Волчье [Happy demon] (fb2) читать онлайн

Волчье

Пролог

Тяжелые лошадиные копыта били по сухой траве, сметая светлый полог невесомого снега, укрывшего огромное плато у кромки густого леса, а черные тучи, стягивающие небо, вот-вот грозились извергнуться яростным снегопадом. Начало зимы было холодным, неожиданно для этих краев промозглым, и легкие походные плащи, наспех наброшенные на плечи, отнюдь не защищали от злого ветра, срывающего редкие сухие листья с черных деревьев.

Внимательный взгляд неотрывно буравил тонкую струйку гадкого, горького дыма, медленно поднимающегося вверх, и двое всадников, пересекающих замерзшую равнину, не сразу заметили, как полотно сухого снега на увядшей траве сменилось душным покрывалом светло-серого пепла.

— Это здесь, — коротко бросил один из мужчин, попридержав повод и заставив рысящего коня остановиться. Тонконогий белоснежный меарх застыл, недовольно мотнув головой, однако темноволосый эльф, легко потрепав жеребца по голове, лишь обернулся к своему спутнику. — Зови отца и остальных.

Второй мужчина, похожий на первого, как две капли воды, согласно кивнул в ответ и, вытащив из-под плаща белый сигнальный рог, дважды дунул в него. Гулкий звук эхом пошел гулять по бескрайним заснеженным полям, а вслед за дымом сорвался в небо черный ворон, оглашающий округу хриплым криком. Шальной ветер рванул тонкую ткань плащей, сыпанув ледяным снегом в лицо, и донес до путников горьковато-сладкий запах ржавого металла, от которого невыносимо жгло легкие. Почувствовавшие неладное лошади недовольно перебирали ногами, взбивая снежную пыль, однако под твердыми руками всадников послушно двинулись вперед, к небольшому заснеженному холму, который скрывал серый горизонт.

Для того, чтобы добраться туда, понадобилось не больше нескольких минут, однако по их истечению всадники почти синхронно осадили меарасов, с ужасом глядя на мертвое плато, раскинувшееся перед ними.

Еще совсем недавно здесь было крупное поселение, жизнь била ключом, и на много лиг разносились отзвуки кузнечного молота, веселого смеха и громких голосов, но сейчас это казалось лишь чудесным сном. Сгоревшие строения гнилыми черными зубами разрывали мерзлую землю, скалясь на бездонное серое небо, снег смешался с горьким пеплом, укрывшим местность теплой пелериной, а всюду, куда только достигал взор, бурыми цветами в белоснежном мертвом царстве расцветали лужи крови. Десятки истерзанных, припорошенных седой пылью тел причудливыми ледяными скульптурами застыли в своем мертвом покое, и казалось, будто гуляющий по плато ветер разносит отзвуки последних жадных вздохов, застывших инеем на потрескавшихся губах.

Гнетущая тишина накрыла это место надежным куполом, и лишь темные вороны, слетевшиеся со всей округи на праздник смерти, разрывали липкий воздух хриплыми криками.

Увиденное настолько потрясло всадников, что те, позабыв о времени, могли лишь безмолвно созерцать открывшуюся их взорам картину, до боли сжимая кулаки. Подобная жестокость их потрясла, с приоткрытых губ срывались облачка теплого пара, и мужчины совершенно пропустили тот момент, когда ветер донес до них сначала далекий топот лошадиных копыт, а потом — и чей-то короткий приказ. Вздымая белоснежную пыль, от пронесшейся по плату горстки всадников отделился темноволосый мужчина, чем-то неуловимо напоминающий первых двух, и порывисто приблизился к ним, осадив своего меарха только тогда, когда под тяжелым копытом с тихим шелестом осыпалась пеплом доска, наверняка бывшая ранее частью одной из разрушенных построек.

— Элладан, Элрохир! — тихий голос был ему под стать — вкрадчивый, с едва различимой хрипотцой, а стальной взгляд почти молниеносно пробежался по руинам разрушенного поселения, от чего тонкие губы изогнулись в злой гримасе, исказившей лицо.

— Мы опоздали, отец, — хмуро ответил мужчине старший из его сыновей, Элладан, старательно пряча глаза, в которых на самом дне серой радужки плескалась темная вина — в конце концов, это они с братом позволили себе промедление, которого не должно было быть.

— Вижу, — ноги, обутые в темные походные сапоги, погрузились в снег, а Владыка Элронд, спрыгнув с лошади, медленно выровнялся, не отрывая взгляда от мертвого поселения. Шагнул вперед, на мгновение замерев у кромки высокого холма, а после, не теряя больше ни мгновения, решительно принялся спускаться вниз.

Припорошенные снегом и пеплом тела встречались слишком часто, приходилось старательно смотреть под ноги, чтобы ни на кого не наступить, а тихий хруст ломающихся снежинок перекликался с шорохом осыпающихся пеплом деревянных досок. Превратившиеся в лед пятна крови яркими красками привлекали внимание на белом полотне, и всюду, куда ни глянь, можно было увидеть переплетающиеся в беспорядке следы чьих-то босых ног, тяжелых, подкованных металлом сапог и собачьих лап. От границ поселения и к его центру крови и тел становилось все больше, а прямо посреди гадкого пожарища, насаженная на грубую деревянную пику, виднелась отрубленная волчья голова, зло оскалившая окровавленную пасть.

Отряд эльфов разбрелся по побоищу, не имея ни малейшего понятия о том, что здесь еще можно найти, а Владыка, не обращающий ни на кого внимания, в какой-то отчаянной надежде всматривался в окружающий его кошмар, будто пытаясь убедиться в том, что что-то еще можно сделать, что все не так ужасно, как кажется на первый взгляд. Отделившийся от брата и молчаливо ступающий за отцом Элрохир, заметив немного в стороне маленькую, свернувшуюся в клубочек фигурку ребенка, зло скрипнул зубами, от чего на скулах заиграли желваки, а после вдруг замер, услышав далекий тихий отзвук, похожий на щенячий писк.

Ветер подул сильнее, бросив в глаза колючий снег, однако мужчина, поспешно тряхнув головой, изо всех сил вслушался в окружающую его тишину, уверенный в том, что ему не показалось.

Несколько невыносимо долгих мгновений ничего не происходило, и лишь стонала под ногами эльфов мертвая, пропитанная кровью земля, однако спустя несколько секунд странный тихий звук вновь повторился.

— Отец! — громко воскликнул Элрохир, и его голос эхом пронесся над пепелищем, потревожив вспорхнувших в небо воронов. Элронд резко обернулся к сыну, не понимая, что происходит, однако тот уже стремительно шагал к покосившемуся, почти полностью сгоревшему дому, на чудом уцелевших стенах которого все еще поскрипывала под порывами ветра дырявая крыша.

Элладан, находившийся ближе всех к брату, последовал за ним первым, и тут же не удержался от того, чтобы спрятать нос в локтевом сгибе, — мерзкий запах крови, гнили и гари ударил по обонянию и обжег легкие, только начавшие привыкать к холодному духу царящей здесь смерти. Взгляд, привыкший к слепящей белизне, скользнул по темному, мрачному закоулку, подмечая истерзанное тело молодой женщины, забившейся в спасительный угол. Одетая в шелка и бархат, незнакомка отчаянно прижимала руки к груди, низко склонив голову, а спутавшиеся светлые волосы, припорошенные снегом, укрыли хрупкие плечи пепельной волной, не позволяя увидеть лица.

От чего-то казалось, будто женщина вот-вот шевельнется, поднимет голову, стряхивая с себя седой погребальный саван, и громко засмеется, увидев одинаково застывшие масками лица братьев-близнецов, однако текли бесконечные секунды, а ледяная статуя, испуганно вжимающаяся в темный угол, по-прежнему была тиха и молчалива.

Лишь тихий писк, все больше напоминающий плач маленького щенка, разрывал гнетущую тишину.

— Что здесь? — от голоса Элронда его сыновья одновременно вздрогнули, посторонившись и позволяя отцу пройти в полуразрушенный дом, а после Элрохир неуверенно ткнул пальцем в сторону мертвой женщины.

— Кажется, там что-то есть, — пробормотал он, переглянувшись с братом. Элладан поджал губы, выражая свое недоверие этим нехитрым жестом, и лишь опустил ладонь на эфес меча. В подобном кошмаре ожидать можно было всякого, а лишний раз проявить осторожность точно не помешает.

Сопровождаемый настороженными взглядами сыновей, Владыка медленным шагом двинулся вперед, прислушиваясь к тому, как поскрипывают под ногами истлевшие доски. Ветер, задувающий сквозь сгоревшие стены, нещадно завывал где-то под покосившейся крышей, а громкий, жалобный скулеж никак не стихал. Что-то маленькое, невидимое глазу копошилось на прикрытой руками груди замерзшей незнакомки, задевало упавшие стеной волосы и словно бы пыталось выбраться на свободу.

Напряженный, словно струна, Элронд приблизился на расстояние двух шагов, а после медленно опустился на корточки. Тихо зашелестевший плащ расплескался по полу, покрываясь пылью и пеплом, однако на это мужчина не обратил никакого внимания. Замер, словно перед броском, а после, стянув с руки перчатку, протянул ладонь вперед. Легко коснулся замерзших волос, похожих на белую паутинку, бережно отвел густые пряди в сторону, словно боясь потревожить вечный сон мертвой женщины, и тут же не сдержал изумленного вздоха, увидев прижатый к обтянутой алым шелком груди сверток.

Маленький, отчаянно скулящий волчонок беспомощно шевелил слабыми лапками, пытаясь освободиться из плена плотно замотанного цветастого одеяла, и бессознательно тыкался черным влажным носом в ледяную руку, бережно скрывающую его от внешнего мира. Белоснежная, без единого пятнышка шерстка серебрилась в сумраке, резко выделяясь на темной ткани, а розовый язык то и дело скользил по бледной коже незнакомки. Горько плачущий щенок порывисто вылизывал тонкое запястье, будто бы пытаясь разбудить женщину, а на маленькой острой мордочке темнели влажные следы, оставленные беспрестанно бегущими слезами.

— Живой… — пораженно выдохнул Элронд, будто бы пытаясь убедить самого себя в том, что волчонок — не плод его воображения. Моргнул, сбрасывая наваждение, а потом коротко бросил через плечо, — Элрохир, помоги мне!

Тут же оказавшийся рядом эльф удивленно округлил глаза, рассматривая чудом выжившего в этом кошмаре щенка, а его отец бережно потянулся к малышу, забирая его из объятий мертвой незнакомки. Горячее маленькое тельце отчаянно дрожало, почувствовав чужое присутствие, волчонок тут же заскулил еще громче, сжимаясь в маленький пушистый комочек и инстинктивно подавшись к теплому телу Владыки, и тот, поднявшись на ноги, прижал щенка к груди, успокаивающе гладя его по маленькой головке и зарываясь пальцами в густую шерсть.

— На груди женщины амулет, забери его, — велел Элронд, отступив на шаг. Элрохир, согласно кивнув, тут же оказался возле тела, наклонился, рассматривая ничем не примечательный округлый медальон с драгоценным алым камнем, лежащий на груди женщины, а после осторожно, как и отец, расстегнул серебряную цепочку, стараясь не навредить ледяной статуе, застывшей в своем вечном покое. Украшение легко скользнуло в подставленную ладонь, и темноволосый эльф тут же оглянулся на отца, дожидаясь дальнейших приказов. — Набрось на щенка. Он слишком мал, чтобы превратиться самостоятельно, ему помочь нужно.

Даже не думая спорить с Владыкой, Элрохир послушно выровнялся и подошел ближе к отцу, непослушными замерзшими пальцами пытаясь застегнуть застежку, которая поддаваться ему решительно не хотела. Зло нахмурился, закусив губу, мимолетно взглянул на немного притихшего щенка, подмечая, как он испуганно дрожит, прижимаясь к теплой груди, а после неуловимо дернул уголком губ, когда цепочка, наконец, соизволила застегнуться. Холодные пальцы бережно коснулись густого меха, мелкие серебряные звенья затерялись в белоснежной шерсти, а по маленькому тельцу прошла крупная дрожь, когда щенок вновь отчаянно взвыл, в громком крике распахнув ротик.

Болезненная судорога свела тонкие лапки, горькая слезинка скатилась по влажному следу, рисуя темную дорожку на острой мордочке, и на глазах напряженно застывших эльфов волчонок вдруг стал изменяться. Белый мех исчезал клочьями, слабые конечности содрогались, словно в конвульсиях, и как-то абсолютно невероятно деформировались, а громкий, отчаянный вой постепенно превращался в самый обыкновенный детский крик.

Мгновение — и вот на руках Владыки, разрывая холодную тишину горьким плачем, лежит голый, замерзший младенец, на груди которого тихо позвякивает ярко вспыхнувший алым камнем медальон.

— Это девочка, — в голосе незаметно приблизившегося Элладана прозвучало неподдельное изумление, словно он никак не ожидал ничего подобного. Удивленно вскинул брови, переглянувшись с не менее удивленным братом, а после спохватился. — Ей холодно, нужно согреть.

Элронд лишь коротко кивнул, признавая правоту сына, и поспешно закутал ребенка в свой собственный теплый плащ, убеждаясь в том, что ни один порыв подлого ветра не доберется до маленького, слабого тельца, а после вновь прижал девочку к себе, вспоминая, казалось бы, давно забытые движения, и медленно покачивая малышку на своих руках. А ведь когда-то, давным-давно, он точно так же покачивал Арвен, пока та была совсем ребенком, и сейчас в груди неожиданно для него самого почти болезненно щемило какое-то странное, тягучее чувство, значения которого Владыка не понимал. Беззащитный младенец, постепенно успокаиваясь, отчаянно сжимал в кулачке плотную ткань походного плаща, пахнувшего травами и костром, а опустив голову, Элронд пересекся с испуганным взглядом бездонных синих глаз, затуманенных пеленой горьких слез.

— Возвращаемся в Ривенделл, — отрывисто произнес мужчина, обратившись к сыновьям. Необыкновенно сосредоточенные и хмурые, они внимательно прислушивались к словам Владыки, то и дело поглядывая на маленького ребенка в его руках. — Девочку нужно показать лекарю, согреть и покормить. Оставить ее мы не можем, — взгляд эльфа скользнул по заснеженной мертвой деревне, в которой навсегда поселились горе и смерть. — К сожалению, здесь нам делать больше нечего.

Элладан, коротко кивнув, почти строевым шагом направился на улицу, отдавая приказы ожидающим их воинам, Элрохир, не задерживаясь в разрушенном доме, последовал за братом, вздымая сапогами сухой снег и старательно огибая багровые пятна, а оставшийся наедине с ребенком Элронд глубоко вздохнул, на мгновение прикрыв глаза.

Все должно было быть совершенно по-другому, они должны были успеть и помочь, но…

Но изменить ничего нельзя, и единственное, чему Владыка был действительно рад, это тому, что им удалось спасти хотя бы эту несчастную малышку, которая сейчас, притихнув, доверчиво жалась к его груди.

— Все будет в порядке, — тихо пообещал он, поправив сбившийся плащ, а после решительным шагом направился прочь из полуразрушенного дома.

Брошенный напоследок взгляд скользнул к единственному уцелевшему темному углу, и Элронд даже не удивился, увидев на месте замерзшей женщины мертвую волчицу…

Глава 1

Острая ветка, скрытая сочной зеленой травой и опрометчиво незамеченная поверхностным взглядом, распорола переднюю лапу. Резкая вспышка боли прокатилась вверх, разливаясь по всему телу, алыми брызгами окрасились молодые побеги растущего рядом цветка, однако я лишь с шумом втянула в себя воздух сквозь зубы, стараясь не сбиться с взятого темпа. Где-то далеко-далеко позади все еще гналось за мной эхо перестука лошадиных копыт, а душа рвалась вперед, к золотому просвету, виднеющемуся в густой зелени растущих вокруг деревьев.

В голове набатом билась лишь одна мысль — сегодня мне ничего не помешает одержать желанную победу.

Мягкий мох пружинил под лапами, облегчая быстрый бег, ловкое тело без труда огибало то и дело вырастающие перед самым носом деревья и кусты, а где-то над головой громко кричали потревоженные птицы, срываясь в бесконечно-синее небо, на котором не проплывало ни единого облачка. Середина осени, пусть и была прохладной, однако отличалась едва теплыми лучами яркого солнца, заливающего округу своим светом и золотящего медленно желтеющую листву. Драгоценными реками расплавленного золота омывали серые скалы шумные водопады, озорной ветер разносил по воздуху пряные ароматы полевых трав и поздних цветов, а кружащие в причудливых танцах опавшие листья невесомым покрывалом согревали медленно засыпающую землю.

Уставшая природа готовилась к долгому, холодному сну, а я с некоторой опаской ожидала наступления холодов, — снег и морозы никогда не были мне верными друзьями, а в тревожных снах то и дело вспыхивали серебряными искрами обжигающие лицо снежинки.

Очередная подлая ветка, замеченная лишь в последний момент, хлестко скользнула по морде, заставив зло зарычать, и я стремительно пригнулась, белым вихрем проносясь под печально склонившимся деревом. Сердце гулко грохотало где-то в горле, разгоняя кровь по разгоряченному телу, мышцы приятно сокращались и ныли от нагрузки, лишь подталкивая к тому, чтобы ускориться еще сильнее, а лапы двигались так быстро, что нехитрые движения и вовсе размазались в воздухе, словно размытая краска на холсте. Ветер, бьющий прямо в глаза, доносил с далеких долин сочные запахи медленно увядающих цветов, а маленький желтый листок, подхваченный в воздух, неожиданно оказался прямо на кончике влажного черного носа.

Чихнув от неожиданности и едва не сбившись с шага, я недовольно фыркнула, на мгновение прислушавшись к тому, что происходит вокруг.

Оглушительно пели в густых кронах птицы, где-то там, вдали, гремели ледяными потоками шумные водопады, а знакомый перестук копыт… так, а почему это он так близко вдруг оказался?!

Раздосадованная тем, что пропустила столь важные изменения, я на бегу оглянулась, всматриваясь в густую чащу, остающуюся позади, вновь уловила постепенно приближающийся звук, доносящийся откуда-то из-за плотной стены деревьев, а после хищно оскалилась, чувствуя, как вскипает в венах кровь. Ну, раз уж они беззаботно летят по протоптанной лесной тропе, уверенно отбирая у меня шансы на победу, то почему я должна нестись посреди густого леса? Пусть уж тогда условия будут равными!

Решив таким образом, я молниеносно сменила траекторию своего движения, и, обогнув густой куст волчьей ягоды, рванула прямо к деревьям, за которыми, если приглядеться, можно было рассмотреть узкую пыльную тропинку, ведущую аккурат к мосту через Бруинен. Этой тропой пользовался мало кто из чужих, я и сама наткнулась на нее почти случайно во время долгих блужданий по лесу, и теперь была абсолютно уверена, что ошибка исключена, — никто чужой это точно не мог быть, а это значило, что мне следовало поторопиться, если я не хотела проиграть, как в прошлый раз.

Ловко перепрыгнула небольшой овраг, пронеслась под низкими ветками молодого деревца, а после вывалилась, по-другому не скажешь, прямо на тропу, почти под копыта стрелой летящего коня.

Гнедая лошадь испуганно взвилась на дыбы, разорвав ленивую тишину раннего утра громким ржанием, до меня донеслось грубое ругательство, брошенное потревоженным всадником, однако я уже не обращала на это никакого внимания, — лишь одного взгляда мне хватило для того, чтобы понять, что я, все-таки, ошиблась. Уж кого-кого, а белоснежных гордых меарасов я от обычных лошадей легко отличу. Незнакомый всадник тут же потерял для меня всякий интерес, и я изо всех сил рванула дальше по дороге, успев заметить только серебряную вязь на темно-зеленой ткани походного плаща и спутанные волосы, на солнце отливающие медью. Коварный, почти незаметный поворот направо заставил меня вильнуть в сторону, скрываясь в тени густых деревьев, и все лишние мысли из головы поспешно вытеснила единственная мысль о победе.

На громадную, почти идеально-круглую поляну я вылетела неожиданно для самой себя, успев затормозить в последний момент, чтобы не понестись мимо. Заскользившие по траве лапы подняли в воздух целый ворох золотых и алых листьев, до этого мирно лежащих на земле, а взгляд тут же выхватил белоснежный платок, повязанный на ветку одного из деревьев и резко выделяющийся на фоне ярких осенних красок. Вновь прислушавшись к окружающим меня звукам, я поспешно приблизилась к дереву, опираясь на него передними лапами, а после этого бережно, стараясь не повредить, стянула вышитый золотой нитью платок зубами. Замершее на мгновение сердце вновь понеслось галопом, заставляя голову кружиться, а виски пульсировать, однако щемящую, почти детскую радость этого омрачить не могло.

Наверное, не будь я сейчас волком, громко засмеялась бы от охватившего меня ликования.

Мелко задрожала под лошадиными копытами земля, сорвавшийся с густых крон ветер донес до меня нетерпеливое фырканье лошадей, а едва я успела оглянуться, как на поляну один за другим вылетели высокие тонконогие меарасы, несущие на своих спинах двух всадников. Высокие, темноволосые и поджарые, они были похожи друг на друга до такой степени, что их не различал почти никто, кроме их отца. Я и сама, признаться честно, потратила много времени для того, чтобы этому научиться, и, в результате, не нашла лучшего выхода, чем самой приложить к этому руку. В результате, наручи Элладана оплетала тонкая вязь крепкой нити, мерцающей приглушенной изумрудной зеленью, а на темной ткани наручей Элрохира притягивала взгляд бездонная сапфировая синева.

— Смотри, брат, настал тот день, когда малышка Илва сумела, наконец, обогнать самых быстрых лошадей Имладриса, — весело произнес старший из сыновей Владыки Элронда, хитро взглянув на меня серыми глазами. Знакомое до малейшей черточки лицо преобразилось от широкой улыбки, и я не удержалась от того, чтобы озорно махнуть в ответ пушистым хвостом.

— В таком случае, нам не остается ничего, кроме как признать свое поражение, — с тем же теплым озорством в голосе поддержал брата Элрохир, потянувшись к седельной сумке. Вытащил из нее плотный сверток из темной ткани, а после, склонившись вниз, протянул его мне. — Думаю, пора возвращаться, если мы не хотим, чтобы отец узнал о наших перегонах.

В словах мужчины была доля правды, поэтому я, послушно потрусив к братьям, перехватила зубами сверток, убедившись в том, что честно выигранный платок останется при мне, а затем, на всякий случай смерив друзей укоризненным взглядом, бодро направилась к ближайшим густым кустам. В спину меня подгонял громкий синхронный смех, однако я была уверена, что Элладан с Элрохиром подглядывать за мной уж точно не будут, — в конце концов, я была для них младшей названной сестрой, почти такой же родной и близкой, как Арвен, и за трепетную, теплую любовь я отплачивала им безграничной преданностью.

Стоило только зеленым ветвям с редкими вкраплениями позолоты надежно скрыть меня от чужого внимания, как я тут же выпустила на землю сверток и, рефлекторно оглянувшись, прикрыла глаза, чувствуя, как в груди нарастает знакомое жжение. Мигом ослабевшие лапы подогнулись, в ушах зашумела вскипевшая кровь, а сквозь зубы невольно сорвался тихий скулеж, который сдержать я не смогла. Холодная земля встретила меня неприветливыми твердыми объятиями, густой мех серебряными пятнами украсил опавшую золотую листву, а озорной ветер пробежался по обнаженным плечам, заставив вздрогнуть всем телом. С силой сжав тонкими непослушными пальцами серебряный медальон, холодящий грудь, я распахнула глаза, несколько мгновений привыкая к ощущению собственного тела.

Пульсирующее яркими красками зрение пришло в норму, обоняние, как и слух, немного притупились, а на плечи, стоило мне лишь немного приподняться на локтях, упали спутанные волосы.

Чувствуя привычно прокатившуюся по мышцам слабость, я с трудом поднялась на дрожащие ноги, морщась от боли в босых ступнях, в которые впивались мелкие сломанные веточки и сухие травинки. Болезненные, тяжелые превращения все еще были моей большой проблемой, чтобы сократить неприятные ощущения, я до сих пор пользовалась амулетом, облегчая свою участь, и, наверное, за это мне должно было быть стыдно. В моем-то возрасте вервольфы уже умели превращаться из человека в волка и обратно без проблем, необходимость в амулете отпадала у них еще в возрасте двенадцати-тринадцати лет, однако, в моем случае, все оказалось куда сложнее.

В конце концов, если судить справедливо, стаи и вожака, способных провести меня через этот трудный путь, в моей жизни не было.

Продолжая мысленно сетовать на свою нелегкую судьбу, я развязала сверток и огорченно цокнула языком, убедившись в том, что новое платье из мягкого, изумрудного шелка совершенно измялось. Приятная на ощупь ткань потеряла весь свой товарный вид, а на подоле обнаружилась еще и довольно большая прореха, — наверное, зацепила за ветку, когда снимала. Впрочем, другой одежды у меня все равно не было, да и особой щепетильностью к своему внешнему виду я никогда не отличалась, поэтому поспешно натянула на себя платье, чувствуя, как пробегает по коже дрожь от прикосновения прохладной ткани. Поправила подол, обула мягкие туфли, отряхнув ступни от налипших на них травинок, после чего, завязав на запястье выигранный платок и на ходу заплетая растрепавшиеся волосы в неряшливую косу, вышла на поляну к ожидающим меня братьям.

— Учтите, теперь вы просто обязаны исполнить мое желание, — напомнила я им, жмурясь от яркого солнца, пробившегося сквозь густые кроны. Отбросила непослушные пряди, упавшие на лицо, и многозначительно взглянула на Элладана, уповая на его старшинство.

— И чего же ты хочешь, волчонок? — глупое прозвище, данное мне Элрохиром еще с самого детства, никак не желало уходить в небытие, и даже спустя много лет, многие близкие только так меня и называли. Вот и сейчас младший сын Владыки Элронда, проказливо усмехнувшись, склонился ниже, с неподдельным любопытством глядя мне в глаза. — Новое платье? Или, может быть, красивый гребень? Хотя нет, дай угадаю, Арвен, кажется, что-то говорила о сладкогласом менестреле, покорившем твое сердце своими песнями этой весной. Как же его звали…

— Лэдаель, брат, — угодливо подсказал Элладан, совершенно не реагируя на мой возмущенный взгляд. Тщательно пряча вспыхнувшие румянцем скулы, я упрямо вскинула подбородок, для верности еще и сложив руки на груди.

— Я хочу научиться сражаться на мечах, — на зубах песком заскрипела старая обида — сколько бы я ни умоляла Элронда позволить мне обучаться военному делу, Владыка был непреклонен, и никто не смел пойти против его воли, даже его собственные сыновья.

Подобное отношение эльфов меня изрядно обижало, в конце концов, даже Арвен умела обращаться с мечом и луком, однако, как и братья, обучать меня не желала, а в одиночку я мало что могла сделать. Сейчас же у гордых братьев-близнецов просто не было выбора — соревнование у нас было справедливым, и выполнить мое желание они были обязаны.

— Думаю, это будет весьма проблематично, — почти равнодушно подметил Элладан, и вовсе не удивленный моей просьбой. Чего-то подобного он наверняка ожидал. Впрочем, не в привычках братьев было пасовать перед трудностями, поэтому темноволосый эльф лишь решительно выровнялся на спине своего меарха, задумчиво поглядел на меня и благодушно кивнул. — Но беспокоиться мы будем только тогда, когда об этом узнает отец.

— Если узнает, — флегматично отозвался Элрохир, и тут же тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение. В стальных глазах сверкнул знакомый озорной огонь, и мои губы тут же растянулись в широкой усмешке, которую я даже не пыталась скрыть. Волчье чутье недвусмысленно намекало на грядущее веселье, и даже сердце у меня билось сильнее от осознания того, что впервые в жизни мое искреннее желание научиться постоять за себя, наконец, нашло свой отклик. — Что же, пора возвращаться домой, волчонок. Думаю, перед завтраком тебе не помешает переодеться и привести себя в порядок.

После этих слов я скептически осмотрела себя, подмечая все ту же смятую ткань, на которой темнели бурые пятна, — свежий порез на ладони все еще сочился кровью, а я, совершенно об этом не задумываясь, уже успела вытереть о ткань измазанные травяным соком и алыми разводами руки. В подобном виде, если мы хотели сохранить в тайне нашу утреннюю прогулку, являться пред светлы очи Владыки не стоило, поэтому я даже не стала спорить с эльфами, согласно вздохнув в ответ и приблизившись к нетерпеливо переступающим по траве меарасам. Элрохир подал мне руку, помогая взобраться на лошадь пред ним, учтиво придержал за талию, чтобы я не свалилась на землю и не сломала себе шею, а после мелодично свистнул, отдав команду коню. Белоснежный жеребец всхрапнул, недовольно мотнув головой, а после бросился с места в карьер, лишь зеленое полотно леса замелькало перед глазами.

Судорожно вздохнув, я крепче вжалась в грудь названного брата, вцепившись в его руку, все еще лежащую на моей талии, — ездить на лошадях я любила, однако в лесу, да еще и на такой скорости, гораздо больше доверяла собственным лапам, а не тонким ногам коня.

Ветер свистел в ушах, солнечные лучи лезли прямо в глаза, заставляя то и дело жмуриться, а растрепавшуюся косу холодный ветер рванул в сторону пепельным полотном. Элладан во весь опор несся немного впереди, опережая нас буквально на полтора корпуса, Элрохир старался не отставать от брата, а я лишь ниже пригибалась к лошадиной шее, то и дело отфыркиваясь от набивающейся в рот лошадиной гривы. Деревья постепенно редели, становилось светлее, а шум быстрых водопадов нарастал, и, обогнув большой скальный выступ, оплетенный мхом, мы смогли рассмотреть вдали, всего в паре лиг, раскинувшиеся на скалах чертоги Владыки Элронда, купающиеся в рассветных лучах. Несдерживаемый густой листвой утренний ветер промчался по земле пуще лошадей, подгоняя в спины, а вдали, на главном каменном мосту, ведущем в Обитель, я заметила четверку коней, несущихся во весь опор. Издали мало что можно было рассмотреть, я заметила только белоснежные шевелюры незнакомцев, однако абсолютно никакого интереса они у меня не вызвали.

Кажется, еще пару дней назад Владыка говорил что-то на счет важного совета, поэтому совсем не странно, что гостей в Ривенделле становилось все больше.

Горячащиеся меарасы спешно спустились по извилистой тропе к реке, простучали копытами по каменному мосту, а после ворвались через распахнутые ворота на задний двор, еще пустующий в такую рань. Выровнявшись на спине лошади, я огляделась по сторонам, а после повела носом, учуяв горький запах лекарственных трав, доносящийся откуда-то сверху. Подняв взгляд, я всмотрелась в резные изящные колонны на балконе второго этажа, где развевались на ветру легкие завесы из тончайшей органзы, после чего оглянулась на успевшего спешиться Элладана.

— Полурослик еще не очнулся? — полюбопытствовала я, и сама не став задерживаться на лошади. Вновь поддержавший меня Элрохир кивнул в ответ на мою благодарную улыбку и ласково погладил по морде тихо фыркнувшего меарха.

— Кажется, ему стало лучше, — пожал плечами старший сын Элронда, точно так же, как и я, уставившись на балкон второго этажа. — Отец с Митрандиром ведь от него ни на минуту не отходят, а уж их стараниями и мертвого поднять можно.

— Я бы и не удивилась, — согласно засмеялась я, признавая правоту названного брата.

Не смотря на то, что о предстоящем совете я почти ничего не знала, прирожденное любопытство усмирить было выше моих сил, и с того самого дня, как взмыленный Асфалот возвратился в Ривенделл с полуживым хоббитом вместо Глорфинделя, меня не покидало чувство надвигающихся неприятностей. Элронд на все мои вопросы загадочно молчал, привычно озорные и охочие до всяких шалостей Элладан и Элрохир как-то посмурнели и почти постоянно были заняты чем-то архиважным, и даже Арвен стала больше времени проводить либо в своих покоях, либо где-то в Чертогах. Кажется, куда больше ее сейчас интересовал темноволосый незнакомый мне мужчина, прибывший вместе с Глорфинделем и еще тремя хоббитами позавчера, а мне, знающей о происходящем, наверное, меньше всех в Ривенделле, ничего не оставалось, кроме как тенью бродить по Обители в тщетных попытках выяснить хотя бы что-то.

— Мы отведем лошадей в конюшни, а ты беги к себе, — улыбнувшийся Элрохир легко подтолкнул меня в спину. — Кажется, отец за завтраком хотел сказать что-то важное, поэтому не следует опаздывать. Мы и так задержались в лесу.

— Думаю, все дело в том, что вашим лошадям никак не угнаться за оборотнем, — легко пожала я плечами, а после, не дожидаясь реакции братьев, вихрем понеслась в свои покои, услышав лишь тихие теплые смешки, донесшиеся из-за спины.

Разумеется, слова мои были лишь шуткой, — мне бы и в голову не пришло сомневаться в выносливости и скорости благородных меарасов.

В столь ранний час коридоры Обители были пустынны, а те редкие эльфы, что встречались мне по пути, даже не успевали как следует присмотреться к смазанному зеленому пятну, несущемуся во весь упор по Чертогам. Лица, галереи и балконы мелькали перед взором, гулкое эхо отбивалось от стен, и я, едва не проскочив нужный поворот, на полном ходу врезалась в незамеченную мною светловолосую девушку, как раз собирающуюся войти в мои покои.

— Леди Илва! — воскликнула она, с громким грохотом уронив на землю кувшин для умывания. Свежая чистая вода расплескалась по полу, а темные, почти черные глаза уставились на меня одновременно с возмущением и недоверием. — Я пришла разбудить вас, но вы… Что с вашим платьем? А руки? О, Эру, вы же поранились!

— Не беспокойся, Элари, все в порядке, — улыбнулась я, тряхнув головой и вновь сдувая со лба непослушные пряди. Немного наивная и простодушная Элари появилась в Ривенделле пару лет назад, искала защиты, когда ее родную деревеньку вырезали разбойники, и Владыка великодушно позволил ей остаться здесь, предложив стать моей служанкой. Отказываться девушка не стала, а за все это время, проведенное подле меня, стала мне почти подругой, хотя и никогда не позволяла себе преступить черту. По ее мнению, господа и слуги не могли быть на равных, и сколько бы я ни пыталась убедить Элари в обратном, она до сих пор упрямилась. — Поможешь мне привести себя в порядок к завтраку?

Несколько долгих мгновений девушка молчала, укоризненно глядя на мою немного виноватую улыбку, после чего лишь сокрушенно покачала головой.

— Я сейчас принесу новой воды и помогу заплести волосы, — пробормотала она, подняв с пола кувшин и цокнув при виде огромной лужи. — Хвала Эру, я вчера подготовила два платья, словно знала, что так будет.

Продолжая сокрушаться себе под нос, Элари направилась прочь по длинному коридору, а я, тихо хмыкнув, толкнула дверь своих покоев, сразу же почувствовав охвативший меня запах горькой полыни, разложенной по всей комнате в маленьких светлых мешочках, и почти выветрившийся аромат терпких благовоний, которые я всегда зажигала по ночам. Арвен часто любила повторять, что чувствительность к запахам является моей слабостью, и я никогда с ней не спорила по этому поводу.

В конце концов, девушка была не так уж и неправа.

На то, чтобы привести себя в порядок, много времени мне не понадобилось. Новое темно-багряное платье выглядело куда опрятнее испачканного и измятого изумрудного, выигранный белоснежный платок надежно спрятался в маленьком потайном кармашке, напоминая мне о сегодняшней победе, а раненая ладонь успела уже затянуться, и теперь о глубоком порезе напоминала лишь тонкая светлая полоса, выделяющаяся на смуглой коже. При моем умении влипать в неприятности и раниться в самых неожиданных местах, ускоренная регенерация была настоящим подарком судьбы, не иначе.

По-прежнему тихо возмущающаяся моим поведением Элари помогла мне со шнуровкой на спине, а после отработанными уверенными движениями принялась раздирать гребнем спутанные пряди пепельных волос, которые слушаться решительно не хотели и при первом удобном случае норовили запутаться еще сильнее. Лично мне привести их в порядок никогда не удавалось, а вот у моей служанки был настоящий талант к этому, и несколько минут спустя моя шевелюра стала отдаленно напоминать что-то более-менее пристойное. Внимательно изучив отобразившуюся в зеркале физиономию, я скорчила себе рожицу и с чувством выполненного долга поднялась с мягкого кресла, на котором дожидалась конца персональной экзекуции.

Теперь и перед Владыкой не стыдно появиться.

— Илва, ты здесь? — короткий стук в дверь прервался едва слышным скрипом, а в мои покои заглянула Арвен. Вот уж кто выглядел настоящей леди — темноволосая красавица всегда приковывала к себе восхищенные взгляды, в Ривенделле ее просто обожали, а мелкий, несмышленый волчонок всегда терялся в тени дочери Владыки Элронда.

Впрочем, если быть абсолютно откровенной, подобное положение вещей меня совершенно не задевало, — моя жизнь мне нравилась и такой, а роскошным платьям и вниманию мужчин я всегда предпочитала пьянящую свободу.

— Доброе утро, Арвен, — поприветствовала я девушку, осторожно приподняв длинный подол, чтобы не наступить на него и не распластаться на холодном полу. Знаем, плавали. — Кажется, в Обители нынче неспокойно.

— На рассвете прибыли гномы, — легко пожала плечами эльфийка, и я понятливо усмехнулась — о гномах в Имладрисе слагали легенды, если по правде — не слишком приличные, поэтому совсем неудивительно, что и сейчас от гостей ждали чего-то эдакого. Странно, что мы с близнецами пропустили их прибытие. — Отец говорит, завтра состоится совет, дальше тянуть уже просто некуда.

— Что-то ведь происходит, да? — почти равнодушно спросила я, тщательно скрывая любопытство. В государственные дела и политику я никогда не вмешивалась, однако на душе в последнее время было неспокойно, и я хотела хоть как-то подтвердить или опровергнуть свои опасения. Второй вариант, разумеется, был предпочтительней, но обманываться я не привыкла.

А волчье чутье меня еще никогда не подводило.

— Тьма наступает, — в голосе Арвен не было ни страха, ни отчаяния, лишь непоколебимое, холодное спокойствие, от которого мне стало не по себе. По телу пробежали мурашки, и я лишь сильнее сжала пальцы на ткани платья. — Кольцо Всевластия, принесенное хоббитом в Ривенделл, должно быть уничтожено, но отец хочет узнать мнение остальных народов, поэтому и отправил послания в Гондор, Мирквуд и Эребор.

На несколько мгновений между нами повисла тишина, прерываемая лишь гулким эхом шагов, отбивающимся от стен. Арвен неспешно плыла по коридору, кивками и легкими улыбками отвечая на приветствия встреченных нами эльфов, а я, следуя за подругой, размышляла о ее словах, от неуверенности закусив нижнюю губу. Ситуация мне не нравилась, совершенно не нравилась, однако и поделать я ничего не могла, и это меня отнюдь не утешало. Тьма наступает… я знала, что значат эти слова, я знала, что грядет впереди, и пусть в жизни своей никогда не покидала безопасного Ривенделла, однако оградить меня от слухов, шепотом обсуждаемых прислугой и воинами, Владыка не мог. Я слышала об орках, все чаще нападающих на поселения, я слышала о нарастающей мощи Саурона, скрывающегося в Мордоре, и прекрасно понимала, чем это грозит всем нам.

В конце концов, однажды я уже успела столкнуться с Черным воинством, и эта встреча изменила всю мою жизнь.

Лорд Элронд никогда не скрывал того, что случилось тем страшным зимним днем двадцать лет назад, и когда я впервые поинтересовалась, почему отличаюсь от окружающих меня эльфов, мужчина рассказал, кем я являюсь на самом деле, и почему ему пришлось забрать меня к себе на воспитание. Большое поселение оборотней, моего народа, было разрушено и сожжено дотла, всех жителей вырезали, не пощадив ни стариков, ни детей, и только чудом мне удалось выжить в том жестоком побоище. Владыка говорил, что моя родная мать защитила меня ценой своей жизни, что продолжала защищать и после смерти, а мне ничего не оставалось, кроме как доверять его словам, — о том жутком дне я совершенно ничего не помнила.

Только смертельный, пробирающий до костей холод и серебро падающего снега за полотном пепельных волос, так похожих на мои.

Кажется, с тех самых пор я ненавидела зиму.

— А что полурослик? — не желая и дальше угнетать себя мрачными мыслями, я решительно тряхнула головой и взглянула на задумчивую Арвен. Услышав мой вопрос, девушка тепло улыбнулась.

— Он пришел в себя, — сообщила она мне. — Отец с Митрандиром пока оставили его отдыхать, хотят перед советом еще о чем-то переговорить, да и опасности для жизни уже нет. Фродо оказался сильнее, чем все думали — Арагорн сказал, что рана была серьезной, они опасались, что хоббит не выживет.

— Не тот ли это Арагорн, о котором я слышала столь много восторженных историй? — тут же уцепилась я за неловко брошенное названной сестрой имя, широко улыбнувшись и хитро поглядывая на тут же вспыхнувшую Арвен. Теплые чувства прекрасной девы не были для меня секретом, темными теплыми ночами я часто слушала бесконечные истории, рассказанные смущенным шепотом, и то и дело рисовала в своем воображении прекрасного рыцаря, сильного мужчину без страха и упрека. В бездонных синих глазах дочери Владыки горела любовь, и столь сильные чувства меня восхищали.

А встретившись вчера с Арагорном лично, я увидела в его взгляде, украдкой брошенном на прогуливающуюся по саду Арвен, отражение той же бесконечной нежности.

Пусть я совсем не знала этого мужчину, но была абсолютно уверена, что ради моей названной сестры он пойдет на все, и лишь этого мне хватило, чтобы довериться незнакомцу. Наверное, это было забавно, но почему-то мне казалось, будто я знала Арагорна целую вечность, — с рассказов дочери Владыки он был знаком мне, словно кто-то родной.

— Глупости это, — раскрасневшаяся Арвен упрямо тряхнула головой, а в глазах разгорелся жаркий огонь, сделавший темноволосую красотку еще прекраснее. — И совсем я не восторгалась, просто…

— Да ладно тебе, не оправдывайся, а то от твоего смущения Чертоги сейчас просто вспыхнут, — ловко обогнув замершую на миг эльфийку, я повернулась к ней лицом и зашагала спиной вперед, совсем не опасаясь споткнуться и упасть. Разве что повыше приподняла подол, чтобы не путался под ногами.

— Илва!

Прохладный утренний ветер подхватил возмущенный окрик Арвен и мой громкий, веселый смех, неся их в надежных руках. Пряный запах цветов и трав плыл по воздуху, наполняя легкие и заставляя дышать полной грудью, а откуда-то из просторных галерей и цветущих садов доносились громкие голоса обитателей Ривенделла и его гостей. Яркий солнечный свет, вырвавшийся из-за туч, бликами заиграл на золотящейся листве и ударил по глазам, заставив зажмуриться и прикрыться рукой, а взглянув вниз с открытого балкона, к которому мы вышли из хитросплетений коридора, я заметила спешно сбегающего по широким ступеням Последнего ДомашнегоПриюта незнакомца.

Серебристая вязь на ткани изумрудного плаща и отливающие на солнце медью волосы показались мне знакомыми, и я сузила глаза, присматриваясь внимательней.

На вид мужчине было лет тридцать пять-сорок, и он, несомненно, был человеком, — на эльфа, гнома или хоббита он не был похож по вполне понятным причинам, да и для оборотня в его походке и движениях не хватало хищной гибкости и звериного порыва. Высокий, широкоплечий и статный, он определенно был воином, прямая спина и гордо вскинутый подбородок выдавали в нем человека явно не из простого люда, а за левым плечом виднелась рукоять длинного острого меча. На крепко затянутых наручах сверкали металлические заклепки, пружинистый быстрый шаг был совершенно бесшумен, а тонкие губы были плотно поджаты. Кажется, незнакомец был чем-то изрядно раздосадован.

Громкий смех стих, журчащий ручьем голос Арвен отошел на последний план, словно приглушенный толстой стеной воды, и вместо того, чтобы следить за дорогой, я жадно изучала крупные, немного грубые черты лица, словно высеченного из камня. Сведенные к переносице брови делали взгляд тяжелее, кожа от длительного путешествия немного обветрилась, а рыжеватая щетина, переходящая в усы и бороду, делала мужчину на пару лет старше, чем он был на самом деле. Словно почувствовав направленный на него внимательный взгляд, незнакомец резко вскинул голову, безошибочно найдя меня на высоком балконе.

Пронзительные серые глаза, похожие на грозовое небо, заглянули прямо в мои, и я буквально застыла мраморной статуей, запнувшись на ровном месте.

По телу прокатилась горячая волна, дыхание застыло комком в горле, и даже сердце, кажется, замерло на мгновение. Звуки и запахи исчезли, время застыло единственным бесконечным мгновением, а пространство подернулось рябью, и всем, что в тот момент занимало мои мысли, были до боли знакомые серые глаза на незнакомом лице. Почему-то казалось, что я знаю этого мужчину всю свою жизнь, невидимая рука сжимала грудь, а волчье чутье, еще никогда меня не подводившее, вдруг совершенно сошло с ума. Зверь где-то внутри ярился и рвался вперед, медальон, лежащий на груди, жег через тонкую ткань платья, а ладони вдруг стали влажными, и я почему-то никак не могла понять, что же со мной происходит.

— Илва! — ворвался в затуманившееся сознание предупреждающий окрик, а в следующее мгновение я почувствовала, как равновесие покидает меня.

Предательский подол длинного платья попал под ноги, неловко взмахнув руками, я ухватилась за перила балкона, и только это спасло меня от бесславного падения. Грудь обожгло огнем, и я, сообразив, что уже несколько мгновений не дышу, поспешно втянула в легкие столь необходимый воздух, тут же отозвавшийся болью где-то в горле. Встревоженный взгляд Арвен пробежался по мне, дева в мгновение ока оказалась рядом, поддержав меня под руку, а тут же окутавший меня знакомый запах ее ароматной воды окончательно отогнал липкий туман, затянувший мое сознание. Охватившая тело слабость испугала, и я с силой сжала руку на горячем медальоне, чувствуя, как полыхает ладонь.

Боль от ожога отрезвила, заставив смотреть на мир здраво, и я поспешно выровнялась, подняв взгляд на все еще стоящую рядом Арвен.

— Все в порядке, не волнуйся, — выдавила из себя я, искренне надеясь, что моя улыбка не была похожа на ту жуткую гримасу, которой мне казалась. — Кажется, Владыка прав, и мне не стоит ночью дурманить голову благовониями.

Судя по тому, как Арвен нахмурилась, моим словам она не слишком верила. Поджала губы, вновь скользнув взглядом по моему лицу, после чего с тяжелым вздохом взяла меня за руку, огорченно цокнув при виде алеющего на ладони отвратительного ожога.

— Пойдем, нужно обработать и перевязать руку, — произнесла она, покачав головой, однако я мягко, но решительно отстранилась, попытавшись улыбнуться так уверенно, как только могла.

— Не стоит, ты ведь знаешь, что на мне быстро все заживает. Лучше поспешим на завтрак, иначе твой отец будет недоволен. Ты ведь знаешь, он не любит, когда кто-то опаздывает.

Спешно болтая о всякой ерунде, я подхватила Арвен за руку и потащила ее за собой в столовую, где нас уже наверняка давно ждали. Ноющая боль в ладони не позволяла сознанию вновь затуманиться, ноги уже не дрожали, а звуки и запахи вновь играли яркими красками, убеждая меня в том, что все в порядке. Зверь в груди поутих, медальон вновь охладел, и о недавней вспышке безумия напоминал только выжженный в памяти образ, вновь и вновь являющийся перед внутренним взором.

Уже почти покинув широкий балкон, я не удержалась, и украдкой взглянула на ступени у подножия Приюта.

В этот раз там никого не было…

Глава 2

Ривенделл был похож на гудящий, растревоженный улей, всегда исполненные спокойствия и размеренности Чертоги не выдерживали натиска творящегося вокруг безумия, а мягкосердечный, впечатлительный Линдир глотал целебные отвары, как простую воду, надеясь избавиться от преследующей его мигрени. Глядя на его страдальческое выражение лица, которое ни на мгновение не исчезало, я могла лишь сочувствовать мужчине и вместе с ним украдкой надеяться на то, что совсем скоро настанет тот день, когда многочисленные гости покинут, наконец, Долину.

Нет, конечно, мне было интересно понаблюдать и за шумными, веселыми гномами, многочисленные истории о которых оказались правдой, и за холодными, почти равнодушными эльфами Мирквуда, которые отличались от обитателей Ривенделла, и за настороженными, словно бы готовящимися к сиюминутному нападению недоверчивыми людьми, однако с их присутствием мой дом покинул покой, и я никогда бы не могла подумать о том, что когда-то мне будет его не хватать, — обычно, причинами головной боли Владыки Элронда и его приближенных становились мы с близнецами.

Тот самый совет, молва о котором тревожила каждого в Долине, прошел еще несколько дней назад, и пусть к обсуждению важных вопросов меня никто и не думал подпускать, кое-что мне в силу прирожденного любопытства и обостренного восприятия узнать удалось. Например, то, что участники совета пришли к единому соглашению о том, что Кольцо нужно уничтожить, и что ради этой великой цели было отобрано девять Хранителей, которые должны будут отправиться в свой страшный поход через пару недель. Меня не удивлял тот факт, что сопровождать Фродо, несущего Кольцо, вызвались Арагорн и кто-то из эльфов и гномов, а вот новость об участии полуросликов в этой затеи буквально поразила.

Видела я этих хоббитов, шныряющих по всему Ривенделлу с неподдельным восторгом в глазах — маленькие, шебутные, исключительно шумные и втихую покуривающие забористый табак, они не были похожи на бравых вояк, да и оружие вряд ли умели держать в руках, и для меня было загадкой, как они с такими умениями собираются живыми и здоровыми счастливо добраться до Мордора. Элладан с Элрохиром лишь тихо посмеивались, когда я поднимала эту тему в разговоре, а Арвен и вовсе отмахивалась, явно думая о чем-то другом.

В последнее время дева была сама не своя, утратила хорошее настроение и не желала даже разговаривать с кем-то, а я не пыталась залезть ей в душу, — названной сестре нужно было время, и я готова была ей его предоставить.

Тем более, что у меня были заботы куда важнее.

Пусть близнецы и не были в большом восторге от честно выигранного мною желания, и даже пытались всячески юлить и изворачиваться, однако когда дошло до дела, к исполнению своего долга они подошли со всей ответственностью. Непрерывно повторяя, что в военном деле самое важное — дисциплина да стойкая выдержка, эти живодеры повадились каждый день будить меня с первыми лучами солнца, без особых церемоний выливая мне в лицо холодную воду. Бодростью и звериной яростью на всю тренировку они меня обеспечивали, а заодно и прибавляли работы Элари, которой приходилось каждый день, скрипя зубами и беззвучно ругаясь, менять мокрую постель.

Для того, чтобы Элронд ничего не узнал и не отдал прямой приказ, нам приходилось углубляться в густой осенний лес, и на той самой округлой поляне, где я сорвала с дерева белоснежное знамя своей победы, близнецам удалось устроить самое настоящее тренировочное поле. У плотного частокола деревьев одиноко подмигивала нарисованным угольком кругом мишень для стрельбы, а под густым корневищем старого дуба я прятала тугой осиновый лук и колчан стрел, удобную одежду и обувь для тренировок, а так же изящный легкий серебристый клинок, который Элладан с Элрохиром подарили мне на первой нашей тренировке. С простой рукоятью и узким лезвием, оплетенным вязью древних рун, он удобно лежал в руке, становясь ее продолжением, и почти не чувствовался, когда я раз за разом поражала им утащенную из кузницы деревянную тренировочную мишень.

Разумеется, о том, чтобы сражаться на мечах взаправду, не было пока и речи, однако Элладан хвалил мои небольшие успехи, а Элрохир, смеясь, повторял, что для маленького волчонка это не так уж и плохо. Я же просто радовалась тому, что, наконец, могу заниматься тем, чем хочу, и пусть после каждой усердной тренировки мне казалось, что на дрожащие ноги я уже никогда не поднимусь, однако извечное упрямство раз за разом заставляло меня на рассвете скатываться с мокрой постели и плестись к миске для умывания. Зверь внутри меня, много лет спавший и лениво просыпающийся только во время редких прогулок по лесу, теперь радостно рвался из груди, вкусив сладкую свободу, и я иногда задумывалась о том, что не будь на мне то и дело нагревающегося амулета, сдерживающего превращения, из шкуры волка я бы так и не вылезала.

Очередное утро радовало глаз хмурым небом, затянутым тяжелыми тучами, и редким дождем, моросящим еще с середины ночи. Благодаря стараниям тех же близнецов, сегодня утром отправившихся к Элронду по какому-то срочному делу, проснулась я рано и без их помощи, несколько мгновений уныло посмотрела на пустынный внутренний двор, где в такую погоду никто прогуливаться не хотел, а после, оглянувшись на все еще закрытые двери покоев, решительно выскользнула из ночной рубашки, ежась от пробежавшего по обнаженным плечам ветра, наполненного запахом горьких полевых трав. Обычно в лес я отправлялась верхом с кем-то из братьев, а сейчас тащиться через всю Обитель к конюшням и седлать лошадь мне откровенно не хотелось, поэтому озорная мысль, мелькнувшая в сознании, показалась мне неплохой.

Решив таким образом, я на мгновение сжала в ладони свой медальон, с шумным вздохом прикрыла глаза и воззвала к волку, мирно дремлющему внутри.

По телу прокатилась горячая волна, алый камень на груди вспыхнул огнем, а сознание обожгло болью, когда животное, проснувшись, подняло морду, на которой ярко вспыхнули золотом хищные глаза. Звуки и запахи стихли, время застыло, а сквозь крепко сжатые зубы вырвался стон и я рухнула на колени, больно приложившись ими о холодный пол. Ногти болезненно заскребли по серому камню, спина выгнулась дугой, и на шее жалобно зазвенела серебряная цепочка, когда на смуглой коже начал пробиваться белоснежный мех. Конечности видоизменялись, кости словно ломались одна за другой, а мышцы болезненно сокращались, и дыхание камнем застыло в глотке, когда с губ вместо тихого скулежа сорвалось звериное рычание.

Превращение завершилось, боль ушла, и я с трудом поднялась на дрожащие лапы, чувствуя, как тело наполняется небывалой силой.

Настороженно оглянувшись на все еще запертую дверь и убедившись в том, что столь ранним утром никто не собирается нарушать мой покой, я поспешно затолкала лапой ночную сорочку под кровать, после чего потрусила к распахнутому балкону. Густая зеленая трава, все еще нетронутая осенним золотом, серебрилась холодной росой прямо под моими покоями, двор был по-прежнему пуст, поэтому я, не желая оттягивать неизбежное, порывисто оттолкнулась от пола, рванувшись вперед.

Сильные лапы мягко опустились на сочную зелень, мелкие капли росы влагой осели на теплой шерсти, и я, отряхнувшись, изо всех рванула к распахнутым воротам, ведущим на каменный мост, опасаясь, как бы меня не заметили, — о моей волчьей натуре в Ривенделле знали лишь Элронд, его семья и самые доверенные лица, для других я была просто обычно девочкой-сиротой, взятой Владыкой на воспитание, и подобное меня вполне устраивало. По крайней мере, не возникало лишних пересудов, а в спину не летели подозрительные шепотки, которые, вроде как, благочестивых эльфов были недостойны, но все же…

В лесу было довольно прохладно, мелкие капли, то и дело пробивающиеся сквозь густую крону, изрядно раздражали, а шерсть очень быстро из белоснежной стала темно-серой — многочисленная грязь, сухая трава и опавшие листья постоянно норовили прилипнуть к телу, как бы я ни пыталась, не могла выбрать пути, который был бы наименее грязен. В итоге, к тому моменту, как я сумела выбраться на знакомую поляну, меня невозможно было отличить от самого грязного дворового пса. Скептически осмотрев себя, насколько это было возможно, я лишь тяжело вздохнула, на какое-то мгновение малодушно решив, что один день ничего не меняет, однако тут же отогнала от себя эти мысли.

Ну, уж нет, раз я пришла тренироваться, то этим и займусь, незачем давать Элрохиру повод вдоволь надо мной посмеяться.

Одежда, вытащенная из-под корней бука, была почти насквозь мокрой, в сапогах хлюпала вода, и от отвращения хотелось тихо выть. Впрочем, я попыталась взять себя в руки, лапой разворошила оказавшийся не таким уж надежным сверток и обернулась в человека. Очередная вспышка боли, судорогой сведшая тело, нехватка дыхания, обжегшая легкие, и вот я уже спешно пытаюсь натянуть на голое тело отсыревшие вещи. Ощущение холодной влажной ткани было просто мерзким, однако жаловаться я не привыкла, справедливо рассудив, что согреться можно и во время тренировки.

Спутанные волосы, которые утром я так и не сумела разодрать, пришлось заплести в нечто, отдаленно напоминающее неопрятную косу, однако для меня главным было то, чтобы они не мешали, на остальное было наплевать.

Поблескивающий серебром меч удобно лег в ладонь, и я остановилась напротив тренировочной мишени, уже рефлекторно принимая правильную стойку, над которой мы с Элладаном и Элрохиром бились не один день. Жидкая грязь и опавшие листья, превратившиеся в одно сплошное месиво, разъезжались под ногами, холодные капли катились по лицу, изрядно отвлекая меня от цели, однако на подобные мелочи я не обращала внимание, полностью сосредоточившись на мече, медленно рассекающем воздух, словно приноравливаясь. Сузила глаза, оценив щербатую мишень, а после, на пробу, нанесла первый удар.

Мышцы еще изрядно ныли после вчерашней тренировки, однако с каждой прошедшей минутой, с каждым новым ударом острого лезвия, высекающего щепки с мишени, становилось намного легче, а боль отступала. Тело вспоминало знакомые, старательно изучаемые все это время движения, мокрые листья и трава разлетались во все стороны, подхваченные ветром, и я кружилась стремительным вихрем посреди большой поляны, старательно выверяя каждый свой шаг. Замкнутый внутри зверь рвался на свободу, подливал масла в огонь моего упрямства и громогласно рычал, заставляя двигаться все быстрее и быстрее, словно в каком-то смертоносном танце.

Волосы растрепались и то и дело лезли в глаза, ноги постоянно разъезжались на мокрой траве, однако сознание было необыкновенно ясным, и в этом самом сознании меня окружали бесконечные полчища Черного воинства, волнами накрывающего знакомую поляну. Я кружилась вокруг своей оси, наносила удары и уклонялась от вымышленных атак, и ни мгновения не стояла на месте, постоянно пребывая в движении. Скользила по земле, перекатывалась и поднималась на ноги, не обращая внимания на то, как пачкается одежда и становится влажной ткань, а сердце билось, будто безумное, грозясь выломать ребра. Дыхание сбивалось, в висках пульсировало, и я даже не замечала, как постепенно нагревающийся медальон, из последних сил удерживающий зверя, хлестко рассекает воздух вслед за каждым моим движением.

Окружающее меня пространство смазалось мутной пеленой, хищный блеск стали завораживал, и я, чувствуя, как вскипает кровь, изо всех сил нанесла удар по манекену.

Где-то совсем рядом под тяжелой подошвой треснула ветка.

Неправильно проведенный выпад тут же дал о себе знать болезненно хрупнувшим запястьем, по которому прокатилась огненная волна, громко зазвеневший меч выпал из мгновенно ослабевшей руки, а я, сдержав болезненный вскрик, рванулась от неожиданности, повернувшись лицом к источнику звука и едва сдержавшись, чтобы не оскалиться. Сфокусировавшийся взгляд скользнул по деревьям, подмечая темную фигуру в нескольких шагах от меня, а дыхание буквально перехватило, когда я узнала в своем непрошенном зрителе того самого мужчину, который несколько дней назад стал причиной непонятного приступа, сковавшего мое тело и разум.

Лорд Боромир, старший сын наместника Гондора, как и остальные гости Ривенделла, был приглашен Элрондом на состоявшийся совет, и, как мне удалось выяснить немного позже, также изъявил желание отправиться вместе с Фродо к Мордору, чтобы уничтожить Кольцо. На этом, собственно, мои познания об этом мужчине заканчивались, потому что сам гондорец за все проведенное в Имладрисе время старался держаться в тени и не привлекать к себе чьего-либо внимания, словно бы наслаждаясь одиночеством, а я слишком заботилась о своем душевном равновесии, чтобы подойти к нему и заговорить.

Та странная, необъяснимая реакция на совершенно незнакомого мужчину меня буквально потрясла, в душе царили полнейший раздрай и смятение, а память, словно издеваясь, то и дело подбрасывала мне образ выразительных серых глаз, так похожих на тяжелое, грозовое небо. Я не понимала, почему этот мужчина вызвал у меня такую смесь противоречивых эмоций, я отчаянно пыталась удержать себя в руках, а медальон в тот день нагрелся до такой степени, что почти полностью прожег тонкую ткань нового платья. Мне казалось, что я схожу с ума, Владыка Элронд встревожено вопрошал, все ли со мной в порядке, а я, лишь отмахнувшись от мужчины, почти всю ночь провела без сна и покоя в огромной библиотеке Обители, выискивая в старинных свитках и тяжелых книгах ответы на интересующие меня вопросы. К сожалению, об оборотнях и их особенностях мне удалось мало что узнать, мой народ всегда был скрытен и предпочитал уединенный, почти затворнический образ жизни, и я раньше никогда бы даже не подумала, что меня может так огорчить отсутствие поблизости моего сородича.

Возможно, хотя бы он мог объяснить мне, почему образ незнакомца ворвался даже в тревожный сон, которым я забылась под утро.

Впрочем, даже это было куда лучше, чем та крупная дрожь, охватившая тело, когда столкнувшись с куда-то спешащим Боромиром на следующий день в коридоре, я всего лишь на мгновение почувствовала исходящий от него запах. Мужчина пах походным костром и закаленной сталью оружия, терпкостью полевых трав и холодной влагой гремящей над головой грозы, и я даже не сразу сообразила, что буквально застыла посреди коридора, жадно втягивая в себя этот запах и не обращая внимания на то, что гондорец уже давно скрылся где-то за поворотом. Руки дрожали, ярящийся зверь рвался на свободу, тянул вслед за туманным шлейфом аромата, и лишь огромным усилием воли я заставила себя развернуться и почти бегом броситься в противоположную часть Чертогов. Терпкий запах, кажется, пропитал всю Обитель, спастись от него было невозможно, куда бы я ни пошла, и мне до помутнения в глазах хотелось, чтобы странный мужчина поскорее покинул мой дом и не заставлял прятаться в тени, жадно выискивая его взглядом среди других.

За эти дни мы с ним ни разу не столкнулись лицом к лицу, и уж точно я не ожидала, что этим ранним утром Боромир окажется в густом лесу на скрытой от любопытных взглядов поляне.

Кажется, я слишком сильно увлеклась тренировкой, если пропустила его приближение и позволила застать себя врасплох. Еще и умудрилась опозориться, совершенно бездарно уронив меч на землю.

Почему-то от этой мысли невольно заполыхали уши, и я порадовалась тому, что и так успела раскраснеться от тяжелых упражнений.

— Прошу прощения за то, что напугал вас, — грудным, немного хриплым голосом произнес гондорец, а после, кажется, весьма раздосадованный тем, что его заметили, шагнул вперед, прекрасно понимая, что разговаривать из тени не слишком вежливо. — Меня зовут…

— Я знаю, кто вы, лорд Боромир, — внезапно даже для самой себя перебила я мужчину и заметила, как он удивленно приподнял брови. — Вы гость Владыки Элронда и один из девяти Хранителей Кольца Всевластия.

Голос не дрожал, звучал уверенно и ровно, и я даже позволила себе довольную улыбку. Мысленную, разумеется, потому что в реальности, наверное, я больше напоминала испуганного лесного зверька, медленно отступая в защитную тень растущих где-то за спиной деревьев. Не то, чтобы я боялась мужчину или чего-то опасалась, однако в его присутствии чувствовала себя абсолютно неуверенно и беззащитно, как ребенок, вскинувшийся зверь почему-то все норовил вырваться на свободу и заполнить инстинктами отчаянно удерживаемое сознание, и от усердия мне пришлось даже прикусить губу в надежде на то, что физический дискомфорт поможет с контролем. На предупредительно нагревшийся медальон надежды не было никакой.

Боромир немного нахмурился после моих слов, внимательно изучая меня пронзительным взглядом серых глаз, а после вдруг совершенно неожиданно улыбнулся, от чего сразу посветлело суровое лицо. Что-то внутри меня тут же пришло к выводу, что улыбка мужчине необыкновенно идет.

— А я, кажется, знаю вас, — задумчиво хмыкнул он, рассматривая меня со все возрастающим интересом. — Вы леди Илва, воспитанница Владыки Элронда. Мы с вами уже встречались несколькими днями ранее, но я так и удостоился чести быть представленным вам лично.

— И поэтому вы решили поджидать меня в лесу на рассвете? — дернула я уголком губ в улыбке, чувствуя, как бешено колотящееся сердце постепенно успокаивается. Знакомый запах, исходящий от мужчины, окутал теплым облаком, согрел и взбудоражил кровь, а еще подарил какое-то странное, иррациональное чувство защищенности. Привыкшая стоять за себя самостоятельно, я была к подобному не готова, и совершенно не знала, как нужно реагировать.

Наверное, уж точно не таращиться на гондорца широко распахнутыми глазами, тем более, что он, кажется, ничего необычного не замечал. Стоял себе, как и прежде, и улыбался, немного склонив голову набок, от чего рыжеватые волосы, подхваченные озорным ветром, рассыпались по плечам.

— На самом деле, мне не спалось, и я решил потратить время с пользой и подышать свежим воздухом. Не ожидал встретить здесь кого-либо, да еще и при таких обстоятельствах, — пронзительный взгляд Боромира скользнул к мишеням за моей спиной, выхватил валяющийся на траве меч, а после вернулся к моему лицу, и я вновь почувствовала, как перехватывает дыхание. — Почему вы тренируетесь здесь, леди Илва? Кажется, в Ривенделле есть специально оборудованные для этого места, разве нет?

— Места, может, и есть, — я беззаботно пожала плечами, а после, чтобы скрыть смущение, поспешно подхватила свое оружие, чувствуя, как уши вновь заполыхали. Запястье поспешило напомнить о себе неприятной, ноющей болью, и я с тоской подумала о том, что тренироваться без присмотра братьев было не лучшей моей идеей. — Владыка весьма… категорично относится к моему желанию научиться владеть оружием, поэтому приходится идти на определенные ухищрения.

— Мне кажется, в данном случае Владыка абсолютно прав, — в хриплом голосе засквозила сталь, заставившая меня взглянуть на мужчину внимательней, и он, словно в ответ, дернул подбородком, недвусмысленно указывая на мое запястье, которое я все еще прижимала к груди. — Война это мужское дело, и женщинам совершенно ни к чему уметь держать в руках меч, — Боромир мимолетно взглянул мне в глаза, заметив, как я подобралась для достойного ответа, и абсолютно обезоруживающе улыбнулся, вновь смутив меня неподдельной тревогой, вспыхнувшей на стальном полотне светлой радужки. — Позвольте мне помочь.

Не дожидаясь моего ответа, гондорец порывистым, резким движением подался вперед, и я даже не успела заметить, как он уже был возле меня, глядя сверху вниз с высоты всего своего немаленького роста. Мысленно оценив ширину его плеч, я тут же судорожно сглотнула, чувствуя себя маленькой букашкой в компании матерого хищника, и лишь вздрогнула всем телом, когда теплые, немного грубые пальцы легко скользнули по моей руке, неприкрытой задравшимся рукавом измазанной землей и травяным соком рубашки. По коже пробежались мурашки, совсем некстати я вспомнила о собственном потрепанном, совсем непрезентабельном внешнем виде, однако Боромир был полностью сосредоточен на моем чуть припухшем запястье, обхватив его своими широкими ладонями и что-то неслышно пробормотав себе под нос. От легкого нажатия я зашипела сквозь зубы, почувствовав острую вспышку боли, но тут же притихла, перехватив внимательный взгляд серых глаз.

— Кажется, у вас вывих, — безрадостно констатировал Боромир, глядя на меня с плохо скрываемой жалостью. Кажется, он всего лишь за пару минут нашего знакомства окончательно убедился в моей полнейшей бесполезности и беспомощности. — Нужно вправить.

— А вы разве лекарь? — с подозрением поинтересовалась я, пытаясь как можно незаметней отобрать свою лапку у мужчины, который по моему скромному мнению подошел слишком уж близко. От прикосновений горячих грубых пальцев тело словно обжигало, мерзкий медальон нагрелся, судя по ощущениям, добела, и такое положение дел мне совсем не нравилось. От наполняющего легкие воздуха кружилась голова и дрожали ноги, а сознание медленно завлекало туманом, и мне сейчас отчаянно хотелось обратиться в волчицу и бежать, куда глаза глядят.

Или нет?

— Я воин, леди Илва, — в негромком голосе звучала искренняя насмешка, и я тут же поджала губы. — И с подобными повреждениями обязан уметь справляться, без этого не обойтись.

— И все же, я считаю… — упрямо начала я, решительно отступив на шаг (и нет, со стороны это не было похоже на позорный побег) и собираясь вырвать свою конечность из рук Боромира, однако в следующее мгновение мужчина как-то странно дернулся, запястье подозрительно хрустнуло, и я буквально взвыла от боли, чувствуя, как закипели на ресницах предательские слезы.

Гондорец тут же отодвинулся, порывистым движением выхватив из кармана белоснежный платок, и пока я тщетно пыталась справиться с охватившими меня эмоциями и придумать, как достойно отреагировать, умело перевязал мне поврежденную руку, затянув достаточно крепко, но не больно. Довольно улыбнулся, явно гордый проделанной работой, отпустил, наконец, мою многострадальную лапку и отошел, вновь взглянув в глаза. И я как-то даже не заметила, что тщательно подогреваемая злость испарилась без следа, уступив место уже, кажется, привычному смятению.

— Думаю, лекарю, все же, показаться стоит, — неожиданно заботливо произнес Боромир, по-прежнему не замечая, какое воздействие оказывает на меня. Судя по всему, он действительно ничего странного и неправильного во всем происходящем не видел.

— Спасибо за помощь, — негромко пробормотала я, кашлянув, чтобы выровнять неожиданно задрожавший голос. Неловко вытерла влажные ладони о ткань изгвазданной рубашки, переступила по земле, и тут же поспешно отвела взгляд, когда гондорец озорно хмыкнул в ответ:

— Не за что, леди Илва. Всегда приятно помочь красивой девушке, — вновь обведя почти равнодушным взглядом мою тренировочную площадку, Боромир все тем же безукоризненно вежливым тоном предложил, — раз уж вы со своей рукой все равно не сможете ближайшие пару дней управляться с мечом, полагаю, тренировка на сегодня окончена. Если так, я могу вас подвезти. Кажется, вы пришли в лес на своих двоих.

Вообще-то, на своих четырех, но об этом я по понятным причинам упоминать не стала, совсем не желая пугать или тревожить мужчину никому ненужной правдой. Нахмурилась, недоверчиво поглядывая на своего неожиданного собеседника, после чего призналась самой себе, что выбора у меня, как такового, нет. Если я откажусь пойти с ним, Боромир еще, чего доброго, останется здесь, а обращаться при нем я совсем не собиралась. Как, впрочем, и возвращаться в Чертоги пешком. Мысли о размытой грязи на дороге совсем меня не прельщали, а так я хоть могла доехать верхом, с комфортом, можно сказать.

Решив таким образом и тщательно скрывая колотящую тело дрожь, я благосклонно кивнула, одарив Боромира одной из тех вежливых, приветливых улыбок, которым меня научила Арвен, повторяющая, что нужно уметь произвести на собеседника, пусть даже и незнакомца, хорошее впечатление.

— Почту за честь, лорд Боромир.

Надежно завернув свой клинок в отрез темной ткани, я полезла прятать его в свой тайник, пытаясь не обращать внимания на внимательный, чуть насмешливый взгляд гондорца, по-прежнему околачивающегося рядом. Сложив руки на груди, мужчина наблюдал за мной с неподдельным любопытством, и такое чрезмерное внимание буквально провоцировало на всякие глупости и нелепые случайности вроде валяния в грязи, падения на землю и тому подобное. Сохранить гордость и чувство собственного достоинства хотелось невероятно, поэтому каждое свое движение я выверяла очень тщательно, стараясь не покраснеть еще больше, тем более, что мое лицо и так уже, наверное, напоминало перезрелый помидор. Подобных чувств я никогда раньше не испытывала, не знала, чего можно ожидать дальше, и это мне совсем не нравилось.

Дождавшись, пока я закончу собираться и выжидательно уставлюсь на него, Боромир коротко кивнул, а после протянул мне руку, предлагая свою поддержку, однако я, пусть и немного неловко, сделала вид, будто ничего не заметила, решительным шагом направившись прямо к деревьям? — все равно ведь тонкий слух уловил нетерпеливое фырканье оставленной на тропе лошади, которая недовольно перебирала тонкими ногами и то и дело мотала головой. Дождь к этому моменту уже стих, тонкие солнечные лучи неуверенно пытались пробиться сквозь седые тучи и густые кроны желтеющих деревьев, однако на листьях все еще поблескивали хрустальные капли, и к тому моменту, когда из непроходимой чащи я выбралась на свободную, размытую дождем тропу, мою одежду можно было смело выжимать.

А лучше — просто выбросить прочь, исходя из ее плачевного состояния.

Украдкой изучив свой исключительно непрезентабельный вид, я тяжело вздохнула и попыталась как можно незаметнее оттянуть от тела влажную ткань, которая неприятно липла к коже.

Следующий за мной по пятам Боромир, словно и не заметив плачевного состояния моих одеяний, легко распутал привязанный к дереву повод и порывистым движением вскочил на коня, придержав его, когда тот вновь недовольно мотнул головой. Широкая ладонь опять возникла перед моим лицом, и в этот раз я покорно позволила втянуть себя в седло. Спина натолкнулась на широкую горячую грудь, надежная сильная рука легла мне на живот, и я тут же подобралась, как зверь перед прыжком, чувствуя, как судорожно затрепетало в груди сердце. Сжатые кулаки побелели от напряжения, и я, прикрыв глаза, постаралась дышать как можно размеренней, чтобы усмирить вновь взвившегося на лапы зверя. Горячее дыхание обожгло макушку и взъерошило волосы, а в следующее мгновение я даже не заметила, как лошадь, повинуясь своему всаднику, бросилась вперед по тропе.

Я часто ездила на лошадях с Элладаном и Элрохиром, когда-то в детстве — и с самим Элрондом, и, в общем-то, чувствовала себя в такой ситуации вполне комфортно, насколько комфортно вообще может чувствовать себя волк, вынужденный довериться коню, однако сейчас все было совершенно по-другому, и я едва сдерживала порывы сорваться вниз и убежать как можно дальше. Нет, на первый взгляд, все было в порядке, Боромир уверенно правил лошадью, одновременно с этим придерживая меня за талию, чтобы я не свалилась под ноги несущегося по тропе коня, и ему было совсем невдомек, как сильно жжет чертов медальон. Влажная ткань тренировочной рубахи совсем не защищала, а мельком взглянув на искристый алый камень, я заметила, как он ярко полыхает огнем, сдерживая рвущиеся на волю инстинкты. Я понимала, что это совсем не нормально, как понимала и то, что не до конца усмиренный мною волк не должен взять верх над разумом, потому что просто не знала, что может произойти в таком случае.

В своих рассказах о моем народе Элронд никогда не упоминал о подобных вещах, и сейчас впервые я боялась собственной природы, пытаясь отвлечься на что угодно, лишь бы не думать о близком присутствии мужчины, посягнувшего на мой покой.

Лошадиные копыта звонко простучали по каменному мосту, я не сдержала облегченного вздоха, увидев знакомые распахнутые врата, однако стоило нам только влететь во двор, вздымая вверх опавшие золотые листья, как все облегчение ушло в небытие, — тяжелый взгляд Владыки ничего хорошего не предвещал.

Боромир, заметивший высокую фигуру темноволосого эльфа, попридержал коня, заставив его покорно остановиться, после чего ловко спрыгнул на землю, тихо звякнув тяжелыми сапогами.

— Мое почтение, Владыка Элронд, — учтиво кивнул он, приветствуя повелителя долины Имладрис, и тот, вежливо улыбнувшись в ответ, перевел на меня недовольный взгляд, от которого сразу же захотелось где-нибудь спрятаться. Я невольно вспомнила о том, в каком виде предстала перед эльфом, и от этого было стыдно.

— Как я вижу, с леди Илвой вы познакомиться уже успели, — негромким, вкрадчивым голосом произнес Элронд, однако мне показалось, будто он закричал. Тонкие губы были плотно поджаты, и я понимала, что меня ждет крайне неприятный разговор.

— На самом деле, это было довольно забавно, — Боромир повернулся ко мне, помогая спешиться, попридержал под руку, убеждаясь, что я твердо стою на земле, а после позволил отступить на несколько шагов. От пристального внимания мужчины по-прежнему было неуютно, и я, сама того не ведая, отодвинулась от воина подальше. В такой ситуации даже компания недовольного моим поведением Владыки была предпочтительней. — Я повстречал леди Илву в саду, и она благородно согласилась сопроводить меня в утренней прогулке по лесу. Жаль только, что дороги размыло, и я не сумел помочь леди, когда она неловко поскользнулась на мокрой траве. Запястье я вправил, но лекарю показаться лишним не будет.

Услышав слова Боромира, я удивленно вскинула брови, совсем не ожидая, что мужчина будет меня выгораживать, однако тот, словно и не замечая моей реакции, уверенно смотрел прямо на недоверчиво прищурившегося Элронда. Я тоже взглянула на эльфа, пытаясь придать своему лицу как можно более серьезный вид, чтобы у Владыки не возникло даже мысли о том, что мы врем, и мужчина только тяжело вздохнул в ответ, прекрасно понимая, что ничего другого он от нас не дождется. Хотя, если исходить из его прищуренного взгляда и глубокой складки на лбу, в мою полную невиновность он совсем не верил, как и в то, что ранение у меня серьезное. В конце концов, он знал, сколь быстро на мне заживают раны, и понимал, что вывихнутое запястье не проблема, лишь досадная неприятность, не более.

— В таком случае, этим стоит заняться незамедлительно, — с тихим вздохом произнес Элронд, едва заметно покачав головой. — Благодарю за помощь, Боромир. Нам необходимо обсудить кое-что, касающееся похода, Арагорн и Митрандир уже ожидают нас, а леди Илву, — все тот же пронзительный взгляд Владыки обратился ко мне, заставив потупиться, — искала моя дочь.

— Тогда я пойду к ней, — сразу же поняла я намек, вполне довольная тем, что неприятный разговор откладывается на неопределенное время, а после, уже приготовившись бежать в свои покои, нашла в себе храбрость и силы, чтобы остановиться и оглянуться на Боромира, поглаживающего лошадь по морде. Взгляд серых, похожих на грозовые тучи глаз пересекся с моим, и у меня перехватило дыхание, когда мужчина широко мне улыбнулся, уже знакомым движением чуть склонив голову набок.

Пальцы отозвались теплой дрожью, и я поспешно сжала их на подоле широкой рубахи.

— Спасибо за помощь, лорд Боромир, — мягко произнесла я, стараясь, чтобы он уловил в моем голосе намек. В конце концов, я благодарила его не только за то, что он помог мне вернуться в Ривенделл, но и за то, что он прикрыл меня перед Элрондом.

Судя по лукавому блеску, тут же вспыхнувшему на сером полотне, мужчина понял меня правильно.

— Был рад познакомиться, леди Илва, — почтительно склонил он голову, согревая бархатом хриплого голоса, и я, наверняка покраснев до корней волос, решительно направилась к себе, мысленно приказав не оборачиваться.

И нет, короткий взгляд, брошенный мне в спину, меня совсем не волновал…

Глава 3

Чем ближе становилась отмеченная дата, когда Хранители Кольца должны были покинуть Ривенделл, тем неспокойней становилось в Обители Владыки Элронда. Бесконечные переговоры, срочные и секретные советы, негромкие шепотки и мечущиеся по Чертогам фигуры обитателей преследовали всюду, куда бы я ни пошла, а тренировочные площадки, те, о которых мы говорили с Боромиром во время нашей встречи в лесу, оказались плотно оккупированы будущими участниками страшного похода. По крайней мере, некоторыми из них, потому что предприимчивые хоббиты, кажется, всерьез происходящего не воспринимали, и лишь громко шутили, что с хорошим запасом табака и пряного эля дойти до Мордора им не составит труда.

У Элронда, слушающего такие разговоры, выражение лица с каждым днем становилось все более хмурым, и я прекрасно знала, что он не раз пытался убедить Митрандира в том, что полуросликам в их походе совсем не место. Не знаю, какие доводы использовал сам волшебник, почему-то твердо стоящий на своем, однако менять планы никто по-прежнему не торопился, а я лично не раз становилась свидетелем того, как Мэри с Пиппином тащат из холодных погребов солонину и вяленое мясо.

«Запасы, сама понимаешь», — неизменно повторяли они, замечая мои вопросительные взгляды. Я же, посмеиваясь в ответ, могла только удерживать серьезное выражение лица, когда Элари рассказывала о том, как возмущаются слуги на кухне, обнаруживая очередную пропажу продуктов.

Между тем, зима, пришедшая вместе с холодным, снежным декабрем, уже почти полностью вступила в свои права, рисуя морозные рисунки на окнах по утрам и тонкой коркой покрывая лужи. Злой ветер не стихал, кажется, ни на мгновение, завывал в отдаленных уголках обители и обижено стонал, когда в комнатах запирались окна и разжигались камины. Замерзшая земля чернела из-под покрывала опавших листьев, а мелкие снежинки, все чаще кружащие в воздухе, пугали меня до дрожи, заставляя все больше времени проводить в Чертогах и посильнее натягивать на плечи теплый плащ, согревающий от гуляющих сквозняков.

Элладан с Элрохиром теперь были заняты вместе с отцом, наши тренировки пришлось отложить, и я, украдкой протащив в свои покои подаренный близнецами меч, упражнялась, по большей мере, там же, стараясь не оставлять щербатых следов на стенах и мебели. Толку от таких тренировок, наверное, не было никакого, я все больше скучала, предоставленная самой себе, и, чтобы хоть как-то себя развлечь, проводила время в библиотеке, листая бесконечные книги и свитки. Нельзя было сказать, что я ищу нечто определенное, хотя, конечно, в последнее время меня все больше интересовала история моего народа, однако столь нехитрое расслабляющее занятие позволяло убивать время и не замечать его плавного течения.

Очередное зимнее утро выдалось достаточно холодным и хмурым, из-за тяжелых снежных туч, укрывших небо, почти не видно было мутного блина поднимающегося солнца, а мерзкий ветер бросал в лицо колючие снежинки, заставляя то и дело раздраженно моргать и фыркать. Стоя на широких ступенях Последнего Домашнего Приюта в окружении других обитателей Ривенделла, я зябко куталась в теплую плотную шаль, наброшенную поверх платья, и сцеживала в кулак зевки, пытаясь делать это как можно незаметнее. В любой другой момент я бы в такое время еще сладко спала в собственной постели и видела красочный сон, однако стоило только небу посереть, как в мои покои ворвалась Арвен в сопровождении Элари, бессердечно велела вытянуть меня из-под одеяла за ногу, и заявила, что я должна привести себя в порядок за каких-то несколько минут. Пока такая же сонная служанка одевала меня в платье и придавала волосам пристойный вид, я умудрилась даже немного подремать, однако после была жестоко выгнана во внутренний двор, к главным воротам Обители, где к отбытию готовилось Братство Кольца.

И ведь никто вчера и словом не обмолвился о том, что они уходят уже сегодня.

Хмурая, как грозовая туча, Арвен стояла в паре шагов от меня, рядом с такими же сонными и недовольными братьями, и то и дело крепко сжимала пальцы на длинных рукавах платья, словно удерживая себя от какого-то опрометчивого действия. Вездесущая Элари успела по секрету шепнуть мне, что названная сестра успела о чем-то сильно поругаться как с отцом, так и с Арагорном, и я, переводя внимательный взгляд с девы на темноволосого воина, подметила, что и он не выглядит слишком уж радостным. Между этими двумя явно что-то происходило, и мне это совсем не нравилось.

Услышав невнятную возню, я посмотрела влево, заметив, как высокий изящный эльф о чем-то спорит с рыжеволосым гномом, держащим в руках внушительную секиру. Кажется, этих двоих звали Леголас и Гимли, вместе с остальными они были участниками похода, и за последний месяц, проведенный в Ривенделле, умудрялись даже в самых банальных вещах найти предмет для жаркого спора. При этом оба были упрямы сверх меры, уступать никто из них не хотел, и я не раз видела, как по разным углам их разводит все тот же Арагорн, спокойный и непоколебимый, как скала. Сейчас он, не смотря на плохое настроение, тоже поспешил вмешаться, что-то тихо бросил обоим спорщикам, и те, оставшись каждый при своем мнении, на время спорить прекратили.

Неподалеку от них, покачиваясь и широко зевая, стоял сонный и явно досыпающий на ходу светловолосый пухлый хоббит, а возле него, глядя перед собой в пространство, виднелся еще один, — бледный и темноволосый, с ярко-синими большими глазами. Тот самый Фродо, принесший в Ривенделл Кольцо, уже успел окончательно оправиться после ранения, выглядел куда лучше, чем в тот раз, когда я увидела его верхом на Асфалоте впервые, и словно бы до сих пор не понимал, что он здесь вообще делает. Его искреннее, пусть и неожиданное желание самому нестиКольцо к Мордору меня, одновременно, и поражало, и восхищало, однако вполне понятное сомнение никак не желало отпускать.

В конце концов, разве можно было вот так вот хладнокровно отправлять слабого полурослика на верную гибель? Не то, чтобы я совсем не верила в счастливый исход этой затеи, но все же…

Возле Фродо, даже в такую рань поражая своей неиссякаемой энергией, вертелись Мэри с Пиппином, оба с огромными заплечными мешками, которые едва ли были меньше их самих. Кажется, обобрать хранилища и холодные погреба им удалось удачно, и оставалось только гадать, кому, в итоге, придется тащить неподъемные мешки, — а в то, что хоббиты их сами потащат, я не верила. Нос уловил терпкий, чуть сладковатый запах табака, который за проведенное рядом с полуросликами время стал привычным, острый глаз выхватил изогнутые трубки, небрежно спрятанные в нагрудных карманах, а на губах заиграла лукавая усмешка, — кажется, начало похода обещает быть веселым.

Предприимчивые хоббиты о чем-то приглушенно разговаривали, то и дело косясь на Элронда с Митрандиром, стоящих чуть в стороне, и совершенно не обращали внимания на недовольные взгляды Боромира, хмурой каменной статуей возвышающегося за их спинами.

После той встречи в лесу за все прошедшее время поговорить с мужчиной мне так и не удавалось, если не считать коротких случайных встреч в коридорах Обители или во время общих приемов пищи в гостевом зале. Ничего не значащими, простыми фразами перебрасываться было легко, я поддерживала вежливый разговор, старательно выверяя каждое слово и вспоминая длительные часы, во время которых Арвен учила меня всему, что должна была, по ее мнению, знать девушка моего возраста и «положения». Она называла это именно так, «положением», хотя лично я очень сомневалась в том, что подобранный Владыкой маленький волчонок вообще может претендовать хоть на что-то.

Боромир, как истинный мужчина и наследник титула наместника Гондора, был безукоризненно вежлив и снисходителен, с охотой отвечая на вопросы других и нередко рассказывая о чем-то своем, вслух размышлял о будущем походе, неоднократно сетуя на то, что советом было решено уничтожить Кольцо, а не использовать его во благо, однако на этом наши с ним разговоры, обычно, заканчивались. Он был занят чем-то своим, я, беспокоясь о своем душевном здравии, тоже встречи с ним не искала, и мне удавалось лишь следить за ним украдкой издалека, когда он о чем-то разговаривал с Арагорном или Владыкой Элрондом, или покуривал табак, сидя в увитой плющом беседке в саду, или тренировался с мечом на тренировочной площадке. Резкие, порывистые движения завораживали, уже знакомый терпкий запах полевых трав и пота щекотал ноздри, однако, находясь на расстоянии, я куда легче удерживала под контролем своего зверя, и серебряный медальон с алым камнем уже давно не обжигал через одежду.

И пусть я тревожилась о жизнях Хранителей Кольца, пусть я беспокоилась о том, что с ними будет дальше… но все равно где-то глубоко в душе ждала, что мужчины, а вместе с ними и Боромир, поскорее покинут Ривенделл. Свое спокойствие я ценила дорого, а в присутствии гордого сына наместника ни о каком спокойствии не могло быть и речи.

— Хранитель отправляется в поход к Роковой Горе, — послышался громкий голос Элронда, и я вздрогнула, вырываясь из плена своих мыслей. Немного осоловелый взгляд скользнул к Владыке, успевшему приблизиться к нам, а выглянув из-за его плеча, я заметила, как участники похода, выстроившись у ворот, слушают последнее прощальное слово властителя долины Имладрис. Сонный хоббит, Сэм, кажется, наконец проснулся, взяв под уздцы груженого пони, Мэри с Пиппином поутихли, а Леголас учтиво склонил голову, в прощальном жесте прижав руку к груди прямо напротив сердца. Бледный до синевы Фродо, судорожно сжимая пальцами плотную ткань плаща, смотрел на Элронда едва ли не с ужасом. — Те, кто пойдет с ним, не связаны ни клятвой, ни зароком, они пройдут столько, сколько смогут, — Владыка обвел взглядом Братство и позволил себе спрятать в уголках губ мягкую улыбку. — Прощайте. Не отступайте от своей цели, и да прибудет с вами благословение эльфов и людей, и всех свободных народов.

— Братство ожидает Хранителя, — глубоким, неожиданно ясным, как для старика, голосом произнес Митрандир, и стоящий впереди всех Фродо вздрогнул, словно только сейчас осознав, что речь идет о нем. Растерянно оглянулся на своих спутников, ожидающих его решения, пробежался взглядом по обитателям Ривенделла, успев и меня наградить своим рассеянным вниманием, после чего, ступая, будто через силу, медленно двинулся к распахнутым воротам, загребая ногами упавшие листья.

Остальные участники отряда, один за другим склоняя головы в прощании, устремились за полуросликом.

Шумно вздохнув и на мгновение прикрыв глаза, я бросила последний взгляд на Боромира, идущего одним из последних. Забросив на спину щит и нервно постукивая пальцами по рукояти спрятанного в ножнах меча, мужчина выдыхал белесые облачка горячего пара, то и дело ежась от холодного ветра, играющего медными волосами. Выражение лица было таким же суровым и задумчивым, как всегда, и пусть сейчас я видела только гордый профиль, однако это не помешало мне задуматься о том, что улыбка хмурому гондорцу идет куда больше, пусть я и видела ее лишь однажды.

Словно услышав мои мысли, Боромир вдруг замедлил шаг и оглянулся, безошибочно найдя меня взглядом в толпе. Чуть нахмурившись, я в тщетной попытке защититься от самой себя плотнее закуталась в теплую шаль, упрямо не отводя взгляд, а гондорец, несколько мгновений всматриваясь в мое лицо, вдруг уверенно, лучезарно улыбнулся, прощаясь, и вновь продолжил свой путь, скрывшись за серыми холодными стенами.

А я даже не поняла, как так вышло, что несколько бесконечных мгновений я не дышала.

Легкие жгло от нехватки воздуха, горло словно перехватило спазмом, а виски сдавило болью, и чтобы почувствовать хоть что-то в свою поддержку, я изо всех сил сжала в руках серебряный медальон, чувствуя, как болезненно впиваются в кожу острые грани алого камня, а нагревшийся металл неприятно опалил ладонь, однако ни единого мускула не дрогнуло на моем лице. Руки подрагивали, словно от слабости, зубы до боли закусили губу, а мерзкое чувство того, будто я отпускаю Боромира, чужого, по сути, человека на верную гибель, никак не желало покидать сознание. И ведь мне должно было быть все равно, я должна была думать о чем-то другом, более важном, но вместо этого все еще продолжала всматриваться вслед уходящему гондорцу, чувствуя, как сердце буквально разрывается.

Яростный зверь, хищная волчица, рвущая оковы моей выдержки, сейчас давно забытым маленьким щенком скулила где-то внутри. Это жалкое ощущение собственной слабости раздражало, почти убивало, и чтобы от него избавиться, я решительно шагнула вниз со ступени, на которой стояла.

— Илва, — голос Элронда остановил меня, заставив замереть, и только ветер рванул выбившиеся из прически платиновые пряди, бросив их мне в лицо. — Ты в порядке?

— Кажется, мне немного нездоровится, Владыка, — вежливо ответила я, сумев даже мягко улыбнуться темноволосому эльфу. Стоящие рядом с отцом Элладан и Элрохир подозрительно посмотрели на меня, и без того хмурая Арвен потемнела лицом, однако я, не замечая этого, лишь покорно склонила голову. — Пожалуй, мне стоит удалиться в свои покои.

Выровнялась, старательно пряча взгляд, и тут же, пока никто не успел меня окликнуть, быстрым шагом направилась прочь.

Целый день грудь жгло что-то странное, необъяснимое, заставляющее меня загнанным зверем метаться по собственным покоям, а плененный в груди хищник ревел раненым зверем и раздирал ребра острыми когтями, не давая покоя. Принесшая обед Элари была выгнана взашей, явно чувствующая мою тревогу Арвен тоже не получила отклика, уйдя ни с чем с порога запертых покоев, и даже Элладан с Элрохиром, на протяжении всей нашей дружбы умевшие поднять мне настроение, в этот раз не добились от меня ответа. Ненавистный медальон жег грудь через одежду, заставляя рычать от боли, удерживать зверя было все сложнее и сложнее, а взгляд, скользящий по холодным каменным стенам, то и дело возвращался к распахнутому настежь балкону, за которым день клонился к вечеру.

На впервые за долгое время прояснившемся небе одна за другой вспыхивали яркие звезды, яростный ледяной ветер врывался в комнату и рвал тонкие шторы, играя растрепанными волосами, а где-то там, в непроглядной далекой темноте, покинувшее Ривенделл Братство Кольца шло навстречу верной смерти. От этой мысли в груди все буквально сжималось, на кончиках пальцев то выступали, то вновь прятались под кожу острые звериные когти, а искусанная в кровь губа предательски припухла и мерзко ныла, заставляя кривиться в злой гримасе. Мысли, не желающие ни на мгновение покидать воспаленное, уставшее сознание, были лишь об одном.

Мне казалось, что я хочу, чтобы Боромир поскорее ушел из Ривенделла, чтобы зимний ветер унес его запах, а наступившие холода заморозили воспоминания о серых глазах, но стоило только мужчине действительно уйти, как я поняла, что это неправильно.

Он не должен был уходить, и чем больше я об этом думала, тем яснее осознавала, что не могу просто так сидеть и ждать вестей, плевать, хороших или плохих. Впервые на моей памяти размеренное довольствование собственной жизнью пришлось мне не по вкусу, хотелось рвануть вперед, вырваться из тесной клетки и вдохнуть свежего воздуха, наверняка столь вкусного, что у меня закружилась бы голова. Руки дрожали, огонь подбирающегося превращения давил на грудную клетку, и судя по ощущениям, я уже давно должна была напоминать черный уголек.

Замерла посреди комнаты, не замечая того, что успела ее почти полностью разгромить, до боли сжала медальон, чувствуя, как он до волдырей прожигает нежную кожу, а после, устав сходить с ума от охватившей меня растерянности, бросилась к двери, рванув тяжеленный засов.

По коридору, едва не врезаясь в поспешно отшатывающихся с моей дороги обитателей Ривенделла, я неслась на всех парах, путаясь в длинных юбках и то и дело сдувая с лица лезущие в глаза волосы, а крылья носа трепетали, втягивая целое множество знакомых запахов, среди которых нужным мне был только один. Его источник находился далеко от меня, в другом крыле, однако на это было наплевать, и я лишь ускорилась, несясь на пределе своих возможностей и едва сдерживаясь от того, чтобы не обратиться. Сердце от взятого темпа готово было выпрыгнуть из груди, по-прежнему зажатый в руке медальон отрезвлял мерзкой, ноющей болью, и это помогало мне не потерять себя в том тумане, который все плотнее опутывал сознание своими плотными побегами.

Владыка Элронд, устроившись у пылко горящего камина, читал какую-то книгу и, кажется, наслаждался первым тихим и спокойным вечером за последние два месяца. И уж точно он совсем не ожидал, что к нему в комнату отдыха кто-то с грохотом ворвется, почти снеся с петель резные деревянные двери. Порывисто поднявшись с кресла, в котором сидел, мужчина хмуро уставился на человека, потревожившего его покой, и тут же удивленно округлил глаза, узнав меня.

— Илва! — изумленно выдохнул он, поспешно отложив книгу на низкий столик. — Что произошло?

— Мне нужен новый медальон, — прорычала я, подлетев к мужчине и просительно заглядывая ему в глаза. — Этот не действует, он мне совсем не помогает! Может быть, он сломался? Они вообще могут ломаться? Я не знаю, что с ним такое, он постоянно жжется, а я больше так не могу, и…

— Илва, постой, успокойся, — Элронд шагнул вперед, глядя на меня сверху вниз, и я запнулась на полуслове, чувствуя, как сердце грохочет в самом горле, мешая дышать. Теплые пальцы скользнули по дрожащим запястьям, накрыли мои ладони и мягко, но уверенно, заставили разжать руку, до сих пор сжимающую медальон. Серебряная подвеска с тихим перезвоном скользнула вниз, а растерянный взгляд зацепился за большой сильный ожог, расцветший красным прямо посреди ладони. Налившиеся жидкостью волдыри уже успели покрыть смуглую кожу, по которой скатывались капли густой крови, и я прикусила губу, впервые почувствовав сковавшую руку боль в полной мере.

И как я только сумела этого не заметить?

— Рану нужно обработать, — не терпящим возражений тоном произнес Владыка, потянув меня за собой и силой усадив в глубокое кресло, а после отвернулся было, собираясь позвать кого-то из слуг.

— Не нужно, — тут же вскинулась я, схватив его за подол длинного камзола здоровой рукой. Перехватила хмурый взгляд, от которого тут же захотелось потупиться, но вместо этого лишь мотнула головой. — Ожог заживет, вы ведь знаете, Владыка. К тому же, совсем не это меня сейчас беспокоит, — голос сорвался на едва различимый шепот, но я прекрасно знала, что эльф меня слышит. — Я не могу понять, что со мной происходит, мне страшно. Может быть… может быть, можно что-то сделать? Зверь рвется из груди, и я не могу его контролировать так, как делала это раньше.

Голос дрожал и срывался, и я говорила взахлеб, пытаясь сказать Владыке как можно больше, пока не исчез запал, и даже не замечала того, как порывисто хватаю его за руки, боясь того, что он может меня не услышать или не понять. Впервые с самого детства мне было так страшно, холодный ветер завывал где-то за закрытым окном, и я прекрасно знала, что там, за стеклом, сейчас идет снег. По телу бежала крупная дрожь, и я не понимала, что пугает меня сейчас больше.

Элронд, не произнесший ни слова, по-прежнему молчал, держа мои руки в своих и невесомо поглаживая запястья, а его взгляд, направленный на меня, был исполнен какой-то серой обреченности. Когда голос все-таки предательски сорвался, а дыхание комком застыло в груди, мужчина лишь покачал головой, на мгновение отведя глаза, а после посмотрел на меня с неподдельным отеческим теплом, от которого почему-то запершило в горле. Теплая ладонь легла на мое плечо, согревая, и я только сейчас поняла, как же, на самом деле, замерзла.

— Боюсь, дело совсем не в твоем медальоне, Илва, — негромко проговорил Элронд, и лишь печально улыбнулся, когда я вскинулась, собравшись ему возразить. — Причина кроется в тебе, в звере, спящем в твоей груди.

— О чем вы говорите, Владыка? — я поспешно облизала пересохшие губы, почувствовав, как тело охватило волнение. Темноволосый эльф тяжело вздохнул, посмотрел в окно, за которым темнела непроглядная ночь, и, словно боясь взглянуть мне в глаза, повернулся к ярко полыхающему огню, отбрасывающему на его лицо причудливые тени и блики.

— Когда я узнал о том, что недалеко отсюда орки напали на поселение оборотней, некогда просивших меня позволить им остаться в долине Имладрис, я отправился туда так быстро, как только сумел, надеясь помочь и спасти жителей, но мы прибыли слишком поздно, — голос Элронда звучал ровно, словно он рассказывал давно заученную историю, но у меня все равно замерло сердце. О том страшном дне мы говорили лишь однажды, и больше никогда не возвращались к этой теме. — Из всех тех жителей, которых я желал спасти, осталась лишь ты. Твоя мать, имени которой я так и не смог узнать, защитила тебя, укрывшись в одном из домов, смертельно раненая, она продолжала защищать тебя, и даже после смерти укрывала от холода, пока мы с Элладаном и Элрохиром тебя не нашли. Маленький, замерзший, плачущий волчонок, у которого не хватало сил, чтобы обратиться в человека, — Владыка взглянул на меня, легко улыбнувшись, и я не смогла не улыбнуться ему в ответ, чувствуя, как в груди теплеет. Если бы Элронд с сыновьями не нашел меня тем зимним днем, если бы он не решил забрать меня с собой… Мужчине я была обязана своей жизнью, и никогда об этом не забывала. — Когда я привез тебя сюда, в Обитель, единственное, о чем я думал, это о том, как сохранить тебе жизнь. Я знал, кто ты, я знал, что тебе нужно быть со своим народом, и видит Эру, я искал оборотней везде, пытался найти клан, который смог бы тебя принять, ведь волки ни за что бы не бросили одинокого волчонка, но… Поиски не давали результатов, а ты росла, считала это место своим домом, а нас — своей семьей, и со временем я просто прекратил искать. Ты была здесь в безопасности, тебе здесь нравилось, а со временем, пусть и с помощью медальона, ты даже научилась контролировать своего зверя. Маленький волчонок оказался куда сильнее, чем могло показаться на первый взгляд.

Теплые пальцы крепко сжали уже начавшую заживать ладонь, и я шумно выдохнула, чувствуя, как закипают на ресницах жгучие слезы. Пусть и будучи дитям другого народа, пусть живя с хищником в груди, пусть будучи детям Владыки лишь названной сестрой, я никогда не чувствовала себя здесь чужой. Ривенделл действительно был мне домом, а свою новую семью я любила преданно и беззаветно, как только может любить волк, и никогда мне не хотелось уйти. Я всегда пыталась представить себе, какой была бы моя жизнь, если бы я осталась в стае, если бы то поселение не стерли с лица земли, а родителей не убили, но… но почему-то мне никогда не удавалось этого сделать.

В конце концов, я никогда не чувствовала себя сиротой, и семья у меня была самая настоящая, получше, чем у многих.

— Я никогда не жалел о том, что принял тебя, как родную, Илва, — необыкновенно серьезно сказал Владыка, и у меня по коже пробежали мурашки. — Но всегда знал, что удержать тебя не получится, и зов крови обязательно проявит себя, рано или поздно. Волки слишком любят свободу, они слишком упрямы и своевольны, а ты все эти годы так старалась подавить своего зверя, посадить его на цепь и усмирить, будто домашнего щенка. Сейчас ты напугана, потому что не знаешь саму себя, ты не знаешь, кто ты, и это мое упущение. Я ведь знал, что тебе нужна стая, но опрометчиво решил, что ты справишься самостоятельно. Прости за то, что взвалил на твои плечи столь тяжелое бремя.

— Владыка… — выдохнула я, вновь собираясь возразить, однако эльф мне не позволил. Мягко улыбнулся, покачав головой, повернулся к огню, словно пытаясь собраться с мыслями, а после вновь заговорил, заставив меня нахмуриться.

— Знаешь ли ты, что такое запечатление?

— Нет, — ответила я, мысленно повторив незнакомое слово, словно пробуя его на вкус, а Элронд, кажется, и вовсе не удивился моему ответу, словно знал, что так и будет. Порывистым движением поднявшись на ноги, мужчина прошелся по комнате, заложив руки за спину, остановился у окна, всматриваясь в свое отражение, едва различимое в тусклом свете облизывающего поленья огня, и тяжело вздохнул, будто пытаясь собраться с силами. Увидев на стекле отражение его лица, словно бы постаревшего на несколько десятков лет, я лишь крепче сжала пальцы на подлокотниках кресла, одновременно боясь и желая услышать, что же Владыка скажет.

— Оборотни всегда держались обособленно от других народов Средиземья, они не вступали в войны, и не развязывали их сами, просто… жили, словно со стороны наблюдая за тем, что происходит. На самом деле, о них известно очень мало, и хотя в свое время я усердно изучал всю имеющуюся о твоем народе информацию, гораздо больше это напоминало старинные легенды, нежели правду. Когда твой клан объявился здесь, в Ривенделле, я воспользовался шансом узнать, что из известного мне правда, а что ложь. Не скажу, что это у меня получилось, твой народ свою скрытность полностью оправдал, но кое-что я узнать, все-таки, смог, — порывистым движением повернувшись ко мне, Элронд задумчиво поджал губы, будто размышляя, стоит ли продолжать свой рассказ, но после лишь обреченно кивнул. — Существует много пересудов о силе оборотней, их храбрости или трусости, вероломству или упрямству, но мало кто говорит об их поразительной верности, доставшейся оборотням от волков. Одна женщина из того поселения рассказывала мне о том, что волки влюбляются лишь однажды и на всю жизнь, и даже после смерти своей пары волк никогда не полюбит вновь.

— Это и называется запечатлением? — догадалась я, чувствуя, как притихший было зверь вновь поднимает свою голову. Янтарные глаза вспыхнули расплавленным золотом, словно подсказывая мне, что я сейчас узнаю о чем-то невероятно важном, что может мне помочь и объяснит, наконец, что же происходит и с моим медальоном, и со мной.

— Верно, — согласно кивнул мне Элронд, явно довольный тем, как быстро я схватываю информацию. Во взгляде, направленном на меня, сквозило одобрение. — Как и волки, оборотни влюбляются лишь однажды, с первого взгляда и до конца своих дней, и даже если человек не сразу понимает это, то волк всегда знает правду.

Судорожно сглотнув, я резко выпрямилась в своем кресле, чувствуя, как от порывистого движения тут же неприятно заныла спина. Испуганный, загнанный, как у зверя, взгляд, до этого заворожено наблюдающий за танцем полыхающего огня, скользнул к Владыке, и я всмотрелась в его лицо, пытаясь найти там хотя бы малейший намек на то, что Элронд шутит или просто пересказывает глупую, старинную и совсем не правдивую легенду.

Словно в отместку моим стараниям, мужчина был серьезен, как никогда, и я не сумела сдержать тихого, истерического смешка, сорвавшегося с искусанных губ.

Выходит… то, что я сейчас чувствую, то, что происходит с моим зверем, то, почему он так бесновался все это время и почему не желал усмиряться… Глупой я не была, сопоставить факты труда не составило, а Элронд был слишком благороден и учтив, чтобы напрямую озвучить то, что сейчас царило в моем сознании, — я должна была понять это сама, что и произошло. Сердце болезненно ударилось о грудную клетку, дыхание сперло в горле, и я, сгорбившись в своем кресле, пораженно прикрыла руками лицо, не обращая внимания на то, как саднит потревоженный ожог.

Ну, конечно, это же так просто.

Волчица нашла свою пару.

И все.

Подобная животная дикость, забавная старая сказка об этом «запечатлении» никак не укладывалась у меня в голове, и чем больше я пыталась мыслить рационально, так, как привыкла, тем больше осознавала, насколько же это странно. Странно, но, тем не менее, почему-то правильно, об этом мне раз за разом твердила упрямая волчица, словно почуявшая мое сомнение, и глупое-глупое сердце, подсказывающее, что так и должно быть на самом деле. Наверное, что-то глубоко внутри меня знало, что Элронд сейчас не врет, и мои собственные сомнения почему-то лишь подстегивали желание действительно поверить во все сказанное.

Получается, Боромир…

— А если пара уходит? — резко спросила я, вскинув голову и пронзительно взглянув на Владыку. Чуть нахмурившись в ответ, мужчина подошел ко мне ближе, по-прежнему держа руки за спиной. — Что происходит, если зверь признал пару, но та находится далеко?

— Волк не может долго находиться вдали от своей пары, — пожал плечами Элронд, подтверждая мои худшие опасения. Шумно выдохнув, я лишь сильнее сжала пальцами ткань длинного рукава. — Он чувствует, когда пара нуждается в нем, он чувствует, когда паре грозит опасность, и где бы он ни был, волка всегда будет тянуть к паре, тут ничего не поделаешь. Оборотням остается просто смириться с этим, и именно так они и поступают. Подобный союз для них священен и нерушим. Пусть даже парой будет не оборотень, а, к примеру, человек.

Невысказанный вопрос повис в воздухе, и я вновь устало прикрыла лицо ладонью, борясь со жгучим желанием громко засмеяться. Виски сверлило болью, легким в груди было тесно, и даже чертов медальон уже не беспокоил воспаленное, кипящее от обилия новой информации сознание. Недовольно порыкивающий волк загнанным зверем бился о ребра, раздирая кожу, но теперь его поведение меня совсем не удивляло.

Вот, о чем ты все это время пытался меня предупредить, да?

Он отдаляется от нас, и ему грозит опасность.

Действительно, все очень просто.

А ты, как я понимаю, в покое меня не оставишь.

— Что ты собираешься делать, Илва? — негромко спросил Элронд, вернувшись в кресло напротив и вновь глядя на меня с неподдельной отеческой заботой, как и в начале нашего разговора. Только теперь от этого чувства становилось почти больно, и чтобы скрыть это, я искривила губы в усмешке, с шумным вздохом поднявшись на ноги.

— То же, что и раньше, Владыка, — ответила я, и сама сомневаясь в правдивости своих слов. Если бы только можно было оборачивать время вспять…

Решительно тряхнув головой, чтобы скинуть наваждение, я подошла к двери, а после обернулась к своему собеседнику. Элронд по-прежнему сидел в кресле, не делая попыток остановить меня, и что-то мне подсказывало, что он и так все понимает. Иногда мне даже казалось, что мужчина знает меня куда лучше, чем я сама. Раньше от этой мысли было смешно, сейчас — почему-то горько.

— Спасибо за то, что рассказали мне правду, — искренне произнесла я, склонив голову и чувствуя, как скользнувшие с плеча волосы скрыли лицо с застывшей на нем гримасой. — И извините за то, что я вот так ворвалась к вам, — сделав над собой титаническое усилие, я подняла взгляд и даже сумела улыбнуться. — Приятных сновидений.

Присев в привычном поклоне, я развернулась к двери и взялась за медную ручку, когда раздавшийся из-за спины мужской голос меня остановил, заставив подобраться, словно перед прыжком.

— Не забывай о том, что я сказал тебе, Илва, — голос Элронда звучал невероятно устало, однако произнесенные им слова достигали самого сердца. — Волка посадить на цепь невозможно.

Пальцы крепче сжались на ручке, в горле застрял комок, и лишь огромным усилием воли мне удалось заставить себя разжать словно сведенные челюсти и как можно уверенней повторить:

— Приятных сновидений, Владыка Элронд.

— И тебе… волчонок.

Спокойный, мирный тон никого не обманул — и он, и я знали, чем закончится этот вечер.

Жаль только, что о моем решении Владыка догадался куда раньше, чем я сама…

Глава 4

Ладно, признаю, сорваться посреди ночи непонятно куда и непонятно зачем, руководствуясь только верой в светлое будущее и нетерпеливыми повизгиваниями собственно зверя, было не самой лучшей идеей. Промозглый ветер срывал с деревьев пожелтевшие листья и наотмашь бил по морде, острые колючие капли внезапно начавшегося дождя превратили слабо видимую в темноте тропу в сплошное грязное месиво, а небольшой сверток наспех собранных вещей неприятно оттягивал нижнюю челюсть и давил на десна. Изящный серебристый клинок, с которым расстаться я так и не смогла, и который приходилось теперь тащить в зубах, постоянно цеплялся за ветки и деревья, пару раз я его даже успела уронить, и под утро, когда далеко за горизонтом забрезжил слабый серый свет, а мне удалось, наконец, выбраться из густого леса, единственное, чего я хотела, это рухнуть на землю и проспать несколько часов к ряду.

После того разговора с Элрондом, начисто лишившего меня покоя, о том, чтобы лечь спать, не было и речи. Ураганом ворвавшись в свои покои, я несколько минут металась от одной стены к другой, покусывая губы и пытаясь совладать с охватившим меня волнением, а мерзкий зверь, никак не желающий утихать и почувствовавший мое смятение, из кожи вон лез, заставляя то и дело оглядываться в сторону темного провала окна, и в какой-то момент я поймала себя на том, что стою на балконе, изо всех сил вцепившись пальцами в холодный парапет и не обращая внимания на то, как злой ветер рвет одежду и волосы. Взгляд блуждал по мрачным деревьям, окружающим мирно спящую обитель Владыки Элронда, а внутри с каждым мгновением крепла уверенность в решении, принятом сгоряча.

Совершенно не обдумав вариантов, не разложив по полочкам всю имеющуюся у меня информацию, не совладав со вскипевшими в крови инстинктами…

Я приняла все происходящее, как должное, и метнулась обратно в спальню, рывком распахнув дверцы резного деревянного шкафа.

На то, чтобы собраться, времени у меня ушло не так и много, — в заплечный мешок полетели пара чистых рубашек, штаны из плотной ткани и крепкие сапоги, сверху на них лег теплый плащ, в который я бережно завернула белье, и еще немного всяких мелких, но, наверное, необходимых вещей. Для той, что никогда не покидала уютный, безопасный дом, я знала слишком мало о том, что следует брать с собой в поход, сказать точно, чем руководствовалась, собирая мешок, не могла, однако справедливо рассудила, что, в случае необходимости, сумею разжиться всем недостающим где-то по дороге. Последним в мешок лег тихо позвякивающий кошель с деньгами, а взгляд, задумчиво оглядывающий комнату, зацепился за рукоять выглядывающего из-под кровати меча.

Пусть бравым воякой мне стать пока не удалось, но я была уверена, что при необходимости защитить себя сумею.

Когда я вышла на балкон, втягивая в себя холодный ночной воздух и зябко передергивая обнаженными плечами, долина Имладрис была по-прежнему тиха и молчалива. Нигде не горела лучина, и уж точно никто не видел, как обезумевшая голая девица превращается в белоснежного волка.

Наверное, следовало предупредить Владыку о своем уходе, следовало попрощаться с Арвен и близнецами, рассказать им о том, что происходит, а еще лучше — наступить на горло своенравному зверю и остаться дома, не глупить и не рисковать своей жизнью понапрасну. Я ведь не глупая, и я прекрасно все понимала — необученная, слабая девчонка в походе станет для других обузой, и чужие люди не будут нянчиться со мной, как это все эти годы делал Элронд. Да и Боромир… Мы с ним совершенно не знали друг друга, и уж точно ему не было никакого дела до особенностей волчьей натуры, навязавших ему незнакомую девицу, с которой он пару раз перебросился ничего не значащими фразами.

Только вот убедить себя в этом было куда легче, чем сдержать отчаянный громкий зов крови, заставивший меня мягко спрыгнуть на землю и броситься смазанным белым пятном в ночной сумрак, скрадывающий путь. Последний тоскливый взгляд, брошенный на постепенно отдаляющийся дом, который я искренне считала родным, заставил тихо заскулить подобно маленькому потерянному щенку, однако позволила я себе только это. Печально склонила голову, мысленно прося прощения у Владыки, а после, уже не оглядываясь, изо всех сил рванула прочь по тропе, по которой утром прошло Братство Кольца.

К утру дождь немного утих, холодное равнодушное солнце пробивалось сквозь тучи, заставляя подслеповато щуриться, а запах, дразнящий обоняние, недвусмысленно подсказывал мне путь через незнакомую скалистую местность. Имладрис я покинула еще пару часов назад, легко бежала вперед, цепко удерживая в зубах лямки мешка и уже ставший ненавистным меч, и старалась держать нос по ветру, чтобы не сбиться с пути. Тонкий, едва уловимый знакомый терпкий запах Боромира, успевший въесться в мою память, стелился по воздуху столь же ровно, как и тропа под лапами, кроме него я могла ощутить и гораздо более слабые запахи спутников мужчины, однако на них почти не обращала внимания. Вырвавшаяся на свободу волчица дышала так глубоко, как только могла, заинтересованный взгляд бегал по пустынной округе, подмечая незнакомые места, совершенно непохожие на изученную до малейшего листика долину, и в какой-то момент я поймала себя на мысли, что начало моего пути выдалось на удивление мирным.

Широкий тракт, пролегающий парой миль левее, был пустынен, на неприметной тропке, которую я выбрала, мне тоже никто не повстречался, и это меня вполне устраивало — почему-то не хотелось проверять на собственной шкуре то, как отнесутся к большому волку случайные путники. О том, чтобы обратиться в человека, я даже не думала, прекрасно понимая, что так только проиграю по времени и затраченным усилиям, да и лапы размять хотелось — из-за множества гостей, заполонивших Ривенделл на эти два месяца, мне не так уж часто удавалось насладиться прогулками.

По моим нехитрым подсчетам Братство Кольца опережало меня лишь на несколько часов, они шли неспешно, а ночью точно останавливались на привал, пока я неслась во весь упор, желая их нагнать, и потратив еще пару часов, я даже смогла найти место их стоянки. Все следы они старательно за собой скрыли, но знакомые запахи плотно въелись во влажную землю и пожелтевшую траву, недвусмысленно подсказывая мне, что мужчины находились на небольшой уютной полянке у кромки леса не менее нескольких часов. Кое-где на земле виднелись глубокие следы лошадиных копыт и босых ног маленьких полуросликов, шлепающих по грязи не так осторожно, как их более опытные сопровождающие, и это меня даже немного повеселило.

Постепенно бессонная ночь и усталость давали о себе знать, я никогда не проводила столько времени на лапах, не говоря уже о том, что вообще не привыкла к подобным нагрузкам, однако в моих далеко идущих планах было нагнать Братство к вечеру, когда они остановятся на очередной привал, а это значило, что ни о каком отдыхе не может быть и речи, — поспать я смогу и позже, когда окажусь в знакомой компании. Жаль только, что ноющие мышцы прислушиваться к доводам разума не желали, а лапы двигались все менее охотно. Морготов мешок казался просто неподъемным, а желание плюнуть на все и оставить изрядно мешающий меч где-то в кустах было просто непреодолимым.

Впрочем, в те моменты, когда я уже вполне созревала для акта столь невероятной глупости, в сознании некстати просыпалось чувство вины, а еще слабые отголоски упрямой гордости, которая безапелляционно заявляла мне, что, раз я не могу справиться с такой ерундой в первый же день моего путешествия, то лучше прямо сейчас развернуться и отправиться домой. Допустить подобного позора я просто не могла, вспыхивающие пред внутренним взором усмешки Элладана и Элрохира заставляли лишь крепче сжимать челюсти, и я собирала в кулак всю свою волю, продолжая трусить по тропе вслед за ведущим меня запахом.

К вечеру распогодилось, янтарно-алое закатное солнце спешило спрятаться поскорее за далекий горизонт, а лапы были готовы просто отвалиться. Несколько миль я преодолела на чистом упрямстве, еще парочку — просто плелась, норовя вот-вот рухнуть прямо на пыльную тропу, а когда над головой сомкнулись ветви старых вековых деревьев, сквозь которые едва-едва пробивались золотые солнечные лучи, я без сил упала прямо на пружинистый мягкий мох, расслабленно прикрыв глаза и облегченно вздохнув. Мышцы неприятно ныли, волчица, до этого искренне радующаяся свободе, уже давно просто устало выла, прячась где-то в глубине, а истощенный организм безапелляционно заявил, что на ближайшие несколько часов мы с места не сдвинемся.

Спорить, в общем-то, я не собиралась.

Лениво повернув голову влево и приоткрыв один глаз, я втянула в себя чуть сладковатый после недавнего дождя воздух, пытаясь определить, насколько далеко нахожусь от Братства, и удовлетворенно фыркнула, предположив, что здесь они прошли совсем недавно. Уже приевшееся множество знакомых запахов недвусмысленно подсказывало, что мужчины где-то неподалеку, а если напрячь слух, мне даже удавалось уловить отдаленные отзвуки чужих голосов. С наступлением вечера мужчины устраивались на привал, и я, справедливо рассудив, что до утра они уже с места не сорвутся, с чувством невероятного облегчения выплюнула на землю уже ненавистный мешок и меч.

Идея найти себе ужин вспыхнула в сознании и тут же потухла — чувство усталости было сильнее чувства голода.

Мох был необыкновенно мягким и, что самое главное, сухим, над головой тихо шелестели пожелтевшие листья, где-то в густых кронах пели невидимые глазу птицы, а шевелиться решительно не хотелось, и последующие несколько минут я искренне наслаждалась отдыхом, перевернувшись на бок и вытянув вперед ноющие лапы. Некогда белоснежная густая шерсть извалялась в пыли и темнела подсохшими грязевыми пятнами, в ней запутались мелкие сухие травинки и веточки, но приводить себя в порядок было лень, двигаться — тем более, и я лишь недовольно сдувала с носа то и дело падающие с деревьев листья.

Кажется, я на несколько минут успела задремать, потому что когда где-то совсем рядом затрещали ветки и зашелестела трава, это стало для меня полнейшей неожиданностью. Резко распахнув глаза, я тут же взвилась на лапы, и сразу едва не застонала от прокатившейся по всему телу боли и слабости. Небо постепенно темнело, деревья прятались в сгущающемся сумраке, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, где я нахожусь, и привыкнуть к темноте. Зрение было не в пример хуже, чем днем, однако рассмотреть танцующие вокруг тени и то и дело вспархивающих с веток птиц я рассмотреть могла. Обострившийся слух улавливал чужие голоса и потрескивание жаркого огня, чей-то беззаботный смех, а еще — тихие, осторожные шаги где-то в стороне от разбитого лагеря.

Втянув полные легкие свежего вечернего воздуха, я удивленно приоткрыла пасть, узнав в невидимом мне пока мужчине Боромира, и тут же невольно подалась вперед, изо всех сил вслушиваясь в хриплое, едва различимое дыхание. Где-то под лапой зашелестела трава, уши опасливо прижались к голове, и я скорее почувствовала, чем услышала, что гондорец по-прежнему тихо и медленно двинулся в мою сторону. Взгляд пробежался по земле, в усталом и затуманенном после короткой дремы сознании судорожно заметались мысли, и я, спешно подхватив свои вещи, изо всех сил рванула в растущие рядом разлапистые кусты, пытаясь спрятаться там как можно надежнее. Бросила меч с мешком под корни, судорожно сгребла лапой землю и опавшие листья, убедившись, что вещи более-менее спрятаны, после чего притаилась, припав к земле и даже дыхание задержав на всякий случай.

Почему-то подумалось, что я очень даже кстати не стала смывать с себя пыль и грязь. Не то, чтобы я собиралась прятаться от Братства, но сейчас на какое-то мгновение мне очень захотелось испуганно поджать хвост.

Зашевелились ветки деревьев, зашуршала трава, а в следующее мгновение в серого зайца, некстати выпрыгнувшего из тени, вонзилась стрела, дрожа темным оперением. Упитанная тушка свалилась на траву, заставив меня невольно поежиться, а из-за деревьев вывалился, по-другому не скажешь, немного взъерошенный Боромир, держащий в опущенных руках тугой осиновый лук. Обвел взглядом небольшую поляну, взглянул на поверженное тельце невинно убиенного зверька и что-то тихо пробормотал себе под нос, да так, что я и не разобрала ни слова. В сторону кустов, в которых я пряталась, мужчина даже не смотрел, гораздо больше его интересовал заяц, который, судя по всему, должен был стать чьим-то ужином, и пока гондорец, присев на корточки, вытаскивал из серой тушки стрелу, я получила возможность рассмотреть его повнимательней.

Боромир был повернут ко мне правым боком, в вечернем сумраке я могла увидеть сосредоточенно нахмуренные брови и поджатые губы. Рыжевато-медные волосы были растрепаны и неаккуратно заправлены за уши, на поясе виднелись ножны короткого кинжала, а воротник темной рубахи под кожаным камзолом был распахнут, демонстрируя крепкую шею. Сильные руки ловко избавляли серое тельце от острого наконечника стрелы, быстрые, уверенные движения мужчины буквально завораживали, а встрепенувшаяся волчица изо всех сил рванулась вперед, к гондорцу, и мне стоило огромных усилий удержать ее под контролем. В голове раз за разом вспыхивало эхо пугающих слов, произнесенных вчера Элрондом, я прокручивала услышанное от начала до конца, почти дословно, благо, на память мне жаловаться никогда не приходилось, и по-прежнему никак не могла решить, как к этому относиться.

Нет, Владыке я верила безоговорочно, и пусть сказанное им больше походило на бред сумасшедшего, мне даже в голову не приходилось сомневаться в том, что все это правда. Куда больше меня волновало собственное помутнение, жгущее грудь и заставившее меня, сломя голову, броситься в холодную ночь за мужчиной, которого я совсем не знала, но из-за которого совсем утратила покой. Забавно, ведь Боромир был совершенно… обычным, пусть и совсем непохожим на тех эльфов, среди которых я росла, в нем не было ничего такого, чтобы привлечь чужое внимание, но все равно взгляд постоянно возвращался к хмурому, изученному до малейшей черточки лицу, а живущая в груди волчица то и дело вгрызалась в ноющее сердце и рвала его когтями, заставляя буквально сходить с ума.

Я не знала о Боромире совсем ничего, но почему-то сорвалась в смертельно опасный поход, и сколько бы ни пыталась убедить себя в обратном, однако прекрасно знала, что сделала это только ради него.

Из груди вырвался вздох, я невольно подалась вперед, не сумев совладать с инстинктами, а в следующее мгновение под лапой оглушительно треснула ветка.

Молниеносная реакция Боромира меня испугала, мужчина моментально взвился на ноги, вскинув свой лук и положив на него стрелу, а я застыла от ужаса, боясь пошевелиться и даже вздохнуть. Инстинкты взвыли, требуя немедленно драпать, волчица в груди самоуверенно заявила, что бояться совершенно нечего, потому что… да потому что пара, что тут еще сказать, а здравый смысл возопил, что я полнейшая идиотка. В конце концов, он же воин, рефлексы у него отточены до совершенства, а в умении управляться с оружием я успела убедиться, когда случайно подсмотрела за ним на тренировочной площадке.

Такой пристрелит и не заметит, а вот мне совсем не улыбалось закончить свое путешествие со стрелой в груди.

Боромир, равнодушный к моим душевным терзаниям, по-прежнему безмолвствовал, крепко сжимая в руках лук и внимательно всматриваясь в кусты, в которых я пряталась, он готов был спустить стрелу в любое мгновение, только повод дай, и я, осознав, что ничего хорошего из моей затеи не выйдет, тяжело вздохнула, прижала уши к голове, а после, медленно поднявшись на лапы, двинулась к поляне.

Кусты позорно затрещали, заставляя меня чувствовать себя в крайней степени неуверенно, последние яркие солнечные лучи высеребрили грязную шерсть, и я едва не заскулила от ужаса, перехватив тяжелый, не предвещающий ничего хорошего взгляд гондорца. Увидев выползшего из кустов волка, мужчина подобрался, словно зверь перед прыжком, тетива задрожала, готовясь вот-вот рвануться с пальцев, и я, не справившись с охватившей меня паникой, испуганно опустилась на землю, борясь с желанием прикрыть лапой глаза. От одной мысли о том, что воин может запросто убить опасного зверя, пусть и пока не подающего признаков агрессии, буквально темнело в глазах, и в тот момент я почему-то даже не подумала о том, чтобы превратиться в человека.

Кто знает, что напугает гондорца сильнее, — обыкновенный волк, явно не пытающийся наброситься на мужчину, или оборотень во время не самого приятного на вид оборота.

— И что тут у нас? — хрипло произнес Боромир, почему-то не торопясь спускать стрелу, и я восприняла это, как хороший знак. Неуверенно подняла голову, по-прежнему внимательно глядя мужчине в глаза, и тихо заскулила, искренне желая, чтобы гондорец убедился в моей полной безобидности. Судя по тому, как чутьдрогнул, опустившись, лук, о чем-то таком воин подумал. — Кажется, я лишил тебя ужина, приятель?

Мой взгляд на мгновение метнулся к тушке зайца, все еще лежащей на земле, а после вновь вернулся к хмурому неулыбчивому лицу. В глазах Боромира сквозила опаска, он внимательно следил за каждым моим движением, готовый, я это ясно видела, при первой же необходимости пустить в ход оружие, и дышала я пока еще только потому, что по-прежнему вела себя подчеркнуто мирно. Сильнее вжалась в холодную землю, дыша через раз, чтобы не спровоцировать гондорца, а после, подумав, неуверенно махнула хвостом, пытаясь проявить дружелюбие.

Судя по тому, как брови мужчины поползли вверх, подобное в исполнении громадного клыкастого зверя он видел впервые.

— Вот что, — неуверенно пробормотал воин, по-прежнему недоверчиво поглядывая на меня, однако опустив лук. Впрочем, что-то мне подсказывало, что в случае чего, вскинет он его вновь молниеносно, — предлагаю тебе поискать добычу где-то в другом месте. Я сейчас заберу этого зайца и уйду, а ты не будешь на меня бросаться, договорились?

Сомнительно, что Боромир ждал от меня какой-либо реакции, поэтому я продолжила лежать на земле, немигающе наблюдая за каждым его движением. Осторожно, стараясь обходиться без резких рывков, мужчина наклонился, подобрал свежую тушку, а после, убеждаясь в том, что я не планирую сиюминутно нападать на него, сделал медленный шаг назад, продвигаясь к тем кустам, из-за которых и появился. Замер на мгновение, не сводя с меня подозрительного взгляда, что-то неслышно пробормотал себе под нос, а затем, шумно выдохнув, скрылся в лесном сумраке, исчезнув за густыми ветвями.

Оцепенение, охватившее меня в присутствии мужчины, резко испарилось, и я, тряхнув головой, поднялась на чуть подрагивающие лапы, чувствуя себя в крайней степени некомфортно. Волку внутри определенно было тесно, взгляд то и дело пытался выхватить в темноте знакомую фигуру, а все тот же терпкий запах, вскруживший голову, плотно забивал легкие, заставляя дышать полной грудью. А ведь мы находились с Боромиром один на один всего лишь пару минут, не более, но ненавистный медальон вновь недвусмысленно нагрелся, словно бы пытаясь предупредить, что лучше бы мне поскорее взять себя в руки.

Или в лапы, это как посмотреть.

Грудь сотряс тяжелый вздох, взгляд вновь устремился вперед, к густым веткам, за которыми находилось Братство, устроившееся на привал, и только жалкие остатки здравого смысла удерживали меня сейчас от того, чтобы не броситься вслед за гондорцем. Не для того, чтобы напасть на него, как он искренне считал, нет, просто в какой-то момент мне отчаянно захотелось побыть рядом с ним. Да и, если на то пошло, гораздо лучше провести вечер в теплой компании, у жаркого костра, чем в полнейшем одиночестве посреди холодного, чужого леса. Не то чтобы я боялась или беспокоилась о своей безопасности, но так ведь наверняка будет надежнее, разве нет?

Да и превращаться в человека я не спешила — сначала присмотрюсь, разберусь со всем происходящим, а там уж можно будет подумать и о…

Нет, это позже.

Обо всем я подумаю позже.

Решив таким образом, я бросила взгляд на кусты, в которых спрятала свои вещи, убеждаясь в том, что они не бросаются в глаза, а затем, бодро отряхнув с себя налипшую листву, вломилась в затрещавшие ветки, наверняка привлекая к себе всевозможное внимание. Конечно, умом-то я понимала, что настоящие дикие звери так себя не ведут, и что мне уж точно следует быть поосторожней, однако опозориться перед Боромиром я ведь все равно уже успела, да и, если говорить откровенно, слишком устала, чтобы кому-то что-то доказывать или кого-то в чем-то убеждать.

Возможно, именно поэтому на ярко освещенную полыхающим костром поляну я вывалилась с грацией косолапого, хромого на обе ноги медведя, до икоты перепугав Сэма и Фродо, сидящих ко мне ближе всего.

— Волчара! — громкий, раскатистый гномий бас прокатился по лесу, с тихим свистом разрезала воздух моментально вскинутая секира, и я едва не заскулила от ужаса, увидев острый наконечник стрелы, смотрящей прямо на меня. Леголас, держащий в руках лук, сузил глаза, в любое мгновение готовый выстрелить.

По телу прокатилась дрожь, кровь вскипела в венах, а шерсть на загривке встала дыбом от ощущения мгновенно загустевшей атмосферы. Перепуганные хоббиты поспешили перебежать на другую сторону поляны, держась подальше от меня, покуривающий трубку Гэндальф вскинул брови, не предпринимая воинственных действий, а Арагорн, о чем-то до этого беседующий со стариком, поднял на меня голову, и в темных глазах вспыхнула настороженность. Взгляды мужчин, направленные в мою сторону, не предвещали ничего хорошего, от страха внутри все буквально похолодело, и я приложила максимум усилий, чтобы не рвануть обратно в кусты.

Напряжение достигло апогея, медальон опасливо нагрелся, обжигая грудь сквозь белоснежный мех, однако прежде, чем я успела хоть как-то отреагировать, слева треснула ветка, а перед моими глазами мелькнула знакомая широкоплечая фигура.

— Спокойно, Леголас, опусти лук, — в голосе Боромира звенела сталь, и пусть он пытался не поворачиваться ко мне спиной и держать меня на виду, однако его внимание было целиком и полностью сосредоточено на светловолосом эльфе, по-прежнему недоверчиво глядящем в нашу сторону. — Не провоцируй животное, и оно не нападет. К тому же, он, кажется, чем-то напуган.

— Да эта зверюга побольше меня будет! — возмущенно вскинулся Пиппин, резко махнув рукой. Совершенно рефлекторно проследив за его жестом, я заметила, как кудрявый хоббит поспешно отступил на шаг. — Кто еще кого пугает!

— Боромир прав, опустите оружие, — подал голос Арагорн, поднявшись на ноги.

Многозначительно покосился на гнома и эльфа, дождавшись, пока они нехотя опустят лук и секиру, после чего взглянул на меня до боли пристально, словно пытаясь пробраться под шкуру. От такого внимания с губ едва не сорвался тихий скулеж, тяжелый взгляд следопыта не позволял отвернуться, и я даже не заметила, как уселась на земле, прямо на том месте, где стояла, виновато прижав уши к голове. Мысли в голове метались испуганным вихрем, я уже который раз успела пожалеть о том, что сбежала из Ривенделла, а собственная трусость доводила до исступления.

И мне ведь даже в голову не пришло превратиться в человека, чтобы себя защитить.

Что-то мне подсказывало, что в этом случае я просто сгорю от стыда.

— И откуда же ты такой здесь взялся? — задумчиво пробормотал Боромир, убедившись, что воинственных действий никто не предпринимает, и повернувшись ко мне. Лицо мужчины было серым от усталости, под глазами залегли глубокие тени, однако во взгляде вспыхнуло любопытство, озарившее хмурые черты. Сделав шаг мне навстречу, мужчина сложил руки на груди, рассматривая меня, будто диковинную зверушку, а я, не сдержавшись, едва заметно приподняла голову, всем естеством потянувшись к нему.

Сомнительно, что он понял, что происходит, однако почему-то все равно нахмурился, явно почувствовав себя не в своей тарелке.

— Что у него на шее? — полюбопытствовал Мэри, выглянув из-за спины Сэма и указав на меня пальцем. Опустив взгляд, чтобы увидеть, что же привлекло его внимание, я заметила, как Арагорн, ни мгновения не сомневаясь, решительно направился ко мне, опустившись на одно колено всего в паре шагов. Знакомый запах наполнил легкие, перебивая запах Боромира, от которого кружилась голова, и я невольно подобралась, когда взгляд темноволосого воина устремился на медальон, лежащий на моей груди. На мгновение мне показалось, будто в темных глазах мелькнуло узнавание, однако Арагорн тут же вернулся к своему привычному хладнокровию.

— Где-то я этот медальон уже видел, — задумчиво пробормотал мужчина, склонив голову набок. Зашелестела трава, мелькнула тень, отброшенная ярко полыхающим костром, и я крепко сцепила зубы, когда надо мной склонился Боромир. Теплое дыхание пробежалось по покрытой пылью шерсти, и я почувствовала, как серебро постепенно нагревается. — Кажется, кто-то сбежал из дому и потерялся, разве нет?

— Ты всерьез считаешь, что этого зверя кто-то решится держать подобно домашнему псу? — изумился рыжеволосый гном, недовольно пыхтящий своей трубкой. Приближаться ко мне он не спешил, подниматься со своего места даже не думал, однако секира лежала возле него молчаливым напоминанием о том, что пустить ее в ход никогда не поздно. — Для этого нужно быть сумасшедшим.

— Сами посудите, — пожал плечам Арагорн, оглянувшись на своих спутников, — на дикого зверя, живущего в лесу, он совсем не похож, он безбоязненно вышел к людям, и спокойно терпит чужое общество, не проявляет беспокойства. Да и украшение это… часто вы в лесу наталкивались на зверя в ошейнике? Пусть и столь… необычном.

Я едва сдержалась, чтобы тут же не покивать головой — да я для вас любым зверем быть могу, хоть домашним, хоть цирковым, только не прогоняйте обратно в темный лес!

— И все равно, это дикость, — не пожелал признавать правоту друга гном, однако лишь махнул рукой, демонстрируя, что ему все равно.

— Что же, дружок, оставайся, если хочешь, — коротко усмехнулся Боромир, после чего протянул руку и совершенно неожиданно потрепал меня по голове.

Из груди вырвался удивленный вздох, я раскрыла пасть, изумленно уставившись на мужчину, и невольно дернула ухом, чувствуя, как от тяжелой, немного грубоватой руки воина по телу растекается жуткая слабость. В волчьем обличьи я не любила лишних прикосновений, а Элрохир с Элладаном, порой, доводили меня просто до бешенства, трепля за холку и прося пожать лапу, однако сейчас я готова была провести вот так целую вечность, ощущая осторожные, теплые прикосновения. На мгновение довольно зажмурилась, подставляя голову под шершавую ладонь, а после уставилась Боромиру прямо в глаза, чувствуя, как кошкой ластится к нему живущий в груди зверь, превращаясь в маленького беззащитного щенка.

— Если эта зверюга не собирается сию минуту на нас нападать, то я бы хотел вернуться к прерванному ужину, — недовольно заявил Пиппин, хмуря брови и всем своим видом показывая, что разглагольствования друзей его изрядно утомили. Решительно протопав к полыхающему костру, хоббит присел возле большого котелка, в котором что-то просто одуряюще пахло, после чего принялся деловито помешивать деревянной ложкой поздний ужин. — Каша почти готова. И давайте уже жарить кроликов, я голоден.

— Нам следует поужинать и ложиться, утром продолжим путь с рассветом, — кивнул в ответ Арагорн, бросив на меня последний взгляд и вернувшись к своим вещам, в которых до этого что-то с интересом искал. — Боромир, раз уж этот волк прибежал из лесу за тобой, то присмотри, чтобы он ничего не натворил.

— Думаю, он просто голоден, — впервые за все это время подал голос Гэндальф, задумчиво выпустив ввысь облачко пара. — Покормите его, и пусть отдыхает. Кажется, он устал, как и мы.

Мужчины, потеряв ко мне всякий интерес и куда больше интересуясь будущим ужином, принялись деловито усаживаться у костра, разложив на небольшом отрезке ткани провизию и посуду, заблаговременно распакованные из седельных сумок пасущегося в сторонке пони, а я, стараясь не привлекать лишнего внимания и не тревожить и так не слишком радостных путников, легко улеглась на мягкую моховую подушку у толстого старого дерева, положив морду на скрещенные лапы и почти равнодушно наблюдая за отрядом. Чаще всего, разумеется, взгляд цеплялся за внушительную фигуру Боромира, находящегося ближе всех ко мне и помогающего Пиппину разложить душистую кашу по тарелкам, и в груди постепенно растекалось приятное, согревающее тепло давно забытой расслабленности.

Волк, беснующийся все это время с момента ухода истинной пары из Ривенделла, впервые утих, вполне довольным всем происходящим, и теперь лишь тихо и размеренно сопел, время от времени принюхиваясь и прислушиваясь, чтобы ни на мгновение не упустить из виду наследника титула наместника.

Хоббиты, деловито мечущиеся по поляне и явно не умеющие долго чем-то беспокоиться, к моей компании привыкли очень скоро, тем более, что я по-прежнему лежала тихо и мирно, не подавая признаков жизни, а спустя несколько минут, когда поляну заполнило довольное чавканье и стук ложек о тарелки, перед моими глазами возник переминающийся с ноги на ногу Сэм, совершенно очаровательно покрасневший и опасливо косящийся в мою сторону. С любопытством приподняв голову, я уставилась на пухлого хоббита, стараясь выглядеть как можно приветливей, а тот, оценив остроту и размер белоснежных клыков, как-то совсем сник, опасаясь подходить ближе и махнув рукой, до этого что-то прячущей за спиной.

Совершенно неаппетитный кусок сырого освежеванного мяса упал на землю возле моих лап, заставив меня ошеломленно застыть. Наклонившись и, на всякий случай, понюхав то, что еще совсем недавно бегало по лесу, я невольно чихнула, после чего вновь посмотрела на хоббита, округлив глаза и глядя на Сэма с осуждением, которое можно было заметить даже на волчьей морде.

Милый мой человек, ты вот сейчас серьезно предлагаешь мне поужинать сырым мясом, на котором кое-где еще виднелись пятна запекшейся крови? Я, может, сейчас и в облике зверя, но я ведь не животное!

— Что-то мне подсказывает, что сырое мясо он есть не будет, — подметил Мэри, с интересом наблюдающий за попытками Сэма меня накормить. Облизал большую ложку, довольно причмокнув, после чего наставительно этой самой ложкой помахал. — Если это и впрямь ручной волк, наверное, его кормили чем-то другим.

Я тут же согласно фыркнула, для наглядности еще и брезгливо отодвинув предложенный кусок подальше, дабы он не дразнил обоняние резким, металлическим запахом, от которого начинало першить в горле. Щелкнула зубами, демонстрируя свое отношение ко всему происходящему, и вновь уставилась на Сэма, краем глаза замечая, как за нами с интересом следят и другие участники похода.

Ну же, уважаемый, раз уж решил меня покормить, предложи что-то другое, желательно — в пригодном для употребления виде.

Пухлый кудрявый хоббит, судя по абсолютно растерянному виду и тому, как он по-прежнему неуверенно переступал по сухой траве босыми ногами, кормить меня больше не собирался, смотрел с недоверием и откровенной опаской, а когда я, желая его ободрить, немного подалась вперед, то и вовсе отпрыгнул в сторону. Весь его облик просто вопил о том, что к наглой хищной зверюге, перебирающей едой, он больше не подойдет.

— Первый раз вижу, чтобы животные вели себя подобным образом, — хмыкнул Боромир, покосившись в нашу сторону, однако вместо того, чтобы продолжать разглагольствования на эту тему, молча взял чистую, неиспользованную тарелку, насыпал туда немного каши, положив сверху недоеденный кусочек тушеного мяса, остававшийся сиротливо лежать в еще одном котелке, а затем, приблизившись ко мне, поставил эту тарелку на землю, вновь легко коснувшись рукой моей головы. — Ешь, парень, силы тебе еще понадобятся.

Едва удержавшись, чтобы не замурлыкать подобно самой обыкновенной кошке, получившей свою долю нехитрой ласки, я благодарно махнула хвостом в ответ, а после целиком и полностью сосредоточилась на своем ужине. Желудок недовольно бурчал, напоминая мне, что ела последний раз я еще вчера утром, а участники Братства были мигом позабыты — разве можно думать о чем-то другом, когда перед тобой стоит тарелка такой чудесной, вкусной каши с душистыми травами?

Хвост возбужденно подергивался от удовольствия, уши вновь прижались к голове, и я время от времени даже довольно порыкивала, совсем позабыв о том, насколько унизительно есть вот так вот, прямо с земли, жадно глотая горячую кашу и вылизывая языком тарелку. Арвен, увидь она меня сейчас, наверняка бы пришла в ужас, как и Элронд, вложивший множество сил в мое воспитание, однако мне было откровенно наплевать. Я сбежала из дому, я умчалась непонятно куда, и непонятно, зачем, я ужасно устала и была голодна, так что манеры…

О манерах я уж точно не думала.

— Интересно, это он или она? — простодушно поинтересовался Фродо, наблюдая за тем, как я жадно доедаю свой поздний ужин.

— Надо под хвост заглянуть, — с умным видом покивал Мэри, сосредоточенно выскребая из котелка остатки каши. Перемазанная физиономия хоббита лучилась сытым довольством.

Задумчивые взгляды мужчин, на мгновение позабывших о своем ужине, обратились к моей скромной персоне. Шерсть на загривке от такого внимания поднялась дыбом, по телу прокатилась дрожь, и я, полная дурных предчувствий, подняла голову от пустой миски, возмущенно уставившись на присутствующих в ответ. Подумала немного, и, для верности, еще и продемонстрировала свой внушительный оскал, дабы ни у кого в голове глупых мыслей не осталось. Ишь, чего удумали, мне только для полного счастья не хватало, чтобы каждый встречный под хвост заглядывал. Что бы там ни было, я воспитанная, приличная леди, пусть сейчас и не совсем человек.

К счастью, проверять теорию Мэри никто не стал, уставшие мужчины были гораздо больше заинтересованы отдыхом, и поэтому, стоило только каше испариться, а пыльной бутылке эля опустеть, как все начали готовиться ко сну. Первыми тихо засопели умаявшиеся хоббиты, непривыкшие к длительным путешествиям, за ними уснул и Гэндальф, спрятавший извечную трубку в полах длинного балахона. Рыжий гном, недовольно что-то бормочущий себе под нос, улегся поближе к костру, неподалеку от него устроился на своем плаще изящный эльф, положивший свой лук поближе, а на меня упала тень, когда Боромир, пожелавший Арагорну доброй ночи, принялся устраиваться на ночлег в паре шагов от меня.

Кажется, компания большого волка мужчину совсем не смущала, и не прошло и нескольких минут, как уставший и намаявшийся за день мужчина мирно засопел, свернувшись под своим плащом и даже во сне сжимая в руках рукоять меча. На первый час на страже остался Странник, мирно покуривающий свою трубку, над поляной залегла тишина, прерываемая лишь тихим потрескиванием костра, и я, устало обведя взглядом своих спящих спутников, легко поднялась на лапы, пытаясь не привлекать к себе лишнего внимания. В конце концов, любопытный, глупый зверь решил пройтись по округе, что тут может быть подозрительного? Даже если Арагорн что-то и заподозрит…

Я неуверенно покосилась на мужчину, легко прикрывшего глаза и облокотившегося о дерево, убедилась в том, что он на меня даже не смотрит, а после, все так же стараясь не шуметь, скользнула в густые кусты.

В том, что утром придется отправляться рано, я была уверена, Странник ясно дал понять, что долгого отдыха у нас не получится, а судя по тому, что они эти два дня останавливались на привал лишь по ночам, нас ждет трудный переход. Уставшие мышцы заранее ныли от ужаса, я представляла, как вновь буду тащить по кустам свои пожитки, старательно пряча их от любопытных взглядов мужчин, и идея взять их с собой уже не казалась мне такой замечательной. Впрочем, и бросить вещи под корнями посреди леса я не могла, прекрасно понимая, что они мне обязательно понадобятся, поэтому сейчас и пробиралась сквозь густые заросли на ту поляну, где оставила меч и мешок.

Мои пожитки лежали там же, где я их оставила, и если с мешком проблем не было, то оружие зацепилось за густые корни и вытаскиваться решительно не хотело. Подцепив его лапой, я потянула меч на себя, потом раздраженно рыкнула, легла на землю и вцепилась в кожаные ножны зубами, чувствуя мерзкий червячок раздражения, забравшийся под кожу. Мне хотелось перепрятать вещи поближе к поляне и со спокойной душой отправиться спать, а вместо этого я должна валяться на холодной, влажной земле и вытаскивать меч из хватки цепких корней, которые просто не хотели…

— Илва? — послышался за спиной вкрадчивый голос.

Рванувшись всем телом от неожиданности, я вырвалась из густых кустов и тут же вздыбила шерсть, широко расставив лапы и во все глаза уставившись на мужчину, показавшегося из-за деревьев. Моргнула, сосредоточив взгляд, и тут же ошарашено села прямо в лужу, увидев, что ко мне приближается Арагорн. Воин выглядел спокойным и невозмутимым, чуть сузил глаза, присматриваясь ко мне повнимательней, а после вновь негромко заговорил, заставив меня виновато потупиться:

— Я прав, верно? Арвен рассказывала о тебе, но… — мужчина нахмурился, подойдя ко мне на расстояние пары шагов, и сложил руки на груди. — Что ты здесь делаешь?

Я шумно выдохнула, с тоской покосившись на свой мешок, валяющийся у лап, посмотрела на Арагорна, явно желающего со мной поговорить, а затем покорно полезла в кусты, чтобы обратиться. От одной лишь мысли о том, что придется избавляться от теплой шкуры и переодеваться во влажную, прохладную одежду, внутри все буквально сжималось, однако выбора у меня все равно не было. Да и следовало объясниться с мужчиной сразу, чтобы потом не было никаких проблем.

Несколько мгновений неприятного превращения изрядно взбодрили, отогнав липкий сон, холодная влага, перебравшаяся на тело с сухих листьев, мурашками расплылась по коже, и у меня зуб на зуб не попадал. Дрожащими руками я натянула на себя длинную рубаху, сунула ноги в плотные черные штаны, морщась от ощущения липнущей к коже влажной ткани, после чего спешно зашнуровала высокие сапоги. По хорошему, мне бы следовало привести себя в порядок, поправить рубашку и причесать волосы, и только потом выходить к Арагорну, однако сил на это у меня просто не было, поэтому единственное, что я сделала, это немного пригладила шевелюру и полезла из кустов.

— Как ты узнал? — возмущенно, словно маленький ребенок, спросила я, даже не вспомнив о правилах приличия и хорошем тоне, требующим от меня склониться в реверансе и обратиться к малознакомому мужчине на «вы».

— Догадался, — усмехнулся Странник, наблюдая за моим «бодрым» видом. Покачал головой, осмотрев меня с ног до головы, после чего, стянув со своих плеч теплый плащ, спешно закутал меня в него, спасая от холодного ветра. — Медальон показался мне знакомым, я вспомнил о том, что говорила мне Арвен, а твое странное, как для животного, поведение натолкнуло меня на определенные мысли. К тому же, другие об этом не подумали, но, — Арагорн хитро усмехнулся, — волки здесь не водятся. Тем более — такие огромные.

Я недовольно поджала губы, невольно признавая правоту мужчины. В конце концов, с окружающей средой он явно был ознакомлен лучше меня, никогда не покидающей Ривенделл, поэтому мне и в голову не пришло сейчас спорить. Под внимательным, изучающим взглядом брюнета мне было не по себе, от холода и неуверенности я переминалась с ноги на ногу, а еще чувствовала себя необыкновенно глупой, словно маленький ребенок. Думала, что мне удастся все держать под контролем, а сама…

Так бездарно просчиталась в первый же вечер.

— Что ты делаешь так далеко от Ривенделла? — спросил Арагорн, прекратив улыбаться. Теперь в его глазах сквозила тревога, а взгляд, словно бы невольно, пробежался по окружающему нас лесу. — Что-то случилось?

— Все в порядке, я просто… — я на мгновение запнулась, размышляя над тем, что сказать. Признаваться во всем происходящем мне не хотелось, это даже звучало бы глупо, а мне совсем не хотелось, чтобы Странник как-то изменил свое мнение обо мне — в конце концов, он и так наверняка считал меня сумасшедшей, зачем же убеждать его в этом еще больше. — Я просто сбежала оттуда.

И ведь даже не соврала, просто не сказала всей правды.

— Зачем тебе это? — удивленно вскинул брови Странник. Кажется, он не совсем понимал мотивы моих поступков, да и до сих пор не мог взять в толк, что я делаю посреди темного, густого леса в полнейшем одиночестве. — Илва, поверь мне, пустынные тракты и густые леса совсем не подходят для прогулок одинокой, молодой девушки, а в такие неспокойные времена, как сейчас, это и вовсе безумно опасно. Тебе следует отправиться обратно в долину Имладрис, пока мы не отдалились…

— Я не вернусь, — категорично заявила я, перебив своего собеседника. Мужчина умолк, вскинув брови, а я, неловко поведя плечами, решительно уставилась ему прямо в глаза, пытаясь сделать так, чтобы он понял, что я не отступлюсь. — Если ты разговаривал обо мне с Арвен, то должен понимать, что пусть Ривенделл и мой дом, но мне там совсем не место. Я не эльф, Арагорн, и только сейчас начала понимать, что жить подобно птице в клетке больше не могу. Элронд был прав, я слишком сильно люблю свободу, и очень поздно это поняла. Сейчас у меня появился шанс, и я не могла упустить его.

— Илва… — тяжело вздохнул Странник, и тут же смешался, когда я схватила его за руку, крепко сжав пальцы.

— Я не прошу взять меня в ваш поход, я не прошу присматривать за мной или защищать меня, — горячо заговорила я, приглушив голос до свистящего шепота. — Я просто хочу найти свой путь, хочу понять, кто я такая на самом деле, Арагорн. Прошу, позволь мне следовать за вами, пока это возможно. Я не доставлю хлопот, если хотите, я даже не буду попадаться вам на глаза. Только не прогоняй меня, пожалуйста.

Несколько мгновений мужчина молчал, сверля меня внимательным взглядом и размышляя над моими словами. По его спокойному, бесстрастному лицу сложно было что-то понять, он смотрел прямо и пронзительно, а я отвечала ему неподдельной, горячей мольбой во взгляде. От одной лишь мысли, что он сейчас решит отправить меня обратно в Ривенделл, внутри все холодело, и я только сильнее цеплялась за руки мужчины, беззвучно молясь, чтобы он понял…

В сознании вспыхнул подернутый дымкой знакомый образ, а в груди недовольно зашевелился волк, словно бы уловивший, что присутствие рядом с истинной парой может оказаться под угрозой. Ему это явно не нравилось, медальон медленно нагрелся, неприятно обжигая грудь, однако я даже не обратила на него внимание.

— Хорошо, — наконец, выдохнул Арагорн, покачав головой и расправив плечи. Едва сдержав радостный писк, я широко улыбнулась и тут же недовольно дернула носом, на самый кончик которого упала холодная капля. Судя по затянутому тяжелыми тучами небу, мы имели все шансы попасть под сильный дождь, однако вспыхнувшее было сожаление я тут же затолкала поглубже. Ну, уж нет, жалеть о том, что сделала, я не хочу и не буду. — Но я требую, чтобы ты постоянно была у меня на виду. Держись поближе, что бы ни случилось, не отлучайся далеко и надолго. И никаких больше ночных прогулок по лесу, ясно?

Мужчина многозначительно покосился на кусты, в которых я пару минут назад столь рьяно рылась, и я, покраснев от смущения, лишь согласно кивнула.

— Спасибо тебе, — произнесла неуверенно, теребя длинную цепочку медальона.

— Надеюсь, мне не придется об этом жалеть, — хмыкнул в ответ Странник, после чего окинул взглядом мои вещи, валяющиеся на земле. Без особого труда вытащил из-под корней меч, повертел его в руках, что-то тихо буркнув себе под нос, и похлопал меня по плечу. — Как я понимаю, превращаться в человека в присутствии остальных ты не хочешь.

— Пока, — кивнула я, радуясь, что мужчина понимает меня правильно. Отвела взгляд, чувствуя себя неловко, и тихо кашлянула, поморщившись от очередной капли, скатившейся за шиворот.

— Может, это и к лучшему, — пробормотал Арагорн, и тут же тряхнул головой, будто сбрасывая наваждение. — Превращайся обратно, я заберу твои вещи. Так и быть, попридержу их у себя. Волк ты у нас и так не слишком похожий на других, а с мечом на спине и вовсе будешь выглядеть странно.

Не согласиться со Странником было невозможно, поэтому я, согласно кивнув, опять полезла в кусты, на ходу стягивая с себя рубаху и сапоги. Холодный ветер трепал волосы и обжигал кожу, то и дело в темноте я натыкалась на острые ветки и взбивала ногами сухие листья, а с губ срывались тихие ругательства. Вздрогнула всем телом, ногой оттолкнув сброшенную одежду, а после скорчилась от боли, когда по мышцам пробежалась сильная судорога. Дыхание перехватило, из груди вырвался стон, и я даже не заметила, как рухнула на колени, кажется, разбив их в кровь.

— Илва, ты в порядке? — встревожено позвал меня Арагорн, впрочем, по-прежнему старательно отворачиваясь и даже, кажется, прикрыв глаза. Подобная вежливость выглядела необыкновенно мило, даже очаровательно, и я, не сдержавшись, шмыгнула мимо него из кустов, легко скользнув хвостом по мужской руке. — Теперь тебе, кажется, теплее, чем многим.

Я тихо фыркнула, после чего согласно кивнула, наблюдая за тем, как Странник, собрав мои вещи в мешок, затянул горловину, забросил на плечо ножны с мечом и повернулся ко мне.

— Пойдем, нам следует вернуться на поляну, пока никто не пошел смотреть, где мы с тобой пропали, — протянув руку, мужчина на мгновение замер, глядя на меня неуверенно, а после, словно не сдержавшись, легко потрепал меня за ушами, тут же убрав пальцы и дернув уголком губ в подобии улыбки. Покосившись на мужчину с заметным скептицизмом, я не сдержалась и издала короткий звук, похожий на лающий смех.

Почему-то сейчас, когда Арагорн знал почти всю, пусть и видоизмененную правду, мне стало намного легче.

Оглядевшись и убедившись, что мы ничего не забыли, мужчина первым направился к нашим спутникам, что-то тихо напевая себе под нос, а я, отряхнув налипшие на шерсть листья и траву, бодро засеменила за следопытом, старательно огибая медленно образующиеся лужи. Дождь постепенно усиливался, и пусть сквозь густую крону пробивались далеко не все капли, к тому моменту, как мы вновь оказались на поляне, я уже успела достаточно намокнуть. Листья над головой шумели, заглушая все остальные звуки, но я все равно вздрогнула, когда совершенно неожиданно слух уловил громкий храп спящего гнома.

Впрочем, судя по тому, как сладко спали остальные, им этот звук совсем не мешал.

Арагорн вновь устроился у своего дерева, положив мой мешок к своим вещам и закурив свою трубку, а я, пройдясь по небольшой поляне, попыталась выбрать себе место поудобнее. Хоббиты спали рядом, сладко посапывая и время от времени что-то бормоча во сне, тихо сопел возле разлапистых кустов Гэндальф, вздымая в воздух седую бороду, а светловолосый эльф устроился с ветреной стороны, и ложиться туда мне не хотелось.

Взгляд скользнул к спящему Боромиру, устроившемуся возле большого замшелого валуна поближе к костру, и я, увидев возле него неплохое, теплое и сухое местечко, безбоязненно приблизилась к воину. При моем приближении тот даже не проснулся, видать, здорово устал за весь день, а мне совсем не хотелось ему мешать. Стараясь ступать как можно осторожней, я опустилась на сухую траву, забравшись под густую крону разлапистого дерева, не позволяющего каплям дождя упасть на землю, свернулась клубком, пытаясь улечься как можно удобней, и шумно выдохнула, всматриваясь в знакомое лицо, находящееся невероятно близко. Глубокие морщинки разгладились, высеченные из камня черты смягчились, и выглядел сейчас Боромир спокойней и беззаботней, моложе, чем обычно. Почему-то это открытие меня невероятно позабавило, и будь у меня сейчас такая возможность, я бы обязательно улыбнулась.

Вместо этого я лишь тихонько вздохнула, поудобней устраивая морду на скрещенных лапах, и медленно закрыла глаза…

Глава 5

Желтый блин солнца ярким пятном выделялся на бесконечно синем небе без единого облачка, заставляя то и дело жмуриться, а прохладный ветер, наполненный запахами сухих полевых трав, заставлял дышать глубоко и размеренно, на полную мощь своих легких. В бескрайней степи, незащищенной ни деревьями, ни скалами, резкие порывы усиливались, пробираясь дрожью под кожу, с каждым днем становилось холоднее, а близость негостеприимных, мрачных заснеженных вершин горного массива и вовсе заставляла передергивать плечами от неприятных ощущений.

Новый день уже давно вошел в свои права, время успело перевалить за полдень, и весь отряд был необыкновенно благодарен Арагорну за то, что тот, посовещавшись с Гэндальфом, решил устроить небольшой привал, — с тех самых пор, как густые ровные леса сменились равнинами и степями, то и дело уходящими вверх, продвигаться вперед было куда тяжелее, а из-за холодных, промозглых ночей хорошо отдохнуть удавалось не всегда. Поднимались мы с рассветом, а шагали до полного изнеможения, и за такой подарок, как внеплановый отдых, я Страннику готова была целовать руки.

Разумеется, мне-то жаловаться было грех, — избавленная от необходимости тащить оружие и вещи, передвигаясь на четырех лапах вместо двух ног, я находилась в куда более выгодном положении, нежели мои спутники, однако это совсем не значило, что устаю я меньше. Не привыкшая к подобным длительным переходам, искренне любящая подольше понежиться в теплой постели, я чувствовала себя так, будто меня, не переставая, пинают тяжелыми сапогами, — излишний оптимизм успел испариться без следа, бахвалящийся волк, по большей мере, пытался не привлекать к себе моего внимания, и все чаще я плелась где-то позади всего отряда вместе с такими же невеселыми хоббитами.

Судя по всему, они явно не отнеслись к рассказам о предстоящем походе серьезно, поэтому сейчас выглядели очень и очень недовольными, начиная понимать, что не на увеселительную прогулку выбрались.

С того момента, как мы покинули гостеприимный Ривенделл, прошло уже несколько дней, и я все чаще с удивлением ловила себя на мысли, что вовсе не жалею о своем решении отправиться за Братством. Да, мне по-прежнему было безумно стыдно перед Элрондом, я соскучилась по Арвен и веселым, озорным братьям-близнецам, однако прекрасно понимала, что если бы сейчас у меня была возможность повернуть время вспять, я бы точно поступила так же. Мне нравилось открывать для себя новые пейзажи и места, мне нравилось путешествовать в компании, казалось бы, совсем незнакомых людей, мне нравилось упоительное ощущение испытанной свободы, и даже жуткая усталость, одолевающая меня каждый день, не была помехой тому, чтобы наслаждаться всем происходящим.

Да, конечно, я осознавала, что это лишь начало нашего пути, который простым и безоблачным отнюдь не будет, но пока… пока я искренне наслаждалась окружающим меня новым, совершенно незнакомым миром, и где-то глубоко в душе мечтала, как маленькая девочка, чтобы и дальше все было так же хорошо и спокойно.

Члены Братства Кольца, ставшие свидетелями того, как после первой ночи я уверенно увязалась за ними, поначалу пытались меня прогнать, особенно усердно старался Гимли, тот самый недоверчивый рыжий гном, однако упрямства мне было не занимать, я все равно нагло следовала за мужчинами, стойко игнорируя грозные окрики и демонстративное помахивание оружием, и очень скоро на меня просто махнули рукой. Идет себе волк вслед за ними по пыльной дороге, так пусть и идет, пока не нападает и не пытается навредить.

Арагорн, наблюдающий за разворачивающейся картиной, лишь тихо посмеивался в черную бороду, искренне потешаясь над глупой волчицей, саму себя загнавшей в рамки, однако вмешиваться не спешил, дожидаясь, пока я, как и обещала, разберусь самостоятельно.

Со временем к моему присутствию мужчины привыкли почти так же, как и к компании друг друга, некоторые даже пытались со мной разговаривать, словно с разумным существом, совсем не заботясь о том, что я ответить не могу, а некоторые, хоббиты, по большей мере, все чаще позволяли себе то потрепать меня по голове, по почесать за ухом, то просто зарыться пальцами в теплый, густой мех. Мэри и Пиппин каждый вечер громко спорили, чья очередь спать ночью, прижавшись к горячему боку, особенно, когда ночи стали холоднее, а пару дней назад я даже удостоилась неуверенного, но теплого поглаживания Сэма, который больше всех относился ко мне с недоверием и опаской.

Это можно было смело назвать победой, для мужчин я стала своей, и то и дело раздувалась от гордости, запросто виляя хвостом подобно самому обычному псу.

— Все еще злишься? — ворвался в мои мысли негромкий голос, и я, встряхнув головой, увидела Арагорна, усевшегося возле меня на большом валуне и покуривающего привычную трубку.

Остальные участники нашего похода пользовались жалкими крохами отдыха, набираясь сил перед длительным переходом, Фродо с Сэмом вертелись у разведенного костра, поджаривая яйца с сосисками, Гэндальф с Гимли о чем-то спорили, игнорируя устроившегося рядом с ними Леголаса, а Боромир, взяв в руки меч, тренировал таких же вооруженных и воодушевленных Мэри и Пиппина, от чего над небольшой сухой поляной то и дело разносились строгие окрики и лязганье стали.

Я тоже училась сражаться на мечах, но тренировал меня Арагорн, и только ночью, когда был его черед сидеть на страже. Стараясь никого не разбудить и не потревожить, мужчина старательно рассказывал мне, что нужно делать, исправляя мои ошибки и подсказывая, когда я делала что-то неправильно, и за это я была ему благодарна. Идея продолжить начатое Элладаном и Элрохиром обучение принадлежала мне, Странник согласился с тем, что мне нужно уметь постоять за себя, однако учителем он был требовательным, даже жестоким, и совсем мне не сочувствовал, когда утром я едва перебирала дрожащими лапами.

Непривыкшая к чужим приказам, я с большим трудом подстраивалась под стиль обучения Арагорна, и пусть глубоко в душе, конечно, радовалась, как ребенок, когда у меня начало получаться держать меч в руках, однако отказать себе в удовольствии продемонстрировать характер просто не могла. Мы с брюнетом могли спорить до хрипоты, не сходясь во мнении о каком-то вопросе, прошлой ночью умудрились рассориться из-за какой-то ерунды, и весь этот день я демонстративно в сторону Странника даже не смотрела, на привале не отказав себе в удовольствии понаблюдать за тренировкой Боромира и хоббитов.

В груди вздымалась горькая зависть, я всей душой хотела присоединиться к их веселью, однако все еще заставляла себя оставаться в обличии волка, не спеша демонстрировать спутникам чудо моей природы.

Арагорн громко чиркнул кресалом, поджигая сухой табак, ввысь взметнулся сизый дымок, раздражающий обоняние, и я, не сдержавшись, оглушительно чихнула, укоризненно посмотрев на мужчину, за столь короткое время успевшего стать мне… другом? В моей жизни было очень мало людей, которым я могла доверять, но почему-то при одном лишь взгляде в глубокие карие глаза мне нестерпимо хотелось верить, что Странник не предаст.

— Если наши тренировки тебя так утомляют, мы можем их прекратить, — произнес Арагорн, пряча в уголках губ хитрую улыбку, а я тут же встрепенулась, подняв голову со скрещенных лап и возмущенно уставившись на собеседника. — Возможно, ты была права, я слишком многого от тебя…

Не дав мужчине договорить, я приглушенно рыкнула и, для убедительности, толкнула его лапой, усевшись на валуне, где до этого лежала, и пытаясь придать себе как можно более уверенный вид. Даже хвост от усердия выпрямила, чувствуя, как поднимаются торчком уши. Это чего он удумал, просто так взять и бросить мое обучение как раз тогда, когда у меня только начало получаться?! Ну, уж нет, дружок, так просто мы не сдадимся, и я буду тренироваться до изнеможения, и даже слова поперек не скажу, только не оставляй меня сейчас! Ты же мой единственный шанс.

Видимо, какие-то такие мысли у меня в глазах проскользнули, потому что Арагорн тихо прыснул и тут же не отказал себе в удовольствии потрепать меня по голове. Я досадливо фыркнула, отворачиваясь, а потом на всякий случай подалась вперед, встревожено вглядываясь в знакомое лицо, — а ну, как действительно передумает и бросит меня?

Мне ведь не к кому пойти, кроме него!

— Ладно, не беспокойся, будем дальше тренироваться, — весело хохотнул Странник, стараясь, впрочем, не привлекать лишнего внимания наших спутников. В разговоре с волком, конечно, нет ничего странного, раз уж все этим развлечением грешат, но подобные темы могут навести на ненужные размышления, так что лучше быть осторожнее.

Удовлетворенно вздохнув, я мягко боднула мужчину головой, благодаря за еще один шанс, а после, привлеченная шумом, повернулась в сторону хоббитов.

Боромир при всей своей силе и скорости придерживал рвущиеся наружу инстинкты, помахивая мечом медленно, словно нехотя, прекрасно зная, что хоббиты, какими бы шустрыми они ни были, за ним попросту не поспеют. На мой взгляд, это было не лучшей идеей, если им всерьез придется сражаться за свою жизнь, лучше сейчас поблажек не делать, однако в процесс обучения я, понятное дело, не вмешивалась. Мэри и Пиппин все происходящее наверняка считали весельем, не более, громко смеялись и подтрунивали друг над другом, то и дело обещая Боромиру завалить его одной левой, на что мужчина, за время нашего путешествия немного подрастеряв свою извечную хмурость и холодность, громко хохотал, советуя не отвлекаться на болтовню.

Медные волосы растрепались от порывистых движений и холодного ветра, серые, похожие на грозовые тучи глаза посветлели и горели огнем, а широкая улыбка никак не желала сходить с лица. Теплый плащ был отброшен в сторону, ворот темной рубахи — фривольно распахнут, а рукава мужчина закатал до локтя, открывая сильные руки, перевитые тугими веревками вен. Воин постоянно был в движении, он переступал с места на место, взмахивал мечом и постепенно напирал, заставляя хоббитов отступать назад с каждым ударом, а темная ткань то и дело натягивалась на широких плечах, едва не треща и предательски обрисовывая очертания сильной фигуры.

Наблюдать за мужчиной было сплошным удовольствием, в котором я не хотела себе отказывать, тем более, что именно этим я дни напролет и занималась, нет-нет, да и находя взглядом Боромира среди остальных.

В его присутствии мне было тепло и спокойно, я чувствовала себя в безопасности, а живущий в груди волк, убедившись в том, что истинная пара рядом, и что ему ничего не угрожает, как-то даже присмирел, спрятавшись где-то глубоко внутри. Медальон уже давно не нагревался от одного лишь неловко брошенного взгляда, легкие щекотало от приятного, ставшего таким привычным запаха, и сейчас я даже не знала, как раньше жила без этого ощущения. Боромир как-то незаметно стал для меня родным, почти своим, и, осознавая это, я даже не замечала высокой стены, по-прежнему стоящей между нами.

Зазвенела сталь, громко выругался Пиппин, тряся ушибленной рукой, а я рефлекторно втянула носом металлический запах чужой крови.

— Извини! — тут же опустил меч Боромир, когда раненый хоббит отшатнулся от него, а в следующее мгновение успел лишь нелепо взмахнуть руками, когда упрямые, решительно настроенные полурослики бросились в атаку.

Два тщедушных, маленьких тельца врезались мужчине в живот, заставив его задохнуться на вздохе и сложиться пополам, тяжелый меч плашмя ударил под колени, и не успела я и глазом моргнуть, как гондорец, до этого успешно справляющийся с натискомхоббитов, оказался на земле. Невнятная возня и приглушенные вопли наполнили поляну, рядом громко захохотал Арагорн, наблюдающий за происходящим, а смеющийся Боромир, отчаявшись сбросить с себя прижимающих его к сухой траве друзей, едва сумел выдохнуть между надсадным смехом, переходящим в кашель:

— Даэре!

Уши рефлекторно дернулись, мышцы привычно налились силой, и я, с легкостью поднявшись с валуна, на котором до этого отдыхала, резко оттолкнулась от серого камня, прыгнув вперед. Лапы мягко спружинили о сухую, твердую землю, ветер подтолкнул в спину, придавая ускорения, а не ожидавший такой подставы Пиппин лишь глухо вскрикнул, когда я повалила его на спину, удобно устраиваясь сверху на тщедушном пареньке. Демонстративно щелкнувшие в опасной близости от его лица зубы наглядно показали, что сопротивляться не следует, однако хоббит вместо того, чтобы покорно затихнуть, начал усиленно пихать меня в бок, путаясь пальцами в густой шерсти.

— Так нечестно! — возмущенно возопил он, когда я еще и для удобства попыталась утрамбовать Пиппина в землю.

— А враги никогда не будут драться с тобой честно, привыкай, — философски пожал плечами Боромир, без труда справившись с Мэри, попросту вывернув ему руки и заставив болезненно поморщиться. Сел на земле, отряхнув рубашку от пыли, и хитро усмехнулся, взглянув на меня. — Молодец, девочка. Кажется, кто-то заслужил дополнительный кусок мяса.

В ответ я лишь довольно прижала уши к голове, едва сдерживаясь, чтобы не заурчать подобно домашнему коту. Не нужно мне никакого мяса, просто продолжай смотреть с такой же гордостью и теплом во взгляде, и я всецело буду принадлежать тебе…

Разумеется, для того, чтобы определить мою половую принадлежность, под хвост мне никто заглядывать не стал, и за это я была благодарна Арагорну, который как-то сразу убедил остальных в том, что я самая настоящая, что ни на есть, девочка, не зря же у меня на шее такой красивый, явно не мужской кулон. Проверять никто не спешил, на слово Страннику поверили безоговорочно, а когда спустя пару дней мужчинам надоело обращаться ко мне «волк» или «эй, ты», у них возникла необходимость дать мне кличку, пусть Гимли и продолжал бурчать, что в этом нет никакого смысла, и вообще, он все еще настаивает на том, чтобы прогнать меня взашей.

Боромир, к которому я все время пыталась держаться поближе, и рядом с которым каждую ночь устраивалась на ночлег, ревностно взял эту обязанность на себя, и очередным утром я проснулась с новым именем. «Даэре» звучало непривычно и совершенно незнакомо, однако я, мысленно повторив несколько раз эту кличку, пришла к выводу, что мне, в общем-то, все равно. В конце концов, это совсем ничего не меняло, Боромир мог называть меня так, как ему вздумается, я и возразить-то ему не могла, да и не хотела.

Наверное, так было правильно, — новая жизнь и новое имя. Тем более, что привыкла я очень скоро, запросто отзывалась, когда кто-то подзывал меня к себе, и не могла удержаться от того, чтобы не завилять хвостом, перехватывая довольный, теплый взгляд Боромира.

Кажется, за это время к своей Даэре мужчина успел привыкнуть, а волчица каждый вечер преданно сворачивалась клубком у его ног.

Странная у меня получалась свобода, ничего не скажешь.

— Что это? — послышался вдруг удивленный голос Сэма, привлекший наше внимание.

Боромир с Мэри, наконец, прекратили барахтаться в пыли, поднявшись на ноги, посмеивающийся Арагорн оттолкнул меня с тут же вскочившего Пиппина, а мой взгляд выхватил пухлого хоббита, до этого восседающего на огромном высоком валуне в нескольких шагах от нас вместе с обедающим Фродо. Сейчас же Сэм, позабыв о своей порции, встревожено указывал пальцем куда-то в небо, а взглянув туда же, я невольно нахмурилась, заметив темное пятно, ярко выделяющееся на пронзительно-синем небе. Оно как-то странно двигалось, словно пульсируя, и постепенно росло, а шерсть на загривке отчего-то встала дыбом, и я даже не сразу поняла, что странный, приглушенный звук, раздражающий слух, — мое собственное тихое рычание.

— Просто облако, — легкомысленно отмахнулся Гимли, не сдвинувшись с места и всем своим видом демонстрируя, что беспокоиться нам не о чем.

— Странное облако, — эхом отозвался Боромир, подобравшись, словно перед прыжком, и крепко сжимая в руке поднятый с земли меч. Невольно отступив на пару шагов, я как-то неосознанно оказалась рядом с мужчиной, боком прижавшись к его ноге и чувствуя, как буквально каменеют напряженные мышцы. И вроде как и не нужно было беспокоиться раньше времени, но что-то не позволяло мне расслабиться. — Оно прет против ветра.

Леголас, порывисто вскочивший на возвышение, немигающим взглядом уставился на темное облако, растущее с каждым мгновением, над степью пронесся порыв холодного ветра, бросивший в глаза пыль и заставивший отступить на шаг, и я даже не разобрала, что в следующее мгновение громко крикнул переменившийся в лице эльф.

— В укрытие! — рявкнул Арагорн, изо всех сил толкнув растерявшихся хоббитов.

— Фродо, Сэм! — проорал где-то над головой Боромир, рванувший вперед, и события завертелись, как в калейдоскопе.

Привал погрузился в хаос, мужчины заметались по твердой сухой земле и камням, пытаясь избавиться от малейших следов нашего здесь пребывания, а я, к своему стыду, просто растерялась, не зная, что мне делать. Туча становилась все ближе, то и дело слышались грозные окрики мужчин, сгоняющих перепуганных хоббитов под тень кустарников и голых скал, что-то шептал себе под нос Гэндальф, крепко сжимая в руках свой посох, и громко зашипел залитый водой костер, на котором еще недавно готовился наш обед. Продукты, посуда и прочие вещи, которые мужчины успели вытащить из мешков, были спешно затолканы назад, Гимли вцепился в свою секиру, как в самое драгоценное сокровище, и все ругался на бестолкового Сэма, с перепугу решившего затащить под скалы и флегматичного пони, не обращающего ни на кого внимания.

А посреди всего этого моря чужого спешного беспокойства сидела я и растерянно хлопала глазами, вертя головой по сторонам и не зная, что мне делать.

— Даэре! — громко рявкнул Боромир, заставив вздрогнуть, а резко вскинув голову, я перехватила его потемневший взгляд, направленный на меня. В очередной раз толкнув в спину замешкавшегося Пиппина, мужчина гаркнул еще громче, — иди сюда!

Тон, которым это было произнесено, не подразумевал споров или возражений, и даже глупому зверю это было понятно, не говоря уж обо мне, — сжавшись в пружину и позабыв об охватившем меня ужасе, я изо всех сил рванула к воину, слыша, как скрежещут о камень острые когти. Пейзаж перед глазами промелькнул серым полотном, а в следующее мгновение я буквально влетела под тень навесной скалы, затаившись на холодной земле. Спустя секунду послышалось бряцанье железа, и возле меня рухнул, по-другому не скажешь, взмыленный и тяжело дышащий Боромир. Замер на месте, крепко сжимая пальцами рукоять своего меча, и даже не заметил, как я неосознанно прижалась к нему всем телом, затаив дыхание. По телу прокатилась холодная дрожь, горло перехватило спазмом, и не успела я даже пискнуть, как где-то над головой зашелестели крылья.

Большая туча, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении огромным клином черных птиц, пронеслась над степью темной волной, заставляя вжиматься в серую скалу. Члены нашего отряда, нашедшие укрытие в кустах и под камнями, пытались даже не дышать, испуганно рассматривая несущихся по небу воронов, лежащий возле меня Боромир зло втягивал сквозь зубы воздух, а костяшки пальцев на его руке буквально побелели от напряжения. Я чувствовала эхо испытываемых им эмоций, чувствовала страх и злость, бурлящие внутри, и эта гремучая смесь передавалась и мне, заставляя дрожать всем телом. Зубы то и дело обнажались в злом оскале, тело колотила крупная дрожь, справиться с которой я никак не могла, а медальон впервые за долгое время вновь нагрелся, обжигая грудь нарастающим огнем, и в какой-то момент я почувствовала, что легко могу сорваться.

Теплая тяжелая ладонь опустилась на спину, зарываясь в густую шерсть, а я, вздрогнув, перехватила взгляд Боромира, направленный на меня. Не сказав ни слова, мужчина легко погладил меня по голове, от чего по коже пробежалась волна мурашек, и я шумно выдохнула, ощущая, как волна огня, обжигающая грудь, понемногу утихает. Дышать становилось легче, сведенные судорогой мышцы понемногу расслаблялись, и к тому моменту, как громкий шелест крыльев стих где-то вдали, я вновь была спокойна и собрана, разве что хвост немного нервно подергивался от малейшего шумного звука.

— Кребайн, шпионы Сарумана, — послышался скрипящий от досады голос Гэндальфа, и встрепенувшись, я заметила, как волшебник первым выбрался из своего укрытия, опираясь на посох и недовольно отряхивая свой серый балахон от пыли и сухих травинок. За мужчиной последовали и остальные, рядом завозился Боромир, и я, не став задерживаться, тоже поспешила выбраться на открытое пространство, опасливо оглядываясь по сторонам. Темная туча виднелась где-то далеко-далеко в стороне, возвращаться, кажется, не собиралась, однако надеяться на лучшее я не спешила.

Как показала практика, излишний оптимизм был совсем некстати.

— Проход на юг под контролем, — покачал головой Арагорн, оглядываясь по сторонам, словно в попытке убедиться, что все участники похода здесь, в целости и безопасности. Испуганные мордашки хоббитов мелькали то тут, то там, пока полурослики спешно упаковывали находящиеся в полнейшем хаосе вещи, пыхтящий от злости Гимли тяжело дышал, опираясь на свою секиру, а Леголас, выбрав себе точку повыше, сосредоточенно всматривался в бескрайнее небо, поджидая новую напасть.

— И что теперь делать? — явно недовольный Боромир замер рядом со Странником, спешно повязывая наручи и пряча в них острые кинжалы. Кажется, идея легкомысленно оставить оружие на привале была не самой лучшей.

— Придется идти через Карадрас, — выдохнул Гэндальф, оглянувшись себе за спину, а проследив за его взглядом, я шумно сглотнула, чувствуя, как внутри все сжимается от охватившего меня ужаса.

Далекие горные вершины, плывущие в седом тумане, прятались за глубокими снежными шапками, искрящимися на ярком солнце, и ни малейших положительных эмоций от созерцания этой картины я не испытывала. Детская, почти неосознанная боязнь зимы и белого снега преследовала меня всю мою сознательную жизнь, каждый раз в эту пору времени я старалась покидать теплые, безопасные чертоги Обители Владыки Элронда лишь в случае крайней необходимости, и никогда не понимала радости близнецов, норовящих вывалять меня в снегу при первой удобной возможности.

Сейчас, судя по серьезным, сосредоточенным лицам моих спутников, перспектива идти через горы была не то, что самой вероятной, она была единственной, и у меня внутри все заранее обмирало от ужаса, стоило только представить огромные снежные сугробы и яростный ветер, бросающий в глаза острые льдинки. Будь я сейчас человеком, наверняка бы побелела под стать своему меху, взгляд испуганно забегал по сторонам, пытаясь зацепиться хоть за что-то, однако внимание привлек встревоженный Арагорн, кажется, заметивший, что со мной что-то не так.

Мужчина нахмурился, одним лишь движением поднятых вверх бровей спрашивая у меня, что произошло, но вместо ответа я лишь обреченно махнула головой, вновь отступая на шаг, словно это могло помочь мне справиться со страхом.

Все равно ведь выбора нет, и мне придется следовать за остальными, нравится мне это или нет.

В конце концов, так оно и вышло, и спустя всего пару дней наш отряд, миновав бескрайние сухие степи, по которым гулял ветер, ступил на бесконечную снежную равнину, которая в свете плывущего по небу солнца слепила глаза и играла разноцветными бликами. Всюду, куда простирался взор, не было ничего, кроме сухого снега, температура воздуха резко упала, от чего изо рта воздух вырывался белесым паром, а холодный злой ветер буквально обжигал лицо, инеем оседая на ресницах. Не знаю, как себя чувствовали мужчины, то и дело кутающиеся в теплые плащи, однако лично меня не спасал даже густой мех.

Идти было сложнее, чем по твердой земле, лапы то и дело проваливались в рыхлый искрящийся снег, и от ненавистной белизны, кроме которой вокруг ничего не было, у меня уже сводило зубы. Ночные привалы, устраиваемые прямо посреди заснеженных склонов, превратились в самый настоящий ледяной кошмар, от промозглого ветра спрятаться было негде, и я никогда не думала, что буду так сильно скучать по бескрайним густым лесами, терпким запахам зелени и земли и шуму свежих водопадов. Обжигающий навязчивый страх, избавиться от которого я так и не смогла, был куда сильнее меня самой, настроение с каждым днем становилось все хуже, а глядя на хмурые лица моих спутников, я все чаще задумывалась над тем, что поступила опрометчиво.

Из-за одинакового пейзажа и монотонного, размеренного шествия дни сливались в одну бесконечную череду, паршивые привалы раздражали таким же паршивым сном, и в какой-то момент я поймала себя на мысли, что лучше бы мы и вовсе не останавливались, раз уж поспать нормально все равно не выдается, — быстрее преодолели бы положенное расстояние и забыли бы обо всем, как о страшном сне. Настроение не только у меня, но и у других было на грани, мрачные лица словно застыли ледяными масками, и даже извечные шутки и болтовня хоббитов вскоре стихли. Кроме хруста снега под ногами и тихих завываний ветра белоснежную тишину не разрывало ни звука, и эта самая тишина угнетала.

В днях недели я уже абсолютно запуталась, и в одно прекрасное утро даже не сумела как следует обрадоваться словам Гэндальфа о том, что не сегодня-завтра мы должны обогнуть горные хребты и, наконец, вновь спуститься в долину. К тому моменту я уже давно успела изрядно подмерзнуть, растерять по пути весь свой оптимизм, а единственным моим желанием было вернуться в теплые, уютные покои в Доме Последней Надежды, выпить горячего травяного отвара и забраться под теплое одеяло. Подобные мысли увлекли, взгляд то и дело подергивался мечтательной дымкой, и полностью сосредоточившись на своих размышлениях, я настолько отрешилась от внешнего мира, что громкий вскрик стал для меня полнейшей неожиданностью.

Голубоглазый Фродо, поднимающийся вверх немного впереди нас, оступился и кубарем покатился вниз по склону, вздымая снежные клубы и оставляя за собой широкую прореху на белом полотне. Рванулся в сторону Сэм, понимающий, что не успевает перехватить друга, отступил на шаг Боромир, действуя больше рефлекторно, и одновременно с этим пришел в движение Арагорн, прекрасно видя, что падение хоббита грозится затянуться. Тихо фыркнув, я точно так же подалась вперед, в один прыжок оказавшись рядом, а острые зубы звучно клацнули, сжимаясь на плотной ткани зеленого плаща полурослика. Подоспевший Странник поспешил схватить Фродо за плечи, останавливая его эпический спуск.

— Ты как, в порядке? — чуть сбившимся голосом поинтересовался мужчина, убеждаясь в том, что хоббит твердо стоит на ногах. Я разжала челюсти, отступив на шаг и благодушно наблюдая за тем, как синеглазый брюнет легко кивнул нам обоим. Чуть улыбнулся, а после как-то неожиданно посмурнел, запустив руку себе за пазуху. Выражение его лица тут же изменилось, в глазах полыхнул ужас, и парнишка странно дернулся, пробежавшись взглядом по развороченному снежному полотну. — Фродо?

— Кольцо, — тихо выдохнул полурослик, в панике оглядываясь по сторонам, и вдруг застыл, рассматривая что-то у меня за спиной. Мигом потемневший взгляд Арагорна устремился туда же, и я невольно нахмурилась, резко повернув голову.

Остальные участники нашего похода, идущие впереди, предупредительно остановились, оглядываясь на нас и ожидая, когда можно будет вернуться к прерванному переходу, Мэри с Пиппином, судя по выражениям их уставших мордашек, были очень даже не прочь воспользоваться короткими минутами вынужденной остановки, но мое внимание сейчас было сосредоточено совсем не на них. Желтые глаза, не мигая, следили за Боромиром, стоящим в нескольких десятках шагов от нас.

Все это время я старалась идти рядом с ним, чувствуя, как его присутствие немного приглушает страх перед холодным снегом, окружающим нас со всех сторон, однако в попытке перехватить падающего Фродо успела отдалиться на достаточное расстояние. Сейчас Боромир находился в нескольких десятках шагов от нас, он внимательно что-то рассматривал у себя под ногами, будто бы позабыв обо всем остальном, а после порывистым движением наклонился, подняв что-то со стылого снежного полотна. Яркое холодное солнце вызолотило лучиками тонкий круглый ободок, и я удивленно вытянула шею, рассматривая маленькое колечко на длинной цепочке.

Похоже, волновался Фродо зря, и искать драгоценную ношу по сугробам нам не придется.

Этот факт меня, несомненно, обрадовал, но какая-то странная, не дающая покоя тревога по-прежнему не торопилась отпускать из своих цепких лап, и я, равнодушно мазнув взглядом по покачивающемуся в воздухе кольцу, взглянула в привычно хмурое, неприветливое лицо Боромира, который внимательно изучал свою находку. Тонкие губы были плотно поджаты, брови сурово опущены, а взгляд, направленный на золотое украшение, мне совсем не понравился, заставив невольно подобраться.

Гондорец смотрел пристально, почти жадно, и на стальном полотне радужки я заметила взметнувшийся темный огонь, от которого по всему телу невольно пробежалась дрожь. Я никогда раньше не видела у Боромира такого взгляда, никогда раньше мужчина не справлял на меня такое давящее, угнетающее впечатление, как сейчас, и я едва сдержалась, чтобы не прижать уши к голове, подобно нашкодившему щенку. На заснеженном склоне царила тишина, никто не издавал ни звука, но я и так прекрасно понимала, что что-то не так, что что-то происходит, и это самое «что-то» мне совсем не нравилось.

Ни мне, ни запертому в груди волку, который недвусмысленно оскалился на безобидное на вид украшение, завладевшее вниманием Боромира.

— Странная судьба — терпеть столько страха и сомнений из-за такой мелочи, — тихо, на грани слышимости произнес гондорец, и от вкрадчивого хриплого шепота мне стало совсем уж не по себе. Тоненький пронзительный звук надавил на чувствительный слух, и я вдруг осознала, что это мой собственный жалобный скулеж, непроизвольно вырвавшийся из груди.

— Боромир! — громкий окрик эхом прокатился по заснеженной долине, и я сама едва не подпрыгнула от неожиданности, резко оглянувшись на стоящего рядом Арагорна. Мужчина был хмур и мрачен, сжимая пальцами плечо испуганного Фродо, однако смотрел только на гондорца, и, судя по выражению лица, ему тоже не нравилось нездоровое внимание, привлеченное к кольцу.

Услышав собственное имя, воин вздрогнул, словно очнувшись, а после несколько раз моргнул, будто бы пытаясь прийти в себя. Порывисто вскинул голову, втянув полной грудью обжигающий морозный воздух, и глянул на нас уже более осмысленно, даже позволил легкой тени улыбки изогнуть тонкие губы. Темный огонь, омрачающий стальную радужку, испарился, уступая место привычной и такой знакомой грозовой серости, и Боромир, будто бы ничего и не случилось, быстрым шагом приблизился к нам, глядя при этом на недоверчиво застывшего хоббита.

— Будь осторожней, парень, — широко улыбнулся он, протянув Фродо кольцо, а после легко потрепал его по спутанным волосам, словно и не замечая затравленного взгляда, которым полурослик смотрел на него в ответ. На мгновение покосился на по-прежнему хмурого Арагорна, не став акцентировать на этом внимания, и вскользь бросил мне, поманив за собой пальцем, — пойдем, Даэре.

Гондорец вел себя так, будто ничего и не произошло, однако повисшее в воздухе напряжение я чувствовала, как что-то материальное, и расслабляться совсем не торопилась. Стоящие неподалеку Гимли с Леголасом выглядели такими же мрачными, как и Арагорн, возглавляющий наше шествие Митрандир хмурился, тяжело опираясь на свой посох, и даже полурослики, посмурнев, то и дело косились на старших членов отряда поочередно, явно не понимая, что происходит. Я чувствовала себя примерно так же растерянно, как они, но и потребовать объяснений ни от кого не могла. Вот и оставалось только недовольно хмуриться, мысленно, разумеется, да вертеть головой во все стороны, с подозрением косясь на мужчин, которые явно знали побольше, чем один маленький, глупый оборотень.

Настороженный взгляд в очередной раз скользнул к Арагорну, и я заметила, как мужчина медленно разжал пальцы, до этого крепко сжимающие рукоять закрепленного на поясе меча. Особой горячностью мужчина не отличался, мне казалось, за это короткое время я успела изучить его достаточно хорошо, и поэтому подобное поведение изрядно меня изумило, заставив застыть на месте с уже занесенной для шага лапой. Заметив повышенное внимание к своей персоне, Странник только неопределенно дернул подбородком и лишь подтолкнул в спину Фродо, предлагая полурослику продолжить наше шествие.

Я же, смерив напоследок брюнета красноречивым взглядом, намекающим на то, что так просто он от моих расспросов не отвертится, послушно потрусила за Боромиром, который уже успел отдалиться на приличное расстояние. Пушистый белый хвост лениво покачивался со стороны в сторону, и я старательно пыталась отогнать от себя тяжелые мысли, одна другой мрачней. Гондорец, с которым я поравнялась в несколько широких прыжков, встретил мое приближение легкой улыбкой, спрятавшейся в уголке губ, и я почти привычно подставила голову под широкую ладонь, наслаждаясь теплом ласкового прикосновения.

Желтые глаза всего лишь на мгновение заглянули в серые, и от сердца отлегло, когда я поняла, что испугавшей меня темной тени там больше нет.

К вечеру погода совершенно испортилась, а сильная снежная буря застала нас, фактически, врасплох. Мело так, что никто не видел дальше собственного носа, острые, как лед, снежинки кололи лицо и песком припорошили глаза, а сильный ветер едва не сбивал с ног, от чего идти вперед было почти невозможно. Собачий холод, пробирающий до костей, заставлял исправно стучать зубами и дрожать всем телом, не спасал даже теплый мех и густой подшерсток, и я, с трудом переступая лапами по снежным завалам, совсем не завидовала своим спутникам, единственным спасением для которых стали лишь длинные плащи.

Чем выше мы поднимались, тем хуже нам приходилось, снег под ногами то и дело оседал, заставляя проваливаться в сугробы почти по пояс, и еще несколько лиг назад Арагорн с Боромир, очевидно, боясь потерять в такой буре хоббитов, взвалили их себе на руки. Скорость нашего шествия заметно снизилась, идущий где-то впереди Гимли ругался, не переставая, и единственным, кому идти было не так сложно, оказался Леголас, с какой-то поразительной легкостью удерживающийся на поверхности рыхлых сугробов. Лично я завидовала ему буквально черной завистью, потому что к вполне понятному недовольству погодой примешивался чистый, искренний страх перед снежным полотном, бороться с которым я попросту не могла.

Снега вокруг было много, ужасно много, он затягивал в свои объятия, налипал на шерсть и забивался в рот и нос, заставляя то и дело резко встряхивать головой, и я сама не замечала того, как стремительно отталкиваюсь от земли, рвусь вперед, стремясь поскорее выбраться из снежной ловушки. Остальные путники, занятые своими проблемами, моего состояния явно не замечали, а мне было абсолютно наплевать, что в своей панике я мало похожа на обыкновенного волка, которым прикидывалась все это время. Взгляд затравленно метался по серому полотну перед глазами, стремясь рассмотреть хоть что-то, справа яростно скалилось глубокое ущелье, в которое падать мне совсем не хотелось, а нескончаемый снегопад буквально изводил, заставляя вновь и вновь мысленно возвращаться к самому страшному дню моей жизни, из которого единственным, что я запомнила, был пробирающий до костей холод и снег.

Много снега.

Прямо как сейчас.

Поддавший своей панике и слабо соображая, что происходит вокруг, я не сразу разобрала за громогласным завыванием ветра странный звук, похожий на чей-то отдаленный голос. Он что-то шептал, что-то требовал, заставляя замершую кровь вновь вскипать в жилах, и я напряженно вслушивалась в эхо снежной бури, пытаясь понять, что же происходит на самом деле. Шерсть на загривке стала дыбом, верхняя губа приподнялась, демонстрируя острые клыки, а все тело подобралось, словно перед прыжком. Мышцы налились силой, хвост рассержено рассек застывший ледяной воздух, и я даже не заметила, как рядом со мной застыл Леголас, точно так же встревожено вслушивающийся в завывания ветра. Судя по тому, как нервно бегал по горизонту взгляд бездонно-голубых глаз, эльфу все происходящее тоже не нравилось.

— Что за злобный голос?.. — выдохнул он, озвучив вопрос, терзающий и меня, а где-то за спиной порывисто выдохнул Гэндальф, резко вскинувший вверх кулак и заставивший весь отряд остановиться. Сузил глаза, явно прислушиваясь к тому же, что слышали мы с Леголасом, и тут же переменился в лице, взглянув в темное небо совсем по-другому.

— Это Саруман! — крикнул старик, взмахнув своим посохом, однако дальнейшие слова полностью заглушил сумасшедший рокот, раздавшийся откуда-то сверху.

Испуганно подняв голову, я едва не взвыла от ужаса, увидев поразительно яркую молнию, попавшую прямо в скалу, нависающую над узким ущельем, гора содрогнулась всем своим исполинским телом, от чего брызнуло во все стороны каменное крошево и потревоженный снег, а в следующее мгновение я увидела, как мой худший кошмар стремительно воплощается в жизнь, — громадная волна замерзших сугробов лавиной хлынула вниз, прямо на нас. Ледяной порыв ветра ударил по морде пощечиной, я судорожно рванулась, не зная, куда мчаться, и как спастись, а спустя один надсадный удар сердца груда сухого снега рухнула на тропу, погребая весь отряд под своими завалами.

Липкий страх охватил тело, не позволяя соображать здраво, перед глазами потемнело от ужаса, и я изо всех сил принялась загребать лапами, пытаясь выбраться на свободу из ледяного плена. Холодный снег забил нос и пасть, не позволяя вздохнуть, от волнами накатывающей паники все внутри сжималось в тугой комок, и мне казалось, будто я задыхаюсь. Медальон, долгое время не доставлявший мне хлопот, раскалился докрасна, обжигая грудь через густую влажную шерсть, рядом кто-то закопошился, так же пытаясь вырваться из-под завалов, а стоило мне только заметить, как немного посветлело перед глазами, я изо всех сил рванулась к свету.

Комья рыхлого снега разлетелись во все стороны, ледяной воздух обжег горящие огнем легкие, и я с огромным трудом заставила себя оттолкнуться задними лапами, чтобы выбраться из белого плена. Найти устойчивое место было невозможно, грудная клетка тяжело поднималась и опускалась, пока я пыталась протолкнуть в легкие побольше столь необходимого воздуха, а где-то совсем рядом слышались чужие голоса и ругательства, однако повернуть голову и посмотреть на своих спутников у меня просто не хватало сил. Распластавшись на снегу и крепко зажмурившись, я едва не скулила, крепко прижимая уши к голове, и просто беззвучно молилась о том, чтобы все это побыстрее закончилось.

Дайте мне выбраться отсюда, я вернусь в Ривенделл и больше никогда даже не подумаю о побеге, только пусть сейчас этот кошмар закончится!

— Илва! — негромкий голос раздался откуда-то сбоку, очередной порыв ледяного ветра рванул влажную шерсть, почти мгновенно заставляя ее замерзать, и я только сильнее сжалась в комок, искренне мечтая уснуть и очнуться дома, в тепле и уюте. — Илва, ты в порядке?

Чья-то широкая ладонь легла мне на голову, и только в тот момент я осознала, какая сильная дрожь колотит тело. Судорожно вздохнула, распахнув слезящиеся глаза, и тут же жалобно заскулила, увидев прямо перед собой встревоженного не на шутку Арагорна. Пользуясь тем, что остальные заняты своим, мужчина пробрался ко мне, и теперь, присев на корточки, встревожено осматривал меня, будто бы пытаясь понять, как я себя чувствую. Теплое дыхание воина на мгновение обогрело замерший нос, и я абсолютно рефлекторно подалась вперед, подставляясь под тяжелую руку.

Где-то за спиной Арагорна маячили остальные мужчины, Боромир помогал вытаскивать из завалов отплевывающихся от снега хоббитов, а Леголас, первым выбравшись на свободу, раздраженно отряхивал одежду, успев проверить, в порядке ли заброшенный на спину лук.

— Ты как? — тихо спросил Странник, вновь заставив взглянуть на него, и я, собравшись с силами, коротко кивнула, показывая, что со мной все в порядке. Страх немного притупился, лететь, сломя голову, прочь отсюда больше не хотелось, однако желание оказаться подальше от ненавистных снежных вершин лишь усилилось.

— Нам нужно убираться отсюда, — рывком поставив на ноги облепленного снегом Фродо и отряхнув ему плащ, Боромир выпрямился и оглянулся на Митрандира, так же успевшего выбраться на свободу. В серых глазах воина горел огонь, а лицо исказила маска недовольства. — Пройдем через Врата Рохана, а после свернем на запад, к моему городу!

— И мы окажемся слишком близко к Изенгарду! — тут же вскинулся Арагорн, явно не в восторге от идеи. Оглянулся к русоволосому воину, нахмурив брови, и для наглядности еще и покачал головой. — Это самоубийство!

— Самоубийство — это идти через горы! — огрызнулся Боромир, явно недовольный тем, что ему возразили. Взгляд мужчины на мгновение скользнул вниз, выцепив мою испуганную до икоты тушку, прячущуюся за ногами Странника, и мне показалось, что всего лишь на какое-то мгновение хмурое лицо смягчилось. На сердце потеплело, холодный ужас отступил, и я даже нашла в себе силы махнуть хвостом, показывая, что со мной все хорошо.

— Не можем пройти гору, двинемся под ней! — подал голос Гимли, раздраженно отплевываясь от припорошившего густую бороду снега. Дернул рукой, подняв повыше свою секиру, и попытался придать себе как можно более уверенный вид. — Пойдем через копи Мории.

Этот вариант, кажется, Гэндальфу по вкусу не пришелся, однако старик смолчал, явно размышляя о чем-то своем. Другие мужчины неуверенно переглядывались, явно не желая брать на себя ответственность и что-то решать, молчаливые хоббиты, сбившись в кучу, дрожали от холода, ожидая, пока мы сможем двинуться дальше в путь, а мне, по большому счету, было абсолютно все равно. Что Врата Рохана, что Мория, — для меня это не имело никакого значения, учитывая то, что я Ривенделла никогда не покидала и о географии представление имела слабое, как и о расстановке сил, и единственное, на что я надеялась, это на то, что решение, каким бы оно ни было, будет принято как можно скорее.

Порывистый ветер пробирал до костей, лапы замерзли и потеряли чувствительность, и я с какой-то даже обреченность наблюдала за всем происходящим, даже не пытаясь подняться со снега, — сил просто не было, как не было и желания.

— Это будет решать Хранитель Кольца, — послышался, наконец, голос Митрандира, а скосив взгляд на бледного до синевы Фродо, я заметила, как он испуганно застыл, будто не веря своим ушам. Кажется, он решил, что над ним шутят, испуганно огляделся по сторонам, словно ожидая, что сейчас кто-то из мужчин хлопнет его по плечу, потреплет по волосам и скажет подождать, пока старшие спутники примут решение сами.

Мужчины молчали, ожидая от полурослика ответа, и на какое-то мгновение мне стало его почти жаль. Пришло осознание того, что оказаться на месте Фродо мне совсем не хочется.

— Нужно решать быстрее, — словно невзначай пробормотал Боромир, покосившись на молчаливых хоббитов, по-прежнему не подающих ни звука. — Полурослики на таком холоде долго не протянут.

Испуг в больших синих глазах Фродо, кажется, лишь усилился, паренек открыл рот, словно собираясь что-то сказать, да так его и закрыл, поочередно оглядев каждого, даже я своей порции внимания удостоилась, хотя и вряд ли могла подсказать правильный выбор. Хоббит вновь тяжело вздохнул, неуверенно покосился на Митрандира и решительно заявил:

— Мы пойдем через копи.

Решение было принято, спорить никто даже не пытался, и тот же Арагорн, согласно кивнув, решительно выпрямился, поправляя заплечный мешок. Гэндальфу, я это ясно видела, выбор Фродо совсем не нравился, однако он тоже не сказал ни слова, приняв все происходящее, как должное. Сквозь завывания ветра и треск снега зазвучали короткие приказы, спешно сметался с одежды снег и перепроверялась амуниция, и из всего происходящего я смогла понять только то, что теперь нам придется спускаться вниз.

Осознав это, я шумно выдохнула, пытаясь согнать остатки страха, а после решительно поднялась на лапы, приготовившись к очередному длительному переходу. Мория, так Мория, пусть будет.

Главное, чтобы исчез этот ненавистный снег…

Глава 6

Острый холодный камень неприятно заскрежетал по нескольким таким же, от чего среди высоких скал пошло гулять гулкое эхо, и я недовольно фыркнула, поджав правую переднюю лапу, которую тут же прострелило болью. Хмуро понаблюдала за тем, как бежит из распоротой подушечки темная кровь, а после, не сдержав тяжелого вздоха, запросто уселась на ледяной гальке, без особого оптимизма рассматривая окружающую меня обстановку.

Члены нашего отряда расположились неподалеку, негромко переговариваясь и радуясь внеплановому привалу, первому за несколько утомительных часов спуска с заснеженных далеких вершин к подземным копям, скалящимся на нас острыми обломками скал и раздражающим неясным глухим шорохом, который заставлял то и дело передергивать ушами и старательно втягивать в легкие холодный, спертый воздух. Вокруг было темно, сыро и холодно, почти у самых лап плескались, разбиваясь о скалы, легкие волны большого озера, и темная, похожая на застывшую зеркальную гладь вода не внушала мне никакого доверия. То и дело с подозрением косясь в сторону мрачного водоема, я буквально изнывала от желания оказаться как можно дальше отсюда, однако свое недовольство тщательно прятала куда поглубже.

Всего каких-то пару часов назад мы, наконец, достигли горной тропы, ведущей к Мории, и тот факт, что меня больше не окружает ненавистный снег, заставлял почти приплясывать от радости. Острые мелкие камни, колющие подушечки лап, я готова была буквально расцеловать, неслась впереди отряда, стремясь оказаться как можно дальше от белоснежной пелены, и даже не сразу заметила, что вокруг после слепящей белизны становится необыкновенно темно, что ветер больше не завывает, разбиваясь о горные массивы, и что вокруг царит глухая, буквально мертвая тишина. Тихий плеск озера убаюкивал, шорох чужих шагов сливался с хриплым дыханием, и я, признаться честно, очень скоро растеряла охвативший было меня оптимизм. Мысли о том, что неплохо было бы вернуться обратно в Ривенделл и забыть обо всем, как о страшном сне, возникали в моем сознании все чаще и, пожалуй, сейчас единственное, что меня удерживало от позорного побега, это страх вновь оказаться в собственном кошмаре.

Опять на заснеженные склоны я бы не сунулась ни за что в жизни.

Еще один тихий плеск отвлек меня от мрачных размышлений, и я рефлекторно покосилась влево, подмечая стоящих у самой кромки воды хоббитов. Мэри и Пиппин, такие же уставшие, как и остальные, серые от длительного перехода, с залегшими под глазами тенями, лениво бросали в озеро крупную гальку, устилавшую берег, и каждый бросок сопровождался плеском и гулким звуком, с которым камешки уходили под воду, разгоняя по темной глади большие круги. За ними я наблюдала со все возрастающей тревогой, пытаясь понять, что же мне так не нравится во всем происходящем.

Каждая белая шерстинка густого меха, давно уже потерявшая свой природный цвет и ставшая просто грязно-серой, буквально стояла дыбом, и я нервно перебирала передними лапами, злясь на себя за излишнюю мнительность. Глупая волчица, все ведь в порядке, все уже позади, так чего же ты беснуешься, запертая внутри моего тела?

— Хватит! — очередной замах Пиппина был прерван рукой Арагорна, крепкой хваткой сжавшей тонкое запястье. Полурослик удивленно замер, по все глаза уставившись на появившегося рядом с ним Странника, который с заметной тревогой посматривал на озеро. Жидкий лунный свет играл темным серебром на поверхности воды, а шелест старых, сухих деревьев по-прежнему давил на чувствительный слух. — Не тревожь воду, не нужно.

Отпустив тяжело вздохнувшего Пиппина, послушно отбросившего камешек куда-то в сторону, Арагорн распрямился и покосился в мою сторону, словно задавая беззвучный вопрос. Я в ответ только недовольно передернула плечами, демонстрируя свое полнейшее нежелание находиться в подобном месте. Холодный ночной воздух пробежался по шерсти, забивая нос тяжелым, каким-то металлическим запахом, и я едва не чихнула, тоскливо уставившись на стоящего неподалеку от нас Гэндальфа.

Мрачный, как грозовая туча, старик что-то тихо бормотал себе под нос, рассматривая бледно-голубые светящиеся линии, которые вспороли серую каменистую породу, формируя собой большую, вычурную дверь, которую увидеть мы смогли только в лунном свете. Искрящиеся руны, пробегающие изящной вязью над дверью, сообщали каждому желающему, кто, конечно же, владел синдарином, что для прохода через врата стоит лишь сказать правильный пароль. Другое дело, что из всех присутствующих, похоже, этого пароля не знал никто, и именно поэтому сейчас мы и остановились на импровизированный привал, позволивший хоть немного отдохнуть. Явно чувствующий себя ущемленным Гэндальф, которому подобрать нужные слова так и не удалось, раздраженно постукивал кончиком посоха по хрустящей под ногами гальке, Гимли неподалеку от него покуривал трубку, опираясь на свою секиру, а остальные разбрелись по берегу, кажется, совсем не радуясь заминке. Я бы тоже с огромным удовольствием сейчас продолжила путь, не смотря на ломоту в мышцах и усталость, потому что взбудораженные инстинкты буквально вопили о том, что в этом месте совсем не безопасно.

Волчица по-прежнему недовольно бесновалась в груди, раздирая острыми когтями ребра, и я то и дело недовольно скалила зубы, совсем не контролируя свои действия. Впечатлительный Сэм, успевший уже оценить размер и остроту демонстрируемых клыков, старался держаться от меня подальше.

— Это загадка, — послышался негромкий голос Фродо, и я заметила, как хоббит вскочил на ноги, широко распахнутыми глазами всматриваясь в светящиеся линии на каменной стене. Что-то тихо прошептав себе под нос, от чего шевельнулись бледные губы, полурослик оглянулся на Гэндальфа. — Молви «друг» и войди. Как по-эльфийски будет друг?

— Mellon, — ответил старик, уже ни на что не надеясь, и тут же над берегом пронеслась волна холодного воздуха, похожая на громкий вздох.

Что-то неприятно заскрежетало, от чего по телу пробежались мурашки, и я резко поднялась на лапы, увидев, как исполинская неподвижная стена вдруг дрогнула. Голубоватые линии на камне замерцали, кажется, еще ярче, а после нарисованная дверь принялась отворяться, будто самая обыкновенная. Галька под лапами дрожала, вода в озере заплескалась еще сильнее, но на это я не обратила никакого внимания, во все глаза уставившись в темный зев образовавшегося прохода, где не было видно совершенно ничего. Для человека, который никогда не покидал уютных мирных залов Последнего Домашнего Приюта, все происходящее казалось удивительным сном, не меньше, и я никак не могла поверить, что все это действительно происходит со мной. Наклонилась вперед, изо всех сил всматриваясь в открывшийся проход в надежде рассмотреть хоть что-то, и коротко вздрогнула, когда на голову опустилась тяжелая ладонь.

— Пойдем, девочка, — хриплый голос Боромира сел, а заглянув ему в глаза, я заметила, как серая радужка потемнела от непонятной тревоги. Мужчина, как и Странник ранее, постоянно оглядывался на темную гладь озера и косился в сторону распахнутой каменной двери, и мне состояние воина совсем не нравилось. Охватившее его волнение каким-то неведомым образом передавалось и мне, пальцы в какой-то момент сжались на холке крепче, доставляя дискомфорт, однако я только втянула голову в плечи, послушно сдвинувшись с места и не обратив внимания на неприятную тягучую боль в распоротой лапе.

Пушистый хвост мазнул Боромира по бедру, и мужчина, в два широких шага опередив меня, оказался почти у самой двери рядом с Арагорном и приблизившимся к нему Леголасом. Как-то незаметно воины оттеснили назад полуросликов, опять почти привычно сбившихся в кучу, шагнул вперед Гэндальф, поднявший повыше свой посох, а весьма оживившийся Гимли первым оказался в черном проеме, при этом едва не поскользнувшись на разъезжающейся гальке.

— Скоро, господин эльф, — пророкотал он, с ехидством покосившись на возвышающегося над ним Леголаса, — вы познаете легендарное гостеприимство гномов. Только представьте себе: жаркий огонь, хмельное пиво и свежее мясо без косточек…

Ни на мгновение не умолкающий гном продолжал о чем-то болтать, его громкий голос эхом отбивался от высоких сводов и каменных стен, однако я и вовсе не обращала на это внимания. Застыв у распахнутых каменных дверей и настороженно поглядывая вперед, я чувствовала все возрастающее недоверие к мрачным подземельям, которые лежали на нашем пути. Все тот же тяжелый, металлический запах щекотал нос, мерзкая, неприятная затхлость буквально душила, и это ощущение было словно… знакомым? Будто бы нечто подобное я уже однажды испытывала, будто чувствовала тягучую, липкую горечь, наполняющую легкие, и от этого чувства все внутри буквально переворачивалось. Я и сама не понимала, почему так разволновалась, шерсть на загривке стала дыбом, и я лишь зло дернула мордой, когда где-то впереди вспыхнул все ярче разгорающийся огонек.

Старшие члены отряда, успевшие углубиться в огромную пещеру, застыли на отдалении, отбрасывая на стены карикатурные тени, зловеще пляшущие на сером камне.

— Это не шахта, — эхом отбился от стен голос Боромира. — Это склеп.

Мой встревоженный взгляд, до этого скользящий по прячущейся в тенях пещере, безошибочно выхватил совсем рядом давно иссохший скелет, рука которого все еще сжимала сломанное древко секиры.

По телу от ушей до кончика хвоста пробежала буквально ледяная дрожь, и я задохнулась на вздохе, со все возрастающим ужасом осматривая картину, открывшуюся моим глазам. Не один и не два, десятки похожих друг на друга скелетов буквально устилали пыльный, обтянутый паутиной пол пещеры, раздробленное оружие бесполезными обломками валялось вокруг, а тоттяжелый, затхлый запах, который я до этого ощущала… Теперь я понимала, так пахла смерть, ужасная и беспощадная, и ее удушающие объятия вдруг удавкой сжались на горле, не позволяя сделать и вздоха. Перед глазами на мгновение потемнело, я невольно переступила лапами, прижав к голове уши и отодвинувшись назад, и едва не заскулила подобно маленькому, напуганному щенку, чувствуя, как принялся нагреваться от охвативших меня эмоций медальон на груди. Испуганный взгляд метнулся к оглядывающемуся по сторонам Боромиру, словно его близким присутствием я пыталась себя успокоить, но тут же перескочил к Леголасу, опустившемуся на корточки возле одного из скелетов.

Резким движением выдернув из кожаных старых доспехов стрелу с острым наконечником, эльф как-то неуловимо переменился в лице и порывисто оглянулся к Арагорну, застывшему рядом.

— Гоблины, — дрожащим от напряжения голосом произнес лучник, и внутри меня что-то оборвалось.

Я вдруг с необыкновенной ясностью осознала, что наше путешествие — не увеселительная прогулка, и все это…

К подобному я была не готова.

— Мы здесь не пройдем, надо уходить! — рявкнул Боромир, ухватившись за рукоять своего меча. С тихим шелестом покинула ножны закаленная сталь, тихо скрипнула тетива натянутого лука, и я лишь негромко тявкнула, с большой охотой отступив назад. Правильно-правильно, нечего здесь больше оставаться, у нас ведь, кажется, был еще какой-то вариант безопасного пути, разве нет?

— Врата Рохана наш шанс, — коротко бросил Арагорн, точно так же вооружившийся, как и остальные мужчины.

Громкий, отчаянный крик Гимли вспорол застывшую тишину, с тихим перезвоном тяжелой кольчуги рухнул гном на колени у одного из трупов, словно все еще не понимая, что происходит, а в ужасе замершие возле меня хоббиты, кажется, только плотнее сбились в кучу, о чем-то тихо ропоча, и невнятный короткий плеск показался мне лишь бредом воспаленного, уставшего сознания. Я дернула ухом, уловив неясный шум и чувствуя, как натянулись подобно струнам нервы, а в следующее мгновение какая-то неведомая внутренняя сила заставила меня вдруг метнуться в сторону.

Исполненный искреннего ужаса вскрик отбился от каменных сводов, малыш-Фродо, до этого жмущийся к друзьям, рухнул на заскрежетавшую гальку, а я зло зарычала, оскалившись на огромное, осклизлое нечто, змеей скользнувшее у моих лап и плотно ухватившее полурослика за ногу. Мерзкое щупальце, возникшее непонятно откуда, быстро утягивало отчаянно брыкающегося парнишку к озеру, гладь которого пучилась и вскипала, и я понимала, что где-то там, под водой, наверняка есть кто-то, встречаться с кем мне не хотелось совершенно. Охвативший было тело страх полностью парализовал, заставив кровь вскипеть в венах, и только истошный вопль Сэма, рванувшего другу на помощь, привел меня в чувство.

— Странник!

Опешившие от неожиданности, но храбрые в своем безрассудстве хоббиты бросились вслед за кричащим от ужаса Фродо, сверкнула в лунном свете вытащенная из ножен сталь, а я, придя в себя, изо всех сил устремилась вслед за остальными, в пару больших прыжков преодолев расстояние, отделявшее меня от кромки озера. Вздыбившаяся вода брызнула во все стороны, оросила сбитый мех, а оскаленные зубы изо всех сил вцепились в извивающееся щупальце, оплетающее ногу полурослика. Горячая густая кровь хлынула в рот и горло, в глазах потемнело от гадкого, горько-кислого привкуса, однако я упрямо сжала челюсти, упираясь разъезжающимися лапами в землю. Чертовы инстинкты буквально вопили, затопив все сознание, а в висках набатом стучала лишь одна мысль — беззащитный, маленький, отчаянно голубоглазый Фродо не должен пострадать.

Совсем рядом просвистела сталь клинка, капли черной крови разлетелись во все стороны, а я, выплюнув отрубленное Сэмом щупальце, изо всех сил боднула головой пытающегося подняться на ноги полурослика подальше от воды. Подоспевшие Мэри с Пиппином подхватили друга под руки, помогая ему принять вертикальное положение, тихо охнул Сэм, пораженно уставившись на щупальце, которое все еще извивалось в агонии, но не успел больше никто ничего сделать, как вода взбурлила пуще прежнего, и ввысь с озерного дна поднялись еще десятки таких же.

— Даэре, назад! — рявкнул кто-то из спешащих нам на помощь мужчин, а в следующее мгновение я громко взвизгнула, когда что-то с силой сжало меня поперек туловища.

Щемящее чувство полета заставило сжаться в комок, небеса и земля несколько раз сменили друг друга перед глазами, а к горлу подкатила тошнота, но в тот момент это интересовало меня меньше всего. Зло лязгнув зубами, я изо всех сил пыталась выбраться из крепкой хватки, чувствуя, как надсадно потрескивают ребра, зло зарычала, когда пролетевший мимо Пиппин, так же ухваченный щупальцем, случайно саданул меня по морде, а в следующий момент дыхание сперло где-то в груди, когда я, скользнув взглядом по разволновавшемуся озеру, увидела, наконец, того, кто этими щупальцами управлял.

Исполинское чудовище, название которому я не знала, и которого никогда не видела ни в жизни, ни в старых книгах, вынырнуло из темных глубин, демонстрируя мерзкое огромное отверстие, оказавшееся зубастой пастью, и я судорожно сглотнула, увидев полный набор громадных, изогнутых и острых, как бритва, клыков, наверняка способных перемолоть кости в порошок. От перспектив оказаться внутри этой пасти у меня внутри все похолодело, и я забилась в мертвой хватке еще сильнее, чувствуя, как стремительно заканчивается в легких воздух.

— Руби их! — проорал, кажется, Арагорн, ухваченный щупальцем Сэм с истошным воплем пролетел мимо меня, ухнув в холодную воду, а я, исхитрившись, вновь изо всех сил вцепилась зубами в удерживающую меня осклизлую конечность, уже не удивляясь мерзкому привкусу горькой крови. — Леголас!

Чудовище взревело, от чего задрожали скалы, хватка на моем теле лишь усилилась, от чего на мгновение потемнело в глазах, а в следующее мгновение я истошно завизжала от пронзившей меня боли. Показалось, будто внутри что-то треснуло, крупная дрожь пробежалась по всему телу, и от сильной судороги я лишь крепче сжала челюсти, изо всех сил зажмурив глаза. Щупальце извивалось и металось со стороны в сторону, от чего меня постоянно укачивало, по ушам били крики хоббитов и плеск воды, а громкие ругательства мужчин сливались в фоновый шум, от которого так сильно кололо виски. Мерзкая боль, которая утихать совсем не хотела, с каждым мгновением становилась все сильнее, перед глазами пульсировали темные пятна, и мне казалось, будто я вот-вот потеряю сознание.

Тонкая стрела, мазнув оперением по морде, вонзилась в щупальце почти у самого моего носа, от чего в голове на мгновение прояснилось, а в следующее мгновение хватка на моем теле внезапно исчезла, и я, не успев сообразить, что происходит, рухнула вниз.

Поверхность озера сомкнулась где-то над моей головой, ледяная вода хлынула в нос и горло, не позволяя вздохнуть, а проплывшее рядом щупальце швырнуло меня в сторону, вновь заставив потеряться в пространстве. Воздуха катастрофически не хватало, я судорожно загребала лапами, пытаясь выбраться на поверхность, но из-за усилившейся где-то в груди боли сделать это было не так-то и просто. Организм недвусмысленно намекал, что что-то не так, предположения были одно другого хуже, однако в данный момент это было совсем неважно. Сначала нужно было выбраться отсюда, оказаться подальше от непонятного чудовища, а потом…

Потом я могу подумать о другом.

Почувствовав под лапами каменистое дно, я изо всех сил оттолкнулась от него, вырываясь на поверхность, и тут же судорожно вздохнула пусть такой гадкий на вкус, но столь необходимый мне сейчас воздух, чувствуя, как расширившиеся легкие болезненно давят на ребра изнутри. Мокрая, напитавшаяся водой шерсть отяжелела и тянула меня ко дну, холод мурашками пробежался по коже, а приглушенные ранее водой звуки вновь стали столь громкими и давящими на слух. Вода по-прежнему плескалась совсем рядом, кто-то орал и ругался, а стоило мне только сделать несколько шагов вперед, как правую сторону вновь прострелило острой болью, которая сбила меня с лап. Тяжело рухнув на крупную гальку и тихо заскулив, я отчаянно пыталась найти в себе силы подняться и убежать, но сделать мне этого так и не удавалось, и собственная беспомощность буквально убивала.

Нет, я должна, я просто обязана…

— Давай, девочка, поднимайся! — крепкая хватка сжалась на холке, потянув меня вверх, и в первое мгновение я испуганно вздрогнула, решив, что это вновь то самое чудовище, но в следующее мгновение носа коснулся знакомый запах, а в поле зрения мелькнула фигура Боромира. Мужчина был взъерошен, крепко сжимал одной рукой меч, а другой пытался поднять меня с земли, и я судорожно рванулась всем телом, желая подчиниться. Ослабевшие дрожащие лапы едва держали ноющее тело, то и дело разъезжаясь на мокрой гальке, но я изо всех сил пыталась показать, что у меня еще есть силы, чтобы продолжать путь.

— Боромир, быстрее! — гаркнул где-то совсем рядом Арагорн, запела еще одна спущенная с тетивы стрела.

— Уходим!

Дыхание сбивалось, лапы дрожали, тело совершенно не хотело слушаться, а хватка Боромира в какой-то момент исчезла с моей холки, оставив в пальцах мужчины несколько белых шерстинок, но этого я даже не заметила, видя перед собой лишь темный зев шахт Мории, которые раньше мне совершенно не нравились, но которые сейчас казались необыкновенно соблазнительными. В шахтах есть двери, тяжелые, каменные двери, и они могут уберечь нас от этого чудовища и его вездесущих щупалец, а это главное.

Только бы добраться, скорее!

В распахнутые тяжелые двери я влетела вслед за Боромиром, зацепившись о какой-то камень, рухнула на живот, больно ударившись ребрами и напоровшись на какой-то камень, и пропахала носом широкую борозду, влетев в рассыпавшиеся от удара кости, а где-то за моей спиной громко заскрежетали камни и задрожали скалы. Глаза совершенно не хотели открываться, рассмотреть, что происходит там, позади, я не могла, и услышала только громкие крики и гулкие удары, а в следующее мгновение каменные своды пещеры и дверь с потухшими надписями принялись рушиться прямо на глазах. Огромные глыбы породы грохотали по земле, от чего та содрогалась, словно в конвульсиях, выбравшееся из воды чудовище громко взревело, беспомощно наблюдая за тем, как обвал отрезает его от нас, придавливая извивающиеся щупальца, а в следующее мгновение вспышка тьмы ударила по глазам, погрузив сознание во мрак, и все вдруг неожиданно стихло.

Несколько мгновений было абсолютно тихо, словно из мира исчезли все звуки, и я никак не могла понять, открыты у меня глаза или закрыты, — густая, непроницаемая темнота не позволяла увидеть ничего, шум собственной крови в ушах был буквально оглушающим, и мне казалось, будто единственное, что существует в этом непроглядном мраке, — мое собственное хриплое дыхание. Где-то в пространстве по-прежнему мерно капала вода, слышался редкий перестук мелких падающих вниз камешков, а в какое-то мгновение кто-то совсем рядом даже чихнул, от чего заскрежетали по камню трухлявые кости. Я рефлекторно дернулась, с трудом подняв кажущуюся неподъемной голову, а в следующее мгновение зажмурилась, когда почти перед самой мордой вспыхнул яркий белый свет.

— Все целы? — послышался голос Арагорна, кто-то завозился, задвигался, затопал, и различные звуки вновь наполнили пространство, заставляя меня поверить в то, что я все еще жива, и мир вокруг не рухнул в бездну.

— Кажется, я что-то сломал, — пробормотал где-то рядом, кажется, Пиппин, ему вторил болезненный стон Сэма и согласное сопение Мэри, а все это перекрыли спешные шаги, остановившиеся у самой моей морды.

— Даэре, — тихо прошептал совсем рядом Боромир, а с трудом приоткрыв один глаз, я увидела, как мужчина опустился возле меня на корточки, с тревогой заглядывая мне в глаза. Медные волосы потемнели от влаги и слиплись неопрятными космами, на щеке набухла кровью длинная, тонкая царапина, однако, в целом, выглядел мужчина целым и невредимым. Опустив тяжелую, теплую руку мне на макушку, воин ласково погладил меня по голове, потеребив прижатые уши, а после легко улыбнулся. — Ты умница, девочка, пыталась помочь.

Прислушавшись к его хриплому голосу, я лишь судорожно вздохнула, найдя в себе силы для того, чтобы легко махнуть хвостом в ответ на нехитрую ласку. Если ради того, чтобы ее получить, мне стоило всего лишь безрассудно броситься защищать полуросликов от гигантского чудовища с кучей щупалец… Что же, я не против повторить подобный печальный опыт. Только вот пусть немного утихнет боль, съедающая изнутри, потому что от нее мне сложно даже дышать. Глаза закрылись сами собой, а глубокий вздох заставил содрогнуться всем телом, и из груди вырвался тихий, жалобный скулеж.

— Ты в порядке? — в голосе Боромира проскользнула тревога, а теплые руки пробежались по мокрому меху, ощупывая дрожащее тело. От сильного нажатия где-то в районе лопаток по телу вновь прокатилась волна горячей боли, и я не сдержала сдавленного взвизга, рефлекторно попытавшись отодвинуться от воина подальше. — Да у тебя же кровь. Арагорн!

Странник, до этого о чем-то тихо разговаривающий с Митрандиром, оглянулся на зов, сильно нахмурился при виде моей обессиленной тушки и в пару широких шагов оказался рядом, точно так же присев на корточки. Его обеспокоенный взгляд пробежался по моему телу, застыв где-то справа, где все еще лежала рука Боромира, и я попыталась повернуть голову, чтобы рассмотреть, что же так привлекло внимание мужчин. От этого боль только усилилась, и я обессилено вздохнула, ткнувшись мордой в пыльный каменный пол.

— Она ранена, — произнес гондорец, бросив мимолетный взгляд на Странника. — Рану нужно обработать, та тварь может быть ядовита, и если это она нанесла повреждение…

— У нас нет времени, нужно спешить, — возразил Гэндальф, услышавший наш разговор, и только крепче сжал в руках свой посох, сильно при этом нахмурившись. — Здесь оставаться небезопасно, а дорога через Морию и так займет четыре дня. Тратить время на всякую ерунду мы не можем.

— Это не ерунда, — поддержал Боромира Арагорн, на мгновение оглянувшись на волшебника, но тут же вновь повернувшись ко мне. Взгляд мужчины пересекся с моим, и я лишь виновато потупилась, чувствуя себя необыкновенно неловко.

Прости, что из-за меня у вас дополнительные хлопоты, я и правда не хотела…

— Все будет хорошо, Даэре, — словно прочитав мои мысли, Странник дернул уголком губ в улыбке и тоже погладил меня по голове, на мгновение задержавшись на шее, где под мокрой шерстью пряталась цепочка серебряного медальона. Арагорн словно пытался без слов сказать мне о том, что позаботится обо мне, не о безрассудной волчице Даэре, а о глупой-глупой Илве, совершенно не думающей своей головой. От этой мысли почему-то на мгновение стало не по себе, а вспыхнувшее в груди чувство я не смогла разобрать сразу.

Может быть, благодарность?

Да, именно она…

Быстрый, тщательный осмотр моей невезучей особы закончился уверенным заключением Арагорна о том, что у меня выбит плечевой сустав и кровоточит довольно глубокий порез на боку. Неприятных ощущений и боли эти повреждения доставляли достаточно, однако не вызывали сильных опасений, — я прекрасно знала, что пройдет совсем немного времени, и организм сам себя излечит, нужно только перетерпеть. Другое дело, что объяснить это Боромиру или Арагорну было невозможно, мужчины, кажется, всерьез были встревожены моим состоянием, и если беспокойство Странника я еще могла хоть как-то оправдать, видя, как он шевелит губами, беззвучно шепча мое настоящее имя, то волнение сына наместника Гондора казалось несколько неожиданным, хотя и, не скрою этого, приятным. Действуя на удивление слаженно, мужчины сноровисто промыли рану питьевой водой, организовали плотную повязку из отреза грубой чистой ткани и под недовольное бурчание Гимли о том, что нечего тратить на глупую тварь время и бесценные припасы, вправили выбитый сустав.

Очередная огненная вспышка резкой боли прокатилась по всему телу, опять сорвав с губ отчаянный взвизг, однако после этого действительно стало легче, и я смогла вполне сносно двигаться, не испытывая при этом неприятных ощущений. Легко поднялась на лапы, на пробу сделав несколько шагов, а после выжидательно уставилась на сидящего напротив Боромира, всем своим видом показывая, что готова идти. Стоящий рядом Арагорн только хмыкнул, покачал головой, словно бы чему-то удивляясь, а после оглянулся на остальных членов отряда.

— Можем идти.

Я согласно вздохнула и первой поковыляла к крутым ступеням, ведущим куда-то во мрак. За мной, отчаянно шаркая по пыльному полу и то и дело задевая трухлые скелеты, двинулись мужчины, возглавляемые Митрандиром, поднявшим повыше посох.

До этого момента я была уверена, что самое страшное, — бесконечные заснеженные вершины, где так пронзительно и зло завывал ледяной ветер, где не было ничего кроме льдов и снега, где глаза приходилось постоянно прикрывать от слепящей белизны, где холод сковывал мышцы и морозом резал подушечки лап… Я ошиблась. При всей моей ненависти к снегу я ошиблась, потому что мрак вокруг был намного хуже. Громадные, теряющиеся в темноте своды, ледяные стены, уходящие куда-то далеко вверх, а хуже всего, — полнейшая неспособность осознать, сколько времени прошло. Утро и ночь слились во одно мрачное полотно, я не могла осознать, когда заканчивался один день и начинался другой, и мерзкий, липкий страх не позволял дышать полной грудью. Оглядываясь во мраке, ненавидя себя за нервную дрожь, пробегающую по всему телу, я изо всех сил прислушивалась к окружающей меня тишине, пытаясь уловить хоть что-то, но вокруг было пусто, и лишь истлевшие трупы то и дело встречались на нашем бесконечном пути.

Огромные залы сменялись ветвистыми сетями пещер и уходящими глубоко вниз шахтами, хищные скалы нависали над головами, а темные ущелья зло скалились на нас из каменных рвов, и у меня буквально кровь стыла каждый раз, когда я бросала взгляды вниз. Оступиться было страшно, я старательно высматривала, куда можно поставить лапу, и от одной лишь мысли о том, что можно вот так глупо умереть, внутри все буквально переворачивалось. Даже боль отступала, проясняя взбудораженное сознание, и о том, что я ранена, вспоминать приходилось все реже. Тугая повязка плотно охватывала туловище, закрывая глубокий порез, вправленное плечо хоть и немного ныло, но уже не доставляло такого дискомфорта, и я старалась делать вид, что меня ничего не беспокоит, — привлекать внимание к своей скромной персоне совсем не хотелось, остальные и так явно были недовольны всем происходящим.

Настроение у участников нашего похода было исключительно отвратительным, стоило только взглянуть на лица мужчин, чтобы понять это, и тяжелая атмосфера буквально давила, заставляя пригибать голову все ниже и ниже, чтобы случайно не пересечься ни с кем взглядом. Явно еще не совсем отошедшие от столкновения с огромным чудищем хоббиты по-прежнему жались друг к другу, стараясь держать старших товарищей в поле зрения, а на редких привалах среди голых камней даже спали поочередно, не слушая убеждений Странника в том, что они и так стоят в дозоре, и что больше не допустят повторения подобной ситуации. Сам Арагорн каждый раз во время перехода шел в конце нашей маленькой процессии, постоянно держа руки на эфесе своего меча, и я как-то неожиданно для самой себя старалась идти возле него, подметая облезлым, потерявшим всякий товарный вод хвостом пыльный пол. Говорить со мной мужчина не спешил, кажется, даже не смотрел в мою сторону, и лишь однажды во время привала с его губ сорвалось нечто похожее на:

— Владыка Элронд меня убьет.

При этом выглядел воин совсем уж недовольным, косился на меня и раздраженно потирал тряпкой блестящую сталь меча, и мне даже гением быть не приходилось, чтобы понять, что он злится на меня из-за моего присутствия в этом походе. Пока все было мирно и спокойно, Арагорн терпел, но сейчас, когда при первой же опасности я пострадала, моя идея мужчине совсем не нравилась, и я была уверена, что будь у него возможность, он бы обязательно отправил меня в Ривенделл. Возможности такой не было, и все, что Странник мог сделать, это лишь приглушенно бормотать себе под нос проклятия и хватать меня за шкирку, когда лапы иногда скользили по мелким камням, от чего я грозилась свалиться в глубокое ущелье. Настоящая леди, какой меня воспитывали все это время, от такого обращения уже давно упала бы в обморок, я же лишь раздраженно рычала в ответ, когда неловкое резкое движение оставляло в руках Арагорна клоки свалявшейся шерсти.

Остальные члены отряда выглядели не бодрее нас, Леголас встревожено оглядывался по сторонам, напоминая мне загнанного лесного зверя, подавленный и словно в воду опущенный Гимли, до сих пор, кажется, не смирившийся с падением целого царства и болезненной гримасой реагирующий на каждый встреченный скелет, зло огрызался на всех и каждого и дважды чуть не швырнул в меня своей секирой, когда ему показалось, что на привале я слишком близко к нему подошла. Спасла меня только отменная реакция и вмешательство Боромира, успевшего вовремя перехватить занесенную для броска руку. Дело удалось решить полюбовно, а я потом на протяжении всего привала пряталась под рукой гондорца, прижимаясь боком к его ноге. Рядом с Боромиром было куда спокойнее, в окружающем мраке я за это чувство мнимой безопасности отчаянно цеплялась и то и дело тяжело вздыхала, косясь на Гэндальфа, возглавляющего наш отряд.

Старик выглядел хмурым и мрачным, не разговаривал ни с кем, зло постукивая своим посохом по полу во время ходьбы, и я, наблюдая за тем, как мелькает впереди горящий белым светом наконечник, изумлялась тому, как в совершенно одинаковых пещерах и залах волшебник умудряется не заблудиться. Мы плутали бесконечными коридорами, проходили залы и возвращались обратно, выбирая другой путь на перекрестке, и лично у меня от всех этих переходов кружилась голова. Навязчивая мысль о том, что мы останемся навеки замурованными здесь под землей, удобно умостилась в сознании, заполнив его все, и бодрости духа это отнюдь не добавляло. Кто знает, будь я более труслива, наверняка бы уже металась со стороны в сторону, пытаясь найти выход, а вместо этого…

Вместо этого я покорно ступала вслед за остальными, безрадостно наблюдая за одним и тем же мрачным, бесконечным пейзажем.

Сложно было сказать, спустя какое время мир вокруг начал неуловимо меняться, спустя какое время пещеры все чаще превращались в большие, просторные залы с уходящими ввысь исполинскими колонами. Громадный подземный город поражал своими размерами и величием, но угнетал мертвым запустением, и я почти с тоской вспоминала маленькие резные беседки в садах долины Имладрис, залитые ярким дневным светом. Жмурилась, словно бы от солнца, как маленький щенок, пыталась лапой ухватить солнечных зайчиков и так жадно втягивала полными легкими наполненный запахами трав воздух, свежий от близости шумного водопада, срывающегося со скал где-то за спиной…

— Гимли! — громкий рык Митрандира привел меня в чувство, заставив вздрогнуть, и идиллическая картинка, появившаяся в сознании, разбилась мириадами осколков. Густая тьма вновь затянула меня в свои объятия, обрушившись на голову совершенно неожиданно, а взгляд рефлекторно скользнул к гному, до этого молчаливо следующему по правую сторону от меня. Сейчас нелепо застыв на месте и словно бы натолкнувшись на невидимую стену, Гимли вглядывался куда-то в сторону, будто завороженный, а после вдруг сорвался с места и ветром помчался прочь от отряда.

Удивленно проследив за ним, я тоже сбилась с шага, увидев неясный свет, льющийся из одного из залов, а после, будто очнувшись, бросилась вслед за гномом, слыша за собой топот чужих шагов. Расстояние до распахнутых деревянных дверей я преодолела за несколько мгновений, едва не выбив скрипнувшую створку собственным телом и с трудом сумев затормозить на пыльном, грязном полу, с ужасом смотря на картину, открывшуюся моим глазам. Десятки истлевших, оплетенных паутиной, словно саванами, скелетов лежали в небольшом зале, освещенном жидким светом, пробивающимся сквозь трещину в потолке, а посреди помещения высился каменный гроб, поверхность которого покрывала толстым полотном пыль.

Именно возле этого гроба Гимли и опустился на колени, выпустив из ослабевшей руки свою секиру, и у меня мурашки по телу пробежались, когда затхлую тишину помещения наполнил громкий, исполненный боли крик. Я никак не ожидала, что воин может кричать так жутко и отчаянно, растерянно приоткрыла пасть, во все глаза уставившись на гнома, совсем не представляя, как можно ему помочь, и лишь беспомощно оглянулась, когда подоспевшие члены отряда точно так же замерли посреди помещения, совсем не ожидая чего-то подобного. Я судорожно вздохнула, пытаясь осознать, что сейчас может чувствовать Гимли, вместо теплого домашнего очага попавший на праздник смерти, и лишь крупно вздрогнула, когда накатившее вдруг ощущение показалось мне смутно знакомым.

Вспомнились рассказы Элронда о самом страшном дне моей жизни, вспомнился равнодушный снег и ледяной холод, сковавший все тело, и я невольно отступила назад, тряхнув головой, чтобы избавиться от навязчивых мыслей.

Интересно, тогда… Все было так же?

— Здесь покоится Балин, сын Фундина. Повелитель Мории, — прочел надпись на надгробной плите Гэндальф, чей голос перекрыл отчаянные рыдания Гимли, а сам старик, передав свой посох и шляпу стоящему рядом Пиппину, наклонился над одним из скелетов, взяв из истлевших рук тяжелую старую книгу, пожелтевшую от времени. Страницы казались тонкими-тонкими, будто сейчас порвутся, несколько из них и вовсе выпали из фолианта, а чернила размазались и выцвели от времени, однако разобрать мелкие, торопливо написанные руны было почти невозможно. Впрочем, у Митрандира, кажется, с этим не возникло никаких проблем. — Они захватили мост и Второй Чертог. Мы забаррикадировались, но долго нам их не сдержать. Земля содрогается, и барабаны… Барабаны бьют в глубине, — негромкий старческий голос давил на виски, заставляя то и дело трусливо поджимать хвост, и я, не понимая, откуда взялось охватившее тело волнение, встревожено крутила головой, с растущим недоверием поглядывая в сторону распахнутых деревянных дверей. Что-то было не так, какое-то призрачное ощущение опасности удавкой сдавило шею, а мимолетно взглянув на остальных членов отряда, я поняла, что не одна испытываю подобные чувства. С тихим шелестом перевернулась желтая страница. — Нам не выбраться, тьма движется во мраке. Нам не спастись. Они близко…

Оглушительный грохот и скрежет ударили по ушам, заставив вздрогнуть всем телом и рефлекторно оскалиться, и я порывисто оглянулась, выхватив взглядом насмерть перепуганного Пиппина, который стоял у незамеченного мною раньше колодца, внутри которого все так же что-то грохотало. Я не успела заметить, что произошло, не видела, что именно вызвало такой грохот, однако гулкое эхо все еще гуляло где-то в глубинах шахты, заставляя стены дрожать раз за разом, и каждый подобный звук ледяными волнами пробегался по телу. Сердце пропустило удар, кровь застыла в жилах, и время словно замедлило свой ход, заставив с ужасом прислушаться к постепенно стихающему эху.

Тяжелая тишина, прерываемая лишь нашим слаженным хриплым дыханием, повисла в большом зале на несколько невыносимо долгих минут, а после я вновь вздрогнула, когда переменившийся в лице Митрандир порывисто захлопнул книгу.

— Болван Тук! — рявкнул он, отбросив фолиант и рывком отобрав у несчастного хоббита свои вещи. Покрасневший от стыда Пиппин поспешно втянул голову в плечи, пытаясь казаться меньше своего роста. — В следующий раз прыгни туда сам и избавь нас от своей глупости, которая…

Тихий, яростный рык заглушил недовольный голос старика, всколыхнулась в груди поднявшаяся на лапы волчица, а острые когти скрежетнули по каменному полу, когда я медленно развернулась ко все еще распахнутым дверям огромного зала, подчиняясь буквально взревевшим инстинктам. Какой-то отдаленный, с каждым мгновением звучащий все ближе звук надавил на чувствительный слух, а мышцы налились силой от предчувствия громадных проблем. Невнятное улюлюканье и грохот барабанов, упомянутых неизвестным писцом в старой книге, всколыхнули мертвые, тихие шахты, и даже самому отпетому оптимисту становилось понятно, что ничего хорошего из этого нам ждать не придется.

Судорожный всхлип кого-то из хоббитов заставил рефлекторно дернуть ухом, и я лишь согласно рыкнула, когда стоящий неподалеку от меня Леголас уверенно воскликнул:

— Орки.

Мой взгляд всего лишь на мгновение пересекся со встревоженным взглядом бездонных голубых глаз эльфа, и мы поняли друг друга без слов. Верно говоришь, друг мой, и пусть я не знаю, что именно к нам приближается, однако там, в темноте, точно что-то есть.

Сорвался с места Боромир, первым бросившись к дверям, взметнулся темной волной его тяжелый плащ, и я невольно подалась вслед за мужчиной, но была остановлена громким окриком Арагорна:

— Даэре, назад!

Я зло рыкнула, оглянувшись на друга и досадуя из-за его вмешательства, однако мужчина не отступил, ухватив два протянутых Леголасом топора и указав мне подбородком в сторону сбившихся в кучку хоббитов, которые прятались за спиной вытащившего меч Гэндальфа.

— Защищай полуросликов, слышишь?

Я все прекрасно слышала и все прекрасно понимала, и буквально разрывалась на части от противоречащих друг другу желаний послушать Странника и броситься на защиту своей пары. Встрепенулась всем телом, заметив, как спешно отклонился в сторону Боромир, пропустив прямо перед своим носом стрелу и сильным рывком захлопнув одну из створок, и лишь беспомощно выдохнула, когда бросившийся на подмогу гондорцу Арагорн с силой опустил в пазы тяжелый деревянный брус, баррикадируя двери найденным тут же оружием.

— Они привели с собой пещерного тролля, — тяжело выдохнул Боромир, закрепив на дверях одну из протянутых Странником секир, отступил на шаг, недоверчиво поглядывая на ненадежные деревянные створки, которые вряд ли могли сдержать приближающуюся к нам беду, а после порывисто выхватил из ножен свой меч, крепко сжимая пальцами крепления большого круглого щита. Последовавший примеру Леголаса и взявший в руки лук Арагорн натянул тугую тетиву, хмуро уставившись на содрогнувшуюся от первого удара дверь, порывисто вспрыгнул на каменный гроб Гимли, требующий запускать к нему орков по одному, и я, поглядев поочередно на каждого, решила сейчас не демонстрировать характер.

Отступила назад, вздрогнув от очередного удара, обрушившегося на двери, а после в несколько порывистых движений оказалась перед хоббитами, развернувшись мордой к двери и широко расставив лапы, будто готовясь к прыжку. Сбившийся мех стоял дыбом, медальон на груди нагрелся и доставлял дискомфорт, однако обращать на это внимание я не стала. Пригнулась к земле, оскалив белоснежные зубы, и судорожно сглотнула, когда несколько деревянных щепок отлетели в сторону, образуя в двери небольшую дыру.

Тут же сорвалась с тетивы тонкая стрела, пролетевшая прямо в возникшее отверстие, за ней полетела еще одна, а спустя несколько гулких ударов сердца бесполезную дверь буквально снесло с петель, и на мгновение мне показалось, будто в просторный зал хлынула черная лавина, моментально заполнившая пространство. Стоящий рядом со мной Митрандир весьма сноровисто, как для его возраста, рванул вперед, и я смогла лучше рассмотреть тварей, которые сейчас появились перед нашими взглядами. Черные, отвратительные на вид, источающие тошнотворный землистый запах, многочисленные уродцы с оскаленными черными зубами были вооружены кривыми ятаганами и шипастыми булавами, громко улюлюкали и жутко, страшно кричали, стремясь в нашу сторону, и я, к своему стыду, на несколько долгих мгновений просто растерялась, не зная, что мы можем сделать против такой свирепой и многочисленной силы.

Время словно застыло на секунду, сердце болезненно ударилось о ребра, а спустя один невыносимо долгий миг меч Боромира со свистом рассек воздух, пронзив горло первого орка, и мир вокруг погрузился в хаос.

Мне никогда раньше не доводилось участвовать в битвах, я лишь читала о них в книгах и изучала изображенные на фресках и витражах сражения с прекрасными, храбрыми героями, и восторгалась тому, как же величественно они выглядят. Глупая-глупая девочка Илва мечтала когда-то увидеть это собственными глазами, мечтала узнать, как это выглядит на самом деле и как дыхание перехватывает, а кровь стынет в жилах, но в действительности все оказалось совсем не так, как описывали легенды. Битва храбрецов больше напоминала грязную, подлую бойню, темная смердящая кровь орков брызгами разлеталась в стороны и оседала на грязных каменных плитах, а от громких криков и издевательского улюлюканья буквально темнело в глазах. Мерзкий хруст сминаемых сталью костей эхом звучал в ушах, фигуры врагов и соратников смешались в одно сплошное полотно, и я готова была взвыть от ощущения собственной беспомощности, с ужасом наблюдая за всем происходящим.

Мне раньше не приходилось никогда видеть воинов в деле, а не на тренировочной площадке, но я почему-то была уверена, что сражаются мои спутники превосходно. Полутораручный тяжелый меч серебряной молнией мелькал в руках Боромира, рассекая затхлый воздух подобно игрушечному, тонкие стрелы Леголаса пели вокруг, срываясь с тугой тетивы, гремели в зале воинственные окрики Гимли, не знающего усталости, а Арагорн метался среди врагов серым вихрем, раз за разом нанося сильные, точные удары, каждый из которых попадал в цель. То и дело вспыхивали ярким светом заклинания Гэндальфа, и не смотря на то, что мужчин было всего пятеро, и что они явно уступали в числе своим противникам, никто из них не позволял многочисленным оркам даже приблизиться ко мне и к стоящим за моей спиной хоббитам.

Бесполезные против сильных врагов, мы могли лишь наблюдать за всем происходящим, и такой беспомощной я себя, пожалуй, не чувствовала еще никогда.

Один из орков, оттолкнутый Гимли, оступился, но не упал, оказавшись всего в каких-то паре шагов от меня, огляделся по сторонам, будто бы пытаясь найти новую жертву, и тут же победоносно оскалился, когда в поле его зрения оказалась наша колоритная компания. Заметив интерес к нашим особам, я утробно зарычала, пригнувшись к полу, словно перед прыжком и демонстрируя полный набор острых зубов, однако противника это не убедило. Подняв повыше свой ятаган и заверещав что-то на своем языке, уродец бросился в нашу сторону, а я, осознав, что избежать драки не получится, рванула вперед, чувствуя, как мышцы наливаются силой. Как просил Арагорн, защитить полуросликов?

И я его не подведу.

Зубы звучно лязгнули о металл, когти впились в жесткую кожу, оставляя на тщедушном тельце глубокие борозды, а болезненно возопивший орк рухнул навзничь, не выдержав веса столкнувшегося с ним тела. Ржавое лезвие, пролетев в опасной близости от моего бока, срезало несколько серебристых шерстинок, однако тут же оказалось выбито сильным ударом мощной лапы. Взгляд звериных желтых глаз пересекся с ненавидящим взглядом противника, и я, подавшись вперед, с силой сомкнула челюсти на тощей шее. Зубы вошли в кожу легко, словно лезвие меча, горькая кровь хлынула в горло и залила грязную шерсть на груди, а на морду обрушился сильный удар бьющегося в болезненной агонии орка, однако я не ослабила свою хватку, чувствуя формирующийся где-то внутри утробный рык. Резко дернула головой, откидывая ее назад, и с отвращением выплюнула куда-то в сторону оторванный кусок плоти, с отвращением наблюдая за тем, как толчками выплескивается из глубокой раны на шее бурая кровь, а после легко отскочила от мертвого тела, чувствуя, как на мгновение потемнело в глазах.

Впервые в жизни убила.

Пусть и не человека, но ведь убила же…

Мимо, вскинув шипастую булаву, пронесся в сторону хоббитов еще один орк, и я, будто очнувшись, рванула ему наперерез, вновь оскалив окровавленные клыки. Плевать, что убила, это малая цена за то, чтобы защитить друзей.

Картинки перед глазами сменялись, словно в калейдоскопе, морды противников мелькали одна за другой, а мышцы спустя уже несколько минут буквально горели от непривычного напряжения, но упрямство было сильнее, и я, как бы безумно это ни звучало, вертелась волчком, молнией летая по огромному залу, и серая, извалявшаяся в пыли шерсть очень скоро стала грязно-алой, сбившейся от пропитавшей ее крови. Та же кровь тяжелым камнем застыла где-то на дне желудка, горло буквально жгло огнем, а сломавшийся коготь так и остался в теле какого-то из мертвых орков, но я совершенно ни о чем не жалела, полностью отдавшись во власть инстинктов и отпустив на свободу так долго запертого в человеческом теле зверя.

И уже не я, дикая волчица свирепо перегрызала глотки оркам и разрывала острыми когтями грудные клетки, упиваясь чужой кровью и защищая тех, кто был ей дорог. Пронзительный взгляд ни мгновения не выпускал сражающегося Боромира, уверенно сжимающего меч и щит, а сердце билось в унисон с сердцем воина, и стояли они спина к спине, двигаясь синхронно, словно в каком-то безумном, диком танце. Завораживающая картина их взаимодействия казалась невероятным сном, я словно наблюдала за всем происходящим со стороны, даже не пытаясь вернуть контроль над собственным телом. Знала ведь, что иначе проиграю.

— Арагорн, осторожно! — послышался предупреждающий крик Леголаса, привлекший внимание, а вслед за этим по барабанным перепонкам ударил громоподобный рев, а земля задрожала, на какое-то мгновение напомнив о камнепаде, который нам удалось пережить. Перепрыгнув через упавший на пол труп орка, я воспользовалась краткими мгновениями передышки, чтобы перевести дыхание, бросила короткий взгляд через плечо и буквально похолодела, увидев чудовище, ввалившееся в огромный зал и окончательно снесшее едва держащиеся на ржавых петлях двери.

Тот самый пещерный тролль, о котором предупреждал Арагорна Боромир, выглядел монстром из старых детских страшилок, которые на ночь, тщательно прячась от Владыки, читали мне в детстве Элрохир и Элладан, заливаясь громким смехом, когда я в слезах бежала искать защиты у Арвен. Громадное тело было покрыто грубой темно-серой шкурой, глубоко посаженные глазки на слишком маленькой для такого тела голове делали существо еще уродливей, чем оно было, а толстая цепь, намотанная на короткую шею, очевидно, должна была позволить трем орущим гоблинам, болтающимся на другом ее конце, контролировать безумное существо. На деле же всего одного движения громадного тела хватило, чтобы троица отправилась в непродолжительный полет, прервавшийся гулким ударом о стену.

Обезумевший, ставший неуправляемым тролль громко взревел, уставился маленькими глазками на выскочившего прямо перед ним Леголаса, а после, замахнувшись огромной дубиной, бросился в атаку.

Теперь приходилось не только следить за тем, чтобы не напороться на вражеский клинок, теперь приходилось быть осмотрительней, чтобы не попасть под толстую, тяжелую ногу крушащего все на своем пути чудовища. Не видя различий между своими и чужими, он громил все подряд, в один удар разнес каменный гроб правителя Мории, раскрошив плиты острыми осколками, и я успела уже несколько раз поранить подушечки лап, но не могла различить, где моя кровь, а где чужая. Несколько раз получив по морде, едва не напоровшись на просвистевший у самого горла ятаган, я кружила вокруг тролля, пытаясь придумать, как к нему подступиться, и прекрасно видя, сколь бесполезны попытки остальных.

Мечи Арагорна и Боромира не могли пробить грубую серую кожу, стрелы Леголаса, прочно заседая в громадном теле, не причиняли ему никакого вреда, кроме недовольства или дискомфорта, а удары Гимли и вовсе утопали в пустоте, когда тролль отмахивался от секиры, будто игрушечной. Рассеявшиеся по залу хоббиты даже не пытались вступить в схватку с чудовищем, гораздо более заинтересованные в том, чтобы защититься от орков и гоблинов, которых с каждым мгновением становилось все меньше. Подмога черного воинства не спешила наполнять зал вновь, всюду, куда ни глянь, лежали истерзанные трупы поверженных врагов, и гораздо большей опасностью сейчас был мечущийся тролль, сражение с которым напоминало какую-то безумную чехарду.

— Сэм, назад! — рявкнул где-то неподалеку от меня Арагорн, вцепившийся в волочащийся по полу конец толстой цепи, я молниеносно развернулась, увидев, как теснит к углу запыхавшегося хоббита разошедшийся тролль, и стремительно бросилась к нему на помощь, краем глаза успев заметить, как присоединился к Страннику Боромир. — Уходи оттуда, быстрее!

Вдвоем мужчинам с трудом, но удалось рвануть тролля обратно, привлекая его внимание, я с силой боднула замешкавшегося хоббита в спину, едва успев отскочить, когда о землю, где я мгновением назад стояла, грохнулась тяжелая металлическая дубина. Яростно взревевшее чудовище с неожиданной для такой туши прытью развернулось, буквально вырвав из рук мужчин удерживающую его цепь, наотмашь махнуло своим оружием, словно и не пытаясь никогда задеть, и я с возрастающим ужасом наблюдала за тем, как запутавшаяся цепь, пролетев над головой успевшего уклониться Арагорна, захлестнулась на теле Боромира.

Воина, словно тряпичную игрушку, швырнуло в сторону, с силой приложив о стену, от чего из мгновенно ослабевших рук выпали меч и щит, и я словно со стороны услышала свой безумный, исполненный боли и ярости вой, переходящий в безумное рычание. Усталость волной схлынула с едва слушающегося тела, мышцы воспылали огнем, когда взбесившаяся волчица когтями и клыками вцепилась в ребра, пытаясь наброситься на противника, посмевшего посягнуть на то, что принадлежало ей, а взгляд намертво зацепился за тело Боромира, лежащее ничком на холодном полу. Надсадный хрип, превратившийся в едва слышный болезненный стон, заставил облегченно вздохнуть, а сердце, замершее, кажется, на целую вечность, вновь училось стучать заново, стоило только увидеть, как гондорец сел, ошалело тряся головой.

Незамеченный им орк, заприметивший безоружную жертву, замахнулся своим кривым ятаганом, собираясь нанести удар, но прежде, чем сумел сделать хоть шаг, мое тело пришло в движение.

На не ожидающего нападения противника я свалилась всем немаленьким весом тела большого оборотня, сбив его с ног и надежно придавив к земле, с утробным рыком запустилакогти в кожаный нагрудник, разрывая столь ненадежную против яростного зверя защиту, а после, не раздумывая ни мгновения, сжала челюсти на тонкой шее, слыша, как хрустят под давлением кости и рвутся сухожилия. Мыслей не было, чувств тоже, осталась лишь единственная истина, набатом стучащая в висках, — он посмел напасть на Боромира, посмел только подумать о подобном, и это было самой большой ошибкой в его никчемной, бесполезной жизни. От одного лишь осознания того факта, что гондорец мог сейчас пострадать, внутри все болезненно сжалось, и я резко мотнула головой, ломая почти разорванную шею. С отвращением сплюнула скопившуюся во рту кровь, стойко игнорируя подкатившую к горлу тошноту, а после медленно подняла голову, уставившись на сидящего напротив мужчину.

Боромир уже успел принять вертикальное положение, опираясь о холодную стену, даже вернул себе уроненный было меч, крепко сжимая пальцами рукоять, и теперь во все глаза смотрел на меня, словно не веря тому, что происходит. Перевел взгляд на тело, лежащее у моих лап, проследил за полетом капли густой крови, скатившейся с уголка пасти на пыльный пол, и лишь шумно выдохнул, когда я, боясь быть отвергнутой, шагнула ему навстречу. Ярость и злоба схлынули, будто смытые водой, разум прояснился, позволяя вновь услышать звуки и почувствовать запахи, окружающие меня, и я едва удержалась на лапах, осознав, что только что сделала.

Будто дикий зверь, набросилась и растерзала, сойдя с ума от одной лишь мысли, что Боромиру может что-то угрожать, и даже не подумала о том, что могу пострадать сама. Осознание этого факта буквально поразило, и я впервые испугалась того, насколько сильная связь возникла между нами. Словно та же толстая, прочная цепь, она привязала меня к мужчине, не оставляя выбора.

Забавно получается. Искала свободу, а вместо этого собственными руками затянула на горле ошейник, склонив голову перед человеком, которого почти не знала. Как же нечто подобное возможно…

— Спасибо, Даэре, — тяжелая рука так привычно легла на макушку, задев дрогнувшее ухо, и я вновь вскинула свой взгляд. Боромир, придвинувшись ко мне и совсем не обращая внимания на то, что пачкается в бурой крови, наклонил голову, коснувшись своим лбом моего, и я застыла каменной глыбой, чувствуя, как ерошит горячее дыхание шерсть на морде. Судорожно сглотнула, злясь на себя за то, что не могу справиться с охватившими тело эмоциями, и неловко, почти злясь на себя за несдержанность, ткнулась холодным носом в колючую, небритую щеку, ощутив, как вздрогнул от этого прикосновения мужчина.

Отстранился, посмотрев на меня странным, абсолютно нечитаемым взглядом, а после порывисто поднялся на ноги, подхватив лежащий на полу щит.

— Пора нам выбираться отсюда, что скажешь?

Взгляд изменился, вновь стал прямым и сосредоточенным, и с новыми силами Боромир бросился на тролля, которого члены нашего отряда безуспешно пытались одолеть. Яркой вспышкой сверкнул в льющемся из трещин в потолке лунном свете острый клинок храброго гондорца, и я, тяжело вздохнув, покорно направилась вслед за ним, не желая отпускать свою пару в бой без своей поддержки.

Тролль был большим и неповоротливым, остался в зале в одиночестве, без поддержки суетящихся вокруг орков, которых мои друзья успели перебить, но все равно оставался опасным противником, и нам никак не удавалось справиться с ним. Мелкие и шустрые по сравнению с ним, мы продолжали свой безумный, повторяющийся танец, кружились и бросались в бой, нанося удар за ударом, но добились лишь того, что окончательно обезумевший от ярости и боли противник крушил все, что попадалось ему под руку. Озлобленно взревел Гимли, отброшенный сильным ударом, что-то пробормотал себе под нос Леголас, наблюдая за тем, как очередная стрела отскакивает от грубой шкуры, бросился в сторону Арагорн, утащив замешкавшегося Мэри, и тяжело вздохнул заметно уставший Гэндальф, все чаще оступающийся на грязном, залитом кровью полу. Тихо вскрикнул Фродо, попав в поле зрения мечущегося тролля, и я почти что застонала в голос от бессилия, пытаясь привлечь чудовища к себе.

Я сбежать успею, а вот слабый, перепуганный хоббит, — вряд ли.

Сильный толчок заставил стоящего рядом со мной Пиппина оступиться и едва не рухнуть к глубокий колодец, куда, казалось бы, столь безумно давно неловкий полурослик свалил истлевший труп в старых доспехах, я судорожно рванулась в сторону, в последний момент успев ухватить малыша зубами за рукав куртки и спасая его от бесславного падения в бездну, а в следующее мгновение где-то за спиной раздался громкий, испуганный крик, кажется, Сэма, и вслед за этим — тихий всхлип. Рывком заставив Пиппина стать на ноги, я оглянулась, судорожно пытаясь понять, что пропустила, и тут же в ужасе округлила глаза, наткнувшись взглядом на огромную, острую пику, которой, похожий на пришпиленную к стене бабочку, был пронзен малыш-Фродо.

Широко распахнутые синие глаза, полные боли и слез, подернулись темной пеленой, а рот удивленно приоткрылся, словно полурослик все еще не понимал, что с ним произошло.

— Фродо! — коснулся сознания громкий, отчаянный крик, безрассудно храбрый Пиппин, подняв повыше свой меч, бросился к троллю, двигаясь почти синхронно с Мэри, приближающимся к чудовищу с противоположной стороны, и я, даже не задумываясь, рванула вслед за ним, услышав скрежет когтей о камень.

Как же так, я ведь должна была защищать хоббитов, должна была сделать то, о чем попросил меня Арагорн, такую мелочь… И все равно подвела.

Стремительный прыжок оборвался сильным толчком, когти вонзились в грубую кожу, выпуская быстрые ручейки крови, и я, не позволяя растерявшемуся на мгновение троллю прийти в себя, рванула по его руке вверх, цепляясь когтями и пытаясь причинить как можно больше боли. Мимо промелькнул яркой вспышкой брошенный Гимли топор, вонзившийся в грудь чудовища, засвистела у самого уха стрела, прошившая плечо уродца, а я, с трудом уклонившись от огромной ручищи, пытающейся сбросить меня на пол, достигла горла, стремясь разодрать, разгрызть, растерзать. Перед глазами все еще стояли крупные слезы, бегущие по бледным щекам, отчаянье жгло не хуже каленого железа, и журчащая под когтями кровь звучала слаще музыки. Насытившаяся кровью волчица, никогда раньше не получавшая столько свободы, громко хохотала внутри, упиваясь своей силой, и контролировать я ее, даже если бы и захотела, то не смогла бы.

Я и не пыталась.

Когти прошлись по незащищенной шее, где кожа был тоньше, оставляя широкие борозды, кто-то из мужчин рванул на себя толстую цепь, заставляя тролля запрокинуть голову назад, и я едва успела отпрыгнуть в сторону, когда сразу три стрелы, одна подле другой, вонзились в разодранную кожу, углубляя оставленные мною раны. Лапы мягко коснулись каменного пола, недавно вправленное плечо отозвалось ноющей болью, а над головой раздался злой, наполненный болью рев, с которым смертельно раненый тролль сначала покачнулся, а после принялся заваливаться. Упал сначала на колени, заставив отскочить Арагона с Боромиром, а после с жутким грохотом распластался на каменных плитах, погребая под собой несколько тел убитых ранее орков.

В огромном зале наступила гулкая, неестественная тишина, прерываемая лишь нашим тяжелым дыханием.

— Фродо! — словно опомнившись, воскликнул Сэм, первым бросившись к другу, все так же лежащему у стены, где оставил его тролль. Остальные члены отряда, не медля, последовали примеру хоббита, а я, ловко просочившись между ногами мужчин, достигла тела Фродо почти одновременно с Арагорном, упавшим возле полурослика на колени. Застыла в нерешительности, невесомо коснувшись передней лапой плеча малыша, и не поверила своим ушам, услышав тихий вздох.

— Он жив! — пораженно выдохнул Странник, легко подхватив хоббита на руки и помогая ему сесть, и я едва не упала на пол, когда на меня неожиданно навалились Мэри с Пиппином, ошеломленно наблюдающие за тем, как их друг, опираясь на руку Арагорна, садится и откашливается, прочищая горло. Потянулся рукой к прорехе в рубахе, оставленной копьем, и вскинул на нас все еще перепуганный, но постепенно теплеющий взгляд.

— Я не ранен, — будто бы сомневаясь, произнес он, и лишь шумно выдохнул, когда Странник оттянул воротник его рубахи, пытаясь рассмотреть место ранения. Ярко вспыхнувшая в свете волшебного посоха кольчуга, надежно укрывающая тщедушное тельце, стала неожиданностью для каждого из присутствующих.

— Мифрил, — выдохнул явно ошарашенный Гимли, сдвинув на затылок свой шлем и почесав вспотевший лоб, а после хлопнул себя рукой по бедру и от души хохотнул. — Да вы полны сюрпризов, мистер Бэггинс.

Подхватив его инициативу, засмеялись старшие члены отряда, широко заулыбались полурослики, а я, не удержавшись, подалась вперед и ткнулась холодным носом в плечо Фродо, едва не опрокинув его на пол и шумно выдохнув в тяжелую ткань походного плаща. Хоббит вздрогнул от неожиданности, явно растерявшись, но я была слишком рада тому, что он жив, чтобы держать себя в рамках приличия. Если бы кто-то из полуросликом умер, когда я пообещала защитить их, пообещала себе и Арагорну, пусть и не произнеся обещания вслух…

Облегчение заставило напряжение схлынуть с дрожащих плеч, и я только сейчас поняла, как сильно устала, и как болит все тело.

— Кажется, Даэре тоже рада, что с тобой все в порядке, — хмыкнул Боромир, наблюдая за подобным проявлением нежности, и я скорее почувствовала, чем увидела, как Фродо несмело улыбнулся

— Пожалуй, — едва заметно кивнул он, а маленькая холодная ручка опустилась мне на шею, запутавшись в густом мехе и даря осторожную, неуверенную ласку. Пушистый хвост качнулся со стороны в сторону от удовольствия, однако не успел больше никто ничего произнести, как где-то в глубине Мории вновь раздался перестук барабанов.

Счастливые широкие улыбки стерлись с лиц моих спутников, словно смытые холодной водой, а мышцы так привычно налились силой.

— К мосту Казад-Дума, скорее, — отдал короткий приказ Гэндальф, и никому даже в голову не пришло ему возражать.

Несясь во весь опор по мрачным, негостеприимным залам, где единственным источником света был посох Митрандира и горячо полыхающий факел в руках Боромира, я почти со слезами благодарности на глазах вспоминала те прекрасные, беззаботные дни в Ривенделле, когда мы с братьями устраивали очередные перегоны, желая узнать, кто же быстрее, — тонконогий величественный меарх или оборотень. Наши игры казались сейчас столь далекими, почти невероятными, будто из какой-то другой реальности, и впереди меня не ждал белоснежный шелковый платок, который я смогла бы повязать на запястье, как знамя своей победы. И бежала в этот раз я не от братьев, тревожащих лес задорным смехом, бежала я от собственной смерти, не чувствуя боли в уставшем теле, и больше всего боялась остановиться. Из последних сил заставляла горящие мышцы сокращаться, прислушивалась к скрежету острых когтей по каменным плитам холодного пола, и молила небеса, чтобы все это поскорее закончилось.

А потом, я обещаю, все изменится, и я уже не буду столь глупа и наивна, я научусь…

Только пусть все закончится.

Чувствительный слух улавливал все приближающиеся улюлюканье и грохот барабанов, который давил на виси, краем глаза я видела, как мечутся во мраке угрожающие тени, и не могла сдержать злого рычания, вырывающегося из груди. Затравленный взгляд метался по сторонам, я прекрасно знала, что там, впереди, таится опасность, она смотрела нам в лицо и дышала в спину, сжимая кольцо, заставляя задыхаться, и больше всего злило то, что сделать я ничего не могу. Противников было больше, гораздо больше, и прислушиваясь к тяжелому дыханию своих спутников за спиной, я знала, что и они это понимают. По-прежнему бегут, тщетно надеясь сделать хоть что-то, показать, что не сдаются, но…

Но кольцо становилось все уже, с быстрого бега я перешла на рысь, видя прямо перед собой вынырнувшие из мрака тени, а после и вовсе застыла, широко расставив все четыре лапы, когда прямо перед носом просвистело лезвие большой секиры. Утробно зарычала, уставившись на одного из орков и решив стоять до последнего, дернулась всем телом, не желая сдаваться, но тут же застыла на месте, когда кто-то из мужчин придержал меня за холку. Скосив взгляд, я увидела стоящего рядом Арагорна, который хмуро смотрел вокруг, оценивая многочисленность черного воинства, заполонившего огромный зал, и лишь с силой поджимал губы, превращая их в тонкую линию. Я чувствовала тревогу Странника, чувствовала охватившее его волнение, но вовсе не страх.

Воин не боялся, глядя опасности в лицо с чуть заметным прищуром.

Сжал крепче рукоять своего меча, качнулся назад, прижимаясь спиной к спине Боромира и вместе с Гимли и Леголасом надежно закрыл собой полуросликов, с ужасом глядящих на окруживших нас орков. Перехватив на какое-то мгновение взгляд Арагорна, я увидела в его глазах каплю сожаления, омраченную чувством вины, будто мужчина извинялся, что все закончится для нас именно так, что он позволил втянуть меня во все это, но в ответ я лишь грустно улыбнулась, едва заметно качнув головой. Глупый-глупый Странник, здесь вовсе нет твоей вины. Я сама приняла решение, я сама захотела отправиться с вами, хотя и понимала, что это будет опасно, и безумно благодарна тебе за то, что ты все это время был рядом и хранил мой секрет. Всего за пару недель ты стал мне другом, настоящим другом и единственным помимо моей названной семьи.

Я на мгновение прижалась телом к ноге мужчины, жалея, что не могу сказать всего, что испытывала, а после едва не подпрыгнула на месте, когда под каменными сводами пронесся утробный рев, заставивший пригнуться к полу.

В далеких коридорах в конце зала полыхнуло яркое пламя, жар дохнул в лицо, от чего я совершенно растерялась, отступив на шаг. Волчица, до этого рычащая в груди яростным зверем, испуганно сжалась, прячась где-то в глубине сознания, а бросив молниеносный взгляд на окружающих нас орков, я ошарашено выдохнула, заметив, что они… боятся. Черное воинство, насчитывающее сотни воинов, при виде разгорающегося огня дрогнуло, а после, будто позабыв о нашем существовании, всего за несколько мгновений просто растворилось во мраке, прячась в те щели и закоулки, из которых выползло. Спустя несколько секунд кроме нашего отряда в громадном зале больше не было никого, огонь на факеле испуганно трепетал от непонятно откуда взявшегося ветра, и мне совсем не нравилось то, что происходило.

Что же должно было ожидать нас в дальнем коридоре, если повергло в такой ужас бесчисленную армию орков?

Узнавать это на собственной шкуре я совсем не хотела.

— Что за новая напасть? — хриплый вздох Боромира прозвучал просто оглушительно, обтянутые кожаной перчаткой пальцы со скрипом сжались на рукояти меча, и у меня весь мех дыбом стал, когда издали послышался громкий скрежет, словно что-то тяжелое тащили по каменному полу. Тихо заворчав, я рефлекторно отступила назад, невольно прячась за ногами мужчин, и даже ухом не повела, когда кто-то из полуросликов испуганно сжал руку у меня на холке.

Стоящий справа Гимли едва слышно ругнулся себе под нос, настороженно вглядываясь в янтарно-алое свечение разгорающегося огня, постепенно приближающегося к нам, а замерший по другую сторону от меня Леголас судорожно вздохнул, когда Гэндальф, вцепившись в свой посох побелевшими пальцами, упавшим голосом пробормотал:

— Это Балрог, — по виску старика скатилась капля пота, и я испуганно оглянулась на него, уверенная в том, что ослышалась. Старинные предания, рассказываемые Элрондом темными вечерами у горячего камина, мне всегда нравились, я слушала их, раскрыв рот, и помнила каждое, словно услышала только вчера. История об этом существе исключением не была, но я никак не могла поверить, что оно действительно существует в реальности, что это не просто персонаж из легенды. Орки и гоблины, пусть, но демоны?! — Огненный демон Древнего Мира. Этот враг не по силам никому из вас, — Гэндальф тряхнул головой, словно очнувшись, а после ошалевшим, почти безумным взглядом окинул отряд. — Бежим, скорее! Арагорн!

Требовательный крик прокатился под высокими сводами, и мужчины, стоящие рядом со мной, послушно сорвались с места, вновь и не подумав о том, чтобы сопротивляться. Быстрый топот тяжелых сапог и босых ног эхом отбивался от высоких колон, но не мог заглушить рокочущего шума, издаваемого пока еще невидимым взгляду Балрогом, а я на несколько мгновений замешкалась, со все возрастающим ужасом наблюдая за разгорающимся пламенем. Я понимала, что там кто-то есть, понимала, что за далекими поворотами и каменными стенами скрывается чудовище, но все еще не верила.

Из груди вырвался странный звук, похожий на истерический смех.

Да как же так-то? Что за безумие творится в моей жизни? Сначала встреча с Боромиром, запечатление, о котором я понятия не имела на протяжении всей моей жизни, путешествие в далекие края, которое для девочки, никогда не покидавшей дом, уже было приключением, заснеженные склоны и глубокие копи Мории, куда не проникало ни лучика солнечного света, а после — затяжной бой с армией орков и чудовище из старых легенд, которое вдруг оказалось настоящим, существующим в реальности. Голова пухла и шла кругом, тело, никогда не знающее таких нагрузок, дрожало мелкой дрожью, и найти в себе силы продолжать путь было невероятно сложно.

— Даэре! — достиг слуха обозленный мужской крик, приведший меня в чувство, и я, стремительно развернувшись, бросилась догонять своих спутников, с легкостью набрав необходимую скорость.

Несколько коридоров и залов пролетели перед глазами серым полотном, гоблины, встречаемые нами на пути, все так же разбегались в стороны, кажется, и вовсе не обращая на нас никакого внимания, и в этом чувстве мы с ними были на удивление солидарны. Огонь за нашими спинами не стихал, где-то впереди тоже надсадно гудело пламя, и мне казалось, будто от повысившейся температуры тлеет грязный, сбившийся мех. Дыхание сбивалось, легкие горели огнем, и я боялась оглянуться, не зная, что могу увидеть. Взгляд цеплялся за широкую спину Боромира, маячащую впереди, и воин был моим якорем, за который я так отчаянно цеплялась. Близость мужчины по-прежнему успокаивала, заставляя сердце биться ровнее, я следовала за ним шаг в шаг, боясь потерять его из виду, и думала о том, что мы просто обязаны выбраться.

Он обязан выбраться.

Длинный коридор внезапно оборвался резким поворотом, открытая галерея стала для нас полнейшей неожиданностью, а ярчайший огонь, полыхающий где-то глубоко внизу, буквально ослепил, заставив прижмуриться. Не остановившийся ни на мгновение Боромир буквально пролетел вперед, оказавшись на открытом лестничном пролете, ничем не огражденном от глубокой бездны, и нелепо взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, когда пол неожиданно оборвался под ногами. Рванув вперед, я изо всех сил вцепилась зубами в пояс мужчины, спасая его от падения, коротко рыкнула, когда сзади в меня врезался не успевший остановиться Фродо, и с усилием потянула Боромира на себя, боясь, что не удержу. Подоспевший Леголас ухватил воина за плечо, помогая выровняться на каменных ступенях, и мы все вместе оглянулись на чуть отставшего от остальных Гэндальфа, который тяжело опирался на холодную стену.

Для старика подобные забеги были слишком изматывающими, он шумно дышал, а по лицу градом катился пот, исчезающий где-то в густой бороде и растрепанных волосах, но в глазах горел огонь, а пальцы по-прежнему крепко сжимали рукоятку посоха, и голос был громок и тверд, когда волшебник с непонятно откуда взявшейся силой оттолкнул Арагорна, пытавшегося ему помочь:

— Веди их, Арагорн, мост уже близко.

— Гэндальф…

— Делай, что я сказал! — рявкнул обозленно Митрандир, ударив своим посохом по полу, и Странник изумленно отступил, глядя на друга во все глаза. Открыл было рот, но смолчал, а после, не глядя ни на кого, первым бросился вниз, к многочисленным лестничным пролетам, направляясь к узкому каменному мосту, видневшемуся где-то далеко впереди.

Узкие невысокие ступеньки мелькали перед глазами, словно в красочном калейдоскопе, лапы путались и заплетались, не позволяя бежать быстро, и мое преимущество здесь обратилось против меня, от чего приходилось необыкновенно внимательно следить за каждым шагом. Неловкие хоббиты толкались и спешили, чьи-то тяжелые сапоги пару раз довольно ощутимо прошлись по моим лапам, но я позволила ни единому стону боли сорваться с губ. Сейчас, когда выход был уже так близко, когда нужно было приложить совсем немного усилий, а ворчащая внутри волчица уже подняла голову, чувствуя близость столь желанной свободы, на боль и усталость было совершенно наплевать, и я выкладывалась изо всех сил, не позволяя себе остановиться ни на мгновение. Каменные ступени уводили нас все глубже и глубже в копи, где полыхал и гудел яркий огонь, и я совсем не понимала, почему мы спускаемся вниз, если должны подниматься наверх, но все равно слепо доверяла Арагорну, ни на миг в нем не усомнившись.

В конце концов, из всех здесь присутствующих, кажется, только они с Гэндальфом знали, что делают.

Очередной лестничный пролет свернул вправо, где-то впереди послышались громкие проклятия и недовольные восклицания, а выглянув из-за спины замершего прямо передо мной Гимли, я едва не взвыла в голос, увидев большую дыру, разбившую лестничную клетку на две части. У самого ее края замер Арагорн, предупредительно выставивший руку в сторону, чтобы спасти от падения следующего за ним Леголаса. Никому ненужная заминка стала неприятным сюрпризом, а раздавшийся где-то грохот рушащихся каменных стен и крупная дрожь, сотрясающая пол, совсем не ободряли.

— Я первый, — сориентировался белокурый эльф, и порывистым, почти молниеносным движением прыгнул вперед, ловко перемахнув через пропасть. Ноги, обутые в мягкие зеленые сапоги, соприкоснулись с каменными ступеньками, мужчина оглянулся, окинув нас взглядом, а после протянул руку. — Гэндальф!

С непонятно откуда взявшейся прытью, как для его возраста, волшебник подпрыгнул в воздух, одновременно с этим крепко ухватившись за руку Леголаса, потянувшего старика на себя. Шумный вздох, на время прыжка застрявший у меня где-то в горле, вырвался из груди, напомнив о себе жжением в легких, я ловко подалась вперед, намереваясь прыгнуть следующей, а в следующее мгновение порывисто шарахнулась назад, когда перед самым носом, едва не задев морду, зло взвизгнула тонкая стрела с черным оперением. Надежная тень упала на глаза, когда сориентировавшийся Боромир спешно прикрыл и меня, и себя круглым щитом, а пронзительный взгляд пробежался по далеким открытым галереям, подмечая едва заметные фигуры вооруженных луками гоблинов. Для них мы были отличной мишенью, находились на открытом пространстве, как на ладони, и даже сделать ничего не могли.

— Прыгайте, ну же! — громкий окрик Леголаса вернул в реальность, заставив стряхнуть с себя наваждение, а сам эльф, вскинув свой лук, выпустил первую стрелу, попавшую точно в цель. Стоящий за моей спиной Арагорн последовал примеру друга, прикрывая отступление других членов отряда, и я даже не удивилась, когда Боромир, подхватив под руки Мэри с Пиппином, изо всех сил оттолкнулся и прыгнул вперед.

Сердце вновь пропустило удар, когда я следила за краткими мгновениями опасного прыжка, а пол под лапами, дрогнув, вдруг начал крошиться. Отступив назад, я со злым ворчанием наблюдала за тем, как дыра растет буквально на глазах, а куски каменной лестницы падают в глубокую пропасть, и даже не обратила внимания на то, как вслед за остальными Арагорн буквально швырнул на ту сторону сначала истошно орущего от ужаса Сэма, а после, — громко возмущающегося Гимли. Яркое пламя по-прежнему бликами полыхало перед глазами, сердце вырывалось из груди, и я все никак не могла заставить себя подбежать к краю лестницы и сделать прыжок.

— Теперь ты, — Странник легко подтолкнул меня в бок, заставляя последовать примеру других членов отряда, но взглянув ему в глаза, я лишь едва заметно покачала головой, для наглядности еще и отступив на шаг. В своих силах я отнюдь не была уверена, искренне боялась того, что не допрыгну, и неуверенность в собственных действиях плотной удавкой сжалась на горле, мешая вздохнуть. — Не бойся, Илва, ты справишься. Мы выберемся отсюда, я тебе обещаю.

Из-за возрастающего шума, грохота и рева никто из членов отряда не слышал слов Арагорна, стоящий рядом Фродо был слишком напуган, чтобы обращать внимание на говорящего самого с собой воина, но я все равно вздрогнула, услышав собственное имя. Взгляд невольно метнулся к встревоженному лицу Боромира, в ожидании уставившегося на нас, подметил широко раскинутые руки мужчины, будто тот собрался ловить следующего прыгуна, а после скользнул за спину остальных членов отряда, где в конце длинного каменного моста виднелась узкая арка, за которой находился выход, который мы искали почти четыре дня. Он был так близко, оставалось только рукой подать, но лапы по-прежнему будто приросли к каменному полу, и заставить себя сдвинуться с места я просто не могла.

— Илва, давай! — потеряв всякое терпение, Арагорн чувствительно приложил меня под хвост, придавая ускорения, и я, взвизгнув, словно маленький котенок, по инерции пролетела вперед, достигнув края пропасти всего в пару шагов. Мелкое каменное крошево посыпалось вниз, лапы с силой оттолкнулись от пола, а тело взмыло в воздух, горячей пощечиной ударивший по лицу. Мимолетный страх упасть в глубокое ущелье заставил крепко зажмуриться, где-то совсем рядом пролетела вражеская стрела, лишь чудом не задев тела, а в следующее мгновение острые когти заскрежетали по камню, высекая искры.

Удар выбил из легких весь воздух, кости болезненно заныли, намекая на не совсем удачное приземление, но удержать равновесие мне удалось, и я лишь судорожно вздохнула, когда кто-то из мужчин удержал меня за шкирку, чтобы убедиться, что я точно не соскользну вниз. Сердце эхом отбилось где-то в горле, доставляя почти физическую боль, из груди вырвался шумный выдох, но я все равно выпрямилась на подрагивающих лапах, стремясь отступить в сторону и дать возможность Арагорну и оставшемуся с ним Фродо присоединиться к остальным. Подчиняясь какому-то шестому чувству, почти привычно уклонилась от очередной летящей в нашу сторону стрелы, и обернулась на жуткий грохот, когда после стремительного прыжка Странника часть лестницы вновь обрушилась, увеличив пропасть почти в два раза. Преодолеть дыру воину, утягиваемому вниз тщедушным тельцем хоббита, оказалось не так просто, но несколько пар рук, удержавших их от падения, стремительно утащили прыгунов на твердую, надежную поверхность.

С громким ревом вспыхнуло яркое пламя, заставившее испуганно отступить, и члены отряда, не сговариваясь, рванули к каменному мосту, до которого осталось всего ничего. Лестница осталась позади, бежать вновь стало легче, и я старательно прислушивалась к скрежету собственных когтей о холодный камень, чтобы не задумываться о том чудовище, которое следовало за нами по пятам. Здесь, внизу, огонь полыхал ярко и горячо, нагретый пламенем воздух обжигал носоглотку и легкие, не позволяя сделать полноценного вздоха, и в какой-то момент я поняла, что буквально задыхаюсь. Перед глазами темнело, лапы заплетались все сильнее, и я совсем не завидовала малышам-хоббитам, непривыкшим к подобному темпу. Старшие члены отряда тоже держались из последних сил, это можно было понять по тяжелой поступи и хриплому дыханию, а их движения становились все медленней.

Очень скоро я обогнала мужчин, первой стремительно промчалась по длинному узкому мосту, уже видя перед собой замеченную ранее арку, к которой мы направлялись все это время, и буквально влетела под тень мрачных каменных сводов, чувствуя, как захлебывается в груди бешено стучащее сердце. Было страшно рухнуть прямо здесь, на месте, и больше не подняться, держалась я на чистом упрямстве, изо всех сил прислушиваясь к шороху сопровождающих меня шагов, и буквально похолодела, когда их перекрыл безумный рев пламени и громоподобный грохот, от которого задрожал пол. Каменная труха и пыль, падающие с потолка, запорошили глаза, заставив взвизгнуть от боли, я застыла, будто натолкнувшись на невидимую стену и отчаянно пытаясь лапой убрать из глаз мелкие соринки, что сделать было не так-то просто, а после услышала возле себя чье-то хриплое дыхание и отчаянный, грозный крик Гэнадльфа, эхом пронесшийся над пропастью:

— Ты не пройдешь!

Глаза удалось распахнуть с огромным трудом, пелена слез мешала рассмотреть все происходящее, и именно поэтому, бросив взгляд на каменный мост, который мы успели пересечь, я сначала не поверила тому, что вижу, в ужасе уставившись на существо, явившее нам себя во всем своем лютом величии.

Балрог, Огненный демон Древнего Мира, сам был чистым пламенем, полыхал и искрился, возвышаясь на несколько футов над полом, и источал буквально удушающий запах серы, от которого неудержимо хотелось чихать. Громадная, увенчанная изогнутыми рогами голова, словно покрытая застывшими потоками лавы, как будто парила в сгустке пульсирующего огня, и мне с огромным трудом удалось рассмотреть сначала когтистые лапы, потом — мощное тело, объятое дымом, и крепкие кожистые крылья, которые чудовище широко распахнуло, выровнявшись и демонстрируя всю высоту своего громадного роста. Держа в руках яркий хлыст, кажущийся потоком жидкого пламени, Балрог замер посреди узкого моста, и я не сразу заметила кажущуюся такой маленькой фигуру Гэндальфа, преградившего ему дорогу.

А потом вдруг осознала, что уже давно не слышала за своей спиной перестука деревянного посоха.

— Ты не пройдешь! — вновь крикнул старик, яркая белоснежная вспышка полыхнула на всю пропасть, заставив демона отшатнуться с громким ревом, а я судорожно рванулась, совершенно растерявшись и не зная, что делать.

Сильные руки сжались на моей шее, не позволяя даже шелохнуться, терпкий запах крови и пота наполнил легкие, а по морде мазнули спутанные медные волосы, когда Боромир, крепко обхватив меня, прижал голову к своей груди, не позволяя броситься вперед, на помощь Гэндальфу. Да, я понимала, что ничего не могу сделать, что мне совсем не место там, где справиться может только волшебник, но видеть, как старик один на один сражается с таким сильным противником… Это было выше моих сил, и даже находясь в объятиях Боромира, я не могла заставить себя просто смотреть, отчаянно забившись в чужих руках.

— Гэндальф! — воскликнул где-то совсем рядом Фродо, точно так же бросившись к старому другу, но был перехвачен моментально среагировавшим Арагорном. Находясь с полуросликом почти в одинаковом положении, мы с искренним ужасом наблюдали за разворачивающейся перед нами схваткой, чувствуя, как застывает от страха кровь.

Яркие, словно белый день, вспышки полыхали одна за другой, буквально ослепляя, Балрог ревел и ярился, размахивая своим хлыстом, с громким скрежетом осыпались громадными глыбами осколки камней, и у меня все буквально похолодело внутри, когда вдоль всего моста от удара деревянным посохом пробежалась узкая трещина. Огненный демон вновь взревел, сделав шаг вперед, и не выдержавший мост с оглушительным треском просто рухнул в пропасть, утягивая за собой пламенеющее чудовище. Гэндальф порывисто отступил на шаг, наблюдая за тем, как у самых его ног превращается в пыль обрушенный мост, а окружающие нас скалы вновь задрожали. Где-то над головой послышался скрежет, и мне почему-то показалось, будто высокие мрачные своды вот-вот рухнут нам на головы.

Митрандир медленно опустил свой посох, утерев пот со лба, оглянулся на нас, одарив мимолетной улыбкой, а в следующее мгновение его облегченный вздох слился с моим испуганным взвизгом, когда кончик взметнувшегося хлыста оплел ногу волшебника подобной янтарной змее, сорвав мужчину в пропасть.

— Гэндальф, нет! — испуганный Фродо вновь забился в руках Арагорна испуганной птицей, но воин держал крепко, и вырваться полурослик не мог. — Нет!

Точно так же, как и хоббит, я порывисто рванулась из хватки Боромира, впервые в жизни позволив своей волчице зло огрызнуться на кого-то из близких. щелкнув зубами, но гондорец не дрогнул, лишь крепче обхватил меня руками, стойко терпя удары лапами и несколько глубоких царапин, разодравших в клочья полу длинного плаща. В глазах стояли слезы, сердце колотилось где-то в горле, заставляя задыхаться, и я визжала и скулила испуганным щенком, так отчаянно желая броситься обратно к каменному мосту. Я ведь могу помочь, могу вытащить Гэндальфа с той пропасти, а потом потащу на себе, если придется, я смогу!

Но вместо этого я всматривалась в лицо старика, с которым мы так и не сумели пообщаться, но который, как и остальные члены отряда, стал мне почти другом, и не могла ничего сделать. Отчаянно цепляясь за край уничтоженного моста, Митрандир на мгновение вскинул на нас свой взгляд, улыбнулся, будто бы прощаясь, и что-то шепнул, так тихо, что и я не услышала. Сведенные судорогой пальцы разжались, седые волосы взметнулись спутанной волной, и мужчина просто… исчез в огненной пропасти, оставив после себя лишь пустоту и разливающуюся в груди боль.

Стены Мории вокруг по-прежнему дрожали, каменная крошка сыпалась с потолка, который грозился вот-вот рухнуть нам на головы, но для меня время словно замерло. Все еще не веря в то, что происходило, я широко распахнутыми глазами смотрела туда, где еще мгновение назад виднелась облаченная в серое фигура Гэндальфа, словно надеясь на то, что все это глупый сон, что вот сейчас я моргну, а мужчина вновь появится перед нами, велит не медлить и продолжать свой путь, но ничего такого не было. В сознании было пусто, рот беззвучно открывался и закрывался, а лапы беспомощно скребли по плащу Боромира. Я все еще пыталась выбраться, но больше рефлекторно, и даже не замечала, как мужчины пытаются побыстрее покинуть готовые вот-вот рухнуть коридоры.

Арагорн буквально тащил на себе сопротивляющегося Фродо, Гимли толкал в спины Мэри и Пиппина, никак не желающих уходить, а Леголас хватал за плечи всхлипывающего Сэма, что-то крича об опасности и обо все еще летящих в нашу сторону стрелах. Я и сама видела на высоких открытых галереях гоблинов и орков, по-прежнему целящихся в нас из луков, видела тонкие стрелы, отскакивающие от каменных плит, видела крупные осколки породы, падающие со стен и потолка, но звуки будто приглушались плотной стеной воды, и даже то, что Боромир что-то втолковывает мне, старательно оттаскивая за шкуру, почти причиняя боль, я попросту не чувствовала.

Коротко вздрогнула, когда одна из стрел, срезав пару шерстинок, пролетела у моего уха, а после, будто опомнившись, почувствовала, как старательно удерживаемые слезы хлынули из глаз потоком, моментально затуманивая взор. Боль и страх, сковавшие тело, словно прорвали плотину холодной выдержки, и я, не сдержавшись, громко взвыла, чувствуя, как сводит спазмом горло. Сил сопротивляться Боромиру больше не было, лапы не держали, а исполненный отчаянья вой эхом отбивался от осыпающихся стен. Не обращая внимания на суетящихся вокруг мужчин, я послушно позволяла увести себя прочь от обломков моста, но по-прежнему не отрывала взгляда от того места, где всего парой минут ранее стоял Гэндальф. Всматривалась вдаль до рези в глазах, не обращала внимания на бегущие слезы, и до последнего не позволяла себе отвести взгляд.

Громкий, болезненный вой оборвался грохотом громадной глыбы каменной породы, навеки замуровавшей узкую арку коридора…

Глава 7

Низко склонив голову почти к самой земле, от чего увядшая зеленая трава щекотала влажный черный нос, я тихо фыркнула, наблюдая за тем, как по поверхности большой лужи пробегает мелкая рябь. Холодный промозглый ветер, пробирающий до костей, наполнял легкие свежим запахом озона и сухих полевых трав, и мне казалось, будто я просто надышаться им не могу, делая один глубокий вздох за другим. На мгновение прикрыла глаза, подставив морду равнодушным лучам холодного зимнего солнца, а после уставилась на свое отражение в грязной луже, совсем не довольствуясь тем, что видела.

Некогда белоснежный мех, которым я столь сильно гордилась, и который вызывал столь безумный восторг у Арвен, способной часами проводить по нему гребнем и путаться пальцами в густой шерсти, за время изматывающего путешествия успел сваляться, и вид имел такой непрезентабельный, что мне было почти стыдно. Белый цвет сменился грязно-серым, отличающимся лишь интенсивностью и насыщенностью, в шерсти запутались многочисленные листики, травинки и мелкие веточки, а лапы, измазанные в болоте, выглядели так, будто на них натянули сапоги. После двухдневного дождя, совсем не собирающего прекращаться, зрелище было и вовсе плачевным, от самой себя было тошно, и казалось бы, куда уж хуже, но вчера вечером я всерьез поймала себя на выкусывании из меха чего-то очень похожего на блохи, и этот факт меня совсем уж опечалил.

Вместо теплого дома, мягкой постели и вкусного ужина я всерьез грезила душистым мылом и горячей ванной, уже толком и не помнила, когда в последний раз превращалась в человека, и все больше крепла в своих намерениях закончить ненавистный поход в первом ближайшем человеческом поселении. Я совершенно устала, была разбита физически и морально, и только после смерти Гэндальфа начала осознавать, какой глупой была, что, сломя голову, бросилась вслед за Братством Кольца, совсем не думая о последствиях.

Из Мории мы выбрались еще позавчера, за два дня остановились только на один привал, опасаясь погони орков, от которых с таким трудом и ценой такой потери сбежали, и никто, даже слабые хоббиты, не заикнулся о том, что нам стоит остановиться и отдохнуть. Отряд был уныл и мрачен, никто из мужчин не разговаривал друг с другом, и только перебрасывались редкими фразами, то уточняя маршрут, то убеждаясь в том, что вокруг безопасно. Каждый горевал по-своему, у полуросликов глаза были и вовсе на мокром месте, старшие члены отряда и Арагорн, взявший теперь на себя обязанности нашего предводителя, держали себя в руках получше, а я… Я не знала Гэндальфа так хорошо, как другие, я ни разу не разговаривала с ним напрямую ни во время его пребывания в Ривенделле, ни, тем более, после, но все равно никак не могла смириться со смертью старика. Все то, что произошло, казалось мне лишь глупым сном, я мечтала о том, что проснусь, а никакого Совета и последовавшего за ним похода нет и в помине, но вокруг, стоило открыть глаза, виднелись лишь незнакомые пейзажи и все те же хмурые лица, и радости мне это не добавляло.

Да, я понимала, что не на прогулку отправляюсь, понимала, что это может быть опасно, но смерть… Нет, этого я не ожидала, и сейчас боялась просто до дрожи.

То и дело возвращаясь взглядом к широкой спине Боромира, идущего впереди, я пыталась найти хоть одну категоричную, стоящую причину продолжать ненавистное путешествие, пыталась понять, зачем вообще ввязалась во все это, прекрасно зная, что толком ничего не умею, но каждая подобная мысль наталкивалась на стену полнейшего равнодушия со стороны своевольной волчицы, которая злилась, рычала и недовольно билась о ребра. Ей идея оставить Боромира и вернуться домой совсем не нравилась, медальон жгло огнем, и все мои логические доводы, которые я так старательно выстраивала целыми днями, пользуясь тем, что делать все равно нечего, разбивались об упрямство мерзкой твари, которая твердила лишь одно — как так-то, бросить свою пару?

Золотые глаза при этом, словно невзначай, преданно всматривались в серые, как грозовая туча, и я могла лишь беспомощно вздыхать, злясь на себя за собственную глупость.

И кого я пыталась обмануть, все равно ведь понимала, что скорее умру, чем оставлю Боромира. Проклятая сила запечатления, казалось, с каждым днем все росла, а вместе с ней рос и мой безумный, буквально животный страх того, что сам гондорец совсем природы этой странной связи не поймет. В конце концов, он ведь до сих пор был уверен, что у его ног преданным клубком сворачивается самый обыкновенный волк, он даже не догадывался о том, кем я являюсь на самом деле и почему иду за ним след в след, и идея однажды раскрыть ему всю правду со временем нравилась мне все меньше и меньше. Оборотни и так для многих людей были скорее мифом, чем настоящими существами, я даже не знала, верит ли в наше существование сам Боромир, и с трудом могла представить возможную реакцию мужчины на правду. И ладно он просто испугается, это я как раз понять смогу и даже слова злого в упрек не скажу, но ведь под горячую руку может и прибить.

Или заставит уйти, и я не знаю, какой вариант в таком случае будет хуже.

— Даэре, ты где там застряла? — негромкий окрик отвлек меня от моих мрачных мыслей, заставив вздрогнуть, и я решительно наступила лапой на собственное отражение, подняв кучу брызг из лужи. Фродо с Сэмом, идущие в паре десятков шагов впереди, старательно дожидались, пока я догоню их, остальные члены отряда уже успели отдалиться на приличное расстояние, и я опять как-то незаметно для самой себя плелась в хвосте, раздраженно собирая все лужи, которые только встречались мне на моем пути. Настроение, как и у остальных, было просто отвратительным, и прыгать глупым щенком, как делала это в начале нашего путешествия, я перестала еще давным-давно. Из мужчин этого, кажется, и вовсе никто не заметил, но мне подобное было на руку, в конце концов, я уже давно привыкла, что на дикого зверя обращают не слишком много внимания.

Впрочем, после Мории моей компании неожиданно стали искать хоббиты, очевидно, успевшие привыкнуть к тому, что я по просьбе Арагорна околачиваюсь рядом с ними, и оценившие мою способность в случае необходимости принять удар на себя, и за эти два дня мне не удавалось ни мгновения побыть в гордом одиночестве. Мэри и Пиппин старались держать меня в поле зрения и далеко не отходить, Сэм, относящийся ко мне с наибольшим недоверием, не спешил вздрагивать при каждом моем приближении, а Фродо я не раз ловила на том, как он, задумавшись о чем-то, неосознанно кладет ладонь мне на холку. Сейчас полурослики в ожидании застыли, оглядываясь на меня, а малыш-Фродо и вовсе руку протянул, словно подзывая меня к себе.

Вскинув взгляд, я пробежалась по пространству над головами полуросликов, заметив, как обернулся к нам Боромир, увидела, как он дернул уголком губ, ободряюще мне кивнув, и послушно засеменила к хоббитам, для верности пару раз махнув хвостом. Кажется, умные собачки делают именно так, разве нет?

Впереди, за широкой степью, умывшейся холодным дождем, простиралисьизумрудные бескрайние моря густого леса, а подслушав сегодня утром тихий разговор Леголаса и Арагорна, я поняла, что направляемся мы прямиком к Лориэну. О владениях леди Галадриэль и ее мужа Келеборна мне много приходилось слышать от Арвен, проведшей здесь все свое детство, Элрохир с Элладаном тоже часто наведывались в Лотлориэн, а вот мне, к сожалению, побывать в этом лесу так и не удалось ни разу, хотя Элронд и пообещал мне однажды, что когда-то возьмет меня с собой в путешествие. Кто бы мог подумать, что мне придется оказаться здесь при совершенно других обстоятельствах.

Я с любопытством рассматривала громадные мэллорны, уже издали видя серебряные отблески могучих стволов, а стоило лишь обратиться вслух, и мне даже удалось услышать тихий шелест бледно-зеленых листьев. Седая дымка, стелящаяся по земле после недавнего дождя, буквально завораживала, скрывая за собой узкую, прячущуюся в густой траве тропинку, которую рассмотреть мог, судя по всему, только Арагорн, бодро топающий где-то впереди всего отряда и кутающийся в свой черный мятый плащ. В его умениях следопыта никто и не думал сомневаться, маршрут никто не оспаривал, а я мечтала только об одном, — Странник обещал, что в Лориэне мы остановимся на несколько дней, и от перспектив оказаться на одном из флетов, подальше от опасности, и провалиться в сон на пару суток, у меня буквально темнело в глазах. Я хотела отдохнуть, вымыться и, наконец-то, нормально поесть, а еще мне просто до безумия хотелось хотя бы на пару минут превратиться в человека и размять ноги, — я не помнила толком, когда становилась сама собой в последний раз, принять человеческий облик из-за постоянного присутствия рядом членов отряда мне не удавалось уже очень давно, и это меня сильно тревожило.

В конце концов, никогда раньше я не превращалась в волка на столь длительное время, и даже не могла представить, какие последствия это может вызвать.

Эти не совсем радостные мысли отвлекли меня от дороги, по которой мы шли уже который день, и в себя я пришла только тогда, когда мне на нос упала очередная холодная капля. Тяжелые седые тучи, превращающие ясный день в глубокие сумерки, вновь разорвались ледяным дождем, по которому я совсем уж соскучиться не успела, тропа под ногами очень быстро опять превратилась в размытое грязное месиво, вязкое болото по-новому налипало на тонкие лапы, однако в этот раз долго мучиться не пришлось. Стоило только отряду пересечь широкую степь и оказаться под тенью высоких деревьев с густыми кронами, как погода словно по волшебству переменилась, заставив прижмуриться от тоненьких, одиночных солнечных лучиков, нерешительно пробивающихся сквозь зеленую листву.

Я глубоко вздохнула, втягивая полными легкими свежий воздух, насыщенный запахами трав и цветов, и тут же недовольно встряхнулась всем телом, когда грязная шерсть моментально увлажнилась от попавших на нее капель росы. Растущие вокруг кусты, тщательно скрывающие узкую тропинку, тихо шелестели, шумя серебряным перезвоном свежей влаги, а услышав негромкий голос Арагорна, остановившегося впереди, я повернула к нему голову.

— Впереди сторожевые флеты, о нашем прибытии скоро узнают дозорные.

— Не думаю, что они ожидают увидеть в своих землях столь живописный отряд, — тихо хмыкнул себе под нос Боромир, пользуясь краткими мгновениями отдыха и перетягивая крепление на наруче. Явно уставшие хоббиты почти привычно жались друг к другу, с трудом борясь с желанием усесться прямо на земле, Гимли затравлено и недовольно оглядывался по сторонам, а как-то неуловимо посветлевший лицом Леголас, кажется, искренне был рад возвратиться в свою стихию. Его взгляд почти любовно скользил по гибким деревьям и изумрудным листьям, тонкие губы изогнула мимолетная улыбка, да и я, заприметив ее, на несколько мгновений почувствовала себя уверенней.

В конце концов, всю свою сознательную жизнь я провела в лесах долины Имладрис, я была там свободным зверем, была вольной птицей, летящей навстречу холодному ветру и рассветным лучам, и сейчас буквально на долю секунды мне показалось, будто я вернулась домой, будто все той же маленькой беспечной девочкой сбиваю холодную росу со свежей зеленой травы…

— Поспешим, нам стоит добраться до приграничной стражи до вечера, — приказ Странника развеял глупые мечты, возвращая сознание в мрачную реальность, и я с тяжелым вздохом посеменила следом за остальными, пытаясь не задевать густо растущих по обе стороны тропинки кустов. Остающаяся на шерсти влага, которая поначалу беспокоила и доставляла целую кучу неприятных ощущений, очень скоро перестала беспокоить. Хуже не могло быть по определению, так что чего уж там.

Лориэн, как и Ривенделл, поражал своим великолепием и величием, высокие деревья шумели где-то над головой, превращая тропу в некое подобие узкого коридора с бесконечно далекими сводами, и здесь было куда безопасней, чем на открытой степи, где любой желающий мог увидеть наш живописный отряд, однако чувствовала я себя все равно неуютно. Едва различимый шелест, который сначала казался абсолютно ненавязчивым, спустя какое-то время начал давить на чувствительный слух, дикие густые кустарники постоянно цеплялись за шерсть и наотмашь били по морде, заставляя пригибать голову все ниже, и даже робкие лучи катящегося на убыль солнца совсем не добавляли хорошего настроения. Я отчаянно прислушивалась к окружающему меня шороху, пытаясь услышать хоть какой-то звук кроме шелеста листьев и монотонного недовольного бормотания Гимли, но не слышала совершенно ничего.

Даже тихого пения птиц, сонно прячущих головки под маленькие крылья.

Только напевы ветра, хриплое дыхание сопровождающих меня мужчин и… треск веток?

Сбившись с шага, я резко вскинула голову, насторожено посмотрев в сторону густых зарослей, которые нас окружали. Абсолютно одинаковый пейзаж не менялся уже на протяжении пары часов, которые мы тащились сквозь густой лес, я уже давно успела привыкнуть к деревьям и кустарникам, неспособная рассмотреть что-то кроме, и неожиданный звук, выбивающийся из общего полотна, изрядно меня обеспокоил. Правое ухо коротко дернулось, я изо всех сил прислушалась, пытаясь уловить хоть что-то, а после невольно шагнула вперед, не обращая внимания на то, как парочка сбитых сухих листов запутались в густой шерсти. Голоса членов отряда отошли на задний план, я вся обратилась вслух, и судорожно выдохнула, услышав невнятный шорох, раздавшийся где-то совсем рядом.

И источником его были явно не мои спутники.

— Вы держитесь поближе, не отходите далеко, — негромко пробормотал как раз прошествовавший мимо меня Гимли, обращаясь к хоббитам, и я лишь нервно обнажила клыки, чувствуя постепенно усиливающееся беспокойство. Уж не знаю, заметил что-то, как и я, гном, однако он был явно встревожен не менее меня. — Говорят, в этих лесах живет великая колдунья, эльфийская ведьма. Ужасной силы… Кто на нее ни взглянет, тот попадает под ее чары и навеки пропадает.

За моей спиной кто-то фыркнул, кажется, Боромир, явно усомнившийся в правдивости слов рыжебородого паникера, однако я даже не обратила на это никакого внимания. Инстинкты буквально взвыли в груди, волчица бесновалась запертым зверем, раздирая грудную клетку когтями, а в разы возросшая тревога не позволяла расслабиться. Я по-прежнему слышала шорохи и шелест, слышала пение ветра и потрескивание сухих веток, и дыхание, размеренное, тщательно выверенное, едва слышное дыхание кого-то чужого. Этот кто-то подходил все ближе к тропе, скрывался за густыми ветвями, крался подобно дикому зверю и неотрывно следил за каждым шагом, заставляя тихое рычание формироваться в груди.

— Хорошо, что у вас есть гном, которого так просто не подловишь, — продолжал рассуждать Гимли, наставительно помахивая своей секирой. — У меня острый глаз орла…

Зло рявкнув и, одновременно с этим, прерывая увлеченную речь гнома, я бросилась вперед, к привлеченному моим рычанием Арагорну, стремясь без слов объяснить, что же меня так напугало. Исполненный паники взгляд пересекся с удивленным взглядом мужчины, я тонко, совсем как маленький щенок, взвизгнула, с трудом подавив желание превратиться в человека и рассказать о том, что там, за деревьями, кто-то есть, испуганно оглянулась к густой чаще, прекрасно слыша, что к нам кто-то приближается, и почти привычно прижалась боком к ногам Боромира, широко расставив лапы и вздыбив шерсть на загривке. Острые длинные клыки обнажились, громкое рычание вновь вырвалось из груди, и краем глаза я заметила, как Арагорн рефлекторно положил руку на эфес меча.

— Даэре… — встревожено начал стоящий рядом сын наместника Гондора, однако в следующее мгновение совсем рядом промелькнула большая тень, а прямо перед мордой возник тугой лук с заложенной на него стрелой.

События смешались, словно в калейдоскопе, в воздух взвились опавшие листья и трава, а я, услышав, как натягивается тетива, зло оскалилась и рванулась вперед, готовясь стоять до последнего и защищаться. Зубы громко клацнули в воздухе, где-то совсем рядом послышался чей-то предупреждающий окрик, и у меня буквально потемнело перед глазами — петля толстой веревки захлестнулась на шее удавкой, перекрыв дыхание и утягивая меня вниз. Взвизгнув от ощущения собственной беспомощности и резкой нехватки воздуха, я буквально рухнула на пыльную тропинку, больно приложившись ребрами и едва не прикусив язык.

— Даэре! — Боромир подался вперед, чтобы помочь, в сером взгляде громыхнула буря, а рядом точно так же рванулся Странник, явно встревоженный не меньше, однако направленные на них луки быстро охладили благородный пыл.

Остальные члены отряда застыли рядом соляными столбами, боясь даже вздохнуть, два десятка эльфов, ощерившихся острыми стрелами, отбивали всякое желание совершать необдуманные поступки, а тугая петля, сжимающая шею все сильнее и сильнее, заставляла дрожать от страха. Боясь даже пошелохнуться и не делая попыток подняться с земли, я затихла там, где лежала, затравлено глядя на незнакомого молодого, тонкого и звонкого эльфа, в бездонно-голубых глазах которого плескалась вековая мудрость, и лишь с ненавистью и яростью скалилась на другой край веревки, который незнакомец крепко сжимал в руках. Что-то мне подсказывало, что попробуй я сопротивляться, и меня тут же придушат, как шавку, а жить мне хотелось, и очень сильно, поэтому, как и остальные, я старалась даже не дышать.

Впрочем, это мне и так удавалось с большим трудом, потому что из-за тугой петли каждый вздох скреб по горлу.

— Вы дышите так громко, что вас не составит труда пристрелить и в кромешной темноте, — послышался бархатный глубокий голос, а резко переведя взгляд влево, я вновь хищно ощерилась, заметив очередное действующее лицо. Такой же золотоволосый, как и остальные, эльф отличался от своих собратьев тем, что был заметно массивнее и крупнее, тугой лук был почти беспечно заброшен за спину, но держался мужчина необыкновенно уверенно, будто просто на прогулку вышел, а не напал из засады на целый отряд. Почти равнодушный взгляд серо-зеленых глаз, в глубине которого плескалась тщательно скрываемая насмешка, скользнул поочередно по лицам каждого, на мгновение опалил мою скромную персону, заставив притихнуть в дорожной пыли, а после обратился к Арагорну.

— Боюсь, что ваши преследователи, от которых вы так спешите скрыться, только что пересекли границу леса, — холодно объявил незнакомец, и этой новости все внутри словно оборвалось. Я прекратила трепыхаться в тщетных попытках освободиться от веревки, с ужасом уставившись на Странника, а тот, бросив быстрый взгляд на остальных членов отряда, позволил себе лишь крепче сжать пальцы на эфесе меча. — Мои воины эту проблему решат, а вот ваш дальнейший путь через лес придется прервать. Следуйте за мной.

Коротко кивнув своим людям, эльф круто развернулся на пятках и уверенным широким шагом направился куда-то вглубь леса, а остальные светловолосые мужчины, по-прежнему держащие в руках луки, одновременно принялись сжимать свое кольцо, заставляя нас последовать за своим командиром. Испуганные и бледные хоббиты спорить совсем не собирались, припустили по тропинке изо всех сил, а явно недовольный Гимли что-то тихо пробормотал себе под нос, словно бы с трудом сдерживаясь от того, чтобы не бросить свою секиру кому-то в голову. Леголас, успевший выхватить свой лук, нападать тоже не спешил, разумно решив, что перевес совсем не на нашей стороне, Боромир тоже рисковать не спешил, встревожено поглядывая в мою сторону, а Арагорн, перехватив взгляд воина, обратился к широкой спине идущего впереди незнакомца:

— Отпустите волчицу, она никого не тронет.

Крепкая веревка натянулась сильнее, заставив меня с трудом подняться на лапы, я зло огрызнулась на эльфа, по-прежнему удерживающего меня, как шавку на привязи, а после в упор уставилась на обернувшегося к нам мужчину. Золотой взгляд пересекся с серо-зеленым, верхняя губа невольно поползла вверх, обнажая белоснежные острые клыки, и я лишь зло зарычала, когда незнакомец почти равнодушно бросил одному из своих воинов:

— Зверю воли не давать. Попробует напасть, можете убить.

У меня после этих слов внутри все неприятно сжалось, к горлу подкатил горький комок, проглотить который никак не удавалось, а стоило только держащему веревку эльфу потянуть меня вперед, как я тут же послушно сделала первый шаг, прекрасно понимая, что ничего хорошего не случится, если начну демонстрировать характер. Оглянулась на Арагорна, который беспомощно наблюдал за тем, как меня волокут на привязи. Помочь он мне ничем не мог, как бы ни хотел, а в его глазах я словно воочию видела беззвучное «Прости». Легче мне от этого не было, петля затягивалась на шее все туже, заставляя медальон предупреждающе нагреваться, а лапы двигались с трудом, словно через силу, но в крови бурлило упрямство, и я не позволяла себе демонстрировать слабость.

На мгновение стало интересно, — приди я в Лориэн с Элрондом, как собиралась когда-то, встретили бы меня так же? Петля на шею, стрела в сердце, да и дело с концом.

Была бы у меня сейчас возможность — истерически засмеялась бы от глупости сложившейся ситуации, а так оставалось только смиренно идти за незнакомым эльфом и встревожено коситься по сторонам в поисках путей отступления.

Из-за плотно растущих деревьев и густых крон было сложно понять, как высоко находится солнце и сколько времени вообще прошло, отряд эльфов шел вперед быстрым строевым шагом, не позволяя осматриваться по сторонам, и от одной лишь мысли, что где-то там, за нашими спинами, все еще шныряет отряд орков, становилось не по себе. Я и сама не замечала, как лапы перебирают по пыльной тропе все быстрее, веревка в руках не поспевающего за мной эльфа то и дело натягивалась, заставляя недовольно шипеть, и пусть я не знала, что может ждать нас впереди, но и назад оборачиваться совсем не хотелось. Бояться я устала просто физически, отчаянно хотела хоть немного отдохнуть, и то, что оставшийся путь приходится преодолевать в совсем не приятной компании, смущало меня мало.

Постепенно лес погружался в сумрак, изумрудные листья серебрились в лунном свете, с трудом пробивающемся сквозь густую крону, и в тот момент, когда перед глазами даже с моим ночным зрением рассмотреть что-то стало затруднительно, впереди вдруг неожиданно возникло огромное дерево с широким, необхватным стволом, в котором, я не поверила своим глазам, были вырезаны узкие ступени, превращающиеся в винтовую лестницу, уходящую далеко вверх, к разлапистым веткам. Взгляд скользнул по серебряным листьям, тихо шелестящим в ночной темноте, где-то за ними мне почудился смутный молочно-белый отблеск, и я вдруг неожиданно поняла, что это, наверное, и есть один из сторожевых таланов, к которым мы и направлялись. Сопровождающие нас эльфы, дождавшись короткой команды своего предводителя, сноровисто принялись взбираться наверх, один за другим исчезая в серебряной листве, а нашему отряду ничего не оставалось, кроме как последовать за ними. У уставших, сонных, едва переставляющих ноги мужчин не было сил на то, чтобы огрызаться или проявлять недовольство, бедняги-хоббиты, кажется, засыпали прямо на ходу, а я, понуро плетясь след вслед за идущим впереди Боромиром, отчаянно зевала, демонстрируя всем желающим полный набор белоснежных острых клыков. Эльф, ведущий меня на привязи, пусть и старательно удерживал лицо, но руку все крепче сжимал на эфесе своего меча, словно боясь, что я решу на него напасть.

Выглядело это почти забавно, и в другой ситуации я бы обязательно стражника подразнила, но сейчас у меня на это не было сил.

Казалось, будто дерево бесконечное, мы поднимались все выше и выше, а вокруг не было ничего, только шелест листьев и хриплое дыхание окружавших меня мужчин. Я слышала, как бьются чужие сердца, знала, что где-то там, в густых кронах на других деревьях, точно так же скрываются на высоких таланах другие эльфы, знала, что на нас смотрят, знала, что наблюдают за каждым шагом и уж наверняка держат наготове луки, но почему-то было на это совершенно наплевать. Веки настоятельно пытались смежиться, совершенно неприличные зевки уже не прекращались, и из-за подобного состояния я даже не заметила, как кажущийся вечным подъем закончился, и мы оказались на небольшой деревянной платформе, которая слабо освещалась небольшим резным фонариком, из которого лился тот самый тусклый молочно-белый свет. Точно такие же фонарики освещали и другие платформы, прячущиеся в разлапистых ветвях других деревьев, на сторожевых таланах виднелись смутные, скрытые сумраком фигуры других эльфов, и почему-то здесь, на высоте, я чувствовала себя намного спокойнее.

Настолько спокойнее, что стоило нашему «дружному» отряду разместиться на деревянной платформе, а командиру сопровождавших нас эльфов отойти к одному из своих подопечных для тихого разговора, как я, окончательно капитулировав под натиском усталости, запросто рухнула на пол, не обращая внимания на тут же натянувшуюся веревку, доставлявшую дискомфорт. Шумно выдохнула, недовольно потерев влажный носом подсохшую шерсть, которая пахла озоном, тиной и какой-то мерзкой, неприятной затхлостью, поморщилась от отвращения и только лениво рыкнула, когда уже почти ненавистный эльф коротко, словно на пробу дернул веревку.

— Оставь ее, она никого не трогает, — послышался грубый голос Боромира где-то над моей головой, рядом прогрохотали тяжелые шаги, а после мужчина присел возле меня, опустив широкую ладонь на голову. Я блаженно прижмурилась, дернув ухом, и подсунула морду поближе к воину, наслаждаясь нехитрой лаской. — Не беспокойся, девочка, все будет хорошо. Мы снимем с тебя эту дрянь, обещаю.

Боромир еще что-то тихо говорил, ласково гладил меня по голове, путаясь пальцами в серой грязной шерсти, прислушивался к тихим разговорам и едва слышно бормотал себе под нос ругательства, на которые, впрочем, никто не обращал внимания. Я слышала, как разговаривают между собой Арагорн и командир эльфов, слышала мелодичную речь Леголаса на синдарине, слышала недовольный рокот Гимли на незнакомом мне языке, кажется, на кхуздуле, о котором я читала, но который изучать мне не доводилось, однако все их речи обходили меня стороной.

Положив голову на колено опустившегося рядом Боромира и подставив морду холодному ночному ветру, я окончательно расслабилась под тяжелой рукой, по-прежнему скользящей по спутанной шерсти, и, поддавшись минутной слабости, позволила себе задремать.

Я ведь ненадолго, всего лишь на пару…

Минут…

Переход по внутренним землям Лотлориэна занял у нас почти два дня, и единственное, что меня из всего происходящего радовало, это то, что на хвосте у нас больше не висит целый отряд орков, с которым оперативно разобрались люди Халдира. Этим именем назвался наш новый знакомый, тот самый мрачный, неулыбчивый эльф, который мне, признаться честно, совсем не нравился, и, не смотря на своевременную помощь, доверять я ему не спешила. Хмурый Арагорн, кажется, был знаком с командиром лориэнской стражи, по крайней мере, в первый вечер они о чем-то горячо перешептывались в стороне, пока остальные члены нашего отряда отдыхали, однако ничего положительного в нашей ситуации все равно не предвиделось, — нам явно давали понять, что наше присутствие нежелательно, и скрывать это никто не пытался. Не то, чтобы я прислушивалась к чужим разговорам, мне было на это совершенно наплевать, но совсем глупой я не была, наше незавидное положение было очевидным, и чтобы это понять, нужно было только взглянуть на хмурых мужчин.

Уж не знаю, как Арагорн договаривался со своим знакомым, не знаю, какие приводил аргументы и как оправдывал необходимость нашего присутствия в Лориэне, однако упрямый Халдир спустя какое-то время неожиданно уступил, позволил выдвинуться к Карас Галадону на встречу с Владыками, и даже любезно предложил нас сопроводить. Впрочем, это «сопровождение» больше напоминало конвой, крепкая веревка по-прежнему петлей сжимала шею, а мои друзья удостоились чести получить подарки в виде плотных повязок на глаза. Халдир при этом что-то невнятно бубнил себе под нос, неприязненно глядя на такого же хмурого Гимли, решительно стоял на своем, отказываясь продолжать путь, пока у каждого из мужчин верхнюю половину лица не скрыло грубое полотно, и все косился в мою сторону, явно размышляя над тем, насколько уместно будет и меня приобщить к общему безумию.

Полюбовался внушительным белоснежным оскалом, оценив остроту клыков, и дал своему отряду приказ выдвигаться. Ослепленные, беспомощные, как котята, мужчины послушно ступали за эльфами, совсем не желая демонстрировать свое незавидное положение, а я, избавленная от необходимости спотыкаться через каждые два шага, постоянно вертелась по сторонам, жадно осматривая каждую деталь.

Лотлориэн заметно отличался от Ривенделла, каждый листик в лесу которого был мне знаком, но я не могла не признать, что это место воистину волшебно. Изумрудные листья густо растущих деревьев то сверкали мягкой зеленью, то приглушенно переливались серебром, и то и дело где-то в высоких кронах вспыхивали уже знакомые молочно-белые огни. Чем ближе к сердцу леса мы продвигались, тем больше становились деревья, невероятные мэллорны с необхватными стволами очень скоро заменили собой обычные растения, а пройдя через скрытые от любопытных взглядов незваных гостей врата и сумев рассмотреть среди громадных веток многочисленные таланы, я осознала, что неожиданно для себя самой оказалась в самом настоящем городе, спрятанном среди холмов и буйной зелени. Ощущение чужих взглядов на собственном теле буквально подавляло, я чувствовала себя загнанным зверем, недовольно ворча и путаясь у ног то и дело ругающегося на меня Боромира, который и так ничего не видел из-за повязки, и настороженно косилась вверх, откуда за нами наблюдали невидимые глазу эльфы. Я не могла выхватить в густых кронах никого из них, но знала, что они там, чувствовала их запахи и слышала биение сотен сердец, и мне это совсем не нравилось.

Я была, как на ладони, а настойчивое желание скрыться где-то под кустом буквально сводило с ума.

Путь наш, занявший столько времени и совсем измотавший и так уставший отряд, завершался у подножия огромного мэллорна, самого высокого из тех, которые мне довелось здесь увидеть. Казалось, будто густая крона подпирает небо, которого во время пребывания в Лориэне мне видеть так и не довелось, множество флетов на его ветвях соединялись многочисленными лестницами и изящными мостами, освещаемые молочно-белыми фонарями, а почти у самой верхушки, где ветки сплетались в вычурное подобие серебряного полога, нас уже ожидали.

Подъем занял совсем немного времени и отобрал у меня остатки сил, последние ступени я преодолела на чистом упрямстве, а стоило ступить на деревянные доски талана, тихо поскрипывающие под лапами, как из груди тут же вырвался тяжелый вздох, исполненный неподдельного страдания. Я устала, я безумно хотела принять ванную с душистыми травами и, наконец, нормально выспаться в мягкой, удобной постели, чтобы хотя бы пару дней меня не трогал никто.

Даже Боромир, который, оказавшись на флете вместе с остальными мужчинами, уже успел снять повязку и теперь растерянно моргал, оглядываясь по сторонам. Хоббиты рядом с ним были столь же ошарашены, со смесью недоверия и восторга осматривая переливающиеся серебром листья, все такой же недовольный Гимли почти демонстративно опирался на свою секиру, бормоча себе под нос что-то на уже услышанном кхуздуле, а Леголас, стоящий возле Арагорна, с выражением крайнего благоговения на лице смотрел куда-то наверх.

Без особого интереса проследив за взглядом эльфа, я подняла голову и тут же почувствовала, как тяжелое дыхание перехватило в груди, сдавив горло.

Их появление было сродни чуду, и на несколько бесконечных мгновений яркий белый свет буквально ослепил, заставляя глаза слезиться, но все равно я жадно всматривалась в его сияние, пытаясь рассмотреть незнакомые, невыразимо прекрасные лица, подобное которым мне видеть ранее не приходилось. Двое эльфов, мужчина и женщина в белоснежных одеяниях, медленно спускались к нам по широким резным ступеням, и каждый их шаг смешивался с шелестом сухой осенней листвы и перезвоном капель холодной росы, прячущейся где-то в траве. Я заметила, как почтительно склонили головы окружающие нас эльфы, отступая на шаг, я заметила, как округлились глаза моих спутников, всматривающихся в фигуры Владык, и только шумно вздохнула, когда над деревянным настилом талана пронесся бархатный, мягкий голос, от которого по телу пробежалась дрожь:

— Врагу известно о вашем приходе сюда, — взгляд Владыки Келеборна скользнул по всем присутствующим, на мгновение замерев на лице Арагорна, стоящего за моей спиной, а после вновь устремился куда-то в пространство, будто бы не замечая нас и вовсе. — Тщетны ваши попытки быть незаметными.

Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть в ответ на это. Все наши надежды приказали долго жить, кажется, еще в самом начале пути, да только мы никак не желали в этом признаваться, пусть и самим себе.

— Из Ривенделла вас вышло девять, я перед собой вижу… — короткий взгляд равнодушно скользнул по моей скромной персоне, заставив неуютно повести плечами, однако, кажется, Владыка ничего интересного во мне не увидел и поспешил забыть о моем существовании, — восьмерых. Желаю я говорить с Гэндальфом, скажите, где он?

Над таланом пронесся судорожный всхлип, а покосившись влево, я успела заметить, как порывисто пухлый Сэм вытер тыльной стороной ладони увлажнившиеся глаза, растирая по бледным щекам пыль и грязь. Остальные хоббиты выглядели такими же расстроенными, рядом со мной шумно выдохнул Гимли, старательно пряча потухший взгляд, а по телу пробежалась дрожь, когда Боромир, до этого почти привычно опустивший тяжелую ладонь на холку, рефлекторно сжал пальцы, путаясь ими в шерсти. Я дернулась от неприятной боли, однако даже не подумала отступить, покорно терпя дискомфорт, лишь прижалась к ноге мужчины сильнее.

— Гэндальф Серый не пересекал границы этой земли, — едва слышный мелодичный шепот привлек внимание, вновь заставив повернуться к эльфам Лотлориэна, и я застыла каменным изваянием, попав в плен лазурных сияющих глаз.

Владыка Галадриэль смотрела на всех одновременно и на каждого в отдельности, она всматривалась в самую душу и словно бы видела насквозь, и в какой-то момент мне показалось, что она о каждом из нас знает больше, чем мы о себе сами. Лицо женщины на мгновение исказилось от тревоги, во взгляде скользнула печаль, но вот я моргнула, и Владычица вновь стала такой же отстраненной и невыразимо прекрасной, как и в первые мгновения нашей встречи.

— Его поглотили тень и пламя. Балрог из Моргота… — печальный голос скорбящего Леголаса затронул что-то глубоко внутри, и я почувствовала, как вновь болезненно заныло сердце. Все это время, пока мы бежали от орков, я запрещала себе думать о произошедшем, я заставляла себя держаться и упрямиться, но сейчас… Сейчас боль утраты вновь накрыла с головой, как холодная волна, и я лишь склонила голову, чувствуя, как катится по серебряной шерсти обжигающая одинокая слезинка.

— Ни один поступок Гэндальфа не был напрасным, нам не ведомы его истинные замыслы…

Галадриэль тихо шептала на грани слуха, она пела и утешала, пытаясь излечить израненное сердце, и я даже не сразу поняла, что тонкие губы на бледном лице не двигаются. Тихие, ласкающие слух напевы и шелест мягкого шепота звучал где-то внутри, эхом отзываясь в висках и обжигая грудь изнутри, запутавшийся в густой шерсти медальон довольно ощутимо нагрелся, предупреждая о том, что что-то не так, и я невольно тряхнула головой, будто пытаясь избавиться от наваждения. Шепот в голове не стихал, то приглушаясь, то звуча громче крика, и вновь случайно перехватив внимательный взгляд Владыки Галадриэль, я почувствовала, как вокруг меня словно образовалась пустота, а после все, что меня окружало, просто исчезло.

«Твоя душа мечется»…

Я вздрогнула от неожиданности, почувствовав, как всколыхнулось в груди пламя непонимания, и судорожно вздохнула, испытывая настойчивое желание избавиться от вмешательства извне, но лазурные глаза не отпускали, смотрели в самую душу, разрывали ее и перешивали по своему, вороша страхи, сомнения и надежды, поднимали с глубин желания, о которых я никогда даже не думала, а сердце билось так быстро и сильно, что грозилось выломать ребра. Широко расставив лапы и выпустив когти, которые впились в деревянный настил, я даже дышала через раз, боясь пошевелиться. Мне хотелось сопротивляться, хотелось сделать хоть что-то, чтобы скрыться, но…

Но Владыка по-прежнему смотрела в самую душу, и сопротивляться я не могла.

«Ты жаждешь ответов на вопросы, но боишься их получить», — Галадриэль шептала ласково, будто обращаясь к маленькому, невинному ребенку, и подобное чувство заставило меня окончательно смутиться. Какое-то смазанное, туманное воспоминание теплых прикосновений к щеке отозвалось приятным жаром где-то внутри. «Мой сладкий волчонок»… — «Ты устала, Илва. Тебе нужно отдохнуть».

— Здесь, в Карас Галадоне вам ничего не угрожает, — голос женщины прозвучал громче, и я будто очнулась от долгого сна, быстро и часто моргая. Осоловело огляделась, чувствуя себя так, словно выпила бокал терпкого красного вина, отчаянно бьющего в голову после первого же глотка. Быстрый осмотр моих спутников подсказал, что и они выглядят немногим лучше. У мужчин без страха и упрека, у храбрых, безупречных воинов в глазах стояли слезы, Арагорн старательно вглядывался куда-то в сторону, словно боясь пересечься с кем-то взглядом, а дрожащая рука Боромира с такой силой сжалась у меня на холке, что я не сдержала тихого скулежа. Обижено оглянулась на мужчину, недовольно поведя плечом, однако тут же нахмурилась, заметив, как лицо сына наместника Гондора исказила гримаса.

Ему было больно, физически больно, и от этого запертая в груди волчица взвыла беспомощным зверем. Шершавый язык с опаской коснулся чужой ладони, а встрепенувшийся Боромир, будто бы очнувшись от каких-то своих мыслей, рассеянно уставился на меня, словно впервые увидев. Серые глаза пересеклись с янтарно-золотыми, и я, желая хоть как-то подбодрить пару своей волчицы, доверчиво ткнулась носом ему в руку. Не знаю, помогло ли это мужчине, но в уголке губ спряталась короткая, измученная улыбка, и даже этому я была рада.

— Вы устали, вам стоит хорошо отдохнуть и набраться сил, — Владыка Галадриэль, коротко взглянув на супруга, мягко улыбнулась и вновь обвела взглядом наш отряд. — Вас сопроводят к месту, где вы сможете привести себя в порядок и отдохнуть. Будьте спокойны, вам никто не помешает, — женщина взяла молчавшего до этого Келеборна под руку, повернулась к отряду спиной, явно давая понять, что встреча подошла к концу, и лишь на мгновение задержалась, обратившись к стоявшему в стороне Халдиру. — И снимите с волчицы веревку, она никого не тронет.

Судя по тому, как стремительно один из эльфов принялся расплетать петлю на моей шее, приказы в Лориэне привыкли исполнять беспрекословно.

На большой площадке у подножия холма, где шумел листвой высочайший из мэллорнов, мужчины разбили большой шатер, который хозяйственные хоббиты тут же принялись обустраивать, словно пытаясь забыть за физическим трудом о невзгодах и страхах. Деловито постукивали друг о друга вытаскиваемые из рюкзаков тарелки и ложки, булькала в котле закипающая для похлебки вода, летали по воздуху подушки, которые эльфы щедро выделили нам вместе с шатром, а в воздух очень скоро взвился терпкий дымок от курительной трубки Гимли, предпочитающего засесть в углу и шумно запыхтеть горьким табаком. Остальные мужчины из моего отряда занимались своими делами, в которые я предпочитала не вмешиваться, мое же внимание целиком и полностью захватило небольшое озерцо, окруженное невысокими деревцами и покрытыми мхом скалами, плещущееся у самого подножия холма.

Мне было наплевать на еду и сон, я до потемнения в глазах хотела смыть с себя грязь и пыль, поэтому, убедившись в том, что все мои спутники заняты и не обращают на меня никакого внимания, я направилась прямиком к озерцу, предварительно утащив из из-под носа зазевавшегося Сэма чистое полотно.

В зеркальной поверхности водоема блестела круглая луна, свет которой с трудом пробивался сквозь плотные кроны, над мелкой рябью, гонимой ласковым ночным ветром, летали ночные мотыльки, тихо щебетали в густых ветвях невидимые глазу птицы, а подойдя поближе и опасливо потрогав воду передней лапой, я не сумела сдержать шумного вздоха. Огляделась по сторонам, убеждаясь в том, что никому больше не пришло в голову искупаться посреди ночи, оставила чистое полотно на ветках разлапистого куста и припала к земле, крепко смежив глаза.

Медальон, скользнув вниз, опасливо нагрелся, по всему телу пробежала болезненная судорога, перехватившая дыхание сильным спазмом, огненная вспышка боли разгорелась где-то у самого сердца, быстро пробежавшись к кончикам пальцев, а из груди вырвался болезненный скулеж, превращающийся в тихий стон. Суставы трещали и видоизменялись, кожа вскипала пузырями, а грязная шерсть сваливалась клочьями, и даже тогда, когда все закончилось, я все еще не могла прийти в себя.

С трудом приподнялась на дрожащих руках, чувствуя, как скользнули по обнаженным плечам спутанные грязные волосы, судорожно сглотнула, пробежавшись кончиком языка по ровным, человеческим зубам, и неуверенно дернула уголком губ в опасливой улыбке:

— Кажется, я успела от этого отвыкнуть.

Голос хрипел и ломался, все еще напоминая то гортанное рычание, которое заменяло мне все слова в последние недели, скреб где-то внутри горла, а тело дрожало от слабости, и мне понадобилось несколько бесконечных мгновений, чтобы подняться на ноги. Передвигаться на двух конечностях вместо четырех было как-то… странно, земля казалась необыкновенно далекой, а вновь запертая волчица недовольно ворчала где-то под ребрами, явно раздраженная тем, что я вновь приняла человеческое обличие.

— Нет уж, дорогая, стоит напомнить тебе, кто я на самом деле, — наставительно обратилась я к своему зверю, а после, не желая больше откладывать долгожданный момент, решительно шагнула в прохладную воду, чувствуя, как приятно покалывает мышцы.

Тело все еще слушалось плохо, вспоминая успевшие подзабыться движения, ноги все еще немного подрагивали, однако ощущать гладкую, бархатную кожу под кончиками пальцев было приятно, руки скользили по плавным изгибам талии и бедер, а отойдя на несколько десятков шагов от берега, где вода достигала пояса, я несколько мгновений поразмышляла, а после с приглушенным радостным взвизгом нырнула на глубину, ощутив, как от холода перехватило дыхание.

От сильных гребков приятно сокращались мышцы, длинные волосы оплетали спину, подобные водорослям, а сквозь прозрачную поверхность чистейшей воды лился завораживающий лунный свет, ласкающий кожу и заставляющий нежиться, словно от нежных прикосновений. Озеро было глубоким, дно лишь угадывалось где-то далеко внизу, а скалы мерцали острыми гранями. Мимо проплывали стайки блестящих, пугливых рыбок, я с интересом рассматривала окружающий меня подводный мир, а на сердце было так легко и спокойно, что я невольно засмеялась, наблюдая за тем, как рыбки бросились прочь от взвившихся вверх пузырей воздуха.

Легкие немного закололо, и я всплыла на поверхность, остервенело оттирая кожу. Пыль и грязь смывались просто, а вот спутанные волосы привести в порядок удалось не сразу, и я изрядно помучилась, раз за разом выполаскивая из длинных прядей мелкие веточки, листья и целые комья земли. С веток склонившейся к озеру ивы нарвала несколько листов, натирая ими волосы и с улыбкой наблюдая за тем, как светлые пряди приобретают зеленоватый оттенок, вновь нырнула, переплыв озерцо пару раз, чтобы тщательно сполоснуть шевелюру, и старательно оттягивая тот момент, когда вновь придется превращаться в волка, а после, осознав, что мне стоит возвращаться, пока пропажу Даэре не обнаружили, поплыла к берегу, где оставила полотно.

Набежавшая на несколько мгновений туча исчезла за густыми кронами, опять позволяя лунному свету пролиться на блестящую поверхность озера, под ногами заскрежетала гладкая галька, позволяя опереться на нее ногами, и я, найдя точку опоры, вынырнула из воды, тут же передернув плечами от ощущения холодного ветра, пробежавшего по телу. Шумно выдохнула, отфыркиваясь от воды, отбросила назад налипшие на лицо волосы, чувствуя, как скользят по коже ледяные ручейки, и осмотрела берег в поисках белоснежного полотна.

Одинокая фигура мгновенно привлекла внимание, и я тут же застыла каменным изваянием, позабыв обо всем другом.

Явно удивленный Боромир, непонятным мне образом забредший на берег этого восхитительного озера, кажется, совсем не ожидал, что из глубины уютного водоема неожиданно всплывет голая девица, и теперь стоял напротив, подняв на уровень груди левую руку. Судя по всему, до моего появления мужчина пытался развязать свой наруч, однако сейчас все было забыто, а серые глаза ошарашено всматривались в испуганные мои. Дыхание сперло где-то в горле, кончики пальцев чуть-чуть подрагивали, и я не могла пошевелиться. Все разумные мысли разлетелись из головы, как испуганные птички, и единственное, о чем я могла думать, так это о том, что стою сейчас абсолютно голой перед Боромиром, моей парой, которая…

Взгляд воина скользнул по мокрому телу, жадно подмечая каждый изгиб, от чего кожа горела жарким пламенем, вернулся к покрасневшему от смущения лицу, а после в серых глазах вспыхнула искра узнавания.

— Леди… — начал мужчина, будто бы сомневаясь в своих словах, а откуда-то слева послышался громкий треск веток и голос Арагорна, пробирающегося сквозь кусты, словно медведь:

— Боромир, ты здесь?

Гондорец рефлекторно оглянулся, отвлекшись от меня, а я, придя в себя и вновь обретя возможность двигаться, метнулась к уже знакомой иве, подняв целую кучу брызг, но уже мало заботясь о том, что обо мне могут подумать. Сердце колотилось, как безумное, волчица захлебывалась воем в груди, а в висках болезненно колотилась одна-единственная мысль — сбежать, укрыться, убраться, пока не стало совсем уж поздно. Мужские голоса слышались где-то за спиной, кажется, Боромир о чем-то спрашивал Странника, но слов я уже не разбирала. Молнией выскочила из воды, не обращая внимания на то, как колют босые ноги острые ветки и камни, с не меньшей грацией, чем Арагорн, ввалилась в густые кусты, и буквально свалилась на колени, кажется, сбив их в кровь.

На боль было легко не обращать внимания, а вот страх быть раскрытой вонзался в виски и душил изнутри, перехватывая горло. Я была не готова объясняться с Боромиром, была не готова открывать ему всю правду, и почти до слез была благодарна Страннику за то, что он спас меня, пусть и сам этого не зная. Мне оставалось лишь молиться о том, чтобы гондорец списал все увиденное на усталость, бред или головную боль, все равно! Лишь бы не понял, что случилось на самом деле, лишь бы не догадался…

Он ведь наверняка узнал меня, наверняка понял, кто перед ним.

— Превращаться в человека было плохой идеей, — прошептала я самой себе, а после, не желая больше рисковать, изогнула спину в болезненной судороге обращения. Медальон обжег нежную кожу, вырывая из груди громкий стон, и я лишь до крови прихватила губу, не желая издавать ни звука.

Впечатлений в последние дни мне и так хватило…

Глава 8

Уж не знаю, что планировал делать Арагорн, и почему мы не следовали первоначальной задумке переночевать в Лотлориэне и отправиться в путь с самого утра, однако когда спустя пару недель я открыла глаза и увидела над головой все то же изумрудное полотно с густыми вкраплениями серебра, стало понятно, что продолжать наш поход никто не спешит. Хоббиты, поначалу шарахавшиеся каждого громкого звука и просыпающиеся по ночам от малейшего шороха, очень скоро привыкли к ощущению полнейшей безопасности и вновь стали волноваться только о том, что будет на ужин, Гимли буквально сросся со своей трубкой, пропадая в густых клубах седого дыма, а Леголас, кажется, вполне довольный жизнью, наслаждался медитацией среди бесконечных густых ветвей величественных мэллорнов.

Хмурый Арагорн, на которого упала обязанность возглавить наш отряд, лишнего общения с друзьями не искал, погруженный в свои размышления, Боромира же я, прилагая титанические усилия, всячески пыталась избегать.

Неловкая встреча у озера все еще полыхала перед глазами, стоило смежить веки, вся та дурацкая ситуация то и дело прокручивалась в памяти, не отпускала и душила, как страшный сон, и я множество раз оскорбляла себя последними ругательствами, злясь за собственную глупость. Оскорбляла мысленно, разумеется, потому что найти в себе смелости вновь превратиться я не могла, и отчаянно надеялась на то, что мужчина спишет все на усталый бред, на игру воспаленного сознания, да на что угодно! Сомнительно, что хоть одна посетившая его мысль была близка к правде, и меня, если честно, абсолютно не интересовало, как он оправдает произошедшее. Главным для меня было совсем другое — верную волчицу, клубком сворачивающуюся у его ног, воин совсем не спешил отождествлять с обнаженной девицей, встреченной на озере, и я пока находилась в относительной безопасности.

Другое дело, что от собственных мыслей это не спасало, а от того, что Боромир с каждым днем становился все задумчивей и мрачней, легче мне не было. Опасаясь выдатьсебя не то, что действием, просто взглядом, я предпочитала наблюдать за мужчиной издалека, следила за каждым его движением из тени, прячась за густыми кустарниками и покрытыми мхом валунами, и то, что я видела, мне совсем не нравилось. Гондорец совершенно закрылся в себе, как и Арагорн, он не искал общения и редко присоединялся к отряду за ужином, а мои опасливые метания, кажется, и вовсе не замечал, будто забыв, что вообще обзавелся ручным волком. Что-то в нем изменилось, сделало его раздражительным и мрачным, и я почти физически чувствовала невидимую стену, возникшую между нами.

Особенно остро это чувствовалось в тот момент, когда я внезапно осознала, что нас окружают не только мужчины-воины, но и абсолютно очаровательные эльфийские девушки, которые, старательно удерживая на кукольных лицах маску надменности, не забывали томно взмахивать длинными ресницами, бросая взгляды на моих спутников. Арагорн на это не обращал никакого внимания, наверняка вспоминая красавицу-Арвен и трепетно сжимая в руках подаренную ею подвеску, Леголас с гораздо большей любовью смотрел на свой изящный лук, чем на поглядывающих на него эльфиек, а Боромир…

В ставших уже родными глазах цвета грозового неба постепенно разгорался пожар, объяснение которому я понимала, но отчаянно отказывалась принимать, волчица тоскливо выла в груди, ломая когтями ребра и заставляя задыхаться, а случайно увидев утром, как гондорец в рассветных сумерках покидает покои знакомой мне темноволосой красотки, я почувствовала себя так, будто в грудь мне вонзили зазубренное лезвие. Волк внутри захлебнулся на вздохе, растворяясь в крови болью, впервые в зверином обличии я сбилась с шага, запутавшись в собственных лапах, а в воспаленном сознании билась лишь одна единственная мысль.

Моя связь с парой была важна только для меня, для зверя в моем теле, а Боромир…

Боромир даже не догадывался о том, что преданность, плещущаяся в глазах его волчицы, ничего общего с животной не имеет. И от этого было ужасно, просто невыносимо больно.

В тот день, когда Арагорн, наконец, обрадовал нас новостью, что мы можем продолжать наш путь, его слова с должным облегчением восприняли не все. Гимли, изрядно утомившийся от компании эльфов, готов был, кажется, в тот же момент бежать прочь из Лотлориэна, Леголас лишь молча покивал головой, соглашаясь с нашим предводителем, Боромир философски пожал плечами, не высказав своего недовольства, а вот хоббиты особого рвения не проявили, кажется, привыкнув к ощущению сытой безопасности, которую им обеспечили во владениях Галадриэль. Если бы кто-то спросил меня, как я отношусь к долгожданной новости, я бы авторитетно заявила, что отправиться в путь следовало уже давным-давно, но мое мнение, конечно же, абсолютно никого интересовать не могло, поэтому приходилось молча наблюдать за тем, как мои спутники пакуют свои пожитки и готовятся продолжать наш поход.

Гостеприимность эльфов с недавних пор начала меня всячески раздражать, и мне стоило многих усилий не вцепиться в глотку одной слишком любезной эльфийке. В конце концов, я же дикий зверь, кто стал бы меня осуждать, верно?

Утро нового дня выдалось солнечным, но достаточно прохладным, легкий ветерок гонял по земле темные, мертвые листья, рябью пробегался по зеркальной глади реки, на которой покачивались три большие лодки, и с опаской покосившись на приготовленное для нас средство передвижения, я невольно отступила назад, совсем не горя желанием проверять на себе надежность деревянной конструкции.

— Все в порядке? — послышался негромкий голос, чужая ладонь опустилась мне на холку, путаясь пальцами в чистой, белоснежной шерсти, а повернув голову, я с заметным недоверием уставилась на приблизившегося Арагорна. — Путь по реке самый быстрый, мы сможем преодолеть большее расстояние за меньшее количество времени. К тому же, здешние леса за пределами Лотлориэна кишат орками, а встречаться с ними нам не стоит.

В целом, я со Странником была полностью согласна, предыдущая встреча с этими тварями оказалась для нас настоящим кошмаром, в котором мы потеряли Гэндальфа, и если была возможность избежать новой бойни, ею стоило воспользоваться, но лодки…

Раньше плавать на лодках мне не приходилось, но почему-то представлялось, что дело это не слишком надежное.

Откуда-то слева послышался невнятный шорох и тихие шепотки, а повернув голову, я заметила сидящих на своих же походных мешках Мэри и Пиппина, которые с интересом рассматривали короткие острые кинжалы, щедро дарованные Владыкой этим утром. Все участники нашего отряда получили от Галадриэль особенные дары и напутственные слова, сказанные мелодичным, похожим на шорох ветра шепотом, и сейчас в глазах шебутных хоббитов я видела истинный восторг. Стоящий неподалеку от них Леголас о чем-то негромко разговаривал с Халдиром, словно бы неосознанно поглаживая подушечками пальцев тонкую серебряную вязь на новом луке, а Боромир, уже успевший сбросить в лодку последний вещевой мешок, громко окликнул стоящего рядом со мной Арагорна.

— Можем отправляться, — произнес он, коротко кивнув, и Странник, на короткое мгновение пересекшись со мной взглядом, отдал нашим спутникам короткий приказ выдвигаться.

К лодке я подходила с огромным опасением и недоверием, на мгновение поджала переднюю лапу, с подозрением наблюдая за тем, как плещется у самого берега вода, и совсем некстати подумала о том, что падать в ледяную воду в середине февраля наверняка будет не слишком приятно. Мимо меня сноровисто спрыгнул в лодку Леголас, с необыкновенной ловкостью удержав равновесие и сразу же протянув руку приблизившемуся Гимли, на деревянное дно второго челна Арагорн помог взойти Мэри и Пиппину и тут же посторонился, пропуская последовавшего за ними Боромира.

— Даэре, девочка, прыгай сюда, — позвал гондорец, похлопав себя ладонью по бедру, как делал раньше, но в этот раз я не спешила бездумно следовать за ним. Подавила готовый вот-вот обнажить клыки злой оскал, а после, гордо вскинув морду, одним широким прыжком оказалась на дне тут же покачнувшейся лодки.

Когти рефлекторно заскрежетали по деревянным доскам, оставляя тонкие борозды, все четыре лапы то и дело разъезжались, не позволяя устоять на месте, от постоянной качки к горлу на мгновение подступила тошнота, и я невольно тряхнула головой, чувствуя, как судорогой свело каждую мышцу ставшего непослушным тела. Порыв холодного ветра бросил в морду холодные капли, запутавшиеся в белоснежной шерсти, и я поспешно зажмурилась, стремясь успокоить бешено колотящееся сердце. Лодке я не доверяла, потому что не могла твердо стоять на земле, и чувствовала себя необыкновенно беззащитной.

Это ощущение мне совсем не нравилось.

— Гляди-ка, Боромир, кто-то попал у волчары в немилость, — громоподобно захохотал Гимли, в лодку к которому я столь необдуманно прыгнула, и хитро покосился в сторону гондорца. Тот, кажется, произошедшим был обескуражен, будто бы не до конца веря в то, что его послушная, верная Даэре предпочла другую компанию, чего не делала раньше никогда, и в любой другой момент я бы обязательно почувствовала себя неловко, но сейчас меня гораздо больше заботила необходимость удержать внутри ранний завтрак, который от сильной качки упрямо подступал к горлу.

— Наверное, стоило лучше ее вчера покормить, — отшутился Боромир, вызвав у гнома еще один взрыв веселого хохота, и поспешил первым оттолкнуть длинным веслом свою лодку от берега. Он выглядел спокойным и невозмутимым, будто ничего не произошло, да только мрачный взгляд, брошенный в мою сторону вскользь, заставил сердце болезненно сжаться, а волчицу в груди — громко взвыть от тоски.

Реакцию зверя я подавила в зародыше, не позволяя ее эмоциям взять вверх, и лишь судорожно вздохнула, когда и наша лодка с тихим плеском скользнула по речной глади. Арагорн, правящий челном с сонными Сэмом и Фродо на борту, тоже не хотел отставать, и не прошло и нескольких минут, как три изящные белые лодки уже медленно отдалялись от берега, подхваченные течением.

Кое-как справившись с нервной дрожью и заставив тело слушаться, я села на дно лодки, прекрасно понимая, что о том, чтобы удержаться на лапах, не стоит и мечтать, а после бросила последний взгляд на Лориэн, совсем не жалея о том, что мне приходится его покинуть. Возможно, окажись я здесь в другой ситуации и при других обстоятельствах, впечатления были бы совсем другими, тем более, что этот лес был воистину прекрасен в своем изумрудно-серебрянном великолепии, однако мысли о нем цепной реакцией будили совершенно другие, неприятные воспоминания, и думать об этом совершенно не хотелось.

Взгляд, блуждающий по затянутому туманной дымкой берегу, зацепился за высокую стройную фигуру, объятую солнечным светом, и я поспешно отвернулась, не желая встречаться глазами с Владычицей Галадриэль. Эта женщина пугала и восхищала меня одновременно, она знала обо мне гораздо больше, чем я сама, она смотрела в глаза и видела меня насквозь, и это чувство абсолютной беззащитности доводило до исступления. Я была единственной, кто сегодня не подошел к ней и не принял дар, как остальные члены отряда, я была единственной, кто не желал получить ее благословение и напутствие перед походом, я просто не хотела знать, что Галадриэль может сказать мне, не хотела знать, что она видит внутри меня, в самом сердце, где билась запертым зверем волчица.

Наверное, я просто боялась, и этот страх не позволял мне поднять голову и взглянуть в бездонные синие глаза.

Не смотря на то, что лодки, казалось бы, двигались по течению не слишком быстро, не прошло и часа, как берега Лотлориэна скрылись от наших взоров, русло реки заметно расширилось, а густые леса словно бы расступились, от чего даже дышать словно бы стало легче, и я, с большим трудом заставив себя перебраться на нос лодки, свернулась на широкой лавке, сбившись в клубок и положив голову на невысокий бортик, чтобы иметь возможность смотреть вперед. Качка так казалась не столь сильной, перед глазами постоянно не мелькало длинное весло, с помощью которого Леголас управлял нашим средством передвижения, и чувствовала я себя вполне сносно, наблюдая за проплывающими мимо пейзажами. Немного впереди плескалась на волнах лодка с Арагорном, Сэмом и Фродо, а повернув голову вправо, я могла увидеть Боромира, Мэри и Пиппина.

Обжигающая, какая-то детская обида на гондорца все еще не торопилась покидать отравленное ядом сердце, однако от осознания того, что пара где-то совсем рядом, волчице было спокойней, и хотя бы в этом чувстве мы с ней были солидарны.

Очень скоро я поняла две вещи — во-первых, если лежать в лодке пластом и не шевелиться, то качка почти не ощущается, а во-вторых, путешествовать по воде ужасно скучно и утомительно. Заняться было решительно нечем, возможности размять лапы и затекшие мышцы у меня не было, и от такого ничегонеделанья мне казалось, будто я сойду с ума. Мужчины время от времени могли переговариваться между собой, Арагорн, кажется, рассказывал Фродо и Сэму какую-то историю, а Мэри с Пиппином запросто резались в карты, оглашая округу громким смехом, и у меня буквально подушечки лап чесались, так хотелось к ним присоединиться. Впрочем, я себя постоянно одергивала, напоминая себе, что играющий в карты волк будет смотреться как минимум дико, и все, что мне оставалось, это тоскливо наблюдать за веселящимися хоббитами, время от времени проваливаясь в тревожную дрему. Плывущий со мной в одной лодке Гимли расслабленно пыхтел трубкой Леголас тихо напевал себе под нос какую-то мелодию, от чего у меня отчаянно слипались веки, а в сознании плескалась единственная ленивая мысль — хотя бы выспаться за время нашего сплава я смогу всласть.

Плыли мы целый день, причалили к берегу поздно ночью и всего лишь на пару часов, до рассвета, а с первыми лучами солнца вновь заняли свои места в лодках, и на этот раз я вновь старательно оттягивала этот момент, совсем не желая возвращаться на покачивающийся борт. Мышцы деревенели заранее, лапы протестующее ныли, но другого выбора у меня не было, и я, тяжело вздохнув в ответ на многозначительный взгляд невыспавшегося, хмурого Арагорна, послушно вернулась на уже знакомую лавку, опять свернувшись на ней в клубок и обернувшись собственным хвостом. Свесила голову с бортика, почти коснувшись черным носом холодной воды, осмотрела собственное чуть искаженное отражение и даже не отреагировала, когда лодки одна за другой отчалили от берега.

Волчица где-то в груди недовольно заворчала, требуя дать ей волю и позволить пробежаться по зеленому лесу, зарыться лапами в опавшие листья и вспахать бороздами мерзлую землю, однако натолкнулась на стену моего полнейшего равнодушия и тоскливо умолкла в груди, явно обидевшись на меня за отсутствие понимая. Я в ответ лишь зевнула, демонстрируя всем желающим полную пасть белоснежных клыков и уже привычным движением смежила веки, готовясь опять проспать почти весь день.

Какое-то неясное предчувствие сумрачной тревоги в груди подсказывало мне, что в будущем, вполне возможно, такой роскоши у меня не будет, и как оказалось вскоре, я была почти права.

Солнце светило необыкновенно ярко, погода была заметно лучше, чем в предыдущие дни, а ветер уже не заставлял прятать нос в густой шерсти пушистого хвоста, и в какой-то момент я даже поймала себя на том, что нежусь под солнечными лучами, расслабленно растянувшись на всю лавку. Мужчины, тоже заметно уставшие от монотонных пейзажей и неспешного сплава, выглядели не столь бодро, как вчера, взирали на мир уже не столь воодушевленно, а Леголас, стоящий рядом, то и дело оглядывал проплывающие мимо берега, и я буквально чувствовала исходящую от него тревогу. Эльфу что-то не нравилось, что-то, что находилось там, в изумрудной тени густого леса, и его состояние понемногу передавалось и мне.

Взгляд, ранее бездумно скользящий по водной глади, теперь все чаще возвращался к деревьям, шелестящим на ветру, кончик носа чуть подрагивал, втягивая свежий воздух, пропитанный знакомыми запахами, и я отчаянно пыталась уловить что-то чужое, то, что не давало покоя моим спутникам. Я видела, как встревожено переглядываются Леголас с Арагорном, видела, как хмуро смотрит по сторонам Боромир, который с самого утра был в плохом настроении и ни с кем не разговаривал, и с каждым мгновением все отчетливей понимала, что что-то действительно не так. Да, кажется, Арагорн говорил что-то об орках, обосновавшихся в этих местах, говорил о том, что нас преследуют, но почему-то раньше эта информация не воспринималась мною настолько осознанно…

Теперь же я, подобравшись, словно перед прыжком, напряженно вслушивалась в каждый окружающий меня звук, искренне надеясь на то, что все это только моя разыгравшаяся паранойя, и что нам ничего не угрожает.

Время уже перевалило за полдень, наши лодки, преодолев величественный Аргонат, постепенно приближались к Нен Хитоэль, и для меня стало неожиданностью то, что Арагорн вдруг скомандовал остановиться на привал, первым направив свою лодку к ближайшему берегу. Леголас, если и был удивлен, виду не подал, послушно последовав примеру друга, а над бортиками третьей лодки показались взъерошенные макушки до этого дремлющих Мэри с Пиппином. Кажется, они тоже не ожидали подобного поворота событий, однако были в своем уме, чтобы не отказываться от возможности пообедать, и поэтому почти с нетерпением топтались по дну своей лодки, едва дождавшись того момента, когда она причалит к берегу.

У меня реакция была точно такой же, и только почувствовав сильный толчок, я первой спрыгнула на скользкую гальку. Лапы поспешили разъехаться в стороны, удержать равновесие с непривычки оказалось сложно, однако я поспешно собрала себя в кучку, перейдя на более надежный участок почвы и как следует потянувшись всем телом. Каждая, даже самая маленькая косточка в моем теле приятно хрустнула, разгоняя мурашки по коже, ветер бросил в лицо сухие листья, и я почти с наслаждением прислушалась к шуму листвы над головой. Где-то много левее, где обрывались высокие скалы берегов, гремел водопад, который я слышала даже отсюда, а на ветках растущих вокруг деревьев заливисто щебетали невидимые глазу птицы.

Внутри довольно зевнула проснувшаяся волчица, радующаяся возможности поразмяться.

— Разобьем лагерь здесь, у нас есть время до вечера, — мимо меня прошел Арагорн, сбросивший на землю свой заплечный мешок и осматривающийся по сторонам, а за моей спиной завозились деловитые хоббиты, ищущие по лодкам припасы с продуктами. — Нужно развести костер.

— И я, кажется, даже знаю, кто этим займется, — довольно хохотнул Гимли, когда Мэри с Пиппином, не сговариваясь, рванули к высоким деревьям за хворостом.

Мужчины неспешно разгружали лодки, перебрасываясь ничего не значащими фразами, стоящий чуть в сторонке Сэм с задумчивым видом почесывал подбородок, вслух рассуждая о том, что лучше приготовить на обед, а я, пропустив прошедшего мимо меня Леголаса, внимательно вглядывающегося вглубь леса, заметила неподалеку Боромира. Хмурый, как грозовая туча, воин уже вытащил из лодки свои вещи, свалив их в полнейшем беспорядке у одного из больших, замшелых валунов, которых на этом берегу имелось в неимоверном количестве, присел на него, с силой потерев руками лицо и отбросив назад спутанные волосы, а после уставился в пространство воспаленными, покрасневшими глазами.

Такой Боромир мне не нравился, совсем не нравился, а насторожившаяся волчица опасливо принюхалась, будто пытаясь понять, что происходит с ее парой. Гондорец явно был чем-то обеспокоен или встревожен, время от времени недовольно косился в сторону Арагорна, и мне почему-то невольно подумалось, не произошло ли что-то между этими двумя во время ночного привала. Вчера, сквозь крепкий сон, мне почудилось, будто я слышу чьи-то сердитые голоса, однако ничего толком разобрать мне не удалось, я списала все на сонный бред, не более, только теперь не была уверена, действительно ли все это мне привиделось.

И из-за чего могли спорить мужчины, которые, в общем-то, до этого общались вполне неплохо?

Вновь с тревогой покосившись на Боромира, я задумчиво переступила лапами, размышляя о том, не стоит ли мне сейчас подойти к нему, подбодрить, как могу, пусть даже просто подставив морду под тяжелую, широкую ладонь, но эта мысль как вспыхнула в сознании, так тут же и исчезла, а я для верности еще и отступила на шаг. Нет, он сейчас явно хочет побыть один, в стороне от всех остальных, так что не стоит отвлекать его своим появлением, пока мужчина находится в таком состоянии.

Ему нужно было время, и я, мысленно пообещав себе, что позже обязательно вернусь к гондорцу и наступлю на горло своим глупым обидам, лишь бы вновь оказаться рядом, отвернулась от мужчины, сосредоточив свое внимание на хозяйственных хоббитах, которые, натаскав хвороста, уже вовсю занимались разведением костра. Сэм, роющийся в сумках с припасами, вытащил оттуда мешочек с какой-то крупой и две освежеванные тушки кроликов, убитых во время вчерашнего привала, и я, почувствовав, как громко заурчал живот, в два широких прыжка оказалась рядом с пухлым хоббитом, вертясь у него под ногами и внимательно следя за процессом приготовления каши.

— Не мешай, сейчас все будет готово, получишь свою порцию, — спустя несколько минут не выдержал наш повар, то и дело отталкивая мою морду от котелка, водруженного над весело полыхающим костерком, и я только громко фыркнула в ответ, переключив свое внимание на Пиппина, который, не дожидаясь обеда, что-то с аппетитом жевал. Есть хотелось просто неимоверно, и я размышляла, как бы половчее украсть у зазевавшегося хоббита хотя бы кусочек угощения.

— Мы озеро ночью пересечем, — не обращая внимания на нашу возню, Арагорн деловито рылся в своем мешке, что-то ища, но судя по сосредоточенному хмурому лицу, найти так и не мог. — Спрячем наши лодки, а потом пойдем пешком. Зайдем в Мордор с севера.

В ответ на это я скептически покосилась в сторону друга, подумав о том, как легко он говорит о подобных вещах, однако больше никак не отреагировала, мысленно пожав плечами. В конце концов, он ведь наверняка лучше знал, что нам делать и как делать, поэтому спорить не имело смысла. Только вот Гимли, встрепенувшийся после слов воина, с ним соглашаться явно не желал.

— Да неужели? — возмутился он, вытащив изо рта извечную трубку и недовольно выпустив облачко дыма. — Вот так вот запросто возьмем и пройдем через Эмин Муил, непроходимый лабиринт из острых, как бритва, камней, а потом, еще лучше, через зловонное болото, которому не видно конца и края?

Жующий Пиппин от такого описания замер с набитым ртом, округлившимися от изумления глазами уставившись на зло пыхтящего гнома, а я, воспользовавшись моментом, ловко выхватила у зазевавшегося хоббита остатки лембаса. Возмущенный вскрик парнишки слился с довольным щелканьем зубов, которыми я раскрошила сытный, чуть сладковатый на вкус эльфийский хлеб, и тут же поспешила отскочить в сторону, без особого воодушевления взглянув на спорщиков.

Ну, и что, что скалы и болото, подумаешь. Изначально ведь знали, что не на отдых собираемся, так какая разница, какими тропами идти в Мордор. Как по мне, конечная цель нашего похода сама по себе была местом, в которое добровольно сунутся лишь самоубийцы, а если мы уже второй месяц с упрямством мулов двигаемся навстречу собственной смерти, так стоит ли беспокоиться о том, что опасность может подстерегать нас и раньше?

— Иной дороги у нас нет, так что советую отдохнуть и набраться сил, они нам понадобятся, — отрывисто произнес Арагорн, ставя точку в бесполезном споре, отложил свой мешок в сторону, а после направился к Леголасу, оставив нас в тишине. Явно оскорбленный таким отношением Гимли зло запыхтел своей трубкой, что-то недовольно пробормотав на своем языке, Пиппин, с подозрением глядя в мою сторону, потянулся за еще одним кусочком лембаса, а я, прекрасно понимая, что до заката мы с места не сдвинемся, вновь пошла мешать Сэму с приготовлением обеда, жадно принюхиваясь к одуряющим ароматам приправ и готовящегося мяса.

Заскрежетала под босыми ногами галька, и вынырнувший из-под низко склоненных к земле веток Мэри свалил у костра еще одну приличную кучу хвороста, очевидно, решив, что лучше принести достаточно сейчас, чем потом вновь идти в лес. С любопытством заглянул в булькающий котелок, ловко увернулся от половника Сэма, которым тот пытался нас отогнать, мимоходом потрепал меня по голове, зарываясь пальцами в густую шерсть, а после с какой-то растерянностью огляделся, словно бы что-то ища.

Или кого-то.

— А где Фродо? — полюбопытствовал он, привлекая внимание Арагорна, и тот замер, словно ищейка, учуявшая след

На берегу повисла тяжелая, буквально звенящая тишина, а моментально возникшее напряжение, казалось, можно было чувствовать физически. Каждый из нас знал, как важен Фродо, каждый из нас знал, что именно он несет на своей шее, и тот факт, что сейчас полурослик будто бы испарился совершенно незаметно для остальных… Я прикрыла глаза, втянув в себя воздух и прислушавшись к ощущениям, легко различила едва ощутимый запах, принадлежащий Фродо, и тут же тихо заворчала, желая обратить на себя, прежде всего, внимание Арагорна.

Мужчина повернулся ко мне, его взгляд пересекся с моим, и я только коротко кивнула, показывая воину, что нашла след, уходящий вглубь леса. На мгновение мне показалось, будто Странник самую малость расслабился, однако вот взгляд серых глаз скользнул куда-то мне за спину, а знакомое лицо застыло ледяной маской, от которой у меня буквально замерло все в груди. Пытаясь понять, что происходит, я растерянно оглянулась, не осознавая, что же такого мог увидеть Арагорн, пробежалась взглядом по берегу, не увидев ничего особенного, и собиралась уже вновь оглянуться на друга, когда в поле зрения попали до боли знакомые вещи, оставленные у замшелого валуна одним хорошо известным мне гондорцем.

Гондорцем, которого сейчас в лагере почему-то не было.

По телу пробежал холодок, под ложечкой засосало от какого-то плохого предчувствия, а в сознании вспыхнуло смутное воспоминание заснеженных, пугающих вершин, поблескивающего на ярком солнце колечка, висящего на длинной цепочке, и взгляд. Взгляд любимых серых глаз, потемневших от темного желания обладать…

Я судорожно сглотнула, пытаясь справиться с непонятно откуда взявшейся дрожью, резко оглянулась на Арагорна, боясь увидеть в его глазах подтверждение моей страшной догадки, а после мы, не сговариваясь, почти одновременно рванули в густую чащу.

Волчица громко выла и ярилась, пытаясь вырваться наружу, она разрывала грудную клетку и ломала ребра, заставляя задыхаться, но я не обращала на это внимания, мчась вперед выпущенной стрелой. Кровь шумела в висках, сердце билось, как безумное, а лапы так привычно вспахивали бороздами землю и сухие листья. Затвердевшие мышцы приятно ныли, сокращаясь от быстрого бега, ветер бил по морде и заставлял глаза слезиться, но на все это я не обращала внимания. Казалось, будто я вновь вернулась в Ривенделл, будто вновь мчусь по родному лесу, знакомому мне с детства до малейшего листика, и это чувство буквально кружило голову.

Арагорн заметно отстал, позади остались и другие члены отряда, бросившиеся за нами, да и где им было тягаться в скорости с молодым, полным сил оборотнем, который однажды сумел обогнать знаменитых меарасов. Лес вокруг слился в сплошное зеленое полотно, я не видела перед глазами ни камней, ни деревьев, и находила дорогу интуитивно, следуя за запахом, который вел меня вперед. Что пугало меня больше всего, это был запах двоих людей, он забавно сливался и переплетался, маня меня к себе, и это только подстегивало бешеный страх, когда я понимала, что это может значить.

Я не хотела верить, не хотела думать о самом плохом варианте, но осознавала, что беспокойство Арагорна было не напрасным. Эта мысль придавала мне сил, заставляла мчаться быстрее, и в какой-то момент мне даже показалось, что вот сейчас я буквально взлечу.

А потом вдруг услышала злое, будто бы звериное рычание, и отчаянный, испуганный крик.

Присутствие Фродо и Боромира я почувствовала раньше, чем увидела их, вылетев на небольшую поляну перед невысоким холмом, и лишь на мгновение сбавила скорость, скользнув взглядом по усыпанной листьями земле. При виде плотного комка тел, катающихся по траве, внутри словно что-то оборвалось, глаза испуганно расширились, заметив солнечный луч, запутавшийся в медных прядях, и мне понадобилась всего лишь секунда на принятие решения.

Волчица в груди ощерилась белоснежными клыками, тело среагировало быстрее, чем разум, и я, не дожидаясь того, что может произойти, рванула вперед, вновь услышав, как засвистел в ушах ветер.

Боромир в последнее мгновение почувствовал чужое присутствие, резко вскинувшись и позабыв о распластанном на земле Фродо, а в следующую секунду я буквально налетела на него, сбивая собственным телом. От сильного толчка из груди выбило весь воздух, ввысь взметнулась волна сухих листьев, а в нос ударил необыкновенно родной запах, моментально вскруживший голову, но обеспокоенная волчица на этот раз не утратила голову. Громоподобно зарычала, разрывая лесную тишину, широко расставила лапы, упираясь ими в крепкую грудь, и для острастки щелкнула зубами, заглянув прямо в затуманенные серые глаза.

Кажется, Боромир так и не понял, что произошло, лежа под моим телом, он даже не попытался вырваться, ошарашено уставившись на меня, и я едва не взвыла, увидев, как бушует в родных глазах темное, жадное пламя, сжигающее все на своем пути. Гондорец словно обезумел, смотрел слепо, будто не видя, а руки то и дело сжимались в кулаки, загребая сломанные ветки, траву и рыхлую землю. Я чувствовала, как гулко бьется его сердце, я чувствовала, как тяжело и рвано он дышит, опаляя горячим дыханием мою морду, и понимала, что что-то не так.

И от этого осознания хотелось громко, истошно выть.

— Даэре… — послышался негромкий, испуганный голос, а резко вскинув голову, я заметила, как бледный до синевы, взъерошенный Фродо, сев на земле, таращится в нашу сторону, с такой силой сжимая в руке цепочку с кольцом, что побелели костяшки пальцев.

Услышав голос полурослика, Боромир слабо трепыхнулся, попытавшись освободиться, и я, понимая, что надолго удержать его не смогу, зло рявкнула на тут же попытавшегося отползти подальше хоббита. Правильно, проваливай, убегай отсюда, пока не стало поздно! В круглых синих глазах плескалась неподдельная паника, мне было безумно жаль Фродо, было безумно жаль, что так вышло, и я прекрасно понимала, что сейчас главное разделить их, увести Бэггинса как можно дальше отсюда.

Ярясь на себя за беспомощность и из последних сил удерживая собственным телом все больше сопротивляющегося Боромира, я уставилась Фродо прямо в глаза, тихо заскулила, глядя на него с невероятной мольбой, а после вновь зарычала, молясь, чтобы он понял. Не стой, беги, малыш, уходи, пока можешь! Там Арагорн, он поможет тебе, а я… Я позабочусь о том, чтобы никто не бросился за тобой следом. Тяжелая рука с силой опустилась на правый бок, обжигая болью, вцепилась в белоснежную шерсть, оттягивая ее и заставляя болезненно рычать, но я не сдвинулась с места, лишь сильнее надавливая лапами на грудь распростертого подо мной воина.

Не знаю, понял ли Фродо, что я пытаюсь до него донести, но в какой-то момент он просто подхватился с земли, неловко переступил с ноги на ногу, а после, круто развернувшись, рванул куда-то прочь, почти моментально скрывшись за деревьями. Боромир отчаянно дернулся в бесполезной попытке вырваться, но я, убедившись в том, что полурослик сбежал, вновь повернулась к мужчине, щелкнув пастью почти у самого его носа.

Ну же, пожалуйста, приди в себя!

Золотые глаза испуганно всматривались в потемневшие серые, скользили по изученному до малейшей черточки лицу, сейчас вдруг ставшему совершенно чужим, а волчица билась в груди загнанным зверем, не зная, как помочь своей паре. Обезумевший, пребывающий на грани сна и яви Боромир бился, словно в силках, пытался освободиться и клочьями рвал густую шерсть, серебром усыпавшую жухлые листья, но я заставляла себя лежать на месте, заставляла себя верить, что не ошиблась, что правильно отогнала Фродо подальше, что сейчас гондорец придет в себя, поймет…

Боромир, прошу, ты сильный, ты справишься! Не оставляй меня одну, ты же…

Горячая слеза скользнула по белой шерсти, оставляя темный след, упала на измазанную землей щеку, и я, крепко зажмурившись, изо всех сил прижалась к груди мужчины, пытаясь почувствовать его родное тепло. Тихо заскулила, уткнувшись мордой в шею, вдохнула полной грудью резкий запах крови, пота и походного костра, чувствуя, как он щекочет чувствительный нос, и судорожно выдохнула, когда Боромир замер на мгновение, вдруг прекратив сопротивляться.

Открывать глаза было страшно, и я только сильнее прижалась к крепкому телу, чувствуя, как гулко бьется сердце мужчины.

Или это было мое собственное?

— Даэре?.. — хриплый шепот подействовал ударом кнута, и я, все еще не торопясь верить в то, что все закончилось, подняла голову, жадно всматриваясь в знакомое лицо. Буря ушла из знакомых, уставших глаз, серая сталь схлестнулась с расплавленным золотом, а темные брови удивленно взлетели вверх. — Что я… Что я наделал, девочка…

В тихом голосе было столько отчаяния, что больно стало мне, и я, вновь не сдержав жалобного скулежа, склонилась ниже, проведя шершавым языком по колючей, чуть солоноватой щеке. Тяжелая ладонь легла мне на холку, привычно забираясь под густую шерсть, мышцы на широкой груди подо мной напряглись, и я, убедившись в том, что безумие ушло, поспешила слезть с мужчины, позволяя ему сесть. Боромир судорожно сглотнул, с силой потерев лицо руками, сжал руками виски, будто пытаясь избавиться от какого-то неприятного чувства, а после посмотрел на меня все теми же воспаленными, уставшими глазами.

— Ты молодец, девочка, — пробормотал он, потрепав меня по голове и заставив прижать уши. — Я… не знаю, что это было. Это просто как безумие, я не хотел… Эру, поверь мне, я не хотел всего этого!

Горечь, испытываемая гондорцем, почему-то ядом отравляла сердце мне, и я готова была абсолютно на все, чтобы больше не слышать ее, чтобы не видеть Боромира в таком состоянии. Я злилась на себя, потому что совершенно не знала, что можно сделать в такой ситуации, я злилась, потому что не понимала, что происходит с моей парой и почему морготово кольцо так действует на него, и ни на кого другого, и от ярости и злости хотелось рвать и метать. Была бы моя воля, я бы лично оттащила полурослика с кольцом в Мордор, лично бы проследила, что оно уничтожено, лишь бы Боромиру больше не было так больно, но…

Но все, что я могла делать, это беспомощно и слепо тыкаться носом в широкую ладонь мужчины, выпрашивая нехитрую ласку и пытаясь отвлечь его от того, что чуть было не произошло на маленькой полянке у подножия холма.

Ведь опоздай я всего на пару минут…

Мерзкий, отчаянно неприятный землистый запах, показавшийся мне смутно знакомым, коснулся носа, взметнувшиеся инстинкты подняли на лапы недовольно заворчавшую волчицу, и я, отвлекшись от Боромира, резко оглянулась, с подозрением осматривая непроницаемое полотно леса. Что-то было не так, что-то меня беспокоило, от чего шерсть на загривке стала дыбом, а красный медальон на шее опасливо нагрелся, намекая на то, что запертому внутри зверю что-то совершенно не нравится. Из груди вырвалось тихое, угрожающее рычание, и я медленно поднялась с земли, дернув ставшим торчком ухом.

— Что случилось? — спросил встревоженный моим поведением Боромир, рефлекторно положив руку на эфес меча, и я только недовольно фыркнула в ответ, принюхиваясь к запаху, который становился все отчетливей. Где-то там, в глубокой чаще слышался нарастающий шум, что-то лязгало и скрипело, а еще звучал странный звук, будто бы…

Смутно знакомое улюлюканье донеслось до чувствительного слуха, заставив кровь вскипеть в венах, и я зло оскалилась, моментально осознав, что именно меня так встревожило.

Орки!

Множество затянутых в скрежещущие доспехи уродцев вышагивали к нам из глубины леса, я чувствовала их приближение, я слышала рычание и короткие фразы на странном, незнакомом языке, произнесенные хриплыми, противными голосами, слышала треск ломающихся веток и шорох листьев, и могла предупредить Боромира об опасности лишь яростным рычанием, от которого содрогнулась грудь. Беспомощно оглянулась на мужчину, молясь богам, чтобы он понял, и едва не расплакалась от облегчения, когда заметила, как нахмурившийся воин выхватил свой меч. Острая сталь с тихим шелестом покинула ножны, тихо заскрипели кожаные перчатки, когда гондорец крепко сжал ножны длинными пальцами, и сорвавшийся с тонких губ едва слышный стон заставил сердце рухнуть куда-то в пятки:

— Фродо… Нужно найти его.

От одной лишь мысли, что испуганный, голубоглазый малыш сейчас находится где-то в лесу, в опасности, белая шерсть стала дыбом, и я, дождавшись короткого кивка Боромира, послужившего мне сигналом, первой сорвалась с места, подняв целый ворох листьев и огласив округу безумным рычанием. Во рту поселился металлический привкус, глаза завлекло пульсирующей золотой пеленой, а волчица предвкушающее завыла в груди, припоминая горечь темной крови, которую жаждала вкусить вновь, и у меня просто не было сил, чтобы сдерживать зверя.

Наши сознания потянулись друг к другу, сливаясь в одно, и я вновь, как и когда-то однажды, стала с волком одним целым.

Шум, треск веток и скрежет стали слышались со всех сторон, все эти звуки сбивали с толку и заставляли чувствовать себя растерянно, не зная, куда бежать в первую очередь, однако вот чувствительный слух уловил испуганный вскрик и шум падения, пронзительный голос показался до безумия знакомым, и я, ни мгновения не сомневаясь, рванула к его источнику, ловко огибая деревья и перепрыгивая через старые, поросшие мхом развалины. Тонкие ветки били по морде, острые осколки камней и обломанных палок кололи чувствительные подушечки лап, но скорости я не сбавляла, заставляя себя мчаться наравне с холодным ветром.

Вновь оскалилась, оглашая лес безумным рычанием, скосила взгляд, заметив слева, среди деревьев, мелькнувшие фигурки Мэри и Пиппина, отчаянно убегающих к берегу, и тут же стремительно изменила траекторию своего движения, через кусты бросившись к полуросликам. Темная тень, преследующая членов отряда, обнажила вырвавшиеся наружу инстинкты, солнце блеснуло на изогнутом лезвии громадного ятагана, однако прежде, чем оружие обрушилось на замешкавшегося Пиппина, я с силой оттолкнулась от земли, взвившись в воздух.

Громадный орк, затянутый в черные доспехи, даже не успел сообразить, что произошло, когда острые клыки погрузились в участок незащищенной кожи между спинной пластиной и шлемом. Горячая темная кровь хлынула в горло, злое рычание противника оборвалось мерзким, булькающим звуком, а от сильного толчка тяжелое тело грузно опустилось на землю, утягивая меня за собой. Я дернула головой, выгрызая мягкий кусок плоти, спрыгнула с уже мертвого тела, повернувшись мордой к холмам и закрывая своим телом перепуганных хоббитов.

Яростно ощерилась, прижав уши к голове, продемонстрировала всем желающим белоснежные зубы, с которых все еще стекала кровь, пачкающая шерсть на груди, и без малейшего страха уставилась на приближающихся орков.

Их было много, ужасно много, от чего лес казался черным, а не зеленым, и на мой нестандартный взгляд, эти твари были куда больше тех, что встретились нам в Мории. Вооружение и доспехи были явно лучше, на темных шлемах, закрывающих уродливые морды, белел отпечаток руки, странный знак, ни о чем мне не говорящий, но рассматривать повнимательней и размышлять о том, что он означает, у меня просто не было времени. Орки наступали со всех сторон, сжимая кольцо и заставляя инстинкты буквально взвыть, перевес явно был не на нашей стороне, но волчица в груди горделиво рычала, демонстрируя полную готовность рвать глотки.

Нет, она не отступит, она будет сражаться до последнего вздоха.

— Даэре! — крикнул где-то за спиной Пиппин, краем глаза я уловила справа от себя резкое движение, и тут же сорвалась с места, ловко уклонившись от удара огромной булавой и примеряясь к очередной вражеской шее.

Немного отставший от меня Боромир появился на поляне в тот момент, когда на земле валялось уже семь или восемь трупов, а некогда белоснежная шерсть стала багровой. Сумасшедшее рычание не смолкало ни на минуту, мир перед глазами вертелся, словно юла, и все, что я видела, это лишь зелено-черное полотно и страшные, мерзкие рожи орков, смеющиеся одна за другой. Полурослики, которых я так старательно пыталась закрывать собой, храбро выхватили свои мечи, готовые обороняться, но каждый из нас понимал, что противник слишком силен. Силы быстро убывали, дыхание сбивалось, а листья под ногами стали мокрыми от крови, и в очередной раз отшатнувшись от удара ржавым лезвием, я не заметила орка, оказавшегося совсем рядом.

— Подавишься! — прогремел над головой яростный голос, сталь схлестнулась со сталью, а в глаза сыпанули искры, когда подоспевший Боромир отбил предназначавшийся мне удар, оттолкнув ногой зарвавшегося противника. Взметнулся волной зеленый плащ, в нос помимо резких миазмов крови ударил знакомый до боли запах, а бок почти привычно прижался к ногам воина, когда я, воспользовавшись мгновением передышки, замерла рядом. Лапы подрагивали, мышцы неприятно ныли, а где-то на боку сочилась кровью мерзкая царапина, но боли почти не было.

Или я ее просто не чувствовала.

— Умница, девочка, — похвалил меня гондорец, позволив себе тень скользнувшей по губам улыбки, однако в следующее мгновение стало не до разговоров.

Орки все прибывали и прибывали, их не становилось меньше, и они были полны сил, а вот мы подобным похвастаться не могли, и пусть сражались храбро, но заметно уступали противникам. Мэри с Пиппином полноценно драться не могли, они отвлекали тварей на себя и швырялись камнями, меч Боромира серебряной молнией разрезал воздух и мелькал на солнце бликами, а я диким зверем металась у его ног, не позволяя ни одному противнику приблизиться на расстояние удара. Допустить, чтобы кто-то навредил моей паре, я не могла, и лишь подпитывала ярость своей волчицы, напоив ее кровью противников, горькой тяжестью осевшей на дне желудка.

Гулкий звук рога разорвал лесную глушь, заставив меня отвлечься от очередного орка, и я, сильным ударом лапы сломав податливую шею, оглянулась на звук, увидев, как Боромир, отбив мечом новый удар, вновь поднес к губам белоснежный сигнальный рог, зовя на помощь.

— Отступаем, давайте! — гаркнул он, оглянувшись на испуганных полуросликов, и те вздрогнув от грозного окрика, послушно попятились, даже не пытаясь спорить. — Даэре, за мной!

Отступать я была, конечно, не против, однако искренне не понимала, куда и как, если вокруг нас такое множество противников. Сердце колотилось где-то в горле, привкус крови во рту сводил с ума, от чего болезненно пульсировало в висках, а дыхания не хватало, и я все чаще делала промашки, пропуская удары и едва успевая спасать собственную шкуру от острых лезвий. Под слипшейся багровой шерстью то и дело расплывались болью порезы и ушибы, те, что были менее серьезными, залечивались почти сразу, другие доставляли дискомфорт, однако боль отрезвляла и не позволяла скользнуть в пучину безумия, и я уже не рычала, сипела сорванным голосом, широко раздувающимися ноздрями втягивая в себя чуть сладковатый, наполненный металлом воздух.

Я знала, что Боромир тоже ранен, видела обагренный кровью рукав рубашки, рассеченный чьим-то клинком, и почему-то чувствовала его боль, как свою собственную, забывая о себе и обо всем остальном. От орочьей крови мутило, алый амулет раскалился докрасна, от чего в нос забивался запах жженой шерсти, а уставшие лапы в какой-то момент начали путаться, сбивая с шага. Пропустив над головой тяжелую шипастую дубину, я зло рявкнула, бросившись на мелькнувшего справа противника, тихо взвизгнула от боли, получив тяжелым, закованным в сталь кулаком по морде, а после буквально отлетела в сторону, когда громадный, смердящий орк пнул меня ногой в живот.

Тело на мгновение взвилось в воздух и тут же рухнуло на землю, ребра затрещали от сильного удара, заставляя меня буквально взвыть, и я изо всех сил рванулась, пытаясь подняться на лапы. Сил не было, мышцы свело судорогой, а перевести дыхание так и не удалось, и я потратила несколько драгоценных мгновений, чтобы собраться с собой и заставить теловновь слушаться меня, как и прежде. Волчица в груди тихо заскулила, обратив мое внимание на сражающегося неподалеку Боромира, на которого одновременно наседало двое орков, взгляд скользнул по черному морю не отступающего воинства, и дыхание буквально перехватило, когда неподалеку я увидела громадное, особенно уродливое существо, которое вскинуло тяжелый на вид лук.

Кончик подрагивающей на тетиве стрелы смотрел на Боромира, и я прекрасно понимала, что спастись мужчина не успеет. Его щит остался легкомысленно лежать где-то на привале, гондорец был абсолютно беззащитен против оружия дальнего боя, и, кажется, даже не замечал смерти, дышащей ему прямо в спину. Мой истошный вой слился с гулким пением рога, где-то справа послышались испуганные вопли и ругательства полуросликов, однако на все это я попросту не обратила внимания.

Разум отключился, инстинкты взвыли вместе со вскинувшейся в груди волчицей, и я даже не пыталась с ней спорить, когда зверь сделал свой выбор.

Если воин забыл свой щит, этим щитом стану я.

Сильное тело взвилось в воздух одновременно с затрепетавшей на ветру стрелой, словно почувствовав опасность, Боромир в последний момент обернулся, оставляя открытой широкую грудь, однако не успел сделать больше ничего. Время будто бы застыло, один-единственный болезненный удар сердца пламенем разлился по венам, а дыхание перехватило, когда я испуганно закрыла глаза, прекрасно зная, что сейчас произойдет. Я понимала, на что иду, но совсем не жалела об этом.

Резкая боль пронзила грудь, заставив взвизгнуть, сильный удар буквально отбросил назад безвольное тело, и то, как рухнула на землю, я уже не почувствовала. Плотная пелена слез заволокла взгляд, сильная судорога превратила мышцы в камень, от чего боль, кажется, лишь усилилась, и я изогнулась в залитой кровью траве, чувствуя, как силы стремительно покидают меня. Сердце билось тяжело и медленно, колотилось о ребра, заставляя задыхаться, и на несколько бесконечных мгновений я просто потерялась в пространстве, не понимая, что происходит вокруг.

Кажется, кто-то кричал, кажется, кто-то звал меня по имени, поражая искренним испугом в громком голосе, а в какой-то момент рядом промелькнуло еще несколько фигур со знакомым запахом, но все это я уже не осознавала, судорожно загребая лапами сухие листья и едва заставляя легкие работать. Стрела, засевшая в груди, обжигала болью, я извивалась, как безумная, пытаясь ее вытащить, но добилась лишь того, что тонкое древко, тихо треснув, сломалось пополам. Наконечник сместился, кровь хлынула на землю с новой силой, и я вновь взвыла от боли, крепко зажмурив глаза и чувствуя, как амулет раскалился докрасна, прожигая шерсть и оставляя ожоги на груди. Слезы катились по морде, исчезая где-то в траве, сознание то вспыхивало светом, то затягивало тьмой, но думала я лишь об одном.

Только бы все это было не напрасно, только бы с Боромиром все было в порядке…

В какой-то момент шум вокруг оборвался пронзительным скрежетом стали, и все вдруг смолкло, от чего мне на мгновение показалось, будто я, все-таки, умерла. Где-то над головой по-прежнему ярко светило солнце, кончик носа щекотала острая травинка, но двигаться не было сил, и все, что я могла, это все так же бесполезно вспахивать когтями влажную от крови землю. Каждый вздох отзывался болью, каждый раз приходилось прилагать огромные усилия, чтобы получить новую, необходимую порцию воздуха, и я даже не сразу заметила, как рядом со мной кто-то опустился на траву.

— Илва, ты слышишь меня? — прошептал встревоженный не на шутку Арагорн, без труда уложив мою голову себе на колени, и я взвизгнула, рванувшись всем телом, когда острый наконечник стрелы вновь болезненно впился в кожу, кажется, у самого сердца. — Сейчас, я помогу тебе.

— Арагорн, она… — послышался рядом знакомый голос, с другой стороны на землю опустился Боромир, и я, не сумев совладать с инстинктами, подалась к нему, из последних сил уткнувшись мордой в шершавую, измазанную кровью и пылью ладонь. По телу пробежалась дрожь, очередная горячая слезинка скатилась по щеке, и я приоткрыла пасть, кончиком языка лизнув пальцы мужчины. Он был жив, был невредим, пусть и дышал все еще тяжело после боя, и только этого мне хватило, чтобы почувствовать себя лучше.

С ним все в порядке, слава Эру…

— Что же ты наделала, девочка, — серые глаза потемнели от тревоги, рука мужчины скользнула по моей голове, заставив прикрыть глаза и прижать уши к голове, и я шумно выдохнула в ответ. — Она истекает кровью.

— Нужно вытащить стрелу, помоги мне, — Арагорн деловито погладил меня по тяжело поднимающемуся и опускающему боку, приблизился к ране, сочащейся кровью, и я, не сумев совладать с рефлексами, сжалась в комок, едва сдержав готовый сорваться рык. — Ты должна мне доверять, девочка. Расслабься, иначе мы не сможем ничего сделать. Боромир, держи ее крепко, вот так, она не должна вырваться.

— Ты так говоришь с ней, будто она все понимает, — послышался еще чей-то голос, кажется, Гимли, однако на него никто не обратил внимания. Я шумно вздохнула, пытаясь последовать совету друга, с силой смежила веки, стараясь дышать как можно глубже и чаще, чтобы успокоиться, и лишь на мгновение задержала дыхание, когда Боромир, подчиняясь словам Арагорна, обхватил руками мое тело, не позволяя двигаться.

Целое мгновение ничего не происходило, страх немного поутих, позволив расслабиться, а потом Странник, крепко ухватившись за древко, торчащее из моей груди, резко рванул его на себя.

Очередная вспышка боли обожгла, заставив взвыть и рвануться всем телом, лапы с силой оттолкнули Боромира, оставив на его руке пару длинных, кровоточащих царапин, а волчица, беснующаяся в груди, рванула куда-то вглубь сознания, оставляя меня совершенно одну, беззащитную. Тело свело судорогой, мне показалось, будто я слышу хруст собственных костей, а жар внутри стал практически невыносимым, когда тело без моего на то желания начало трансформироваться.

Кто-то из мужчин пораженно выругался, Арагорн с Боромиром одновременно отшатнулись от меня, явно не ожидая такой реакции, а я, почти сойдя с ума от боли, забилась испуганной птицей, не прекращая громко выть. Грязная, свалявшаяся шерсть осыпалась ошметками, кости трещали, суставы выкручивались, а кожа вспучивалась волнами, и со стороны это наверняка выглядело неприятно. Самое страшное в происходящем было то, что я не могла контролировать этот процесс, я лишь пыталась подчиниться ему, чтобы не причинить вред себе, и даже дышать не могла, чувствуя, как пылают огнем легкие, нуждающиеся в воздухе. Мир перед глазами смазался и поплыл, звуки исчезли, а горло перехватило спазмом, и жалобный вой вдруг превратился в обычный, человеческий стон.

А потом вдруг все просто закончилось.

Порыв холодного ветра пробежался по обнаженной коже, от чего она покрылась мурашками, тяжелые, спутанные волосы упали на плечи, а из глубокой раны в груди, доставляющей нестерпимую боль, вниз по ребрам скатился тонкий ручеек крови. Стремительно остывающий медальон зазвенел длинной цепочкой, упав вниз, я с огромным трудом приподнялась на дрожащих руках, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, а после, почувствовав на себе чей-то пронзительный взгляд, медленно подняла голову.

Боромир, в самом начале трансформации испуганно отшатнувшийся от меня, все так же сидел на земле, глядя на меня широко распахнутыми глазами, и на стальном полотне горело такое изумление пополам с недоверием, что у меня болезненно сжалось сердце. Белый, как полотно, тяжело дышащий от испытанного потрясения, мужчина жадно всматривался в мое лицо, будто бы пытаясь запомнить все детали, и я буквально воочию видела, как быстро мечутся мысли в его голове. Он пытался осознать все произошедшее, пытался сопоставить факты, наверняка вспоминая то странную леди, встреченную в Ривенделле, то необыкновенно дружелюбную волчицу, возникшую из ниоткуда и прибившуюся к их отряду, и с каждым мгновением шок все сильнее искажал знакомые черты лица.

А я вдруг осознала, что о прежнем доверии, установившемся между воином и его любимицей, больше не может быть и речи.

И от этого стало безумно тоскливо.

— Илва… — тихий, встревоженный не на шутку голос Арагорна привлек мое внимание, заставив повернуть голову к мужчине, и это действие окончательно выбило меня из сил.

Мир перед глазами вновь потемнел, руки, дрогнув, резко подогнулись, и я, не сумев больше бороться со слабостью, начала падать.

Кажется, Странник успел подхватить меня до того, как я достигла земли…

Глава 9

Почему-то первым чувством, которое вытолкнуло меня из пульсирующей темноты, укрывшей сознание плотным пологом, была жажда. Она раздирала когтями легкие, скребла по горлу, заставляя буквально задыхаться, а невыносимо сухой язык судорожно скользил по таким же пересохшим губам, которые слиплись и совсем не желали размыкаться. В висках пульсировало, словно кто-то гремел над головой в огромный колокол, в спину упиралась какая-то острая ветка, а в груди при каждом вздохе подозрительно свистело, однако старательно прислушавшись к своим ощущениям, я поняла, что чувствую себя вполне сносно.

Грудь, крепко чем-то стянутая, очевидно, плотной повязкой, уже не болела, от страшной раны наверняка остался едва заметный след, который со временем должен был и вовсе исчезнуть, а прохладный ветерок ерошил волосы, отбросив их на щеку и щекоча чувствительную кожу. Где-то неподалеку потрескивал костерок, я слышала чье-то хриплое дыхание и мелодичное пение птиц, но заставить себя открыть глаза не могла. В голове было абсолютно пусто, ни единой мысли не вспыхивало во все еще немного замутненном сознании, а на удивление покорная волчица, свернувшись в груди в клубок, сонно посапывала, спрятав бесстыжие глаза под пушистым хвостом. Это вызвало у меня лишь мысленную улыбку, но я тут же нахмурилась, почувствовав, как жажда, не стихающая ни на минуту, наоборот, лишь усиливается с каждым мгновением.

Не в силах справиться с ней, я неловко повернула голову и тут же тихо застонала, когда даже такое простое движение отозвалось подкатившей к горлу тошнотой.

— Ты очнулась? — мелькнула тень, кто-то переступил тяжелыми сапогами по земле, приближаясь ко мне, и я скорее почувствовала, чем увидела, как кто-то опустился рядом на колени. — Тише, не пытайся подняться, ты еще слишком слаба.

— Пить… — едва слышно выдохнула пересохшими губами, чувствуя, как слабо и неохотно шевелится язык, и тут же вздрогнула от неожиданности, когда сильные руки приподняли слабое тело. Горлышко бурдюка прижалось ко рту, несколько капель воды скатились по горлу, и я принялась жадно пить, чувствуя, как с каждым глотком сознание понемногу проясняется.

Звон в голове прекратился, липкий туман, сковавший виски, отступил, и я, наконец, смогла сделать полноценный вздох, широко распахнув глаза. Над головой, спрятанное густой листвой, виднелось искрящееся золотыми звездами небо, яркие языки пляшущего на хворосте костра отбрасывали на растущие вокруг деревья яркие, забавные тени, а к моему лицу, не пряча тревоги, поселившейся в серых глазах, склонился Арагорн. Именно он держал меня на руках, напоив свежей водой, темные спутанные волосы свисали вниз, почти касаясь моих скул, и в его объятиях почему-то было тепло и безопасно. Я невольно вспомнила Элладана и Элрохира, вспомнила, как засыпала на широкой груди названных братьев, утомившись после детских проказ, и чувство острой тоски сейчас подступило к глазам предательскими слезами, которые я попыталась поспешно смахнуть, чтобы никто не видел моей слабости.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоено спросил Арагорн, по-прежнему не выпуская меня из своих рук, и лишь шумно выдохнул, когда я легко улыбнулась в ответ, коротко кивнув.

— Все хорошо, можешь не волноваться.

Тело все еще было слишком слабым, но упрямства мне было не занимать, и я с помощью Странника осторожно села, оглянувшись по сторонам. Костерок, привлекший мое внимание, полыхал в тени большого замшелого валуна, и я вдруг с удивлением осознала, что нахожусь в уже знакомом лагере, который мы разбили, сойдя с лодок. Острый серп луны подмигивал с высокого, удивительно чистого неба, испещренного мириадами звезд, прохладный ветерок гнал поблескивающую рябь по темному зеркалу реки, а в паре шагов от моего импровизированного ложа, обустроенного в уютном закоулке между широких корней исполинского дерева, обнаружились и крепко спящие члены нашего отряда. Гимли громко похрапывал, даже во сне сжимая древко своей внушительной секиры, неподалеку от него, завернувшись в зеленый плащ, дремал Леголас, уронивший подбородок себе на грудь, а справа, у покрытого мхом камня…

Сердце забилось быстрее, и я гулко сглотнула, не справившись с захватившими меня эмоциями.

Сложив руки на груди и даже во сне сильно хмурясь, напротив меня спал целый и невредимый Боромир, и увидев его, я испытала просто немыслимое облегчение, чувствуя, как отступают последние страхи, до этого сковывающие сердце. Между темных бровей залегла глубокая складка, из-за пляшущих на знакомом, изученном до малейшей черточки лице теней бледная кожа казалась болезненно-серой, а под глазами темнели мешки. Пробежавшись взглядом по телу мужчины, я подметила уже знакомую рану на правой руке, надежно перевязанную отрезком ткани, довольно вздохнула, не увидев больше никаких повреждений, и тут же помрачнела лицом, с трудом представляя, что будет теперь.

После всего произошедшего, после того, как гондорец, наконец, узнал, кем была его белоснежная любимица… Насколько сильно разозлится он на меня за мою бесстыдную ложь, насколько сильным будет его неприязнь к девушке, обманывавшей его все это время?..

Его и остальных.

Взгляд вновь пробежался по спящему лагерю, и я сильно нахмурилась, взглянув на Арагорна.

— Где полурослики? — забавно сопящих хоббитов в поле зрения не наблюдалось, их судьба беспокоила меня отнюдь не меньше, чем судьба остальных, а стоило только вспомнить, когда я видела ребят в последний раз… В груди болезненно заныло, и от того, как на мгновение опустил взгляд Арагорн, спокойнее мне не стало.

— Фродо и Сэм отправились к Мордору самостоятельно, а Мэри и Пиппина похитили урук-хаи, напавшие на нас, — ответил мужчина, и я тут же округлила глаза, посмотрев на него, как на безумца.

— Что?!

— У Фродо свой путь, Илва, — теплая, широкая ладонь Странника легла на мою руку, крепко сжав тонкие пальцы, и воин проникновенно заглянул мне в глаза. — Кольцо теперь недосягаемо для нас, для любого, кто мог попасть под его влияние, а Фродо… Он силен, намного сильнее, чем многие из нас, он справится, — по лицу Арагорна скользнула едва заметная тень, короткий взгляд, брошенный на спящего Боромира, заставил меня почувствовать себя неуютно, но мужчина тут же вновь повернулся ко мне, сменив тему. — Мы сейчас куда нужнее Мэри и Пиппину, урук-хаи забрали их с собой, и мы должны их спасти. Нас разделяют почти целые сутки, но если пойдем налегке и не будем задерживаться, то сможем нагнать их отряд.

— Это моя вина, из-за меня вы задержались в этом лесу, не сумели сразу отправиться им на помощь, — покачала я головой, спрятав лицо в ладонях и запустив пальцы в волосы. Неприятное, липкое чувство стыда поспешило захватить сердце в свои объятия, сжимая его крепко-крепко, причиняя почти физическую боль. — Если бы не я…

— Эй, не говори так, слышишь? — возразил Странник, приподняв мой подбородок и заставив посмотреть на него. Моя расстроенная мордашка вызвала у мужчины кривоватую улыбку. — Ты прошла с нами этот путь, ты сражалась наравне с остальными, и мы не могли просто так бросить тебя после всего, что ты сделала, — воин немного отстранился от меня, окинув изучающим взглядом, и под ним я смущенно вспыхнула, не зная, куда деться после столь теплых, искренних слов. — К тому же, ты на удивление быстро восстанавливаешься. Рана была серьезной, я думал, ты еще долго не придешь в себя.

— Особенности натуры оборотней, на мне все заживает, как на собаке, — легко пожала я плечами, а после, опустив взгляд, удивленно уставилась на свое тело, с которого, стоило мне сесть, сползло теплое покрывало. Знакомая светло-серая ткань плотной рубашки плохо спасала от холода, а отбросив широкое полотно, в которое была закутана кем-то, как в кокон, я убедилась и в наличии черных штанов. Рядом на мелкой гальке стояли высокие сапоги с витиеватой шнуровкой. — Меня переодели?

— Ты была обнажена, а ночи холодные, мы беспокоились, что ты можешь замерзнуть, да и… Я перевязал рану на груди и одел тебя в те вещи, которые сумел найти в твоем мешке, — кажется, Арагорн окончательно смутился под моим вопросительным взглядом и порывисто запустил пятерню в свои спутанные волосы, растрепав их еще больше. — Прости, я хотел сделать, как лучше.

— Все в порядке, спасибо за заботу, — мягко засмеялась я, с искренней благодарностью сжав пальцами плечо мужчины, а после, опять пробежавшись взглядом по поляне, немного нахмурилась, подрастеряв хорошее настроение. Мерзкая змейка вины вновь не преминула заползти в самое сердце. — Как… они отнеслись к тому, что я… Ну, не совсем человек?

Арагорн удивленно вскинул брови в ответ на прозвучавший вопрос, огляделся по сторонам, рассматривая спящих товарищей, а после неуверенно пожал плечами, будто бы не зная, что сказать. Рассмотрев тень неуверенности, омрачившую его лицо, я лишь понятливо вздохнула, и так понимая, что ничего хорошего не услышу. Пару месяцев обманывать каждого из присутствующих, притворяться тем, кем я на самом деле не была, потакая блажи собственного зверя и попросту боясь того, чтобы раскрыть правду… Для многих это было сродни предательству, и я совсем не сомневалась в том, что оставшиеся со мной члены отряда не будут в восторге от необходимости и дальше терпеть мое присутствие.

Они привыкли к Даэре, дружелюбной, забавной волчице, которая могла и преданно подставить голову под руку, и оскалить в случае необходимости клыки, а вот Илву…

Илву они совсем не знали.

— Все не так плохо, как ты думаешь, — попытался утешить меня Странник, заметив, как я поникла, и, потянувшись куда-то в сторону, буквально сунул мне в руки небольшую деревянную миску с давно остывшей кашей. — Возьми, подкрепись немного, тебе нужно набраться сил. И не беспокойся по поводу остальных, им просто нужно время. Леголас слышал легенды и истории об оборотнях, как он сам мне однажды признался, ему всегда хотелось повстречать кого-то из твоего рода, так что его ты уже покорила, можешь не сомневаться. Гимли, как мне кажется, слишком сильно впечатлился твоим оборотом, а Боромир… — взгляд воина скользнул к спящему гондорцу, и я невольно проследила за ним, даже не заметив, как на мгновение задержала дыхание. Странник вряд ли понимал, что именно мнение Боромира тревожит меня больше всего, как и не знал подоплеки моего спешного побега из Ривенделла, но и рассказывать ему обо всем я не хотела. Просто не могла. — Не думаю, что он станет осуждать тебя. Ты защитила Фродо, не позволив Боромиру навредить ему, когда его разум был затуманен, а после спасла самого Боромира, закрыв его своим телом, приняв удар на себя. Немногие способны на подобный поступок, — Арагорн на мгновение умолк, словно крепко о чем-то задумавшись, пожевал губами, будто сражаясь с самим собой, а после взглянул на меня пронзительно, словно пытаясь прочесть мысли. — Зачем ты вообще сделала это, Илва? Зачем рисковала собой?

Вопрос застал меня врасплох, брови удивленно взлетели вверх, и я на несколько мгновений даже растерялась, не зная, что ответить другу, и крепко сжав в пальцах миску с поздним ужином. Внимательный взгляд сверлил сбившуюся в комочки холодную кашу, словно в ней я могла найти ответы, а язык буквально прилип к небу. Да и что я могла сказать Страннику, как могла объяснить своей безумный поступок, продиктованный не здравым смыслом, — эмоциями, взявшими верх над инстинктами и разумом? Сказать, что настолько боялась смерти своей пары, что предпочла бы умереть самой? Или что не представляю своей жизни без человека, который даже не догадывается, насколько дорог мне?

Слова застряли в горле, губы исказила злая, ядовитая усмешка, и я предпочла горькую браваду.

— Потому что, как ты уже смог убедиться, для меня подобная рана не смертельна, — я подмигнула воину, полюбовавшись его озадаченным лицом, а после, предупреждая вопросы, которые у Арагорна наверняка имелись, заговорила первой. — Раз уж я прекрасно себя чувствую, нам, наверное, нет смысла задерживаться здесь, верно? Не расскажешь, как мы будем искать отряд орков, который опережает нас почти на целый день?..

Чувствовала я себя неплохо, спать совершенно не хотела, успев отдохнуть, пока восстанавливалась и заживляла рану, и когда за пару часов до рассвета Странник спросил меня, не против ли я посидеть в дозоре, пока он немного отдохнет, я уверенно заявила ему, что он может на меня положиться. Обостренный слух и обоняние не позволили бы никому пробраться к лагерю незамеченным, дремлющая в груди волчица, хоть признаков жизни и не подавала, однако прислушивалась к пока спящим инстинктам, готовая в любой момент подняться на лапы, и в то время, пока остальные крепко спали в предрассветных сумерках, я искренне наслаждалась своим одиночеством, привыкая к человеческому телу.

Осторожно поднялась на чуть подрагивающие ноги, чувствуя, как наливаются силой мышцы, обула свои сапоги, крепко затянув шнуровку, и тихо, стараясь двигаться абсолютно бесшумно, прошлась к берегу, где тщательно умылась, расплескивая вокруг серебристые капли и отфыркиваясь, словно кошка. Обжигающе-холодная вода колола пальцы, однако очень быстро смыла с меня остатки слабости, прояснила разум и позволила собраться с мыслями, чему я была необыкновенно рада. В распахнутом вороте свободной рубахи виднелась плотно охватывающая грудь повязка, которую я не стала разматывать, прекрасно понимая, что рана еще не зажила, а в ложбинке меж грудей стыдливо спрятался медальон с кроваво-алым камнем.

Он был холоден, словно лед, давая понять, что зверь в груди ведет себя смирно, как никогда, и это меня, признаться честно, немного успокоило. Сейчас нам и так хватало проблем, а доставлять неудобства своему отряду сверх тех, что я уже доставила, мне совершенно не хотелось.

Пока у меня было свободное время, я перебрала вещи в своем рюкзаке, вспоминая, что брала с собой из Ривенделла, затянула на поясе перевязь с подаренным сыновьями Элронда клинком и попыталась привести в порядок пребывающие в абсолютном хаосе волосы. Раньше в походе заботиться об этой проблеме мне не приходилось, и сейчас мне, как никогда, не хватало милой, доброй Элари, которая в вопросах распутывания моей непослушной гривы была просто волшебницей. При воспоминании о доме на губах вспыхнула легкая улыбка, светлая грусть, обнявшая сердце, мурашками пробежалась по коже, и я постаралась скрыться от тяжелых мыслей. Я тосковала, искренне тосковала по своей семье, но понимала, что даже будь у меня шанс все переиграть, все равно бы поступила так же.

Блуждающий взгляд скользнул к Боромиру, кутающемуся в собственный плащ в предрассветном холоде, и я вновь потемнела лицом, не удержавшись, и подойдя к мужчине. Присела на корточки рядом, рассматривая хмурое даже во сне лицо, протянула руку, словно желая коснуться колючей, заросшей щеки, да так и замерла, боясь спугнуть зыбкий, беспокойный сон. Волчица в груди тихо фыркнула, жадно подавшись вперед, к паре, но я заставила ее присмиреть, совсем не желая случайно разбудить уставшего воина. От одной лишь мысли, что мне придется сейчас с ним разговаривать, как-то объяснять причины своих поступков, которые я и себе-то не могла толком объяснить, в груди все болезненно сжималось, жалкая неуверенность заставляла тонкие запястья дрожать, и я разозлилась на саму себя за собственную беспомощность и глупость. Все должно было быть не так, совершенно не так, и…

Словно почувствовав чье-то присутствие рядом, Боромир завозился, нахмурившись еще больше, и я, на мгновение замерев испуганной птахой, постаралась как можно тише вернуться на свое место, желая хоть на некоторое время отвлечься от мрачных мыслей.

До самого рассвета я занималась тем, что перебирала свои пожитки, размышляя над тем, что необходимо взять с собой, а что можно оставить. В человеческом облике выносливости и сил у меня было меньше, чем у зверя, а путь наверняка предстоял неблизкий, и я искренне боялась стать для своих спутников обузой. Страх подвести их был столь силен, что дрожали руки, и я мысленно молилась Эру, чтобы мое прирожденное умение влипать в неприятности на этот раз не проявило себя. Сократила количество своих вещей до необходимого минимума, крепко затянув горловину на заплечном мешке, надела поверх рубашки теплую жилетку, подбитую овчиной, убедившись, что она не сковывает движений, и набросила на плечи длинный черный плащ, решив, что на этом подготовку к походу можно считать завершенной.

А после Леголас, завозившийся под своим плащом, первым распахнул бездонно-синие глаза.

В целом, можно сказать, что беспокоилась я зря, и новая встреча с моими спутниками в моем настоящем обличии оказалась не столь страшной, как мне казалось. Беловолосый эльф, как и предполагал Арагорн, смотрел на меня с заметным интересом, но вел себя вежливо, даже галантно, очевидно, вспомнив тихоню-леди, присутствующую на общих ужинах в Ривенделе, и наблюдать за этим было довольно забавно. Гимли, недовольно дымящий трубкой, косился недоверчиво, однако, как мне показалось, с уважением, и даже умудрился, старательно отводя взгляд, похвалить за проявленную храбрость. Со стороны гнома это было сродни подвигу, забавно пыхтящий мужчина вызвал у меня широкую улыбку, но она тут же померкла, когда я, старательно скрывая смех и отводя глаза от рыжеволосого сына гор, пересеклась взглядом с Боромиром.

Гондорец был непривычно хмур с утра, он явно не выспался, а рана на плече доставляла ему дискомфорт, но мужчина ни словом, ни жестом не дал понять, что его что-то тревожит. О чем-то сосредоточенно размышляя и не тратя времени на лишние разговоры, он, как и остальные, собирался в дорогу, проверяя свое обмундирование и оружие, поднявшийся ветер трепал медные волосы, а порывистые, рваные движения заставляли меня думать, что Боромир злится, и злится на меня. Он не обращал внимания на нас, когда я заново знакомилась с Леголасом, галантно склонившим передо мной голову, не повернулся в нашу сторону, когда звонко засмеялась, помогая Гимли свернуть лагерь, и лишь коротко кивнул на мое пожелание доброго утра, произнесенное робким, тихим голосом.

Для того, чтобы заговорить с мужчиной, мне понадобилась вся моя смелость и сила воли, сердце колотилось, как безумное, и я отчаянно надеялась, что не выгляжу сейчас такой красной, какой я себе представляла, чувствуя обжигающий скулы жар. Это было даже страшнее, чем броситься под вражескую стрелу, волчица недовольно приподняла голову, словно бы осуждая меня за слабость и тут же растерянно заскулила потерянным щенком, когда Боромир просто отвернулся от нас, занятый своими делами. Всего лишь на мгновение я сумела перехватить его взгляд, и тут же сжалась, заметив, как потемнело серое грозовое небо родных глаз. В них не было ни капли тепла, с которым он смотрел на свою Даэре, в них не было мягкости, но мрачным огнем горело недоверие, и от этого я чувствовала себя совершенно разбитой.

И знала ведь, что так и будет, понимала, когда приняла решение тянуть до конца…

В конце концов, во всем произошедшем была лишь моя вина.

Впрочем, времени об этом размышлять у нас не было, на скорую руку свернув лагерь и попросту бросив вещи, которые были лишними и могли замедлить наш ход, мы двинулись в дорогу, следуя за Арагорном, который почти сразу же сорвался на быстрый бег, одному ему понятным способом находя нужную нам дорогу. Спорить с мужчиной ни у кого не было ни причин, ни желания, его лидерство мы безоговорочно приняли еще после Мории и всецело Страннику доверяли. Большего от нас, впрочем, и не требовалось. Разве что бежать наравне с ним и не молить остановиться, когда хотелось выплюнуть собственные легкие.

В человеческом обличии поддерживать такой убойный темп было намного сложнее, о четырех лапах вместо двух ног я почти мечтала, но превращаться обратно не собиралась, крепко стиснув зубы и затолкав собственную слабость поглубже. В конце концов, я ведь обещала Арагорну, что не доставлю хлопот, обещала ему, что пройду с Братством столько, сколько смогу, и мне совсем не хотелось, чтобы кто-то из мужчин думал, что без своей второй ипостаси я ни на что не способна. Своим поведением я и так разочаровала спутников, я искренне считала, что виновата в том, что Мэри и Пиппина забрали, что я не сумела их защитить, когда должна была, и мчалась за Арагорном на чистом упрямстве, с попеременным успехом то нагоняя его и несясь по густому лесу наравне с мужчиной, то безнадежно отставая и плетясь в конце отряда.

О том, чтобы остановиться и отдохнуть не было и речи, мы и так слишком отстали от отряда существ, которых Арагорн назвал урук-хаями, поэтому должны были приложить все усилия, чтобы нагнать их как можно скорее. Каждый из присутствующих это понимал, даже постоянно сетующий на взятый темп Гимли, который, впрочем, бежал наравне с длинноногим эльфом, ничуть ему не уступая. Странник, как и прежде, лидировал, проложив для нас путь, Боромир от воина не отставал, словно и не замечая немалого веса полуторника и щита, заброшенных на спину вместе с мешком, а я замыкала наше шествие, стараясь контролировать дыхание и сверля изучающим взглядом широкую спину, обтянутую зеленой тканью плаща, маячащую впереди.

Напряжение, повисшее между нами с гондорцем мне не нравилось от слова совсем, проснувшаяся волчица тоже была недовольна, скребясь внутри острыми когтями и тревожа незажившую еще рану, а мысли в голове роились одна другой мрачней. В этом была проблема физических нагрузок, при беге можно было особо не заморачиваться, и оставалось очень много свободного времени, чтобы думать о разных глупостях, что я и делала, занимаясь самоуничижением. Я пыталась подобрать правильные слова, пыталась придумать, что можно сказать Боромиру, чтобы объясниться с ним и, одновременно, не подставить себя, не дать повода для глупых насмешек. Почему-то я была уверена, что узнай мужчина всю правду, он отреагирует именно так, поднимет меня на смех, и тогда…

О том, что произойдет тогда, я боялась даже думать.

Время неслось вперед галопом, перегоняя нас и не давая ни минуты форы, лес уже давно остался позади, а перед глазами раскинулись бескрайние сухие степи, и спроси меня, сколько времени мы уже бежим, я бы не смогла дать внятного ответа. Ноги уже не болели, горели огнем, а двигалась я, абсолютно об этом не задумываясь, и мне почему-то казалось, что попробуй я вспомнить, как правильно переставлять конечности, и они тут же запутаются, утягивая меня на землю. Без корней и сломанных веток под ногами стало немного легче, твердая почва пружинила под подошвами сапог, позволяя держать ритм, а легкие, словно осознав, что нерадивая хозяйка и не планирует замедляться, кажется, смирились с непрекращающимся жжением. Солнце, давно успевшее преодолеть свой зенит, катилось обратно к горизонту, холодный ветер, усилившийся на открытой местности, трепал волосы и наотмашь бил по лицу, заставляя глаза слезиться, но хорошо бодрил, помогая сознанию оставаться ясным. Голова, которая еще пару часов назад кипела от различных мыслей, теперь была пустой, как колокол, недовольное ворчание Гимли, явно уставшего сильнее остальных, слышалось все чаще, но на него попросту никто не обращал внимания.

Возможно, только потому, что не хотел тратить силы.

Как-то незаметно в свои права вступила ночь, плавно перетекла в новое морозное утро и новый тяжелый день, а остановка у нас за все это время была только одна, да и то, всего на несколько минут, — перекусить остатками вчерашнего ужина, справить нужду и хоть немного перевести дыхание перед новым забегом. Спать никто не собирался, я понимала, что лучше снова сорваться с места, потому что если остановлюсь, то тут же упаду прямо на землю, и остальные, наверное, считали так же. Арагорн лишь коротко обвел наш отряд внимательным взглядом, поинтересовался у меня, все ли в порядке, получив в ответ кривоватую усмешку и согласный кивок, а после вновь первым сорвался с места, исчезая в ночной темноте. Мышцы в моем теле взвыли от ужаса, предчувствуя еще один забег, волчица малодушно поскреблась о ребра, предлагая мне, все-таки, стать на четыре кости, но идея была отметена, а из-под подошв ботинок брызнуло мелкое крошево, когда я рванула вслед за нашим предводителем.

Гимли, Леголас и Боромир, немного от нас поотставшие, такой прыти от измученной девчонки явно не ожидали.

Под конец второго дня не хотелось уже ни бежать, ни идти, ни даже стоять. Единственное, о чем я действительно мечтала, это просто плашмя рухнуть в дорожную пыль и тут же умереть, чтобы больше никогда не страдать от собственной беспросветной глупости. Голода я не чувствовала, сон тоже не давил на веки, и только усталость судорогой свела живот и разливалась болью где-то в спине. Каждый вздох скреб по горлу, в груди неприятно ныла заживающая рана, а сил поддерживать взятый Арагорном темп у меня попросту не было.

Как бы я ни хорохорилась, к подобному марш-броску я была совершенно не готова, мечтала каким-то чудом оказаться в своей спальне в Долине и мысленно клялась больше никогда не покидать дом и всегда слушаться Элронда, но эти мысленные мольбы так и остались невысказанными. В горле першило от холодного воздуха, в глаза словно сыпанули песок, и двигалась вперед я, не разбирая дороги и не задумываясь над тем, что творю.

Возможно, именно из-за этого в какой-то момент я попросту запнулась о незамеченный на земле камень, нелепо взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, но не справилась и начала заваливаться вперед.

Крепкие пальцы сжались на тонком запястье почти до боли, дернув меня вверх, вторая рука надежно устроилась на талии, предотвращая мое бесславное падение, а в нос ударил знакомый запах, от которого тело пробила крупная дрожь. Широко распахнув глаза, я резко вскинула голову и тут же застыла испуганным зверьком, увидев в непосредственной близости от себя серое от усталости лицо Боромира. Под глазами мужчины залегли глубокие тени, борода отросла, а на щеках топорщилась колючая щетина, и выглядел он совсем уставшим, однако на ногах, кажется, держался крепче, чем я. Тепло горячих ладоней обожгло даже сквозь теплый плащ и жилетку, колени вполне отчетливо задрожали, и я совсем уж глупо приоткрыла рот, словно собираясь что-то сказать, да так и не найдя нужных слов.

Как-то я не ожидала, что гондорец, благополучно игнорирующий сам факт моего присутствия в отряде, вдруг окажется так близко.

— Будьте осторожны, леди Илва, — хриплым, на грани шепота голосом произнес Боромир, по-прежнему не торопясь выпускать меня из кольца своих рук, и я боялась даже пошелохнуться, уставившись на него, словно добыча на хищника. И кто из нас волк, спрашивается? — Мы же не хотим, чтобы вы так нелепо пострадали, правда?

— Благодарю вас, — выдавила я слова благодарности, и сама разозлилась тому, как неуверенно они прозвучали. Мужчина тихо хмыкнул, сузив глаза, однако после, убедившись в том, что я твердо стою на ногах, разомкнул объятия, насмешливо кивнул, даже не пытаясь вежливо склонить голову, и, словно ничего и не произошло, продолжил свой путь, оставив меня растерянно хлопать глазами, глядя ему вслед.

Сердце, спохватившись, забилось с удвоенной силой, волчица, вкусившая столь желанное тепло своей пары, громогласно взвыла в груди, требуя вернуть все, как было, а медальон впервые за два дня опасливо нагрелся, намекая, что мой зверь уже достаточно отдохнул и совсем не прочь вновь занять лидирующее положение в моем сознании.

Позволить этому случиться я, конечно же, не могла, однако в чем-то была со своим волком согласна и поэтому, удивляясь непонятно откуда взявшейся храбрости, изо всех ног припустила за гондорцем, окликнув его и вновь привлекая внимание мужчины к себе.

— Лорд Боромир!

Сбившись с шага, воин оглянулся, удивленно вскинув брови и явно не ожидая, что я обращусь к нему напрямую, однако все смятение и неуверенность поглотила усталость, поэтому я, чеканя шаг, приблизилась к гондорцу, запрокинула голову назад, чтобы иметь возможность видеть серые глаза, а после уверенно, заставляя себя говорить ровно и спокойно, произнесла:

— Я хотела бы извиниться перед вами за то представление, которое разыгрывала все это время. Когда я ушла из Ривенделла, то единственной моей целью было нагнать вас, в облике волка сделать это было проще всего, а после, уже на привале, я просто не сумела подобрать правильного момента. Меня и так боялись и не доверяли, если бы я еще и начала оборачиваться, реакция могла бы быть непредсказуемой, так что я хотела сначала дать вам привыкнуть, но потом все так завертелось… — я запнулась на мгновение, подбирая слова и изо всех сил стараясь смотреть прямо на Боромира, не отводить взгляд, чего бы мне это ни стоило. Мужчина чуть нахмурился, явно не ожидая столь прочувствованной тирады, но останавливаться на достигнутом я не стала, желая выговориться раньше, чем гондорец скажет хоть слово. — От волчицы было больше толку, чем от глупой девчонки-неумехи, и я подумала, что так будет лучше, и что в своей звериной ипостаси я смогу принести больше пользы. Да и, если честно, чем больше времени проходило, тем больше я боялась признаться во всем, ведь… — дыхание сбилось, запала, чтобы закончить фразу, все-таки не хватило, и я, обреченно выдохнув, низко склонила голову, от чего разметавшиеся волосы скользнули вниз, спрятав раскрасневшееся лицо. — Искренне прошу простить меня, я ни в коем случае не хотела обидеть вас своим поведением. Мне… жаль, что все получилось именно так.

Поклон получился почти образцовым, спасибо Арвен за науку, и я, разогнув спину, собиралась уже рвануть, куда глаза глядят, сгорая от стыда, однако теплые, загрубелые пальцы мягко попридержали меня за руку, заставив остановиться, а негромкий, бесконечно уставший голос эхом зазвучал в висках.

— Простите и вы меня, леди Илва, — было видно, что извиняться Боромир не привык, он говорил, словно бы наступив на горло собственной гордости, однако держался уверенно, и почему-то за этого я его неимоверно зауважала. — Поймите меня правильно, на моей родине оборотни… являются кем-то вроде персонажей старых легенд, никому из моих предков не доводилось видеть их своими глазами, и я всегда ставил под сомнение существование вашего рода, но… Но вот я вижу вас, собственными глазами вижу, как волк, ставший мне за пару последних месяцев почти другом, превращается в человека… — мужчина умолк на мгновение, а остекленевший взгляд подсказал мне, что он, должно быть, вспоминает события того вечера, вновь переживает все произошедшее. У меня самой при этих воспоминаниях неприятно заныло в груди, от чего я невольно поморщилась, и тут же шумно выдохнула, когда гондорец, сбросив с себя наваждение, взглянул мне прямо в глаза. — К тому же, вы помогли мне, когда мой разум помутился, и я напал на Фродо. И вы спасли мою жизнь, приняв на себя удар, предназначавшийся для меня. Раньше такого… никто не делал.

Боромир выглядел растерянным, словно не зная, как себя правильно вести в такой ситуации, а вечно хмурое, неулыбчивое лицо преобразилось до неузнаваемости. Мне показалось, будто я вижу перед собой не воина, совсем еще молодого, беззаботного мальчишку, глядящего на мир широко распахнутыми глазами цвета закаленной стали, и в какой-то момент мне просто до безумия захотелось податься вперед, коснуться ладонью колючей щеки, очертить линию подбородка и зарыться пальцами в жесткие на вид медные волосы, а потом…

Возбужденно потянувшая носом волчица заинтересованно поднялась на ноги, и я, осознав, о чем только что думала, вспыхнула до корней волос, моментально почувствовав себя в высшей степени неловко. От близкого присутствия гондорца вдруг стало невыносимо жарко, воздуха катастрофически не хватало, и чтобы хоть как-то отвлечься, я попыталась натянуть на губы хоть какое-то подобие улыбки, надеясь, что она не вышла такой кривоватой, как мне казалось.

— Я сделала то, что должна была. И я очень рада, что все уже позади.

Вежливо кивнув мужчине, я отвернулась от него и поспешила отойти на пару шагов, чувствуя, что мне срочно нужно сосредоточить свое внимание на чем-то другом, потому что шальная волчица, почувствовавшая мое состояние, все настойчивей требовала свободы, медальон постепенно начал обжигать, и мне нужно было успокоиться. Холодный ветер разметал платиновые пряди, отбросив их с пылающего лица, взгляд, блуждающий по степи, натолкнулся на Странника, полулежащего на земле и прижавшегося ухом к широкому валуну, и я лишь вздохнула, искренне не понимая, как мужчина может находить дорогу подобным… диким образом.

Сама я принюхивалась к запахам, витающим в воздухе, иногда вносила свои замечания в маршрут, проложенный Арагорном, но не могла уверенно сказать, насколько мы приблизились к своей цели. Мой друг же, кажется, не видел в этом проблемы, и время от времени вот так вот припадал к земле, и если поначалу это выглядело странно, то сейчас, к исходу второго дня, подобным действиям не удивлялась ни я, ни Леголас с Гимли, замершие возле нашего предводителя и пользующиеся краткими мгновениями передышки.

Полежав так на земле пару минут, Арагорн резво вскочил на ноги, будто и не бежал двое суток, возбужденно тряхнул головой и оглянулся на нас, сверкнув горящими глазами.

— Они ускорили шаг. Наверное, учуяли нас.

— Значит, мы уже близко, — подметила я, однако должного облегчения не испытала. Охватившая тело усталость просто не позволяла другим чувствам пробиться наружу.

— Нас разделяет меньше суток, эти твари останавливаются на привал, так что скоро мы их нагоним, — Арагорн огляделся по сторонам, вздохнул полной грудью, словно пытаясь открыть в себе второе дыхание, а после решительно скомандовал, — за мной!

— Махал, даже орки останавливаются на привалы! — взвыл Гимли, покрепче перехватив свою секиру и посеменив, по-другому не скажешь, за Странником. Леголас поправил свой лук, тоже решив не отставать, я, подпрыгнув пару раз, чтобы размять окаменевшие мышцы, готова была уже продолжить забег, но негромкий окрик, раздавшийся со спины, меня остановил.

Обернувшись на звук собственного имени, я вопросительно уставилась на Боромира,поглядывающего на меня не с недоверием, но с какой-то… неуверенностью, что ли.

— Спасибо вам за помощь, леди Илва. И за то, что спасли мне жизнь. Я перед вами в неоплатном долгу.

Несколько невыносимо долгих мгновений я внимательно всматривалась в черты знакомого лица, позволяя тут же притихшей волчице любоваться своей парой, а после мягко, искренне улыбнулась, почувствовав, как на сердце становится легко и спокойно.

— Просто Илва, — проскользнули в голосе озорные нотки, но прежде, чем гондорец успел среагировать, я отвернулась и, исполненная непонятно откуда взявшихся сил, рванула вслед за остальными.

Глупая улыбка, изогнувшая губы, почему-то никак не хотела исчезать…

Глава 10

Очередной бессонный день, плавно вытекающий из такой же бессонной ночи, встретил нас пронзительным ветром, легко забирающимся под одежду, и кроваво-красным рассветом, совсем не добавляющим бодрости и оптимизма. Отчаянно кутаясь в теплый плащ и дыша на заледеневшие руки, чтобы хоть как-то согреться, я хмуро рассматривала багровые облака над головой, косясь в сторону далекого горизонта, над которым медленно поднималось солнце, и размышляла о том, чего же мне в данный момент хочется больше всего на свете — есть, спать или убить кого-то.

Ядовитое раздражение, вызванное усталостью и откровенно плохим настроением, так и рвалось наружу, стремясь выплеснуться на первого встречного, и чтобы удержать язык за зубами, я крепко сжимала челюсти, стараясь не смотреть ни на кого из моих спутников. Явно не слишком довольная волчица грозно фыркала и била лапами в грудь, намекая на то, что не прочь принять горизонтальное положение и уснуть на несколько суток, а я в ответ только зло сопела, чувствуя, как воспаленные глаза слезятся от промозглого ветра. Вокруг на много лиг не было ничего, кроме бескрайней, уже до зубовного скрежета приевшейся степи, и лишь вдали смазанным пятном темнела кромка густого леса.

Еще вчера днем Арагорн сообщил мне, что это земли Рохана, я старательно пыталась припомнить все, что мне было известно об этом королевстве из уроков истории Средиземья, но, к сожалению, помнила немногое. Знала лишь, что Рохан славится своей конницей, и что некогда принесенная королем Эорлом Юным клятва обязывала Рохан и Гондор быть союзниками. Это подтвердил и Боромир, когда я спросила у него напрямую, однако при этом на лицо сына наместника набежала неясная тень, и я поняла, что на самом деле дела между двумя королевствами идут не слишком хорошо. Впрочем, не смотря на любопытство, у меня, все-таки, хватило такта не продолжать явно неприятный для мужчины разговор.

Тем более, что из-за общей усталости всего отряда разговаривать и отвлекаться на что-то помимо бега ни у кого попросту не было желания.

Наш путь лежал через земли Рохана к Изенгарду, Леголас был уверен, что урук-хаи, похитившие Мэри и Пиппина, несут их прямо туда, а на мой вполне закономерный вопрос о том, зачем им все это, присоединившийся к разговору Арагорн предположил, что Белый колдун Саруман, предатель и ближайший приспешник Саурона, отдал приказ привести полуросликов к нему, банально не зная, у кого именно находится столь необходимое врагам Кольцо Всевластия. Эта ошибка давала небольшую фору настоящему носителю Кольца, мысли невольно возвращались к голубоглазому Фродо, который в сопровождении Сэма продолжил свой страшный поход, и я старательно пыталась погасить страх за жизнь маленького хоббита.

Не смотря на то, что полноценно нам так и не удалось пообщаться, Фродо был мне искренне симпатичен, и такой тяжелой судьбы я ему совсем не желала, пусть и не могла ничего изменить.

Отвлекшись на свои размышления, я не заметила попавший под ноги камешек и тут же едва не зарыла носом, в последний момент сумев выровняться и устоять на ногах. Капюшон, который до этого был натянут по самый кончик носа, от резкого движения слетел с головы, длинные волосы, которые у меня не было возможности привести в порядок, рассыпались по плечам, и я лишь тяжело вздохнула, на мгновение прикрыв глаза и с силой потерев виски.

Желудок негромко заворчал, напоминая, что получал еду в последний раз еще вчера утром, и вообще, неплохо было бы перекусить, однако на фоне общего ослабленного состояния на это легко было не обращать внимания.

— Алый рассвет, — послышался рядом встревоженный голос, а подняв голову, я увидела приблизившегося ко мне Леголаса, который с той же настороженностью, что и я пару минут назад, рассматривал горизонт. Выглядел эльф мрачно, кажется, изрядно замерз, о чем непрозрачно намекали чуть покрасневшие от холода кончики острых ушей и высокие скулы. Как в своей тонкой зеленой куртке он еще не превратился в ледышку, я искренне не понимала, но рефлекторно сама сильнее куталась в собственный плащ. — Ночью пролилась кровь.

— Твои слова не обнадеживают, — подметила я с тяжелым вздохом, украдкой сцеживая зевки в кулак и медленно взбивая грязными сапогами дорожную пыль. О том, чтобы бежать, не было и речи, мы давно уже еле плелись, изредка вдохновляясь на короткие перебежки, и я искренне не понимала, как в таком состоянии мы сможем отбить у урук-хаев наших друзей, когда, наконец, догоним их. Уж не знаю, как мужчины, но я была уверена, что меч в руках даже удержать не смогу, и эти мысли заставляли усиленно размышлять о том, как же правильно поступить.

Я и так понимала, что являюсь самой слабой в отряде, но демонстрировать это остальным совсем не хотелось.

— Думаю, нам стоит поспешить, — попридержав меня под руку, когда я вновь споткнулась, Леголас легко улыбнулся и прибавил шаг, стремясь нагнать Арагорна, чья темная фигура, закутанная в черный плащ, маячила немного впереди.

— Молись всем известным тебе богам, чтобы твои слова не услышал Гимли, — хмыкнула я, оглянувшись через плечо, откуда слышалось громкое недовольное бурчание и бряцанье железа. Недовольный, как грозовая туча, гном плелся в самом конце нашего отряда, забросив секиру себе на плечо, и я вполне оправдано боялась даже приближаться к ворчуну, опасаясь этой самой секирой получить. Инстинкт самосохранения отчаянно вопил, что следует дать Гимли возможность поостыть, и даже самоуверенная волчица недоверчиво косилась в сторону мужчины, не зная, что от него ожидать.

— Замерзла? — чужая тень упала на лицо, заслоняя меня от алого солнца, а подняв голову и неловко прижмурившись, я увидела замершего рядом Боромира.

После вчерашнего разговора повисшее было между нами напряжение испарилось, словно его и не было, и пусть я чувствовала, что прежнего тепла, которым искренне наслаждалась Даэре, мужчина ко мне не испытывает, однако и холодного пренебрежения он больше не демонстрировал. Гондорец вел себя вежливо и предупредительно, как когда-то в Ривенделле, однако при сложившихся обстоятельствах придерживаться дворцового этикета было бы странно, поэтому никто из нас не был против, когда приевшиеся «лорд» и «леди» испарились сами собой. Впрочем, это все равно не мешало мне испытывать неловкость, которую я так старательно пыталась скрыть.

Когда я была зверем, было намного проще, никто не обращал внимания на глупого волка и не замечал немого обожания в золотых глазах. Скрывать эмоции и мысли было легко, всего лишь взмахни пушистым хвостом и подставь голову под тяжелую ладонь, и никто не потребует от тебя большего. Я могла позволить себе почувствовать родное тепло, я могла свернуться клубком у ног мужчины и ткнуться носом в его плечо, ероша дыханием спутанные волосы, и ни у кого бы подобное поведение не вызвало вопросов.

Я привыкла к этому, я искренне наслаждалась близостью пары, разделяя эту привязанность с волчицей, став с ней единым целым хотя бы в этом.

Но то, что могла позволить себе глупая, легкомысленная Даэре, было под запретом для леди Илвы, воспитанницы Владыки Элронда, человека, а не волка. Вместе с людским обликом ко мне словно вернулось самообладание, вернулось осознание того, как неправильно и неестественно все происходящее, а вместе с этим вернулись и цепи, на которые я вновь усадила волчицу, не позволяя ей взять верх над разумом. Я боялась собственных эмоций, испытываемых в присутствии Боромира, боялась той слепой верности, с которой была согласна умереть ради него, а еще буквально до безумия боялась того, как отреагирует гондорец, узнав обо всем.

Сердце отозвалось болью при вспыхнувшем воспоминании морозного утра, когда я увидела мужчину, покидающего покои эльфийской красавицы, а губы искривила горькая усмешка, которую я тут же спрятала в уголках губ.

Одна моя ложь Боромира совсем не обрадовала, но что-то мне подсказывало, что и моей правды он не примет.

Так не лучше ли притвориться, что за Братством Кольца меня вело лишь праздное любопытство и жажда приключений?

— Немного, — сообразив, что гондорец все еще терпеливо дожидается моего ответа на поставленный вопрос, я спрятала лицо за непроницаемой маской, предпочитая рассматривать горизонт, а не идущего рядом со мной шаг в шаг мужчину. — Не люблю зиму. Хорошо, хоть снега нет.

Неприятные воспоминания заставили помрачнеть, и чтобы это было не так заметно, я низко склонила голову, притворившись, будто внимательно изучаю дорогу, чтобы опять не споткнуться. Легкие наполнял знакомый запах, исходящий от воина, он дурманил сознание и заставлял дышать полной грудью, а довольная близостью пары волчица мягко мурлыкала внутри, совсем, как настоящая кошка. Ледяной порыв ветра взметнул крыльями птицы плащ, наотмашь ударил по лицу, хоть немного прояснив голову, и я тут же облегченно выдохнула.

— Могу я спросить, почему? — осторожно поинтересовался Боромир, глядя на меня неожиданно серьезно, и я, совсем не ожидая того, что кого-то может всерьез заинтересовать моя история, лишь пожала плечами.

— Когда я была совсем маленькой, на деревню, в который мы жили, напали орки, они убили абсолютно всех, в том числе и мою мать, — я говорила, словно пересказывая прочитанную однажды историю, и не испытывала совершенно никаких эмоций, когда пыталась вспомнить тот страшный день. В конце концов, я ведь была крохой, не удивительно, что не помнила ни родных, ни близких, а единственным воспоминанием из того детства был только сумасшедший холод, пробирающий до костей. — Владыка Элронд и его сыновья прибыли на помощь, но опоздали, и в живых осталась только я. Тогда Владыка и забрал меня в Ривенделл, не оставил в разрушенной деревне.

— Извини, я не хотел… — начал было мужчина, но я тут же качнула головой, не позволив ему продолжить.

— Все в порядке, не беспокойся об этом. Я совсем не помню своих родителей, чтобы горевать о них, для меня Владыка и его дети стали настоящей семьей, единственной, которая у меня когда-либо была. А из того дня в воспоминаниях остался только ледяной холод и снег, больше ничего. Возможно, именно поэтому я и не слишком люблю зиму.

Боромир нахмурился, словно обдумывая мои слова, открыл было рот, собираясь что-то сказать, однако попросту не успел, потому что в следующее мгновение я резко переменилась в лице, побелев, как полотно. Сбилась с шага, застыв каменным изваянием посреди ветреной степи, уставилась в пространство перед собой, прислушиваясь к насторожившимся инстинктам, и мне показалось, что уши вполне явственно зашевелились, улавливая даже самые тихие звуки, которые окружали нас.

Очередной порыв морозного утреннего ветра донес до чувствительного слуха далекое, едва различимое, но вполне отчетливое лошадиное ржание и топот копыт, которые постепенно становились все громче.

— Арагорн! — воскликнула я, привлекая к себе внимание, и идущий впереди Странник стремительно оглянулся на мой зов. — К нам приближаются всадники!

— Откуда ты… — начал было Боромир, однако в этот момент из-за холмов послышалось гулкое пение рога, и мужчина, подобравшись, решил не спорить, поверив мне на слово.

Еще не видя приближающихся к нам всадников, но явственно чувствуя их присутствие, я сорвалась с места и в несколько широких прыжков спустилась с холма, оказавшись рядом с Арагорном, который безошибочно всматривался в сторону источника шума. Рядом настороженным лесным зверем застыл Леголас, крепко сжимающий в руках свой лук и словно бы невзначай потянувшийся рукой к колчану, мрачный Гимли решительно поднял повыше свой топор, словно готовясь к горячей драке, а шорох за моей спиной подсказал мне, что и Боромир не остался в стороне. Исходящее от мужчин напряжение я чувствовала почти физически, волчица внутри недовольно заворчала, демонстративно оскалившись и обнажив острые клыки, и я подобралась, будто перед прыжком. Меч, закрепленный на перевязи, обжег даже сквозь плотную ткань штанов, но я не была уверена, что в случае необходимости смогу дать невидимому пока противнику достойный отпор.

Да, Арагорн и братья учили меня завораживающему танцу с холодной сталью в руках, но в своих силах я отнюдь уверена не была.

И если нам придется драться прямо сейчас…

— В укрытие, живо! — приказал вдруг Арагорн, прекрасно понимая, что перевес не на нашей стороне, и протянул ко мне руку. — Илва, давай.

Не имея никакого желания спорить с мужчиной, я послушно бросилась к ближайшим огромным валунам, укрытым мхом, между которых, если присмотреться, можно было различить глубокую, почти незаметную со стороны расщелину, которая наверняка бы стала прекрасным укрытием. Проскользнуть в нее мне не составило большого труда, кто-то из моих спутников подтолкнул меня спину, словно требуя поспешить, и спустя мгновение я оказалась буквально прижата к холодной породе, не имея возможности даже пошелохнуться. Кто-то навалился на меня всем весом, в спину неприятно вонзилась железная заклепка на нагрудном ремне, а ухо защекотало чужое горячее дыхание. Судорожно сглотнув от подобной близости, я неловко переступила ногами, попыталась отвоевать себе хоть немного места, но в итоге оказалась лишь плотнее прижата к мужской груди. Широкая ладонь уперлась в камень над моей головой, и вскользь мазнув по ней взглядом, я застыла, узнав подозрительно знакомые наручи.

— Извини, здесь не так много места, — по щеке мазнули спутанные медные волосы, и я шумно выдохнула, чувствуя, как опасливо нагрелся мой медальон. Близость горячего тела, вжимающего меня в скалу, не позволяла соображать здраво, и даже страх перед неизвестными противниками на несколько мгновений отступил. По крайней мере, до того момента, как земля под ногами мелко задрожала, а лошадиное ржание прозвучало еще ближе.

Загнанная в самую глубь расщелины, надежно скрытая за спинами четверых взрослых мужчин, я почти ничего не видела, из-за неудобного положения очень скоро затекли гудящие от напряжения мышцы, но отточенные инстинкты подсказали, что всадников гораздо больше, чем показалось вначале, я начала подозревать, что мы натолкнулись на целый отряд, и лишь беззвучно молилась Эру, чтобы нашу компанию они не заметили, промчались мимо и позволили нам продолжить свой путь.

Замелькали тени, задрожала пуще прежнего земля, а с трудом повернув голову и вытянув шею, чтобы заглянуть через плечо Боромира, я буквально похолодела, увидев десятки оседланных лошадей, мчащихся мимо нашего укрытия одна за другой. Скорость была такая, что фигуры всадников слились в одно полотно, я могла разглядеть только зеленые плащи и острые копья, устремленные ввысь, и почему-то подумала о том, что останься мы на той поляне, и нас бы просто затоптали тяжелыми копытами. Предусмотрительность Арагорна оказалась как нельзя кстати, последний воин, замыкающий кавалькаду, ветром пронесся по степи, исчезнув из поля нашего зрения, и сквозь поднявшийся шум я услышала уверенный голос Боромира:

— Эоред…

— Они ведь союзники, верно? — спросила я, подняв взгляд на мужчину, но ответил мне Арагорн, стоящий у самого края нашего укрытия:

— А вот сейчас и узнаем.

— Что ты делаешь? Стой!

Словно не услышав моего испуганного вскрика, мужчина решительно выбрался из укрытия, ступил на открытую степь, по которой всего лишь пару мгновений назад пронеслась роханская конница, а после, выровнявшись во весь свой немаленький рост, громко крикнул, позволяя ветру эхом разнести мягкий баритон по иссохшим холмам:

— Всадники Рохана! Нет ли вестей с севера?!

По телу пронеслась ледяная дрожь, моментально пробравшая до костей, при виде одинокой фигуры Странника, положившего ладонь на эфес меча, обреченно взвыла в груди волчица, и я готова была проклинать, на чем свет стоит, Гимли и Леголаса, поспешивших присоединиться к другу, у которого, судя по всему, совсем помутился рассудок. Вот так вот запросто подставить весь отряд, сдаться на милость врага, от внимания которого можно было так легко ускользнуть! Я искренне не понимала, что движет Арагорном, не понимала, зачем он так рискует, но и оставить своих друзей не могла. Бросила короткий взгляд на такого же хмурого, явно недовольного поступком Странника Боромира, протиснулась мимо него, выбираясь из нашего укрытия, а после на дрожащих ногах приблизилась к остальным мужчинам, борясь со жгучим желанием обернуться в волчицу и исчезнуть где-то на бесконечных просторах роханских степей.

При виде многочисленной кавалькады, разворачивающейся на призывный крик Арагорна, с губ едва не сорвался испуганный стон, а внутренности свело судорогой. Даже не представляя, чем может обернуться для нас беспечность Странника, я с возрастающей паникой наблюдала за приближением всадников, зубы до крови прихватили нижнюю губу, и я даже не заметила, как крепко сжала руку замершего рядом со мной Боромира.

Беснующаяся от тревоги волчица всем естеством потянулась к паре, вдыхая знакомый запах, и тут же оскалилась, готовая защищать его до последнего вздоха.

Всадники действовали слаженно и молниеносно, воздух вокруг нас взвился вихрем, сыпанув в глаза сухую пыль, и я невольно прикрылась рукой, когда высокие, мощные лошади замелькали совсем рядом, недовольно храпя под давлением впившихся в губы удил. Воины окружали нас, обступали тройным кольцом, и всюду, куда ни повернись, я видела лишь горящие огнем глаза, с прищуром смотрящие из-под металлических шлемов. Казалось, будто само небо поблекло, в нос ударил стойкий запах лошадиного пота и крови, совсем рядом со мной застыла взмыленная лошадь, отфыркивая белесую пену, острые наконечники опустившихся копий в непосредственной близости от тела заставили подобраться, и я, не сумев сдержать обезумевшую от ярости волчицу, зло зарычала, чувствуя, как медальон, спрятанный под одеждой, обжигает грудь. Мир перед глазами смазался и поплыл золотом, сам воздух, кажется, задрожал вокруг моего тела, но прежде, чем началось неконтролируемое превращение, рядом со мной шумно выдохнул Боромир.

Мужская рука крепко сжалась на моем предплечье, почти причиняя боль, сильный рывок заставил неловко переступить ногами, а перед лицом в мгновение ока выросла широкая спина с заброшенным на нее круглым щитом. Закрыв меня собой от опасности, гондорец хмуро смотрел на замершего перед ним всадника, словно невзначай опустив ладонь на эфес верного полуторника, рядом пришел в движение Леголас, последовав примеру воина и оградив меня от незнакомых мужчин, и я сама не заметила, как оказалась в плотном кольце за спинами друзей.

Какое-то незнакомое ранее чувство вспыхнуло в груди, заставив почувствовать себя неуютно, явно не ожидавшая подобного волчица поутихла, с удивлением косясь на моих спутников, и я лишь насторожено притихла, через плечо возвышающегося впереди Боромира уставившись на одного из всадников, вклинившегося в отряд окружающих нас воинов и остановившегося напротив Арагорна.

Злой утренний ветер рванул светлые волосы, лежащие на широких плечах, и разметал изумрудное знамя с гарцующим на нем жеребцом.

— Что привело людей, эльфа и гнома в наши края? — разнесся над степью громкий, уверенный голос, от которого по телу прокатилась дрожь. — Отвечайте!

Этот человек не просил, он требовал, и что-то мне подсказывало, что приказывать незнакомец привык. Он держался в седле уверенно, словно провел в нем всю жизнь, каждое движение было выверенным и отточенным, а почти королевская осанка с потрохами выдавала знатного лорда. Мужчина явно был не просто командиром окружившего нас отряда, почтение, с которым перед ним расступились воины, натолкнуло меня на вполне обоснованные размышления, и я попыталась воскресить в памяти уроки учителя Англахэля, который в далеком детстве по просьбе Владыки Элронда занимался моим образованием.

Если я не ошибалась, в данный момент к королевскому роду Рохана принадлежало трое мужчин — сам король Теоден, его единственный сын и племянник, чьих имен я, к сожалению, так и не могла вспомнить. Сомнительно, что монарх оказался бы в такое неспокойное время посреди далекой степи в сопровождении одного лишь эореда, и исходя из этого, я логически предположила, что сейчас мы видим перед собой либо наследника, либо его брата.

Впрочем, я пока не знала, радоваться этому открытию или нет, потому что острые копья все еще были направлены в нашу сторону, а натянутые подобно струнам нервы дрожали так же, как и коленки.

— Сперва сам назовись, всадник, — глубоким, бархатным голосом заговорил откуда-то слева Гимли, и я едва не побелела от испуга, заметив, как закаменело лицо монаршей особы, — тогда и я представлюсь.

Напряжение, повисшее в воздухе, можно было рубить топором, я отчетливо услышала, как заскрипели перчатки на деревянных древках копий, и, сама того не понимая, качнулась ближе к Боромиру в какой-то детской попытке укрыться. Пальцы смяли тяжелую ткань плаща, гондорец напрягся, превращаясь в каменную статую, готовый в любой момент выхватить свой меч, а разговаривающий с нами всадник, сверлящий важно надувшегося гнома нечитаемым взглядом, вдруг передал свое копье одному из воинов и легко спрыгнул с лошади. Тихо бряцнуло железо, расправились и без того широкие плечи, а плавные, хищные движения мужчины буквально заворожили, когда он приблизился к нам вплотную.

Безоружный, в чем-то даже беспечный, он понимал, что бояться ему нечего, да и я осознавала, что острые копья прошьют нас насквозь быстрее, чем кто-то из моих спутников успеет вытащить оружие.

— Я бы с легкостью снес тебе голову, гном, — прошипел незнакомец, глядя прямо в глаза подобравшемуся Гимли, — но уж больно низко она от земли.

Волчица внутри зло зарычала, оскалив белоснежные клыки, инстинкты буквально взвыли, сводя с ума, а рядом задрожал воздух, когда Леголас молниеносно выхватил свой лук. Тонкая стрела легла на натянувшуюся тетиву, глядя острым наконечником прямо в лицо светловолосого воина, а эльф отчетливо произнес, готовясь выстрелить:

— Ты умрешь раньше, чем взмахнешь мечом.

Взмыли вверх одно за другим тяжелые копья, хищный частокол вырос над нашими головами, готовясь вот-вот устремиться вперед, и я, не выдержав напряжения, зло зарычала, затравленным зверем оглядевшись по сторонам. Всадники готовы были атаковать по первой же команде, Леголас по-прежнему натягивал тетиву, настроенный весьма решительно, а меч Боромира будто бы с любопытством выглянул из ножен, поймав одинокий солнечный луч. Словно бы невзначай, мужчина сдвинулся немного в сторону, и одно из копий, до этого хищно скалящееся прямо перед моим лицом, теперь смотрело в грудь сына наместника Гондора.

Он защищал меня, прикрывал собой, как некогда сделала я, и мне никак не удавалось понять, зачем же он это делает.

Сердце болезненно заныло, взгляд вновь пробежался по хмурым лицам окруживших нас воинов, словно примеряясь, но прежде, чем я успела что-либо предпринять, в движение внезапно пришел Арагорн.

— Хватит, — коротко бросил он, поравнявшись с Леголасом, и с силой надавил рукой на его лук, заставляя опустить оружие. Судя по тому, как сузил глаза эльф, эта идея ему совсем не нравилась, но возражать он не стал, и покорно отступил на шаг, не убрав, впрочем, стрелы с тетивы, словно бы уверенный в том, что еще ничего не кончено. Крепко сжав плечо Боромира и едва заметно качнув головой, Странник повернулся к наблюдающему за нами рыцарю и попытался говорить как можно спокойней, чтобы замять конфликт. — Я Арагорн, сын Араторна, это Боромир, сын Дэнетора, Гимли, сын Глоина, Леголас из Лесного королевства и леди Илва, воспитанница Владыки Элронда из Ривенделла, — представив каждого из присутствующих, мужчина в коротком, приветственном жесте склонил голову, не забывая, впрочем, внимательно следить за всадниками. — Мы друзья Рохана и вашего короля.

Судя по тому, как хмуро рассматривал нашего оппонента Боромир, у него на счет дружбы с Роханом имелись свои соображения, во взгляде серых глаз явно сквозило недовольство, причины которого я не знала, однако мужчина понимал, что сейчас конфликт — не самое лучшее решение, поэтому молчал, так крепко сжав челюсти, что на скулах играли желваки. Он по-прежнему не отпустил рукояти своего меча, исходящее от мужчины напряжение я чувствовала, как что-то материальное, и это всерьез обеспокоило меня.

Наше положение и так было слишком шатким, острые копья все еще скалились со всех сторон, и чтобы хоть как-то успокоить беснующуюся волчицу и не допустить совсем ненужного нам превращения, я спрятала лицо на широкой спине, будто бы пытаясь укрыться от всего мира. Боромир дрогнул, с тонких губ сорвался шумный вздох, разорвавший повисшую над степью тишину, и в тот же момент вдруг заговорил незнакомец, как-то мгновенно растеряв весь свой запал.

— Теоден уже не узнает ни друзей, ни врагов, — я слышала голос смертельно уставшего мужчины, и столь разителен был контраст, что я невольно вновь выглянула из-за спин друзей, чтобы убедиться, что с нами все еще говорит один и тот же человек. — Он не узнает даже собственных родных.

Ветер подхватил спутанные соломенные волосы, упавшие из-под снятого шлема, удивленные голубые глаза на мгновение пересеклись с равнодушными каре-зелеными, и я даже не заметила, как окружавшие нас воины, словно подчинившись безмолвной команде, опустили свое оружие. Даже дышать моментально стало легче, охватившее тело напряжение тут же схлынуло, сорвав с губ тихий вздох, и я позволила себе переступить по сухой траве дрожащими ногами, только осознав, что все это время даже дышала через раз, боясь сорваться.

Внимание зацепилось за произнесенную мужчиной фразу, и я мысленно похвалила себя за сообразительность. Значит, я была права, это действительно кто-то из монаршей семьи. Только вот сын или племянник?

— Саруман поработил разум короля и завладел этими землями, — потерев рукой серое от усталости лицо и отбросив лезущие в глаза волосы, рыцарь взглянул на Арагорна. — Мой отряд остался верен Рохану, и за это нас изгнали.

— Поэтому Рохан не пришел на зов, когда Гондору потребовалась ваша помощь, Эомер, сын Эомунда? — подал вдруг голос Боромир, и внимание незнакомца тут же обратилось к нам. — Вы нарушили клятву, принесенную вашим предком.

— Как и Гондор, решивший молча наблюдать за тем, как Белый колдун захватывает наши земли лига за лигой, Боромир, сын Дэнетора, будущий наместник-правитель Гондора, — титул Боромира племянник короля Теодена буквально выплюнул, взгляды схлестнулись, словно клинки, едва только искры не посыпались, и я, действуя больше рефлекторно, осторожно положила ладонь на предплечье гондорца, пытаясь его хоть как-то успокоить.

Мужчина отвлекся на меня, словно только сейчас осознав, что рядом с ним еще кто-то стоит, чуть сузил глаза, когда я едва заметно покачала головой, беззвучно умоляя его прекратить разгорающуюся ссору, однако не произнес больше ни слова, вновь хмуро уставившись на рыцаря, сверлящего его недовольным взглядом.

— Мы гонимся за урук-хаями по равнине на запад, — опасаясь, как бы с таким трудом подавленный конфликт не вспыхнул с новой силой, Арагорн привлек внимание королевского племянника к себе. — Они захватили двух наших друзей.

После этих слов Эомер удивленно приподнял брови, словно не ожидая подобного поворота событий, а после враз потемнел лицом, и как-то сразу стало понятно, что ничего хорошего мы сейчас не услышим.

— Урук-хаи убиты. Мы перебили всех этой ночью.

— Что? — впервые подала я голос, привлекая внимание королевского племянника к своей скромной персоне.

Мне показалось, будто я ослышалась, будто неправильно поняла слова мужчины, и желая убедиться в том, что все это чья-то глупая шутка, я легко проскользнула между Арагорном и Боромиром, оказавшись рядом с Эомером. Гондорец, оставшийся за спиной, что-то тихо пробормотал себе под нос, попытавшись оттянуть меня за руку обратно, однако я, легко уклонившись, пытливо заглянула в глаза статного рыцаря, надеясь на то, что он сейчас скажет, что солгал, и что…

— Там были хоббиты, — встревожено произнес Гимли, в сердцах сжав свою секиру так крепко, что побелели костяшки пальцев. На лице всегда храбрящегося гнома впервые на моей памяти промелькнул страх. — Вы видели хоббитов среди них?!

— Полурослики, — вклинился Арагорн, такой же взволнованный, как и остальные. — Вы могли бы принять их за…

— За детей, — воскликнула я, все больше распаляясь. Шагнула еще ближе к Эомеру, оказавшись к нему почти вплотную и рассеянно поводила рукой на уровне груди. — Вы могли принять их за обычных детей.

Во взгляде сквозила искренняя мольба, волчица, почуявшая неладное, тоненько выла где-то в груди, заставляя меня задыхаться, и от того, с каким сожалением смотрел на меня королевский племянник, мне становилось почти физически больно. Мужчина низко опустил голову, кажется, уже и сам не радуясь тому, что их угораздило наткнуться ночью вчера на отряд урук-хаев, а после, приложив руку к груди, покачал головой.

— Боюсь, никто не уцелел, — воин обвел взглядом нашу притихшую компанию, а после, развернувшись, указал рукой на далекий горизонт, где, если присмотреться, можно было заметить на фоне синего неба поднимающийся ввысь седой дымок. — Мы сложили трупы и подожгли их.

Внутри меня что-то словно оборвалось, рухнув куда-то в пятки, губы разомкнулись, будто бы пытаясь что-то произнести, но из сведенного судорогой горла не вырвалось ни слова. От громкого тоскливого воя собственного зверя перехватило дыхание, руки задрожали, и я, абсолютно растерявшись, уставилась в пространство перед собой, все еще не веря в то, что это происходит на самом деле.

Мы потратили столько сил, так отчаянно бежали за урук-хаями, твердо намереваясь дать им бой и спасти Мэри и Пиппина, озорных, беззаботных малышей, а теперь…

— Что, неужели всех? — голос Гимли доносился до меня, словно из-за плотной толщи воды.

— Да, — кивнул явно огорченный Эомер, а после, отметив, что я все не могу собраться с силами, склонился ко мне, протянув руку. — Мне очень жаль, леди…

Послышались тяжелые шаги, горячие ладони крепко сжали мои плечи, и прежде, чем воин Рохана успел коснуться моего предплечья в утешающем жесте, меня порывисто утянули в крепкие, надежные объятия, сомкнувшиеся на моем теле согревающим коконом. Лицо уткнулось в мягкую ткань рубахи, выглядывающей из распахнутого ворота, от чего та моментально намокла, и я только сейчас поняла, что из широко распахнутых глаз катятся горючие слезы. Тело колотила крупная дрожь, я буквально задыхалась, не в силах справиться с охватившими меня эмоциями, и даже не замечала, как Боромир, которого мне легко удалось узнать по запаху, все крепче сжимает меня в своих объятиях, пытаясь успокоить.

Когда погиб Гэндальф, я не успела узнать его достаточно хорошо, но была опечалена не меньше других, и прийти в себя после тех ужасных событий в Мории оказалось не так-то и легко, но сейчас все было намного хуже. Перед мысленным взором стояли озорные, освещенные радостными широкими улыбками лица Мэри и Пиппина, в ушах словно звучал их громкий, заливистый смех, с которым они пытались победить в шутливой борьбе виляющую хвостом Даэре, и я не понимала, отказывалась понимать, как могло произойти нечто подобное.

Нет, они живы, должны быть живы…

Громкий свист заставил вздрогнуть, послышалось недовольное лошадиное ржание, а с трудом заставив себя немного отстраниться от Боромира и повернуть голову, я увидела троих горячащихся лошадей, которых Эомер держал под уздцы. Легко похлопав мотнувшего головой черного жеребца по шее, мужчина передал поводья Арагорну, старательно пытаясь не смотреть никому из нас в глаза.

— Пусть эти лошади принесут вам больше пользы, чем своим предыдущим хозяевам, — негромко произнес он, а после, коротко кивнув в знак прощания, легко вскочил в свое седло, вновь надев на голову свой шлем и приняв из рук стоящего рядом всадника копье. — Ищите своих друзей, но не надейтесь слишком сильно. Надежда давно покинула эти края.

Не став больше размениваться на пустые разговоры, королевский племянник отдал короткий приказ, и вся конница, сорвавшись с места, ветром пронеслась мимо нас к далеким холмам, оставляя после себя лишь поднявшуюся в воздух пыль и мелкие травинки, запутавшиеся в волосах. Оставленные лошади недовольно мотали головами и били копытами по земле, шум и пение знакомого рога с каждым мгновением становились все тише, но никто из нас даже не пошевелился, не рискуя нарушить повисшую над степью тишину. Хриплое дыхание казалось просто оглушительным, замерзшие, буквально ледяные пальцы по-прежнему сжимали теплую ткань наброшенного на плечи Боромира плаща, и я на несколько мгновений крепко зажмурилась, пытаясь совладать с эмоциями.

Где-то в самой глубине, у болезненно бьющегося сердца все еще тлел крошечный огонек надежды, и притихшая волчица, впервые не пытающаяся завладеть моим сознанием, свернулась вокруг него пушистым комком, будто пытаясь согреть собственным телом, не дать погаснуть.

Ведь, вполне возможно…

— Нужно ехать, скорее, — решительно произнес Арагорн, разбив оковы охватившего нас молчания, и я вновь вздрогнула, словно только сейчас осознавая все происходящее. Тряхнула головой, пытаясь как можно незаметнее смахнуть застывшие на ресницах слезы, и решительно отстранилась от Боромира, выпутываясь из его объятий.

— Ты в порядке? — встревожено спросил мужчина, склонившись ко мне, а теплая, загрубелая от меча ладонь легла мне на щеку, стирая влажный след, оставшийся на коже. От этого жеста почему-то стало необыкновенно неловко, и я, старательно избегая смотреть гондорцу в глаза, неопределенно пожала плечами, мягко, но уверенно отступив на пару шагов.

Кожу, сохранившую тепло чужого прикосновения, немного покалывало, и это чувство изрядно пошатнуло и так пребывавшее в полном раздрае сознание.

— Все хорошо, — голос был хриплым, неприятно ломался и дрожал, и я кашлянула, чтобы прочистить горло. — Арагорн прав, нам нужно поспешить.

Судя по тому, с каким сомнением на меня посмотрел Боромир, моим словам он не поверил, однако спорить не стал, согласно кивнув в ответ. Странник с Леголасом помогали Гимли вобраться на высокого, рослого жеребца, то и дело встряхивающего серой гривой, успевший успокоиться гнедой покорно щипал сухую траву, дожидаясь, пока и на него обратят внимание, а самый беспокойный вороной только недовольно фыркнул, когда приблизившийся Боромир ловко перехватил поводья, без особого труда забравшись на коня. Похлопал его по шее, пропустив сквозь пальцы черную гриву, выровнялся в седле и уверенно протянул мне ладонь.

— Забирайся, — он не предлагал, он утверждал, словно бы абсолютно уверенный в том, что я соглашусь. Наверное, именно поэтому мне даже в голову не пришло возразить.

Маленькая ладошка буквально потерялась в его, широкой и большой, сильный рывок заставил буквально подлететь над землей, а в следующее мгновение я уже сидела в седле позади Боромира. Неловко завозилась, пытаясь устроиться поудобнее, подавила недовольство волчицы, совсем не любящей прогулки верхом, а после положила ладони на плечи гондорца, припоминая тот единственный раз, когда мне пришлось ехать вместе с ним на лошади. В тот раз он усадил меня впереди, крепко придерживал за талию, чтобы не упала, и те несколько минут, проведенных в седле, казались мне пыткой, выжженной в памяти горячим медальоном.

Сейчас я чувствовала себя немного уверенней, попыталась держаться от мужчины как можно дальше, однако все мои старании канули в небытие, когда он бросил мне через плечо:

— Держись крепче, — а после пришпорил лошадь, послав ее сразу в галоп.

Ветер засвистел в ушах, подхватил взметнувшиеся волной волосы, и я не то, что прижалась к спине Боромира, я вцепилась в него клещами, крепко обвив пояс руками и сжавшись всем телом. Всколыхнувшийся внутри страх от того, что я могу попросту сверзиться с лошади и умереть под копытами коней, здорово взбодрил, проясняя разум, волк внутри недовольно заворчал, не зная, радоваться ли близости пары или тревожиться из-за не слишком уверенного положения, и волнение зверя не преминуло нагреть медальон, неудачно попавший под нагрудную повязку и обжигающий кожу.

Впрочем, о том, чтобы отнять руки от Боромира и поправить украшение, не было и речи, а когда разгоряченный жеребец на мгновение взвился в воздух, перепрыгнув тихо журчащий ручей, я и вовсе задумалась о том, как гондорцу еще удается дышать в таком захвате.

Не смотря на некоторые недостатки, передвигаться на лошадях все равно было сподручней, чем бежать пешком, расстояние к громадному костру, над которым поднималась струйка дыма, стремительно сокращалось, и по мере нашего приближения я могла рассмотреть темное море раскинувшегося за степью леса, который становился, кажется, все больше и больше. Деревья вырастали прямо на глазах, устремляясь в небо, а поднявшись на высокий холм, отделявший нас от густой чащи, мы смогли, наконец, рассмотреть гадкое пожарище.

Лагерь урук-хаев был разбит почти у самой кромки леса, в самом его центре высилась черная, еще тлеющая куча, в которую превратились тела, а запах гари и крови стоял такой, что у меня с мои-то чувствительным обонянием буквально закружилась голова. Воспользовавшись тем, что лошадь сбросила темп, перейдя на рысь, я выровнялась в седле, спрятав нос в сгибе локтя и прижмурив заслезившиеся глаза, а взгляд, скользнувший по открывшемуся пространству, наткнулся на длинную пику, воткнутую в землю. На самую ее верхушку была красноречиво насажена отрубленная кем-то из рохиррим голова урук-хая, на светлом древке медленно подсыхали ручейки черной, смердящей крови, и я, почувствовав подкатившую к горлу тошноту, радовалась тому, что за последние пару дней так и не успела позавтракать.

Тройка лошадей остановилась почти у самого костра, Арагорн, первым спрыгнувший на землю, растерянно огляделся по сторонам, словно не зная, с чего начинать поиски, а я, легко соскользнув со спины коня, не рискнула подходить ближе, чувствуя, как от мерзкого смрада начинается кружиться голова. Рыться в сожженных останках, как это делали Странник и присоединившиеся к нему мужчины, я совсем не хотела, топталась на месте, старательно рассматривая собственные сапоги и боясь даже поднять глаза, и лишь внутренне сжалась, когда Гимли неожиданно шумно вздохнул.

— Ох… Один из их поясков…

Тихие слова прозвучали в голове набатом, мне показалось, будто что-то с силой ударило меня под дых, заставив захлебнуться на вздохе, и я, не выдержав, резко вскинула голову, уставившись на черный, покрытый копотью и гарью предмет в руках гнома. На знакомый кожаный поясок он был похож весьма отдаленно, однако изящные, плетеные ножны для подаренных Владычицей Галадриэль кинжалов я узнала сразу. Мир вокруг словно потемнел, утратив свои краски, прошептал что-то тихо стоящий рядом Леголас, прижав руку к груди напротив сердца, и я даже не вздрогнула, когда Арагорн, не справившись с охватившим его отчаянием, с силой пнул ногой отлетевший в сторону шлем одного из урук-хаев, закричав на всю мощь своих легких.

Громкий, наполненный болью крик подхватила запертая в груди волчица, раздирающая когтями грудь, глаза защипало не только от прошибающего запаха, и я, порывисто отвернувшись от мужчин, спрятала лицо в ладонях, пытаясь унять охватившую тело дрожь. Злость, отчаяние и угнетающая ненависть, испытываемая к самой себе захлестнули сознание горячей волной, горло перехватило спазмом, и я обхватила шею пальцами, словно пытаясь содрать пылающую кожу ногтями.

— Не уберегли… — прошептал тихо Боромир, склонив голову и положив руку на плечо упавшего на колени Арагорна, и я невольно сжалась от этих слов.

Это я была виновата во всем произошедшем, я не уберегла полуросликов, из-за меня остальные члены отряда задержались, а не бросились в погоню сразу, и если бы не я… Если бы я не была такой глупой курицей, если бы осталась в Ривенделле и не стала причинять никому хлопот…

Мэри и Пиппин были бы живы.

— Хоббит лежал здесь, — мертвым, абсолютно безжизненным голосом произнес Арагорн, и я даже не обернулась, совсем не желая смотреть на гадкое кострище. — Другой рядом с ним… Они ползли.

Неясный шорох, раздавшийся из-за спины, заставил удивленно вскинуть голову, и я резко оглянулась, заметив, как порывисто подхватился на ноги Арагорн, что-то высматривая на сухой земле. Что он мог видеть там, где не было ничего, кроме пожелтевшей травы, камней и сломанного оружия, я искренне не понимала, как не понимала и того, что мужчина делает, передвигаясь по лагерю урук-хаев короткими перебежками по одной ему понятной кривой линии. Леголас с Боромиром переглянулись, не рискуя отвлекать Странника, а Гимли, все еще стоящий у костра, подошел немного ближе, заинтересовавшись происходящим.

— У них были связаны руки, — на мгновение оглянувшись на нас, Арагорн продолжил высматривать что-то на земле, внезапно резко наклонился, зарывшись пальцами в высокую траву, а после выровнялся, тряхнув перед нами непонятным предметом, в котором я неожиданно опознала…

— Веревка, — выдохнул пораженный Боромир. — Они разрезали путы.

Странник коротко кивнул, подтверждая слова гондорца, и вновь сосредоточился на видимых только ему следах. Боясь поверить в то, что еще не все потеряно, я осторожно подошла ближе, поравнявшись с Леголасом, наблюдающим за действиями друга, а после одновременно с ним сорвалась с места, когда Арагорн вдруг, прибавив скорости, метнулся в сторону от лагеря.

— Следы уводят от места битвы, они сбежали!

Всего за пару мгновений преодолев широкое плато, мы остановились почти у самой кромки густого леса, и я шумно выдохнула, впечатленная открывшейся взгляду картиной. Даже на окраине деревья выглядели старыми, какими-то зловещими, скалясь на нас изогнутыми корнями и угрожающе шелестя густыми кронами, и казалось, будто ни единого лучикасвета не проникало между густыми ветками, от чего лес выглядел еще более мрачным и негостеприимным, чем на первый взгляд. У меня от близости подобного места мурашки по коже забегали, и я только чудом подавила встревожено заворчавшую волчицу, которой здесь совсем не нравилось.

— Фангорн… — выдохнул Арагорн, осматривая густо растущие деревья.

— Что за лихо понесло их туда? — возмутился стоящий за нашими спинами Гимли, покрепче стиснув свою секиру, и даже Леголас не спешил ступать под тень леса, посматривая на шелестящие листья с заметным недоверием.

— Какая разница, главное, что они живы, — уверенно произнес Боромир, и его голос прозвучал неожиданно громко, словно разбив повисшее на поляне напряжение. Оглянувшись на мужчину, я вдруг с удивлением поняла, что он ведь прав.

Мэри и Пиппин сумели сбежать, они живы, с ними все в порядке. Волна сумасшедшего облегчения накрыла с головой, мышцы, до этого напоминающие каменную породу, вдруг резко расслабились, и как мне в этот момент удалось устоять на ногах, я и сама не поняла. Судорожно вздохнула, отбросив упавшие на лицо волосы, обхватила себя руками, стараясь подавить прокатившуюся по телу дрожь, и оглянулась на Арагорна, когда он несогласно качнул головой, взглянув на Боромира:

— Фангорн опасное место, в одиночку хоббитам там не выжить.

— От урук-хаев они же как-то убежали, — хмыкнул, не согласившись, гондорец, однако спорить не стал, мигом посерьезнев. — Значит, нам нужно их поскорее найти, пока они еще куда-то не влезли.

— Сказать это проще, чем сделать, — подал голос Леголас, поправив крепление своего лука. — Фангорн огромен, а полурослики могли пойти, куда угодно. Мы будем блуждать в их поисках вечность.

— Я могу помочь, — неожиданно для самой себя предложила я, и взгляды мужчин тут же обратились ко мне. Смутившись от такого внимания и почувствовав, как покраснели скулы, я неловко кашлянула и попыталась говорить как можно уверенней. — Я знаю их запах, смогу легко взять след.

Несколько мгновений мои спутники молчали, хмуро переглядываясь и явно не зная, что сказать в ответ на мое предложение, в их глазах царило откровенное недоверие, и я едва сдержалась от того, чтобы не фыркнуть. Эру, у нас и так не много времени, других толковых предложений нет, а то, о чем говорила я, действительно поможет нам найти двух маленький хоббитов в огромном, опасном лесу. Другое дело, что окружавшие меня воины, кажется, совсем не привыкли полагаться в решении подобных вопросов на женщин.

— Ты действительно сможешь это сделать? — уточнил Арагорн, заставив меня закатить глаза, и я только изогнула бровь, с иронией подметив:

— Ну, вас ведь после Ривенделла я отыскала.

На это ни Страннику, ни другим моим спутникам не было, что возразить, и они, помаявшись еще пару мгновений, один за другим согласно кивнули, признавая мою правоту. Я довольно хмыкнула, волчица, почуявшая, возможность поразмять лапы, с любопытством прислушалась ко мне, подняв голову, а медальон призывно звякнул серебряной цепочкой, когда я сбросила с плеч свой рюкзак и расстегнула горловину плаща.

— Будьте добры отвернуться, — проникновенно попросила я, поочередно взглянув на каждого из мужчин, но, судя по тому, как смутился в ответ Арагорн, понял мой намек только он. — Во время превращения одежда рвется, и, чтобы избежать этого, я хотела бы раздеться.

После такого объяснения покраснел не только Странник, явно не ожидавшие подобного поворота событий воины, демонстрируя поразительную слаженность, резко отвернулись от меня, для верности еще и отойдя подальше, и я, убедившись в том, что хотя бы минимальные правила приличия соблюдены и Владыке Элронду не придется краснеть за свою непутевую воспитанницу, принялась спешно раздеваться.

— Ты собираешься опять превратиться в волка? — уточнил Боромир, демонстративно рассматривая далекие холмы, за которыми уже давно исчез эоред Эомера.

— Так будет легче взять след, — кивнула я, сбросив штаны и сняв через голову рубаху. Кое-как сложила вещи в свой рюкзак, с трудом затолкав туда и завернутую в плащ обувь, поежилась от холодного ветра, пробежавшегося по обнаженной коже, а после постаралась как можно быстрее снять повязку, охватывающую грудь.

Длинный отрезок ткани скоро оказался на траве, я внимательно изучила небольшое розоватое пятно, резко выделяющееся на смуглой коже и напоминающее о стреле, всего пару дней назад прошившей грудь, а после, вполне удовлетворенная увиденным, обратилась к волчице, с готовностью рванувшей на свободу.

Тело свело судорогой, тихий хрип сорвался с перехваченного спазмом горла, и я, не устояв на ногах, рухнула на землю, больно приложившись коленями. Хруст собственных костей заставил поморщиться, я была уверена, что и мужчины сейчас слышат все, что происходит за их спинами, но даже подумай кто-то из них оглянуться и подсмотреть, я бы этого не заметила. Изогнулась всем телом, кусая губы в кровь, чтобы не закричать, запуталась пальцами в сухой траве, выдирая ее с корнем, и едва не взвыла, когда деформированное, изломанное, словно старая кукла, тело принялось покрываться белоснежным мехом.

Когда болезненное превращение, наконец, закончилось, я еще несколько мгновений лежала на земле, пытаясь прийти в себя и заставить конечности не дрожать. Довольная собой волчица радостно помахивала хвостом, поблескивая лукавыми золотыми глазами, и я буквально ненавидела ее за то, что она, в отличие от меня, во время превращений не испытывает никакого дискомфорта. Недовольно рыкнула, огрызнувшись на зверя, когда он попытался прорваться в сознание, с трудом собрала себя в кучку, поднявшись на дрожащие лапы, постепенно наливающиеся силой, и призывно фыркнула, обращая на себя внимание.

Арагорн, осторожно обернувшийся первым, особо изменениям не удивился, с кривоватой усмешкой приблизившись ко мне и почти привычно забросив на плечо мой рюкзак, а вот остальные мужчины на несколько мгновений задержались, рассматривая меня так, будто первый раз видели. В глазах Леголаса сквозило искреннее любопытство, с которым он подался вперед, Гимли, что-то проворчав на кхуздуле, сделал вид, будто ничего особенного не произошло, а вот Боромир, задумчиво почесав бороду, подошел поближе, рассматривая меня так внимательно, что мне стало не по себе.

Поставив уши торчком, я пристально следила за каждым его движением, пыталась прочесть эмоции, сменяющиеся на знакомом лице одна за другой, а после, рискнув, заглянула в серые глаза. Гондорец чуть нахмурился, словно пытаясь принять какое-то важное для себя решение, а после, тряхнув головой, неопределенно пожал плечами.

— Да уж, привыкнуть к подобному, наверное, нельзя, — пробормотал он, скорее, самому себе, чем кому-либо другому, и я только тяжело вздохнула, понимая, что пары дней, чтобы принять хотя бы часть правды, мужчине не хватило.

— Можем идти? — голос Арагорна привлек мое внимание, заставив повернуться в его сторону, и я, вспомнив о том, зачем вообще превращалась, спешно втянула чуть сладковатый воздух. Здесь пахло гарью не так сильно, ветер гнал дым в другую сторону, а сосредоточившись, я сумела различить слабые, но вполне ощутимые отголоски знакомых запахов. Довольно кивнула, показывая Страннику, что все в порядке, скорее по привычке, чем из-за необходимости, махнула хвостом, самым кончиков мазнув стоящего рядом Боромира по ноге, а после, даже не оглядываясь, первой рванула в тень густого леса.

Мужчины, чертыхаясь и перелезая через корни, полезли за мной.

Фангорн был совсем не похож на мой родной Ривенделл, он не был похож на величественный, прекрасный Лориэн, и почему-то казался мне враждебным, негостеприимным, буквально отталкивающим. Следуя за запахом, который вел меня вперед, теряясь между густо растущими деревьями, я насторожено поглядывала по сторонам, тщательно подавляя в себе ощущение того, что за мной следят, и вздрагивала всем телом, когда деревья вокруг скрипели и тихо стонали под воздействиями ветра. Точнее, именно ветром я раздающийся со всех сторон шум и оправдывала, потому что думать о легендах Владыки Элронда, рассказывающих о том, что деревья в Фангорне живые, мне совсем не хотелось.

Мои спутники, полностью доверившись ведущему их по запаху волку, не пытались спорить и не возмущались, когда им приходилось пробираться через густые буреломы и непроходимые чащи, тяжело, недовольно дышали, следя за тем, чтобы не споткнуться о змеящиеся по земле корни, и даже не переговаривались между собой, сосредоточенные на сложном пути. Пробираться через густой лес было сложнее, чем бежать по просторной степи, из-за слишком ветвистых крон не было видно ни неба, ни солнца, и я даже не могла с уверенностью утверждать, сколько прошло времени с того момента, как мы ступили под тень деревьев.

Лапы пружинили о зеленый мох и холодные камни, нос втягивал тяжелый, словно бы загустевший воздух, выискивая след, а задорно торчащий вверх хвост служил ориентиром для моих спутников, которым явно не хватало моей проворности и ловкости. Даже грациозному Леголасу приходилось тщательно выверять каждое движение, чтобы не оступиться, что уж говорить о неповоротливом Гимли, которые уже трижды чуть не зарыл носом, запнувшись о корень.

Манящий запах уводил меня все дальше и дальше вглубь леса, к нему примешивались еще десятки разных ароматов, и я все никак не могла понять, почему не успокаивается беснующаяся в груди волчица, которая, словно учуяв что-то, недовольно ворчала и металась в груди, не давая покоя. Ей что-то не нравилось, что-то тревожило зверя, не позволяя ему сосредоточиться на столь нужном нам запахе, и чем дальше в лес мы пробирались, тем сильнее мне становилось не по себе. Останавливаясь на каких-то пару мгновений, чтобы тряхнуть головой и сбросить наваждение, я буквально заставляла себя идти дальше, молясь, чтобы мои друзья не заметили странного поведения, а навязчивое чувство того, что за мной кто-то следит, лишь усилилось во стократ.

Дернувшееся ухо уловило какой-то звук, отличающийся от уже привычных, наполняющих лесную глушь, и я замерла на месте, мигом подобравшись, будто готовясь к прыжку. Неясное ощущение опасности оплело сердце, сдавливая горло, обозленная, яростная волчица поднялась на лапы, демонстрируя внушительный оскал, а из груди вырвалось тихое рычание, когда где-то совсем недалеко, за густыми кустарниками, послышался треск веток и словно бы… дыхание? Я обнажила зубы, прижав уши к голове и обратившись к истерящим инстинктам, но кроме неясной, беспричинной паники они ничего не принесли.

Запах хоббитов, уже довольно сильный и стойкий, вел прямо, змеясь среди деревьев, а вот неясная тревога, какое-то звериное чутье утягивало меня в сторону, к совсем уж непроходимым зарослям, скалящимся острыми, голыми ветками. Там, за плотным частоколом, было что-то или кто-то, я это ясно понимала, и не могла сопротивляться волчице, которая категорично заявила, что мы обязаны узнать, в чем дело. Оглянулась на немного отставших от меня друзей, которые все еще пробирались сквозь густые переплетения корней, покосилась на небольшую открытую поляну, куда вел меня запах хоббитов, а после, решившись, направилась к густым кустарникам, желая выяснить, в чем же дело.

Я только проверю, что же там такое, никто даже не заметит моего отсутствия.

Отойду и вернусь, да, именно так.

Лапы путались в густых корнях, острые ветки цеплялись за шкуру, заставляя рычать и выдирая белоснежный мех почти клочьями, но я упрямо пробиралась сквозь бурелом и кустарники, чувствуя, как ярость волчицы подогревает упрямство. Все ощущения обострились до предела, медальон опасливо нагрелся, запутавшись в густой шерсти, но я совсем не обращала на это внимание, увидев среди густых веток манящий просвет. Рванулась к нему, неловко затрещав ветками, распорола подушечку на правой передней лапе и едва не наткнулась на острую ветку глазом, а в следующее мгновение буквально вывалилась, по-другому не скажешь, на небольшую, почти идеально круглую поляну.

Это место отличалось от остальной части Фангорна, деревья выглядели намного моложе и опрятней, а где-то неподалеку журчал холодный, свежий ручей. Высокая, сочная трава золотилась в одиноких лучах солнечного света, а удивленно запрокинув голову, я увидела, как кроны высоких деревьев немного расступаются, позволяя увидеть далекое синее небо. Создавалось впечатление, будто я попала в совсем другой мир, густой бурелом за спиной отбивал всякое желание возвращаться обратно, а волчица, неожиданно присмирев в груди, изо всех сил рвалась вперед, вглубь молодого леса, к тонким и стройным деревьям, со стороны которых плыл такой свежий запах, словно бы… знакомый.

Шумно выдохнув, я тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения, осадила разошедшуюся волчицу, искренне не понимая, что с ней творится, а после, окинув поляну быстрым взглядом и убедившись, что здесь нет ничего, что могло бы привлечь мое внимание, решительно повернулась к нелицеприятным кустарникам, уже с ужасом представляя, как буду пробираться сквозь них обратно.

Мне нужно было вернуться, нужно было найти Мэри и Пиппина, и только это сейчас занимало мои мысли.

Обо всем другом можно было подумать и позже.

Решив таким образом, я направилась к бурелому, сквозь который пробралась сюда, но не успела сделать и пары шагов, как откуда-то из-за спины послышался громкий, залихватский свист, а в следующее мгновение сверху на меня рухнула самая настоящая сеть.

Испуганно рванувшись, я истошно взвизгнула, пытаясь выбраться, но надежные путы, утяжеленные множеством мешочков с песком, буквально придавили меня к земле, а забившись в силках подобно птице, я добилась только того, что сеть запуталась на теле. Сердце от ужаса колотилось так, что казалось, будто сейчас выпрыгнет из груди, совсем не ожидавшая подобного волчица недовольно зарычала, заставляя скалить зубы, а я, вспомнив о том, что где-то там, за непроходимым буреломом, находятся друзья, громко взвыла, зовя на помощь.

Мелькнули слева и справа тени, что-то тяжелое навалилось на спину, вдавливая меня в землю, а чья-то широкая ладонь, рухнувшая на морду, с силой сжала пасть, оборвав вой на пронзительной ноте. Я изо всех сил затрепыхалась в чужих руках, пытаясь освободиться, но невидимые глазу противники были сильнее, намного сильнее, и от осознания этого факта у меня внутри все буквально похолодело. Широкая ладонь, явно принадлежащая мужчине, по-прежнему сжимала пасть, не давая произнести ни звука, на спине, судя по ощущениям, лежало двое или трое человек, а плененная волчица билась о ребра испуганным зверем, но сделать я не могла ничего.

Прижатая к земле, обездвиженная и насмерть перепуганная, я лишь широко распахнутыми глазами всматривалась в бурелом в безумной надежде, что мои друзья услышали меня и обязательно придут на зов.

— Илва! — донесся до меня чей-то знакомый голос, кажется, Арагорна, я рванулась изо всех сил в отчаянной попытке выбраться, но тут же едва не заскулила от ужаса, когда у самого уха раздался рычащий, бархатный голос:

— Не зови их, если не желаешь им смерти.

Перед глазами потемнело, когда я осознала всю реальность угрозы, горло моментально перехватило спазмом, и даже пожелай я того, не смогла бы издать ни звука от охватившей меня паники. Одна лишь мысль о том, что кто-то может навредить моим друзьям, навредить Боромиру, вызывала у меня ужас, и я покорно затихла на земле, искренне надеясь на то, что без причины моих спутников невидимые пока глазу незнакомцы не тронут.

Тяжесть чужого тела на спине чуть сместилась, что-то зашуршало, и я задергала носом, когда по поляне поплыл незнакомый, резкий запах, от которого моментально закружилась голова. Скорее рефлекторно, чем осознанно, попыталась вновь освободиться, но в следующий момент большая черная тень упала на глаза, не позволяя ничего увидеть, а все тот же рычащий голос произнес:

— Теперь все будет хорошо.

Шумный вздох сорвался с чужих губ, взъерошив мех на морде, и я не сразу поняла, что на меня дохнули какой-то резко пахнущей дрянью. Глаза моментально зажгло, какой-то порошок или пыльца забились в нос, заставляя рефлекторно втянуть воздух в легкие, и тут же в голове поднялся безумный звон, от которого перед глазами потемнело.

Испугано взвизгнувшая волчица нырнула куда-то вглубь сознания, словно пытаясь спастись, а я, не в силах справиться с накатившей вдруг безумной усталостью, обреченно прикрыла глаза.

Последнее, что я услышала перед тем, как мир окончательно померк, это как кто-то тихо прошептал мне на ухо:

— Отдохни, дитя…

Глава 11

Холодная капля пробежала по щеке, оставив на коже влажный след и скользнув куда-то к шее, и я, рванувшись, распахнула глаза, чувствуя, как подкатывает к горлу безумная тошнота. Взгляд зацепился за ярко полыхающий в камине огонь, от которого расплывалось по комнате приятное тепло, мазнул по стенам совершенно незнакомой, погруженной в сумрак комнаты, а после пересекся со взглядом незнакомой пожилой женщины, сидящей рядом на широкой постели, устланной мягкими шкурами.

— Тише, дитя, не бойся, — ласково, словно говоря с несмышленым ребенком, произнесла незнакомка, положив в миску с водой влажную тряпицу, которой до этого, очевидно, протирала мне лицо, и старательно вытерла руки о повязанный поверх простого коричневого платья передник.

— Кто вы? — выдохнула я, инстинктивно попытавшись отодвинуться подальше. При попытке приподняться на подушках болезненно закружилась голова, одна из теплых шкур, которой я была укрыта, поползла вниз, и мне пришлось подхватить ее, когда я поняла, что обнажена.

— Меня зовут Йорун, дитя, я лекарь при дворе Его Величества Сверра, в замке которого ты сейчас находишься. Наши гончие нашли тебя на границе королевства, ты была без сознания, слишком слаба. Мне пришлось выхаживать тебя все это время, — женщина заботливым, почти материнским жестом поправила мягкую шкуру, убеждаясь в том, что я тепло укрыта, и чуть нахмурилась, внимательно всматриваясь в мое лицо. — Как ты чувствуешь себя?

— Я… — я растерянно моргнула, пытаясь собраться с мыслями, которые роились в голове испуганными птицами, но сделать этого мне так и не удалось. В сознании царила липкая, холодная темнота, не позволяющая размышлять здраво, а при попытке вспомнить, что со мной произошло до того, как я очнулась в этом месте, мерзкая тошнота вновь подкатила к горлу, заставив сжать пальцами шею. — Мне нехорошо…

— Твой организм истощен, дитя, тебе нужно больше отдыхать, — Йорун потянулась к прикроватному столику, скрывающемуся в сумраке, и я невольно отвернулась, когда по глазам ударил яркий свет камина, который до этого женщина скрывала за своей спиной. — Вот, выпей, это восстановит твои силы.

В руки мне ткнулась горячая глиняная кружка, над которой поднимался дурманящий пар, и я невольно задергала носом, уловив резкий, но достаточно приятный запах каких-то трав. Исходящее от кружки тепло моментально согрело замерзшие пальцы, я поднесла посудину к губам, прислушавшись к внутренним ощущениям, однако притихшая, какая-то сонная волчица молчала, не чувствуя опасности, и я сделала первый осторожный глоток. Терпкая горечь моментально сковала язык и прокатилась по горлу, заставив поморщиться, и я услышала тихий смех Йорун, все это время внимательно наблюдающей за каждым моим движением.

— Мерзкое пойло, знаю, — посмеиваясь, сказала она. — Но полезное, оно быстро поможет тебе подняться на ноги.

Было в этой женщине что-то странное, словно бы родное, и почему-то верить ей мне хотелось. Сделав еще один большой глоток и с удивлением почувствовав, что тошнота действительно отступает, я из-под опущенных ресниц бросила изучающий взгляд на открытое, улыбчивое лицо, кое-где уже испещренное морщинами, оглядела чуть сгорбленную, сухопарую фигуру, облаченную в незнакомую мне, плотную коричневую ткань, с любопытством пригляделась к необычной, замысловатой прическе, в которую были заплетены седые волосы, и изумленно застыла, на миг решив, будто мне показалось.

Поставив на прикроватный столик миску с водой, которую все это время держала на коленях, Йорун на мгновение повернулась к камину, и в глубине зеленых глаз вспыхнули золотые искры, показавшиеся мне столь знакомыми.

— Вы тоже?.. — выдохнула я, не сдержавшись, и тут же невольно прикусила губу, досадуя на излишнюю эмоциональность.

Лекарь удивленно изогнула бровь, повернувшись ко мне и явно не понимая, о чем я говорю, и мне пришлось тихо объяснить, старательно скрывая смущение:

— Вы тоже… оборотень?

Несколько мгновений в комнате царила тишина, прерываемая только треском поленьев в камине и завываниями ветра за плотно прикрытыми ставнями, а после Йорун, запрокинув назад голову, вдруг громко захохотала, заставив меня удивленно округлить глаза. Казалось, будто я рассказала отменную шутку, от веселого смеха на глазах женщины выступили слезы, а я только крепче сжала пальцы на горячей кружке, искренне не понимая причин столь внезапного веселья. Мирно дремлющая волчица, кажется, вовсе не испытывая никаких признаков тревоги, лишь лениво махнула хвостом.

— Ну, разумеется, дитя, — отсмеявшись, произнесла Йорун, накрыв своей теплой ладонью мою руку, и крепко сжав пальцы. От этого прикосновения на мгновение стало не по себе, изумрудные глаза, в которые я всматривалась, вновь приглушенно полыхнули золотом, и я застыла, завороженная увиденным. — Как и все здесь, моя дорогая. Как и ты сама.

— Здесь? — внимание зацепилось за брошенную фразу, и я невольно подалась вперед, чувствуя непонятно откуда взявшееся волнение, которое затопило грудь и мурашками разлилось по коже. Передо мной сидел оборотень, самый настоящий, живой оборотень, и теперь я, пожалуй, понимала, почему мой зверь столь спокоен и расслаблен, словно чувствовал себя… дома? — Где это «здесь»?

— В Сером Оплоте, — произнесла Йорун, словно это само собой разумелось. — В нашем доме. Твоем и твоей стаи.

Все услышанное звучало странно и дико, но почему-то… настолько правильно, что я ни на мгновение не усомнилась в том, что это правда. Распахнувшая глаза волчица довольно потянулась всем телом, маленьким щенком ластясь где-то в груди и не позволяя ни на мгновение усомниться в сказанном женщиной, легко подтолкнула меня головой и скользнула в темноту сознания, словно пытаясь убедить в том, что так правильно, что нечему тут сомневаться, ведь…

Так и должно быть?..

Негромкий стук в дверь привлек внимание, заставив вздрогнуть, и я тут же настороженно подобралась, когда в комнату, не дожидаясь позволения, вошел высокий, статный мужчина, словно мгновенно занявший все пространство небольших покоев. Длинные пепельные волосы были заплетены в косу, переброшенную на грудь, необыкновенно серьезное, почти хмурое лицо испещрило множество тонких, давно заживших шрамов, а мощное тело было затянуто в плотную черную кожу с серой нашивкой на груди, изображающей оскалившегося волка. Наброшенная меховая накидка делала плечи визуально шире, а внушительный двуручный меч, прикрепленный к перевязи, не оставлял ни малейшего сомнения в том, что передо мной стоит настоящий воин.

От незнакомца веяло силой и опасностью, волчица мгновенно ощутила в нем дикого, необузданного зверя, и я почему-то даже не сомневалась в том, что вижу перед собой еще одного оборотня.

— А, Ингварр, пришел навестить нашу гостью? — Йорун, взглянув на вошедшего весьма благосклонно, приглашающе махнула рукой, и я только сильнее натянула на обнаженные плечи теплую шкуру, когда мужчина, двигаясь абсолютно бесшумно, что при его габаритах было удивительно, подошел ближе. Ярко полыхающий огонь осветил глубокие синие глаза, а легкие наполнил знакомый пряный запах лесных трав и походного костра.

— Рад видеть, что ты, наконец, очнулась, — коротко бросил незнакомец, и я невольно сжалась, испытывая вполне разумную опаску. Вкрадчивый, тихий голос, чем-то похожий на звериное рычание, я уже определенно где-то слышала, и ощущение того, что мы с мужчиной встречаемся не первый раз, поглотило меня с головой.

— Позволь представить тебе Ингварра, капитана королевских гончих, — повернулась ко мне Йорун, словно и не замечая, как я насторожено поглядываю на потревожившего наш покой гостя. — Именно он нашел тебя в лесу и принес сюда. Мальчик все это время, пока ты была без сознания, беспокоился о тебе, каждый час заходил в покои, чтобы проверить, как ты себя чувствуешь.

«Мальчик», вполне способный одной рукой взять меня, а другой прихлопнуть, едва заметно склонил голову набок, рассматривая меня все так же пристально, будто пытаясь что-то увидеть в моем лице, и от такого внимания мне стало совсем уж не по себе. Туманное воспоминание рычащего голоса и сильных рук, сомкнувшихся на моем теле, вспыхнуло в сознании, но тут же погасло, оставив после себя тупую, ноющую боль в висках, и я невольно поморщилась, что не осталось незамеченным для оборотней, находящихся в комнате.

— Ты еще слишком слаба, — решительно произнесла Йорун, поднявшись с моей постели и нависнув надо мной, от чего я моментально почувствовала себя не в своей тарелке. — Допивай отвар и попробуй вновь уснуть, тебе нужно набираться сил, — теплая ладонь скользнула по моим волосам, отбросив упавшие на лицо спутанные пряди, пронзительный взгляд заставил вновь поднести кружку к губам, и я буквально в несколько глотков осушила ее, морщась от неприятных ощущений. Горло словно перехватило спазмом, неприятная горечь свернулась тяжелой гранитной плитой где-то в желудке, а тонкие губы лекаря тут же дрогнули в довольной улыбке. — Молодец, девочка, одно удовольствие присматривать за такой покорной больной. Кстати, раз уж ты пришла в себя, не скажешь ли нам своего имени? Мы ведь все еще не знаем, как тебя зовут.

— Илва, — выдохнула я больше рефлекторно, чем осознанно, и тут же невольно метнула короткий взгляд на нахмурившегося Ингварра, который после моих слов неуловимо потемнел лицом. Свел к переносице брови, и тонкие шрамы, покрывающие смуглую кожу, стали казаться еще глубже. Почувствовав, как собственное сердце от этого болезненно грохнуло где-то в горле, я спешно отвела взгляд, сосредоточившись на хлопочущей вокруг меня Йорун.

— Славное имя для молодой, сильной волчицы, — улыбнулась женщина, забрав у меня из рук чашку, поставила ее на широкий деревянный поднос, где уже стояла миска с остывшей водой, а после поправила подушки, буквально заставив меня лечь на них. — Отдыхай, моя дорогая, и помни, ты дома. Здесь тебе нечего бояться.

Кивнув на прощание, Йорун подхватила поднос, обвела взглядом комнату, словно убеждаясь в том, что все в порядке, а после такой же бесшумной поступью направилась к двери, коротко взглянув на Ингварра, больше не проронившего ни слова. Воин, не ставший задерживаться в покоях, неожиданно отвесил мне короткий поклон, резко развернулся на пятках, от чего упала на спину взвившаяся в воздух коса, и вслед за лекарем покинул комнату, плотно прикрыв дверь.

Только оставшись в одиночестве, я сумела шумно выдохнуть, с силой смежив веки и потерев лицо ладонями. Голова по-прежнему была абсолютно пуста, немного отступившая тошнота покидать меня не спешила, свернувшись где-то в груди, а горький привкус отвара все еще неприятно стягивал язык. Желание встать с постели и осмотреть комнату разбилось о мерзкую слабость, не позволившую мне даже пошелохнуться, единственное, на что меня хватило, это повернуться на бок, сжавшись в маленький комок, а приятное тепло совершенно разморило.

Слух уловил отдаленный шорох дождя, шумящего где-то за окном, мерное потрескивание поленьев убаюкивало, и я, прислушавшись к тихому сопению задремавшей в груди волчицы, и сама провалилась в глубокий и мирный сон без тревог и сновидений.

На следующее утро я чувствовала себя уже гораздо лучше, тело было исполнено сил, а заглянувшая ко мне спустя несколько минут после пробуждения Йорун, осмотрев меня и заставив выпить еще одну порцию отвратительного укрепляющего отвара, разрешила мне не только подняться с постели, но и ненадолго выйти на прогулку. Для этого она принесла простое синее платье из той же незнакомой мне ткани и удобную обувь, а когда я оделась, даже помогла мне привести в порядок волосы, всего за пару минут соорудив из моей непослушной шевелюры сложную, необычную прическу, так похожую на ее собственную. Мимолетно взглянув на себя в высокое зеркало в серебряной раме, потемневшей от времени, я словно впервые увидела собственное отражение, задумчиво коснулась округлого медальона с алым камнем, покоящегося на груди, спрятала его под платье, а после, осознав, что Йорун ожидает меня у гостеприимно распахнутой двери, почти бегом последовала за ней.

Любопытство, успевшее за утро заполнить все сознание, требовало удовлетворения, и я спешила узнать, что же скрывается за пределами покоев, в которых я провела эту ночь.

Как объяснила мне Йорун, Серым Оплотом называлась крепость, где проживали оборотни, сами себя на манер волков называющие стаей, а так же их король, Его Величество Сверр, благодаря милости которого меня оставили в Оплоте и выходили после того, как нашли в лесу. О монархе женщина говорила с необыкновенным уважением, граничащим с трепетом, подобное отношение меня изрядно удивило, а в сознании вспыхнуло странное желание и самой хоть краем глаза увидеть этого короля. Впрочем, гораздо больше сознание сейчас волновали другие мысли, и я, слушая слова Йорун вполуха, с любопытством рассматривала место, в котором оказалась.

Высокие каменные своды коридоров и анфилад выглядели величественными, но какими-то… холодными, словно бы неуютными, на серых стенах плясали странные тени, отбрасываемые ярко полыхающими факелами, а от узких остроконечных окон веяло холодом, и я, обхватив руками плечи в тщетной попытке согреться, чувствовала себя неуютно. Обитатели крепости, встречаемые на нашем пути, уважительно склоняли головы перед Йорун и провожали меня любопытствующими взглядами, а я, в свою очередь, во все глаза смотрела на них. Женщины были одеты в похожие простые платья без излишеств и украшений, мужчины расхаживали в кожаных доспехах и с оружием на перевязи, а у некоторых на плечи были наброшены тяжелые меховые накидки.

Йорун объяснила, что меха, — отличительный знак приближенных ко двору, и я проследив взглядом за как раз прошедшим мимо воином, небрежным жестом погладившим наброшенную на широкие плечи шкуру, невольно подумала, что это как-то… дико.

Спустившись на первый этаж по широкой каменной лестнице и оказавшись в большом зале, в котором стоял роскошный, но, на мой взгляд, совершенно неудобный каменный трон, украшенный навершием в виде волчьей головы, оскалившей пасть, я последовала за лекарем на улицу. Двое хмурых воинов, вооруженных тяжелыми, острыми, как бритва, секирами, услужливо распахнули тяжелые двустворчатые двери, в лицо дохнуло ледяным ветром, наполненным запахом грозы, и я на несколько мгновений прикрыла глаза, стараясь дышать как можно глубже. Множество различных звуков, не приглушенных толстыми стенами, ударили по ушам, заставив немного растеряться, и я, остановившись на широких ступенях, пробежалась взглядом по настоящему городу, раскинувшемуся перед глазами.

От высоких ступеней крыльца к крепостной стене вела широкая дорога, по обе стороны которой находилось множество каменных и деревянных зданий, а между ними на узких улочках суетились люди, которые одновременно говорили, что-то кричали, смеялись и ругались. Слух улавливал множество голосов и звуков, где-то неподалеку шумел рынок и звенел тяжелый молот в кузнице, журчали ручьи и вопили дети, мимо пронеслась целая стайка ребятишек, сопровождаемых озорно лающим псом с порванным ухом, прошел, чеканя шаг, отряд облаченных в кожаные доспехи воинов, и рассматривая все это, я даже забыла о присутствии рядом Йорун, которая, осознав, что я ее уже давно не слушаю, умолкла, наблюдая за мной с затаенной улыбкой.

Порыв прохладного ветра донес до меня уже почти знакомые запахи лесных трав, костров и чего-то знакомого, будто своего, а заметив в глазах пробежавшего мимо совсем маленького мальчишки золотой отблеск, я лишь шумно выдохнула, осознав, что это все не сон, что меня действительно окружают оборотни, мой народ, который…

— Доброе утро, Илва, — послышался рычащий мужской голос, и я, вынырнув из глубины своих размышлений, увидела приблизившегося к нам Ингварра. За его спиной маячил еще один воин, темноволосый, такой же статный и хмурый, одаривший меня нечитаемым взглядом, однако вчерашний знакомый смотрел куда благосклонней, и даже, кажется, попытался улыбнуться. По крайней мере, уголки тонких губ самую малость приподнялись, что для мужчины, наверное, было сродни подвигу. — Рад видеть, что тебе уже намного лучше.

— Лорд Ингварр, — непонятно откуда взявшаяся привычка заставила уважительно склонить голову, но воин тут же приподнял руку, прерывая меня.

— Не стоит, это лишнее, — он перевел взгляд с меня на стоящую рядом Йорун и вопросительно изогнул бровь. — Собрались на прогулку? Если вы не против, я хотел бы к вам присоединиться.

— Илва хотела осмотреть крепость, — кивнула лекарь, положив руку мне на плечо. — И раз уж у нее появился такой замечательный спутник, думаю, я могу вас оставить и вернуться к своим делам. Можешь быть спокойна, дитя, более надежного спутника, чем капитан королевских гончих, не стоит и искать. С ним тебе не о чем беспокоиться.

Смерив сначала меня, а потом и Ингварра внимательным взглядом, женщина отступила на шаг, а после, окликнутая кем-то из обитателей крепости, вернулась обратно в здание, оставляя меня на крыльце. Нерешительно повернувшись к моему новому сопровождающему, я заметила, как он коротко взмахнул рукой, отправляя прочь коротко кивнувшего незнакомого воина, а после неожиданно для самой себя поинтересовалась, взглянув на мужчину с любопытством:

— Кто такие королевские гончие?

— Это особый отряд войск Его Величества, — охотно начал Ингварр, предложив мне согнутую в локте руку, и я, поколебавшись всего мгновение, послушно приблизилась к мужчине, положив руку на его предплечье и чувствуя каменную твердость мышц. Рядом с воином почему-то мгновенно стало тепло и спокойно, любопытная волчица подняла голову, принюхиваясь к сильному, уверенному в себе хищнику, а воин, словно и не заметив заминки, неспешно двинулся вниз по улице, утягивая меня за собой. — Мы охраняем границы королевства, следим за тем, чтобы противники не могли проникнуть на нашу территорию, занимаемся патрулированием и внешней разведкой, когда возникает такая необходимость. Во время войны мы — острие атаки армии Его Величества, мы подчиняемся только приказам нашего короля, и каждый из моего отряда готов отдать за него жизнь.

— И меня ты нашел…

— Когда был на патрулировании вместе с моими ребятами, — кивнул мужчина, догадавшись, о чем я хочу его спросить. — Ты была совсем слабой, но твоего зверя я почувствовал сразу, поэтому и решил забрать в Серый Оплот. Узнав о произошедшем, король Сверр велел отнести тебя в гостевые покои и вызвал Йорун, чтобы она позаботилась о тебе. Волки своих не бросают и никогда не оставляют в беде, запомни это.

Внимательный, пробравший до самого сердца взгляд Ингварра пересекся с моим, и я невольно потупилась, рассматривая пыльный камень под своими ногами. Слова мужчины звучали как-то странно, что-то в них изрядно меня смутило, но вот понять, что именно, я так и не сумела. Шум вокруг отвлекал от размышлений, не позволял сосредоточиться на чем-то конкретном, и я, осознав, что обдумать всю сложившуюся ситуацию у меня не получится, решила отложить это на вечер, когда останусь одна. Сейчас же все мое внимание привлекала кипящая вокруг жизнь, и я, отбросив страхи, просто наслаждалась прогулкой.

Пусть неулыбчивый и серьезный, Ингварр оказался довольно интересным собеседником, он рассказывал мне о жизни стаи и их укладах, рассказывал о том, что оборотни живут в мире, словно одна большая семья, и что это отличает их других народов, населяющих Средиземье. Перенявшие многое от волков, хищников, с сознанием которых они должны были жить, оборотни нуждались в компании себе подобных, не могли выжить поодиночке и подсознательно, на уровне инстинктов тянулись к альфе, сильнейшему из стаи, которому и подчинялись полностью и безоговорочно.

На мой вполне закономерный вопрос о том, как же у оборотней передается власть, Ингварр только пожал плечами и сказал, что попытаться захватить ее может любой, если захочет рискнуть своей головой, потому что поединки за право называться альфой велись не на жизнь, а на смерть. Нынешний король, Сверр, это право выгрыз у собственного старшего брата, просто разорвав ему горло, и я, услышав подобное, буквально похолодела, искренне надеясь, что ослышалась. Подобное походило на дикость, безумие, и я не могла понять, почему же другие столь спокойно относятся к такой глупой, ненужной жестокости. Ингварр, когда я спросила об этом, бросил на меня короткий, нечитаемый взгляд, и я почему-то побоялась расспрашивать его дальше, прикусив язык и решив не вмешиваться не в свое дело.

Прогулка по городу как-то незаметно вывела нас к крепостной стене и широко распахнутым воротам, выйдя за которые, мы оказались на самой обыкновенной лесной поляне, которая почему-то показалась мне смутно знакомой. Молодые, стройные деревья с густыми изумрудными кронами росли здесь в каком-то странном, хаотичном порядке, а между ними словно из ниоткуда вырастали то крошечные деревянные домики, то самые обыкновенные цветастые шатры, в которых, судя по всему, так же обитали оборотни. За пределами крепостных стен даже дышаться стало легче, какое-то забытое чувство покоя окутало сознание, позволяя ощутить себя в своей стихии, и я неожиданно для самой себя осознала, что здесь мне нравится куда больше, чем в клетке холодных, каменных стен.

— Среди оборотней есть и такие, кто больше любит свободу и открытое пространство, они живут в лесах и гораздо больше времени проводят в облике зверя, — объяснил мне Ингварр, а мой взгляд тут же зацепился за крупного темно-серого волка, который неспешно пробежался по поляне. Остановился на мгновение, словно почувствовав, что за ним следят, оглянулся на нас, сверкнув золотом хищных глаз, и тут же скрылся где-то за деревьями, махнув напоследок пушистым хвостом.

— Разве это не причиняет им боли? — полюбопытствовала я, и мужчина удивленно покосился на меня, не сбавив, впрочем, неспешного шага. — Я имею ввиду превращения. Они ведь… мучительны и терпеть подобное каждый раз…

— Ты росла одна, не в стае, верно? — внезапно спросил мой спутник, и я запнулась на полуслове, изумленно взглянув на него. Ингварр смотрел выжидающе, явно стремясь услышать ответ на свой вопрос, однако стоило мне только задуматься над этим, как мерзкая боль тут же прошила виски, заставив прижать к ним пальцы. Мир перед глазами поплыл туманной дымкой, и я пошатнулась, едва не упав. Только благодаря крепкой руке воина, удержавшего меня подле себя, я не оказалась на земле.

— Извини, кажется, я еще не совсем пришла в себя, — я попыталась за улыбкой скрыть гримасу боли. — И да, я росла одна, стаи у меня не было.

Голос прозвучал как-то странно, словно бы неуверенно, и подобное открытие удивило меня саму, заставив растеряться. Мерзкая мигрень, затуманившая сознание, не позволила сосредоточиться на промелькнувшей было мысли, а негромкий голос Ингварра, раздавшийся над ухом, отвлек, заставив обратить на него внимание.

— Тогда понятно, почему превращения для тебя столь болезненны и неприятны, — произнес он, глядя на меня внимательней, чем прежде. — Тебя не было, кому обучить, не было, кому помочь принять свою природу. Ты все еще сопротивляешься своему зверю, делишь ваши сознания вместо того, чтобы их объединить. Это заставляет тебя страдать, — шершавые, загрубевшие пальцы воина легко скользнули по моей руке, заставив вздрогнуть, а лицо вдруг посветлело, преобразившись от легкой тени улыбки, которую мужчина позволил себе, взглянув мне в глаза. — Обещаю, я помогу тебе, и ты поймешь, что быть оборотнем не так уж и плохо.

Громкий перестук копыт не позволил мне ничего ответить, взгляд скользнул влево, и я удивленно вскинула брови, увидев стремительно приближающихся к нам всадников. Двое из них держали в руках высокие стяги, ветер волной взметнул серое полотно, и стало заметно изображение белоснежного волка, запрокинувшего голову и словно бы воющего на луну. Стоящий рядом со мной Ингварр как-то неожиданно подобрался, будто перед прыжком, рука, лежащая на моей ладони, крепко сжалась, почти причиняя боль, а взглянув на мужчину, я заметила, как он сверлит хмурым взглядом одного из всадников, того, что немного опережал остальных. Светло-серая меховая накидка на широких плечах позволила предположить, что это кто-то из приближенных к двору, а тяжелый серебряный венец на иссиня-черных волосах с тонкой паутиной проседи отбросил любые сомнения касаемо того, кто это мог быть.

Его Величеству Сверру на вид можно было дать лет сорок, в молодости он наверняка был красивым мужчиной, но время совершенно не пощадило короля. Сухая кожа казалась серой из-за черной щетины, под глазами темнели мешки, а тяжелый взгляд в сочетании с узкими, почти незаметными губами делали лицо неприятным, отталкивающим.

Заметив нашу пару, застывшую у ворот, король резко натянул поводья, заставляя зло всхрапнувшего пегого жеребца остановиться и присесть на задние ноги, тяжело спрыгнул на землю, от чего взметнулся волной черный плащ и бряцнул прикрепленный к поясу клинок, а взгляд карих, почти черных глаз безошибочно пересекся с моим, и тут же громко взвыла в груди встрепенувшаяся волчица.

Этот мужчина пугал и подавлял, от него веяло смертельным холодом и опасностью, и мой зверь это чувствовал, прижав уши к голове и склонив голову так низко, как не склонял ни перед кем. Я чувствовала страх своего зверя, чувствовала ее инстинктивное желание поджать хвост и подчиниться, замерев и не в силах отвести глаз от страшного лица, и в тот момент мне вдруг стало ясно, о какой такой силе говорил Ингварр. Самый сильный, самый стойкий, вырвавший власть собственными зубами из горла старшего брата.

Альфа.

— Как же я рад видеть нашу гостью в добром здравии, — король Сверр улыбался тепло и открыто, но в глазах и голосе царила стужа, и я едва не заскулила от ужаса, когда мужчина приблизился к нам. Всего лишь один короткий взгляд заставил Ингварра почтительно склонить голову и отступить, оставляя меня одну, и я вздрогнула всем телом, когда руки, затянутые в черную кожуперчаток, ловко ухватили мою ладонь. — Позвольте лично поприветствовать вас в Сером Оплоте, леди Илва.

— Благодарю вас, Ваше Величество, — голос дрожал и ломался, язык буквально прирос к небу, и говорить я себя заставила с огромным трудом, с возрастающим ужасом наблюдая за тем, как Сверр склонился над моей рукой.

Холодные сухие губы коснулись нежной кожи, и у меня мороз пошел гулять по телу. Горло перехватило спазмом, внутренности сжались в комок, а волчица тоненько, совсем по-щенячьи заскулила, и как мне удалось не вырвать руку из цепких пальцев альфы, я и сама не понимала. Застыв на месте каменным изваянием, я широко распахнутыми глазами следила за тем, как король медленно выпрямляется, а в его черных глазах полыхало мрачное удовлетворение, причин которого я не знала.

— Вы просто обязаны почтить меня своим присутствием на ужине, леди Илва, — это не было приглашением, это было приказом, и у меня почему-то не возникло даже мысли о том, чтобы отказаться.

— Почту за честь, Ваше Величество.

— В таком случае, буду с нетерпением вас ожидать, — король Сверр вновь улыбнулся одними губами, не торопясь отпускать мою руку. — Чувствуйте себя в Сером Оплоте, как дома. Мои подданные сделают все, чтобы вы ни в чем не нуждались, — короткий, режущий взгляд на мгновение опалил вниманием хранящего молчание Ингварра, а после вновь обратился ко мне. — Я очень рад, что вы оказались здесь, леди Илва. Говорят, белый волк приносит удачу.

Пальцы мужчины сжались на моей руке чуть крепче, заставив сердце болезненно заколотиться где-то в горле, взгляд невольно метнулся к развевающемуся на ветру стягу, однако у меня не хватило духу, чтобы уточнить у альфы, что значила брошенная им фраза. Отпустив, наконец, мою многострадальную конечность, Сверр резко развернулся, возвращаясь к ожидающему его конному отряду, вскочил в седло, легко подхватив поводья, а после, бросив на меня странный взгляд, заставивший волчицу испуганно потупиться, пришпорил коня, ветром пронесшись мимо.

Прикрыв глаза ладонью, чтобы защититься от поднятой пыли, я чувствовала, как болезненно колотится о ребра сердце, словно пытаясь их сломать, и старалась перевести дыхание, только сейчас сообразив, что все это время почти не дышала, будто боясь сорваться на испуганный вскрик. Стоило закрыть глаза, и перед внутренним взором тут же всплывало холодное, будто высеченное из серого камня лицо, и мне невольно подумалось, что король Сверр был точно таким же, как и Серый Оплот, — мрачным, холодным, отталкивающим.

Чужим.

— Это пройдет, — негромкий шепот, раздавшийся где-то над головой, заставил вздрогнуть, и я только сейчас вспомнила, что все это время рядом со мной был Ингварр. Приблизившись ко мне, мужчина осторожно приобнял меня за плечи, помогая унять дрожь, и легко, будто боясь испугать еще больше, погладил по волосам. — Ты никогда раньше не встречала альфу, не знала, как он может пугать и подавлять волю.

— Ты чувствуешь то же самое в его присутствии? — спросила я, вскинув взгляд на воина, и тот нахмурился, явно задетый вопросом за живое.

— Его зверь силен, даже слишком силен, — недовольно ответил он, на мгновение отведя взгляд, словно стыдясь собственной слабости. — Во всяком случае, если ему не перечить и подчиняться приказам, это не так уж и страшно. Ты… привыкнешь.

К подобному привыкать совсем не хотелось, но эти слова я разумно проглотила, решив остаться при своем мнении. Настроение, еще недавно омраченное только неприятной головной болью, сейчас стало совсем отвратительным, и чтобы хоть немного его поднять, я тихо спросила, не поднимая глаз:

— Мы можем продолжить нашу прогулку?

Возвращаться в крепость, где был Сверр и его хищный, пугающий до дрожи мою волчицу зверь, мне совсем не хотелось, и Ингварр, слава Эру, это понял. Согласно кивнул, почти привычно взяв меня под руку и устроив мою ладонь на своем локте, а после предложил пройтись через лесное поселение к реке. Мне было абсолютно все равно, чем занять свободное время, поэтому я согласилась и послушно последовала за капитаном королевских гончих.

Разговор у нас как-то не шел, я была слишком погружена в свои мысли, а Ингварр, задав мне пару вопросов и получив рассеянные ответы невпопад, очень скоро притих, позволяя мне просто наслаждаться прогулкой. С каждым шагом, отдаляющим меня от крепости, я чувствовала себя лучше, в лесу мне было намного спокойней, и даже огромные волки, встречающиеся нам на нашем пути, уже не пугали так, как в начале. Страх, испытанный от встречи с альфой, отступил, бурлящая вокруг жизнь заставила отвлечься, и я с вернувшимся любопытством наблюдала за оборотнями, окружающими меня. Они казались бесстрашными, почти беспечными, словно ничего не боялись, а заметив стайку детишек, играющих в гордом одиночестве за пределами поселения, я удивленно поинтересовалась у Ингварра, не опасно ли это.

Самодовольная улыбка, расплывшаяся по губам воина и сделавшая его лицо по-юношески озорным, дала мне понять, что королевские гончие не зря заработали себе отменную репутацию, а вспомнив о том, что именно они охраняют границы Серого Оплота, я и вовсе перестала думать о том, что маленьким волчатам что-то угрожает.

На берегу было тихо и спокойно, а еще — совершенно пустынно, и я, остановившись почти у самой кромки воды, на несколько мгновений зажмурилась, привыкая к тишине. Рядом послышался шорох, когда Ингварр отступил от меня, позволяя остаться наедине со своими мыслями, и за эту возможность я была ему благодарна. Распахнула глаза, всматриваясь в далекий берег, зеленеющий на той стороне, прислушалась к плеску волн, разбивающихся о каменистый берег, и чуть нахмурилась, словно бы вспомнив…

Нечто подобное, кажется, мне уже доводилось слышать, доводилось наслаждаться тихим шелестом речной глади и чувствовать под ногами мелкую холодную гальку, поблескивающую в лучах зимнего солнца. Прохладный ветер взъерошил волосы, дохнув свежестью в лицо, и на мгновение мне вновь захотелось проплыть на лодке по реке, наслаждаясь мерным, расслабленным покачиванием и плеском волн о высокий борт.

Вновь…

Почему вновь?

Виски закололо от боли, и я поморщилась, подумав о том, что мерзкий отвар, приготовленный Йорун, пришелся бы сейчас весьма кстати. Вкус у него был неприятный, зато от тошноты и мигрени он спасал прекрасно.

Невнятный шум, раздавшийся откуда-то слева, привлек внимание, а резко вскинув голову, я заметила в нескольких шагах от себя сгорбленную фигуру непонятного существа. Только присмотревшись, становилось понятно, что это человек, совсем еще молодой мужчина, но он был столь грязным и заросшим, что определить это с первого взгляда не удавалось. Некогда наверняка густые и роскошные рыжие волосы свалялись, превратившись в безобразный колтун, в длинной бороде запутались листочки и веточки, а лицо было покрыто пылью. Мужчина был обнажен по пояс, одетый в какие-то старые, рваные штаны, больше напоминающие лохмотья, а на груди темнели странные, багровые пятна, похожие на смесь крови и грязи.

Опираясь спиной о холодный серый камень, незнакомец низко склонился над землей, что-то тихо бормоча себе под нос, резкие, рваные движения казались какими-то несуразными, а темный дымок, поднявшийся вдруг над мужчиной, заставил задергать носом и спрятать лицо в сгибе локтя. Удивленно округлив глаза, я наблюдала за тем, как незнакомец разгибается, держа в руках самую обыкновенную курительную трубку, и глубоко затягивается резким дымом. Безумные глаза, полыхающие золотом, плавно закатились, руки безвольно обвисли плетями, а спустя мгновение грязное тело начала колотить крупная дрожь.

Не удержав сидячего положения, незнакомец тяжело повалился на холодную, мокрую гальку, продолжая биться в судорогах, я качнулась к нему, отчаянно желая помочь, но оказалась перехвачена крепкой рукой.

— Не надо, ему уже не помочь, — хмуро произнес Ингварр, для верности еще и качнув головой, и его непоколебимость меня буквально возмутила.

— Но ему плохо, мы должны что-то сделать!

— Это волчий аконит, — объяснил воин, дернув подбородком, и я уставилась на все еще тлеющую трубку в руках незнакомца, от которой поднимался седой дымок. — Дурман, туманящий сознание и сводящий с ума. В Сером Оплоте его использование запрещено, но таким, как этот, все равно. Им аконит позволяет забыться.

— В каком смысле? — спросила я, начиная догадываться, что Ингварр имеет ввиду. Я слышала о травах-дурманах, слышала, что некоторые курят их вместо табака, чтобы получить мимолетное удовольствие, и знала, насколько опасны такие травы, но никогда еще не видела, чтобы дурман оказывал на кого-то подобное воздействие. Оборотень, все еще бьющийся в судорогах, отчаянно пугал, его глаза горели золотом, а на губах играла безумная, широкая улыбка, и видеть это было просто ужасно.

— Когда-то этого мальца звали Фолки, я лично знал его, — капитан королевских гончих, по-прежнему крепко сжимая мое запястье, смотрел на оборотня, находящегося под воздействием дурмана, и в бездонно-синих глазах горела такая буря эмоций, какой я до этого никогда не видела. — Хороший парень, он хотел стать частью нашего отряда, наблюдал за нашими тренировками, пробовал сам браться за меч. У него была невеста, и не просто невеста, а истинная пара, красавица Хильде, дочь местного кузнеца. Они любили друг друга просто безумно, весь Оплот готовился к их свадьбе, но в один день девушка просто исчезла. Фолки искал ее несколько дней, и не только он, я лично просил у Его Величества позволить гончим отправиться на поиски, мы обыскали весь Фангорн…

— Вы нашли ее? — тихо спросила я, и по тому, как судорожно сглотнул Ингварр, поняла, что ничего хорошего не услышу.

— Спустя две недели, на этом самом берегу, — кивнул воин, отведя взгляд, и мне почему-то показалось, будто он винит в произошедшем себя. — Кто-то жестоко измывался над ней, а потом убил и выбросил тело, словно никому ненужную игрушку. Мы пытались найти убийцу, но нам этого так и не удалось, а Фолки… Он обезумел. Я никогда не видел, чтобы оборотни теряли рассудок в одно мгновение, но то, что произошло с ним… Будь это девушка просто его возлюбленной, возможно, все было бы иначе, но истинная пара… Встретив однажды свою истинную пару, волки уже не смогут жить без нее, — Ингварр тяжело вздохнул и покачал головой. — А Фолки выжил, но обезумел. С тех самых пор уже четыре года он живет здесь, на этом берегу, и больше похож на дикого зверя, пусть и не превращается больше в волка. А аконит… Он позволяет ему вновь увидеть Хильде, пусть и всего лишь на пару мгновений…

Голос мужчины стих, приглушенный тяжелым дыханием безумца, наконец, затихшего на холодной гальке и жадно сжимающего руками все еще тлеющую трубку, резкий запах дурмана витал в воздухе, забивая легкие, а черты безумного лица разгладились. Широко распахнутыми глазами Фолки смотрел в бескрайнее серое небо, губы, растянутые в улыбке, беззвучно что-то шептали, не прекращая двигаться, и я понимала, что вот сейчас он, должно быть, и видит лицо своей возлюбленной Хильде, вспоминая ее такой, какой она была когда-то, вспоминая ее живой, улыбающейся.

Истинная любовь, которая должна была принести молодым людям счастье, обрекла Фолки на вечное безумие без своей пары, и я вдруг поймала себя на мысли, что мне никогда бы не хотелось испытать ничего подобного.

Сердце мучительно сжалось от боли, волчица тихо заскулила, раздирая когтями грудную клетку, взвыла раненым зверем, будто бы пытаясь о чем-то сказать, к чему-то меня подтолкнуть, но я, крепко прижав ладонь к груди, прямо напротив колотящегося сердца, никак не могла понять, чего же хочет от меня мой зверь. Широко распахнутые глаза по-прежнему следили за притихшим безумцем, в горле возник комок, который мне никак не удавалось проглотить, и в какой-то момент мне показалось, что я буквально задыхаюсь. Непонятно откуда взявшаяся тоска отравила сознание темной дымкой, в ушах зазвенело, а от испытываемой боли стало тяжело дышать, и мир вокруг расплылся, не позволяя ничего рассмотреть.

— Илва… — послышался ошарашенный голос Ингварра, приведший меня в чувство. — Ты… плачешь?

Услышав слова мужчины, я удивленно моргнула, почувствовав скользнувшее по щеке тепло, осторожно коснулась лица и с недоверием посмотрела на собственные пальцы, блестящие от влаги. Мерзкий комок, не позволяющий вздохнуть, оказался сдавленными рыданиями, которые сильной дрожью колотили грудь, а разомкнув губы, я не сумела сдержать тихий всхлип. Собственная слабость стала для меня открытием, губы задрожали, и я поспешно попыталась стереть слезы, бегущие по щекам нескончаемым потоком.

— Что случилось? — кажется, моя реакция здорово испугала Ингварра, и тот, отпустив мое запястье, склонился к моему лицу, рассматривая с заметной тревогой. — Почему ты плачешь?

— Я не… не знаю, — выдохнула я, чувствуя себя абсолютно разбитой и подавленной. Скулящая в груди волчица бороться с раздраем в душе не помогала. — Просто я вдруг почувствовала…

Потухший взгляд вновь наткнулся на Фолки, кажется, потерявшего сознание, и я, не в силах больше смотреть на это, порывисто отвернулась.

— Мы можем вернуться в крепость? — спросила я, взглянув на Ингварра. — Я… не хочу больше здесь находиться.

Спорить со мной воин не стал, уже ставшим привычным движением подхватил меня под локоть и повел по знакомому пути обратно, оставляя за спиной и тихий, спокойный берег, и отчаявшегося мужчину, которого мне было до безумия жаль.

В крепости меня уже ждала Йорун, посетовавшая, что столь длительные прогулки для ослабленного организма на пользу не пойдут, и очередная порция горячего травяного отвара, который я выпила почти с удовольствием, стремясь избавиться от мерзкой головной боли, не отпускающей виски. Ингварр, сопроводивший меня в покои, почему-то наблюдал за этим неожиданно хмуро, словно бы не одобряя, но когда я, мимолетно взглянув на него, вопросительно приподняла бровь, мужчина только качнул головой, извинился, что не может больше уделить мне свое внимание и стремительно покинул мою комнату, оставив меня на попечение лекаря. Липкая мигрень, буквально сводящая с ума, уложила меня в постель, а хлопочущая рядом Йорун, недовольно цокнув языком, решила, что с прогулками я явно поторопилась, и что мне следует вернуться к постельному режиму.

На мое робкое, с трудом выдавленное из себя возражение, что этим вечером Его Величество ожидает меня на ужин, женщина ненадолго умолкла, задумчиво пожевала губами, а после заявила, что все ужины отменяются, пока я не буду чувствовать себя лучше. Забрала у меня пустую чашку, велела больше отдыхать и покинула мою комнату, заявив, что сообщит о моем неудовлетворительном состоянии альфе.

Свою довольную улыбку, вызванную фактом того, что вечер в компании изрядно пугающего меня мужчины отменяется, я скрыть так и не сумела, проваливаясь в очередной сон без сновидений.

Последующие два дня я, подчиняясь приказу Йорун, провела в своей комнате, даже не пытаясь выходить за ее пределы. Мои прогулки ограничивались расстоянием до окна, с подоконника которого я наблюдала за суетящимися обитателями крепости, а единственными моими гостями за это время были только лекарь, которая трижды в день приносила мне еду и уже знакомый мерзкий на вкус отвар, избавляющий от слабости, и Ингварр, заглянувший ко мне всего дважды. В первый раз он справился о моем здоровье и принес пару книг, чтобы мне было не так скучно болеть в одиночестве, а во второй пообещал, что как только я окрепну, он обязательно научит меня совладать со своей волчицей. При этом мужчина каждый раз хмуро косился на чашку с отваром, который уже стал для меня почти привычным пойлом, но не говорил ни слова, убегая куда-то по своим делам.

Оставшись в гордом одиночестве, я неожиданно для себя осознавала, что начинаю скучать по капитану королевских гончих, который в этой крепости стал единственным, с кем я могла поговорить. Рядом с мужчиной было тепло и спокойно, моя волчица в его компании вела себя на удивление мирно, ластясь к сильному зверю, и пусть я не понимала причин такой искренней симпатии своего волка, но и сопротивляться ему не видела смысла. Тем более, что Ингварр мне искренне нравился, с ним было интересно, и он, в отличии от того же Сверра, совсем не пугал.

За эти дни Его Величество ни разу не почтил меня своим визитом, чему я, признаться честно, была безумно рада, однако передал через одну из служанок роскошный букет полевых цветов, торжественно водруженных в серебряную вазу на прикроватном столике и источающих безумный пряный запах, от которого у меня кружилась голова. От Йорун я знала, что альфа постоянно интересуется состоянием моего здоровья, что он искренне беспокоится моим благополучием, но меня такая забота почему-то пугала. Отталкивающее лицо с холодными, черными глазами обязательно бы преследовало меня во снах, если бы мне удавалось их видеть, и от одной лишь мысли о том, что вскоре мне придется с ним столкнуться, внутри все буквально холодело.

Вечером третьего дня, когда я, устроившись на теплой шкуре у камина, читала очередную книгу, листая желтоватые страницы, в дверь коротко постучали, а после, не дожидаясь разрешения, распахнули ее во всю ширь, заставив порыв прохладного ветра качнуть тяжелые шторы на окне. Повернув голову, я совсем не удивилась, увидев на пороге своих покоев широкоплечую фигуру Ингварра, — только он позволял себе так бесцеремонно врываться в комнату к молодой леди.

— Еще не спишь? — спросил он, увидев меня у камина, и я только качнула головой, приглашающе махнув рукой в сторону кресла.

— Читаю одну из принесенных тобою книг. Это правда, что когда-то существовали оборотни, способные превращаться не в волков, а в других животных, например, в медведей или лис? — в голосе сквозило искреннее любопытство, и Ингварр, успевший пересечь половину комнаты, нелепо замер, явно неготовый к такому вопросу.

— Вранье, — уверенно заявил он, ни мгновения не сомневаясь, и я тут же расстроено опустила уголки губ, переворачивая тихо шелестящую страницу.

— Жаль, это было бы интересно, — я задумчиво почесала кончик носа. — Кстати, Йорун говорит, что я уже почти здорова, а это значит, что ты скоро сможешь исполнить свое обещание и научить меня обращаться в волка. А ты знал…

— Что это у тебя? — вдруг резко спросил воин, перебив меня, и я удивленно умолкла, совсем не ожидая подобной реакции. Так и не дойдя до кресла, Ингварр в два шага приблизился ко мне, опустившись на одно колено прямо передо мной, от чего наши лица оказались на ничтожном расстоянии друг от друга, поднял руку, протянув ее ко мне, но застыл, словно громом пораженный. В синих глазах вспыхнуло яркое золото, и я буквально почувствовала, как его зверь насторожился, будто что-то учуяв. — Откуда это у тебя?

— О чем ты? — проследив за взглядом воина, я опустила глаза, без особого интереса рассматривая собственную грудь, затянутую плотной тканью темно-зеленого платья. Поверх него, поблескивая в свете ярко полыхающего камина, лежал округлый медальон. Обычно я прятала украшение под одежду, подчиняясь какому-то внутреннему желанию, однако наедине с собой, словно следуя давней привычке, часто вытаскивала его и неосознанно грела в ладонях, ощущая приятную гладкость алого камня, и просто не успела спрятать его перед приходом Ингварра.

Сейчас мужчина, словно позабыв обо всем, жадно рассматривал мое украшение, не отрывая от него глаз, и такое пристальное внимание почему-то начало волновать притихшую волчицу.

— Откуда у тебя это? — требовательно спросил воин, резко вскинув на меня взгляд, и я, удивившись подобному тону, растерянно ответила, чувствуя, как притихшая было после дневной порции отвара головная боль постепенно возвращается.

— Это мамин медальон, я ношу его с самого детства… — пара простых слов словно отобрала у меня все силы, заставив поморщиться, а воздуха вдруг стало почему-то не хватать.

— Ты же сказала, что росла без стаи, — настойчиво допытывался Ингварр, подавшись ко мне еще ближе, почти касаясь своим носом моего. Синие глаза смотрели в такие же синие, и у меня вдруг перехватило дыхание.

— Ну… да, — неуверенно пробормотала я. — Мама умерла, когда я была совсем маленькой. На нашу деревню… напали… Меня спасли… но…

Звон, поднявшийся в ушах, буквально сводил с ума, пытаясь бороться с этим, я с силой сжала пальцами виски, прикусив нижнюю губу почти до крови, а спустя мгновение, услышав знакомый стук в дверь, вздохнула с огромным облегчением, оттолкнув от себя Ингварра и резко поднявшись на ноги. Явно растерянный воин остался сидеть на теплой шкуре у камина, а я, бросившись к двери, порывисто распахнула ее, увидев в коридоре уже знакомую служанку с тяжелым подносом, на котором стояла тарелка с печеным мясом и парующая кружка с отваром.

— Ваш ужин, леди Илва, — присела в поклоне совсем еще молодая девушка, и лишь удивленно округлила глаза, когда я почти рывком отобрала у нее поднос.

— Спасибо большое, можешь идти, — пробормотала я, ногой закрыв дверь почти перед самым носом растерянной служанки.

Голова с каждым мгновением болела все сильнее, перед глазами все плыло, и я, грузно опустив поднос на прикроватный столик, жадно потянулась к кружке. Горячая глина обожгла пальцы, знакомый запах заставил задергать носом, и я поднесла посудину к губам, отчаянно желая избавиться от мерзкой мигрени. Едва успела наклонить кружку, уже почувствовав знакомый горький привкус на губах, и тут же едва не вскрикнула от неожиданности, когда совсем рядом прогремел громкий окрик:

— Брось!

Сильный удар болью прошелся по рукам, заставив меня разжать пальцы, тяжелая кружка с тихим звоном разбилась о каменный пол, расплескав темный отвар, и я невольно отпрыгнула в сторону, поднимая подол платья. Ошарашенный взгляд скользнул по мокрому пятну, медленно расплывающемуся по полу, а после поднялся к тяжело дышащему Ингварру, который смотрел на меня, словно не до конца понимая, что только что произошло. Глаза мужчины горели ровным золотым огнем, руки дрожали, словно в лихорадке, и я впервые видела всегда спокойного и собранного мужчину в таком диком состоянии.

— Что ты делаешь? — сорвался с губ тихий вопрос, и звук моего голоса словно привел воина в чувство. Переменившись в лице, он шагнул ко мне, словно и не заметив, как захрустели под подошвой сапог осколки кружки, и крепко сжал руками мои плечи, причиняя боль. — Ингварр, что ты…

— Это все вранье, Илва, — свистящим шепотом произнес он, глядя мне прямо в глаза. — То, что происходит сейчас вокруг тебя, то, о чем говорит Йорун, это все вранье.

— О чем ты…

— Этот отвар, знаешь, из чего он сделан? Это волчий аконит, дурман, который подавляет волю и путает сознание. Он не лечит твою головную боль, он стирает воспоминания и сводит тебя с ума, слышишь?

— Ингварр, это какой-то бред… — начала я, однако тут же умолкла, когда мужчина тряхнул меня так, что клацнули зубы, а из глаз сыпанули искры.

— Ты не задумывалась, почему ни разу за это время ты не вспоминала о своем прошлом, почему не думала о том, что произошло до того, как ты оказалась в Сером Оплоте? — голос воина крепчал, руки сжимались на моем теле все крепче, причиняя боль, а золото глаз буквально завораживало, не позволяя отвести взгляд. — Ты не думала, почему каждый раз, когда ты пытаешься вспомнить о чем-то, у тебя так сильно болит голова? Раскалывается, не дает нормально мыслить, отбивает всякое желание вспоминать? Все это время, день за днем, они поят тебя волчьим аконитом, Илва, они убивают все твои воспоминания о прошлой жизни.

Ингварр говорил, а внутри меня росло странное чувство, названия которому я не знала. Его слова казались безумием чистой воды, что-то в затуманенном сознании отчаянно сопротивлялось, не позволяя верить во весь этот бред, а знакомый запах манил и дурманил голову, не давая мне соображать здраво. Я нахмурилась, пытаясь уловить хоть одну мысль из множества, носящихся в голове, но очередная вспышка боли, пронзившая виски, не позволила мне этого сделать.

— Это просто невозможно, Ингварр, — старательно преодолевая боль, произнесла я, взглянув на мужчину, и тут же едва не взвыла от страха, когда он зло зарычал в ответ.

— Невозможно, говоришь? — прохрипел он, обнажив в оскале крепкие белоснежные зубы. — Тогда скажи мне, помнишь ли ты, как оказалась в этом лесу? Помнишь ли ты, что случилось с тобой до того, как я тебя нашел?

— Конечно, помню, — громко фыркнула я, глядя на воина, как на безумца. Сузив глаза, он выжидательно уставился на меня, безмолвно требуя ответа, и я с готовностью разомкнула губы, чтобы дать его…

Но тут же замерла, широко распахнув глаза и не сумев выдавить из себя ни звука.

В голове было абсолютно пусто, туман, скрывающий сознание, не позволял сформироваться ни одной отчетливой мысли, а по телу пробежалась дрожь, когда я вдруг осознала, что действительно не могу ответить на такой простой вопрос. Нет, я ведь знала ответ, знала то, что спрашивал у меня Ингварр… Я нахмурилась, опустив взгляд и судорожно пытаясь вспомнить, от усердия прикусила губу, чувствуя, как убивающая меня мигрень возвращается, почти по-хозяйски заполняя сознание, и шумно выдохнула, когда волчица в груди медленно поднялась на лапы, почувствовав что-то неладное.

— Я не… — сорвался с губ сиплый шепот, я как-то растерянно взглянула на Ингварра, не зная, что сказать, и тут крепко сжала пальцами подол своего платья. — Я не помню…

— Это действие аконита, чтобы ты не задавала лишних вопросов, чтобы тебе можно было внушить все, что угодно, — слова воина звучали, как приговор, и я чувствовала постепенно возрастающую в груди панику.

— Но зачем?! — голос сорвался на крик, волчица заметалась в груди испуганным, потревоженным зверем, и я, не совладав с эмоциями, забилась в чужих руках испуганной птахой.

— Илва, послушай, ты должна вспомнить, слышишь? — Ингварр держал крепко, не позволяя вырваться, а говорил мягко, почти ласково, но я отчаянно не хотела слушать. — Это будет больно, очень больно, но ты должна.

— Нет, нет!

Я мотала головой, я ругалась и пиналась, чувствуя, как бегут по щекам горячие слезы, а голова просто раскалывалась, сводя с ума, и я буквально задыхалась, не в силах сделать и вздоха. Волчица, беснующаяся в груди, раздирала когтями ребра, рычала и выла запертым зверем, требуя вырваться наружу и заполнить сознание, и я изо всех сил сопротивлялась этому. Какие-то мутные образы вспыхивали перед зажмуренными глазами, неясные, расплывающиеся картинки словно огнем выжигали на внутренней стороне века, и мне казалось, будто я сейчас сойду с ума.

Скользя на границе реальности и дурмана, я отчаянно пыталась выкарабкаться из темноты, которая затягивала меня в свою пучину, и уже не разбирала, воет волчица или из моего собственного горла вырывается этот протяжный, болезненный крик.

Грудь вдруг обожгло вспышкой боли, я рефлекторно потянулась к ней рукой и вскрикнула, когда ладонь наткнулась на пылающий подобно огню медальон, прожигающий плотную ткань платья и нагревшийся докрасна. В нос ударил запах паленой ткани, что-то знакомое, но словно бы забытое зашевелилось глубоко внутри, и неприятно заныл не успевший зажить безобразный шрам напротив сердца, причин появления которого я не помнила. Воздуха стало не хватать просто катастрофически, я задыхалась, царапая ногтями горло, и даже не заметила, как Ингварр, подхватив меня за талию, куда-то потащил отчаянно сопротивляющееся тело.

С громким стуком распахнулись ставни, взметнул волной волосы холодный ветер, бросивший в лицо дождевые капли, а распахнув слезящиеся глаза, я бездумно уставилась в вечернее небо, затянутое тяжелыми, седыми тучами. Серое полотно, темнеющее от буйства стихии, влекло и манило, я жадно вглядывалась в серую даль, словно увидев что-то знакомое, а нагревшийся медальон, обжигающий безобразный шрам, заставлял с силой сжимать пальцы на горячем камне.

Призрачная волна боли, обжегшая грудь, утащила меня на глубину темного сознания, и я судорожно выдохнула, услышав в голове до боли знакомый хриплый голос.

Что же ты наделала, девочка…

Ярчайшая вспышка ослепила, заставив с силой сдавить виски, истошный крик оборвался широкой ладонью Ингварра, успевшего вовремя зажать мне рот, чтобы никто не услышал, а внутри громко взвыла волчица, вспомнившая свою истинную пару.

Воспоминания, разбив оковы боли, пронеслись перед глазами калейдоскопом, тело, не в силах больше выдерживать напряжение, обмякло в сильных руках едва успевшего подхватить меня Ингварра, а с искусанных в кровь губ сорвался отчаянный шепот:

— Боромир…

Знакомое до малейшей черточки лицо вспыхнуло перед глазами, любимые серые глаза, похожие на грозовое небо, словно заглянули в самую душу, и я, тихо всхлипнув, закрылась от всего мира ладонями, чувствуя, как дрожат руки. Чувство болезненного стыда накрыло с головой, я ненавидела саму себя за то, что посмела забыть, и эти чувства буквально убивали изнутри.

— Ты не виновата, слышишь? — тихо прошептал Ингварр, спрятав мое лицо у себя на груди и утешающе погладив по волосам, словно маленькую девочку. — Ты не виновата в том, что забыла…

Я рванулась в его руках, уставившись заплаканными, покрасневшими от слез и ярости глазами в лицо оборотня, глядящего на меня необыкновенно серьезно, но не успела сказать ни слова. Короткий стук в дверь заставил вздрогнуть и напрячься всем телом, а произнесенная не терпящим возражений тоном фраза прозвучала, словно приговор:

— Леди Илва, Его Величество ожидает вас в тронном зале…

Глава 12

Медленные шаги гулким эхом отбивались от холодных каменных стен, жаркое пламя факелов отбрасывало безумные, странные тени, танцующие на хладных плитах, и мне казалось, будто из каждого темного угла за мною кто-то внимательно наблюдает, шепчет и тихо, злорадно смеется, и волчице в груди это совсем не нравилось. Скаля белоснежные клыки и прижав уши к голове, она загнанным зверем металась в тесной клетке ребер, вспарывая острыми когтями кожу и гневно сверкая золотом в глазах. Округлый красный медальон, лежащий на груди и ловящий блики неверного света, через плотную ткань отдавал приятным теплом, однако сейчас я на это совсем не обращала внимание.

Огненная ярость, плещущаяся глубоко внутри, разбивалась об идеальную ледяную маску хладнокровного спокойствия, и я не позволяла ни единому мускулу дернуться на смуглом лице. Только тонкие пальцы так крепко сжимали подол платья, что, казалось, сейчас разорвут его в клочья. Мне хотелось буквально рвать и метать, тело, словно живя отдельной жизнью, хотело сорваться на отчаянный бег, но я тщательно выверяла каждое свое движение, буквально заставляя саму себя идти неспешно, словно прогуливаясь по темному коридору.

Разумеется, будь моя воля, я бы не оставалась в этой ненавистной обители, которая вдруг стала вызывать у меня тошноту, ни мгновения, я бы уже давно выскочила за крепостную стену и мчалась выпущенной стрелой вслед столь манящему запаху, пытаясь найти и свою пару, и своих друзей, и от одной лишь мысли о том, что за время моего отсутствия с ними могло что-то случиться… Прекрасно зная, что в произошедшем не было моей вины, я все равно чувствовала себя виноватой, мой зверь рвался на волю, к Боромиру, которого я посмела оставить одного, который мог сейчас быть в опасности, и впервые с волчицей я была солидарна…

Но хмурый, как грозовая туча, Ингварр охладил мой яростный пыл.

Еще там, в моей комнате, когда отступила от дверей присланная с сообщением служанка, мужчина буквально заставил меня взять себя в руки и одним яростным рыком подавил истерику и слезы, которые нескончаемым потоком бежали по щекам. Пока я, растерянная и испуганная, искренне не понимала, что мне делать и куда бежать, оборотень буквально впихнул мне в руки кружку с обычной родниковой водой, налив ее со стоящего на прикроватном столике кувшина и убедив меня в том, что никакого дурмана там точно нет, собрал с пола осколки и подошвой сапога растер темное пятно разлившегося отвара, без особого сожаления сбросив на лужу одну из шкур, лежащих на постели, а после вкрадчивым, тихим голосом предупредил, что мне стоит быть осторожнее.

Услышав эти слова, я буквально вспылила, почувствовав себя так, будто надо мной издеваются, и решительно заявила, что ни на мгновение больше не задержусь в обители лгунов и притворщиков. Зло стерла влагу с раскрасневшихся щек, подхватила подол своего платья и непонятно, куда бы умчалась, если бы Ингварр не перехватил меня у самых дверей. Рывком развернул к себе, встряхнул, словно куклу, от чего болезненно мотнулась из стороны в сторону голова, и тоном, полным холодного презрения, заявил, что мне нужно научиться думать. Так обычно говорили с глупыми, неразумными детьми, учиняющими беспорядки и проказы, но почему-то в тот момент мне и в голову не пришло обидеться на капитана королевских гончих.

— Хочешь сбежать? — спросил он меня тогда, заглядывая в глаза и по-прежнему крепко сжимая пальцами плечи. — Давай, беги. Но хочу тебя предупредить, я буду первым, кто нагонит тебя в лесу по приказу Его Величества и притащит за волосы обратно в Оплот.

Ингварр не шутил и не притворялся, он действительно говорил правду, а я, вспомнив подавляющую силу альфы, вдруг поняла, что, наверное, именно так все и будет. Если я не явлюсь к королю по его приказу, он станет меня искать, а если посмею сбежать и меня поймают…

Почему-то даже не хотелось думать, что случится в таком случае. Если Сверр приказал держать меня в плену дурмана, если приказал Йорун поить меня волчьим аконитом и запретил рассказывать правду, кто знает, что еще он может придумать. Я искренне не понимала, почему король держит меня в своей обители, не понимала, какой в этом прок, но согласилась с Ингварром в том, что правила этой игры мне остается только принять.

Именно поэтому сейчас капитан королевских стражей сопровождал меня в тронный зал, на встречу с мужчиной, которого я хотела видеть, пожалуй, меньше всего в своей жизни. Ингварр шел справа от меня немного позади, каждый его шаг был не громче шелеста ветра, и о том, что рядом со мной есть еще кто-то, я могла знать лишь по мерцанию огня в горящих факелах, дрожащего от колебаний воздуха. Воин не говорил ни слова, смотрел вперед, широко расправив плечи, и я, украдкой наблюдая за ним из-под опущенных ресниц, могла только надеяться, что моя маска холодной непоколебимости выглядит ничем не хуже, чем его.

Лестничный пролет мы преодолели всего за каких-то пару минут, спустившись в такой же пустынный коридор первого этажа, а издалека увидев знакомые двустворчатые двери из темного дерева, я почувствовала, как засосало у меня под ложечкой. Желание удрать со всех лап стало почти осязаемым, волчица в груди не зарычала — взвыла до боли пронзительно, и я едва не сбилась с ритмичного шага, позволив себе до хруста сжать пальцы на подоле платья. Ладони вдруг стали влажными, в горле буквально пересохло, и я вздрогнула, когда над ухом послышался шепот Ингварра:

— Я чую твой страх, Илва. Ты должна успокоиться.

— Сам попробуй, — огрызнулась я, не сдержав эмоций, и тут же поджала губы. Живущая глубоко внутри обида и злость на мужчину за то, что это он приволок меня в это место, мерзкой змеей свернулись вокруг сердца, заставляя рычать и плеваться ядом, и даже не смотря на то, что Ингварр открыл мне глаза и помог все вспомнить, я не спешила рассыпаться в благодарностях.

Да, моя волчица почему-то хотела верить этому человеку, но я, раз за разом одергивая своевольную тварь, следовать ее примеру не хотела. Он был там, по другую сторону баррикад, вместе с Йорун и их королем, и лишь волей случая стал тем, кто освободил меня от оков дурмана. Медальон на груди, словно напоминая, отозвался неприятным жжением, и я огромным усилием воли подавила желание спрятать его под одежду. Неизвестно еще, почему Ингварр так отреагировал на мое украшение, сам мужчина к этому разговору не возвращался, да и я понимала, что сейчас совсем не время.

Двери тронного стала вдруг неожиданно оказались прямо перед глазами, я резко застыла, будто натолкнувшись на стену и не рискуя сделать еще шаг, а капитан королевских гончих, легко обогнав меня, прижал ладонь к темной створке, оглянулся на меня, чуть нахмурившись, а после едва слышно, одними губами прошептал:

— Держи себя в руках.

И прежде, чем я успела сказать хоть слово, с силой толкнул двери, распахнув их во всю ширь.

Яркий свет больно ударил по глазам, привыкшим к полумраку, в лицо дохнуло теплом ярко полыхающего камина, и я, не удержавшись, на мгновение прикрылась ладонью, чувствуя себя абсолютно беззащитной. Тихо скрипнула кожа крепкого доспеха, когда Ингварр согнул спину в почтительном поклоне, а его громкий, сильный голос прогремел на весь тронный зал, заставив меня судорожно вздохнуть:

— Леди Илва прибыла по вашему приказу, Ваше Величество.

— А, наша дорогая гостья, — второй голос, прозвучавший в полнейшей тишине, я не смогла бы спутать ни с чьим, а немного привыкнув к свету и решительно подняв глаза, едва не заскулила подобно собственной волчице, пересекшись взглядом с королем, восседающим на троне.

Сверр выглядел расслабленным, даже, если это можно так сказать, небрежным, словно отдыхал в своих покоях, а не принимал гостей в тронном зале. На широкой груди, виднеющейся в распахнутом вороте черной рубашки, темнели завитки волос, серебряный венец легкомысленно покоился на согнутом колене, грозясь вот-вот упасть на холодный каменный пол, а в правой руке мужчина держал тяжелый серебряный кубок, от которого дурманяще пахло терпким вином. На мрачном лице играли отблески плящущего в огромном камине огня, в черных глазах клубились тени, а на тонких губах играла кривоватая усмешка, и я, оказавшись под пристальным вниманием мужчины, не могла заставить себя сделать шаг и переступить порог огромного зала.

Холодный, негостеприимный коридор в тот момент казался мне намного предпочтительней ярко освещенного помещения, в котором, словно в своем логове, сидел самый опасный хищник из всех знакомых мне.

— Леди Илва, что же вы стоите у дверей? — тихо звякнуло о каменный подлокотник серебро, когда Сверр поставил на него свой кубок, поймал отблеск огня отложенный в сторону венец, и у меня буквально перехватило дыхание, когда оборотень порывистым, хищным движением поднялся со своего трона, двинувшись ко мне. Каждый его шаг гремел в ушах набатом, черные глаза завораживали и лишали воли, а моя бедная волчица, захлебнувшись воем, все ниже и ниже пригибала голову, признавая власть альфы над собой. — Прошу вас, проходите, скрасьте мой вечер своим присутствием.

Вкрадчивые слова звучали, как просьба, но были приказом, и я просто не посмела ослушаться. Тело словно двигалось само по себе, язык прилип к небу, и я, старательно удерживая на лице все ту же непоколебимую маску, надеялась лишь на то, что под длинным подолом не видно того, как предательски дрожат колени. Сердце болезненно колотилось о ребра, хриплое дыхание казалось просто оглушительным, и я едва не подпрыгнула, когда за моей спиной с грохотом закрылись тяжелые двери. Бросила быстрый взгляд через плечо, заметив знакомую широкоплечую фигуру Ингварра, застывшего у стены каменной статуей, а после вновь повернулась к королю, протянувшему мне руку.

— Ваше Величество, — почтительный поклон получился как-то сам собой, тонкая кисть дрожала, когда я покорно подала альфе ладонь, а по всему телу словно ледяная волна прокатилась, когда длинные, загрубевшие пальцы крепко сжали мои. — Для меня большая честь…

— Отбросьте эти формальности, моя дорогая, — не став слушать мой тихий голос, Сверр легко коснулся холодными губами моей руки, от чего показалось, будто на коже оставили клеймо, и отстранился, не отводя взгляда иссиня-черных глаз, в которых при свете огня приглушенно вспыхивало золото. Яростный, неуправляемый зверь в его груди все так же пугал и подавлял, заставляя мою волчицу поджимать хвост, и я, отчаянно пытаясь бороться с этим чувством, никак не могла унять ее страх. — Лучше расскажите мне, как вы себя чувствуете? К моему большому сожалению, эти три дня у меня не было возможности навестить вас, но можете быть уверены, я тщательно следил за тем, чтобы Йорун позаботилась о вашем здоровье. Надеюсь, она сделала все так, как положено.

— И даже больше, — злость, обращенная к собственному зверю, не совладавшему со своей трусостью, пробилась в голос сталью, и я заметила, как Сверр на мгновение удивленно изогнул смольную бровь. Крепче стиснув кулаки, насколько это было возможно, я вскинула подбородок и даже сумела выдавить из себя тень кривоватой улыбки. — Ваши люди присматривали за мной так пристально, словно за преступницей.

— И мне искренне жаль, что у вас сложилось столь ошибочное мнение, — с губ короля сорвался короткий смешок, но даже он был насквозь пронизан холодом. Мужчина отступил от меня, приглашающе махнув в сторону мягкого, большого кресла, оббитого черным бархатом, а сам опять устроился на троне, подхватив свой кубок. Короткий щелчок пальцев прозвучал громче удара колокола, и я удивленно выдохнула, когда из-за высокой спинки трона выступила безмолвная служанка, ранее скрывающаяся в тени. В руках девушка держала тяжелый на вид кувшин, и лишь ниже склонила голову, услышав ледяной приказ. — Принеси еще один кубок для нашей гостьи.

— Не стоит, Ваше Величество, — слишком резко произнесла я, и тут же мысленно отругала себя за горячность, заметив, как на серое лицо набежала тень. Кажется, моим вмешательством альфа был недоволен, а во взгляде служанки, на мгновение вскинувшей голову, я заметила искреннюю панику. Что-то мне подсказывало, что в этой крепости никто и никогда не позволял себе даже усомниться в словах Сверра, не говоря уже о том, чтобы возразить, и эту мысль тут же подтвердила волчица, почувствовавшая недовольство черного зверя.

Повисшее неловкое молчание затянулось, и я буквально выдавила из себя короткое объяснение:

— Я не пью вина. Совсем.

О том, что из рук Его Величества, как и из рук его подданных я теперь ни за что в жизни не рискну принять питье или еду, мне пришлось благоразумно умолчать, хотя сказать хотелось, и очень сильно. Прирожденное упрямство, злость и беспокойство за судьбы друзей, которых я оставила в тяжелый для них момент, кипели внутри жгучим пламенем, сдерживаемые только искренним страхом собственного зверя, влажные от волнения ладони приходилось вытирать о темную ткань платья, и я старательно пыталась держать себя в руках.

Внимательно всмотревшись в мое лицо, словно пытаясь прочестьроящиеся в моей голове мысли, Сверр медленно откинулся на спинку трона, а после, кажется, удовлетворившись ответом, без лишних слов протянул молчаливой служанке свой кубок.

Рубиновое вино, похожее на кровь, полилось из серебряного кувшина, по тронному залу поплыл, заставив меня задергать носом, пряный аромат терпкого алкоголя, а Его Величество, продолжая рассматривать меня, словно причудливую диковинку, со все той же участливой, холодной улыбкой заговорил:

— Мне искренне хочется, чтобы Серый Оплот стал для вас домом, леди Илва, как и для множества других оборотней нашей стаи, — приторно-сладкие речи обволакивали подобно яду, и я едва сдержала оскал, готовый пробиться сквозь идеальную маску. Наверное, находись я еще в блаженном неведении под действием аконита, ловила бы жадно каждое слово, искренне убежденная, что альфа беспокоится о моей безопасности, но сейчас слова мужчины вызывали лишь медленно разгорающуюся ярость. — Мир вокруг слишком жесток и опасен, а другие народы всегда относились к нашим братьям и сестрам враждебно. То, чего они не могут объяснить, они боятся и пытаются уничтожить, тут уж ничего не поделаешь. Здесь, же, за крепкими стенами Серого Оплота, ты можешь быть самой собой, девочка.

Пренебрежительное, исполненное снисходительности обращение подстегнуло огонь, и я почувствовала, как старательно скрывающаяся в темноте моего сознания волчица впервые позволила себе недовольно мотнуть головой. Как смеет он говорить мне подобное, как смеет он сладко напевать мне наглую ложь, как смеет он решать за меня?! Это была моя жизнь, я сама выбирала свой путь и выбор этот сделала уже давно, в тот самый момент, когда сбежала от безопасной, беспечной жизни в Ривенделле вслед за своей парой в путь, полный опасностей. И после всего того кошмара, который я успела пережить, какой-то самонадеянный ублюдок искренне считает, будто вправе приказывать мне?

Оборотни веками жили в стае, они привыкли подчиняться своему альфе, но я…

Меня вырастили иначе.

— А как же война? — вопрос слетел с губ раньше, чем я успела их сомкнуть, и по тому, как полыхнули золотом глаза Сверра, я поняла, что этого вопроса планы мужчины на этот вечер не предусматривали. Вздрогнувшая служанка поспешила вновь раствориться в сумраке, словно ее и не было, от тяжелых двустворчатых дверей послышался невнятный шорох, словно скрывающийся там Ингварр переступил с ноги на ногу, а моя волчица буквально взвыла, когда альфа медленно пригубил из своего кубка.

— О какой войне ты говоришь? — в ровном рычащем голосе всколыхнулась стужа, которая буквально приморозила меня к полу. И вроде бы король не сказал ничего такого, неприятное лицо выражало лишь теплое участие, но взгляд черных глаз не врал. И угроза, сквозившая в этом взгляде, не позволила мне промолчать.

— О той, что разворачивается там, за стенами вашей крепости, — я вскинула руку, махнув ею в сторону запертой двери, подавила комок, возникший внутри, и с силой наступила на горло своей волчице, покорно склонившей голову перед подавляющей силой альфы. Его зверь с каждым мгновением чувствовался все сильнее, и я буквально заставляя себя выдавливать из груди каждое слово. — Мощь Саурона растет, орки из Мордора и Изенгарда свободно ходят по Средиземью, разрушают деревни, жгут, грабят и убивают, — с каждым словом я распалялась все больше, подбадривала все еще дрожащую перед чужой мощью волчицу, не позволяя ей боязливо прижимать уши к голове. Медальон, лежащий на груди, нагрелся еще сильнее, почти обжигая, но на это я не обратила внимания. — Вы говорите, что другие народы не понимают нас и поэтому убивают, но это ложь. Междоусобицы и старые обиды уже никого не волнуют, потому что враг у всех один, общий. И только вы все еще делаете вид, будто весь мир ополчился против вас, Ваше Величество.

Громкая тирада оборвалась судорожным вздохом, и я, на мгновение испугавшись собственной смелости, сомкнула губы. Грудь быстро подымалась и опускалась от тяжелого дыхания, сердце билось набатом где-то в горле, а глаза широко распахнулись, и я не отводила пронзительного взгляда от короля Сверра, который все это время молча слушал то, что я ему говорю. Все такой же расслабленный, как и в самом начале нашей встречи, мужчина держал кубок с вином в опущенной руке, легко покачивая им в воздухе, а смотрел на меня со слабой тенью интереса, но где-то там, в самой глубине сознания…

Там на лапы поднялся разъяренный матерый волчара, и моему зверю это совсем не понравилось. Наплевав на мою мысленную просьбу держаться, она предательски потупилась, склонив голову так низко, как только смогла.

— Забавно, — Сверр заговорил тихо, но его голос прозвучал для меня громче крика, заставив сжаться в комок. — Маленький глупый волчонок сумел избавиться от дурмана, — черные глаза полыхнули золотом, от чего я едва не заскулила, а подавляющая сила альфы захлестнула с головой. — Даже любопытно, как тебе это… удалось.

Взгляд мужчины, не предвещающий ничего хорошего, скользнул куда-то в темноту за моей спиной, и я резко качнулась в сторону, вновь привлекая внимание короля к себе. Я и так уже выдала себя с потрохами, так пусть уж лучше Его Величество считает именно меня виноватой в том, что произошло. Что-то мне подсказывало, что заподозри он в предательстве Ингварра, и тому не поздоровится, а этого почему-то совсем не хотелось моей волчице.

Уж не знаю, почему она прониклась такой трепетной любовью к капитану королевских гончих, но мысль о том, что воин может пострадать, ей совсем не нравилась.

— Зачем вам это понадобилось? — спросила я, совсем не надеясь на ответ. Бурлящие в груди эмоции, которых я была лишена на протяжении этих трех дней, гнев, ярость, обида и злость, захватившие сознание, выплескивались наружу, и в собственном крике я словно пыталась найти облегчение. — Зачем понадобилось нападать на волчицу в лесу, тащить ее сюда и пытаться заставить ее забыть все, что было раньше?! Я не понимаю…

— Потому что волки должны жить в стае, — Сверр резким, хищным движением подался вперед, поднявшись с трона, и я даже не заметила, как мужчина оказался совсем рядом. Мощная высокая фигура нависла надо мной, заслонив широкими плечами всю комнату, в нос ударил терпкий запах сильного волка, и я невольно застыла, заворожено глядя в черные глаза. Колени вновь задрожали, в голове поднялся шум, а мой зверь буквально заставил меня последовать своему примеру и уткнуться взглядом в пол. Спутанные волосы скользнули вниз, завесив лицо, а собственное дыхание показалось просто оглушительным. — Ты еще слишком юна, чтобы понять это, и ты не видела, что происходило с нашими сородичами раньше. Здесь оборотни в безопасности, они могут наслаждаться своей природой и не бояться, что кто-то может им навредить. Остальной мир… Для нас он чужой, как и мы для него, и тут уж ничего не поделаешь. Все, что мы можем, это находить подобных нам и приводить их сюда, в семью. Одиночки не выживают.

— Не оправдывайте заботой о других собственную трусость, — голос дрогнул, горло перехватило спазмом, и мне показалось, будто на шею накинули петлю. Острые обломки ногтей до крови впились в ладонь, причиняя боль, но это чувство словно отрезвило, позволив избавиться от оцепенения, испытываемого в присутствии альфы. В шее, кажется, что-то болезненно хрустнуло, когда я медленно подняла голову, а испуганный взгляд синих глаз пересекся со взбешенным черным. — Вы король, самый сильный, самый опасный, но только для оборотней, не для других. И вы так сильно боитесь показаться слабым, что добровольно заперли себя в этой крепости, в самой темной чаще леса. День за днем вы убеждаете тех, кого называете братьями и сестрами, в том, что там, за стеной, опасно, что их не примут, что прогонят или убьют. Вы прячетесь сами и заставляете прятаться других, — я обнажила зубы в злом оскале, а после, заметив ярость, исказившую похожее на застывшую маску лицо Сверра, с ненавистью прошипела, ощущая, как собственная растерянная волчица уже не рычит, беспокойно воет, пытаясь меня остановить, — называете себя волком, а на деле просто жалкая крыса.

Сильный удар обрушился на лицо, заставив болезненно вскрикнуть, а голова мотнулась в сторону, и я едва сумела удержаться на ногах, чувствуя, как в висках звенит. Мир перед глазами на мгновение смазался и поплыл, вязкая тяжелая капля крови упала на каменный пол, а в следующее мгновение крепкая хватка сжалась на моих волосах, оттягивая их назад. Зашипев рассерженной кошкой, я вцепилась ногтями в мужскую руку, намотавшую растрепанную косу на кулак, и с огненной яростью уставилась в лицо нависшего надо мной короля.

Мир сузился до размеров ненавистного лица, злость чужого зверя заставила захлебнуться на вздохе, и у меня внутри все буквально похолодело, когда я почувствовала острый коготь у своего горла.

— Тебе стоит научиться уважать своего альфу, глупая, самонадеянная девица, — срываясь на звериное рычание, прохрипел король, сильнее оттягивая мои волосы назад, и от боли на глазах выступили слезы, которые я старательно пыталась смахнуть. Из уголка разбитых губ сбегал ручеек теплой крови, горчащий металлом, но это было меньшее из того, что волновало меня в этот момент. — Пусть раньше ты жила без стаи, но теперь все изменилось. Отныне твой дом здесь, в Сером Оплоте, и тебе придется следовать нашим правилам, — Сверр наклонился еще ближе, почти касаясь своими губами моих, и лицо обожгло горячее дыхание с примесью терпкого красного вина. — И поэтому сейчас ты, как послушная девочка, отправишься в свою комнату и просидишь там до утра, а когда придет Йорун, ты выпьешь еще одну порцию приготовленного ею отвара. И так будет продолжаться до тех пор, пока ты не поймешь, что кроме Серого Оплота и твоей стаи у тебя больше ничего нет. Поняла?

Черный зверь громко зарычал, сверкнув золотом в глазах, оскалил аршинные зубы, заставив мою волчицу испуганно заскулить, и я буквально физически почувствовала, как тяжелая лапа ложится на шею, заставляя склонить голову почти к самой земле. Белоснежная хищница, безжалостно рвущая глотки оркам и бросающаяся на защиту друзей, превратилась в маленького беспомощного щенка, отчаянно прячущего взгляд, в золотых глазах полыхнул искренний ужас, и я осознала, что все внутри меня буквально желает подчиниться приказу Сверра.

Он смотрел прямо в глаза, ни на мгновение не сомневаясь в том, что я не смогу сопротивляться, его зверь подавлял своей силой, и у меня просто не было другого выбора, кроме как согласиться. Острые когти глубже впились в нежную кожу, воздуха катастрофически не хватало, и я покорно разомкнула губы…

Ты умница, девочка…

Знакомое, изученное до малейшей черточки лицо Боромира вспыхнуло в памяти, любимые серые глаза, кажется, заглянули в самую душу, и волчица судорожно выдохнула, всем естеством потянувшись за мимолетным воспоминанием, которое прогрело до самого сердца. Родной, мой… Оставшийся посреди страшной войны без моей поддержки и защиты. И если я сейчас соглашусь, если подчинюсь приказу альфы, то могу больше никогда не увидеть храброго гондорца.

Эта мысль отрезвила меня, прокатившись по телу ледяной волной, и я судорожно выдохнула, почувствовав, как собственный зверь от одной лишь мысли, что может потерять свою пару, пришел в неконтролируемое бешенство. Сильные лапы заскрежетали когтями по ребрам, почти причиняя боль, белоснежный мех заискрился серебром, крепкие челюсти громко клацнули, демонстрируя полный набор аршинных клыков, и яростный волк, рванувшись всем телом, буквально сбросил с себя оковы оцепенения.

Перед глазами красочным калейдоскопом пронеслись воспоминания, в ушах зазвенел громкий смех и голоса моих спутников, ставших мне друзьями, тело постепенно наливалось силой, и я словно взглянула на по-прежнему нависающего надо мной Сверра совсем другим взглядом. Передо мной стоял самый обычный человек, огромный и очень злой, достаточно уверенный в себе, но… обычный.

И мрачная, подавляющая аура, которая окружала его все это время, испарилась, не оставив после себя и следа.

Язык скользнул по разбитой губе, собирая подсыхающую кровь, горло сжалось от металлического привкуса, вскружившего голову, и даже боль отступила куда-то прочь. Сузив глаза, полыхнувшие золотом, я вскинула подбородок, пытаясь не обращать внимания на то, как давят на шею чужие пальцы, а после тихо, на грани едва слышного шепота, но от этого не менее уверенно, произнесла:

— Подавитесь, Ваше Величество.

Яростный черный зверь, прекратив рычать, отступил на шаг, изумленно округлив желтые глаза, а рука Сверра медленно разжалась, позволяя сделать столь необходимый мне сейчас вздох, и я только тогда поняла, как сильно жжет легкие. Словно не веря в то, что услышал, альфа распрямился и отступил на шаг, глядя на меня с недоверием, и всего лишь на мгновение мне показалось, будто я вижу в черных бездонных глазах опаску. Впрочем, меня это больше совершенно не волновало.

— Я не часть вашей стаи, — уверенно произнесла я, поджав губы. Горло саднило, грудь горела от нехватки воздуха и тяжело поднималась и опускалась при каждом вздохе, но слабости больше не было. Оскалившаяся волчица, пригнувшаяся и готовая к нападению, яростно зарычала, соглашаясь с каждым моим словом. — И я не одна, как вы считаете. У меня есть семья, моя собственная семья. И сейчас я возвращаюсь к ним, чтобы защитить.

В Сером Оплоте делать мне было нечего, и я, круто развернувшись, почти бегом направилась к выходу, чувствуя, как сердце готовится выпрыгнуть из груди. Мысли были далеко от тронного зала, я судорожно пыталась придумать, что делать дальше, и даже не представляла, как буду искать Боромира и остальных. В последний раз мы видели в лесу, и я очень сомневалась, что за эти три дня мужчины не нашли выхода из Фангорна. Возможно, после моего исчезновения они пытались найти меня, как и Мэри с Пиппином, возможно, сумели выйти на след полуросликов без моей помощи и увели их в безопасное место, хотя я и не знала, существует ли еще такое где-то. В то, что Арагорн мог просто так сдаться и бросить нас, верить не хотелось, и я подбадривала себя мыслью, что они просто не смогли пробраться к крепости.

Если Ингварр был прав, и их границы так хорошо охраняются…

В любом случае, подумать об этом я могла и позже, сейчас спешила поскорее оказаться на свободе и единственное, что меня занимало, это вопрос о том, хватит ли у меня возможностей, чтобы выследить друзей. Ведь столько времени прошло…

Тронный зал оказался за спиной, ладонь легла на холодную темную поверхность двустворчатых дверей, взгляд всего лишь на мгновение мазнул по крепкой фигуре Ингварра, застывшего у стены, и я не сразу обратила внимание на ледяной голос, раздавшийся позади:

— Взять ее.

В то же мгновение сильная мужская рука сжалась на моем запястье, буквально одернув меня от дверей.

— Отпусти меня! — вспорол горло обозленный крик, я рванулась всем телом, и буквально задохнулась, когда Ингварр в ответ лишь перехватил меня покрепче, прижав к широкой груди и надежно удерживая руки. В его объятиях я забилась подобно птице в силках, растрепавшиеся волосы упали на глаза, а острые ногти прочертили алые полосы на смуглой коже, испещренной шрамами. — Ингварр, что ты делаешь?!

— Подчиняется своему альфе, как и должен делать каждый волк в моей стае, — каждое слово Сверр цедил сквозь плотно сжатые зубы, от чего на высоких скулах играли желваки, тени под глазами казались еще темнее, и в своем гневе мужчина был воистину страшен. Наверное, находись я все еще под влиянием его зверя, давно бы уже низко склонила голову, боясь поднять взгляд, но сейчас моя волчица лишь хищно заворчала в ответ, недовольная заминкой, и ее непокорность подстегнула мою злость. — И ты научишься это делать, обязательно научишься. Не сразу, через неделю, месяц или год, это неважно. Я терпеливый, я подожду, — тихий, вкрадчивый голос сорвался на рычание, черные глаза вспыхнули огнем, и король вновь устроился на своем троне, неестественно выровняв спину. Он демонстрировал свою мощь и силу, на широкой шее от напряжения вздулись темные вены, и мне на мгновение показалось, что обладай альфа меньшим самообладанием, и он бы бросился на меня с диким желанием разорвать. Вместо этого король лишь крепко сжал пальцы на серебряном кубке, от чего с тихим шелестом смялся твердый металл. — Отведи нашу гостью в ее покои и запри там, — приказ, обращенный к капитану королевских стражей, был холоден, как лед.

— Нет, вы не можете! — с ужасом осознав, чем мне грозит подобное заточение, я с новой силой забилась в чужой хватке. — Отпусти меня, немедленно! Ингварр…

— Поставь у дверей стражников, — голос Сверра с легкостью перекрыл мой испуганный крик. — Девчонка не должна покинуть свою комнату. Я достаточно понятно объяснил?

— Вполне, Ваше Величество, — покорно отозвался у меня над головой капитан королевских гончих, и я замерла на мгновение, не веря в то, что это происходит со мной на самом деле. Неверящий взгляд пересекся с ледяным черным, и у меня сжалось сердце.

— Почему… — сорвался с искусанных, разбитых губ отчаянный шепот, и ответом мне стала широкая, победоносная ухмылка.

— Я уже говорил тебе, девочка, белый волк приносит удачу, — словно забыв о нашем присутствии, король вновь щелчком подозвал к себе служанку с кувшином вина, ясно давая понять, что разговор окончен.

Ингварр, будто бы не испытывая ни малейшего неудобства от того, что я усиленно брыкалась и вырывалась из его рук, легко толкнул тяжелые двери и, оказавшись в темном коридоре, быстрым шагом направился к широкой лестнице. Он не говорил ни слова, лишь мирно дышал мне в ухо, от чего оно буквально горело, а отчаянно воющая волчица взывала к помощи сильного зверя, дремлющего в груди храброго воина. Только вот тот, словно не слыша ее мольбы, равнодушно молчал, и от его молчания у меня внутри все оборвалось.

Чувствуя себя необыкновенно гадко, будто преданной и оплеванной, я кричала и завывала, срывая голос и чувствуя, как вновь бежит кровь из треснувшей губы, медальон раскалился докрасна и прожигал тлеющую ткань, а ногти, скребущие по мужским рукам, обломались почти под корень, но на боль мне было наплевать. Плененный внутри зверь требовал свободы, водил с ума и подавлял сознание, но впервые за всю свою сознательную жизнь я просто не могла превратиться, не хватало ни сил, ни храбрости.

— Отпусти меня, Ингварр, прошу, — скулила я побитым щенком, отчаянно суча ногами и пытаясь достать до пола хотя бы носочками, но в силу разницы в росте это было невозможно. Меня тащили в руках, словно большую, изломанную куклу, и собственная беспомощность сводила с ума. — Пожалуйста!

— Прости, Илва, не могу, — показалось, или в тихом голосе действительно проскользнуло сожаление? — Я должен исполнить прямой приказ альфы, иначе нельзя.

Как-то неожиданно знакомые покои оказались прямо перед нами, в лицо дохнуло пряным запахом полевых цветов и разлитого на полу отвара, и я просто не успела среагировать, когда оборотень, до этого крепко удерживающий меня в своих объятиях, вдруг опустил меня на пол и легко, будто играясь, толкнул в спину. Под ноги попалась сброшенная на пол шкура и осколки разбитой кружки, я нелепо взмахнула руками, удерживая равновесие, и резко развернулась, бросившись обратно к двери, но та с громким стуком захлопнулась прямо перед моим носом, заставив больно удариться о крепкое дерево.

— Открой! — заорала я что есть мочи, грохоча по двери кулаками и сбивая в кровь костяшки. — Открой мне, Ингварр!

— Не могу, извини, — послышался с коридора приглушенный голос воина, и от смирения, прозвучавшего в нем, у меня совершенно помутился рассудок.

— Ты лжец, Ингварр! Ты лжец, как и все они! — виски кололо болью, запах собственной крови кружил голову, а острые когти и зубы волчицы разрывали плоть, но мне было уже наплевать. — Ты говорил мне, что волки своих не бросают! Что никогда не оставляют в беде! Ты мне солгал…

Я кричала что-то еще, громко выла и бессвязно ругалась, колотя в дверь, я разгромила всю комнату, разбив посуду и сломав ту мебель, до которой дотянулась, и только краем воспаленного сознания понимала, что там, в темном коридоре, уже никого нет. На Серый Оплот давно опустилась ночь, крепость за окном спала и тихо догорали в камине поленья, а уши раздражал тонкий, надрывный звук, и я не сразу поняла, что это мой собственный скулеж разрывает сорванное горло. Сбитые в кровь руки ныли от боли, ноги уже не держали, и я не помнила, в какой момент просто сползла по деревянной двери на холодный пол, оставляя на темном дереве глубокие борозды. Тело била крупная дрожь, перед глазами все плыло, а сердце колотилось о ребра, грозясь их выломать, и сделать вздох удавалось через раз, но на это было наплевать.

Неспособная вырваться из ловушки, в которой оказалась, я безучастно смотрела в пространство прямо перед собой, видя вместо разгромленной в порыве ярости комнаты улыбающиеся, уставшие лица друзей, и от одной лишь мысли, что они далеко, на сердце становилось так тоскливо, что хоть волком вой, и он действительно выл, захлебывался беспомощной яростью, не в силах сделать ничего, чтобы помочь.

Так и не сомкнув остекленевших глаз, я просидела у запертой двери всю ночь, чувствуя медленно подсыхающую на коже корку крови.

Сверр свое слово сдержал, меня не выпустили ни утром, ни на следующий день, и за это время единственным, кого я видела в своей темнице, была лишь уже знакомая служанка, приносящая мне поесть. Впервые попав в комнату после учиненного мною разгрома, девушка испуганно округлила глаза, явно не ожидая ничего подобного, громко вскрикнула, когда я, оттолкнув ее, бросилась к выходу, но в коридоре наткнулась на двоих крепких, хмурых оборотней, прервавших мой забег, и дальше порога меня просто не пустили. Драться с умелыми, обученными воинами, приставленными меня охранять, было бы очень глупо, и мне ничего не оставалось, кроме как вернуться обратно в покои, где косо поглядывающая на меня служанка собирала остатки опрокинутого мною завтрака.

О том, чтобы сбежать, не было и речи, меня охраняли и днем, и ночью, запирая дверь на ключ, и только та самая служанка трижды в день приносила тяжелые подносы. Из рук оборотней я остерегалась принимать еду и питье, уверенная в том, что они не оставят попыток вновь подсадить меня на дурман-траву, а поэтому к подносу даже не притрагивалась, сидя на широком подоконнике и обняв колени. Шальная мысль сбежать через окно была мною тут же отброшена, спрыгнув с такой высоты, я могла только разбиться, но никак не обрести свободу, и готовая на все волчица в этот раз предпочла со мной согласиться.

Я искренне не знала, чего ожидаю, не представляла, что можно сделать в сложившейся ситуации, и злилась на себя за собственную беспомощность, то погружаясь в глубокую апатию, то принимаясь метаться по комнате загнанным зверем. Я задыхалась в каменной клетке, я готова была бросаться на несчастную, ни в чем неповинную служанку, но понимала, что этим ничего не решить. Мне нужно было найти способ как-то выбраться, нужно было найти способ сбежать, и я даже готова была вновь набиться на прием к альфе, надеясь ускользнуть из крепости, как только окажусь за пределами запертых покоев, но о моих желаниях меня никто не спрашивал, а сам Сверр не горел желанием почтить непокорную волчицу своим присутствием.

Липкое, холодное одиночество, которое убивало множеством тяжелых мыслей, роящихся в голове, изматывало сильнее, чем длительная битва, от голода мутило, а от жажды пересохло в горле, и слабость, сковавшая тело, оказалась слишком сильным противником, но она была предпочтительней дурманного забытья.

Между смертью и забвением я выбирала смерть, и жалела только о том, что напоследок мне не удастся в последний раз увидеть Боромира. Забавно, еще несколько дней я больше всего боялась, что мужчина может узнать о моей странной, почти болезненной привязанности к нему, а сейчас отдала бы собственную жизнь ради возможности еще раз заглянуть в серые глаза. Воспоминание о них отдавало терпкой горечью в горле и на языке, сильной судорогой сжимало грудь, а забываясь тревожными снами, больше похожими на помутнение рассудка, я видела его лицо и чувствовала его горячие руки на своем теле.

Представить, что гондорец где-то здесь, рядом, было просто, и от этих мыслей всего лишь на короткие мгновения мне становилось легче.

Невнятный шум и нервные, спешные метания обитателей крепости, копошащихся где-то внизу, сумели вырвать меня из плена собственного ослабленного сознания и заставили переползти из раскуроченной постели к подоконнику. Холодный ветер взметнул светлым облаком растрепанные волосы, ярко полыхнувшее солнце, сменившее тяжелые тучи еще вчера, на мгновение ослепило, а по ушам ударило громкое пение труб. Развевались на воздухе серые стяги, гремела музыка и ярко вспыхивали разноцветные огни, а свесившись с окна и присмотревшись, я с удивлением наблюдала за оборотнями, которые плясали и веселились прямо под открытым небом. Праздничные наряды привлекали внимание яркими всполохами, обитатели крепости громко пели, смеялись и веселились, среди радостных людей я видела и серые тела огромных волков, которые в открытую бродили по улицам, и шум праздника доносился даже из-за плотно закрытой двери моих покоев.

— Что происходит? — встретила я вопросом уже знакомую темноволосую девушку-служанку, принесшую мне обед, и та удивленно вскинула на меня зеленые глаза. За последние два дня я заговорила с ней впервые.

— Его Величество празднует сегодня свой день рождения, — с улыбкой ответила она, с непоколебимым спокойствием перешагнув через разодранную подушку и водрузив уже знакомый поднос на прикроватный столик. Беспорядок, царящий в покоях, ее давно не смущал, а к моему безумию она относилась с поразительным равнодушием. — Весь Серый Оплот празднует этот день, вина льются рекой, а песни не стихают до самого утра. Оборотни в этот день забывают о делах и проблемах, они просто веселятся, как последний раз в жизни.

— До самого утра, говоришь, — медленно повторила я, вновь обратив свое внимание к окну и забыв о присутствии служанки, которая привычно скрылась за дверью, надежно прикрыв ее за собой.

Новость о всеобщем праздновании всерьез меня увлекла, заставив крепко задуматься, а потерявшая всякую надежду волчица встрепенулась в груди, почуяв возможность спасения. Если все было действительно так, как сказала девушка, если оборотни действительно согласно традициям будут пить и веселиться всю ночь, возможно, я сумею воспользоваться этим и сбежать. Мне ведь много времени не нужно, достаточно будет дождаться вечера, когда мне принесут ужин, и тогда у меня будет шанс… Мои стражники, как и остальные, наверняка будут пьяны от вина и атмосферы праздника, всего лишь на мгновение потеряют бдительность, а мне больше секунды и не надо, я белым ветром промчусь по холодным коридорам и затеряюсь в толпе прежде, чем они сумеют понять, что происходит.

Эта мысль необыкновенно увлекла, заполнила все сознание, и я, взбудораженная не меньше своего зверя, не могла усидеть на месте, бегая по комнате, словно безумная. Глаза горели огнем, зубы беспрестанно кусали нижнюю губу, налившуюся кровью, а взгляд то и дело возвращался к оконному проему, за которым в крепости ни на миг не стихал шумный праздник. Служанка не шутила, когда говорила, что вино льется рекой, даже в своей комнате я чуяла пряные ароматы выпивки и угощений, от которых судорогой сводило обиженно бурчащий живот, но к принесенному мне обеду я так и не притронулась.

Сейчас, когда у меня была реальная возможность сбежать из заточения, рисковать так сильно было бы глупо.

Солнце медленно клонилось по небосклону, на улице темнело, а по всей крепости загорались огни, но шум, кажется, становился еще громче. Веселье продолжалось не только в городе, но и в здании, за запертой дверью то и дело гремели взрывы хохота и шумные голоса, и мне казалось, будто время тянется просто невыносимо долго. От напряжения дрожали руки, волчица раздирала грудь когтями, заставляя зло шипеть, и я до боли в обожженных пальцах сжимала нагревшийся медальон, изнывая в ожидании момента, когда с первой звездой на ясном небе распахнется дверь и знакомая служанка…

Тихо скрипнули дверные петли, поднявшийся ветер пробежался по щекам, а лицо застыло маской ужаса, когда на пороге вместо хрупкого девичьего тела выросла мощная фигура короля.

Разодетый в темные шелка и бархат, Сверр выглядел величественным в своем мрачном великолепии, на темных волосах приглушенно играл бликами серебряный венец, и только некрасивое, отталкивающее лицо отбивало всякое желание смотреть на него. Прищуренный взгляд черных глаз мазнул по комнате, зацепился за мою замершую у окна фигуру, а тонкие губы искривила мерзкая усмешка, и я вдруг отчетливо осознала, что Его Величество пьян.

— Рад видеть вас в добром здравии, леди Илва, — хриплым голосом произнес мужчина, сделав шаг в мою комнату, а за его спиной вырос хмурый, как грозовая туча, Ингварр. Капитан королевских гончих наблюдал за происходящим с возрастающей тревогой, в синих глазах вспыхивали золотые искры, и мне поведение мужчины совсем не нравилось.

Застыв испуганным зверьком, я настороженно наблюдала за приближением альфы, а инстинкты внутри буквально вопили, что что-то не так.

— Ваше Величество, ваши гости… — начал Ингварр, попытавшись привлечь к себе внимание, но от него Сверр отмахнулся, словно от надоедливого насекомого.

— Ступай и пусть никто не смеет тревожить меня до самого утра, — даже будучи одурманенным терпким вином, король все еще подавлял и приказывал, не сомневаясь в том, что его послушают, и я даже не удивилась, когда капитан королевских гончих коротко кивнул и буквально растворился в сумраке коридора.

Тяжелая дверь захлопнулась за спиной Его Величества, и мы остались в покоях одни.

Поднявшаяся на лапы волчица, совсем недовольная таким соседством, насторожено следила за каждым шагом Сверра, нервы напряглись подобно струнам, и я, кажется, даже забыла, как дышать, не понимая, почему вдруг мужчина решил покинуть свой собственный праздник ради плененной им непокорной девицы. Его появление здесь спутало мне все планы, я судорожно скользнула взглядом к двери, размышляя о том, что мне теперь делать, а сознание зацепилось за небрежно брошенный королем приказ.

Он велел никому не беспокоить его до утра, он отправил Ингварра вместе со стражниками прочь, а это значит, что мои покои остались без охраны. И как только у меня появится возможность…

— Меня восхищает ваше упрямство, леди Илва, — Сверр вел себя так, будто вышел на прогулку, легко оттолкнул носком сапога старые осколки разбитой кружки, а после взглянул на меня с неожиданным любопытством, и в черных глазах клубилось непонятное мне пламя, которое заставляло мою волчицу зло скалить зубы. — Вы не едите и не пьете уже второй день, хотя и знаете, что это только ослабит вас.

— Зато я уверена, что меня не отравят во второй раз, — огрызнулась я, почувствовав всколыхнувшееся внутри раздражение. Руки невольно сжались в кулаки, в горле запершило, и я подобралась, будто перед прыжком, когда волчица решила, что альфа подошел слишком близко. Его зверь, вновь пытающийся подавить и подчинить, натолкнулся на яростный оскал и стойкое нежелание склонить голову. Я видела, что Сверру это не нравится, видела, как он пытается изучить меня, прочувствовать моего зверя и понять, почему он по-прежнему борется, но за злостью легко было скрыть страх, и я только сильнее поджала губы. — Зачем вы пришли? Решили, что я преподнесу вам подарок на день рождения и склоню голову? Этого не будет, пусть даже мне придется умереть от голода и жажды.

— О, поверьте, моя дорогая, для того, чтобы подчинить вас, у меня найдутся и другие методы, — альфа широко, как-то предвкушающе улыбнулся, и у меня внутри все буквально похолодело от плохого предчувствия.

То мгновение, когда мужчина хищным зверем бросился ко мне, я, к своему ужасу, пропустила, и не успела среагировать достаточно быстро. До этого мне ни разу не приходилось иметь дело с оборотнями, я справедливо считала себя быстрее, сильнее и выносливее других народов, превосходя их легко, будто бы играючи, и совсем не ожидала, что кто-то может стать мне достойным противником. Я недооценила альфу, я не знала, что он может двигаться с такой скоростью, и в тот момент, когда на моем теле сжались обжигающие холодом ладони, я услышала обозленный вой собственной волчицы, рванувшей в бой.

— Убери от меня свои руки! — вспорол горло яростный крик, я зашипела испуганной кошкой, изогнувшись в крепкой хватке, не позволяющей пошевелиться. Мир вокруг словно пропустили через золотую призму, во рту вновь поселился призрачный привкус крови, и я щелкнула крепкими зубами, когда в нос ударил терпкий запах сильного самца. Лицо мужчины вдруг оказалось неожиданно близко к моему, пронзительный взгляд черных глаз обжег, и я зло оскалилась, набрав в грудь воздух, чтобы выдать новую порцию ругательств…

Но Сверр вдруг подался вперед, и я захлебнулась на вздохе, когда сухие губы с силой прижались к моим.

Внутри всколыхнулась волна горького отвращения, терпкий вкус вина, оставшийся на языке, заставил инстинктивно сглотнуть, а в горле возник комок, и мне показалось, будто меня сейчас вырвет. Ладони с силой уперлись в широкую грудь, я приглушенно взвыла, пытаясь освободиться и чувствуя широкую ладонь, удерживающую мой затылок и путающуюся пальцами в соломенных волосах, а волчица внутри взревела раненым зверем, требуя взять контроль над сознанием и разорвать противника в клочья. Старый медальон, давно уже оставивший обугленный след на ткани платья, вновь начал нагреваться, виски закололо болью, а почувствовав скользкий, похожий на змею язык, пытающийся пробиться сквозь крепко сцепленные челюсти, я изо всех сил впилась в него зубами.

В горло хлынула чужая соленая кровь, от которой мгновенно перехватило горло, Сверр яростно взревел, рванувшись назад, а сильный удар обрушился на мою скулу, от чего болезненно мотнулась голова. Не удержавшись на дрожащих ногах, я отлетела в сторону, споткнувшись о валяющийся на полу сломанный стул, наткнулась коленями на подвернувшуюся на пути постель и буквально рухнула на твердую перину. Руки запутались во множестве мягких шкур, волосы упали на глаза, когда я попыталась вернуться в вертикальное положение, но не успела приподняться на локтях, как сверху на меня буквально рухнуло тяжелое тело.

— Дикая волчица, — прошипел явно обозленный Сверр, больно сжав рукой мою шею и надежно придавив к кровати, и я рванулась всем телом, отчаянно пытаясь освободиться. — Я научу тебя уважать своего альфу и подчиняться ему.

— Только посмей… — прорычала я, инстинктивно облизывая окровавленные губы, и только втянула сквозь зубы воздух, когда сильная рука заставила меня уткнуться лицом в мягкую шкуру, пахнущую травами и дымом.

Его Величество завозился за моей спиной, послышался шорох и треск рвущейся ткани, и я едва не взвыла, ощутив холодок, скользнувший по обнаженной коже. От одной лишь мысли что мужчина собирается делать, у меня перед глазами темнело, воздуха катастрофически не хватало, но лишенная возможности двигаться и едва способная дышать сквозь теплую шкуру, я чувствовала себя бабочкой, пришпиленной за яркие крылышки. Внутри все сжималось, отчаяние жгло грудь, а волчица уже не выла, скулила так громко, что мне казалось, будто других звуков в мире просто не существует.

Горячее дыхание обожгло ухо, когда Сверр склонился ко мне, сухие губы, словно издеваясь, почти нежно коснулись чувствительного места под волосами, и я с силой зажмурилась, услышав самодовольный шепот:

— Ты принадлежишь мне.

Мужское колено вклинилось между ног, заставив развести бедра, которые я отчаянно пыталась сжать, где-то за окном полыхнула яркая вспышка разноцветных огней, а громкое начало новой песни, распеваемой пьяными голосами, слилось с моим истошным воплем.

Саднящая, острая боль словно пронзила все тело насквозь, чужие бедра плотно прижались к моим, пригвоздив к постели, а нос задергался, когда я уловила тонких запах своей собственной крови, вскруживший голову. Горло свело спазмом, горячие слезы, вскипевшие на глазах, моментально впитались в теплую шкуру, а волчица, чувствующая мою боль, вторила сорвавшемуся с губ крику отчаянным, почти человеческим стоном. Мир вокруг полыхнул огнем и как-то словно потускнел, то ярко вспыхивая золотом, то становясь почти черным, кровь зашумела в висках водопадом, и я лишь крепче вцепилась пальцами в простыни, когда новый сильный толчок придавил меня к перине.

Сверр не позволил ни привыкнуть к мерзким ощущениям, ни избавиться от ноющей боли, от быстрых, рваных движений закружилась голова, и я ненавидела себя за собственную беспомощность, отчаянно мечтая о том, чтобы потерять сознание. Спасительная темнота казалась мне сейчас подарком судьбы, я до крови кусала губы, стремясь этой болью заглушить ту, другую, а от хриплого дыхания, ерошащего волосы на затылке, по телу бежала крупная дрожь. Я по-прежнему чувствовала чужую руку на своей шее, я чувствовала, как сминается под животом разорванное платье, и молилась всем известным мне богам, чтобы весь этот ужас просто закончился.

Испуганная, отчаявшаяся волчица цеплялась когтями за ребра, словно пытаясь не дать скатиться во тьму, а у меня даже не было сил, чтобы ответить ей. Уже самостоятельно с силой вжимаясь лицом в теплые шкуры, я с жадностью вдыхала запах трав и дыма, надеясь заглушить смрад навалившегося на мою спину альфы, а все чувства в какой-то момент просто… исчезли, позволив забыться. Казалось, будто весь этот ужас происходит не со мной, будто кто-то другой сейчас лежит на раскуроченной постели, а я просто наблюдаю за всем происходящим со стороны.

Так было легче, так было проще, и я лишь ослаблено прикрыла глаза, слушая собственное хриплое дыхание.

Сверр вдруг тихо заворчал, крепко сжав пальцы на моих волосах и заставив запрокинуть голову назад, прижался к моей спине грудью, словно пытаясь растворить в собственном теле, а последний болезненный толчок заставил рефлекторно сжать бедра в очередной тщетной попытке избавиться от чужой плоти. Мерзкое тепло разлилось по внутренней стороне бедра, я гулко сглотнула, пытаясь подавить подкатившую к горлу тошноту, и лишь настороженно застыла, боясь поднять голову, когда тяжело дышащий мужчина откатился в сторону. Ненавистная тяжесть исчезла со спины, оставив меня лежать на холодной постели, порыв ледяного ветра, ворвавшегося в распахнутое окно, мазнул по обнаженной, влажной коже, а где-то там, в крепости, все еще гремел шум веселья, но в моих покоях царила тишина, прерываемая лишь хриплым дыханием.

Моим собственным.

Я не знала, сколько времени прошло с тех пор, как все закончилось, когда мои руки, наконец, дрогнули, упираясь в мягкие шкуры. Ощущение собственного тела медленно возвращалось, тупая, ноющая боль сковала цепкими оковами, и мне понадобилось приложить все возможные силы, чтобы приподняться на локтях. Одинокая слеза, последняя из тех, что давно высохли, скатилась по щеке, исчезая где-то в вороте платья, спутанные волосы упали на глаза, а взгляд равнодушно мазнул по альфе, лежащему на постели рядом. Откинувшись на спину и широко раскинув руки, от чего натянулась на груди черная рубашка, Сверр спал глубоким, пьяным сном, чуть приоткрыв рот, а его шея была так соблазнительно открыта и незащищена…

Мир вновь подернулся золотом, мне на мгновение показалось, будто я чувствую собственные удлинившиеся клыки, а отчаянное желание наброситься на беззащитного мужчину и разодрать ему глотку буквально сводило с ума. Кровь застучала в висках, оскалилась яростная волчица, приготовившись к прыжку, но в последний момент что-то заставило меня отступить.

Сражаясь с собственными всколыхнувшимися эмоциями, я на мгновение прикрыла глаза, а когда открыла их вновь, то была уже спокойна и непоколебима, как скала. Ледяная корка заморозила грудь, покрывая гулко бьющееся сердце, зло щелкнувшая зубами волчица была усажена на цепь, и я, не сводя испытывающего взгляда со спящего Сверра, медленно поднялась с постели.

Разодранное платье, больше похожее на половую тряпку, скользнуло вниз, вновь подкатившую к горлу тошноту удалось подавить с огромным трудом, а внимание сосредоточилось на закрытой деревянной двери. Его Величество отдал приказ его не тревожить до утра, стражников в коридоре не могло быть, потому что никто в обители не рискнул бы ослушаться слов альфы, и это было мне только на руку. С трудом вернув контроль над собственным телом, я бесшумно приблизилась к двери, прислушавшись к невнятному шуму, царящему в здании, потянула на себя деревянную ручку, заглянув в созданную щель, а после, не заметив в сумрачном коридоре ни единой живой души, без промедления выскользнула из покоев, ставших моей клеткой. Вокруг не было ни души, холодные стены терялись в сумраке, а в голове болезненно пульсировала единственная мысль — мне нужно сбежать из этого кошмара.

Служанка не обманула, праздновали действительно все, и за те несколько мгновений, когда я, прячась в сумраке, бежала бесконечными коридорами, мне встретилось всего несколько обитателей крепости, которые, больше занятые вином и друг другом, даже не обращали внимания на безмолвную девицу, похожую на невзрачную тень. Слуги и приближенные ко двору не видели разницы друг между другом, громко пели и смеялись все вместе, и даже несколько стражников, которых я встретила у тронного зала, казалось, не интересовало мое появление перед их глазами.

Никого не интересовало то, что произошло этим вечером в одних из покоев, а мне было абсолютно наплевать на то, видит меня кто-то или нет. Далекая детская мечта однажды встретить своих сородичей разбилась мириадами осколков, и сейчас я надеялась выбраться из крепости и никогда больше не видеть оборотней.

На улице скрываться в толпе было намного легче, разноцветное живое море толкалось, куда-то спешило и даже не смотрело в мою сторону, предпочитая видеть лишь щедро накрытые столы, и мне никто не мешал, когда я, стремительно проталкиваясь между оборотней, спешила к крепостным воротам. Они были распахнуты настежь, шумная гулянка гремела и в лесу, где на густых деревьях кто-то развесил разноцветные яркие фонарики и шелковые ленты, а воздух то и дело дрожал от громкого волчьего воя, и я отчаянно мечтала зажать уши, чтобы всего этого не слышать.

Хватит с меня оборотней, хватит этих глупостей о семье и стае. Лучше действительно быть одной, чем так…

Шумное празднествокак-то неожиданно оказалось за спиной, вокруг меня был лишь пустынный, темный лес, и я позволила себе вдохнуть полной грудью, наслаждаясь пьянящим чувством свободы. Что-то внутри меня все еще не верило в то, что все действительно получилось так легко, я никак не могла поверить, что мне и правда удалось сбежать, а настороженно прислушивающаяся к ночной тишине волчица тихо зарычала, подсказав мне, что рядом кто-то есть.

Резко повернувшись, я согнула колени, готовясь напасть первой и защищаться до последнего, а яростный, исполненный ненависти взгляд выхватил в лесном сумраке знакомую фигуру.

— Только подойди, — прошипела я, все еще ощущая привкус крови во рту, — и клянусь, я убью тебя, Ингварр.

— Мне жаль, что так получилось, — негромко произнес мужчина, даже не пытаясь приблизиться. Он стоял недалеко, буквально в паре шагов, и я вновь чувствовала его зверя, как что-то свое, родное, но золотая пелена ненависти и злобы, надежно укрывшая сознание, не позволяла ни единой эмоции пробиться наружу. Капитан королевских гончих смотрел мне в глаза, и в его взгляде мне всего лишь на мгновение почудилось искреннее сожаление. — Если бы я только знал тогда, когда тебя встретил, что все получится так, если бы знал, что это будешь ты…

— Ты знал, знал все это время, — огрызнулась я, не позволяя тихому, смиренному голосу пробиться к заледеневшему сердцу. — И этим вечером ты тоже прекрасно понимал, почему ваш король пришел ко мне. Но все равно оставил меня с ним.

— Альфа отдал мне прямой приказ, я не мог не подчиниться ему! — голос мужчины набрал силу, когда он попытался оправдаться, но тут же вновь стих, а руки крепко сжались в кулаки, будто оборотень жалел, что сорвался.

— Смог бы, если бы захотел, — каждое мое слово сочилось ядом, я понимала, что оскорбляю его, что бью по слабому месту, но остановиться попросту не могла. Внутри что-то сломалось, что-то, что заставляло меня все это время оправдывать поступки других, а жгучая ненависть захлестнула с головой. — Но ты слишком сильно боишься.

Продолжая говорить, я отступила на шаг, внимательно наблюдая за Ингварром и готовая в любой момент броситься прочь подобно испуганному лесному зверю, но воин, прекрасно видящий каждое мое движение, по-прежнему стоял у молодого деревца, тихо шелестящего густой кроной. Тяжелый двуручник беспечно был спрятан в ножнах, руки оборотень заложил за спину, скрывая их под длинным плащом, наброшенным на плечи, и сколько бы я ни прислушивалась, никак не могла уловить ни единого отголоска враждебности.

— Сверр силен, Илва, — негромко произнес оборотень, заставив нахмуриться. — И ему подчиняюсь не только я, ему подчиняются остальные волки. Сильнейшая армия, каждый воин которой равен десяти. Таких воинов у Сверра тысячи, и каждый из них готов убивать и умирать за своего альфу. Всего лишь за одно его слово. Это сила, с которой невозможно не считаться. И на моей памяти только ты осмелилась на подобный шаг.

— Потому что у меня уже есть тот, за кого я готова убивать и умирать, — отрывисто ответила я, и в груди все болезненно сжалось от мимолетного воспоминания о любимых серых глазах. После всего, что произошло, думать о паре было почти невыносимо, мерзкая горечь сковывала горло, а глаза жгло так, словно в них бросили песок, и я резко тряхнула головой, пытаясь избавиться от липкого чувства вины.

Я была слишком слаба, я позволила сделать это с собой, и теперь чувствовала себя растоптанной и очень-очень грязной. Тело горело в тех местах, где его касались ненавистные руки, и мне хотелось содрать собственную кожу, чтобы забыть о самых страшных минутах в моей жизни.

— Твой истинный, — Ингварр не спрашивал, он утверждал, и я, вскинув на него полыхнувший огнем взгляд, лишь приподняла верхнюю губу, оскалив белые зубы.

— Не твое дело.

Новый взрыв хохота донесся из-за высоких стен крепости, заставив меня бросить в ту сторону короткий взгляд, и я со свистом втянула в себя воздух, понимая, что больше медлить нельзя. Я не знала, когда проснется Сверр, не знала, что он будет делать, обнаружив пропажу, но не хотела ждать, чтобы увидеть это собственными глазами. Мне нужно было бежать, пока меня не хватились, и я сделала инстинктивный шаг назад, собираясь скрыться в лесной темноте.

— Тебе нужно спешить, — как-то неуловимо Ингварр оказался рядом со мной, глядя необыкновенно серьезно, и я громко зарычала на него, предостерегая от необдуманных поступков. Мужчина понятливо замер всего в паре коротких шагов, подняв руки и словно показывая, что безоружен, а после попытался говорить как можно убедительней. — До рассвета тебе нужно покинуть наши границы, чтобы гончие не могли тебя преследовать. Дальше Фангорна мы не двинемся, поэтому ты должна как можно скорее выбраться из леса. Убегай и никогда больше не возвращайся, слышишь?

— Почему ты помогаешь мне? — хмуро спросила я, подняв голову и глядя мужчине прямо в глаза. Всего лишь на мгновение в его присутствии вдруг стало, как и прежде, тепло и спокойно, но я резко одернула потянувшуюся было к зверю волчицу, вновь заставив ее покорно отступить. Хватит с меня оборотней, пусть один из них и относится ко мне лучше других. — Почему не пытаешься остановить?

— Потому что ты слишком сильно похожа на мать.

Слова воина прогремели в ушах набатом, и я, растеряв на несколько коротких секунд всю свою воинственность, широко распахнутыми глазами уставилась на Ингварра, решив, что ослышалась. Капитан королевских гончих смотрел на меня пронзительно, будто бы пытаясь заглянуть в самое сердце, а его волк, которого я вдруг почувствовала необыкновенно отчетливо, шумно выдохнул, наклонившись и принюхиваясь, будто изучая. В его присутствии я сама показалась себе маленьким, несмышленым щенком, приоткрыла было рот, но не смогла выдавить из себя ни слова.

Беззвучный вопрос повис в воздухе между нами.

— Асгерд любила своего мужа, любила его искренне, но не смогла сопротивляться, когда встретила свою истинную пару, — на грани едва слышного шепота произнес оборотень, а его взгляд скользнул к медальону, лежащему у меня на груди. — Бедольв знал, что без того, другого мужчины, она не выживет, он отпустил возлюбленную супругу и просто позволил ей уйти из стаи. Позволил оставить его и их маленького сына, который больше не видел своей матери. В памяти мальчика остался только призрачный образ и круглый медальон с большим алым камнем, — загрубевшие пальцы медленно коснулись старинного украшения, и я даже не подумала о том, чтобы отшатнуться.

Все услышанное не укладывалось в голове, в сознании царил полнейший сумбур, а руки мелко дрожали, и сама себе я напоминала выброшенную на берег рыбу, беззвучно открывая и закрывая рот. Взволнованная волчица металась в груди, принюхиваясь к хищнику, стоящему совсем рядом, тихо ворчала, будто пытаясь понять, что же ее так тревожит, а я, пораженная внезапной догадкой, не мигая, уставилась в бездонные голубые глаза.

Такие же, как мои собственные.

Догадка, словно вспышка молнии, пронзила виски, и я с шумом втянула в себя холодный ночной воздух.

— Ты… — на полноценную фразу сил у меня не хватило, и я растерянно сомкнула губы, все еще не веря в происходящее. Ингварр же, словно взяв себя в руки, мгновенно посерьезнел и склонился ко мне, опаляя дыханием лицо.

— Ты должна бежать так быстро, как только сможешь, слышишь? Я не смогу ни солгать, ни воспротивиться, когда Сверр спросит у меня, что случилось, поэтому прошу, не позволь мне взять твой след, — в хриплом, рычащем голосе прозвучало неподдельное отчаяние, и я только жадно всматривалась в хмурое, испещренное шрамами лицо, словно увидев его впервые. — Позволь своей волчице вести себя, открой сознание и не сопротивляйся. Ты умная, ты поймешь, я знаю, — Ингварр на мгновение заглянул мне в глаза, и я увидела на синем полотне искреннее сожаление, от которого потемнела радужка. — Если вдруг сможешь, прости за то, что я привел тебя сюда. Я сожалею, девочка…

Мягкие, необыкновенно горячие губы прижались к моему лбу, горячее дыхание взъерошило волосы, а все мое естество потянулось к мужчине, но прежде, чем я сумела сделать хоть что-то, воин сильным рывком сорвал с моей шеи медальон.

Дыхание перехватило, мир поплыл ярким золотом, а торжествующе взревевшая волчица рванула вперед, полыхнув яркой вспышкой и заставив меня вскрикнуть от неожиданности, но прежде, чем оборот начал, как и прежде, ломать кости и выворачивать суставы, я последовала совету Ингварра, сделав над собой усилие и распахнув сознание, впервые позволяя зверю взять надо мной верх. Белоснежная хищница запрокинула голову к небу, из груди вырвался дикий вой, но боли, которой я ждала, не было.

Горячая дрожь прокатилась по коже, теплый ветер обнял, словно самый нежный любовник, и я даже не поняла, что произошло в следующий момент. Земля набросилась на меня, словно дикий зверь, сильные лапы мягко коснулись холодной земли, а изодранное платье осыпалось ошметками, и я изо всех сил рванула вперед, даже не пытаясь оглядываться на крепость, которую оставляла позади. Сердце билось быстро и ровно, пьянящее чувство свободы кружило голову, и я мчала вперед выпущенной стрелой, вырываясь из плена своего кошмара.

Прощальный взгляд Ингварра, оставшегося там, за спиной, преследовал меня до тех пор, пока я не скрылась за густыми деревьями Фангорна…

Глава 13

Равнодушное холодное солнце мутным блином выделялось на бездонно-синем небосводе, холодный ветер, бегущий по бескрайней степи, гнал быстрые волны, склоняя к земле сухие травы и полевые цветы, и лишь громкая песня птиц, летящих где-то высоко-высоко, разбивала мирную тишину, поглотившую мир. Вокруг не было совершенно ничего, за целый день, проведенный в пути, мне не встретилось ни единой живой души, а громадное пятно Фангорна, который я покинула еще на рассвете, темнело далеко-далеко за спиной, отбивая всякое желание оборачивать назад.

Я не останавливалась ни на минуту, я мчалась вперед, не зная усталости, и только тонкий, едва ощутимый запах, стелящийся по траве вместе с туманом, указывал мне путь.

Вырвавшаяся на свободу волчица, поставившая себе целью найти пару, к которой так стремилась, и которой так давно не видела, бежала отчаянно, не обращая внимания на предательскую слабость, расплывающуюся во всем теле, она забыла о трусости, злости и ярости, которые сжигали ее дотла ночью, и сейчас была холодна и сосредоточена. Она всматривалась золотыми глазами в горизонт впереди, она высоко поднимала голову, держа нос по ветру, и тихим, успокаивающим ворчанием поддерживала меня, умоляя не сдаваться, потерпеть еще немного.

Она не была чем-то инородным, она словно стала частью меня, не проникнув в мое сознание, а словно слившись с ним воедино, и сердца наши бились как одно, и тело у нас было одним на двоих, и ее эмоции были моими. И сейчас не белоснежная волчица неслась по пустынной степи, сейчас я перебирала сильными лапами в сухой траве. Зверь больше не пытался подавить и подчинить, он оберегал и делился силой, и впервые между нами не было противостояния.

Кажется, Ингварр был прав, когда говорил, что я не должна сопротивляться.

Мысли о том, что мужчина может быть моим братом, я отчаянно гнала прочь, хотя и понимала, что это, скорее всего, правда. Он узнал медальон матери, он сказал, что я похожа на нее, как когда-то говорил мне Владыка Элронд, и его родные, синие глаза… Теперь я понимала, почему волчица так реагировала на воина, теперь понимала, почему она доверяла ему и тянулась, несмотря на все то, что между нами произошло. Она чувствовала семью, чувствовала отголоски родной крови, пусть и лишь наполовину, и почему-то мне от осознания всего этого безумия хотелось громко, истерически смеяться.

Я всегда была уверена, что моя семья — это Владыка и его дети, я никогда не сомневалась, что кроме погибшей матери у меня никого не было, и среди всего этого кошмара вдруг встретить родного человека, старшего брата, о котором я даже не подозревала… Наверное, это можно было назвать чудом, и встреться мы в другой жизни и при других обстоятельствах, я была бы самой счастливой, но теперь… Теперь все было по-другому, и я понимала, что никогда не вернусь в Серый Оплот и никогда не встречусь больше с капитаном королевских гончих. Встреча с ним была единственным светлым пятном во мраке болезненных воспоминаний, и испытанную искру тепла я спрятала как можно глубже в сердце, пообещав себе никогда не забывать.

Неспособный противиться своему альфе, Ингварр все равно пытался мне помочь, как мог, и только сейчас, избавившись от налета ярости и ненависти, я увидела, что он для меня сделал.

Я сумела понять…

Под лапы попался острый камешек, незамеченный в высокой траве, мягкую подушечку прострелило болью, и я сбилась с шага, вынужденная остановиться и глубоко вздохнуть, чтобы перевести дыхание. В груди моментально зажгло, горло перехватило спазмом, а мышцы с готовностью заныли, и только тогда я поняла, как же сильно устала. Лапы дрожали, язык свесился с раскрытой пасти, и не рухнуть сиюминутно на холодную землю мне позволило только ослиное упрямство. На мгновение прикрыв глаза и глубоко, на всю силу собственных легких втянув мерзлый воздух, я потянулась к резковатому запаху, который едва чувствовался.

Боромир был здесь, проходил по этой степи, но было это не сегодня и не вчера, а, скорее всего, несколько дней назад, и был он точно не один. Я улавливала отголоски знакомых запахов друзей и кого-то чужого, а еще чувствовала затхлый смрад крови и смерти. Так пахли орки, я помнила это слишком хорошо, и внутри все буквально бурлило от беспокойства, унять которое мне не удавалось. Запахи сплетались и витали вокруг, не позволяя понять, что же происходило здесь несколькими днями ранее, но моя волчица была уверена, что ничего хорошего мне ждать не приходится.

Я знала, что что-то случилось, я знала, что это было что-то ужасное, и от одной лишь мысли, что мои друзья могли пострадать, у меня перехватывало дыхание. Взвинченная волчица каким-то немыслимым образом чувствовала, что ее пара жива, да и я знала, что иначе уже и сама бы, наверное, не дышала, но этого было ничтожно мало, и я желала как можно скорее увидеть мужчину собственными глазами, убедиться, что с ним все в порядке, крепко прижаться к широкой груди, коснуться рукой колючей, небритой щеки, а потом…

Липкое, пугающее воспоминание чужих рук, прижимающих меня к постели, обожгло сознание, и я судорожно вздохнула, оскалив клыки.

Наверное, сейчас бы мне действительно понадобился волчий аконит, чтобы забыть все произошедшее.

Далекий перестук лошадиных копыт привлек мое внимание, заставив отвлечься от мрачных размышлений, я резко повернула голову влево, сощурив глаза и внимательно всматриваясь в горизонт, и удивленно приоткрыла пасть, увидев тройку лошадей, мчащихся через степь куда-то прочь. В руках одного из всадников развевался смутно знакомый изумрудный стяг, а заметив гарцующего на зеленом полотне жеребца, я поняла, что меня угораздило наткнуться на кого-то из воинов Рохана. Меня они, к счастью или к сожалению, не заметили, потому что находились слишком далеко, спешили куда-то по своим делам, а проследив за ними взглядом и вглядевшись в туманную линию горизонта, я с трудом различила очертания небольшого города, возведенного на высоком холме, за которым в небо смотрели заснеженные горные вершины.

Высоко плывущее солнце, на мгновение выглянувшее из-за тучи, осветило лучами золоченую крышу большого замка, а в сознании вспыхнула молниеносная догадка. Медусельд, Золотой дворец повелителя Рохана, и город у его подножия, Эдорас. Вспоминая встречу с королевским племянником несколько дней назад, я очень сомневалась в том, что мне следует приближаться к городу, учитывая тот факт, что разум короля Теодена был порабощен, однако витающий вокруг запах вел именно туда, к Эдорасу, а встрепенувшаяся волчица согласным ворчанием подтверждала, — все правильно, мы должны быть там.

Спорить с ней было бессмысленно, ребра поднялись и опустились от тяжелого вздоха, и я, убедившись в том, что распоротая о камень подушечка лапы почти затянулась, решительно направилась к городу, двигаясь неспешной рысцой. На большее просто не было сил, да и не видела я смысла в том, чтобы продолжать отчаянный бег.

Если Боромир и остальные действительно в городе, как подсказывало чутье, я их скоро все равно увижу, а вот рухнуть от усталости посреди степи мне совсем не улыбалось, как бы я ни упрямилась.

Чем ближе были высокие стены города, тем сильнее становился кружащий голову запах, беспокойная волчица волновалась и нетерпеливо пряла ушами, и я в этих чувствах была с ней полностью солидарна, размышляя о том, насколько безопасно будет переступить ворота в облике зверя. Наверное, следовало бы превратиться, чтобы не нажить себе проблем и не испугать жителей, но что-то мне подсказывало, что появление голой девицы их тоже не порадует. Из двух зол следовало выбирать меньшее, но в любом случае после пережитого в Сером Оплоте меня не пугало уже ничего, поэтому я, не став медлить, решительно направилась к широко распахнутым воротам.

Первыми меня заметили двое стражников, отчаянно режущихся в карты на сторожевой вышке, слух уловил громкие ругательства и скрип отодвигаемых стульев, а где-то впереди испуганно вскрикнула дородная женщина в замызганном переднике, трудящаяся возле маленького деревянного домика. Увидев меня, она нелепо попятилась назад, уронив громко звякнувшее ведро, расплескавшее вокруг грязную воду, громко заржал привязанный к коновязи жеребец, почуявший зверя, но я, не обратив на них внимания, медленным шагом двинулась вверх по пыльной широкой дороге, которая петляла между множеством деревянных домиков и строений и поднималась вверх по холму к большому замку с развевающимися стягами.

Взгляд равнодушно скользил по сторонам, подмечая медленно, но верно разрастающуюся панику, женщины спешно оттаскивали любопытных детей и выталкивали вперед задумчиво прищурившихся мужей, неуверенно сжимающих в руках кто топор, кто просто тяжелую палицу, однако бросаться на огромного волка никто пока не спешил. Собаки, сидящие на привязи, словно обезумели, громко лая и наверняка ругая меня на каком-то своем, собачьем языке, какая-то мелкая шавка, вылетевшая на дорогу прямо передо мной, с громким взвизгом скрылась где-то за домами, стоило на нее негромко, но внушительно рыкнуть, а двое воинов с острыми двуручниками, преградившие мне путь, заставили замереть посреди улицы.

— Пристрелить его надо, пока ни на кого не набросился, — подал кто-то из толпы гениальную идею, я резко повернула голову на звук, безошибочно выхватив трусливого парнишку, спрятавшегося за спинами горожан, а после опять повернулась к хмуро глядящим на меня воинам. Воинственных действий они пока не предпринимали, но стоило мне сделать еще один шаг, как руки в латных перчатках многозначительно легли на рукояти мечей.

Драться мне ни с кем не хотелось, но манящий знакомый запах вел вперед, к дворцу, и я тихо рыкнула, недовольная задержкой.

— Да бросьте, не трогает ведь никого…

— Это пока, а вдруг…

— … тебе глотку, и будешь…

— Важек, зайди в дом!

Явно опасающиеся, но все равно любопытные люди медленно подтягивались к нам, всего за пару мгновений вокруг успела собраться уже небольшая толпа, и мне такое повышенное внимание совсем не нравилось. Даже не думая, что я могу что-то понимать из их речей, горожане громко обсуждали, что делать с забредшим в Эдорас зверем, бахвалящиеся друг перед другом воины демонстративно поглаживали пока еще спрятанные в ножны мечи, а один из них уже успел вытащить лук и на пробу натянуть тетиву, и я, не сумев совладать с инстинктами, подобралась, готовясь к прыжку.

Острый наконечник стрелы тут же уставился мне прямо между глаз, шерсть на загривке стала дыбом, и я тихо зарычала, понимая, что приходить сюда в таком виде, пожалуй, было не лучшей идеей. А начни я превращаться прямо сейчас…

Кто знает, не спустит ли воин шальную стрелу скорее от удивления, чем от искреннего желания защититься.

— Илва! — пронесся вдруг по улице до боли знакомый голос, я встрепенулась, не веря собственным ушам, и едва не зарыдала от облегчения, когда сквозь толпу ко мне протолкался золотоволосый эльф. С силой надавил на вскинутый лук, заставляя стражника опустить оружие, опалил меня взволнованным взглядом серо-голубых глаз, и сделал шаг навстречу, словно тоже боясь поверить, что это не бред воспаленного сознания.

Я же, почувствовав, как в горле возник комок, больше не могла держать себя в руках.

Присмиревшая волчица, понимающая, что нам теперь ничего не угрожает, послушно скользнула в темноту сознания, взмахнув напоследок белоснежным хвостом. По телу прокатилась волна горячей дрожи, мир на мгновение смазался и поплыл, а серебристая шерсть с тихим шорохом осыпалась на пыльную дорогу. Еще не привыкшая к тому, что боли больше нет, я даже не заметила, как оборот закончился, грязные волосы расплескались по обнаженной спине, а по окружающей меня толпе пронесся пораженный вздох явно не готовых к такому зрелищу жителей Эдораса.

Прогремели совсем близко спешные шаги, взметнулся крыльями огромной птицы зеленый плащ, и я шумно выдохнула, когда теплая ткань опустилась на плечи. Знакомый запах заполнил легкие, от чего на мгновение закружилась голова, прикосновение горячих ладоней к предплечьям заставило вздрогнуть, и я, позабыв на мгновение о том, что на нас смотрит множество народу, порывисто обняла склонившегося надо мной эльфа за шею, спрятав лицо у него на груди.

— Леголас… — сорвался с губ тихий шепот, на ресницах от охватившего меня облегчения вскипели слезы, и я почувствовала, как явно растерявшийся от такой горячности эльф неловко похлопал меня рукой по спине.

— Все в порядке, я рядом, — произнес он мне на ухо, стараясь, чтобы больше нас никто не услышал. — Где же ты была все это время?

— Это неважно, — я отчаянно, словно маленькая девочка, замотала головой, а после немного отстранилась, заглядывая другу в глаза. — Где остальные? Все живы? Боромир, Арагорн? Гимли с полуросликами? Вы нашли их? С ними все в порядке?!

— Тише, не все сразу, — тонкие губы изогнула тень теплой улыбки, и Леголас легко взъерошил рукой упавшие мне на глаза волосы. — Пойдем, я отведу тебя в замок, не нужно тебе оставаться в таком виде на улице.

Плотно укутав меня в свой зеленый плащ, эльф помог мне подняться на слабые ноги, а после, не обращая внимания на притихшую толпу, повел за собой дальше по улице. Идти было сложно, после нескольких бессонных дней и ночи, проведенной в пути, тело совсем не слушалось, а устоять на двух конечностях было куда сложнее, чем на четырех. Леголасу пришлось крепко держать меня за талию, прижимая к своему боку, под босые ступни постоянно попадались мелкие камешки и веточки, больно впивающиеся в кожу, и остаток пути до дворца я преодолела, постоянно морщась от неприятных ощущений.

Толпа вокруг, кажется, становилась все больше, мы собирали любопытствующих со всего города, и со всех сторон до меня долетали настороженные шепотки, но на них я не обращала внимания, просто не было ни сил, ни желания. Липкая слабость накатывала волнами, заставляя отчаянно цепляться за Леголаса, слишком длинный плащ тащился за мной по дорожной пыли шлейфом, и под конец друг буквально тянул меня на руках, не высказывая, впрочем, никакого недовольства. Потемневший от тревоги взгляд голубых глаз то и дело возвращался к моему лицу, но мужчина ничего не спрашивал, будто понимая, что я не хочу об этом говорить, и за это я была ему благодарна.

— В Медусельде утром был собран важный совет, Гэндальф срочно отбыл в Минас-Тирит вместе с Пиппином, — рассказывал мне Леголас, пока мы преодолевали остаток пути. Перед глазами уже раскинулись широкие ступени, ведущие к дворцу, стражников вокруг стало заметно больше, а дома жителей города и вся любопытствующая толпа осталась позади, что не могло меня не радовать.

— Что? — вскинулась я, решив, что ослышалась, и даже замерла посреди дороги, заставив и друга остановиться. — Как это… Гэндальф… Он что, жив?!

— Несомненно, — Леголас позволил себе широко улыбнуться, заметив, как я растерянно хлопаю глазами, не веря в услышанную новость. — Он сумел выжить в битве с Балрогом и вернулся к нам. Сказал, что не может оставить нас одних, — эльф легко, будто бы удивляясь, покачал головой, а после посерьезнел, и мне пришлось справляться со своим изумлением, чтобы слушать дальше. — Кажется, Саурон собирается напасть на Белый Город, а еще он уверен, что Кольцо находится у Пиппина, поэтому Митрандиру пришлось забрать его с собой, чтобы защитить. После поражения в битве при Хорнбурге и падения Сарумана…

— Падения Сарумана? — опять перебила я друга, подозревая, что надо мной попросту шутят. Не могла же я пропустить столько… — О какой битве ты говоришь? Неужели…

— Пока тебя не было, орки Изенгарда напали на Хельмову Падь, — Леголас говорил необыкновенно серьезно, а пробежавшись быстрым взглядом по окружающим нас роххирим, я впервые подметила, что почти у каждого имеются свежие повязки, порезы и ссадины. Тяжелые железные доспехи, еще не приведенные в порядок, хранили на себе следы недавнего сражения, во дворе конюшни неподалеку серьезный конюх как раз обрабатывал раненую шею беспокойного жеребца, а вспомнив необыкновенную тревогу за Боромира, испытываемую в Сером Оплоте, я с ужасающей ясностью поняла, что волновалась моя волчица не только потому, что гондорец был далеко.

Жизнь моей пары действительно была под угрозой, а я была слишком далеко, чтобы ему помочь.

От накатившего чувства собственной вины на мгновение потемнело в глазах, и я покачнулась, ухватившись за плечо нахмурившегося Леголаса.

— Илва… — встревожено начал он, но запнулся, когда я подалась вперед, уставившись на него тяжелым взглядом.

— Остальные… Они живы? Леголас, скажи мне, остальные живы?!

— Илва!

Громкий окрик заставил меня резко оглянуться, взгляд скользнул к распахнувшимся дверям Медусельда, а волчица в груди радостно завиляла хвостом подобно самому обычному псу, когда я заметила спешащего к нам Арагорна. Я впервые видела мужчину без оружия и привычных темных одеяний Следопыта, холодный порыв ветра надул крыльями широкую алую рубаху, заправленную в штаны, взметнулись темные волосы, когда друг стремительно сбежал по многочисленным ступенькам крыльца, а тихо хмыкнувший Леголас отступил, оставив меня без поддержки, но не успела я сориентироваться, как тут же попала в крепкие объятия Странника.

— Илва, живая! — шумно выдохнул он мне в макушку, прижимая к своей груди, от чего на мгновение стало тяжело дышать. Схватил меня за плечи, отстранив от себя, пробежался быстрым взглядом по закутанному в зеленый плащ телу, словно пытаясь убедиться, что со мной все в порядке, а после вновь обнял так сильно, словно не собирался отпускать. — Глупая девчонка, где же ты была все это время? Ты хоть знаешь, как мы беспокоились, хоть понимаешь, каких ужасов успели надумать, когда не нашли тебя в Фангорне? Я не смог обнаружить никаких следов, ты будто провалилась сквозь землю!

— В некотором роде так и было, — кривовато усмехнулась я, припоминая туманные детали своего похищения королевскими гончими. Горячие ладони обхватили мое лицо, заставив взглянуть Арагорну прямо в глаза, и я увидела, как мужчина посерьезнел.

— Где ты была? — тоном, не терпящим возражений, спросил он, и я поняла, что рассказать придется. Только вот время и место были совсем неподходящими, поэтому я лишь неопределенно дернула плечом, переводя тему.

— Лучше расскажите, что произошло у вас, пока меня не было, — я попыталась говорить как можно уверенней, чтобы скрыть набежавшую на лицо тень, а взгляд скользнул через плечо Странника, выхватив еще пару знакомых лиц. У высокого крыльца, держа в руках неизменную трубку, стоял немного взъерошенный Гимли, с широкой улыбкой наблюдающий за встречей друзей, за его спиной маячил явно удивленный Мэри, не знающий всей правды и не совсем понимающий, что происходит, но сколько бы жадный взгляд не шарил по округе, я никак не могла увидеть знакомого лица с пронзительными серыми глазами, похожими на грозовое небо.

Встревоженная волчица тихо заворчала, жадно втягивая в себя знакомый запах, а после неуверенно заскулила. Она чувствовала присутствие Боромира, она знала, что он был здесь, что он оставил свой запах на улицах этого города, но сколько бы ни пыталась найти, все равно не замечала широкоплечей фигуры, и была совершенно растеряна.

Заледеневшее сердце предательски сжалось от тревоги.

— Где Боромир? — спросила я, вновь взглянув на Арагорна, и голос дрогнул от пробившегося в него страха, который я просто не сумела скрыть, а мой друг нахмурился, взглянув на меня внимательней, словно заподозрив что-то. Пальцы, лежащие на груди мужчины, сжались на алой ткани широкой рубахи, зубы до крови прихватили губу, и я едва не сошла с ума от волнения, пока воин, наконец, не ответил:

— Он отбыл вместе с Пиппином и Гэндальфом в Гондор. Если мы были правы, и Саурон действительно собирается напасть на Минас-Тирит, Белому Городу понадобится вся имеющаяся мощь, он не выстоит против армии Мордора, — Арагорн задумчиво посмотрел куда-то поверх моей головы, сильно нахмурившись и на мгновение уйдя куда-то глубоко в себя, а после встревожено покачал головой. — Наместник Дэнетор самоуверен, он не станет просить помощи у Рохана, а Боромир, наверное, единственный, кто сможет убедить его сделать это.

— Если Минас-Тирит падет, это станет началом конца, — подал голос стоящий рядом Леголас, заставивший меня оглянуться на него. — Гондор для Саурона сейчас сильнейший противник, если он сумеет захватить королевство, то и от захвата остальной части Средиземья его ничего не остановит.

— Бои сейчас ведутся по всему континенту, орки подступают к Лориэну, Лихолесью и Эребору, — Арагорн выглядел необыкновенно хмурым, и новости, которые он мне сообщал, меня совсем не радовали. От тяжелых мыслей, сдавивших виски, становилось не по себе, радость от долгожданной встречи несколько померкла, и я опустила голову, кусая губы и размышляя о том, что делать дальше.

Я разминулась с Боромиром всего на несколько часов, всего лишь немного не успела, и теперь на сердце было тяжело, а в душе царил полнейший раздрай. Я злилась, что мне не удалось увидеться с мужчиной, но, одновременно с этим, испытала облегчение от того, что мне не придется сейчас смотреть ему в глаза, улыбаться и делать вид, что со мной полный порядок, в то время, как внутри буквально кошки скребут. После всего, что случилось, я не знала, как вести себя с гондорцем, не знала, что делать с удушающими воспоминаниями, от которых так отчаянно хотелось избавиться, и была совершенно разбита.

Острое чувство вины не давало спокойно дышать, и я действительно радовалась тому факту, что у меня еще есть время, чтобы придумать, как поступать дальше. Главное, что с Боромиром все в порядке, что он жив и здоров, а наша долгожданная встреча…

Мчаться сейчас вслед за мужчиной в одиночку было действительно опасно, да и я прекрасно понимала, что еще одного перехода просто не выдержу. Мне хотелось спать и есть, еще больше — пить, а от слабости то и дело темнело перед взором, и я потерла отчаянно слипающиеся глаза, взглянув на Странника.

— Мы ведь оправимся в Минас-Тирит, да? — спросила его с робкой надеждой, и едва сдержала облегченный вздох, когда мужчина кивнул.

— Через несколько дней, когда зажгутся сигнальные огни, — Арагорн дернул подбородком в сторону заснеженных вершин, слепящих белыми снежными верхушками, и нахмурился, когда я негромко пробормотала, обращаясь, скорее, к самой себе:

— Нескольких дней хватит.

— Тебе сейчас нужно думать о другом, — решительно заявил Странник, сжав мои плечи, а после легко подхватил за талию, когда я неловко покачнулась. — Пойдем, тебе нужно принять ванну и как следует отдохнуть, ты едва на ногах держишься. Сейчас нам все равно спешить некуда, ты поспишь, а после мы с тобой поговорим.

Против этого я ничего не имела, и, окончательно расслабившись от осознания того, что пока мне ничего не угрожает, позволила увести себя в гостеприимные палаты Медусельда.

В большом тронном зале, посреди которого ярко полыхал костер с бурлящим на нем котелком и сновали многочисленные обитатели Эдораса, нас встретила незнакомая светловолосая красавица, которую Арагорн представил мне как Эовин, королевскую племянницу и сестру лорда Эомера. Сам недавний знакомец обретался тут же, они с сестрой с заметным интересом косились в нашу сторону, и под внимательными, испытывающими взглядами я чувствовала себя ужасно неловко. Дрожащие пальцы сильнее натягивали на обнаженные плечи плотную ткань плаща, и мне хотелось как можно скорее оказаться подальше от людей, забиться в темный угол, чтобы там меня никто не нашел, и остаться один на один с собственными мыслями.

Жаль только, что этого нельзя было объяснить Арагорну, который, искренне беспокоясь обо мне, обратился за помощью к этой самой королевской племяннице, передав меня ей в руки и попросив как следует позаботиться обо мне. Эовин хватило одного лишь взгляда, брошенного на меня, чтобы отдать пробегающей мимо служанке приказ приготовить бадью и согреть воду, нежные женские ручки крепко подхватили меня под локоть, и королевская племянница убедительно заявила Страннику, что со мной все будет в порядке. Мое мнение во всей этой ситуации никто спрашивать не спешил, и я чувствовала себя куклой, которую один ребенок передавал другому.

— Кажется, вам нелегко пришлось, — первой заговорила со мной Эовин, когда за нашими спинами захлопнулись двери тронного зала, а мы оказались в сумрачном коридоре. В отличии от Серого Оплота, здесь было тепло и спокойно, гомон громких голосов не стихал ни на мгновение, а убедившись в том, что ни Арагорн, ни остальные друзья меня не видят, я позволила вымученной улыбке сползти с потемневшего от усталости лица.

— Вам было не легче, — качнула я головой, вспомнив о словах Леголаса. — Битва, которую вы пережили… Когда это было?

— Три дня назад, — ответила девушка, тихо ступающая по каменному полу. Тяжелая ткань платья шуршала от каждого движения, а встречающиеся нам по пути обитатели дворца приветственно и с почтением кивали королевской племяннице. — В ту ночь… Мы не были уверены, что переживем ее, но и радость от победы… За оружие пришлось взяться старикам и детям, в бою погибло слишком много людей, и наши воины победили ценой множества невинных жизней.

— Я сожалею, — искренне произнесла я, даже не представляя, что должна чувствовать сейчас Эовин. Все произошедшее казалось мне страшной сказкой, чьей-то очень глупой и несмешной байкой, а от того, что все это происходило на самом деле, становилось не по себе. Как бы я ни пыталась, не могла создать в сознании картину той страшной ночи, и в какой-то момент поймала себя на малодушной мысли, что мне повезло не оказаться в самом сердце творящегося безумия.

Впрочем, я тут же кривовато усмехнулась, подумав о том, что жуткий бой был бы предпочтительней того, что произошло в Сером Оплоте.

Пряный запах защекотал нос, проникая глубже в легкие, и я резко остановилась посреди коридора, повернув голову и жадно вдыхая прохладный воздух. Деревянные двери одних покоев были широко распахнуты, румяная служанка в простом сером платье как раз перестилала там постель на широкой, массивной кровати, а играющий в комнате сквозняк тревожил мирно горящий в камине огонь и вздувал волнами легкие занавески. Яркий солнечный свет, проникающий в распахнутое настежь окно, заливал небольшое помещение, и на мгновение закрыв глаза, я с такой легкостью представила знакомую массивную фигуру воина, бесшумно ступающего по каменными плитам холодного пола и хмуро глядящего на далекие заснеженные верхушки Белых Гор.

— Я думала предложить вам гостевые покои поближе к моим, но если вам по душе эта комната, можете занять ее, — голос сопровождающей меня Эовин раздался словно из-за плотной пелены охватившего разум тумана, и я вынырнула из собственных размышлений, взглянув на девушку, словно впервые ее увидев. — Думаю, слуги уже почти закончили уборку. Только этим утром один наш гость, занимавший эти покои, покинул Эдорас по срочному делу.

— Да, я так и поняла, — рассеянно кивнула я, неосознанно шагнув к дверному проему комнаты, полностью пропитавшейся запахом Боромира, от которого закружилась голова.

Умиротворенно ворчащая волчица изогнула спину подобно ласковой кошке, потерлась в ребра, щекоча их мягким белоснежным мехом, и я, прислонившись плечом к холодной каменной стене, на мгновение прикрыла глаза, наслаждаясь снизошедшим на сознание покоем. Шум и хаос окружающего меня дворца словно оказались далеко-далеко, единственным звуком, который тревожил чувствительный слух, было собственное хриплое дыхание и размеренный стук сердца. Рядом кто-то разговаривал, Эовин отдавала негромкие приказы слугам, а раздавшийся совсем скоро стук возвестил о том, что в покои притащили большую деревянную бадью для купания и несколько ведер с горячей, пышущей паром водой. Отойдя в сторону, чтобы никому не мешать, я равнодушно следила за тем, как сноровистые, лопочущие о чем-то своем служанки готовят банные принадлежности, а пальцы, словно живя отдельной жизнью, неосознанно поглаживали мягкий подлокотник глубокого кресла, хранящего знакомый запах. Легкомысленно оставленная на небольшом круглом столике книга тихо шелестела страницами, и создавалось впечатление, будто Боромир вышел из комнаты всего лишь на несколько минут, будто сейчас вновь распахнется дверь и он ступит на порог, поприветствовав меня своим негромким, бархатным голосом.

— Все готово, леди Илва, — узкая женская ладошка коснулась моего плеча, и я вздрогнула от неожиданности, широко распахнув полыхнувшие золотом глаза. На лице стоящей рядом Эовин промелькнуло удивление, смешанное с опаской, однако девушка, справившись с охватившими ее эмоциями, мягко мне улыбнулась. — Тильда и Кэрис помогут вам принять ванну и…

— Не стоит, я сама, — резко перебила я королевскую племянницу, заставив ее смолкнуть на полуслове. Тряхнула головой, с трудом сбрасывая с себя наваждение, а после, попытавшись говорить как можно мягче, благодарно улыбнулась собеседнице в ответ. — Я привыкла обходиться без чьей-либо помощи, поэтому, если вам нетрудно, я хотела бы остаться одна.

— Разумеется, — согласно кивнула мне Эовин, подав короткий знак замершим в ожидании служанкам. Молоденькие девушки, почтительно присев в поклоне, поспешили покинуть комнату, а племянница Теодена окинула покои последним внимательным взглядом, словно желая убедиться, что все в порядке. — Я распорядилась принести вам несколько своих платьев, в которые вы сможете переодеться.

— Благодарю вас за вашу доброту, леди Эовин, — подхватив готовые вот-вот разойтись полы зеленого плаща, я старательно изобразила почтительный поклон, которым так старательно обучали меня учителя этикета под неусыпным контролем Арвен. Мысли о любимой названной сестре вызвали у меня мимолетную тень улыбки, которая тут же угасла в уголках губ.

— Друзья лорда Арагорна — мои друзья и друзья Рохана, — в серых глазах девушки мелькнула странная тень, причин которой я не знала, и Эовин поспешила отвести взгляд, будто хотела что-то скрыть. — Отдыхайте леди Илва, набирайтесь сил. Кажется, они вам понадобятся.

Не став больше медлить ни на мгновение, королевская племянница быстрым шагом скрылась за дверью покоев, лишь тяжелая ткань платья тихо зашуршала по каменному полу, и только после этого я позволила тяжелому вздоху сорваться с обветренных губ. Упрямство и воспитание, заставляющие меня держаться все это время, исчезли без следа, напряжение, сковавшее мышцы, схлынуло холодной водой, и чтобы не упасть от охватившей меня слабости, я вынуждена была схватиться за спинку кресла. Тяжелый плащ легко скользнул по покрывшейся мурашками коже, зеленая ткань оказалась на полу, и я, перешагнув через нее, на дрожащих ногах приблизилась к пышущей паром бадье. С каждым мгновением усталость накатывала все большими волнами, и перелезая через высокий бортик, я всерьез беспокоилась, что не удержусь и рухну вниз головой.

Стоило только измученному, загнанному длительным переходом телу оказаться в горячей воде, как с губ тут же сорвался громкий стон удовольствия, который я не смогла сдержать. Воющие от напряжения мышцы вспыхнули болью все одновременно, а кожа покрылась мурашками, заставившими судорожно сжать пальцы на деревянных бортиках бадьи. Посудина была такой огромной, что я поместилась в ней полностью, уйдя под воду по шею, спутанные волосы длинными мутными водорослями расплескались по поверхности, а волчица потянулась всем телом, наслаждаясь приятными ощущениями. Прохладный порыв ветра, ворвавшийся в незакрытое окно, холодом прошелся по покрасневшим щекам, покрывшимся от горячей влаги испариной, взгляд зацепился за еще не успевшие исчезнуть темные пятна, усыпавшие нежную кожу на бедрах, и я, крепко зажмурившись, с головой ушла под воду, стремясь забыться.

Тело приятно покалывало от терпкого тепла, все звуки вокруг исчезли, погрузив меня в блаженную тишину, а мир вокруг просто растворился, оставив меня наедине со своими мыслями. Кошмарные воспоминания, которые все это время с так старательно гнала от себя прочь, хлынули с новой силой, ногти с силой заскребли по бедрам, когда я попыталась избавиться от призрачного ощущения липкой крови и тошнотворного тепла, а губы распахнулись в беззвучном крике. Слабость, которую я так старательно прятала от других, настигла меня в моем одиночестве, глаза зажгло, а слезы, вскипевшие на ресницах, растворились в горячей воде, и я словно пыталась саму себя убедить в том, что мне совсем не больно, что я сильная и справлюсь.

Жаль только, что другим лгать было просто, самой себе — почти невозможно.

Только тогда, когда легкие уже не могли выдерживать без столь необходимого им кислорода, я порывистым движением вытолкнула себя из воды. Волосы тут же облепили лицо, холод сковал объятиями плечи, и я жадно задышала ртом, втягивая в себя показавшийся необыкновенно вкусным и сладким воздух. По коже бежали ручейки начавшей остывать воды, упал на пол случайно задетый рукой кувшин, а я, схватив лежащую на маленьком деревянном столике щетку, принялась с усердием оттирать смуглую кожу жесткой щетиной, наблюдая за тем, как расцветают на теле безобразные алые пятна. Пахнущее полевыми травами мыло припекало,попадая на то и дело появляющиеся царапины, кожа очень быстро начала неприятно ныть и болеть, но я не сдавалась до тех пор, пока воспаленное сознание не посчитало, что все следы страшной ночи исчезли. Болезненное раздражение осталось единственным напоминанием обо всем произошедшем, помутневшая от мыла вода уже почти остыла, и я, старательно промыв утратившие весь приличный вид волосы, решительно выбралась из бадьи, едва не поскользнувшись на мокром полу.

Большое мягкое полотенце смыло мелкие капли с пышущей жаром кожи, позаимствованная у Эовин ночная сорочка приятно пахла какими-то цветами, а разобранная постель так сильно манила, что я просто не удержалась и присела на самый краешек, скользнув ладонью по теплому, толстому покрывалу. Ни сил, ни желания идти куда-то и что-то решать у меня попросту не было, ноги отказывались двигаться, а принятая ванна окончательно расслабила, и я осознала, что уже не поднимусь. Новое чистое белье приятно пахло все теми же душистыми травами, но кровать, пусть постель и сменили, все равно хранила тонкий запах Боромира.

Пригревшаяся и разомлевшая волчица растеклась по темному покрывалу, решительно заявив, что дела могут и подождать, втянула на полную силу легких витающий в комнате запах, и я, не в силах ей сопротивляться, забралась в постель с ногами, буквально рухнув на большую, мягкую подушку и уткнувшись в нее лицом. Глубокий вздох наполнил легкие терпким воздухом, одолевающие меня страхи и тревоги всего лишь на короткое время отступили, позволив забыться в блаженном небытии, и я порывисто прижала к груди вторую подушку, устало смежив веки.

Меня ждал Арагорн, меня ждал важный разговор о том, что произошло и что будет дальше, и я пообещала себе, что полежу немного и обязательно встану, но…

Но тревожный сон, больше похожий на липкое забвение, забрал меня в свои объятия, и в тот момент, когда присланная Эовин служанка вошла в мои покои, держа в руках тяжелый поднос с обедом, я уже крепко спала…

Глава 14

— Вот, значит, что произошло, — тяжело вздохнул Арагорн, откинувшись на высокую спинку глубокого кресла и с силой потерев руками лицо. Серые глаза покраснели и воспалились, под ними залегли глубокие тени, и мне почему-то некстати подумалось, что даже сейчас, когда мы находимся в безопасности, и у мужчины есть возможность отдохнуть, как следует, он все равно не может спокойно спать. Покои Странника находились через три двери от моих, и за две ночи, проведенные в Медусельде, чувствительный слух не раз улавливал приглушенный мужской стон, пусть сам Арагорн никогда бы не признался, что ему снятся кошмары.

Впрочем, от подобного страдал не он один, и я могла бы по пальцам пересчитать обитателей Золотого Чертога, на которых снизошла благодать спокойного сна.

— И что будет теперь? — прозвучавший вопрос меня изрядно удивил, и я, отвлекшись от рассматривания уже знакомого пейзажа за окном, у которого стояла, прислонившись плечом к холодной каменной стене, оглянулась на друга. Упираясь локтями о широко расставленные колени и безвольно свесив вниз руки, Арагорн рассматривал меня с гремучей смесью эмоций в мрачном взгляде, а губы были сжаты в тонкую линию. Все услышанное ему явно не понравилось, и я почувствовала, как изгибает губы кривоватая, жесткая усмешка.

— В каком смысле? — уточнила я, слегка наклонив голову набок, словно любопытная птичка.

— В прямом, — отозвался мужчина, сильно нахмурившись. — После всего, что произошло… После того, как ты узнала правду, как узнала…

— И что с того? — перебила я друга, совсем не желая слышать того, что он может мне сказать. Всколыхнувшееся в груди раздражение сонная, на удивление мирная в последние пару дней волчица встретила ленивым зевком, даже не думая открывать глаза, и я опять отвернулась к окну, рассматривая суетливый двор перед Медусельдом. Жители Эдораса шумели и толклись, напоминая мне потревоженный осиный улей, с тренировочной площадки у холма долетали бодрые крики и звон закаленной стали, а в коннице беспокойно фыркали кони, но в подобном шуме мне было намного комфортней, чем в тишине.

Когда вокруг было столько источников звука, я могла не бояться, что останусь наедине с собственными мыслями.

— Я столько лет прожила в Ривенделле, даже не подозревая о том, что где-то в глубокой чаще леса скрывается целый город, наполненный оборотнями, — губы были сухими, абсолютно меня не слушались, однако при воспоминании о пяти днях, проведенных в моем персональном кошмаре, в дрожь меня уже не бросало. Страх, злость, отчаяние и ненависть я постаралась похоронить так глубоко в сердце, чтобы и самой было сложно до них добраться, а холодное равнодушие, которым я плотно укрыла душу, защищаясь от боли, не позволяло эмоциям пробиться наружу. Встревоженный таким поведением Арагорн, не сдержавшись, сегодня утром рискнул спросить меня, что произошло, и я не увидела причин таиться от друга. — Да, будучи маленькой девочкой, я мечтала когда-то встретить сородичей, но никогда не испытывала потребности в общении с себе подобными. А теперь, узнав, какие они на самом деле, узнав, какие монстры скрываются за масками так называемой стаи… — я скривилась в злом оскале, на мгновение прикрыв глаза, и вновь взглянула на Странника. — Больше всего на свете я хочу, чтобы моя нога не ступала во владения оборотней, и даже поставь меня кто-то перед выбором: вернуться в Серый Оплот или умереть, поверь, я выберу второй вариант со счастливой улыбкой на лице.

— А твой брат? — немного помолчав, спросил Арагорн, и я тихо фыркнула в ответ, покачав головой. — Он помог тебе выбраться, он прикрыл твой побег. Неужели тебе не хочется вновь увидеться с ним?

— Встреча с Ингварром может быть опасна. Если Сверр приказал ему вернуть меня в крепость, он не сможет противиться прямому приказу, он исполнит его, пусть потом и пожалеет, — я пожала плечами, пытаясь за холодным спокойствием скрыть сожаление. Не смотря на все произошедшее, не смотря на мое твердое решение никогда больше не встречаться с братом, волчица, однажды учуявшая своего, отчаянно тянулась к семье, она искренне тосковала, вспоминая сильного зверя, признавшего нас своими, и отстраниться от этих чувств я, к сожалению, не могла. — И для меня, и для него будет лучше, если мы больше никогда не встретимся. Тем более, что ему на память и так остался медальон нашей матери. Думаю, это можно назвать слабым утешением.

Я рефлекторно коснулась пальцами ворота темно-синего платья, одного из некоторых, щедро позаимствованных мне Эовин. Скромный вырез открывал острые ключицы и краешек затянувшегося, бледно-розового шрама, оставшегося после вражеской стрелы, и мне так сильно не хватало привычного ощущения холодного гладкого серебра под подушечками пальцев. Я знала, что медальон все это время сдерживал зверя внутри меня, не позволял нашим сознаниям полностью слиться и завершить обряд единения, заставлял меня мучиться от боли при каждом превращении…

Но он был единственным напоминанием о матери, которой я никогда не знала, и сейчас чувствовала странную опустошенность, будто у меня забрали нечто очень важное. Я потеряла память о женщине, отдавшей за меня свою жизнь, я добровольно сбежала от брата, единственного родного человека, и я находилась слишком далеко от истинной пары, вдали от которой долго не мог выдержать ни один волк.

Сумасшедшая, всепоглощающая любовь и привязанность стали ловушкой, в которую я сама себя загнала, и все чаще вспыхивала в глубине сознания предательская мысль о том, что было бы намного легче, если бы всего этого со мной не произошло.

Если бы я так и не встретила Боромира, если бы не взглянула ему в глаза и не сбежала из дому, подчинившись прихоти волчицы…

Все было бы совершенно по-другому.

Тихий шорох за спиной заставил вздрогнуть, но я не сдвинулась с места, прекрасно зная, что кроме меня и Арагорна в небольшой комнатушке больше никого нет. Пока король Теоден и его военачальники собирали очередной важный совет, занимающий все их мысли, мы были предоставлены сами себе, стражники не запрещали заглядывать, куда пожелаем, а жители Эдораса лишь приветливо кивали при встрече. Странника и его друзей здесь уважали и любили, на устах каждого еще были рассказы о мужестве и силе моих спутников, наравне с королем защищающих Хельмову Падь от урук-хаев Изенгарда, и я, если быть откровенной, впервые услышав эту историю от начала до конца, не сразу поверила в то, что все сказанное правда.

Несколько сотен воинов Теодена против десятитысячной армии Сарумана, старики и дети, вооруженные старыми мечами и секирами, яростная гроза, превращающая темную ночь в бесконечный кошмар, и яркий солнечный свет, принесенный с собою Митрандиром, в час нужды приведшим конницу на помощь отчаявшимся людям. От одной только мысли о том, в какой опасности были мои друзья, внутри все сжималось в тугой узел, я не хотела и боялась представлять, что происходило той ночью, а еще отчаянно жалела, что оказалась слишком далеко, чтобы помочь.

Впрочем, эта мысль вызывала у меня лишь слабую усмешку, — я не была ни умелым воином, ни толковым стратегом, и вряд ли могла действительно кому-то помочь, тем более, в столь страшном бою не на жизнь, а на смерть. И острое чувство собственной беспомощности диким зверем грызло меня изнутри, заставляя чувствовать себя совсем уж паршиво.

— Мне… очень жаль, что все так получилось, — тихий шепот коснулся уха, теплые ладони легли на плечи, легонько их сжав, и я шумно выдохнула, почувствовав, как всего лишь на короткое мгновение от искренней дружеской поддержки стало легче. — То, что они сделали… Клянусь, будь у меня хоть малейшая возможность…

— А я не жалею, Арагорн, — покачала я головой, повернувшись к мужчине и подняв взгляд, чтобы видеть его лицо. Темные брови удивленно взлетели над серыми глазами, руки сжались на плечах чуть крепче, но я лишь упрямо поджала губы. — Я совсем не жалею о том, что узнала правду. Не случись этого, я бы по-прежнему мечтала о встрече со своим народом, по-прежнему представляла бы оборотней сильными, смелыми и верными, как написано в книгах, и не знала бы, что моя мать сбежала из Серого Оплота, бросив мужа и собственного маленького сына ради другого мужчины. Запечатление, — абсолютно дикое, но такое правильное и естественное слово я произнесла со смесью трепета и горечи. — То, что услаждает жизнь одних, но разрушает жизни других.

— Ты… Испытываешь то же самое, да? — осторожно спросил Арагорн, а присмотревшись к нему, я заметила промелькнувшую в глазах мужчины тень смятения.

Когда я решила рассказать ему о том, куда исчезла из Фангорна и где пропадала несколько дней, заставив друзей поволноваться, то поняла, что таиться и подбирать слова не имеет смысла. Ничего хорошего из моего вранья пока не вышло, печальный опыт у меня уже имелся, к тому же, Арагорну я доверяла всецело. Он умел слушать и слышать, он бы ни за что не стал меня осуждать или надо мной смеяться, и когда я, прислонившись к холодной стене, тихо рассказала воину всю правду, мне действительно стало легче. Я думала, что говорить будет сложно, что придется подбирать слова и долго, путано все объяснять, но все получилось как-то само собой.

И даже реши я в какой-то момент прерваться, умолчать или солгать, мне этого не удалось бы. Слова лились сами, связывались в предложения, эхом отбивались от каменных стен, а Арагорн просто… слушал. Он слушал и о том, как Ингварр и его гончие поймали меня в лесу, и о том, как три дня я провела в оковах дурмана, позабыв обо всем, и как болезненно вспоминала лица своих друзей, и как сидела в заточении, дожидаясь шанса сбежать, и как Ингварр отпустил меня после того, как я ускользнула от пьяного Сверра, и даже о том, как устала от изматывающего меня запечатления, не дающего покоя.

Об этом, наверное, я говорила больше всего, и Арагорну на протяжении нескольких минут пришлось выслушивать и бестолковые рассуждения о Боромире, находящемся сейчас слишком далеко, и мои самоуничижающие речи, и даже недовольное ворчание волчицы, время от времени прорывающееся в тихий голос. Наверное, на месте Странника любой другой бы уже умчался прочь, куда глаза глядят, чтобы не забивать себе голову еще и чужими проблемами…

В серых же глазах друга я видела только тепло и поддержку, в которых так нуждалась.

— Это сложно объяснить словами, это нужно просто чувствовать, — не сумев подобрать слов, чтобы объяснить Арагорну столь сложное явление, которое я и сама до конца не понимала, я легко, немного грустно улыбнулась, подняв руку и положив ладонь на колючую щеку мужчины. — Думаю, к моей сестре ты испытываешь нечто подобное.

При упоминании Арвен на лицо Странника набежала тень, в глазах промелькнул целый вихрь эмоций, которые всегда сдержанный мужчина привык держать внутри, а губы изогнулись в горькой, надсадной улыбке, так похожей на мою собственную. Наверное, в своем отчаянии мы с ним были не одиноки.

— Владыка Элронд не желает видеть меня рядом со своей дочерью, — мужчина говорил с трудом, словно через силу, и я вдруг поняла, сколько усилий ему пришлось приложить, чтобы сказать мне об этом. — Арвен должна уплыть в Валинор вместе со своим народом. Если она останется здесь, будет обречена на смерть вместо той вечной жизни, что ей уготована.

— Вечность в одиночестве или счастливая жизнь рядом с любимым? — спросила я тихим шепотом, вдруг осознав, что же произошло в Ривенделле тогда, несколько месяцев назад. Арвен была совершенно разбита, а Арагорн хмур, они расставались в ссоре, не зная, суждено ли им увидеться вновь, и теперь я понимала, почему в глазах этих двоих была такая безграничная тоска. Услышав мой вопрос, Странник нахмурился еще больше, а я попыталась улыбнуться ему как можно мягче. — Ты любишь ее, как и она любит тебя, уж поверь мне. Ты даже не представляешь, сколько хвалебных од в твою честь я выслушивала длинными вечерами, когда мы с Арвен пробирались друг к другу в покои, — я демонстративно фыркнула, заметив, как мой друг смущенно кашлянул, отведя взгляд, а после порывисто обняла его за шею, пытаясь то ли поделиться своим собственным теплом, то ли ухватить хоть частичку чужого.

Стылое чувство одиночества, неожиданно сковавшего сердце льдом, причиняло почти физическую боль, и я так усердно пыталась избавиться от него.

— Что бы ни говорил Владыка Элронд, это только ваша жизнь, и больше ничья. Не бросай ее, слышишь, Странник? — горячо зашептала я мужчине на ухо, почувствовав, как мышцы под моими руками буквально превратились в камень. — Вы предначертаны друг другу судьбой, и просто не выживете вдали. Поверь, мне это чувство очень хорошо знакомо. Я не хочу, чтобы и моя сестра испытывала нечто подобное.

Тяжелая широкая ладонь неуверенно опустилась на мою макушку, пальцы запутались в платиновых волосах, и я лишь шумно вздохнула, когда Арагорн крепко прижал меня к себе, пряча лицо на широкой груди. В надежных дружеских объятиях было так безопасно и спокойно, беспокойная волчица на мгновение поутихла, наслаждаясь неожиданным теплом, и я старательно пыталась подавить готовые вот-вот скатиться по щеке слезы. Нехитрая ласка усмирила зверя внутри, превратив его в маленького щенка, и я лишь вздрогнула, когда сухие губы по-отечески коснулись моей макушки:

— Арвен повезло с сестрой, — в голосе мужчины послышала мягкая улыбка, но после я буквально почувствовала, как воин помрачнел, словно вспомнив о чем-то не слишком приятном. — Когда мы окажемся в Минас-Тирите, когда все это закончится… Ты скажешь Боромиру правду?

Тень улыбки превратилась в застывшую маску, и я подобралась, как зверь перед прыжком, услышав в собственном сознании тоскливый вой. Мысли о том, что пара находится далеко, причиняли мне физическую боль, я каждую минуту старательно пыталась заставить себя думать о чем-то другом, отвлекаться на любую мелочь, лишь бы не вспоминать…

Я знала, что мужчина в опасности, я знала, что должна быть рядом и помочь, но отчаянно боялась взглянуть в любимые серые глаза, каждую ночь видя во снах свой самый страшный кошмар, который повторялся снова и снова. От синяков, ссадин и следов на теле избавиться было легко, от удушающего, липкого страха — невозможно.

— Ты не понимаешь, Арагорн, — тихо пробормотала я, едва заметно покачав головой и плотнее уткнувшись носом в темную рубаху. — Я бросилась ради него в опасное путешествие, я, не задумываясь, рискнула собственной жизнью, чтобы спасти его, я даже уже не уверена, на что пойду в следующий раз, лишь бы он был в безопасности. Такая любовь неправильная, она ломает изнутри, лишает воли, — я медленно подняла голову, взглянув на хмурого Арагорна, и с горькой улыбкой пожала плечами. — Он для меня — целая жизнь, но я для него всего лишь малознакомая девица, лгунья, притворявшаяся все это время любимым ручным зверьком. Мои чувства… Я сама не могу с ними совладать, а что будет делать Боромир? Подумай сам, нужна ли ему такая правда.

Я умолкла, почувствовав, как задрожал воздух, а после решительно отстранилась, выбираясь из теплых объятий Арагорна, который смотрел на меня испытывающе, будто пытаясь подобрать слова, но не в силах сделать этого. Да и что мог сказать мне друг кроме того, что я уже сама сказала себе в мыслях, просыпаясь раз за разом от одного и того же кошмара. Он искренне пытался помочь и поддержать, однако явно не знал, что можно предпринять в сложившейся ситуации.

— Он беспокоился о тебе все это время, — негромкий голос воина заставил меня резко вскинуть голову. — Когда тебя ранили там, в лесу, он помогал мне обрабатывать твою рану, он ни на шаг не отходил от тебя и постоянно повторял, что это его вина, что ты приняла на себя удар, который предназначался ему, — чем дольше говорил Арагорн, тем сильнее я округляла глаза, не веря в то, что все услышанное действительно может быть правдой. Неужели, Боромир действительно беспокоился?.. — Когда в Фангорне тебя похитили почти у нас из-под носа, я думал, что он обезумел. Боромир искал тебя, не жалея сил, он и слышать не хотел о том, чтобы уходить, пока мы не выйдем на твой след, и даже когда мы встретили Гэндальфа, ему едва удалось уговорить Боромира отправиться в Эдорас. Все это время он не переставал думать о том, как найти тебя, он головой в Хорнбурге едва не поплатился, потому что эта самая голова была забита совсем другим. Ты даже не догадываешься, каких трудов нам стоило убедить его мчаться в Минас-Тирит, а не вновь шерстить Фангорн в поисках одной маленькой, глупой волчицы.

Голова шла кругом, губы беззвучно открывались и закрывались, а опустив глаза, я слепо смотрела в пространство перед собой, чувствуя, как шумит в ушах бурлящая кровь. Свернувшаяся в груди волчица с ехидством косилась золотым глазом, для нее каждое слово Странника было слаще меда, заставляя довольно ворчать подобно самой обыкновенной кошке, а вот я боялась даже вздохнуть, чтобы не спугнуть момент. Все услышанное казалось мне то глупой шуткой, то дерзкой ложью, я никак не могла поверить в то, что друг говорит серьезно, а перед мысленным взором застыло знакомое, необыкновенно хмурое лицо с пронзительными серыми глазами.

Боромир всегда смотрел на меня серьезно, будто бы испытывающе, а в хриплом, бархатном голосе сквозила вежливая отстраненность, и я бы никогда не подумала, что этот гордец и упрямец может испытывать хоть немного тепла к той, кто столь длительное время водил его за нос.

Как вообще возможно нечто подобное?

— Илва, я… — начал было Арагорн, протянув руку, чтобы коснуться моего плеча, однако в следующее мгновение прогремел короткий стук в дверь, и та распахнулась, явив нашим взглядам знакомую внушительную фигуру Гримбольда, одного из капитанов Рохана. Лично нам общаться с мужчиной не приходилось, однако я не раз наблюдала издалека, как он вместе с моими друзьями, королем Теоденом, Эомером и другими воинами проводит бесконечные военные советы.

— Лорд Арагорн, Его Величество ожидает вас в общем зале, — коротко и по делу бросил капитан, смерив нас коротким, внимательным взглядом. — Пришли вести с юга, дело не терпит отлагательств.

— Иду, — согласно кивнул мой друг, а после, дождавшись, пока Гримбольд скроется за тихо скрипнувшей дверью, вновь повернулся ко мне. — Ты идешь со мной?

— Не думаю, что стоит, — качнула я головой. Бросила последний взгляд в окно, оглянулась на друга, положив ладонь на его плечо, и мягко улыбнулась. — Поспеши, если это что-то действительно важное, тебе стоит присутствовать на совете. А я пока… поищу Мэри. Он сильно скучает по Пиппину, мне бы хотелось его отвлечь.

Словно боясь того, что Арагорн может еще что-то сказать, я стремительным шагом покинула комнату, приветственно кивнув в ответ на учтивый поклон знакомой служанки, имени которой не помнила. В коридорах Медусельда, в отличии от Серого Оплота, всегда было шумно и людно, а еще почему-то по-домашнему уютно. Тени не клубились по углам мрачными хищниками, а огонь факелов горел мирно и ровно, даря ощущение приятного тепла, и здесь было… спокойно.

Не так, как в Ривенделле, как дома, рядом с семьей, но впервые со дня побега хоть немного легче.

Куда-то спешащая по своим делам Эовин, встретив меня у двустворчатых дверей, приветственно улыбнулась, Леголас, торопящийся на совет вместе с другими, коротко кивнул, столкнувшись со мной на крыльце, а оказавшись на улице, я и вовсе с головой погрузилась в шум и гам маленького города. Радующиеся первому теплу дети стайками пробегали по пыльным дорожкам, сражаясь на деревянных мечах, их отцы и старшие братья тренировались с настоящим оружием, наполняя округу перезвоном стали, а теплый мартовский ветер доносил с бескрайних степей запахи трав и полевых цветов.

Мэри, которого я искала взглядом, сидел на высоком деревянном заборе, болтая ногами и наблюдая за тренировкой роханских воинов, кудрявые волосы разметались в полнейшем беспорядке, а рот был приоткрыт от восторга. В глазах хоббита горел огонь, он смотрел на высоких, статных, сильных воинов с уважением и восхищением, и только в самом уголке печально опущенных уголков губ можно было заметить тень охватившей юношу скорби. На моей памяти Мэри и Пиппин всегда, сколько я их знала, были вместе, где звучал смех одного, оттуда всегда доносились шутки другого, а горький табачный дым плотной стеной окутывал две маленькие, кудрявые фигуры, и сейчас видеть Мэриадока в одиночку было почему-то очень грустно.

Он тосковал по другу, тосковал по их веселой болтовне и громкому смеху, и все чаще я видела, как хоббит, слоняясь по Эдорасу в одиночестве, потеряно смотрит перед собой и крепко сжимает в руке изогнутую курительную трубку, в которой больше не тлел огонек. Он не пел своих песен и не рассказывал историй, а улыбался другим как-то натянуто, и я невольно думала о том, что здесь, в Медусельде, одиночек, плещущихся в своей тоске, намного больше, чем могло показаться на первый взгляд.

Губы изогнула грустная улыбка, и я, решив оставить друга в покое и одиночестве, направилась к смотровой вышке, откуда открывался замечательный вид на долину и Белые горы. Жители города туда не забредали, стражники, несущие службу, делали вид, что кроме них на вышке никого нет, а взгляд до рези, до боли вонзался в далекий горизонт, пытаясь высмотреть трепещущий свет сигнальных огней.

До Минас-Тирита было три-четыре дня пути, а зная Гэндальфа и Боромира, я не сомневалась, что гнать они будут во весь опор, и ждала, что сигнал будет вот-вот подан, хотя и понимала, что еще слишком рано. Им нужно было время, чтобы добраться до Белого города, нужно было время, чтобы уговорить наместника Дэнетора призвать Рохан на помощь, нужно было время, чтобы зажегся каждый сигнальный огонь на горном хребте…

Доводы разума были крепки, но свернувшийся в груди страх за чужие жизни заставлял нервно прикусывать губу, всматриваясь в далекий горизонт.

Время, проведенное на сторожевой вышке, пролетело для меня совершенно незаметно, и встрепенувшись от громких голосов, раздавшихся откуда-то снизу, я вздрогнула, только сейчас осознав, что просидела на деревянных досках, подтянув ноги к груди, не меньше часа. Тренировка воинов давно окончилась, караул сменился, а бросив короткий взгляд вниз, я увидела Эомера и кого-то из военачальников, держащего под уздцы горячащегося коня. Мужчины о чем-то разговаривали, но делали это настолько тихо, что даже я со своим чувствительным слухом не сумела разобрать ни слова. Впрочем, этого мне и не требовалось, ведь хмурые лица роханских воинов были красноречивее любых слов. И выражения этих лиц мне совсем уж не нравились.

Вот беседа на приглушенных тонах завершилась, незнакомый мне военачальник, имени которого я не знала, вспрыгнул в седло и погнал лошадь по пыльной дороге вниз к воротам, подняв в воздух куреву, Необыкновенно серьезный Эомер остался стоять, глядя ему вслед, и я, почувствовав укол пробравшейся в сердце тревоги, резко вскочила на ноги. Поднявшийся ветер рванул распущенные волосы, ботинки тяжело простучали по деревянным ступенькам, а мешающий подол платья был задран слишком уж высоко, но на это я не обратила никакого внимания, спеша перехватить королевского наследника раньше, чем он уйдет куда-то по своим делам.

— Леди Илва, рад видеть вас в добром здравии, — обернувшийся на шум мужчина склонил передо мной голову в приветственном жесте, но правила этикета меня сейчас волновали меньше всего.

— Я слышала, пришли плохие вести с юга, — голос дрогнул, и я с силой сжала кулаки, чувствуя, как боль от впившихся в кожу ногтей немного отрезвляет. — Что случилось?

— Вам не стоит беспокоиться, — Эомер мягко улыбнулся, глядя на меня, как на глупую девчонку, но тут же посерьезнел, когда я упрямо вздернула подбородок.

— Не нужно считать меня маленьким ребенком, верящим в наивные сказки, лорд Эомер, — я предупредительно покачала головой, и уверенная маска медленно сползла с лица военачальника, демонстрируя мне смертельно уставшего мужчину. Поджав губы, я шагнула к королевскому племяннику ближе, глядя ему прямо в глаза. — Прошу, Эомер, не ври мне.

Несколько мгновений он колебался, явно борясь с желанием отделаться от меня отговоркой, шумно выдохнул, с силой потерев ладонями лицо, и взглянул куда-то поверх моей головы на далекие Белые горы, которые я рассматривала всего пару минут назад.

— Орки прошлись по всему Рохану, многие погибли, многие боятся оставить свои города и поселения беззащитными. Король отправил гонцов по всей марке с требованием предоставить воинов, но из тех сообщений, которые доходят до нас, становится понятно, что людей будет почти вдвое меньше, чем ожидалось, — Эомер говорил ровно, даже немного отстраненно, но рука крепко сжалась в кулак, от чего скрипнула кожаная перчатка, а на скулах заиграли желваки. Воин явно был зол и раздосадован, пусть и старательно пытался это скрыть.

Меня же услышанное заставило нахмуриться еще больше, а горло перехватило болезненным спазмом, от которого на мгновение стало тяжело дышать.

— Если Саурон действительно бросил на Гондор все свои легионы, мы не справимся, — прошептала я самой себе, а после, словно очнувшись, вновь взглянула на Эомера. — Нам больше негде найти людей?

— Илва, это сложно… — мужчина отвечал мне с явной неохотой, стараясь не смотреть в глаза, и от того, как сильно сжимались челюсти, на скулах играли желваки. — Можешь мне поверить, мы сделаем все возможное, чтобы собрать как можно больше людей, сделаем все возможное, чтобы победить. Сейчас главное, чтобы волшебник с Боромиром добрались до Минас-Тирита.

На имени гондорца в голосе Эомера проскользнула сталь, а на лицо набежала тень, и я поняла, что, несмотря на пережитый вместе бой, эти двое все еще не слишком жаловали друг друга. Впрочем, стараясь не привлекать внимания к пробившимся наружу эмоциям, королевский племянник шумно вздохнул, окинул меня взглядом с ног до головы, а после опустил тяжелую ладонь на мое плечо.

— Тебе не стоит об этом беспокоиться, Илва. Война это грязное, мужское дело, женщины не должны ввязываться во все это, — по губам воина скользнула мягкая, подбадривающая улыбка. — Главное, что ты нашлась, и что ты в безопасности. Твои друзья очень сильно беспокоились о тебе все это время.

Легко, будто общаясь со своей сестрой, мужчина погладил меня по голове, ероша непослушные волосы, отступил на шаг, коротко поклонившись мне на прощание, а после, окликнув кого-то из проходящих мимо стражников, оставил меня на пыльной дороге наедине со своими мыслями. Глядя вслед мужчине, я смогла лишь растерянно приоткрыть рот, пытаясь утихомирить всю ту бурю мыслей, которые испуганно метались в голове, болью давя на виски. В ушах звенели слова, сказанные Эомером, волчица недовольно ворчала, а еще почему-то очень сильно хотелось истерически смеяться.

Как я могу оставаться в стороне от войны, если она угрожает тем, кто мне дорог?

Весть о том, что зажглись сигнальные огни Минас-Тирита, достигла нас на закате следующего дня, во время ужина, и когда взмыленный, тяжело дышащий Арагорн с громким окриком ворвался в тронный зал, где находилась монаршая семья и гости Медусельда, у меня из рук от неожиданности выпала вилка. Блестящее в свете полыхающего костра серебро громко зазвенело о каменные плиты пола, сидящая рядом Эовин порывисто поднялась на ноги, во все глаза глядя на Странника, а король Теоден, до этого тихо о чем-то разговаривающий с Эомером, прервался на полуслове.

В зале повисла тяжелая тишина, прерываемая лишь потрескиванием поленьев в огне и шумным дыханием Арагорна, пытающегося отдышаться от быстрого бега.

— Они добрались, — срывающимся голосом произнес мужчина, со свистом втянув в себя воздух. Отбросил упавшие на лицо спутанные волосы, обвел шальным взглядом всех присутствующих, а после в упор уставился на короля. — Гондор зовет на помощь.

Внутри все болезненно сжалось, и я, последовав примеру Эовин, тоже поднялась со скамьи, на которой сидела, как и остальные, выжидательно глядя на Теодена. По слухам, долетающим до меня, я знала, что Его Величество до сих пор не определился с решением, что он еще сомневается в том, отправлять ли своих людей к Минас-Тириту, и пусть приказ о подготовке воинов был отдан еще тем утром, когда я прибыла в Эдорас, однако король все еще колебался. На прямые вопросы Арагорна он либо не отвечал, либо отчаянно юлил, прикрываясь делами, когда о королевских планах спрашивал Эомер, монарх отсылал его с каким-то поручением, и подвешенное состояние, в котором мы находились, изматывало не меньше томительного ожидания.

Вот и сейчас взгляды абсолютно всех присутствующих были обращены к Его Величеству, в помещении было так тихо, что шум улицы казался просто оглушительным, а оглянувшись на мгновение на Арагорна, я прочла в его глазах мрачную решимость.

Независимо от того, что решит сейчас король Теоден, Странник все равно отправится в путь, он бросится на помощь Гондору, не смотря ни на что, и я обязательно последую за ним.

Просто не смогу иначе.

— Рохан явится на зов, — пронесся по залу громоподобный голос короля Теодена, и я резко перевела взгляд на монарха. Поднявшись из-за стола, во главе которого сидел, мужчина заложил руки на спину, взглянул на своих военачальников, подобравшихся подобно цепным псам, готовым рвануть вперед по первому приказу, а после в упор глянул на Эомера. — Собрать роххирим.

Уверенный приказ не оставил ни у кого сомнений в том, что Его Величество принял решение, и ответом ему стали почтительно склоненные головы военачальников. Хмурые, уверенные в себе мужчины почти одновременно поднялись из-за стола, спеша исполнить волю повелителя, зал стремительно опустел, а по городу зазвучали первые громкие окрики приказов. Захлопали двери, заржали кони, забегали потревоженные слуги, и в поднявшемся хаосе я выскользнула из тронного зала, оставшись никем незамеченной.

Мужчины были сейчас слишком озабочены предстоящим походом, Эовин осталась с королем, и никому не было дел до девушки, погруженной в свои мысли. Я была рада тому, что могу остаться наедине с самой собой, я была рада тому, что единственным советником в моих размышлениях оставалась лишь моя волчица, которая в принятых мною решениях была полностью со мной солидарна. Впрочем, кто знает, возможно, было бы лучше, если бы рядом сейчас оказался тот, кто поставил бы под сомнение безумную идею, вспыхнувшую в моей голове.

Как и Теоден, я тоже сегодня была вынуждена принять для себя важное решение.

Слова Эомера о том, что их войско не так велико, как хотелось бы, до сих пор не отпускали меня, вертелись в голове, звучали эхом в ушах, не позволяя думать ни о чем другом, и я злилась на себя саму, что не могу отвлечься ни на что другое. Эти мысли не позволяли мне ни спать, ни есть, ни думать, они сводили с ума, а сердце сжималось от множества противоречивых эмоций, которые сплетались в один плотный клубок, не давая мне покоя.

И от того, насколько сложно было сделать выбор, мне было почти физически больно.

Рохиррим не хватало для того, чтобы сокрушить войска Мордора, Гондор тоже переживал не лучшие времена, чтобы отбить надвигающуюся на них опасность, и в то время, пока мои друзья отчаянно пытались найти выход из сложившейся ситуации, я прекрасно знала, где можно найти армию.

Армию, сильнее которой в этом мире не найти…

Целую ночь я так и не сомкнула глаз, забывшись тревожным, беспокойным сном лишь на рассвете, но проспала не больше часа, разбуженная гулким перезвоном колокола, призывающим рохиррим готовиться к отходу. На улице творился полнейший бардак, от скрежета стали и громкого ржания лошадей заложило уши, а настроение было просто отвратительнейшим. Я не знала, через сколько времени мы отправляемся, но понимала, что его у нас немного, поэтому решила поспешить.

Вместо платья легкую ночную сорочку сменили плотные штаны, широкая рубаха и высокие сапоги, перевязь с моим мечом, отданным вместе с другими вещами Арагорном еще в первый день, надежно устроилась на бедрах, а с помощью широкой кожаной ленты мне удалось убрать с глаз мешающие волосы. Последний взгляд, брошенный на комнату, был исполнен тоски, я жадно вдохнула на полные легкие прохладный утренний воздух, чувствуя уже очень слабый отголосок знакомого запаха, а после решительно вышла из покоев, попутно роясь в походном рюкзаке. Придумать, что нужно взять с собой, было почему-то трудно, я чувствовала себя разбитой и растерянной, а оказавшись на крыльце и едва не врезавшись в одного из спешащих куда-то стражников, была подхвачена крепкими руками.

— Хорошо, что ты уже проснулась, — знакомое лицо мелькнуло перед глазами, и я изогнула губы в улыбке, узнав стоящего рядом Леголаса. Одетый в привычные походные одежды, мужчина сжимал в руках свой верный лук. — Арагорн просил найти тебя, предупредить, что мы скоро отправляемся. Он был где-то с Эовин у конюшен… Ты все-таки идёшь с нами? — эльф нахмурился, только сейчас заметив, что я полностью готова к дороге.

— Не думали же вы, что я останусь здесь, — хмыкнула я в ответ, а после, хлопнув друга по плечу и приветственно кивнув приблизившемуся к нам Гимли, змейкой проскользнула между воинами короля Теодена. С высоты своего внушительного роста меня они не замечали, были больше заняты своими делами, и по пути к конюшням меня никто не отвлекал. Высокую фигуру Арагорна, затянутую в знакомый походный плащ, я заметила почти сразу, темноволосый воин резко выделялся среди рохиррим, а увидев, как явно чем-то недовольная Эовин стремительно уводит свою лошадь подальше от Странника, я поспешила к нему.

— Арагорн…

— Илва, я как раз хотел… — мужчина обернулся на мой зов, и тут же мгновенно помрачнел лицом. — Ты действительно едешь с нами… Послушай, ты же понимаешь, что тебе будет безопаснее остаться в Медусельде, пока все не закончится.

— А ты понимаешь, что я не могу оставаться здесь, — упрямо поджала я губы, взглянув другу прямо в глаза. Пока мы болтали, тратилось драгоценное время, и нетерпеливой волчице в груди это совсем не нравилось. — Прошу, Арагорн, я и так слишком долго держалась в стороне от войны, а у вас не так много людей, чтобы разбрасываться ими.

— И ты думаешь, что одна напуганная девочка, последовавшая за нами в Дунхарроу, сможет изменить ход войны? — Странник улыбнулся, подойдя ближе, и теплая, широкая ладонь коснулась моего лица, заставив на мгновение зажмуриться от нехитрой ласки. — Илва, это…

— Я не собираюсь идти в Дунхарроу, — покачала я головой, прервав речь друга, и он умолк, удивленно глядя на меня. Шумно выдохнув, чтобы собраться с силами, я перехватила выжидательный взгляд мужчины и, подобравшись, будто перед прыжком, выпалила свое решение, принятое за ночь долгих размышлений, — Арагорн, вам нужна армия, чтобы победить в этой войне. Я знаю, где эту армию можно найти.

Несколько мгновений воин молча хмурился, глядя на меня, тонкие губы разомкнулись, словно он хотел задать вопрос, но из груди не вырвалось ни слова. Я терпеливо ждала, боясь того, что скажет Странник, но запрещала себе сомневаться в том, что сделанный выбор был верным. Волчица нетерпеливо скребла ребра, не понимая, почему мы медлим, если должны быть уже в пути, мой взгляд скользнул к конюшне, подмечая свободного коня, все еще стоящего в стойле, а в следующее мгновение руки Арагорна до боли сжали мои плечи.

— Ты совсем с ума сошла? — прошипел мужчина, глядя на меня широко распахнутыми глазами, и я поморщилась от неприятных ощущений, пытаясь освободиться. — Ты хоть понимаешь, что решила сделать?

— У них есть армия, Арагорн, а нам не хватает людей, — горячо прошептала я в ответ, пытаясь убедить друга в своей правоте. Или я пыталась убедить саму себя? — Знаешь, что мне сказал Ингварр? Каждый их боец равен десяти, такая мощь не может оставаться в стороне, когда в ней так нуждаются!

— Подумай, о чем ты говоришь, глупая девчонка! — Арагорн тряхнул меня, словно пытаясь привести в чувство. — Для тебя это верная смерть! Ступи на границу, тебя тут же поймают. Не ты ли говорила, что лучше умрешь, чем еще раз окажешься в Сером Оплоте?!

— Речь сейчас не о моей жизни, — качнула я головой, и Странник, пораженный услышанным, отступил от меня, убрав руки и ошарашено всматриваясь в мои глаза. Он не говорил ни слова, явно пытаясь собраться с мыслями, а я, между тем, времени решила не терять.

Оседлать горячащегося коня было не так уж и сложно, Элладан с Элрохиром давно научили меня справляться с горделивыми меарасами, и спустя пару мгновений оказавшись в жестком седле, я решительно подхватила поводья. Копыта гулко простучали по деревянному полу, выглянувшее из-за туч солнце ослепило, стоило мне выехать из конюшни, а Арагорн, наконец, справившийся со своим изумлением, шагнул мне навстречу, схватившись за луку седла и глядя на меня снизу вверх.

— Илва, прошу тебя, это слишком опасно, — вновь попытался достучаться до моего разума Странник. — Ты же знаешь, что произойдет, когда ты вновь окажешься в руках альфы.

— Я знаю, что произойдет, если мы не сумеем победить в этой войне, — тихо ответила я, склонившись вниз и, как и мужчина раньше, коснувшись рукой его щеки. — Мне и так страшно, Арагорн, не пугай меня еще больше, прошу.

— Илва…

— Я приведу армию, чего бы мне это ни стоило, обещаю. Я не позволю вам умереть, — в голосе скользнула уверенность, которой на самом деле я совсем не испытывала. Я выровнялась в седле, сжав челюсти так, что на скулах заиграли желваки, и лишь крепче ухватилась за повод, от чего лошадь недовольно мотнула головой, подчиняясь впившимся в губы удилам. — Если у меня все получится, я прибуду в Минас-Тирит так быстро, как только смогу. Если нет… передай Боромиру, что мне жаль.

Горло перехватило спазмом, и я, не желая больше слышать ни слова от Арагорна, решительно пришпорила лошадь, погнав ее в галоп. Сильные копыта подняли в воздух облако пыли, в сторону испуганно шарахнулся Мэри, выбежавший на дорогу, а жители города расступились, освободив мне путь.

Темным вихрем я промчалась по Эдорасу, вырвалась в распахнутые городские ворота, а после, искренне боясь передумать, лишь сильнее прижалась к лошадиной шее. Волчица торжествующе взвыла в груди, наслаждаясь свободой, а я, сжимая в руках длинный повод, запретила себе оборачиваться, упрямо погнав коня к темному пятну Фангорна, виднеющегося далеко-далеко на горизонте.

Жди меня, Боромир, я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе.

Или погибну, пытаясь сделать то, ради чего была рождена…

Глава 15

Маленькая голосистая сойка спорхнула с веток тихо шуршащих густых крон, и я невольно встрепенулась, вырываясь из-под власти сладкой дремы. Ослабленный повод не мешал большому, на удивление спокойному жеребцу медленно ступать по извивающейся тропе, от долгой качки в седле меня совершенно разморило, и пришлось пару раз хлопнуть себя по щекам, чтобы взбодриться. Сонная волчица, дремлющая в груди, лениво зевнула, взмахнув пушистым хвостом, и перевернулась на другой бок, совсем не собираясь просыпаться, пока в ней не было нужды.

Теплый ветерок, качнувший густые кроны, дохнул в лицо запахами пряных трав и цветов, где-то совсем рядом тихо журчал ручей, а проход между деревьями с каждой пройденной лигой становился все уже и запутанней. Уставший жеребец, которого я гнала несколько часов через степи и лабиринты Фангорна, теперь никуда не спешил, переступая тонкими ногами по мху и корням, негромкое фырканье убаюкивало, и на несколько долгих, мирных минут я даже позволила себе отвлечься от дороги, погрузившись в свои размышления.

Тяжелые мысли и страхи, подбивающие меня развернуть лошадь и отправиться в Дунхарроу, к остальным, терзали виски ноющей болью, но я заставляла себя продолжать путь, прекрасно зная, что больше пользы принесу здесь, в лесу. О том, что можно сказать или сделать, чтобы убедить Сверра отправить свою армию к Минас-Тириту, я не имела ни малейшего понятия, упрямо двигалась вперед на чистом желании хоть как-то помочь, и за все это время так и не сумела придумать, как поступить, когда, наконец, окажусь в Сером Оплоте.

Жеребец под седлом вдруг оступился, от чего хрустнула сухая ветка, попавшая под копыто, а после недовольно мотнул головой, останавливаясь посреди тропы.

— Тише, мальчик, ты чего, — мягко произнесла я, склонившись и похлопав животное по могучей шее. Лоснящаяся темная шкура была влажной от пота и посерела от пыли, широкие бока раздувались от тяжелого дыхания, а бархатные губы недовольно покусывали удила, и что-то мне подсказывало, что конь больше и с места не сдвинется. — Только не говори мне, что дальше придется идти пешком.

Разумеется, лошадь мне не ответила, и я лишь глубоковздохнула, выровнявшись в седле и оглядевшись по сторонам. Во время моего побега, когда я неслась во весь опор, не разбирая дороги, меня подгонял безумный страх, и о том, чтобы оглядываться и запоминать путь, тогда не было и речи. Мне и в голову не пришло, что вскоре придется возвращаться, я искренне была уверена, что и Серый Оплот, и тропу к нему я забуду, как страшный сон, но вот прошло всего несколько дней, а я вновь здесь, в Фангорне, ищу ненавистную крепость, одно воспоминание о которой ввергало меня в неконтролируемый ужас.

Интересно, что страшнее, рисковать ради Боромира своей жизнью, бросаясь под стрелу, или добровольно идти на поклон к тирану и насильнику, зная, чем может для меня это обернуться?

Упрямый конь отказывался идти дальше, недовольно мотая головой в ответ на требовательные рывки повода, и мне ничего не оставалось, кроме как соскочить с седла, подняв в воздух облачко пыли и опавших листьев. Тихо звякнул прикрепленный к перевязи меч, метнулся в высокую траву какой-то ползучий гад, а я, оставив лошадь на тропе, прошлась немного вперед, рассматривая нависающие над головой ветки, превращающие змеящийся среди деревьев путь в подобие узкого, мрачного коридора. Обнаружить верное направление по запаху мне не удавалось, сильные пряные ароматы леса забивали легкие, и даже чувствительный слух, сколько бы я ни прислушивалась, не мог уловить ни звука, кроме скрипа веток и шелеста листьев. Пейзаж вокруг был абсолютно одинаков, даже мне, проведшей всю жизнь в лесах, казалось, будто все деревья похожи друг на друга, а из-за плотных крон, скрывающих небо, было невозможно определить, сколько времени прошло. Со всех сторон меня окружал лишь плотный бурелом, ломиться сквозь который было попросту глупо, и единственным путем, который мне оставался, был лишь путь вперед.

— Нравится тебе это или нет, но мы пойдем дальше, — решительно развернулась я к лошади, косящейся на меня влажным темным глазом, подошла ближе, положив ладонь на узкую морду, и запустила пальцы в длинную, густую гриву. — Пожалуйста, будь хорошим мальчиком. У нас и так мало времени.

Сомневаюсь, что из моей речи животное поняло хоть что-то, однако когда я требовательно потянула повод, заставляя коня идти за собой, он лишь недовольно фыркнул и послушно переступил тонкими ногами, опасливо пройдясь по глубокой луже, разлившейся посреди тропы. С каждым сделанным шагом казалось, будто деревья растут все гуще, мне приходилось пригибаться, чтобы пройти под разлапистыми ветками, а лошади было еще сложнее, и у меня уходило много сил, чтобы протащить ее за собой, — бросить животное посреди опасного, живого леса из сказок и легенд я просто не могла. За время, проведенное в Медусельде, я не раз слышала рассказы Мэри и остальных о могущественных энтах, разрушивших Изенгард и победивших Сарумана, и пусть они были нам союзниками, но я поймала себя на мысли, что встречаться с этими существами мне совсем не хотелось.

В моем представлении энты были могущественны и величественны, и я не могла представить персонажей давно любимых мною легенд живыми, настоящими.

Не знаю, сколько времени продолжалось мое путешествие через густой лес. Ноги, постоянно цепляющиеся за корни, очень скоро начали ныть, а желудок отозвался недовольным ворчанием, заставившим меня вытащить из седельной сумки бурдюк с морсом и сочное, большое яблоко. Половина была съедена мною, половину я честно отдала коню, не оставившему на ладони и крошки, а всколыхнувшийся порыв теплого ветра растрепал волосы, сыпанув в глаза пыль и швырнув в лицо хлесткую ветку.

Я зашипела от боли, не успев уклониться и почувствовав, как на скуле огнем расплылась боль, по смуглой коже скользнул тонкий ручеек крови, и я поспешно смахнула теплую влагу, а после застыла, внезапно почувствовав странное ощущение, вспыхнувшее где-то в груди. Какой-то знакомый зов защекотал сердце, спазмом сжал горло, заставив захлебнуться на вздохе, и я порывисто вскинула голову, широко распахнутыми глазами осматриваясь вокруг. О, я знала этот зов, прекрасно знала.

И помнила, что может за ним последовать.

По телу прокатилась дрожь, с губ сорвался тихий, почти бесшумный вздох, и я, на мгновение прикрыв глаза, решительно шагнула вперед, к непроходимому на вид бурелому, со стороны которого веяло хищной опасностью. Ладонь легла на эфес меча, крепко сжав на нем тонкие пальцы, кожаный повод заскрипел в другой руке, и я буквально заставила себя сделать шаг, а после еще и еще один.

В лицо дохнуло теплым запахом цветов и чего-то родного, взгляд скользнул по большой, залитой солнечным светом поляне, деревья на которой словно расступились, пропуская многочисленные солнечные лучи, вызолотившие густую зеленую траву. Мир здесь чувствовался по-другому, даже дышалось легче, чем в остальной части Фангорна, и я всего лишь на мгновение позволила себе замереть, втянув пряный аромат полной грудью, от чего немного закружилась голова.

А спустя мгновение откуда-то слева послышался едва слышный шорох.

Тело среагировало раньше, чем разум, в груди с яростным рычанием вскинулась волчица, почувствовав близкое присутствие чужака, а меч с тихим шелестом покинул ножны, сверкнув в ярких солнечных лучах. Опасность взмахом острого, изогнутого клинка устремилась к моей шее, сталь соприкоснулась со сталью, и я едва не взвыла от боли в тихо хрупнувших запястьях, неготовых к такому давлению. Упавшие на глаза волосы застилали взор, сердце запоздало заколотилось где-то в горле, и я зарычала обозленным зверем, оскалив крепкие белоснежные зубы и уставившись на оборотня, напавшего на меня.

Узкое, скуластое лицо незнакомой девушки с пылающими янтарем глазами находилось прямо напротив моего, высокий хвост блестящих, темных волос рассыпался по плечам и водопадом стекал к тонкой талии, а губы, изуродованные старым, давно зажившим шрамом, кривились в ехидной усмешке, преобразившей молодое, в общем-то, лицо. Одетая в облегающий костюм из плотной черной кожи, незнакомка, всего на несколько лет старше меня, уверенно держала в руках странное, завораживающее оружие, а увидев на полной груди серую нашивку, изображающую скалящегося волка, я лишь шумно выдохнула:

— Королевская гончая…

— Решила вернуться к нам, белая? — сиплым, словно бы срывающимся голосом произнесла моя противница, лишь усилив давление на наши скрещенные клинки, и мне стоило огромных усилий удержать острое лезвие подальше от своего горла. — Неужели, понравилось?

Недвусмысленный намек прозвучал слишком явно, скулы вспыхнули лихорадочным румянцем, а в груди всколыхнулось звериное бешенство, и я, прекрасно зная, насколько силен мой противник, все равно с яростным ревом подалась вперед, довольно неучтиво пнув девицу тяжелым сапогом в колено. Гончая болезненно взвыла, отшатнувшись и припав на одну ногу, я почувствовала, как всколыхнулся ее зверь, готовый вот-вот вырваться на свободу, и только крепче перехватила свой меч, принимая оборонительную стойку, как учили меня братья и Арагорн. В ушах шумела кровь, мир вокруг окрасился янтарными всполохами, и мне даже показалось, будто клыки удлинились, царапая губы.

Пронзительный взгляд пересекся с полным ненависти взглядом незнакомки, и мы с ней, не сговариваясь, одновременно бросились друг на друга, стремясь разорвать, разодрать, уничтожить на месте.

Заскрежетала сталь, зеленая трава заскрипела под подошвами сапог, а волосы взвились за спиной непокорной волной, когда я нанесла первый удар. Гончая без труда отбила его, уклонившись, а после наотмашь рубанула своим клинком, заставляя отшатнуться. Раньше мне никогда не приходилось всерьез сражаться на мечах, об уроках и наставительных речах Странника я в тот момент даже не думала, а тело двигалось словно само собой, выполняя движения, отточенные до рефлексов. Ударить, отклониться, развернуться и рассечь воздух мечом, одновременно с этим спасая свою собственную шкуру. На стороне гончей были опыт и сила, на моей — лишь упрямство и горечь обиды, всколыхнувшейся в груди после грязного намека, и я лишь краем уха слышала лязг мечей и звериное рычание, наполнившие поляну.

В этом бою не было смысла, но разумно мыслить не получалось, и я раз за разом рассекала воздух тяжелеющим с каждой минутой клинком, чувствуя, что начинаю уставать.

Ошибочно проведенный удар едва не заставил меня выпустить меч из рук, сильный удар кулака, затянутого в перчатку, обрушился на лицо, заставив отбросить голову назад и отступить, а в следующее мгновение послышался громоподобный голос, рявкнувший:

— Маргрит, назад!

Гончая, уже занесшая надо мной свой изогнутый клинок, застыла каменным изваянием, кажется, даже дышать перестав, а я, стремительно отойдя еще на пару шагов, резко оглянулась к новоприбывшему. Крепкой рукой удерживая кожаный повод недовольно бьющего копытом землю коня, на нас с со смесью ярости и изумления в знакомых небесно-синих глазах смотрел Ингварр, и я почувствовала, как собственная волчица тут же заскулила радостным щенком, учуяв близкое присутствие своего. Рука с мечом дрогнула и опустилась, с губ сорвался тяжелый вздох, а я, только сейчас осознав, как горят от нехватки воздуха легкие, попыталась перевести сбитое дыхание.

— Илва? — словно не веря собственным глазам, прошептал капитан королевских гончих, спрыгнув на землю, взметнулась за его спиной серая меховая накидка, а в светлых волосах запутался солнечный луч. — Дыхание предков, что ты здесь делаешь?!

В несколько широких шагов преодолев разделяющее нас расстояние и даже не обратив внимания на брюнетку, при приближении командира спрятавшую оружие и отступившую на шаг, Ингварр порывисто прижал меня к своей груди, и я буквально утонула в крепких, медвежьих объятиях, чувствуя, как теплый мех щекочет лицо. Легкие наполнил знакомый терпкий запах, руки против воли вцепились в плотный кожаный нагрудник, и я позволила себе всего лишь на мгновение с силой смежить веки, чувствуя, как быстро и ровно бьется сердце. Что бы я ни говорила, как бы себя ни убеждала, но волчица, однажды встретившая родного зверя, тосковала за ним слишком сильно, чтобы на это можно было не обращать внимания, и я только сейчас поняла, как же сильно соскучилась по брату, пусть и знакома была с ним всего ничего.

— Илва, ты с ума сошла? — схватив меня за плечи, Ингварр отстранился, всматриваясь в мои глаза, а на его лицо набежала тень. — Тебе нельзя находиться здесь, ты же знаешь!

— Поверь, если бы не обстоятельства… — мотнула я головой, с трудом подавив злую усмешку. — У меня сейчас просто нет другого выбора. Ингварр, я…

Осекшись, я бросила быстрый взгляд на девицу, все еще стоящую рядом и, без сомнения, прислушивающуюся к нашему разговору. Заметив мое внимание к своей персоне, она демонстративно оскалилась, не предпринимая, впрочем, никаких военных действий, а брат, без слов осознав, в чем причина моей заминки, поспешил уверить меня:

— Не беспокойся, при ней можно говорить. Каждый в моем отряде предан мне.

— Но все так же слепо подчиняется воле альфы, — не сумела сдержаться я от болезненного укола. Лицо Ингварра потемнело, а девица громко фыркнула в ответ.

— Поверь, белая, будь у меня возможность, я бы с огромным удовольствием перерезала Сверру глотку самым ржавым мечом, который только можно найти.

— Надо же, тянет на государственную измену.

— Так пойди и донеси на меня.

— Именно так и сделаю, — отбрила я нападение.

Гончая на несколько мгновений умолкла, рассматривая меня с усилившимся интересом, чуть сузила глаза, из золотых ставшие темно-карими, а после как-то неуловимо расслабилась, избавившись от маски ядовитого недовольства. Узкое лицо перестало кривиться и стало очень даже симпатичным, если не обращать внимания на истерзанные губы, которые дернулись в едва заметной улыбке.

— Маргрит, первая бегущая по следу, — представилась брюнетка, изогнувшись в шутливом поклоне. — Твое имя мне уже знакомо, Илва.

— Что значит первая бегущая по следу? — не удержалась я от вопроса, вопросительно приподняв брови при упоминании незнакомого звания.

— Командир отряда разведчиков королевских гончих, — рефлекторно ответил Ингварр, а после словно спохватился, вновь тряхнув меня за плечи и заставив посмотреть на него. — Ты так и не ответила, что ты здесь делаешь?

— У меня есть дело к вашему альфе, — серьезно ответила я, взглянув брату в глаза и заметив, как после моих слов он будто поперхнулся, глядя на меня с недоверием и ужасом одновременно. — Очень важное дело.

Несколько мгновений на поляне стояла гнетущая тишина, только ветер шумел в высоких густых кронах, легко касаясь лица и бросая в глаза растрепавшиеся волосы. Словно не веря в то, что услышал, Ингварр беззвучно открывал и закрывал рот, явно не зная, что сказать, его пальцы, сжавшиеся в кулаки до хруста, от напряжения побелели, и я, не сумев выдержать его прямой, открытый взгляд, неловко отвела глаза, спрятав ставший ненужным меч в ножны. Ухо обожгло горячее дыхание, и я только сейчас заметила своенравного жеребца, выбредшего из чащи вслед за мной и ткнувшегося бархатными губами мне в плечо.

Тихо хмыкнувшая Маргрит, сложившая руки на груди, пришла в себя первой.

— Ингварр, ты не говорил, что она с головой не дружит, — усмехнулась девица, подойдя к нам ближе. Двигалась она плавно и неспешно, соблазнительно покачивая бедрами, и в каждом движении царила воистину звериная грация, заставившая меня на мгновение ощутить нечто схожее с завистью — не смотря на свою природу, я подобными умениями похвастаться уж никак не могла. — Ты хоть понимаешь, о чем просишь, белая? Сверр только рад будет заполучить обратно свою постельную грелку. У него, знаешь ли, к тебе большие претензии после того, как ты…

— Маргрит! — рявкнул брат, обрывая гончую, и та тут же понятливо умолкла, сделав вид, что ее на поляне и вовсе нет. Тяжелый взгляд мужчины, ни на мгновение не отрывающийся от меня, кажется, потемнел еще больше. — Илва, я хочу тебе напомнить, что мы говорим об альфе, который сначала велел опоить тебя волчьим аконитом, потом приказал запереть в комнате, а после взял силой, — при этих словах мое лицо превратилось в каменную маску, и я почувствовала, как горло перехватило спазмом. Болезненные воспоминания сковали виски огненным обручем, волчица внутри зло заворчала, раздраженно оскалив клыки, но больше проявить эмоции я себе не позволила. Упрямо вскинула подбородок и сузила глаза, демонстрируя, что не желаю уступать. Судя по всему, Ингварру это не понравилось. — Опомнись, глупая девчонка, это верная смерть!

— Ты ошибаешься, — тихо произнесла я, и брат осекся, не ожидая отпора. Оттолкнув морду нахальной лошади, попробовавшей на вкус спутанные волосы, я поочередно взглянула на оборотней и махнула рукой себе за спину, где шептал мрачный, загадочный Фангорн. — Смерть она там, за вашей границей, и с каждым днем она подбирается все ближе. Угрозу с Изенгарда с трудом, но пресечь удалось, войска Мордора спокойно ходят по Средиземью, и если вы считаете, что вам удастся избежать этой войны, то вынуждена вас разочаровать, — я бросила быстрый взгляд на Маргрит, заметив, как ехидная усмешка исчезла с ее лица, словно стертая кистью. Девушка нахмурилась, глядя на меня с недоверием, тонкие руки, сложенные на груди, опустились безвольными плетями, а взгляд карих глаз встревожено скользнул к капитану королевских гончих. — Если сейчас падет Гондор, падет Рохан… Как много времени, по-вашему, понадобится Саурону, чтобы добраться до Серого Оплота?

Риторический вопрос повис в загустевшем воздухе, дыхание перехватило, и я, осекшись, с силой сжала кулаки, чувствуя, как болезненно впиваются в ладонь ногти. От собственных слов стало не по себе, я с ужасом представляла, что все мною сказанное легко может стать реальностью, если я ничего не сделаю, и мне хотелось кричать и рычать, встряхнуть Ингварра, чтобы он сделал хоть что-то, чтобы он перестал стоять столбом и смотреть на меня так просто и…

Как он не понимает?!

— Неужели, ты настолько слепа и беспечна? — прошептал брат так, что его услышала только я. Синие глаза взглянули в такие же синие, два упрямых зверя схлестнулись в одном им понятном поединке, и я только плотнее поджала и без того тонкие бледные губы.

— Кажется, это у нас семейное.

На мгновение мне показалось, будто старший родственник вполне созрел для воспитательного момента, и я даже мысленно подобралась, будто перед прыжком, готовясь к длинной и бесполезной перепалке, однако в какой-то момент капитан королевских гончих шумно выдохнул, расправил и без того широкие плечи, а после, положив ладонь на эфес меча, решительно произнес:

— Хочешь увидеть альфу — я проведу тебя к нему. Но даже не надейся, что я хоть пальцем о палец ударю, чтобы вытащить тебя из ловушки, в которую ты сама себя загоняешь.

— О большем я и просить не смею, — слабо улыбнулась я, а брат, не теряя больше времени, громко свистнул.

Послышался треск веток и перестук копыт, земля задрожала под тонкими ногами, а на поляну один за другим неспешной рысью выбежала тройка гнедых лошадей. Хмурые всадники в черных костюмах были похожи друг на друга крупными чертами лица, щедрой россыпью шрамов и серыми нашивками на груди, застыли в паре шагов от нас, дожидаясь приказа своего командира, а сам Ингварр, порывистым движением вскочив в седло и подобрав поводья, бросил на меня горящий взгляд.

— Отправляемся к крепости, сопровождаем леди к Его Величеству, — отдал он короткую команду, и идеально вышколенные гончие даже не подумали возражать или задавать вопросы. Почти синхронно склонили головы, выражая свое почтение, а после выжидательно взглянули на меня, заставив почувствовать себя не в своей тарелке от такого пристального внимания.

Понимая, что стоит поспешить, я последовала примеру брата, ласточкой взлетев в седло недовольно фыркнувшего жеребца, и лишь кивнула, показывая, что готова отправляться в путь. Ингварр, развернув своего скакуна, первым отправился вглубь леса, за ним, отстав на два корпуса, двинулись мы с Маргрит, а тройка молчаливых гончих, имен которых я не знала, замыкала наше шествие. От присутствия за спиной вооруженных незнакомцев недвусмысленно подобралась волчица, но что-то мне подсказывало, что бояться нечего, — эти ребята явно уважали моего брата, и вряд ли рискнули бы ослушаться приказа и напасть.

Неспешная рысь, в отличии от утреннего путешествия, теперь совсем не убаюкивала, настороженные инстинкты заставляли то и дело оглядываться по сторонам, а компания молчаливых гончих не позволяла расслабиться. Следя за своими спутниками из-под опущенных ресниц, я невольно восхищалась исходящей от них силой и уверенностью, сама словно бы пыталась соответствовать, и даже не замечала, как плечи расправляются сами собой, как подбородок приподнимается, а во взгляде так отчаянно пытается пробиться то же ледяное спокойствие.

На фоне умелых, смелых воинов я казалась себе всего лишь несмышленым ребенком, и от этого ощущения становилось категорически не по себе. Чувство собственной ущербности зубастым зверем грызло изнутри, я поймала себя на мысли, что гораздо комфортней мне было наедине с самой собой, и тут же разозлилась — если я так теряюсь всего лишь в присутствии Ингварра и его ребят, то что уж говорить о Сверре, с которым мне придется столкнуться.

Альфа явно будет зверем пострашнее.

— Мне просто интересно, ты действительно столь безумна или просто притворяешься? — послышался негромкий голос, и я вздрогнула от неожиданности, повернув голову. Едущая рядом Маргрит, перебросив через плечо блестящие черные волосы и почти неестественно выровняв спину, смотрела на меня с едва заметным любопытством в карих глазах с золотистой каймой, и мне почему-то подумалось, что, глядя на девушку, я уже почти не замечаю страшного шрама. Сейчас, улыбаясь и не пытаясь казаться яростной гончей, первой бегущей по следу, она словно превратилась в самую обыкновенную, молодую девчонку с горящими огнем глазами, и глядя на нее в этот момент, я даже подумать не могла, что всего каких-то несколько минут назад она взбешенной фурией пыталась пронзить меня своим клинком. — Неужели, ты действительно думаешь, что тебе удастся уговорить Сверра помочь?

— Он чудовище, тиран и трус, но не думаю, что глупец, — пожала я плечами, поежившись от воспоминания вспыхнувшего в сознании мрачного образа. — Каким бы он ни был, он все это время по-своему защищал Серый Оплот, он не позволил ни единому упоминанию об оборотнях проскользнуть за границу вашего королевства. Сейчас, когда угроза реальна… Он не сможет и дальше делать вид, что ничего не происходит, он вынужден будет помочь.

— Это вряд ли, — качнула головой Маргрит, уставившись куда-то вперед и легким движением руки отведя низко склоненную ветку, которая едва не задела темную макушку. Узкая лесная тропа петляла между деревьями, лошади трусили одна за другой, взбивая дорожную пыль сильными ногами, и на какое-то короткое мгновение мне показалось, будто скачущий впереди Ингварр совсем немного повернул голову в нашу сторону, прислушиваясь к разговору. — В одном ты точно права, Сверр чудовище. Он не знает ни любви, ни жалости, он привык забирать и уничтожать, и не думай, что сможешь разжалобить его речами о всеобщем благе, — девушка жестко усмехнулась, замолчав на мгновение, а после бросила на меня короткий взгляд. — Ты знаешь, что альфой он стал, убив собственного брата?

— Ингварр рассказывал мне о чем-то подобном, но я не особо вникала в детали, если честно, — смутилась я, а внутри заворочалось что-то неприятное и темное, от чего засосало под ложечкой. На мгновение мне показалось, что-то, что я сейчас услышу, мне совсем не понравится.

— Это произошло десять лет назад. К тому моменту Вигге, старший брат Сверра, был королем уже лет тридцать, и в стае его любили и уважали. Он был хорошим оборотнем, защищал нас, делал все возможное, чтобы стае никогда и ничего не угрожало. У них со Сверром были разногласия по поводу власти, конечно, но до открытых конфликтов никогда не доходило, — Маргрит на мгновение умолкла, словно подбирая слова, после чего несколько печально улыбнулась. — А потом из соседней деревни в Серый Оплот приехала Веста.

— Кто это? — спросила я, попридержав коня, когда тот недовольно мотнул головой, едва не угодив передней ногой в незамеченную мною яму. Отведя повод в сторону и заставив животное обойти препятствие, я легко похлопала его по шее, растрепав гладкую гриву.

— Дочь Вигге. Мать девочки предпочла служение в Храме жизни в Оплоте, до четырнадцати лет Веста жила с ней, а после ее смерти вернулась к отцу. В первый же день своего пребывания в крепости ей не повезло нос к носу столкнуться со Сверром.

Маргрит замолчала, бросив на меня короткий взгляд, и у меня внутри все буквально похолодело, когда я вдруг осознала, что имела ввиду девушка, произнеся последнюю фразу. Рот изумленно приоткрылся, глаза округлились, а пальцы сжались на поводе так сильно, что побелели костяшки.

— Он… — сорвался с губ придушенный шепот, и от согласного кивка гончей на мгновение потемнело перед глазами.

— Запечатлелся на собственной племяннице, — подтвердила Маргрит мои худшие опасения, рассматривая дорогу, ложащуюся под лошадиные копыта. — Вигге, когда узнал об этом, буквально обезумел от гнева, приказал Сверру даже не приближаться к дочери, а тот впервые за несколько лет холодной войны просто… не знаю, наверное, сорвался. Младший брат вызвал старшего на поединок и неожиданно для всех победил. Разорвал Вигге горло собственными клыками.

На отсутствие яркого воображения я никогда не жаловалась, появившаяся перед мысленным взором картина отозвалась где-то внутри волной тошноты, подкатившей к самому горлу, и я невольно прижала ладонь к шее, на мгновение прикрыв глаза. Все услышанное буквально не укладывалось у меня в голове, ровный тон, с которым гончая рассказывала все эти ужасы, холодом пробирался под кожу, и я искренне не могла понять, как может существовать в мире подобная дикость.

Да, я понимала, что оборотни — не мягкие, мирные эльфы, с которыми я росла, но чтобы настолько…

— Что случилось с той девочкой, Вестой? — сипло спросила я, почувствовав, как голос дрожит, и сама разозлилась на себя за слабость. Быстрый взгляд, брошенный на мигом потемневшую лицом Маргрит, подсказал, что у печальной истории не менее печальный финал.

— Это самое страшное, белая, — произнесла гончая, развернувшись ко мне всем корпусом, и я не сумела отвести от девушки глаза. — Веста умерла, покончила с собой сразу после того, как ее дядя на глазах девочки убил ее отца.

— Но как такое… может быть? — я изумленно вскинула брови, решив, что ослышалась. Нахмурилась, прикусив губу, а после сузила глаза. — Мне говорили, что…

— Волки не могут жить без своей истинной. Сердце боли не выдержит, — согласно кивнула Маргрит, выглядящая необыкновенно серьезной. — Сверр единственный, кому это удалось. А теперь хорошо подумай, белая, как уговорить подобное чудовище помочь, — девушка, растеряв все свое хорошее настроение, зло усмехнулась, от чего уродливый шрам стал необыкновенно заметен. — Потому что на самом деле у Сверра сердца нет.

Между нами повисла тяжелая, угнетающая тишина, прерываемая лишь пением птиц где-то высоко в кронах густых деревьев, королевские гончие хранили почти гробовое молчание, даже не глядя в мою сторону, а я, низко опустив голову, слепо вглядывалась в темную лошадиную гриву, пытаясь осмыслить все услышанное. Почему-то мысль о том, что Маргрит могла соврать, у меня даже не возникла, напряженная спина едущего впереди Ингварра это лишь подтверждала, и я почувствовала, как отчетливо похолодели подушечки пальцев, крепко сжимающих повод.

Встревоженная волчица недовольно зароптала в груди, малодушно предложив мне наплевать на все и умчаться куда подальше, но тут же сама на себя недовольно зарычала, сверкнув желтыми глазами.

Нет уж, если начали, нужно довести дело до конца, и будь, что будет.

— Теперь ты понимаешь, почему твоя идея безумна? — послышался негромкий голос, а резко вскинув голову, я перехватила взгляд брата, не предвещающий ничего хорошего. От сквозящего в синем полотне холода по телу прокатилась дрожь, и я лишь сильнее натянула повод, заставив жеребца недовольно всхрапнуть.

— Это неважно, — собственный голос прозвучал не громче шелеста ветра, и Ингварр скривился, будто от отвращения.

— Просто помни, что помочь я тебе уже не смогу, — хмуро бросил он, его конь решительным шагом ступил под тень густых веток, огибая несколько деревьев, а в следующее мгновение нам стало не до разговоров, когда я увидела выросшие перед глазами мрачные стены крепости.

Внутри все буквально заледенело, язык прилип к небу, а сердце покрылось коркой льда, когда в мыслях огненным полотном взвились воспоминания самой страшной ночи в моей жизни. Отчаянно заныли сведенные судорогой бедра, я словно вновь почувствовала липкое тепло, покрывающее кожу, а в глазах на несколько мгновений потемнело, и мне казалось, будто я задыхаюсь. С каждым лошадиным шагом, приближающим меня к Серому Оплоту, все более отчаянно скулила в груди волчица, зубы прихватили нижнюю губу, и я даже не заметила, как скользнула по нежной коже капля теплой крови.

Малодушная мысль все-таки убежать всколыхнула сознание, я уже почти созрела для побега и готова была завернуть лошадь, но…

Но память услужливо подкинула знакомый образ, нежное «моя девочка» усладило слух, и это ощущение вдруг придало мне сил. В глазах полыхнул огонь, с искусанных губ сорвался вздох, и я решительно расправила плечи, смело взглянув на постепенно приближающуюся крепость.

Со дня моего здесь пребывания совсем ничего не изменилось, вокруг между деревьями раскинулось целое море ярких шатров и маленьких деревянных домиков, и всюду, куда ни глянь, мелькали то фигуры одетых в простые, темные одежды людей, то большие волки всевозможных оттенков. Все они занимались своими делами, шумели и о чем-то быстро, почти непонятно переговаривались, но каждый нет-нет, да и поглядывал в сторону нашей мрачной, молчаливой процессии. Я то и дело ловила на себе любопытствующие взгляды янтарных глаз, слышала тихие шепотки, летящие в спину, и нервно вертела головой, чувствуя себя не в своей тарелке. От такого повышенного внимания мне было не по себе, кожу буквально жгло, но все посторонние мысли тут же канули в бездну, когда мне на глаза попалось двое хмурых стражников, стоящих у распахнутых больших врат, ведущих в крепость.

Они почти синхронно склонили головы, демонстрируя свое уважение Ингварру, а после одновременно с интересом покосились в мою сторону, втягивая носом воздух. Я очень сомневалась, что эти мужчины помнят меня или знают, кто я такая, но их интерес был неприятен, гул шепотков за спиной, кажется, лишь возрастал, а стоило лошадям ступить на каменную брусчатку главной улицы, как к нам обратились взоры жителей Оплота.

Я не знала, привлечены они отрядом королевских гончих или моей скромной персоной, но мне казалось, будто посмотреть на нас собрался весь город. Каждый наш шаг сопровождался внимательным взглядом и негромким шепотом, весь путь до мрачного замка мы были под пристальным вниманием, и казалось, будто оборотни провожают нас прямо к высоким ступеням, позабыв о своих делах. Крутить головой уже не было смысла, любопытствующие желтые глаза глазели на нас со всех сторон, а стоило только чуть приподняться в стременах и заглянуть за спину едущего впереди Ингварра, как меня тут же что-то словно с силой ударило в грудь, заставив задохнуться.

Наверное, Его Величество Сверр куда-то собирался, возможно, на конную прогулку, потому что у каменных ступеней стоял громадный черный жеребец с налитыми кровью глазами. Длинный темный плащ крыльями хищной птицы взметнулся за широкой спиной, приглушенно сверкнул в солнечных лучах серебряный венец, возложенный на темные волосы с паутинкой седины, а карие холодные глаза, равнодушно скользнув по фигуре приблизившегося Ингварра, обратились ко мне.

Тут же мужчина застыл на нижней ступеньке, словно натолкнувшись на невидимую преграду, тонкие губы изломила усмешка, и я едва не взвыла вместе со своей волчицей, почувствовав могильный холод, сковавший тело изнутри.

— Надо же, какой дивный подарок, — мягко, почти ласково произнес Сверр, не спуская с меня пристального взгляда, а после медленно, словно бы лениво, сделал шаг вперед, спустившись со ступеней. Легко отбросил в сторону кожаные перчатки, подхваченные кем-то из прислуги, и со все возрастающим любопытством принялся наблюдать за нашим приближением.

Мрачный, как грозовая туча Ингварр, дернув повод, завел своего коня на небольшой круг, от него в противоположную сторону направилась Маргрит, бросившая на меня украдкой сочувствующий взгляд, и всего за каких-то пару мгновений я оказалась посреди круглой площади в гордом одиночестве, растерянно сжимая кожаный повод. Со всех сторон на меня глазели любопытствующие оборотни, королевские гончие, почтительно склонив голову перед своим альфой, молчали, и я, скользнув быстрым взглядом по напряженной фигуре брата, решительно повернулась к Сверру.

Ингварр дал ясно понять, что помогать мне не станет, просто не сможет, подчиняясь воле своего альфы, и сейчас против целой стаи с ее вожаком я осталась одна.

В мягком рычании белоснежной волчицы мне послышался упрек, и я спрятала в уголках губ мягкую, благодарную улыбку.

Ну, конечно, ты же со мной.

— Признаться, я удивлен видеть тебя вновь, моя милая Илва, — все тот же ласковый голос звучал слаще меда, и каждое слово, произнесенное рычащим голосом, наотмашь било по лицу пощечиной. Сверр смотрел внимательно, испытывающе, словно бы с предвкушением, и в глубине темных глаз я будто воочию видела жадный огонь. Воспоминания о той ужасной ночи липким страхом обволакивали тело, не позволяли даже шелохнуться, и я изо всех сил напрягала горло, пытаясь выдавить с себя хоть слово, хотя и не могла. — Ты так быстро сбежала после той ночи, я был крайне опечален, не увидев тебя утром.

В голосе прозвучал намек, от которого я почувствовала себя так, будто меня оплевали, и мне стоило больших трудов не заскрипеть крепко сжавшимися зубами.

— Забавно, и что же заставило тебя вернуться? — словно бы искренне любопытствуя, Его Величество склонил голову набок, продолжая рассматривать меня, словно какую-то диковинку, и я мысленно сжалась, ощущая, как в голове образовывается пустота. Я не знала, как уговорить Сверра помочь нам, не представляла, как его можно убедить, а в ушах все еще звучали слова Маргрит, и я просто не представляла, что можно сказать чудовищу, пережившему смерть собственной пары.

— Война, — сорвался с пересохших губ голос, больше похожий на жалобное мяуканье котенка, и я сама на себя разозлилась за слабость. Выровняла плечи, прочистив горло, и попыталась говорить как можно уверенней. — Войска Мордора выступили к Минас-Тириту, вся мощь Саурона готовится поглотить Средиземье, и если Гондор не устоит, то скоро орки будут здесь, в Сером Оплоте.

По толпе вокруг пошел гулять шепоток, всколыхнувшуюся тревогу я почувствовала, как что-то физическое, но одного лишь короткого ледяного взгляда, брошенного на стаю альфой, хватило, чтобы оборотни тут же притихли, пряча глаза. С тревогой оглядевшись по сторонам, я заметила, как мужчины и женщины прячут глаза, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, и невольно задумалась о том, как же сильно подавляет Сверр своих подданных. От воспоминания об угнетающем, мерзком чувстве, вызывающем дичайшее желание склониться, в глазах буквально темнело, а к горлу подкатывала тошнота, и я судорожно втянула в себя воздух, пытаясь избавиться от этого чувства.

Волчица в груди недовольно заворчала, цепляясь когтями за ребра и пытаясь удержать меня в сознании.

— Это просто смешно, — голос Его Величества был исполнен уверенности, в глазах царила стужа, и никому даже в голову не пришло сомневаться в словах своего вожака. Расправив плечи и вскинув подбородок, мужчина осматривал обитателей крепости, словно свою собственность, за его спиной развевался под воздействием холодного ветра темный плащ, а королевские гончие, замершие по обе стороны площади, внушительным караулом возвышались среди остальных, затянутые в черную плотную кожу, и я пыталась даже не думать о том, что будет, если альфа вдруг решит отдать им приказ.

И даже родной брат…

— Ни о какой войне не может быть и речи, — продолжил Сверр, вновь переведя взгляд на меня, и даже не смотря на то, что с влиянием альфы мне удалось справиться в прошлый раз, на какое-то короткое мгновение мне до безумия захотелось склонить голову. — Серый Оплот — самое безопасное место, здесь нам совершенно ничего не угрожает. Магия леса и наших предков защищала нас еще с того времени, когда на месте крепости была непроходимая чаща, а наши деды и прадеды волками блуждали по Фангорну, — альфа перехватил мой скользящий взгляд, даже не пытаясь сдержать собственного зверя, и я почувствовала, как могучий волк поднялся на лапы, подавляя и заставляя сжиматься в комок. Белоснежная хищница в груди оскалилась, вздыбив серебристую шерсть. — Война никогда не коснется этих мест, моя прелестная Илва, и можешь мне поверить, ни одна сила в этом мире не сможет навредить моей стае. Очень скоро ты это поймешь.

— Это вы не хотите ничего понимать! — не сумев совладать с эмоциями, воскликнула я, а после рванулась, спрыгнув с коня. Тяжелые сапоги звякнули о пыльную брусчатку, ветер бросил в лицо мешающие волосы, и я, забывшись, сделала шаг вперед. — У вас есть армия, могущественная, большая армия! Вы можете помочь другим королевствам, можете не допустить того, чтобы Саурон разорил Средиземье! Нельзя всю жизнь скрываться в лесной чаще и считать, что вокруг больше никого нет!

— Ошибаешься, моя дорогая, очень даже можно, — альфа широко, совсем недобро ухмыльнулся, и от этой ухмылки у меня внутри все похолодело. — И я тебя этому научу. Ты девочка упрямая, но умная, ты научишься, — мужчина развернулся на пятках, от чего взметнулись жесткие волосы, а после небрежно бросил через плечо, — Проводите нашу гостью в ее покои.

Сразу двое стражников, подчиняясь приказу альфы, направились ко мне, заставив затравленно оглядеться по сторонам, я заметила, как нервно дернулся Ингварр, встревожено глядя на меня, но не принял больше никаких активных действий, предпочитая не вмешиваться, чтобы не накликать еще большей беды. Рослые, внушительные фигуры двух оборотней выросли рядом со мной, подавляя своей силой и заставив хищно оскалиться, зубы обнажились, а из груди вырвалось яростное рычание, и я рванулась изо всех сил, когда на предплечьях сжались мужские пальцы, больше похожие на стальные оковы. Внутри всколыхнулась волна возмущения, на глаза упала золотая пелена, и я, вскинув горящий взгляд, зло крикнула в широкую спину, обтянутую темной тканью:

— Я требую поединка!

Слова сорвались с губ раньше, чем я успела их обдумать, по площади пронесся пораженный вздох, и единственное, что мне удалось заметить в тот момент, это мгновенно побледневшее лицо Ингварра. Черты родного лица заострились, тонкие губы сжались в полоску, а в бездонно синих глазах полыхнуло золото, и мне показалось, что не сжимай сейчас братец кожаный повод, его сильные пальцы с удовольствием бы сжались на моей шее. Он смотрел на меня с недоверием и ужасом, словно сомневаясь в душевном здравии, а я, скользнув быстрым взглядом по окружающим меня оборотням, поняла, что только что сделала что-то из ряда вон.

Не удержав эмоций, тихо присвистнула Маргрит.

В полнейшей пораженной тишине Сверр медленно повернулся ко мне, и от расправленного золота, залившего черную радужку, мне захотелось буквально взвыть. Яростный черный зверь взревел, раскрыв пасть, и на ногах я удержалась только потому, что меня все еще крепко держали незнакомые стражники.

— Поединок захотела… — с побелевших от ярости губ сорвался не голос, змеиное шипение, и словно по волшебству двое громадных детин, стоящих по обе стороны от меня, дрогнули и отступили. Крепкие оковы распались, оставляя меня один на один с моим персональным кошмаром, и я невольно сглотнула, отступив на шаг. Если даже эти ребята испугались…

Что уж говорить обо мне.

— Что же, право твое, — ярость Сверра лишь усиливалась, он словно мгновенно вырос и раздался в плечах, а дрожащие от злости пальцы раздраженно рванули застежку плаща. Тяжелая ткань с тихим шелестом упала на холодные ступени. — Видят предки, я хотел, чтобы ты жила здесь, в стае, и ни в чем не нуждалась, но раз ты решила так умереть, я не могу отказать тебе в твоем праве.

Золото глаз затопило радужку, а крупное тело забилось в судороге превращения.

Раньше мне никогда не удавалось увидеть, как происходит процесс смены сущности со стороны, и сейчас все увиденное не только испугало, но и заворожило. Крупная волна дрожи прокатилась под бледной, почти серой кожей, конечности принялись деформироваться, а темная одежда затрещала по швам, в мгновение ока превратившись в груду бесформенных тряпок. Клоки черной шерсти пробились сквозь кожу, лицо вытянулось, превращаясь в пасть, и не успела я моргнуть, как прямо передо мной опустился на четыре мощные лапы черный зверь.

Сверр был не просто большим, он был огромным, и я с тоской осознала, что в облике волка он раза в полтора или два крупнее меня. Глаза горели огнем, с длинных белоснежных клыков капала слюна, а широкую грудь разрывало рычание, и я невольно отступила на шаг, понимая, что этот образ будет еще долго преследовать меня в кошмарах.

Одно дело чувствовать этого зверя, испытывать на себе его давящую силу, и совсем другое — видеть его воочию.

— Почему она медлит? — послышался где-то из толпы женский голос, я рефлекторно дернула головой, выискивая взглядом его источник, и именно этот момент Сверр выбрал, чтобы напасть.

Огромный черный зверь оглушающе зарычал, подобрался, сжавшись в пружину, в после темным вихрем бросился на меня.

Взвыли обезумевшие от ужаса инстинкты, заставившие меня рвануть в сторону, шарахнулся с площади испуганный конь, простучавший копытами по брусчатке, и только чудом аршинные клыки не сжались на моем горле. Повези мне немного меньше, и это был бы, наверное, самый короткий поединок за всю историю оборотней. Сверр явно вознамерился разодрать меня на мелкие кусочки, нанесенную обиду ему хотелось смыть кровью, и мысленно я уже приготовилась к смерти. Он был быстрее, сильнее, злее и во всем лучше меня, а я…

Глупая-глупая любовь к своей паре толкала меня на безумные поступки, и сражаться я должна была не за себя, за него.

Взвывшая в груди волчица вскинулась, оглушая безумным рычанием, острые когти заскрежетали по ребрам, разрывая изнутри, и моего мнения даже спрашивать никто не стал — белоснежная хищница просто рванулась на свободу, и мне и в голову не пришло ее сдерживать. Горячая дрожь волной пробежалась по телу, крепкие челюсти клацнули совсем рядом, заставив вновь отпрыгнуть в сторону, и в следующее мгновение на холодную брусчатку я приземлилась уже волком, почувствовав, как пришедшая в негодность одежда ошметками соскальзывает с деформировавшегося тела.

Два яростно оскалившихся зверя стояли друг напротив друга на большой круглой площадке, и тихие голоса и взгляды окружающих нас оборотней отошли куда-то в сторону, словно отрезанные плотной стеной, а мир вокруг замер. Время застыло, реальность смазалась и поплыла, и единственное, что я видела перед собой, это исполненные ярости и ненависти глаза Сверра. Широко расставив лапы и вздыбив шерсть на загривке, черный волк зарычал пуще прежнего, будто пытаясь напугать меня одним своим видом, но добился прямо противоположного эффекта.

Полностью повторив положение противника, я заскрежетала выпущенными когтями по мостовой, прижала уши к голове, а после, решив, что откладывать больше не имеет смысла, первой рванула к альфе.

Ветер засвистел в ушах, оглушающее рычание подстегнуло инстинкты, а щелканье мощных челюстей болью ударило по чувствительному слуху. Рассекла воздух тяжелая лапа, с силой опустившись на мою морду, я громко взвизгнула, отшатнувшись от удара, и попыталась ухватить зубами чужое ухо, промелькнувшее совсем близко. Сделать этого так и не удалось, когти запутались в черной шкуре противника, и я, оттолкнувшись лапами от холодной брусчатки, с новыми силами бросилась в бой.

Это даже поединком назвать было нельзя, потому что равноценным противостоянием здесь и не пахло — Сверр был сильнее и выносливей, он был мужчиной, воином, а я, забывшись инедооценив противника, слишком поздно поняла, как ошибалась. Я привыкла к тому, что превосходила других по скорости и силе, я привыкла, что была лучше, что была зверем, что имела преимущество перед другими… И совсем не ожидала того, что найдется тот, кто действительно будет со мной на равных, в одинаковых условиях.

Альфа показал мне, как же глупа и самонадеянна я была.

Болезненные укусы покрывали тело, острые когти раздирали кожу, а вокруг нас в каком-то безумном, причудливом танце кружились черные и серебряные клоки вырванной шерсти. Пыльная мостовая очень скоро обагрилась темными брызгами, а боль от первых ранений заставляла только громче рычать и яростней сражаться за свою жизнь. На темной шкуре Сверра крови видно не было, а вот моя шерсть очень скоро потеряла весь свой презентабельный вид. С разорванного укусом бедра хлестала кровь, на морде проступали длинные царапины, но и я, к своей чести, не лыком была шита — правое ухо альфе я таки разодрала, на ребрах алела порванная острыми когтями проплешина, но никто из нас и не думал отступать.

Наоборот, металлический запах крови вскружил голову, подстегнув огненную ярость.

Словно два спущенных с цепи зверя, мы метались по всей площади, поднимая в воздух пыль и капли крови, и никто из окружающих нас оборотней даже не думал вмешаться во весь этот хаос. Постепенно к площади подтягивались те жители крепости, которые не подоспели к началу, отовсюду слышались тяжелые, судорожные вздохи и едва слышные шепотки, но громче тихого шелеста голос никто не смел поднимать — все словно боялись привлекать к себе лишнее внимание. Королевские гончие по-прежнему создавали собой подобие полукруга, восседая на горячащихся, волнующихся жеребцах, и были больше похожи на каменные статуи, чем на живых людей.

Несколько раз в пылу драки я заметила уже не бледное — посеревшее лицо Ингварра, и мне почему-то казалось, будто он едва сдерживается, чтобы не броситься мне на помощь. Жидкий янтарь то и дело сменял прозрачную бирюзу, все тело было напряжено, а знакомые черты лица сменяла болезненная гримаса каждый раз, когда удары Сверра находили свою цель.

Очередной болезненный укус прошил переднюю лапу, заставив меня истошно заскулить, мир на мгновение поплыл перед глазами, и я даже не поняла, в какой момент вдруг земля ушла из-под ног. Грязная мостовая и бездонное синее небо поменялись местами, ребра болезненно приложились о холодный камень, и я захрипела, почувствовав, как тяжелая лапа уперлась мне в горло. Оскаленная пасть оказалась прямо напротив моей, испуганный взгляд пересекся с исполненным превосходства взглядом черного зверя, и я буквально замерла, завороженная увиденным.

Показалось, что будь у Сверра возможность, и он бы сейчас просто рассмеялся мне в лицо, насмехаясь над глупой-глупой девочкой, решившей, что может бросить вызов королю. Он не торопился наносить последний удар, он наслаждался мгновением, смакуя вкус своей победы, а я, чувствуя, как тяжелая лапа все сильнее давит на горло, перекрывая доступ воздуха к легким, невольно подумала о том, как же самонадеянно все было. На что я надеялась, чего ждала, придя сюда и бросая этот глупый вызов?!

Сразу нужно было понять, что все это бесполезно, нужно было придумать какой-то другой план, но…

Но дело все было в том, что другого плана у меня не было. Если не удалось уговорить альфу поддержать Гондор и Рохан армией, нужно было сделать так, чтобы у самой была возможность распорядиться этой армией, нужно было самой взять на себя роль альфы. Только вот это было нечто из области сладких мечтаний, ведь я прекрасно знала, что сделать это мне не удастся. И ладно бы еще просто проиграла, с ущемленной гордостью справиться мне как-то бы удалось.

Но поединок этот заканчивался либо победой, либо смертью, и это я тоже прекрасно знала.

Горячее дыхание скользнуло по холодному носу, заставив отвлечься от грустных мыслей, взгляд вновь пересекся со взглядом черного зверя, склонившегося ниже и распахнувшего пасть для последнего удара, и я, не сдержавшись, изо всех сил зажмурилась, предпочитая видеть знакомые, озаренные улыбкой лица друзей вместо морды врага. В сознании вихрем пронеслись воспоминания безумного, но удивительного похода, в который я сознательно сорвалась вслед за людьми, которых совсем не знала, призрачное прикосновение шершавых теплых пальцев к щеке пробудило внутри волну горячей, сладкой дрожи, и я судорожно выдохнула, когда откуда-то словно издалека послышался безумный крик:

— Илва!

Сознание прояснилось яркой вспышкой, пощечиной ударившей по лицу, кровь взбурлила в венах, и я резко распахнула веки, увидев холодные глаза с плещущимся в них золотом совсем рядом с моими. На мгновение мне показалось, будто Сверр усмехается, зная, что победил, в груди громко взвыла волчица, подстегнувшая упрямство, и я, яростно зарычав, изо всех сил рванулась вперед.

Острые когти разодрали черную морду неготового к нападению волка, тяжелая лапа исчезла с горла, позволив сделать вздох, и я, извернувшись на каменной брусчатке, бросилась на противника, врезавшись в него всем своим телом. Альфа взвыл от боли и злости, не удержав равновесия, болезненный удар пришелся мне по ребрам, кажется, разорвав мех и кожу, и от боли перед глазами потемнело, но времени поддаваться слабости у меня попросту не было. Яростный укус прорвал мягкие ткани и сухожилия на правой передней лапе, по рту поселился металлический привкус крови, от которого меня замутило, а обезумевший Сверр впервые за все время позволил себе заскулить, не сумев сразу подняться с залитой кровью мостовой.

Сильный удар обагренной лапы отбросил голову черного волка в сторону, яростно щелкнули аршинные клыки, и я, не позволяя своему противнику опомниться, изо всех сил вцепилась в подставленное беззащитное горло.

Острые зубы легко, словно нож в масло, вошли в кожу, разрезая мягкие ткани и мышцы, тихо хрустнул хрящик где-то в разорванной гортани, и громкий вой оборвался странным, булькающим звуком, от которого стало не по себе. Густая темная кровь, хлынувшая в рот, прокатилась по пищеводу и камнем рухнула куда-то на дно желудка, поверженный черный хищник забился в судорожной агонии, но я только крепче сжала челюсти, боясь отпустить. Несколько ударов болью поразили грудь и голову, острые когти выдрали клок серебристой шерсти со спины, но клыки по-прежнему не отпускали истерзанную шею, а нос задергался, когда металлический запах крови стал просто невыносимым.

Я не знала, сколько прошло времени, не знала что происходит вокруг, и забыла обо всем, видя перед глазами лишь пульсирующие ало-золотые вспышки, от которых кружилась голова. Горячая кровь лежащего на мостовой оборотня продолжала выплескиваться толчками, заливая шерсть на груди, удары и судорожная дрожь становились все слабее, а в ушах все еще эхом звенел затихающий вой. Мне не было жаль альфу, я ненавидела его за то, что он сделал со мной, и много раз за этот короткий промежуток времени мечтала о том, как убью его собственными руками, но мечты были совсем не схожи с реальностью.

Почему-то все было… по-другому.

Тело, распростертое передо мной, дернулось последний раз и затихло, темные влажные глаза закатились и как-то потускнели, а яркое золото погасло, и только тогда я позволила себе медленно, будто бы через силу, разжать челюсти. Металлический привкус горчил где-то в горле, на языке запуталась чужая шерсть, а при виде рваной раны, поразившей шею мертвого оборотня, меня буквально затошнило, и я на несколько мгновений прикрыла глаза, пытаясь дышать легко и размеренно. Помогало это слабо, запах крови насквозь пропитал воздух вокруг, и я поймала себя на мысли о том, что мне нестерпимо хочется залезть в горячую бадью и провести там пару суток.

Эта мысль возникла и погасла в ослабленном сознании, я отступила на шаг от тела, лежащего на мостовой, а после медленно подняла голову, только сейчас осознав, что в этом мире кроме меня еще кто-то есть.

Если во время поединка горожане позволяли себе тихо шептаться и вздыхать, то сейчас над площадью царила почти могильная тишина, даже ветер, кажется, стих, пораженный случившимся. Окружающие меня оборотни, подавшись вперед, во все глаза уставились на мертвое тело у моих лап, словно не до конца понимая, что только что произошло. Кажется, никто из них не ожидал, что исход боя будет именно таким, лежащий на мостовой черный волк выглядел странно, почти нелепо, и я вдруг поймала себя на мысли, что все должно было быть совершенно не так.

По всему выходило, что победить я никак не могла, просто не сумела бы, но…

Тихий шорох привлек внимание, заставив все еще разгоряченные дракой инстинкты насторожиться, и я резко повернула голову, выхватив взглядом тонкую фигурку Маргрит, находящуюся ко мне ближе всех. Спрыгнув со своей лошади, но все еще держась за луку седла, девушка смотрела на меня пораженно, с недоверием, будто сомневаясь в том, не подводит ли ее зрение, и я вдруг отчетливо осознала, что сделала это, убила альфу, убила Его Величество, которого все так боялись и уважали, по одному слову которого готовы были убивать и умирать.

И теперь, когда он мертв…

Не захотят ли мне отомстить?

Испуганный взгляд пробежался по мрачным фигурам королевских гончих, как и остальные, хранящих молчание, и будь у меня хоть немного сил, я бы обязательно испугалась, но накатившая вдруг усталость изрядно пошатнула сознание. Вернулось ощущение реальности, вернулась боль в истерзанном теле, и не сцепи я вовремя пасть, обязательно бы тихо взвыла. Вместо этого я шумно выдохнула, опустив голову, прислушалась к своей волчице, сыто улегшейся в тепле у самого сердца, и не удивилась, когда она игриво махнула мне пушистым хвостом.

Превращения я даже не заметила, просто не было сил, и лишь боль, как мне показалось, усилилась в несколько раз, когда волчье тело сменилось более привычным человеческим. Спутавшиеся волосы тут же не преминули полезть в лицо, холодный ветер пробежался по обнаженной коже, и я, с огромным трудом заставляя себя двигаться, поднялась на дрожащие ноги, чувствуя, как из ран на бедре, груди и правой руке бежит тягучая, темная кровь. Металлический привкус все еще не спешил исчезать изо рта, я чувствовала стягивающую влагу на губах, подбородке и шее, и лишь тихо хмыкнула, представив себе, как весь этот ужас выглядит со стороны.

Откуда-то слева послышался шорох, и я повернула голову к источнику шума, увидев, как Ингварр спрыгнул со своей лошади, глядя на меня необыкновенно пристально, словно бы испытывающе. Я нахмурилась, не понимая, почему брат выглядит таким недовольным, почему не радуется тому, что мы победили, однако прежде, чем успела сделать хоть что-либо, мужчина пришел в движение.

В несколько быстрых шагов оказался рядом, возвышаясь надо мной своей высокой, статной фигурой, перехватил вопросительный взгляд, а после, пользуясь тем, что стоит ко всем остальным спиной, и что его никто не видит, коротко, почти незаметно усмехнулся. Тихо зашелестел плащ, скользнувший с широких плеч, и я вздрогнула, когда тяжелая ткань опустилась мне на плечи, скрывая наготу.

— Я горжусь тобой, сестренка, — на грани едва слышного шепота произнес Ингварр, заставив удивленно округлить глаза, а после, отступив на шаг, выхватил свой меч. Острый клинок сверкнул на солнце, заиграв бликами, и воин медленно опустился на одно колено, не отрывая от меня взгляда.

— Ты что делаешь?! — прошипела я, ошарашенная таким поворотом, и тут же умолкла, когда явно сошедший с ума братец громко, на всю площадь провозгласил, от чего от мрачных стен отбилось гулкое эхо:

— Пусть предки ведут тебя тропой жизни, королева Илва.

Слова набатом прогремели в ушах, Ингварр низко склонил голову, от чего скользнула с плеч непослушная коса, а я, начиная паниковать, в отчаянной попытке найти помощь уставилась на Маргрит, как на единственного знакомого мне оборотня среди всей этой толпы. Хищно усмехнувшаяся брюнетка в ответ на мой испуганный взгляд размашистым движением выхватила свое оружие, последовав примеру моего брата и так же опустившись на колено.

— Пусть благословят предки ваше царствование, Ваше Величество.

Со всех сторон послышались шум и шорохи, а оглядываясь по сторонам, я с ужасом замечала, как королевские гончие, повторяя движения своего капитана, один за другим опускаются на колени, склоняя головы и присягая на верность. Вслед за гончими склонились стражники, среди обитателей крепости нарастал невнятный шум и ропот сотен голосов, и каждый, будь то мужчина или женщина, взрослый или ребенок, почтительно преклоняли колени, скандируя одну и ту же фразу, повторяющуюся бесчисленное количество раз.

— Ваше Величество! Ваше Величество…

Живое море волновалось и шумело, плескалось на огромной площади, обагренной кровью и пропитавшейся металлическим запахом, и громко выли волки, затесавшиеся между людей и вскинувшие голову к бездонному небу. Вокруг творилось настоящее безумие, внутри гордо, наслаждаясь происходящим, вторила вою сородичей белоснежная волчица, а я…

Судорожно кутаясь в одолженный плащ и чувствуя подсыхающую на коже багряную корку, я изумленно осматривала стаю, стоящую передо мной на коленях, и в голове билась лишь одна испуганная мысль.

Только бы не потерять сознание…

Глава 16

На фоне темно-серой ткани и без того бледное лицо казалось почти белым, а наличие кругов под глазами придавало ему совсем болезненный вид, — поспать этой ночью мне так и не удалось, мрачные кошмары, перемежающиеся беспокойными метаниями на подушках, под утро сменил тревожный сон, но с едва забрезжившим рассветом в покоях уже поднялся шум и гам, и мне пришлось смириться с тем, что отдыхать придется позже.

— Сносно, — послышался задумчивый голос откуда-то слева, и я, отвлекшись от внимательного изучения своей физиономии в большом зеркале с серебряной старой рамой, повернула голову. Явно не испытывающая пиетета к власть имущим Маргрит казалась вполне довольной жизнью, нахально взобралась на широкую постель, устланную теплыми шкурами, и даже не подумала сбросить мягкие черные сапожки. Забросив руки за голову и словно бы впервые за долгое время позволив себе расслабиться, брюнетка с исключительным любопытством следила за тем, как мне помогают привести себя в порядок, и время от времени давала советы двум молоденьким служанкам, похожим на испуганных птичек.

Смотреть в глаза мне они почему-то боялись, тоненькие ручки дрожали, и мне казалось, что издай я сейчас хоть малейший звук, и кто-то из них обязательно хлопнется в обморок от ужаса.

— Это все, что ты можешь сказать? — почти обижено полюбопытствовала я, смерив Маргрит пронзительным взглядом. — Девушки потратили почти час…

— И сумели сотворить из тебя что-то хотя бы отдаленно похожее на королеву, — подхватила гончая, громко фыркнув. Одна из служанок, как раз заплетающая мои непослушные волосы в какую-то сложную, замысловатую прическу, случайно перехватила брошенный на нее взгляд брюнетки и тут же, сбившись, больно дернула меня за длинную прядку.

— Прошу прощения! — и без того тихий голос от ужаса прозвучал не громче шелеста ветра, в огромных зеленых глазах волной взметнулась паника, и мне показалось, будто я физически чувствую ее зверя, совсем еще маленького, беззащитного щенка, который опасливо спрятал острую мордочку под пушистыми лапами, опасаясь гнева альфы.

Белоснежная волчица, дремлющая в моей груди, лениво приоткрыла один глаз, громко фыркнула, увидев открывшуюся ей картину, и так же лениво вернулась к прерванному сну, демонстрируя полнейшее равнодушие к происходящему. Я лишь мысленно закатила глаза, чувствуя, что мне еще придется изрядно постараться, чтобы сгладить все острые углы.

— Не беспокойся, все в порядке, — пытаясь говорить как можно мягче, улыбнулась я перепуганной служанке, которая моей реакции ожидала, словно приговора, а после вновь повернулась к зеркалу, напротив которого сидела на поскрипывающем стуле. Молоденькая волчица, переглянувшись со своей не менее робкой подругой, опять запустила дрожащие пальчики в мою шевелюру.

Королева, как же.

Почему-то от одной лишь мысли, что все это безумие происходит со мной в реальности, а не в каком-то страшном, глупом сне, хотелось то ли громко, истерически смеяться, то ли отчаянно выть, но, похоже, только я искренне считала, что это какая-то ошибка. Другие же, даже собственная предательница-волчица, самодовольно помахивающая пушистым хвостом, ничего из разряда вон в сложившейся ситуации не видели.

Вчера, когда первые волнения после поединка немного улеглись, а огромная стая поднялась с колен, в ожидании уставившись на новую альфу, я едва не присоединилась к лежащему на холодной брусчатке Сверру, когда сознание решило, что пора и честь знать, а стрессов ему и так на один день было слишком много. К тому времени у меня изрядно замерзли босые ноги, холодный ветер забрался под теплый плащ, а кровь неприятно стянула кожу, и я не знала, чего мне хочется больше — с головой погрузиться в пышущую жаром ванную и смыть с себя багровые разводы, или завалиться в постель и проспать трое суток.

Колени уже дрожали, перед глазами темнело, а от молчаливого ожидания, с которым на меня смотрели вроде как мои подданные, к горлу подкатила тошнота.

К счастью, стоящий рядом со мной Ингварр, вовремя заметив неладное, ловко подцепил меня под локоть, сделал знак окружающим нас гончим, и спешно поволок меня в замок, свистящим шепотом умоляя не терять сознание хотя бы до того момента, пока мы не окажемся в помещении. Признаться, выполнить требуемое мне удалось, и липкая темнота, сражаться с которой больше не было сил, забрала меня в свои объятия уже после того, как за нашими спинами захлопнулись тяжелые двустворчатые двери.

Что происходило после этого, я знала весьма смутно, а доподлинно известно мне было только то, что все архиважные вопросы, которые требовали немедленного решения, взял на себя брат. В Сером Оплоте его уважали, к словам капитана королевских гончих прислушивались, и я совсем не удивилась, когда утром заглянувшая в выделенную мне спальню Маргрит сообщила, что Ингварр сумел поддержать порядок и сгладить острые углы, пока я приходила в себя. Жаль только, что альфой брат не был, и при всем моем безумном желании оставаться в стороне я больше не могла. Тоскливо осмотрела принесенное двумя испуганными служанками платье, довольную Маргрит, уставившуюся на меня в ожидании, а после с тяжелым вздохом кивнула, понимая, что прятаться от ответственности больше не получится.

Не смотря на дрожащие руки и искренний испуг в больших, по-детски наивных глазах, справились приведенные гончей девочки быстро, сумели избавить меня от болезненной бледности и кругов под глазами, и даже совладали с извечно непослушными волосами, уложив их витиеватой короной, которая мгновенно преобразила смуглое лицо. В сочетании со строгим темным платьем из тяжелой ткани выглядела я представительно, а еще — гораздо старше, и самой себе казалась совершенно незнакомой. Чуть прищурилась, рассматривая хмурую незнакомку в зеркале, а после повернулась к резко распахнувшейся двери.

Ингварр, как и прежде, не обременяя себя ерундой вроде вежливого стука, ввалился в мою спальню, держа в руках какой-то большой сверток. Остановился на пороге, обведя присутствующих тяжелым взглядом, нахмурился, увидев приветливо махнувшую ему рукой Маргрит, а после внимательно уставился на меня, пробежавшись глазами с ног до головы, будто ощупывая. Судя по тени улыбки, спрятавшейся в уголках губ, увиденное ему понравилось.

— Что это у тебя? — полюбопытствовала я, вытянув шею и рассматривая сверток, который брат тут же принялся разворачивать.

— Шкура, — ответил воин, словно это само собой разумелось, из-под грубой серой ткани показалась лоснящаяся черная шерсть, и я медленно поднялась на ноги, почувствовав, как засосало под ложечкой. Темная шкура казалась подозрительно знакомой, перед глазами мелькнул калейдоскоп красочных образов, пропитанных металлическим запахом крови, и у меня невольно перехватило дыхание. Рука сама собой потянулась к горлу, сжимая смуглую кожу, и мне на мгновение показалось, будто мир вокруг поплыл.

— Эру, скажи, что ты шутишь, Ингварр, — хрипло пробормотала я, для верности еще и мотнув головой, а после уставилась на брата с неподдельным ужасом в глазах. — Ты же не хочешь, чтобы я…

— Это традиция, Илва, — не терпящим возражений тоном произнес капитан королевских гончих, а после, отбросив в сторону серое полотно, расправил в руках теплую шкуру. Густой мех заиграл в лучах любопытно заглянувшего в комнату солнца, у меня при приближении мужчины что-то болезненно сжалось в груди, и я не сдержала нервную дрожь, пробежавшуюся по телу. — После поединка новый альфа облачается в шкуру поверженного противника, демонстрируя свою победу. Королева обязана чтить традиции.

— Это не традиции, это варварство, — недовольно отозвалась я, однако не стала препятствовать, когда Ингварр, подойдя ко мне почти вплотную, набросил на меня ненавистную шкуру.

Тяжелое полотно опустилось на плечи, заставив подобраться, словно перед прыжком, а с губ сорвался шумный вздох. Ощущения были двоякими, мне хотелось немедленно сбросить с себя чужую шкуру и убрать ее куда подальше с глаз, чтобы она не напоминала мне о том, что произошло вчера, чтобы не напоминала обо всем этом кошмаре. Массивная серебряная застежка в виде остроконечной звезды щелкнула где-то под горлом, широкие ладони разгладили блестящую шерсть на моих плечах, и Ингварр отступил на шаг, словно любуясь делом рук своих. Мельком взглянув на себя в зеркало, я лишь глубоко вздохнула, мысленно подметив, что схожести с той, знакомой Илвой, которую я из года в год видела в зеркальной глади, больше не осталось.

Словно и не заметив, как я потемнела лицом, Ингварр кивком головы отправил из покоев тут же испарившихся служанок, а после подхватил пальцами мой подбородок, заставив посмотреть ему в глаза.

— Помни, там будет не только вся стая, там будут лорды и главнокомандующие, — тихо произнес он, и у меня внутри все перевернулось от тона, которым это было сказано. — Тебе нужно им не только все объяснить, тебе нужно их убедить.

— Или она может просто приказать, — бесцеремонно влезла в разговор Маргрит, спрыгнув, наконец, с моей постели, и потянувшись подобно дикой кошке. Отбросила на спину змеящийся хвост темных волос и подошла ближе, сложив руки на груди. — Ты не забыл, что перед тобой альфа?

— Был у нас уже альфа, который просто приказывал, — огрызнулся Ингварр, взглянув на первую бегущую по следу, как на личного врага. Холодные синие глаза угрожающе блеснули, однако на гончую это не произвело никакого впечатления, упрямая девица лишь громко фыркнула в ответ. — Знаешь, где он сейчас?

— Избавьте меня от этих подробностей, пожалуйста, — попросила я, чувствуя, как к горлу поднимается тошнота. Мерзкий металлический привкус, от которого я старательно пыталась избавиться травяным отваром, поданным на завтрак, поспешил вернуться, и я раздраженно потерла зудящие губы. — Может быть, будет лучше, если ты это сделаешь? Тебя знают, тебя наверняка послушают, — я с надеждой взглянула на брата, совсем не испытывая желания куда-то идти и что-то решать. В моей голове сейчас роились совершенно другие мысли, душой я была уже далеко, на полдороге к Минас-Тириту, и эти никому ненужные церемониальные задержки лишь раздражали. Было бы намного легче, если бы я сумела договориться со Сверром, если бы он сам занимался подготовкой, в конце концов, он ведь в этом понимал хоть что-то, но…

Но выбора у меня уже не было, и единственная моя надежда была лишь на брата, который обещал быть рядом и помочь в нужный момент.

А представить, что мне сейчас придется провозглашать речь перед целым народом, перед теперь уже моей стаей в качестве их королевы, в качестве альфы… От одной только мысли об этом дрожали коленки, а сердце заходилось в истерике, и я невольно подумала о том, что с гораздо большей легкостью я бы сейчас оказалась один на один с полчищем орков, чем здесь, в Сером Оплоте. Тяжелый серебряный венец, лежащий на уложенных в сложную прическу волосах, словно давил на голову, черная волчья шкура пригибала к полу, от чего с трудом удавалось держать спину ровно, и мне казалось, будто я задыхаюсь в клетке каменных стен.

— Нам пора идти, — негромкий голос Ингварра вернул меня к реальности, и я моргнула, вновь взглянув на брата. Подбадривающе сжав мои плечи и мягко, по-отечески коснувшись сухими губами лба, капитан королевских гончих взял меня за руку, крепко переплетая наши пальцы. — Ничего не бойся, я рядом.

— И весь корпус королевских гончих в полном составе, — слева возле меня пристроилась Маргрит, не думающая о том, что обнимает за руку новоиспеченную королеву, и я, признаться честно, была очень благодарна девушке за то, что во всем этом царстве правил, традиций и страха, навязанного сверженным альфой, хоть кто-то относится ко мне, как к обычному человеку, не пряча глаза и не склоняя голову. — Тебе нечего бояться, белая. Ты же помнишь, в чем наше призвание, да? Твоя спина в полной безопасности.

— Как раз удара в спину я боюсь меньше всего, за ней ведь стоите вы, — я тихо хмыкнула, покачав головой, а после взглянула на брата. — Пора?

— Пора, — кивнул тот, и галантно повел рукой, приглашая выйти из покоев.

Ноги двигаться отказывались, и мне приходилось прилагать множество усилий, чтобы просто идти, а горло перехватило спазмом, и я с ужасом ожидала того момента, когда мне придется произносить речь перед огромной толпой оборотней. Ленивая волчица, в противовес мне, не испытывающая никакого мандража и волнения, лишь сладко потягивалась всем телом, лукаво поблескивая желтыми глазами. Ей было легче, она могла просто рыкнуть на зверей, надавить и заставить склонить голову перед более сильным волком, а у меня задача была куда сложнее.

Убедить человека казалось мне невозможным.

Холодные коридоры казались такими же мрачными, какими я их помнила, не смотря на то, что на стенах мирно горело множество факелов. Пронзительный ветер все так же завывал по темным углам, каждый шаг по каменному полу гулким эхом отбивался от стен, но, в отличии от прошлого раза, когда я была здесь, сейчас на нашем пути не встретилось ни одной живой души. Создавалось впечатление, будто весь Серый Оплот вымер, снаружи не доносилось ни звука, слуги и обитатели крепости попрятались где-то в хитросплетениях коридоров, и единственным звуком, который заставлял меня поверить в то, что проблем со слухом у меня не появилось, было мое собственное хриплое дыхание. Большая шкура, лежащая на плечах, по спине спускалась к полу, тихо шурша по каменным плитам, сердце, кажется, колотилось так громко, что его стук было слышно во всех уголках Оплота, и только тени, время от времени падающие на пол передо мной, позволяли мне помнить о том, что где-то позади, отстав на предупредительных три шага, молчаливыми стражами следовали за мной королевские гончие.

Что-то мне подсказывало, что мрачный и сосредоточенный братец, в первую очередь, возвышается над правым плечом для того, чтобы в нужный момент не позволить мне сбежать со всего этого фарса.

Преодолев бесконечное количество коридоров и спустившись по лестнице на первый этаж, мы завернули за угол, и я тут же застыла, почувствовав, как мгновенно поднялась на лапы предупреждающе зарычавшая волчица. Острые когти угрожающе заскрежетали по ребрам, густая шерсть засеребрилась, а мир вокруг словно пропустили сквозь золотую призму, и я не сумела сдержать тихого, хищного рычания, вспоровшего горло, — возле высоких двустворчатых дверей, ведущих в тронный зал, у которых замерли двое воинов из отряда Ингварра, встревожено заламывала руки Йорун.

Вчера, когда брат предложил позвать лекаря, чтобы та меня осмотрела, я, даже пребывая на грани реальности и беспамятства, наотрез отказалась от такой возможности и категорически запретила Ингварру даже думать о подобном, о чем напомнила ему и сегодня утром, когда он поднял меня на рассвете. Уж не знаю, воспринял он мои слова, как приказ альфы, которому должен был подчиняться, или просто решил не заострять внимание на этом моменте, однако больше подобных предложений не поступало. Я же, прекрасно помня, чем все закончилось в прошлый раз, главного королевского лекаря не хотела даже видеть.

Да, где-то в самой глубине души я понимала, что все, что делала немолодая женщина, это подчинялась прямому приказу, что она не могла пойти наперекор словам Сверра и продолжала поить меня волчьим аконитом, но доверия у меня к Йорун после этого не было ни на грош, как и прежнего альфу, ее мой зверь воспринимал, как угрозу, и даже искреннее сожаление, мелькнувшее в зеленых глазах, когда лекарь, заметив наше приближение, вскинула голову, не заставило мое сердце дрогнуть.

— Ваше Величество, — хриплым голосом произнесла женщина, низко склонившись передо мной, и я только крепче сжала пальцами подол платья, чувствуя, как в горле запершило. — Я искренне рада видеть вас в добром здравии. Это счастье, что после вчерашнего поединка вам не понадобилась моя помощь.

— Даже так? — не сумела я сдержать яда, скользнувшего в голосе. Йорун испуганно отступила на шаг, прижав руки к груди и глядя на меня с отчаянием, а справа послышался тихий шорох, когда тяжелая ладонь опустилась мне на плечо.

— Не надо, Илва, — тихо, на грани едва слышного шепота сказал Ингварр, и я оглянулась, пересекшись с ним взглядом. В ответ брат только покачал головой, легко сжав пальцы и путаясь ими в черной шерсти. — Она не виновата, и ты это знаешь. Как и остальные, она только выполняла приказ своего альфы. У нее выбора не было.

— Как это удобно, правда? — зло усмехнулась я, заметив, как капитан королевских гончих потемнел лицом, и повела плечом, заставив его убрать руку. Мой взгляд вновь метнулся к лекарю, замершей у дверей. Сухопарая старческая фигура сжалась еще сильнее, пожилая женщина выглядела сейчас необыкновенно жалко, а у меня внутри все вдруг на мгновение перехватило. Белоснежная волчица, до этого с превосходством поглядывающая на чужого зверя, тяжело вздохнула, словно бы покачав головой. — Когда прежний король умер, так легко сказать, что он был всему виной…

— Ваше Величество, не было ни минуты, чтобы я не корила себя за то, что делала с вами, — с сухих, потрескавшихся губ сорвался отчаянный шепот, и Йорун, сделавшая быстрый шаг вперед, вдруг вцепилась тонкими, длинными пальцами в меня. Королевские гончие, стоящие у дверей, моментально подобрались, положив руки на эфесы мечей, я почувствовала, как рядом вскинулся волк Маргрит, поблескивающий жидким янтарем в глазах, однако лишь коротко взмахнула рукой, не позволяя приблизиться. Морщинистое лицо оказалось совсем рядом с моим, и я почувствовала, как старая волчица покорно склонила голову, подставляя ее под лапу. Белоснежная хищница удивленно махнула хвостом, совсем не ожидая подобного. — Беспомощное, совсем невинное дитя не заслуживало такой участи, совсем нет, и видят предки, я умоляла Сверра не делать этого, но он приказал… Я не смогла противиться, никто не смог, и за это я буду презирать себя до конца своей жизни, но… Прошу вас, Ваше Величество, позвольте мне искупить свою вину, позвольте служить верой и правдой моей королеве, как служила я королям всю свою жизнь. Для меня, как и для других волков в стае, нет ничего ценнее альфы, и ваше благополучие… Я буду молиться за него предкам, только позвольте мне сделать это!

Чужое отчаяние жгло грудь, тонкие пальцы так сильно сжимали плечи, что я понимала, что там наверняка останутся синяки, а перед взором горели чужие, зеленые глаза, в которых то и дело вспыхивало золото, и у меня почему-то не получалось произнести ни слова. Я смотрела на старую, одинокую женщину, которую совсем не знала, но которая по-своему, как умела, в обход приказа заботилась обо мне, и внутри ярость боролась с искренней жалостью. Сердце и холодный разум вступили в схватку, растерянная волчица никоим образом не помогала найти то столь необходимое равновесие, а в голове огнем вспыхнули слова брата, произнесенные свистящим шепотом.

У нее выбора не было.

Ни у кого из этой стаи не было выбора.

— Впереди нас ждет война и не один сложный бой, — глухо произнесла я, чувствуя, как слова дерут горло. Подавила желание оглянуться на брата, мысленно приказав себе держать себя в руках, а после уверенно вскинула подбородок. — Королевский лекарь в такое сложное время необходим всей стае. Об остальном… мы поговорим позже.

Не позволив никому из присутствующих произнести ни слова, я шумно вздохнула, расправив плечи, уверенно шагнула к двустворчатым дверям, а после, на мгновение прикрыв глаза, решительно кивнула воинам, стоящим по обе стороны от двери. Хмурые мужчины, по-прежнему не произнесшие ни одного слова, с почтительным кивком толкнули резные пласты дерева, открывая моему взгляду громадный тронный зал, в котором этим утром яблоку было негде упасть.

Сотни внимательных глаз, окрашенных всеми оттенками золотого, мгновенно уставились на меня, и я едва сумела подавить малодушный порыв отшатнуться. Белоснежная хищница махнула хвостом, горделиво изогнув спину и для острастки оскалившись на присутствующих волков, за спиной я вновь почувствовала близкое присутствие Ингварра, однако на этот раз не стала обращаться к брату за поддержкой. В конце концов, пришла пора взрослеть, вся стая сейчас смотрела на свою королеву, и демонстрировать слабость я попросту не могла.

Одетые в привычные черные костюмы с серыми нашивками, королевские гончие выстроились от распахнутых дверей к каменному трону живым коридором, на плечах каждого покоились меховые накидки, а пробежавшись взглядом по толпе, я заметила еще около двух десятков оборотней, кутающихся в шкуры. Вспомнив слова Йорун о том, что подобные накидки отличают приближенных к двору, я лишь украдкой выдохнула, моментально подмечая среди остальных четверых оборотней-мужчин, одетых в меха и кожу. Образовывая собой полукруг у самого трона, они с заметным недоверием и опаской поглядывали в мою сторону, я чувствовала недовольство и беспокойство их волков, и мысленно подобралась, готовясь к длительной перепалке.

Для того, чтобы убедить стаю, сначала мне нужно было заручиться поддержкой четырех Маршалов, глав четырех кланов, формирующих огромную стаю, размеров которой я до сих пор не осознавала, но об укладе которой брат успел вкратце мне рассказать утром. Поддержка Ингварра и корпуса королевских гончих стоила многого, но с остальным…

Я должна была справляться сама.

— Ее Величество леди Илва, Нареченная альфой, полноправная хозяйка Серого Оплота! — пророкотал голос герольда, когда я двинулась по живому коридору, стараясь не коситься по сторонам. Странный титул не вызвал у меня удивления, обретающаяся в моих покоях с самого утра Маргрит успела рассказать, что Нареченными называли альф не по праву рождения, а тех, кто выиграл этот титул в ходе поединка, как я. Дополнительными титулами награждались оборотни, отметившиеся в стае особыми услугами, я пока не заслужила ни одного, но это, признаться честно, было наименьшим, что меня волновало.

Мой предшественник имел несколько титулов, Маргрит называла мне их, но я, к сожалению, совсем не обратила на это внимания и не запомнила ни один из них.

Массивный каменный трон с навершием в виде хищно оскаленной волчьей морды на вид казался совершенно неудобным, мрачным и холодным, как и все в Сером Оплоте, и у меня даже не появилось мысли о том, чтобы устроиться на нем. Замерев перед троном, я с высоко поднятой головой повернулась к хранящей молчание стае, подметив, что всех желающих зал уместить не смог, оборотни заглядывали в распахнутые настежь двери с высокого крыльца, и что-то мне подсказывало, что во всем Оплоте не осталось ни одной живой души, которая бы этим утром не пришла поглазеть на новоиспеченную альфу.

Ингварр и Маргрит, все такие же серьезные и сосредоточенные, устроились по обе стороны от меня, спрятав руки за спину, королевские гончие, подчиняясь отданным ранее приказам брата, заняли наблюдательные позиции, а я, мысленно молясь, чтобы в самый нужный момент голос меня не подвел, вновь обвела взглядом собравшийся напротив народ.

Перед глазами на мгновение ярко вспыхнуло улыбчивое лицо Боромира, глядящего на меня с теплой поддержкой, и это придало сил и мне, и моей волчице.

В конце концов, все это мы делали для него, всегда только для него, и эта мысль успокаивала, позволяя забыть о страхе.

— Вы не знаете меня, — голос эхом отбился от каменных стен, прозвучал неожиданно громко, и мне на мгновение показалось, будто оборотни все разом подались вперед, вслушиваясь в каждое мое слово. — А я совсем не знаю вас. Но в час великой нужды, в час войны, надвигающейся на Средиземье, это совсем неважно. Я знаю, что вы все сейчас думаете — неизвестная девчонка прибыла из ниоткуда, бросила вызов вашему королю и убила его, став альфой, а теперь хочет, чтобы вы отправились на войну, которая для кого-то может стать последней.

— Удивительная проницательность для столь юного возраста, — послышался негромкий раскатистый голос, и я резко перевела взгляд на одного из четырех мужчин, на которых обратила внимание с самого начала. Роскошная рыжая шевелюра и густая огненная борода выдавали в их владельце лорда Асбранда, Второго Маршала, одного из самых близких сторонников Сверра. Судя по тому, что успел рассказать мне брат, особой дружбы между королем и Асбрандом не водилось, однако рыжий умел приспосабливаться, искал во всем выгоду для себя и своего клана, и, по мнению Ингварра, был тем, кого убедить было сложнее остальных. — По-вашему, леди Илва, мы должны ввязаться в войну, о которой ни разу не слышали, только потому, что так сказала молодая, с вашего позволения, девчонка?

— Вы забываетесь, Асбранд, — перебил моего визави стоящий рядом брюнет, Первый Маршал Вестгейр, самый старший из четверки. Уж не знаю, сколько лет было ему на самом деле, однако выглядел этот статный высокий мужчина явно моложе, сжимал и без того узкие губы в тонкую линию, но, что удивляло, смотрел на меня весьма дружелюбно. — Или смеете обвинять свою королеву во лжи?

— Что вы, как я смею, — усмехнулся в густую бороду рыжеволосый, однако сомнений в том, что он думает на самом деле, ни у кого не осталось. Я же, наблюдая за набирающей силу перепалкой, подумала о том, что и без моей помощи Маршалы могут устроить склоку.

— Если кого-то интересует мое мнение, — лениво произнес совсем еще молодой русоволосый парень, стоящий ближе всех к трону, и лишь подмигнул мне, заметив мой внимательный взгляд, — то я считаю, что перед нами сейчас стоит наша новая альфа, наша королева, и что бы она ни сказала, что бы ни приказала, мы должны ее слушать. Разве не в этом суть стаи?

Рядом тихо хмыкнул не сдержавшийся Ингварр, и я, мимолетно взглянув на брата, поспешила вмешаться в готовый начаться затяжной спор.

— Спасибо вам за поддержку, лорд Скьельд, — поблагодарила я Четвертого Маршала, вновь обращая на себя внимание присутствующих, а после попыталась говорить как можно миролюбивей, но, в то же время, твердо. — Я понимаю ваши опасения и ваше недоверие, правда. В конце концов, все это время вы жили вместе, одной большой стаей, а я чужачка, и я не понимаю вашего уклада, но… Но мне совсем не безразлично то, что будет дальше. Король Сверр… По-своему он заботился о стае, он не позволял никому приблизиться к Серому Оплоту, а королевские гончие охраняли ваши границы все это время, но… Безопасная крепость превратилась для вас в ловушку, вы не знаете, какой мир существует там, за пределами Фангорна, вы не знаете о том, как живут другие.

По залу пронесся легкий на подъем шепоток, оборотни тихо зароптали, переговариваясь между собой, а пробежавшись взглядом по толпе, я заметила, как многие поглядывают на меня с недоверием. Лорд Асбранд хмыкнул себе под нос, сложив руки на груди и поглядывая вокруг с заметным самодовольством, что-то тихо шепнул Вестгейру, тут же хмуро взглянувшему на меня, и только Скьельд, кажется, не видел в происходящем ничего необычного. Самый молодой, самый горячий и самоуверенный, этот оборотень, по словам Ингварра, всячески демонстрировал свою глупую храбрость, когда этого не требовалось, а еще любил приударить за девицами, и, судя по довольной усмешке Маргрит, целиком и полностью был на нашей стороне.

Третий Маршал, хранящий молчание и взирающий на мир с полнейшим равнодушием, словно и не замечал всего происходящего, уставившись куда-то в пространство. Судя по тому, что я слышала от брата, этот оборотень, в первую очередь, был воином, а не политиком, и ко всему происходящему относился отстраненно. Маргрит по секрету шепнула мне, что этот мужчина пойдет за большинством, и убеждать его в нашей правоте не имеет смысла.

— Охота на наших братьев и сестер, всеобщая ненависть и гонения… — я пыталась говорить со всеми одновременно и с каждым по отдельности, пыталась убедить волков в том, что все сказанное мной — правда, и собственная хищница недовольно помахивала хвостом, предлагая просто рыкнуть погромче и отдать приказ.

Это было проще всего, но уподобляться Сверру я совсем не хотела.

— Возможно, раньше нечто подобное и поджидало оборотней, но сейчас времена изменились. Наших собратьев давно никто не видел, некоторые и вовсе считают нас легендами, а те, кто знает о нашем существовании… Меня вырастили эльфы, я встречала в своей жизни людей и гномов, и никто из них никогда не упрекнул меня в моей природе, потому что сейчас это совсем неважно, — в порыве чувств я прижала к груди ладонь, чувствуя, как гулко колотится сердце. — Враг у нас один, его мощь и ярость не знает границ, и он медленно надвигается на Средиземье. Оборотни издавна были воинами, вы должны понимать, что это значит. Город за городом, народ за народом, Саурон не остановится ни перед чем, его орки просто сметут с лица земли сначала Минас-Тирит, а потом пойдут дальше, и только вопрос времени, когда они доберутся до Фангорна. Они сожгут лес дотла, они дойдут до наших границ, и вырежут всех под корень.

— Вы верно заметили, Ваше Величество, — титул Второй Маршал произнес с нескрываемым ехидством, перебив мою речь, и я, не сдержавшись, заскрежетала зубами, уставившись на рыжеволосого мужчину. Волчица медленно поднялась в груди, сверкнув желтыми глазами, и я скорее почувствовала, чем увидела, как подобрался Ингварр за правым плечом, — все здесь присутствующие — воины, и мужчины, и женщины, и каждый умеет держать в рукахоружие. Так что даже если орки и подойдут к нашим границам, мы сумеем встретить их, как полагается.

Из зала послышался одобрительный гомон, кто-то из волков что-то согласно закричал, а по вихрастым макушкам, сверкающим всеми оттенками рыжего, я предположила, что Асбранда поддерживает его клан. Маршал смотрел на меня снисходительно, словно на бесконечно глупого ребенка, и этот взгляд буквально вывел меня из себя. Да, я хотела все решить полюбовно, но откровенного пренебрежения терпеть не собиралась.

— Думаете, у вас это получится, лорд Асбранд? — едко поинтересовалась я, подобравшись, как перед прыжком, а волчица предвкушающе оскалилась, вздыбив шерсть на загривке. Не сводящий с меня взгляда мужчина как-то побледнел, смотря с недоверием, но я продолжила говорить, чувствуя, как с каждым словом голос набирает силу. — Видели ли вы когда-то Черное воинство? Видели ли вы когда-то назгул? Знаете ли вы, что такое огонь, расплывающийся по вашему телу от черной стрелы, прошившей грудь? Знаете ли вы, как горят костры с трупами погибших после бессонной ночи, в которую враг прорвал защиту и ворвался в крепость, где прятались дети и женщины?

Испуганный взгляд мужчины метнулся к невысокой, пухленькой женщине с густой копной медных волос, прижимающей к себе такую же рыжеволосую маленькую девочку, и я даже не сомневалась, что вижу перед собой жену Второго Маршала и его дочь. Что-то в моих словах заставило дрогнуть всех троих, я чувствовала, как большой коричневый волк, до этого упрямо скалящий зубы, отступил на шаг, прижимая уши к голове, и лишь глубоко вздохнула, успокаиваясь.

Присмиревшая волчица приняла сидячее положение, обмотав хвост вокруг лап, но продолжала сверкать золотом глаз, подавляя присутствующих в зале волков. Она подчиняла и заставляла склонять головы, она сипло рычала и не позволяла отвести взгляд, и я, припоминая, как Сверр пытался заставить меня подчиниться в нашу первую встречу, едва заметно передернула плечами.

Мерзкое чувство казалось липким и неприятным, и мне искренне хотелось от него избавиться.

— Я не пытаюсь юлить или скрывать правду, — вновь громко произнесла я, обращаясь не только к Асбранду, но и к остальным. — Я пришла, чтобы позвать вас на войну, я пришла, чтобы вывести вас за границу Фангорна, пришла, чтобы найти помощь, и мне действительно жаль, что наше знакомство начинается именно так, но другого выхода нет, — ногти до боли впились во внутреннюю сторону ладони, а голос на мгновение подвел, когда я вспомнила темное отчаяние в глазах Арагорна и остальных, которое они старательно пытались скрыть от меня. Я ведь не глупая, я понимала, что значит война, я понимала, что людей не хватает, а Саурон с каждым днем все ближе подбирается к Минас-Тириту, подбирается к Боромиру…

Вместо того, чтобы быть там, с ним, чтобы во весь опор нестись к человеку, которому я отдала свое сердце, я стояла здесь, перед сотнями оборотней, пыталась их убедить в том, что опасность реальна, и это было… так глупо. Не это я должна была делать, не этим должна была заниматься, но…

Все сложилось так, как сложилось, я пообещала Арагорну, что приведу армию, и сейчас не могла подвести друга.

— Да, может быть, я молода и глупа, но я учусь, и я учусь быстро, — я расправила плечи, чувствуя, как голос, все-таки, подводит меня, начиная дрожать. — И я знаю, что могу просто приказать, и вы выполните каждое мое желание, но я не хочу приказывать. Поэтому я прошу. Вчера вы признали меня своей королевой, признали своей альфой, а сегодня я прошу вас поверить.

На несколько мгновений в зале залегла звенящая тишина, прерываемая лишь чужим дыханием, и я, не сумев совладать с собой, все-таки оглянулась на Ингварра, заглядывая ему в глаза. Брат по-прежнему был хмур и серьезен, на его лице не дрогнул ни единый мускул, однако где-то в глубине бирюзовой радужки, так похожей на мою, вспыхнуло искрами одобрение, и тень мимолетной усмешки, спрятавшейся в уголке губ, позволила мне перевести дыхание, которое я, оказывается, задержала. Легкие зажгло от нехватки воздуха, а вновь повернувшись к своей стае, я заметила, как шагнул вперед Третий Маршал, единственный из всех, кто еще не произнес ни слова.

Чуть нахмурился, внимательно осмотрев меня из-под густых бровей, положил руку на эфес своего меча, а после тихо произнес, но его слова, кажется, пронеслись по всему тронному залу:

— И вы последуете в пекло за своей армией, Ваше Величество?

Время словно на мгновение застыло, мир вокруг смазался и поплыл, и перед собой я видела только темные глаза, исполненные вековой мудрости. Такой взгляд уже был мне знаком, таким же взглядом воина смотрел на меня Арагорн, и никаких сомнений у меня не оставалось — почему-то я была уверена, что если этот оборотень решит меня сейчас поддержать, то не предаст до последнего вздоха, своего или моего, это неважно. Его волк смотрел в глаза моего, не подобострастно или заискивающе, а прямо, как на равного, и моей волчице это неожиданно пришлось по душе. Она довольно махнула хвостом, подбадривая меня, и я совершенно точно знала, что нужно ответить.

— Я не последую за своей армией, лорд Халльгрим, — мой голос эхом отбился от стен, и я словно со стороны услышала, как разнесся по залу пораженный вздох. — Но я поведу ее за собой. И ожидай нас победа или поражение, я разделю их со своей стаей.

Несколько ударов сердца показались мне просто оглушительными, слуха коснулось несколько шепотков, донесшихся в разных уголков помещения, но я не отводила взгляда от своего визави, ожидая его решения, словно приговора. Плевать, что говорила Маргрит, решение Третьего Маршала для меня почему-то было важнее всего. Мужчина по-прежнему хранил молчание, глядя на меня испытывающе, словно прицениваясь, никто из присутствующих не смел прерывать затянувшуюся тишину, и когда мне уже начало казаться, что я что-то сделала не так, Халльгрим вдруг едва заметно улыбнулся, а после учтиво склонил голову, прижав руку к груди напротив сердца.

— Мой клан и я последуем за вами, Ваше Величество, — негромко произнес он, но ему вторила волна громких, согласных криков, донесшихся со стороны нескольких десятков мужчин и женщин, облаченных, в отличии от остальных, в кожу и сталь, словно готовых хоть сейчас отправляться на войну. — Только отдайте приказ.

— Как и мой клан, — выступил вперед Скьельд, повторив жест Третьего Маршала. Его слова тоже были поддержаны согласными выкриками из толпы. Остальные главы кланов один за другим следовали их примеру, а тронный зал очень скоро загудел от сотен голосов, слившихся воедино. Не смотря на то, что все оборотни толклись вместе, в одном помещении, я постепенно сумела отличить представителей разных кланов, непохожих друг на друга, но все они были единодушны, и у меня внутри все буквально переворачивалось.

Широко распахнутыми глазами глядя на бушующее живое море, я судорожно боролась с желанием всхлипнуть и подобно маленькой девочке спрятать лицо в ладонях, все еще не веря, что мне действительно это удалось. Наступив на горло своему страху и неуверенности, позабыв обо всем и сосредоточившись на том, что действительно важно, я сумела убедить стаю, я сумела склонить их на свою сторону, и теперь…

Теперь у меня появилась надежда, у нас всех появилась надежда.

Воспоминания о любимых серых глазах отозвались дрожью во всем теле, и я, не сумев сдержаться, изо всех сил смежила веки, чувствуя, как закипают на глазах жгучие слезы.

— Армия будет готова выдвинуться по вашему приказу, Ваше Величество, — голос Ингварра раздался совсем близко, а открыв глаза, я заметила, как Маршалы и королевские гончие, не обращая внимания на бушующую за их спинами толпу, в ожидании смотрят на меня, готовые сорваться с места по первому слову. Оглянулась на брата, спустившегося с помоста и глядящего теперь на меня снизу вверх, и с огромным трудом заставила себя не приказывать отправляться сиюминутно.

Стае нужно было время, чтобы подготовиться, я это понимала.

— Подготовьте все необходимое, — решила я, обведя взглядом собравшихся рядом военачальников. — Мы выступим на рассвете.

Ответом мне стали согласно склоненные головы, вокруг все тут же заметались, куда-то заспешили и одновременно загомонили, и во всем этом хаосе я, чувствуя себя почему-то смертельно уставшей, все-таки опустилась на трон, ощущая, как твердый камень холодит кожу даже сквозь волчью шкуру и ткань платья. Дрожащие ноги отказывались держать, и мне требовалась минута, чтобы перевести дыхание.

— Ты справилась, белая, — в голосе Маргрит, замершей слева, звучало одобрение, и я едва заметно улыбнулась, мыслями сейчас пребывая совсем далеко.

Я скоро приду, Боромир.

Ты только дождись…

Глава 17

Шаловливые лучи пробивающегося сквозь щели в тяжелой ткани солнца яркими бликами играли на стали оружия, завораживая своим танцем, где-то совсем рядом громко щебетали прячущиеся в разлапистых ветках птицы, радующиеся первому действительно теплому деньку, а откуда-то издалека, если вслушаться изо всех сил, доносились едва различимые окрики и шум, источника которых мы не видели, но и так понимали, что это может значить.

В конце концов, каждый знал, на что идет, а тонкий запах гари, щекотавший нос и вызывающий острое желание чихнуть, тревожил беснующуюся в груди волчицу.

Она знала, что мы уже близко, она чувствовала тревогу и ярость своей пары, скрытой где-то там, за холмами, и впервые на моей памяти злилась так сильно, требуя не сидеть на месте, а двигаться как можно быстрее. И будь я чуть более глупа и чуть более упряма, я бы наверняка загнала лошадь до изнеможения, стремясь попасть к Минас-Тириту как можно быстрее, но теперь на плечах лежала ответственность не только за себя, и я это понимала.

С тихим шорохом скользнула в сторону тяжелая ткань, закрывающая вход в шатер, и перед моим рассеянным взором выросла фигура хмурого и явно не выспавшегося Ингварра. Привычную черную броню укрепили стальными пластинами, изрядно мешающая меховая накидка осталась где-то среди вещей, и даже в длинную белую косу было вплетено множество маленьких металлических пластин, назначения которых я не понимала, но которые замечала и в волосах других оборотней. При движении они забавно звенели, ловя отблески весеннего солнца, и были острыми, как бритва, служа, судя по всему, дополнительным оружием.

— Ты не спала, — это был не вопрос, это было утверждение, и я лишь согласно вздохнула в ответ на скользнувший в глазах брата упрек. Отложила меч, который до этого внимательно рассматривала, а после поднялась на ноги, слыша, как тихо скрипнули высокие сапоги. Привычную одежду еще в первый день нашего похода сменила плотная кожаная броня, чем-то похожая на броню королевских гончих, она тоже была укреплена множеством прочных, но удивительно легких металлически пластин, но, в отличии от брони того же Ингварра, никаких отличительных нашивок не имела. Поначалу привыкнуть к ней было сложно, она облегала тело, словно вторая кожа, однако совсем не сковывала движений, не пачкалась и не портилась в походных условиях, и я признала, что в таком облачении очень удобно.

Прочность же его, судя по всему, мне предстояло проверить уже совсем скоро.

— Маргрит вернулась? — спросила я, крепя на бедрах перевязь и старательно глядя куда угодно, но только не в сторону брата, который, сложив руки на груди, наблюдал за моими сборами. Где-то за его спиной слышалось множество голосов и деловитый стук ложек о тарелки, оборотни завтракали перед очередным марш-броском, а вот мне на еду не хотелось даже смотреть.

— Пока еще нет, — Ингварр пожал плечами и подошел ближе, смахнув с моей брони заметные только ему пылинки. Тяжелая ладонь опустилась на плечо, шершавые пальцы уже почти привычно коснулись подбородка, заставляя меня поднять голову, и затравленный взгляд воспаленных глаз пересекся с теми, что так сильно были похожи мои. — Знаешь, если бы мне кто-то еще совсем недавно сказал, что у меня есть младшая сестра, которая в один прекрасный день свалится мне на голову и перевернет жизнь всей стаи… Я бы, наверное, засмеялся. Но сейчас ты стоишь передо мной, такая маленькая и хрупкая, но такая сильная, моя королева, и я необыкновенно тобой горжусь. Что бы сегодня ни случилось… Я рад, что предки позволили мне встретиться с тобой, малышка-Илва.

— Почему ты говоришь так, будто прощаешься? — нахмурилась я, невольно подавшись за ладонью брата, когда он начал отстраняться, и уже сама схватила его за руку, крепко переплетая наши пальцы. — Ингварр, я не для того шкурой рисковала, чтобы все закончилось поражением. Мы победим, слышишь? Потому что сражаться будем все вместе. Серый Оплот, Гондор, Рохан… Саурон не знает, что его ждет, он не готов к тому, что вместо одного города ему будут противостоять три сильнейшие армии. И я не позволю тебе умереть, слышишь? Я только встретила своего брата, и я ни за что его не потеряю, — я поднялась на носочки, почти прижавшись своим лбом ко лбу Ингварра, и попыталась говорить как можно убедительней. — У нас все получится.

— Если моя королева в этом так уверена, то я не могу ей возражать, — капитан королевских гончих задорно, как молодой парнишка, усмехнулся, а после внезапно подхватил меня на руки, забросив себе на плечо. Земля и потолок шатра поменялись местами, спутанные волосы упали на глаза, и я невольно вскрикнула, хватаясь за брата, чтобы удержаться.

— Ингварр, отпусти! — губы растянулись в широкой, почти сумасшедшей улыбке, а из груди вырвался смех, когда мужчина закружил меня по шатру. Белоснежная волчица вскинулась беспечным щенком, визжа от восторга, и всего лишь на секунду, на короткое мгновение страхи и волнения испарились, словно их и не было, и я смогла почувствовать себя… легко.

Брат вдруг остановился, словно бы играя опустив меня на пол, и вновь внимательно всмотрелся мне в лицо.

— Знаешь, я впервые слышу, как ты смеешься, — негромко произнес он, ласково проведя рукой по моей скуле, и я зажмурилась от удовольствия, наслаждаясь нехитрой лаской. На мгновение сжав мои плечи, брат коснулся губами моего лба и прошептал тихо, на грани слышимости, — даже если мне придется сегодня умереть, я не позволю этому смеху утихнуть.

Я вскинулась, собираясь возразить, однако в следующее мгновение Ингварр порывистым движением отступил от меня, вновь надев маску хмурого безразличия, и спустя секунду на пороге моего шатра возник серьезный и собранный Вестгейр, держащий руку на эфесе меча.

— Ваше Величество, лорд Ингварр, — Первый Маршал отвесил почтительный короткий поклон и выровнялся, глядя на меня. Волчица, почувствовавшая присутствие рядом чужого волка, горделиво подобралась, сверкнув желтыми глазами. — Дозорные только что доложили, что отряд первой бегущей по следу возвращается.

— Отлично, пойдем послушаем, что Маргрит нам скажет, — я первой направилась к выходу из шатра, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на быстрый бег, и мужчинам ничего не оставалось, кроме как последовать за мной.

В лагере оборотней, не смотря на ранний час, уже никто не спал, от многочисленных костров поднимался сизый дымок, а снующие вокруг члены стаи деловито готовили завтрак и собирали походные палатки, которых у подножия высоких холмов, отделяющих нас от Минас-Тирита, раскинулось целое море. Для меня даже спустя несколько дней размеры стаи казались просто непостижимыми, я не могла понять, как такой огромный народ мог веками скрываться в Фангорне незаметно для других, а от точного количества воинов, которые под моим предводительством сейчас направлялись на помощь Гондору и Рохану, из груди рвался нервный смех.

Да, я знала, что армия Серого Оплота сильна и многочисленна, но не думала, что настолько…

— Доброе утро, Ваше Величество!

— Предки с нами, королева Илва!

Со всех сторон слышались приветственные оклики, члены стаи, мимо которых мы проходили, смотрели на меня весьма благосклонно, куда теплее, чем в первую нашу встречу, и я, следуя к окраине разбитого лагеря, то и дело кивала и улыбалась. Лично познакомиться с каждым за такой короткий срок у меня не было возможности, но некоторые лица казались знакомыми, и я пыталась вести себя со своей стаей как можно искренней.

О любви или нелюбви народа к его новой королеве говорить было еще рано, но почему-то мне казалось, что отношение ко мне, все-таки, немного теплее, чем к Сверру. Не боятся до дрожи в коленках, и на этом спасибо.

Тройка горячащихся жеребцов показалась из-за холмов как раз тогда, когда мы, оставив позади собирающийся к выходу лагерь, вышли к большой поляне, на которой на ночь оставили пастись лошадей. Приставленные охранять их трое оборотней приветственно отсалютовали нам кружками с горячим отваром, однако мое внимание было надежно приковано к тонкой девичьей фигурке, осадившей недовольно всхрапнувшего коня и тряхнувшей раздраженно головой.

Зазвенели в темных волосах уже знакомые серебристые пластины, а взгляд карих глаз пересекся с моим.

— Ну, что? — взволнованно спросила я, чувствуя, как отступившая было тревога возвращается, оплетая цепкими щупальцами страха. Сколько бы я ни хорохорилась и не пыталась держать лицо, скрыть этого мне не удавалось.

— Скверно все, — мрачно призналась Маргрит, сокрушенно покачав головой. Исполняя свои непосредственные обязанности, с первыми лучами солнца первая бегущая по следу была отправлена к Минас-Тириту для разведки, и выражение лица девушки мне совсем не нравилось. — От орков на полях темно, а весь город охвачен огнем. Не знаю, как давно он в осаде, но что-то мне подсказывает, что долго они не продержатся. Ворота, насколько я могу судить, уже разрушены.

От услышанного я побелела, как полотно, и, кажется, немного покачнулась. Крепкие пальцы Ингварра сжали мой локоть, стоящий рядом Вестгейр нахмурился еще больше, если это физически возможно, но на это я не обратила внимания. Слова Маргрит звучали в ушах набатом, повторяясь раз за разом, а живое воображение моментально подкинуло картину ярко полыхающего города, и я едва не оглохла, когда собственная волчица взвыла громко и пронзительно, со всепоглощающей болью. Искренний страх за пару сковал белоснежную хищницу, забившуюся в клетке ребер, и ее паника, кажется, захлестнула даже стоящих рядом волков.

Окружающие меня оборотни недовольно заворчали, явно почувствовав себя не в своей тарелке, в их глазах один за другим вспыхивал янтарь, и я, прекрасно понимая, что состояние альфы каким-то непостижимым образом влияет на стаю, попыталась взять себя в руки.

— Рохан… — шевельнула я непослушными губами. — Войска Рохана…

— Уже вступили в схватку, — кивнула Маргрит, перехватив мой потухший взгляд. Кажется, она чувствовала себя не слишком уютно из-за того, что принесла плохие новости. — Я думаю, появление армии стало для противника неожиданностью, но в любом случае, им нужно помочь.

— Значит, откладывать мы больше не можем, — послышался рядом уверенный голос, а оглянувшись, я увидела подошедших к нам Асбранда и Халльгрима. Рыжеволосый мужчина, внимательно прислушивающийся к нашему разговору, задумчиво кивал, почесывая густую бороду, а Третий Маршал, спрятав руки за спину, вопросительно посмотрел на меня. — Нам нужно несколько минут, чтобы собраться, и мы готовы выступить. Наше появление для противника будет неожиданностью, мы атакуем согласно составленного плана.

— Да, вы правы, — несколько запоздало кивнула я, не понимая, почему никак не получается собраться с мыслями, и лишь вскользь взглянула на разведчиков. — Позавтракайте, отдохните немного, выступаем через пятнадцать минут.

Ингварр, судя по всему, хотел мне что-то сказать, но я, опережая расспросы, стремительным шагом направилась к своему шатру, чувствуя, как скребется в ребра волчица.

Липкие оковы страха и тревоги сковали грудь, сердце билось где-то в горле, заставляя задыхаться, а колени дрожали, и я старательно прятала глаза от окружающих меня оборотней, которые, судя по всему, все равно чувствовали беспокойство своей альфы. То и дело мне удавалось выхватить встревоженные взгляды, направленные в мою сторону, отовсюду слышались громкие приказы и недовольное ворчание, где-то среди разношерстой толпы мелькала рыжая макушка Асбранда и звучали окрики Халльгрима, приглушенные шипением заливаемых водой костров, перед глазами мелькали затянутые в черное крепкие фигуры королевских гончих, а стоило мне только оказаться возле своего шатра, как тут же перед лицом из ниоткуда возникла глиняная миска с парующей похлебкой.

— Вам нужно позавтракать, Ваше Величество, — тоном, не терпящим возражений, произнесла Йорун, глядя на меня необыкновенно серьезно. Я удивленно вскинула брови, но прежде, чем успела возразить, миска уже оказалась в моих руках, обжигая пальцы. — Если вы без сил свалитесь посреди поля боя, это никому не пойдет на пользу.

— Знаете, у меня и помимо…

— Забот важнее здоровья ни у кого быть не может, — старая лекарка силой усадила меня на поваленное бревно, устланное теплым пледом, а после посмотрела мягко, словно на непослушного ребенка, и я, при всем моем скептическом отношении и недоверии к женщине, которая еще совсем недавно травила меня волчьим аконитом, почувствовала волну смущения, окрасившую щеки багрянцем. — Вы станете символом нашей славной победы, Ваше Величество, вы вновь поведете наш народ к славе впервые за долгие годы прозябания в страхе. Я буду молиться о вас нашим предкам.

Не дожидаясь моего ответа, женщина низко склонила голову, разгладив складки на чистом переднике, и сноровисто, как для своего возраста, направилась к огромному белому шатру, ставшему нашей походной лечебницей. Йорун и ее помощники готовились принимать раненых на поле боя, и я очень надеялась, что работы у лекарей сегодня будет мало.

Спустя несколько минут большинство палаток были свернуты, недовольные кони оседланы, а Ингварр, восседающий на пегом жеребце, прохаживался между стройными рядами оборотней, отдавая последние приказы. Темноволосая макушка Маргрит виднелась где-то неподалеку, первая бегущая по следу отдавала приказы своему отряду, отзывая разведчиков, а стоило мне только оказаться в седле тонконогой буланой кобылы, старательно жующей кожаный повод, как со мной поравнялся Вестгейр.

— День обещает быть жарким, — задумчиво пробормотал он, рассматривая бездонно-синее небо, которое было словно кружевом затянуто темным дымом, плывущим со стороны города. Запах гари не спешил улетучиваться, стал почти постоянным спутником, щекоча ноздри, а запертая в груди волчица беспокойно металась, недовольная задержкой. Ей не нужна была подготовка, ей не нужны были планы, она хотела сорваться с места и мчаться к Минас-Тириту, хотела как можно скорее увидеть Боромира, узнать, что с ним все в порядке.

Зверь чувствовал, что его пара жива, но этого было недостаточно, и внутри все буквально сжималось от невыносимого желания сделать хоть что-то. Отбивающиеся эхом слова о том, что ворота города разрушены, я старательно пыталась приглушить, и изо всех сил успокаивала то ли себя, то ли свою волчицу, обещая, что все будет в порядке.

Должно быть.

— И отметим мы его победой, лорд Вестгейр, — уверенно заявила я Первому Маршалу, а после, подобрав поводья лошади, решительно направила ее вперед.

Яркое мартовское солнце буквально слепило, заставляя жмуриться, тяжелые лошадиные копыта вздымали пыль и жухлую траву, а ветер трепал развевающиеся стяги, и даже не оборачиваясь назад, я все равно чувствовала за своей спиной мощь всей своей стаи. В стороне после моего призыва не остался никто, за своей королевой последовали и мужчины, и женщины, и все они были едины, как один огромный, слаженный организм. Я чувствовала каждого волка, каждого оскаленного зверя, и собственная волчица, гордо подняв голову и изогнув пушистый белый хвост, тихим ворчанием звала за собой стаю.

Словно верные безмолвные тени, следовали со мной шаг в шаг Ингварр и Маргрит, за их спинами, крепко сжимая в руках поводья, ехали сопровождающие свою королеву Маршалы, а за ними, двигаясь ровным внушительным строем, направлялась к осажденному городу армия, сильнее которой в этом мире не сыскать. Я искренне верила в то, что у нас все получится, искренне верила, что все мы вернемся домой, где ожидали воинов их дети и родители, ожидали те, кто не мог держать в руках оружие, но кто все равно был рядом, в бешено колотящемся от волнения сердце.

Всего лишь на какой-то миг мне показалось, будто все удастся, будто это будет легко.

А потом рвущаяся вперед лошадь легко преодолела подъем на высокий холм, и я с силой натянула повод, с ужасом уставившись на открывшуюся взгляду картину.

Минас-Тирит не просто был осажден, он пылал подобно факелу, а черный дым, поднимающийся в воздух, затягивал далекое небо, превращая раннее утро в поздние сумерки, и я не могла даже представить, как в таком огненном кошмаре хоть кто-то мог выжить. Пеленнорские поля, которые я помнила изумрудно-зелеными от высокой, сочной травы, потемнели от черного моря сражающихся орков, испуганный взгляд пробежался по бесконечной рати противника, и под ложечкой засосало от мысли о том, как можно сокрушить столь громадное воинство. Я видела армию Теодена, проредившую черное море, видела зеленые стяги и слышала пение боевого рога, а звон стали и хруст костей долетал даже сюда, и малодушное желание развернуться и умчаться прочь мне удалось подавить с огромным трудом.

Бросив последний взгляд на покрытые копотью некогда светлые стены Белого Города, я с шумным вздохом расправила плечи и попросту отпустила все эмоции, оставив только холодную ярость беснующейся волчицы.

Ничего еще не кончено, и я сделаю все возможное, чтобы зубами выгрызть победу у врага.

— Кажется, им совсем тяжко, — подметила Маргрит, остановившаяся рядом, и я только дернула подбородком в ответ, сузив глаза.

— Для этого мы и здесь, — шевельнулись пересохшие губы, и я едва заметно повернула голову влево. — Выпускайте волков.

Негромкий приказ разнесся над холмами, ровные ряды оборотней за моей спиной расступились, а я, услышав тихое бряцанье железа, оглянулась, увидев одного за другим выходящих вперед громадных волков. Мощные тела были защищены легкими, но прочными металлическими доспехами, покрывающими голову, спину и грудь, они блестели в ярких солнечных лучах, отбрасывая блики, и я спрятала в уголке губ довольную усмешку. Выглядели бронированные волки внушительно, и увидев впервые в кузнице эту броню, я задумалась о том, что оборотни, на самом деле, очень продуманы.

Мне оставалось только надеяться на то, что такие меры предосторожности будут действительно полезны в бою.

Большой темно-серый волк, размерами лишь немного уступающий моей лошади, отделился от остальных, поравнявшись со мной, и я коротко кивнула, перехватив его взгляд. Принявший животное обличье Скьельд издал короткий лающий звук, чем-то похожий на задорный смех, встряхнулся всем телом, будто сбрасывая оковы долгого сна, и требовательным рычанием подозвал других волков, готовых следовать за ним по первому зову.

— Говорят, белая волчица приносит удачу, — послышался за правым плечом голос Ингварра, и я, тихо хмыкнув, с широкой улыбкой покачала головой.

— Значит, нам нечего бояться, — сорвался с губ тихий шепот, в груди громко взвыла волчица, призывающая свою стаю, и я, прекрасно зная, что не нужно никаких громких слов и наставительных речей, сразу же пустила лошадь в галоп.

Подхватили вой моей волчицы бронированные звери, рванув вниз с высоких холмов, задрожала земля под тысячами лошадиных копыт, и вся мощь Серого Оплота волной хлынула к Пеленнорским полям, стремясь разгромить врага, посягнувшего на покой. Сердце билось о ребра колотушкой, плененный зверь рвался вперед, а за моей спиной, двигаясь в одном ровном ритме, мчались всадники, вооруженные мечами и круглыми щитами. Тысячи мужчин и женщин, откликнувшихся на зов, тысячи оборотней, ставших вдруг одним целым, и ни у кого в сердце я не чувствовала страха.

Места ему просто не было.

Ни союзники, ни противники явно не ожидали появления еще одной многочисленной армии, на какое-то короткое мгновение мне показалось, будто ярость битвы утихла, пока обе стороны с изумлением и недоверием наблюдали за приближением войска, и эта мысль всколыхнула в груди волну воодушевления. Эффект неожиданности был нашим главным оружием, мы знали, что никто нас не ждет, и надеялись за счет этого перетянуть перевес на свою сторону. Бегущий вровень со мной Скьельд громко рыкнул, отдавая команду своим волкам, те ускорились, с легкостью опережая лошадей, оскалили аршинные клыки, демонстрируя полную готовность рвать ими противников, и я, чувствуя пробежавший по венам огонь, резким движением выхватила свой клинок, крепко сжимая пальцами рукоять.

Мир вокруг словно поплыл, время перестало существовать, и больше не было ничего. Только вой белого волка, рвущегося сквозь клетку ребер, острый клинок, ставший продолжением руки, и тихий вздох, сорвавшийся с пересохших губ.

Да хранят нас предки…

Громогласное рычание ударило по ушам, приводя в чувство, взметнулась облаком пыль, а несколько капель темной крови оросили лицо, когда армия оборотней стройным клином ворвалась в плотные ряды Черного Воинства. Заскрежетала сталь, зазвенело оружие, затрещали кости и зубы, а мир вокруг погрузился в полнейший хаос, который поглотил сознание. Лица вокруг кружились, словно в калейдоскопе, друзья сменялись врагами, и я, крепко удерживая повод беснующейся лошади, отчаянно взмахивала мечом, от чего лезвие очень быстро потемнело от черной крови урук-хаев и орков. Со всех сторон слышалось безумное рычание и испуганное ржание лошадей, ругались мужчины и сердито сопели женщины, а рохиррим, осознавшие, чтобы прибыла помощь, словно воодушевились, с удвоенным рвением бросившись в бой.

В таких безумных условиях следить за временем было сложно, я не понимала, что происходит вокруг, а непривычная к таким нагрузкам рука очень скоро начала болезненно ныть. Плотная кожа брони отлично защищала от вражеских клинков, удары о стальные пластины высекали искры, а поднявшееся солнце здорово припекало макушку, и мне казалось, будто пот по мне катится градом. От окружающего смрада к горлу подкатывала тошнота, волосы растрепались и лезли в лицо, и в запале битвы я как-то растеряла друзей, еще недавно прикрывавших мою спину. Волк Ингварра чувствовался где-то далеко, в какой-то момент за плотной стеной чужих тел мне удалось заметить тонкую фигурку яростно сражающейся Маргрит, однако вскоре плотное кольцо урук-хаев сжалось вокруг, и высматривать союзников было уже невозможно.

Гораздо больше меня беспокоила сейчас сохранность собственной шкуры.

План у нас изначально был прост — прорваться к Минас-Тириту и отбросить армию Саурона назад, а дальше уже смотреть по обстоятельствам, и даже разделившись, мы все знали, что нам нужно делать. Загнанная лошадь хрипела и брыкалась, почти не слушаясь рывков повода, тело устало и неприятно тянуло, а на щеке набухала кровью длинная царапина, но упрямства ни мне, ни моей волчице было не занимать, и я с твердолобостью мула пробиралась к городу, чувствуя, как с каждым шагом крепнет и громче становится зов, тянущий меня к Боромиру, а кровь вскипала в жилах, заставляя игнорировать усталость.

Сдаваться я была не намерена.

— Илва, осторожно! — сквозь плотную стену шума прорвался ко мне чей-то безумный окрик, я судорожно отшатнулась, пропуская пролетевший мимо кистень, а в следующее мгновение послышался мерзкий хруст, и лошадь подо мной истошно заржала, взвившись на дыбы.

Кожаный повод выскользнул из рук, больно хлестнув по пальцам, щемящее чувство полета оборвалось сильным ударом о землю, и я захлебнулась на вздохе, чувствуя, как ребра заныли все сразу. Перед глазами потемнело, пальцы запутались в высокой траве, измазанной теплой влагой, и я попыталась как можно скорее перевести дыхание, ища выпавший из рук меч. Мерзкий землистый запах проник в легкие, какая-то тень заслонила собой солнце, но прежде, чем я успела что-то сделать, совсем рядом послышалось громкое рычание и скрежет зубов о сталь.

Мир перестал плясать перед глазами, болезненный вздох наполнил легкие воздухом, и я поспешно приняла сидячее положение, широко распахнутыми глазами уставившись на тело громадного орка с разорванным горлом, валяющееся у моих ног. Совсем рядом лежал труп лошади, из разорванного брюха которой толчками выплескивалась кровь, а возле меня, широко расставив лапы, стоял большой коричневый волк, скалящий окровавленную пасть.

Убедившись в том, что его противник уже не поднимется, зверь оглянулся на меня, глядя умными золотыми глазами, и я, осознав, что все это время не дышала, шумно выдохнула, поднимаясь на ноги.

— Спасибо тебе, — поблагодарила незнакомого оборотня, и тот только повел спиной, будто бы пожимая плечами. Выпавший из рук меч нашелся тут же, рядом, и с рукоятью в крепко сжатых пальцах я вновь ощутила себя уверенней. Ладонь была липкой от животной крови, в которой я изгваздалась, все еще ныли ушибленные ребра, но времени себя жалеть не было, и я, оглядевшись и заметив неподалеку сражающегося Ингварра, который никак не мог пробиться ко мне, устремилась к нему. Коричневый волк, явно не собирающийся больше отходить от своей королевы, направился за мной, с удивительной ловкостью расправляясь с орками, возникающими на нашем пути.

Казалось, будто противников не становится меньше, они появлялись словно из воздуха, и от усталости судорогой сводило мышцы. Стальные пластины доспехов раскалились на невыносимой жаре, воздуха не хватало, а легкие жгло, и мне казалось, будто я сейчас задохнусь. От постоянной толчеи вокруг начинало подташнивать, мерзкий смрад забивал нос, а от пыли слезились глаза, и с каждым мгновением сражаться становилось все сложнее. Несколько раз я видела рядом воинов короля Теодена, несколько раз приходилось спиной к спине отбивать атаки вместе с членами стаи, и меня буквально поражало и восхищало то, что я видела.

Люди и оборотни, позабыв о разногласиях и недоверии, сражались вместе, теснили противников от города, и в какой-то момент это, все-таки, заставило орков дрогнуть. Двигаясь абсолютно хаотично, не слыша приказов и теряя свое оружие, они трусливо убегали, даже не оглядываясь, а за их спинами плотными рядами наступали войска Рохана и Серого Оплота. Я увидела короля Теодена и Эомера, увидела неподалеку от них Асбранда и Халльгрима, командующих отрядами наступления, однако не успела больше ничего рассмотреть, как прямо перед лицом вдруг возникла мерзкая морда громадного орка.

— Попалась! — пророкотал он, взмахнув ржавым ятаганом, и я едва успела увернуться, неловко опустившись на правую ногу и, кажется, подвернув ее. Острая вспышка боли прострелила щиколотку, громадный коричневый волк, зарычав, рванул вперед, защищая меня, и тут же заскулил, когда острое лезвие оставило на тяжело поднимающемся боку глубокую рану. Алая кровь оросила землю, волчица в груди взвыла, почувствовав боль молодого оборотня, почти еще щенка, и тут же оскалилась, рванув вперед.

Клинок в руке снова обрел свой вес, тело двигалось словно бы рефлекторно, совершая изучаемые когда-то движения, и я словно со стороны наблюдала за тем, как меч разрезает воздух. Рубанула наотмашь, целясь в незащищенную шею, отступила на шаг, спасаясь от удара и не обратив внимания на боль в ноге, а после, ловко проскользнув под рукой зазевавшегося орка, вонзила меч ему в спину. Лезвие вошло легко, прямо между пластин брони, чудовище взвыло, изловчившись и с силой ударив меня кулаком по лицу, а в следующее мгновение громадный коричневый зверь, появившись, словно из ниоткуда, вцепился зубами в горло орка, разрывая ткани и мышцы.

Грузное тело опустилось на землю, бряцая железом, волк с отвращением тряхнул головой, передернув ушами, и лишь тяжело вздохнул, изогнув шею и рассматривая свою рану.

— Илва, ты в порядке? — знакомый голос раздался со спины, и не успела я развернуться, как тут же оказалась в крепких объятиях. В нос ударил запах металла, крови и пота, чужие волосы защекотали лицо, и я тихо пискнула, когда сильные руки вцепились в мои плечи. Знакомые небесно-голубые глаза, исполненные неподдельной тревоги, оказались прямо напротив моих. — Девочка, ты не ранена?

— Я в порядке, правда, — прохрипела я, увернувшись, когда брат пальцем стер ручеек крови, бегущей из разбитой губы. — Мне помог…

— Кьярваль… — выдохнул Ингварр, увидев волка, стоящего рядом со мной. Рана уже начала затягиваться, шерсть на правом боку потемнела и слиплась от крови, однако держался оборотень ровно, не показывая боли. Во влажных золотых глазах сквозило упрямство. — Самый молодой в моем отряде. Кажется, я велел тебе остаться в Оплоте, парень.

Коричневый при этих словах упрямо дернул головой, но попытался спрятать глаза, и я лишь усмехнулась, узнав в этом щенке себя. Кажется, совсем недавно и мне советовали не терять голову.

— Он жизнь мне спас, Ингварр, — встала я на защиту парня, положив руку на предплечье брата. Выглядел тот потрепанным, но невредимым, а кровь, покрывавшая броню, явно принадлежала его врагам, и я почувствовала, как на мгновение присмирела взволнованная волчица. — Орки отступают, нужно освободить город.

— Я видел где-то здесь Халльгрима и Скьельда, они…

Договорить брат так и не успел — над Пеленнорскими полями пронесся громкий гул незнакомого рога. Поморщившись от неприятного звука, который вызывал дичайшее желание зажать уши ладонями, я услышала испуганные крики, резко оглянулась к горизонту, пытаясь понять, что происходит, и тут же невольно отступила назад, когда земля под ногами задрожала.

Напуганные численным превосходством и воодушевлением защитников города орки дрогнули и теперь стремительно убегали с поля боя, отступая к реке, а со стороны захваченных противником развалин Осгилиата, надвигаясь стремительно и беспощадно, к нам приближались олифанты. Громадные, словно сошедшие со страниц книги безумного автора, похожие на чудовищ из самых страшных кошмаров, они переступали тяжелыми ногами, наступая на паникующих орков, воздух и земля дрожали с каждым их стремительным шагом, и я искренне не понимала, как мы могли не заметить их приближения раньше.

— Сомкнуть ряды! — пронесся над Пеленнорскими полями громкий голос Теодена, оглянувшись, я заметила короля Рохана совсем неподалеку гарцующим на белоснежном жеребце, и рохиррим, услышавшие приказ своего предводителя, спешили перестроиться, вскидывая пики и копья.

Оборотни, виднеющиеся среди воинов Рохана, тоже не оставались в стороне, представители двух народов опять стояли плечом к плечу, а тяжело дышащие громадные волки, широко расставив лапы, прищурено наблюдали за приближением нового врага. При этом они странно вели носом, будто бы принюхиваясь к чему-то, и я чувствовала, как тысячи раскаленных боем зверей тянутся к моей волчице, вздыбившей серебристую шерсть на загривке.

— Ваше Величество, — послышался рядом знакомый голос, тройка взъерошенных всадников приблизилась к нам поспешной рысью, и Халльгрим, держащий под уздцы лошадь, оставшуюся без всадника, перебросил мне хлесткий повод. В мгновение ока оказавшись в седле, я шумно выдохнула, пытаясь вспомнить все, чему меня когда-то учили.

— Шкура у них очень прочная, пробить не получится, — проницательно подметил Вестгейр, подтверждая мои худшие опасения.

— Выведите наперед лучников, пусть целятся в голову и глаза. Нельзя позволить им вновь вернуться на позиции, — хриплым от нехватки воздуха голосом произнесла я.

— Вскарабкаться на олифанта волки не смогут, — предупредительно сказал Асбранд, косясь на собратьев, принятых звериное обличье, и я только кивнула, мысленно соглашаясь с мужчиной.

— Тогда пусть держатся подальше, нам не стоит так рисковать, — взгляд пробежался по приближающимся чудовищам, под ложечкой засосало от волнения, и лишь кожаный повод скрипнул в крепко сжавшемся кулаке. Малодушно чувство страха всколыхнулось и тут же утихло в груди, а волчица упрямо вскинула голову, сверкнув золотом хищных глаз.

Нет уж, сдаваться мы не будем.

Дождавшись моего короткого кивка, Маршалы одновременно сорвались с места, совсем рядом запел сигнальный рог Рохана, подстегнувший окружающих нас воинов, а я, переглянувшись с хмурым братом, не стала медлить, пришпорив недовольно всхрапнувшего коня. Лучником я не была, даже лука в руках никогда не держала, но оставаться в стороне от своих перегруппировывающихся войск не могла, и надвигающихся на нас олифантов встречала впереди своей стаи. Совсем неподалеку от меня мрачно рассматривал приближающегося противника король Теоден, и всего лишь на мгновение встретившись с мужчиной взглядом, я увидела в его глазах ту же холодную решимость. Время на мгновение словно замерло, слева от меня мелькнуло черное пятно знакомой брони, а вслед за этим над Пеленнорскими полями разнесся громкий приказ, отданный сразу пятью командирами.

Сотни тонких стрел, зло взвизгнув, взвились в воздух, темная волна, укрыв небо, устремилась к олифантам, обрушившись на них градом, и животные все разом пронзительно взревели от боли, мотая огромными башками. Из деревянных конструкций на их спинах упало несколько людей, однако большего нам достичь не удалось — из-за слишком большого расстояния и крепкой шкуры особого вреда первая волна не нанесла, животные продолжали двигаться к нам, от чего все больше дрожала земля, и я, наблюдая за этим, даже не заметила, как поля огласил еще один приказ.

Вторая волна стрел взмыла в небо.

— Встретим их грудью! — крикнул совсем рядом король Теоден, и роханская конница, сорвавшись с места и поднимая за собой облака пыли, рванула прямо навстречу приближающимся чудовищам.

— Нет! — сорвался с губ испуганный вопль, я с ужасом смотрела на то, как рохиррим несутся к олифантам, с каждым ударом сердца приближаясь к тяжелым ногам и бивням, и время вокруг словно застыло.

Взбешенные болью животные, кажется, только ускорились, перейдя на быстрый бег, вновь громко взревели, мотая головами, но слушаясь приказов сидящих на их спинах погонщиков, и как-то странно зарокотали, видя приближающуюся к ним конницу. Расстояние между противниками стремительно сокращалось, очередной гулкий звук рога заглушил приказ, заставивший очередную волну стрел взмыть в воздух, а после один из олифантов, поравнявшись с первыми рядами армии Рохана, легко, словно бы невзначай махнул головой, будто отгоняя назойливую муху.

Громадные бивни, со свистом рассекая воздух, столкнулись слюдьми, буквально сметая их с пути, лошади и их всадники взлетели в воздух, как игрушечные, а по ушам ударили первые крики и хруст костей, от которых внутри все похолодело. С ужасом прижав ладонь к губам, чтобы удержать рвущуюся из горла тошноту, я на мгновение крепко зажмурилась, отчаянно желая не слышать всего происходящего. Безумные, полные боли крики никак не хотели смолкать, олифанты ревели и по-прежнему упрямо мчались вперед, а испуганная лошадь подо мной взбрыкнула, поднявшись на дыбы.

— Черт возьми! — выругалась я, перехватив поводья и с трудом удержавшись в седле, а после, словно опомнившись, оглянулась на лучников, почему-то на мгновение замерших в нерешительности. — Выпускайте стрелы! Обрушьте на них лавину!

Яростно зарычала в груди волчица, недовольная заминкой, глаза окружающей меня стаи вспыхнули золотом, но ослушаться прямого приказа альфы никто не посмел, и очередное облако стрел сорвалось ввысь, темным шлейфом устремившись за воинами короля Теодена.

На поле боя царил сущий хаос, истошно ржали лошади, ревели олифанты и кричали люди, хруст ломающихся костей стал почти непрекращающимся, а небо потемнело от стрел, то и дело взмывающих с луков. Земля дрожала, воздуха катастрофически не хватало, а встревоженные всем происходящим волки рычали и рвались в бой. Оставаться в стороне было невозможно, рохиррим требовалась помощь, а когда я заметила, что орки, воодушевленные полученным перевесом, возвращаются в бой, то не сумела остаться в стороне. Шпоры болезненно впились в лошадиные бока, жеребец зло взвизгнул, мотнув головой, и молнией сорвался с места, рванув в самую гущу событий.

Кто-то громко выкрикнул мое имя, будто стремясь остановить, но в ушах уже громко пел ветер, и внимания на чужой голос я попросту не обратила. Окровавленный клинок оттягивал руку, сердце колотилось где-то в горле, а волчица уже не рычала — она истошно выла, требуя крови, зовя стаю в бой, и я даже не удивилась, когда, оглянувшись на мгновение через плечо, увидела Ингварра, уже сидящего в седле и ведущего за собой армию Серого Оплота. По правую руку от него, сверкая на солнце рыжей шевелюрой, скакал Асбранд, во главе левого и правого фланга мчались в бой Халльгрим и Вестгейр, а впереди конницы, ловя яркие блики прочной броней, неслись волки под предводительством Скьельда.

Сердце болезненно сжалось от непонятно откуда взявшегося прилива гордости за свою стаю, свою семью, но в следующее мгновение огромная, похожая на колону нога олифанта возникла прямо передо мной, и отвлекаться попросту не было времени.

Легкие отчаянно горели огнем и просились наружу, горло сковало стальным обручем, а тело ныло от усталости, двигаясь за счет рефлексов и тупого, животного упрямства. Задумываться над своими действиями было попросту некогда, вокруг все вертелось, как в калейдоскопе, а орки и урук-хаи впереди сменялись, кажется, молниеносно. Темные брызги липкой крови покрыли лицо и броню, испуганная лошадь, почти не слушающаяся повода, металась по всему полю боя, спасаясь от громадных ног олифантов, сминающих и своих, и чужих, и вокруг царил такой бедлам, что я даже не могла понять, кто друг, а кто враг. Оборотни спасали людей, люди помогали оборотням, оттаскивая из-под тяжелых ног, воздух звенел от летающих стрел, одна из которых, зло визгнув, засела у меня где-то в плече, но боли я даже не чувствовала. Остановилась на короткое мгновение, рванув тонкое древко, зашипела от прокатившейся по телу горячей волны, и не глядя, отбросила стрелу, мгновенно пригнувшись, чтобы пропустить пролетающий над головой топор.

— Осторожней! — знакомый голос зазвенел в ушах громким эхом, мимо пролетело острое копье, поразившее не ожидавшего такого орка в грудь, а оглянувшись, я с удивлением узнала в спасшем меня воине запыхавшегося и раскрасневшегося Эомера. В глазах мужчины при виде меня мелькнула тень узнавания, и он вскинул брови, явно не ожидая увидеть меня здесь. — Илва! Так вот, о какой помощи говорил Арагорн…

— Где он? — встревожено спросила я, пользуясь краткими мгновениями передышки. За все прошедшее время я ни разу не видела на поле боя никого из друзей, и это заставляло меня изрядно волноваться.

— Странник тоже отправился за помощью, — хмыкнул королевский племянник, на мгновение коротко улыбнувшись. — И если у него это получится так же удачно, как у тебя, можно считать, что нам повезло.

Губы изогнула кривоватая усмешка, из груди вырвался шумный вздох, когда по телу прокатилась горячая дрожь, а боль в сведенных судорогой мышцах, кажется, лишь усилилась. От души похрустев шеей, я на мгновение оглянулась, оценивая расклад сил, и почувствовала волну сытого удовлетворения — пятеро или шестеро олифантов уже лежали на земле, сбившиеся в отдельные отряды оборотни и рохиррим не пускали к городу еще оставшихся в живых животных, а орки, уже не столь вдохновленные, вновь отступали к реке, сдерживая натиск хищно скалящихся волков. Присутствие огромных бронированных зверей, кажется, воодушевляло людей, я видела, как наравне с роханским капитаном наступает на противников Ингварр, видела, как командуют армией мои Маршалы, и внутри меня довольно сверкала золотыми глазами волчица, испытывающая почти материнскую гордость за свою стаю.

Впервые с того момента, как мне довелось встретиться со своими сородичами, я ощутила к ним теплое чувство расположения.

Какой-то невнятный грохот раздался за спиной, со стороны города, а стоило мне испуганно оглянуться, оторвавшись от размышлений, как я заметила взметнувшуюся в небо громадную тень. Уродливое черное животное, издающее пронзительный визг, показалось из-за острых шпилей гор, взмахнув огромными крыльями, и я едва сдержалась от того, чтобы не зажать уши ладонями — громкий звук отдался в висках болью, заставив волчицу обозлено зарычать, а испуганная лошадь подо мной взвилась на дыбы, когда существо камнем рухнуло вниз, прям на поле боя, пронесшись совсем рядом.

Взгляд зацепился за фигуру всадника, закутанного в черный балахон, поднявшийся ветер сыпанул в глаза пыль и песок, от чего они моментально заслезились, и я, пытаясь сморгнуть выступившую влагу, даже не заметила, как чудовище, разбросав когтистыми лапами попавшихся ему на пути воинов, столкнулось с белоснежным жеребцом, гарцующим на залитой кровью земле. Выглянувшее на мгновение солнце отбилось от золотых доспехов, брызнула в стороны багряная кровь из распоротого лошадиного бока, а с моих губ сорвался испуганный вскрик, когда жеребец Его Высочества Теодена, отлетев от мощного удара, замертво рухнул в серую пыль, придавив своим телом короля.

— Дядя! — пораженно выдохнул Эомер, пришпорив своего коня, непонятно откуда взявшийся урук-хай с громким ревом взмахнул тяжелым кистенем, стремясь сбросить королевского племянника с седла, но стоило только мне рвануться на помощь мужчине, как из хаоса окружающего меня боя неожиданно вылетела Маргрит.

— Илва, корабли! — громко воскликнула растрепанная, тяжело дышащая девушка, целиком захватив мое внимание, и я, повернувшись к реке, куда отступали орки, с возрастающей тревогой заметила медленно подплывающие корабли под черными парусами. Издали невозможно было рассмотреть, есть ли кто-то на палубе, но этого мне и не требовалось.

— Пираты Умбара, — голос дрогнул, взгляд растерянно скользнул по полю боя, где оборотни и люди по-прежнему прилагали все усилия, чтобы удержать оборону, а после выхватил во всеобщем бедламе находящегося неподалеку Халльгрима. Третий Маршал, как раз отрубивший голову очередному орку, словно почувствовал мой взгляд, повернувшись в нашу сторону, и я, не теряя времени, решительно пришпорила лошадь, рванув прямо к нему. — Скорее, нужно выставить людей на правый фланг!

— Только подмоги пиратов нам сейчас не хватало, — прошипела королевская гончая, не отставая от меня ни на шаг. Выглядела Маргрит смертельно уставшей, узкое лицо было покрыто кровью и пылью, а левую руку девушка крепко прижимала к правому боку, морщась от каждого движения.

— Что с тобой? — с тревогой спросила я, но воительница только легкомысленно отмахнулась, будто бы речь шла о ерунде.

— Сломана пара ребер, срастутся, — в голосе Маргрит звучала лишь досада, не более, но расспрашивать детально я не стала — наши лошади как раз поравнялись с жеребцом Халльгрима, и отбивающийся от черного воинства Маршал, в очередной раз взмахнув тяжелым мечом, перехватил мой встревоженный взгляд.

— Ваше Величество…

— Кажется, к нашему врагу прибыло подкрепление, — я дернула подбородком, показывая на судна, покачивающиеся на волнах быстротечной реки, и судя по тому, как нахмурился Халльгрим, ему эта новость тоже не понравилась. Выражение лица оборотня тут же изменилось, хищные черты заострились, а пальцы на рукояти сжались крепче.

— Значит, мы встретим их грудью, — полувопросительно произнес мужчина, покосившись на меня, и тут же одобрительно хмыкнул, когда я хищно усмехнулась.

— И во всеоружии, — в голосе звучало предвкушение, а волчица в груди, запрокинув голову, громогласно взвыла, призывая стаю.

Сражающиеся рядом оборотни, услышав зов своей альфы, стремились ответить, армия словно разделилась на две части — половина осталась сражаться вместе с роххирим, а вторая, выставив вперед круглые щиты и мечи, выстраивалась ровным строем за нашими спинами, готовясь встретить нового противника. Внимательные взгляды скользили по пока пустынным палубам кораблей, которых отделяло от нас несколько отрядов орков, от потрепанных и уставших, но все еще упрямых оборотней веяло силой и уверенностью, и я ни на мгновение не сомневалась, что мы выстоим.

Что бы дальше ни было…

Мы выстоим.

Какое-то движение на одной из палуб привлекло внимание, я поднялась на стременах, пытаясь рассмотреть хоть что-то, но услышала только невнятные восклицания и испуганное улюлюканье, раздающееся со стороны орков. По их неровным рядам пробежалась дрожь, у причала словно случилась какая-то заминка, а переглянувшись с такой же нахмурившейся Маргрит, я только крепче сжала рукоять опущенного пока меча, чувствуя, как запястье немного дрожит.

Сумрачная зеленая дымка, всколыхнувшаяся над рекой, заставила сердце пропустить удар, но голос даже не дрогнул, когда с губ сорвался громкий приказ:

— Оружие наизготовку!

Воздух за спиной задрожал, чье-то испуганное ворчание, донесшееся со стороны орков, изрядно поразило, но прежде, чем я успела понять, что происходит, легкая дымка уплотнилась, а после огромной зеленой волной хлынула прямо на нас, охватив вражеский отряд, и у меня душа в пятки ушла от ужаса, когда я с неожиданной ясностью осознала, что волна на самом деле состоит из полчища призраков в истлевших доспехах. Десятки перекошенных яростью лиц истлевших трупов стремительно приближались к нам, размахивая оружием, конь подо мной испуганно заржал, мотнув головой, а я, не справившись с нахлынувшими эмоциями, на мгновение до боли зажмурилась, ожидая удара, но…

Но легкий ветер дрожью пробежался по телу, неприятное ощущение могильного холода сковало каждую мышцу, от чего показалось, будто я погрузилась в холодную воду, а стоило только открыть глаза, как я увидела, что мертвое воинство, проходя прямо сквозь меня и стаю, стремится к полю боя, буквально выкашивая попадающихся на пути орков. Явно не готовые к подобному повороту событий оборотни изумленно переглядывались, растерянно пустив оружие и совсем не понимая, что происходит, а почуяв ударивший в нос знакомый запах, я молниеносно развернулась к причалу, где виднелось пять знакомых фигур.

Задорно усмехающиеся Гимли и Леголас явно готовились к предстоящему горячему бою, крепко сжимая в руках свое любимое оружие, стоящий между ними Арагорн, пусть и выглядел серым от усталости, но держался на ногах молодцом, то и дело отбрасывая падающие на лицо спутанные волосы, а рядом со взбудораженным гномом…

Я порывисто прижала ладонь к губам, чувствуя, как закипают на глазах непрошенные слезы.

Одетые в простые зеленые одежды, вооруженные одинаковыми серебристыми клинками, они смотрели на поле боя с легкими, предвкушающими ухмылками на похожих, как две капли воды, лицах, а на прочных наручах в робких лучах едва пробивающегося сквозь дым и тучи солнца переливались сочная изумрудная зелень и глубокая небесная синева. Знакомый с самого детства запах щекотал нос и проникал в легкие, заставляя дышать как можно глубже, а яростная волчица, сражающаяся сегодня не на жизнь, а на смерть, впервые за несколько долгих последних недель превратилась в ласкового волчонка.

Где-то совсем рядом хищно зарычал волк, подобравшийся перед прыжком и готовый броситься вперед, на вооруженных незнакомцев, и я, обезумев от тревоги, яростно крикнула:

— Не смей!

Мгновенно подобравшаяся волчица зло рявкнула, оскалившись на забывшегося зверя, и оборотень, почувствовав силу альфы, тихо заскулил, пригнув голову к самой земле. Кажется, никто из стаи не ожидал подобного всплеска, Маргрит с Халльгримом удивленно переглянулись, а вновь повернувшись к друзьям, я заметила, как переменились в лице названные братья.

— Илва… — слабо, словно не веря своим глазам, прошептал Элладан, не менее изумленный Элрохир моргнул, будто пытаясь прогнать наваждение, а стоящий рядом с близнецами Арагорн лишь облегченно улыбнулся. Его взгляд пробежался по армии оборотней, выстроившейся за моей спиной, в глубине серых глаз промелькнуло одобрение. Кажется, мужчина до последнего не верил в то, что моя безумная идея увенчается успехом.

Стоящий рядом Гимли громко охнул, с недоверием и явной опаской оглядывая встречающих их оборотней, покрепче сжал свою секиру, будто до последнего сомневаясь о том, что на него сейчас не нападут, а вот Леголас, как мне показалось, даже с каким-то одобрением улыбнулся. Его изучающий взгляд скользнул по первым рядам моей армии, всего лишь на какое-то короткое мгновение пересекся со взглядом недоверчиво нахмурившейся Маргрит, и я услышала, как девушка вдруг судорожно вздохнула.

Сломанные ребра, кажется, отошли на задний план, янтарные глаза жадно всматривались в бледное лицо золотоволосого эльфа, а почувствовав, как подобралась волчица королевской гончей, втягивая полной грудью пряный травяной запах, я вдруг осознала, что подруга пропала, как и я когда-то.

Судя по всему, теперь первая бегущая по следу собиралась сражаться вовсе не за свою королеву.

— Думаю, обо всем случившемся нам стоит поговорить позже, — негромкий голос Элрохира вывел меня из раздумий, заставив вспомнить, что происходит вокруг, гулкое пение рога за нашими спинами подсказало, что Рохану и оставшейся в бою части стаи требуется помощь, и я согласно кивнув, отдала оборотням короткий приказ, чувствуя, как с прибытием друзей и братьев внутри поднимается волна воодушевления.

Явно сбитая с толку и ошарашенная новыми чувствами Маргрит с трудом отвела глаза от лица Леголаса, покосившись на меня, и я, перехватив взгляд подруги, лишь подбадривающе улыбнулась, мысленно обещая, что все будет хорошо.

Приведенное Арагорном войско мертвых заполонило все поле боя, выкашивая орков, словно траву, воодушевленные столь могущественной, пусть и страшной подмогой рохиррим и стая с удвоенной силой бросились в атаку, а орки и их союзники, осознавая, что остались в меньшинстве, все стремительней отступали от города, схлынув, словно темная волна. Спешно уводимые олифанты топтали своих же, могучие всадники, рассекая Пеленнорские поля, рубили головы и конечности остаткам армии Саурона, а бронированные волки, хищно рыча, одним только своим видом отбивали у противника всякое желание сражаться дальше. Самые упрямые гибли от мечей и стрел, в какой-то момент из ворот Минас-Тирита показался вооруженный отряд в серебристых доспехах, бросившийся на помощь сплотившимся войскам, а кто-то из моих Маршалов отдал приказ двигаться в сторону города.

Изначально именно его освобождением мы и собирались заняться, я пришпорила коня, вместе с остальными направившись навстречу гондорцам, резко отшатнулась в сторону, в последний момент успев уклониться от удара одного из урук-хаев, занесла меч, собираясь атаковать в ответ, но не успела.

Огненная вспышка боли скрутила грудную клетку, заставив закричать, мир перед глазами на мгновение померк, а в ушах эхом отбился испуганный вой собственной волчицы, и я, на мгновение потерявшись в пространстве и времени, даже не заметила острого меча рассекшего воздух.

Острое лезвие прошило бок, разрывая кожаную броню и мягкие ткани, алая кровь хлынула наружу, заляпав седло и землю вокруг, но все это обошло меня стороной. Перед взором запульсировало золото, мир подернулся рябью, а волчьи инстинкты обнажились, словно клинок, когда я осознала, что пытается сказать мне запертый в груди зверь.

Боромир…

Он в опасности…

— Илва, нет! — чей-то голос ворвался в затуманенное сознание, темная тень промелькнула рядом, но я даже не оглянулась на зов. Отчаянное желание защитить свою пару выжгло в сознании каленым металлом, мыслить о чем-то другом не получалось, и я пришпорила зло всхрапнувшего коня, погнав его сразу в галоп. Кажется, кто-то меня звал по имени, чей-то волк отчаянно выл, пытаясь пробиться к альфе, но все это было неважно.

Нагретый боем воздух завывал в ушах, волосы растрепались, а лошадиная грива лезла в лицо, но я, низко опустившись к шее своего скакуна, молнией летела вперед, совершенно не разбирая дороги. Испуганно отшатывались с пути орки и люди, сверкали золотыми глазами, полными непонимания, оборотни, а легкие были забиты дымом и гарью, но единственное, что я видела перед собой — широко распахнутые ворота города. Виски все еще пульсировали болью, перед глазами расплескалось жидкое золото, а бок кровоточил, заставляя крепко прижимать к нему одну руку, но боли я не чувствовала — все другие чувства затмила собой тревога.

Взмыленный жеребец влетел в город, вздымая пыль и грязь, взгляд на мгновение запутался во множестве тел и обломков стен, покрывающих некогда белые камни мостовой, сейчас залитые кровью, но обезумевшая волчица не позволила остановиться, потянув меня куда-то вглубь бесконечных переходов и улиц, и я, не теряя ни минуты, бросилась на зов.

Полуразрушенные улочки и дома проносились перед глазами, в узких проходах по-прежнему велись яростные бои между орками и защитниками города, но я, вихрем промчавшись по покрытой кровью мостовой, даже не обратила на это внимания, жадно втягивая в себя окружающие запахи. Пахло кровью и смертью, пахло железом и гарью, и сквозь весь этот горячий смрад не пробивалось того знакомого, желанного запаха, к которому я так рвалась. Сердце выпрыгивало из груди, пульсирующая рана все больше ныла, а силы уплывали сквозь побелевшие пальцы вместе с кровью, и в какой-то момент мне показалось, что в узкой клетке чужих улиц я сойду с ума.

А после обезумевшая волчица вдруг почувствовала…

Резко осадив жеребца, от чего впились в бархатные губы удила, я тяжело спрыгнула на землю, почувствовав, как при этом движении бок словно обожгло огнем. Мир перед глазами на мгновение поплыл, словно смазанная краска на холсте, поднявшийся в ушах звон оглушил, но я лишь упрямо тряхнула головой, сбрасывая наваждение, а после, скользнув взглядом к темному переулку, из которого доносилось рычание и скрежет стали, бросилась туда.

Меч оттягивал руку, ноги заплетались, а дышать с каждым шагом становилось все тяжелее, однако упрямства нам с волчицей было не занимать, и узким переулком мы с ней мчались так уверенно, будто знали это место, как свои пять пальцев. Высокие стены давили на голову, тонкая полоса почерневшего от дыма неба хмурилась где-то высоко-высоко, а заметив впереди просвет, я изо всех сил рванула туда. Мелькнувшая тень привлекла внимание, тело налилось силой, и я, вырвавшись на широкую площадку, с наполненным бессилием криком нанесла удар.

Не ожидавший нападения со спины урук-хай покачнулся, схватившись за раненую руку, с громким ревом оглянулся, вскинув свою шипастую дубину, но тут же удивленно забулькал, схватившись за лезвие, пронзившее незащищенное горло. Черная кровь выплеснулась на грязную мостовую, я с силой потянула на себя клинок, наблюдая за тем, как поверженный противник валится с ног, а после перевела горящий безумным золотом взгляд вперед, где с двумя противниками сражался яростный воин.

Знакомая серебристая вязь Белого дерева поблескивала на широкой груди, от каждого движения натягивалась ткань наброшенного поверх кольчуги камзола, а спутанные медные волосы падали на глаза, но Боромир, кажется, даже не замечал этого. Родное, изученное до малейшей черточки лицо исказилось от злости, любимые серые глаза потемнели, напоминая грозовое небо, а меч в его руках мелькал серебряной молнией, и каждое быстрое, выверенное движение буквально завораживало. Мужчина сражался отчаянно, словно в последний раз, с губ срывалось почти звериное рычание, и даже раненое плечо не мешало ему бороться за жизнь. Потемневшая от крови ткань привлекла мое внимание, нос задергался, улавливая металлический запах, а присмиревшая было при виде пары волчица вновь яростно взревела, желая броситься в бой.

Мир опять запульсировал золотом, язык скользнул по удлинившимся острым клыкам, и я, превозмогая боль и слабость, метнулась на помощь гондорцу.

Острое лезвие заскрежетало по крепкой броне, отвлеченный от своей жертвы урук-хай взбешенно оглянулся, глядя на меня маленькими злыми глазками, и я оскалилась, чуть согнув ноги в коленях и готовясь к бою. Кровь стучала в висках, уши заложило, а в правый бок словно воткнули зазубренное лезвие, но это могло подождать, а вот смерть, взревевшая мне в лицо, ждать не хотела. Уродец замахнулся кривым ятаганом, явно намереваясь прикончить меня одним ударом, сорвался с места, ринувшись в мою сторону, и по-звериному взвыл, когда я, пользуясь невысоким ростом и куда меньшим весом, отшатнулась с линии удара.

Собственный клинок, не медля ни секунды, вонзился противнику под ребро, войдя глубоко, по самую рукоять, урук-хай заревел, взмахнув рукой и с силой ударив меня по лицу, от чего опять треснула только начавшая заживать губа, а после тяжело рухнул на колени, издав тихий хрип. Не сумев вытащить застрявший меч, я отошла на шаг, пытаясь перевести дыхание, и тут же, услышав скрежет металла о металл, резко оглянулась.

Воспользовавшись тем, что противник остался всего один, Боромир отбил летящий ему в шею удар, пнул неповоротливого уродца в колено, заставив пошатнуться, а после легко, словно играючи, одним взмахом меча отрубил ему голову. Та с глухим стуком рухнула на землю, покатившись в мою сторону.

Поспешно отодвинувшись и едва сдержав подкатившую к горлу волну тошноты, я подняла взгляд на стоящего напротив мужчину, чувствуя, как время застыло. Медленно, с трудом переводя сбитое дыхание, Боромир выпрямился, опираясь на покрытый кровью меч, шумно выдохнул, на мгновение прикрыв глаза, а после, вытерев собравшиеся на лбу капли пота и отбросив назад спутанные волосы, посмотрел, наконец, в мою сторону.

На мгновение мне показалось, будто, захваченный хаосом битвы, он не узнал меня, продолжая отчаянно хмуриться, однако вот складка между бровей медленно разгладилась, в глубине стремительно светлеющих глаз мелькнула тень узнавания, а лицо преобразилось, избавившись от страшной маски, искажавшей черты.

— Илва? — хрипло выдохнул мужчина, словно до сих пор не веря тому, что видит, открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но опять сомкнул губы, так и не решившись. Жадный взгляд пробежался по моему телу, заставив почувствовать себя неловко, пальцы крепче сжались на рукояти при виде кровоточащих ран и разбитых губ, и я, искренне не зная, что сказать, лишь повела плечами, не в силах оторваться от любимого лица.

Все это время, все эти безумные дни, отмеченные печатью одиночества, я так отчаянно тосковала, так отчаянно ждала, когда же, наконец, смогу увидеть свою пару, а сейчас, стоя перед ним, не могла подобрать слов, чтобы сказать, как же рада. Глаза жгло от слез искреннего облегчения, которое я испытала, оказавшись рядом с ним, сердце билось колотушкой, а волчица, совсем позабыв о том, что она хищный зверь, что она альфа…

Тихо скулила, ластясь к стоящему напротив мужчине.

— Ты здесь… — голос Боромира звучал не громче шепота, но его я готова была слушать вечно, и от одной лишь мысли, что гондорец снова здесь, рядом со мной, внутри все сладко сжималось. — Как ты…

— Так получилось, — я смущенно отвела взгляд, не понимая, как вести себя под столь пристальным вниманием, однако наследник титула наместника не оставил мне возможности над этим подумать.

Услышав мой тихий голос, Боромир вздрогнул, будто бы приходя в себя, в серых глазах всколыхнулась уверенность, а в следующее мгновение мужчина, в несколько решительных шагов приблизившись ко мне, просто сгреб меня в охапку, прижимая к своей груди. Бок вновь прострелило болью, окончательно сбрендившая от счастья волчица растворилась в сознании, не подавая никаких признаков жизни, а с разбитых губ сорвался удивленный всхлип.

Тепло горячих ладоней пробирало до самого сердца сквозь плотную ткань брони, чужое дыхание ерошило спутанные волосы на макушке, а почувствовав легкое, мимолетное прикосновение сухих губ к виску, я изо всех сил зажмурилась, уткнувшись лицом в широкую грудь и втягивая полными легкими сводящий с ума запах. Дрожащие руки опасливо коснулись холодной брони, обхватывая мужчину за пояс, и я, окончательно осмелев, крепко обняла Боромира, застыв в его руках и отчаянно боясь спугнуть хрупкое мгновение.

Боль ушла, ушли страхи и переживания, а весь хаос жестокой бойни остался где-то там далеко, за стенами Белого города. Здесь и сейчас, в минуте, принадлежащей только нам двоим, было хорошо, было тихо и спокойно, и я вдруг подумала о том, что отдала бы все, что угодно, что пережила бы всю боль и кошмары прошлого вновь, лишь бы иметь возможность почувствовать родное тепло.

— Илва… — вновь коснулся уха хриплый шепот на грани слуха, а объятия стали крепче, если это вообще было возможно, и я почувствовала, как всего лишь одна предательская слезинка стекла по перемазанной щеке, спрятавшись среди маленьких колец холодной кольчуги.

После все будет по-другому, после я вновь стану той альфой, которую знает ее стая, вновь вернусь в бой и вновь зубами буду прогрызаться к победе, решать важные вопросы и думать, что делать дальше, но сейчас, в этом маленьком переулке пылающего города…

Мне отчаянно хотелось побыть слабой…

Глава 18

Наверное, когда-то в летописях напишут о том, какую великую победу одержали над войсками Саурона объединенные силы Гондора, Рохана и Серого Оплота, сладкогласые барды, наверное, сочинят прекрасные баллады, которые будут петь в каждом уголке Средиземья, а храбрые воины по вечерам, наслаждаясь хмельным медом и теплом уютного камина, будут вспоминать о том, как они сумели выжить, не прогнувшись под гнетом темного воинства.

Все, что запомнила из той страшной битвы я, — только отчаянную, тупую боль во всем теле и горький смрад ярко полыхающих костров, взвивающийся пепел от которых забивал легкие.

Напуганные численным превосходством противника и небывалым воодушевлением, горящим в глазах каждого воина, орки испуганно бежали с поля боя, теряя оружие и бессмысленно толкая друг друга, вслед за ними, не слушаясь приказов погонщиков, тяжело переступали олифанты, в крепкой шкуре которых засели стрелы и копья, и хищно ворчащие волки под предводительством Скьельда гнали их по Пеленнорским полям к самому Осгилиату,

И, наверное, после этого, наслаждаясь вдруг неожиданно залегшей над степью тишиной, мы должны были порадоваться…

Но единственное, что каждый из нас мог позволить, это короткий вздох облегчения, сорвавшийся с пересохших, искусанных губ, потому что после каждого из участников страшной битвы ждал вовсе не отдых и сладкий сон.

Жизнь в полуразрушенном Минас-Тирите кипела до самой поздней ночи, оставшиеся на ногах воины сновали по полю боя, выискивая живых, Палаты Врачевания в городе были просто переполнены, а оценив ситуацию, я срочно отправила в наш лагерь Ингварра и нескольких разведчиков. Переносить раненых за холмы было бы неразумно, к тому же, помощь требовалась не только оборотням, и когда спустя примерно полчаса брат вернулся в сопровождении Йорун и остальных лекарей, я вздохнула с облегчением. Наметанным взглядом окинув фронт работ, старая волчица только повыше закатила рукава, велела возвести прямо у стен города белоснежные шатры и тут же пропала в тени легкой ткани, велев нести сначала тех, кто нуждался в помощи больше всего.

Я от осмотра отказалась сразу же, чувствуя, как быстро затягиваются неглубокие раны, и это был первый раз, когда Ингварр и Йорун не стали со мной спорить — они прекрасно понимали, что были те, кто пострадал больше моего. И если оборотни могли похвастаться тем, что их раны заживали намного быстрее, не требуя особого ухода, то люди такими умениями не отличались, с ними дела обстояли куда серьезнее, и я была поражена до глубины души, увидев, как мои подданные, совсем еще молоденькие девочки-лекари, сверкая золотом глаз, бесстрашно бегают среди мертвых тел, оказывая необходимую помощь и гондорцам, и роххирим, не видя разницы между волками и людьми. Несколько воинов под предводительством взъерошенного, но невредимого Асбранда помогали кому-то из жителей Минас-Тирита отремонтировать разрушенные городские ворота на случай, если войска Саурона вдруг вернутся, по залитым кровью улицам метались встревоженные женщины и перепуганные дети, а большинство воинов, не зная усталости, убирали с выжженных полей тела погибших.

Разгоряченный и явно довольный победой Халльгрим доложил, что из десяти тысяч приведенных из Серого Оплота оборотней погибло семьдесят шесть, сразу же попытавшись убедить меня в том, что это ничтожно малая цифра, и что мы вполне можем собой гордиться, но я столь вдохновленной не была, — эти семьдесят шесть подданных Серого Оплота были на моей совести, я привела их сюда, на страшный бой, и кровь каждого из них липкой коркой стягивала кожу на ладонях.

Хуже всего было то, что людей, в отличии от оборотней, погибло в разы больше.

Тела мертвых перетаскивали прямо на площадь за городскими воротами, где очень скоро попросту стало не хватать места, я видела, как мечутся вокруг меня испуганные жители и хмурые воины, и отчаянно пыталась выискать во всеобщем хаосе знакомые лица. В какой-то момент тяжелой поступью прошел мимо пыхтящий Гимли, все еще крепко держащий свою секиру, неподалеку зеленым вихрем пронесся светловолосый Леголас, за которым темной тенью следовала Маргрит, а в какой-то момент я увидела и Арагорна с Эомером. На руках королевского племянника покоилась бледная до синевы Эовин, непонятно откуда взявшаяся посреди страшной битвы, а серое от горя и усталости лицо ее брата подсказало мне, что дела у девушки совсем плохи. Несколькими минутами ранее среди почивших воинов я заметила золотой отблеск королевской брони, и только этого мгновения мне хватило, чтобы понять, что в один день Эомер потерял дядю, а Рохан — своего короля, и искреннее сочувствие огнем выжигало грудь.

Я раньше никогда не видела столько смертей, никогда не ощущала столь насыщенного металлического запаха крови, от которого сводило внутренности, и каждый взгляд, брошенный на незнакомые бескровные лица, застывшие вечной холодной маской, заставлял сжиматься в комок. Мне казалось, будто каждое из них отпечатается перед внутренним взором навсегда, виски сводило болью, и даже крепкие объятия, которые подарили мне Элладан с Элрохиром, пронесшись мимо и явно куда-то спеша, не принесли должного облегчения. Я полной грудью вдыхала знакомый запах, словно пытаясь убедить себя, что все кончилось, что все хорошо, но чертова головная боль не спешила отпускать, и желая отвлечься хоть на что-то, я затерялась среди остальных обитателей Минас-Тирита, помогая там, где моя помощь требовалась больше всего. Окружающие меня люди не обращали внимания на то, кто рядом с ними, им было абсолютно наплевать, кто перетаскивает мертвых и латает раненых, и незамеченная никем, я монотонно перевязывала раны и стирала с бледных лиц кровь, чувствуя, как руки ноют от усталости.

Усмиренная после боя волчица жадно втягивала в себя горячий воздух, выискивая знакомые запахи, я знала, что где-то рядом находятся друзья, знала, что где-то недовольно рявкает на замешкавшихся гончих Ингварр, что где-то в Палатах Врачевания рядом с Арагорном находятся Гэндальф и Мэри с Пиппином, и знала, что где-то неподалеку загнанным зверем по узким улочкам мечется взмыленный Боромир, на которого после смерти сошедшего с ума наместника Дэнетора свалились заботы сразу обо всем.

Мне не нужно было видеть мужчину, чтобы знать, что с ним все в порядке, после сумбурной, неожиданной встречи на улицах города в разгар боя я запретила себе отвлекаться, прекрасно зная, что нужно сохранять хладнокровие, и мы даже толком не смогли поговорить, имея дела намного важнее. Случайно встретились взглядами, пересекшись у распахнутых городских ворот, убедились, что каждый из нас в порядке, и вновь разбежались, как и когда-то, уверенные, что время у нас еще будет. Точнее, в этом была уверена я, а вот что скрывалось за серой сталью похожих на грозовое небо глаз, мне было абсолютно неизвестно.

Всколыхнувшее тело смятение я попыталась спрятать как можно дальше, прекрасно зная, что сейчас мне нужно заняться совершенно другим.

Тело выло от усталости, мышцы ныли даже те, которых в организме, кажется, и вовсе не было, а голова совершенно ничего не соображала, и когда ближе к утру меня на одной из улочек перехватил хмурый Ингварр, я не сразу смогла понять, что он от меня хотел. Несколько мгновений понаблюдав за тем, как я устало потираю глаза, брат тоном, не терпящим возражений, заявил, что мне нужно отдохнуть, а после, не испытывая никакого пиетета, просто подхватил на руки и куда-то понес. Спросить его, что он собирается делать, я попросту не успела — уснула в тот самый момент, когда голова обессилено опустилась на широкую грудь.

Сон оказался крепким, но беспокойным, всю ночь мне снились какие-то кошмары, по ушам били крики и скрежет стали, среди сумрачных образов вспыхивали уродливые, окровавленные морды орков и перекошенные от ужаса лица людей, а в какой-то момент прямо перед глазами вспыхнула перекошенная физиономия Сверра с растрепавшимися черными волосами. Знакомые сильные руки до синяков сжались на бедрах, не позволяя отстраниться, из груди вырвался истошный крик, и я…

Проснулась, резко сев на постели.

Теплая шкура сползла с плеч, прохладный ветер, ворвавшийся в шатер, пробежался по телу, надув облаком тонкую белую рубаху. Где-то на улице громко пели птицы, слышался стук молотов и множество громких голосов, у самого моего шатра кто-то разговаривал на приглушенных голосах, отчаянно жестикулируя, а волчица внутри, лениво приоткрыв один глаз, потянулась всем телом, сонно зевнув и демонстрируя полную пасть острых клыков. Она была умиротворенной и отдохнувшей, на легкую боль в мышцах даже не обращала внимания, и куда-то бежать и что-то делать явно не собиралась.

Липкие оковы кошмара все еще не отпускали, призрачные прикосновения казались необыкновенно реальными, и чтобы избавиться от этого ощущения, я с силой потерла руками лицо, отбросив упавшие вниз спутанные волосы, приложила ладонь к правому боку, чувствуя под тонкой тканью узкий длинный рубец. Он не болел, но неприятно тянул, и я, с тяжелым вздохом отбросив теплую шкуру, подумала, что отделалась еще очень легко.

Босые ноги коснулись холодного пола, я зябко поежилась, поднявшись с постели, и прошлась по шатру, разминая затекшее тело. Судя по шуму, раздающемуся с улицы, и яркому солнцу, пробивающемуся сквозь плотный полог, день уже близился к обеду, мне стоило привести себя в порядок и заняться важными делами, например, найти кого-то из друзей и узнать, что мы будем делать дальше, однако за последние несколько дней я так устала от постоянной спешки и напряжения, что мне необыкновенно хотелось оказаться где-то подальше от всего этого. Хотелось рухнуть в увитой плющом беседке, втягивая в себя запах душистых трав и слушая плеск далекого водопада. Хотелось, чтобы вокруг оглушительно пели птицы, а Арвен, перебирая мне непослушные волосы, читала какую-то книгу, полную интересных приключений, и недовольный Владыка бурчал бы себе под нос, что леди не должны сидеть так бесцеремонно, забравшись с ногами на лавку, а рядом бы громко смеялись Элладан с Элрохиром, искрясь весельем в столь похожих глазах.

И не было бы ни печалей, ни забот, ни кошмаров, только голоса родных мне людей и пьянящее ощущение свободы.

— Ваше Величество! — громкий звонкий голос разрушил возникшую в сознании картину, и я, вздрогнув, резко оглянулась к выходу из шатра.

На пороге, заслоняя собой яркий солнечный свет, стоял высокий широкоплечий юнец, совсем еще мальчишка, которого я раньше никогда не видела. Густые каштановые волосы непослушными прядями падали на лукавые карие глаза, от чего парнишка постоянно отбрасывал их назад, пока еще нескладная угловатая фигура была затянута в плотную черную кожу, а серой нашивкой на груди незнакомец, кажется, очень гордился, судя по тому, как старательно эту самую грудь выпячивал. На юношеском лице, не утратившем еще какую-то милую, детскую округлость, сияла широкая улыбка, а на высоких скулах с готовностью вспыхнул алый румянец.

— Прошу прощения! — воскликнул, кажется, изрядно смущенный юноша, резко отведя взгляд в сторону, а я, заметив, что все еще стою перед ним в полупрозрачной короткой рубахе, поспешно схватила лежащий на стуле халат, набросив его себе на плечи. — Я услышал крик…

— Кто ты такой? — в голосе сквозило искреннее любопытство, запах парнишки казался мне знакомым, а поднявшаяся на лапы волчица, склонив голову набок, с любопытством присматривалась к молодому щенку.

— Меня зовут… — все так же смущенно начал незнакомец, тихо кашлянув, однако не успел и слова сказать, как в шатер ворвался темный вихрь, ставший источником невероятного хаоса.

— Кьярваль, стервец, — фыркнула Маргрит, пышущая необыкновенным азартом и энергией, которых я раньше за первой бегущей по следу не замечала. Карие глаза горели огнем, обычно гладкие, аккуратно собранные в высокий хвост волосы растрепались и лежали на плечах, и мне удалось почувствовать небывалое возбуждение ее волчицы, которая нетерпеливо пряла ушами и перебирала лапами.

Тонкая девичья ладошка отвесила щенку весомый подзатыльник.

— За что?! — возмутился он, обижено взглянув на мою подругу, и та лишь хищно оскалилась.

— Кто разрешал тебе врываться к королеве в шатер?

— Я защищаю Ее Величество!

В звонком голосе звучала необыкновенная гордость, парнишку явно распирало от переполняющих его эмоций, и я, увидев такую преданность, лишь улыбнулась уголком губ, сложив руки на груди и с интересом наблюдая за пикировкой королевских гончих. Показалось, будто после всех этих ужасных событий каждый оборотень вздохнул свободней, сбросил с себя оковы страха, столько лет навеваемого Сверром, и я была искренне рада, что сумела хоть как-то помочь своему народу.

— Значит, тебя зовут Кьярваль, — негромко проговорила я, привлекая внимания, и оба яростных спорщика тут же уставились на меня. В карих глазах смелого мальчишки горело искреннее обожание. В ответ на мой полуутвердительный вопрос он только кивнул. — И это ты, нарушив приказ своего капитана, вчера защищал меня, рискуя своей жизнью?

Румянец Кьярваля, если это было возможно, стал еще ярче, парнишка что-то тихо побормотал себе под нос, низко опустив голову, а я, переглянувшись с усмехнувшейся Маргрит, взглянула на оборотня внимательней. Он ведь был совсем еще ребенком, щенком, отчаянно рвущимся в бой, но защищал меня с яростью взрослого зверя, прекрасно зная, чем рискует, и такая преданность устрашала и восхищала одновременно. Я поймала себя на мысли о том, сколько еще вчера вот таких вот беспокойных щенят рисковали собой, и с дрожью в теле подумала, что никогда бы не простила себе их смерти.

Внутри все неприятно сжалось, и я, отчаянно гоня от себя плохие мысли, подошла к Кьярвалю и положила руку ему на плечо. Удивленный взгляд мальчишки пересекся с моим, и я мягко улыбнулась, отеческим жестом растрепав мягкие каштановые кудри. Для этого мне пришлось приподняться на цыпочки, и я удивилась тому, что, не смотря на несколько лет разницы, оборотень был выше меня на целых полторы головы.

— Спасибо тебе за помощь. Без тебя было бы туго, — я говорила искренне, всматриваясь в блестящие карие глаза, а довольная волчица в груди, подавшись вперед, ласково боднула головой разомлевшего от похвалы щенка, который тут же старательно забил по полу пушистым хвостом. — Но, пожалуйста, не рискуй больше так своей жизнью, хорошо?

Увидев, как Кьярваль упрямо нахмурил брови и открыл рот, чтобы возразить, я подвинулась к нему и проникновенно зашептала на ухо:

— Если с тобой что-то случится, кто же будет защищать меня в составе личной свиты?

— Ваше Величество… — слабо выдохнул явно пораженный мальчишка, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, а после, стоило мне только отстраниться и лукаво ему подмигнуть, как он тут же рухнул на одно колено, не отрывая сияющего взгляда от моего лица. — Для меня большая честь быть вашей личной охраной. Клянусь оберегать вас до последнего вздоха!

После этих слов Кьярваль подорвался на ноги, вновь отвесил мне учтивый поклон, а после, развернувшись на пятках, вихрем умчался из шатра, кажется, и вовсе забыв, зачем приходил. Я проводила его задумчивым взглядом, не ожидая от мальчишки такой прыти, а громко фыркнувшая Маргрит толкнула меня локтем, пробормотав:

— Интересно, он имел ввиду твой или свой вздох?

Ответить на это мне было нечего, и я, с тихим смешком покачав головой, перевела взгляд на подругу:

— Ты тоже пришла мне свое почтение выразить или тебе просто нечем заняться?

— В отличии от некоторых, я уже с самого утра на ногах, — наставительно произнесла брюнетка, незаметно потерев уже зажившие ребра. Волчья регенерация до сих пор не переставала меня восхищать, и я, признаться честно, была очень рада, что оборотни, которых я привела на войну, восстанавливаются так быстро. — Мои ребята донесли, что к нам с города направляется всадник. Приближаться к дозорным он пока явно опасается, но что-то мне подсказывает, что чувство долга скоро пересилит чувствостраха, и он с минуты на минуту будет здесь, — Маргрит задумчиво почесала кончик носа. — Разведчики говорят, сегодня в замке собирается военный совет, думаю, твои друзья хотят, чтобы ты присутствовала.

— Оборотни участвовали в сражении, конечно, на совете они захотят видеть альфу, — пожала я плечами, а после, спохватившись, с подозрением взглянула на подругу. — Только не говори, что ты отправила в Минас-Тирит шпионов.

— Разве не ты вчера сказала, что хочешь быть в курсе всего, что происходит? — невинно ответила первая бегущая по следу, а после вдруг нахмурилась, словно крепко о чем-то задумавшись. В карих глазах вспыхнуло предвкушение, и девушка взглянула на меня с надеждой. — На официальный совет королеве ведь положено идти в составе официальной делегации, ты знала об этом?

— А еще я знаю, что командир разведки в состав этой делегации не входит, — хмыкнула я в ответ, а после, понаблюдав за тем, как Маргрит тут же нахмурилась, весело засмеялась. — Если ты хочешь пойти со мной, чтобы увидеть Леголаса, можешь просто так и сказать.

— И ничего я не хочу, — бледные скулы вспыхнули лихорадочным румянцем, гончая поспешно отвела взгляд, явно смутившись от того, что ей не удалось скрыть эмоций, а после, не удержавшись, шумно выдохнула, опустившись на свободный стул и закинув ногу на ногу. Темная кожа соблазнительно обтянула каждый изгиб стройного тела, и я невольно подумала, что с такой-то внешностью и харизмой Маргрит ничего не стоит обратить на себя внимание Лихолесского принца.

Несколько мгновений девушка молчала, явно думая о чем-то своем, а после, задумчиво пожевав губами, нерешительно взглянула на меня.

— Слушай, а ты… — подруга на мгновение запнулась, явно чувствуя себя неуютно. — Не подумай ничего такого, я не шпионила, но когда ты вчера так стремительно бросилась в город, беспокойство альфы почувствовал каждый в стае. Когда ты отказалась подчиняться Сверру, а потом победила его в поединке, я о чем-то подобном думала, а вчера ты только подтвердила мои догадки, поэтому мне интересно… Если не хочешь, можешь не рассказывать, я просто…

— Да, Маргрит, я тоже нашла свою пару, — спокойно произнесла я, догадавшись, что девушка хочет спросить. Ее интерес вызвал у меня легкую, несколько печальную улыбку, которую я даже не пыталась скрыть. — Именно он… стал причиной того, что я так упрямо пыталась получить поддержку Серого Оплота в этой войне.

— Это старший сын наместника Гондора, да? — полюбопытствовала гончая, удивив меня своей проницательностью, и я, не став отрицать очевидное, только с тяжелым вздохом кивнула, подойдя к стойке со своими вещами и пытаясь занять сознание чем-то другим, а не ненужными мыслями. — А он…

— А он, кажется, ждет нас на военном совете, — не желая больше продолжать давящий разговор, я неловко попыталась отшутиться, и Маргрит, прекрасно понимая, что поднятая тема не доставляет мне удовольствия, порывисто поднялась на ноги. Хлопнула себя ладонями по бедрам, будто пытаясь взбодриться, а после вновь широко усмехнулась, возвращая лицу привычное озорное выражение.

— Тогда, думаю, нам стоит поторопить нашего нерешительного гостя, а то мы рискуем опоздать на встречу.

С этими словами девушка все тем же стремительным вихрем покинула мой шатер, оставляя меня одну, и я, прикрыв на мгновение глаза, решительно тряхнула головой, понимая, что времени лениться больше нет. Тело переполняла энергия, в мышцах огнем горела жажда действий, а в сознании роились сотни мыслей о том, что будет дальше. И речь сейчас шла совсем не о моих душевных терзаниях, речь шла о вещах намного серьезней, и я понимала, что одним боем на Пеленнорских полях дело не кончится. Сейчас Саурон отступил, но что мешает ему набраться сил и вновь попытаться разгромить Гондор?

А ведь победа вчера далась нам нелегко, и одним только предкам известно, сумеем ли мы выстоять во второй раз.

Эти тяжелые мысли неожиданно увлекли, заставив позабыть о времени, и в себя я пришла только тогда, когда мое внимание привлек невнятный шум снаружи. Несколько громких голосов слились в сплошную какофонию, кто-то недовольно выругался, что-то резко бросила Маргрит, и я поняла, что стоит вмешаться. Поправила немного сбившуюся рубаху, заправленную в плотные штаны, пригладила волосы, которые с трудом удалось разодрать после купания в небольшой бадье, наполненной холодной водой, а после стремительным шагом вышла из шатра.

Яркое полуденное солнце ударило по глазам, заставив прикрыться ладонью, громкий шум тут же оглушил, от чего я на мгновение растерялась, а гомон сотен голосов мгновенно вскружил голову. Кто-то громко разговаривал, кто-то смеялся, кто-то спорил, множество запахов смешивались в один плотный комок, а немного привыкнув к дневному свету и убрав руку, я увидела вокруг себя гудящий лагерь. Как в лесу возле Серого Оплота, вокруг хаотично были расположены цветастые шатры, от костерков взвивался седой дымок и просто умопомрачительно пахло пряными яствами, а между людей, разодетых в кожу и серые ткани, деловито сновали большие волки всевозможных окрасок.

Взгляд скользнул влево, к высоким стенам Минас-Тирита, у подножия которого оборотни разбили свой маленький городок, но я тут же поспешила обернуться к группе знакомых людей, которые о чем-то отчаянно спорили.

Явно недовольный Асбранд, нервно поправляя рыжую бороду, что-то свистящим шепотом доказывал хмурому Ингварру, сложившему руки на груди, возле них, покуривая душистую трубку, высился Вестгейр, время от времени вставляющий свои ремарки, а немного в стороне от спорщиков расположился Халльгрим, которого, как мне казалось, гораздо больше интересовала какая-то маленькая деревянная игрушка, которую Третий Маршал старательно вырезал ножом. За широкой спиной моего брата, бесцеремонно влезая в разговор, виднелись взъерошенные Маргрит и Скьельд, которые попеременно закатывали глаза, а в центре всего этого бедлама, побледнев от напряжения и то и дело вытирая выступившую на лбу испарину, переминался с ноги на ноги незнакомый бородатый мужчина в доспехах Гондора, крепко сжимающий в руках какой-то свиток.

Спорящие оборотни его, кажется, изрядно пугали, затравленный взгляд бегал вокруг, наталкиваясь на снующих неподалеку волков, а лицо белело с каждым мгновением все больше, и я, понимая, что мои спутники вполне могут довести впечатлительного человека до обморока, поспешила вмешаться.

— Что здесь происходит? — голос прозвучал тихо, однако меня услышали все, и спор тут же прекратился. Несколько пар глаз одновременно уставились на меня, верные Маршалы синхронно склонили головы, а недовольный брат только поджал и без того узкие губы.

Выглянувшая из-за его плеча Маргрит состроила зверскую рожу, намекая, что я вовремя выбралась из шатра.

— Ваше Величество, — поприветствовал меня ведущий себя не так церемонно Скьельд, совершенно по-мальчишески подмигнув, а взмокший незнакомец, услышав обращение, стремительно шагнул вперед, протягивая измятый свиток.

Не вмешивающийся в происходящее Халльгрим, словно невзначай, крепче сжал в пальцах рукоять ножа, словно готовясь броситься в бой.

— Мне было велено передать правителю вашего народа приглашение на совет военачальников, который собирается в замке Минас-Тирита, — голос гондорца немного дрожал, однако он нашел в себе силы взять себя в руки. Туго скрученный свиток перекочевал ко мне, и я, без особого пиетета сорвав печать, увидела несколько строк, написанных размашистым почерком, который был мне незнаком. Неизвестный автор, придерживаясь вежливых правил приличия, приглашал короля Серого Оплота на военный совет и выражал надежду, что его приглашение не будет проигнорировано. — Лорд Арагорн и наместник Боромир велели передать, что для них будет большой честью увидеться с Его Величеством Сверром.

— Я в этом даже не сомневаюсь, — пробормотала я себе под нос, чтобы никто не услышал, а после лишь глубоко вздохнула, на мгновение прикрыв глаза. Разумеется, Арагорн не знал, что произошло в Сером Оплоте, мужчина наверняка был уверен в том, что мне удалось убедить короля отправить свою армию на помощь Гондору, и он даже не догадывался, как дела обстоят на самом деле.

Что же, возможно, это и к лучшему.

— Передайте лордам Арагорну и Боромиру, что Его Величество почтет за честь воспользоваться их приглашением, — решительно произнесла я, и гондорец, осознав, что больше его здесь ничего не держит, отвесил короткий поклон и стремительно рванул прочь из лагеря, скрывшись за множеством ярких шатров.

— Не сочтите за дерзость, Ваше Величество, но мне кажется, что это дурная идея, — подал голос лорд Асбранд, и я удивленно оглянулась на него, не понимая, о чем он говорит. Судя по тому, как поддержал Второго Маршала сердито сопящий Ингварр, яростный спор, свидетелем которому я стала, грозился вот-вот разгореться с новой силой.

— Что вы имеете ввиду? — полюбопытствовала я, заметив, как Маргрит с готовностью закатила глаза.

— Мы помогли этим людям одержать победу в их войне, но кто знает, что нам ожидать после, — пожал плечами Вестгейр, выпустив клубы дыма ввысь и сильно нахмурившись. — Они нас боятся и нам не доверяют, это факт. Лично мое мнение — идти на этот совет опасно.

Не ожидая подобного, я лишь удивленно вскинула брови, поочередно глядя на каждого из Маршалов. После того, что я видела вчера, после того неожиданного, но восхищающего единения оборотней с людьми, услышать такое было странно, и я искренне оправдывала мужчин тем, что они говорят не всерьез. Взглянула на брата, надеясь найти поддержу в нем, но Ингварр только отвел взгляд, будто бы не желая отвечать на безмолвный вопрос.

— Глупости какие! — горячо возразил Скьельд, выступив вперед, и только сложил руки на груди, будто бы защищаясь. — Мы сражались с ними бок о бок, мы вытаскивали их с поля боя, как и они нас, а сейчас вы говорите, что они могут быть опасны? Раз уж на то пошло, они не в том положении, чтобы войной идти на Серый Оплот, у них просто не хватит людей.

— Нужен всего один человек, чтобы вонзить кинжал в сердце королевы, — огрызнулся Асбранд, глядя на юного Маршала с недовольством, а я, услышав столь дикие вещи, не сдержала возмущенного рычания.

— Вы что, с ума сошли? — голос сел от охватившего меня недовольства, зло зарычавшая волчица медленно поднялась на лапы, сверкая золотом глаз, и яростные спорщики тут же притихли, не выдерживая прямого взгляда. Я чувствовала смятение и неуверенность их зверей, чувствовала, как они пригибаются к земле, боясь поднять голову, но разгорающееся пламя ярости отнюдь не утихало. — О каком кинжале может идти речь? О каком недоверии вы говорите? Эти люди, — я порывисто махнула рукой в сторону Минас-Тирита, — мои друзья, с которыми я прошла через многое, которые защищали и оберегали меня, а вы смеете говорить, что им не следует доверять?

— Ваше Величество… — попытался успокоить меня Вестгейр, примирительно подняв руки, однако я не обратила на него внимания, упрямо вскинув подбородок.

— Я благодарна вам за то, как вы сражались вчера, я благодарна каждому за ту храбрость, которую вы проявили, но впредь попрошу не решать за меня, — в голосе сквозила сталь, ворчание волчицы пробивалось сквозь плотно сжатые губы, а руки невольно сжались в кулаки. — Повторю еще раз, если кто-то меня не понял. Врагов здесь нет ни у меня, ни у вас.

Посчитав конфликт исчерпанным, я смерила каждого из присутствующих внимательным взглядом, подмечая, как Маршалы, перехватывая его, вынуждено склоняют головы. Скьельд, судя по довольной усмешке, был полностью на моей стороне, как и согласно кивающая Маргрит, Асбранд и Вестгейр, пряча подальше свое недовольство, старательно сжимали челюсти, явно не желая навлечь на себя гнев альфы, а Халльгрим, делая вид, что все происходящее его не волнует, непонятно чему улыбался, мастеря свою игрушку. Почувствовав, что я смотрю на него, мужчина поднял глаза, помолчал несколько мгновений, а после, с шумным вздохом отбросив упавшие на лицо темные волосы, поднялся на ноги, спрятав фигурку в карман и упаковав в ножны кинжал.

— Если моя королева говорит, что эти люди нам не враги, у меня нет причин ей не верить, — прокатился по лагерю его мягкий, глубокий голос, и я, услышав слова верного Маршала, почувствовала, как отступает злость. Белоснежная волчица, рыкнув недовольно напоследок, уселась, обвив пушистым хвостом лапы, а я, благодарно кивнув мужчине, взглянула на Ингварра.

Брат по-прежнему хранил молчание, сузив небесно-синие глаза, и судя по тому, как упрямо кривились его губы, принимать мою сторону он вовсе не спешил, пусть и не пытался спорить. Ему вся сложившаяся ситуация совсем не нравилась, мне почему-то казалось, что с гораздо большим удовольствием он бы сейчас вернулся домой, в Серый Оплот, а при взгляде на высокие стены Минас-Тирита сковавшее его тело напряжение буквально чувствовалось на расстоянии. Я знала, что оборотень зол, знала, что ему очень хочется сказать мне пару едких фраз, но брат почему-то молчал, и я не стала на него давить.

— Я отправляюсь в город немедленно, — сорвался с губ шумный вздох, а взгляд безошибочно выхватил среди остальных лицо Маргрит. — Ты со мной?

— Разумеется, Ваше Величество, — довольно усмехнулась первая бегущая по следу, в карих глазах всколыхнулся азарт, и девушка украдкой мне подмигнула. — Я подготовлю лошадей.

Взметнулся змеей длинный темный хвост, и гончая буквально растворилась в толпе, оставив после себя только призрачный запах леса и костра. Посмотрев подруге вслед, я на мгновение прикрыла глаза, а после вновь взглянула на Маршалов, наблюдающих за мной.

— После того, как я вернусь, мы обсудим наши дальнейшие планы, а пока отдыхайте, — чувствуя смущение за недавнюю вспышку ярости, я пыталась говорить как можно мягче, чтобы не оставлять горького осадка ссоры, и судя по тому, как с одинаковыми тяжелыми вздохами переглянулись мужчины, им было легче списать все произошедшее на особенности взбалмошной девичьей натуры. — Поверьте, я сумею защитить и себя, и свой народ.

— В последнем нам сомневаться не приходится, — в голосе Асбранда послышалась досада, а взглянув на него, я увидела, как мужчина пытается скрыть тень то и дело пытающейся изогнуть губы усмешки. Заметив, что я смотрю на него, Маршал только устало махнул рукой. — Халльгрим прав, у нас нет причин не доверять вам, Ваше Величество. Мы будем ждать вас с хорошими новостями.

— Благодарю, лорд Асбранд, — с улыбкой кивнула я, и тут же повернулась к брату, услышав его голос.

— Я пойду с тобой, — твердо произнес Ингварр, взглянув на меня так, что я сразу поняла, что пытаться переубедить его тщетно. — Дело не в недоверии к людям, я просто хочу быть уверен, что с тобой все будет в порядке.

Не найдя, что возразить, я только согласно кивнула, а после, не размениваясь больше на ненужные разговоры, решительно направилась к уже оседланным лошадям, на одной из которых нетерпеливо гарцевала Маргрит. Девушка недовольно щурилась на ярком солнце, крепко удерживая повод, а второй ловко перебросила мне, заглянув куда-то за спину.

— Кажется, они расслабились и забыли, что имеют дело с королевой, а не с маленькой девочкой, — подметила она, когда я взобралась в седло норовистого гнедого жеребца, недовольно переступающего тонкими ногами и бьющего копытом по земле. Успокаивающе похлопав лошадь по сильной шее, я только пожала плечами, точно так же прижмурившись от света солнечных лучей.

— Они много лет просидели в Фангорне, не видя никого, кроме членов своей стаи, они впервые вышли в большой, открытый мир после длительного прозябания в глубокой чаще, — я точно так же оглянулась на шумный яркий лагерь, занявший холмы и часть Пеленнорских полей. Насколько я знала, оборотни наотрез отказались ночевать в городе, предпочитая свободу за его стенами, и в этом я, скрепя сердце, не могла их винить. — Не странно, что они никому не доверяют.

— Может быть, ты их научишь? — Маргрит взглянула на меня с нескрываемым лукавством, и я только кривовато улыбнулась в ответ.

Появившийся парой мгновений позже хмурый Ингварр отбил у нас всякое желание шутить и смеяться, молча взобрался в седло, сжав поводья так, что скрипнули кожаные перчатки, и выжидательно уставился на меня, заставив покачать головой и пришпорить лошадь. Только и ожидающий этого жеребец сорвался с места, подняв облако пыли, в ушах засвистел ветер, а топот копыт, раздавшийся за спиной, подсказал мне, что королевские гончие уже привычно тенями скользят у меня за спиной.

Забавно, как мало мне понадобилось времени, чтобы привыкнуть к подобному раскладу дел.

Ворота Минас-Тирита, не смотря на последние события, были распахнуты, четверо стражников, стоящих возле них в дозоре, проводили нас любопытными взглядами, а жители города, заслышав перестук копыт, стремительно отшатывались с нашего пути, прижимаясь к стенам домов и глядя с необыкновенным интересом, будто на оживших персонажей сказок. Вспомнив слова Боромира о том, что на его родине оборотни считаются не больше, чем просто легендой, я совсем не удивлялась тому, что наше появление вызывало среди населения такое волнение, от пристального внимания было не по себе, и я едва заставляла себя не оглядываться по сторонам, чувствуя кожей горящие взгляды. Немного отошедшие от ужасов бойни гондорцы приводили в порядок дома и улицы, среди местных я видела и рослых роххирим, чувствующих себя в Минас-Тирите, словно дома, и каждый из них, будь то взрослый или ребенок, счел своим долгом проводить тройку горячащихся лошадей до ближайшего поворота взглядом.

Понять чужое любопытство было, в общем-то, легко, я вспоминала, с каким недоверием сама оглядывалась по сторонам, впервые попав в Серый Оплот и увидев громадных волков, и не могла винить людей за то, что они рассматривают то, чего никогда не видели. Впрочем, что удивляло меня больше всего, во всех этих многочисленных взглядах совсем не было недоверия, эти люди не боялись нас и не спешили хвататься за оружие, как беспокоились мои Маршалы, а перехватив случайно взгляд одного из роххирим, кажется, кого-то знакомого еще с Эдораса, который приветственно мне кивнул, я сумела только удивленно кивнуть ему в ответ.

Не думала, что за времена моих необычных странствий в разных уголках Средиземья мне удастся обзавестись знакомствами.

На верхней площадке, залитой яркими солнечными лучами, играл сухими листьями шаловливый мартовский ветерок, с тихим скрипом покачивались ветви большого разлапистого дерева, которое, кажется, доживало свои последние дни, а у широких двустворчатых дверей большого замка, возведенного из белого камня, стояли мрачные стражники, держащие в руках острые пики. Начищенные до блеска серебряные доспехи отливали разноцветными бликами, на ветру развевались черные плащи, а стоило тройке горячащихся лошадей приблизиться к ним, как суровые пронзительные взгляды прошлись по каждому из присутствующих.

От столь пристального внимания я почувствовала себя не в своей тарелке, передернула плечами, избавляясь от навязчивого чувства, а после решительно спрыгнула на землю, тихо звякнув тяжелыми сапогами о холодную брусчатку.

— Ее Величество ожидают на военном совете, — когда Ингварр хотел, он мог быть убедительным, от властного тона, раздавшегося над плечом, передернуло даже меня, и я совсем не удивилась, когда стражники, коротко переглянувшись, синхронно склонили головы, отступив в стороны и убрав пики. Рядом легко спешилась Маргрит, занимая привычное место по левую руку от меня, цепкий взгляд командира разведчиков пробежался по окрестностям, и я ощутила волну уверенности и силы, исходящую от королевских гончих, стоящих за спиной.

Кажется, эти двое чувствовали себя намного уверенней, чем я.

С губ сорвался глубокий вздох, пальцы на мгновение сжались в кулак, и я, справившись с нахлынувшим внезапно волнением, решительно направилась к дверям. Тяжелые створки медленно распахнулись, огласив округу громким скрипом, от которого по телу пробежалась волна дрожи, а первый же шаг гулким эхом отбился от светлых стен, уходящих куда-то ввысь. Слепящий белый свет, которого вокруг, по моему мнению, было слишком много, заставил нахмуриться, в нос тут же ударило множество знакомых запахов, от которых закружилась голова, а слух уловил негромкий голос, который при нашем появлении тут же смолк.

— Илва! — взгляд зацепился за высокую фигуру Арагорна, стоящего ко мне ближе всего, мужчина в несколько широких шагов оказался рядом, а после, не обратив внимания на то, как подобрались одновременно Маргрит с Ингварром, порывисто прижал меня к груди. На мгновение стало тепло и спокойно, все страхи и беды отступили, а довольный голос, пронесшийся по всему огромному залу, заставил меня с улыбкой отстраниться от Странника:

— Уж кого я действительно не ожидал здесь увидеть, так это вас, леди Илва, — одетый в белоснежные одежды Гэндальф, стоящий у большого каменного трона посреди помещения, глядел на меня с отеческой улыбкой, в теплом взгляде знакомых глаз сквозила вековая мудрость, а волчица внутри меня совсем как маленький щенок завиляла хвостом. Я прекрасно помнила тот ужасный переход через Морию, я помнила, как волшебник остался на том каменном мосту, чтобы защитить наш отряд, и теперь, видя его живым и невредимым, испытывала радость и облегчение.

— Как и я вас, Митрандир, — все еще помня долгие и изнурительные лекции Арвен, я изобразила нечто похожее на книксен, и тут же хищно усмехнулась, услышав знакомые синхронные смешки.

Взгляд скользнул влево, подмечая глядящего в нашу сторону Гимли, и тут же зацепился за одинаковые высокие фигуры, подпирающие круглую белую колонну. Улыбающиеся Элладан и Элрохир смотрели на меня лукаво, как и всегда, в серых глазах плескалось неподдельное веселье, и я, глядя на названных братьев, сполна ощущала, как сильно соскучилась. Казалось, будто всего лишь вчера я сбежала из Ривенделла, не утруждая себя прощанием с семьей, но на самом деле прошла целая вечность, и мне ничего не хотелось так сильно, как обнять поочередно и близнецов, и Арвен, и Владыку Элронда. Знакомые лица вспыхивали перед внутренним взором яркими образами, и пытаясь скрыть предательский блеск слез в глазах, я поспешила отвести взгляд.

Неподалеку от братьев, сложив руки на могучей груди, стоял Эомер, явно задумавшийся о чем-то своем, а лицо королевского племянника было необыкновенно хмурым, и я, в общем-то, могла его понять. Король Теоден был мертв, Эовин, насколько я знала, все еще находилась в Палатах Врачевания, и на молодого наследника одновременно свалилось столько забот, что ему впору было посочувствовать.

Рядом с Эомером, придерживая поврежденную во вчерашнем бою руку, высилась изящная фигура Леголаса, и я буквально почувствовала, как внимание Маргрит тут же надежно зацепилось за Лихолесского принца. Красивое сосредоточенное лицо девушка рассматривала с необыкновенным интересом, взгляд карих глаз, скользнув по раненому предплечью, потемнел от едва сдерживаемой тревоги, и я ощутила, как хищная волчица тихо заворчала, демонстрируя свое недовольство. Кажется, гончая и сама не замечала, как реагирует на Леголаса, и я, спрятав в уголках губ улыбку, невольно подумала о том, выгляжу ли я со стороны так же.

Пытливый взгляд скользнул по огромному помещению, и у меня тут же перехватило дыхание, когда я увидела сидящего на удобном троне Боромира. Откинувшись на высокую спинку и задумчиво подпирая ладонью подбородок, мужчина явно думал о чем-то своем, однако при нашем появлении в серых глазах, похожих на грозовое небо, вспыхнуло что-то незнакомое, а широкие плечи расправились сами собой. Наши взгляды пересеклись, моя волчица, как и зверь подруги, предательски расслабилась в присутствии пары, оставляя меня один на один с бешено колотящимся сердцем, а знакомый запах будоражил кровь, и мне казалось, будто лицо буквально пылает от слишком пристального внимания.

Кажется, раньше Боромир не смотрел… так…

— Нам нужно решить, что мы будем делать теперь, после того, как удалось отбросить силы Мордора от Минас-Тирита, — произнес стоящий рядом Арагорн, и я обернулась к другу, радуясь пришедшему с неожиданной стороны спасению. Выглядел мужчина необыкновенно хмуро, под глазами залегли глубокие тени, словно он не спал этой ночью, однако внутри горел огонь упрямства, который я ощущала необыкновенно отчетливо. — Я понимаю, каких трудов тебе стоило уговорить вашего альфу прийти нам на помощь, но в сложившейся ситуации… Можем ли мы рассчитывать на его благосклонность?

Кажется, этот вопрос волновал всех присутствующих, мужчины, как и Арагорн, смотрели на меня с надеждой, и я, в общем-то, их понимала. Армия призраков, приведенная Странником, исчезла сразу же после боя, гондорцы и роххирим понесли большие потери, и поддержка сильной армии была сейчас как никогда кстати. Другое дело, что намерения Серого Оплота оставались для них тайной, и им необходимо было услышать от короля хоть какие-то слова о возможности дальнейшего союза.

Собственно, для этого нас сегодня на совет и пригласили, и каждый из присутствующих это понимал.

— Думаю, об этом волноваться вам не придется, — неуверенно пробормотала я, пытаясь подобрать правильные слова, закусила губу, чувствуя себя так же неловко, как и при первой встрече со стаей, и только вздрогнула, когда явно нетерпеливый Гимли, раздраженно дымя своей трубкой, поинтересовался:

— Так где же ваш альфа, следует ли его нам вообще сегодня ждать?

Я шумно выдохнула, открыла рот, собираясь все объяснить, однако не успела выдавить из себя ни слова, как рядом задрожал воздух, высокая фигура Ингварра поравнялась со мной, подавляя силой и уверенностью, а его громкий, рычащий голос эхом пронесся по всему тронному залу:

— Она уже перед вами. Ее Величество леди Илва, Нареченная альфой, полноправная хозяйка Серого Оплота.

Слова тяжелым грузом упали на каменный пол, и мне показалось, будто на мгновение в мире исчезли все звуки, — такая тишина залегла в тронном зале. Знакомые лица застыли удивленными, какими-то забавными масками, никто из присутствующих явно не ожидал услышать нечто подобное, и я едва удержалась, чтобы не цокнуть раздраженно языком. Я хотела как-то подготовить друзей, хотела дать им привыкнуть к мысли, что беспомощная малышка-Илва уже выросла, и вмешательство брата было совсем некстати, но обратить время вспять не могла.

Словно почувствовав мое недовольство, Ингварр оглянулся через плечо, перехватив направленный на него взгляд, опустил голову, кажется, совсем не беспокоясь о том, что нарушил мои планы, и я лишь шумно выдохнула, только укрепившись в мысли, что упрямство — наша общая, семейная черта.

— Королева? — тихий бархатный голос дрожью отозвался во всем теле, заставив резко вскинуть голову, и я замерла, увидев, как пришел в движение сидящий до этого Боромир. Плавно и тягуче, словно настоящий хищник, мужчина поднялся со своего трона, тихо зашуршала ткань черной рубахи, а я, не сумев выдержать прямого, испытывающего взгляда, уставилась воину куда-то в район широкой груди, виднеющейся в распахнутом вороте. Какое-то горячее забытое чувство возникло в животе, сворачивая внутренности в узел, в памяти всего лишь на мгновение вспыхнуло воспоминание о ясной лунной ночи и маленьком озере посреди лесов Лотлориэна, а кончики ушей заполыхали огнем, и я необыкновенно порадовалась, что за волосами этого не видно. — Как такое возможно?

Судя по тому, с каким изумлением продолжали смотреть на меня друзья, у каждого из них был ко мне такой же вопрос, Элладан с Элрохиром вообще выглядели так, будто я рассказала им отменную шутку, а стоящий ближе всех Арагорн, сильно нахмурившись, пытливо заглядывал мне в глаза, настойчиво пытаясь перехватить взгляд. Он знал, что произошло в Сером Оплоте, он понимал, на каких условиях я могла вернуться туда за помощью, и теперь наверняка догадывался, что могло произойти. Не сумев совладать с эмоциями, я с огромным трудом отвела взгляд от Боромира, который явно ожидал ответа на поставленный вопрос, посмотрела поочередно на каждого из присутствующих, остановившись на Страннике, а после, пытаясь говорить как можно мягче, сделала шаг вперед.

— Это слишком длинная история, и она не имеет значения, — в негромком голосе скользнула искренняя мольба, и мужчины, никогда не слышавшие от меня подобного тона, переглянулись. За спиной я услышала тихое хмыканье Маргрит, но девушка вмешиваться не стала, предпочитая хранить молчание. — Сейчас важно совсем другое, мы должны решить, что нам делать дальше, и со своей стороны я могу гарантировать, что Серый Оплот поддержит Гондор и Рохан, чего бы это нам ни стоило, — я просительно, совсем как маленькая девочка, сжала пальцами рукав Арагорна, пытаясь убедить, в первую очередь, его. — Ничего ведь не изменилось, я все та же Илва, что и раньше. Вы знаете меня, знаете и Даэре. Разве она вас когда-то подводила?

Взгляд против воли скользнул к Боромиру, и я буквально физически почувствовала его желание что-то сказать. Губы мужчины сжались в тонкую полоску, в серых глазах всколыхнулась гроза, от чего на мгновение стало не по себе, однако гондорец, крепко сжав кулак, промолчал, заглянув при этом куда-то мне за спину. Мне до ужаса захотелось оглянуться, чтобы понять, куда же он смотрит, однако в этот момент, прерывая затянувшееся молчание, коротко хохотнул Гимли, выпустив изо рта клубы седого дыма.

— Не знаю, что у тебя были за дела с оборотнями, девочка, но мы все видели вас в деле, — довольно заявил гном, для наглядности ткнув в мою сторону трубкой. — И такой помощью не разбрасываются, это уж точно.

Стоящий рядом Эомер, не раздумывая ни мгновения, согласно покивал головой, полностью поддерживая Гимли, задумчивый Леголас, с любопытством склонивший голову набок, бросил мимолетный взгляд на стоящую рядом со мной Маргрит, от чего девица мгновенно зарделась, впервые на моей памяти отведя глаза, а Элладан с Элрохиром, переглянувшись, синхронно пожали плечами, кажется, тоже не видя во всем происходящем какой-либо проблемы.

— Вот, значит, что за упрямый волк прибился к отряду на границе Ривенделла, — тихо хмыкнул в седую бороду Гэндальф, рассматривая меня с заметным интересом, а после, о чем-то крепко задумавшись, бросил короткий взгляд на Боромира, все еще хранящего молчание. Мне казалось, будто воина что-то гложет, какое-то странное, незнакомое чувство заставляло волчицу взволнованно скрежетать когтями по ребрам, и я, испытывая дискомфорт, как можно незаметней потерла ладонью грудь, чувствуя, как на мгновение перехватило дыхание.

Раньше подобного со мной не происходило, над правым плечом послышался шумный вздох встревожившегося Ингварра, кажется, учуявшего, что с моим волком что-то не так, но прежде, чем брат успел что-то сделать, рядом сокрушенно покачал головой Арагорн:

— Ладно, ты права, это действительно сейчас не важно, — мужчина устало потер ладонями лицо, а после, перехватив мой взгляд, тепло улыбнулся. — От лица всего Гондора я благодарю вас и ваших храбрых воинов за помощь в этой битве.

— Позже обменяемся благодарностями, — я весело улыбнулась, отмахнувшись от Странника и чувствуя, как охватившее было тело напряжение схлынуло холодной волной, позволив вздохнуть свободней, а после посерьезнела, обведя взглядом присутствующих. — Итак, кто расскажет мне о положении дел и о том, что мы будем делать дальше?..

Сидя сейчас в огромном зале на троне, куда мне любезно предложили присесть, и который был куда удобнее моего собственного, я жалела только о том, что среди предметов, которые мне приходилось изучать во время обучения в Ривенделле, не было военного дела. Меня учили этикету, истории, музыке, геральдике и множеству других вещей, которые было необходимо знать молодой леди моего положения, как называла это Арвен, и теперь понимала, что это ничем мне не может помочь. В конце концов, какая разница, как выглядят фамильные гербы восьми знатных родов Арнора, если куда важнее для меня была военная тактика и стратегия? Я должна была думать, как мне выстроить свою армию, я должна была убедиться в том, что предстоящие сражения отберут как можно меньше жизней, должна была узнать, как помочь Арагорну и остальным и не подставить при этом своих подданных, и скажи мне кто, что в один прекрасный день именно такие тяжелые мысли будут занимать мою голову…

Я бы ни за что не поверила.

Мужчины обсуждали вчерашний бой, подбивали итоги, оценивали потери и нанесенный городу ущерб, рассматривали множество карт, что-то расчерчивая и горячо споря, а я, к своему стыду, могла лишь наблюдать за друзьями, жадно ловя каждое произнесенное слово. Ингварр, все так же стоящий за моим плечом, время от времени склонялся к моему уху, едва слышным шепотом объясняя то, чего я не понимала. Наверное, со стороны это выглядело странно, несколько раз я ловила на себе хмурые, изучающие взгляды Боромира, поднимающего голову от разложенных на столе карт, однако лицо брата было совершенно непроницаемым, он смотрел прямо перед собой, не обращая внимания на внешние раздражители, а я, отчаянно хмурясь, слишком сосредоточена была на своем, чтобы на что-то отвлекаться.

В конце концов, даже такой неопытный военачальник, как я, понимал, что вчерашняя победа ничего не решила, что это было только началом, и если мы действительно хотели спасти Средиземье, нужно было что-то решать. Удача на Пеленнорских полях давала нам преимущество, Саурону требовалось время, чтобы вернуть себе былую силу и подготовить войско для нового нападения, а это значило, что сейчас у нас есть шанс закрепить победу. Лично я считала, что пока не поздно, нужно взять ситуацию в свои руки, считала, что пришел черед не защищаться, а нападать, но пока свои соображения держала при себе, предпочитая выслушать, что скажут остальные.

На мгновение прикрыла глаза, когда мужской разговор стих, а после встрепенулась, услышав имя малыша-Фродо.

— Он стал недосягаем для моего взора, — тяжело вздохнул Гэндальф, заложив руки за спину и меряя шагами небольшой пятачок посреди тронного зала. В синих, словно бы подернутых поволокой глазах старика застыла нескрываемая тревога, да и я, вспомнив беззащитного, отчаянно напуганного, но такого храброго хоббита, почувствовала, как в груди что-то болезненно сжалось.

Никто из нас не видел ни Фродо, ни Сэма после сражения с урук-хаями у подножия Амон Хена, их судьба оставалась тайной, и я искренне надеялась на то, что с полуросликами все в порядке. Оставшись в одиночестве, без поддержки старших товарищей, отправившись в страшное путешествие вдвоем, чтобы защитить Кольцо и своих друзей от его пагубного влияния, они взвалили на себя непосильную ношу, и в какой мере я восхищалась их храбростью, в той же мере ужасалась безрассудству. Я не могла представить, через что им приходится проходить, не могла представить, как они преодолевают трудности, и отчаянно жалела, что не могу ничем помочь.

Блуждающий взгляд скользнул к Боромиру, и я заметила, как на лицо старшего сына наместника набежала мрачная тень. Он, без сомнения, помнил события тех дней, помнил, почему малыш-Фродо сбежал, защищаясь, и кулаки храброго гондорца были так крепко сжаты, что побелели костяшки пальцев. Съедающее его чувство вины я ощущала почти физически, знала, что воин жалеет о проявленной тогда слабости и стыдится ее, но не могла сделать ничего, чтобы помочь, чувствуя, как встревожено ворчит волчица. Ей хотелось подойти ближе, как и прежде, уткнуться холодным носом в широкую ладонь, выпрашивая каплю нехитрой ласки, и прижаться к ногам Боромира теплым боком, чтобы поддержать, и это желание было столь сильным, что я огромным усилием воли заставила себя сидеть на своем месте, вцепившись пальцами в подлокотник трона.

Кажется, стоящая рядом Маргрит заметила странности в моем поведении, на короткое мгновение отвлекшись от рассматривания Леголаса, словно почувствовав мой взгляд, поднял голову Боромир, однако я уже смотрела на Арагорна, упрямо сложившего руки на груди.

— Если бы Саурон получил Кольцо, мы бы узнали об этом, — в голосе Странника скользнуло упрямство, он отвернулся от остальных, всматриваясь в огромное, от пола до потолка окно, явно думая о чем-то своем, и даже не заметил, как прошедший мимо него Митрандир с печальной улыбкой покачал головой.

— Это всего лишь вопрос времени, — с губ старика сорвался тяжелый вздох. — Да, он потерпел поражение в битве на Пеленнорских полях, но за стенами Мордора наши враги соберутся вновь, и с этим нам ничего не поделать.

— Да пусть и собираются, — упрямо фыркнул со своего угла Гимли, равнодушно покуривающий неизменную трубку. Сделал глубокую затяжку, выпустив из рыжей бороды клубы терпкого дыма, а после демонстративно отмахнулся, будто бы рассуждая о ерунде. — Пусть там остаются, пусть там и издохнут. Нам-то какое дело до этого?

— Такое, что десять тысяч орков стоят между Фродо и Роковой Горой, — слова Гэндальфа прозвучали, словно приговор, а гулкое эхо разнесло их по всему залу, и не ожидавший подобных слов Гимли поперхнулся дымом, кажется, изрядно смутившись. — Я отправил их на верную смерть.

Не совладав с грузом тяжелых мыслей, которые давили болью на виски, я шумно выдохнула, потерев лицо, а после, откинувшись на спинку трона, задумчиво закусила губу, размышляя над тем, что теперь делать. Перспективы были одна другой хуже, мрачные лица окружающих меня друзей доверия не внушали, а взглянув на хмурых близнецов, молчаливо переглядывающихся друг с другом, я вдруг осознала, что никогда раньше не видела их такими. Названные братья всегда были веселы и улыбчивы, они поддерживали меня, когда было тяжело, и утешали, когда было грустно, и не видеть таких привычных, любимых улыбок на знакомых лицах было… странно. Как, впрочем, странно было самой сидеть на троне, пытаясь решить судьбу целого народа.

Я не знала, как правильно поступить, я боялась сделать что-то не так, и лишь до боли прикусила губу, когда волчица, скребущаяся о ребра, недвусмысленно намекнула, что вариант у нас есть, и весьма неплохой, если так подумать. Это было сродни самоубийству, и шансов у нас не было никаких, но…

Но ведь важнее всего для нас было одержать победу в этой войне, а сделать это можно было только одним способом — уничтожить Кольцо. В конце концов, именно для этого же все и затевалось, именно к этому мы стремились изначально.

— А что, если… — неуверенно начала я, но тут же сама себя оборвала, до последнего сомневаясь в том, что следует поднимать эту тему. Мужчины, хранящие молчание, оглянулись на меня, и я, заметив такое внимание к своей особе, почувствовала себя совсем уж неловко. Рывком поднялась на ноги, ощущая, что не могу сидеть на одном месте, нервно одернула рукава рубахи, не зная, как правильно начать, а после, заручившись поддержкой своей волчицы, решительно обвела присутствующих взглядом. — Фродо необходимо время, верно? Время и свободный проход по равнинам Горгорота, — я остановилась на лице стоящего напротив Арагорна, который после моих слов сначала нахмурился, а потом подобрался, как зверь перед прыжком. — Мы можем это устроить.

— И каким образом? — полюбопытствовал Леголас, отстранившись, наконец, от колоны, которую подпирал плечом, и с интересом подойдя поближе.

— Выманив армию Саурона, — медленно произнес Странник, по-прежнему не сводя с меня взгляда, и я увидела, как в его глазах зажегся огонек решимости. Прислушивающийся к нашим словам Гимли вновь поперхнулся дымом, спрятав свою трубку куда подальше, из-за моей спины послышались одинаковые странные звуки, словно кто-то поперхнулся воздухом, а Элладан, переглянувшись с Элрохиром, подошел ближе, протянув руку и так знакомо растрепав непослушные светлые пряди. Я возмущенно, совсем как в детстве, фыркнула, отстраняясь, и мужчина с мягкой улыбкой произнес:

— Кажется, отцу следовало получше следить за тем, какие сказки ты читала в детстве. Идея самоубийственного геройства слишком сильно запала тебе в душу.

— Элладан, да послушай же, — взмолилась я, перехватив руку названного брата и отчаянно заглядывая ему в глаза. Подобный щенячий взгляд всегда срабатывал, еще лет с пяти я научилась таким образом выпрашивать себе подарки и поблажки, но что-то мне подсказывало, что в данной ситуации это не пройдет. — Самое важное для нас — это уничтожить Кольцо. Для того, чтобы помочь Фродо сделать это, мы должны сделать все возможное. Если проход к Роковой Горе находится под пристальным вниманием, мы обязаны приковать это внимание к себе. Выйдем армией, привлечем Саурона своим появлением…

— И что потом? — посерьезнел Элрохир, как и брат, не разделяя моего воодушевления.

— Нападем на Черные Врата, — словно это само собой разумелось, произнес Арагорн, а оглянувшись на него, я поняла, что Странник целиком и полностью поддерживает мою идею. Опустив руки, до этого скрещенные на груди, мужчина поравнялся со мной, и я почувствовала, как где-то в груди довольно фыркнула волчица, испытывая к другу искреннюю симпатию. Кажется, Арагорн всерьез ей нравился, ей нравился его азарт и сила воли, и в какой-то момент я даже пожалела, что Странник не нашего племени. — Соберем все свои силы.

— Которых осталось совсем немного, — вмешался в разговор Боромир, тоже подойдя поближе. Терпкий знакомый запах окружал теплым облаком, заставив вздохнуть полной грудью, и я запрокинула голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза. Он был гораздо выше, нависал надо мной гранитной стеной, заставляя чувствовать себя совсем мелкой, а в серых глазах бушевала такая буря, что становилось не по себе. Не ожидавшая такого волчица пригнула голову, стыдливо пряча глаза, и я едва сдержалась, чтобы не последовать ее примеру и не отступить. Стоящий у трона Ингварр шумно вздохнул, почувствовав смятение альфы. — Очнитесь, вы хоть понимаете, о чем говорите? — Боромир возмущенно взглянул на Арагорна, будто пытаясь убедить, в первую очередь, его. — Мы одержали победу, но какой ценой? Наша армия разбита, многие все еще лежат в беспамятстве в Палатах Врачевания, а Армию Мертвых, я тебе напомню, ты отпустил. И в такой ситуации вы предлагаете так запросто отправиться в самое сердце Мордора и бросить вызов всей армии Саурона? Вы совсем с ума сошли?

— Соглашусь с Боромиром, — задумчиво кивнул Эомер, который до этого предпочитал в спор не вмешиваться. Потер серое от усталости и беспокойства лицо, а после скептически взглянул на остальных присутствующих. Гимли о чем-то крепко задумался, почесывая бороду, Леголас хранил молчание, явно ожидая, что решат другие, а Гэндальф, заложив руки за спину, что-то беззвучно бормотал себе под нос. Хмуро молчащийИнгварр был воплощением сдержанности и отстраненности, а вот Маргрит, забыв о приличиях и этикете, запросто присела на подлокотник трона, с интересом прислушиваясь к нашему спору. Любопытный взгляд карих глаз скользил с одного лица на другое, а присмиревшая в груди волчица, игриво изогнувшись, неотрывно следила за эльфийским принцем, который, кажется, и вовсе не замечал повышенного к себе внимания.

Или мастерски делал вид, сохраняя непроницаемую маску на бледном лице, и только острые кончики ушей, кажется, немного заалели.

— Нам не победить силой одного лишь оружия, — в словах Эомера был свой резон, не согласиться с ним я не могла, но и отступать не собиралась.

— Мы не победим, — мой уверенный голос прозвучал одновременно с голосом Арагорна, и я запнулась, оглянувшись на друга. Подбадривающе мне улыбнувшись, мужчина посерьезнел, взглянув на наследника трона Рохана. — Но мы дадим Фродо шанс, если Око Саурона будет приковано только к нам. Мы отвлечем его армию от любых других передвижений.

То, что мы со Странником предлагали, было безумием чистой воды, это понимал каждый, и мы с ним в том числе. В конце концов, правильно говорил и Эомер, прав был и Боромир — шансов на победу у нас не было никаких, мы действовали на чистом упрямстве, а еще — на чувстве долга, который буквально вопил о том, что по-другому не получится. Упрямая своевольная волчица нагло заявляла, что это ерунда, что мы справимся, и пусть враги подавятся, да только здравый смысл подсказывал, что просто совсем не будет.

Мы едва справились с армией во время вчерашней битвы, а у Роковой Горы противников наверняка будет в разы больше. И перевеса вроде неожиданного подкрепления в виде двух армий, больше не предвидится.

Ситуация была патовой, как ни глянь, и я отчаянно ненавидела судьбу за то, что она повернулась ко мне отнюдь не лицом.

— Я согласен, — уверенный голос Леголаса прервал затянувшееся молчание, и я вздрогнула, взглянув на эльфа. Упрямо вскинув подбородок, лучник смотрел на нас с Арагорном, готовый по первой команде сорваться с места выпущенной стрелой, где-то за моей спиной судорожно выдохнула Маргрит, а оглянувшись на подругу и перехватив ее уверенный взгляд, я поняла, что и она последует за своей парой до самого конца.

Изуродованные шрамом губы скривились в усмешке, когда гончая подмигнула мне со своего места, и я только мимолетно улыбнулась, повернувшись к точно так же кивнувшему Гимли.

— Никакого шанса на успех, так чего же мы ждем, — в голосе гнома звучало предвкушение, и легкости, с которой он относился к жизни, я, пожалуй, искренне завидовала.

Эомер, глубоко вздохнув, не сказал ни слова, но по тому, как уверенно он взглянул на Арагорна, едва заметно кивнув, я поняла, что Рохан с нами. Королевскому племяннику это отнюдь не нравилось, но отступать он не стал, встречая опасность грудью и с мечом наголо. Стоящие возле него близнецы тоже не спешили высказывать свое мнение, все еще переглядывались, ведя беззвучный, одним им понятный диалог, а явно недовольный Боромир, поджав тонкие губы, с вызовом взглянул на Странника.

— А как же Минас-Тирит? — поинтересовался он, сверкнув серыми глазами. — Город разрушен, крепостная стена повреждена, как и ворота, а ты собираешься вывести отсюда остатки армии? Если противник вновь нападет, внутренний гарнизон долго не выстоит.

Арагорн нахмурился, явно не ожидая такого вопроса, задумчиво почесал отросшую бороду, но так и не нашелся с ответом, всерьез обеспокоившись словами сына наместника. Я же, внимательно наблюдая за мужчинами, задумалась вдруг, почему именно следопыт решает, что нам делать дальше. Остальные присутствующие на совете советовались с ним, делились своими соображениями и предлагали различные варианты, но решал почему-то он, и это меня изрядно удивляло.

Ведь по всем правилам именно Боромир должен был занять место наместника Гондора после того, как его отец вчера погиб. Об этих событиях мне было известно немногое, я знала только, что младший брат воина был ранен во время сражения за Осгилиат, обезумевший от горя и страха наместник Дэнетор пытался сжечь своего собственного сына, не веря в то, что тот жив, но погиб в огне сам. Сейчас Фарамир, как и Эовин, и множество других жителей города, находился в Палатах Врачевания, восстанавливаясь после ранения, встревоженный судьбой брата Боромир, на которого свалились заботы о Минас-Тирите, всю ночь загнанным зверем носился по узким улочкам, решая бесконечные проблемы и вопросы, и я искренне не понимала, почему он вдруг позволяет Арагорну перенять у него бразды правления.

Впрочем, кажется, в подобном неведении я была одинока, потому что другие происходящему абсолютно не удивлялись, и я сделала себе мысленную пометку уточнить у кого-то из друзей, что же происходит на самом деле.

Эта мысль вспыхнула в сознании и тут же исчезла, а переведя взгляд на Странника и заметив, что он все еще не нашелся с ответом на поставленный ему вопрос, я поняла, что нужно вмешаться. Решение проблемы нашлось мгновенно, показалось мне самым логичным в сложившейся ситуации, и в голосе не звучало ни капли сомнения, когда я произнесла:

— В Минас-Тирите останется один из полков Серого Оплота под командованием моего Маршала и Ингварра.

— Илва, нет! — явно не ожидавший подобного поворота событий Ингварр вскинулся диким зверем, полыхнув золотом в глазах и явно собираясь стоять на своем, крепкие пальцы сжались на локте, заставив меня оглянуться через плечо, и я ни мгновения не сомневалась, что и мои глаза окрасились жидким янтарем.

— Я приняла решение, Ингварр, — в голос пробилось рычание, альфа в груди медленно поднялась на лапы, требуя подчинения, и я буквально почувствовала, как волк брата покорно пригнул голову. В глазах, вернувших себе привычный бирюзовый цвет, застыло звериное бешенство, но спорить оборотень не стал. — Поговорим об этом в моем шатре.

Убедившись, что капитан королевских гончих не собирается мне возражать, медленно разжав пальцы и вернувшись в исходное положение, я оглянулась на друзей, которые за нашей короткой пикировкой наблюдали настороженно. Кажется, вспышки ярости они не ожидали, пытливо заглядывали в глаза, будто пытаясь высмотреть плещущееся там золото, однако, к их чести, сумели подавить любопытство, увидев, что конфликт исчерпан. Маргрит, благоразумно не влезающая в спор, поджала губы, решив пока придержать свое мнение при себе, а я, выдохнув, чтобы усмирить волчицу, вновь взглянула на Боромира.

Кажется, моего вмешательства мужчина совсем не ожидал, смотрел испытывающе, словно пытаясь высмотреть в моем лице что-то, что его зацепило, а серая радужка неожиданно потемнела, и я, почувствовав исходящее от гондорца недовольство, никак не могла понять, почему же он так злится. Широкая грудь тяжело опускалась и поднималась, на скулах играли желваки, а взгляд на мгновение скользнул мне за спину, и я даже не сомневалась, что смотрит Боромир на стоящего рядом Ингварра. Тот отвечал не менее красноречивым взглядом, и я, искренне не зная, что незнакомые ранее мужчины уже успели не поделить, решила отвлечь их внимание на что-то другое.

— Ингварр — капитан королевских гончих и прекрасный командир, я доверяю ему, как самой себе, — мой голос привлек внимание гондорца, заставив его вновь взглянуть мне в лицо. Глубокая складка, залегшая меж бровей, немного разгладилась, недовольство схлынуло холодной волной, оставляя лишь отголоски явного раздражения, и я попыталась говорить как можно мягче. — В случае необходимости оборотни защитят город и помогут вашему гарнизону. Если, конечно, жители Минас-Тирита не будут против.

Против этого возразить было нечего, мои доводы были вполне разумными, и Арагорн, внимательно выслушав мои слова, только согласно кивнул, признавая мою правоту. Остальные участники совета, даже те, кто был настроен скептически, прекрасно понимали, что все уже решено и отвертеться не получится. Это значило только одно — нас вновь ждал поход, возможно, последний в нашей жизни, и от этой мысли кровь стыла в жилах. Пытаясь бороться с возникшим неожиданно страхом, я шумно выдохнула, сражаясь с желанием обхватить себя руками, и только согласно кивнула, когда Арагорн, предположив, что оттягивать не имеет смысла, велел готовиться к отходу на рассвете.

На этом военный совет был закончен, мужчин ждали важные дела, не терпящие отлагательств, да и мне нужно было поскорее оказаться в лагере и рассказать своим Маршалам необходимые новости. Решить нужно было еще много чего, а времени было ничтожно мало, поэтому я, откланявшись перед друзьями, и заверив их в том, что Серый Оплот не подведет, поспешила покинуть зал. За спиной почти вприпрыжку бежала взбудораженная Маргрит и зло пыхтел явно взбешенный Ингварр, я прекрасно знала, что в шатре меня ожидает крайне неприятный разговор, и до последнего пыталась оттянуть этот нежелательный момент.

Порыв холодного ветра ударил по разгоряченному лицу, заставив замереть на крыльце и на мгновение прижмуриться, свободная рубашка надулась облаком, от чего по коже пробежались мурашки, и я только вздохнула, когда мимо, демонстрируя свое плохое настроение, пронесся Ингварр, черной молнией вскочивший в седло и подхвативший поводья. Тихо хмыкнувшая Магрит, покачивая бедрами, направилась к своему скакуну, а я, не успев спуститься по ступенькам, оглянулась, услышав знакомый голос.

— Илва!

Взбудораженный, явно недовольный Боромир буквально вылетел из распахнувшихся дверей, медные волосы разметались от яростного порыва ветра, а серые глаза перехватили мой взгляд, заставив меня мгновенно забыть обо всем остальном. Близкое присутствие пары взбудоражило волчицу, вздыбившую серебристую шерсть, сердце совершило немыслимый кульбит, а по телу прошлась дрожь, когда мужчина остановился всего лишь в шаге от меня.

— Ты… что-то хотел? — спросила я, пытаясь сделать так, чтобы голос не дрожал. Незаметно вытерла взмокшую ладонь о ткань штанов на бедрах и даже нашла в себе силы пытливо улыбнуться, чувствуя, как ветер ерошит спутанные светлые волосы.

После вчерашней встречи, во время которой я позволила себе дать слабину и поддаться эмоциям, находиться один на один с гондорцем было необыкновенно неловко, голос ломался и хрипел, и я очень надеялась, что лицо не пылает так сильно, как мне казалось. Знакомый запах сводил с ума и будоражил кровь, безумно соскучившаяся волчица путала мысли, всем естеством пытаясь дотянуться до своей пары, и чувствовала я себя не в своей тарелке. За то время, пока мы были вдали друг от друга, я научилась держать себя в руках, я научилась если не быть сильной, то показывать эту силу остальным, но с Боромиром…

Боромир делал меня слабой, и это меня пугало.

— Неужели, ты действительно… — начал было гондорец, но тут же умолк, бросив короткий взгляд на гончих, которые, удерживая нетерпеливо переступающих по земле жеребцов, наблюдали за нами. И если Маргрит еще пыталась сделать вид, что ее заботит только окружающий пейзаж, прекрасно зная, что для волка значит присутствие пары, то Ингварр смотрел в нашу сторону почти демонстративно, поджимая тонкие губы.

— Езжайте, я догоню, — кивнула я, для наглядности еще и махнув рукой. — Соберите Совет Маршалов, мне нужно будет с ними поговорить.

— Мы подождем, — упрямо качнул головой брат, и я только тяжело вздохнула, чувствуя пробившееся раздражение. Излишняя опека капитана королевских гончих мне совсем не нравилась.

— Ингварр, пожалуйста, — чуть надавила я, сузив глаза, и оборотень, несколько мгновений посверлив меня недовольным взглядом, только упрямо фыркнул. Неприязненно взглянул на Боромира, стоящего рядом со мной, развернул свою лошадь и сразу же послал ее в галоп, подняв в воздух пыль. Хитро подмигнувшая мне Маргрит последовала примеру своего капитана.

— Так о чем ты хотел поговорить? — устало выдохнула я, вновь повернувшись к гондорцу, и тут же подобралась, будто перед прыжком, когда сильные пальцы сжались на моих плечах.

Тепло чужих ладоней обожгло сквозь тонкую ткань рубашки, горячее дыхание, оказавшееся совсем близко, опалило лицо, и я застыла испуганным лесным зверьком, когда Боромир, наклонившись, чтобы заглянуть мне в глаза, горячо зашептал, все крепче сжимая руки:

— Илва, прошу, одумайся. То, что вы с Арагорном придумали… Это же безумие чистой воды, вы не можете так рисковать!

— Ты прекрасно знаешь, что у нас нет другого выхода, — наступив на горло сковавшей тело слабости, я старалась говорить как можно уверенней, а сама чувствовала, как кожа буквально плавится от чужих прикосновений. Искреннее беспокойство, горящее в серых глазах огнем, стало для меня открытием, я не ожидала, что мужчина будет так сильно тревожиться, и какое-то странное, тянущее чувство внизу живота вновь свернулось горячим клубком.

Мои слова, произнесенные тихим лепетом, заставили глаза мужчины потемнеть от тревоги.

— Ты не понимаешь, это верная смерть, — забывшись, Боромир подался вперед, от чего его лицо оказалось на ничтожном расстоянии от моего, взгляд скользнул по тонким губам, шевелящимся в тихом шепоте, а волчица буквально взвыла, до потемнения в глазах желая ощутить присутствие пары еще ближе. — Участники этого похода обречены, нам ни за что не одержать победу, и не пытайся убедить меня в том, что ты и так это знаешь. Эру, Илва, неужели ты не можешь понять…

В голосе гондорца сквозило неподдельное отчаяние, от которого мне становилось больно почти физически, и я только крепко сжала кулаки, пользуясь тем, что мужчина этого не видит. Мутная пелена упала на глаза, заставив взор размыться, в голове поднялся звон, а заворожено наблюдая за тем, как шевелятся чужие губы, я почувствовала, как внутри поднимается что-то темное, отчаянно неприятное, обжигающее ледяным холодом.

Пульсирующий золотом калейдоскоп воспоминаний пронесся перед глазами яркой вспышкой, дыхание на мгновение перехватило от сковавшего тело ужаса, а бедра непроизвольно сжались, и я гулко сглотнула, чувствуя липкий страх, заползший в самое сердце. Горячие прикосновения, крепнущие с каждым мгновением, будили совершенно другие воспоминания, искренне ненавидимые, от которых я так отчаянно хотела избавиться.

— Прошу тебя, откажись, пока не поздно, — тихий шепот показался мне бредом воспаленного сознания, чужие пальцы коснулись лица, заставив вздрогнуть, обжигающее чувство вины накрыло с головой, заставляя захлебываться, и я, отчаянно желая вырваться из плена собственных кошмаров, захвативших меня наяву, тряхнула головой.

— Прости, но не могу, — голос звучал хрипло, словно я изрядно перебрала накануне с крепким вином, и Боромир, словно не веря в то, что слышит, буквально окаменел. Его лицо все еще было слишком близко к моему, от чего я могла рассмотреть каждую темную крапинку на стальном полотне, и чем дольше я всматривалась в любимые глаза, тем сильнее захватывало меня в объятия чувство страха и стыда.

Я не могла вот так вот запросто стоять рядом с ним, не могла чувствовать его прикосновения, не могла жадно ловить каждый вздох губами после того как позволила монстру из страшных снов осквернить себя, после того, как позволила сделать с собой…

Все должно было быть совершенно по-другому.

Крупная дрожь прокатилась по телу, и я настойчиво отстранилась от Боромира, почувствовав, как ослабевшая рука мужчины невесомо скользнула по моей щеке, оставив пылающий след. Он не пытался меня удержать, не пытался возразить, когда я для верности еще и отступила на шаг, и только потемнел лицом, когда я, низко склонив голову, чтобы скрыть пылающее лицо, тихо произнесла:

— Это мой долг, Боромир, я должна помочь, должна сделать то, что могу. Фродо нуждается в нашей помощи, и бросить его мы не можем. Извини…

Чувствуя, что мне не хватает дыхания, я круто развернулась на каблуках высоких сапог и, буквально спрыгнув со ступенек, в мгновение ока оказалась в седле. Наверное, со стороны это было похоже на побег, но оставаться в компании Боромира я больше не могла, буквально задыхалась от ощущения призрачных пут, которые плотно сжимались на шее, и мысленно молила беснующуюся волчицу не выть в груди так горько.

Руки, сжимающие повод, дрожали, перед глазами стоял туман, и я, совсем не желая, чтобы Боромир видел меня такой, пришпорила лошадь, чувствуя спиной пронзительный взгляд. Жеребец взвился на дыбы, изо всех сил рванув по каменной мостовой и копытами высекая искры, ветер разметал волосы, надувая свободную рубаху, а я, пригнувшись к лошадиной шее, чтобы защитить лицо, всего лишь на мгновение крепко зажмурилась, чувствуя, как ноет сердце.

Кажется, все это время я врала сама себе, и оказалась вовсе не такой сильной, как мне хотелось бы, а встреча с парой только помогла мне это понять.

И теперь, мчась узкими улочками, на которых жители стремительно жались к стенам, пропуская взбесившуюся лошадь, я искренне не знала, что мне делать…

Глава 19

Глаза отчаянно болели и слезились, мелкие витиеватые буквы расплывались, а кончики пальцев были сплошь измазаны темными чернилами, однако я, упрямо закусив губу, продолжала изливать желтоватой бумаге свои мысли, пытаясь ничего не забыть. Тонкая свеча, разгоняющая сумрак большого шатра, трепетала от хриплого дыхания, далекий шум, доносимый с улицы, раздражал чувствительный слух, а ноги от неудобного положения затекли и неприятно ныли, и я, не сдержавшись, поерзала на толстой медвежьей шкуре, устраиваясь поудобнее. За маленьким, почти крошечным низким столиком долго сидеть было невозможно, согнутая спина отчаянно болела, а непослушные волосы то и дело падали вниз, и я время от времени раздраженно заправляла их за ухо, мечтая как можно скорее разобраться со скопившимися документами и отправиться, наконец, отдыхать.

Последний мудреный завиток украсил целый лист, исписанный мелким почерком, роскошное лебединое перо с тихим шорохом опустилось в серебряную чернильницу, и я, разогнув ноющую спину, от души потянулась, потирая воспаленные глаза. Веки были почти свинцовыми, неяркий свет раздражал зрение, и все, чего мне действительно хотелось, это уснуть на несколько суток. Пять дней непрерывного покачивания в седле и ночевок на холодной земле, пусть и накрытой теплыми шкурами, утомляли гораздо больше, чем изнуряющая битва на Пеленнорских полях, от однотонных пейзажей, с каждым днем все больше наливающихся серостью и отчаяньем, становилось почти тошно, и о буйной зелени Ривенделла я тосковала так сильно, то становилось почти физически больно.

Наверное, сопровождай нас Элладан с Элрохиром и по сей день, мне было бы чуток легче, однако близнецы, как и многие другие, остались в Минас-Тирите, и я, положа руку на сердце, была благодарна судьбе хотя бы за это. Среди множества близких мне людей, о жизни которых я беспокоилась, оставалось совсем мало тех, о безопасности которых я могла быть спокойна. Наверное, будь у меня шанс что-то изменить или исправить, можно было бы переиграть все по-другому, но…

Но сейчас выбора у меня уже не было, безумный план, составленный нами с Арагорном на скорую руку и, как недовольно бурчал Элрохир, на больную голову, в жизнь был приведен немедленно, войскам был отдан приказ готовиться к походу, и уже на следующее утро с первыми рассветными лучами огромная объединенная армия Гондора, Рохана и Серого Оплота выступила из Минас-Тирита. За крепкими, спешно отремонтированными воротами города вслед своим родным испуганно смотрели женщины, старики и дети, а у высоких белых стен, теряясь в дымке утренних костров, выстроился один из полков Серого Оплота под предводительством Первого Маршала Вестгейра и капитана королевских гончих Ингварра. В глазах своих командующих я видела хмурое осуждение, но даже не удивлялась подобному проявлению эмоций, вспоминая отчаянный, безобразный скандал, продлившийся почти до самой ночи.

Никто из моих подданных, присутствующих в королевском шатре на военном совете, не скрывал того, что вся сложившаяся ситуация им не нравится, Маршалы наперебой кричали и ругались, пытаясь достучаться до моего здравого смысла, равнодушная Маргрит, сложив руки на груди, даже не старалась вмешаться в спор, не видя в этом никакого смысла, а на Ингварра мне было попросту страшно смотреть. Полыхая янтарем в родных глазах и не сдерживая яростного рычания, брат шипел и плевался, сетовал на мое душевное здравие и всерьез рассуждал о том, не стоит ли королевским гончим попросту связать свою королеву и оттащить ее в Серый Оплот силой. На резонное замечание Маргрит о том, не планирует ли капитан государственный переворот, Ингварр лишь оскалился, пуще прежнего сверкнул золотыми глазами и пригрозил сделать из подопечной коврик для своего шатра.

Возмущенная таким отношением Маргрит с готовностью вскинулась, явно готовясь обороняться, и едва не начавшуюся драку мне удалось пресечь с огромным трудом, задействовав весь свой авторитет альфы. Впрочем, судя по выражением лиц оборотней, разошедшихся по углам шатра, как бойцы на поединке, это был тот приказ, подчиняться которому они совсем не хотели. Все еще суетящиеся Маршалы, не желая уступать, по-прежнему просили не глупить и попросту вернуться домой, забыть о войне, частью которой мы не были, но на этот раз прислушиваться к их, несомненно, рациональному мнению я не собиралась.

Да, я знала, что это самоубийство, я знала, что затея уже обречена на провал, как бы мы ни пытались хорохориться и делать вид, что у нас все получится, но не могла допустить, чтобы мой страх увидели другие. Слабой я могла быть наедине сама с собой, спрятавшись от любопытных глаз, но никак не перед теми, кто ожидал от меня решений, кто ожидал действий. Я видела недовольство в глазах Асбранда и Вестгейра, видела нетерпение Скьельда и задумчивую, молчаливую поддержку Халльгрима, и никогда еще мне не было так сложно собраться с мыслями и отдать приказ.

Приказ, который спасет одних, но отправит на смерть слишком многих.

Забавно, собой я готова была рисковать, не задумываясь, но заставить сделать то же самое других не могла.

Времени на то, чтобы спорить, у меня не было, как не было и времени убеждать других в своей правоте, и я, наверное, впервые позволила себе не просить — приказывать, прекрасно зная, что возразить не посмеют. Захлебнувшийся на вздохе Ингварр до последнего не верил, что я поступаю так с ним, верные Маршалы, пряча недовольство в поспешно отводимых взглядах, покорно склоняли головы, а я была слишком уставшей и измотанной, чтобы чувствовать себя виноватой. В Минас-Тирите нужно было оставить тех, кто действительно сможет защитить город, нужно было оставить тех, кому я полностью доверяла, а кроме того…

Если мне действительно не суждено было вернуться из похода к Плату Горгорот, я должна была убедиться в том, что оставлю Серый Оплот в надежных руках. Ингварр был именно тем, на кого я могла положиться, и я знала, что он справится, сумеет удержать власть и не позволит только вышедшим из тени оборотням пойти неправильным путем. Рядом с ним будет Вестгейр, самый мудрый, самый опытный, о таком Маршале королю можно только мечтать. И пусть брат злится, пусть ненавидит или презирает меня…

Главное, что он будет в безопасности.

Тяжелая печать хлопнула по желтоватой бумаге, которой я легко помахала в воздухе, ожидая, пока высохнут чернила, ловко перевязала тугой свиток широкой серой лентой, убедившись в том, что надежно закрепила узел, а после с трудом поднялась на затекшие ноги, чувствуя, как тут же начало покалывать сведенные судорогой мышцы. После долгого сидения в одном положении конечности отказывались двигаться, как следует, и мне пришлось потратить пару минут, пока я вновь смогла владеть своим телом. От души похрустела шеей, пройдясь по шатру, потерла воспаленные глаза, а после решительным шагом вышла на улицу.

Яркие лучи заходящего солнца мгновенно ослепили, равномерный гул тысяч голосов захватил в свой водоворот, а многочисленное живое море, разлившееся на огромном степном плато, шумело и плескалось вокруг, на мгновение совершенно сбив толку. Хлопали на ветру стяги, шелестела тяжелая ткань сотен палаток и трещали костры, а ароматы готовящегося ужина буквально сводили с ума, заставляя живот недовольно ворчать — последний раз я ела рано утром, а на протяжении целого дня длинного перехода меня куда больше донимали жажда и усталость, чем голод. Люди и оборотни сидели друг с другом вперемешку, со всех сторон слышался смех, мужские голоса и женские восклицания, три объединенные армии, уставшие не меньше моего, готовились отойти ко сну, чтобы набраться сил перед завтрашним днем, и каждый из воинов старательно не смотрел в сторону серых, хищных скал, которые отделяли нас от Мораннона.

Мы знали, что наше путешествие близится к концу, знали, что уже завтра достигнем Черных Врат, и все, кто сейчас находился в лагере, понимали, что для многих эта ночь станет последней. Они громко шутили, пили терпкий эль и травили веселые байки, старательно пытаясь не думать о том, что будет завтра, они пели походные песни и подбрасывали ветки в костер, ярко вспыхивающий искрами, и глядя на это отчаянное, словно бы беспомощное веселье, я чувствовала, как сильно сжимается в груди. Беспокойная волчица, сверкая золотом встревоженных глаз, наблюдала за своими сородичами, ради нее готовыми идти на смерть, и в своем чувстве вины мы с ней были солидарны.

Мотнув головой, чтобы избавиться от грустных мыслей, я огляделась по сторонам, а после, заметив неподалеку деревянную стойку с большой, просторной клеткой, решительным шагом направилась к ней. Несколько больших белоснежных голубей тихо ворковали, сонно спрятав головы под крыло, и их, кажется, совершенно не смущало присутствие рядом громадного бурого волка, выкусывающего из шерсти мелкие веточки и набившийся мусор. При моем появлении зверь поднял голову, сверкнув золотыми глазами, приветственно фыркнул, поведя широкой спиной, и я только кивнула в ответ, полностью сосредоточенная на оживившихся при моем появлении птицах.

— Вот так, иди сюда, красавец, — пробормотала я себе под нос, открыв клетку и протянув руку к одному из голубей. Тот совершенно безбоязненно спорхнул на мое запястье, вцепившись в кожу острыми коготками, склонил набок голову, рассматривая меня словно бы с интересом, а после тихо закурлыкал, деловито зарывшись клювом в перышки. Легко почесав изогнутую шейку пальцем, я сноровисто прикрепила свиток к специальным креплениям, убедилась, что он не упадет, а после усадила птицу на жердочку, отойдя на шаг, когда голубь на пробу распахнул широкие крылья. — Давай, лети к Ингварру. Он наверняка ждет этого письма.

Явно равнодушное к моим словам животное встопорщило белые перья, переступило с лапки на лапку, привыкая к дополнительному весу, а после стрелой взмыло в воздух. Яркие лучи закатного солнца ослепили, помешав проследить за полетом голубя, я приложила ладонь ко лбу, чтобы защититься от света, и тут же вздрогнула, когда совсем рядом послышался негромкий голос:

— Думаю, куда больше Ингварр ждет возращения своей королевы, чем письма от нее.

Оглянувшись через плечо, я увидела сидящего прямо на земле Халльгрима, который, отрешившись от окружающего его мира, вырезал острым ножом уже знакомую мне деревянную игрушку в форме маленького волка, запрокинувшего голову вверх. Каждая шерстинка, вырезанная на светлом полотне с поразительной точностью, казалась настоящей, загрубевшие пальцы воина касались теплого дерева с необыкновенной нежностью, а теплая улыбка, касающаяся тонких губ, заставляла задуматься о том, что тот, для кого мой Маршал сейчас вырезал эту игрушку, должно быть, очень дорог ему.

— Ингварр не маленький мальчик, он все понимает, — пожала я плечами, подойдя ближе к мужчине и запросто опустившись возле него на корточки. Обхватила руками колени, опустив на них подбородок, немного понаблюдала за ловкими, уверенными движениями тонкого лезвия, и поинтересовалась, — для кого вы мастерите эту игрушку?

— Для своего внука, — в негромком голосе лорда Халльгрима звучала неподдельная гордость, в уставших глазах взметнулось яркое пламя, а улыбка, кажется, стала еще шире. — Магни этим летом исполнится пять лет, оборотни в этом возрасте впервые совершают свой осознанный, контролируемый оборот, позволяя своему сознанию полностью слиться с сознанием зверя. Мальчик ждет этого с нетерпением, а я хочу сделать для него подарок в такой важный день.

— Я думаю, что ему обязательно понравится, — искренне улыбнулась я, убрав упавшие на лицо волосы, после чего склонила голову набок, следя за размеренной работой мужчины. Мимо прошло несколько воинов, что-то воодушевленно обсуждающих, пробежала явно задумавшаяся о чем-то Йорун, успевшая справиться у меня о самочувствии, а неподалеку послышался знакомый смех Маргрит. Жизнь вокруг кипела, о страхе перед завтрашним днем каждый пытался забыть, как мог, и я, как и остальные, старательно гнала прочь мысли о том, что будет утром. Теплая улыбка померкла, на душе вновь стало тяжело, и я шумно выдохнула из-за охватившего меня чувства вины. — Лорд Халльгрим, вы… Извините меня.

— За что? — острый нож застыл на мгновение в воздухе, а мужчина, отвлекшись от игрушки, взглянув на меня с искренним удивлением. — Ваше Величество…

— Какое я Величество, — мотнула я головой, не сдержав горького оскала, изуродовавшего губы. — Я беспардонно вторглась в Серый Оплот, заявив о своем праве на власть, заставила вас ввязаться в войну, которая никому из вас не была нужна, заставила вас рисковать своими жизнями, ничего не дав взамен, а теперь веду в бой, победу в котором мы не сможем одержать. Ингварр ведь прав был, это не ваша война, вы не должны быть здесь, но я даже слушать не хотела. Слепо гналась за своими желаниями, преследовала свои цели, не думая о том, что рискую не только собой, а теперь…

Не справившись с дрогнувшим голосом, я на мгновение крепко зажмурилась, и упрямо стерла рукой предательские слезы, скатившиеся по щеке. Горло сдавили стальные клещи, внутри все пылало огнем, а от тоскливого воя волчицы стало невыносимо тошно.

— Подданные не должны видеть слезы своей королевы, — тяжелая рука опустилась на плечо, заставив вздрогнуть, горячее дыхание взъерошило волосы на макушке, а подняв взгляд, я заметила на лице Третьего Маршала мягкую, почти отеческую улыбку, от которой почему-то стало тепло. Загрубевшие шершавые пальцы коснулись лица, стирая теплую влагу, и я только судорожно вздохнула, почувствовав себя маленькой глупой девочкой, которая без разрешения взобралась на норовистого меараса, а потом упала с седла, рассадив коленку.

Всепрощающий Владыка Элронд тогда не бранил непослушную воспитанницу, только утешал плачущую девочку и стирал горькие слезы с ее лица, а после обнимал крепко-крепко, и горячее ощущение того, что я не одна в этом мире, заставляло сердце биться чаще. От необыкновенно яркого воспоминания на душе стало немного легче, и я позволила себе улыбнуться сквозь слезы, взглянув на сидящего напротив Халльгрима, лицо которого все еще немного расплывалось перед глазами.

— Ты заблуждаешься, говоря, что ничего не дала нам взамен, девочка, — хриплый мужской голос звучал в ушах набатом, отбивался в висках и проникал в сознание. — Ты позволила каждому волку в стае вздохнуть свободно, ты разбила оковы вечного страха перед своим альфой, и за все это время, зная, сколь сильна твоя власть, ты воспользовалась ею лишь однажды — чтобы защитить дорогих тебе людей. И поверь моим словам, маленькая королева, — Халльгрим наклонился еще ближе, не позволяя отвести взгляд, обхватил руками моими плечи и попытался улыбнуться как можно уверенней, — если кому и суждено привести свой народ к победе, так это именно тебе. И в чем я полностью уверен, так это в том, что когда мой маленький Магни вырастет, для него будет честью служить такой альфе.

Искренние, теплые слова дрожью отозвались во всем теле, заставив уголки губ непроизвольно дернуться, и я, чувствуя себя изрядно смущенной, засмеялась сквозь слезы, отчаянно мотая головой и чувствуя, как катится по щекам предательская горячая влага. Подняла руки, размазывая тепло по лицу, а после, перехватив руку своего Маршала, пообещала ему со всей искренностью, с которой была способна:

— Клянусь, я сделаю все возможное, чтобы вы смогли отдать свой подарок внуку.

— И у меня нет причин сомневаться в словах моей королевы, — лорд Халльгрим, будто бы вспомнив о правилах приличия, отстранился, поднявшись на ноги, склонился в почтительном поклоне и спрятал деревянного волка в карман. — Пожалуй, пойду я отдыхать. В моем возрасте следует беречь старые кости.

Сопровождаемый моим смеющимся взглядом, Маршал неспешной походкой отправился к стоящему неподалеку шатру, насвистывая себе под нос незатейливую мелодию, а я, услышав перезвон стали и разгоряченные крики, поднялась с корточек, вытягивая шею и высматривая источник шума за спинами высоких широкоплечих воинов. Несколько оборотней, сбившись в круг, громко смеялись и криками кого-то подбадривали, а то и дело усиливающийся скрежет и перезвон стали заставили меня с интересом подойти поближе.

На глаза попалась знакомая фигура Леголаса, который со сложенными на груди руками рассматривал то же, что и остальные, возле него я уже почти привычно увидела заливающуюся смехом Маргрит, которая что-то возбужденно рассказывала Лихолесскому принцу, вызывая у него блуждающую улыбку, а раскатистый хохот Гимли, доносящийся с той же стороны, и вовсе убедил меня в том, что стоит непременно подойти и посмотреть, что происходит. Веселые оборотни, увидев мое приближение, поспешно расступились, мимо промелькнула тень, и я только удивленно вскинула брови, увидев на небольшом пятачке сухой травы, окруженной заинтересованными зрителями, яростно сражающихся воинов.

Тяжелые мечи молниями рассекали воздух, яркие блики закатного солнца блестели на закаленной стали, а по разгоряченным поджарым телам, обнаженным по пояс, скатывались капли пота. Позабыв обо всем и совсем не обращая внимания на зрителей, которые медленно подтягивались к месту сосредоточенной схватки, двое молодых оборотней взбивали пыль и сухие листья, двигаясь порывисто и стремительно, каждое их движение завораживало, и я только сейчас осознала, что до этого ни разу не видела, как дерутся мои собратья. В пылу битвы у стен Минас-Тирита у меня не было времени оглядываться на других, во время тренировок в лагере я слишком сильно была сосредоточена на своих делах, чтобы обращать внимание на что-то другое, а сейчас за всем происходящим наблюдала с нескрываемым восторгом.

Умелые, обученные воины двигались молниеносно и выверено, каждых их шаг и удар был просчитан и взвешен, и в какой-то момент я поймала себя на мысли, что оказаться в реальном бою против такого противника мне совсем не хочется. Остальные члены стаи подбадривали бойцов криками, кажется, даже делали ставки на то, кто выиграет, и перебрасывались блестящими монетами, и между оборотней то и дело мелькали заинтересованные лица воинов из числа людей. Я видела прошедшего мимо Гэндальфа, задумчиво дымящего трубкой сквозь белоснежную бороду, видела Эомера, замершего возле импровизированной арены перед тем, как скрыться в шатре Арагорна, расположенного неподалеку, видела, как Гимли, заразившись всеобщим весельем, азартно обменивается звонкими монетами с огромным бородатым оборотнем из клана Асбранда.

Заметившая мое появление Маргрит только подмигнула, не став отвлекаться от разговора с Леголасом, и словно невзначай придвинулась к эльфу еще ближе, активно жестикулируя руками и, кажется, что-то объясняя своей паре. Судя по тому, как умиротворенно выглядел мой друг, против присутствия рядом первой бегущей по следу он ничего не имел, за несколько дней, проведенных в походе, уже успел привыкнуть к тому, что упрямая девица вьется рядом, и проблемы уж точно в этом не видел. Блестящие глаза подруги, впервые на моей памяти так искренне смеющейся, лишь подтверждали мои догадки.

Громкий звон отвлек от размышлений, взгляд метнулся к сражающимся воинам, и я едва не вскрикнула, увидев, как один из них, проведя обманный маневр, замахнулся своим мечом. Лезвие рассекло воздух со свистом, вспыхнуло яркое солнце на закаленной стали, стремительно приближающейся к беззащитной шее, а в следующее мгновение… все вдруг закончилось.

Двое тяжело дышащих мужчин застыли друг напротив друга, пытаясь перевести дух, под блестящей от пота кожей перекатывались литые мышцы, а длинные, заплетенные в косы волосы растрепались и обрамляли лица неровными прядями, и судя по тому, с каким интересом смотрели на бойцов обретающиеся тут же женщины из моей стаи, зрелище это нравилось не только мне одной. Явно услышавшие их томные вздохи оборотни самодовольно переглянулись, одновременно опустив оружие, один из них подобрал валяющуюся на земле рубашку, запросто утирая ею лицо, а второй, оглянувшись к собравшимся зрителям, тут же наткнулся взглядом на меня.

— Ваше Величество! — приветственно склонил он голову, ничуть не смущаясь своего не совсем подобающего внешнего вида, а после с интересом уставился мне в глаза, прямо и открыто, чего никогда не позволяли себе подданные людских королей, но не смущались свободолюбивые оборотни. — Желаете присоединиться?

Вопрос застал меня врасплох, заставив удивленно приоткрыть рот, присутствующие здесь зрители притихли, поглядывая на нас с интересом, да и Маргрит, отвлекшись от Лихолесского принца, подошла поближе, с видимым любопытством поглядывая то на меня, то на крепкого воина, по-прежнему смотрящего на меня с ожиданием. С неуверенностью оглядевшись по сторонам и заметив, как подмигнул мне затесавшийся в толпу Скьельд, я услышала предвкушающее ворчание подобравшейся волчицы. Поднявшись на лапы и сверкая янтарными глазами, хищница, кажется, была не против присоединиться к остальным, ее нетерпение очень быстро передалось и мне, и я даже не заметила, как по губам расплылась широченная предвкушающая улыбка.

— Желаю, — в голос проскользнуло звериное рычание, тело двигалось само собой, а контроль над разумом взяли инстинкты, когда я скользящим стремительным движением шагнула на арену, оставляя за собой воинов, тут же сомкнувших широкие плечи.

Тот самый нахальный воин, чуть склонив голову, наблюдал за моим приближением, даже не скрывая широкой улыбки, расплывающейся по тонким губам и преображающей открытое, красивое лицо, широкая грудная клетка медленно поднималась и опускалась, а от едва заметных рефлекторных сжатий пальцев на рукояти опущенного меча под кожей прокатывались мышцы, и с каждым мгновением неведомый азарт захватывал меня все больше. Взметнувшийся ветер отбросил с лица волосы, кто-то из стоящих рядом зрителей подал мне оружие, удобно легшее в руку, и я, остановившись перед своим противником, оценивающе пробежалась по нему взглядом.

Как и многие мои сородичи, он был больше, выше и сильнее, на его стороне был опыт и мастерство, но я за последнее время научилась правильно пользоваться своим преимуществом, да и показательное превосходство воина меня не смущало. Как никто другой, я понимала, что это совсем не показатель, и лишь усмехнулась, когда оборотень, словно дразнясь, согнул спину в поклоне.

— Леди первые, — хмыкнул он, приглашающе разведя руки в стороны, и я, согнув ноги в коленях, не стала отказываться от такого шанса.

Росчерком серебристой молнии взвился вверх тяжелый меч, обретший свой вес, засвистел в ушах ветер, а жухлая трава затрещала под подошвами сапог, и только звериная ловкость позволила мне в следующее мгновение, пригнувшись под оружием противника, проскользнуть ему под руку. Сталь соприкоснулась со сталью, запястья тут же с готовностью взвыли под давлением, но отступать я совсем не собиралась, чувствуя, как довольно взвыла в груди почуявшая вкус свободы волчица. Легко присела, сохраняя равновесие, отбила осторожный, словно на пробу нанесенный удар, прицениваясь к своему противнику, как приценивался ко мне он, и тут же вновь бросилась вперед.

Мой невысокий рост давал мне неплохое преимущество, главное было не стоять на одном месте, и на небольшом пятачке, окруженном что-то воодушевленно кричащими воинами, я вертелась волчком, слыша только свист ветра в ушах и лязг то и дело встречающегося оружия. Искры летели во все стороны, легкие горели огнем, а то, что рядом со мной еще кто-то есть, очень скоро забылось. Был только тяжелый меч в моих руках, был воин, сосредоточенно наносящий удар за ударом, и металлический запах гари и пота, который пробрался в легкие и не позволял дышать полной грудью. Яркие блики катящегося на убыль солнца плясали на закаленной стали, раз или два в пылу драки я заметила знакомые лица друзей, но времени на то, чтобы обращать на них внимание, у меня не было.

Уклонившись от очередного выпада, опьяненная сопровождающей меня удачей, я слишком быстро развернулась, наотмашь рубанув клинком, меч соскользнул по лезвию чужого оружия, заставив меня на мгновение потерять равновесие, и не успела я сориентироваться, как мощный удар легко выбил рукоять из моих пальцев. Меч с глухим стуком упал на траву, болезненный толчок заставил меня оступиться, а в следующее мгновение ребра болезненно приложились о холодную землю. От удара из легких выбило весь воздух, краем глаза я заметила, как оборотень, уже занесший надо мной свое оружие, резко остановился, словно бы в растерянности, а в следующее мгновение пальцы, судорожно шарящие по траве, нашли знакомую рукоять.

— Не останавливайся! — рявкнула я на замешкавшегося воина, резко перекатившись по земле, острое лезвие мгновение позже вонзилось туда, где раньше находилась моя голова, а я, извернувшись, с силой ударила нависшего надо мной мужчину в голень, заставив его болезненно охнуть и припасть на одну ногу. Руки нашли опору, я стремительно поднялась с земли, готовая обороняться, и едва успела выставить блок, когда чужой меч почти достиг моей шеи.

Заскрежетала сталь, посыпались искры, а время будто застыло, когда я увидела находящиеся прямо напротив глаза, полыхающие золотом. Разгоряченный битвой оборотень тяжело дышал, даже не пытаясь приподняться с земли, в которую по-прежнему упирался коленом, на крепкой шее вздулись вены, а по лицу катилась капля пота. Его меч по-прежнему давил на мой, тонкие запястья дрожали, и я понимала, что продолжи мужчина так давить, и ему ничего не стоит пробить мою защиту.

К счастью, делать этого воин не стал.

— Благодарю за хороший бой, Ваше Величество, — негромко проговорил он срывающимся от нехватки воздуха голосом, а после резкоподался назад, отстраняясь, и я едва не упала, оставшись без опоры. Выровнялась, сохраняя равновесие, отбросила упавшие на лицо волосы, шумно выдохнула, пытаясь восстановить сбитое дыхание и присмирить все еще разгоряченную волчицу, а после искренне улыбнулась.

— Спасибо вам.

Откуда-то со стороны послышался одобрительный свист, явно удрученный Гимли с огромной неохотой отдал уже знакомому рыжеволосому бородачу несколько монет, и я с усмешкой покачала головой, совсем не удивляясь тому, что ушлый гном ставил не на меня. Взгляд, скользнувший по толпе, выхватил улыбчивую Маргрит, которая довольно покивала мне головой, и я только ухмыльнулась, заметив в глазах подруги озорные огоньки. Первая бегущая по следу, кажется, ни на мгновение не сомневалась в исходе этого боя, подмигнув мне в ответ на усмешку, и тут же заглянула куда-то мне за плечо. С удивлением заметив, как растягивает тонкие губы каверзная ухмылка, которой я совсем не ожидала, я оглянулась, искренне не понимая, в чем причина такого поведения гончей, и тут же судорожно вздохнула, услышав знакомый хриплый баритон:

— А со мной сразишься?

Когда у нашей небольшой арены успел появиться Боромир, я совсем не заметила, и теперь, признаться честно, была растеряна, увидев его всего в паре шагов. За последние дни мы с мужчиной общались мало, почти все свое время гондорец проводил в шатре Арагорна вместе с другими военачальниками, а я целиком и полностью доверяя мужчинам и совсем не видя пользы от своего участия в этих обсуждениях, в их дела не лезла, ограничиваясь докладами Халльгрима и Асбранда — они явно понимали в военном деле побольше моего. В походных условиях остаться наедине нам не удавалось, рядом со мной постоянно находился кто-то из оборотней, а Боромир держался поближе к Страннику и остальным нашим друзьям, и в те редкие моменты, когда мы пересекались взглядами, я чувствовала себя в высшей степени неуютно.

Боромир не скрывал, что наша с Арагорном затея ему не нравится, он не скрывал, что абсолютно против и этого похода в целом, и моего в нем участия в частности, а мои губы все еще помнили огонь горячего дыхания, когда на ступенях королевского замка в Минас-Тирите гондорец просил меня одуматься. Я помнила горячие прикосновения мужчины слишком явно, я мечтала еще раз почувствовать их во сне и наяву, но вместе с мечтами ночью ко мне приходили кошмары в виде воспоминаний о совсем других прикосновениях, от которых в венах стыла кровь. Я злилась и ненавидела себя за слабость, я отчаянно стирала жесткой щеткой с бедер следы, которых там давным-давно не было, но не могла ничего поделать с абсолютным раздраем в душе, который не давал мне покоя. Смотреть в глаза мужчине было слишком сложно, я сама себе казалась запятнанной, грязной, и ненавидела свою волчицу за то, что она все еще отчаянно пытается быть рядом со своей парой, не понимая, что больше мы не имеем на это права.

Наверное, будь все по-другому, и у меня был бы шанс все переиграть, был бы шанс хоть немного приблизить реальность к мечтам, но…

Но после всего, что случилось, мне не хватало духу ощущать рядом знакомое тепло, и я наслаждалась лишь его жалкими крохами, наблюдая за Боромиром украдкой. И от того, что взгляд любимых серых глаз, похожих на грозовое небо, был прикован ко мне, на душе было еще тяжелее.

— Боромир… — выдохнула я, широко распахнутыми глазами наблюдая за тем, как мужчина, держа в опущенной руке меч, неспешно приближается ко мне. Кто-то из присутствующих здесь гондорцев зашептался, стоящие рядом оборотни напряглись, поглядывая на воина с недоверием, однако наследник трона наместника, кажется, и вовсе не обратил на это внимания. Остановился в паре шагов, не сводя с меня взгляда, а после легко пожал плечами.

— Завтра нам придется сражаться плечом к плечу, я хочу быть уверенным в том, кто прикроет мне спину.

— Ваше Величество… — зарычал тот самый оборотень, с которым я только что сражалась, крепче сжав рукоять своего меча, однако я лишь положила ладонь ему на плечо, усмиряя гнев.

— Оставь, — лицо превратилось в каменную маску, волчица в груди встревожено переступила лапами, на полные легкие втягивая терпкий, до умопомрачения знакомый запах пары, и я, собравшись с силами, приглашающе повела рукой. — Я полагала, что уже успела доказать, насколько хорошо я умею прикрывать в бою.

Проскользнувший в голосе намек не остался незамеченным, в любимых серых глазах взметнулась буря, остудившая разгоряченный разум, а судя по тому, как заиграли на скулах мужчины желваки, он понял, о чем я говорила. Старый шрам на груди тут же болезненно заныл и зачесался, взгляд словно бы почувствовавшего это Боромира скользнул к воротнику моей рубахи, однако контролировал себя воин явно лучше, чем я. Подобрался, будто перед прыжком, несколько невыносимо долгих мгновений смотрел на меня, завораживая стужей на сером полотне, а после склонился в почтительном поклоне.

— И все же, я бы предпочел убедиться в этом еще раз.

— Право твое, — упрямо дернула я подбородком, а после, крепче сжав меч, так привычно приняла оборонительную стойку.

Боромир не стал осторожничать, как оборотни, он напал первым, рванув вперед черным смерчем, и я едва успела блокировать удар, нацеленный мне в шею. Мерзкий скрежет ударил по ушам, в запястье, кажется, что-то болезненно хрупнуло, а перед глазами на мгновение потемнело от пьянящего знакомого запаха, окутавшего плотным коконом, но я, не позволив своей волчице поддаться слабости, отчаянно подалась вперед, отталкивая противника от себя. Лезвие соскользнуло с чужого меча, только чудом мне удалось увернуться, спасая свою драгоценную шкурку, а растрепанные волосы наотмашь хлестнули по лицу, заставив зажмуриться. Сердце, словно опомнившись, заколотилось с удвоенной силой, пришедшая в себя волчица встрепенулась, подчиняясь взвывшим инстинктам, и очередной удар я встретила куда уверенней, на мгновение пересекшись с внимательным взглядом, оказавшимся прямо напротив.

Внутри словно что-то оборвалось, горячий вздох опалил лицо, и я, отчаянно боясь непонятно откуда взявшейся слабости, отшатнулась назад, рубанув клинком почти наугад.

В памяти еще свежи были, казалось бы, давно забытые воспоминания о том, как весело смеющийся Боромир обучал сражаться на мечах Мэри и Пиппина, и я мысленно усмехалась, вспоминая о том, как тогда сетовала на то, что воин жалеет полуросликов. Глупости, ведь если бы тогда гондорец бился хотя бы в треть своей полной силы, у хоббитов бы не было шансов. Он сражался яростно и отчаянно, он не пытался поддаваться или жалеть, и я, раз за разом отбивая удары, которые становились все сильнее, не могла найти даже мгновения для того, чтобы атаковать самой. Спасаясь от порывистых движений, мне пришлось уйти в глухую защиту, во все стороны от сапог летели комья земли и мелкое крошево пыли, а сердце колотилось, кажется, где-то в горле, и я совсем не удивлялась тому, как с такой силой и умениями мужчине удалось выстоять почти сутки изнуряющего боя за Минас-Тирит.

Сейчас, в бою, он куда больше напоминал мне яростного, неконтролируемого оборотня, но не человека, сила, с которой он взмахивал мечом, поражала, и шутливым сражением, которое затеяли мы с незнакомым оборотнем, это совсем не было. Это была битва, битва не на жизнь, а на смерть, и раз за разом отбивая чужие удары, я все сильнее выдыхалась, держась на упрямстве собственной волчицы, которая запуталась в происходящем. Она видела перед собой пару, она чувствовала пару, она чуяла его запах, и не понимала, почему мы должны защищаться от него мечом, почему должны испытывать волну страха каждый раз, когда острое лезвие свистит так близко к горлу, сдавленному невидимыми тисками.

Я уже не слышала подбадривающих выкриков, стих и громкий свист, которым сопровождались поединки до этого, а внимательные, пронзительные взгляды буквально обжигали тело, и я каждой клеточкой тела чувствовала напряжение, охватившее оборотней. За нашей схваткой они следили, затаив дыхание, словно готовые в любой момент вмешаться в бой, но Боромир, кажется, этого совершенно не замечал. Его глаза горели огнем, волосы растрепались, а на сильных руках при каждом ударе тугими веревками проступали вены. Тонкая ткань рубахи прилипла к взмокшей от пота спине, очерчивая мышцы, широкая грудь тяжело вздымалась и опускалась, а с пересохших губ срывалось сбитое, хриплое дыхание, но лицо было сосредоточенным, и в какой-то момент я вдруг осознала, что такой Боромир в равной степени завораживает и пугает меня.

С трудом отбитый удар позволил мне на мгновение перевести дыхание, пользуясь кратким мгновением передышки, сделанный на пробу выпад едва не выбил из моей руки меч, и в глазах полыхнули янтарные искры, когда я заметила, как уверенный в своей победе мужчина всего лишь на миг открылся, подставляясь под удар. Тело среагировало мгновенно, восторженная волчица взвыла в груди, заставив рвануть вперед, и я, уклонившись от резкого взмаха, вскинула свой меч, целясь в незащищенный бок. Я совсем не хотела ранить Боромира, собираясь остановиться до того, как лезвие коснется тела, и опьяненная излишней самоуверенностью, позабыла обо всем остальном.

Крепкие пальцы сжались на болезненно ноющем запястье, заставив тихо вскрикнуть, меч выпал из мгновенно ослабевших пальцев, а я, почувствовав сильный рывок, не удержалась на ногах, полетев вперед. Чужая рука, перехватившая меня за талию, заставила крутнуться вокруг, пальцы рефлекторно сжались на крепкой ткани чужой рубашки, а спина натолкнулась на крепкую грудь. Острое лезвие прижалось к шее, заставив застыть каменным изваянием, горячий вздох обжег макушку, растрепав и без того пребывающие в беспорядке волосы, и время словно остановилось.

Левой лопаткой я чувствовала, как колотится чужое сердце, нахальная конечность крепко прижимала меня к широкой груди, не позволяя даже пошелохнуться, а меч у горла отбивал всякое желание совершать глупости, и я, даже зная, что Боромир не причинит мне вреда, все равно чувствовала себя пришпиленной бабочкой, судьбу которой уже кто-то решил за нее. Пальцы судорожно цеплялись за мужскую руку, колючая щека, прижатая к левому виску, неприятно кололась и щекотала нежную кожу, а окончательно запутавшаяся в происходящем волчица громко взвыла, расписываясь в своей полной беспомощности.

— Ты проиграла, девочка, — горячий шепот обжег ухо, заставив сердце забиться чаще, глаза испуганно расширились, глядя в пространство перед собой, а внутренности свела горячая судорога, от которой вскипела кровь. Инстинкты взбунтовались, судорожный вздох отравил сознание пьянящим запахом, и мир вокруг перестал существовать, когда широкая ладонь, удерживающая меня на месте, жадно сжалась на талии, сминая тонкую ткань рубахи.

С пересохших губ сорвался шумный вздох, который я не сумела сдержать, к щекам прилила кровь, а перед глазами запульсировали золотые круги, но прежде, чем возбужденно поведшая носом волчица подалась вперед, где-то совсем рядом послышался чей-то смущенный кашель.

На голову словно обрушили ведро холодной воды, сознание стремительно прояснилось, и я, осознав, в каком положении нахожусь, забилась в чужих руках испуганной птицей, не боясь даже лезвия, находящегося в опасной близости от моего горла. Удерживающий меня все это время Боромир, словно спохватившись, поспешно убрал оружие и разжал объятия, и я, почувствовав глоток свободы, рванулась прочь, едва не перецепившись о свою же ногу. Лицо горело огнем, сердце болезненно колотилось в горле, не позволяя дышать, а запястья дрожали, как при лихорадке, и я отчаянно надеялась, что это не так заметно. Впрочем, короткий взгляд, брошенный на стоящую ближе всех Маргрит, заставил мысленно взвыть, хитрая усмешка гончей подсказала, что лицо мое по цвету сейчас похоже на помидор, и от осознания этого факта хотелось провалиться сквозь землю.

На Боромира, оставшегося где-то за спиной, было страшно даже смотреть, и я, подобрав валяющийся на земле меч и буквально впихнув его в руки кого-то из оборотней, пробормотала себе под нос что-то похожее на:

— Благодарю за бой, было очень познавательно…

В висках болезненно пульсировала одна-единственная мысль о побеге, сопротивляться ей я отнюдь не собиралась, даже не думая о том, что могут обо мне другие, и стремительным шагом направилась прочь, чувствуя, как полыхают лихорадочным румянцем скулы. Руки с каждым шагом дрожали все сильнее, перед глазами все плыло, и я буквально ненавидела предательницу-волчицу за то, что она изо всех сил рвалась обратно, к своей паре.

Столкнулась с кем-то из оборотней, кажется, с весьма удивленным моим поведением Асбрандом, пробормотала что-то о крайней занятости, спеша как можно быстрее оказаться подальше от любопытных глаз, и едва не сорвалась на предательский бег, увидев впереди темно-серую ткань своего шатра. Проигнорировала поприветствовавших меня оборотней, проводивших королеву изумленными взглядами, не оглянулась, когда кто-то позвал меня по имени, и не сдержала сорвавшийся с губ отчаянный стон, когда за спиной, наконец, сомкнулось тяжелое полотно.

В шатре царил вечерний сумрак, свеча почти догорела и отчаянно чадила, но острый, неприятный запах я втягивала до боли жадно, пытаясь как можно скорее избавиться от того, что так сильно путал сознание. Тело колотила дрожь, легким в клетке ребер было тесно, а подлетев к деревянному табурету, на котором стояла небольшая бадья с родниковой водой, я зачерпнула полную кружку, опрокинув ее в себя и не обращая внимания на то, как бегут по разгоряченной коже ледяные ручейки. Каждый глоток обжигал холодом, я пыталась остудить горящее тело хоть как-то, отчаянно закашлявшись, когда вода попала не в то горло, и лишь яростно зарычала, когда кто-то беспардонно откинул полог моего шатра, войдя внутрь.

— Илва… — хриплый баритон обжег подобно раскаленному железу, и я, порывисто оглянувшись, до скрипа сжала пальцами жестяную кружку.

— Боромир… — голос, сорвавшийся с губ, был больше похож на шипение, а при виде широкоплечей фигуры, словно бы мгновенно занявшей собой все пространство, перед глазами поплыло. — Что тебе нужно? Чего ты еще хочешь?

— Тебя, — просто ответил мужчина, и прежде, чем я успела отреагировать на такое заявление, шагнул вперед.

Сильные руки так знакомо сжались на дрожащем теле, широкая грудь оказалась совсем рядом, а шершавые пальцы перехватили подбородок, не позволяя ни отстраниться, ни увернуться. Я возмущенно вскинулась, чувствуя, как мир вокруг медленно пульсирует золотом, но в следующее мгновение буквально захлебнулась на вздохе, когда сухие горячие губы яростно прижались к моим, сминая их и заглушив ругательства, готовые вырваться из груди. По спине прокатилась волна дрожи, занесенная было для удара рука беспомощно застыла в воздухе, все еще крепко сжимая жестяную кружку, но просто сбить меня с толку гондорцу было мало.

Чужие зубы требовательно прихватили нижнюю губу, расставив разжать челюсть, нахальный язык скользнул в рот, углубляя поцелуй, и я сумела только застонать, чувствуя, как мужская рука, легшая мне на спину, крепче прижимает меня к широкой груди. Лишенная возможности двигаться, совершенно разбитая и запутавшаяся в происходящем не меньше собственной волчицы, я ощущала жар мужского тела, находящегося совсем рядом, сходила с ума от запаха, угнездившегося в легких, и не могла найти в себе силы не то, что сопротивляться, — я и пальцем пошевелить не могла, равнодушно отметив краем сознания, как разжимается ослабевшая ладонь.

Тяжелая кружка рухнула на землю, расплескивая вокруг холодную воду, но на это мне было искренне наплевать.

Боромир целовал меня жадно, требовательно, не давая опомниться, его руки шарили по моему телу, сжимая, изучая, запоминая каждый изгиб и очерчивая каждую выступающую косточку, а тонкая ткань рубашки трещала под мужскими пальцами, держась из последних сил. Собственные дрожащие руки, словно живя отдельной жизнью, опустились на широкие плечи, сжавшись на темной ткани до хруста суставов, запутались в жестких медных волосах, а с губ сорвался очередной стон, когда гондорец, крепко сжав пепельные пряди, оттянул голову назад, жадно припав к шее и оставляя на смуглой коже темные отметины, спускающиеся от линии челюсти к выступающим ключицам.

Все-таки не выдержавшая давления ткань громко затрещала, сползя с одного плеча, ворвавшийся в шатер шаловливый ветерок скользнул по влажной коже, а почувствовав широкую ладонь, накрывшую грудь прямо над бешено колотящимся сердцем, я уже сама не удержалась, впившись с горячие губы с отчаяньем, которое снедало меня все это время. Вцепилась в широкие плечи, оттягивая широкий ворот черной рубахи, и впилась обломанными ногтями в горячую кожу, стараясь стать ближе, почувствовать присутствие мужчины сильнее.

Зарычав, как дикий зверь, Боромир внезапно подхватил меня под бедра, заставив обнять его еще и ногами, и я, пользуясь тем, что оказалась немного выше, обхватила ладонями колючие щеки, чувствуя, как скользнул вниз густой водопад непослушных волос. Рубашка, пришедшая в полнейшую негодность, комком сбилась где-то на животе, изрядно мешая, но сил на то, чтобы оторваться от пьянящих губ и убрать ее, у меня попросту не было.

Сознание затянуло плотным туманом, откуда-то из глубины поднялась темная волна воспоминаний, а по ушам ударил свой собственный отчаянный крик, от которого болезненно сжалось сердце, но вместо того, чтобы поддаться охватившему телу ужасу, я только сильнее прижалась к чужой груди, жадно втягивая в себя терпкий запах походного костра, пота и полевых трав. Отчаянье выжигало разум, оставляя обнаженные инстинкты и эмоции, руки жадно шарили по горячему телу, забираясь под смятую ткань и оставляя на влажной коже алеющие следы, и остановится я попросту не могла.

— Девочка… — жадно шептал Боромир, покрывая быстрыми, жалящими поцелуями лицо, и я едва не скулила потерянным щенком, желая быть еще ближе. — Моя девочка…

Ноги вдруг вновь коснулись земли, горячие объятия на мгновение распались, заставив вздрогнуть от холода, скользнувшего по обнаженным плечам, и рефлекторно прикрыть руками грудь, но спустя миг гондорец, сбросив с себя ставшую такой ненужной рубашку, вновь прижал меня к себе, и я громко застонала прямо в чужой рот, не заботясь о том, что кто-то может услышать. Жар мужского тела, находящегося так близко, буквально обжег, кожа прикоснулась к коже, и в сознании не осталось больше ничего, кроме золотой пелены, укрывшей плотным пологом.

Мир вокруг словно перевернулся, земля и небо поменялись местами, и я только вздрогнула, почувствовав обнаженной спиной мягкие теплые шкуры, заменяющие мне в походе постель. Тяжелое тело гранитной плитой опустилось на меня, не позволяя полноценно вздохнуть, но вместо того, чтобы оттолкнуть мужчину, я только ближе притянула его к себе, отчаянно боясь остаться без столь нужного мне тепла, которое выжигало ненавистные воспоминания из груди, позволяя вздохнуть свободнее. Сведенные судорогой бедра расслабились, стоило требовательной руке жадно скользнуть вниз, спина изогнулась дугой, заставляя податься навстречу, а искусанные то ли мной самой, то ли Боромиром губы буквально горели, заставляя задыхаться. Мне казалось, что я чувствую горчащий металлический привкус крови, темные пятна, расцветающие на смуглой коже, отзывались где-то в груди теплом, и я бездумно тянулась за сводящими с ума губами, скользнув в забытье.

— Моя девочка… — вновь прошептал Боромир, потемневшие серые глаза заглянули в затуманенные золотые, а в следующее мгновение я испуганно рванулась всем телом, услышав чужой голос, прозвучавший неожиданно громко:

— Ваше Вели… Прошу прощения!

Наваждение схлынуло стремительно, оставляя после себя холодный осадок, где-то совсем рядом прогремели стремительно удаляющиеся шаги, и я, вдруг осознав, что только что происходило, испуганно рванулась всем телом, оттолкнув от себя Боромира. Разгоряченный, сбитый с толку мужчина поддался легко, кажется, все еще не совсем понимая, что случилось и по-прежнему глядя на меня темными от желания глазами, а я, пытаясь спастись от этого взгляда, поспешно прижала к обнаженной груди разорванные жалкие остатки рубашки, пришедшей в полнейшую негодность. Сердце болезненно сжималось в груди, виски кололо болью, в ушах шумела кровь, а дышать все еще получалось с огромным трудом, и я изо всех сил прижимала к себе руки, пытаясь заставить их не дрожать.

От стыда становилось физически больно, и я крепко зажмурилась, не понимая, как могла так легко поддаться.

Вот ведь глупая девчонка…

— Извини, я… — голос Боромира звучал ниже, чем обычно, и как-то странно хрипел, но его звучание по-прежнему отзывалось внутри дрожью, и мне до потемнения в глазах хотелось, чтобы всего лишь на одно короткое мгновение… он опять ко мне прикоснулся. — Прости, я не должен был. Все должно было быть не так…

Порывистым движением подхватившись на ноги, гондорец отошел от моей постели, старательно пытаясь смотреть на что угодно, но только не на меня. Склонился, поднимая с пола сброшенную им рубашку, а мой взгляд невольно скользнул по широкой спине, испещренной длинными алыми следами от ногтей. Щеки с готовностью полыхнули румянцем, и я, едва сдержав отчаянный стон, спрятала лицо в ладонях, радуясь тому, что длинные волосы завесили красные от стыда скулы. Тихий шорох, раздавшийся рядом, подсказал мне, что черная рубашка вновь оказалась на его владельце, а грохот тяжелых шагов, прервавшихся шелестом ткани, позволил понять, что я вновь осталась в одиночестве.

Совершенно разбитая и помутившаяся рассудком, по-прежнему до боли прижимающая смятую ткань к коже, разукрашенной созвездиями темных отметин.

— Ваше Величество, — все тот же робкий голос послышался откуда-то с улицы, очевидно, незваный гость не рисковал больше заходить в шатер, и я только отчаянно зажмурилась, борясь с подступившими вдруг к глазам злыми слезами, — прошу прощения, но лорд Арагорн срочно просит вас встретиться с ним.

— Передай лорду Арагорну, что я уже иду, — голос, вырвавшийся из груди, ломался и сипел, совершенно не желая слушаться, каждое слово раздирало пересохшее горло, и я, отчаянно желая забыться, опустилась на постель, спрятав лицо в теплых, мягких шкурах.

Единственная мысль, бьющаяся в пустом сознании, обжигала каленым железом.

Все ведь должно было быть не так…

Глава 20

Горячий сухой воздух обжигал лицо, терпкий горький запах гари забивал легкие, от чего свербело в носу, а серые облачка пыли, поднятой множеством тяжелых копыт, заставляли глаза слезиться. Почувствовав, как скатилась по щеке теплая влага, я раздраженно стерла ее тыльной стороной ладони, уставившись воспаленными глазами на высокие глухие врата, темнеющие впереди.

Вокруг на много лиг не было совершенно ничего, кроме выжженной, сухой пустыни и острых хищных скал, которые устремились высоко в небо, мертвая природа, уже давно не радующая глаз насыщенными цветами, мерзко серела, и запертая в тесной клетке ребер волчица то и дело встревожено металась, недовольно ворча и скаля острые зубы. Свободолюбивые оборотни, привыкшие к насыщенной зелени леса Фангорн, с каждым мгновением вели себя все более беспокойно, им отчаянно не нравилось находиться здесь, и, наверное, только преданность своей альфе все еще удерживала волнующуюся армию на плате Горгорот.

Понять это было совсем не сложно, нужно было лишь повернуть голову и взглянуть в глаза Маргрит, находящейся по левую руку от меня. Крепко сжимающая поводья и от волнения прикусившая губу девушка старательно хорохорилась, пытаясь сделать вид, что все в порядке, но широко распахнутые карие глаза потускнели от страха, и впервые за все время нашего знакомства я видела, как бесстрашный командир разведчиков боится.

Рядом прошелестела ткань тяжелого плаща, замерший на мгновение перестук лошадиных копыт возобновился, и я повернула голову, едва сдержав скользнувшую по губам кривоватую улыбку.

Арагорн, сын Араторна, прямой наследник Исильдура и наследник трона Гондора, восседающий на норовистом пегом жеребце, одетый в королевские доспехи, проехал рядом со мной, не сводя взгляда с пока еще закрытых Черных Врат, и на серьезном, словно высеченном из камня лице не дрогнул ни единый мускул. Услышав правду о происхождении друга, я сначала не поверила собственным ушам, но теперь, видя, как Странник ведет за собой огромное объединенное войско Гондора, Рохана и Серого Оплота, не понимала, как не поняла этого раньше, как не увидела внутренней силы, уверенности и непоколебимой веры в победу. Он делал то, чего не делала я, он одним своим видом убеждал каждого воина своей армии в том, что надежда есть, и я, признавая власть друга, беспрепятственно отступила, позволяя ему взять командование войсками на себя.

В отличии от людей, готовых идти за сильным предводителем, волки были верны только своей альфе и не признавали авторитета других, но в данном случае именно альфа решила подчиниться, и у стаи не было причин не доверять этому выбору.

Небо было затянуто тучами, горький пепел кружился в воздухе, оседая на волосы и доспехи серым снегом, и невозможно было понять, какое сейчас время суток. Пейзажи вокруг не менялись, и чем больше мы приближались к Черным Вратам, тем сильнее мне казалось, что они с каждым шагом вырастают, давят на сознание, заставляя пригибаться к земле и чувствовать себя не в своей тарелке. Как и мои собратья, я ощущала незримую тревогу, ощущала, как волнуется моя волчица, которой происходящее совсем не нравилось, и мне казалось, что окажись я в этом месте одна, обязательно бы убежала от искреннего испуга.

Сейчас же справиться с собственным страхом мне помогала поддержка друзей, которые плотной стеной высились по обе стороны от меня.

Возле встревоженной Маргрит, крепко сжимая поводья, покачивался в седле Леголас, за спиной которого виднелось хмурое лицо Гимли, по левую сторону от Арагорна ехал Гэндальф, положивший руку на плечо испуганного Пиппина, рядом с ними, обнимая за пояс сосредоточенного Эомера, оглядывался по сторонам Мэри, то и дело поправляющий сползающий на глаза шлем, а рядом со мной, опережая на полкорпуса, придерживал рвущегося вперед черного жеребца Боромир.

После того, что произошло вчера, мы с мужчиной не разговаривали, даже не смотрели друг на друга, и если гондорец весь вечер и сегодняшнее утро был занят, о чем-то постоянно споря с Арагорном и остальными в большом шатре, в котором всю ночь горели свечи, то я, чувствуя себя последней трусихой, до истерики боялась посмотреть ему в глаза. Руки дрожали, словно при лихорадке, мысли роились пчелиным роем, а от воспоминаний о горячих губах, сминающих мои, и требовательных руках, оставляющих синяки на нежной коже, внутри все сжималось в тугой узел. Я отчаянно мотала головой, пытаясь избавиться от странного чувства, я остервенело терла припухшие губы, пытаясь забыть вкус жадных поцелуев и искренне надеялась провалиться в глубокий сон, чтобы забыться, но чертов воин преследовал меня и там, горячо шептал мое имя, не позволяя отстраниться, и тело буквально пылало. Сводящие с ума сны сладкой болью отзывались где-то в груди, судорогой сводили бедра, и, проснувшись еще до рассвета, я бездумно всматривалась в тяжелую ткань шатра, касаясь темнеющих на смуглой коже отметин, искренне не понимая, где сон, а где реальность.

Захлебывающаяся желанием волчица отчаянно билась о ребра и скреблась острыми когтями, а я, изо всех сил пытаясь запереть ее поглубже в ловушке человеческого тела, боялась покинуть свой темный, безопасный шатер.

Утром в лагере царил хаос, беспокойные воины готовились к битве и коротко переговаривались, то и дело слышались недовольные окрики и раздраженные ругательства, и пользуясь тем, что во всеобщем бедламе никто не обращает ни на кого внимания, я старалась не отставать от других, низко склонив голову вниз и радуясь тому, что длинные волосы завесили лицо. Создавать видимость невероятной занятости было легко, к явно озабоченной проблемами королеве никто не рисковал подходить, и лишь заметив прищуренный, словно бы насмешливый взгляд пробегающей рядом Маргрит, я поняла, что нацепленная маска не столь надежна, как я думала. К тому же, спустя всего каких-то несколько минут лагерь был свернут, мне подвели меланхоличную мышастую кобылу, и я даже не заметила, как оказалась в начале длинной колоны воинов рядом с друзьями и Боромиром.

Пронзительный взгляд серых глаз опалил каленым железом, заглянув в самую душу, норовистый вороной жеребец надежно пристроился возле моей кобылы, словно намереваясь провести так всю оставшуюся жизнь, а потянувшуюся было к паре волчицу я силой посадила на невидимую цепь.

Не время сейчас, да и не место.

В столь тяжелый, безумный день голова нужна была мне чистой.

— Отвратное местечко, — негромкий голос Маргрит заставил вздрогнуть, отвлекшись от мрачных мыслей, и я оглянулась на подругу, которая поравнялась со мной. Встревоженный конь недовольно всхрапнул, закусив удила, но первая бегущая по следу даже не обратила на это внимания, всматриваясь в тяжелую громадину Черных Врат. Никто не знал, что нас ожидает там, за ними, никто не знал, чем может закончиться этот серый день, а взгляд то и дело метался к горячей громадине Ородруина, который время от времени вспыхивал алыми брызгами, выбрасывая клубы пепла, от которого темнело небо. Чувствительный нос улавливал резкие запахи, пробирающие до дрожи, и я, не сдержавшись, раздраженно потерла его, пытаясь перебить терпкость горячего воздуха.

— И где они? — громкий голос Пиппина звенел от едва сдерживаемой тревоги, однако винить за это храброго хоббита, последовавшего за нами на страшный бой, никто не смел. Замерший возле нас Арагорн оглянулся через плечо, рассматривая стройные ряды объединенной армии, застывшей каменными изваяниями и крепко сжимающей свое оружие, а после, пришпорив лошадь, первым двинулся к Черным Вратам.

Друзья, не отстающие от своего предводителя ни на мгновение, последовали его примеру, направившись следом, а заставив свою кобылу шагнуть вперед, я краем глаза заметила, как отделилась от ровного строя бронированных волков внушительная фигура. Хмурый Скьельд, не спрашивая моего позволения и не требуя разрешения, молчаливой тенью скользнул за нами, а на мгновение пересекшись взглядом с золотым янтарем внимательных глаз, я только едва заметно кивнула. Поддержка кого-то из своей стаи в тот момент была как нельзя кстати, остальные Маршалы, оставшиеся во главе армии Серого Оплота, проводили нас пронзительными взглядами, жгущими спину, и я поспешила отвернуться от них, не желая видеть какой-то обреченной решительности, с которой смотрели на нас воины, оставшиеся на своем месте.

Небольшой отряд, выглядящий на огромном плато совсем крошечным, почти смешным, с каждым шагом приближался к конечной точке нашего путешествия, и я даже не могла винить собственную волчицу, нервы которой натянулись тугими струнами. С каждым мгновением желание развернуть лошадь и умчаться прочь становилось все сильнее, но рассеянный взгляд, блуждающий по серым пейзажам, неизменно натыкался на широкую спину, защищенную серебристыми доспехами, и я понимала, что бросить все и сбежать не могу. Не тогда, когда до конца осталось всего ничего.

Подчиняясь болезненно впившимся в губы удилам, лошади одна за другой остановились почти у самых Врат, недовольно перебирая тонкими ногами, а я, на мгновение прикрыв глаза от налетевшего сухого ветра, запрокинула голову назад, всматриваясь в черную, ржавую громадину тяжелой конструкции, которая словно бы подпирала серое небо. По сравнению с этим строением я сама себе казалась мелкой букашкой, хищные скалы, нависающие с двух сторон, давили и словно бы заставляли пригибаться к сухой, мертвой земле, и я сама не заметила, как хрипло выдохнула, с силой сжав в руках кожаный повод.

Остановившийся впереди Боромир оглянулся на тихий скрип плотных перчаток, окинув меня внимательным взглядом, однако не успел ничего произнести, как по всему плату пронесся ровный голос Арагорна:

— Пусть силы черной страны выходят на бой! Да свершится над ними справедливый суд!

Гулкое эхо отбилось от холодных камней и ржавого металла, затерялось где-то в пепельном небе, а с губ сорвался шумный вздох, когда где-то там, за высокими вратами, раздался мерзкий скрежет. Замерший рядом Скьельд зло зарычал, вздыбив шерсть на загривке, в глазах Маргрит расплылось жидкое золото, а я буквально спиной почувствовала тревогу своей стаи, которая подчинялась вскинувшимся инстинктам. Нахмурившийся Леголас оглянулся на первую бегущую по следу, заметив, как та переменилась в лице, рядом нервно переступил с ноги на ногу конь Эомера, из-за спины которого выглядывал уже посеревший от ужаса Мэри, и только Гэндальф с Арагорном даже не пошелохнулись, хмуро наблюдая за тем, как тяжелые ворота, заскрипев, начали медленно отворяться. Земля задрожала, меланхоличная лошадь, до этого не обращающая ни на что внимания, взбрыкнула подо мной, заставив крепче сжать коленями бока, а взгляд мгновенно зацепился за узкий просвет, возникший между двумя громадными створками. Увидеть что-то внутри крепости не представлялось возможным, а все внимание моментально привлекла высокая широкоплечая фигура, покачивающаяся в седле закованного в броню коня, шагнувшего нам навстречу.

Всадник, выступивший из крепости, был затянут в черные одежды, плотный шипастый шлем полностью закрывал голову и верхнюю часть лица, а та открытая его часть, которая виднелась из-под черного металла, была похожа на уродливую жуткую маску. Поднявшаяся откуда-то изнутри волна тошноты заставила прижать к губам руку в рефлекторной попытке справиться с нахлынувшими эмоциями, вырвавшееся из груди рычание самой себе показалось оглушительным, и я даже не смогла винить Скьельда, когда тот припал к сухой земле, готовясь к прыжку. Короткий взмах рукой заставил оборотня замереть на месте, не заметивший наших переглядываний Боромир, словно невзначай, повернул своего жеребца, оказавшись между мной и незнакомым всадником, а со стороны Гимли донеслось приглушенное ругательство, произнесенное на кхуздуле, которого я не знала.

Впрочем, что-то мне подсказывало, что все сказанное гномом как никогда точно отображало отношение каждого из присутствующих ко всему происходящему.

— Мой господин, Великий Саурон, приветствует вас, — голос был ему под стать, скрипящий, холодный, пробирающий до костей, и волчица внутри с готовностью зарычала, готовясь броситься вперед, разорвать, уничтожить. Широкая, самодовольная ухмылка обнажила желтые, словно бы сточенные зубы, от чего глашатай стал выглядеть еще ужаснее. Это был человек, я не сомневалась в этом, втягивая полными легкими горький запах, но почему-то на уродливого монстра он был похож намного больше. — Кто из вашего сброда достоин говорить со мной?

— Мы пришли не приветствовать Саурона, вероломного и проклятого, — отбрил Гэндальф, взявший переговоры в свои руки, и я заметила, как после его слов уродец дернул верхней губой, обнажая кривые зубы в оскале. Громадный черный конь тяжело дышал и нервно бил копытом, прочные доспехи позвякивали при каждом движении, и я заметила, как Боромир, словно невзначай, положил руку на эфес своего меча. Плечи мужчины были широко расправлены, излучая исходящее от воина напряжение, и мне почему-то казалось, что воин вот-вот бросится в бой. Взгляд скользнул по медному затылку, запутавшись в жестких волосах, и я силой заставила себя вновь взглянуть на глашатая. — Передай своему господину, что армии Мордора должны быть распущены, а он сам должен покинуть эти земли и никогда больше не возвращаться.

Словно каленая сталь заскрежетала в сером воздухе, наполненном пеплом, — незнакомец громко засмеялся, запрокинув голову назад, и в этом смехе было столько холода и превосходства, что пальцы сами собой сжались на поводе крепче. Холодная сталь спрятанного в ножнах меча словно обожгла, до безумия захотелось заставить этого уродца замолчать, и мне с трудом удалось подавить это желание. Инстинкты взвыли, как безумные, зубы до крови прикусили нижнюю губу, и мне показалось, что всего лишь на какое-то мгновение голова Боромира самую малость повернулась в мою сторону. Впрочем, в тот же момент оборвался смех глашатая, и тот вновь заговорил, пронзая каждым словом:

— Седая борода… Мне было велено передать тебе это.

Разорвал тишину серого утра тихий перезвон, белый росчерк взметнулся в воздух, заставив рефлекторно дернуть головой, а взгляд жадно вцепился в непонятную белоснежную ткань, которую уродец швырнул прямо в лицо Гэндальфу. Резкое движение заставило полотно расправиться, и я сумела различить тоненькую, сотканную из тончайших мифриловых нитей кольчугу с вышитым золотом воротом.

В сознании яркой вспышкой вспыхнуло воспоминание темных подземный копей и терпкого смрада крови и металла, кровь вскипела в жилах от испытанного ужаса, а в ушах поднялся звон, когда я узнала уже знакомую кольчугу, увиденную лишь однажды. Мрачные образы пронеслись перед внутренним взором калейдоскопом, я вспомнила несколько безумных мгновений, в которые взмыленная волчица мчалась к голубоглазому хоббиту, думая, что он ранен, и испытанное тогда облегчение сейчас страхом застыло где-то в горле, когда я осознала, что все это значит.

Если мифриловая кольчуга сейчас оказалась в руках прислужников Саурона…

— Нет… — выдохнула я, не справившись с эмоциями, и тихий вздох показался мне просто оглушающим. — Нет-нет-нет…

Обезумевшая от горя волчица громогласно взвыла в груди, невидимая глазу тяжелая гранитная плита камнем рухнула куда-то на дно желудка, а разум словно помутился, и я даже не заметила, как отчаянно зажгло от выступивших слез глаза. Мир вокруг поплыл, и как мне удалось удержаться в седле, я искренне не понимала.

— Илва… — услышавший мой невнятный шепот Боромир оглянулся, в серых глазах всколыхнулось искреннее сочувствие, от которого я буквально захлебнулась захлестнувшим меня отчаянием, чувствуя, что как не хватает воздуха. Все, на что мы так надеялись, все, к чему мы стремились, чего ожидали…

Все пошло прахом, и я, все еще не веря своим глазам, искренне не понимала, как быть дальше. Ведь если Фродо, маленький, беззащитный Фродо…

Послышались испуганные восклицания хоббитов, Маргрит с Эомером, искренне не понимающие, что происходит, переводили удивленные взгляды с белоснежной кольчуги на наши побелевшие от ужаса лица, волки, учуявшие отчаяние своей альфы, нервничали, срываясь на приглушенное рычание, даже где-то за спиной до меня волнами долетала тревога собратьев, а Скьельд, осознавший, какое впечатление производит на королеву неизвестная ему одежка, вновь припал к земле, оскалив аршинные клыки и взглянув на глашатая со звериным бешенством в золотом взгляде.

— Надо же, кого я вижу, — привлеченный рычанием приспешник Саурона повернулся к нам, и пусть никто не видел его глаз, но почему-то мне казалось, что он внимательно и жадно смотрит на подобравшегося серого зверя. — Что за дешевый сброд, не поленились даже этих вонючих псин вытащить из их грязных буд.

Скьельд сорвался на безумное рычание, явно обозлившаяся Маргрит приподнялась на стременах, не справившись с пробежавшейся по телу дрожью и не обращая внимания на то, как Леголас, словно невзначай, осторожно коснулся ее руки, а золотая пелена, упавшая мне на глаза, разбилась о серую сталь знакомых глаз. Боромир, по-прежнему глядящий на меня, едва заметно мотнул головой, будто бы прося не дурить, и я, подавив отчаянно воющую волчицу, с трудом заставила себя не горячиться. От отчаянья было физически больно, но ослепить себя ему я не позволила.

Крепко сжала челюсти, пытаясь справиться с силами, и буквально прорычала:

— Скьельд, назад.

Волк зло заворчал, но послушно отступил, не собираясь противиться приказу альфы, Маргрит, поймавшая мой предупреждающий взгляд, покорно опустилась обратно в седло, спрятав вновь ставшие карими глаза. Мужчины, убедившись в том, что никто ни на кого нападать не будет, вновь повернулись к глашатаю Саурона, а тот, осознав, что вывести из равновесия никого не удалось, широко усмехнулся, обнажив желтые зубы.

— Вижу, полурослик был вам очень дорог, — в скрипучем голосе слышалось нескрываемое торжество, которое заставляло моих друзей хмуриться. — Знаете, он очень мучился в руках хозяина.

Темное забрало поворачивалось в разные стороны, уродец словно всматривался в каждого из нас, пытаясь понять, задевают ли нас его слова, однако мимолетной слабости себе больше никто не позволял, хмурые лица оставались непроницаемыми, и даже волки хранили молчание, сверкая золотом хищных глаз.

— И кто бы мог подумать, что кто-то столь маленький выдержит столько мучений, — очередная вспышка злорадного смеха всколыхнула утреннюю тишину, сорвавшийся порыв ветра бросил в лицо спутанные волосы, и я лишь краем уха услышала приглушенный всхлип, который сидящий в седле Гэндальфа Пиппин отчаянно пытался подавить, прижимая к груди кольчугу. Мэри, прячущийся за Эомером, выглядел не лучше, смаргивая невольные слезы, зло пыхтящий Гимли по-прежнему цедил сквозь зубы ругательства, а от стужи, царящей в глазах Арагорна, было не по себе даже мне. — А ведь он выдержал, старик. Он все выдержал…

Недвусмысленность равнодушно брошенной фразы не оставила ни у кого сомнений в том, что он имел ввиду, всколыхнувшуюся внутри ярость подавить удалось с огромным трудом, и только недюжинная сила воли заставила меня крепче сжать поводья вместо того, чтобы зарычать. Скьельд взволнованно переступил лапами, со стороны стоящего впереди Боромира донесся шумный вздох, а в глазах Гэндальфа впервые заблестела влага, которую старик не сумел спрятать.

Медленный перестук копыт заставил вздрогнуть, взгляд зацепился за статную фигуру Арагорна, тронувшего поводья своей лошади, и я невольно подобралась, неотрывно наблюдая за тем, как друг неспешно приближается к глашатаю. Улыбка у того немного потускнела, он подобрался в седле, настороженно поглядывая на Странника, который по-прежнему сохранял непроницаемое лицо, а после даже попытался усмехнуться вновь.

— И кто же это? Неужели, наследник Исильдура? — издевка, прозвучавшая в голосе, слышалась слишком явно. — Чтобы стать королем, нужно немного больше, чем сломанный эльфийский меч.

Движение было молниеносным и совсем неожиданным, я даже не заметила, насколько быстро все это произошло, просто в какой-то момент разрезал воздух острый меч, и головаглашатая, слетев с шеи, покатилась по серой земле, зазвенев металлическим шлемом. Брызги крови оросило мою броню, дернулся от неожиданности Боромир, рефлекторно натянув повод и заставив жеребца отступить назад, ближе к моей кобыле, а яростно сверкнувший глазами Арагорн, крепко сжимающий в руках меч, оглянулся на нас.

Хмурое лицо исказилось от злости, с губ срывалось тяжелое дыхание, а уверенность, скользившая во взгляде мужчины, не оставила у меня никаких сомнений.

— Кажется, переговоры закончились, — мрачно констатировала я, наблюдая за тем, как катится по острому лезвию багряная кровь.

— Я не верю в этот бред! — рявкнул явно обозленный Арагорн, обведя нас шальным взглядом. — И ни за что не поверю!

Вновь заскрежетал сложный механизм, земля дрогнула, а инстинкты буквально взвыли, когда тяжелые створки Черных Врат начали медленно открываться. Взгляд скользнул за спину Странника, я приподнялась на стременах, пытаясь рассмотреть то, что открывалось взору, и буквально захлебнулась на вздохе, увидев далеко впереди, на фоне черного, устланного копотью неба, остроконечную башню, которую венчало громадное, полыхающее огнем Око, смотрящее прямо на нас. Тело сковало ужасом, дыхание перехватило, а горло сжало спазмом, и на несколько долгих мгновений я словно забыла, как дышать, судорожно сжимая в похолодевших пальцах тугой повод. Пронизывающий взгляд Ока не позволял даже шелохнуться, мир вокруг заиграл золотыми оттенками, и я будто из-за плотной стены воды услышала яростное звериное рычание.

Это пробудило меня от оцепенения, заставив вздрогнуть, взгляд скользнул вперед, и я буквально похолодела, заметив приближающиеся к нам стройные ряды черного воинства. Скрежет и скрип темных доспехов разорвали серую тишину раннего утра, усилившийся запах гари забил легкие, буквально удушая, и я, почувствовав нехватку воздуха, опустилась обратно в седло, чувствуя, как вскипела в венах в кровь. Всколыхнувшийся страх я постаралась подавить в зародыше, убеждая себя в том, что именно к этому мы стремились, именно этого хотели, выступая из Минас-Тирита.

Теперь же отступать было поздно.

— Назад! — громкий голос Арагорна словно привел в себя, заставив вздрогнуть, руки крепко сжались на хлестком поводе, от чего недовольно захрипевшая кобыла присела на задние ноги, и только взметнулся волной ветер, бросивший в лицо пыль, когда лошадь Странника пронеслась мимо спешной рысью. Остальные мужчины следовали примеру своего предводителя, явно встревоженная не на шутку Маргрит перехватила мой взгляд, ни на мгновение не отступая от хмурого Леголаса, да и я задерживаться не стала. — Всем назад!

Издалека я видела ужас, исказивший лица людей, все еще удерживающих ровный строй, видела мрачную решительность оборотней, готовых стоять до последнего вздоха, а при нашем приближении тихо заворчали волки, стоящие впереди остальных. Припорошенные пеплом доспехи не блестели, как в битве при Пеленнорских полях, густая шерсть всевозможных оттенков поседела, будто мгновенно утратив все краски, и от внутренней силы, исходящей от членов стаи, мне почему-то всего лишь на мгновение стало спокойнее. Отчаяние и искренний страх потускнели, позволив взглянуть на окружающий мир здраво, взгляд прояснился, и я позволила себе короткий вздох, сорвавшийся с искусанных губ.

Ничего ведь еще не было кончено, и как и Арагорн, я отказывалась верить в то, что Фродо попался в руки Саурона. Нет, он был маленьким и беззащитным, но храбрым, и очень-очень смышленым, и даже то, что кольчуга малыша каким-то невообразимым образом оказалась в руках мертвого уже уродца… это ничего не значило.

Скользящий по незнакомым лицам взгляд зацепился за молодого воина, совсем еще мальчишку, который испуганно отступил на шаг, натолкнувшись на старшего товарища, и тут же пронесся над плато громкий голос Арагорна, отбившийся от холодных скал:

— Стоим на месте! — взгляд серых глаз был исполнен уверенности, которая пробирала до дрожи, а ропот, проскользнувший среди воинов, стих призрачным шепотом. — Сыновья Рохана… Гондора… Мои братья! — Странник дернул повод, заставив гарцующего коня развернуться, и я перехватила взгляд друга, почувствовав, как подобралась в груди готовая к бою волчица. — Друзья… Я вижу в ваших глазах тот же страх, который сжимал мое сердце! Возможно, наступит тот день, когда мужество оставит нас, и мы разорвем связавшие нас узы, но это будет не сегодня… Возможно, наступит день, когда треснут щиты, и придет закат нашей эпохи, но только не сегодня! — всколыхнувшийся внутри Арагорна огонь я почувствовала, словно что-то физическое, и испытываемая другом уверенность каким-то непостижимым образом передалась и мне. Сейчас я видела перед собой воина, видела короля, и понимала, что могу доверить ему свою стаю и свою жизнь. — Сегодня мы сразимся за все, что вы любите на этой земле!

Гнедой конь нетерпеливо перебирал тонкими ногами, взволнованно мотая головой, поднявшийся ветер рвал волосы и плащи, сыпля в глаза пеплом, Арагорн загнанным, готовым сорваться в бой зверем метался по мертвой земле, отчаянно всматриваясь в глаза своих людей, а наши друзья, выстроившись впереди армии ровной линией, крепко сжимали в руках свое оружие. Прищурено поглядывал на приближающихся противников Эомер, словно оценивая свои силы, демонстративно поигрывал секирой Гимли, явно готовый размять руки в бою, украдкой переглядывался с Маргрит сосредоточенный и серьезный Леголас, тщетно гасящий вспыхивающую в глазах тревогу, и я невольно подумала о том, что за столь короткий срок эти двое уже успели сблизиться друг с другом, пусть и не показывали этого остальным.

Губы изогнула легкая, немного грустная улыбка, а взгляд скользнул к Боромиру, все так же находящемуся рядом. Терпкий запах окутывал пряным облаком, близость сильного мужского тела тревожила беспокойную волчицу, и я невольно подобралась в седле, когда пронзительный взгляд потемневших серых глаз пересекся с моим. Тихий хриплый голос показался мне бредом воспаленного сознания

— Пообещай мне, что ни на шаг от меня не отойдешь.

Сердце сжалось от непонятно откуда возникшей нежности. Да куда же я от тебя денусь после всего, что мне довелось ради тебя пройти?

— Илва? — Арагорн отвлек меня от тяжелых мыслей, заставив повернуть к нему голову, и я, заметив застывшее в его глазах ожидание, медленно вытащила из ножен свой меч. В ответ на это движение зарычали окружающие нас волки, нетерпеливо разрыхляя острыми когтями мертвую сухую землю, а собственная белоснежная хищница вскинулась, готовая сиюминутно броситься в бой.

— Серый Оплот с вами, — негромко произнесла я, кивнув Арагорну, и мой друг, спрятав в уголках губ легкую улыбку, в последний раз обвел взглядом друзей и армию, а после, повернувшись к выстроившимся впереди полкам Черного Воинства, пришпорил тут же сорвавшегося с места жеребца.

Это стало сигналом, вокруг задрожал воздух, когда сотни молниеносных, тяжелых волков сорвались со своего места, опережая зло заржавших лошадей, а мир завертелся, как в калейдоскопе, и я даже не удивилась, когда перед глазами все запульсировало золотом. Волчица громко взвыла в груди, зазывая за собой стаю, ветер засвистел в ушах, разметав волосы и бросив в глаза пыль и пепел, но я только сморгнула выступившую влагу, боясь зажмуриться. Разомкнула губы, позволив шумному вздоху скользнуть по потрескавшейся коже, судорожно сглотнула, чувствуя, как на мгновение дрогнула рука, сжимающая меч, а после…

А после оружие Арагорна, ставшего острием нашего клина, вонзилось в тело громко взвывшего от боли орка.

Заскрежетала сталь, заскрипели доспехи, брызнула во все стороны темная, горячая кровь, и я буквально захлебнулась на вздохе, когда испуганная кобыла вскинулась на дыбы, ударив копытом возникшего из ниоткуда перед ее мордой орка. По ушам било сумасшедшее звериное рычание, вокруг царил самый настоящий хаос, и я вновь, как и в предыдущей битве, очень быстро потеряла из поля зрения друзей. Орков было много, намного больше, чем нас, они окружали каждого из воинов объединенной армии, мешая рассмотреть что-то другое кроме черного полотна, а удушающий землистый смрад смешивался с горечью пепла, забивая легкие и сдавливая горло. Дыхание сбивалось, плотная кожаная броня прилипла к разгоряченному телу, а волосы потемнели и слиплись от выступившего пота, постоянно падая на глаза. Мышцы превратились в камень, клинок со свистом рассекал воздух, скрежеща о сталь доспехов и разрывая кожу и сухожилия, а липкая черная кровь покрывала и броню, и шкуру беснующейся под седлом лошади, и мертвую землю под ее копытами. На отдых не было даже секунды, сражаться приходилось на износ, и я до истерики боялась того, что силы закончатся раньше, чем враги перед лицом.

Волки бились яростно, словно в последний раз, острые когти и зубы разрывали чужую плоть, а ржавая сталь не причиняла вреда мощным телам, скрежеща по прочным доспехам, оставшиеся в человеческом обличии оборотни дрались так же отчаянно, сверкая яростным золотом глаз, и вдохновленные словами своего короля люди не торопились отставать от моих подданных, отстаивая свою жизнь и свободу не менее горячо. Люди и волки боролись вместе, спиной к спине, не уступая значительно превосходящим нас количеством войскам противника, они уверенно держали свои позиции, то идя в стремительную атаку, то насмерть стоя в защите, и столь сплоченная работа не могла не восхищать.

Наверное, в любой другой момент я бы обязательно отдала должное такой самоотверженности, но сейчас у меня на это не было ни сил, ни времени.

Пот катился по лбу градом, с пересохших искусанных губ срывались хрипы, а из прорехи в рассеченной мечом броне на бедре выплескивалась кровь, но на боль я не обращала никакого внимания, отчаянно кусая губы и попросту боясь остановиться. Усталость валила с ног, и что-то мне подсказывало, что прекрати я орудовать мечом хотя бы на мгновение, и тут же рухну на твердую землю без сил. Инстинкты выли, кровь бурлила в венах, а запертая в груди волчица отчаянно рвалась в бой, требуя пропустить ее в сознание, и то и дело я чувствовала, как зубы против моей воли удлиняются, превращаясь в острые клыки. Сохранить контроль над собственным зверем было ужасно трудно, я боялась, что не справлюсь, а болезненная судорога превращения спутала бы мне сейчас все мои планы.

Сквозь пыл отчаянного боя мне с трудом удавалось рассмотреть, что происходит вокруг, но время от времени в поле зрения попадали знакомые лица, и это позволяло мне убедиться в том, что с друзьями все в порядке. Эомер с огромным двуручником косил противников налево и направо, прикрывая широкой спиной столь же яростно сражающегося Мэри, неподалеку от них размахивал огромной секирой зло пыхтящий Гимли, а в самой гуще врагов, уже стоя на земле, держали круговую оборону Леголас с Маргрит, стоящие друг к другу спиной и не позволяющие оркам даже приблизиться на расстояние удара. Я видела Арагорна, мельком заметила и Гэндальфа с Пиппином, которых тут же скрыла от меня плотная стена врагов, а совсем рядом, стоило только оглянуться через плечо, отчаянно дрался сразу с несколькими орками Боромир.

Его меч серебристым росчерком разрывал воздух, медные волосы растрепались и пребывали в полнейшем хаосе, а серебристые доспехи с изображением Белого Древа были заляпаны чужой кровью. Долго наблюдать за молниеносными, резкими движениями мужчины у меня не получалось, но всего пары мгновений, пары рефлекторно брошенных взглядов мне хватило, чтобы понять, что и в спарринге со мной вчера на привале воин сдерживал себя, потому что против такой мощи я бы не продержалась и пары секунд. Боромир был похож на яростного зверя, внутри него горел неугасаемый огонь, и моя волчица, пораженная увиденным, словно бы готова была увидеть вместо серой стали расплавленное золото — куда больше гондорец был похож на оборотня, но никак не на человека, и его внутреннего, невидимого глазу зверя моя хищница чувствовала почти физически. Она рычала и ярилась, защищая свое, она всем естеством тянулась к паре, боясь отступить даже на шаг, и я понимала, что даже не дай я Боромиру обещания оставаться рядом, все равно бы делала это, не смотря ни на что.

Его ярость была моей яростью, его отчаяние было моим отчаянием, его раны были моими ранами, и сердца бились в одном ритме, заставляя чувствовать друг друга на расстоянии. Я знала, что Боромир рядом, всегда рядом, и не могла позволить, чтобы с ним что-то случилось.

Очередная волна орков, которых почему-то не становилось меньше, накрыла нас с головой, не позволяя вздохнуть, и я могла только отчаянно зарычать от бессилия, наблюдая за всем происходящим хаосом. Враги были повсюду, как воздух, от смердящей крови вокруг было темно, и даже сердце билось через раз, попросту не успевая за взмахом меча. Я смертельно устала, двигалась на рефлексах, даже не задумываясь над тем, что творю, а на глаза то и дело попадались мертвые тела, лежащие на сухой земле. Я видела залитые кровью серебристые доспехи Гондора и зеленые одеяния Рохана, видела изодранные, затоптанные тяжелыми сапогами знамена, и сердце болезненно сжималось каждый раз, когда по чувствительному слуху били болезненные стоны павших воинов. Мы были в меньшинстве, мы сражались отчаянно, но выиграть не могли, и я мысленно кляла себя на чем свет стоит. Это я привела этих людей сюда, это была моя идея бросить все силы на то, чтобы помочь Фродо, и именно за мои ошибки сейчас расплачивались мои люди. Яростно рычащие волки все чаще оступались, мотая головами и сверкая окровавленными проплешинами в густой шерсти, глубокие раны на телах оборотней не успевали затягиваться, и боль каждого из своих подданных я чувствовала почти физически. Я слышала вой их зверей, слышала отчаянное рычание, отзывающееся эхом где-то внутри, и не могла сдержать ярости собственной волчицы, которая искренне желала помочь всем и каждому, хотя и не могла.

Идиотка, сама ведь все это затеяла…

И какая я после этого королева?

Сильный удар обрушился на лезвие моего меча, по каленой стали прошлась дрожь, заставившая меня неловко повести рукой, и я, не удержавшись, тихо вскрикнула от боли, на мгновение сбившись с выработанного ритма. Чья-то рука сжалась на лодыжке, сдавив с нечеловеческой силой, и не успела я даже среагировать, как меня, словно игрушечную, рывком сдернули с лошади. Кожаный повод хлестко ударил по пальцам, земля с небом поменялись местами, а в следующий момент затылок с силой приложился о землю.

Зубы громко клацнули, прикусив язык, перед глазами вспыхнули искры, а с губ сорвался вскрик, и я сжалась в комочек, чувствуя, как сознание на мгновение потемнело. Меч выпал из ослабевшей руки, звуки приглушились, словно меня накрыло волной, а дыхание перехватило спазмом.

— Илва! — закричал кто-то совсем рядом, но я даже отозваться не смогла, чувствуя, что задыхаюсь. Кислорода не хватало, я судорожно открывала и закрывала рот, пытаясь протолкнуть в легкие хотя бы глоток воздуха, а перед глазами почему-то никак не прояснялось, и волна накрывшего страха отозвалась дрожью во всем теле.

Громогласно взвыли инстинкты, заставившие меня шарахнуться в сторону, взвившаяся пыль забила нос, заставив чихнуть, и от этого внезапно посветлело в голове. Моргнув, я испуганно осмотрелась, сглотнув от близости острого лезвия, вонзившегося в землю совсем рядом с моим лицом, отчаянно рванулась, спасаясь от очередного удара, и с ужасом уставилась на громадного орка, нависшего надо мной. Из разорванного плеча прямо на меня хлестала темная смердящая кровь, налитые ненавистью глаза выпучились, а кривые желтые зубы оскалились в уродливой усмешке, когда ржавый ятаган вновь взвился надо мной. Взгляд отчаянно пробежался по земле в поисках выпавшего из рук меча, тело сжалось в ожидании удара, уйти с линии которого я уже не успевала, а в следующее мгновение сверкнула сталь, и я зажмурилась, боясь посмотреть в лицо подобравшейся смерти.

— Ваше Величество! — громкий окрик ударил по ушам, заставив вздрогнуть, взметнулась волна ветра и пыли, и я широко распахнула глаза, увидев, как серое небо передо мной закрыла внушительная фигура.

Острое лезвие пронзило насквозь мощное тело, войдя между пластинами брони, по ушам ударил неприятный, булькающий звук, а тяжелое тело орка, испустившего последний вздох, грузно осело на землю. Мужчина, стоящий ко мне спиной, медленно распрямился, утерев выступивший на лбу пот, а после, пользуясь краткими мгновениями передышки, обернулся ко мне. Ярким пятно среди общей серости выделялась рыжая борода, и я, увидев протянутую мне руку, с облегченным вздохом покачала головой:

— Лорд Асбранд, как же вы вовремя.

— Как же я мог оставить вас без помощи, Ваше Величество, — мужчина легко, совсем, как молодой мальчишка, улыбнулся, помогая мне подняться на ноги, обхватил за плечи, убеждаясь в том, что я твердо держусь на своих двоих и не сдержал какого-то облегченного вздоха. Взгляд оборотня скользнул куда-то мне за плечо, выражение лица мгновенно переменилось, застыв каменной маской, и моя волчица буквально взвыла, ощутив искреннюю тревогу чужого зверя. — Осторожно!

Сильный рывок заставил ноги вновь оторваться от земли, ветер засвистел в ушах, от чего опять болезненно заныла шишка на затылке, а в следующее мгновение над головой послышался судорожный вздох, от которого стало не по себе. Искренне не понимая, что происходит, я широко распахнутыми глазами уставилась на странного, как-то внезапно побелевшего Асбранда, по-прежнему крепко держащего меня за плечи, заметила за его спиной оскаленного орка, с которым тут же расправился кто-то из роххирим, а после догадалась медленно опустить взгляд вниз.

При виде кончика ржавого меча, прошившего тело Маршала насквозь, перед глазами все поплыло, шум алой крови, бегущей из страшной раны, зазвучал в ушах набатом, и я буквально застыла каменной статуей, искренне не понимая, что только что произошло. Шум битвы казался необыкновенно далеким, время словно застыло, а все мысли испарились из головы, создав там плотную пустоту. Позабыв обо всем, я продолжала ошарашено смотреть на засевшее в теле оборотня оружие, совсем не понимая, что мне делать, и только испуганно вздрогнула, когда лорд Асбранд как-то странно выдохнул, кажется, только крепче сжав пальцы на моих плечах.

— Рад… что вы… в порядке… — сипло произнес мужчина, заставив меня вскинуть голову и взглянуть в подернутые золотом глаза. По потрескавшимся губам скользнул тонкий алый ручеек, исчезнувший где-то в густой рыжей бороде, серое лицо посветлело от сдавленной, грустной улыбки, и я почувствовала, как в горле запершило.

— Лорд Асбранд… — голос дрогнул, а мир перед глазами поплыл, и я моргнула, пытаясь смахнуть непонятно откуда взявшиеся слезы.

Второй Маршал как-то странно покачнулся, а после начал оседать, и я, не удержав тяжелого тела, едва вновь не упала на землю вместе с ним, искренне не зная, что делать. Последний вздох, вырвавшийся из широкой груди, отозвался где-то в груди болью, чужая кровь, обагрившая ладони, буквально обжигала, и я, застыв посреди шумящего поля боя, с возрастающим ужасом смотрела на то, как мертвое тело, лежащее у моих ног, принялось деформироваться и видоизменяться. Затрещавшие кости разорвали кожаные доспехи, лоскутьями упавшие в серую пыль, рыжевато-коричневая шерсть покрыла измененное тело, а стоило мне моргнуть, как я увидела перед собой вместо мертвого мужчины большого косматого волка. Только страшная темная рана давала понять, что это один и тот же человек, и с каждым судорожным ударом сердца я все яснее понимала, что такие раны, как эта, не заживают даже у оборотней.

Мир вокруг словно перевернулся, сердце болезненно забилось где-то в горле, и я, продолжая неверяще всматриваться в мертвое тело у ног, медленно запустила дрожащие пальцы в волосы, сжимая спутанные пряди у самых корней. Воздуха катастрофически не хватало, перед глазами плыло, и по щекам катились обжигающие слезы, смешивающиеся с кровью, бегущей из прокушенной губы. Страх, которому все это время я не позволяла пробиться наружу, плотно захватил сознание, тело сковало судорогой, а волчица захлебнулась отчаянным воем, который вот-вот готов был вырваться сквозь крепко сжатые челюсти.

Ведь это все была моя вина, только моя, и больше ничья. Я привела за собой людей на верную смерть, я вытащила их из леса, в котором они находились в безопасности, заставила отправиться со мной на войну, заставила рисковать собой и… Они так слепо верили своей королеве, верили в свою королеву, а она…

Я…

Я подвела каждого из них, сделала то, на что не имела никакого права, ради своей любви подставила тысячи жизней, пусть и не смела так поступать, а теперь… Все это из-за меня, оборотни вокруг умирают из-за меня, и Асбранд принял на себя удар, который был предназначен мне, а я… Даже сделать ничего не смогла, хлопая глазами, как глупая курица.

Да какое же я к Морготу Величество?!

— Илва! — громкий голос пробился в воспаленное сознание, сильные руки сжались на талии, рывком разворачивая меня на месте, и я, словно сорвавшись, громко закричала, позволив отчаянному вою пробиться в голос.

— Это я виновата! Это все моя вина! Он погиб из-за меня!

Глупые, бессвязные слова срывались с искусанных губ, не видя ничего вокруг, я отчаянно молотила кулаками по чужой груди, чувствуя, как обволакивает меня терпким облаком знакомый запах, и не могла остановить жгучих слез, бегущих по щекам. Голос срывался на хрип и скулеж, я забыла о том, что происходит вокруг, а черное отчаяние, захватившее в плотные объятия, никак меня не отпускало. Все это время я так старательно пыталась быть сильной, так старалась показать другим и самой себе, что со всем справлюсь, но лишь обожглась, как мотылек, полетевший на пламя.

Я была не альфой, была не королевой, а просто глупой-глупой девочкой, которая решила, что ей все по силам.

— Илва, послушай же меня! — мужчина, удерживающий меня все это время стальной хваткой, с силой тряхнул мое тело, от чего больно клацнули зубы, и я, запнувшись на полуслове, ошарашено уставилась в серые глаза Боромира, чье лицо находилось необыкновенно близко к моему. Хмурый, смертельно уставший воин крепко прижимал меня к себе, не позволяя вырваться, горячие ладони обжигали сквозь плотную кожу брони, и я, почувствовав на своих губах чужое дыхание, захлебнулась вздохом, кода по влажной грязной щеке скатилась очередная капля. — Ты ни в чем не виновата, слышишь?

— Он погиб из-за меня, — судорожно покачала я головой, не желая слушать слов утешения. Звон мечей бил по ушам, где-то совсем рядом я услышала голоса Маргрит и Леголаса, дерущихся неподалеку и не подпускающих к нам противников, и я понимала, что должна прийти в себя, должна взять себя в руки и вернуться к бою, что должна вернуться к своим людям, но…

Но тело все еще колотила крупная дрожь, и я никак не могла унять горько воющую волчицу.

— Ты настоящая умница, моя девочка, — Боромир придвинулся еще ближе, горячие губы почти касались моих, и я жадно подалась вперед, зажмурившись, когда широкие ладони обхватили мое лицо. — Оборотни верят в тебя, они любят тебя и будут защищать до последнего. Твой Маршал пожертвовал собой для того, чтобы ты жила, чтобы ты привела свой народ к победе, потому что он знал, что ты можешь это сделать. И я, как и он, буду тебя защищать, — горячий шепот дрожью отозвался во всем теле, заставив обезумевшую хищницу судорожно выдохнуть, захлебнувшись воем. — Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, слышишь? Я буду рядом, моя девочка.

Горячие губы с силой прижались к моим, заставив тихо всхлипнуть, и я, не справившись с эмоциями, с силой зажмурилась, чувствуя, как жжет глаза. Металлический привкус крови горчил, прокушенная губа ныла, а воздуха не хватало, но я, отчаянно боясь вновь почувствовать испытанную уже пустоту, изо всех сил прижималась к сильному телу, отвечая на жадные поцелуи, преходящие в укусы. Вся охватившая меня боль и страх требовали выхода, собственное бессилие подкашивало, не позволяя удержаться на ногах, и сохранить равновесие мне удавалось только благодаря тому, что сильные руки Боромира меня по-прежнему не отпускали.

Спустя столько времени, не смотря на все невзгоды и проблемы, которые нам довелось пережить, я все равно сейчас была рядом с ним, была рядом со своей парой, и прекрасно понимала, что именно здесь мое место. Все дороги, какими бы запутанными и длинными они ни были, вели меня к Боромиру, в ушах эхом звучали его уверенные, исполненные искренней нежности слова, и я, стоя посреди горячего поля боя, прикрываемая друзьями и своими подданными, вдруг осознала одну простую вещь.

Дело ведь было не в моей волчице, дело было совсем не в запечатлении, как бы отчаянно я на него ни грешила.

Все это время искренне и беззаветно храброго гондорца любила я, а вовсе не моя волчица.

— Простите, что отвлекаю, но нам бы не помешала помощь! — рявкнул непонятно откуда взявшийся рядом Арагорн, возникший прямо перед нами, и я, опомнившись, рванулась в чужих объятиях, словно пойманный с поличным воришка. Лицо Странника с подбитыми губами промелькнуло слева, большой двуручник снес голову подобравшемуся орку, а крепкая рука Боромира сжалась на моем запястье, в мгновение ока отправив меня под укрытие широкой спины.

— Что-то дела наши совсем паршивы, — подметил гондорец, покрепче перехватив рукоять своего меча. Он вновь был серьезен и сосредоточен, словно не поддавался минутной слабости мгновением раньше, и я внезапно почувствовала себя за мужчиной, как за каменной стеной. Волчица в присутствии пары чувствовала себя в полнейшей безопасности, испытав прилив сил, и я взглянула на поле боя совершенно другим взглядом.

Боромир был прав, дела у нас были не слишком хороши, и я, как бы ни не хотела этого признавать, а вынуждена была. Орки все прибывали из распахнутых Врат, на фоне серого неба ярким багрянцем полыхало Всевидящее Око, а союзники, которых с каждым мгновением становилось все меньше, старательно пытались держаться поближе друг к другу, сражаясь спиной к спине. В какой-то момент по ушам ударил жуткий визг, от которого болью закололо виски, я рефлекторно зажала уши, испуганно оглядываясь по сторонам, и тут же буквально похолодела, увидев взмывших в небо с далеких скал черных крылатых тварей. Пятеро или четверо существ разрывали громким криком серое полотно тяжелого неба, совершенно сбивая с толку, яростно верещащие орки наседали, не позволяя расслабиться, и я только хищно сверкнула глазами, когда меня окликнул знакомый голос:

— Войну проспишь, Величество, — тяжело дышащая Маргрит, воспользовавшись тем, что сражающийся рядом Леголас отвлек внимание противника на себя, ловко перебросила мне подобранный с земли меч. Рукоять удобно легла в ладонь, пальцы крепко сжались на оплетенной кожей стали, а взгляд, вновь невольно скользнувший по мертвому телу большого рыжего зверя, надежно закрепился на уродливой морде ближайшего орка.

Клянусь, я отомщу за вашу смерть, лорд Асбранд. И когда Серый Оплот одержит победу и в этом бою… Вы будете гордиться своей королевой.

Оборотни, увидевшие смерть своего Маршала, впали в состояние неконтролируемой ярости, обезумевшие волки всевозможных рыжих оттенков, потерявшие главу своего клана, сражались, словно в последний раз, щелкая белоснежными клыками и разрывая чужие глотки, сталь пела и звенела в раскаленном воздухе, а я, не сдерживая клокочущего внутри гнева и отчаяния, рычала обозленным зверем, чувствуя, как плещется в глазах расплавленное золото. Инстинкты бурлили в груди, волчица рвалась в бой, и я спустила ее с цепи, позволяя взять над собой верх.

Громкий клекот перекрыл визг крылатых тварей, позволив сжимающим виски тискам разжаться, я порывисто крутанулась вокруг своей оси, отбивая очередной удар здоровенного урук-хая, и всего лишь на мгновение позволила себе вскинуть взгляд к небу, в котором, распахнув исполинские крылья, парили несколько больших орлов. Снизу их размеры казались просто невероятными, и, наверное, пылай в высоком небе сейчас полуденное солнце, и отбрасываемые птицами тени наверняка бы укрыли полмира.

— Орлы! — ворвался в сознание радостный окрик Пиппина, выскочившего словно из-под земли и вновь скрывшегося от меня за белоснежным полотном одеяний Гэндальфа, не отходящего далеко от полурослика. — К нам летят орлы!

Жаркая битва закипела не только на земле, но и в воздухе, темные капли крови и огромные перья летели во все стороны, воздух нагрелся от царящего вокруг хаоса, а руки ныли и, кажется, грозились попросту отпасть. Дыхание сбивалось, пот катился градом, а от усталости темнело перед глазами, и я, рефлекторно взмахивая ставшим неподъемным мечом, все чаще оступалась. Нападать уже не получалось, я ушла в глухую защиту, отбивая мощные удары, которые сыпались градом. Друзья, сражающиеся неподалеку, были слишком заняты, чтобы помочь, яростно рычащего Боромира все-таки оттеснили в сторону, не взирая на его попытки держаться поближе, а мои Маршалы, сражающиеся подобно диким зверям, отчаянно пытались пробиться ко мне. Серая шерсть Скьельда стала бурой от запекшейся крови, один из длинных клыков был обломан почти под корень, а хлещущая из рассеченного лба Халльгрима кровь заливала ему все лицо, ухудшая видимость, но на это оборотни не обращали никакого внимания. Я чувствовала гнев и боль их волков, видела золото в потемневших от злости глазах, и собственная белоснежная хищница в их чувствах была с ними полностью согласна.

— Илва! — сквозь плотный заслон противников ко мне опять протолкалась взъерошенная, тяжело дышащая Маргрит. Привычная лента слетела с волос, рассыпавшихся по плечам, стальные пластинки звенели в черных прядях, а на скуле подбухала большая темная гематома, но в глазах горел огонь, а изуродованные шрамом губы изогнулись в оскале. — Этих уродцев слишком много, мы не отобьемся.

— И без тебя вижу, — огрызнулась я, с тоской понимая, что подруга права. От орков вокруг было темно, окончания битвы не предвиделось, и держалась я, как и многие другие, на чистом упрямстве. Сдаваться было нельзя, только не так, не теперь. — У нас выбора нет, придется держаться.

— Как Кьярваль, до последнего вздоха? — съязвила первая бегущая по следу, ловко отбив чужой удар. Взмахнула мечом, поставив блок, уклонилась, пропуская над головой огромный кистень, а после, скользнув взглядом по полю битвы и убедившись в том, что Леголас, сражающийся рядом, в полном порядке, уставилась куда-то мне за спину. Мгновенно побелевшее лицо могло бы выглядеть забавно, если бы не выражение полного обречения в глазах. — Дыхание предков…

Проследив за взглядом гончей, я оглянулась, и тут же не сдержала шумного вздоха, увидев стремительно мчащегося в нашу сторону пещерного тролля, размахивающего громадной булавой. Земля дрожала от каждого шага, по ушам ударил громоподобный рев, и я, услышав, как отдал громкий приказ бросившийся наперерез новому противнику Арагорн, на несколько мгновений застыла, охваченная воспоминаниями, казалось бы, давно забытых дней. Темные стены Мории, всепоглощающая темнота, жгучее отчаяние и громкий рев, от которого кровь стыла в жилах…

— Осторожно! — окрик Боромира привел меня в чувство, двое храбрых гондорцев, действуя на удивление слаженно, с двух сторон бросились к своему противнику, полностью его дезориентировав, над их головами зло просвистела стрела, спущенная с лука Леголаса, однако ни мечи, ни стрелы грубой шкуре тролля вреда совсем не приносили.

Тварь металась от ярости и боли, дубина со свистом рассекала воздух, и у меня все волосы дыбом встали, когда страшное оружие пролетело совсем близко от Боромира. Воин пригнулся, уходя с линии удара, будто бы лениво отмахнулся от верещащего орка, не отвлекаясь от основного противника, и тут же вновь вскинул меч, одновременно с Арагорном бросившись в новую атаку. Сталь звенела, плащи трепались на ветру, а выверенные, слаженные движения умелых мужчин буквально завораживали. Вокруг них в причудливом танце летали стрелы Леголаса, но даже усилий троих воинов не хватало, чтобы уложить сильного противника.

Отчаянный бездумный удар опрокинул на землю Арагорна, из рук которого от удара выбило меч, взмах тяжелого кулака едва не настиг Боромира, бросившегося на помощь другу, а маленькие злые глазки сосредоточились на одинокой фигуре Леголаса, который заложил на тугую тетиву еще одну стрелу, готовясь выстрелить. В груди поднялась на ноги обозленная волчица, намеренная убить того, кто посягнул на ее пару, полыхнувший золотом взгляд пересекся с таким же хищным янтарем взора Маргрит, и мы, не сговариваясь, одновременно рванули вперед, лишь зазвенели стальные пластины в косах.

— Маргрит, назад!

— Илва, не смей!

Слаженный мужской окрик прогремел во всеобщем хаосе, но на него мы не обратили никакого внимания, двигаясь не менее слаженно, чем воины. Две хищные, неуправляемые волчицы оскалились, демонстрируя полную пасть аршинных клыков, мир перед глазами подернулся пеленой, а громадная дубина, больше каждой из нас в два раза, взмыла в воздух, но прежде, чем оборотень успел нанести свой удар, острые лезвия под давлением приложенной силы вошли твари под ребра. Чудовище взвыло, обезумев от боли и нелепо взмахнув руками, только удивительные волчьи инстинкты позволили нам уклониться от бездумных ударов, а время словно застыло, когда сильный толчок отшвырнул меня на несколько шагов. Равновесие удержать оказалось не так-то легко, краем глаза я заметила, как прямо в руки подоспевшего Леголаса отлетела вскрикнувшая от боли Маргрит, однако прежде, чем кто-то из нас успел что-то сделать, земля под ногами содрогнулась.

Громкий скрежет ударил по чувствительным ушам, непонятно откуда взявшаяся волна ветра пробежалась по залитой кровью земле, поднимая пыль, и весь шум битвы на мгновение стих, когда противники, замерев от неожиданности, оглянулись к Ородруину. Яркие всполохи огня взметнулись над жерлом спящего до этого вулкана, громадное Око, ранее следившее за боем, резко повернулось в ту же сторону, а где-то высоко в небе оглушительно завизжали крылатые твари, позабывшие об орлах и устремившиеся обратно к Горе.

Прямо сейчас там что-то происходило, но никто из замерших в ужасе воинов не понимал, что именно.

— Гэндальф… — шумно выдохнула я, оглянувшись к волшебнику, застывшему неподалеку в какой-то нелепой позе, а в следующее мгновение загрохотало пуще прежнего, и я едва удержалась на ногах, когда Горгорот содрогнулся от мощного землетрясения. Мертвая серая земля покрылась трещинами, которые паутинками разбегались в разные стороны, с тихим шелестом осыпалась вниз пыль, и я была буквально поражена, увидев, как орки, до этого яростно дерущиеся с людьми и оборотнями, испуганно рванули прочь от Черных Врат, роняя оружие и позабыв о своих противниках.

— Что за чертовщина?.. — Маргрит, чувствующая себя весьма удобно в крепких объятиях Леголаса, кажется, решившего никуда не отпускать храбрую гончую, с ужасом наблюдала за просыпающимся вулканом, и мне ее испуг был понятен. Впрочем, куда больше буйства стихии меня пугало осознание того факта, что где-то там, среди взмывающих ввысь брызг и волн пламени наверняка находятся двое маленьких, безрассудных полуросликов.

Совершенно одни, беспомощные, окруженные дымом и огнем…

— Отходим! — громко приказал Арагорн, с трудом отведя взгляд от Ородруина и оглядывая притихшую армию. — Скорее, отходим!

Земля трещала и дрожала прямо под ногами, заставляя отступать шаг за шагом, инстинкты выли, вызывая на коже мелкие мурашки, и я совершенно растерялась, не зная, что делать и куда бежать. Окружающие меня волки тихо рычали, цепляясь за землю острыми когтями, люди, услышавшие приказ наследника, принялись отходить, и я, прекрасно понимая, что стоять просто так нельзя, порывисто огляделась, высматривая своих подданных.

— Назад! — пронесся над полем боя громкий приказ альфы. — Всем назад, немедленно!

Дважды оборотням приказывать не нужно было, армия Серого Оплота сорвалась с места, пытаясь убраться поскорее с опасного участка, а я, заметив, как взвились в небо огненные всполохи и разгоряченные камни, рефлекторно пригнулась, прикрывая голову.

— Илва, пойдем, скорее! — на локте сжались крепкие пальцы, знакомый запах ударил в нос, наполняя легкие, и я рефлекторно прижалась к Боромиру сильнее, позволяя ему утащить себя подальше от Черных Врат. Вокруг все толклись и кричали, в панике пытаясь укрыться от падающих с неба горящих камней и разверзающейся бездны, и в таком хаосе не удавалось осознать всего происходящего. — Давай, девочка, нам нужно…

Что именно нам было нужно, я узнать так и не успела — горячая волна, возникшая где-то за спиной, ударила в спину, будто бы подгоняя, земля под ногами задрожала, а в следующее мгновение Ородруин буквально полыхнул, извергая потоки лавы и огня. Безумный, какой-то потусторонний рев прокатился над полем боя, башня с возвышающимся на ней багряным Оком начала рушиться прямо на глазах, разрывая приевшуюся серость алыми росчерками, и я, едва успевая переставлять путающиеся ноги, поймала за хвост ускользающую мысль.

Неужели, это действительно конец?..

Глава 21

— Даже не проси, это просто смешно!

Решительный отказ Маргрит заставил меня усмехнуться, и я, полной грудью втянув теплый весенний воздух, наполненный пряными запахами цветов, отвернулась от распахнутого настежь окна, из которого долетал нескончаемый шум и громкие окрики мечущихся по Минас-Тириту гостей и обитателей. Яркое майское солнце неспешно катилось по бездонному небосводу, легкий ветерок гонял по каменным плитам главной площади зеленые листья и белоснежные цветы, а чей-то громкий, задорный смех, эхом отбивающийся от белоснежных стен, приятным теплом разливался где-то внутри. Умиротворенная волчица, лениво развалившаяся в груди, игриво помахивала пушистым хвостом, однако старалась сделать вид, что спит, явно наслаждаясь всем происходящим.

— Мне кажется, тебе очень идет, — присев на широкий каменный подоконник и сложив руки на груди, я с интересом уставилась на первую бегущую по следу, стоящую посреди просторной гостевой спальни. Знакомую черную броню, в которой я так привыкла видеть подругу, сменило воздушное изумрудное платье из тончайшей ткани, открывающее плечи и подчеркивающее столь неожиданную хрупкость фигуры. Темные волосы, завитые в легкие крупные локоны, рассыпались по спине, обрамляя узкое лицо, в карее полотно недовольного взгляда то и дело пробивалась теплая позолота, и, как мне казалось, выглядела девушка необыкновенно очаровательно, пусть и совсем непривычно.

Впрочем, самой гончей происходящее явно решительно не нравилось, судя по тому, с каким недоверием она рассматривала свое отражение в высоком старинном зеркале.

— Никогда не носила платья, — упрямо тряхнула головой Маргрит, оглянувшись на меня. Недовольство молодой волчицы разбилось о полнейшую непоколебимость упрямой альфы, которая не собиралась уступать. — Они непрактичные и неудобные, в них даже меч не спрячешь!

— Зачем тебе меч? — искренне удивилась я, едва сумев подавить невольный смешок, а после, покачав головой, решительно шагнула вперед. По каменному полу тихо зашелестела ткань длинного платья, и я, приблизившись к подруге, взяла ее за руку, крепко переплетая наши пальцы. По-прежнему недоверчивый взгляд карих глаз пересекся с лазурно-голубым. — Мы сегодня радуемся великой победе, в Минас-Тирите сегодня праздник. А на празднике оружие тебе ни к чему. К тому же, — заговорила я громче, увидев, что Маргрит хочет возразить, — я слышала, что Леголас тоже будет на празднике. Неужели, ты не хочешь, чтобы он увидел тебя такой красоткой?

Последняя фраза попала в точку, бледные скулы полыхнули лихорадочным румянцем, преобразившим симпатичное лицо, и всегда собранная и серьезная гончая как-то совершенно изменилась, не сумев сдержать изогнувшую губы улыбку. Командир отряда разведчиков словно испарился, уступая место молодой смущенной девушке, старательно отводящей загоревшиеся глаза.

— Подумаешь, будет он на празднике, — донеслось до меня тихое бурчание, за которым Маргрит пыталась спрятать охватившие ее эмоции. — И вовсе я не жажду с ним встретиться.

— Тогда, может, мне не стоит брать тебя на празднование? — невинно полюбопытствовала я, и тут же почувствовала, как молниеносно вскинулся волк подруги, взглянувшей на меня с искренним возмущением.

— Только попробуй!

Громкий, искренний смех все-таки сорвался с губ, как бы я ни пыталась его сдержать, надувшаяся гончая демонстративно отвернулась, заняв мое место у окна и выглядывая на улицу, а я, на мгновение прикрыв глаза, глубоко вздохнула, чувствуя, как знакомые умиротворяющие запахи наполняют легкие и заставляют дышать полной грудью. Теплое весеннее солнце светило необыкновенно ярко, но я все равно каждый раз заставляла себя всматриваться в далекий круг до рези в глазах, словно боясь, что все это только сон, и что я проснусь, а вокруг нет ничего, кроме выжженной серой пустыни и багряного Ока, сковывающего огненным взглядом каждую клеточку измученного тела.

Со дня страшного боя у Черных Врат прошло чуть больше месяца, за это время у воинов зажили раны, а города отстроились, возникая из пепла, и жизнь постепенно возвращалась в привычное русло. Люди, пережившие ужасы войны, искренне наслаждались миром, спеша жить и радоваться жизни, государства, в боях доказавшие свою лояльность и поддержку, продолжали помогать друг другу, оказавшись в одинаковых условиях, а редкие очаги орков, которые, сбежав из Мордора, рассеялись по Средиземью, выкашивались совместными усилиями троих народов, сплотившихся, как никогда. Лучшие разведчики Маргрит, отправленные в помощь следопытами Севера и Юга, прочесывали весь континент, заручаясь помощью эльфов и гномов, на землях которых до падения Саурона велись нешуточные бои, объединенные отряды патрулировали степи, леса и горы, вырезая остатки Черного Воинства и помогая тем, кто в помощи нуждался, а их предводители, позабыв о сне и покое, пытались сделать все возможное, чтобы привести в порядок положение вещей и разобраться с той разрухой, которая царила в мире после войны.

Наверное, знай я раньше, что мне придется сутками не спать и решать бесконечные вопросы, от которых жутко болела голова, ни за что бы не отобрала у Сверра его титул. Впрочем, сетовала я исключительно мысленно, прекрасно зная, что будь у меня выбор, и я бы вновь сделала то же самое.

Как только утряслись первые волнения после боя, а необходимость держатьармию в Минас-Тирите отпала, мы смогли вздохнуть спокойнее. Эомер и уже окрепшая Эовин вместе с большей частью своих войск вернулись в Рохан, Леголас, получивший письмо от отца, срочно отбыл в Лихолесье, пообещав вернуться как можно скорее, а остальные члены вновь воссоединившегося Братства Кольца оставались в городе, дожидаясь выздоровления малыша-Фродо. Их с Сэмом, пребывающих на грани жизни и смерти, из обломков извергнувшегося Ородруина спас Гэндальф, оседлавший одного из громадных орлов, обессилевших хоббитов вместе с другими ранеными и павшими воинами доставили в Минас-Тирит, и несколько безумно долгих дней каждый из нас искренне боялся того, что их глаза больше не увидят яркого солнца.

Хвала предкам, со временем пришел в себя Сэм, а немного позже стало легче и Фродо, и все мы смогли вздохнуть с облегчением.

Оборотни, разбившие лагерь у стен Минас-Тирита, с каждым днем все больше беспокоились, чувствуя себя на открытом пространстве неуверенно и явно соскучившись по дому, и я, убедившись, что без моего присутствия друзья могут обойтись, приняла решение вернуться в Серый Оплот. Элладану и Элрохиру, только воссоединившимся с названной сестрой, эта идея совсем не нравилась, как и моим друзьям, старательно отговаривающим меня от этой затеи, однако теперь я должна была заботиться не только о себе, но и об огромной стае, поэтому не могла позволить себе передумать.

Попрощалась с близкими, обещая вскоре встретиться вновь, посадила на крепкую невидимую цепь сопротивляющуюся волчицу, отчаянно не желающую покидать свою пару, а после, боясь взглянуть в любимые серые глаза, просто сбежала, как последняя трусиха.

После всего того, что случилось, после всего пережитого вместе кошмара, в присутствии Боромира чувствовала я себя в крайней степени неуверенно, искренне не знала, как себя правильно вести, а еще совершенно запуталась в собственных эмоциях, впервые в жизни неспособная их контролировать. Знакомый хмурый, сосредоточенный образ будил в теле горячие воспоминания о жадных, требовательных поцелуях, сминающих губы, пальцы буквально чесались, так сильно хотелось запустить их в жесткие медные волосы, а хриплый голос пробирал до дрожи, и я совсем не понимала, что с этим делать. У нас с гондорцем было множество проблем помимо моих душевных терзаний, срочные дела не терпели отлагательств, и обо всем остальном можно было подумать позже.

О том, что произошло в моем шатре, никто из нас не говорил и не вспоминал, незаметные переглядывания, которые я себе, не сумев удержаться, позволяла, разжигали в груди огонь и тревожили волчицу, раздирающую когтями ребра, и порой мне казалось, что я задыхаюсь. Это было глупо, ведь еще совсем недавно я так отчаянно рвалась сюда, к Боромиру, желая быть рядом, а теперь приходилось прилагать множество усилий, чтобы не поддаться инстинктам.

Возможность ненадолго убежать подальше от этого запаха, голоса и взгляда была для меня почти даром предков, Боромира Арагорн так удачно отправил с одним из отрядов за день до этого, и я, воспользовавшись этим, поспешила покинуть Минас-Тирит, запретив себе лаже думать о боли, причиняемой расставанием. Рядом в седле покачивалась такая же недовольная, тоскующая Маргрит, волчица которой маялась не меньше моего, и в этом чувстве мы с гончей были схожи.

В Сером Оплоте, среди холодного камня и безграничного леса действительно стало совсем немного легче. Жизнь, поутихшая с отходом армии, вновь забурлила, заиграла новыми красками, и я, впервые необязанная куда-то бежать и что-то решать, буквально захлебнулась этим морем эмоций и чувств. Поняв, что новоиспеченная королева не самый худший вариант, и что им не нужно больше бояться, как было при правлении Сверра, оборотни как-то неуловимо расслабились и словно бы перевели дух, успокоившийся в родных стенах Ингварр больше не был таким угрюмым, перестав ежеминутно волноваться за мою неблагополучную персону, а Маршалы, по достоинству оценив достижения своей альфы, вновь присягнули на верность, только на этот раз — с куда большей охотой и искренностью.

Тело лорда Асбранда, как и тела многих других почивших воинов, были доставлены в Серый Оплот с почестями, и похоронены, как требовали того традиции стаи, и на обряде прощания с храбрыми оборотнями, погибшими за свою свободу, я не смогла сдержать искренних слез. Мне было больно и стыдно, я до сих пор винила себя в смерти каждого, пусть и знала лично не всех, и отчаянно боялась посмотреть в глаза родственникам и друзьям, оплакивающим павших. Я видела жену и дочь Второго Маршала, видела многих других горюющих оборотней, но, что удивляло меня больше всего, никто из них не обвинял меня. Они не стыдились своих слез, бегущих по щекам, они молились предкам, прося для почивших удачной охоты там, за гранью, и я не услышала ни одного упрека или злого слова, которых так боялась и которых ждала.

И это открытие поразило до глубины души.

Я всю свою жизнь провела среди эльфов, доводилось мне общаться и с людьми, но оборотни как-то неуловимо отличались от них всех, и в мое прошлое пребывания в Сером Оплоте, когда я была опоена волчьим аконитом, мне не приходилось обращать на это внимания. Сейчас же, оказавшись в самом сердце стаи, я совсем не ожидала, что смогу почувствовать себя… словно бы на своем месте.

Волки были другими, были свободными, и для них больше не существовало жестких рамок и правил, которые установил Сверр. Здесь не было необходимости соблюдать жесткий этикет, здесь никто не требовал ненужной учтивости и любезности. Здесь была альфа и была ее стая, и каждый в этой стае был равен. Я своими глазами видела, как Скьельд, словно молодой мальчишка, позабыв о титуле Маршала, дурачится с маленькими щенками на лесной поляне, видела, как лорд Халльгрим, сменив меч на молоток и гвозди, помогает чинить крышу женщине, потерявшей на войне мужа, видела, как Ингварр с Маргрит прокрадываются на кухню за сладкими лепешками, а розовощекая повариха делает вид, что не замечает этого, и видела, как восторженно кричат дети, прыснув в разные стороны, когда я застала их на уродливом каменном троне с волчьей головой.

Они не боялись быть другими, они не пытались перекраивать себя, и я, наблюдая за их поведением, понимала, что мне придется еще многому научиться, если я хочу быть достойной звания полноправной хозяйки Серого Оплота.

Весть о том, что официальную делегацию оборотней ожидают в Минас-Тирите, достигла нас спустя две недели после возвращения домой. Тройка всадников, облаченных в уже знакомые серебристые доспехи доставила свиток плотной желтоватой бумаги с гербовой печатью, и он стал причиной очередной бессонной ночи, которую я провела на подоконнике в своих покоях, рассматривая безоблачное небо, устланное фонариками звезд, и размышляя о том, что же делать дальше. Свернувшаяся где-то у сердца трусость шепотом предлагала написать вежливый отказ и никуда не ехать, чувство долга строго заявляло, что пропустить коронацию Арагорна мы не имеем права, а совершенно разошедшаяся среди своих волчица предупреждающе зарычала, угрожая попросту захватить власть над разумом и убежать к паре без моего на то позволения.

С раздраем в душе справиться мне за все это время так и не удалось, я по-прежнему боялась и злилась на саму себя, буквально ненавидя Сверра за то, что он даже из-за грани продолжает мучить меня, словно ему было мало. Воспоминания о пережитом кошмаре сменялись другими, полыхающими в сознании пожаром, искренне ненавидимое уродливое лицо превращалось в совершенно другое, изученное до малейшей черточки, и я, так и не разобравшись в себе, следующим утром отправила отдохнувших с дороги всадников обратно в Гондор с положительным ответом.

Тащить за собою большую свиту не имело никакого смысла, к тому же, путь через земли Рохана был достаточно безопасен, поэтому я ничуть не сомневалась в том, кто же войдет в состав официальной делегации. Участие Ингварра, как он сам поспешил заявить, даже не обсуждалось, Маргрит, не возьми я ее с собой, все равно бы отправилась в Минас-Тирит, а присоединившемуся к нам Скьельду, кажется, просто хотелось повеселиться на празднике. Лорды Вестгейр и Халльгрим оставались в Сером Оплоте, пообещав мне, что крепость к моему возвращению будет в полном порядке, тройка воинов, отобранных братом из числа королевских гончих, составляла нам почетный эскорт, а в последнюю минуту перед отбытием к нашему отряду неожиданно присоединился Кьярвалль, обижено заявивший, что я обещала ему место в личной свите.

Возразить мальцу было нечего, к тому же, теперь нам ничего не угрожало в пути, поэтому я благодушно позволила храброму пареньку ехать с нами.

Ингварр, явно не ожидавший от своего подопечного подобной наглости, демонстративно вручил ему тяжелое знамя, заявив, что ни на что больше самоуверенный щенок не способен, и почти весь путь мы слушали недовольное, но упрямое сопение Кьярваля, покорно держащего в руках совершенно бесполезный, по моему мнению, атрибут.

Дорога действительно выдалась на удивление спокойной, много времени не заняла, и в широко распахнутые ворота Минас-Тирита, как и планировали, мы въехали ранним утром дня, на который была назначена коронация.

Громкий стук, ворвавшийся в сознание, заставил меня вздрогнуть и отвлечься от размышлений, а взгляд, скользнув к распахнувшейся двери, безошибочно выхватил статную фигуру Ингварра. Заставить брата переодеться к празднику мне так и не удалось, поджарое тело по-прежнему было затянуто в плотную черную кожу, и только привычная серая нашивка, изображающая оскалившегося серого волка, сменилась на снежно-белую изящную хищницу, воющую на луну. Довольная Маргрит по секрету рассказала мне, что лучшие швеи Серого Оплота двое суток работали над личным заказом Ингварра, и после возвращения домой каждый в корпусе королевских гончих с гордостью выпячивал грудь с новой нашивкой.

— Тебя совсем не учили стучать перед тем, как войти в покои? — полюбопытствовала первая бегущая по следу, смерив брата насмешливым взглядом, а тот, поочередно посмотрев на каждую из нас, только равнодушно пожал плечами.

— Вы же одеты.

Родные бирюзовые глаза заглянули в мои, и в глубине пронзительного взгляда разгорелись искры одобрения, которое Ингварр даже не пытался скрыть. Легкая полуулыбка изогнула тонкие губы, и я без малейших возражений вложила ладонь в протянутую руку, чувствуя приятное согревающее тепло, окутавшее тело. Довольная волчица, почуявшая близость своего, совсем как кошка заурчала, ластясь к сильному зверю, и я только мягко улыбнулась, когда капитан королевских гончих с непривычной для него нежностью прошептал:

— Ты прекрасно выглядишь.

Взгляд невольно скользнул в сторону, к уже знакомому большому зеркалу, и я только шумно вздохнула, увидев отражение, которое, казалось, уже давно стерлось из памяти, вытесненное совсем другими заботами. За все эти бесконечно долгие месяцы я привыкла к волчьей шкуре, привыкла к походным штанам и рубахам, привыкла к плотной кожаной броне и тяжелым темным платьям с наброшенной поверх меховой накидкой, но сегодня, этим прекрасным весенним днем мне всего лишь на короткое мгновение захотелось позабыть обо всем и вытащить из глубин собственной памяти ту, беззаботную смеющуюся глупышку-Илву, прячущуюся в густых роскошных садах Ривенделла от братьев, слушающую причитания Элари, вынужденной приводить в порядок спутанные волосы легкомысленной госпожи. И отказать себя в этой слабости я попросту не смогла.

Белоснежное платье из тончайшей, полупрозрачной ткани было вышито серебряными нитями, подобно водопаду струилось к самому полу, но оставляло открытыми плечи, очень удачно пряча старый шрам от вражеской стрелы. Несколько непослушных прядей были заплетены в тонкие косы, причудливо переплетенные между собой, остальная часть волос волнистым водопадом расплескалась по спине, и только тяжелый серебряный венец, от которого мне отказаться так и не удалось, давил на макушку.

Я сделала себе мысленную пометку переговорить с кузнецом о том, чтобы изготовить другой атрибут королевской власти.

Тихий шорох за спиной привлек внимание, и я перевела взгляд на Ингварра, возвышающегося над правым плечом. Сейчас, внимательно рассматривая находящиеся рядом отражения, я видела общие, похожие черты, видела спутанные пепельные волосы и одинаковые лазурные глаза, и искренне не понимала, как могла раньше не замечать этого. Я чувствовала исходящее от Ингварра тепло и поддержку, видела сильную руку, лежащую на моей талии, и знала, что, что бы ни случилось, брат всегда будет рядом.

И за это я была ему благодарна.

— Так что, нам уже пора идти? — в голосе отступившей от окна Маргрит слышалось нетерпение, ее волчица нервно пряла ушами, и я была уверена, что девушка вот-вот сорвется с места, жадно втягивая полной грудью знакомый запах. По прибытию в Минас-Тирит нас сразу пригласили в гостевые покои, увидеться с кем-то из занятых друзей мы так и не сумели, и охватившее гончую нетерпение я чувствовала почти физически. Все это время, проведенное в Сером Оплоте, девушка не находила себе места, не могла справиться с громким зовом, тянущим ее к паре, и я, наблюдая за старательно скрывающей слабость подругой, лишь сочувствующе улыбалась.

В конце концов, с охватившим ее смятением я была знакома не понаслышке.

— Народ собирается на главной площади, — кивнул Ингварр, оглянувшись к подопечной. — Думаю, они скоро начнут торжество.

— Тогда не стоит задерживаться, — я обвела взглядом присутствующих, дождавшись от каждого согласного кивка, и первой направилась к двери. — Нам еще нужно найти Скьельда. Надеюсь, он уже закончил обхаживать ту молодую служанку, иначе мне придется…

Закончить фразу я попросту не успела — тяжелая деревянная дверь, стоило только положить ладонь на медную ручку, неожиданно распахнулась мне навстречу, скрипнув петлями, и только отточенные звериные инстинкты позволили мне отшатнуться, чтобы не получить в лоб. Вскинувшаяся было от неожиданности волчица вновь вернулась в лежачее положение, а где-то за спиной недовольно цокнула языком Маргрит:

— Это не комната, а проходной двор какой-то!

С губ сорвался тихий смешок, взгляд скользнул вверх, зацепившись за серебристое полотно облегченной брони с уже знакомым гербом, а дыхание мгновенно сперло в горле, когда я пересеклась со знакомым пронзительным взглядом, в котором ярилась буря. Создавалось впечатление, будто Боромир, замерший на пороге моих покоев, куда-то бежал, рыжеватые, старательно причесанные волосы успели растрепаться, а грудь тяжело опускалась и поднималась при каждом вздохе. Широко распахнутыми глазами мужчина жадно всматривался в мое лицо, будто до сих пор не веря, что его зрение не подводит, рука, по-прежнему лежащая на медной ручке, сжалась так сильно, что побелели костяшки пальцев, а всего лишь один-единственный вздох заполнил мои легкие знакомым пряным запахом, от которого мгновенно затрепетало сердце.

— Боромир… — выдохнула я, совсем не ожидая увидеть пару так скоро. Мне казалось, что я успею подготовиться, казалось, что успею взять себя в руки и решить, как реагировать во время нашей встречи, но гондорец просто не оставил мне выбора.

— Я встретил Фарамира, он сказал, что ты прибыла в замок, — голос Боромира все еще был хриплым после быстрого бега, однако, к его чести, справился с собой мужчина быстро. Шумно выдохнул, чтобы выровнять дыхание, расправил плечи, а после слегка согнул спину в почтительном поклоне, протянув мне руку. — Рад видеть тебя, Илва.

— Это чувство взаимно, — улыбнулась я, подав свою ладонь. Горячие губы соприкоснулись с кожей, задержавшись мгновением больше, чем это было разрешено этикетом, и у меня по всему телу прокатилась волна теплой дрожи, пробравшей каждую клеточку. Колени дрожали то ли от неуверенности, то ли от страха, и я была очень рада, что под длинным подолом этого не видно.

Продолжая удерживать мои пальцы в своих, Боромир медленно выровнялся. Взгляд серых глаз скользнул куда-то мне за спину, и тут же выражение лица гондорца как-то неуловимо изменилось. Черты заострились, став совершенно хищными, на сером полотне взметнулась стужа, и даже меня пробрало от исходящей от мужчины волны недовольства, причин которого я совсем не понимала. Нахмурилась, оглянувшись через плечо на гончих, чтобы узнать, чувствуют ли то же самое они, и наткнулась взглядом на хитрую усмешку явно довольной Маргрит и недоверчиво сложенные на груди руки Ингварра. Находиться на пересечении пронзительных взглядов мне совсем не нравилось, и я, пытаясь разрушить повисшую неловкую тишину, вновь повернулась к Боромиру:

— А что ты здесь делаешь?

— Коронация скоро начнется, — взгляд мужчины вернулся ко мне, как-то неуловимо потеплев, и тонкие губы на мгновение изогнула мягкая улыбка. — Я думал предложить сопроводить тебя на празднование, но если ты уже нашла себе спутника… — Боромир опять заглянул мне за спину, и я тут же вздрогнула, услышав неожиданно громкий голос Маргрит:

— К сожалению, на сегодняшний вечер Ингварр сопровождает меня, лорд Боромир, а вот Ее Величество остались без пары.

— Маргрит!.. — вскинулся было брат, однако предприимчивая гончая, ловко подхватив своего капитана под локоть, с упрямством мула потащила его за собой. Перехватив мой взгляд, девушка незаметно подмигнула, старательно пряча усмешку в уголках губ, небрежно склонила голову перед Боромиром, потеснив его с дверного проема, а после исчезла в коридоре, скрывшись за поворотом. Явно не ожидавший подобного Ингварр даже не успел осознать, что происходит, бросив на меня напоследок умоляющий взгляд.

Кажется, перспективы оказаться на целый день в цепких лапках первой бегущей по следу бравого главу корпуса королевских гончих пугали.

— Судя по всему, я действительно осталась без пары, — задумчиво произнесла я, а потом, не сдержавшись, тихо засмеялась, качая головой. Маргрит, как всегда, действовала бесхитростно, импульсивно, и я искренне завидовала ее самоуверенности. Ведь, скорее всего, не вмешайся она, я бы обязательно ляпнула какую-то глупость и сама бы себя потом за это съела.

— Я думал, лорд Ингварр от тебя никогда не отходит, — Боромир задумчиво сощурился, взглянув вслед умчавшимся оборотням, и удивленно оглянулся, когда я только равнодушно махнула рукой.

— Наверное, так и должно быть. Спустя столько лет узнать, что у тебя есть сестра… Я могу понять желание брата защитить меня, но иногда он перегибает палку.

— Постой. Брата?! Лорд Ингварр твой брат? — гондорец резко обернулся, словно хищник, учуявший добычу, и резко подался вперед, заставив меня почти что вжаться в теплое дерево все еще распахнутой двери.

— Старший, — кивнула я, совсем не ожидая подобной реакции.

Лицо Боромира после этой фразы как-то странно вытянулось, а тонкие губы разомкнулись, будто воин хотел что-то сказать, однако не издал ни звука. Вновь выглянул в коридор, где уже давно исчезли гончие, шумно вздохнул, проведя ладонями по лицу, а после опять выровнялся, спрятав в уголках губ кривоватую улыбку, которую я видела совсем редко, но которая Боромиру удивительно шла. Кажется, в последний раз так легко и беззаботно мужчина улыбался еще очень давно, по время нашей встречи в Ривенделле, когда я впервые его увидела. Яркие воспоминания о тех беззаботных и спокойных днях пронеслись перед мысленным взором искристой вспышкой, и я не сразу заметила, как Боромир галантно предложил мне локоть.

— Пойдем? — негромко произнес он, выжидательно заглянув мне в глаза. — Будет не слишком хорошо, если мы опоздаем.

— Да, ты прав, — неловко улыбнулась я, осторожно устроив свою руку на мужском локте.

Прикосновение к мягкой бархатной ткани, под которой перекатывались литые мышцы, отозвалось приятным теплом где-то в груди, знакомый запах наполнил легкие, заставив сделать глубокий вздох, а внутри все мгновенно сжалось, когда Боромир уверенным, почти хозяйским жестом привлек меня к себе, прижимая к горячему боку. Сразу стало легко и спокойно, чувство полнейшей безопасности окутало мягкой пелериной, и я, выпустив из головы все лишние мысли, послушно отправилась вслед за гондорцем по длинному коридору, залитому солнечным светом.

Минас-Тирит гудел и шумел, словно потревоженный улей, по коридорам носились взмыленные слуги и чинно вышагивали гости, и от обилия резких запахов буквально кружилась голова. Чувствительный слух улавливал множество голосов, то и дело на глаза попадались знакомые лица, увиденные еще во время моего первого визита в город, и вокруг царил такой хаос, что было невозможно сосредоточиться на чем-то конкретном. Уверенные шаги эхом отбивались от высоких стен, тяжелая ткань плаща, наброшенного на широкие плечи, тихо шелестела по холодному полу, а солнечные лучи бликами играли на парадной серебристой броне. Выпрямив спину и высоко подняв подбородок, Боромир с уверенностью истинного лорда вышагивал по каменным плитам, изредка кивая приветствующим его обитателям замка, и я, поглядывая на гондорца из-под опущенных ресниц, размышляла о том, что впервые вижу его таким.

С момента нашего знакомства я видела Боромира воином, видела его полководцем, следопытом и простым человеком, ночующим в лесу под кустом, но сейчас передо мной первый раз предстал наместник огромного государства, и я поймала себя на мысли о том, что этот образ словно создан ему под стать. Сейчас мой истинный был на своем месте, и это почему-то вызывало у меня мягкую улыбку.

— Почему ты сбежала? — поинтересовался вдруг гондорец, прервав залегшую между нами тишину, и я едва не споткнулась на ступеньках, по которым спускалась, приподняв подол праздничного платья. Крепкая хватка на предплечье удержала от падения, широкая ладонь легла на талию, помогая сохранить равновесие, и я удивленно взглянула в серые глаза, оказавшиеся неожиданно близко.

— Прости? — вопрос выбил меня из колеи, заставив замереть посреди широкой белокаменной лестницы.

— Из Минас-Тирита, — объяснил Боромир, убедившись, что я твердо стою на ногах, а после вновь потянул за собой вниз, где виднелись высокие двустворчатые двери, ведущие в тронный зал. — Я вернулся из Пеларгира, а Арагорн сказал, что ты вместе со своей армией отправилась обратно в Серый Оплот. Не сказала мне ни слова, ушла, даже не попрощавшись. Я… Если я обидел тебя чем-то…

— Не в этом дело, — поспешно возразила я, невольно крепче сжав пальцы на мужском локте. Ехидно оскалившаяся волчица с любопытством прислушалась, ожидая, как же я буду оправдываться за свою трусость, и я буквально возненавидела своевольную тварь, которая предала меня в самый неподходящий момент. — В стае возникли неотложные дела, присутствие альфы требовалось в Сером Оплоте, поэтому пришлось столь неожиданно покинуть Минас-Тирит. Мне жаль, если это выглядело… Как-то иначе.

Это выглядело, как трусливый, подлый побег, это понимала и я, понимал и Боромир, который, судя по сощурившимся глазам, не поверил ни единому моему слову. Поджав тонкие губы, мужчина изучающе взглянул на меня, словно бы размышляя над всем услышанным, помолчал несколько мгновений, а после с тяжелым вздохом начал:

— Послушай, я…

— Илва! — громкий окрик прозвучал совершенно неожиданно, заставив резко обернуться, на глаза попались знакомые светловолосые фигуры, и я, извинительно улыбнувшись своей паре, ловко освободила свою руку из крепкой хватки, бросившись вниз по ступеням и искренне радуясь возможности ненадолго отложить сложный разговор.

— Эовин! Эомер!

— Рада видеть тебя, — сестра новоиспеченного короля Рохана, забыв о никому ненужных правилах этикета, запросто обняла меня, окутывая нежным запахом свежескошенной травы, и я, искренне радуясь нашей встрече, обняла девушку в ответ.

— Как и я вас, — теплая улыбка изогнула губы, когда я увидела сияющий на щеках Эовин здоровый румянец, а взгляд скользнул к ее брату, стоящему рядом. — Мое почтение, Ваше Величество.

— Мы прикрывали друг друга в бою, Илва, — добродушно улыбнулся Эомер, галантно коснувшись сухими губами тыльной стороны моей ладони. — Думаю, это позволит нам забыть о титулах. Верно я говорю, будущий родственник? — искрящийся весельем взгляд скользнул мне за спину, и я удивленно оглянулась, увидев подошедшего к нам Боромира, который, словно безмолвная тень, застыл за моим правым плечом, позволяя почувствовать исходящее от него тепло.

— Истинно так, — важно кивнул гондорец в ответ, слушающая их разговор Эовин тут же вспыхнула, как маков цвет, а я, понимая, что окончательно запуталась в происходящем, поспешила уточнить:

— Кажется, я успела что-то пропустить?

— Единственное, что вы пропустите, это коронацию Арагорна, — негромкий старческий голос Гэндальфа, появившегося из распахнувшихся двустворчатых дверей, вызвал невольную улыбку у всех присутствующих. Простучав своим посохом по каменному полу, волшебник в белоснежных одеждах приблизился к нам, окинув каждого теплым взглядом бесконечно мудрых глаз, а после наиграно посерьезнел. — Жаль прерывать вашу беседу, однако мы уже начинаем, поэтому я бы попросил вас пройти на площадь, Ваши Величества, леди Эовин, — старик изобразил учтивый поклон, усмехнувшись в густую бороду. — Боромир, если ты помнишь…

— Я не забыл, — заверил Митрандира гондорец, сдержано кивнув, а после бросил на меня короткий взгляд. — Я вынужден откланяться, но позже мы еще обязательно поговорим.

Мимолетным, каким-то словно привычным жестом сжав мою ладонь в своей, Боромир кивком попрощался с остальными, а после в сопровождении Гэндальфа быстрым, уверенным шагом отправился в тронный зал, жестом подозвав к себе кого-то из суетящихся слуг. Темный бархатный плащ взметнулся крыльями хищной птицы, серебристая вязь Белого Древа вспыхнула в лучах яркого солнца, и я, на мгновение залюбовавшись куда-то спешащим мужчиной, не сразу заметила предложенный мне локоть.

— Пойдем? — предложил Эомер. — Все действительно уже собрались.

— Тогда не стоит заставлять их ждать, — улыбнулась я в ответ, благодарно коснувшись пальцами согнутого локтя.

На огромной площади перед Минас-Тиритом было так много народу, что казалось, будто здесь и яблоку негде упасть. Настоящее живое море ревело и плескалось, разбиваясь о надежный волнорез одетых в серебристые доспехи воинов, среди множества гондорцев я видела и высоких, светловолосых роххирим, прибывших на коронацию вместе со своим королем, а яркое солнце, плывущее по бездонному синему небу, буквально ослепило, стоило только оказаться на улице. Теплый майский ветер трепал белоснежные стяги с гербом Гондора, а какофония многочисленных голосов била по ушам, не позволяя сосредоточиться на чем-то одном.

В толпе сложно было различить хоть что-то, но справа от широкого прохода, устланного темно-синей тканью, за плотной стеной стражников в парадных доспехах я заметила о чем-то шепчущихся Ингварра и Маргрит, неподалеку от них обретался Скьельд, чинно кивающий в ответ на щебет какой-то незнакомой девицы в дорогом темном платье, а в самом конце длинного прохода, прижимаясь друг к другу и опасливо оглядываясь по сторонам, стояли кудрявые невысокие хоббиты. Все четверо были одеты в новые бархатные камзолы и белоснежные рубашки, на лицах играли несмелые, но радостные улыбки, а задержавшись на миг на все еще бледном после болезни лице малыша-Фродо, я не смогла сдержать облегченного вздоха.

Маленький храбрый хоббит, который не был умелым воином или сильным мужем, спас все Средиземье, едва не поплатившись за это собственной жизнью, и от одной лишь мысли об этом в сердце невольно защемило. Как и многие другие, я была бесконечно благодарна полурослику, восхищаясь его стойкостью и мужеством.

По обе стороны от высокого крыльца стояли горделиво подбоченившийся Гимли, наконец, отложивший свою секиру, и довольно улыбающийся чему-то Боромир, который за эти несколько минут успел обзавестись небольшой бархатной подушечкой, на которой лежала искусная, даже на вид тяжелая корона из серебра и золота, а наверху белоснежных каменных ступеней виднелась фигура такого же довольного Гэндальфа, в нетерпении поглядывающего в сторону все еще закрытых дверей замка, за которыми, втянув теплый воздух, я учуяла запах Арагорна.

По телу пробежалась волна непонятной дрожи, и я поспешила занять свое место среди остальных.

Вежливо поклонившийся мне Эомер направился к сопровождавшей его делегации из Рохана, растерянно оглядывающуюся по сторонам Эовин подхватил под локоть внезапно появившийся словно из ниоткуда Фарамир, одетый, как и его старший брат, в парадные доспехи Гондора с наброшенным поверх плащом, а я присоединилась к шестерке оборотней, выделяющихся среди остальных янтарным блеском в хищных глазах. Ингварр при моем появлении чуть нахмурился, покосившись на стоящего на крыльце Боромира, Маргрит лучезарно усмехнулась, явно довольная недавней выходкой, однако никто из них не успел произнести ни слова, когда с тихим скрипом распахнулись тяжелые двери, а на улицу ступил, тихо шурша по земле темным плащом, Арагорн.

Неряшливую простую одежду следопыта сменили блестящие на солнце королевские доспехи, темные волосы, всегда пребывающие в полнейшем хаосе, мягкой волной лежали на плечах, а в аккуратно подстриженной жесткой бороде пряталась мягкая, блуждающая улыбка. На мгновение замерев при виде толпы, выжидающе уставившейся на него, Странник не сдержал шумного вздоха, будто сражаясь с самим собой, а после, словно бы решившись, повернулся к Гэндальфу, опустившись на одно колено.

Вспоминая свою коронацию и невольно сравнивая ее с коронацией Арагорна, я размышляла о том, что они чем-то похожи, пусть и разительно отличались друг от друга. Серый Оплот получил новую альфу в ходе поединка, в час войны, когда у нас попросту не было времени устраивать пышные церемонии, а вместо праздничного платья моим нарядом стала липкая кровь поверженного противника. В Минас-Тирите устроили грандиозное торжество, праздник тысяч трепещущих сердец, и казалось, будто весь город собрался сейчас на широком скальном выступе, желая хоть краем глаза посмотреть на блеск королевских доспехов, а почетный караул специально отобранных воинов сдерживал огромную толпу, которая, казалось, сейчас хлынет прямо к высоким ступеням крыльца.

Ни Ингварр, ни Гэндальф не говорили высокопарных слов, возложив корону на голову своего правителя, но их и не нужно было, — горячая дрожь, волной прокатившаяся по телу и отозвавшаяся глубоко в груди каждого из присутствующих, говорила больше, нежели громкие речи.

Сорвавшийся порыв майского ветра рванул темный плащ, когда истинный король Гондора поднялся на ноги, время на миг словно застыло, завороженное происходящим, а с губ сорвался шумный вздох, когда по всей площади разнесся спокойный, но прозвучавший громче набата голос уверенного в своих словах Арагорна:

— Этот день принадлежит не одному мне, но всем нам. Возродим же заново этот край, и будем мирно в нем жить!

Словно что-то громыхнуло у самого уха — прогремел над скальным выступом шквал аплодисментов, смешанных со счастливыми воплями. Каждый из присутствующих хлопал в ладоши, что-то несвязно, радостно кричал, и я, окруженная со всех сторон этим безумным шумом, аплодировала не менее азартно, широко улыбаясь и чувствуя, как торжествующе воет в груди довольная волчица. Непонятное чувство воодушевления охватило все тело, взгляд широко распахнутых глаз был прикован к друзьям, все еще стоящим на высоком крыльце, и я ощущала, как впервые за слишком долгое время дышать становится действительно легче. Только сейчас я полностью смогла осознать, что все действительно кончилось, что никому не придется больше сражаться и рисковать своей жизнью, боясь не дожить до рассвета.

Коронация Арагорна символизировала новое начало, дарила людям столь необходимую им надежду, и я была искренне рада за своего друга. Сейчас он был на своем месте, которое принадлежало ему по праву, и я знала, что он обязательно со всем справится.

Что-то светлое промелькнуло перед глазами, и я удивленно осмотрелась, увидев, как словно из самих небес падают белоснежные лепестки нежных весенних цветов, превращаясь в самый настоящий дождь. Теплый ветер кружил их в причудливом танце, вызывая восторг как у находящихся здесь детей, так и у жителей города постарше, и я, чувствуя себя маленькой девочкой, запрокинула голову к небу, заворожено наблюдая за танцующими лепестками. Один из них, подчиняясь порыву ветра, упал мне прямо на нос, и я тряхнула головой, невольно засмеявшись.

Перехватила нежный взгляд Ингварра, наблюдающего за мной с улыбкой, и тут же повернула голову, когда Арагорн в сопровождении друзей спустился с крыльца и двинулся вдоль широкого прохода.

Приветствующие его подданные низко склоняли головы перед своим новым королем, стражники повыше поднимали подбородки, невольно расправляя плечи, и Странник, неспешно вышагивающий вперед, считал своим долгом приветственно кивнуть каждому. На мгновение остановился возле Эомера, улыбнувшись ему и склонив голову, и король Рохана ответил тем же, признавая новоиспеченного предводителя дружественного государства. Теплый взгляд Странника скользнул в сторону, выхватив из толпы Эовин и Фарамира, по-прежнему стоящих рядом, и они, переглянувшись, так же почтительно поклонились, выражая свое почтение. Заметив, как уверенно и бережно рука младшего брата Боромира сжимает тонкие пальчики роханской принцессы, я, наконец, поняла, о чем же говорил Эомер в холле.

Эта мысль заставила искренне порадоваться за влюбленных, и я настолько увлеклась размышлениями, что даже не сразу заметила, как продолживший свое шествие Арагорн замер напротив меня.

— Ваше Величество, — мягкий, чуть хрипловатый баритон вызвал у меня улыбку, и я, глядя в смеющиеся глаза Странника, присела, наверное, в лучшем реверансе из всех, которые когда-либо делала под внимательным взором Арвен. Маргрит и Ингварр, стоящие за моей спиной, последовали моему примеру, точно так же приветствуя короля Гондора поклонами, то же самое повторили и искренне улыбнувшийся Скьельд с королевскими гончими. В сознании невольно мелькнула мысль о том, что Четвертый Маршал относился к людям с чуть большей теплотой, чем остальные оборотни.

— Ваше Величество, — вернула я другу его беззлобную шпильку, а после выровнялась, по-прежнему улыбаясь. — От лица всего Серого Оплота я искренне поздравляю вас и обещаю, что в случае необходимости оборотни станут на защиту Гондора, — взгляд смягчился, а голос зазвучал немного теплее. — Я рада, что у меня есть такой друг.

— Как и я, — благодарно кивнул мне Арагорн, отступил на шаг, привлеченный кем-то, кто еще хотел выразить свое почтение королю, а я, почувствовав на себе внимательный взгляд, повернула голову.

Гэндальф и Гимли, точно так же приветственно кивнув мне, поспешили за Странником, а вот Боромир, шедший с ними, немного задержался, поравнявшись со мной. Высокая широкоплечая фигура казалась еще более внушительной и, чтобы видеть знакомые серые глаза, я вынуждена была запрокинуть голову вверх. Гондорец смотрел как-то странно, словно бы испытывающе, и из нас двоих именно я почему-то чувствовала себя добычей, попавшей в плен хищника.

Волчица в груди недовольно заворочалась, чувствуя смутное беспокойство и какое-то незнакомое ей волнение, однако в следующее мгновение за левым плечом послышался судорожный вздох, и я, вырвавшись из плена любимых глаз, резко взглянула на подобравшуюся Маргрит.

Черты ее лица заострились, крылья носа затрепетали, а с губ сорвалось тихое рычание, и, почувствовав, как мгновенно вскинулась волчица подруги, я проследила за ее загоревшимся взглядом.

Выразить свое почтение королю Гондора прибыли не только представители человеческих государств и оборотни, но и другие народы, и сейчас перед широко улыбающимся Арагорном во главе большой делегации эльфов, разодетых в светлые легкие одежды, стоял Леголас, как никогда похожий на настоящего принца. Светло-серый камзол из мягкой ткани был расшит белыми нитями, изображающими какой-то сложный рисунок, на длинных золотых волосах лежал тонкий серебряный венец, а в изящной высокой фигуре было столько грации и величия, что дыхание перехватило даже у меня, чего уж говорить о Маргрит, жадно втягивающей полной грудью знакомый запах.

Скулы девушки полыхнули лихорадочным румянцем, глаза заблестели жидким золотом, и, наверное, не удержи Ингварр гончую за локоть, она бы тут же бросилась к своей паре.

— Ты командир разведки или беспородная шавка? — язвительно поинтересовался братец свистящим шепотом, смерив подопечную осуждающим взглядом. — Веди себя достойно.

— Чего сказал? — возмущенно вскинулась первая бегущая по следу, продемонстрировав в хищном оскале удлинившиеся клыки, и я требовательно шикнула, остудив пыл обоих спорщиков. Надувшись, как малые дети, гончие умолкли, издавая сердитое сопение, а я, отвернувшись от них, заметила, как разговаривающий с Арагорном Леголас бросил в нашу сторону короткий заинтересованный взгляд.

Что-то мне подсказало, что предстоящий вечер обещает быть веселым.

В целом, как позже оказалось, беспокоилась я совершенно зря. После окончания торжественных церемоний гости были приглашены в замок на большой пир, а остальные обитатели Минас-Тирита, которым места в битком набитых стенах не хватило, праздновали прямо на улицах города. Песни с каждым часом становились только громче, вино и крепкий алкоголь лились рекой, а от развеселых танцев, казалось, дрожат каменные белоснежные стены. Грань между бедняками и благородными лордами стерлась, исчезли рамки между людьми, оборотнями и эльфами, и все чаще вокруг я замечала, как ранее не слишком жалующие друг друга народы, поднимая терпко пахнущие кружки, весело хлопают друг друга по плечам, заводя одну веселую песню за другой.

День превращался в вечер, янтарные лучи закатного солнца золотили Пеленнорские поля и окрашивали багрянцем стены Белого Города, а Минас-Тирит гудел, словно потревоженный улей и, наверное, в городе не было такого места, которого не коснулся бы шумный праздник. Кто-то громко воспевал хвалебные оды новому королю, кто-то бахвалился героическими подвигами в битвах, а кто-то заводил длинные, душевные песни о полегших в бою товарищах, и после двадцатой бочки крепленого лоссарнахского вина я просто перестала считать количество выпитого гостями алкоголя. Слуги, которые подавали угощения и напитки, под шумок и сами умудрялись добраться до угощений, но, что примечательно, никто не сказал им и слова, а заметив, как уже немного подвыпивший и задорно смеющийся Скьельд утягивает в танец румяную, отчаянно смущающуюся служанку, я только махнула рукой, совсем не желая мешать кому-то наслаждаться праздником.

Самой мне за все это время ни разу не удалось побыть наедине с самой собой, вокруг постоянно толклось великое множество народу, который просто горел желанием пообщаться, и я, искренне не понимая, чем вызван такой ажиотаж, могла лишь растерянно отвечать на бесконечные вопросы, расточая вокруг вежливые улыбки и все крепче сжимая пальцы на ножке кубка с вином. Подобное внимание было для меня в диковинку, я не привыкла находиться в центре событий, и ощущала себя в крайней степени неловко, размышляя о том, как выбраться из окружающего меня живого моря.

То и дело в толпе мелькали знакомые лица, я видела Мэри и Пиппина, танцующих на большом столе под звуки скрипок и гармоники, видела Гимли, который с кем-то из роххирим на спор хлестал гномий самогон, как обычную воду, и видела, как весело смеются Эовин с Фарамиром, пританцовывая среди множества других танцующих пар, заполонивших огромный тронный зал. Время от времени где-то среди гостей мелькали белые одежды Гэндальфа, о чем-то с азартом спорил с Эомером явно расслабившийся Ингварр, а в какой-то момент краем глаза я заметила, как тащит в центр зала сопротивляющегося Леголаса Маргрит. Гончая раскраснелась от вина и широко улыбалась, заливаясь нежным, переливистым смехом, а голубые глаза смотрящего на нее эльфа все больше наполнялись теплом, и он словно и не замечал того, что сопротивляется все меньше, охотно поддаваясь утягивающей его волчице.

Резко шагнул вперед, подхватив не ожидавшую подобного поворота Маргрит, а после, прижав ее к груди, закружил в лихом танце, словно не замечая ничего вокруг, и я даже на расстоянии почувствовала, как ликует гордая хищница, оказавшаяся рядом с парой.

Стоя у распахнутых дверей, ведущих на залитый закатным солнечным светом балкон, и втягивая полными легкими терпкий свежий воздух, я наблюдала за разворачивающимся действом с блуждающей улыбкой. На губах сладко горчило крепкое вино, в голове царила благодатная пустота, и впервые за долгое, слишком долгое время мне было… спокойно. Я пыталась представить, как все могло бы быть, если бы в какой-то момент я свернула с выбранного пути, если бы решила все переиграть, но…

Но все было именно так, как должно было быть, каждый из присутствующих был на своем месте, и я, пожалуй, была искренне рада за друзей, которые заслужили хоть немного счастья после всех горестей, которые им пришлось вынести.

— Почему же волчья королева тоскует в одиночестве, а не наслаждается праздником? — негромкий голос заставил меня отвлечься от рассматривания танцующих пар, и я только неловко улыбнулась, осознав, что за своими размышлениями совсем не заметила появления рядом Арагорна. Тяжелый венец куда-то подевался с растрепавшихся темных волос, как и длинный темных плащ, широкая улыбка стала куда искренней, а из движений ушла нервная дрожь, и мне показалось, будто мужчина самую малость расслабился в царящей вокруг атмосфере веселья.

— Отнюдь, я искренне наслаждаюсь вечером, — возразила я другу, поставив пустой бокал на поднос пробегающего мимо служки. Покосилась на громко засмеявшуюся Маргрит зацепившуюся за подол длинного платья и упавшую прямо в распахнутые объятия Лихолесского принца, а после лукаво взглянула на Арагорна. — Спасибо за то, что пригласил нас в Минас-Тирит, Странник. Мне здесь очень нравится.

— Тогда оставайся, — мигом предложил король Гондора, и я осеклась, удивленно округлившимися глазами всматриваясь в лицо друга. — Места здесь полно, гостевых комнат хватает, к тому же, остальные будут только рады, что ты здесь. За эти пару недель мы соскучились по шебутной Даэре.

— Арагорн… — мягко улыбнулась я, покачав головой и искренне не зная, что сказать в ответ, однако мужчина тут же перебил меня, положив руку на плечо:

— Скоро в Минас-Тирит прибудут гости изРивенделла. Элрохир с Элладаном отправились в Имладрис, чтобы сопроводить сюда Арвен и Владыку Элронда.

— Они направляются сюда?! — шумно выдохнула я, совсем не ожидая услышать подобного, а сердце тут же забилось испуганной пташкой, когда я вдруг осознала, что значат слова друга. Волчица хищно вскинулась, а глаза невольно зажгло, и я почувствовала, как дрожат губы от охватившей тело бури эмоций. Знакомые образы всплыли в памяти яркими росчерками, а тоска по дому, с которой я все это время так старательно боролась, вновь охватила цепкими оковами. Названные сестра и отец, те, кто спасли мне жизнь и вырастили меня, когда рядом не было никого из близких…

Возможность увидеться с семьей настолько потрясла, что я даже не сразу нашлась с ответом, широко распахнутыми увлажнившимися глазами глядя на улыбающегося Арагорна, который, осознав, какие чувства вызвали у меня его слова, подошел ближе, стерев большим пальцем предательскую слезинку, скатившуюся по щеке.

— Владыка сказал, что не отдаст дочь простому Страннику, он велел мне сделать все возможное, чтобы вернуть трон Гондора, и все это время…

— Ты делал это ради нее, — прошептала я, пораженная догадкой. Вся стойкость Арагорна, с которой он бросался в бой, его храбрость, неугасающий огонь, облизывающий грудь жадными языками, непреодолимое желание победить, вырвать эту победу зубами подобно хищному зверю… Все это он делал ради Арвен, ради того, чтобы быть рядом с ней, и такая любовь…

Восхищала.

— Ты делала то же самое, — ровный голос Странника звучал совсем тихо во всеобщем шуме, и я нахмурилась, не сразу осознав, что он имеет ввиду. — Все это время ты жаждала победы не для себя, — прозвучавший в голосе намек я не разобрать не смогла, и тут же шумно вздохнула, почувствовав, как проступил на скулах лихорадочный румянец. Открыла было рот, собираясь возразить, но тут же умолкла, когда Арагорн категорично заявил, — Боромир должен знать.

— Что именно? — прозвучавший за спиной вопрос вызвал у меня волну холодной дрожи, и я резко оглянулась, не понимая, как могла пропустить приближение Боромира.

Последний наместник Гондора, сегодня утром первым преклонивший колено перед новым королем и передавший ему корону, обнаружился стоящим в паре шагов от нас и пугающим бушующей в серых глазах бурей. За этот вечер он был столь же популярен, как и Арагорн, ни на минуту не оставался в одиночестве, окруженный лордами и леди, и у нас не было ни минуты, чтобы перекинуться парой слов. Я искренне не знала, радоваться этому или огорчаться, однако зорко следила за всеми передвижениями мужчины, едва сдерживая недовольное рычание, когда некоторые развеселые девицы, словно невзначай, позволяли себе больше, чем следовало, зазывно улыбаясь герою войны и осторожно касаясь широких плеч, обтянутых темно-синей тканью рубашки. Волчица предупреждающе скалилась, готовая в любой момент броситься и растерзать каждую, кто ей не нравился, однако за все это время я научилась достаточно хорошо контролировать свои инстинкты.

Впрочем, говоря откровенно, в некоторых желаниях мы с моей хищницей были солидарны.

За несколько минут болтовни с Арагорном Боромир успел выпасть из моего поля зрения, а я совсем не ожидала, что он окажется так близко. Сильные руки были сцеплены за спиной, от чего плечи казались шире, мужчина как-то неуловимо подобрался, словно перед прыжком, выглядя необыкновенно внушительно, а черты знакомого лица заострились, и почему-то мне на мгновение показалось, будто гондорец… недоволен?

— Прошу прощения, кажется, гости требуют моего присутсвия, так что я вас оставлю, — спрятавший улыбку в уголках губ Арагорн сжал мое плечо, приветственно кивнул Боромиру, а после затерялся где-то в толпе, оставляя меня один на один с хмурым гондорцем.

Чувствуя себя в высшей степени неловко и пытаясь не реагировать на тут же забившую хвостом волчицу, потянувшуюся к паре, я медленно повернулась к мужчине, понимая, что стоять к нему спиной неприлично. Нос уловил легкий знакомый запах, смешанный с горечью алкоголя, взгляд скользнул по широкой груди, виднеющейся в вороте фривольно распахнутой рубашки, а после пересекся со взглядом серых глаз. Шум и громкие песни словно бы приглушились, ворвавшийся в распахнутые двери балкона ветер взъерошил светлые волосы, бросив их в лицо, и я рефлекторным жестом заправила за ухо непослушную прядь, как и когда-то давно, в Ривенделле, чувствуя себя в присутствии пары не в своей тарелке.

— Потанцуешь со мной? — поинтересовался вдруг Боромир, протянув руку, я удивленно приподняла брови, взглянув на мужчину, однако он, даже не дожидаясь ответа на поставленный вопрос, запросто сжал мои дрожащие пальцы в своих, и я не сумела воспротивиться, как и Маргрит раньше, влетев в объятия пары.

Горячая ладонь опустилась на талию, прижав к широкой груди и не позволяя отстраниться, чужое дыхание взъерошило волосы на макушке, прогрев до самого сердца, и я только шумно выдохнула, чувствуя, как прокатилась по телу волна теплой дрожи. Тонкая ткань платья совсем не защищала от обжигающих прикосновений, дурманящий запах вскружил голову, от чего мир вокруг подернулся золотой рябью, и я даже не заметила, как легко Боромир утянул меня в неспешный танец, не обращая никакого внимания на другие танцующие вокруг пары.

Близкое присутствие истинного взбудоражило волчицу, надежные объятия дарили ощущение полнейшей защищенности и умиротворения, и я, невольно смежив веки и словно боясь посмотреть Боромиру в глаза, старательно пыталась отогнать воспоминания жарких поцелуев, жалящих губы. Кровь прилила к лицу, сердце колотилось, как безумное, а пальцы, лежащие на мерно поднимающейся груди мужчины, невольно сжимали тонкую ткань рубашки. Я думала, что за все это время научилась достаточно хорошо контролировать себя, думала, что научилась быть сильной и держать эмоции в узде, но гондорец действовал на меня буквально разрушающе, и с этим я не могла ничего поделать.

Он был моим слабым местом, был тем, кто ломал и перекраивал меня изнутри, полностью лишая воли, и такое положение вещей… пугало.

— Так о чем говорил Арагорн? — внезапно поинтересовался Боромир, и я резко вскинула голову, перехватив внимательный взгляд. Лицо мужчины оказалось неожиданно близко, горячее дыхание с примесью крепкого алкоголя обожгло губы, и я невольно сглотнула, почувствовав, как вспотели ладони. В огромном зале, наполненном веселящимся народом, вдруг стало очень жарко. — Что я должен знать?

Прозвучавший в вопросе подтекст я уловила, и тут же шумно вздохнула, не зная, что можно ответить. В голове всплыли слова Странника о том, что мне нет нужды скрывать всю правду теперь, когда нам ничего не угрожает, но как объяснить все Боромиру, я просто не знала. Пуститься в долгий, путанный рассказ, который все только усложнит? Или просто вылить все воину на голову, словно ушат холодной воды, а после сгореть от стыда? Все это время я откладывала нежелательный разговор, все это время у меня были дела поважнее, и я словно сама себя загнала в западню, из которой не было выхода.

— Это… не имеет значения, — голос дрогнул, самой стало тошно от собственной трусости, а в следующее мгновение я едва не вскрикнула, когда пальцы мужчины до боли сжали мою ладонь, буквально утонувшую в широкой, сильной руке.

— Неужели?

В тихом рычащем голосе проскользнули стальные ноты, резанувшие чувствительный слух, внутри заворочалась волчица, учуявшая недовольство своей пары, и я подобралась, словно перед прыжком, когда лицо Боромира буквально закаменело, превращаясь в маску. Знакомые черты заострились, став хищными, как у дикого зверя, глаза потемнели от воцарившейся в них стужи, и все слова застряли у меня в горле. Музыканты давно уже начали играть другую мелодию, веселье в зале кружилось в ярком водовороте, и только Боромир продолжал вести меня в одном известном ему танце, не позволяя отвести взгляд.

— Знаешь, еще когда я впервые увидел тебя в Ривенделле, ты показалась мне другой, непохожей на остальных обитателей долины, и я никак не мог понять, что же с тобой нет так, — тихий, пробирающий до костей голос срывался на грудное рычание, и я чувствовала, как внутри тугими струнами натягиваются инстинкты. Мужские пальцы, по-прежнему не выпускающие моей руки, с каждым словом сжимались все крепче, но гондорец словно не замечал этого. — Когда я узнал, что ты оборотень, когда узнал, что ты обманула впервые, то подумал, что у тебя были на то свои причины, заставил себя понять и принять правду, какой бы она ни была, убеждая себя в том, что иначе нельзя было. Потом ты исчезла, и я винил себя в этом, думал, что не уследил, хотя и должен был, а вместо этого упустил, — терпкая горечь, пробившаяся в голос, заставила волчицу в груди виновато заскулить, склонив голову, и мне почему-то на мгновение захотелось громко, истерически засмеяться. Белоснежная хищница слыла сильной альфой, рвала глотки противникам и не допускала неповиновения, но так покорно преклонялась перед стоящим рядом мужчиной.

В любой другой момент это бы меня повеселило, но разгорающаяся внутри Боромира ярость, которую я чувствовала, как свою, заставляла хмуриться все больше с каждым мгновением.

— Когда стало известно, что с тобой все в порядке, что ты стала королевой и за тобой пойдет целая армия, я даже обрадовался, думал, теперь обязательно будет, кому за тобой приглядывать, и даже не сразу понял, что ты изменилась, — стужа, царящая в серых глазах, казалось, способна заморозить все живое, и это мне совершенно не нравилось. Позабыв о всеобщем веселье и царящей вокруг атмосфере праздника, я с возрастающим недоверием всматривалась в непроницаемое лицо гондорца, по-прежнему держащего меня в объятиях, но теперь они не казались мне такими надежными. Сильные руки превратились в оковы, в сердце заползла ядовитая змея страха, и я невольно поджала губы. — Ты ошиблась, когда сказала, что ничего не изменилось. Я помню безрассудную, храбрую Даэре, которая шла за мной, которая всегда была рядом, но королеву Илву я совсем не знаю. Отстраненную, холодную, слишком… самостоятельную, — Боромир умолк на мгновение, словно собираясь с мыслями и пытаясь справиться с прозвучавшей в голосе горечью, а после, будто не удержавшись, заглянул куда-то мне за спину. — Ты прислушиваешься к другим, решаешь за многих… Но больше совсем не доверяешь мне.

Холодный, яростный упрек прозвучал слишком явно, чтобы я могла его проигнорировать, и у меня внутри все буквально сжалось от всколыхнувшейся обиды. Поднявшаяся на лапы волчица зарычала, обнажив аршинные белоснежные клыки, мир поплыл золотом, и я, чувствуя, как внутри лопнула туго натянутая струна, резко остановилась посреди танца. Чужая рука по-прежнему до боли сжимала ладонь, но я на это даже не обращала внимания, чувствуя во рту призрачный привкус крови.

— Не. Доверяю. Тебе? — из-за клокочущего внутри раздражения говорить было необыкновенно сложно, воздуха словно не хватало, и чтобы не сорваться на яростное рычание, я цедила слова сквозь крепко сжатые зубы, чувствуя, как медленно поднимается в груди волна злости. — После всего того, что я сделала… — эмоции захлестнули с головой, пальцы, все еще лежащие на груди Боромира, вцепились в жалобно затрещавшую ткань рубашки, а я, забывшись, резко подалась вперед. Золотые глаза уставились в темные серые, губы буквально обожгло от чужого дыхания, но сейчас я была слишком зла, чтобы смущаться. — Все это время, что бы я ни делала, я делала только ради тебя! Я отправилась в этот морготов поход, я добровольно стала на четыре кости, ночуя на холодной земле, я перегрызала глотки и бросилась под стрелу, чтобы ты остался жив! Меня похитили, опоили дурманом и изнасиловали, а я все равно вернулась в Серый Оплот и убила их альфу, чтобы привести армию на помощь Минас-Тириту. Чтобы ты не погиб!

С каждым словом голос набирал обороты, мне казалось, будто я буквально кричу, но на деле лишь зло шипела, выплевывая каждое слово, словно пыталась избавиться от всей скопившейся злости, обиды и боли, которые так отчаянно прятала глубоко-глубоко в заледеневшем сердце. На войне никого не интересовало, как себя чувствует королева и о чем болит ее душа, все хотели видеть перед собой сильного правителя, и я была им, но, предки, как же я устала! Улыбалась Ингварру, радовалась за Маргрит, шутила с полуросликами и поздравляла Арагорна, притворялась перед каждым, наступив на горло своему воющему от боли зверю, но больше у меня просто не было сил.

Недоверие собственной пары что-то сломало внутри, и мне уже было все равно, как звучит для него безумная правда, слетающая с пересохших губ.

Лицо Боромира как-то странно вытянулось, в серых глазах всколыхнулся огонь, подавивший мрачную бурю, и в какой-то момент мне даже показалось, будто мужчина хочет что-то сказать, но слушать я ничего не хотела. Отчаянно рванулась, оттолкнув гондорца и заставив его отступить на шаг, захлебнулась от холодной волны тут же накатившего одиночества, но только крепче сжала в кулак ноющую от боли руку, усадив на невидимую цепь громко взвывшую волчицу.

— Если всего этого не хватает, чтобы получить твое доверие… — голос сорвался от сжавшей горло обиды, и я на мгновение смолкла, пытаясь взять себя в руки. Гордо вскинула подбородок, даже не пытаясь погасить полыхающее во взгляде хищное золото, и поджала искусанные губы. — Больше мне предложить тебе, увы, нечего.

Изобразив подобие вежливого поклона, я резко отвернулась, от чего хлестнули по лицу непослушные волосы, гулко сглотнула, чувствуя, как ноет неестественно выпрямленная спина, и проскользнула между беззаботно смеющимися парами, пытаясь как можно скорее убраться из переполненного зала. Воздуха катастрофически не хватало, я буквально задыхалась в этой толпе, чувствуя, как чья-то невидимая рука сжимает горло стальными тисками. Огорченная волчица громко выла в груди, требуя вернуться, требуя не глупить и успокоиться, но разумом управляли кипящие эмоции, и справиться с ними мне не удавалось.

Да я и не пыталась.

Толпа осталась позади, прямо перед лицом промелькнули уже знакомые распахнутые двери балкона, к которому я так отчаянно рвалась, желая вдохнуть сладкий свежий воздух, однако стоило мне шагнуть на открытое пространство, зажмурившись от последних солнечных лучей, готовых вот-вот скрыться за горизонтом, как откуда-то из-за спины послышались спешные тяжелые шаги, а в следующее мгновение знакомые руки обняли меня крепко-крепко, прижав к широкой груди.

— Пусти! — отчаянно рванулась я, чувствуя вновь всколыхнувшуюся ярость, однако тут же захлебнулась на вздохе, услышав обжегший ухо горячий шепот:

— Больше никогда.

Сухие губы коснулись виска, от чего по телу пробежалась крупная дрожь, поутихшая волчица застыла испуганным маленьким щенком, растерянно уставившимся в пространство перед собой, и я только шумно вздохнула, когда мужские пальцы легко, словно бы привычно переплелись с моими, лишая воли. Теплый вечерний воздух бросил в лицо непослушные волосы, заставив прикрыть глаза и рефлекторно отвернуться, и горячие чужие губы тут же мимолетно прижались к моим, окончательно усмиряя гнев. Тиски разжались, легкие наполнил свежий воздух, пропитанный любимым запахом, и я едва не застонала прямо вслух.

Предки, и почему я даже обидеться на него не могу?

— Я не хочу отпускать тебя, — прошептал Боромир мне на ухо, щекоча каждым словом, а объятия стали крепче. — Каждый раз, когда я позволял тебе отдалиться, между нами росла огромная пропасть. Меня не было рядом, когда ты нуждалась во мне, меня не было рядом, когда я должен был тебя защитить, и ты даже не представляешь, как я сожалею. Прости, что я допустил подобное…

— Это было мое решение, — я пыталась говорить равнодушно, но тут же шумно выдохнула, когда гондорец крепче обнял меня, спрятав лицо в густых пепельных прядях, от чего стало немного щекотно.

— Маленькая храбрая девочка, — макушку обжег тихий смешок, и я удивленно приподняла брови, не понимая, что же так развеселило мужчину. Вспыхнувшее напоследок солнце окончательно спряталось за горизонтом, погружая пирующий Минас-Тирит в сумрак, с расцветшего Белого Древа вспорхнула маленькая птичка, оглашая округу звонким пением, и я вздрогнула от неожиданности, когда теплая ладонь легла на мою щеку. Мозолистый палец легко скользнул по нежной коже, коснулся подбородка, заставив повернуть голову, и меня затопила нежность, расплескавшаяся во взгляде серых глаз. — Прости за то, что все это тебе пришлось пережить в одиночку. Клянусь, я больше никому не позволю тебя обидеть.

— А как же доверие? — невольно сорвался с губ вопрос, которого я просто не сумела сдержать, и Боромир тут же мотнул головой, от чего растрепались медные жесткие волосы.

— Мне не нужно доверие, Илва. Мне нужна ты.

Горячие губы вновь требовательно прижались к моим, увлекая в новый сумасшедший танец, довольная волчица свернулась в груди клубком, положив голову на передние лапы и умиротворенно прикрыв уставшие золотые глаза, а где-то в высоком небе среди зажигающихся звезд яркими багряными вспышками полыхнули первые салюты…

Эпилог

Яркие солнечные лучи пробивались сквозь роскошные изумрудные кроны, золотя сочную свежую траву, теплый ветер наполнял легкие пряными ароматами трав и полевых цветов, а где-то совсем рядом тихо фыркал стреноженный гнедой жеребец, недовольно покусывающий удила, и в густом, тихо шепчущем лесу, казалось, больше нет никаких звуков.

Мужчина, сидящий под старым разлапистым деревом с тихо шелестящей на ветру листвой, задумчиво перевернул желтоватую страницу толстой книги с потускневшими от времени чернилами, а после, не удержавшись, бросил короткий взгляд в зеленую чащу, скрывающую от посторонних любопытных глаз изумрудные лабиринты Фангорна, где заблудиться было очень легко. Душистый ветер то и дело надувал облаком свободную белоснежную рубаху, шаловливо переворачивая тонкие страницы, а в узких губах, то и дело путаясь в густой медной бороде с едва заметной паутинкой седины, покачивалась сорванная сухая травинка, от которой во рту оставался чуть кисловатый привкус.

Наслаждаясь последними летними деньками, которые выдались на удивление жаркими, Боромир расслабленно откинулся на шершавый ствол, положив книжку себе на колени и на мгновение прикрыв глаза, однако тут же насторожился, когда откуда-то из глубины леса послышался треск веток и шелест кустов.

Под мгновенно распахнувшимися веками всколыхнулась серая буря, однако не успел никто ничего предпринять, как кусты затрещали пуще прежнего, а после на округлую уютную поляну вывалилась, по-другому не скажешь, взъерошенная маленькая девочка. Летнее светлое платьице было измазано зеленым травяным соком и землей, в густых и непослушных медных волосах запуталась листва и веточки, а в лазурно-голубых глазах, похожих на безоблачное небо, полыхал искренний детский восторг.

— Отец, у меня получилось! — звонкий детский смех разорвал умиротворенную тишину теплого денька, и мужчина едва успел отложить книгу, когда девочка, в несколько поспешных шагов преодолев поляну, бросилась в его объятия, не прекращая улыбаться. — Я видела отражение в озере, он такой красивый, почти рыжий!

— Ты у меня умница, Эйриэль, — искренне обрадовался Боромир, обняв дочь и зарывшись лицом в густые мягкие волосы. Девочка пахла лесом и душистыми травами, а еще сладкими ягодами, которые ела совсем недавно, и мужчина невольно вдохнул этот запах полной грудью, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в широкой улыбке.

Тихий шорох привлек внимание, заставив поднять голову, и гондорец усмехнулся еще шире, увидев, что на поляну, выскользнув из густой изумрудной пелены, ступила белоснежная волчица, сверкающая золотом хищных глаз. Во внимательном взгляде, направленном на оживленную девочку, горела неподдельная гордость, а стоило зверю перевести взгляд на тут же поднявшегося на ноги Боромира, как на узкой морде проступило лукавство.

— Постой-ка здесь, малышка, я помогу маме, — поставив дочь на землю, гондорец стянул переброшенные через седло легкие одежды и направился к белой хищнице, которая шагнула ему навстречу. По сильному, поджарому телу пробежалась судорога превращения, с губ сорвался едва слышный вздох, а в следующее мгновение Боромир, набросив легкую ткань на обнаженные плечи супруги, прижал к себе хрупкое тело, так привычно найдя в поцелуе мягкие, сладкие губы.

— Я заждался вас, — признался он едва слышно, зная, что Илва с ее-то чувствительным слухом его точно улышит.

— У твоей дочери сегодня было первое осознанное превращение, я никак не могла упросить ее превратиться обратно, — белокурая женщина тихо засмеялась, нежась в надежных объятиях, а после заглянула за плечо мужа, с нежностью глядя на довольную собой дочь. — Эйри, кажется, я обещала тебе выполнить любое твое желание, если ты справишься.

После этих слов в глазах девочки загорелись лукавые, озорные огоньки, так похожие на те, что Боромир часто видел у ее матери, и малышка, даже не задумываясь, сразу выпалила:

— Хочу, чтобы Кьярвалль научил меня сражаться на мечах!

— Кого-то мне это напоминает, — с тяжелым вздохом произнес гондорец, услышав сорвавшийся с губ жены смешок, а после делано недовольно нахмурился. — И опять этот Кьярвалль, неужели, в Сером Оплоте больше нет никого, кто мог бы ее научить?

— Ты прекрасно знаешь, что они запечатлены друг на друге, — пожала плечами Илва, а после положила ладонь на грудь мужа, словно бы пытаясь его успокоить. — С этим ничего не поделаешь, придется тебе свыкнуться с мыслью, что этот паршивец всегда будет рядом с твоей дочерью. Между прочим, Ингварр мне сказал, что всерьез собирается уступить ему звание капитана королевских гончих в скором времени.

В ответ на это Боромир только насмешливо фыркнул, все еще старательно демонстрируя свое недовольство, а после покачал головой:

— Кажется, я никогда не привыкну к этим вашим волчьим штучкам.

— Между прочим, именно благодаря запечатлению ты можешь назвать себя счастливым мужем и отцом, — иронично отозвалась Илва, ткнув мужа локтем под ребро, и тут же весело засмеялась, когда тот порывистым движением подхватил ее на руки, закружив на месте.

Поднявшийся ветер растрепал непослушные пепельные волосы, путая их с жесткими медными прядями, а наблюдающая за родителями Эйри довольно улыбнулась, подступив поближе к стреноженной лошади и кормя ее поднятым с земли яблоком, чтобы не мешать взрослым. В сознании девочки уже вовсю роились мысли о том, как красивый и добрый Кьярвалль, который так нравился ее волку, будет учить ее сражаться на мечах на зависть друзьям. И когда в следующий раз она с родителями будет гостить в Минас-Тирите, то Эльдарион уже не будет смеяться над ней и говорить, что она слишком маленькая, чтобы играть с ним.

— И я совершенно не отрицаю, что мне невероятно повезло, — серьезно кивнул Боромир, остановившись и поставив жену на землю, а после, склонившись, вновь коснулся поцелуем мягких губ, чувствуя, как уверенная в себе, сильная и властная альфа Серого Оплота в его руках становится мягкой и податливой, словно расплавленный воск. — Нам пора возвращаться обратно.

Илва только согласно кивнула в ответ, протянув руку, и ее дочь в мгновение ока оказалась рядом, переплетая свои маленькие пальчики с тонкими пальцами королевы. Вторую руку девочки в надежной, крепкой хватке сжал Боромир, с нежностью смотрящий на свою семью.

Тихо фыркнувший жеребец, радуясь вновь обретенной свободе, покорно последовал за натянувшимся поводом по узкой лесной тропе, в конце которой среди густых крон виднелись шпили каменной крепости.

Где-то в глубокой изумрудной чаще тихо провыл скрытый от любопытных глаз волк…

Оглавление

Волчье

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Эпилог