Пацан. Воин. Маг. Сражайся или умри! [Дмитрий Супрунов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Пацан. Воин. Маг. Сражайся или умри!

Горячее лето

Автобус мягко тормознул на широкой площадке перед распахнутыми настежь воротами санатория.

Димка вышел из автобуса и отошел в сторонку, чтобы не сшибла с ног толпа мелкотни, с криком и гамом хлынувшая из дверей. А еще чтобы найти хорошую точку обзора. Садясь в автобус, он заметил на заднем сиденье трех девчонок и всю дорогу, все два часа езды от города, делая вид, что смотрит в окно, косился на них, чуть глаза не вывихнул. Но теперь-то он их рассмотрит хорошенько.

Его первый в жизни летний отдых в санатории представлялся ему по рассказам друзей событием ярким и волнительным. Пиво, сигареты, девочки, танцы, походы. Друзья уверяли, что будет весело.

Димка, закончивший десятый класс, чувствовал себя человеком взрослым, готовым к приключениям. К самым разнообразным. Интерес к девчонкам — созданиям непостижимым и прекрасным — возникал у него всё чаще и требовательнее. Одноклассницы — это всё не то. Неинтересно с ними. А вот познакомиться с девчонкой на пляже, например, или посидеть у костра в ночном лесу, подержать за руку. А, может, и не только за руку.

Первой из автобуса вышла высокая загорелая девчонка с темными волосами, в светлых брюках и обтягивающей маечке. Димка оценил и стройность длинных ног, и высокую грудь. Девчонка что надо! Следом за ней появилась блондинка — мечта поэта — пухлые губки, голубые глаза и тоже очень фигуристая, белые шорты и свободный розовый топ не могли скрыть упругие округлости молодого тела.

Третья девчонка — рыженькая, с короткой мальчишеской стрижкой напомнила Димке любимую Наташу Романофф из «Мстителей». На ней были выцветшие джинсовые шорты с бахромой и широкая белая майка с большим желтым смайлом. Смайл показывал всем желающим красный наглый язык. А под майкой больше ничего не было, только горячее девичье тело, и два задорно торчащих острия на высоких полушариях (Димка очень хорошо их видел) не оставляли никаких сомнений в этом. В голове зашумело, сердце зачастило, а дыхание перехватило. Он тряхнул головой и присмотрелся к рыжей.

Она мило смахнула на сторону прядь волос от изумрудных, огромных глаз. Как Байкал. И на её руке он вдруг отчетливо разглядел миленький браслет с вырезанными из камня фигурками — ламантина с фуражкой, голову человека в хоккейном шлеме, жирного паука и парня с большой рыбиной в руках… Фени.

Да уж, подумал Димка, здесь мне точно будет интересно. И весело…

Пухлястая низенькая воспитательница, похожая на Колобка-переростка, кудахтая, собрала галдевших без устали малышей и повела заселяться в корпуса санатория, прятавшиеся среди мохнатых елей.

Девчонки, даже не взглянув на Димку, подхватили рюкзачки и уверенно отправились по широкой аллее. Явно приехали не в первый раз.

Он заметил спешащую к нему высокую девушку в глухом темном платье (и не жарко ей).

— Первый отряд? — спросила она еще издалека.

— Вроде, да, — ответил Димка.

— Тогда пошли со мной.

Воспитательницу звали Светланой Викторовной. Рассказала, что она — студентка педвуза на практике. И напридумала уже кучу конкурсов и развлечений для отряда. Димка слушал вполуха. Он попытался представить, как она будет выглядеть без этого дурацкого платья, наверняка, у неё красивое тело. От таких мыслей запылали щеки, он быстро отвернулся от вставшей перед глазами картины — Светлана Викторовна в купальнике — и принялся разглядывать сосны, спортплощадку и аллеи, засаженные акациями и цветами…

Место будущего жилья очень понравилось Димке — небольшой одноэтажный корпус, выглядевший опрятно и уютно. Комнатки оказалисьтрехместными.

Не хватало только сверстников. Света показала парню комнату, предложила обустраиваться, а сама отправилась встречать новых отдыхающих.

Димка бросил сумку на пол и подошел к окну. Что же, неплохо…

Совсем рядом столоваяи спортивная площадка как раз под окном. Тут определенно здорово! Осталось еще с кем-нибудь познакомиться, но это не проблема — народу полно. Стоит только посмотреть вокруг, как взгляд тут же натыкается на детвору и подростков. Или взрослых.

Димка был общительным парнем и с легкостью шел на контакт.

На площадке появилась компания девчонок, одна из них держала в руках волейбольный мяч…

Скрипнула дверь, Димка обернулся, вопреки желанию, неохотно. Лучше на девчонок смотреть, чем. На пороге стоял спортивный парень с гитарой, повидавшей разные виды, и такой же сумкой через плечо:

— Привет, — сказал он. — Я Сашка, можно просто Александр Саркисович-сан.

Димка нахмурился, что еще за персонаж? Но парень широко улыбнулся и хлопнул его по плечу:

— Алоха, брат! Шучу я, извини, заносит иногда, зови просто Сашка! Я здесь все знаю! Хочешь узнать про одно суперсекретное место?!

Димка пожал плечами. Ему, все-таки, не десять лет, чтобы…

Саша бросил свою сумку на одну из кроватей, повесил инструмент на стенку, на гвоздик, оставшийся от предыдущих жильцов, и выглянул в окно:

— О! Волейбол! Уважаю! Пойдём, попрыгаем?

— А ты сам откуда? — Димке почему-то сейчас было важно это выяснить.

Вёл себя этот Саркисович, будто всю жизнь в этом лагере прожил, по-хозяйски.

— А! Забей! Сын директора я, всё лето тут торчу! И все свое детство провел тут. И, вообще… Тебя звать-то как? Или тебя не звать?

— Зови Диманом, не ошибешься, — улыбнулся Димка. — И волейбол я люблю!

Девчонки, те самые, из автобуса — темненькая, блондинка и рыженькая, лениво перебрасывали мяч и появлению ребят заметно обрадовались. Быстро перезнакомились. У девчонок оказались вполне обычные имена. Темненькую звалиОлей, беленькуюЮлей, а рыженькая, такая, с претензией и браслетиком, назвалась Леной.

Играть в картошку — себя не уважать! Детский сад. Но вместе с девчонками их всего пятеро получается. Трое на трое — совсем другой расклад. Более правильный! Три пары! Срочно нужен был третий в их мужскую компанию.

Димка быстро огляделся и нашел взглядом высокого парня в красном спортивном костюме с синими лампасами. Косматого, с темной шевелюрой. Тот приседал, подпрыгивал, резко бросал свое тело из стороны в сторону и молотил руками по воздуху, словно вел бой с Тенью, прячущейся в инвизе. Спортсмен, что ли?

Димка шагнул к нему:

— Эй, привет, а ты сильно занят?

— А? Кто? Я? Да нет? А что? — парень сделал неуловимое движение корпус-голова, сильно вдарил по невидимому подбородку Тени, та аж присвистнула от удивления, и присел.

— Айда с нами в волейбол! — предложил Дима, с любопытством рассматривая заядлого спортсмена, двигающегося в полуприсяде.

Вот же человека прет по такой жаре в костюме всякой хренью заниматься!

— Да я не умею… — попробовал съехать с темы спортсмен.

— Мы играть будем против вон тех девчонок! — махнул рукой Димка в сторону волейбольной площадки. — Нам третьего не хватает для ровного счета.

— А?! Тогда да! Пойдем! Девчонок я люблю… играть…

Косматый парень назвался Андроном. Ну, Андрон, так Андрон. Лишь бы не Кончаловский.

— А на что играть будем? — спросил первым делом этот Андрон.

Лена, сдув рыжую прядь с глаз, взглянула на него с ехидной улыбкой:

— На раздевание, конечно!

Её подруги молчали, ждали реакцию парней. Димка, чувствуя, как холодеют ладони из-за того, что кровь стремительным потоком хлынула в щеки, взглянул на Сашку и Андрона.

— Или вам слабо, мальчики?

Сашка подмигнул девчонкам:

— Идёт. Кто проиграет — голыми, бегом, два круга по санаторию!

— Нет, — очень серьёзно сказала брюнетка Оля, затягивая на затылке хвост резинкой. — Не бегом… Шагом! Медленно и с достоинством!

Димка почувствовал, как асфальт спортплощадки под ногами стал мягким и зыбким. Куда-то не туда идет эта дорога. Но отступать же нельзя?! Да и как отступить-то?!

— Девчонки, только мы фоткать вас будем, хорошо? — осклабился Андрон.

И Димка, посмотрев на его предвкушающую улыбку, на бодро поднятый вверх палец Сашки, и подумал, а почему бы и нет?! Девчонки же сами напросились, верно? А они, конечно, потом будут джентльменами и не заставят их голыми по лагерю расхаживать. Просто пофоткают и всё. Только бы не помешал кто-нибудь теперь!

Оля, Юля и Лена сошлись вместе, на секунду сплели запястья:

— Раз, два, три, сборная, вперед!

С гулким жалобным стоном в асфальт вонзился обычный волейбольный мяч. И пошла жара.


— Да как так-то?! Как так? — разводил воздух руками Андрон.

— Как! Как! Каком кверху! — раздраженно высказался в адрес Андрона Сашка. — Подавай нормально! И харэ уже не берущиеся свои кидать. Просто, тупо, перекинь через сетку, камээс!

— Мальчики, вы играть будете? Или у вас там свидание намечается? — Ленка оказалась еще той язвой. Да и подруги от нее не сильно отставали. А играть они умели здорово. И совсем не как девчонки. Видно же…

Первую партию мальчики уже позорно слили. И были близки к тому, чтобы слиться и во второй раз. Сашка заметно нервничал и немного психовал. Ему, как сыну директора, совсем не улыбалось светить своей задницей перед всем лагерем. Ему еще здесь жить и жить. А великодушие и девчонки — это два таких понятия, которые не совместимы в принципе.

Димка краснел и отворачивался, не вступая в перепалку, время от времени вспыхивающую на площадке. Принимал, подавал, но иногда засматривался на девчонок. А там было на что посмотреть и засмотреться.

Андрон не обманул: играть в волейбол он действительно не умел. Зато громко орать, размахивать конечностями, толкать других, не давая принять мяч — умел прекрасно. Еще и на подаче выеживался, красуясь перед дамами. Мяч он подкидывал красиво и высоко, сам же потом красиво и высоко выпрыгивал и лупил по мячу, как из пушки. Только в площадку за всю игру попал всего три раза.

«Блин, мы так продуем сейчас!» — подумал Димка.

Девчонки играли слаженно, четко. А еще парни постоянно отвлекались: когда девчонки прыгали, их топики и маечки не могли скрыть то, что задорно подпрыгивало в них и за ними. А смотреть и за мячом, и за мячиками — так косоглазие недолго заработать. А девчонки еще и повизгивали во время прыжков и ударов, и эти их визги отдавались в организме резкими толчками крови в неожиданных и заметных местах.

Счет стремительно увеличивался, от разгрома и позора парней могло спасти только чудо.

21:8!

«Черт, если я голым по лагерю пройдусь, меня ж домой выпнут сразу! Что я родакам скажу? А отказаться раздеваться — девчонки всем растрезвонят, что мы лохи и болтуны…»

И тут снова отличился Андрон. Принимая мяч, Лена взвизгнула, отдала пас Юле, та подпрыгнула так высоко, что, казалось, сейчас перепрыгнет через сетку.

Димка не мог оторвать взгляд от этих длинных ног, гладкого живота, а от того, что было выше — тем более. И замер, не реагируя на атаку. И не он один.

Замер и Андрон, в голову которому, непонятно, специально или случайно, направила мяч Юля. И, конечно, попала! С тупым глухим стуком мяч соприкоснулся с косматой головой парня и по высокой дуге, не потеряв ускорения, ракетой взмыл в воздух и скрылся за кронами акаций. Через пару секунд все услышали, как он ударился там обо что-то, судя по звуку, не менее тупое и твердое, чем голова Андрона. Сам парень после попадания мяча с размаха упал на задницу и вылупил бессмысленные глаза.

Нокдаун.

— 22:8! — закричали девчонки хором, шлепая друг друга по поднятым в победном жесте ладошкам.

— Я схожу за мячом, — сказал Димка. Он хотел немного отвлечься, надо чуть успокоиться, переключиться. Потому, что был уверен на все сто: даже если он закроет глаза, все равно — будет видеть девчонок, раскрасневшихся после удачного попадания и еще больше похорошевших от…

Опа, а это что за?

На аллее, у питьевого фонтанчика, стоял невысокий дядька с белой бородой, длинном, до земли, плаще (в жару такую). И шапка у него была совершенно чумовая и дурацкая: конусообразной формы, со звездочкой на макушке. Да, Димка слышал, что в лагере всякие костюмированные игры проводят. День Нептуна там, День Индейца. Но чего этот тип сегодня-то вырядился, в день заезда?

Бородатый стоял, держа на кончиках пальцев левой руки их волейбольный мяч. А в правой, этот клоун держал большую лупу, что-то разглядывая и неприятно ухмыляясь себе в бороду.

— Эй, дядя, мяч отдай! Это наш мяч!

Бородатый дядя в колпаке вздрогнул, посмотрел на Димку как-то странно, испуганно, а потом распахнул свой плащ, завернул его себе на голову и… исчез.

Что за хрень?! Димке хотелось протереть глаза, но он и так прекрасно всё видел: аллею, фонтанчик, деревья, кусты. Только, дядьки в плаще нет! И словно никогда не было! Димка шагнул ближе и только тут заметил, что фонтанчик, только что бодро брызгавший из железной чаши, тоже, исчез. Полностью! И даже чаша, только что наполненная водой, теперь выглядела сухой. Блин, и воды не попьешь…

— Эй, Диман, ты где там пропал? — донеслось с площадки.

— Он, наверное, в город за мячом пошел! — это кто-то из девчонок, ехидно. Скорее всего, Лена.

Димка еще раз осмотрелся — мяча нигде не было. Ну, нет мяча! И тут он услышал еще один голос, мужской и незнакомый.

— Так, это что за безобразие тут, а? — голос звучал, словно из ведра. Гулко и грубовато.

— Евгений Геннадьевич, да мы просто разминались. В автобусе насиделись, решили разогреться немного, — это говорила Юля.

— А кто разрешил тренировку без меня? А если травма? Кто тогда в сентябре за город будет играть? — а это неведомый Евген Геннадич.

Димка подошел к площадке и увидел говорившего. Этим товарищем оказался высоченный парень, лет так двадцати пяти, в обтягивающей могучий торс черной майке и коротких красных шортах, которые едва только не лопались на вздутых бедренных мышцах. С короткой толстой шеи Евгена Геннадича свисала цепочка с большим белым свистком.

— Играют они, — продолжал гудеть шкаф с мышцами. — А мяч ваш где?

И тут все посмотрели на Дмитрия. Он открыл рот… и закрыл. Сказать, что мяч спер какой-то мужик с бородой — так даже смеяться не будут. Или будут. И неизвестно, что хуже… Поэтому, он поступил проще.

— Не нашел, — развел он пустые ладони в стороны.

— Потерял? — с угрозой стал надвигаться на Дмитрия шкаф.

— Да ладно, Жека, ну чего ты барагозишь? — дорогу ему преградил Сашка. — Найдем мы твой мяч. Не плачь только.

— Кому Жека, а тебе — физрук Евгений Геннадьевич Кнутов, понял? Еще раз, как в прошлом году поймаю с пивом — нашлепаю! Понял? Мне Саркис Эдуардович разрешил! — он выразительно поигрывал бицепсами, трицепсами и налитыми грудными мышцами. Каждая из этих мышц была с голову Сашки. Но тут к нему присоединился Андрон. Он молча встал за его правым плечом и, наклонив голову, стал демонстративно закатывать рукава и разминать кисти рук, словно готовясь к драке. Димка тоже шагнул вперед и встал за Сашей, только за левым плечом. Нельзя стоять в стороне! Своих надо всегда поддерживать! Это он еще с детского сада запомнил.

Жека схватился за свисток и громко с переливом засвистел. Парни испугано отшатнулись.

— Всё, ша! Конец тренировке! — шкаф улыбался, радостный. — Всем в столовку, там сегодня мороженое дают!..

Димка шел счастливый, что не нужно бежать вокруг санатория голяком. А еще он предвкушал, как наконец-то нормально поест. Он проголодался. Пусть и столовский борщ, пусть и макароны с котлетой, лишь бы съедобно и сытно. А потом он, Димка, будет наслаждаться вкусом мягкого сливочного мороженного.

Но в столовку парней не пустили, объявив, что их смена есть будет только через час. Веселая тетенька, со списком в руках и веснушками на лице. Она же посоветовала парням умыться для начала и переодеться для приличия.

Андрон свалил в администрацию лагеря. Обустраиваться, как он сказал. Он помахал на прощание друзьям ручкой и бросил им одну короткую, загадочную фразу:

— Увидимся еще…

Что же это был за хрен с бородой, интересно? — задумался Димка. — И зачем ему наш мяч?

В этом вопросе тоже чувствовалась интрига и загадка.

Но что загадочного во фразе «увидимся»? Они увидятся, даже если не будет такого желания. А вот если бы они с Андроном прощались ночью, на кладбище, тогда да, была бы некая загадочность. А так — никакой загадки, одни понты.

Нега и изнеможение

— Вот же мы долбодятлы красноголовые, — кинул в пространство Сашка, срывая гитару со стены и с размаху падая на койку. Устроился так, чтобы было удобно сидеть, прислонившись к стенке. — Как красиво девчонки нас сделали!

— Ай-яй-яй-яй-яй, — завыл он дурашливо в ля-миноре, грубо ударяя по струнам вульгарным уличным боем.

Дынс-дынс-дынс-дынс-дыдынс.

— Немного не повезло сегодня, бывает, — ответил Димка. — Мы же несыгранные были, в первый раз…

— Думаешь? Девчонки и половины не показали, что умеют. Спортсменки! Ты слышал, они за сборную города играют. А тут мы такие, красивые, нарисовались. Ай-яй-яй-яй-яй…

— Ну, может быть.

— Ай-яй-яй-яй-яй… — тряхнул головой Сашка, подтверждая, что не может быть, а точно, так и есть, и продолжил последовательно, переходя в ре-минор, ми-минор и возвращаясь в ля-минор, естественно. — Ай-яй-яй-яй! ай-яй-яй-яй! ай-яй-яй-яй-яа!

Дверь в комнату открылась. В комнату зашла Света, а за ней и Андрон нарисовался, с большой спортивной сумкой в руках.

— Вот, принимайте нового жильца. Знакомьтесь. Это Иннокентий Андронник. А это Александр Сухов и Дмитрий Супругов. Обустраивайтесь. Через час обед, не забудьте.

И ушла.

— Ну, здарова! — поприветствовал всех Андрон, пристраивая свою сумку у свободной кровати. — Грустите, пацаны, или че?!

— Ты, я че-то не дослышал? Иннокентий? Ке-еша? — поднял брови Сашка.

— Всё, забыли! — веско и твердо ответил косматый парень. — Какой я тебе Кеша? Я — Андрон! Запомнил?

— Конечно, Андрон, как скажешь! — кивнули и Сашка, и Димка.

Андрон оказался нормальным пацаном, легким. Подружиться с ним не составило никакого труда. Через час они вместе топали на обед. По дороге весело болтали. И Димке показалось, что он знает Андрона чуть ли не с детства. А Сашка, таинственно и многообещающе улыбаясь, снова пообещал вечером показать одно сверхсекретное место. Он утверждал, что про это место никто из парней во всем лагере не знает. А главное — чтобы не узнали девчонки. И гарантировал, что будет интересно. Незабываемо будет. И сколько Димка его не пытал, так и не добавил подробностей.

Поели дружно и быстро. После обеда Сашка подмигнул друзьям, сказал, что ему нужно порешать кой-какие дела и исчез.

Димка и Андрон вернулись к себе в комнату. Андрон упал на свою кровать, достал смарт и запустил игрушку. А Димка с нетерпением ждал появления Сашки. Тот его здорово заинтересовал этим своим тайным местом и оговоркой про девчонок. И в смарте не поиграешь — разрядился любимый гаджет, надо на зарядку поставить.

Через час, когда Димка перебрал у себя в голове все мыслимые и все немыслимые, но интересные места, прозвучали неторопливые шаги, и дверь открылась. В комнату зашел Сашка, хмыкнул, увидев увлеченно играющего Андрона. И еще раз хмыкнул, рассмотрев Димку, с его горящими от нетерпения глазами. Димка, делая вид, что ему вся эта история глубоко безразлична, нарочито спокойным и деланно небрежным тоном спросил:

— Ну, и что за место?

— Да, самое обычное место, — улыбнувшись ответил ему Сашка. — Пляж девчачий. Они там иногда и голыми купаются. Сам я, правда, такого ни разу не видел.

У Дмитрия сразу загорелись глаза и проснулся охотничий азарт:

— Что, прямо совсем голые что ли?

— Я же говорю, сам — не видел. Но там и без этого есть, на что посмотреть, — со знанием дела повторил Сашка. Эксперт, на.

— Ну, так что, пойдем? — спросил Дима.

— Рано еще. Нет там еще никого… Попозже.

Сашка взял гитару и тихо забренчал что-то лирическое и заунывное.

— Тихий час закончится — сходим на полдник. Заправимся: компота нарежемся, булок с кухни наберем, у меня там знакомые есть, и двинем.

Сколько лет прошло, все о том же гудят прово-да

Все того же ждут самоле-ты

Девочка с глазами из само-о синего ль-да

Тает под огнем пулеме — ты

Должен же растаять хоть кто-та…


Скоро рас-свет

Выходанет

Ключ паверни — и па-ле-те-ли…

— негромко пел Сашка, подпустив в голос бархата и выделяя отдельные слоги интонацией.

— Эй, хорош тоску наводить! — донеслось из койки Андрона.

— Ничего ты не понимаешь, Андроша, в музыке. Знаешь, как на несчастного голого червячка с разху*ренным сердцем рыба западает?! Заглатывает, как с голодухи, братка! На куски рвет! Это — музыка! Она кого хошь достанет до печенки! И Сплины здесь, самое оно, — с легкой меланхолией и четким осознанием своей собственной правоты ответил Сашка, продолжая наигрывать припев из песни Васильева.

— Не знаю, Сашок, не знаю. Но до печени лучше всего доходит через левый крюк. Это — проверено. Да и до мозга достает без проблем. Какие песни еще исполняешь, Моцарт? — заявил Андрон, тоже уверенный в собственной правоте. Сашка пожал плечами.

— Наутил хорошо заходит, Цой, ясное дело. Разные, каждой твари по паре штук.

— О, а Группу крови сбацаешь? — оживился Андрон и сел на своей постели, требовательно посмотрев на артиста.

— Вечером сбацаю, так и быть. Там аккорды простые. А сейчас на полдник и…, — начал Сашка, но Андрон его оборвал, завершив фразу вместо него:

— И за голыми девчонками подсматривать. Подслушал я вас тут, трепачей, а то как же. Ладно. Согласен. Жрем и по девкам…


Солнце начинало свой долгий июньский путь к закату. Друзья бесшумно пробрались через чахлые заросли кустарника, легко пролезли через дыру в ограде, заботливо оставленную предыдущими поколениями любителей самоволки, и двинули в сторону реки.

— Далеко идти? — спросил Димка.

— Далеко еще. Только всё равно дальше пойдем тихо. И лучше — молча.

Димка кивнул головой, соглашаясь с конспирацией, но сообразил, что пацаны этого жеста разглядеть не смогут и проговорил негромко:

— Хорошо.

Они бесшумно прокрались к реке, и Сашка махнул рукой, показывая, что им нужно перебраться через небольшой затон.

— Неглубоко, по колено.

Разулись, прошлепали по стоячей зеленой воде, распугивая лягушек.

— Там хорошее место, — шепотом сказал Сашка, — рядом кусты густые. И все отлично видно. Правда, немного далековато будет…

Они наконец добрались до заветных кустов. Удобно расположившись там, Сашка аккуратно раздвинул ветки. И все увидели, что на пляже на другом берегу никого нет… Димка разочарованно и шумно сглотнул застрявший в горле комок слюны.

— И что дальше? — спросил он негромко. — Или это что — всё?

— Да подожди ты, скоро должны прийти… — Андрон понимающе хмыкнул.

И не успели еще остыть на песке слова, сказанные им, как раздался девичий смех. На полянку, густо заросшую кустами, вышли три хорошо знакомые парням девочки-волейболистки. Димка сразу их узнал. Блондиночка, которая до этого была в шортиках, сейчас облачилась в джинсовую юбку и кофту с длинными рукавами. А ее подруга Оля, темная брюнеточка с бронзовой кожей, осталась в той же одежде, в которой приехала. Девчонки остановились и прислушались. Парни забыли как дышать и затаились.

— Вроде, здесь, — сказала Оля неуверенно.

— Не знаю, Оль, мы же тут впервые, — с сомнением в голосе проворковала Юля.

— Думаешь, Света говорила про другое место? Она же нам ясно описала, где можно спокойно покупаться и позагорать. Без этих глупых и похотливых мальчишек… Козлы самоуверенные! — вступила в разговор Лена.

— А тут они точно не появятся? Как думаешь? — продолжала сомневаться Юля.

— Не бойся, Юль, про это место ни один козел же не знает! Можешь спокойно переодеваться. Я тебя защищу! — уверила подругу Лена.

— Так, а я уже в купальнике (парни разочарованно и синхронно сглотнули), — произнесла Оля.

— И я, — сказала Юля (парни сглотнули голодную слюну еще раз).

— Ну, тем более, Оль… Тогда нам вообще больше нечего бояться, — сказала Лена и потянулась к пакету, который она принесла с собой. — На нас с Олей никто лишний раз и не посмотрит. Все только на тебя будут пялиться.

Юля дернула за края маечки и освободилась от нее совсем. Парни во все глаза рассматривали ее черный топ, плотно обтягивающий грудь. Вот это да! Она скинула сандалии и встала на полотенце, которое расстелила для нее Лена, повернувшись при этом лицом к парням.

Хорошо, что они нас не видят, подумал Димка, а то бы….

Юля расстегнула пуговичку на джинсе, затем, потянула сбоку за замок и стащила юбочку на землю, активно перебирая ногами и покачивая попой.

Ах, какие у Юльки ножки! А попа какая задорная!

Юля развернулась лицом к подруге и спросила.

— А ты почему не раздеваешься, Лен?

— Сейчас, купальник только найду, — буркнула та недовольно. И добавила:

— Черт! Почему у меня такое чувство, как на деревенской дискотеке, когда я впервые туда приперлась, чтобы отжигать!

— Наверное, потому, что я на тебя смотрю восхищенными глазами. У тебя очень красивое тело, подруга, — рассмеявшись, произнесла Юля. Оля только кивнула, соглашаясь.

Лена вытащила из пакета розовый топ и бросила его комком на полотенце. Затем, последовав примеру Юли, сняла кофточку и повесила на кустик. Под кофточкой парни увидели белый бюстгальтер, который плотно сидел на вполне заметной груди. Затем Лена разулась и тоже встала на полотенце.

Парни, не отрываясь, смотрели на фигуру красивой, рыжей и высокой девушки в коротенькой юбочке и белом бюстгальтере. Лена расстегнула ремень юбки, и та упала к ее ногам, обнажив узенькие, почти ничего не скрывающие, трусики. Она повернулась к парням задом и те обомлели…

Вот это — опа! И видно всё! Трусики — ерунда, тонюсенькая полупрозрачная ленточка! И — всё на зашибись!

И тут Лена нагнулась!

А-а-а! Вот, где, действительно — всё!

Потом опять повернулась лицом к парням и повертела в руках поднятый с полотенца розовый топ. На этот топ ушло материи не больше, чем на трусики — два небольших треугольника ткани и розовая ленточка. Лена зажала топ между ног и закинула руки за спину. Повозившись немного, она расстегнула бюстгальтер, и тот упал на ее юбочку. Теперь она была только в купальных трусиках. Ее красивая, упругая, но не загорелая грудь с торчащими сосочками смотрела в сторону реки.

Ого!

Лена подняла руки вверх и потянулась, от чего её грудь, как бы уменьшилась, но стала куда сексуальнее!

— Ну, ты идешь купаться? — спросила Юля.

— Сейчас! — коротко огрызнулась Лена.

Она перевернула топ задом наперед, так что застежка оказалась впереди, под грудью. Застегнув замочек, она развернула его в нужную сторону, надела лямочки на плечи и расправила розовые треугольники купальника на своей груди. Треугольники были маленькие, но они почему-то сразу скрыли всю ее прелесть.

— Юль, завяжи мне, пожалуйста, купальник, — попросила Лена. — Потуже.

Юля подошла и подтянула купальник. У Лены стали заметно выделяться, выпирая из-под ткани, соски. Юля весело рассмеялась и побежала к реке. Лена бросилась за ней. Через мгновение к ним присоединилась и Оля.

Минут десять плескаясь, визжа и брызгаясь, девочки дарили свои юные тела равнодушной воде реки, а не жадным взглядам парней, а потом вернулись на берег, чтобы передохнуть и позагорать. Легли на расстеленные полотенца.

— Не боишься, что загар некрасивый будет? — Спросила Лена у Юли.

— Нет, я не очень люблю загорать…

— А я просто обожаю! И место здесь такое хорошее, хотя и стрёмное, — с этими словами она приподнялась на локтях и попросила Юлю развязать ей купальник.

И Ленка осталась в одних трусиках, на краткий миг опять показав парням свою крепкую белую грудь с коричневыми сосками. Она улеглась на живот и вытянула руки вдоль тела, чуть согнув их в локтях. Андрон завистливо цыкнул зубом. На него тут же зашикали.

Вот, видимо умотавшись в край, на берег вышла и Оленька, и Димка просто обомлел! Маячка и плавочки сильно намокли от воды и теперь просвечивали! Он увидел грудь Оленьки (а не такая она уж она и маленькая!), потом опустил взгляд ниже и увидел прилипшие к телу плавки. Через них просвечивал черный треугольник, доказательство теоремы Пифагора между прекрасных и стройных бедер. Оленька легла рядом с Леной и сказала, что у той будет красивый ровный загар и лямочек от купальника не будет видно.

Легкий теплый ветерок, шаловливо пробегая по обнаженной коже девчонок, легко перебрасывал их слова на другой берег к застывшим в кустах парням.

— Да уж, — усмехнулась Юля.

— А что? — возмутилась Оля. — Загорелое тело, это красиво! Знаешь, как мальчики смотреть будут в школе! Особенно Саша! Да и ты бы сняла верх, пока есть такая возможность!

— Ну, у меня же под ним ничего нет! — возмутилась Юля.

— И что? Кто твою красоту здесь увидит? Никого же! Или ты нас стесняешься? Загорай, пока солнце есть!

— Нет, не стесняюсь… — сказала Юлька и сняла с себя верх купальника.

Сашка шумно задышал. Его пихнули в бок с двух сторон. Теперь Сашка запыхтел. Возмущенно.

Димка вдоволь насмотрелся на острую и упругую грудь Юли. С розовыми сосками. Две розочки, которые задорно покачиваются в такт любым движениям девушки.

— Оль! А ты про какого Сашку сейчас говорила? — Спросила Юлька, укладывая свою роскошь на расстеленное полотенце.

— Я?! Про Струева, конечно! Одноклассник мой. А ты про кого подумала?! — Юля сделала вид, что вопроса не услышала. Зато Лена все-все услышала и прокомментировала в свойственной ей манере.

— А она — на сынка директорского подумала! Одного из тех трех дебилов, Оль, что сегодня с нами на раздевание забивались. Да, Юлёк? Да! Так я и знала! Ты бы лучше на Андрона внимание обратила! Вот где, настоящий мужик! Перец! Или на того же Димку! В нем чувствуется настоящая мужественность и зрелость! А-ха-ха-ха-ха…

Парни краснели по очереди, словно передавали румянец по эстафете. Все, шепотом и по очереди, комментировали услышанное в свой адрес. Сашка сказал стерва! Андрон, что Ленка — дура епанутая, а Димка смолчал, но обиженно и возмущенно запыхтел сквозь сцепленные зубы. Юлька согласилась с мнением Андрона, но была более политкорректна, ограничившись одним словом дура.

Девочки некоторое время лежали молча, расслабленно и удовлетворенно, впитывая солнечное тепло. А у Дтмки все тело уже затекло от долгого лежания в одной позе. Время от времени девчонки вяло шутили друг над другом или вяло пересмеивались.

Зрелище трех обнаженных девиц, изображающих из себя утомленных котиков на закате, быстро приелось. Хотелось движухи и новых картинок. Любая ягодка во рту слаще ягодки на дереве. У пацанов во рту скопилась тугая и вязкая слюна, жаждущая клубники во взбитых сливках. Или малины в кленовом сиропе. А время текло медленно и было похоже на вскрытую жестяную банку с повидлом.

— Ну, что, девчонки? Пойдем еще искупаемся да вернемся. Как раз к ужину успеем.

Девочки переглянулись между собой и решили, что еще раз искупаться в реке — это отличная мысль, вообще-то. И стали подниматься с лежаков.

— Эх! Как же тут хорошо… — потянувшись всем телом, проговорила Юлька. — Даже уходить не хочется!

— Сашка тебе не достанется, — усмехнулась Лена, — он загорелых любит, а ты белая, как снег!

— А ты откуда знаешь? — обиделась Юля.

— Светка сказала, — спокойно прокомментировала свое заявление Лена. — Она, вроде, с ним дружила сперва. Бабник этот твой Сашка!

— Какое вам дело до этого Сашки? — подала голос Оленька. — Раз его здесь нет, нам же лучше. Смотрите, как солнышко светит хорошо! Пошли купаться!

— Пойдем, — согласилась Лена.

Она поднялась и зашагала к воде, за ней пошла Оленька, правда плавки уже совсем высохли, но все же… И такое зрелище заслуживало самого пристального внимания.

— Ты идешь, Юль? — спросила Оля.

Димке самому было интересно, пойдет ли Юля и оденет ли она свой купальник.

— Ага. Сейчас. Иду.

Юля перевернулась на спину, и Димка наконец-то смог по достоинству оценить ее грудь! Высокая, спелая, как две половинки апельсина с торчащими в стороны чуть распустившимися бутонами роз. Она села на одеяле, потом потянулась и встала, поправляя плавки. Точь-в-точь, как это делала недавно Оля, засунув пальцы под резинку и, круговыми движениями расправляя их на своем теле. От такой процедуры трусики немного съехали вниз, открыв белую полоску светлого тела, но Юля быстро поправила их и помчалась к реке.

Нега тиф и зум

Пока девочки купались, парни неотрывно наблюдали за ними.

— Ну вы чо, где ваши смарты, все интересное пропустим, надо фоткать, плохо видно же! И видео снимем! — прошипел Сашка.

— Ёбаааа, мой же на зарядке, я его Морталом посадил в ноль! — взвыл Андрон.

Димка повернулся к Сашке:

— Мой тоже на зарядке, доставай свой, Санек! У тебя камера хорошая?

— Опупенная у меня камера! Офигеешь, 20 мегапикселей, — ответил Сашка как-то язвительно и не пошевелился.

— Ну, давай снимай, всё пропустим, бля, они почти голые!

— Парни, я бы с радостью, но моя камера вместе со смартом всё лето в сейфе у отца загорает! Понятно? — шепотом заорал Сашка.

Парни недоверчиво уставились на него.

— Да ладно, ты всё лето без… — удивился Димка.

— Да! Да! Да! — разозлился Сашка. — А вы как хотели?

Все помолчали, глядя в землю.

— Блин! Я понял! — вскинул голову Андрон. — То-то ты и на гитаре можешь, и все тропки тут знаешь…

— Ага, еще и в шахматы умею, и в карты, и крестиком вышивать!..

— Эх, как же теперь-то, — Димка посмотрел на плещущихся в воде девчонок.

И подумал: да, вот был бы сейчас смарт, у него увеличение же офигенное, можно было бы каждую родинку с этого берега у девчонок разглядеть!

— Эй, парни, глядите, это что за овца плывёт?

Как Сашка смог оторвать взгляд от девчонок и посмотреть на реку чуть выше по течению, он и сам не понял. Но факт: смог.

— Где? Чо? Какая овца? — ребята посмотрели в ту сторону, куда показывал Сашка.

Димка сразу понял, что это не овца — это был укрытый с головой своим серым плащом тот самый клоун, что украл волейбольный мяч, только теперь он почему-то плыл по реке на чем-то, похожем на доску для виндсерфинга.

— Ни фига себе! Пацаны! Это тот гад, что наш мяч свистнул!

— Кто? Он? Ты поэтому мяч не нашел? А почему сразу не сказал?! — возмутился Сашка.

— Боялся, что не поверите, — признался Димка.

Стало заметно, что бородатый клоун держит в одной руке что-то круглое, скорее всего — тот самый мяч, а второй рукой словно чем-то посыпает его.

— Вот же гад! — сказал Андрон. Но слов ему показалось мало, он пошарил взглядом по берегу и нашел небольшой, но очень удобно поместившийся в ладонь круглый камень.

— Я не пойму, — задумчиво протянул Сашка. — На чём он плывёт? Плот там у него, что ли? Да нет, маленький слишком…

— Может, круг надувной? — с сомнением спросил Димка. Правда, всё выглядело так, словно укравший мяч бородатый клоун плывет по реке сам собой, будто на невидимом плоту, и воды реки расступаются перед ним…

Пока Димка и Сашка размышляли, Андрон действовал. Пущенный умелой рукой снаряд каменным возмездием рухнул с неба на похитителя волейбольных мячей. И попал точно в украденный мяч! Спружинил, отскочил и заехал бородатому в лоб! Тому бы взмахнуть руками, восстановить равновесие, бросить мяч, но он, наоборот, вцепился в него обеими руками и в итоге оказался в воде, нырнув без брызг и всплеска.

— Ну ты снайпер, Андрон! — хлопнул Димка друга по плечу.

— А то!

— Смотри: он к нам плывет!

— Молодец, пусть плывет, мы его научим, как мячики воровать! Ща будет кровища!

Димка глянул в сторону пляжа. Девчонки плавали и плескались, не обращая ни на что внимания. Около них бы сейчас баржа с арбузами перевернулась — они бы не заметили!

Похититель волейбольных мячей выбрался на берег в нескольких шагах от парней по-прежнему сжимая в руках украденный мяч. Вид похититель имел мокрый и жалкий, вода стекала по бороде и жидким серым волосам (дурацкий колпак свой он потерял), но глаза его светились зло и угрожающе.

Андрон поднял с земли увесистую (толщиной в руку и длинной метра полтора) корягу и шагнул к бородатому. Димка и Сашка встали рядом.

— Ну что, дядя? Сам мяч отдашь? — спросил Сашка. Андрон промолчал: коряга в его руках была более красноречивой.

— Брийдайбэ юз колюмюй кыз хюркыз барбаран! — сквозь зубы ответил «дядя».

— Слышь, по-моему, нас обматерили щас? Или мне показалось? — Димка почему-то был уверен, что нахальный похититель мяча не сможет сбежать, как утром, просто исчезнув. Это вселяло уверенность в победе справедливости. Ну а что? Нафига было мячик воровать?

— Ты, дядя, бросай свой кюркиз, понял? — повысил голос Сашка. — Я тебя русским, твою мать, языком спрашиваю. Какого хрена мяч спёр? Отдай по-хорошему! Ворюга!

Бородатый вскинулся, открыл было рот ответить, но тут, видимо, сообразил, что находится не в лучшей позиции для споров. По колено в воде, мокрый. А над ним, на бережке — трое очень недружелюбных парней, у одного из которых в руках — здоровый дрын, и у всех троих глаза — злые. Он вздохнул, пристроил мяч под мышку и полез в кармашек, обнаружившейся под мокрым плащом рубахи. Выудил прозрачный пузырек с мелкими белыми шариками внутри.

— Эх, — вздохнул Димка. — Перепугали мы мужика, кабы кони не двинул с испуга. Погодите, ребята, пусть колёса свои закинет. А то не откачаем, если что…

Бородатый, продолжая бормотать непонятные слова, сморщился, вздохнул еще раз, закинул в рот белый круглый шарик из пузырька и забормотал:

— Бустурман аблал зади… шакалы нюхинные… шапингуру ихий бабаёк… дерьмо трицерапоперса… чтоб вас всех понос прошиб злой, как ураган Кындым… клянусь Мардыбаром и Эмодисом… как же я не люблю эти лингвогапсулы, изжога у меня от них дикая… за что мне это наказание… блямух…!

— Слушайте, парни, а он в натуре нас теперь материт! Ох, ща будет кравища! — Андрон шагнул вперед, отводя для удара свою дубину.

Димка и Сашка наоборот, отшагнули назад, чтобы не попасть ненароком под богатырский замах.

Но тут бородатый выпрямился, даже словно росточком добавился к предыдущей отметке на дверной обналичке, и голосом ясным и сильным произнёс:

— Остановитесь, отроки, замрите! И лицезрите пред собой великого мага и волшебника Бультозара!

Сашка заржал:

— Здорово чешешь, мужик! Ты из какого театра? ТЮЗ городской? Я, по-моему, тебя там видал! Дуремар, да? Узнал я тебя, узнал!

— Я не из театра, глупые людишки, я знаменитый маг и чародей.

— Да ну! А скажи что-нибудь по-чародейски! — улыбнулся Димка.

— Ну, чо? Как? Вдарить или чо? Рука устала дрын держать! — спросил Андрон.

— Нет, нет, не надо, пожалуйста, — взвизгнул маг и чародей, вид здоровой дубины над своей головой его явно не вдохновлял.

— Не, дядя, это ты не по-чародейски говоришь, — протянул Димка. — Так любая девчонка может. Мяч отдай! Андрон! — повернулся он к другу. — Если этот хмырь не отдаст мяч на счет три — врежь ему, заберем мяч с бездыханного тела, как трофей! — и улыбнулся ворюге, как он надеялся, угрожающе. — Раз!

— Два! — крикнул Сашка.

— Сейчас будет кравища! — пообещал Андрон.

— Нет! Не надо! — вскинул руку Бультозар, словно его худенькая конечность могла спасти от удара здоровым дрыном. — Предлагаю поменяться!

— Да на что меняться-то, — отмахнулся Димка.

Видно же было, что у этого, как его там, Быдлозавра ничего нет, кроме мокрой одежды.

— Меняю ваш мяч на кусок золота такого же размера! — крикнул маг.

— И где оно? — засмеялся Сашка. — Где возьмешь? Из жопы достанешь? Тогда ты не из театра, а из цирка!

— Я принесу, честно, вечером! Слово Бультозара Лучезарного — закон!

— Неа, мы не лохи первому встречному ворюге верить. Отдай мяч, мне из-за него чуть от физрука не влетело! Андрон приготовься! Два с половиной!

Бультозар на секунду зажмурился, потом вздохнул, словно принял нелегкое решение и громко сказал, глядя Димке в глаза:

— Выполню любое твоё желание!

— Да ну, прям любое-любое? — улыбнулся Димка, он ни капли не верил этому чудику.

— Да! Всё, что в силах великого мага Бультозара Лучезарного! А это, поверь, очень много! — дядька выпрямился, расправил плечи и даже выглядеть стал как-то солиднее.

Ну ладно, подумал Димка, сейчас мы тебя выведем на чистую воду, шарлатана.

— Слушай моё желание, Бульвазар. Хочу, чтобы у меня зрение было, как на фотике — с зумом! Вот! — и победно взглянул на сморщившегося лже-волшебника.

Сашка заржал, Андрон тоже.

— Здорово придумал, Диман, сейчас бы самое оно было!

— Ага, слабо! — Димка взглянул на растерявшегося Бультозара. — Гони мяч, шарлатан!

— Юноша, объясни мне, что такое «зум», как это?

— У, деревня! — засмеялся Сашка. — Зум — это вот так, смотри, раз, захотел и увидел комара вон на том дереве, — он указал рукой на другой берег реки, деревьев там хватало.

— А, понял! — просиял волшебник. — Масштабируемая визуализация объектов! Так бы сразу и сказали! Всего-то! Сейчас сделаю! — он щелкнул пальцами и пробормотал что-то под нос.

Димка вдруг почувствовал, как защипало глаза, словно луковицу почистил.

— Эй, — он зажмурился и начал тереть веки пальцами. — Ты чего творишь?

— Готово! — хлопнул в ладоши Бультозар. — Твоё желание исполнено!

Димка понял, что глаза уже не жжет, открыл их, поморгал, повращал, проверяя функционал. Посмотрел по сторонам, на заинтересованные лица друзей, на другой берег. Ничего не изменилось. Всё осталось таким, как и было.

— Что у тебя, блин, «исполнено»? Я вижу, как всегда! Все — тоже самое! — возмутился он.

Маг вздохнул:

— Для активации умения нужно сказать «зум»!

— Зум! — тут же сказал Димка и замер, раскрыв рот.

— Убедился, юноша, что Бультозар Лучезарный — могучий волшебник? — захихикал маг в ладошку.

Димку чувствительно толкнули в плечо:

— Диман, ты чего застыл? — спросил Сашка.

— Не молчи! Видишь чё или нет? — толкнул в другое плечо Андрон.

— А вижу я, парни, вон ту березу на берегу, — медленно, словно не веря сам себе, произнес Димка. — А на третьей сверху ветке, на листочке, комар сидит. Вот такенный!

Парни дружно повернули головы, но увидели, конечно, только деревья. Много-много деревьев и ни одного комара.

— Так вот, я вам говорю, это никакой не комар! Абсолютно точно! — медленно сказал Димка.

— А кто? — хором спросили Сашка и Андрон.

— Или что? — добавил культурно подкованный Сашка.

— Да! Абсолютно точно! Это — комариха! — радостно заржал Димка.

— Зум! — и повернулся к обалдевшим лицам друзей, — работает колдунство! Не соврал ворюга.

— Диман, ты — дубина! — сморщился Сашка. — Большая и сталепластиковая!

— А?

— Тытеперь целыми днями комаров будешь рассматривать? Ты их так любишь, что ли? Комариха! — передразнил он.

— Да терпеть их ненавижу! Вообще-то…

— Так неужели ты ничего поинтереснее не нашел? На посмотреть, а? — с ехидцей спросил Сашка.

Димка чуть не хлопнул себя по лбу, ну, конечно, на фига ему этот зум хотелось, не комаров же рассматривать. Уж точно не их! Он просто сразу не разобрался с этой нереально офигительной способностью. И как ей управлять нужно, тоже. А нужно сначала выбрать, на что смотреть, а потом сказать «зум». Точно! Он повернулся к пляжу, где в этот момент одна из девчонок выходила из воды. Ну-ка…

— Зум!

И разглядел родинку. В форме неправильного сердечка. Димка откинул голову назад и увидел, что родинка та была чуть повыше трусиков. На гладкой, розово-белой коже, покрытой блестящими в солнечном свете бриллиантовыми каплями воды. Симпатичная родинка. А еще ниже. О! Ниже трусики, что прилипли к коже. И они не столько скрывали, а скорее подчеркивали два крепких овальных холма, которые так прекрасно колышутся и движутся, когда Лена, а он видел именно её, не спеша выбиралась на берег реки.

— Эй, Диман! Ты чего? Слюни там пускаешь что ли? Эй, братан, ты как? Или тебе плохо?

«Зум», проговорил внутри себя потрясенный Димка. У него сильно закружилась голова. Резко поменялась картинка, и такая прекрасная попка в одно мгновение уплыла и растворилась, оставив после себя странное сожаление и еще более странное томление. Димка посмотрел нормальным зрением на своих друзей.

— Мне. Хорошо. Ясно?!

Очень хотелось добавить, чтобы они не мешали, а лучше вообще пошли куда подальше, но он понимал, что за такое могут и побить. Он чувствовал их любопытство и обижать пацанов совсем не хотел.

Тут он увидел еще кое-что интересное.

— Бультозавр смывается! С нашим мячом!

Волшебник, маг и похититель мячей в одном флаконе, пользуясь тем, что на него никто не смотрит, бочком-бочком отползал в сторону.

— А ну, стоять, подследственный! — Андрон перехватил дубину. — Мы еще не закончили!

— Но я же выполнил все ваши условия, — попытался возмутиться маг. — Желание — в обмен на мяч. Мы же договорились!

— Нет, дядя, не договорились, — отрезал Сашка. — Это ты с Диманом договаривался, а со мной — нет!

— И со мной не договорился! — добавил Андрон. — А я тоже хочу. Мы, между прочим, из-за того, что ты мяч спер, чуть игру не проиграли!

Димка и Сашка переглянулись с удивлением — вот же завирает здоровяк! Но как им самим такое в голову не пришло, вот что удивительно!

— Точно, — сказал Димка, — Если бы мы выиграли, мне бы никакой зум был не нужен. И так бы всё, что надо увидел и пофоткал!

— Так что, дядя, с тебя еще два желания! — подытожил Сашка, — И тогда будем в расчете!

— Пацаны, а давайте я буду первый, а? Это же я в него камнем попал! — попросил Андрон. — Вот, короче, я хочу, чтобы мой смарт никогда не разряжался! Слышал?

— А я хочу…. — начал Сашка.

— Секундочку, молодые люди! — выставил руки ладонями вперед Бультозар. — На исполнение желания вашего друга у меня ушла вся волшебная хрань, ну, колдовская энергия, то есть.

— Это, типа мана, да? — спросил Димка, разбирающийся в компьютерных играх.

— Ну да, типа того, — кивнул волшебник. — Мне надо срочно пополнить запасы. Без этого — никакого волшебства не будет.

— Ну, так пополняй быстрее! — сказал Сашка.

— Ой, парни, смотрите, а девчонки, кажись всё, накупались. Сейчас уйдут, наверное, — Димку к пляжу притягивало как магнитом. Вот поэтому он первый и заметил, что Лена и Юля уже вышли из воды и вытираются полотенцами на берегу, одна Ольга все еще плещется.

— Блин, мы так всё на свете пропустим, — вздохнул Сашка.

В этот момент Димка увидел глаза Бультозара. Тот так по-хамски жадно смотрел на девчонок, что чуть не облизывался. Как кошак на сметану. Ах ты старый козел похотливый!

— Ты это, дядя, на наших девчонок не пялься! Давай, восстанавливай там, чего хотел! Не отвлекайся! — буркнул он волшебнику.

— Конечно-конечно, юноши, если вы не станете мне мешать, я быстренько насобираю храни и незамедлительно выполню все ваши желания!

Сказал он это с улыбочкой, чуть не кланяясь, но что-то в его интонации Димку зацепило. Злость какая-то была в ней, нехорошее обещание было.

Бультозар присел в воду, достал из-под мышки волейбольный мяч и поднес его на раскрытой ладони к самой поверхности воды. А второй ладонью начал размахивать над мячом, словно карточный фокусник над разложенной колодой карт. Димка, конечно, любил фокусы и ему интересно было, как этот волшебник колдовать будет, но зрелище на другом берегу реки пересиливало всё остальное. Сопротивляться такому соблазнительному притяжению он не мог.

Направил взгляд в сторону девчонок и сказал «зум»! И уткнулся лицом в великолепную грудь. Юлину. Она как раз сняла верхнюю часть купальника и розовым мохнатым полотенцем вытирала плечи и живот. Вот Юлино полотенце на секунду прикрыло белые холмики с созревшей черешней сосков. Они чуть сморщились от воды и ветерка.

Димка, потихоньку двигая головой, перевел взгляд на Лену и как раз вовремя. Девушка, кинув своё белое полотенце на плечо, потянула веревочку на трусиках от купального комплекта. Вот она взялась обеими руками за трусики и потянула их…

— Арухан Башкахад им Башкахад Арухан повелеваю! — вдруг заорал Бультозар так громко и с таким надрывом, будто хотел тут же, не сходя с места, родить. Димка от неожиданности вздрогнул, мотнул очумело головой, при этом его взгляд метнулся вверх, в небо и зацепил край огненного диска солнца. Из глаз брызнули слёзы. Димка почувствовал, что падает куда-то и летит. А потом всё померкло, и больше он ничего уже не увидел. Мир сдулся и погас. Атас.

Лесные нимфы

— Лена, ты где?

— О-ля!

— Куда вы все попрятались?

— Лена, блядь, да, где же ты?

— Сама ты блядь… За языком следи, дура! Здесь я. Чё орешь? В лесу никогда не была? — громко, на весь лес, проорала нимфа-ветеран Лена.

— Лена?! Я — сейчас! Ты только не пропадай! Сейчас я… — громко закричал кто-то в ответ.

Или Оля или Юля, больше некому.

Из кустов, сквозь густые заросли которых пробиралась Лена, двигаясь на далекий голос подруги, вдруг взлетели крупные серые птицы, и тут же уселись неподалеку на колючие ветки хрен разбери поймешь какого дерева. Лена чуть не заикала с перепугу от такого внезапного счастья. Сердце попыталось выпорхнуть из ее груди, что твоя птичка, а теперь оно еще и так громко застучало, что ушам стало больно.

Лена конкретно психанула и враз представила, что у нее вместо руки — ружье. Она тщательно прицелилась в птичку, что уставилась на нее крупными перламутровыми глазами с близстоящего дерева, и, вытягивая шею, громко, во весь голос проорала: «Ба-бах!» Секунда — и птиц как ветром сдуло.

Ага, напугались, да? Так вам и надо. Всех победю! Или побя…жду. А интересно, чего они здесь делали?

Лена подошла ближе к месту, откуда вылетели чокнутые голуби, присела и стала внимательно рассматривать землю.

— Вот тут была спальня — чисто, а вот тут уборная — грязно, целая куча помета, — разговаривала она сама с собой вслух. — А тут между ними коридор. Во, целый дом устроили, падлы…

— Лена!!! — проорал кто-то совсем рядом испуганным голосом. — Ты где?

Голос был похож на Юлькин, но в то же время казался и каким-то чужим, незнакомым.

— Здесь я. Сюда ходи! — крикнула в ответ Лена.

Буквально через десяток мгновений из-за большого дерева вышла зареванная Юля с разбитой в кровь коленкой и по локоть грязными руками. Юля, которая всегда гордилась своими ухоженными пальчиками и элитарным маникюром, была явно немного не в себе. И постоянно с испугом косилась себе под ноги.

— Это ты сейчас орала так страшно? — спросила она, предварительно шумно прочистив точеный, почти греческий носик.

Она всё трясла руками перед собой, как припадочная, и каждый раз при этом рукотрясении страдальчески морщилась.

— Нет. Рябчики… — с долей пофигизма ответила Лена, с интересом оценивая внешний вид подруги. — Кто это тебя так?

Юля нервно повела плечом, огляделась вокруг и, с изрядной долей невменяемости, что на лице, что в голосе, спросила:

— А где Оля?!

— Потерялась где-то. Сейчас поорем и найдется. Ты лучше скажи, где это ты так изгваздалась? — Лена видела, что Юля слегка потерялась, и ей до жути было интересно почему.

— Ты знаешь, а здесь змеи… кругом змеи… и… они же ползают… и шипят так… шшши-шшши… и ползают. И вообще, я так испугалась. Оглянулась только… И нет никого. А кругом еще этот лес гадский. И гады эти…

Лена встала и, сделав шаг, приобняла подругу. Она тихонько погладила ту по спинке и чтобы успокоить, нашептала всякие глупые словечки ей на ушко. Юля рыдала в полный голос и еще немножечко, между всхлипываниями, тоненько и тоскливенько подвывала, как брошенная на даче домашняя ухоженная собака.

— Ничего, Юлечка. Теперь мы будем вместе, — успокаивала её Лена. — Сейчас еще и Олю найдем. И совсем хорошо у нас будет. Успокойся, моя хорошая. Я всех победю. Ждю! Ничего не бойся. Я же с тобой?! Да?!

— А меня еще чуть паук не укусил, — пожаловалась Юля. — Мохнатенький такой. Разноцветный. Но он такой страшный, Лен, ты себе не представляешь, какой. Огромный. И зубы, они такие еще. Очень большие у него зубы. А я испугалась. И так бежала, что в какую-то яму упала, а там эти… гады… и шипят так, знаешь… шшши-шшши…

— Шшш, шшш, ничего страшного, Юлечка, здесь этих гадов нет. Все шипят. Хочешь, давай вместе пошипим? Хочешь?

— Хочу, — по-детски обидчиво, наивно и немного непоследовательно проговорила Юля.

И попыталась улыбнуться. Улыбка вышла жалкой, вымученной и совсем бледной.

А затем они целых три минуты шипели друг на друга, надувая щеки и дурачась.

— Ты такая смелая, Лен, — перестав шипеть, почти нормальным голосом произнесла Юля, пряча глаза, — а я такая трусиха, да? Давай Олю поищем, а? Ей, наверное, тоже страшно, наверное, да?

— Угу. Давай теперь поищем еще и Олю. О-ля!!! — Внезапно заорала благим матом Лена. Юля зажмурилась и что-то такое прошептала себе под нос. — Вместе давай! Ну? Давай! На раз, два… три-и…

— О-ля-я!!! — заорали обе девушки, неожиданно для себя оказавшиеся в глухом лесу. Одни. И без охраны. — О-ля-я!!!

— Ладно. Пойдем поищем Олю ногами. Будем орать время от времени. Блядь! — Сказала Лена, разозлившись на что-то. — Пошли, чего ждать? — потянула она подругу за собой.

— Лен, там змеи… — почему-то шепотом и сделав свои большие глаза просто невероятно красивыми и просто очуметь какими огромными, проговорила Юля тихонько и слегка нервозно.

— Пофиг на змей! — припечатала Лена, — счаз я тебе палку дам, будешь отбиваться от них. Будешь?

— Бу-ду-у. Ты такая бесстрашная, Лен…

— Я страшная, Юль! И ты — страшная! Мы обе такие страшные, что просто пипец. Закачаешься! Страшные, как не знаю что! — запальчиво проорала Лена. — А еще я есть хочу! А когда я голодная, я злая! И хорош меня злить! И хорош ныть, Юлианна! Пошли уже! Замочим кого-нибудь…

— Хорошо… — покорно проговорила Юля. — Лен?!

— Ну, чё еще?! — Лена на всем ходу тормознула, подбоченилась и сделала глаза.

— А давай еще ручеек какой-нибудь поищем. А? А то и пить уже сильно хочется, и помыться хочется, сильно хочется… — скороговоркой прошелестела Юля, негромко и опустошенно.

Она стала смотреть на подругу умоляющими глазами помойного кота, уморительно смешно встряхивая перед собой кистями рук. С густыми подтеками черной лечебной грязи на них. Чуть выше локтей видна была чистая кожа.

— Вот бы тебя сейчас Сашок твой увидел. Вот бы поржал. Сходу бы полюбил, отвичаю, э… — оценив картинку, усмехнулась подруге Лена.

— Ты что? Дура что ли? Какой может быть Сашок, когда я в таком ужасном состоянии?! И почему сразу мой? — сверкнув глазами, возмущенно затараторила Юля.

— А че? Нормальный у тебя прикид! Непричесанная, зареванная, учуханная. Чем не Золушка? Такая, припала бы ему на широкую царскую грудь, нырнула бы плечиком под мышку, прикинулась бы волшебным веничком, и таким, нежным, воркующим голоском, сказала бы ему: любимый, принеси мне стаканчик с водичкой… И он бы тебе весь ручей приволок, отвичаю, э… Или тебя бы к ручью отволок, а там…

Лена продемонстрировала в лицах всю миниатюру обретения надежного Защитника Девичьей Чести и нереально большой размер Мужского Достоинства этого самого Защитника. Показала с каким лицом и каким голосом, и что именно нужно говорить потрясенному миньону, чтобы застолбить за собой его верность.

Самого миньона она тоже показала. Юля не выдержала сей наглядной агитации и расхохоталась во весь голос. Лена с удовольствием к ней присоединилась. Время от времени она повторяла отдельные части своей пантомимы, и девчонки продолжали запугивать глухой лес своим звонким хохотом и немного истерическим весельем.

— Ладно. Поржали и пойдем, хватит. Поищем еще что-нибудь. Олю, Сашку, ручей, жаренного медведя, раков, рыбу или гадкого лебедя. И пофиг, кого из них первым, а кого вторым найдем.

Со вздохом поднявшись, Лена осмотрелась вокруг на предмет выломать дубину или поднять оструганную палку. Ничего подходящего не обнаружила и, ничуть не расстроенная этим обстоятельством, пожала плечами. Оглянулась на подругу, увидела, что та тоже готова к подвигам, уверенно двинула в лес, куда глаза глядят.

Прошло почти полчаса. Девчонки время от времени орали Оля, нашли себе пару длинных и корявых палок. На них и стали опираться при ходьбе, словно престарелые эльфийские волшебницы. И тут Юля зашептала Лене испуганным, срывающимся шепотком:

— Лен, а там за деревом, мужик какой-то, по-моему…

— Где? — тем же свистящим шепотом спросила Лена.

И продолжила скороговоркой, с каждым новым словом ускоряясь все больше и больше.

— Ты, если чё, сразу палкой ему в глаз. Близко не подпускай, поняла? А если подпустишь, то бей коленом в пах, помнишь, как я учила? Если ты ему отобьешь яйца, он не сможет тебя отыметь. У мужиков это самое слабое место, даже немного слабее, чем их мозги. Поняла? Сходу бей! Сходу! Юль, Сашку своего не расстраивай, хорошо?! Сразу по яйцам, не раздумывай! Поняла?!

— Поняла, Лен! — закивала головой Юля. — А при чем здесь Сашка?

— А при том, что он такой же дурак, как и все остальные! А дурак он — потому, что западает на блондинистых блондинок, в то время, как есть чудные рыженькие, умненькие и красивенькие девочки. Вот почему! Поняла?

— Не поняла! Лен! — замотала в другую сторону головой Юля.

— По яйцам, Юль! Что тут не понятного? — Удивилась Лена.

— Это я поняла! Я не поняла, почему Сашка — дурак?! — потребовала объяснений Юля.

— Потому, что он на тебя запал! И потому, что мне он тоже, может быть, понравился! Немного… — пафосно провозгласила Лена.

— И что мы теперь делать будем? — спросила расстроенно Юля.

— Бить! По яйцам! И чтоб ни одного целого, Юль! Поняла? Ни одного чтоб! Чтоб все — всмятку! — убеждая подругу, чтобы та была безжалостна к чужому наследству, горячим и свистящим шепотом затараторила Лена.

— Эй, там! За деревом! Ты чё там задумал, придурок? — в полный голос проорала Лена, внимательно присматриваясь к темным силуэтам деревьев и кустарника.

Лес был темным и влажным, а сильно острым зрением Лена не разжилась. Поэтому она постучала своим посохом по рядом стоящему дереву, сильно и несколько раз.

— Выходи, падла, укокошу! — на всякий случай дико проорала Лена всю длинную фразу целиком и единым духом.

— Пагади! Не надо меня укакашивать! Это же я, Бультозар Сиятельный! — из-за дерева вывалился бородатый хмырь и сразу стал кланяться.

— Прости недостойного слугу твоего. Не надо меня бить, о, властительная! У меня и так на голове уже больша-ая шишка. Вот, видите? Посмотрите! Видите, какая здоровая шишка? Можете потрогать даже… — бородатый наклонил голову и двумя руками раскидывая волос с темени, стал показать всему лесу свою шишку на лбу. Зачем-то.

— На хрен нам твоя шишка, Борода. В лесу своих шишек полно, девать некуда. Свали в туман, болезный, — проорала Лена и отступила на шаг от этого странного незнакомца. И Юлю утянула за собой, не забыв напомнить ей свое напутствие. — По яйцам, Юля, со всей дури. Поняла?

— Принцесса! Нет мне прощения. Смилуйся! — бородач повалился на землю и стал размеренно биться головой об неё.

— Пошел нахер, дядя! Юля, быстро, дупу в руки и бежим, — Лена схватила Юльку за руку и потянула за собой.

А та словно окаменела.

— О, горе мне, недостойному, не доглядел я за дочерью моего короля! — выл, не поднимая головы бородач.

— Подожди, Лен. Видишь, плохо человеку?! Может, ему помочь надо?! Успеем убежать. Вам плохо, дяденька? — участливо спросила Юля у бородатого господина.

— Ему уже хорошо, Юль. Не тормози! По-моему, этот дядя явно с кукушкой перебеседовал. Или с белкой. Что одно и то же… Валим отсюда, валим, — уговаривала Лена подругу наплевать на горе и страдания явно еб*нутого гражданина.

Какого *уя Юлька решила оказывать помощь разным странным мудакам в темном и мрачном лесу, когда только что, буквально минуту назад, тряслась, как заяц над капустой, от каждого шороха — этого Лена никак не могла понять.

— Не доглядел я… неправильный перенос был. Но, хорошо, что я вас нашел! — вскричал этот странный дядя из леса и вскочил на ноги. — Здесь опасно, о, моя маленькая принцесса…

— Ну-ка, ну-ка… — заинтересовалась теперь и Лена. — Что ты там говорил про перенос? А, поц тревожный? Колись гнида… Укокошу!!!

— О, я несчастный… — бородач снова упал мордой в землю.

— Сука, хватит причитать! Колись! Это ты все вот это нам устроил, падла бородатая? — разозлилась не на шутку Лена.

— Я… на руках у меня… я же нянчил вас, дитятко… берег, как свою зеницу… на руках у меня вы и псикали, и какали, и слюньками истекали… О горе… Папка ваш, пока еще был живой, приказал мне перенести вас… Спрятать хотел, от ворога лютого… И я отнес вас в тот мир. Вот этими руками отнес. А сегодня назад забрать хотел… и не доглядел…

— Ты че-нить понимаешь, Юля? Может его по башке палкой нужно уеб*шить? Как думаешь? Чтоб прояснилось хоть что-то? — спросила совета у подруги Лена, порядком озадаченная всем этим почти бессвязным бредовым поносом.

— Не знаю, Лен, что-то это сильно смахивает на развод какой-то… Только я не пойму — какой. А ты? Что думаешь? — ответила вопросом на вопрос Юля, тоже, ничего не понимающая во всем этом сюре, что стал твориться вокруг них сразу после того, как они почти вышли из речки, где купались.

— Да чё тут думать! — снова завелась Лена. — Щас палкой отоварим дяденьку и разведем, как нам нужно. Методом научного тыка. Всегда срабатывало. И сейчас сработает. Эй, Борода, хочешь палкой по бестолковке? Ты нас сюда вытащил, падла? Ты?!

— Я. Я. Не надо палкой. Пожалуйста. Я же делал только то, что мне приказывали вышестоящие! Принцесса! Под вашими знаменами собрался весь цвет рыцарства. Возглавь страну и вдохнови своих воинов на победу! Не оставь в беде! Молю тебя. Вспомни своего старого никчемного слугу. Папку… Мамку… Братика свово единокровнага… — стоя на коленях, патетически завывая и время от времени втыкаясь головой в землю, бородач еще и ползти к девушкам умудрялся. Словно собака с перебитым хребтом и слезящимися глазами.

Лена зло прищурилась, пожала плечами и, от всей души размахнувшись, опустила свой дрын на голову этому странному человеку. Эльфийский посох разлетелся в труху и щепки.

— Ой, — сказал бородач и закрыл голову руками. И запричитал, по-стариковски всхлипывая и подвывая. — Не надо! Я могу все исправить! Портал могу сделать! Честное слово!

— Делай, курва бородатая! — отдала команду Лена. — Юля, дай-ко мне свою волшебную палочку. Моя немножко поломалась.

— А я как же? — спросила Юля.

— Ну, не знаю как, Юля, поищи другую. А мне срочно нужна палка в воспитательных целях, — равнодушно бросила в сторону подруги Лена, выдергивая Юлькин посох из ее рук и не сводя ненавидящих глаз с раболепствующего прощелыги. Здесь она немного подумала и задумчиво добавила. — И в назидательных тоже.

Бородач помахал руками и сделал портал. Из портала тянула сыростью и какой-то суровой неадекватностью.

— Мда, — сказала Лена, — ох, что-то мне все это не нравится.

Лена обошла портал, осматривая его со всех сторон, и мимоходом отоварила мужика палкой по заднице. И, тряхнув рыжей челкой, решительно заявила:

— Олю нужно искать. Срочно!

— Я… — начал что-то говорить неадекватный чел с бородой, но его тут же перебила Лена.

— Головка! Ты!

— Я уже переправил вашу прелестную темноволосую наперсницу в ваш родовой замок, принцесса. Очень она плакала. Мне стало ее так жаль…

— Гандон! Твоя фамилия! — рявкнула Лена. — От же, сука! Валим, Юля! Чует моя попка, валить нужно отсюда!

— А как же Оля?! — жалобно вопросила расстроенная Юля.

— Блядь! Ну, почему всегда так! Почему? Как кого центровой делать, так это, блядь, Оля! А как опорной, так все сразу на Лену смотрят! У меня что, на лбу написано — опорная, как бронзовая плита у миномета?! Ладно, пусть останется весь этот многочлен со всей этой гнилой байдой, пойдем и спасем, наконец, нашу диагональную Олю. Но знаешь, Юль, это все — конкретный попадос, по-моему. Вот, как знаешь, но поганое у меня чувство сейчас. Очень поганое, — Лена перехватила дрын двумя руками и стала, насвистывая, подходить к Бультазару. — Ладно, где наша не пропадала. Пойдем, посмотрим, что там за родовой замок. Но сначала…

Под веселенький мотивчик из Рамштайна Лена использовала Юлькин эльфийский посох в воспитательных целях.

Юля только присвистнула, гладя на злостное избиение коленопреклоненного Бультозара в Ленкином исполнении. После чего, неожиданно даже для самой себя, вложила два пальца в рот и свистнула от души, пронзительно и звонко, по-мальчишечьи громко и длинно.

— Зачем ты его бьешь? Мы же согласились пойти вместе с ним?

— Да-да, Юлек, сейчас пойдем… Просто нужно окончательно прояснить, кто здесь главный! Да, вонючка?

Ау (то дафэ) и милый домик

В портал сначала прошли девчонки. Лена подозрительно оглядела Бультозара, прищурилась, вздохнула и нырнула в портал, как морж в прорубь, показывая клыки. И только — круги по воде. За ней, подняв высоко плечики и немного сгорбившись, проследовала Юлия. Она заискивающе посмотрела на Бультозара, шмыгнула носом и печально улыбнулась. Словно извинилась за что-то.

Бультозар энергично потер ручонки, ухмыльнулся предвкушающе, поднялся с колен и, выпрямившись в полный рост, спокойным, неторопливым шагом проследовал за девчонками.

— Э, — вот и все, что смог выдавить из себя Светоносный на другой стороне портала.

Портал открылся на главной городской площади, где все было готово к ритуальному сожжению ведьмы. Сколочен хороший помост, любовно собраны и подобраны по одному и тому же размеру дрова, красиво уложены вокруг столба, торчащего из помоста, как гнилой зуб из десны старика.

Столб изрезали затейливой вязью символов. И ощущение, что накрыли все это хорошим битумным лаком. Ощущение, которое только усиливалось при взгляде на две старых деревянных байды, стоящих неподалеку. Каждая байда поблескивала маслянистой жидкостью черного цвета. И обе они были полны этим самым черным-черным содержимым.

Девочки смотрели прямо на Светоносного, в упор. А Бультозар чувствовал себя неуютно под этими прожигающими все и вся взглядами.

— Ошибся я, о, лучезарная, сейчас другой портал делать буду… Авысыкызка токорёп сисим… — сплюнув три раза за правое плечо, забормотал Бультозар, но его бесцеремонно прервала Лена.

— И че? Че это такое, ваще? Ты куда нас привел? — угрожающим тоном спросила она, помахивая Юлькиным посохом. — Где Оля? Где, гандон светоносный?!

Лена ткнула пару раз концом посоха в низ живота колдуна-склеротика и задумчиво стала рассматривать интересные места на теле Бультозара. Интересные для Лены в плане исправления природных недостатков. Душу в удары Лена не вкладывала, скорее, пыталась напугать. Бультозар испуганно прикрыл руками свое самое драгоценное место. Как футболист перед пенальти. Не понравился ему столь пристальный интерес Лены к его персоне.

— А что здесь вообще происходит? — возмущенно спросила Юля.

Лена невольно отвлеклась от высматривания лучшего из возможного места для приложения волшебной силы эльфийской коряги из темного-темного леса. Кинула не читаемый, но убийственный взгляд на свою подругу и, усмехнувшись, бросила ей с притворным сожалением и плохо скрытой насмешкой:

— Юлька, ты че, ваще ничего не читаешь, кроме любовных романоффф? Жечь здесь будут кого-то. Возможно, Ольгу. Та точно ведьма, каких поискать. Да, Сильнополосный?

— Э, — выдавил из себя Бультозар со сведенными в жесткую конструкцию руками, прикрывающими танкоопасные направления, и застывшей на лице виноватой улыбочкой. — Я как бы немного не в курсе, принцесса. Скорее всего, да, сожгут темную ведьму, поклоняющуюся проклятым богам. Туда ей и дорога. Собаке — собачья смерть, я считаю…

— Да, мне как-то похрен, чего ты и как считаешь, — Лена ткнула своим шестом в морду Бультозару. Тот поневоле отшатнулся.

— Ни одна ведьма не заслуживает такого к себе отношения! — продолжила она холодно и жестко.

— Даже Ольга, — подумав, после небольшой заминки подытожила Лена и еще раз махнула волшебной палочкой в сторону Светоносного, чтобы тот сильно не расслаблялся.

— Но, это же совсем неправильно?! Так же нельзя! Ей же будет больно! Светозарчик! — Юлька метнулась к «футболисту», припала к нему на грудь и, не обращая внимания на скрещенные руки Бальтозара, стала прижиматься к нему всем своим телом и жалобно канючить.

— Миленький, ты же все можешь! Давай спасем эту ведьмочку, а? Ты же мужчина! Ты же магией владеешь! Она больше не будет…

— Пи*дец, — прокомментировала происходящее Лена, — по ходу, Сашка пролетает. Мимо такой горячей любви. Тц — тц-тц…

Любовь, что в ж*пе золотой!

Ты — потерял! Нашел — другой…

— продекламировала Лена громко и с чувством. Юля посмотрела на Лену с осуждением, типа «еще подруга называется». Лена на это пожала плечами. Типа, «так получилось, что теперь, слезы лить, что ли?»

А на них тем временем стали оглядываться и даже показывать пальцами. С кривых и узких улочек города на площадь тонкими струйками стекался простой городской народ, через одного с разбойничьим ремеслом в анамнезе. Нарядно одетые женщины и слегка поддатые мужчины изображали семейное счастье и вели за руку кто свою ненаглядную, кто страдающих зелеными соплями, причесанных сорванцов, а кто такого же кривого и красномордого товарища, как он сам. Не так уж часто случаются действительно занимательные события.

Бультозар продолжал отнекиваться и «косить лиловым глазом» на Лену. Где и когда она умудрилась внушить к себе такое явное почтение со стороны Светоносного, истории осталось неизвестным, но сам факт такого почтения имелся в наличии. Возможно, именно битиё определяет сознание.

— А ну, за мной, бобики, — приказала Лена и двинулась в сторону только что появившейся на площади особо охраняемой длинноволосой ведьмы. К ней прилагалась дюжина крупногабаритных охранников, перегруженных железом отвратительной выделки.

Она оглянулась и бросила всего один взгляд в сторону Бультозара. Стоило ей только чуть приподнять бровь и слегка нахмуриться, как волшебник тут же засеменил за ней, одновременно с этим пытаясь отцепить от себя Юльку. Юлька вела себя как клещ, ввинчиваясь в тело Светозарного и мертвой хваткой цепляясь, как за его одежду, так и за самого Светозарного. Не забывая обтирать об его серый плащ перемазанные черной грязью руки.

Лена шла по площади, как «Крузенштерн» по высоким волнам. Одним видом своего форштевня убирая с дороги маломерные шлюпки и чёлны. За мощным и грациозным судном с красивым именем суетливой и вихлястой походкой крепко перепившего матроса поспешал могучий волшебник Бультозар с обременением. Подойдя к скульптурной группе стражников и ни на что не реагирующей «злобной» ведьме, Лена вытянула посох в их сторону и проорала волшебное слово:

— Укокошу! Отпустите эту женщину!

Проигнорировав отсутствие воодушевления у окружающих и странную оторопь у всех присутствующих, Лена медленно обернулась к Бультозару и очень убедительно, со всем возможным для нее этикетом, произнесла:

— А тебя, сволочь, я укакашу в навоз! В дерьмо втопчу! Мать твою!

Бультозар вздохнул и тоскливенько выдохнул струю воздуха из легких.

— Кюют сегеж…

Юлька одобрительно присвистнула. Бультозар откашлялся, махнул перед собой рукой и прокричал на местном туземном:

— Башкахад Пынок читер (Именем Повелителя!) Урам сыбыркысы хэнтай коярыгы фахишуня! (я забираю эту милую женщину на страшный и справедливый суд Повелителя, который известен всем нам, как Защитник Истины и Солнце Мудрости). Башкахад читер! (Да, славится имя его).

В толпе недовольно загудели. Отобрать хотят зрелище на редкость любимое. Некоторые из тех, кто понаглее или подурнее, стал надвигаться на странную компанию незнакомцев, засучивая рукава. Кто-то громко спрашивал, не принесли ли домочадцы и соседи с собой гнилых помидоров? Но тут Юлька удивила всех (и себя в первую очередь), она сунула два пальца в рот и свистнула. Опять! Но что это был за свист! Песня!!!

У Лены заложило правое ухо, с ближайших горожан, огорченных потерей настоящего зрелища, слетели шапки и всякое желание вообще на что-то сегодня смотреть. Громко заплакал упавший на мостовую ребенок. Вокруг помоста мгновенно образовалось пустое пространство шагов на двадцать.

— Ну ты даешь, Юлька Соловьева! — восхитилась Лена, ковыряя пальцем оглохшее ухо. — Только, подруга, в следующий раз — предупреждай, окей?

— Да я — это… сама офигела, — захлопала длинными ресницами Юлька. — Я же вообще не умею свистеть…

Стражники громыхнули всем навешанным на них железом и вытянулись в струнку. Бультозар повернулся к толпе, оглядел всех мрачно и зло цыкнул зубом, а потом махнул рукой еще раз. Слева направо, по диагонали вниз и еще раз слева направо.

Небо разорвала яркая вспышка. С городских крыш сорвалась черная туча кладбищенских ворон. Злобно каркая и сбрасывая свои бомбы не прицельно, а по площадям, вся эта черная масса воронья потянулась на юг и вскоре скрылась из глаз. Люди целеустремленно стали разбегаться с площади. Расползаться, как недовязанная кофта.

— Да ты совсем как Снегг Северус, хотя и долбо*б, каких поискать! — восхищенно воскликнула Лена, после того, как избавилась от звона в ушах. — Покажешь потом, как ты это делаешь! Чё застыл, как не доенная корова перед вытрезвителем?!Делай этот свой портал! Показывай, где там у тебя Оля!

Бультозар вздохнул. И вздрогнул, когда Ленка проорала свое «Укакашу!» И вздохнул еще раз, на этот раз перед тем, как открыть портал.

— Бабу первой отправляем! Если что, ее не так жалко! Только сначала ее нужно освободить! Бультозаврррр! Кому сказано! — Ленка недвусмысленно помахала посохом.

— Иди в ж*пу…

— Что ты сказал, козел?! — крепко ухватив дрын и нахмурив брови, угрожающе спросила Ленка и стала надвигаться на волшебника.

— Сегин минин! Тьфу… Я сказал, о ласковейшая из принцесс, волшебное слово, отворяющее магические кандалы Итиф Шопу. У нас тут немножко другой язык, о величественная…

— Ленка! Чего ты цепляешься к Бультозарчику! Он же старается. Да? Ты же стараешься, Бультозарчик?

— Минин сегин! Тфу, еще раз. Да, я стараюсь, о, белокурая богиня моих грез! Я очень стараюс-я… Очень-очень… да, совсем забыл, — Бультозар картинно хлопнул себя по лбу.

— Совсем дырявая память, простите. Есть лингвокапсулы немножко у меня. Чтоб язык понимать их нужно ням-ням, съесть. Но они дорогие очень. Очень дорогие таблеточки нынче. Заграничные… И… изжога после них бывает… сильная… Доставать? Или потом?

— Доставай, Бультозарчик! Ты — самый настоящий мужчина! Я тобой просто горжусь. Так всех построил. Раз! Раз! Раз! — стала размахивать ручкой Юлька, повторяя снова и снова энергичный волшебный жест

— Ага, — хмыкнула Лена, — и пришел пи*дец… Хрен знает, что у тебя там за колеса, но давай, Снежок, закинемся. У меня и так похоже крышу снесло, разберем и перекрытия. Сарай сгорел — гори и хата.

Девчонки смело съели по капсуле и как по команде скривили свои прелестные лица. Юлька сказала:

— Бэээ, такое…

Лена промолчала, но была недовольна.

Вскоре все собрались у портала. Из портала по-прежнему дуло. Первой в портал отправили освобожденную, но все равно абсолютно безучастную ко всему ведьму. Затем в портал проследовал Бультозар. За ним Юлька. Последней заходила Лена. Перед тем, как зайти в портал, Лена зачем-то плюнула в него, оглядела пустынную площадь и, посмотрев на площадку с дровами для разжигания ведьм, зло проговорила ни к кому конкретно, вроде бы, не обращаясь:

— Батяк вам всем, козлы! — и зашла.

Портал исчез, но загорелись хорошо просушенные дрова. А потом заполыхало вовсю. И горело ярко.

На той стороне портала Бультозар орал во все горло:

— Канима, Гарина, Фаниха!!! Почему не встречаете хозяина? Где вы, отрожки желчного корня?! В жаб превращу всех! В жаб!

— Ты чего разорался, Снежок? — весело накричала на Бультозара Лена.

— Олю покажи нам! Тащи ее сюда! — крикнула она ему в спину.

Бультозар при появлении Лены тут же попытался сбежать. И это ему удалось.

— Вот мы с тобой две дуры, Юлька, — затрясла разлохмаченной головой Лена и еще помычала немного, а потом подняла голову и внезапно расхохоталась. — Полные дуры! Закинулись кислотой просроченной. У меня в голове все плывет, а во рту такие крупные кошки! И так крупно гадят! Жуть, в общем! А ты как?

— Так же, Лен! — согласно кивнула Юля. — А у Бультозарчика ничего так домик, большой. Как думаешь — это его? Или государственный?

— Хахаха! Юлька, вот ты дура! Хахаха! Государственный!!! У, ржака… Домик!!! У Бультозар-чика… Ик. Ик… Сука… ик. Если сейчас придет свиняк или душняк, я этого твоего Бультозарчика… ик, ик… на куски порву…

— Не надо, Лен, он хороший! Он же для нас старается! — стала уговаривать свою обезбашенную подругу Юля.

Что-то Лену совсем понесло. Куда-то не туда. Совсем без тормозов стала. Даже страшно за нее. Немного.

За дверями, как это представлялось из светлого и большого зала, что-то такое заворочалось, загромыхало. Послышались чьи-то грузные шаги, забухали по паркету чьи-то ноги. А затем в зал вошли друг за дружкой три крупные бабищи и мерзко улыбающийся Бультозар, прячущийся за их спинами. Бабищи прямым курсом направились к замершим от удивления девчонкам.

Удивляться было чему. Женские особи из особо крупного выводка — за два метра, что в ширину, что в высоту — впечатляли. Впечатления из тех, что проще перепрыгнуть, чем обойти.

Первой среагировала Лена.

— Юлька, свисти, свисти, Юлька!!! — заорала она и кинулась в сторону освобожденной ведьмы.

Стала ее трясти и орать прямо в ухо:

— Очнись, дура!!!

Не добившись ответа от ведьмы, Лена рванула назад, к Юльке. И тут Юлька засвистела. Пронзительно и ухозакладывающе. Лена поменяла траекторию движения и со всей дури опустила пятку своей эльфийской палки на большой палец первой попавшейся ей под руку бабищи.

Бабища с выпученными глазами и открытым ртом схватилась за ногу и стала заваливаться на пол. Ленка проскочила между двух оставшихся баб и со всего маха зарядила посохом по голове Бультозару, который начал что-то такое наколдовывать, но резко передумал, увидев разъяренную Ленку так близко от своей драгоценной персоны. Он просто перехватил эту палку, ехидно ухмыляясь. Но недооценил Ленкино коварство.

Ленка с разбега зарядила Бультозару пенальти. И тот сразу отпустил палку, чтобы подержаться за яйца.

— Ууу, — сказал он, мучительно раздумывая о случившемся.

Лена же палку в своих руках удержала и, размахнувшись еще раз, опустила ее на голову чуть согнувшемуся после пропущенного штрафного удара Бультозару.

— Иии, — завизжал он, хватаясь обеими руками за голову.

Ленка, ни секунды не сомневаясь, забила еще один гол. Попала она в тоже самое место ворот. В самую девяточку.

— Уооо, — выпучив глаза и держась за отбитое, громко и с выражением продекламировал Бультазар, складываясь на манер садового стульчика под лавочку.

Эльфийский посох разлетелся в щепу, Ленка стала оглядываться в поисках чего-нибудь тяжелого. Юлькин свист оборвался на высокой ноте. Бабищи пришли в движение и в три щелчка пальцев повязали девушек своими телесами и веревками.

— Сука! — орала Ленка все еще брыкаясь. Но все ее усилия вязли в обширнейших запасах мяса и жира монструозных бабищ. — Укокошу, тварь! Глаз натяну на жопу! Глаз!

Бультозар лежал сильно задумчивый и тихонько подвывал, вздрагивая от любого Ленкиного крика. Затем его пах тускло засветился, накрытый руками, сложенными в красивую лодочку, и чародей стал понемногу оживать. А потом он поднялся с заплывшим глазом и опухшим ухом, ненавидящим взглядом окатил Лену. Как из помойного ведра на неё плеснуло подтухшими объедками. И бабище, что ее держала, тоже досталось.

— Сучка крашенная! — выразился Бультозар и приложил руки к голове, болезненно морщась.

— Гандон штопанный! — не осталась в долгу Лена. — Светонасос вонючий!!!

Бультозар досадливо поморщился, но рук от распухшего уха и закрывшегося глаза не убрал. Голова волшебника тускло светилась. Как лампочка в полнакала.

Минут через пять волшебник привел себя в порядок и стал распоряжаться.

— Этих запаковать. Есть, пить — давать без ограничений. И чтоб никаких случайных царапин, синяков и прочих естественных повреждений. Я их в подарок Повелителю подготовил. Поняли?

Бабищи синхронно кивнули.

Лена прожгла глазами дырку в паркете. Парект дымился, но отказывался гореть синим огнем. Юлька была близка к тому, чтобы грохнуться в обморок. Ведьме все было похрен. Бультозар пометался по залу, в одном из пузатых шкафов нашел искомое и с торжествующей улыбкой вернулся к девчонкам.

Он собственноручно вставил кляп в виде продырявленного шарика в Ленкин рот, с чувством повторил свое предыдущее высказывание (Повелителю понравится) и удовлетворенно кивнул, услышав неразборчивое ыыоуао. Затем он подошел к Юльке. Та, не поднимая головы все это время молчала, едва слышно всхлипывая. Бультозар вздернул Юлькино лицо вверх, мягко потянув за подбородок. Вставил ей в рот такой же аппарат, что и Лене. Мягко провел несколько раз по Юлькиной щеке и груди. Посоветовал быть послушной девочкой и удалился.

— Оу аыыа оо! — с чувством сказала Лена.

— Ы! Ы! — согласилась с ней Юля.

— Заткнитесь! — хором рявкнули бабищи.

И только ведьма опять промолчала.

Гоп-стоп, мы подошли из-за куста или ща будет кравища

— А я говорю вам, что мы попали?! Это, мать его, не парк, а тайга! А я уже три лета в нашем санатории, и все вокруг облазил. Нет, там ничего и близко похожего! Нету! Поэтому, и говорю вам — мы по-па-ли… — вообще, Сашка говорил убедительно.

И приводил множество железобетонных аргументов, уверяя своих друзей в только что построенной им теории о неправильном попадании в глухой лес правильных пацанов.

— А ну, тихо! — велел Андрон, обрывая перепалку на тему, куда делась река с девчонками. — Кажись, орал кто-то. Там где-то…

Парни прислушались.

В лесу было тихо. Очень тихо. Так тихо, что казалось…

Мохнатые ели, ветви которых зависли над головой, тяжело дышали. Попробуй, только тронь! Береза, тонкие ветки свои раскинула и обвисла. А вот огромный-преогромный кедр-великан стоит. Ростом до неба достает, толстые ручищи свои растопырил, а на концах их шишки кучками держатся — попробуй, достань! Высоко!

— Ладно. Чего стоять? Туда пошли. Оттуда, кажется, орали, — неуверенно сказал Димка.

Через пару десятков метров спор разгорелся с новой силой.

— Да, заткнитесь вы оба уже! Тихо ходи, много слушай, андестенд, попаданцы? — разозлился Андрон.

Спор угас. Но Сашка одарил Андрона «ласковым» взглядом.

Еще через метров сорок-пятьдесят Сашка что-то заметил чуть в стороне от маршрута, который проложил для всей компании Андрон. Молча сорвался и нырнул в густые кусты дикорастущей растительности.

— Ё, — послышалось из кустов. — прикиньте, парни, что я нашел!

— Что-что! Рояль ты там нашел, что еще? Белый! Блядь! И сейчас мы услышим симфонию Шопена в твоем исполнении! Ты, Сашок, не делай так больше, не отрывайся от коллектива. А то не посмотрю, что ты уже большой и сильный, в лоб дам, — сказал недовольный Андрон. — Паганини!

— Надавал один такой… — буркнул Сашка, вылезая из кустов, — прикиньте, я мячик нашел. Волейбольный.

…И тут на тропинку, ломая кусты, вывалился невысокого роста, но широкий в плечах мужик. Одет он был странно: ржавая кольчуга скрывала тело до колен, из-под неё торчали кожаные сапоги, Димка даже умудрился рассмотреть, что правый сапог отчаянно просит каши. Морда мужика заросла рыжей бородищей до самых глаз, а глаза были маленькие и неприятные. Еще больше неприятностей обещала длинная, обшитая железными полосами дубинка в руках бородатого.

— Это что еще за хмырь? — удивился Сашка. — На сторожа нашего похож. Такой же волосатый.

В густой волосне примерно посередине морды образовалась щель, и оттуда раздалось:

— Мархыз курук? Без мордай бурмун!

В принципе, перевода фраза не требовала. В данной обстановке, отягощенной дубинкой, на любом языке обитаемой Вселенной она обозначала:

— Деньги (телефон, семки и прочие ценности) есть? А если поискать?

— О! Парни, я понял! — громким шепотом сообщил Андрон. — Это квест такой, как в Скайриме. Это — местный гопник, и нам надо его отмудохать. За это нам лута дадут и опыта отсыпят, точняк!

— Погоди, может, сначала поговорим с этим квестом? — засомневался Димка.

Но Андрон ждать не собирался, с криком:

— Ща будет кравища! — он бросился в атаку.

Взяв небольшой разбег, прыгнул, высоко и красиво, выставив вперед ногу на манер оленя. Димка застыл. Этот Андрон вообще не фига не соображает — он же сейчас о кольчугу железную все пальцы себе отобьёт, дебил!

— Погоди! — успел крикнуть Сашка и больше ничего уже не успел.

Бородач, отшагнув с траектории летящего на него Андрона, схватил парня за выставленную вперед ногу и подтолкнул, придав дополнительное ускорение так, что Андрон, раскинув конечности в стороны, пролетел еще метра три и со всей кинетической дури влепился в неожиданно выросший на его пути дуб.

Раздался звук, какой бывает, если влупить деревянной палкой по пустой бочке. Отстолкновения лесной великан содрогнулся от корней до волосатой макушки. С заполошным визгом, матерясь по-птичьи, с его ветвей сорвалась сорока, а на землю упало с десяток крепких дубовых желудей в легкомысленных шляпках.

— Ну, рыло, — сказал Сашка, закатывая рукава рубахи, — да я тебе сейчас за Андрона…

Димка тоже собрался ринуться в бой, но вдруг обнаружил, что не может пошевелиться и близко-близко увидел, как по травинке ползет здоровый рыжий муравей. Только тогда он понял, что это не зум у него включился неожиданно, а это он, Димка, лежит носом в землю, а на спине у него кто-то сидит и, громко сопя, связывает ему руки.

«Квест провален», — подумал Димка.

Он еще слышал, как орёт Сашка, как грозит полицией и кричит «вы еще, суки, не знаете, кто мой папка, он вас всех уроет!», но помочь другу ничем не мог…


— Слушай, Диман, а это мы еще легко отделись, похоже, — сказал Сашка через пять минут, когда лесные гопники в количестве десяти бородатых рыл притащили связанных друзей в своё разбойничье логово — большую поляну в лесу — и привязали их к деревьям.

— Это ты о чем? — удивился Димка.

Очень хотелось потрогать затылок. Там болело и жгло, но со связанными руками это было трудноосуществимо.

— А вон, погляди налево, — кивнул головой Сашка.

Димка отвлекся от разглядывания разбойников, которые в этот момент были заняты тем, что по очереди примеряли снятые с друзей кроссовки и переругивались — кроссовки были всем бородачам велики. Мелкий какой-то лесной бандит здесь оказался. Один бородач вертел в руках волейбольный мяч. Тыкал в него пальцем, сжимал, пытался укусить, ну, дебил.

Димка посмотрел налево и увидел на соседнем дереве человека, свисающего, как груша с ветки. Человек был подвешен за ноги и обмотан веревкой от пояса до шеи. На синем от побоев лице даже глаз не было видно, а еще рот ему заткнули грязной тряпкой.

— Да уж, отмутузили его крепко. За что, интересно? — пожалел несчастного Димка. — А что с нами теперь будет, Сань, ты как думаешь?

— Дык, известно что, чего тут думать? В гарем нас продадут и всё на том!

— В гарем? Прикольно, — у Димки с этим словом были четко связаны полуобнаженные девушки в огромных количествах на любой вкус на фоне мохнатых ковров и узорчатых, узкогорлых кувшинов с медовым вином.

И чтоб в наушниках при этом — приятная восточная музыка…

— В гареме, друг мой, прикольно, когда всех сношаешь ты! А вот когда наоборот — уже совсем не прикольно! Ты про евнухов что-нибудь слышал?

— Да ладно тебе выдумывать, — испугался Димка, от одного этого слова у него всё сжалось и скукожилось.

И он решил отвлечь друга от мрачных мыслей.

— Глянь, Андрон до сих пор без сознания… И не шевелится…

— Ага, победитель Мортал Комбата во всей красе, блин. Я мортал того комбата! Некомбатант, сука!

— Ага, ты вспомни, как он заорал «ща будет кравища»! У меня аж волосы под мышками задымились, — захихикал Димка.

— О, смотри, а Андрон очухался, вроде…

И правда, друзья увидели, как привязанный к дереву друг поднял голову, которую от удара об дуб покинуло дурное сознание, встрепенулся, дернулся всем телом, натянув веревки. Замер. А потом началось такое, что у Димки от удивления брови попытались уползти на затылок. Андрон стал двигаться так, словно в его теле вовсе не было костей, извиваясь, он выполз из веревок, притягивающих его к дереву, упал и перекатом вышел в боксерскую стойку.

— Дим, ты глянь, чудеса какие, у него глаза закрыты!

Димка это тоже заметил, но Андрону отсутствие зрения, похоже, абсолютно не мешало. Двигаясь плавно, текучими красивыми движеньями он перемещался в сторону лесных разбойников, по-прежнему деливших обувь пленников.

— Эх, побьют же его, — заволновался Димка. — И мы не поможем…

Один из бородачей, похоже, тот самый, что встретил парней в лесу, поднял голову и увидел идущего к нему Андрона. Бородач что-то рявкнул, что Димка перевел, как упрек подельникам.

Кто так узлы вяжет, на!

И встал навстречу Андрону, даже палку в руки не взял, просто усмехнулся и показал рукой на дерево. Типа, куда собрался, вон там твоё место…

Андрон подошел к главарю и, не открывая глаз, медленно и лениво сообщил ему:

— Ща будет кравища…

Дальнейшие события слились для Димки и Сашки — единственных сторонних наблюдателей — в сплошной калейдоскоп ударов, прыжков, полетов. Бородатые тела пролетали низко и летали в разные стороны, словно в фильме с Джеки Чаном на ускоренной перемотке. Андрон прошел по куче разбойников, как комбайн по широкому полю. Всех разметало по сторонам, как снопы. Разбойнички рухнули на землю в разных позах, со смачными звуками соударения твердого предмета об живое мясо.

Один ползал по траве, где искал свои зубы, путая их с чужими. А там всяких хватало.

Второй, воткнувшись головой в пень, на котором кололи дрова, не двигался.

Третий сидел на земле и пытался вытянуть из плеч голову, вбитую туда богатырским ударом. Крепко мешал ему в этом деле сильно смятый железный котелок, который еще секунду назад висел над костерком и весело булькал какой-то жижей. Еще четверо лежали молча и не шевелились.

Трое везунчиков смогли встать.

Андрон остановился, развернулся к ним, к самым крепким, и радостно улыбнулся, не открывая глаз. Один из разбойников подобрал в траве копье, но на свою беду. Тут же он получил этим копьём между ног, по шее и по заднице, упал и решил больше не вставать, минимум сутки…

Еще один разбойник отскочил в сторону, выплевывая кровь из разбитого рта и натянул длинный лук, вложив стрелу. Андрон в этот момент оказался к нему спиной и обрабатывал главаря, протыкая ему мизинцем дыры в кольчуге, главарь только дергался и жалобно стонал. Пока не потерял сознание и не завалился на спину. Ударился он сильно, но, видимо, самого удара не почувствовал. Ни звука, ни жалобы, ни стона.

— Андрон! Сзади! — крикнул Димка, но друг его не услышал.

Недоделанный Робин Гуд бородатый мстительно скривился и выпустил стрелу в беззащитную спину Андрона. Но… не попал! В последнюю долю секунды Андрон обернулся и спокойно взял из воздуха летящую в него стрелу, словно она там уже полчаса висела. А потом крутанулся юлой и зашвырнул её обратно в лучника с такой силой, что стрела, полетела не наконечником, а тупым концом вперед. Она с легкостью проломила лук и влетела в удивленно открытый рот бородатого лучника, вместе с обломками лука и тетивой.

— Охренеть, — сказал Сашка.

— …, - сказал Димка.

Андрон застыл, окруженный притихшим от ужаса и удивления лесом, среди десятка неподвижных тел. Драться стало не с кем. Андрон глубоко вздохнул и сел на землю.

Открыл глаза. И тут же схватился за голову:

— Бля-я-я, как кочан раскалывается!

Огляделся вокруг мутными от боли глазами:

— Чего это тут?

— Эй, Андрон… друг… развяжи нас, а? — попросил Сашка.

— А? Э! А кто вас связал?

Похоже, парню крепко отшибло память, понял Димка.

— Андрон, давай всё потом, сначала развяжи!

Парень с трудом встал, покачнувшись, сделал шаг.

— Ой, мать, как тут ходить?! Трава же — колючая! А почему я босиком? А?

Еле переставляя ноги, морщась и вздрагивая, словно шел по битому стеклу, Андрон доковылял до дерева и задумался, как выручить друзей. Он попытался развязать узлы на веревках. Но руки его ходили ходуном, пальцы тряслись.

— Не, брат, так долго будет, — заметил Сашка. — Вон, гляди, нож в траве валяется, давай, возьми его.

С ножом дело пошло быстрее, но Андрон устал так, что Димка видел: еле на ногах парень стоит.

— Бро, ты присядь, отдохни, мы пока обувь свою найдём! И твою!

Андрон сел, прислонившись спиной к дереву, и что-то промычал, держась за отбитую голову.

Сашка быстро нашел свои кроссовки и пнул в бочину мычащего от боли гада бородатого, который их уже успел примерить на свои грязные ноги.

— Получили, уроды? Это еще папки моего не было, он бы вас ваще поубивал всех! Насмерть!

Нашлись и кроссовки Андрона, почти чистые даже. Отнесли. Победитель разбойников уже не выглядел таким бледным, но постанывал и тер ладонью лоб.

— Пацаны, я кой-чего начал вспоминать, — сообщил Андрон. — В лесу хрен какой-то бородатый на нас наехал. А это — его дружки, как я понял. А кто их всех уделал?

— Ну, брат, пока ты сознание потерял и лежал в отключке, Федя Емельяненко мимо проезжал, увидел, что нас обижают, ну и уделал всех гадов! — Сашка говорил серьезно, с полной убеждённостью в том, что говорит.

— Да, Емельяненко крутой! — протянул Андрон уважительно. — А чего он вас не развязал?

Димка попытался улыбнуться, чтобы показать, что Сашка пошутил, но погасил лыбу. Андрон очень правильный вопрос задал. Вот Сашка начал шутить, пусть теперь и отбрехивается!

— А ему некогда было, — ответил Сашка сразу, без размышлений. — Торопился очень. Сказал, что надо местную Белоснежку от каких-то гномов-извращенцев спасти…

И видя отвисшую от удивления челюсть Андрона, не выдержал, засмеялся:

— Да это ты, Андрон, их всех положил, ты! На руки свои посмотри!

Парень взглянул и только сейчас заметил сбитые до крови костяшки на кулаках:

— Ну ни хрена ж себе!

— Ни хрена себе было, когда ты стрелу в воздухе поймал! — добавил Димка.

— Я?! Да ладно, хорош гнать! — не поверил Андрон.

— Это правда, друг. При этом, я думаю, ты был без сознания! В глухой несознанке.

— Ебаааа…

Тут друзья рассказали Андрону все о его подвигах, с подробностями. Но тот только мотал головой и ни во что не верил.

— Блин! Так это я щас, чё, крутой, как Сабзиро?

— Круче, брат!

Андрон подскочил, встал в стойку, резко махнул ногой, потерял равновесие и чуть не упал.

— Да вы гоните, пацаны, маваша гери, как не получался, так и не получается, колитесь, где Емельяненко? Врёте вы всё!

Димка с Сашкой переглянулись: куда исчез скользящий тенью меж врагов неуловимый ниндзя, наносивший сокрушительные удары? Перед ними снова был прежний Андрон: мосластый, нескладный и не очень сообразительный… Но — добрый.

— Слушайте, пацаны, а может, прикол в том, что Андрон без сознания был, а? — сказал Димка и сам загорелся свой идеей. — А давайте его снова по башке стукнем и проверим!

— Себя стукни, — возмутился Андрон. — И так кочан напополам.

— Слышь, парни, а мы эту грушу будем снимать? — спросил Сашка, указывая на висящего на ветке дерева человека.

— Надо снять, — сказал Димка. — Не по-людски как-то, человек всё-таки.

— А чего они его так замотали-то? — удивился Андрон. — И рот заткнули.

— Матерился, видать, крепко, — предположил Сашка. — У меня дядька есть, на флоте служил. Он как засосёт поллитра, так сразу начинает двойным морским загибом глотку драть. Батя ему частенько рот грозится кляпом заткнуть!

Втроем, помучившись, они сняли связанного с ветки, уронили, правда, но хорошо не головой, а плашмя. Размотали метров двадцать веревки с пленника.

Освобожденный с трудом сел, обвел друзей крохотными глазками из-под распухших от побоев век, выдернул изо рта грязную тряпку и заявил:

— Балабалмия кулкасдай булкан!

— О! Еще одни бормотун-непонятка! — сказал Сашка. — Эй, родной, ты по-человечески можешь разговаривать? Ду ю спик как-нибудь инглишь, а? Йя-Йя? Ферштейн?

Димка заметил, что снятый с ветки был в обуви, но его одежду не тронули разбойники — ни серый плащ (где-то он недавно такой видел?), ни рубашку серую с кучей кармашков. Смутная догадка зашевелилась в голове.

И спасенный тут же подтвердил её. Он похлопал по карманам рубахи и вытянул из одного пузырек с белыми шариками.

Парни переглянулись.

— Еще один наркоша, — усмехнулся Андрон. — Сейчас своими колесами закинется и начнет втирать, какой он великий волшебник Буль-Буль-Заде!

Человек бросил один шарик в рот, сморщился, а ему наверняка было больно морщить разбитое лицо, две слезинки, сбежавшие по фиолетовым щекам, это подтвердили.

А потом он сказал:

— Благодалю, что спасли меня от нечестивых лап вонючих лазбойников, хлаблые воины!

— Ты кто вообще, а? — спросил Сашка. — Как звать? С какого района? Кто по жизни?

Разыскивая свои кроссовки, он реквизировал у одного из лесных гопников дубинку — короткую, с небольшим утолщением на конце, которое придавало ей определенно сходство с бейсбольной битой. Дубинка ему понравилась настолько, что он не выпускал её из рук. Она же, вероятно, и слова для беседы начала подсказывать. Как и любая волшебная палочка.

— Меня зовут Великий Маг Шмульгель Неподлажаемый!

Парни заржали в голос, распугав всех птиц, которые начали было возвращаться к поляне после битвы разбойниками.

Гоп-стоп, мы подошли из-за куста или ща опять будет кравища

— Андрон, ты как всегда прав, — выдавил Сашка, утирая слезы. — Тут вокруг одни наркоши и маги, мать их…

— Это не налкотики! — заверещал великий маг. — Это лингвопилюли, выпьете — и станете понимать язык всех людей и лазных нелюдей!

— Ты там язык на дереве прикусил, как там тебя? Шмульге?

— Шмульгель я, говолю же!

— Шмульгер, что ли? — переспросил Сашка.

Тот в ответ часто закивал и добавил:

— А шепелявостью меня наказала Богиня, вот! Это божественное плоклятие, никак не лечится! — сказал он это явно с гордостью.

— И чем тут гордиться? — подумал Димка.

— Погоди, и людей, и не людей, говоришь, можно понимать? Хочу попробовать! Угости! — протянул ладонь Сашка, в другой руке у него по-прежнему была дубинка.

Попробуй откажи такому в просьбе. Маг вздохнул и откупорил пузырек.

— Эй, а ты не боишься, что тебя тоже вштырит, как этого Шмуля, будешь потом ходить и орать: Я — Великий Маг Сашок Великолепный! В темноте Светящийся! — заржал Андрон.

— Это не налкотики! И я не Шмуль! — замотал головой волшебник. — Абсолютно точно! Это очень дологая магическая субстанция, один шалик — два, нет, четыле золотых стоит!

— О, дорогая штука, значит — хорошая, — рассудил Андрон, — беру две. Но ты помнишь, нам скидка сто процентов, как тем, кто тебя с дерева снял!

— Ну как, парни, закинемся колесиком? — с улыбкой спросил Сашка. — Не знаю, как вас, а меня лично бесит, что местные, — он кивнул в сторону валявшихся на траве разбойников, — матерят меня на каждом шагу, а я не знаю, что им ответить, не понимаю ни бельмеса!

— А как она действует? — спросил осторожный Димка. — Побочные реакции есть?

— Действует быстро, — ответил маг. — Побочные бывают иногда, редко. Изжога.

Сашка, не дослушав, закинул белую горошину в рот и проглотил:

— А ничего, пацаны, норм. Привкус, правда, не очень, как у сосисек просроченных. Кааа… И отрыжка, как от сосисек. И изжога… оу… как от кетчупа с лимонадом…

— А, тогда фигня, — сказал Андрон и тоже смело закинулся неизвестным веществом.

Димка вздохнул, ну, куда деваться, и проглотил отдающую плесенью горошину. Бэээ…

Маг посмотрел на них и тоже вздохнул:

— Бывает, плавда, на употлебляющих лингвопилюли понос нападает, потому как вытяжку из помёта голного тлолля не все пелеваливают…

— Не понял, — отвесил челюсть Андрон. — Это что мы только что сожрали? А? Это что за говнопилюли, Айболит, сука?

— Это — экстлакт из окаменевшего помета голного тлолля, полученный способом магической возгонки. Очень ледкое вещество. Очень дологое…

— Точно окаменевшего? — спросил Андрон, прикидывая для себя уместность употребления окаменевшего дерьма.

Маг покивал.

— Тогда ладно, — выдохнул парень, поняв, что как ни крути, а дерьмо оно всегда дерьмо. — Парни, я понял, это, короче, что-то типа угля активированного! Только закаменевшее и белое! Фу, ссс… ык…

— А по-моему, — сказал Димка, — вот этот гад — и есть тролль самый настоящий. На рожу его сизую смотришь и кажется, что он смеется над нами! Смеешься, плесень?

— Нет, что вы, уважаемые, ни в коем лазе! — отчаянно замотал головой лысый колдун.

— Слушай, тролль горный, — навис над ним Димка, пусть и без дубинки, но тоже внушительно. — Ты лучше расскажи, где это мы? Что за лес, что за страна? И почему все местные — словно из Средневековья сбежали!

Маг снова кивнул согласно и проверещал:

— Сей же час, доблестные юноши. Все-все, как на духу.

Он достал из другого кармана прозрачный флакончик с жидкостью синего цвета, откупорил и ловким движением, достигаемым регулярными тренировками, плеснул содержимое себе в рот.

Резко выдохнул. Улыбнулся во все зубы, показывая, что у него отсутствуют несколько коренных.

— Э! А он, похоже, бухает в одно рыло, — глядя на довольную рожу мага, возмутился Андрон. — А спасителей своих угостить?

— Нет, что вы, — замахал руками Шмульгер. — Это не выпивка, это магическая субстанция — концентлилованная хлань, полученная методом алхимической перегонки из помёта челного длакона! Клепкая штука, но жутко полезная!

— Эх, куда мы попали, парни, — сморщился Сашка. — Они тут, наверное, всё из говна лепят! Ты, картавый! Хорош лыбу давить! Давай на вопросы отвечай!

Колдун на глазах преобразился — выпитая субстанция явно пошла ему на пользу. Лицо посветлело, стирая следы избиения, плечи развернулись. Он легко вскочил на ноги, но даже задрав нос, все же оказался невеликого росточка — по плечо Сашке, который был из парней самым низкорослым. Димка был чуть повыше, а про Андрона и говорить нечего. Очень высокий. И очень худой.

— Ласскажу вам, отлоки, куда вы попали. Этот мил называется Западная Милгадия, мил магический, полный волшебной хлани! И плавит им наш Величайший Светлый Властелин Гадомысл!

— У, — разочарованно протянул Андрон, — а я думал, мы в Скайрим попали! А здесь…

— Гадомысл велик и могуч, все существа в нашем миле подчиняются ему! Он же — велик и светел! Вот!

— Слушай, Шмулг, как тебя там, а ты сказал, что у вас драконы есть? — спросил Сашка. — А че за драконы? И где?

— А там где-то, — помахал рукой маг сразу в нескольких направлениях, — в Завалийских горах! Там их много.

— Я чёт не пойму, — сообщил Димка, потирая лоб. — Если это Западная Миргадия или Милгадия, с этим картавым не разберешь, то должна быть и Восточная, да? Как минимум?!

— А, какая там Восточная, — скривился маг. — Так, пала пловинций непоколенных, дикали. Плюнуть и ластереть!

— Ясно, — сказал Димка. Чем дальше, тем увереннее ему казалось, что Шмульгер — тот еще балабол, а при этом еще и многое не договаривает. — Если мы сейчас в другом мире, как нам обратно домой вернуться?

Маг шмыгнул носом и важно сообщил:

— Ну, я мог бы это сделать…

— Так давай, возвращай, у нас в санатории ужин скоро, нас там с собаками искать начнут! И может быть найдут…

— Диман, погоди, тут же прикольно, — попытался возразить Сашка. — Столько, наверное, всего интересного! И драконы! Прикинь? Драконы, Змеи Горынычы, Лазурные и Агмалитовые!

— Что-то не вижу ничего интересного в том, чтобы получать по голове и стоять, к дереву привязанным! — съязвил Димка.

— Давай, — повернулся он к магу. — Колдуй!

— Не могу пока, — развел тот руками. — Хлани не хватает, её для пеленоса много надо. Одного бутылёчка не хватит.

— Ну так иди, собирай хрань свою! — разозлился Димка.

— Это долго, — потупился Шмульгер. — День, а то и два, пока не набелётся. Да и то, это если в место силы попасть.

— Диман, ты не нервничай, — подключился к разговору Андрон. — Давай осмотримся здесь, поглядим, как и что, а по голове мы теперь сами кому хочешь дадим! Да, Сань?

Тот кивнул и демонстративно помахал дубинкой.

— Во, — обрадовался Андрон. — Видал? Потом пацанам во дворе расскажешь — обзавидуются все!

— Ага, — не успокаивался Димка, — думаешь, ты у нас теперь Сабзиро, всех уделаешь одной левой? А вдруг в следующий раз твой скилл не сработает?

— Слаботает, — сказал вдруг Шмульгер.

На нём тут же скрестились три вопросительных взгляда.

— Когда человек из вашего мила, — принялся объяснять картавый, — в котолом нет хлани, попадает в наш мил, котолый этой хланью живёт, то он получает какую-нибудь магическую способность, это называется компенсатолный эффект!

— Ого! — сразу ухватил суть Сашка, — Так не только Андрон, но и мы с Димкой теперь супермены?

Но маг покачал головой:

— Какой способностью наделил вас пелеход в наш мил — неизвестно. Такие способности всегда случайны, я бы на вашем месте не надеялся, что вы тоже плевлатитесь в супербойцов.

— Короче, рандом, — вздохнул Сашка.

Маг вздрогнул и испуганно сжался, а потом зашипел:

— Никогда не плоизносите имя этого демона! Он ковален и могущественен и у него плохое чувство юмола!

— Какого демона? Рандом — это же…

Тут мелкий маг бросился к парню, собираясь, видимо, заткнуть ему рот, но наткнулся на дубинку, ненароком выставленную Сашкой перед собой и передумал:

— ТССС! — приложил палец к губам.

— Диман, видал, как тут интересно, — обрадовался Сашка, — А ты домой хотел! Тут вон колдуны, демоны и хлань всякая! Или хрань?

— Мне вот, Сань, теперь интересно, что мы с тобой умеем, если нам тоже какую-то способность дали. Как узнать? — требовательно воззрился он на мага.

— Никак. Она сама проявится.

— Кыршэк! Кырр-шэк! Шэк-шэк-кррр!

Небо потемнело. С неба упали большие чёрно-белые птицы с длинными хвостами. Пышное оперение отливало зеленым цветом и синей металлографикой.

— Калаул! — проорал мелкий маг, которого атаковали злобные пернатые. Он закрывал голову широкими рукавами своего плаща и беспрерывно верещал, не хуже сорок.

— Кыршэк! И-шэк! — орали птицы, долбая колдуна, сваливаясь с высоты, как пикирующие штурмовики времен Великой Отечественной.

Ор стоял просто невообразимый.

— Я говолил! Говолил я! Не надо вспоминать! Не надо! Ай, калаул! Спасите! — большая черная сорока, с размахом крыльев с метр где-то, вцепилась в кожу черепа колдуна и балансируя на его голове, с упоением принялась разрушать скорлупу этого большого страусоподобного яйца.

— Кыш! Кыш! Пернатая! — прокричал Димка и кинулся на выручку колдуну. Сашка подобрал палку, отвел руку далеко в сторону и немного за спину, прищурил левый глаз и проорал:

— Не шевелись, Шмургеныш!

— Кыш! — орал Димка и размахивал руками, но немного в стороне от скульптурной группы «Птицы прилетели».

Шмульгер тихонько выл, сидя на корточках. Большая сорока радостно орала. Палка со свистом вспорола воздух и со всей дури впечаталась в Шмульгера.

За мгновение до этого, птица насмешливо проорала очередную свою каркающую насмешку и, резко взмахнув крыльями, взлетела. Колдун повалился на землю, как смолоченный сноп соломы, мягким мешком падая на траву. Птицы кружили в небе, поочередно пикируя в большое сорочье гнездо. Они выхватывали оттуда разнообразные золотые и серебряные изделия и скрывались из глаз. Ложки, вилки, кубки, стаканы, ожерелья и кольца.

— Грабят! Нас же грабят, пацаны! — закричал Андрон и кинулся к дереву, на котором сороки свили себе домик.

Димка кинулся ему на помощь. Вместе они добрались до гнезда и вместе потом спустились. Сороки успели унести все самое ценное.

— А я говолил, — обиженно произнес Шмульгерр, поднимаясь с земли.

Лысина у него была располосована острыми когтями, лицо носило отпечаток пережитого ужаса, в центре лба наливался огромный синяк от палки.

— Это — магия! Не надо больше плизывать ужасного… Плошу вас, славные отлоки!

— Угу, — подумал Димка и понял, что домой ему почему-то расхотелось, в обычный мир, без магии и демонов.

В этой Миргадии, похоже, жутко интересно. До вечера можно потусоваться.

— Ладно, парни, давайте, правда, осмотримся тут пока. Попаданцы мы или где?

— Ага, и как начнем всех нагибать! — заржал довольный Андрон. — Или корованы грабить!

— Парни, пошли лучше трофеи собирать, квест-то мы выполнили, где наш лут?

— Точно! — обрадовался Сашка. — Ты голова, Андрон. Пошли, я там в кустах телегу приметил!

Они вместе выкатили крепкую телегу из кустов, откинули кожаный полог и уставились на занимавшие всё пространство внутри транспортного средства сундуки, коробки, бочонки, мешки и кувшины.

Андрон протянул руку и откинул крышку самого маленького, зато железного сундучка, в глаза парням ударил отраженный и преломленный десятками серебряных кружочков солнечный свет!..

— Ебааа, это пятнадцать! — сказал Андрон. — Всё, парни, я понял: мы будем грабить корованы!

Парни распинали одного из разбойников, который только притворялся пострадавшим, а сам полеживал в кустах и чего-то хомячил в одно бородатое рыло. Они заставили его запрячь в телегу невысокую лошадку грязно-серой масти.

— С управлением этим транспортным средством я разберусь, — уверенно заявил Андрон, беря в руки вожжи, — я в прошлом году у деда в деревне два раза почти на такой же ездил!

— Ты полон сюрпризов, дружище, — улыбнулся Сашка.

— А куда вообще поедем? — спросил Димка, располагаясь в телеге на мешках с чем-то мягким на ощупь.

Надо хоть глянуть, что там. Ткань? Одежда? Солома?

— Как куда? Вперед! Чтоб ты знал, Диман, лошадь умеет только вперед ходить, назад не умеет! — блеснул познаниями о конском мире Андрон. — Но, пошла!

Лошадка вздохнула и пошла.

Ехать было скучно: лошадка плелась еле-еле. Вокруг листья да ветки, да птицы орут. И Димка решил попытать Шмульгера за жизнь. Не нравился ему этот тип. Мутный какой-то. Чем-то напоминал учителя физики в его школе. Тоже слушает, кивает, глазки добрые, а потом улыбнется ехидненько «Нет, Дмитрий, эту задачу вы решили неверно, садитесь, двойка вам!»

Короче, такой же гад, скорее всего!

— Скажи-ка, Шмульгер, а как ты эту свою хрань собираешь, а? Как она хоть выглядит?

— О! — улыбнулся маг и раскинул руки в стороны, — Хлань, она в нашем миле везде есть, ею всё плопитано. Люди, тлава, животные. Неужели ты не видишь её, не чуешь её волшебный запах?

Димка честно принюхался. От одного из мешков несло гнилой картошкой. От лошадки, неторопливо тянущей телегу, воняло… лошадью от неё воняло, а чем же еще? Это и есть хрань? Да ну, нафиг!

Тут Андрон громко закричал:

— Тпру! Стоять!

Лошадь охотно остановилась. Лошадь, она с понятием. Могу тянуть воз, а могу не тянуть воз.

А Сашка закричал еще громче Андрона, фактически, заорал на весь лес.

— Ого, какие люди! Вот это встреча! Наше вам, Оленька, с кисточкой!

— Привет мальчики. А вы как здесь оказались?! — из кустов вылезла Оля в чем-то похожем на белое пончо, в суровых деревенских лаптях на босу ногу.

В руках Оля держала корзинку с земляникой. А вокруг девушки нестройной толпой шатались хмурые бородатые и длинноволосые коротышки с большими суковатыми дубинками. Мужики были обуты в точно такие же лапти, что красовались на Олиных ножках. Но одевались они немного более пафосно и гротескно, в страшные волосатые шкуры. Словно аниматоры на детском утреннике.

— Знакомьтесь, мальчики… Я, знаете, в реке купалась, с девчонками, а потом вдруг оказалась в лесу. Одна одинешенька. Представляете? Хорошо, что вот эти мальчики мне встретились. А то бы так и бегала по лесу голой! В одном купальнике. Вот бы смешно было?! Да?

— Боюсь тебя расстраивать, Оля, но, по-моему, вот эти дикари далеко уже не мальчики, как бы, — сказал Сашка, сосредоточенно считая коротышек.

На седьмом дикаре он остановил счет, потому что сбился. Пожал плечами и договорил.

— Да и ты далеко не Белоснежка, по-моему. А, Оль? А остальные девчонки где?

— Не знаю. Я их не видела. А почему ты думаешь, что эти мальчики не мальчики? По-моему, они очень похожи на мальчиков, как бы… — Оля весело и заливисто расхохоталась, невольно передразнив Сашку.

— Ну, у них как бы бороды, Оль. Густые, Оль, — ткнул пальцем в низкорослых дикарей Сашка.

— Знаешь, я встречалась, давно и недолго, с одним мальчиком, — задумчиво проговорила Оля. — Так он два раза в день брился и почти совсем это не помогало. Через час был уже такой колючий, что просто ужас и дикий кошмар. У меня вечно кожа на лице чесалась от его щетины. Я и кремом мазалась, и грим накладывать пробовала, ничего не помогало. Жуть!

— И? При чем здесь это? — тупо спросил Сашка, с недоумением посматривая на веселящуюся девушку.

— Что и? — ровно с таким же недоумением спросила у Саши Оля. — Это — всё! Рассказ закончен.

— Сосались они с тем парнем, Саня, чего тут непонятного? — Андрон бросил пару веселых взглядов на бородачей с дубинками. — Очень не нравятся мне эти твои мальчики, Оля. Приготовьтесь, парни. Сейчас будет кравища.

Божественная Правда

— Александр, будьте так любезны, соприкосните вашу дубинку с затылком нашего друга Андрона, — несколько напыщенно и велеречиво проговорил Димка, обращаясь к Сашке.

— Зачем? Он сейчас от этих мальчиков получит люлей по своей бестолковке, а вот потом… — с философским пофигизмом подошел к серьезному вопросу Сашка.

— Они — короткие, не допрыгнут! — поправил товарища Димка, указав на явный пробел в логике.

— Ну, не допрыгнут. Ничего страшного. Пусть Андрон наклонится пониже и все дела! Да, Андрон? — не хотел Сашка расставаться со своей житейской философией.

Ну, ни в какую не хотел и все! Бить друга дубинкой, даже если он сам просит, ну, некрасиво. Можно, конечно, но как-то…

— Мальчики! А вы сейчас о чем говорите? Что-то я ничегошеньки не…

…Оля замолчала, не договорив фразу. Лицо её вдруг стремительно побелело, а фигура потянулась вверх, Димка глазам не поверил: за секунду девушка подросла сантиметров на десять! Затрещала по швам одежда на ней, и парням стало совсем не до роста девушки — грудь её, и так немаленькая (уж они-то видели на пляже!), стала просто выдающейся во всех смыслах, казалось еще чуть — и прорвет к хренам холстину, вырываясь на свободу.

Вот это трансформация!

Димка вдруг вспомнил слова Шмульгера о том, что при переходе в этот мир все люди получают магическую способность. И что, становиться такой офигительной секс-бомбой теперь Олина способность? Но нет, он ошибся.

Девушка громко, чуть нараспев произнесла всего одну фразу, но таким чудным вибрирующим голосом, что Димка (да и все парни, впрочем) почувствовали, как кровь отливает от одной головы к… другим рабочим органам и системам.

— Внемлите и возрадуйтесь все живые, а также все прочие существа этого мира! К вам снова вернулась Богиня Света, Любви и Радости — Великая Грея! Падите ниц и трепещите!

Раздался громкий стук, как позже выяснилось, это упала челюсть Андрона. А упала она на лысину Шмульгера. Тот как раз поклоны бить удумал у его ног.

— Оленька, — с трудом сглотнув тугую вязкую слюну, проговорил Сашка, — ты божественно похорошела! Аж, светишься вся! Везде светишь… ся…

Смотрел он при этом туда, куда и остальные парни. На прекрасные в своей притягательности и необъятные в своей восхитительной прелести полушария былинных русских шеломов. Только украшали они не чудо-богатырей, а Богиню Олю.

— Какая я тебе Оля? — голос богини стал чуть менее бархатистым, в нем появилась и прорезалась сквозь нетканое полотно волшебства булатная сталь. — Я — Грея! Тупицы! Бездари! Су… щества, блин!

Она взмахнула руками, от чего её символы плодородия волнительно заколыхались. И как Сцилла и Харибда. Сошлись! И разошлись!

Пусть еще позлится, подумал Димка. На это приятно смотреть.

— Тупицы! Бараны! Стоит ненадолго уйти, пройтись по женским надобностям, по бутикам прошвырнутся, а у вас тут сразу — дикость, бардак и варварство! Куда все мои храмы подевали, су… щие сволочи? Бессилием поражу, дебилов злокозненных!

Тут Шмульгер, мелко семеня ногами подбежал к богине и рухнул перед ней на колени. И стал втыкаться в землю, как семенная репа в посадочную бороздку.

— О! Солнцеподобная! О, Светоч Класоты! Не та ли ты Богиня, котолую в нашем миле двадцать лет назад называли богиней Плавды?

— Что за прыщик соскочил на ровном месте, — соизволили взглянуть на коленопреклонённого мага Богиня, — а ну-ка, отползи отсюда, падлюка! Да на тебе, лгуне, пробы негде ставить! А ну-ка, говори: ты служишь этой су…масбродной, оху… охваченной безумием особе, Заде?

— Да, лунопелсная богиня! Плизнаюсь, служу. Являюсь плавой лукой и помощником мага Бультозала, втолого жлеца богини Зады. Бультозал отплавился с новыми пленницами в галем Гадомысла, а мне получил найти тлетью девушку, ту, в чьё тело ты вселилась, а еще обналужить и уничтожить вон тех тлоих, — тут он ткнул пальцем в парней, — котолых случайно подхватило магией пеленоса и затащило в наш мил!

— Ни фига се, какие новости узнаём, — присвистнул Сашка.

— Интрастинг герлз дансинг, — подтвердил Андрон.

— Ну-ка, прыщ мелкий, — очень уж Димке понравилось новое имя для коварного мага. — С этого места поподробнее. Бультозар твой сказал грохнуть нас?

— Да, найти и устланить любым способом. Мне встлетились лесные лазбойники, я пледложил им изловить вас и убить. Но они оказались слишком тупыми и жадными, ой, больно!

Последний вскрик лысого мага совпал с моментом знакомства кроссовки Андрона с его коленопреклоненной задницей.

— Колись, куда вы со своим Блудозавром девчонок дели! — потребовал Сашка, поднимая свою дубинку.

— Он с ними в галем к Гадомыслу оплавился. Помните, я говолил, что пелеход в наш мил наделяет людей из вашего мила магическими способностями? Гадомысл при помощи богини Зады умеет каким-то образом, я не знаю, каким, отнимать эти способности и забилать их себе.

— «Каким-то образом», — засмеялась богиня Грея, — известно, каким!

— Не надо меня бить дубинкой, я же все честно лассказал!

— Попробовал бы ты соврать в присутствии той, кого здесь зовут богиней Правды, — нахмурилась Грея. — Я бы тебе язык вырвала, до самой печени!

— Ой, не надо, — Шмулгер закрыл голову руками и распластался у ног богини.

— Ага, думаешь, лежачего не бьют, — шагнул к нему Андрон, — так я и не буду бить, наступлю только пару раз на какие-нибудь ненужные органы! Обидно! Мы его с дерева сняли, как со своим обошлись, можно сказать! А он вон какой сволочью оказался!

Но Шмульгер не захотел, чтоб на него наступали, даже на ненужные органы. Он извернулся ужом, а потом так быстро, что вверх взметнулись клочья травы и прошлогодней листвы, сквозанул в густой лес. Только кусты затрещали.

— Смылся, гад, — обиделся не понятно на что Андрон.

— Ничего, — успокоила его богиня. — Дальше Миргадии не уйдет!

Она улыбнулась, и увидев эту улыбочку, Димка даже захотел посочувствовать мелкому поганцу, но быстро передумал. Так и надо этому гаду.

Богиня вздохнула, посмотрела на друзей и патетически воскликнула:

— С кем приходится работать! Это же просто ужас какой-то! Смотрите, как Грея может награждать своих верных почитателей! — с этими словами она обхватила Андрона за голову, притянула его к себе и от души поцеловала в губы.

Андрон поплыл. Богиня похлопала его по щеке.

— Эй, эй, потом, мой милый мальчик, всё остальное — потом. Это только маленький аванс. Соберись! Нам нужно серьезно поговорить. Об очень важных вещах!

— Аванс… — выдохнул Андрон и улыбнулся во все тридцать два. — А получка когда?

— Итак, юные воины! — возвысила свой голос Богиня. — Вы готовы встать под знамена Великой Греи? Совершить подвиги в её честь?! Гордо нести в мир её славное имя, приближая час окончательного торжества Правды, Красоты и Любви?

От пафоса у Димки в ушах зачесалось, но картинка была очень уж хороша — богиня взмахнула руками и эдак чуть колыхнула тем, что так интересно у женщин колышется…

— Кто же откажется! — заорал вдохновленный эти зрелищем Андрон. И посмотрел на богиню слезящимися от восторга глазами. — Мы всегда за любовь, правда, парни?

— Я-то, конечно, всегда за любой кипиш, тем более такой великолепно упакованный, — сказал Сашка, неотрывно глядя на натягивающие материю знамена Любви и Красоты. — А можно уточнить, что делать-то надо?

Димка собрался с силами и совершил первый в своей жизни подвиг, ставящий его в один ряд с великими нагибаторами прошлого — Гераклом, Ахиллом, Брюсом Виллисом и Дьюком Нюкемом.

Потому что, в отличие от них, не был судьбой подготовлен к великим свершениям, не обучен геройствовать, но всё же смог наскрести в своём юном теле силы для подвига! Да, он смог! Он закрыл глаза!

Так, с закрытыми глазами, он произнес:

— Парни, а нам бы девчонок из гарема спасти, а?

— Да, Диман, точно, — хлопнул себя по лбу Сашка, на секунду перестав видеть то, на что смотрел не отрываясь последние минуты. — Уважаемая Грея, а можно мы с пацанами метнемся к этому, как его Гадкодрислу, вытащим Юльку и Ленку, а потом уже под ваши знамена, окей?

Димка открыл глаза. Героизм героизмом, но когда еще на подобные формы доведется поглазеть так близко?

Богиня нахмурилась, покусала алую губку и посмотрела вниз. Её волосы заклубились вокруг головы живыми змеями. Потом глубоко, так глубоко, что поднялось все то, что у нее прекрасно вздымалось и опадало, вздохнула.

— В общем, парни, расклад такой. Вы помогаете мне замочить богиню Заду. Она заняла моё законное место. Для этого надо всего лишь грохнуть Гадомысла с его колдунами. А я вам за это — вечное здоровье — раз, потенцию, как у молодого жеребца до конца жизни — два, и магическую способность — очарование противоположного пола. Сможете любую девчонку в постель уложить — три. Ну и, — она тряхнула двумя своими выдающимися убеждаторами, — сама я тоже буду благодарна! Вся-вся! Четыре. Вы, конечно, можете отказаться…

— Я тогда попрошу других желающих, — она оглянулась по сторонам, словно уже видела десятки претендентов, бегущих к ней высунув языки, но вокруг были только валяющиеся в пыли бородатые недоросли в красных шапочках. — Я даже обижаться на вас не стану, почти. Но кое-что у вас отсохнет и отвалится за ненадобностью! Поняли меня? Как вам мое великодушное предложение?

— Мы согласны, богиня! — заорал резко побледневший после её слов Андрон.

— Если мы Гадомысла замочим, то и девчонок, получается, спасём, верно, пацаны? — сказал Димка.

— Диман, ты голова! — обрадовался Сашка. — Мы так одни выстрелом — две сиськи, то есть, двух зайцев сразу приголубим! В общем, Грея, я тоже согласный!

— Согласен, — подтвердил и Димка.

Он точно слышал, Сашка и Андрон тоже клялись, что услышали прогремевший после этих слов колокол в небе и раскатившиеся звонкими булыжниками слова:

ВНИМАНИЕ!

ПОЛУЧЕН УНИКАЛЬНЫЙ БОЖЕСТВЕННЫЙ КВЕСТ «НИЗВЕРЖЕНИЕ БОГИНИ». НАГРАДА — ЛЕГЕНДАРНАЯ, НАКАЗАНИЕ — ЭПИЧЕСКОЕ, СРОК — ОДИН МЕСЯЦ!

— Вот это да! — улыбнулся Андрон, выковыривая пальцем звон из уха. — Вот это я понимаю, квест! Покруче, чем в Скайриме. Ща как пойдем всех нагибать!

— Не думаю, паладины мои верные, что задание моё будет легким и незатруднительным, — вздохнула Грея и нахмурилась, — как бы эпик фэйл не вышел и миссия невыполнима — шесть… не сняли…

— Сами попросили, — обиделся Димка. — А теперь — невыполнима…

— Попросила потому, что некого больше просить, и сил у меня мало, даже просто эту форму поддерживать и то — тяжеловато, — она провела руками по груди, бокам и бедрам.

— А вы на себя посмотрите! Задохлики: худой, мосластый и мелкий, — по очереди выстрелила она пальцем в каждого из парней, — а у Гадомысла, кроме кучи магов в услужении, только одна гвардия — в пять тысяч рыл. Еще эльфы в союзниках. А у вас даже оружия нет! Бегаете тут с палками, как гопота лесная.

Парни промолчали, а что тут ответишь?

— Ладно, время пока есть, ставлю вам боевую задачу! Срочно подкачаться, это раз, — она стала загибать пальчики, — развить свои магические способности — два, вооружиться чем-нибудь приличным и собрать армию, — три и четыре. И найти Розенталь — пять!

— Всё ясно? — сжатый кулак помаячил перед носами парней, хороший такой кулачок, маленький, но крепкий.

— Всё ясно, — сказал Димка. — Неясно, что такое Розенталь.

— Это меч волшебный, только им можно этого параноика Гадомысла уничтожить!

— А где его искать? — спросил Сашка.

— А я откуда знаю? Я тут вам не Гугл! Я вообще сейчас слабенькая, сил нет совсем, у меня же ни одного храма не осталось. Все эта гадина растащила. Зада!

— А что же с Ленкой и Юлькой будет? — решился спросить Димка. — Пока мы качаться будем и меч искать?

— Вы, парни, за девчонок не переживайте, — усмехнулась богиня. — Ничего страшного им пока не грозит. Не убьют их. Это — точно. Если только от скуки в гареме не сдохнут — выживут. Может, еще и образование получить успеют.

— Да не, — засмеялся Сашка. — Это им точно не грозит. Они девчонки боевые и веселые, особенно Лена, скучать никому не дадут! И учиться не будут. Нафиг — летом учиться?!

— Значит, решили, — подытожила Грея. — Вы идете собирать армию, а я с этими шибздиками бородатыми пока пару храмов построю. Тогда силушки у меня прибавится! И я смогу вам, заморышам, помогать. Главного не забывайте: соберетесь кому-то в морду дать, нужно перед этим крикнуть, что это во славу богини Греи, а еще помните…

Тут она вдруг споткнулась на полуслове, закрыла глаза, и лицо её застыло. Фигуристая фигура стала быстро усыхать и съеживаться. Волшебные богатырские шлемы сдулись, превратившись сначала просто в шлемы, а потом в детские ведерочки…

Девушка, выглядящая теперь точь-в-точь, как Оля, открыла глаза и возмущенно завопила:

— А чего это вы на меня пялитесь?!

От громового звука пощечины белка, собиравшаяся заныкать в дупло пару орехов на зиму, выронила всю добычу и рыжей молнией унеслась куда глаза глядят.

Андрон, стоявший к богине ближе всех и получил по мордасам. Димка и Сашка быстро отшагнули назад.

— За что? — возмутился Андрон, схватившись за горящую щеку.

— У тебя на щеке комар сидел! — буркнула Оля, и теперь стало отчетливо заметно, что это именно Оля, а не богиня Грея.

Девушка пыталась прикрыть своё стройное тело хотя бы в некоторых местах остатками хламиды, которая была разорвана в лохмуты выдающимися полушариями Красоты и Любви.

— А, тогда спасибо, — заулыбался Андрон.

Скинул свою спортивную куртку и протянул девушке:

— На, накинь пока.

Оля завернулась в куртку, пацаны огорченно выдохнули.

— Ага, — девушка явно была не в восторге от обновки. — Вы мне предлагаете в таком виде в приличном обществе появиться на людях?

— Ты его найди сперва, приличное, — буркнул Сашка.

— Парни, у нас же полная телега добра, — хлопнул себя по лбу Димка. — Я видел, там одежда всякая есть, может, найдется что подходящее?

В телеге подходящее нашлось. Разбойники в своем грабительском экстазе, видимо, не брезговали ничем. В мешках обнаружились и женские, и детские вещи. Оля перебирала наряды долго и капризно, наконец, выбрала то, что ей приглянулось, и ушла в кустики переодеваться.

— И не подглядывать!

Послевиденного минуту назад на этой поляне её предупреждение показалось парням настолько смешным, что все трое заржали в голос.

— Парни, а вы заметили, что у Греи глаза — бирюзовые? — спросил Димка, отсмеявшись.

— Дима! Ты монстр, я тебя боюсь, — Сашка демонстративно отодвинулся. — Ты еще и глаза у неё умудрился разглядеть!

— Да нет, просто у Ольги глаза очень красивые, я сразу заметил, как только её увидел в первый раз — карие, а у Греи — бирюзовые!

— Да она вообще вся классная, не только глаза! — заявил Андрон.

— Кто? Оля или Грея? — решил уточнить Димка.

— Обе! — уверенно ответил Андрон, и никто с ним не стал спорить.

— Ну, сойдет для сельской местности, — сказала Оля и вышла из кустов, облаченная в белую, расшитую причудливыми птицами рубаху, кожаные штаны, обтянувшие её стройные ноги и подчеркнувшие совершенство их удивительно стройной формы, и короткие сапожки на каблучках.

— Оля, а ты помнишь что-нибудь? — решился спросить Андрон. — Ну, из того, что сейчас было?

— Как целовалась с тобой? Нет, не помню, не было такого ничего. А эта богиня Грея, та еще су… масшедшая самка, блин. Я с ней уже разобралась, нефиг в моё тело без спроса лезть! Она мне пообещала, что когда вы Гадомысла сковырнете, она вернется в свой главный храм в столице и больше в меня вселяться не будет. Вот!

— А ты мне одетая даже больше нравишься, — сообщил Андрон, не в силах оторвать взгляда от затянутых в черную кожу ног.

— Слушай, Оль, — почесал затылок Димка. — Она сказала, что месяц у нас, чтобы квест этот выполнить.

— И? — подняла бровь девушка. — Вагон времени! Успеете!

— Да я не о том. Нас же там, в смысле, дома, потеряют. Шесть человек бесследно исчезли из санатория! Представляете, какие заголовки во всех новостях будут!

— А, вот ты о чём, — девушка кивнула, закрыла глаза и склонила голову, словно прислушиваясь.

Парни молча ждали.

— Ерунда! — Оля открыла глаза и махнула рукой. — Грея сказала, что в наш мир можно вернуться в тот же момент времени, из которого нас забрали. Вот только храни для этого нужно море. Вы знаете, что такое хрань?

— В курсе уже, — буркнул Сашка.

— А когда она вернет свой главный храм, — продолжила девушка. — То отправить нас куда угодно — вообще не проблема. Так что нечего стоять и пялиться на меня, паладины фиговы.

— У вас всего месяц, за работу! — в голосе Ольги прорезались нотки божественного императива. — Вы — дуйте качаться и армию собирать, а я построю пару храмов для Греи с этими гавриками волосатыми да попробую девчонок проведать, Грея обещала ментальный контакт с ними установить. Эти курицы без меня там, небось, исстрадались совсем.

Богиня фантазий

…Ленка лежала на огромной кровати, метра три в ширину. Почти квадратная кровать, застеленная цветными шелковыми простынями.

— Убожество какое! — подумала Ленка. — Хотя, на ощупь, вроде, и ничего так себе.

Но, блин, павлины эти, как в тропическом курятнике и… она потрогала постельное белье еще раз и убедилась, что это точно шёлк. Укатишься ночью на пол, соскользнешь, треснешься головой и привет. Павлинам! Наверняка еще и нагадят! Птицы всегда гадят! И будешь лежать, такая, на полу, с выпученными глазами и благоухая. И, кстати, чем это пахнет?! Как в дамском сортире после санобработки!

У кровати были расставлены несколько высоких подсвечников с горящими свечами. Они создавали мягкий полумрак, скрадывающий объем комнаты и ярко освещали трепещущим пламенем постель под балдахином. Из этого сумрака и несло сильно пахучими чайными розами и приторной сладостью ванили. Словно кто-то насыпал на пламя свечи ванилина из близлежащей кулинарии и оборвал лепестки сто одной розы. Для ровного счета.

— Ну, такое себе, — подумала Ленка, — не для средних умов.

Она тщательно осмотрела себя и удивилась белой полупрозрачной ночнушке. Короткой, едва доходящей до середины бедра.

— Что здесь, вообще, происходит? Что это за хрень на мне? Когда это я успела купить себе такое вульгарное бэ? И зачем это бэ мне могло понадобиться? — поразмышляла немного вслух Ленка и призадумалась.

Но обо всём сразу же забыла, когда из темноты к кровати, на которой она лежала, вышел он. Сухощавый, жилистый, высокий, обнаженный. В обернутом вокруг бедер полотенце. На его коже в пляшущем свете свечей поблескивали крупные капли воды.

Пф… Такой красавчик, а мы… Твою же мать!

Ленка соскочила с кровати, сдернула с нее простынь и стремительно завернулась в шелковое полотнище. После чего уставилась на это видение с банным полотенцем. Черты лица у красавчика плыли, менялись, плавились, текли. Простыня, в которую девушка закрутилась, скользила. Парень медленно надвигался из темноты на испуганную Ленку.

— Не подходи ко мне! Там стой! Стой, говорю, там! Пипец просто какой-то! Ты кто такой? — заорала капитально перепуганная Ленка.

Парень молчал и продолжал медленно продвигаться в её направлении. В руках у него была роза с огромным пунцовым бутоном и длинным крепким стволом. Он присел на кровать, откинув длинные мокрые волосы себе за спину, и томно посмотрел на Ленку. Взгляд у этого спортсмена был тяжелым и маслянистым. А вид совершенно блядский, соответственно, как и вся обстановка. Кровать, простыня, свечи, павлины, ванилин, рассыпанный щедрой рукой. Лена подтянула простыню к груди, комкая ее обеими руками. И что? Будет приставать или что?

— Иди ко мне, любовь моя!

Голос у парня оказался хриплым, бархатным, баритонистым и, опять же, маслянистым.

— Ага! Счаз! Только трусы свои найду и…

Нафиг она про трусы! Вот, блин, дура! Что делать? Ааа!!!

Блин, а еще это гадское чувство, что она сама не знает, хочет она чего-то такого или нет. Ленка видела, каким взглядом смотрит на неё этот парень. Был бы этот взгляд чуть менее раздевающим и чуть более… Соберись, дура! Сейчас тебя тут оттра…

Ленка кинулась к подсвечнику, схватила его и, только она повернулась обратно, как оказалось, что парень уже рядом. Он легко перехватил ее руку с подсвечником и притянул Ленку к себе. Она только и успела, что упереться своей рукой в его грудь, чтобы сохранить хоть какую-то дистанцию между ними. А еще она чувствовала жар от его тела и его возбуждение, и желание она тоже чувствовала.

— Любовь моя! — чувственно произнес парень возле ее уха.

— Других слов совсем не знаешь? Любовь моя! — зло передразнила Лена парня.

Ей самой уже стало жарко, но Ленка продолжала бороться и вырываться. Правда, без особого успеха. А он, скотина такая, не торопился. Он словно наслаждался ее беспомощностью. И казалось, все её попытки вырваться из его удушающих объятий только сильнее распаляли его. Ленка уже сто раз пожалела, что закуталась в эту дурацкую шелковую простыню. С одной стороны, прикрыться в той ситуации было просто необходимо, но с другой, теперь она скользила внутри этого полотна, как намыленная. А что если…

Ленка вывернулась из рук этого парня, оставив на прощание в его объятиях свою простыню. Парень перехватил ее руку с подсвечником второй рукой и медленно стал разгибать ее пальцы, держащие подсвечник, не обращая ровным счетом никакого внимания на тот град ударов, которым его наградила Ленка.

— Пусти! Больно! — орала она.

— Потерпи немного, любовь моя! — мягко пропел парень, продолжая выкручивать подсвечник из рук девушки.

— Сам терпи, терпила! Укакашу, скотина такая! И член твой откушу нафиг!

Блин, зачем она про член сейчас сказала! Еще подумает…

Ленка перестала дубасить парня, все равно пользы от этого никакой. Её рукаухватилась за толстое полотенце, что было обмотано вокруг бедер парня. Зачем оно здесь? Ни к чему оно! Полотенце отлетело в сторону, накрыв своим влажным полотнищем один из подсвечников. Сильно потянуло горьким дымом и сгоревшей тканью. Рука Лены разжалась. Парень перехватил подсвечник из ее руки и наклонился, чтобы поставить его на пол.

Лена нашла в себе силы, откинула голову назад, глубоко вздохнула и потянулась к тому месту, где раньше висело дурацкое полотенце и…

Открыла глаза и шумно выдохнула. Какой, блин, сон поганый. Хорошо хоть…

Полная неподвижность со связанными ногами и руками, да еще и с этой фигней во рту — ни выругаться, ни плюнуть — злили Лену чрезвычайно. Её деятельную натуру бесила сама невозможность действовать. И очень хотелось кого-нибудь убить. После такого сна Лена готова была залить кровью весь этот мир.

Юля, наоборот, не дергалась и лежала спокойно, прикрыв глаза и расслабившись. Похоже, поспать собралась. Юлькино хладнокровие и покорность в такой ситуации, когда ситуация и так накалена до предела, и Ленке снятся такие нехорошие сны, намекающие на возможное недалекое будущее, раздражали Лену неимоверно.

А еще Лену бесило, что колдунья эта, которая с костра снятая, как сидела, сложив ручки и головку повесив, так и сидит. Две клушки, блин. Вон, её даже связывать не стали. Овца.

Ну уж нет, не дождетесь! И Ленка поползла, извиваясь всем телом, поминая дождевого червяка добрым матерным словом и мать того гадского колдуна, что заманил их в гарем и бросил здесь, беспомощных и связанных, как долбанных кукол.

Ленка долго извивалась и перекатывалась по полу, по пути собирая всю пыль, но в конце концов ее усилия увенчались успехом. Она подползла к колдунье и боднула лбом её колено.

— Развяжи меня! — категоричным тоном потребовала она от колдуньи.

Из-за шарика во рту у нее получилось только громкое и несколько истерическое мычание «а-а-и е-я».

Колдунья никак не отреагировала на этот крик. Только посмотрела сквозь Лену своими большими равнодушными глазами. И вернулась в предыдущее состояние. Овца!

— Аа-а-и е-я, ука! — проорала ей Лена и так треснула её лбом, что и у неё самой в голове от этого удара все зазвенело.

Колдунья протянула руки и расстегнула ремешок. И Ленка с чувством выплюнула этот проклятый шарик изо рта.

— Ну, Бультозар! За всё мне ответишь, гнида бородатая! — проговорила она невнятно и себе под нос.

А потом она громко выругалась, но из-за того, что язык распух, слова прозвучали пусть и энергично, но странно.

— Хыдах анюший! Ушашачу!

Черноглазая колдунья даже не поморщилась. Овца тупая, она и не поняла, наверное, ничего. Ну и ладно.

— Развяжи меня! — потребовала Лена.

Та в ответ только вздохнула и еле слышно произнесла:

— Зачем? Отсюда не сбежишь. Всё равно поймают. Накажут.

О! Это чудо печальное все-таки умеет разговаривать! Уже прогресс! Жалко старуху, крепко ей досталось. Совсем волю к жизни отбили. Ничего, сейчас поправим!

— Не отступать и не сдаваться! Ясно тебе, овца? Сражайся или подохни! Но не сдавайся! Развяжи меня! — прорычала Лена.

Женщина осталась совершенно равнодушной к лозунгам и боевой накачке в Ленином исполнении.

— Как тебя зовут, овца? Имя-то свое хотя бы помнишь? — решила зайти с другой стороны Лена.

— Иттаэль. — Печально прошептала колдунья.

— Ух, ты, красивое имечко. Будем знакомы, Иттаэль. А меня, если что, зовут Леной. А ту девушку — Юлька, — преувеличенно бодро начала Ленка. И продолжила, пытаясь достучаться до мозга этой сонной курицы. — Так вот, Итта, не надо руки опускать. Пока мы живы — мы барахтаемся! Ты всё поняла?

Колдунья неуверенно кивнула и снова замерла неподвижно. Нет, надо её как-то раздраконить, расшевелить как-то.

— Тебя за что сжечь хотели? — участливо поинтересовалась Лена у Иттаэли.

Иттаэль вздохнула, подтянула Ленку к себе. Потом еще раз печально вздохнула, подняла и уложила голову девушки на своё бедро, как на подушку. Лена благодарно улыбнулась. Конечно, лучше бы она ее развязала, но для первичного установления контакта — сойдет. Тем более, что лежать так почти удобно.

— Я не поклоняюсь богине Заде, я верю в Грею — богиню Любви, Красоты и Правды. Лечу животных и людей, избавляю их от скорбей и болезней, — спокойным и равнодушным речитативом отбарабанила Иттаэль историю своей жизни.

— И тебя за это на костер? — удивилась Лена.

Офигеть, чё…

— Не совсем. Недавно богиня Грея явилась ко мне во сне и рассказала о Пророчестве, которое вскоре должно исполниться. Тогда я вышла и начала говорить о Пророчестве людям. А кто-то донёс на меня колдунам. И меня схватили стражники. Моего мужа, тоже, хотели забрать, он у меня начальником караула на Канатных воротах служил. Мой Кабам — отличный воин. Он сумел отбиться и сбежать, но спасти еще и меня уже не смог. Еще, у нас с Кабамом сын. Но что с ним и где он сейчас, я не знаю. — Колдунья всхлипнула, но глаза у нее остались абсолютно равнодушными и сухими.

То ли кончились у колдуньи слезы, все выплакала, то ли чувства все выгорели.

— Что это за мир такой, в конец дерьмовый, — подумала Лена. — Куда мы, блин, попали?

— Слушай, а что за пророчество, а? Расскажи, а?! — жалобно попросила Лена несчастную колдунью.

Пусть расскажет, расслабится, может получится ее вывести из этого отупевшего, скотского состояния. К тому же, Лену всегда такие штуки интересовали — нострадамусы разные, гороскопы. Она даже училась сны разгадывать. Умела немного их толковать. Правда, сбывались те толкования только через раз. Да и то, это если с натяжкой считать.

Иттаэль помолчала, а потом внезапно спросила у Лены:

— А ты точно хочешь услышать его? Великое пророчество моей Богини, Греи?

— Конечно, хочу! Да ты чего такая тормознутая, Итта? Давай, рассказывай!

— Меня перед казнью напоили молочком Марыси. Я теперь ничего не чувствую и не ощущаю себя, страшно глупо звучит, но правда.

— Че за молочко? Где-то я про что-то такое слышала, — задумалась Лена.

— Я знаю, что колдуны иногда приводят из другого мира прекрасных девушек, которые не знают местных языков и нравов, — колдунья стала раскачиваться, и в такт движениям своего тела она стала рассказывать. Говорила негромко и со спокойствием, от которого веяло замогильным холодом. — И не знают, что колдунам, да и большинству мужчин, верить нельзя. Переход всегда наделяет девушек необычными магическими способностями. Но потом они попадают в гарем Гадомысла. Над ними проводят колдовской ритуал и забирают у девушек их души со всеми способностями и огнем сердца.

— Теперь это ждет и нас, — колдунья горько вздохнула, — прости.

— Да фигня вопрос, прорвемся, — ответила Лена с улыбкой, но сама почувствовала, как похолодело в животе. — Ты рассказывай дальше пока, что там про пророчество ты говорила?

Иттаэль кивнула, потом, прикрыв глаза, нараспев, но по-прежнему стылым и равнодушным голосом стала вещать для Ленки пророчество от своей Богини.

— Они придут, — стала подвывать колдунья, — герои из иного мира, один — огромный и зелёный, другой — во сне сознания непобедим, а третий… голосом своим огонь рождает негасимый в сердцах человеческих. И падут оковы, и падут колдуны, и рухнет старый мир, и возродится из пепла мир Новый. И будет так…

— Да уж, — сказала Ленка, помолчав с минуту, прогоняя в голове только что услышанное. — Ваши пророчества, как я посмотрю, такие же бестолковые, как наши. Правда, у нас даже за откровенный фейк и спам никого на костер не тащат. А я бы с удовольствием кое-кого сожгла. Слушай, ты мне лучше расскажи, что там за ритуал у Гадомысла, ты не в курсе? Хочу испортить этим сволочанам весь праздник!

— Я вижу, что взволновала тебя своими словами, Лена. Богиня Грея даровала мне умение. Я могу успокоить тебя, придать сил, подарить радость, вылечить от болезней, унять твою скорбь…

— Да что ты говоришь! А как? Это — не больно? — Лена решила немного подыграть этой подмороженной жрице богини Греи.

— Тебе нужно просто закрыть глаза.

— А что такого, — подумала Лена. — Это типа массажа, наверное. Может Итта сейчас мне чем-то хоть поможет. Голова раскалывается. Думать отказывается. Так что…

Лена закрыла глаза и…

… Ленка лежала на огромной кровати, метра три в ширину. Почти квадратная кровать, застеленная цветными шелковыми простынями…

Едва Ленка поняла, где очутилась снова, по милости этой рыжей ведьмы, как резко вскочила, сдернула простынь, швырнула ее в светильник и заорала, что есть мочи:

— Овца тупая! Вытаскивай меня отсюда, идиотка! Скорее!

И тут она открыла глаза.

И увидела над собой смуглое худое лицо с узкой линией губ. Губы запеклись до корочки. Под глазами синие мешки, в которых мусор выносят, такие они большие.

— С тобой всё хорошо, Лена? Ты закричала, и я вернула тебя из мира грёз, — равнодушно произнесла Иттаэль.

— Ни фига себе — мир грёз! Ну ты, Итта, даешь, подруга! Я от таких грёз чуть не… Слушай, а это точно грёзы? А то я там, где сейчас была, кажется, пожар устроила, — и Лена весело облегченно рассмеялась. — Ну и хрен с ними, правда, Итта?!

— Но ты хорошо себя чувствуешь? — равнодушно поинтересовалась у неё Итта.

— Да просто пипец как, подруга! — и Лена снова засмеялась. — Словно заново родилась!

Лена прислушалась к себе — всё её тело наполнилось теплом. На неё снизошли такой покой и безмятежность, что она даже веревки перестала ощущать. Где-то она читала или девчонки рассказывали, что так хорошо женщина может чувствовать себя после хорошего секса. Но, во-первых, это не факт, а во-вторых, если и без секса ништяк, нафиг этот секс нужен?

— Так бывает в грёзах богини Греи. Её сила — это образ, мечта, настроение. Когда подробности не нужны. Когда счастье рядом — идешь и берешь.

— Ну, подробностей я дожидаться не стала! Ну их, эти подробности! — Лена радостно засмеялась, вспоминая горящих павлинов и парня с толстым полотенцем.

И тут она обратила наконец внимание на давно гугукающую сквозь шарик во рту Юлю. Она не спала, оказывается, а явно хотела что-то сказать.

— Эй, Юлька, — заорала Лена, ей было легко и весело, хотелось прыгать, бегать, совершить какую-нибудь потешную гадость или поцеловаться! Например, с Юлькой и можно в засос, по-настоящему. И лучше всего, если все это будет одновременно!

— Ползи сюда, Юлёк! Я тебя поцелую! — весело крикнула Ленка и демонически захохотала.

— Я сама, — сказала Иттаэль, аккуратно убирая голову Лены со своего бедра и подкладывая под затылок скатанный плащ. Подошла к Юле, положила теперь её голову на своё бедро, вытащила шарик изо рта девушки.

— Ленка! — заверещала Юлька. — Ты так кричала, что я проснулась и подумала, что тебя пытают! А я смотрю, ты расцвела вся и щеки у тебя горят! Я тоже так хочу!

— Успокойся, — тихо сказала Иттаэль. — И ни о чем не думай, расслабься, — поводила мягкими движениями своими ладонями над лицом девушки. — А теперь закрой глаза.

Юля послушалась.

Ленка не отводила взгляда от подруги. С полминуты та лежала неподвижно, но вот Лена заметила, как дрожь прошла по телу Юльки от кончиков пальцев на ногах, а потом Юлька застонала. Это были такие чувственные, такие горячие и проникновенные стоны, что Лена даже позавидовала подруге. Хотя, не с тем же козлом. Только не с его толстым полотенцем. И вообще, пошли все нахрен!

Стоны становились всё чаще, нарастали по силе и накалу и закончились громким криком Юльки.

— Аааа! Хорошо-то как!

Юля дернулась всем телом, выгнулась, опираясь только на затылок и пятки, казалось: еще чуть-чуть и веревки на её теле не выдержат и лопнут. Но они выдержали, к сожалению.

Тело девушки расслабленно рухнуло на пол, и она открыла глаза:

— Ну, ничего себе ничего! — заорала она. — Вот это было да! Я и не знала, что… ой, а где это я?

— Очнись, подруга, вернись к нам! — позвала её Лена.

Юля лежала, глупо хлопая глазами. Она мелко и часто дышала.

— Ой, мамочки, — тихо выдохнула девушка. — Как же хорошо! Было!

— Рассказывай, как было и как было хорошо, — потребовала Лена. — Кто там тебя любил, так страстно? Сашка? Я же говорила, что он на тебя запал! — любопытство одолевало Лену, она даже попыталась сесть, чтобы иметь возможность наблюдать за Юлькиным лицом с хорошего ракурса.

— Ты же говорила, что не любишь порнуху? — подначила она Юльку.

— Это никакая не порнуха, Ленка! Сама ты! Это было намного лучше. Всё словно во сне. И в тоже время, вроде как со мной. Я всё-всё чувствовала и видела всё-всё! Даже лучше, чем вас сейчас вижу! — Юлька раскраснелась и, возбужденно поблескивая глазами, затараторила.

— Короче, представьте себе! Такой берег океана, белый-белый песочек, как снег, только теплый. А я, такая, вся в шезлонге лежу. И я — топлесс, понятное дело! Потому, что я же — загораю! И одна на всем пляже! А я всегда мечтала, чтобы только одна. Чтобы спокойно. Чтобы не пялился никто. Чтобы никаких там волосатых и потных мужиков с пивом. Чтоб никаких детишек. Вечно они орут, как ненормальные, и вечно бегают туда-сюда. И чтоб их мамашек-свиноматок не было! А тут… Мечта сбылась, одним словом! Представляешь? Красота! И тут из воды выходит Он! Загорелый такой, вода так по нему медленно стекает. Он, такой, мокрые волосы со лба откидывает, а они у Него длинные такие, представляешь? И брызги летят, такие, кисленькие, как от шампанского…

— Голый? — решила зачем-то уточнить Лена.

— Почему голый? Плавочки у Него. Такие, красненькие, знаешь? И узенькие, как у стриптизеров. И вот, подходит Он ко мне, а в руках у Него… — продолжила свой рассказ Юля.

— Роза?

— Да какая роза! Лена, не тупи! — Рассердилась Юля, из-за того, что ее постоянно перебивают, и она никак не может рассказать в подробностях такую классную историю. — Он же из моря вышел, а не из оранжереи. Не перебивай! А то историю не услышишь!

— Так из моря или океана? — зачем-то решила все-таки уточнить Лена.

— Да какая разница! Я без понятия — на нём не написано было! И — всё! Не буду я ничего вам рассказывать! — обиделась Юля на невнимание к самому важному в этой истории.

— Всё, молчу, молчу. — примирительно проворковала Лена. — Давай дальше, ты чего стонала-то?

— А ты послушай, что дальше было! Подходит Он ко мне, а в руках у него здоровущая такая морская ракушка, знаешь, полукруглая такая. В общем, Он ножом вскрывает эту ракушку…

«А нож-то откуда взялся? Из плавочек достал?» — чуть не брякнула Лена, но вовремя прикусила язык.

— … вскрывает, а там — жемчужина, черная, большая-пребольшая, размером, как мячик для тенниса, представляете? И вот, берёт Он эту жемчужину…

Трактир по пятницам

— Парни, — сказал Димка, когда они снова тронулись в путь по извилистой лесной дорожке, движимые одной флегматичной лошадиной силой, — надо обмозговать ситуёвину. Смотрите, заданьице мы себе отхватили, конечно, нехилое. Но мы пока даже не знаем, какая у меня и у Сашки магическая способность. И как её прокачивать? А ведь еще меч искать надо.

— Да найдем мы меч, Диман, не переживай! Или он нас найдёт! — махнул рукой Сашка. — Ты что конкретно сейчас сказать хотел?

— Я предлагаю, раз мы немного деньжат надыбали, купить оружия, доспехи какие-нибудь, — он представил себя с ног до головы закованным в красивое блестящее железо, как на том рыцаре, которого видел в музее в Питере, куда их класс возили на экскурсию, и картинка ему понравилась.

— А я предлагаю сначала пожрать, — сказал Сашка, — в животе — пусто. Вон, деревня какая-то, спорим на сто баксов, там есть трактир? Там и пожрать можно. Вы как?

Кабак оказался самым обычным. Типовым. Лавки, столы, барная стойка с барменом, бутылками, бочками и посудой.

Парни зашли уверенно, как к себе домой, и осмотрелись. Заказали у бармена по порции курицы и по румяной лепешке на человека. Пока ели, Сашка приметил несколько странных субчиков, режущихся в уголочке кабака в карты.

— Щаз, — сказал он Димке и Андрону и двинулся в сторону компании заядлых картежников.

Постоял возле них, посмотрел-послушал, взял с их разрешения в руки карты, задумчиво перебрал, коротко переговорил с незнакомцами и вернулся к заинтригованным парням.

— Короче, тут такая тема, пацаны, вон, видите, орк с поломанным клыком — Кривой у него кликуха. Он там главный, у картежников. Нужна ставка.

— А ты уверен? А если проиграешь? — спросил Димка.

— Да не проиграю я, — досадливо поморщился друг, — там все просто, как два пальца об штанину. Мастей только больше, а так то же самое, что у нас. Ничего сложного.

Андрон вопросительно покосился в сторону Димки. Тот хмыкнул и заявил:

— Играй, раз уверен. Я — пас. Я только в мордовского дурака могу.

— Почему в мордовского? — заинтересовался Сашка.

— Потому, что правил не знаю, — засмеялся Димка.

— Так, а что там за масти? Чисто для интереса, — вклинился в разговор Андрон.

— Фигня фентезийная. Масти — гномы, орки, люди, эльфы, гоблины, тролли, скелетоны, какая-то хрень типа русалок. Ну и старшие карты — Рыцари, Прекрасные Дамы, Шуты, Короли, Повелители, Жрецы, и еще чудики какие-то в коротких штанишках. Шапки еще у них, как каски у фашистов.

— Незнакомая игра с неизвестно кем. Пролетишь, Сашка, — подытожил разговор Андрон.

— Вам чё, деньги лишние? — не унимался Сашка. — Я, между прочим, в матшколе учусь, и память у меня сумасшедшая! Все расклады враз посчитаю и запомню. Ставка нужна. Ну?!

— Ладно, — проворчал Андрон, доставая из своей олимпийки мелодично звякнувший мешочек. — Но, смотри у меня, просвистишь добычу, не обижайся тогда…

— Вот ты жадина. Не ожидал я такого, если честно… Все будет типа-топ, — рассмеялся Сашка и, ухватив мешочек, двинул в сторону игрового стола.

— Деньги, Сашка, счет любят. За них драться приходится. Кровь проливать, — вздохнул Андрон и потер затылок.

За столом сидели потертые песочком, пылью и солью с перцем, мужики, и один, такой же, потертый и бородатый, но орчина. Левый клык ему кто-то отломил, а правый глаз немного косил налево и был лиловым от природы. Орк и заправлял в этой шайке-лейке.

Сашка положил несколько монет из мешочка на центр стола и схватил колоду карт. Виртуозно перемешал. Карты были засалены до невозможности распознавания рубашки на них, но Сашку это не смущало, тасовал он не глядя, как и раскидывал.

Мужики хмурились и смотрели исподлобья на его манипуляции с картами и на настороженных Сашкиных друзей у него за спиной. Орчина отхлебнул из большой кружки, закинулся какими-то листьями из тарелки, смачно все переживал и сплюнул под лавку. А потом лениво взял лежащие перед ним карты.

— Добавляю, — сказал он хрипло и подвинул на центр стола пару потемневших серебряных монет.

— Поддерживаю, — ответил Сашка.

Мужчины переглянулись и сбросили свои карты. Кривой задумчиво посмотрел на Сашку и еще раз отхлебнул из кружки.

— Еще по одной, — прохрипел он и стукнул рукой по столу. Два раза.

Сашка раскинул еще по одной.

— Добавляю, — процедил орк, не открывая свою новую карту.

К кучке монет добавилось еще две серебряных.

— Поддерживаю, — повторил свою фразу Сашка и тоже новую карту открывать не стал.

Добавил в банк уже со своей стороны.

— Вскрываемся, — поразмыслив, проговорил орк задумчиво и настороженно.

Карты легли на стол. У орка оказалось две Дамы, два Повелителя и десятка орков. Кривой медленно перевернул свою последнюю карту рубашкой вниз и осклабился. Последней его картой оказался Повелитель орков. Сашка не торопясь стал выкладывать свои карты по одной, приговаривая после каждой выложенной карты.

— Четыре скелета, три скелета, два скелета, это, это и вот это! — этим, этим и вот этим оказались пять скелетов и два шута.

— Стрит-флешь! — торжествующе провозгласил Сашка и потянулся на середину стола, чтобы забрать выигрыш. — Банк наш!

— Не трогай чужое, мальчик, — проворчал орчина, хватая Сашку за руки и придавливая их всей массой своего тела к столу. — Не твоя эта банка. Мой раскладка лучше, чем твой.

— Лучше, намного лучше, — прогудели тертые мужики.

— Малая орда орков легко кроет всех твоих шкелетов. На раз. Не говоря уже о Повелителях и Ведьмах. Шуты твои — парни серьезные, но для выигрыша у тебя их немного не хватает. Было бы их штук десять — и забрал бы банка. А так, банка — моя!

— Дядя! Руки убери! Отхватишь пи*дюлей за здорово живешь… Ну?!

Из другого, куда более темного угла трактира, послышался надсадный кашель и звонкий, мелодичный смех. Все — и тертые мужики, и парни, и тертый орчина синхронно повернули головы в ту сторону, откуда слышались громкий смех и смущенное покашливание.

Из темноты на тусклый трактирный свет выступила долговязая фигура. С головы этого весельчака упал глухой капюшон, являя миру удлиненное лошадиное лицо. С гладкой кожей, миндалевидными глазами и пухлыми губами, кривящимися в насмешливой улыбке, и ушастое. Форма ушей весельчака была похожа на ослиную, но ослы с таким количеством сережек в ухе в живой природе не встречаются.

— А ведь мальчик прав, — веско проговорил стройный, высокий эльф и показал длинный язык с приколотым к нему фиолетовым камешком, размером с лесной орех. — Ты, Кривой, пролетел с Ведьмами, потому что сегодня пятница. И с Повелителями, потому что число сегодня тринадцатое. А что может сделать твоя малая орда орков с парой Шутов в полнолуние? Только жиденько сходить и сбежать куда подальше, пока не пришибли!

— Убью-ю, шлюха лесная! — зарычал орк. При этом он продолжал прижимать руки Сашки к столу.

Тертые мужики достали большие раскладные ножи, но тоже не сдвинулись со своего места. Лишь многозначительно переглянулись между собой.

— Вы, урки, только со скелетами в этих своих прериях и горазды воевать. Ну, и глаза еще пучить умеете, — неприятно осклабился эльф.

— А вы…

— А мы, эльфы, всегда отменно стреляем. Из всего, что стреляет, Кривой. Хочешь покажу? — с ехидной ухмылкой проворковал эльф ушастый, доставая длинный, изогнутый лук.

— Ща будет… — начал говорить Андрон, одновременно с этим закатывая рукава своей куртки.

Но договорить ему не дали. Ушастый щелкнул пальцами, и Андрон застыл над столом, его одежда стала стремительно покрываться инеем, а на носу повисла белая сосулька.

— Эх, сейчас бы лучемет какой завалящий, — вздохнул огорченно Димка. — Или калаш, на худой конец.

— Димка! Андрона по голове-е… отоварь… — проорал Сашка, которого протащили за руки по всему игровому столу и уронили головой вниз.

Со стола посыпались монеты, кружки, тарелка с салатиком. Веером разлетелись во все стороны засаленные карты. Вскочившие со своего места тертые мужики уронили лавку, на которой сидели. Стол массивно и медленно накренился и перевернулся, чтобы долбануть по хребтине Сашку, завозившегося на дощатом полу и глухо матерящегося на двух языках сразу. Он возмущенно орал, громко и с выражением декламируя:

— Дима-а!!! Ёхарный барбыхан якша секыр мать его!

В этот момент Димка с натугой поднимал трактирную лавку и примеривался, как бы половчее стукнуть ею по голове Андрона.

«А вдруг я ему башку проломлю?»

Он на мгновение застыл вместе с задранной вверх лавкой. И тут его накрыло удушливым зеленым облаком. Откуда прилетел пузырек с вонючим и ядовитым содержимым — никто из присутствующих так и не понял. Да и какая разница.

Эльф с удовольствием комментировал каждую свою стрелу, выпуская их со скоростью картечницы Гатлинга в сторону орка.

Тот одной рукой душил извивающегося на полу Сашку, а другой удерживал стол в вертикальном положении. Он низко пригибал свою голову всякий раз, когда стрелы эльфа с громким стуком втыкались в старое дерево, пробивая его насквозь.

Сашка рычал и пинался, как жук-носорог, пришпиленный к сырой земле, пытаясь оторвать орочьи пальцы от своего горла. Сходство усиливалось из-за листьев салата, живописно разбросанных вокруг борцовского круга. Орк орал что-то непереводимое на обычный человеческий язык.

В общем, все были заняты своим делом.

Две молчаливые статуи таращили глаза. Заиндевевшая — все также закатывала рукава. Но статуя зеленого Димки, с занесенной над головой Андрона скамейкой, медленно шевелила зелеными губами и один раз моргнула левым глазом. Эту мощную, богатырскую фигуру окутывал большой пузырь зеленоватого газа, от которого за километр пахло активным хлором и тухлыми яйцами.

Бармен лихорадочно щелкал ставнями, закрывая толстыми досками, собранными в небольшие щиты, дорогостоящее содержимое разномастных бутылок. И как только он со вздохом облегчения поставил на место последний щит, раздался громогласный вопль всеобщего ужаса и единичный хриплый вздох восхищения. Зеленая статуя вошла в стадию неконтролируемого роста.

С громким скрипом сухожилий и быстрыми щелчками костей, выворачиваемых под невообразимыми углами, и резкими движениями конечностей фигура Димки быстро налилась мощью и первобытной дикостью. Мышцы распухли, как тесто на живых дрожжах, вздуваясь гротескными буграми и кубиками. Димка уже уперся головой в потолок зала и неудержимо пёр в высь, пробивая перекрытия навылет, как баллистическая ракета.

— Халк!!! Мочи казлов! Ты мой герой! Халк! — орал в совершеннейшем восторге Сашка.

За спиной эльфа из самого темного угла вылез полный и короткий толстячок с большой бородавкой на носу в типичном сером плаще колдунов этого мира и стал закидывать Димку-Халка разнообразными заклинаниями. Огненные шары и разноцветные бутылёчки с особо ядреной алхимией сменялись земляными и воздушными кулаками и длинными сосульками, со страшной скоростью стремившимися проткнуть зеленоватую шкуру великана.

Зато Димка легко пробил трехдюймовые доски свода, но перекрытия недолгое время еще держались на полутораметровых плечах новоявленного идеального солдата. Они трещали всеми своими поперечными балками и разваливались буквально на глазах. Вниз сыпалась пыль и неопознаваемые разнокалиберные обломки.

Эльф, выпустивший в Димку три стрелы, обнаружил перед собой колдуна и, пристукнув его для острастки кулаком по блестящему кумполу, поволок в сторону черного хода бессознательное колдунское тело, прочь из этого гнезда порока и азарта, ставшего таким неуютным.

Тертые мужики давным-давно слиняли. Опытные оказались.

Орк тоже быстро сориентировался и, перевернув столешницу, обломал с ее поверхности все древки воткнувшихся в нее эльфийских стрел. После чего разбежался и ласточкой вылетел через окно трактира, выставив столешницу впереди себя на манер щита. Немного попрыгав по земле, как заправский сёрфер, он вовремя соскочил с волны и кинулся бежать со всех ног в сторону заката.

Сашка поднялся, ощупал помятое горло, прохрипел что-то маловразумительное, но восторженное, взвалил заледеневшего Андрона на свои плечи и побежал в сторону выхода. Пригибаясь под тяжестью андроновского тела и раздраженно хрипя. В дверях он случайно крепко приложил товарища об косяк. Послышался треск, и обломившаяся посередине балка выпала из косяка и упала под ноги улепетывающим из трактира парням.

Едва выскочив на свободу, Сашка оглянулся.

Трактир расползался по швам. В воздухе висел пылевой столб, в нём время от времени мелькали полуметровые в диаметре бревна. Стоящий рядом с Сашкой бармен рыдал во все горло, размазывая по щекам и глазам слезы, не забывая выкрикивать волшебные слова.

— Ё* вашу мать! Где, ё* вашу мать, эти ё*аные стражники! Среди бела дня, ё* вашу мать! Уй, бля… — проорал бармен и присел, когда поверх их с Сашкой голов просвистело массивное, почерневшее от времени бревно.

Сашка тоже успел присесть. Бревно успело несколько раз подпрыгнуть и с грохотом впечаталось в березу, разбивая городошную фигуру под грозным названием Ракета. Ракета переломилась, упала и медленно выкатилась за границу зоны.

Подпрыгивая на ухабах, из-за поворота выкатилась обычная крестьянская телега, доверху груженная бочками и корзинами. Бряцая железом, из-за того же поворота выбежали стражники и застыли от удивления.

На месте трактира клубился дым, медленно оседала столбовая пыль. Внутри этого смерча крутился зеленый орангутанг выдающихся форм и размеров. Он яростно топтался на остатках деревянного строения, иногда поднимая голову к небу, чтобы провыть что-то людоедское и возвышенное. После чего принимался топтать остатки сооружения куда яростнее и злее.

К стражникам подбежал эльф с колдуном. К ним же целенаправленно и целеустремленно выдвинулся бывший владелец трактира и бармен, по совместительству. Колдун показывал стражникам круглый светящийся знак и энергично размахивал руками. Стражники хмурились и топтались на месте.

Сашка подумывал о том, что было бы неплохо свалить куда подальше и как можно скорее. Андрон, лежа на траве грациозно потянулся, мягко, по-кошачьи, вскочил на ноги, перетек в боксерскую стойку и произнес задумчиво:

— Ща будет…

С этими словами он заскользил в сторону сгрудившихся вокруг телеги стражников, командовавшего ими эльфа и серого колдуна, боязливо поглядывающего на доламывающего трактир великана.

Сашка содрогнулся, перевел взгляд с одного ненормального на другого, зеленого и большого, ненормально крутого. И произнес сакраментальную фразу дня:

— Ну, вы, блин, пацаны, даете…

Но чего именно дают пацаны и, главное, кому они дают, сказать уже не успел.

Андрон добрался до телеги со стражниками. Лениво отмахнулся от очереди эльфийских стрел, мимоходом опрокинул вверх ногами трактирщика и стал отбивать костяшками пальцев неровный нервный ритм на панцирях и хауберках. Стражники высоко взлетали в воздух, теряя в движении металлические портки и шоссы.

В сторону трактира быстро катился одинокий, немного помятый шлем, с лязгом подпрыгивая на неровностях почвы. По обе стороны от телеги с глухим стуком ссыпались на землю базубанды, наплечья и сияющие полированные нагрудные пластины, вперемежку с телами страдальцев. В воздухе пахло грозой и гарью. Гудело, звенело, трещало и разваливалось на составные части.

Димка вышел из клубов пыли, сам весь в пыли, но уже обычного размера и уже почти нормального цвета, так, с легкой прозеленью. В руках он держал огромный говяжий окорок и на ходу вгрызался в него, не обращая внимания на то, что мясо, как и все вокруг, было в пыли, а с одного бока изрядно подгорело.

— М-м, Андрон красавчег, — проговорил он с набитым ртом. — Ниндзя, блин.

— Ага, ща он их уделает, как греки троянцев, — блеснул историческими познаниями Сашка.

Но тут события вдруг перехотели идти по ожидаемому парнями сценарию и приняли совсем другой оборот.

Эльф заорал колдуну:

— Лечи его, быстро! Ты же видишь, он одержимый, срочно отхиливай! — и показал пальцем на Андрона, который в этот момент соударял двух стражников с закованными в железо головами и улыбался. Наверное, ему нравился звук, извлекаемый из этих не вполне музыкальных инструментов.

Колдун наконец сообразил, чего от него хотят. С его выставленных вперед ладоней сорвался сноп алых искр, он начал распухать в белое, почти идеально круглое облако, посередине которого четко прорисовался жирный красный крест.

Облако накрыло Андрона с головой, тот громко чихнул. Открыл глаза, выпустил из рук головы стражников и сел прямо в дорожную пыль.

— Два-пятнадцать, — пробормотал он, — как же кочан раскалывается! И какая сволочь меня опять?

— Хватайте их! — заверещал колдун стражникам. — Вяжите их, только не бейте, чтоб опять сознание не потеряли!

И стражники, сначала с опаской, а потом, сообразив, что мычащий от боли Андрон ничего сделать с ними не может, быстро, с профессиональной сноровкой, скрутили парня, а потом и Сашку с Димкой. Димку больше всего разозлило, что отобрали окорок, не дали доесть.

— В тюрьму их, — распорядился эльф. — А утром — повесить!

Небо в клеточку, лови ответочку

В большой холодной камере местной тюрьмы не наблюдалось ни нар, ни кроватей. На грязном полу — куча гнилой соломы. Три каменных стены. В одной — узенькое, в ладонь, окошко, а вместо четвертой — решетка с толстенными прутьями. За ней — трое стражников со злыми рожами и в полном прикиде, с секирами и моргенштернами на руках. Выглядели они злыми и помятыми.

— Да, — сообщил друзьям Сашка, оглядевшись, — совсем не отель. Даже не Хилтон.

— Эх, попали мы, парни, блин, — сказал Димка с горечью. Его подташнивало и по-прежнему очень хотелось есть. — Пожрать дадут, интересно? И чего делать будем?

— Чего-чего, — пробурчал Андрон. — По старой схеме: я сейчас чуток отдохну, вы меня по голове стукнете, я этих железноголовых отметелю, и сбежим отсюда.

Он прикладывал свою многострадальную голову к холодной стене — то лбом, то затылком. Лечился.

— Боюсь, не выйдет, — сказал Сашка. — Видишь, какая решетка? А ты же в бойца превращаешься, а не в электропилу…

— Тогда Диману дадим по башке, он перекинется в Халка и разнесет эту халабуду вдребезги и пополам! — с мученическим выражением лица прошипел Андрон, чувствительно приложившись отбитым затылком к штукатурке.

— Сейчас объясню тебе, Андрончик, как ты не прав, — вздохнул Сашка. — Диман в Халка превратился не тогда, когда сознание потерял, а когда этот гадский колдун, этот лысый хрен с бородавкой на носу, его какой-то не полезной химией угостил, понимаешь?

— Ага, — согласился Димка, — меня до сих пор колбасит! А как жрать охота! Сил просто нет никаких, буйвола бы сожрал!

— Но сознание ты не терял? — решил уточнить важный момент Сашка.

— Не-а, только дурной какой-то стал. Очень хотелось чего-нибудь поломать, поорать и оторваться, как следует. Напоследок. Веселья дурного хотелось и вытья. И всё это — одновременно.

— Вот! — поднял палец вверх Сашка. — Даже если он сейчас станет Халком и поломает тюрьму, то всех нас здесь и похоронит — потолок рухнет, а сбежать нам будет некуда.

— А, точно, некуда здеся, — подтвердил Андрон, разглядывая закопченный каменный свод камеры.

— В общем, приплыли мы, нагибаторы, блин. А я говорил…

— Хреново, — сказал Андрон и почесал голову.

— Не то слово, — вздохнул Димка и почесал пузо.

Оба они пригорюнились, растеряли задор и веселуху. Сидели нахохлившись, привалившись к стене, как два больных, ощипанных ворона.

Только Сашка продолжал беспокойно бродить по камере, о чем-то раздумывая. Попинал зачем-то клочья соломы на полу. Пнул и кучу грязного тряпья, брошенного в углу. А куча внезапно зашевелилась, села и превратилась в молодого, чумазого паренька с щегольскими усиками и заломленным на ухо лихим беретом. Куча тряпья оказалась видавшим разные виды плащом, завернувшись в который, этот парень беззастенчиво дрых. Пока его не пнули.

Он сладко зевнул, посмотрел на парней и сказал:

— Привет, соседи! Выпить чего есть?

— Здоров и ты, брателло, — ответил Сашка, рассматривая сокамерника. — Как звать? Кто по жизни? За что чалишься?

Парень глянул на него с интересом:

— Ух ты, какие ты слова интересные знаешь! Отрок. Это на орочьем, да?

— На уркоганьем, — улыбнулся Сашка. — Я— Сашка, а это мои кореша — Андрон и Димон. А ты кто?

— Позвольте и мне, — тут парень встал и шумно отряхнулся, — представиться.

Во все стороны полетели пыль, пух и перья. Парень оказался невысок ростом и очень худ. Снял беретик, обнажив давно не мытую шевелюру, и немного напыщенно произнес одну длинную фразу.

— Широко известный в Восточной и Западной Мирагадии! А также — в иных землях. Всенародно прославленный и обласканный аплодисментами самой притязательной публики трубадур, менизингер, бард Эдуардий Лютиков-Незабудкин виконт фон Глухфраух! Прошу любить и обожать! Все равно здесь жаловаться некому!

После выпаленной одним духом фразы, парень шумно выдохнул.

— Это всё нужно запоминать? — вытаращился на него Сашка. — А покороче никак? Наух там, или Лютиковский? Не?

— А, ладно, — махнул рукой трубадур, — можете звать Эдиком!

И нарисовав беретом в воздухе восьмерку, отвесил изысканный поклон.

— А мне сдается, что это не трубадур, а трубочист, — буркнул из своего угла Димка. — У тебя пожрать ничего нет, Эдик?

— С прискорбием могу сообщить, что два дня ничего не ел, ни единой хлебной крошки. И сыт по горло местным воздухом и гостеприимством.

В камере попахивало настоявшейся гнильцой и застарелым дерьмецом. Соответственно, от деревянного ведерка у решетки и соломы на полу.

Ну её нафиг, такую диету, подумал про себя Димка.

— Тебя за что посадили, фраерок? — кинул свой вопрос Андрон, в очередной раз пристраивая свою головушку поудобнее.

— Вы представляете, господа, эти дегенератипы, — он указал на мордоворотов по ту сторону решетки, — не поверили моему честному благородному слову. Я им дал слово дворянина, что рассчитаюсь за взятую мной у местной селянки худую курицу, честь по чести. Естественно, чуть позднее, пока, увы, я несколько поиздержался.

— Неудивительно, я бы тоже не поверил, — заржал Андрон и тут же страдальчески сморщился. — Сссука, как же болит, тварь!

— Эх, судари мои, видели бы вы, как я блистал на сцене! Всего какой-то месяц назад, при дворе маркиза Шалвино! Зал, на пятьсот человек, аплодировал — стоя, господа! О! Мне рукоплескали двадцать минут подряд! А мешок с золотом?! От моих благодарных восхищенных слушателей, разумеется! Его носили за мной двое носильщиков! Посменно!

— И где сейчас это золото? — лениво поинтересовался Андрон.

У него тема золота явно была особой, триггерной.

— Эх, — снова вздохнул Эдик, — позволю вам ответить словами классика: карты, любовь и два взведенных арбалета. Ну и столы, разумеется, столы.

— Какие столы?

— Игорные, господа! Какие же еще? Неужели вы не слышали песню про казино в Монте-Кларе? Как там?

… Останутся у них…

в домах игорных…

одни хваленые, зеленые столы…

Патетически завывая, Эдик встал в красивую, элегантную позу и сделал глаза. Глаза у него оказались самыми обычными — карими, а поза выглядела вычурной и нелепой. В тюремных стенах любая поза выглядит смешно.

— Эх, там мне было почти так же весело, как на турнире Розенталя! А еще там есть…

— Постой-постой, — перебил его Сашка. — Что за турнир?

— О! Да неужели вы и про самый знаменитый турнир в Западной Миргадии ничего не слышали? Откуда вы, господа? Впрочем, это не мое дело. Там, на турнире, каждый год победитель получает уникальный меч. Розенталь, так он зовется. Есть у него какое-то волшебное свойство, но кузнец мне не рассказал, какое именно. Смешно, правда? И каждый рыцарь в Миргадии мечтает, что именно он раскроет однажды секрет меча и впишет своё имя во все летописи!

— Понятно, — сказал Сашка. — Где турнир? И когда?

— Через неделю, во дворе графского замка в городе Ляйлек. Тоже хотите посмотреть? Славное будет зрелище! Славное…

— Обязательно, — заверил его Димка.

— О! Если мы там увидимся, я вам покажу лучшие игорные дома города! Не Монте-Клара, конечно, но тоже можно оттянуться по полной! — и он с радостной улыбкой показал пассы руками, словно тасовал карточную колоду.

— А ты, братуха, мне уже начинаешь нравиться! — обрадовался Сашка. — Сыграем, трубадурище, у тебя карты есть? Гражданин Паниковский! Почто кур воруете, конвенцию нарушаете, а?

— Не всех, а только одну! И самую маленькую, — огорченно возразил Эдик. — Там и смотреть было не на что…

— Да я это так, для рифмы, не обижайся, — отмахнулся Сашка, — Карты у тебя есть, Незабудка?

— Стопэ, — сказал Димка. — Сашка, прекрати, мы уже сыграли один раз, теперь в тюрьме из-за этого сидим…

— Да что ты, как мамка моя! Не играй, да не играй! Расслабься, Димон, хуже все равно уже некуда! Уже сидим, прикинь? Так хоть развлечемся, — весело проговорил Сашка, потирая ручки и подмигивая.

— Ну так что, братуха, есть карты? — спросил он Эдика.

— Нет, к моему величайшему сожалению, — вздохнул трубадур, — моя чудесная крапл… краповая, то есть, волшебная колода карт, с прекрасными узорами, с обнаженными феечками, осталась вон у тех неучтивых солдафонов.

— Блин! — огорчился Сашка.

Но тут же вскочил и кинулся к решетке.

— Эй, бородатые! А дайте колоду на поиграть! — прокричал он жизнерадостно.

— Не положено! А ну, отрок, свали в свою конуру! — равнодушно проговорил стражник и жестко провел по решетке своей железной палкой.

Сашка еле успел убрать руки. С решетки посыпались разноцветные искры.

— Злой ты, дядя! Дубак шмойный!

— Поагитируй мне здеся еще, щенок! — зло ощерился стражник и влупил по решетке со всей дури.

Дури у него оказалось немерено.

— Успокойся ты, Хрипатый! Скучно им тама сидеть, вот и ищут приключения на свою задницу. Молодые, че?! — проворчал укоризненно пожилой стражник своему товарищу. — Давай лучше, сдавай, еще кон раскинем. Ох и забавные карты у этого трубадура! Первый раз такое непотребство в руках держу.

— Дай посмотреть, дядя! — прокричал Сашка.

— Угомонись ты, сопля зеленая! Не мешай! Карты тишину любят, — пожилой стражник нахмурился. — Будешь орать — соломы в пасть натолкаю! И жрать заставлю!

— Не расстраивайтесь, друг мой, — воскликнул внезапно трубадур из глубины узилища. — Я могу предложить вам более возвышенную, эстетически продвинутую, чудесную и доступную далеко не каждому, настоящую игру. Мне почему-то кажется, что вы сможете в неё сыграть куда лучше, чем в карты.

— Это какую? — Сашка встал в стойку, как завуч, учуявший запах табака из школьного туалета. — Что за игра?

— Игра очень легкая в своей изящной небрежности, поэтическая. Правила простые. Я исполняю балладу, потом вы исполняете. У кого лучше получится — тот победил.

— А кто будет определять победителя?

— Ну, ваших друзей мы в рефери взять не можем по понятным причинам, поэтому пусть судят вот эти трое мудрых слушателя, — он указал на стражников.

— А они смогут? Че они в лирике понимают? — засомневался Сашка.

— О! Искусство доступно всем! — выдал Эдик и задрал нос. — Я верю в возвышающую и воспитывающую силу поэтического слова!

— Ладно, можно позабавиться, — решил Сашка. — На что будем играть?

— Могу поставить на кон мою лютню, — Эдик дернул ремень на плече и оказалось, что у него за спиной под плащом висела лютня — небольшая такая гитара с овальной декой и очень широким грифом, на котором серебрились четыре двойных ряда струн. Больше похожая на балалайку из музмагаза. Дубовую, надежную, звонкую, как табуретка. Сашка понял, что перед ним профи, потому что балалайка выглядела ухоженной, как женщина, что отлично знает себе цену. А это — главное правило любого ремесла. Сам можешь быть в каком угодно непотребном состоянии, но твой инструмент должен быть ухожен и обихожен!

— Слушай, а как это? Карты отобрали, а твою балалайку — нет? — удивился Андрон.

— О, да вы, наверное, очень издалека, судари мои, раз не знаете главного местного обычая! Откуда вы — Восточная Миргадия?

— Неа, еще дальше, — подмигнул ему Сашка. — Совсем далеко. Но это секрет. А что за обычай?

— Обожаю секреты, — заинтересовался Эдик, — шепнете потом на ушко? А обычай простой и соблюдается в местных землях неукоснительно — нельзя отнимать конфетку у ребенка, лютню у трубадура, обувь у колдуна и цветок у невинной девушки!

— А, тогда понятно, — кивнул Сашка. — Вот только мне в ответ поставить нечего, всё отобрали.

— Почему же нечего? Я гляжу у вас очень интересная обувь. Удобная? Прочная?

У самого трубадура обуви как раз не было.

— Сносу нет! Это же настоящий Найк, а не какая-то китайская подделка, — соврал не моргнув Сашка и строго глянул на пацанов, чтоб не заржали. — Они вечные, даже мыть не надо, только шнурки меняй раз в пять-семь лет и всё!

— Сашка, — решил еще раз вмешаться Димка. — С обувью у них тут хреново, если ты не заметил. Будешь, блин, в лаптях шлындать, как крепостной!

— Да ладно, — подал тут голос один из стражников с длинной рыжей бородой. — До виселицы и босиком дойдёт! И давайте, пойте уже, ваганты. Давно мы турнир трубадурный не слыхали!

Димка вспомнил, как совсем недавно Андрон, удерживая этого ценителя поэтических конкурсов за бороду, бил его головой о голову другого стражника, с черной бородой. И немного удивился. Умеют, значит в этой Миргадии хорошие, крепкие шлемы делать! Сносу им нет. Вмятины поправил и дальше носи. На здоровие.

— Играем? — спросил трубадур. — Лютня против вашей обуви?

— Ладно, Эдик! Будь по-твоему. Играем! — решился все-таки Сашка, пусть и понял уже, что просто ему не будет. Но не отступать же.

Эдик взял лютню в руки, умело пробежался по струнам, и проговорил нарочито небрежно:

— Ну, давай, для разминки…

Ехали рыцари троицей веселой

По городам, полям и селам…

Голос у Эдика оказался красивый, бархатный, завораживающий. Такой тенорок в России, с легкой руки Баскова, часто зовут золотым. Но, конечно, к золоту голос никакого отношения не имеет. Манера у Эдика оказалась слащаво-напыщенной.

Такую манеру исполнения в народе зовут кобылячей, а исполнителей подобного рода метко окрестили мушиными жеребчиками.

Повествование шло о трех веселых друзьях-рыцарях, которые много пили, много ели и выполняли различные поручения своих любовниц — то сережки королевские умыкнут, то осла с драконом поженят. Песня оказалась длинной и текла, как патока в сусло, шипя и пенясь. Эдик разливался соловьем, завораживая переливами и обволакивая бархатом и дамскими духами. Теми удушливыми ароматами парфюма, которые готовы задушить любого неосторожного, случайно оказавшегося поблизости.

Стражники так и сказали.

— Вот, правильно тебя арестовали. Что за песни ты поешь? Ни уму, ни жопе, ни сердцу. И куриц воровать не умеешь, и поёшь для бабенок. Не, гавно твои песни, не для народа. Давай, отрок, твою песню теперь послушаем. Только смотри, будешь петь, как этот мыныстрел, накажем.

Сашка взял в руки лютню Эдика. Хороша, конечно. Сразу видно — дорогой инструмент, профессиональный. Гриф непривычно широкий, но терпимо. Провел по струнам, чуть подстроил для нужного звучания. И врезал сразу, не раздумывая, отцовскую любимую:

Ехали казаки, ехали казаки,

Ехали казаки на разборки по степи.

А в степи цвели, да, полыхали маки,

Алые кхма, маки и цветные калы…

Кала-кол-чы-кы.

Андрон стал присвистывать и хлопать руками по ляжкам. Только стражники сразу ему кулак показали. И Андрон решил не вмешиваться.

И звенели шпоры, и скрипели сёдлы,

И сидели в сёдлах, как влитые, казаки.

В них летели стрелы, да втыкались в телы,

Кровь лилась рекою во степные кАвыли.

Их сверкали сабли, и рубали тЕла,

Их рубали сабли и сносили бошки с плеч.

А трава степная ярко зеленела,

Люто полыхала,

догорала жизнь и степь.

Стражники сидели на лавках тихо, как мышки, задумавшись о чем-то. Иногда согласно кивали головами, а иногда смотрели пустыми глазами куда-то в ту даль.

Во степи курганы заросли бурьяном,

Заросли бурьяном и колючаю травой,

А вокруг богато маков, да казаков,

Маков, да казаков с алой кровушкай людской.

Любо, браты, любо! Любо, браты, жить,

Сберегая баб и хаты — сберегая от врагов!

Так поднимем, браты, мы хмельную чашу!

Выпьем, да, помянем всех людёв хороших,

Выпьем, да, помянем мы погибших казаков!

— Вот! — сказал седоусый стражник, обращаясь к Эдику. — Про людёв песня, а не про разбери-поймешь каких хренов, не понятно с каких краёв и на хрена. Молодец, отроче, и песня славная, и про битву ту давнюю память сберег. Ох и много людей побило тогда. А все эти мхамамаки поганые. И стрелы летели тучами, ажна небо черным-черно… Сильна…

И тут дверь тюрьмы, которая открывалась наружу, вдруг влетела внутрь, сбив с ног всех троих стражников. Вслед за ней ворвались несколько бородачей, в которых парни с удивлением опознали разбойников, отметеленных Андроном на лесной поляне. Главарь с фиолетовым синяком в пол-лица шагнул к решетке, нашел глазами Андрона и прорычал:

— Мы за тобой, Бугор!

Небо в клеточку или ответочка прилетает

Примерно через час после того, как лесные разбойники разнесли здание тюрьмы так, что его только на капитальный ремонт закрывать, бывшие пленники сидели на опушке леса и доедали лося, целиком зажаренного на костре.

Всю дорогу разбойники трындели, что раз Андрон победил их всех и, как бы, в честном поединке, то по закону он — новый главарь. Бугор, если коротко. И теперь Андрон привыкал к новой роли. Сурово хмурил брови, выдвигал вперед нижнюю челюсть и хмуро поглядывал на свою банду. Димка сидел, привалившись к дереву (почти половина лося ушла в одно жало), поглаживал округлившийся живот и негромко стонал. Видимо — пережрал слегонца.

— Ну, господа, я думаю, пришло время прощаться, — Эдик поел, умылся и чудесным образом стал похож на трубадура.

— На, Алекс, держи и владей! — он снял с плеча свою лютню и протянул Сашке.

— Подожди, — поднял руку Сашка. — Игра же не закончилась?! Нам помешали. Почему отдаешь?

— Хочу как-то отблагодарить своих спасителей, — Эдик пожал плечами. — Вы же не бросили меня в тюрьме… Накормили, разделили хлеб со мной. Лютня — твоя, Алекс.

— О! Еще и хлеб есть? — простонал Димка. — Не-не, не буду! Не могу пока. Потом.

— А как же ты, Эдик-джан, без инструмента? — получить хороший инструмент Сашка очень хотел.

С другой стороны — брать чужое нехорошо.

— О, я найду себе другую, без проблем! Дядя у меня работает на мануфактуре музыкальных инструментов. Это — здесь, неподалеку, при дворе барона Матроза. У него этих лютней — на оркестр! Даже концертный рояль есть и волынка! Я забегу к нему, а потом двину на турнир Розенталя.

— Ладно, Эдик, глядишь, встретимся там, в Ляйлеке вашем. Ты помнишь, что обещал игорные дома нам показать?

— Конечно! Будет весело! Покажу!

— И спасибо за лютню, — крикнул Сашка в удаляющуюся спину.

— Ну, что, парни, двинем и мы в Ляйлек? Или чо?

— Андрон! Нас там в тонкий блин раскатают! — возмутился Димка.

— Кого? Нас? Халка и Сабзиро? Да мы там всех порвём, как тузик мочалку!

— Порвал один такой. Ты же видел, что эльф, козел этот ушастый, враз раскусил, что ты хорошо дерешься только в бессознанке?! Там, на турнире, думаешь, одни лохи будут?! Нет, стопудово тоже догадаются! К тому же, как ты собираешься из меня Халка делать именно тогда, когда нужно? Чем меня траванули в трактире? Где такую отраву найти? И получается, нам в команду, по-любому, свой колдун нужен. И где мы его возьмем?

— Нет, парни, не нравятся мне местные колдуны, — поморщился Андрон. — Сколько раз с ними встречались — один головняк от них… Не будем их брать!

— Это точно, — согласился Димка.

И все замолчали, задумались о невеселом.

— Никогда не думал, что скажу такое, но… — вздохнул Сашка. — Но я скажу. Нам, парни, надо учиться! Учиться всем этим местным делам и, в первую очередь, учиться магии. Без неё тут никак.

— Где учиться? — вздохнул Димка. — И у кого?

— Нам бы сейчас к монахам в Шаолинь, да? — мечтательно закатил глаза Андрон. — Было бы здорово! Это же круто — махаться, как монахи машутся. Я смотрел один кинчик, они там так махались. А еще их сознание там контролировать учат, медикации там всякие…

— Медитации, — поправил Андрона более начитанный Димка.

— Во, я о том и говорю. Мординации! Они бы меня на раз научили Сабзиро становиться без всяких ударов по голове! А тебя, Дим, в Халка бы превратили без всякой колдунской химии! Навсегда! И вот тогда — всем местным хана бы настала!

— Я думаю, — сказал Димка, — зря мы Эдика отпустили. Надо было его расспросить хорошенько, он тут все расклады, похоже, знает…

— Слушайте, а давайте нашу бригаду бандитскую спросим? — предложил Сашка.

— Они же тоже местные! Может, в теме? Эй ты, как тебя там, иди сюда! — махнул он рукой бывшему главарю лесных разбойников.

Тот подошел. На лице — желание ответить на все вопросы и сделать всё, что скажут. Похоже с субординацией в банде всё нормально.

— Тебя как хоть зовут? — спросил Сашка рыжебородого, упрекнув себя, что не узнал это раньше.

— Кабан, — прогудел тот в ответ.

— Здоровское имя, — улыбнулся Андрон, — И самое подходящее! Кабан! А давайте нашу банду назовем «Реальные кабаны»?!

Все разбойники ответили одобрительным гулом и свистом. Название понравилось. И даже Димка не стал занудствовать и говорить, что четко слышал в имени бывшего главаря букву «м», а не «н». Да и нареченный новым именем радовался больше всех других вместе взятых.

— Слушай, Кабан, — начал допрос Андрон. — А есть у вас тут монастыри какие-нибудь, где всякие монахи и мудрецы обучают всякому такому? Нужному, короче.

Кабан долго чесал затылок, потом осторожно ответил:

— Есть тут, недалеко от столицы, один монастырь, на горе Черри. Там живет великий гуру. Ну, он сам так себя называет. Учитель, по нашему, то есть. Зовут Дэвэ.

— И чему учит?

Кабан замялся, опустил глаза и стал дергал себя за бороду в крайнем смущении.

— Ну, я слышал… мне намекал… друг один…

— Да не мнись уже! Говори!

Прямой приказ Андрона Кабан проигнорировать не смог. Он поднял голову и четко проговорил.

— Учит он, как силу мужескую увеличивать и дубину мужскую, — он показал на свой пах, — удлинять!

Парни переглянулись, удивленные.

— И что? — спросил Андрон. — Прям реально помогает? Удлиняет?

— Да нет, конечно, — махнул рукой Кабан. — Шарлатанство это все! И сплошной обман! Я… ну, то есть, друг мой, 30 золотых монет отдал и зазря всё! Вообще ничего! Не увеличилось у него! А ведь целый месяц он делал всё, что учитель ему велел.

Тут Кабан поморщился, словно вспомнил что-то неприятное.

— А когда спросил, где моя сила?! Учитель ответил — сам, типа, виноват, недостаточно верил в меня, поэтому волшебное чудо — не случилось!

— Слушай, Кабан, раз он шарлатан такой, набил бы ему морду и деньги назад вернул!

— Ага, — грустно понурился рыжебородый. — Ему набьешь, пожалуй. У него целая толпа учеников и почитателей, которые верят учителю, как себе. Навалятся и затопчут.

— Нет, Кабан, нам мужские дубины увеличивать не надо, дальше — некуда уже, — с уверенностью сказал Димка о том, в чем был, конечно, не совсем уверен, но парни согласно закивали. — Слушай, Кабан, а есть попить что-нибудь?

— А лучше — выпить! — улыбнулся Сашка.

— Ну, дык, эль есть, почти свежий. Вчера только украли. Еще вино было, два кувшина, но оно в телеге осталось, которую вы… ну это…

— Что с бою взято — то свято! — заявил Андрон.

Кабан посмотрел на него уважительно.

— Так, эль — тащи. Давай, — попросил Димка. — А то после этой лосятины сушняк вообще дикий. И зачем я столько съел?

Кабан убежал и вернулся со странной штукой в руках — больше всего это напоминало пузатый кожаный мешок, сверху у него было деревянное кольцо, закрытое такой же пробкой. Димка выдернул пробку и сморщился:

— Ну и запах! Кислятиной несёт.

Осторожно пригубил, подержал во рту, проглотил.

— Парни, а ничего, нормас, я думал, будет хуже. На жигулевское похоже, только прокисло, похоже, — Димка, запрокинув мешок, приложился к нему уже по-настоящему.

— Эй, нам оставь попробовать! — потребовал Андрон.

— Да тут литра три, всем хватит, — сказал Димка, передавая емкость другу. — Спасибо за эль, Кабан. Ты вспоминай — еще есть учителя?

Кабан снова принялся вычесывать ответ из затылка и вычесал целую фразу.

— Неподалеку отсюда есть гора. Холм такой, ну, здоровый. Слыхал я как-то, что обитает на том холме учитель мудрости Иса. Его еще зовут Квайн Бергер. Мудрый мужик, так говорят. Все науки и знания в голову к себе набрал. И, говорят, может научить всему. Хоть под водой дышать, хоть звезды на небе считать. Правда, говорят, что берёт за это он очень немало. Я слышал, у него в предках лепреконы были. Может, поэтому он умный и деньги лопатой гребет. Не знаю…

— Ну, значится, проведаем мы лепрекона этого, — решил Андрон. — Далеко этот холм?

— За полдня доберёмся, — ответил Кабан.

— Тогда завтра туда и двинем, нам бы только сперва денег раздобыть.

Тут Димка громко икнул и произошло странное. Он резко увеличился в размерах, с каким-то гулким утробным звуком, словно большой такой бульк произошел. И лицо, и руки парня стали ярко-желтого цвета.

— Эй, Диман, — закричал Сашка. — Ты опять в Халка превращаешься!

— Что за? — прогудел с высоты трех метров Димка и стал стремительно уменьшаться, пока не вернулся к обычному размеру и плюхнулся на задницу, удивленно хлопая глазами.

— Парни! Я понял! — закричал Сашка. — Димана в Халка будет любой яд превращать!

— А это яд, что ли? — Андрон опасливо отстранил от себя мешок с элем, из которого только что отхлебнул.

— Конечно, — кивнул Димка. — Це-два-аш-пять-о-аш. Точно яд. Но прикольный! От него в голове так шумит приятно, — и захихикал.

— У меня тоже шумит, — сообщил Андрон.

— Надо проверить эту теорию, — решил Сашка. — Ну-ка, Диман, давай, пей еще!

— Не хочу, — замотал головой тот, язык его слегка заплетался. — Я чего-то опять есть захотел. Там лосятины не осталось? Или хлеба…

Его слова заглушил громкий переливчатый свист. Кабан, который, выкатив глаза, смотрел на Димку, с еще большим почтением, чем раньше на Андрона, вздрогнул, поморгал глазами, возвращая им обычный размер, и шмыгнул в кусты.

— А! Это, наверное, дозорный. Свистун! Я видел, как Кабан оставлял одного у дороги, — поделился с друзьями Сашка.

Через минуту вернулся запыхавшийся Кабан.

— Там это… на тракте… две телеги… а одна — наша, ну, в смысле, бывшая наша.

— Охраны много? — подскочил Сашка.

— Стражников штук пятнадцать. И с ними эльф еще.

— А не тот ли это длинноухий урод, который нас повесить хотел? — Андрон поднялся на ноги и покачнулся. — Я ему…

— Парни, вы думаете о том же, о чем и я? — зло улыбнулся Сашка.

— Ща будет кравища, — подтвердил Димка и снова икнул.

— У меня есть план! — сообщил Сашка, глаза его заблестели. — Диман, быстро дуй своё жигулевское! Кабан, собирай бойцов!


…Перед двумя телегами, неспешно пылившими по узкой лесной дороге, набитыми сундуками, мешками и стражниками, внезапно появился Андрон. Он широко улыбнулся. Чуть покачнулся. Спокойно и доверительно сообщил:

— Ща вам всем будет!

И принялся закатывать рукава.

Стражники схватились за оружие, но рваться в бой с этим парнем никому не хотелось — еще не все синяки и шишки с прошлой встречи сошли.

— Лечи его быстро! — заверещал эльф на весь лес и дал подзатыльник мелкому колдуну.

Тот подскочил и выбросил вперед обе руки, что-то пробормотав. С его пальцев сорвался сноп искр, превращаясь в полете в белое облако.

Андрон как раз закатал рукава и шагнул вперед. Глаза его были закрыты, поэтому он не заметил кочку на дороге, об которую споткнулся и растянулся во весь рост. Исцеляющее белое облако, в виде красного креста и зеленого полумесяца, медленно проплыло над его головой.

Андрон решил встать красиво, как в кино. Он перекатился на спину, а потом одним рывком бросив тело вверх, встал, оказавшись к телегам и стражникам затылком. Приоткрыл один глаз, сообразил, что нужно сменить направление, резко развернулся. При этом его сильно качнуло в сторону, поэтому одна стрела эльфа пролетела в сантиметре от груди Андрона, а вторая слегка оцарапала щеку, что парень и не сразу заметил.

В этот момент из придорожных кустов, громко матерясь, размахивая дубинками и топорами, выбежала в полном составе банда «Реальных кабанов», возглавляемая Сашкой. Он вертел головой — где же Димка? Появление Андрона и его слова были отвлекающим маневром, чтобы Димка мог незаметно подобраться к обозу с тыла. Сейчас этот эльф ушастый Андрона и остальных «кабанов» стрелами нафарширует… Но Димки не было. При этом из леса, с той стороны, где должен находиться насосавшийся эля друг, доносились громкие звуки ломаемых деревьев.

— Диман! — заорал во всю мощь Сашка. — Наших бьют! Халк!

Андрон почувствовал на лице горячее дыхание и от удивления открыл глаза. Близко-близко увидел перед собой лошадиную морду. Бедная лошадка, нарушая все законы конской физиологии, пыталась собрать свои глаза в кучу и ошалело таращилась на парня — чего это он пьяный целоваться лезет?

— О! Лошадка! — обрадовался Андрон. — Привет!

Он поднял руку, намереваясь погладить лошадиную морду или за ушком её почесать, в общем, как-то поделиться с животным переполнявшей его в этот момент радостью. Но лошадь от взмаха его руки здравомысленно шарахнулась в сторону, дернув телегу, на которой стоял с луком в руках эльф. Телега дернулась, эльф покачнулся, стрела со стремительным «шурх» ушла в небо, а эльф запнулся о прижавшегося к его коленям колдуна и выпал из телеги, потеряв лук.

Стражники меж тем, видя, что Андрон, общаясь с лошадью, про них забыл, приободрились — перед ними были обычные и привычные враги — лесные разбойники, плохо обученные и еще хуже вооруженные. Неизвестно, чем бы закончилось начавшееся побоище, если бы в этот момент из леса не появился новый участник.

А Димку в лесу задержала одна мысль, показавшаяся в тот момент очень здравой и логичной.

Как он с голыми руками и голым пузом будет сражаться с обвешанными оружием стражниками?

Ему так хотелось иметь хорошие доспехи, чтобы панцирь — красивый, шлем — боевой. Чтобы все эти хауберки и сабатоны, наколенники и наручи! Нет, черт с ними! Хотя бы меч какой-нибудь! Но ничего под рукой подходящего, конечно же, не было.

И тогда Димка решил выломать себе дубинку. И никак не мог найти подходящую. Одна казалась слишком короткой, другая — слишком тонкой… «Реальные кабаны» потом насчитали шестнадцать деревьев — некоторые сломанные, некоторые вырванные с корнем. Хорошо, что он услышал крик Сашки и понял, что друзьям нужна помощь. Схватил первое, что под руку попалось и побежал к дороге.

И там началось то, что долго еще стражники пересказывали в госпиталях и лазаретах, икая от пережитого, но не изжитого до конца ужаса тех суровых событий.

Димка, огромный, жуткий, желтушно-синий, засыпанный ошметками коры, листвы и остатками птичьих гнезд, появился на лесной дороге. Первым, что попалось ему под руку, когда он стартанул на выручку к друзьям, оказалась здоровущая, метра четыре, ель — лесная красавица с пушистыми пахучими ветвями, хоть сейчас бери да ставь её на центральной площади города, наряжай к празднику. Но Димка использовал её совсем для другого. С помощью большой ели он устроил большую уборку.

Смешались в кучу кони и люди. А потом разлетелись по придорожным кустам. Некоторые «кабаны», попавшие под раздачу заодно со стражниками, потом обижались, потирая оцарапанные еловыми ветвями бока. Вслух высказать претензии не решились. Андрона тоже одним из могучих ударов ели оторвало от лошадки, которая уже согласна была целоваться, подхватило и отбросило в кусты. Но упал он удачно, на мягкое — на Кабана, благоразумно спрятавшегося под смородиновым кустом сразу при появлении Димки.

Сашка, тоже вовремя сообразивший, что сейчас произойдет, успел взобраться на высокую березу. И остался целым и невредимым. И без пучка еловой хвои во рту, в отличие от не столь сообразительных. Его высокая наблюдательная позиция позволила ему заметить, как эльф слинял по-английски, не прощаясь. Не забыв прихватить с собой колдуна. Выхватил его прямо из-под носа Андрона и растворился в зеленом подлеске, как зеленка, пролитая на траву.

Лесная красавица, теряя хвою и целые ветки, дважды жестко прошлась вдоль обоза. А Димка при этом еще что-то орал. Или пел. Он и сам потом не смог вспомнить, что именно. А те, кто слышали эти звуки, постарались их поскорее забыть — гремело так, словно огромная железная бочка, набитая камнями, катилась с горы, подпрыгивая на каждой кочке.

А потом всё закончилось. На выметенную, как мостовая у здания городской администрации перед приездом комиссии, лесную дорогу пала тишь.

Пока Сашка слезал с березы, из кустов выбрались Андрон и Кабан. Андрон уже не улыбался. Слегка протрезвев, он с обалдевшим видом осматривал поле, на котором было много брани. Начали собирать по кустам своих, а с несвоих сняли кольчуги, сапоги и забрали ценные вещи.

— Что с бою взято — то свято! — каждый раз говорил Кабан, обдирая очередного стражника до белья. И улыбался.

Димку нашли под принесенной им и использованной вместо метлы елью. Вчетвером смогли оттащить липкий смоляной ствол в сторону. Димка лежал, свернувшись калачиком и тихо стонал.

— Ты как, Дим? Ранили тебя? — бросились к нему Сашка и Андрон.

Аккуратно подняли на ноги, придирчиво осмотрели, но внешних повреждений не заметили.

— Ой, как же мне хреново! — простонал Димка слабым голосом. — Все! Не буду я пить больше! Никогда!

— Где и что у тебя болит, Дим?

— Всё болит, — заявил Димка, морщась. — Хотя бы пожрать есть что-нибудь?

— Сейчас найдём, — пообещал Андрон.

Он полез во внутренности телеги. Послушался металлический перестук. А потом появилась довольная физиономия Андрона и проорала:

— Пацаны!!! Это два — пятнадцать, бляяя! Опять сундук с золотом! А вы еще не хотели корованы грабить! Как без этого? Само в руки идет! Само!

Димка покрутил головой и сказал Сашке:

— Не давай мне больше пить. У меня — изжога!

Слушай гуру, а не жену-дуру

На холм парни поднимались втроем, оставив у его подножья обе телеги и всех разбойников. Даже Кабан отказался идти к Гуру наотрез, крепко ему веру в учителей подорвали.

Вершина холма была ровной и гладкой, словно серпом срезанная. На ней стоял небольшой кирпичный домик с высокой крышей, края которой загибались вверх, как у пагоды.

На зеленой лужайке перед домиком парни обнаружили фигуристую девушку с водопадом длинных золотых волос. Она лежала на шезлонге в весьма легкомысленном наряде и несколько фривольной позе, которая показывала аппетитные подробности и округлости в самом выгодном для девушке свете. Девушка по всей видимости, как бы, загорала, не обращая внимания на гостей. Недалеко от нее парни заметили на поляне детскую кроватку с пухлощеким младенцем, а в изумрудной траве углядели одетого в желтую рубаху и просторные штаны подростка. Тот вел себя странно. На корточках прыгал по поляне, собрав ладонь горсточкой, пытался кого-то поймать в траве. Самым последним они заметили темнокожего парня, сидящего в тени огромной яблони в кресле за небольшим столиком. На парне была ярко-алая косоворотка, и он не спеша что-то пил из большого стеклянного кубка. С другой стороны яблони дремал огромный черный кот.

— Так, — пробормотал Димка. — И кто же из них учитель?

— А пусть будет она, — облизнулся Андрон и ткнул пальцем в загоравшую девушку. — У такой я бы с удовольствием поучился!

— Добрый день, уважаемые, — громко сказал Сашка. — Подскажите, пожалуйста, где нам найти учителя Ису? Димка, как его там дальше? Вайн? Айсберг? Или как?

— Учитель здесь, на поляне, — ответила золотоволосая, даже не повернув головы в их сторону. — Но вы должны сами его узнать.

— Так вы докажете, что способны воспринимать мудрость великого учителя! — заявил паренек, кого-то ловивший в траве.

— Ага, — почесал затылок Димка. — Так и знал, что какой-нибудь подвох будет! Задачка на логику из категории: угадай, кто? Что думаете, парни?

— Может, всё-таки девица? — с надеждой сказал Андрон.

— Не, давайте сперва поразмышляем, — предложил Димка. — Раз перед нами учитель и ученики, надо просто определить, кто из них учится, а кто — учит, и тогда поймем, кто из них Иса!

— И как ты это определишь? — скептически хмыкнул Сашка.

— Смотри, — принялся вслух рассуждать Димка. — Девушка учится загорать, например. Паренек этот прыгает. Допустим, он осваивает боевое искусство. Стиль Блохастой Лягушки, например. А тот чернокожий… кстати, откуда тут афроамериканцы? Может, это темный эльф какой-нибудь? Ну, он, допустим, учится бухать по-русски.

— Ага, — заржал Сашка, — по твоей логике получается, что учитель Иса — это младенец в кроватке! Или кот!

— Да, что-то меня не туда занесло, — признался Димка. — Мне вообще кажется, что учитель в доме сидит и книжку читает или пишет, а это его любовница загорает, садовник бухает под деревом, пока хозяин не видит, и поварёнок лягушек ловит на ужин!

— Да, Диман, — снова засмеялся Сашка. — Силён ты мозгой шевелить. Так что? Идём в дом?

И тут Андрон, всё это время о чем-то глубоко размышлявший, судя по нахмуренным бровям, решительно шагнул вперед. Он пересек лужайку и подошел к сидевшему под яблоней темнокожему парню:

— Здравствуйте, учитель мудрости Иса! Мы пришли к вам учиться!

Парень отставил недопитый кубок в сторону, поднялся и склонил голову:

— Приветствую вас, жаждущие знаний! Таким, как вы, в моем доме всегда рады. Мы дадим вам скидку!

Обалдевшие Сашка и Димка подошли к Андрону.

— Как ты догадался? — шепотом спросил Димка.

— Легко, — махнул рукой Андрон. — Он же Вайн Айсберг, так? Вайн — вино, айсберг — холод. Так кто еще может вино хлестать в холодке? Только он!

Учитель Иса заржал и согнулся пополам от хохота, а когда выпрямился, перед удивленными парнями стоял сухонький седобородый старичок с восточными чертами хитрого лица. Выглядел он теперь, как сенсей из монастыря Шао-Линь. И одет был в красный халат, с разлетавшимися по шелку драконами.

— Андрон, — шепнул Димка, — его вообще-то Квайн Бергер зовут! Я точно помню!

— Да какая теперь разница! — огрызнулся Андрон. — Сработало же!

— Какая же потребность привела столь мудрых молодых людей ко мне? — спросил учитель.

— А все-таки эти, на поляне — ваша семья, работники или ученики? — не унимался Димка, он не мог понять, где ошибся, и это его злило.

— Это — мои ученики, — с ноткой гордости ответил Иса.

— И чему они учатся?

— В нашем мире, юноша, имеет смысл учиться только двум вещам. Моей великой мудрости и собиранию магической храни. Вы видите перед собой демонстрацию самых известных способов сбора магической субстанции.

— А этот? — спросил Сашка, указывая на прыгающего паренька. — Тоже хрань собирает?

— Этот? Он кузнечиков ловит, — махнул рукой Иса. — Вечером хочу на рыбалку сходить, а на кузнечика карась очень хорошо берёт! Так к какому источнику мудрости вы хотели бы прикоснуться, молодые люди? Чему именно научиться?

Сашка очень хотел спросить у гуру, как узнать, какой магической способностью наделило его при переходе в этот мир. Но вместо этого он сказал:

— Вот у нас Андрон — непобедимый воин, но только когда без сознания, а потом у него голова очень сильно болит.

— Ага, — подтвердил Андрон. — Качан разваливается!

— А Димка у нас может превращаться в Халка. Ну, это в Великана большого, но только когда чем-нибудь серьезно траванётся. И тоже потом болеет сильно. Так вот, мы бы хотели, чтобы это происходило по нашему желанию.

— И без тяжелых последствий, — быстро добавил Димка.

Иса кивнул и принялся осматривать Андрона и Димку, заставил высунуть языки, попрыгать, а потом с закрытыми глазами дотронуться до кончика носа указательным пальцем.

— Так-так, — протяну он, когда парни безропотно сделали всё, что им сказали. — А у вас, юноша, — повернулся он к Сашке, — какая проблема?

— Да никаких! — Сашка так резко пожал плечами, что лютня, висевшая за его спиной, тихо звякнула.

— О! Какой интересный у вас инструмент! Разрешите взглянуть?

Сашка снял лютню и неохотно протянул учителю. Тот жадно вцепился в неё, потискал гриф, постучал по деке тонким сухим пальцем, зачем-то понюхал и даже, кажется, лизнуть собирался. Но передумал, на радость Сашке.

— Исключительный, скажу я вам, юноша, инструмент у вас! Не побоюсь этого слова — божественный! — сказал Иса с тяжелым вздохом возвращая лютню.

— Подарили, — пояснил Сашка.

— Ну, конечно, такое чудо можно передать другому только добровольно!

И добавил непонятное:

— Бывают боги на подарки щедры, только часто их подарки отрабатывать приходится. Как правило, кровью и потом. Ладно, о чем там я?

— Про нас хотели сказать, — буркнул Димка.

— Ага… Молодые люди, вы хотите знать, есть ли способ проявлять ваши магические способности по собственному желанию и без ущерба для здоровья?

— Да! — хором ответили Димка и Андрон.

— Отвечаю на ваш вопрос, — учитель поднял тонкий палец вверх, — такой способ есть!

И замолчал, поглядывая на парней из-под седых кустистых бровей маленькими хитрыми глазками.

— Какой способ-то? — не выдержал Димка.

— О! Я с огромным удовольствием отвечу, но к моему великому сожалению, три ваши бесплатные вопроса уже были заданы. Теперь ответы только за деньги!

— Эх, блин! — стукнул себя кулаком в ладонь Андрон. — Надо было сразу по делу спрашивать, а мы про всякую хрань…

А Сашка заглянул в хитрые глаза учителя и подумал, что про три бесплатных вопроса тот только что придумал.

— Ладно, учитель, — сказал он. — Почем нынче мудрость? Упс! Стоп! Не считайте это вопросом, просто ценник назовите.

— На любой ваш вопрос я с превеликим наслаждением отвечу за сто золотых монет!

Парни переглянулись. Конечно, у них было сто монет золотом и даже больше, но отдать монеты и остаться с пустыми руками как-то не хотелось. У них расходов до черта: еда, оружие и прочее. А попадется еще раз такой жирный обоз, как вчера или нет? Кабан вообще сказал, что им дико повезло — эльф с колдуном, оказывается, везли собранные с целой деревни налоги.

— А это не дохрена? — не сдержался Андрон.

— Нет-нет, это не вопрос, — замахал руками Димка. — Это наше закономерное удивление от ваших ценников!

— Тридцать! — сказал Сашка. — Мы не лохи, мы слышали, сколько здесь учителя берут.

Иса ухмыльнулся:

— Вот и идите на гору Черри, за тридцать монет мужскую силу увеличивать! А моя мудрость, так и вообще бесценна. Но вы, я вижу, парни хорошие, поэтому вам такая скидка — сто монет!

— Хорошо. Пятьдесят! — продолжил торговаться Димка.

Но учитель только молча покачал головой.

— Эх, ладно! — махнул рукой Сашка. — Мы согласны! Парни, мы с вами еще награбим, в смысле, заработаем. Если этот хитрован поможет, то мы же ого-го будем!

— Только уговор, — повернулся он к учителю. — Если нам ваш совет не поможет — то мы платить не будем! А то вдруг вы шарлатан какой-то?

Учитель Иса мерзко захихикал:

— Вы согласились, дорогие мои, а значит заплатите. В любом случае!

Сашку словно кто в спину толкнул, он обернулся и увидел, что златовласка уже не лежит в шезлонге, а стоит на одном колене, держа в руках огромный арбалет. И лицо у девушки, которая выглядела в этот момент лет на двадцать старше, было злое и сосредоточенное.

Выстрелит без раздумий, понял Сашка.

И почти такой же, только чуть поменьше арбалет оказался в руках парня — охотника на кузнечиков. Но почему-то больше всего Сашку напрягло то, что огромный черный котяра, только что мирно спавший, как умеют все коты — уютно свернувшись калачиком — уже не спит, а стоит, выгнув спину и показывает зубы, треугольные, острые, и смотрит желтыми глазищами очень зло и внимательно.

— Мы заплатим, учитель, не надо нервничать.

И прошипел сквозь зубы:

— Парни! Улыбаемся и машем. Без резких движений.

Учитель Иса слегка поклонился, продолжая улыбаться, как у него щеки до сих пор не раздуло?

— Прошу к столу, гости дорогие, — он указал на стол, который к этому моменту оказался заставлен разнообразной снедью (и когда кто успел его накрыть?). Здесь был и запеченный целиком поросенок с яблоком в раскрытой пасти и рыба всех видов и сортов, курица и даже тарелка с вареной змеей.

Пахло это всё просто умопомрачительно и слюновыделительно. Парни не стали заставлять себя долго упрашивать. В большой семье это не принято.

Учитель к ним не присоединился, он сел в сторонке на круглый соломенный коврик по-турецки, в руках его появилась трубка с длинным чубуком. Окутавшись клубами сизого дыма, Иса неспешно начал:

— Всем известно, что сытый живот в науку не пойдет. Но моя мудрость, уверяю вас, юноши, хорошо усваивается всегда. Мой ответ на ваш вопрос будет притчей, в которой я растолкую для всякого имеющего уши человека сложные законы мироздания таким способом, что они будут понятны и грудному младенцу, а вы проникнитесь вечной благодарностью к своему скромному учителю! Слушайте же притчу.

— Пришел однажды к мудрому старому Орлу Воробей. О, Орёл, сказал он, весь мир слышал о мудрости твоих советов и мыслей! Так скажи мне, о мудрейший из мудрых, как стать мне самым сильным и побеждать всех врагов?

— Хорошо, — ответил Орел, он только что прекрасно поел и был в благодушном настроении. — Дам я тебе совет. Спустись в селение, что находится у подножия большой горы и найди там маленького теленка. И потом каждое утро относи его на своих плечах на вершину горы, где бьёт из камня целебный источник. Делать это нужно каждый день, не пропуская ни единого, несмотря на холод, дождь, снег или град. И тогда через год ты станешь самым сильным!

Поблагодарил Воробей за совет и отправился в селение. И сделал всё так, как сказал ему мудрый Орел.

— Я не понял, он нам предлагает телят на гору таскать? — спросил Андрон у Димки вполголоса, перестав жевать. — И нафига нам такое?

— Ну, это же притча, — неопределенно покрутил ладонью в воздухе Димка. — Там, как в комиксах, ну, понарошку всё.

Учитель высосал из своей трубки очередное облако дыма и продолжил:

— Целый год носил Воробей на своих плечах теленка на вершину высокой горы, поил его там из целебного источника и, замечая, как растет теленок, превращаясь в могучего быка, замечал, что и сам с каждым днем становится сильнее. А через год одним ударомкулака Воробей убил быка, который надоел ему за год до невозможности и отправился в лес. Там он стал мстить всем, кто обижал его когда-то. Сделал из Медведя коврик перед дверью, оторвал голову Льву, отшиб рога Лосю, порвал пасть Крокодилу. И оставшиеся в живых звери единогласно признали Воробья самым сильным.

Иса замолчал, закрыв глаза и посасывая трубку.

— И это всё? — спросил Сашка.

— Нет. Еще есть эпилог и мораль.

— Сидел однажды Воробей, самый сильный зверь в лесу, на поляне. А в небе над ним пролетал Дракон. И упала на Воробья с неба драконья лепешка. И не стало Воробья. Умер.

— Это эпилог. А мораль такая. Прежде, чем спрашивать что-то у мудрых, научись сначала правильные вопросы задавать!

Несколько минут под яблоней царила тишина, даже чавканья и хруста челюстей было не слышно. А потом раздался тихий голос Димки:

— Мне одному сейчас кажется, парни, что нас развели?

— Вопрос задан, ответ получен, молодые люди, — дым над головой учителя собрался уже в довольно плотное облако фиолетово-черного цвета, там искрило и погромыхивало.

Может и молнией садануть, — понял Сашка.

— Андрон, доставай монеты.

— А, может, того? — парень изобразил, как бьёт себя по затылку.

— Нет, не надо, — трезво оценил обстановку Димка, который тоже видел и направленные на них арбалеты и грозовую тучу над головой учителя. — Не успеем, Андрон.

Иса взял мешочек с монетами, открыл, сунул ладошку в золотое нутро. Андрон громко вздохнул.

— Уважаемый! — подскочил Сашка. Его осенила новая идея. — Позвольте не вопрос, а уточнение. То, что выглядывает из кармана вашего халата, это же колода карт? Я не ошибаюсь?

— Не надо, Сашка, — замахал руками Димка. — Опять?

— Да, юноша, это карты. Желаете сыграть? Штосс, преферанс, мордовский дурак, драконий покер, гвинт, бомбей?

— А в буру умеете?

— А есть такая игра?

— Ага! Есть!

— О, боги, благодарю вас всех! Уже целых пять лет я не постиг ни одного нового знания! И такой подарок! Если вы, юноша, сможете обучить меня новой игре, добавив её в безразмерную копилку моих знаний, я даже готов вам заплатить!

— Сколько?

— Один золотой дам!

А ты, похоже, не лепрекон, а просто жмот самый настоящий, — подумал Сашка.

— Идёт! — сказал он и подмигнул друзьям. — Договорились. Доставайте колоду, Иса!

Сашка и учитель отошли в сторонку и присели друг напротив друга на соломенный коврик.

— Ты смотри, кроссовки не проиграй! — напутствовал Димка.

Сашка быстро перетасовал колоду, картинки все незнакомые, хорошо, что карты с цифрами были.

— Так, значит, вот эти страшные рожи пусть будут валетами, это четыре очка, вот эти с голыми грудями, конечно, дамы, — пять очков. Десятка — десять. Вот эти в дурацких колпаках — тузы — 11. Раздаем по три штуки. Задача — набрать 31 очко…

В этот момент к Димке и Андрону подошла златовласка. Она прикрыла наготу нарядным белым передником и принесла целое блюдо аппетитных румяных пирожков.

— А с чем пирожки? И… как вас зовут? А вы давно у Исы учитесь? А какие парни вам нравятся? — слово за слово завязалась интересная куртуазная беседа, и друзья уже не обращали внимания на доносящиеся со стороны картежников крики.

— А у меня Москва!..

— А у меня конверт!..

— 31!..

— А у меня 22 и десятка!..

— Боги не простят вас, юноша, за такое!..

— Да шоб я здох, у меня опять конверт и туз!..

Девушка уже сидела с парнями за одним столом и трескала пирожки. Общение было в самом разгаре, парни распускали хвосты и надували щеки, и расправляли плечи. А учитель остался уже без халата, Сашка радостно матерился. И тут им всем резко, беспардонно, да попросту нагло, помешали.

Ударил порыв ветра, затрепетали листья на яблоне, на поляне поднялась пыль. А потом с громким хлопком в воздухе появилась здоровущая, метров пяти шириной, арка портала. Из неё вылетел, словно пинок под зад получил, невысокий человечек в сером плаще и высоком колпаке. В человечке парни с удивлением опознали Шмульгера. Мелкий колдун и вредитель вскинул голову, поправил колпак, заметил парней и закричал:

— Вот они! Хватайте их скорее!

За его спиной из портала стали появляться по пять штук в ряд закованные с ног до головы в черные доспехи солдаты с щитами и мечами в руках.

Фантазия и реальность

В большой и светлой комнате в окружении обнаженных нимф возлежал Бультозар и наслаждался тишиной и покоем. Девочки были послушны. В меру — шаловливы. Когда надо — игривы, а когда не надо — внимательны, трудолюбивы и старательны. Что, в сущности, и требуется. Кому нужны строптивые, наглые бабенки, у которых постоянно башка отваливается?

А у Повелителя прекрасно вышколенный штат, тут ничего не скажешь — умеет. Высшая Школа Гаремных Слуг — это звучит! Но только очное обучение, к сожалению. Двадцать два человека на одно место. Жесточайший отбор, как во время приема, так и в процессе овладения искусством обольщения и оттачивание навыков магии чувственного наслаждения. Результат выше всяких похвал. Правда, плата за обучение все-таки немного завышена. Зато потом устроиться на работу после окончания Высшей Школы никакой проблемы не составляет.

Да и условия работы всегда соответствующие высокому уровню полученного образования. Полный соцпакет, охрана, жилищный пансион и зарплата куда выше, чем у какого-нибудь средней руки чиновника. Опять же, премии и возможность карьерного роста. У девочек крайне запутанная система рангов и категорий. Но это никогда и никого не смущало. Девочки с неподдельным энтузиазмом карабкаются по карьерной лестнице в стремлении получить Высший Знак Отличия.

Личная служанка Бриллиантового Лотоса Повелителя. Это: звучит совсем неплохо!

Нет, Повелитель умеет сделать конфетку из чего угодно. Не отнять. Кто бы мог подумать, что и в этой сфере человеческих взаимоотношений без гения Повелителя никак не обойтись. Гений — он гений во всем!

Только не хватает девочкам пока немного… Выпускницы, что тут поделать?! Возможно, маловато опыта, а может быть и фантазия пока несколько шаблонная. Нет, девочки стараются, но чувствуется, что действуют они, как отличницы, строго по-учебнику, словно сверяясь с записями у себя в голове. В общем, не хватает свободного полета мысли, какой-то такой легкости, в общем… чего-то важного… может…

Тут мысль Бультозара прервалась, и Бультозар почувствовал приближение личностно важного события. Возвышенного и чрезвычайно занятного.

Из глубины его естества сюда, к милым обнаженным девочкам, рвался его протяжный полувсхлип-полувой. Его чувства обострились до самого крайнего предела. А эмоции, наоборот, напряглись. Ощущения оказались просто завораживающими, потрясающими самую суть звенящего, как струна, организма волшебника.

Яркими, насыщенными, острыми. Словно, вот-вот должно было случиться что-то непоправимо прекрасное, обворожительно волшебное и непознаваемое в принципе. Дыхание Бультозара стало тяжелым и прерывистым. Он с хрипом втягивал и выпускал воздух, проталкивая его сквозь крепко сжатые челюсти и стиснутые зубы. Еще немного. Казалось, еще немного и Бультозавра разорвет на тысячу маленьких бультозариков.

Две прекрасных нимфы, делавшие ему легкий эротический массаж спины и плечевого пояса, с понимающим видом переглянулись между собой, синхронно хмыкнули и одновременно положили свои горячие ладошки на тощие ягодицы блаженствующего старого волшебника. И…

Перед внутренним взором Бультозара предстала довольно улыбающаяся рыжая дьяволица с большими садовыми ножницами и весело произнесла загадочную фразу.

— Чик-Чик-Чик, миленький… чик-чик-чирик…

Яйца гнездовой кукушки, из которых вот-вот должны были проклюнуться миллионы шустреньких бультозариков, мгновенно сжались в форму крупного и уже кем-то ограненного бриллианта карат на восемьсот. Рыжая дьяволица легкой вихляющей походкой приблизилась к Бультозару и с многообещающей улыбкой посмотрела на его вздыбленное хозяйство. Лотос старого волшебника отнюдь не обладал бриллиантовой крепостью Лотоса Повелителя и опал, как кожистое крыло укладывающегося на дневную лежку пещерного нетопыря.

И вместо того, чтобы победно, по-волчьи, завыть Песню Торжества и, наконец, выплеснуть в этот бескрайний мир всю скопившуюся в глубине его души горечь, гнев и ярость, стоя над телом обезумевшей от счастья и загнанной под корягу, покорной и ко всему готовой антилопы! Вместо того, чтобы, глядя в ее ошалевшие глаза, ощутить собственную значимость и право повелевать Жизнью и Смертью, насладиться мигом абсолютной власти над всем этим миром! Бультазар тихо и беспомощно всхлипнул. У него задрожали губы. И он, несколько раз подряд сморщив носик, вдруг заплакал, как маленький, потерявшийся в темноте и собственном страхе, брошенный всеми ребенок. Горько и безутешно. Довели человека.


Ленка сползала по кое-как перевязанным между собой простыням с третьего этажа Дворца Бультозара и была вне себя. Во-первых, потому, что боялась высоты. Во-вторых, в ярости от того, что ей приходится заниматься еще и спортом. А еще потому, что потому!

Ее руки подрагивали от напряжения. Хоть Ленка и взвешивалась недавно, и весы ей тогда показали вполне приемлемые цифры. Но, судя по ощущениям, врали они. Безбожно. Несколько килограмм сейчас были явно лишними. Особенно на боках. Руки не выдерживали лишней тяжести, так и норовили разжаться. А Ленка не любила переломанные конечности и кровищу. От самого вида собственной крови ее всегда тошнило. Другое дело: чужая кровь. Ее Ленка готова была лить ведрами.

Шелковые простыни Ленка возненавидела всей душой еще во время первого сна. Сейчас ее ненависть приобрела новые грани. И как перед окончанием учебного года предсказывала ей ее учительница по литературе, Ленкин талант только теперь раскрылся окончательно и во всей своей полноте. Прямо, как глаза открылись, что называется. Оказывается, Ленка виртуозно могла изъясняться на русском матерном. Легко и непринужденно перемешивая предлоги, суффиксы и окончания в нескольких энергичных существительных и определенно неопределенных глаголах и артиклях.

Как только она перелезла через окно и судорожно вцепилась в импровизированную веревку руками, перед ее глазами предстала харя этого гребанного Бультозара. Пальцы рук сжались сами по себе. И только злоба и яростное желание приголубить этого колдуна позволили Ленке удержаться на высоте и не упасть. А почти спокойно перебирать руками, спускаясь вниз, по скользкой и ненадежной веревке, но к долгожданной свободе.

Ленка в мельчайших подробностях видела прямо перед собой сладострастную морду Бультозаврика и представляла себе, как она его и что она ему. И что будет говорить при этом. Что говорить она отрабатывала особенно тщательно, добиваясь четкости, хлесткости и совершенства.

— Ха, — сказала Ленка, прекрасно представляя себе, что восклицания не несут никакой полезной нагрузки в разговоре, зато позволяют выдохнуть с чувством глубокого удовлетворения.

Но, нащупав ногами твердую поверхность, Ленка не удержалась и упала на заднюю поверхность нижней части спины, с облегчением отпустив скользкую шелковую веревку.

— Пи*дец вам всем! — с чувством произнесла девушка, поднимаясь с мощенного булыжником двора замка. — Юлька! Давай! Пока никого нет!

— Ленка! Я боюсь!

— Слышь, ты! Черная жемчужина! Поздно бояться! Слезай, давай! Юлька, не зли меня!

Юлька негромко запричитала что-то вроде мантры на все времена, ой, мамочки и перекинула стройные ножки через проем окна. Лезла она, естественно, спиной к внешнему миру.

— А ниче так попец! — высказался кто-то из-за Ленкиной спины, мужским хриплым голосом комментируя открывающиеся виды и перспективы.

— Там и мордец ничего! — на автомате отреагировала Ленка. — Чего вам, мальчики?!

Три давно не бритых и основательно потасканных мальчика подошли незаметно и со спины. Мальчики были вооружены, наряжены, носили пошарканные доспехи и щегольские усы. В усах прятались тараканы и остатки съеденного еще позавчера вечером. А глаза были обрамлены красными веками и светились тусклым равнодушием несчастных, не опохмелившихся вовремя людей.

Юлька услышала чужие мужские голоса и замерла, вцепившись в оконную раму руками и обвив веревку длинными, мускулистыми ногами.

— Ой, мамочки, — повторила она свою мантру еще раз, пытаясь подтянуться наверх и вернуться обратно в окно на третьем этаже, попой ощущая, как бесцеремонно разглядывают мягкие овалы ее ягодиц и шарят по всем остальным прелестям ее тела чужие и наглые взгляды посторонних людей.

— А фигуристая деваха! Я б такой вдул… — мечтательно произнес самый молодой из всех мальчиков, собравшихся во дворе замка.

— Вдул один такой! — немедленно отреагировала на такое Ленка. — Вот превратит тебя Юлек в козла, будешь знать! Ведьма она, страшная… и красивая… так что — трепещите, мальчики!

— Ну, ведьма и ведьма. У всех свои недостатки. Сбежать хотите, что ли? — добродушно и с долей сочувствия спросил самый старый из всех имеющихся в наличии мальчик.

— Нет, на скалолазанье записались. Соревнования у нас скоро. Тренируемся. А что?

Юлька, только частично услышавшая, о чем говорят внизу, сделала для себя какие-то выводы и нашла в себе свежие резервы. Она резво подтянулась вверх, навалилась животом на раму окна и, судорожно подергивая ногами, стала заползать вовнутрь комнаты, как червяк в норку.

Исчезновение нижней части Юлькиного тела мальчики проводили восхищенным свистом.

— Это мы удачно с ребятами зашли! Мы как раз эти, как ты сказала, тренники по скаказыванию! Львы Тристана! Охраняем здеся, чтобы чего плохого не случилось, — старший из мальчиков сочился дружелюбием и добродушием, но Ленка в такое почему-то не верила. — Только, извини, бесплатно не работаем, к сожалению. Ибо мы — из вольного братства. Наемничаем за мзду малую, если короче. Есть, чем отблагодарить?

— Денег все равно нет! — отрезала Ленка.

Но тут ей в голову пришла спасительная идея, поэтому она перебила нахмурившегося престарелого мальчика, у которого на лице появилось обиженное и разочарованное выражение.

— Похоже… — начал он говорить суровым и несколько пропитым голосом…

— Юлька! — громко проорала Ленка, никого уже не стесняясь.

Ну, испугалась немного, что не успеет реализовать свою задумку.

— Чего тебе? — крикнула ей сердитая на весь белый свет подруга.

— Сбрось пару подсвечников серебренных ребятам на опохмел. Я там видела. В углу были, — вежливо и спокойно попросила Ленка, обливаясь внутри своей горячей натуры холодным потом и кипя от возмущения от медлительности и несообразительности сердитой подруги.

— Нафига тебе? — возмутилась Юля, но тут же смягчилась. — Хотя ладно… сейчас сброшу!

Через минуту она выглянула в окно. Ее радостно поприветствовали фанаты ее красоты — криками счастья и длинным художественным свистом.

— На, лови, — буркнула раскрасневшаяся и смущенная Юлька и запульнула подсвечником во двор замка, в тайне довольная столь явно проявленным интересом к ней лично.

Следом прилетел еще один. Подсвечники немного помялись от удара, но их тут же подхватили крепкие мужские руки и надежно спрятали. То есть, припрятали. Ловкость рук и немного мошенства.

— Ну и добре! Давай, девонька, ползи наверх, пока никто тебя не видит. А мы покараулим. Снизу.

— Может лучше через дверь? — робко спросила Ленка, у которой угас боевой задор, едва она представила себе карабканье вверх по скользкой веревке под взглядами мужчин.

— Не, там грымзы толстые сидят. Еще увидят. И тебе попадет, и нас накажут. Или тебя связать и сдать им на хранение? Или, как там у вас положено, на тинировке вашей? Давай говорю, лезь! Ладно, подсоблю чутка, — старший легко подхватил Ленку под мягкое место и подкинул ее вверх почти на метр.

Его товарищи весело улюлюкнули. Ленка ойкнула, вцепилась в веревку и поползла, представляя себе Бультозара во всех мыслимых и не мыслимых видах. Возможно, именно благодаря этому представлению она забралась на третий этаж куда легче, чем представляла себе такое изначально.

Перевалив через раму окна в комнату, она застала девчонок за уже привычным занятием, успевшем Ленке основательно поднадоесть за последние полдня.

Иттаэль раскачивалась и время от времени повторяла свою сакраментальную фразу о том, что всех теперь накажут. Глаза при этом у нее оставались пусты, а слова абсолютно безэмоциональны. Юлька держала в руке тяжелый подсвечник из серебра и, сдвинув брови к переносице, что-то в нем высматривала, понятное только ей одной.

— Дай сюда, — скомандовала Лена, выворачивая подсвечник из Юлькиных рук.

— А зачем тебе? — начала удивленная и немного раздосадованная Юлька.

— Хрен — знает, Юлек! — ответила напряженно обдумывающая что-то Ленка. — Лучше расскажи, как у тебя там было, на пляже. И чем там дело закончилось.

— Я же рассказывала уже? — удивилась Юлька.

— Да, но я так и не поняла, причем здесь Большая Черная Жемчужина! — с поистине философским пофигизмом проговорила Лена.

— Итта, очнись на секунду! — она повернулась к ведьме и помахала перед ее лицом подсвечником для привлечения внимания. — Рассказывай, Юлек! Рассказывай!

— Ну, хорошо… Так вот! Представьте себе! Такой берег океана, белый песочек, солнце, пальмы. А я, такая, вся в шезлонге лежу. Топлесс, понятное дело! — начала свою историю Юлька.

В пятый раз выслушивать всю эту длинную и запутанную историю у Ленки не было никакого желания. Тем более, что в Юлькином изложении эта история запутывалась так быстро, что понять там, что и к чему прикасалось и чем по чему ерзало и каталось, не было решительно никакой возможности. Но чем-то занять Юльку было необходимо.

В который раз Лена подумала, что нужно не забыть при встрече рассказать Сашке, что ему нужно поступать в летное училище. Потому что, судя по всему, это его настоящее призвание — пролетать. Ленка сосредоточилась и решительно ткнула подсвечником в бок Иттаэль. Дождалась от нее встречного, пустого и равнодушного взгляда и спросила.

— Твоя Богиня может из этой хрени сделать эльфийский посох?

— Нет, — равнодушно проговорила Иттаэль и снова закачалась в трансе.

Ленка выругалась. И задумалась. Она как раз обдумала свою очередную идею и вслушалась в историю Юлькиных переживаний. Та как раз дошла до Большой Черной Жемчужины.

— И вот, берёт Он эту жемчужину… — мечтательно произнесла Юлька, — и…

Дверь резко распахнулась настежь, и в комнату ввалилось натуральное стадо слонов. И стало очень тесно.

Три бабищи толстые, с ними шесть мужиков в длинных халатах, с носилками, над которыми были закреплены похабные балдахины. И, конечно, гадский Бультозар, хихикающий и потирающий ручонки.

— Ну что, красавицы мои, — проверещал он, разглядывая Лену, Юлю и Иттаэль. — Недолго осталось вам быть красавицами, да и жить недолго осталось, хе-хе. Заждались вас в гареме у Повелителя. А я — позабочусь мои хорошие, чтобы вы, сучки малолетние, плакали и страдали! Долго и горько, особенно ты, рыжая демоница! Да!!! — Последнее слово Бультозар проорал во весь голос.

На лице у него при этом промелькнула сложная и неопознаваемая с первого взгляда гамма чувств. Морду на мгновение перекосил нервный тик, впрочем, тут же пропавший без следа. Вместо него вернулась на свое законное место мерзкая улыбочка.

В этот момент, растолкав всех острыми локтями, в комнату ворвался низенький человечек в сером плаще.

— Господин! — закричал он еще с порога. — У меня слочные новости!

— А! Мой картавый помощник. Вернулся?! — повернулся к нему Бультозар. — Ну, Шмулик, говори, что за новости. Ты выполнил моё задание, отправил на небеса ту троицу прохиндеев из другого мира?

— Не совсем, о, Лучезалный! Возникли сложности, они сбежали, а на меня напали, меня несколько лаз чуть не убили!

— Хорошо, — улыбнулся Бультазар, — я предпочитаю сам убивать нерадивых и ни на что не годных слуг!

— Господин! Но я плинёс то, что вы плосили, а это было алхисложно! Вот! — он достал из-под плаща мешок и вытряс из него волейбольный мяч.

Знакомый мячик, подумала Лена. Странно было видеть здесь, в этом средневековье с ведьмами и колдунами, вещь из своего мира.

Бультазар с жадностью схватился за мяч.

— О-о! Это он! Именно к нему они все прикасались! Сейчас!

Держа мяч на ладони правой руки, он стал левой медленно водить над ним и делать пассы так, словно хотел свернуть дулю всеми пальцами сразу. Мяч окутался густым сиреневым туманом, а потом в тумане стали проявляться фигуры людей. Лена и Юля придвинулись поближе. Интересно же.

— Ага! Вот они где! От Бультозара не сбежишь! Так, Шмуль, бегом к портальным воротам, возьми с собой двадцать, нет, пятьдесят гвардейцев! Они на холме Кван Бергера. Схвати всех троих. Теперь они мне нужны живыми, понял?

— Да, Лучезалный, конечно, я всё сделаю. Но у меня есть еще одна новость.

— Говори!

Картавый замялся, посмотрел на толстых бабищ:

— Не для чужих ушей.

Бультозар склонился к нему и мелкий что-то зашептал в волосатое ухо.

— Балбес! Овечий хвост! Отрыжка лягушачья! — разорался колдун. — Помет плешивого шакала! С этого надо было начинать! У! Если Грея… — тут он зажал себе ладонью рот, — если она решила вернуться в наш мир — война будет, большая война! Я должен срочно рассказать обо всем Повелителю.

Его взгляд остановился на девчонках. И рожа скривилась:

— Так, Шмульгер, к портальным воротам побежишь потом. Сначала вот этих — взнуздать и переправить в гарем Повелителя. На, держи, — он сунул помощнику мяч в руки. — И не вздумай потерять! Четвертую! В червяка превращу, понял?

И Бультозар испарился.

А мелкий колдун повернулся к девчонкам, лицо его перекоробила гаденькая улыбочка:

— А кто это у нас тут такой симпатичненький?

— Да ты не пялься, мелкий дрыщ! Не для тебя ягодки, — отрезала Лена.

— Взять их! Хамки!

Ленка не стала ему ничего отвечать. Только плюнула в наглую и довольную собой харю. И умудрилась попасть. Через три метра! После чего длинно и витиевато выругалась на русском. Великом и могучем.

Пространство между узницами и толстыми бабищами, с мужиками в халатах и картавым Шмульгером, озарила яркая вспышка. Настолько яркая, что все находящиеся в комнате ослепли. Ленка быстро проморгалась и увидела перед собой маслянистую поверхность портального окна.

— Прыгай в окно! Иттка! Юлька! Давай!!! — Ленка собиралась запихнуть упирающуюся и мало чего соображающую Юльку в портал. Ведьма сориентировалась и шагнула сама.

Осторожно! — заорал мелкий колдун. — Это блуждающий портал, у него нет точки привязки, неизвестно, какое чудовище из него выпрыгнет, отойти всем! Всем назад!

Бабищи послушались его так резво, что чуть с ног не сбили. Но тут к нему подскочила Юлька и с коротким энергичным взвизгом пробила с ноги, сделав всё так, как учила Лена. Бедный колдун сразу забыл обо всем, кроме сильнейшей боли между ног. А Юлька забрала выпавший из его рук мяч со словами:

— Это наш мяч, понял? Нечего чужое хапать!

— Моя школа! Молодец! — крикнула Лена. — А теперь бегом в портал. Нам хоть куда, только подальше отсюда.

Она запихнула Юльку в черное вихрящееся красными искрами нутро портала и подумала:

А из Юльки может еще выйти толк!

Дорога на Барак-Дур

Димка с Андроном даже дожевать не успели, чтобы спросить, что за дела. А Иса уже распоряжался:

— Кларисса, убери Малыша в дом и тащите с Хогбеном мой наряд для встречи незваных гостей. А вам, мои юные друзья, предлагаю уходить отсюда поскорее. Сейчас здесь будет жарко.

— Ну, это, они же за нами пришли, — решил погеройствовать Димка. Общество симпатичных девушек частенько провоцирует на всякие глупости. — Может, и мы чем поможем?

— У меня с ними свои счеты, они мне денег должны! Поэтому — встали! И побежали! — скомандовал учитель так, что Димка уже через секунду обнаружил, что спускается по тропинке с холма.

Но не бегом, не хватало еще ноги переломать на крутом спуске. Зато быстро. Рядом топали друзья. У Андрона в руке была зажата куриная ножка. Сашка на ходу протянул ему знакомый мешочек.

— На, держи, хозяйственный ты наш!

— Ебааа! Это же наши деньги?! Откуда?

— От верблюда! Выиграл, конечно!

— Молоток, Сашка! — Андрон со всей дури хлопнул друга по плечу.

По второму плечу хлопнул Димка. Сашку повело.

— Красавец! Сто монет отыграл!

— И не только…

Земля под ногами ощутимо вздрогнула, крепко приложив по пяткам. Парни попадали друг на друга, не удержавшись на ногах. Небо словно раскололось на куски с громовым оглушительным «БУМ», от которого в глазах потемнело.

Поднявшись, парни посмотрели на вершину холма. Высокое небо подпирала толстая колонна серого дыма, она вращалась, скручиваясь в огромную воронку. И в сторону от неё отлетали жирные черные лохмотья. Не сразу догадались, что это покореженные и измятые черные доспехи.

— Силён, учитель, блин, — выдохнул Андрон.

— Ага, — согласился Димка. — Надеюсь, он там всех урыл.

— Жаль, — вздохнул Сашка, — не доиграли мы с учителем. Такая хорошая ставка на кону…

— А я считаю, мы неплохо сходили, — сообщил Андрон. Он обнаружил в своей руке куриную ножку, смахнул с неё пыль и прилипший мусор и радостно впился зубами. — Денег не потратили, пожрали нормально, с Клариссой познакомились и чуть-чуть не замутили…

Парни не торопясь направились к роще, где оставили «кабанов».

— Кстати, по поводу чуши, — задумчиво протянул Димка. — Я всё вспоминаю притчу эту. И всё мне кажется, что не полная это чушь, есть там смысл, есть. Но никак не пойму — в чём он?!

— А мы, когда играли с Исой, — вспомнил Сашка, — он вообще заявил, что мудрость его столь огромна, что на все наши вопросы он ответил, еще когда нас увидел. Запугать меня хотел. Дескать, какого опупенного мудреца ты обыграть хочешь!

— А ты чего? — заинтересовался Андрон.

— А я ему — в картах не мудрость нужна, а фарт. Чуйка. Еще и ловкость рук, конечно, но про это я не стал ему говорить, — Сашка не смог сдержать довольную улыбку. — Не так поймет — чудить начнет.

— Слушай, Сань, — Димка видел, как расстраивается друг, глядя на него и Андрона и переживает из-за того, что его магическая способность до сих пор не проявилась. — А ты не спрашивал его, ну, про себя? Про то, что ты умеешь…

— Спросил, — погасил лыбу картежник. — А он скривился и заявил мне, играйте, юноша и думайте о победе. Ну, я и сыграл! Вчистую его обставил!

— Этот Иса мастер уходить от ответа, балабол, — вздохнул Димка.

За разговором они и не заметили, как добрались до хилой березовой рощицы, где оставили обоз и всех разбойников.

— Не понял, — сказал Андрон. — Это что за дела? Ща будет кравища!

Безоружные «кабаны» были выстроены в один ряд. А по телегам, перетряхивая мешки и сундуки, шарились невысокие бородачи, похожие на тех, с которыми они встретили в лесу Олю. Только эти были одеты в кольчуги и шлемы, вооружены топорами и секирами. И рыл — много, штук пятьдесят.

— Погоди, — остановил Сашка Андрона, который уже пытался отыскать в траве камень или палку. — Давай разберемся сначала. Наших же они не тронули. Да и арбалетов, глянь, сколько у них. Полно.

Тут парней заметил Кабан и замахал руками:

— Бугор, с тобой горные гномы поговорить хотят.

Оказалось, что «кабаны» пересеклись с передовым отрядом целой армии бородачей. Предводителем её оказался гном с большим животом и красным носом. Представился, как Крок Дуболоб. Он макушкой доставал Сашке аж до плеча и отличался примечательной бородой — полностью седой и разделенной на десяток косичек. В разных местах в неё были вплетены кольца, ожерелья, а также серебряные вилка и ложка.

«А что? — подумал Димка. — Очень удобно: вдруг еда какая подвернётся, а инструменты — вот они. Всегда с собой!»

Они сидели вместе с Дуболобом в походном шатре, который больше походил на замусоленную долгой жизнью туристическую палатку. Предводитель гномов пристально рассверливал парней недобрым взглядом и молчал. А потом громогласно заявил:

— Мне сказали, что вы — великие воины, чему я, конечно, не верю!

— Ты, — он ткнул коротким толстым пальцем в Андрона, — в бою стоишь десятка воинов.

— Ты, — палец в Димку, — берсерк и можешь превращаться в непобедимого великана.

— А ты? — он подозрительно посмотрел на Сашку. — Что умеешь?

— А я — тренер, — Сашка скромно потупился.

— Тренер? Не слышал про таких воинов. Ладно, увидим в деле, какие вы великие. Так! Вы идете с нами на штурм Барак-Дура! Или мы вас всех убьем, отрежем головы и закопаем в поле!

— А можете поподробнее? — спросил Сашка. — Что за дура и зачем нам её штурмовать?

Гном смог и поподробнее.

Кланы горных гномов столетиями жили в своих землях по заветам предков. Поклонялись богу горна и молота — Красному Инвару. Добывали руду, драгоценные камни. Меняли изделия из железа у соседних народов на еду и домашних животных. Раз в полгода один клан ходил на другой, меряться, у кого бороды длиннее.

Год назад эльфы, эти ушастые отродья осла и сколопендры, прознали, что в землях гномов есть источники земляного масла.

Масла было много. Шаманы гномов использовали его для своих ритуалов и для того, чтобы костер быстрее разгорелся. Но эльфам гномское земляное масло понадобилось настолько сильно, что спокойная жизнь кланов горных мастеров закончилась.

Длинноухие никому не сказали, зачем им масло. Покупать не хотят, даже задешево.

Они стали захватывать исконные земли гномов при поддержке Гадомысла и его колдунов.

Лезут во все щели!

Запрещают поклоняться Инвару Красному!

Заставляют славить богиню Заду!

Запретили кланам меряться бородами!

Это совсем немыслимо! Как теперь узнать, в каком клане самые красивые парни?

А на прошлой неделе эльфы добрались до клана Кожаных Шапок. Захватили их клановый замок — Барак-Дур, взяли в плен всех старейшин. Всех, кроме него, Дуболоба. Он в отъезде был. И вот теперь весь клан поднялся, чтобы отбить родной замок у наглых ушастых захватчиков.

— Только не хватает нам сильных воинов, — вздохнул в конце рассказа Дуболоб. — Со мной идут кузнецы, рудокопы да пастухи. Большинство воинов захвачены в плен. Эльфы напали неожиданно. Твари вероломные! И теперь каждый день казнят по десятку наших воинов, чтобы старейшины согласились подарить гребанным эльфам все источники нашего земляного масла!

— Так и отдали бы. Раз не знаете, зачем оно нужно, — удивился Димка.

— Ага, — разозлился Дуболоб. — А вдруг оно нам надо? К тому же — нельзя ничего отдавать эльфам забесплатно! Оглянуться не успеешь, как все гномы станут брить бороды! А правителем станет какой-нибудь Электродриэль ушастый. А вы чего это эльфов защищаете? Нравятся они вам, признавайтесь?! Вы за эльфов?

— Да мы их терпеть не можем! — подскочил Андрон. — Поубивал бы гадов! Во, смотри, мне один гад ушастый своей гадской стрелой щеку поцарапал!

Столько злости и искренности было в голосе парня, что Дуболоб ему поверил и успокоился.

— Ладно, докажете делами слова свои, — пробурчал он. — Итак, вы идете с нами! Поможете в битве — мы заплатим! Гномы — народ щедрый и справедливый! — он стукнул себя кулаком в затянутую кольчугой грудь.

— Да мы бы и так согласились, альтернативы вашему предложению все равно никакой нет, — пробормотал Сашка вполголоса и громко добавил:

— Раз заплатите, то мы определенно с вами! Где тут в армию записывают?

Парни вышли из шатра предводителя и несколько минут рассматривали колонну марширующих, обвешанных железом гномов. Скрипели деревянные колеса телег и повозок. Разнообразные животные, ведомые по бокам колонны, мычали и блеяли. Над всем этим висели клубы пыли. Пахло ржавым железом, ну, и животные своих запахов добавляли.

— Вот мы и в армии, — вздохнул Димка.

Им удалось отбить свои телеги у гномов-интендантов, и теперь они двигались в общем потоке марширующей армии. Пусть медленно, зато не пешком.

Димка потирал задумчиво лоб, пытаясь что-то вспомнить. Сашка теребил струны лютни. Андрон вертел любопытной головой, пока не высмотрел в колонне гномов одного мелкого и без бороды. Было заметно, что идти и тащить огромный прямоугольный щит ему тяжело.

— Эй, ты, — позвал мелкого гнома Андрон. — Залазь на телегу!

И подвинулся, освобождая место. Тот не заставил себя упрашивать, быстро вскарабкался, а щит свой повесил на борт телеги.

— Здорово, братан! Тебя как зовут?

— Лафаэна, — ответил гном звонким девичьим голоском.

Тут и Сашка, и Димка отвлеклись от своих занятий и принялись рассматривать пыльную курносую мордашку. Определить в новой знакомой девушку было непросто — голову закрывал массивный шлем, а фигуру — длинная кольчуга. Если имелись там какие-то выступающие части в районе груди и бёдер, они были незаметны. Но личико, если смыть слой дорожной пыли, было мягким, овальным и довольно миловидным. Действительно, девушка. Гномиха.

— Так ты это? Как там? Гномка? Или гномщица? — спросил Андрон.

— Сам ты гномщица! — обиделась Лафаэна. — Сейчас как дам в лоб, не посмотрю, что ты такой здоровый! Я гномесса! Понятно?

— Понятно, — кивнул Андрон.

Он новым взглядом посмотрел на марширующих гномов и обнаружил, что примерно треть лиц под шлемами были без бород.

— Так вас тут много, гномесс, в армии! — сделал он логичный вывод.

— Конечно! Здесь почти весь наш клан «Кожаные шапки»! Кроме старейшин и шаманов. Ну и еще многие воины там, в Барак-Дуре, в плену. И папка мой тоже…

— А зачем вы, гномессы… в смысле, в поход идете? — удивился Димка. — Там же, это, битва, вроде, намечается. А девчонкам не положено, вроде…

Лафаэна сделала большие глаза и сказала, будто поделилась страшным секретом:

— А мы как придём всей толпой, эльфы как увидят, сколько нас и сразу сдадутся! Вот!

— Хитрый план, — одобрил Андрон. — А если не сдадутся?

— Тогда мы все будем драться! Насмерть, все как один! — Лафаэна стиснула маленький кулачок. — И все погибнем, если надо!

— А ты не боишься драться-то? — с улыбкой спросил Сашка. — Да и гибнуть тебе рановато. Ты еще, небось, и не целовалась-то ни разу?

— Не твоё дело, дылда! — опять обиделась маленькая гномесса и покраснела. — Я вообще ничего не боюсь! Только колдунов серых немного… Но их все боятся!

— А чего их бояться? В лягушку превратят?

— Может, и в лягушку, — девушка сжалась в комочек, — а, может, чего и похуже придумают. Никто не знает, как им хрань по голове даст…

— А! Хрань! — завопил Димка и так влепил себе ладонью по лбу, что чуть из телеги не вывалился. — Точно! Пацаны, я всё понял!

— Чего орешь? И чего ты там понял?

— Иса же на наш вопрос уже ответил. Только не мог, ушлёпок, сразу по-человечески объяснить! Ему же надо притчами замысловатыми изъясняться! Чтобы мудрым его считали.

— И что? — не понял Андрон.

— Да то! Он же сразу сказал, что в этом мире есть только два важных дела. Учиться его мудрости и хрань собирать!

— Что-то я никак не въеду — а при чем здесь Джек Воробей? — продолжал не въезжать Андрон.

— Да при том! Дракон на него лепеху скинул? Вот! А концентрированную хрань из чего делают, вспомните!

— А! — подскочил Сашка. — Вспомнил! Шмульгер, этот мелкий, в лесу выпил пузырек храни, и на нем сразу всё зажило! Как на собаке! Даже синяки прошли! И ты думаешь, что если вы с Андроном выпьете храни…

— Конечно! — не дал ему договорить Димка. — Стопудово! Я прям чувствую: так и будет. Это же по ходу магический концентрат, он и запускает процесс! И побочек, скорее всего не будет! Это не палкой по голове! А магия!

— А чего ты так радуешься, Диман? — буркнул Андрон. — Где мы эту хрань возьмём? Пойдем дерьмо за драконами собирать?

Гномесса, открыв рот слушала разговор друзей. И, судя по округлившимся глазам, мало что понимала. Но тут решила и своё слово вставить:

— Храни много у наших шаманов. Они, как её напьются, так начинают всякое колдунство непотребное творить!

— Вот! — Димка ткнул в гномессу пальцем. — Еще одно подтверждение!

— Ладно, — неохотно протянул Андрон. — Я, допустим, поверил тебе. Но остается вопрос, где её взять? Я всякое дерьмо жрать не собираюсь, драконье оно или еще чьё-то там…

— Да, — вздохнул Димка. — А представьте, как хорошо бы было… вмазали бы перед штурмом по пятьдесят грамм храни и разнесли бы этот барак вместе со всеми дурами ушастыми по камешку!

— Ага, — вздохнул Андрон. — И девчонкам гномским воевать бы не пришлось…

Оба пригорюнились.

— Эй, парни, — улыбнулся Сашка. — Я вам сейчас что-то покажу, только чур меня не целовать! Договорились?

Продолжая загадочно улыбаться, Сашка полез в карман и достал два пузырька с темно-синей жидкостью.

— Сашка! Это то, о чем я думаю? Где взял? — уронил челюсть Димка.

— Мля! У Исы выиграл! Красавченг! — сообразил Андрон.

— Ага, — кивнул Сашка. — Он два флакона против ста золотых поставил. Видели бы вы, какое у него лицо было, когда он их проиграл! У меня чуть туз из рукава не выпал — так я ржал!

— Слушай, Сашка! Какая полезная игра — бура, оказывается. Нас с Диманом научишь?

— Легко, — ответил Сашка. — Тем более, что колоду я у него тоже — выиграл!

— А что? Может, попробуем этой храни? — глаза у Димки загорелись. — Сколько флаконов у тебя?

— Всего два, — ответил Сашка. — Так что, парни, давайте лучше перед боем.

— Блин, — сдулся вдруг Андрон. — А если Димка ошибся, и эта хрань не сработает?

— Ну тогда пойдем по проверенной схеме, — вздохнул Димка. — Лафаэна, ты не знаешь, можно у вас в войске добыть чего-нибудь выпить? Ну, там, эль, пиво, вино?

— Да! У моей бабушки есть самогон, настоящий, гномский! Она его на катышках саламандры настаивает и кедровых орешках! — с гордостью за бабулю ответила Лафаэна.

— На катышках, говоришь, — нахмурился Димка. — Ну, тогда наверняка это убойная вещь. Тащи бабкин самогон…

К закату телега взобралась на очередной холм и остановилась. Кабан, сидевший у руля их боевой колымаги, дернул вожжи, и лошадка с радостью замерла. С холма открывался замечательный вид на Барак-Дур и окрестности замка.

Замок впечатлял размерами. Он торчал на высокой скале, его окружала толстенная, высотой метров в семь, стена, сложенная из грубо обработанных каменных блоков. Ворота, не меньше футбольных, были закрыты. Кроме того, перед стеной виднелся заполненный водой ров, а мост через него, судя по до сих пор дымящимся головешкам, сожгли совсем недавно.

— Ни фига себе фига! — присвистнул Сашка.

— Да уж, — подтвердил Димка. — Когда в названии замка есть слово «барак», то как-то по-другому его представляешь… а тут… такая дура!

— Диман, а у тебя зум работает? — спросил Андрон.

— Не знаю, я как-то забыл про него, — ответил парень и приставил ладонь козырьком ко лбу.

— Зум! — сказал он негромко.

И надолго замолчал.

Подчиняясь распоряжениям парочки гномов с красными тряпками в руках, Кабан щелкнул вожжами, и телега начала медленно спускаться с холма, чтобы занять своё место в ряду других телег и повозок.

— В общем, парни, хорошего мало, — сказал наконец Димка, опуская ладонь. — А хренового — до хрена! Стены толстенные и забиты эльфами до упора, их там точно несколько тысяч. Между ними бегают парни в серых плащах, колдуны, по-любому, десятка два. Еще, судя по дыму, там варят смолу или масло нагревают. Вы смотрели те же фильмы, что и я, знаете, зачем им эта фигня. А ворота, похоже, из целых дубовых стволов сделаны. Даже не представляю, какой они толщины. А во рву — вода зеленая и плавают какие-то твари очень похожие на крокодилов…

— Да ладно, Диман, прорвемся, — попытался поднять боевой дух отряда Андрон, но его голосу не хватило уверенности.

И «прорвемся» прозвучало совсем неубедительно…

Суета гномов по обустройству лагеря как-то прошла мимо парней. Они помогли разгрузить телеги, но и только. А гномы, словно не устали после марша, бегали вокруг телег заполошными энерджайзерами, что-то таскали, стучали молотками и топорами, мастерили длинные лестницы и сооружали крытый сарай на колесах, по всей видимости, гномий таран.

«Реальным кабанам» выделили место для двух костров неподалеку от их телеги, подкинули дровишек в обмен на один из котлов. Еще два осталось, в них наварили нажористой каши с мясом.

Быстро стемнело. Каши наварили мало, и она быстро кончилась.

— Ну что? Будем на ночевку определяться, парни? Денек завтра горячий планируется, — Димка плотно поел и уже засыпал.

И тут выяснилась одна неприятная вещь. Конструкция телеги позволяла сидеть в ней почти с комфортом шестерым, а вот лечь на мягкие мешки в полный рост мог только один. Вдвоем уже тесно было. Спать на голой земле, пусть и у костра, никому не улыбалось.

— Тянем жребий? — спросил Андрон.

— Можно на картах раскинуть, — предложил Сашка. — Каждый выберет одну, у кого старше — тому телега.

— Хе-хе, — сказал Андрон. — С тобой? На картах?

— Парни! Клянусь! Всё по-чесноку будет! — возмутился Сашка. — Что я, своих буду обманывать? Вот, я даже рукава закатаю! Проверим, у кого фарта больше?

— Да какая разница, — махнул рукой Димка. — На соломинках или на картах, раз он обещал не мухлевать…

Глядя в бескрайнее ночное небо с яркими прожекторами звезд, подложив под голову самый маленький и мягкий мешок, Сашка думал, какой у него сегодня хороший день. А, может, удача в картах и есть тот магический талант, которым его наградил переход в этот мир? Нет, он не жульничал, у него действительно оказался туз против Димкиного короля и Андроновой десятки. С Исой, конечно, пришлось пару фокусов провернуть, но тот сам виноват. Нечего было загадками разговаривать и такие ценники за свои услуги выкатывать!

И уже проваливаясь в дрему — мягкую, приятную, теплую, он вдруг услышал:

— Эй, ты не спишь!

— А? Что? Кто здесь?

— Не кричи, это я, Лафаэна.

— Уф, напугала. Чего тебе?

— Скажи, а ты правда целоваться умеешь?

Штурм Барак-Дура

Когда с первыми лучами солнца запищали трубы и затрещали барабаны, не было во всем огромном лагере горных гномов более несчастного, невыспавшегося существа, чем Сашка. Он ожесточенно тер глаза, прыгал, приседал, умылся ледяной водой — бестолку. Спать хотелось просто зверски.

— Ну, герой-любовник, расскажешь друзьям о подвигах ратных? — с улыбкой спросил его Димка.

— Каких? — навострил уши Андрон.

— Каких? — поднял бровь Сашка.

— Ночью, пока ты, Андрон, так храпел, что поллагеря не могло заснуть, я кое-что разглядел, — подмигнулДимка. — Я, оказывается, теперь в темноте неплохо вижу, из-за зума, скорее всего.

— И что ты видел? — спросил Андрон.

— А видел я, как к нашему картежнику в телегу ночью пробралась… Поделишься с друзьями, как оно было?

— Да ничего не было, — отмахнулся Сашка и вздохнул. — Поцеловались только пару раз. А потом просто болтали полночи. А то, о чём вы подумали, мои завистливые друзья, гномессам, оказывается, можно только с благословения отца, а отец её в плену, там, — он указал на высокие стены Барак-Дура. — Так что и рассказывать нечего.

Не рассказывать же парням, какими горячими и сладкими были губы Лафаэны, которая отсутствие опыта компенсировала большим старанием и настоящей увлеченностью. Не расскажешь и про то, как все пальцы поцарапал, обнимая девушку — кольчугу-то она снимать отказалась. А через её толстые кожаные штаны вообще ничего не прощупывалось, словно полено гладил. И про снятие штанов она очень четко ему всё обсказала. Она-то, типа, не против, но нельзя. Если отец благословит, тогда можно. И целый день из постели не вылезать можно. До самой свадьбы.

И парню пришлось долго дышать носом, успокаивая огненный поток в жилах и свою вздыбившуюся фантазию. Этому хорошо помогало одно слово — «свадьба».

А потом Лафаэна спросила, а вдруг нас завтра всех эльфы поубивают? И разревелась. И плакала она так отчаянно и горько, что у Сашки все мысли о сексе совсем пропали. Он крепко обнял девушку и полночи травил байки и анекдоты, какие вспомнил. А потом, когда Лафаэна и думать забыла плакать, и только тихонько хихикала, зажимая ладошкой рот, он принялся расспрашивать её о жизни гномов, о шаманах и свадебных обычаях. Он уже понял, что бойкая девчонка успевает всунуть своё красивое маленькое ушко в любой разговор. И она его не разочаровала. Парень узнал много нового.

Юная гномесса удивилась, как они завтра пойдут в бой без доспехов. Пришлось ей рассказать, что у них есть лишних штук пять, но ни одна парням не подходит — слишком широкие и короткие. Тогда она предложила свою помощь…

О, а вот и она, с большим мешком на плече.

— Доброе утро! — Лафаэна была свежа, бодра, цвела и пахла, словно прекрасно выспалась. — А у меня для вас подарочки!

И вытряхнула из мешка под ноги удивленным парням сверкающий железный поток.

Кольчуги, пахнущие дымом и маслом, сияющие всеми своими начищенными кольцами.

— Примеряйте!

Она помогла парням надеть обновки. Кольчуги оказались впору, сидели идеально, как костюмы, пошитые на заказ у хорошего портного.

— Вот! — задрала нос гномесса. — Я и на глаз умею мерки снимать! У меня дедушка кузнец, он меня всему-всему научил!

— Молодец! Красава! Ты классная! — парни были в восторге.

— Лафаэна, сколько мы тебе должны за такую красоту? — Димка не переставал щупать блестящие металлические кольца, никак не мог поверить, что эта железная рубаха почти не давит на плечи, ну, примерно, как куртка кожаная.

— Ой, не надо ничего, — махнула рукой девушка. — Саша дал мне пять кольчуг, мы из них три сделали, а то, что осталось и будет платой за работу, — при этом она хитро улыбалась, и Сашка подумал, что деньгами наверняка вышло бы дешевле.

Да и фиг с ним, для нее не жалко.

— Ладно, мальчики, пока! Увидимся теперь в Барак-Дуре. Вы же с хирдом пойдете? А я — буду в задних рядах арбалеты заряжать, — сказала она так, что сразу стало понятно: нет задачи важнее в бою. И умчалась.

Завтрак перед штурмом состоял из чашки с кипятком, в котором плавали разбухшие лохмотья какой-то травы.

— А пожрать не дадут? — возмутился Димка.

— Нельзя, — ответил Кабан. — Если в бою в живот ранят, лучше, чтобы живот пустой был. Больше шансов выжить.

— Понятно, — протянул парень и больше не возмущался.

А Сашка впервые подумал, что им после попадания в этом мир всё время дико везло. А сегодня их ждут тысячи лучников, и стрелять эти длинноухие умеют. Да, у парней теперь кольчуги, но спасут они от прямого попадания? Андрон в боевом состоянии способен вынуть стрелу из воздуха, а для Димки в состоянии Халка те стрелы — что укусы комариные, но тысячи лучников и сотни тысяч стрел? Не до хрена окажется? А у него-то и боевой способности нет никакой…

От грустных мыслей его отвлек Кабан:

— Трубят построение, надо идти. Я всем рассказал, что вы — великие воины и попросил, чтобы нас всех впереди поставили, перед хирдом. Чтобы гномы под ногами не мешались!

— Ай ты молодец! — сказал Сашка с такой интонацией (была у него мысль прикрыться щитами гномов от эльфийских стрел), что Кабан забеспокоился:

— Я что-то не так сделал, Бугор?

И вопросительно посмотрел на Андрона.

— Всё нормуль, Кабан, — успокоил его тот. — Пошли, собирай ребят.

Гномы заплетали бороды, подтягивали ремни, перебрасывались шуточками с товарищами. Проходящих мимо парней и «реальных кабанов» провожали взглядами, в которых было больше ехидцы и снисхождения, чем надежды или восхищения.

«Подумаешь, дылды бестолковые, да разве они умеют драться — топора-то приличного ни у одного нет», — слышали парни за спиной.

Десяток «реальных кабанов» выстроились в линию, подняв большие, позаимствованные у стражников щиты.

«Не слишком надежное прикрытие от стрел, — вздохнул Сашка, — но хоть такое.»

Димка, держа в одной руке бутыль самогона, заткнутую морковкой вместо пробки, а в другой — флакон с хранью, вертел головой, с интересом наблюдая, как сходятся линии гномских бойцов, как плотно составляется то, что называют хирдом.

Появился Дуболоб.

Гомон враз затих и стало слышно, как тяжело скрипит большими колесами сарай с подвешенным под крышей здоровенным бревном, который подкатывали к хирду сзади.

— Дети мои! — открыл рот Дуболоб.

А силен предводитель, поняли парни, борясь с желанием заткнуть уши — они стояли ближе всех к акустическим волнам, бьющим из седобородой головы Дуболоба.

— Братья! Сестры! Двоюродные и троюродные! Кожаные Шапки! Сегодня мы освободим наш замок, наше родовое гнездо! Вырвем его из лап длинноухих засранцев! Сегодня мы поквитаемся с ними за все обиды! За вероломство! За то, что запретили нам меряться бородами!

Вопль возмущения прошел по железным рядам ему в ответ.

— А еще за то, что в своих кабаках длинноухие нам всегда не доливали пива!

Возмущение слушателей превратилось в яростный рёв.

— Так вперед, гномы! Пусть отведают недоноски нашу гномью секиру!

И Дуболоб влился в ряды смыкающего строй хирда.

«Красиво», — подумал Сашка, глядя на сплошную, как по линейке выстроенную, стену щитов.

Стоявшие в следующих рядах гномы поднимали щиты над головами, превращая хирд в подобие огромной железной черепахи.

Запищали трубы, застучали барабаны, хирд двинулся.

И тут стало понятно, почему Дуболоб жаловался, что с ним пастухи да кузнецы — двигался хирд неровно, стройные ряды щитов размыкались, топот сотен ног не попадал в ритм барабанов. Сашкин музыкальный слух просто раздражал такой сильный диссонанс. И он взял в руки инструмент. Нужный ритм возник словно сам собой.

Стук, прихлоп, притоп и…

We will, we will rock you

We will, we will rock you!

Сначала Димка и Андрон подхватили, выпрямили спины, подняли головы, а потом и «реальные кабаны» подтянулись, поймав нехитрый ритм. А потом, Сашка даже оглянулся недоверчиво, первые ряды хирда, а за ними и остальные: хлоп, топ, шлёп.

We will, we will rock you

We will, we will rock you!

И он вдруг заметил клубящиеся синие туманные полосы, что поднимались от травы, тянулись от марширующих гномов к нему, а его лютня словно пылесосом втягивала их в себя, и звук её становился всё громче и четче. Хирд уплотнился, выровнял ряды и двигался, как одно целое многоногое создание. Хотелось протереть глаза — что за глюки с недосыпа, но руки были заняты. Он играл.

Крепостная стена приблизилась. Сашка уже мог разглядеть выстроившихся на ней в несколько рядов эльфов, натягивающих луки.

«Сейчас вдарят, — подумал он. — Сделают из черепахи ежа!»

Представил, как острые злые стрелы смертельным дождем падают с неба, выискивая щели меж щитов, впиваются в тела.

«Эх, сейчас бы ветер бы поднялся, сильный, чтобы сдувал стрелы и пыль гнал в глаза стрелкам!»

А руки его запорхали над струнами, и будто сам собой поменялся строй и тональность у лютни. Мелодия ожила и струны вдруг запели:


«Что, что нам ветер да на это ответит?

Несущийся мимо, да сломавший крыло?»


Он сам не знал, почему именно эта песня, но чувствовал: так правильно!

Сначала загудели деревья на оставленных за спиной холмах, да так громко, что их слышно было и сквозь слитный топот сотен ног. Тугая плотная волна воздуха с шумом пошла с холмов вниз, на секунду застряла в тесных рядах хирда. И уже потом, взлохматив шевелюру Андрона, вырвалась на простор, сморщила рябью зеленую воду во рву так, что потревоженная волна плеснула на противоположный берег.

С разбегу воздушный таран врезался в стену и, отскочив от неё, тугой волной взлетел вверх, подхватил выпущенные эльфами стрелы и стал разбрасывать в разные стороны, куражась, вниз, вверх, а некоторые и обратно — в стрелков. Еще одна волна воздуха принесла собранные со всей долины листья, мелкие ветки, золу от костров и просто пыль и подвесила по-над стеной сплошным клубящимся покровом.

Ни одна эльфийская стрела не долетела до хирда.

А Сашка в этот момент чувствовал себя всемогущим. Казалось — захочет и закрутит потоки воздуха в мощный торнадо, который просто сметет гномий замок со скалы со всеми эльфами и серыми колдунами. Но сквозь свист ветра и звон струн лютни он услышал, как взвыли трубы за высокими стенами замка. И огромные ворота открылись. Из них плотными колоннами выплеснулись закованные в тяжелые доспехи фигуры.

«Чёрные Гвардейцы!»

А хирд уже подходил к заполненному зеленой водой рву, замедляясь перед препятствием.

«Лестницы! Лестницы!» — услышал Сашка и догадался, что гномы собираются перекинуть через ров сколоченные вчера лестницы и по ним перебраться на ту сторону.

«Но черные не дадут просто так перебраться, хирд сломает строй, и гномы по одному начнут прыгать по лестницам. А у гвардейцев, у каждого — по арбалету! И устроят они здесь Омаха-бич! Тут надо как-то по-другому! А что если…»

Пальцы сообразили быстрее головы и ударили сплиновским боем по струнам:



Ртуть упала И листва за окном шелестеть пересталаИ вдвоём под одним шерстяным одеяломОстаёмся зимовать

Остаёмся зимовать, остаёмся зимовать Вода замерзла — перебьёмсяЗимовать, зимовать, зимовать

Ледяные пальцы прошлись по затылку, за шиворот словно снега напорошило. Сашка продолжал играть и петь, не обращая внимания на это странное ощущение. Пар его дыхания мгновенно замерзал в мелкие кристаллики льда, которые, кружась, опадали на землю. Сашка не останавливался. Он понял теперь слова Гуру, сказанные вчера.

«Играй и думай о победе!»

Не про карты сказал Иса, нет.

Застывшие от удивления гномы увидели, как края рва покрываются белыми побегами изморози. Ветер, ставший теперь просто ледяным, прошелся над зеленой водой, и в ней появились первые льдинки. Они быстро увеличивались, срастались друг с другом и скоро заполнили весь ров от берега до берега.

«Реальные кабаны» осторожно проверяли крепость льда древками копий и радостно скалились. Крепкий!

Черные всё вываливались из распахнутых ворот, выстраивались плотными рядами, скрипели тетивами арбалетов, выставляли перед собой зачерненные наконечники копий.

— Сашка! Это ты так колданул? С этой пылью в лучников и заморозкой? Признавайся! — закричал Димка.

Сашка кивнул и опустил лютню. Почувствовал, что если сыграет еще хоть одну ноту, то что-то сломается: или пальцы, или лютня, или сам музыкант. Усталость навалилась железобетонной плитой на плечи. Руки и ноги дрожали.

А колдовать-то, оказывается, очень непросто и управлять стихиями, и заморозить целый водоем в середине лета… это… Сашка заметил вмерзшую в лёд зубастую пасть — огромную, крокодилью. Его передернуло от отвращения.

— Ваш выход, парни, — еле ворочая языком прохрипел он. — Ща будет кравища…

Друзья синхронно, словно много раз репетировали, кивнули и вырвав одинаковым движением пробки из флакончиков с хранью, опрокинули их в раскрытые рты.

— А вкусная вещь, — сказал Андрон. — Как клюквенный морс.

— А мне показалось, что она больше на квас…

Последнее слово никто не разобрал, потому что Димка прогудел его с высоты своих великанских четырех метров.

«Подействовала хрань! — устало обрадовался Сашка. — А интересно, почему теперь наш Халк красного цвета?»

— Ща будет кравища! — громко сообщил Андрон.

Он легко с места перепрыгнул стоящего перед ним Кабана и быстро побежал к черным гвардейцам, даже не догадывавшимся пока, какая незавидная участь их ждет.

На Андрона не обращали внимания. Все взгляды были направлены на Димку. Ни эльфы, ни гвардейцы не ожидали, конечно, появления Великана в рядах штурмующих. Сами штурмующие тоже, конечно, не ожидали, но для них это стало приятной неожиданностью, которую гномы встретили радостными криками.

Эльфы на стенах, едва проморгавшись после пылевой бури, в обалдении вылупились на Димку, который огромными прыжками несся к замку, на ходу стучал себя кулаками в грудь и немелодично орал. Скорее всего, что-то матерно-ругательное. Он врезался в ряды черных гвардейцев, как пьяный турист на пляже в песочные детские куличики, но с куда более серьезными последствиями. Черными брызгами разлетались от его могучих пинков гвардейцы, теряя доспехи, оружие и желание сражаться.

Пока всё внимание было привлечено к Великану, Андрон неуловимой тенью скользил между рядами врагов, вырубая точными безжалостными ударами тех, кто еще стоял на ногах и был слишком глуп, чтобы спасаться бегством.

Эльфы наконец пришли в себя, и видя, как тают черные ряды, обрушили со стен на Великана поток стрел, многие из которых нашли свою цель — попробуй промахнуться в такую крупную мишень. Димка схватил парочку гвардейцев в левую руку и, прикрываясь, ими, как щитом, раздавал богатырские удары правой. Черных не спасали ни щиты, ни доспехи.

Но стрелков было очень много. И уж очень умелыми они оказались, скорострельными. Надо было что-то делать с этим массированным обстрелом. Димка уже чувствовал, что из-за кучи вонзившихся в его огромное тело стрел ему стало труднее двигаться. А чем медленнее он передвигался, тем больше новых оперенных приветов втыкалось в его кожу. Так он скоро попросту рухнет под тяжестью эльфийских подарков.

Андрон от оперенного дождя со стен не страдал. Он легко уворачивался от тех немногих стрел, что летели в него, но глаза его были открыты, и он понял, что Димку надо выручать. И подбежал к нему.

— Диман! Эй! Сюда смотри!

Тот как раз стряхнул с левой руки парочку гвардейцев, ставших из-за навтыкавшихся в них стрел слишком тяжелыми. Даже для него. Он подхватил двоих свежих и, повернув голову, посмотрел на друга. Андрон заглянул в залитые кровью из многочисленных царапин на лбу глаза и закричал:

— Диман! Забрось меня на стену!

Когда огромная ручища обхватила его поперек туловища, Андрон на секунду запаниковал. А вдруг этот Халк уже не соображает ничего, вообще его не узнал, а впал в боевую ярость, как эти, берсексы или берседки? Но тут в ушах его засвистел воздух, он понял, что летит. И очень быстро.

Извернулся всем телом в полете, чтобы разминуться с дюжиной стрел, двигавшихся встречным курсом и выставил ноги вперед. Андрон хотел войти в гущу роящихся на стенах эльфов, как при прыжке в воду — солдатиком. И вошел, попав в единственного, пожалуй, на всей стене мягкого и упитанного, лишенного жестких доспехов колдуна в сером плаще.

Толстяк послужил неплохой подушкой, смягчив пристенение. Парень выпрямился в полный рост, оглядел вытянувшиеся рожицы эльфов и сообщил им с ласковой улыбкой:

— А щас будет — кравища!

Со стороны эта картина выглядела даже красиво.

Летящие со стены колчаны, луки, перья, шлемы и их владельцы. А уж крики какие можно было услышать! Эльфийский язык оказался очень богат образными идиоматическими оборотами!

Из-за особенности конструкции стены её внутреннее ограждение было ниже внешнего, поэтому раскидываемые Андроном эльфы падали, в основном, во двор замка, скатывались по внутренним лестницам, шлепались на крыши стоявших почти вплотную к стене домов. Ни о какой дальнейшей битве они уже не помышляли, а проклинали тот день, когда взяли лук в руки.

Рой стрел, летящих в Димку, изрядно поредел. И он повернулся к новым отрядам черных гвардейцев, выходящим из ворот, правда, заметно было, что делали они это не спеша. Без энтузиазма, прямо скажем, с осторожностью.

Но и Великан подустал. Он чувствовал, что волшебная хрань, кипевшая в жилах, быстро выветривается. А может, виной многочисленные порезы и дырки от стрел в его теле? Димка-Халк немного убавил в росте. Вот и тело — сжимается. Надо что-то делать!

Эх, значит, придется пить самогон! Враги-то заканчиваться пока не собирались.

Хирд дружно перешел замерзший ров и с громким боевым кличем стал вносить ощутимую лепту в сокращение количества черных гвардейцев. Гномы здорово кололи своими короткими копьями, а кому не повезло попасть под замах гномской секиры — туши свет, к врачу уже идти бесполезно — половинки человеков и в нашем-то мире еще не научились сшивать, а в этом средневековье и подавно.

Димка не хотел пить самогон, очень не хотел.

Во-первых, еще живо в памяти было воспоминание о том, КАК ему было плохо после прокисшего эля. А во-вторых, выпив храни и превратившись в Великана, он не потерял голову, как в прошлый раз. Он достаточно ясно соображал и всё понимал, пусть и мысли его стали более тяжелыми и неповоротливыми. Видимо, какая голова, такие и мысли.

Правда, зум почему-то сам включался после особенно болезненных попаданий стрел в голову, но — это мелочи. А вот как подействует на него самогон после храни? Что заставит учудить в этот раз? Хорошо, что деревьев поблизости нет! За тот случай с поиском дубины в лесу до сих пор стыдно…

Эх, не хочется, но придется. Бросить всех в разгар боя — не по-человечески, некрасиво и, вообще, не пойдет такое!

Он взглянул на зажатую в огромной ладони бутыль с торчащей из неё морковкой. Надо же, умеют гномы стекло делать. Уцелела бутыль. Тьфу, блин. Димка выдернул морковку, скривился заранее от предвкушения. Это уж точно на квас похоже не будет. Вкус другой. Глубоко вдохнул, как перед прыжком с трамплина.

— Ну! За победу!

Штурм Барак-Дура. Похмелье

Димка запрокинул голову, поднял бутыль с самогоном и взглянул мимо неё на стену. Тут по виску его чиркнула стрела, сам собой включился зум, и он увидел её. Огромные, на пол-лица, голубые глаза, высокие луки бровей, изящный носик, щечки с такими симпатичными ямочками.

Она осталась без шлема. Распущенные золотистые волосы падали на плечи и гордо торчали элегантные изящные ушки. Они были почти незаметны и очень ей шли.

Она смотрела прямо на Димку, и по движениям пухленьких коралловых губ он догадался — произносила что-то нехорошее в его адрес. В руках у неё лука не было. Её тонкие изящные пальчики двигались, словно сжимали, скатывали и формировали снежок. Перед высокой грудью, заметной даже под серебристой кольчугой. Между пальцев эльфийки загорелся огонь. И будто десятки маленьких язычков пламени шевелились в этом крупном клубке. Толкались, брызгали искрами. Потом этот клубок быстрее стрелы полетел Димке в голову!

Он ничего не успевал сделать — ни заслониться, ни отпрыгнуть в сторону. По фильмам и играм он помнил, что файерболы летают медленно. Может, это был неправильный файербол… Он прилетел быстро.

То, что Димка сделал, он сделал интуитивно, не задумываясь. Некогда было думать. Он со всей мощи своих великанских легких дунул на стремительно летящий в него шар огня!

Дунул так, что чуть легкие не вывернулись наизнанку и диафрагма чуть наружу не вылетела! Но результат потряс всех, в первую очередь, самого Димку. Он-то и думать забыл в тот момент о струйке самогона, льющейся в его рот, а столкновение гномского зелья и эльфийской огненной магии дало потрясающий эффект.

Поток пламени длинной метров двадцать прошел по верхушке стены, огненной метлой сметая с неё обалдевших эльфов!

Со стороны показалось, что это Великан дохнул огнем, как ранцевый огнемет! Раздались удивленные и восторженные крики:

— Дракон! Смотрите! Дракон!

Димка поморгал глазами, озадаченный, медленно соображая, почему все так орут. А потом те несколько глотков самогона, что успели попасть в его желудок, решили, что в желудке им скучно и ударили в великанскую голову…

Последним, что запомнил он более или менее ясно и отчетливо, было лицо эльфийской волшебницы, слегка измазанное копотью. Удивленно заломив высокую бровь, она смотрела на него, как ему показалось, уважительно и с интересом…

«Красивая, — подумал он. — Я бы с такой в кино сходил…»

И пришла тьма…


Димку нашли через несколько часов под развалинами храма богини Зады. Нашли по жалобным стонам. Когда его вытащили из-под рухнувшей колонны, он был бледен, держался за голову и почти не мог говорить.

«Реальные кабаны» перенесли страдающее тело в одно из ближайших уцелевших зданий. По счастью, это оказалась гномская таверна. Димку уложили на кровать в самой большой комнате, а Сашка подал ему кувшин воды. Выдув его в один длинный жадный глоток (а там было не меньше двух литров), парень открыл мутные от боли глаза и прохрипел:

— Есть что пожрать?

— Сейчас, уже несут, — заверил его Сашка.

Он прекрасно помнил, какой аппетит просыпается у Великана после подвигов. Ест, как не в себя.

— Ничего не помнишь? — спросил, сочувственно глядя на потирающего виски друга.

— Неа. Последнее, что помню, как в меня файерболом залепили… Мы хоть победили?

— Ага, победили, — улыбнулся Сашка. — С разгромным счетом. Аргентине против Ямайки такое и не снилось. Вот, если бы ты еще вовремя останавливаться научился, вообще хорошо бы было.

Друг вздохнул:

— Рассказывай, чего я опять натворил. Опять нашим вломил нечаянно?

Тут принесли еду — зажаренного целиком поросенка. Димка оторвал от него заднюю ногу и впился зубами в ароматное мясо.

— Рашшкажывай, я шушаю, — он аппетитно зачавкал, отрывая зубами огромные куски мяса.

— Ладно, слушай. Ворота, гномы сказали, они всё равно собирались менять. Правда, чуть позже ремонт планировали, лет через пятьдесят… Но теперь придется ремонтировать пораньше.

— Я ворота сломал? — Димка, удивленный, даже от мяса оторвался, но ненадолго.

— Не сломал. Нет. Вынес их напрочь. Тараном.

— А, ну если тараном, то понятно. Тараны, их же для того и делают, ага.

Сашка решил не уточнять, что распалившийся, хлебнувший самогону Великан не стал, как положено, раскачивать таран и стучать им в закрытые ворота. Нет, не захотел почему-то. Таран вместе с сараем, где он был подвешен на прочных балках, вместе с крышей, колесами и десятком гномов внутри прилетел в ворота боком и с такой силой, что выбил их к чертям собачьим, вместе с петлями и частью каменной кладки.

— Чего я еще натворил?

— Да ты не расстраивайся, ничего особенного, — успокоил его друг. — Ты гонялся по всему замку за эльфами и по пути сломал несколько домиков. Хлипкие были домики. Гномы сказали не переживать, всё равно их сносить хотели. А на их месте другие строить будут, покрепче и понадежнее.

Тут Димка обнаружил на подносе большой нож и оказалось, что им намного удобнее срезать с поросенка куски мяса, чем отрывать их руками и рвать зубами.

— А еще ты время от времени плевался огнем, дружище. Хорошо, что у гномов почти все постройки каменные, и пожары потушили быстро. Сгорели только несколько сараев, амбар с зерном и алхимическая лаборатория. Она, кстати, не полностью сгорела. До сих пор еще горит. Ну, и взрывается там что-то. Не суть.

— Это всё из-за самогона, я думаю, — заметил Димка, отрезая новый кусок. — Помнишь, Лафаэна говорила, что он на саламандровых шариках. А саламандры — это же такие огненные ящерицы? Но, конечно, жалко, что так получилось.

— Что жалко? Что пожар устроил?

— Жалко, что поросенок такой маленький оказался и так быстро кончился, — вздохнул парень.

— Так сейчас еще принесут, свинарник тушили последним, поэтому с жареной свининой в замке вообще никаких проблем!

— А, хорошо. А зачем я за эльфами гонялся, не знаешь? Они же на стене, вроде, были.

— На стене они были до того, как ты ворота выбил. А как начал огнем плеваться, они и разбежались все, кто куда. А ты поймаешь и давай трясти, — он показал, как Великан тряс эльфов. — И что-то спрашиваешь у них, а что — непонятно. У тебя же голос, как у бочки с камнями становится. Но, знаешь, мне показалось, что несколько раз я услышал слово «кино». Или что-то похожее. Что за кино, Дим?

— Не помню! — отрезал друг. — О! А вот и еще поросеночек!

— А потом ты перестал за эльфами гоняться, к тому же их и не осталось. Все, кто ходить или ползать мог, отправились к портальным воротам. С ними еще остатки черных гвардейцев, кого гномы не успели распополамить или в плен взять. А колдуны эти, серые, их осталось несколько штук к тому времени, начали тебя всякой разной магией поливать. И добавили тебе отравления, потому как, завод от самогона у тебя давно должен был закончиться. Они же не поняли, дундуки, что чем тебе хуже делают, тем ты здоровее становишься и дур… ну, чуднее, в смысле.

— Дурнее, Саш, дурнее! Давай называть вещи своими именами, — вздохнул Димка. — Дальше что?

— А дальше ты кого-то углядел среди эльфов, что у портальных ворот толпились, и так ломанулся к ним, что и наших парочку зацепил, когда Дом Старейшин насквозь прошел.

— Хм, а зачем насквозь?

— Ну, не обходить же его, в самом деле. Он там стоял на дороге неудачно. Я так гномам потом и сказал.

— Понятно.

— В портальные ворота как раз последние недобитки забегали, а тут ты.

— И что? — тут Димка заинтересовался. — Я за ними что ли перенесся, но я же, вроде, здесь, в этом, как его, Барак-Дуре?

— Ты собирался за ними, друг. Ну, мы поняли так. Но не пролез ты в ворота портальные, не поместился. И сломал их нахрен.

— О как! Да что же у них такие хлипкие ворота везде? — задал Димка казавшийся ему вполне логичным вопрос.

— Не знаю, Дим, не знаю… Как-то так.

Видел Сашка эти портальные ворота, не были они хлипкими. Сложенные из мраморных блоков, размером с автомобиль каждый. Но Великан не проходил в них — ни боком, ни каком. Присесть и проползти на корточках не сообразил, или великанья гордость не позволила. Тогда он саданул в них плечом. Гномы сказали, он какой-то запирающий камень выбил и превратил мраморную постройку в кучу мусора.

— А вот потом ты заметил храм Зады. Не знаю, чем он тебе не понравился. Ты что-то заорал, по-моему, сильно матерное, подхватил каменюку, что от портальных ворот отломилась, и вот… Нет теперь у Зады храма в Барак-Дуре…

— Не помню, — Димка потер лоб. — А как он выглядел-то?

— Да как? Храм и храм себе. Стены, колонны, окна, красивые такие, мозаичные, знаешь. А наверху — статуя богини этой самой. И труба.

— Может, эта статуя мне чем-то не понравилась?

— А поди знай, — улыбнулся Сашка. — Зато можешь Заде теперь при встрече сказать: я твой храм труба шатал!

— О! — хлопнул себя по лбу Димка, забыв, что держит в руке кусок мяса. — Ты мне лучше расскажи, как ты колдуном заделался! Лихо ты ров заморозил, а ветрище какой поднял! Как ты смог?

Сашка рад был переменить тему, он боялся, что друг спросит, почему его так долго не доставали из-под развалин храма. Тогда пришлось бы рассказывать, как они с Андроном уговаривали гномов разобрать завалы. Те уже собирались оставить всё, как есть, и возвести поверх живописных развалин храм Красного Дракона. На всё были готовы, лишь бы Великана больше никогда не видеть…

Он помялся:

— Не знаю, как про это колдунство говорить, ты не поверишь.

— Поверю! — мотнул головой Димка. — Я сейчас во что хочешь, даже в зеленых человечков поверю, тем более, что вижу сейчас двоих — вон сидят.

Он указал обглоданной дочиста костью в угол комнаты. Сашка обернулся. Никаких зеленых или человечков других цветов и расцветок там, конечно, не было. Да, похмелье у друга — жестокое. Так страдает человек, что прям жалко.

— Ну, тогда слушай. Мне кажется, что все дело в лютне. Она сама колдует, понимаешь?

И он рассказал про полосы мерцающего тумана, которые втягивала в себя лютня, когда он играл, а потом его песни начинали управлять стихиями.

— Круто! — сказал друг и отложил нож. — О! Кто-то мне говорил, не помню уже, башка трещит, что в этом мире хрань — она везде, в воздухе, земле, только надо уметь её собирать. Так, может, твоя лютня её и собирает, как батарейка, а?

Сашка тоже об этом думал. Теорию нужно было проверить практикой, но пока даже от одной мысли прикоснуться к струнам начинали пальцы болеть.

— Может быть, — сказал он. — Как-нибудь потом попробую еще раз сыграть.

— Ну, хорошо, — парень откинулся на кровать, поглаживая раздувшийся живот. — Саш, что-то устал я, мутит меня, посплю я, ага?

— Да отдыхай! Конечно! Вечером будет большой пир, я тебя разбужу.

— Слушай, пир — это хорошо, хоть поем по-человечески. Но ты мне лучше скажи, а где Андрон?

— Андрон, он, типа, в местном лазарете.

— Ранен? — Димка открыл глаза и начал подниматься.

— Да нет, ерунда там, не вставай. Он, когда у него заряд Сабзиро — Великого Воина закончился, со стены упал. Во двор замка. Там мягко было, он туда уже успел многих перекидать. Так что — только ногу подвернул. Гномские медики сказали, что через пару дней опять бегать будет, а пока похромает немного.

— А, тогда ладно, — Димка снова откинулся на кровать.

— Вечером на пиру увидитесь. Надо не забыть сказать, чтобы тебе за столом ненароком выпить чего-нибудь не дали.

— О, спасибо, Сань, обязательно предупреди. Я в полной завязке! Всё! Никогда не буду больше пить! Башка трещит — ты не представляешь как…


На пиру в Доме Старейшин было шумно, весело и довольно прохладно. Крышу Дома, которой он лишился по вине Великана, срезавшего путь к портальным воротам, еще не восстановили.

За длинным столом восседали освобожденные из эльфийского плена старейшины клана Кожаных Шапок, в количестве двенадцати штук, и Дуболоб. А также сотники гномской армии и те, кто успел сегодня отличиться в бою или во время тушения пожаров.

Во главе стола усадили Сашку и Андрона. Димку так и не смогли разбудить. Он вяло матерился, отмахивался от всех уговоров, посылал всех к богам, эльфам в зад и почему-то в кино. В общем, пировать отказался наотрез. У его постели посадили гномёнка с большим кувшином кваса и велели охранять сон Красного Дракона. Гномёнок проникся важностью миссии, достал здоровенную секиру и поклялся на ней служить и защищать.

Андрона в пиршественный зал внесли на носилках четверо крепких гномов. Он выставил вперед и вверх затянутую бинтами правую ногу, как флаг. И шепнул Сашке, что вполне мог бы и сам на пир доковылять, но так прикольнее. А еще на улицах каждый встречный смотрит с уважением и кланяется. У Сашки даже мелькнула мысль себе тоже что-нибудь забинтовать…

На удивление, в замке, пережившем эльфийскую оккупацию и вторжение Великана, еды осталось много. Ее хватило на то, чтобы уставить тарелками с жареным, вареным, копченым и соленым весь стол. Посередине стояло блюдо с целиком запеченным чудовищем метров трех длинной. В его раскрытой пасти целиком поместился румяный поросенок, тоже запеченный. По характерным зубкам Сашка узнал в чудовище обитателя рва и решил, на всякий случай, не пробовать его на вкус.

Напитки под такую закуску лились рекой, Андрон равнодушно провожал эту реку взглядом, выбрав для себя какой-то напиток «как компот в нашей столовке». Сашка же попробовал и гномского пива, и медовухи глотнул, а вот от самогона благоразумно отказался.

При слове «самогон» перед глазами сразу появлялось зеленое Димкино лицо…

После первой перемены блюд, когда уже было выпито за победу, за нашу победу, за победу гномов, за непобедимых воинов, за Красного Дракона, за Непобедимого (так теперь гномы называли Андрона) и за Кудесника с Лютней, за каждого выпивали отдельно, поднялся Дуболоб. Лицо его раскраснелось, борода растрепалась, правая рука повисла на перевязи, но он неплохо справлялся с выпивкой и закуской одной левой.

— Братья мои, гномы! — зычный голос раскатился по залу и акустической волной через отсутствующую крышу вонзился в вечернее небо. — Двоюродные и троюродные!

Его братья, с такими же пурпурными лицами, примолкли из уважения к повышенной горластости Дуболоба.

— Мы уже выразили свою благодарность воинам, которые пришли к нам на помощь в нелегкий час испытаний для нашего клана! Давайте еще раз поприветствуем их, непобедимых, неустрашимых, неудержимых в бою!

Гномы одобрительно поприветствовали, застучали кубками и чашами по столу. Одобряем, дескать.

— Но теперь, — Дуболоб нахмурился. — Я должен повиниться перед ними.

Так-так, друзья перестали жевать и начали слушать очень внимательно.

— Да, братья мои, — Дуболоб подергал себя за бороду, еще сильнее нахмурился. — Боюсь навлечь гнев великих воинов на наши головы, но клан Кожаные Шапки не сможет сдержать данного мной обещания.

— За это прошу винить только меня, готов понести заслуженное наказание, — Дуболоб вздохнул и печально посмотрел в вечернее небо.

Сашка догадался, куда он клонит.

— Простите нас, но обещанного золота не будет, — быстро сказал Дуболоб, втянул голову в плечи и зажмурился.

— Эльфы всё сперли! — догадался Андрон. — Вот уроды!

— Да, уважаемый Неуловимый, — воспрял духом Дуболоб. — Вы правы, эти длинноухие уроды оставили в нашей сокровищнице только пыль, даже полки со стен пообдирали…

Сашка поморщился, у него были, конечно, кой-какие планы на обещанное золото. Расходов будет много, если и вправду флакончик храни стоит пятьдесят монет. Тут он заметил, что Андрон собирается что-то сказать и даже руку поднял, чтобы махнуть ею, типа, да ладно, ерунда какая. Он стукнул друга кулаком по коленке и прошипел:

— Молчи и грозно нахмурься!

У Сашки появилась идея, как можно использовать создавшееся положение для какой-нибудь выгоды. Да, гномов жалко. И эльфы их обокрали. И замок им еще восстанавливать после того, как в нём порезвился Дракон, по прозвищу Самогон.

Андрон закрыл рот и сдвинул брови. И, наверное, перестарался, потому как Дуболоб, взглянув на перекошенное лицо Неуловимого, резко побледнел, испаряя весь выпитый алкоголь из организма. Но силен был седобородый, недаром старейшина. Он поставил кубок на стол и гордо выпрямился.

«С таким лицом на казнь идут, — подумал Сашка. — Или с утра в алкомаркет за опохмелом».

Он поднялся. Задумчиво потер подбородок. Все за столом застыли, стало слышно, как у стены замка орут и переругиваются на десяток голосов строители, пытаясь как-нибудь присобачить на место выбитые ворота.

— В общем, так, господа гномы. Мы тут подумали, и я решил…

Он замолчал, желая подвесить паузу, которая добавила бы его словам веса. Но тут со стороны алхимической лаборатории, которую так и не потушили, донесся новый взрыв. Порыв ветра закинул в зал через проломленную крышу хлопья пепла и вонь серы. Черт с ней, с паузой, подумал Сашка, клиенты и так уже созрели.

— Золото мы вам прощаем! — громко сказал он.

Слитный выдох пронесся над столом, оказывается, всё это время никто из гномов не дышал.

— НО!

И снова все замерли.

— Мы пришли на помощь клану Кожаные Шапки по первому зову, так? Мы сражались, не жалея сил и здоровья, так? Андрон Неуловимый, вон, ранен. Димка, в смысле, Красный Дракон, чуть не надорвался в великой битве, неизвестно еще сколько поросят понадобится, чтобы он в себя пришел. Я тоже занозу себе в палец засадил…

«Так, что-то меня не туда понесло, коварная эта штука — медовуха, ближе к делу, Саша, добей их, пока тепленькие!»

— Поэтому мы рассчитываем на взаимообразное отношение к себе! Вы отдадите нам всю хрань, что у вас есть, это раз! На месте разрушенного храма Зады вы должны построить храм богини Греи, это два! Мы не запрещаем вам поклоняться вашему старому богу, как его там, Инвару, но и для Греи уж постарайтесь. И три. За нашу помощь клан Кожаные Шапки обязан по первому нашему требованию выставить три тысячи бойцов!

Гномы начали отмирать, переглядываться, кто-то первый робко кивнул.

— Мы согласны! — заявил Дуболоб на весь зал, старательно пряча радость в голосе. — Вся наша хрань — ваша! Богиня Грея была женой Инвара-Кузнеца, пусть и недолго. Но мы её всё равно уважаем, особенно наши женщины, поэтому храм будет. Сразу, как починим ворота!

— И крышу! — пискнул кто-то из-за дальнего конца стола. Сашка догадался, что тех, кто сидел близко к дверям, гулявший по залу крепкий сквознячок сдувал с лавок.

Дуболоб посмотрел в вечернее небо:

— Да! Ворота, крыша Дома Старейшин, потом храм Греи!

Сашка кивнул. Днём больше, днём меньше, потерпит богиня.

— И главное! — заявил Дуболоб. — Отныне ваши враги — это наши враги! По первому зову хирд придет туда, куда скажете, и встанет плечом к плечу с великими воинами в любой их битве!

И Дуболоб стукнул себя кулаком в грудь.

Тут же все остальные гномы повскакивали с мест и принялись колотить себя кулаками по кольчугам:

— Да! Будет! Так!

«Это они так клянутся, — понял Сашка. — Чуденько!»

А Андрон украдкой под столом показал другу поднятый вверх большой палец….

Сашка шел по улице веселыми зигзагами. Луна давала достаточно света, плюс повсюду сновали гномы с факелами, продолжавшие разгребать завалы и вытаскивать прячущихся по всем щелям эльфов. Парень насвистывал на ходу, в голове приятно шумело, было легко и весело, как всегда бывает после хорошо выполненного дела.

Он шел проведать Красного Дракона. Может, уже выспался. В мешке за плечом лежал завернутый в большие листья салата жареный гусь, вдруг этот обжора опять проголодался.

Андрона с раздувшимся животом унесли на носилках в лазарет.

— Мне нужен врачебный надзор! — заявил он, а потом подмигнул и тихонечко шепнул другу. — Там такие медсестрички, у-у!

Сашка подошел к зданию таверны, где ярко светились окна — в общем зале выпивали и закусывали натрудившиеся за день гномы. Постоял, глядя в чистое небо, глотнул из прихваченной со стола фляжки. Вино хорошее, пьется, как компотик, но весёленькое, тра-та-ти-та-та!

Быстрая тень из-за угла таверны бросилась к нему. Он не успел и рот отрыть от удивления, как его стиснули тонкие, но сильные руки.

— Саша! Я так долго тебя ждала! Где ты ходишь? — услышал он жаркий шепот.

— Лафаэна! Я… ты чего здесь делаешь?

— Тебя жду, глупенький!

— Зачем? — вот же и правда, глупенький.

— Отец благословил меня! Сказал, что будет счастлив видеть меня вместе с таким великим кудесником! Вот!

Теплая нежная ладошка погладила его шею, и парень почувствовал себя также, как утром после заморозки рва. Ноги не держат, руки не поднимаются, голова кружится, а сердце бьёт по ушам, как шаманский бубен.

— Пойдем скорее со мной! Или ты не хочешь?

— Очень хочу, но…

Лафаэна закрыла ему рот поцелуем, нежным и в тоже время таким жарким, требовательным и жадным, что все слова забылись, улетели, выветрились… Он даже не заметил, куда она привела его, понял только то, что там было очень темно.

Его руки стали его глазами, он смотрел и не мог налюбоваться, изучая жаркое и стройное тело девушки, приникая губами к её губам, которые с каждым поцелуем становились только слаще. И мягче.

Он не думал о том, что делает и правильно ли делает. В тот момент всё казалось, да и было, правильным. Всё получалось само собой, легко и естественно. И её смущенный смех, и удивленный вздох, и закушенная от мгновенной боли губа, и восторженное облегчение от того, что в итоге всё получилось, как надо. А потом благодарность её нежных касаний, и чувственность её крепких объятий, и поток каких-то глупых, беспорядочных, смешных слов, которых и он, и она, оказывается, знают так много и которые так важно сказать именно сейчас, захлебываясь благодарными поцелуями и наполняя друг друга нежностью и теплом…

Оле, оле, оле или коррида в лесу

— Не, парни, зря мы на это дело подписались, точно вам говорю, — вздохнул Андрон. — Одни убытки от Барак, так его, Дура.

Небольшой караван из двух телег и десятка «реальных кабанов» не спеша пылил по дороге. Куда? Они надеялись, что в сторону Ляйлека, а куда на самом деле — боги знают. Тут же ни карт приличных, ни навигатора завалящего.

Им сказали — двигайте на северо-запад, Ляйлек где-то там, вот тебе и весь гугл-мап.

Андрон был сильно не в духе. Он сидел на передней скамье телеги рядом с Кабаном, который делал вид, что управляет лошадью. И пытался точить короткий кривой нож. Нож не точился.

Отвратительное настроение парня было напрямую связано с тем, как он провел минувшую ночь. Вместо того, чтобы мило пообщаться с симпатичными гномессами из лазарета, он полночи играл в карты с теми гномами, что таскали его на носилках.

В итоге выиграл короткий тупой нож, который, гад, затачиваться не хотел ни в какую. И проиграл пять золотых! О чем он утром рассказал Сашке, обвиняя того в своем проигрыше. Это же Сашка должен был играть с гномами и раздеть их до нитки! А его не смогли найти, как ни искали…

Сашка к проигрышу общих денег отнесся равнодушно, и вообще был сегодня какой-то странный. Взъерошенный, отстраненный, он часто улыбался невпопад. Это почему-то Андрона еще больше заводило и злило.

Димка с трудом доковылял до телеги и заснул, едва откинулся на мягкие мешки. Выглядел Красный Дракон при солнечном свете нехорошо. Бледный, в зеленую крапинку, под глазами — черные круги, размером и цветом неотличимыми от хоккейных шайб.

— Хрань мы потратили, а у гномов её нифига не осталось, эльфы сожрали. Золота нам не дали, — продолжал Андрон нудный список неудач. — Кучу времени потеряли, блин. Диман теперь дрыхнет, как сурок, и выглядит хуже зомби. Нога у меня болит. А гномы, гады хитрые, только и умеют в гвинт свой свинский мухлевать! Ага — хирд нам пообещали, а дадут?

— Это ты зря, Бугор, — негромко заметил Кабан.

— Что зря? — взвился Андрон. — Скажешь, не мухлюют? У меня на руках четыре катапульты было и командирский рог, а этот прыщ бородатый мне и говорит — а у меня золотой лучник и дождь на три хода против твоих катапульт. Шулеры!

— Может и мухлюют они в карты, тут не ведаю, — не сдавался Кабан. — Но, если в чем гномов нельзяобвинять, так это в том, что они не держат клятвы. Всегда держат.

— Они нам золото перед штурмом обещали! Где золото? Держат они! — возмутился Андрон.

— А они клялись, что отдадут? — спросил Кабан.

Андрон наморщил лоб, вспоминая.

— По-моему, нет, — произнес Димка, приоткрыв один глаз. — Дуболоб говорил, что заплатит, но не клялся.

— Вот! — поднял вверх палец Кабан. — А если бы поклялся, то отдал бы. Клятва у гномов священна. Они верят, что у нарушившего клятву борода отвалится. Это для гнома такой позор, хуже, чем смерть.

— Зря ты расстраиваешься, Андрон! — Сашка всю дорогу негромко наигрывал на лютне, замечая, как к звенящим струнам тянутся знакомые синие туманные полосы, закручиваются жгутами и словно всасываются в инструмент.

Батарейка, значит? Ну ладно, пусть тогда заряжается.

— Гномы не виноваты, что их алхимическая лаборатория сгорела.

Димка при этих словах зажмурился и даже всхрапнул немного, изображая глубокий сон.

— Они бы нам этой храни полное ведро отсыпали. Не срослось немного. Зато мы испытали магическое зелье в бою, эльфам уши надрали, с Кожаными Шапками побратались! Андрон, ты же сам с Дуболобом в десны целовался и клялся в вечной дружбе! А союзники нам нужны, на нас квест висит. А еще лошадок гномы нам дали, припасов в дорогу полную телегу нагрузили. Про доспехи не забывайте, — Сашка стукнул себя в окольчуженную грудь.

— Мы теперь на воинов стали похожи, а не на бродяг. А еще это… — тут он прикусил язык.

— Чего «это»? — раздраженно переспросил Андрон. Слова друга его не убедили. — Договаривай! Не нравишься ты мне сегодня, странный какой-то, на себя не похож. Где ты ночью был, а? Когда твоего товарища бородатые недомерки в карты обыгрывали?!

Сашка промолчал. Тут самому нужно сначала разобраться. А пока — нужно срочно сменить тему.

— Слышь, Кабан, а чего мы будто по пустыне едем? Зона отчуждения какая-то. Как в Чернобыле. Вон, сколько полей бурьяном заросло. Я, конечно, не агроном, но, по-моему, земля неплохая. Почему ничего не выращивают?

— Некому, — ответил Кабан с неожиданной злостью и сплюнул. — Здесь были две большие деревни, каждая домов на триста.

— Там, — он махнул рукой вправо, — и там, — взмах налево.

— Дружно жили, а какой ячмень растили! Гномы урожай скупали не торгуясь. Без хорошего ячменя — какое пиво? Грибы косой косили, а ягоды телегами вывозили… А, что говорить…

Он замолчал.

— Ну и где деревни? — Сашка приставил руку козырьком ко лбу, пытаясь разглядеть те триста домов или их остатки.

— Нет деревень, — ответил Кабан. — Жители всегда поклонялись богине Грее и богу урожая Клевану. Гадомысл прислал тысячу гвардейцев с десятком колдунов. Теперь тут никого нет.

— Что? Неужели всех убили? Ебааа… — возмутился Андрон. — Две деревни по триста домов? Вот же суки!

— Кто сопротивлялся — тех убили. Кто-то успел сбежать, как моя жена. Остальных — в рудники или в солдаты. А девушек, что помоложе и покрасивее — в школу Бриллиантового Лотоса забрали.

— Что еще за школа? — спросил Андрон.

Кабан совсем поник, он даже на дорогу глядеть перестал.

— Такая школа, — негромко сказал он. — Учат девушек доставлять удовольствие мужчинам. А потом продают, как скотину, в богатые дома. Самые красивые попадают в гарем самого Гадомысла. И даже, говорят, неплохо живут там… некоторые… говорят…

Сашка понял, что они своими вопросами затронули что-то личное и очень болезненное. Вполголоса он спросил у Кабана:

— Расскажешь?

Кабан долго молчал. Молчали и остальные.

Только скрип колес, шум ветра в ветвях деревьев, к которым всё ближе подъезжал караван.

— Раз в год колдуны и гвардейцы проезжают по всем городам и деревням и собирают еще один налог для Гадомысла, они называют это «мясной налог». Выбирают девушек, которые им понравятся, конечно, самых молодых и красивых, и увозят в столицу. Я на южных воротах стоял, как раз на смену заступил и видел, что в город приехали эти, собиратели мясного налога. Бросил пост и побежал домой, чтобы предупредить сестру, спрятать её в подвал. Но не успел. Она, оказывается, на рынок пошла. Там они её и… гады!

Он замолчал, проглотил ком в горле.

— Я всегда был на хорошем счету, десять лет безупречной службы в воротной страже. Я и просил старшего тиуна, и умолял! Знаю, он бы мог освободить, выкупить мою Элинэ, если бы захотел. Но он не захотел, толстый ублюдок! Рассмеялся мне прямо в лицо и сказал:

«У тебя красивая сестра, неужели ты печалишься от того, что она, может быть, будет ублажать самого нашего Повелителя?»

Кабан замолчал.

— После этого ты и подался в разбойники? — догадался Сашка.

— Нет, — неохотно ответил Кабан. — Не после этого.

— Сначала меня перевели из воротной стражи в охрану тюрьмы. Но два выбитых зуба старшего тиуна того стоили, я думаю. А в лес я ушел после того, как мою жену колдуны ведьмой назвали и на костер потащили…

Андрон хотел что-то сказать, но передумал. И просто положил руку на плечо Кабана.

Долго все ехали молча, обдумывая услышанное. Их маленький караван начал втягиваться в приятную прохладу ягодно-грибного леса.

— Нет! — не выдержал Сашка. — Вы как хотите, а мне всё меньше нравится эта поганая Миргадия. Порядка тут нет, вот что! Дикость какая-то на каждом шагу! Я раньше думал, раз мир магии, то он такой… ну, там, рыцари благородные, мудрецы-волшебники, принцессы разные, драконы красивые и, сука, опасные. А тут…

— У нас всё это есть здесь, в Миргадии, — перебил его Кабан. — Но еще есть Гадомысл, серые колдуны, стражники, черные гвардейцы и богиня Зада, которая заставляет всех жить по своим правилам.

— Это мы еще посмотрим, — сжал зубы Сашка. — Кто кого заставит! И по каким правилам.

И тут Кабан резко натянул вожжи:

— Тпру! Стой, тебе говорят!

Телега дернулась и остановилась. И все увидели, что дорогу перегораживает поваленная ель, растопырившись колючими ветками во все стороны. А чтобы никто не подумал, что дерево тут само улеглось, из леса начали появляться люди с оружием в руках. Было их не меньше двух десятков. Одеты еще хуже, чем «реальные кабаны» при первой встрече с парнями. У кого-то — рваная кольчуга ржавая, у большинства же — просто куртки с нашитыми железками. Зато у них были луки и арбалеты, что недвусмысленно нацелились на остановившийся караван.

Впереди всех вышагивал верзила с короткой рыжей бородой, зато в отличие от других, у него были сапоги, а не примотанные к ногам куски коры. А еще — обширное пузо. И его широкую грудь прикрывала, пусть помятая, но самая настоящая кираса. Сразу было видно, что это вождь и предводитель.

— Кроу, это не они, — сказал одни из оборвышей, опуская лук.

— Да, я вижу, что не они, — отозвался предводитель. — Не похожи они на сборщиков налогов, согласен. Зато я вижу, что телеги у них полны добра, а значит, они хотят поделиться с нами!

— А ну-ка, — повысил он голос. — Оружие на землю, и отошли молча в сторонку, коли не хотите, чтобы мы вам лишних дырок наковыряли!

Он взмахнул для солидности длинной, обшитой железными полосами дубиной.

— Парни, — раздался слабый голос Димки, — дайте чего-нибудь выпить, я им сейчас наковыряю дырок во всех местах!

Сашка посмотрел на него и покачал головой. Руки трясутся, лицо белое, губы зеленые.

— Саш, у тебя там есть под рукой, чем меня по кумполу вдарить? — обернулся к нему Андрон.

— Не надо, я сам, — сказал вдруг Кабан.

Он поднялся со скамейки и в полный голос проговорил:

— Рыжий Кроу! Старый ты кусок тухлятины! Опять глаза залил с утра и не узнаешь никого!

Рыжий громила прищурился и удивленно раскрыл рот:

— Глазам не верю! Глядите все — это же Кабам, отрыжка ослиная! Да чтоб меня тараном отодрали! Ох, и ряху ты себе отъел!

— На свою посмотри, толстозадый бурдюк с пивом! Твоя морда такая красная, что, небось, в темноте светится! По нужде ночью без факела ходить можешь!

И «реальные кабаны» и люди Рыжего Кроу слушали этот обмен любезностями молча, оружие никто не опускал — команды не было. А вот команда атаковать могла прозвучать в любой момент.

— А я слыхал — перебили вашу шайку, — ухмыльнулся Кроу. — А ты, гляди-ка, живой и толстый. И доспехи на тебе неплохие!

— А мы теперь, Кроу, не волки лесные. Бугор у нас новый. Мы теперь бри-га-да, — выговорил он по слогам слово, услышанное от Андрона, правда, ударение перепутал. — Мы — «Реальные кабаны»! И вчера штурмом отбили у эльфов Барак-Дур!

Рыжий Кроу от таких новостей нахмурился и почесал концом дубины лоб.

— Так это что — новый бугор? — показал глазами на Андрона.

Тот выпятил грудь и надул щеки, незаметно снял с пояса дубинку и за спиной передал Сашке.

— Да, это он, — с гордостью ответил Кабан. — В честном бою всю шайку одолел. Один.

— Ха, не верю! — презрительно сощурился рыжий громила. — Хлипкий какой-то. Сморчок лохматый!

«Реальные кабаны», с щитами и мечами в руках, собравшиеся в этот момент вокруг телеги, недовольно загудели.

Кроу радостно ощерился.

— Ну что, кабаны, или как вас там? Как будем выяснять, кому дорога достанется? Стенка на стенку? Или один на один?

— Один на один, — быстро ответил Андрон. — Продуешь — твои люди будут подчиняться мне!

Пусть вооружены головорезы Кроу были хуже, но их было в два раза больше.

— А если я тебя в землю вобью по макушку, то всё ваше добро — наше! А твои реальные свинки пойдут голые и безоружные на все четыре стороны. Мне в шайке слабаки не нужны!

Андрон вздохнул и склонил голову, чтобы Сашке было удобнее врезать ему по затылку.

«Бля, опять башка целый день трещать будет…»

— Нет, вы все-таки дайте мне выпить! — слабым голосом потребовал Димка.

Сашка замахнулся, но его руку перехватил Кабан.

— Нет, — тихо, но твердо сказал он. — Бугор ранен, у него нога болит. Так нечестно будет. Я сам пойду!

— А справишься? — засомневался Андрон.

В себе-то он был уверен. Болит нога или нет, но в боевом состоянии он всю шайку рыжего громилы узлом завяжет на бантик, но вот Кабан? Этот Кроу на голову его выше и в плечах шире, а уж пузо у него в два раза больше, точно.

— Справлюсь, бугор. Обещаю!

— Дайте места, — махнул Кроу своим, и те разошлись полукругом по краю небольшой поляны.

Болты из арбалетов вынули и луки опустили, но зорко и подозрительно смотрели на то, как с другой стороны поляны полукругом выстраиваются «реальные кабаны».

При помощи друзей Димка смог вылезти из телеги и подошел к Кабану.

— Знаешь, друг, — сипло сказал он. — У тебя выбор теперь небольшой. Сражайся или помри.

Кабан заглянул в серьезные серые глаза в черных хоккейных кругах и молча кивнул.

Димка, тяжело дыша повис на плече Андрона, в руке он крепко сжимал найденный кувшин с элем.

— На всякий случай, — пояснил он.

Кабан, сбросив шлем и отстегнув меч, шагнул в круг. Кроу поджидал его, помахивая своей дубиной, как тростинкой. Дубинка Кабана была почти вполовину короче.

Бойцы встали друг напротив друга. Никаких поклонов противнику, только скрежет скрестившихся взглядов. Кабан был собран и хмур. Рыжий Кроу скалился щербатым ртом и крутил свою дубину то одной рукой, то другой. И был похож на грузовой вертолет.

— Кроу дрался на арене, — раздался возле уха Сашки негромкий голос.

Он повернул голову. Это был, э, как же его зовут? Точно, Мих. Самый мелкий и слабый из «кабанов», но ценился всеми за то, что умел хорошо готовить. В шутку говорили, что он кашу из секиры может сварить.

— Дрался за деньги и всегда побеждал. В схватках никого не щадил. Однажды устроили бой Кроу со знаменитым Койёном Варваром. Ему обещали хорошо заплатить, если он ляжет под Варвара. Но Кроу обиделся и размазал эту знаменитость по всей арене! После этого его к боям не допускают, никто с ним драться теперь не хочет.

— Слушай, а ты откуда это все знаешь?

— Так я же при кухне на арене два года отработал.

— Понятно. Значит, этот рыжий — боец серьезный?

— Лучший! — уверенно заявил Мих.

— А Кабан?

— Он неплох, но у Кроу — опыт. И он очень хитрый, гад.

«Да уж, — подумал Сашка. — Похоже, нашему сейчас наваляют.»

Но проигрывать этот бой Кабану никак нельзя. Надо что-то придумать, помочь ему как-то. Но как?

— Ну что, бывший лесной волк, — прогудел Кроу, всё сильнее размахивая своей дубиной. — Ты сам вызвался на бой. Прости, но с этой поляны уйдет только один! Я!

Даже не договорив, рыжий громила атаковал. Загудел воздух, и дубина со всего маха обрушилась на противника. Тот оказался готов. Чуть отшагнул и подставил под удар своё оружие. Раздался громкий треск. А потом трещало почти непрерывно. Кроу бил сверху и снизу, тыкал дубиной, как копьем. Он был очень силен, но оказался еще и очень быстр для такого пузана. Нереально, неприятно быстр.

Кабана пока спасало только то, что он был чуть быстрее, успевал парировать или отступать, но под лавиной обрушившихся на него ударов он и думать не мог о нападении. Только защищался.

Так ему бой не выиграть, — понял Сашка.

Вот Кабан заблокировал удар сверху, который был такой силы, что руки у него дрогнули и подогнулись колени. Кроу пнул его своей ножищей в грудь. Все на поляне услышали, как что-то в груди у Кабана громко хрустнуло. Он отлетел на пару шагов и упал. С рычанием, перехватив дубинку, как копьё, рыжий громила бросился к нему, чтобы добить и втоптать оставшееся в землю. Но не добежал.

Кабан, изогнувшись всем телом, выстрелил обеими ногами в панцирь Кроу, добавив новую глубокую вмятину. Здоровяк остановился и захрипел от боли. Его противнику хватило времени, чтобы откатиться в сторону и встать с дубинкой в руках.

— Теперь ты меня разозлил! — хрипло сообщил ему Кроу и попер, как бык на матадора.

Сашка отступил на шаг, скинул с плеча лютню, провел пальцами по струнам и начал тихонько, вполголоса наигрывать.

— То-ре-адор, сме-ле-эее в бой, то-ре-адор, то-ре-адор!

Кабан вдруг выпрямился во весь рост и шагнул навстречу противнику, ощерил окровавленные зубы и громко сообщил Рыжему Кроу:

— А щас будет кравища!

Его поддержал восторженный крик «кабанов». Громче всех орал Андрон:

— Порви его на британский флаг! Оле, оле, оле, оле! Кабан — чемпион!

Тихо шептали струны, и рисунок боя поменялся. Кабан стал неуловим. Он не дрался, а танцевал. Вот Кроу в молниеносном выпаде пытается пробить противника насквозь, но текучий и пластичный, как вода, ловкий и быстрый, как тореро, Кабан уходит в сторону с линии атаки и бьет рыжего по колену.

Новая атака. Воздух визжит, и Кабан стремительно спасается бегством с траектории размашистого удара, способного дерево свалить. Он, невероятно изогнувшись, так, словно тело его стало резиновым, пропускает дубину над собой, отходит в сторону и бьет Кроу по локтю. Жестко, точно, делая противника одноруким и очень злым. Теперь левая рука Кроу мотается — дряблая и беспомощная.

А струны тихонько звенят…

Кабан свеж и бодр, словно только что вышел в круг. С удивлением осматривает то, во что они превратили поляну. Распаханная земля, вырванные клочья дерна.

Сашка вспоминает, что Кроу дрался на арене, что он тертый и матерый боец. Он может специально показывать слабость.

Тяжело дышит, вытирает обильный пот, хромает. Делает всё, чтобы Кабан поверил, что победа близка. Нет, силы и ярости в огромном теле Кроу еще много. Ее хватит на десяток Кабанов.

И лютня меняет мелодию. Теперь она шепчет и требует:

«Следи за собой, будь осторожен…»

А рыжий громила плетется к противнику, будто из последних сил. Он хрипит, пытается пошевелить отсушенной левой рукой, картинно морщится от боли.

«Реальные кабаны» дружно скандируют «оле-оле», лютня поёт. И Сашка видит глаза Кабана и понимает, что тот готов и собран. Он следит, он насторожен.

И лютня замолкает — она сделала своё дело.

Рыжий с громким ревом бросается вперед. Он высоко поднимает своё оружие и делает мощный замах. Кабан готов. Он перехватывает свою дубинку обеими руками, чтобы блокировать удар. Но грозный замах оказывается обманом, хитростью, и громила с разбега бьёт Кабана ногой в грудь, как в начале поединка. От такого удара не спасет никакая кольчуга, даже башенный щит не спасет.

Но щит не понадобился. Кабан шагает навстречу, поворачивается, пропуская мимо себя несущуюся локомотивом бычью тушу, и острой шпагой тычет быку в шею! Сашка удивленно моргнул. Тьфу ты, показалось.

Кабан лупит короткой дубиной Кроу по затылку.

Со стороны удар не выглядит мощным, но рыжий громила со всего маха втыкается мордой в землю. От соприкосновения с этой тушей поляну тряхануло. Мих потом клялся, рассказывая про этот поединок доверчивым слушателям, что услышал, как земля у него под ногами рыдала.

Рыжий Кроу лег. И уже не встал. Дубина выпала из его пальцев…

— Ура! — завопил Андрон и побежал к Кабану обниматься.

Победителя тискали, били по плечам и спине, жали руки. И только позже выяснилось, почему он так морщился от дружеских похлопываний по плечу. У него оказались сломаны два ребра.

Бывшие подчиненные Кроу подходили по одному к Андрону и сообщали, что теперь он бугор. За спиной Андрона стоял Кабан с дубинкой рыжего. И проверял, достаточно ли искренне звучат их слова. Последний разбойник, мелкий парень с веснушками и большим, не по росту, луком в руках жалобно спросил:

— Бугор! А у вас есть чего пожрать? Три дня на грибах и ягодах, тошнит уже он них!

Адрон отыскал взглядом в толпе Миха.

— Всех накормить! Но сначала пусть это дерево с дороги уберут!

Когда покормленная банда была готова продолжать путь, к Сашке подошел Кабан. Он был без кольчуги — она не налезла на стягивающую ребра повязку.

— Благодарю, Кудесник, — негромко сказал он. — За помощь в поединке.

Сашка посмотрел на него и подумал, что этот бывший командир воротной стражи и бывший лесной волк — мужик на редкость сообразительный.

— Да не за что, Кабан, ты бы и без меня справился, я же видел, — ответил он честно, как думал. — Просто так получилось немного быстрее. Некогда нам время на ерунду тратить, понимаешь? Нас турнир ждет!

И снова грабить корованы

Солнце клонилось к закату. Кровавый узор листьев в кронах деревьев обещал ветреный день.

Они подгоняли лошадей, торопились. Люди Рыжего Кроу (сам он лежал во второй телеге — то ли до сих пор не пришел в себя, то ли талантливо изображал потерю сознания) рассказали, что впереди есть удобная поляна, ручеек с чистой водой и даже несколько шалашей, построенных когда-то охотниками, бродившими по здешнему лесу.

Поэтому и торопились. Хотели успеть до заката. Но опоздали.

Лес как раз начал редеть. Появились широкие проплешины между деревьев, обещавшие искомую поляну, когда прибежал один из «кабанов», высланный в дальнюю разведку, и сообщил, что место для ночлега занято.

— Тама черные! — сказал разведчик.

— Сколько их?

— Много! — и развел руки в стороны, показывая, насколько много.

— Ты считать умеешь? — спросил его Сашка.

— До десяти! — с гордостью ответил разведчик, показывая свои не очень чистые пятерни.

— Так сколько их?

— Много! — ответил тот и снова развел руки в стороны.

— Понятно. Надо самим посмотреть.

— Тама дозорные стоят, близко не подойти — заметят, — предупредил разведчик.

— Справимся, — заверил его Сашка. — Дим, ты как там?

Проспавший почти всю дорогу (как он умудрялся спать в скрипящей и подпрыгивающей на каждой кочке телеге — непонятно) Красный Дракон выглядел чуть получше, чем утром. Лицо порозовело и уже не слепило глаза белизной, правда, зеленые пятна никуда не делись.

— Я в порядке, — просипел он негромко и открыл глаза.

В разведку пошли втроем. Дошли до опушки леса, за которой начиналась большая поляна. Кроме двоих дозорных в черных доспехах мало что увидели. Поляна оказалась с заметным наклоном к ручью. Отсюда, с низины, ничего не разглядеть. Заметен был только дым нескольких костров, да слышалось ржание лошадей, стук топоров и прочие шумы большого лагеря.

— Парни, подсадите, — Димка кивнул на высокую березу, широко раскинувшую многочисленные крепкие ветви во все стороны.

— А справишься? — засомневался Андрон.

— Конечно! — парень попытался улыбнуться, впрочем, не слишком убедительно.

Друзья помогли ему взобраться на нижнюю ветку. Дальше Димка, кряхтя и скрипя зубами на весь лес, поднимался сам.

— Зум, — услышали друзья, когда он поднялся метров на пять.

И сразу:

— Ну ни хрена же себе!

— Что там, Диман? — подпрыгнул от нетерпения Андрон.

— Тихо ты! — оборвал его восклицание Сашка. — Бестолочь! Услышат! Спустится — всё расскажет.

Спуск с березы оказался для Димки сложным акробатическим упражнением и отнял последние силы. С нижней ветки он просто рухнул мешком в руки друзей.

— Ну! Рассказывай, что видел! — изнывали парни от нетерпения, пока верхолаз пытался отдышаться.

Андрон дал ему глотнуть из фляги того самого компота, что он на вчерашнем пиру набрал с запасом.

Благодарно кивнув, Димка неторопливо и обстоятельно доложил.

— Пятьдесят черных. Шесть колдунов. Пять больших повозок. А еще там хорошо знакомый нам эльф, который повесить нас хотел, помните?

— Да он следит за нами, что ли? Третий раз пересекаемся! — возмутился Сашка. — То ли эта Миргадия такая тесная, то ли чё. Прихлопнуть надо этого длинноухого, чтоб под ногами не болтался!

— Да, и вот еще что, — выдохнул Димка. — Это "мясной" налог.

— Чё? — удивился Андрон. — В смысле?

— Я слышал рассказ Кабана. А там — девчонок полно. И все — молодые, симпатичные. Ну, неопрятные немного, чумазые, непричесанные. Пешком гнали, скорее всего. Некоторые так измотались, что сидеть не могут. На одной из телег — здоровенная бочка, метра два в высоту и объемная. Что в ней — непонятно. Но тот эльф постоянно у неё трется, ни на шаг не отходит…

Парни помолчали. Все ждали, кто первый спросит.

Решился Димка. Вздохнул:

— Что делать-то будем?

— Грабить корованы! — стукнул кулаком в ладонь Андрон. — Нам бы сейчас храни пару флаконов!

— Ага, — кивнул Сашка. — А еще, отряд ОМОНа с автоматами! В бронелифчиках и с гранниками. Можно на лошадях.

— Или гномий хирд, — поддакнул Димка. — Сотню бородатых с арбалетами наперевес.

— Сами справимся! — заявил Андрон. — У нас, вместе с людьми Кроу, тридцать человек!

— Друг мой, ты видел черных в бою? — попытался его урезонить Сашка. — Они наших «кабанов» на запчасти разберут и не вспотеют! Еще и шесть колдунов!

— Ерунда! Дадите мне по башке, я их один всех размажу!

— Ну да, нагибатор, блин, — скривился Димка. — Там эльф. Узнает он тебя. И отхилит! А потом возьмет за жабры. И…

— Не успеет! — набычился Андрон. — А вы что предлагаете? Бросить девчонок и свалить по-тихому, будто нас тут не было? И пусть там из них проституток делают, а мы — чё? Дальше пойдем? Так, что ли?

— Ладно, — прервал спор Сашка. — Пошли к нашим. Тут мозгой подумать надо.

К обозу они возвращались молча. Каждый думал, что сделать, как решить задачу, которая кажется нерешаемой.

«Кабаны» и люди Кроу ждали их, собравшись в одну толпу. И сам Рыжий стоит с обмотанной башкой. И Кабан с дубиной в руке.

— Ну, что там? — спросил он, видя нахмуренные лица парней.

— Ща будет кравища! Там собиратели «мясного» налога. Их там всего-то штук пятьдесят. Готовьтесь к драке, мы их порвем на британский флаг!

Кабан кивнул, он уже отвык сомневаться в словах Бугра. Если тот сказал порвем, значит, порвем.

Димка вздохнул и открыл рот попросить, чтобы нашли ему кувшин вина.

— Эй, погоди-ка, — подал вдруг голос Рыжий Кроу. — Сколько их там ты сказал? Полсотни? А колдунов сколько? Не меньше трех, я думаю.

— Нет уж, — он помотал забинтованной головой. — Вы как хотите, а я своих людей на смерть не поведу!

— Так, — негромко пробормотал Сашка. — Похоже, у нас бунт на корабле…

Но Андрон подавил ростки сопротивления своему авторитету в зародыше. Он шагнул к Рыжему и, глядя в налитые кровью бычьи глаза, прошипел:

— А сопливые девочки, обосравшие подштанники, могут остаться здесь и плакать в кустиках. Или звать мамочку. Понятно?

Он перевел взгляд, в котором кипел огонь (Сашке показалось, что даже искры в этот момент из его глаз летели) на остальных разбойников и голосом, об который можно было ножи точить, рявкнул:

— Я сам всё сделаю! Вы будете на подхвате! Как перебью колдунов — свистну, прибежите помогать трофеи собирать. Ясно? Или здесь кто-то через голову плохо понимает? Может объяснить через другое место?! — Андрон сжал кулаки и шагнул вперед.

Друзья встали у него за спиной. Димка надувал щеки и делал страшные глаза, Сашка взял в руки лютню — любой музыкальный инструмент можно сделать ударным. Разбойники отшатнулись, и Рыжий Кроу тоже. Просто не выдержали напора, того сгустка ярости, в который превратился Андрон.

Кто-то из «кабанов», кажется, это был Мих, громко прошептал:

— Как только он начнет рукава закатывать — бегите!

— Кабан! Я видел, у нас в одной из телег сеть рыбацкая есть? — спросил вдруг Димка.

Все, включая Рыжего Кроу, облегченно выдохнули.

— Есть, — ответил Кабан. — Но она старая, дырявая…

— Пойдет и такая!

— Идея появилась? — догадался Сашка. — Делись!

— Понимаешь, я заметил: колдунам, чтобы колдовать, надо руками махать.

— А, понял! — улыбнулся Сашка. — Кабан, а на черта вы с собой сеть таскаете по лесам?

— Ну, дык, — замялся тот. — На халяву досталась, не бросать же. Мало ли, вдруг пригодится.

— Точно! Молодец! — заверил его Димка. — Тащи сеть!

— Значит, план битвы такой, — громко объявил Сашка. — Все слушаем сюда.

Коротко, доходчиво, самыми простыми словами он объяснил кто и что должен будет делать. Остальное — бой покажет…

Они снова стояли втроем у высокой березы.

— Нет, я против! — в третий раз сказал Сашка.

— Диман, ты на себя посмотри, немочь зеленая, — поддержал его Андрон. — Куда тебе пить-то сейчас?! Ты же опять чудить начнешь, а там девчонки!

Кажется, этот довод смог убедить друга, он с сожалением посмотрел на кувшин вина в своей руке и поставил его на землю.

— Давайте уже, хреначьте меня по башке! — поторопил друзей Андрон. — Солнце скоро сядет, я что, в темноте буду за черными бегать?

— Погоди, Андрон, — идея использовать лютню в новой, так сказать, функции, не оставляла Сашку. — Ты можешь не успеть добежать до колдунов, они тебя раньше отхилят, чем ты их сетью повяжешь. Давай по-другому попробуем!

— Как по-другому? — удивился Андрон. — У тебя хрань есть?

— Не совсем. Но кое-что другое есть, если подумать.

— Да давай уже, делай, что ты там напридумывал! Быстрее, — Андрон нетерпеливо пнул свернутую в тугой клубок рыболовную сеть, лежащую рядом.

Сашка уже начинал ощущать, когда лютня заряжена и готова на чудеса.

— Ты на них ветер хочешь нагнать или ручей заморозить? — спросил Димка. — А как это Андрону поможет?

— Да подожди ты, не мешай, — Сашка перебирал струны, отвечавшие мелодичным звоном и покалыванием в кончиках пальцев.

Здесь нужна особая песня. Такая, чтобы могла влить в Андрона накопленную инструментом хрань и сделать его Сабзиро Непобедимым… Один аккорд, другой. А нет, эта не подойдет… Как назло, ничего толкового в голову не приходит. Крутятся какие-то строчки, обрывки мелодий. А что, если…

И он резко ударил по струнам:


Никто не знает, как её зовут,

Никто не видел, как она смеётся.

Закутавшись в зелёную листву,

Она пугливо прячется от солнца…

В глазах её вселенская печаль

И океан несбывшихся желаний.

А рядом с нею кошка невзначай

Уснула на расправленном диване.

Ей проще быть невидимой и злой,

Ее никто не вспомнит, не заметит…


Сашка пел, старался, лютня звенела. И ничего не происходило. И вдруг.

— Да ты его в стелс загоняешь, — восторженно заорал Димка. — Смотри! Смотри!

И Сашка увидел. У Андрона исчезли ноги. Тело от пояса и выше стояло, глупо моргая глазами, а ног не было!

— Ебааа, это три-пятнадцать! — прошептал полу-невидимка обалдело, рассматривая себя. — Пой, Сашка!

И Сашка дал. Его голос окреп, лютня заиграла живее. С каждым аккордом стали исчезать новые фрагменты тела друга. Сначала кисти рук, потом локти, плечи… живот… грудь… шея… Дольше всего оставались видны радостно выпученные глаза. А потом и они исчезли.


Ей проще быть невидимой и злой,

Ее никто не вспомнит, не заметит…

Она пройдет серебряной косой,

за нею пробежит бродяга-ветер…

И каждый, ей отмеченный, умрет,

И каждый, ей отмеченный, запомнит,

куда бежит дорожка под Луной

и на кого собака волком воет…


— Андрон! Ты в полном стелсе, я тебя вообще не вижу! — сообщил Димка. — Только твою дубинку.

— Саня! Ты молоток! — раздался голос из пустоты. — Ух, теперь я им устрою!

Сашка опустил лютню, почувствовал, что больше он ничего уже не сможет. Пальцы жгло не по-децки, опять. Зато получилось!

— Андрон! А ты теперь Сабзиро или просто невидимка? — полюбопытствовал Димка.

В ответ раздалось энергичное «хе!», а потом звук упавшего тела.

— Ну, никак у меня этот маваша гири не получается! — услышали они расстроенный голос друга. — Но ерунда, я им и без Сабзиро врежу! Я побежал, ждите сигнала!

— Стой! — крикнул Димка, глядя на быстро удаляющуюся дубинку. — Сеть забыл!

Дубинка вернулась. Туго свернутый клубок рыбацкого инструмента поднялся в воздух и из него донеслось зловещее:

— Ща будет кравища!

Первыми попали под раздачу дозорные черных. Один из них заинтересовался, что это там в траве шевелится и шуршит, словно большой клубок катится сам по себе. Наклонился рассмотреть и не успел рта раскрыть, как получил по затылку дубинкой. И рухнул в траву.

Второй, удивленно посмотрев на упавшего товарища, сообразил, что происходит что-то странное и схватился за меч. Он был очень высоким, этот гвардеец, а Андрону не хотелось прыгать и тянуться. Поэтому дылда услышал из пустоты перед собой:

«Извини, мужик, но больно ты длинный!»

А потом гвардейцу прилетело между ног, и он выпустил меч, обеими руками схватившись за самое дорогое. Набрал в легкие воздуха, чтобы заорать от боли, но не успел. Получил дубинкой по затылку и лег рядом с товарищем…

Незримая опасность в кровавых красках заката приближалась к спокойному лагерю собирателей «мясного» налога…

Был самый приятный момент дня — ужин. А потом можно и с девчонками развлечься, когда они еще в школу попадут, а тут столько умелых и опытных учителей! Веселые разговоры, шуточки, звяканье ложек, обмен предвкушающими намеками. Кто-то уже начал выбирать глазами, с кем из пленных девчонок начнет, на кого перейдет и на ком закончит.

Андрон слушал всё это и скрипел зубами. Он готов был сразу наброситься на этих гогочущих жеребцов, у которых все мозги затекли в штаны, но сдерживался. Они еще дождутся своего часа, пока же есть первостепенная цель. И он нашел её.

Пятеро колдунов в серых плащах сидели за отдельным костерком недалеко от телег. Это их и сгубило. Только один, мелкий, с бородавкой на носу терся вместе с длинноухим у телеги с бочкой. Остальные сидели кучно и ужинали.

Невидимка еще раз прикинул, как и что будет делать. И подумал, что Сашка и Димка повлияли на него в лучшую сторону. Раньше он бы просто начал крушить здесь всё подряд. А теперь он будет крушить все строго по плану!

Спокойная жизнь лагеря резко закончилась, когда Андрон подобрался к костру, за которым сидели пятеро в серых плащах. И началось.

Брошенная с криком «получите, гады», сильно и точно, сеть раскрылась в полете и накрыла колдунов, полностью выключив из дальнейших событий. Андрон недооценил длинноухого, оказалось, что тот прекрасно умеет стрелять на звук. И его стрела разминулась с телом парня просто потому, что тот наклонился, чтобы подобрать отложенную на землю перед броском сети дубинку.

— Ладно, хрен с ушами, на этот раз ты от меня не сбежишь, — пообещал ему Андрон.

Между ним и эльфом был костер с десятком сидящих вокруг него гвардейцев. Через секунду котел с супом опрокинулся на одного из них, когда тот как раз потянулся черпаком зачерпнуть новую порцию. Дубинкой Андрон с размаху врезал по костру, разбрасывая в стороны горящие дрова, угли и пепел, чтобы дружки орущего с котлом на голове гвардейца не скучали.

Еще одна стрела прожужжала над ухом, и парень вспомнил о дубинке, которой не досталось невидимости и которая его демаскировала. НУ, хорошо!

Эльф заорал:

— Ри Свинд! Скотина! Недоучка! Бездарь! Ты же видишь! Здесь кто-то под пологом невидимости! Резвей его! Быстрее!

Дубинка приблизилась к эльфу, тот заметно обрадовался. Теперь-то он не промахнется! Выстрел! Мимо!

— Ри Свинд! Зарежу, скотина! В муравейник закопаю! Быстрее кастуй!

Андрон держал дубинку за боевой, утолщенный конец, отставив удобную рукоять в сторону. Туда длинноухий и посылал стрелу за стрелой, вместе с проклятиями. Андрон не ожидал, что такой простой трюк сработает. Не доходя до эльфа двух шагов, он подбросил дубинку вверх, и длинноухий, конечно же, поднял голову вслед за ней, выставив такой беззащитный, такой наглый подбородок. Обойдемся без маваша гери, решил Андрон. Шагнул вперед и врезал эльфу со всей дури, коей набралось немало!

Эльф пошел хорошо! Его худое тело от удара взлетело, а потом приложилось об телегу и киселем сползло на землю.

А где мелкий с бородавкой? А вот же он! Андрон поднял ногу, чтобы от души пнуть стоящего на коленях и быстро машущего руками колдуна. Но не понадобилось. Дубинка, достигшая максимальной высоты, подняться выше не смогла, поэтому упала вниз, точнёхонько на темечко колдуна! Тук! И тот не хуже эльфа растекся по земле.

Парень осмотрел начинающуюся в лагере суматоху, где добавить? О! Один из гвардейцев, самый толстый, на груди его панциря серебрился длинноногий паук, орал зычным голосом:

— Тревога! Нападение! Все к оружию!

Сообразительный малый. Такой, глядишь, и порядок сможет навести и оборону организовать.

Андрон подобрался к нему со спины. И стукнул дубинкой по гребню высокого шлема. Но гвардеец оказался крепок, он лишь чуть присел от удара и заозирался вокруг:

— Кто здесь? Что это?

Невидимка решил представиться:

— Я — привидение с моторчиком! Дикое, но симпатичное!

И ножом, который так и не смог нормально заточить, провел гвардейцу вдоль позвоночника. Панцирь он не надеялся даже поцарапать, но звук получился хороший. У самого заныли зубы.

Но последовавшей реакции на свои слова и действия он, конечно, не ожидал. Понятно, что гвардеец мультиков в детстве не смотрел, но зачем же бросать оружие, бегать по лагерю, сшибая всех с ног и визжать?

— Привидение! Спасайтесь!

— Я — зэ бэст, — подумал Андрон.

Он еще раз оглядел стремительно скатывающийся в повальную панику лагерь, точным ударом верной дубинки отключил еще одного героя, который призывал взяться за оружие и драться до последнего. И того, который вздумал помогать колдунам выпутаться из сети, он тоже не пожалел.

А потом вложил два пальца в рот и громко, с переливами, по-разбойничьи засвистел.

Заморочки из бочки

Не прошло и получаса, а на поляне у ручья снова царили спокойствие и деловитый стук ложек. Кормили изголодавшихся девчонок.

Гвардейцы, что посообразительнее и успели сдаться, когда из леса на лагерь выкатила толпа очень злых ребят с оружием в руках, теперь помогали связывать тех, кто сдаться не успел. А потом они и друг друга повязали. Колдунов решили из сетей не выпутывать — слишком сложно было понять, где там чьи руки, ноги, ложки и прочие тарелки. Просто общей кучей закинули в одну из повозок.

Повозки, кстати, оказались довольно необычные: широкие, накрытые тентами, с колесами почти в рост человека. Они больше походили на фургоны североамериканских переселенцев, которые когда-то с помощью огнестрельного оружия, наглости и огненной воды отобрали земли у коренных жителей обеих Индий. За их высокими бортами можно было поставить пяток арбалетчиков и отстреливать у нападающих всякое желание поживиться чужим добром.

Отличные повозки, для дальних путешествий — самое оно.

Андрон, с которого невидимость сползала, как шелуха с репчатого лука, с довольной улыбкой сидел у самого большого костра и наслаждался быстро растущей горой ништяков.

Подошел Рыжий Кроу, хмурый и серьезный. Андрон вопросительно поднял бровь и оглянулся на Сашку с Димкой, которые наворачивали гвардейскую кашу, как сбежавшие с голодного края.

Кроу опустился на колено, не дойдя до Андрона пары шагов, и пробурчал:

— Ты — великий воин. Я признаю, что ошибался. И клянусь служить тебе верой и правдой.

— Чего делать-то? — шепотом спросил Андрон у друзей.

— Прими клятву, — также шепотом ответил Сашка.

— Я принимаю твою клятву, Рыжий Кроу.

— Добро пожаловать в «Реальные кабаны»! — добавил Димка.

Рыжий расцвел, оскаливая в кривой улыбке желтые некомплектные зубы, встал в полный рост и стукнул себя кулаком в грудь:

— Оле!

— Оле-оле! — подтвердил Андрон.

Раз всем так понравилась фанатская кричалка, пусть она и останется, вместо «ура».

— Слушайте, а кто-нибудь смотрел, что там в той огромной бочке? — спросил Димка.

Утоленный голод пробуждает в человеке естественное любопытство.

— Так айда глянем, — Андрон тоже заинтересовался.

Они взобрались на повозку. Осмотрели бочку. Из круглых отверстий, наверченных в крышке, шел дикий, вонючий запах перебродившего сусла. Дракон-Самогон резко позеленел.

— Эль, — уверенно определил знакомый запах Андрон. — Точняк! Можно ребятам налить по кружечке. Пусть выпьют за нашу победу!

— Непростой какой-то эль, — предположил Димка. — Почему длинноухий его охранял? И колдун…

— Эй, там! Дайте топор! — крикнул Сашка.

Принесли топор, его острием подцепили толстую крышку, навалились, и та не выдержала — с хрустом отлетела в сторону. Парни заглянули внутрь. А вдруг бочка полупустая? Или там не эль?

Но нет. Бочка оказалось полнёшенька. Но содержимое её было смешанным. Между поверхностью жидкости и крышкой оставалось немного места для одной очень симпатичной девичьей головы. Которая тряхнула мокрыми кудрями и посмотрела на парней, с трудом фокусируя глаза.

— Привет, мальчики, — сказала Оля. — Пить будете?

Выбравшись из бочки с элем, она первым делом громко выругалась, чем привлекла восхищенное внимание находившихся рядом с бочкой «кабанов». Девушка и без того производила впечатление привлекательной фигуркой и симпатичной мордашкой. Тем более, что ее тонкая рубашка, чуть-чуть пониже пояса, вымокшая в хорошем светлом пиве, ничего не скрывала. Скорее подчеркивала изящные формы и обводы великолепно развитого, спортивного тела девушки. Все эти темные и светлые пятна, плавные изгибы и мягкие переходы из одного в другое, внимание — привлекали.

— Так, — твердо и громко заявила Ольга.

После чего икнула, и ее немного повело в сторону. Восстановив равновесие, Ольга, как ни в чем не бывало, продолжила озвучивать команды и распоряжения своим красивым пьяным сопрано.

— Мне срочно нужна ванна, а еще лучше — сауна, а еще лучше — финская сауна. Можно с финскими лесорубами. Мне надо отмыться от этой гадости. А эти — помогут. Мне. Потрут спинку. Устала я немного. Все сама и сама.

— Тут ручей есть, можно там помыться, — предложил Сашка, заработав обжигающий, презрительный взгляд.

— Эх, попадешь к вам в… — она покрутила ладонью в воздухе, показывая во что именно и каким образом можно попасть приличной девушке в такой нехорошей компании. — Ладно, спасибо, что не в грязной луже! Веди, красавчик!

Она подала руку Андрону. Видимо, он показался ей самым надежным. Но тут же повисла у него на плече и негромко запела жалостливым, слезливым голосом капитально поддатой бабы.

— Знаешь ли ты, вдоль ночных дорог…

Шла босиком, не жалея ног…

Голос у неё оказался чистый и очень приятный, не в пример исполняемой песне. Вид неуверенно шагающих стройных ножек и тех округлостей, что повыше, тоже радовал. Всех без исключения. Сашка не без труда оторвал взгляд от девушки, поправил отвалившуюся челюсть у стоящего рядом с вытаращенными глазами Кабана и скомандовал:

— Найти одежду. Женскую. По возможности, чистую.

Кабан кивнул, сделаю, мол. Но глаз от Оли при этом не отвел ни на секунду. Хорошо, когда дисциплина для человека — не пустой звук!

В обозе было всё. Нашелся даже рулон мягкой, пушистой ткани, который можно было использовать вместо полотенец. Нет такой женщины, которая удовлетворилась бы одним полотенцем, когда можно использовать два. Или три.

Ольга рухнула в ручей, как кирпич. И весь лагерь услышал, что думает леди о дебилах, которые не удосужились подогреть воду, добавить в нее умягчитель, взбить ароматную пену и найти хоть один нормальный шампунь для нормальных волос.

— Какого черта, — кричала Оля, — вода у вас такая холодная?! Чтоб вы сами всю жизнь льдом умывались и песком задницу подтирали! Пока не заблестит!

Вода слегка протрезвила девушку. От ручья она вернулась уже без помощи Андрона, который шел за ней, как собака за хозяином. Он нёс полотенце, как оруженосец — любимый клинок сиятельного рыцаря. Оля даже не стала сильно возмущаться тем стрёмным платьем, которое нашел для неё в обозе Кабан. Так, пару раз только буркнула что-то о винтажном стиле и колхозном гламуре и недобро посмотрела на парней.

— В рубашке она была ммм… симпатичнее, что ли… — подумалось Сашке.

Девушке освободили место у костра, дали тарелку с кашей и кружку горячего бульона.

— Рассказывайте, — велела она парням.

— Оль, а можно спросить? — Димку мучило любопытство. — Почему тебя в бочку с элем посадили?

— Потому, — зло ответила девушка, вгрызаясь красивыми белыми зубками в краюху хлеба. — Грея эль на дух не переносит! Она мужу как-то ультиматум выкатила: или я или твой вонючий эль! А этот гад, муж её, знаете, что ответил? Сказал, эль я всю жизнь пью, а тебя всего триста лет…гммм! Представляете, какой негодяй?! В общем, с тех пор Грея к элю на километр не приближается. А меня, когда в лесу поймали, сразу — в бочку! Всунули, скоты! Поэтому и Грея не смогла прийти, а эти, — она указала на связанных и аккуратными кучками разложенных гвардейцев, — храм мой сожгли и мальчиков моих бородатых по всему лесу разогнали. Сволочи они, — она тихонько всхлипнула.

И с удовольствием запила горькие воспоминания горячим мясным бульоном.

— Слушай, — решил отвлечь её от неприятных мыслей Сашка. — А как там другие девчонки? Ну, Лена, Юля? Они же, вроде, в гарем кГадомыслу попали? Как они там, не знаешь? А то мы тут такого наслушались…

— Нормально всё с ними, не переживай, — девушка махнула зажатой в руке ложкой. — С ними там жрица моя, то есть, Греи. Нормально все с ними, короче. Я смогла с ними поговорить. Связь так себе, неустойчивая. Но из гарема они сбежали. Это — точно! К амазонкам попали. Ну, такие, воительницы типа…

— Ух ты! — не удержался Андрон. — Тут еще и амазонки есть! Живем, пацаны! Это же такие, ну, тётки в бронелифчиках, да? Круто!

— Кто о чём… — вздохнул Димка.

— Вот тебе, Андрон, с местными амазонками я связываться не советую, — девушка многозначительно улыбнулась. — Ты парень крепкий, долго мучиться будешь…

— В смысле? Они, что? Парней не любят?

Оля рассмеялась.

— Да нет, отчего же? Любят. Еще как любят! Они и до смерти залюбить могут. Просто все. Много их на тебя одного. Не сдюжишь. Понял? В их краях мужчина — зверь редкий. Мучаются, бедняжки, страдают… Ладно, это всё неинтересно! Вы лучше расскажите, как сами?! Вроде, меч шли добывать…

Сашка был не согласен с тем, что про амазонок им неинтересно, но решил отложить расспросы о воительницах в бронелифчиках на потом. И начал повесть об их приключениях с момента последней встречи с этой странной девушкой. Пока она, смакуя, допивала вторую кружку бульона.

Ольга улыбнулась и лениво потянулась. От чего все присутствующие мужчины синхронно, как по команде, сглотнули слюну.

— Я смотрю, повеселились вы тут, мальчики! Молодцы, конечно. Многое успели сделать… НО МАЛО!

Тело девушки быстро менялось прямо на глазах. Грудь наливалась, волосы, только что стянутые хвостом, разлетелись по плечам. Оля встала и холодно взглянула на парней конкретно бирюзовыми глазами.

— Мало, очень мало, паладины мои! Всего один жалкий храм? Даже не храм, а так, всего лишь обещание его построить! И — где? Где мне взять силы, чтобы бороться и привлекать новых сторонников? Я вас спрашиваю?! Мой храм в лесу сожгли! А в этой вашей Барак-Дуре до сих пор еще не построили! Вы, надеюсь, не забывали, что обязаны перед боем посвящать мнелюбые свои подвиги?

Андрон воскликнул:

— Я всегда и всем говорил «получи в рыло во имя богини Греи»!

И глаза у него в этот момент были такими искренними, что даже Сашка ему поверил.

Димке хотелось соврать, конечно. Только он не всегда помнил, что именно творил в бою. Кто знает, чего он там кричал?! Поэтому скромненько промолчал.

Сашка обнаружил, что стоит перед богиней навытяжку, как и все остальные паладины (и когда успели встать?). Он стыдливо склонил голову, чтобы не видеть богатырских шеломов, до предела натянувших ткань платья, и, немного набычившись, отчитался:

— Мы — старались, Грея!

— Да! Старались, — неожиданно согласилась она. — Но ПЛОХО СТАРАЛИСЬ! СТАРАТЬСЯ надо лучше! ВРЕМЯ уходит, а у ВАС ни армии, ни Розенталя!

— Ну-ка, ну-ка, — божественный взор обратился на телегу с опутанными сетью серыми колдунами. — Это же у нас поклонники Зады! Удачно я зашла!

В два шага она оказалась у телеги и запустила руку в мешанину тел и тарелок. Ловко пошуровала внутри и с радостным криком «нашла!» вытащила… флакон с хранью, отливающий синевой.

Сашка открыл рот. Хотел сказать, спасибо, эта штука нам очень, очень-очень нужна. Но не успел. Грея щелчком пальца сковырнула крышку и одним глотком проглотила содержимое флакона. И даже зажмурилась от удовольствия. Парни заметили, что она еще чуть подросла, а плохо сшитое платье моментально развалилось. Разползлось прямо на величественной груди Богини и угрожающе затрещало на прочих выпуклых крутостях. Но Грея уже не обращала внимания на разные досадные мелочи.

— Ух, — сказала она. — Забытый вкус!

Повернулась к серым колдунам в рыболовной сети и язвительно спросила у них:

— Эй, нищеброды! Почему только один флакон? Я вам сейчас-с, с-с-скоты…

И запустила обе руки в телегу. Её черные волосы начали развеваться без всякого ветра, с их кончиков стали слетать маленькие синие искры, а сами волосы покрылись позолотой. Потом она негромко запела. Не открывая рта, без слов.

Просто внезапно зазвучала мелодия. Медленная, тягучая. Парни почувствовали, как по спинам, перебирая ледяными лапками, побежали не мураши, а целое стадо крупных человеко-муравьев. И не побежали, а понеслись, с дикими воплями, как гайдуки.

Колдунам (это чувствовалось) приходилось куда хуже. Кто-то визжал и выл, захлебываясь, по-собачьи. Кто-то хохотал, как безумный. А кто-то только и делал, что глухо рычал, словно от невыносимой боли. Куча колдунов неприятно шевелилась. Да, так, что телега ходила ходуном и вот-вот должна была рассыпаться на куски.

— Ну ни хрена же себе! — потрясенно воскликнул Андрон, выражая таким образом общее мнение.

Грея перестала петь, шумно выдохнула и обернулась к парням.

— Всё, — сказала она, — развяжите этих скотов! Теперь они колдовать больше никогда не смогут! А нечего было мой храм поджигать!

— Твари! — мстительно добавила Богиня.

Она задрала подбородок и пошла-поплыла по лагерю. Словно и ногами не шевелила, и земли не касалась. Со всех сторон суровые мужчины, не поднимая глаз шептали:

«Богиня! Грея! Богиня!».

Постепенно шёпотки превратились в полноценные громкие, восторженные крики.

«Кабаны», побросав кружки и тарелки, падали на колени и, раскрыв рты, любовались снизошедшим из Небесных Чертогов Божеством. Освобожденные из плена девчонки всей толпой бросились к Грее, как к витрине с распродажей брендовой косметики. Каждая хотела прикоснуться к ней или просто оказаться рядом.

К всеобщему проявлению восторга присоединились и черные гвардейцы. Они тянули к ней связанные руки и что-то лепетали. Как дети малые. Плакали от счастья, словно нечаянно встретились с родной мамой.

Сашке показалось, что на богине сейчас ярко-белая, с золотым шитьем туника, а не убогое платье. Как на картинках с древнегреческими жителями Олимпа. Он даже глаза протер, чтобы убедиться, что туника ему не привиделась. Но всё равно, он видел через раз — то платье, то тунику…

Громкий хор криков, восхвалений, восторженных воплей потихоньку обретал ритм и складывался в слова, которые вскоре разлетелись по всему лагерю и приобрели характер дружного скандирования.

— Славься, Богиня! Славься, Великая Грея! Ты пришла! И мир расцветает, приветствуя тебя! На празднике Любви! Всем хватит света и счастья! Всем, всем, всем!

Сашка заметил, вдруг, что шевелит губами и подпевает. Что его глаза наполняются сладкими слезами радости и восторга. Ему захотелось крикнуть громко, от всей души, во весь голос.

«Слава Богине!»

Но он сдержался. С большим трудом и муками.

— Слава Богине! — заорал во весь голос Андрон.

Сашка внимательно посмотрел на него. Андрон улыбался, счастливый, и плакал от радости. Впрочем, как и все остальные на полянке. Димка тоже улыбался, но при этом он еще и морщился. И всё время старался опустить голову пониже, чтобы не смотреть на то, как люди ползут на коленях к Богине, в чьих волосах светился и переливался явно различимый светлый нимб.

Сашка непослушными, вялыми руками потянул лютню с плеча. Прикоснулся к струнам. Любой ритм, любая мелодия. Только бы заглушить настойчиво звенящее в ушах «Славься, Богиня».

Он сам не знал, почему так поступает, но смотреть на пускающего слюни и сопли Андрона, на закусившего до крови губу Димку — ему было неприятно. За друзей почему-то было обидно. И больно.

Не струйки и не полосы, а словно целая синяя волна накатила, скручиваясь жгутом, ударила в лютню, обжигая пальцы жаром. И Сашка негромко, вполголоса, запел, невесть как всплывшую в памяти, смешную хулиганскую песенку.

Балалаечку свою Я со шкапа достаю, На Канатчиковой дачеТихо песенку спою,

А тихо песненку спою

А тихо песненку спою

А тихо пе-сен-ку спою. Вот выходит на бугорПсихопат, бандит и вор. У него патронов много, Он убьет меня в упор,

а Он убьет меня в упор

а Он убьет меня в упор

А он убьет ме-ня в у-пор. На соседнюю межуЯ гранату положу. Может, этою гранатойЯ бандита уложу,

а Я бандита уложу

а Я бандита уложу

А я бандита уложу. Кровь струится на висок, Шрам бежит наискосок. Молодая жизнь сочитсяТонкой струйкою в песок,

а Тонкой струйкою в песок

а Тонкой струйкою в песок

А тонкой струйкою в песок

После первых же аккордов немного отпустило. Грея превратилась в нормальную и очень сексуальную, видную из себя, девушку. Симпатичную, с горячим здоровым телом, но без нимба над головой. К счастью.

Теперь Сашка мог просто смотреть на неё. Как на плакат или на фотографию в мужском журнале. Мало он их видел, что ли? Да, миловидная девчонка, фигура ничего, десять из пяти. Смотришь на такую фемину и хочешь замутить с такой! Можно, конечно! Мечтать не вредно! Но на самом деле на такого Сашку, в рваных джинсах и с обшарпанной гитарой, такая дэвушка ни за что и никогда не посмотрит.

А еще Сашка понимал, что перед ним теперь не Грея, а Оля. Девчонка, безусловно, классная, фигуристая, но… немного не то, чуть-чуть пожиже. Нет, он чувствовал в ней и силу, и властность. Даже когда она была просто Ольгой, без всякой Греи.

Но теперь она куда больше похожа на его тетку, Ангелину. Которая вопреки имени обладала просто бешеным характером и застроила своего мужика до такой степени, что тот рот без ее разрешения боялся открыть. Вот такой темпераментный зародыш тетки Ангелины он в Ольге и видел. Вообще, из девчонок-волейболисток ему больше всего нравились Лена и Юля. Последняя была и губастенькая, и привлекательная, и блондинистая. Про Лафаэну и говорить нечего. Только сегодня утром расстались, а он уже снова хочет её… увидеть…

Димка выпрямился, поднял голову, показал Сашке большой палец.

— Спасибо, кудесник, полегчало!

Андрон вдруг крепко почесал в своем кучерявом затылке, а потом повернулся к друзьям и со слезами радости на глазах, с чувством, сказал:

— А Олька классная бикса, да, парни? Я бы с ней того, замутил, короче!

То, что музыка на людей действует по-разному, Сашка и раньше знал…

Грея отвлеклась от своих поклонников, подняла голову и словно стала принюхиваться. Очень нехорошо она посмотрела на Сашку, очень. Потом что-то негромко и насмешливо сказала окружившим её девчонкам. Те засмеялись, радостно захлопали в ладоши и побежали к ручью, на ходу раздеваясь.

Но никто из десятков мужчин на поляне не обратил на обнаженных девиц никакого внимания, все смотрели только на Грею. Как она идет по лагерю и улыбается. Почему-то каждый был уверен, что улыбается она именно ему, одному. Они выпячивали грудь и расправляли плечи, втягивая животы и приосаниваясь.

Богиня Красоты, да.

Созерцая прекрасное и самому хочется приблизиться к идеалу, стать лучше, добрее, красивее. Ну, хотя бы крошки из бороды вытрясти. И то — неплохо.

Грея подошла к парням. Грудь у нее вздымалась и опадала, как кузнечные мехи. Только лучше, она еще и колыхалась. Богиня лучезарно улыбнулась, освещая своей улыбкой пространство метров на пять. Но Сашка заметил, что глаза у неё злые, оценивающие и цепкие, как у Рыжего Кроу перед поединком.

— Я очень рада, мои паладины. Что у меня появились новые поклонники и почитатели. Благодаря вам, конечно.

— Дык мы старались, ёпт, — выдал Андрон, утирая слезы радости. — Всё для тебя!

— Я даже начинаю думать, мои верные помощники, что вы сможете выполнить мой квест! И мне не придется отсушивать вам ваши отростки! — в её улыбке вдруг оказалось целое ведро льда.

И лицо исказилось злостью, вмиг стирая всё прекрасное и возвышенное.

— А ты, гадёныш, — она стремительно шагнула к Сашке. — Никогда больше не пытайся божественную хрань у меня воровать! Понял?

Сашка хотел сказать, что он не специально, он не знал. Но не успел и рта раскрыть.

Просто вдруг выключили свет.

Сокровища и амазонки

Из портала Ленка вываливалась довольная и почти счастливая, но споткнулась об тяжелый кувшин и быстро растеряла весь настрой. Она стала заваливаться вперед, выставляя руки, чтобы смягчить падение. Отчасти ей это удалось.

— Какого хе… — начала выговаривать Ленка еще в полете, но тут она упала на тяжелые ребристые монеты и заскользила в сторону большого стеллажа в позе атакующего жука-носорога.

Врезавшись головой в стойку, Ленка, вместо того, чтобы договорить фразу, стала ловить предметы, выпавшие на ее долю. И ойкать, когда означенные предметы вступали в прямое соударение с Ленкиным телом. Упало не так много, всего два кувшина и кубок.

— Ой… ой… ой-ёёй… — сказала девушка, а потом все же договорила первоначальную фразу. — Ну, ни хера себе!

Она стала подниматься, наткнулась рукой на кувшин, отпихнула его со злостью и огляделась. Помещение было явно немаленьким. С высокими потолками и лепниной. Под потолком светили большие матовые шары, а под шарами застыли две ошарашенные девушки.

Юлька все еще не проморгалась после световспышки и вслепую шарила руками вокруг себя, стоя на четвереньках. Иттаэль же застыла в позе кающейся грешницы и раскачивалась, как кукла, стоя на коленках перед статуей импозантного мужчины с лотосом, усыпанным бриллиантами и разноцветными камешками. Мужчина был похож на бога после капитальной попойки на Олимпе.

— Лена — это ты? — жалобно проблеяла Юля.

— Я, Юлек, я! — небрежно и кратко отреагировала на Юлькин голос Лена и неспешно пошла вдоль стеллажей, прикидывая, что это такое и куда их занесло, ваще.

— А… — чуть успокоившись, стала проговаривать про свое Юлька. — А я так испугалась… чего там так звенело, Лен? Мы, вообще, где?

— В Золотой Манде, — срифмовала Ленка. — На раскопках могилы Тамерлана!

— Лен, не надо меня… пугать. Я мертвяков всяких до ужаса боюсь ведь, — Юлька опять переключилась на жалобный тон.

— Спокойно, Юлек, спокойно! Я тебя защитю… Хотя, — тут Ленка внимательно осмотрела все огромное помещение с золотом и никого постороннего не нашла. — Да! Защитю! Нету здесь никого, Юлёк. Только золото и кувшины. Полный отстой…

— Золото? — переспросила Юлька, у которой в глазах все еще плыло и расплывалось весьма мутными пятнами и цветными силуэтами.

— Ага, — подтвердила Лена и зашипела замогильным голосом. — Оно, проклятое золото мертвых! У-ха! Уха-ха-ха!

— Знаешь чё, Ленка?

— Чё, Юлек?

— Ты — дура!

— А ты — блондинка. И чё?

— И — ничё!

Юлька, наконец, немного прозрела. Не то, чтобы совсем, но кое-что она смогла развидеть. Поэтому она, стараясь быть элегантной, как и любая женщина в любой аналогичной ситуации, тяжело поднялась с колен и огляделась. Аккуратно протерла глаза, сделала легкий массаж нижних век, верхних век и бровей, повращала немного глазами и еще раз огляделась.

— И где мы? — спросила она с легким недоумением в голосе, пристально рассматривая высокие стеллажи, заставленные разнообразными предметами из благородных металлов.

— В Золотой Манде, Юлька! Я же сказала! — звонко и насмешливо ответила ей Ленка.

— Что-то не похоже… — растерянно покачала головой Юлька. — А как мы здесь оказались?

— Через портал прошли, — небрежно ответила Ленка. — Я сначала его открыла, а вот потом…

— О! Ленка, ты научилась открывать порталы? — восторженно проговорила Юлька.

Ленка степенно кивнула. Ей льстило то обожание, что вспыхнуло и воссияло в глазах у Юльки.

— И ты теперь взаправду волшебница, да?

Ленка кивнула головой еще раз. Но на этот раз немного менее уверенно.

— Круто! Давай мы тогда быстренько здесь все посмотрим, выберем себе, что нужно… здесь же много разного… короче, не обеднеют. И…

Юля деловито и уверенно, по-хозяйски, цепким взглядом окинула еще раз все помещение. Меж бровей у нее появилась едва заметная морщинка задумчивости. Но быстро пропала, едва Юлька составила план действий, предусматривающий быстрый, но качественный шмон Золотой Палаты. Само собой, главное было — найти ювелирные украшения с брюликами, которые ей бы, безусловно, подошли. Или с изумрудами. Изумрудики отлично сочетаются с цветом ее глаз. И рубинчики ей бы были как раз, к губам. И топазики. В общем, нужно искать. Найти. И забрать с собой, когда они…

— У меня случайно получилось… — тяжело вздохнув, призналась подруге Ленка.

— Что? — не поняла Юлька, пребывая в состоянии глубокой сосредоточенности, рассеянно блуждая глазами по многочисленным полочкам и ящичкам.

— Пор… — еще раз тяжело вздохнув, начала признаваться в своей несовершенной волшебной силе Ленка, но тут в дальнем конце этого огромного склада что-то заскрежетало.

Ленка, не теряя ни секунды, быстро дернула за руку Юльку и затолкала ее в нишу под стеллажом с золотыми кувшинами. Саму нишу прикрывали своими массивными телами две больших амфоры. Прошипев что-то невнятное и небрежно приложив палец к губам в ответ на вопросительный и немного возмущенный взгляд Юльки, Ленка метнулась за Иттаэль.

Та все так же сидела коленопреклоненная перед брутально пузатым мужиком с драгоценным лотосом и раскачивалась в трансе. Ленка ее грубо схватила под подмышки и, отдуваясь, проволокла к Юльке. Едва Ленка запихала Иттаэль, что-то монотонно бормочущую и явно не вполне адекватную, в убежище к Юльке, как послышался душераздирающий скрежет и по залу прокатилась легкая волна свежего воздуха. Ленка мгновенно присела за амфору и еще раз приложила палец к губам, сделав свои большие и красивые глаза огромными и суровыми. Юлька кивнула, мол, поняла-поняла. Иттаэль не прореагировала никак.

— Заносите сюда.

Грубый и по-старчески дребезжащий голос эхом отражался от стен и был пронзительно громким. Девушки затаились, стараясь и дышать через раз.

— И давайте быстрее! Нечего здесь! — поторапливал неведомо кого раздраженный голос. — Быстрее!

От стен отражалось эхо шагов и неприятный, скребущийся звук, словно кто-то тащит волоком что-то тяжелое. С кхеканьем в Золотую Комнату затаскивали предметы и ящики и расставляли их, повинуясь брюзжащему голосу старика. Продолжалось это недолго. Девчонки сидели напряженные и прислушивались к каждому звуку.

— Это последние… — пробасил кто-то.

— Сам знаю! Все, идите отсюда, свободны!

Девушки облегченно выдохнули и переглянулись между собой.

— А ну, стоять! А чем это здесь пахнет?!

Вот же вредный старик! Ленка принюхалась. Сначала обнюхала себя, потом повела головой и принюхалась к Юльке. Та пожала плечами и сделала большие глаза, а потом демонстративно отвернулась от пронизывающего Ленкиного взгляда.

— Чем? Я ничего не чувствую… — продолжал кто-то басить.

— Какой-то сладковатый запах! Словно…

Долбанный старикашка!

— Так может — крыса? Сдохла где-нибудь в уголочке, вот и воняет…

Да-да, крыса сдохла! — проорала внутри себя Лена.

Юлька стала испугано оглядываться и с мольбой посмотрела на Ленку. Ленка передразнила Юльку и безразлично пожала плечами.

— Нет, не похоже, запах другой, терпкий какой-то. Как от женщины. Та-ак! Нужно все здесь проверить!

Долбанный…

— Тогда — точно, крыса подохла! Крысы они, как бабы, везде пролезут! Ты ее в дверь, а она в окно… Ты в окно, а она… — простодушно подытожил разговор обладатель сочного низкого голоса.

Юлька прижала кулачки ко рту. Выглядела она испугано. В глазах стояли слезы.

— Какие крысы? Очумел? — визгливо проорал старик. — Семь степеней защиты, гномьи механизмы и ловушки от дээров! Какие тут могут быть крысы?

— Ну, не бабы же… — резонно заметил на крик старикана все тот же басист. Ленка почти полюбила этого придурка. — А если не бабы, тогда точняк — крысы. Крысы они же, как бабы… а…

Ленка поморщилась. Ну вот, как так можно! Женщина — это всегда женщина! А крыса — это…

— Ладно! Вон пошли! Доложу Повелителю! Повелитель сам все выяснит! Что тут за крысы такие завелись… Вон, говорю, пошли! Придурки!

Через небольшой промежуток времени тяжеленная дверь в Золотую Комнату грохнула, потом раздался душераздирающий скрежет и визг чего-то противного. Затем вернулась тишина. И зазвенела в ушах у девчонок.

Выждав минут десять, Ленка настороженно приподнялась, выглядывая из-за большого кувшина. Огляделась, прислушалась и осторожно, крадучись на полусогнутых ногах, сделала несколько шагов в ту сторону, откуда слышались голоса.

— Ленка! — сдавленно прошептала Юлька. — А здесь точно нет крыс?! Я их боюсь, Лен! Ты даже представить себе не можешь, насколько я их боюсь! Лен?!

— Да, тихо ты! — громким шепотом прикрикнула на подругу Ленка. — Нету здесь никого!

— Семь степеней защиты! — передразнила Ленка неведомого старика, старательно подпуская в голос сиплости и визгливости. — Нюхач херов! Валить нужно отсюда! Срочно!

— Согласна! — кивнула Юлька Ленке. — Делай портал!

— А я — знаю, как делать эти вонючие порталы? — почти проорала Ленка.

С ней случилась самая настоящая женская истерика, которая обычно начинается внезапно для всех, в том числе и для самой женщины, и так же неожиданно заканчивается. В какой-то момент, от полноты распирающих ее натуру чувств Ленка стала выражать свои мысли недвусмысленным способом. При помощи такого изощренного русского матерного, что Ленке бы в любом пивбаре России наливали бы бесплатно, только ради того, чтобы послушать такого искусного мастера словесного жанра.

И тут случилось очередное Чудо. Так оно в жизни и бывает. То ни хрена, то алтын. Вместе с яркой вспышкой образовался портал. Слезы на Ленкином лице мгновенно высохли. Она отстранилась с Юлькиной груди, быстро оттерла грязные разводы со своих щек и широко улыбнулась.

— Юлька! — проорала она совершенно счастливая. — Я научилась строить порталы! Ё!

Девчонки посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, рванули вдоль стеллажей в поиске того, что можно забрать с собой.

— А куда мы попадем через твой портал?! — спросила у подруги Юля, примеряя диадему на свою голову и озираясь в поисках какого-нибудь, пусть и самого завалящего, зеркала.

За последний час она уже перемерила кучу разнокалиберной бижутерии. Часть этого добра сильно оттягивала Юлькину шею, но сама Юлька не обращала на это никакого внимания, справедливо считая, что счастливым случаем грех не воспользоваться.

— Хрен знает, Юль. Какая нам разница?! О, смотри! Ничего себе…

В руках у Ленки, в ящике из красиво отполированного дерева, лежали крупные разноцветные жемчужины. Белые, розовые, черные, голубоватые, бирюзовые. Жемчужин было немного, но все, как на подбор, огромные.

— Чур, эта будет моя! — воскликнула Юля, выхватывая из ящичка Большую Черную Жемчужину.

— С хера ли твоя? — вполне обосновано возмутилась Ленка.

— Ну, это же мой талисман! На любовь! — захлопала глазами Юлька, изображая из себя дурочку. — Я же рассказывала…

— О, да! Рассказывала. Да, ты все уши прожужжала этой своей Большой Любовью. Хрен с ним — забирай! Остальные я заберу. По справедливости! — у Ленки давно уже сформировались правильные понятия о справедливости, поэтому она спокойно захлопнула крышку своего ящичка и сунула оный к себе в подмышку.

И деловито открыла крышку следующего ящика. В нем лежали светящиеся бильярдные шары.

— Кому такое надо, ваще?! — подумала Ленка. — Может, Юльке. Она, похоже, тащится по большим черным шарам. На любовь! Дура. Заведи себе негра и все черные шары — твои и забесплатно. Отрежешь и в ящик, ахах…

На всякий случай нужно оттащить поближе к порталу. Явно что-то волшебное, а значит — пригодится. Но ящик оказался чрезмерно тяжелым. Поэтому пришлось к работам по переносу ящика привлечь Юльку, что все никак не могла оторваться от любования своей Жемчужиной. Какое-то время они перетаскивали приглянувшиеся вещички к порталу. И даже успели уже перетащить большую часть, как Ленка почувствовала приближение неприятностей. Трудно было сказать, в чем именно здесь дело, но ощущение, что линять отсюда нужно срочно, было очень сильным. Срочно!

Девчонки в четыре руки перекидали всю ту гору вещичек, что успели натырить, затолкнули в портал упирающуюся Иттаэль, а потом прошли и сами.

Вывалились девчонки посреди чистого поля. На гору героически наворованных вещей. Портал мгновенно схлопнулся, а Ленка свалилась на ящик и немедленно выпала в осадок. Осадок моментально окрасился в красный цвет. Потому что — у Ленки пошла носом кровь. Стоя на четырех мослах, девушка отчаянно мотала головой и время от времени повторяла сакраментальную фразу любого смертельно уставшего человека.

— Ой, бля… — говорила она, мотая головой, а затем повторяла. — Ой, мама…

От ее головы отлетали крупные алые капли и мелкие кровяные брызги.

Иттаэль спокойно сидела перед статуей богоподобного мужика и, раскачиваясь перед ним, что-то заунывно вытягивала. То ли песню, то ли молитву Богине. И неизвестно, когда она только успела закинуть в портал эту странную скульптуру со стилизованным лотосом и мужеподобным богом. Может, просто настолько понравился. А может, это и любовь.

Юлька тем временем испугано оглядывалась по сторонам и пыталась сообразить, что вообще происходит.

Вокруг того места, где девчонки выпали из дыры в пространство реальности, стояли войска. То ли фильм какой-то снимали, то ли реконструкцию каких-то странных событий проводили. Юлька никак не могла понять, что именно. И странно, но все эти воины, стоящие плотными монолитными рядами, похоже, были женского пола.

После того, как девчонки появились, внимание всех этих воительниц сосредоточилось исключительно на них. И это внимание Юльке категорически не нравилось. Назойливое. Вязкое. Ну, неприятное, короче.

Ощущение, что ты в меду, как орешек. И тебя вот-вот разгрызут.

Да… еще…

Они стояли молча. Все эти ролеплейщицы. И в ряд, и ряд за рядом. Впереди лохматые и злые молодые ведьмы. За ними ведьмы постарше, чьи волосы были заплетены в некое подобие дредов. Иногда частично, иногда полностью. А за ними совсем отмороженные девки с цветными короткими прическами на головах. У всех губы красные, яркие, аж горят. И многообещающая улыбка на обветренных варениках. А глаза начинаются от ушей.

И что это такое? Мода такая? Ммм…

В принципе, можно, конечно, и дреды попробовать поносить, посмотреть, как будет. А где у них плетут такие косички? Или это у них репетиция чего-то? С мечами, щитами и касками? Битва за Бородино? А чего такие хмурые лица и злые глаза? Нет, что-то тут не то, и не нужно такого. И что-то не складывается. Вот кожаные тряпицы увивают атлетичные женские фигуры. Это стильненько, но как-то все равно странно. Если не сказать страшненько. И шортики. И сандалики. Шортики, кстати, вполне себе ничего, миленькие. Но…

От стройных рядов воительниц, что располагались с правой стороны, выдвинулась «на рысях» стриженная костлявая женщина лет, эдак, за сорок.

Быстро преодолела расстояние в пару сотен шагов И еще даже не добежав до горы сокровищ и осматривающихся девчонок, открыла рот и стала орать.

— Кто такие? Из какого отряда? Маги есть? — Смысл ее вопросов как-то ускользнул от Юлии. Но вопрос про отряд она поняла, потому и ответила без промедления.

— Из первого, вообще-то, — фыркнула она. — Что за дикий вопрос?! А вы из какого? Или вы из горобраза?!

— А мы — из своего! — проорала тетка воодушевленно.

На что с правой стороны послышались редкие одобрительные удары железом по дереву. Тетка повернулась лицом к воительницам, вскинула руки у себя над головой, сцепила их в некоторое подобие рукопожатия и раскланялась. Удары мечами по щитам стали более частыми.

— Вы за любовь или за целостность? — проорала эта сушенная вобла и требовательно посмотрела на Юлю.

И тут Юля поняла, кого эта неизвестная тетка ей напоминает. Тетка оказалась похожа на учительницу начальных классов, которую в школе так и звали, Альфабетка. Альфабетка была из активисток. Причем, пожизненных и убежденных. Поэтому Юлия решила ответить обтекаемо. Как бы несколько общо и слегка туманно.

— Мы за демократию! И многовекторность!

— А… да… но… А мы за семейные ценности! Потому, что вместе — мы сила! — спокойно объявила тетка, а затем внезапно проорала, скандируя и во весь голос. — Семь-я — е-ди-на!!!

На что от правосторонних шеренг прилетело многоголосое эхо согласия и восторга.

— ЕЯ ЕтИнА!!!

— Кто такие? Маги есть? — от левых рядов все тех же воительниц прибежала запыхавшаяся и стриженная под французского мальчика женщина с дебильной татуировкой на лице.

Точнее, можно было разглядеть оскаленную морду неизвестного науке зверя, остальное тело этого зверя располагалось на спине задохнувшейся воительницы.

— Сука!!! — с чувством проговорила вдруг Ленка, утирая кровавую юшку и поднимаясь с четверенек.

Ленку штормило, поэтому поднималась она, опираясь на здоровенную золотую дуру, выполненную в сюрреалистической манере позднего реализма. То ли ананас с ручкой, то ли зеркало Венеры в кокосовой стружке.

— Похоже, вы все из одного отряда! Е*ануторылых!

— Из какого-какого? — практически хором ответили на Ленкин наезд вобла Альфабет и сильно потрепанный Гаврош.

— Не из нашего! — отрезала Ленка, на глазах приходя в себя и обретая уверенность.

— Ты кого сукой назвала, мокрощелка в мантии? — сузила глаза и злобно зашипела стриженная под мальчика.

— Одна — блядь! И еще одна — сука! Это я не вам… А это — принцесса Юлианна Вторая. Во всей красе, с сопровождением. В изгнании. Но это — временно. А теперь — разрешите представить — ведьму-прорицательницу Иттаэль. По совместительству — жрицу Богини Любви и Радости. Возрадуйтесь, сёстры! Богиня Грея услышала ваши молитвы! И послала вам меня!!! В назидание! Как Кару! Или помощь! — последнюю фразу Ленка произнесла неуверенно.

— Ты еще кто такая?! — патетически кинула вопрос пересушенная вобла, разминая крепенькие кулачки.

От чего казалось, что от рук воблы отлетают блестящие чешуйки. Возможно, так и было.

— Я — Ленка! — с деланной беззаботностью и преувеличенной радостностью воскликнула Лена и шмыгнула носом.

— Ну ничего себе! — заявила во всеуслышание Альфа правой стороны. — И что?

— Не слышу в голосе радости! — рявкнула Ленка.

— А должна быть?! — спросил плохо воспитанный мальчик с французской стороны. Он же — щедротелая, пухленькая бабенция в самом соку и Альфочка с левой стороны вооруженного противостояния. — Я тебя сейчас на лоскутки порву, стервь малолетняя!

— А я добавлю, если че… ты на кого пасть свою открываешь? — присоединилась к угрозам Альфа с правой стороны поля будущей брани.

— Я — Посланница Богини! А вы — кто? Один неумный малыш и одна неумная малышка из старшей группы яселек. Насмешили!!! Ахах! Итта! Ну-ка, повтори пророчество Богини для маловерующих…

Иттаэль на мгновение подняла свои пустые глаза, оторвавшись от лицезрения Бриллиантового Лотоса, и послушно забубнила. Громко и с выражением полного безразличия на лице.

— Они придут, — подвывала Иттаэль-колдунья, — герои из иного мира, один — огромный и зелёный, другой — во сне сознания непобедим, а третий…

— Юлианна Сиятельная! Возьми под сияющую длань свою народ свой! — стала орать Ленка и, скандируя, всунула Юльке в руку странную побрякушку из золота и на длинной ручке. — За семью и любовь! Для всех! Земля и Воля! Каждому! Семью — каждому! Любовь и Свободу — всем!!! Нам — по Сараю!!! Со всеми удобствами. Бесплатно!!!

Дьюти-Фри

— Да, Ольга — симпатичная девчонка. Классная, не спорю. Но я тебе, Андрон, про Грею толкую!

— А что Грея? Грея — вообще здоровская, и груди у неё — во! Ну, ты же видал! Во! Арбузы!

Сашка сообразил, что лежит на чем-то мягком и слышит над собой голоса друзей.

— Да видал я, Андрон, видал ее груди. Все видали. Но ты попробуй верхней головой поразмыслить. И прикинь, а что мы от Греи хорошего видели? Кроме обещаний?

— Да ты гонишь! Грея — крутая. Посмотри, как её люди любят.

— Не тупи! — послышался звук, словно кто-то постучал костяшками пальцев по лбу. А судя по насыщенности и гулкости звука, лоб оказался не железный. — Она — богиня Любви и Красоты! Это любовь у неё в БИОСе прошита! Ну, блин! Скилл у неё такой божественный, понятно? Я о другом тебе толкую! Чем нам твоя Грея помогла?

«Мало сделали, плохо стараетесь».

— Квест этот подсунула, а мы её об этом просили? Я, может, Гадомысла и без её квеста пошел бы мочить! А так, у меня ощущение, что мы просто влезли в чужие разборки и если что — крайними сделают именно нас! Я вздрагиваю, когда про серых колдунов вспоминаю. Как она их высосала, видел? Они же ходить потом не могли…

— Но она же — на нашей стороне, — возразил Андрон. — И потом, она нам Кабана вылечила. Враз! Руку приложила, пошептала и, вон он, с утра бегает, как Емельяненко!

«С утра? — подумал Сашка. — Уже что, утро?»

Он открыл глаза.

— Ну и силен ты дрыхнуть! — сообщил ему Андрон, сидевший рядом с Димкой на скамье телеги. — Вставай, а то завтрак проспишь!

Сашка не без труда поднялся с груды мягких одеял и мешков, на которых спал, и протер глаза. Потрогал подбородок. Он болел. Пересчитал зубы. Зубы, вроде, на месте. Пара передних шатается, а так…

— Что было-то, а?

— Вырубила тебя Грея, — сказал Димка. — Одним ударом. Всё кричала, что ты у неё хрань спёр.

— Не её это хрань была, — буркнул Сашка.

— Да, это мы эпически лоханулись, — вздохнул друг. — Надо было самим колдунов обыскать.

— А где? Где все? — спросил Сашка, оглядывая практически пустой лагерь.

Телеги и повозки есть, но ни гвардейцев, ни колдунов, ни девчонок. Только парочка «кабанов» возилась у одной из повозок, загружая в неё черные доспехи.

— Грея всех с самого утра увела за собой в Барак-Дур. Сказала, храм строить. И ты бы видел, как её на руках понесли! Девчонки в две шеренги выстроились, наплели веночков из цветов и поскакали. Идут и гимны богине поют, во все горло, как дуры епанутые. Странно, что ты не проснулся.

— Колдунов она тоже забрала?

— Ага. Всех. Сказала, на стройке любые руки пригодятся.

— Слушайте, а длинноухий, часом, не сбежал?

— Не успел, — успокоил его Димка. — Эльф был главным у Гадомысла по налогам, всю округу терроризировал несколько лет, оказывается. Его свои и сдали с потрохами. А наши его на радостях повесить хотели, но Грея не разрешила. Она ему уши обрезала, представляешь? Он так плакал. Грея его тоже с собой забрала. Сказала, будет гномов учить стрельбе.

— А он что? Согласился?

— А кто у мишени спрашивать будет? — засмеялся Андрон.

— А, понял, — тоже улыбнулся Сашка. — Мне Лафаэна рассказывала. Они провинившихся или струсивших в бою заковывают в самые прочные доспехи и заставляют бегать по полю, а арбалетчики учатся по движущейся мишени стрелять!

— Биатлон, короче, — кивнул Андрон.

— При чем тут биатлон? — не понял Димка.

— Ну как? Бегают и стреляют, значит биатлон!

— Но в биатлоне стреляют те, кто бегает, а здесь в того, кто бегает, какой же это биатлон? — возмутился дотошный Димка.

— Ой, да ладно, какая разница, — махнул рукой Андрон. — Давай пожрем наскоряк, и нам выдвигаться уже пора. «Кабаны», вон, вернулись. Мы их отпустили в лес попастись, — пояснил он Сашке. — Ты не представляешь, сколько тут грибов и ягод. Пусть соберут хавчика в дорогу. Мих обещал компот сварить.

Пока они завтракали холодным мясом, сожалея, что нет в этом мире кофе, к ним подошел Рыжий Кроу.

— Бугор, надо вопрос порешать.

— Мм?

— Что будем делать с доспехами? Две повозки под завязку. Щиты, мечи, топоры пригодятся, но доспехи этих черных мужики надевать не хотят. Нет, конечно, если ты прикажешь… — он умудрился лицом выразить полное неприятие подобного приказа.

— А может, гномов попросить перековать? — предложил Сашка.

Кроу почесал рыжую макушку:

— Бородатые дерут втридорога, да и долго это. Пока туда, пока сюда…

— И что ты предлагаешь? — спросил Димка. — Ты же не спрашивать пришел, а предложить что-то, ведь так?

Кроу улыбнулся и закивал:

— Ага! Я чего сказать хотел? Здесь рядом, недалеко, деревня есть. Креция. Раз в месяц там «дикая ярмарка» проходит. Вот. И вчера она как раз началась.

— Что за ярмарка? Что значит, «дикая»? Говори яснее!

Крецию отстроили на перекрестке двух крупных торговых путей. Плюс река Понтарь, по которой товары аж с южных морей возят. Казалось бы, должна деревня процветать. Но не вышло. Потому как стояла она у границ сразу трех баронств, и все три считали её исключительно своей.

Войны за Крецию шли несколько лет. Народу полегло — тьма. Да и домов-то целых в деревне не осталось. Всё закончилось только тогда, когда все три барона померли — кто от ран, кто от старости.

Наследники оказались умнее. Помирились и решили, что деревня теперь будет ничья, как бы, сама по себе. Понастроили постоялых дворов, лавок и амбаров. И народ потянулся торговать. А что? Пошлину платить в казну не надо, торгуй себе на здоровье.

Приспичило, допустим, эльфам гномских мифриловых наконечников для стрел прикупить. И что? Это же надо в горы тащиться, договариваться с гильдиями и старейшинами. А зачем, если раз в месяц гномы свой товар в Крецию привозят, а им самим до зарезу нужны цветы мангалора, которые только в элфийском лесу растут? Торговля дело такое.

Вот так и организовалась в Креции «дикая» ярмарка. Здесь никого не интересовало, где ты взял свой товар, лишь бы цена устраивала. А чтобы был порядок, для охраны ярмарки нанимают бойцов с Арены. Потому что с этими бойцами никто не захочет безобразия нарушать и беспорядки хулиганить. Кроу и сам не раз там работал в охране. И всех там знает.

— Это у них полный дьюти-фри получился! — подвел итог рассказу Андрон.

Рыжий Кроу удивленно поморгал и неуверенно кивнул.

— Ага. Ну, типа того, и-хри…

— И что, мы на этой ярмарке черными доспехами торговать станем? — спросил Димка.

— Дык, это, зачем торговать? — пожал плечами здоровяк. — Можно сменять на что-нибудь.

— А хрань там прикупить можно? — заинтересовался Сашка.

— Не знаю, мне оно как-то без надобности было, — нахмурился Кроу. — Но говорят, что в Креции — есть всё!

— Ладно, проверим, — решил Сашка, и друзья согласно кивнули. — Далеко твоя Креция?

— Если сейчас поедем — к полудню будем!


…Ярмарка притягивала к себе внимание издалека. Веселым шумом, десятками развевающихся в небе флажков и лент, а главное — вкусными запахами. Судя по ароматам, в Креции варили, жарили и коптили целую гору еды. На все вкусы.

Обычная веревка, натянутая на колышки, обозначала границу местного дьюти-фри. Вместо ворот — просто два колышка повыше. Здесь стояли три мордоворота самого зверского вида. На них не было доспехов, и даже одежды наблюдалось немного. Только скромные набедренные повязки. Всё для того, чтобы показать могучие мышцы, толстенные шеи, десятки шрамов, полученных явно не во время бритья, и широкие ремни, на которых было навешано у каждого по десятку режущих, дробящих и колющих инструментов.

К одному из них, улыбаясь во весь рот, направился Рыжий Кроу, спрыгнув с телеги, где сидел вместе с парнями.

— Титаникус! — распахнул Кроу объятия. — Тощая ты селедка! Опять похудел!

Громила с короткими светлыми волосами, на полголовы выше Рыжего Кроу, нахмурился. Вид у него был дикий — он умудрился сломать на своей голове всё. Нос, уши, челюсть, глаза и брови.

— А ты, Рыжий, смотрю, так и жрешь, что попало и пьешь, чего нальют! Совсем себя запустил, бочка ты пивная!

Они стукнулись грудь в грудь и принялись лупить друг друга по спинам.

За пять минут всё разрулили. Обозу выделили место для парковки недалеко от входа, Кроу выбил оптовую скидку за пропуск «кабанов» на ярмарку.

— Бугор, ты великий воин, я это признаю, но очень тебя… прошу, — Кроу чуть не подавился, наверняка совсем нечасто доводилось ему это слово произносить. — Не лезь в драки, хорошо?

— А то что? — набычился Андрон.

— А то с нами дел никто иметь не будет! А от барахла избавиться надо.

— Ладно, Кроу, не переживай, — успокоил его Димка. — Бугор нарываться не будет. Он сам — никогда драки не затевает. Ты лучше двигай, узнай на счет храни.

— Сделаю! Навещу пару старых знакомцев, поспрошаю, — и ловко подбросив выданную ему на представительские расходы серебряную монету, исчез в толпе.

Народу на ярмарке было полно. Как на любой толкучке. Местные двигались быстро и, на первый взгляд, без всякой видимой цели. И кого здесь только не было. Всякой твари — по паре. Люди, гномы — и лесные, и горные, задиравшие носы эльфы, клыкастые гоблины, желтоглазые орки. И даже тролль. Большой, зеленый, под три метра ростом. Тролль не спеша брел по улице. В здоровом мешке у него за спиной кто-то попискивал и ворочался, а тролль держал в руках книжку и что-то читал, медленно шевеля губами.

При таком видовом разнообразии конфликты рождались сами собой, на пустом месте. На глазах у парней бородатый гном и завернутый в медвежью шкуру гоблин столкнулись и на повышенных тонах начали выяснять, кто кому ногу топтал.

— Смотрите, ща будет кравища! — шепнул Андрон друзьям, глядя, как спорщики сначала похлопали себя по бокам в поисках отсутствующего оружия, а потом принялись закатывать рукава, не переставая орать друг на друга.

Но он ошибся.

Словно из-под земли вынырнул громила в ремнях и шрамах. И не стал разбираться, кто начал и кто виноват, кто на кого наступил, а кто только цветочек нюхал. Он молча взял спорщиков за загривки и, крепко стукнув их лбами между собой, отшвырнул в разные стороны. Таким образом, конфликт — исчерпался. Подобный способ наведения порядка весьма способствует созданию атмосферы взаимного уважения и миролюбия.

Вскоре стало понятно, почему говорили, что в Креции есть всё. На полках десятков лавок, на помостах из телег, на переносных лотках, просто на постеленных на землю ковриках можно было найти всё, что угодно — от гвоздя до бриллиантовой диадемы. Как в гипермаркете. Только здесь нужно потолкаться, поторговаться, поприцениваться к тому, что и даром никому не нужно. А так — один в один.

Димка чуть не потерялся в лавке с доспехами. Панцири и кольчуги, хаурбеки и саббатоны, кольчужные воротники и налокотники со всякими наколенниками… Всё ему надо было осмотреть и потрогать. Он успокоился, только когда узнал цены.

«Не, — он погас и поскучнел. — Я лучше в бою добуду!»

Андрона еле оттащили от витрины, на которой кузнецы-гномы торговали разнообразным холодняком. От прямых, изогнутых, метательных, столовых ножей и ножей для бритья рябило в глазах. Успокоить Андрона удалось только обещанием сторговать ему пару ножиков, если конечно деньги останутся после покупки храни.

— Что ты как сорока на всё блестящее кидаешься! — упрекнул его Сашка.

Но егосамого неудержимо тянуло к лавке с музыкальными инструментами. Как же он хотел заиметь когда-нибудь хорошую гитару — «Гибсон» или хотя бы «Кремону»! Он словно видел её — черную, лакированную, манящую серебром струн.

Прикрыл глаза, избавляясь от лакированного наваждения, вздохнул и поправил ремень с лютней. Ладно, потом, когда-нибудь, может быть. У него волшебная лютня есть.

— О, смотрите, а вон всякие банки-склянки. Аптека, наверное. Зайдем? — Димка заметил небольшую лавчонку с полками, заставленными бутылками, пузырьками, флакончиками, завешанную вениками сушеных трав и гербариев.

Хозяин лавки — сморщенный, как изюм, гоблин разговаривал с покупательницей. При этом он часто кланялся и подметал землю козлиной бородкой. А покупательница, завернутая в черные платки и шали, старушка с крючковатым носом, грозила продавцу тонким кривым пальчиком.

— Точно печень черной жабы? Не обманываешь? Ась?

— Клянусь! — вновь согнулся продавец в поклоне.

— В прошлый раз ты тоже клялся, что слезы девственницы продаешь! У меня, из-за тебя не приворотное зелье, а слабительное получилось! Хорошо, что клиенту оно на самом деле нужнее было. Не то, я б тебя!

— Со слезами больше не повторится, обещаю! Самолично буду проверять девственниц!

— Ты проверишь, гадюка сушеная, — закаркала старушка.

Точнее, это она так смеялась.

— Если и с печенью обманул, я самого тебя в черную жабу превращу, высушу твою печень и использую, как лекарство от глупости! Понял! Нет?!

— Уважаемая Марига! — взвыл продавец. — Вы же отлично в звероводстве разбираетесь, посмотрите, понюхайте, это точно печень черной жабы.

Старуха еще что-то поворчала неодобрительно, но потом рассчиталась, забрала покупку и отошла, ковыляя. Одна нога у неё оказалась деревянной до самого колена, а другая заметно короче.

Продавец облегченно выдохнул, пробормотал себе под нос «откуда я знаю, какая там жаба, и чья там печень? Темно на складе было». И повернулся к новым покупателям:

— Чем могу помочь, молодые люди?

— Здорово, дед! — поприветствовал его вежливый Андрон. — Нам бы храни флаконов шесть-семь!

Старичок быстро поморгал, глянул парням за спины, там как раз проходила шумная толпа лесных гномов. Расплылся в улыбке:

— Так чего изволите? Маковое молочко? Настойку магистерия? Флогистон? Могу предложить корень мандрагоры, очень помогает при мужском бессилии, если привязать покрепче.

— Глухой! — догадался Андрон.

Он наклонился к большому волосатому уху и проорал туда, в мохнатую дырку:

— Дед! Храни нам продай!

Старичок часто закивал, понял, мол:

— А! Вам хрена нужно! А много? У меня как раз есть! И листья, и корешки, и семена. Очень хорошо от запоров помогает, да. Много возьмете — будет скидка, за опт.

Продавец стал деловито перебирать многочисленные пыльные пучки травы. Андрон набрал в грудь побольше воздуха. Димка не сомневался, что следующую фразу друга услышат в столице. Ну, или в Барак-Дуре, как минимум. Он оглянулся, неподалеку остановилась парочка орков, делая вид, что изучают товар в соседней лавке. Там продавали женское бельё — кружевное, ажурное и таких микроскопических размеров, что это бельё оркам налезло бы только на нос.

— Погоди, Андрон, — тронул он друга за плечо. — Что-то непонятное здесь.

Наклонился к старичку и вполголоса спросил:

— Не хочешь при посторонних говорить?

Тот кивнул, отступил вглубь лавки и поманил за собой. Димка шагнул в проём двери. Тут же снес с полки какой-то кувшин и сорвал с потолка связку засушенных змей. Старичок мужественно не обратил внимания на вандализм и что-то быстро зашептал Димке на ухо.

Сашка заиграл на лютне, создавая звуковой барьер, да и подзарядить магическую батарейку не мешало бы, мало ли что. И пальцы замерли. Не было синих туманных полос. Совсем. Он снова начал играть. Нет, струны пели, звенели, но сырая магия, как он сам про себя называл стремящиеся к инструменту силы, проявила своё полное отсутствие. Лютня сломалась?

Тут он заметил слабую, тонкую, как сигаретный дымок, синюю струйку, тянущуюся от стоящего рядом Андрона. И перестал играть. Лютня не сломалась. Это точно. Но есть, о чем подумать. Такое ощущение, что кто-то или что-то вытянуло из Креции всю сырую магию. Сашка почувствовал себя очень неуютно. Словно в столовке, набрав каши и компота полный поднос, обнаружить, что совсем нет денег. Плохо. Если вдруг понадобится помощь друзьям, что он скажет? Патроны кончились?

Тут вернулся Димка с сильно озадаченным лицом.

— Такие дела, — сказал он. — Указом самого Повелителя, лотос ему в…, свободная продажа храни запрещена. Вся хрань — только у серых колдунов. Если у кого найдут хоть полфлакона — сразу виселица. Вчера двоих уже повесили…

— Хреново, — сообщил Андрон.

— Старичок намекнул, что купить можно. При желании. У эльфов. Но те, во-первых, цены загибают, а во-вторых, могут и серым стукануть.

— Ну, мы серых не боимся, — махнул рукой Сашка. — Отобьемся, если что, не в первый раз. Айда к эльфам. Спросим, а там поглядим. За спрос-то денег не берут.

— Ага, а если эльфы уже знают, как мы в Барак-Дуре отличились?

— Дима, открой глаза, мы — в Средневековье! — хлопнул друга по спине Андрон. — Они что, думаешь, новости по радио или по интернету узнают? Расслабься, никто еще про нас ничего не знает!

— Ну да, что-то я ступил, пошли к эльфам. Старикан сказал, их квартал тут рядом.

Они дошли до конца улицы и действительно увидели квартал эльфов. Десятка три больших шатров веселеньких расцветок, между ними бродили длинноухие братья и белые лошади.

— О, глядите, какая штука прикольная! — Андрон ткнул пальцем с сторону высокого конусообразного шатра. — На вигвам индейский похоже!

Шатер был действительно похож на индейское жилище, вот только вряд ли индейцы стали бы строить вигвам из такого материала, как шелк, кипельно-белого цвета.

— А что там такое, интересно? — в Димке проснулось любопытство. — Пойдем?

В Креции есть всё!

Словно из-под земли выскочил высокий эльф с зачесанными за уши длинными белыми волосами. Парни удивились. Эльф был безоружен, одет в длинную зеленую рубаху, такого же цвета штаны и сапоги болотного цвета. Он приветливо улыбнулся и, заметив реакцию парней, поднял руки открытыми ладонями вперед.

— Меня зовут Эриксан, и я всего лишь хотел ответить на ваш вопрос, путники. В этом шатре из бесценного ассурийского шелка, замечу, находится знаменитая и прославленная, как в Восточной, так и Западной Миргадии и даже на Диких Островах эльфийская пророчица, предсказательница, Говорящая с Небесами Великая Ностра-Дамия! Всего за одну серебряную монету она предскажет ваше будущее и ответит на любой вопрос.

Ну и цены! Конские! За серебряную монету можно полкоровы купить, а если поторговаться, то и всю!

— Если вам не понравится ответ — мы вернем вам деньги! — лучезарно улыбался Эрик.

Улыбка была мерзкой и насквозь фальшивой, как деньги Шутовского банка.

«Конечно, берите этот утюг, он еще вашим внукам служить будет! Вы не смотрите, что на нем написано, это на самом деле заправдашний заводской Китай. Качество — супер!»

— Парни, — задумчиво пробормотал Димка. — А вдруг она, правда, что-то знает? Всего одна монета…

— Ну ничего себе! Может ты, Диман, еще и в гороскопы веришь? — подколол Сашка.

— Я — верю! — заявил Андрон. — И у меня очень часто все совпадает! Давайте я первый схожу, проверю эту предсказательницу! И если что — деньги верну!

— Ну, сходи, — друзья давно поняли, что если у Андрона в одном месте загорится — то лучше ему не мешать. Тушить бесполезно, все равно сгорит.

Минуты через две парень вышел из шатра. Он глупо улыбался и увлеченно чесал затылок.

— Ну как? Проверил?

— Эх, ядро, бляяя! Парни, а она похоже, настоящая! Прикиньте, я только зашел, она на меня вот такенными глазищами, — он руками нарисовал в воздухе два больших круга, — глянула и говорит, такая: «Никто не называет тебя настоящим именем, и ты этому рад».

— Вот откуда она узнала, как меня зовут?!

— Тут да, прям угадала, — скептически сморщился Сашка.

Он давно заметил, что местные предпочитают отзываться на прозвища, а не имена. Рыжего Кроу, например, родители назвали Василёк. И вот как с таким именем на Арене выступать? Рассказал ему об этом Мих, которого на самом деле звали Липисярик. Так что — эта угадайка понятна! Всё равно, что в нашем мире сказать человеку, что номер его телефона начинается с цифры восемь!

— А потом она сказала, что я женюсь на королеве, прикиньте! — Андрон весь сиял от понятной радости.

Не каждый день тебе говорят, что ты будешь любить королеву и жить, как король.

— А на какой? — заинтересовался Димка.

Друг нахмурился:

— Черт, а она не сказала на какой! Надо спросить! Я щас, — он развернулся, намереваясь вернуться в шатер, но дорогу ему отважно загородил зеленый эльф:

— Так нельзя! Один проситель — одна монета — один вопрос!

Андрон собирался убрать зеленого с дороги, но взглянул на решительно нахмурившего брови эльфа и вспомнил о просьбе воздержаться от драк.

— Да и фигня! — заявил он. — Какая разница! Всё равно же королева!

— Ладно, — сказал Димка. — Пойду тогда я. Спрошу про хрань.

Он откинул полог шатра и решительно шагнул внутрь.

После дневного света в шатре было почти темно. Сильно пахло свечным воском и еще чем-то, что сразу напомнило парню магазин с восточными специями, где его отец всегда покупал зиру и молотый кориандр.

Сначала он увидел блестящий круглый гонг, подвешенный над маленьким круглым столиком, на котором стояли подсвечники, поднос с серебряными монетами и мелкой разнообразной бижутерией. Бусы жемчужные, красные, желтые. Прозрачные крупные камни, небольшие коробочки и пузырьки с разноцветными жидкостями. В центре стола застыла крупная кобра с раскрытой пастью.

Он вздрогнул от неожиданности. Муляж или чучело, стопудов. Или просто — очень реалистичная статуэтка. За ней не сразу разглядел сидящую в глубоком кресле эльфийку. А разглядев, вздрогнул во второй раз. Эльфийка была очень, очень старой. Высохшая до бумажной тонкости кожа и заострившиеся черты лица делали её очень похожей на змею. Даже уши у неё торчали не вверх, а чуть сгибались в стороны, словно под тяжестью прожитых лет.

Не глядя на Димку она начала, медленно и размеренно, чуть шипящим, тихим голосом:

— Тебя все называют не так, как назвали родители…

— Почему? — удивился он.

Тут эльфийка подняла голову и посмотрела на него. Её огромные глаза вдруг стали еще больше, а такая трансформация казалась уже невозможной. Она вскочила с кресла, оказавшись ростом не ниже Димки, и заорала тонко и визгливо:

— Лопни мои глаза! Да чтоб мне леса никогда больше не увидеть! Не думала, что доживу до такого! Красный Ужас! Сгинь! Исчезни! Алаэрвэн! О, Галант-Каризма! Спасите меня от чудовища!

При этом она, не переставая орать, метала в Димку всё, что нашлось под рукой. Бусы, монеты, пузырьки. Что-то опешивший парень смог поймать, что-то нет.

— Подождите! — он поднял руки. — Я же только спросить хотел!

И тут кобра на столе зашипела и раздула свой королевский капюшон. Димка сделал шаг назад, потом еще один.

Интересно, если меня кобра цапнет, — подумал он, — я сдохну или в Великана превращусь?

Интерес его был чисто академический, проверять не хотелось ни капельки, и он пулей выскочил из шатра с двумя беснующимися кобрами. И грудь в грудь столкнулся с молоденькой девушкой. От удара она отлетела в сторону.

— Ой!

— Изви…, — открыл Димка рот и застыл.

Девушку трудно было не узнать. Он видел её два дня назад на стене Барак-Дура! Это она швырнула в него файербол!

Девушка посмотрела зло, открыла рот, собираясь, видимо, выдать что-то нелицеприятное о диких мужланах, прущих не разбирая дороги и сшибающих с ног эльфийских магов Огня. Но не выдала. Присмотрелась. Потом еще пристальнее… И узнала!

— Это ты! — выдохнула она.

— …ните, — выговорил он.

И больше ничего не сказал, завороженно наблюдая за тем, как меж тонких красивых пальчиков девушки начинают кружиться язычки пламени, свиваясь в тугой огненный клубок.

Ох, и засандалит она мне сейчас файерболом между глаз, понял Димка.

Парни стояли в нескольких шагах, но смотрели в другую сторону и на помощь прийти не успевали. Да и чем бы они помогли?

Его спасло сочетание куртуазности, наглости и дерзости. Довольно дикое сочетание. Смешать, но не сбалтывать! Он обнаружил у себя в руках жемчужное ожерелье и, недолго думая, протянул его эльфийке:

— Это вам… передали! Очень подойдет к цвету ваших глаз, зубов и вообще… оно почти такое же красивое, как вы!

Любая девушка при виде украшений в непосредственной близости от себя поступает рефлекторно. Протягивает руку и берет. Недоделанный файербол упал на землю, задымил и зашипел, разбрасывая искры. Эльфийка взглянула на Димку с легким любопытством. В ее глазах читался вопрос. Что ты за зверь такой? И, может быть, стоит немного тебя помучить, перед тем как убить?

Это — успех, понял Димка. Нужно закрепить!

И он брякнул (не отошедший от шока мозг ничего лучше не придумал):

— А пойдемте со мной в кино! Ну, когда его у вас изобретут…

И тут из шатра донесся оглушительный набат гонга, похоже, пророчица со всей силы лупила по нему чем-то тяжелым. При этом она еще и орала:

— Тревога! Все ко мне!

В шатер прошмыгнул зеленый Эрик. Девушка, чуть прищурилась, запечатлевая Димкину физиономию, и поспешила на призыв Говорящей с Небесами.

Димка рванул в противоположную сторону. Подхватил друзей под руки и потащил за собой. Ему хотелось оказаться от разъяренной предсказательницы и красивой метательницы огненных шаров как можно дальше.

— Что случилось? Куда бежим? Что там с хранью? — на ходу недоумевали друзья.

Димка обернулся проверить, нет ли за ними погони, и замер на месте:

— Глядите-ка…

Андрон и Сашка тоже обернулись и стали свидетелями удивительного зрелища. Бегства эльфов из Креции. Трудно было назвать происходящее по-другому.

В мгновение ока сворачивались яркие шатры, лопались и сдувались, словно просроченные воздушные шарики. Мешки, сундуки, столы, кресла, аквариумы с рыбками, клетки с визжащими животными, не разбирая, забрасывали в повозки. Повозки трогались с места раньше, чем в них успевали запрячь лошадей. Буквально через несколько минут на месте эльфийского квартала остался большой безлюдный пустырь.

Ветерок без помех гонял по земле забытый в спешке носовой платок.

— Ну и что ты ей сказал? — повернулся Сашка к другу. — Колись! Я тоже хочу знать, чем можно толпу эльфов так напугать!

— Честное слово! Ничего не успел! Только зашел! А она, как взбесилась, неадекватная какая-то, честно. Кобру на меня натравила, прикиньте…

— Не свисти, — сказал Андрон. — Кобра у неё фарфоровая, я сам видел.

— Ого! Смотрите, что это там? — указывал Сашка на монументальную конструкцию, которую раньше скрывали шатры эльфов. — Кого они там держат? Кинг Конга?

Решетка из толстых бревен с четырех сторон огораживала квадрат утоптанной земли примерно тридцать на тридцать метров. Но за решеткой оказался не король обезьян.

— Слон! — удивленно сказал Андрон.

— Мамонт! — сказал Димка.

— Мамослон! — предложил свой вариант Сашка.

Животное, лежащее в клетке, вызывало уважение. Большой слон с могучими бивнями (кончик левого отломан), покрытый от массивного лба до тонкого хвоста густой коричневой шерстью, но только вдоль хребта. Бока, живот и ноги слона остались без волос.

— Ладно, — сказал Андрон. — Пусть будет мохнатый слон.

— Чего это он удумал, сволота? — Димка говорил про мелкого смуглого гоблина, который с длинным острым колом в руках, подкрадывался к беззаботно спящему животному. Приблизившись, гоблин с размаху ткнул своим оружием в большой беззащитный живот.

Слон резко, перекатом встал сразу на все четыре ноги и затрубил. От боли и обиды он ревел так, что вся Креция услышала. Глаза искали обидчика, но гаденыш с колом уже улизнул сквозь прутья решетки. Зато народ валом повалил посмотреть, кто там так громко возмущается. А гоблин, уже без кола, подскочил к парням:

— Покупайте! — закричал он, размахивая руками. — Такая шанс раз в жизни бывает. И то не у всех!

— Слона? — спросил Андрон.

— Нет, глупые! Покупайте право охота на зверя Индрика! Один золотой всего! Завтра в полдень, когда ярмарка закончится, все, кто заплатит, смогут в клетка заходит и в ужасный зверь стрела метат или копьем втыкат, или топором нарубать!

Димка посмотрел на ужасного зверя. Тот тянулся и не мог дотянуться хоботом до кровоточащей раны на животе, в его глазах стояли слезы, он уже не трубил, а просто негромко постанывал…

— Слышь ты, живодер! А сколько стоит пострелять и копьем потыкать в тех, кто на Индрика будет охотиться, а? Я с удовольствием…

Гоблин удивленно вытаращился, но тут между ним и Димкой, закатывающим рукава, вклинился Сашка:

— А скажи-ка нам, наш маленький предприниматель, а нельзя ли купить твоего слона, в смысле, Индрика. У меня дядя коллекцию собирает, ему как раз одного до ровного счета не хватает.

Гоблин помотал головой:

— Индрик не продаваться. Племя гоблинов заманил его в ловушка, долго и отважно сражаться с дикий зверь, со всех сил. А теперь приносить в жертву на храм богиня Зада!

— А тут храм Зады есть? — удивился Сашка.

— В Креция есть всё! — сообщил гоблин с таким видом, словно он лично это «всё» здесь организовал.

— Ты за деньги его убивать предлагаешь! При чем тут жертва? — вскипел Димка.

— А Зада не против! — захихикал гоблин. — Нам серый колдуны разрешать. Главное — сердце на алтарь отдать, а остальное можно сожрать самим.

— Ну и мерзкие вы сволочи! Собаки свинские! — сообщил ему Андрон. — Ща будет кравища!

Гоблин глянул на нахмуренные лица парней и сразу всё понял. Отступил на шаг и громко свистнул. Вылезло десятка три гоблинов, не меньше. Были они без оружия, но Сашка видел, что на маленьких крепких кулаках у каждого намотаны кожаные ремешки с нашитыми на них железками. От такой ушлой шпаны можно ждать чего угодно. Но дело — не в этом.

Еще он заметил двоих секьюрити, обвешанных оружием, которые проламывались сквозь толпу с желанием навести порядок среди безобразия.

— Ша! — громко сказал Сашка. — Граждане гоблины, сеанс лицевого массажа отменяется по причине многочисленности желающих!

Он стал отступать назад, отталкивая спиной друзей:

— Но не расстраивайтесь, вы своё обязательно получите! За все уже уплочено. Так что, досвидос, мартышки!

То, что новая встреча будет, он не сомневался. Живодеры, вивисекторы, блин!

— А у меня дома, там, собака была, Ирма, — вздохнул Андрон. — Прикольная, маленькая… как она без меня?

— А мне родители никогда не разрешали никого заводить, — нахмурился Димка. — Даже хомячка. Говорили, что «это большая ответственность, сынок, ты научись сначала за себя отвечать…» Блин! Парни! Тут, вроде, гномский квартал недалеко? Подождите меня здесь, я сейчас. Андрон, дай пару монет.

И убежал.

Вернулся он быстро и не один, а с радостно улыбающимся Рыжим Кроу. Морда у здоровяка лоснилась и была свекольного цвета, глаза смотрели в разные стороны. Может, надо было ему поменьше денег с собой дать?

— Он с новостями, — сказал Димка.

Сашка заметил, что из кармана друга выглядывает горлышко знакомой бутылки с торчащей из него морковкой.

— Хорошими? — спросил Андрон.

— Да, бугор! Я все черные доспехи махнул троллям на камушки и серебро. Можно или нормальные доспехи всем купить или…

— Это потом, — перебил его Сашка. — Что с хранью?

Этот вопрос был важнее. Отговорить Димку глотать гномский самогон можно было только заменив его магической субстанцией.

— Я всё узнал! В общем, с хранью швах! За продажу серые колдуны вывешивают на солнышко посушиться, — он схватил себя за горло и показал, как вываливается язык у повешенного. — Поэтому хранью никто не торгует, боятся…

— Это мы уже знаем. Ближе к делу. Прям совсем-совсем никто не торгует? Никогда не поверю!

— Ну да, можно купить. У степных орков.

— Сколько? Почем?

— Не знаю, не стали они со мной договариваться, сказали, после заката приходить в их главный шатер, спросить Шакира.

— Молодец! — хлопнул его по плечу Андрон.

— Только это, бугор…, — Кроу изобразил на лице муки подбора нужных слов. — Степные орки, они… такие… ну, мутные они. С ними дела иметь трудно. Тугие они.

— Что? Могут кинуть? В смысле, обмануть? — спросил Сашка.

— А боги их знают! Никогда не угадаешь. У них вообще доблестью считается надуть кого-нибудь, но чтобы не сразу заметно было.

— Ладно. А еще у кого можно хрань достать?

— Дык, болтали, что у эльфов есть, и они могут сменять на что-нибудь ценное. Но эльфы сегодня всем табором ушли. Говорят, их пророчица, та еще змея, увидела будущее и приказала всем эльфам скакать отсюда и до заката без остановки…

Парни посмотрели на Димку.

— А вы говорите, интернета нет, — буркнул тот. — Посмотрите, как здесь новости быстро узнают! Что будем делать?

— А у нас есть выбор? — удивился Сашка. — Идем к оркам, а там — посмотрим. Где их главный шатер?

— А как зайдете в орочий квартал — сразу налево, там увидите, — заверил его Кроу. — Самый здоровый — это он и есть. А рядом, вместо флага — конский череп на пике.

— Знаешь что, Кроу, — подошел к нему поближе Сашка и заглянул в глаза. — Я, конечно, не пророчица, но сердцем чую, сегодня в Креции погромы будут. Наших собирай всех, по кабакам или где там они еще. И сидите тихо, с обозом, будьте готовы стартовать отсюда по первому свистку. Ясно?

— И не бухать там! — добавил Андрон. — Полная готовность! Приду — проверю!

— Сделаю, бугор! — Кроу трезвел на глазах. — Всё сделаю! Оле-оле!

Парни еще побродили по ярмарке, попробовали местных печёностей и жареностей. Больше всего им понравились шашлыки из мяса птицы дронт и завернутая в толстые лепешки баранина с сыром и зеленью.

— Я прям шавуху нашу вспомнил! — чуть не прослезился Андрон.

Потом попали на выступление местного театра под открытым небом. Актеры закрывали лица масками, лихо сражались деревянными мечами, пели и танцевали. Пьеса была, конечно, про любовь.

О том, как бедный, но благородный юноша добивался руки, сердца, печени и прочих органов прекрасной девушки, а её злой и алчный отец, желая зятя побогаче и познатнее, ставил влюбленным препоны, заставляя выполнять невыполнимые задания. То дракона победить, то желтки от белка отделить, то одной бутылкой вина пятьдесят пьяниц напоить.

Влюблённый юноша со всеми заданиями, конечно, справился, к восторгу зрителей. Сказки все любят.

Пели актеры хорошо, но вот аккомпанирующего им на лютне седобородого мужичка Сашке хотелось прибить. За откровенную пургу и дребезжащие, плохо настроенные струны.

«Выполним квест, — вдруг подумал он, — и подамся я в актеры! А что? Повозка с костюмами и реквизитом, небольшая труппа актеров, и я им тут, в Миргадии, покажу и Шекспира, и Шварца! Эдика подтяну. Зрители на руках нас будут носить! И музыку можно подобрать разную…»

— Смотри! Какая нелепая халабуда, — толкнул его в бок Димка.

Не дал нормально помечтать. Оказывается, они теперь кружили около квартала степных орков, дожидаясь заката.

— Знакомая архитектура, — сказал Сашка, разглядывая огромное сооружение с колоннами, витражами и здоровущей черной трубой, торчащей в небо. — В Барак-Дуре такой же был.

— Храм Зады, — понял Димка. — Уродский какой-то, еще эта труба…

Сашке труба тоже не нравилась, а еще ему очень не нравилось, как вокруг неё закручиваются знакомые синие струйки сырой магии. Теперь понятно, почему лютня не заряжается. Есть тут помощнее батарейка.

— Пойдем отсюда, — сказал он. — Темнеет уже. Пора к оркам.

У входа в большой шатер стояли двое охранников с факелами в руках. Они синхронно шагнули вперед, преграждая парням путь.

— Мы к Шакиру!

— Не к Шакиру, а к уважаемому Шакир-Оглы-Черному, — буркнул один из охранников, но в шатер пропустил.

Здесь жарко горело масло или что-то похожее на него в больших чашах на ножках, и десятка два, не меньше, свечей в массивных подсвечниках. С мебелью дела обстояли хуже. Кроме парочки сундуков у ширмы, что прикрывала от любопытных взглядов спальное место или другие секреты, ничего не было.

За ширмой можно спрятать десяток воинов, почему-то подумал Димка.

Посреди шатра на толстом ковре, скрестив ноги, сидел толстощекий степной орк в ярко-алом халате, расшитым золотой нитью. Ну, видимо, он и есть Шакир. Он же — Черный и он же — Оглы.

— Добрый вечер, мы пришли по поводу…

Толстяк поднял руку, останавливая Сашку:

— Проходите, гости дорогие! Вы пришли в мой дом без оружия и по доброй воле, да? Так зачем сразу о делах? Отдохните, покушайте хлеба, выпейте кваду!

— Яду? — переспросил Андрон громким шепотом.

Димка махнул ему рукой, расслабься, мол.

— Восточное гостеприимство, — пояснил он. — Полчаса теперь будет болтать об урожае верблюжьего молока и видах на надои пшеницы.

— Ладно, — сказал Сашка. — Это они нам нужны, а не мы им. Так что — послушаем, покиваем, попьем яду.

В Креции теперь есть не всё

Парни попытались сесть на ковер, как на картинках сидят восточные мудрецы. Ни лотос, ни полулотос у них не получился. Толстяк посмотрел на их мучения и громко щелкнул пальцами. Из-за ширмы выскочил молодой орчёнок в синем халате и подал парням небольшие, плотно набитые подушки. Они намек поняли и уселись на них.

Толстяк снова щелкнул пальцами, на этот раз из-за ширмы появилась орчанка. Или орочка?

Сашка не знал, как правильно, но второй вариант ему больше нравился. Было в этой девушке что-то от аппетитной булочки с хрустящей корочкой. Сдобненькая такая, сладенькая!

Лицо девушки до самых глаз, больших и темных, закрыто черной повязкой. На повязке серебряной нитью вышита паутина с концентрическими кругами (и что она обозначает, интересно, — подумал Сашка), в ушах — огромные серьги-кольца с подвешенными на них крохотными колокольчиками. Волосы тоже закрыты — платком с яркой вышивкой. Но толстая черная коса с вплетенными в нее золотыми цепочками выглядывала из-под него.

А на прикрытие остального тела материи ушло совсем немного. Узенькая красная юбка в ладонь шириной открывала напоказ стройные ноги до самых пальчиков. На груди — полоска белой ткани. А под ней идеально ровные холмики грудей с острыми сосками. Талия у девушки была настолько тонкой, что ее можно было обхватить двумя мужскими ладонями.

Девушка принесла блюдо с запеченными шариками, от которых исходил яркий хлебный аромат, и два блюда поменьше. На одном — засахаренные дольки дыни, на другом — пиалы с густым соусом, похожим на кетчуп.

Толстяк ухватил хлебный шарик, макнул его в кетчуп и отправил в рот, улыбаясь от удовольствия и причмокивая.

Сашка тоже попробовал. Ну, не отравить же их тут собираются, в самом деле? Зачем? Хлебные шарики таяли во рту, а кетчуп на вкус оказался неотличим от клубничного варенья.

— Лопайте, парни, — сказал он вопросительно глядевшим на него друзьям. — Вкуснятина.

— Теперь можно и поговорить, — утерев подбородок рукавом халата, сообщил Шакир.

И завел длинную нудную шарманку о том, что сезон дождей в степи залил все пастбища. Что половина лошадей передохла от бескормицы, а вторая половина сильно отощала. И что волки по ночам нападают и воруют детей, а месяц назад Фарнир проглотил Луну. Что целое племя орков заблудилось в степи и потерялось, его до сих пор найти не могут.

В общем, Шакир врал складно и художественно.

Сашка слушал вполуха, грыз дольку дыни, кивал и надеялся, что лицо его выражает достаточную степень сочувствия. Видел он сегодня оркских коней на ярмарке, ловил краем уха разные разговоры, и прекрасно понимал, что все жалобы толстяка — пустой треп, который нужен только для того, чтобы показать, какой он, Шакир, нищий и голый. Чтобы потом заломить цену на свой товар.

Димка и Андрон почти не слушали Шакира, они распробовали шарики и теперь наперегонки уничтожали их.

— А у вас как дела, уважаемые гости? — закончив длинный список несчастий и бед, обрушившихся на степных орков, спросил толстяк.

Сашка набрал в грудь побольше воздуха, у него уже была готова длинная и печальная повесть о трех несчастных потеряшках, с такими душещипательными подробностями, что если толстяк не заплачет после неё, то значит сердца у него нет вовсе!

Но тут Андрон прочавкался и заявил:

— Да нормалёк у нас всё! Храни надо два флакона, а лучше четыре! Деньги у нас есть!

Димка ткнул его локтем в бок.

Сашка выругался про себя.

«И как теперь просить скидку, когда толстяк цену заломит? А он заломит, вон, как у него глазки заблестели!»

И толстяк заломил. Говорил он минут пять.

Сначала о том, что дожди в прошлом году шли сплошь с камнями и пеплом, а бескормица и неурожаи привели к тому, что гордый, но несчастный народ орков стоит на грани голода.

И только поэтому, а еще из-за огромного уважения к столь дорогим гостям, он, Шакир-Оглы-Черный, готов продать один флакончик храни за пятьсот золотых монет. Детей нужно кормить. Их много, и всех нужно кормить. А это — дорого!

Сашка прикидывал, это сколько же детей у орков?

От наглости Шакира у Димки даже аппетит пропал.

Он пару раз бывал с отцом на восточном базаре и помнил советы знающих людей. Никогда нельзя соглашаться на первую цену, иначе с тобой вообще не будут иметь дел, могут и в спину плюнуть. Торговаться и торговаться! И сбивать цену минимум вдвое-втрое. К тому же у них, после всех расходов, осталось только девяносто золотых монет и небольшая кучка серебра.

— Пятьдесят! — сказал он громко и отчетливо. — За два флакона!

Толстяк поперхнулся и долго кашлял. Смотрел он при этом на Димку очень уважительно. Щелкнул пальцами и вежливо улыбнулся гостям.

— Отведайте нашего кваду. Разговор, я вижу, долгий получится…

Всё та же орочка (а может, и другая, лица-то не разглядеть) принесла большой узкогорлый кувшин и три пиалы.

— О, запить сейчас самое оно будет! — обрадовался Андрон. — Очень уж дыня сладкая.

Сашка пригубил, почувствовал молочный привкус в напитке и отставил пиалу в сторону. Мало что он ненавидел так, как молоко. А друзья хлебали и нахваливали.

Началась долгая и отчаянная торговля.

Шакир клялся небесами и мамой, Димка жаловался на нестабильность курса валюты, Сашка добавлял про волатильность и обвал индекса Доу-Джонса (слышал в новостях эти слова, и они ему очень нравились, их всегда можно вставить в любой разговор о деньгах — звучит солидно и непонятно). Андрону было скучно, он доел всё, до чего дотянулся, допил всё, что было в кувшине и теперь зевал.

А толстяк увлёкся, раскраснелся, махал руками, но минут через пятнадцать стало ясно — меньше, чем за сто монет, флакон он не отдаст.

— Ладно, — сказал Сашка, ему надоела эта торговля, — нет так нет, найдем в другом месте. Дешевле.

В шатер зашел, как к себе домой, новый персонаж, несколько неожиданный. Полог шатра приподнялся, впуская свежий ночной ветерок, и перед парнями оказался высокий человек в сером плаще.

— Да, Сашка, засиделись мы чего-то, — сказал Димка. — Пора нам. Пойдем, а то Андрон сейчас прям тут заснет.

Он и сам с трудом подавлял зевоту.

— Не спешите, — Шакир посмотрел на серого колдуна и громко хлопнул в ладоши. — Я вас не отпускал!

В шатре вдруг стало очень тесно. Из-за ширмы выскочил десяток орков в доспехах, с саблями и копьями в руках (и куда смотрели секьюрити?).

— Значит, такое оно, орочье гостеприимство? — крикнул Сашка.

Толстяк ехидно улыбнулся:

— Нам хорошо заплатили за ваши головы, бараны. Так что всё по заветам богини Зады. Купи, продай и снова купи, а бакшиш себе оставляй! Твои друзья сейчас заснут, а ты, раз не захотел пить квад, сиди и не дергайся, шевельнешься — я тебе руку отрублю! — он достал из-под ковра, на котором сидел, большую кривую саблю.

— Парни, дайте мне по голове, — попросил Андрон, еле ворочая языком.

Нет, понял Сашка, не успеем. Пока я встану с этой дурацкой подушки, пока дотянусь до Андрона. Да и стукнуть его нечем, только лютней. А сабля Шакира — вот уже, перед носом.

Он чуть скосил глаза на Димку. Тот поник головой, словно тоже засыпал, но Сашка услышал негромкий хруст и понял замысел друга. Когда усаживался на подушку, он переложил гномскую бутылку из кармана штанов за пазуху, и теперь ему осталось сделать одно движение, чтобы присосаться к горлышку. Надо как-то отвлечь орков.

Сашка рискнул. Он приподнялся с подушки, глядя на ширму, выпучил глаза и отвесил удивленную челюсть:

— О-о-о! Смотрите! Богиня Зада! Голая!

Старая, как мир, уловка сработала, иначе она бы не стала старой. Головы всех орков повернулись, даже серый колдун посмотрел на ширму.

Сашка плюхнулся обратно на подушку и глянул на Димку. Тот улыбнулся и подмигнул.

А толстяк обиделся, может, действительно мечтал голую богиню увидеть, а ему обломали мечту всей жизни. Он рявкнул:

— Взять его! Связать! Я сейчас этого шутника буду ногами топтать!

— Ну и сволочь ты, Шакир, как я погляжу, — подал тут голос Димка. — Гадюку тебе в печень!

— Этого тоже связать!

Димка в ответ громко икнул и выдал:

Ой, то не вечер, то не вечер,

Мне малым-мало спалось…

Пел он отвратительно, жутко и пьяно коверкая хорошую песню.

«Уже вштырило», — понял Сашка и сообразил, что через секунду произойдёт.

Поэтому он бросился к Андрону и вместе с ним упал на ковер. И всё случилось именно так, как Сашка представлял.

Купол шатра был низковат для Великана. Он вырос и быстро достиг потолка. Прочный оказался материал, очень прочный. Вместо того, чтобы порваться и выпустить голову Великана на свежий воздух, шатер, обрывая растяжки и с мясом выдирая колышки, к которым был привязан, стал собираться вокруг огромного тела, как зонтик, складывающийся вокруг трости.

А Димка, запутавшись головой в ткани шатра, подумал, что ослеп. Возможно, выпитое снотворное в сочетании с гномским ядрёным самогоном так подействовало на его умственные способности, но он внезапно дико испугался. Да, люди мужественные, стиснув зубы, идут навстречу своему страху. Но куда идти, когда ни черта не видно?

Он почувствовал, что его пеленают, что что-то давит на плечи и взмахнул руками, от чего шатер окончательно попрощался с землей и взмыл в воздух, сгребая в кучу людей, сундуки, подсвечники и подушки.

Повезло только Сашке с Андроном — они лежали, а не стояли, поэтому полог шатра просто хлопнул их по спинам, чего спящий Андрон даже не заметил.

Тут Великан почувствовал, как что-то кольнуло в ногу, не сильно, но нервы и так уже были на пределе, поэтому он заорал и побежал.

Сашка перевернулся на спину, посмотрел в звездное небо, с которого свешивался диск Луны. Ей, вероятно, тоже стало любопытно, вряд ли она когда-то видела нечто подобное.

Орущий Великан, завернутый в шатер, мчится по ночной Креции, размахивая руками, от чего в стороны вылетают орки, сабли и подсвечники…

Сашка вдруг понял, что друг сейчас бежит там, где стоял днём эльфийский лагерь! Ох, и досталось бы длинноухим, если бы они не сбежали всем составом! Получается, пророчица — не такая и шарлатанка?

Ладно, это позже можно обдумать, сейчас надо разобраться с дилеммой.

Бежать за Димкой или остаться со спящим Андроном? А что тут думать? Великан справится и без него. Ну, поорет немного, побегает. И успокоится. А вот бросать Андрона одного никак нельзя! Орки из своих шатров и палаток повылазили, привлеченные шумом. Как бы чего… Лучше я тут побуду, решил Сашка.

От раздумий его отвлек громкий звук — Великан на полном ходу врезался в клетку со слоном.

Клетка удар выдержала. Но Димка, вместо того, чтобы обойти препятствие или повернуть назад, воспринял преграду, как личное оскорбление. Он заголосил еще громче, выставил левое плечо вперед и врезал! Решетка выдержала, добротно была сделана. Но лопнули крепления, соединявшие её с соседними, и она рухнула внутрь клетки.

Наверняка, больше всех удивился мохнатый слон. Спишь себе, спишь, никого не трогаешь. Сны смотришь цветные. Как гуляешь по сочной травке, а рядом журчит ручей с вкусной водой, которой твоя подруга поливает себя из хобота… А тут кто-то трубит нагло, врывается и нападает! Явно хочет отобрать территорию, сожрать всю траву и вылакать всю воду!

Слон затрубил в ответ и атаковал. Ударил снизу вверх, от души, изо всех сил.

Удар получился такой мощный, что Димка, начинавший новый разбег, вдруг почувствовал, что летит, а потом падает. На что-то мягкое и теплое. Оно довольно шустро шевелится, но главное: он снова обрел зрение!

Из-за полета и падения Великана шатер, который он тащил на себе, взлетел в воздух, раскрылся и огромной попоной накрыл слона с головой и туловищем. Только хвостик снаружи остался. Этот хвостик сейчас Димка, лежа пузом на спине слона, и наблюдал, мучительно пытаясь сообразить: что же он такое видит?

А вот слон удивился сильнее. Он отважно напал на врага, но враг навалился на спину, а еще и зрения лишил! Слон мощно затрубил и рванул вперед.

Сашка едва успел вытащить Андрона из-под летящего на полном ходу, трубящего на два голоса четырехногого танка, сбивающего и затаптывающего всё на своём пути. Не оказалось у степных орков своей пророчицы, которая заставила бы их заранее убежать подальше и запретила бы связываться с Красным Драконом и его друзьями.

Слон с наездником асфальтовым катком прошелся по шатрам и палаткам оркского квартала, вселяя ужас в разбегающихся степных воинов. Реющие в воздухе остатки шатра, брыкающий ногами Димка (руками он крепко обнимал своего скакуна, чтобы не свалиться) делали картину жуткой и незабываемой. Жаль, немногие смогли её оценить по достоинству. Попрятались.

Сровняв с землей квартал орков, слон продолжил маршрут по идеально прямой линии, которая уперлась аккурат в центральный вход храма богини Зады. В дверь слон не поместился бы даже лежа, а тем более с Димкой на спине, поэтому он вынес лицевую стену вместе с витражами, протопал по каменному гулкому полу пустого по причине позднего времени главного зала, пугаясь еще больше от искаженного эха своего топота, зацепил Димкой за центральную черную трубу и вышел наружу через заднюю стену, даже не заметив, как после его визита, обалдевший храм покачнулся и сложился внутрь себя.

Дальше слон снес еще пару амбаров, курятник и караулку, где крепко дрых Титаникус с товарищами, вывалился за границу независимой Креции и канул в ближайший лес, отмечая свой путь сломанными ветками, расписными подушками и обрывками шатра.

— Знаешь, Андрон, — пропыхтел Сашка, взваливая на плечи храпящего друга. — Я думаю, пора нам сваливать из этой Креции. Что-то загостились мы тут.


Замок Ляйлек. Главная арена турнира Розенталя.

Через два дня после событий в Креции.


Трубы надрывались так, что в ушах звенело, а еще эти барабаны — тыбыдым, тыбыдым, бздым! Звуки давили на голову, хотелось сбежать от них куда подальше, в пустыню, к гномам в шахту.

Напротив Димки, Сашки и Андрона, тремя молодыми тополями торчащими посреди арены, выстраивались их противники.

Трибуны, амфитеатром взбегавшие вверх метров на сто, были забиты под завязку. Еще бы — такое событие. О вчерашней выходке Сашки уже ночью знал весь город. А утром, в полном составе, с детьми, стариками, беременными, народ ломанулся на турнир. Кроме горожан хватало и тех, кто специально приехал, пришел, приплыл или прыгнул порталом в Ляйлек, чтобы поболеть за своих.

«Футбол им, что ли, изобрести, — подумал Димка. — Со зрелищами здесь не айс. Одни казни да турниры. А мы соберем команду и оле-оле! Где бы мяч раздобыть?»

— Кроу сказал, — Андрон орал, но его слова друзья понимали больше по жестам. — Ставки уже десять к одному против нас и еще растут! Он все наши деньги поставил! Разбогатеем!

«Ага, это если выиграем, — молча вздохнул Димка. — А если проиграем — останемся с голой жопой! Впрочем, после того, что нам вчера вечером пообещал посланец богини Зады, в случае проигрыша такая мелочь, как безденежье, нас точно не будет волновать!»

На меч Розенталь в этом году претендовало сразу пять команд.

Во-первых, темные эльфы. Они не выигрывали турнир ни разу, обычно сдувались уже в первом поединке. Предложить своим противникам они могли только стрелы, да, в отличном ассортименте, конечно, но… В рукопашной длинноухие ложились сразу. И магия у них была убойная, но медленная. Пока вырастят корни-руки, что смогут обездвижить противников, уже и бой закончился.

Во-вторых, орки. Пятеро всадников с короткими луками и саблями — противники непростые, да еще их поддерживают трое шаманов, увешанных заячьими, лисьими и волчьими хвостами.

В-третьих, впервые на турнир заявились тролли. Что само по себе стало событием. Главное, никто не мог понять, зачем этим зеленым великанам меч? Разве что в зубах поковырять. Их было трое — здоровущие, завернутые в звериные шкуры, с огромными каменными дубинами в руках. Никакой магической поддержки у них не было, но даже дети в Миргадии знали, что эти толстокожие и толсторожие дети гор к магии почти не восприимчивы.

И в-четвертых, главный фаворит соревнований, конечно, это пятерка черных гвардейцев с поддержкой из троих серых колдунов.

Вчера в кабаке парни наслушались разговоров и узнали общее мнение. Все были уверены, что победят гвардейцы. Эльфы лягут первыми, орки вторыми, немного повозиться придется с троллями. Никто не знает, что от них ждать, но всем известно, что при своей огромной силе они медлительны и неповоротливы. На парней никто не ставил и медяка. Их участие в турнире считали шуткой. Плоской и несмешной.

Два паренька с одним ножом на двоих, умора! А у третьего — лютня, нет, вы видали такое, это же смех один! Он что, собрался песни петь, пока противники о пощаде не попросят? Это насколько плохо он поёт? Нет, ставить надо на орлов Гадомысла, однозначно! Видали, с ними и Завкар, и Карн, и сам Шепетун, начальник личной стражи Повелителя! Да они без поддержки колдунов всех уделают!..

И вот теперь трое тех, в кого никто не верил, стояли на арене. У них еще, правда, было секретное оружие — большое и толстое, и как раз сейчас «кабаны» готовили его к бою, закрепляя на бивнях железные наконечники. И, конечно, у них было аж три флакона храни.

Визг труб и грохот барабанов резко смолк, как отрезало. И в наступившей тишине друзья услышали слова Димки:

— А, может, мы всё-таки зря их всех сразу вызвали на поединок?

— Прорвемся! — ответилСашка. — Сражайся или сдохни!

И ударил по струнам.

Выборы Amazon" ы

Сначала командирши противоборствующих сторон впали в легкую прострацию. Потом очнулись и кинулись к Ленке. Не то с благодарностями, не то с просьбами. Но по пути столкнулись между собой и, не на шутку, а с внезапно вспыхнувшей яростью, остервенело стали драть друг друга за волосы, пытаясь выцарапать глаза, откусить носы и оторвать уши.

Немедленно вся накопленная ярость с двух сторон этого поля вспыхнула и растеклась, во всю его ширь. Послышались невнятные команды, ударили в невидимые барабаны невидимые палочки, провыли дикарские визгливые трубы, и бабьи войска, чеканя шаг, стройными рядами зашагали навстречу друг другу. Простоволосые и ярко раскрашенные ведьмы в первых рядах неожиданно завыли и завизжали мерзкими голосами. Сразу с двух сторон.

— Юлька! Вытаскивай Жемчужину! И катай! Юлька! Катай! — Ленка старательно пыталась перекричать дикий крик воющего войска, идущего в атаку, но Сиятельная Юлианна растерялась и немного оглохла.

Совершенно случайно Юлькина рука наткнулась на Черную Жемчужину и сжала ее со всей силы в кулачке. Что, в общем-то, получилось лишь частично. Жемчужина выскользнула из Юлькиной узкой ладошки и ударилась об непонятную загогулину, похожую на сильно вычурные маракасы. И тут кто-то Огромный и Невидимый вмочил со всей дури в Большой Медный Котел Небес. От Иттаэль отлетел вверх Столб Яркого Света и уперся в небеса.

Сами собой прекратились первые кровавые стычки окончательно спятивших и обезумевших, и так-то не вполне здоровых, воительниц. Ленка, матерясь, как заправский замоскворецкий сапожник Беня, создала Офигенно Большой Портал.

Из портала выскочил ослепительно белый, как военный прожектор, Единорог. За ним из того же портала последовали две крупных дымчатых кошки и четыре пятнистых котенка, размером чуть поменьше родителей, но рычащих крайне агрессивно. Они зловеще колотили хвостами по земле и рычали, как мартовские бойцовские коты. Посматривали на всех злыми оранжевыми и круглыми глазами и выглядели весьма внушительно. Внушительнее некуда. Но на них мало кто обращал внимания.

В поле стоял, висел и подпрыгивал многоголосый ор простоволосых девчонок и вполне почтенных облысевших матрон. И стриженных под полубокс женщин критического возраста.

— Единый Рог!!! — орали они исступленно и неистово колотили друг друга по чему придется.

Несколько самых первых жертв, так и не начавшегося толком сражения, протяжно стонали от счастья и пытались подняться с земли, пришпиленные к ней разнообразными колюще-режущими инструментами. Кому-то это даже удавалось. И они поднимались. А потом стояли с перекошенными от боли лицами и со счастием в глазах, жадно разглядывая явление Белого Единорога. И, зажимая полученные в сражении раны руками и первыми, попавшимися под руку, тряпками. Все эти женщины выли от нестерпимого счастья. А некоторые — бледнели прямо на глазах.

Офигенно Большой Портал схлопнулся. С громким шумом-воплем и ощутимым ударом по ушам. Ленка упала на колени и закатила глаза. По ее лицу из глаз, носа и ушей текли кровавые реки. Ленка в этот момент была прекрасна, как никогда, наверное, до этого момента. Как укуренный и пускающий слюну от одного только запаха крови вампир, забывший кто он и где он. Но Ленка — она помнила все! Такая она, да. Просто немного устала.

— Су-ука!!! — завывала, как дикая собака Динго, Ленка.

Хриплым, взлаивающим и срывающимся голосом, активно удерживая руками свою очаровательную голову и пытаясь, таким образом, унять боль, разливающуюся внутри её головы, как суп из хрустальной супницы — по глубоким фарфоровым тарелочкам.

— Да, ё… мать! Сколько жжжжж можно!

Единорог после схлопывания Портала с явным, хорошо заметным удивлением оглядывался по сторонам. Единорог, как и любое другое умное животное, очень остро чувствовал опасность своего положения, что он — попал. И попал крепко. Явно не в то место, куда нужно было. И не в то время. И что вполне очевидно, серьезно подумывал, а не слинять ли ему с этого праздника жизни. По-быстрому. Пока не стало слишком поздно.

Иттаэль, опять же, сидела и раскачивалась. Она-то как раз мало в чем изменилась. Теперь она раскачивалась и бормотала перед большой и ослепительно белой статуей Богини Любви, в чем-то похожей на ослепительно красивую, единственную и желанную женщину, а чем-то смахивающую на Олю, что жила в этом куске мрамора со счастливой улыбкой на лице и стыдливым румянцем на пухленьких щечках.

Статуя Богини, женщины и Оли улыбалась. Все одновременно. И обеими своими божественными руками эта статуя поглаживала едва распустивший свои лепестки Большой Бриллиантовый Лотос, удерживая его на уровне своей величественной груди идеального профиля и восхитительно крепкого фаса. Практически это было все, что осталось почти в неизменном виде от статуи мужеподобного бога. И в чем-то неуловимом это поглаживание Лотоса было похоже на игру в угадайку. На первой же попавшейся под руку случайной ромашке.

К тому же цветущая статуя активно излучала в пространство теплый свет. Как инфракрасная лампа, включенная на полную мощность. Она согревала и умиротворяла. Эта статуя еще и сияла. Ярко. Как немецкий прожектор перед лагерными бараками и строем заключенных. Так, что слезы текли из глаз у всех присутствующих.

Зато две воюющих стороны смешались в одну нестройную громогласную толпу восхищенных женщин. И эта толпа медленно придвигалась все ближе, прижимаясь к нервно прядущему ушами Единорогу, к Сияющей статуе Богини Любви, к прайду свирепых голукошей и к тем, кто заварил всю эту кашу.

Ленка открыла свои великолепные, круглые и немного мутные глаза совершенно внезапно. Прищурилась и обвела пустым взглядом толпу и скульптурную группу Богинь и Животных. И тихим голосом попыталась проорать в сторону застывшей, как мешок цемента после дождя, подруги.

— Юлька, дура, залазь на кобылу, мать твою…

Как ни странно, Юлька ее услышала. Её лицо скривилось в легкой гримасе, и она недоуменно переспросила у Ленки.

— На кобылу? Залазь?! Вообще-то, это конь… по-моему… — сказала Юлька, приглядываясь к задним ногам Единорога. — И он — без седла вообще-то…

— А ты — без мозгов… — отрезала Ленка. — Зато красивая, зараза… лезь!

Сказала сама себе Ленка и вздохнула. Выдохнув весь лишний воздух из себя, она уже громче прокричала в Юлькину сторону.

— Лезь на эту скотину рогатую! Пока другой кто не залез! Если жить хочешь!

— Да, как без седла-то? Это же не мерседес! И не вольво! Он же — здоровый, как я не знаю что! Не полезу! Ни за что! — заявила Юлька и сложила руки на груди одним изящным, выверенным на многочасовых тренировках перед зеркалом, жестом.

— Попой на спину, блин! Ох, ты ж… пошли, говорю… дура! Дай сюда цацку! — Ленка вырвала золотую загогулину из рук Юльки и, тяжело вздохнув, захромала к Единорогу, крепко ухватив подругу за руку и изображая из себя первый императорский паровоз.

И, как Юлька не упиралась, Ленка ее дотащила до нужного места и подтолкнула в сторону белоснежной лошади с крепким рогом, закрученным на манер рожка с мороженным вокруг вытянутого к ушам лба. Единорог нервно задергал ушами и стал подозрительно коситься на двух странных девушек. Ленка покровительственно похлопала эту скотину по крупу.

— А вы — не лезьте не в свое дело, кошки драные! — небрежно, но тоном приказа, бросила Ленка прайду редких животных кошачьей породы.

Кошаки-голукоши, шипевшие как кобры, с прижатыми к голове ушами, вдруг резко припали на лапы, сощурили глаза, горящие, как янтарь на ярком солнце, и заурчали. Морды у них стали няшные, и хвосты перестали подметать землю. Кроме этого, котята стали исподволь подползать к Ленке и кататься по траве, выгибаясь и показывая всем желающим свои светлые животы в серую полоску. При этом они урчали так, что землю ощутимо потряхивало.

Единорог прифигел от такого панибратства с живой природой и задумался о чем-то своем, людям не понятном, а потому — задумался он основательно, по-лошадиному, крепко. Юлька стала оглядываться по сторонам. Она как-то не очень понимала, что она здесь делает и что ей нужно сделать, и зачем ей все такое делать.

— Лезь, давай! — прикрикнула на нее Ленка и похлопала лошадь по могучей вые.

Единорог всхрапнул.

— Не дергайся, корова лошадиная! По-хорошему! — мягко, спокойно и почти нежно сказала Ленка Единорогу, разглаживая кожу на шее животного, а затем обернулась к подруге. — Юлька! Лезь, пока я ей зубы заговариваю!

— Кому ей? Это — он, лошадь…

— Пофиг… Лезь! Эй, вы! — обратилась Ленка к двум короткостриженным теткам, немного потерявшимся под грузом разнообразных событий сегодняшнего дня.

Ошалевшим от сошедшей на них из ясного чистого неба доброй сказки. Как снежная лавина сходит со склона Кавказских Гор вместе со спасательной службой и горцами. Чтобы найти и оказать помощь выжившим в катаклизме, прилетевшем, как снег на голову. Так и Ленка показалась этим теткам светлым воплощением спасательной службы.

— Ну-ка, помогите царице! Быстро, курицы мокрые, пока я не рассердилась!

Тетки переглянулись между собой и послушно повиновались Ленкиному крику.

И кинулись на расчистку завалов. Голыми руками разгребая все, что нужно. Сказка оказалась ближе, чем представлялось и думалось. А помощь царице в трудную минуту — это дорогого стоит! Так что выбора у них, как такового, и не было. Тетки стали действовать, как умеют действовать только тетки — без лишних размышлений и энергично.

С трудом, с помощью этих теток, не окончательно растерявших свои силы на руководящих постах бабьего войска, Юльку запихали на круп белоснежного скакуна.

Юлька сопротивлялась, как могла. Но что она могла противопоставить дружным усилиям пыхтящих женщин? Ничего. Юльке пришлось задрать узкую юбку на талию и сесть на объемный круп Единорога, широко раздвигая ноги и показывая всем желающим кружевные трусики из отлично пошитой хорошей ткани. Были бы здесь мужчины, они бы безусловно оценили Юлькино самопожертвование.

Единорог как раз не сопротивлялся. Он, бедолага, терпел. Как любой мужчина, который в этой жизни терпит самые невообразимые лишения, если женщина берется за дело всерьез и точно знает, как нужно сделать то, что делать совсем не нужно. Но…

Мужчине проще затаиться и переждать цунами, чем с откатывающейся волной улететь в открытый океан. Там и мокро. И солено. И нехорошо там. Одним словом, лучше переждать, если что. Так что, все получилось, как нельзя лучше. Вроде.

— Юлька! Скажи мне честно — ты девственница?! — вдруг, задумчиво так, спросила у Юльки Ленка.

— Ты что, дура, что ли? — Возмутилась Юлька и стремительно оглянулась. Она быстро осмотрела прилегающие окрестности и нервно проговорила. — Зачем об этом орать на всю округу?! Вообще! Да еще и так громко…да…

Последнее да Юлька проговорила почти шепотом.

— И все же… — задумчиво проворковала Ленка, поглаживая Единорога и посматривая хитрющими глазами на подругу. — Хорошо подумай, Юлек, если ты не девственница, то зря ты на эту кобылу полезла. Она только девственницу послушает… ну, так я в книжке одной читала… там еще про Принцев много было… Но про Принцев — гавно какое-то рассказывали. Не достоверное нифига, ни одного раза.

— Дура! Это — не кобыла, а лошадь! И ничего — не зря! Меня — послушает! Поняла?! А ты — дура!

— Не факт… А вдруг — поймет?! Что ты ей изменила с Черной Жемчужиной… несколько раз уже… и как понесет! — спокойно продолжила пояснять Ленка свое виденье ситуации. — Ну, я тебя, если что, предупредила, так что — умываю руки. И если что не так… то сама и виновата! Крепко держи поводья, Юлька, отпускаю твою лошадку!

— Стой, Ленка, стой! — заорала Юлька и со страха зажмурила глаза.

— Тпру… стоять, как там тебя… лошадка… — забормотала успокаивающе Ленка и снова стала наглаживать Единорога. — Что не так, Юлёк?

— Жемчужину мою найди и… скипетр дай… И… За что мне здесь держаться? Какие поводья? Нет же ничего?! И чем, вообще… я ж говорила, что даже седла нет! А как без седла-то?

— Чего встали, оторвы? Слышали, чего Юлианна пожелать изволили? Бегом за Жемчужиной Царской! — Ленка умела и любила командовать.

Возможно потому, что в обычной жизни ей такое удавалось провернуть исключительно редко, в новом мире Ленка разошлась вовсю. Раскомандовалась. Почувствовала в себе настоящую женщину, которую хлебом не корми, дай возможность чем-нибудь порулить. Без разницы, чем, вообще-то…

— А ты, Юлька — бедра покрепче сожми, словно… Ну, как бы… — тут Ленка задумалась немного, но тряхнула головой, словно прочищая ее от застрявшего внутри головы образа и смысла, и продолжила обычным своим голосом. Звонко, четко и ясно, по-командирски. — Вот! Поняла?! И за кудри ухватись и держись там, что есть у тебя сил, крепко!

— За какие кудри, Ленка, ополоумела совсем?! Не буду я ни за какие кудри хвататься! Еще чего! — фыркнула Юлька, но все же вцепилась обеими руками в мягкую и шелковистую роскошную гриву Единорога.

— За лошадинские, блин, не за свои же! Знаешь, какие они у нее мягкие? Натуральный шелк! И бедрами — жми изо всех сил! Блондинка! Словно мужика объезжаешь, въезжаешь, подруга?! А как поскачешь — подпрыгивай! И стони! Они это страсть как любят… А че? Я в другой книжке одной читала — так там такое было! О! И все так стонали! И подпрыгивали… Там еще про общагу много разного интересного понаписали… рассказать?

— Дура! — обиделась Юлька и отвернулась от Ленки, поджимая губы.

Губы у нее оставались все такими же, выразительными. Пухленькие, чувственные, аккуратненькие. Правда, немного обветренные, но это все равно не сильно заметно, а так красивые и все такое. Юлька и сама ни капельки не изменилась. Почти. Немного заматерела. Закалили ее невзгоды разные. Появилось в ней что-то такое, неотразимое, но сногсшибающее, как очарование. Женственность какая-то. Может быть. Сумасшедшая немного. И чувственность. Потрясающая и яркая.

Юлька, так сказать, стала более сочной и желанной. Словно хорошо отбитое мясо в правильном маринаде. Она вся — расцвела, распустила лепестки и волокна и похорошела. До невозможности.

— Сама — дура! — обиделась Ленка. — Тебе же помочь пытаюсь! Советы даю! Все делаю за тебя!

Тетки отыскали и принесли Жемчужину. И отдали ее Юльке. Пока отдавали, все время опасливо косились на хищных кошек. И с уважением поглядывали на Ленку. А Ленка злилась, потому что чувствовала себя гладильной доской с ручками, беспрерывно наглаживая то головы котяток, то шею скакуна.

— На! — Ленка сунула в руку Юльке золотую загогулистую дурынду в форме маракаса на длинной ручке и выдохнула, улыбаясь во весь рот. — Ну, в добрый путь! Царица… ёпт…

Единорог внезапно вздрогнул и очнулся от дум своих тяжких. Он повернул голову и посмотрел на Ленку, потом довернул голову и посмотрел на Юльку. А потом посмотрел на толпу беснующихся женщин перед собой и несколько раз энергично потряс головой из стороны в сторону. Словно пытаясь вытрясти из нее разные глупости. Типа — кто все эти бабы?!

— Ой, мамочка моя! — прошептала Юлька с зажмуренными глазами, которую несколько раз ощутимо подбросило, пока Единорог тряс головой и переступал передними ногами, приседая на задние копыта, как овчарка перед броском.

Юлька со всей силы сжимала свои бедра и припадала всей грудью Единорогу на шею, прижимаясь к нему всем телом, чтобы остановить сползание своего зада с крупа этой рогатой лошади.

— В Круг! — проорала высокая, костлявая и хорошо пожившая на белом свете женщина с худой отвисшей грудью и совершенно, почему-то, лысая.

— В Круг! — проорала она еще раз и обвела длинной саблей место вокруг себе.

Сабля нехорошо блеснула. Вокруг этой старухи быстро образовалось пустое пространство, отдаленно напоминающее многоугольник, вписанный в квадрат, с основанием примерно десять метров. Точнее на глаз определить было весьма непросто. Но десять метров в поперечнике в этом многоугольнике точно было.

— В Круг! — проорала женщина в третий раз. — Самозванка! Молокососка! Я — Кларисса! Царица племени мазонов! Настоящая! Вызываю тебя на бой! До смерти!

— Пха-а! — поперхнулась от неожиданности Ленка. — Пха-а, пха-а…

— Кто такая, — с трудом выдавила она из себя, обращаясь к теткам, что помогли пристроить Юлькин зад на Единорога, — бли-ин…

— Кларисса, бывшая царица и… моя мать… — торопливо стала объяснять Ленке тетка, похожая на пересушенную воблу.

— Пфф… — презрительно фыркнула Ленка. — Ладно, разберемся. Твою мать! А вы кто такие? Представьтесь! Обе!

Вобла назвала себя Клариссой. Тетка, стриженная под мальчика, Фусей. Ленка удивилась такому совпадению имен.

— И ты тоже, что ли? А чё, других имен нету, что ли? Хотя…

— Ленка… — С высоты Единорога негромко позвала Юлька. — Лен-ка-а…

— Чего тебе, Юлёк? — отвлекаясь от теток, небрежно спросила Ленка у Юльки и внимательно посмотрела на нее.

— Ленка! — обрадовалась Юлька. — А со мной статуя сейчас разговаривала. Представляешь? Я с ума схожу от всего этого! Так жалко, Ленка… я же еще совсем молодая… что теперь мне делать?

— Пфы! — презрительно фыркнула Ленка. — Эта стерва вообще у меня из башки целый день не вылезает. Беспрерывно верещит, как свистулька в руках Егорки. И нудит, как бабка моя.

«Опять все раскидала! Когда же это кончится!»

— Не твое собачье дело! — во весь голос проорала Ленка. — Пошли вы все! Хочу — кидаю, хочу — одеваю! Сама такая!!!

— Ленка, ты чего? — испуганным шепотом спросила Юлька, прижимаясь к Единорогу всем телом.

— Да-а… — задумалась на секунду Ленка, но досадливо тряхнула головой и преобразилась. — Пофиг! Лариска! Да-да, ты… Ты чего бузишь? Думаешь, кто-то с тобой нянчиться будет? Альцгеймера поймала?! Ну? Куда ты лезешь? На Единорога?! Найди себе старичка и живи спокойно. И тихо, и счастливо, и под присмотром!

— В круг! — с пеной у рта орала взбешенная Ленкой бывшая царица мазонов и размахивала саблей, как на показательных выступлениях новых казаков земли русской, крутя ею сверкающие восьмерки и в воздухе рисуя гудящие, сливающиеся друг с другом круги.

— Пфы… Где твой Единорог, старая ты дура?

— Мне он не нужен! У меня есть перетертый рог и Казлик!

— Ну и натрись этим порошком! Вместе с Казликом! Может поумнеешь!

Ленка оглядела столпившихся вокруг вооруженных до зубов женщин и цыкнула зубом.

— Единорог, — проорала Ленка, — это молодость, красота и здоровье! Кто был не в курсе, тот теперь в курсе. А ну!!! Кто хочет быть красивой и молодой — шаг вперед! А кто хочет быть здоров — закаляйся! Делай зарядку! Повторяй за мной! И… ра-аз!

Ленка расставила ноги на ширину своих плеч и сделала наклон вправо. Выпрямилась и с криком «два!» сделала наклон влево. И снова выпрямилась. Статуя выдала из своего нутра ритмичную, бодрую и живенькую музыку. Несколько женщин неуверенно стали повторять за Ленкой ее движения. Постепенно таких женщин становилось все больше. Музыка звучала все громче, и к уже делающим гимнастику подключалось все большее количество ничем пока не занятых женщин. Не прошло и половины минуты, как вся эта разношерстная толпа воительниц выполняла упражнение за упражнением. Размахивала руками, приседала, качала пресс, делала махи ногами.

— В Круг! В Круг! — надрывалась разъяренная старуха, но ее никто не слушал и не слышал.

Юлька хохотала, как ненормальная. Целовала Единорога в пробор между ушами и ржала, как лошадь. Трясла загогулиной и Жемчужиной, как маракасами, подстраиваясь под ритм и звучание музыки. Напевала в стиле — пам-пам и изображала из себя барабанщика перед ударной установкой. И даже стукнула Единорога по рогу своими импровизированными палочками-погремушками-маракасами.

И Единорог не выдержал — чихнул. Громко. С его рога в этот момент слетела синеватая молния и ударила в то место, где бесновалась бывшая Царица. Круг превратился в одно жидкое грязевое болото. Кларисса провалилась в это месиво почти по пояс. От неожиданности она выпустила из рук саблю и та — утонула.

Ленка кивком головы подозвала к себе Клариссу, дочь Клариссы, и сказала ей:

— Давай, Лорка. Твой выход. Иди, объясни своей матери, что лучше быть советницей у нашей Юльки, чем идиоткой-царицей, над которой все смеются. И Лорка! Не вздумай убить твою мать! Помоги ей вылезти из этой лужи. И веди сюда! Поняла?!

Высушенная Вобла задумчиво кивнула головой и решительно двинулась на выручку барахтающейся в грязи, перемазавшейся в ней с ног до головы бывшей царице племени мазонов.

Юлькино Царство

Ленка задумчиво постукивала ноготочком указательного пальца правой руки по своим жемчужным ровным зубкам, наблюдая за барахтающимися в грязи женщинами-воблами. Одной — старой, второй — совсем уже древней. Вокруг этой грязевой ямы собралась большая толпа хохучущих женщин, которые издевались над бывшей царицей и ее дочкой, как только могли. Комментируя и злословя. Зрелище Ленке не нравилось от слова совсем, но какое-то время она еще терпела. Нужно было проучить кое-кого. Чтоб неповадно было! Но…

— Фуся! Найди веревку и организуй там спасение царских советниц, — приказала она женщине, успешно маскирующейся под мальчика.

Та озадачено посмотрела на Ленку, потом оглянулась вокруг себя и пожала плечами.

— Фуся! Я что-то неясно сказала?

— Где я тебе веревку найду? — проворчала Фуся. — Сами вылезут…

— Фуся?! Ты советницей хочешь быть? — Фуся торопливо и обрадованно закивала.

— Хочешь… — удовлетворенно проговорила Ленка. — Тогда… какого хрена, Фуся, ты до сих пор здесь стоишь и на мой мозг давишь своим присутствием?

Новоиспеченная царская советница сорвалась с места и быстро организовала среди своих сторонниц всеобъемлющие поиски длинной веревки. Веревку нашли быстро. Точнее несколько коротких веревок, которые быстро связали между собой и забросили в грязевую яму. С третьей попытки на эту удочку поймали старшую воблу. И вытащили ее. А потом дружно ловили другую советницу. Пусть и не сразу, но и ее удалось вытащить. Слегка отскоблив, советниц привели к Ленке. Она посмотрела на них и демонстративно сплюнула через левое плечо три раза.

— Лорка! — обратилась Ленка к бывшей царице. — Вот что ты за человек?! Ты же видела, что мы под благословением Богини Греи! Видела же?!

— У мазонов — своя Богиня. И это — не Грея! Это — Зада! — подняла голову Кларисса и с вызовом посмотрела на Ленку.

— Фу, блин… Вы бы еще глистам поклоняться стали! Грея — Богиня Любви, Здоровья и Семейного Счастья!

Неизвестно почему, но Ленкин голос обрел небывалую мощь и буквально давил на уши этой своей мощью. Но тут она закашлялась и после того, как откашлялась, продолжила говорить с советницами своим обычным голосом, только самую малость с бархатной хрипотцой.

— А Зада эта ваша кто? Что у нее есть, кроме зада? И разработанного вашими стараниями передка…

— Не смей так говорить о нашей Богине! Она мне обещала, что я останусь Царицей мазонов! И я уверена, что все так и будет! — гордо и с немалым пафосом выкрикнула Кларисса.

Голос у нее оказался хриплый, клокочущий. К тому же, под конец своей речи, голос подвел Клариссу, и она дала «высоко взлетевшего петуха».

— Ну ты и дура, Лорка! Кто же верит на слово богам? Или мужчинам… Ахах! А тем более таким шалавам, на которых пробы ставить некуда! — Ленка весело и непринужденно рассмеялась.

Тут же она стремительно развернулась к Лорке номер два и требовательно спросила у нее, демонстративно тыкнув в ее сторону указательным пальцем.

— А тебе чего насвистела эта божественная задница?

— Что я буду Царицей мазонов… — покаянно опустив голову вниз, проговорила Лорка Второй Номер. И тяжело вздохнула.

— Еще одна дурочка с переулочка…

— Зада — Богиня Войны, Ненависти и Раздора! — Вступила в дискуссию Иттаэль, как-то незаметно подкравшись к честной компании начальствующих мазонов со своим веским мнением.

Ее ровный, не интонированный голос на всех произвел удручающее впечатление безусловной правдивости и тоскливой обреченности. Безжизненный, как сама Смерть. С толстой русой косой за плечами.

— Что и требовалось доказать! — радостно заявила Ленка. — Дуры! Обе! Эта ваша Зада хотела, чтобы вы друг друга поубивали нафиг! А Царицей бы сделала, вон, Фусю! Сто пудов она ей тоже обещала настоящего принца и всё царство в придачу! Обещала? — Ленка требовательно уставилась на советницу Фусю.

Остальные советницы с удивлением и возмущением посмотрели на нее же. Фуся деланно равнодушно пожала плечами и кивнула, как ни в чем не бывало, молча.

— Так, советницы! Дочери, матери и Фуси! Вон там — статуя нормальной Богини Греи. Идите и без ее благословения обратно не возвращайтесь! Что стоим, кого ждем? Бегом, я сказала! За любовью и счастьем… дуры… — последнее слово Ленка произносила в полголоса и в спины советницам.

Юлька успела уснуть на Единороге, обвив его шею руками и пристроив свою голову между его ушей. Во сне Юлька счастливо улыбалась. В эти моменты ее объятия становились крепче. От чего Единорог, стоявший не шелохнувшись, как статуи в парке вокруг фонтана, оскаливал в недовольной гримасе зубы и бешено размахивал хвостом. Под передними копытами Единорога валялись большая черная жемчужина и странная загогулина из чистого золота. Чуть в стороне от него спал сном праведников весь прайд пятнисто-полосатых голукошей.

Ленка внимательно посмотрела на подругу, досадливо поморщилась и негромко себе под нос пробурчала:

— Еще одна… блондинка, блин… а я — обезьянка, блин… а вон — каштаны и каштанки. И блины с горчицей, блин.

Она нахмурилась, покачала неодобрительно головой и негромко крикнула в сторону вооруженной, но дезорганизованной произошедшими у них на глазах событиями толпы:

— Командиры отрядов — ко мне!

Безгривая взрослая голукоша лениво подняла голову, зевнула, мягко и грациозно поднялась на пушистые лапы и пошла к Ленке, аккуратно перешагивая спящих котят и массивное тело гривастого Коши. Все движения этой кошки были неторопливы, но чувствовалось, что все эта неторопливость — одна только видимость. Толпа затаила дыхание. Кошка подошла к Ленке и потерлась головой об ее руку. Толпа выдохнула. Ленка сурово сдвинула брови, оглядела всю толпу и притопнула ногой.

— Командиры, блин, отрядов… я кому сказала! — сердито и негромко сказала Ленка.

Голукоша сердито рыкнула в ту же сторону. Длинно, раскатисто, протяжно. Призывно и с угрозой. Толпа немного зашевелилась. Из ее недр стали выскакивать короткостриженные тетки со строгим выражением лиц. Что-то сердито говорили своим подчиненным и бегом мчались к Ленке. По мере того, как из толпы выскакивали все новые сердитые тетки, толпа превращалась в более-менее организованное войско, выстраиваясь в колонны и собираясь в отряды серьезных бойцов.

Ленкина бабушка была права — пороть нужно смолоду.

— Так! — зловеще сказала Ленка, оглядев теток-командирш.

Кошка улыбнулась и угрожающе оскалила пасть на секунду. Ленка ее машинально погладила и снова сказала сакральное слово из своего лексикона:

— Так! Построить отряды, установить очередность и принести присягу на верность! Нашей спящей царевне… Блин… И чтоб… — в этот момент Юлька, не просыпаясь, заливисто рассмеялась.

Ленка торопливо приложила пальчик к губам и прошипела, — тшшш, тихо мне тут!

Серьезные тетки, все вместе, дружно, кивнули и разбежались по своим отрядам. Минут через пятнадцать к Ленке вернулись советницы. И стали наблюдать за воительницами, приносящими присягу спящей царице. Беззвучную присягу. Воительницы были без оружия и шли босыми, чтобы не шуметь и не будить спящую белоголовую девушку.

Подходили на расстояние трех шагов до Единорога с Юлькой, активно шевелили губами, скрипели кожаными ремешками, прикладывали обе руки к левой груди и, беззвучно печатая шаг, удалялись обратно. Едва прошел последний отряд, Ленка собрала своих советниц и двинулась в том же направлении. Она молча прошла мимо каждого отряда.

Где-то в середине этого строя Ленка услышала, как чей-то негромкий голос из задних рядов произнес:

— Лучше бы эту кралю царицей сделали…

Ленка остановилась и громко отчеканила. Так, чтобы всем было слышно.

— Царица спит! И слушает Богиню! А советница исполняет пожелания Царицы, которая знает, что сейчас нужно народу! Поэтому голова Царицы должна быть светлой, гмм, а у советницы голова должна быть умной. А у командиров — справедливой. Тогда… будет правильный порядок. И каждая женщина будет знать, что и когда ей делать. И будет радостной и всем довольной. Понятно?!

Послушав немного тишину, Ленка нахмурила брови и еще раз спросила:

— Понятно?! Не слышу!

Из строя стали раздаваться выкрики. Кричали кто во что горазд и вразнобой. Ленка обернулась к своим спутницам и удивилась, явно напоказ:

— Это, блядь, не армия, а хор нанайских мальчиков! Наведите порядок, со-вет-ни-цы!

Смешки и выкрики с мест прекратились, как по волшебству. Советницы пробежали вдоль строя и вернулись. Командиры отрядов что-то негромко поорали и немного помахали руками.

— В последний раз спрашиваю… — громко и четко произнесла Ленка, — понятно?!

Весь строй, как один единый организм слитно выдохнул.

— Ху-у!

— Другое дело… — удовлетворенно сказала Ленка и повернулась к советницам царицы. — Так! Организуйте перевозку статуи и царских вещей. Лично отвечаете за сохранность! Если хоть одна цацка царская пропадет…ну, вы знаете. И, давайте уже выдвигаться к родным пенатам. Да, и отправьте кого-нибудь вперед. Из тех, кто пошустрей, чтобы радостную встречу нашей царице приготовили. И стол накрыли. А то я, когда голодная, могу и в жабу превратить. Любого могу… А вы знаете, какие вкусные у жабы лапки? Чуть на костре поджарить и объедение. Ммм… Очень вкусно. Пробовали, нет? Ничего, еще попробуете.


Назвать это городом язык бы не повернулся даже у самого прожженного коммивояжера. Низенькие, максимум трехэтажные, строения из плохо обожженной глины, разбросанные как попало по большому пустырю. Вялая речка, текущая по руслу, проложенному природой. Несколько прудов, вокруг которых чахли растительные организмы разных видов и форм. Загоны для скота и стога давно заготовленного сена.

После утомительного шестичасового перехода Ленка готова была, как акула, рвать и метать. И тот факт, что пришлось ехать на козле, пусть и на гигантском, с зашибенными рогами, Ленку как-то не успокаивал. А тут еще и такое гэ вместо цивилизации и нормальных условия для проживания.

Чем они здесь вообще занимались все то время, пока Ленки у них не было?

— Казлы, — прокомментировала увиденное Ленка, — вАнючие!

— И чё это за хрень? — она повернулась в скрипучем седле и строго посмотрела на советниц.

Советницы, все три штуки, ехали на таких же козлах, рядом с Ленкой, и оказались не в курсе того, что именно не так и чем в данном случае недовольна госпожа старшая советница царицы.

— Блядь! Кто так строит? И чем это строили? И зачем это вообще построили? На-хе-ра? Можете мне объяснить?

Советницы промолчали и на этот раз. А чего говорить? Нормально все.

Бабьи войска медленно втягивались в столицу мазонов, поднимая в воздух густую и жирную пыль. Солнце палило немилосердно и со всем старанием подогревало плотный настоявшийся воздух. Немногочисленные местные жители встречали доблестных воительниц довольно равнодушно, лениво перебрасывались словами со своими знакомыми и удивленно покачивали головами. Из загонов выглядывали любопытные головы парнокопытных и парноконечных. Последних было немного.

— А где ваши мужчины? — спросила Ленка у советниц.

— Так где им еще быть? В яслях и краалях! — с немалой гордостью и весьма напыщенно высказалась советница Кларисса.

Та, что совсем недавно еще была царицей. Ленка недоверчиво покосилась на нее и тяжело вздохнула.

— Пипец просто какой-то… за что мне такое счастье?! Дура на дуре…

Последний отряд входил в это большое село с некоторой торжественностью. Высокие, почти двухметровые, девахи несли на своих покатых плечах ослепительно белую статую Богини Греи. Перед ними вышагивала бесстрастная Иттаэль. А за ними следовали навьюченные царскими шмотками ездовые козлы. А за этим греко-римским цирком гордо вышагивал Белый Единорог с Юлькой, верхом на нем, и дымчатыми пятнистыми кошками, следующими немного в стороне.

Юлька страдальчески морщилась при каждом шаге своего скакуна и ехала, опустив голову, время от времени шумно вздыхая. Появление статуи, а больше, конечно же, явление светлого Единорога народу мазонов произвело все-таки определенное впечатление. Народу на пыльной улочке явно прибавилось, и весь этот народ стал активно между собой шушукаться.

Ленка страдала, рассматривая неказистые халупы и разваливающиеся мазанки и искоса хмуро посматривая на обрадованных бесплатным представлением жительниц этих самых халуп и мазанок. Так вся эта кавалькада и проехала до центральной площади. Здесь Иттаэль решительно двинулась в трехэтажное и почти круглое строение, единственное во всем городе сделанное из камня, а не из глины. А Ленка огляделась.

— На лабутенах… и на воняющих казлах… на лабутенах… — негромко напевала она, разглядывая длинные двухэтажные сараи, обступившие площадь со всех сторон, и пыльные, посеревшие лица воительниц.

— На лабу…

Жрица Богини Греи вошла в каменное здание, и там громыхнуло так, что вся площадь подпрыгнула, а саму Иттаэль выплюнуло через распахнутые широкие двери на улицу. Приземлилась она удачно, несколько раз перекувыркнувшись в воздухе, упала на четыре мосла. Так и застыла в позе пятнистой серо-зеленой жабы, мотая головой и отплевываясь.

— Вот же… — процедила сквозь зубы Ленка и легко спрыгнула с ездового козла на землю.

Она подошла к Юльке и погладила Единорога по морде его удивленного лица.

— Ленка, — жалобно произнесла Юлька, кривя рот в болезненной гримаске, — помоги мне слезть с Единорога. По-жа-луй-ста.

Ленка цыкнула зубом, придирчиво оглядела царицу мазонов и помогла той спуститься на грешную землю. Юлька встала возле Единорога нараскоряку и закачалась, как тростиночка на ветру. По ее лицу текли слезы, оставляя грязные разводы на белой коже. Длинные чудные волосы сбились в грязный и пыльный колтун. Юльку потряхивало крупной дрожью, как норовистую кобылу после быстрой скачки.

— Что с тобой? — спросила Ленка, рассматривая вход в каменное здание.

— Ноги натерла. Больно…

— А ну, покажь! — потребовала главная советница. — Где у тебя вавочка?

Юлька задрала юбку и вывернула ногу, показывая натертую и воспаленную кожу на внутренней поверхности бедра. Пятно было багрового цвета и огромного размера.

— Ахренеть! — высказалась о наболевшем Ленка. — Ты чего молчала, Юль? Совсем что ли? Как эти…

Рядом послышались сокрушенные и немного злорадные охи и ахи царских советниц, неотступно следующих за Ленкой.

— А вы куда смотрели? — зло спросила она. — Почему за всем я одна должна следить? Вы, в таком случае, на что? Поувольняю всех дур без выходного пособия! Кизяк в степи собирать будете! А не советы царице давать!

Вот тут советницы засуетились. Стали команды раздавать. И первожрицу Греи отряхнули от пыли и подняли. Тут же нашлось и походное кресло для Царицы. И ранозаживляющая мазь. И лекарша. Но, как только Ленка увидела горящие глаза этой лекарши, так сразу пренебрежительно хмыкнула и забрала банку с вонючей мазью из ее рук.

Ибо нефиг аптекарскую морду царским телом баловать.

И сама обмазала царские бедра белокурой царицы мазонов. А затем решительно поднялась, обняла за шею Единорога и пошла вместе с ним в здание, из которого только что выкинули первожрицу.

Зада оказалась широкобедрой и полногрудой белокурой бестией со злой мордой и многообещающей язвительной улыбкой на губах. Ленка вместе с Единорогом подошла к статуе, обошла ее с тыла и покровительственно похлопала эту статую по заду.

— Толстовата ты для Богини Войны, — высказалась Ленка, внимательно осмотрев фигуру, сделанную из красноватого в черных прожилках камня, — нажрала жабью жопу, поперек себя шире. Так хорошие девочки — не поступают. Пора тебе на диету садиться… А мы тебе сейчас поможем.

— Единорожек, хороший ты мой, ткни эту толстуху в зад своим рожиком! Ты же можешь?! Ткни, а? А я тебя за это — поцелую! Вот так поцелую, и вот так еще поцелую. И вот так…

После того, как Ленка зацеловала Единорога во все доступные ей места, он явно поплыл. Ленка подвела его ближе к статуе и дождалась, когда Единорог мотанет головушкой своей, прочищая мозги.

От удара рогом под зад статуя Зады взлетела с постамента, аки птичка небесная, и медленно заваливаясь вниз головой, упала на отполированный камень. И рассыпалась в мелкую красноватую пыль.

Пыли было много. И была она злой и кусачей. Лезла во все щели. И поэтому Единорог чихнул, не удержался. И это было громко. И очень поучительно. И похоже на вакуумный взрыв в замкнутом пространстве мукомольного комбината.

Чуть отдышавшись и немного придя в себя, Ленка вывалилась из дверей пустого храма. Оглядела площадь мутными глазами и выдавила из себя, обращаясь к девахам с гвардейскими параметрами роста и силы:

— Заносите…

Потом были разные церемонии и торжественный обед, переходящий в торжественный ужин. Во Дворце, прямо в парадном зале, расставили столы и скамейки. И тут же набежали женщины, чтобы пожрать на халяву.

— Как нужно поработать, так никого нет, а как пожрать… — думала Ленка, накачиваясь молодым терпким вином с привкусом малины и послевкусием клубники.

— Лен, а мне что, теперь придется спать в этом сарае? Что-то я себе иначе представляла Королевский Дворец. Как-то оно… неказисто…и не богато… Не эстетично! — заявила умытая и причесанная в честь праздничка Юлька.

— Ну, что ты, Юлечка. — стала объяснять очевидные для нее вещи чуть захмелевшая подруга. — Жить тебе здесь совсем не обязательно. Что ты?! И спать ты будешь совсем в другом сарае. Во-он в том…

Ленка махнула в сторону казарм. Все равно сквозь стенки ничего не видно. Так какая разница, куда махать?

— А этот сарай — только для особо торжественных церемоний. Ну, там, послов послать, принять, прогнать, укакашить. Или суд справедливый какой совершить. Кого на каторгу отправить, кого в яму к диким зверям, а кого и… того.

— Чего того? — Возмутилась Юля. — Офигела совсем, что ли? Не хочу я никого судить! И не хочу жить в этом сарае! И ничего мне — не надо! Не хочу я быть царицей! Надоело мне!

— А кем ты хочешь быть, Юлёк? — подперев подбородок рукой, с философским пофигизмом в голосе спросила Ленка. — Владычицей Морскою хочешь? Так ведь нет здесь моря. Совсем нет. Я — искала уже. А вот степь — есть, и леса — валом. Местами, правда, кое-где. Орков разных, тоже, хватает. Баб этих озабоченных выше крыши, а моря нет… Ну.

— Как это нет? — удивилась Юлька. — А что тут, вообще, есть-то? А я хочу, чтоб было! Отправь кого-нибудь, пусть поищут. И пусть найдут! Где я солнечные ванны принимать буду?!

— От же беда! Откуда не ждали! — запричитала по-скоморошьи Ленка. — Негде тебе, горемычной, да?! Жемчужинку свою покатать в одиночестве. А хочется. Да? И чтоб никто не подсматривал! Да?! Так и быть, царица очей и владычица Единорогов, мать наша! Отправлю я пару отрядов на розыски. Как скажешь, краса ты наша колхозная, ненаглядная… Как скажешь…

Ленку немного развезло, и она пьяно икнула.

— И-ик! А че у тебя, Юлек, морда не накрашена?! Ты когда в последний раз умывалась, мымра? Ванну она принимать желает! Счаз! Потерпишь, не переломишься!

— Ленка, ну, а как здесь жить?! Элементарной же расчески нет! Что это за жизнь, без ванны? Здесь же жарко! Очень… — обиженно стала объяснять подруге Юлька, что так жить — нельзя. — Если честно, я бы из ванны вообще бы не вылезала. Слушай, а давай убежим отсюда твоим порталом. А? Ну, не нравится мне здесь! Боюсь я их! Баб этих…

— Терпи, Юлька. Отправим всех на войну, тогда и подпалим этот клоповник. С удовольствием! Блядь! Хоть погреемся! А потом — свалим! А пока — терпи. Ты же — женщина! Женщина должна уметь… Перетерпеть, а потом как дать… По яйкам… ммм… Короче, Царица! Терпи!!! Я же терплю?!

С последними словами Ленка уронила голову в тарелку с кусками вареной козлятины и, счастливо вздохнув, наконец, расслабилась и стала проваливаться в сон.

В этот момент двери с протяжным скрипом распахнулись, и в парадный зал ворвалась чумазая амазонка с выпученными глазами. С её кожаных доспехов сыпались пыль и песок.

— Тревога! — заорала она с порога во весь голос. — Махамаки напали! Сожгли две деревни! Идут сюда! Их больше двадцати тысяч!


Оглавление

  • Горячее лето
  • Нега и изнеможение
  • Нега тиф и зум
  • Лесные нимфы
  • Ау (то дафэ) и милый домик
  • Гоп-стоп, мы подошли из-за куста или ща будет кравища
  • Гоп-стоп, мы подошли из-за куста или ща опять будет кравища
  • Божественная Правда
  • Богиня фантазий
  • Трактир по пятницам
  • Небо в клеточку, лови ответочку
  • Небо в клеточку или ответочка прилетает
  • Слушай гуру, а не жену-дуру
  • Фантазия и реальность
  • Дорога на Барак-Дур
  • Штурм Барак-Дура
  • Штурм Барак-Дура. Похмелье
  • Оле, оле, оле или коррида в лесу
  • И снова грабить корованы
  • Заморочки из бочки
  • Сокровища и амазонки
  • Дьюти-Фри
  • В Креции есть всё!
  • В Креции теперь есть не всё
  • Выборы Amazon" ы
  • Юлькино Царство