Турали [Виктория Колобова] (fb2) читать онлайн

Трубниковы достали для Наташи инвалидную коляску. Николай Федорович поспешил в Ремонтное, чтобы скорее порадовать ребенка. Это более 400 километров от Ростова-на-Дону, выехал рано, февральские дни короткие.

В Ремонтом живут брат жены Василий Иванович Кулагин, его дочь Лена и внучка Наташа, которая в пять лет заболела полиомиелитом. В Таганроге, в Ростове, в Петербурге ей сделали несколько операций, все тщетно. Сейчас ей было уже восемь, она могла ходить сама, но часто падала.

Добрался до них вечером. Собрали коляску, объяснили, как управлять. Радости было! Елена собрала на стол, а сама ушла. В больнице работает медсестрой – ночное дежурство.

Ремонтное село большое – районный центр. К ночи мороз крепчал. Погасли окна в домах. Тихо, мирно… У Кулагиных окно горело далеко за полночь. Василий и Николай сидели на кухне и беседовали:

–Людмила по-прежнему термистом на Сельмаше?

– Да, многие поуходили, она осталась. Самые тяжелые времена, когда им зарплату по полгода не платили, прошли, надеюсь безвозвратно. С марта по сентябрь заработки нормальные, зимой сезонные рабочие уходят, а старожилам платят чисто символически, весь январь в отпуске без содержания была. Слава Богу, что я пенсию и зарплату получаю.

– А внуки как? Сколько им сейчас?

– Три года. Юлька с ними сидит, работу найти не может. Костя, хоть и зарабатывает хорошо, но и мы помогаем. Этим летом заберем к себе двойняшек, будут на даче пастись. А то давай и Наташку к нам?

– Нет, что ты! Наташка весны ждет не дождется, чтобы со мной в степь. Я ее всегда с собой забираю. Это здесь она в коляске, а в степи – на коня, поди догони ее! С ветром наперегонки!

– Но ведь там, на кашарах мужики одни. Не обидят?

–Все же знают, что она моя! Да и не одни мужики. Многие чабаны семьями на кашарах живут, редко у кого в селе дом есть. Эх, Коля! Раньше им и почет и уважение! Автобус в начале недели всех детей собирал, в школу-интернат отвозил, через неделю по домам развозил. А сейчас об этом забыли. Да что там! Свет отключают! Раньше по 600-700 овец в отаре было, а сейчас? Где она, порода советский меринос? Где золотое руно? Нас, стригалей, уже мало, одни старики, молодежь не заманишь. Почему так? Вон, Наташка спит, одеялом из овечьей шерсти укрыта. Теплое! Легкое! Красивое! И никому не надо?

– А предпринимателей разве нет? – спросил Трубников.

Василий встал, подошел к окну:

– Ты говоришь предприниматели? Смотри-ка распогодилось! Месяц ясный, как днем все видно. Вон на тот дом посмотри. Красивый?

–Да.

– Он уже третий такой красивый строит. Строит и продает. Думаешь он предприниматель? Ростовчанин – чиновник из налоговой службы.

– Что же, неужели ни одного толкового предпринимателя нет?

– Башмаков. Своя земля у него, пекарня, магазин, но главное его сокровище – Турали.

–Турали?

– Так коня зовут. Чистокровный ахалтекинец. Он его больше жены любит. Жена молодая – 18 лет, а он уже шестой десяток разменял. Первая давно умерла. Дочь в Ростове, он ей там квартиру купил, сюда носу не кажет.

– Посмотреть бы на Турали, но мне завтра чуть свет домой надо. Впрочем, не завтра, а уже сегодня. Два часа ночи.

В это время на улице раздался странный звук. Трубников вздрогнул:

–Вася, звони в полицию, в той стороне выстрел прозвучал.

– В той стороне на отшибе Башмаков живет, у него есть, что грабить, – ответил Василий, набирая номер телефона.

–Василий Иванович, – ответил дежурный, – уже три человека позвонили, уже машина туда выехала. Да, это там, где Башмаков.

– Поехали, Коля, скорее, никак, с Башмаком беда.

Возле дома Башмакова уже стояла милицейская машина. Во дворе навзничь лежал Башмаков в одних трусах. Кровь лилась из раны на груди, растекалась по белому снегу. Рядом стоял Турали. Двое милиционеров тщетно пытались поднять с земли Башмакова. Башмаков был больше двух метров ростом и косая сажень в плечах. Подбежали Василий с Николаем, вчетвером подняли. Отнесли в машину Трубникова, скорую вызывать и ждать некогда.

–А Галя где?

– Галя показалась на пороге дома: лицо и ночная сорочка в крови. Она как была босиком, так и бросилась к машине за мужем. Один из милиционеров подошел к Николаю:

– Вы здесь пока побудьте, я их сам в больницу отвезу, да расспрошу ее по дороге. Он уехал. Василий пошел к Турали. Конь нервничал, хотел бежать за машиной. Трубников пошел в дом, чтобы осмотреть место преступления. Село, только что мирно спавшее, проснулось. И странным образом все моментально все узнали. Башмаковых еще не успели довезти до больницы, а там уже выстроилась очередь из добровольцев, чтобы сдавать кровь, потому что Башмаков потерял много крови.

Наташа проснулась чуть свет – и сразу к коляске. С восторгом ездила по дому, подъехала к окну и ахнула: во дворе стоял золотисто-рыжий конь невероятной красоты. Она накинула пальто поверх пижамы, распахнула дверь, выехала на крыльцо и… заплакала от обиды. Три ступеньки вели вниз с крыльца. Коляска не может ездить по ступенькам. Она встала, сделала шаг и упала. Турали подошел к ней сам. Он, словно понял ее желание, опустился перед ней. Она ловко вскарабкалась. Гладила обеими руками его маленькую гриву, целовала. Он пробежал круг по двору, другой… Хотя нет, он не бежал, а летел. Да, именно летел над землей.

На улице возле калитки стояла машина дяди Коли. Скоро появился и он сам. Увидев Наташку, восседающую на Турали, он вначале испугался, а потом махнул рукой. Пошел в дом, взял ее шапку и сапоги, помог одеться. Присел на крыльцо, любуясь ими.

Пришли из больницы Василий и Елена:

– Башмак в рубашке родился. Пуля рядом с сердцем прошла, сердце не задела. Но крови много потерял.

Потом они кормили Турали. Василий боялся, что он не будет есть. Ахалтекинцы привязываются к хозяину, вернее, для них он не хозяин, а друг. Но, видать, приглянулась ему Наташка, ел с рук.

– Дедушка, оставь Турали насовсем!

– У него хозяин есть, выйдет из больницы и заберет его.

– Купи его!

– Эх, сказанула! Даже если я дом и себя самого продам, то все равно денег не хватит!

– А когда хозяин вернется?

– Скоро, Башмак крепкий. Что ж, Николай, – сказал он, обращаясь к Трубникову, – неужели уедешь не раскрыв дела?

– Уеду. Работа у меня. Вы и сами найдете этих гадов в ближайшие дни. Уж очень хорошо у вас работает сарафанное радио. Башмакова только в больницу везут, а там уже из добровольцев очередь. И это в третьем часу ночи! Грабить его пришли, похоже, чужаки, то есть приехали. Ищите машину, они ее где-нибудь оставят, поостерегутся проверки у поста. Ищите их в стогах сена, в своих огородах. Степь большая, а чужаку спрятаться негде.

К полудню Трубников выехал в Ростов. Гололеда не было. Яркое солнце. Только ветер мешал, портил красоту волчьим завываньем. Он отъехал уже километров двести, когда перед ним неожиданно словно из-под земли выросли три человека. Они голосовали, просили подвези.

– Да никак та самая троица от Башмакова, несолоно хлебавши, возвращается, – подумал Трубников. – А Галина говорила, что их четверо было.

Остановился, не доезжая до них, дал задний ход. Он пятился, а они бежали следом. Бросил взгляд в зеркало, увидел четвертого, похоже, у него в руках оружие:

– Вот и до стрельбы докатились, – подумал Трубников, медленно сползая вниз.

Действительно раздался выстрел.

– Мимо, – отметил Трубников. – Сколько же у тебя патронов? Один в Башмакове, второй в моей машине. Пожалуй, пора остановиться.

Он в один момент остановил машину и сразу прыгнул в редкий бурьян возле дороги. Теперь он хорошо видел четвертого. Это был молодой мужчина…

– Миша! – прошептал Трубников.

В следующий момент он забыл об осторожности, встал во весь рост и закричал:

– Миша! Миша Мигунов!

Четвертый вздрогнул и пристально всмотрелся в лицо Трубникова:

– Дядя Коля, – сказал он.

В это время Трубников видел перед собой только его – Мишу, сына своего старого давно погибшего друга, тоже милиционера, больше он не видел и не слышал ничего, настолько неожиданной была эта встреча, хотя неожиданной – это не то слово – шокирующей. Кого угодно видеть в роли преступника, но только не Мишу, которому он столько помогал, к которому приходил на каждый день рожденья с трех лет, которому помог с поступлением в юридический институт, а потом и с работой. Он шел к нему, словно все еще не верил, что это он, словно хотел потрогать его, чтобы удостовериться. А в это время в сотый раз трезвонил его мобильник в машине, трое уже давно стояли неподалеку с интересом наблюдая сцену встречи, не зная, что им делать, нападать или нет? Миша испытывал не меньший шок, чем Трубников. Он так и застыл с пистолетом в руке. Трубников подошел к нему, совершенно не обращая внимания на пистолет:

– Ты, это ты? И в Башмакова ты стрелял?

– Нет, – пришел в себя от шока Миша, – нет, я в лошадь стрелял, она моих ребят копытами бить стала, а он сам под пулю бросился. Сбрендил старый хрыч, заорал: «Тру-ля-ли», руки раскинул и под пулю.

– И давно ты так подрабатываешь?

– Тебя не спросил! Мне машина нужна, извини, дядя Коля, мы на твоей уедем.

– Миша! – закричал Трубников, – Ты же, сволочь, имя отца опозорил, ты же мне в сердце плюнул. Тебе деньги нужны? Тебе Галина после побоев золото отдала, ради этого… Ради этих паршивых колечек, сережек ты, ты…

– Да, я! Я это, я! Ты босяк, босяком и помрешь! А я жить хочу! Полканом был, а на пенсию прожить не можешь, охранником, да частным сыском… Уйди! Нам пора!

Он оттолкнул Трубникова, хотел идти к машине. Но Трубников наотмашь ударил его по лицу. Миша инстинктивно сжал кулаки, раздался выстрел. На какое-то мгновенье Миша застыл над упавшим Трубниковым, потом нервно передернул плечами, махнул рукой троим, ожидавшим в отдалении. Они торопливо перенесли тело с дороги в сухой бурьян.

– Снегом засыпьте, дурни, чтоб не видно было!

Сам пошел к машине. Трое поспешно скребли редкий снег, наверное, они боялись, что он уедет без них. Не сговариваясь, бросились к машине, сели. Машина рванула вперед. По-прежнему трезвонил мобильник Трубникова. Миша передал его им:

– Выньте аккумулятор.

Стало тихо. Только слышно было, как воет за окном ветер. Дорога и степь со всех сторон. Дорога без машин, без людей, огромная степь…