На что похоже время [Светлана Николаевна Макарова-Гриценко] (fb2) читать постранично

Светлана Макарова-Гриценко На что похоже время

Кожаный плащ с шикарной песцовой опушкой на статной фигуре Маргариты сидел идеально, и сапоги — с последней распродажи. И сумка с жёлтыми металлическими бляшками — новая. Но, войдя в квартиру, взглянула Маргарита на себя в зеркало и губу прикусила, чтоб не разреветься. Швырнула сумку мимо тумбочки, сапоги у двери бросила.

— О! Наша мама чо-то не в духе! Сын берегись, — попытался шутить супруг, вышедший ей навстречу.

Маргарита скользнула по лицу Григория холодным взглядом, отметив при этом слишком игривый блеск глаз мужа, видно уже принял для настроения, наскоро запихнула плащ в шкаф и молча прошла мимо супруга, опустив голову и заметив по ходу его стёртые шлёпанцы на босу ногу (Не хочет новые тапки надевать! Хоть кол на голове теши!).

— А ужинать? — не унимался Григорий, следуя за ней из передней на кухню — даже не обсуждается. У меня к твоим пирогам сазан получился — высший пилотаж! Если б не я, наследник до конца б его прикончил.

— Да не верь ты ему, мам! Это я от него сковородку прятал, чтоб последний кусок не стащил! — Выглядывая из комнаты, поддержал игривый тон отца Максим, семнадцатилетний отрок с пышной шевелюрой и лёгким ещё детским румянцем на круглых щеках.

— А коньяк ты от него не спрятал? — обронила Маргарита, и пожалела об этом.

Григорий шутки не принял, взглянул строго:

— Это ещё зачем? Вон стоит. Можешь проверить.

— …тогда наливай! Ужинать не хочу, а стопарик выпью. Повод есть.

— Сама наливай, раз такая… Муж отвернулся от неё и зашаркал из кухни в комнату, к дивану.

Она не стала спорить. Подошла к мойке, вымыла руки, и долго тщательно вытирала их, разглядывая вафельное полотенце с китайскими иероглифами, будто пыталась прочитать написанное.

В кухню влетел сын, схватил с блюда на столе пирожок, куснул по-мужски — половину за раз, и с набитым ртом:

— Ма! Я к Мишке, фильмец заценю!

Маргарита наконец бросила полотенце, двинула табурет ближе к сыну, потянула его за рукав.

— Сядь, поешь спокойно!

Максим театрально вывернулся (вот уж папины замашки!) и жалобным голосом:

— Не, я лучше к Мишке возьму?

Она кивнула, сын сгрёб всё, что было на блюде, — как в руках поместилось! — и ринулся в переднюю.

— Стой! Кулёк хоть возьми! И чтобы я тебя не вызванивала. Через два часа — домой!

— Ну, ма-а-а-а-а… — Дверь за сыном захлопнулась так быстро, что впору заволноваться, не зашибло ли его…

Маргарита постояла в нерешительности, потом открыла дверцу шкафа, достала крохотную рюмку и початую бутылку с коричнево-золотой наклейкой. Коньяк был тёплым, но она с удовольствием задержала в горле дразнящее послевкусие: «Хороший коньяк Григорию подарили. Настоящий. Вера, наверное, только такой всю жизнь пила…»

Вера Абаринова с первого класса была лучшей подругой Маргариты. Обе они в то время — дылдочки, на полголовы выше одноклассников, обе с косичками и бантиками, обе хохотушки. Только Маргарита в мелких веснушках на носу, а Вера — смуглолицая. Маргарита — голубоглазая, с белёсыми бровками и густыми короткими ресницами, а у Веры — под длинными бровями огромные карие глаза.

До пятого класса подружки ходили круглыми отличницами. В старших классах с учёбой у Веры стало похуже, из отличниц она перешла в разряд хорошистов, а потом и тройки посыпались, особенно по физике. А всё потому, что Вера всё чаще пропускала школьные занятия — влюбилась в исторические романы. Про Айвенго, князя Серебрянного, Анну Ярославну читала так — чтобы в удовольствие, не глядя на часы, и не вспоминая про всякие мамины приказы, вроде: «Ложись пораньше! Опять школу проспишь!» Бодрячок- будильник, заводимый родительской рукой перед уходом на работу, доверия Вериной мамы не оправдывал.

Маргарита же ревностно собирала в дневник «пятёрки», перед концом четверти усердно высчитывала четвертные, и не успокаивалась, пока не выходило в табели «отлично» по всем предметам.

Обе девочки росли в семьях без отцов. Маргарита — единственная дочь Елизаветы Михайловны Гребцовой, передовой швеи фабрики «Салют», уважаемой на производстве мастерицы по пошиву женской одежды, однако так и не сумевшей привить дочери любовь к рукоделию. Зато Вера не раз обращалась к ней за советами.

В семье Абариновых на материнском попечении было трое детей. Ирина Николаевна, мать Веры и двух её братьев, имела высшее педагогическое образование, работала в Доме пионеров, и чтобы прокормить детей тянула три ставки. Когда Вера в четырнадцать лет пришла на школьную дискотеку в модных брючках и маленьком кокетливом жилете, только Маргарита знала, как долго пришлось моднице перелицовывать ткань старого концертного платья, отпаривая, выглаживая её, а потом вышивать чёрным бисером жилет и клешёный низ брюк.

Несмотря на всё большую разницу в отношении к учёбе, ничто не могло помешать их дружбе. Обиды случались, но уже через короткое время обязательно находился повод