Литературные майораты [Пьер Жозеф Прудон] (fb2) читать постранично

Литературные Майораты

Если авторское право не есть право собственности, то освободимъ языкъ отъ неточнаго выраженія, а юриспруденцію отъ ложнаго понятія.

(Лабуле, «Etudes sur la propriété littéraire».)

Отъ переводчика

Представляя публикѣ русскій переводъ книги Прудона, заключающей въ себѣ изслѣдованіе объ авторскомъ правѣ, или о такъ называемой литературной собственности, мы считаемъ нужнымъ объяснить причины, побудившія насъ взяться за подобное изданіе.

Появленіе настоящаго сочиненія было вызвано тѣмъ обстоятельствомъ, что по распоряженію императора Наполеона III въ 1862 году, въ Парижѣ, подъ предсѣдательствомъ государственнаго министра Валевскаго собралась коммиссія, которой поручено было составить проэктъ новаго закона о литературной собственности. Послѣ нѣсколькихъ засѣданій коммиссія произвела на свѣтъ мысль о необходимости установить въ пользу авторовъ особый видъ безсрочной, наслѣдственной привилегіи. Противъ проведенія въ жизнь такого гибельнаго для дѣла народнаго развитія принципа со всею силою свойственнаго ему краснорѣчія возсталъ Прудонъ и по этому поводу написалъ книгу, которой и далъ названіе: «Литературные Майораты».

Какъ изъ заглавія самой книги, такъ и изъ обстоятельства, вызвавшаго ея появленіе, можно было бы заключить, что она имѣетъ слишкомъ одностороннее, полемическое значеніе и можетъ интересовать однихъ только французовъ; но такъ кажется только съ перваго взгляда. Хотя полемическій элементъ и занимаетъ въ книгѣ довольно видное мѣсто, но тѣмъ не менѣе она не безинтересна и не для французовъ. Самъ Прудонъ говоритъ, что предназначаетъ ее не для соотечественниковъ; что во Франціи онъ не разсчитываетъ на успѣхъ и стремится лишь къ тому, чтобы удержать другія государства отъ увлеченія примѣромъ Франціи.

У насъ, въ Россіи, гдѣ вопросъ объ авторскомъ правѣ, принадлежитъ къ числу непочатыхъ угловъ, книга Прудона, какъ намъ кажется, всего умѣстнѣе. Будь предметъ, о которомъ говорится въ этой книгѣ болѣе знакомъ русской публикѣ, выборъ нашъ можетъ быть и не остановился бы на Прудонѣ, но когда рѣчь идетъ о возбужденіи вниманія общества, о привлеченіи его на извѣстный пунктъ, тогда-то именно Прудону и нужно дѣйствовать. Если разрѣшенія, которыя онъ даетъ вопросамъ не всегда можно считать за окончательныя и непогрѣшимыя, то, что касается до постановки вопросовъ, до критическаго разрушенія заблужденій и предразсудковъ, затемняющихъ вопросъ, до расчистки поля для новыхъ изслѣдованій и выводовъ, то мало найдется писателей, которые могли бы совершить подобное дѣло лучше Прудона.

Разсматривая вопросъ о литературной собственности и съ точки зрѣнія политической экономіи, и съ точки зрѣнія нравственности, и съ точки зрѣнія права, книга Прудона должна, поэтому, интересовать весьма обширный кругъ читателей.

Публика наша, надѣемся, не будетъ въ претензіи за то, что мы знакомимъ ее съ чрезвычайно оригинальнымъ воззрѣніемъ Прудона на такой вопросъ, который до сихъ поръ служитъ камнемъ преткновенія и для юристовъ и для экономистовъ.

«Литературные Майораты» на французскомъ языкѣ выдержали уже два изданія; — одно брюссельское, другое парижское. Въ 1862 г. Прудонъ, какъ самъ онъ разсказываетъ въ предисловіи къ брюссельскому изданію, вздумалъ было напечатать свою книгу въ Парижѣ, но издатель, взявшійся за это дѣло, предложилъ ему такія условія, принять которыя не представлялось никакой возможности; онъ требовалъ исключенія изъ книги всѣхъ мѣстъ, въ которыхъ его разстроенному отъ страха воображенію чудилось прямое или косвенное нападеніе на императорское правительство. Подобныхъ мѣстъ набралось до пятнадцати. Въ числѣ ихъ есть до такой степени невинныя фразы, забракованіе которыхъ даетъ намъ ясное понятіе о томъ далеко незавидномъ положеніи, въ какомъ находятся французскіе издатели, и о паническомъ страхѣ, наводимомъ на этихъ несчастныхъ людей либеральными императорскими законами о печати. Прудонъ отказался отъ выполненія этихъ безсмысленныхъ требованій, да и не могъ иначе поступить, такъ какъ по собственнымъ словамъ его самозванный цензоръ-издатель заставлялъ его «отказаться отъ разсужденія о такихъ вопросахъ, въ постановкѣ, если не въ разрѣшеніи которыхъ заключалась вся цѣль его труда» — «Поэтому-то, говоритъ Прудонъ въ предисловіи къ брюссельскому изданію, я счолъ за лучшее напечатать свою книгу въ Брюсселѣ и представить этотъ фактъ на судъ общественнаго мнѣнія и на благоусмотрѣніе самого императорскаго правительства. Правительство можетъ находить, что ему необходимо быть строгимъ, но конечно оно не захочетъ, чтобы глупость частныхъ лицъ увеличивала эту строгость; оно знаетъ, что дѣятельность полиціи никогда не должна выходить изъ предѣловъ необходимости, odiosa restringenda, и вѣроятно не пропуститъ случая возвратить къ законному порядку склонные къ крайностямъ умы». — Возвратясь впослѣдствіи во