Цена молока [Вера Макова] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

В маленькой кухне тепло, даже жарко. Мать снует, гремя приборами и посудой. На конфорке булькает молоко в кастрюле.

Наташа уже почти заснула, но предвкушение лакомства заставляет её силой открывать слипающиеся веки.

Иван совсем не спит. Он не пятилетняя «малышня», как он называет сестру—ему уже семь лет, и со своей сонливостью он справляется гораздо лучше.

Мать ставит на стол две чашки с молоком, одну с пенкой, другую без.

–Пенка моя!—кричит Иван, хватая чашку.

–Что ты кричишь? Люди спят!—шикает мать.

Наташа улыбается. Ей хорошо и смешно. Из-за сонливости всё кажется сном: желтоватый свет кухонной лампы, ветки деревьев в темноте за окном, мама в зеленом халате с белыми цветочками, вкус и запах молока.

–У тебя усы,– шепчет Иван, показывая пальцем на её перепачканное лицо.

Наташа начинает хихикать.

Мать улыбается ей и Ивану, подперев голову рукой.

–Быстрее пейте, а то остынет,—говорит она без укора.


* * *

–Ужин будешь?-спрашивает мать.

–Нет спасибо, я у Юльки ела,– радостно отвечает Наташа. У неё густо накрашены ресницы и красиво подведены глаза. У Юльки она не была месяца три.

–А молоко?

–Молоко буду.

Мать начинает возится с плитой, встав к ней спиной. Зеленый халат протерт до дыр в районе локтей. Цветочки пожелтели.

Наташе вдруг становится жаль мать, её старый халат, её короткие волосы, собранные в хвостик.

–Откуда у тебя эта юбка?—вопрос мамы прерывает её размышления.

Юбка короткая, с розовыми блёстками. Такую на рынке не купишь. Он сказал, что вёз аж из Москвы.

–Юлька отдала,—ложь неприятно горчит.

Мать вздыхает.

–Ну мам, ну правда! Ей родственница из Москвы привезла, а оказалось мала. Вот она мне и отдала.

–Хорошо. Ты мне лучше скажи, после колледжа работать пойдёшь, или поступать ещё куда-то будешь?

–Я думаю, мам.

–Я сегодня с Мариной Петровной разговорилась, у неё дочка в университет N поступила, очень ей нравится, стипендию платят.

–Я не знаю. Работать пойду, наверное.

Наташа улыбается. Он сказал, что они поженятся, и уедут в N, в столицу.

–Что улыбаешься? Ухажер появился?—мать весело прищуривается.

–Ну мам! Мне никто не нравится из наших.

–Ты смотри, осторожно. Сперва учёба, потом всё остальное. На ноги надо встать.

–Ну отучусь я, начну работать и что? Все равно всё будет как и сейчас, денег особо не прибавится.

Мать опять вздыхает.

–Ты только осторожно, Наташ. А то шпана всякая развелась, вас молодых склоняет к неправильному пути.

–Ладно.

*

Когда Наташа уже лежит в кровати, домой приходит брат. Мать приглушенно ругается, что он так поздно; спрашивает, откуда продукты.

–Купил. В магазине.

–Дуру из меня не делай! Откуда ты деньги взял?

–Так мы с Саней на подработки ходили.

Мать молчит. Она знает, что полгорода без работы, и подработке неоткуда взяться. Она также знает, что если слишком сильно давить, расспрашивать, то сын молча уйдёт.

Она опять вздыхает. Берет пакет из его рук, смотрит, что там. Идёт на кухню.


*

Иван прячет свёрток под матрас.

В ванной комнате, стоя под душем, тщательно рассматривает свои руки. Трет их мочалкой до красноты.

Но ему всё мерещится, что остались алые пятна. Что что-то вязкое, теплое, чужое прилипло к ладоням, и осталось там навсегда.

*

Совсем ночью приходит соседка, приглашает мать к себе посмотреть телевизор. По телевизору показывают, что всё хорошо.

Полные, битком набитые полки в магазинах. Глаза без голода, без слез.

Вернувшись домой, она ещё долго прислушивается к сонному дыханию детей в соседней комнате.


* * *

Наташе холодно, хотя в гостиной разожгли камин. Бархат дивана впивается в голую спину, которую обнажает недавно купленное платье. Две тысячи долларов, свежими купюрами, небрежно брошенные на прилавок магазина. Вымуштрованные улыбки продавцов, ослепляющий свет в примерочной.

Она сидит рядом с женой хозяина дома. Наташин муж и сам хозяин- на противоположном диване, увлеченно беседуют. Работа, бизнес, деньги.

Она молчит. Раньше, когда они только поженились и ходили в гости, посещали приемы, она думала, что ей надо говорить. Потом поняла, и ей дали понять, что лучше молчать. Молчать и быть красивой. Слушать и улыбаться.

«Куколка, красавица».

Так говорит он, когда она не выходит на улицу, и просит домработницу не приходить. Когда она умывается, а вода в раковине окрашивается в розовый цвет.

“Прости”.

Он вкладывает в её руку хрустящие бумажки. На столе лежит новая бархатная коробочка.

“Открой, моя любимая”.

И ей хочется вернутся в маленькую квартиру в обшарпанной пятиэтажке, и смотреть на темноту и ветви деревьев через окно в потрескавшийся оконной раме.

Но ей не хочется оставаться в маленьком, сыром городе. Ходить на рынок, покупая кости для супа, очень редко мясо. Учиться, чтобы потом работать за символическую зарплату. Опять ходить на рынок, опять очень редко покупать мясо.

Ей хочется лишь тот момент из детства, без прошлого, без будущего, вырванный из контекста и бесконечный. Но так нельзя.

И тогда уж лучше быть куколкой. И красавицей.


* * *

Мать ставит блюдце с молоком на землю и подзывает к себе кошку.

–Кыс-кыс, иди сюда.

Кошка внимательно смотрит на неё, затем подбегает и жадно лакает молоко.

–Новая какая-то, раньше не видел её,– комментирует сторож.

Мать начинает брести среди крестов и памятников. Придя на место, первым делом вырывает тоненький росточек сорняка. Затем протирает надгробие.

Изображение Ивана получилось слишком серьезным, взрослым. Или, может быть, он такой и был. Это она видела нежные реснички, виноватый взгляд, кудряшку волос на затылке. Какой он был на самом деле? Какой он был с ними?

Вроде уважали его. После похорон всё деньги пытались дать, Саня потом ещё года три к ней ходил, помогал чем мог. Она невольно поднимает голову и находит взглядом надгробие Саньки.

В груди начинает ныть. Может надо было давить? Спрашивать?

Кто виноват? Она, её воспитание? Иван? Или это те времена разрухи, беззакония, безденежья?

Огромные, открытые вопросы. Маленькие, ничего не проясняющие ответы.

Кошка жалобно мяукает и начинает тереться об её ноги. Её шерсть блестит на солнце.

–Что ты хочешь?

Животное молча смотрит.

Мать начинает брести домой. Надо успеть домой к семи, в это время обычно звонит Наташа. Кошка идёт за ней.

Давно-давно, когда Иван ещё был жив, а дочь только вышла замуж, Наташа, звонила ей и с восхищением рассказывала про мужа и свою жизнь в столице N. Сейчас мать с замиранием сердца вслушивается в её голос- не хриплый ли от слёз?

В груди опять ноет. Опять открытые, огромные вопросы.


Мать заходит на рынок и покупает кости для супа, укроп и картошку. Кошка всё идёт за ней. Около подъезда они останавливаются.

Мать смотрит на кошку. Вздыхает.

Впускает её в подъезд, в квартиру. Моет ей лапы, чистит усы. Сооружает ошейник из обрезка ткани.

Идёт на кухню, включает телевизор, подарок от Наташи. Надевает халат, синий с красными цветочками. Наташа выслала на него деньги.

По телевизору показывают, что всё хорошо.

В кухне тепло, почти жарко. За окном пустота—деревья давно срубили. Кошка прыгает на подоконник, и сидит, красиво изогнувшись, загораживая мрачный вид.

Мать наливает ей в молока в блюдце, без пенки. Себе в чашку, с пенкой. Кошка быстро всё выпивает и засыпает прямо на подоконнике.

Мать улыбается.