Следящий за горизонтом [Николай Борисович Сапрыков] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]


…2.1


Сегодня потрясающая погода. Переливы весенних цветов, движение крон деревьев – это неподражаемо. Лучи дневного света, пронизывающие каждый дюйм видимого пространства, притягательно ласковы. Пару минут назад неподалёку мелькнул то ли лось, то ли олень, видимо, отшельник, так как других особей Майклу высмотреть не удалось. Наблюдать за этим естественным очарованием было одним удовольствием. Майклу грезилось, что, если бы представился шанс, он многим бы мог пожертвовать, чтобы хоть разок, ещё разок надышаться весенним духом.

Он не отслеживал никаких климатических изменений, количество вредных или смертельных веществ в атмосфере. Он вообще не знал, есть ли в инструментарии этой панели нужные датчики и приборы. Инструкции ни к чему не прилагалось. Всё, чем Майкл умел управлять с этого пульта, он постиг знаменитым методом тыка. И несмотря на систематическое использование вышеупомянутого компьютера в течение полугода, он до сих пор натыкался на новые функции, наличие которых каждый раз заставляло Майкла продолжать исследовать аппарат, проводя каждую новую сессию более кропотливо.

Однажды Майкл нашёл даже военный сканер, и, не найдя ему полезного применения, в тот же день забыл о его существовании. По существу говоря, на постоянной основе он пользовался только двумя камерами наружного наблюдения, радиосвязью и видеосвязью.

Отключив трансляцию, он вышел из зала к кухне, где его уже ждал заранее им же накрытый завтрак. В те времена, когда Майкл жил в своём доме, что в пятнадцати минутах езды отсюда, его утренняя трапеза почти всегда сопровождалась пристальным наблюдением за происходящим на улице сквозь стёкла деревянных окон. Майклу было весьма занятно воображать себе, что он, сторонний бессмертный наблюдатель, следит за ходом движения всего, будучи неприкасаемым. Что его эмпиричность никуда не денется, даже если поменяется сама форма бытия.

Мысли, не присущие тихим и покорным людям, окутывали с ног до головы ровно до тех пор, пока не заканчивался утренний кофе. Или голос Лорис не оповещал о том, что пора бы поторапливаться на работу.

Лорис, любимая Лорис. Сидя на табуретке и поедая овощные и мясные консервы, Майкл думал о том, каким будет их с Лорис воссоединение после продолжительного расставания. Сегодня вечером, когда она свяжется с ним, он обязательно уточнит, как идут работы по прокладыванию тоннеля, или, как его называют на том конце провода, «Сети коммуникаций подземного города Айнис».

Если судить по масштабам проделываемых работ, то можно сделать однозначный вывод, что в ближайшее время выжившие не планируют взбираться обратно на поверхность для продолжения жизни «как в старые добрые времена». Самым удачливым получится продержаться наверху только несколько часов. При условии, конечно, что на них не будет специальной экипировки. Если надеть, например, защитный костюм класса «Надежда», то находиться на поверхности можно будет до двенадцати часов. Описание и инструкцию как раз к такому костюму Майкл нашёл около второй герметичной входной двери, а вот самого костюма на месте не оказалось.

Соскоблив остатки консервированной говядины, Майкл неспешно сгрузил отходы в бак, стоявший напротив входа в помещения уровнем ниже. На белой двери так и было написано: «Нижний уровень». С соседней дверью к санузлу сложно перепутать, надпись сразу же бросается в глаза. Но выполняя одни и те же действия, находясь только здесь изо дня в день, не глядя открывая двери, Майкл не один десяток раз натыкался не на то помещение.

И вот, что еще заботило Майкла последнюю неделю: почему на одной двери табличка есть, а на другой её нет? Или почему бы не повесить её на соседнюю дверь с надписью «Туалет, ванная» к примеру, а вход в подвал оставить без таблички. По какому принципу было принято именно такое решение? А может, повесить вторую просто не успели?

Мусорный бак был уже практически под завязку забит железками из-под консервов и пресервов, бутылками и бумажными отходами. Майкл решил немного почитать после сытного завтрака, а потом уже отнести мусор под пресс для переработки. Помыв посуду, он прошёл к дальней комнате – спальне, вдоль стен которой размещались стеллажи с книгами.

«Очень надеюсь, что тоннель докопают раньше, чем закончится литература. Тут и так занятий раз-два и обчёлся», – думал Майкл. Белые стены спальни отливали синим оттенком из-за установленных в помещении энергосберегающих ламп. Одновременно холодный и спокойный свет множился по комнате так, что неважно где: на стуле за столом, на кровати или на полу – яркости для работы с текстом было с избытком. Продумано, не то, что с табличками.

Вчитываясь в очередного классика прошлых лет, Майкл с неподдельной тоской смаковал описания жизни людей, когда нахождение на поверхности не считалось чем-то необычным, несбыточным. На страницах романов герои любили и теряли, жили и погибали, плелись в бесконечной череде драм, но были на поверхности. Даже в недавно попавшемся на руки Артуре Кларке, где люди сталкиваются с чем-то «другим», неясным, они всё же где-то там… выше. Не выше, чем хотелось некоторым из них, но бесконечно выше, чем Майкл сейчас.

Время, подобно вязкой трясине, беззлобно поглощает, обтекает. Ты чувствуешь, что находишься в опасности только когда уже по пояс в ней. И вот Майклу, тридцать с небольшим, человеку, что прожил достаточно насыщенную событиями юность, приходится оплакивать потерянную возможность еще лет двадцать-тридцать слоняться по земле без средств защиты. И чем бы он занимался? Глядел бы вдаль, как продолжает и по сей день, только уже через экран монитора.

Майкл спустил мусор, отпрессовал его, сложил в углу второго уровня. Проверил показатели электрощитовой, насосной станции и систем кондиционирования: все показатели в норме. Всё, как указано в выписках с инструкций. Мероприятия по предупреждению неисправностей Майкл решил перенести на завтра, сегодня стоит заняться уборкой верхнего уровня. Вообще до плановых проверок по расписанию еще дней пять, но Майкл всегда делал их заранее, дабы не скапливать кучу дел к концу месяца.

Поднявшись обратно на жилой уровень, он поставил одну из флешек с музыкой. Большой радостью было обнаружить здесь музыкальный центр, когда Майкл только попал сюда, да ещё и с добротной музыкальной коллекцией на носителях почти всех видов. В середине двадцать первого века люди, как правило, не хранили музыку на компьютерах, флеш-накопителях или дисках. Но хозяин этого бункера был крайне предусмотрителен, записав чуть ли не всё наследие музыки, от Луи Армстронга до Нильса Атрейдеса.

Разразившись на всё помещение, после десятисекундного вступления лязгающих электрогитар и нарастающей драм партии, запел Брент Смит, и Майкл непроизвольно закачал головой в ритм одной из любимых песен. «Не самое интересное занятие – уборка, но плановые процедуры есть плановые процедуры. Всё должно быть в соответствии с распорядком».

Это правило Майкл твёрдо усвоил в первые четыре месяца работы архивистом в одной из крупнейших исследовательских лабораторий мира. Там выходить из заранее спланированного регламента было как минимум неучтиво, как максимум – можно было схлопотать штраф или быть уволенным. Это притом, что в постоянном режиме, вне зависимости от поставленной в данный момент задачи, нужно было контролировать состояние и наличие не одной тысячи документов. Учёт бумаг, приём и выдача – такая загруженность оказалась под силу не многим: до Майкла, пару десятков архивистов точно, уволилось, кто по собственному желанию, кто по приказу сверху.

Но Майкл не был тем, кто тащится на работу, каждый раз заставляя себя не уснуть над очередной кипой макулатуры. Он это дело любил: будь то оформление нумерации или даже опечатывание бесконечно продолжительных закрытых проектов лаборатории – он заваривал дешёвый кофе, поправлял очки и приступал, уходя в конвейерную работу с головой. Для него всё это было частью игры в жизнь. Он был прилежным игроком.

Естественное и простое отношение к окружающему миру. Майкл частенько припоминал слова своего отца, авторитет которого длительное время влиял на его мировосприятие.

– Нет правильных или неправильных ответов. Важно стать в этой жизни человеком, – повторял отец на протяжении многих лет.

– Но разве я уже не человек? – вопрошал юный Майкл.

– В какой-то степени, но есть один нюанс. Существует теория, что наш мозг в том виде, в котором он есть сегодня, это ошибка эволюции. Случайность.

– Ошибка?

– Это теория. Так вот. То, кем мы сегодня являемся, кем мы себя осознаем – теория эта утверждает, что это неверный ход жизни. Однако – вот мы тут. Разговариваем, мыслим, создаём всякие штуки там, самолёты. Я к тому, что мы уже такие и ничего не поделаешь. Существуем в таком виде, понимаешь?

– Да.

– Мы можем только лишь выбрать, как ко всему этому относиться. Получать удовольствие или терзать себя сомнениями… эм, жизни. Живи и не забивай голову лишними сложностями. Бояться нечего. Изучай, но не относись слишком серьёзно ко всему этому.

– Это значит стать человеком?

– В какой-то степени.

По завершению подобных диалогов, отец, как правило, тянулся к бутылке, а Майкл шёл к себе в комнату, из которой в свободное время чаще всего вообще не выходил. «Папа хороший, – думал юный Майкл. – Но чего-то он всё же боится, поэтому и пьёт».

Одновременно с приливом воспоминаний, пока Майкл замывал стены, в один момент во всём бункере погас свет. Нисколько не растерявшись, он достал из нагрудного кармана фонарик и, освещая себе путь, спустился вниз, дабы проверить щитовую. Выбитые пробки, ничего сложного. С поднятием нескольких рычажков подача электроэнергии возобновилась, и Майкл спрятал дежурный фонарик обратно.

– Свет, – нараспев произнёс он. – Вокруг снова светло.


…2.2


Майкл расчесал порядочно отросшие за время пребывания здесь волосы. Он никогда не отращивал длинные волосы, но в сегодняшних обстоятельствах решился-таки поэкспериментировать с внешностью. Единственная, кто сможет оценить подобное преображение, это Лорис. Из всех тех людей, что доводилось видеть Майклу по видеосвязи, помимо Лорис, он не знал никого. Ни одного хоть мало-мальски знакомого лица, силуэта или имени, которыми его жена оперировала, описывая быт и отдельные события подземного города Айнис. Из её рассказов, Майклу виделось, что это лучшее место, доступное человеку сегодня.

Усевшись напротив пульта управления связью, Майкл уставился в чёрный широкоугольный экран, что занимал с половину площади всей стены. Он ждал. Как и в первый раз, так и во все последующие, выходили всегда на связь с ним, а не наоборот. Он банально не знал, как это делается, да и его всё устраивало: с Лорис после каждого разговора они обговаривали день и час следующей «встречи», и она с маниакальной точностью отправляла запрос на коммутацию в условленное время.

Майкл не сомневался в пунктуальности своей супруги и в этот раз. Покручиваясь в ожидании на стуле, он несколько раз поправил воротник, демонстрируя свою взволнованность. Оставалось несколько минут. Он пробежал взглядом по охватывающему камерой видеосвязи фону у себя за спиной. «Всё на своих местах, всё так, как и должно быть», – Майкл попытался немного расслабиться.

Ненадолго заняв свою голову сторонними мыслями, он планировал завтрашний день. Перебирая в уме все возможные варианты деятельности в этой спасательной подземной камере, Майкл непроизвольно начал протирать очки о только недавно выстиранную белую рубашку. И только монотонные гудки с динамика панели вновь привели его в чувства. Надев очки обратно, Майкл надавил на загоревшуюся зелёную кнопку у края пульта, затем отжатием ещё нескольких клавиш включил экран и внешний звук.

Монитор дал картинку. На переднем плане сидела кареглазая, самоуверенная рыжеволосая девушка, всматривавшаяся немного правее от объектива снимающей её камеры. Позади неё, на фоне ребристой металлической поверхности стены, ненадолго зависнув на месте, мимо прошла пожилая женщина с младенцем на руках, ещё через пару секунд – пара долговязых парней, увлечённо беседующих друг с другом. Один из них был облачён в камуфляжную форму, которая подчёркивала его атлетическое телосложение. По рассказам Лорис их центр связи работал практически в бесперебойном режиме, отключаясь лишь на несколько часов в день.

– Ну здравствуй.

– О, Майкл, ты уже тут. Привет! Ты не представляешь, что тут произошло…

Лорис любила трепаться, а её муж готов был это слушать. Чашка кофе, что была так предусмотрительно приготовлена Майклом, оказалась как нельзя кстати. Отхлебнув немного, он положил ногу на ногу и откинулся в кресле. Воспоминания о близости с этой женщиной отдавали запахом её духов от Диор. Она как будто и сейчас ими пахла.

– Позавчера Митчелу стало плохо, прямо посреди жилой казармы. И все признаки Эрбы – затяжной кашель, трудности с дыханием, конвульсии. Мы тут все до жути перепугались. Ведь не так давно и плановые прививки от аллергии были, и антибиотики принимали.

Майклу всегда казалось, что Эрба слишком уж величественное название для биологического вируса, срубившего человеческое население этого города. Скорее всего, и не только этого. С другой стороны – великое, или величественное, не значит хорошее. Это мы себе уже сами допридумывали, подгоняя понятие под комфортную интерпретацию. Что же на самом деле определяет величие? Великое – значит выдающееся, выходящее за границы усреднённого вверх, выделяющееся. Если разобраться, то мнение Майкла не основывается ни на чём, кроме собственного восприятия данного термина, однако аргументация в пользу столь непопулярного восприятия звучит вполне себе складно.

Всё это время Лорис без устали о чём-то говорила. Майкл, не теряя заинтересованного выражения лица, попытался вернуться в диалог.

– …Говорят, что в палате битый час не могли понять, каким образом его могло поразить вирусом, а остальных, всех тех, кто с ним живёт бок о бок, нет. И знаешь, чем это закончилось?

– Даже не догадываюсь. Но судя по тому, что по твою сторону коннекта беззаботно шатаются люди, и я могу общаться с тобой, чем-то хорошим.

– В этот день Митчел решил выкурить сигаретку. И у него…

– Оказалась банальная аллергия на никотин.

– На табак, Майк! Не перебивай.

– Я был близок. Слава богу, что ничего серьёзного. Как же я жду момента, когда смогу коснуться тебя.

Он провёл кончиками пальцев по монитору с изображением своей жены. «Она в одном ящике, я в другом, – думал Майкл, – пророют дырку и будем в общем». По итогу так и должно случиться.

И как же часто, то тут, то там, в прошлом, говорили о существовании человека как о винтике в перерабатывающей ду̒ши системе. Сколько нытья за ту же свободу, ещё один термин, который для многих не значил ровным счётом ничего. И в одночасье ставки выросли, а борцы за свободу уступили своё место борцам за жизнь.

– Ты сможешь коснуться меня, – ответила Лорис.

– Я тоже так думаю! – хохотнул Майкл.

– А ещё в Айнисе начались назначения на должности…

– Что слышно с тоннелем до меня? – Майкл потупил взгляд.

– Говорят ещё два-три дня и до тебя докопают. Когда они уже будут приближаться, ты и сам услышишь.

– Слушаю каждый день. С расчётами проблем нет?

– Я несколько раз уточняла у них, Майк, все работы ведутся, учитывая твои сведения. Глубина, расположение, всё схвачено.

– Отлично, – Майкл поправил очки.

– И как так вышло, что мы оба уцелели и нашли укрытие? – подавшись к камере, Лорис облокотила голову на руку.

– И как так вышло…

Лорис прямо с языка сняла этот вопрос. От мысли, что они, возможно, чувствуют друг друга даже на таком расстоянии, становилось немного легче.

– Мне сегодня позволили поговорить с тобой на час дольше обычного. Только недавно поняла, что никогда у тебя не спрашивала, как тебе удалось найти убежище, только и болтала что о себе.

– Да, ты любишь говорить.

– На этот раз немного послушаю. Начинай.


…3.1


День как день, с самого утра ничего примечательного. Майкл не мог сказать точно, что его разбудило: то ли заведённый на семь-тридцать будильник, то ли назойливое жужжание неуёмной мухи, кружившей где-то под потолком. Протянув правую руку к прикроватной тумбе, он стащил очки, и, надев их, растянулся на кровати. Частички пыли в комнате под прорывающимся через закрытые занавески светом были видны невооружённым взглядом. Из-за стены доносились шорохи и вышагивания суетящейся поутру Лорис.

Подойдя к окну и отдёрнув штору, Майкл, сфокусировав взгляд на самом подвижном объекте, проследил за уезжающим к горизонту лысым велосипедистом. Одетый в облегающий спортивный костюм, правильное название которого Майклу было неизвестно, спортсмен выехал с асфальтированной дороги конца улицы на широкую тропу, продолжая движение уже в небольшом желтоватом облаке из песка, что поднимался из под колёс велосипеда.

Надо бы и ему заняться спортом, а то такими темпами наберёт ещё несколько лишних килограммов, что вызовет у Лорис поток нескончаемых осуждений.

– Завтрак стынет, Майк, давай живее! – прокричала Лорис.

– Да иду я, боже.

Через двадцать минут или около того он уже сидел за кухонным столом и потягивал кофе, неотрывно наблюдая за раскинувшимся пейзажем за окном. «Ведь эту красоту природа создаёт с помощью обыденности, что столь свойственна ей. Только лишь кропотливая, однообразная, но в то же время усердная работа позволила жизни создать всё это», – рассуждал Майкл.

Вид, в который до беспамятства влюблялся Майкл каждый божий день, представлял собой смесь волнистого плато вблизи и шикарной, как срисованной со сказок о затерянных краях, долины поодаль. Зелёное полотно расстилалось на многие километры вперёд, лишь изредка прерываясь то на более серые тона, а то и на более яркие – будь то многолетние крокусы или жёлтый шафран. С каждым дуновением порывистого ветра было видно, как дышало это место, переплетая на себе всё жившее существо этого голубого шарика.

Такой обзор стал кладом, неожиданно откопанным на окраине этого кипящего города. Двадцать километров к северу – и это уже мегаполис. Миллионный город, в котором казалось, будто весь этот мир дело наших рук и только. И только тут, близь свободы, раскрывалась истинная природа вещей.

Это место звалось долиной Путука. И чёрт знает, почему именно так. Название и по сей день казалось Майклу достаточно забавным.

Когда-то, перебрав не один десяток вариантов, именно этот дом оказался одним из самых доступных по бюджету за счёт его максимальной удалённости от здешней цивилизации, как им объяснили. Финансы были ключевым аспектом, на котором сошлись супруги. С самого первого дня оформления данной собственности складывалось впечатление, будто риелтор не то, чтобы продавал этот дом: он старался раскидаться с этой сделкой как можно быстрее. Будто хотел избавиться от него.

Майкл размышлял о других возможных причинах такого отношения именно к этому зданию ровно до того момента, пока не увидел картину, что раскрывалась из широченного окна кухни. Почему его не зацепило всё это зрелище там, на улице, перед тем как они в первый раз зашли внутрь, он понять не мог. Может всё дело в ракурсе, позиции смотрящего или направлении света?

В любом случае, после увиденного отсюда, Майкл был готов смириться с любыми возможными трудностями и подводными камнями в этой сделке. То, что давало ему это место, было многократно дороже.

Несмотря на формально принятое решение, какое-то время Лорис ещё упорствовала в пользу нецелесообразности данной покупки, в основном из-за логистики и обилия множества насекомых, что по её словам, просто зверски бесили. Майклу эти доводы казались несущественными. Лорис, наблюдая за упоительным наслаждением, которое испытывал её муж от этого местечка, в конце концов, смирилась.

В любом случае её можно было понять: работала она удалённо менеджером крупной международной компании, которая осуществляла сервисные услуги по сопровождению продаж со всевозможных маркетплейсов. Если ей приходилось ехать в офис, на это уходило добрые полчаса, если она вытаскивала Майкла в ближайшую забегаловку, дорога также была не многим короче. Что уж говорить об их последнем посещении театра Мольера, путь до которого занял практически полтора часа. Да и спектакль Майклу пришёлся не слишком по душе.

Активность Лорис всегда возбуждала в Майкле некоторое восхищение, а учитывая его достаточно холодное отношение ко всякого рода встречам и тусовкам, Лорис дополняла его и в этом. Майкл и не сомневался в том, что подобное взаимодействие работает и в обратную сторону.

– Что думаешь делать дальше? – Лорис зашла в кухню и села напротив Майкла.

– О чём ты? – пребывая в своих мыслях, спросил Майкл.

– Ну, ты так и собираешься до конца дней работать перекладывателем бумажек?

– Не вижу в этом ничего предосудительного. – Ему частенько приходилось гасить эмоциональные всплески жены. Майкл не жаловался, ему это даже нравилось. – Любая работа хороша, разве нет? Эта мне нравится.

– До конца своих дней прожить вот в этой конуре? – Лорис демонстративно развела руками. Когда она злилась, то начинала с особым усердием набирать воздух в лёгкие, от чего её ноздри раздувались каждые несколько секунд. До Майкла только сейчас донёсся запах духов, которыми его жена пользовалась не так часто.

Дом, прямо скажем, был не в лучшем состоянии и требовал постоянного ухода то за одной своей разваливающейся частью, то за другой. Но принимая тот факт, что оба они были бережливыми и аккуратными хозяевами, уют в этом доме был максимально возможный. «Она должна понимать сегодняшние условия», – думал Майкл.

– Ты сегодня уезжаешь?

– По работе надо. Да, уезжаю. Ты ответишь на мой вопрос или нет?

– На какой именно? – Майкл перевёл взгляд на Лорис.

– Ты чего-нибудь от этой жизни хочешь?

– Хочу спокойно жить.

Она вскочила из-за стола. Тоже самое, только более размеренно, проделал и Майкл. Сгрузив грязную посуду в раковину, он повернулся и взял жену за руку.

– Давай я вернусь с работы, и мы обсудим то, что тебя беспокоит, согласна?

– Всё по новой, чтоб тебя…

Скованная, но властная, она положила свободную руку ему на плечо:

– Ты понимаешь, откуда растут ноги наших проблем, Майк?

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, Лори. Нет никаких проблем, а трудности мы преодолеем, как это делали всегда.

Лорис вздохнула. «Она очень много работает, – думал Майкл. – Надо ей устроить запоминающийся уикенд. Как она любит». Он поцеловал её руку, и двинулся в сторону спальной комнаты за своим чемоданчиком, отгоняя рукой назойливую муху.

– Да, я наверно погорячилась, – будто бы в пустоту проговорила Лорис.

– Не страшно, – прогудело из-за стены.

– Поехала я в офис, такси уже тут. Чао, Майк, – Лорис неслышно закрыла за собой дверь.

– Я могу тебя отвезти, сам сейчас выезжаю. Лори? – Только выйдя к прихожей, Майкл сообразил, что она уже ушла. – Вредничает.


…3.2


Лаборатория, в которой работал Майкл, была названа в честь небезызвестного Александра Флеминга, который в тридцатых годах прошлого века открыл пенициллин. Подавляющее большинство людей, с которыми общался Майкл, знали и об этом человеке, и о его открытии. Знали порой даже о менее значительных достижениях

Флеминга, таких как, например, открытие лизоцима – фермента, умертвляющего лишь некоторые бактерии, не причиняя вреда здоровым тканям. Крайне неэффективного фермента, скажем. Однако практически никто не мог рассказать, стечение каких обстоятельств позволило пенициллину появиться на свет.

История, которой блистал Майкл, тем немногим его собеседникам с работы казалась скорее надуманной, но это была чистая правда. Нечистоплотность, неряшество и пренебрежение правилами работы в лаборатории – вот факторы, наряду с трудолюбием Флеминга, разумеется, которые позволили сделать культовое научное открытие.

В лабораториях ёмкости с бактериальными культурами после окончания работ с ними сразу же зачищали и вымывали. Это было показателем профессионализма и добросовестного отношения к работе. Флеминг, в свою очередь, постоянно складировал на своём столе вышеупомянутые ёмкости с бактериями, избавляясь от них только когда места на лабораторном столе уже не оставалось. Раз в несколько недель, когда Флеминг принимался за уборку, он повторно просматривал культуры, в надежде отыскать что-то интересное. И однажды отыскал очень любопытную плесень…

Эти и подобные им исторический факты раз за разом заставляли Майкла всё твёрже уяснять, что некоторые высказанные его отцом догмы правдивы как никогда. Весь смысл в том, чтобы получать удовольствие. Быть проще, любить то, что делаешь. Не забивать голову лишними сложностями. Однако Майкл всегда любил следовать строгому порядку, поэтому себя с личностью Флеминга он и не пытался ассоциировать. Они явно разные люди с отличным подходом к делу, что, однако, не противоречит всё тому же правилу – существуй так, как тебе комфортно.

Заведя автомобиль, Майкл вышел, чтобы протереть заднее стекло. Оглядев тихую улицу, он обратил внимание на странный силуэт, двигающийся в его направлении.

По покрытой небольшими трещинами асфальтированной дороге, к Майклу приближался сутулый, но широкоплечий мужчина. Лишь за несколько шагов он признал в незнакомце жившего неподалёку, седовласого Мислава Бабича, который неуверенно ковыляя по центру проезжей полосы, бормотал что-то себе под нос.

Судя по внешнему виду, хорват пробыл в пьяном забытие не меньше суток, грязный и одутловатый, он казалось сейчас пройдёт мимо Майкла, но в самый последний момент шатающееся тело остановилось и повернулось в его сторону.

– Ты где ночевал? – не отрываясь от тряпки и стекла, Майкл заговорил первый.

– Там, – Мислав указал на поросшую бурьяном детскую площадку, за которой проезжая часть уходила к городу, огибая несколько крайних жилых домов.

– Сто метров до дома не дошёл?

– Ой, да заткнись. Лучше скажи, ты смотрел вчерашний репортаж по третьему каналу? – Мислав наклонился. – Нас, обычных работяг, изжить хотят, сукины дети! Извести как скот!

– Не смотрю телевизор, – чуть более резко, чем обычно, ответил Майкл.

– Пришлось выпить, чтобы успокоить нервы. Новый способ сокращения населения, чтоб тебя! Никаких больше воин в классическом понимании на нашем веку. Никаких конфликтов между территориями. В один момент на нас просто пустят вирус или что-то подобное, и дело с концом. От нас избавятся, приятель. Когда время придёт, я-то буду готов. Там про вашу конторку много говорили…

– От «нас»?

– От низших слоёв общества, вот кого. Те, что сидят наверху, уже начали отравлять нашу еду, воздух…

– Я себя к таким не отношу. Так что мне, стало быть, бояться нечего.

Майкл убрал тряпку в бардачок автомобиля, и, облокотившись на дверцу, развернулся в направлении Мислава, на лице которого отражались все признаки сильнейшего похмелья.

– Да где ты, Майк, со своими восемьюстами долларами в месяц, как не внизу всей этой грёбаной трясины?

– У меня своя градация. А тебе бы подлечиться что ли, – Майкл ухмыльнулся.

– Ты наверно думаешь, что ты с краешку уживёшься? Нет, нет и ещё раз нет. Так не бы-бывает. Поэтому знаешь что? – Мислав приблизился почти вплотную к Майклу, награждая его ароматами дешёвого бренди и сырой земли, – надо готовиться. Как делаем я… и Фрэд, другой Фрэд из тринадцатого дома. Или тот коренастый южноамериканец, богатейка, из вашей лаборатории.

– Что с женой и двумя дочками? Его зовут Энцу.

– Да, Энцу. Мда, – заикнувшись, Мислав продолжил, – ну и имечко… У этого Энцу, поговаривают, бункер отделан по последнему слову моды и техники! На случай непредвиденных обстоятельств, так сказать. Неспроста ведь. Ворует, небось, столько, что ещё на три хватит.

– Да что всё это значит?

– Это значит, что тебе стоило бы немного оглядеться. Вокруг тебя ничего не происходит только потому, что тебе ничего не интересно. Придёт время, и этим воспользуются, – Мислав попытался убить мошку, усевшуюся ему на плечо. – Ты не сможешь просто наблюдать, когда начнётся истребление – ты будешь жертвой.

– Это занимательно, – Майкл опустил глаза.

– А Энцу твоего, вечно крутят по городскому телевидению. С ним давно всё ясно.

– Не смотрю телевизор, – раздражённо повторил Майкл.

– Так и умрёшь дураком.

– Приходи в себя, Мислав, а мне пора. – Майкл сел в машину и приоткрыл окно.

Салон автомобиля пропах духами жены. Лишь только этот аромат перебил зловония, что исходили от Мислава, как Майкл снова почувствовал себя лучше. Он на какие-то пару секунд задумался о том, как ему повезло жить с этой женщиной. Улыбаясь своему отражению в зеркале заднего вида, Майкл воткнул первую передачу. «И насколько бредовые мысли у этого хорвата».

– Задумался бы ты хоть ра-раз, к чему мы идём. Тогда бы ты меня понял. – Мислава порядочно водило из стороны в сторону с каждым новым шагом от автомобиля.

– Существуем в таком виде, а там посмотрим, – неуверенно проговорил Майкл.

Приведя в движение старенький Форд Скорпио, Майкл включил радио, и, усевшись поудобней в водительском кресле, начал напевать мотивчик, который крутился у него в голове с самого утра. В сочетании с Элвисом Пресли, что звучал из радиоприёмника, звуковой фон создавался, мягко говоря, специфический.


…3.3


В архиве на удивление с самого начала рабочего дня тишина и покой. А если учитывать тот факт, что Майкл внёс все изменения в справочно-информационный реестр о составе и содержании документов архива ещё в прошлую пятницу, всё свободное время он мог уделить чтению.

Совсем недавно он начал читать очень интересный труд по психологии от Карла Юнга и Мишеля Фуко. Достаточно сумбурное повествование о жизни нервных расстройств и психических заболеваний, но от того не менее захватывающее, нужно признать. Полностью увлеченный книгой, Майкл просидел около трёх часов в одной и той же позе за рабочим столом. Лишь когда глаза порядочно устали, он решил ненадолго оторваться от книги.

Помещение архива представляло собой широкое пространство, заставленное стеллажами с документами, что образовывали обособленный лабиринт. На пятаке возле самого входа особнячком располагалось рабочее место архивиста: стол, стул, пара настенных полок, компьютер с несколькими отдельными жесткими дисками, подключёнными к общей виртуальной системе. В смежной коморке за дверью стоял блок сервера, на боковой стенке которого большими печатными буквами красовалась аббревиатура «РОД»

«РОД» была одной из самых крупных организаций в стране, основными сферами деятельности которой были недвижимость и медицина. Вообще они много где преуспели, но достижения именно в этих областях позволяли им всегда оставаться на слуху. Они были под стать Кока-коле по популярности, по крайней мере, для этого города. Вы могли так никогда и не попробовать кока-колу, но не знать о ней было невозможно: из каждого второго угла трещал фирменный слоган, а перед глазами всегда висел логотип.

И конечно, как и вокруг любой гигантской корпорации, вокруг «РОД» ходили разные, мягко говоря, неоднозначные слухи. Большинство из которых были связаны с лабораторией Флеминга, в которой трудился Майкл.

Одним из таких слухов было то, что якобы под ширмой добродетели и покровительством первых лиц на протяжении более года лаборатория, как и весь комплекс, разрабатывала всякого рода биологическое оружие. Даже в столовой этого же комплекса, где приём пищи совершался исключительно сотрудниками, можно было уловить перешёптывания на подобные темы.

Верить в подобные россказни было не в правилах Майкла, но раз за разом очередная конспирологическая теория неминуемо откладывалась в его голове. Бывало, в свободное от работы время, имея доступ к большинству документов, Майкл рыскал по стеллажам в поисках подтверждений наличия скрытой деятельности компании, но ничего, хоть мало-мальски напоминающее подозрительное содержание, он найти так и не смог.

Все разработки, что велись данной структурой и с которыми соприкасался Майкл, были направлены на достижения благих целей: излечение рака, регенерации всевозможных клеток, более эффективные способы борьбы с широко известными заболеваниями и т.д. Из последнего – работы по исправлению «ошибок» иммунитета, снижение гиперчувствительности организма на отдельные вещества. Майкл не так давно обрабатывал данные с результатами очередных экспериментов.

Спрятав книгу в выдвижной ящик своего стола, Майкл вышел из архива, заперев за собой дверь, двинулся вверх по пролёту лестницы. Чтобы дойти до ближайшей уборной из подвальной части помещения, нужно было подняться на второй этаж, пройти по коридору налево и, минуя конференц-зал, свернуть ещё раз налево. «Неужели нельзя было соорудить хотя бы одиночный санузел на уровне подвальных помещений», – размышлял Майкл. Помимо архива тут располагались и склады, и дебаркадер, и гардеробы. И всему персоналу этого уровня нужно было тащиться на второй этаж.

Поднявшись по пролёту комплекса, Майкл уловил восклицания местных лаборантов. В одном из помещений вёлся оживлённый спор. Уставившись в самую дальнюю точку коридора, в том самом месте, где располагался следующий указатель, Майкл начал непроизвольно прислушиваться. Спор, как ни странно, был не о результатах очередных исследований, не о придурке начальнике и даже не о смысле жизни.

Мораль современного общества, вот о чём шла речь. Все участники дискуссии, а судя по голосам, их было не меньше четырёх, приводили всё новые и новые доводы в пользу устаканившихся правил жизни, моральных принципов и человечности. Говоря обо всём этом, один из них раз за разом обращал внимание на «испорченность» отдельных каст, и о невозможности исправления этой испорченности, которая проявлялась в невежестве и необразованности. Тон дискуссии поднимался с каждым новым доводом и перечисление факторов влияния продолжалось.

Майкл сдержался, чтобы не засмеяться в полный голос. Как же его веселила подобная вера во все эти термины. Мораль и человечность – ещё пара словечек, которые идеализируют и тут и там, совершенно не понимая ложность их интерпретаций. Да хотя бы то, что человеческий вид, это вид, который не так давно самоистреблялся по каждому надуманному поводу, говорит о несостоятельности подобных суждений. Люди убивали ради прихоти невидимых богов, ради сохранения чистоты расы, насиловали и пытали себе подобных в угоду причисления себя к некой «сильной группе».

Мораль. Человечность. Дерьмо на палке. Красота этой жизни в её неоднозначности, в её постоянном тяготении к аморальным компромиссам, умении оставлять на плаву тех, кто приспосабливается. «Если бы этих моралистов да запереть в пустом подвале, сколько понадобится времени, чтобы они забыли о своих высоких принципах? Совсем немного», – подумал Майкл.

– Мы тоже проявляем определённое невежество, если вы понимаете, что я имею в виду. И мы так же готовы убить, под влиянием определённых факторов! Так что не будем скромничать, Маркез, всем кастам присуще подобное поведение! – восклицал один из участников разговора.

– Судя по тону, ты намекаешь на что-то конкретное?

– О, ты очень точно это определил.

До последнего момента Майкл не обращал внимания на сиплые тембры теперь уже знакомых голосов. Не обратил он внимания так же на табличку конференц-зала, которая возвещала о совещании и запрете входить внутрь. До Майкла начало потихоньку доходить, что по ту сторону двери находились отнюдь не лаборанты. Оглядевшись по сторонам, и не обнаружив движения во всём коридоре, он подошёл ближе.

– Это та ситуация, в которой необходимо пренебречь… правилами, ради достижения большей цели.

– Ты заговорил на языке необразованных, или мне показалось? Энцу, ты начинаешь забывать, что любая жизнь важна. И это всё, всё, что тут возведено, ради продления и улучшения жизни, а не ради убийства.

– Чёрт, что? – Майкла передёрнуло.

– Я с самого первого дня работаю ради людей и общества. И, да, я взял на себя ответственность, уже заключив договорённости с местной администрацией на использование Эрбы. У тебя, Волков, всегда найдётся тысяча причин откладывать этот вопрос до бесконечности.

– Ты что сделал? – сторонний голос ввязался в диалог.

– Зачистим всё близь долины Путука и прилегающей территории. Сделаем это аккуратно, и, возможно даже, не будет никаких доказательств нашей прямой причастности. Скорее всего, мы и мегаполис зацепим, так что будьте готовы.

– Это бесчеловечно, чёрт возьми! Это вирус, а не хлопушка с детского праздника, – прохрипел новый голос.

– Выбора у нас уже нет, мы подписались господа. Я это сделал от имени нас всех. И сейчас это всё неважно, договорённость достигнута ещё неделю назад. И всё готово для немедленного внедрения. Посмотрим на результат. Сегодня первый раз мы испробуем Эрбу.

– Ты с ума сошёл, Маркез?!

– Спокойствие, господа. Сдержать препарат в определённой зоне труда не составит, у нас имеются все нужные инструменты. Выносить этот вопрос на общее обсуждение времени не было, мы терпим убытки.

Мурашки пробежали по всему телу Майкла. «Эрба, вирус, внедряется сегодня. Что это, чёрт возьми, всё значит?! Это же байки, всё это байки…» – Майкл попятился.

Он больше не мог разобрать ни слова, из-за учащённого сердцебиения закладывало уши. Уклад размеренной жизни дал сбой, глаза Майкла забегали. Дойдя на автомате до туалета, он упёрся руками в раковину. Лишь только через несколько минут у Майкла получилось успокоить своё бушующее воображение и снова начать думать.

Все эти чёртовы домыслы, небылицы с разработкой биологического оружия, неужели это могло быть правдой? Как часто Майклу приходилось слышать и отметать подобные теории, но что если он ошибался? Тут же в памяти всплыл сегодняшний диалог с Миславом. Все размышления вели к одному: упоминания об Эрбе не могли пройти мимо архива, и Майклу следует всё проверить, перед тем, как додумывать самостоятельно.

В глазах слегка помутнело, Майкл сильнее вцепился в раковину обеими руками, чтобы сохранить равновесие. Кто-то окликнул его, но обернувшись, он никого не увидел.


…4.1


Майклу было шестнадцать, когда отец умер от хронической обструктивной болезни лёгких. Ничего не предвещало подобного стечения обстоятельств, отец Майкла не курил, никогда не работал с вредными для лёгких веществами. Честно говоря, Майкл уже и не помнил, кем именно работал его отец. От силы в их семье об этом упоминалось раза два, но интереса к этой информации у Майкла по каким-то причинам не было ни тогда, ни сейчас.

Отец был для него носителем жизненной позиции, которую он впитал, но не более того. С течением времени Майкл с уверенностью мог заявить – семейного уюта, любви и немого понимания в их семье не было никогда. Он уважал, но не любил отца. Они скорей просто существовали в одной квартире, замечая друг друга только тогда, когда у отца проходило похмелье и ему хотелось закинуть порцию философии в неокрепший ум Майкла. Сам Майкл ценил эти моменты больше всего в своём однообразном быту, и с большим удовольствием впитывал нравоучения, потому как эти редкие моменты были единственными в их семейном общении.

Когда однажды после уроков Майклу позвонили и сообщили о госпитализации отца, он, не слишком торопясь, выдвинулся в сторону больницы. Ощущение возможной потери не терзало его, чувство утраты не подступало к сердцу. В этом возрасте Майкл испытывал минимум искренних, сильных эмоций, с самого юношества считая это огромным преимуществом перед остальными людьми. Так, собственно, говорил ему отец.

В приёмной больницы в тот день его встретила толстая медсестра с необычным именем Альбертина. Он никогда не слышал такого имени раньше, о чём без задней мысли сообщил ей. Из двери в дверь сновали люди в халатах, куда-то катили пустое инвалидное кресло, Майкл отчётливо слышал чей-то стон.

– Молодой человек, у вас есть ещё родные? – спросила сестра Альбертина.

– Может быть. Но… нет. Их нет, – ответил Майкл.

– Хоть кто-то должен же быть? Тётя, дядя, двоюродный брат?

– Нет.

Альбертина опустила взгляд к пачке бумаг, что держала в левой руке. Занесла пару пометок. Тучность этой дамы нисколько не мешало ей быть по-своему грациозной, лёгкой и обаятельной.

– Дуглас Рейв, ваш отец, единственный ваш родственник?

– Да. Когда, кстати, он сможет вернуться домой?

– Он болен, сынок. У него… патологическая болезнь лёгких. – Альбертина приобняла Майкла, отведя его в сторону, усадила на стул в зале ожидания возле приёмной. – Боюсь, у него не так много времени.

Майкл достал смартфон и уткнулся в него, перебирая что-то по экрану, выказывая своё напускное безразличие. Сначала сестра Альбертина решила, что он хочет кому-то позвонить или написать, но нет. У маленького Майкла действительно больше никого, кроме отца, не было. Сейчас ему просто нужно было занять руки.

– Прости сынок, – она взяла Майкла за руку.

– Не называйте меня так, вы мне не мать, – он отдёрнул руку обратно.

В помещении становилось очень душно, анависающая над ним медсестра, не смотря ни на что, всё больше и больше раздражала Майкла. Её «воздушность» и чистосердечность в момент превратились в огромный тяжелый камень, который Майкл будто бы водрузил на спину. Он не хотел плакать, но хотел выместить накапливающуюся злость, и не понимал, как это сделать. Сжимая потный кулачок, он выпрямился.

– Я хочу к нему.

– Понимаю.

– Мне не нужно ваше понимание. Пустите меня, пожалуйста, пустите меня к нему.

– Ещё несколько вопросов. Вы должны ответить, потом я попробую договориться. – В какой-то момент сочувствующие глаза сестры сменились на холодные, она села рядом, – какие у вас отношения с отцом?

– Отношения как отношения, что вам надо?

– Почему вы в такой одежде? – она указала на Майкла.

Кофта Майкла была изрядно затёрта. Грязные засаленные джинсы давали понять, что их не переодевали несколько недель. Ботинки были изношены. Майкл не понимал, какое значение это всё имеет сейчас.

– Что с ней не так? Дайте мне пройти к отцу!

Последние слова прозвучали настолько вызывающе, что пару десятков человек обернулось в их сторону. Майкл почувствовал себя идиотом, снова опустил глаза к телефону. Часы, висевшие над стойкой в холле, несколько раз пропищали. Звук показался Майклу отвратительным.

– Где твоя мама, Майкл?

– Её нет.

– Она умерла?

– Её просто нет. Пошли вы.

Альбертина отложила бумаги:

– Мы продолжим этот разговор позже, а сейчас, если ты не против, я бы хотела тебя кое с кем познакомить, – к Альбертине вернулись её сочувствующие глубокие глаза. Она повела Майкла за одну из этих бесконечных дверей. Каждый из врачей, которых Майкл разглядывал по пути, носили на лице маску обособленности и безразличия, что никак не вязалось с его мальчишескими образами этой профессии, скормленные ему через кино и школьные книги. Он впервые был в больнице.

– Лори, ты тут? – окликнула медсестра, когда они с Майклом вошли внутрь.

– Да, тётя Сарто. Что вы хотели?

Из-за угла выбежала девочка с копной рыжих волос на голове. Навскидку она была ровесницей Майкла, но выглядела куда лучше и держалась куда более статно: чистая белая кожа, новенькое платице, прямая осанка. Карие глаза блестели непритворными эмоциями, прямодушием. С появлением её в комнате помещение как будто бы стало чуточку светлее.

Майкл выдохнул, и, наблюдая за лёгкими покачиванием этой девочки из стороны в сторону, сумел подавить в себе часть негатива. На полминуты он абсолютно забыл об обстоятельствах, которые привели его сюда.

– Лори, это Майкл. Майкл Рейв, это Лорис Тентативо. И не удивляйся, фамилия итальянская.

– Привет, – Майкл протянул руку. Лорис пожала её достаточно уверенно, хоть и немного смутилась.

– А ты мужчина! – обрадовалась Альбертина. – Побудьте вместе, пообщайтесь. Если твоего отца приведут в сознание, то обещаю, я устрою для вас встречу, хорошо?

– Да… Спасибо, мисс Сарто, – глядя в пол, он слегка изменился в лице.

Лорис после этих слов не то хохотнула, не то хрюкнула, но именно этот звук сегодня показался Майклу единственным приятным за весь день. Альбертина снова улыбнулась. Подняв голову, Майкл впился взглядом в Лорис.

– Вы пока можете посмотреть телевизор.

– Я и так его смотрю, – Лорис слегка возмутилась.

– Не проказничать! – сестра Альбертина вышла из комнаты.

– Это называется ординаторской, – прошептала на ухо Майклу Лорис. – Идём, что ли, посмотрим ящик.

– Пожалуй.

Они прошли в соседнюю комнату и сели на серый диван. На полках вокруг телевизора, стоявшего напротив, было расставлено порядка сотни книг, которые сразу завладели вниманием Майкла. Разноцветные корешки, яркие иллюстрации на обложках – недолго думая, он встал и подошёл к полкам. Обтерев потные ладони об штаны, Майкл начал листать одну из первых попавшихся под руку книжек. Лорис, отключив звук на работающем телевизоре, облокотилась на спинку дивана:

– Что ты там ищешь?

– Смотрю что есть.

– Как только выберешь себе что-нибудь, отойди в сторону, а то ты весь обзор закрываешь, – Лорис снова включила звук, но громкость убавила.

Перебрав несколько непонятных для себя изданий, Майкл вытянул из глубины верхнего стеллажа большой том, на лицевой стороне которого была изображена широченная река. Пролистав несколько первых страниц, он вернулся на своё место рядом с Лорис.

– Ты такое видела вживую? – Майкл придвинулся с раскрытой книгой на руках.

– Да, видела и круче, – не без энтузиазма произнесла Лорис.

– Мне нравится. Это должно быть нереально красиво, – Майкл повернулся к ней и расплылся в улыбке. Гримаса вышла одновременно нелепой и милой, как показалось Лорис.

– Не очень далеко отсюда можно наткнуться на подобный вид, – Лорис наклонилась ближе, – а вот что-то подобное я видела в Италии. – Она указала на пейзаж соседней иллюстрации. Живость этой девчонки не шла ни в какое сравнение с привычной замкнутостью Майкла.

Вдруг его перекосило, сгорбившись и развернувшись вполоборота, Майкл прищурился. Вглядываясь в портрет пожилого мужчины, висевшего на стене, он застыл.

– Что такое?

– Придя сюда, я слышал стоны. Ты не знаешь, чьи они?

– Я не слышала. Наверно это больные.

– Ну да, – отложив распахнутую книгу, Майкл протянул поднятый с подушки пульт. – Выбирай, что смотреть будем.


…4.2


Однажды наступает момент, когда вы понимаете, что являетесь в равной степени уязвимым перед жизнью, как и все вокруг. И вроде бы это было ясно с самого начала, но вы никогда не придавали этому значения. Не задумывались всерьёз. А в момент так называемого прозрения необходимо объяснить себе, что ты готов дальше мириться с этой уязвимостью по каким-то более веским причинам, чем просто ради движения из одной точки к другой. И горе тем, кто не находит в этом монологе достойных доводов.

Майкл стоял напротив бледно-белой двери и ждал разрешения какого-то там старшего терапевта войти. Он боялся. Боялся ещё и потому, что не мог вспомнить ни одного наставления отца, которое могло бы подойти к данной ситуации. Но Майкл был уверен, что, войдя в эту дверь, он получит ответы на те вопросы, что возникли по стечению случайных обстоятельств сегодня. Отец должен знать, что делать.

Авторитетов, что были хотя бы равны отцу, у Майкла не было. В школе каждый из преподавателей был зациклен на своём: то ли заблуждения, то ли совсем уж посредственная информация. Сверстников чаще интересовало то, где они будут прогуливать уроки или кого будут бить за школой. А если учитывать крайнюю обособленность Майкла от всех остальных, то неоднократно тем объектом избиений становился именно он.

И только дома, в затхлости которого через раз пробивались запахи то плесени, то спирта, то нестиранной одежды, Майкл начинал чувствовать себя свободно. Здесь же, вместе с ним, жил человек, который возможно и не любил его так, как может любить сына отец, но человек, которому он был небезразличен хоть в какой-то степени. Человек, который мог не слишком долгим разговором заставить Майкла хорошенько пересмотреть своё отношение к чему-либо. Отец был всегда, какой бы ни был, а сейчас его может не стать.

За дверью, за которой, судя по голосам, лежал его отец, тихо играла классическая музыка. Иногда он слышал подобные композиции из окна пожилой соседки на проходной в доме, где они жили. Майкл не помнил её лица, хотя она частенько здоровалась с ним, когда они встречались. Майкл хорошо помнил, что не так давно её увезла реанимация, после чего он её больше не видел.

Внутреннее, сущее Майкла с каждым новым мгновением углублялось в ранее неизвестные ему глубины чувств печали и боязни утраты. Сейчас, казалось, он начинал ощущать, не поверхностно, как привык, а в полной мере. Чувства. Мучительное ожидание заставило Майкла несколько раз обернуться в сторону приемной на входе в поисках возможной поддержки.

Наконец дверь перед ним бесшумно приоткрылась, и коренастый мужчина в белом халате жестом пригласил Майкла войти. Те же холодные тона в этой комнате не отличались от тонов во всей больнице. Незнакомые Майклу аппараты, мониторы, медицинские инструменты на столе напротив кровати больного, и сам больной. Один во всей палате.

– Я приношу вам свои извинения, доктор Рассел, тон был и вправду непотребный, но что я должен был сделать? – Рядом с медсестрой Альбертиной стоял среднего роста полноватый чёрный мужчина. С видом истинного аристократа разговаривая по телефону, он задвинул шторы.

– Да… Он не жилец, доктор Рассел. – Развернувшись, чёрный доктор обратил внимание на Майкла, – я сделаю так, как того требуют правила.

Сунув телефон себе в карман, он бессвязно ругнулся и, подойдя к капельнице, начал её проверять. Альбертина поставила слева от кровати стул и предложила Майклу присесть. У входа уже никого не было.

– Я слышал, мальчик, ты очень хотел поговорить с ним, – начал доктор. – Я был против. Он не в себе, и будет нести околесицу, вести себя очень несдержанно. Но это твоё право, ты настоял. У вас пять минут, не больше. Извини.

– Вы можете все выйти? – попросил Майкл.

– Я постою лицом к окну, это максимум который я могу тебе предложить…

– Доктор Рудо, может, мы позволим Майклу… – перебила Альбертина.

– Вы можете подождать за дверью сестра, спасибо. – Доктор Рудо был непреклонен.

И Альбертина вышла, не проронив не единого слова. Майкл почувствовал сползающую слезу у себя на щеке и поспешил её вытереть. Доктор Рудо сделал инъекцию больному, положил шприц на стол и отойдя немного поодаль, произнёс:

– Ты ведь сильный.

– Не знаю, – Майкл придвинул стул к кровати.

Тело отца спустя несколько минут тишины немного вздрогнуло, он резко повёл рукой. Пробуждение его не выглядело естественным, вместе с открытием глаз на его лице отразилась ужасная болезненная гримаса, переполненная недовольством и ужасом. И это поразило Майкла. Отец всегда выглядел человеком спокойным и рассудительным, даже когда был пьян, но сейчас… он смотрелся жалко. Не из-за его ослабленного состояния, а из-за маски жалости и смятения на своём лице.

– Это, что это… Это не сон… сволочи. Доктор, помогите мне, я же умираю! – С каждым новым словом тон отца становился нестерпимо надрывистым, как у рыдающего ребёнка. Майкл не мог поверить своим ушам. – Сделайте что-нибудь!

Он хотел было дёрнуть ногой, но ремни койки крепко стягивали его конечности и не позволили ему этого сделать. Майкл заметил их только сейчас, и к вышеописанным его чувствам горя начала примешивать злоба.

Авторитет отца переставал казаться незыблемым, и казалось, ничего уже с этим не поделать. Его бледное, затёкшее и чуть покрасневшее лицо развернулось к Майклу, и тут же снова сменило направление.

– Мистер Рейв, к вам пришел сын. Он хотел вас видеть, – доктор Рудо, скрестив руки на груди, пристально следил за реакцией отца. Судя по всему, ему тоже претило подобное поведение.

– Да к чёрту это! Мне плохо, боже, я умру… – очередной всхлип. Видно, как остатки сил, которые он истратил на попытки воззвать к доктору, покидали его. Он опустился на подушку, более не поворачивая головы в сторону Майкла.

Есть жалость, а есть сочувствие. Сочувствие возникает вследствие видимости борьбы, жалость вследствие видимости бессилия. Майкл жалел отца, сокрушался, но вместе с тем, он испытывал самое сильное отвращение и ненависть ко всему, что происходило в этой палате. Он хотел просто выйти отсюда, только лишь выйти, но решил-таки начать диалог первым. Майкл практически никогда так не делал.

– Как ты себя чувствуешь, пап?

– Как? – отец слегка усмехнулся, – как грёбаный труп может себя чувствовать, твою мать, что за вопрос? – Изо его рта летели слюни.

И снова тишина. К сожалению, Майкл не знал, что ещё сказать, а отец лишь тяжело сипел. Майклу оставалось только следить, как доктор Рудо под проклинающие его заявления со стороны отца, снова открыл капельницу, после чего отец отключился. Он представлял себе этот момент по-всякому, но только не так. Майкл был пустым местом даже для умирающего отца.

– Подобная слабость нормальна для обречённого человека. Он был не в себе с самого приезда сюда, – Рудо поправил голову отца на подушке.

– Почему так?

– Ему страшно. Мне бы то же было. – Казалось, доктор Рудо не до конца верно понял вопрос. Он встал напротив сидящего Майкла.

– Он поэтому столько пил? – не отдавая себе отчёт в неуместности вопроса, проговорил Майкл.

– М-м-м… может быть. Вполне может быть. Мы все боимся смерти, но она неизбежна.

– Он очень умный, почему же он… не подготовился?

– К этому нельзя подготовиться. Как правило, это происходит внезапно. Другое дело, что мистер Дуглас Рейв, твой отец, судя по всему, боялся всегда. Его поведение нестабильно. Как у… – Рудо замешкался. – Вы с ним ладили?

Майкл промолчал.

– В любом случае ты вёл себя достойно.

– И что будет дальше? – уже не скрывая своих эмоций, спросил Майкл.

– Дальше ты пойдёшь к Альбертине, она хотела с тобой ещё поговорить.

– Опять вопросы под запись.

– Нет, сомневаюсь. Там что-то другое.

И опять молчание. На этот раз доктор Рудо ждал, когда первым заговорит Майкл.

– Я могу что-нибудь для него сделать? – Майкл указал на отца.

– Мы можем только не дать ему снова почувствовать страх.


…3.4


В спешке поправляя очки, Майкл вышагивал по коридору к лестничному пролёту, оттуда – вниз, к архиву. Мысли в голове ходили по кругу. Он пытался найти брешь в том контексте, который выстроил ему разум пару минут назад, после подслушанного разговора руководителей. Человечность и мораль всё ещё не трогали Майкла, в данный конкретный момент времени речь шла о выживании. Возможно, если это окажется правдой, ему придётся выживать.

Только лишь войдя обратно в архив, Майкл запер дверь и принялся прогружать на компьютере базу данных центрального реестра «РОД» по запросам: Эрба, эксперимент… биологическое оружие. Уже затёртый и потасканный компьютер с шумом от охладительных куллеров начал, будто превозмогая себя, искать совпадения в хранившейся информации на сервере компании.

Вместе с тем, Майкл, принялся перебирать бумажные материалы архива. По алфавиту, на букве «Э» ничего похожего на вирус он не нашёл. Выпрямившись, Майкл вздохнул. Сейчас он чувствовал себя значительно спокойней. Холодная рассудительность возвращала ему контроль над его и движениями, и мыслями.

«Некоторые особо важные исследования хранятся же отдельным пластом документов, точно», – дошло до Майкла. В самом конце лабиринта из стеллажей, в тёмно-зелёном ящике. Ни с первого раза открыв этот ящик ключом, он вынул всю пачку на пол, и, встав на одно колено, начал по очереди перебирать увесистые папки. Несмотря на то, что Майкл достаточно регулярно готовил информационные письма о наличии хранящихся в архиве документов, он, при всём желании, не смог бы вспомнить что-то конкретное в перелопачиваемой им груде информации.

И за очередной бледной обложкой, в верхней размеченной строке он прочитал: «Э.Р.Б.А.; Преобразование чувствительности к естественным компонентам среды (пыльца)». Разряд тока прошёлся по всему телу Майкла, но он сумел сохранить относительное спокойствие. А ведь он почти обрадовался отсутствию какой-либо информации.

Это, несомненно, было оно. Сев на пол и упершись к стене спиной, Майкл раскрыл документ. Титульная страница документа декларировала:


Международный консалтинг «РОД»

лаб. №113 им. Александра Флеминга

Направление: приоритетные исследования.

Изучение реакции на XXX компоненты.

Внимание!!! Может быть опасно для человека!!! Аллергическая реакция!

Курируют: Энцу Маркез…


Во всём архиве погас свет. Торопливо обшарив карманы на наличие фонарика и не найдя его, Майкл, не выпуская папку из рук, на ощупь двинулся вдоль стеллажей к бликам горящего экрана компьютера, которые прорывались через горы бумаг. Он, как и серверная, был подключен к блокам резервного питания комплекса. Проходя во мраке очередной поворот, Майкл почувствовал свою беспомощность перед грядущим, которое могло наступить прямо сейчас. Путь до заветного монитора был невероятно долог, но выбравшись из закутков архивного лабиринта, он приблизился к монитору.

На экране уже отображались найденные данные по запросу «Эрба», хотя операция поиска могла идти ещё не один час. Как только Майкл открыл первый файл на компьютере, в дверь настойчиво постучали.

– Рейв, ты тут? – Голос стоящего за дверью принадлежал кому-то из тех людей, кого Майклу сегодня уже довелось услышать. Он вытащил из диспенсера канцелярский нож и спрятал в карман брюк. Самые неожиданные и неоднозначные продолжения этого визита терзали подогретую фантазию Майкла. В архиве всё ещё царил мрак.

– Здравствуйте. Да, я тут. Что вы хотели? – неожиданно для себя самого Майкл нёс какую-то околесицу. Пребывая ещё в некотором ступоре, он приблизился к двери.

– Что я хотел? Дверь отопри, Рейв, что за хренотень ты несёшь, – нежданный гость ударил по двери снова. Майкл повиновался.

Повернув ключ в сторону, он отступил назад на полшага, держа обе руки в карманах. В проём вошёл, захлопнув за собой дверь, высокий смугловатый мужчина. Вместе с его последним шагом в сторону Майкла в помещении-таки загорелось освещение. Майкл только сейчас сообразил, что папку с информацией он бросил на столе, а раскрытый поисковик по Эрбе не свернул. Компьютер всё также натужно шумел.

– Ты какого дьявола тут делал? – на повышенных тонах поинтересовался вошедший.

– Простите меня, я, эмм… – Майкл машинально повернул голову в сторону компьютера.

– Что ты туда поглядываешь? Нервничаешь? – казалось, гостю нравилось, когда люди в разговоре с ним чувствуют его доминирование.

– Да нет, ничего… не нервничаю. – В Майкле в данный момент совершенно фантастическим образом сочетались неплохой самоконтроль и чудовищная растерянность. В уме он всё ещё перебирал возможные варианты своих дальнейших действий.

За тёмными контурами дверной коробки слышались медлительные шорохи. Кулер с водой около двери хлюпнул пузырями воздуха. Переступивший порог человек вглядывался в Майкла с особым интересом, большим, чем того требовала обычная, рабочая обстановка. Майкл начал вертеть в кармане канцелярский нож.

– Вы Энцу Маркез, – так же внезапно для себя, как и для собеседника, произнёс Майкл.

– Да ты сообразителен, – произнёс Энцу.

– Мы живём недалеко друг от друга.

– Потрясающие новости. – Энцу двинулся в сторону компьютера, но взяв правее, подошёл к метровому фикусу, стоящему у стены. Эти несколько метров Майкл, ссутулившись, прошагал точно за ним.

– Домашнее порно с любовницей у тебя там что ли? Прибился ко мне, как будто нож в спину вогнать собираешься, идиот.

– Не выдумывайте.

– Не буду я подглядывать, Рейв, так что будь плюшевым. Не раздражай меня.

«Что за идиотское выражение?» – промелькнуло у Майкла. Обернувшись на дверь, он повторно убедился, что здесь никого, кроме них двоих, не было.

– Я к тебе, «сосед», вот что спустился, – Энцу подошёл к развернувшемуся Майклу ближе, – нужны все архивные записи и прочие документы по проекту Эрба ко мне в кабинет в течение часа. Просто найди все упоминания и принеси. Ты вроде неплохо справляешься со своей работой, да?

Майкл кивнул.

– Молодец. Не задерживай, Рейв. Мне они нужны срочно. Сейчас. Хорошо расслышал?

– Я думаю – хорошо.

– Заранее спасибо! – Энцу немного сдавил своей ладонью плечо Майкла. Не больно, но достаточно, чтобы оценить властность этого человека. – Тогда до скорого. У меня в кабинете к тебе будет ещё одно дело.

Майкл пытался вспомнить, когда последний раз кто-то из высшего руководства лично спускался в архив, и не мог припомнить не одного раза. Так же ни разу за всё время его работы к нему не подходил Энцу, человек, сложный характер которого являлся неотъемлемой темой для обсуждения среди тружеников этой лаборатории. Энцу не признавал ни авторитетов, ни правил, ни субординации. Отзывы, которые приходилось слышать Майклу о нём, были максимально однозначны: человек этот был той ещё скотиной.

Проводив робким взглядом Энцу до двери, он перевёл дыхание и подготовил ручной ящик для бумаги. С желанием продолжить чтение найденного документа, Майкл подошёл к столу и обнаружил, что папки больше на месте нет. Экран компьютера отображал только лишь одно всплывшее окно: «Совпадений не обнаружено». Майкл бросил канцелярский нож на стол.


…2.3


Было во всём вокруг происходящем что-то из разряда предзнаменования. Масштабный коллапс и кучка спасённых случаем. Освоение всё того же пространства, но уже по новым правилам. Поражение человечества от собственно разума. Скорбь.

Снаружи с особым усердием накрапывал дождь. Зыбучий и беспросветный дождик, что выстилал стену тумана в равной удалённости вокруг обозреваемой территории. На домах в зоне видимости стены обрастали всё новыми вьюнами и плесенью. Однако дома не казались уродливыми, как привыкли видеть заброшенные строения люди. Дома приобретали новый, до сегодняшнего дня неизвестный в здешних краях вид искусства. Они оживали как наяву, одновременно становясь непригодными для жизни. Майкла одолевали причудливые образы, и он отключил внешнюю камеру.

Спустившись на второй уровень, он раскрыл чулан с запасами провизии и медикаментов. Нужно было рассчитать оставшиеся ресурсы и удостовериться в их целостности. Дверь поддалась не сразу, и несмотря на постоянный уход, петли и нижняя часть её потихоньку обрастала ржавчиной. Майкл включил неоновые светильники, что располагались вместо потолочного плинтуса по всей длине помещения.

И то, что именно в этом бункере находилось всё необходимое, что нужно заселившемуся спасённому, кроме как чудом назвать было нельзя. С каждым днём Майкл удивлялся этому всё чаще и чаще. В этом небольшом, но эргономичном помещении разве что выпивки не хватало. Лорис пару раз рассказывала, как операторы Айнис выходили на связь, по средствам разных коммутаторов, с несколькими бункерами с выжившими, которые впоследствии мучительно погибали по причине недостатка чего-либо, в том числе и чистого, неопасного воздуха. Избежать контакта с аллергенами фактически невозможно, если в помещении не установлены фильтры.

Мясные, фруктовые и овощные консервы, вода в пластиковых канистрах (хотя до сегодняшнего дня и фильтры водопроводной скважины справлялись), сладкие пресервы, зерновые и бобовые, сахар, соль, сухое молоко, чёрт, тут даже были сухофрукты. На стеллажах другой стены: перевязочные материалы, вата и антисептики, жаропонижающие и болеутоляющие, стерильные иглы и шприцы, йод и жгут, и, конечно же, противоаллергические препараты. Что же, прятаться здесь настоящая роскошь. Майкл, испытывая явное удовлетворение, вздохнул.

Закончив с проверкой, он отсмотрел показания приборов электрощитовой. Потом насосной станции. Потом системы кондиционирования-очистки. Из головы Майкла всё не выходила история его отца, которую он припомнил в рассказе для Лорис. А ведь Дуглас Рейв был уверен в том, что всё делает правильно, что его дело маленькое и он ко всему готов. Смерть поступила с Дугласом Рейвом точно так же, как может поступить с любым из нас. Никаких привилегий.

После всех проделанных манипуляций, Майкл, лёжа на кровати в спальной комнате, глядел в потолок. «А ведь отец… как отец был не слишком-то и хорош. Да уж. Не слишком», – думал Майкл. Он не мог припомнить ни одного случая, когда отец занимался чем-то вместе с ним. Хоть какой-то безделицей. Ну а прощание их вообще не было похоже ни на что. Майкла тогда, в палате, словно и не было для него.

«Не хотелось бы однажды стать таким же папой… – Майкл улыбнулся. – Если по поводу отцовства сегодня стоит переживать в целом». Да и кем тут, под землёй, мог вырасти новый человек? Млекопитающим, которого лишили своего привычного места обитания. Не человеком вовсе. Пора придумывать имена тем существам, которые будут появляться на свет в катакомбах сего муравейника. Что-то между хомо сапиенс и червём. Майкл надеялся, что в Айнисе есть биологи, которые уже всерьёз размышляют на эту тему.

Сегодня Лорис свяжется с ним в девять вечера. И она будет ждать продолжения. Продолжения рассказа о том, как Майкл докатился до того, что заперся в бронированном ящике в провинциальной окраине, что послужило причиной его бегства от естественного хода вещей. Майкл ведь видит в нём, и только в нём, смысл.

Он пробовал читать, но голова упорно отторгала попытки вмешательства чужих мыслей. Майкл разложил книги на полках по жанрам, что ненадолго, но всё же прервало его самокопание и позволило отвлечься.

Иногда здешние фильтры пропускают еле уловимые запахи внешнего мира. Вот и сейчас, до Майкла донёсся лёгкий аромат цветов, жаль только, что он в этом ничего не понимал и сказать, запах чего именно он уловил, Майкл не мог. Но это были точно цветы. Бывало, когда солнце ещё не срывало остатки ночной дымки, в те самые моменты, когда даже на пороге их обители, рассредоточиваясь, образовывались первые контуры росы, Лорис выходила из дома на прогулку. И возвращаясь, она, как правило, приносила небольшой букет диких цветов. И это был именно тот запах.

Сегодняшние приготовления ничем примечательным не запомнились: Майкл надел белую рубашку, расчесал волосы, поправив очки сел напротив монитора с кружкой растворимого кофе. Невнятно напевая себе под нос какую-то песню, он окидывал взглядом пульт управления, в попытках отыскать кнопку, на которую он раньше не обращал внимание. Майкл пытался отыскать что-то новое. Со звуком захлопывающейся двери вокруг Майкла воцарилась темнота.

И если часы, на которые глядел Майкл, перекинув взгляд пару мгновений назад, не врали, то Лорис должна была связаться с ним через шесть минут. Он достал фонарик, и, включив его, двинулся к щитовой этажом ниже.

Оказавшись на месте, он впал в недолгий ступор: все рычажки щитка были подняты. Сердце Майкла начало биться чаще, ведь он не знал, в чём ещё может быть проблема. Опустив тумблер общего напряжения, он снова поднял его. Опустил и снова поднял. Никакого эффекта это не произвело.

Система кондиционирования-очистки может работать ещё дня два на запасном генераторе, Майкл вроде бы понимал, что раньше времени психовать не стоит. Но уже через три минуты должна выйти на связь Лорис. На глубине под полом помещения что-то сильно ударило, звуковой волной отдавая в стены.

Майкл вытер испарину пота со лба:

– Свет, чёрт знает что, что мне надо сделать…

Он начал прослеживать полотно проводов вдоль балки и по потолку, в надежде отыскать некий возможный дефект, который мог привести к поломке, но обследовав все видимые части, ничего не обнаружил. На жилом уровне тоже.

Майкл снова подёргал переключатели. Ничего. Тридцать секунд до звонка Лорис. Он чувствовал, как его обыденное спокойствие планомерно уступает место панике. Это ощущение, неконтролируемое, было знакомо Майклу, но от того не становилось менее опасным для него.

Он услышал стон. Обернувшись и осветив фонариком конструкции подвальных систем водоснабжения, Майкл попятился и рухнул на пол. В попытке быстро встать он сильно ударился плечом. Майкл ухватился рукой за балку, на которой висел энергощит. А если запасной генератор точно так же, ни с того ни с сего выйдет из строя, что останется тогда? Боль от ушибов стучала из-под кожи, руки начинали подрагивать.

– Я не хочу умирать, – промямлил Рейв.

В броске последней надежды он заново осмотрел щитовую, наконец углядев один спущенный переключатель. Подняв его, он с надрывом выдохнул. Свет снова распределился по помещению, основной генератор зажужжал с прежней силой.

Майкл, с трудом отдышавшись, уже поднимался наверх, всё ближе подходя к источнику гудков, что оповещали о входящем сигнале вызова. Добравшись до сокровенного помещения, он отжал несколько клавиш, приняв входящий сигнал и включив внешние видео и аудио экраны. Усевшись на кресло, он увидел на экране рыжеволосую девушку, свою жену, Лорис Рейв.

– О, Майкл, ты уже тут. Привет! – Казалось, она не заметила задержки принятия вызова, не заметила взъерошенного вида Майкла, не заметила ничего. Она была такой же обаятельной и самобытной, как и всегда.

– Здравствуй, Лорис.

– Помнится мне, ты в прошлый раз не закончил свой рассказ, – она успокаивала Майкла только одним своим голосом.

– Историю о том, как я нашёл укрытие, – поправляя рубашку и оттирая грязь, Майкл привстал.

– Именно, – Лорис почесала носик, – продолжай.


…3.5


Он ничего больше не нашёл. Не единого упоминания о проекте Эрба. Везде было пусто.

Размышления, водрузившиеся на обычно беспечное и спокойное состояние Майкла, перемешивались с серым микроклиматом архива. Систематическая работа в изолированном закрытом помещении никогда не претила Майклу, и всё вокруг всегда подыгрывало его умиротворённости. До этого дня. Энцу забрал папку со стола, стащил, возможно, потому, что что-то из написанного там Майклу знать не стоит. Около долины Путука живёт не одна сотня человек, которым также не стоит ничего знать. Майкл обхватил чугунную голову руками.

Чувства Майкла редко проявлялись в полную силу и ещё реже подводили его. Ответ на вопрос, что заботил сейчас архивиста самой крупной лаборатории в городе, звучал максимально однозначно: что будут делать с невольным участником кампании по подготовке… опасного вируса. Каково это узнать, что ты и зачинщик, и мишень. Каково знать, что для тебя уготована смерть.

«Я ведь в любом случае должен прийти к Энцу и доложить о том, что ничего нет, чёрт. Тут-то они убьют двух зайцев сразу: получат подтверждение отсутствия дополнительных упоминаний об Эрбе и меня на блюдечке». Майкл, покачиваясь взад вперед, раз за разом только и делал, что проверял, сколько времени прошло с момента ухода Энцу.

Риск не оправдан ничем. Остановиться и принять всё как есть, значит принять неминуемую гибель. Ему надо бежать. Им с Лорис надо бежать. Но пугающий нюанс заключался в том, что Майкл просто понятия не имел, есть ли теперь то место, где их ждёт спасение. Он точно уже под прицелом. Да и кто может дать гарантию, что инициаторам удастся сдержать подобный препарат в зоне пригорода этого населённого пункта.

Лимит времени на обдумывание делал своё дело – Майклу с трудом удавалось связать цепочки действий, реализовывать которые нужно было незамедлительно. Единственная дорога «во внешний мир» проходила через противоположную дому Майкла сторону города, а домой заехать было необходимо: забрать документы, собрать имеющиеся накопления. Может быть, надо ещё запастись едой и водой? Если основной активный элемент должен вызывать сверхчувствительность, значит, вирус передаётся в первую очередь воздушно-капельным путём.

Буквально рухнув на стул напротив монитора, Майкл, отсмотрев через компьютер загруженность дорог, обнаружил многочасовые автомобильные пробки на центральной трассе – выезде из города. В голову пришёл утренний диалог с пьянчугой соседом, который, если Майкл ничего не путал, хвастал неким личным убежищем. Мислав был убедителен в своих словах, он в них верил, хотя и не вызывал особого доверия сам, в первую очередь из-за своего истрёпанного, грязного внешнего вида и постоянного пьянства. Так может быть у него имелись на то причины?

И что же получается, Майкл ошибался в ходе жизни, поверив в который он научился получать неподдельное удовольствие от её простоты? А есть ли вообще верный алгоритм жизни? Может ли быть такое, что он либо не один, либо его нет совсем? Ведь это могло значить то, что смысл нельзя будет больше найти ни в одном правиле, ни в одном авторитете. Майкл пообещал себе поделиться этим всем с Лорис, когда они выберутся. Ему нужна помощь.

По пути к припаркованному возле соседнего здания Форду, Майкл несколько раз попытался дозвониться до жены. Тщетно пытаясь связаться, он переключался от одной версии к другой, которые могли бы объяснить, почему жена не берёт трубку. Её и его жизни – вот вещи неразделимые и наиважнейшие, именно они сейчас толкают Майкла к противостоянию с естественным ходом вещей. Незнакомому доселе противостоянию.

Улица по своему обыкновению дышала в привычном темпе, что немного успокаивало Майкла. Не сказать, что городской муравейник был ему по душе, но когда Майкл принял организацию жизни мегаполиса, он в один момент научился правильно наблюдать даже эту суету. Сев в машину он включил радио, решив, что есть вероятность в какой-то момент услышать по радиостанции хотя бы намёк на возможное предупреждение. Или может некий квалифицированный специалист выйдет на частоту с официальным заявлением и объяснит происходящее, расскажет, что никакой опасности на самом деле нет. Что особо впечатлительные граждане могли напридумывать лишнего, и он всё сейчас подробно объяснит.

Но из приёмника на городской волне звучали шлягеры Эй-си/ди-си. Звук, вырывающийся из хрипящих и позвякивающих динамиков, не мог перебить ни на секунду переживания Майкла, весь тот кавардак, что смерчем носился в его голове.

Ему не было известно, где сейчас находилась Лорис, где находился тот офис, в который она сегодня поехала, так как ездила она в него исключительно редко. Всё, что было у Майкла – это телефонный номер, единственная возможность связаться с ней. Почему он не знает ни одного номера её подруг, которых, судя по бесконечным историям Лорис, вокруг неё было достаточно, ни одного адреса. Думать об этом сейчас не время, но всё же.

Пока Эксл Роуз передавал эстафету Джону Леннону, а Майкл сдавливал в напряжении педаль газа, при этом резко оттормаживая на светофорах, где нельзя было проскочить из-за пешеходов или перпендикулярного движения машин, город ничего не замечал. Не замечал надвигающуюся опасность, которая нависла огромной тучей дурных предчувствий над Майклом. Когда всё начнётся? Как он поймёт?

На зазвонивший телефон Майкл отреагировал молниеносно, даже не смотря на экран:

– Лорис!

– Рейв, ты совсем охренел что ли?

– Вы кто?

– Я тебе башку оторву, идиот! Я тебе что сказал сделать? Мне охрана комплекса сообщила, что ты отбыл в неизвестном направлении пять минут назад…

– Скоро вернусь, у меня срочное дело, – Рейв прервался, подавившись на ровном месте.

– Через тридцать минут я спущусь в архив и если я тебя там не увижу, то ты нахер вылетишь с этой работы! Где ты сейчас?

– В дороге.

– Где именно, Рейв?

– Через полчаса в архиве сэр, я понял.

– Тупорылый уро… – не успел договорить разгневанный Энцу, как Рейв бросил трубку.

Нет, оставаться в городе было нельзя. Но Майкл до сих пор не представлял, сколько у него времени и когда объявится Лорис. А дорога тем временем тянулась привычным маршрутом сквозь смазанную картинку.

Ведь когда-то Майкл мечтал стать участником неожиданного приключения, полного опасности, в стиле романов Стивена Кинга или Курта Воннегута, но сейчас, именно сейчас, готов был на любые условия, на которых ему бы гарантировали возврат в мир, где окружающее протекает без его вмешательства. Мир, в котором он счастлив.

Зациклившись на потоке одних и тех же мыслей, на растерянности, что как неизвестный зверь глядела на него сверху вниз, Майкл и не обратил внимания, как уже стоя напротив дома Мислава, он сдавливал большими пальцами «кнопку» клаксона. Однотонный резкий сигнал пробивал улицу, вдоль которой шли семьи, – молодая пара влюблённых и несколько одиноких людей. С веранды одного из домов за ним неотрывно наблюдал лысый мужчина.

Внимание на чуть заехавший на газон автомобиль, казалось, обратили уже все, но Мислав и не собирался выходить из дома. Если он там, конечно же, был. Время, по ощущениям Майкла, утекало с каждой потерянной минутой всё быстрее. В окно автомобиля задувал свирепый ветер, который, казалось, предвещал надвигающийся дождь.

Второпях Майкл вышел из машины, даже не захлопнув за собой дверцу, вскочил на крыльцо и принялся тарабанить в дверь, параллельно каждые пару секунд нажимая на дверной звонок.

И снова ничего.

– Не можете дозвониться? – прозвучал голос из-за спины.

– Именно. – Развернувшись, Майкл узнал в незнакомце того самого лысого мужчину, что наблюдал за ним.

– Денег должен? Этот прохвост назанимал как минимум у половины с этого района…

– Да наплевать мне, – Майкл продолжал долбить в дверь.

– Всё благодаря своему чудовищному обаянию. Этот парень такие причины выдумывает…

– Обаянию? Вы знаете, где он может быть? – значительно повысив голос, спросил Майкл.

– Почему это вы со мной так разговариваете? – проговорил собеседник, немного насупившись.

Майкл, развернувшись, подошёл максимально близко к своему оппоненту, смотря при этом в район груди, прямо на надпись «Заткнись» на футболке. Его глаза бегали по принту, будто бы не могли выбрать самую комфортную точку. Мужчина чуть отклонился назад.

– Мне Мислав срочно нужен. Срочно.

– Мы с ним не знакомы, и я понятия не имею, где он может быть. Может в доме, в пьяном беспамятстве спит и не слышит. Может в канаве. Отойдите от меня, – мужчина отстранился.

Решив обойти дом с обратной стороны, Майкл, наткнувшись на заднюю дверь, пихнул её и, наконец, пробрался в здание. Пройдя в гостиную, он уловил сразу несколько тревожных запахов: со стороны кухни несло горелым, а от всего строения пахло сыростью и спиртом. Сыростью и спиртом… Майкл не задумывался, откуда этот запах, такой знакомый, но где-то с задворок сознания по телу разливалось напряжение. Напряжение подталкивало и увлекало, становилось неотъемлемой частью Майкла с самого первого негативного ощущения. Сейчас оно становилось более податливым.

Мислава Майкл обнаружил в спальне, где на десять-пятнадцать квадратных метров валялось всевозможного мусора больше, чем во всём доме Майкла в урне собиралось за неделю. Занавешенные окна, не пропускающие столь нужный, хоть и тусклый сейчас солнечный свет, пустые бутылки из под пива и виски. Обтерев очки о свою рубашку, Майкл принялся расталкивать Мислава. И как не удивительно, получилось это достаточно быстро.

– Нет, денег нет. Приходите в конце месяца.

– Ты, грёбаный алкоголик, ты был прав. Нас хотят вытравить. Сложно сказать, что сейчас будет более правильно сделать в первую очередь, может у меня… у нас есть время уехать. Но если нет, ты говорил, у тебя есть бункер. На случай чего у тебя есть бункер. – Майкл держал ошарашенного, не вполне вменяемого Мислава за куртку.

– Майкл? Что… что ты там говоришь?

– Ты говорил, что от нас избавятся, помнишь?

– Припоминаю, приятель, однако…

– Это начнётся сегодня.

Майкл поведал не слишком внимательному Миславу как мог, вкратце, чтобы не потерять много времени, о том, что и как узнал. Реакция была не самой расторопной, но хорват таки начал подниматься.

– Пойдём тогда готовить бункер! – он как будто говорил о чём-то обыденном.

– Веди.


…2.4


– Но это не то убежище, в котором ты сейчас. – Картинка с изображением Лорис подрагивала вверх-вниз.

– Не то.

– Вы поехали к другому, известному вам заранее месту.

– Да.

– Ты всё это время не мог до меня дозвониться.

– Да, – Майкл обтёр шею ладонью. – Когда мы сели в машину, со стороны центра на нас уже двигались вертолёты с символикой «РОД». Многие из людей даже не обратили на это внимание. Уже издалека были видны некие ковши, которые были закреплены на тросе к вертолётам.

– Эрба была выпущена на свободу.

– Смерть. Времени у нас не оставалось от слова совсем.

– Вы поехали к дому Энцу.

– Мы поехали к Энцу.

– И как же так вышло, что ты там сейчас совсем один? – спросила Лорис, всматриваясь в Майкла.

– Никто больше не добрался. Мислав убежал. Он, видимо, испугался.

– Совсем никто, даже из четы Энцу?

– Энцу же мог успеть вывезти своих родных из города, чтобы их обезопасить? – вопрошал Майкл, на этот раз обтирая лоб.

Вся эта история с описанием событий, предшествующих сегодняшнему апокалипсису, отдавала некоторой надуманностью. Слишком уж всё как-то глупо, непоследовательно. Но разве когда-нибудь бывало по-другому? Разве прошлые катаклизмы, устроенные нами, несли в себе больше здорового и рационального смысла? Была какая-то продуманная последовательность? Едва ли.

Майкл начал вслушиваться в монотонное гудение и лёгкие, совсем незначительные постукивания:

– Мне кажется вы уже совсем близко с вашим тоннелем.

– Ближе чем тебе может показаться, Майкл. И он наш, общий.

Толчок, который последовал следом, изрядно встряхнул помещение, в котором находился Майкл. С полок на кухне что-то упало, был слышан звук разбившегося стекла. Майкл будто бы чувствовал движение над головой, по поверхности. Линзы очков немного запотели. Он ощущал, как кровь приливала к голове.

– Эй, а поаккуратней они там могут?

– Они профессионалы Майкл, думаю, они разберутся.

– У вас там имастера по рытью тоннелей оказались под рукой? – нелепо отшутился Майкл.

– На самом деле да.

Все поверхности бункера начали дрожать, и Майклу только сейчас пришло в голову, что надо было бы убрать все хрупкие предметы заранее, на уровень ниже. И он, было дело, только хотел сказать об этом Лорис, но та его опередила:

– Я же тебе говорила про назначения на должности в Айнисе?

– Что-то такое было. – Майкл думал над тем, что с таким звоном могло снова разбиться на кухне, но ничего конкретного приметить не мог. Скоро он встретится с Лорис вживую, но это не повод прерывать их разговор. Майкл жадно вглядывался в изображение уставшими глазами.

– Меня тоже уже распределили. Знаешь, чем я теперь официально буду?

– Чем? Может кем? – беспокойно спросил Майкл.

– Я буду связисткой! Правда, это здорово? Отыскивать затерявшихся выживших, выходить с ними на связь. Всему, что касается технической части, меня обещают научить.

– Это прекрасно, Лорис.

В нарастающем шуме было всё сложнее и сложнее разобрать слова, произносимые женой. Но именно сейчас, в его воспоминаниях, всплывали моменты их особой близости. Их особой жизни, не похожей ни на что. Вместе с тревогой, резко обострялось и чувство предательства. Ведь он, заранее не зная, что будет с Лорис, бежал один.

– Такое ощущение, что с вашей стороны бур работает.

– Он и есть.

– Серьёзно? Откуда он у вас?

– Тут у нас много чего есть, на удивление много. Готовились ли тут заранее к подземной жизни, сложно сказать, но в итоге Айнис – это полностью самодостаточная структура, город, в котором мы будем жить, если тольк…

– Что? – Майкл, даже приблизившись максимально близко к динамику, уже не мог расслышать слов Лорис. Грохот стал невыносимо громким.

В одно мгновение картинка отключилась. С потолка, со щелей бетонных перекрытий, выбило облако пыли. Встав, Майкл попятился от монитора. «Они знают координаты, подойдя максимально возможно близко, они отключат эту чёртову молотилку, не стоит переживать», – думал Майкл.

Сейчас, находясь в трясущейся коробке, под землёй, Майкл думал не только о Лорис и о том, насколько долго будет продолжаться эта тряска, дающая столь неоднозначные ощущения. С одной стороны идёт его спасение от одинокого заключения, с другой – слишком уж сильно от этого спасения веет угрозой, необъяснимой и противоречивой.

Пространство вокруг разгоняет по помещению всё ту же злосчастную пыль, дышать становится немного тяжелее. Майкл размышляет о своём выборе жить. Этот выбор таил в себе не только банальное чувство самосохранения.

Если бы он не пренебрёг принципами, которыми жил до недавних пор, не начал бороться, противиться сложившимся обстоятельствам, то он был бы трупом. Уже сейчас – просто трупом. И только лишь неподдельный страх перед концом привычного существования заставил Майкла решиться на борьбу с естественным ходом вещей. В данном случае Майкл решил не плыть по течению, он выбрал для себя другой маршрут, единственный, как ему казалось, верный. В тот момент он стал чем-то большим. Не остался просто наблюдателем, что покорно следит за горизонтом.

На смежной монитору стене образовалась трещина. Она расширялась и расширялась до самого пола, и, в конце концов, бетонная плита стены проломилась внутрь. В комнату ссыпался грунт, откуда-то с потолка вспыхнула проводка, на пол отскочили искры.

– Да что за чёрт?! – Майкл влетел на кухню и запер за собой дверь. Вряд ли она могла что-то сдержать, действие это было произведено исключительно машинально. – Выключай эту машину!

Грохот оглушил растерянного Майкла. Едва устояв на ногах, он пересёк кухню и облокотился на герметичную дверь убежища, успев при этом пронаблюдать, как сорвалась и упала единственная дверная табличка в этом помещении.

На пол слетало всё, что только могло упасть. Майкл слышал, как в спальне с полок сыпались книги, на кухне со стеллажей летела посуда, внизу пищали электроприборы, где-то выбило трубы и звук разливающийся воды не уступал в уровне шума звукам разваливающихся перегородок этого прибежища.

– Да как же так, – вполголоса прохрипел ошарашенный Майкл.

Надежда на то, что оставшись здесь, под землёй, он будет в безопасности, рассыпалась на куски, как и всё вокруг. Этот бур, эта машина, чем бы она ни была, сейчас пережевывала спасительную капсулу, из которой Майкл должен был попасть к людям, другим людям, которых Майкл не видел, казалось, тысячу лет. Чтобы не быть погрёбённым нужно подняться наружу. «Но ведь это неминуемая мучительная смерть! Это смерть!» – Майкл не дышал, он хрипел, как старый астматик. Но выхода не было. Лишь лишние пару часов он мог выиграть для своего существования, там, наверху, сверхчувствительность к пыльце, которою он приобретёт, не оставит ему шансов.

Не без усилий он отпер первую герметичную дверь и скользнул вверх по лестнице. По пути к губительному свету он оступился. Очки соскочили с лица Майкла и упали вниз, где грунт и вода уже превратились в мерзкую жижу, которая заполняла собой всё убежище. Ещё несколько шагов, и он уже у второй герметичной двери.

Пришедшая в голову Майкла мысль о том, что, быть может, ему стоит остаться тут до прибытия помощи, в узеньком коридоре, не имела права на жизнь: даже плохо разбирая контуры из-за отсутствия очков, Майкл различал поднимающийся уровень земли. Она не останавливалась, машина не останавливалась, лишь мир в глазах запутавшегося человека остановился.

«Я даже не смогу осмотреть вид, я даже этого не увижу», – мысли в голове Майкла сумбурно прыгали, заслоняя друг друга. Он навалился на вторую герметичную дверь, но та не хотела поддаваться так же легко, как первая. Майкл бежал от почти мгновенной смерти к продолжительной, мучительной. Абсурдность выбора сейчас совсем не трогала его, пребывающего в абсолютном ужасе. Он мог ухватиться за возможность дышать чуть дольше, понимать мир вокруг чуть дольше, и ради этого стоило пытаться.

Надавив на «штурвал» герметичной двери всем телом, он замычал, не громко, но истошно. Со скрипом «штурвал» сделал пол-оборота, потом ещё и ещё. Выкрутив до упора, он ударил по двери ногой – но она не шелохнулась. Уперевшись руками за выступы в стене, он повторил попытку, на этот раз добившись своего. Дверь даже не то что приоткрылась, она распахнулась настежь, и Майкл, выбежав на чёрную землю, ударившись о чёрную балку плечом, не сохранив равновесие, покатился по инерции вперёд.

Оказавшись на спине, он какое-то время пытался задерживать дыхание, рассчитывая разве что на чудо. Но он точно знал – чудес не бывает.

Голова готова была разорваться от напряжения. Дрожащими руками Майкл поправил очки, которых на месте не оказалось. Он даже не может заставить себя открыть глаза.

С первым вздохом наружу вырвались самые яростные, самые громкие вопли, которые когда-либо позволял себе Майкл. Его существование в таком виде скоро оборвётся, и он ничего не может с этим поделать.

Когда он наконец раскрыл глаза, то ничего, кроме слепящего белого света, не увидел. И лишь те запахи, давно затёртые в воспоминаниях запахи, заставили Майкла умолкнуть. Он неуверенно вдохнул.


…4.3


На улице было грязно. Запах сырой земли стойко закреплялся в сознании Майкла как запах утраты чего-то привычного, хотя он и не собирался думать ни о чём подобном. Сегодня они гуляли с рыжеволосой Лори, за которой Майкл зашёл по адресу, который ему оставила Альбертина. Медсестра тогда сказала, что он может приходить в любой день, когда захочет, что двери их дома всегда открыты. Лори это подтвердила.

«До чего странные люди, – думал Майкл. – Всё напоказ, открыто». Подобное отношение было чуждо ему. Как и любое другое межличностное отношение. Даже с самым близким человеком у них не было полного контакта никогда. Мысли об отце с тех пор, как он умер, не трогали Майкла очень уж сильно.

Сейчас он гулял с прекрасной девочкой, смотрящей вокруг с таким азартом, какого, казалось, у Майкла не было никогда. Блеск в глазах Лори был необъясним для Майкла, он не видел ничего в тех вещах, которые время от времени восхищали её. Какие-то мелочи, которые Майкл чаще всего оставлял без внимания, были частью самой Лори. Она существовала, принимая непосредственное участие в каждом моменте своей жизни. Майкл лишь любил наблюдать со стороны, и его это нисколько не смущало. Его всё устраивало.

– И ты всегда такой? – сбегая с моста, спросила Лори.

– Какой такой? – не меняя скорости, Майкл следовал за ней, держа руки в карманах.

– Ты как будто не хочешь жить счастливо. Однообразный какой-то, загадочный.

– Возможно, нам нравятся разные вещи.

– Может. Мне вот нравятся путешествия. Ты много где был? Я несколько раз к тёте ездила в Италию. К другой тёте. У них вкусно кормят. А с тётей Сарто мы собираемся скоро поехать в Германию, в Мюнхен.

– Зачем? – Майкл пнул камешек, который отпрыгнув от неровности брусчатки, угодил в ногу навстречу проходящему мужчине.

– Ну, там же красиво, столько нового, интересного. Другая жизнь, всё такое. Тебе же нравятся красивые виды, верно? Ты любишь смотреть. Так их там полно.

– Жизнь везде одна. Может как-нибудь и доведётся посмотреть на другие города вживую.

– Не будь таким скучным! – Лори указала на карусель подле небольшого пруда. – Пойдём туда. Мне дали немного денег, мы можем развлечься. Нам даже ещё хватит на пиво.

– Пиво? – Майкл остановился. – Я наверно пас.

– А я выпью. Только не слова тёте. Я тебя ещё научу развлекаться по-взрослому.

– Потом, может быть.

Они шли дальше, взявшись за руки. Их заинтересованность друг в друге росла с каждым новым рваным диалогом. Майкл сегодня чувствовал себя уверенно и непринуждённо – у него появилась подруга, он был одет в новые чистые вещи, появился дом, где вроде как его были рады видеть без особого повода. Майкл стал чаще улыбаться.

Карусель, в которую сейчас забирались Майкл и Лори, представляла собой огромную колонну с вращающимся диском, к которому на цепях были закреплены одноместные сидения. Майклу ни разу не приходилось кататься на подобной штуке, и он с интересом наблюдал, как его и Лори закрепляют на сидениях. После непродолжительной паузы вся конструкция вокруг колонны начала подниматься, и перед Майклом открылся вид, от которого глаза последнего расширились, а лицо отражало искреннее удивление.

Вид на этот город практически с высоты птичьего полёта. Ощущение обособленности от этого мира, возможность наблюдать за ним и быть неприкосновенным. В этот самый момент, после всего пережитого, он впервые за долгое время почувствовал себя свободным. Свободным абсолютно от всего. Свободным от мелочных переживаний и пресловутых мирских целей. Он наблюдал и ощущал максимальное удовлетворение. Именно удовлетворение – в понятие «Счастье» он не верил. Он вообще во многое не верил. Но сегодня поверил в фатум. И Майкл чувствовал, что его доля притязаний в этом мире будет крайне скромной.

Всё быстрее и быстрее, карусель кружилась, повергая в радостный крик всех участников этой забавы, и лишь Майкл, вцепившись мёртвой хваткой в специальные накладки для рук на цепях, молча, кружил вслед за всеми. Он тоже получал удовольствие, но какое-то другое. Странное, не похожее само на себя, удовольствие.

В тот самый момент, когда карусель остановилась, и их уже опустили на землю, Майкл ощутил, насколько сильно он сжимал поручни-накладки руками. Настолько, что уже через несколько часов на ладонях образовались ссадины. На лице Лори отражалось восхищение, и он очень быстро забыл о боли в руках.

На улице уже как полчаса стемнело, вдоль плохо освещённых дорог то и дело сновали автомобили, с соседней улицы доносились застольные песни и громкие пьяные возгласы.

Лори таки настояла на своём, и Майкл, сидевший рядом, тоже вместе с ней потягивал пиво. Запах спирта теперь не был таким токсичным, каким он его знал до недавнего времени.

– Ты живёшь там же? – спросила Лори.

– Да, квартира теперь моя. Ко всему прочему, городской центр помощи будет содержать меня до совершеннолетия. Меня даже в детский дом не отправят. Это хорошо, ведь мне туда не очень-то и хотелось.

– Рада за тебя. Что за городской центр помощи?

– Не знаю, – Майкл отпил из бутылки. – Ты пойдёшь со мной гулять ещё?

– Ты не лезешь за словом в карман, как сказала бы тётя. Думаю да, с тобой… интересно. Я вот к своим восемнадцати годам планирую уже посетить не меньше десяти стран. Доучить, наконец, итальянский. Вообще не хочу останавливаться на месте. Может, составишь мне компанию…

– Там посмотрим, – Майкл поднял голову, – на небе ни одной звезды.

– Что? А, да. Ни одной.

– Когда они последний раз были, – проговорил Майкл, облокотившись на выступ бордюра.

– Вчера, – Лори приняла ту же позу.

– Вчера я наверх не смотрел.

– Звёзды-то были.

– Для меня нет, – он снова посмотрел вперёд.

Майклу не хотелось сейчас разговаривать, не хотелось болтать ради того, чтобы болтать. Он в гордом молчании провожал взглядом одну машину за другой. Лори что-то рассказывала, очень оживлённо жестикулировала, но Майкл уже не мог уловить суть разговора. Он лишь взял её за руку снова, и этого оказалось вполне достаточно. Она довольно улыбнулась, сказав под конец только лишь одно:

– Тебе нужно открывать себе жизнь, Майк. – В её глазах было сочувствие и причастность.

– Так я и живу.


…1.1


Майкл, наконец, понял, чем так остро пахло от его одежды. Это был запах золы. Судя по всему, он изрядно извалялся в ней, пока катился по земле. Белая рубашка на теле Майкла превратилась в измазанную тряпку, светлые джинсы – в робу чернорабочего. Длинные засаленные волосы заползали на глаза. Майкл встал на четвереньки, продолжая глубоко и надрывисто дышать. На поверхности было прохладно. Вследствие стресса, а так же отсутствия обуви на ногах Майкла, его конечности начали быстро холодеть и мёрзнуть.

Только сейчас он обратил внимание на шум, который стоял слишком явно рядом, чтобы исходить из под земли. В звуке не было ничего таинственного, необычного, зловещего, и как ни странно, именно обыденность гула, что расходился вокруг, пугала Майкла. Звук напоминал работающий двигатель.

Максимум, что смог разглядеть Майкл без очков, это размытые контуры, которые образовывали очертания неких живых существ. Каково было облегчение, когда с приближением одного силуэта, поднявшись, Майкл смог убедиться, что перед ним стоял человек. Значит, ему смогут помочь. Хотя бы попробуют. Откуда они тут?

Ведь по большому счёту, Майкл не знал никаких подробностей о той опасности, которая сейчас ему угрожает. Лечится ли Эрба? Есть ли у какого-то числа людей врождённый иммунитет к данному вирусу? В кино, припоминалось Майклу, всегда существовал маленький процент людей, который был невосприимчив к каким-либо вирусам. Может ли он быть избранным?

– Вы в порядке, не травмированы? – спросил подошедший здоровяк, начав ощупывать Майкла. Он был одет во что-то однотонное, оранжевое. Майкл сразу подумал об униформе служащих Айниса.

– Что вы сделали? Вам были переданы точные координаты расположения убежища, а в итоге вы его разнесли! – покачнувшись, Майкл схватился за плечо здоровяка. – Ещё и я теперь заражён.

– Да мы тут, что нам наказали, то и делаем. – В тоне здоровяка звучала растерянность.

– Вы, возможно, убили меня! – завопил Майкл. Непрерывающийся до этого момента гул умолк.

– Успокойся. Разорался тут.

– Тилл, остановись. Я, может, с ума сошёл, но, кажется, я знаю, кто это. – Второй человек в схожей униформе подбежал к ним. – Вы… так, стоп, стоп. Вы М… м…

– Майкл, меня зовут Майкл!

– Точно, Майкл Рейв! – выдохнул подбежавший, – Вашу же мать! Вы меня не узнаёте?

– Вы что издеваетесь надо мной, я ни черта ни вижу. Да и тем более… – Майкл осёкся и прищурился, всматриваясь в собеседника.

– У вас плывёт перед глазами? Или что с вами? – Голос собеседника сильно дрожал.

– Я… я уронил очки, – только и выдавил Майкл.

Он разглядел человека, что подбежал последним. Черты его, хоть и неприметного лица, были отдалённо знакомы. Лысая голова. Голова. Только сейчас до Майкла дошло, что так сильно диссонировало, не соответствовало тем образам в его голове, которые он себе представлял. Люди, что его окружали, были без какой-либо специальной экипировки, в обычных оранжевых комбинезонах. Глаза Майкла расширились, но сил для испуга просто не осталось. Он и так еле стоял на ногах.

– Джеймс, у тебя же есть ещё очки? – выкрикнул Тилл.

– Очки? – донеслось со стороны.

– Ну да, очки, Джеймс. То, что ты носишь на своей дефектной башке!

– Зачем тебе?

– Мистер Рейв, у вас какое хоть зрение? – Человек с лысой головой уже чуть ли не держал Майкла под руку на себе.

– Минус семь. – Майкл растирал лоб, будто пытался найти какой-то один, простой ответ, который сейчас же расставит все точки над и. Что за чёрт тут происходит?

– Тут мистеру «заражённому» нужны, неси быстро! – подтрунивал здоровяк.

От разговора этих парней так и веяло будничностью. Той будничностью, которая следовала за обывателем около полугода назад. От которой люди, не так давно, бежали, как от чумы, ища себя в какой-либо из крайностей жизни. Сегодня её существовать не может. «Мы стали червями, нам не суждено больше жить на поверхности, как раньше», – крутились мысли в голове Майкла. Но… он слышит эти непринуждённые разговоры сейчас, как из потерянного навсегда мира. Издалека разносятся чьи-то крики.

– Вы очень бледны, мистер Рейв. Помощь скоро будет, держитесь.

– Кто вы? – еле слышно промямлил Майкл.

– Если этот неадекватный испортит мне вторую пару, я его закину обратно в эти руины и пройдусь сверху бульдозером.

– Да дай ты уже их сюда, чтоб тебя! – гаркнул Тилл.

Они не стали дожидаться, пока Майкл поднимет руки, чтоб взять их самостоятельно. Складывалось впечатление, что он и не собирался этого делать. Тилл надел очки на ослабевшего Майкла, но тот вместо того, чтобы посмотреть вокруг и прикинуть, что всё-таки тут творится, зажмурился, как жмурятся дети, которые не хотят ничего перед собой видеть. Вот и он, Майкл, только что корящий себя за потерю своих очков, сейчас не мог заставить себя раскрыть глаза. Нутро его содрогалось в предчувствии. Предчувствии чего-то шокирующего.

– Да чёрти что. Чёрти что. Я ведь уже обречён, что за игры, – сам с собой заговорил Майкл.

– О чём вы, Мистер Рейв? – лысый мужчина посадил Майкла на землю. – Посмотрите на меня.

Неспешно, неуверенно, приоткрыв пересохший рот, он понемногу раскрывал глаза. Перед ним практически вплотную друг к другу стояло уже три человека. Без какой-либо защиты. За ними, около горелых развалин, располагалась строительная техника. Несколько парней вдалеке, около какого-то бульдозера, были так же одеты в оранжевые комбинезоны. Одна из машин напоминала… вертикальный бур. Это и был бур.

Майкл немного повернул голову – перед ним предстало сгоревшее дотла полуразрушенное здание. Он долго и безуспешно бегал по руинам глазами в поисках внешней камеры, которая ему, находящемуся внизу, транслировала картинку поверхности. Но ничего похожего на хоть сколько-нибудь сохранившееся оборудование дома он рассмотреть не смог. Майкл безрезультатно пытался сконцентрироваться на хотя бы одном вопросе, который следует задать нашедшим его людям. Вокруг ничего, что бы напоминало о безлюдной пустыне, которую он так часто видел перед собой на мониторе.

– Где вы были? – спросил Майкла лысый мужчина.

– Я… был внизу. Спасался, – не до конца отдавая себе отчёт в происходящем, отвечал Майкл.

– От кого ты спасался, «заражённый»? – Тилл протянул бутылку с водой Майклу. – Мы тебя, судя по всему, чуть не убили.

– От Эрбы. Вирус. – Он окинул взглядом своих собеседников. – Мы ведь все погибнем.

– Тебе чем там мозг пробило? Бутираты? – Тилл наклонился к Майклу.

На всём видимом расстоянии от Майкла стояли дома, вид которых говорил о том, что тут если и не жили люди сейчас, то могли бы заехать в любой момент. Лишь по заросшим краям фундамента и газону, можно было определить, что в большинстве этих зданий уже никто не проживает. По пустой проезжей части проехал велосипедист.

– Ты ведь новости не смотришь, верно, Тилл?

– Нет, Фредди, я не смотрю. Вообще телек для умственных инвалидов.

– За новостями можно следить и через интернет, раз уж на то пошло. – Лысый мужчина, он же Фредди, держал Майкла за плечо, пока тот пил воду.

Жажда не позволяла Майклу отвлекаться. Не заметив как, он осушил пол-литровую бутыль почти залпом.

– Так вот, Тилл. Если всё это не чья-то весёлая шутка, то перед нами сейчас Майкл Рейв, без вести пропавший около пяти месяцев назад. Вас искали, долго искали, мистер Рейв. – Фред поддерживал голову Майкла.

– Кто искал?

– Что значит кто? Ну, полиция, пожарники, спасатели…

– Так мир жив? – не то с облегчением, не то с разочарованием произнёс Майкл.

– Да что с ним могло произойти-то? Ни пришельцев, ни… вирус, вы сказали? Вирусов тоже не было, – ухмыльнулся Тилл.

– Скоро приедет скорая, вы только не пугайтесь так, Майкл! – Завидев неожиданно бурную реакцию, Фреди крепче ухватился за Майкла, положив свою вторую руку на его плечо.

После нескольких неудачных попыток встать, Майкла охватило полное бессилие. На каждый его аргумент, которым он пытался твёрдо себя в чём-то убедить, находилось два, а то и три, контраргумента. В попытках ухватится за правдивость происходящего, его начало мутить.

Собравшись с мыслями, насколько это было возможно, Майкл погрузился в размышления. Над головой, далеко в небе, он слышал рёв пролетающего мимо самолёта.

Люди вокруг него, сейчас, говорят о том, что… поверхность жива. И никакого вируса. Это ведь не могло быть всё иллюзией. Какого чёрта?

А если могло – то что из происходящего сейчас говорит в пользу того, что он не бредит в этот самый момент? Ни так давно, даже будучи запертым в глухой коробке, он чувствовал свою жизнь, размеренно существуя в согласии со своими привычками и заново выстроенным миром вокруг. И всё снова развалилось? Только лишь в том случае, если ему сейчас не лгут прямо в лицо. Хотя какой в этом смысл, они ведь тут, перед ним, без скафандров, без специальных костюмов.

Он, кажется, вспомнил Фредди. Этот был тот человек, который в день распространения вируса подошёл к нему с расспросами по поводу Мислава… Мислав. Плохо пахнущий пьяница, с которым они поехали в сторону дома Энцу.

– Вы говорили со мной, когда я, – неуверенно начал Майкл, – приехал. Вы наблюдали за мной. Вы там были.

– Да, когда вы приехали к Миславу Бабичу.

– А вот про этого я знаю, – выпалил Тилл.

– Про этого ты хотя бы знаешь. – Фредди повернул голову к уходящей в сторону города дороге. Послышался звук сирен.

– Из-за этого ублюдка здесь никто больше оставаться не хочет. А какой вид открывается с края этой улицы, мм… Даже сраных мух стравили ни так давно. – Тилл отвернулся и двинулся навстречу скорой.

– Что произошло с Мисл… – не успел Майкл договорить, как его стошнило. Лишь в последний момент он успел отвернуть голову от Фредди.

За несколько секунд до того, как подбежали медики, у Майкла резко закружилась голова, и не в силах больше сопротивляться состоянию, которое так долго одолевало его, он потерял сознание.


…1.2


И всё-таки есть во всём этом своя, неповторимая красота. Да, с высокой долей вероятности, тот разум, которым располагает человек, случайность. Случайность из разряда вытянутого выигрышного лотерейного билета. Но в то же время и зарождение жизни на непримечательном куске материи также является случайностью, в таком бесконечно большом списке вариантов, при котором никакой жизни даже близко не предвидится.

И вот там, где случаю суждено было быть, выстраивается цепная реакция и рождается последовательность. Раз за разом, на фоне произошедшего сбоя привычного мироустройства, вокруг начинают сбываться нелогичные и маловероятные события. А если тут есть взаимосвязь, то это значит, что в череде случайностей есть закономерность. Закономерность, существование которой обусловлено чередой случайностей.

Наклонив голову на бок, Майкл лежал на больничной кушетке, устремив свой взор на открывающийся вид оживлённого города. Город был настолько повседневен и обыден, что казалось будто бы это большая проекция из картин прошлого. Ведь Майкл был убеждён в том, что ничего подобного ему больше никогда не увидеть. Вот и загорелые отдохнувшие пары, и измученные школьными заданиями дети, и тоскливо смотрящие в небо старики. Краски, одухотворённость, постоянство.

С городом всё хорошо, с привычным бытом всё хорошо. С идеей жизни ради жизни всё хорошо. Если бы Майкл был чуть более сентиментален, он бы определённо проронил слезу. За непродолжительное время после пробуждения, он ущипнул себя за ногу раза три, при этом жмурясь и снова открывая глаза.

Запах что стоял в больнице, в одночасье перестал ассоциироваться у Майкла со смертью и начал быть чем-то вроде духа новой надежды. Скверна превратилась в благовоние. Майкл потянулся, растянувшись во всю длину. Кардинальные изменения могут приносить несравненное удовольствие, это неоспоримый факт. Но ещё столько вопросов.

В палату вошёл чернокожий пожилой доктор и, держа серую раскрытую папку перед собой, двинулся в сторону противоположной окну стены. Пока он одной рукой перебирал подготовленные заранее ампулы на столе, Майкл безотрывно глядел ему в спину.

– Доброе утро, мистер Рейв. Меня зовут доктор Рудо, – не поворачиваясь к собеседнику, проговорил доктор.

– Здравствуйте, доктор Рудо. – Майкл ухмыльнулся, переведя взгляд на точку в потолке.

– Вы понимаете, где вы?

– Я в больнице. На больничной койке, – Майкл дёрнул рукой, – к которой прикован наручниками.

– Вы должны нас понять…

– Ага. Прошу, не продолжайте. Прекрасно понимаю.

Доктор рудо сел на табуретку возле кровати Майкла:

– Прошу простить, но я буду на ходу вникать в то, что с вами происходило и происходит, у меня пока минимум информации. Меня вызвали из другого города, в связи с вашим появлением. Я специализируюсь по подобным… схожим случаям. Хотя я и живу, и работаю не здесь, мне известна история этого края, произошедшая около полугода назад. Инцидент пятнадцатой улицы.

– День, когда был выпущен вирус? – задумался Майкл, – я думал, что был выпущен вирус. Что был некий вирус.

– День, когда вы пропали, видимо это он, да. Я интересовался в своё время за инцидент пятнадцатой улицы, Бабич тоже говорил что-то про какой-то вирус. Правда, очень бессвязно…

– Мислав?

– Да, мистер Рейв. Вся это история… не находите её неоднозначной и странной? – немного растягивая слова, проговорил Рудо.

– Вы хотели сказать безумной.

– Каково вам сейчас?

– Вам, доктор, снились мёртвые когда-нибудь?

– Бывало.

– Я весь мир этот похоронил полгода назад, – с неестественными паузами произнёс Майкл. – Понимаете?

– Скажу да, поверите?

– Нет. – Майкл перевёл взгляд на усталое, но по-отцовски суровое лицо доктора Рудо.

– Я… – Рудо наклонился вперёд, – вы хотите что-нибудь узнать?

– Где сейчас моя жена, Лорис Рейв? – у Майкла забегали глаза, – и что из того, что я помню – глюки? Было же… Эрба. Вирус Эрба, я видел бумаги, в лаборатории, где я работал. Прилетали вертолёты… Я себе и это придумал?

– Препарат Эрба, о котором вы говорите, если я правильно всё понял, действительно является вирусом. Но с чего вы взяли, что он направлен на массовое истребление людей? Бог с вами, Майкл! – в палату вошёл длинный смугловатый мужчина, – доктор Волков, очень приятно.

– Поверю на слово, доктор. Что же такое Эрба?

– Ну, вкратце, это препарат, который должен был вывести с долины Путука и с прилегающей к ней территории мух.

– Что? Кого вывести? – С попыткой скорчить комичную гримасу на фоне недюжинного стресса, на лице Майкла застыла необъяснимая эмоция.

– Вся территория долины и близкая к ней инфраструктура кишила этими насекомыми. Они были основной проблемой в вопросе застройки и продажи недвижимости для нашей корпорации. Такой вид вокруг и так всё дёшево, чуть не за даром отдавали, особенно дома с улицы, где вы жили. Там этих мух была просто тьма… но. Я прошу обратить на это особое внимание! Я был против такого безалаберного и безответственного отношения к подобному решению! Мы не могли сказать точно, как это повлияет на микроклимат тамошней природы, какую реакцию вызовет этот вирус у животных. Нет, внезапная смерть обитателям конечно не грозила, но вызвать условную эпидемию в самом худшем случае эта Эрба вполне могла. Без достаточного количества испытаний использовать вирус было нельзя. Мы, признаюсь, не знали на сто процентов, как отразится этот препарат и на людях. И, о боже, не смотрите на меня так, Майкл! В этом конкретном случае мы говорим максимум об аллергии. Это указано в вышеупомянутых вами документах как максимально возможные осложнения, всё это чистейшая правда!

– Вы хотели скрыть ваше участие, я помню. Помню тот разговор в день моего… заточения.

– Хм, – задумался Волков, – даже если и так, то на это были основания. Энцу Маркез, на тот момент один из ключевых акционеров, был радикален в решении вопроса с этими «радиоактивными» насекомыми. Он не подготовил правильную почву, решив действовать рисково. Даже не оповестил никого из своих коллег, – Волков развёл руками.

– Долина Путука, – Рудо хохотнул, – ну и название.

– За неделю до решения мы проводили опрос: – подавляющие большинство жителей этой окраины были за, – всех замучили эти чёртовы мухи. У нашей компании были обязательства, которые нужно было выполнять, но ни с первого, ни со второго раза мы не смогли решить эту проблему целиком. Только Эрба добилась нужных результатов.

– Какие ещё к чёрту мухи? – всё ещё недоумевал Майкл.

– Да обыкновенные. Насекомые, Майкл! Вы жили ближе всех к долине, вам они что, не докучали?

– Нет, я их как-то не замечал, ваших мух. Где сейчас моя жена? Кто вы такой, раз вам столько известно?

– За пару дней мы не управимся, судя по всему, – Рудо перевёл взгляд на Волкова.

– Я доктор наук, вирусолог, по совместительству акционер «РОД». Работал с вами в одном здании, Майкл, и работаю там до сих пор. Перед исчезновением вы как раз собирали документы по Эрбе, помнится мне. При этом вы ничего не прочли и не уточнили? Они же хранились у вас, все треклятые документы с кучей информации.

– Их стёрли с сервера, Энцу забрал единственное письменное упоминание. Где моя жена?

– Мы перевели все упоминания о препарате из архива непосредственно на столы исполнителей, они к этому времени уже готовились к внедрению Эрбы. Отдали их наверх, просто на другие компьютеры перенесли. Почему вы просто не спросили?

– Да плевать мне уже, где моя жена! – взорвался Майкл.

– Лорис Рейв, – пробормотал Рудо, вписав что-то в документ.

– А-а-а. Не нервничайте, пожалуйста. Она сейчас живёт в центре, на двадцать второй синей улице, шестой дом. Она долго вас оплакивала, Майкл. «РОД» профинансировал её психологическое восстановление после вашего исчезновения, я сам это курировал. Мы и сейчас ей помогаем… она в полном порядке, поверьте.

– Ну нет, – Майкл, было дело, попробовал привстать, но наручники не позволили, – я так долго ждал, чтобы её увидеть. Я должен просто увидеть свою жену.

– Боюсь, учитывая обстоятельства, при которых вы пропали, так скоро вас не отпустят, Майкл. Всё, что предшествовало вашему заточению в бункере дома Энцу Маркеза, вы один сегодня можете поведать нам подробности самой страшной истории этого края.

Глубоко задышав, Майкл спросил:

– Мне кто-нибудь объяснит, о чём вы говорите?

– Энцу ведь был моим коллегой. Не самый приятный человек, согласен, но такого точно не заслужил.

– А как же Мислав, он мог… может рассказать?

– И мне стоило огромных усилий уговорить полицейских снаружи не вмешиваться в наш с вами разговор. Так что начинайте, а Доктор Рудо в свою очередь будет наблюдать за вашим состоянием… На всякий случай. Вы ведь наслушались от Энцу много всяких гадостей перед исчезновением, вам наверно было очень неприятно…

После непродолжительной паузы Майкл громко рассмеялся, удивив подобной реакцией обоих присутствующих, но ему было искренне плевать, какие мысли в данный момент крутились в их головах. Смех отчаянья разрывал грудь, в висках снова застучало. На долю секунды он почувствовал дыхание помешательства, но тут же совладав с собой, внезапно умолк.

– Вы хотите знать, как я попал к нему в дом?

– В яблочко, – Волков искренне улыбнулся, – потом господин доктор оценит ваше общее состояние.

– Расскажу всё… в чём уверен.


…3.6


Вместе с Миславом, Майкл вышел на задний двор. Медлительность хорвата раздражала Майкла ещё больше, чем его абсолютная потерянность, которую в свою очередь можно было списать на неожиданность происходящего.

Во дворе царил настоящий бедлам: повсюду валялись всякого рода деревяшки и проржавелые части труб. У деревянного забора слева – рулон грязной плёнки, по правую руку – осколки кирпичей и серые округлые камни. Всё здесь напоминало строительную свалку, однако судя по целенаправленным движениям Мислава вглубь участка через весь этот хаос, он дискомфорта не испытывал.

Майкла начали терзать смутные сомнения относительно точки «схоронения», которая была выбрана им на случай, если конец света начнётся раньше предполагаемого времени. Окидывая презрительным взглядом мусор вокруг, он не переставал думать о затерявшейся в гуще города Лорис. Любовь, которая всегда была под его крылом, всегда рассчитывала на него, осталась одна. Он что, её оставил?

Мотнув головой, Майкл сбросил часть разрушительных мыслей и начал внимательно всматриваться в то, как Мислав, встав на колено, возится с металлическим навесным замком, что лежал сверху на деревянной двери, которая обычно ведёт в землянку или подвал, но никак не в бункер.

– Ещё немного Майкл. Ещё немного. – Мислав как будто бы знал, что за хлипкой дверью в полумраке стоит другая, уже металлическая, массивная дверь, которая и будет входом в убежище.

Майкл хоть и не находил себе места, но всё таки ждал, непонятно на что рассчитывая, смотрел в одну точку. Варианты развития событий замыкались на том, что коробка в земле – это просто необходимый, но всё же резервный план. Нужно пробовать выбраться отсюда, но времени, Майкл, опять же, не знал, сколько у них есть времени. Он всё также не мог дозвониться до Лорис.

Наконец замок поддался. Сорвав его и распахнув дверь настежь, Мислав слегка попятились. Чуда не произошло. Внутри пахло дохлой собакой, с металлического каркаса капал конденсат, а углы зарастали плесенью. Мислав было хотел что-то сказать, но несколько раз запнувшись на первом же слоге, оставил попытки и тихо вздохнул.

– Неотесанный… что ты за урод-то… – сквозь зубы еле слышно цедил Майкл.

– Не бог весть что, – Мислав, казалось, говорил на полном серьёзе, – однако может сгодиться на первое время.

– Ещё варианты? – спросил Майкл.

– Вот наш вариант, – Мислав указал на сырой подвал.

– Это просто смешно, – Майкл приблизился к Миславу. – Нам… нам нужно что-то более существенное. А не это… дерьмо. Это просто дерьмо!

– Ну а где сейчас найти лучше?

– Ты говорил, что у людей поблизости есть убежища. Мы договоримся. Но ты, давай-ка вспоминай быстрее. – Одной рукой держа телефон у уха, второй Майкл схватил за предплечье Мислава.

– Энцу, недалеко отсюда.

– Энцу, да, я помню, ты говорил.

Мислав видел в глазах Майкла абсолютно неестественную для этого человека панику, но его внешний вид не внушал и толики страха. Злоба изливалась из каждого его движения, но Майкл умудрялся выглядеть абсолютно безобидно. Недолгий ступор, в который он впал, закончился, и Майкл двинулся к автомобилю.

Но обернувшись после нескольких шагов, он увидел, как Мислав склонился над пустыми петлями двери, намереваясь повесить замок обратно. Майкл, торопливо вернувшись ко входу в подвал, потянул Мислава на себя, схватив его за засаленную куртку, да так, что последний, не устояв на ногах, шлёпнулся прямо на пятую точку.

– Я тебе по роже сейчас двину, Майкл, – угрожающе произнёс Мислав.

– Мы можем умереть в течение этого дня, а ты решил свой склеп гниющий запереть? Мы теряем время, ты… да что ты… Я бы без тебя уже уехал, но не помню точно, где находится нужный дом. Забудь ты об этой херне!

Отпустив хорвата, Майкл снова засеменил к машине, и, судя по звукам сзади, Мислав, прислушавшись к его словам, торопливо зашагал следом. Каждый шаг отдавался какой-то очень уж нездоровой вибрацией в голове Майкла, напряжение заставляло вязнуть в череде происходящего перед глазами.

Майкл не ощущал себя больше тем человеком, который мог наслаждаться обычным пребыванием у мира под ногами и лицезрением его величественного лика. Он, вместе со всем вокруг, стал хрупким, как хрусталь, он мог надломиться от любого случайного столкновения с неожиданным. Анализировать происходящее, являясь непосредственным участником событий, Майклу оказалось не по силам, и он слепо следовал инстинкту.

Пока они ехали, Майкл не мог сосредоточиться ни на чём: он стучал пальцами по рулю, ёрзал на водительском сидении, постоянно вздыхал и поправлял очки. Даже некоторое время назад оскорблённый Мислав, уже позабыв о своей обиде, полностью подчинился таким же переживаниям, наконец ощутив всю искренность состояния Майкла. Их обоих одолевал неподдельный страх, отупляющий страх.

– Ты видишь? – Мислав глядел в пассажирское стекло.

– Я? – Майкл был очень рассеян. – Что я должен видеть?

– Вон там, вертолёты. С лаборатории твоей.

– Да что ты… – повернув голову, он понял, о чём идёт речь. На воздушных суднах были закреплены некие резервуары на тросах. – Ни разу не видел и не слышал, чтобы с лаборатории взлетали вертолёты.

– Началось? – Мислав чуть вжался в сидение.

– Пристегнись, я прибавлю газу. И возьми телефон. Звони по последнему набранному номеру, пока не дозвонишься!

Следуя указаниям Майкла, Мислав неуверенно заговорил снова:

– А может нам стоит смириться? – будто бы не своим голосом заявил он, – сотней прозябающих больше, сотней меньше.

– Я не собираюсь умирать! – и лишь шум работы двигателя сгладил рёв Майкла. – Куда? Куда нам сворачивать?

– За указателем налево. Потом будет съезд, тоже налево.

– Хорошо.

Дорога проносилась под колёсами автомобиля, который с непривычным надрывом вилял вдоль широкой улицы. Лорис не отвечала. Свернув на очередном повороте, Майкл вопросительно уставился на хорвата. После недолгого ожидания он таки получил ответ на свой незаданный вслух вопрос:

– Вот эти литые ворота. Пятнадцатая улица – рассадник элиты. Да тут люди как ни в чём не бывало гуляют…

Не вникая в смысл реплики Мислава, Майкл, недолго думая, вжал педаль газа в пол, направив машину прямо на левый щит центральных ворот. Думать над менее рискованными действиями мешала неумолкающая сирена в голове Рейва, возвещавшая о судном дне. Несмотря на свой неприглядный вид, старенький Фордик быстро набирал скорость и уже мчался на восьмидесяти километрах в час.

– Значит мы не смиримся! – хорват подёргал пристёгнутый ремень и нелепо улыбнулся.

Не прошло и пары секунд, как машина с грохотом протаранила воротину, что тяжело рухнула сверху на капот, выбив лобовое стекло. Автомобиль повело в сторону, несмотря на все усилия Майкла удержать управление под контролем. С визгом буксующих колёс во всё горло визжал и Мислав. Автомобиль развернуло и ударило о массивную колонну дома Энцу, что была установлена под крышей веранды. От удара головой о боковое стекло автомобиля, Майкл на несколько секунд отключился.


…1.3


Разобрать, что из произошедшего с Майклом за последнее время реальность, а что плод его воспалённого воображения, было чрезвычайно трудно. И раз за разом Майкл приходил к одному и тому же выводу – скорее всего, реально было всё, что не относилось к его взаимодействию с тем внешним миром, который он видел через призму широкоугольного монитора. Он судорожно пытался вспомнить, в какой момент с ним начали «выходить на связь», в какой момент родился миф о городе Айнис, и как давно, наблюдая за экраном в центральном зале бункера, он начал видеть несуществующие пейзажи, поражающие своей детализацией.

Ведь вокруг дома Энцу не было ничего даже близко схожего с тем, что транслировали, как думал Майкл, внешние камеры. Дома не обросли бурьяном, дикие животные не сновали по периметру, улицы не сдыхали от опустения.

И ровно в тот самый миг, когда похороненный некогда для Майкла мир оказался всё столь же живым и беззаботным, он потерял своё сакральное значение. Максимально быстро Майкл принял за само собой разумеющееся встающее и заходящее за окном солнце, дуновенияветра и свежеприготовленную еду. И только предаваясь воспоминаниям, Майкл мог объективно признать – он ведь вернулся в рай, совершенство которого было видно только издали.

То, что рассказ о случившемся в день так называемого инцидента пятнадцатой улицы не слишком придётся по нраву его слушателям, было ясно с самого начала.

Во время повествования Майкл часто сбивался, путал порядок событий и что-то постоянно недоговаривал, но не потому, что что-то утаивал, а потому что отдельные тонкости, подробности истории за полгода просто вылетели из его головы. В реакции того же Волкова прослеживался скепсис. Могло ли быть так, что Волков знал куда больше, чем помнил и мог рассказать Майкл?

О разговорах с женой по видео и о существовании комнаты связи в бункере Майкл умолчал.

По окончании рассказа Волков сразу куда-то уехал. Рудо негромко общался с двумя полицейскими, что стояли у входа в палату. А Майкл пытался собрать в кучу последовательность ни одного десятка событий, что вертелись теперь в его голове. Он уже выдумал себе одну реальность, нужно было быть уверенным, что это был единственный прецедент.

Вернувшись к Майклу, доктор Рудо протянул ему новые очки, и пока Майкл надевал их вместо тех, что выдали ему работяги у дома Энцу, подошедший за ним полицейский снял с руки Майкла наручники. Рудо внимательно посмотрел на Майкла:

– Я вам совру, если скажу что знаю, чем вам сейчас стоит заняться.

– Но рекомендации у вас точно есть, – потирая освобождённую руку, сказал Майкл.

– Отдохните, развлекитесь, подумайте о жизни, – доктор Рудо протянул Майклу таблетки, – это принимайте два раза в день.

– Моя жена…

– Волков оставил для вас адрес и деньги. Должно хватить на достаточно продолжительное время, учитывая то, что вам не надо ютиться в гостинице.

– Вам нельзя покидать город, – вклинился в диалог полицейский. – В конце недели, то есть послезавтра, вы должны подъехать в участок отметиться, ну и ответить на некоторые вопросы.

– Я понял. Что-нибудь ещё для меня? – попеременно смотря то на Рудо, то на полицейского, Майкл свесил ноги с больничной кровати.

– Инцидент пятнадцатой улицы, – проговорил полицейский.

– О, мне-таки расскажут?

– По официальной версии Мислав Бабич убил четверых человек, включая вас, в доме Энцу Маркеза, после чего скрылся в прилегающем лесу. К моменту приезда полиции всё здание полыхало. В течение следующих двадцати четырёх часов Бабич был найден, во время ареста нёс всю ту же чепуху, что и вы: про вирус, про то, что всем вокруг угрожает смерть. Психологические отклонения налицо.

– Что? – глаза Майкла расширились.

– Как по мне, история слишком неоднозначная. Я бы вас не отпускал. Вы можете быть опасны, – полицейский покосился на доктора Рудо, – но доктора решили иначе. Дело мы теперь точно поднимем и начнём расследование заново. Вы, мистер Рейв, один из основных фигурантов, к счастью вменяемый. И если вам есть чем с нами поделиться, не отмалчивайтесь, ради общего блага.

– Вы сказали четверых? – Майкл смотрел на грудь полицейского, будто бы нашкодивший ребёнок, которому стыдно поднять глаза.

– Да. Не могу дольше задерживаться, контакты заберёте на стойке у выхода. Всего доброго, Рудо, Рейв. – Полицейский в спешном порядке удалился из палаты.

– Одежда, выстиранная и подшитая, в том углу, – Рудо указал на дальний угол помещения, заставленный двумя высокими шкафами, – прошу вас освободить палату до конца дня. И если у вас есть ко мне какие-то вопросы, то я слушаю.

Наконец поднявшись со своей койки, Майкл тут же почувствовал болезненную слабость в ногах. Но проливавшийся сквозь окно солнечный свет, которому он встал навстречу, тут же сгладил неприятное ощущение. Майкл щурился в окно, до тех пор, пока не разглядел ближайший к нему рекламный баннер. Он хотел спросить ещё раз об убийствах, вменяемых Миславу, но вместо этого задал совершенно другой вопрос:

– А многих вам довелось проводить на тот свет?

– Достаточно, – доктор Рудо немного склонил голову на бок. Неуместность вопроса его нисколько не озадачила.

– Какой был самый недостойный случай?

– Что вы имеете в виду?

– Каждый, наверно, уходит по-своему. На вашей памяти был случай, когда человек… пациент вёл себя, ну, недостойно. На ваш взгляд.

– Довольно странный вопрос, – призадумавшись, начал Рудо, – нуу, одна наркоманка, помнится мне, до самых последних минут в сознании обвиняла врачей, что это они её отравили. Без доли иронии, она считала, что это они виноваты в её состоянии.

– Вас приглашают на случаи, когда у больного диагностируют ко всему прочему ещё и возможные проблемы с головой.

– Грубо говоря, именно так. Был сторож, кажется сторож, он попал в больницу с подозрением на рак. Так собственно и оказалось. Приходившая к нему жена такое выслушивала от этого чурбана… то ещё действо. Это страшно, тут не поспоришь, но мне казалось, что она до последнего питала к нему только самые нежные чувства, а он… – Доктор Рудо откашлялся.

Майкл смотрел на него, едва заметно приподняв брови.

– Хотя был ещё один. Ещё один случай, – доктор Рудо неожиданно для себя самого сложил руки на груди и, сделав шаг навстречу Майклу, тоже уставился в окно. – Ещё один. Очень давно. Мужчина с обструктивной болезнью лёгких. Медленно загнивающий, порядочно спятивший. Мы привели его в сознание, чтобы он смог поговорить с сыном, который очень хотел попрощаться, но больной был преисполнен лишь жалостью к себе. Он выказывал своё безразличие и невоспитанность неоправданно оскорбительным поведением в отношении всех присутствующих, кто бы перед ним не находился. Отдавая себе отчёт в том, что неминуемо скоро умрёт, тот пациент…

Доктор Рудо замолчал. В возникшей тишине было слышно всю возню, происходящую в коридоре: от лязганья колёс тележек до непрекращающихся пререканий какого-то ребёнка с двумя настойчивыми женщинами.

– Это было противно.

– Это было чудовищно, – доктор Рудо выдохнул. – Тот пациент как будто не хотел верить в то, что может умереть. Он прибывал в каких-то своих представлениях и не собирался принимать реальность даже у самого края своего бренного бытия.

– Хорошо сказано, – заключил Майкл, и они оба нервно улыбнулись свету.

– Мой отец был тем ещё знатоком в жизни, в которой нет и намёка на смерть. А её, как показала практика, нельзя сбрасывать со счетов, – произнося эти слова, Майкл не увидел на лице доктора Рудо удивления.

– Вам виднее, мистер Рейв. В день вашего визита тогда, вы вели себя очень… достойно. Вы ведь про достоинство спрашивали?

– Да плевать как. Я-то здоров?

– Отклонений не обнаружено…

– А вы что думаете?

– Как раз хотел сказать. Вы, судя по всему, очень впечатлительны. Маниакально впечатлительны, а значит – нестабильны. Но это лишь мои личные выводы. И как на вас будет дальше отражаться ваше полугодовое заключение мне неизвестно. Чёрт, при всём желании такого не придумаешь, вы ведь верили в поглотивший поверхность вирус, – Рудо покачал головой.

– Ага.

– Я уже спрашивал, но сделаю это ещё раз на всякий случай: вас, пока вы жили в бункере, не мучили галлюцинации?

– Помимо того, о чём вы сказали? – усмехнулся Майкл. – Да вроде нет.


…1.4


Пересекая один городской квартал за другим, Майкл всё никак не мог надышаться счастливой действительностью в полной мере. Он, всё ещё терзаемый вопросами, связанными со случившимся тогда в доме Энцу, брёл в сторону дома, который был указан как адрес проживания Лорис. «Можно сказать, что я и не соврал. Галлюцинации в бункере меня не мучили. Они в меня вселяли так необходимую тогда надежду», – думал Майкл. Лорис, будучи по ту сторону экрана, ждала его. Она ждала его всю его жизнь.

Яркие вывески уходящего к ночи города переливались в замысловатые узоры, если на них не фокусировать взгляд. И под их вдохновляющей пестротой Майкла осенило. А кто ему сказал, что она его до сих пор ждёт? Ведь она не жила в их старом доме, она жила тут. Могла просто переехать, чтобы пережить утрату, а могла и подыскать себе уже кого-то.

Майкл присел на так удобно подвернувшуюся по пути лавочку. Сцепив руки в замок, он засипел. Да, он был не вправе требовать от неё того, чтобы она состаривалась вдовой, учитывая то, что он считался мёртвым, но если она… уже не одна, что делать ему?

Он даже не думал, он будто бы провалился в поток пустоты где-то внутри. С ним такое бывало, давно, когда ещё не появилась в его жизни рыжеволосая Лори, которая стала его путеводной звездой. Там, внутри, пытаясь отыскать хоть что-то от себя, он натыкался лишь на Лорис, которая была неотделима от него. Даже те полгода, которые он провёл в бомбоубежище Энцу.

Решив, что он этого никогда не узнает, если не придёт и не поговорит с ней, Майкл неуверенно встал и двинулся дальше, хоть его шаг и утратил былую резвость.

А пустота не отпускала. Удивительно, что будучи один на один с собой, в металлической коробке в земле, он не испытывал ничего подобного. Но сейчас, в окружении не одной сотни людей, его терзало надвигающееся одиночество. Будет ли он бороться и уговаривать её в случае, если она связала свою жизнь с другим человеком?

Наверно, нет.

Наверно, стоит возложить ответственность за принятие решения на неё. Но до чего же была сильна тоска, как будто то, что у Лорис теперь другая семья, неоспоримый факт, а не накрученная в голове неподтверждённая теория Майкла.

Это был здоровенный дом, огороженный массивным забором. У ближайшего входа висел звонок, рядом вывеска с надписью «охрана». Кирпичная громадина с панорамными окнами, отдельная парковка – всё, как когда-то хотела Лорис. «Как часто я прислушивался к её желаниям? – размышлял Майкл. – С верхних этажей этого здания, пожалуй, вид не хуже, чем из окна нашего домика. Только он другой, определённо другой».

Майкл нажал на кнопку звонка. Почти сразу ему ответили: «Я вас слушаю». Он даже растерялся, так как ему ещё никогда не доводилось иметь дело с такими кпп у жилых домов.

– Мне в сорок седьмую попасть надо.

– Вы забыли магнитный ключ, господин Джонс? – голос из маленького динамика доносился с небольшими помехами.

– Нет, это не Джонс, это…

– Простите?

– Это друг… его жены.

– А-а-а, секундочку. Друзья миссис Джонс – это минимум половина этого города, судя по всему! Я соединю вас с сорок седьмой.

Короткие гудки. Сердце выпрыгивало из груди Майкла, но, не подавая вида, словно Лорис может появиться прямо перед его лицом, он послушно ждал.

– Привет, друг, – игриво зазвенело из динамика, – Митчелл сказал, что ко мне какой-то друг, но я убей не знаю, кто это может быть.

Похоже, женщина на той стороне говорила с кем-то ещё. И, похоже, этой женщиной была именно Лорис. Майкл сдержался, чтобы не воскликнуть по-мальчишески, что это он, что он может быть снова рядом, и они могут снова быть счастливы. Они могут снова быть счастливы?

– Лорис Рейв? – В нелепой попытке изменить голос Майкл усмехнулся сам над собой, дрожащей рукой поправив очки.

– Ну почти, друг. Теперь правда Джонс, – она засмеялась.

– Прошу прощения… я видимо ошибся.

– Кто спрашивает? Это та же Лорис, просто фамилия теперь другая. Да погоди, я с другом своим сначала разберусь, – Лорис снова отвлеклась.

– Я точно ошибся, извините меня. – Майкл чего-то ждал, сам не понимая чего.

– Ну, смотрите сами, раз ошиблись, – после недолгой паузы донеслось из динамика.

И она оборвала связь. Майкл оцепенел. Всё самое страшное, что он придумывал себе по дороге, оказалось непреклонной и очевидной правдой. Ветер обдувал его затрёпанную рубашку, ту самую рубашку, в которой он выходил на связь с Лорис из бункера. Выдуманная им же Лорис, которая его ждала. Реальность оказалось куда менее поэтичной, чем ему хотелось.

Майкл не сможет заставить себя позвонить ещё раз. Он не вынесет действительности из её уст.

Недолго простояв на одном месте, он поймал такси, и выехал в сторону своего дома. Теперь уже только его. В салоне автомобиля пахло потом, хамоватый водитель не сразу согласился ехать по указанному адресу, ссылаясь на слишком большое расстояние до места, но в итоге, за дополнительную плату, согласился. Машина была марки мазда, но такую модель Майкл видел в первый раз: сколько же воды утекло за эти полгода. Он не особо интересовался машинами, но зрительная память у него работала очень хорошо.

Как бы отреагировала Лорис на его внезапное появление? Неизвестно. Она достаточно давно похоронила его, и, уютно разместив Майкла на задворках своих воспоминаний, не упустила возможности начать новую жизнь. Он не имеет права злиться на неё. Он не может себе позволить развалить её новый быт, ведь она так трепетно относилась к нему, их жизни, холя её и лелея.

Она лучший человек в его жизни. Лорис. Любимая Лорис. Что-то внутри него билось в гневе, разбиваясь раз за разом о пустоту, которая охватила разум Майкла, зажимая его в свои леденящие объятия…

– Приехали.

Дорога до дома казалась Майклу достаточно длинной, чтобы он успел поставить в своей голове хоть что-то на место. А её не хватило даже на понимание ситуации, в которой он оказался. Он расплатился и вышел, и чтоб он был проклят, если то, что он видел сейчас, это был не тот же вид, за которым он наблюдал на мониторе в бункере. Тут, в отличие от прилегающей территории у дома Энцу, всё было многим мрачнее: брошенные как есть дома, бурьян на нестриженом газоне, разбитый асфальт и лишь звуки природы.

– Если что – в город туда, – прохрипел таксист и с пробуксовкой рванул в указанную им же сторону.

– Спасибо, – пробубнил под нос Майкл, – помню.

Их старый дом, уже его дом, выглядел хуже всех строений улицы. Неприглядный и ветхий, он будто бы стоял без хозяев уже года два минимум, а Майкл всё никак не мог вспомнить, обращал ли он на его состояние внимание раньше. Он хлопнул по левому карману ладонью, непроизвольно, пытаясь нащупать ключ и тут же рассмеялся. Плесневелые доски, обрушенный фасад. Лунный свет разливался по потрескавшейся черепице.

События полугодичной давности перепугали подавляющее большинство местных жителей, об этом ему поведал, незадолго до ухода, Волков. Этот край практически высвободился от людей. Новое воплощение не пугало, даже немного затягивало.

Всё тут теперь не так, и не только из-за времени и отсутствия соседей, но и из-за отсутствия Лорис. Её теперь не будет дома, она не пожелает ему спокойной ночи, не приготовит завтрак.

Она не поговорит с ним о жизни. Ведь общей жизни у них теперь нет и быть не может.

На земле под ногами были разбросаны маленькие чёрные камешки, разглядев которые, можно было понять – это лежали мухи. Мёртвые мухи.

Обойдя дом, Майкл остановился у окна возле чёрного входа. Подняв лежащий под ногами камень, он без особых раздумий швырнул им в направлении оконной рамы. Грохот разбившегося стекла утонул в пространстве, не вызвав абсолютно никакой реакции вокруг. Майкл даже не посмотрел по сторонам, а просто ввалился в помещение, которое тут же обдало его своей затхлостью. Ему в какой-то момент показалось, что он порезал руку, но покрутив её, осмотрев с разных сторон, не нашёл никаких следов повреждения.

Надвинув очки, он быстро прошёл в кухню, где открывался тот самый вид, вид на этот край чуда. В темноте, естественно, не было видно ничего, кроме очертаний долины. Майкл не увидел, не почувствовал того, что здесь, по его мнению, было всегда. Он осмотрелся.

В полумраке, на ощупь, он нашёл выключатель, но свет не загорелся. Майкл снова и снова ловил себя на мысли, что действует машинально, не задумываясь над очевидными фактами. Удивительно, но всё в этом доме говорило о том, что его покинули внезапно и достаточно давно. И если Майкл действительно пропал в один день, то Лорис должна же была где-то жить? Тут стояла посуда, там же, где и всегда. Стол, накрытый скатертью, той же, что и всегда. На столе стояла его чашка из под кофе.

Ностальгия захлестнула Майкла, и в купе со всеми переживаниями, которые он сейчас испытывал, она с силой сдавила его так хорошо сокрытые слабости. Он плакал, только когда погиб отец, много лет назад, будучи уверенным, что больше ничего в жизни его не выбьет из равновесия. Опустившись на стул, который так же был на своём старом месте, он, сняв очки, закрыл лицо руками. Майкл всё никак не мог решить, что же лучше: отравленный мир, но ждущая его Лорис, или живой и дышащий мир, в котором её нет.

Лишь успокоившись, и надев очки обратно, он смог разглядеть на грязном стекле жёлтый свёрток бумаги, что был приклеен к нему скотчем. Он, как и всё вокруг, был покрыт слоем пыли. По центру было написано «Майклу» знакомым почерком его любви, единственной за всю жизнь. Сорвав и развернув его он начал читать:

«Майк. Я не знаю, в какой момент ты перестал меня слушать, и слушал ли когда либо. Я очень долго сохраняла тебе верность, помогала и потакала тебе, но всё, что тебе было интересно, это копаться в бумажках архивов и пялиться в окно. Я люблю тебя, но уже достаточно давно какой-то другой любовью, так больше нельзя. Ты человек, который принимает всю жизнь как нечто вялотекущее, как то, что происходит не с тобой. Этот дом куплен на мои деньги, но я дарю его тебе.

С меня достаточно твоего философского бреда и житейских мудростей, я не хочу тут состариться – эта жизнь не для меня. И купи уже наконец это чёртово средство от мух, их становится всё больше, а на мои просьбы ты как будто не обращаешь никакого внимания. Я сомневаюсь, что ты вообще что-то знаешь обо мне, ты почти никогда ни о чём меня не спрашиваешь. Ты забрал все наши чувства себе, и тебе в них комфортно, а я как будто часть твоего пейзажа, на который ты любуешься.

Сейчас у меня есть мужчина, есть, где жить, так что не беспокойся. Ты чёртов зануда, который останется в моём сердце навсегда.

Не пытайся звонить мне ближайший месяц – я не отвечу. Прими факт нашего расставания, как ты принимаешь свой непринуждённый быт. Всё случилось, существуем дальше в таком виде, как ты любишь говорить».

Майкл опустил руки на колени. «Лорис не любила меня всё последнее время, а я даже не замечал этого. Она была рядом, вынашивая план ухода».


…4.4


В этот день они впервые разделили между собой постель. Каждая новая грань, которую открывала для себя Лори в Майкле, была очень ожидаемым призом, сокровищем, значимость которого обусловливалась ещё и тем, что до неё, он не открывался никому. Майкл становился более внимательным с каждым новым днём их отношений, с каждым новым днём он становился увереннее и искреннее.

В то же время его идеалы всё ближе соприкасались с идеалами, которые он впитал от отца. Майкл старался не вспоминать день его смерти, редко вспоминал о нём как о личности, но неосознанно всё чаще пользовался его мировоззрением, принимая это мировоззрение за своё. Помня почти каждый разговор с отцом, он, по существу, руководствовался не своим опытом. Майкл анализировал мир вокруг, совершенно не признавая очевидного факта – наполненность и целостность этого мира напрямую зависит от угла, под которым ты на него смотришь.

В гостинице, которую они сняли на одну ночь, пахло совершенно потрясающе. В их номере, казалось, была идеальная температура. Лори изначально предлагала провести эту ночь у него дома, но Майкл практически сразу отказался. Его жилище, где они ещё год назад жили с отцом, было местом, где царило недопонимание и одиночество, неприятные запахи и серость. И хоть он там и успел навести маломальский порядок, микроклимат этого дома тяготил его. Майкл был убеждён, что рано или поздно продаст эту квартиру.

Они лежали, один на одном боку, другой – на другом, смотря друг другу в глаза. Из магнитофона, стоявшем на подоконнике, слышались заунывные нотки одной из песен Элвиса Пресли. Оба были переполнены приятным волнительным чувством, которое поддерживалось абсолютно всем, что их окружало. Майкл зарёкся для самого себя запомнить этот день, впитать эту непринуждённость и не отпускать её. Не отпускать Лори.

– Я решила пойти учиться на рекламщика.

– М-м-м?

– Ещё не знаю, куда именно, но мне это нравится. Хочу получать от работы удовольствие.

– Любая работа полезна и служит общей цели. При правильном подходе, любая деятельность может приносить удовольствие.

– Ну боже, Майк! У меня к этому душа лежит, понимаешь?

– В целом, да, я тебя понимаю. – Майкл пододвинулся к Лори и они поцеловались.

– Я тут подумала, – Лори легла на спину, – а ведь ты почти идеальный.

– Ага, конечно.

– Честно. Есть только одно. И это одно меня даже порой пугает. Ты будто бы большую часть времени безучастен.

– Я включу телевизор? – Майкл уже тянулся за пультом, который лежал на прикроватной тумбе. Ему стало интересно: может тут и каналы есть другие, по-настоящему интересные.

– Мы должны с этим что-то делать, это ненормально. Да, врубай. Но ты же не очень его любишь.

– Если что – выключим.

– Ладно.

Они ещё не один час провалялись в кровати, позже слившись в порыве страсти в последний раз. Последний раз в этой гостинице, что излучала постоянное спокойствие и умиротворение. Постояв у окна тринадцатого этажа, они, сцепившись за руки, вышли из номера, заперев за собой дверь. Это всё больше походило на иллюзию, эйфорию в чистом её виде.

Как Майкл и предполагал, сразу выйдя из здания, Лори предложила взять по пиву. Он не противился, Майкл просто нёсся на волне этого дня, принимая его таким, какой он есть. И обойдя несколько кварталов, усыпив себя бесконечными разговорами, они обнаружили, что уже поздний вечер и Лори было пора показаться дома ещё с полчаса назад.

– О, чёрт! Сейчас же позвоню Альбертине, предупрежу, что задерживаюсь. Мне пора, Майк. Это было… клёво.

– Беги, пока не опоздала ещё на час.

– Позвони мне.

– Непременно.

Лори унеслась, юркнув за угол, а Майкл неспешно побрёл в противоположном направлении. Сегодня он, наконец, чувствовал себя, свою принадлежность к чему-то. Майкл не представлял больше свою жизнь без Лори, она его как будто заколдовала. И он был рад этому. Светофор на перекрёстке загорелся красным, и Майкл смиренно выжидал остановки потока автомобилей в толпе остальных пешеходов.

Сегодняшний день как идеал нужного настроя по жизни. Пытаясь прочувствовать каждую мелочь, Майкл для самого себя начал казаться одержимым. Одержимым этим днём и этим человеком. Не тот возраст, для того чтобы всё обдумать, он просто растворялся в единственной своей отдушине.

Даже привычная тягостная обстановка его собственного дома не смогла сбить его с толку, он был уверен, что теперь будет счастлив. Он набрал номер Лори незамедлительно.

– Ты дома?

– А ты?

– Да.

– И я.

– У тебя осталась брошюрка из отеля, которую ты на ресепшене взяла?

– Хах, наблюдательный. Осталась.

– Как называется отель, в котором мы были?

– Секунду, – в телефонной трубке то ли что-то заёрзало, то ли зашипело. – Отель премиум класса Айнис.

– Айнис. Надо запомнить и как-нибудь попасть туда ещё разок.

– Майк, это слишком дорого! Только если второй такой раз будет этого стоить, – Лори рассмеялась, – название ты точно забудешь, я уверена.

– А вот и нет.

– Вот и да.

– Посмотрим… Доброй ночи, Лори.

– Доброй, Майкл Рейв.


…1.5


Новость, что один из убитых по делу инцидента пятнадцатой улицы на самом деле переживал вымышленный апокалипсис в бункере дома Маркезов, будучи живым и абсолютно здоровым, разнеслась за считанные дни по всему городу. Потихоньку, умирающие последние несколько месяцев улицы близь долины Путука и сама пятнадцатая улица оживились благодаря наводнившим их журналистам и репортёрам, каждый из которых хотел задать не одну сотню вопросов Майклу.

Если бы не право частной собственности, то они бы неминуемо влезли в дом, чтобы подставив к заспанному лицу Майкла массивный микрофон и начать свой «совсем ненавязчивый» опрос: «Каково осозновать, что вы психически нездоровы?; Что вы чувствуете после пережитого?; Есть ли что добавить к делу инцидента пятнадцатой улицы?; Мучают ли вас кошмары?; Как вы выжили и почему решили, что земля отравлена?».

Майкл слышал лишь вопросы, вопросы, ещё раз вопросы. Он не отвечал, и вообще редко выходил из дома. Живя только лишь в пыли и грязи, подавляя регулярные позывы к наведению вокруг себя хоть какого-то порядка, Майкл бесцельно бродил по дому, вспоминая и анализируя, он размышлял, что же ему делать с данной ему жизнью.

Майклу, в который раз, не давала покоя та детализация процесса жизни в бункере, что касалась его иллюзий относительно связи с Айнисом и Лорис, с наблюдениями за окружающей его поверхностью: он ведь отчётливо видел пустые, заросшие бурьяном улицы и дома, он видел проходящих мимо животных и свирепствующие проявления природных циклов. Слишком всё было детально, не как мираж, а как хорошо отснятый фильм. И каждая деталь была понятна и объяснима.

Через день у него должен состояться допрос в полиции, дело-то о массовом убийстве на пересмотре, и на Майкла, судя по всему, рассчитывают как на главного свидетеля. Суть только в том, что Майкл до сих пор не мог точно вспомнить и с уверенностью сказать, что и как происходило в тот самый день. По правде говоря, он не помнил и последующие недели, проведённые под землёй. Как и с чего всё начиналось, когда с ним первый раз вышли «на связь», ну и т.д. Воспоминания настолько сумбурно прыгали у Майкла в голове, что любой из сценариев, предложенный самому себе, казался истинным, и в одночасье прекращал таким быть. С такой же лёгкостью. Он больше не был уверен абсолютно ни в чём.

Ознакомившись с делом, через заголовки газет, что сегодня пестрили подробным описанием произошедшего полгода назад, до него, наконец, дошло, в связи с чем он был отпущен на волю до пересмотра дела. Ведь исходя из его собственных выводов, это он стал причиной вторжения в дом Маркезов, это он в приступе паники стал инициатором ситуации, в которой человек, борющийся за свою жизнь, без раздумья лишил жизней других людей. Это его вина.

Мислав Бабич, обвинённый в массовом убийстве, был признан невменяемым. В день суда он прятался под стол и толкал охранников, вопя об угрозе жизням людей и Эрбе. Любые попытки участников процесса объяснить ему, чем на самом деле является Эрба, заканчивались тем, что он лишь ещё больше возбуждался, всячески пытаясь вырваться из зала суда. Мислав был виновен, виновен безоговорочно. Те немногие свидетели, которые видели за рулём автомобиля в день происшествия Майкла, легко списывали это на то, что Мислав мог держать его в заложниках, заставляя исполнять свою волю.

Картина вырисовывалась прямо-таки без изъянов, ровная как линия, и в то же время абсолютно лживая. Подтвердить или опровергнуть ту или иную теорию было некому. До сегодняшнего дня.

Но чем чаще Майкл прислушивался к себе, чем чаще в себе копался, тем большее его внимание концентрировалось на звуках, которые он слышал: не то шум работающего мотора, не то отдалённая сирена, не то сдавленные крики. Эти звуки порой подчиняли его себе, ему становилось тяжело дышать и двигаться, он начинал с большей интенсивностью бродить по дому, в уже засаленной от пота одежде.

Сегодня с утра Майклу предстояло посетить психиатрическую клинику, где держали Мислава. Удивительно, но единственным условием полиции было присутствие на их беседе доктора Рудо и двух полицейских. Видимо данный спектакль кому-то да был на руку.

Отношение к этой трагедии имел весь город. Майкл никогда не следил за новостями, которые, как правило, обвивали быт обычного человека целиком. Но тут настал его черёд: у всех на устах история его скитания, созданного им же. Подкатывающее чувство значимости пугало своим контекстом и одновременно вдохновляло хоть на какие-то действия.

Не приходилось рассчитывать, что Мислав сможет пролить свет хоть на что-то, из того, что происходило в день инцидента пятнадцатой улицы. Судя по полученным из разных источников сведениям, он всё ещё был, как минимум, нестабилен. Но была ещё одна немаловажная деталь: новостные ленты гласили, что к этой встрече так же должен присоединиться никто иной, как Энцу Маркез.

Майкл не задумывался, как именно будет проходить эта встреча и что от неё ждут те, кто её санкционировал, он лишь двигался в направлении желания разобраться в себе хоть на сколько-нибудь. И плевать на последствия – его внутренний наблюдатель постепенно отмирал, как орган, который больше не выполняет никаких полезных функций. На место наблюдателя приходил пожинатель: Майклу только хотелось увидеть то, к чему это всё привело. Пора признавать – наблюдать больше не выйдет.

Вид, что открывался из окна дома Майкла, больше не имел значения. Его немая красота была утеряна для Майкла, она больше не имела никакой удивительной природы. Мир Майкла разоряла догма, которую он нехотя вынашивал – всему конец, рано или поздно. Всё на что обращал внимание Майкл, глядя порой в окно – это мёртвые мухи на земле.

В дверь настойчиво постучали. Майкл подошёл и заглянул в глазок:

– Кто.

– Доктор Рудо.

Майкл открыл дверь, и как только доктор вошёл, сразу же её захлопнул, не желая ни одной лишней секунды терпеть вспышки фотокамер репортёров, которые дежурили посменно у его двери.

– Как ваше состояние, мистер Рейв?

– Подавленное. В целом сойдёт.

– Вы не стараетесь соврать, это хорошо. – Доктор Рудо протёр так кстати прихваченным с собой платком стул в прихожей и сел на него. – Когда вы работали архивистом, у вас всегда был завидный порядок на рабочем месте. Вот только по вашему жилищу не скажешь, что вы остались верны своим старым привычкам.

– Руки пока не дошли. Я не так давно вернулся, так сказать.

– Ну да, ну да, понимаю. Как отреагировала Лорис на ваше возвращение? – Рудо теперь знал куда больше, чем Майкл предполагал.

– У неё теперь новая жизнь, вот пусть и живёт.

– Вы ведь так яростно желали видеть её. Она вам очень дорога, как я полагаю.

– Верно. – Даже из соседней комнаты, где переодевался Майкл, можно было уловить недовольные, взволнованные нотки в его ответе. Однако он был достаточно сдержан: – От того не хочу нарушать её идиллию.

– Ну вы ей хотя бы на глаза показались, поговорили? Она ведь в любом случае всё уже узнала из новостей. – Небрежностью сказанного доктор Рудо дал понять Майклу, что он не представляет, насколько тесно были переплетены их жизни.

Остановившись на секунду, Майкл подумал о том, что из его воспоминаний вполне может следовать, что Рудо может быть лично знаком с Лорис.

– Вы ведь с ней знакомы?

– Да, но мы редко виделись. Мы знаем друг друга по воле её тёти, Альбертины Сарто. Все те разы, что мы с ней общались, она в той или иной степени интересовалась у меня, как у психолога, какие действия предпринять по отношению к мужу, дабы вновь разжечь в нём любовь к ней и к жизни. Подумать не мог, что этим мужем окажется тот самый мальчик, стойкий Майкл Рейв.

– Вы так просто сдаёте врачебную тайну?

– Сейчас куда важнее быть с вами откровенным, поэтому да. Она чертовски любила вас, – в докторе Рудо преклонный возраст чувствовался всё больше и больше с каждым словом. Его силы скоро иссякнут, он уже борется со своей деятельностью, а не живёт ею.

– И я её. До сих пор люблю.

Майкл, выйдя в холл, предстал перед Рудо в сером костюме на синюю водолазку, с зачёсанными назад волосами. Очки не особенно дополняли образ, но создавали еле заметную специфическую деталь, что-то уникальное, чего в Майкле не было никогда.

– Хотите поговорить об этом?

– Хочу встретиться со своими демонами. Так что, пожалуйста, доктор, не надо. Я вам благодарен за всё, что вы сделали для моей семьи. Но не сейчас, мне не нужны ваши наставления.

– Как угодно.

– У меня только один вопрос. Вы помните, кем мой отец работал?

– Что?

– Дуглас Рейв, ваш пациент, мой отец. Я много лет ловлю себя на мысли, что не помню, кем он работал. Вы, судя по всему, теперь хорошо осведомлены на счёт меня, вот я и решил узнать, вы помните? – последние слова Майкл произнёс излишне вызывающе.

– Он был безработный, Майкл. Его содержал город, как и потом вас до вашего совершеннолетия.

– Ага. Я готов, можем ехать.

– Вы прямо на свадьбу приоделись, – Рудо нервно рассмеялся.

– Или ещё куда.


…3.7


В салон автомобиля начали проникать клубы дыма. Сквозь приоткрывшиеся веки Майкл разглядел Мислава, оббегающего разбитую машину. Почувствовав запах гари, Майкл незамедлительно дёрнул дверную ручку автомобиля, но та не поддалась. Не без усилий он открыл водительское окно и вылез через него наружу, упав спиной на ухоженный зелёный газон. Он проверил на месте ли очки.

– Они не отвечают! Не отвечают на звонок, и на стук тоже.

– Значит, дома никого нет, – поднявшегося Майкла сразу же повело в сторону, но сохранив равновесие, он дёрнулся в сторону входной двери. – Откройте, пожалуйста!

В ответ ни звука. Дом Энцу был шикарен: двухэтажный особняк с детской площадкой, отдельным бассейном около восточной стены. На окнах не было решёток, лишь горшки с цветами за ними могли усложнить попытку проникновения в дом через эти самые окна на первом этаже. Но Майкл, непонятно по каким причинам не решился делать этого с парадного входа – он, а за ним и Мислав, прошёл, или скорее пробежал, к восточной стороне дома, где было обнаружено более широкое окно. Вокруг участка Маркезов стоял почти глухой забор.

За те две секунды, что Майкл мешкал, Мислав уже кинул поднятый с земли декоративный округлый камень в сторону оконного проёма. Разбившееся стекло рассыпалось в разные стороны и двое спасающих свои жизни человека забрались внутрь.

Эстетика этого, без преувеличения будет сказать, дворца восхитила бы Майкла, не будь он так сильно замучен сумятицей из-за надвигающейся опасности. Белые массивные потолки, плинтуса с орнаментом, мебель под старину и гладкий паркет: в светло-коричневых тонах этот антураж смотрелся ещё более богато, чем мог бы при любом другом сочетании цветов.

– Богатеи, ворюги паршивые… – бормотал себе под нос Мислав.

И тут краем глаза Майкл заметил в правой руке у Мислава коротенький револьвер. Не сказать, чтобы это напугало ещё сильнее, стойко закрепившееся ощущение ужаса не отпускало его уже достаточно продолжительное время, но в этот самый момент Майклу захотелось избавиться от Мислава как можно скорее. Он не мог вспомнить, зачем вообще потащил его с собой.

– Ты дозвонился до Лорис?

– Нет, Майкл, с ней всё кончено. Надо спасаться самим, – глаза Мислава накрыло чёрной пеленой. Он даже держаться стал иначе.

– Но Лорис, она моё всё, я не смогу!

– Ищи бункер Майкл, не надо спорить, а то я тебе и взаправду врежу. Мы же с тобой должны выжить, верно?

Майкл, почувствовав себя семилетним нашкодившим мальчишкой, чуть насупившись, бросился в глубину дома в поисках заветной двери. Найти он должен что-то массивное, металлическое, это он понимал. Каждая упущенная секунда не давала поблажек, и страшила своей скоротечностью. Некогда размеренные движения Майкла, которые сейчас походили больше на движения перекошенного маньяка, казалось, не вернутся к нему никогда.

Влетев в очередную комнату этого лабиринта, Майкл увидел стоящую в углу маленькую рыжеволосую девочку. И как же она была похожа на юную Лорис, в те дни, когда они только познакомились. Остолбенев, Майкл схватился за своё горло.

Изо рта раскрасневшегося лица ребёнка вырвался крик, зов на помощь, сопровождавшийся истеричными взмахами рук. Она звала маму, она думала, что Майкл является угрозой, не подозревая о настоящей опасности.

– Мы не тронем тебя, тихо, – Майкл присел на ногу, – нам только лишь нужна помощь.

– Не трогайте мою дочь!

Разрыв дроби заставил Майкла содрогнуться.

Выстрел был где-то за стеной в смежном помещении. Быстро перебрав возможные варианты, одним из которых был заслониться ребёнком, в которого мать стрелять точно не будет, Майкл услышал один за другим два одиночных удара, менее громких, чем был до этого.

– Где бункер? – Майкл, отчасти оглушённый, схватил ребёнка за рукав, – Лори, где бункер?

Рыдавшая девочка только и указала на занавешенную стену. Спрятав лицо, она со стонами всхлипывала, прижавшись к самому дальнему углу комнаты.

Откинув занавески, Майкл обнаружил массивную термодверь. Это был он – вход в спасительное убежище. Осознание того, что он будет жить, немного отпустило его бесконтрольную панику и он вкрадчивым шагом двинулся к коридору, подзывая каким-то чёртом девочку выйти за ним.

– Не стреляйте, пожалуйста, ваша дочь в порядке. Нам только лишь нужна помощь!

Но выглянув из-за угла Майкл тут же растерял остатки сохранившегося трезвого рассудка: в метрах пяти от Майкла стоял Мислав, нависший над лежащим телом молодой девушки. Из-под её груди расползалась красная лужа, рядом лежало длинное ружьё. И только нога этой девушки немного подрагивала, что придавало всей этой картине вид истинного ужаса.

Майкл не двигался – он наблюдал. Наблюдал, как сбежавшая с лестницы второго этажа девочка помладше упала к женщине в объятия, неестественно дыша, урывками постанывая, наблюдал, как из-под его руки проскользнула вперёд вторая, и остановилась в нескольких метрах от тела, почти поравнявшись с Миславом. Он всю жизнь занимался лишь тем, что наблюдал.

За его спиной спасение для его остатка жизни, возможно даже меньше, а вот эту жизнь он отдал в жертву своему страху. Женщина погибла по его вине. Думать о смерти намного проще, когда она далеко от тебя, скрыта за экранами телевизоров или шумом радиоприёмников. Может она всё равно бы умерла из-за Эрбы, в дальнейшем, но сейчас Майкла это не заботило. Крики, что слышал сейчас Майкл, были ему знакомы. Где-то он уже слышал подобные, только не мог вспомнить где.

– Её всё равно ждала бы смерть.

– Что же ты делаешь? – Майкл подошёл за спину к рыжеволосой девочке и положил ей руку на плечо, – пора в укрытие.

– А что с ними? – он обвёл детей револьвером.

– Возьмём их с собой…

– Исключено. Мы не знаем, насколько нам самим хватит… припасов. Мы не знаем, есть ли они вообще там. Это не вариант.

– Давай быстрей в бункер, что значит не вариант?

Прежде чем Майкл успел воспользоваться замешательством Мислава, потянув на себя ребёнка, из-за угла появился силуэт ещё одной девушки в светло-зеленоватой накидке. Лицо внезапно объявившейся было застывшим, бледным, как у больного тяжёлой болезнью.

– Возьмите что вам нужно, берите всё. Детей не трогайте, пожалуйста. – Глаза её были опущены, сама она скованна неподдельным испугом.

– Да вам всё равно не жить, что же вы, не понимаете что ли? Этот город станет пустым! – Мислав вскинул пистолет.

Резкий выпад вперёд женщины стал абсолютной неожиданностью как для Мислава, так и для Майкла. Показавшиеся из-за спины руки держали длинный кухонный нож и горелку, заранее подожжённую и издававшую характерный шум. Которого не уловил Майкл, до того самого момента, пока не увидел её, резко приближающуюся к глазам Мислава.

Успеть раньше, чем выстрелит пистолет, казалось невозможно. Данный бросок был броском воли, и не ради своей жизни, а ради жизни чужой. Оглушительный хлопок, снова крики. Обессиленное тело второй женщины неуверенно повело вниз, и, выронив горящую горелку, она в последнем взмахе воткнула нож в плечо Мислава. Последний разразился в яростном вопле и выстрелил ещё раз. Потом ещё. И только после, выйдя из ступора, Майкл увидел: та девочка, которая сидела у тела своей матери, уже лежала на нём, тяжело дыша, скребла по полу рукой.

– Что ты, твою мать, делаешь? – неуверенно проскулил Майкл.

– Я спасаю их от мучений. Давай сюда её тоже. – Мислав, повернув голову, указал на ту, что была так похожа на Лори. – Открывай бункер.

– Мы возьмём её с собой.

– Нет!!! – Мислав уже хотел прицелиться, но в глаза и нос ударил едкий дым, внезапным появлением которого и воспользовался Майкл.

Он, сделав широкий шаг, впился в руку Мислава, держащую револьвер, завалившись вместе с ним на паркетный пол. Их борьба была похожа на потасовку двух спившихся стариков. К тому времени, как Майклу удалось вырвать пистолет, попутно елозя по торчащему из плеча Мислава ножу, рыжеволосая девочка уже бежала по коридору к выходу. Поднявшись над Миславом, Майкл крикнул вслед бегущему ребёнку:

– Стой! Ты умрёшь там! Вернись!

– Все мы умрем, судя по всему, – закашлявшись от заполняющего помещение дыма, просипел Мислав.

– Уходи или я тебя убью! – смотря в пол, истерично ревел Майкл.

– И куда я пойду? – в искреннем удивлении, отползая, спросил Мислав.

– К дьяволу. – Пистолет дрожал в руках Майкла, как будто бы издавал вибрацию.

Поскользнувшись на луже крови, хорват дёрнулся в сторону окна к внутреннему двору. Выскочив из помещения, он выкрикнул что-то невнятное и скрылся из виду за первыми же деревьями. Работавшая всё это время горелка, которая была брошена минутой назад, накалилась докрасна. Она и стала причиной задымления: двернаякоробка на пути к кухне полыхала, пламя распространялось невероятно быстро, окутывая собой всё вокруг.

Майкл надавил на вентиль убежища и крутанув его, потянул дверь на себя. Со скрипом дверь нехотя поддалась. Зайдя внутрь и встав на уходящую вниз лестницу, Майкл развернулся, чтобы захлопнуть термодверь и тут же встретился взглядом с той самой второй женщиной в зелёном, которая была ещё в сознании. Между пальцев рук, прижимающих накидку к животу, сочилась всё та же красная жидкость.

– Помогите нам… – Она выбросила руку, задев тело ребёнка, которое с большой натугой вздымалось то вверх, то вниз.

– Я не смогу.

– Можете.

И термодверь захлопнулась. Запечатавшись, Майкл сбежал вниз, в темноту проёма второй термодвери, что была распахнута. Он начал вглядываться во тьму вокруг, но ничего разглядеть не мог. На языке Майкл чувствовал металлический привкус.

– Этого всего просто не может быть, – бормотал он, не в силах заставить себя даже найти выключатель.

– Этого всего не может быть.

Из покинутого Майклом помещения послышался хлопок, и Майкл поспешил захлопнуть вторую термодверь. С её закрытием даже те малые остатки света, что отражались от бетонного пола, исчезли, погрузив Майкла в непроглядный мрак. Затем сверху раздался второй, но уже не просто хлопок, а мощнейший взрыв, и Майкл опустился на колени.

– Этого всего не может быть.

Майкл выжил, заточив себя в бомбоубежище, спасательный бункер и из него всё это время, что Майклу удастся пересидеть, будет только один выход – к смерти. По поверхности прямо сейчас распространяется вирус, который будет методично умертвлять каждого человека. Что будет дальше? Будет ли ему суждено остаться в одиночестве или он встретит ещё кого-то на своём пути. Выживание ради выживания.

– Этого всего не может быть… Лорис… – Мысль о том, что он потерял её, не спас её, в купе со всеми выходящими за любые рамки событиями, надломила Майкла.

Ни Лорис, ни стонущую девушку, ни ребёнка. Майкл был занят только собой.

Почему он не попытался предотвратить эту трагедию? Ведь он был в её эпицентре. Не попытался предупредить кого-то кроме Мислава. Всё это сейчас давило на Майкла, в условиях, когда решение уже принято. Его природа вещей, то, во что он верил, заставила его остаться в одиночестве. Одиночество не являло собой что-то чужеродное, но буквальное значение этого термина Майкл мог почувствовать только сейчас.

Самое страшное, что теперь рядом нет той, которая разделяла с ним это одиночество. Лорис была рядом, и телом, и душой. Хотя и к такому термину, как душа, Майкл всегда относился скептически.

На какое-то время Майкл впал в беспамятство. Его разум кропотливо запечатывал всё то, что выходило за черту его понимания и принятия. Всё то, что в большинстве случаев мучало бы человека вечно, не давая ему спокойно спать, становилось трудно воспринимаемым прошлым, полумиражом. Дыхание восстанавливало привычный ритм, руки переставали дрожать.

И с вычурным спокойствием Майкл снова произнёс:

– Не может.

Трудно было сказать, сколько Майкл пробыл в состоянии искажённых проекций, видений наяву, но откуда ни возьмись раздался звук. И поначалу, Майкл готов был поклясться, он слышал стон, который в дальнейшем преобразился в монотонные гудки. Пройдя по помещению к источнику сигнала, он обнаружил огромную панель с широким, почти во всю стену, экраном. На рабочей клавиатуре панели мигала зелёная клавиша. Майкл отжал её и поднял телефонную трубку, которую можно было различить в свете зелёного огонька.

– Срочно, по возможности, покиньте поверхность земли! Найдите убежище и ждите указаний! – послышался голос из трубки.

– Да я нашёл.

– Назовите, пожалуйста, ваше имя и фамилию.

– Майкл Рейв.

– Невероятно, Майкл! Это Лорис! Как тебе удалось найти убежище?

– Я верил, что этого не может быть… – Рейв выпрямился и поправил очки.

Он слишком далеко зашёл, чтобы сдаться.


…1.6


Вытаращив глаза на Мислава, он с опаской наблюдал за тем, как последний постоянно ёрзал на стуле, резко подёргивал то одной рукой, то второй, каждые несколько секунд вертел головой. Майкл не мог узнать в нём того пьянчугу, который не столь продолжительное время назад жил от них с Лорис неподалёку, того, с кем он штурмовал дом Маркезов. Все подробности дня инцидента как ядовитые клинки прорезали память Майкла. Вспоминая каждую мелочь того дня так живо и так ярко, он то и дело обтирал лоб, поправлял очки, кашлял, возможно даже несколько раз покраснел.

Он вроде бы не забывал о трагедии того дня, но его мозг настолько замылил всё и спутал, что в возникающих неловких паузах разговора сидящих за столом, Майкл чувствовал давление, подбивающее его сознаться во всём, о чём он умалчивал раньше. Беседа тем временем продолжалась.

За сдвинутыми столами приёмной психиатрической больницы сидели пятеро: Рудо, Волков, Мислав, Энцу и сам Майкл. Чуть поодаль, за спинами сидящих, стояло несколько полицейских, внимательно наблюдавших за действиями говоривших. На подоконниках у самого выхода два санитара обменивались короткими еле слышными репликами. Над беседовавшими, казалось, нависло не просто напряжение, а чистая антипатия в самом прямом смысле этого слова.

Отдельная деталь, так явно бросившаяся в глаза одного Майкла, потому как из дальнейшего разговора было ясно, что он один, кто не был в курсе – Энцу был одет в ту же робу, что и Мислав. Энцу Маркез являлся таким же пациентом этой клиники. Учитывая его связи и финансовое положение, как же так получилось, что он лечился бок о бок с убийцей своей семьи? Майкл искал какой-то, видимо, очевидный подтекст, который, судя по всему, также был известен всем присутствующим. Всем, кроме Майкла.

В отличие от явно психически нездорового, вечно дрожащего Мислава, Энцу держался очень горделиво, словно был хозяином ситуации, в которой любой другой человек чувствовал бы себя подавленным и сломленным. Встряхнув головой, Майкл снова погрузился в беседу:

– Это всё пустое, – Энцу откинулся на стуле, – и что там происходит в «РОД» мне, как вам должно быть известно, плевать.

– Пока ты ещё имеешь хоть какой-то вес в компании, подумай. Ты должен быть профессионалом, – Волков прищурился.

– Вам виднее, – Энцу потрепал Мислава за плечо как старого приятеля. – Ты чего замолчал-то?

От того, как застонал Мислав, Майклу стало не по себе ещё больше. Хорват пребывал в невменяемом состоянии, его присутствие не обуславливалось ни одной из причин, над которыми всё ещё размышлял Майкл. Что это за встреча такая?

– Вот что мне правда интересно, так это как тебе мой бункер, урод, – Энцу встретился взглядом с Майклом.

– Я не думаю, что стоит так… – начал было Рудо.

– Старик, помолчи, пожалуйста. Я разговариваю с ним.

Разом, всё то спокойствие, которое сопровождало Майкла в его размеренном бытие раньше, окатило его с ног до головы, до предела отрезвив и одновременно подогрев самолюбие. Он больше не смотрел ниже, мимо глаз оппонента. Майкл также вытаращился на Энцу, с каждой секундой корча всё более агрессивную гримасу:

– Пойдёт, – нарочито спокойно сказал Майкл. – И зачем вам такое шикарное убежище, ума не приложу.

– Эта одна из разработок, дочерних проектов. Мы реализовали давно…

– Главное, что тебе понравилось, и ты как следует там отдохнул, потому что теперь тебя будет ждать ад. – Из всего произносимого Энцу сквозило косноязычием.

– Вы явно не здоровы, – только и нашёл что сказать Майкл.

– Ах, тебе это вот оно как видится, – Энцу встал и начал обходить стол, – из-за тебя, дерьма кусок, я лишился семьи и, как предполагают местные бездари, рассудка. Но я-то знаю что это. Это желание восстановить справедливость. Ты психопат, а не я. Мне даже с дочерью, чудом выбравшейся тогда из дома, встретиться не дают, ты, урод. Однажды я встречу тебя где-нибудь на улице…

– Довольно Энцу! – Волков привстал, – Развёл тут басни свои, угрожаешь! Мистер Рейв ещё ответит перед законом. Хватит с меня твоих варварских методов, сядь на место!

К моменту окончания реплики Волкова, Энцу стоял напротив спины не шелохнувшегося Майкла.

– Моей власти хватит, чтобы свести тебя с ума, урод.

– Если он не прекратит, мне придётся доложить. – Рудо говорил вкрадчиво, наклонившись к уху Волкова.

– Сядь на место! – рявкнул Волков.

Энцу нехотя вернулся на своё место.

– И зачем всё это? – Майкл попеременно смотрел, то на Мислава, то на Энцу. – Меня судят, сажают в тюрьму? Или я присоединяюсь к нему, в эти прекрасные апартаменты? Этот напыщенный тип с удовольствием поиздевается надо мной так же, как и над Миславом.

По реакции остальных на эту реплику, Майкл понял, что его предположения верны. Мислав было дело опять застонал, но Энцу дал ему подзатыльник, от которого хорват тут же замолчал.

– Знаешь почему тебя не нашли, не откопали раньше? – Энцу приподнял брови. – Почти вся моя семья была похоронена в завалах сгоревшего дома. Я не хотел видеть того, что там находилось… Их нельзя было тревожить, нужно было дать им время, их растерзанным душам. Ты меня слушаешь?

– Да, – соврал Майкл.

– Так вот. Успокоиться, – Энцу будто бы потерял поток мыслей.

Майкл только сейчас заметил, сколько усилий прилагает Энцу, чтобы сдерживать эмоции.

– Я сожалею, что так произошло. Я… боялся смерти.

– Тебе стоит теперь с ней смириться, – куда-то в воздух произнёс Энцу.

Майкл улыбнулся вполне естественно, как улыбаются на безобидные шутки друзей или проделки маленьких детей:

– Мне кажется, я уже.

– Оставим личное на потом, если позволите, и перейдём к сути, – взяв небольшую паузу, дабы удостовериться в лояльности присутствующих, Волков продолжил, – наш город, после инцидента пятнадцатой улицы, терпит одни убытки. Люди уезжали отсюда на протяжении всего полугода. Мы только и делали, что теряли, теряли, теряли. Выведение назойливых насекомых, кстати говоря, с помощью Эрбы, было произведено ради удобства жителей, живущих максимально близко к долине. А в итоге из-за злосчастных событий там никто жить-то и не хочет! Энцу, слава богу, дал добро на захоронение его семьи и снос дома, а то он там как склеп стоял, напоминавший обо всём плохом. И вот! Из пепла восстаёт Майкл Рейв. После огласки истории его полугодовалого заключения интерес к этим местам, хоть и немного другого рода, возобновился снова, да ещё и с каким пылом! Новостные заголовки просто неистовствуют. Один из заголовков звучал примерно так: «Убийца или спаситель, узник пятнадцатой улицы». Так вот, зачем мы сегодня тут собрались…

С каждым словом, вылетавшим изо рта Волкова, Майкл чувствовал к этому персонажу всё большее отвращение. Не так давно говоривший о ценностях и правилах Волков, на деле оказался расчётливым коммерсантом, который подводил разговор к чему-то, что будет касаться бизнеса, а не людей и правды. Ему с трудом верилось, но похоже в основе сегодняшней встречи не произошедшая трагедия, а польза, которую из неё можно извлечь…

– …У нашего города сейчас есть два основных пути: умирать и дальше, пугая абсолютно всех вокруг историей здешней окраины или возродиться, став оплотом надежды. И боюсь, основная ответственность за будущее города сейчас лежит на вас, Майкл Рейв.

– Да вы что.

– Нам всем известно, что вы спасли младшую дочь Маркезов…

– Спас? Ты издеваешься, чёрт тебя дери?! – Энцу ударил по столу кулаком.

– Энцу, я просил. Тебе тоже придётся поработать ради этой возможности, как и нам всем. Так вот, Майкл. Вы спасли ребёнка, противостояли убийце, – Волков бросил взгляд на Мислава, который бесцельно раскачивался взад-вперёд. – Майкл Рейв – непосредственный участник и свидетель инцидента пятнадцатой улицы. Вы не можете предстать в глазах аудитории зачинщиком. Вы должны быть тем воином, если хотите, который действовал во спасение. Нам известно, что в действительности именно вы были катализатором того зверства, который учинил вот он, – Волков неуверенно указал на хорвата, – однако, ради нашего общего блага, этого никто больше узнать не должен. И вот вам моя история событий: вы стали жертвой воздействия Бабича на вас, вы шли за ним, но ровно до тех пор, пока этот путь не поставил вас перед ужасным выбором. И вы выбрали добро! Это очень важно. Вы пытались спасти людей в доме. Потом всё как было, так и рассказывайте – вы думали, что наступил конец света. Но вот один нюанс – вам, мистер Рейв, нельзя упоминать об Эрбе. Вам уже почти написали альтернативную историю, так что дело в шляпе.

– Прелесть. – Майклу было всё равно.

– «РОД», в случае если мы следуем общему плану, так сказать, предоставит вам лучшего адвоката на будущий суд, восстановит дом с тем прекрасным видом, в который вы так влюблены, ну и выплатит вам неустоечку. Всё же бывший сотрудник как-никак, – Волков сдержанно усмехнулся.

– А если я откажусь? – спросил Майкл.

– Вам очень хочется это услышать?

– Очень.

– Помимо того, что мы не станем вам помогать, хмм… – Волков облокотился на стол. – За долги отберём дом. Лишим выплат вашу бывшую жену. А в конце всей шумихи, когда вас таки признают таким же сумасшедшим, как вот того, ну вы поняли, мы подселим вас поближе к Энцу. Он жаждет мстить.

– Вы сейчас серьёзно? – спросил Рудо.

– Доктор, вам не стоит вникать во всю схему больше, чем того требует ситуация. Следите за состоянием своего подопечного.

– Я не виноват… – вдруг жалобно промычал Мислав.

– Закрой ты пасть! – Энцу ударил Мислава по голове.

– Ты вообще зачем притащил сюда этот фрукт? – Волков проверил телефон.

– Для наглядной демонстрации для этого урода. Когда совет директоров примет решение в пользу моей выписки? – Снова, уже без всякой причины, ударив Мислава по голове, Энцу перевёл взгляд обратно на Майкла.

– Этот мир не перестаёт меня удивлять, – вскользь глянув на доктора Рудо, который в свою очередь был озадачен и немного растерян, Майкл в голос рассмеялся.

Смех впервые за долгое время разбирал его на протяжении почти полуминуты, Майкл даже не прикрывал рукой рот, выставляя напоказ свои желтоватые зубы. Весь этот спектакль, не для того чтобы Энцу мог учинить самосуд, не для того, чтобы выявить хоть толику правды, им это было не интересно. Бизнес – вот в чём дело. Восстановление общественного доверия посредствам лжи, циркового представления. История инцидента пятнадцатой улицы – универсальное оружие в руках маркетологов «РОД».

– Ну, прекратите, Майкл. Что это за шоу, у меня не так много времени.

– Ещё одно, – сквозь затихший смех проговорил Майкл.

– Я предполагаю, что вы не в том положении, Майкл, чтобы говорить об условиях.

– И всё же. Вы отселите Мислава от Энцу. Или наоборот.

– Вы посмотрите на этого ублюдка, – Энцу рассвирепел, – помни, Рейв, что будь только моя воля, никаких подобных предложений я бы тебе делать не стал. Скажу больше…

– Прекратите уже! – Волков взмахнул рукой. – Я жду вашего решения Майкл.

– Вы не ответили.

– Я сделаю всё возможное.

– Это возможно сделать в течение пары дней.

– Этого не будет, – проскрипел Энцу.

– Интересы компании должны быть выше, чем этот твой мешок с костями, который ты пинаешь.

– Я не позволю, – блеск глаз Энцу стал приобретать нездоровый оттенок.

Схватив Энцу под руку, Волков отошёл с ним в сторону и начал что-то активно доказывать.

– Весело, доктор? – Майкл обратился к Рудо, но тот ничего не ответил.

Каждое слово, сказанное вполголоса Волковым, отдавало лёгким эхом, от чего, как ни странно, разобрать суть разговора было практически невозможно.

– Мы согласны, – объявил вернувшийся Волков. В это же время Энцу достаточно быстро скрылся в дверном проёме, противоположном от выхода на улицу. – Ну а на черта он пропащего оставил нам?

– Что с тобой делают? – Майкл неожиданно обратился к Миславу.

Хорват поднял полный отрешённости и боли взгляд, и до последнего казалось, что кроме этого взгляда, который уже говорил о многом, никаких ответов не последует. Однако немного выпрямившись, он-таки произнёс:

– Твоя вина. Это ты…

– Не столь важно, что с ним происходит здесь, – встав напротив Майкла, Волков провёл рукой по волосам, – куда важнее, что вы теперь можете это остановить.

– Пиво есть? – Мислава снова начало потряхивать.

– Нет, – вздохнул Майкл, – что от меня требуется?


…1.7


Несколько следующих недель Майкл делал то, что у него получалось лучше всего – он плыл по течению. Чужая воля угрожала как его жизни, так и жизни Лорис, он это понимал. От него также зависела дальнейшая участь Мислава. Удивляясь собственной реакции, он всё чаще замечал, что судьба этих двоих последнее время трогала его куда больше, чем собственная. Но он всё ещё тот человек, который оставил умирать людей в горящем доме, был слеп к желаниям своей жены, трусливо прятался от любых ответственных решений.

Чувства, так тесно переплетающиеся друг с другом, были настолько противоположными и неразборчивыми, что Майкл начинал ненавидеть себя. Копаясь в себе более усердно – всё глубже и глубже, пытаясь создать картину дальнейшего существования, в которой есть возможность быть счастливым, он самолично пожирал себя, не оставляя себе никаких шансов.

Всё, что наказывали говорить, Майкл говорил, что нужно было делать, делал. За короткий срок он стал примером дисциплины для своих «директоров», для «РОД» в частности. Отвечая на заранее обыгранные вопросы, он не чувствовал ничего, кроме боли.

Майкл успел побывать на двух телевизионных шоу, дать бесчисленное количество интервью, даже поучаствовал в благотворительном мероприятии, организованным фондом «РОД». В глазах окружающих Майкл стал одновременно и мучеником, и героем: будучи заложником обстоятельств, он боролся во спасение людей, был заключён под землю, введённый в заблуждение совокупностью разных факторов, выживал в нечеловеческих условиях. Оставшись сегодня один, продолжал верить в добро, поддерживая других своим примером.

Майкл уставал перечислять в уме количество нестыковок в этой выдуманной альтернативной истории своей жизни, но казалось, нестыковки ищет в этом всём только он, остальные с радостью верили в хэппи-энд, в доброе начало и справедливость.

О Лорис ничего не было слышно. Ни где она, ни чем занимается. И вроде она какой-никакой участник всех этих событий, но её значение так же умолчали, за что Майкл был в определённой степени благодарен своим покровителям. Его даже восстановили на должности, дав прибавку к зарплате. И всё это было как будто в пустоту.

Красота природы, возможность лицезреть новые горизонты, ничего из этого Майкла больше не интересовало, хотя он иногда и пытался убедить себя в обратном. Вид из окна дома стал пустышкой, как и любой другой, новые знакомства были всегда ни к месту, музыка и книги не вдохновляли, а деньги, получаемые им от консалтинга просто складировались либо в банке, либо на прикроватной тумбе – Майклу они были не нужны.

На улице холодало. Синоптики не исключали возможность появления снега к концу месяца. Сегодняшний праздник, на который Майклу неминуемо нужно было явиться, был обусловлен масштабным открытием лабораторией Флеминга в области медицины. Подробностей Майкл не знал и не интересовался ими, всё, что ему было известно, это то, что в основе открытия лежала совершенно передовая формула борьбы с пыльцевой аллергией. Искренность, с которой Майкла забавляло данное совпадение, была максимальной. Участвуя в той или иной беседе с гостями, он не упускал возможности внести какую-либо невнятную реплику, которая ему одному казалась остроумной.

Но в основе любого разговора была договорённость, потому как о легенде выживания Майкла тут знал, казалось, каждый. Именно что о легенде – правдой он делиться не имел права. Ни ради себя, а ради ушедшей спутницы жизни и убийцы психопата, каким его сделал сам Майкл. Он как машина, действовал по заранее введённой программе, не получая изнутри никакого эмоционального отклика.

В один момент ему стало душно, каждый из этих зевак обременял Майкла, ему захотелось найти тихий уголок, «отдышаться», чтобы потом с новыми силами продолжить играть эту партию, победа в которой сулила «РОД» большую прибыль. Под звон бокалов, лёгкий смех и бесконечные однообразные разговоры Майкл вырвался к двери, белой двери, за которой могло оказаться всё что угодно. Хватало того, что оттуда не доносился никакой посторонний шум.

Не успев нырнуть в темное помещение и закрыть за собой дверь, Майкл услышал очень тихий женский голос:

– Закрой дверь.

«О боже, только этого мне сейчас не хватало. Что за игрища?» – думал Майкл.

– Вы знаете, я лучше пойду.

– Майкл, закрой дверь, – голос стал настойчивей.

То ли из-за интереса, то ли по какой ещё причине, услышав своё имя, Майкл остался. Но то, что суждено было увидеть Майклу после щелчка дверного замка, выбило из него любое желание противиться происходящему.

Перед ним предстала комната с серыми стенами, так явно отличавшимися своей простотой от отделки зала, откуда только что пришёл Майкл, а на самой широкой стене располагалась панель… куча индикаторов и кнопок, с огромным монитором во всю стену. На мониторе изображение: рыжеволосая девушка с уверенным взглядом, с улыбкой глядящая на Майкла так, будто она его тоже видит. Всё в той же одежде, с тем же выражением лица, которое излучало надежду. Перед ним была Лорис.

Майкл уселся на деревянную табуретку, так к месту стоявшую прямо напротив монитора.

– Ты пытался обмануть меня? – спросила Лорис.

– Я так рад тебя видеть. – Майкл был не в силах признать, что происходящее сейчас лишь иллюзия.

– Ответь мне, Майк! – её тембр отдавался эхом звериного рёва.

– Нет, я не хотел. Я… не помнил, забыл, переврал самому себе… да, чёрт возьми, я не знаю что со мной! Всё что угодно, но я не врал… или делал это не умышленно.

– За то время, что мы не общались, потому что с тобой невозможно было связаться, в Айнисе меня научили распознавать ложь. Трюки со мной не пройдут, Майк!

– Скажи, что любишь меня, Лорис.

– Я люблю тебя.

Майкл зажмурился. Он что-то припомнил, что-то очень важное. Главное, как говорил доктор Рудо, быть честным с самим собой.

– Айнис, чёрт его дери, название того отеля, где ты стала мне ближе самого себя.

– Да-да, это верно. Вот так совпадение.

– Да уж.

– Так как ты попал в бункер к Энцу?

– Я выстелил себе дорогу кровью, как мёртвых, так и живых.

– Ты поэт, Майкл. – Лорис рассмеялась.

– Что ты нашла во мне, Лорис? – не рассчитывая услышать что-либо новое, Майкл запрокинул голову.

– Глупый вопрос. Даже не знаю, как на него правильно ответить. Ты как будто бы был частью меня, которую я когда-то потеряла.

– Мы как будто бы одно целое, – Майкл слышал биение своего сердца.

– Точно! – восхищённо воскликнула Лорис.

– Я так скучаю, ты бы знала.

– Скоро пророют тоннель…

– Нет, Лорис, – Майкл обтёр вспотевшие ладошки о брюки, – не пророют. Боюсь, мы два разных человека, чьи пути должны были разойтись давным-давно. Мы две отдельные личности, два дурака, которые ограничивали друг друга во всём.

– Но ведь… я люблю.

– А вот и нет. Только я.

Лорис молчала.

– Нам следует попрощаться… хотя бы так, – Майкл пробубнил последнюю фразу себе под нос.

– Мы ведь не сможем, Майкл.

– Мы должны попробовать, как бы это сказать…

– Принять себя.

– Да, – усмехнулся Майкл, – ты знаешь, всему приходит конец. Конец юности, любви, конец привычным радостям. А потом и конец жизни.

– Смерть.

– Правильно, Лорис. Ты всегда будешь частью меня. Однако я должен попытаться жить без тебя.

– Ты прав, мы должны попытаться.

– Всему когда-нибудь настанет конец. В этом и есть вся жизнь.

Майкл продолжал сидеть с запрокинутой головой, и лишь обратив внимание на долгое молчание, снова опустил взгляд к месту, где несколько секунд назад перед ним было лицо его любимой. Но кроме горящей вывески, которую, судя по всему, сняли со стены на улице, он ничего перед собой не увидел. В дверь с той стороны постучали:

– Мистер, вам нужна помощь?

– Нет, – Майкл встал, – сейчас выйду.


…1.8


– Ты её взяла к себе?

– Да. Не только я одна – Крис, мой муж, стал ей отцом.

– Кристофер и Лорис Джонс, – улыбнулся Майкл, – звучит здорово. А что же с Энцу? Он же её родной отец, богатый бизнесмен и всё такое.

– Я не знаю, – пожала плечами Лорис, – видимо ему было плевать. До твоего… воскрешения, мы не столкнулись с трудностями касательно удочерения этой девочки. Тогда она рассказывала, в интервью какой-то программе, что ты её спас, погиб ради неё, а Энцу после попал в психлечебницу. Достаточно сентиментально, чтобы сделать её частью моей семьи? – по щекам Лорис текли слёзы.

– Вы всё сделали правильно. Не грусти, пожалуйста, – Майкл положил ей руку на плечо, – я обещаю, мы останемся хорошими друзьями.

– Как же я рада это слышать, – Лорис всхлипнула, – рада, что ты жив. Почему, почему ты не объявился сразу? Почему я узнала о тебе только через заголовки городских новостей?

– Потому-что я испугался. Не хотел тебя… ставить перед выбором. Но потом, прочитав письмо, которое ты мне оставила в доме, понял, что выбор уже сделан.

– Ты прочёл его только когда…

– Когда вернулся.

– Какая же я сука, – она отвернулась, чтобы вытереть слёзы.

– Прекрати, – Майкл улыбнулся. – Мне вот что интересно: в доме же ничего не было тронуто. Ты туда даже ни разу не заглядывала?

– Нет. Дом по документам был моей собственностью, но он был… – Лорис замолчала.

– Говори, прошу тебя, не стоит подбирать слова.

– Он был твоим краем чуда, мне он никогда не нравился. Ещё эти тучи мух, фу!

– Понимаю.

– Я думала его продать, но… короче опять сантименты, Майк.

– И мне есть где жить. Ты счастлива?

– Да, счастлива. И как бы там ни было, ещё счастливее меня делает новость, что ты жив-здоров, честное слово.

– Верю. Слушай, а почему ты в тот день не брала трубку, в день инцидента?

– Я же писала… Тогда я не хотела тебя видеть, Майк.

– Оно было написано тобой в тот же день?

– Да.

– Чёрт, хех. У тебя уже тогда был роман с твоим нынешним мужем?

Лорис промолчала. Они сидели в фойе отеля «Айнис», который до сих пор исправно работал. Как сказал местный бармен, за эти годы ежемесячная прибыль отеля стала почти в два раза выше – они процветали. Когда Майкл позвонил Лорис, чтобы пригласить её на встречу именно сюда, она безотлагательно согласилась, но с одним условием: она приедет только со своей семьёй. Крис с их приёмной дочкой сейчас находились в своём номере, готовясь к скорому отъезду.

– Тебе всё ещё платит «РОД»?

– Я, честно говоря, не понимаю почему, но да, они до сих пор пересылают деньги. Изначально этот жест доброй воли был связан с твоей гибелью, но сейчас?

– На семейные расходы, – отшутился Майкл.

– Чем собираешься заняться?

– Работа есть, дом есть. Денег даже больше, чем нужно. Я уже устал придумывать, на что их можно потратить.

– Думал о вложениях?

– Да, – соврал Майкл, – оставлять их дальше пылиться смысла точно нет.

– Хочешь познакомиться с нашей дочерью? Ты всё же…

– Не стоит, правда, – Майкл опустил глаза. – Она так сильно похожа на тебя.

– Крис тоже так говорит. Значит, можно будет рассказывать друзьям, что родная, – улыбнулась Лорис, – да нет, нет. Это просто дурацкая шутка.

– Сойдёт.

– Нам… мне уже нужно ехать, Майкл.

– Конечно. Рад был с тобой повидаться.

– Как и я, – Лорис приобняла Майкла.

Она была совсем не такой, какой он её помнил. И то ли это было делом времени, то ли Майкл идеализировал образ Лорис в своих воспоминаниях, но женщина, представшая перед ним сегодня, не была его жизнью: она даже двигалась не так, как раньше.

Айнис находился между городком, в котором Майкл жил лет до двадцати шести и городом-мегаполисом, на окраине которого находился его нынешний дом. Из окна самого верхнего этажа, через широкие окна коридора, с одной стороны можно было рассмотреть контуры долины Путука, с другой – ту самую больницу, в которой умер его отец.

Сейчас Майкл ехал на самый вверх, чувствуя определенное облегчение, он хотел взглянуть на этот вид, который он приберегал на самый отъезд Лорис. Поднявшись на нужный этаж, створки лифта разъехались, и Майкл, пройдя пару десятков шагов вперёд, остановился. Перед ним предстала идиллия: отсюда, сверху, мегаполис и его окраины так естественно вписывались в общий пейзаж окружающей природы, что казалось, будто бы гармония этих мест непоколебима.

Казалось, будто бы грязный и удушливый город является такой же подлинной частью здешней экосистемы, как горы, чьи заснеженные вершины виднелись вдали, или река, прилегающая к ним. Над зданием отеля пролетела стая птиц, двигаясь в сторону юга, они балансировали как в невесомости, образуя собой конусовидную фигуру. Майкл глубоко вдохнул.

Внизу три знакомых силуэта сели в новенький внедорожник белого цвета, после чего автомобиль, выехав с парковки, скрылся на повороте к четырёх полосному шоссе, ведущему к самому большому мегаполису на горизонте.

Майкл ещё долго следил за небесным светилом, что всё больше и больше краснело, уходя в закат, следил за одинокими пористыми облаками. Чувство от лицезрения картины мира было, но всё равно недостаточно яркое, чтобы вызвать восхищение, на которое так рассчитывал Майкл.

Сегодня утром умер Мислав, у него не выдержало сердце. Доктор Рудо, который обещал через знакомых санитаров в клинике отслеживать состояние хорвата, не уточнил, как это произошло, но прямую причастность к этой смерти имел Энцу Маркез. Последнего перевезли в более отдалённое место, из-за рецидива расстройства, он, как опять же рассказал Рудо, стал совсем безумен и неуправляем.

Майкл стал почётным жителем города. Мэр даже выдал ему медальку, которую Майкл положил в доме сверху на конверты с деньгами и ни разу после этого её не трогал. За последние две недели Майкл и купил себе только джинсы, пару комплектов нижнего и постельного белья, поло и пистолет с полной обоймой, который сейчас лежал в кармане его пальто.

В этих краях Майкл Рейв оставил всё, что ему было дорого, кроме одного. Он уже смирился со смертью, но до сих пор не отдал свою жизнь. Его философия за последние два дня куда больше напоминала бред сумасшедшего, чем когда либо. Однако сейчас другой не было – это была его правда. И с ней придётся считаться. Он вынул пистолет и снял его с предохранителя, являя собой спокойствие во плоти. То, что раньше вызвало бы животный ужас, сейчас даже успокаивало: мысль о смерти была спасительной лодкой в той бескрайней пустоте, в которой он пребывал.

Майкл поднёс дуло к подбородку, раскрыв глаза по шире, начал считать до десяти, сам не зная, на каком счёте спустит курок. Счёт был нужен только лишь для придания этой ситуации драматизма в собственных глазах. В бога он не верил, а значит, никто за ним больше наблюдать не мог.

«Один, два, три…»


…0.1


– Вы знаете такого художника, Исаака Левитана?

– А?

– Исаак Левитан.

– Нет. Я не фанат живописи.

– Совершенно потрясающая личность. Его на родине постоянно подвергали всяческим унижениям, из-за его Еврейского происхождения, а он всё равно остался верен своей земле. Верен тем видам, которые он писал и любил, благодаря которым стал всемирно известным.

– Он писал пейзажи?

– Да, именно. Его преданность делу была выше любых уловок гордости и самолюбия. Даже можно сказать, что выше чувства самосохранения, – лёгкий женский голос звучал без единой нотки волнения.

– Этот художник был так силён за счёт того, что обрёл себя, я полагаю. – Майкл слегка опустил руку и прижал пистолет к груди.

– Читаете мои мысли, – слова из-за спины зазвучали чуть громче.

– Какие у вас планы на вечер? – Майкл медленно убрал оружие в задний карман пальто.

– Честно?

– Ну конечно.

– Хочется наглотаться транквилизаторов и упасть на кровать.

– Как много таблеток? – Майкл обернулся.

– Ну, пока не вырубит.

Перед ним, держа ключи от номера возле замочной скважины, стояла миловидная шатенка с прямыми волосами, в свободных штанах и массивном демисезонном пуховичке. Она вкрадчиво взглянула на Майкла, и тут же отвела взгляд.

– Вы же Майкл Рейв? Типа герой.

– Да не слушайте вы, что говорят другие. Почти всё это ложь, приукрашенная ложь.

– И насколько приукрашенная?

– Ну, чтобы вы понимали, – Майкл сменил тембр, – я на самом деле почти главный виновник.

– Инцидента пятнадцатой улицы?

– Ага.

Девушка захихикала. Делала она это настолько комично, что Майкл не смог удержаться, и рассмеялся вместе с ней. Она что, не поверила?

– Что вы делаете в этом отеле? – отсмеявшись, поинтересовался Майкл.

– Не знаю, – только и ответила девушка.

– Я тут подумал, – только сейчас до Майкла дошло, что он никогда не кадрил девушек, не знал, как знакомиться и о чём разговаривать с малознакомыми особами, – что закинуться таблетками вы успеете в любой момент. Сегодня… ну, сегодня… мы, может, могли бы, там, выпить с вами? Признаться, я последнее время просто не знаю, куда деть все те деньги, которые довелось заработать за последнее время.

– Давайте выпьем, – девушка спрятала ключи обратно в карман, – только вот платить за меня не надо.

– Мне же лучше, – попытался отшутиться Майкл, лишь позже осознав, что сморозил чушь.

– Герои нынче совсем не те.

– Вы абсолютно правы. Могу я узнать ваше имя?

– Амалия.


Фото Кристиана Ньюмена / https://unsplash.com/@cristian_newman