Злодей [Саманта Янг] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

 Саманта Янг  Злодей Серия: Герой - 1,5 (про разных героев)


Переводчик: Legko, Onorina, Таня

Редактор и оформитель: Monolinka

Русификация обложки: BySashka


Книжный червь / Переводы книг .

Любое копирование и размещение перевода без разрешения администрации, ссылки на группу и переводчиков запрещено.



Глава 1

— Займись близнецами, у которых разные отцы. Посмотри, сможем ли пригласить мать на следующий понедельник, — сказал мой босс Дик.

Я заметила, как Барбара закатили глаза и спрятала ухмылку. Она была одной из ведущих «Утреннего шоу на WCVB» и её явно уже тошнило от нашего нового босса. И не её одну.

Дик бросил на нее мрачный взгляд.

— Какие-то проблемы, Барбара?

— Просто интересно, когда мне снова выпадет шанс взять интервью о чем-то важном, — пожимая плечами, сказала она.

Барбара не боялась потерять работу. Ее очень любили на WCVB, и будет трудно, практически невозможно, найти ей замену. Так что она могла спорить с Ослом Диком без каких-либо последствий, не то, что остальные из нас.

— То есть ты думаешь, что близнецы, у которых разные отцы, не важны с научной точки зрения?

— Думаю, это научная редкость. К тому же не было никаких упоминаний о тестах ДНК, никаких докторов, подтверждающих ее историю. Эта женщина просто выложила историю в социальных сетях и привлекла всеобщее внимание. И все. Бред сивой кобылы. Где доказательства?

— Людям не нужны доказательства. Им нужен секс и скандал. Если она лжет, отлично. Ты сажаешь ее на диван и выведываешь, почему она лжет. Если сможешь заставить ее плакать или сбежать со съемочной площадки, еще лучше. — И, очевидно, это было все, что босс собирался сказать по этому поводу, потому что повернулся ко мне.

Я ненавидела эту часть наших утренних летучек: когда похотливые глаза Дика останавливались на мне.

— Надия, как твой прогноз погоды на следующую неделю? Там что-нибудь есть?

Передо мной на столе лежали метеорологические отчеты на неделю.

— Дождь на этой неделе сменится жарой. Предполагаю, многие люди отправятся на побережье на долгие выходные.

Взгляд его черных глаз скользнул по моей груди, и мне захотелось уменьшиться в размерах.

— Прекрасно, — усмехнулся Дик. — Давай на следующей неделе отвезем тебя на пляж, в понедельник озвучишь прогноз погоды в бикини.

От этой мысли мой желудок сжался. Я не подписывалась на это. Расс, наш последний босс, мой наниматель, был бесцеремонным, но все же профессионалом, которому никогда бы не пришло в голову одеть меня в бикини в прямом эфире.

— Хм… мне это не нравится.

Дик поднял бровь.

— В каком смысле?

Барбара раздраженно фыркнула вместо меня.

— Она не девушка-зайка из журнала «Плейбой», Дик.

— Она девушка из прогноза погоды. А ее лицо, сиськи и задница подняли наши рейтинги до небес. Представляешь, что будет, когда она появится в бикини?

Гнев клокотал у меня под кожей.

Она девушка из прогноза погоды. А ее лицо, сиськи и задница подняли наши рейтинги до небес. Представляешь, что будет, когда она появиться в бикини?

Я запомнила каждое слово.

— Вообще-то, Дик, я метеоролог и не собираюсь сообщать о погоде в бикини.

Краем глаза я заметила гордую улыбку Барбары.

Мне было трудно противостоять Дику, что приводило в бешенство, потому что я никогда не испытывала трудностей в спорах с кем-либо. Но я любила свою работу. Мне нравилось работать на камеру и придумывать тексты на ходу. У меня не было карточек-подсказок, как у остальных моих коллег. Только я, мой отчет, зеленый экран за спиной, и выбор способа сообщить погоду, который был бы забавным, остроумным и соответствовал теме утреннего шоу в тот день.

Так что мне не хотелось потерять работу всего через шесть месяцев, что было вполне возможно, учитывая, что Дик уже уволил нашу девушку из отдела развлекательных новостей и шеф-редактора, немедленно заменив их более молодыми и сговорчивыми сотрудниками.

Если Дик и был удивлен моим упрямством, то виду не подал. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но его перебил Эндрю, соведущий Барбары:

— Ты не можешь заставить Надию надеть бикини, Дик, а притеснение ее из-за этого нарушает целый ряд пунктов трудового законодательства.

Дик раздраженно поджал губы и вздохнул.

— Ладно. Но давай вытащим тебя на пляж. По крайней мере, надень летнее платье или что-нибудь более соблазнительное.

Я пожала плечами, не соглашаясь и не возражая. Лучше так, чем встать со стула и пнуть его по яйцам.

Когда Дик перешел к вопросу, что я задумала для сегодняшнего шоу, мое напряжение постепенно ослабло, особенно когда он в конце концов обратил свое внимание на Энджел, нашу ведущую новостей шоу-бизнеса.

Собрание закончилось, и я встала, готовая вернуться в гримерку. Мне уже сделали макияж, осталось лишь подправить волосы, прежде чем мы выйдем в эфир.

Люди часто спрашивали меня, как я могла бодрствовать в такую рань, но через некоторое время я просто привыкла к этому. С понедельника по пятницу мне приходилось вставать в три часа ночи, приходить на работу между четырьмя и половиной пятого, сводить свои метеорологические отчеты, делать прическу и макияж, присоединяться к команде на летучке, заканчивать прическу и макияж и готовиться к выходу в эфир. Наше утреннее шоу начиналось в шесть и заканчивалось в девять, и каждые полчаса я появлялась в эфире, чтобы озвучить прогноз погоды. Потом работала над своими долгосрочными метеорологическими отчетами, дабы иметь представление о том, что ждет меня впереди. И большую часть оставшегося дня была свободна. Я рано ложилась спать, что было губительно для моей личной жизни, но оно того стоило.

— Надия, зайди ко мне в кабинет. Сейчас, — сказал Дик, когда сотрудники вышли из комнаты, и он последовал за ними.

Барбара нахмурилась.

— Хочешь, я пойду с тобой?

Боже, я любила эту женщину. Благодарная за предложение, натянуто улыбнулась ей.

— Думаю, мне лучше пойти одной. Со мной все будет в порядке.

— Ты все еще ведешь тот файл?

— Все еще веду.

— Хорошо. — Она сжала мою руку.

По дороге в кабинет Дика по коже пробежал неприятный холодок. Если он хотел спорить о бикини, необходимо было преодолеть свой страх перед увольнением. Потому что, черт возьми, я ни за что на свете не выставлю свою задницу в бикини в прямом эфире.

Услышав звук сообщения на своем телефоне, я опустила голову к аппарату, лежащему поверх папок в моих руках.

Увидев имя отправителя, я испытала злость. Затем быстро открыла его.


«Пожалуйста, дорогая, нам нужно поговорить. Мы оба совершали ошибки. Давай оставим все в прошлом».


Дорогая. Подумать только, раньше мне нравилось, когда он называл меня так. А теперь хотелось разбить свой телефон всякий раз, когда я видела это слово. Я не была ему дорога. Никогда. Я удалила сообщение, как и все остальные.

Дик оставил дверь своего кабинета открытой. Я постучала костяшками пальцев и стала ждать.

— Входи и закрой дверь.

Дик сидел на краю стола, ноги скрещены в щиколотках, руки на груди. Как и всегда, взгляд его темных глаз медленно и похотливо пробежался по всему моему телу так, что в один прекрасный день парень мог бы получить за это по яйцам.

Неохотно закрыв за собой дверь, я повернулась к нему лицом, прижимая папку к груди, чтобы по крайней мере скрыть ту часть своего тела, которая так очаровала его.

Чего большинство людей обо мне не знают, так это того, что я стеснялась своего тела. В детстве я была пухлым ребенком, и до самых старших классов надо мной безжалостно издевались. Затем я вытянулась, потеряла юношеский жирок, и моя талия уменьшилась. Единственная часть тела, из-за которой я никогда не комплексовала, это мои ноги. У моей матери были длинные, фантастические ноги с идеальными стройными икрами, подтянутыми бедрами и тонкими лодыжками. Отличные ноги. И они достались мне от неё. Но у меня все еще имелась большая грудь, широкие бедра, крупная задница и выпуклость в районе живота, которую не сгладить никакими упражнениями. Все в моем теле было чрезмерным, и я завидовала женщинам, которые могли бы надеть любое платье, которое будет красиво смотреться на их стройных изгибах.

Я не относилась к числу женщин, которые могли носить практически все, что хотят. В джинсах моя задница казалась огромной, как и в большинстве штанов. Летящие, воздушные наряды заставляли фигуру казаться крупнее, чем есть на самом деле. Больше всего мне подходил приталенный наряд в стиле пятидесятых, поэтому я часто носила юбки-карандаш и блузки.

Для меня было большой неожиданностью, что я стала так популярна на WCVB из-за своей фигуры. Не поймите меня неправильно — в прошлом мужчины говорили мне, как сильно им нравятся мои изгибы, но я честно думала, что они лгут, как и большинство мужчин, которые говорят женщине, что она красива только для того, чтобы трахнуть ее.

Но Бостону нравились мои изгибы. Я стала «Сексапильной красоткой из прогноза погоды на WCVB». Поначалу это внимание было немного пугающим, и, честно говоря, я была в состоянии войны с самой собой. С одной стороны, я получила огромный заряд уверенности в себе, а с другой, была обеспокоена тем, что люди сосредоточены лишь на моей внешности. Впрочем, я понимала, что такова была индустрия, в которой я работала, и знала это еще до того, как попала в нее. К счастью, как выяснилось, я нравилась многим женщинам на шоу так же, как и мужчинам. Они говорили, что я забавная и легкая в общении. Настоящая.

Что заставило меня почувствовать себя гораздо лучше.

Дик, однако, никогда не заставлял меня чувствовать себя лучше. Из-за него я жалела, что я не могу надеть на работу мешок.

— Не волнуйся, дело не в бикини. — Он словно прочитал мои мысли.

При обычных обстоятельствах я бы расслабилась, но не тогда, когда имеешь дело с Диком.

— У меня есть к тебе предложение.

Так и знала. Это был момент, которого я так боялась.

Меня начало мутить.

— Как бы ты отнеслась к тому, чтобы занять место Энджел?

Шок прокатился по мне, заставляя отступить тошноту.

— В развлекательном блоке?

— Да. Она получает больше эфирного времени, чем ты, а это не имеет никакого смысла, учитывая, что именно из-за тебя зрители смотрят нас.

— Не все. Они любят Барбару и Эндрю.

Дик закатил глаза.

— Конечно. Хотя, если бы это зависело от меня, ты бы получила работу Барбары, но власть имущие наверху любят ее, поэтому она остается. На данный момент.

Ублюдок.

— Но я хочу, чтобы в нашем шоу тебя было больше.

— Я метеоролог.

— Нравится тебе это или нет, но ты — новая любимица Бостона, и я хочу, чтобы в моем шоу тебя видели чаще. — Он впился взглядом в мою папку, как будто если бы смотрел достаточно долго и пристально, смог увидеть мою грудь. — И у меня есть история, которая поможет тебе этого добиться.

Я не нуждалась в работе Энджел. Просто хотела сохранить свою.

— Меня это не интересует.

Выражение лица Дика стало суровым.

— У меня есть друг — частный детектив. Ты знала об этом?

Не жди ничего хорошего, если этот вопрос задают на ровном месте, верно?

Мой желудок сжался.

— Боссу следует как можно лучше знать своих подчиненных. И я очень хорошо знаю своих подчиненных. — Дик встал со стола, и мне пришлось напрячься, чтобы не прижаться спиной к двери. — Например, я знаю, что ты не совсем сексуальная, милая девушка по соседству, какой себя выставляешь. Кроме того, от природы ты вовсе не рыжая, и твое настоящее имя не Надия Рэй. И я знаю почему.

Внезапно пришло понимание.

Из-за моего прошлого ублюдок думал, что знает, кто я. Он считал меня тем типом женщин. Неудивительно, что он был более резок со мной, чем с любой другой сотрудницей.

Дьявол.

— Откуда ты это знаешь?

— Это довольно легко выяснить, если знать, где искать. — Дик шагнул ко мне, ухмыляясь. — Почему-то я уверен, что любимице Бостона придется не сладко, когда обнаружится, что в нежном возрасте двадцати одного года она увела чужого супруга.

Я ненавидела его.

Действительно ненавидела его.

— Чего ты хочешь?

— Все просто. Я хочу руководить самым высокорейтинговым утренним шоу в Массачусетсе. В прошлом я терпел неудачи, Надия. Скажем так, мне не понравилось, как со мной обращались, пока я пытался подняться наверх. До сих пор. С этой работой мне дали второй шанс. Я не могу снова потерпеть неудачу. И думаю, ты — ключ к моему успеху. Итак, мы докажем руководству, что ты заслуживаешь лучшего места. Во-первых, работа Энджел... а затем устроим так, что ты получишь работу Барбары.

— Я не хочу их работу.

— Дело не в том, чего ты хочешь. Или я не ясно выразился? — Он ухмыльнулся, как будто рассказывал анекдот, а не шантажировал меня. — И у меня есть семена того, что могло бы стать блестящей историей.

Я подумал о файле на своем iPad. С тех пор, как Дик начал здесь работать, я вела точный учет каждого сексуального замечания, которое он адресовал мне. План был таков: если он зайдет слишком далеко, я передам файл руководству канала. К сожалению, я знала, что произойдет дальше. Дика уволят, но в конце концов они найдут способ избавиться и от меня, не желая быть замешанными в сексуальном скандале. И боюсь, найдется мало работодателей, которые возьмут на работу человека, обвинившего коллегу в сексуальных домогательствах. Мне нужна была эта работа. Благодаря ей я чувствовала себя хорошо.

— Что за история?

— Нам нужно быть очень осторожными с этим делом, и как раз проверим твои исследовательские навыки. — Дик снова шагнул ко мне, и я напряглась. Если он только прикоснется ко мне... — В эти выходные, я был на семейном торжестве в Филадельфии и переспал с одной зрелой женщиной. Она была пьяна, мы разговорились после секса, и она проговорилась кое о чем очень интересном.

— О чем? — рявкнула я.

Мне очень хотелось убраться из его кабинета и не слушать о его сексуальной жизни.

— Она проговорилась, что я не первый молодой человек, с которым она встречается. Она пристрастилась к молодым парням после того, как заплатила горячему молодому парню, чтобы он трахал ее. И знаешь, кто был тот молодой человек? Кейн Каррауэй. Генеральный директор «Каррауэй Файнэншл Холдингз». Она рассказала, что он, находясь в Уортоне, занимался проституцией с ней и ее богатыми друзьями. Вот как он получил капитал для инвестиций.

Меня охватило беспокойство. Если это правда... даже я, новичок в Бостоне, знала, кто такой Каррауэй. Он попал в высшее общество Бостона несмотря на отсутствие голубой крови, потому что был невероятно богат, умен и безжалостен. Эта история... эта история, если она правдива, станет самым большим скандалом в городе за долгое время.

Я не судила людей. Мне все равно, правда это или нет, я не собиралась разрушать репутацию человека. Мне не понаслышке известно, каково это.

— Звучит как чушь, и без наличия доказательств ты напрашиваешься на неприятности. Каррауэй — могущественный человек, Дик.

— Именно поэтому нам и нужны доказательства. — Он повернулся назад и взял со стола карточку. Затем протянул ее мне и сказал: — Визитка моей дамы на ночь. Она не отвечает на мои звонки, но возможно поговорит с тобой. Попытайся связаться с ней и начинай копать. Здесь точно что-то есть. Каррауэй практически неприкасаемый. Его падение отправит наш канал в другую стратосферу.

Я в ужасе посмотрела на своего босса. Он и правда был мерзким, отвратительным человеком.

Прочитав выражение моего лица, Дик пришел в себя.

— Я делаю это для нас обоих, Надия. С такой сексуальной привлекательностью и харизмой, как у тебя, ты заслуживаешь быть звездой.

С таким сердцем, как твое, ты ничего не заслуживаешь.

Но я не произнесла этих слов вслух. Вместо этого смяла визитку в руке и повернулась, чтобы уйти.

— Надия.

Замерла, не желая снова смотреть на него. Думаю, мой желудок этого не вынес бы.

— Не забывай, что на кону.

Я кивнула, и, не произнося ни слова из-за клокочущей во мне ярости, убралась оттуда к чертовой матери.

Вернувшись на свое рабочее место, достала из ящика iPad и вошла в свой файл. Быстро пересказала все, что произошло в кабинете моего босса, и сохранила в iPad, дрожащий в моих трясущихся руках.

Что мне оставалось делать?

Может быть... возможно, я могла бы немного покопаться, посмотреть, что там есть. Выиграть немного времени, пока обдумываю как, черт возьми, способствовать увольнению Дика, не потеряв при этом работу.

Глава 2

Глядя на экран ноутбука и бумаги, разбросанные по всему столу в моей гостиной, я почувствовала некоторое облегчение.

Ничего не было.

Последние две недели в свободное от работы время я изучала Кейна Каррауэйя. Я также использовала сбережения, которые не могла позволить себе потратить, на частного детектива. Я заставила его следовать за Диком повсюду в надежде, что он найдет что-то, что можно было бы использовать для шантажа моего босса, заставив отстать от меня. Меня тошнило даже от мысли о шантаже, но из-за Дика я была в отчаянии.

С того момента, как побывала в его кабинете, я пребывала в постоянном напряжении.

Я в отчаянии дернула себя за конский хвост, но не из-за того, что ничего не нашла на Каррауэйя. Это была лучшая новость, которую я получила до сих пор.

Женщина, с которой Дик переспал, Имельда Уортингтон, отказывалась отвечать на мои звонки. Она повесила трубку сразу после нашего первого телефонного разговора и теперь игнорировала меня. Я оставила несколько сообщений, но пока ничего.

Что же касается истории Каррауэйя в Уортоне, то, насколько я поняла, учась в бизнес-школе, он подрабатывал в качестве официанта в модном ресторане на Сосайети-Хилл. Мне было совершенно ясно, откуда у него взялись деньги для его первых инвестиции.

Я вытащила фотографию Генри Лексингтона из материалов своего исследования.

Генри был сыном Рэндэла Лексингтона, генерального директора «Рэндэл Лексингтон», национального и оффшорного банка; он работал на своего отца, который оказался деловым партнером Каррауэйя. Я была уверена, что Генри был рядом, когда Каррауэй получил деньги для инвестиций, потому что мужчины были хорошими друзьями и соседями по комнате в Уортоне. Насколько я могла судить, они все еще дружили.

Я уставилась на их фотографии. Боже, эти двое были раздражающе хороши собой. Если Кейн был высоким, мрачным задумчивым красавцем, то Генри — высоким мужчиной со светло-каштановыми волосами, озорным блеском в голубых глазах и безупречной внешностью кинозвезды. Если верить светским хроникам, он любил пофлиртовать, его никогда не видели с одной и той же женщиной дважды, и он считался самым крупным уловом. Они с Кейном были самыми завидными холостяками Бостона.

Однако происходили из совершенно разных слоев общества.

В то время как у Генри была доступна вся роскошь и возможности в мире, с Каррауэйем дело обстояло иначе.

Он вырос в Южном Бостоне, сын строителя и продавщицы. Тело его матери было найдено в гостиничном номере, когда он был мальчиком — передозировка наркотиков. Три месяца спустя его отец вошел в дом их соседа-полицейского, взял у него пистолет и вышиб себе мозги.

Каррауэйя попал в систему.

Трагическая юность.

Что только делало его успехи еще более впечатляющими.

Я ненавидела Дика. Ненавидела то, что он хотел причинить боль кому-то, кто так старался оставить свое прошлое позади.

Другого скандала, который можно было бы опубликовать, не было. У Каррауэйя в жизни, похоже, было не так уж много связей. Если кто-то и знал о нем что-то хотя бы отдаленно личное, то это был Лексингтон. Мой взгляд вернулся к фотографии красавчика голубой крови. Снимок из вчерашней газеты: его фотография на юбилейном балу у Ричарда и Сериз Андерсон в их доме в Уэстоне. Под руку с ним очень привлекательная, высокая, стройная брюнетка. Ее имя — Алекса Холл, личный ассистент Каррауэйя.

Генри взял на бал ассистентку Каррауэйя?

Подождите.

Холл?

Что-то в ее имени заставило меня напрячься. Я поискала папку с файлами, собранными на персонал Каррауэйя. Как личный ассистент Каррауэйя, Алекса наверняка знала о нем больше, чем большинство, но я исключила ее из списка кандидатов, потому что она только недавно начала работать на Каррауэйя.

Но ее имя…

Я вытащила ее служебное досье в «Каррауэй Файнэншл Холдингз». Дело было конфиденциальным, но приятель моего друга Джо, чем-то очень обязанный ему, работал в «Каррауэй Файнэншл Холдингз». Мы с Джо познакомились в колледже и понравились друг другу, но не в сексуальном плане, потому что его привлекали мужчины. Я редко просила его об одолжении, поэтому он с радостью помог. Его друг залез в личное дело и сделал копию для меня. Должно быть, Джо оказал ему большую услугу, раз он рисковал своей работой, но Джо не уточнил, какую именно. Джо спец по работе с компьютерами, так что надеюсь, что это менее незаконно, чем копирование личных дел персонала.

Вот так у меня на руках оказалось досье Алексы. И я поняла, почему ее имя беспокоило меня.

В ее личном деле значилось «Алекса Голланд», а не «Холл».

Голланд? Как в «Голланд Диамант»?

Голланды одна из старейших семей аристократов в Бостоне.

Зачем Голланду работать на Кейна Каррауэйя в качестве ассистента? И зачем лгать о имени на балу?

Я погуглила Эдварда Голланда, нынешнего патриарха их мини-империи.

Ни единого слова о внучке по имени Алекса.

Однако мое внимание привлекла история его сына, Алистера Голланда. Лишенный наследства двадцать лет назад, Алистер Голланд развелся со своей женой Патрицией Эстеллой Голланд, оставив ее и их сына Мэтью.

Но куда он делся?

Я распечатала его фотографию, а затем приложила к фотографии Генри и Алексы, поместив Алексу рядом с Алистером. Хм. Было что-то общее в форме их подбородков и разрезе глаз... но не настолько, чтобы утверждать, будто они родственники.

Вернувшись к досье Алексы, я нашла дату и место ее рождения и позвонила Джо, чтобы попросить его еще об одной услуге. Через десять минут он перезвонил мне и сообщил результаты:

— Нашел ее свидетельство о рождении. Имя отца не указано. Но имя матери—Джули Браун.

— Спасибо, Джо.

— Я думал, тебе больше ничего от меня не нужно, — поддразнил он.

— Я должна тебе еще пива.

— Нет, было забавно поиграть в детектива. Мы с Артуром подумываем добавить это в наш сценарий.

Я фыркнула. Артур — муж Джо, и каждую неделю они любили разыгрывать разные сексуальные сценарии.

— Повеселитесь, ребята.

— Думаю, я буду частным детективом, а он — офицером полиции…

— На будущее, мне не нужно знать подробности.

Рассмеявшись, Джо повесил трубку.

А я сразу же стала искать Джули и Алексу.

Спустя несколько страниц поиска, нашла статью одиннадцатилетней давности, написанную о средней школе Честера, штат Коннектикут, города, расположенного примерно в часе езды от моего родного города Бикон-Фоллс.

Алекса и Джулия вместе собирали деньги в рамках совместного предприятия матерей и дочерей. Все деньги пошли на благотворительность. Их сфотографировали вместе в средней школе, и было ясно, что Алекса больше похожа на свою мать.

Но не это заставило мое сердце биться быстрее.

Там виднелся профиль человека, который, казалось, выходил из кадра.

Я посмотрела на Алистера Голланда, потом снова на газетную статью.

Это был тот же самый парень. Алистер.

Алистер Голланд был отцом Алексы.

Скорее всего так и было.

Но почему никто об этом не знает? Почему он не признал Алексу?

Я снова переключилась на тайну Алексы Голланд и начала копаться в истории о лишении Алистера наследства. Сначала я не могла найти ничего о Джули или причине, по которой его лишили денег. Страницы светской хроники строили предположения, но никто не знал наверняка. Однако по мере того, как минуты сменялись часами, а глаза затуманивались, что-то щелкнуло у меня в голове.

Дата.

Нет.

Я порылась в своих папках и нашла ту, которую искала.

Статьи о трагическом детстве Кейна.

— Даты, — прошептала я себе под нос.

Нет. Это тоже было всего лишь предположение... у меня не было доказательств.

Но все как-то связано.

Нет. Я покачала головой. Наверняка кто-то другой собрал бы это вместе, если бы это было так.

Но ведь никто больше не знал об Алексе. О Джули.

Я перевела взгляд к дате короткой статьи о самоубийстве отца Кейна, напечатанной в газете. А потом посмотрела на старые страницы светской хроники, где сообщалось о лишении Алистера наследства. Их разделяли всего несколько недель.

Вся информация начала крутиться у меня в голове. Мать Кейна работала в престижном магазине на Бикон-Хилл. Судя по фотографии, которую я нашла, она была очень красива. Красивая продавщица из Бикон-Хилл могла соблазнить Алистера Голланда, известного донжуана. Может, у них был роман? Судя по тому, что у меня имелось на Алистера, я знала, что в юности он попадал в неприятности из-за алкоголя и наркотиков. Была ли какая-то связь между ним и смертью матери Кейна? Возможно, поэтому Эдвард Голланд лишил его наследства, и он сбежал в Коннектикут, чтобы быть с Джули Браун и своей незаконнорожденной дочерью?

Так почему же Кейн нанял дочь человека, который мог быть причастен к смерти его матери?

— Ты слишком много фантазируешь.

Я откинулась на спинку стула, думая, что, возможно, мне следовало стать писателем-фантастом, а не метеорологом. Но мысль о том, что в этой истории что-то есть, заставляла меня нервничать.

И я не хотела останавливаться, пока не смогу доказать или не опровергнуть свою теорию.

— Зачем? —фыркнула я про себя.

Не то чтобы у меня было какое-то намерение рассказывать эту историю Дику.

Нет... но, если бы в этом всем была доля правды, я могла передать информацию Кейну и рассказать, что задумал Дик. Понимая, насколько легко неискушенному человеку собрать все части воедино, Кейн мог бы заинтересоваться этим настолько, что смог бы отбить желание у Дика копаться в его истории. А, следовательно, надеюсь, положить конец тому, чтобы Дик портил мне жизнь.

Я уставилась на фотографии Алексы и Кейна. Их тайна была интригующей, но более того, она могла спасти мою работу.

Затем перевела взгляд на Генри Лексингтона. Готова поспорить на все, что у меня есть, красавчик знает правду.

А еще ручаюсь, он никогда ничего не расскажет.

Его рука собственнически покоилась на стройном бедре Алексы. Она была более эффектна, чем большинство женщин, с которыми он встречался. Я была не совсем в его вкусе, но вполне возможно, если бы нашла способ встретиться с ним, известный бабник мог бы поддаться моим женским уловкам.

«Или нет», — сказал неуверенный голос в моей голове.

Должен же быть способ узнать правду, не обращаясь к Лексингтону.

Обязательно должен быть.


*** 
Джо был лучшим искателем, чем я, и ему удалось найти квартиру детства Кейна Каррауэйя. Я подумала, что, возможно, кто-то из тех, кто жил в этом здании в то время, все еще живет там и сможет дать мне некоторые ответы.

Была суббота, и по идее я должна была бы расслабляться и высыпаться, но мне нужно было проверить свою теория.

Накануне Дик пригласил меня в свой кабинет, и случившееся побудило меня начать действовать.

— Есть что-нибудь? — спросил он, когда я закрыла за собой дверь.

— Ничего, — солгала я.

К моему отвращению, Дик вторгся в мое личное пространство, положив руки по обе стороны моей головы на дверь, и наклонился к моему лицу.

— Мне не нужно напоминать тебе, что на кону, не так ли?

Хотелось поднять колено и врезать ему в промежность, но, как обычно, на мне была узкая юбка-карандаш, ограничивающая движения.

Вместо этого я возмутилась:

— Тебе стоит сделать шаг назад.

Дик наклонился еще ближе, пока его дыхание не коснулось моих губ. Его одеколон был пряным, приторным, и с таким же успехом мог быть подушкой на моем лице, потому что мне казалось, я задыхаюсь.

— Тебе стоит приложить немного больше усилий для этой истории, Надия. Один звонок нужному репортеру и твоя карьера пойдет прахом.

— Имельда Уортингтон не отвечает на мои звонки.

— И это все? —усмехнулся он. — Это все, что ты сделала? — Он скользнул взглядом по моему лицу, а затем на грудь. — Хм, так ты действительно просто кусок задницы.

Я понимала, что однажды просто сорвусь. Мне очень хотелось врезать ему, так сильна была моя ненависть.

— Нет, я искала. Но если и есть какая-то история, то Каррауэй похоронил ее. Что меня бы не удивило, учитывая, кто он такой. У него есть деньги и ресурсы, которых у нас нет. Кроме того, я должна быть осторожна, чтобы он ничего не заподозрил.

Дик вздохнул.

— Попробуй еще раз позвонить Имельде. — Он опустил одну руку мне на плечо и медленно провел вниз по моей руке, намеренно касаясь пальцами моей груди. — У тебя неделя.

Стряхнув его руку, я нащупала дверную ручку и рывком распахнула дверь, Дик отшатнулся, и я пулей вылетела из кабинета.

Не желая никого видеть, заперлась в женском туалете и боролась со слезами. Ни за что на свете я не собиралась позволять ему доводить меня до слез. Я вспомнила о его прикосновении и о том, как у меня по коже ползли мурашки, словно тысяча крошечных пауков последовала за его рукой по моему телу.

Это был тот момент, когда я должна была сказать руководству канала, что он делает.

Прикасаться ко мне означало перейти черту.

Но с того момента как он коснулся меня, во мне закипел гнев, настолько горячий, что его пламя сожгло всех тех жутких маленьких пауков в пепел.

Нет, ему это не сойдет с рук, но я не собиралась идти к начальству и в конце концов потерять работу. Я собиралась доказать свою теорию о Кейне и Алексе и использовать Кейна как оружие, чтобы уничтожить моего развратного мудака босса.

Да, я шла по темной дорожке, что делало меня в некотором смысле похожей на него, но сейчас, глядя в зеркало на эту злую, уязвимую женщину, мне было все равно.

Мне хотелось лишь показать Дику, что у меня есть сила, и он не может отнять ее у меня.

Никто не мог.

Стряхнув с себя воспоминания о вчерашнем дне, я схватила сумочку и открыла дверь своей квартиры с твердым намерением запрыгнуть в такси и отправиться по адресу, который дал мне Джо.

Однако дорогу мне преградил мужчина. Он стоял в дверях, подняв кулак, словно собирался постучать.

Потрясенная, я уставилась на его знакомое лицо.

Какого черта Генри Лексингтон стоит у меня на пороге?

Его яркие голубые глаза встретились с моими, и на мгновение мы оба замерли. Между нами повисло молчание, и я вдруг поняла, что затаила дыхание.

— Мисс Рэй? — резко прервал молчание Лексингтон.

— Да, что такое…

— Нам нужно поговорить. —Он протиснулся мимо меня и без приглашения вошел в мою квартиру.

На мгновение я застыла с открытым ртом, спрашивая себя, что черт возьми только что произошло. Почему люди такие грубые? И смотрела ему вслед, наблюдая, как он исчезает, проходя из моего коридора в гостиную.

Там все мои бумаги по Каррауэйю!

— Эй! — крикнула я, закрывая дверь и торопясь за ним. — Что это ты себе позволяешь?

Лексингтон стоял посреди моей маленькой гостиной, к счастью, спиной к моему столу. Выражение его лица было мрачным и неприветливым. Совершенно не тот очаровательный, жизнелюбивый миллионер, о котором я читала.

— Я могу спросить вас о том же, мисс Рэй.

— Прошу прощения? — Холодный пот выступил у меня под мышками.

Он знал? Откуда? Если не знал, то какого черта ему здесь делать? Почему здесь стоял он, а не Каррауэй?

Я с тревогой ждала, когда Лексингтон перестанет пытаться прожечь во мне дыру своим суровым взглядом.

— Полагаю, вы знаете, кто я.

— Генри Лексингтон.

— А вы, мисс Рэй. — Он повернулся и подошел к моему столу, перебирая мои бумаги, — позволите умереть одной истории.

Мой желудок неприятно сжался.

Черт возьми.

— Что?

Лексингтон приподнял бровь.

— Имельда Уортингтон.

Черт.

— Это пустое выражение лица никого не обманет, мисс Рэй. Я в курсе, что она сказала кое-что неуместное Ричарду Питерсу, вашему боссу, и знаю, что вы звонили.

Несмотря на мою вину несмотря на то, что я знала, что была неправа, этот привилегированный мудак ворвался в мою квартиру, чтобы запугать меня. Черта с два!

— Серьезно?

Он прищурился.

— Имельда сообщила мне о том, что происходит, и попросила передать сообщение.

Генри приблизился ко мне, и я вдруг почувствовал настоящий страх. Я не знала этого человека, и он был здесь, чтобы заткнуть мне рот. Как далеко он мог зайти? Я собралась с духом, не желая, чтобы он увидел мой страх. Не знаю выдало ли меня выражение моего лица, но Генри Лексингтон остановился в футе от меня. Но этого все равно было недостаточно. Он был выше шести футов ростом, его широкие плечи обтягивал идеально сшитый костюм-тройка. Большие, мужественные руки, одна спрятана в кармане, другая покоилась на плоском животе поверх пуговицы костюма. Генри Лексингтон был сложен как пловец, стройный, но сильный, и я могла только догадываться о мышцах под его костюмом. Я изо всех сил старалась не чувствовать себя подавленной его близостью, так же, как и не бояться.

— Оставь ее в покое, — потребовал он.

Догадываясь, что не было смысла скромничать, учитывая, что он видел бумаги на моем столе, я спросила:

— Почему здесь ты, а не Каррауэй?

Лексингтон одарил меня волчьей ухмылкой, которая не коснулась его глаз.

— Потому что я милый. Кейн пугает Имельду. Он пугает большинство людей. Но не тебя. — Он сделал еще один шаг ко мне, как будто изучая каждую черточку моего лица. — И, если не будешь осторожна, это отсутствие страха может погубить тебя, мисс Рэй.

Будь я поумнее, я бы тут же все рассказала Лексингтону. Но его угрозы вскрыли раны, нанесенные Диком. Я устала от мужчин, пытающихся запугать меня.

— Мне все равно, как Каррауэй зарабатывал деньги в молодости, и в любом случае нет никаких доказательств, что он сделал то, что Имельда сказала Дику.

Это было едва уловимое движение, столь незначительное, что большинство не заметило бы, но плечи Лексингтона все же опустились, как раз достаточно, чтобы поведать мне, он почувствовал облегчение. А это означало, что в словах Имельды, скорее всего, была доля правды.

Интересно.

— Я откопала другую историю.

Лексингтон стиснул зубы и склонил голову набок. Почему-то будучи единственным объектом внимания этого человека, я нервничала и чувствовала себя неуверенно. Я списала все на то, что мы находились вдвоем в моей квартире, и он вежливо угрожал мне.

— Утром я видел тебя в прогнозе погоды. — Он впервые опустил взгляд, намеренно разглядывая мое тело, прежде чем вернуться к лицу. — Тебя трудно не заметить.

Я старательно сохраняла невозмутимое выражение лица, мне не понравился его насмешливый тон. Нисколько.

— Как случилось, — он шагнул ко мне, — что девушка из прогноза погоды гоняется за бульварными сплетнями?

Но он не дал мне шанса объяснить или сказать то, что я собиралась сказать Каррауэйю.

— Бульварные журналисты — низшее звено. Падальщики в эволюционной цепочке.

Его верхняя губа скривилась от отвращения, стало неприятно, что это было адресовано мне. Мне хотелось возразить, но я держала себя в руках. Кто он такой, чтобы судить меня? Его всегда окружали деньги и власть. Он не знает, каково это, чувствовать себя жертвой.

Я вздрогнула, черт бы его побрал.

И он заметил это. Нахмурил брови, изучая меня, и его тон немного смягчился.

— Кейн не знает, что ты копаешь под него, да ему и не нужно знать. Остановись.

Он, казалось, воспринял мое молчание как согласие, потому что прошел мимо меня, чтобы уйти.

Что мне делать?

Только потому, что этот человек был мудаком, не означало, что Каррауэй все еще не был ответом на мою проблему с Диком.

Я поспешила за Лексингтоном и, когда он открыл дверь, крикнула:

— Это история о смерти его матери и о том, связаны ли с ней Голланды. Алистер Голланд. Был ли он там, когда она умерла, и скрывал ли кто-то эту информацию? Связана ли Алекса, ассистентка Каррауэйя, с Голландами? И если да, то почему она работает на него?

Не успела я и глазом моргнуть, как Генри развернулся и прижал меня к стене, поймав в ловушку. Гнев исходил из каждой части его тела. Невыносимая жара и дорогой одеколон поглотили мои чувства.

— Сколько ты хочешь? — раздраженно спросил он.

Шок и страх быстро сменились отвращением и разочарованием.

Как глупо было думать, что этот парень может мне помочь.

Как глупо было думать, что вообще кто-то может мне помочь.

Я была права.

Мне нужно было все исправить самой. Как всегда.

— Вы, богачи, думаете, что можете делать все, что вам заблагорассудится, да? — сказала я глухим голосом. — Задействуй деньги, и проблема исчезнет.

— Не притворяйся, что я здесь плохой парень, мисс Рэй. Не я та жестокая женщина, которая играет в журналистку, вытаскивая догадки из обломков и пытаясь сложить их вместе, как головоломку, чтобы ранить незнакомцев, которые не заслуживают последствий твоего отравленного пера.

Я и не пыталась этого сделать, высокомерный ублюдок!

Я одарила его жесткой, насмешливой улыбкой.

— Как поэтично с вашей стороны, мистер Лексингтон.

— Не думаю, что обольщение сработает здесь, — выпалил он, глядя на мой рот, удивляя меня, потому что обольщение было последним, о чем я думала. — Вопреки распространенному мнению, я не склоняюсь перед каждым красивым личиком, которое вижу. — Он оттолкнулся от стены и отступил назад. — Либо ты похоронишь эту историю, либо я похороню твою карьеру.

Боль пригвоздила меня к стене.

— А я-то верила, что ты самый очаровательный мужчина в Бостоне.

— О, это так. Но некоторые люди не стоят затраченной энергии.

И с этим последним колким обещанием он вышел из моего дома, захлопнув за собой дверь.

Чувствуя себя измученной, я поспешила запереть дверь. Прислонившись к ней, почувствовала, как слезы гнева защипали мне глаза.

Я ненавидела Дика.

И ненавидела Лексингтона.

Назло ему мне стоит рассказать эту историю Дику. Судя по реакции Лексингтона, в этом была доля правды.

Но я не злобный человек, и Каррауэй не виноват в том, что его друг был придурком. И уж конечно, Алекса Голланд ни в чем не виновата.

Я все равно найду способ похоронить эту информацию, и не потому, что Лексингтон угрожал мне, а потому, что так было правильно.


  Глава 3

Я была в аду.

В ещё большем аду, чем обычно.

Обед с Диком.

Это означало, что я почти ничего не ела, и от вина у меня кружилась голова.

Прошло несколько дней после того, как Лексингтон запугивал меня в моей квартире, и я все ещё была далека от того, чтобы найти способ избавиться от Дика и этой истории. Вместо этого босс Дика, Джек, пригласил нас с Диком выпить вина и пообедать с возможным инвестором WCVB.

Митчелл Монтгомери, король туалетной бумаги.

Да, парень заработал кучу денег на туалетной бумаге.

В этом был смысл, верно? Туалетная бумага нужна всем.

И, очевидно, королю туалетной бумаги нравилось наше утреннее шоу, и особенно он любил сводки погоды. За этим маленьким обедом стало ясно, почему Митчелл Монтгомери заслужил прозвище «засранец».

Каким-то образом я справилась с едой, но, к моему ужасу, Митчелл настоял, чтобы мы присоединились к нему в коктейль-баре за полуденным виски.

— Знаешь, о чем я подумал, — ухмыльнулся Митчелл, — тебе стоит начать носить бикини под прозрачным плащом, пока ты сообщаешь погоду. Это было бы восхитительно.

О да, восхитительно, конечно.

— Отличная идея, — согласился Дик.

Как будто это был сюрприз.

Я бросила на него неприязненный взгляд, отсутствие еды и три бокала вина ослабили мои инстинкты выживания.

— Это немного унизительно, тебе не кажется?

Дик пнул меня ногой под столом.

— Ты феминистка? —нахмурился Митчелл.

— Определенно.

— Ты не похожа на феминистку.

Как, черт возьми, выглядит феминистка? Тьфу.

— Надия, конечно, шутит. Все ваши идеи…

— Лексингтон! — Митчелл прервал моего босса, закричав нам через плечо.

Я сгорбилась, услышав имя, которое он выкрикнул.

Через несколько секунд знакомый глубокий, ровный голос произнес:

— Митчелл, как дела?

И вот он оказался здесь, у нашего стола.

— Идешь со встречи за ланчем? — спросил Митчелл.

— Да, с Каррауэйем. Он вернулся в свой кабинет, а я направляюсь в свой. — Его взгляд метнулся ко мне, но он ничего не сказал, прежде чем снова повернуться к Митчеллу.

— Присоединяйся к нам ненадолго.

К моему ужасу, Лексингтон быстро согласился и сел рядом с Митчеллом.

— Лексингтон, это Дик и Надия. Это Генри Лексингтон. Я уверен, что вы слышали о нем. Лексингтон, Дик и Надия из WCVB. — Он протянул руку и слишком сильно сжал мое плечо. — Ты, должно быть, видел, как это великолепное создание ведет прогноз погоды.

Моя попытка улыбнуться провалилась, превратившись в гримасу.

— Конечно. — Лексингтон удивил меня, одарив широкой кокетливой улыбкой. — Приятно познакомиться, Надия.

Это был первый раз, когда он назвал меня по имени.

В тот момент я не могла не задуматься о том, каково было бы встретиться с ним, если бы мы не ненавидели друг друга. Нашим спутникам Лексингтон казался очаровательным, как всегда, но я заметила холодок в глубине его глаз, когда он смотрел на меня.

— Я подумываю вложить деньги в телевидение, — сказал Митчелл.

— А, понятно.

— Это было бы мудрое решение. — Дик улыбнулся Лексингтону. — Пища для размышлений.

Лексингтон усмехнулся.

— Это не моя область знаний. Оставлю инвестиции в СМИ Митчеллу.

— Ну, я не люблю хвастаться, но у меня есть кое-какие идеи. — Митчелл ухмыльнулся. — Я как раз рассказывал им об одной из них. Тебе не кажется, что Надия будет выглядеть фантастически, рассказывая о погоде в бикини и одном из этих прозрачных дождевиков? Это, безусловно, повысит рейтинги, верно? — Он толкнул локтем Лексингтона, и я вдруг почувствовала, что не могу дышать.

Я оказалась в ловушке посреди клуба старых добрых сексистов.

На лице Лексингтона промелькнуло что-то похожее на раздражение.

— А что думает об этом сама мисс Рэй?

— Ненавидит эту идею.

Дик снова пнул меня, и я поморщилась.

Лексингтон изучающе посмотрел на меня, потом на Дика, а потом снова на Митчелла. Он вдруг ухмыльнулся и хлопнул мужчину по плечу.

— Это чертовски ужасная идея, Митчелл.

Удивление сменилось еще большим удивлением, когда Митчелл рассмеялся и согласился, что Лексингтон, вероятно, прав.

Как ему это удалось? Как он мог критиковать кого-то и выйти сухим из воды?

Они немного поговорили о нашем губернаторе и местной политике, а потом Митчелл снова повернулся ко мне.

— Ну-ну, мы грубим и пренебрегаем моей гостьей. Мы должны больше говорить овещах ее уровня.

Потому что политика тема не моего уровня?

— И что бы вы предложили? — Я старалась не кипятиться.

Митчелл пожал плечами.

— Туфли?

Они с Диком рассмеялись, но я заметила, что Лексингтон этого не сделал. Он выглядел смущенным из-за меня.

Или из-за моих спутников по обеду?

— О, я знаю, — Митчелл наклонился ко мне, — у меня есть вопрос, который мучает меня уже некоторое время. Твоя... твоя задница настоящая или это операция? Потому что, если настоящая... Господи.

Мой желудок скрутило, когда Дик засмеялся рядом со мной и сделал предположение:

— О, все настоящее. — Как будто он знал это из первых рук.

— Ладно, джентльмены, — Лексингтон снова похлопал Митчелла по плечу, —думаю, вы слишком много выпили. Попрошу вас не забывать о хороших манерах.

— О, мы шутим. Она это знает.

Внутри меня все кипело.

Два месяца назад моя жизнь двигалась вперед. Я была успешна, уважаема и популярна.

В последнее время я чувствовала себя игрушкой в мужском мире, хотя думала, что оставила это чувство позади.

—Митчелл, — предупредил Лексингтон.

Засранец протрезвел и поднял руки, сдаваясь.

— Прошу прощения. — Он повернулся ко мне и взял мою руку в свою, чтобы прижаться губами к костяшкам пальцев. — Прошу прощения, дорогая леди.

Мне хотелось оторвать собственную руку и ударить его ею по голове.

Вместо этого я натянуто улыбнулась.

— Прошу прощения, джентльмены. — Я употребила этот термин небрежно. —Мне нужно в дамскую комнату.

Когда встала и пошла прочь, услышала, как Митчелл сказал:

— Вы должны признать, что это отличная задница.

Оставшись одна в женском туалете, я с ужасом обнаружила, как сильно дрожу.

Ни одна работа в мире не стоит этого.

Нет.

Никогда.

Слезы жгли мне горло, пока я пыталась отдышаться и принять решение.

Я уйду.

А завтра в обход Лексингтона расскажу обо всем Кейну Каррауэйю.

Приняв решение, я знала, что не могу сдаться, когда вернусь туда. Извинюсь и уйду, а когда вернусь домой, позвоню Дику и сообщу, что ухожу.

Распахнув дверь, я резко остановилась, увидев, что мой босс сердито смотрит на меня.

Дик схватил меня за правый бицепс и не осторожничая потащил по пустому коридору, скрываясь из виду, где практически впечатал меня в стену. Подталкиваемая страхом и гневом, пульсирующим во мне, я попыталась протиснуться мимо него, но он поймал меня в ловушку своим телом. Его жар и твердость подавляли, а одеколон снова душил меня. Из-за его горячего дыхания на моем лбу мое собственное стало напряженным и прерывистым. Когда вы хотите привлечь внимание мужчины, вес его тела может быть утешительным; когда не хотите внимания мужчины, вес его тела может ощущаться как двухсотфунтовая тюрьма.

Я с отвращением содрогнулась.

— Во что, черт возьми, ты играешь? Когда мы вернемся туда, ты начнешь вести себя как маленькая шлюха, какой являешься, и получишь для меня эту инвестицию.

— С меня хватит. Все кончено, — прошипела я в ярости.

Дик наклонил голову так, что его губы почти касались моих, и я боролась с ним, пока он прижимал мои запястья к стене по бокам.

— Есть только один способ добиться своего, Надия. Делать то, что тебе говорят.

— Забудь об этом. — Я попыталась боднуть его головой, но он отшатнулся от меня. — История с Каррауэйем никогда не увидит свет. Я не допущу этого.

Его лицо покраснело от злости.

— Единственный вариант сделать так, что эта история умрет, а ты можешь продолжить карьеру — делать то, что хочу я. Я твой босс, принцесса, и заставляю тебя или сломаю. — Он потерся об меня бедрами. — Мы оба знаем, на что ты готова ради карьеры, так что прекрати разыгрывать невинную девственницу. Я не куплюсь на это.

— Я лучше все потеряю... ты кусок дерьма.

Запах его одеколона внезапно исчез, мое тело освободилось от его веса. Я моргнула, когда расплывчатое пятно передо мной приобрело формы Генри Лексингтона, прижимающего Дика к противоположной стене, при этом удерживая босса за горло.

Мне казалось, что я уже видела Генри взбешенным.

Но я ошибалась.

Его лицо потемнело от ярости, когда он оскалился на Дика.

— Шантаж, Дикки-бой? Ты так облажался. — Он бросил на меня быстрый взгляд. — Ты в порядке?

Я сердито посмотрела на них обоих.

— Как долго ты там стоял?

— Я все слышал. — Он снова повернулся к Дику. — И она права. Тебе конец. Кто-то был очень плохим боссом.

У меня свело живот.

Он позволил Дику прижимать меня к стене все это время?

Он должен был оторвать от меня этого ублюдка, как только увидел, что тот делает, а не подслушивать!

Да, подслушав, Генри дал мне свидетеля преступлений Дика против меня, я знала это. Где-то в глубине души я понимала, что должна испытывать облегчение и благодарность. Облегчение придет, но благодарность? Нет.

Я никак не могла смириться с тем, что Лексингтон стоял и смотрел, как Дик нападает на меня, и не сделал ничего, чтобы остановить это, пока не узнал, что я невиновна в преступлениях против его друга.

С меня хватит. Их обоих.

Поэтому я развернулась и ушла, надеясь, что они будут рвать друг друга на части, пока от них ничего не останется.


*** 
Достаточно сказать, что в ту ночь я почти не спала. Я колебалась между ужасом, гадая, сколько времени понадобилось бы мне или какому-нибудь незнакомому человеку, чтобы спасти меня от нападения Дика в ресторане, и беспокойством о моем будущем. Когда закрыла глаза, услышала, как Дик назвал меня шлюхой, и снова чувствовала его тело на своем. Меня передергивало, и я распахивала глаза в темноте. Лишь открывая глаза я помнила, что теперь в безопасности. Оставаясь же на этой работе, я никогда не буду в безопасности. Несмотря на гнев на Генри за признание, что он ждал слов, которые хотел услышать, прежде чем спасти меня, пришло облегчение. Наконец-то у меня появился свидетель домогательств Дика. Если дело дрянь, надеюсь, у меня будут показания Генри. А значит, когда, или если мне придется уйти, моя карьера останется незапятнанной.

Так что, появившись на работе на следующее утро, могу добавить — выглядя ужасно, я была полна решимости уйти.

Однако вскоре стало ясно, что с моей стороны в таких радикальных действиях не было необходимости.

— Ты уже слышала? — Барбара подошла ко мне, как только я вошла.

— О чем?

— О Дике.

Сердце бешено заколотилось в груди.

— И что с ним?

— Его уволили. Судя по всему, арестовали прошлой ночью. Поймали на камеру, когда он подсыпал «Рогипнол» в напиток девушки в частном ночном клубе в прошлом месяце.

— Что? — удивилась я. —Каким образом?

— Очевидно, ночной клуб «потерял» запись, а потом она чудесным образом появилась.

— Чудесным образом, — пробормотала я.

Или не таким уж чудесным.

Мой частный детектив ничего не нашел, но, по-видимому, сыщик Лексингтона был лучше моего.

— Я буду руководить шоу, пока они не пришлют нам нового парня.

— Рада это слышать.

И неожиданно даже для самой себя, я обняла ее. Барбара напряглась от удивления, а потом обняла меня в ответ.

— Милая, ты в порядке?

Беспомощность, которую я чувствовала последние несколько недель, вновь нахлынувшие стыд и чувство вины, усталость и, конечно же, страх — все это сгустилось во мне и вышло из-под контроля. Слезы наполнили глаза, и рыдание вырвалось прежде, чем я смогла остановить его.

— Надия? — Барбара отстранилась, бросила на меня быстрый взгляд и потянула в конференц-зал, намереваясь найти там немного уединения. — Дик что-то с тобой сделал?

Рассказать ей что-то, означало бы рассказать о Каррауэйе, а я не имела на это права. Я смахнула слезы.

— Я его ненавидела.

— Милая, я никогда не видела, чтобы ты плакала. Тут должно быть что-то еще.

Я пожала плечами, решив сказать полуправду.

— Он вел себя все более непристойно. А вчера за ланчем с Митчеллом Монтгомери... они… — Вспомнив, пролила еще больше слез. — Я чувствовала себя ничтожеством. Куском задницы. Находясь там, позволяя им говорить со мной подобным образом, я чувствовала, что даю им разрешение делать со мной все, что они хотят. И это меня напугало. Я собиралась уволиться сегодня утром.

— О, милая. — Барбара снова обняла меня. — Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, хорошо? И в следующий раз, — она отстранилась и строго посмотрела мне в глаза, — ты мне все расскажешь. В нашей работе все еще осталось несколько гнилых яблок, и иногда это очень тяжело для нас, женщин. Мы должны держаться вместе. Ладно? Обещай мне.

И тут я поняла, что мои слезы были от облегчения. Я обмякла.

— Я так рада, что он ушел.

— Я тоже. Теперь мы можем вернуться к нормальной жизни.

— Надеюсь, следующий босс не будет ослом.

— Мы можем только надеяться, — сухо сказала она, потрепав меня по подбородку. — А теперь займись прической и макияжем. Мне жаль это говорить, милая, но ты выглядишь так, будто не спала тысячу лет и тебя тащили через живую изгородь.

— И чувствую себя так же.

Пока шла в гримерку, я поняла, что мне нужно было выплакаться, чтобы выпустить эмоции. Я все еще чувствовала себя измученной, но облегчение постепенно овладевало мной, и шаги стали легче, чем за последние недели. Пока не зазвонил мой телефон. Когда я увидела знакомый номер, новое чувство решимости пробежало у меня по спине. Впервые с тех пор, как он снова начал звонить, я ответила:

— Я не играю в недотрогу. И не хочу ничего слышать от тебя. Никогда. Я меняю номер.

Повесив трубку, сделала мысленную заметку получить новый номер сегодня после работы.


 ***
Мой метеорологический отчет был закончен, а метеорологические карты отправлены людям, отвечающим за зеленый экран, когда Люси из приемной позвонила, чтобы сообщить, Генри Лексингтон здесь, чтобы увидеть меня.

Я взглянула на часы. Сейчас шесть утра, мой эфир через час. Но все же расправила плечи. Лучше покончить с этим сейчас. Я велела Люси привести его в конференц-зал номер один, где ждала его, чтобы поговорить наедине.

Генри вошел в конференц-зал, и Люси закрыла за собой дверь. Как всегда, Лексингтон, казалось, заполнил всю комнату. Я старалась вести себя спокойно и непринужденно, прислонившись к столу для совещаний и скрестив ноги. Его взгляд остановился на моем лице, и в нем сквозило беспокойство.

Слишком мало и слишком поздно.

— Если ты здесь для того, чтобы проверить, не обнародовала ли я эту историю, можешь быть уверен — нет. Ты же слышал, как я сказала это Дику вчера вечером, да?

Генри кивнул и осторожно шагнул ко мне.

— Я пришел проверить, все ли с тобой в порядке.

Я рассмеялась, и этот звук был таким резким, что он вздрогнул.

— А почему тебя это волнует?

— Я это заслужил. Признаю, что ошибся в тебе, и прошу прощения.

Я соскользнула со стола, стоя прямо и вызывающе, скрестив руки на груди.

— Ладно. Ты можешь уйти.

Внезапно Лексингтон раздраженно посмотрел на меня.

— Я пытался загладить свою вину.

— Из-за тебя уволили Дика, — кивнув, пришла к выводу я. — У тебя, должно быть, достаточно связей, чтобы это произошло. Очевидно, клуб, о котором идет речь, не любит скандалов.

— Нет, но изнасилование—это не скандал. Это преступление.

Новый гнев нахлынул на меня при воспоминании о Дике, трущемся об меня.

— Забавно, но вчера вечером тебя это не очень беспокоило.

Генри выглядел так, словно получил пощечину.

— Прошу прощения?

— Вчера вечером, — выпалила я. — Когда Дик прижал меня к стене... ну, знаешь... сексуально домогался. — Злые слезы затуманили зрение, и я разозлилась еще больше, потому что он их не заслужил. — Ты стоял там и ждал, что мы скажем, прежде чем что-то предпринять.

Лексингтон ошеломленно уставился на меня.

— Черт, — наконец выдохнул он. Раскаяние отразилось в его глазах, когда он двинулся ко мне.

Я отпрянула, обойдя вокруг стола, используя его в качестве барьера между нами.

Генри опешил от моей реакции.

— Надия, пожалуйста... я не знал, что вижу, когда вошел в тот коридор. Сначала подумал, что это любовная ссора. Я не понимал, что происходит, пока не услышал, как он шантажирует тебя. Я бы никогда... — его голос стал хриплым от искренности, — не позволил этому случиться с женщиной. Никогда и не с кем.

— Даже с низшим отбросом эволюционной цепи?

— Боже. Прости. Я не знал, что с тобой происходит. Ни про шантаж Дика, ни про то, что произошло прошлой ночью. Клянусь. — Он осторожно шагнул ко мне, словно я животное, которое он мог спугнуть. — Но мне все равно жаль. Мне следовало вмешаться сразу же, и я сожалею, что не сделал этого.

Буквально только, что моя кровь кипела от негодования, но потребовалось мгновение, чтобы осознать искренность его слов. В конце концов, я достаточно успокоилась, чтобы принять решение.

Кивнула, поверив ему. Однако больше не могла смотреть на него. От его серьезности мне захотелось рассыпаться в прах, но я все еще была слишком зла.

— Я пыталась тебе сказать. Когда ты выходил из моей квартиры. Пыталась рассказать все, что знала, чтобы ты помог остановить Дика. Но ты набросился на меня. Прижал к стене. — Я посмотрела ему в глаза, чтобы он понял, с кем его сравнивали. — Запугивал. — Затем приподняла подбородок. — И на будущее, мистер Лексингтон, я не жертва.

Не то чтобы я надеялась когда-нибудь увидеть его снова.

— Я облажался.

Да, облажался.

Пронзительный взгляд его голубых глаз метнулся к моему лицу, как будто он услышал мое мысленное подтверждение.

— Надия, у меня нет никакого оправдания, ни единой веской причины. Я очень забочусь о своей семье. Я думал, ты пытаешься причинить боль человеку, которого я считаю своим братом.

И это было в некотором смысле благородно.

Однако не успокоило мое возмущение.

— Поужинай со мной. — Его слова потрясли меня до чертиков. —Позволь показать, что я не плохой парень.

— Мне не нужно свидание из чувства вины.

— А?

— Не важно. Меня это не интересует.

— Если бы мы встретились при других обстоятельствах... ты бы захотела поужинать со мной. — Он одарил меня мальчишеской, ласковой улыбкой, которая при других обстоятельствах, вероятно, сработала бы.

— Знаешь, я устала от мужчин, которые говорят мне кто я, чего стою и что мне делать. Я не нуждаюсь в том, чтобы мне говорили, что я чувствую.

Лексингтон стал серьезным.

— Знаю, Дик обошелся с тобой отвратительно, и я ничуть не лучше, но ты слишком молода, чтобы говорить с такой горечью.

Его слова попали точно в цель, и я вздрогнула от удара.

Он был прав. Я чувствовала себя старше своих лет. И устала до мозга костей.

— Послушайте, мистер Лексингтон, — подошла к двери и открыла ее, — я действительно рада, что вы пригвоздили Дика к стене. В прямом и переносном смысле. Но я хотела бы оставить все это в прошлом. Вы правы... я слишком молода, чтобы злиться. Так что мне не нужны напоминания об этом. А вы — напоминание. Я буду жить вполне счастливо, зная вас, но больше не пересекаясь.

Шагнув к двери, Лексингтон остановился так, что между нами остались всего несколько дюймов. Аромат его соблазнительного, дорогого одеколона не оставил меня равнодушной. Лексингтон посмотрел мне в глаза, изучая их и заставляя меня нервничать.

— Я бы хотел увидеть тебя снова, — удивленно признался он.

А я понятия не имела, что на это ответить.

И, очевидно, он тоже не знал, что делать дальше, потому что внезапно взял и ушел.


Глава 4

— Мы собираемся отпраздновать увольнение Дика. Пойдем с нами, — сказала Барбара после съемок шоу.

И я по глупости согласилась.

В то время это не казалось глупым, особенно потому, что мы собирались праздновать в «Бристоль Лаундж», одном из моих любимых ресторанов, который является частью отеля «Четыре сезона», прямо напротив Бостонского общественного сада. По правде говоря, мне хотелось отвлечься от визита Генри. Это было нелепо, но я никак не могла выкинуть из головы его пронзительные голубые глаза. Или раскаяние, которое отразилось на его лице.

Может, он действительно чувствовал себя плохо из-за того, как со мной обошелся.

Да, возможно, так оно и было.

Но разве это что-нибудь меняет?

Он все еще плохо обращался со мной, и кто мог гарантировать, что он не сделает этого снова?

Просто потому, что люди чувствовали себя ужасно, делая что-то, не означало, что они не повторят свое преступление.

Настоящей проблемой было мое влечение к нему.

Следовало признаться в этом.

Меня влекло к этому сукиному сыну.

Во мне явно что-то не так, раз я могла увлечься человеком, который мне даже не нравился.

Оказалось, что обед с моими коллегами был ужасной отвлекающей идеей. Потому что Генри обедал в «Бристоль Лаундж» ни с кем иным, как с Кейном Каррауэйем.

— Может, нам стоит пойти куда-нибудь еще, — предложила я, когда мы стояли в вестибюле перед рестораном. Генри нас еще не заметил.

Барбара нахмурилась.

— Это твое любимое место. Ты же любишь Бристольский Бургер.

Мне правда очень нравился Бристольский Бургер. И впервые за несколько недель я чувствовала голод.

Проклятье.

Ни одну мужчине не позволю разлучить меня с моим проклятым бургером.

— Ты права, — кивнув, сказала я, и прозвучало уверенней, чем я на самом деле себя чувствовала. — Но я пойду с левой стороны от тебя.

Подруга посмотрела на меня в замешательстве, когда я жалась к ней, пытаясь спрятаться за ее спиной, пока хостес вела нас вверх по нескольким ступенькам на главный этаж ресторана, прямо мимо столика Генри и Каррауэйя возле бара, к большому столу в задней части ресторана. Насколько я могла судить, он не заметил меня, и теперь между нами расположились колонны, за которыми я могла спрятаться.

С облегчением я опустилась на стул рядом с Барбарой.

— Что я могу предложить вам выпить? — спросил официант.

Мы уже закончили делать заказ, когда Генри Лексингтон вышел из-за одной из вышеупомянутых колонн и направился к нашему столу, из-за чего мой пульс ускорился.

Он одарил меня нежной улыбкой, как будто мы не враждовали всего двадцать четыре часа назад.

— Мисс Рэй, какой приятный сюрприз. — Его нежная улыбка превратилась в плутоватую ухмылку. — Вы что, преследуете меня?

Я выгнула бровь, гадая, в какую, черт возьми, игру он играл.

— Бургер. Я преследую бургер.

— Бургеры здесь очень вкусные.

— Мистер Лексингтон, — произнесла Барбара рядом со мной, и в ее голосе звучит радость от встречи с ним. — Как приятно снова видеть вас!

— И мне тоже, Барбара. И, пожалуйста, я уже говорил тебе, что умные, красивые женщины должны называть меня Генри.

Я не знала, что делать в первую очередь: удивляться, что они знакомы, или закашляться из-за его флирта с ней.

— Вы знакомы друг с другом?

— Я знаю всех, кого стоит знать. — Генри подмигнул Барбаре, и она захихикала, как школьница.

Господи Боже.

А потом я оказалась в центре его внимания. Генри прислонился к креслу Эндрю, который, как всегда, не обращал внимания ни на что, кроме самого себя.

— Так этот бургер... он поднимет тебе настроение?

— Прошу прощения?

Взгляд его голубых глаз был пронзительным, изучающим.

— У тебя достаточно хорошее настроение, чтобы согласиться пообедать со мной завтра?

Я собиралась убить его.

Как он посмел поставить меня в такое положение перед моими коллегами, перед Барбарой! Что он о себе позволял? Неужели думал, что я буду вежлива с ним только потому, что у нас есть зрители?

Я нахмурилась.

— Нет.

— Ты с кем-то встречаешься? — настаивал он.

— Нет, не встречается. — вмешалась Барбара, одарив меня взглядом «Ты что, с ума сошла?». — И да, завтра она свободна. Можешь забрать ее из студии в час дня.

— Замечательно. — Генри одарил ее благодарной, великолепной улыбкой, прежде чем повернуться ко мне. — Увидимся завтра.

Он исчез прежде, чем мне удалось преодолеть шок, запечатавший мои губы.

— Что. Это. Было? — спросила я, придя в себя.

Барбара пожала плечами.

— Я позаботилась, чтобы ты не упустила свой шанс.

— А с чего ты решила, что я упускаю шанс, не соглашаясь на свидание с Генри Лексингтоном?

Барбара приподняла бровь в ответ на мою резкость.

— Он самый завидный холостяк Бостона, Надия. И не без оснований. — Она указала на место, где только что стоял Генри. — И не говори, что не находишь его привлекательным.

— Я же не слепая, — неохотно выдавила я. — Но мы не сходимся во взглядах.

— Мне так не показалось. Сексуальное напряжение между вами можно резать ножом. — Она вздохнула и мечтательно улыбнулась. — Если бы мужчина смотрел на меня так, как Генри смотрел на тебя, я бы намазалась на него, как масло на хлеб.

Я усмехнулась, потому что было злиться на нее трудно.

— Барбара, этот мужчина — известный донжуан. Он не из тех, кто остепенится. Когда он смотрит на меня, просто думает о сексе.

— Милая, как и большинство мужчин и множество женщин. — Она похлопала меня по руке. — А что плохого в сексе?

Только то, что у меня его давно не было.

— Ничего.

— Тогда почему ты не можешь пойти с ним на свидание, не ожидая ничего, кроме бесплатного обеда и, если тебе интересно, возможности секса? Я слышала, что он очень хорош в этом.

— Ну, у него было много практики, — фыркнула я. — Он мне не очень нравится.

— О, милая, зачем все усложнять? Тебе не обязательно любить кого-то, чтобы заниматься с ним фантастическим сексом, поверь мне.

Я пялилась на подругу, обдумывая ее совет.

А ведь она права.

Нет, ну в самом деле, в данный момент рядом нет мужчины, которому бы я доверяла достаточно, чтобы вступить в серьезные отношения. Но мне нравился секс. Моя сексуальная жизнь не должна зачахнуть, потому что я не хотела отношений. А последние отношения у меня были больше года назад. Пит. Он продержался недолго. Как и Майк до него. Или Дэнни до этого. Я была своего рода сторонницей моногамии, потому что не позволяла мужчинам по-настоящему узнать меня. Пит, Майк и Денни бросили меня по одной и той же причине: я не смогла по-настоящему довериться им, быть с ними настоящей.

Но я скучала по сексу.

Пожалуй, мне стоило стать такой, как Генри Лексингтон. Свободной молодой женщиной.

Возможно, этот мужчина смог бы научить меня этому, и, сделав его не более чем одноразовым сексуальным партнером, я смогла бы избавиться от боли, которую он причинил, когда так плохо со мной обращался. Возможно, мне удастся избавиться от гнева, который, казалось бы, навсегда поселился в моей груди.


*** 
Когда на следующее утро я вернулась после прически и макияжа, на моем столе стояла большая красивая ваза с цветами.

Признаюсь, я почувствовала предательский трепет в животе, когда увидела дорогие каллы (понятия не имею откуда он узнал, что это мои любимые цветы). Покачав головой в отчаянии от того, что он мог одновременно разозлить и удивить меня, я потянулась за карточкой.

«Смена номера не меняет моих чувств. Дорогая, поговори со мной».

Черт.

Конечно же, Генри не знал, что я люблю каллы.

Зато знал он.

Охваченная беспокойством, я уставилась на карточку в своей руке. Я слишком много раз просила, чтобы он оставил меня в покое. Даже сменила номер телефона... Он ведь не будет преследовать меня, да?

Ненавидя избавлять свой стол от красивых цветов, я перевернула карточку и позвонила флористу, который явно был на ногах ни свет, ни заря.

— «Сад Оливии», чем могу помочь?

— Доброе утро, сегодня утром я получила цветы.

— Мисс Рэй?

— Да, — ответила я удивленно.

— Ваша доставка была очень ранней. Вам понравились цветы?

— Цветы очень красивые, но я действительно не хочу связываться с человеком, который их купил. Не могли бы вы забрать их обратно и сообщить ему, что я их вернула?

— Боюсь, цветы не подлежат возврату.

— Нет, меня не волнует, получит ли он свои деньги обратно. Я хочу, чтобы вы отправили сообщение.

— Какие цветы вы хотели бы ему послать?

Она серьезно?

— Нет, я не хочу посылать цветы.

— Мы также посылаем шоколад, подарочные корзины и вино.

— Неважно.

Я повесила трубку и плюхнулась в кресло.

— О, кто прислал цветы? — проходя мимо, спросила Энджел.

— Женоненавистник, эгоистичный, поверхностный, изменяющий мудак.

Энджел задумалась.

— Хм, у него хороший вкус в цветах.

Я рассмеялась, потому что она была смешной, но в основном потому, что мне это было нужно. И на мгновение мне действительно стало легче.


*** 
Эти цветы были еще одним напоминанием о том, что происходило, когда я доверяла мужчинам. Я не утверждала, что не существовало мужчин, которым можно доверять. Конечно, они были. Я доверяла Джо!

Но это совсем другое дело. Когда речь заходила о мужчинах, которые меня сексуально привлекали, казалось, я никогда не смогу отличить заслуживающих доверия от ненадежных. До Пита, Майка и Денни, когда я была еще достаточно наивна, чтобы доверять, я в конечном итоге выбрала последнее и заплатила за это эмоционально.

Что придало мне еще больше решимости попробовать все так, как предлагала Барбара, как делал Генри.

Не было необходимости доверять ему, чтобы заниматься с ним сексом, верно?

Я игнорировала голос, кричащий в глубине сознания: «неправильно!»

Этот голос принадлежал Джо. Я позвонила ему накануне вечером, чтобы поделиться своими мыслями.

— Нет, нет и нет, — оборвал он меня. — Надия, ты не из тех девушек, которые занимаются сексом на одну ночь.

— Мы этого не знаем, — возразила я.

— Конечно же знаем. Не делай этого, милая. Тебе будет больно, а ты знаешь, что я ненавижу видеть, как ты плачешь.

— Джо, я теперь старше и мудрее. Может быть, это и есть тот путь, по которому должна идти моя жизнь.

— Это не так. Однажды ты встретишь человека, которому инстинктивно сможешь доверять. Если ты поступишь как планируешь... думаю, тебе снова будет плохо. Ты снова начнешь ненавидеть себя, а я не могу смотреть на такое.

Неуверенность и беспокойство, а может быть, даже легкая паника охватили меня при словах Джо. Он был единственным другом, оставшимся у меня после колледжа, единственным, кто был рядом со мной, так что он знал, о чем говорил. И все же я устала стоять на одном месте.

— Джо, мне нужно что-то изменить.

Некоторое время он молчал.

— Ты взрослая женщина, дорогая. Ты делаешь то, что должна, и знай, что я всегда тебя поддержу. Но я официально обеспокоен этой идеей.

— Барбара считает, что это отличная идея.

— Барбара не знает того, что знаю я.

Вскоре мы закончили разговор, и какое-то время я раздумывала, не последовать ли совету Джо. Но потом подумала о своих ограничениях как девушки, о Генри, и о том, как сильно я хотела избавиться от этого зуда.

С другой стороны, я, возможно, немного забегала вперед. Генри, когда не играл в злодея, от природы был кокетлив и очарователен. Но это вовсе не означало, что я ему нравилась. Этот обед мог быть просто попыткой загладить свою вину за то, как он со мной обошелся.


*** 
Ровно в час дня Генри ждал меня в приемной. С улыбкой на лице он изучал меня с головы до ног неторопливым взглядом, словно наслаждался каждой минутой, наблюдая, как я иду к нему.

Ладно.

Возможно, я ему нравилась.

Генри предложил мне локоть и одарил высокомерной полуулыбкой, гораздо более привлекательной, чем мне хотелось бы.

— Готова идти, Солнышко?

На мгновение я оказалась застигнута врасплох не только этим прозвищем, но и им самим. Передо мной был совершенно другой человек, не тот, который ворвался в мой дом и угрожал, чтобы я не причинила вреда его другу. Думаю, этот человек намного сложнее, чем думали большинство людей.

Я пыталась отмахнуться от бабочек в животе — они кружили там со вчерашнего обеда — и проигнорировала предложенную руку.

— Солнышко? — рывком открыла дверь в приемную и придержала ее для него.

Генри покачал головой, смеясь над моим отказом, и прошел в открытую дверь впереди меня.

— И? — спросила я.

— Что «и»?

Но вопрос потерялся в переполнивших меня ощущениях, когда двери лифта закрылись, оставляя нас наедине в маленьком пространстве.

Мои щеки вспыхнули. На них можно было пожарить бекон.

Краем глаза я посмотрела на Генри, и заметила, что он продолжал веселиться.

— И что теперь? — фыркнула я.

— Ничего. — Он пожал плечами. — Ты очаровательна, когда сердишься.

— Если бы ты хоть что-то смыслил в женщинах, знал бы, что это последнее, что нужно говорить сердитому человеку.

— Вообще-то, учитывая, какой очаровательной я нахожу тебя, когда ты злишься, вполне логично, что я хочу, чтобы ты оставалась такой.

Я закатила глаза.

— Очень мило.

Он игриво толкнул меня локтем.

— Значит, мы оба милашки, да?

Двери лифта открылись, и я шагнула вперед.

— Я милая. Ты... я подумываю о недиагностированном раздвоении личности.

За моей спиной раздался смех Генри, и, услышав этот неотразимый звук, мне пришлось подавить улыбку.

Генри поспешил за мной.

— Думаешь обо мне? Значит я начинаю тебе нравиться.

— Ага, как бородавка. 

Он ухмыльнулся и бросился открывать выходную дверь. Пройдя мимо, я заметила, каким озорством блестят его голубые глаза.

— Это будет весело.

Я нисколько не удивилась, обнаружив, что Генри ездил на серебристом кабриолете Mercedes S-класса. Крыша была опущена, и когда Генри открыл для меня пассажирскую дверцу, мне было немного страшно садиться на девственно чистое сиденье цвета слоновой кости из-за страха испортить его. Погрузившись в роскошный автомобиль, я с восхищением осматривала невероятно сексуальный интерьер.

Генри сел на место водителя и одарил меня такой радостной улыбкой, какая бывает у ребенка на Рождество.

— Готова?

— Неплохая машина.

— Слова говорят «впечатлена», а тон-нет, — заметил он, натягивая ремень безопасности. — Поднять верх? Чтобы ветер не испортил прическу?

— Меня это не волнует. — Я нахмурилась, раздосадованная тем, что он думал, будто я настолько озабочена своей внешностью. — Меня волнует, насколько это странно.

Когда мы остановились в пробке, Генри надел солнцезащитные очки авиаторы.

— Что странного в том, что двое взрослых людей обедают вместе?

— То, что сорок восемь часов назад мы были врагами.

— Так мелодраматично. Мы просто ошибались друг в друге.

— Ты во мне ошибался. Но думаю, я тебя раскусила.

— И именно поэтому мы идем на обед, потому что первое впечатление было не верным. — Он одарил меня сексуальной ухмылкой. — Ты не знаешь обо мне ничего хорошего.

— Кто-нибудь когда-нибудь в твоей жизни говорил тебе «нет»?

— Да, и часто.

— А ты когда-нибудь их слушал?

Генри усмехнулся.

— Редко.

Его смех и вид того, как он с ленивой уверенностью вел эту прекрасную машину, его сильные руки, легко лежащие на руле, эти смехотворно сексуальные солнечные очки — все это подействовало на меня. Значительно. Чувственная дрожь пробежала внизу живота.

Боже мой, я действительно хотела его.

Осознав это, я с шумом выдохнула, привлекая внимание Генри. А затем совершенно внезапно приняла решение.

— Я просто выложу все сейчас на тот случай, если ты собираешься пригласить меня на обед в дурацкий неоправданно дорогой ресторан.

— Ладно. — Он произнес это слово с удивлением и в то же время настороженно.

— Ты мне не особенно нравишься. На самом деле, до сих пор ты был одним из злодеев в моей истории. Я не хочу встречаться с тобой и не верю, что ты хочешь встречаться со мной. Также очень сомневаюсь, что ты чувствуешь себя настолько виноватым, что хочешь изменить мое мнение о себе. Я так не думаю. Я здесь, потому что тебя влечет ко мне. Это нормально, потому что, по-видимому, меня тоже к тебе тянет. Ты сексуальный, и, хоть это и неприятно признавать, я не могу этого отрицать.

Губы Генри дернулись, словно он пытался подавить улыбку.

— Ладно.

— Нас тянет друг к другу, иначе ты не пригласил бы меня на свидание, а я не позволила бы себе сказать «да». И давай начистоту — это никак не связано с рыцарством и свиданиями. Ты хочешь трахнуть меня. И я благосклонно отношусь к этой идее. Так что давай прекратим всю эту чушь и просто сделаем это.

— Господи. — Сильно ударив по тормозам, Генри чуть не врезался в заднюю часть машины, которая остановилась на светофоре. Он посмотрел на меня, и, хотя я не могла видеть его глаз, его лицо выражало недоверие. — Ты согласна на то, чтобы я трахнул тебя? Я правильно расслышал?

Я покраснела.

— Уверена, что ты привык к женщинам с более утонченным поведением, но я прямолинейна. Я не склонна приукрашивать ситуацию, чтобы не оскорбить нежные чувства.

Поток машин двинулся вперед, и Генри ничего не сказал.

На самом деле он молчал некоторое время.

Так долго, что я чувствовала, как мои щеки пылают от унижения.

Я неправильно его поняла. Он действительно хотел лишь загладить свою вину.

Я не в его вкусе.

Боже.

Этот месяц для меня был очень, очень неудачным.

Наконец мы подъехали к пиццерии на Тремонт-стрит. Заглушив мотор, Генри снял темные очки и повернулся ко мне. С серьезным выражением на лице он пристально изучил мое лицо, как будто надеясь найти там ответы.

— Ты права, — произнес он низким, глубоким голосом. — Я хочу тебя. Но не считаю предвкушение ерундой. Мы пообедаем. И ты согласишься пообедать со мной в четверг. А потом согласишься быть моей парой на благотворительном балу у Делейни в эту субботу. После чего мы вернемся в твою квартиру, и я с удовольствием как следует оттрахаю тебя.

На мгновение я лишилась дара речи, потому что его последняя фраза возбудила меня, лишь одни его слова вызвали восхитительное возбуждение глубоко в животе.

Что же тогда сделают со мной остальные части его тела?

Конечно, после секунды или около того физического возбуждения, до меня дошло и остальное.

— Что? — я растерянно покачала головой. — Нет. Нам не нужно вместе обедать или ходить на бал.

— Никаких свиданий и бала, тогда никакого члена для тебя. А ты не хочешь упустить мой член. Он хорош.

Боже, я не хотела смеяться, но его дерзкое обаяние было способно рассмешить даже самого жесткого оппонента. Это божий дар. А также маска, потому что я знала, что за ней скрывался опасный персонаж. Генри Лексингтону нельзя было доверять. Эта мысль отрезвила меня, и Генри нахмурился.

— Что плохого в нескольких свиданиях, Солнышко?

Вред был в нем самом. Я не была наивной девушкой из любовного романа, которая всерьез полагала, что может сдерживать эмоции, не обращая внимания на парня, с которым постоянно занимается сексом.

Джо был прав насчет меня.

Вот почему мероприятие должно было быть одноразовым.

И даже позволив этому случиться в этот единственный раз я стану сомневаться в своем здравомыслии.

— Ладно, обед в четверг, секс в субботу после бала, а потом мы с тобой закончим.

Генри на мгновение задумался, а потом протянул мне руку.

— По рукам.

Я осторожно вложила руку в его ладонь и мне пришлось бороться с дрожью возбуждения, когда большим пальцем Генри коснулся моей кожи.

— Договорились, — выдавила я.

Он поднес мою руку ко рту и прижался к ней губами в нежном поцелуе. Затем отпустил меня, а я просто стояла и смотрела на него, смущенная старомодным жестом.

— А теперь давай поедим.

Поспешив открыть мне дверцу, Генри помог мне выйти из машины. Я удивилась, когда он, продолжая крепко удерживать меня за руку, направился к ресторану.

Мы собирались пообедать в пиццерии?

Я не знала, то ли мне обидеться, то ли вздохнуть с облегчением.

Словно почувствовав мои мысли, Генри улыбнулся мне.

— Я мог бы пригласить тебя в шикарный ресторан, но мне хотелось спокойно пообедать с тобой. А в этом месте, черт возьми, подают лучшую пиццу и мороженое в Бостоне.

С облегчением я последовала за ним внутрь.

— Ты любишь пиццу?

Его брови сошлись на переносице.

— А есть такой человек, который не любит?

— Вполне справедливо.

Мы сели за маленький столик. Я — на красную кожаную банкетку, тянувшуюся во всю длину ресторана, а Генри — напротив меня в черное кованое кресло. Я вдруг поняла, что не знаю, что сказать или сделать теперь, когда мы выставили наше влечение на всеобщее обозрение.

Однако Генри, кажется, в любой ситуации чувствовал себя комфортно.

— Так что же заставило тебя захотеть стать метеорологом?

— Хм... — я в замешательстве уставилась на него. — Мы реально собираемся «узнать друг друга получше»?

— А что еще нам делать? Сидеть здесь и смотреть друг на друга? Я не против, потому что вид потрясающий, но всегда считал, вид становится еще красивее, когда узнаешь детали.

— Ты всегда знаешь, что сказать?

Генри улыбнулся.

— Я первый задал вопрос.

— Ладно. — Я вздохнула. — Я выросла в Коннектикуте, в маленьком городке, и однажды на День карьеры в средней школе метеоролог с местной станции пришел поговорить с нами о своей работе. Она была умна, очаровательна и очень добра ко мне. — Я одарила его кривой, несколько смущенной улыбкой и призналась: — Я была пухленьким, неуклюжим ребенком. Не очень популярной. Все остальные пытались привлечь ее внимание, но она выбрала меня и открыла секреты своей работы. И я сразу же влюбилась.

— Одно мгновение доброты может изменить все.

— Доброта не стоит ни цента, и все же она бесценна.

Его ответный взгляд был слишком мягким, слишком нежным.

И, к счастью, в этот момент официант пришел принять наш заказ.

Когда он ушел, я сменила тему разговора.

— А ты? Тебе нравится работать в банке отца?

— Нравится. Я управляющий директор, отвечаю за привлечение клиентов. Это значит обедать в шикарных ресторанах и много путешествовать. Что соответствует моей личности.

— Держу пари, так оно и есть. — Он был идеальным продавцом — никакого подхалимства, только природное обаяние. — И ты стал управляющим директором сразу после окончания колледжа?

— Нет. Отец готовит меня к тому, чтобы в скором времени занять пост главного операционного директора. Он обхаживал меня целую вечность. После колледжа я поступил в банк младшим аналитиком. Дорос до старшего аналитика, затем до вице-президента, затем до директора, а затем до управляющего директора. Мой отец хотел, чтобы я понял, как функционирует бизнес на всех уровнях. Ну, не совсем на всех — пропустил почтовое отделение.

— Очень умно. — Я была поражена, что он сумел продвинуться по служебной лестнице, пусть даже и не из почтового отделения. — И тебе это действительно нравится? Ты бы не хотел заниматься чем-то другим?

Генри улыбнулся мне.

— Я не клише, Надия. Я не бедный маленький богатый мальчик с печальной историей из семейного давления и подавленных страстей. У меня хорошая семья, счастливая жизнь и работа, которую я люблю и на которую могу положиться.

Я кивнула, желая, чтобы не было редкостью встретить кого-то, кто был бы так доволен своей жизнью.

— Я думал, тебя не интересует все это знакомство друг с другом?

Я закатила глаза на его поддразнивания.

— Я от природы любопытный человек. Не бери в голову.

— Любопытная, говоришь? — Он приподнял бровь, и я увидела в его взгляде сексуальную подоплеку.

— Одна ночь, Генри. Не так уж много времени, чтобы удовлетворить мое любопытство.

Его голубые глаза, кажется, потемнели и загорелись.

— Времени достаточно.

Возбуждение сделало его голос более глубоким, и внезапно я представила себе все то, что хотела бы, чтобы он сделал. Похоть пронзила меня, потрясая до чертиков. Дыхание сбилось, и я почувствовала, как соски под рубашкой напряглись.

Черт.

Пицца прибыла, прервав напряженный момент.

Я посмотрела вниз на вкусно пахнущую тарелку, с нетерпением ожидая попробовать пиццу, известную своей поджаристой корочкой.

— Надия?

Неохотно, опасаясь того, как его взгляд повлияет на меня, я подняла взгляд. Генри смотрел на меня так, словно хотел проглотить меня, а не пиццу.

— То, как ты произносишь мое имя, очень сильно возбуждает, так что тебе не стоит слишком часто произносить его на людях.

Как бы ни возбуждали меня его дерзкие слова, они также вернули мне немного душевного равновесия.

— Тебе, Генри, возможно, не стоит раскрывать мне свои слабости.

— Валяй. Зови меня Генри. Мне совершенно комфортно ходить возбужденным на людях. Просто подумал, это может смутить тебя. — Он одарил меня озорной улыбкой, прежде чем поднести кусочек пиццы к губам.

Я старалась не рассмеяться.

Очень старалась.

Но, черт возьми, он все усложнил.

Звук моего смеха явно обрадовал его, и его ответная улыбка была достаточно широкой, чтобы осветить весь Бостон. 


 Глава 5

— Сколько у тебя времени? — спросил Генри вместо «привет», когда я встретилась с ним для обеда на стойке регистрации в четверг, выполняя свою часть сделки.

— А что? —настороженно поинтересовалась я.

Сегодня он был одет небрежно — вместо костюма черный тонкий кашемировый свитер с закатанными до локтей рукавами и узкие черные брюки.

— Я освободил день, чтобы провести его с тобой. А это было довольно сложно, так что ты должна чувствовать себя польщенной.

— А что, если я не могу уделить тебе весь день?

— А ты не можешь?

— Может быть, но, если бы не смогла?..

Генри ухмыльнулся.

— Я бы убедил тебя, что то, что я запланировал, лучше твоих планов.

— А что, если я планировала секс с экзотическим незнакомцем?

Мы вошли в лифт, и Генри драматично прижал руки к груди.

— О, ты убиваешь меня!

Я рассмеялась над его выходками.

— Ладно. Так что же ты запланировал?

— Ну... — он протянул руку, жестом приглашая меня выйти из лифта, — если я правильно помню, во вторник ты сказала, что не исследовала Бостон с тех пор, как переехала сюда. Правильно?

— Правильно.

Генри сунул руку в задний карман брюк и достал два билета.

— Обзорная экскурсия по городу!

Мне трудно было в этом признаться, но этот человек постоянно удивлял меня.

— Автобусная экскурсия?

— Это не просто автобусная экскурсия. Ты практически ничего не платишь за весь день, можешь выходить на любых остановках, осматривать достопримечательности, а потом продолжить экскурсию с тем же билетом уже на следующих автобусах. Это же гениально.

Я хмыкнула.

— Думала, ты любишь путешествовать с шиком. Ты вроде как похож на такого рода парней.

— В этом твоя проблема. — Генри игриво стукнул меня по носу. — Ты все неправильно понимаешь.

— Хм, — протянула я, давая понять, что не уверена в его искренности. — Мне нужно переодеться во что-нибудь более удобное.

— Мы можем заехать к тебе домой.

— Если уж мы отправляемся в мою квартиру, то можем просто заняться сексом и покончить с этим.

Генри нахмурился, как будто обдумывая это, а затем покачал головой.

— Нет. Мне нравится мой план.

— Ты серьезно отказываешься от секса радиавтобусной экскурсии?

— Да.

Генри положил руку мне на поясницу и направил к пассажирскому сиденью своей машины. От этого невинного прикосновения моя кровь закипела.

Почему, черт возьми, этот жест не подействовал так сильно на него?

Я сердито взглянула на него, и он расхохотался, садясь в машину.

— Женщины обычно злятся на меня за то, что я трахнул их и не позвонил. Никогда еще ни одна женщина не злилась на меня за то, что я отказываюсь это делать.

— Я умнее большинства женщин.

Генри со смехом откинул голову назад. Великолепный звук унес ветер, когда мы влились в поток машин, и я избавилась от неприятного ощущения, что мне начинал нравиться Генри Лексингтон.

Ведь было глупо любить человека, но не доверять ему.


*** 
— Тебе ведь было весело, да? — глаза Генри наполнились смехом.

Сейчас мы сидели в кафе «Кэрри Нэйшн», где я заказала самый большой бургер и самый большой коктейль. Я была здесь не в первый раз. Один парень привел меня сюда на свидание, и мы сидели в тихом уголке. Очень приятная атмосфера для первого свидания, если только твой кавалер не провел всю ночь, разговаривая с твоим декольте.

К счастью, Генри вел себя как джентльмен и не смотрел на мою грудь, хотя моя рубашка промокла насквозь.

Как и каждый дюйм моего тела.

Я старалась высушить как можно больше под сушилкой для рук в туалетной комнате. Мне нужно было настоять на том, чтобы поехать домой, но Генри подумал, это забавно, что нас окатило неожиданным ливнем после посещения исторического здания Олд Саус Митинг Хаус.

Коктейль-бар и ресторан располагались в нескольких минутах ходьбы. Я не знала, куда мы направляемся, когда Генри схватил меня за руку и побежал.

Официант посмеялся над нами, когда мы вошли в дверь.

Генри выглядит вполне прилично. Мокрая рубашка и волосы делали его ещё более привлекательным, чем обычно.

Я же походила на мокрую кошку.

— Очень весело. — Генри рассмеялся над моим невозмутимым тоном. — Я имею в виду, до дождя.

На самом деле было действительно весело. Я думала, что Генри заскучает уже через полчаса, но он, похоже, наслаждался туристическими развлечениями не меньше меня.

— Но ведь ты уже знал все то, что мы узнали, да?

Он пожал плечами.

— Иногда не плохо освежить знания. Особенно в такой прекрасной компании.

— Ты никогда не останавливаешься, да?

— Ага. — Он посмотрел на мой бургер. — Ты собираешься это съесть?

Правда заключалась в том, что я никогда не заказывала бургер на свидании. Было слишком трудно есть его и при этом выглядеть элегантно. Но в тот момент это показалось хорошей идеей. Теперь, когда мой макияж почти полностью исчез, с волос капает вода, а рубашка помята, не думаю, что поедание бургера было хорошим дополнением к создаваемому мной образу.

Генри закатил глаза, услышав, как у меня урчит живот.

— Я все слышал. Ешь. — Он взял свой гамбургер и без колебаний укусил.

А, к черту все это.

Откусив кусочек от своего, я закрыла глаза от блаженства.

— Вкусно?

Открыв один глаз, кивнула.

А в глазах Генри плясали смешинки, как, кажется, и всегда, когда он находился рядом со мной.

— Мне нужно в спортзал, — мрачно констатировала я, жуя бургер. — Ненавижу спортзалы.

— Тогда не уходи.

— Не могу. Иначе не смогу есть вот так.

— Слава Богу, что ты ешь. — Взгляд Генри на секунду упал на мою грудь, и он заерзал на стуле.

Мне показалось или его щеки слегка покраснели?

— Нравиться то, что видишь, да? — поддразнила я его.

Глаза Генри внезапно вспыхнули так, что у меня перехватило дыхание.

— Солнышко, ты даже не представляешь, как сильно. Сомневаюсь, что на свете найдется человек, которому бы все это не понравилось. — Он жестом указал на меня.

Я рассмеялась.

— Ты будешь очень удивлен.

— Разве что геям.

— И натуралам тоже.

Его негодующее недоумение чрезвычайно льстило.

— Значит они слепые.

Я пожала плечами.

— Не пойми меня неправильно. Я получаю много внимания от мужчин, которым нравиться Кристина Хендрикс... но в прошлом мне предлагали отказаться от гамбургера в пользу салата.

— Надеюсь, ты велела этим придуркам отвалить.

Раздраженная вспышкой нежности, которую почувствовала, когда Генри защищал меня, я отвернулась, делая вид, что изучаю людей вокруг нас.

— Возможно, я даже сказала одному из них, что если он не любитель изгибов, то, вероятно предпочтет трахать сам себя. И что он должен пойти и сделать это. Немедленно.

Смешок Генри вызвал легкий трепет в животе, и я закрыла глаза, пытаясь отгородиться от него. Мое влечение становилось слишком сильным.

— Ты мне нравишься, Надия.

Мой удивленный взгляд вернулся к нему. Я обдумывала ответ, боясь ответить взаимностью, в ужасе от того, что он пытается предложить нам отменить одноразовую сделку. В конце концов, я улыбнулась и легко ответила:

— Я симпатичная.

Если Генри и разочаровал мой ответ, он не подал виду. Вместо этого украл жареную картошку с моей тарелки, хотя у него имелось достаточно своей.

— Это было подло.

Генри по-мальчишески ухмыльнулся.

— Не любишь делиться?

— Только не картошкой, когда у тебя есть своя. Тебе недостаточно всего в жизни, без моей картошки фри?

По какой-то причине Генри воспринял мой дразнящий вопрос серьезнее, чем я ожидала.

— Ты реально думаешь, что я просто богатый засранец, Надия?

Как было на это ответить?

По правде говоря, я была ни в чем не уверена, когда дело касалось Генри Лексингтона. Да, по отношению ко мне он вел себя как засранец, так что это вполне делает его богатым засранцем. Но он так же показал мне другую сторону. Генри казался забавным, кокетливым, остроумным, вдумчивым парнем.

Он мог быть как героем, так и злодеем. Кто из них был постоянным жителем, а кто-гостем, я не знала.

— Я не знаю, кто ты, — честно ответила я. — Точно так же, как ты не знаешь, кто я на самом деле. Но, как и было условлено, мы не собираемся выяснять это. — Чтобы разрядить внезапно возникшее тяжелое напряжение, я кокетливо улыбнулась. — Но в субботу вечером ты, надеюсь, узнаешь обо мне кое-что такое, что мало кому известно.

— Что?

Я наклонилась над столом, и его взгляд упал на мои губы.

— Звук, который я издаю, когда кончаю.

Генри тихо зарычал, когда наши взгляды встретились.

— Не сомневайся, Солнышко, — пообещал он хриплым голосом. — Я заставлю тебя кончать так много раз, что запомню этот звук.

Мои соски затвердели, груди набухли, а кожа покраснела.

— Давай опустим бал Делейни и возьмем то, что нам нужно, — предложила я, сжав пальцами ножку бокала.

Генри неохотно откинулся на спинку стула.

— Хорошая попытка.

— Да ладно тебе, Генри, мы оба знаем, к чему это приведет.

Он поднес бокал к губам.

— Знаем ли?


*** 
Огромный, стоящий в темноте, каменный особняк был освещен прожекторами над множеством окон. В его огромные двойные входные двери входили пары в элегантной одежде, от мерцающей до совершенно традиционной.

Проведя рукой по платью, я заметила, как дрожат мои пальцы, и сжала их в кулак, чтобы остановить непроизвольное движение.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Генри, ласково обняв меня за талию и вводя в дом.

С тех пор как забрал меня из моей квартиры, он, не переставая осыпал меня комплиментами, и с жаром смотрел на меня всю дорогу до Уэстона.

Было много причин, по которым я так нервничала, идя на бал Делейни.

Во-первых, Генри сказал, что там будут Кейн и Алекса, и было странно осознавать, что мне придется встретиться с ними и притвориться, что я ничего о них не знаю, не говоря уже о двух их самых темных секретах.

Во-вторых, люди, с которыми мне предстояло общаться, принадлежали к Бостонской элите. Хотя я встречалась с некоторыми из них в разных местах, никогда не была ни на одном из таких мероприятий. Мне было неприятно ощущаться себя здесь чужаком. Особенно если учесть, что наши отношения с Генри носили временный характер.

Что привело меня к третьей причине, по которой я нервничала.

Как только мы сели на заднее сиденье лимузина, Генри стал на удивление серьезным.

— В чем дело? Сожалеешь о свидании? Жалеешь, что не перешел сразу к сексу? — поддразнила я его.

— Ты даже не представляешь, как ошибаешься.

Я поежилась от его пристального внимания, когда он посмотрел мне прямо в глаза. В его взгляде не было никакого сексуального изучения моего тела или дерзкого намека.

— Чего ты хочешь? — фыркнула я, почему-то защищаясь.

— Тебя, — немедленно ответил он. — Больше, чем на одну ночь.

Мои ладони вспотели.

— Что?

— Думаю, было бы глупо не исследовать то, что между нами. Никаких крайних сроков, никаких глупостей, просто мы с тобой узнаем друг друга, как делают обычные пары.

— Ты же обычно ни с кем не встречаешься, — возразила я, чувствуя, как краснеют щеки.

Что такое там происходило?

Выражение лица Генри стало нежным.

— Ради тебя я сделаю исключение.

— Что? Нет. — Я неловко поерзала, освобождаясь от его неумолимого взгляда. — Это... нет. Ты и я? Нет. — Я возмущенно посмотрела на него. — Нет.

Он ухмыльнулся.

— Почему нет?

— Потому что... — пробормотала я, пытаясь подобрать нужные слова. Он застал меня врасплох. — Это мы. Нет. Нет!

— Я оставляю за собой право изменить твое мнение. У меня для этого есть вся ночь.

Я понимала, что таращусь на него, как полоумная, но была в шоке. Генри Лексингтон не ходил на свидания. Он заводил интрижки. И вдруг из-за меня захотел попробовать встречаться? Я на это не куплюсь. Может быть, у него создалась иллюзия, что между нами что-то есть, но где гарантия, что ему не станет скучно, и тогда именно мне придется собирать осколки моей гордости, а также сердца.

Э-э... нет, спасибо.

— Я дам тебе подумать об этом.

И этот ублюдок подмигнул мне.

Бабочки полностью завладели моим животом, когда я пыталась скользить на своих пятидюймовых каблуках по каменному полу в доме Делейни. Трудно описать суровую красоту бального зала, в который нас ввели. Не то чтобы я встречала много домов, в которых был настоящий бальный зал. Мероприятие официально назвали «Благотворительный вечер Ванессы Ван Хей Делейни в пользу Фонда больных болезнью Альцгеймера». Его организовали Мишель и Эдгар Делейни, дети Ванессы, женщины, которая оставалась столпом британского общества на протяжении пятидесяти лет, прежде чем у нее диагностировали Альцгеймера. Она умерла через несколько лет болезни, и с тех пор каждый год семья Делейни проводила вечер памяти, а собранные средства отдавала в фонд лечения болезни Альцгеймера. Представители всей элиты Бостона были приглашены поделиться своими деньгами, в том числе мой кавалер и его хороший друг Кейн Каррауэй.

Для Лексингтона я была просто соблазнительной игрушкой этой недели, но сделала все возможное, чтобы выглядеть уместно. Используя свои с трудом заработанные сбережения, я купила длинное платье в пол, облегающее верхнюю часть тела до бедер, а затем ниспадало слоями шелкового шифона. Цвета лазурита, с широкими лямками через плечо и вырезом сердечком, акцентирующим внимание на груди. С такой грудью, как у меня, очень редко можно было найти предмет одежды, в котором бюст не привлекал бы внимание. Так что было проще просто взять и позволить ему сиять.

Генри дрогнул только раз, в тот момент, когда я открыла дверь своей квартиры. Мне пришлось громко прочистить горло, чтобы отвлечь его внимание от моих активов. Но с тех пор он вел себя как настоящий джентльмен, удерживая только прямой зрительный контакт.

— Генри. — Высокая стройная молодая женщина положила руку на плечо моего спутника. Прижавшись своими сиськами к его боку, она кокетливо улыбнулась, и Генри легко вернул ей эту улыбку. — Ты, как всегда, прекрасно выглядишь. — Она провела пальцами по его руке. Не думаю, что мое присутствие даже отразилось на ее радаре. — Мы скучали по тебе на вечеринке по случаю дня рождения Фи в прошлом месяце.

— Я путешествовал по работе. Жаль, что пропустил его.

Гнев закипел у меня под кожей из-за того, что Генри не увеличивал дистанцию между собой и женщиной. Гнев, который мне пришлось охладить, когда его рука на моей спине напряглась, и он притянул меня ближе.

— Лана, это моя спутница, Надия Рэй.

Лана неохотно перевела взгляд с лица Генри на мое и немного отступила назад.

— Ты выглядишь знакомо.

Генри гордо улыбнулся мне.

— Надия — ведущая-метеоролог на WCVB.

По тому, как она скривила губы, было ясно, что на Лану это не произвело никакого впечатления.

— Как забавно. Я никогда не смогла бы быть ведущей прогноза погоды. Эти ранние утренние часы так негативно влияют на цвет лица.

Я напряглась от этого скрытого оскорбления, но Генри рассмеялся и похлопал Лану по руке.

— О, давай будем честными, Лана, ты не могла бы выполнять эту работу, потому что это означало бы, что тебе придется напрячься сверх физического использования папиной кредитной карты.

Я задохнулась от смеха, когда Генри повел меня прочь от светской львицы, а ее челюсть опустилась почти до земли. 

— Не могу поверить, что ты это сказал.

Генри пожал плечами.

— Ненавижу ехидство.

— Ты спал с ней, не так ли? — я скрыла свое неудовольствие за дразнящей улыбкой.

— Один раз, — честно ответил он. — Это ничего не значило.

Для тебя это никогда ничего не значит.

И в этом вся загвоздка. Я не поверила Генри, когда он сказал, что хочет от меня большего, больше ночей, больше свиданий... потому что он говорил это еще до того, как мы занялись сексом. Я знала... стоит ему овладеть мной, как он выйдет за дверь, и я никогда больше его не увижу. Не было абсолютно никакого способа сделать себя более уязвимой для этого человека, чем я уже сделала.

— Для нее это что-то значило. Поэтому она была груба со мной.

Генри перестал кивать знакомым, пока мы пробирались сквозь толпу, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Я не хочу говорить о ней. Или о моем прошлом. Я ничего не могу изменить. Но могу позаботиться о своем будущем.

Я задрожала от горячей решимости в его глазах, от намерения, стоящего за его словами.

— Шампанское? — пропищала я.

Смеясь, он оглядел комнату, в поисках алкоголя, и его улыбка стала шире.

— Приехали Кейн с Алексой.

Пока Генри вел меня к ним, я пыталась взять себя в руки. Я ненавидела тот факт, что мне приходилось лгать этим людям. Приблизившись к парочке, я не знала, на кого из них смотреть в первую очередь — вместе они выглядели просто поразительно. В реальной жизни Кейн был еще красивее, чем я могла себе представить, но в его мужском великолепии чувствовалась холодная твердость. Алекса была очень красивой: высокие скулы, густые темные волосы и яркие сине-зеленые глаза. Высокая и стройная, в потрясающем бледно-зеленом с серебром платье от Дженни Пэкхем. Силуэт платья выглядел бы нелепо на всех моих преувеличенных изгибах. Меня терзала зависть. Я бы никогда не смогла добиться такой элегантности.

— Алекса, ты прекрасна, как никогда, — сказал Генри.

— Генри, — пробормотала она, наклонившись к нему, вежливо и фамильярно поцеловала его в щеку.

Я уставился на то место, где он держал свою руку на ее талии немного дольше, чем следовало, и, когда взглянул на Кейна, увидела, что он недоволен этим объятием.

Ревность уколола меня примерно на секунду, пока Генри не поймал хмурый взгляд Кейна и не закатил глаза, делая шаг назад от Алексы. Что-то в веселости Генри меня успокоило. А потом я увидела, как Алекса повернулась к Каррауэйю и посмотрела ему в лицо, и поняла, нет никаких причин ревновать ее к Генри. Мне было интересно, знает ли она с какой любовью в глазах смотрела на своего босса.

Интересно.

Генри подтолкнул меня вперед.

— Кейн, Лекси, это Надия Рэй. Она ведущая прогноза погоды.

Я старалась не обращать внимания на тот факт, что он правильно назвал мою должность Лане, но назвал меня девушкой с прогноза погоды для своих друзей. Оставалось надеяться, что это была всего лишь оплошность, а не намеренная попытка вывести меня из себя.

В глазах Алексы вспыхнуло узнавание, и, в отличие от Ланы, она выглядела впечатленной.

— Приятно познакомиться, — сказала она, и прозвучало так, как будто она действительно это имела в виду.

Я неуверенно улыбнулась в ответ, все еще не зная, как себя вести, когда знала о ней слишком много — больше, чем ей хотелось бы.

Кейн коротко кивнул мне, из-за чего я занервничала лишь сильнее.

Этот человек был пугающим, даже не пытаясь.

— Это место нереальное, верно? — Алекса выпучила глаза, как бы говоря: «Какого черта мы здесь делаем?»

Облегчение от того, что я нашла кого-то, кто тоже чувствовал себя чужаком, заставило меня рассмеяться.

— Я к такому точно не привыкла.

— Понимаю, — она кивнула, оглядывая комнату. — Но за крабовые мини-роллы на подобных мероприятиях можно душу продать.

— Они далеко не так хороши, как крабовые роллы, которые мы обычно покупали в этом маленьком гастрономе в кампусе в Уортоне. — Генри театрально закрыл глаза от удовольствия и блаженно вздохнул. — Ох, были дни.

Я усмехнулась, потому что приравнивала хорошие воспоминания к хорошей еде.

— Крабовые роллы. Вот что ты больше всего запомнил в бизнес-школе? — усмехнулась Алекса.

— Я этого не говорил. — Он широко раскрыл глаза и приподнял бровь. — Женщины тоже были очень запоминающимися.

Я отказывалась реагировать, потому что было нечто в том, как он намеренно не смотрел на меня, когда говорил это. А значит можно было предположить, что слова предназначались мне. Он пытался заставить меня ревновать? Хотел получить ответную реакцию? Что за игру он затеял?

Несмотря на ревность, которую я чувствовала, ревность, которая говорила мне, что я не должна быть здесь или даже думать о том, чтобы позволить этому человеку приблизиться к моей кровати, я притворялась равнодушной, чтобы досадить ему.

— Но крабовые роллы запомнились больше? — выпалила Алекса, и я расхохотался.

У меня было предчувствие, что эта женщина мне понравится.

— Я не настолько плох, — фыркнул Генри. — Ладно, хорошо... почти настолько.

— Как ты его терпел? Или ты был еще хуже, чем он? — поинтересовалась она у Кейна.

Кейн не поддержал ее поддразнивания. Он был так холоден и сдержан, что я вдруг порадовалась, что не отправилась к нему с тем, что нашла.

Алекса, казалось, совсем не волновалась из-за его поведения. Она раздраженно фыркнула.

— Кейн никогда не рассказывал про Уортон. Словно его и не существовало.

Генри посерьезнел, и они с Кейном обменялись мрачными взглядами. Я беспокойно заерзала. Понятно почему Кейн выглядел таким смущенным. Тема бизнес-школы. Правильно. Он не хотел, чтобы все знали о том, как в то время он спал с женщинами за деньги.

— Через минуту добудем тебе крабовые роллы, — неожиданно сказал Кейн. — Сначала мы должны пойти и поздороваться с Делейни.

И, не говоря больше ни слова, он повел Алексу прочь от нас.

Она бросила на нас извиняющийся взгляд через плечо.

— Ну... это было... неловко.

Поведение моего спутника изменилось так быстро, что он напомнил мне мужчину, которого я встретила несколько недель назад в своей квартире.

— Она не знает, и никогда не узнает. Понятно?

— Я уже сказала, что не собираюсь никому рассказывать.

— Хорошо. — Генри схватил мою руку и обернул вокруг своей. — Убедись, что так все и останется.

Горечь подняла свою уродливую голову.

— Интересно услышать такие вещи от человека, который сказал, что хочет со мной встречаться.

— В каком смысле?

— Какой смысл встречаться с тем, кому ты не доверяешь?

— Я доверяю тебе, — сказал он. Заметив мое недоверие, накрыл мою руку своей, и выражение его лица смягчилось. — Надия, я тебе доверяю. Это было глупо... Я не должен был тебе этого говорить. Мне просто неловко от того, что Кейн не в курсе, что ты знаешь. Я прошу прощения.

И вот он переключился на режим джентльмена. Можно было бы подумать, что я расслаблюсь, но его способность быть этими двумя разными людьми выбила меня из колеи. Скрепя сердце, я пробормотала:

— Принято.

Взглядом он скользнул по моему лицу, черты лица напряглись.

— Знаешь, как сильно я хочу тебя?

— Ты уже упоминал об этом пару раз. — Я отвернулась, не совсем готовая вернуться с ним в то кокетливое русло.

— Я же сказал, что мне очень жаль.

— Знаю.

Я смотрела на него, пытаясь понять этого человека. Понимала, что люди сложные создания — в каждом из нас есть и хорошее, и плохое. Но не могла определить, насколько хорошим парнем был Генри, и это беспокоило меня больше, чем следовало, учитывая, что я должна была заниматься с ним сексом только один раз и покончить с ним.

— Тогда в чем проблема?

— Никаких проблем. — Я прикусила губу, пока мы изучали друг друга, и вздохнула под его неумолимым взглядом. — Ладно... ты невероятно очарователен.

— И это проблема?

— Держу пари, почти все присутствующие в этой комнате были бы шокированы до глубины души, узнав, что всего двадцать четыре часа назад ты был способен прижать человека к стене, угрожая насилием и заставляя его уволиться.

Понимание отразилось в его глазах.

— И ты была бы права. — Он ухмыльнулся, оглядел комнату и снова повернулся ко мне. — Мы с Кейном оба добиваемся нужных результатов, но приходим к ним разными путями. Кейн холоден, напорист, иногда безжалостен, и люди боятся его до такой степени, что не хотят злить — они хотят быть его союзником. Я же, с другой стороны, являюсь воплощением легкомыслия и непринужденного обаяния. Люди видят отпрыска богатого сноба, который попал туда, где он есть, благодаря отцу. Большинство из них не воспринимают меня всерьез. — Он ухмыльнулся, жестко и хищно. — Люди недооценивают меня в ущерб себе.

Его слова вызвали у меня немалое беспокойство. На самом деле они являлись напоминание о том, что Генри Лексингтон был сложным человеком с несколькими лицами. Он мог легко очаровать меня, а на следующий день вырвать мое сердце.

— Что ж, не волнуйтесь, мистер Лексингтон. Я, например, не стану недооценивать вас.

Генри тут же нахмурился и вторгся в мое личное пространство, тесня меня. Посмотрел мне в глаза с несчастным выражением лица.

— Ты говоришь так, будто ждешь, что я причиню тебе боль. Я не сделаю тебе больно, Надия.

Я холодно улыбнулась ему.

— Нет, не сделаешь.

Решимость ожесточила его взгляд.

— То, что происходит между нами, реально.

Я провела пальцем по лацкану его смокинга и покружила в области над его сердцем.

— Все, что происходит между тобой и мной, это... ты отвезешь меня домой, я приглашу тебя в свою квартиру, а потом разрешу войти в меня. Нам будет весело. Ты уйдешь. И больше я тебя не увижу. Понятно?

Его глаза потемнели от желания, когда он посмотрел на мои губы.

— Поживем, увидим.

— Надеюсь.

Он усмехнулся моему намеку.

— Черт, ты мне нравишься.

— Генри, рад тебя видеть. — Нас внезапно прервала пожилая пара.

Тлеющий огонь в глазах Генри исчез, когда он повернулся к ним, с легкостью источая обаяние, которое эти люди знают и любят.


*** 
По большей части люди, с которыми меня знакомил Генри, были дружелюбны и интересовались моей работой, некоторые из них знали о метеорологическом вещании гораздо больше, чем я ожидала. Но, конечно, нас окружали богатые бизнесмены, умные люди, и, хотя некоторые из них недооценивали меня, я, вероятно, тоже недооценивала и предвзято относилась к ним.

К моему неудовольствию, я также недооценила кокетливую натуру Генри. Старый, молодой, где-то посередине, если это была женщина, Генри изо всех сил старался дать ей почувствовать, что она особенная. Не думаю, что он даже осознавал, что делал это, такова была его натура.

И пока смотрела на него, я начала сомневаться в каждом моменте, который мы разделили вместе за последнюю неделю. Потому что, как бы мне ни было неприятно это признавать, Генри заставил меня почувствовать себя особенной, интересной, интригующей, желанной. Но он заставлял каждую женщину чувствовать то же самое. Это было приятное качество... но не совсем то, которое давало мне большую веру в его так называемые чувства ко мне.

Мы беседовали с пожилой парой, мистером и миссис Уинстон, когда к нам подошла миниатюрная красавица с копной темных кудрей и огромными темными глазами. Она посмотрела на меня с отвращением, а затем была излишне наигранно дружелюбной, когда Генри представил нас. Затем она настояла, чтобы он пошел с ней, чтобы уладить спор с каким-то человеком, чье имя я не запомнила. Несмотря на то, что я видела ее явное коварство, Генри ушел, впервые оставив меня одну. Думаю, он считал, что в этом нет ничего плохого, потому что я объясняла специфику своей работы миссис Уинстон, которая казалась искренне заинтересованной.

Пять минут спустя Генри все еще не вернулся, а мистера и миссис Уинстон отвлекли какие-то знакомые.

Я стояла в углу комнаты, одна, растерянная, мечтая оказаться дома в своей квартире и смотреть хороший фильм.

— Похоже, тебе это нужно. — Предложила мне бокал шампанского Алекса.

Благодарность захлестнула меня с такой силой, что я чуть не расплакалась. Я чувствовала себя тоскливо. Не знаю, то ли из-за нахождения на этой вечеринке, или из-за Генри, или из-за того, что Генри заставлял меня чувствовать. Даже не знаю. Я была сама не своя.

Но спрятала творившуюся в душе неразбериху за благодарной улыбкой.

— Спасибо. Генри утащила какая-то ехидная светская девица, и у него не было вежливого способа избавиться от неё. — Не знаю, зачем я это сказала. Может быть, потому что надеялась, именно поэтому он оставил меня одну. Я почти вздрогнула от того, насколько эмоционально зависимой казалась. Это было мне совсем не свойственно.

— Генри - настоящая находка в этих краях. — Алекса сочувственно улыбнулась. — Женщины, выросшие в его кругу, считают, будто он принадлежит им.

— Это я уже поняла.

«Они могут забрать его себе!» —храбро подумала я, надеясь, что, если скажу себе, что ничего не чувствую к нему, это чувство действительно овладеет мной.

— Честно говоря, думаю, они ему наскучили. — Кажется она хотела меня успокоить.

— Ну, я из Бикон-Фолс, штат Коннектикут, а это несколько другая порода людей. Определенно не скучная.

 Нет. Скучными мы не были. Или, по крайней мере... я не была скучной. Не то чтобы моя скука была хорошей вещью. Я не хотела, чтобы Генри знал, какой скучной я могу быть. Эта мысль оставила горький привкус во рту.

— Я из Честера, — воскликнула Алекса.

Меня охватило беспокойство, и я замаскировала его смешком.

— Не может быть. Мы что, выросли в часе езды друг от друга?

— Мир тесен.

Да, определенно. Надеюсь, не слишком тесен, и она нечего обо мне не слышала. Я отмахнулась от этого беспокойства, зная, что даже если бы она слышала ту историю, у меня было другое имя.

Несмотря на то, как я себя чувствовала, с Алексой было легко разговаривать, и я обнаружила, что расслабляюсь в ее компании. Мы поговорили о том, как росли в Коннектикуте, о колледже (не очень много, потому что мне не хотелось что-либо выдать по неосторожности), о Бостоне и о том, как я недавно стала туристом. Алекса рассказала о своих любимых местах в городе, и я поняла, что наши вкусы очень похожи. Мне понравилось, что она не спросила меня о Генри, а поскольку я уже знала о ней и ее боссе больше, чем хотелось бы, я не стала спрашивать о Кейне.

Мы хорошо поладили, и в глубине души я уже проклинала Генри за то, что он познакомил меня с Алексой, ведь понимала, наша дружба вряд ли продлится долго, учитывая, что наши с ним отношения скоро закончатся.

Но, возможно, каким-то образом я все еще смогу поддерживать контакт с Алексой. Она была первым человеком в Бостоне, кроме Джо, который заставил меня почувствовать себя самой собой.

— Прошу прощения, что прерываю, дамы. — Появился Генри и мягко притянул меня к себе. Я хотела сопротивляться, учитывая, как надолго он меня оставил, но это противоречило бы радости от его отсутствия, потому что означало, что я смогла провести время с Алексой. — Мой отец наконец-то освободился от важных шишек, и я хочу познакомить тебя с ним.

Какого хрена?

С его отцом?

Он был здесь?

И он хотел познакомить меня с ним?

Ни за что. Мы так не договаривались!

— Твой отец? — я бросила на Алексу умоляющий взгляд, хотя знала, что она мало чем может помочь. — Почему ты хочешь представить меня своему отцу? —прошипела я, пока он вел меня через переполненный зал.

— Потому что я хочу, чтобы он с тобой познакомился.

Я проигнорировала его явное веселье.

— Ты издеваешься?

— На самом деле я просто хочу познакомить вас. Он мне очень нравится, и ты мне очень нравишься. Имеет смысл представить вас друг другу.

— Ты слишком назойливый и несносный. — Мой желудок скрутило от нервов. — Правда, Генри, я не хочу…

— Отец. — Генри остановился перед двумя мужчинами, и мне пришлось замолчать.

— Генри... — тот, что повыше и постарше, повернулся к нам, переводя взгляд с сына на меня. Я видела Рэндэла Лексингтона в газете и уже знала, что Генри унаследовал свою привлекательность от отца. Подтянутый, каким он, должно быть, был в молодости, Лексингтон старший прекрасно выглядел в своем смокинге, так же хорошо, как и любой мужчина вдвое моложе его. У него были светло-серые глаза, не голубые, как у Генри, но все равно красивые. Когда он улыбнулся мне, это была мальчишеская, очаровательная улыбка Генри, и по какой-то глупой причине я немного расслабилась.

— Надия, это мой отец Рэндэл и мой коллега Йен Прендергаст.

— Приятно познакомиться. — Я протянула руку его отцу, а затем Йену.

— Приятно познакомиться, Надия. — Йен вежливо улыбнулся мне. — Генри, мистер Лексингтон. — Он кивнул отцу и сыну и оставил нас наедине.

— Мисс Рэй. — Рэндэл снова потянулся к моей руке, сжимая ее обеими своими. Его лицо выражало дружелюбие и любопытство. — Я видел вас по телевизору. Вы оживляете программу. Никогда раньше не встречал ведущую-метеоролога.

Он правильно назвал мою должность, чем сразу же очаровал меня.

— Спасибо. Я люблю свою работу.

Рэндэл отпустил мою руку и ухмыльнулся сыну.

— Тебе понадобилось всего двадцать с лишним лет, чтобы наконец-то привести интересную девушку.

Я засмеялась, а Генри хихикнул.

— Ты только что оскорбил половину женщин в этой комнате.

Его отец пожал плечами.

— Упс.

Он оказался совсем не таким, как я ожидала, и я обнаружила, что расслабляюсь еще больше.

— Генри говорил, что ему пришлось начать работать с самых низов в вашей компании. Должна сказать, что восхищена вашим решением.

— Ты опять жаловался, сынок?

— Я никогда не прощу тебе этих трудностей.

Я изучала отца и сына, пока они подразнивали друг друга, и мне нравилось то, что я видела.

— Итак, мисс Рэй…

— Пожалуйста, зовите меня Надия.

— Надия, — Рэндэл изучал мое лицо, — красивое имя для красивой женщины.

— Эй, — возмутился Генри, скользнув рукой вокруг моей талии и притянув ближе к себе. — Осторожно. Чего доброго, моя пара питает слабость к мужчинам постарше.

Я напряглась от этой шутки и тут же пожалела об этом, когда Генри бросил на меня озадаченный взгляд. Заставив себя расслабиться, я слабо улыбнулась.

— Как я уже говорил, — Рэндэл смягчил момент, — Надия, скажи мне, ты умираешь от желания выбраться отсюда так же, как и я?

Я не могла скрыть своего удивления этим вопросом. Рэндэл Лексингтон принадлежал к Бостонскому высшему обществу.

— Что?

Генри сжал мою талию.

— Отец ненавидит такие мероприятия. Он приезжает только ради деловых возможностей и потому, что мать любит их.

— Мы могли бы заняться чем-нибудь получше, чем стоять здесь, потягивая шампанское и сплетничая, — сказал Рэндэл. И я услышала усталую насмешку в его голосе.

— Это же благотворительная акция.

— Тогда позвольте мне выписать чек. Не заставляйте меня надевать чертов костюм пингвина и стоять в бальном зале, разговаривая с людьми, у половины из которых пустота в голове.

Я подавилась фырканьем.

Шутки в сторону. Он мне нравился.

Рэндэл ухмыльнулся.

 — У меня такое чувство, что мисс Рэй разделяет мои чувства. Ну, к несчастью для тебя, дорогая, если останешься с моим сыном, будешь часто бывать на подобных мероприятиях. Они идут в комплекте.

— Я не возражаю против всего этого, — сказал Генри.

— Это сейчас. А через двадцать лет? Ну… а тебе нравится? — спросил Рэндэл меня.

Я вздохнула.

— На самом деле это всего лишь мое первое светское мероприятие.

— Серьезно?

— И я чувствую себя как рыба, вытащенная из воды, — честно ответила я.

Генри сжал меня еще крепче.

— Но почему? — Мой ответ, кажется, встревожил его.

— Э-э, детки, может, продолжите этот разговор в другом месте… — Рэндэл посмотрел мне через плечо. — Сюда направляется мама.

Даже не попрощавшись, Генри схватил меня за руку и потащил в противоположном направлении.

— Что происходит?

Он не отвечал мне до тех пор, пока мы не оказались на другой стороне бального зала с сотнями пар между нами и его отцом. Генри схватил два бокала шампанского, осушил один, а другой предложил мне.

— Объяснишь?

— Ты первая. — Он прижал меня к оконной нише, скрывая от остальной части комнаты. Его рука собственнически покоилась на моем бедре, он смотрел вниз на мое лицо, выглядя таким же серьезным, как и в машине ранее. —Ты чувствуешь себя здесь как рыба, вытащенная из воды?

— Честно говоря, да.

— Но почему?

Склонив голову набок, я изучала его. Почему его это волновало?

— А почему тебя это беспокоит?

— Потому что я должен присутствовать на таких мероприятиях. Мне неприятно думать, что я тащу тебя туда, где тебе не нравится.

— Ну вот, опять ты такой самонадеянный.

— Я познакомил тебя со своим отцом, Надия. Обычно я так не делаю.

— Значит, я должна чувствовать себя польщенной? — усмехнулась я.

— Не делай этого. — Генри наклонился ко мне, прижимаясь всем телом к моему, погладил мой подбородок и нежно сжал его, чтобы запрокинуть мою голову назад. — Не будь циничной и отстраненной. Мне это не нравится. Это не ты.

— Ты не знаешь, кто я, — прошептала я, возбужденная его близостью, несмотря на беспорядок в душе.

— Нет? — Он наклонился, губами касаясь моих. — Тогда скажи мне, кто ты.

Я намеренно облизнула губы, так что мой язык скользнул по его губам, и глаза Генри вспыхнули.

— Я девушка, — я поцеловала его в уголок рта, — которая недоумевает, почему парень представил меня своему отцу, но убегает, как летучая мышь из ада, чтобы не знакомить со своей матерью.

— Его мать тоже недоумевает, — раздался за его спиной холодный женский голос.

Генри замер.

— Черт, — пробормотал он.

— Я слышала это.

По какой-то причине, отстранившись, Генри выглядел огорченным. И виноватым. Он сжал мою руку и повернулся лицом к миниатюрной женщине, которая выглядела моложе своих лет. Женщина, чье богатство означало, что жизнь была добра к ее коже.

— Мама. — Генри наклонился и поцеловал ее в щеку, не выпуская моей руки.

У Пенелопы Лексингтон были бриллианты в ушах, на шее и на запястье. В отличие от всех этих побрякушек, черное платье было простым. Прекрасные голубые глаза достались Генри от нее.

Она выглядела потрясающе для женщины, сыну которой тридцать с чем-то лет.

Ее полные губы, однако, были сжаты от неудовольствия, когда она смотрела на меня.

— Надия, это моя мама, Пенелопа.

— Приятно познакомиться, миссис Лексингтон. — Я протянула ей руку, несмотря на ее холодный взгляд.

К моему ужасу, она уставилась на мою руку, как на жука. Я опустила её, шокированная подобной грубостью.

— Мама, Господи, — тихо произнес Генри.

— Не смей ругаться на меня, — фыркнула Пенелопа и прищурилась. — Я вижу, какое чудесное влияние на тебя уже оказывает девушка-погода.

Я напряглась от ее насмешки.

— Не здесь, — прошипел Генри сквозь зубы.

— Не здесь? — Она шагнула ближе к нам, и я оглянулась. В основном все были совершенно не в курсе происходящего между нами тремя, но группа молодых женщин справа от нас привлекла мое внимание. Они смотрели с ликованием.

— Ты ведешь себя грубо.

— Я веду себя грубо? Ты должен был присутствовать на мероприятии вместе с Порцией Виндзор. Вместо этого ты бросил ее ради девушки-погоды.

— Ведущая-метеоролог. — Я расправила плечи, глядя на нее с вызовом.

Ее верхняя губа скривилась.

— Одевайся как хочешь, милая, ты никто с избыточным весом, чья грудь привлекла внимание. Я знаю тебя. Знаю лучше, чем ты сама себя знаешь. И я уверена, что мы можем согласиться в том, что ты недостаточно хороша для моего сына. Я хочу, чтобы ты ушла.

— Не могу поверить, что ты только что это сказала. — Генри уставился на нее с гневным недоверием, на его щеках красовались два ярко-красных пятна.

— Я с радостью уйду. — Какое-то мгновение я смотрела на нее, надеясь, что она вздрогнет. Однако женщина холодна как камень.

Когда я двинулась, чтобы пройти мимо, гнев и страх, что в ее словах была доля правды, смешались вместе. Возможно, она была права. Но то, как она обращалась со мной — унижала меня — непростительно. Остановившись рядом с ней, я посмотрела на ее надменное лицо.

— Думаю, что поговорка все-таки верна.

Миссис Лексингтон подняла идеальную бровь, глядя на меня.

— Интеллигентность не купишь за деньги.

В ее глазах вспыхнул гнев, но я ушла с высоко поднятой головой.

Я была уже на полпути через бальный зал, который, казалось, утроился в размерах, когда Генри пристроился рядом со мной. Затем расположил руку на моей пояснице, пока вел к выходу.

Никто из нас не произнес ни слова.

Не тогда, когда мы ждали прибытия такси. И не тогда, когда садились в машину.

Внутри у меня все кипело. Поведение этой женщины напомнило мне о том времени, которое я хотела бы забыть. Но я не чувствовала себя жертвой.

Я не злилась на Пенелопу Лексингтон, чье отношение, к сожалению, было продуктом общества, в котором она жила.

Я злилась на себя, потому что именно мои прошлые поступки заставили меня плохо думать о себе. Достаточно плохо, чтобы я допустила мысль, будто Пенелопа Лексингтон, возможно, права. Джо был прав. Оказавшись с Генри, я снова вернулась в то плохое состояние.

Потому что кто я была такая, чтобы судить Генри? Стояла там на своих слишком высоких каблуках и размышляла, злодей он или герой? Достаточно ли он хорош для меня?

Я вела себя так, будто моя история заслуживала героя.

Но только настоящая героиня заслуживает героя.

А я не была героиней. Не могла ею быть.

Правда в том, что в чьей-то чужой истории…

Я была злодеем. 


 Глава 6

— Что ты делаешь?

Мы стояли на тротуаре перед моим домом, Генри хмуро смотрел на меня.

— Иду с тобой наверх.

Лимузин плавно тронулся с места. Легкий страх, тревога и нервозность смешались с желанием броситься к Генри в поисках утешения и заполучить в придачу то, чего по мнению Пенелопы Лексингтон, я не достойна.

Но беспокойство и самоистязание пересилили и после всего того времени, которое я потратила на борьбу, чтобы гордиться собой, во мне начала закипать злость, направленная против самой себя. Потому что, мне стоило послушаться Джо.

И поскольку я не могла отыграться на себе, я знала, что использую Генри.

— Просто уходи. — Я махнула в сторону отъезжающей машины. — Верни его. — Повернувшись на каблуках, я поднялась по ступеням к двери.

Он шел следом за мной.

Во мне закипала кровь; от волнения я сжала пальцы на ногах, бушевавшие внутри чувства, оказались настолько ошеломляющими, что руки задрожали, пока я пыталась вставить ключ в дверь.

Тихий вздох прозвучал у уха, и внезапно руки Генри накрыли мои, выдергивая ключи из рук. Я тут же отступила назад, с нарастающим раздражением наблюдая, как он впускает нас в здание.

Я напряглась, когда он положил руку мне на затылок, ведя наверх.

Горло распухло и сжалось от слов, которые я старалась подавить. Обидных и полных ненависти. Слов, от которых ему станет также плохо, как и мне.

— Я сказала тебе уйти, — выпалила я, пытаясь помешать ему пройти в квартиру.

Но посмотрев ему в лицо, поняла, что не единственная, кто изо всех сил старается сдержаться. Генри протиснулся внутрь и закрыл за мной дверь, а я вдруг возненавидела его за то, что он втянул меня в это открытое столкновение.

— Я должен принести извинения, — сказал он мне в спину, пока я спешила в гостиную. При этих словах я втянула голову. Я не могла взглянуть на него.

Что он хотел услышать? Что все хорошо?

Но это не так.

Никто ни в коем случае не должен терпеть то, что мне пришлось выслушать от этой женщины.

Мать Генри!

Он витал в облаках, если думал, что это, чтобы это ни было между нами сработает, когда его мама такого невысокого мнения обо мне.

— Просто уходи, — отрезала я, не глядя на него.

— Нет, — сурово произнес он. — Нет, пока ты не повернешься и не посмотришь на меня.

Я бросила на него сердитый взгляд через плечо.

— Доволен? А теперь — уходи.

Вместо того, чтобы оставить меня, смягчившись, он изучал мое лицо, будто понял, что скрывается за яростью.

Но он не понимал.

— Тебе не будет достаточно извинений за то, что моя мама сказала. Честно говоря, прямо сейчас мне стыдно за то, что я делю ДНК с этой женщиной. Вот почему я избегал ее. Она... плохо относится к женщинам, с которыми я обычно встречаюсь, даже с теми, с кем сама свела. Все недостаточно хороши. Обычно, это просто раздражает, я не хотел, чтобы ты столкнулась с ней. Если бы я только знал, до какой низости она опустится, никогда не поставил бы тебя в такое положение.

Я слышала слова, но не воспринимала. Мне не удалось почувствовать в них гнев и беспокойство, которые я позже вспомнила. В то мгновение, все что я видела это цветы, торчащие из мусорного ведра позади Генри. Их доставили в квартиру сегодня днем. Эти цветы означали, что он узнал мой домашний адрес. Они дразнили, как бы говоря: «Ты не можешь злиться на Пенелопу Лексингтон, зная, что она раздуется от самодовольства, если выведает правду». Она решит, что ее мнение обо мне вполне оправдано.

Но хуже всего было бы узнать реакцию Генри на правду. Он никогда не посмотрит на меня как прежде. Не бросит в мою сторону этот раздражающий взгляд, который вопреки всем попыткам защититься от него стал моим наваждением.

По спине пробежал холодок.

— Надия, как мне это исправить? Что…

— Если ты не собираешься уходить, — я повернулась к нему лицом, — тогда нам лучше покончить с этим.

Генри с недоверием наблюдал, как я бросила сумочку на диван и сняла серьги.

— Что ты делаешь?

— Наше соглашение почти подошло к концу, — напомнила я холодно и отстраненно.  — Сделка есть сделка.

— Сделка есть сделка? — Наего челюсти дернулся мускул, глаза вспыхнули. — Ты собираешься трахнуться со мной с видом мученицы?

— Ну мне бы хотелось, чтобы ты ушел, но я не нарушаю договоренностей.

— Надия, не закрывайся. — Я слышала в словах едва сдерживаемый гнев и в какой-то степени получала от этого удовольствие. Я желала его злости. Хотела заставить его уйти раз и навсегда. — Поговори со мной.

Я усмехнулась.

—  Почему ты все время пытаешься сделать из этого нечто большее, чем есть на самом деле? Ты хотел позависать с местной ведущей прогноза погоды. Я хотела потрахаться, потому что с прошлого раза прошло много времени. Ты просто под руку попался, и я слышала, что ты неплох. Вот чем все это было. Я не одна из твоих чопорных светских принцесс, нуждающихся в заверениях, что ты хочешь чего-то большего, чем просто грязный секс.

— Надия...

Я не обратила внимания на предостерегающий рык в его голосе.

— Позволь кое-что прояснить, — прошипела я, гнев, направленный на саму себя обернулся против Генри, произошло то, чего я и боялась. — Я не завязываю отношений с избалованными богатыми мальчиками, которые убегают от мамочек. Я позволю такому парню хорошенько меня трахнуть, но будь уверен, долгосрочные отношения начну только с мужчиной.

Не прошло и секунды, как Генри сократил расстояние между нами, одной рукой запутавшись в моих собранных волосах, а другой обхватив за талию. Прежде чем я успела моргнуть, он притянул меня к себе и прижался губами в жадном, неистовом поцелуе.

Разыгравшаяся во мне битва вырвалась наружу, и я уперлась руками в его грудь, пытаясь вырваться, в то время как мой язык переплетался с его, и не думая останавливаться. Это был не волшебный поцелуй: нежный, чувственный, соблазнительный. А грубый, влажный, быстрый, на последнем дыхании, просто два рта и два языка — низменная потребность.

Я оказалась охвачена возбуждением. Никогда в жизни я так остро не ощущала свое тело. Грудь набухла, стала крайне чувствительной, доставляя приятную боль. Соски затвердели и терлись о кружево бюстгальтера. Между ног растекся жаркий трепет, который почти обжигал, как смешавшиеся языки пламени и пузырьки шампанского. Боль пронзила кожу головы, но от того, что я знала, это рука Генри запуталась в волосах, притягивая ближе, все ощущалось эротично и волнующе. Пальцами другой руки он сжал мое бедро, сильно прижимаясь ко мне всем телом.

Эрекция Генри, упиравшаяся в меня, вызвала трепет внизу живота, и пульсирующее удовольствие увлажнило нижнее белье. И вот я больше не отталкивала его, а вцепилась пальцами в лацканы смокинга и прижалась к нему бедрами.

Когда он прервал яростный поцелуй, чтобы посмотреть на меня с едва сдерживаемой свирепой похотью, квартиру заполнило наше тяжелое дыхание.

Сердце бешено заколотилось, я испугалась, что он собирается уйти.

Я была в полном замешательстве.

Он довольно резко меня оттолкнул, и я запуталась в подоле платья. Уперлась в стену, а Генри навалился сверху, пригвоздив к месту. Он не сводил с меня глаз, и я могла лишь смотреть на него в ответ в томительном ожидании, уязвимая, уже ни о чем не беспокоящаяся, поскольку страсть пересилила страх.

Наши взгляды встретились, горячее дыхание щекотало губы. Генри прижался ко мне, моя грудь вздымалась напротив его. По изгибу моего бюста пробежали мурашки, и я возбудилась еще сильнее, когда Генри нежно заскользил руками вниз по моей талии.

Он остановился, достигнув бедер, его пальцы вцепились в ткань платья. Он потянул его, задирая вверх, холодный воздух пронесся по ногам и выше, пока не достиг талии.

У меня перехватило дыхание, когда Генри раздвинул мои ноги и положил свободную руку на внутреннюю сторону моего левого бедра. Он ни разу не прервал зрительного контакта. Я задрожала, чувствуя, что вот-вот воспламенюсь, если в ближайшее время он не предпримет что-нибудь. Я дернулась, когда его пальцы скользнули под мое нижнее белье и легко вошли в меня.

Взгляд Генри потемнел, когда он обнаружил, насколько я мокрая, черты его лица напряглись... а потом он дал себе волю, после того как пытался сдержаться последние несколько минут. Он отстранился, платье снова упало на пол, и я задрожала сильнее, глядя ему в глаза, пока он срывал с себя смокинг.

— Подними платье, — приказал он, отбрасывая пиджак.

Я нащупала юбку, колени дрожали. Он вернулся ко мне, его туфли, коснувшиеся моих босых ног, чтобы раздвинуть их еще шире, казались жесткими и холодными. Одной рукой он схватил меня за бедро, притягивая к своему, а другой расстегнул брюки.

Я громко вдохнула, почувствовав жар, исходящий от его пульсирующей плоти между моих ног, и увидела, как голубые глаза потемнели прямо перед тем, как он вошел в меня. Я ощутила легкий дискомфорт и боль. Он был огромным, больше, чем я ожидала. Я никогда не чувствовала себя такой наполненной, такой сокрушенной.

Но дискомфорт исчез, сменившись удовольствием, которое покалывало внизу позвоночника, и пульсировало в животе, когда Генри вышел из меня и вновь скользнул внутрь.

Наше дыхание касалось губ друг друга, я схватила его за талию, притягивая вплотную к себе. Я хотела большего. Всего. И сразу. Хотела кончить. Я не нуждалась в соблазнении. Жаждала, чтобы он разбил меня вдребезги. Немедленно.

Как будто почувствовав или разделив эту необходимость, он ускорил темп. Я запрокинула голову к стене, Генри, прервав зрительный контакт, уткнулся в изгиб моей шеи.

И трахал.

Другого слова не подобрать. Сильно, быстро и со злостью.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы напряжение внутри стало подниматься все выше и выше к краю. Затем внезапно я достигла вершины, и еще одним сильным толчком он отправил меня за грань, а я воспарила, одновременно взрываясь.

Крик, почти вопль, вырвался из меня, и я закатила глаза. Мне не приходилось испытывать ничего подобного: волна за волной мощного, безжалостного наслаждения накатывала на меня. Мышцы сокращались вокруг члена Генри, ощущение было чертовски восхитительным.

Продолжительный, гортанный стон раздался у моего уха, и когда Генри кончил, хватка на бедрах усилилась до болезненно резкой. Его бедра дернулись напротив, и теплая жидкость разлилась во мне.

Генри навалился на меня, наше хриплое дыхание эхом отдавалось в комнате. Он отпустил мое бедро, мышцы оказались слишком расслаблены, чтобы позволить мне стоять устойчиво. Нога тяжело опустилась на пол, юбка удерживалась телом Генри, прижатым ко мне.

Пока сердце быстро билось о ребра, медленно возвращалась реальность — он пульсировал во мне.

Внутри.

Это мысль отрезвила как холодный душ.

Мы не использовали презерватив. Я принимала таблетки, но это не означало, что мы не должны предохраняться, особенно учитывая, со сколькими женщинами этот мужчина спал!

— Генри... — я оттолкнула его.

Он неохотно поднял голову с моего плеча и посмотрел на меня, вид у него был потрясенный.

— Мы не использовали презерватив.

Потребовалась минута, чтобы до него дошел смысл сказанного.

— Ты на таблетках?

— Да, — поспешила я заверить его. — Но мы должны были использовать защиту.

Тот факт, что мы этого не сделали, потряс до ужаса. Желание никогда еще не поглощало меня так сильно, чтобы забыть о чем-то настолько важном, как презерватив.

Его глаза засияли от облегчения.

— Я здоров. — Он сжал мою талию. — Здоров.

— Ты уверен?

— Сдаю анализы каждые три месяца. Последнюю проверку прошел за два дня до нашего знакомства. После этого я ни с кем не был.

Я прерывисто вздохнула, испытывая огромное облегчение.

— Я тоже здорова.

Вместо ответа он поцеловал меня. Нежно и сладко. Полная противоположность нашему необузданному сексу.

Меня охватило чувство вины.

— Генри.

— Боже, — простонал он, прижимаясь ко мне. — Люблю, когда ты произносишь мое имя.

Мое дыхание сбилось, и во мне зародился трепет от удивления, когда наслаждение волнами снова начало растекаться внизу живота. Так быстро.

— Прости, за то, что я сказала.

Его глаза встретились с моими, как будто он пытался заглянуть мне в душу.

— Я так понимаю, это означает, что ты больше не злишься?

— А ты?

Он ухмыльнулся.

— Я только что кончил так сильно, как никогда в жизни. Как ты думаешь?

Я рассмеялась.

—  У мужчин все так просто.

— Ох, так значит, я снова мужчина, да? — поддразнил он.

— Я же попросила прощения. — Я провела пальцами по его губам, ощутив внезапную потребность прикоснуться и попробовать его везде. — Я обещала тебе всю ночь, — прошептала я хриплым от возбуждения голосом. — Позволь, показать, насколько я сожалею.

— Непременно. — Он поцеловал меня, язык слегка коснулся моего, прежде чем он отстранился. — Но сначала моя очередь. Я собираюсь целовать, сосать и облизывать каждый дюйм твоего тела. — Его взгляд опустился на мою грудь, и я ахнула, когда он грубо сжал ее. — Начну отсюда. — Он целовал холмики, погружая язык в декольте, отчего мои мышцы вокруг его члена, который становился все тверже внутри меня, сокращались. — Ты понятия не имеешь, сколько фантазий для мастурбации у меня было от твоих великолепных сиськах.

Я выгнулась в его руках.

— Генри, — взмолилась я.

— Черт, ты станешь моей погибелью. — Он довольно резко вышел из меня, влага последовала за ним. Генри просунул руку между моих ног, чтобы потрогать сперму на мне, и клянусь богом, я никогда в жизни не видела, чтобы мужчина выглядел настолько возбужденным, пока размазывал свое семя по моему клитору.

Я впилась пальцами в его руки.

— Что ты делаешь? — выпалила я.

Он не ответил, но встретился со мной взглядом, наблюдая за тем, как я тяжело дышала и извивалась, пока он водил туда-сюда двумя толстыми пальцами и потирал большим клитор.

На этот раз оргазм подступил не так быстро и был не таким мощным. Скорее более мягким, неторопливым и томительным.

— Ты хоть представляешь, насколько красива? — Генри нежно поцеловал меня, юбка упала на пол.

Вместо ответа я жестче поцеловала его, обхватив руками за шею, чтобы чувствовать напротив себя каждый дюйм его тела. В этот раз вышло волшебно: медленно, чувственно, возбуждающе. Я отдалась целиком этому поцелую. Он стал лучшим в моей жизни. Потому что, если эта ночь все, что у нас было, я собиралась извлечь из нее максимум.


 Глава 7

Генри разбудил меня посреди ночи, прижавшись губами. Как только я начала с жаром отвечать на поцелуй, он толкнул меня на спину, расположив колени по обе стороны от моей талии.

В его глазах горела нежность, смешанная со страстью, я была одновременно взволнована и напугана. Упершись руками в матрас по обе стороны от моей головы, он наклонился, чтобы коснуться меня губами. Последовали еще более ласковые, нежные, сладкие поцелуи, которые постепенно становились все глубже. Казалось, что так он выплескивает свою тоску, и мне захотелось плакать, потому что я чувствовала то же самое. Я была одинока. Больше, чем предполагала. Я ждала кого-то вроде Генри.

Слезы жгли глаза, потому что больше всего мне хотелось верить, что эти поцелуи не врут. Что его тоска настолько же неподдельна, как и моя.

Словно почувствовав перемену в моем настроении, Генри стал целовать меня грубее, с большим отчаянием, и я схватилась за его талию, встречая жадные поцелуи. Я выдохнула ему в рот, когда эрекция задела мой живот. Он прошелся цепочкой поцелуев от подбородка к ключице. Спустился к груди, горячие губы словно пытались выведать все мои секреты.

Я держалась за него, проводя кончиками пальцев по мускулистой спине, скользя руками по шелку волос, и крепко сжала их, когда горячий рот сомкнулся вокруг моего левого соска. Генри всосал его, и я невольно поддалась к нему бедрами.

— О Боже. — Когда он лизнул меня и засосал сильнее, одновременно сжимая другой сосок между указательным и большим пальцем, я сжала его ногами, прижав к себе, и выгнула спину в ожидании большего.

— О Боже, — простонала я.

Он поднял голову, чтобы видеть мое лицо, пока двигался напротив меня, лаская клитор, доводя мое желание до нужды. Я застонала от изощренной пытки.

— Генри, — взмолилась я.

В ответ он снова опустил голову, лизнул другой сосок, обхватил ладонями мою грудь и сжал ее. Затем поднял взгляд, выпуская сосок изо рта.

— Ты такая красивая. Я чрезвычайно очарован этим. — Он сжал грудь чуть сильнее. Возбуждение вспыхнуло между ног, именно там, где он ласкал меня, напряжение спиралью скрутилось внизу живота.

Я тяжело дышала, пальцы теребили его волосы.

— Я хочу тебя внутри.

Но Генри еще не закончил заниматься со мной любовью. Он проложил дорожку легких, как перышко, истязающих поцелуев вниз по животу. Я задрожала от прикосновений языка и растеклась лужицей на матрасе, раздвинув ноги, направляя его южнее.

Он поцеловал меня там. Лизнул. Сосал клитор между искусных губ, пока я не затрепетала и не задрожала, вцепившись пальцами в простыню, раскрасневшись как на горячих углях, пока он доводил меня до оргазма.

У меня перехватило дыхание, напряжение внутри усилилось, бедра на мгновение замерли напротив его рта, когда я достигла предела.

Языком он надавил на клитор, и все.

Я переступила через край, когда меня охватил оргазм. Я себя больше не контролировала, снова и снова пульсируя у его рта.

Наконец, когда наслаждение сменилось томным удовлетворением, мне удалось прийти в себя. Генри снова двинулся вверх по моему телу, и когда я открыла глаза, мы встретились взглядами. Его руки лежали по обе стороны от моей головы, а нижняя часть тела прижималась к моей.

Страх вернулся, когда он посмотрел на меня сверху вниз с таким голодом и желанием, как ни один мужчина, с которым я когда-либо была. Он изучал мое лицо взглядом и нежной лаской пальцев, и что-то похожее на панику сжало легкие. Чтобы спастись от этого, не убегая от него, я толкнула его в плечо и опрокинула на спину. Глаза Генри вспыхнули от предвкушения, когда он откинулся на кровати, его член поднимался к животу. Вот в чем я нуждалась и желала в тот момент. Я хотела, чтобы он испытал такую же эйфорию, что и я.

Я опустила голову, и Генри пробормотал: «Черт, да», прежде чем я успела прикоснуться к нему. Когда я обхватила член губами, мышцы его пресса напряглись, а бедра прижались ко мне. Он пробежался пальцами по моим волосам.

— Боже, женщина, ты просто чудо.

Сначала я лизнула его снизу, немного дразня, прежде чем начала сосать, пробуя соленый жар. Двигая ртом, я одновременно водила рукой верх-вниз по основанию. Комната наполнилась его шипением и стонами желания, я опьянела от этих звуков удовольствия, будто это его прикосновения. Мои соски напряглись, став болезненно твердыми пиками. Я стала скользкой от жара между ног и обнаружила, что качаю бедрами, пока сосу его член.

Я посмотрела из-под ресниц на Генри, наслаждаясь видом напряженного, сдержанного выражения лица и блеском нескрываемой похоти в прикрытых глазах. Его щеки раскраснелись, грудь поднималась и опускалась от неглубоких вдохов, мои дразнящие облизывания языком сменялись резкими движениями ртом. Я провела свободной рукой по горячей, влажной коже внизу его пресса, чувствуя, как он сокращается под моими пальцами.

Затем взяла его глубже, Генри крепко зажмурился, стиснув зубы.

— Надия, — выпалил он, — черт!

Это было предупреждением, что он вскоре кончит и вместо того, чтобы отпрянуть назад, я продолжала сосать его, нечто такое, чего никогда прежде не делала. Генри вздрогнул и задрожал, медленно приходя в себя.

Когда его член смягчился, я отстранилась, чтобы взглянуть на Генри.

Он изумленно посмотрел на меня в ответ.

Но больше... в его выражении лица было гораздо больше. Вновь спасаясь, я спрыгнула с кровати и натянула халат.

— Куда ты собралась?

— Освежиться.

— Сделай это без халата.

Я неуверенно уставилась на него. Когда два человека занимаются сексом, все по-другому: я забываю о стеснительности, когда желание достичь оргазма, затмевает все остальные чувства. Но ходить перед ним головой по квартире с покачивающейся попой и подпрыгивающими сиськами...

Эм... нет. Категорически нет.

— Я бы предпочла не делать этого.

Генри нахмурился.

— Ты красивая. Я не хочу, чтобы ты пряталась.

— Я не идеальна, — фыркнула я. — Держу пари, ты привык к совершенству. У меня нет плоского живота, но есть покачивающаяся попа... это тело с жирком. — Я указала на себя.

Он ухмыльнулся.

— Я вижу изгибы. И они чертовски сексуальны. — Он приподнялся на локте и уставился на меня. — Для меня ты — само совершенство.

Как ни странно, я почувствовала, что он искренен.

Что мне было делать с этим парнем?

Хорошо. Я сбросила халат и положила руки на бедра, пытаясь скрыть, насколько неуверенной я себя чувствовала, когда стояла обнаженной перед ним.

— Счастлив?

Он окинул мое тело затуманенным взором.

— Солнышко, я не буду счастлив, пока не отымею тебя шестью различными способами до воскресенья.

Я закатила глаза, но часть моей неуверенности развеялась.

— Как романтично. — Прежде чем он успел ответить, я вышла из комнаты и направилась по коридору в ванную, где освежилась.

Когда я вернулась минутой позже, Генри пристально смотрел на меня, его взгляд опустился к груди.

— Черт, — простонал он, притянув меня к себе, так что я оседлала его бедра. — Думаю, я одержим твоей грудью.

— Я тоже так считаю... ах, — я выдохнула, когда он обхватил ее ладонями и потянулся ртом к сверхчувствительным соскам. Я извивалась, казалось, что он играл со мной целую вечность, пока кровь вновь не хлынула к его члену, и он не прижался к моему животу.

Мой взгляд упал на его пенис, возбужденный и впечатляющий.

Внезапно я оказалась на спине, изумленный смех приглушил поцелуй.

Губы Генри снова были повсюду: на груди, животе, и вслед за ними следовали его руки. Он опустился на колени, и я смотрела на него, затаив дыхание от предвкушения.

Я вскрикнула, ощущая себя измученной, когда его большой палец коснулся клитора. Когда он ввел в меня два пальца, чувства обострились еще сильнее.

— Этого недостаточно, — взмолилась я.

— Господи, — выдохнул он, двигая пальцами туда-обратно. — Ты вся промокла. Тебе понравилось развлекаться со мной, Солнышко?

— Тебе стоит подумать над тем, чтобы вернуть должок, — сказала я нетерпеливо.

— Боже, ты мне нравишься.

— Докажи.

— Обязательно... но я не собираюсь трахать тебя, Надия. — Он нежно вытащил из меня пальцы, а затем двумя руками скользнул вверх по моему телу.

Я наблюдала за ним, сбитая с толку.

А потом Генри, не сводя с меня глаз, раздвинул мои ноги еще шире и вошел в меня.

Аккуратно.

Необыкновенно.

Я вздохнула, переполненная нежным, трепетным, эротичным, неспешным, головокружительным удовольствием, пока он входил в меня размеренными толчками. Ошеломительная толщина, набухающая внутри меня, доставляла восхитительную боль.

Он занимался со мной любовью.

— Генри, — выдохнула я, слезы защипали глаза, прежде чем я успела их остановить.

— Ты такая нежная и добрая, забавная и раздражающая, а какая красивая... — прошептал он, целуя меня, и не прерывая мучительно-сладостного темпа. Невыносимо медленно он почти полностью вышел из меня, прежде чем толкнуться обратно столь же неторопливо.

Я впилась очарованным взглядом в его лицо, ожидая вновь увидеть проблеск нежной привязанности, смешанной с темной одержимостью. Генри был настолько многогранен.

Я не чувствовала ничего прекрасней в жизни, чем в тот момент, находясь вот так с ним. Каждая мышца в его теле напряглась, пока он прилагал усилия, чтобы быть нежным и ласковым.

Его взгляд скользнул по мне, лицо исказилось еще больше, когда он в беспамятстве уставился на мою грудь, подпрыгивающую от его толчков. Он потерял контроль, и я удивилась, обнаружив, что это доставило мне удовольствие.

Генри и правда был одержим моей грудью.

— Надия, — произнес он, задыхаясь словно от боли.

Я успокаивающе погладила его по спине.

— Сделай это. Трахни меня.

— Это нечто большее.

— Трах может быть больше чем просто трахом, — выдавила я, прежде чем задохнуться от более сильного и глубокого толчка.

Мои слова сломили то небольшое самообладание, что Генри сохранял, и внезапно он стал быстрее двигать бедрами, толкаясь глубже, доводя меня до еще одного оргазма, заставляя закатить глаза. Я уже сбилась со счета.

Его губы приоткрылись, бедра замерли, и он произнес мое имя на резком выдохе, сильно пульсируя внутри.

Мои внутренние мышцы сокращались вокруг напряженного члена, и мы вместе содрогнулись, достигнув кульминации.

Генри навалился на меня, и я каким-то образом нашла в себе силы обнять его.

Когда наше дыхание выровнялось, и он скатился с меня, я осталась лежать ошеломленной. Генри обнял меня, я прижалась к нему и, прежде чем смогла полностью осознать тревожное удивление по поводу того, что произошло между нами, усталость от удовлетворения унесла нас в сон.


*** 
Думаю, что от чувственных снов меня пробудила непривычная тяжесть. Тепло окутывало меня со всех сторон, а на левом бедре и талии ощущалось давление. Лицо было прижато к чему-то теплому, гладкому и твердому.

Я медленно приходила в себя, и вместе с этим ощутила аромат парфюма и тихий звук чьего-то дыхания.

Когда я поняла, что лежу на боку, а Генри свернулся вокруг меня, нахлынули запечатленные в памяти воспоминания и эмоции прошлой ночи. Его нога была перекинута через мою, рука лежала на моей талии, а моя голова покоилась на его груди. Невероятно, но его утренняя эрекция прижалась к моему животу. Как, черт возьми, он все еще мог быть возбужден?

Но потом, когда я вспомнила, что мне снилось, у меня между ног возникло покалывание. Даже после ожесточенного секса и потрясающего занятия любовью, я все еще была окутана дымкой возбуждения и мечтала о Генри и сексе.

Какое-то мгновение я лежала, наслаждаясь ощущением его объятий. Чувствуя себя как никогда в жизни прекрасно.

В его объятиях я ощущала себя в безопасности.

Меня оберегали, холили и лелеяли.

Это в миллион раз опасней моего влечения к нему.

Его нога резко сдвинулась, а рука сжалась вокруг моей талии, пытаясь, казалось, притянуть ближе.

— Мы близки настолько насколько это возможно, — пробормотала я, уткнувшись в его обнаженную грудь.

Под моими губами раздался рокот.

— Неправда, — последовал его хриплый ответ. — Мой член не внутри тебя.

— Очаровательно.

Я почувствовала, как он затрясся от смеха, и невольно улыбнулась в ответ.

Он запустил руку мне в волосы и нежно потянул за них. Я позволила ему запрокинуть мою голову и посмотрела ему в глаза. В выражении его лица читалась любовь и страсть.

— Доброе утро.

— Доброе. — Внезапно почувствовав себя до глупого застенчивой, я выпалила первое, что пришло в голову. — Ты не храпишь.

Он одарил меня сонной ухмылкой, слишком сексуальной, чтобы успокоить.

— Ну, ты бы узнала первой.

— Что это значит?

Генри пожал плечами.

— Ты первая женщина не родственник, которая знает, храплю я или нет.

До меня дошел смысл и вместе с тем нахлынула смесь торжества и беспокойства.

— Ты хочешь сказать, что прежде не спал с женщиной? Как такое возможно? Ты состоял в моногамных отношения какое-то время.

— Да. — Он сделал мне одолжение, не спрашивая, откуда я это знаю. — Но я никогда не спал в их постелях, а они в моей. — Он заправил мне прядь волос за ухо и погладил щеку костяшками пальцев. Я затаила дыхание, наблюдая за тем, как он, казалось, запоминает каждую черточку моего лица. — Обычно ночевка посылает неверный сигнал.

Что?

О Боже мой.

— Но... ты с радостью посылаешь это сообщение... мне?

Его ответом был долгий, сладкий, одурманивающий поцелуй, от которого я впилась пальцами в его бицепсы. Когда мы прервались, чтобы вдохнуть, я почувствовала себя немного потерянной.

— Не могу представить, что смогу испытать такое с кем-то еще.

Что? Говорил ли он то, что, как я думаю, он говорил? Или для него это очередной этап, нечто новенькое?

— Что это значит? Конкретно.

— Это значит, что просыпаться с тобой в моих объятьях приятно. — Он легко поцеловал меня. — И я хочу повторить это.

— Генри...

— Люблю, когда ты произносишь мое имя. — Поцелуй стал жестче, отчаяннее и поэтому я удивилась, когда он резко прервал его с жалким стоном. — И я ничего не могу с этим поделать, потому что мне нужно идти.

Меня охватило удивление.

— Идти?

Он чмокнул меня в нос и нежно погладил грудь большим пальцем, затем разочарованно простонал и спрыгнул с кровати. Я завернулась в простыни, ошеломленно наблюдая, как он ходит по комнате, хватая одежду. Когда он надел смокинг, на меня обрушилась реальность.

Находясь близко ко мне, он имел дурную привычку сбивать меня с толку, даже очаровывать. Сейчас, когда между нами была некоторая дистанция, я вспомнила, чего я хочу, а чего нет. И быть той девушкой, которой парень заморочил голову, говоря, что желает ее, но тут же покидает постель, чтобы уйти, мне не хотелось.

— Послушай, — вздохнула я, — Ты не обязан делать этого.

Генри нахмурился.

— Что делать?

— Претворяться. Я большая девочка. И у нас была договоренность. Это разовое мероприятие.

— Ты серьезно? — недоверчиво спросил он, присаживаясь, чтобы завязать шнурки на туфлях.

— Что, прости? 

— Если бы я хотел уйти, то сделал бы это прошлой ночью, как только мы занялись сексом. Ты не слушала ничего из того, что я только что сказал? — Он указал на кровать.

Генри не казался сердитым. Скорее я забавляла его.

— Генри...

Я не знала, как выразить то, что чувствовала и хотела ли вообще, чтобы он это знал, но он вытащил телефон и набрал чей-то номер, до того, как я смогла принять решение.

— Генри Лексингтон. Лимузин, пожалуйста. — Он дал человеку на другом конце провода мой адрес. — Сначала в мою квартиру. Мне нужно чтобы водитель подождал. У меня самолет в одиннадцать часов... Логан. — Он положил трубку. — У меня самолет.

— Я слышала. — Теперь, когда я знала, что у него есть уважительная причина уехать, мое беспокойство немного улеглось. — Командировка?

— На Кайманы.

— Миленько.

Генри, похоже, так не считал. Он сел на кровать рядом со мной и игриво потянул за простыню, в которую я завернулась.

— Прекрати. — Я шлепнула его по руке.

Он игриво надул губы.

— Пожалуйста. Мне нужен визуальный образ, чтобы пережить следующие несколько дней. С Каймановых островов я лечу в Панаму, из Панамы — в Сиэтл. Я не вернусь до следующего понедельника.

Известие, что его не будет больше недели, взволновало меня. Это просто смешно! Я не хотела быть одной из этих женщин.

— У тебя достаточно воспоминаний с прошлой ночи, — напомнила я ему, — которые помогут продержаться тебе вечность. — Затем снова шлепнула его по руке. — Генри, это была одноразовая сделка.

Он увернулся от моего удара, схватил ворох простыней и использовал его, чтобы притянуть меня к себе. Затем обнял меня, поймав в ловушку.

— Я думал, мы закончили обсуждать это несколько часов назад... когда кончили.

Я не собиралась смеяться.

Он заметил, как у меня дрогнули губы, и усмехнулся.

— Надия, ты мне нравишься. А я тебе. Давай не будем все усложнять. Посмотрим, куда это приведет.

В этом-то вся проблема. Он мне нравился. И мне нравилось, что я ему нравлюсь.

Я хотела посмотреть, к чему это приведет, несмотря на мои сомнения.

Думаю, я желала этого больше всего на свете. Это означало, что мне нужно надеяться, что он никогда не узнает правду. С преувеличенным раздражением я отстранилась и опустила простыни. Его взгляд тут же переместился ниже и вспыхнул от возбуждения при виде обнаженной груди.

— Достаточно для того, чтобы ты продержался? — съязвила я.

С долгим, протяжным стоном он опустил лицо между ними и недовольно пробормотал:

— Этого должно хватить. 


Глава 8

— Ты чем-то озабочена, — сказала Барбара, садясь шикарной задницей на стол, скрестив при этом руки. Она как бы всем своим видом говорила «Я не двинусь с места, пока ты не расскажешь».

Уже наступила среда.

И я ничего не слышала от Генри. Вообще ничего.

Не знаю, на что я рассчитывала, но, когда воскресным утром, прежде чем уйти, он взял мой телефон и внес свои данные, я предположила, что получу хотя бы сообщение, что он жив и здоров. Или что еще.

Но nada (Nada в переводе с испанского означает «ничего».). Ничегошеньки. Абсолютная тишина. Полное затишье.

Я снова чувствовала себя неуверенной старшеклассницей.

И злилась на него.

— Это связано с Лексингтоном? — спросила Барбара.

Я не хотела ничего объяснять, чувствуя себя беспомощной и глупой. Барбара проявляла спокойствие в общении с мужчинами. Именно у нее, а не у них, находилась вся власть.

— Они умудряются выводить нас из равновесия даже тогда, когда мы, казалось, сделали все, чтобы защитить себя от них, — удивила она. Барбара кивнула, увидев мое изумление. — В моем прошлом есть человек, к которому у меня были чувства. Даже когда я не хотела их испытывать.

— Что произошло?

— Он женился на другой.

— Боже.

Она пожала плечами, как будто это больше не имело значения.

— Такое случается. Так что происходит с Лексингтоном?

Я обнаружила, что рассказываю ей о нашем разовом соглашении, благотворительном бале и его маме, не вдаваясь в подробности о ночи и следующем утре.

— После этого он не звонил, и я чувствую себя так, как обещала себе, никогда не буду. Неуверенной. Глупой. Уязвимой. Он... Боже, Барб, он такой любитель пофлиртовать. Для него это так естественно, он даже не знает, как остановиться. И откуда мне знать, что в Панаме он не говорит те же самые слова, что и мне какой-нибудь красивой панамке?

— Ты и не узнаешь.

Я поморщилась от ее прямоты.

— Не узнаешь, милая. Я знакома с Генри Лексингтоном дольше, чем ты и могу сказать, что этот человек быстро теряет интерес. Ты не должна, я повторюсь, не должна ждать, пока он тебе позвонит. — Она встала, понятия не имея, что растоптала мои надежды. — Вместо этого, ты должна делать то же, что и раньше. Наслаждаться. Не зацикливайся на одном человеке. — Она усмехнулась. — Я устрою тебе свидание на завтрашний вечер.

— Нет. — Желудок скрутило при этой мысли.

— Да, и не просто свидание. Я познакомлю тебя с Микой.

— Кто такой Мика? — спросила я осторожно, поскольку она произнесла имя сексуальным тоном.

— Мика — мой юный друг. Он великолепен и никогда не ищет ничего кроме веселья.

До меня дошел смысл сказанного.

— Ты устраиваешь мне секс-свидание?

— Да. Единственный способ оставить Генри позади — заняться сексом с кем-то еще, кто нереально хорош в постели. И поверь мне... Никто не сможет поразить тебя так, как Мика.

— Погоди... ты сводишь меня с своим дружком по траху? — прошипела я.

Она пожала плечами.

— Я не против поделиться.

— Барб…

— Секс одурманивает. — Она схватила меня за плечи и слегка встряхнула. — У тебя был потрясающий секс с Генри, и это затуманило твое сознание. Ты придешь в себя поле того, как займешься сексом получше с кем-то еще.

Предупреждение Джо отдалось эхом в голове. Он бы это не одобрил. И вообще ничего из того, что я делала.

— Даже не знаю.

— Я старше и мудрее. Ты это сделаешь.


*** 
Мика работал адвокатом, но уверена, что с тем же успехом он мог быть и моделью.

Я никогда не была на свидании с мужчиной, который был намного красивей женщин, виденных мною. Какое-то время я могла только смотреть на него, восхищаясь точенным подбородком и голубыми глазами, обрамленными самыми длинными, густыми ресницами, которые я когда-либо видела.

Честно говоря, Мика и сам участвовал в разглядывании.

Был четверг, мы сидели в баре отеля на Бикон-стрит. Пытались завязать разговор, но он выходил натянутым, и Мика не понимал моих нервных шуток.

Он изучал меня поверх стакана с содовой и лаймом.

Я делала то же самое, но в руках держала бокала вина.

— Барбара сказала, что ты соблазнительна. Она не соврала.

Я покраснела от комплимента.

— Она сказала, что ты великолепен. Она не соврала.

Он кивнул, приняв комплимент как должное. Конечно, он знал, что великолепен. И все же этот человек никогда не улыбался. И не рассказывал смешных историй. И не подшучивал.

Мальчишеская улыбка вспыхнула у меня перед глазами, и я почти застонала от непрошенного вторжения. Мне не хотелось сейчас думать о Генри.

— Я спал со всякими женщинами, с разными формами и размерами, — продолжил он, его взгляд прошелся по моему телу. — Но ни с кем так ладно сложенным, как ты. У тебя выдающиеся изгибы во всех нужных местах.

Если бы такое мне сказал Генри, я бы притворилась, что хочу дать ему пощечину, в то время как искренне наслаждалась бы комплиментом. Потому что он заявил бы это в шутливой манере, с вызывающей усмешкой, чтобы распалить и возбудить.

Мика произнес это как ученный, анализирующий данные.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты похожа на актрису из «Безумцев»?

— Ага. — Я сделала большой глоток вина.

— Тебе больше нравится грубый секс или нежный?

И почти подавилась вином.

— Что прости?

Мика прищурился.

— Мне нравится заранее знать предпочтения женщин в сексе. И хочу убедиться, что сегодня ты получишь то, что ищешь. Барбара не вдавалась в детали.

По моей коже поползли мурашки. Боже! Происходящее походило на коммерческую сделку. Я бы не удивилась, если бы после секса он повернулся и сказал: «С вас четыреста долларов, пожалуйста».

— Я не могу сделать это. — Я со стуком поставила бокал на стол, схватила сумочку и, спрыгнув с табурета, поспешила к выходу, представляя себе его ошеломленное лицо. Шагая по Бикон-стрит и высматривая такси с включенным светом, я нащупала сотовый.

Спустя двадцать секунд я услышала голос Джо.

— Думаю, возможно, Барбара свела меня с жиголо, — сказала я достаточно громко, чтобы привлечь к себе взгляды. Мне было плевать.

— Что?

— Мика. Адвокат, который с тем же успехом может быть жиголо.

— Погоди, — фыркнул мой друг. — Начни с начала.

Я так и сделала. Рассказала все, что случилось с Генри, как я себя из-за него почувствовала, и о грандиозной идее Барбары, как о нем забыть. Я удивилась, когда Джо не сказал «Я же тебе говорил». Он не такой человек. Вместо этого он произнес:

— Ты не создана для разовых свиданий. Ты же знаешь.

— Очевидно, ты прав. — Я увидела такси и помахала рукой. — Я не Барбара. Это правда. Как бы я не старалась — это не для меня.

Усевшись в такси и сказав свой адрес, я ждала, когда Джо даст мне мудрый совет.

— Я немного не в теме, — сказал он, — но, считаю необходимым напомнить тебе, что Генри Лексингтон — бабник.

Да, так и есть. И теперь я сравнивала всех мужчин с ним... что было крайне глупо с моей стороны.

— Что мне делать?

— Ты пойдешь на свидание с кем-то, кто ищет то же, что и ты — отношения.

— Я не ищу отношений, — возразила я.

— Если тебе не нужен просто секс, значит ты в поисках отношений, признаешь ты это или нет.

Я подумала о том, как просыпалась с Генри, как мне было уютно и чудесно в его объятьях.

Может, эти чувства не связаны с Генри. Возможно, Джо прав. И может, я наконец готова преодолеть страхи и снова попробовать с кем-то что-то настоящее.

— Хорошо.

— У меня есть друг. Джеймс. Фотограф и он немного старше тебя.

— Насколько старше?

— В возрасте Генри. Он развелся восемнадцать месяцев назад и безуспешно посещает сайты знакомств... Джеймс заслуживает кого-то стоящего. Я бы с радостью свел вас. Я знаю, что завтра у него утренняя съемка, так почему бы вам не встретиться в обед после шоу?

Что-то настоящее. С кем-то, кто хочет этого.

Бабочки в моем животе взбунтовались от этой мысли.

— Действуй.


*** 
Джеймс был хорошо воспитан.

Когда я вошла в «Анфем», классное, неброское место категории люкс в Фанеил Холл (Торговый центр в трех исторических зданиях с большим количеством магазинов, ресторанов

), мне не пришлось просить хостесс провести меня к столику, потому что Джеймс встал с дивана и помахал мне.

Моей первой (и поверхностной) мыслью стало, что он ниже ростом, чем Генри. Я упала духом из-за отсутствия бабочек, когда подошла к нему и он наклонился, чтобы пожать руку и поцеловать в щеку. Он был ниже меня, когда я на каблуках. Я знала, нелепо беспокоиться о подобном, когда встречаешь правильного человека, ты не думаешь о том низкий он или высокий, или серо-буро-малиновый. Но при первом взгляде на него я обеспокоилась этим.

Джеймс был ниже меня на каблуках, худой и жилистый, сложен как велосипедист. Если бы мы занимались сексом, я бы чувствовала себя очень неловко. Будучи «ладно сложенной», я по опыту знала, что, если парень низкий, не крепкий телом или не коренастый, я ощущала себя большой, как кит.

А это не то, что мечтаешь чувствовать во время секса.

Мне хотелось быть женственной, сексуальной и податливой.

Образы Генри, трахающего меня у стены той ночью, возникли так внезапно, что я дернулась, опрокинув пустой стакан на столе.

— Извини, — выдохнула я, с покрасневшими от смущения щеками.

Джеймс улыбнулся мне, вероятно решив, что я нервничала.

— Не переживай.

Мы скользнули по разные стороны кабинки, и я улыбнулась ему в ответ, пытаясь выбросить из головы мысли о сексе и Генри.

— Так ты фотограф?

Между заказом еды и ее ожиданием мы немного поболтали, рассказывая друг другу о своей работе. Джеймс был фрилансером и много работал на разные газеты.

— Я видел тебя по телевизору. — Внезапно Джеймс немного смутился. — В жизни ты так же прекрасна и очаровательна, как и на экране. Недавно я спрашивал у Джо, есть ли у тебя кто-то. Но он сказал, что ты не ходишь на свидания.

Вдруг мне стало не по себе. Совсем. Потому что, очевидно Джеймс был влюблен в меня уже какое-то время, а я уже исключила вероятность секса с парнем из-за его роста и телосложения.

Нет, не так.

Ели быть честной, я отказывалась от секса из-за Генри, черт его подери, Лексингтона.

Я упорно пыталась избавиться от него. Если я дам Джеймсу шанс, у нас может что-то получиться, но, должна заметить, мне не плевать на то, что я вешу в два раза больше него. Но ему, очевидно, все равно, судя по тому, как он глазел на меня, когда думал, что я не замечаю.

— На какое-то время я сосредоточилась на карьере, — наконец ответила я. — Но пришло время поставить личную жизнь на первый план.

— Понимаю. — Он кивнул. — После развода я понял, как мало времени уделял личной жизни. Вот почему бывшая бросила меня. Тогда я осознал, что нужно что-то поменять.

— Так... ты не хотел разводиться? — спросила я осторожно.

Джеймс пожал плечами.

— Теперь я знаю, что это к лучшему. Но в то время я был совсем разбит.

— Ты никогда не задумывался о том, чтобы помириться с бывшей женой?

Он нахмурился, и я покраснела, осознав, как глупо говорить такое на свидании.

— Ну... она довольно быстро начала ходить на свидания.

— Так она с кем-то встречается?

— Нет. Они расстались несколько месяцев назад.

— Может тебе следует с ней поговорить.

— Ладно, погоди. — Он поднял руку. — Ты что советуешь мне вернуться к бывшей на нашем первом свидании?

— Похоже, что так, — произнес знакомый, низкий голос позади.

Я напряглась.

Не может. Быть.

Джеймс заглянул мне за спину, я тоже наполовину обернулась, не по собственной воле, а по принуждению, и обнаружила, что Генри сидел прямо за мной.

Наши лица находились так близко, что мне потребовалась секунда, чтобы разглядеть гнев, горящий в глубине синих глаз. Он никуда не пропал, даже когда сверкнул в мою сторону дерзкой ухмылкой и встал.

— Не возражаете, если присоединюсь к вам? — сказал он и сел рядом со мной, вынуждая меня подвинуться на сиденье.

Это взаправду!

Как такое возможно?

Он должен быть в Панаме или Сиэтле, или еще где-нибудь!

— Генри Лексингтон, — он протянул руку Джеймсу, и тот ошеломленно ее пожал. — Друг Надии.

— Приятно познакомиться.

— И мне. Хотя, честно говоря, я не ожидал этого знакомства. — Я чувствовала, что он смотрит на меня, но уставилась на Джеймса. Я была вне себя от напряжения, готовясь к тому, что Генри собирался сказать или сделать. — У меня сложилось впечатление, что Надия не свободна.

Моя челюсть чуть не ударилась о стол.

Он не мог это произнести.

Джеймс перевел взгляд с Генри на меня. Будучи сообразительным мужчиной, он быстро смекнул что к чему.

— Послушайте, я не хочу ни во что вмешиваться. — Он выскользнул из кабинки и достал бумажник, но Генри остановил его.

— Позвольте мне заплатить за обед. Компенсация за впустую потраченное время.

В его словах проскользнула злость, и Джеймс замер. Он посмотрел на меня.

— Надия, ты не против остаться с этим парнем?

Я слабо улыбнулась ему, благодарная за то, что он спросил.

— Извини, Джеймс. У меня с Генри есть небольшое незаконченное дело. Я не хотела, чтобы ты оказался в центре событий.

— Если с тобой все в порядке, то?

Я кивнула, и он вытащил деньги из бумажника и бросил их на стол, несмотря на предложение Генри.

— В любом случае, было приятно с тобой познакомиться.

— Ты очень порядочный, — произнесла я, когда он уходил. Так оно и было.

И почему меня влекло к мудаку, сидящему рядом, а не к тому, кто уходил?

Мне даже не нужно смотреть на него, чтобы попасть под его влияние. Он занимал так много пространства в кабинке, его жар и гнев били через край, когда он прижался коленом к моему.

— Взгляни на меня, — вскипел он.

Не желая быть трусихой, я послушалась и поморщилась от ужасного выражения его лица.

— Генри…

— Либо ты разыгрываешь сцену на публике — и я не могу пообещать, что выйдет тихо — либо ты вытаскиваешь чертовски сексуальную задницу из кабинки и садишься в мою машину. Решать тебе.

— Выбор невелик, — воскликнула я.

— Надия, — предупредил он сквозь стиснутые зубы.

С преувеличенно раздраженным вздохом я схватила сумочку и толкнула его коленом. Он встал и, несмотря на гнев, протянул мне руку, помогая выбраться из кабинки. Как только я встала на ноги, его пальцы крепко сжали мои.

Ни единого шанса на побег. 


***
Пока Генри пробирался сквозь плотный поток на Бэк-Бей, мы не обменялись ни словом. Напряжение было невыносимым, но я не осознавала, что вцепилась ногтями в бедра до тех пор, пока мы не подъехали к его дому. Желудок сжался в узел, мне было ненавистно от того, что он зол на меня, и от того, что мне не нравилась эта злость. Почему я чувствовала себя так, словно предала его?

Меня не должно это так волновать.

Не переставая быть джентльменом, он припарковал машину, вышел и подошел с пассажирской стороны, чтобы открыть дверь и помочь мне выйти. Как и вресторане, он крепко держал меня за руку, направляясь к многоквартирному дому на Коламбус-Авеню. Внутри роскошного мраморного вестибюля Генри сначала кивнул высокому охраннику, а затем поздоровался с хорошо одетым джентльменом за стойкой регистрации.

— Мистер Лексингтон, — кивнул мужчина.

Генри провел меня к одному из двух лифтов в вестибюле, и я с удивлением обнаружила, что он нажал не на кнопку пентхауса.

Он почувствовал мой пристальный взгляд, его глаза как бы воинственно спрашивали: «Что?»

— Ты живешь не в пентхаусе?

— Разочарована? — Слово было пропитано кислотой, и я почувствовала отвращение.

Захотелось поцелуем выбить из него эту враждебность.

— Удивлена.

— Пентхаусы больше по вкусу Кейну. Мне не нужно столько места.

Его слова подтвердились, когда Генри ввел меня в скромную, но красиво обставленную двухкомнатную квартиру с видом на Стейтлер парк.

— Славное место.

Прямо в сердце Бэк-Бей.

Оно, наверное, обходилось в целое состояние.

— Я не хочу говорить о квартире.

При этих словах я обернулась и обнаружила, что он смотрит на меня скорее настороженно. Я бы предпочла сердитый взгляд.

— Как ты узнал, где меня найти? — Мне пришло в голову, что меня, возможно, уже преследует один мужчина. Другого такого мне не нужно.

— От матери. — Гнев просочился в его слова, несмотря на осторожное выражение лица. — Она узнала, что я рано полетел домой из командировки, догадалась почему и поспешила сообщить мне, что прошлым вечером тебя видели на свидании. Сегодня я пришел в студию, намереваясь узнать, что происходит, и Барбара сказала, что у тебя еще одна встреча.

— И она сказала, где меня найти? — Предательница.

— Возможно я угрожал физической расправой.

— Генри!

— Господи, Надия. — Его самообладание лопнуло, когда он подошел ко мне. — Во что ты, черт возьми, играешь?

— Твоя мать следит за мной? — От этой мысли мне стало жутко. Что если она копнет поглубже? Что если выяснит то, что не должен знать Генри?

— Я не хочу говорить о своей матери и о том, что она ведет себя как сумасшедшая. Я хочу поговорить о тебе и о твоих сумасшедших поступках.

— Прекрати кричать на меня!

Он поднял руки и сжал их в кулаки, как будто пытаясь остановить себя от того, чтобы обхватить ими мою шею.

— Надия, хватит увиливать от ответа.

— Твоя мама ненавидит меня. Это огромная проблема.

— Надия... я не буду. Повторять. Это. Еще раз.

— Не угрожай мне! — Я толкнула его в грудь, но он не сдвинулся с места. — Ты тот, кто не прав. Ведешь себя по-хамски! Срываешь свидания!

Он схватил меня за руку, притягивая к себе.

— Когда я уезжал, мы пришли к одному мнению. Надия, не я здесь неправ. Какого хрена!

Он остановился, перевел дыхание, затем произнес тихо и спокойно:

— Почему ты не можешь довериться мне?

Я обмякла в его руках, услышав в его словах боль и уязвимость.

— Генри, у меня есть проблемы с доверием. А ты не позвонил и не написал, поэтому...

Его руки сжались вокруг меня, пока он изучал мое лицо.

— Ну и что? Я был в командировке. Я говорил тебе. У меня сложилось впечатление, что ты поняла, я позвоню как вернусь.

Я кивнула, чувствуя себя глупо. Не из-за того, что ходила на свидания с другими, а из-за того, что, хотела, чтобы он пожелал позвонить или написать мне несмотря на то, что находился в командировке. Я попыталась вырваться, но он прижал меня крепче. Я смотрела куда угодно, только не на него, и он наклонил голову, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Я хотел позвонить, — сказал он тихо и нежно. — Но подумал, что после произошедшего тебе нужно побыть одной. Если бы я знал, что ты пойдешь на свидание с первым попавшимся парнем, которого тебе предложат друзья, я бы позвонил.

— Генри... — Я снова попыталась отстраниться, но его руки скользнули вниз по моей спине, прижимая к себе. Я покраснела, почувствовав его возбуждение, упиравшееся мне в живот.

Его голос звучал хрипло.

— Думаешь, я бы терпел столько драмы от кого-то другого?

Я сердито посмотрела на него.

— Ты ее причина.

Он усмехнулся моей вспышке гнева.

— Правда?

— Это уже слишком. — Я безрезультатно толкнула его в грудь, глядя на его чересчур красивое лицо. Боже, я обожала его лицо.

— Почему ты продолжаешь бороться со мной? — прошептал он у моих губ. — Разве ты не видишь, как я забочусь о тебе?

Я глубоко вдохнула при этих словах, чувствуя их искренность, сердце бешено стучало.

— Генри.

Он становился все тверже.

— Ты не представляешь, что со мной происходит от звука моего имени, слетающего с твоих губ.

— Думаю, я все же знаю, — прошептала я в ответ.

Но он не улыбнулся. Вместо этого его лицо приобрело умоляющий вид.

— Почему?

Я знала, о чем он спрашивает. То, что он пытался выяснить с тех пор, как сорвал свидание. И понимала, если я не скажу ему, он уйдет. Сейчас, в его объятьях все мои сомнения были позабыты.

Я сомкнула пальцы на лацканах его шерстяного блейзера. Генри показал, насколько уязвим. Сбросил маску очарования, чтобы дать мне что-то настоящее.

И я была убеждена, что он заслуживает взамен того же.

— Мой отец — изменщик, — сказала я, опустив взгляд на мощное горло Генри. — Мама знает об этом... и остается с ним. И не то, чтобы он влюблен в двух женщин и не может выбрать. Он трахает всех, у кого есть вагина. Я узнала только в старшей школе, а потом узнали и остальные родители, а потом и их дети. Даже однажды его застукала. — Я подавила воспоминания о невзгодах того времени. — Мама страдала от унижения, и заставила меня пройти через то же самое, оставаясь с ним.

— Солнышко, — прошептал он, поглаживая мою спину. — Прости.

Наконец я встретилась с ним взглядом и поняла, что утопаю в заботе и нежности. Ему было не все равно.

По-настоящему.

Я прижалась к Генри, желая, чтобы мы сплелись в объятьях навсегда.

— Жаль, что это так на меня повлияло. И имея такого начальника как Дик, и будучи объектом вожделения для таких мужчин как Монтгомери Митчелл проблема доверия к противоположному полу лишь усугубилась. И то, как ты себя вел со мной...

Он сжал мою талию почти до синяков.

— Если бы я мог исправить…

— Нет. — Я прервала его. — Я не хочу ворошить прошлое, только чтобы ты чувствовал себя плохо... Просто пытаюсь объяснить, почему не облегчила тебе задачу. Потому что... для меня это не так просто, Генри. — Я обернула руки вокруг его шеи. — Ты тоже мне не безразличен. Я хочу тебе доверять.

Обхватив меня руками, он прижался лбом к моему, его дыхание ласкало мои губы.

— Тогда попытайся.

Я кивнула.

— Непременно. Обещаю. 


Глава 9

— А теперь давайте посмотрим прогноз погоды. Надия, что нас ожидает?

Попав в объектив камеры, я взяла пример с Барбары и послала зрителям сияющую улыбку.

— Ну что ж, Барбара, ты, как и остальные бостонцы, будешь рада узнать, что солнце не покинет нас на этой неделе до самой субботы. Во время игры на «Фенуэй (Фенуэй Парк — бейсбольный стадион возле Кенмор-сквера в Бостоне, штат Массачусетс. На этом стадионе с 1912 года проводит свои домашние матчи команда «Бостон Ред Сокс»))» нас ждет чистое небо. Даже лучше, сегодня температура поднимется до тридцати пяти градусов, но команда «Ред Сокс» может не переживать, что растает на поле в субботу, поскольку температура снизится до комфортных двадцати семи.

— Приятно это слышать. Не хочу, чтобы макияж потек, пока я на трибунах. — Барбара кокетливо улыбнулась на камеру. — Никогда не знаешь, кого встретишь на игре.

— Игры — это святое, Барбара, — сказал Эндрю и насмешливо посмотрел на нее. — Это не офф-лайн версия Тиндера.

— Ничего себе, я удивлена, что ты вообще знаешь, что такое Тиндер. Ворчуны обычно не находят общий язык с новыми технологиями.

Я постаралась не рассмеяться, хоть и не стояла в кадре, микрофон был еще подключен.

Эндрю вымученно посмотрел в камеру, и я увидела, что вся съемочная группа смеялась. Потом он перевел взгляд на меня, и я снова оказалась в эфире.

— Надия, ты пойдешь на игру?

— Конечно. — Ложь. Бостону не обязательно было знать, что я не являлась закоренелым фанатом «Ред Сокс». Я вообще не любила бейсбола. А вот Генри — да, но к счастью, он не принуждал никого идти с ним только для того, чтобы ему составили компанию. К тому же, у Кейна была ложа на уровне EMC (Вип ложи Dell EMC Club, на стадионе Фенуэй Парк) и Генри всегда ходил на игры с ним. Это означало, что это первые выходные за долгое время, которыми я буду наслаждаться в одиночестве. Что я с нетерпением предвкушала. Меня ждали стопка фильмов и бутылка вина.

Мы закончили работу на сегодня, и когда я подошла к столу, увидела цветы. Пионы. Через несколько недель после того, как мы с Генри начали встречаться и нас засняли вместе для страниц светской хроники, сообщения прекратились, как и каллы. Наконец-то до него дошло.

Но из-за него каллы потеряли для меня свое очарование. Когда Генри спросил, какие у меня любимые цветы, я ответила — пионы.

Генри посылал их каждую неделю.


*** 
— Ты получила цветы? — Генри погладил большим пальцем мои костяшки.

Мы обедали в «Бристоль Лаундж» — наша еженедельная традиция. За последние несколько месяцев стало очевидно, что Генри невероятно любвеобилен. Неважно, где мы были, не проходило и минуты без его прикосновений. Думаю, большую часть времени, он даже не осознавал этого. Например, мы сидели за столом бок о бок, я возилась с вилкой, задумавшись о работе. Генри машинально взял меня за руку и не отпускал, пока мы ждали еду.

Я улыбнулась ему. Понятия не имела, откуда он берет пионы, учитывая, что в штате сейчас для них не сезон, но каждую неделю в обязательном порядке они появлялись в студии.

— Ты же знаешь, что я их люблю. — И это правда. — Откуда ты их берешь?

Он ухмыльнулся.

— Никогда не расскажу.

Я закатила глаза.

— Ты возмутителен.

Генри потянул меня за руку.

— Тебе это нравится.

Под его горячим взглядом любая попытка оставаться бесстрастной терпела поражение. Сколько бы я не пыталась не реагировать, мне это не удавалось. Я рассмеялась и покачала головой.

Принесли наш заказ, и я приложила усилия, чтобы избавиться от беспокойных бабочек в животе, чтобы иметь возможность насладиться едой. Это моя награда. Бургер каждую неделю в «Бристоль Лаундж».

Я была поглощена им, но совершила ошибку, подняв взгляд, пока жевала.

Генри пялился на меня, на его губах играла легкая улыбка.

Сглотнув, я положила бургер и вытерла рот салфеткой.

— Что?

— Ничего. — Он принялся за свое филе.

— Должна быть причина. — фыркнула я. — Неприлично пялиться на женщину, когда она ест бургер, Лексингтон. Это грубо.

Он усмехнулся.

— Буду иметь это в виду.

— Давай же. Серьезно. На что ты смотрел?

Генри наклонился ко мне и тихо сказал:

— Мне нравиться наблюдать за тобой. Ешь ли ты бургер или кончаешь на моем члене, мне нравится смотреть на тебя.

Я упоминала, что он любит говорить мне всякие непристойности на людях? Я бросила в него салфетку, он рассмеялся и увернулся от нее.

— Ну, ты же хотела знать.

Правда в том, что я любила наши поддразнивания. Мне нравилась его игривость, и я никогда не скучала вместе с ним. На самом деле, я с нетерпением ждала встреч с ним, как наркоман следующей дозы. Это небезопасно, я знала, но не могла остановиться. И правда верила, что Генри чувствует то же самое. Никто не мог смотреть так проницательно, как он на меня, и не испытывать тех же чувств, так ведь? Бывшие любовники, говорили, что я им не безразлична, но после искренних слов Генри, те предыдущие заверения — просто буквы, сложенные их устами.

— Генри.

Голос резко вырвал меня из сладких грез.

Голос, который я не хотела слышать.

— Мама. — Генри отодвинул стул и встал. Я наконец подняла взгляд вверх, чтобы увидеть, как Генри обходит стол и целует мать в щеку. Она стояла перед нами, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Позади нее была другая хорошо выглядящая женщина примерно ее возраста и молодая красивая брюнетка, вероятно лет двадцати с небольшим.

Отношения между Генри и его матерью выглядели натянуто, и это слишком мягко сказано. Дошло до того, что он перестал бывать в доме родителей, и я могла только предположить, что это связано с ее мнением обо мне. Я искренне не понимала, что сделала такого, что настолько расстроило эту женщину, но, без сомнений, она испытывала ко мне отвращение и даже больше, поскольку ее враждебность повредила ее отношениям с сыном.

Ужасно быть причиной их разлада, и я пыталась поговорить с Генри об этом, но он не захотел обсуждать это.

— Как ты? — спросил он.

Выражение ее лица как бы говорило: «Ты бы знал, если бы звонил чаще», но она оставила слова при себе.

— Хорошо, благодарю. Ты помнишь Эдину Гамильтон?

Генри кивнул и протянул руку старшей женщине.

— Рад снова видеть вас.

— И я, Генри. — Ее взгляд оценивающе прошелся по нему, и что-то заставило меня напрячься. И я поняла в чем причина, когда она практически втолкнула молодую брюнетку в личное пространство Генри. — Ты помнишь мою прелестную дочь Джун? Этим летом она окончила Йель.

Пожимая ей руку, Генри смотрел на нее лениво и игриво.

— Поздравляю.

— Спасибо. — Она просияла, глядя на него. — Не верится, что я выпустилась.

— Джун изучала введение в право, — похвасталась ее мама. — Осенью она будет обучаться на юридическом факультете Гарварда.

— Впечатляет. Умная и красивая. — Подмигнул Генри.

Я ненавидела его.

Его мама бросила в мою сторону самодовольный взгляд, пока он не обращал внимания, и я заерзала на месте.

Да... последние месяцы с Генри были божественными. За одним исключением.

Его неспособности не флиртовать.

Я старалась не позволять этому тревожить меня.

Однако очень сильно переживала.

— Ну что ж, нам пора за наш столик, — сказала миссис Лексингтон. — Но, прежде чем мы уйдем, Генри, я подумала, ты можешь познакомить Джун с Кейном, поскольку она надеется заняться корпоративным правом. Лучше всего сейчас наладить все связи, которые можно, я права?

— Определенно, — любезно ответил Генри.

— Ой, подожди. — Джун порылась в сумочке и достала визитную карточку. — Мой номер.

Генри взял карточку.

— Приятного вам обеда, дамы.

Когда они ушли, Генри вернулся за стол, и я задумалась над тем, сколько внимания мы привлечем, если я воткну вилку ему в руку. Я пыталась убедить себя, что его флирт ничего не значит, но видимо была не настолько толстокожа, чтобы не обращать на это внимания.

Я не хотела, чтобы он говорил другим женщинам, что они умны и красивы.

Я не видела других мужчин. Только его. И больно осознавать, что я была больше эмоционально вовлечена, чем он.

Аппетит пропал: я гоняла бургер по тарелке.

— Ты в порядке? — нахмурился он через несколько минут.

Я кивнула, не рискнув заговорить, чтобы не накричать на него.

Генри вздохнул.

— Знаю, с моей стороны было грубо не представить тебя, я собирался, перед тем как мама сказала, что им пора за свой столик.

Моя ответная улыбка вышла натянутой.

— Это из-за моей мамы? Я ведь сказал не беспокоиться об этом.

В тот момент мне захотелось сослаться на головную боль и оставить Генри, но мне пришлось бы сделать это на глазах у его мамы, а я не желала, чтобы она решила, будто выиграла. Вместо этого я сказала:

— Нет, причина не в этом. У меня немного болит голова.

— Мы можем уйти.

— Нет. Заканчивай обед.

После этого мы вышли из ресторана, рука Генри покоилась на моей спине, и он кивнул матери и ее спутницам на прощание.

— Почему бы мне на забросить тебя ко мне на квартиру? Ты сможешь поспать, избавиться от головной боли, а я позабочусь о тебе, когда вернусь из офиса? — он поцеловал мою руку, пока мы сидели в его машине возле ресторана отеля.

Его слова были нежными, но я все еще злилась. Поэтому выдернула руку из его ладони.

— Знаешь, на самом деле я просто хочу в свою постель.

Генри внимательно посмотрел мне в лицо, и я изо всех сил старалась сохранить бесстрастное выражение. Тяжело вздохнув, он выехал с подъездной дорожки отеля и влился в поток машин, направлявшихся в сторону Нижнего Роксбери.

Возле квартиры я быстро чмокнула его в щеку и выскочила из машины, прежде чем он успел поинтересоваться, почему я вела себя так странно.

Оказавшись внутри, я прижалась к двери, пытаясь отдышаться. Такое ощущение, что я бежала до дома. Я ревновала и испытывала боль из-за флирта Генри, но имела ли я на это право? Конечно, он не хотел меня обидеть. Но я? Я продолжала скрывать от него правду.

Я совершенно не подходила ему.

Ему нужна была женщина, которая принимала бы его таким, какой он есть.

Была бы абсолютно откровенной с ним.

Спустя десять минут раздался сигнал телефона. Сообщение от Генри.


«Между нами все хорошо?»


Я хотела сказать ему «нет». Все не хорошо. И вряд ли будет.

А потом подумала, как чудесно ночью перед сном болтать в объятьях друг друга.

Поэтому ответила:


«Конечно. Я просто устала. Мы скоро поговорим. Целую».


*** 
Один из лучших моментов отношений с Генри было то, что он познакомил меня с Алексой. Сказать, что они с Кейном в это лето прошли через многие трудности, было преуменьшение. Если бы я поведала о том, что случилось с ней, с ними, вы бы сказали, что я все выдумала.

Слава Богу, Алекса — или Лекси, как я ее называла, полностью оправилась от всех бед. Даже лучше, теперь они с Кейном были настоящей парой. Оказалось, что Кейн по уши в нее влюблен. Я не думала, что Каррауэй способен любить кого-то больше, чем бизнес, но в последние месяцы, наблюдая за ним с Лекси, я знала, что это правда. Он смотрел на мою подругу так, будто в мире не существовало никого похожего на нее.

И никогда не флиртовал с другими женщинами.

Вообще.

Даже не смотрел на них!

Если вкратце — я завидовала.

После того обеда наши отношения с Генри были натянуты. Я отложила встречу с ним до выходных и спокойно провела субботу дома, пока он был на игре. Без драматизма я бы не могла избавиться от него в воскресенье, и честно говоря, злилась на него настолько же сильно, насколько скучала по нему.

Вот как я оказалась на ужине с Генри, Кейном и Лекси в пентхаусе Кейна. Я была там не впервые, но первый раз ужинала здесь. Пентхаус находится на Арлингтон-стрит, в двух минутах ходьбы от квартиры Генри. Окна от пола до потолка открывали потрясающий вид на город. Квартира была открытой планировки, на возвышении стоял элегантный обеденный стол на восемь мест, так что мы могли наслаждаться видом пока ели.

Разговор шел хорошо — мы подшучивали друг над другом, но Генри все испортил.

— На днях я столкнулся с Эдиной Гамильтон и ее дочерью Джун, — сказал он Кейну. — Джун этой осенью начнет изучать право в Гарварде. Она собирается заниматься корпоративным правом, и я обещал познакомить вас.

— С чего бы это? — нахмурился Кейн.

Да, Генри, с чего?

— Она хочет завести правильные связи уже сейчас. Ты знаешь, как все устроено.

— А она похожа на толстокожего, упрямого адвоката, какого бы я нанял в свою фирму?

Лекси фыркнула и ухмыльнулась мне.

Я не обратила особого внимания на ее веселье. Мне хотелось услышать ответ Генри.

Он пожал плечами.

—  Это была мимолетная встреча. Она окончила Йель и поступила на юридический факультет Гарварда. Очевидно, она умная.

— И красивая. — Слова слетели с губ прежде, чем я поняла, что происходит.

Все посмотрели на меня не из-за того, что я сказала, а из-за того, с какой неприязнью это было произнесено, даже я сама вздрогнула.

— Что? — спросил Генри.

Что ж, я сама подняла эту тему.

—  Именно это ты сказал ей. Что она умная и красивая, а потом подмигнул ей. — Краем глаза, я увидела, что Лекси и Кейн не находят себе места. Дерьмо. — Неважно.

— Ну нет. — Генри откинулся на спинку стула и бросил вилку. Он скрестил руки и ухмыльнулся мне, словно правда наслаждался моим приступом ревности. — Пожалуйста, продолжай.

Грудь пронзила боль как от удара хлыстом. Он считал это забавным? Думал, что это удачный момент для наших веселых подшучиваний, где мы притворяемся, что сердимся друг на друга? Выражение моего лица смягчилось до вежливого. Я не хотела устраивать сцену перед нашими друзьями.

Повернулась к Лекси, которая смотрела на меня с беспокойством.

— Ты сказала, что это миссис Флэнаган дала тебе этот рецепт? — Я указала на паэлью. Миссис Флэнаган соседка Кейна и хороший друг для них с Лекси. Она — единственное, что пришло мне в голову.

— Да, — медленно ответила Лекси. — Поделиться им с тобой?

— Было бы замечательно.

Я ощущала на себе взгляд Генри, но отказывалась смотреть на него. Вместо этого одарила Лекси несколько робкой улыбкой.

— Тебе уже удалось вытянуть из нее рецепт пирога Баноффи?

— Нет, — сказала Лекси, к счастью, поддерживая беседу. — Я постоянно умоляю ее дать мне рецепт. Если бы Кейн спросил, она бы скорее всего согласилась, но он не хочет. — Она бросила на него озорной взгляд. — Он хочет помучить меня.

— Нет. Я все время тебе говорю, что Эффи охраняет рецепты пирогов ценой своей жизни. Ты получишь их по завещанию. Просто надо смириться с этим.

Когда я видела Кейна расслабленным и подшучивающим, я вполне понимала, почему Лекси влюбилась в него. У мужчины было колкое, тонкое чувство юмора, и он смотрел на мою подругу как на чудо.

Это я тоже понимала.

Я была по-женски влюблена в Лекси. Она забавная, умная, решительная, преданная и по-настоящему добрая. Воплощение всего того, кем я надеюсь в конце концов стать.

Немного позже я извинилась и ушла в ванную, в основном, чтобы сбежать от того напряжения за столом, причиной которого были мы с Генри. В ванной на первом этаже делали косметический ремонт, поэтому я поднялась по винтовой лестнице наверх. Я шла по коридору, когда услышала, как внизу шепчут мое имя. Чувствуя себя ребенком, на цыпочках вернулась, чтобы подслушать.

— Это ничего не значило, — услышала я Генри.

— Это не так, Генри. Ты назвал женщину умной и красивой перед Надией. И подмигнул ей, — фыркнула Лекси.

— И что?

— Ты шутишь что ли? Я думала, начав встречаться с Надией, ты перестал флиртовать с другими женщинами.

— Я не флиртую.

— Ты делаешь это постоянно.

— Если и так, это ничего не значит. Надия знает это.

— Нет. — В голосе Лекси звучало отчаяние. — Боже, Генри, ты хоть что-нибудь знаешь о женщинах?

— Каррауэй, помоги мне.

— Прости, — донесся до меня голос Кейна, — не могу. Если бы Лекси флиртовала с другими мужчинами, я бы разозлился.

Вот видишь! Спасибо тебе, Кейн!

Повисла тишина, и я уже собралась пойти в ванную, когда услышала Лекси:

— Ты бы обеспокоился, если бы Надия флиртовала с другими мужчинами?

И снова тишина, а я еще больше наклонилась к лестнице, отчаянно желая услышать ответ.

К моему разочарованию, Генри промолчал. Сдержав вздох, я нашла ванную, быстро умылась и как можно небрежнее спустилась вниз.

Генри встал из-за стола.

— Вот ты где. Пора идти.

Застигнутая врасплох, я смогла только кивнуть и быстро поблагодарить Лекси и Кейна за то, что они пригласили нас, прежде чем Генри схватил меня за руку и повел к выходу. Когда мы вышли в коридор, я оглянулась и увидела, что Лекси лукаво улыбается мне.

В ответ я в замешательстве наморщила лоб.

В лифте, хватка Генри усилилась. Я осмелилась взглянуть на него. Он смотрел прямо перед собой, мышцы на челюсти поддергивались.

— Несколько месяцев назад, когда я сорвал твое свидание с тем фотографом, я чертовски сильно ревновал, — выпалил он. — И я ясно дал это понять.

Мое сердце бешено заколотилось.

— Да?

Наконец он нерешительно посмотрел на меня.

— Ты всю неделю была зла из-за Джун Гамильтон и ничего мне не сказала. Сколько раз я выводил тебя из себя, а ты мне не говорила?

— Я чувствовала не злость, — сказала я тихо, почти шепча. — А боль.

В его взгляде промелькнуло раскаяние и что-то еще.

— Это хуже во сто крат. Почему ты ничего не сказала?

— Потому что ты — любитель пофлиртовать. — Я выдернула руку из его хватки. — Это то, кем ты являешься. Я не могу изменить тебя, Генри. Или тот факт, что я из тех женщин, которые хотят, чтобы их парень притворялся, будто не видит, насколько красивы остальные девушки. Я не замечаю других мужчин, когда я с тобой. Они просто не существуют. Не в этом плане. Я всегда вижу только тебя. И да... мне больно, что ты не чувствуешь того же.

Он бросил на меня недоверчивый взгляд.

Но не заговорил.

Не произнес ни слова. Однако, когда двери лифта открылись, он схватил меня за руку и повел вниз по улице к своей квартире. Я не знала, что произойдет дальше. Беспокойство заставило меня крепче сжать его руку, и он сжал ее в ответ. В утешение?

Я не знала.

Сомнения рассеялись, как только я вошла в его квартиру.

Он захлопнул за нами дверь и прижал меня к стене, возвышаясь надо мной, заслоняя собой, глядя мне в глаза с такой яростью, что у меня перехватило дыхание.

— То, что я говорю другим женщинам... это только годы практики обольщения. Просто видимость. Маска. Я делаю это так долго, что теперь выходит само собой. — Он взял мое лицо в ладони и наклонился так, что наши носы соприкоснулись. Мне не оставалось ничего другого, кроме как смотреть в его пронзительные ярко-синие глаза. — Но я уверяю тебя, ты — единственная кого я вижу. Все, о чем я думаю. Постоянно. И я изо всех сил пытался предоставить тебе свободу, когда ты отдалялась от меня как на этой неделе... но, как ни крути, мне не добиться твоего расположения, поэтому я просто скажу, что у меня накопилось за несколько месяцев. — Его большой палец скользнул по моим губам, пока он разглядывал каждую черточку на моей лице. — Надия, я очень люблю тебя. Скучаю по тебе каждое мгновение, что мы не вместе. Как будто не видел тебя целые годы. Меня убивает одна только мысль, что в последние месяцы я причинял тебе боль. Я буду более осторожен с флиртом. Вообще перестану флиртовать. Клянусь. Но и ты должна пообещать, что с этого момента перестанешь молчать. Будешь говорить, когда я радую тебя, и когда вывожу из себя... и, я надеюсь такого не будет, но и когда причиняю тебе боль.

Надия, я очень люблю тебя.

Я никогда не ощущала такой смеси страдания и эйфории. Его слова так много значили для меня... но в то же время пугали.

Страх одержал верх и перекрыл дыхательные пути, не давая проявить любую ответную реакцию, какая могла бы возникнуть.

Именно тогда Генри Лексингтон доказал, что он особенный.

Он нежно коснулся губами моих губ и прошептал:

— Я могу подождать, Солнышко. У тебя есть столько времени, сколько понадобится. 



Глава 10

— Поверить не могу, что ты меня уговорил. — Моё беспокойство всё возрастало.

— Мы должны встретиться с ней вместе. Почему бы не сейчас.

Лицом к лицу с матерью Генри. Вдвоём. На воскресном ланче. Приёме в саду. Что бы это ни значило.

— Почему в вашем кругу каждый уик-энд проходит какое-нибудь мероприятие?

Он пожал плечами.

— Благотворительность, политические кампании, праздники…

— У этих людей слишком много свободного времени.

Он усмехнулся.

— Пожалуйста, только не говори такое при моей матери.

— Я ей не нравлюсь, Генри. И ничто из того, что я скажу или сделаю, этого не изменит.

— Ну, ей придется одуматься, потому что ты никуда не уйдешь. Именно поэтому ты здесь. Так что пусть видит.

Я кивнула, прислоняясь к нему чуть ближе.

— Знаю. Прости. Просто нервничаю.

— Лекси где-то здесь, — сказал он, зная, что её присутствие меня успокоит.

Пока мы шли по лужайке, люди останавливались, чтобы поприветствовать Генри, некоторых из них я встречала раньше на мероприятиях, других видела впервые, и они были заинтригованы встречей с женщиной, ради которой Генри отказался от холостяцкой жизни. Я спросила у Лекси, что надеть на подобное мероприятие, и мы вместе прошлись по магазинам. Было приятно видеть, что подруга верно меня сориентировала. Все женщины были одеты в похожем стиле — элегантное летнее платье с кардиганом или блейзером поверх, так как погода становилась прохладной.

На мне было голубое, облегающее тело, платье из эластичного материала. Подол заканчивался чуть выше колен, демонстрируя длину ног, с вырезом под горло и короткими рукавами. Сексуально, но сдержано.

Также Лекси дала мне маленькие пластиковые колпачки для каблуков, чтобы туфли не увязали в газоне.

— Генри, Надия. — Рэндалл Лексингтон неожиданно возник рядом, щеголевато одетый в синий кашемировый свитер и коричневые брюки. Он пожал сыну руку и наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку.

Я немного расслабилась от мысли, что нравлюсь, по крайней мере, одному из родителей Генри. По его словам, отец пытался уговорить Пенелопу изменить своё отношение. Судя по всему, у него не очень получалось.

— Прекрасно выглядишь, — сказал Рэндалл, отстраняясь. — И я рад, что никто не обратил тебя в бегство.

Все прекрасно понимали, кто конкретно этот «никто».

Генри крепче сжал мою талию.

— Если бы она убежала, я бросился бы следом.

Я закатила глаза, а Рэндалл разразился резким хохотом.

— Кто ты и что ты сделала с моим сыном?

— Тоже хотела бы это знать. — Пенелопа незаметно приблизилась к нашей компании.

Она всегда так делала. Появлялась из ниоткуда, словно по волшебству.

Как Злая Королева из сказки.

— Пенни, — тихо предупреждающее сказал Рэндалл.

Она бросила на него скучающий взгляд, но пододвинулась ближе. Он машинально обнял её, и она ещё сильней прильнула к нему. Их публичное проявление чувств поражало.

Я обратила внимание, что многие пары из окружения Генри на публике вели себя чопорно и отчужденно друг с другом. И была ошеломлена, увидев, что ледяная Пенелопа Лексингтон стала исключением из правил.

— Мама, — сказал Генри, покорно отпуская меня, чтобы наклониться и поцеловать её в щеку.

Выражение лица женщины слегка смягчилось, но затем снова застыло, когда он незамедлительно вернулся, скользнув рукой вокруг моей талии.

— Ты всё еще здесь. — Её взгляд остановился на мне.

— Мама. — Настала очередь Генри предупредить.

Но какой бы пугающей она ни была, я не хотела, чтобы Генри думал, будто я нуждаюсь в защите от неё.

— Миссис Лексингтон, рада вас видеть.

— Лгунья.

— Пенни, — простонал Рэндалл.

— Я не собираюсь изображать, будто счастлива, что Генри встречается с этой женщиной, и моё решение окончательно.

— Ты все время делаешь вид, что люди тебе нравятся, Пенни. Терпеть не можешь половину персон на этой вечеринке, и все же будешь улыбаться, делать комплименты, и лгать сквозь зубы.

Я неловко поежилась, но решила быть такой же прямолинейной, как мать Генри.

— Мы с Генри вместе. Вы не избавитесь от меня, как бы грубо со мной ни обращались. Так что, вы можете либо притвориться, что принимаете этот факт, либо поставить нас всех в неловкое положение. Это, однако, приведет только к тому, что люди начнут сплетничать о нас, и о вас. Хуже того, жалеть. Бедняжке Пенелопе Лексингтон приходится мириться, что эта девушка встречается с её сыном. — Рука Генри на моей спине напряглась. — Или вы могли бы улыбнуться и притвориться, что довольны выбором Генри, и настолько выше их всех, что только ваше мнение имеет значение.

Родители Генри на мгновение замолчали, но Рэндалл слегка улыбнулся.

Пенелопа смотрела на меня, словно впервые видела. А затем кивнула.

— Ты права.

— Слава Богу, — пробормотал Рэндалл.

Вняв моему совету, Пенелопа изобразила приветливую улыбку и стиснула зубы.

— Ты большая интригантка.

— Мама, — огрызнулся Генри.

— Улыбнись, дорогой. — Она усмехнулась, оглядываясь. — Может, мне и не нравится твоя дикторша из прогноза погоды, но, по крайней мере, она понимает, как здесь всё устроено.

Я взглянула на Генри, обескураженная, но успокоенная, что публичного унижения не последует. Он посмотрел на меня сверху вниз извиняющимся взглядом. Ему было не за что просить прощения, и я поцеловала его, чтобы сказать об этом.

А также чтобы досадить его матери.


*** 
Мерзкий вкус заполнил рот, я старалась не подавать вида, правда, но Боже мой.

— Сюда. — Кейн заметил выражение моего лица, схватил за руку и развернул спиной к толпе, а лицом к лесу, окружавшему дом. — Выплёвывай.

— Фу, мерзость. — Я последовала совету, вытирая рот и быстро оборачиваясь обратно, словно ничего не случилось.

Генри трясся от сдерживаемого смеха, а Кейн ухмылялся.

Лекси сочувственно улыбнулась.

— Я пыталась тебя предупредить.

Она пыталась.

Предупредить меня, что квадратное пирожное с апельсиновой начинкой было худшим, что она когда-либо пробовала в жизни.

— Ты не сказала, что на вкус это как потные яйца.

Генри выплюнул содовую, которую только что отхлебнул, и Кейн с Лекси отскочили от него в сторону.

— А на что именно похожи потные яйца? — спросил Кейн так серьезно, что я усмехнулась.

— Попробуй и узнаешь.

— Расскажи-ка мне, откуда, чёрт возьми, ты знаешь, что эта закуска на вкус как потные яйца? — вытирая подбородок салфеткой, спросил Генри.

— Мы действительно будем это обсуждать? — Лекси огляделась, чтобы убедиться, что никто не обращает на нас внимания.

— Потому что, пробовала потные яйца. — Я пожала плечами, как будто это было очевидно.

— О, дорогой Боженька. — Лекси посмотрела на небо, как будто действительно взывала к нему.

— Не мои, — возмутился Генри.

— Нет, красавчик, твои яйца в порядке.

— Просто в порядке?

— Теперь меня немного тошнит. — Кейн с болезненным видом указал на свой живот.

— Они более чем в порядке, — поспешила я успокоить своего парня. — Лучшие шары на свете.

Лекси и Кейн в ужасе уставились друг на друга.

— Этого просто не может быть.

— Так у кого были потные яйца?

— Это происходит. На самом деле происходит, — сказал Кейн.

Мы с Генри проигнорировали его.

— Парень, с которым я встречалась. Недолго, все закончилось сразу после потных шаров.

— Надо думать, так и есть. — кивнул Генри. — Жаль, что с тобой такое случилось.

— Мне жаль, что с нами случился этот разговор, — сказала Лекси Кейну.

Генри подмигнул мне, и я спрятала озорную улыбку, потягивая шампанское, чтобы избавиться от заплесневелого вкуса во рту.


*** 
Я не удивилась, что Кейн и Лекси вскоре нашли повод сбежать от нас, но это того стоило. Особенно в свете того, что делал для меня Генри.

Не флиртовал с другими женщинами.

Он, конечно, всегда был вежлив и дружелюбен, но его манера поведения существенно изменилась. Кое-кто обратил внимание, другие, казалось, считали это милым, награждая нас умиленными взглядами. А некоторые смотрели неодобрительно, словно я воплощение дьявола.

Несмотря на то, что сама хотела этого, я почему-то чувствовала себя неловко.

— Мы можем на минутку зайти внутрь? Найти тихое место?

Генри озабоченно нахмурился, но кивнул и тут же повел меня в дом прочь от толпы. Мы бродили по коридорам, пока он не остановился перед двойными дверями.

— Это кабинет Джеффа.

— Кто такой Джефф?

— Муж Лидии.

— Кто такая Лидия?

Он усмехнулся.

— Ты даже не знаешь, на чьей мы вечеринке?

— Неа.

Зайдя внутрь, он закрыл дверь, и я была поражена, насколько маленьким оказалось помещение. В любом нормальном доме кабинет был бы огромным офисом, но в этом — нет. Комната была мужской и уютной в сравнении с изящным женственным стилем остальной части дома. Много темного дерева, темных тканей и большое количество книг.

Генри остановился возле стола Джеффа, наблюдая, как я обхожу комнату.

— Так зачем тебе понадобилась тишина?

Правильно.

Зачем.

Я замерла и неохотно повернулась к нему. Он решит, что я сошла с ума.

— Меня беспокоит, что ты ни с кем не флиртуешь.

Он удивленно поднял брови почти до линии роста волос.

— Прошу прощения?

— Не то, чтобы я этого хотела, — поспешила сказать я. — Но переживаю, что ты изменился ради меня.

К счастью, он выглядел скорее удивленным, чем сердитым.

— Конечно, я изменился ради тебя. Так же, как и ты для меня.

— Нет, я этого не делала, — удивленно выпалила я.

— Да, так и есть. — В его взгляде смешались любовь и желание. — Ты не хотела. Не верила. Но ослабила оборону, и дала мне это. — Он жестом указал между нами. Я затаила дыхание, и он продолжил: — Мне по силам не посылать женщинам сигналы, что они мне интересны, тогда как абсолютно не заинтересован. Или сделать так, чтобы ты знала, я хочу только тебя. И я смог, потому что ты приложила гораздо больше усилий, дав шанс человеку с не лучшей для моногамии предысторией.

 Меня пронзила любовь к этому мужчине, я хотела рассказать об этом. И все же не могла. Может я и опустила защиту.

Но не всю.

Генри похлопал по большому столу.

— А теперь иди сюда.

Я вскинула бровь.

— Ты хочешь, чтобы я сидела на чужом столе? Что вы задумали, мистер Лексингтон?

— Просто хочу поговорить.

— Лжец. — Я ухмыльнулась, но пересекла комнату, к его удовольствию покачивая бедрами, и села на стол. Платье натянулось и задралось вверх по бедрам. Генри прищурился от порочных намерений, раздвинул мои ноги и втиснулся между ними. Я инстинктивно обвила ногами его бедра, наши глаза встретились, когда он скользнул руками под ткань платья по обе стороны от моих бедер. Он двинулся выше, поднимая платье, пока оно не собралось вокруг талии.

— Нам правда не стоит этого делать.

— А теперь еще раз с чувством. Дерзкая девчонка. Единственная, кого я вижу. — Его голос стал глубже от эмоций. — Всегда только ты, Надия.

Мной овладел собственнический порыв, я обхватила его за шею сзади, чтобы прижать его рот к своему. Он одобрительно хмыкнул, посылая вибрации по моему телу, когда ответил на требовательный поцелуй.

Я хотела пометить Генри. Погубить для любой другой женщины. Если когда-нибудь в прошлом он сбегал, чтобы заняться сексом на одном из этих проклятых мероприятий, я хотела, чтобы именно этот раз он запомнил больше всех других.

Генри прервал поцелуй, отстранившись только для того, чтобы схватить подол платья и дернуть его вверх. Я подняла руки, помогая. Наряд полетел ему за спину за пару секунд до того, как он расстегнул лифчик.

Мои тяжелые груди набухли под пристальным взглядом, соски превратились в твердые камешки. Парень обхватил их ладонями, и я со вздохом выгнула спину, когда он начал их мять. Его прикосновение посылало жидкий огонь прямиком через мой живот и вниз между ног.

— Я скучаю по ним, когда не могу их видеть, — проворчал он голосом, полным обожания, заставляя меня затрястись от смеха.

— Ты точно одержим.

Генри абсолютно серьезно кивнул.

— Да.

Усмехнувшись, я накрыла его руки своими.

— Я голая лежу на столе какого-то аристократишки, Генри. Прямо сейчас у нас нет времени, для твоих восхвалений.

— Пообещай мне кое-что, и я ускорюсь.

Раньше я бы рассмеялась, но в его голосе и взгляде было нечто торжественное, и я молча кивнула.

— Обещай, что они мои. — Он сжал ноющие груди. — Потому что я люблю их и думаю, меня убьет, если когда-нибудь случится, что другой мужчина будет делать с ними вот так.

Я притихла.

Потому что мы оба понимали, что на самом деле он говорил не о моей груди.

Я так и не сказала Генри, что люблю его.

Не потому, что не чувствовала этого, а потому, что боялась его потерять, и признание, произнесенное вслух, десятикратно ухудшит ситуацию, когда он в конце концов уйдет.

Однако... это... это я могла ему пообещать.

— Да, они твои.

Его глаза вспыхнули, в ответ он нежно потянул меня за волосы, заставляя шею и спину выгнуться сильнее, поднимая мои груди ближе к своему рту. Он наклонил голову, его голодный взгляд встретился с моим. Я вздрогнула, взволнованная, увидев отражение собственничества в его глазах, прежде чем он сомкнул горячие губы вокруг правого соска.

Я застонала от расплавленного удовольствия, побежавшего по низу живота, и вцепилась одной рукой в его затылок, в то время как другой ласкала верхнюю часть его спины, желая, чтобы на нем не было чертова блейзера поверх рубашки. Слишком много слоев! Генри сосал жестко, вызывая резкие вспышки приятной боли, а затем лизнул набухший сосок, прежде чем перейти к другому.

— Генри, войди в меня, — прошептала я.

Он посмотрел на меня и ухмыльнулся.

— Сначала рот.

Я застонала, становясь еще более влажной от одной только мысли, но также прекрасно осознавая, что мы в чужом кабинете, и в чужом доме, окруженном гостями.

— Нас могут поймать.

— Знаю. Только представь, что сюда зайдут люди, пока я стою на коленях и вылизываю твою киску. — Его голос был грубым от возбуждения. — Нас бы осудили, но ночью они представляли бы тебя голой, извивающейся на столе с моей головой между твоих ног, и они бы так завелись, Солнышко. А как иначе? Ведь ты самая сексуальная штучка, которую они когда-либо видели в жизни.

Я была потрясена, как сильно меня возбудили его слова. Мысль о том, чтобы быть пойманными, стала вдруг невероятно волнующей. Возможно, позже, когда моя голова прояснится от похоти, мне будет стыдно, но сейчас все это так будоражило.

Низ моего живота сжался, и я знала, что была более чем готова. Дыхание стало резким, когда пальцы Генри сомкнулись вокруг нижнего белья. Я перестала прикасаться к нему и положила руки на стол по обе стороны от бедер, чтобы приподнять задницу. Генри стянул с меня мокрые трусики, глядя тем дьявольским взглядом, который я уже знала и полюбила.

— Ты вся промокла. — Он прикусил нижнюю губу, мгновение изучая меня. — Думаю, в будущем мы будем чаще использовать общественные места для секса.

— Генри... перестань дразнить, — фыркнула я. — Или нас действительно поймают.

В ответ он опустился на колени и раздвинул мои бедра.

Я смотрела, потерянная и изумленная собственной потребностью, пока он лизал меня.

— Блядь, — прошипела я, извиваясь бедрами. — Генри… Генри… — каждый раз, когда я произносила его имя, он начинал лизать яростней. Затем обвел клитор языком, надавил и повторил снова, дразня и доводя меня до оргазма. Ощущения были просто невероятными. — О Боже! — я запрокинула голову и закатила глаза, а Генри скользнул пальцами внутрь меня.

Я напряглась.

Он сосал мой клитор. Жестко.

Я задрожала, кульминация пульсировала во мне, и я прикусила губы, чтобы заглушить крик освобождения.

Все еще содрогаясь от отголосков оргазма, я едва заметила, как Генри встал и расстегнул молнию на брюках. Через несколько секунд он схватил меня за бедра и подтянул к краю стола. Мои ладони были прижаты к гладкой поверхности мебели, чуть позади. Что было хорошо. Я была спокойна и готова, когда Генри резко вошел в меня.

Вскрикнула, закрыв глаза инаслаждаясь грубой, но приятной атакой на мои чувства.

— Посмотри на меня, — потребовал Генри гортанным голосом.

Я распахнула глаза в ответ на его команду, и все чувства снова обрушились на меня.

Чистое первобытное собственничество.

Мои губы приоткрылись, нарастал еще один оргазм, Генри продолжал врываться в меня, вызывая воспоминания о нашем первом разе.

— Надия, — выдохнул он, не сводя с меня горящих глаз.

— Да, — ответила я, задыхаясь.

— Ты моя.

— Да.

— Я твой.

— Да.

Хватка на моих ногах стала почти болезненной, когда толчки стали ускоряться.

— Ты должна кончить, — он задыхался, капельки пота от напряжения блестели на лбу, пока Генри сдерживал собственный оргазм.

— Да, — ответила я, задыхаясь, двигая бедрами в такт его толчкам.

Я напряглась, прежде чем следующее тугое скольжение его члена внутри толкнуло меня через край. Он обрушил губы на мои, проглатывая крик освобождения. А через пару секунд замер, целуясь, мы заглушили его долгий, глубокий стон. Его бедра дернулись напротив моих, когда он кончил.

Звук смеха за дверью заставил нас поднять головы, и реальность охладила наш пыл.

— Черт. — Генри вышел из меня и заправил член обратно в брюки, прежде чем лихорадочно обернуться в поисках моего платья и нижнего белья.

— Я думала, ты хочешь, чтобы нас поймали? — сказала я, спрыгивая со стола, когда он протянул мне мои вещи.

Он сердито посмотрел на меня.

— На самом деле нет. Никто не увидит тебя голой, кроме меня.

— Пещерный человек, — пробормотала я, натягивая трусики.

— Ты даже не представляешь насколько. — Парень начал натягивать платье мне через голову до того, как я успела приготовиться, и мои руки застряли.

— Господи, — рассмеялась я. — Генри.

— Чёрт. — Он продолжил тянуть, пока платье не вернулось на место. Только тогда он облегченно вздохнул.

Я уставилась на него, умирая от желания расхохотаться еще сильнее.

— Что это было?

— Очевидно, мысль, что нас могут застукать во время секса, всего лишь фантазия.

— Ладно, платье — это только часть проблемы. — Я сжала бедра вместе. — Мне срочно нужно найти ванную. И привести себя в порядок.

Его глаза потемнели от желания, а мускулы на челюсти сжались.

— Что ещё?

— Я всё время тебя хочу, — проворчал он, положив руку мне на спину, чтобы проводить из кабинета. — Мой член сейчас, блядь, сломается.

— Твой? — фыркнула я. — А как же моя бедная, измученная вагина?

— Ты не жаловалась, — Генри распахнул дверь, — когда на ней был мой язык.

Кто-то прочистил горло, и мы оба замерли.

Внезапно в поле зрения появилась Алекса, было похоже, что она изо всех сил старается не рассмеяться.

— Я просто шла в туалет.

— Ты одна. — Генри огляделся.

— Сейчас, да. К счастью.

— Я пойду с тобой. — Я схватила Алексу за руку. — Мне нужно в туалет.

— О, держу пари, что нужно. — пробормотала она.

Мы вместе зашагали по коридору, и я оглянулась на Генри.

Любовь.

Его глаза были полны ей.

Но было и кое-что еще.

Тоска.

Можно тосковать лишь по тому, чего, казалось, у тебя и не было.

Я у тебя есть, Генри, мне хотелось успокоить его.

Но будешь ли ты все еще хотеть меня, когда узнаешь? По-настоящему узнаешь меня.

Вместо того чтобы успокоить его, я отвернулась и пошла дальше. 


Глава 11

Генри уехал в командировку на четыре дня, и, хотя мы поддерживали связь, я скучала по нему. Скучала так сильно, что была уверена, едва увидев, три слова, которые он так ждал, вырвутся из меня.

Он возвращался в воскресенье, в мой выходной, а значит у меня было достаточно времени, чтобы заездить его до чёртиков после нашего воссоединения. Предполагалось, что я приду к нему домой, но этим утром раздался стук в дверь. Я посмотрела в глазок, там стоял Генри.

Я распахнула дверь и запрыгнула на него.

К его чести, он меня поймал и даже не застонал от тяжести веса. Вместо этого обхватил одной рукой за талию, а другой под попу и вошел в квартиру, словно я ничего не весила.

Он смеялся, пока я осыпала его лицо и губы поцелуями.

— Если так... — поцелуй, — ты будешь... — поцелуй, — встречать меня... — поцелуй, — каждый раз, когда я возвращаюсь… — поцелуй, — из командировки... — поцелуй, — я мог бы уезжать чаще.

Я запрокинула голову назад.

— Не вздумай. Ах! — взвизгнула я, когда он повалил нас на край дивана и упал сверху, в последнюю минуту удержав свой вес.

— Черт, я скучал по тебе. — Генри целовал меня долго и крепко, пока я не начала задыхаться, и наконец отпустил меня.

Я крепко его обняла, чувствуя головокружение и радость от того, что он дома.

— Я так скучала. — Боже, как я любила его лицо. Мне нравился его нос. Глаза. Улыбка. Я любила, обожала его улыбку.

Мы обнимались, ласкали и целовали друг друга, тихонько разговаривая о его командировке и моей рабочей неделе, пока его речь не стала медленной и сонной.

Лежа рядом на диване, я обхватила его бедро ногой, чтобы он не свалился с узкого сиденья. Он погладил мою ключицу, и я заметила темные круги под его глазами.

— Красавчик, ты такой уставший, — прошептала я.

— Так и есть. — Он слабо улыбнулся.

— Ты должен был отправиться прямиком в кровать.

— Хотел сначала увидеть тебя.

Я нежно поцеловала его, признательная больше, чем могла выразить. Правда заключалась в том, что в эти последние недели с Генри я впервые за очень долгое время не чувствовала себя одинокой. Ни капельки.

— Позволь позаботиться о тебе, — сказала я, поглаживая его небритую щеку. — Если бы ты мог получить что угодно прямо сейчас, что бы это было? Не связанное с сексом, — поспешила добавить я.

Он ухмыльнулся, его глаза остекленели от усталости.

— Солнышко, я бы не смог, даже если бы захотел.

— Тогда чего бы тебе хотелось?

— Я бы помечтал о банановом хлебе из кафе «Мука», — пробормотал он, прижимаясь ко мне.

Я ухмыльнулась ему в ухо. Банановый хлеб оказался не тем, чего я ожидала, но пекарня находилась всего в двадцати минутах ходьбы от моей квартиры в Нижнем Роксбери.

— Я схожу и принесу его тебе.

— Ты не должна.

Я поцеловала его за ухом.

— Я хочу.

— Ладно. Было бы здорово.

Как этот мужчина может быть таким сексуальным и в то же время таким умилительным? Я быстро поцеловала его в губы и перелезла через него, чтобы встать с дивана. Он был настолько сонным, что перекатился на место, с которого я встала. Как всегда, меня переполняла искренняя привязанность к нему. Чтобы не разрыдаться, как эмоциональная нюня, в которую я превратилась в последнее время, я стащила покрывало со спинки дивана и накрыла его. Затем сняла с него ботинки и поставила их на пол возле дивана.

Не прошло и пяти минут, как я вышла из своей квартиры, чтобы купить Генри банановый хлеб.

Прохладный осенний ветер трепал волосы за спиной, и я подняла воротник пальто. В этом году октябрь выдался особенно холодным, и мои зрители были не в восторге от этого. Они писали мне в Твиттере во время телешоу, некоторые умоляли порадовать их хорошими новостями, другие проклинали, словно это была моя вина, что погода в начале осени выдалась паршивая.

Честно говоря, я не возражала против холода. Я ненавидела ветер и дождь, но мне нравилось, когда по утрам сухо, свежо, и прохладно. Особенно, если солнце светило как сегодня.

В «Муке» мне посчастливилось забрать последний банановый хлеб, и я прихватила несколько булочек с корицей для себя, хотя сегодня у меня не было времени сходить в спортзал и отработать их. Взяв кофе навынос, я могла описать свое настроение только как блаженно удовлетворенное. Сегодня был один из тех дней, когда каждая негативная мысль была погребена под наивной верой, что некоторые вещи действительно могут существовать в замершем режиме «чертовски охренительно».

Думаю, могла бы прожить весь день с этим чувством.

Но кое у кого были другие планы.

Грезя о будущих воскресеньях с Генри, я была потрясена встречей с реальностью, когда повернула за угол Вашингтон-стрит и столкнулась с крепко сложенным мужчиной.

Кофе, который я несла, вылетел у меня из рук, упал на землю и забрызгал нашу обувь и ноги.

— Черт, простите, — выдохнула я, когда мы оба инстинктивно отскочили.

Затем я посмотрела ему в лицо, чтобы еще раз извиниться. От страха слова застряли у меня в горле.

Квентин Джеймс хмуро разглядывал свои ботинки и брюки.

Он поднял взгляд, раздражение в нём смешалось с чем-то похожим на самодовольство.

— Не совсем так я планировал нашу встречу.

— Что ты здесь делаешь?

Громкий шум уличного движения за моей спиной привлек его раздраженный взгляд.

— Давай пройдемся.

— Лучше не будем. — Я сделал шаг назад. — Уйди с дороги.

— Разве так приветствуют бывшего возлюбленного? — он ухмыльнулся.

Глядя в его темные глаза, я удивлялась, как могла когда-то думать, что у него глаза поэта. Боже милостивый, какой же я была идиоткой! Раньше я считала, что он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, с идеальными густыми волосами, зачесанными назад, и пухлым ртом, как у брутального парня с обложки. Однако, казалось, его беспорядочный образ жизни оставил свой след, потому что на лице появились глубокие морщины, которых раньше не было, а волосы почти полностью поседели.

Раньше у него круглый год был ровный загар, теперь он выглядел бледным, а его скулы казались впалыми, словно он сильно похудел.

— Я думала, когда ты перестал звонить и присылать цветы, до тебя наконец дошло, что нам не о чем разговаривать, не говоря уже о примирении.

— О, мы оставили это в прошлом, — он прищурился, глядя на меня, — с тех пор, как ты начала распаляться на кого-то выше в пищевой цепочке.

Меня пронзила ярость.

— Для меня это никогда не имело значения, сукин ты сын.

Он цыкнул.

— Я бы на твоем месте не злил меня, дорогая. Все твои мечты о браке с Лексингтоном в моих руках.

Так же быстро, как вспыхнула от гнева, я внезапно промерзла до костей.

— Чего ты хочешь?

Квентин нахмурился.

— У меня были небольшие финансовые проблемы. Кое-какие карточные долги.

Я ждала, чувствуя, как внутри все сжимается.

— Я наблюдал, как твои дела идут в гору и подумал, может у тебя найдутся деньги помочь мне, но ты уже не та девушка с глазами лани, которую я помню. Так что я нашел деньги в другом месте.

Отвращение к тому, что я спала с этим мужчиной, человеком, который преследовал меня много лет только для того, чтобы получить от меня деньги, скрутило желудок.

— Так какого черта ты здесь делаешь сейчас?

— У меня снова неприятности. А ты, судя по всему, практически помолвлена с одним из самых богатых людей на восточном побережье.

В ушах зазвенело. Удивление. Неверие. Какого хрена?

— Серьезно?

— Давай не будем устраивать сцен.

Боже, он был таким скользким, мерзким засранцем! Как такое могло случиться, что его грязные руки коснулись меня?

— Ненавижу тебя.

— Мне плевать. — Он нетерпеливо вздохнул. — Я просто сразу выложу тебе всё. Мне нужно пятьдесят тысяч долларов. Ты вернешься в свою убогую квартирку и скажешь человеку, который в данный момент там находится, что у тебя неприятности и тебе нужны деньги. Если не сделаешь этого, я расскажу, кто ты такая на самом деле и на что способна.

Он следил за мной. За нами. Нахлынула тошнота, и только злость сдерживала её.

— Я ничего не сделала.

В его глазах горела ненависть.

— Мы оба знаем, что это неправда. Ты разрушила жизни. Почему ты должна попасть в сказку, в то время как остальные уничтожены?

Слёзы ярости жгли глаза и нос.

— Ты отвратителен.

— Я смышлёный. Есть разница. — Он отступил в сторону, жестом приглашая меня пройти. — У тебя сорок восемь часов, прежде чем я постучусь в твою дверь.

Бросив на него последний убийственный взгляд, я поспешила мимо, желая увеличить расстояние между нами, насколько это возможно. Остаток пути до квартиры я провела, оглядываясь через плечо и крича про себя.

Я не знала, что делать.

Что, черт возьми, я наделала?

Оказавшись дома, я обнаружила, что Генри все еще спит. Оставив его, отнесла выпечку на кухню, а затем тихо закрыла дверь в спальню, чтобы переодеть заляпанные кофе джинсы. Руки все время дрожали.

Я снова прошла в гостиную и села в кресло напротив Генри, прижав колени к груди.

Сейчас, глядя на него, не было никаких сомнений в том, что я буду делать. На самом деле, в этом никогда и не было сомнений.

Я не собиралась позволять себя шантажировать, кроме того, не планировала вымогать деньги у любимого человека.

Вместо этого, я наконец, столкнусь лицом к лицу с тем, с чем, как я всё это время знала, мне придется столкнуться.

Правдой о том, кем я была когда-то.

Не той девушкой, которой можно было бы гордиться, но я больше не она. Мне оставалось только надеяться, что Генри поймет. Что простит за боль, причиненную невинному человеку.

Не знаю сколько времени я так просидела, наблюдая, как он спит, с узлом в животе ожидая, когда он проснется, чтобы столкнуть нас в суровую реальность.

Наконец я услышала, как его дыхание изменилось, он издал легкий стон и медленно повернулся на диване. Сонный взгляд остановился на мне, сидящей в углу, и он потер лоб.

— Который час?

Я взглянул на часы на радио.

— Час тридцать.

Он снова застонал и сел, запустив руки в волосы.

— Я не собирался засыпать, — сказал он, зевая.

Когда я не ответила, Генри изучающе посмотрел на меня и мгновенно насторожился.

— Что случилось?

Мои губы задрожали. Меня всю трясло.

— Кое-что, — прохрипела я и прочистила горло, — кое-что произошло пока ты спал.

Генри отбросил покрывало и опустил ноги на пол.

— Что?

Я не ответила.

— Надия, ты белая как мел. Что случилось?

— Я ходила в «Муку» и купила тебе банановый хлеб. Он на кухне. А ещё взяла несколько булочек с корицей для себя, — бессмысленно сообщила я. — И кофе. Но он пролился, потому что… я кое с кем столкнулась. С кем-то, кого когда-то знала.

Генри в замешательстве нахмурил брови.

— С кем?

— Его зовут Квентин Джеймс. Профессор Квентин Джеймс. — Я отпустила колени и подалась вперед, судорожно выдохнув. — Генри... думаю у меня неприятности. Этот человек… — я посмотрела себе под ноги. — Он… я должна начать с самого начала.

— Надия, посмотри на меня.

— Не могу. — Слезы потекли из-под век. — Мне стыдно, я не могу смотреть на тебя и видеть выражение твоего лица, когда скажу тебе то, что должна сказать. Я... училась в колледже во Флориде. Одним из моих любимых профессоров был Квентин Джеймс, и на последнем курсе мы сблизились. — Я помнила тот день, когда мы встретились в его офисе, чтобы обсудить связи, которые у него имелись в сфере телерадиовещания во Флориде. Он был немного странным, вел себя рассеянно, и сначала я списала это на то, что он не так давно расстался с женой, он упоминал об этом пару месяцев назад. Когда я спросила, что случилось, он ответил, что понимает, это неправильно, но у него есть ко мне чувства. Я была так взволнована, так наивна. У нас завязался роман. Он сказал, что они с женой расстались и он влюблен в меня. И я, как идиотка ему поверила.

— Надия, посмотри на меня.

Я покачала головой.

— Это продолжалось несколько месяцев, а затем однажды ночью мы дурачились в его кабинете, когда кто-то вошел. Его жена. — Я закрыла глаза, вспоминая, как она была сокрушена болью, застав нас вместе. Её страдание. Её обида. И что еще хуже… — Его беременная жена.

— Надия…

— Я должна была извиниться, должна была чувствовать угрызения совести, но все, что я ощущала, это предательство и отчаяние. Позже он объяснил, что они расстались, но она узнала, что беременна, поэтому они пытались снова наладить отношения. Он казался таким разбитым. Сказал, что любит меня, но мы должны прекратить общение, так как у него есть обязательства перед ней. — Я заставила себя встретиться взглядом с Генри, но ничего не увидела в выражении его лица, все, что я видела это образы из прошлого. — Мне был двадцать один год, и я думала, что влюблена. Тому, что я сделала потом, нет оправдания. Я уже говорила тебе, Генри, что мой отец не был хорошим парнем. — Я вытерла слезы. — Он постоянно изменял маме, а я была для него практически невидимкой. Мама была так поглощена попытками сохранить брак, что едва замечала меня. Я была пухлым, неуклюжим ребенком, мальчики в старших классах также не обращали на меня внимания, а вскоре, когда они начали это делать, я обнаружила, что все они хотят только одного.

— Квентин был другим. Он заставил меня почувствовать себя особенной и нужной. Тогда я считала себя такой взрослой. Думала, что в итоге всем будет только хуже, если он останется с женой ради ребенка. Поэтому я решила поговорить с ней один на один. Разговор почти сразу перерос в спор. Я все еще слышу, как она кричит, чтобы я убиралась из её дома. — Я вздрогнула. — Но до этого она сказала, что они никогда не расставались, и что я уже третья студентка, с которой она застала его за последние два года. — Я задохнулась от рыдания. — Она смотрела на меня, словно я злобная шлюха, мне было так стыдно, так больно, я безумно сожалела. Она продолжала кричать, чтобы я ушла, а я не уходила, просто пыталась извиниться, сказать, что не знала, что они всё ещё вместе. В конце концов его жена пригрозила вызвать полицию, и это меня отрезвило. Я ушла. Но несколько дней спустя… — я в ужасе уставилась на Генри. — С ребенком случилась беда. Она потеряла его, — выдохнула я.

В ответ на мои откровения Генри плотно закрыл глаза и сжал губы.

Я отвела взгляд.

— Всё это дошло до моих одногруппников. И других преподавателей. Квентин свалил всё на меня. Обвинил в том, что его жена ушла и потеряла их ребенка. Сказал, что это я виновата, я расшатала ситуацию. Он потерял работу, и меня все возненавидели. Те последние несколько месяцев были худшими в моей жизни. Я отправилась домой, чтобы сбежать, но не знала, что в нашем городе живет двоюродный брат одного из моих одногруппников. Это был один шанс на миллион. Но все узнали, и моя мать едва могла смотреть в мою сторону, не говоря уже о том, чтобы позволить мне объясниться. Она решила, что я такая же, как мой отец. 

 — Я нигде не могла найти работу, мне казалось, что каждый человек в проклятом Коннектикуте знает эту историю. И чем больше люди заставляют тебя чувствовать себя плохим человеком, Генри, тем больше ты в это веришь. В этом должна быть доля правды. Когда я смотрела в зеркало, я ненавидела свое отражение. Поэтому хотела сбежать от себя самой. Я сменила имя, перекрасила волосы и переехала в Нью-Йорк. Я работала на онлайн-метеорологическую телекомпанию, где мой старый босс из WCVB заметил меня и предложил работу. Затем переехала в Бостон.

Тишина окутала мою маленькую квартирку, пока я ждала, что любимый мужчина, простит меня, либо осудит.

Когда он промолчал, я посмотрела в его ничего не выражающие глаза и прошептала:

— Прости, что заставила тебя почувствовать, что ты не заслуживаешь шанса, тогда как на самом деле все было наоборот.

Маска безразличия уступила место гневу.

— Не надо. Это неправда. Я… я сижу и пытаюсь придумать, как сказать тебе... Я знаю, что Надия — твое второе имя, а настоящее — Сара Надия Реймонд.

Что?

— Что? Как?

Генри побледнел.

— Моя мать. Когда она узнала, что я веду тебя на благотворительный бал Делейни, поручила частному детективу заняться этим и выяснила все о Квентине и тебе. Только она преподала все так, будто ты знала, что связалась с женатым мужчиной. Однажды отец рассказывал мне, что, когда они с матерью были помолвлены, он по пьяни совершил неосмотрительный поступок с её подругой. Они на некоторое время расстались, но он убедил её принять его обратно. С тех пор он ей верен, но измена — больное место для моей матери.

— Это объясняет, почему она так меня ненавидит.

— Она тебя не знает, — сказал Генри. — Мама рассказала мне о Квентине и думала, что информация изменит мои чувства к тебе, но этого не произошло. Потому что, я догадывался, мы знаем не всё об этой истории. — Он встал и пересек комнату. Я ошеломленно уставилась на него, разрываясь между радостью и смущением, когда он опустился передо мной на корточки.

Генри взял меня за руки, и я с облегчением увидела, что в его глазах не было ничего, кроме любви.

— Мы все совершаем ошибки, ты была всего лишь девчонкой. Насколько знаю, я наверняка спал с чьей-то женой или подругой, потому что они лгали мне. Люди лгут, Надия, и могут предать, но мы учимся на этом... и я знаю тебя. Знаю, что ты многому научилась. В своей голове ты превратила всё это в нечто гораздо более ужасное, чем оно есть на самом деле. Ты никого не убивала.

— Но их ребенок, — прошептала я.

— Надия, — боль вспыхнула в его глазах, — Квентин Джеймс был патологическим изменщиком, который получал удовольствие, трахая невинных студенток, а ты была всего лишь одним из многих случаев, когда он причинил боль своей жене. Ты просто оказалась рядом, когда стресс от его предательства стал для нее слишком сильным. Он мудак, который свалил вину на тебя, тогда как все, что пошло не так в его жизни, было вызвано его собственным проклятым эгоистичным пренебрежением к окружающим.

— Ты правда так думаешь?

— Я уже знал все это, когда признался тебе в любви, — напомнил Генри.

— Почему не сказал мне, что знаешь?

— Потому что хотел, чтобы ты доверяла мне настолько, чтобы рассказать самой… и Боже, Солнышко, ты заставила меня ждать. Я думал, что буду ждать вечно.

— Люблю тебя, — выпалила я, скользя ладонями по его рукам к плечам и наклоняясь к нему. — Так сильно тебя люблю.

Внезапно я оказалась в его объятиях, Генри целовал меня, вкладывая каждую унцию своей любви в наше единение. Когда мы наконец оторвались друг от друга, переводя дыхание, Генри вопросительно уставился на меня, убирая волосы с моего лица.

Затем довольно резко нахмурился.

— Ты сказала, что встретила этого ублюдка на улице.

И тогда я выложила все. О том, что Квентин следил за нами уже несколько месяцев, а сейчас начал шантажировать.

Генри вдруг стал тихим, очень спокойным, и это беспокоило больше, чем любая вспышка гнева.

— Я убью его.

Его слова звучали так искренне, что я ахнула.

— Нет, ты не сделаешь этого.

— Сделаю.

— Нет.

— Я его выпотрошу.

— Это то же самое, что убить, Генри, только более красочно.

Он стрельнул в меня взглядом, а затем поднялся на ноги и начал мерить шагами маленькую гостиную.

— Я думал, предполагалось, что этот парень умен, — выплюнул Генри. — Он хоть понимает, с кем имеет дело? Я могу уничтожить его, даже не убивая.

Да, но Квентин рассчитывал на женщину, которой было так стыдно за свои поступки, что она сменила имя и внешность, намереваясь убежать от прошлого. Он полагал, что её чувство самосохранения развито также, как у него. Однако, я не такая как Квентин. В отличие от него, я никогда не предам человека, которого люблю больше всего на свете.

— Он рассчитывал, что я скрою все от тебя. Всеми силами буду желать держать это в тайне. Кроме того, он, вероятно, знает, что эта информация может разрушить мою карьеру. Мне не впервые этим угрожают.

Генри замер на полпути.

— Что это значит?

— Именно этим меня шантажировал Дик.

— Блядь, — прошипел он. А затем пересек комнату и притянул меня в свои объятия, сжимая очень крепко, почти до синяков.

— А это ещё зачем?

— Потому что чертово чудо, что ты вообще дала мне шанс, учитывая, со сколькими ублюдками тебе пришлось столкнуться.

Я растаяла в его объятиях, и он немного расслабился. Знакомый запах, смесь одеколона и чего-то, присущего только Генри, был таким же успокаивающим, как и его твердые, сильные руки. Я никогда не хотела ни на кого полагаться. Эта мысль пугала. Но я начинала понимать, что опереться на Генри больше не было выбором. Я нуждалась в нем. Жаждала его любви и поддержки. Тем более теперь, когда знала, что он любит меня, несмотря на все мои ошибки.

— Что мы будем делать? — прошептала я.

Генри немного помолчал, успокаивающе поглаживая меня по спине.

— Прямо сейчас я заберу тебя в постель, и ты будешь снова и снова повторять, что любишь меня, пока я буду внутри тебя. Затем мы будем есть банановый хлеб и булочки в постели и забудем обо всем остальном. А завтра я разберусь с Квентином. — Он почувствовал, как я напряглась, и поцеловал мои волосы. — Я не убью его, но, когда покончу с ним, он пожалеет об этом. Все, что тебе нужно знать — он ушел из твоей жизни навсегда, и ничто не встанет между тобой и твоей карьерой, или, что более важно, между нами.

Я подняла голову и посмотрела в его прекрасное лицо.

— Ты самый лучший человек, которого знаю. — Я потянулась к его губам и прижалась нежнейшим, сладчайшим поцелуем. — Так что, думаю, ты поймешь, почему я не могу позволить тебе позаботиться об этом.

— Что? — он прищурился.

Во мне вспыхнула решимость.

— Я должна сама разобраться с Квентином. Я достаточно честна, и, думаю, достаточно сильна, чтобы признать, ты мне нужен. Это так. Но я все еще пытаюсь стать лучше и для этого должна сама заткнуть Квентина. Я могу это сделать, зная, что у меня есть твоя поддержка. Он должен понять, что я больше не та наивная, изголодавшаяся по любви, беспомощная девушка. Я успешная карьеристка, — дерзко ухмыльнулась я. — И у меня есть друзья в высших кругах.

— Прекрасно, — выдавил Генри. — Можешь поговорить с ним, но я буду рядом и буду наблюдать. Не обсуждается. И если твой способ не сработает, мы сделаем все по-моему.

— Договорились.

Генри вдруг ухмыльнулся.

— У нас хорошо получается.

— У нас хорошо получается это. — Я схватила его за рубашку и потянула в спальню. — Но, надеюсь, не слишком хорошо. Мне очень нравится с тобой спорить. Особенно мне нравится часть примирения с поцелуями.

Совершенно неожиданно Генри подхватил меня на руки и ухмыльнулся.

— Солнышко, поцелуи — не часть примирения. — Он бросил меня, и я ахнула от удивления, подпрыгнув на кровати. В предвкушении, я наблюдала как Генри практически сорвал с себя рубашку, отшвырнул ее и забрался на кровать, поднимаясь вверх по моему телу. Его глаза горели.

— Вот это часть примирения.

— Но мы же не спорили. — поддразнила я.

— Это не имеет значения, — сказал Генри хриплым голосом, медленно расстегивая молнию на брюках. Искры удовольствия покалывали между моих ног.

— Я собираюсь как следует тебя трахнуть. — Он скользнул пальцами под пояс моих штанов для йоги и трусиков и потянул.

— А потом займемся любовью? — спросила я, задыхаясь, когда он снял с меня одежду.

— Кто-то сказал мне однажды, что трах может быть чем-то большим, чем просто трахом. Трахать, сосать, лизать, трогать, хватать, щупать… — он ласкал внутреннюю сторону моих бедер, направляясь к конечной цели своего исследования. — С тобой это всегда занятие любовью.

Я тихо рассмеялась, изумленно качая головой.

— Ты такой приятный собеседник.

Он одарил меня убийственной улыбкой, его глаза были настолько переполнены счастьем, что я задрожала от легкого приступа головокружения.

— Это тоже правда.

— Знаю, — я потянулась, чтобы обхватить его лицо ладонью, — и верю тебе.

 Эпилог

— Итак, сегодняшнее шоу подходит к завершению, — сказал Эндрю в камеру, — но нам нужно еще немного времени, чтобы как следует попрощаться с Барбарой.

Мы с Энджел по сигналу появились в кадре. Энджел несла огромный букет цветов, а я держала корзину с подарками от нас и съемочной группы. Барбара поцеловала меня в щеку, принимая подарки. Она даже приняла поцелуй от Эндрю.

— Я буду очень скучать по всем вам. Спасибо. И Надия, удачи тебе с этим, — сказала она, указывая на Эндрю.

Мой желудок слегка сжался, мы рассмеялись, а Эндрю закатил глаза. С понедельника я занимала место Барбары в качестве соведущей утреннего шоу. Не об этом я мечтала, но, когда Барбара сообщила всем, что согласилась на работу ведущей утреннего шоу в Лос-Анджелесе, и наш новый босс Келли предложила мне ее место… я обнаружила, что меня взволновала подобная перспектива.

Это не то, чего я хотела, когда только начинала здесь работать, и определенно не тогда, когда Дик пытался меня шантажировать, но сейчас поняла, что мне нужен новый вызов.

Но я чертовски нервничала.

Мы закончили шоу, Барбара поблагодарила зрителей, удивив всех, когда сказала, что будет скучать по Бостону, и её голос дрогнул. Но, как и мне, ей была нужна новая вершина, и, как сама она шутила, новый круг мужчин.

После шоу мы все вместе отправились на наш последний совместный ланч, и я расплакалась, когда пришло время прощаться. Мы с Барбарой могли быть абсолютно разными типажами женщин, но все равно были связаны.

Направляясь домой к Генри, теперь уже к нам домой, я проходила через Бостонский общественный сад и остановилась, чтобы, несмотря на холод, посидеть на скамейке. Я позвонила Джо, убедилась, что мы все еще обедаем завтра, и немного посидела, наслаждаясь покоем. Сегодня светило солнце, но оно едва пробивалось сквозь пронизывающий январь, стоящий на дворе. Теперь, когда жила так близко, я много времени проводила в саду. В этом месте было что-то умиротворяющее, независимо от времени года.

— Здесь холодно.

Я вздрогнула, оторвавшись от мыслей о новой работе, и широко распахнула глаза, когда Генри сел рядом. Он был закутан в шерстяное пальто и шарф, который я подарила на Рождество. Генри обнял меня и притянул ближе к себе. Я впитывала его тепло и запах.

— Что ты здесь делаешь?

Он с любовью посмотрел на меня.

— Ушел пораньше с работы, так как знал, что ты будешь здесь, оплакивать уход Барбары или переживать о новой работе.

— Сперва плакала. Теперь переживаю. — Я усмехнулась тому, как хорошо он меня знал.

— Ты прекрасно справишься, ты же знаешь. Этот город любит тебя.

Последнее он произнес с ворчанием, заставив меня рассмеяться. Генри часто колебался между гордостью за меня, самодовольством, что я его женщина, и собственничеством, а также раздражением, потому что моя местная популярность отчасти означала, что за мной нередко пытались приударить.

— Значит, ты пришёл меня встретить? Это очень мило с твоей стороны.

Он обнял крепче.

— Вообще-то, я пришел кое о чем тебя спросить.

— Да?

Меня обеспокоила нервозность и настороженность, послышавшаяся в его голосе. Последние четырнадцать месяцев мы с Генри на каждом шагу были честны друг с другом. После того, как моя попытка дать отпор Квентину мало помогла, Генри прямо заявил, что настал его черед. Хотя он и знал, что его вмешательство меня разозлит, ничего не делал за моей спиной. Мы поспорили об этом, но Генри считал, что Квентин явно женоненавистник и просто не видит во мне угрозы. Стало очевидно, что Квентин по-прежнему будет являться занозой в нашей заднице, поэтому я должна была позволить Генри разобраться с ним. Я не знала, что произошло между ними. Знала только, что Кейн прикрыл спину Генри, и Квентин никогда больше нас не беспокоил.

Несколько месяцев спустя, когда Алекса и Кейн поженились на маленькой частной церемонии, на которую были приглашены только мы и ещё несколько человек, Генри попросил меня переехать к нему. Это означало, что теперь у нас было гораздо больше возможностей спорить и мириться, чем мы и занимались, так как были предельно честны друг с другом.

Мы доверяли достаточно, чтобы быть искренними.

Поэтому неудивительно, что в последнее время меня беспокоила скрытность Генри. Если я заходила к нему, когда он разговаривал по телефону, он резко прерывал беседу и заканчивал звонок. Или, когда возвращалась домой, а он сидел за ноутбуком, то закрывал его и отодвигал, уходя от ответа, если я спрашивала, что он задумал.

Он был слегка отстраненным, часто погружен в свои мысли, я спросила, что его тревожит, он ответил, что ничего. Мы оба знали — это ложь, но вместо того, чтобы привычно разобраться во всем, я была так обеспокоена его поведением, что притворилась будто всё в порядке и оставила его в покое.

Стало ясно, что Генри, наконец, готов поговорить о том, что происходит.

— Что случилось?

Он одарил меня неуверенной, извиняющейся улыбкой.

— Знаю, в последнее время я был задумчив, прости, если заставил тебя волноваться.

— Генри…

— Знаешь, — он рассмеялся, но смех тоже прозвучал неуверенно, — когда я решил это сделать, то думал, будет легко, потому что это ты и я. Я знаю, что мы чувствуем друг к другу... но, думаю, в глубине нашего сознания всегда есть крошечный процент сомнения. И в конкретном случае это сомнение, этот страх парализует, потому что, если сейчас всё сложится не так, как я задумал, это может всё разрушить. То, что я привык считать всем в жизни. Ты, — он сжал меня крепче. — ты всё для меня.

Нет… не может быть...

— Генри?.. — я постаралась, чтобы в моем голосе не прозвучала надежда.

Он нервно облизал губы, я никогда раньше не видела, чтобы он так делал, и нашла этот жест прелестным. Он бы закатил глаза, если бы узнал, что думаю о нем, как о чем-то даже отдаленно прелестном.

— Я размышлял о том, где, как и когда... и всё, что приходило в голову, казалось слишком помпезным, тривиальным и таким сентиментальным, что теряло истинные чувства. Я думал о нашем первом свидании в пиццерии, — он ухмыльнулся, — и о втором, когда мы почти утонули под дождем во время экскурсии по городу. С того момента, как встретил тебя, я знал, ты единственная женщина, с которой я хочу быть настоящим, быть собой. И понимал, по какой-то причине, которую не могу объяснить, я мог быть таким. Мне не нужно было нанимать лимузин, возить тебя в оперу или на концерт, надевать смокинг и покупать бриллианты. Никаких игр, демонстрации денег и обольщения. Все может быть настоящим. Простым. И как оказалось, быть охренительно невероятным в своей простоте.

Сейчас его глаза сияли, по моим щекам потекли слезы, все эти месяцы, взлеты и падения, реальность нашей любви промелькнули передо мной. Потому что он был прав. Наша совместная жизнь ощущалась невероятной. Мне чертовски повезло, что он у меня есть.

Генри соскользнул со скамейки, опустился на одно колено, и мое сердце едва не выпрыгнуло из груди. Я смотрела, и счастье, о котором даже не подозревала, росло во мне, когда он полез в карман пальто и вытащил синюю бархатную коробочку. Он смотрел на меня, не отводя глаз, пока открывал её, демонстрируя помолвочное кольцо. Самое красивое из всех, что я когда-либо видела.

Украшение выглядело старинным. Крошечные бриллианты, выстроенные в линии, образовывали на металле изящные завитки узора, который закручивался к центру, где одиноко подмигивал яркий бриллиант.

— Оно принадлежало бабушке, — сказал Генри. — Мама подумала, что оно подойдет. Когда я его увидел, то сразу понял, что оно идеально.

Его мать?

— Пенелопа?

— Она изменила своё мнение, Солнышко. — Он ухмыльнулся. — И злится, что я делаю предложение не на вечеринке в саду, или в Париже, или на гондоле в гребаной Венеции... но мне показалось, что этот момент должен принадлежать только нам двоим. В правильном месте. Без широких жестов, массовки и фейерверков. Наша жизнь не заурядна, твоя и моя. Нас фотографируют, помещают снимки на первые полосы газет, и людям нравится думать, что они знают о нас всё. Широкие жесты и фейерверки это часть нашей жизни, для нас это не нечто невероятное. Но когда мы возвращаемся домой и закрываем за собой дверь, то остаемся только ты и я… в этом и есть наша невероятность, правда?

Я кивнула, плача так сильно, что с трудом могла разглядеть его лицо.

— Я родился в роскоши… но никогда не знал, что такое истинное богатство, пока не встретил тебя, Надия Рэй. Сделаешь ли ты меня самым богатым человеком на земле, оказав мне честь и выйдя за меня замуж?

— Да! — я рыдала, бросившись к Генри, чувствуя губами его смех, когда целовала его. Наверное, я выглядела нелепо, плача и смеясь, осыпая его лицо поцелуями, но мне было плевать.

В конце концов, Генри пришлось мягко оттолкнуть меня, чтобы надеть кольцо на палец.

— Оно идеально. Так идеально. — Я обхватила его лицо руками и поцеловала чуть сдержаннее.

Мы так улыбались, что казалось, наши лица вот-вот треснут. Генри крепко обнял меня, и я заметила, как его взгляд скользнул за моё плечо. Он печально улыбнулся мне.

— Нас фотографируют.

Я фыркнула.

— Полагаю, у меня не будет шанса первой рассказать Лекси.

Он усмехнулся и помог мне подняться. Наши пальто промокли насквозь, но мне было все равно.

— Она уже знает.

— Что? — мы свернули к тропинке, и я поняла, что Генри прав. Проходящие мимо люди, должно быть, видели, как он опустился на одно колено, и остановились полюбопытствовать.

Они хлопали и выкрикивали поздравления, когда мы проходили мимо.

— Лекси и Кейн уже знают, — продолжил Генри, когда мы пробрались через небольшую толпу и направились в сторону дома. — Я спрашивал у Лекси её мнение о кольце.

— Ты вроде сказал, будто точно знал, что оно идеально, — поддразнила я, подняв руку, чтобы взглянуть на потрясающее украшение.

— Как уже говорил, я испытывал раздражающее чувство сомнения по поводу всего.

— Не стоило. — Я обняла его крепче.

— Неужели? Потому что тебе, очевидно, и в голову не приходило, что моя скрытность связана с тем, что я собирался сделать предложение. — Он выгнул бровь, глядя на меня. — А что, по-твоему, я скрывал?

Я знала, что он предполагал.

— Я не думала, что ты изменял. — Я раздраженно пихнула его. — Мы правда будем спорить через несколько секунд после помолвки?

— Нет, если скажешь, что, по-твоему, я скрывал.

— Я не знала. Подумала, может быть, на работе что-то не так, и ты не хочешь меня беспокоить.

— О. — Он расслабился, но я все еще смотрела сердито.

— Доверие работает в обе стороны, знаешь ли.

— Нет. — Он покачал головой. — Мы не спорим. Нам не нужно спорить, чтобы сделать меня твердым, — достаточно громко пообещал он. — Удивительно, но твое «да» уже вызвало у меня эрекцию.

Я расхохоталась, откинув голову назад, когда он довольно улыбнулся.

— Боже, ты мне нравишься, — повторила я слова, которые он много раз говорил мне.

— Хорошо. — Генри остановился на выходе из сада и привлек меня к себе для поцелуя. — Потому что ты застряла со мной.

Мы целовались на тротуаре, пока какая-то ворчливая личность, явно не имеющая сексуальной жизни, не пихнула нас, сказав, чтобы мы сняли комнату. Оторвавшись друг от друга, мы тихо рассмеялись друг другу в губы.

И тут до меня дошло, что эти губы будут моими навсегда.

Что он мой навсегда.

— Кстати, — прошептала я, — это было действительно эпическое предложение.

— Да? — выражение его лица смягчилось.

— Ты начал с того, как мы будем жить дальше... не нуждаясь во всем том дерьме, которое, как говорят люди, нам необходимо. Потому что, если однажды что-то случится, и мы лишимся всех материальных ценностей, которые делают нас привилегированными, я знаю, у нас все будет в порядке. Пока у нас есть это, — я потянула его за лацканы пиджака, прижимая к себе, — мы справимся и с радостями, и с неудачами.

Генри кивнул, и я заметила озорной огонек в его глазах.

— Знаешь, мама хочет устроить самую огромную, самую дорогую светскую свадьбу, какую только можно представить.

Я пожала плечами.

— Тогда так и сделаем. Единственное, что имеет значение, это то, что мы с тобой поженимся, верно?

— Она сведет тебя с ума.

— Генри… я же получу тебя в конце?

— Да. — Улыбнулся он. — Ты получишь меня сейчас, во время и после.

Я покачала головой, услышав намёк в его голосе, но сказала:

— Значит, пусть сводит меня с ума. Все, что меня волнует, — это ты.

Генри обхватил руками мои руки и прижался лбом к моему.

Мы закрыли глаза, звуки города исчезали вокруг, мы просто дышали.

Вместе.

Навсегда.



КОНЕЦ


Оглавление

  •  Саманта Янг  Злодей Серия: Герой - 1,5 (про разных героев)
  • Глава 1
  • Глава 2
  •   Глава 3
  • Глава 4
  •  Глава 5
  •  Глава 6
  •  Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  •  Эпилог