумала покончить жизнь самоубийством, объевшись пончиков, но вовремя успела заметить торчащий из вазона с пальмоподобным цветком маленький флажок. На нём красовалась эмблема и название того клуба, который, как я думала, разрушил мою жизнь.

— Ну, и кто из вас двоих окажется прав? — саму себя спросила я и отправилась за очередной порцией… Чего? Радости или разочарования?

Уже на руку сыграло то, что клуб работал круглосуточно, и я без проблем попала внутрь. Поёжившись от дурных мыслей, я направилась к барной стойке и с радостью разглядела улыбающуюся физиономию бармена, точнее, его улыбку, отсвечивающую огнями подсветки.

— Гхм, здравствуйте.

— Добрый день! Добро пожаловать! — гостеприимно поприветствовал меня парень. — Что желаете выпить?

— О нет, ничего! — выпалила я и тут же решила начать без обиняков: — У вас тут вчера был мужчина. Он… эм… Он часто тут бывает?

— У нас здесь много мужчин бывает, — пожал плечами бармен.

— Да, конечно, — смутилась я. — Но он вчера вот здесь сидел, вечером. Пил виски, курил сигару.

— Нет, не припомню, — хитрым тоном ответил он мне.

— С ним девушка потом была.

— Тут много пар.

— Хорошо! Это была я. И… я разбила светильник-вазу, — сдалась я, хватаясь руками за голову.

— Ааа! — сразу же повеселел и вспомнил все подробности бармен. — Это вы, кажется, нарисовали на скатерти приправой пиратскую эмблему? — «Да?!» — мысленно удивилась я, машинально кивнув. — А, это вы ведь, кажется, пытались наперегонки достать лёд из махито китайскими палочками? — Я вновь удивилась и кивнула. — И это вы…

— Может, хватит? — резко оборвала я разошедшегося бармена.

— Да… Вот, мисс, вы забыли. — Он положил что-то на стойку, а я, не глядя, сгребла все в сумку.

— Так что насчёт того мужчины? Он здесь часто бывает? Вы знаете, кто он?

— Ни малейшего понятия.

— Точно? — Я подозрительно сощурилась и придала голосу достаточно недоверия.

— Точно. Он здесь впервые. И не думаю, что он ещё сюда придёт.

— Почему? — жалобно спросила я.

— Мне так кажется, — последовало туманным тоном.

Больше я засиживаться там не стала. Больше ничего мне узнать бы не удалось. А, собственно, на что я так надеялась? Что Джонни Депп рано поутру прибежит в клуб, черканёт записку с адресом и телефоном отеля, где остановился? Как бы не так. Да и вообще, раз его никто не запомнил, это уж точно был не самый известный пират современности.

Я уже почти смирилась и начала успокаиваться, но оказалось, что судьба не покончила с сюрпризами. Я решила посмотреть, что можно было вчера забыть в клубе, и выудила из сумки свой блокнот и разорвавшийся браслет — обычную плетёную фенечку. Но, ей-богу, в данный момент я отдала бы все богатства мира за это сплетение ниток! Это был браслет Джонни — ему его сделала Лили, и он его не снимал, а значит… Я стала как вкопанная посреди тротуара и запрокинула голову, аж шея хрустнула. Стеклянный фасад высотки слепил глаза, они слезились, щипали, и этот дискомфорт был доказательством, что я не во сне. И вдруг во мне проснулся супергерой, сказавший на фоне какого-нибудь пафосного марша: «Я должна вернуть эту фенечку!». Звучало это не очень эпично, главное — была поставлена цель.

Я вовремя опомнилась, что у Джонни в Нью-Йорке личные апартаменты, и вместо обзванивания отелей, засела в ближайшем кафе в поисках адреса. Шпион из меня вышел упрямый и целеустремлённый, и через пару часов я уже взбиралась по эскалатору метро на Манхэттене. Ещё минут десять я нервно мялась у дверей, затем мысленно выкрикнув что-то вроде: «Один раз живём!», вошла в вестибюль.

— Вам помочь? — мгновенно остановил меня суровый голос консьержа.

Я бросила тоскливый взгляд на блестящие двери лифта с кодовым замком и обернулась к нему с натянутой улыбкой.

— Да, здравствуйте. Я… у меня… эм… пакет для мистера Деппа.

— Пакет?

— Да, крайне важный. Не подскажете номер?.. — скосила я глаза в сторону домофона.

Консьерж почему-то усмехнулся.

— Конечно, — расплылся он в пугающей улыбке, — пентхаус, номер четыре.

— О боже! Спасибо! Вы меня спасли! — на бегу выкрикивала я и уже собралась нажимать кнопку, как в спину прилетело:

— Вам никто не откроет.

— В смысле?!

— Все уехали в аэропорт. Минут пятнадцать назад. Курьеру стоило бы знать время доставки, — не скрывая издёвки заметил консьерж.

«Как?» — единственное слово, вырвавшееся с хрипом из горла. Пятнадцать минут. Пятнадцать чёртовых минут! То есть Джонни вот уже как пятнадцать минут едет в аэропорт, а я стою здесь и болтаю с каким-то самодовольным консьержем!

Я бегом кинулась на улицу, намереваясь поймать такси и успеть в аэропорт. «Ведь я должна отдать фенечку! Он ведь их так ценит!» — пожалуй, единственное, что вертелось у меня в голове. Судя по фан-записям, Джонни возвращался в Лос-Анджелес. Машину я поймала быстро, в салоне принялась сверять расписание вылетов и выбрала аэропорт Кеннеди. Ехали мы скоро, правда, пока не выехали на шоссе, ведущее в аэропорт, и не попали в пробку. Я ёрзала на сидении, выглядывала в окно, просила, умоляла водителя сделать что-то, но всё это было без толку. Я отставала уже на двадцать минут, и стало казаться, что я до конца дней своих останусь в этой пробке, как вдруг такси быстро набрало скорость и помчалось в аэропорт. Машина ещё не успела затормозить, а я уже вылетела из неё и бросилась в здание терминала. Нужный рейс и место посадки нашлись быстро. Я подлетела к коридору посадки, нарвавшись на преграждающий жест контролёрши.

— Нет, вы не понимаете! Мне нужно отдать очень важную вещь! Я никуда не собираюсь лететь! Пустите, пожалуйста! — умоляла её я, пытаясь прорваться. — Это вопрос жизни и смерти! — Она только качала головой, говоря, что посадка завершена, и она не имеет права меня пропустить. — Мне нужно отдать это Джонни Деппу! — шелестящим шёпотом просвистела я.

— Но у нас не было такого пассажира, — недоумённо и всё же мягко возразила она.

— Как так не было? — Я отступила назад, впиваясь в неё недоверчивым взглядом. Она, верно, дурит меня! Работница развела руками. И только тут поняла, что Джонни летел своим, частным самолётом, а уж на этот рейс я, несомненно, опоздала.


========== Глава 6 ==========


Прошло две с половиной недели. Не то чтобы меня всё случившееся выбило из колеи или, наоборот, не тронуло. Нет. Эта встреча, как бы я в ней ни сомневалась, переключила во мне какую-то кнопку, и я стала смотреть на некоторые вещи совершенно другими глазами. Храня браслет кумира в небольшой шкатулке, я каждый вечер перед сном смотрела на него и обещала себе, что рано или поздно верну владельцу его аксессуар. И словно бы это сплетение ниток с бусинами придавало мне сил, разрушая уверенность в сплошной чёрной полосе.

И первой победой после столь сокрушительного поражения в аэропорту стало то, что я смогла отстоять себя, когда редактор собрался выгнать меня из издательства с большим скандалом. Дело в том, что Хопкинс за тот день не выбросил из головы мысль о скандале с участием звезды. Поэтому, вернувшись на работу, я застала разъярённого редактора, метающего из глаз молнии. Он требовал назад фотографии, но я не могла их отдать, поэтому сказала, что выбросила за ненадобностью. В словах шеф не стеснялся. После пятидесяти минут беспрерывного крика и обвинений он указал мне на дверь. Я — заплаканная, с размазанной тушью — встала и уже собиралась уйти, но потом резко передумала. И вовсе я не собиралась утверждать, что без уборщицы их контора прогорит — хотя это и было очевидно.

— С какой это стати? — резко спросила я, а Хопкинс фыркнул от неожиданности. — Вместо того чтобы сказать спасибо за то, что я уберегла вас от «утки», от последующих судебных разбирательств, вы меня ещё в чём-то обвиняете? Похоже, ваши слова насчёт «серьёзного издательства» та же дрянь, что и репортаж вашей секретарши. Бессмыслица и ложь. Идите тогда сами к чёрту с вашей вшивой газетёнкой, которую даже в лоток животному положить будет противно!

Ну, я погорячилась, что поделать. Я была жутко расстроена и не особо волновалась за последствия. Но, скорее, мне повезло, ибо на моего босса такой холодный душ действовал безотказно и, как оказалось, в мою пользу. Он несколько минут смотрел на меня, тараща глаза, а потом расхохотался и сказал, что, мол, «поспешил с выводами», и я, по-хорошему, права.

Волей случая, я таки осталась в «ST News». Мистер Хопкинс уже на следующее утро забыл и о фотографиях, и о нашем разговоре и переключился на скандал на Волл-стрит. Я же решила, раз мне везёт, надо от удачи брать все. Поэтому целый день, не жалея времени, попадалась на глаза редактору, говорила отзывы о статьях, как бы намекая, что в этом тоже что-то смыслю. Такими темпами дело сдвинулось бы с мёртвой точки года так через два. Но, на моё счастье, я мыла полы в кабинете шефа как раз в тот момент, когда он заговорил о своём юбилее с помощником. Из разговора стало понятно, что вечеринка хоть и будет маленькая, но даже это событие надо запечатлеть. А виновника торжества так некстати стала душить жаба, мол, жалко на фотографа деньги — он всё равно напьётся и ничего не сделает. Я сперва хотела разубедить его в этом и защитить своего коллегу-незнакомца, а потом вдруг подумала: на скупости именинника можно неплохо заработать. И предложила себя в качестве фотографа. И вечер прошёл на ура. И Хопкинс остался мной доволен. Именно так я стала внештатным фотографом «про запас».

Всё бы ничего, но мысль, что всё может вдруг рухнуть, не оставляла меня в покое. У меня не было дома — магазин мог закрыться со дня на день, у меня не было работы — репортажей мне, естественно, ещё не поручали, у меня не было уверенности в себе. И это самое ужасное. В России я была просто воплощением твёрдости характера и уверенности в своих поступках. Но здесь, особенно, после «ужина с кумиром», которого я даже не узнала, за каждым моим поступком следовала мысль «А вдруг…», «А если…». Я боялась сделать шаг в сторону — пойти поискать более перспективную работу или постоянный дом. Лишь вечером, сидя перед телевизором, закутавшись в плед, я говорила себе, что так нельзя и завтра обязательно сделаю новый шаг. Но наступало завтра, а я ничего не меняла в течении времени и действий. Видимо, судьбе стало со мной скучно, и она решила сама сделать первый шаг.

Стояло солнечное утро понедельника. Живо расправившись с работой по созданию «шедевра» из хаоса, я сидела перед зданием редакции на новенькой скамье, поставленной в честь недавнего праздника. Первым на работу, к моему удивлению, пришёл сам мистер Хопкинс. Размахивая портмоне в одной руке и еле удерживая кипу бумаг в другой, он вскарабкался на ступени редакции и попытался открыть дверь. Ему это было явно неудобно делать, поэтому в дело вмешалась я, решив помочь. Мою помощь, как и всегда, шеф расценил со своей стороны, то есть подмял обстоятельства под себя. Буркнув: «Пошли поможешь», он поплёлся в свой кабинет. Затем дал задание разгрести бумаги — «статьи в номер сюда, «обрезки» в корзину». Я начала заниматься этой нудятиной, перекладывая бумажки по разным стопкам. Не то чтобы мне было лень этим заниматься. Просто скучно. Всё помечено — положи просто туда, куда надо. Но шефу не объяснишь, что я не секретарша, которая ещё дома и красит ногти, а фотограф и уборщица, пусть и внештатная. Однако, когда в руки попала статья об открытии выставки знаменитого фотографа Томаса Гаррингтона, я поняла, что провидение благосклонно ко мне.

Стоит объяснить, что Томас — король своего дела. В двадцать лет он открыл свою студию, потом выставку, а сейчас, спустя двенадцать лет, он тот, кого зовут знаменитости на семейные «торжества», чтобы выглядеть «царями и царицами», пусть даже носясь по корту за теннисным мячиком с паклей на голове. Гаррингтон не задерживается на одном месте дольше одного дня. Всегда в пути, всегда в поиске. Сегодня он может устраивать фотосессию Питта и Джоли, а завтра болтаться на канате над Ниагарой. Словом, это ещё один человек, которым я восхищалась. И этот человек, как оказалось, сегодня в Нью-Йорке, открывает новую выставку. Стоит ли говорить, что я решила туда попасть?

К вечеру, напившись валерьянки, перемерив десятки нарядов пришедшей на помощь Мэри и, в конце концов, одевшись как всегда — джинсы, футболка, кожаная куртка, — я вооружилась фотокамерой и отправилась за удачей.

Выставка проходила на бывшей подземной парковке. Народу собралось достаточно, чтобы не выделяться, но и не сливаться с толпой. Я уже около получаса торчала у фотографии одного пейзажа и не двигалась прочь. Пейзаж, что говорить, был изумителен, но у меня стояла цель — пообщаться с его автором. А нет ничего проще, чем привлечь внимание фотографа, прозябая у одной из его работ с шокированным видом. Результат не заставил себя долго ждать: вскоре ко мне подошёл высокий подтянутый мужчина с взъерошенными волосами, похожий на богатого студента-хипстера. Обознаться второй раз было бы не простительно. И как бы внутри всё ни подрагивало от восторга, виду я не подала, отчаянно стараясь заглушить подступающий восторженный писк.

— Что вас так заинтересовало, мисс? — вежливо поинтересовался мистер Гаррингтон, и от его британского акцента у меня слегка подкосились ноги.

— Потрясающая работа! —восхищённо воскликнула я. — Простой пейзаж, но удивительно цепляет. Напоминает дом, — ностальгически вздохнула я. — Хоть это и совсем разные места. Есть здесь что-то хрупкое, тёплое и родное. — Смущённая улыбка скользнула по губам.

— По-моему, самый обычный снимок, не самый достойный — сухо прокомментировал Гаррингтон.

Я закатила глаза:

— Вы в этом что-то понимаете? — Он едва дёрнул бровью, а я многозначительно хмыкнула. — Раз автор выбрал этот пейзаж, значит, видит в нём что-то особенное, значимое, что заставит человека остановиться. Не так ли? — Томас Гаррингтон только уклончиво улыбнулся, промолчав. — Нет уж, отвечайте. Кто вы такой, чтобы так кардинально судить?

— Кардинально?!

— Да! Вы могли сказать: «Мне та понравилась больше этой» или «Мне кажется, что в той фотографии больше цвета и яркости». Но нет, вы рубите с плеча: недостойна! — Я говорила с экспрессией, активно жестикулируя, как Джек Воробей, у которого только что увели корабль.

— А вы, значит, что-то в этом понимаете?

Я сощурилась и фыркнула:

— Странный вопрос от человека, который осмотрел мою фотокамеру до миллиметра. — Гаррингтон легко рассмеялся. — К слову о компетентности. Вы больше похожи на человека, который притащился сюда, чтобы сделать кому-то одолжение, чем на искренне заинтересованного любителя искусства.

Фотограф расхохотался ещё пуще, но потом всё же решил объясниться:

— Да, тут вы правы, я здесь только потому, что делаю одолжение своему менеджеру, хотя предпочёл бы снежную пургу в Антарктиде, но увы. — Он забавно пожал плечами — фирменный жест, — и моя конспирация снова оказалась на грани краха. — Я, действительно, кое-что во всём этом понимаю и считаю эту работу… гхм… откровенно слабой. Хоть уже не уверен в своём мнении. И, думается, имею на это полное право. Как её автор.

Я придала лицу вид абсолютного смущения и растерянности, а потом постаралась обыграть попытку успокоиться: выпустить часть эмоций было невероятно приятно, будто до этого я соревновалась с кем-то в умении задерживать дыхание.

— Всё равно, — кашлянула я, — это не даёт вам право так отзываться о прекрасных работах! Вы предвзяты!

Гаррингтон покачнулся на пятках, посмотрел на меня, затем перевёл задумчивый взгляд на снимок. Вид у него был задорный и вместе с тем крайне спокойный.

— Что ж, мисс, — развёл он руками, — вы меня практически убедили. Собственно, этот пейзаж повесили случайно, по ошибке. Но, видимо, он ждал именно вас. Я подарю его вам! — просиял Том, тут же снимая картину.

Я молча потеряла челюсть. Нет, это, конечно, прекрасно и великолепно, и я уже вижу будущее, где буду молиться перед этим пейзажем, но мне нужно чуточку другое!

— Огромное спасибо!.. — Взгляд просиял шокированной радостью, щёки ощутимо припекало.

Спустя пару часов я прохаживалась возле выставочного зала, ожидая выхода последних гостей. Такая уж у маэстро привычка — приходить первым и уходить последним. Когда последняя пара покинула зал, я направилась туда и завела разговор с улыбчивым фотографом. Если Джонни был для меня ярчайшей путеводной звездой по жизни, то Томас — вдохновителем по части профессии, оттого, соскребя запасы наглости в самонадеянный кулак, я надеялась набиться к Гаррингтону в ученицы, ассистенты, да хоть бы и в рабы! Ну и к тому же скоро должен был состояться благотворительный вечер в Лос-Анджелесе — сборище всех «Самых», и без Томаса мероприятие бы не обошлось. Та ещё задачка… И верно, как и следовало ожидать, Гаррингтон удивился столь странной, мягко говоря, просьбе и отказал.

— Если у вас все, мисс, я пойду.

Я заплакала — натурально и громко, от разочарования и отчаяния.

— Конечно, конечно… Это всего лишь был мой единственный шанс.

— Шанс на что? — спросил Гаррингтон.

— Я приехала из России. Меня должны были взять в университет для обучения по обмену, но внезапно моё место исчезло, и меня просто выкинули на улицу. У меня украли все вещи, и я вынуждена донашивать чужие, которые мне велики. Я каждое утро разгребаю беспорядки в каком-то журнале, где шеф и понятия не имеет о журналистике. И всё это ради одного: мне нужно увидеться с человеком, которому вы запросто пожимаете руку. Я всю жизнь жила с этой мечтой и просто не имею права сдаться, хоть и шансы мои равны нулю! Многое в моей жизни зависело и зависит от этого человека, а я понимаю, что так и останусь предметом для уборки, если упущу хоть одну возможность. А вы просто так отвечаете, что я сошла с ума. Вспомните себя — да, я знаю вашу биографию наизусть! — как вы умоляли вашего учителя взять вас в тур? Он дал своё согласие, и теперь вы — это вы. И вы, Томас Гаррингтон, заявляете, что вам нет дела до чужих занятий и стремлений?! — Я трагично всхлипнула, утёрла слезы и пошла прочь, оставив фотографа в тишине.

Свежий ночной ветер обдувал лицо, высушивая дорожки от слез. Мой шанс плевать на меня хотел… Я поглубже вдохнула и перевела взгляд с тёмного неба на кружок света от фонаря. Возле столба сидела дворняжка довольно упитанного вида и деловито чесалась за ухом. Я подготовила камеру и, сев на асфальт, поджав под себя ноги, начала снимать лохматую каштановую модель. Собаке, впрочем, было всё равно, но теперь мне думается, что появилась она там по чьей-то доброй воле.

— Неслыханно! — раздался позади меня голос. Я обернулась и встретилась с ошарашенным взглядом Гаррингтона. — Ей только что в жёсткой форме отказали, а она как ни в чём не бывало фотографирует какую-то дворнягу! Да ты помешанная! — по-доброму восхитился Гаррингтон. Я с улыбкой пожала плечами, мол, само собой. — Если ты завтра… Ой, нет!.. уже сегодня. Если ты сегодня, в четыре двадцать утра будешь в аэропорту Кеннеди в итальянском кафе, то получишь тот шанс, которого так хотела добиться.

Я запрыгала от радости, хлопая в ладоши. Но под наигранно-суровым взглядом своего учителя (на что я смела надеяться) мгновенно успокоилась и, попрощавшись, понеслась домой.

На следующий день, пережив все страхи взлёта и посадки, съев несколько пачек M&M, примерно в два часа после полудня я вышла из здания аэропорта Лос-Анджелеса вместе с Томом Гаррингтоном, полная надежд, что здесь все пойдёт совсем иначе, чем в Нью-Йорке. И в доказательство этого торговец прессой протянул мне толстый журнал с большой статьёй и разворотом с Джонни Деппом. Да. «Бери, что хочешь, и не отдавай обратно!»


========== Глава 7 ==========


Роскошный отель в несколько десятков этажей, искрящийся чистотой; улыбчивые лица, услужливый персонал, готовый по первой просьбе тебе кусочек Луны раздобыть; мягкая кровать с шёлковым пологом, джакузи размером с кухню малосемейки, балкон с видом на город; полные вазы всевозможных фруктов, королевские банкеты вместо обычных перекусов на двадцать минут, кофе в постель с тёплыми вафлями… и ещё много других прелестей досталось мистеру Гаррингтону, поселившемуся в лучшем отеле Лос-Анджелеса. А я проводила его щенячьей улыбкой и словами благодарности и поплелась по заполненному людьми тротуару, отмахиваясь от кучи раздаваемых флаеров. И хоть сам Томас Гаррингтон был расположен завести себе чуток одержимого, но крайне послушного раба, его менеджер, встретивший нас, оказался иного мнения.

Серый чемодан на колёсиках забавно подпрыгивал при каждом шаге с бордюра, глаза ослепли от яркого солнца, и страшно хотелось мороженого. Парочку тонн. Куда же могла отправиться фанатка, заметьте, русская фанатка, прибыв в звёздный город? На Аллею Славы? Ха, как бы не так! Безусловно, это место значилось первым пунктом, куда следовало пойти, но внезапно перед глазами мелькнула огромная вывеска. «Мефистофель!» — пронеслось в голове, что в переводе на скучный человеческий язык значило: «Макдональдс». Никогда не грезила о том, чтобы лопнуть от переедания в таком-то ресторанчике и забрызгать собой толстых мальчиков и девочек. Но почему-то именно в том месте, за квартал до Аллеи Славы, именно в тот момент, когда желудок негодовал по поводу не захваченного с собой обеда из самолёта, я и заметила эту обитель калорий.

В помещении было приятно прохладно и неприятно многолюдно. При взгляде на очередь у меня буквально отвисла челюсть. Я развернулась и решительно направилась к выходу, но, едва высунув нос под палящее солнце, сразу же передумала. Примостившись за круглым столиком в углу, я стала ждать, пока очередь немножко рассосётся. Одно из двух: либо фортуна сегодня снизошла ко мне, либо тоже захотела съесть греческий салат или низкокалорийный бургер: постепенно появился просвет, в котором мелькали головы работников в красных бейсболках. Я ехидно улыбалась про себя, видя, как люди с большущими, загруженными разной снедью подносами недовольно кривили губы, когда им не хватало мест. А ведь какой-то добрый человек до моего прихода сумел утащить три стула от стола и таким образом оставить меня в одиночестве. Относительном. Усевшись поудобнее и потягивая фруктовый микс, я с удовольствием раскрыла купленный у аэропорта журнал. Быстро прочтя всю статью от корешка до корешка и ничего нового так и не узнав, полюбовавшись на милую фотографию кумира, я пролистала журнал, а потом перевела взгляд в окно, на залитую солнцем улицу. Пальмы, урны, тротуар, машины, люди, витрины, пальмы, урны, тротуар… Городской пейзаж мне довольно-таки скоро наскучил, может, потому что с моего места был не лучший обзор. Я вздохнула и нехотя покинула прохладный оазис.

Через полчаса размеренного шага я добралась до Аллеи Славы. И тут же меня постигло глубокое разочарование. Я-то, самоуверенная, чокнутая деппоманка, надеялась, что по гранитным плитам тротуара будет неспешно подпрыгивать перекати-поле, а в пальмах одиноко завывать ветер. Я надеялась, что людей там не будет. Хорошо. Не будет СТОЛЬКО. Неудачница, я опять пришла в одно из популярнейших мест города в тот самый момент, когда туда привезли целых три группы туристов. Судя по разговорам и разрезу глаз: китайцев, французов и ещё каких-то непонятных людей с ананасами подмышкой. Я мысленно разнесла все прилежащие кварталы в пух и прах и, включив камеру, пошла вперёд, разглядывая звёзды под ногами. Со стороны это выглядело странно: девушка петляет по тротуару, стараясь не ступать если уж не на сами звёзды, то хотя бы на написанные имена. Для меня было знаком неуважения — пройтись, можно сказать, по памятникам, и не важно, что их положили под ноги, явно осознавая, что люди непременно будут по ним ходить. Не знаю, сколько прошло времени, но я достигла конца Аллеи. Увидев сотни имён, большинство знакомых, я так и не нашла звезду Джонни. Глупая, глупая Катя — можно было для начала в Интернете прочитать, где эта звезда расположена, а потом уже брести в жаркий полдень туда-не-знаю-куда. Ну, я же русская, а русские, как известно, не ищут лёгких путей.

Спустя минуту картографического ступора и основательно порывшись в «чертогах разума», я решительно зашагала к Китайскому театру Граумана — шла и свистящим шёпотом считывала имена под ногами. И вот, под славный крик души: «Аллилуйя!», глаза наткнулись на заветную надпись «Jo nny epp». Я шумно выдохнула, взгляд медленно взобрался по «сарделькам» в розовых сапогах на шпильке. Разодетая, как помешанная Барби, девица громко обсуждала с кем-то по телефону объёмы закупленного алкоголя и сдвигаться с места явно не собиралась. Я приблизилась, вторгаясь в её зону комфорта, вежливо кашлянула, вперила взгляд ей в лоб, а потом перевела его к надписи на звезде. Барби глянула с презрением и продолжила разговор. Я кашлянула ещё раз, громче, всплывая перед её лицом, а в ответ вновь — уничижительный взгляд. Ещё какое-то время я скакала вокруг неё, как мартышка, не решаясь притронуться, ибо в Штатах с этим шутки плохи. Достигнув цели, сдаваться — последнее дело, и уж тем более меня не отпугнуть сему розовому и, по всей видимости, не большого ума существу. Девица наконец закончила разговор, не стесняясь, поправила грудь и надула губки. В её обращённых ко мне глазах царило вселенское упрямство напополам с пустотой. Я вдохнула, мысленно зарычала, а затем со всеми вежливыми волшебными словами и жестами попросила её сдвинуться на полметра, чтобы сфотографировать памятный знак. Но куда там! Она здесь, видите ли, подругу ждёт, а если отойдёт хоть на пару сантиметров, очевидно, обе потеряются. Моя просьба повторилась трижды, и с каждым разом хороших манер и мягкого тона в ней становилось всё меньше, пока кредит не был исчерпан, и я просто за локоть отвела розовую мисс в сторону, сопроводив карикатурным: «Премного благодарна». И только я блаженно выдохнула, настраивая камеру, в объективе появились розовые ноги — ноги, ехидно вытирающие сапоги о звезду Джонни Деппа. Я медленно опустила камеру. Медленно подняла взгляд. Оскалила зубы в скрипящей гневом улыбке: «Не лучшее решение, куколка». Девица ядовито фыркнула и смачно плюнула — точно на имя.

Перед отъездом, я прилежно штудировала полезные нюансы американского законодательства, и уж наверняка на такой случай имелся бы какой-то штраф, оставалось только дождаться патрульного. Но иногда возмездие не терпит ожиданий! Резким броском я хватанула её блондинистый хвост, рванула и заставила её стать на колени под сочный хруст шпилек. Хвост оказался париком и остался в моём кулаке. Я скривилась и отшвырнула его, отчаянно тряся рукой. Барби быстро очухалась, и через секунду мои колени встретились с тротуаром — довольно грязным, надо признать. Чудом единым моя камера зацепилась за отворот жилетки и не грохнулась на гранит. Я выругалась — смачно и по-русски — и наотмашь влепила девице пощёчину. Звук вышел, на радость, звонкий. Почти перекрыл её болезненный злобный писк. Я триумфально поднялась и вздёрнула подбородок. Мозг подбирал достаточно эпичную и не слишком пафосную для этого момента фразу, как вдруг решительный мужской голос посадил сочную вишенку на этот «бойцовский торт». Правда, вишенку с гнильцой.

— Мисс, вы нарушили общественный порядок. Я вынужден задержать вас.

«Да где ж ты раньше был?!» На моих разведённых в сторону руках захлопнулись блестящие наручники, а в мозгу пронеслась короткая музыкальная гамма: «Па-ба-ба-ба!».

Думаю, следует опустить информирование о том, что я имею право хранить молчание, могу связаться с адвокатом и прочее. Пока я ехала в новеньком полицейском Chevrolet в участок, сидя рядом с девушкой в розовом, пыталась угадать: меня депортируют сразу или сначала всё-таки влепят трёхзначный штраф?

— Ну? — спросил полицейский, когда меня завели в участок и усадили перед ним за стол. На его месте воображение нарисовало Рокфора из мульта «Чип и Дейл». Он, и правда, был на него похож: лет пятидесяти, широкоплечий грузный дядечка с большим, арбузовидным пузом, появившемся, скорее, не от сыра, а от пива. Его рыжие усы — один длиннее, закрученный к верху, другой короче, ровно торчащий в сторону — забавно зашевелились, и в дальнейшем мне было очень трудно истерично не захохотать, глядя на них. — Что не поделили подруги?

— Кто? — непонимающе переспросила я. — Мы? Да я её вообще не знаю! Что к счастью…

— А чего ж набросилась на неё? — безучастно пробубнил коп.

— Не набрасывалась я ни на кого! — возмутилась я.

— Надо же, — буркнул дознаватель в усы, — а вот офицер, задержавший вас, сказал, что ты её ударила.

Я закатила глаза.

— Подумаешь! Просто пощёчина…

— Так всё-таки ударила. Угу. — Он что-то черканул на бумаге. Я со стуком захлопнула рот. Полицейский что-то читал в моих документах. — Так, значит, вы из России? — на тон вежливее спросил он. Я это изменение уловила.

— Да. Я на учёбу приехала, но… — Я поведала, как оказалось, сентиментальному офицеру грустную историю об обманутой русской студентке, выброшенной на улицу и готовой на всё, чтобы увидеть своего кумира. — А сегодня прилетела в Лос-Анджелес, мне помог с этим один великодушный человек. Но у него своя жизнь, я и так ему за многое благодарна. Я решила сходить на Аллею Славы, чтобы запечатлеть дорогое мне место. Я очень долго плутала, пока не нашла звезду мистера Джонни Деппа. — Я улыбнулась. — Эта девушка стояла прямо на плите с его именем и не давала мне сделать фото. Я попросила её уйти, но вместо этого она стала вытирать ноги о… об… об эту плиту, — я шмыгнула носом, — а потом и вовсе плюнула. Ну, я и не сдержалась. В ней ведь нет никакого уважения к чужим талантам и заслугам! Для меня мистер Депп очень дорог, его творчество для меня, что свет в окошке, и я не знаю… — Я опустила голову, чтобы слеза наконец-то капнула из глаза.

Офицер кивал и слушал внимательно, потом замолчал и неожиданно спросил, кашлянув:

— А кто этот актёр? — Я едва не выдала удивлённое: «Серьёзно, сэр?!» — Знакомое имя… Напомнишь?

Я подняла на него влюблённые глаза с крапинками сумасшествия.

— Конечно. Эм… «Эдвард Руки-ножницы»? «Распутник»? «Пираты Карибского моря»? Капитан Джек Воробей, помните?

Рокфор расхохотался.

— Да, точно! Правда, он? Ух, ты! — Полицейский радостно прихлопнул по пузу. — А я-то с женой поссорился, сильно, помню, ну и в качестве примирения пригласил её в кино. Там как раз первый фильм-то показывали, премьера была! Вот это да! Фильм так понравился жене, что это теперь нечто вроде нашего талисмана! Больше и не ссорились!

Моей радости не было предела. Джонни в который раз спас меня, даже не подозревая о моём существовании. Ещё часа два-три я провела в участке: разговоры с рыжеусым о всех фильмах франшизы за чашечкой кофе сделали нас добрыми друзьями (пусть и с долей преувеличения) и закончились словами о том, что я могу на него рассчитывать. Хотя для самого офицера Терри это, наверное, было больше похоже на беседу с Википедией. Покинув участок, я отправилась обратно к звезде #7018 и сделала столько фото, что флэш-карта заполнилась полностью.

На город опустились сумерки, когда я вновь зашла в «обитель Мефистофеля». Поездка в участок несколько отрезвила расплавившийся на жарком калифорнийском солнце мозг, и вспомнилось о делах насущных. В ресторане ничего не изменилось, и народу было ровно столько, как и в прошлый раз. Магия? Несчастные работники едва успевали делать заказы, а посетители всё подходили и подходили. Напустив на себя вид недовольного клиента, я подошла к стойке и потребовала «Жалобную книгу». Молоденькая девушка расплылась в дежурной, но усталой улыбке и провела меня к администратору.

— У вас на рекламном щите написано «Вкусно и быстро». С первым ещё можно согласиться, но второе никак не подходит. Почему в зале нет официантов? По-моему, судя по размерам ресторана, обслуживающий персонал здесь обязан быть. И не только по-моему, если судить по сайту…

— Да-да, вы правы, — спешно ответил мне молодой администратор, тоже, видимо, крутящийся как белка в колесе. — Но здесь ещё никто не продержался больше недели. Посетителей много, и каждый требует быстроты обслуживания. Но как это обеспечить? Где найти такого человека?

— Я могу им стать.

— Вы? — удивился парень.

— Да. — Я кивнула, мол, разве не видно? Ещё в первый визит глаз зацепился за объявление о вакансии.

Если бы я только знала, что в «Макдональдс» так нужны официанты! Меня тут же взяли на работу, так сказать, на испытательный срок, и я, оставив чемодан в служебном помещении, пошла гулять по ночному Городу Ангелов, не теряя надежды встретить какую-нибудь знаменитость.


========== Глава 8 ==========


Ничто так умело не возвращает завышенную самооценку на место, как неделя в Макдональдсе в качестве официанта.

В первый день я заявилась на работу в бодром настроении ровно в восемь утра, благо с великого разрешения неизвестного мне директора мне оплатили в счёт аванса койко-место в хостеле по соседству. Имея за плечами не один месяц опыта в общепите, я наивно полагала, что меня здесь нечему удивить. Поначалу всё шло бодренько, я не без гордости ловила одобрительные взгляды и — не многим более щедрые, чем чаевые, — комплименты, даже подумала, что положительные эмоции прекрасно придают сил. Оказалось, прошёл всего час. Редких перерывов хватало только на то, чтобы, развалившись в протёртом кресле, осушить стакан с лимонной содовой и запихнуть в рот кусок бутерброда. Народ будто бы почуял «свежую кровь» и повалил с удвоенным энтузиазмом, а я начала мечтать о сотрудничестве с умпа-лумпами.

За окном стояло жаркое марево, утро превратилось в день, когда я впервые зацепилась взглядом за телевизор на стене. Начались новости шоу-бизнеса, и моему натренированному глазу хватило двадцатой доли секунды, чтобы распознать в репортаже Джонни. Слышно ничего не было, пришлось читать по губам ведущей и потому — впасть в оцепенение посреди зала. Оказывается, официанты в таком агрегатном состоянии мало кого устраивают… Пришлось в качестве извинений ускоряться вдвое, благо даже мельком увиденная улыбка Джонни придавала сил куда лучше местного эспрессо, хотя репортаж так и остался тайной.

Похоже, растворимый кофе имел свойство быть злопамятным, ибо не прошло и часа, как в меня влетел, мягко говоря, упитанный подросток: на его физиономии отпечатались остатки кетчупа с подноса в моих руках, а на мне — стакан его карамельного латте. Я взвизгнула — от неожиданности, обжигающего напитка и страха: под форменной рубашкой у меня была любимая футболка. Я бросилась в уборную с той скоростью, с которой обыкновенно летишь на кухню, когда не выключил плиту, как говорила мама, но… было слишком поздно. На белоснежной футболке с любимым фото Джонни и диагнозом «Я — деппоман, и это не лечится» осталось потрясающей красоты, невероятно глубокой в своём символизме, столь абстрактно обновлённой формы отвратительно плохо выводимое пятно. Это была единственная деппоманская вещь, пережившая кражу чемоданов. За те десять-пятнадцать секунд, что я разглядывала в зеркало кофейную кляксу, в моей голове родилось столько планов изящной мести, что хватило бы на серию бестселлеров и безбедную жизнь моих внуков. От того, чтобы не провести над «пухлым танком» все эксперименты фабрики мистера Вонки, меня остановил красноречивый взгляд администратора. Я выдохнула, включила гостеприимную улыбку и направилась к стойке за «компенсацией»: дитятко при виде халявного мороженого разом запихнул в рот половину котлеты из бургера, а его мамаша, получив порцию, конечно же, диетической колы умудрилась даже удивлённо приподнять бровь. Я пожелала им хорошего дня и церемонно удалилась. Воистину, месть — блюдо, что подают холодным. Холодным, как адски солёное мороженое, как кубики льда в насквозь проперчённой газировке. Жаль, они ушли рано, и увидеть реакцию на «изменённую рецептуру» не удалось, зато было удовлетворено чувство справедливости.

Я довольно похихикивала под нос, хотя улыбаться всем без исключения не было уже ни сил, ни желания, благо поток посетителей сократился, и они уже не были похожи на вернувшихся с необитаемого острова одичалых. Даже удалось выкроить время для перерыва и дать отдых ногам. Когда я скромно поедала свой ланч, забившись в уголок, ко мне подсел администратор — мистер Джей Холт. Это был тот самый хрестоматийный случай: не место красит человека, а человек место. Правда, высокий, под метр девяносто, рыжеволосый симпатичный парень с «ёжиком», голубыми яркими глазами и широкой добродушной улыбкой никак не вязался с должностью директора в никогда не дремлющем Макдональдсе. Хотя к концу рабочей недели я всё чаще ловила себя на мысли, что вряд ли смогла бы представить этот ресторан без него: Джей выкраивал время, чтобы выйти в зал, подбодрить работников в «час-пик» или даже помочь. Ко мне он обратился с хитрой улыбкой:

— Ты всё же это сделала…

Я невинно округлила глаза и пролепетала:

— О чём это ты?..

Он послал мне долгий красноречивый взгляд, а я принялась с усердием пережёвывать котлету. На секунду промелькнул страх штрафной санкции: Холт и так был не в восторге, узнав, что его новый официант-энтузиаст нелегал. Пришлось рассказать ему очередную трогательную историю о бедной русской девушке, которая не хочет мириться с поражением — с подставой университета — и просто вернуться домой, а хочет доказать себе и семье, что вправе и в силах самой добиться всего в жизни. Да, и слезу не забыла пустить. Я ведь не лгала, просто, возможно, что-то преувеличивала, и как итог получилась возможность работать за девушку, которая ещё не оформила увольнение.

Теперь же, прячась за милой улыбкой, я тщетно пыталась найти тему, чтобы увести разговор подальше от темы несанкционированной мести посетителям. Джей усмехнулся, сказал, что его это повеселило, но, чтобы больше о подобном я и думать не смела. А я в ответ только активно кивала. Мы тихо беседовали ни о чем минут десять, затем с его стороны последовал ненавязчивый комплимент, мол, сильные девушки достойны уважения, с моей — искусственный смешок, неумело скрывший кашель. Беседа продолжилась, и в конце, одарив меня широкой улыбкой, Джей предложил прогуляться где-нибудь после работы: «Может, я покажу тебе город?». Я согласилась, причём, с огромной радостью — радостью преждевременной…

Дорабатывать остаток дня стало куда приятнее, памятуя о прогулке и воображая, каким же прекрасным будет вечер.

В девять часов вечера, после первого рабочего дня, я едва ли могла развить скорость гусеницы, и не важно — ползком или шагом. С горем пополам мы таки добрались до какого-то парка аттракционов и сели на колесо обозрения. Колесо тронулось, и мы, как сговорившись, отвернулись в разные стороны, молча любуясь городом. Всё шло бы прекрасно, если бы… Если бы я не заснула! Не помню, сколько прошло времени, разбудил меня осторожный голос Джея, когда люлька остановилась внизу. Позже выяснилось, что мы прокатились четыре раза. Самая ужасная прогулка в моей жизни! На обратном пути в неловком молчании я сгорала от стыда и зарекалась показывать нос за пределы комнаты хостела, а на работе старалась не попадаться на глаза Джею и тем более не встречаться с ним взглядом, что ещё больше добавило чудаковатости моему поведению.

Как бы там ни было, а полный неловкостей первый рабочий день закончился. За ним прошёл второй, третий, и проползла вся неделя. На уикенд зал арендовали для проведения детского дня рождения, набежали аниматоры, официанты и много иного персонала, а я получила спонтанный выходной. Ранним утром после быстрого завтрака я закинула на плечо камеру и отправилась в город: фотографировать, любоваться, изучать, искать приключений, следуя правилу «куда ноги понесёт». И, странное дело, — курсируя с подносом между кухней и залом, я предавалась голубым мечтам, как в первый же свободный день наберусь смелости и отправлюсь в Западный Голливуд, ведь заветный адрес Того-Самого-Дома уже едва ли не на подкорках отпечатался. Когда же настал этот свободный день, я пошла в противоположную сторону, спасаясь от чувства паники, как перед самым важным экзаменом в жизни. Злилась на саму себя и упорно топала на восток. Потом всё же добралась до побережья. Океан успокаивал, обменивал плохое настроение на потрясающие кадры.

Наконец, обретя душевное равновесие, я вернулась и по пути заглянула в полный детей и гелиевых шариков ресторан. Джей укрылся в кабинете от царящего шума и явно обрадовался, завидев меня на пороге. Начав с банального: «Ну как всё проходит?», я и не заметила, как начала восторженно делиться впечатлениями о прогулке и хвастаться удачно пойманными камерой моментами. Холт периодически покачивал головой, то ли удивляясь моему горящему взгляду, то ли мысленно отвергая очередной вариант побега из окружившего его дурдома. К внутреннему «Я» всё же пробилась мысль, что неплохо было бы принести извинения за неудавшуюся прогулку, и я предложила «штрафной тур»:

— Я вроде видела столько всего, но, может, всё же покажешь свои любимые места? — Джей хитро прищурился и уже собирался ответит, как я поспешно добавила: — Только… эм… желательно бюджетные. Максимально бюджетные. — Я стеснённо отвела взгляд, а Холт негромко рассмеялся:

— Всё бесплатно, — развёл он руками, а я уже представила, как буду сгорать от стыда и неловкости, если он собирается за всё платить.

К счастью, переживания мои были напрасны. Экскурсия, и правда, оказалась бесплатной, хоть ради этого пару раз пришлось лезть через забор. Зато дух авантюризма, что охватил нас, бодрил и усиливал впечатление. Мы обошли множество таких мест, куда я бы вряд ли додумалась или отважилась заглянуть: заброшенные здания, превращённые в настоящие художественные галереи уличными художниками; крыши домов с миниатюрными садами; уютные парки и панорамные точки. Не обошлось и без знаменитого знака «Голливуд», откуда пришлось улепётывать, сверкая пятками, ибо пытаться залезть на гигантские буквы — плохая затея, со стороны закона. «Нужно поторопиться», — внезапно встрепенулся Джей, когда я отдышалась и завалилась на прогретую лавочку. «Зачем это?» — лениво протянула я, щурясь в лучах вечернего солнца. «Сюрприз», — отозвался мой гид и настойчиво потянул меня за руку. Заинтригованная я покорно поспевала следом, а, когда поняла, ведёт нас широкая подъездная дорога, встала как вкопанная.

— Ты шутишь?! — выдохнула я, глядя на высокий билборд за забором. — Это же Paramount!

— Именно, — с невозмутимым видом кивнул Холт.

— Ты сказал, «бесплатно», а не «за левую почку»…

Джей приблизился и успокаивающе улыбнулся:

— Без паники. Я договорился. — Я скептично изогнула бровь, на что он деловито ответил: — У меня связи.

Я весело фыркнула и вприпрыжку поскакала к воротам. Оказалось, вход мы перепутали, а когда всё же нашли нужный, охранник у ворот сообщил, что студия закрылась для посещений уже как полчаса. Джей буравил металлические створки гневным взглядом и шумно сопел. Я скисла, но расстраивать Джея ещё больше не хотела, поэтому подошла ближе и внимательно оглядела доступную взору территорию. Сквозь решётки виднелись фасады идеально белых зданий, освещённых клонящимся к закату солнцем и кажущихся огненными. Я соорудила рамку из пальцев, и получившийся «кадр» ожил: небольшая площадка, кучерявое дерево и строения — всё менялось, будто бы фотография проявлялась прямо у меня на глазах, меняя цвета.

— Вот это да! — зачарованно выдохнула я. — В следующий уикенд точно начнём отсюда!

Джей как-то странно посмотрел на меня и спросил:

— Хотела бы сняться в кино?

Я весело засмеялась, опуская руки:

— О, да! Если только с Джонни Деппом или у Тима Бертона. Хотя это почти то же самое. — Я вновь глянула на пейзаж за воротами. — Это большая честь, но… Мне доставляет счастье увековечивать то… те мгновения, которые не могут больше повториться точно так же. Даже улыбка у одного человека всё время разная. Мне нравится видеть то, что кануло в лету, или то, что изменилось сразу же после того, как ты нажал на затвор. Не думаю, что кино — это моё. Фотография позволяет видеть мир не только своими глазами, но и глазами человека, которого ты фотографируешь, или того, кому покажешь эти снимки. Позволяет показать привычный мир с непривычной стороны. И за каждым, даже самым неказистым фото может быть история… Вот, смотри, — я сделала снимок освещённого алым солнцем шпиля башни и показала Джею, — видишь? А теперь глянь туда ещё раз. — Солнце едва заметно опустилось, но шпиль вместо красного огня уже пылал золотом. — Всё меняется, мгновенно, однако глядя на снимок, я могу убедить тебя, что закат был и красным, — рассказать иную историю.

Кто-то бы сказал, что у меня начался приступ острого помешательства, однако Джей сказал иное:

— Тебе не место среди официанток.

Я успела лишь скромно улыбнуться, как услышала сбоку голос:

— И верно. Не место. — Перед нами возник плотный мужчина среднего роста в дорогом сером костюме. — Редко услышишь такие речи, причём, не на собеседовании. Позвоните на досуге, — он протянул мне карточку и скрылся на парковке, и за это время никто из нас не выдавил и звука. Мужчина исчез, а мы обменялись с Джеем одинаковыми непонимающими взглядами. Я посмотрела на визитку, там значилось совершенно незнакомое имя с потрясающей должностью: «Роберт Шерман. Штатный фотограф. Студия Paramount».


========== Глава 9 ==========


Этот день я посчитала знаковым — и, по сути, он был лучшим за всё время пребывания в Америке. Звонить сразу штатному фотографу студии Paramount я не стала. Говорила, мол, чтобы никто не подумал, что я так легко куплюсь. На деле же — испугалась. Уж слишком сказочно получилось: не имела ничего и вдруг получила почти всё. Наверное, другая на моём месте визжала бы от счастья, а я просто, улыбаясь, вернулась в мини-обитель Мефистофеля, чтобы продолжать крошечными шажочками двигаться к заветной цели. Затем наступило завтра, а я и не думала даже о выпавшем шансе. Визитка тихо лежала в кармане жакета.

Где-то после полудня, когда выдалась свободная минутка, подошёл Джей. Его радостная физиономия насторожила: я подумала, что у него есть намерения касательно меня и очередного свидания. Но интуиция подвела, зараза.

— Ну как, тебя уже взяли на работу? — подмигнул Холт. — Или хотя бы на стажировку?

— На какую? — переспросила я.

— То есть, как — на какую? — удивился он. — Ты ведь позвонила этому Шерману? — Я дёрнула плечом и закатила глаза. — Ну нет! Ты ненормальная, подруга! — воскликнул Джей. — Как ты можешь упускать такой шанс?! Да это же, считай, чудо! Paramount! Ты только представь, что тебя ожидает в будущем!

— С чего ты вообще решил, что ему, правда, будет до меня дело? По-настоящему, а не чисто ради… эксперимента?

Джей скорчил забавную физиономию красноречивого недоумения.

— Считай, у меня хорошее предчувствие. — Я недоверчиво изогнула бровь. — Не смей просто так опускать руки. Возьми телефон и позвони. — Он добавил со смешком: — Это приказ начальника.

Джей волновался за меня, как даже я за себя не волновалась, словно эта работа для него куда важнее. Мой покрытый стойким смущением аргумент был абсолютно не убедителен:

— Ты не можешь говорить о моём большом будущем, если даже мои работы не видел, — пожала я плечами.

— Мне это и не надо. — Холт остался невозмутимым. — Я слышал вчера, что и как ты говорила, и, поверь, этого мне достаточно.

— А мне нет! — всплеснула я руками. — Понимаешь, Джей… — Несколько секунд напряжённого молчания завершил обречённый выдох. — Мне страшно. Не бывает всё так! Там работают такие профессионалы, чью камеру несколько секунд подержать — уже большая честь! И дело не только в этом. Я добиралась сюда не ради престижной работы, а ради мечты. Сама знаю, это считается глупым — тратить время на какие-то фанатские удовольствия, но решение это обдуманное. Во-первых, у меня чужая вещь, которую надо вернуть. Во-вторых, я все ещё не теряю надежды…

— Встретиться с Деппом? И ты не видишь здесь связи с Paramount? — Джей послал мне многозначительный взгляд. — Ясно, деловая хватка у тебя сейчас в коме. Ладно, позже поговорим. — Он дружески похлопал меня по плечу и ушёл, а я продолжила работать, попутно пытаясь распутать клубок мыслей.

Солнце уже клонилось к закату, на улице пролегли длинные тени, когда в ресторан зашёл этот человек. Я была у дальнего столика, в противоположном входу углу, и, увидев посетителя, просто обомлела, замерев с подносом в руках. Вначале я даже подумала, что у меня галлюцинации, но, когда предполагаемый фантом сел за столик, взяв кофе, и стал неторопливо оглядывать помещение, я струхнула. Едва не впечатавшись в тумбу-стол, я умчалась со скоростью света из зала. Залетев в кабинет к Джею, хлопнув дверью так, будто за мной всадник без головы гонится, и прислонившись к ней спиной, я пропищала:

— Он там…

Джей был в смятении, непонимающе глядел на меня несколько секунд, а потом вкрадчиво спросил:

— Кто?

— Это не бред и, кажется, не мираж. Там охранник Джонни. — Да, действительно, я видела, как тогда на улице, у киоска, все того же Джерри Джаджа — седовласого крупного мужчину с военной выправкой. А это уже чересчур! Тем более в Макдональдсе!

Холт засмеялся, подошёл ко мне, взял за плечи и спросил:

— Тогда какого чёрта ты делаешь здесь?

— Но… Я…

Теперь я совершенно растерялась, зато Джей — нет. Он взял меня под руку и потащил в зал, как бы я ни упиралась. У нужного столика Джей деловито кашлянул, а я уже собралась терять сознание, как гость медленно поднял на нас взгляд.

— Не он… — выдохнула я. Этот человек был невероятно похож на охранника Джонни, но издалека, а, рассмотрев его вблизи, я поняла, что ошиблась. Жестоко. Дважды.

— Могу помочь, молодые люди? — вежливо поинтересовался мужчина.

— Нет…

— Да, — с чего-то радостно просиял Джей.

— Что? — Я недоуменно покосилась на него.

— Вы случайно не от мистера Шерман?

Я открыла рот, собираясь протестовать и возмущаться, но совсем не галантный щипок за руку отвёл меня от этой мысли.

— Верно, — кивнул гость и скривился от глотка кофе, — я его ассистент. Я так понимаю, это вы звонили?

— Да-да. — Джей стал брать инициативу в свои руки, словно бы и не замечая моего присутствия. — А это, — он глянул на меня и улыбнулся, — наша мисс Кэт… рин.

— Ага, — протянул ассистент Шермана, оглядывая меня с ног до головы. Надо сказать, первое впечатление о себе в данный момент я оставляла не лучшее, ибо выглядела так, словно меня током ударили. Вольт эдак под пять тысяч. А я выжила и теперь не могу понять, чему больше удивляться. — С вами всё в порядке?

— Нет, — замотала я головой, — я просто в шоке. Это нормально.

Ассистент тихо засмеялся.

— Ничего, шок — дело поправимое. Моё имя Джерард МакКиллан. И я твоя нянька на ближайшие три месяца.

«Что?! Что, простите? Как это — нянька? И кто тут из нас не в порядке? Или, может, Джей как владелец рабыни продал меня этому дяденьке?! В тихую позвонить — это, конечно, мощно, Холт, но ты даже не подозреваешь, какой будет моя месть! За моей спиной решать моё будущее?! Ну, уж нет! Я приехала в Лос-Анджелес не за работой, а к Джонни Деппу!.. Глупо звучит. И чересчур самоуверенно. Но, по правде, так и есть. Чем этот МакКиллан может помочь? За Джерри он всё равно не сойдёт, так что и в особняк или ещё куда-то меня провести вряд ли сможет. И я ведь даже ещё не согласилась на…»

— Мисс Кэтрин, о чём вы думаете? — Толчок в спину вернул меня в реальность из глубин сознания.

«Лучше вам не знать».

— О… Я… просто очень растерялась, извините. Только я не совсем поняла ваши последние слова.

— А какие мои слова ты услышала последними? — с усмешкой уточнил МакКиллан.

— Про… няньку и три месяца.

— О, женщины! — театрально воскликнул «нянь». — Дорогуша, нельзя впадать в такие эмоциональные комы. — «Ага, смешно. Очень». — Ну, хорошо. Объясню ещё раз. Мистер Шерман, мой босс, заинтересован в раскрытии молодых, подающих надежды талантов. Считай, это его хобби. У него весьма специфические критерии отбора, но раз уж у тебя оказалась его визитка, ты этот отбор прошла. Я через три месяца отбываю на Гавайи и завязываю со всем этим миром, а мне нужна замена, и ты теперь претендент на эту должность. Если пройдёшь курс выживания и после этого останешься в здравом уме, с Шерманом да и с остальными дьяволами шоу-бизнеса поладишь. На обдумывание решения не более минуты. Золотые горы или тухлые болота не буду обещать, ибо обещания всегда смазывают картинку, не так ли? — От его немного звериной улыбки у меня свело желудок и захотелось заплакать. Пришлось излишне медленно моргнуть. — И твой ответ?

«Мой ответ? Мой ответ?! Да он издевается!» У меня в голове царила такая каша, что за минуту я вряд ли бы смогла вспомнить, как звучит «да» или «нет» по-английски! Сердце стучало так сильно, что, казалось, отскакивало от грудной клетки и ударялось о позвоночник.

— Я… я не могу… — начала я блеяние барашка, на секунду замолчала и закончила: — не согласиться. Да. Конечно, я согласна! — Меня вдруг охватил такой порыв радости от осознания того, как мне повезло, что я не удержалась и заплакала. Благо, хоть на шею никому не бросилась. МакКиллан оскалился, нацепил равнодушную маску, пожал мне руку и со словами «Завтра позвоню» покинул ресторан.

Даже спустя полчаса после сногсшибательного «подписания контракта» я, сидя с Джеем и потягивая фрэш, не могла поверить, что подобное чудо произошло. И при этом — со мной. И не во сне. После ухода моей «няньки» я обрушилась на Холта с претензиями, а он лишь смеялся и говорил, чтобы в будущем я о нём не забывала. Вечер был наполнен весельем. Джей отвёл меня в клуб, где как раз проходил концерт какой-то уличной рок-группы. Мы напелись, натанцевались и навеселились, как только смогли.

Следующий день оказался печальнее, и я даже не знаю, для кого больше: для меня или для Джея. МакКиллан не позвонил. Джей уже начал подумывать, что нас «развели» и что теперь мой справедливый гнев должен стать ещё ужаснее. Я не знала, что думать. С одной стороны, МакКиллан показался мне человеком серьёзным, способным сдержать своё слово, с другой, это могло стать витком судьбы и значить, что эта работа мне не нужна. Хотя, надо сказать, я никогда не полагалась на судьбу, а если такое случалось, то старалась не признаваться себе в этом. Но отчаиваться или хотя бы расстраиваться я не собиралась. Позитивное мышление ещё никогда не мешало. Теперь ничто бы не помешало мне претворить в жизнь свои злодейские планы…

О! Мои коварные планы! Такие же грандиозные, как у Наполеона, такие жепровальные… Любительская, с позволения сказать, слежка в Интернете помогла узнать, что Джонни на днях возвращается в Лос-Анджелес. И возвращается на долгое время. Я решила использовать все шансы, что бы только мне ни пришлось делать, и вернуть ему его браслет. Браслет… Да, красивый предлог для встречи с кумиром, наполненный благородством и романтичностью!.. В общем, планы грандиозные, шансы средние, а потому вмешательство третьих сил в лице МакКиллана крайне нежелательно.

На следующий день, получив выходной благодаря вновь влившимся кадрам в лице двух официантов — братьев близнецов, которых я точно буду путать до конца жизни, особенно, если они снимут бейджи, — я отправилась в Западный Голливуд, намереваясь, как Хатико, прождать Джонни у его дома до самого приезда. Честно признаюсь, идти мимо роскошных особняков с не менее роскошными заборами и охраной мне было малоприятно. Да, и некоторые проходящие «золотые» люди глядели на меня с насмешкой. Но чем дальше в гору, тем увереннее становилась походка: меня переполнял адреналин, и, появись на моем пути хоть сам Кракен, я разделалась бы с ним, как «Жемчужина» и «Голландец» с Беккетом. Правда, милая зверушка Джонса мне не попалась, зато я успела заблудиться и каким-то немыслимым образом забрести в чей-то двор. Садовник любезно выгнал меня метлой, напоследок указав, куда мне идти. Но его путь мне точно был не нужен, поэтому пришлось искать более сговорчивых личностей.

И вот, когда вдалеке замаячила остроконечная крыша искомого дома, запиликал телефон. Я, конечно, предполагала, что МакКиллан найдёт, как назло, самый неподходящий момент, но я ведь даже дойти не успела! Пришлось пережить войну сердца и разума и всё же взять трубку. Без обиняков и излишних приветствий он назначил мне через час встречу в каком-то кафе, а я даже не успела запомнить название.

— Мистер МакКиллан, я физически не успею, я на другом конце города! — жалобно и наугад оправдывалась я.

— Твои проблемы. — И в трубке повисли равномерные гудки.

— Идеально! Ну вы, нянечка, даёте!

Я посмотрела на цель прогулки в несколько часов. Вот же, совсем рядом! И неужели я должна развернуться и идти на встречу, назначенную без согласия и уведомления?


========== Глава 10 ==========


Закинув на плечо рюкзак, я трусцой поспешила к особняку. У ворот во мне проснулся какой-от крайне искусный, но не слишком удачливый вор, заставивший внимательно оглядеться по сторонам. Внезапно как-то с улиц исчезли прохожие, только авто всё так же сновали туда-сюда. С двух сторон на меня хмуро взирали одноглазые круглосуточные охранники — видеокамеры. Но камеры фанату не помеха! Потоптавшись минут десять на одном месте, я попыталась, подпрыгнув, разглядеть, что за забором. Естественно, безуспешно. Откровенно говоря, я даже не знала, сегодня или завтра Джонни приедет и в какое именно время. Да ещё так некстати рассудок начал настаивать, что мне, неблагодарной хамке, стоило бы взять ноги в руки и отправиться на встречу с МакКилланом. И всё же наибольшее влияние на решение покинуть Голливуд оказал невысокий патрульный, что прогулочным шагом направился ко мне.

По дороге я позвонила МакКиллану, рассыпалась в извинениях, уточнила название кафе, с удовольствием для себя узнав, что не так уж оно и далеко. Опоздала я ненамного, однако всё равно встречаться с недовольным взглядом МакКиллана было очень неприятно: будто вместо него передо мной Морт Рейни с лопатой, что готов вот-вот спросить: «Искусство превыше всего, ты разве не уяснила это?». Кофейня, а куда вернее, ресторан, что он выбрал, находился в дорогом районе и полностью ему соответствовал. Драпировка стен цвета бордо, белоснежные скатерти на столах, резная мебель, любезные официанты и какой-то особый викторианский полумрак. По мне сразу стало видно, что в подобном заведении я впервые в жизни.

— Вижу, ты нечасто бываешь в ресторанах, — не преминул заметить мой «учитель».

— В таких да. Я — человек бюджета, причём, маленького, — неловко улыбнулась я.

— Всё равно выключи свой горящий восторгом взор и прекрати пялиться на стулья.

Я чуть не поперхнулась воздухом от такого совета.

— Зачем вы меня сюда пригласили? — хмуро поинтересовалась я, когда официант принёс заказанный МакКилланом для меня кофе.

— Я не привык питаться в забегаловках и привыкать не собираюсь, если ты понимаешь, о чём я. — Чудно, очередной «ненавязчивый» толчок на своё место. — Здесь пройдёт наш первый урок, — МакКиллан откинулся на спинку стула.

— Урок? — растерялась я. — И что надо сделать? Кого-то сфотографировать незаметно?

— Не обольщайся, дорогуша, — ехидно усмехнулся МакКиллан, — до таких высот тебе ещё столько работать… — Я сжала губы, уткнувшись взглядом в стол. Из него вышел не лучший подражатель капитану Воробью. — Первое задание: незаметно посетив публичное место, сделать так, чтобы позже тебя смогли вспомнить.

Я посмотрела на МакКиллана, пытаясь увязать две, казалось бы, противоположные вещи. Он невозмутимо попивал свой кофе, что-то отмечал в записной книжке и телефоне, а на меня не обращал внимания.

— Гхм… Я… не совсем поняла, как это сделать.

— Наблюдай. Ты же фотограф, — фыркнул он, — это твоя работа.

Целый час я наблюдала за этим гением ассистентской деятельности, пытаясь заметить хоть что-то, но все попытки были тщетны. И вот, когда официант принёс счёт, и в карточку легли чересчур порядочные чаевые, я поняла, в чём вся фишка. Сначала была мысль заикнуться о нехватке средств с моей стороны, но потом я решила промолчать, и, видимо, не зря. Покинув ресторан, МакКиллан распрощался со мной, обещав позвонить, и укатил по своим делам. И никаких тебе оценок даже за старания…

На следующий день после утренней смены в Макдональдс я вновь отправилась в Голливуд. По улицам двигалась вприпрыжку, едва не взлетая на крыльях счастья, и до нужного квартала добралась весьма скоро. В паре метров от особняка самого пиратского Воробья Голливуда я напустила на себя деловитый вид и сбавила шаг, пока в голове бурлил котёл авантюрных мыслей. Мимо неспешно прошелестел шинами чёрный внедорожник, а затем свернул к знакомому дому. На секунду я впала в ступор, медленно отъехала челюсть, а в следующий миг я со всех ног бросилась следом. И успела в тот самый момент, когда створки ворот с матовым покрытием плотно сошлись перед самым носом. Не успев толком подумать, я забарабанила в ворота. Почти мгновенно калитка открылась, и на меня сверху вниз уставился накачанный чернокожий мужчина. От неожиданности я даже потеряла дар речи.

— Что надо? — буркнул он.

— Н-н-ну… мне бы… туда… — пролепетала я, указывая пальцем на особняк.

— Ага, а мне бы феррари в подарок. Давай, иди отсюда, это частная собственность.

Он собрался уходить, но я схватила его за руку.

— Нет! Стойте. Понимаете, у меня очень важное дело к мистеру Деппу. Я… Мы… Я… в общем, мне ему надо кое-что передать.

— Я тебе не курьерская служба. — Охранник грубо отбросил мою руку. — Всё.

Калитка захлопнулась. Настроение скисло. Вряд ли можно было надеяться на очередную порцию удачи на сегодня. Этот бугай мне не то что не откроет больше, так ещё для профилактики полицию вызвать может. Попробуй найди подход к такому!

— Я тебе не курьерская служба! — передразнила я его, обращаясь к забору. И тут меня осенило! Надеясь, что завтра эта неприступная скала сменится, я, преисполненная надежды, поспешила убраться восвояси, дабы обдумать свой коварный план.

Вечером Джей устроил знакомство с прелестями встречи калифорнийского заката на заполненной людьми и гитарными аккордами набережной. Время в компании этого парня пролетало незаметно, а значит, крайне приятно. И хотя на работе Джей из отрывного юноши превращался в представительного мистера Холта (а мне подобное волшебство не удавалось), вне офисных стен мы и дурачились, и о звёздах разговаривали, то спорили на серьёзно несерьёзные темы, а то молча валялись на песке, растворяясь взглядом в небе, или сидели на пирсе, качая ногами над водой. Однако несмотря на окружающий дзен, мысли упорно вращались вокруг грандиозно планируемого завтра.

Едва рассвело, я в третий раз взяла курс на голливудские особняки. Для верности облачилась в камуфляж — служебную форму Макдональдс с оторванными логотипами — и к началу городских пробок застыла у ворот, держа подмышкой большой конверт. «Посыльный Мефистофеля», — мысленно хохотнула я и уже собралась нажать кнопку домофона, как калитка открылась, выпуская опрятную женщину лет пятидесяти.

От неожиданности тщательно отрепетированная речь обратилась в весьма красноречивое в своей растерянности «Э-э-э». Женщина подняла на меня вопросительный сдержанный взгляд.

— Доброе утро, я из курьерской службы. — Я улыбнулась, указав на конверт.

Женщина кивнула, через плечо позвала какого-то Рика и спокойно отправилась вниз по улице. Через пару секунд ко мне подошёл тот самый Рик — лицо ещё не знакомое.

— Здравствуйте. У меня пакет для мистера Деппа.

Рик протянул руку.

— Я передам.

— Нет. Лично в руки, — удивляясь профессионализму в голосе, настаивала я.

— От кого пакет? — Рик подозрительно присматривался ко мне.

— Не знаю. — Становилось всё больше не по себе, словно бы медленно растворялись примитивные актёрские способности, собранные по крупицам.

Охранник ловко вытащил у меня конверт, повертел, просмотрел на свет, потряс его, глянул на меня с ухмылкой и одной рукой скомкал его в плотный комок.

— Ну, тут же ничего нет, — победно сказал он, протягивая мне бумажный шарик.

Я впала в оцепенение; взгляд прилип к скомканному конверту. Мой блеф — никудышный блеф. Что поделать, до покера руки никак не дошли…

— Это не моё дело, — неубедительно начала я.

— Хорошо, до свидания.

И опять меня выдворили за ворота. Я затопала ногами от немой ярости и запустила бумажный шарик в забор. Сдаваться так легко — уже у цели — было бы непростительным свинством. Смерив взглядом изгородь и ворота, я круто развернулась, злобно фыркнула и отступила — с поражением фактическим, но отнюдь не моральным.

Часы просигналили шесть утра, а я уже стояла на пустынной улице у заветного особняка. Новый план был наглый в своей простоте: перелезть через забор, а дальше действовать по обстоятельствам. Благо лазать мне удавалось легко и на любой высоте. Помедлив несколько секунд, я пробудила внутреннего Человека-паука и неспешно полезла через каменный забор, цепляясь носками кед за крошечные уступы между блоками. И вот, когда я готова была перебросить ногу на другую сторону, по ушам хлопнул уже знакомый мужской голос — бесконечно возмущённый. От неожиданности мозг утратил контроль над конечностями, нога соскользнула, и я рухнула на асфальт, счесав локоть. Загрохотали ворота, и на меня обрушился поток обвинений. Нависший надо мной охранник был одет для утренней пробежки, и, подожди я несколько минут, план бы удался.

— Я вызываю полицию.

Эта фраза тут же привела меня в чувство. Я вскочила на колени.

— Нет! Стойте! Вы не понимаете! У меня, действительно, очень важное дело. Дайте мне поговорить с мистером Деппом, и я вам докажу! Я…

— Что — ты? Ты никто, просто фанатка! Вас тут толпами ходит, но ещё ни одна до такого не додумывалась! — рявкнул охранник. Отчаяние, обида и боль прорвались наружу частыми всхлипываниями. Охранник покачал головой и пригрозил: — Если ещё раз тебя тут увижу, сдам тебя копам. Ясно?

Я уставилась на закрытые ворота, потирая локоть. Боль в руке набирала обороты, я тёрла шишку всё усерднее — и всё чаще шмыгала носом. К горлу подбирался комок обиды, губы дрожали, и в конце концов слёзы взяли своё. Я уткнулась головой в колени и зарыдала навзрыд. Злость и обида сменяли друг друга, как цвета на неисправном светофоре. О былом оптимизме остались лишь погрызенные реальностью ошмётки.

«Удача сопутствует храбрым, да? Ну и где её черти носят?!» — сквозь всхлипы бормотала я. Очевидно было, что путь на ту райскую часть Голливуда, что крылась за забором, мне теперь заказан. — «Ничего, упорство города берёт… или как там?.. Пройдёт время, дождусь, пока меня забудут, и снова на абордаж… Только вот, дайте-ка подумать: когда забудут чокнутую фанатку, плашмя свалившуюся с забора? Правильно! Никогда! Отличный сценарий для комедии… «Невероятные приключения русской в Америке, или Форт-Нокс по-голливудски»! «Оскар» возьмёт, как пить дать! Хм… может, наведаться к Гору Вербински?»

Столь амбициозные, но нереальные планы прервало культурное покашливание, а за ним последовало сдержанное: «Закончила?». Я подняла заплаканные глаза. Надо мной стояла женщина, сцепив руки перед собой. Туго забранные назад тёмно-каштановые волосы обостряли черты её лица и выделяли большие карие глаза, сверкающие жизнью. На вид ей было не больше пятидесяти, а синее хлопковое платье не только освежало лицо, но и красиво обрамляло поджарую фигуру. Главным же выводом среди всего было то, что я когда-то видела её здесь.

— Хотите помочь? — насуплено шмыгнула я.

— С чего бы? — Она приподняла плечи. — Ты мне пройти мешаешь, — указала она взглядом на дверь за моей спиной.

— Вы кто? — поинтересовалась я, будто была хозяйкой этого тротуара.

— Я работаю в этом доме, милочка. А это, кстати, частная собственность. — Обычно «милочка» адресовалось мне либо от лица Глафиры Альфредовны, либо от какой-нибудь иной бальзаковской женщины, которой не нравилось, как я пою в метро «Highway to Hell». Но от этой миссис подобное обращение прозвучало совсем иначе, скорее, даже располагающе.

— Повезло, — вздохнула я, утирая слезы.

— А ты, милочка, здесь зачем плачешь? Очередная отверженная?

— Отверженная?! — вспыхнула я. — Вы издеваетесь? — Я поднялась, остервенело отряхивая джинсы.

— О, — легко взмахнула она рукой, — за годы работы здесь я видела всякое и уж точно привыкла видеть подобных тебе особ. Бывало и хуже. По-моему, в вашей жизни есть один минус, — она взяла меня за плечо, — чужую жизнь вы ставите смыслом своей.

Я закатила глаза под раздражённый выдох. Как же надоело объяснять всем и каждому, что я не хочу за Джонни замуж!

— Вы не поверите, но я не очередная «патологическая невеста», — карикатурно и слегка язвительно выплюнула я. — Знаете, я могу пересказать все фильмы с участием мистера Деппа, могу перечислить все его награды, татуировки, любимые вещи и фразочки, но!.. я не могу просто сказать ему спасибо. В глаза. Вы не поверите, но это и есть моя мечта, цель, к которой я проделала большой путь. А тут вдруг ворота закрыты. Для меня. И, пожалуй, надолго. — Я подняла с земли рюкзак, забрасывая его за спину. Достав из кармана браслет, благодаря которому проделала весь этот путь, я протянула его ей. — Возьмите, пожалуйста. Я хотела вернуть его мистеру Деппу, но… — Я опустила голову, тихо шмыгнув носом.

Бросив прощальный взгляд на крышу особняка, я направилась прочь, чувствуя абсолютное опустошение.

— Эй, милочка, — я обернулась с мрачным видом, а женщина качнула головой, — не знаю, зачем мне это, но отдай-ка ты этот браслет сама. — Я ошарашено уставилась на неё, с трудом понимая её слова и отчаянно сдерживая сорвавшееся с цепи воображение, фейерверком выдающее картины того, как я окажусь в доме самого Джонни Деппа. — Но всё не так просто, — серьёзно добавила она, словно бы разглядев подступающую ко мне счастливую истерику. Я с готовностью моргнула. «Где подписать?» — Знаешь, милочка, — она хитро улыбнулась, — у меня на кухне очень давно не хватает пары рук.

С четверть минуты я бессмысленным взглядом таращилась на неё, пока наконец с трудом не выдавила:

— П-п-п-простите?

— Будешь много думать — опять останешься за воротами, — бросила она, направляясь к калитке.

— Вы зовёте меня на… на работу?

— Ага, — с улыбкой кивнула она и прежде, чем исчезнуть по ту сторону ограды, добавила: — Посуду мыть умеешь?

Ещё минут пять добродетельной женщине пришлось ждать, пока я «отомру» и сделаю хотя бы шаг, при этом, походка моя была похожа на манеры оттаявшего из ледника ленивца. Восхищённо распахнутые глаза никак не могли приноровиться моргать. Шутка ли, работать помощницей на кухне в доме кумира? Мозг, обозвав меня везучей сумасшедшей, пошёл курить в сторонку, пока я на ватных ногах торжественно прошествовала мимо ошарашенных охранников. Я практически не соображала, толком и не осознавая, какое счастье свалилось на меня, и упустила отличный шанс позлорадствовать.

Полностью в себя я пришла спустя полчаса и то — благодаря горячему чаю, который жадно отхлебнула и обожгла язык. Плакать от счастья я не стала, хоть в Голливуде некая наигранность допускается. Мне было совсем не до того.

Во–первых, я крайне внимательно выслушивала своего нового босса, мисс Тиффани — заботливую, чуткую женщину, заядлого цветовода, опытную домоправительницу и весьма щепетильного в своём деле кулинара. Она объясняла мне все «можно» и «нельзя», «обязана» и «ни в коем случае». Я не думала, что список окажется длинным настолько, что даже его торопливое оглашение займёт около часа. Хотя, по сути, ничего сверхъестественного он не содержал и касался в основном кухни. Пока что. Мисс Тиффани обнадёжила, что, если мне повезёт, и окажется, что руки у меня выросли из правильного места, то я смогу дослужиться до домработницы и стать её помощницей не только на кухне, но и в доме. Продвижение по службе? Неплохо сказано!

Ну, а во–вторых… Плакать? От счастья? Да это всё равно, что сказать: «Окей, спасибо. Я рада. Пойду поем».

И всё же дурацкая привычка выяснять «Что? Где? Как и почему?» не отступала: захотелось узнать, не на птичьих ли правах я тут и не обернётся ли манна небесная уловкой с двойным дном.

— Эм, мисс Тиффани, извините… Я пойму, если вы скажете, что я идиотка, но всё-таки… Я не помню, чтобы продала душу демону, и он пообещал мне такое счастье.

Она усмехнулась и, фыркнув, сказала:

— Милочка, ты идиотка. — Это прозвучало не обидно, а даже приободряющее, и я позволила себе короткий смешок. — Не знаю, что там с твоей душой, но скоро Рождество…

— Скоро? — с сомнением изогнула я бровь. — Месяца через четыре…

— Ага, — бросила мисс Тиффани, хлопоча с коробкой приправ, — говорю же, скоро.

Я чесанула скулу.

— А, это значит «Не спрашивай». Ладно.

Мисс Тиффани обернулась с притворно-серьёзным выражением лица.

— Я буду твоей феей–крестной. Идёт?

— Идёт. — Щеки тут же разъехались в разные стороны от неудержимой улыбки.

Тем же вечером я в спешке утащила из апартаментов в кладовке Макдональндса вещи и черканула записку об уходе: благо с нелегальных работников спрос невелик.

То, что происходило в следующие несколько дней, для меня было куда необъяснимее НЛО, Атлантиды и Бермудского треугольника вместе взятых.

За два дня, побывав чуть ли не во всех комнатах шикарного особняка семьи Деппов — тайком, естественно, — я не просто ни разу не столкнулась с Джонни, но даже не услышала его голоса и не учуяла запаха парфюма. Вообще ничего не говорило, что хозяин присутствует дома. Даже закрались подозрения, что это не тот самый дом. В любую свободную минуту я брала в руки смётку, поднос, тряпку — любое «алиби», которое смогло бы оправдать блуждание по дому, — и рыскала в поисках кумира, аки молодая ищейка. Весело звучит. Так, словно бы дом — это замок с тайными ходами, я — алчный дракон с добрыми намерениями, а Джонни — сбежавшая из-под моего взора принцесса, которая обронила свою золотую фенечку. И если меня заметят доблестные рыцари-охранники, то строгая королева-ведьма — мисс Тиффани — отрубит мне голову. Практически в прямом смысле. Может, всё-таки наведаться к мистеру Вербински? Но что бы я там ни придумывала и как бы ни объясняла происходящее, таинственный дом не спешил «залётной драконше» открывать свои сокровищницы. В итоге моя «алчность» меня подвела, и я оказалась заперта на кухне в наказание на добрых три дня.

Ещё одной странностью — несомненной странностью лично для меня — было то, что меня не замечали два «гвардейца кардинала». И под словом «не замечали» я имею в виду то, что не замечали вообще, совсем, абсолютно, совершенно — никак! Их словно бы ни капли не интересовало, что по дому бродит какая-то левая девушка, глядя на многие вещи, как на экспонаты в Эрмитаже. Ни Рик, ни второй охранник, с кем мои отношения сразу не заладились и чьё имя никак не умещалось в памяти, не придавали моему присутствию никакого значения. Даже появилось подозрение, что я стала невидимкой, и потому всем до лампочки моё общество, но — увы! — такого счастья мне было бы слишком много.

Но в целом я попала в рай. Хотя нет, в раю, наверное, я бы точно сразу же нашла и Джонни, и капитана Воробья, да и вообще всю компашку. Хорошо, назовём это земным раем или пятым небом из семи. Вставать приходилось в пять утра, помогать нарезать овощи и фрукты для фрэша и завтрака, затем мыть посуду, ходить за покупками, убирать, вновь нарезать, мыть и так по кругу. И если кому-то покажется это утомительным и нудным — поработайте в Макдональдс!

Я была вне себя от счастья, как Джек во времена обладания баночкой с землицей! Даже вместе со всеми возможными заданиями от мисс Тиффани оставалось достаточно свободного времени, в основном вечером. Тогда я садилась на кухне, пила чай и беседовала со своей феей-крестной. И вот, когда подходил к концу десятый день пребывания в шоке и в доме самого известного пирата Голливуда, я наконец-таки решилась спросить, как Джонни удаётся оставаться невидимым, по крайней мере, для меня. Мисс Тиффани сначала смеялась звонко и долго, а потом, любя назвав меня кем-то вроде непроходимой тундры, объяснила: оказывается, в тот самый день, когда я отпаивала свой «дефибриллированный» разум горячим чаем, Джонни с друзьями уехал то ли на рыбалку, то ли на охоту, и всё это время его просто не было в доме. Как сказал бы мой отец: «Лестрейд, вам даже пересадка мозга Холмса не поможет».

На тринадцатый день меня разбудил телефонный звонок мамы около четырёх утра. Она мне не поверила, когда я вкратце рассказала ей про свои приключения, хотя бы потому, что говорила я совершенно адекватно. Пришлось пуститься в красочное повествование о своей жизни в Голливуде и потратить все деньги на телефоне. День задался с утра, и я — довольная и счастливая — решила отправиться на пробежку. А что? Я теперь тоже живу в Голливуде!

Никогда бы не подумала, что в такую рань смогу (помимо того, что встать) увидеть прекрасный город — тихий и… безлюдный, оттого более гостеприимный и уютный. Похоже, все вечеринки, светские рауты заканчиваются поздно ночью — и их участники уже спят, а те, кто не принимал в них участия, — ещё спят. И пусть теория и требовала доказательств, но бежала я лишь в сопровождении бодрящего голоса Честера Беннингтона в наушниках.

Вернувшись через час, я вприпрыжку забежала на кухню, освежилась стаканом воды и собралась тихо пробраться к себе в комнату, как вдруг, когда я была уже в дверях — мимо неспешно прошёл Джонни Депп, негромко беседуя по телефону. Не знаю, какого размера стали мои глаза, но сердце, задавая ритм ча-ча-ча, прекрасно описало моё удивление. Я выглянула из-за двери и проводила взглядом прошествовавшее мимо меня чудо: Джонни поднялся по лестнице, задержался у какой-то картины, поправил её лёгким движением и скрылся за углом.

Я вернулась на кухню, прижалась спиной к стене и ущипнула себя за руку. Трижды.

— Катя, кто мог свободно пройти по дому в такую рань? Ты, мисс Тиффани, этот терминатор-охранник и, собственно, хозяин дома. Я здесь и раздвоением личности не страдаю. Мисс Тиффани была бы на кухне, но её тут нет, а охранник не смог бы так быстро сменить цвет кожи, если он только не хамелеон. — Я закрыла глаза, а потом с тихим визгом запрыгала по кухне. — О Боже!!! Наконец-то!!! Я видела его! Видела! Видела! Видела-а-а-а!

— Кого? Привидение? — Мисс Тиффани стояла в дверях, скрестив на груди руки.

— Лучше! — Я кинулась к ней с объятьями и закружила в каком-то полудиком, полуритуальном танце. — Гораздо лучше, поверьте!


========== Глава 11 ==========


Кто дал определение счастью? Почему мы так просто принимаем слова «безмерно счастлив»? Разве есть мера счастья? И всё же, когда случается невозможное, а ещё пуще — случается подряд несколько раз, всё чаще в голове проскальзывает эта фраза — «безмерно счастлива». Однако я самонадеянно и с уверенностью могла предположить, что даже это невероятное счастье когда-нибудь будет побито более сильной картой.

Меня не поймут многие мои «однопартийцы», ведь я не кинулась следом за Джонни… или его галлюциногенной формой в моём разуме. Наполеон, будь я его ученицей, верно, остался бы мной доволен, хоть и пристрелил бы позже за раскрытие. Но мне тогда было бы уже всё равно, ведь…

Стоп. Я, кажется, что-то пропустила… И пропустила я пару-тройку дней.


Мисс Тиффани по-прежнему не могла ничего выудить из моих захлёбывающихся воздухом восклицаний, а потому, невозмутимо подтащив меня за руку к раковине, брызнула в лицо стакан ледяной воды.

— А-а-а! Вы чего? — Честно говоря, я была в сознании и абсолютно не нуждалась в шоковой терапии. — Мисс Тиффани, я вообще-то адекватна!

— О! Я почему-то так сразу и подумала, — саркастично кивнула она.

— А вода зачем?!

— Ну, милочка, я же не хочу, чтобы случился разрыв сердца у тебя… или у моего хозяина, когда ты ворвёшься к нему в комнату в любовном порыве. — Мисс Тиффани заулыбалась и похлопала меня по плечу. — Вот теперь ты остыла, — удовлетворённо добавила она и вышла из кухни.

Я проводила её хмурым взглядом и посмотрела на своё отражение в блестящем дне кастрюли. На сумасшедшую, неадекватную, накачанную эфиром любви фанатку я не была похожа. Глаза светились радостью, щеки были слегка розовее обычного, разве что прядь волос вылезла из хвоста. Но это же дело поправимое, зачем водой в лицо-то?!

Странное это ощущение, когда сердце даёт больше ста ударов в сек… минуту, а ты стоишь и смотришь в одну точку. В голове абсолютная пустота. Что делать? Куда идти? Ты моргаешь раз, два, три… Но всё по-прежнему туманно, словно бы перед твоим лицом только что люди в чёрном сверкнули своей волшебной лампочкой. А сердце всё сильно бьётся, словно хочет что-то сказать. И вот до тебя доносятся слова, поначалу совершенно тихие, едва уловимые: «Эй, ты оглохла что ли? Я тебе говорю!». Диковинный, однако, у сердца голос, но когда вслед за голосом следует «нежный» толчок в спину…

— А? Что? — Я резко обернулась. Передо мной стоял Рик с огромным ящиком в руках, из которого торчали листья салата. Он недовольно смотрел на меня, явно ожидая нужной реакции. Но я не оправдала ожиданий: — Чем-то могу помочь?

— Да, наверное, — буркнул Рик. — Может, я куда-то поставлю это? — он кивнул на ящик.

— Ставь на пол, — развела я руками. — А зачем это? — Рик не ответил, а, покачав головой, вышел и, наверное, покрутил пальцем у виска.

Я огляделась и пару раз шлёпнула себя по щекам. Мисс Тиффани права. Что бы подумал Джонни, завались я к нему — наверняка, уставшему с дороги — с радостной миной на лице и заяви: «Мы давеча напились с вами, сударь, и вы изволили обронить свой браслет. И я, дабы не быть замученной совестью, позволила себе взять ответственность за сохранность сей вещицы. Не соизволите ли вы, милостивый государь, принять от меня вещь, вами утерянную, и облегчить груз ответственности, что беспокойным бременем лёг на мои плечи»? А вдруг он скажет: «Да-да, спасибо, положи туда» и помашет мне рукой, мол, «в добрый дальний»? Нет, этот вариант мне тоже не подходит.

Но, признаться, я испугалась не этого, вернее, не в первую очередь. Всё это время я шла к своей цели — долго и упорно, несмотря ни на что, и этой целью было — вернуть утерянную вещь. А теперь, если я выполню своё «предназначение», можно будет распрощаться и с этим домом, и — что самое главное — с людьми. Как истинный фанат, как настоящий деппоман — без консервантов и искусственных красителей — я решила задержаться в этом парадизе как можно дольше. Что поделать, к хорошему всегда быстро привыкаешь.

На кухне завертелось колесо. Я нарезала фрукты, напевая под нос самые весёлые песни, что хранились в мозговой медиатеке… «My Friends», конечно, не очень уж весёлая — зато памятная! День начался превосходно, а потому всё, за что я бралась, выполнялось с лёгкостью, без усердий и несостыковок. Мисс Тиффани, наблюдая за мной, иногда позволяла себе улыбнуться или усмехнуться, и от подобной реакции становилось ещё радостнее. Когда я начала танцевать по кухне, вытирая посуду, «фея-крестная» поняла, что меня уж больно сильно «накрыло».

— Ты бы придержала свои эмоции, милочка, — шепнула мне она, забирая ножи и вилки.

— А что не так? — хихикнув, пожала я плечами и крутанула на ладони тарелку. — Мисс Тиффани, дайте насладиться эйфорией!

— И откуда она у тебя взялась?

— Как откуда? Вы же всё понимаете, — коварно улыбнулась я.

Она приосанилась с видом абсолютного серьёзного непонимания.

— Я понимаю, милочка, только то, что мимо тебя прошёл твой, как ты говоришь, кумир, то есть видела ты его секунд пять, не больше, но у себя в голове, похоже, успела станцевать с ним сальсу.

Я остановилась, точно врезалась в невидимую стену, и теперь уже адекватно взглянула на ситуацию. Да, наставница была абсолютно права во всём. Ну, разве что я не умею танцевать сальсу…

— Но, мисс Тиффани, послушайте, надо же мне чем-то поддерживать… э-э-э… силу духа? Всё равно меня вы не пустите дальше кухни. — Я шмыгнула носом и продолжила вытирать посуду, правда, уже не танцуя.

— Вообще-то, — как бы за между прочим отозвалась она, что-то переставляя в холодильнике, — мне очень не хочется подниматься на второй этаж и нести чай, но раз ты…

— Чай? —тут же оживилась я, разве что уши торчком не стали. — Я вас правильно поняла?

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Но, милочка, если ты не в курсе, мистер Депп — человек и иногда не прочь выпить на завтрак чашку чая или свежий сок.

Я сосредоточенно тёрла тарелку, сдерживая рвущуюся наружу чеширскую улыбку. Затем, поставив на место посуду, я обернулась и серьёзным тоном предложила:

— Может, я отнесу завтрак?

Это был самый торжественный подъём по лестнице в моей жизни. Ноги тряслись так, будто я на эшафот поднималась, а на балконе, за красивым резным столиком ожидает палач. На самом же деле, на балконе, в плетёном кресле и, действительно, за столиком с резными чёрными ножками сидел Джонни, внимательно изучая какие-то бумаги. Чем ближе я подходила, тем труднее было сдерживать улыбку и накатывающий волнами истерический смех, но вопреки ожиданиям, когда я вошла в двери, все волнения утихли: только сердце билось сильнее обычного.

Культурно кашлянув, я поставила поднос на стол со словами:

— Ваш завтрак, сэр. — В голове что-то рухнуло с грохотом, может, табуретка из-под ног повесившегося самообладания. Ибо это прозвучало… как в старых фильмах, когда слуга так горд своим положением, что достоинство заставляет задирать нос выше люстр.

Джонни мгновенно обернулся и одарил приветливой лёгкой улыбкой.

— А, ты новенькая? — спокойно спросил он. От этого голоса по мне прошёл разряд тока, и я испуганно промямлила:

— Да… — что прозвучало больше как «Не убивайте».

— Ага, — кивнул хозяин, — что ж, зови меня просто Джонни. Хорошо?

«Что? Что, простите? Я буду звать самого ДЖОННИ ДЕППА просто Джонни?! Я?! Его?! Просто Джонни?! Нет, я знаю, такая просьба от его лица часто звучит… Но — я?! Просто звать Джонни?! «Эй, Джонни, не хотите ли чаю? Джонни, у вас классная шляпа!» По-моему, это слишком, чрезмерно, излишне, очень, чересчур, непомерно… Очешуенно! Только бы от счастья не умереть! Кажется, уже ноги отказывают… Чёрт, Джонни!..»

— Мисс? Эй, ты в порядке? — Джонни держал меня за руку и взволнованно заглядывал в глаза.

Я оторвалась от своих мыслей и от неожиданности шарахнулась в сторону, как ошпаренная.

— Ой… Я… Простите… — Ляпнув ещё что-то неразборчивое, я постаралась как можно скорее «скоперфильдиться» с балкона, попутно сшибая всё на своём пути.

Вбежав на кухню, я рухнула на стул и тут же начала отбивать пальцами чечётку. Мисс Тиффани не было, а, стало быть, и приводить меня в чувство тоже было не кому. Пришлось справляться самой.

Вот так тебе и встреча! А какие амбициозные были планы! Какая речь! И всё провалилось в тартарары из-за неадекватной реакции на самую что ни на есть обыкновенную просьбу! «Ну, молодец, сестра, чудненько у тебя получилось «не упасть в грязь лицом». Ты не то что лицом упала, ты как Шрэк — грязевую ванну прямо приняла. Катя, как так можно было, Кракен тебя за ногу?! Значит, сидеть с кумиром и вести задушевную беседу мы могём, а пожелать хорошего дня и приятного аппетита — это прямо нечто сверхъестественное! Нет, это просто ужас какой-то! Я ведь никогда в жизни не думала, что так переклинить вообще может!.. А собственно, подожди-ка. Постоять на горохе всегда успеешь. Ведь что произошло-то? Ну, задумалась девушка — причём, не просто девушка, а новый работник, — о чём-то своём, ну, конфуз вышел. И что же дальше? Извинилась и продолжай работать. Правда, сейчас я туда точно не пойду, иначе никакая «скорая» не успеет, а когда пересечёмся с… Джонни, тогда и извинюсь за своё поведение».

Вынеся себе оправдательный приговор, я продолжила жить прежней жизнью ближайшие несколько часов. Потом, когда мы с мисс Тиффани беседовали, пересаживая цветы на заднем дворе, к нам вышел он. Я стояла на коленях, спиной к дому, и не видела приближающегося Деппа, зато мисс Тиффани его заметила и улыбнулась, но не успела я придать её улыбке должного значения, как услышала:

— Грейс, ты всё ещё мучаешь эти несчастные растения?

Я нервно сглотнула и обернулась. Джонни неспешно подошёл и улыбнулся, оглядывая нас из-за линз солнечных очков.

— Вообще, я все ещё пытаюсь их спасти, — назидательно ответила Тиффани. — Не зря же вы их из самой Бразилии везли.

Джонни засмеялся.

— Ну, во-первых, не из Бразилии, а с Карибских остров. А во-вторых, я думал, ты забросила это дело.

— Вы же знаете мою страсть, — заулыбалась мисс Тиффани, — Гринпис может мною гордиться. — Я неотрывно глядела в землю и следила лишь за тенью, отчего поняла, что Джонни согласно покачал головой. — Кстати, Джонни, как ваш отдых?

— Довольно неплохо, если исключить абсолютное нежелание рыбы попадаться мне на удочку.

У меня вырвался тихий смешок. Этот разговор… Он был таким обыденным и совсем простым. Я представила себе Джонни за штурвалом яхты, дымящуюся тру… сигару, закат, удочки… Райское и довольно земное развлечение.

— Извините, сразу не представила — моя помощница. — Грейс указала на меня, а, когда я не отозвалась, легко саданула садовой лопаткой по коленке и добавила с выражением: — Кэтрин.

— Ой! — Я отшатнулась и, не удержав равновесие, бухнулась на спину. Мало того, ещё успела заулыбаться и сказать: — А? Да, ага. Я Кэтрин. Извините… за завтрак.

— Ничего страшного, — пожал плечами Джонни и подал мне руку.

— Ой, нет, я… Нет, не надо, — залепетала я, чувствуя, что краснею со скоростью света. — У меня руки… в земле, — оправдалась я, поднимаясь.

Джонни опустил руку и, похоже, довольно странно на меня посмотрел. Затем он обратился к Грейс:

— Дети скоро приедут, ты ведь знаешь, что делать. — Она кивнула, и мистер Депп вернулся в дом.

Проводив его долгим взглядом физика, наблюдающего бозон Хиггса, я обернулась к мисс Тиффани и шёпотом заговорщика спросила:

— Дети? То есть — его дети?

— Да, милочка, — кивнула она, улыбнувшись, а затем с наигранной серьёзностью добавила: — Надеюсь, у тебя нет эфебифобии?

Эфебиофобии у меня вроде не было. Лили и Джек, которые сейчас были с мамой, приезжали через два дня. Не знаю, почему, но меня это вдруг сильно испугало, и, скорее всего, из-за того, что не очень хотелось в самый «подходящий» момент свалиться с лестницы или зацепиться за ковёр и растянуться на полу на глазах у младших Деппов.

У Судьбы же по расписанию для меня значилось испытание, и вечером раздался звонок от МакКиллана. Тот сообщил, что завтра утром мы, именно — мы, уезжаем на три дня загород, где идут съёмки какого-то независимого фильма. Я не приверженец подобного рода искусства, так как зачастую в таких лентах скрыт глубокий, тяжёлый смысл, а мне всегда хотелось экшна, детектива, мистики и приключений. Но, как известно, МакКиллана мои интересы абсолютно не волновали, так же, как и обстоятельства. Ему было всё равно, что я работаю, ведь это мои проблемы, но завтра в четыре утра я обязана быть в назначенном месте.

Эта дилемма становилась все серьёзнее, с каждым разом являясь во все более неподходящий момент. А выбирать особо не приходилось: как много мне смогла бы дать работа помощницей домработницы в доме кумира? И это уж точно была не работа моей мечты, как бы сказочно я пока себя ни чувствовала. А стать помощником штатного фотографа шикарной студии — это Будущее. Но сама бы я не смогла сделать правильный выбор: к нему подтолкнула мисс Тиффани. «Я работаю в это доме уже достаточно долго для того, чтобы считаться частью семьи, — поделилась она, — а потому готова всегда делать выбор в его пользу. Но ты. По-моему, тебе сейчас этот выбор делать весьма рано». И я прислушалась. Ведь что может быть плохого в поездках за город? Правильно, легкомыслие.

В четыре часа утра внедорожник быстро, но крайне неаккуратно доставил меня в… ад! Это не был ад с большой буквы, но едва взглянув на всю царившую суету, я поняла: если выживу в эти три дня, то могу считаться бессмертной. Мне не дали сориентироваться, а сразу же всучили планшет с длинным списком «Что? Кому? Куда?» и заставили носиться по площадке, выполняя поручения. Когда во время перерыва я подошла к МакКиллану с одним единственным вопросом «Зачем мне это?», он дал исчерпывающий ответ: «Чтобы стать мной». А я уже не горела желанием. Я мечтала только об одном — чтобы эти три дня закончились как можно быстрее.


========== Глава 12 ==========


Приятно возвратиться домой! А после пережитых трёх «дней сурка» я готова была возвратиться куда угодно. Около десяти утра меня привезли обратно, почти к месту работы, ибо я шифровалась, как Штирлиц, совершенно не желая раскрывать всем и каждому, где и у кого я работаю. Мисс Тиффани встретила меня с распростёртыми объятьями, дала три часа на отдых и возвращение в себя, сопроводив напутствием, мол, ждут тебя дела великие.

Великие дела прислуги, как оказалось, — генеральная уборка. Везло мне на неё в последнее время. В особняке как раз никого не было: Джонни с детьми уехал, надеюсь, весело проводить время. Мне достался второй этаж. Надев наушники, я превратила шикарный дом в сказочный замок, отсутствующего Джонни — в короля, а себя… В Золушку. Хотя никогда не слышала, чтобы Золушки с пылесосом в руках танцевали между кресел в шикарной гостиной под песни Metallica. Навыков в быстрой уборке у меня было слишком мало, и мисс Тиффани «обходила» меня на одну комнату. Я, собственно, и не старалась торопиться, мотивируя тем, что «поспешишь — людей насмешишь». Хотя смешила я людей и без особой спешки. Добравшись до кабинета Джонни, я в благоговейном восторге открыла дверь, даже не зная, чего ожидать. Но оказался он уютной комнатой с книжными шкафами, письменным столом и большим окном, в которое врывался тёплый ветер. Убирая, я чувствовала себя, как в музее, переставляя вещи — самые обычные, — как очень хрупкие древнейшие артефакты, чуть ли не пылинки с них сдувая. Мне показалась очень трогательной одна, наверное, незначительная деталь: на стенах, в красивых резных рамках под стеклом висели детские рисунки, а в уголках наклейки — дата и имя. Посмотрев на них, я вспомнила свою комнату, где совсем недавно поснимала со стен собственные художества, такие же корявые, но по-детски милые.

Кабинет остался позади, и пришёл черёд террасы. Чувствуя себя свободно и искренне надеясь, что никому не понадобится за мной подглядывать, из Золушки я превратилась в Белоснежку: тихо повторяя за голосом солиста и кружась в ритм, я приступила и здесь к уборке. Музыка позволяла забывать обо всём, не думать о том, что будет завтра. Ритм становился всё быстрее, и некогда чудесный вальс стал приобретать всё больше оттенков клубного танца. И не важно, что играл рок. Я с самоотдачей увлеклась пируэтами, пока в очередном «па» с протяжным «Who-Hoo!» вдруг не задела кого-то рукой.

— Ой! — Я тут же остановилась, вытаскивая наушники, и обернулась. И кто же это мог быть? Кому можно было так ненавязчиво врезать? Правильно, дети, Джонни. — Простите, простите, пожалуйста, — заволновалась я. — Я вас сильно…

Но Джонни засмеялся, отчего у меня замерло сердце на несколько мгновений, и сказал:

— Не хотел бы огорчать, но силы у тебя маловато. — Я потупила взгляд и сглотнула подступивший комок. — Тут кто-то пел, — сообщил Джонни, проходя вперёд и сужая глаза, словно хотел разглядеть этого странного кого-то.

— Пел? — переспросила я, кусая губу. — Спасибо закомплимент. Это был… мой голос.

— Это от любви к своему делу или наоборот, чтобы время скоротать? — поинтересовался Депп, пряча руки в карманы и внимательно глядя на меня.

— Ну… — протянула я в сомнении, — знаю, что полагается ответить, но, скорее, второе. — «Интересно, за такие слова выгоняют из прислуги?» Джонни промолчал, изогнув бровь. Я посчитала это за недовольство и несмело предложила: — Переговоры?

«Ещё никогда Штирлиц не был так близок к провалу». Джонни сначала слегка улыбнулся, потом задумался, как-то посерьёзнев. Возможно, ему не хотелось, чтобы фанаты — хотя бы даже и фильма — работали у него в доме. Когда молчание слишком затянулось, первым прервала его я:

— Джонни? Всё в порядке? — Это прозвучало, на удивление, естественно, вряд ли я даже задумалась, стоит что-то говорить или я всё ещё слишком стесняюсь.

— А? Да-да, все прекрасно, — тут же ответил он, улыбнувшись. — Ну, не буду мешать, — и он быстро ушёл в дом.

Я лишь молча проводила его взглядом — уже в который раз — и вернулась к своему занятию. Главным удивлением было для меня отсутствие удивления. Я не испугалась, не опешила, а повела себя так, будто лет двадцать здесь уже работаю. Успела про себя отметить, что Джонни несколько выше, чем я всегда представляла. «Вот это да! На шок не похоже, и, если и дальше пойдёт общение такими темпами, то не стыдно будет и в совместной «борьбе» с алкоголем признаться». Все радужные «мыслепони» пронеслись торопливым галопом, следом пролетела стая перекати-поле, и только потом пришли адекватные размышления.

Мысли не планировали зацикливаться на Джонни, напротив, распахнули предо мной «чертоги разума» и дали почувствовать себя неблагодарной хамкой. Моя совесть покраснела? Да её, скорее, разорвало от избытка инфракрасных лучей негодования. На всех этих радостных волнах, во всех этих водопадах переживаний я совершенно позабыла про человека, без которого, честно признаться, этого всего могло и не быть. Сколько я уже работала у Джонни? Чуть больше пары недель. И за всё это время я не удосужилась не то что навестить, но даже позвонить Джею. Осознав свою ошибку, уже не так радостно и окрылено завершала уборку, а наоборот — по сто раз натирала одну и ту же полочку, подыскивая уместные слова для будущих извинений. Джей отличный парень, многое он сможет понять… Хотя мой уход по-английски или таинственное исчезновение вряд ли.

Чуть позже, к вечеру, по пути на кухню чуткий слух уловил знакомый скрежет мечей и выстрелы бластеров из любимой игры. Битва шла в зале, и я, любопытная и не очень удачливая разведчица, на цыпочках покралась туда, притаившись за дверью. Моя фантазия нарисовала мне примерную картину: Джонни сидит на диване в позе лотоса, с джойстиком в руках, и самоотверженно сражается с войсками иноземцев. Я, по крайней мере, делала именно так. Но вместо Джонни в баталиях участвовал Депп-младший. Я выглянула из-за двери, наблюдая за происходящим на экране, и с долей чисто детской гордости отметила про себя: «Ха! Я этот уровень на раз прошла!».

У Джека ничего не выходило с инопланетными монстрами, он разозлился и швырнул геймпад в кресло, бухнувшись на диван и зарывшись в подушках. Заулыбавшись, я вошла в комнату и, взяв в руки джойстик, подошла к дивану. Джек заметил меня и сел на диване, глядя немного удивлённо.

— Привет, — по-простому начала я, помахав рукой. — Я Кэтрин.

— Привет. Я знаю, ты ещё одна помощница Грейс, — с какой-то ангельской усмешкой ответил мальчик.

— Ещё одна? — Я удивлённо приподняла брови. — Это, знаешь, прозвучало так… будто бы она дракон, пожирающий жертвенных девушек.

Джек пожал плечами.

— Почти. С её темпом работы никто не мирится. — Я понимающе кивнула.

— Вижу, играешь. — Джек бросил раздосадованный взгляд на экран с надписью «Game over». — Вижу, не очень удачно. Мой совет, — я протянула геймпад, — в сводчатой арке спрячься за колонной, а, когда все пройдут, беги в тронный зал и через колодец сможешь попасть к их базе. — Заметив недоверчивую улыбку на лице Джека, я добавила: — Попробуй, потом скажешь.

Я вернулась на кухню, и вскоре довольный Депп-младший учтиво предложил стать его напарницей и спарринг-партнёром одновременно. Получив дозволение мисс Тиффани, мы с Джеком пошли спасать Вселенную. Странные чувства ко мне испытывала «фея-крестная»: слишком добра, слишком снисходительна и благосклонна. А может, просто я подверглась стороннему запугиванию…

Пару часов спустя в окна уже заглядывал огненный закат, а я, как заядлый геймер, сражалась где-то в космосе бок о бок с сыном Джонни Деппа. Джек оказался приятным улыбчивым мальчишкой, каким и должен быть сын моего кумира. Особо мы не разговаривали, но не чувствовалось возрастного барьера: то ли Джек такой взрослый, то ли я такая малявка. На протяжение игры мы успели не только насмеяться комментариями друг друга, но и заботливо обменялись парой ударов подушками. Пожалуй, я легко находила путь к детям лишь потому, что часть мозга была полностью во власти пиратских приключений, безумных чаепитий и путешествий по съедобным странам.

Перебравшись с дивана на пол, мы с Джеком боролись друг с другом за право обладания платиновой короной. Шёл третий раунд матча «Желтоглазый Джин К. против Верховного Мага».

— Эй! Так нечестно! — Я легко толкнула локтем мальчишку, когда мой персонаж был низвергнут в пучину озера.

— Старичков так и делаем! — ответил мне соперник.

— Это я-то старичок?! — засмеявшись, возмутилась я. — Да я Хранитель всех твоих знаний! — В голове почему-то замелькали картинки с Зеной и королевами эльфов. — А за старичка — вот тебе! — Желтоглазый Джин в моем исполнений дал хорошего пинка синеволосому магу, от которого тот спикировал с крыши замка.

Через несколько минут партия была завершена моей победой над драконом, но победой Джека надо мной, так как корону он всё же первым сумел найти. Наигранно надувшись, я отложила геймпад и скрестила руки на груди.

— Признайся, я сделал тебя, — заулыбался Джек.

— Ну нет, — совсем по-девчачьи запротестовала я, — я поддалась тебе и… Я победила дракона!

— Зато у меня корона!

— Ты сбежал от битвы!

— Но корона у меня!

— А у меня титул рыцаря!

— А я победитель! — Джек задрал подбородок вверх, демонстрируя статую триумфатора. Хоть прям сейчас лепи.

— Всё равно ты ещё падаван, а я — мастер.

— Ты проиграла!

— А вот и нет!

— А вот и да!

— А вот и нет!

— А вот и да!

— А вот и…

— Гхм, не помешаю? — вмешался чей-то взрослый и слишком красивый голос.

Я медленно обернулась и задрала голову вверх, глядя на стоящего рядом Джонни.

— Эм… А я… А мы… А… Тут… — начала я что-то мямлить, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Растерявшись от неожиданности, я попыталась быстро встать: весьма неуклюже, так как йог из меня тот ещё, а потому ноги замлели. Покачнувшись в сторону актёра, поправляя униформу, я пыталась прятать смущённый взгляд, между тем краснея всё больше и больше. Сделав глубокий вдох, я твёрдо объяснила: — Вы ничего не подумайте, я сделала свою работу, а мисс Тиффани позволила… в общем, позволила в свободное время составить компанию Джеку. — Я обернулась и увидела, что мальчишка с интересом наблюдает за мной, но явно не собирается ничего говорить. — Я что-то сделала не так? — тихо спросила я, поднимая глаза на Джонни.

Он заулыбался и пожал плечами.

— Имеешь в виду своё странное поведение? — мягко спросил он.

— О! Я… просто… — Я замялась, стесняясь объясниться. — Если насчёт игры, то… Вы не подумайте, я не ребёнок. Ну, в большинстве случаев. Никто ведь не смотрит косо на людей, которые запускают воздушного змея или переодеваются в костюмы из фильмов и посещают Комик-Коны. На работе я точно не ребёнок, просто иногда хочется поиграть в детские игрушки, побегать или искупаться в бассейне с шарами. Не самое странное занятие, согласитесь? — Я улыбнулась и развела руками. — Многие недовольны тем, что у меня в голове не серое вещество, а мир кинематографа… Хотя не понимаю, почему?! Я не кидаюсь ни на кого с вилкой и не провозглашаю себя императором всея Средиземья! Иными словами, я хочу сказать, что вполне адекватна и никаких сумасшедших вещей выкидывать не собираюсь. — Я выдохнула и резко кивнула головой. Выпалив всю эту тираду, я, только замолчав, поняла, что передо мной стоит Джонни Депп, который, скорее всего, вспоминает, где оставил телефон, чтобы вызвать службу спасения. Испугавшись, я прикусила губу, чтобы не заплакать и ничего другого не ляпнуть, и тут же решила ретироваться. — Простите, я… пожалуй, пойду. — Я рванулась было к дверям, но Джонни остановил меня одним только взглядом: серьёзным и добрым одновременно.

— Да, — протянул Депп, поведя глазами, — более странной горничной ещё не встречал. Кого-то ты мне напоминаешь, — проговорил он, задумываясь.

— Безумного Шляпника! — чуть ли не выкрикнула я, боясь, как бы меня не раскрыли раньше времени.

— Ага…— Джонни прищурился, будто бы взвешивая в уме достойность ответа, а потом легко поинтересовался: — Так ты всегда такая или это я на тебя так действую?

Чудненько! Более странного вопроса от кумира всей жизни и ожидать нельзя. Джонни терпеливо ожидал ответа.

— Всегда? — задумалась я и изящно выкрутилась: — Нет, скорее, только в хорошей атмосфере. — Внезапно вся стеснительность и неуверенность спали с меня. Я почувствовала себя такой же смелой, как в тот вечер, когда запросто беседовала в тёмном кафе с неузнанным актёром. — Вас это пугает?

— Брось. На мой век странных хватало, — с улыбкой подмигнул Джонни. Лучше бы он не улыбался: я теперь точно поняла значение выражения «Снесло крышу». — Правда, — добавил Депп, — обычно они не так уж откровенны.

Я предпочла промолчать и опустить голову. У меня не было ни одной достойной подобного разговора мысли. В голове мелькнула фраза: «Простота — залог победы». Подобный бред приходил в голову в самых непредсказуемых ситуациях, и тогда я не придавала ему должного внимания, а позже, разобравшись, трактовала афоризмы по-своему, присваивая каждому степень «Полезности» и «Актуальности».

— Что-что? — спросил Джонни.

— Простота — залог победы, — тут же выпалила я. — Это я к тому, — повела я глазами, — что воистину хорошие люди достойны того, чтобы быть с ними искренними, быть самим собой. Тогда ты сможешь быть понятым и получишь доверительный статус. — Я скромно улыбнулась и добавила: — Бред чистой воды. Искренне надеюсь, что когда-нибудь мне это поможет, — закончила я, пожимая плечами.

Депп серьёзно посмотрел на меня и хотел что-то сказать, но его прервал телефонный звонок. Воспользовавшись паузой, я чуть ли не бегом скрылась из зала.

На кухне осушив залпом стакан воды, я закрыла глаза и глубоко вдохнула. Неужели это правда? Такое бывает? Если меня не подводила память, то ещё минуту назад я преспокойно, лицом к лицу, беседовала с человеком, которого на протяжение вот уже многих лет практически боготворила. За что же вдруг на меня — образец невезения — снизошло такое удивительное счастье? Кто бы там на Небесах ни крутил рулетку моей судьбы, раз ему везёт, пусть продолжает дальше.

Именно в этот момент я поняла, что жизнь, действительно, чёрно-белая, но самое главное — выживешь ли ты в чёрном, чтобы потом наслаждаться белым. Сколько раз мне хотелось бросить всё — не могла я думать, что этот путь куда-то меня приведёт. И пусть сейчас рано делать выводы. Тем не менее, я — рано или поздно — приду. Куда-то. А пока… Пока можно включить в наушниках любимую песню и танцевать, ведь жизнь — прекрасна!


========== Глава 13 ==========


Я возвращалась из магазина, жуя яблоко и щурясь, как котяра, в лучах вечернего солнца, когда заметила любопытную парочку. Эти двое как могли не вписывались в окружающий пейзаж, даже несмотря на всю его пестроту. Я сразу поняла: пресса. Можно добавить — неудачливая пресса. Двое мужчин стояли на перекрёстке и ругались, как склочные соседки. Я заинтересовалась и подошла ближе. Тот, что был выше, одетый в притворно дорогой костюм, ополчился на второго с большой чёрной сумкой в руке.

— Какого черта, Стив! Я — начальник, ты — подчинённый. Всё. Точка. Абзац! Это твои, чёрт возьми, обязанности! — Стив закатил глаза и ответил своему начальнику не совсем печатными словами.

Наблюдать за спектаклем было забавно, и я не сумела сдержать смешок. Двое тут же обернулись в мою сторону, как гиены, услышавшие шорох добычи.

— Чего? — недовольно бросил начальник.

— Ничего, — пожала я плечами. Он презрительно хмыкнул и смерил меня взглядом. Мне это жутко не понравилось. — Вы самые забавные из всех, — добавила я, со звонким хрустом откусывая яблоко. Не то чтобы я нарывалась на неприятности…

— Из всех? Мы тебе не все, прислуга, — ухмыльнувшись, свысока ответил он.

— Может быть, — пожала я плечами, — но вы, правда, самые забавные. — Не знаю, в какой части мозга во мне взыграло желание побыть Шерлоком Холмсом, но сказала я следующее: — По вам же сразу заметно — жёлтая бульварная пресса или какая-то передача с низким рейтингом, судя по камере у него, — кивнула я на Стива. — Один — слишком высокого о себе мнения, заметно ленивый, а второй — не из тех, кто любит выходить за рамки своих обязанностей. Вы — новички-неудачники, точно. — На губах засветилась долгая доброжелательная улыбка.

— Это мой первый репортаж, и никто не посмеет его испортить!

— Ага, ну ладно.

Я собиралась идти, но репортёр остановил меня:

— Погоди. Ты здесь работаешь? — Я кивнула. — А вот этот адрес где? — Он протянул мне карточку с коряво написанным адресом.

— Ну, это в другой стороне, в паре кварталов отсюда, там ещё красивые статуи у ворот, невозможно не заметить. — Мужчина в костюме довольно ухмыльнулся. — Только там никого нет, хозяева уехали вот уже как… ммм… двадцать шесть часов назад.

— Откуда ты знаешь? — сощурился он, как коп на допросе.

— А я бегаю по утрам. Много чего вижу.

Репортёр-новичок как-то сдулся, хмурым взглядом окидывая дома, обернулся к Стиву и вновь посмотрел на меня. Трудно представить, какие слова, точнее, из какого лексикона проносились у него в голове, но, видимо, вместе с ними успел созреть новый план. Тут же изменившись в лице и надев на себя маску подхалима, уверенного в том, что он Казанова, репортёр обратился ко мне совсем другим голосом и протянул визитку:

— Алан Чаплин, к вашим услугам. Благодарю за помощь. — Я пожала плечами и выжидательно посмотрела на него. — И как работается в этом, — он изобразил кавычки пальцами, — раю?

— Неплохо.

— Стало быть, давно здесь?

— Угу.

— У меня к вам, мисс, эм, деликатное предложение: не хотите ли поделиться каким-нибудь секретом ваших хозяев, может, их друзей или назойливых соседей? А я, в свою очередь, сделаю маленький взнос в ваш личный капитал.

Я заулыбалась. О таких вот «стервятниках» меня предупреждала мисс Тиффани, говоря, что если я хочу здесь работать (под словом «здесь» она подразумевала, как ни странно, весь город), то должна держать язык за зубами. Но, ей-богу, с этими ребятами было так весело, что я не стала отмалчиваться:

— О, мистер, да вы предлагаете мне сделать что-то гадкое, до неприличия подлое, что может лишить меня работы, не говоря уже о спокойном сне и чистой совести, и за все эти неудобства вы готовы сделать маленький взнос? — Чаплин изменился на глазах: он понял, что перед ним девушка, которая нагло требует больших денег за слова, которые могут ничего не значить. Но он готов торговаться, жаль, что шанс я ему не дала: — Ах, мистер Чаплин, боюсь, у вас не хватит денег, чтобы побить мою преданность боссу. Можете считать, что я давала клятву и верна ей настолько, что вы не получите от меня даже имени. — Его глаза наполнились гневом, губы плотно сжались, видимо, он искал словечко пообидней. — И даже избавлю вас от оскорблений: знаю, я — зараза.

Шутка ли, сразить Чаплина? Наверное, этим стоило гордиться. Мне даже жалко его стало: бедняга совершенно растерялся. Может, его босс — какой-то жирный боров с пятном от кетчупа на галстуке не даёт пробиться юному… почти юному, тридцатилетнему дарованию, чисто из принципа, гнобит его и требует репортаж-бомбу, репортаж-скандал, хочет, чтобы Алан Чаплин выплыл в «большой эфир» за счёт кучи гадостей, которые выльют на Джонни или другого человека. Сентиментальность?.. Что-то рановато…

— Эй, Алан, — он отошёл уже метров на пять, но всё же остановился, — спроси её. — Я указала на чернокожую женщину, возившуюся с фикусом на летней веранде белого особняка. Эта семейка была рада каждому упоминанию своего имени аж до визга, и каждое это упоминание не обходилось без скандала.

Дома (да, у меня хватало наглости называть собственность Джонни своим домом) весь первый этаж тонул в ароматном запахе выпечки мисс Тиффани. Джек уплетал на кухне свежий пирог, запивая его соком. Я уже настолько привыкла, что этот милый мальчишка в любой момент может подойти ко мне и просто сказать «Привет» или грозно пригрозить кулаком, что абсолютно не удивилась, когда с полным ртом он попытался у меня что-то спросить. Мисс Тиффани бросила на него недовольный воспитательный взгляд, мы подмигнули друг другу и продолжили заниматься каждый своим делом. Мне очень везло, ведь до сих пор никто не узнал, что я ношусь по дому с индейскими криками и строю из себя вождя всех вождей. А может, все знали и просто смеялись надо мной втихаря. Впрочем, менее всего это волновало Джека, который учуял во мне дух непослушания и был готов на любое «преступление». Ох, не думаю, что Джонни остался бы доволен, когда увидел бы, как Джек пытался стащить меня с изгороди, на которой я застряла не в самой красивой позе…

Если Джек относился ко мне, как к рослой маленькой пацанке, то Лили-Роуз смотрела на меня привыкшим к смене прислуги взглядом, и, наверное, относилась именно как к прислуге. Но, быть может, или даже, скорее всего, это была неправильная оценка, так как с Лили моё общение в целом заключалось в трёх предложениях с одним вопросительным знаком и двумя точками.

Позже я рассказала мисс Тиффани о встрече со «стервятниками», при этом голос звучал заговорщически и чувствовала я себя, по меньшей мере, партизанкой. Главное — наставница осталась довольна моими действиями. Мисс Тиффани решила, что меня даже можно свободно выпускать одну погулять, ибо своей неосторожностью я не нанесу уже большой вред. А ведь было время… Да, эта работа изменила меня и продолжала менять с завидным упорством. Я вроде бы взрослела, но и по-прежнему оставалась «юнгой».

Воспользовавшись снятием поводка, я наконец-таки совладала с собой и заставила себя отправиться в Макдональдс, притаившийся за квартал от «звёздного тротуара». Я сильно волновалась, несколько раз бросала неуверенные взгляды на прозрачные двери, гуляя напротив, а потом, — сделав глубокий вдох, — решительным шагом направилась в ресторан. Приятная прохлада и приглушенный гул разговоров встретили меня как обычно, прямо перед входом красовалась вывеска, кричавшая о блюде дня, трое официантов — двое моих знакомых близнецов и девушка с круглым лицом и ярко-красными губами — привычно суетились в зале, за стойкой ребята невозмутимо пытались объяснить какой-то мамаше, что салат сам по себе не несёт калорий. Я кивками поздоровалась с теми, кто меня заметил, завернула за «Стену благодарностей» и приблизилась к столику, привычно заваленному бумагами.

— Не сейчас, Линда, — сосредоточенно ответил Джей Холт, едва моя тень упала на пергаменты.

— Я передам, — негромко проговорила я.

Джей тут же поднял голову и немного шокировано глянул на меня, словно совершенно не планировал меня здесь увидеть. Но прошло две секунды, он вновь склонил голову и рассеяно бросил: «Привет».

— Привет, — медленно, словно эхо, отозвалась я. — Как дела? — В ответ я получила что-то типа «ага-угу». — Ясно. Ты сильно занят? — Опять «угу». — Эй, Джей, я дождусь слогов побольше? — слегка раздражённо развела я руками. Джей посмотрел на меня в упор своими тёмно-голубыми глазами, заставляя что-то внутри боязливо скукоживаться в районе лопаток. Я улыбнулась и вновь спросила: — Так, как дела?

— Спасибо, неплохо, прибыль хорошая, с долгами рассчитываемся, поставки по графику. Что-то ещё? — Я вздохнула и пожала плечами. — Или, может, тебя интересует другое? Ты пропала без вести, ни звонка, ни сообщения, просто ушла и не вернулась, вещей нет, записки нет. Растворилась, да? Что ж, придётся сегодня сообщить, что ты всё же нашлась, ни к чему бросать клич и вновь искать тебя. Верно?

Ого, вот это напор. Я, и вправду, почувствовала себя эгоистичной свиньёй и даже не нашлась, что ответить. Во всей этой эйфории радости, в водовороте новых событий, я не просто забыла о Джее, а резко отрубила все каналы связи, так и есть, пропала без вести. Если бы Джей удивился, мол: «Ты ещё жива?», мне и тут не пришлось бы его винить, ведь, учитывая мою везучесть, меня свободно могли похитить инопланетяне.

— Но я…

— Рад за тебя, что бы ни случилось, а теперь извини, работы много. — Он схватил пачку бумаг и скрылся в кабинете, оставив меня наедине с совестью.

Боже, как же мне было гадко! Не знаю, вполне возможно, что тем чувствам, клокотавшим во мне, не придумали названий, но на душе у меня не кошки скребли, а динозавры — рвали, кусали, топтали… Я вылетела из ресторана как ошпаренная, кинулась куда глаза глядят и по иронии судьбы наткнулась на столб, на котором висело объявление «Пропала девушка» и моя радостная мина. Джей был первым в этом городе, кто относился ко мне по-доброму, искренне. Даже больше, чем по-доброму. И я стремилась к этой доброте, чувствуя внутри себя отклик на неё, а потом всё разом перечеркнула. Молодец, Катя, ничего не скажешь. Как я, оказывается, была неправа, когда в детстве в розовой анкете на вопрос «Что главное в дружбе?» ответила: «Доверие». Мне доверились, а я просто забыла. Я даже боялась думать, что чувствовал Джей, какие мысли у него возникали. А я ведь даже не сумела объяснить и извиниться…

Было уже темно, когда я возвращалась домой. Небо прорезали кинжалы молний, и где-то вдалеке гулко грохотал гром. Я не сразу заметила, что пошёл дождь и я мокрая насквозь. Юркнув в калитку и буркнув что-то охраннику, я обогнула дом и уселась на нижних ступенях, продолжая слушать, как крупные капли бьют по спине. Из гостиной и ещё нескольких комнат на втором этаже лился приятный свет, а двор таял в мягком отсвете фонарей, становясь похожим на сказочный золотой остров. Мысли некоторое время кружили на месте, извиваясь и сжимаясь в тугой клубок, и, когда в его середине взорвалось ядро истины, я не выдержала и разрыдалась. Благо дождь умело скрывал слёзы.


========== Глава 14 ==========


Даже спустя несколько дней никакого морального облегчения не предвиделось. Первой это заметила мисс Тиффани, но ей я ничего не стала рассказывать, отмахнувшись банальным: «Я в порядке». Мудрая женщина, видимо, поняла, что я не готова к разговору, и настаивать не стала. Зато у меня нашёлся весьма неожиданный друг.

Я занималась уборкой в зале, как раз, когда Лили-Роуз, лёжа на диване, что-то читала. Поначалу она не обращала на меня внимания, но потом я заметила, как она внимательно следит за мной. Несколько раз обернувшись и поймав её взгляд, я показательно пожала плечами и повернулась к ней спиной. Я всё ещё чувствовала её взгляд на себе и начала перебирать, что в моём внешнем виде может быть не так. Лили молчала, кивала головой в такт музыке в наушниках и, лишь когда я, здорово ударившись о ножку стула, просто вздохнула, она с каким-то пониманием в голосе спросила:

— Любовь?

Я удивлённо распахнула глаза и, порядком замешкавшись, ответила:

— Наверное… — И тут же мне стало не по себе. Может, от того, что мне советы собиралась давать какая-то, эм, «малявка», а может, что эта «малявка» — дочка Джонни Деппа. Поэтому я поспешила добавить: — Не знаю. — Лили тихо хохотнула. — Что? — спросила я в смятении.

— Боишься, что с тобой заговорит малявка, тут же типа любовь и всё такое?

Я закатила глаза и покачала головой.

— Не думаю. Бояться разговоров мне уже поздно. — Она опять кивнула с понимающим видом, а я, воспользовавшись моментом, поспешила сбежать из комнаты.

Позже на меня свалился недосягаемый сюрприз. Вечером намечалась какая-то светская вечеринка в честь чьего-то дня рождения. И Джонни собирался на эту вечеринку. Когда я узнала, где это будет, у меня отвисла челюсть. В прямом смысле.

— Viper Room?! — воскликнула я, давясь воздухом, когда мисс Тиффани поделилась со мной новостью.

The Viper Room. Вы же знаете, что значит Viper Room?! Одно из немногих светских мест, куда паломники деппомании устремляются хотя бы просто поглазеть. Знаменитая «Змеиная комната». То есть, это не просто место, не просто адрес, не просто чёрное здание клуба у бульвара Сансет. Это отправная точка, точка начала. Да. Именно. Иногда, в минуты особой сентиментальности, я называла её «началом нового пути». Но не столь важно название, важна та мысль, крайне неадекватная, переросшая в идею, как в сказке — не за день, не за час, а за секунды. Я должна попасть туда. Эх, если бы мне кто-нибудь дал в тот момент сковородой по голове, отрезвив, я бы, наверное, осталась благодарна. Идея зародилась, и как любой голодный ребёнок требовала пищи, требовала — действий.

Порывшись у себя в чемодане, я, к своему безграничному счастью, откопала маленькое чёрное платье. Спасибо тому, кто убедил меня его взять. Повертевшись перед зеркалом, соорудив на голове что-то экстравагантное и всё же красивое, я пришла к выводу, что хоть и не похожа на светскую львицу, зато, пробравшись внутрь, не буду выделяться из толпы. Да, я бессовестно надеялась попасть в клуб. И, кажется, нечаянно продала мисс Тиффани душу, чтобы уйти…

«Сколько народу. Боже мой, сколько народу! Откуда они только узнают? Боже, сколько же народу! Фанаты, журналисты, какие-то левые чуваки с… чем-то. Я уже почти жалею, что пришла. Ого, ничего себе машинка! Так. Стоп. Я веду себя, как в музее. Походка, осанка. Ты женщина. Ты приглашена. Ты приглашена. Приглашена. Нет, чёрта с два! Я не пройду. Этот громила меня не пустит. Ты приглашена. Блин, он смотрит на меня! Зараза!.. Так, поднести трубку к уху. Алло. Ага. И так далее. Всё, не смотрит. Боже, помоги. А если меня уви… Стоп. Чья это знакомая физиономия? Злорадный смех, я его слышу. Спасибо тебе, кто бы ты ни был!»

Я стояла у самого края дорожки, огороженной лентами и золотистыми столбиками, за которыми, как животные на водопое, толпились зеваки и журналисты. Я боялась двинуться, сделать хоть шаг, ибо мои шансы очень быстро уходили в минус. И тут я увидела Алана Чаплина. Этот горе-репортёр умудрился добыть приглашение и теперь беседовал с охранником, который грозно взирал на ждущие вспышки. Придав своему лицу самое милое выражение, я ступила в импровизированный коридор и игриво помахала рукой: «Алан!». Он обернулся и, искусственно улыбаясь, пошёл навстречу. За пару шагов он успел вспомнить меня, и улыбка его стала более естественной. «Прислуга», — приветливо выдавил он из себя. Я же любезничать не стала.

— Алан, дорогой мой, мне нужно попасть туда, смекаешь?

— В смысле?

Я вцепилась пальцами ему в локоть и, привстав на цыпочки, зашипела в ухо:

— В смысле мне очень-очень нужно попасть внутрь, то есть я хочу, чтобы ты провёл меня туда, в качестве благодарности, ведь у тебя есть приглашение, а у меня нет.

Я вновь заулыбалась и прочитала в его глазах немного восхищённое: «Нахалка». Если бы кто-нибудь знал, чего мне стоил этот подвиг. Охранник на фейс-контроле выслушал доводы Алана без особого энтузиазма, о чём-то с ним поспорил, но потом смягчился и по неведомой причине любезно пропустил меня внутрь.

Едва улица осталась снаружи, мой «кавалер» растворился, юрким ужом протискиваясь между гостей. Я мгновенно ощутила себя Барни Коллинзом в заляпанном кровью кружевном галстуке: отчего-то казалось, что все смотрят на меня, и я поспешила отползти в тёмный уголок и осмотреться. Музыка, люди, столики, вип-столики, свет, сцена. В общем, клуб как клуб, хотя я почему-то представляла его чем-то более грандиозным. Сразу во мне можно было вычислить незваного гостя, ибо кругом все общались, танцевали, выпивали и были, в общем-то, на празднике. Я же одиноко бродила из одного угла в другой, стараясь не привлекать внимания, и тщательно выискивала в темноте в толпе знакомую фигуру. Попадались знакомые лица, но совершенно не те. Наконец, когда прошло пару чрезмерно долгих часов, а в горле у меня окончательно пересохло, я направилась в дамскую комнату, чтобы попить простой воды: ибо на любой здешний напиток мне бы явно не хватило. Лишь пробираясь к противоположной от входа стене, я заметила, так сказать, особую, или вип-вип-зону, и тут же стало ясно, почему я не видела Джонни. Взглянув на своё уставшее лицо в зеркале и надпись на лбу: «Зачем я сюда припёрлась?», я решила скрепя сердце принять поражение и уйти.

Открыв дверь, я тут же наткнулась на кого-то. Аромат незабываемого парфюма, рубашка, жилетка, джинсы, платок, фенечки и браслет… Ну, конечно!

Подняв глаза, я только и смогла из себя выдавить:

— Что вы тут делаете?

На лице Джонни удивления было стократ больше. Я проследила за его взглядом к надписи и серебристому человечку на двери. И был он без всяких там юбочек! Скривившись и почувствовав, как краска заливает лицо, я подняла жалобный взгляд. Так жалобно смотрят нашкодившие щенки, которые надеются избежать наказания. Мне хотелось провалиться до самого земного ядра, залезть в его середину и грустно повыть. Я подумала последовать тактике капитана Воробья и дать дёру, но Джонни всё ещё держался за ручку двери, тем самым преграждая мне путь. Мне даже удалось выдавить что-то типа: «Можно?..». Глаза Джонни подсветила невидимая улыбка, а у меня сердце рухнуло вниз, притом, с таким грохотом, будто это лифт, летящий по шахте этажа так с десятого. Я тут же опустила глаза, поймала взглядом чёрные ботинки и выпалила то, что, наверное, можно будет употребить как эпитафию на моей могилке:

— Ой, у вас шнурок развязался.

Едва я произнесла последний звук, как между нами повисла странная тишина, которая рухнула, когда я со стуком захлопнула рот.

— Спасибо, — кивнул Депп, наконец-то, освобождая путь. Но теперь уже я впала в ступор. Джонни галантно взял меня под руку, отвёл к бару и оставил на попечение бармена и открытого счёта.

Окончательно в себя я пришла спустя неопределённое время, когда потягивала через трубочку коктейль и жаловалась бармену на своё свинство по отношению к Джею. Он-то, бармен, к такому привык, чего уж тут, но я, которую, к слову, слушало ещё человек пять, осознав происходящее, довершила свой помятый вид щедро пролитым бокалом жёлтого напитка. Бармен невозмутимо протянул мне пачку салфеток и ободряюще подмигнул. Остальные часа два я просидела наедине с бокалом вишнёвого сока, молча рассматривая пляшущее отражение огней. Мне было страшно уйти, хотя бы просто двинуться; хотелось окончательно слиться с барной стойкой, мол: «Часть команды, часть клуба». Ну, вы понимаете…

Потом меня нашёл старый знакомый, тот самый, что хотел вызвать полицию, когда я пыталась залезть к Джонни во двор. Уткнувшись взглядом в пол, я безропотно пошла за ним к чёрному входу, где вместо гильотины ожидала машина. Охранник довольно «нежно» усадил меня на заднее сидение и захлопнул дверь. И тут я опять учуяла этот запах, наверное, что-то из серии Карла Лагерфельда.

— Здрасте… — выдохнула я.

— Надеюсь, было весело? — дружелюбно поинтересовался Джонни.

Я заметила в его глазах усталость, которой во мне было стократ больше, и поняла, что это, скорее, вопрос вежливости, но смолчать не успела:

— Это было… долго. — «Долго?! Серьёзно?! Ты сказала, долго?!» — Вас как будто не удивляет… мой… ответ…

— Знаешь, я бы удивился, если бы ты ответила иначе.

— А, ну да, я не очень-то похожа на того, кто привык к таким вечеринкам, — пожала я плечами. Всё это время мой взгляд скользил по обшивке, стёклам, плывущему за окном светящемуся пейзажу, лишь на секунду осмеливаясь взглянуть в лицо собеседнику. — Как вам удаётся всё это, — я очертила взглядом круг, — эм, переносить? Столько людей, шума…

— Это же праздник, — прервал Джонни.

— Да, но… Вид у вас уставший, сэр… Эм… Мистер Депп… Джонни… — Я втянула голову в плечи, будто ожидая, что на меня сверху выльют ушат воды. Джонни усмехнулся и чему-то кивнул несколько раз. — Что? — тут же встрепенулась я. — Что-то ещё вас может удивить?

— Ну… — протянул мистер Депп, открывая окно. — Ты не против? — тут же спросил он, прежде чем закурить самокрутку; я отчаянно закачала головой. — Наверное, встреча в закрытом ночном клубе с помощницей моей экономки. К слову, я даже не знаю, как она устроилась ко мне в дом.

У меня в горле образовался комок, который удалось проглотить только с третьей попытки. Ожидала ли я таких вопросов? Да, со временем. Но планировала ли я беседовать с Джонни в его же автомобиле? Хм, не припомню такой записи у себя в ежедневнике. С испугу я растеряла все мысли, которыми можно было бы занять повисшую тишину, и рассеянным взглядом уставилась на блёстки своего клатча.

— А если я расскажу, сколько шансов на то, что меня выставят? — поинтересовалась я, стараясь прямо глядеть ему в глаза. В глаза Джонни. В эти тёмно-карие, согретые заинтересованной улыбкой, завораживающие бездны. Это и есть сыворотка правды?..

— Обещаю подумать, — обнадёжил меня Джонни и бросил взгляд в зеркало заднего вида. Я тоже глянула туда и увидела лицо Джерри Джаджа, лучшего секьюрити на свете, который с интересом слушал нашу беседу.

«Ну, конечно! Чтобы меня — неизвестно кого — просто так взяли на работу, лишь за поручительство экономки, видевшей меня минут десять? Почему я сразу об этом не подумала?» Отчего-то мне вдруг стало весело. Конечно, полтретьего ночи не самое лучшее время для игры в шпионов, но я решила сделать ставку.

— А как вы узнаете, что я говорю правду? Во мне слишком малая доза вишнёвого сока, чтобы развязать язык. Это точно. Хотя я и так понимаю, что вы или он, — я кивнула в сторону Джерри, — знаете обо мне, может, даже больше, чем я сама. Верно?

— Я вроде не ЦРУ, — усмехнулся Джонни.

— Вроде? — я с подозрением наклонила голову на бок. Тут машина резко затормозила, и я впечаталась в спинку переднего сидения. Потерев ушибленную щеку, я отшутилась: — Верю, вряд ли в ЦРУ так водят.

— Ты мне нравишься, — и Джонни вышел из машины.

— Мы что, уже? — Я закатила глаза, мысленно проклиная того, кто придумал машины и короткие маршруты. Было бы куда приятнее провести беседу, к примеру, в карете… Гораздо дольше.

Я выползла из джипа и поплелась к дому, мысленно выдыхая, ведь это было невыносимо трудно: вести беседу и не употребить ни одного слова из Депполенда, чтобы не выдать в себе фанатку. До сих пор я с искренней самоуверенностью надеялась, что меня всё ещё не раскрыли.


========== Глава 15 ==========


Следующее утро наступило гораздо раньше, чем я надеялась. Горизонт едва посветлел, когда в дверь комнаты раздался требовательный стук. Сначала мне казалось, что это часть инсталляции моего сна, я отмахнулась нечленораздельным “…крыто”. Но стук не прекращался, и мне пришлось подползти к двери и повернуть ключ.

— С добрым утром. — Кто-то похлопал меня по плечу. — Милочка, подъем.

Стало ясно, что это мисс Тиффани, и пришлось разлепить глаза. Экономка недовольно подняла брови и тяжело выдохнула. Двумя пальцами пригладив мою взъерошенную чёлку, она приказала: «Через семь минут жду на кухне».

Хорошо сказано. Я впервые в жизни спала три часа, да ещё после «угарной вечеринки». Не менее четырёх минут понадобилось только на то, чтобы постоять в позе зомби, тупо глядя на закрытую дверь, и наконец-таки сообразить, что сна не предвидится. Натянув первую попавшуюся футболку и джинсы, затянув волосы в хвост, я тихо сползла вниз, ёжась от утреннего холода, тянувшегося сквозь открытые окна просторной кухни.

Стоило только появиться в поле зрения мисс Тиффани, как она тут же включила режим «строгого критика-стилиста».

— Гхм, — громко и веско изрекла она на самых высоких диапазонах своего голоса. Я приподняла руками веки и постаралась внимательно посмотреть на начальницу. — Нет, так не пойдёт, милочка. Ты должна выглядеть безупречно, особенно сегодня. Как всегда — в форме и без этой… пакли на голове.

— Что?.. — кисло протянула я. — Мисс Тиффани, я каждое утро так выхожу, а сегодня я спала всего лишь…

— Неважно. — Веский довод, что сказать.

— И почему именно сегодня? — пробурчала я.

Мисс Тиффани заулыбалась и отложила в сторону большой нож.

— Сегодня приезжает миссис Ванесса, милочка.

Мои глаза внезапно смогли раскрыться так широко, как никогда по утрам. Больше я ничего не сказала, а, спотыкаясь, ускакала к себе переодеваться. Негоже это, перед француженкой предстать в образе домашнего бомжа. И не просто перед абы какой француженкой, торгующей круассанами возле Лувра. Это сама Ванесса Паради! Честно признаться, я не питала к ней такой же с ума сводящей любви, как к Джонни, но и спокойно сказать: «Здрасте, а я тут, это, полы мою, ножки поднимите, пожалуйста», я бы тоже не смогла. Для меня, человека, конечно, «суперосведомленного», пара Джонни-Ванесса была идеалом голливудских семей. Зная их историю, видя, как гармонично они смотрятся вместе, я завидовала по-доброму и в тайне надеялась сама пережить хоть на толику подобную им историю.

Привести себя в порядок оказалось делом нелёгким. Мешки под глазами так и кричали: «Эй, псс, есть немного картошки?». Вылив на себя, как мне показалось, весь тюбик тонального крема, завязав волосы в пышный кулёк, надев форму горничной, форму, кстати, которая мне очень шла, протестировав в зеркале улыбку на приветливость и адекватность, я вступила в повседневные заботы.

Около полудня мисс Тиффани вручила мне поднос с завтраком и отправила наверх, к хозяину. Я несколько замешкалась перед дверью его кабинета: то ли вчерашний вечер не давал покоя, то ли это был уже, не без гордости, обыкновенный мандраж.

Постучав и получив ответ, я вошла в комнату. Джонни сидел в кресле за столом, отвернувшись к окну, и разговаривал по телефону. Я решила, это добрый знак, и, стараясь не привлекать внимания, быстро поставила завтрак на стол и поспешила удалиться. Но едва я взялась за ручку двери, как Джонни быстро сказал: «Подожди секунду». Я обернулась: мне ли это? Он улыбнулся и, продолжая говорить в трубку, кивнул в сторону дивана. Сглотнув, я присела на краешек и упёрлась взглядом в паркет. Прошло около минуты, Джонни закончил разговор и обернулся ко мне. Я по-прежнему не умела выдерживать его взгляд: мои глаза бегали по комнате, на миг встречались с его обезоруживающим взглядом, пытались спрятаться, выдавая с потрохами моё волнение.

— Можно тебя спросить, как ты относишься к детям? — задал Джонни вопрос, который я никак не ожидала.

В моей голове закружило столько мыслей — даже тех, которых я успела постесняться, — что я даже сперва растерялась.

— К… вашим или вообще?

— К Лили-Роуз и Джеку, — уточнил Депп. И я как-то испугалась. Зная свою внезапно открывшуюся способность творить чудные вещи, я небезосновательно посчитала, что получу выговор. За что-нибудь.

— Н-нормально. Вы же сами видели. Джек весёлый и интересный мальчишка. А Лили… Я не общалась с ней достаточно, чтобы что-то сказать… А что-то случилось? — Мне очень хотелось спросить: «Я что-то натворила?», но это было бы недостойно столь «талантливого агента».

— Я хотел бы попросить тебя отправиться с ними в город, на прогулку, скажем так.

Джонни говорил абсолютно серьёзно и при этом не являлся галлюцинацией. Надеюсь, он хорошо подумал, прежде чем предложить мне такое. Я никогда не была нянькой ни у кого, особенно у детей мировых знаменитостей. Я не знала их интересы и предпочтения настолько, чтобы «выгулять» без дальнейших последствий.

— Вы уверены? А если я их захочу похитить? — прямо спросила я, откровенно напрашиваясь на пересмотр решения.

— А ты захочешь? — Я замотала головой. — К тому же, — Джонни ненавязчиво заправил за ухо прядь волос, отчего у меня с губ едва не сорвалось блаженное восклицание, — Джерри поедет с вами.

О! Прекрасно. Просто обожаю Джерри и его способность одним взглядом пресекать любое моё действие! Пожалуй, он один из окружения Джонни, о ком известно столько же, сколько и об агенте 007: только имя. Хотя иногда я замечала его очень тёплые отношения с мисс Тиффани, но вполне возможно, что это «прикрытие». Словом, мне не улыбалось несколько часов гулять по городу вместе с ним. В его присутствии я бы точно не рискнула вновь драться подушками с Джеком… Тем не менее, мне кажется, каждый, кто общался с Джонни, — особенно из «простых смертных» — знает: если он тебя о чём-то попросил, ты не сможешь отказать. Даже не пытайся.

Поэтому в ответ я промямлила:

— Конечно. А мисс Тиффани не будет против? — Джонни рассмеялся — так мягко,что я приняла это за комплимент — и добавил: «Иногда я сомневаюсь, что ты работаешь на меня».

Вернувшись на кухню и поведав мисс Тиффани о рухнувшем на меня счастье, я стала раздумывать над программой грядущего мероприятия. На ум же ничего не шло, как назло. Спустя час во дворе зашуршал гравий под колёсами автомобиля, затем на лестнице раздался топот и детский смех. Приехала Ванесса. Любопытство было столь велико, что я походкой каракатицы перебазировалась в дверной проем кухни, сделав вид, что протираю маленькую картинку, висящую рядом на стене. С моей позиции открывался чудный вид. Ванесса вошла в дом, с обеих сторон её обнимали Лили и Джек. Она была гораздо красивее, чем на фото: лёгкое белое платье-сарафан с небесно-голубым поясом, распущенные волосы, присобранные тёмно-изумрудной повязкой. Я поняла, почему Джон влюбился в неё. В ней было что-то неуловимое, воздушное, и будто бы атмосфера рядом становилась светлее. Ванесса улыбалась и вовсе не выглядела уставшей после перелёта Париж — Лос-Анджелес. Джонни спустился ей навстречу, и они обнялись. Вроде ничего особенного — просто объятья двух людей. Но в этих объятьях было нечто неподдающееся описанию. Фотограф во мне хотел тут же запечатлеть этот момент единения семьи, фанатка исходила слюной и слезами умиления, а какой-то «левый чувак» хотел оказаться в эпицентре этих объятий. Всё это продолжалось каких-то несколько секунд, затем семья отправилась на террасу, оставив меня наедине с мыслями о бренности существования.

***

— И куда мы поедем? — Недовольная Лили-Роуз бухнулась на заднее сиденье чёрного джипа, бросив на меня быстрый взгляд и обращаясь к сидящему впереди Джерри. Джек залез следом: он тоже не был особо счастлив, но и откровенного негодования не показывал.

— Выберемся в город, развлечёмся, — вставила я, неуверенно улыбнувшись.

— Правда? — Лили скрестила руки на груди. — Мы должны были ехать с мамой и папой, «развлекаться», — ответила она, показав руками кавычки.

Этого я не знала. Глупо было бы с моей стороны начать объяснять, мол, видимо, у твоих родителей дела, а потому мне придётся составить вам компанию. По себе знала, что прогулку с родителями — по всей видимости, долгожданную, — не заменит таскание по городу с малознакомой горничной.

Я ретировалась, предоставив право выбора маршрута детям. С той круглой суммой, что была выделена на «развлечения», думалось, выбрать интересное место не составит труда. Но Лили и Джек были искушённей в этом отношении. У Лили-Роуз было скверное настроение и, видимо, решив избавиться, в первую очередь, от меня, она выбрала первым пунктом шоппинг в каком-то супердорогом — для меня особенно — бутике. Джек был не против. Я же потащилась за ними как собачонка, в то время как мистер Джадж невозмутимо вышагивал следом.

Два с половиной часа шатания по залам и примерочным кабинкам не принесли желаемого удовольствия. Мозг устал косплеить «Крик» Мунка при виде ценников. Выйдя из магазина всего с парой пакетов каждый, дети дружно сообщили: «Это скучно. Хочу домой». Первая мысль была сдаться и вернуться домой, но потом мне стало стыдно. Неужели я, преданная фанатка самого Джонни Деппа, короля развлечений, не смогу развеселить двух детишек?!

— Слушайте, конечно, это скучно! Кто так развлекается? Шоппинг? Серьёзно? — Деппов оглядел красочный скептичный взгляд. — Вы больше похожи на замужних барышень, которым действительно делать нечего, кроме как блуждать по магазинам и сплетничать о том, кому какое платье больше не подойдёт. — Детишки переглянулись, не зная обижаться или слушать дальше. — Вы были хоть раз в парке развлечений?

— Четырежды. В Диснейленде. В Париже и Вегасе.

— Диснейленд? — я отчётливо фыркнула. — Поверьте, други, не всякую радость можно купить за деньги. Поехали, я кое-что покажу. — Уверенность, с которой я намекнула, что Диснейленд может не быть лучшим местом на планете, их заинтриговала и убедила отдаться на волю моей фантазии.

Незадолго до моего «побега в горничные» Джей водил меня в гастролирующий парк аттракционов. Такие парки особенно популярны среди тех, кто не может позволить себе поход в Диснейленд или студию Universal. Там всегда весело и не протолкнуться. Пожалуй, лучшая характеристика места. Я действовала на свой страх и риск, полагаясь на деппоманское чутье. И ведь не прогадала!

Мы провели в парке порядка пяти часов. Не было ни одного аттракциона, где не остались бы наши следы. Мы ловили «пальчиковую рыбку» в огромном бассейне с шариками, нечаянно стянув штаны с клоуна, что следил там за порядком. Катались на американских горках, сбивая подвешенные наверху воздушные шарики с водой и обрушивая на сидящих сзади кучи брызг. Брали на абордаж батутный «Летучий голландец» в компании со скелетом, недо-пиратом и человеком с головой морской звезды и перепачкались с ног до головы в разноцветные краски, что олицетворяли порох. Гонялись наперегонки на роликах сквозь «Тоннель страха», побив рекорд по числу попаданий мячом в Красную Королеву. Играли в живые шахматы и катались на механических лошадях, а-ля ковбои Дикого Запада. Прыгали на батуте, пытаясь достать подвешенный кверху сундук с сокровищами. И всё это в разноцветных париках и со смешными очками-шляпами в духе Тима Бёртона. В конце концов, меня закрыли в хрустальном гробу и спустили с горки в бассейн под одобрительные крики толпы.

После всего этого веселья нас занесло в маленькую кафешку с помпезной вывеской «Гранд-опера». Несмотря на знатную дозу усталости глаза младших Деппов искрились счастьем, и я не без гордости могла выдохнуть. Миссия выполнена. Просидев минут сорок в кафе, весело болтая о прошедшем дне, мы окончательно подружились. Хотя куда уж больше после того, что мы творили в парке! Пожалуй, этот день был идеален, если не считать певцов караоке в «Гранд-опера». Причём, удивляло то, что пели практически все, от каждого столика выходил представитель, поражавший публику своим «талантом». К счастью, внимательные официанты особо часто дававшим петуха солистам не давали возможность «добить» зрителей, а подтрунивать над горе-певцами было всё-таки занимательно.

Однако всё стало на свои места, когда я попросила счёт, и официантка с улыбкой указала на висевшее у входа объявление: «Акция! Только сегодня мы отменяем товарно-денежные отношения!», и ниже содержалась информации о соответствии денежного счёта… количеству песен, которые необходимо спеть, чтобы расплатиться. Узнав это, я впала в оцепенение. Петь? На людях? Нет, спасибо. Я пошла в кумира боязнью пения.

— Лили, давай. Это у тебя мама певица, а не у меня. Всего… эээ… две песни! Это быстро!

— Не-а, ты нас привела — ты и пой, — упрямо закачала головой Лили-Роуз. Я обиженно надула щёки. — Детский труд вне закона и… Меня бы сюда не занесло, — она многозначительно закатила глаза и артистично повела плечом.

— Эй! — всплеснула я руками. — Напомнить, кто чуть ли не на ходу выскочил из машины с криком: «Кафе! Хочу есть!»?

— Даже не уговаривай, — Лили гордо вздёрнула подбородок, а потом добавила, закинув брату руку на плечо: — В качестве поддержки мы с Джеком, так и быть, подождём тебя здесь.

Я с обречённым вздохом поплелась на сцену. В голове тут же созрел план: спеть что-нибудь эдакое, да так, чтобы и полкуплета было достаточно. Но, наткнувшись на имя Джей на бейдже работника, я ощутила, как трещит по швам всё моё так тщательно взращённое самообладание. Вздохнув и почувствовав, как сердце болезненно сжимается, я указала на песню «Broken». Быть может, это тот случай, когда песня говорит за тебя лучше, чем ты сам. С первых аккордов я почувствовала ставший в горле комок и тут же закрыла глаза. Песня вдруг показалась бесконечно долгой. Только когда музыка стихла, последовали аплодисменты, я поняла, что не так уж ужасно пою, как предполагала. А по щекам всё ещё бегут слезы.

Уставшие и счастливые мы в обнимку ввалились в дом поздно вечером, решив до конца быть «пиратской братией». По дороге даже успели составить собственный кодекс, записанный правда не в толстенную книгу, а на диктофон в телефоне. Я впервые в жизни увидела улыбку сурового охранника Джерри, казавшегося, правда, уже и не таким суровым. Каждый отправился в свою комнату с явным желанием бухнуться в объятья кровати и отдохнуть от веселья. Едва коснувшись подушки, я поняла, что зря считала себя кроликом-энерджайзером: три часа сна против пяти часов веселья — ничто. Вырубилась — верно будет сказано о том, как я уснула.

Среди ночи меня разбудил звук чего-то разбившегося и торопливые шаги. Точнее, наоборот — сначала шаги, потом что-то разбилось. Прислушавшись несколько секунд к напряжённой тишине, я выудила из-под кровати бейсбольную биту — лучшее оружие против воров — и отправилась вниз, на кухню, к источнику шума. Подкравшись к двери, я резко выскочила в проём и тут же застыла от увиденного. Холодная подсветка диодных ламп на шкафах, полутёмная кухня и мистер Джонни Депп, стоящий у открытого холодильника с тарелкой винограда в одной руке и придерживающий дверцу другой. Он был одет явно по-домашнему: простая белая футболка и широкие спортивные штаны. Но это неважно. Джонни Депп ест по ночам? То есть теперь ко всем прочим его идеалам относится и знаменитое «ест по ночам и не толстеет»?!

После того как мозг произвёл этот незатейливый анализ, я заметила, что и кумир мой несколько шокирован. Не будешь тут удивлён: в дверях твоей собственной кухни стоит девушка в длинной, по самые колени, абсолютно белой футболке, замахнувшись на тебя битой, и смотрит как на привидение. Выйдя из моментного оцепенения, Джонни медленно закрыл дверцу холодильника и закинул в рот виноградинку.

— Вы что, едите по ночам… тайком? — сурово спросила я, словно Джонни ввалился в мою кухню.

— А ты по ночам, видимо, охранником подрабатываешь? — тут же парировал Депп, указывая на занесённую над головой биту и отправляя в рот ещё одну виноградину.

Я тут же опустила руки, так резко, что раздался свист от разрезаемого битой воздуха.

— А вы… Я просто подумала, вдруг воры… Это же… Ну… Я… Виноград не мытый.

После этой фразы внутренняя я, скромная и рассудительная, застрелилась из водяного пистолета. Не дожидаясь ответа, я примостила биту в углу, деловито взяла у Деппа из рук тарелку с виноградом и пошла его мыть. Дыша как ёж-астматик, водрузив грозди винограда на специальную посудину, я так же молча вернула ягоды Джонни и добавила: «Приятного аппетита». Джонни удивлённо поднял брови, принимая виноград, и я прочитала на его лице то недоумение, которое я всё чаще стала вызывать у людей. Я собралась идти спать, но он остановил меня фразой: «Составишь компанию?». Действительно, почему бы не посидеть с Джонни Деппом в три часа ночи, если не позже, и не поболтать о чём-нибудь?

Мы сели за стол, посередине поместилось блюдо с виноградом. Я сидела напротив Джонни, на самом краешке стула, словно перед строгим преподавателем на экзамене, и постепенно меня начала пробивать мелкая дрожь. Это было очень странное чувство. Ты сидишь напротив человека, которого боготворила чуть ли не всю свою жизнь, он угощает тебя виноградом, а в помещении, как назло, висит неудобная тишина. Во мне боролись два абсолютно разных человека. Один был полностью неадекватен от свалившегося счастья, готов был носиться по дому с дикими криками, прыгать на месте и делать кучу странных вещей, не зная, как выразить переполняющий его восторг. Другой был, наоборот, скован и испуган. Он не знал, что сказать, куда посмотреть. Этот человек боялся ляпнуть лишнего и опозориться и жалел о том, что вообще спустился сюда.

Трудно сказать, прошло десять секунд или минут, прежде чем тишину не разрушил мягкий голос Джонни:

— Ты меня боишься? Почему?

Я резко вскинула голову и растерянно моргнула.

— Боюсь? — переспросила я. — С чего бы это? Я… нет-нет, я не боюсь, просто… — Джонни заинтересованно приподнял брови. — Мне просто неловко из-за… ну… необычная встреча в середине ночи.

Джонни кивнул.

— Да, нечасто увидишь девушку в белом с битой в руке, — согласился он. То есть, его вылазки к холодильнику — это норма? Может, мне почаще просыпаться по ночам?.. — О, — тут же спохватился Джонни, — где ты водила детей, что они вернулись такие уставшие, но довольные? — Он качнул головой, глянув в сторону. — Лили была очень расстроена…

— Да, особенно сначала. — Я приподняла плечи и пристукнула пальцами по столу. — Я подумала, что им будет интересно побывать в обычном парке развлечений, отнюдь не в Диснейленде. Просто даже для разнообразия. Мы с родителями в детстве часто выбирались в такие парки, — я запнулась, — вернее, каждый раз как папа приезжал к нам в город. — Я улыбнулась воспоминаниям. — Это был настоящий праздник детства, а сегодня я вновь почувствовала себя ребёнком.

— Ммм, — Джонни отсалютовал мне крохотной гроздью винограда, — возьму на заметку. — Я изобразила на лице что-то вроде «Да пожалуйста, мне не жалко». — В твой город? А где ты жила? — Если вопросом можно убить, это тот самый случай.

Я потупила взгляд и очень, очень тяжело вздохнула, как бы давая понять, что для меня это трудный разговор. И всё же было стыдно что-то скрывать от человека, который доверил мне собственных детей.

— Что ж, если не хочешь…

— Нет, — неожиданно для самой себя выпалила я. — Я из небольшого городка. В центре… России.

— Так ты русская! — воскликнул Джонни так, словно выкрикнул: «Бинго!». — А я все гадал, откуда этот акцент. Он тебе, кстати, очень идёт.

И тут я растаяла — слушать комплименты от Джонни Деппа, который словно и не удивился моему происхождению!

— Вы первый, кто мне это сказал. Я польщена. — «Что, прости? У тебя нотки флирта в голосе? Эге-ге! Не зарывайся!» — Вы ведь были в России, как вам?

— Это был… — он задумался, словно бы подбирая верное слово, — интересный опыт, знаешь. Бросается в глаза насколько наши культуры разные, хотя… у меня было недостаточно времени, чтобы хорошо узнать твою страну. Но люди у вас очень открытые и, мне показалось, знаешь, немного… — Джонни замешкался, будто не желая задеть моих патриотических чувств.

— Сумасшедшие? — смело закончила я за него. Депп кивнул. — Что есть, то есть, — усмехнулась я. — У нас говорят: «Умом Россию не понять». Сколько будешь жить, всё будешь удивляться. И это чистейшая правда, поверьте. — Я обвела взглядом покрытую полумраком кухню и решила разоткровенничаться: — Но, знаете, Америка тоже не перестаёт меня удивлять. В смысле… ну, люди везде люди, но я иногда чувствую себя Алисой в Зазеркалье и особенно, когда Ш-ш-ш… — Я тут же осеклась, поняв, что едва не взболтнула лишнего.

— Шшш? — переспросил Джонни, забавно изогнув бровь.

— Это я себе сказала. Ну, чтобы не понестись в пространные рассуждения о странах и культурах, — не очень убедительно оправдалась я. — У меня иногда бывает, типа стоп-кран срабатывает, не обращайте внимания. — Джонни изучал меня внимательным взглядом, а я растерянно пялилась на фонари за окном. — Я, кстати, давно хотела сказать, что у вас очень красивый дом. — Я натянула на себя улыбку, сознавая топорность попытки перевести разговор на другую тему. Но на какую? Для меня разговор с Джонни, как беседа Штирлица с Мюллером: слово туда, слово сюда — расстрел. Всё, о чём хотелось спросить Джонни, что ему сказать, сразу же раскрыло бы во мне фанатку. И не думаю, что он был бы счастлив… Или я просто не была к этому готова? Скрепя сердце и мысленно обижаясь на саму себя, я встала и тихо сказала: — Извините, я, наверное, спать пойду, мне рано вставать.

— Что ж, — Джонни встал и пожал мне руку, — спасибо за беседу, хоть и маленькую.

Я кивнула и, забрав биту, ушла к себе. Пока поднималась по лестнице и шла к своей комнате, словно пребывала в коконе из радуги и улыбающихся смайликов. Да я ж теперь эту руку мыть не буду!


========== Глава 16 ==========


— …Я уволена? — этот вопрос из моих уст прозвучал как приговор. Теперь осталось только выйти во дворик и покорно положить голову под остриё гильотины. И тщетно надеяться, что на балконе вдруг появится Хелена и как прощальный подарок прокричит: «Голову с плеч!». Это было бы весьма оригинальным концом, как раз в стиле деппоманов. А всё из-за такой мелочи…

В своей родной квартире, по которой я смело передвигалась вслепую, любимым уголком был подоконник в моей комнате: окно смотрело на парк, и это было чудесно — сидеть под матовыми занавесями и слушать музыку или чесать пса за ухом. В голливудском же особняке я ещё такового места не нашла, да и это было бы слишком нахально. И всё же большая зала на втором этаже с огромными окнами, полная света и по-своему уютная была неким островком, где я иногда могла почувствовать себя как дома. Но убирать её — просто адское занятие. В ней находилось столько вещей, к которым прикасаться приходилось на свой страх и риск, что передвигалась я по комнате, как по минному полю. Больше всего неудобств доставляла огромная ваза на невысоком постаменте у лестницы: стояла там будто нарочно, так и ожидая, когда кто-нибудь зацепит её, а потом будет проявлять чудеса гибкости и циркового мастерства, пытаясь в падении поймать этот сосуд. Я старалась к ней не прикасаться вообще: пусть лучше она покроется пылью, а я получу пару недовольных высказываний от мисс Тиффани, чем от моего «удачного» дыхания это горе-произведение чьего-то искусства разлетится вдребезги.

Я отдавала предпочтение соседке этой вазы — приземистой разлапистой пальме, которую необходимо было протирать влажной тряпкой каждый день, чтобы она не загнулась от «неподходящей влажности воздуха». Говорят, с цветами полезно разговаривать, они от этого лучше растут… Не знаю, не испытывала я к дереву столь много любви, чтобы радовать его комплиментами каждый день. Я тихо напевала что-нибудь себе под нос, правда, со стороны это куда больше походило на бурчание старухи-ведьмы, накладывающей какое-нибудь мерзкое заклятие.

Я успела заметить только мелькнувшие серые кроссовки, развернуться и увидеть, как Джек, в неудачной пикировке с лестницы зацепил ту самую вазу, чей покой я так тщательно пыталась сохранить. Мальчишка затормозил; ваза, качнувшись вперёд, назад, словно раздумывая, внезапно совершила самоубийство о паркетный пол, расколовшись на четыре части. Мой испуганный взгляд встретился с не менее испуганными глазами Джека. Послышался стук каблуков наверху, и мелкий моментально слинял из комнаты, а я осталась стоять на месте, не оставляя сомнений в своей виновности.

— Этой вазе больше ста лет, — послышался недовольный голос мисс Паради. — Было.

Я неуверенно подняла глаза.

— Примерно столько же мне придётся работать, чтобы возместить убыток? — промямлила я, с трудом протолкнув ком в горле.

— Рабство, вообще-то, уже отменили, — заметила Ванесса, спускаясь вниз и осматривая «место преступления». Как же мне хотелось раствориться, распасться на молекулы и таким образом незаметно слинять!

— Извините, но не я…

— Не стоит, — она остановила меня плавным жестом, и остаток фразы превратился в сухой кашель. Я чувствовала, как к горлу подбирается удушающий приступ паники. Ванесса внимательно посмотрела на меня и на вопрос, стоит ли мне немедля паковать вещички и убираться, сдержанно ответила: «Обещаю подумать».

И что это значило? Она обещала подумать над тем, уволить ли меня точно, прямо сейчас, или помучить дня два?! Внутри меня взорвалась адская смесь страха и злости, а в голове опустело.

— Всё в порядке? — В добавок ко всему на лестнице появился Депп, и я тут же представила, с каким видом буду покидать особняк. Джонни глянул на Ванессу, затем на вазу, на меня, снова на Ванессу и, мне показалось, слегка, почти незаметно улыбнулся.

«Всё в порядке?» Ну, как вам объяснить, дорогой и многообожаемый кумир, я тут вроде как на грани жизни и смерти, завидую проклятой вазе, но не могу вымолвить и слова, хотя — кому до этого есть дело? Я покорно ждала зачтения приговора, и даже тут мои ожидания не оправдались: Ванесса проговорила что-то по-французски, Джонни, качнув головой, ей ответил тоже на французском, а затем оба поднялись на второй этаж. И тут во мне вскипела такая ярость, что мне показалось, я вот-вот превращусь в Халка и разнесу весь Западный Голливуд к чертям собачим!

Не прошло и полдня, а я уже ни за что заработала «жёлтую карточку» и находилась на грани удаления с поля. Оставалось только спрятаться на кухне и, как робот, машинально протирать посуду или резать овощи. В общем, всё складывалось не так, как надеялась. Меня и без того не радовала перспектива оставаться в распоряжении одной Ванессы (ибо Джонни куда-то уезжал на несколько дней), а после убийства этого столетнего раритета моя жизнь вполне приобретала перспективу стать отвратительной.

***

«Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь…» Но вместо любви нагрянул МакКиллан. Оказалось, этот гуру тренерского мастерства вовсе обо мне не забыл. Мало того, выбил мне «путёвку в поле» совместно с ещё несколькими стажёрами для обмена опытом и, конечно, непосредственного обучения. Куда? С кем? Для чего конкретно? Что меня ожидает? Я почувствовала себя, действительно, Штирлицем: не больше не меньше суперзасекреченным агентом перед предстоящей миссией. Мне только назначили время и, как всегда, не поинтересовались, свободна ли я.

Понадобилось около получаса хождения из угла в угол, чтобы уговорить себя пойти и спросить разрешения у Джонни на то, чтобы уехать, при этом даже понятия не имея, как надолго. Кто-то скажет, моя наглость не знает границ. Вполне возможно. Я находилась на очень тонкой грани и всё же смела надеяться, что эта треклятая ваза моему кумиру не так дорога, как его жене. Оставалось только пройти незамеченной к мистеру Деппу, дабы сохранить сей боевой настрой. Но тут внезапно удача сама приплыла ко мне в руки. Я как раз закончила с посудой на кухне и собиралась идти наверх, как Джонни сам явился ко мне. Ну, как ко мне… Это сказано слишком самоуверенно. Во-первых, он пришёл не ко мне, а к мисс Тиффани. А, во-вторых, ему всего лишь был нужен зелёный чай.

Пока Грейс готовила напиток, Депп успел обратить на меня внимание. Конечно! Заметить, как я нервно отплясываю чечётку в углу, было очень легко!

— Ты в порядке? — спросил он. А мои нервы достигли уже той стадии, когда можно падать в обморок от одного бархатного голоса.

— Да, — проблеяла я, хватаясь за ручку на холодильнике.

По обеспокоенному взгляду Джонни я поняла, что врать не научилась. Он вдруг встал, подошёл ко мне, заботливо приобняв за плечи, и усадил за стол. Я пыталась несколько раз заставить себя сказать: «Айм окей», но вышло что-то наподобие бреда дяди Сёмы, алкоголика из четвёртого подъезда. Наконец прозвучало что-то слабо похожее на «Порядок». Но в блестящем серебряном блюде отражалась моя вампирская бледность. «А я бы неплохо подошла Барни», — пронеслось в голове.

В течение десяти минут меня отпаивали горячим чаем, причём, делал это именно Джонни. Не могу сказать, как это выглядело со стороны, но я бы всё отдала, чтоб на это посмотреть. Быть же главным героем этой картины было очень страшно. Мне казалось, любое движение или слово будет таким же неловким, как поздравление с Хэллоуином на 4 Июля. Поэтому я покорно сидела и глотала чай, уставившись в столешницу. Когда постепенно к моим щекам прилила кровь и я уже не была похожа на ходячего мертвеца, Джонни заботливо спросил:

— Стало лучше?

«Стало. Стало, — ответила я мысленно, — но прошу, не переставайте говорить. Что угодно, любую чушь, только говорите». В слух же я, улыбнувшись, сказала:

— Да, гораздо. Спасибо большое, не знаю, что произошло.

— Хорошо, — с улыбкой кивнул Джон.

— Это всё от нервов, милочка, — деловитым и при этом заботливым тоном заметила мисс Тиффани.

Джонни тут же участливо взглянул на меня.

— Надеюсь, ты не из-за этой вазы переживаешь? — Я растерянно моргнула, собственно, едва ли понимая смысл его слов. — Брось. Эту банку давно пора было подарить какому-то музею, никогда её не любил… — Он ещё что-то продолжил говорить, но у меня в голове на максимальной громкости включилось на бесконечном повторе: «Баночка с землицей, баночка с землицей, что в ней, угадай-ка!». — …Идёт? — Джонни ударил в самое сердце тёплой чарующей улыбкой, и, даже если бы речь шла о продаже моей души, я бы всё равно ответила искреннее: «Да». — Отлично, — подмигнул Депп, а затем глянул на часы. — Извини, надо идти. Грейс, оставляю на твоё попечение, — добавил он и… ушёл.

Оказывается, всё это время Джонни меня держал за руку. Если бы мой мозг в тот момент мог быстро соображать, то я бы уже успела сгореть от неловкости, а потом бы ещё мой пепел догорел остатками стыдливого наслаждения. Однако в моей голове было практически пусто, словно «Очистка файловой системы прошла успешно. Пожалуйста, перезагрузите компьютер».

Но как бы прекрасно я себя ни чувствовала, опекаемая самим Джонни, к вечеру я осознала, что босс уехал, а разрешения на собственный отъезд я так и не получила. Конечно, можно было пойти к Ванессе, но отчего-то эта мысль пугала до дрожи. Был ещё вариант сбежать, правда, увы, я не капитан Джек, чтобы сделать это виртуозно и незаметно — и двухметровый забор тому свидетель. Оставалось только сидеть у себя в комнате, слушать музыку и размышлять о тщетности бытия.

Раздался настойчивый стук в дверь. Откровенно говоря, не хотелось никого видеть, и всё же я открыла.

— Ты чего такая грустная? — спросил Джек с порога.

— Странный вопрос, — я вперила в него красноречивый взгляд.

Он вздохнул, пожимая плечом.

— Ладно, извини за вазу. Я всё объясню маме, не волнуйся. — Я недоверчиво дёрнула бровью, а Джек дружелюбно улыбнулся. — А я попрощаться заглянул, — он кивнул в сторону, — Лили уже дрыхнет.

— Ты куда-то уезжаешь? — поинтересовалась я, забираясь на кровать.

Джек плюхнулся рядом и удивлённо скосил глаза.

— Нет, ты же уезжаешь. — Я скорчила скептичную рожицу. — Мисс Тиффани сказала, что ты завтра с утра уезжаешь куда-то на несколько дней. Разве нет? — удивился Депп-младший.

— Минуточку…

Я вскочила и понеслась к мисс Тиффани.

— Мисс Тиффани, куда я уезжаю? — чуть ли не закричала я.

— Тише, милочка. Куда ты там собиралась?.. Мистер Депп тебя отпустил, — спокойно объяснила она. У меня челюсть отвисла. — Ой, а я что, забыла тебе сказать?

Ну ничего себе! Для подобных сюрпризов просто необходимо ввести предупреждения! Я уже собиралась хоронить свою профессию фотографа в мегапрестижной компании, а тут — такое!

***

Я сидела в салоне самолёта и теребила в руках билет. Конечной точкой в нём значилось: «Альбукерке, Нью-Мексико». Я тщетно пыталась сообразить, что это значит, почему мой мозг считает это место каким-то особенным, с чем оно связано? Но ответ никак не хотел находиться. Справа от меня сидел МакКиллан со своей обыкновенной маской равнодушия на лице. У меня к нему накопилось немало вопросов, однако была вероятность, что ни на один из них он не станет отвечать. Несколько попыток заговорить вышли настолько же жалкими, как и намерение спросить у Дэйви Джонса, боится ли он смерти.

Самолёт летел не так уж и высоко, в сравнении с моим первым перелётом, турбулентности не предвиделось, и мне выпала редкая возможность представить себя птицей и посмотреть на мир действительно свысока. В такие моменты хочется думать о чём-то вечном, о том, что доставляет тебе большие и маленькие приятности, что заставляет невидящим взглядом смотреть куда-то вдаль… Я и не заметила, как уснула. Во сне всё складывалось идеально: я каталась на роликах под ручку с капитаном Джеком, затем носилась по какой-то непроглядной чаще с воинственным криком, пытаясь отрубить хоть одну голову трёхголовому Бармаглоту. От отплясывания жига-дрыги на морском пляже меня оторвал чей-то не очень миролюбивый щипок за руку. Я недовольно пискнула и проснулась.

— Просыпайся, принцесса, прилетели, — как всегда галантно сообщил МакКиллан.

У аэропорта нас ждал внедорожник. Я тут же расстроилась, вспоминая, как совсем недавно тряслась в такой же «адовой машине», причём, именно с подачи МакКиллана. Делать, однако, было нечего, только подчиняться, пусть и с кислой миной. МакКиллан дал всего лишь час на отдых и приведение себя в порядок, а затем потащил меня и ещё трёх моих коллег на какой-то благотворительный обед. Наискучнейшее мероприятие. Я ходила из одного зала в другой, пытаясь найти хоть что-нибудь интересное, но увы… Лишь когда я вышла на балкон и встретилась лицом к лицу с индейской маской, что со стены пугала гостей, мой мозг позволил себе переключиться из режима ожидания и связать логическую цепочку: «Альбукерке» — «Индейцы» — «Одинокий рейнджер» — «Съёмки» — «ДЖОННИ ДЕПП». Я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть: «Бинго!». Насколько я знала, съёмки ещё продолжались, а мне так хотелось хоть одним глазком, хоть в щёлочку, хоть издалека увидеть… Хоть что-нибудь! Я не привередлива. И всё же вряд ли Цербер МакКиллан позволит мне уйти. Что же, придётся импровизировать!

На обратном пути я завела разговор:

— Мистер МакКиллан, мы что, ради этого «тухлячка» тащились в такую даль? — Поймав на себе удивлённые взгляды своих товарищей по счастливому несчастью, я поняла, что с МакКилланом так никто не говорил.

Он оскалился, оборачиваясь ко мне, и ответил:

— Поверь. Если — Если! — ты займёшь моё место, то такого «тухлячка» в твоей жизни будет больше, чем выходных. — Я фыркнула, закатив глаза. — И да, надеюсь, ты захватила с собой нормальную одежду, — добавил МакКиллан, глянув на мой сарафан, — в противном случае, я буду очень счастлив, наблюдая, как ты пересекаешь в этом пустыню. — Я нахмурилась, тщетно пытаясь понять, что он имел в виду, если вообще имел.

Рано утром, затемно, вновь уместившись во внедорожник, мы покатили… действительно в пустыню! Правда, недалеко. В случае внезапного нападения инопланетян я смогла бы добежать до города. После того как рассеялось облако оранжевой пыли за остановившемся внедорожником, я прочихалась и только тогда заметила впереди огромный… паровоз! Открылся рот и удивлённо приподнялись брови, а рука автоматически потянулась к затвору на фотоаппарате. Мой взгляд не мог оторваться от железного титана, а мозг соображал, как такое чудо могло оказаться посреди пустыни. Внезапно во мне проснулся Шерлок Холмс и сходил за цепочкой логических выводов, тем самым дав понять, что я попала в рай. Сумев-таки с трудом оторвать взгляд от старого паровоза, я увидела другие детали незабываемого пейзажа: абсолютно чистое небо, песок, горбатые спины каньона и съёмочную площадку. Несколько трейлеров, навесы, пара больших палаток, загон с лошадьми, какие-то совершенно плоские дома. Сначала мне даже показалось, что тут вообще нет людей, однако подойдя поближе я смогла разглядеть и съёмочную группу.

— Боги, что мы здесь делаем? — прошипела я вполголоса.

— Ты удивлена? — послышался хрипловатый голос МакКиллана, внезапно материализовавшегося позади.

— Конечно! Я же каждый день приезжаю на съёмки «Одинокого рейнджера», чего бы мне удивляться-то! — съязвила я.

— О, ты подготовилась? — Левая бровь «преподавателя» попыталась отползти вверх. — Молодец! — Он так хлопнул меня по плечу, что я чуть не согнулась. МакКиллан бодро пошёл вперёд, таща, как Бобиков на верёвочке, двух своих ассистентов.

— Э-э-эй! Подождите! — Я понеслась следом и обогнала их. — Мы что, репортаж будем делать — здесь?! — испуганно спросила я. Не знаю, чего я больше боялась: сделать отвратительный репортаж или столкнуться с Джонни (Вдруг он был здесь?).

— Да, здесь. — МакКиллан остановился и грозно воззрился на меня. — Тебя что-то не устраивает? Если да, чеши обратно в город.

«С чего это он такой недовольный?» — пронеслось в голове возмущение, но привередничать я, конечно же, не стала.

Начался самый долгий день в моей жизни. Поначалу, где-то до двух часов после полудня, всё шло хорошо. Я незаметно передвигалась по площадке, стараясь вообще не привлекать внимания, и делала своё дело. Это было так интересно! Все эти камеры, хлопушки, лампы, тележки и ещё куча всякой всячины, которая в моей голове даже названий не имела. Пару раз меня чуть не задавили телегой с какими-то солениями, что ли. Моя маскировка действовала — никто меня не замечал, видимо, нас ждали, и человек с фотокамерой и в огромной соломенной шляпе не удивлял. Но постепенно всё самое интересное было отснято. К актёрам меня никто и близко не подпустил, однако я тешила себя надеждой, что мне всё же удалось хоть краем глаза запечатлеть рыжую голову Хелены Бонэм Картер. С самого начала наших съёмок я была похожа на маленького ребёнка, очутившегося в огромном музее развлечений, с интересом разглядывала всё происходящее, пыталась залезть туда, куда нельзя, потрогать то, что нельзя, пока не поняла, что мне в особенности этим заниматься не стоит, если не хочу к убитой вазе прибавить ещё какое-нибудь дорогущее оборудование. Ведь я могла.

Батальные сцены были отсняты, и объявили перерыв. Я отошла в тенёк за самым дальним трейлером, любуясь открывавшимся оттуда пейзажем. Солнце причудливо освещало песчаные статуи, создавая из них героев ещё не придуманных историй.

— Было бы странно полагать, что ты за мной следишь, — раздался позади голос. Это был не просто абы какой голос. В ту секунду я почувствовала, как моё внутреннее «Я» спешно собрало чемоданы и удрало куда подальше.

Я медленно опустила руки и обернулась с такой скоростью, будто по колено стояла в жидком асфальте. Передо мной стоял, определённо, человек. Только вот его лицо было сплошь покрыто белой потрескавшейся краской с двумя чёрными полосами, а с головы мёртвыми глазами взирала, на вид, очень дохлая ворона. Мой взгляд сразу же зацепился за птицу, а рука непроизвольно потянулась к ней.

— Птицу не трогай, — быстро сказал Джонни.

— А… Э… Ладно. — Я тут же одёрнула руку. — Я… я… не следила. Правда. Просто… случайно тут, — ответила я, обращаясь то ли к Джонни, то ли к вороне у него на голове.

— Случайно? — Депп недоверчиво склонил голову, и мне стало вдвойне неуютно под подозрительным взглядом мёртвой птицы. — Ты случайно оказалась в пустыне, в семистах с лишним милях от Лос-Анджелеса? — усомнился он.

— Ну да, — я опустила голову, — я учусь на фотографа и тут прохожу практику, — попыталась я оправдаться. Мне было почему-то так стыдно, однако я подняла голову и смело постаралась посмотреть Джонни в глаза. Это было трудно сделать смело, потому что начинал пробирать смех. Выходило что-то вроде неадекватного нервного приступа с проекцией звуковых дорожек даб-стэпа на лицо. Даже, кажется, глаз начал дёргаться.

— На фотографа? — сурово переспросил Джонни, и тут я поняла, что «замаралась как никогда». Теперь он знает, что у него в доме живёт и работает недофотограф.

— Пейзажист! — гордо и на сверхскорости вставила я, даже не дав Джонни дальше открыть рот. — Смотрите! — Я протянула ему камеру, искренне надеясь, что он откажется от просмотра. Десяти снимков природы в конце было бы ничтожно мало против двухсот с лишним фото съёмок. — Я не знала, что мы приедем сюда, — убедительно произнесла я. — Честное пир… — я прикусила язык и быстро добавила: — Пионерское.

Джонни смягчился, превратившись из злого агента ФБР в… самого себя, надо полагать. У него в глазах мелькнуло что-то типа: «Ладно, живи пока». Чтобы уж совсем убедить его в своей абсолютной «неопасности», я с максимально убедительной улыбкой добавила: «Не волнуйтесь, к вечеру меня здесь не будет». Поспешила я, однако, с обещаниями…

После недолгого разговора с Джонни и получения относительного «прощения» в виде обворожительной улыбки напоследок, я отправилась в последний почётный круг вокруг съёмочной территории. Останавливаясь то тут, то там, я скоротала ещё два с лишним часа и напоследок решила сделать несколько снимков лошадей, что свободно гуляли в загоне. Забравшись на ворота, я принялась фотографировать и попутно начинать грустить о скором отъезде. Ко мне неспешно направилась рыжая кобыла с белой ногой. «Привет», — приветливо улыбнулась я и потянулась к ней рукой. Лошадь фыркнула и остановилась в полутора метрах. Я слегка подалась вперёд и щёлкнула кнопку затвора. Вечерело, я не уследила — сработала вспышка. Лошадь испугалась и встала на дыбы. Я резко откинулась назад, потеряла равновесие, шмякнулась на землю, выронив камеру и сломав засов на воротах. С тихим скрипом створки разошлись. Рыжая лошадь, испуганно заржав, пошла прямо на меня. Я вскочила и миролюбиво выставила руки вперёд.

— Тише, тише, — повторяла я снова и снова, одновременно пытаясь отступать назад и схватить её за уздечку. Когда-то давно в детстве я ходила в манеж…

В следующую секунду по съёмочной площадке пронёсся мой истошный вопль. Можно было подумать, будто на меня чупакабра, или как там её, напала. Те, кто обернулся, смогли увидеть, как я отчаянно удираю от кобылы в стиле капитана Джека Воробья, а в следующий момент она толкает меня головой, и я, стараясь не отпустить глаза, вылезающие из орбит, лечу на несколько метров вперёд и приземляюсь лицом в землю с глухим стуком. Прежде чем провалиться в никуда, я зацепилась взглядом за рыжую лошадь с белой ногой, резво убегающую куда-то вдаль.

***

— Ей повезло, — донёсся до меня чей-то сиплый голос, — могла бы шею свернуть. А так даже без сотрясения. Как она умудрилась так?

— Она это умеет, — заверил другой голос, мягкий. Голос Джонни.

Я зашипела и разлепила глаза. Первое, что я увидела, а затем и почувствовала — пакет льда в махровой ткани у себя на носу. Я попыталась вдохнуть через нос, но что-то мешало. Язык не подчинялся, и вместо «Что случилось?» вышло гундосое «Ыы-ы-ы-ыа».

— Очнулась? — спросил сиплый голос, и передо мной появилось круглое лицо в белой кепке и с очками на носу. — Не бойся, жить будешь, — сообщило оно. Я вновь свела глаза и глянула на нос. — Хорошо ты его раскатала, — вновь сказало лицо и поднесло маленькое зеркальце. Из-за пакета со льдом ничего не было видно, только под левым глазом угадывался синяк. Лицо в кепке убрало зеркало и куда-то ушло.

Я несколько раз моргнула, пытаясь сориентироваться, и поняла, что полулежу на чём-то вроде кушетки. Отчего-то вдруг захотелось чихнуть. Прислушавшись к себе, я почувствовала, что сильно саднит в боку, пульсирует где-то в колене и на плече, а ещё сильно пекут ладони. Видимо, полёт удался, а приземление нет.

— Ты как? — Передо мной вдруг возник Джонни с бутылкой воды. Обеспокоенный Джонни, без грима. Странно, что он не стал возмущаться, это было бы справедливо.

— Выгляжу плохо, — то ли ответила, то ли спросила я.

Внезапно в моём организме кончился адреналин, и меня захватили эмоции. Я начала истерично рыдать. Джонни и не удивился, стал успокаивать меня. Я разрыдалась ещё больше, уткнувшись ему в плечо. Всхлипывая, ловя ртом воздух, чувствуя, как давит лёд на нос и как Джонни мягко похлопывает меня по спине. Слёзы всё катились и катились. Я обнимала его, как самого близкого человека во всём мире, и рыдала так, словно меня только что лишили возможности когда бы то ни было смотреть фильмы с ним.

— Ох, как тебя развезло-то, — воскликнул сиплый голос.

Потом его обладатель насильно отодрал меня от тёплого плеча и заставил выпить успокоительного. Меня усадили в кресло-раскладушку, приказали запрокинуть голову и оставили «отдыхать». Когда на меня уже начал накатывать дремотный эфир, в палатку вошёл МакКиллан. На его лице, помимо недоумения, читалось сочувствие, и, будь во мне достаточно самосознания, я бы довольно хихикнула по этому поводу.

— Мы уезжаем, — сообщил МакКиллан. Я попыталась встать, но он пригвоздил меня обратно, аж в глазах потемнело. — Тебе пока сказали остаться.

В моей голове было слишком много успокоительного, чтобы расспрашивать о том, как я буду выбираться из пустыни. Я лишь согласно закрыла глаза и проводила «фото-няню» взглядом. После его ухода мой блуждающий взгляд наткнулся на блестящую дверцу, скорее всего, холодильника. В нём почти идеально отражалась я, точнее сказать, то, что от меня оставалось на данный момент. Разодранная на плече футболка, ставшая из белой желтовато-грязной, и проглядывающий сквозь дыры бинт, модно подранные штаны с багровым пятном на колене. Я словно бы вернулась с войны миров.

Прошло достаточно времени, меня затянуло в глубокий сон, а потом резко вышвырнуло из него от ударившего по ушам автомобильного гудка. В палатку вошли. Я повернула голову.

— Ну как, живая? — спросил круглолицый доктор, почесав затылок. — Я тебя надолго запомню, — заулыбался он. Я тоже попыталась изобразить улыбку, но не получилось, только вновь подкатило желание отчаянного чиха. — Голова болит? — Мне в ту секунду казалось, что болит всё. Я скривилась. — Повода для опасения нет, а от боли выпьешь потом это, — он встряхнул пузырёк с таблетками, и, обращаясь к кому-то позади, добавил: — Где-то через пару часов.

Из-за плеча доктора появился Джонни с бутылкой минералки и обратился ко мне:

— Готова ехать домой?

Я рассеянно моргнула несколько раз. Если бы не успокоительное, я бы тут по лагерю уже колесом пошла от радости. Мистер Джонни Депп повезёт меня домой, влепи мне пощёчину кракен! МакКиллан уехал не больше получасаназад, неужто не мог подождать собственную ученицу?.. А впрочем, как прекрасно, что не мог!

Я неуклюже сползла с кресла, и Джонни тут же подхватил меня под руку. Я вцепилась в него, как пёс в любимую косточку, и мы пошли к машине. Заметив мой настороженный взгляд, метающийся по сторонам, Джонни шепнул: «Расслабься, её поймали и привязали в стойле. Она не будет мстить». Я затряслась от смеха, и каждое «хи-хи» сопровождалось шипящим «ай-ай».

— Это было ужасно? — спросила я хрипло, когда мы ехали уже минут пять. Я сидела на заднем сидении, рядом Джонни, а Джерри как всегда был впереди всех.

— Что именно?

— А… — я скосила в его сторону глаза, — всё?

— Не так, как ты думаешь. — Я изогнула бровь. — Не так страшно, — добавил Джонни.

Я кивнула и откинулась на сидение. Водитель этой кареты знал своё дело превосходно, не ощущалось ни единой кочки, ни единой ямки, на поворотах меня не болтало меж бортов, и так приятно было спать. Особенно на плече у Джонни. Наверное, более сладких сновидений я не видела ни до, ни после этой поездки. «Да ради такого и умереть можно! А, нет, это уже перебор. Да ради такого и пинок от лошади получить можно!» Если бы не успокоительное, я бы сошла с ума или растеклась бы умильной радужной лужицей на резиновом коврике. А так, я спокойно спала, с удовольствием вдыхая особый «джоннин аромат», и была абсолютно уверена, что ненадолго попала в рай.


========== Глава 17 ==========


Никогда не пейте слишком много средства от головной боли. Вы пожалеете. Понятия не имею, как оно должно действовать, как действует на других, но для меня — это средство против адекватности. В трезвом уме я бы никогда не стала спать на плече любимого и несравненного кумира, а в данной ситуации — для меня это было плёвым делом. Меня «вырубило» почти сразу после отъезда со съёмочной площадки. Небеса решили меня вознаградить за весёлое лошадиное шоу, испортили погоду, сделав её нелётной и тем самым подарив мне незабываемое путешествие из Альбукерке в Лос-Анджелес. Много-много часов, на машине, рядом с Джонни, посапывая у него на плече? Это всё равно, что сладкоежку запереть на фабрике Вилли Вонки с полным карт-бланшем! А Джонни за его терпение в этой поездке должны автоматом место в раю выбить — ещё одно.

Когда я проснулась, в салоне машины была только темнота. «Ну вот, тебя бросили посреди пустыни и смылись на вертолёте». Но потом я вспомнила, что ехала вместе с Джонни Деппом, а значит, ни за что не могу быть брошена на произвол судьбы. Выпучив глаза и разглядев на часах 12:45, я выглянула в окно. Моросил дождь. Мы стояли на заправке, рядом находился небольшой мотель, возле которого болтался пьяный надувной клоун с табличкой «Есть места». Около круглосуточного магазина-кафе стояло несколько автомобилей, а внутри было немало посетителей. Все решили заправиться, а меня оставить без топлива. Либо я слишком крепко спала. В горле было не просто сухо, весь мой организм, кажется, даже при большом желании не смог бы выделить мне и пары-тройки молекул H2O. Провозившись минут пять и всё же отстегнув ремень безопасности, я открыла дверь и буквально вывалилась из машины. Приземлиться на асфальт мне не дала чья-то твёрдая рука. Ну как, чья-то. Джонни Деппа, естественно. Я начинала чувствовать себя героиней типичной сказки: «И светлый рыцарь спасал несчастную девицу ещё не один раз, ибо было судьбой начертано им…». Откровенный бред. Я никогда не любила такие сказки с хеппи эндами. Всегда болела за злодеев. Но ведь это не тот случай…

— Ой! — воскликнула я шёпотом маньяка. Похоже, Джонни спокойно пил кофе и довольствовался свежестью ночи, когда на него вывалилось такое красивое чудо. Я только в тот момент вернулась к закономерному восклицанию: «Боги! Как же он шикарен!», что было уже своего рода моей ежедневной мантрой. В чёрной кожанке, клетчатой рубашке и чёрных брюках; а блеск в глазах не могли скрыть даже тонированные очки, — кто-то внутри меня изошёл восхищённым писком. «Только бы ветер не начал его волосы развевать!.. Иначе мне конец!» И хотя Джонни крепко поддерживал меня под руки, мне отчаянно захотелось дотронуться до него самой, будто чтобы проверить, что он не мираж.

Приметив мой самую чуточку ошалевший взгляд, Джонни тут же спросил:

— Ты как?

Я задумалась и попутно наконец спустила вторую ногу со ступеньки.

— Я под кайфом, так что всё отлично! — Я бы смело «дала пять», если бы мои руки были свободны. За одну меня поддерживал Депп, другой я вцепилась в дверцу машины.

— Это хорошо, но скоро пройдёт. — Я заулыбалась. Как же это прекрасно, когда тебя понимают без излишних объяснений.

— Я пойду. Попью, — объяснила я, сопроводив сказанное жестами в стиле капитана Воробья, и его же походкой отправилась в кафе. Джонни, я чувствовала, проводил меня взглядом и, к моему странному счастью, не пошёл следом.

Едва я вошла, как моё внимание привлекла странная парочка за столиком у окна. Двое мужчин не старше тридцати лет так странно воззрились на меня, словно я Анджелина Джоли и вошла в эту забегаловку в халате, пушистых домашних тапочках и с папильотками на голове. Обменявшись с ними долгими хмурыми взглядами, недовольно и презрительно проворчав про себя: «Папарацци», я подошла к барной стойке и попросила стакан воды. Для меня как для фотографа не стало трудностью определить вид этой парочки. Их фотокамеры, висевшие на шеях, не были заботливо упакованы в чехлы, что говорило о готовности снимать всё и сразу. Да и их взгляды, оценка всего происходящего. Может, это мой специфически приобретённый навык, определять папарацци по взгляду?..

Стена за стойкой была украшена зеркальными панелями. Лучше бы я туда не смотрела: теперь я была похожа на бомжа, пережившего драку за территорию. Посетителям кафе не было дела до меня, только папарацци то и дело поглядывали в мою сторону и о чём-то переговаривались. Я упрямо наблюдала за ними через зеркало и стала замечать, что поглядывают они то на меня, то в окно. Мозг работал, как и положено неадеквату, отвратительно, однако, поднатужившись, сумел сделать вывод: меня однозначно связали с актёром на стоянке и теперь ждут не дождутся, когда я выйду, и они смогут начать свою «охоту». Я не расстроилась, не удивилась. В том состоянии, что я была, приличные эмоции уходили не то что на второй, на сто второй план. Я лихо подхватила стакан с водой, будто это стопка виски, и всё той же капитанской походкой уверенно направилась к фотографам.

— Джентльмены. — Я бесцеремонно плюхнулась на диванчик за их столиком. — Я не могла не заметить, что вы меня — почему-то — заметили и с тех пор не спускаете глаз, и, стоит отметить, подобное назойливое внимание можно расценивать весьма двояко, будто вы либо следите за мной…

— С чего вы взяли? — перебил тот, что постарше, в криво посаженной бейсболке.

— Я это видела. И дело тут явно не в моей неотразимости, — вывела я, сделав, как думалось, «ковбойский» глоток. — Тогда в чём? — Мужчины переглянулись, но отвечать на стали. — Бросьте, скажите. — Я наклонилась вперёд и медленно проговорила. — Я расскажу вам всё, в подробностях. Честное… — Я задумалась, подведя глаза к верху, и почесала подбородок. — В общем, говорите.

Они опять переглянулись. Впервые в жизни встретила таких нерешительных папарацци. Хотя я вообще впервые встретила папарацци — вот так, лицом к лицу, а не в толпе, например.

— Вы приехали с ним? — всё тот же тип в бейсболке кивнул в окно. — Джонни Депп, да?

Я нахмурилась, якобы с трудом соображая. Внезапно во мне проснулся капитан Плакса Вонка, решивший отчего-то позабавиться с ними. Я повернулась к окну, всматриваясь в прохаживающего вдоль машины Деппа, потом обернулась к собеседникам, вновь посмотрела в окно и перевела взгляд обратно.

— Он? Серьёзно? — усмехнулась я. — Бог мой, если бы это был Депп, я бы сейчас не здесь сидела, а тащила бы его в церковь в наручниках, — поделилась я откровением, затем откинулась на спинку. — Хм, ну он типа похож, ваша правда. А какой вам в этом интерес?

— Мы журналисты, — подал голос второй «стервятник», будто с сеном вместо волос.

— И? — спросила я с выражением полного равнодушия на лице.

— Нам нужны сенсации.

Я закатила глаза и щёлкнула пальцами.

— А! Что-то вроде «Знаменитый актёр был замечен с избитой девушкой»? — Я заговорщически и понимающе улыбнулась. — Неплохо. Как у вас говорят? Рейтинг превыше всего? Ну да, — начала я рассуждать, подперев голову рукой, — классно что-то типа такого почитать, эм, особенно сидя в туалете… Без обид. Жаль, что тут ничего нет. — Я задумалась. Папарацци глядели на меня без особого понимания. — Слушайте! — спохватилась я. — В паре миль отсюда, в сторону Альбукерке, есть ещё одна заправка. Не буду клясться, — предупредительно вскинула я руки, — но я видела там… — Я заговорщически глянула по сторонам, склонилась над столом, поманив мужчин к себе, и тихим шёпотом назвала имя.

— Да ну? — насторожился старший.

— Угу, — решительно кивнула я, отчего в глазах затанцевали мушки. — О! У меня, кажется, фотка есть. — Я принялась копаться в телефоне в поисках одной единственной фотки ещё из бистро в России: там такой смазанный задний план, что самого Обаму можно было увидеть. — Смотрите. — Они долго вглядывались в фото, ворчали, что-то пытались разглядеть, но, видимо, жажда скандала их манила больше, чем здравый рассудок, и вскоре они со мной согласились. — А вы классные ребята! — Я одарила их «приветственным кулачком», послала воздушный поцелуй и встала, собираясь уходить.

— Хей, давай типа интервью с очевидцем? — предложил тип с соломенными волосами. Как ещё у них на лицах не пробивается желтизна их вшивой газетёнки?! В тот момент я бросила мельком взгляд в окно и увидела Джонни, что направлялся в кафе.

— Нет, — выплюнула я, позабыв все колкости, и спешно захромала прочь.

Выскочив на улицу, я подбежала к Джонни и, как шпион, одними губами процедила: «Не ходите, там папарацци», и с видом, мол, я его не знаю, он вообще не со мной, отправилась в машину. Джерри сидел уже за рулём, водитель по имени… не помню… рядом попивал фруктовый коктейль. «Здрасте», — выдохнула я, облизнув губы, и уткнулась взглядом в капли дождя на стекле.

Заправка была давно позади, и Джонни спросил:

— Ты разговаривала с ними? — Ожидаемый вопрос. Он, конечно, видел. И, наверное, не очень-то доволен.

— Ну, — протянула я, — я их послала. — Джонни удивлённо повернулся в мою сторону. — На заправку в двух милях отсюда. Меня даже не волнует, есть ли она там. — Все прыснули со смеху. Мне тоже стало смешно, но исключительно из-за смеха остальных. — И тем не менее, — я пыталась почесать нос, не притрагиваясь к нему, — я не выдала вас. — Вид у меня был крайне героический, а голос, хотелось думать, достаточно эпичный.

— Правда? — ахнул Джонни, не скрывая улыбки.

— Абсолютно. Они меня пытали, но я не сдалась. — Я даже и не собиралась останавливаться. Вы говорите: «Одумайся! Ты в одной машине с Джонни! Ты разговариваешь с ним!». А я скажу вам: «Мне всё равно. Я — Бэтмен!» — Знаете, они такие тупые, — сообщила я таким тоном, будто доверила собравшимся величайшее откровение. — И жадные. Купились. Ясно, почему их многие не любят… Никакого искусства! — презрительно фыркнула я. — Подлая охота гиен на благородных зебр! — Да, я применила не самое удачное сравнение, но, кажется, это всех только забавило, как и в принципе моё поведение «пьяного супергероя».

— Думаю, тебе лучше отдохнуть, — обеспокоенно предложил Джонни, ловко увернувшись от моего грозного кулака.

Я похлопала его по плечу.

— Не волнуйтесь, я не бунтую. — Депп согласно закачал головой. Я обернулась к окну, и взгляд зацепился за гипнотизирующий танец отражающихся в каплях огней.

Меня разбудил яркий и очень горячий луч солнца, что назойливо светил точно в правый глаз. Я сладко зевнула, потягиваясь. Руки внезапно упёрлись в крышу. Я поочерёдно открыла глаза, сощурилась, опуская руки и наслаждённо хрустнула позвонками затёкшей шеи. Мимо проплыл дорожный указатель, благодаря которому я узнала, что мы держим путь в Лос-Анджелес и осталось совсем немного миль. На передних сидениях снова произошла рокировка: светилась на солнце шевелюра спящего на пассажирском мистера Джаджа. Я несмело повернула голову вправо и тут же обомлела. Джонни сладко спал, откинувшись на сидении. Это трудно описать. Я не художник, не поэт, слов у меня точно не хватит. Милый? Хрупкий? Нежный? Трогательный? Кто-нибудь, придумайте слово, чтобы точно описать это спящее чудо! Я смотрела на него, не моргая, и вполне возможно, что мои глаза, как по лучшим канонам мультфильмов, превратились в прыгающие сердечки. Казалось, в тот момент вся любовь к этому человеку, копившаяся во мне, подкатила к горлу, и единственное, на что я была способна ту секунду, — тихий мышиный писк, будто кто-то спускает воздушный шарик. Но попробуй хоть кто-нибудь в тот момент нарушить эту идиллию, им пришлось бы столкнуться, по меньшей мере, с яростью львицы. Голодной. Злопамятной. Вспыльчивой. Безжалостной. И совершенно неподдающейся дрессировке.

Вдруг в голове прорезались голоса:

«— Фоткай скорее! Ну же!

— Нет, ты его разбудишь.

— Сфотографируй! Ты обязана! Будет потом по чему слюной исходить!

— Не смей! Это святотатство!

— Не слушай никого. Слушай меня. Такого ты больше не увидишь!

— Нет! Просто запомни! Самые страшные муки ада ждут предателей и тех, кто делает неуместные фото!

— А я говорю, фотографируй! Сейчас же! Ну! А то…»

— Кэтрин? — Я задумалась, слушая перебранку внутренних «Я», взгляд провалился куда-то за правое окно, и голос — сонный, слегка хрипловатый — Джонни заставил меня слегка вздрогнуть.

— Я увидела… кенгуру, — ляпнула я первое, что пришло на ум. Тут же смутилась, закусила губу.

— Кенгуру? — Джонни невольно выглянул в окно. — Здесь, в Калифорнии?

— Вот я и удивилась, — промямлила я в ответ. — Может, из зоопарка сбежал? — Джон обернулся ко мне, и я посмотрела ему в глаза. Зря. Ну не умела я ещё с подобным справляться. Это было куда выше моих сил! Такие умения даются только на уровне «Профессионал» и уж явно не в квалификации «Фанат». — Простите. Это, наверное, ещё из-за лекарств. — Я втянула голову в плечи и уставилась на кожаную обшивку.

— Может быть, — согласился Джонни, — вчера тебя хорошо «накрыло».

— Вчера?! — Я округлила глаза и едва не подавилась воздухом. Очень вовремя подоспело осознание, что собственное, пусть ещё не совсем привычное, но всё же моё имя чудесно звучит из уст Джонни, и я была бы совершенно не против услышать это звучание ещё хотя бы разок. — Я не помню, что было… — рассеяно проговорила я. — Надеюсь, я ничего не…

— Я тоже надеюсь, — хитро хохотнул Джонни. Я растерялась, и он успокаивающе добавил полушёпотом: — Ты сказала, что спасла нас от папарацци.

Я напряглась, вспоминая, когда такое произошло и, главное, каким таким немыслимым образом.

— Простите…

— За что? — удивился Джонни. Он вновь воспользовался — не знаю уж, нарочно ли, — одной из своих суперспособностей: быть серьёзным и в то же время одаривать собеседника невидимой улыбкой, от которой тот попадает во власть навязчивого желания тискать панд или наброситься с объятиями на самого Деппа. — Пока ты ничего не натворила, — успокоил он меня. — Как она сказала? — обратился Джонни к пробудившемуся Джерри.

— «Я их послала». — Я звучно икнула после таких слов. — «На заправку в двух милях отсюда», — добавил мистер Джадж.

— Ого, — выдохнула я, не зная, куда бы деть смущённый взгляд и как остудить пылающие румянцем щёки. — Честно сказать, я не очень хорошо помню вчерашний день, но, думаю, стоит извиниться и поблагодарить вас. Я всё же не на раскладушке в пустыне… — Я замолчала, обхватив руками шею, старательно считая количество шипов на резиновом коврике. «Вы такой хороший».

— Спасибо на добром слове, — ответил Джонни.

Внутри меня словно струну натянули. «Он что, ещё и мысли читает?»

— Я это… вслух?

— Не пугайся ты так, — серьёзно сказал Депп, глядя на мою бледную физиономию. Я сконфузилась ещё больше и уставилась в проплывающий за окном уже городской пейзаж.

Я мало что видела, ибо мой мозг был занят исключительно перевариванием всего произошедшего. Память постепенно прояснялась, заставляя меня невольно краснеть. Хотя, собственно, что я такого сделала? Пожертвовала хорошим мнением о себе ради спокойствия актёра? Таким можно гордиться. Ну, а что насчёт пируэтов с лошадьми и той околесицы, что я несла потом? Джонни понимает. Он всё отлично понимает. Поэтому не пристаёт с расспросами и колкими шуточками (хотя это вообще не про него). Как же он терпелив. Спит как ангел, терпение ангельское. «Черт возьми, Джонни, где вас таких делают?!»

Даже после всего произошедшего я искренне надеялась, что ничего лишнего мною не было ляпнуто или сделано, а значит, всё ещё можно оставаться неудачливым агентом под прикрытием. А что? Самое время. Я успокаивала себя, мол, Джонни не сильно горюет по утраченной фенечке, с возвратом можно и повременить, сделать, например, ему рождественский подарок. И вдруг я поняла: у меня осталось так мало времени! Сейчас начало октября, значит, осталось всего два месяца… Конечно, можно вернуться, продлить визу… Но вряд ли меня кто-нибудь будет ждать здесь с распростёртыми объятьями… На душе стало невыносимо тяжело, будто кто-то подвесил к ней тот раритетный паровоз со съёмок «Рейнджера». Стало тоскливо, хоть вой на луну, которой нет. Ни за что не хотелось уходить из дома Джонни, вернее, от самого Джонни. Мне хватало встретить его один раз на лестнице утром, чтобы потом весь день порхать как на крыльях. Я ведь постепенно превращалась в их семейного домового. Как же уехать?.. Но оставаться нелегально тоже было нельзя, не хотелось иметь ещё больше проблем, чем я умела создавать. В голову полезли тяжёлые и совсем нерадостные мысли. Я четыре месяца угробила на то, чтобы сейчас просто так сидеть рядом с Джонни в его же машине и ехать в его же дом. Таким достижениям место в залах славы. Но мне этого было теперь так мало. Казалось, всё время, что я лично знакома с Джонни, это не более, чем миг, жалкие пару часов. Это время как воздух в баллоне, а я — дайвер. Этот воздух кончается, кончается, и я, кажется, готова пожертвовать всем, ради ещё нескольких мгновений, проведённых в чудном и далёком для меня мире.

Автомобиль остановился, и мне пришлось оторваться от размышлений. «Приехали», — сообщил вокзальный голос в голове. К тому времени, как я «выплюнулась» из салона джипа, Джонни уже вошёл в дом, и раздались радостные возгласы его детишек. Мне оставалось только натянуто улыбаться своему невольному помощнику-водителю, что нёс мои вещи, и лениво подниматься к себе в комнату, где меня ждал весьма непредсказуемый сюрприз с эффектом водородной бомбы.


========== Глава 18 ==========


Я забрела в свою комнату и, прислонившись спиной к двери, откинула голову назад. Обезболивающий эффект розовых таблеточек закончился, и голова ныла, как Дадли Дурсль. Не открывая глаз, я сползла на пол и застонала от боли в ноге: словно в коленку кто-то медленно и усердно втыкал трезубец Нептуна. Я скривилась и бросила взгляд вниз. Как вдруг глаза поймали то, что никак не вписывалось в обстановку моей небольшой, но безмерно уютной комнаты. Прямо посередине, на полу, сидел огромный плюшевый медвежонок Барни, держа в руках букет из синих роз. Я несколько раз открыла и закрыла глаза, прогоняя наваждение. Но медведь никуда не ушёл. Полная до краёв любопытства, я на коленях подползла к Барни, вдохнула аромат цветов, звонко чихнула, скривилась от боли в носу и лишь потом с трудом отыскала записку. В ней было коротко сказано: «Семья — единственное настоящее богатство». Я невольно мысленно присвистнула. Тут уж от намёков никуда не деться: мишка-Барни явно не отсылка к детскому лакомству, а к автору цитаты — Барнабасу Коллинзу, то бишь к Джонни. Синий цвет — самый любимый, но немногие это знают. В Америке — никто. Я обняла букет и посчитала цветы: тринадцать. Вопреки всем суевериям я обожала это число и всегда была с ним связана. Но опять-таки этого вроде никто не знал здесь, в Штатах, если только за мной внезапно не начал ухаживать агент ФБР. И всё же было чертовски приятно от такого внимания.

Зазвонил телефон, я невольно подпрыгнула. Незнакомый номер, невольно пришлось глубже задуматься о таинственном поклоннике из ФБР.

— Алло? — с опаской проговорила я.

— Здравствуй. Кейт. — Я вздрогнула от голоса. Наверное, я бы не так удивилась, если бы услышала Джонни. Но это был Джей. По мне, как показалось, прокатились все цвета спектра, прежде чем я решилась на ответ: шумно выдохнуть в трубку. — Я тебя не отрываю? — Я замотала головой, а потом добавила: «Не-а». — Знаешь, я подумал, что мы не дети, чтобы дуться друг на друга, — мягко проговорил Джей. — Может, нам стоит встретиться, поговорить? — вдруг предложил он.

Человек внутри меня резко рухнул вниз и загремел костями. Встретиться? Сейчас? С глазу на глаз? Аплодирую стоя тому демону, который подстроил такой «сюрприз».

— Прости, Джей, я… я не могу, — дрожащим голосом выдавила я. — У меня… сложные обстоятельства.

— Ты занята? Меня бы устроило любое время…

— Нет, Джей. Я плохо выгляжу для встреч… — сдалась я, чувствуя, как краснеют щеки.

Послышался тихий смех.

— О, женщины! — весело воскликнул Холт. — Об этом можешь не волноваться. Если ты согласна, я заберу тебя сегодня вечером, около шести.

— Да, но…

— Вот и славно! — не давая мне договорить, перебил Джей и, бросив короткое «Увидимся», повесил трубку.

Ещё сорок с лишним минут я просидела в раздумьях. Мысли варьировались от веских причин не пойти до выбора тонального крема, чтобы отреставрировать себя. Поняв, что сама не справлюсь, я спустилась к своей «фее-крёстной» и пересказала ей всё в подробностях, начиная от посадки в самолёт в аэропорту Лос-Анджелеса и заканчивая разговором с Джеем. Мисс Тиффани долго не думала и лаконично ответила: «Милочка, ты обязана пойти». Я вновь стала вздыхать и путаться в сомнениях, и она решила рассказать мне свою историю.

— Ты не думай, что я всю свою жизнь отдала этой семье, забыв про собственное счастье. Сюда я устроилась уже тогда, когда моя жизнь была почти разрушена. У меня была отличная семья — муж и сын. Всё было чудесно, пока в один прекрасный день мы не остались без средств к существованию. Сынишке было три года. Мы жили в маленьком городке в Минессоте. Муж был журналистом и решил, что нам следует переехать в Лос-Анджелес, где он бы смог найти работу, но я не согласилась. Мне не хотелось покидать свой город, оставлять всё, что дорого, родных, друзей. В итоге мы сильно поссорились, и вместо обещания ждать я сказала, чтобы муж больше не возвращался. Так и случилось. От него исправно приходили деньги, и мы жили свободно, но… Сын рос без отца; пока был маленьким, я скрывала правду, но однажды, когда ему было шестнадцать, бабушка проболталась. Томми так и не смог меня простить. Он стал бунтовать, ввязался в плохую компанию, потом бросил школу и уехал сюда. Через несколько месяцев приехала и я, но найти его так и не смогла. Раз в год, на Рождество, от него приходит открытка с подарком и только. У меня ни мужа, ни сына, только эта семья, которая заменила мне собственную. — Я сгорбилась под тяжестью навалившейся тоски, почувствовала острую необходимость сию же секунду обнять родителей и такое же желание перевернуть Лос-Анджелес вверх дном, чтобы помочь мисс Тиффани. На моём лице красноречиво отпечатались все оттенки грусти, а она же, напротив, почему-то улыбнулась. — И к чему я всё это говорю, милочка. Если тебе мешают какие-то предрассудки, не обращай на них внимания. Их придумали чужие тебе люди, не стоит всё подряд тащить в свою собственную жизнь, — закончила мисс Тиффани.

Бодро потрепав меня по плечу, она покинула кухню, оставив меня наедине с мыслями и остывшим чаем. Взяв чашку в руки, я отправилась во дворик, где у меня было укромное местечко под низкой кустистой пальмой. Я окончательно решила пойти, когда увидела картину, достойную страниц книг про идеальные семьи. У бассейна в плетёных креслах расположились Ванесса и Джонни. Они о чём-то спокойно беседовали, когда выбежали Лили и Джек. Покрутившись около родителей, дети уселись рядом: Джек — на колени к отцу, Лили умостилась на подушку у кресла рядом с мамой, и Ванесса стала делать ей какую-то причёску. Дети что-то радостно рассказывали родителям, иногда перебивали друг друга, смеялись, внимательно слушали, когда говорил кто-то из взрослых, хитро улыбались каким-то своим планам. В тот момент я почувствовала, как сердце обдаёт приятным трепетным теплом. «Семья — единственное настоящее богатство», — проговорил в моей голове вампир Барни.

На свидание я собиралась так, словно шла уже под венец. Но сколько бы тонального крема я ни вылила на свою несчастную мордаху, он был не в силах скрыть синяки, лишь придавал моему лицу вид манекена для шляп. Поэтому оставив один слой, наверное, из тысячи, надев длинный в пол сарафан и джинсовую жилетку, нацепив огромные солнечные очки, в общем, тщательно постаравшись замаскировать ранения и всё равно поняв, что это бесполезно, ровно в 5:45 я вышла за ворота особняка. Обернувшись, я увидела свет в одном из окон на втором этаже и отчего-то подумала о романтическом ужине Джонни и Ванессы. В Сети уже расползались мерзкие слухи о «чёрной полосе» в их отношениях, но после увиденного днём я решительно отмахнулась от них и ехидно порадовалась, что не каждому деппоману удаётся таким образом опровергать газетную ложь.

Не прошло и трёх минут, а я не успела отойти от особняка и на двести метров, как подъехал чёрный седан Chevrolet.

— Ммм, можно поздравлять с покупкой? — Усаживаясь в машину, я отчаянно старалась не скрипеть зубами и чувствовала себя мумией, насильно поднятой из могилы.

— С арендой, — улыбнулся Джей, — я ещё не так богат.

Я многозначительно ахнула.

— А сюрприз — с Барни и синими розами? — Джей расцвёл хитрой и вместе с тем довольной улыбкой. Меня же словно кто-то хорошенько толкнул — и в голову тоже, раз я без колебаний чмокнула его в щеку. Правда, смутилась в следующую секунду. — Это превосходный подарок, — тихо добавила я, склонив голову. И тут с глаз соскочили очки.

— Что с тобой произошло? — испугался Джей, увидев мой сизый нос и синяки под глазами.

— Лошадь, — сухо ответила я. — Она мной… землю поцеловала в Нью-Мексико.

— Хорошие приключения? Может, расскажешь по дороге? — Джей отлично помнил, что я не люблю слезливые сочувствия.

Мы как раз покинули квартал роскошных особняков и свернули на магистраль.

— По дороге куда? — полюбопытствовала я. — Надеюсь, не на Аляску? — На это Холт ответил по-злодейски короткой многообещающей усмешкой.

Вечер. Мегаполис. Ехали мы долго. Поначалу я вовсе не была готова к откровенным повествованиям о своём кое-где совершенно неудачном времяпрепровождении, но постепенно все неудобства куда-то исчезли, и к концу пути меня разбирал заливистый смех. Когда я увидела, куда мы приехали, у меня невольно приоткрылся рот от восторга. Добирались мы около полутора часов, но потраченное время того, несомненно, стоило. Перед нами лежала широкая полоса белоснежного пляжа, уходящая в огненную, горящую последним закатным огнём воду залива. На берегу горели костры, вокруг которых сгрудились компании молодёжи.

— Добро пожаловать в Доквайлер-бич! — сообщил Джей, открывая дверь машины.

Какой же это был чудесный вечер! Весёлая компания, принявшая меня, что говорится, как родную, песни под гитару, игры, танцы. Вовсе не чувствовалось осеннего холода, особенно под кожаной курткой Джея. Позже в нашу компанию влилась ещё одна, и веселье стало набирать обороты. Мы дурачились, как дети, имея на это просто абсолютное право! После полуночи я устала от шума и постоянного смеха, захотелось чего-то тихого и спокойного. Джей ловко уловил перемену моего настроения и предложил отправиться в «особое место», заверив, что я не пожалею.

На этот раз дорога не отняла много времени, хотя была куда длиннее. Едва я вышла из машины, как Джей решил завязать мне глаза. «Плохая идея», — заранее предостерегла я, но его это нисколько не смутило. Мы шли сначала по асфальту, затем спустились по высоким ступеням и пошли по песку. «Пляж?» — немного недовольно подумала я. Мы прошли метров двадцать, не меньше, и лишь тогда Джей разрешил снять повязку. Едва искусственная тьма уступила место ночи в моих глазах, в душу закрались подозрения: я в сказке? На идеально чистом небе сияла огромная круглощёкая луна, заливая холодным светом скалистые утёсы и пляж Эль-Матадор. Да, я знала этот пляж (пусть и по туристическим буклетам), это райское место, которое я собиралась посетить… Воды Атлантики с тихим плеском накатывали на берег, серебрились, переливались тысячами звёздных точек, точно утонувших в море. Изрезанные ветрами и волнами скалы укутывали уютную бухту, оставляя позади всю суету большого города. Невысокий утёс, словно выбравшийся на берег морской зверь, разделял бухту надвое, а в сводах грота в нём гулко напевал песни ветер. Мы просто молча сидели на песке, прижавшись друг к другу, и смотрели на первозданную природу, ощущая единение с каким-то неведанными глубинами души. По другую сторону скалы горел костёр, изредка долетали звуки гитары. Но это всё не мешало, наоборот, казалось иллюзией, специально созданной, чтобы увеличить чувство умиротворения.

Не знаю, сколько прошло времени, стало ещё холоднее, и один тёплый плед не спасал. Джей отправился наверх ещё за одним, а я решила тем временем прогуляться и заглянуть на другую сторону этой разбитой чаши. Я шла и шла, с удовольствием зачерпывая ногами песок, слушая песню в голове, пока вдруг до моего уха не донёсся знакомый голос. Я замерла и стала прислушиваться: не почудилось ли мне? Голос доносился от костра на северной оконечности пляжа, где сидела какая-то парочка. Под тёмным пледом я была неразличима, зато сама видела прекрасно. Подкравшись как можно ближе, но в пределах приличий, я вновь прислушалась. Поняв, что слух меня не обманывает, я поспешила вернуться назад и не мешать. «Джонни, да вы романтик!» — мысленно засмеялась я. Без сомнений, та парочка — Ванесса и Джонни: его приятный, такой единственный во всём мире голос, и голос женщины, похожий на звон колокольчика. Моё сердце окончательно растеклось умильной лужицей от полученной дозы романтики.

— Не страшно бродить одной в темноте? — спросил Джей, когда я вернулась.

— Конечно, нет. Да я и не одна, — улыбнулась я в ответ.

Мы встретили рассвет в этом райском местечке, однако та парочка ушла на несколько часов раньше. Может, они были не так предусмотрительны и не взяли с собой полтора десятка пледов?.. Я была безмерно счастлива. Счастлива вдвойне. За себя… и за того парня. Если у счастья есть цвет, то цвет моего — серебристо-белый, светящийся изнутри.

Вернувшись около девяти утра, проведя всю ночь не в тёплой постельке, а на берегу океана, я не чувствовала ни капли усталости, а наоборот, прилив сил, словно бы кто-то волшебной магией сумел залечить все мои раны. Я сама напросилась на уборку, хотя моё состояние не было идеальным, и у меня был ещё день законного больничного.

Возможно, в честь этого, а может, чисто из-за доброты сердечной мисс Тиффани позволила мне войти в святую святых этого дома — музыкальную студию. Джонни, в первую очередь, музыкант. Четверть часа я просто глазела на гитары, барабанную установку, фортепиано…Так хотелось до всего дотронуться: вдруг инструменты волшебные и меня осенит внезапным музыкальным гением? После тщетных попыток начать уборку, подгоняемая впечатлениями прошлого вечера, недавней поездки и песней в наушниках, я аккуратно взяла в руки чёрную классическую Yamaha и легко тронула струны. Звук получился чистым и сочным, но я всё же невольно вздрогнула. Хвала небесам, что я вовремя увлеклась музыкой и теперь не смотрела на гитару, как на непонятный агрегат. Прекрасно понимая, что студия изолирована, я не боялась быть услышанной и начала играть давно заученный мотив. Точнее, скорее, подыгрывать солисту в наушниках и тихо ему подпевать, с каждой нотой всё больше отдаваясь музыке. С живой игрой песня звучала совершенно по-новому, так, словно бы кто-то стоял за моей спиной и играл. Я закрыла глаза, представляя, что играю не одна: рядом Джонни, а за барабанами — может, Джек? С бас-гитарой легко управляется Джей, а мисс Тиффани заменяет техника. Меня охватил кураж, так что я совершенно забылась, на какое-то мгновение потеряла ощущение реальности, будто оказалась в правдоподобном сне.

«Half my life’s in books’ written pages,

Live and learn from fools and from sages.

You know it’s true

All the things you do come back to you.

Sing with me, sing for the years,

Sing for the laughter and sing for the tears.

Sing with me, if it’s just for today

Maybe tomorrow the good Lord will take you away…»*

Прозвучал последний аккорд в песне. Следом я повторила его, и, словно эхо, он раздался позади. Я резко выпрямилась, наушник, зацепившись за гриф тут же свесился вниз. Медленно обернувшись, я встретилась с серьёзным и вместе с тем тёплым взглядом Джонни. Он держал в руках электрогитару и именно он подыграл мне. Адекватное «Я», пытавшееся меня отговорить от музицирования, тут же застрелилось. «Кто тебе разрешал трогать мои инструменты? А играть? Ты знаешь, сколько они стоят? Твои кривые сосиски не должны касаться божественных музыкальных начал!» — вот вкратце то, что я ожидала услышать.

— Обычно я не пускаю сюда посторонних, — спокойно заметил Джонни, под «посторонними» явно имея в виду тех, кто не пропитан музыкой насквозь. Я промолчала. — Честно говоря, не собирался сейчас сюда приходить, — продолжил Депп, убирая свою гитару в чехол, а затем обернулся с хитрой улыбкой, — в таком случае, не узнал бы о внезапных талантах своей горничной.

— Простите, — проблеяла я, — я случайно, это чистое вдохновение… — В голове билась мысль: «Ты творческий человек! Ты должен понять!» Я уложила гитару на диван и попыталась незаметно продвинуться к выходу, как раз мимо Джонни. Он остановил меня.

— Я хочу подарить её тебе, — совершенно серьёзно сказал он. У меня отпала челюсть. — Ты отлично играешь. — Я тут же замотала головой, активно отказываясь, но актёр, а в данной ситуации музыкант, настаивал на своём. — Знаешь, не подари мне мама однажды гитару, я бы не стал тем, кем стал, — мягко и с улыбкой проговорил он. У меня вдруг возникло страстное и непреодолимое желание его обнять. Буквально вцепившись в поданный Джонни инструмент, я каракатицей направилась к двери. — И перестань меня так пугаться, — улыбающимся тоном приказал на прощание Депп.

Едва студия осталась за дверью, я чуть не рухнула на пол с криком: «Вызовите “скорую”! Я сейчас с ума сойду от счастья!». Шутка ли, играть с самим Джонни Деппом! И играть не в нарды, а играть вместе на гитаре! Ведь до меня только дошло, откуда взялось это «живое» ощущение песни. Человек, сорвавший джек-пот в Белладжо, не будет так счастлив, как я! Уложив гитару на кровать у себя в комнате, я заметила на грифе надпись: «На память. Будь собой. J.D.». То есть, я ещё и не заметила, когда он её подписал? Хотя это было неудивительно, я всё время смотрела в пол. А такой момент упустила…

Поспорьте со мной кто угодно, что счастье не бывает абсолютным. Я вам докажу. Докажу, что человек может быть абсолютно счастлив. Взгляните на меня. И это абсолютное счастье, придя раз, больше не исчезнет, оно всегда будет в тебе, даже если ты запрячешь его в самые тёмные уголки души. Одно событие зажигает свечу этого самого счастья, свечу несгораемую. Сначала она пылает, как факел, затем тебе кажется, гаснет. Но нет. Она всегда горит. И чтобы вновь раздуть пламя, ты должен впустить внутрь себя поток воздуха воспоминаний и увидишь, что абсолютное счастье там, внутри, с тобой, и факел пылает.


Комментарий к Глава 18

О, мои дорогие, эта глава ванильна до последней точки ^-^ Не моя вина, а этой песни:

Take That — Rule the World, а в тексте *‘Dream On’ от Aerosmith (или кавер от Blacktop Mojo).

“Половина моей жизни — на страницах книг,

Живи и учись у глупцов и мудрецов.

Знаешь, это правда,

Всё, что делаешь, вернётся.


Пой со мной, пой годами,

Пой ради смеха, пой ради слёз.

Пой со мной просто ради сегодня,

Ведь завтра Бог может забрать тебя”.


========== Глава 19 ==========


Дни стали плестись, как очередь в Макдональдс, зато вечера пролетали мгновенно. В одни мы гуляли с Джеем по Голливудским холмам, по пляжам, по совершенно диким местечкам, в другие ходили в кино — я приобщала его к деппоманским святыням. И он был не против. Пожалуй, это были лучшие, абсолютно лучшие деньки за всё время, проведённое в Штатах. Поначалу было очень страшно показываться на глаза Джонни после покушения на его музыкальную студию, дня два я старательно строила из себя хамелеона. Потом всё как-то само собой улеглось, встало на свои места как по мановению волшебной палочки. Хотя, наверное, я просто перестала обращать внимания на предрассудки. Счастье затмевало глаза и быстро улетучивало всякие домыслы. Им, конечно же, находилось место. Особенно когда я через забор сбегала на свидания…

Совершенно неожиданно — и в первую очередь для самой себя — я поняла, что Джей для меня куда больше, чем просто лучший друг. Втрескалась я по уши, что говорить. И все вдруг это сразу заметили. Слава Кракену, что меня не подпускали к приготовлению пищи. Я бы запросто могла вбухать такое количество соли, будто бы собиралась демонов изгнать. Это если верить поверьям. Но, видимо, кто-то очень удачно вывел на моем загорелом лбу граффити-надпись «In Love», либо моя чересчур счастливая и мечтательная мина на лице сдавала меня со всеми потрохами. Так или иначе, но это заметили. Кто первый — останется тайной, однако первой заговорила об этом мисс Тиффани, когда я в очередной раз вернулась с прогулки совместно с отпрысками великого и обожаемого кумира. Меня ведь неожиданно и незаметно причислили к числу гувернанток, лишь за то, что я могла общаться с детишками «без переводчика». Я, конечно, против не была, сама ещё не до конца утратила детские замашки. Это было своего рода путешествие в Волшебную страну — каждый раз оказывалось, что мы очень активно ищем приключений на свою пятую точку… Но раз никто не был против, то и я была не прочь сдёрнуть с кухни и улизнуть от домашней работы.

Законного времени оставалось всё меньше и меньше, и с каждым днём я обращала на это все меньше и меньше внимания. Эта совсем не радужная тема была мне неприятна, и я пыталась её задвинуть в самый дальний уголок своего разума, как чемодан с хламом, который надо, но не хочется выбросить. Когда вдруг подобные мысли начинали стучаться в голову, а занять мозг было нечем, я брала в руки гитару и играла первое, что придёт на ум. Искренне надеясь, что никому не мешаю. Слышал кто-то или нет, пожалуй, было не так важно. Важен был сам ритуал. Взять в руки инструмент, коснуться грифа, погладить пальцами струны, нежно ущипнуть. Да, знаю, будь это простой инструмент, я бы даже не обратила подобного внимания. Но для меня гитара становилась неким священным предметом. Не настолько, конечно, чтобы отплясывать вокруг неё ритуальные танцы и приносить в жертву бракованные губные гармошки. И всё же было в этом что-то… интимно нежное… Только представить: человек, который для тебя важен как воздух, касался этого предмета, не раз, не два; он играл, он выражал свои чувства и эмоции; дотрагивался пальцами до струн, ухаживал за гитарой, уберегал её от палящих лучей солнца, а потом от чистого сердца — просто подарил. И пусть меня сочтут сумасшедшей, но эта вещь получше любой волшебной палочки. Как говорил Шерлок Холмс словами сэра Артура Конан Дойла: «Когда женщина думает, что у неё в доме пожар, инстинкт заставляет её спасать то, что ей всего дороже. Замужняя женщина спасает ребёнка, незамужняя – шкатулку с драгоценностями», ну а я бы бросилась спасть эту самую гитару и свою фотокамеру.

А моя фотокамера скромно лежала без дела. С каждым днём я всё больше склонялась к мысли, что мой супер-фото-нянь, говоря по-русски, «забил на меня». Хотя я не так уж безнадёжна. А может, он просто думал, что я ещё куковала в пустыне в Нью-Мексико?.. Я бы тоже о нём позабыла, если бы не его визитка, постоянно мозолившая глаза. На удивление, мои предположения касательно МакКиллана не оправдались, он вдруг позвонил, поздоровался и даже осведомился о моём здоровье. Но позвонил, конечно, как всегда вовремя — полдвенадцатого ночи, как раз в тот момент, когда я посчитала сто тринадцатую овцу (бедняжка зацепилась за балку и, не перепрыгнув через забор, рухнула куда-то в глубинные чертоги моего подсознания).

— Я нормально, сэр, если не считать того, что отчаянно пытаюсь заснуть. Точнее, пыталась. Пока вы…

— Привыкай, у босса ты не понежишься в кроватке, — перебил он меня, а я подумала, что как-то скисло моё желание работать на Роберта Шермана. — У нас завтра встреча.

— Завтра?.. В смысле, у нас? У нас с вами или у нас с вами и ещё некоторыми лицами?

— Туго соображаешь? У меня для тебя новое задание. Встретимся всё в том же кафе в восемь утра.

— А если я не смогу? — зевая, спросила я. — Я же работаю…

— Ничего. Сможешь. — МакКиллан повесил трубку.

Я бухнулась на кровать, зарываясь в подушку и пытаясьпонять, каковы мои шансы улизнуть. Вопреки ожиданиям шансы оказались высокими. Мисс Тиффани разве что не пинком выгнала меня на улицу. Даже без утреннего кофе. Пришлось пешком плестись в кофейню, вновь ловить на себе странные взгляды официантов и улыбаться каменной физиономии «начальника». Он начал прямо, без обиняков, впрочем, как и всегда.

— Мне нужен новый репортаж. Ты работаешь горничной. Верно? — Он потянул из чашки кофе, пристально изучая моё лицо.

— Да, — медленно ответила я. — А откуда вы…

— Свои источники. А у кого? — вновь спросил МакКиллан.

— Не скажу. Это не имеет отношения к делу.

— Имеет. — МакКиллан звонко поставил чашку на блюдце и выдавил из себя улыбку. — Можешь не говорить. Я и так знаю.

— Правда? — попыталась я усмехнуться, хотя внутренне напряглась, как нерв. — И откуда же?

— Свои источники. Итак, у тебя есть доступ в дом. Мне нужен репортаж.

Я молча уставилась на него, пытаясь понять — он шутит, издевается или всё же говорит серьёзно.

— Простите, сэр, но я не совсем поняла…

— Мне нужен фоторепортаж про частную жизнь этой семьи, — уточнил МакКиллан, начиная терять терпение.

— Что?.. Я…

— Чёрт возьми! Мне нужен один чёртов репортаж про семью Джонни Деппа! — грозно зашипел МакКиллан, как раздраконенная гадюка.

Я усмехнулась, опуская голову. Он специально такое предложил? Проверял меня? Или действительно надеялся получить такой репортаж?

— Знаете, что, сэр? — Я подняла голову. — Я не стану этого делать. — МакКиллан удивлённо вскинул брови. — Может, вы и не понимаете, что заниматься подобным — это подло, или просто не обращаете на это внимания. Ваше дело. Но я на такое не пойду. Раз вы знаете, где я работаю, точнее, у кого, вы должны знать и то, как я к ним отношусь. Сколько бы денег вы ни предложили, я не стану этого делать. Вам не понять, но это предательство. Грязное и мерзкое. — Я встала, сгребая вещи в сумочку. — Вы зря потратили время, мистер МакКиллан. Копаться в грязном белье удел жёлтой прессы и им подобных. Я вас таким не считала. До этого момента. Если для вас доверие ничего не стоит, то, поверьте, для меня это много. Всего доброго. — Я развернулась, собираясь уходить, но МакКиллан сухо сказал:

— Тогда можешь поставить крест на своей работе.

Я на секунду остановилась, сделала резкий выдох, и, обернувшись, ответила:

— Кто сказал, что я мечтала о такой работе? — Смерив его презрительным взглядом, я пошла прочь.

— Забудь о карьере фотографа! — крикнул мне вслед МакКиллан.

— Бон вояж! — ехидно бросила я через плечо.

Два квартала от кофейни я пролетела словно на реактивных туфлях. Просто бежала прочь, боясь, что меня догонят. Слова? Нет. От сделанного выбора я не собиралась отказываться, я бы никогда и ни за что не предала Джонни. Но… Теперь уж точно путь в мир большой фотографии был закрыт. Я не знала — сожалеть мне или гордиться. В груди сжался маленький комочек страха и отчаяния. Конечно! Как у меня — вечной неудачницы — может всё идти как по маслу?! В мою бочку мёда обязательно кто-то должен вылить цистерну дёгтя.

Я вернулась в дом и спряталась под пледом в своей комнате, забравшись на подоконник и наблюдая, как небо затягивают тучи. С востока надвигалась чёрно-сизая грозовая волна, где-то вдалеке поблёскивали молнии и бурчал гром. Я провалилась во времени, следя за тем, как медленно исчезает голубое чистое небо под натиском агрессивной грозы. Кто-то постучал, и я лениво ответила: «Войдите».

— Милочка, ты мне нужна, — с порога заявила мисс Тиффани. — Что с тобой? — тут же спросила она, как только я повернулась к ней.

— Кажется, я разрушила свою жизнь, — проговорила я.

— Вот как? Ну, звучит страшно, — мисс Тиффани вошла в комнату и вопросительно кивнула, — а как на самом деле?

Я потупила взгляд и вздохнула.

— Не знаю. Я… Отказалась от… шпионства, и теперь буду проклята заказчиком. На моей карьере стоит жирный, как Гарфилд, крест. — Мисс Тиффани внимательно слушала. — Мне предложили сделать фотосет изнутри этого дома. Понимаете? Я, грубо говоря, послала из-за этого своего наставника. — Я перевела взгляд на небо. — Вот такие дела, мисс Тиффани.

Она подошла ко мне и положила руку на плечо.

— Ну, милочка, — протянула она, — не скажу, что ты поступила правильно. — Я резко обернулась с ошалелым взглядом и открыла было рот, но мисс Тиффани прервала меня: — Но! В выборе ты не ошиблась. Представь, что бы ты делала, если бы согласилась? Если я в тебе не ошибаюсь, ты бы сейчас молила Люцифера послать тебе все муки Ада за предательство.

— Тут вы правы, — не сумев сдержать улыбки, ответила я.

— Вот и прекрасно. — Мисс Тиффани ободряюще похлопала меня по спине. — А теперь, милочка, думая о хорошем, вперёд на кухню!

Не то чтобы внутри меня воцарилось абсолютное спокойствие. Я чувствовала себя роботом, словно из меня высосали все чувства разом, оставив тело бездушной матрёшкой с единственным предназначением — выполнять данную работу. Водоворот мыслей всё вращался вокруг произошедшего в кофейне. Сделанного, конечно, не воротишь, но ведь есть такая чудесная вещь как бессмысленные сожаления! Особенно когда плеер виртуозно подбирает подходящее музыкальное сопровождение для душевного апокалипсиса. Я поняла, что эта мрачная воронка начинает опасно затягивать и прямо спросила себя: «Если бы можно было всё вернуть назад, я бы поступила иначе?». В какой-то степени, да, не хамила бы МакКиллану; но уж точно бы отказалась от его «предложения». Но раз уже ничего не изменить, то самоедство не поможет. Всё равно скоро катить домой, а судя по насыщенности моих обучающих занятий я бы дождалась этой работы годам к семидесяти. Таким образом, приходим к заключающему выводу — что ни делается, всё к лучшему. И как можно грустить, если ты буквально живёшь в своей самой непредсказуемой мечте!

Удивившись, что мне помогла самопсихотерапия, и воспрянув духом, я взялась за свои обязанности с двойным усердием. Заметив перемену моего настроения, мисс Тиффани улучила удобный момент, чтобы отправить меня поливать цветы. Занятие не было излюбленным, но приносило пользу: можно было шнырять по дому и не бояться, что мозг зависнет, ища ненужное оправдание, когда я с кем-нибудь столкнусь. Время шло к вечеру, было ещё рано, свет не горел, а из-за туч в доме царил мистический полумрак. В такую пору можно давать волю воображению, представлять всё, что вашей душеньке угодно — хоть сказочный замок, хоть царские катакомбы. Когда в наушниках играет новый альбом любимой группы, на сердце не совсем спокойно, а на небе варится грозовое зелье, в душе такого впечатлительного человека, как я, начинает твориться магия. На меня навалилось внезапное чувство уверенности в том, что сейчас мне всё по плечу, хотя тщедушная тревога после пережитого ещё подло грызла своими кривыми зубками пятку моего внутреннего «Я». А затем вдруг отчаянно захотелось петь. Петь так громко, чтобы услышал весь мир! И пусть подумают, что я сошла с ума. У меня кумир — чуточку безумец, — а с кем поведёшься, того наберёшься.

Я вприпрыжку поскакала на открытую веранду, не столько за тем, чтобы полить цветы, сколько за тем, чтобы оказаться на свободе и дать волю эмоциям. Но у дверей я резко затормозила и чуть не вписалась носом в стекло, а в следующую секунду спряталась за углом. Предгрозовой ветер трепал пышные пальмы во внутреннем дворике, а на ступеньках веранды сидел Джонни. Он просто сидел, я даже не видела его лицо, но почему-то показалось, что он явно расстроен. Я не была так в себе уверена, чтобы подойти и по-простому спросить: «Эй, Джонни, вы в порядке?». По правде говоря, это ведь совсем не моё дело. Моё дело цветочки поливать да пыль вытирать. Но Джонни выглядел таким одиноким, хотелось стиснуть его в объятьях, чтобы он не грустил, и заодно защитить от всего мира. «Искреннее детское пожелание», — недовольно высказала я сама себе. Из укрытия я тихо наблюдала за его спиной, успевая ещё и пританцовывать в такт. Прошло минут пятнадцать, не меньше, ветер принёс издалека три глухих раската грома, как вдруг мне на плечо легла чья-то рука. Я подпрыгнула и чуть не вскрикнула. Мисс Тиффани выжидательно смотрела на меня, вертя в руках большой кухонный нож.

— Я тут… — неуверенно прошептала я, глядя на её клинок.

— Что? — Я молча кивнула головой в сторону веранды. — А, понятно. Вот что, пошли отсюда. — Я замотала головой и глазами потребовала подробностей. — Не наше это дело. Утром был очень… недружеский разговор у хозяина миссис Ванессы, — нехотя шёпотом объяснила мисс Тиффани. — Не задерживайся тут, ладно?

«Никто не посмеет обижать моего Джонни Деппа, даже его жена!» — яростно закричал кто-то внутри меня. Я проводила мисс Тиффани взглядом и вновь посмотрела на Джонни. Он закурил сигару. Не стоило мне дольше оставаться: для деппомана смотреть, как Джонни просто курит, всё равно, что для эстета пялиться на квадрат Малевича. Каждый сходит с ума от какой-то особенной для него красоты. Джонни из тех людей (и не смейте сказать, что только для деппоманов!), которые даже когда чешут пятку или нос, являют собой произведение искусства.

Я опустилась на пол и ушла куда-то в глубины своего разума. Мои глаза видели, но мозг отказывался понимать. Я просто смотрела и внутри себя с сачком гонялась за словами песен, влетавшим в уши. Мне не хотелось просто так прятаться, хотелось подойти и просто улыбнуться ему. Он же столько раз выручал меня, когда было ужасно скверно на душе. Просто улыбался. Что-то говорил. Пусть даже на экране, но во мне не было и толики сомнений, что Джонни разговаривает со мной. И вот теперь, когда подарить улыбку надо ему, я сижу на полу, а меня продолжает тыкать ножиком проклятая нерешительность. Вдруг в воображаемый сачок для слов влетел голос солиста The Rasmus:

«If you want some more

Get down on the floor

What you’re waiting for?

It’s your night

Go and live your life

Just don’t turn the knife

Fade into the light

It’s your night»*

Не впервые в жизни песня убеждала меня в чём-то. Сейчас она сначала за шкирку поставила меня на ноги, а потом здоровенным пинком выбила из меня всю нерешительность. Я выдохнула и вышла на веранду. Джонни услышал, как разошлись и сошлись створки двери, но даже не обернулся. Я покрутила головой по сторонам и подошла к нему с наиглупейшим, как тогда мне показалось, вопросом:

— Джонни, вам что-то принести? — Саркастичная натура во мне радостно хлопнула в ладоши, ибо это был первый раз, когда я обратилась к Деппу просто по имени.

— Нет, спасибо. — Он даже не взглянул на меня.

Однако я отступать не собиралась, в меня вкололи такую дозу уверенности, что я не побоялась сказать:

— Знаю, я просто прислуга и напрашиваюсь на законное «Не лезь не в своё дело», но… — Я чесанула бровь и попыталась придать голосу улыбки: — Хмурее неба над Лос-Анджелесом только вы. — Депп удивлённо посмотрел на меня. Я уверенно кивнула. — Да, это не моё дело, извините. — Я ожидала, что Джонни улыбнётся, но он отвернулся и выпустил новое колечко дыма. — Я могу для вас что-то сделать? — тихо спросила я.

— Это вряд ли. — Тон голоса, отрешённый взгляд, Джонни всем видом давал понять, что не настроен на какие-либо беседы. Особенно с настырными горничными.

Я поджала губы и понуро направилась обратно в дом. «Why is it so hard to find someone who cares about you, when it’s easy enough to find someone who looks down on you?» — спросило внутреннее «Я» голосом Адама Гонтье.

Я остановилась. Люди — чудные, противоречивые существа. Порой нужно то, чего совершенно не хочется, порой нужно то, что кажется совершенно бесполезным. Я выдохнула и нагло уселась на ступеньки, развеяв облачко дыма.

— Как-то летом в лагере я посещала курсы психологии… — намекнула я, разглядывая носки кед, и тут же прикусила себя за язык. Но слово не воробей, я как всегда сморозила откровенную глупость. — Я просто хотела сказать, что… — А что я хотела сказать? Я же не психотерапевт, да и Джонни не станет прямо всё выкладывать мне на блюдечке. Помолчав с минуту, я обняла колени и заговорила: — Когда я была маленькой, услышала, как мама с папой ужасно ссорятся. Папу уволили с работы и ещё были какие-то проблемы. Он потом сидел на балконе и дымил сигаретой, прям как вы. Мне тогда это казалось таким странным и неправильным, что ли. Я подошла, обняла его и сказала: «Папа, всё неважно, ведь я тебя люблю». Помню это очень хорошо, хотя мне года четыре было, наверное. — Я усмехнулась воспоминаниям. — Это я к тому, что лучшее лекарство от всех проблем — это дети, они умеют поддерживать и поднимать настроение лучше всех. — Я уставилась на свои коленки, боясь глянуть на Джонни. Откровенно говоря, стоило добавить, что дети, при этом, должны быть маленькие и милые, как панды, но тогда всё снова вернулось бы на мои привычные круги абсурда.

Джонни согласно закачал головой, прикрыв глаза.

— В том-то и проблема, — спустя несколько секунд проговорил он.

Я не сразу поняла, что он имел в виду, но, когда сообразила, в моей голове родился коварный план. Я вытащила наушники из телефона, заиграла музыка, и я под тем предлогом, что мне звонят, сбежала с веранды. Не думаю, что Джон вообще обратил на это внимание. Я взбежала на второй этаж и уверенно распахнула дверь в комнату Лили. Она сидела на кровати и листала какой-то журнал, а Джек сидел за ноутбуком.

— Привет, народ. Чего такие хмурые? — Лили подняла на меня недовольный взгляд и, надувшись, уткнулась в журнал. — Ясно. Обиделись на кого-то? — Я закрыла дверь и бухнулась в кресло. — Может, поделитесь?

Дети переглянулись, и Лили ответила:

— Это всё папа. Мы хотели уехать с мамой в Испанию, а он не отпустил.

Я мысленно выдохнула. Совсем недавно и я была подростком и умело могла раздуть шекспировскую трагедию из ничего.

— И вы закатили истерику, обиделись на своего папу и, наверное, сказали что-нибудь едкое? — понимающе спросила я.

Лили бросила на меня взгляд, сдавший её с потрохами, и ответила:

— Нет. С чего ты взяла?

— Сама такой же была, — пожала я плечами. Она закатила глаза и отвернулась к окну. Джек всё продолжал делать вид, что невероятно увлечён. — Вы двое сейчас, как ёжики, колетесь иголками, но это всё до первой вкусняшки. Понимаю, вам сейчас это кажется жутко несправедливым, будто весь мир обернулся против вас, никто не слышит и не понимает, и, чтобы обратить на себя внимание, вы готовы язвить, обижаться и даже намеренно причинять близким людям боль. Что-то типа «на войне все средства хороши»?.. — Лили глянула на меня через плечо, Джек наконец оторвался от ноутбука. — А если глянуть на ситуацию под другим углом, м? Вы приехали совсем недавно и вместе с папой провели не так уж и много времени. Неужели вы думаете, что он по вам не соскучился? Вместо того, чтобы сидеть тут и дуться на папу, пошли бы вниз и обняли его. Вы чего? — Я картинно воздела руки к небу, потом послала каждому долгий взгляд. — Знаете, мои родители развелись, когда я была уже достаточно взрослой, с отцом видимся раз в пару месяцев, и никакое море, никакая Испания не сравнится с какой-нибудь обычной прогулкой по парку с ним. Да, это понимаешь не сразу, потом кажется таким очевидным. Неужели вы за своим папой не скучали?

— Скучали.

— И если, допустим, я смогу уговорить его отпустить вас в поездку прямо завтра, зная, насколько дорого вашему папе проведённое с вами время, будете паковать чемоданы?

Дети переглянулись.

— Вообще здесь тоже есть море. Даже океан! — широко улыбнулся Джек. Лили покосилась на него.

— Знаешь, — она глянула на меня, — такой себе из тебя психоаналитик. — Я фыркнула, закатив глаза. — Но ты вроде права…

— Именно! — довольно оскалилась я. — Испания никуда не денется. Смекаете?

— Да, — единогласно ответили детишки-Депп.

— Молодцы. Так можно надеяться, что вы выползите из своей норки, спрячете колючки и пойдёте к папе?

— Да!

Я заулыбалась и, подмигнув им, ушла. Что же, одно хорошее дело было сделано, плюс один к карме. Спустившись вниз, я вновь вышла на веранду. Джонни, казалось, и не пошевелился ни разу. Похоже, правда, сильно повздорили с Ванессой, а потом ещё и дети обиделись на папу — будешь тут весёлым, как же. Я вновь уселась рядом и молча стала смотреть на небо. В тишине под шум пальмовых крон прошло с четверть часа. Я всё ждала, когда подействует моё «мозгопромывание», но детей слышно не было. Как вдруг…

— Можешь ответить на один вопрос? — спросил Джонни совершенно спокойно. Только вот голос был другим.

Я посмотрела на него, он тоже вдруг повернулся ко мне. О Боже! Если бы кто-нибудь видел его в тот момент. Обвините меня в излишней чувствительности, но моё сердце кровью обливалось. Если есть пределы у грусти, то в глазах Джонни этот предел давно остался позади. В его глазах отражалась целая вселенная — вселенная, в которой в этот самый момент он был совершенно одинок. Разговор с Ванессой, по всей видимости, не был обычным спором. У меня подступили слёзы к глазам, а в горле застрял комок. Я опустила голову и звучно сглотнула, тут же захотелось исчезнуть, но я уже вмешалась не в своё дело.

— Конечно.

— Я никогда не видел тебя грустной. Как тебе удаётся?

Я удивлённо уставилась на него: Джонни, действительно, спрашивает меня?! Из меня не самый подходящий советчик, хотя на его глазах я, и правда, никогда не показывалась зарёванной и расстроенной. Только испуганной до чёртиков.

— Вам просто повезло. — Я мягко улыбнулась и отвела взгляд. — Вообще я та ещё любительница залить слезами подушку, — призналась я. — Сейчас, правда, другое дело, но было время, когда искренне хотелось сдаться, бросить всё, потому что кругом проблемы, которые казались невыносимыми. Просто хотелось свободно вдохнуть, знаете. У меня, как вы, верно, заметили, весьма странные отношения с удачей, так что иногда кажется, что моя зебра-жизнь ненавидит белый цвет, но… всегда есть очень важная причина, из-за которой все слёзы и неудачи не стоят и плевка с Empire State Building.

Джонни слушал очень внимательно, как порой и самый близкий человек слушать не станет. Я бросала на него быстрые взгляды и, обняв колени, вцепилась в запястья, чтобы удержаться от объятий. Их необходимость становилась практически невыносимой, может, потому что я убедила себя, что прикосновения честнее слов. Кольцо дыма развеял ветер, принёсший запах грозы.

Джонни обернулся ко мне.

— Всего одна причина, чтобы оставаться на плаву?

К губам просилась знакомая улыбка, которую мало кто понимал, и я прикусила кончик языка.

— Есть человек. — Джонни понимающе кивнул и допытываться не стал.

Сердце колотилось бешено. Я не понимала собственных чувств: мне было волнительно и в то же время… страшно. Был ли это тот самый момент? Была ли я к нему готова? Я бросила неуверенный взгляд на дом, где в самодельной шкатулке хранился плетёный браслет, благодаря которому я сейчас сидела на ступеньках рядом с одним из самых дорогих мне людей на планете. Я столько раз встречала непонимание, слушала, как насмехаются, называют глупостью то, что стало важнейшей частью моей жизни. Стоило ли бояться быть откровенной с тем, кого я знала как самого доброго и понимающего человека во всём мире?

Холмы накрыло мелкой густой моросью, и окрестности тут же скрылись в тумане. День стоял тёплый, в воздухе посвежело, а дождь казался облаком брызг, что с ветром сбежало из фонтана.

Я смущённо улыбнулась и заговорила:

— Он многому меня научил, причём, совершенно ненамеренно, и я ему по-настоящему за это благодарна. И, я думаю, он подарил мне свободу, потому что раньше я избегала всего «лишнего», чтобы чего-нибудь не натворить, очень боялась вызвать чьё-то негодование, сделать что-то «не так». От этого, конечно, так легко не уйти, но я поняла, что не существует никакого «так» и «не так». Особенно когда речь о твоей собственной жизни. Каждый человек себе хозяин сам и границы своего мира создаёт сам. Не знаю, он просто заставляет меня улыбаться. Придаёт сил, чтобы принять трудные решения, чтобы вообще не бояться их принимать. Этот человек даёт мне повод проснуться утром, встать с постели и отправиться в путь. Он помогает мне советом. Он даже спас мне жизнь пару раз, по-настоящему. Я смотрю на его жизнь, потом на свою: конечно, они разные, проблемы и чёрные полосы в них тоже разные, но эти жизни связаны. Когда я понимаю это, то чувствую, как за спиной расправляются крылья. Этот человек смог взлететь, оторваться от проблем и штампов обычной жизни, так почему бы мне не попытаться? Я знаю, что ему через многое пришлось пройти, но он смог, смог вовремя остановиться и выбрать верный путь. Он смог, поэтому и я смогу. Буду пытаться изо всех сил. Этот человек помогает мне видеть лучшее, что есть в нашей жизни. Помогает переживать то, что кажется ужасным… ну, знаете, такие моменты, когда на всю включаешь музыку в наушниках, чтобы не слышать собственных мыслей. Тогда я будто слышу голос в своей голове, — я сухо усмехнулась, — и, уверяю, это не шизофрения. — Сквозь тучи скользнул случайный луч солнца, и над двором тут же протянулась дуга радуги. — Я просто знаю, что он есть. Далеко или рядом. Он просто есть. Даже не знаю, кем и чем я бы была без него. — Я решительно встала и вышла под дождь, широко расставив руки и ненадолго закрыв глаза. Затем я хлопнула в ладоши над головой. Капли зазвенели, хлопок вышел звонким, так что я невольно слегка поморщилась. Джонни глядел на меня не без удивления, но главное — глаза его посветлели. — Знаете, благодаря этому человеку мне просто хватает сил и храбрости дать отпор всяким демонам и, — я запрокинула голову, — танцевать под дождём!

В голове, точно по щелчку, заиграла неизвестная, но весёлая мелодия. Мне уже было всё равно, как я да и вообще всё это выглядит со стороны. Где-то на задворках разума скребся кто-то с навязчивым: «Ты как танцующая марионетка с нитями разной длины!», на что я отмахивалась: «Пусть даже так! Зато — марионетка счастливая!». Я обернулась и только тогда заметила Джека и Лили, что замерли у выхода из дома, и на лицах у них читалось явное недоумение. Я усмехнулась, разглядев у них водяные пистолеты, и тут же подняла руки. Детишки намёк уловили и с задорными криками вылетели под дождь. Мы носились по двору, прыгая через цветы и лавируя у края бассейна, пока меня туда всё-таки не сбросили. Пока я с прирождённым артистизмом отчаянно отплывала подальше от «мокрых бандитов», Джек и Лили с озорными улыбками обернулись к отцу.

«Ну вот, — мимолётно пронеслось в голове, — теперь можно и спокойно умереть…» Я упорно пыталась удержать разъезжающиеся от умиления губы и походкой каракатицы отползала к дому. А Джонни… Он дурачился под дождём со своими детьми с поистине счастливой улыбкой на лице, и это было ещё одно доказательство того, что для счастья зачастую много не надо. В тот момент Джонни был тем самым «большим ребёнком», которого так легко узнать в его персонажах: свободный, беззаботный и такой до невозможности настоящий! Эта картина заслуженно вошла в коллекцию лучших моментов моей жизни, а скулы ещё долго побаливали после довольной чеширской улыбки, с которой я растворилась по ту сторону стеклянных дверей.

Комментарий к Глава 19

Перевод отрывка песни “It’s your night”:

“Если хочешь большего —

Зажги на танцполе.

Чего же ты ждёшь?

Это твоя ночь.

Иди и живи своей жизнью,

Только не хватайся за нож.

Растворись в огнях —

Это твоя ночь”.


========== Глава 20 ==========


Было далеко за полночь. Мне не спалось, и крайне осточертело думать о том, что мне осточертело думать. Нормальные люди не потребляют на ночь кофеин, но накрывший Лос-Анджелес дождь помешал нашим с Джеем планам, и я решила залить это горе чашечкой пряного чая. Проворочавшись больше часа, я решила отправиться на кухню за чем-нибудь вкусненьким. Я не имела привычки есть по ночам, но, когда больше делать нечего, почему бы и не перекусить. Из кухни проникал приглушённый свет. В этот раз я не стартанула за бейсбольной битой, а с довольной ухмылкой спустилась вниз.

— Это становится доброй приметой. — Джонни сидел на кухне с бокалом вина и задумчивой тишиной и удивлённо глянул на меня, явно не ожидая увидеть в столь поздний час. — Видеть вас ночью здесь, — пояснила я, усаживаясь напротив него за барную стойку. — В прошлый раз удалось выиграть в лотерею пятнадцать долларов, — улыбнулась я.

— О! Правда? Всегда пожалуйста! — задорно отозвался Депп голосом капитана Джека Воробья, отчего я чуть не грохнулась с табурета. — Задержись подольше, может, в этот раз фортанёт и на сотню, — по-свойски предложил Джонни, отсалютовав бокалом.

— Было бы неплохо, — согласилась я, чувствуя, как меня одолевает неуместное, на первый взгляд, дурачество. Я хохотнула: — Тогда возьму вас в долю.

— Очень мило с твоей стороны, — одним краем губ улыбнулся Джон. Глаза его сверкнули, заставив моё сердечко на секунду остановиться.

Я по-хозяйски прошествовала к холодильнику, с четверть минуты изучала его содержимое, а потом вернулась за стойку с гигантским яблоком. Катая его в руках в заведомо безуспешной попытке отогреть, я полюбопытствовала:

— А вы тут частенько засиживаетесь?

Джонни прикинул что-то в уме, глотнул вина, а потом ответил:

— Не так чтобы очень. Больше предпочитаю двор и свежий воздух.

— Да, а это не совсем про Лос-Анджелес, — с тихой усмешкой заметила я.

— Увы, — развёл руками Депп. Я откусила яблоко, и его звонкий хруст, как мне почудилось, разбудил весь дом. Джонни качнул бокал, наблюдая, как «танцует» вино. — Знаешь, я должен поблагодарить тебя. За то, что ты сказала днём. — Я подавилась соком и зашлась истеричным и при этом максимально негромким кашлем, попутно отмахиваясь от попыток Джонни мне помочь. Наконец кашель удалось унять, я уставилась на Деппа округлёнными глазами. — Я… не знаю, как тебе это удалось, но… — Он прямо посмотрел на меня. — Спасибо. — При этом, может, даже и неосознанно, он сделал небольшой жест: приложил ладонь к сердцу.

Я почувствовала, что глаза начинает щипать, растерялась, впилась зубами в яблоко и с набитым ртом выпалила:

— Не щущайте мея!

Джонни закачал головой с серьёзным озорным видом (и я всё ещё не понимала, как ему это удаётся):

— Даже не думал.

Я протолкнула застрявший в горле кусок и выдохнула:

— Я просто стараюсь изменить мир к лучшему. Как многие, — пожала я плечами.

— Не многим это удаётся, — заметил Джонни. Я согласно кивнула и расцвела смущённой улыбкой. — Слушай, — он взмахнул рукой, — расскажи о себе. — Я со стуком захлопнула рот, не успев сделать новый «кусь», и подняла на Джонни немного жалобный взгляд. — Ты тут работаешь уже несколько месяцев, но я ничего о тебе не знаю. Это…

— Пугает? — на сверхскорости выдала я.

Джонни прищурился, чесанул губу.

— Вообще я хотел сказать «интригует»…

— Оу… Что ж… — протянула я, ощущая себя в точности как в тот момент, когда кто-нибудь просит порекомендовать песню, фильм или книгу: в голове мгновенно пустеет, остаётся лишь безынтересная банальщина. — Ну, я из России. Вы это и так знаете. Люблю рок-музыку. А ещё феерично умудряюсь влипать во всякие неприятности. Хотя это вы, похоже, тоже знаете. Это, наверное, всё, — скромно закончила я.

— Нет, так не бывает, — запротестовал Джонни. — Ты приехала в Америку. Не просто же так?

Я задумалась, подбирая слова. Как объяснить своему кумиру истинную цель всего путешествия? Не готова я прямо на кухне излить ему душу, признаться в совместном распитии спиртного в Нью-Йорке, а также сообщить, что являюсь тайным супергероем, оберегающим потерявшиеся браслеты.

— Конечно, — наконец произнесла я. — Вообще я приехала на стажировку, с которой ничего не вышло… Хотя… по сути, мне всё же удалось постажироваться, но… — Я прикусила губу и слегка улыбнулась. — У меня была… мечта. Да, скорее мечта, чем цель, ибо она казалась мне совершенно нереальной. Это, конечно, не мир во всём мире, но всё же. Я строила планы на будущее, а потом всё внезапно повернулось, перекрутилось и оказалось совсем не таким, как я ожидала. Мечта перестала быть мечтой. И теперь я оказалась на здоровенном перепутье. Как бы мне сейчас помог тот волшебный к… — Я моментально прикусила язык, едва не выдав «компас». Этого ещё не хватало.

— Помог тот — кто? — переспросил Джонни.

— А? — замешкалась я. — Тот… Я хотела сказать, то китайское печенье с предсказаниями. — Я пожала плечами. — Может, оно лучше знает, чего я хочу.

— Никто лучше тебя не знает, — не согласился Джонни. — Никакое печенье, никакие другие магические штуки тебе не помогут лучше, чем ты сама. Это же твоя жизнь.

— Да. Но… — Я замолчала. — Забудьте. Я уже стала привыкать, что, если решу пойти на запад, дорога обязательно выведет меня на юг. Я не то чтобы неудачница. Иногда даже очень удачница! Мне повезло оказаться без дома, чтобы потом попасть сюда. Например.

— Кстати! — сверкнул по-настоящему пиратской улыбкой Депп. — Я всё никак не добьюсь от Грейс, где она тебя откопала, — намекнул он.

— Перед вашими воротами, — тут же ответила я. — Я сидела на асфальте и горько рыдала о несправедливости мира, а она, если опустить подробности, решила мне помочь. Ну и себе заодно. А вы не против, что на вас работает нелегал? — вдруг спросила я.

Джонни удивлённо вскинул брови и усмехнулся.

— Пока ты не сказала, я даже не задумывался, — признался он.

— Правда? То есть, я сама себя сдала?

— Получается так.

— О! — Я развела руками. — Всегда знала, что тайный агент из меня не очень. Не то, что из Джерри. — Джонни послал мне улыбающийся взгляд, мол, я слегка преувеличиваю. — Не поймите неправильно, но я его побаиваюсь, — прошептала я. — Он такой… спокойный, сосредоточенный, серьёзный. Всегда смотрит так… внимательно, словно рентгеном светит. Но, наверное, начальники охраны все такие?

— Так кажется на первый взгляд, — ответил Джонни. — На самом деле Джерри славный парень.

«Не сомневаюсь, — подумала я. — На протяжение стольких лет он сумел сделать так, чтобы вас не разорвали на сувениры. Конечно, он славный парень!»

— А что насчёт меня? — ни с того ни сего задал вопрос Депп. Я от неожиданности беззвучно открыла рот. — Как ты меня видишь, раз пугаешься каждый раз чуть ли не до смерти?

— А! О… Ну… Я… Тут… — начала я неуверенно мямлить. — Я не пугаюсь вас… Просто… Тут дело в другом. Вы же знаменитость, а я просто русская туристка, работающая в вашем доме, да ещё и нелегально. Это… волнение. Да, точно. Волнение, — выдохнула я, сплетая из пальцев косичку.

— Это успокаивает, — отозвался Джонни.

Повисла странная тишина, я буквально ощутила, как останавливается время. Взгляд Джонни снова стал задумчивым и туманным, словно бы растворяясь в реальности. Учитывая, что я довольно часто впадала в ступор, слишком глубоко закапываясь в собственные мысли, мне было легко понять этот взгляд.

— Я не могу бояться вас, — с неожиданной уверенностью заявила я, — вы ведь хороший человек.

Джонни поднял на меня глаза.

— Знаешь, не спеши с такими выводами.

Я скептично изогнула бровь.

— После всего, что вы для меня сделали? Не-а, вы меня не разубедите. — Я кашлянула. — Ну, если только не выставите прямо сейчас за порог в этой самой пижаме.

Он не смог сдержать улыбку.

— В любом случае, я позволю тебе доесть это яблоко.

Я благодарно кивнула:

— Это успокаивает.

Снова повисла тишина — тишина, наполненная сосредоточенным хрустом яблока, которое, честно признаться, мне уже не лезло. Но я упорно продолжала его грызть, боясь, что, едва закончу, останусь без «алиби» и придётся уйти. Джонни задумался о чём-то, медленно гоняя вино по бокалу, а я внимательно, исподтишка, изучала его, как художник изучает новое произведение искусства великого мастера. Можно пересмотреть кучу фото, видео, но ничто не сравнится с реальным восприятием. Ты же видишь не фото, ты видишь человека — он живой, он настоящий. Длинные, но не до плеч волосы, лёгкая небритость на лице (а ты, чёрт возьми, знаешь, с каким трудом он отращивал усики для роли капитана Воробья!), прищур шоколадных глаз с оттенком исчезающей улыбки. Расстёгнутая на несколько пуговиц клетчатая рубашка с завёрнутыми рукавами, ещё не до конца просохшая после дождя. Спокойные руки, держащие бокал. Ровное дыхание.

Я закрыла глаза, пытаясь сохранить этот образ в тайную комнатку своего подсознания, чтобы потом ни одно другое воспоминание не смогло добраться туда, хоть как-то изменить в памяти этот волшебный момент. Я сидела всего в нескольких дюймах от Джонни. От моего Джонни Деппа. Сказки, случайно рассказанной телевидением в детстве. От того Джонни, который казался таким нереальным, слишком хорошим для этого мира. От того Джонни, который может смеяться так, что ты забываешь себя. От того Джонни, который любит сидеть, положив одну ногу на другую. От того Джонни, который любит складывать ладони вместе, приветствуя своих фанатов, вернее, «родственников». От того Джонни, который говорит, что он «маленький стеснительный человек, который легко чувствует боль». От того Джонни, который будучи мировой знаменитостью стесняется, когда ему говорят комплименты. От того Джонни, который просто протягивает человеческую руку помощи, даже мне, практически посторонней. От того Джонни, который любит своих детей больше всего на свете. От того Джонни, который просто настоящий человек.

— Уже поздно, — раздался мягкий голос; я открыла глаза, — засыпаешь?

— Нет, — произнесла я, как под гипнозом. — Просто задумалась. Как и вы. — Я посмотрела на часы: стрелка уверенно перешагнула за цифру два. — Чай был явно лишним, — пробормотала я под нос.

Джонни улыбнулся. Я тоже.

— Я рада, что вы больше не хмуритесь, — проговорила я тихо, так хотелось добавить: «И моё сердце больше не разрывается».

— Благодаря тебе, — ответил Джонни, отсалютовав мне бокалом.

В эту секунду меня прошибло Осознанием. Многие в жизни сталкивались с чувством ядовитой беспомощности: когда не могли поделать ничего, чтобы помочь близкому. Это чувство выматывает, душит. Наблюдать страдания дорогих людей, воистину, пытка. Но больнее осознавать не просто свою беспомощность, а невозможность помочь. Когда по глазам человека понимаешь, что он страдает, и, может, даже знаешь, как помочь, хоть чем-то, оказать пусть даже мизерную поддержку. Но понимаешь, это невозможно сделать, — из-за тысяч километров между вами, которые будто разделяют вас на две вселенные. И в эту секунду я поняла, что совершила то, о чём даже не осмеливалась мечтать.

В горле запершило, я стеснённо уткнулась взглядом в столешницу.

— Нет. Я не при чём. — Вышло как-то хрипло и отчасти искусственно.

Джонни глянул на меня с дружеским укором.

— Поверь, я не пытаюсь сделать тебе комплимент… — Он качнул рукой. — Хотя, бесспорно, следовало… — «Господи божечки! Кто-нибудь! Нашатырю мне и… рому!!!» — Просто, ну, знаешь… Ты нашла подход к детям, а это нелегко. — Он забавно усмехнулся. — Уж я-то знаю…

У меня пылали щёки так, что я стала нервно поглядывать на холодильник, где всегда был готов свежий лёд. Благо в полумраке и свете ночных ламп мы с Джонни оба были похожи на обесцвеченных смурфиков.

— Ну, — на выдохе протянула я, — не так уж и давно я была в их возрасте… И иногда кажется, что и не вышла из него, — добавила я быстрым шёпотом. — Я росла одна в семье, и к Лили и Джеку отношусь как к младшим… — неуверенно объяснила я. Джонни прекрасный человек, но и ему может не понравиться, что я «набиваюсь в сестрички».

Джонни внимательно посмотрел на меня: долгим взглядом, но это был не тот долгий взгляд, из-за которого судорожно начинаешь перебирать в голове все моменты, где мог накосячить.

— Знаешь, думаю, — начал Депп, — им не хватало такого старшего друга, вроде тебя. Мне, сама понимаешь, не всегда выпадает достаточно времени на то, чтобы просто погулять с ними, поговорить о какой-нибудь ерунде, помочь советом… И да, это неправильно, но… — Он вздохнул. — Просто, знаешь, боюсь упустить тот момент, когда они решат меняться в плохую сторону.

— Можете быть спокойны, — тут же отозвалась я, — они знают, с кого брать пример.

Джонни послал мне вопросительный взгляд, а я только смогла отчётливо моргнуть.

— С меня? — Джонни указал на себя большим пальцем. — Я не лучший пример.

— Нет, лучший! — тут же выпалила я, заставив его изумлённо взглянуть на меня. — Вы отличный отец и пример для подражания. Поверьте, — серьёзно кивнула я. Даже для меня это прозвучало странно, поэтому я всё же решила пояснить: — Не знаю, провела ли я тут достаточно времени, чтобы судить, но… В общем я заметила… не знаю, это вроде как обычная черта характера, но почему-то кажется, не все ожидают увидеть её в… ну знаете, актёре, в том, чья профессия — менять маски, притворяться кем-то другим. Я хочу сказать, что вы — искренний человек. По-настоящему искренний. В ваших суждениях, поступках, и, само собой, в ваших персонажах. Поэтому, я думаю, вы не искажаете мир… В смысле, можете видеть и показывать его таким, как он есть, со всем чёрным и белым, что в нём. И… ну, я думаю, это не всем дано… Словом, когда перед вашими детьми есть неискажённый мир и пример настоящей искренности, они не потеряют верный путь.

Джонни не сводил с меня глаз. Я же, наоборот, уткнулась взглядом в дальний угол и нервно грызла ноготь. В моей голове чей-то голос истерично кричал, что я переступила черту, заговорила о том, что находится вне зоны, в которую у меня есть право вторгаться. Наверное, было бы легче, если бы Джонни прервал меня в самом начале, сказал, мол, достаточно психологических потуг и вообще это совсем не твоё дело. Но нет. Он внимательно слушал, действительно, старался понять мою точку зрения, даже сквозь тот поток скачущих друг на друга мыслей. И я почувствовала из-за этого колоссальную ответственность за каждое слово, но с ужасом осознала, что не могу вспомнить в тот миг ни одного, что произнесла.

Я бросила беглый взгляд на Джонни: он напряжённо потирал переносицу одной рукой, пальцами другой слегка постукивал по ножке бокала. Я растянула губы в неловкой улыбке и протараторила:

— Да, внутри мне сорок пять и я живу с таким же количеством кошек…

Либо Джонни умел читать мысли, либо у меня всё на лице было написано, да ещё и большими буквами, но всё равно я очень удивилась, когда он глянул на меня и заметил:

— Прости, но кажется, будто ты боишься того, что это сказала. Или сожалеешь…

— Да, — пискнула я, — немного. Боюсь, не сожалею. Потому что… — В горле застрял комок. Я глядела на Джонни и растерянно улыбалась.

Он сделал последний глоток вина.

— Тебе не стоит, ведь…

— Да нет, — неожиданно для самой себя перебила я, — ведь я частенько творю глупости и порю чушь, которая…

— Заставляет по-хорошему задуматься о важных вещах? — парировал Джонни, обжигая меня назидательным взглядом. Я растерялась, только беззвучно открыла рот. Выждав несколько секунд и так и не получив ответа, Джонни взмахнул руками: — Без обид, дорогуша, но тут тебе нечем парировать.

Я выпала из реальности. Даже если у меня и готовилась вразумительная реплика, то она обратилась в восторженный писк после тёплого, бархатного, чарующего «дорогуша» и последовавшей за этим сверкнувшей в глазах улыбки. Это была такая нечестная игра! Но — во имя Девяти миров! — пусть она не кончается!

— И вообще, — Джонни собрал брови у переносицы и задумчиво приложил палец к подбородку, — я думал, «творить глупости» — это твоя фишка, нет? — Он говорил на полном серьёзе, и при этом на губах его светилась ободряющая улыбка, так что — да будь я даже парализована, а рот сшит суровой нитью, мне бы не помешало! — я расцвела широкой, чеширской улыбкой, пока не начало сводить скулы.

Где-то вдалеке залаяла собака, совсем как у нас во дворе, когда я поздно ночью сидела на окне и глядела на ночной город. Вот и сейчас мне показалось, что я не в Эл Эй, на кухне голливудского особняка, а дома, в трёхкомнатной квартире. Мне вдруг стало так спокойно, что я решила всё рассказать Джонни, во всём признаться. Слова уже готовы были слететь с языка, когда запищали часы, и Джонни, быстро глянув на них, опередил меня:

— Пожалуй, уже поздно. — Он поднялся. — Я пойду спать. Да и тебе не мешает. Не хочу получить выговор от Грейс за утренние синяки у тебя под глазами, — улыбнулся Депп и ушёл, дружески и как-то нежно похлопав меня по плечу.

Я осталась одна в затемнённой кухне наедине с равномерным стуком падающих с крыши капель. Момент был упущен, быть может, к лучшему. Кто знает?

***

Вечером, около шести часов, я всеми правдами и неправдами сумела отпроситься у мисс Тиффани, чтобы наведаться на своё первое место работы, к Мефистофелю. Джей не брал трубку — и если днём это ещё было нормально, то вечером, при том, что у нас были планы, этот факт начинал вызывать опасения.

На удивление, быстро добравшись до ресторана Макдональдс, я вошла внутрь, вспоминая о былых деньках. Давно я тамне была. В зале было немного посетителей, час пик прошёл, поэтому я смело направилась в кабинет к администратору. Распахнув дверь и увидев Джея у окна, я радостно выпалила: «Привет! Ты куда пропал?». Он посмотрел на меня так, словно я была загримирована под Красную Королеву Бёртона.

— Эй, Джей, ты чего? — нахмурилась я. — Вид у тебя… — Он перевёл взгляд куда-то за мою спину. Я обернулась. Чуть в стороне за открытой дверью стоял молодой мужчина, примерно ровесник Джея, приветливо улыбаясь мне. — Привет, — поздоровалась я. Незнакомец махнул рукой. — Джей, что ты сразу не сказал, я бы не тащилась в такую даль, — прошипела я с укором. Он мне не успел ответить.

— О! Так вы у нас подруга… Джея? Да? — улыбаясь, спросил незнакомец сиплым голосом. Я кивнула. — Рад познакомиться. Я его старинный друг, — сообщил он мне, пожимая руку.

— Правда? О, я тоже рада познакомиться. Я тут совсем недавно и, надо сказать, никого не знаю из окружения Джея. Я Кейт.

— Маркус, — вновь расплылся в улыбке новый знакомый. Джей меж тем стоял хмурый, не произнеся ни слова. — Ну, вы пошепчитесь, голубки, я подожду за дверью, — добавил Маркус и ушёл.

Я развернулась к рыжему, и улыбка тут же сползла с моего лица.

— Что произошло? — обеспокоенно спросила я.

— Ничего. Ничего, — отмахнулся Джей, приобняв меня. — Заморочки босса. Не обращай внимания.

Я свела глаза в максимально подозрительном прищуре.

— Правда?

— Всё хорошо, — заверил меня Джей.

— Так, значит, наш вечер в силе? — с надеждой спросила я.

— О, Кейт, прости. — Джей чесанул правую бровь: всегда так делал, когда волновался, и меня это чертовски умиляло. — Боюсь, не выйдет. — Он кисло улыбнулся. — Тут проблемы… Прости, пожалуйста.

Я расстроилась, но виду подавать не стала, а вместо того ободряюще улыбнулась:

— Ничего страшного. Всякое бывает. Может, помочь чем?

— Нет-нет, — замахал руками Джей, — только этого не хватало. — Он скорчил забавную рожицу, затем мягко подхватил меня под руку. — Перенесём на завтра? — предложил Джей.

— Нет, — сокрушённо выдохнула я, — завтра что-то типа званого ужина. Светские блюда. Ну, ты понимаешь. Заморочки голливудской публики. А вот послезавтра можно. В доме никого не будет, так что забот никаких, и я буду свободна.

— Класс! — улыбнулся Джей. — Я достану билеты на одну рок-вечеринку. Там будет жарко, — пообещал он.

— Идёт, мистер Холт. — Мы пожали друг другу руки в знак договорённости, едва не прыснув со смеху и на том попрощались.

В конце коридора я встретила улыбающегося Маркуса. Он театрально приподнял несуществующую шляпу и после обмена обоюдным «Пока, приятно было познакомиться» проводил меня взглядом. Где-то в мысленном блокноте я отметила, что было бы действительно неплохо познакомиться с друзьями Джея, а то мне порой начинало казаться, что он живёт, как отшельник.

Весь следующий день прошёл в заботах о званом ужине. Хотя званый ужин — звучит как-то слишком помпезно. Это был обычный, с точки зрения обитавшей на Холмах публики, ужин. К Джонни пришли какие-то совершенно незнакомые мне люди. Они о чём-то беседовали весь вечер, и мне стоило большого труда не задерживаться в зале дольше необходимого. Разговор казался интересным, а, учитывая отсутствие постоянного смеха и прочего веселья, наверняка, серьёзным в интеллектуальном понимании этого слова. «Пригреть ушки» мне не давала совесть… и бдительности мисс Тиффани.

Следующим утром я тщательно переворошила весь свой гардероб в поисках того, что можно было бы надеть на рок-концерт. Поиски таки увенчались успехом, попытки эдак с десятой. Благо можно было вдоволь ходить и пыхтеть по комнате, вертеться перед зеркалом, проверять как будет сидеть одежда, если ноги понесутся в пляс. Дом всё равно был почти пуст. Остались только я, мисс Тиффани и один охранник. Джонни с детьми уехал на загородный отдых. В особняке же стало так же неспокойно, как в замке, охраняемом драконом, хотя сам дом был очень уютным и не веял никаким Средневековьем. Меня радовала мысль о предстоящей вечеринке, хотелось поскорее вырваться из-под крыши и оторваться на полную катушку. Я с нетерпением ждала, когда стрелка часов подойдёт к десяти, хотя даже не могла предположить, что раздастся звонок, который мгновенно высосет всю радость.

Я сидела на кухне, болтая с мисс Тиффани, когда позвонил Джей. Радостно сверкнув глазами, я взяла трубку:

— Привет! Я готова — абсолютно и стопроцентно, — сразу же заявила я. — А? Да. Как?! Ясно. Нет, я понимаю. Да. Конечно. Нет. Всё нормально. Не переживай. Ничего, в другой раз тогда. Одна? А как же ты? Ну вот, я буду веселиться, а ты горбатиться на работе? Эх… Ладно. Обещаю. Честное слово. Хорошо, честное пиратское. Да. Пока. — Я положила трубку и бросила телефон на стол.

— Что такое, милочка? — спросила мисс Тиффани.

Я скрестила на груди руки и недовольно надулась.

— Он не может пойти. Джей. У него что-то срочное на работе. Хотя что срочного может быть в Макдональдсе?! Уговаривал не пропускать из-за него веселье, — обиженно объяснила я.

— Бывает и такое, — пожала плечами мисс Тиффани. — Пойдёшь?

— Конечно, нет! — взорвалась я и быстрым шагом ушла к себе.

Я не знала, на что больше обижаться, да и обижаться ли вовсе. Меня прокатили на свидании. Ну, бывает. Зато можно послушать грустные песенки, поразмазывать макияж, порыдать, уткнувшись носом в подушку — всё по канонам мелодрам. Но ко всему прочему телефон остался на кухне, а идти за ним не было ни малейшего желания. Я забралась на кровать в позу лотоса, взяла гитару и стала наигрывать спонтанные мелодии. Спустя два-три часа я стиснула в объятьях подаренного Барни и попыталась быстрее заснуть, чтобы не дать мыслям сделать из себя типичную мадам-истеричку.

Среди ночи меня разбудили чьи-то шаги. Посторонние шаги. Кто-то топтался внизу. Я выползла из-под одеяла, на носочках подкралась к двери и неслышно приоткрыла её. Я тщательно прислушалась. Нет, это точно не мисс Тиффани и тем более не охранник Си Джей, чья накачанная фигура не отличалась особой грацией. В гостиной был кто-то посторонний, кто старался не шуметь, но всё равно издавал тихий шорох. Я слышала, как слегка поскрипывает мною же начищенный пол под чьей-то резиновой подошвой.

Я протиснулась в коридор, затем торопливо вернулась, выудила из-под кровати верную биту и снова вышла из комнаты. От лестницы меня отделяло несколько метров гладкого холодного паркета и пугающая как никогда темнота. Держась вдоль стены, я медленно продвигалась вперёд. Как вдруг почти прямо передо мной появился человек. Я инстинктивно нырнула в нишу и затаила дыхание, хотя очень хотелось завопить во всё парализованное страхом горло. Человек был весь в чёрном, в маске. Смелым движением он снял две картины напротив пролёта и легко швырнул их через перила. Грохота не последовало, значит, кто-то другой внизу поймал их. «Это же воры!» — кто-то запоздало опомнился во мне. Тут же я вспомнила, что кнопка сигнализации находится совсем рядом — почти под лестницей. У вора что-то не ладилось с третьей картиной, она никак не хотела поддаваться. Я вцепилась в биту и, молясь, чтобы чужак был достаточно увлечён кражей, стала медленно продвигаться к нему. Вор тихо выругался, мне показалось, я уже слышала знакомый сип. Последний раз дёрнув картину, он подошёл к ступенькам и подал кому-то внизу знак. В ту же секунду я сорвалась с места и со всей силой, на которую может быть способна перепуганная деппоманка, когда грабят дом Джонни Деппа, шибанула его по спине. Вор вскрикнул, грохнулся на ступеньки и кубарем скатился вниз.

Дальше всё происходило как в ускоренной перемотке. К упавшему вору кинулся его подельник. На крик в другом конце коридора объявилась взволнованная мисс Тиффани в ночном чепчике. Я испуганно вздрогнула, когда меня заметил второй грабитель, — в его руке сверкнул тазер. Я перехватила биту и бросилась на него с воинственным кличем: «Я пригвозжу твои кишки к мачте, грязный сифилитик!». Я сиганула через несколько ступенек и вслепую махнула битой. Вор уклонился, но мне удалось черкануть его по руке, и он выронил тазер. Тот, что спикировал с лестницы, на четвереньках отполз в сторону и пытался подняться. Я снова замахнулась, бросилась в атаку, снова мимо. Вёрткий налётчик оттолкнул меня — как раз в сторону сигнализации. Я судорожно пыталась попасть на кнопку тревоги, а вор — так же суетливо поднять кряхтящего подельника на ноги. Завизжала сирена. Вор закинул на плечо сумку с картинами, подхватил товарища за шиворот. Они бросились наутёк. Я следом.

— Никто не имеет права грабить моего Джонни Деппа! — на родном русском заорала я и запустила им в спину битой. В этот раз она достигла цели, вор скинул сумку.

Парадная калитка была открыта настежь, около неё полусидел охранник, а за воротами стоял заведённый автомобиль. Когда я выскочила на улицу, дверцы как раз захлопнулись. О рациональном не было и речи, и я просто кинулась к машине, разъярённо рыча и размахивая кулаками, но она стала быстро сдавать назад. Представься возможность, наверное, я бы разметала этих мерзавцев, как разъярённый Кракен. Но увы. Свет фонаря осветил лицо водителя, и я резко остановилась. Взвизгнули шины, им отозвалась далёкая полицейская сирена, автомобиль пронёсся мимо, но я впала в ступор, и тело сковала крупная дрожь.

Я не помнила дальнейшей суматохи: как приехала полиция, Джерри, как меня о чём-то спрашивали, как мисс Тиффани назойливо пыталась подсунуть мне нашатырь, как без умолку трезвонил телефон. Я снова и снова прокручивала в голове те мгновения, когда бежала за отъезжавшим авто. Того времени было слишком достаточно, чтобы сказать, что это были не глюки, не мираж, не обман зрения. Я видела то, что видела. Видела того, кого видела. Моё сердце колотилось так, будто к нему подключили все двадцать тысяч вольт. Руки дрожали, как у заправского алкоголика, а со стороны меня вполне можно было принять за Суини Тодда. Но от увиденного не спрячешься, не откажешься. Я пыталась найти хоть одно объяснение, хоть одну маленькую, ничтожнейшую догадку, но всё оборачивалось против меня. Все факты, все фразы. Всё вновь и вновь утверждало, что я не просто «замаралась, как никогда», я была втоптана в грязь своими же ногами. Плевать, что такое невозможно. Так скверно на душе не было никогда. Так больно. Разум отказывался подчиняться, лишь автоматически давал команды ответить впопад. Офицер полиции назвал это шоком. Впервые в жизни мне захотелось спрыгнуть с высокой скалы в пропасть. И не затем, чтобы умереть, а чтобы чувство нереального страха затмило все остальные.

Полиция уехала около шести утра. С охранником было всё в порядке, ему достался удар тазером и небольшой ожог. Добычу грабителям забрать так и не удалось. Я сидела на кухне за столом, как и два часа назад, невидящим взглядом уставившись в разводы на паркете.

Не с первого раза, а лишь когда меня чувствительно ущипнули за плечо, я услышала голос мисс Тиффани:

— Кейт, Кейт, что случилось? Ты ни жива ни мертва. Кейт! — Я подняла на неё глаза, полные слёз. — Ты не ошиблась? — ошарашенно произнесла она, услышав мой ответ.

— Нет. — Я встала, сглотнув комок, краем глаза заметив Джерри в дверях. — Только никому не говорите, — испуганно выдавила я и бросилась бежать. Прочь из дома, в чём есть. Не то чтобы я хорошо подумала, что делаю… или вообще подумала, нет. Мной руководил гнев, страх и стопка ямайского рома вместо успокоительного. Я бежала, не чувствуя усталости, подгоняемая взрывающейся внутри бомбой. Поймав попутку, я вскоре оказалась на Норт-Хайлэнд Авеню, за квартал от Аллеи Славы, от звезды #7018. Глаза меня не обманывали. Я знала, кого видела.


========== Глава 21 ==========


У прозрачных дверей в жёлтой оправе я приостановилась. Это было плохо, я прекрасно понимала, плохо, что в тот момент мною руководил пылающий гнев, быть может, праведный гнев. Но известно, что на горячую голову вершить дела — к беде. Бросив беглый взгляд на пустынную улицу, я вошла в здание Макдональдса. Зал пустовал, однако в затерянном в дальнем коридоре кабинете администратора горел свет. Быстрым шагом, громко топая по керамической плитке, я направилась туда.

— Что все это значит? — вскрикнула я, с силой захлопнув дверь. Джей резко обернулся, испуганно глядя на меня. — Как ты мог?! Меня глаза не обманули! Там! В машине! Был ты! Ты… Ты предал меня! — Мозг отлично сознавал, что я сорвалась с цепи, превращаясь в истеричку и начиная нести несусветную чушь. Но меня никто не мог сдержать.

Джей миролюбиво приподнял руки.

— Кейт, я все объясню…

— Да, Китти, — раздался позади сиплый голос. Я обернулась. В дверях стояли двое. Один из них — Маркус — держал в руках пистолет, любовно оглядывая его сверху до низу. — Том тебе сейчас поведает увлекательную историю про свою настоящую жизнь.

— Кто такой Том? — хмурясь, спросила я тихо, не сводя глаз с оружия.

— О! Ты не знаешь всё-таки! — обрадованно хохотнул Маркус.

— Маркус, не надо… — начал Джей.

— Том — это вот этот славный парень. — Он указал пистолетом мне за спину.

Я растерянно обернулась, уставившись на Джея.

— Что здесь происходит? — недоумевая, прошептала я, хотя прекрасно понимала, что ждать добра от человека с оружием в руках, которого я шибанула битой, — нельзя.

— Знаешь, Китти, — Маркус шагнул вперёд, — ты нам о-о-очень помогла. Бы. Но ты, сучка, сломала мне ребро! — Он вскинул руку с пистолетом, я инстинктивно шарахнулась назад.

— Не смей её трогать! — вступился Джей.

Маркус закатил глаза, а его дружок приложил к губам перочинный нож.

— Ты вообще заткнись, Ромео, — выплюнул Маркус, а затем смерил меня противным оценивающим взглядом, — не видишь, мы беседуем с дамой.

— Я сказал, — процедил Джей, — не смей её трогать.

Маркус сощурил глаза и, усмехнувшись, перевёл взгляд с меня на Джея. Перекинув пистолет из одной руки в другую, он спросил:

— Ты остановишь меня? — В следующую секунду его напарник, здоровенный качок, схватил меня и заломал мне руки за спину. Я вскрикнула, попыталась освободиться, но не смогла. Джей рванулся ко мне, но Маркус навёл на него дуло пистолета. — Ты отвезёшь нас в Вегас.

Ещё до того, как я осознала, что встряла просто во вселенского масштаба неприятности, меня отвели к чёрному джипу и запихнули на заднее сидение, как мешок с бананами. Я оказалась зажата между Маркусом, что игриво постукивал пистолетом по колену, и его другом, любителем холодного оружия и пива. Джей сел за руль. Я не была уверена, что не будь меня здесь, он отказался бы ехать. Я теперь ни в чём не была уверена. Всё это выглядело как очевидный сговор. К тому человеку, которого я знала как Джея, Маркус обращался по имени Том. Меня взяли в заложники те самые грабители, что вломились в дом к Джонни — очевидно, благодаря наводке Джея. Наводке, которую он получил от меня. «Всё это время, все эти дни, он просто притворялся, чтобы подобраться поближе, чтобы я доверилась ему… И я доверилась. И теперь из-за меня это всё… Я навела бандитов на дом Джонни! Боже!» Но пока внутри я обливалась слезами, на лице моём была надета равнодушная маска, как у профессионального игрока в покер. Во-первых, сделать что-то, будучи зажатой между двух типов с оружием, не так уж просто. Во-вторых, мозг всё ещё воспринимал происходящее несколько отстранённо, и мне с чего-то захотелось узнать, чем кончится этот детектив. А в-третьих, честно говоря, поначалу было страшно, и я просто решила помалкивать. До Лас-Вегаса было больше шести часов: этого времени мне должно было хватить на то, чтобы придумать план по спасению. Что-то подсказывало, что эта поездочка не окончится задушевной беседой в каком-нибудь придорожном кафе за чашечкой какао со сливками. Зато наконец-то выбралась в Вегас…

Я настойчиво запрещала себе впадать в отчаяние, но с каждой оставшейся позади милей это становилось делать всё труднее. Первой мыслью было намерение действовать по законам американских фильмов: у ближайшей заправки, остановки, мотеля сделать щенячьи глазки и отпроситься в дамскую комнату, а потом улепётывать со всех ног, перепрыгивая через пустынные кустарники, в лучших традициях Ранго. Но мои ожидания не оправдались. Мы выехали на шоссе, и Маркус, больно толкнув меня в бок пистолетом, предупредил Джея: «В твоих же интересах довезти нас как можно быстрее и без ненужного внимания, понятно объясняю?». Джей кивнул. Настало время начинать пугаться за свою жизнь и задавать тупые вопросы: «Что вы собираетесь со мной делать?».

В машине висела тишина. Напряжённая тишина. Джей, или Том, я уже не знала, постоянно поглядывал на меня в зеркало. В его взгляде прослеживалась живая обеспокоенность, но я не хотела ей верить. Спустя около часа вытрясавший мою душу страх сменился растерянной злостью: мне хотелось активно действовать, выпустить пар, но я никак не могла сообразить, что же делать. Ещё через тридцать миль я притворилась спящей, как ни в чём не бывало положив голову на плечо Маркусу. Главной целью было показать — прежде всего себе, — что я их не боюсь. Правда, о сне и речи быть не могло. Маркус с дружком обменивались смешками, значение которых легко было угадать. Мы не останавливались, не сбавляли скорость, и, казалось, дороге этой не будет конца.

Мимо пролетел очередной указатель, и из-за горизонта появилась окраина города. Единственное, что я знала точно, — это не Вегас. Ещё не Вегас. Внезапно подумалось, что случится неплохая ирония: сыграть в Городе Азарта в рулетку на собственную жизнь.

«Сверни», — вдруг просипел Маркус. Мы свернули с автобана на объездную дорогу. Стало трудно дышать, сердце принялось истерично биться о грудную клетку. Теперь мы следовали по почти пустой дороге, на пути встречались съезды на грунтовку, что, наверняка, уводили в безлюдную пустыню. Похоже, даже тут не свезло — до Лас-Вегаса так и не добралась…

— Бак вот-вот опустеет, — вдруг послышался голос Джея.

— Чё, блин? — впервые подал голос молчаливый напарник Маркуса.

— Расслабься, — вставил тот, — потому сюда и свернули.

Не успел он договорить, как впереди показалась обшарпанная заправка, явно видавшая лучшее в прежние времена. Я мысленно выдохнула. Мы заехали на заправку, кругом не было ни души. Через дорогу стояла такая же полузаброшенная забегаловка.

— Без глупостей, романтик, понял?

Джей глянул на Маркуса через зеркало заднего вида, но я опередила его с ответом:

— Не боишься, что копы слетятся как мухи на выстрел? — Голос, на удивление, прозвучал уверенно.

Маркус приблизился ко мне и дыхнул на ухо:

— Ну так для этого у нас есть нож.

Джей отправился оплачивать, меня же грубо выволокли из машины с щедрым предложением размять ноги. Я не стала сопротивляться, старалась сохранять гордый вид. Маркус вцепился мне в запястье, зыркал по сторонам, как голодный хорёк. Его дружок закурил.

— Может, оттащим эту стерву к нашим? —предложил он, смерив меня оценивающим взглядом.

— Убить ты меня можешь, а вот оскорблять не смей, — злобно процедила я.

Маркус резко дёрнул меня за руку.

— Ты типа дерзкая?

— Нет, — качнула я головой, — но не намерена выслушивать мерзости от двух идиотов.

В мгновение ока у моего горла оказался нож. Да, всё шло точно не по канонам голливудских боевиков.

— А теперь повторишь? — сквозь зубы спросил Маркус, почти касаясь моего лица губами.

Ощущение было омерзительное. Настолько — что даже затмило страх.

— Вы два идиота, — вкрадчиво проговорила я. — Облажаться в краже на пару сотен тысяч, когда можно стащить миллионы… Динозавры, блин, — для достоверности я фыркнула, закатывая глаза.

Маркус глянул на подельника, тот выпустил дым прямо в мою сторону, насладился тем, как я кашляю, и проговорил:

— Она борзая, потому что боится.

Я вновь закатила глаза.

— Вау! Потрясающее умозаключение! Воистину достойное последователей Капоне и Костелло! — съязвила я. На лицах грабителей не промелькнуло ни одного лучика понимания. — Серьёзно? — Я скептично изогнула бровь.

Вернулся Джей, и напарник Маркуса тут же накинулся на него:

— Чего так долго?

Джей спокойно вставил пистолет в бензобак и попутно пояснил:

— У них оборудование доисторическое, всё виснет. Пришлось ждать, — он сделал едва заметную паузу, — благоприятного момента.

Грабитель хмуро хмыкнул и сплюнул, вновь поднимая на меня взгляд. Мне же отчаянно хотелось обернуться к Джею, чтобы понять случайна ли брошена эта фраза — чтобы подбодрить или обнадёжить? И примерно в этот момент в голове отчётливо прозвучал голос капитана Джека Воробья: «Почему бы не последовать благороднейшей из пиратских традиций?».

Воспользовавшись тем, что меня всё ещё буравил взглядом здоровяк, я продолжила прерванную мысль с наглой уверенностью:

— Грабить дом в самом центре Голливуда, основываясь на том, что кто-то что-то услышал от кого-то?

— Что ты несёшь? — Маркус снова рванул меня за руку, но в этот раз я попыталась вырваться. Безуспешно. — Что она несёт? — прошипел он подошедшему Джею. Тот только растерянно затряс головой. — Заткнись! — приказал он, останавливая лезвие ножа в паре сантиметров от моих губ.

— Легко, — прошептала я, — но вам бы следовало прислушаться к объективной критике…

Маркус тихо зарычал, Джей попытался встать между нами.

— Слушай, остынь, ладно? Она просто не в себе сейчас. Она вообще всегда себя странно ведёт, а сейчас сам подумай…

— О боги! — простонала я. Джей удивлённо обернулся ко мне. — Спасибо за заботу, милый, но лучше пойди купи себе мороженку, — искусственно улыбнулась я. Грабители вновь смятённо переглянулись. Я прямо и максимально смело посмотрела на Маркуса. — Отпусти мою руку, и я объясню. — Он медлил, хотя, думаю, прекрасно понимал, что преимущество на безлюдной заправке за тем, у кого оружие. Наконец он разжал пальцы. — Ну вот, теперь синяк будет… — недовольно пробурчала я, потирая запястье. — Итак, други мои, — я скрестила руки на груди, — что вам известно про Джона Герберта Диллинджера?

Снова беспросветное непонимание на лицах — и от этого в душе моей взорвался ликующий салют.

— Кого?

— Оу… ну, знаете, «кумир» ФБР, Робин Гуд Великой депрессии, враг общества №1? — На удивление, на лицах грабителей мне почудилась заинтересованность, а вот Джей глядел на меня, как на поехавшую. — Боже! — воскликнула я. — Вы и, правда, идиоты! Не знаете Диллинджера?! — Я провела рукой по лицу. — Джон Диллинджер был преступником номер один во времена Великой депрессии. За ним одним охотилось всё ФБР и сам Гувер. Он был величайшим грабителем банков в истории. Ни одна тюрьма не сдержала ни его, ни его людей. А народ его обожал. Он сумел ограбить более двух десятков банков, напал на четыре полицейских участка и ушёл как минимум из двух тюрьм. Это был настоящий гангстер. Его не судили. ФБР не хватило сил. Его убили. Выстрелили прямо сюда, — я приставила два пальца ко лбу Маркуса, — БАМ! — Он вздрогнул и шарахнулся в сторону. — И вы не слышали о нём?

— И что дальше? — Маркус сплюнул в сторону.

— Спустя два месяца после смерти Диллинджера одна из его бывших пассий родила от него ребёнка, тайно, никто не знал, от кого, а потом бежала во Францию. Позже её сын сколотил новую банду, пойдя по стопам отца, которая и по сей день вполне успешно действует в Европе. Звучит это не правдоподобнее городской легенды, однако — когда не хочешь попасться, очень удобно, если в твоё существование никто не верит. Словом, наследие Диллинджера живо, пусть и изменило форму. Мы не грабим банки, это уже не тренд. Куда эффективнее списать со счёта толстосума пять, шесть, семь нулей — кто-то может даже и не заметить, а кто-то не захочет палиться перед налоговой… В любом случае, цифру поймать сложнее, чем кусок мяса с пушкой в руках, смекаете? — В этот момент я краем глаза уловила движение на грунтовке, что подходила к кафе на другой стороне дороги. Полицейский автомобиль! Мне хотелось отплясывать жига-дрыгу с криками: «Спасена!», но… Автомобиль — без мигалок, сирен и прочего — в абсолютном спокойствии припарковался у кафе, двое копов вошли в здание, а в машине остался только водитель. Коктейль из противоположных эмоций вот-вот готов был выплеснуться и закоротить микросхемы самоконтроля. Я сцепила руки за спиной, впиваясь ногтями в кожу, и решила тянуть время, благо бандиты стояли спиной к забегаловке. — И вот я провела месяцы в этой их чёртовой идиллии, втиралась в доверие, вся из себя такая Мэри Поппинс, а вы, два идиота, увезли меня в Вегас! После того как вломились в дом! Вы хоть представляете, что такое два месяца выгуливать этих пафосных спиногрызов?! Всё летит к чёртовой матери из-за двух придурков! — В актёрской подаче я себе не отказывала, превращаясь в разъярённую фурию для пущей убедительности, и даже, кажется, начала верить в собственный бред, что сочинялся на ходу.

Маркус почесал затылок, его приятель щурился, докуривая сигарету

— Что она несёт? — снова спросил Маркус у Джея.

— Не знаю, — серьёзно ответил тот и добавил: — Она из России.

— Правда? — Я кивнула, закатив глаза. — И что? Ты складно рисуешь, думаешь, я тебе поверю?

— Не верь, — абсолютно равнодушно бросила я, пожимая плечами. — Хотя мог бы в Гугле пробить, кто такой Диллинджер.

— И что ты делала в том особняке? — наконец подал голос безымянный курильщик.

— А ты как думаешь, солнце? — Я карикатурно развела руками. — Была милой и втиралась в доверие к хозяину, вполне успешно, чтобы позже подобраться к его банковскому счёту. Работа у меня такая.

— Том сказал, что ты работала горничной и была счастлива этим до смерти.

— Алло! — всплеснула я руками. — Быть невидимкой, помните? Думаете, эти богатеи хотя бы имя прислуги запоминают? А этот, — я кинула быстрый взгляд на Джея, — втрескался в меня, хвостиком ходил, ну, для развлечения вполне себе ничего, когда делать нечего. Кто бы мог подумать, что всё полетит к чёрту из-за чувака из Макдональдса… — процедила я.

Полицейские вышли из кафе со стаканчиками, но вместо того чтобы уехать, остались у машины. «Вот он, благоприятный момент! — провозгласил капитан Воробей. — Да и другого может не представиться…»

— Что ж, — улыбнулся мне Маркус, — могу успокоить тебя — жалеть об этом ты будешь недолго. — Я ухмыльнулась, хотя практически слышала, с каким грохотом рушится всё самообладание. — Хотя знаешь, — Маркус переглянулся с напарником, — мне понравилась твоя история. Но проблема в том, — он почесал подбородок, — что мне наплевать, кто ты.

Я понимающе закачала головой, якобы с задумчивым взглядом, который на самом деле пристально следил за полицейской машиной.

— А знаешь, — в том же тоне начала я, — ты мне тоже нравишься. Но проблема в том, — я кинула взгляд за его спину, убеждаясь, что полицейские нас видят, — что я деппоманка.

В следующий миг, когда последнее слово ещё слетало с губ, я с криком ниндзя ударила ногой Маркуса в пах и бросилась наутёк. Без оглядки, так быстро, будто за мною гнался Фредди Крюгер. Мне было неважно, что происходило дальше, хоть я слышала крики и визг тормозов. Я не замечала, не понимала и не чувствовала ничего, кроме животного страха, что подгонял лучше плети. Когда, наконец, силы покинули меня, и я остановилась, привалившись к какому-то столбу, оказалось, что я нахожусь у выхода на оживлённую улицу, по которой сновали автомобили. Адреналин гнал меня порядка пары километров.

Отдышавшись и убедившись, что за мной нет явной погони, я вышла из проулка. Я понятия не имела, что это за город, да и город ли вообще. Ощущала себя котёнком, которого вышвырнули на улицу: хотелось просить о помощи, но страшно было кому-то довериться. В голове царил хаос, в боку болело, и постепенно на меня стали обращать внимание: похоже, в этом районе не привыкли, когда по улице шлёпает босиком растрёпанная девушка в бледно-голубых лосинах и длинной майке с «козой». Рано или поздно кто-нибудь бы вызвал полицию, — слава американской бдительности! — но меня это пугало. Единственное, что я знала точно, — мне как можно скорее нужно вернуться в Лос-Анджелес и на заполнение протоколов времени нет. Когда на моём пути возникла подозрительно щурящаяся гражданка в очках, я подошла к ней с вежливой улыбкой. Объяснила, что мы с друзьями отдыхали в Вегасе и они решили так надо мной подшутить, завезти в соседний городок и устроить мне квест. Поверила она или нет, зная, что занесло меня совсем не в «соседний» городок, всё же указала путь к автобусной станции и подарила старые кеды на два размера больше.

Солнце в Неваде палило нещадно, а у меня не было денег даже на то, чтобы купить лимонад. Как бы я села на автобус — было уже не так важно. Пожалуй, разыграть ещё одну трагедию я бы смогла, внутреннее состояние было подходящим. На очередном повороте я увидела милый скверик с фонтаном, импровизированным ручьём и мостиком через него. Я зашла туда, решив отдохнуть, а заодно освежить хотя бы лицо и руки. Примерно после десяти минут пребывания там, я услышала позади себя голос:

— Кейт! Слава богу!

Сердце заколотилось бешено, будто даже сильнее, чем во время забега. Он выследил меня, чтобы… что?

Я выдохнула и, закрыв глаза, не оборачиваясь, ответила:

— Уходи или я закричу.

— Дай мне объяснить, — попросил Джей.

Я обернулась.

— Объяснить? Что? — возмутилась я дрожащим голосом. — Почему ты предал меня? Почему я оказалась здесь? Почему вдруг ты оказался не тем, за кого себя выдавал? Что объяснить?! Что из этого?!

Он выдохнул, обвёл взглядом скверик, словно бы собираясь с мыслями. Мне хотелось бежать, потому что было страшно — и даже не от того, что он может сделать, а что скажет. Но я не могла двинуться с места.

— Кейт, — он подошёл ближе, — просто выслушай. — Я слегка отвернула голову в сторону, но ничего не сказала. Он сел на мостик и начал разговор. — Я не обманывал тебя. Джей… Джейсон — моё второе имя, так что… Всё дело… Я жил в Миннесоте, а, когда родители разошлись, попал в дурную компанию. Что-то типа местных мафиози. Бандиты. Мы совершали грабежи, воровали, хулиганили. Подростком мне это нравилось. Но однажды у меня на глазах умер лучший друг. — Он недоумённо покачал головой. — Парни из-за чего-то поспорили, из-за какой-то ерунды, но закончилось всё поножовщиной. В тот момент я понял, что не хочу такой жизни, такого будущего. Я решил порвать со всем, той же ночью сбежал в Лос-Анджелес… Не знаю, что там у них происходило, я не держал связь с матерью. Всё это время я жил честно, честно работал, держался подальше от всяких чёрных делишек. И когда я встретил тебя… Я ни в чём тебя не обманул, Кейт. Я… Ты… Я увидел в тебе… — Джей посмотрел на меня. Я отвернулась. Он вздохнул. — Эти двое — Маркус и Эд… Когда-то мы были, так сказать, друзьями. Маркус случайно зашёл. Узнал меня. А потом случайно пришла ты, он услышал наш разговор… Он не большого ума, но понял, что у меня новая жизнь, и мне есть что терять. Он сказал, что, если я не стану им помогать, то всё расскажет тебе. А я не хотел… чтобы ты знала. Ведь всё то было в прошлом, будто и не моя жизнь. Так не должно было быть. Я думал, что ты уйдёшь, что не узнаешь. — Я резко посмотрела на него. — Я не хотел причинить тебе вред, Кейт. Не хотел, — глядя мне в глаза, серьёзно сказал Джей. — Да, я знаю, я поступил как полный придурок! Я знаю, что виноват. Я пойду в полицию, всё расскажу, но… — Он замолчал. Я слышала дрожь в его голосе и стискивала кулаки, чтобы не заплакать, не проявить слабость. — Кейт, я ошибся, прости меня. Прошу, прости. Я так хотел уйти от своего прошлого, хотел новой жизни, и ты дала мне понять, что я смогу.

С минуту я молчала, кусая изнутри губу.

— Наверное, это хорошо, что ты всё рассказал, — кивнула я несколько раз. — Жаль только, что я тебе не верю. — Я стиснула зубы и почти бегом покинула сквер.


========== Глава 22 ==========


Вскоре я добралась до вокзала и, устроив за автобусом стометровку, смогла уговорить водителя взять меня без билета. У меня настолько не осталось сил, что я вырубилась, едва пристегнула ремень безопасности, и проспала до самого пригорода Лос-Анджелеса — и это было, пожалуй, лучшее событие за прошедшие сутки. К дому Джонни добиралась пешком, бегом и на попутках. Всё это время я старательно думала только о возвращении, не давая ни одной другой мысли тронуть себя. Я поняла, что мой побег — а иначе это и не расценят, — оставил на мне огромную чёрную метку. Когда я убежала с кухни, я столкнулась в дверях с Джерри. Он, наверняка, слышал, что я сказала мисс Тиффани. И он достаточно умён, чтобы сделать выводы. Поэтому самым главным для меня было как можно скорее вернуться и всё объяснить. Но, как назло, ни одна машина не останавливалась, практически никто не хотел везти меня без денег. Совершенно разбитая и обессиленная я лишь через три с половиной часа приползла на Норт-Свитцер Авеню. У меня не было сил даже на то, чтобы представить, что меня может ожидать, или чтобы просто постоять в нерешительности.

Не с первой попытки, но я всё же попала пальцем на кнопку домофона. Калитка открылась довольно быстро. В молчании меня встретил Рик. Я подняла на него глаза, он просто отошёл в сторону. Я поплелась дальше, склонив голову, и у самого порога ткнулась в чьё-то плечо. Джерри. От его взгляда болезненно кольнуло сердце, так и думалось, что он вот-вот спросит: «Ты боишься смерти?». Хотя, пожалуй, в тот миг получить саблю меж рёбер и стать рабом на «Голландце» было бы легче, чем осознать, что происходит.

— У тебя полчаса, — сухо проговорил Джерри, — после твоё присутствие в этом доме окончено.

— Ч-что? — выдавила я. Из кухни выскочила взволнованная мисс Тиффани и отчего-то виновато посмотрела на меня. — Вы… вы не можете выгнать меня… — И тут же ехидный голос в голове ответил: «Пфф! С чего это?».

Джерри сцепил руки спереди и повёл челюстью.

— Лучшее, на что ты можешь рассчитывать, — отсутствие преследования. Ничего не украдено, поэтому мистер Депп не будет настаивать на расследовании. — Он сделал шаг в сторону. — Осталось двадцать девять минут.

Покорно, как приговорённый, смирившийся со своей участью, я направилась в комнату, толком не понимая происходящего. Ещё минуту я стояла, тупо уставившись на огромный бант плюшевого Барни, затем на ватных ногах сделала несколько шагов и осторожно взяла в руки гитару. Она не рассыпалась от моего прикосновения, как я думала, наоборот, рушился будто бы весь окружающий мир.

— О, милая… — послышался негромкий голос за спиной.

Я обернулась. Мисс Тиффани замерла у порога.

— Я должна поговорить с Джонни, — сказала я, прямо глядя ей в глаза.

— Его здесь нет. — Мисс Тиффани вошла в комнату, не зная, куда деть руки. — Прости, Кэтрин, мне пришлось рассказать, — тихим голосом проговорила она. — Джерри кое-что слышал, и я не могла скрывать… А потом ты…

— Сбежала, — твёрдо закончила за неё я, кивая. — Ничего, мисс Тиффани, я понимаю, понимаю…

Я бережно убрала гитару в чехол, а затем принялась механическими, но быстрыми движениями собирать скудный гардероб. Мисс Тиффани наблюдала за мной в молчаливой растерянности. Мне хотелось реветь: упасть на пол, колотить руками, кричать во всё горло, чтобы хотя бы избавиться от чувства, будто мой мозг вот-вот взорвётся. С каждой минутой мои движения становились всё более резкими и нервными.

— Кэтрин! — Мисс Тиффани схватила меня за руки. Я уставилась на неё ошалелыми глазами. — Могу ли я что-то для тебя сделать? Может быть…

Я услышала тихий писк ворот, шорох гравия под шинами, хлопок дверцы внедорожника — и голос. Я рванула прочь со всех ног, влетела в противоположную стенку в коридоре, скатилась по лестнице точно в объятья охранника.

— Пусти! — грозно рявкнула я и вывернулась, как бешеный хорёк. — Джонни! — Я вырвалась на внутренний двор, едва не разбив стеклянную дверь; за мной по пятам следовал охранник. Джонни обернулся и приподнял руку в останавливающем жесте: наверное, Рику, но я стала как вкопанная. Он прямо смотрел на меня, и в его взгляде читалось такое ясное разочарование, что я на секунду задумалась, имею ли вообще право говорить. — Вы выгоняете меня? — прошептала я. — Вы же ничего не знаете!

Джонни тяжело вздохнул.

— Достаточно того, что знаю.

— Выслушайте меня… Я ни в чём не виновата! — пискнула я, причём, настолько жалко, что захотелось язвительно подшутить над самой собой. За моей спиной объявился суровый Джерри, но ему было бы проще пристрелить меня на месте, чем заставить замолчать. Джонни устало покачал головой и собрался уходить. — Нет, стойте! — крикнула я, что есть мочи. — Вы же знаете. Знаете, кто я! Просто не говорили. Вы не могли меня не вспомнить, не вспомнить тот вечер в кафе в Нью-Йорке! — Джонни обернулся, словно бы подтверждая сказанное. — Вы, и вправду, подумали, что я с ними заодно?! Да я!.. Джонни, если и есть в этом мире люди, ради которых я бы рискнула жизнью, то вы один из них! Я… Вы не вправе думать, что я смогла предать вас! — Тембр голоса пустился отплясывать «Яблочко», в глазах щипали слёзы, дрожь во всём теле на давала нормально говорить. — Во имя ***! — взвыла я. — Весь этот путь, да, всю свою жизнь я строила лишь потому, что хотела увидеть вас, просто поговорить. Боже! Тринадцать лет! Джонни, тринадцать! Я вопреки всем и вся прилетела из России сюда. Я работала, где придётся, жила, где придётся! Я просто хотела остаться! А потом та встреча в кафе! Я… Это было совершенно случайно! Но потом я поехала за вами, просто чтобы вернуть вашу вещь! Я не строила никаких планов! Всё это произошло случайно! Я не бежала, это они заставили! — Со стороны я, кажется, походила на пьяного Джека Воробья, отплясывающего жига-дрыгу на капоте Уэйда Уокера: размахивала руками, пытаясь из воздуха создать картины того, как всё было на самом деле. — Я даже и представить не могла, что буду работать у вас! Что это вообще возможно! Это нечестно! — для достоверности даже топнула ногой. — Я делала всё, чтобы не принести вреда в вашу семью! Защищала от чёртовых папарацци и журналюг! Я… — Я стиснула кулаки и буквально вскрикнула, уже глотая слёзы: — Думаете, мне было так легко?! Да я всю жизнь разговариваю цитатами из ваших фильмов! Мне чертовски не везёт и очень часто! Но я… За всё это время я ни разу не солгала вам! Ни разу! Я хотела вам сразу же всё рассказать! Но не смогла… Потому что… Вы всю жизнь для меня были героем сказки, волшебным принцем, и вдруг стали настолько реальным! А когда смотришь и видишь, что человек реален… У меня не хватило самообладания! Вы не посмеете думать, что за всё то добро, что вы сделали для меня, я могла отплатить… так! Каждый день я доказывала себе, что не сошла с ума, что смогла быть здесь! Никогда в жизни, ни словом, ни делом, никогда я не предавала вас! Я дралась за правду! Неважно, что будет потом! — Я задыхалась, меня трясло, и краем глаза я видела, что бравые секьюрити наготове в любую секунду хватать поехавшую фанатку. — Когда шёл дождь… Вы спросили меня, почему я улыбаюсь. Я говорила о человеке. Я говорила о вас! Подумайте! После всего! Смогла бы я улыбаться вам и вашим детям и вместе с тем врать в глаза? Джонни! Я не строила никаких планов. Я лишь хотела сказать вам спасибо за свою жизнь! — Я сделала прерывистый вдох, глотая слезы. — Плевать, как это звучит. Вы моя семья. А важнее семьи — нет ничего.

Воцарилось молчание. Я закрыла лицо руками, чувствуя на себе взгляды и будто бы начиная гореть живьём. Я ждала только одного — что ответит Джонни. Но он молчал, глядя куда-то вниз и в сторону. Внезапно я поняла, что сил для самообладания не осталось. Вскинув голову и бросив последний молящий взгляд, я пулей вылетела из дома, по пути хватая свои вещи.

Если я и видела конец сказки про себя, то он был совсем не похож на реальность. Так не должно было произойти. Я ведь, действительно, не была ни в чём виновата. Всё случилось так по чудовищной случайности, подстроенной злым роком. Конечно, Джонни поймёт, что я говорила правду. Но вернуться и вновь посмотреть на него — я не смогу. Мою душу словно измельчили в блендере, точнее, пытались, но поставили слишком тупые ножи и лишь изрезали в кровь. За несколько месяцев я пережила столь много, что можно было бы снять приключенческий сериал, комедию и драму одновременно. А закончилось всё как-то… Где хэппи энд?! Почему?! Разве я не заслужила его?! Я так старалась отплатить Джонни добром, сделать хоть что-то хорошее для него… А в итоге — бреду по улице на другой конец города…

Я остановилась и открыла рюкзак. Фенечка — путеводная нить всей моей истории — всё также лежала в записной книжке. Та вещь, ради которой я решилась на всё это! Пожалуй, теперь ей положено остаться напоминанием — о счастливых днях, о той сказке, в которую я попала, и о той развязке, которая перечеркнула всё. Теперь в глазах человека, столь важного для меня, я стала пособницей воров. Человек, которого я полюбила, оказался вдруг чужим. Что с моей жизнью? Почему у меня не может идти всё спокойно?

Но я вдруг поняла, что несмотря ни на что — ни о чём не жалею.

***

В аэропорту удача меня тоже ждать не собиралась. Билет в Москву был куплен заранее под конец визы, оставалось только поменять даты. Ближайший рейс, на который были места, вылетал лишь через два дня. Но деваться мне было некуда. Без денег? Быть может,провести два дня в зале ожидания меньшее из зол, которые могли со мной приключиться. Я заняла уголок в самом дальнем зале, чтобы не бросаться никому на глаза. Скверно это, когда в подобной ситуации ты предоставлен самому себе. Это был тот самый момент, когда нужно включить музыку в наушниках на всю, чтобы заглушить собственные мысли. Но даже в этом мне было отказано: телефон остался в особняке. Пришлось откопать книгу и уставиться в ровные строчки. Я читала, проговаривала слова, но всё равно ничего не понимала. Наконец наступил вечер, я свернулась калачиком и заснула, надеясь, что утро вечера мудренее.

Ночь на железных стульях — маленький ад. Но по сравнению с тем, что я чувствовала, просто мелочь. Было около полудня, когда я вдруг среди толпы пассажиров разглядела мисс Тиффани. Она уверенно направлялась ко мне, обрадованная, видимо, тем, что скитания по аэропорту не оказались напрасными.

— Какое счастье, что ты ещё не улетела! — воодушевлённо воскликнула она.

— Кому как… Что вы здесь делаете?

— О! — спохватилась она, и я только тогда заметила за её спиной чехол с гитарой. Она передала её мне и улыбнулась: — Я подумала, ты захочешь забрать. — Я вцепилась в инструмент и благодарно затрясла головой. — И ещё, твой телефон.

— Спасибо, — сухо отозвалась я, забирая мобильник.

Мисс Тиффани покрутила головой.

— Почему ты тут сидишь?

Я пожала плечами:

— Билетов нет. И денег, чтобы снять комнату.

— О! — Она всплеснула руками и протянула мне несколько стодолларовых купюр.

— Я не возьму, мисс Тиффани, — покачала я головой.

— Я хочу помочь тебе, — улыбнулась она.

— Увы, не сможете…

Мисс Тиффани присела рядом и внимательно посмотрела на меня.

— Кэтрин, я должна тебе кое-что сказать. — Голос её был серьёзным, но при этом с каким-то оттенком странной теплоты. Я насторожилась, крепче обнимая гитару. Первая мысль: сейчас она сообщит, что меня намерена задержать полиция, потом меня депортируют и запретят въезд в Штаты, и я больше никогда… — Помнишь, я рассказывала тебе про свою семью? — Я кивнула, не совсем понимая, о чём пойдёт речь. — Вчера весь вечер твой телефон звонил. Я не выдержала и решила взять трубку. Я ответила, а… — Мисс Тиффани вдруг заплакала.

— Что случилось? — испугалась я и неловко попыталась её успокоить.

— Тебе звонил… Понимаешь, девочка моя, это… Этот голос… Это мой сын! — Я оцепенела, пытаясь понять, что она говорит. — Твой молодой человек, Джей. Это мой сын! Мой Том! Он теперь, конечно, влип в неприятности, но это неважно! Ты помогла мне его найти! — Ещё с минуту я сидела с таким видом, будто на меня только что Кракен рыгнул — ни грамма адекватности, как робот поглаживала мисс Тиффани по плечу.

— Это хорошо, — наконец произнесла я, толком ничего и не сообразив. — Хоть кому-то от меня польза.

Следующие пятнадцать минут мисс Тиффани благодарила меня и умоляла рассказать, что всё-таки произошло, предлагала свою помощь и пыталась уговорить меня остаться.

— Мисс Тиффани, — наконец не вытерпела я, — я не останусь. Не после всего. Если смогу раздобыть билеты на пораньше, уеду раньше. Не переубеждайте меня. Пожалуйста. — Она сдалась, мило попрощалась и собралась уходить. — И не говорите… Тому, где я. Не надо. — Мисс Тиффани удручённо закивала и пошла прочь. Каким-то образом она таки смогла засунуть мне в рюкзак деньги.

Через полтора часа я подошла к кассе и, к своей безграничной радости, сумела поменяться билетом с пассажиром, не желавшим лететь этой ночью. Вернувшись на своё место обитания, я последовала аксиоме: «Нет ничего невозможного, когда тема из «Пиратов Карибского моря» играет на фоне» — включила саундтрек и принялась за письмо:

«Здравствуйте, Джонни. Понятия не имею, станете ли вы читать это письмо, хотя искренне надеюсь на это. Наши первая и последняя встречи были совсем не такими, какими должны быть. Вернее, какими их воображала я. Прощания не забываются — как и хорошие времена.

Если я сказала — когда-либо — что-нибудь не то, простите меня. Я не хочу объяснять всё снова, лишь скажу, что перед вами нет моей сознательной вины. Всё то, что я сказала тем дождливым вечером, — чистейшая правда, и я лишь надеюсь, что вы меня поймёте.

Я приехала в LA из Нью-Йорка лишь затем, чтобы вернуть вам браслет. Я ведь знаю, что его сделала Лили-Роуз, и он вам дорог. И вот, всё же не вернула. Видит бог, я не думала, что всё закончится так. Но что бы вы обо мне ни думали, как бы я ни выглядела в ваших глазах, знайте, что единственное, чего я хочу: чтобы вы были счастливы. Я не верю слухам бульварной прессы, и всё же желаю вам и вашей семье никогда не расставаться. Я видела вас вместе, и поверьте, теперь я знаю, как выглядит настоящая любовь.

Я никогда не стану держать на вас обиду ни за что. Наоборот. Вы сделали для меня так много того, чему нет цены. Я вам благодарна. От всего сердца.

Быть может, я и немножко сумасшедшая, но ведь «безумцы всех умней». «Нормальный человек не пошёл бы на такое»: в чужой стране отдаться на волю приключений. Верно? Но я ни о чём не жалею. Эти несколько месяцев, что я провела рядом с вами, стали самыми важными и лучшими в моей жизни. Такими и останутся. Да, всё меняется, но я буду вспоминать это время с добрыми чувствами.

Сегодня я возвращаюсь в Россию. Кто знает, что ждёт меня там, смогу ли я вернуться в Штаты… Вряд ли кто-то скажет наверняка. Но, Джонни, одно я знаю точно: вы настоящий Человек, вы заслуживаете любимую жену и прекрасных детей. И, конечно, вы заслуживаете сотни тысяч преданных вам людей — ваших фанатов. Нас не надо бояться. Пусть у всех нас разные мечты, но нас объединяет нечто важное — желание, чтобы кумир был счастлив. Тогда счастливы и мы.

Простите, что я не открылась вам сразу, хотя вы, видимо, всё знали. Я просто боялась, что вы не захотите видеть у себя в доме ходячую энциклопедию…

Прощайте.

Никто. Просто фанатка».

Вложив в конверт фенечку и бросив на неё прощальный взгляд, я запечатала его, ненадолго прижала к сердцу, потом бросила в почтовый ящик и отправилась на регистрацию.

Очередь медленно двигалась вперёд, словно теперь какая-то сила нарочно не хотела выпускать меня из Америки. В момент, когда уехать хотелось сильнее всего. Я слегка улыбалась, вспоминая всё то, что пережила, сколько взлётов, падений — порой весьма болезненных, — того, над чем ещё долго можно будет смеяться. И лишь концовка будет вызывать грустную улыбку.

Регистрация кончилась, и у меня было ещё сорок минут в запасе. Я прогулялась до киоска с прессой и купила два журнала. Одним из них был небезызвестный мне теперь «Star Track News». Улыбнувшись, я подумала, что в этом журнале есть толика и моего вклада. Зачитавшись, я едва не пропустила регистрацию: сидящий рядом пассажир разглядел номер рейса на моём билете и вовремя толкнул в бок. Бросив прощальный взгляд на аэропорт и город, светящийся огнями в окнах, я отправилась на посадку. Терпеливо ожидая своей очереди, я мысленно возмущалась тому, что голос диспетчера по аэропорту не смолкал ни на секунду. Искали каких-то китайцев.

И вдруг объявление оборвалось на полуслове, девушка шумно выдохнула в микрофон, и кто-то на ломанном русском заявил на весь международный аэропорт Лос-Анджелеса: «Катья, нье ульетай! Я тьебъя лублю! Смъекаешь?».

***

Семь месяцев спустя я вновь шагала по эскалатору лос-анджелесского аэропорта, разглядывая в толпе встречающих улыбающуюся рыжеволосую физиономию Томаса Джейсона Холта. Я не верила в совпадения, не любила признавать их случайность. И была в этом отчасти права. Том Джей оказался не просто сыном женщины, благодаря которой появилась моя необычная история. Оказалось, что он сам внёс весомый вклад в мою жизнь. И случилось это в тот момент, когда он узнал о моём пристрастии к фотографии. Как рассказывала мисс Тиффани, его отец уехал в Лос-Анджелес, когда сыну было годика три, и Том вырос без отца. Но она не знала, что, сбежав в Город Ангелов, сын нашёл отца. А им оказался… Роберт Шерман. Тот самый, что протянул мне визитку из Paramount. Я-то, наивная, полагала, что на меня снизошла божья благодать, сошлись все звёзды и тотемное животное оказалось в добром настроение, раз случился подобный сюрприз. А на самом деле, это была воля не случая, а особо внимательного и изобретательного рыжего парня. Случайности не случайны.

Мой хэппи энд догнал и навалился на меня, как любимый пёс Трикстер: с лапами, слюнями и радостными воплями. Мне всё же пришлось вернуться в Россию, чтобы продлить визу. А Джею пришлось разбираться с полицией, давать показания против Маркуса и Эда — он и помог их поймать. Моё возвращение на родину было подобно вхождению триумфатора в поверженный город, а чувствовала я себя так, будто, воистину, совершила полёт на Луну. И всё же рвалась обратно, в Лос-Анджелес.

Мисс Тиффани сообщила, что моё письмо не было оставлено без внимания. Хотя где-то в глубине души я это знала с самого начала. Я по нескольку раз прокручивала в голове написанные слова, пыталась понять, всё ли сказала… А потом поняла, что самое важное я, действительно, сказала Джонни — глаза в глаза, пусть даже и не обратив на это должного внимания. Я искренне надеялась, что слухи в газетах о расставании останутся слухами, что мои пожелания не будут напрасными. Но, как выяснилось позже, в декабре, мои слова остались лишь словами на бумаге. Да и имела ли я право давать советы Джонни? Что бы там ни было, а это его жизнь, не моя, и его выбор, а не мой. А я… Я скоро стану миссис Холт. Смекаете?

P.S. Я же от себя могу лишь добавить, что жить они будут долго и счастливо. Что родятся у них чудные дети, в которых родители воспитают прекрасный вкус в музыке и кино. Что вскорости в Paramount появится новый штатный фотограф, собирающий репортажи со съёмок самых разных фильмов. Что на углу Медиссон и бульвара Голливуд откроется уютный ресторан, в котором можно будет заказать обед в стиле известных и любимых персонажей. Что там всегда будет зарезервирован вип-столик с инициалами J.D., за которым иногда будет сидеть мужчина в потрёпанной шляпе. Что однажды маленький Джон Джей Кристофер найдёт в коробке белую футболку с изящным пятном от пролитого кофе и узнает, кто же такие деппоманы.

И ещё… магии не существует. Все чудеса мы творим сами.

Ваша Фея-крестная


25.07.2013-25.07.2014