Как я стала ведьмой [Елена Моксякова] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Любовная магия. Часть 1. Как я стала ведьмой

Глава 1. Идеальный мужчина

— Я так больше не могу! — В трубке судорожно зашмыгал сопливый нос. — Я сдохну! Лен, он мне уже пятый день не звонит!

Вот так всегда. Тишина, тишина, а потом всхлипывания вместо «здрасьте». Надя — девушка эмоциональная. То пропадёт на полгода, то вдруг позвонит с воплями. Это у меня скука смертная, а у неё всё время что-то стрясается. Теперь вот её очередной мужик бросил.

Не то чтобы Надька была моей настоящей подругой — просто ниточкой в реальный мир. У неё что-то происходило, а у меня нет. Я не жила, а только собиралась. Я просто читала, смотрела сериалы и фантазировала, будто рождена для чего-то особенного. Для чего? А это должно было выясниться само. Потому что я слишком боялась действовать — пробовать, косячить, падать и вставать, сгонять кого-то с моего места под солнцем. Чтобы у меня началась настоящая жизнь, она должна была сама свалиться мне на голову и пинками вытолкать за дверь.

Я всегда считала себя офигенно доброй. А если я начну бодаться за свои интересы, все сочтут меня злой и не будут любить.

Любили они ли меня? Едва ли. Я никогда не была душой компании. Добрая ли я на самом деле? Как бы не так. Я та ещё тварь, и об этом вы скоро узнаете. И тоже меня не полюбите. Ну и ладно. Зато по-честному.

В школе я всегда чувствовала себя чужой и держалась особняком. Впрочем, как и Надька. Каждая — сама по себе. С остальными — и говорить не о чем, и ждать от них ничего хорошего не приходится. Зато теперь у нас нет общих приятелей, и можно смело вываливать друг на друга любые секреты.

Надька была самой маленькой в классе. Однажды нас оставили с ней вдвоём дежурить — мыть полы в кабинете биологии. И она нечаянно расколотила здоровенный аквариум. Помню грохот, визг, залитый пол. Рыбки дергаются среди осколков и водорослей. Маленькая девочка безутешно рыдает. Худенькая, напуганная до смерти, с двумя тонкими взъерошенными косичками цвета манной каши. Она ползает по полу и собирает дрожащими руками битые стекла. Из пальцев идёт кровь.

Помню, как у меня тоже наворачиваются слёзы — жалко Надю, жалко рыбок, всех жалко.

Семья еёжила бедно. Дома ждали побои от пьяной матери по любому поводу — замечание в дневнике, опоздание на десять минут, неаккуратно застеленная постель. Однажды я видела, как Надя рыдала, получив четвёрку вместо пятерки. Но платить за школьный аквариум… Можете себе представить, что за наказание её ждало.

Я встряхнулаНадьку, заставила бросить стёкла и сунуть руки под кран — благо, порезалась она несильно. Потом нашла какую-то банку, налила воды и затолкала туда рыбок. Вскоре на шум прибежала завучиха и принялась на нас орать. Надя снова разразилась рыданиями, села на пол и сжалась в подрагивающий комок.

Завучиха заявила, что вызовет в школу родителей, и они будут за это платить. И я как-то на автомате сказала, что Надя здесь ни при чём, это я расколотила дурацкий аквариум. Мне, конечно, тоже влетело — покричали на меня дома, поувещевали. А в остальном — ничего мне за это не было, только не удалось исправить тройку в четверти. Загубленную подводную инсталляцию мне биологичка так и не простила.

Не знаю, что на меня тогда нашло. Возможно, это был мой единственный смелый поступок за всё детство, что я могу вспомнить. Да и смелый ли? Скорее, вынужденный. Смотреть, как будут мучать Надю, было ещё страшнее.

Зато с тех самых пор появилась у меня первая и последняя школьная подруга понесчастью. И даже когда мы выросли, то всегда знали, что можем друг другу доверять. А значит, позвонить когда угодно, рассказать любые пикантные подробности, раскрыться, побыть слабой, наивной, жалкой. А потом благополучно забыть об этом и пропасть на неопределённый срок.

Разумеется, я тоже не пионер-герой. Я тоже использовала подруг, как унитазы. Накопились переживания, набираю заветный номер и — буэээээ прямо в трубку. Обычная такая девичья практика. Я была просто уверена, что подруги нужны именно для этого, а прочие формы общения — лицемерие, за которое покупается слушатель. Это как абонентская плата, просто у меня тариф «минимальный»: только экстренные звонки. Но я всегда всех выслушивала — мне же тоже может понадобиться чьё-то ухо. Если совсем уж по-честному, иначе вряд ли я бы вообще дружила с женщинами. Мужчины казались мне ближе. Не смейтесь, я в двадцать три года свято верила, что мужиков в пивной интересует моё внутреннее содержание, а не содержимое бюстгальтера.

Немного придя в себя, Надя принялась меня уговаривать пойти с ней развеяться. И я уже грешным делом подумала, чтомы отправимся куда-нибудь в бар, но не тут-то было. «Чтобы не сойти с ума», Надя решила учиться какой-то модной галиматье, но стеснялась появиться одна в незнакомой группе.

Тренинг назывался «Глубинные женские практики», чем вызвал у меня гинекологические ассоциации и невольную ухмылку. Но главное — семинар вёл мужчина!

Пойти с ней на странную бабскую шизотерику? Мне? Час от часу не легче. Я, конечно, почитывала что-то эдакое в юности. Пока не выяснила, что не найду там настоящей магии. Ни тебе превращений, нителепортации, ни телекинеза. Одна только болтовня про энергии и коллективные фантазии. А потом ещёи тренинги появились, где скучающим домохозяйкам впаривают новый смысл жизни. Мол, они не просто так тянут деньги из мужей, а питают своей энергией успешный мужской бизнес. Тьфуй!

Однако Надя была неумолима. Если я «друг, а не портянка», то путь мой лежит прямиком на это сомнительное сборище.

Дочитав до конца рекламку, я обнаружила ещё несколько анонсов — только для мужчин и для всех полов сразу. О ведущем было известно, что звали его Владислав Ольшанский, и он былразносторонне сертифицирован по части экстрасенсорики, биоэнергетики, кармической терапии, ясновидения, белой магии, тарологии и ещё хреновой тучи разной всячины.

Тренинг проходил в каком-то йога-центре в районе Тверской. В зале царил полумрак и удушливо пахло благовониями. Их тут жгли так нещадно, что просмолили все ковры и подушки. Благовония смешивались с запахом потных носков, потому что на входе полагалось разуваться. А теперь добавьте к этому амбрэ духи собравшихся дам, которые были разодеты и разукрашены так, будто пришли на дискотеку в последней отчаянной попытке подцепить самца и утащитьвсвоёобветшалое гнездо ровно за день до прихода климакса.

Я немедленно пожалела о том, что повелась на прилагавшуюся к рекламке инструкцию — пришла в удобной одежде и без косметики. «Опять я чужая на этом празднике жизни,» — решила я. Даже Надя была в каком-то шаловливом летнем сарафанчике. Стройная блондинка с креативной стрижкой и белым маникюром — она смотрелась просто неотразимо.

— Надь, я чувствую себя по-идиотски. Ты могла меня предупредить, что тут все так одеваются?

— Мы же женщины! Как ещёмы можем одеваться? — возмутилась Надя тоном Мэри Поппинс, словно отчитывая подопечную, которая не глядя плюхнулась на грязную скамейку, да ещёи юбку не расправила.

Вот за это я и не люблю общаться с женщинами. Нужно носить огромные каблуки, постоянно рвущиеся колготки и прочую синтетику, а иначе будешь чувствовать себя изгоем. Мужчинам, которых я знаю, плевать, во что дамы одеты. Лучше бы раздевались. Иногда мне кажется, что все эти модные «луки» придумываются только ради других баб.

Настроение было испорчено окончательно. Я чувствовала себя лишней, убогой, угловатой и злилась на всех собравшихся, начиная с Нади, словно она намеренно привела меня с собой в роли пугала.

Я нашла себе подушку, села в общий круг щебечущих модниц и уткнулась в мобильник, время от времени поглядывая начасы — скорей бы всё это закончилось.

И тут появился он! Дамы мигом затихли, затаили дыхание и взволнованно зашуршали нарядами, меняя позы— все как по команде. Я почувствовала эту огромную тревожную паузу, которая словно впорхнулав залвслед за ним. Машинально я подняла глаза, и от увиденного у меня почему-то тоже перехватило дыхание.

Может быть, это было стадное чувство? Есть же такой эффект — заражение эмоцией. Однако не будь рядом больше никого, я бы тоже, вероятно, остолбенела. Это был самый умопомрачительный мужчина, какого я вообще когда-либо видела.

Представьте себе высокого атлета лет тридцати пяти с кошачьей грацией, светло-песочными волосами и голубыми глазами. Упрямый лоб, лёгкая щетина, ослепительная белозубая улыбка…

Всёэто я заметила за доли секундыи резко отвела взгляд. В тот же момент я почувствовала, как моя рука машинально поправляет прическу. Едва подняв глазаснова, я обнаружила, что он смотрит в упор — именно на меня. А взгляд у него такой, словно он спустился с неба, где бесплатно раздают достоинство килограммами.

С одной стороны, в глазах его читалась надменная снисходительность, как у аристократа, и в то же время в них горел тот чудесный огонь, который бывает у людей вдохновлённых, нашедших золотую жилу в сути мироздания и находящихся на своём месте. Взгляд этот как будто говорил: «Я знаю, в чём смысл жизни, и, так и быть, могу поделиться с вами, если вы докажете, что достойны и вам это действительно нужно».

Но с другой стороны, за всем этим элитарно-интеллигентским духом, который привычнее видеть в глазах плохо одетых пожилых ботанов, прятался и другой огонь— гордый взглядиндейского воина, которыйтоже выше этого, нов любую секунду готов показать, у кого копьё длиннее.

Я попробовала соединить эти два образа в один, и у меня в голове мигом нарисовался средневековый рыцарь — аристократ и в то же время, воин, готовый биться на турнирах. Всёнутро моёсладко заныло. Я не могла отвести от него глаз. Он же, поймав мой взгляд и убедившись, что я включилась, тут же потерял к ко мне интерес.

Дальше последовало четыре часа каких-то медитаций и ритуалов, перемежавшихся болтовнёй. Я не помню ни слова из того, что он говорил, всё происходило как в тумане. Я смотрела на него, когда это было возможно. А когда приходила пора закрывать глаза и погружаться в себя, моё воображение рисовало бурный роман, свадебное путешествие и пятерых детей. Прежде я всегда спрашивала себя — почувствую ли я, когда встречу вторую половину? Мне казалось, это будет какое-то особенное ощущение, и внутренний голос прям-таки заорёт: «Это — ОН!»

Когда я впервые уставилась на Владислава и застыла, мой внутренний голос заорал: «Ни фига себе!» Те ли это слова, которые должны являться из бессознательного при встрече суженого, я была не в курсе. С другой стороны, я прекрасно знала, что интуиции у меня никакой нет и быть не может. Что-то заорало, и на том спасибо.

Время пролетело незаметно. Когда всё закончилось, дамы защебетали и окружили преподавателя плотным кольцом, а он принялся спешно раздавать им флаера на свои дальнейшие семинары. Ученицы хотели проводить его хотя бы до метро, однако он быстренько запрыгнул в бежевый «Гелендваген», помахал нам на прощание и был таков.

«Что это было?» — спросило моё бессознательное, словно меня во сне сбросили с парашютом — говорят, они теперь сами раскрываются.

Я вернулась в зал забрать сумкуи увидела на стойке оставшиеся флаера. Помимо прочего, Владислав вёл регулярные занятия по йоге — тоже с каким-то мистическим уклоном и «глубинным» содержанием. Я схватила бумажку и поспешила вслед за окликнувшей меня Надей.


Надо сказать, что накрыло меня конкретно. Я перелопатила весь интернет, чтобы собрать всю доступную информацию — о нём, его увлечениях, друзьях, жизненном пути и, конечно, в первую очередь, семейном положении: не женат! Затем я часами висела вскайпе, обсуждая с Надей всё, что узнала, мусоля его разнообразные достоинства и посто раз вспоминая, как и сколько раз он посмотрел в мою сторону. Я записалась к нему на йогу и затащила туда же Надю — должна ж она, в конце концов, приносить пользу. Надю Владислав не волновал, она всё ещё не оправилась от своего развода, зато обмен слёзоизлияниями потёк рекой.

Владислав был чертовски мил со всеми — то дразнил, то заигрывал, но всёв рамках приличия. Не то что придраться, ухватиться было на за что. Он обладал каким-то фантастическим даром сразить женщину наповал и в то же время не дать ей даже тени надежды. Иногда он оставлял свой «Гелендваген» за три квартала, чтобы не стоять в пробках, и тогда мы всей толпой ехали с ним туда на метро, делая вид, будто нам по пути. Мне отчаянно хотелось привлечь его внимание любым путем. Я вновь принялась штудировать эзотерическую литературу в надежде завести умный разговор и блеснуть знаниями, но разговор не заводился, и я вновь чувствовала себя глупо.

От его мимолётных знаков внимания я совершенно расцвела, стала чувствовать себя очень привлекательной и видела мир в исключительно радужных тонах. Однажды я даже расплакалась, глядя в зеркало, от мысли, какая я красавица. Правда, приступ через пару часов прошёл и более не возвращался.

Я одевалась в самые феерические и сексуальные наряды, какие только можно было купить у индусов в магазинах для танцовщиц. Я красилась, обвешивалась немыслимыми побрякушками — ничто не помогало. Может быть, он гей? Вроде нет. Может быть, у него есть девушка? По имеющейся у меня информации — абсолютно свободен.

Иногда мои фантазии о нём были женскими: я представляла, каков он в постели и как выглядит его дом. Иногда — детскими: я воображала, как научусь колдовать, летать, превращать и сотворю какое-нибудь сногсшибательное чудо, от которого он офигеет, наконец-то меня разглядит и непременно влюбится. Я ещё не знала, что действительно научусь колдовать.

Но главное — я тряслась от ужаса от одной мысли, чтобы к нему подкатить. Вот так просто — дать понять, чего я хочу. Или взять и позвать его куда-то.

Я всётешила себя надеждой, что он — моя вторая половинка, а значит, никуда от меня не денется. Так прошло полгода. Но однажды в один февральский вечер случилось страшное, от чего моя вера сильно пошатнулась.

К нашим занятиям присоединилась новая участница. Полноватая, но эффектная и яркая девка из провинции — громкий голос, руки в боки. Её было много. Она часто задавала вопросы или что-то комментировала. А потом она, девушка раскованная, просто попросила тренера подвезти её домой.

Дамы молча позеленели от возмущения, сочтя это несусветной наглостью. Или, на самом деле, почувствовав себя идиотками, которым в голову не пришла такая простая идея. Есть мужчина, есть машина, можно открыть рот и попросить — не убудет. Но чувствовать себя тупыми неприятно, поэтому они просто смерили её недовольными взглядами и объявили нарушительнице бойкот. Только едва ли она нуждалась в их компании. Для неё мир был устроен иначе. Захотела и попросила. Тренер же — о ужас! — согласился. Более того, он стал подвозить её каждый раз.

Обычно мне плевать, кто сколько весит. Себе я всегда казалась себе слонопотамом, но не потому что сравнивала с другими. До этого момента. Новая девица была толще меня размера на четыре! Это была какая-то вселенская несправедливость. Паришься, моришь себя голодом, ищешь лазейки, ничего не выходит. А потом является кто-то, кто ни в чём себе не отказывает, просто хватает то, что лежало у тебя под носом и казалось почти твоим. И уже нет надежды — мол, я ещё похудею, волосы покрашу, каблуки повыше надену — тогда он заметит. Не заметил он меня до сих пор. А её — сразу.

Я совсем отчаялась и решила посоветоваться с хоть каким-нибудь мужчиной, потому что моя тактика решительно ни к чему не приводила. По пути домой я заглянула в бар, где отсиживался мой старинный знакомый Вениамин, мужчина не первой свежести с лицом пожилого младенца и несуразной фигуройозабоченногоголубя, на которой чудовищно сидели советского вида костюмы. Вдобавок он водил «Волгу» и увлекался пикапом, скабрезно пересказывая всем подряд все свои реальные и мнимыепохождения.

Ко мне он клеился только для порядка — чтобы не нарушать ритуала, ну, и на всякий случай — вдруг выгорит. И впрямь, некоторым проще дать, чтобы отстал уже. Это такой маркетинговый ход, усвоенный Вениамином на должности пиар-менеджера. Как-то раз в одном известном пиар-агентстве парасотрудниковпыталась устроить публикацию об очередном никому не нужном музыкальном ансамбле. Они с утра до вечера обзванивали газеты и журналы. Если бы удалось отжать хотя бы маленькую заметочку, им, возможно выдали бы зарплату, но никто не хотел писать обих подопечных. И что-то в тот день случилось — то ли компьютер сломался, то ли свет отключили, но так вышло, что в руках у них осталась только распечатанная телефонная база, инегде было делать подробные пометки. Поэтому они по забывчивости позвонили в один и тот же пафосный журнал раз десять. И всякийраз говорили бодрым уверенным голосом, думая, что прям таки евангелизируют непросвещённых журналистов. Редакция офигела от такого телефонного террора и…выделила для их проекта целый разворот.

Знаяоб этой тактикеи понимая, что Вениамин — пиарщик, я пропускала мимо ушей его приглашения на сеновал и дальше общалась, как если бы он был нормальным человеком. В конце концов, мне нужен был совет именно такого специалиста. Того, кто умеет прийти-увидеть-победить.

Пожаловавшись ему на свою судьбу, я услышала следующее:

— А чего ты хотела? Ты же одеваешься, как клоун!

— Какой нафиг клоун, ты охренел? — я оглядела свои шаровары и потрогала ажурное серебряное арабское колье с бирюзой. — Веня, я похожа на восточную танцовщицу, колдунью, женщину-эзотерика. Он же всякой мистикой вроде увлекается, с чего бы ему мой образ не понравился? Если ты мне покажешь цирк, где такие клоуны выступают, я проставлюсь.

— А он сам как одевается?

— Он… — я задумалась и разомлела, готовясь подробно расписывать его пригожесть.

— Он тоже одевается как… Назовем это «факир»?

— Нет, он такой европейский парниша, — нехотя признала я. — Даже со скандинавским уклоном. Но, как правило, на нём очень светлые джинсы, белые жатые рубашки, верхние две пуговицы не застёгнуты… Сандалии совершенно улётные…

— То есть, он не одевается, как… как ты. Из чего ты делаешь вывод, что ему это нравится?

— Ну, он же из этой среды, это его романтика.

— А откуда ты знаешь, романтика это у него или ещё что?

— Не знаю, — призналась я.

— А во что одевается та девица? Кстати, познакомь, я её быстренько…

— Я сама с ней не знакома-то, только визуально, — идея мне понравилась, но подкатывать к ней самой, выманивать? Да и можно ли рассчитывать, что голубь-дутыш отобьёт бабу у Владислава? — Одевается она, как все лохушки, черкизон-стайл.

— Итак, он одевается в классику, она тоже. А ты — как клоун. Вдобавок, ты уже полгода ждёшь, что он поведётся на стрельбу глазами, а она наверняка каждый день ему названивает. И гайки закручивает, чтобы на остальных не заглядывался.

— Что же мне делать? — жалобно спросила я. — Я не умею быть такой, как она.

— А вторая такая уже не прокатит. Делай, что хочешь. Но не одевайся как клоун и не молчи. Что делать — я тебе советовать не буду. Если хочешь технологию, нанимай тренера, чтобы тебе в гарнитуру подсказывал. Только с тобой этот вариант тоже вряд ли прокатит. Его надо на дичи нарабатывать, а ты уже сама поплыла.

Глава 2. Между мирами


После разговора с Веней я погрузилась в тягостные раздумья. Он надавал мне целую кучу мудрых советов, которые я не в состоянии была взять. Я насмерть обиделась на его оценку моего сверхкреативного богемного прикида. Тоже мне, стилист выискался. Сам ездит на «Волге» и одевается, как комсомольский работник. Обозвать меня, без пяти минут Шамаханскую царицу, клоуном! Однако словесный яд уже просочился в мой бедный мозг. Я с ненавистью затолкала на антресоль все свои наряды и принялась копировать гардероб своей соперницы. Её стиль меня категорически не красил, отчего я впала в отчаяние и сделалась совсем нелюдимой. Я как бы окуклилась на некоторый период и позволила новым крылышкам моей души расти с той скоростью, на которую они способны.

Cоперница теперь уже не только уезжала с Владиславом, но и приезжала тоже с ним. Ни у кого не возникало сомнений, что они спят друг с другом — развязность Гали была вполне красноречива. «Секс — это ещё не повод для знакомства» — утешала я себя. — «Натрахается и бросит». Но время шло, ничего не менялось, и я окончательно впала в депрессию.

К тому же мои финансы запели уже практически оперные арии. Ещё летом я уволилась с ненавистной работы под названием “ассистент офис-менеджера”, или “зам. завхоза”, как это называла моя бабушка. Отложила, сколько могла, и надеялась отдыхать на эти деньги как можно дольше. Но на дворе уже стоял март, деньги заканчивались, а новая работа не находилась. Если верить учениям Владислава, я её не хотела, и поэтому не притягивала. В конце концов, я стала жить на триста рублей в неделю, пробавляясь постными щами, и с ужасом ждала, что скоро закончится мой абонемент на йогу.

Однажды, направляясь к овощному ларьку за очередным кочаном капусты, я вдруг увидела на тротуаре сторублёвую бумажку. Такая манящая, она тихонько ползла по смерзшейся снежной каше, подгоняемая ветром.

Моё сердце радостно забилось. Теперь можно будет купить какой-нибудь гречки и даже макарон. Но как только я подняла купюру, мне подумалось: «А что если её уронил кто-то, кому тоже нечего есть?» Я подняла глаза и увидела удаляющуюся от ларька старушку в платке и цветастом ватном халате. Ни секунды не колеблясь, я кинулась к ней.

— Это не вы уронили?

— Ой, спасибо, деточка! — запричитала она, пряча бумажку в потрёпанный кошелек. — А я-то её ищу, ищу.

— Ну и слава Богу! — Я вздохнула с облегчением и ринулась уже было обратно — занимать очередь к заветному окошку с едой.

— Ты отдала старушке то, в чём и сама нуждалась. Это очень благородный поступок.

Я вздрогнула и обернулась. Передо мной стояла уже не старушка. Одета она была так же, но что-то в её облике переменилось. Этой женщине можно было дать лет сорок пять, не больше. Из-под её пёстрого с блёстками платка выбивались длинные тёмные волосы, в ушах висели массивные серьги-кольца, глаза были ярко подведены, а под халатом виднелись зелёные шаровары. Довершали наряд перстни, браслеты и расшитые туфли с загнутыми носами. Она была похожа на ту самую Шамаханскую царицу, о которой я так часто вспоминала. Во всём её облике было что-то величественное и очень женственное. Чёрные глаза смотрели на меня властно и снисходительно.

— Пойдём со мной, — сказала она тоном, не терпящим возражений.

И я пошла! Без тени сомнения, словно это само собой разумеется. Какая-то незнакомая тётя приказывает, и я повинуюсь.

Шли мы дворами. Долго ли, коротко ли — сказать не могу, потому что состояние у меня было очень странное, словно я смотрю сон про кого-то другого. Наконец она остановилась возле какого-то старинного особняка, обнесённого забором и строительными лесами. Затем мы протиснулись через щель в заборе, обошли дом и поднялись на высокое свежеотремонтированное крыльцо. Женщина открыла своим ключом большой висячий замок и жестом пригласила меня внутрь.

За просторной прихожей начинался огромный вестибюль, по краям которого извивались две лестницы. Снаружи дом показался мне намного меньше — и как такой простор мог здесь уместиться? Стены были покрыты восхитительной восточной мозаикой, пол устилали ковры ручной работы. Вдоль окон стояли низкие диваны и столики типа журнальных, лежало множество подушек.

— Присаживайся, — велела она, приземляясь на один из диванов и снимая пёстрый платок, из-под которого вырвался и обрушился ей на плечи целый водопад иссиня-чёрных кудрей.

Я расстегнула душный пуховик и послушно села рядом, ожидая, что будет дальше. В зал с подносом на голове вошёл молодой мулат, похожий на звезду стриптиза. Сгрузив на наш столик горячий чайник и какие-то умопомрачительные сладости, он вновь водрузил поднос на голову, после чего проделал несколько занятных танцевальных па — весьма неприличных, но очень эффектных. «И впрямь стриптизёр,» — подумала я. Однако его выступление явно не входило в программу, потому что женщина недовольно повела бровью. Танцор побледнел, ссутулился, резко поклонился и поспешил удалиться.

— Ты можешь называть меня Наирой, — представилась она наконец, когда мы остались одни.

— Лена.

— Сейчас тебе хочется знать, кто я, где мы и зачем, не так ли?

Я молча кивнула, чувствуя себя неловко и нерешительно. Пусть она говорит, а я пока присмотрюсь и решу, как тут принято себя вести. Тем временем она продолжала:

— Ты здесь по стечению обстоятельств. Тебе просто повезло. Или, наоборот, не повезло — как посмотреть. Я как участница магического сообщества, название которого ничего тебе нескажет, и обязана раз в пятьдесят лет делать аАкл ёпрст. — Тут она издала гортанный звук, который я не могу в полной мере передать буквами. — У людей (я думаю, ты догадываешься, что я не вполне человек) есть похожие ритуалы — разные формы послушания и благотворительности, смысл которых сильно искажён в последние столетия. Все эти действия имеют большое ритуальное значение. Это не пустая формальность, а настоящее таинство, благодаря которому наши магические силы не оскудевают. Представь себе инь-ян. В чёрном есть капля белого, в белом — капля чёрного. Наши миры — мой и твой — сообщающиеся сосуды. И магия в моём мире существует благодаря тому, что мы иногда привносим её в твой мир. Если этого не делать, наша магия задохнётся. Но только чуть-чуть — если привнести сюда столько же магии, сколько у нас, мы сильно ослабнем и станем походить на вас.

— То есть вы просто захапали себе всю магию? — возмутилась я, начисто освобождаясь от недавнего морока.

— Может, и захапали. А может, нас ею изначально наделил Создатель. Никто этого не знает наверняка. Или не помнит.

— А что значит «магия задохнётся»? Она что, живая?

— Ты не вполне представляешь себе природу магии. Впрочем, это и не нужно. Ты когда-нибудь пробовала набрать воду в реке, завинтить бутылку, а через неделю открыть и понюхать? Или каждый раз убирать постельное бельёв диванный ящик, который плотно закрывается? День-два, и бельёуже воняет. Так и магия.

— Воняет?

— В некотором роде. Все дела получаются «с душком», несут несчастье и неудовлетворение, теряют экологичность, то есть наносят кому-то вред. Вот мы и осуществляем раз в пятьдесят лет такой лёгкий сквознячок. Проветриваем. Ты чай-то пей, а то остынет. И вон те пирожки очень рекомендую.

— А он случайно не магический?

— Самый обыкновенный «ЭрлГрей». В вашем мире закупаем, у нас не растёт. У нас вообще растения другие, — улыбнулась она и кивнула в сторону окна.

Я отодвинула занавеску. Посреди фиолетовой лужайки росли синие деревья, под которыми паслись лимонно-жёлтые зайцы. Меня затошнило.

— А я ведь чай ваш ещё даже не пробовала… — попыталась я сделать бодрый вид. — Бррр!

— Это не наш, а ВАШ чай, как я уже говорила. И зачем мне тебя травить, по-твоему?

— Мало ли. Превратите во что-нибудь, потом принесёте в жертву. Вы же сами сказали, что я вам нужна для какого-то ритуала.

— В жертву! — И она расхохоталась самым красивым заливистым женским смехом, который я когда-либо слышала, вот бы мне так научиться. — Да нет же. Ритуал, о котором я говорю, благотворительный. И участвовать в нём можно только добровольно.

— Но вы же притащили меня сюда — непонятно куда — под внушением! Кстати, где мы?

— Никаких внушений! Ты сама себе что-то навнушала, я тут вообще ни при чём. Мы просто переместилисько мне в гости через портал в двери. А тебе стоит привыкнуть к сюрпризам. В жизни пригодится. — Она вдруг серьёзно посмотрела мне в глаза и снова проговорила: — Полюби неожиданности. Это — жизнь.

— А что это за дом? — спросила я, спеша вернуть разговор в прежнее русло. Я ненавидела всё, что нельзя контролировать, и мне не нравился её нравоучительный тон.

— Тот дом, в который мы входили с улицы, принадлежит мне. Он никогда не будет реставрироваться, потому что я в нём не живу. Это просто место перехода, где не следует бывать посторонним.

— То есть мы сейчас не в нём?

— Нет. А чай совершенно безопасен. Как и всё, что стоит на этом столике. Но если твои страхи сильнее голода — а я знаю, что ты давно не ела досыта — твое дело, отказывайся.

— А ешли бомжи жалежут? — поинтересовалась я, уже набив рот пирожным.

— Не залезут. Там защитное поле. Внимание переключает, желание залезать блокирует. Если кто и прорвётся, то ничего, кроме заброшенного дома, не увидит. А если решит там ночевать, то внутри уже более тяжёлая артиллерия — страху натерпится такого, что ходить будет под себя долго. Можно было и без этого обойтись, но бомжи не только гадят. От них пожары бывают.

— С этим вроде бы понятно. А что от меня требуется?

— Назвать одно заветное желание. Я его исполню, и все свободны.

— Одно?

— Одно. Я тебе не золотая рыбка. Я должна была перейти в ваш мир, найти достойного благотворительности клиента и исполнить его одно желание. Осталось последнее. Желай!

— Любое-любое? — хитро прищурилась я, потому что с детства мечтала о такой вот встрече и всегда знала, что нужно просить. Все эти лохи в сказках почему-то не додумались, но я-то не продешевлю, это точно.

— Любое-любое! — кивнула она.

— Хочу волшебную палочку! — радостно выпалила я.

— Чего?

— Ну, такую палочку, чтобы я потом, ни от кого не завися и никак вас не утруждая, сама себе исполняла все желания.

— Нет, уж. Любое, кроме этого.

— Любое, кроме — не любое. Так нечестно!

— Я не могу раздавать направо и налево магические девайсы — тем более, у нас таких палочек отродясь не было. Любое, я имела в виду, из твоего мира желание, которое я могу удовлетворить своими силами. Одно. Иначе нарушится баланс, помнишь?

— Помню. Вы захапали всю магию и боитесь ослабнуть. Но это из моего мира желание, потому что я мечтаю о таком с детства.

— Это не истинное желание, а средство для его исполнения. Игрушка. Чего ты сейчас хочешь больше всего? Что сделало бы тебя счастливой? На что бы ты направила эту свою палочку в ближайшее время?

Я вздохнула. Ничто, кроме Владислава, меня давно уже не волновало.

— Я бы направила еёна себя. Чтобы стать красивой, интересной, могущественной и привлекательной для одного человека.

— Тю! — выдохнула Наира. — Так давай на него приворот повесим!

— Нет, я так не хочу. Я хочу, чтобы он меня полюбил по-настоящему. Да и не получится на него приворот повесить — он оккультист.

— На оккультистах привороты особенно хорошо держатся, потому что они во всякую муть верят и сами себя накручивают, — расхохоталась Наира. — Да и любовь будет вполне настоящая. Просто от приворота.

— Нет! Это не по-настоящему. Я хочу быть уверена, что он любит меня, потому что это я.

— А что в твоём варианте настоящего-то? Если ты сейчас некрасивая, неинтересная, немогущественная, непривлекательная, то кого он полюбит после тюнинга? Тебя ли?

— Меня! Я привлеку его внимание, он узнает меня поближе и поймёт, что я — его вторая половинка. И будет любить меня всегда. И никогда не покинет. Добровольно.

— Ничто не длится вечно. И никакая любовь не даёт гарантий. Только магия. Как ты хитро решила его привязать. Лишить его воли и свободы на всю жизнь, и в то же время остаться чистенькой. Мол, это не я, это он сам, по любви. К счастью, это невозможно. Приворот на любовь работает от полугода до полутора лет, потом только на привязку. Обычная любовь — так же. Потому никто и не доказал пока существования приворотов.

— Я не хочу приворот, — твёрдо сказала я. — Я хочу сама стать особенной. Как вы, только…

— Только помоложе, понятное дело. На самом деле я могу предстать в любом человеческом возрасте, это не принципиально. Я уже говорила, что я не золотая рыбка. Да и она, помнится, не сделала старуху владычицей морскою.

— Ну, пожааалуйста! Мне очень надо!

— Ладно. Попробую что-то для тебя сделать. Проблема в том, что ты человек, и у тебя в крови нет магии. Можно попробовать тебе её привить ненадолго, но это риск — перенесёт ли твой организм такую прививку?

— Я готова рискнуть. Что подписать?

— Договор, кровью. О продаже души, — съехидничала она. — Не надо ничего подписывать, надо понимать, на что ты идёшь! Если прививка удастся, то на год-два у тебя появятся способности. Я буду тебя учить ими пользоваться. Но со временем ты всего этого лишишься. И это очень тяжело пережить. Некоторые сходят с ума.

— Я согласна. А нет ли способа оставить этот дар у меня навсегда?

— Есть. Но тогда ты должна будешь навсегда перейти в наш мир и больше никогда здесь не появляться — это будет для тебя как для переделки смертельно опасно. Ты больше никогда не увидишь никого из своего мира. Тебе подходит такой вариант?

— Пока нет. У меня же тут ОН! Уж лучше прививка тогда.

— Никакие претензии насчёт его нелюбви к тебе в таком случае не принимаются, потому что от приворота ты отказалась. Также помни, что ты не сможешь никому рассказать о том, чему научилась здесь, как бы ни пыталась. И ты никогда не попадёшь сюда без приглашения. Сейчас ты отправишься восвояси и будешь ждать, пока я тебя не призову.

С этими словами, она сделала загадочный пасс наманикюренными пальцами. Вестибюль завертелся у меня перед глазами, и я невольно закрыла их, чтобы не мутило, а когда через пару мгновений открыла, то обнаружила, что нахожусь у себя дома и сижу на диване. И внутри было такое ощущение, будто меня выкинуло из сна — знаете, бывает, когда словно падаешь или подпрыгиваешь на кровати. Я уж подумала было, что мне всё это приснилось, но полный рот непрожёванного лукума и пальцы в сахарной пудре никак не вязались с этой версией.

Глава 3. Охота


Подробностей о том, как меня превращали в ведьму, я не могу изложить вам даже письменно, потому что это действительно охраняемая информация. Первое время я вообще не могла обойти все эти запреты, отчего все реже общалась с Надькой. Пару раз я пыталась рассказать ей хотя бы про учебу. Эффект был странный. Мысль куда-то убегала, а я очень нескоро ловила себя на том, что сменила тему. После второй прививки я смогла сосредоточиться и делать записи, но какие-то уж очень огрызочные и не по существу. Только сейчас, когда прошло уже немало времени, и у меня появилась полная картина — что можно говорить, а что нельзя, я смогла собрать воедино эти свои воспоминания, и рассказ получается хоть сколько-нибудь связным.

Ограничений было выше крыши, но одно могу сказать точно — магия оказалась совсем не похожей на все мои о ней представления — ни по сути своей, ни по ощущениям, ни по цене, которую приходилось за неё платить. Понятно, да? Ну, извините, это самое внятное, что удалось сформулировать. Поэтому дальше я оставила нелепые попытки описывать колдовство и сосредоточилась на своих злоключениях.

— Пишешь, засранка? — поинтересовалась как-то раз Наира.

— Что пишу?

— Не прикидывайся. Знаю, что пишешь — вон какая рябь идёт. А зачем тебе это?

— Может, книгу напишу. Художественную. Типа фикшн.

— Ладно. Если будет выглядеть, как фикшн, и мне понравится, пропущу твою писанину через защиту. На большее не надейся.

Да я уже и не надеялась. Я прилежно училась, осваивая тайные знания и готовя сокрушительный удар по цели. Нет, конечно же, никого уничтожать я не собиралась, даже свою соперницу. Однако сразить наповал любимого у меня уже было чем.

И вот наступил день, когда я решила начать действовать. Прежде всего нужен был подходящий образ, это я уже уяснила. Сотворив пару неловких, ещё ученических заклинаний, я запустила руку в подпространство. Картинка окружавшей меня действительности пошла рябью, словно отражение на поверхности густого сиропа. Пусть придёт мне в руку то, что нужно.

Я нащупала тонкую ткань и лёгким движением вытащила шифоновое платье нежно-розового цвета. Фу, какая гадость! Но раз уж он ведётся на такое, пусть будет оно. Проще было сотворить магическое платье, но я была ещё не уверена в своих способностях, а перспектива остаться посреди улицы в нижнем белье меня не радовала. К тому же от магической одежды у меня всякий раз немели пальцы. Сегодня мне хотелось быть совершенно раскованной, и лишние эксперименты были ни к чему. Надо просто не забыть вернуть всё, что я сегодня надыбаю, туда, откуда оно взялось.

Следом за платьем пришёл цветочный парфюм и атласные туфли в цвет платья. Шпильки были огромные, а это значило, что придётся накладывать ещёодно заклинание, чтобы с них не сверзнуться. И кто придумал эту идиотскую моду? Пошарив ещёнемного, я достала телесного цвета чулки, сумочку и косметичку розового цвета, в которой лежали розовые тени, розовая помада и, к счастью, чёрная тушь.

Я переоделась и посмотрела на себя в зеркало. Бррр! Как же нелепо я чувствовала себя в образе куклы Барби. Но это было только начало. Я щёлкнула пальцами и громко приказала: «Завершить!» Вокруг меня заметались голубые искры, к горлу на секунду подступила тошнота. Когда же всё снова устаканилось, из зеркала на меня смотрела какая-то новая, другая я. Макияж сам улёгся, где надо, волосы собрались в красивый высокий узел с выпущенной у щеки завитой прядью. Туфли казались удобнее кроссовок. Я подпрыгнула, затем пробежалась по комнате и закружилась. Я, и в то же время не я. Это было странно и приятно, словно я залезла в чужую шкуру… Впрочем, и чужая шкура от меня не уйдёт, стоит попробовать как-нибудь.

Поводив медальоном над картой, я определила местонахождение Владислава и его курс на ближайшие два часа. Теперь мне предстояло неожиданно появиться на его пути. И, что самое удивительное, новая я не чувствовала никаких сомнений ни в собственной неотразимости, ни в том, как себя с ним вести.

На дворе стоял май, цвели каштаны, щебетали птицы, мяукали кошки. Владислав сидел на летней веранде и, как я уже знала, ждал какого-то человека, который должен был прийти по делу, но завис в глухой пробке. К пробке я отношения не имела, разве что этот момент был определён мной как благоприятный.

Владислав уже успел получить безрадостное известие, что к нему никто приехать не успеет, а также заказать кучу еды, и теперь сидел, недовольно ковыряя в тарелке. Я прошла в бар, взяла там грейпфрутовый фреш за счёт заведения (на работу я так и не устроилась, а чары отлично решают вопросы питания), а затем летящей походкой устремилась прямо к своему объекту вожделений. Нельзя же сразу навязывать ему счёт за ужин. Пусть сначала клюнет…

— У вас не занято? — игриво поинтересовалась я.

Вопрос казался наглым, но уместным: все остальные столики были заняты. По лицу Владислава пробежала тень раздражения, но когда он поднял глаза, от неёне осталось и следа.

— Нет-нет, садитесь, пожалуйста, — сказал он, с улыбкой пододвигая стул. — Какими судьбами?

— Да вот, должна была встретиться здесь с подругой, а у неё в последний момент какой-то аврал случился, — соврала я. — Теперь у меня по её милости образовался совершенно пустой вечер.

— Вы не поверите, и меня только что продинамил товарищ!

— Даа? — я подняла бровь.

— Но я даже рад в некотором роде. Сижу я тут и думаю: сначала — как убить товарища, потом — как убить время, и тут вдруг появляетесь вы. В новом имидже, — тут он мне подмигнул. — Кстати, сегодня вы просто ослепительны…

— Спасибо, мне очень приятно, — яснисходительно улыбнулась и слегка кивнула.

— А как вы посмотрите на то, чтобы прогуляться после ужина? Или в кино сходить? Или… Куда бы вам хотелось?

— В парке есть открытый кинотеатр, — сказала я тоном, не терпящим возражений. Возражений не последовало.

Он предложил мне заказать что-нибудь. Я выбрала какой-то салат. Мы ужинали и мило беседовали, разговор лился сам собой. Владислав что-то оживлённо рассказывал, я слушала и реагировала, и вовсе не рвалась его развлекать. Я не рассказывала увлекательных историй и не тревожилась о паузах. Это было так необычно!

Какая-то часть меня глубоко внутри ликовала, обалдевала, падала в обмороки от свалившегося на неё счастья. Я наблюдала еёкраем сознания, но оставалась спокойной и уверенной, сохраняла достоинство и какую-то несвойственную мне величественность. Моим главным чувством был интерес и лёгкий азарт. Я чувствовала себя кошкой, играющей с мышью. Я успокаивала себя тем, что позже, когда вернусь домой и снова стану собой, я смогу отдаться своему безумному восторгу и буду долго, визжа, носиться по квартире, плясать, прыгать.

Я была счастлива, но при этом мне было безумно жаль, что я не могу позволить себе пережить эти чувства, пока он рядом. Королева, которая была нужна ему, не могла визжать и кататься по полу от восторга. Королева не могла быть мной, но эта простая мысль почему-то не вмещалась в мою влюблённую голову.

В уличном кинотеатре мы обнаружили замечательные пуфики для валяний и уютные пледы. Если бы не комары и мошки, это был бы рай. Я тихо щелкнула пальцами, и нас окутал невидимый волшебный репеллент.

На экране шла «Матрица», причём уже третья подряд. Туда-сюда носились уродливые роботы с хвостами и встревоженные плохо одетые люди. Эту часть я обычно проматывала. Мужчина бы на моём месте сказал, что фильм ради всех этих роботов и снимался, и смотрел бы во все глаза, но ведь я же не мужчина. Я, собственно, и «Войну и мир» кое-где пролистывала, если там было про эту дурацкую войну. А мужчина на моём месте пролистал бы весь мелодраматический занудинг — что тут такого? Потому мы и ходим вместе в кинотеатры, где фильмы показывают целиком. Вот только и я, и этот гипотетический мужчина, непременно хотели бы знать, чем всё закончится. Даже если фильм уже пару раз смотренный.

Однако Владислав в какой-то момент заскучал, заёрзал и стал намекать, что пора бы уже прогуляться — мол, погода чудесная и сирень цветёт.

— Может, дождёмся финала? — сказала я, наверняка зная, что податливые Крошечки-Хаврошечки — не его страсть.

— Но ведь известно, чем всё закончится, да и финал дурацкий.

— А как бы вы закончили эту историю?

— Например, могло выясниться, что никаких людей на самом деле не существует, и все они программы, и никого от матрицы на самом деле не отключали, а всё это часть цифровой иллюзии.

— Безысходненько как-то…

— А у них чем лучше? Главного героя зачем-то убили вместе с его барышней, а всё, что он делал, заказывала матрица…

— Шшш! — зашипели на нас соседи, и мне пришлось перейти на нежный шепот:

— А вы знаете, что была другая версия «Матрицы?»— соврала я. — В которой Нео не погибает? То ли монтаж другой, то ли ещё что-то. И говорят, что версия эта не была никак маркирована, просто иногда показывают именно её, и никто не знает, что это будетона — ни хозяева, ни киномеханик. — ведь они обычно сами ничего не смотрят, разве что авария случится — диск заест, плёнка порвётся. Может быть, нам такой вариант и попадётся сегодня?

— Культовые фильмы всегда обрастают легендами…

— Вы не верите?

— А вы?

— Давайте тогда спорить. Если сегодня покажут другую версию, я выиграю. На что спорим?

— Ну, давайте на рубль, — улыбнулся он слегка снисходительно, но в улыбке этой уже угадывалось лёгкое раздражение.

— Это вы из джентльменских соображений или в глубине души боитесь проиграть?

— Я похож на человека, который чего-то боится?

— Тогда к черту деньги. Давайте на желание.

— Какое?

— Любое. Кроме денег — иначе бы мы на них и спорили, не так ли?

— Любите рисковать, значит… Ну, да будет так, раз вы сами предложили.

Я не вполне еще представляла, как буду менять сюжет на экране. Это было слишком для моих познаний в магии. Подумав, я решила ограничиться небольшой иллюзией — только для нас двоих. Я на пару минут остановила время, и перед самыми титрами на замершем экране ожили образы Нео и Тринити, оцифрованное сознание которых стало программами. Они сидели на скамейке на берегу океана в лучах рассветного солнца.

— Что теперь будет с нами? — спросила Тринити

— Всё будет хорошо, — ответил Нео и поцеловал её.

Не судите строго, это было всё, на что хватило моих магических способностей и скудной фантазии. Время снова побежало, а с ним потекли зелёные титры. Публика, не видевшая моей иллюзии, зашуршала пуфиками, поднимаясь со своих мест и устремляясь к выходу. Владислав сидел, не двигаясь, провожая глазами знакомые титры.

— Ты тоже это видела? — наконец спросил он.

Я загадочно улыбнулась, стараясь не выдать своё волнение. Он перешёл на «ты» и сам этого не заметил.

Молча мы вышли из кинотеатра и направились вдоль по тёмной аллее. Я боялась нарушить молчание и ждала, пока он не заговорит первым. Прошло около четверти часа, и это случилось.

— И каково будет твоё желание?

И правда, о чём я могла сейчас попросить? Чтобы он бросил свою кикимору и предложил мне руку и сердце? Бред. Надо было ему уступить, если бы он выиграл, получилось бы круче. В общем, я опять струсила.

— Я думаю приберечь его на чёрный день, — подмигнула я.

— Хитрюга!

Мы продолжили путь молча. Где-то в под деревьями мелькали силуэты гуляющих парочек, шелестела листва, ветер доносил голоса и запах сирени. Что бы такое сделать? Мы так и будем бродить? Разговор явно не клеился.

Я сотворила ещё одно заклинание и притянула пару туч. Громыхнуло прямо у нас над головой, и сразу полил дождь.

— Сюда! — коротко скомандовал он и увлёк меня под густую раскидистую липу. — Не знаю, сколько эта «крыша» выдержит, но можем попробовать переждать здесь.

Наивный! Если я захочу, она выдержит хоть потоп!

Мы простояли так минуты две, и я добавила немного холода в моё атмосферное явление, после чего стала ежиться на самых что ни на есть законных основаниях.

— Да ты совсем замёрзла, — заметил он наконец и обнял меня за плечи.

Я прижалась к нему всем своим дрожащим уже не от холода телом и заглянула в глаза. И… О, да! Это произошло. Он запустил руку в мои волосы и вдруг впился в мои губы таким горячим поцелуем, что земля стала уходить у меня из-под ног. Это было совершенно невыносимое чувство, которое хотелось тут же прервать, чтобы перевести дух, и в то же время растянуть на миллион лет. Только бы он не останавливался!

В полубезумном состоянии я успела сотворить щит вокруг нас, и убежище стало безупречным. В него не проникали ни дождь, ни насекомые, ни взгляды прохожих. Владислав ничего не заметил. Он сам стал похож на какой-то ураган. В мгновение ока я лишилась платья. Мои трусики были сорваны и полетели в неизвестном направлении. Сама же я висела в воздухе в его могучих руках, полностью и безгранично покоряясь его власти. Мне хотелось отдать себя всю без остатка. Чтобы он мог делать со мной всё, чего пожелает. Мне хотелось кричать об этом. Какая-то уцелевшая часть моего разума говорила мне, что он и так будет делать со мной всё. И нет в этом никакого подвига с моей стороны. И ничего такого ему не нужно, чего не жаждала бы я сама.

Гроза продолжала громыхать снаружи за кустами, постепенно перерастая в бурю внутри меня.

Глава 4. Приговор

Он довёз меня до подъезда и махал мне рукой, прилипнув к окну машины, как обезьянка. Эко парня проняло! Я послала ему воздушный поцелуй и на дрожащих подгибающихся ногах гордо доковыляла до двери. Мне стоило больших усилий больше не оборачиваться.

Закрыв за собой дверь, прямо в подъезде я нос к носу столкнулась с поджидавшей меня Наирой.

— Ты охренела, дорогая моя? — вместо приветствия поинтересовалась она.

— А что, собственно, стряслось? — возмутилась я, и тут же пожалела о своих словах. Всё вдруг действительно затряслось, я потеряла равновесие и чуть не упала. По стене пошла трещина, с потолка посыпалась штукатурка. Однако не успела я испугаться, как через мгновение всё снова затихло.

— Я тебя, кажется, предупреждала, что есть баланс, компенсация, — сказала Наира.

— Ну, подумаешь, чуть-чуть штукатурки упало!

— Это первый толчок, обычно бывает и второй, и третий. Ты даже не представляешь, что тебе может прилететь за такой перерасход беспричинных магических действий.

— Ничего не беспричинных! Я своего прынца охмуряла, между прочим.

— И как? Охмурила?

— А то!

— Молодец. Теперь пойдёшь со мной.

— А можно не сейчас? Я уже с ног валюсь.

— Если не сейчас, ты можешь так свалиться, что потом уже не встанешь.

— Ну, я бы хоть переоделась… — взмолилась я, демонстративно отряхивая помятое платье.

— Переоденешься, можешь не сомневаться.

И Наира взмахнула рукавами. В следующее мгновение я стояла голая и босая, а все мои шмотки — почищенные и поглаженные — улетели туда, откуда я их выдернула. За дверью подъезда послышались чьи-то шаги и звон ключей.

— Наира, ну ё-мое! — вскричала я, собираясь продолжить фразу, но тут снова задрожала земля, стену совсем перекосило, а дверь заклинило. Ещё один взмах Наиры, подъезд завертелся и растаял вокруг нас, а сквозь тёмное марево проступили очертания знакомой гостиной.

— На вот, надень пока, — она швырнула мне пластиковые тапочки «вьетнамки», синие шаровары и пёструю тунику с узорами.

Одежда благоухала удушающими восточными ароматами и висела на мне, как на пугале.

— Не кривись, это средство для стирки так пахнет.

— Я в этом всём утонула. Может, колданём по фигуре?

— Хватит! Наколдовалась уже! И нечего ходить, как публичная женщина, тут так не принято. Сегодня тебя придётся вывести в люди.

— Так ведь ночь на дворе!

— Это у вас ночь. А тут день. Давай-ка попей вот это, восстанови силы, и пойдём.

С этими словами Наира взяла со стола длинный узорчатый кувшин и налила мне целую пиалу зелёной маслянистой жидкости. Зелье воняло ещё ужаснее, чем одежда, а на вкус напоминало смесь аниса с тухлой селёдкой.

— Наира, я это не осилю. Я сейчас блевану нафиг.

— Ничего, потерпишь.

— Ну за что мне всё это? — я сделала ещё глоток и почувствовала, как противная густая жидкость начала заполнять меня изнутри. — Что я такого сделала? Мы же всёвремя тут с тобой колдуем, пока я учусь. И много!

— Это — ТУТ.

— А ты и ТАМ всё время колдуешь.

— Надо сначала выучить, что и как правильно использовать, чтобы не сдетонировало. Ты умудрилась за один вечер наделать такое количество энергоёмких заклинаний, что отдача аж досюда пошла. За каким лядом ты погоду трогала? А время? Ты совсем дура что ли?

— Ну, я ж не знала…

— Теперь придётся тут переждать, пока не устаканится.

— Сколько ждать? Час? День?

— Столько, сколько понадобится, — отрезала Наира.

Это меня уже не на шутку встревожило. У меня там мужик один бесхозный остался. Без присмотра! И он уже «получил своё», как говорят в народе. Кто знает, может, он обо мне попросту забудет через некоторое время. Я не успела с ним ничегошеньки похожего на отношения замутить. Даже телефон не спросил. Конечно, он у него есть там где-то в базе данных. Нознает ли мою фамилию? Чёрт! А имя-то хоть помнит?

Зелье сделало своёдело, и через пару минут я уже была полна сил, как после долгого сна и утренней пробежки.

— Теперь слушай меня внимательно, — серьёзно сказала Наира. — Прямо сейчас ты должна будешь предстать перед Комиссией. Молчи, веди себя прилично, говорить буду я.

— Какой ещё нахрен комиссией?

— Великой Магической. И вот эти свои протестные реакции будь любезна попридержать. Последствия могут тебе не понравиться.

— Ты меня сегодня без конца запугиваешь, и мне непонятно, с какого перепугу это началось, что я такого сделала?

— Начнём с того, что ты использовала два заклинания из справочника, который взяла без спросу из ящика моего стола. Будешь знать, как рыться в чужих магических вещах! Лучше б ты на минном поле порылась, дура набитая! Я не учила тебя останавливать время и притягивать атмосферные явления. Это было бы в программе твоего обучения, но значительно позже, на территории нашего мира, со всеми предосторожностями и защитами. А сейчас ты наломала таких дров, что тебя вызывает Комиссия. Это очень скверно. Так что твоя единственная задача сейчас — реабилитироваться перед ними.

— А если по-простому? Что мне делать и чем мне всё это грозит?

— Сейчас они считают, что ты — обезьяна с гранатой. В сущности, они правы. Но если они продолжат так думать, то при самом лучшем раскладе ты будешь лишена магических сил и памяти. Полностью.

— А в худшем?

— Есть варианты. Уничтожена или оставлена здесь в качестве собственности Комитета до конца твоих дней. Магия в руках невменяемого человека — серьёзная угроза. Как ты можешь догадаться, я тоже буду расплачиваться за недосмотр. Если тебе наплевать на своё будущее, имей в виду, что это касается не только тебя.

В её словах звучала такая отрешённость и обречённость, что всякое желание препираться у меня пропало начисто. Я молча кивнула.

Наира взяла меня за руку, и я почувствовала, как воздух вокруг нас стал сгущаться. Комната подёрнулась сизой дымкой, в которой заплясали разноцветные искры. Я почувствовала головокружение и на мгновение закрыла глаза. Когда же я вновь открыла их, мы уже стояли посреди огромного зала. То есть я предполагаю, что это был зал, хотя ни стен, ни потолка не было видно. Он был обрамлён огромными белыми колоннами метров пять в диаметре с причудливой лепниной у основания. Словно странный лес, эти каменные стволы высились в идеальном шахматном порядке и исчезали в полумраке. Невозможно было определить и их высоту — капители также скрывала темнота. Однако ни звёзд, ни лун, ни ещёкаких-либо признаков неба также видно не было, из чего я делаю вывод — потолок в наличии имелся.

В центре зала стоял внушительный деревянный стол в форме буквы O, в дырке которой мы и очутились. За столом со всех сторон лицом к нам сидели мужчины и женщины в серебряных мантиях и колпаках — всего человек пятьдесят. Великовата комиссия. И как они, интересно, договариваются?

Наира поклонилась и ткнула меня локтем в бок. Я поняла намёк и последовала её примеру. Комиссия продолжала сидеть молча и переглядываться. Так продолжалось минут десять, и я подумала, что они чего-то ждут. Наконец седенький старичок с бородавкой на длинном крючковатом носу махнул рукавом. Земля ушла у меня из-под ног. Барахтаясь и чудом не теряя злосчастные тапки, я поплыла в метре над землёй вдоль стола по кругу. «Комиссары» рассматривали меня с брезгливым любопытством, точно какое-то необычное насекомое. Кто-то хмыкал, кто-то хихикнул, кто-то всем своим видом демонстрировал полное безразличие. Я двигалась медленно, но никак не могла принять хоть сколько-нибудь вертикальное положение. Максимум, что мне удавалось — это перевернуться вверх ногами. Я едва не расплакалась от беспомощности. Их было так много, и каждый мог стереть меня в порошок мановением руки. А я оказалась полностью в их власти.

Однако вскоре мой ужас сменился жгучей обидой. Я человек! Я не какая-нибудь дрессированная мартышка! Мне хотелось закричать, наброситься на них, разорвать на части. Они считают, что я зверёк? Пусть знают, что звери могут кусаться.

— Молчи, — шепнула Наира. Еёшепот в нескольких метрах от меня был слышен так, словно она говорила мне прямо в ухо. Новый магический трюк? Мне показалось, я даже почувствовала её горячее дыхание. — Что бы ни случилось, молчи, пока тебе не дали слово!

Как только моё беспомощное тело совершило этот "круг почета", меня вновь поставили на ноги. Раздался резкий оглушительный низкочастотный рёв, похожий на гудок парохода, и все разом подняли головы. Я тоже посмотрела вверх и увидела здоровенный светящийся шар, похожий на мыльный пузырь. В нём, точно в телевизоре, стали метаться картинки, словно снятые кем-то на скрытую камеру. Вот я сижу в кинотеатре и останавливаю время. Вот я сталкиваю тучи. А вот… Это уже было совсем свинством! Как моя половая жизнь относилась к делу? Старые извращенцы любят подглядывать в замочную скважину? Я чувствовала себя голой прямо сейчас, стоя перед ними и наблюдая свой собственный половой акт в дурацком голографическом пузыре.

Кинозакончилось, и все снова посмотрели на меня — укоризненно и высокомерно. Так, словно не они за мной подглядывали, а я сама решила сняться в этом их дурацком порно.

— Слово предоставляется обвиняемой, — нарушил молчание старичок с бородавкой. Похоже, что он был у них главный.

— Будь осмотрительна, — снова шепнула Наира и сжала мою руку. — Все вопросы задашь потом мне, сейчас от тебя требуется только смирение.

— Обвиняемая! — продолжал старичок. — Ввиду того, что твоя наставница поручилась за тебя и милостиво согласилась разделить с тобой часть ответственности, мера пресечения может быть смягчена. Ты приговариваешься к месяцу исправительных работ, по результатам которых будeт обсуждаться твоя дальнейшая судьба. Мы можем отправить тебя в твой мир без магии и памяти о случившемся. Либо мы можем оставить твои магические способности, но им будет создан противовес. Это решение комиссия примет по окончании исправительных работ, а также после полной оценки нанесённого тобой ущерба и возможности восстановления.

— Благодарю вас, Великий Магистр, — шёпотом подсказала Наира.

— Благодарю вас, Великий Магистр, — громко повторила я и на всякий случай поклонилась.

Комиссары стали по одному растворяться в воздухе, из чего я сделала вывод, что заседание окончено. Наира снова окутала нас серой искрящейся дымкой, и мы тоже отправились в путь.

Место, в котором мы вскоре очутились, мне сразу не понравилось. Нет, если бы это была прогулка, я была бы счастлива, но провести здесь месяц — вот что меня пугало. До сих пор я ещё ни разу не бывала снаружи. Синие деревья, фиолетовая трава, жёлтые зайцы — вот всё, что я видела через окно.

С одной стороны до самого горизонта раскинулось поле. Оно колосилось чем-то похожим на нашу пшеницу и переливалось всеми цветами радуги. С другой — начиналась густая стена синего леса, огромного и явно недружелюбного. Над этим всем висело ярко-изумрудное небо с красными искорками не то звёзд, не то планет. Свет был мягкий, но какой-то слегка мертвенный — как в морге. На краю леса стояла низенькая избушка, больше похожая на конуру. Не иначе как моёновое пристанище.

— Здесь мы попрощаемся, — сказала Наира. — За тобой придут. Веди себя покорно, не кочевряжься. Здесь твои магические способности заблокированы.

— Я останусь тут одна? — мне сделалось совсем жутко. Что я тут буду делать? Как отсюда выбраться? Что если она вообще забудет обо мне? Или с ней что-то случится?

— Я вернусь за тобой через месяц.

— А если ты вдруг не появишься через месяц, я могу как-то с тобой связаться? И вообще, что мне делать?

— Я появлюсь именно через месяц. Либо это будет мой преемник — на этот счёт можешь не сомневаться.

— Наира… Не бросай меня тут, пожалуйста.

— Не могу.

— Я хочу домой. Хочу к нему. Хочу свою прежнюю жизнь, как она была.

— Ты, наверное, не заметила некоторое землетрясение перед нашим отправлением, — зло усмехнулась Наира. — Никакого дома у тебя больше нет.

— Это было реальное землетрясение? — я опешила. Все эти магические штуки стали такими привычными. Я надеялась, что это очередной трюк моей наставницы.

— Реальнее не бывает. И твой дом, и весь твой город сейчас лежат в руинах. Не хочу тебя пугать, но, возможно, твой объект страсти тоже не выжил.

— Он был в машине…

— Он мог не справиться с управлением во время толчка или провалиться в трещину. На него могло что-то упасть.

— Я не верю! Мы же можем найти его! Что если ему нужна помощь?

— Об этом не беспокойся. По окончании наказания ты будешь отправлена в момент до совершения преступления. Будем надеяться, что ты не наломаешь дров снова. Хорошо ещё, что ты не нарушила правила, о которых знала, иначе я была бы бессильна тебе помочь. Если бы ты, например, показала очевидную магию в присутствии болеечем одного свидетеля, тебя бы просто уничтожили без разговоров.

— Кстати, насчёт разговоров. У вас так принято что ли? Полсотни магов собираются, чтобы посадить кого-то без суда и следствия?

— Ты же была и на суде и на следствии!

— Но они просто посмотрели видео и молча послали меня куда Макар телят не гонял!

— Ах, да. Я всё время забываю, что ты ещё не прошла телепатию. Но ведь это же очевидно! Твоё дело подробно обсуждалось, было обвинение и защита, всё как у вас. Просто маги не сотрясают воздух понапрасну, когда общаются друг с другом. Это долго, глупо и бессмысленно.

— Понятно. Но совершенно не понятно, почему ты меня до сих пор не обучила телепатии, если это язык магов.

— Ты же не настоящий маг, девочка. Ты — временно одарённая.

— А теперь ещёи временно лишённая. И что именно я буду здесь делать?

— Это исправительно-трудовая колония, всёкак у вас. За тобой придут, отведут, куда следует, всё расскажут. Пока имей в виду, что с наступлением темноты нельзя приближаться к полю, потому что оно начинает излучать магические токсины. В лес тоже не ходи, в это время года там без силового поля делать нечего. Это фруктовый лес, и эрники уже созрели. Если с верхушки дерева тебе на голову свалится вот такой фрукт… — и она развела руками, показывая нечто размером с ананас. — В общем, можешь себе представить. Кроме того, если ты пройдёшь в лес, то не сможешь оттуда вернуться — сам лес тоже окружён силовым полем. Без него айцы сгрызут все наши посевы.

— Айцы?

— Жёлтые такие зверьки, на ваших зайцев похожи. Они пасутся где ни попадя, поэтому у нас везде силовые поля — особенно вокруг пашен и вдоль дорог — чтобы не перебегали. Ладно. Заболталась я тут с тобой. Пора. Ты не кисни! Всего месяц, продержишься.

Она обняла меня как-то по-отечески сбоку за плечо, похлопала по спине и… растаяла в воздухе.

Глава 5. По ту сторону


Я огляделась и заметила, что вокруг меня что-то изменилось. Небесный свет стал более приглушённым, а радужное поле как будто начало светиться само по себе. Есть ли тут солнце? Оно уже зашло? Очевидным было одно — наступают сумерки, и надо срочно убираться с поля.

Я больно споткнулась о какой-то камень и торопливо заковыляла к избушке. Всегда ненавидела эти дурацкие вьетнамки и никогда их не носила — мало того, что они натирают между пальцев, так ещё и походняк в них делается, как у инвалида.

Под ногами что-то хрустело, а в остальном вокруг царила кромешная тишина, ни ветерка, ни щебета, ни жужжания, ничего. Я могла даже слышать своёдыхание. Я совершенно одна в непонятном месте на целый месяц. За мной никто не приходит и, может быть, не придёт, и я тут сдохну от голода, жажды и токсинов.

Мне стало совсем паршивои пусто. Я как-то привыкла уже, что рядом была моя наставница, ей всегда можно было задать вопрос, получить хреновую, но всё-таки поддержку. И если по чесноку, я привязалась и к самой Наире. Уж очень она напоминала мне меня. Или мне хотелось думать, что мы похожи. По крайней мере, стать в точности такой же, как она, я бы в будущем точно не отказалась.

Сразу за избушкой, постучаться в которую я не решалась, находился родник. Вода была леденющая и с виду самая настоящая. Пить хотелось до безумия, но я решила терпеть до последнего — мало ли что у них тут в этом странном месте с водой не так. Вот если уже совсем рассохнусь и сознание начну терять — тогдада. Сутки человек без воды точно обходиться может.

Сумерки сгустились, и поле засветилось еще ярче. От скуки мне захотелось рассмотреть его поближе, и я пошла в обратную сторону, но в паре метров от первых колосьев натолкнулась на невидимую преграду. А вот и силовое поле. В одну сторону пропускает, в другую — нет. Надо полагать, только маги могут ходить туда-сюда, а у меня сейчас и способности заблокированы, и знаний никаких про силовые поля нет.

Промаявшись бездельем ещёсполчаса, я наконец сдалась и решила постучаться в избушку. Мне никто не ответил, зато толстая деревянная дверь сама по себе отворилась, да ещёс таким нарочито зловещим скрипом, что сразу на ум пришли все дешёвые фильмы ужасов, которые я видела в детстве. Осталось только, чтобы оттуда начали выпрыгивать флюоресцирующие пластмассовые скелеты.

Развлекая себя юмором висельника, я шагнула в тёмный дверной проём. Подо мной противно заскрипели половицы, а в ноздри шибануло запахом сырого подвала.

— Есть кто-нибудь? — позвала я.

В ответ послышалось эхо. Откуда эхо в маленькой бревенчатой избушке? Это мне уже совсем не понравилось. Я села на пол и стала колотить по нему ногами и руками.

— Люююди! Ауууу!

— Ууууууу! — ответило эхо. Больше никто так и не откликнулся. Я побесновалась ещё минут десять, после чего решила послать всё в задницу, улеглась спать прямо на полу и по привычке размечталась о своём бедном Владиславе, который неизвестно, жив или мёртв, но которого я, в любом случае, спасу, а значит, всё будет хорошо. Как бы его сократить? Слава? Нет, как-то по-простецки. Влад? "Не-всклад-не-в-лад-поцелуй-коровий-зад". Нет, не буду сокращать.


Снилась мне всякая гадость, которую я почти не запомнила. К концу сна я терпела кораблекрушение и плыла в обнимку с бревном, а Владислав махал мне рукой из перегруженной шлюпки. Я что-то кричала ему, но тут огромная волна накрыла меня с головой, бревно выскользнуло из рук, и я проснулась, барахтаясь — мокрая с головы до ног. Если вы когда-нибудь решите кого-то будить, обливая водой, имейте в виду: возможно, ваша дружба на этом закончится, а жертва пробуждения будет потом долго ходить к психотерапевту.

Однако те, кто меня будил, в друзья мне отнюдь не набивались. Надо мной возвышались двое рослых бритоголовых качков с угрюмыми физиономиями. Одеты они были в поношенные кожаные штаны и жилетки, за поясом у каждого торчало по ногайке, что сразу навело меня на мысли о садо-мазо. Я, отфыркиваясь, смотрела на них, они — на меня.

— Мужики, вы что-нибудь скажите уже, — нарушила я, наконец, молчание. — Я по-вашему, без слов, разговаривать не умею, вы мне объясните, что от меня требуется.

Один из амбалов сделал жест, по которому я поняла, что надо подняться. Он подвёл меня к большому трельяжу. Я стала рассматривать себя со всех сторон, но он взял руками мою голову и на мгновение зафиксировал. Так обычно делают парикмахеры, чтобы показать, чего они хотят от клиента. Амбалы были явно неразговорчивы.

Долго гадать, зачем я должна таращиться в зеркало, не пришлось. Раздался щелчок — почти как у фотоаппарата, и моё изображение во всех трёх створках зеркала замерло, а затем быстро свернулось в точку, как на старом кинескопе. В следующий миг это было уже прежнее зеркало. Фас-профиль, значит… Если бы у меня был свой ночной клуб, я бы точно установила в женском туалете этот их девайс, только с выходом в социальные сети. Процветание гарантировано! Это вам не на смартфон фотографироваться, это же в полный рост и так, как хочешь себя видеть. Эх, я бы и дома такую хрень поставила!

Мои непродолжительные мечты о карьере бизнес-леди были бесцеремонно прерваны. Один из амбалов ткнул меня свёрнутой нагайкой в бок и кивнул в сторону тёмного дверного проёма. Выглядел тот крайне подозрительно. Представьте себе крохотную однокомнатную избёнку со всеми причиндалами типа ветхой мебели, пакли между брёвнами, штопаными кружевными салфетками и пожелтевшими тюлевыми занавесками. В окна пробивается дневной свет — пасмурный, конечно, и зеленоватый, так себе свет. Одна дверь — та, через которую я вошла, вторая ведёт в темноту, хотя я обошла эту избу вокруг не один раз, двери этой вести некуда! Хотя чему тут удивляться, маги кругом, мать их.

— Куда мы всё-таки идём? — Осмелилась спросить я в шаге от темноты. И снова услышала вчерашнее эхо.

Амбалы не удостоили меня ответом. Вместо этого один из них вытянул перед собой руку ладонью вниз. Навстречу его руке из темноты выплыло нечто похожее на ватрушку для тюбинга. Меня водрузили на неё, пристегнули за руки и за ноги и столкнули в неизвестность.

Летела я долго. Первые минуты три это было похоже на крутую горку, и я завизжала, но чуть не оглохла, потому что звук в железной трубе (таким мне показалось пространство в начале пути, хотя тьма была абсолютной) отскакивал и усиливался в десятки раз. От этого становилось ещё страшнее, и я визжала только громче. Хотелось зажать уши, но руки были привязаны. Глаза ничего не видели, и в голове стала биться упрямая мысль, что я ослепла, но ни полшанса опровергнуть её не было.

Потом всё превратилось в какую-то спираль, где меня крутило и мотало, как в центрифуге. Дышать стало некомфортно, визжать — тем более — пришлось заткнуться.

Траектория постоянно менялась. Казалось, что этот кошмар длится целую вечность. Многие мои знакомые ради такого катания готовы были бы расстаться с целым состоянием. А вот я совсем не любитель аттракционов, где ты летишь с одной скоростью, а твои кишки — с другой.

Спуск всё не заканчивался, и постепенно я пообвыклась. Стала замечать что-то вокруг себя. Где-то пространство было похоже на узкую трубу, а где-то я миновала целые залы. Пахло везде по-разному: то свежим хлебом, то помойкой, то благовониями, сыростью или выгребной ямой.

Постепенно скорость моей ватрушки стала снижаться, а тоннель — сужаться. Очередной поворот, и мне в глаза шибанул резкий поток ослепительного света. Стены тоннеля заискрились, крошечные огоньки на скорости стали превращаться в полосы. За коридором искр последовал тоннель разноцветных световых колец. Это окончательно напомнило мне аквапарк, но не сказать, чтобы сравнение сильно меня успокоило. Когда вот так мотаешься беспомощным куском мяса по инопланетному мусоропроводу, и каждая местная сволочь может сделать из тебя котлету, расслабиться и получить удовольствие сложно, уж поверьте мне на слово.

Ватрушка плавно затормозила. Я осмотрелась по сторонам и обнаружила себя в большом ярко освещённом зале из чёрного полированного мрамора. Как в метро, только рельсов не хватало. Застёжки на ногах и руках отцепились сами. Я встала. Пол был холодный и скользкий. Утерянные в пути шлёпанцы догнали меня своим ходом, но я взяла их в руки, чтобы не надевать без надобности. Ноги дрожали и казались чужими, меня качало.

— Подой-ой-ди!.. ди!.. ди!… — рассыпалось эхо, свалившееся в мои уши сразу отовсюду.

Я осмотрелась и увидела ранее не замеченный мной мраморный стол в самом конце зала. За столом сидел маленький человечек в красном камзоле — ростом не выше первоклассника. При ближайшем рассмотрении оказалось, что он никакой не карлик, а вполне пропорционально уменьшенный в размерах рыжий парень лет двадцати пяти привлекательной наружности, с собранными в пучок длинными волосами и зеленущими глазами. И голос его тоже никак не походил на карлицкий. Нормальный такой тенор, ничего необычного.

— Садись, будем знакомиться, — сказалон дружелюбно, когда я подошла вплотную. Вслед за его словами я почувствовала мягкий пуф у себя под коленками и осторожно села. — Меня зовут Эльдис.

— Елена, — представилась я по возможности сухо и формально, хотя под его взглядом невозможно было прикидываться ледышкой. Какой приятный микромужчинка!

— Я буду твоим куратором весь этот месяц. Ты будешь приходить сюда каждый вечер и рассказывать, как прошёл день. Все вопросы можешь задавать мне.

— А что я буду делать днём?

— Тебя распределили в зельеварительный цех, ничего сложного. Будешь отбирать материалы в нужных пропорциях и следить, чтобы не переварилось.

— Но я ничего в этом не понимаю! И тут все телепаты, рот лишний раз открыть не утруждаются.

— Всё будет хорошо, — он улыбнулся самой очаровательной улыбкой, какую я когда-либо видела, и ладонью послал на меня сноп белых искр. Я ощутила лёгкий всплеск мурашекво всём теле — всего лишь на мгновение.

— Что это было?

«Чтение мыслей и знания об основных зельях теперь у тебя есть», — услышала я его голос у себя в голове, хотя рта он более не раскрывал.

«Спасибо, — ответила я также мысленно. — А чьи мысли я могу читать?»

«Чьи угодно, если тебе позволят».

«Кто позволит?»

«Хозяин мыслей, разумеется. Маги не любят, когда без спроса копаются у них в голове».

«А немаги?»

«Эти даже не заметят твоего вторжения»

«Значит, у меня в голове тоже копаются все кому не лень?»

«Без надобности не копаются. Если это не обращённая к тебе мысленная речь, нужно нырять глубже в мыслепоток, а это такая зловонная помойка!»

«А я могу как-то противостоять такому вторжению?»

«Не можешь».

Это было печальным известием. Только представьте, едете вы, к примеру, в метро, и вдруг понимаете, что все вокруг читают ваши мысли, и только вы — лох. А они уже чёрт знает что о вас прочитали. Что делать? Перестать думать? Начать считать овец? Бррр.

«Только совсем больной ублюдок ни с того ни с сего станет без спросу лезть к кому-то в голову, — успокоил меня Эльдис. — Ты ведь не стала бы так делать?»

«Не уверена, — призналась я. — Я бы много отдала, чтобы залезть в голову к Владиславу..»

«О! Это тот мужчина, из-за которого тебя сюда упекли?»

«Можно сказать и так».

«Ну, это можно устроить. Только на большом расстоянии потребует больших энергозатрат. Одно из зелий, которые ты будешь варить, при небольшой модификации позволит тебе на несколько минут туда заглянуть. Но сразу хочу тебя предупредить. Повлиять на его мысли или быть услышанной ты не сможешь. Кроме того, не злоупотребляй. Больше грамма в сутки — смертельная доза. Здесь один грамм».

С этими словами он протянул мне крошечный флакон.

«Как этим пользуются?»

«Пей».

Один грамм. Одна пятая чайной ложки. Я сделала глоток, почувствовала едкий привкус сильно прогорклого масла, в горле запершило.

«Делай что хочешь, но не кашляй».

Я подчинилась. Хлынули слёзы. Я закрыла глаза, всё равно ничего не было видно.

«Теперь успокой дыхание… Думай о нём…»

Как это сделать? Я постаралась дышать глубже и размереннее. Тело постепенно немело, словно превращаясь в мокрый песок. В ушах шум, во рту привкус ржавчины.

И вдруг я заметила, что всё это постепенно стало проходить. Я открыла глаза и обнаружила себя уже совсем в другом месте, знакомом и незнакомом одновременно. Матрас, бревенчатый потолок, бревенчатые стены — явно какая-то дача. Из окна пробивается розовый свет. Который час? Под головой на руке явно мешаются часы. Я смотрю на них и на свою руку. Свою волосатую мужскую руку. Мама!

От ужаса меня выбрасывает в прежнее песочное онемение.

«Дыши ровно, у тебя ещё есть ресурс, — сопровождает меня Эльдис. — Ты можешь туда вернуться на несколько мгновений… Думай о нём…»

Я снова сосредотачиваюсь, и ощущения меняются. Я-Владислав сижу на матрасе и чещу щетину на подбородке. Ах, как же она мне нравится! Мне нравится, а ему — не очень — чешется.

— Владя! — доносится откуда-то снизу поставленное женское меццо. — Иди, оладушки готовы! Иди, а то остынет всё!

— Щас, мам! — слышу откуда-то изнутри наш с ним голос.

Я-Владя устремляю взгляд в потолок и снова откидываюсь, развалясь на матрасе. Смотреть в потолок становится скучновато. Зачем мы туда смотрим? Я замечаю, что у нас слегка учащается пульс, хотя чувствую чужие телесные процессы пока неуверенно и урывками. Я замечаю, что, кажется, кровь приливает к моему… К его… О-о! Похоже, надо попытаться зарыться поглубже — его мысли проходят мимо меня. Я потянулась в глубину, как она мне представлялась, и это было похоже на поверхность воды, толко очень густой, словно она была покрыта желатиновой плёнкой. Я проскользнула туда, и дыра надо мной сомкнулась. Здесь было темно, или, точнее, снежило, как в телевизоре. Метались какие-то тени. Но как только я пыталась их рассмотреть, они непременно растворялись. Иногда я слышала обрывки слов, но вслушивание так ни к чему и не привело. Одну фразу я услышала целиком: «Я думаю приберечь его на чёрный день». Знакомая фраза. Знакомый голос. Ёкарный бабай! Это же мой голос, мои слова тогда в парке! Он думает обо мне! От радости я чуть не подпрыгнула, но вместо этого меня просто вынесло обратно в своётело.

— Он думает обо мне! — закричала я. — И он жив-здоров!

Эхо рассыпалось по всему залу. Эльдис снова улыбнулся и приложил палец к губам.

«Я видела его глазами, но мысли прочесть не смогла».

«Ничего, научишься».

«Но тебя-то я слышу!»

«Я к тебе обращаюсь».

«А если он будет мысленно говорить со мной? Мне легче будет его услышать?»

«Легче. Но не так же, как мы с тобой сейчас говорим, ведь он будет обращаться не к настоящейтебе, спрятавшейся у него в голове, а к тебе, записанной у него в голове».

«Это как-то сложно…»

«Сложно. Но так есть».

«Почему я не могла рассмотреть эти тени?»

«А свои тени, когда ты думаешь, ты можешь рассмотреть? Мысли стремительны. Поступай с ними, как охотник. Наблюдай за ними боковым зрением. Так ты поймаешь их темп. Они скачут. Они всегда фрагментарны. В нихвсегда есть слепые пятна. Не рассматривай их, если хочешь увидеть. Мысли — это призраки».

«Я могу сейчас ещё раз попытаться?»

«Не сейчас. Но в другой раз — обязательно».

«Ну хоть убедилась, что с ним всё в порядке и мир не рухнул».

«Починили, видимо. Но, судя по твоему наказанию, цена была высока. Думаю, ввели противовес».

«Что ещё за противовес?»

«Узнаешь со временем. Но вряд ли он тебя обрадует», — он хихикнул.

«Меня вообще нечасто что-то радует в этой жизни. Спасибо за зелье. И всё же, зачем вы… Ты… Зачем этот подарок — я же вроде как заключённая?»

«У нас свои методы воспитательной работы с заключёнными», — он снова улыбнулся.

«В любом случае, спасибо, я очень благодарна, это поможет мне продержаться».

«Кто знает… Может быть, это помешает тебе продержаться. Помни, что если ты будешь нарушать правила и попытаешься сбежать, твой срок будет продлён».

«Я ничего не знаю о правилах и не представляю, как отсюда можно сбежать».

«Никак. Но ты можешь поддаться на чью-то ложь и попытаться сбежать, а это уже наказуемо».

«А правила?»

«Правила простые. Ты выполняешь все распоряжения беспрекословно, ничего не ломаешь, никого не оскорбляешь, не калечишь и не убиваешь, ведёшь себя учтиво и выполняешь распорядок. И являешься сюда каждый вечер».

«На ватрушке?»

«Нет, для этого есть автобус и телепорт».

«А вдруг я разозлюсь на кого-то? Что если мне в голову придут мысли обо всём этом запрещённом? Их ведь могут прочитать, не так ли?»

«Контролёры мыслительного процесса умеют отличать фантазии от целей и планов».

«Контролёры! Совсем дела плохи».

«Привыкай, это не смертельно. Пока…»

«Пока что?»

«Пока ты не планируешь правонарушение».

Это было совсем плохо. Даже в своей голове я теперь не была в безопасности. Кто угодно мог проникнуть в меня, в мои мысли, мою душу. И уже совсем не понятно становилось, где начинается и заканчивается моё Я. Даже границы моей черепушки больше никого не могли остановить.

«Пришло время отправляться в цех. До встречи!» — он подмигнул мне, и его глаз сверкнул изумрудным огоньком.

Глава 6. Фейские шутки


И вот начались мои трудовые будни. Шесть дней я в компании других заключённых занималась зельеварением в каком-то тёмном подвале, там же проводила ночи на жёсткой циновке. Ели мы какую-то отвратительную кашу типа овсянки, а мылись из шланга. По вечерам я являлась на приём к моему куратору. Седьмой день был выходной, и нас вывозили на розовое море, где мы купались, медитировали и проходили перевоспитание под руководством дежурного мага. Перевоспитание заключалось в том, что нас нравоучали, заставляли зубрить законы и тестировали на послушание. Последнее было самым неприятным — приходилось выполнять какие-то идиотские задания. Например, однажды мне велели помыть огромную веранду носовым платком, после чего по ней прошёлся дежурный маг, осмотрел все углы и велел переделать работу, пеняя на грязь, оставшуюся от его же сандалий. Моей задачей было покорно согласиться и выполнить его требование. И, как вы можете догадаться, это было самое трудное. Больше всего на свете мне хотелось набить ему морду. Только сознание того, что это всего лишь игра, в которой не мне довелось водить, позволяло сохранять душевное равновесие.

Возили нас в металлическом ящике без колёс и с дырками вместо окон, который они называли автобусом (или я так восприняла их мыслеобразы — дело тёмное). Ящик двигался по воздуху над самой землёй. Дороги были покрыты чем-то наподобие нашего асфальта и даже обладали разметкой, но она проходила по центру полосы, а у водителя по центру имелся «прицел», с помощью которого он направлял «автобус».

Все дороги были ограждены силовыми полями. Светофоров не было, а на перекрёстках имелись силовые стоп-линии, включавшиеся и выключавшиеся в определённом порядке. Когда преграда активировалась, появлялся прозрачный голубой туман, и было понятно, что следует остановиться. Так же были устроены и пешеходные переходы. Когда кто-то хотел перейти дорогу, он создавал прозрачный голубой тоннель.

В зельеварительном цеху со мной работали две землячки. В том смысле, что они были с Земли, из моего мира. По возрасту — примерно мои ровесницы. Одна из них — китаянка Ань, которую я про себя окрестила Аней. Невысокого роста, длинноволосая, с широко посаженными бёдрами. Казалось, будто её проектировали с тремя ногами, но потом родители отказались платить за полную комплектацию.

Второй моей соседкой по камере оказалась худая долговязая негритянка Экенедиличукву, имя которой я запоминала неделю и до сих пор сомневаюсь, что ничего не напутала. В конце концов она согласилась отзываться на одну букву «Э».

Ни на каком знакомом мне языке они не говорили, поэтому телепатия была единственным способом общения. Так я узнала, что Ань сиделаза несанкционированное оживление своих давно почивших предков, за что ей дали год. Экенедиличукву же, напротив, уморила шамана на глазах у всего своего племени. Сородичи, по всей видимости, впечатлилисьсильно, потому что бедолага был объят синим пламенем, после чего раздулся и лопнул, как мыльный пузырь. За это деяние африканка получила три года исправительных работ с дальнейшим пересмотром еёсудьбы по окончании. Вероятность её возвращения в мир людей была ничтожно мала. Однако она не раскаивалась — этот урод получил по заслугам после того, как изнасиловал еёмалолетнюю сестру.

Третьей моей сокамерницей оказалась местная магичка, совершившая кражу из секретной библиотеки и употребившая приворот третьей категории против другого мага. Её звали Дериде, и она была у нас за старшую. Собственно, она и была старше нас — лет на двести. Причина, подвигнувшая еёна столь отчаянный поступок, была проста. В еёстране был упразднён институт брака, а Дериде страдала от популярной женской потребности быть уверенной в завтрашнем дне. Уж очень нужны были ей гарантии, что еёвозлюбленный никуда не денется.

Брак в её поселении не существовал уже около столетия. Дело в том, что жили в нём сплошь родственники разной степени близости, а чтобы попасть в ближайшее поселение магов-неродственников, требовалось перейти государственную границу между мирами. Так они и ходили друг к другу в гости каждые выходные, получая по четыре печати в паспорте. Можно было, конечно, соблюсти кучу формальностей и переехать на ПМЖ, но это означало потерять бизнес, магическую поддержку рода, сменить вид деятельности. Был ещё один вариант — заработать пропуск-вездеход, как у моей Наиры, но это требовало дополнительного обучения, роста по карьерной лестнице и смены вида деятельности. В общем, они просто перестали жениться, и постепенно брак перестал существовать. Мужчины и женщины съехались в отдельные коммуны, детей воспитывали в специнтернатах. Многие магические миры пришли к такому устройству. Картина вырисовывалась малоприятная, и мне крайне не хотелось остаться тут насовсем.

Дериде, как и я, была прикреплена к куратору Эльдису, которого давно уже наградили кличкой Пенис. Для человека он был, прямо скажем, мелковат, а вот для члена вполне годился — весь такой жилистый, прыткий и с именем, похожим на леденец. Он, как я поняла из объяснений Дериде, специализировался на перевоспитании преступниц нашего типа — «слабых на передок» и на этой почве совершивших свои злодеяния. У Экенедиличукву куратором был мордоворот с зелёным пупырчатым лицом, а у Ань — столетний старикан, маг высшей категории. На самом деле, работа куратора тоже была своего рода наказанием для приличного мага, понижением в ранге и ссылкой, применявшейся за серьёзные проступки. Эльдис был исключением. Ему в принципе не светило ничего более почётного на карьерной лестнице этого мира, потому что он был полукровкой, сыном магички и мужчины-фейри. Или наоборот — никто доподлинно не знал, сколько бы мы ему кости ни перемывали. А самого спросить почему-то язык не поворачивался.

«Феи не связываются с чужими, — утверждала Дериде. — И любовные чары на них не действуют».

«А если она просто взяла и влюбилась обычным способом?»— Возражала Ань.

«Вот-вот, любовь зла…»— подвякивала я.

«Да фея скорее с козлом переспит, чем с магом или с человеком!»— упиралась Дериде. — Уж я-то на них насмотрелась в своё время. Противные высокомерные твари!»

Одно было ясно. Один из родителей Эльдиса точно был магом. Будь он человеком, Эльдису суждено было бы и вовсе жить в гетто и быть чернорабочим.

Учебники по праву и истории были довольно занудными, но поскольку читать их приходилось в обязательномпорядке, я кое-как стала разбираться, что к чему в этом странном месте. Всё это сильно попахивало нацизмом, и довольно гаденьким. Полицейское государство, где цель оправдывает средства, а уберечь магию важнее, чем духовность. Где по закону полагается контролировать, кто какой национальности, с кем спит и от кого рожает.

Полукровка человека и магического существа мог унаследовать часть способностей своего родителя. Сделать его полноправным членом магического сообщества грозило дальнейшим разбавлением крови и постепенным вырождением магии. Оставить его в мире людей также было невозможно. Магию в полукровке можно было стереть, но разные «хвосты» от неё проявлялись бесконтрольно и без какой-либо пользы для обладателя. Один такой бедолага нечаянно взорвал собственный дом, а другой — в задумчивости телепортировался в свой офис прямо из душа в чём мать родила.

Несколько столетий назад существовала ещё и техника Семи Печатей — она наглухо закрывала магию внутри человека, и он становился простым смертным. Но как печатями пользоваться, не помнил уже никто.

Возможно, некоторых полукровок маги упустили, потому что всплески ведьмовства в нашем мире всё-таки случались. Конечно, это были лишь генетические отголоски ошибок древности, когда в мире людей ещё не было никакой глобализации, интернета, видео и даже фотографии, а сами люди были малочисленны и суеверны, жгли ведьм на кострах и всё такое.

Для того, чтобы отпрыск мага и человека унаследовал способности, он должен был родиться в браке. Брак годился любой, хоть в ЗАГСе, хоть в церкви — один хрен, ритуал. Поэтому маги-браконьеры частенько шлялись в наш мир и трахали всё, что шевелится, но не женились. Если вам случалось хоть раз неожиданно и добровольно переспать с малознакомым мужиком, который был вовсе не в вашем вкусе, но как-то бес попутал — скорее всего, вам попался маг. А может быть, даже и фей! Мммм… Такое бы вы не забыли до старости.

О феях я знаю немного. После Безграничной войны они закрыли вход в свой мир и больше оттуда не показывались. Это было лет сто назад, а значит, моему куратору примерно столько и было. Хотя феи живут долго и старятся довольно медленно. Сто лет для чистокровного фея — это возраст совершеннолетия, не более. До тех пор они инфантильны, капризны, проказливы и совершенно неуправляемы, как наши подростки. Говорят, что они очень хороши собой, хоть и малы ростом. С возрастом они становятся высокомерны и теряют интерес к существам других миров, а вот в юности вытворяют много пакостей, в результате одной из которых, по всей видимости, на свет появился Эльдис.

Феи не просто красивы, они обладают магической привлекательностью, которая действует на всех человеческих, магических, гуманоидных существ, как наркотик. И иммунитет против этого есть только у самих фей. Думаю, быть женщиной-феей очень опасно.

Я читала и думала: ну почему этим тупым магонацистам не пришла в голову простейшая мысль? Если чары фей действуют только на другие виды, то не знак ли это от природы, что пора разбавить «породу»? Природа ещё никогда не создавала ничего алогичного. Нет же ж, им надо закрыть всех в клетки, как породистых котов. Глупые, жадные, завистливые маги!

Завидовать, конечно, было чему. Феи обладали чрезвычайно мощными магическими способностями и накопленными за тысячелетия тайными знаниями о том, как ещёих можно использовать. И, как было указано в летописях, когда-то именно феи стали прародителями магов.

Вторыми прародителями магов стали урилы, которые, напротив, были великанами ростом до трёх метров. Как они умудрились скреститься с феями и вывести общее потомство, было совершенно непонятно, возможно, здесь была тоже задействована магия. Некоторые думают, что всё начали подростки, которым просто не давали соплеменницы. Женщины урилов были волосатыми страхолюдинами. Если верить картинкам из летописей, они походили на наших неандерталок. Правда, ни одного урила никто из ныне живущих в глаза не видел. Разве что где-то в горах один на один. Но и у нас такое про йети рассказывают, а никто не верит.

О полукровках людей и фей вроде бы никто никогда не слышал. Полукровки магов и фей могли занимать управляющие должности в законодательной системе, но только самые низшие, и не имели права на потомство. Полукровки людей и магов выполняли чёрную работу и жили в специальных гетто. Их численность подвергалась строжайшему контролю. За особые заслуги паре полукровок разрешалось завести максимум одного ребенка. За нарушение этого правила их лишали родительских прав и подвергали насильственной стерилизации. Та же судьба ждала и неудачников вроде меня. Если бы я нарушила ещё что-нибудь, мне могли запретить возвращение в мир людей, поселить в подобное гетто, да ещё и как следует промыть мозг и стерилизовать. Я уже видела когда-то в избушке пару таких «биороботов» — никаких эмоций, только стремление выполнять приказы. Вы можете себе представить, как это — жить совсем без эмоций? Ни радости, ни гнева, ни печали, ни желаний. Никакого смысла. И чёткое сознание того, что нужно выполнять какие-то действия, потому что так надо. И всё.

«У вас чудовищное расистское полицейское государство, как вы это терпите?» — задала я в конце концов мучивший меня вопрос.

Дериде уронила в котёл половник, зло глянула на меня и пошла отмывать забрызганное платье.

«Неужели никто никогда не поднимает восстания?» — продолжила я, когда она вернулась.

«Каждый ваш шаг регламентирован, за мыслями следят».

«За мыслями следят, — повторила она. — Поэтому заткнись. Или обсуждай эти вопросы с мастером Членом».

Другие мои сокамерницы тоже посмотрели на меня неодобрительно. Похоже, за такие разговоры мне и грозил неблагоприятный пересмотр наказания.

Вот и ключ к тому, как всё устроено. Революцию можно организовать, когда есть подполье и когда достаточно захватить телеграф. А тут — прослушка мыслей. Тупик.

Мастер Член Эльдис встретил меня в моё обычное время явки, вечером, в гулком каменном зале. Всё-таки он очаровашка, жаль, что такой мелкотравчатый. Когда он на меня смотрит своими зелёными глазищами с поволокой, у меня аж пульс учащается. Нет, я понимаю, что это не любовь, что мне нужен только Владислав. Но как же приятно с ним разговаривать! Рассказывать ему что-то или, наоборот, слушать и слушать… И в голову вовсе не придёт сказать ему что-то поперёк, потому что это Мужчина, и я как бы нахожусь в его безраздельной власти. Если это фейские таланты, я боялась представить, каково могло быть его маме, наткнувшейся на чистокровного фея.

«Мне давно не даёт покоя вопрос, — начала я осторожно. — Как удалось в настолько могущественном магическом сообществе установить такие жёсткие законы, контроль и систему наказаний? Неужели все просто взяли и на это согласились?»

«Разумеется, — улыбнулся Эльдис. — Это в их же интересах».

«Но это как-то несправедливо. В чём тогда смысл магии? Разве не во всемогуществе? Я мечтала получать абсолютно всё, что захочу. Я хотела избавиться от всего, что могло бы меня ограничивать, а вот это вот всё — просто бред какой-то!»

«То есть ты мечтала исполнять все свои прихоти мгновенно?»

«Именно так».

«И насколько подробно ты себе это представляла? Такую жизнь?»

«Ну, так… Я надеялась, что просто в реале попробую».

«Для этого тебе пришлось бы завести свой отдельный мир, где больше никого нет, и мочь там всё. А здесь твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода других. Ты тут не одна, дорогуша, тут все не пальцем деланные. В твоём родном мире разве не так?»

«Да, вряд ли стоило надеяться, что здесь придумают что-то новое… — вздохнула я. — То есть маги могут всё, но соглашаются этого не делать? А иначе они были бы совершенно всемогущи?»

«Ну, нет, они же не боги. Они смертны, стареют, болеют. Конечно, маг может на сколько-то продлить срок своей земной жизни, но по достижении трёхсотлетнего возраста он становится полностью магически импотентен, то есть утрачивает свои способности. Они могут терять вкус к жизни — вот тебе и обратная сторона могущества — им попросту становится скучно. Они ограничены своей небогатой фантазией, а также ценностями, совестью, моралью, чувствами к другим магам и к самим себе. Но главное, мы строго следим, чтобы наши граждане не сходили с ума— это всегда потенциальная катастрофа».

«Это как наша карательная психиатрия?»

«Не совсем. Ваша карательная психиатрия обслуживает чью-то индивидуальную власть. А у нас она обеспечивает безопасность народа».

«Ага, и наши что-то похожее утверждали».

«Одно небольшое отличие. Ваши люди бесправны и беспомощны, а наши, когда сходят с ума, становятся чрезвычайно опасны. Один такой псих насоздавал кучу монстров из живых людей (им всем потом пришлось полностью стереть память). Другой развязал магическую бойню с соседом, который ему чем-то не понравился, и уничтожил целый город ничего не подозревавших сограждан. Третий принялся менять мироустройство вплоть до химического состава и гравитации, и ему было глубоко плевать, что он тут живет не один. Это так, несколько примеров навскидку, не самых чудовищных. Так что строгие законы и надзор за мыслями не самое худшее, что могло случиться с магами».

«Пожалуй, так и есть. А ты… Ты и есть такой психиатр?»

«В принципе, да. Все маги, работающие в пенитенциарной системе — психиатры, если по-вашему. Основная наша задача — надзор за мыслями, душевным состоянием и моральным обликом заключённых. Но мы их не лечим, мы их только обезвреживаем».

«Ну, в этом вы, скорее, коллеги».

«Как жаль. То есть сумасшедших совсем никто не лечит?»

«Неа. Только таблетками кормят. Вся надежда на вас, магов. Вы же вроде как можете всё, почему же ваше могущество не распространяется на душевные болезни?»

«Ну, это ж как наркомана от кокаина героином лечить!»

— Н-да… — вздохнула я вслух.

Повисло молчание. Эльдис умел держать паузы, прожигая меня глазами. От этого я обычно заливалась краской и принималась тараторить всякую чушь — как можно больше и быстрее — ведь он может прочитать любую мою мысль. Вот и в этот раз он молча смотрел на меня и улыбался своей чертенячьей улыбкой, только слов в моей голове не было никаких. Любит барышень смущать, гад! Я сглотнула. Мысли не шли.

«Возможно, мне уже пора возвращаться…" — жалобно поинтересовалась я.

«Ты ведь меня хочешь», — вдруг без обиняков и как-то утвердительно заявил он.

Я почувствовала жгучий прилив стыда. «Я грязная шлюха», — пронеслась в голове вовсе не адресованная ему мысль, но он всё равно прочитал.

«В этом нет ничего постыдного, — заверил меня Эльдис. — Это вполне естественно».

«Это противоестественно, — огрызнулась я. — У меня есть любимый человек!»

Я попыталась мысленно швырнуть ему образ Владислава в самом лучшем виде, но сконцентрироваться не получилось. Вместо этого в мозгу почему-то возникла картинка, как меня целует и раздевает Эльдис. Причём смотрела я на это как бы со стороны, и выглядели мы как Винни Пух и Пятачок. Мне снова стало стыдно, к тому же собеседник мой прыснул от смеха.

«Так тебя разница в размерах смущает!»

«Ты меня не интересуешь! И плевала я на размеры!»

«И правильно! — не унимался он. — С размерами у меня всёв порядке! Показать?»

«Не смей!» — это было уже совсем возмутительно, но я почему-то почувствовала прилив возбуждения.

«А что если я посмею?!" — Ион так расхохотался, глядя на мою обалдевшую физиономию, что даже согнулся пополам.

Продолжая смеяться, Эльдис щёлкнул пальцами и вдруг увеличился чуть ли не вдвое. Я от неожиданности вскочила, он тожеподпрыгнул с места. Теперь передо мной стоял парень ростом примерно с меня или даже чуть выше — это всегда трудно определить. Он обошёл стол и приблизился ко мне вплотную.

«Так или добавить размеров? — спросил он. — Или вернуть как было?»

Его зелёные-презелёные глаза оказались чётко напротив моих. С минуту мы смотрели друг на друга. Я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги. Ещё мгновение, и я упаду прямо на него, надо срочно бежать! Я сделала робкий шаг назад, но Эльдис запустил руку в мои волосы и натянул их.

«Ты пойдёшь, когда разрешу я, — серьёзно сообщил он, продолжая фиксировать мою голову ещё несколько секунд, отчего я чуть не кончила. — Теперь можешь идти».

Он отпустил мои волосы, с ангельской улыбкой наблюдая за моей реакцией. Это было чудовищно стыдно, потому что я отлично знала — ни одна моя мысль, ничто происходящее во мне для него не может остаться в тайне.

«Можешь идти», — повторил он с ноткой деланного раздражения, затем отвернулся, обошёл стол, сел на своё место и снова уменьшился.

— Спокойной ночи, мастер Эльдис, — машинально проговорила я и услышала гулкое эхо, разносящееся по всему залу.

— Спокойной ночи, сладкая, — также вслух ответил он и подмигнул.

Как вы можете догадаться, ночь мою спокойной назвать было сложно. Я перепробовала все магические и человеческие ухищрения, чтобы выбросить произошедшее из головы и из тела, но так до утра и проворочалась, едва задремав на какие-то полчаса. И, как мне показалось, стоило мне провалиться чуть глубже в сон, как меня уже трясли за плечо.

«Вставай давай! Ночью спать надо! — япоймала раздражённые мыслеобразы Дериде. — Где ты, кстати, вчера шлялась допоздна?»

Я смутилась и поспешила ответить, что, как обычно, была у куратора.

«А что там такое на этот раз произошло у нашего куратора?» — она хитро улыбнулась и подчеркнула слово «этот», словно там каждый раз что-то происходило.

В ответ я снова стушевалась и постаралась смешать свои мысли в полную нечитабельную кашу. Однако допрос продолжался:

«Что ты там скрываешь? Ты что, изнасиловала малютку Эльдиса?»

В дополнение к вопросу из разных углов послышался дружный хохот Ань и Э.

«Никого я не насиловала! — возмутилась я и наконец села на своей циновке. — Зато этот ваш «малютка» и впрямь предлагал мне заняться с ним сексом!»

«Исключено! Ты явно выдаёшь желаемое за действительное!»

«Вовсе нет! Сама посмотри!» И я швырнула ей весь вчерашний вечер одним комком воспоминания.

«Вот урод! — возмутилась Дериде. Я плохо улавливаю оттенки чужих чувств, но мне показалось, что это был гнев не совсем за меня. Неужели ревность? — Мерзкий фейский ублюдок! Нашёл с кем развлекаться! Только ты не думай, что он тебе секс предлагал. Ничего он тебе не предлагал, это запрещено!»

Я ещё раз прокрутила в голове вчерашнее происшествие и убедилась, что она права. Мне никто ничего не предлагал. Он отметил, что я его хочу, и доказал мне это. И всё. Зачем — понятия не имею. Козёл!

«Но зачем тогда он это делал?» — удивилась я.

«Развлекался перед отпуском, фей сраный! Мы его теперь месяц не увидим, так что расслабься».

Мне оставалось сидеть всего неделю, и, возможно, следовало вздохнуть с облегчением. Но вместо этого я почему-то расстроилась. «Свидания» с Мастером Членом, пожалуй, были единственным, что меня радовало в этом странном трудовом пионерлагере. А главное, прерваться на таком моменте было просто невыносимо! Я не понимала, чего я хочу на самом деле — переспать с ним или отомстить, просто дать ему в глаз, сказать, что я о нём думаю, доказать ему своё безразличие. Хотя, если быть честной, мне просто было безумно тоскливо от мысли, что Эльдиса я больше не увижу. Я же ещё не знала тогда, что увижу — года не пройдёт.

Похоть просто съедала меня изнутри, хоть я и твердила себе: «Это не настоящее влечение и уж точно не любовь. Любовь у меня к Владиславу, а это — просто природная фейская химия, не более». Дериде долго наблюдала за моими потугами, а потом резанула:

«Ты цепляешься за фантазию, чтобы жизнь казалась не такой мерзкой. Чтобы ты себе казалась не пустым местом. Только цена слишком высокая. Не льсти себе, ты ему не нужна. Впусти эту боль, иначе никогда не освободишься».

От этих её слов мне на мгновение сделалось жутко. Суть словно мелькнула перед глазами и ускользнула. Но я нутром чувствовала, что Дериде права. Я просто бегу от боли, от пустоты, от своей никчёмности. Как это выдержать? Ох, как тяжко. Всё теряет смысл. Я теряю смысл. Я не нужна, я ошибка природы.

«Ты не ошибка природы, — поправляет меня Дериде. — Ты просто отдаёшь другим право определять твою ценность. Сама отдаёшь им власть. Забирай её. Забирай у всех. Потихоньку. По крохе, по ниточке. У всех, кому раздала».

Собрать все ниточки? Смогу ли я? Точно не сразу. Нескоро. Силы уходят. Всё через пелену. Всё равно…


Вечером за мной, как обычно, приехал автобус. Затем было две пересадки, на каждой из которых я могла бы смыться, если бы не силовые поля и полное неведение, куда дальше податься.

Автобус доставил меня к новому куратору. Им оказался другой полуфей — пожилой, недобрый и высокомерный. То ли мифы о фейской неотразимости оказались чистым вымыслом, то ли она пропадает с возрастом, но я видела перед собой обыкновенного служащего — потухшего, усталого и недовольного. У него было птичье лицо. Худое, остроконечное, с точёным носом-клювом. Крылья носа, крылья бровей, дёрганый взгляд маленьких выпуклых чёрных глазок и тонкие губы — всё наводило на мысль о ком-то пернатом.

Я формально отчиталась, как прошёл день. Он многозначительно пожелал мне не наломать дров до окончания срока. Больше ничего интересного между мной и куратором не происходило.

Глава 7. Третий лишний

Сон всёне шёл, хотя перед этим я весь день клевала носом. Если так и дальше продолжится, я однажды рухну в котёл. Поворочавшись на своей циновке, я решила не терять времени даром и продолжить эксперименты с чтением мыслей. Достала заветныйфлакон и сделала глоток. В ушах зазвенело, в теле образовалась странная лёгкость.

Я закрыла глаза, и мне показалось, будто я парю в небе внутри густого облака. Открыла — и снова очутилась в темноте спальни. Меня вдруг посетила жуткая мысль, что если я задержусь в тумане надолго, то могу уже не вернуться в своётело.

Я ещё немного поэкспериментировала с открыванием-закрыванием, после чего решила взять себя в руки. Пора заняться делом, пока действие зелья не закончилось. Пора подумать о своём возлюбленном.

Чёрт! Дурацкий рыжий полуфей и тут начал мешаться. Нет уж! Ты, голуба, в мои планы не входишь! Я вспомнила старые навыки медитации, представила, как Эльдис сидит у меня на ладошке и сдула его, точно бабочку.

Сосредоточившись на Владиславе, я почувствовала лёгкий контакт. Белое марево вокруг меня стало рассеиваться, а через него проступала странная картина, тоже немного мутная. Мимо ходили незнакомцы с нечёткими лицами, постоянно менявшими свои очертания. Происходящее то ускорялось, то замедлялось, будто кто-то играл с перемоткой.

Наконец до меня дошло, что Владислав вовсе не свихнулся, а просто уснул. Забираться в чужой сон мне ещёне доводилось. Это было большой удачей!

Некоторое время я просто наблюдала за происходящим его глазамии настраивалась на неровный темп времени. Владислав прогуливался по мостовой старинного города мимо резных особняков и мутных прохожих. Я уже почти расслабилась в его сновидческом теле, когда произошло непредвиденное. Откуда-то из-за нашей с ним спины послышался неприятный пронзительный голос моей соперницы — той самой толстой хамоватой девки, которая первой замутила с моим героем, пока я тупила и приноравливалась.

— Влааад! — протянула она, сорвавшись на небольшой йодль.

Как же еёзовут? Из глубин бессознательного Владислава тут же выпрыгнуло: Галя. Вместе с голосом и именем пришла волна раздражения — то ли моего, то ли его — пока было непонятно.

Она обежала «нас» и преградила дорогу.

— Ну, что ты прям как неродной? Я тебе кричу-кричу!

Галя была похожа на бисквитный торт — вся такая пышная, пухлая, в коротком розовом сарафанчике с рюшечками. Жёлтые пергидрольные локоны, на лице штукатурка, синие тени, мармеладный блеск и даже парфюм какой-то кондитерский.

Я мысленно хихикнула. А вот Владислав, как вы могли догадаться, реагировал несколько иначе. Я уловила, как его недавнее раздражение было сильно разбавлено внезапно нахлынувшей волной умиления.

— Влад! — Галя капризно топнула шпилькой.

На ней любые каблуки смотрелись, как свиные копытца — жуть и ужас! Конечно, в жизни она не настолько карикатурна, но ведь это же был сон Владислава.

— Я просил тебя не называть меня так! — строго сказал он.

Отлично, сделаем пометочку. Так я и думала, Владом его сокращать не стоит. Не-всклад-не-в-лад. Но не Славиком же? Эстет хренов.

— Ну, Пупсичек… — не унималась Галя.

— И «Пупсичком» — тем более! Ты нарочно демонстрируешь своё неуважение ко мне, а после этого хочешь, чтобы я продолжал с тобой…

— О каком уважении ты говоришь?! — грозно взвизгнула она. — Ты посмотри на себя, разгуливаешь по улице в таком виде!

Мы ощутили волну крайне неприятного стыда и посмотрели вниз на своё тело. Владислав оказался абсолютно голым, и в этом не было ровным счётом ничего возбуждающего.

— Тебе не стыдно?! — продолжала Галя. — Ходишь, позоришься, люди все на тебя смотрят!

Вокруг и правда начали появляться люди, они окружили нас плотным кольцом и стали перешёптываться, глядя с укоризной. Стыд сменился ужасом и желанием исчезнуть, раствориться, уменьшиться. Ай да Владислав! Ну и блевань тебе снится!

— Ты откуда и куда идёшь в таком виде, а? — не унималась грозная Галя.

И тут я поняла, что парня надо спасать. Пора добавить нового персонажа в это шоу.

Я сотворила себя как мысленный фантом — в деталях, и даже чуть приукрасила. Ему так нравится розовое? Ну, ладненько. Я вся такая стройная, загорелая, с развевающимися на несуществующем ветру волосами. На мне был струящийся прозрачный розовый пеньюар. В руке я держала вешалку с костюмом, рубашкой и галстуком.

— Вот, дорогой! — сказала я нежно губами фантома. — Всё постирала, погладила, почистила. Позволь мне помочь тебе одеться.

И я деловито, почтительно, не обращая внимание ни на кого из собравшихся, принялась одевать растерянного Владислава.

Вскоре он успокоился и начал испытывать некую гордость.

— Как? Ты переспал с этой выдрой? — истошно завопила женщина-торт. — Как ты мог?! Предатель! Сука!

Последнее слово было обращено уже к фантому. Галя набросилась на мой образ и вцепилась в волосы. Толпа принялась радостно улюлюкать — конечно, ведь намечалась женская драка! И как хорошо для меня, что я не сама буду отдуваться — всё-таки барышня сильно превосходила меня в весе.

Левой рукой фантома я вцепилась в её волосы, а правой, не дав очухаться, двинула ей между глаз. Галя на секунду покачнулась, но хватку не ослабила, а в ответ на мой кулак прилетели нарощенные когти, которым позавидовал бы Фредди Крюгер. Я чудом увернулась, перехватила еёруку и саданула коленом в солнечное сплетение. Задыхаясь, Галя сделала мне хитрую подножку, и мы покатились по мостовой. В жизни это было бы очень больно!

Краем сознания я наблюдала за Владиславом. За кого он болеет? Откуда у Гали странные бойцовские качества и кто из нас их в неёподселил? Может быть, я сама это сделала своими опасениями. То, что в жизни работает как предвидение шагов противника, во сне может их программировать. А это значит, что если я не возьму процесс в свои сознательные руки, соперница останется равна мне по силе или вообще замочит, чего доброго.

Толпа совсем разбушевалась, кто-то уже делал ставки.

Я заломила Галину руку, намотала волосы на кулак и хрястнула её пару раз мордой о мостовую. Внутри Владислава из-под всепоглощающего зрительского азарта выплыла жалость к ней и злость, направленная на меня. Кажется, я перегнула палку.

Я вывернула к свету окровавленное лицо соперницы, перекошенное ненавистью. «Смотри, вот она во всей своей красе! Нравится?»

Но Владислав продолжал испытывать к ней сострадание. Более того, ему захотелось, чтобы в завершение драки мы с ней… Занялись сексом. Вот это было уже слишком. Нет, я всё понимаю, это его сон, и мне незачем было сюда соваться, но раз уж я тут, играть будем по моим правилам!

Он хочет добавить сюда брутального секса? Пожалуйста! Я схватилась за край её уже изрядно запачканного пылью и кровищей декольте и рванула. Оттуда прямо на меня выпрыгнули огромные колышущиеся сиськи, а их обладательница завизжала, точно героиня хоррор-муви.

Толпа заулюлюкала и… исчезла. Растворяться начал даже мой фантом, мне стоило большой концентрации его удержать. Всёвнимание Владислава было приковано к пострадавшей, которая пыталась неумело прикрываться руками. Он подошёл к ней, обнял, завернул в свой пиджак.

Я снова оказалась впролёте, нужно было срочно что-то предпринимать. Я мысленно вползла в Галю и завела подрывную деятельность изнутри.

— Вла-ад! — сказала я Галиными губами как можно фальшивее. — Ты у меня такой Пупсичек!

Тело Владислава напряглось, борясь с противоречивыми чувствами, одним из которых теперь была некоторая брезгливость.

— Ты ведь будешь хорошим мальчиком? — продолжала Галя. — В это воскресенье мы идём в гости к моим родителям!

— Мы потом об этом поговорим, — скороговоркой пробормотал Владислав и заткнул ей рот поцелуем.

Мой проигрыш становился совсем очевидным. За каким лешим я преследую мужика, который явно предпочитает мне это существо? Нравится мне или нет, он просто запал на другую женщину, какими бы прибабахами она ни страдала. Какой бы толстой, некультурной, безвкусной она ни была. Ему нужна она, а не я. Вон, сны про неё смотрит…

Наблюдать за этим было просто невыносимо. Возможно, скоро кончится действие зелья, а с ним — и мои муки. Но пока я здесь, мы ещё повоюем.

Ему нравится быть героем-спасателем? Сейчас устроим!

— Неет! Отпустите! Помогите, кто-нибудь! — закричал мой фантом, отбиваясь от троих внезапно нарисовавшихся хулиганов. Двое уже прижимали меня к мостовой, а третий азартно разрывал на мне платье.

Владислав мгновенно отвернулся от Гали и ринулся раскидывать злоумышленников. Один насильник был поднят над головой, как в реслинге, и полетел вниз на камни, расплёскивая мозги из расколотого, точно арбуз, черепа. А Владислав просто вибрировал от ощущения собственной крутости.

Он так смешно дрался! Точно супергерой из мультфильма. Даже рожи суровые корчил и реплики с сомнительным юмором швырял. Половину я даже не поняла, видимо, за ними крылся какой-то контекст и предыстория. И всё это с головой выдавало кинопристрастия моего возлюбленного.

Мне сделалось неловко. Всё равно как заглянуть в чужой дневник и найти там постыдную тайну взрослого человека — например, что он играет в машинки и пукает ртом. В дневники и письма я, конечно, не полезу никогда, для меня это — табу. Хотя какой там дневник? Я же вообще в голову к нему залезла! Чёрт!..

Вскоре он наигрался и удовлетворённо созерцал мостовую, усеянную поверженными врагами. А надо сказать, что их к концу драки почему-то оказалось не трое, а около сотни. Так уж устроены сны, подобные детали кажутся в них естественными.

Однако пришло время напомнить о себе. Мой фантом красиво застонал, с особым изяществом и хрупкостью придерживая края разорванной одежды. Владислав немедленно кинулся ко мне, подхватил на руки, поцеловал в лицо… Нет, не подумайте, он не какой-то там губошлёп, который из-за размеров рта не может прицелиться и целует сразу во всёлицо — хлюп! Просто в таких сценах лобызания обычно целомудренны — мол, жертве должно быть не до секса.

Итак, герой покрыл моёлицо поцелуями и отнёс в невесть откуда взявшуюся ажурную беседку. Она утопала в цветущих вьюнках и стояла на скале, под которой бежал и пенился быстрый горный ручей. Воображение возлюбленного молниеносно сменило мой гардероб. Теперь на мне красовалось белое прозрачное платье-татьянка. Сам он тоже переоблачился во всёбелое — плотные брюки и рубашку с пышными старинными рукавами.

Да он романтик! Мне надо непременно это как-то использовать в будущем.

Откуда-то издалека и в то же время отовсюду, реверберируя, полилась старинная музыка неопознанного автора. Мы стали танцевать что-то средневековое — сходились, расходились, принимали красивые позы. По нам скользили косые лучи закатного солнца, в которых сиял и парил цветочный пух. И это было чудесно, пока нас не прервали.

— Слыш, овца? Ты задолбала! — яуслышала резкий голос Гали. Обернувшись, я увидела её — здоровенную, разъярённую, одетую, сообразно эпохе, в чудовищно полнящую еётатьянку. — Вали отсюда! — крикнула она и толкнула меня пятернёй в грудь, глядя прямо в глаза.

В мои глаза, не фантома!

И я полетела. Это было короткое неприятное падение в черноту, после которого я судорожно подпрыгнула на своей циновке, мгновенно и окончательно проснувшись.

— Сука! — невольно выругалась я.

— Шшшш! — донеслось из разных углов интернациональное шиканье.

Больше звуками мы в ту ночь не переговаривались, но заснуть мне так и не удалось. Я лежала и прокручивала в голове всё произошедшее. Одна новость виделась мне хорошей: он вписал меня во всю эту романтику, значит, я могу играть роль Девушки его Мечты. Но, с другой стороны, могла ли там оказаться Галя? Мне показалось, что к ней он относится приземлённее. Больше всего меня пугало её последнее появление. Что-то в ней было не так. Чем-то она отличалась от Гали в начале сна. И то, как я оттуда вылетела… Неужели это была настоящая Галя? И это значит, что она тоже…

«Она тоже в игре, вне всяких сомнений, — подтвердила за завтраком Дериде. — Если она вот так, как ты показала, вышвырнула тебя из сна, то да. Она там была лично. И, можешь не сомневаться, она не брезгует приворотными зельями, как ты».

«Я не брезгую. Но меня не удовлетворит результат, если это будет не по-настоящему. Радовать не будет, понимаешь?»

«Не понимаю».

«Я готова применить эту гадость на ком угодно для пользы дела, только не на нём, мне от него нужна любовь, а не фальшивка!»

«Всёравно не понимаю. Длится…»

«Длится столько же, выглядит так же, мне это уже говорили. Но для меня есть разница. Слишком большая».

«Сама себе проблемы создаёшь», — не отрываясь от тарелки, мрачно заметила Экенедиличукву.

«Причём совершенно лишние и на пустом месте!»— мысленно подвякнула Ань, громко хлюпая из ложки. Никогда не привыкну к этой их традиции — непременно хлюпать, чтобы не обидеть повара — мол, очень вкусно. Да и что тут вкусного? Клейстер для обоев.

«Ничего я не создаю, — явсёещёстаралась хранить самообладание, хотя сильно хотелось дать ей ложкой по лбу. — У меня одна большая толстая проблема, называется Галя».

«А тебе в голову не приходило, что еёмогли создать как объект-противовес? — Ань приподняла одну бровь. — Ты там такую деятельность кипучую развернула!»

«Как это — создать? — удивилась Экенедиличукву. — Я понимаю— оживить или духа вызвать — ещё куда ни шло. Но чтобы создать человека? Неужели и такое можно делать?

«Никто никого не создавал! — возмутилась я. — Она там сразу была, ещё когда я и магии-то никакой не нюхала! Нахрена кому-то создавать такую кошёлку, если приди на любой рынок, и там их тьма тьмущая?»

«Ну, не всю Галю создать, конечно же. — Дериде посмотрела на нас, как на имбецилок, и даже постучала кулаком по голове. — Её, скорее всего, сделали ещё одной временной магичкой. В противовес».

«Противовес… Что-то знакомое… Ночто же мне теперь делать?»— окончательно растерялась я.

«Адаптироваться к новым обстоятельствам. Как и всегда, — Дериде посмотрела на меня с видом гуру. — Жизнь человеческая из этого и состоит, если ты не заметила. Будешь теперь с ней бодаться на равных».

«Да насрать мне на обстоятельства! — пафос моей сокамерницы периодически приводил меня в бешенство. Конечно, я сама виновата, когда спрашиваешь, что делать, как быть, жить и т. д., в итоге оказываешься в роли малолетнего придурка, которого учат уму-разуму. — С обстоятельствами я разберусь. Что мне делать с её приворотами?»

«А, это вообще ерунда, — Дериде махнула рукой. — Просто при встрече запускаешьочиститель. Вся навешанная магия аннулируется».

«А если она рядом?»

«Без разницы, чистится всё. Потом она начнёт обратно свои привороты навешивать, но это уже будет опять с нуля».

«То есть если бы я приворот повесила, его бы тоже можно было вот так — раз, и вычистить? А говоришь, то же самое, что любовь!»

«На твою любовь можно так же отворот поставить. И так же его вычистить. И обратно поставить», — заявила Дериде.

«Н-дааа. Наивняк!» — Хихикнули Ань и Э — так, словно они, в отличие от меня, в этом вопросе разбирались. Они всёвремя так делали и прикидывались крутыми магичками, но меня это уже не задевало. Я прекрасно знала, что их дремучесть в вопросах волшебства похлеще моей будет.

Магический очиститель я освоила с первой же попытки, но где-то полчаса ушло на то, чтобы его выучить. Зелье, используемое в нём, мы варили сами, а вот хитрую заклинательную комбинацию запомнить было трудно, но важно. Очень уж оно напоминало рвотное заклинание — стоит ошибиться, и мой герой вместо сосуда своей души будет очищать желудок.

У очистителя имелось и другое неприятное свойство. Как и все основанные на зельях заклинания, его можно было использовать не чаще, чем раз в сутки, либо доза становилась смертельной. Если же речь шла о здоровье, а не о выживании, то не чаще раза в неделю.

«Только против самой этой девицы не вздумай применить, — предостерегла меня Дериде. — Если ты случайно аннулируешь еёспособности, то нарушишь баланс. А за повторное нарушение баланса тебя могут упечь сюда с концами».

«А если она его применит против меня? Что будет тогда? Я тоже могу лишиться способностей?»

«Можешь, конечно! А ты как думала? У тебя же тоже способности не настоящие. Очиститель отменяет любую магию! Но вам там, скорее всего, защиту какую-то поставили, плюс временные изменения крови — скорее всего, ничего с вами не случится».

«Какие еще нахрен изменения крови?!»— от этого известия мне изрядно поплохело.

«Небольшие генетические изменения. Не боись, временные».

«А если я кого-то рожу за это время?»

«Всё будет чики-пуки, волшебные свойства распадутся по истечении срока — и в тебе, и в младенце».

«А если он что-то такое магическое нечаянно сделает и его у меня отберут?»

«Ну, ты типа следи за ним — ты мать или кто? Дети ещёиногда стремятся пальчик в розетку засунуть или глазик себе выколоть. Можно заказать через наставницу связывающие чары — чтоб магию в нём заблокировать. Но я не в курсе, полезно ли это младенцам».

Впрочем, младенцы волновали меня мало. До моего освобождения оставались считанные дни. Я страшно волновалась и вообще больше ни о чём не могла думать.

Наконец долгожданный момент настал. Девочки устроили мне прощальный вечер с танцами и всякими зельеварительными фокусами. И в какой-то момент я вдруг обнаружила, что мне жаль с ними расставаться, хоть они и вели себя частенько, как последние суки. Мы хотели обменяться чем-нибудь на память, но это было невозможно. И тогда мы решили просто оставаться на связи. Получился такой маленький мысленный интернет. Хочешь попросить помощи или просто поболтать — пьёшь зелье и выходишь на связь.

Перед сном я, как обычно, отправилась к куратору. Нас ни о чём не предупреждали, но я почему-то была уверена: в зельеварилку я уже не вернусь. Мы с девочками ещё раз обнялись, и я двинулась к своей ватрушке.

Куратор был всё так же сух и высокомерен, ему совершенно не было до меня дела. В последний раз я оказалась в этом огромном темном зале, где так привычно было видеть милашку Эльдиса-Пениса, а не эту противную мумию. И где-то внутри у меня так тоскливо-тоскливо защемило. Жаль, что даже попрощаться не удастся.

Глава 8. Запах ночи

Куратор сообщил мне кое-какие детали. Освобождение моёсчиталось как бы условно-досрочным, и за мной устанавливался дополнительный контроль. В мире людей я буду по-прежнему контактировать с магами только через свою наставницу. Меня перемещали во времени и пространстве в момент перед совершением преступления, а также создали мне противовес — очевидно, тот самый, с которым я уже имела счастье познакомиться во времени настоящем. Сомнений не оставалось, это была та самая Галя.

Поскольку возиться со мной никто не хотел, процедура проходилав два этапа. Сначала меня предают наставнице, затем она перемещает, куда задумано, контролирует и инструктирует. Мне также сказали, что путешествие это содержит в себе некое испытание. Проверку на лояльность и вменяемость, как я предположила, хотя объяснений так и не последовало.

Меня отправляли в прошлое, где наставница ничего не знала о моих злоключениях. Предстояло передать ей маленький чёрненький кристалл с записью суда, инструкций и всякого такого прочего. Эту вещицу повесили мне на шею при помощи узошнурка — такой противной материи — не душит, но сжимается и плотно облегает, и разорвать её невозможно без правильного заклинания.

Границу миров я должна была пересечь через телепорт в «безопасном месте» и не менее «безопасном виде». Что под этим подразумевалось, я также была пока не в курсе. Безопасный — значит, нестрашный?

Телепорты я вообще ненавижу. Одна мысль, что меня разберут на молекулы, каждый раз приводит меня в ужас. Вдруг что-то забарахлит? Никогда не знаешь, в каком порядке тебя соберут. Тем более, что на другом конце связи не комната, а тёмный лес, и неизвестно, не смешают ли мои молекулы случайно с частью ландшафта.

Чтобы избежать подобных рисков, переправляя путешественника в неизвестность, телепорт настраивали чуть выше предполагаемой поверхности. То есть мне ещё. и предстояло шмякнуться с полутора-двухметровой высоты. Ладно, зато я не стану получеловеком-полукрапивой. А что если, пока я материализуюсь, там пронесётся птица, лось или КАМАЗ?

Больше всего вопросов вызывал «безопасный вид». Меня обещали трансформировать. Всё-таки полукапива? Или нет? Эх, сидел бы на месте этого дятла Эльдис, он бы точно обо мне позаботился!…


Приземлилась я, как и обещали, благополучно. Вот только лететь пришлось с неимоверной высоты. По ощущениям, там были все десять метров, а никакие не полтора.

А домой ли я попала? Может быть, эти чёртовы бюрократы что-то напутали?

Было темно, и разглядеть всёпо-человечески не получалось. Местность казалась странной, цвета — непривычными, но это я списала на сумерки и побочный эффект от телепорта. Более подозрительными выглядели предметы — огромная жёсткая трава, слишком высокие и толстые столбы вдоль дороги — у нас такие не делают.

А ещё здесь очень странно пахло. Правильнее сказать — воняло! Мочой, бензином, неизвестной мне химией, гнилью, тухлыми огрызками яблок и банановой кожурой, дерьмом и потом каких-то животных, всевозможными растениями — цветущими, скошенными, раздавленными. Запахи смешивались в тошнотворный смрад, словно я оказалась в жерле мусоропровода, а не на загородном с виду шоссе, куда обычно отправляются в поисках свежего воздуха.

Слегка очумевшая от сюрпризов, я поплелась вдоль дороги. За деревьями показался освещённый участок с указателем: «Выдропужск 10». Что десять — это километров, я догадалась. Но вот о существовании Выдропужска до той ночи даже не подозревала! Где это? Как мне теперь искать Наиру?

Фонарь противно поскрипывал и тускло мигал. Под ним стояла огромная баба и курила. Чудовищный рост вызывал некоторые сомнения на тему принадлежности еёк роду человеческому, а вот род занятий казался вполне определённым. Что-то неуловимо выдавало в ней женщину с низкой социальной ответственностью — то ли мини-юбка, то ли огромные каблуки и чёрные колготки-сетки, глубокое декольте, папуасский макияж и жёлтые волосы. Пахла она просто чудовищно. Представьте себе позавчера вспотевшую пепельницу, в которой хранили тухлую селёдку и иногда подливали парфюм «Опиум».

Поборов тошноту, я приблизилась к ней и хотела спросить, где тут ближайшая остановка автобуса, как доехать до Москвы, и вообще, не поможет ли она мне поймать попутку, если здесь вдруг хоть что-нибудь проедет.

— Извините!.. — обратилась было я к ней, но вместо этого услышала, как из моего рта вырвалось «Мяу!»

— Брысь! — взвизгнула в ответ женщина, вздрогнув от неожиданности, и топнула огромной ножищей.

Я отскочила и отчетливо услышала её мысль: «Фу, нечисть!»

— Дура что ли?! — заорала я машинально от обиды, но вместо человеческой речи опять вышло «Мяу!»

Что-то здесь было не так. И, по всей видимости, не так было именно со мной.

Возле обочины темнела и поблёскивала большая грязная лужа, в которой плавали прошлогодние листья, лунная дорожка, пакет из-под молока и смятая банка колы. Пакет был размером почти с меня, и я уже знала, почему, но всё ещё надеялась, что здесь кроется какая-то ошибка, что есть другой, менее чудовищный ответ. Я собралась с духом, подошла вплотную, заглянула в жидкое зеркало и в свете луны увидела свою черную мордочку с блестящими длинными усами, торчащими во все стороны. Ого-го! Я была черна от ушей до кончика хвоста!

Так вот про какую трансформацию мне говорили! Нет, такого сюрприза я не ожидала. Ощущение было жуткое. С одной стороны, это всёещёя, с другой не я.

Как мне теперь в теле кошки добраться до Москвы? Как найти там свою наставницу? Ловить попутки не получится. Охмурить какого-нибудь кошкофила? Ничего, кроме «мимими», я от него не получу. Как он догадается, что мне нужно срочно в другой город? Транслировать мысль? Тогда кошкофил захочет показать меня соседям, учёным, телевидению. А это уже статья! Демонстрация магии более, чем одному свидетелю. За такое меня лишат сил, запрут без права возвращения домой, а то и оставят в теле кошки навсегда — с них станется.

Меня обуяла паника, и казалось, что земля уходит из-под ног, как в детстве, когда я маленькая заблудилась в чужом районе.

Я хотела заплакать от бессилия, но ничего не вышло — слёзоотделение у кошек с гореванием не связано.

— Мяу! — заорала я от обиды на весь мир. — Мяааааааау!

— Заткнись, тварь течная! — рявкнула на меня проститутка из-под единственного фонаря. — Иди ищи себе порево в другом месте!

От такой несправедливости я окончательно разозлилась, и страх прошел. Мне отчаянно захотелось сделать какую-нибудь гадость этой мерзкой тупой шкуре, которая не любит животных, да ещёи не просто животных, а кошек! Этого я никогда понять не могла — как можно ненавидеть кошек?

Я залезла в еёмысли и нашла там примерно такой поток сознания:

«Туфли жмут, мать их, ногу натерла… Сколько ещётут стоять? Ни одной фуры. Какое там! Вообщени одной машины. Куда они все, уроды, мать их, подевались? Уже час прошёл — никого. А вдруг они до утра не поедут?… Да нет, так не бывает, сейчас колоннойпоползут, как обычно».

«А вдруг они так и не поедут? — шепнула я вкрадчиво у неёв голове. — Что если я так и буду тут стоять в этих дурацких туфлях… Сигареты кончатся…»

«Да нет! — вздрогнула шлюха, откликаясь на мысль, но совершенно не замечая вторжения. — Нельзя так думать! Лучше я подумаю о другом… Последний клиент был такой симпотный, вот бы он мне не на работе попался! У него такой голос приятный, и пахло от него дорогим парфюмом — до сих пор в ноздрях сидит».

«А вдруг следующий окажется грязным, старым и вонючим извращенцем? — перебила я и вытащила из еёпамяти именно такого отвратительнейшего персонажа. — А вдруг их будет несколько?»

«Нет, лучше я подумаю о том, приятном», — настаивала проститутка.

«Противные грязные больные садисты, групповуха, увечья… — швырнула я ей кучу образов. — Убьют ещё, как Нинку! И труп расчленят».

«Нафиг! — она замотала головой. — Нельзя! Ночь… Дорога… Фонарь… Туфли жмут… Кошка чёрная… Фу!.. Скоро кто-то приедет…»

«Никто не приедет! Меня сглазили! На самом деле я стою здесь уже сутки и буду стоять вечно! Нет никакого часа, никакого вчера, никакого завтра. Эта ночь, дорога, туфли, фонарь, кошка — всё это будет длиться вечно».

— Нет! — Взвизгнула она вслух. — Так не бывает!

«Откуда я знаю, что бывает, а что нет? Вот это всёесть, что вокруг меня. Бывает — не бывает — чем это доказать? Своими воспоминаниями? Тем, чего здесь нет? Мне приснилось моёвчераи час назад, этого не существовало».

«Бред какой-то!»— она замотала головой от слишком сложных для неёконструкций.

«Бред или нет, но я, возможно, никуда не смогу уйти с этой дороги, с этого проклятого места!»

«Я могу уйти дальше от фонаря!»

«Уйти вникуда, и темнота никогда не закончится! Тут у меня хотя бы есть фонарь! А кто знает, что поджидает меня в неизвестности!»

На последней фразе я, уже полностью скрывшаяся из виду, вкрадчиво мяукнула.

Она села на корточки, обхватила голову руками и оглушительно завизжала. Обуявшая её паника шла серыми волнами во все стороны, как от ретрансляционной вышки. Я зашла за дерево, укрываясь от этого шквала, и ещё немного полюбовалась на дело лап своих, или, точнее, мозгов, они — всё, что у меня осталось.

Проститутка продолжала сидеть на корточках, теперь она обнимала свои колени, вся тряслась и ревела, как маленькая девочка. По лицу текли слезы, сопли и растворившаяся косметика. Мне стало её жалко. Даже жальче, чем себя. В конце концов, я, будучи бессловесной тварью ростом по колено, вполне способна справиться с огромной тупой агрессивной теткой. За что я её так? Она же просто дура, а я вот — злобная хищная тварь, судя по всему.

Я снова протянула к ней в голову щупальца своих мыслей, стала гладить и укачивать, как ребёнка:

«Это всё неправда, просто паника. Всё будет хорошо… Я уже большая девочка и могу о себе позаботиться, могу защитить. Я умничка, я сильная, смелая. Всё будет хорошо…»

Проститутка задышала спокойнее, пару раз хлюпнула носом и провела кулаком по щеке, размазывая подтёки туши.

«Там просто пустое шоссе… — продолжала я. — Если выйти из-под фонаря, дорогу будет освещать луна, она полная и яркая, всёвидно. Если направиться в одну сторону, придешь в деревню. Если в другую, попадёшь в Выдропужск. И идти нужно осторожно только потому, что на асфальте, как всегда, выбоины, а я на каблуках. Поэтому я лучше постою тут ещё. Скоро кто-нибудь тут проедет и меня подберёт, и возможно, это будет принц на белом… На белой фуре, например. И он будет приятно пахнуть…»

Я вспомнила тот понравившийся ей тошнотворный запах последнего клиента — иланг-иланг, можжевельник и ещё какая-то химия с яркими нотками пота, перегара, бензина, моторного масла, вонючей кожаной куртки… Я собрала эту картину и с выдохом отправила ей в нодзри.

Она села на грязный асфальт, сняла туфли, прислонилась спиной к фонарному столбу и погрузилась в воспоминания. Так вмомент простого женского счастья я еёи покинула. Пусть себе мечтает о своём лучшем в мире клиенте.

Я побрела вдоль шоссе, снова чувствуя себя сильной и уверенной. И раз уж я попала в такую странную ситуацию, я решила получить от неё максимум пользы или хотя бы удовольствия. Превращения одних предметов в другие мы ещё только начали проходить, а о превращении людей или тем более себя самой я почему-то даже не думала. А ведь в детстве я всегда предпочитала сказки с превращениями! Что это со мной? Выстарилась?

Тело кошки было очень приятным в обращении. Невероятная гибкость, зрение, слух, обоняние… А говорят, что у кошек обоняние так себе. Представляю, что было бы, превратись я в собаку!

Такая гладкая блестящая шёрстка. Нет, я пока не была готова причёсывать её языком. Впрочем, подмываться языком мне хотелось ещё меньше. Скорей бы добраться до Наиры!

В траве всё время что-то стрекотало, журчало, копошилось, шевелилось, но я воспринимала это как фон. Так продолжалось до тех пор, пока моё внимание не привлёк особенный шорох и плеск. От этих звуков меня мгновенно охватило странное волнение и предчувствие, что в той стороне творятся какие-то важные исторические события, стать участником или хотя бы свидетелем которых шанс выпадает раз в жизни. В голове завертелась одна мысль: «Не пропустить! Не упустить!» Всётело напряглось и выстрелило прыжком в высокую траву.

Я ещё плохо ориентировалась на слух, снепривычки всёказалось громче, чётче и ближе, чем на самом деле. Прыжка явно не хватило, и ещёметров двести я продиралась в неизвестность через разнотравьеи пока молодую крапиву, от которой нужно было как-то прятать свой уязвимый носик. В остальном шерсть — штука полезная, если забыть о том, что её надо лизать.

Шорох продолжался, и меня просто переполняло нетерпение. Последняя травяная преграда расступилась, и я увидела воду. Большую или маленькую — сказать сложно, мне всё казалось огромным, особенно в темноте. Лунная дорожка по ней уходила достаточно далеко, хотя, возможно, это был просто деревенский пруд. Но главное — на берегу, застряв в траве и камнях, дрыгалась небольшая рыбина. Я подцепила её когтем и забросила подальше в траву. Как же от неё чудесно пахло! Я уже не могла сдерживаться и впилась в неёзубами. Вкус её прохладной крови восхитительнее всех деликатесов, которые я пробовала раньше. И она продолжает брыкаться — даже наполовину съеденная, отчего мне хочется снова и снова вгрызаться в неё зубами.

Вскоре моя неожиданная добыча разорвана и проглочена. Голод, которого я даже не замечала, утолён. Но вот аппетит! Кого бы ещё съесть?

И тут судьба подносит мне ещё один подарок. Поверхность воды взрывается брызгами, серебристые рыбы начинают подпрыгивать так, что их видно целиком. Так вприпрыжку они носятся кругами, пока не выбрасываются на мелководье, где замирают, слегка подрагивая от страха. Где-то в воде их поджидает мой коллега-хищник.

Вот это я понимаю — царский подгон от Вселенной! На этот раз не удастся поохотиться, не замочив лапок, но одна из рыб лежит совсем близко, и даже поблёскивая в лунном сиянии, немного торчит из воды часть её тёмной спины и серебристый бок. Я подкрадываюсь бесшумно, сжимаюсь, прицеливаюсь, подпрыгиваю и выбрасываю вперёд когтистую лапу, цепляю эту рыбину и тоже зашвыриваю подальше в траву. Её товарки мечутся, не зная, что хуже — Сцилла или Хорибда, и пока они в раздумьях, я снова макаю лапу в воду… На этот раз неудачно, скользкая перепуганная добыча, отчаянно работая хвостом, уносится в тёмную бездну.

С лёгким разочарованием я иду к траве, где прыгает предыдущая рыба. Теперь я не так голодна, и мне хочется поиграть с ней. Повертеть лапой, понаблюдать за неумелыми попытками ускакать, лёжа на боку. Это зрелище завораживает меня полностью. Что-то похожее я испытывала в детстве, когда мне купили заводную курицу. Если повернуть ключик несколько раз и поставить её на пол, курица некоторое время скакала, пока завод не кончится. И я точно помню, что заводила её раз сто. Это был целый букет чувств — радость, удивление, предвкушение и обладание чем-то ценным и особенным, чего нету других. Сейчас, когда я играла с едой, власть над временно живой игрушкой была очень важна. Я невероятно могущественное существо, которое решает, куда ей можно двигаться, а куда — нет. Я решаю, сколько ей осталось жить. Я — божество рыб и мелких животных.

Рыбе удаётся продвинуться. Несколько сантиметров, и я прижала её лапой, а потом подтащила поближе к себе.

Рыбы хороши не только тем, что волшебно пахнут. Они невероятно живучи, дрыгаются долго, а бегать за ними при этом не надо. После второй рыбины мне захотелось сожрать что-то тёплое и мохнатое, и я даже пару раз пыталась погнаться за полёвкой, но они все оказались такими шустрыми, а я была слишком сыта, чтобы делать лишние телодвижения. «Это уже блажь», — подумала я и не стала больше охотиться.

Вздремнув пару часов, как и полагается нормальной сытой кошке, я полакала немного воды из озера и вернулась на дорогу. Небо уже начинало немного светлеть с одного края, цикады давно затихли, в кустах всё ещё заливался похотливый соловей, отчаянно призывая хоть какую-нибудь соловьиху. Скоро и ему придёт пора отдыхать, зато запищат и защебечут все остальные — воробьи, стрижи, зяблики, синицы, скворцы… Кажется, снова разыгрывается аппетит. Надо срочно пробираться в Москву. У меня уже свалялась шерсть, я подцепила пару клещей и кучу мусора. Если так и дальше пойдет, мне придётся всё это облизывать, да оно ещё и накопится. Бррр. Плеваться кошки не умеют, и я буду просто срыгивать комки шерсти. Такая перспектива совсем не радовала женщину внутри меня, но, похоже, совсем не пугала кошку. В конце концов, это же я, убеждённая вегетарианка, почему-то позволила себе втянуться в кровавую азартную охоту, убила и съела двух живых существ. И ничего, не померла! Может быть, я найду какой-то компромиссный вариант. Например, искупаюсь, а потом причешусь языком?

Я поплелась вдоль дороги в направлении города. Там, как я надеялась, можно в сутолоке пробраться в нужную электричку и где-то в ней заныкаться. Вероятно, электрички понадобится две. Возможно, там будут ехать люди с собаками. Не исключено, что меня могут затоптать на входе, стоит мне замешкаться.

Мимо пронёсся огромный самосвал. Я вздрогнула и прервала поток своих мрачных мыслей, с удивлением обнаружив, что я уже не иду, а сижу враскоряку прямо на обочине, закинув одну ногу за ухо, и медитативно вылизываю свою мохнатую задницу!

В сущности, это оказалось довольно приятно. Всё равно что ковырять в носу, только намного круче. Жаль, что люди лишены такого бонуса.

Поразвлекавшись так немного, я уже было призадумалась, не облизать ли всё остальное, как вдруг на шее у меня что-то шевельнулось. Удавка легонько, но ощутимо пожала мне шею и снова расслабилась. Кристалл! Я совсем о нём забыла. Он был настолько мал и невесом, что совершенно не мешал моему кошачьему существованию — до этой минуты. Я восприняла его шевеление как сигнал и оказалась права.

Я встала и сделала несколько шагов вдоль дороги. Удавка сжалась сильно и неприятно. Сделала шаг назад — она снова расслабилась. Тогда я свернула вправо, в раскидистые кусты. Кристалл у меня на шее слегка завибрировал! Я продолжила путь в том же направлении. Вибрация усилилась, к ней даже добавилось небольшое гудение и тепло. Я ускорила шаг и неподалёку увидела ручей, возле которого в предрассветных сумерках кто-то бродил — как мне показалось, с фонариком, но в то же время не издавая звуков и запахов, словно тень. Я встревожилась и остановилась, но тогда меня снова сжала удавка. Тогда я приблизилась к этому кому-то на метр или два, и тут кристалл у меня на шее вспыхнул ослепительным сиянием. Я зажмурилась и услышала знакомый голос:

— Твою мать! — заорала Наира от неожиданности. — Это что ещёза светопреставления с утра пораньше!

Наира сорвала с моей шеи кристалл, отчего он погас, а я обнаружила себя голой на четвереньках посреди крапивы и каких-то колючек, больно впивающихся в коленки. Ничего кошачьего во мне уже не было. Наира же светила на меня каким-то сгустком жёлтых лучиков, похожим на маленькую тусклую звёздочку размером с теннисный шар.

Глава 9. Работа над ошибками

— Во что ты умудрилась вляпаться за три часа, что я тебя не видела?

— Читай кристалл, — мрачно ответила я, вставая и отряхиваясь.

Наира раздражённо фыркнула, сжала его в руке и закрыла глаза.

— Вперед. — скомандовала она, закончив считывание и подобрав с земли большую корзину с пучками каких-то трав. Мы шли по едва заметной тропинке вглубь зарослей ольхи, пока не добрались до телепорта. Сама бы я ни за что его не нашла — два огромных старых пня, по краям обросшие молодыми побегами. Наира махнула рукавом, и пространство между ними пошло рябью. Она шагнула туда и исчезла. Я замешкалась, опасаясь шагать в неизвестность, но оттуда высунулась знакомая рука, схватила меня за волосы и потащила за собой.

К счастью, Наирино междумирье находилось совсем близко. Лёгкое головокружение, и вот мы уже стояли в еёгигантской гостиной — с восточной мозаикой, коврами и двумя лестницами. Повсюду царил привычный запах ладана и сандала в неуловимой смеси с чем-то ещё, что непременно опознала бы кошка. Наира приподняла крышку одного из диванчиков, достала оттуда уже знакомую мне балахонистую одежду, шлёпанцы-вьетнамки и швырнула мне:

— На вот, срам прикрой.

— О… Это уже входит в традицию. Ты опять раздеваешь меня догола, притаскиваешь сюда через телепорт и даёшь те же самые шмотки.

— Опять?

— Ах, да, это же ещё не случилось… В общем, когда я наломаю дров, ты снимешь с меня заимствованную одежду прямо в подъезде, перенесёшь сюда и выдашь именно эти шмотки.

— Ну, ты к ним, наверное, уже привыкла, — хихикнула Наира. — А твоему альтер-эго, я надеюсь, они не понадобятся. Я вас солью уже сегодня вечером.

— Кстати, а что будет с этим, когда ты нас… меня сольёшь?

Я только сейчас вспомнила, что на загривке у меня красовалось здоровенное клеймо, которое ставили всем узницам зельеварительного цеха. Это было совсем небольно, с помощью магии. Я даже не заметила, как оно у меня появилось. А узнала о его существовании в первое же утро, глядя на Ань, когда она, сидя спиной ко мне, расчёсывала волосы.

«Что это у тебя?» — полюбопытствовала я, думая, что это какой-то традиционный иероглиф.

«То же, что и у тебя», — мрачно огрызнулась она и швырнула мне мыслеобраз того, как выглядит мой собственный загривок.

Я вздрогнула, принялась его ощупывать, и мои пальцы нашли там ожидаемый рельеф — шрамы клейма экзотической формы.

«Это у всех такое?»— зачем-то спросила я.

«В нашем цеху такое, в других — другое. Если сбежишь, то, когда поймают, будут знать, куда тебя возвращать».

«А потом это уберут? Когда срок кончится…»

«Если снимут судимость».

Я вдруг вспомнила этот разговор и подумала, что мой статус был весьма сомнителен. Да и моё освобождение было по магическим законам условно-досрочным.

— Эта штука так на мне и останется? — поинтересовалась я у Наиры.

— В некотором роде, — кивнула она.

— А Владислав не удивится, если она вдруг на мне появится посреди вечера, когда ты меня сольёшь?

— Не появится. Метка останется только на твоей душе. С телом мы попрощаемся уже сегодня.

— Что значит попрощаемся? Меня что, будет две в одном теле? Или что случится с той мной — она умрёт?

— Ничего не случится, — с лёгким раздражением успокоила меня Наира. — Слушай внимательно, потому что от этой информации зависит результат. Если не справишься — загремишь обратно. Навсегда… Итак. Тела слить нельзя. Души — запросто. Это твоя душа, твои чувства, твоё сознание, твоё Я. К прежнему просто добавится новый опыт и знания. По большому счёту, это простобудешь сегодняшняя ты. Главное, что от тебя потребуется — вести себя прилично в момент слияния и не нарушать порядок событий до момента корректировки. Не выдай себя! Снаружи ничто не должно выглядеть подозрительно. У тебя будет несколько минут во время фильма, чтобы обжиться. События, которые тебе нужно отменить — это остановка времени и изменения погоды. Поняла?

— Не поняла. Вот меня сейчас закинули назад во времени — это ничего? А я на паузу всё поставила — и мир рушится?

— Ты использовала неуместные инструменты. Как принять ванну и половой тряпкой вытереться, улавливаешь?

— Допустим. А что будет с этим моим телом?

— Мы его уничтожим. Можно распылить или… Какая разница?

— А можно его оставить? Для имитации смерти и т. д.?

— Вот барахольщица! Будет надо, слепим тебе свежий трупак.

— Ну, можно хоть не распылять до моего возвращения? Пожааалуйста…

— И где я держать его буду?

Я вздохнула и собралась уже морально готовиться к вечерним событиям, как в дверь постучали.

— Быстро! Вон туда! — шепнула Наира и вытолкала меня за одну из ажурных деревянных дверей первого этажа. — Не чихать, не пердеть, не дышать! Выдашь себя — и я уже ничем не смогу тебе помочь.

Я огляделась. До сих пор я была только в зале-вестибюле, служившем Наире гостиной, и пару раз — на крыльце заднего двора, который вёл в ближнее междумирье с жёлтыми айцами на газоне. На втором этаже, как мне казалось, должна находиться спальня. Однако лестницы было две, и они вели к отдельным дверям. Кто знает, что там за ними?

Две двери находились первом этаже. Одна, как мне казалось, вела на кухню, ведь оттуда появлялся слуга с подносом. За вторую только что угодила я. Кстати, а где же у неёсанузел? Как-то ни разу мне не потребовалось им воспользоваться, а странно.

Я огляделась. Комната была тёмной, пыльной и затхлой. Без окон. Я хотела включить осветительное заклятие, но ничего не вышло. Мои силы были по-прежнему скованы, без зелий я вообще не могла сотворить никаких чар. Ну что же, скоро всё изменится, мне вернут прежнее тело.

Глаза быстро привыкли к темноте, и я заметила, что в дырки-щели ажурной двери просачивается немного света. Похоже, что я находилась в большом чулане. Вокруг меня стояли стеллажи с какими-то коробками, кастрюлями, банками. С потолка свисали пучки трав, в углу была аккуратно сложена какая-то рухлядь — подлокотник от старинного кресла, покосившаяся табуретка, люстра с тремя рожками и одним плафоном, кукла без ноги, грязный плюшевый медведь с оторванным ухом, старая юла, стопка газет, очки с разбитыми стёклами… Я догадывалась о предназначении этих вещей. Едва ли они принадлежали самой Наире. Вероятнее всего, их хозяева стали объектами малозаметного и длительного магического воздействия. Что-то я уже где-то об этом читала, забегая вперёд в своём обучении.

Помимо света в дверные щели, конечно же, проходил и звук. Я прислушалась: они говорили вполголоса.

— Да! Молодец! — воскликнула вдруг Наира, и этот её возглас вызвал у меня смутное ощущение дежавю.

— А если вот так? — спросил незнакомый женский голос.

— Нет, так ты превратишь её в дохлую жабу, а не в стакан. — Снова послышался привычный ответ. — Нельзя превратить неживое в живое. А трансформацию живых мы начнём на следующей неделе. Это большая тема.

Не может быть! Я нашла щель побольше и заглянула в неё. На диванчике у окна сидела ещёодна я. Та, которая пришла на дневной урок к Наире — как обычно, второй раз занеделю. Я едва сдержалась, чтобы не выругаться в голос. Странного, конечно, в этой ситуации ничего не было. Просто я забыла о том своём визите, как о чём-то обыденном. Но, согласитесь, встреча была несколько неожиданная.

Уж очень я себе со стороны не понравилась. Голос какой-то чужой и противный, причёска ужасная, сутулюсь, вопросы глупые задаю, двигаюсь неуклюже, веду себя, как какой-то подросток. То Наире в рот смотрю, то огрызаюсь. Вдобавок сбоку на спине под лифчиком намечается жировая складка, а на бёдрах сзади, кажется, уже целлюлит. Ужас!

Когда гостья удалилась, я вылезла из чулана.

— Наира, ну, почему мне нельзя было вылезти? Так хотелось показаться ей… Себе…

— Чтобы что?

— Ну, поржать… Посмотреть на реакцию…

— Только после этого цепь событий распадётся, ты исчезнешь, она по-прежнему наломает дров, и молись, чтобы приговор был таким же мягким.

— Ты сказала, я исчезну?

— Конечно. Ведь ты продолжение её, которая не встречалась с собой, и твоя петля времени перестанет существовать. Тебя, твоего сознания, личности, памяти — всего этого больше не будет.

— А почему не получится просто апгрэйд? Я, помнящая об этой встрече?

— Ты на УДО, помнишь? Тебя просто сотрут, а её — посадят пожизненно.

— А я точно её не сотру, когда сольюсь? Я это… За мир что ли…

— Ты её е можешь уничтожить, потому что ты — её продолжение. А вот она тебя — может. Укоротить. Если я волью её в тебя, то тебя уже не будет, потому что исчезнет твой опыт, неидентичный её опыту. А у неё такого опыта нет, исчезать нечему. И она, напоминаю, опять наломает дров, а совет её не будет миловать. Ну что, занимаемся пацифизмом? Подходит такой вариант?

Вариант не подходил, поэтому мы стали готовиться к вечернему переселению душ или, как его называла Наира, слиянию. Все окна и зеркала были занавешены, на полу землёй с могилы самоубийцы высыпана пентаграмма, на каждой её вершине установлена свечка — обычная, из супермаркета. Посередине была уложена я с головой, руками и ногами, растопыренными по лучам пентаграммы. Вокруг меня кругами ходила моя наставница с пучками курящихся благовоний и бормотала неизвестные мне заклинания, время от времени вскрикивая и воздевая руки к потолку, отчего один из углов пентаграммы начинал искриться. Так продолжалось довольно долго, пока не настал момент моей отправки. Она склонилась надо мной и сказала:

— Скоро будет кульминация фильма. Это самый безопасный момент, люди произвольно реагируют на то, что на экране, и странно себя ведут — вздрагивают, вскрикивают, матерятся. Но это ведь старый фильм, так что будь осторожна. Смотри, не выдай себя! И помни, что тебе нельзя играть с погодой ивременем. И вообще, постарайся не злоупотреблять магией. — Тут она положила руку мне на грудь и прошептала: «Ну, всё, пошла!»

Комната у меня перед глазами закружилась и подёрнулась дымкой. Я зажмурилась и почувствовала, как вертится всё моё нутро, и совершенно непонятно, где верх, а где низ. Мне показалось, что я проваливаюсь во тьму и кувыркаюсь в ней. Затем всё превратилось в какую-то красную кишку, которая несла меня то вверх, то вниз, и из её стенок торчали острые ножи, которые стали срезать с меня куски плоти, точно очищая от кожуры. Когда кожура закончилась, я почувствовала себя совсем лёгкой и полетела быстрее.

До моего слуха донёсся скрежет металла, музыка, чья-то речь. Слова казались знакомыми, но я пока не понимала их, точно это был пустой набор звуков. Красная кишка постепенно растаяла, а я ощутила под собой мягкий удобный пуфик и решилась осторожно открыть глаза. По экрану носились роботы-осьминожки, справа от меня с задумчивым видом сидел Владислав. Пока всёшло по плану.

Фильм тянулся своим чередом, пока не закончился знакомыми титрами.

— Ну, что же, пойдёмте, — сказал Владислав, подавая мне руку.

Чёрт! Мы всё ещё на вы…

— Вы выиграли… — проговорила я с необходимой по случаю растерянностью.

— Это я частенько делаю, — улыбнулся Владислав. — Выигрыш — моё хобби.

— И что вы загадали? — яхитро прищурилась. Теперь-то я уже знала, чего ждать от этого мужчины, и страх пропал.

— Забудьте об этом.

— Что-то неприличное?

— Вы думаете, что я мог бы загадать что-то неприличное, а потом воспользоваться вашей… Э…

— Наивностью, вы хотели сказать.

— Вот-вот. За кого вы меня принимаете?

— Не знаю, я же наивная. Так что же вы загадали?

— Ничего.

— Хм… Загадайте сейчас!

— Кажется, дождь собирается. Звёзд не видно…

— Тут я вам не помощница, — досадливо съязвила я. А ведь как было бы здорово взять и собрать опять этот дождь. — Что, настолько неприличное? — я уже сильно рисковала. Сейчас он может разозлиться, и его желанием станет послать меня подальше.

— Я бы, скорее, загадал выполнить какое-то ваше желание. Например, неприличное. Не расскажете?

Тут настала моя очередь сконфузиться.

— Что рассказать?

— Чего вам хочется?

Дерьмо! Я опять в той же ситуации, и снова нужно раскрывать карты. Больше всего на свете мне хотелось сейчас просто впиться поцелуем в его бесконечно манящие губы. Но я снова струсила. Зачем нужна магия, если я не могу решиться на сущую ерунду? Может быть, мне стоило просто сделать себе прививку смелости, а не вот это вот всё?

— Дайте подумать… — я поёжилась, обхватив свои предплечья руками.

На аллее было по-сумеречному темно, но кусок майского неба ещё не погас, а огрызок луны пробивался сквозь облака, отблёскивая в его глазах — взволнованных и сосредоточенных. Всё-таки я его зацепила!

— Да вы совсем замёрзли! — заметил он, наконец снимая с себя пиджак и укутывая меня им. — Теперь вам легче думается? Каково ваше самое большое желание сейчас?

— Вот это, — сказала я и всё-таки поцеловала его.

Как хорошо, что на мне были эти ужасные туфли, я бы до его рта точно не допрыгнула, пришлось бы опять колдовать, получилось бы неромантично.

Он ответил на мой поцелуй, да так горячо, что я чуть не задохнулась. Всё было, как в первый раз. В сущности, это и был тот самый первый раз — для него. Я же больше не сомневалась в своём успехе, поэтому вместо пелены счастья — «О, да! Это происходит! Этотвеликий Владислав мой!» — вместо всей этой дури я сосредоточилась на ощущениях. В моих объятиях был фантастически красивый мужчина, который меня хотел, как потерпевший. Он весь дрожал, неровно дышал, набрасывался на меня, как дикий зверь. А через тонкую шёлковую сорочку я чувствовала, как перекатываются под кожей его мышцы. На ощупь казалось, что он состоит только из них, а они словно гудели, как линия электропередач. И каждое прикосновение включало что-то мощное внутри меня — трясло, коротило, сжимало все мои внутренности, как миомассажёр. Стало совсем тяжело дышать и стоять на ногах. Я расслабилась, нырнула в поток желания, и мир поплыл вокруг меня.

Какая же я была трусиха! Всё сработало без магии. Ну или почти без — на одном лишь имидже. Правда, такой «магии» обучают каждого стилиста. Вот шанс оказаться наедине я бы другим путём вряд ли организовала. Или это тоже возможно? Может, я и зря ввязалась во всю эту канитель, хотя быть волшебницей мне явно нравилось. Да и кто бы отказался? Пусть не ради него, а вообще для развлечения…

— Прямо на траве, как животные, — стыдливо заметил он, когда всёзакончилось. — Повезло ещё, что никто не помешал.

Как же, повезло! Если бы не защитное заклинание, тут бы полпарка мимо прошло за эти два часа.

— Муррр, — отозвалась я и потянулась. Вот бы и правда превратиться сейчас в кошку, как бы он удивился! Хотя нет, его, наверное, после такого увезли бы санитары.

— Это и было твоё желание? — он впервые сказал мне «ты» и вдобавок нагло подмигнул. — Или я слегка превысил полномочия?

— Кто знает… — я постаралась улыбнуться как можно загадочнее. — Возможно, это и было истинное желание, а ты просто заглянул в глубину моей души…

— Говорила мне мама, опасно лезть в тихий омут, там в глубине такое водится…

— Не волнуйся, оно тебя не съест. Только малость засосёт…

Тут случилась вторая серия, несмотря на упоминание мамы.

Под утро Владислав, как и тогда, подвёз меня до подъезда и, улыбаясь, махал руками под стеклом. Меня по-прежнему качало, и ноги подгибались. Кажется, я бы раз сто пережила эту ночь — снова и снова. Жаль, что запрещено.

Глава 10. Отворот

Я поднялась на лифте и достала ключи. С замком было что-то не так. Неужели я забыла закрыть дверь? И охранного заклинания так и не поставила. Вот дура! Наверняка меня уже обчистили. Можно, конечно, всё назад выудить магией — если вспомню, что удить. Готовая к худшему, я решительно распахнула дверь и вошла.

Внутри горел свет. Многие мои вещи куда-то и правда исчезли, хотя мебель, кажется, была на месте. Я ринулась в комнату, где стоял компьютер. Если его унесли, то нужно спешить, пока всёс него не стёрли. Или пока не нашли какие-нибудь мои голые фото.

Компьютер был на месте. На диване лежала моя мама. В углу стоял её чемодан. Вещи мои никто не уносил, а исчезли они просто в шкаф. Мама опять тут похозяйничала. А если она занималась своей вещь-реформой всю ночь, то искать я их буду теперь разве что при помощи магии.

Я погладила маму по плечу. Она встрепенулась, испуганно втянула воздух, резко села и быстро заморгала.

— Лена! — вскрикнула она своим привычно тревожным голосом. — Где ты была? Я тебе обзвонилась!

Я достала из сумочки телефон. Сорок семь неотвеченных вызовов.

— Ну, мало ли где. Мам, а не проще ли было сначала предуредить, что ты прилетаешь?

— Я тебе звонила! Ты не брала трубку. Я думала, что с тобой что-то случилось! Кто-нибудь тебя обидел! Ты ходишь одна по ночам, вдруг на тебя нападут!

— Я не одна, на меня никто не нападет. Ты поменьше телевизор смотри.

— Как можно быть такой беспечной? Сейчас такое страшное время!

— Поверь, мне ничто не угрожает. — Я села рядом и обняла ее за плечи, как маленькую.

Мне так хотелось рассказать ей, что на пару лет я защищена от любых маньяков, что сама могу стереть их в порошок. Ну или в жаб превратить. Но нельзя. Я не смогу ответить на все ее вопросы. И показывать не стоит — еще больше встревожится. По правде говоря, магия может быть куда опаснее. Надо поискать какое-то успокоительное, а лучше — спросить у Наиры. На маме экспериментировать точно не хотелось.

— Я ничего о тебе не знаю! — Продолжала мама традиционную ковровую бомбардировку. Ты мне ничего не рассказываешь! Вот как мне объяснить бабушке, почему я ничего не знаю про свою дочь?

— Потому что ты теперь живешь в Хабаровске, мама. — вздохнула я. Теперь понятно, кто её опять накрутил. — И потому что твоя дочь давно выросла. Ты не несешь за меня ответственности, и ничего не обязана про меня знать. А я имею право рассказывать тебе не все.

— Что за не все? Вдруг у тебя какие-то проблемы? Я должна знать все!

— Ну, все — так все. Есть такая штука — анальные бусы. Их засовывают в задницу. Начнем с Некоторые предпочитают перед этим промывать кишечник, некоторые — нет, но я думаю… Не то? Значит, не все рассказывать?

После еще пары успешно отраженных мною атак мама, наконец, расслабилась и стала рассказывать о себе, лишь изредка причитая: “Не надо было мне уезжать, ты ту совсем одна…”

С тех пор, как они с отчимом расстались, прошло уже два года. А она так больше никого и не встретила. Просто жила со своей матерью, которая планомерно выедала ей мозг. Бабушка у нас — тот еще деспот, расслабиться не даст ни на минуту.

В свои сорок пять, мама была уже далеко не ягодкой. Переживания сильно ее подкосили. Она поседела, располнела и похоже, поставила на себе крест. И это в наше-то время, когда в ее возрасте у всех жизнь “только начинается”!

— Ну, какие мужики? — вздыхала она. — Моё время ушло.

Надо срочно что-нибудь предпринять. Я ведь могу вернуть ей молодость. Только так, чтобы никто ничего не заподозрил — вкючая ее саму. Какое-нибудь снадобье. Крем. Чтобы действовал медленно, но скинул ей лет десять. Найдет себе нового мужа и оставит меня в покое.

Я порылась в памяти и выудила оттуда пару неплохих вариантов. Теперь мне предстояло их приготовить, пока мама спит, и продумать все подводные камни. А их могло быть ох как много. Вот кажется, что ты маг, и можешь все. А нельзя!

Во-первых, надо, чтобы об этом никто не узнал. Например, ее подруги. Это сейчас она сидит в четырех стенах. А как похорошеет, поверит в себя — снова выберется в люди. Чего доброго, и бизнес решит кремовый запустить — есть у нее коммерческая жилка. Она и сейчас, как видите, не бедствует — захотела и прилетела в такую далищу.

Проще всего было, конечно, сводить ее к загадочному косметологу, но ведь она же не пойдет!

Итак, неживое превращаем в неживое. Берем два старых тапка, а через минуту они уже становятся двумя кремиками с Алика. Хотя, нет, это я зря. У них там, в Хабаровске, китайцы под боком, сотрудничай — не хочу. Пусть китайский крем превратится… В немецкий! Эти ребята знают толк в качестве. Теперь меняем этикетку. Переводим текст, в ингридиентах пишем абракадабру, чтобы точно еще не заказала, и даже компоненты такие не нашла.

Но главное — содержимое. Сама я с этой задачей не справлюсь. Я хлебнула зелья, заменяющего сон, и поспешила к Наире.

К одиннадцати я уже вернулась домой с пакетом огурцов натыренных с овощебазы через подпространство и двумя банками «немецкой» косметики.

— Мамуля, просыпайся. — Ккрикнула я с порога. — Посмотри, что я тебе принесла!

Какое там просыпаться, она уже давно вскочила, несмотря на бессонную ночь, напекла блинов и даже сварила борщ. Эх, мама, мама. Ну зачем ты превращаешься в бабушку раньше времени?

— Это замечательный немецкий крем, мне его очень хвалили. — пояснила я, протягивая ей подарок. — Где попало не продается, заказывала через профессиональных косметологов. Вот, посмотри: этот для лица, а этот для тела.

— Спасибо, деточка! Это, наверное, очень дорого!

Она расцеловала меня, а баночки отложила в сторону. Чорт! Она может их так никогда и не открыть! Передарит еще соседке…

— Нет, не дорого, по знакомству же доставала. Мамуль, ты обязательно попробуй. Я видела, как он на нашу начальницу подействовал. Очень крутой эффект, я даже подумала бы, что она сделала пластику, не ходи она каждый день на работу.

— Ой, мало ли, что она на самом деле сделала. Может быть, она наврала!

— Вот сейчас ты меня обижаешь, мама. Я для тебя старалась, а ты, по сути, говоришь, что мой подарок — дерьмо, даже его не попробовав.

— Ой, ну ничего я такого не говорю, — принялась она оправдываться, открывая баночку. — Вот прямо сейчас и попробую.

Мама осторожно нанесла каплю на запястье, понюхала, подождала пару секунд: не щиплет. Размазала кончиком мизинца по всей кисти.

— Как быстро впитывается! — обрадовалась она. Еще бы не смывался. А то они от воды превращаются в какую-то мерзкую слизь!

— Не смоется. Дай ему подействовать.

Мы подождали минут пять, после чего она, конечно же, побежала мыть руки, чтобы кормить дочь, словно дочери этой было три, а не двадцать три. Крем впитался полностью!

Мама суетилась, что-то щебетала. Параллельно с ней орали телевизор и радио. Я словно провалилась в какую-то временную яму, снова стала маленькой и беспомощной под этим ее натиском, как муравей, подхваченный торнадо.

— Сядь уже, попей хоть чаю со мной! — взмолилась я.

— Некогда мне!

— Если не сядешь, больше ничего не съем! Мне вообще нельзя такое, сразу пузо растёт!

Аргумент подействовал. Мама уселась, продолжая читать мне нотации — на этот раз, о том, какой я теперь у нее дрищ.

Она поставила чашку с блюдцем и разгладила неидеальную морщинку на скатерти. Да, она еще и скатерть умудрилась на мой стол постелить! Смела пару крошек, и вдруг замешкалась, разглядывая свою левую руку, а потом правую.

Руки выглядели совсем по-разному. Левая с упругой гладкой кожей и правая — шероховатая, с выпирающими венами.

— А это точно не вредно? — пробормотала она. — Вдруг от него рак?

— Никаких раков, профкосметика. Поры сужает, кожу подтягивает, коллаген-шмоллаген. Просто хорошего качества. Тургор там всякий улучшает.

— А где про неё почитать можно?

— Нигде. Лимитыд эдишн, не для всех. Не веришь? Ну ладно, как хочешь, не мажь, ходи с разными руками теперь!

Мама колебалась.

Через пару часов чудо-эффект ослаб, рука перестала казаться настолько юной, и мама выдохнула с облегчением. Мол, «я же говорила, фуфло вся эта ваша косметика». Но я настаивала: эффект накопительный. Мажь каждый день, и он будет постоянным.

Мама сомневалась, но искушение было так велико, что вскоре пересилило страх. Только бы она теперь не сделалась моложе меня! Оставалось положиться на Наиру, а ее умениям я доверяла всецело.

Стремительно молодеющая мама — тот еще аттракцион. У нее и так шило в заднице, а тут явно энергии прибавилось. Конечно, теперь мне не нужно было добывать еду, которая сама откуда-то бралась в холодильнике. Но постоянное мамино присутствие точно не входило в мои планы. Мне и раньше-то не удавалось при ней расслабиться. А сейчас я и вовсе стала параноить. Мало ли что я нечаянно при ней сделаю? А я ведь на испытательном сроке!

Мама совала нос во все мои дела, и их пришлось срочно приводить в порядок. Кто мой парень? Кем я работаю? Чорт, а правда. Мне срочно надо решать вопрос с работой. Нельзя же вечно воровать еду или столоваться у Наиры! Да и за абонемент я Надьке торчу кругленькую сумму.

Пораскинув мозгами, я стала думать, как человеческие дела приправить магическим соусом. Мне хотелось творчества, но обычно оно не продавалось. “Обычно” — это пока у меня не было магии. Теперь же все дороги открыты. Стать звездой? Нет, лучше не светиться. Это работа 24/7, все за тобой следят, вечная толпа вокруг. К такому я еще не готова, даже будь это шансом впечатлить Владислава.

Я решила делать украшения и продавать их через интернет. Бусики, кулончики, сережки, колечки. Замысел у меня был, а для воплощения достаточно было колдануть по-быстрому. Для мамы днем я шла не к Наире, а в коворкинг — делать бирюльки.

Цену я не задирать не стала, пусть мой подпольный бизнес пока остается непрметным. Но украшения я сделала не простые, а такие, чтобы ими непременно хотелось обладать. Не пролистать в каталоге и поставить лайк, а именно совершить покупку. Видишь колечко, шепчешь «Моя прелесть!» и автоматически жмешь на нужную кнопку. Но законы магии в требовали от меня соблюдать баланс в мире людей. И я добавила свойство полезное не только мне. Любое сделанное украшение подходило к любому наряду, непременно шло своей обладательнице и совершенно ей не надоедало. Можно иметь одно колье на все случаи жизни — как вам такое?

Маме понравились мои работы — а как же иначе? Но она хотела, чтобы я задумалась о чем-то посерьезнее. Настоящий бизнес или карьера. Она волновалась за меня, и наши споры продолжались. В этом не было ничего необычного, только риск, что она долго не уедет в свой Хабаровск. Я была уверена, что прикрыла все свои магические “хвосты”, и она ничего не заподозрит. Так продолжалось, пока она не уронила кострюлю с горячим супом.

Когда событие происходит молниеносно, подумать не успеваешь. Я среагировала на автомате. А мама увидела, как кострюля, не долетев до пола, вдруг взмыла в воздух и сама вернулась на плиту. Более того, выпорхнувший из нее борщ сам всосался обратно, как в замедленной съемке. Все произошло за долю секунды, но это нельзя было развидеть. Маме сделалось дурно.

Я по-настоящему за нее испугалась. И стало понятно, что без магии снова не обойтись. Это как с враньем. На одну ложь всегда притягивается другая, и вот ты уже сидишь по уши в дерьме, в нагромождении своих фантазий, стараясь ничего не забыть и не потерять логику.

Выхода нет, придется наложить на нее чары. Я стерла последне воспоминание, убрала тревожность, поставила запрет перечить мне и нарушать мое личное просторанство. Вроде бы заветная детская мечта — послушная ласковая мама. Заботится, не мешает, всегда рада исполнить любую твою просьбу. Даже слушает и слышит, с виду полный контакт. Вот только это уже не моя мама, другой человек. Моей мамы с этого момента как будто не стало. Я словно ее потеряла. И словно стал ее рабовладельцем. Жгучий стыд сводил меня с ума.

Она соглашалась на все, о чем я ее просила. Занялась собой, нашла своих школьных подруг, в свет. Осталось завести анкету на сайте знакомств. Но мне хотелось, чтобы она сначала вернулась в Хабаровск. И снова — пожалуйста. Билеты на самолет куплены, вылет через неделю.

Я выдохнула и успокоила себя тем, что моя магическая прививка работает недолго. Пару лет максимум, а потом такие меры уже не понадобятся. Надо будет установить таймер на отмену всех заклятий. Ровно через два года. Пусть Наира меня научит.


Так пролетело пять дней. Наступила среда — день йоги. Сегодня я снова увижу Владислава! Он не звонил, но кто знает, почему? Возможно, он не помнит мою фамилию, не знает, где посмотреть телефон. Нас так много в его рабочем списке. Зачем звонить, если мы все равно увидимся?

Я тысячу раз представляла себе эту встречу после случившегося. Воображала, как он будет реагировать, что скажет, что скажу я. Придумывала, как буду поддерживать незаметный флирт.

Та ночь не выходила у меня из головы, вспыхивая яркими флэшбэками, снова и снова включавшими мое тело и застававлявшими переживать все заново, словно я по-прежнему была с ним там, в парке. Его поцелуи, бицепсы под рубашкой, его властное самоуправство с моим телом. Его фраза "как животные". Я вспоминала это, а потом представляла, как при встрече игриво взгляну на него, подмигну и шепну с придыханием: "Привет, животное!" Затем я снова оказывалась в парке, и он кутал меня в свой пиджак. На мгновения окружающий мир как бы исчезал, и я снова оказывалась там. Только в этом не было никакой магии, одна сплошная физиология с психикой. Впрочем, это было уже неважно — так ярки были образы и ощущения.

В раздевалке йога-центра щебетали барышни, хвастаясь друг перед другом новым бельем. Я посмотрела на них, как на ущербных: вот и все, что есть ценного у них в жизни. Вышла в коридор и закрыла дверь. Там я нос к носу столкнулась с Владиславом, однако, он… Даже не поздоровался.

Он прошел куда-то мимо меня, оживленно отвечая на тупые вопросы каких-то двух девиц. То есть вопросов я, конечно, не слышала, но девицы-то были тупые, какие еще у них могут быть вопросы. Так вот, он прошел мимо и даже не посмотрел в мою сторону.

Возмущенная и ошарашенная, я полезла к нему в голову — благо, на близком расстоянии никаких зелий для этого не требовалось. И… Ничего! Только одна сплошная лекция, которую он произносил вслух. Затем началось занятие, на котором он также был весьма сосредоточен на работе. В мою сторону он не смотрел, словно меня и не было.

В его поведении появилась какая-то очевидная холодность. То ли ее раньше не было, то ли мне показалось — на контрасте, после той ночи, после всех моих ожиданий. Нет, не показалось. Раньше он подходил, поправлял, и делал это как-то иначе. Только сейчас я смогла увидеть, что раньше в этом была какая-то теплота, внимание, игривость, даже немного эротики. Но все это пропало, словно перед нами сидел робот, намедитировавший себе суперконтроль над сознанием. Или это магия? Галя?

Галя опоздала на ползанятия. Я подключила магическое зрение еще в самом начале, но ничего не заметила, пока она не вошла. Только тогда я впервые увидела чужойприворот в действии. Он как бы дремал большую часть времени и оживал при появлении хозяйки. У учителя над головой вдруг вырос прозрачный голубой веер, как хвост павлина, только шевелящийся. Хвост качнулся в сторону Гали, отчего Владислав посмотрел на нее и слегка кивнул.

У меня на шее висел кулон — махонький пузырек с зельем-очистителем. Стоило Владиславу приблизиться, как я ухитрилась незаметно брызнуть в него и беззвучно произнести заклинание. Он на секунду замер, словно пытался что-то припомнить. Хвост вспыхнул розовым и рассыпался в искристую пыль. В воздухе почудился запах озона. Однако, затем все вернулось в прежнее русло, и холодность Владислава никуда не делась. Он по-прежнему вел себя как человек-компьютер.

Попользовался, получил свое и послал? Так, что ли? Я с этим еще ни разу не сталкивалась, только выслушивала в виде страшилки в школьные годы. И уж точно от него такого не ожидала. Хотя, чего мне ожидать? Разве унас с ним отношения? Мы просто трахались в парке на первом же свидании. Это и свиданием нельзя назвать — случайная встреча, после которой приключился случайный секс.

Может быть, он и имени моего не помнит? Или даже не знает? Называл ли он меня раньше по имени? Нет, однако, имя знает. Назвал. И холодно так, отстраненно.

Мне захотелось его спровоцировать. Если надо — сорвать урок. Я снова залезла к нему в голову и кинула туда сначала свое имя.

«Лена… Справа Лена…»

В ответ — лёгкое раздражение. Он передернул плечами, словно по ним кто-то полз, а потом нам всем пришлось повторить за ним позу собаки. Гадство! Есть положения, в которых колдовать особенно неудобно, но, к счастью, это продлится лишь несколько мгновений. Как хорошо, наверное, ходить на йогу, чтобы таки заниматься йогой, выбрасывать из головы мысли, быть в здесь и сейчас. Но вы ведь знаете, зачем я сюда хожу?

Я зарылась поглубже к нему в память и нашла там обрывки нашей встречи, аккуратно сложенные в дальнем углу. Эх, непросто делать это, свернувшись в очередную крюкозябру! Лена на охоте — страшный зверь, берегитесь, крокодилы-бегемоты.

Нужно было найти самый яркий фрагмент и надуть его, вдохнуть жизнь. Я знала, как это делается. Что же выбрать? Поцелуй, его руки у меня под платьем… Что-то, что особенно сильно включало… Тот момент, когда мы падаем на мягкую траву. Ахаха, кажется, это называется "завалить". Я почти падаю, он сверху — внезапно, но бережно кладет меня. Он вгрызается в меня поцелуем, чувствует мою дрожь, учащенное дыхание. Ого, да я горячая штучка! Почему-то вспомнился пойманный мною однажды голубь. Он был такой же теплый, приятный на ощупь, так же бился, дрожал, трепетал. Мне было невыносимо приятно держать его, и в то же время, невыносимо жалко мучать бессмысленными объятиями, поэтому я через секунду отпустила птицу. Кыш! Это не то, это мое воспоминание. Я беру этот момент с травой, дую в него, пока он не расправится, не засияет, как мыльный пузырь на солнце, и затем отпускаю. Теперь воспоминание само всплывает, поднимается вверх, в сознание…

Владислав на секунду завис, умолк на полуслове, давая какую-то инструкцию, которую я прослушала. Ничего удивительного, я пропускала мимо ушей почти все, что он говорил, зачарованная музыкой его голоса.

Он умолк всего на секунду, после чего нарочито откашлялся и… Вряд ли это планировалось так внезапно в сегодняшней программе, обычно был какой-то переход. Однако, нам всем пришлось встать на голову.

Я с нетерпением ждала окончания занятия. Владислав быстро переоделся и уехал, никого не дожидаясь и попрощавшись только с теми, кто случайно попался ему на пути. Одно радовало: Галю он не подвозил.

Я с самого начала была против приворота, чтобы любовь не была фальшивой. И вот, теперь теперь промывала ему мозги, словно результат будет натуральнее. Понимала ли я, что творю? Видела ли, что обращаюсь с любимым человеком, как с вещью, объектом? Увы. Видимо, не зря люди такой термин придумали — «ОБЪЕКТ воздыханий»…

Единственное, что меня волновало на тот момент — что же творится у него внутри? Как это узнать, если он не ведет никаких внутренних диалогов? И тут меня осенило. Надо создать в нем такой диалог. Нечто подобное я уже делала.

Конечно, он не примитивен, как та проститутка. И отлично владеет собой. Если уж я собралась натворить очередную интервенцию, лучше опять сделать это во сне. С кем бы он согласился поговорить по душам? С мамой? Вряд ли. С учителем? С другом? С собой? Поищем.

Только для путешествия по снам мне снова был нужен усилитель. Всех ингредиентов у меня не было — на теле кошки не нашлось карманов, чтобы прихватить пузырек, увы. Кое-какие травки у нас не росли, так что мне предстояло обратиться к Наире.

— А, это ты! — Сказала она неприветливо, глядя в невидимый глазок и возясь со щеколдой двери — грязной и облупившейся с одной стороны и толстой, резной — с другой.

— Я-я! Натюрлих!

— Где ты шляешься? Сама просила трупак свой не распылять, а потом пропала на сутки!

— А, трупак! Забыла совсем! Спасибо!

— Хочешь, чтобы я его нюхала? Вот только попроси еще меня о чем-то!…

— Разве его нельзя никак законсервировать? Или дезодорировать? — Я демонстративно пошмыгала носом. В гостиной, как обычно, удушливо пахло какими-то благовониями.

— Можно, конечно, только он у меня весь чулан занял — сама полюбуйся!

Наира достала малюсенький блестящий ключик и отперла уже знакомый мне чулан — тот самый, где я пряталась накануне. Оттуда на нас немедленно вывалились мои босые ноги. Нет, не расчлененка, просто их пришлось поджать для компактности.

Зрелище это пугало и завораживало одновременно. Казалось, я, лежащая на полу, просто обдолбалась чем-то и уснула. Даже глаза были закрыты — я помню, как сама со страху их зажмурила, когда все завертелось. Зажмурила… Н-да…

— Как живая, только бледненькая — пробормотала я. — Мне казалось, что жмуры похожи на восковых кукол…

— Это оттого, что их в морге замораживают. Ну что, будешь играться с куклой? Устроишь собственные похороны?

Наиру явно забавляло со мной возюкаться и наблюдать за реакциями. Мой первый собственный труп, первое превращение… То ли я пробудила в ней материнский инстинкт, то ли она видела во мне себя, понять было сложно. В сущности, я не знала о ней ничего личного, даже есть ли у нее семья.

— Не знаю. — Я потрогала свою прохладную, точно резиновую руку. — А почему она не окоченела?

— Чтобы я держала в своем доме окоченевший разлагающийся труп? — Расхохоталась Наира. — Нет, если хочешь, я могу снять с него консервацию, только забирай свою игрушку к СЕБЕ домой!

Мертвая я была действительно похожа на куклу. Что с ней делать? Учиться плести косы? Использовать как манекен для кройки и шитья? Подложить кому-нибудь ради смеха? Инсценировать свою смерть, чтобы исчезнуть и, таким образом, потрерять все свое имущество? Устроить себе пышные похороны и посмотреть, кто придет? Все это никуда не годилось.

— Знаешь, ты была права. — Сказала я, помявшись. — Давай лучше её ликвилируем нафиг.

— А когда я была неправа? Ну, плюй!

— Чего?

— Плюй на неё, говорю.

— Тьфу!

От моего плевка трупак вспыхнул зеленым пламенем, раздулся, сделавшись омерзительно круглым, а затем стал выцветать и прозрачнеть, пока не превратился в огромный мыльный пузырь и не лопнул. Все это произошло за пару секунд — от моего "тьфу" до финального "чпок", и от него не осталось ровным счетом никакого следа, даже мокрого места.

— И что, можно вот так любого человека — тьфу и всё, нету? — Сказала я, придя в себя минуту спустя. — А если я случайно в кого-то плюну?

— Плюйся, сколько твоей душе будет угодно. Такое с живым человеком сделать нельзя, только с консервом. Это был триггер от большого заклинания, так что поумерь свое самомнение.

— И все равно у меня такое ощущение, как будто я сама себя еще раз убила. Жуть.

— Такую уж ты себе игрушку выбрала. А теперь бери вон тот ящик и пошли в гостиную, пора заниматься. У нас сегодня по программе трансформация живых объектов, если ты не забыла.

— Не забыла. Кстати, пока мы в кладовке, у меня к тебе огромная просьба. Нет ли у тебя пыльцы алгоцитамуса и корешков куррикии? Совсем чуть-чуточку. Очень надо.

— Зачем? — насторожилась она.

Я послала ей мыслеобраз зелья.

— Вот это сварить. Мне нужно залезть к нему в голову на расстоянии.

— Такие вещества разрешено использовать только магом высшей категории. Даже если бы они у меня были, я бы тебе их не дала. Откуда тебе о них известно?

— Я же в зельеварительном цеху работала!

— Такое ты там точно не варила. Это подсудное дело, хуже, чем у вас наркотики.

— Но мне мой собственный куратор его дал… — ляпнула я и вдруг поняла, что сболтнула лишнего. Но почему Эльдис меня не предупредил?

— Не может такого быть!

— Да, наверное, я что-то путаю…

— Если твой куратор позволяет себе такое, я обязана сообщить!

— Пожалуйста, не надо, — я не на шутку перепугалась. Вдруг с ним что-то сделают? Бедняжка Эльдис. А я ведь больше никогда его не увижу. Он даже еще не знаком со мной. И девочки измоего цеха…

— Ты не представляешь, насколько это серьёзно. В мой дом наверняка подкинули паучков шпионов после твоих выкрутасов. Я обязана доложить. Зелье, которое ты хотела сварить, используют не только для залезания в головы на расстоянии. Откуда ты о нём знаешь?

— Я вычитала его в какой-то книге, не помню.

— Враньё, у меня нет таких книг.

— Не у тебя, а в тюремной библиотеке, не помню, по какому поводу.

— Враньё.

— Я как сейчас помню, мы его варили, а мне стало интересно, зачем оно, и я полезла в книгу, ничего не поняла, стала всех расспрашивать, и по обрывкам мыслей догадалась, что оно повышает дальнобойность телепатии.

— Ещё скажи, что ты его сама изобрела!

— Всё так и было, я сама догадалась!

— Ладно. Бесполезно учить тебя уму-разуму, — она демонстративно вздохнула и махнула рукой. — У нас урок, если ты ещёне забыла.


Тема была что надо — трансформация живых объектов. Жаль, что я не могу рассказать, как именно это делается — вы бы ржали до судорог. В общем, раза с десятого я превратила лягушку в мышь. Потом пошло как по маслу — в собаку, в птицу, в жука. Не получилось только в человека.

— Для этого нужно другое заклинание, — пояснила Наира. — Только такое существо в ваш мир выпускать нельзя.

Она добавила к первоначальному заклинанию еще пару абракадабр и взмахнула руками. На месте лягушки теперь сидела бледная и тощая голая девица с выпученными от ужаса глазами, дрожала всем телом и часто-часто дышала. Девица попыталась по-лягушачьи сгруппироваться и прыгнуть, но от полной раскоординации плюхнулась на задницу. Затем она надула щеки и зарычала — видимо, хотела квакнуть, а потом закашлялась.

— Не бойся, маленькая, — сказала я ей приторным голосом. — Все хорошо, мы тебя не обидим.


Она снова рыкнула, вся сжалась в комок и застыла.

— Ну, ты поняла. Мозги человеческие, интеллект лягушачий.

— Мозги человеческие обучаемы, — возразила я.

— В младенчестве — да. А это у нас получилось дитя-Маугли.

— Ага. Маугли — значит лягушонок. Можно мы её так оставим?

— Кто поверит в ребёнка, воспитанного лягушками? Собаками, кошками — ещё куда ни шло. В лучшем случае, всю жизнь будут на ней опыты ставить, а если всё же научат говорить, она им всё про нас и разболтает.

— И кто ей поверит?

— А это ты будешь Совету объяснять. Отмена ардрлван! — Наира снова взмахнула руками, и лягушка снова стала собой. — На сегодня, пожалуй, всё. Живое превращаем в живое, неживое — в неживое. Неживое в живое — никак. Живое можно превратить в неживое, обратно нет. Есть вопросы?

— Есть. А себя можно превратить в кого-то так, чтобы потом снова стать человеком?

— Для этого нужен ключ, мы его будем проходить на следующем уровне. Это как шорткат в твоём компьютере. Но ключ действует не более суток. Если ты не используешь его, то без посторонней помощи обратно не превратишься. Потеряешь все способности, кроме примитивных — телепатия, экстрасенсорика там всякая.

— Значит, если я превращусь в эту дуру и поругаюсь от еёимени с Владиславом, я смогу потом стать собой самостоятельно, если не упущу сроки?

— Возможно. С вами, трансформантами, никогда нельзя знать наверняка.

— Сколько же у вас всяких правил и условий! И как они меня задолбали! Уже голова пухнет от всех этих подробностей!

— Просто ты опять ерундой занимаешься, — проворчала Наира. — Эта твоя Галя уже давно ищет приворот посильнее. Может быть, найдёт необратимый — это не запрещено. Что ты тогда будешь делать?

— И против него нет отворота?

— Если уже повесили, то нет. Но ты можешь сделать ему вечную защиту от приворотов. Погоди радоваться! Когда ты наконец поумнеешь и решишь повесить на него СВОЙ приворот, это будет уже невозможно.

— Я рискну, — незамедлительно ответила я, хотя внутри что-то предательски сжалось. Может быть, Наира была права, и моя игра в честность яйца выеденного не стоит? Что я, собственно, выигрываю?…

Однако времени на сомнения не оставалось.

Сутки я под чутким руководством Наиры готовила базу. Донести до объекта оставалось только словесный ключ от заклинания. Нуи коснуться его определённым образом, что мне с успехом удалось сделать на тренировке. Наира предупреждала, что Владислава может стошнить. С виду он всего лишь вздрогнул и слегка закашлялся, и то с отсрочкой в несколько секунд. Я уже была в трёх метрах от него, и, надеюсь, ему не пришло в голову связать тошноту со мной.

В тот же день я стала свидетелем расчудесной семейной сцены. Можно было бы сказать, отвратительной, если бы она меня так не обрадовала. Галя попыталась прилюдно приголубить «Владисюсю», но он резко отбросил её руку.

— Не смей. Больше. Никогда. До меня. Дотрагиваться. — Тихо отчеканил Владислав.

— Я же тебя люблю! Козёл! — пропищала возмущённая Галя и лягнула его со всей дури между ног. Владислав ловко поймал её за щиколотку, да так, что девушка стала терять равновесие и неуклюже замахала руками.

— Обычно я женщин не бью, — продолжил он так же тихо. — Веди себя, как женщина, и тебе ничто не грозит. Ты мне не нравишься. У меня нет с тобой никаких отношений. Оставь меня в покое. Забудь сюда дорогу. Забудь мой телефон. Исчезни. Чтобы я тебя больше не видел.

Он отпустил её ногу. Галя обмякла — совершенно растерянная и раздавленная. Она села в углу и, беспомощно дёргая пальцами, что-то шептала. Я даже знаю, что именно. Только теперь ее дерьмагия на него не действовала.

«Попёрло! Наконец-то!», — я едва не прыгала от радости, но внешне старалась оставаться невозмутимой и держать язык за зубами. Но всё моё существо ликовало от одной мысли, что удача наконец-то перебралась на мою сторону.

Занятие уже закончилось. Девки в чём были дружно высыпали из раздевалки и уставились на это зрелище. Кто-то лживо кинулся утешать Галю, кто-то стоял в предбаннике и строил глазки Владиславу, делая вид, что куда-то звонит. Только вот трубку на другом конце на брали, а телефон выглядел подозрительно потухшим.

— Ну вот, — сказала моя подруга Надя. — Теперь кому-то ещё повезёт. Кто зевать не будет.

— Нельзя его сейчас трогать, — заметила я. — Пусть оправится.

— Пока ты будешь ждать, что он оправится, его ещё кто-нибудь подберёт. Попроворнее. Вот не была б я опять замужем, точно бы не зевала.

— Не хочу оказаться временной игрушкой для утешения.

— Тут, голуба моя, так вопрос не ставится. Или ты разыгрываешь эту карту, или сидишь в заднице.

И так, и так риск… Сидеть на скамье запасных мне совсем не хотелось. Надя кругом права. Жаль, что мы с ней теперь так редко общаемся. Но с тех пор, как у меня завелись тайны, общаться стало практически невозможно.

Риск, риск, риск. Можно сделать ещё хуже. Можно снова напороться на унизительное безразличие. Можно вызвать раздражение, неверное впечатление, появиться не вовремя, попасть под горячую руку. Отрепетировать бы это событие… А вдруг и такое возможно?

Я ломанулась к Наире.

— Можно, конечно, — сказала она. — Симуляцию делать я тебя за один раз научу, ничего сложного. Только не заиграйся, мозги сломаешь.

— Как это? — удивилась я.

— Перестанешь отличать симуляцию от реальности и остаток своих дней проведёшь в дурке. И не в вашей, человеческой. Так понятнее?

— Жуть. Ну, мне хотя бы разочек — уж очень опасный период, нельзя мне сейчас лохануться.

— Лоханёшься — сотри парню память, и дело с концом.

— А если я так лоханусь, что одной памятью не отделаться? Мне всё-таки надо знать, как всё пройдёт и как он на что будет реагировать.

— Уфффф. Ну и трусиха же ты! И как ты такая трусиха в магию полезла? Ладно, сделаем тебе твою симуляцию. Но это как презерватив — стопроцентной гарантии не даёт. Она будет на основе информации, которая есть в твоей голове, понимаешь? Это не с реальным человеком симуляция. В твоей памяти записано, какой он — твой Владислав. И эта симуляция будет происходить с той самой записью — Владиславом из твоей головы.

Я согласилась. Лучше так, чем никак. Лучше, чем выпить успокоительное и идти ломать очередные дрова.

Я залезла в тёплую ванну с сонным зельем, Наира села на стул сзади и положила руки мне на макушку. Мы прочитали заклинание и стали мычать с закрытым ртом. Выдохе на пятом я уже провалилась, совершенно не помня ни о каких симуляциях. Для меня эта реальность была реальнее некуда.

* * *
Я закончила разговор с Надей, переоделась и пошла домой. Там, не разуваясь, я ринулась на кухню и прокатила яблочком по тарелочке.

— Покажи мне его сегодня вечером! — скомандовала я.

Тарелочка подёрнулась зеленоватой дымкой, а когда прояснилась, в ней, как в телевизоре, появился Владислав, лихо отплясывающий с двумя шалавами на танцполе известного мне клуба. Недешёвого и, надо сказать, закрытого. В последний раз я там была с кавалером, который меня туда и провёл. Может, пройти невидимкой и подлить ему в бокал тошнотного зелья — пусть побыстрее оттуда выбирается?

— Тарелочка, покажи мне его завтра утром!

Утро Владислав встречал в гордом одиночестве. Хотя нет, в гордом — сильно сказано. Вот он, согбенный, ползёт к унитазу — видимо, пиво было несвежее, подсыпать ничего не понадобится.

— Тарелочка, его завтрашний вечер!

Совсем другое дело! Мой герой поправляет здоровье в Ботаническом саду, исполняя бег трусцой. Тут-то и стоит к нему присоединиться.

Вы думаете, легко подобрать спортивный костюм для свидания? Не тут-то было. Я мучалась целый день, а потом плюнула и опять вызвала подходящий вариант заклинанием. Ещё одно понадобилось для того, чтобы придать телу выносливости, не потеть и не вонять, а главное, чтобы не потек макияж.

Я подкараулила моего героя за поворотом возле японского садика, выбежала навстречу, удивилась, крикнула «Привет!» и, как бы зазевавшись от неожиданности, «подвернула ногу». Расчёт мой оказался верным. Во-первых, мой герой давно искал повода отдохнуть, так как боролся со вчерашним похмельем, во-вторых, я до сих пор считаю, что он джентльмен. Ну, может быть, местами, но всё-таки джентльмен. В общем, вскоре мы уже сидели в беседке среди благоухающих кустов, и он осматривал мою «травмированную» ногу.

— Вроде ничего серьёзного, — сказал он. — Надеюсь, скоро отойдёт, и ты еще добежишь до дома вприпрыжку. Так больно?

— Ссс!..Чуть-чуть, — отвечала я, судорожно втягивая воздух, вздрагивая всем телом и закатывая глаза.

— Не трогать? — подмигнул он.

— Трогать, — жалобно простонала я и посмотрела на него такими наивными глазками, которые я только была способна смастерить. — Мне очень нравится, когда ты меня трогаешь.

Дальше всё пошло как по нотам. Вечерело, наступали сумерки, мы сидели одни в беседке, смотритель «забыл», что сад закрывается в определённое время, и куда-то подевался. Мы говорили всякую романтическую чепуху, обсуждали прочитанные книжки и любимую музыку, мечтали, философствовали и целовались. Между нами уже летали искры, и всё опять закончилось бы под очередным кустом, но тут я вдруг подумала: странная получается тенденция. Это что, это я теперь будудевушка для секса в парке? Надо эту моду прекращать. В общем, я незаметно щёлкнула пальцами, и откуда-то из темноты возник сторож с клюкой, который нас совсем не романтично обматерил и согнал с насиженного места.

По центральной аллее слонялись парочки вроде нас, но было достаточно людно.

— Ты уже не хромаешь, — заметил Владислав. — И аура твоя выровнялась.

— А что с ней было не так? — удивилась я.

— Вон там было большое коричневое пятно, — он указал на мою «подвёрнутую» ногу. — А здесь, не хочу тебя пугать, была дыра, но она уже почти затянулась. — И он сделал несколько пассов в сантиметрах от моего живота.

Я, конечно, ауру вижу и свою, и чужую. В цвете. Никаких дыр и пятен у меня там, естественно, не было, но расстраивать я его не стала и постаралась оставаться серьёзной. Ну, хочет парень выпендриться — и чудесно. Это же хороший знак! Нравлюсь!

— Ты меня вылечил, — сказала я нежно и медленно поцеловала его в щеку. — Спасибо тебе! Теперь я смогу ходить!

— Может быть, и к лучшему, что мы там не зависли, — заметил он. — Я хочу показать тебе город — таким, каким вижу его я. Ты готова к прогулке по ночной Москве?

Вечер был летний и душный, и несмотря на символическую одежду для пробежки, замёрзнуть мы явно не рисковали. Мы прокатились на его «Гелике», затем пересели на речной трамвайчик, залезли по знакомству в зоопарк и перебудили там бедных обезьян, потом взобрались на самую вершину одной из городских высоток — вот уж не знаю, как он туда раздобыл все пропуска и ключи — мистика… Мы стояли там и смотрели, как под нами мерцает город. Владислав — такой гордый совершёнными для меня чудесами. И я, в руках которой были почти все чудеса мира, стоит только захотеть.

Как говорит Надька, шила в жопе не утаишь. Именно в этот момент я и сделала главную свою глупость.

— Спасибо тебе за волшебный вечер! Столько чудес за раз! — сказала я.

— Я старался.

— Мне бы тоже хотелось совершить для тебя чудо. Настоящее чудо…

Он поморщился. Кажется, я только что обесценила все его подвиги.

— Мне так хочется совершить для тебя что-то невероятное… — не унималась я, подходя к самому краю площадки, на которой мы стояли.

— Э-э! Осторожно! — крикнул он испуганно и недовольно.

— Где бы тебе сейчас больше всего хотелось оказаться, если не здесь?

— Ну, не знаю… Где-нибудь на тропическом берегу. Пальмы, белый песок…

— Будет исполнено! — воскликнула я и взяла его за руку.

Мы покачнулись и медленно взмыли вверх, город под нами поплыл, вокруг нас заметались разноцветные искры, а в следующее мгновение мы уже стояли на тёплом белом песке, жмурясь от внезапно хлынувшего на нас солнечного света.

— …Ааать! — только и смог выдавить Владислав. Лицо его было серым и перекошенным от ужаса, он тяжело дышал.

— Вот, принимай заказ, — гордо улыбнулась я.

— Какого чёрта сейчас произошло? Где мы?

— Там, где ты хотел! Вот тебе пальмы, вот белый песок! И тёплый-тёплый океан с тропическими рыбками, — я махнула рукой в сторону прозрачной спокойной воды, где резвилась стайка жёлтых полосатиков.

— Как ты это сделала?

— Видишь ли, у меня есть один секрет. Я немножечко колдую. Это моё, скажем так, хобби.

— Ты ведьма? — в голосе его звучал только ужас и никакого восторга, о котором я так долго мечтала.

— Да нет, это так, понарошку…

— Это понарошку? — вскричал он, пиная кроссовком белый песок в воду. — Если это иллюзия, то я не знаю чего и думать! Ты меня загипнотизировала что ли?

— Да нет, не иллюзия, — принялась я оправдываться. — Это обычная магия, но я не настоящая ведьма, у меня это не насовсем. Временные возможности — чтобы я могла совершить чудо — только для тебя. А так я обычный человек. Я ни за что не стала бы тебя гипнотизировать, зачем ты мне загипнотизированный? Я же люблю тебя!

— Ты меня… что? Приехали, ещё одна сумасшедшая, — пробормотал он и попятился.

— Не бойся! Ты в безопасности! Со мной тебе ничто не грозит!

— Так это из-за тебя моя жизнь покатилась в задницу! Ты ещё одна сумасшедшая фанатка, только ещё и ведьма!

— Да нет же! Я ничего не делала с твоей жизнью! Я хотела, чтобы по-настоящему! По-честному!

— Немедленно верни всёкак было!

— Хорошо, я всёверну, только не сердись… Не бойся…

Я щёлкнула пальцами, но второпях что-то перепутала в заклинании. Вокруг нас снова завертелись искры, мы взмыли вверх, но приземлились не в Москве, а в странном мире с розовым небом и жёлтыми цветущими холмами. Над нами висело целых три светила — луны, солнца, хрен разберёшь.

— Извини, ошибочка вышла! — сказала я и снова щёлкнула пальцами.

Следующий мир был знакомым мне — фиолетовые деревья и желтые айцы. Я снова щёлкнула пальцами. Всё закружилось, и мы оказались на вершине горы, на крепостной стене. Вокруг орали люди в кольчугах, стреляли, в нас летели огненные стрелы, внизу по полю бежала пёстрая орда с огромными боевыми мамонтами. Упс! Я снова щёлкнула пальцами. На этот раз мы приземлились удачно.

— Я. Больше. Никогда. Не хочу. Тебя. Видеть. — Отчеканил он после некоторой паузы и отдышавшись. — У меня нет к тебе никаких чувств. Убирайся к чёртовой бабушке.

В этот момент у меня внутри что-то замерло. Или, точнее сказать, умерло. Как будто я проглотила вселенскую пустоту и космический холод заныл в моем желудке. Захотелось кричать, подкосились ноги. Я уже готова была прыгнуть с этой самой высотки вниз — безо всякой там магической лабуды — чтобы сразу хлоп — и в лепёшку. Чтобы не было больше так больно. Вот сейчас, завершу дела…

— Замри! — скомандовала я, и это был хвостик от заготовленного мной заклинания.

Владислав и впрямь замер, перестал дышать и шевелиться. Сейчас я сотру из его памяти последние пятнадцатьминут. Но как мне стереть из СВОЕЙ памяти ЕГО слова? «У меня нет к тебе никаких чувств. Убирайся к чёртовой бабушке».

— Так вот… Мысль потерял, — проговорил он растерянно после прочистки памяти. — Я что-то неважно себя чувствую. Давая я лучше отвезу тебя домой.

Разумеется, он ничего не мог после этого вспомнить. Хотя стёрлись ли вместе в памятью его чувства ко мне, я не знала. Эти его отсутствующие чувства — ужас и ненависть. Я была совершенно раздавлена. Всё, над чем я работала, ради чего столько всего перенесла, казалось бессмысленным и напрасным. Будущее виделось мне в черном цвете. Дурнота внутри. Думаю, тошнило обоих — странный итог для романтического свидания моей мечты.

Он довёз меня до дома и обещал позвонить. Я вышла машинально, как сомнамбула, и побрела в свою одинокую квартиру, чтобы предаться там рыданиям, самобичеванию и саможалению на протяжении всей следующей недели. Он не звонил. То ли тошнота, то ли страшок у него ко мне всё-таки остался, кто знает, только телефон молчал.

В конце концов из депрессивного оцепенения меня выдернула Наира. Она просто возникла в кресле напротив меня и укоризненно покачала головой.

— Опять дров наломала.

— Да, я идиотка. — простонала я. — Прибейте меня кто-нибудь.

— Да, идиотка. Напугала юношу до трясучки. Какие у тебя теперь планы? На уроки ходить не надо?

— А нахрена? Моя жизнь кончена. Всёбесполезно.

— То есть ты не собираешься из этого выбираться. Так и будешь сидеть и ныть?

— А что я могу сделать? У него нет ко мне никаких чувств!

— А кто тебе романтический вечер устроил? Вася Пупкин?

— Он его не мне, он его себе устроил. А меня он ненавидит. И боится. А вероятнее всего, его от меня тошнит.

— Вот что, дорогуша. Если хочешь, я могу тебя научить, как подчистить хвосты от твоего неумелого вмешательства. Или…

— Я уже ничего не хочу! Я хочу сдохнуть!

— Это уж как-нибудь сама, без моей помощи. Моя обязанность — курировать тебя на протяжении двух лет. Если ты решила свихнуться, то мой долг — изъять тебя отсюда. Так что решай. Или ты соберёшься и перестанешь сопли по полу размазывать, или — обратно в зельеварительный цех. На два года. И потом ещё неизвестно, решат ли тебя вернуть в мир немагов после этого. Два года — большой срок, мало ли что с твоими мозгами за это время произойдёт.

Перспектива оказаться снова на нарах меня немного отрезвила. То есть нар-то там никаких не было, но этот вонючий подвал и поездки на ватрушках тоже радовали мало.

Наира и впрямь показала мне, как подчистить мерзотные следы от моего проступка. Оказывается, заклинание принадлежало к особому обволакивающему типу, а я была так неаккуратна, что магические штрипки висели на бедолаге Владиславе, продолжая гнить и создавая тошнотный морок. Даже с меня их пришлось снимать специальной вибровилкой — хорошо хоть с Владиславом удалось проделать эту работу дистанционно.

Очистившись, я снова почувствовала если не надежду, то хотя бы манящий привкус влечения. Я снова с воодушевлением фантазировала о своём объекте страсти и строила новые планы. О том, как я впредь не буду пользоваться магией ни в его присутствии, ни в его адрес. Как я буду обычной девушкой и посмотрю — действительно ли у него нет ко мне чувств. Благодаря магии мне удалось увидеться с ним и узнать его поближе, но дальше я буду действовать по старинке.


* * *

Я почувствовала, что задыхаюсь, и вынырнула из темноты, громко хватая ртом воздух. Вода, покрывавшая моётело до пояса, остыла, толстые свечи почти догорели, было темно и холодно. Наиры не было рядом, но судя по звукам, она копошилась на своей кухне, перекладывая какие-то склянки. Я с трудом вылезла из ванны и, шатаясь на затёкших ногах, поплелась к двери, из-под которой тянулась полоска жёлтого света.

— Ну что? Наигралась? — как всегда, насмешливо спросила меня реальная Наира, поднимая голову от пакета с травами. — Пойдёшь теперь живьём мужика соблазнять?

Я посмотрела на своё отражение в стеклянной дверце буфета. Мокрая курица с синими губами и мешками под глазами. Да уж. Просто Мата Хари. Прямо сейчас побегу. Спешу и падаю. Я почти засмеялась, но вместо этого меня схватил приступ кашля.

— Ничего, — сказала Наира, заворачивая меня в какой-то вязаный ковёр. — Сейчас мы тебя погреем и почистим, и хвосты все уберём, которые ты набякала. Посиди пока, отдохни, попей чаю.

Глава 11. Поворот

— Привет! — в трубке послышался голос Владислава. Это был его первый звонок мне, я чуть не забыла, как дышать. — Ты не пришла на тренировку. Что-нибудь случилось?

— Ах, да! То есть нет! На меня внезапно свалилась работа, я только что освободилась.

— Ну, раз освободилась, я за тобой через час заеду. Готовься!

И повесил трубку. Сердце у меня чуть не выпрыгнуло. Легко сказать — готовься! А к чему? Что будет-то? Одеваться серьёзно? А вдруг это его не впечатлит? Одеваться секси? А вдруг мы едем туда, где будет его мама? Эх, сейчас бы яблочко, да по тарелочке… Но я же решила. Твёрдо решила больше не магичить, когда я с ним.

Что же делать? Послушаем завет от Шанель — пусть будет маленькое чёрное платье — уж оно-то у меня имелось! Более того, нашлись даже недраные чулки и туфли на каблуках. Ну, не очень модные, но хотя бы классика. Оставалось успеть накраситься и причесаться. И подобрать бижут. Нет, к чёрту бижут. Возьму-ка я вот этот фамильный комплектик с сапфирами — неброско, но дорого. Получайте, юноша, что дают, кушайте — не обляпайтесь, раз вам магия не нравится.

Прибраться я уже не успевала, поэтому, во избежание его визита в мой дом, просто спустилась на крыльцо и стала ждать его там. Солнце уже садилось, бодрый вечерний ветерок заставил меня немного поёжиться. В кустах чирикали воробьи, на тротуаре озабоченный надутый голубь настойчиво пытался заняться сексом, но пернатая барышня постоянно его динамила, хоть и не улетала. Потом их облаял невесть откуда взявшийся крохотный пёсик — из тех, которых обычно носят в сумочке, и на этом птичий флирт прекратился. Пёсика вскоре догнал и отругал его хозяин, коим оказался брутальный перекачанный кавказец. Он взял животное, сунул подмышку и унёс в свой джип. А мой джип всё не ехал.

Ноги на каблуках уже предательски ныли. Время от времени мимо меня брели прохожие — мамаши с колясками, старушки, мужик в комбинезоне и со складной лестницей, мужик с контрабасом, команда азиатских дворников с футбольным мячом. От скуки я разглядывала их всех, но никто не замечал меня — Москва такое место, где никто никого не замечает. Разве что приезжие, дети и сексуальные маньяки.

Прошло минут двадцать, прежде чем я увидела бежевый «Гелик».

Владислав вылез из машины, весь такой ослепительный, в откровенно дорогих потёртых джинсах и расстёгнутой жатой белой рубашке навыпуск, из-под которой виднелось его умопомрачительно загорелое тело. Он смерил меня оценивающим взглядом, удовлетворённо кивнул, схватил за волосы, впился мне в губы поцелуем, затем отпустил, открыл для меня дверцу, легонько шлёпнул по попе и скомандовал: «Садись!»

На подкашивающихся ногах я вскарабкалосьв «Гелендваген». Голова всё ещё кружилась от поцелуя, дыхание не хотело восстанавливаться ни за какие коврижки.

Не успела я пристегнуться, как он втопил педаль газа в пол. Нет, вы не поверите, «Гелик» был старый, можно сказать, раритетный, не знаю, каким тюнингом он этого добился, но в следующую минутуменя вжало в кресло. Вот даёт парниша! Смерти моей желает? Мстит что ли за экскурсию? Ах, нет, экскурсии-то на самом деле не было…

— Куда мы едем? — беспомощно пропыхтела я с кресла.

— Куда глаза глядят!

— И куда они у нас глядят?

— Скоро увидишь!

Ехали мы, как выяснилось, в загородный клуб, где намечалась какая-то чрезвычайно пафосная туса. Если бы мне заранее показали список гостей и выступающих там артистов, я бы сразу так в этом своём чёрном платьице не то что на улицу не вышла — я бы пошла закрылась в туалете, залезла с головой в унитаз и нажала на слив. Но что поделаешь, как говорится, назвался клизмой — полезай, куда следует. Мужчина одобрил — придётся смириться и играть свою роль.

Пара «лонг-айлендов» на голодный желудок быстро поправила мою самооценку, после чего я решила всё же остановиться и вести себя прилично. Владислав почти не выпускал меня из рук, держа то за плечи, то за талию. Меня возбуждало и будоражило каждое его прикосновение, по телу стадами бегали мурашки, мгновенно выгоняя алкогольную дремоту, а моя матка то отплясывала джигу, то вдруг решала выполнить пару-тройку асан. Я совершенно отдалась моему любимому мужчине и всему происходящему с его лёгкой подачи. Я ходила с ним, сидела с ним, кивала, машинально и даже впопад шутила.

Всё происходило, как во сне. Казалось, была ещё одна я, которая наблюдает со стороны, как я пребываю в нирване, как с моего лица не сходит улыбка. «Совершенно обдолбанная барышня, — подумалось этой другой мне. — Принимает тяжёлые наркотики!»

Так оно и было. И мой наркотик наконец-то был со мной — такой головокружительный… Такой мощный и невыносимо притягательный. Мужчина моей мечты.

А тем временем на сцене происходил гала-концерт. Одна звезда сменяла другую, но никто, кроме организаторов, не знал наверняка, кого же выпустят на сцену следующим. Уже прошло около двух часов, выступили комики, состоялся перерыв на фейерверк и неприличные конкурсы для зрителей. Конферансье, довольно известному, надо сказать, телерадиоведущему, между номерами нещадно наливали, прибаутки его от раза к разу сползали всё ниже пояса. В конце концов он, икая, выполз на сцену на четвереньках и объявил:

— А сищассс… Ик!… Пришло время конщщать! Вы фссе готовы конщить?.. Ик!.. В опщем… В завре… Ик! В завершение програааамммы…

Договорить ему уже не дали. Раздался оглушительный грохот каких-то хлопушек, на сцене заклубился густой дым во всполохах стробоскопа. И заиграл неспешный минус Пугачёвой к песне «Без меня тебе любимый мой…" Зал так и замер. Неужели сейчас на сцене действительно окажется Примадонна? Да быть такого не может! Даже для такого сборища это было чересчур.

Дым стал постепенно рассеиваться, и в нём показался упитанный крикливо одетый силуэт. До боли знакомый. Нет, это была не Пугачева. Это была Галя.

Когда я говорила «гала-концерт», я не имела в виду «Галя-концерт», но именно так оно и вышло.

— Что за хрень? — пробормотал мой спутник.

Впрочем, никто, кроме нас, похоже, подмены не заметил, хотя пела Галя своим собственным визгливым голосом, регулярно промахиваясь мимо нот. Чары работали на ура. Публика рукоплескала, Галя гарцевала в коротеньком чёрном балахончике с люриксом, из-под которого торчали толстые ляжки, затянутые в бежевую сетку, как сардельки. И почему она не додумалась похудеть с помощью магии? Я вон зрение поправила в первый же день обучения. Видимо, она была от себя в полном восторге, лицо так и светилось гордостью. Обычно говорят, что сияютглаза, но их-то пока закрывали здоровенные темные очки.

Я смотрела по сторонам и только удивлялась. Все были довольны, улюлюкали и снимали концерт на мобильные. Мне было не по себе, а вскоре и совсем поплохело, когда в толпе я заметила Наиру. Мои худшие подозрения оправдываются, всё это неслучайно.

«Что происходит?» — мысленно спросила я её.

«Дело дрянь, — пришёл ответ. — Срочно уводи отсюда своего кавалера, сейчас здесь будет жарко».

«Но ведь ты же здесь! Разве ты не сможешь её обезвредить?»

«Её — да, но не её наставника. Некогда объяснять, выметайтесь!»

Я посмотрела на Владислава. Он не отрывал глаз от сцены. На лице его по-прежнему читалось недоумение.

— Уйдём отсюда? — попросила я. — Кажется, я переборщила с коктейлями.

— Какие там коктейли! Я вот ничего не пил, а вижу то же самое!

— Ну её. Мне что-то нехорошо. Давай уедем, а?

— Ну, хорошо, — нехотя согласился он. — Пошли отсюда. Ну её к лешему.

Мы стали протискиваться к выходу, но как только добрались до двери, та с шумом, перекрывающим звук фонограммы, захлопнулась у нас перед носом. Я попыталась её открыть — ни в какую, хотя замка не было.

Тут лже-Пугачёва снова завыла «Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом!», а Владислав заорал от ужаса, потому что его правая рука, которой он только что дёргал дверь, превратилась в белое гусиное крыло.

«Наира! Сделай что-нибудь!»— взмолилась я.

Эту дрянь я ещё снимать не умела. О риске быть застуканной и уличённой в колдовстве речь уже не шла.

«Потом!» — резко ответила Наира. Она стояла у колонны и с сосредоточенным лицом шептала какие-то заклинания.

Песня закончилась, публика завизжала, не замечая ничего, кроме своей любимицы на сцене.

— Спасибо! — томно выдохнула Галя в микрофон и сделала неуклюжий реверанс, после чего вдруг заговорила сочным поставленным баритоном. — А теперь… Шоу тайм!

Раздалось несколько тихих «пфф!» По сцене вновь заклубился дым, частично скрывая из вида Галины ноги-сардельки. Затем певица сняла очки. Вместо глаз у неё светились красные огоньки, как у Терминатора, и из этих самых глаз она немедленно принялась стрелять — красными же лучами.

Первым делом Галя пульнула в официанта и выбила у него из рук поднос с шампанским. Поднос подлетел, бокалы рассыпались в брызги стекла, официант упал навзничь, публика ахнула, но всё ещё думала, что это часть запланированного шоу.

Следующим был хозяин клуба, на котором от Галиного выстрела рассыпалась в пыль абсолютно вся одежда. Галя загоготала — снова баритоном. Мужчина попытался скрыться в тени колонны, испуганно прикрывая руками гениталии, но его немедленно догнал направленный свет прожектора. Либо светом управляла Галя, либо она была здесь далеко не одна. Хозяин клуба стоял весь бледный с перекошенным от ужаса лицом и не дышал. А не дышал он, потому что остолбенел в прямом смысле слова. Какая-то девица рядом потрогала пальцем его твердое, как железяка, холодное тело и завизжала.

На сцену немедленно ломанулись секьюрити в бронежилетах и наставили на лжепримадонну то, что она назвала «жалкими пукалками». Руки с пистолетами охранников вывернулись так, то дула были направлены им самим в лицо. Все курки разом нажались, но вместо пуль в лицо охранникам полетело жидкое вонючее дерьмо. Галя снова загоготала мужским голосом.

В зале началась паника. Народ ломился во все найденные двери и окна, которы были закрыты наглухо. Нас бы точно раздавили, если бы Галя не принялась стрелять лучами во всех подряд. Те, в кого эти лучи попадали, застывали на месте — кто каменел, кто стекленел, кто деревенел — ровно в той позе, в которой его застиг луч. Испуганная толпа тут же сбила их с ног, и остекленевшие разбились вдребезги. «Живое в неживое превратить можно, обратно нельзя», — вспомнила я слова Наиры.

— Ну, где ты там, пупсичек мой ненаглядный? — завопила Галя в микрофон уже своим визгливо истеричным голосом. — Крылышко не болит? Ты уже раскаиваешься в своих ошибках?

Мой крылатый друг растерянно тряс крылом и плакал совершенно детскими слезами, а я была бессильна ему помочь. Отчего-то я была уверена в том, что нас спасут — ведь здесь была Наира, что бы она ни говорила. А вот Владиславу негде было такую уверенность взять. Меня затопила жалость к нему, и что-то внутри безвозвратно ломалось. Еще пара мгновений, и я сама готова буду записать его в «пупсички». Смогу ли я это развидеть? Сможет ли он мне простить то, что я видела его таким? Внутри меня просыпалось материнское чувство. Какой же я была дурой! Зачем я хотела быть круче него? Зачем искала могущества? Чтобы усыновить его?

Однако несмотря на весь ужас происходящего, мой герой быстро взял себя в руки. Ну, или, точнее, в руку — теперь в его распоряжении оставалась только левая.

Он оценил взглядом обстановку, определил самое безопасное место и потащил меня туда — в небольшую нишу под лестницей. Оттуда через небольшую щель между ступеньками мы могли наблюдать за происходящим.

Часть публики была перебита, часть перепугана. Несколько попыток Наиры набросить на Галю античарное силовое поле увенчались полнейшим фиаско. Сама же Наира валялась в углу без сознания с огромной шишкой на лбу и растущим фингалом под глазом. Дело было плохо, теперь уже испугалась я.

Я лихорадочно шевелила мозгами: кто ещё мог нам помочь? К несчастью, все мои приятели — три девицы магички и один полуэлфей — ещё со мной не знакомы. Да и вряд ли теперь уж когда-нибудь познакомятся. Как бы то ни было, я бы даже при всём желании не смогла до них дотянуться без зелья-усилителя. А вдруг они его принимали в этот самый момент? Выглядит как последняя надежда, но чем я рискую? Никто даже и не заметит моих наивных неуклюжих попыток телепатии. Вот же ж бред — мозги человеческие. Вот-вот наступит конец света, я сама готовлюсь отдать концы с минуты на минуту, аменя так сильно заботит — не глупо ли это пытаться мысленно обратиться к незнакомым магам без зелья-усилителя!

«Эльдис!..»В ответ пустота, словно я разговариваю сама с собой. А тем временем по залу с визгом разбегаются перепуганные гости, спасаясь от лучей гогочущей Гали, которая норочито мажет, выбивая гранитную крошку из пола — прямо у них из-под ног.

«Ань!..Э! Дериде!»— переключаюсья на девчонок.

Они защебетали со всех сторон в моей голове, все трое, словно стояли в метре от меня.

«Куку!»

«Вот ты где!»

«Привет, подруга!»

«Где вы?»— спросила я.

«Мы здесь, совсем рядом, — Ответила Дериде. — Ты пока не можешь нас видеть, но мы уже рядом. Сюда весь штрафбат стянули. Держись, не вылезай из укрытия».

«Вы мне не глючитесь? Почему вы меня помните? — на всякий случай спросила я. — Меня же так и не посадили… Или ещё не выпустили…"

«Не выпустили, — пояснила Экинедиличукву. — Ты всё ещё сидишь с нами. У нас другое время. Всё, не мешай, сиди тихо!»

Испуганная толпа постепенно расползлась по углам — теперь уже на четвереньках. Галя степенно спустилась со сцены и расхаживала по залу. Как только она приближалась к очередной кучке перепуганных граждан, оттуда непременно раздавался отчаянный женский визг.

— Вечер становится слишком томным, не правда ли? — заявила она снова мужским голосом. — Пора оживить обстановку!

Она вышла на середину зала и топнула ногой. Пол задрожал и начал трескаться. Трещины засветились едко-зелёным цветом, и из них полезли жуткого вида существа. Бледные, зеленовато-жёлтые, гнойно-склизкие, они фосфоресцировали в полумраке. В воздухе повис запах кошачьей песочницы. С некоторых существ капало что-то похожее на кислоту. Одно из них, вылезая, схватилось за пластиковый стул, который кто-то приволок с веранды, и стул расплавился прямо в лапе, словно был сделан из мороженого.

Я снова нашла глазами Наиру. Она очухалась, отползла и теперь сидела, прислонившись к колонне, тяжело дыша.

«Как это остановить?»— завопила я прямо ей в мозг.

«Никак, — холодно ответила Наира. — Похоже, что нам настал трындец».

Внутри сделалось спокойно и горько, и отчего-то легко. Нет смысла бояться, я уже ничего не могу исправить.

«Ну, вот и всё», — сказала я, на этот раз уже самой себе. И мысленно попрощалась с этим миром, со своей дурацкой жизнью, со всеми неоконченными делами, мечтами и планами. Всё это уже не имеет смысла. Это остаётся здесь, под руинами. Всё это было никчёмным с самого начала. Жаль, что я так нелепо распорядилась отведённым мне временем и ничего не оставлю после себя, как если бы меня и не было. Или…

Нет, всё было гораздо хуже! Именно из-за меня случился этот грёбаный апокалипсис! Именно я подобрала ту бумажку. Именно я уломала Наиру учить меня магии. И не было бы этого противовеса, и незнакомый мне психованый маг не смог бы воспользоваться этой лазейкой. Что это за урод, в конце концов? Один из тех фанатиков, которые хотят перекроить баланс и управлять нашим миром? Какая же я была упёртая дура! И главное, зачем? Что я выиграла?

Для того, к чему я стремилась, не нужна была никакая магия. Просто немного смелости. Просто не быть ссыклом, делать шаги в неизвестность, заявлять о себе, ничего не контролировать, жить без черновиков. Просто жить. Как презренные «все», до которых мне, на самом деле, было далеко.

Как же я себя ненавидела в этот момент. И в то же время за ненавистью пришла надежда. Если я знаю, как всё началось, может быть, это можно обратить?

«Наира!» — снова позвала я.

«Не до тебя сейчас!» — отрезала она, швыряя очередной фаербол в кислотного слизняка. У того мгновенно расплавилась и стекла голова, тело плюхнулось на пол, но из гнусного туловища тут же принялась расти новая макушка.

«Это срочно! Отправь меня назад в прошлое! Мы всё отменим!»

Она слегка замешкалась, а потом велела мне достать… В общем, достала я нужную хреновину, она достала такую же, и мы сделали временной карман. Работает он минут десять и максимум раз в сутки. Но для переговоров нам и его было достаточно. Всё вокруг застыло и и подёрнулось туманом, а между нами образовался световой коридор.

«Излагай», — коротко сказала Наира.

«Всё это началось из-за меня. Если бы я не полезла в магички, мне бы не создавали противовес. Нужно всё отмотать назад и так, чтобы я отказалась от магии. Или не встретила тебя».

«Идея хороша, но у такого мощного изменения есть цена. Из уравнения нужно убрать одну из переменных, чтобы оно работало по-другому, понимаешь? Тебе придётся чем-то пожертвовать. Чем-то значимым».

«Но я же жертвую магией!»

«Если ты сохранишь память, это незначительная жертва. К тому же, магия тебе не принадлежит. Это должно быть что-то принадлежащее только тебе».

«Жизнью?»

«Жизнь тоже тебе не принадлежит. Мы и так все вот-вот сдохнем».

«Но. Что это может быть? Любовь? Отказаться от НЕГО? Окей, я согласна, зато он будет жив».

«Любовь тебе тоже не принадлежит. И не пройдёт. Ты сегодня откажешься, а пройдёт месячишко, и снова к нему полезешь, да ещё и с новыми познаниями».

«Не полезу!»

«Полезешь. Но ты можешь отказаться от своего дурацкого принципа про «настоящую» любовь. Вот он точно принадлежит тебе. Если ты сейчас примешь решение, что не будешь магичкой, а выберешь приворот. И согласишься жить с ним, несмотря на то, что любовь его будет искусственная.

Я задумалась. Время шло, но что-то меня останавливало. Зачем мне приворот, если я и так знаю, что этот мужчина может быть со мной? Всё просто. Это и значит отказаться от него по-настоящему. Из-за того, что я когда-то тупо боялась с ним заговорить, теперь я должна отказаться от всякого будущего с ним.

Как я буду с этим жить? Максимум полгода. Потом приворот закончится, и мы просто расстанемся. Я его отпущу или сама уйду, как там получится. Главное не жениться и детей не заводить. И все эти полгода я буду ждать конца, терзаться чувством вины. Чувствовать жалость вместо любви. Но зато он будет жить. И все остальные тоже.

«Я согласна», — ответила я.

Световой коридор растаял, и мы снова очутились на поле боя, в той же самой минуте. С потолка падали куски штукатурки, люди визжали, в темноте полыхали фаерболы, басила Галя, сновали кислотные твари и вертелся зеркальный шар, рассылая лучи уцелевших прожекторов по всему залу.

«Закрой глаза и считай до ста, — скомандовала Наира. — И не двигайся, что бы ни случилось».

Я послушно вжалась в стену, закрыла глаза и стала считать. Один, два… Владислав что-то кричал мне. Кажется, чтобы я бежала. Потом на мою ногу наступили, и пришла едкая нестерпимая боль и вонь. Семьдесят восемь, семьдесят девять… Я почувствовала, как меня прожигает кислота. До кости. Только не шевелиться. Сейчас всё закончится. Слёзы текут, я рычу от боли, но не двигаюсь. Девяносто девять, сто!

Голова закружилась, меня замутило. И тут всё стихло. На смену смрада пришёл аромат благовоний. Нога снова была цела, но отголоски боли в ней всё ещё пульсировали. Я открыла глаза, почувствовала очки у себя на носу и через них увидела Наиру.

— Желай! — сказала она.

— Я выбираю приворот, — слова сами вылетели из меня, словно рот был чужим, а я только наблюдала за происходящим. Ну, конечно! Выбор был уже сделан, и я не могла его отменить.

— Кого привораживать будем? — спросила Наира. Похоже, что память я купила только себе.

— Владислав Ольшанский. Тренер.

— Отлично. Завтра приворот вступит в силу. А сейчас ты отправишься домой, и мы больше не увидимся. И дорогу сюда ты не вспомнишь. Прощай, девочка. Удачи тебе.

Она указала мне на дверь. Я машинально встала и вышла на улицу. Обычную московскую улицу. И впрямь, не помню, какую именно. Охранное заклинание теперь на мне работало. Я чувствовала слабость и растерянность. И жуткую пустоту. И мне впервые было так тревожно. Я была совершенно беззащитной, беспомощной и как будто голой в мире, где встречается магия, хоть и нечасто. Я была такой всегда, но только теперь ощущала это. В полной мере. И никто не сотрёт мне память.

Глава 12. Приворот

Приворот работал, и никакие угрызения совести не помешали мне радоваться его плодам. Владислав сам стал со мной заигрывать, сам предложил подвезти до дома, а возле подъезда мы уже целовались. Потом был секс на благопристойном третьем свидании — у него дома, в постели, всё, как у людей.

Потом он пригласил меня в поездку на Канары, где сделал мне предложение. Это было красиво, театрально, в ресторане на берегу моря, с кольцом и нанятым струнным квартетом. Я не могла ему отказать, но настояла, чтобы это случилось через полгода, так как надо всё подготовить, и вообще, можно пока просто пожить вместе — что, собственно, мы и сделали по возращении.

Я переехала к нему в трёхкомнатную квартиру с высоченными потолками и балконом, выходившим в тенистый зелёный двор, где целыми днями верещали дети. Солнце заглядывало к нам только вечером, а по утрам можно было отсыпаться в своё удовольствие. Мы завели собаку — маленькую бестолковую мопсиху Раду.

Владислав настаивал на том, что его женщина работать не должна — разве что для души. А моей душе совсем не хотелось никуда трудоустраиваться. Единственное занятие, которое мне нравилось по-настоящему, было более недоступно.

Однако я всё равно наслаждалась своей старой-новой жизнью, потому что рядом со мной был Владислав. Я радовалась каждой минуте, проведённой вместе с ним, жадно впитывая каждый взгляд, каждое прикосновение, словно надеялась наесться за отведённый мне срок. И с ужасом ждала, как все изменится, когда рассеются чары.

Мои угрызения совести поутихли, когда я увидела, как он тащится, оказываясь рядом со мной. В конце концов, пусть на полгода, но в моих силах было делать его счастливым, пусть и нечестным способом — какая, к чёрту, разница?

Мы трахались, как кролики. Пожалуй, секса было больше, чем за всю мою ранее прожитую жизнь. Мы гуляли, болтали часами, говорили друг другу всякие страстные романтические глупости. Мы вместе готовили ужин, вместе убирались, вместе ходили к нему на работу и вообще почти не расставались. Этого было даже как-то слишком много.

Он смотрел на меня, ловя каждый взгляд. Иногда видел грустную улыбку, ища ей объяснения и виня себя. Но что я могла ему рассказать? Как объяснить?

Иногда я говорила, что ему померещилось, иногда придумывала повод — то подруга заболела, то по телевизору показали несчастных зверушек. Поначалу он верил, но потом стал подозрительным. Его внимание ко мне перешло всякие разумные пределы. Он ревновал меня к прохожим, устраивал допросы, когда мне приходили смски от Нади, злился, обвинял, утверждал, что я от него отгораживаюсь. Потом вдруг спохватывался в ужасе, что может потерять меня, окружал лаской и романтическим бредом. Он сделался каким-то нервным, и я почти перестала узнавать прежнего Владислава. Эти отношения попросту начинали душить меня.

Хотя в моих ли печалях была проблема? До конца приворота оставался всего месяц. Кто знает, может быть, он и должен был сходить с ума? В любом случае, скоро это закончится. Я уже почти с надеждой и нетерпением ждала финала. Как это произойдёт? Внезапно? Постепенно?

Когда этот день настал, я почувствовала сразу. Он уехал вести какой-то закрытый корпоративный тренинг, куда нельзя было взять меня. А вечером, когда я открыла дверь, вместо бурного секса в прихожей он спокойно чмокнул меня в щёку, разулся и пошёл на кухню. Там он молча налил себе тарелку борща, разогрел в микроволновке и унёс в гостиную. Затем включил ноутбук и принялся молча жрать, просматривая социальные сети. Иногда он хихикал и стучал по клавишам, иногда снова звенел ложкой и хлюпал.

Когда пришло время ложиться спать, в темноте под одеялом он исполнил унылый пятиминутный супружеский долг, отвалился и захрапел.

На другой день он вёл себя примерно так же. «Неужели всё?» — подумала я. На глаза навернулись слёзы, но он их не видел, потому что не смотрел на меня. Мы отправились на традиционную прогулку в парк, но он снова был немногословен.

— Что-то случилось? — спросила я, будто сама не знала.

— Что?.. — он вздрогнул, выдернутый из каких-то размышлений.

— Ты в последнее время сам не свой. С тех пор, как приехал с того тренинга. У тебя проблемы?

— Нет-нет, всё в порядке.

— Я же вижу, что не в порядке. Я надоела тебе? Ты встретил кого-то ещё?

— Разумеется, нет! — улыбнулся он и обнял меня почти с прежней нежностью. — Ты — моя половинка, я хочу состариться рядом с тобой. У нас будут дети и внуки. Мы будем жить долго и счастливо. И, кстати, не пора ли нам в ЗАГС? Мы вроде договаривались в этом месяце подать заявление.

— Но ты действительно странно переменился, — пробормотала я, стиснув зубы. Ужас подступил к горлу и сковал всё моё нутро, но я ведь обещала себе. Я должна была взять себя в руки. Я обещала себе прекратить это, когда закончится приворот. — Ты точно уверен, что хочешь на мне жениться?

— Не пори чушь! — огрызнулся он. — Ты что, хочешь нарочно со мной поссориться? Или, может быть, ты сама от меня уйти хочешь, а на меня всё свалить?

— Нет, конечно, — растерялась я. — Я просто испугалась. Вдруг что случилось? Или я что-то не так сделала? Вдруг ты больше не счастлив со мной?

— Ты всё ТАК делала, пока не начала мне выносить мозг! Я не хочу тебя потерять. Ты нужна мне. Но это ТЫ меняешься. Ты никогда ТАК себя не вела. Прекрати до меня докапываться, иначе у нас и правда будут проблемы.

Вот так вот. С больной головы на здоровую. Приехали. Это я меняюсь. И он не хочет меня потерять. Эх! Может быть, подождать чуток? Может, не так уж это и срочно — расставаться?

— Один последний вопрос, и я больше не подниму эту тему, — проговорила я, внимательно наблюдая за его реакцией. — Если я не буду «докапываться» и «выносить тебе мозг», тебя точно всё устраивает? Ты меня всё ещё любишь?

— МЕНЯ. ТОЧНО. ВСЁ. УСТРАИВАЕТ. — Злобно отчеканил он, глядя мне в глаза. — Я. ТЕБЯ. ЛЮБЛЮ! Всё ещё! Я тебе уже сто раз говорил, сколько можно?

И тогда я сдалась. Выдохнула, плюнула на свою совесть и что там мне ещё мешало. И зажила спокойной такой семейной жизнью. Тема ЗАГСА нами больше не поднималась, и ещё полгода прошло сравнительно спокойно. Мы были вместе и походили на большинство московских супругов, которых поглотил быт, формальные разговоры, редкие выходы в свет и унылый скорострельный секс в темноте.

Это было унылое болото, которое больше не радовало меня, но и не тяготило. Жизнь устроена, всё как бы под рукой и на своём месте. Его паранойя по отношению ко мне растаяла без следа, и я была свободна распоряжаться своей жизнью. Я занялась живописью, а по вечерам на кухне часами висела на телефоне с Надькой, перемывая кости нашим мужикам. Временами я вспоминала о том, что это давно пора прекратить. Но так не хотелось! Начинать с начала, переживать расставание, искать работу, искать кого-то ещё среди чужих безразличных прохожих. И в конце концов будет всё то же самое. «С жиру бешусь! — думала я. — Я же его люблю, это любовь всей моей жизни, в конце концов…» Однако по поводу последнего начинали закрадываться сомнения. Но, может быть, так и должно быть? Может быть, это просто любовь пришла на смену влюблённости? Какая она — любовь?

А ещё меня не покидала одна невыносимая мысль — о смелости. Владислав был смел, не прятался по углам, делал, что хотел — и покорил меня. Галя, будем честны — тоже смела, и покорила Владислава. Да все, кого я знаю, и кто имел успех в любви — люди отважные. А я трусиха, мне пришлось учиться магии, и вот что из этого вышло. Так может быть, храбрость — и есть настоящая любовная магия?

Время шло, и я перестала казнить себя за упущенные возможности и наломанные дрова. Надо было как-то обживаться в свалившемся на меня «счастье». Я нашла себе несколько хобби. Потом все забросила и стала смотреть сериалы, поправилась на целый размер и уже убедила себя, что всё меня устраивает, когда случилось непредвиденное.

Однажды ночью мне приснился Эльдис. Он сидел на большой мокрой скале на берегу моря, поигрывая загорелыми мускулами. Ветер играл его рыжими волосами. На его губах светилась знакомая шкодливая улыбочка.

— Ну, как? — спросил он, подмигивая мне зелёным глазом. — Не надоела ещё семейная жизнь?

— Как тебе сказать, — вздохнула я.

— Как есть! — он улыбнулся, на этот раз доверительно, и его ровные белые зубы сверкнули в лучах заходящего солнца.

— Жизнь как жизнь. Как у всех.

— Назад не тянет?

— В тюрьму?

Он расхохотался и жестом пригласил меня сесть рядом. Я обнаружила, что стою прямо перед ним на тёплой мелкой гальке босиком и в прозрачной ночной сорочке.

— Садись, — сказал он тоном, не терпящим возражений.

Я послушно села. Было неловко и как-то волнительно. Он молчал, глядя на меня раздевающим взглядом, хотя я и так была практически раздета. Я тоже молчала, чувствуя, как краснею от смущения. Он погладил меня по волосам. Я сжалась и хотела было отстраниться, но вдруг на меня нахлынула волна возбуждения. Тело снова решило предать меня, и вместо того, чтобы отстраниться, я, напротив, слегка подалась к нему. «Это его фейские чары», — подумала я, но тут же осеклась. Какие, к чёрту, чары? Это же мой сон! Впрочем, я точно знаю, что это сон, а значит, он вот-вот рассыплется.

— Ты уверена, что хочешь проснуться? — спросил он с ухмылкой.

— Не уверена. Но раз это просто сон, то, наверное, ничего страшного.

— Нет, так не пойдёт. Это не просто сон. Это общий сон, и ты об этом уже догадываешься, просто боишься поверить.

Я разволновалась не на шутку, затаила дыхание и уже давно должна была проснуться, но не тут-то было. Мать-перемать! Во что я опять влипла?

— Ты проснёшься, когда придёт время, — пообещал он. — А пока расслабься. Ты совсем не рада меня видеть?

— Конечно, рада! — воскликнула я с надеждой. — Но как это вообще возможно? Как ты можешь знать меня? Я дважды переписала прошлое, а значит, мы так никогда и не встретились с тобой.

— В нашем мире всё устроено по-другому, — пояснил он. — Долго объяснять.

— Я уже это слышала. Примерно теми же словами. И никто не хочет мне объяснять. Не очень это приятно. Наира так ничего и не вспомнила, а девчонки почему-то меня знают, и ты тоже!

— Наира между мирами, так и должно быть. Это правда долго объяснять, и к тому же невозможно, так как для этого пришлось бы вернуть тебе магию.

— Эх, как бы мне хотелось её вернуть, — вздохнула я. — Но тогда может случиться очередной апокалипсис.

— Не случится. Если ты не останешься в своём мире, а перейдёшь в мой. — С этими словами он взял меня за руку, отчего меня снова заколбасило так, что я была уже готова отдаться ему прямо на этом самом камне.

— Насовсем? — пробормотала я, с трудом сдерживая тяжёлое дыхание.

— Насовсем, — ласково сказал он. — Хочешь?.. Вижу, что хочешь…

— Подождиии… — жалобно застонала я из последних сил, едва не задохнувшись от этого его проникновенного «хочешь». Я собрала всю свою волю в кулак и вскочила со скалы. — Мало ли чего я хочу! Тебе-то это зачем?

— А ты не догадываешься? — хихикнул он, снова взял меня за руку и притянул к себе, отчего голова у меня совсем закружилась. — Тебе не место там, где ты сейчас. Но ты пока ещё боишься меня. Я буду появляться в твоих снах столько, сколько потребуется, пока ты не будешь готова. Жди.

Он обнял меня и ворвался в мой испуганный рот властным поцелуем. У меня подкосились ноги, всё завертелось, и я стала падать куда-то, проваливаясь в сладкую темноту.

Это длилось всего пару мгновений. Затем я проснулась, подскочив на кровати и тяжело дыша. Рядом заворочался и что-то пробурчал Владислав. Небо за окном из чёрного уже сделалось синим, по комнате метались тени колышущихся на ветру занавесок. Всё было на месте. Я дома, в своей серой унылой жизни. Только недавний сон всё ещё стоял у меня перед глазами да звенело в ушах это твёрдое и непререкаемое «жди».

И я стала ждать.


Оглавление

  • Глава 1. Идеальный мужчина
  • Глава 2. Между мирами
  • Глава 3. Охота
  • Глава 4. Приговор
  • Глава 5. По ту сторону
  • Глава 6. Фейские шутки
  • Глава 7. Третий лишний
  • Глава 8. Запах ночи
  • Глава 9. Работа над ошибками
  • Глава 10. Отворот
  • Глава 11. Поворот
  • Глава 12. Приворот