Извращённое Королевство (ЛП) [Рина Кент] (fb2) читать онлайн

Рина Кент Извращённое Королевство Серия: Королевская Элита #3

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

Привет, дорогой друг!

Если тебе раньше не доводилось познакомиться с моими книгами, возможно, ты не знаешь, но я пишу мрачные истории, которые могут тебя расстроить и вызвать беспокойство. Мои книги и главные герои не для слабонервных.

Извращённое Королевство — это мрачный роман о плохих парнях средней школы, где содержатся сомнительные ситуации, которые некоторые читатели могут счесть оскорбительными. Если ты в поисках героя, то Эйден НЕ тот, кого ты ищешь. Если, однако, тебе не терпится стать злодеем, то, во что бы то ни стало, добро пожаловать в мир Эйдена Кинга. Эта книга является частью трилогии и НЕ является самостоятельной.

ПЛЕЙЛИСТ

I Fell In Love With The Devil — Avril Lavigne

Paradise — Coldplay

Church — Coldplay

Daddy — Coldplay

In My Place — Coldplay

Things We Lost In The Fire — Bastille

Another Place — Bastille & Alessia Cara

Torn Apart — Bastille Vs GRADES

Every Second — From Ashes to New & Eva Under Fire

Natural — Imagine Dragons

Death of Me — PVRIS

Blood // Water — grandson

Of These Chains — Red

Night Of The Hunter — Thirty Seconds To Mars

Fallout — UNSECRET & Neoni

Numb — 8 Graves

The Fighter — In This Moment

Mother Tongue — Bring Me The Horizon

Grave — Wage War

How It Feels to Be Lost — Sleeping With Sirens

Глава 1

Эйден

Прошлое

Мы всегда будем вместе. Ты причина, по которой я жива, Эйден.

Голос моей матери проигрывается в голове, как тепло посреди холода.

Кандалы дребезжат и протестуют, когда я подтягиваю ноги к груди. От ледяного пола по телу пробегают ледяные разряды, но у меня нет сил встать.

Пальцы на ногах онемели. Рубцы на спине горят. Красные отметины, оставленные манжетой на лодыжке, стали фиолетовыми.

Думаю, что это плохо.

Кажется, проходят часы, а у меня все еще не находится сил встать, не говоря уже о том, чтобы поближе осмотреть свою рану. Верхняя часть тела падает на холодный пол. Поверхность пахнет, как конюшни в доме друга моего отца.

Зубы стучат, и я несколько раз прикусываю губу, пытаясь остановить дрожь.

— Мама... — шепчу я в кромешной тьме.

Она говорила, что у нас особая связь, и она может почувствовать мою боль. Мама знает, в какой день я заболею, еще до того, как я проснусь. Должно быть, сейчас она ощущает мою боль. Она, должно быть, плачет.

Мне не нравится, когда мама плачет, но я хочу, чтобы она нашла меня.

Это место не похоже ни на одно из тех, в которых я бывал раньше.

Это место причиняет боль.

Мой желудок урчит, как у животного.

Я прижимаю к нему руку, но это не успокаивает звук. Во всяком случае, он становится громче, будто насмехается надо мной.

Я облизываю сухие, потрескавшиеся губы и смотрю на пустую бутылку воды у ног. Вода единственное, что у меня было с тех пор, как меня разлучили с Ксандером и Коулом.

Они тоже голодны? Они тоже пострадали от красной женщины?

Не знаю, сколько времени я провел в этом темном, грязном месте, но прошло достаточно, чтобы мой желудок безостановочно урчал, как мне кажется, уже несколько часов.

Если я в ближайшее время не поем, у меня не будет сил открыть глаза, не говоря уже о том, чтобы встать и искать выход.

Мама ждет меня.

Ей становится грустно, когда меня нет с ней, а я ненавижу, когда мама грустит.

Дверь скрипит, приоткрываясь. Я вздрагиваю, когда твердая каменная стена врезается в мою ушибленную спину, но это наименьшая из моих забот.

Красная женщина вернулась.

Цепь лежит около меня. Я хватаюсь за манжету и тяну с той малой энергией, которая у меня осталась. Я знаю, что это не сработает. Я знаю, что просто поцарапаю кожу, но это единственное, что я могу сделать.

Если я не выберусь из этого места, красная женщина снова причинит мне боль.

Она побьет меня.

Она заставит мою кожу гореть.

Мягкий свет появляется в темном помещении, ослепляя. Я прищуриваюсь, когда эхо шагов приближается.

Не слышно стука высоких каблуков красной женщины.

Мое дыхание немного замедляется, а хватка ослабевает вокруг манжеты.

В свете между нами появляется умиротворенное лицо. Ее окружает белый ореол, дополненный ее белым хлопчатобумажным платьем и тапочками с кроликами.

Ангел.

Она похожа на статую ангела, которую мама поставила в нашем саду.

Она девочка из того времени. Я думаю, это было вчера.

Поскольку она одета в пижаму, должно быть, снова ночь.

Она ставит лампу на пол и присаживается передо мной на корточки. Ее маленькие ручки тащат за собой тяжелую сумку, но я не обращаю внимания ни на звук, ни на ее сумку.

Я сосредотачиваюсь на ней.

Девочка, которая выглядит точь-в-точь как одна из кукол Сильвер и Кимберли. Девочка с золотистыми светлыми волосами и блестящими голубыми глазами, хмуро наблюдающая за мной.

Девочка с молочно-белой кожей и раскрасневшимися щеками.

Превращают ли они кукол Сильвер и Кимберли в настоящих людей, которые могут передвигать и перетаскивать вещи?

Она машет рукой перед моим лицом, две морщинки между ее бровями углубляются.

— Ты меня слышишь?

— Ты настоящая? — мой голос звучит издалека, будто я говорю из другой комнаты.

Я прикасался к ней вчера. Я схватил ее за руку и попросил помочь мне, но, может, я вижу призрака.

Может, я становлюсь похожим на свою маму, когда она не может спать по ночам.

Может, красная женщина снова пытается меня пытать.

— Конечно, я настоящая, глупыш. — она улыбается, демонстрируя отсутствующий зуб.

Ладно, у кукол Сильвер и Кимберли нет отсутствующих зубов.

Она достает пакетик и салфетку. Запах хлеба и Мармита ударяет прямо в живот. Рычащий звук можно услышать с другого континента.

— Я принесла тебе..

Я выхватываю кусок хлеба из ее пальцев, прежде чем она успевает закончить предложение.

Если бы мой отец увидел, как я сейчас ем, он бы накричал на меня за отсутствие хороших манер. Я даже не жую, не жду, пока первый кусочек опустится, прежде чем откусить следующий.

— Прости. Это единственная еда, которую я смогла найти на кухне так поздно.

Девочка осторожно подходит ко мне. Я отворачиваюсь от нее, как голодный пес, защищающий свою еду.

Она встает и обнимает меня за плечи чем-то пушистым и теплым.

— Здесь так холодно.

Я смотрю на нее, жуя хлеб, кашляю и давлюсь.

Она лезет в свою чудо-сумку и достает бутылку воды. Я выхватываю у нее и выпиваю половину за один раз.

Холодная жидкость успокаивает мое воспалённое горло, как мед. Я скучаю по бутербродам с медом, которые Марго готовила для меня.

Я возвращаюсь к поеданию хлеба. Пробовать Мармит начинаю ближе к концу.

Что-то теплое касается моей кожи, и я перестаю жевать, снова смотря на девочку.

Она вытирает мое лицо влажным платком, но чем больше она вытирает, тем больше у нее меняется выражение лица.

Ее пальцы расчесывают мои спутанные волосы, затем она перекидывает ткань через мою руку, заставляя меня есть одной рукой.

Жирная слеза скатывается по ее щеке. Я проглатываю последний кусок хлеба и остаюсь совершенно неподвижным.

Почему она плачет? Я сделал что-то не так? Это потому, что я спросил ее настоящая ли она?

— Я знаю, что ты настоящая. — мой голос менее хриплый, чем раньше. — Не плачь.

— Мне жаль, что эти монстры сделали это с тобой. Они забрали Илая, но не волнуйся. — ее ладонь прижимается к моей щеке, решимость сияет в ее сверкающих голубых глазах. — Я не позволю им забрать и тебя тоже.

Глава 2

Эйден

Настоящее

Это, блядь, худший сценарий, который мог произойти. Беда в том, что я не предвидел этого — а я всегда предвижу, что что-то произойдет.

Самая катастрофическая ошибка, которую может совершить любой генерал, это ощущать комфорт и игнорировать внешний мир.

Сегодня я был ослеплен Эльзой и ее близостью, меня переполняли иррациональные чувства и мысли, и я не пытался их контролировать.

Эльза оказывает на меня такое влияние; у нее есть сила загубить самые лучшие из когда-либо задуманных планов.

После прошлой ночи я хотел, чтобы у нее прошёл спокойный день рождения, не позволяя внешнему миру разрушить его.

Результат: я был застигнут врасплох.

Итан Стил жив, и стоит посреди гостиной The Meet Up, в месте, которое моя мать считала убежищем.

Эльза не сводит с него глаз с того момента, как он вошел. Ее голубые глаза расширены, а челюсть чуть не падает на пол. Не думаю, что она даже замечает этого, но ее конечности слегка дрожат, словно она не может контролировать свою реакцию.

Джонатан держится не лучше. Его угрожающий взгляд изучает Итана, будто он наблюдает, как демон восстает из пепла. Судя по тому, как напряглись его челюсти, он не ожидал увидеть Итана живым.

Когда-либо.

Отец Эльзы просто перетасовал все шахматные фигуры, явившись из мертвых, как чертов призрак.

Куинс стоит у входа, прижимаясь к стене. Она мертвой хваткой вцепляется в свой телефон и наблюдает за разворачивающейся сценой, будто это шоу уродов.

Я разберусь с ней позже за то, что она не сообщила мне о приезде Джонатана и за то, что Эльза узнала о помолвке вот таким образом.

Джонатан, должно быть, появился на ее пороге без предупреждения и не дал ей возможности отказаться, но она могла послать чертово сообщение.

Жизнь, какой она ее знает, разлетится на куски. Я позабочусь об этом.

Мое внимание переключается на Ван Дорена, который стоит рядом с Итаном с гордой ухмылкой на разбитых губах.

Ублюдок.

Я знал, что с ним что-то не так с того самого момента, как он впервые вошел в КЭШ, интегрировавшись в жизнь Эльзы, как паразит.

Я просто не знал, что он был частью плана Итана Стила.

Хорошо сыграно, старина. Чертовски хорошо сыграно.

— Это ты... папа, — призрачный шепот Эльзы эхом отдается в стенах, окружая нас, как молитва.

В ее глазах светится невинный блеск, напоминающий о ее детстве. Встреча с отцом снова отбросила ее на десять лет назад во времени.

Она вновь та семилетняя девочка, которая всегда упоминала своего отца в каждом разговоре.

Она называла его своим супергероем.

Ее непобедимым героем.

Теперь он вернулся и заберет ее у меня после того, как я наконец нашел ее.

Кем, блядь, он себя возомнил, чтобы вальсировать после десяти лет игры в мертвеца и отнимать то, что принадлежит мне?

Нам пора домой?

Блядь, нет.

Черт возьми, никогда.

— Да, принцесса. Это я.

Он улыбается с такой теплотой, что хочется выколоть ему глаза и затолкать обратно в могилу, из которой он вылез.

Это он, я узнал в нем мужчину, а не отца Эльзы.

Итан Стил — бывший друг Джонатана и самый достойный соперник.

Он постарел с тех пор, как я видел его в последний раз, но у него все тот же стиль сшитых на заказ черных костюмов, что и у Джонатана. Он все еще щеголяет своими каштановыми волосами, зачесанными назад с целеустремленностью и силой; он все еще носит ботинки Prada, бриллиантовые манжеты и часы, которые стоят годового бюджета страны третьего мира.

Он император Империи Стил, вернувшийся за своей наследницей.

Нижняя губа Эльзы дрожит, будто она вот-вот заплачет, но слез не видно. Когда я приглядываюсь, я почти вижу отражение Итана в ее ярко-голубых глазах.

Она делает неуверенный шаг вперед. Ее влажные светлые пряди прилипают к лицу и мокрой одежде, но я готов поспорить, что одна из моих конечностей не дрожит от холода.

Я хватаю ее за руку, останавливая от следующего шага. Она не признает меня и продолжает пытаться добраться до своего отца.

— Убери свои руки от моей дочери. Сейчас же, — приказывает Итан властным тоном, который напугал бы любого другого человека.

Итан не тот человек, к которому можно относиться легкомысленно. Он такой же безжалостный, как Джонатан, если не больше. Если он кого-то увидит, он не остановится, пока этот человек не будет уничтожен. Тот факт, что он воскрес из мертвых, является еще одним доказательством его безжалостной личности.

Но он меня не пугает.

Единственный человек, о котором я забочусь, это красивая девушка, которая даже не признает моего существования.

— Отпусти ее, Эйден, — наконец говорит Джонатан.

Я игнорирую его.

— Эльза, посмотри на меня.

Она этого не делает.

Я провожу большим пальцем по ее руке, нежно лаская.

— Милая, посмотри на меня.

— Ты помолвлен с Сильвер?

Эльза продолжает смотреть на своего отца, но ее слова обращены ко мне.

Внезапный вопрос останавливает меня на полпути. Как ответить на это, не спровоцировав ее уродливую сторону?

— Это не то, что ты..

— Да или нет?

Она обрывает меня, все еще не удостаивая взглядом.

Я скрежещу зубами от того, как апатично она обращается ко мне. Не могу винить ее, но мой мозг переполняет только одна мысль: перекинуть ее через плечо и увести отсюда к чертовой матери.

Я сдерживаю себя только потому, что она воссоединяется со своим отцом и никогда не простит мне, если я уведу ее. И хотя мне плевать на него или на кого-то еще в этой комнате, мне не плевать на нее.

— Эльза, тебе о многом нужно узнать, — говорю я самым спокойным тоном.

— Это простой вопрос, Эйден. Да или нет?

— Да.

Мой левый глаз дергается, когда я произношу это слово.

Эльза застывает; даже не моргает.

Я ожидаю, что она развернется и ударит меня. Я бы ей позволил. Если это поможет ей выпустить пар, я позволю ей бить меня сколько угодно. Пока она наконец, блядь, не посмотрит мне в лицо, я готов сделать все, что угодно.

Она вырывает свою руку из моей хватки. Моя рука сжимается в кулак, но я не хватаю ее снова.

Мне неприятно, когда она рядом и не иметь возможность прикасаться к ней, но, если я потянусь к ней, я действительно похищу ее отсюда к чертовой матери.

Вся прежняя дрожь исчезает. Ее спина выпрямляется, а подбородок высоко поднимается, когда она целеустремленно шагает в направлении своего отца. Подальше от меня.

— Эльза.

Ее имя срывается с моих губ, как болезненное рычание.

— Поехали домой, — говорит она отцу с такой решимостью, что эхо разносится по комнате.

Итан обнимает дочь за плечи. Она прижимается к нему, как котенок.

Он кивает в нашу сторону.

— С нетерпением жду возможности раздавить тебя, Джонатан.

Затем выходит за дверь, Эльза и Ван Дорен идут по обе стороны от него.

Иди за ней.

Верни ее.

Похить, если понадобится.

Требуется все, что у меня есть, чтобы не последовать требованиям моего зверя. Если я применю к ней какую-либо силу, это только вызовет неприятные последствия и сожжет меня. Если какое-то расстояние поможет ей остыть, то так тому и быть, черт возьми.

На данный момент.

Я смотрю на Джонатана, ожидая, что он будет возмущен внезапным появлением Итана.

Мой отец любит использовать элемент неожиданности, но он чертовски ненавидит быть жертвой. Восстание Итана из мертвых перетасовало все его карты и разрушило план, который он придумывал в течение десяти лет.

На его губах садистская ухмылка. Он садится на диван и пальцами образует церковную колокольню у своего подбородка. Я могу только представить, сколько сценариев проносится в его голове.

Куинс приближается ко мне осторожными шагами, словно идет по минному полю.

— Я не хотела приезжать сюда, но...

Я поднимаю руку, заставляя ее замолчать.

— Уезжай.

Ее голос и лицо это последнее, что мне сейчас нужно в непосредственной близости.

— Кстати, ты это заслужил, — шепчет она, так что я единственный, кто слышит. — Вот что происходит, когда ты дуришь людей. В ответ они дурят тебя.

Я одариваю ее своим лучшим «хочешь умереть» взглядом в ответ.

Она приподнимает плечо и, пыхтя, объявляет:

— Я уезжаю.

Джонатан едва замечает ее, все еще погруженный в свои мысли.

Мы одинаковы: когда есть цель, которую нужно устранить, мы отключаемся от внешнего мира и теряемся в нашем внутреннем хаосе.

Он, вероятно, просчитывает свои варианты и придумывает план, как уничтожить Итана. Сообразительность и способность быстро принимать решения в условиях стресса, вот причины, по которым Джонатан такой, какой он есть на сегодняшний день.

Когда другие люди сходят с ума, Джонатан сосредоточен на поиске эффективных решений. Если он промахивается, он не зацикливается на ударе, он зацикливается на том, как больше никогда не промахнуться.

— Ты действительно не знал, что он жив? — я спрашиваю.

Ухмылка все еще кривит его губы.

— Если бы я знал, я бы не нацелился на его дочь. Интересно. Может, он прятался, наблюдая, как бы я справился с существованием его единственной наследницы.

Я бы не удивился.

Но в отличие от Джонатана, Итан с нежностью относится к Эльзе. Он не стал бы вычеркивать себя из ее жизни и заставлять ее верить, что он мертв только ради игры с Джонатаном.

Кроме того, Итан бизнесмен. Он не стал бы добровольно покидать свою империю на десять лет без причины.

Я засовываю руку в карман.

— Итан не будет терять времени и нанесёт удар сразу.

— Тогда мы нападем первыми. — он встает и застегивает пиджак. — Позвони Леви. Нам нужно организовать войну.

Глава 3

Эльза

Люди говорят, что одной секунды достаточно, чтобы все перевернулось с ног на голову.

В моей жизни было много подобных секунд.

Когда я стерла свои воспоминания.

Когда я впервые встретила Эйдена в школе.

Когда я чуть не утонула в бассейне.

Когда я вспомнила кое-что из своего темного, кровавого прошлого.

Однако та секунда, когда я увидела своего предположительно мертвого отца, без сомнения, стала самым ярким событием из всех.

С тех пор как он вошел в дверь, все, что я могла делать, это пялиться на него. Я даже перестала моргать, боясь, что он растворится в воздухе, как только я закрою глаза.

Папа, Нокс и я едем на заднем сиденье машины. Я не обратила внимания на то, что это за автомобиль, но он должен быть роскошным, учитывая высококачественные кожаные сиденья цвета карамели.

Наушники Нокса висят у него на шее, когда он сидит рядом с моим отцом, ни о чем не заботясь. Он улыбается как идиот, просматривая свой телефон.

Пожалуйста, скажите мне, что он сейчас не читает мемы.

Я здесь, напротив них, мои замерзшие руки зажаты между ног. Пряди мокрых волос и одежды прилипают к коже, а дрожь пробегает от головы до пальцев ног, несмотря на тепло в машине.

Все это не имеет значения.

Все мое внимание приковано к мужчине передо мной.

Папа.

Мой отец жив.

В кошмаре, который приснился мне этим утром, он тонул в луже собственной крови, крича мне, чтобы я бежала.

Как он может быть здесь сейчас?

Он смотрит на меня с теплотой, мерцающей в его глазах, специально созданных для меня.

Смутные воспоминания просачиваются обратно.

Тогда папа был строгим и помешанным на контроле. Персонал и папины друзья, одетые в черное, в которых я теперь узнаю телохранителей, дрожали при виде него. Он был из тех людей, которые командуют любой комнатой, в которой находятся.

Итан Стил — император Стил. Безжалостный бизнесмен и неумолимый враг.

Мой отец.

Когда я была маленькой, я смотрела на него с другой точки зрения, чем все остальные. Для меня он не был безжалостным, бессердечным человеком, которого все боялись. Он был папочкой.

Просто папочкой.

Он был из тех отцов, которые не просто читали мне сказки на ночь, но и исполняли их для меня. Он щекотал меня, пока я не умерла со смеху.

Он водил меня на длинные пробежки под дождем.

Он спасал меня от монстров в озере.

Папочка никогда не хмурился, когда смотрел на меня. Когда у него был плохой день, достаточно было взглянуть на меня, и на его лице появлялась улыбка.

— Тебе удобно, принцесса? — спрашивает он тихим, но теплым голосом.

Принцесса.

Тогда я была его принцессой. Его любимой. Его наследием. Его шедевром.

Комок застрял глубоко в моем горле. Не могу говорить, даже если бы захотела, поэтому киваю.

В течение долгих минут тишина единственный язык в машине.

Я наблюдаю за морщинами на лице отца. У него острая челюсть и высокие скулы, придающие ему нетрадиционный тип мужской красоты. Издалека мы совсем не похожи, но вблизи я разделяю толщину его ресниц и форму глаз — мои просто немного больше.

Он кладет локоть на край автомобильного сиденья и опирается на него, наблюдая за мной. Мы похожи на двух раненых животных, которые не знают, как принять предложенную помощь.

Или, может, я единственная, кто так думает. В конце концов, папа точно знал, где меня найти.

— Я понимаю, что это может показаться слишком.

Папин шикарный акцент заполняет машину.

Может показаться слишком?

Он шутит? Он только что воскрес из мертвых. Конечно, есть какие-то другие слова, которые он мог бы использовать.

— Я же говорил, что она не готова.

Нокс не отрывает своего внимания от телефона.

— Это мне решать, — говорит ему Итан.

Нокс приподнимает плечо.

— Я просто сказал, папа.

Папа?

Мой взгляд падает на Нокса. Он только что назвал моего отца своим отцом?

Он примерно моего возраста, когда, черт возьми, папа успел? Он от другой женщины?

— Ты... — я прочищаю горло. — Ты мой брат?

Нокс отрывает взгляд от телефона и подмигивает.

— Приемный брат, детка.

Ох. Хорошо.

Он действительно имеет некоторое сходство с Илаем. Так вот почему папа забрал его к себе?

Хотя сомневаюсь, что папа взял бы кого-нибудь только за это; он не любит, когда кто-то лезет в его семейный пузырь. Теперь, думая об этом, забота отца о частной жизни была превыше всего остального. Вот почему он держал нас подальше от цивилизации.

Однако все это лишь предположения, основанные на том, что я помню об отце. Прошло десять лет, и он мог бы превратиться в совершенно другого человека.

— Мне больно, что ты меня не помнишь.

Нокс дуется, как ребенок, которого лишили любимой игрушки.

— Не помню тебя? — я спрашиваю.

— Да. Ты должна помнить меня после...

— Нокс.

Предупреждение в папином тоне звучит громко и ясно.

Нокс пожимает плечами и возвращается к просмотру своего телефона.

Хорошо. Это странно.

Очень странно.

Я встречаюсь с папиными карими глазами. Они такие мудрые и глубокие, что можно заблудиться там и никогда не найти выхода. Он должен использовать свой проницательный взгляд в качестве метода запугивания во время деловых встреч.

— Ты воспитывал Нокса все это время? — я стараюсь не звучать горько, но не уверена, что мне удается.

Папа бросил меня на десять лет. Все это время я думала, что он мертв и похоронен где-то, где я никогда не найду, пока он на самом деле был жив и здоров. Черт, он растил еще одного ребенка, в то время как его единственная дочь жила у родственников.

— Нет, не совсем. Мы выросли сами, — говорит Нокс.

— Мы?

Он ухмыляется.

— Есть еще один ребёнок.

— Еще один ребёнок?

Я хочу закричать, но голосовые связки сжимаются, так что единственное, что выходит, это сдавленное бормотание.

— Замолчи на секунду, Нокс.

Папа звучит одновременно раздраженно и смиренно.

— Неважно.

Папа снова сосредотачивается на мне. Он снимает пиджак и, прежде чем я успеваю отреагировать, накидывает его мне на плечи.

Мои пальцы впиваются в дорогой материал, когда он откидывается на спинку сиденья.

Пахнет гвоздикой и корицей. Пахнет папой.

— Ты вся дрожишь. — он постукивает по стене между нами и водителем. — Включи обогрев, Джозеф.

— Да, сэр.

Я дрожу не от холода, но не говорю этого.

Мой разум переполнен множеством вопросов и теорий, но я изо всех сил пытаюсь сформулировать слова. В моей голове все время вспыхивает видение крови, в то время как папа лежал в ней. Вот каково это быть скованной прошлым. Оно всегда здесь, обвивает проволокой твою шею, угрожая отрубить ее.

— Как много ты помнишь? — спрашивает папа.

— Не все.

Мой голос едва выше шепота.

— Я же тебе говорил, — говорит Нокс.

Папа бросает на него свирепый взгляд, прежде чем вновь фокусируется на мне.

— Ты помнишь ночь пожара?

Я один раз качаю головой.

Смесь разочарования и облегчения охватывает его черты.

— Я вижу.

— Хотя мне снилась кровь. Ты.. в тебя стреляли и ты был весь в крови, папа. Как.. Как ты.. К-как...

— Эй. — он скользит на край своего сиденья и берет мою руку в свою большую, теплую. — Дыши, принцесса.

— Ты умер! — я кричу во весь голос. — Я думала, что ты мертв последние десять лет. Почему ты появился сейчас? Почему не раньше? Почему, папочка? Почему?

— Думаешь, я бы оставил свою принцессу, если бы у меня был выбор?

Я смотрю на него сквозь влажные ресницы.

— Ч-что произошло?

— В меня стреляли, и с тех пор я лежал в коме. Я пришел в сознание только год назад. Если бы это зависело от меня, я бы нашел тебя в тот момент, когда проснулся, но я не хотел, чтобы ты видела меня в таком состоянии.

— Это правда. — Нокс считает на пальцах. — Ему пришлось пройти физиотерапию, психотерапию и целую кучу других методов лечения, которые сводили меня с ума.

Я внимательно наблюдаю за папой. Даже если сейчас он выглядит нормально, это не значит, что он был в порядке все это время.

Папа был в коме девять лет.

Я как-то читала, что пациенты в коме очень страдают во время реабилитации и изо всех сил пытаются вернуться к нормальной жизни.

Есть ли здесь камень, под которым я могла бы спрятаться?

Я была немного раздражена тем фактом, что он исчез, когда я не знала всей истории.

— Я присматривал за тобой, — говорит папа. — Я просто не показывался.

Я ахаю.

— Черный мерседес.

Он кивает.

— И Нокс.

Последний машет в мою сторону двумя пальцами.

— Всегда к вашим услугам, миледи.

Кусочки пазлов начинают вставать на места. С тех пор как Нокс появился в моей жизни, он всегда был рядом, даже когда я в этом не нуждалась.

— Ты у меня в долгу, не забыла? — Нокс подмигивает.

Я киваю.

Он постукивает по ране в уголке рта.

— И твоя зеленоволосая подруга должна мне за это.

— Ким?

— Парень Ксандер сделал это. — он наклоняется, чтобы прошептать. — Кстати, твой Эйден наблюдал, а потом уехал в закат, будто ничего не видел.

Мои губы приоткрываются. По правде говоря, я не удивлена, что Эйден был в этом замешан. Я подозревала, что он имеет к этому какое-то отношение. Однако удивлена, что Ксандер позволил себе насилие. Он никогда не проявлял насильственного поведения.

За исключением того раза в кафетерии.

— Он не ее Эйден, — невозмутимо отвечает папа. — Он Эйден Кинг, сын Джонатана Кинга, который разрушил наши жизни.

Я сглатываю, и это не только из-за напоминания о вражде между нашими семьями.

Папа прав.

Он не мой Эйден.

Но вот в чем дело, Стил, у тебя нет будущего с Эйденом. Потому что он уже помолвлен с Сильвер.

Бесстрастные слова Джонатана царапают мое ущербное сердце, разрывая его на части.

Сильвер была права с самого начала — он никогда не принадлежал мне.

Он заставил меня играть самую отвратительную, презренную роль: роль девушки на стороне.

Хаотические чувства скребут меня в груди, но я решаю не обращать на них внимания.

Я отказываюсь быть втянутой в этот ад. Не сейчас.

Я сосредотачиваюсь на своем отце.

— Теперь ты в порядке?

— Да.

— Будут ли побочные эффекты от комы?

— По словам моего врача, я стабилен.

— Но ему нужно регулярно проходить осмотры, — вмешивается Нокс. — Как и тебе.

Слезы наворачиваются мне на глаза при этом напоминании. Как и в меня, в папу стреляли в тот день.

Мы оба стали жертвами.

Мы действительно жертвы?

Все расплывчато и без какого-либо решения в поле зрения.

В одном я уверена — папа здесь. Он не мёртв. Он сдержал свое обещание не бросать меня, как это сделал Илай.

Он вернулся за мной.

— Папа?

— Да, принцесса?

— М-можно я тебя обниму?

Уголки его глаз смягчаются, и он без колебаний раскрывает объятия.

Я ныряю прямо в него и зарываюсь лицом ему в грудь. Папины руки обнимают меня в теплом, успокаивающем объятии. Слезы, с которыми я боролась с тех пор, как увидела его сегодня, текут по моим щекам.

— Ты.. Т-ты вернулся.

— Я обещал тебе, что никогда не оставлю тебя. Мне жаль, что я опоздал, принцесса.

Я отчаянно качаю головой.

— Ты вернулся.

Кажется, целую вечность я продолжаю плакать у него на груди. Мои пальцы впиваются в его рубашку, будто я снова становлюсь той маленькой девочкой.

Папиной маленькой дочкой.

— Я больше никогда тебя не оставлю. Даю слово.

Я икаю ему в грудь, мои вдохи и выдохи неистовые.

— Мы приехали! — Нокс кричит, а затем бормочет. — Слава Богу.

— Готова войти в наш дом?

Папа убирает волосы с моего лица.

Я отрываю голову от папиной груди и киваю, но даже тогда в глубине живота начинается бунт.

Готова ли я войти в дом, где лишилась своего детства?

Есть только один способ выяснить.

Глава 4

Эльза

Дом.

Такое странное слово.

И вот я снова здесь. В Бирмингеме. Дома.

Нокс уже выскочил из машины, словно его задница в огне.

Расстояние от парадных ворот до особняка большое. Стильный сад простирается до самого горизонта, и усажен деревьями, вырезанными в различных геометрических формах.

Дрожь пробегает по конечностям, когда мы с папой встаём перед парадными воротами особняка.

Две статуи льва украшают вход, совсем как в моих обрывочных воспоминаниях.

Не думаю, что когда-либо осознавала, насколько большим был наш особняк, будучи маленькой. Я помню провода, частное озеро и долгие пробежки, которые мы с папой совершали по периметру нашей собственности.

Наш дом больше, чем особняк Кингов. Возможно, это потому, что они в Лондоне, в то время как мы далеко от города, в Бирмингеме.

Облачное небо окутывает мрачной пеленой две башни, возвышающиеся на восточной стороне.

Дрожь пробегает по мне при виде этого, царапая грудную клетку, как заключенный, нуждающийся в освобождении.

В этих башнях есть что-то, но что?

— Добро пожаловать домой, принцесса.

Я отрываю взгляд от архитектурного шедевра и смотрю на своего отца. Он смотрит на меня с гордостью и удовлетворением, словно все это время хотел вернуть меня сюда.

— Я.. я думала, весь дом сгорел в пожаре.

— Так и было. — ностальгия охватывает его взгляд, прежде чем вскоре исчезает. — Было нелегко, но мы отремонтировали дом, чтобы он выглядел как раньше.

— Я вижу.

Все это слишком... сюрреалистично.

Если бы он стал красным и туманным прямо сейчас, я бы точно знала, что это сон. Может, я все еще нахожусь в кабинете доктора Хана, переживая воспоминания о моей первой встрече с Эйденом.

Может, этого утра никогда и не было. Может, Эйден не помолвлен с Сильвер.

Я мысленно качаю головой. Не буду думать о нем. Не буду думать о нем...

Папа берет мою руку и переплетает со своей.

— Давай зайдем внутрь. Ты, должно быть, устала.

Мои ноги двигаются сами по себе, когда мы входим в фойе.

Мрамор.

Это первая мысль, которая приходит в голову. Мраморный пол, мраморная лестница и даже мраморная статуя льва.

Подождите. Это штука?

Мужчина средних лет, похожий на Роберта Де Ниро, и две женщины, одетые в форму горничных, кланяются при нашем входе.

Я неловко киваю в ответ. Это так странно, когда люди кланяются, будто мы королевской крови. Хотя, судя по тому, что я узнала о Steel Corporation, папу с таким же успехом можно считать дворянином в Бирмингеме.

Похоже, его нисколько не смущает персонал. Он признает их и идет дальше.

Я как потерянная сирота, иду рядом. С моей полу-мокрой одеждой и растрепанными волосами я выгляжу соответственно.

Мы с папой входим в огромную гостиную со сводчатыми золотыми потолками и ослепительным светом. Две большие статуи льва украшают широкую мраморную лестницу. Две картины с китайскими воинами висят по обе стороны лестницы в идеальной симметрии.

Теперь я знаю, откуда взялась моя любовь к старинным китайским военным книгам и философам.

Несколько французских окон стратегически расположены по всей гостиной, позволяя заглянуть в сад.

Все в точности как в моем видении.

Возможно, это тоже видение. Возможно, у меня галлюцинации, и моего отца нет в живых.

От этой мысли в горле появляется горький, липкий привкус. Я сжимаю его руку в своей, убеждаясь, что это не обман разума.

Нет, папа здесь.

Он вернулся за мной.

— Вот вы где.

Мое внимание переключается вправо. Мужчина средних лет спускается по лестнице с вежливой улыбкой на лице.

Он одет в полосатый костюм-тройку, выглядя подтянутым и хорошо сложенным для мужчины его возраста. Его бледно-голубые глаза напоминают снежного тигра, и, хотя он не выглядит старым, его волосы усыпаны седыми прядями.

Подождите.

В нем есть что-то знакомое.

Я приглядываюсь к мужчине повнимательнее, и мои глаза расширяются.

— Ты.

— Я же говорил, что она тебя узнает. — Нокс врезается в мужчину сзади, обнимает его за плечи, озорно ухмыляясь. — Плати сотню, Агнус.

— Ты узнаешь меня?

Мужчина — Агнус — спрашивает, не обращая внимания на Нокса.

Я медленно киваю.

— Ты всегда сидел в том кафе.

— Бинго! — Нокс ухмыляется, протягивая ладонь. — Сотня моя. В любой день.

— Для протокола, ты спорил. Я никогда не соглашался.

Агнус лезет в карман и достает бумажник. Нокс хватает купюры и ухмыляется, пересчитывая деньги.

— Кто-нибудь может сказать мне, что происходит?

Мой взгляд мечется между ними тремя.

— Это Агнус, — говорит папа. — Он моя правая рука, советник и лучший друг. Он заботился о компании и особняке, в то время как я не мог.

— Ты не помнишь меня, Эльза, но я был твоим любимым дядей, когда ты была маленькой.

— Дядя Редж был моим любимым. — слова срываются с моих губ призрачным шепотом.

Лицо Агнуса становится пустым. Нокс напрягается так заметно, что чуть не рвет деньги пальцами.

Выражение папиного лица остается непроницаемым.

— Реджинальда больше нет, принцесса.

— Он был моим братом близнецом. — Агнус непринужденно улыбается, обдумывая ситуацию. — Ты никогда не смогла бы отличить нас друг от друга.

Я сканирую лицо Агнуса. У него действительно немного выпученные глаза, но они не такие выпуклые, как те, что были в моем кошмаре о дяде Реджинальде. Кроме того, Агнус красив, как чернобурка. Не помню, чтобы дядя Редж когда-нибудь был красивым.

— Как он умер? — я спрашиваю.

— В великом бирмингемском пожаре. — Нокс засовывает деньги в карман. — Как жареная свинья.

— Нокс, — ругается папа. — Иди в свою комнату.

— Нет. — Нокс всем весом наваливается на диван, перекидывает одну ногу через другую и обхватывает рукой спинку дивана. — Эй, Ти, ты должна мне пятьдесятку. Эльза не такая стерва, какой ты ее себе представляла.

Невысокая девушка неторопливо заходит внутрь с наушниками в ушах. У нее миниатюрные черты лица, что это очаровательно. Ее темно-черные волосы падают прямо на плечи; ее глаза огромные и черные — или темно-карие? Ее губы напоминают мне бутон розы, а нос такой же крошечный, как и все остальное лицо.

Несмотря на привлекательность ее общей внешности, как у Белоснежки, все остальное кричит, что ей ничего не нравится. На ее губах темно-фиолетовая помада, а на веках черные тени, которые придают ее глазам лани колдовской вид. В ушах серьги в виде черепа.

Даже на чулках черепа. Кроме этого, на ней джинсовые шорты, черная кожаная куртка и укороченный топ, открывающий ее бледный живот.

Я останавливаюсь, читая красную надпись на ее белом топе.

Иногда король это женщина.

Интересно. Эта девушка, должно быть, намного больше, чем предполагает ее внешность.

Выдернув наушники, она пристально смотрит на меня пустыми глазами. Как будто она думает о том, как вскрыть мне голову и заглянуть внутрь.

— Эльза, это Тил. — папа сжимает мою руку, выводя меня из соревнования по разглядыванию с новой девушкой. — Тил, это Эльза.

— Избалованная принцесса. — Тил играет с наушниками. — Кто о ней не знает?

— Плати, Ти, — щелкает пальцами Нокс. — Ты у меня в долгу.

— Пока нет. Я должна убедиться в этом сама.

— Нокс, Тил, — папа говорит медленно, но властно. — Я ожидаю, что вы поладите с Эльзой. Я ясно выражаюсь?

— Мы уже поладили. — Нокс подмигивает мне. — Я даже набрал больше баллов по математике, чем она.

— Ничего не обещаю, папа.

Тил откидывает волосы назад и, не оглядываясь, выходит на улицу.

Первые капли дождя начинают стучать по стеклу, но ей, кажется, все равно. Может, ей также нравится дождь и его способность очищать.

— Дай Тил немного времени. — папа улыбается мне. — Она плохо переносит перемены или посторонних, но привыкнет к этому.

— Она тоже... — я замолкаю. — Приемная сестра.

Нокс щелкает пальцами.

— Бинго.

— Сколько у меня еще?

— Только двое. — говорит Агнус. — С возвращением, Эльза.

Хорошо.

Этот дом не такой, каким я его помню. Многое изменилось, в том числе появились приемный брат и сестра, дядя, которого я не помню, и горничные.

Потребуется некоторое время, чтобы понять новую динамику, но пребывание здесь это прогресс сам по себе.

Я вернулась туда, где все началось — и закончилось. Это то место, которое может ответить на все мои вопросы и вывести меня на правильный путь.

Я делаю глубокий вдох, запах жасмина и специй наполняет мои ноздри.

Неважно, как много изменилось, это остается домом.

Моим домом.

Возможно, просто возможно, это то место, где я должна быть.

Глава 5

Эйден

— Я здесь. И, кстати, я не хочу быть здесь.

Леви садится на стул за обеденным столом и благодарит Марго за приготовление его любимого стейка.

Она бросает на нас последний взгляд с беспокойством, глубоко залегшим между ее бровями. Леви, будучи провозглашенным джентльменом, ободряюще кивает ей, как бы говоря: Нет, мы не станем есть друг друга на ужин.

Марго говорит нам крикнуть ее, если нам что-нибудь понадобится, и быстрыми шагами отступает. Двойная дверь столовой окончательно закрывается за ней.

Это просто люди Кинг и их испорченные головы.

Хорошие времена.

Не могу вспомнить, когда мы в последний раз ели втроем. С тех пор как Леви начал свои отношения с Астрид и съехал, он больше почти не появляется, а когда появляется, то только с ней.

Мы с Джонатаном оба знаем, что Астрид уговаривает его поддерживать связь с семьей. Вот почему мой отец со временем принял ее несмотря на то, что она Клиффорд.

Новости о Клиффорд; Джонатану они не нравятся.

Ее мать убила дядю Джеймса в результате несчастного случая, в котором они оба погибли. Джонатан, будучи Джонатаном, все еще держит обиду на Астрид и ее лорда отца, будто это они засунули наркотики в глотку дяде Джеймсу той ночью.

О Джонатане в двух словах. Он мстителен и безжалостен в этом отношении.

Он занимает место во главе стола, в то время как мы с Леви сидим по обе стороны от него. Люстра над нами отбрасывает белый свет на еду, словно мы участвуем в кулинарном шоу.

Я провожу ножом по стейку, но не режу и не ем.

Мои мысли все время возвращаются к тому, как Эльза вчера ушла. Оцепенение на ее лице все еще таится во мне, затягивая петлю вокруг сердца.

Как, черт возьми, я мог ее так отпустить? У нее даже нет телефона. Не то чтобы она ответит на мои звонки или сообщения.

Прошел всего один день, но кажется, что мы расстались целую вечность назад, а я даже не верю в вечность и все такое дерьмо.

Я сижу здесь, гадая, когда именно она стала такой неотъемлемой частью моей жизни и того гребаного воздуха, которым я дышу.

Было ли это, когда я заявил, что она моя? Или когда я впервые прикоснулся к ней? Или когда я воссоединился с ней два года назад? Или, может, все началось в этом чертовом подвале.

— Ты сегодня здесь, потому что у нас имеется враг.

— Хочешь сказать, что у тебя имеется враг. — Леви усмехается, щедро откусывая кусок говядины и беззаботно жуя.

— У Кингов есть враг, ты, маленький гаденыш.

Леви закатывает глаза, но ничего не говорит. Я уже проинформировал его о возвращении Итана Стила. Нравится ему это или нет, Леви — Кинг и драгоценное наследие Джонатана. Он стал частью игры еще до своего рождения.

Как я.

Как Эльза.

— Зная Итана, он попытается нарушить наш строй, прежде чем атаковать.

Джонатан режет свое мясо с легкостью, как будто не говорит о нападениях и войнах.

— Ты знал Итана. В прошлом, — говорю я.

— Итан не меняет свои методы атаки. — Джонатан делает паузу. — Кроме того, мои источники говорят, что он лежал в коме почти девять лет. Прошлое это все, что он помнит.

— Твои источники не могли сказать тебе об этом до того, как он нанес неожиданный визит?

Леви издевается.

Джонатан свирепо смотрит на него.

— Излагаю факты, дядя. Тот, кто знает только себя, а не врага, несет потери за каждую выигранную битву, не забыл?

Он повторяет старые стратегии, которые Джонатан использовал, запихивая нам в глотку.

Леви даже не пытается изобразить интерес ко всему этому. Он уже построил свою жизнь как профессиональный футболист. У него впереди его девушка и будущее. Для него все это испытание пустая трата времени, и он не перестанет напоминать Джонатану об этом факте.

— Я знаю своего врага. — Джонатан ухмыляется, откусывая кусочек еды. — Намного больше, чем знаю себя.

— Какой у нас план? — я спрашиваю.

— Теперь мы разговариваем. — Джонатан указывает вилкой в мою сторону. — Прежде всего, ты прекратишь свои идиотские выходки с дочерью Стил и займешься Сильвер. Мы с ее отцом друзья и давние знакомые. Я не позволю тебе испортить это.

Да, нет.

Мы с Куинс не сошлись из-за того, чего ожидают наши отцы.Мы вместе по другой причине, которая скоро будет устранена.

— Ты давно знаком с Себастьяном Куинсом, то есть у тебя с ним общие деловые интересы, — говорит Леви, не поднимая головы. — Ты знаешь, с тем, как он использует свою силу министра, чтобы твои корабли оставались незамеченными. Ох, и ты обещал финансировать его кампанию на пост премьер-министра. Очень по-дружески с твоей стороны, дядя.

Я скрываю смешок.

— Я ясно выражаюсь?

Джонатан игнорирует Леви, сосредоточившись на мне.

Я рассеянно киваю. Ему не нужно знать о моем шаге, пока я его не сделаю. В конце концов, он не единственный, кто любит элемент неожиданности.

Он не единственный, кому нравится разрушать.

— Идеально. — он указывает вилкой между мной и Леви. — Мы приглашены на мероприятие по сбору средств, организованное семьей Родс в эту пятницу. Вы оба будете присутствовать.

— Пас. — Леви притворно зевает.

— Неинтересно, — говорю я в то же время.

Джонатан знает, что лучше не тащить нас на вечеринки своих друзей и не заниматься сбором средств. Мы действительно посещаем одно мероприятие в год, и это уже произошло.

— Послушайте, вы двое. — Джонатан стучит вилкой и ножом по столу. — Это не просто какой-то сбор средств. Родс аристократы, недавно вернувшиеся к бизнесу. Они ищут долгосрочного партнера, и им станет King Enterprises. Я месяцами готовился к этому проекту, и не смирюсь с потерей такой огромной возможности.

— Какое мы имеем к этому отношение? —

спрашивает Леви.

— Ты приведешь дочь Клиффорд. Тем, у кого есть титулы, нравятся люди, которые на них похожи. Если они увидят члена королевской семьи в отношениях с дочерью лорда, они смягчатся.

По словам Джонатана, Клиффорд плохи, пока им нет применения.

— А я? — я жую пищу, но не чувствую особого вкуса.

— Ты мой наследник. Это успокоит их, если они увидят будущее компании таким же прилежным, как его отец.

Леви закатывает глаза, и я вздыхаю.

Я найду предлог, чтобы не идти. Если бы это было при других обстоятельствах, я бы устроил шоу всей жизни для друзей Джонатана и убедил их подписать с ним контракт на месте. Если я выиграю у своего отца огромную сумму, он оставит меня в покое.

Однако я не в настроении целовать задницы друзей Джонатана.

Мне нужно сделать кучу вещей, и все они ведут к Эльзе, а не к моей фамилии.

Она сегодня не пришла в школу. Я не должен был удивляться, но часть меня надеялась, что она придёт. Часть меня думала, что она встретится со мной лицом к лицу и сведет меня с ума своим упрямством, как и раньше.

Даже Рид ничего не слышала о ней со вчерашнего дня, и у неё произошла мини-паническая атака из-за того, что она ходила по коридорам в одиночку.

Если бы я был лучшим человеком, я бы предложил ей свою компанию. К сожалению для Рид, ей это не интересно. Однако Астор провел с ней весь день. Найт убил его тысячью разными способами в уме, а потом чуть не сломал ногу на тренировке.

Хорошие времена.

Вернемся к Эльзе. Если она не разговаривает со своей лучшей подругой, как, черт возьми, я должен с ней связаться?

Я говорю себе, что ей нужно время, и что через некоторое время она будет достаточно открыта, чтобы выслушать меня.

Проблема в том, что я не терпеливый человек.

Разлука с ней на целый день сводит меня с ума. У меня чертова ломка, это раздражает и выводит из себя. Я могу вернуться к нормальной жизни только тогда, когда Эльза рядом со мной, где ей и место.

Она обещала.

Она, блядь, обещала.

Если она думает, что я позволю ей уйти, значит, она все-таки меня не знает.

— Итан сделает свой ход во время этого мероприятия. — слова Джонатана возвращают меня в настоящее.

— Как ты можешь быть так уверен? — я приподнимаю одну бровь.

— Он должен знать, что я охочусь за этой сделкой уже несколько месяцев. Это не простое совпадение, что он вернулся, когда контракт близок к завершению. Ему нравится разрушать привычки своих врагов.

— Он станет соперничать с тобой? — спрашивает Леви.

— Возможно. Я все еще не уверен в его тактике, но я буду рядом, чтобы уничтожить их всех до единого.

— Прошло десять лет, дядя, и вы оба потеряли своих жен. Не пора ли оставить прошлое в прошлом? Можно даже уехать в закат и все такое. — Джонатан бросает на него такой резкий взгляд, что Леви качает головой. — Просто говорю. Господи.

— Вы оба будете там. — Джонатан вытирает рот салфеткой. — Это окончательное решение.

Если Итан будет на мероприятии, то Эльза, скорее всего, тоже. Не потому, что ей нравятся подобные вещи, а потому, что Итан воспользуется шансом показать миру свою дочь и наследницу Империи Стил.

Она будет там.

Я почти чувствую ее кокосовый аромат до пятницы.

— Хорошо, — говорю я Джонатану.

Он одобрительно кивает.

— Увидимся с вами обоими в пятницу.

— Подожди минутку. Я не дал согласия, — протестует Леви.

Но Джонатан уже уходит. Он, вероятно, проведет ночь в своем кабинете, делая мир немного более ужасным.

— Ублюдок. — Леви бросает яблоко мне в голову. Я ловлю и откусываю. — Это из-за Эльзы, не так ли? — он спрашивает.

Я поднимаю плечо.

Все связано с Эльзой, но ни ему, ни Джонатану не нужно этого знать.

Показать слабость это самый простой способ потерпеть поражение в собственной битве с собственными солдатами.

Я бросаю яблоко обратно Леви и встаю, в голове формируется еще один план.

Он ловит фрукт и с хрустом откусывает.

— Ты ее не заслуживаешь.

— Так же, как и ты не заслуживаешь Астрид?

— По крайней мере, я изменился ради нее. Что ты сделал ради Эльзы?

— Я снова нашел ее.

И никто не отнимет ее у меня.

Я выхожу из столовой и беру телефон. Сегодня мне звонили 1001 раз. Это преувеличение, но да, он звонил мне без остановки. удивлен, что он не совершил налета на школу.

— Эльза, это ты? — в трубке раздается обеспокоенный голос Джексон Куинн. — Ты сказала, что вернешься сегодня, но тебя не было в школе. Твоя тетя подает заявление о пропаже человека.

Итак, они совершили налет на школу.

— Это Эйден Кинг.

— Эйден. — он кажется озадаченным, но быстро добавляет: — Эльза с тобой?

— Нет.

— Нет? — кричит он, и мне приходится держать телефон подальше от уха, чтобы не оглохнуть. — Где она? Что с ней случилось? Почему ты не позвонил и не сообщил нам?

Он начинает серию отрывистых вопросов.

— Итан Стил увёз ее в Бирмингем.

Рассказав ему подробности о возвращении Итана, я вешаю трубку с улыбкой на лице.

Возможно, я не смогу вернуть ее, но ее тетя и дядя вернут.

Глава 6

Эльза

Последние два дня папа проводил длительные экскурсии по дому.

Я помню кое-что из прошлого, но это едва ли тридцать процентов моего детства. Как будто мои воспоминания были заморожены, и нет никакого способа их «разморозить».

Папа был терпелив, рассказывая о том, как мы оба выходили в сад после того, как он возвращался с работы. В то время я училась на дому, он часто помогал мне с домашним заданием.

Тема моей матери вертелась у меня на кончике языка, но я сдерживалась и не упоминала ее. Во-первых, у меня не хватило смелости. Во-вторых, Нокс всегда присоединялся к нам, бросая мне вызов насчет того, чтобы превзойти его в том, чтобы стать папиным любимицей. Снаружи это шутки, но я чувствую соперничество глубоко внутри него. Хотя он кажется беззаботным, на самом деле Нокс смертельно опасен, когда дело доходит до того, чего он хочет.

Хотя быть в его компании весело. Это напоминает мне о дружбе, которую я оставила позади.

У меня болит грудь при этой мысли. Мне больно, как сильно я скучаю по Ким и Ронану и даже по Ксандеру и Коулу.

Я скучаю по легкой дружбе, которую мы разделяем, по смеху и даже по секретам, скрывающимся под поверхностью. Всадники могут быть королевской крови в КЭШ, но каждый из них несет в себе тайну настолько осязаемую, что это манит.

Что касается Эйдена..

Нет.

Я вычеркивала его из своих мыслей с тех пор, как приехала сюда. Он не заслуживает моих мыслей или слез. Ни сейчас, ни когда-либо.

Может, если я буду продолжать цепенеть перед ним и его загадочным существованием, я в конце концов сотру его.

Сильно бредишь, Эльза?

Я подавляю этот голос, как только он поднимается.

— Ты помнишь то дерево? — папа указывает на старую сливу в восточной части сада. — Ты все время лазила по ней, а потом тебе было трудно спуститься, как котенку.

Я улыбаюсь, останавливаясь как вкопанная рядом с папой.

Агнусу нужен был Нокс, чтобы помочь ему с инвентаризацией дома. Мой приемный брат — все еще странно думать о нем в таком ключе — согласился только тогда, когда Агнус пообещал ему новые дорогие наушники, которые он присматривал.

По какой-то причине я думаю, что Агнус забрал Нокса, потому что знает, что нам с папой нужно побыть наедине.

Я закутываюсь в пальто. Дождя нет, но холодная погода пробирает до костей. Темно-серые облака висят над нами со зловещим обещанием беззвездной ночи в ближайшем будущем. Как глаза Эйдена.

Нет. Не стану думать о нем.

Какого черта у него глаза цвета облаков перед дождем? Теперь он будет врываться в мои мысли всякий раз, когда пойдет дождь. В такой стране, как Англия, это сущая пытка.

Это похоже на то, будто ты попал в эпицентр урагана, разбит на куски, и у тебя нет выхода.

Я выкидываю его из головы и сосредотачиваюсь на папе.

Он одет в черный, сшитый на заказ костюм, но без пальто. Словно ему не холодно.

Как Илаю.

Когда мы были маленькими, мои руки были ледяными, но руки брата казались уютными зимами и горячим шоколадом.

Мы много пили вместе. Я имею в виду горячий шоколад.

Волна печали накрывает меня при воспоминании о нем — или об отсутствии. Его лицо все еще как в тумане, даже сейчас.

Это первый раз, когда мы с папой проводим время наедине; это мой шанс задать вопросы. Кто знает, когда Нокс снова решит присоединиться к нам?

Я указываю на пустое место возле дерева.

— Там были качели. Я обычно сидела на руках мамы в нем, и она пела мне.

Папа замирает, будто я только что вылила ведро ледяной воды ему на голову.

Я напрягаюсь, как натянутая веревка. Что я сделала? Я сказала что-то не так?

— Ты помнишь.

Это не вопрос, скорее наблюдение — и притом не очень радостное.

— Немного. — из меня вырывается долгий вздох, словно я не дышала десять лет. — Я знаю, что мама была психически нестабильной, и ее состояние ухудшилось после того, как Илай утонул. Я знаю все о твоем пари с Джонатаном Кингом, о Великом бирмингемском пожаре и похищении Эйдена.

Порыв ветра отбрасывает мои волосы и пальто назад. Я стискиваю зубы от холода и.… чего-то еще.

Я не хотела выбалтывать это на одном дыхании, но, думаю, моя жажда правды взяла верх.

Папа остается неподвижным, но я не уверена, вызвано ли это шоком или созерцанием.

— Твоя мама никогда не хотела причинить тебе боль, принцесса. Она была психически нездорова. Люди совершают вещи, которые они не имеют в виду, когда страдают психическими заболеваниями.

— Но она причинила мне боль, папа. — мой голос дрожит, как ветви дерева. — Она ударила меня кнутом по спине.

— Она... ударила?

От дерганья его челюсти мне хочется замолчать, но я этого не делаю. Я молчала десять лет, и теперь, когда начала говорить, вернуться назад невозможно. Я многим обязана себе.

Слезы наполняют глаза, в попытке найти ответы в своей бесполезной голове.

— Я думаю, это произошло, когда она нашла меня возле подвала. Я не сказала тебе, потому что не хотела, чтобы вы двое поссорились.

— Принцесса...

— Она пытала Эйдена, — выпаливаю я. — Он был ребенком, пап. В то время ему было столько же лет, сколько Илаю, и у него имелись красные отметины по всей коже, и он был прикован цепью к стене. Ты знал, что у него все еще есть эти шрамы? Его спина и лодыжка свидетели жестокого обращения мамы.

Потребность заплакать по Эйдену приходит ко мне из ниоткуда. Правда, сейчас он монстр, и я никогда его не прощу, но это не отрицает того, что случилось с ним в детстве.

Ма разрушила его невинность.

Она разбила и придавила ее к земле, оставив за собой сломанного мальчика.

Неудивительно, что он решил стать монстром. По его извращенной логике, быть монстром лучше, чем быть слабым беспорядком.

Я даже не могу его винить.

В глубине души мне хочется плакать по маленькому мальчику, которым он был. По мальчику с взъерошенными черными волосами и металлическими глазами.

Этот мальчик был моим другом, моим светом во тьме.

Илай послал его ко мне.

У папы вырывается вздох.

— Это моя вина.

— Твоя?

— Похищение Эйдена должно было только напугать. Он должен был вернуться, как и двое других мальчиков, если бы я лично позаботился об этом.

— Хочешь сказать, что ма оставила его у себя, не сказав тебе?

— При помощи Реджинальда.

— Д-дяди Реджа?

Папа берет меня за руку и ведет к ближайшей скамейке. Я следую за ним, как потерявшийся щенок, моя голова завязана в такие сложные узлы, что трудно соображать.

Дядя Редж помог маме похитить Эйдена.

Эта мысль вертится у меня в голове, как разрушительный мяч. Я понимаю слова, но не могу их осмыслить.

Мы оба сидим на деревянной скамейке, от которой пахнет свежей краской. Папа поворачивает меня к себе так, чтобы мы смотрели друг на друга.

— Я хотел, чтобы ты привыкла к дому, прежде чем поговорить о прошлом, но сейчас у меня не остаётся выбора. Возможно, ты никогда не увидишь свою мать прежней после того, как я скажу тебе это.

— Ты не можешь заставить меня ненавидеть маму больше, чем я уже ненавижу ее, пап.

Он морщится, но не комментирует. Возможно, как и я, папа понимает, как сильно она разрушила нашу жизнь.

— Ты должна понять, что смерть Илая сильно ударила по твоей матери. До того, как мы поженились, Эбигейл страдала маниакальными эпизодами, депрессией и тревогой. Она не любила врачей и часто прятала свои лекарства. Иногда она вообще переставала их принимать. Когда она забеременела Илаем и родила его, она больше не нуждалась в таблетках. Будто она нашла цель в жизни. Поэтому, когда его не стало, ее цель умерла вместе с ним. Можно с уверенностью сказать, что в тот день мы все потеряли часть себя.

Я придвигаюсь ближе к нему и обнимаю его за руку, молча выражая свою поддержку.

— Единственный способ выжить для твоей матери состоял в том, чтобы представлять, что Илай все еще жив. Через два месяца после его смерти она привела домой мальчика и сказала мне, что нашла Илая на рынке. Я вернул его родителям и извинился. Затем она начала делать это за моей спиной с помощью Реджинальда. Этот негодяй шёл на все ради денег. Он был умен и приводил к ней бездомных, осиротевших или сбежавших мальчиков только потому, что их никто не ищет. Единственным условием Эбигейл было то, что они должны выглядеть как Илай.

Я хмурюсь еще сильнее.

— Я смутно это помню.

Кусочки медленно складываются воедино.

Я называла дядю Реджинальда супергероем, потому что монстры исчезали, когда появлялся он.

В своем маленьком уме я обычно классифицировала маниакальные эпизоды мамы, как монстров. Она была одета в белое, обнимала меня до смерти и водила к озеру. Когда она была в белом, она никогда не улыбалась и всегда казалась не от мира сего.

Она была монстром.

Однако, когда появлялся дядя Редж, она надевала красные платья, красила губы красной помадой. Она была сногсшибательной. Она больше улыбалась, и в ней было столько энергии, что иногда это сбивало с толку.

Она гуляла и играла со мной. Читала мне сказки, смеялась и шутила.

Она была мамой.

Мои глаза расширяются, а сердце чуть не падает на траву.

Значит ли это, что ма веселела только тогда, когда дядя Редж приводил ей мальчика с улицы?

— Что она с ними делала?

Мой голос такой навязчивый, что пугает до чертиков.

— Обнимала их и говорила им, что она рада, что ее Илай дома. — он вздыхает. — Она никогда не причиняла им вреда, поэтому я позволял ей сохранить эту привычку.

— Ты позволял ей? — я пищу.

— Они ели с нами и проводили с ней несколько часов. Когда наступал вечер, они брали деньги, одежду и уходили. Это был беспроигрышный вариант. У мальчиков была еда и кров на весь день, и твоя мама была счастлива.

— Не было бы лучше, если бы ты отвез ее к психиатру?

— Я сделал это. Я даже оставил ее в психиатрической клинике по их рекомендациям, но ей стало хуже, и она начала резать себя. Я был вынужден вернуть ее обратно. В то время я все еще горевал по Илаю. Я не мог потерять и Эбби тоже.

Эбби.

Он все еще называет ее так даже спустя столько времени.

Я обдумываю его слова, но не могу сформировать четкие мысли. Мгновение мы с папой смотрим вдаль, на ледяной ветер и темнеющие тучи.

На серые-серые облака.

Идите вы, облака. Почему вы должны усугублять мои страдания?

— Ма причинила им боль в какой-то момент, не так ли? — мой голос едва слышен. — Эйдена пытали, папа.

— Сначала она только обедала с ними и рассказывала им об их дне. Мальчики с улиц любили ее. Эбби была доброй и терпеливой и умела вести себя с детьми.

— Что поменялось?

Он проводит рукой по лицу и вытирает указательными пальцами брови.

— Я не знаю. Думаю, ее состояние обострилось.

— Обострилось?

— Однажды я пришел домой и застал ее сидящей в спальне. Она пела и расчесывала волосы, ее руки были в крови. Я побежал в твою комнату, испугавшись, что она что-то с тобой сделала. К счастью, ты спокойно спала.

— Ч-что случилось?

Его челюсти сжимаются, и я распознаю в этом жесте гнев. Папа не часто показывает свои эмоции, и я, вероятно, унаследовала от него свой пустой фасад.

— Я обнаружил двух детей в подвале. Они были на грани голода, а их колени были исцарапаны и порезаны горизонтальными полосами. Это было ужасно.

— Двух?

Он бросает мимолетный взгляд в мою сторону.

— Ты видела их тогда, но не помнишь.

— Они были.. живы?

— Да. Раны не были смертельными, но они голодали и находились на грани смерти. Эбигейл обычно кормила детей и никогда не прикасалась к ним. Когда я спросил ее, почему она это сделала, она сказала, что у них не было травмы Илая, когда он упал с велосипеда, поэтому она исправила это.

Я задыхаюсь и прикрываю рот свободной рукой

— И ты позволил ей находиться рядом с детьми?

— Нет. — он качает головой. — Не после того случая.

— Слава Богу.

— Она выместила это на тебе, принцесса. — он сжимает мою руку в своей. — Я пытался защитить тебя, как мог, но у меня ничего не вышло.

— Папа, не говори так.

— Я признаю, что подвел тебя. Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы запер ее в психиатрическом отделении.

Я качаю головой.

— Я знаю, что ты не смог бы. Это произошло сразу, после смерти Илая. Если бы мы с тобой потеряли их обоих в такой короткий срок, это погубило бы нас.

— Но оно того стоило бы. По крайней мере, я не разлучился бы с тобой на десять лет. — он делает паузу. — И она бы не сделала того, что сделала с Эйденом.

Я оживляюсь, смаргивая слезы.

— Почему она так с ним поступила?

— После инцидента с двумя детьми Эбби оставалась без «фальшивого Илая» в течение трех месяцев. Это сильно ее огорчало, поэтому, когда у нее наконец появился Эйден, она выместила это на нем. — он проводит ладонью по лицу. — Я был занят последствиями пожара в Бирмингеме, кадровыми и полицейскими процедурами, поэтому некоторое время не возвращался домой. Если бы я вернулся, ничего бы этого не случилось. В любом случае, это не имеет значения. Что, если...

— Бесполезно, — говорю я вместе с ним.

Мы улыбаемся друг другу с оттенком грусти.

Папа учил меня, что бесполезно гоняться за «что, если», когда все сказано и сделано.

— Теперь мы есть друг у друга, принцесса. Ничто не разлучит нас. — первая капля дождя падает мне на нос. — Давай, пошли в дом.

Мы спешим в направлении дома, и на мгновение я представляю себя маленькой девочкой, которая изо всех сил вцепилась в папину руку, хихикая и крича от восторга, когда мы бежали под дождем.

Воспоминание посылает через меня волны счастья.

Папа может быть безжалостен ко всему остальному миру, но для меня он просто папочка.

Однако я больше не та семилетняя девочка. Я не слепа к фактам, которые передо мной.

Хотя мама и пытала Эйдена, именно папа похитил его. Он был тем, кто начал порочный круг злой судьбы между семьями Стил и Кинг.

Или, может, Джонатан тот, кто начал это, устроив пожар, который, хотя и был непреднамеренным, убил десятки людей.

Амбиции Джонатана и Итана и жажда власти являются причинами всей этой вражды.

Тем не менее, именно ма пытала Эйдена и подняла ситуацию на ступеньку выше. Именно из-за нее Алисия поехала в самый разгар шторма и попала в аварию.

Ма причина, по которой Эйден стал жестоким монстром.

У меня болит голова от всей этой ситуации.

Папин телефон звонит, как только мы оказываемся у входа. Он смотрит на него, а затем улыбается мне.

— Иди. Я должен ответить.

По пути внутрь, его серьезный голос доносится за мной.

— Да. Я не хочу ошибок.. Идеально.. В пятницу вечером...

Агнус кивает мне, направляясь на кухню. Я улыбаюсь в ответ, но в лучшем случае это выходит неловко.

Он не только все это время наблюдал за мной от имени отца, но и является близнецом дяди Реджа.

Один был маминым поставщиком мальчиков сирот, а другой правой рукой папы.

Странная динамика.

Я поднимаюсь по лестнице и останавливаюсь на звуках музыки, доносящихся из комнаты Нокса напротив моей.

Должно быть, он закончил работу за Агнуса.

Теперь, думая об этом, мы не говорили о возвращении в школу. Папа сказал, что переведет нас обратно в частную школу, в Бирмингеме, в школу Тил и Нокса.

Я еще не приняла решения, но, вероятно, это связано с огромным количеством информации, которую мой мозг пытается обработать.

Если я поговорю с Ноксом, мы, возможно, придем к соглашению.

Из комнаты доносятся звуки металлической музыки. Я стучу, но никто не открывает. Он, наверное, не слышит меня из-за музыки.

Я толкаю дверь кончиками пальцев, а затем останавливаюсь.

Нокс лежит на спине на кровати, одетый в футболку и шорты. Он громко смеется, глядя на телефон.

Я бы поставила сотню на то, что он просматривает мемы.

Тил закатывает глаза со своего места за его столом. Она просматривает какое-то программное обеспечение и фыркает, когда Нокс смеется.

На этот раз на ней джинсовые шорты без колготок. Я напрягаюсь, читая цитату на ее одежде.

Шрам означает, что я выжила.

Так же, как мои и Эйдена шрамы.

Эти слова поражают меня сильнее, чем мне хотелось бы признать.

У нас шрамы, потому что мы выжили. Мы выжившие.

Какого черта я продолжаю находить, чем поделиться с этим ублюдком?

Тил не очень тепло относилась ко мне с тех пор, как я приехала, но и враждебности она не проявляла. Она в основном игнорировала меня.

И Нокс, и папа сказали мне дать ей время, так что это я и делаю.

Любопытно, как они оказались с моим отцом. Они называют его папой, но ни один из них не является его биологическим ребенком — согласно его подтверждению на днях.

Я уже собираюсь снова постучаться и войти, когда что-то краем глаза бросается в глаза.

На полках стоит плюшевый мишка. Это кажется несоразмерным для комнаты Нокса. Стены черные и заполнены металлическими граффити Metallica, Slipknot и Megadeth. Там не должно быть никаких плюшевых мишек.

О, Боже мой.

Нет, нет, нет...

Эта сцена мне знакома.

Слишком знакома.

Дрожь проходит по всему телу, когда разум возвращается в прошлое.

— Папочка? Кто они?

— Эльза? Что ты здесь делаешь?

Папа смотрит на меня сверху вниз.

Я хватаю его за ногу и наклоняюсь в сторону, смотря на дверь.

Две пары глаз уставились на меня. Одни светлые, другие черные как смоль, как ночь снаружи. Их лица грязные, будто они не принимали душ несколько дней. Их темные волосы торчат во все стороны, словно они их не расчесывали.

Я прижимаю своего плюшевого мишку к груди так крепко, что уверена, что задушу его.

— Они просто нуждаются в помощи, принцесса. — папа присаживается передо мной на корточки. — А теперь возвращайся в свою комнату.

— У них нет плюшевого мишки, — говорю я.

— Нет, у них нет, — с грустью говорит папа.

Я хмурюсь, слезы наполняют глаза.

У каждого должен быть плюшевый мишка. Моя любимая игрушка. Папа подарил мне ее, когда мне было три годика, и я никогда не хожу без нее. Он мой спящий приятель и друг. Мы вместе устраиваем чаепития.

Но папа говорит, что они нуждаются в помощи, так что мишка им нужен больше, чем мне.

— Вот, — предлагаю я им игрушку. — Он поможет вам. Позаботьтесь о нем, хорошо? Он не любит мерзнуть и не любит плавать.

Тот, у кого глаза посветлее, берет его у меня из рук с застенчивой улыбкой.

Мой взгляд падает на их колени. Они красные и окровавленные.

— Папочка! Они ранены!

Я со вздохом возвращаюсь в настоящее. Я смотрю на сцену перед собой выпученными глазами.

Мой взгляд мечется между мишкой, Ноксом и Тил.

Сердце почти перестает биться, когда я прищуриваюсь. И у Нокса, и у Тил на правом колене выцветшие горизонтальный шрам. Точно такой же, как шрам, который остался у Илая после падения с велосипеда.

Это они.

Нокс и Тил первые, кому причинила вред ма.

Мы с Эйденом не единственные выжившие.

Глава 7

Эльза

Во время завтрака на следующий день я держусь особняком и почти не прикасаюсь к еде.

Обычно я бы участвовала в разговорах Нокса, но сегодня я даже не могу смотреть ему в глаза.

Не после того, что я вспомнила вчера.

Папа и Агнус говорят об акциях и FTSE 100. Нокс сдался, что его никто слушает, поэтому просто играет с едой Тил. Она пинает его под столом, звук эхом разносится по столовой. Он воет, будто его убивают.

Интересно, кричал ли он тогда, когда ма порезала ему колено?

Нет.

Если я позволю этим мрачным мыслям овладеть мной, то не смогу функционировать. Я бы не спала всю ночь, прижимая колени к груди, как делала прошлой ночью.

Я продолжаю держать голову опущенной, чтобы ни Тил, ни Нокс не могли увидеть мои разгоряченные щеки или покалывание на коже.

Может ли земля разверзнуться и поглотить меня?

Как бы это было, если бы Эйден сидел сейчас рядом со мной? Во-первых, ему не было бы стыдно. Во-вторых, он знал бы, как справиться с этой ситуацией.

Черт бы тебя побрал, мозг. Разве мы не должны блокировать его?

Прошло всего три дня с тех пор, как я видела его в последний раз. Это значит, что он и его гребаная помолвка свежи в моей памяти.

Нет, мозг. Это не так, как это работает. Заблокируй его. Заблокируй его к чертовой матери.

— Мы будем в моем кабинете, если тебе что-нибудь понадобится, принцесса.

Папа и Агнус встают.

Я была слишком поглощена разговором со своим мозгом, чтобы заметить, что они замолчали.

Папа улыбается мне сверху вниз.

— Давай потом покатаемся верхом.

— Я не умею ездить верхом на лошади.

— Ты умеешь, — улыбается он. — Нам просто нужно освежить твои воспоминания.

Только после того, как он и Агнус исчезают наверху, я вспоминаю, что сижу за столом с Ноксом и Тил.

Наедине.

О, Боже. Что, черт возьми, я должна теперь делать?

Бежать? Нет, это было бы невежливо.

Спрятаться под столом? Это было бы безумием.

Я намазываю щедрое количество джема на свой тост и не тороплюсь придавать ему форму, будто я художник или что-то в этом роде. В этот момент я бы сделала все, чтобы избежать их компании, но я не настолько доверяю своим ногам, чтобы унести меня отсюда.

— Ты в порядке? — Нокс откусывает булочку. — Ты молчишь со вчерашнего ужина.

Тил смотрит на меня из-под своих длинных густых ресниц, но ничего не говорит.

Ты взрослый человек. Признайся в этом, черт тебя побрал.

Сделав глубокий, прерывистый вдох, я, наконец, поднимаю голову, все еще сжимая тост.

Две пары глаз внимательно наблюдают за мной. Карие и полуночные глаза.

Вот почему и Нокс, и Тил выглядели так знакомо, когда я впервые встретила их — или встретила их снова.

— Я помню, как встретила вас много лет назад.

Мой голос тяжёлый от переполняющих эмоций.

Я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить.

— Я сожалею о том, что сделала ма. Я...

мне так жаль.

— Наконец-то. — Нокс постукивает себя по груди. — Мне было больно, когда ты не вспомнила меня. Это поразило меня прямо в крошечное пространство в сердце.

— Твои извинения для меня ни черта не значат, — небрежно говорит Тил, потягивая кофе. — Это не вернет мне того, чего я лишилась.

Я морщусь.

— Ты говоришь как сука, Ти, — произносит Нокс с небрежностью, будто это обычное явление. — Есть кое-что, что тебе нужно знать о Тил, Элли. У нее странный способ самовыражения. Хорошо, теперь, Ти, повтори это, подумав над словами.

— Верно. Ладно. — она поднимает голову, складка пролегает между ее бровями. — Я имела в виду, что тебе не нужно извиняться за то, чего ты не делала.

— Видишь? — Нокс ухмыляется. — Это было не слишком сложно, не так ли?

Однако Тил не сосредоточена на нем. Все ее внимание падает на меня, и я чувствую себя мышью, преследуемой кошкой.

Это.. странно.

— Хотя ты так похожа на ту женщину, я все время думаю о том, чтобы зарезать тебя вилкой, пока ты спишь.

Она берет свой кофе и исчезает за углом.

— Ха-ха, очень смешно. — Нокс одаривает меня кривой улыбкой. — Она шутит... в основном.

Мои плечи опускаются.

— Она права, я точная копия своей матери. Как ты можешь так легко относиться к этому, Нокс?

— Потому что ты не она. Буду честен, в день инцидента в бассейне я спас тебя. Думаю, ты была настолько не в себе, что не заметила меня. Я тоже был сбит с толку, предполагая, что эта женщина вернулась. Представь себе мой шок! Так или иначе, я последовал за тобой с парковки и обнаружил, что ты плаваешь в бассейне. — он проводит рукой по затылку. — На секунду я подумал оставить тебя, но не сделал этого, потому что знал, что ты не она. Чем больше времени я проводил с тобой, тем больше убеждался, что ты не она. Дай ей немного времени, и она придет к такому же выводу.

— Спасибо, Нокс. — я борюсь со слезами в голосе.

— Нет. Спасибо тебе. Мишка был первой игрушкой, которая у нас с Тил появилась. Папа говорит, что это игрушка была твоей любимой. Дети никому не дарят свои любимые игрушки. Черт, я тоже не раздаю свои вещи.

Я сглатываю.

— Он ничего не значил.

— Но значил что-то для нас обоих. Ти и я были из тех детей, которым не позволяли надеяться, но ты подарила нам это в форме мишки. — он ухмыляется. — Кстати, мы позаботились об игрушке.

— Ты с Тил брат и сестра?

Он кивает.

— Близнецы.

— Близнецы?

— Дизиготные, — подмигивает он. — На мне все взгляды.

Не соглашусь. Хотя Нокс красив, Тил обладает уникальной красотой, которую редко можно встретить; одновременно невинной и суровой. Очаровательной и опасной.

— Мы были уличными детьми, — продолжает Нокс. — Сбежали от матери наркоманки, которая собиралась продать нас за деньги и все такое.

Я избегаю изображений и роняю тост. Не то чтобы я когда-либо думала о том, чтобы съесть его в первую очередь.

— А ваш отец?

— Никогда не знал его. Папа единственный отец, который у нас был.

Мое сердце согревается, будто меня вытолкнули из темной ледяной зимней ночи прямо в летний день. Папа взял двух потерянных детей и дал им дом.

— Он забрал вас к себе после инцидента в подвале?

Он кивает.

— Раньше мы жили в отдельном доме с Агнусом, но папа все время приезжал. После пожара мы переехали к нему.

— Но он был в коме.

— Он все еще был отцом, даже когда находился в коме.

Все, что Нокс рассказывал мне о своем отце раньше, теперь имеет смысл. Он никогда не переставал считать папу своим отцом даже после того, как тот впал в кому с небольшим шансом когда-нибудь снова проснуться.

— Спасибо, что был рядом с ним, когда он нуждался в тебе.

— Эй, не будь такой сентиментальной со мной. Он тоже мой отец. — в его глазах вспыхивают искорки вызова. — И я его любимчик.

Я улыбаюсь и по-настоящему ем впервые за это утро. Мы с Ноксом говорим о тех временах, когда он останавливал себя, чтобы не найти меня. Судя по всему, Агнус не хотел, что мы выходили на связь без папы.

Мы немного болтаем, когда из-за входной двери доносится шум. Я встаю, и Нокс подходит ко мне. Мы оба в замешательстве хмуримся, следуя за источником.

Дворецкий разговаривает с кем-то у двери. Я едва успеваю сделать шаг вперед, когда меня обнимают из ниоткуда.

Духи Нины Риччи забивают мои ноздри, когда тонкие руки прижимают меня так близко, что я почти задыхаюсь.

— Эльзи, — кричит она мне в шею. — О Боже, с тобой все в порядке. С тобой все хорошо, милая.

— Тетя?

— Я здесь. Тетя здесь. — она отстраняется, вглядываясь в мое лицо безумными глазами. — Ты в порядке? Ты ранена? Ты хорошо питалась?

— Со мной все хорошо, тетя.

— Успокойся, Блэр.

Голос дяди такой же успокаивающий, каким я его помню. Он держит мой рюкзак и с каменным спокойствием стоит у входа.

Я слабо улыбаюсь ему.

Я такой ужасный человек. Прошло два дня с тех пор, как я сказала им, что вернусь домой, но я исчезла, не сказав ни слова.

— Прости, — шепчу я ему.

Несмотря на то, что я все еще злюсь из-за того, что они скрывали правду в течение десяти лет и активно запрещали мне ее искать, тетя и дядя все еще мои родители. Так или иначе.

— Поехали домой, милая. — тетя впивается ногтями в мою руку. — Давай оставим это место позади.

— Абсолютно нет.

Голос папы эхом раздается у меня за спиной, как гром, сильный и не подлежащий обсуждению.

Он встаёт рядом со мной и обращается к тете:

— Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь, но Эльза никуда не поедет.

И тетя, и дядя замирают, наблюдая за ним, как будто он призрак, которым он в некотором роде и является.

Не могу сказать, что виню их. Моя реакция была такой же, когда я впервые увидела его.

— Ты жив, — шепчет дядя.

— Мне все равно, жив ты или нет, — рычит тетя. — Эльза моя приемная дочь.

— Эти документы могут быть аннулированы в любое время теперь, когда ее настоящий отец жив.

Губы тети дрожат, но она заметно выпрямляется и сохраняет хладнокровие.

— Я не оставлю Эльзу с тобой, чтобы ты уничтожил ее, как уничтожил Эбигейл.

— Ты лучше всех знаешь, что Эбигейл была больна задолго до того, как я женился на ней. — он делает угрожающий шаг вперед. — Я был рядом с ней до самого конца, но где была ты, Блэр?

Тетя вздрагивает, словно он дал ей пощечину.

Это та сторона папы, которую я никогда не видела: безжалостный.

Она касается своей шеи сбоку.

— Эльза, поехали, милая.

Где-то глубоко внутри я скучаю по тете и дяде, и мне действительно жаль ее за ее прошлое и ее жестокого отца.

Должно быть, ей тяжело было приехать в Бирмингем, когда она связывает это место с травмой. Она слегка дрожит с тех пор, как обняла меня, и я уверена, что это имеет такое же отношение к этому месту, как и ко мне.

Несколько месяцев назад я бы взяла ее за руку и последовала за ней без вопросов.

Однако это была Эльза из прошлого.

Я осторожно убираю свою руку от нее.

— Я остаюсь.

Дядя на мгновение закрывает глаза с болезненным выражением лица.

Рот тети открывается и закрывается, как у рыбы.

— Ч-что?

— Я останусь с папой. — я сглатываю. — Я буду звонить и навещать вас. Я обещаю.

— Это твое окончательное решение, тыковка? — спрашивает дядя с ноткой грусти.

Я киваю один раз.

Он передает мне мой рюкзак.

— Твой телефон и все необходимое здесь.

— Спасибо.

— Нет. Нет, Эльзи. Не делай этого. — тетя хватает меня за обе руки, как умирающая женщина, держащаяся за свой последний вздох. — Ты не можешь оставить нас.

— Я не оставлю вас, тетя. Я буду навещать.

Рыдание застревает у нее в горле, когда дядя тянет ее назад.

Я наблюдаю за ними, как дядя ведёт онемевшую тетю к своей машине. Слеза грозит вырваться на свободу, но я сдерживаю ее. Я не заплачу.

Я не заплачу.

Папа прижимает меня к себе за плечо, и Нокс, который молча наблюдал за всей этой сценой, улыбается.

Я улыбаюсь в ответ с таким внутренним спокойствием.

Тетя и дядя не единственная моя семья.

Глава 8

Эльза

В пятницу вечером папа ведет нас на благотворительный вечер, который проводит один из его друзей.

Ох, и это в Лондоне.

Я не паникую или что-то в этом роде.

Забудьте, я в полной панике.

Он сказал мне, что я могу остаться в Бирмингеме, если захочу, но он будет счастлив, если я буду рядом с ним во время его первого официального выступления.

Я не могу ему отказать. По правде говоря, я хочу быть на стороне своего отца. Хочу, чтобы весь мир знал, что я его дочь.

Мы слишком долго были разлучены.

Нокс самый взволнованный из нас. Он готов к любой вечеринке — его слова, не мои. На нем стильный темно-синий костюм с закатанными рукавами и белая футболка с логотипом Metallica.

Когда папа сказал ему, что он не может пойти на мероприятие по сбору средств в дом герцога в этой футболке, Нокс закатил глаза и застегнул пиджак.

Я так сильно смеялась, когда он сказал: Ты только что оскорбил фанатов металла. Доволен, папа?

Клянусь, у Нокса и папы самые странные, самые занимательные отношения на свете. Они такие разные, и все же созвучны. Соревновательная жилка Нокса в том, чтобы быть папиным любимцем, так забавна, но иногда может быть и угрожающей.

Если бы Илай не умер таким маленьким, интересно, были бы его отношения с отцом такими же, как у Нокса.

Тил присоединилась к нам, но у нее скучающее выражение лица, будто это последнее место, где она хотела бы быть.

Когда она спустилась по лестнице в джинсовой юбке и футболке с надписью «Раздражена» на груди, папа и Агнус жестом велели ей вернуться наверх, надеть платье и смыть готический макияж.

Она переоделась в темно-синее платье с широкой юбкой из тюля, заканчивающейся немного выше колен. Ее чёрные распущенные волосы отливают синим в свете лампы. На ней все еще темные тени для век и подводка для глаз, но для разнообразия она накрасила губы светло-розовой помадой.

Симпатичная это еще мягко сказано. Она сногсшибательная.

Я, с другой стороны, выбрала черное платье, которое придется поднимать, чтобы не упасть. Собрала волосы наверх, нанесла тушь и едва заметную помаду.

Ох, и папа — тот, кто выбрал нашу одежду — за исключением футболки Нокса.

Мы с Тил переплетаем наши руки с папиными, когда поднимаемся по большой лестнице, ведущей в особняк Родс.

На самом деле, это поместье.

Подъездную дорожку заполняют дорогие машины. Женщины в стильных платьях, а мужчины в смокингах. Черт, даже лестница покрыта красным ковром, будто мы на церемонии вручения премии Оскар.

Мы вчетвером направляемся ко входу.

Агнус еще не присоединился к нам, сказав, что будет позже. Последние несколько дней они с папой сидели взаперти в кабинете, сговариваясь. Мне не настолько любопытно, чтобы спрашивать, и я бы предпочла держаться подальше от папиного делового мира. В конце концов, у них с Агнусом, похоже, все под контролем.

Дворецкий кланяется нам, проверив наше приглашение.

— Добро пожаловать в поместье Родс, мистер Стил и мистер Ван Дорен.

Нокс указывает на себя.

— Это я.

Тил бросает на него свирепый взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на ступеньках. Как и мне, ей, похоже, неудобно на каблуках.

Я рада, что папа выбрал нашу одежду, иначе мы были бы посмешищем в таком месте, как это.

Один шаг за другим. Ты можешь это сделать, Эльза.

Один шаг. То, что я снова в Лондоне, не значит, что я встречусь с Эйденом.

Один шаг. Я должна спокойно пережить этот вечер, а затем вернуться в Бирмингем.

Кроме того, я скучаю по Ким, Ронану и остальным. Я общаюсь с ними по смс, но это не то же самое, что видеть их лично.

Я не сказала Ким, что буду сегодня на мероприятии на случай, если она расскажет Эйдену. Однако я уверена, что один из всадников будет здесь. Вероятно, Ронан или Ксандер, так как их родители активно участвуют в политической и общественной схеме.

— Мы готовы или мы готовы? — Нокс переплетает свою руку с моей свободной, отвлекая мое внимание от моих ног.

Как в фильмах, два дворецких кланяются, когда открывается дверь.

Вспышки цветов, звуков и запахов взрываются перед нами.

Этот зал самый большой зал, который я видела в своей жизни. Со сводчатых потолков свисают золотые люстры. В середине находится статуя черного ягуара, а также статуя белого рыцаря верхом на черном коне.

Контраст настолько разительный, что я не могу не остановиться и не посмотреть. Папа упоминал, что у Родс имеются настоящие ягуары в их поместьях, и именно по этой причине они заработали свой титул сотни лет назад.

Это впечатляет. Хотя я бы предпочла не встречаться ни с какими ягуарами в реальной жизни.

В воздухе витает сильная смесь дизайнерских духов и аппетитной еды. Ряды столов самообслуживания тянутся до конца зала.

В дальнем конце бального зала играет оркестр, исполняющий классическую музыку. Пьеса знакома, так что это, должно быть, Бетховен или Моцарт — единственные, кого я знаю.

Вау. Вот каково это быть аристократами.

Мы все направляемся к мужчине в сшитом на заказ черном смокинге. С его черными волосами и глазами, он словно вырезан из темноты. На вид ему чуть за тридцать.

— Мистер Стил. Большая честь для меня.

Он протягивает руку.

Папа пожимает ее.

— Для меня большая честь быть здесь, ваша светлость.

— Тристан. — он улыбается.

Подождите. Он тот самый Тристан Родс? Не знаю, почему я ожидала увидеть кого-то лет шестидесяти с лысой головой и животом.

— Это мои дети, Эльза, Нокс иТил.

Мы пожимаем руки Тристану. Кстати, как приветствуют герцога? Я впервые встречаю его.

— Это мой двоюродный брат Аарон Родс... — Тристан застывает, обыскивая его с обеих сторон, но никого не находит. — Или был. Он, вероятно, играет в невидимку.

Мне нравится Аарон Родс. Могу я поиграть с ним в невидимку?

— Ничего страшного. — папа усмехается. — Мы можем встретиться с ним позже.

— Нет, прошу вас. Нам нужно о многом поговорить. — Тристан улыбается нам.

Это одновременно и гостеприимно, и шаблонно.

Он так много общается с помощью простой улыбки. Как будто он говорит: Да, добро пожаловать в мой дом, но я вырву твое сердце, если ты что-нибудь сломаешь.

— Не возражаете, если я ненадолго украду вашего отца? — он спрашивает нас. Мы трое синхронно качаем головами. — Чувствуйте себя, как дома.

И с этими словами он исчезает вместе с папой в толпе.

— Ладно, пришло время совершить набег на еду. — Нокс потирает руки. — Сейчас вернусь. — он делает два шага, затем останавливается. — Забудьте об этом. Я не скоро вернусь.

Он шагает в направлении буфета так быстро, как только может, стараясь не бежать.

Мы с Тил остаемся одни.

Неловкость.

Я никогда не была склонна к светской беседе, поэтому молчу. Если я что-нибудь скажу, это прозвучит неловко и испортит настроение. Мои отношения с Тил уже похожи на хождение по тонкому льду. Не хочу еще больше все испортить.

— Это так глупо. — она вздыхает и достает телефон из лифчика. — Сегодня показ передачи о холодной войне не National Geographic.

— Ты интересуешься холодной войной? — осторожно спрашиваю я.

— Конечно. — она листает свой телефон. — Войны это весело.

— Весело?

— Э-э... — она замолкает. — Я имею в виду, что они интересны. Там так много знаний и человеческой глупости.

— Что насчет древних войн?

— Как у Наполеона? Романа?

— Я думала об Азиатской? Китайской? Я поклонница «Искусства Войны» Сунь-цзы.

— О, это. Это круто.

— Ты читала? — я ахаю.

— Конечно.

Вау. Для человека моего возраста так редко бывает знать об «Искусстве Войны», не говоря уже о том, чтобы прочитать эту книгу.

Внешность Тил не то, что бросается в глаза, это уж точно. В ней так много глубины, что интересно узнать ее поближе.

— Я думал это ты, Элли!

На меня нападают сзади и обнимают. Не успеваю я опомниться, как меня отрывают от пола и разворачивают.

Я смеюсь, когда Ронан, наконец, ставит меня на ноги.

— Привет, Ронан.

— Не говори мне этого, petit traitre — маленькая предательница. — он шутливо смотрит на меня сверху вниз. — Как ты можешь вот так исчезать от меня? Меня лишают денег. Я требую расплаты.

— Я сказала тебе в смс, что много чего произошло.

Ксандер и Коул присоединяются к нам. Все трое в костюмах: Ронан в темно-синем, Коул в черном, а Ксандер в темно-коричневом. С их уложенными волосами всё похоже на показ мод.

Это та их сторона, которую я не знаю — или, скорее, я еще ее не встречала. Уверена, что они постоянно посещают подобные мероприятия.

Прежде чем я успеваю порадоваться тому, что снова их вижу, страх сжимается у меня в животе. Их троих не было бы здесь без Эйдена. Должно быть, он где-то прячется, выжидая подходящего момента, чтобы выйти и напасть. Как гребаный хищник.

— А это кто такая? — Ронан растягивает слова в направлении Тил.

— Тил. — я указываю на нее. — Это Ронан, Коул и Ксандер из школы.

Она кивает, почти не обращая на них внимания, прежде чем вернуться к своему телефону.

— Bonsoir, ma belle — Добрый вечер, красавица. — Ронан пожирает ее глазами, открыто, без всякого стыда. — Это означает, что мы будем часто видеть тебя.

— Не совсем, — говорит она, все еще не глядя на них.

— Да. Мы живем в Бирмингеме, — говорю я.

— Нет, — Ронан драматично сжимает свое сердце, приближаясь к ней. — Я могу умереть, если не увижу тебя снова.

— Тогда умри. —Тил оборачивается и, не оглядываясь, направляется в сторону Нокса.

— Хэштег, сгори. — Ксандер хватает Ронана за плечо. — Кто-то на самом деле тебе отказал.

Коул поднимает бровь.

— Я впечатлен.

— Отвалите, вы оба. — лицо Ронана на секунду становится непроницаемым, прежде чем он снова улыбается мне. — На чем мы остановились? Верно. Когда ты вернешься, Элли? Я нуждаюсь в дозе под названием ты, как я нуждаюсь в травке.

— Ты только что сравнил меня с травкой?

— Эй! Травка это круто. Она расслабляет и делает тебя счастливым.

— Ну, — смеется Ксандр. — У Ронана и травки общая бесконечная история любви, так что сравнение тебя с ней своего рода комплимент.

— Exactement! — Точно! — Ронан сжимает плечо Ксандера в братском объятии. — Итак, Элли, когда ты вернешься, чтобы стать моим счастливым местом?

Я уже собираюсь сказать ему, что не знаю, вернусь ли когда-нибудь, когда волосы на затылке встают дыбом.

Румянец покрывает мою кожу от щек до груди под одеждой. Что-то знакомое пробегает по спине, как бы я ни старалась подавить это.

Нет, нет.

Пожалуйста, пожалуйста.

Бесполезно умолять, когда беда обрушивается тебе прямо в лицо. Беда не откладывает неизбежное и, конечно же, не стирает этого.

Он здесь.

Я чувствую это всей кожей и прямо внутри себя. Медленно поворачиваясь, я держусь за свой пузырь, за свое безопасное пространство.

Мне следовало бы знать лучше. Нет безопасного места от монстров.

Тьма их игровая площадка, а мир их театр. Если они захотят, они утащат тебя в тень, и все подойдёт к завершению.

Я думала, что самые страшные монстры из моего детства. Оказывается, у моего худшего монстра самые гипнотические металлические глаза и самые черные волосы. У него проницательный взгляд, который пронизывает и проникает прямо в самые темные глубины моей души.

Мой монстр такой высокий, сильный и красивый.

Мой монстр Эйден Кинг.

Глава 9

Эльза

Учитывая все крошечные вспышки паники, которые я испытала за сегодня, я должна была быть готова к появлению Эйдена.

Но я не готова. .

Совсем не готова.

Я сжимаю кулаками платье.

Джонатан неторопливо входит внутрь со своей приводящей в бешенство уверенностью, словно он хозяин этого места и всех, кто в нем находится. Он высокомерно смотрит свысока на всех, кто находится поблизости.

Эйден и Леви шагают по обе стороны от него, как генералы, вальсирующие в зоне военных действий. Астрид держатся за локоть Леви, выглядя более неловко, чем я сейчас себя ощущаю.

Трое мужчин Кинг одеты в строгие черные смокинги, подчеркивающие их развитое телосложение. Мое внимание возвращается к Эйдену. Я пытаюсь бороться с этим, знаете ли.

Я пытаюсь смотреть на красивое платье Астрид, на легкую улыбку Леви или даже на то, как Джонатан обращается со всеми, как с крестьянами.

Я не могу.

Что-то дергает меня за ниточки и ведет прямиком к Эйдену.

Я ненавижу это что-то. Ненавижу это от всего своего ущербного сердца.

Говорю повреждённому сердцу не трепетать, сосредоточиваясь на Эйдене. Он идёт с уверенной легкостью. С зачёсанными волосами. В костюме, туго обтягивающим его мышцы и мускулистые, высокие бедра.

Сегодня он приложил усилия. Он хочет быть как можно более презентабельным — и смертельно привлекательным. Он использует свою внешность, помогая своим манипуляциям.

В тот момент, когда его глаза встречаются с моими, я замираю. Как будто эти серые облака вошли в зал и теперь превратятся в бурю, сеющую хаос на своем пути.

Или, может, эта буря предназначена только для меня.

Я продолжаю втягивать воздух, но дышу неправильно. Я совсем не дышу.

Сильвер всегда была королевой для фамилии Кинг.

Это напоминание бьет меня, как удар под ребра. Гнев вспыхивает, и все блокировки, с которыми я справлялась, грозят разлететься вдребезги.

Я с усилием разрываю зрительный контакт и поворачиваюсь лицом к парням.

— Я должна найти Тил.

Ронан протестует, но я поднимаю платье и иду в противоположном направлении.

Понятия не имею, куда делась Тил, но если я смогу найти ее и Нокса, мне не придется сталкиваться с Эйденом и его стервозной невестой, которая, должно быть, пришла с ним.

Вихрь горечи охватывает меня из ниоткуда. У меня чешутся руки, и я проклинаю себя за то, что не захватила дезинфицирующее средство для рук.

Нехватка дыхания, возникшая ранее, возвращается с удвоенной силой. Я чуть не падаю.

Воздух.

Мне нужен воздух.

Спотыкаясь, я нахожу открытую дверь во внутренний дворик и выскальзываю наружу.

Музыка с банкета немного стихает, когда свежий воздух ударяет мне в лицо. Мурашки покрывают обнаженные руки, но я не обхватываю себя руками. Это для слабых людей.

Убегать это дело слабых.

Мои зубы впиваются в нижнюю губу. Рана еще свежая. Уверена, что со временем я не буду убегать. Настанет день, когда я увижу Эйдена и пройду мимо него, не удостоив даже взглядом.

Я надеюсь, так и будет.

Я действительно надеюсь на это.

Боль временна. Боль со временем притупляется.

Тем не менее, сомневаюсь, что наступит день, когда, думая о нем я не буду испытывать боль, но уверена, что она не будет такой острой или убийственной.

Ты сильная, Эльза. Ты Стил.

Как говорил папа, «никто не идёт против Стил и не живет, чтобы говорить об этом.»

Сделав глубокий вдох, я поворачиваюсь. Я вернусь и притворюсь, что его не существует.

Я спотыкаюсь, мои каблуки цепляются за пол. Эйден стоит передо мной, как мрачный жнец.

Нет, не мрачный жнец. Монстр.

Мой монстр.

Он не издает ни звука, когда выходит на улицу, целенаправленно вторгаясь в мое пространство и воздух.

Но это то, что делает Эйден, не так ли? Он загоняет в угол, и довольно скоро ты понимаешь, что выхода нет.

Он более устрашающий и красивый, чем кто-либо должен быть. У него высокомерный нос его отца и аура Бога среди людей. Или, скорее, акра короля среди крестьян.

— Думала, что сможешь убежать от меня, милая?

Его голос все тот же, грубый, глубокий и зловещий. Понятия не имею, почему я думала, что его голос изменится в течение недели.

Мой подавленный гнев вспыхивает и бурлит в венах. Ругательства борются и рвутся на свободу, как ураган, надвигающийся вдалеке.

Однако я храню молчание.

Эйден из тех ненормальных, которые питаются истериками. Лучший способ победить его — изменить его собственную тактику, нарушить его мыслительный процесс и держать в неведении.

Из-за отсутствия у него эмпатии, он умеет читать людей. Он так сильно полагается на интуицию и логику; они его самые большие достоинства. Почти невозможно перетасовать его строй или сделать ход, которого он еще не предвидел.

Однако у меня есть одно преимущество.

Я знаю его так хорошо, что могу посмотреть ему в глаза и запечатать все свои эмоции внутри.

Если он ищет приступ гнева, то ничего не получит.

— Ты прячешься от меня, — продолжает он после минутного молчания. — Я понимаю, что ты зла, но ты не слышала мою версию истории, Эльза.

Зла? Как насчет того, чтобы проснуться посреди ночи и обнаружить, что я плачу, а моя грудь болезненно сжимается? Как насчет чувства предательства, которое я блокировала, чтобы не разбиться на куски?

Его версия истории? К черту это.

Пошел он к черту.

У него нет никакой стороны этой истории. Он держал в секрете свою помолвку, пока я сходила с ума от девушки, которая имела на него больше прав, чем я когда-либо.

Этот ублюдок превратил меня в девушку на стороне.

Это такое грязное, унизительное место, и я никогда не прощу ему этого.

Я приподнимаю платье и начинаю проходить мимо него.

Эйден хватает меня за руку. Раньше его прикосновение воспламенило бы меня, а теперь оно просто... холодит.

Прикосновение такое холодное.

Такое неправильное.

— Я сказал, — произносит он так, будто я не расслышала его в первый раз. — Ты не слышала мою версию истории.

Я высвобождаю руку, и, к его удивлению, он отпускает меня.

Это впервые.

Я делаю два шага, когда его смертоносный, жесткий голос останавливает меня на полпути.

— Ты дала обещание, Эльза. Блядь, сдержи его.

— Если ты не сдерживаешь своих обещаний, почему я должна?

Мой голос такой спокойный, он как будто преследует.

Я не оборачиваюсь и не смотрю ему в лицо.

Он выбрал это. Он выбрал для нас место, где он видит только мою спину.

— Я не даю обещаний, которые не выполняю. Ты та, кто нарушает обещания снова и снова. Я говорил тебе, что любовь ко мне это дорога с односторонним движением. Я говорил тебе не произносить этих чертовых слов, если ты не имела их в виду.

Я бросаю взгляд на него через плечо.

— Я имела в виду эти слова. Я люблю тебя, Эйден, но я также люблю себя достаточно сильно, чтобы уйти от тебя.

А затем возвращаюсь внутрь.

Желание заплакать обрушивается на меня, как внезапное стихийное бедствие; сильное и разрушительное. И все же я не плачу. Я не буду проливать по нему слез. Не стану жертвой, которой он хочет меня сделать.

Боль сжимает центр груди. Она глубокая и затрагивает каждый слой сердца.

Я думала, что, если признаюсь, что все еще люблю его, боль уменьшится.

Я ошибалась.

Всегда ли так будет? Хаотично и болезненно? Придется ли мне идти, считая свои шаги?

Однажды я приду на одно из этих мероприятий и посмотрю, как Эйден вальсирует с Сильвер, в роли его жену.

Его чертова жена.

Острая тошнота охватывает мое горло и прилипает языком к небу.

Я этого не переживу. Не могу.

Мои мысли снова отнимают воздух. Я останавливаюсь возле одного из столов с едой, переводя дыхание. Справа от меня расположен еще один внутренний дворик. Заметит ли кто-нибудь, если я спрячусь там до конца вечера?

Боковым зрением я улавливаю движение.

В углу внутреннего дворика парень и девушка, окутанные тьмой, тихо разговаривают. Я их не слышу из-за музыки и общей болтовни.

Вот и мой план спрятаться там.

Я уже собираюсь обернуться, когда что-то еще привлекает мое внимание.

Парень говорит так тихо, что это звучит почти угрожающе. Девушка прижимается спиной к каменным перилам. Тусклый свет отражается в ее... зеленых волосах?

Я выхожу наружу.

— Ким?

Парень — Ксандер — медленно отодвигается, но не раньше, чем бросает на нее суровый взгляд.

— Я серьезно. Не испытывай меня, блядь.

А потом заходит внутрь.

Грудь Ким поднимается и опускается так быстро, что я боюсь, что у нее будет что-то вроде сердечного приступа. Ее зрачки расширены, словно она отходит от кайфа.

Я бросаюсь к ней и беру ее руки — дрожащие и мокрые — в свои.

— Что случилось? Ты в порядке? Что он сделал?

— Со мной все хорошо. — Ким притворно улыбается.

Ей нужно перестать притворяться улыбающейся, когда она так плоха в этом.

— Ким! — я ругаюсь. — Какого черта? Ты выглядишь на грани срыва.

— Это просто Ксандер, который остается Ксандером. — она машет рукой в знак отказа и поправляет подол своего темно-зеленого платья. — Я скучала по тебе.

Ее руки обнимают меня. Хотя я и не хочу, чтобы она меняла тему, я не отстраняюсь.

Ким прерывисто дышит, и я понимаю, как сильно она нуждается в этих объятиях. Она одинока, и я единственная ее подруга. За исключением Кира, ее семья не из тех, кто проявляет любовь. Я всегда чувствую, что ей больше всего на свете нужны человеческие прикосновения. Она просто не очень хорошо умеет выражать свои потребности.

— Я здесь ради тебя, Ким. Ты ведь это знаешь, верно?

Она кивает мне в шею, ничего не говоря.

Когда она, наконец, отступает, на ее лице появляется неохотная улыбка.

— Что насчет тебя? Ты в порядке?

Я говорила с Ким по FaceTime и рассказала ей все о помолвке Эйдена с Сильвер, о моем отце, о Ноксе и Тил.

Каждый раз, когда она пыталась спросить меня о моих чувствах, учитывая помолвку Эйдена, я замолкала и заканчивала разговор.

Я знала, что она снова заговорит об этом, когда мы встретимся.

— Что ты здесь делаешь?

Я пытаюсь уклониться.

— Папа привел меня. Он занимается сбором средств. — он замолкает, прищурив глаза. — Ты не можешь сменить тему.

Блестяще. Вот и приплыли.

— Кинг не видит в Сильвер девушку. Клянусь всем сердцем и надеюсь умереть. — Ким кладет руку себе на грудь. — Я бы поставила на это жизнь Кира, и ты знаешь, что я бы никогда этого не сделала, если бы не была уверена.

— Они, черт возьми, помолвлены, Ким. Они собираются пожениться.

Каждый день я просыпаюсь в надежде, что откровение прошлой недели это отвратительный кошмар, но я слишком быстро возвращаюсь к реальности. Знаете ли, при падении больно. Это как разбиться и сгореть одновременно, не имея выхода.

— Их родители могли организовать это. — Ким постукивает себя по подбородку, как детектив. — Джонатан Кинг и Себастьян Куинс друзья детства и были союзниками с тех пор, как я себя помню.

— Эйден не из тех, кого можно заставить что-то делать.

— Должно быть, это случилось задолго до того, как появилась ты, Элли. Кинг логичный тип, и если бы он думал, что женитьба на Сильвер обеспечит его будущее и его отношения с отцом, он бы согласился на это.

— Тогда почему он держал меня в неведении об этом?

— Я не знаю. Он единственный, кто может ответить на этот вопрос. — она гладит меня по руке. — Все, что я знаю, это то, что Кинг не интересуется Сильвер, и, честно говоря, я думаю, что она тоже.

Я поднимаю бровь.

— Значит, теперь ты эксперт по чувствам Сильвер?

— Мы выросли вместе, не забыла? Когда-то мы с Сильвер были подругами.

— Подожди. Что?

— Это было до того, как я впала в немилость. — она пренебрежительно вскидывает руку. — В любом случае, она сука, но не думаю, что Эйден ее конечная цель. Сильвер относится к тому типу людей, которые скрывают своих настоящих любимчиков, чтобы никто их не увёл. Когда мы играли вместе, она приносила всех своих кукол, кроме своей любимой, Анастасии. Она прятала ее в таком месте, которое я не смогла найти. Я ненавижу ее, но, рассуждая логически, если бы она действительно любила Эйдена, она не была бы такой территориальной по отношению к нему на публике. Она бы делала свои ходы на заднем плане.

Слова Ким возвращают меня к тому, что Тара сказала мне некоторое время назад. Она сказала, что Сильвер не интересуется Эйденом, но делает все возможное, чтобы все знали, что он ее.

Тара также упомянула, что ходят слухи, что у Сильвер есть тайный парень, и она скрывает его, используя Эйдена в качестве прикрытия.

Если это так, то Сильвер проникает намного глубже, чем я думала. Какова именно ее конечная цель?

Не то чтобы меня это волновало.

Сильвер не важна. Дело в том, что Эйден скрыл свою помолвку с ней, прекрасно зная, как сильно его история с ней беспокоила меня.

— Я действительно не хочу этого делать, но я могу поговорить с ней, если хочешь? — спрашивает Ким осторожным тоном.

— Спасибо, но тебе не обязательно этого делать. — я веду ее за руку. — Давай, пошли найдем Нокса.

— И Тил! — визжит она. — Я так рада познакомиться с сестрой близнецом Нокса. Уверена, что она такая же забавная, как и он.

С тех пор как я рассказала Ким о том, что у Нокса есть близнец, она умирала от желания познакомиться с ней поближе.

— Она особенная, да, но она совсем не похожа на него, — говорю я.

Мы проводим несколько минут, расхаживая между столами.

Классическая музыка прекращается. Тристан Родс ударяет вилкой о свой бокал с шампанским, привлекая внимание всего зала.

Остаточная болтовня резко обрывается.

Мы с Ким застываем на месте. Нокс присоединяется к нам, поедая булочки.

Он предлагает нам, а затем ухмыляется, когда ни одна из нас не принимает.

— Больше для меня.

— Где папа? — я спрашиваю.

Нокс показывает вперед. Конечно, папа стоит в первом ряду, но он не один.

Джонатан и Эйден Кинг стоят рядом с ним.

Что...?

Желание пойти и встать рядом переполняет меня. Я должна стоять рядом со своим отцом так же, как Эйден со своим.

Чувство спокойствия охватывает меня, когда Тил приближается к папе. Я ощущаю ее решимость.

Вперёд, Тил.

— Леди и джентльмены. — голос Тристана командует всем залом. — Для нас большая честь видеть вас здесь. Ваши пожертвования для ассоциации сирот непременно спасут жизни и подарят надежду людям, у которых их нет.

Он продолжает говорить об ассоциации и количестве детей, которым они помогают. Я украдкой бросаю взгляд на Эйдена, но он, кажется, полностью поглощен речью. Его бесстрастное лицо под контролем; его поведение кричит о спокойствии.

Я тоже могу это сделать. Я могу вести себя так, как будто ничего не случилось.

Тристан поднимает тост за собранные сегодня деньги, а затем продолжает:

— Я хотел бы воспользоваться этим шансом, чтобы поблагодарить всех, кто участвовал в росте Конгломерата Родс. У нас огромные планы на будущее. Для этого мы привлекли в качестве потенциальных партнеров две лучшие компании. — Тристан наклоняет свой бокал в сторону папы и Джонатана. — Мистер Кинг, Мистер Стил. Пусть победит лучший.

Все поднимают бокалы, включая папу и Джонатана.

Выражение их глаз может означать только одно: игра началась.

Эйден оборачивается, и его мутные глаза встречаются с моими. Ему не нужно искать меня, будто он точно знает, где я стою. Несмотря на то, что выражение его лица непроницаемо, я почти уверена, что его мысли совпадают с моими.

Началась настоящая война.

Глава 10

Эйден

Прошлое

Я прошел по всей длине подвала, насколько позволяли цепи. Они гремят позади меня, их тяжелый звон единственный звук, окружающий меня в надвигающейся темноте.

Понятия не имею, ночь сейчас или день. Дома я ассоциировал темноту с ночью, но, похоже, в этом месте нет ощущения времени.

Красная женщина не появилась.

Я не уверен, обнимет ли она меня или ударит по лицу, говоря, чтобы я вернул ее сына.

Есть еще девочка, похожая на куклу, — Эльза. Прошло много времени с тех пор, как она приходила.

Время здесь так перепуталось. Такое чувство, будто я в ловушке два месяца.

Может меньше. Может больше.

Мама часто говорила, что когда ты свободен, время летит незаметно, но оно замедляется, когда ты в ловушке. Тогда я ее не понимал, но теперь понимаю. Время в этом смысле странное. Время бесконечное и короткое одновременно.

Дверь медленно со скрипом открывается. Я останавливаюсь, цепи тоже, но медленно и с шипением.

Это девочка.

Красная женщина не открывает дверь медленно, она врывается, иногда пробуждая меня ото сна.

Тихие шаги Эльзы эхом отдаются в пустом подвале. Она приносит с собой свет — и это не только из-за ее фонаря.

Это ее присутствие. Ее маленькие тапочки с кроликами и крошечное платье пижама.

От нее пахнет зефиром, медом и началом весны. Если у света есть запах, то это Эльза. Так же, как мама пахнет теплом.

Иногда я задаюсь вопросом, разговариваю ли я с воображаемыми людьми, такими как мама. Я думал о куклах Сильвер и Кимберли, а затем оживил их, чтобы я мог оставаться спокойным.

Папа говорит, чтобы ты всегда был спокоен. Эмоции могут стать падением. Совсем как моя мама. Он говорит, что она слишком много испытывает, и поэтому много плачет.

Думаю, она много плачет, потому что ему не недостаточно.

Эльза на цыпочках подходит ближе, накидывая одеяло мне на плечи. Поскольку я выше, она напрягается и раздраженно пыхтит, дуя на свои золотистые пряди.

Мои губы дергаются, когда я опускаюсь, чтобы она могла сделать это должным образом. Она торжествующе улыбается и роняет сумку на пол. Сегодня бутерброд и бутылка сока.

— Я сделала это за спиной дяди Агнуса, —

она прикладывает палец к губам. — Не говори ему.

Я сажусь на холодный пол и откусываю кусок бутерброда. Он наполнен беконом, ветчиной и всевозможными видами сыра.

Эльза любит класть сыр. Мне это не очень нравится, но я все равно ем.

Красная женщина дает мне только воду, если бы не Эльза, я бы умер с голоду.

— Спасибо.

Я проглатываю еду.

— Если хочешь поблагодарить меня, назови свое имя.

Она присаживается передо мной на корточки, скрещивает руки на коленях и кладет голову на руку.

У нее вошло в привычку вот так смотреть на меня.

Как будто я инопланетянин.

Я медленно жую следующий кусок, обдумывая ее слова.

Папа всегда говорит, чтобы я никогда не называл свое имя тому, к кому плохие предчувствия. Эльза не излучает дурных предчувствий, но она живет в таком месте, где они есть.

Красная женщина так похожа на нее. Может, однажды она станет такой же.

Эльза хмурится.

— Почему бы тебе не сказать мне свое имя? Я назвала тебе свое. — я продолжаю молчать. —Тогда я буду называть тебя просто: Серые Глаза. — она ухмыляется, словно придумала самое уникальное прозвище. — У меня был плюшевый мишка по имени Тед, но пришлось подарить его двум таким детям, как ты. Если бы он у меня все еще был, я бы отдала его тебе. — я продолжаю молча жевать. — Если я не смогу найти ключи, которые открывают твою манжету, я скажу папе, когда он вернется. Он спасет тебя, как спас их.

Я продолжаю молчать. Во-первых, я голоден. Во-вторых, мне больше нравится, когда она говорит. Ее голос похож на классическую мелодию, мягкий, элегантный и... спокойный.

— Сколько тебе лет? — спрашивает она.

— Восемь.

— Мне тоже скоро будет восемь. — ее отсутствующий зуб виден, когда она широко улыбается. — Мы можем стать друзьями.

— У меня есть друзья.

— Ой.

Выражение ее лица меняется.

Я хочу пнуть себя за то, что заставил ее почувствовать себя плохо. Коул все время говорит, что мне следует говорить менее прямолинейно.

Понятия не имею, что это значит.

Однако я не хочу, чтобы Эльза чувствовала себя плохо. Что, если она никогда не вернется, и я останусь в темноте совсем один?

Она смотрит на меня сквозь ресницы щенячьими глазами.

— Ты не можешь принять еще одного друга? — я открываю рот, чтобы согласиться. —Подожди! — она лезет в карман и достает маленькую пачку шоколадных шариков. — Я дам тебе две штучки Maltesers. Они мои любимые.

Звук сумки наполняет подвал, когда она открывает пачку и достает два маленьких шарика.

Она прикусывает нижнюю губу, сильно щурит глаза, затем достает еще.

— Хорошо, я дам тебе три. — она протягивает руку, затем бросает обратно в сумку и со вздохом смирения протягивает их мне. — Ты можешь забрать все, если станешь моим другом. — когда я не беру, она сует мне на колени. — Я отдала тебе свои Maltesers, ты должен стать моим другом.

Я улыбаюсь ее забавному выражению лица. Она выглядит на грани того, чтобы забрать свои шоколадные шарики и убежать, чтобы съесть их в углу.

— Хорошо, — говорю я.

— Хорошо?

— Хорошо, я стану твоим другом.

Она хлопает в ладоши, хихикая.

— Да!

Я беру один шоколадный шарик и предлагаю ей остальное.

— Мы можем делиться.

Ее зубы впиваются в нижнюю губу.

— Ты уверен? Я отдала их тебе. Не хочу быть грубой и забирать обратно.

— Друзья делятся всем.

— Да?

— Ага.

Она хватает пачку с Maltesers и набивает рот двумя шариками шоколада.

— Эй, Серые Глаза.

— Хм? — я наблюдаю за ее мерцающими глазами, пока она жует.

Немного шоколада прилипает к ее верхней губе.

— Когда я вырасту, я куплю тебе ведро Maltesers.

— Зачем?

— Затем, что папа говорит, что ты должен покупать подарки тому, за кого выйдешь замуж.

— Замуж? — шепчу я.

— Ага! — она усмехается. — Когда я вырасту, я выйду за тебя замуж.

— Ты не можешь выйти за меня замуж.

Ее лицо искажается.

— Почему нет?

— Мама говорит, что ты должен любить кого-то, чтобы жениться на нем.

— Тогда ты можешь просто любить меня. — она вскидывает руку в воздух. — Что в этом такого сложного?

Я по-прежнему молчу.

Эта девочка сумасшедшая.

— Эй, Серые Глаза. — она придвигается ближе. — Когда я подарю тебе ведро Maltesers, ты собираешься поделиться им со мной?

Я смеюсь, и она смеется вместе со мной. Ее смех подобен солнечному свету после дождливого дня. Солнце, проглядывающее сквозь облачное небо.

Наблюдая за ней, я понимаю, что хочу все время видеть, как она смеется.

Возможно, она права. Возможно, после того как мы вырастем, ей нужно будет оставаться рядом, чтобы я мог видеть, как она смеется так каждый день.

У нее самый красивый смех, который я когда-либо слышал.

— Обещай, что женишься на мне, — она протягивает мизинец.

Я обвиваю свой палец вокруг ее.

— Я обещаю.

Глава 11

Эйден

Настоящее

Школа последнее место, где я хочу находиться.

Однако каждый день я просыпаюсь, готовлюсь и надеюсь вопреки всему, что она появится.

Я даже не надеюсь на это. Я исполнитель.

Прошло более тринадцати дней с тех пор, как она уехала в Бирмингем и не вернулась.

Прошло пять дней со дня сбора средств у Родс.

Целых пять гребаных бессонных ночей.

Пять дней яростных ласк, пока я думал о ней.

Пять дней размышлений о том, как ворваться в ее мир, не заставив возненавидеть меня еще больше.

Как, черт возьми, я должен вернуть ее, если она на другом конце страны? Как я должен с ней связаться, если она меня не слушает?

Оцепенелое, апатичное выражение ее лица на мероприятии все еще мучает меня каждый раз, когда я думаю об этом.

В результате все мои ублажения заканчиваются жалким, неудовлетворительным освобождением.

Эльза медленно отстраняется от меня. Я чувствую это всей душой и чертовыми костями.

Я даже не могу надавить в ответ, когда она непостоянна.

Эльза настолько закрыта из-за моей помолвки с Куинс, что не услышит ничего, противоречащего тому, во что она уже верит.

Упрямая чертовка.

Я захлопываю дверцу своей машины и прохожу небольшое расстояние до черного джипа Нэша.

Он выглядит совершенно непринужденно, когда берет свои книги с пассажирского сиденья.

Я знаю лучше.

Если я провел прошлую ночь, бегая и плавая, он провел ее, выпуская пар единственным известным ему способом.

Я упираюсь локтем в бок его машины.

— Ты собираешься перестать быть мудаком?

— Ты собираешься перестать быть шлюхой? — он не пропускает ни секунды.

— Ты знаешь, что не это произошло, Нэш. Перестань думать своим членом.

— Да ну? — он захлопывает пассажирскую дверь и поворачивается ко мне лицом, держа книги одной рукой. — Тогда почему бы тебе не рассказать мне, что случилось? Я слушаю.

— Ты мне не доверяешь?

— Притворюсь, что не слышал этого.

Умник.

Интеллект Нэша это причина, по которой я вляпался во всю эту гребаную заваруху в первую очередь.

Вызов и игры это то, ради чего мы жили. Я никогда не думал, что настанет день, когда я пожалею. Отчасти потому, что я не сожалею. А также потому, что я не видел, чтобы Эльза возвращалась в мою жизнь с такой силой.

— Поговори с Эльзой, — говорю я.

— Зачем мне это делать?

Мне хочется разбить ему лицо о машину и разорвать его нейроны на части.

Я этого не сделаю.

Нэш один из моих редких билетов по возвращению Эльзы.

— Ты ей нравишься, и она доверяет тебе больше, чем когда-либо, после того, как ты проболтался о похищении.

— Она доверяет, не так ли? — его губы кривятся в ухмылке.

Ублюдок слишком хорошо знает свои сильные стороны. Он рассказал Эльзе о похищении не только для того, чтобы отомстить мне, но и для того, чтобы она ему поверила.

— Жаль, что я не в настроении помогать гребаной шлюхе. — он врезается своим плечом в мое.

Я сжимаю челюсти и хватаю его за плечо.

— Я буду у тебя в долгу.

Он останавливается и медленно оборачивается.

Нэш, как никто другой, знает, что я не люблю быть кому-то должен. Это радикальная мера. Я даю ему шанс сделать ход первым и нанести удар.

— Ты покончишь с этим. — он расправляет плечи, так что мы стоим лицом к лицу. — Со всем этим.

— Скоро.

— И расскажешь мне, какого хрена у тебя с ней.

— Договорились.

Извини, не извини, Квинс. Я предупреждал тебя. Теперь ты сама по себе.

Если бы я был лучшим человеком, я бы послал ей предупреждающее сообщение, но я не такой. Кроме того, это расплата за то, что она не предупредила меня о Джонатане.

Это может занять несколько дней, но я всегда плачу по взносам.

— Когда ты собираешься с ней поговорить? — я спрашиваю.

— После того, как ты выполнишь свою часть сделки.

— Если бы я мог поговорить с ней сам, я бы не просил тебя делать это за меня.

— Эльза не такая, как мы. Ей нужно услышать это прямо от тебя и Сильвер, иначе она не поверит.

— Она, блядь, не станет со мной разговаривать.

— Ты этого заслуживаешь.

— Нэш, — предупреждаю я.

— Просто говорю. Попроси прощения и покажи ей свои истинные чувства — какими бы дерьмовыми они ни были. Найт, Астор и я можем разговаривать с ней весь день, но если она откажется от тебя, ее уже не вернуть.

— Когда ты стал экспертом по отношениям?

— С тех пор, как ты продолжаешь лажать, — он направляется к зданию. — Приходи на тренировку и приложи реальные усилия, или мне придется попросить тренера посадить тебя на скамейку.

Сукин..

— Ох. — он улыбается. — У нас есть интересное дополнение к команде.

Ад, если меня это волнует.

Мы идем по школьному коридору. Девушки из команды по гимнастике и легкой атлетике хлопают на меня ресницами.

Они думают, что раз Эльзы нет, у них есть шанс.

Я бы пожалел их, если бы мог.

Нет никого до Эльзы и никого после нее. Она постоянна, и скоро все это узнают.

Включая, блядь, саму Эльзу.

Астор присоединяется к нам и болтает о своем последнем сексе и предстоящей игре, но я игнорирую его.

У меня болит голова от недосыпа. Прошло три дня с тех пор, как я спал в последний раз, и я все еще не могу отключиться. Я так близок к тому, чтобы видеть в людях карикатуры.

Подождите. Таков их повседневный облик.

— Итак, Кинг.

Астор обнимает одной рукой мое плечо, а другой Нэша.

У меня даже нет сил убрать его руку или пригрозить сломать ее.

— Когда собираешься извиниться перед Элли и вернуть ее? Хм? Хм?

Я свирепо смотрю на него.

— Мы с Найтом можем приготовить карету, наполненную цветами, шоколадом и прочим дерьмом.

Эльза не любит шоколад. Ну, за исключением Maltesers. Интересно, вспомнит ли она что-нибудь, если я подарю ей эти маленькие шоколадные шарики.

— Я даже могу спеть. — он щелкает пальцами. — Подожди! Девочки в кроличьих костюмах, выпрыгивающие из торта! Элли бы они чертовски понравились. Я прав или я прав?

— Ты никогда не бываешь прав, Астор, — говорю я ему.

— И перестань вставлять эту дерьмовую мечту в каждую идею, — вмешивается Нэш.

— Fais chier, connards — к черту вас, мудаки. Кто-то должен признать мои фантазии, или я разрежу сучку.

Мои ноги останавливаются сами по себе.

Светлые волосы ниспадают на стройные плечи с ослепительной элегантностью. Как свет в темноте, Эльза идет по коридору с Ван Дореном и невысокой девушкой.

Меня переносит в тот подвал, когда она принесла с собой свет.

В буквальном смысле.

Образно говоря.

Эта вещь внутри меня, бьющиеся для нее, безгранична.

Я не могу перестать смотреть на нее. На ее ярко-голубые глаза, на ее сияющее лицо и на эти чертовы губы, которые можно целовать, и которые принадлежат мне.

Она вся моя с большой буквы М.

А теперь она вернулась.

На этот раз только смерть разлучит нас.

Глава 12

Эльза

Папа согласился нам остаться в КЭШ.

Шокирует, я знаю.

Учитывая ситуацию в поместье Родс, я думала, что он будет против этого сейчас больше, чем когда-либо. Однако, когда мы сели и я сказала ему, что хочу закончить год в своей школе, он не возражал.

И я счастлива. В первую очередь поспешно было даже думать об уходе из школы.

Мне надоело убегать и прятаться.

Мне надоело исчезать, когда я должна ходить по коридорам с высоко поднятой головой.

Я не сделала ничего плохого.

Согласие отца, возможно, связано с тем фактом, что ему нужно быть в Лондоне, готовясь к проекту Родс.

Нокс полностью за то, чтобы вернуться в КЭШ. Его предыдущая школа в Бирмингеме чертовски скучна — опять же его слова, а не мои.

Тил не в таком восторге от перехода. Она перешла только потому, что в Бирмингеме никто не останавливался, кроме персонала.

Папин дом в Лондоне находится недалеко от района Ронана. Это немного дальше от дома тети и дяди, но я обещала навестить их сегодня.

Тил, Нокс и я идем по коридору к нашему классу. Я стараюсь не сосредотачиваться на Эйдене, стоящем у входа, всемогущем и отполированном. Обе его руки засунуты в карманы, что означает, что он удерживает себя от того, чтобы что-то сделать — что, я не знаю.

Он смотрит на меня так, словно я единственная в оживленном коридоре. Интерес в его глазах парализует, даже душит. Его пристальный взгляд изучает меня близко, будто он заново изучает мои черты, изгиб моего плеча и линию ключицы.

Почти как.. он хочет убедиться, что я настоящая.

Однажды он бросил на меня такой взгляд.

Было ли это в нашем детстве?

Я внутренне встряхиваюсь. То, что я вернулась в школу, не значит, что я снова буду с Эйденом. Мое возвращение не имеет к нему никакого отношения, а к моей самооценке.

У КЭШ мои оценки, моя спортивная практика и мои друзья.

Тут также есть Эйден и мои задиры.

Ну что ж, у всех мест есть свои преимущества и неудобства.

Я приношусь мимо него, не обращая внимания на его дурацкие широкие плечи и нелепую высокую фигуру.

Однажды я перестану видеть в нем привлекательного ублюдка.

Привлекателен он или нет, но я не вернусь в его орбиту.

Это больше, чем мое влечение или чувства. Это касается моей ценности.

Я заслуживаю лучшего, чем быть девушкой на стороне.

Я заслуживаю лучшего, чем быть простой пешкой.

Я заслуживаю лучшего, чем его.

Нокс, Тил и я сидим рядом и слушаем, как Нокс рассказывает о том, как Агнус обманом заставил его помочь за бесплатно.

Эйден заходит внутрь, но не садится, вместо этого остается у входа. Я чувствую, что он пристально смотрит на меня, даже не поднимая головы.

Часть меня хочет посмотреть на него в ответ. Я хочу поучаствовать в этой битве. Я хочу, чтобы он увидел меня.

Предательство, гнев и горечь.

Но он только использует эти эмоции, чтобы вновь причинить мне боль. Мне надоело страдать из-за Эйдена и его игр.

— Элли! — Ронан запрыгивает на мой стол, чуть не роняя мои ручки на пол. — Я как раз рассказывал Кингу о том, как вернуть тебя. Я даже предложил спеть.

Тил фыркает с моей стороны.

Ронан улыбается ей, но улыбка фальшивая. Редко можно увидеть, чтобы Ронан что-то подделывал, он, пожалуй, самый честный из всадников.

— У тебя какие-то проблемы,ma belle — красавица?

Она оглядывается вокруг меня.

— Ты слышала, как кто-то говорил, Эльза?

Ронан наклоняется и шепчет:

— Я рад, что ты вернулась и все такое, но зачем ты привела эту ненормальную?

— Я все слышу, — невозмутимо произносит Тил.

Он притворяется невинным.

— Ты слышала, как кто-то говорил, Элли?

Я улыбаюсь, качая головой.

Это первый раз, когда я вижу, как Ронан изо всех сил старается проявить пассивную агрессию по отношению к кому-либо. Обычно он избегает конфронтации — за исключением своих друзей. Но думаю, что, как и в футболе, Ронан отдает в два раза больше, когда на него нападают.

В конце концов, он — Смерть.

Миссис Стоун входит внутрь. Вся оставшаяся болтовня стихает, и все занимают свои места.

Во время всего урока волосы на затылке встают дыбом. Я должна сосредоточиться, но мое внимание постоянно возвращается к некоему человеку, который наблюдает за мной, как ястреб.

Не оборачиваясь, я чувствую, как его затуманенный взгляд темнеет и фиксируется на мне. Я почти вижу, как подергивается его левый глаз и напрягается острая челюсть.

Когда учебный день наконец заканчивается, Ким приглашает нас на кофе. Нокс полностью за и заставляет Тил пойти с нами.

Я соглашаюсь остаться с ними до тех пор, пока мне не придется навестить тетю и дядю.

Прежде чем мы покидаем школу, я извиняюсь и иду в туалет.

Моя руки, из одной из кабинок доносится сильный звук вздымания. Я остаюсь, вытирая руки.

Ей нужна помощь?

— Все в порядке. Все будет хорошо.

Знакомый голос поет, когда она выходит из кабинки.

Мы обе замираем.

Сильвер стоит напротив, ее волосы в беспорядке, а форма помята, будто ее быстро подняли с постели.

Делая вид, что не видит меня, она вытирает уголок рта и направляется к одному из кранов.

Она брызгает водой себе на лицо.

— Притворись, что ты ничего не видела.

— Твоя жизнь не имеет для меня значения, Сильвер.

— Тогда нет проблем. Хороший разговор. — она начинает уходить мимо меня.

— Подожди. — я хватаю ее за руку.

Она поворачивается, ее рука обхватывает живот.

— Что ты делаешь?

Страх в ее глазах бьет меня прямо в грудь.

Я отпускаю ее руку и отступаю назад.

— Я не собираюсь причинять тебе боль.

Она подозрительно изучает меня, но не двигается с места.

— Ты... — я прочищаю горло. — Тебе нужна помощь?

Огромные голубые глаза Сильвер расширяются, выглядя такими же ошеломленными, как и мои.

Никогда не думала, что настанет день, когда я предложу Сильвер помощь. Наверное, я все-таки не такой уж монстр.

— Н-нет. — она делает шаг назад, затем останавливается. — Я не хотела присутствовать в The Meet Up. Мне очень жаль.

А потом она вылетает из ванной.

Я стою там секунду, собираясь с мыслями.

Сильвер только что извинилась передо мной?

Кроме того, что она имеет в виду, говоря, что не хотела быть в The Meet Up? Была она там или нет, не изменяет того факта, что она помолвлена с Эйденом или что Эйден скрыл это от меня.

В любом случае это не имеет значения.

Не тогда, когда все закончится. Только это началось не с самого начала. Она изначально была права. С самого первого дня Эйден никогда не былмоим.

Он принадлежал ей.

Зуд зарождается у меня под кожей и распространяется по всему телу. Я снова мою руки и вытираю их.

В тот момент, когда я открываю дверь, кто-то заталкивает меня обратно.

Я кричу, но рука заглушает все звуки. Дверь в туалет с грохотом закрывается.

Он разворачивает меня. Моя спина ударяется об нее, когда взгляд встречается с металлическими глазами Эйдена.

Я кричу.

Глава 13

Эльза

Я остаюсь неподвижной.

Полностью.

Как доска.

Несмотря на зону боевых действий в моем сердце. Все войны начинаются в моем глупом, ущербном сердце.

Мой крик затихает.

Кричать бесполезно, когда рука Эйдена закрывает мне рот. Его сила подобна единому батальону; опасна и разрушительна.

Твердость его груди сдавливает мою, когда все его тело прижимает меня к двери. Я чувствую его сердцебиение, громкое и неистовое. Меня так и подмывает протянуть руку и пощупать пульс под кончиками пальцев. Его нормальный, здоровый пульс.

Единственное, что делает его человеком.

Искушение покидает меня, когда он хватает меня за запястья свободной рукой и ударяет ими о дверь над головой.

Этот звук выводит меня из вызванного оцепенения.

Знакомая сцена.

Всякий раз, когда Эйден не добивается своего, он прибегает к установлению своего господства. Это часть игры, в которую он так хорошо играет. Игра, в которой я всегда буду пешкой.

Игра, которую я всегда проигрываю.

— С возвращением, милая, — бормочет он своим скрипучим, вызывающим озноб голосом.

Есть ли способ плеснуть кислотой на его голос и не дать ему так хорошо звучать?

Его губы зависают в нескольких сантиметрах от моего рта, прикрытого его рукой. Угроза это или обещание, я не знаю.

— Ты закончила убегать?

Его большой палец ласкает мою щеку в чувственном ритме. Вверх и вниз, как колыбельная, кожа к коже.

На секунду я теряюсь в его прикосновениях. В его близости. В его запахе.

Черт бы побрал его запах.

От него пахнет болью и удовольствием. Сладким и горьким одновременно.

Я бы солгала себе, если бы сказала, что не скучала по нему, и я пообещала никогда больше не лгать себе.

Я скучала по его сводящим с ума прикосновениям и этому горячему взгляду.

Я скучала по его поцелуям и ваннам, которые он готовил для меня.

Я скучала по его запаху и его грубым словам.

Но больше всего я скучала по нему.

По парню, по монстру.

Но все это напрасно. Неважно, как сильно я по нему скучаю, это не отменяет того, что он сделал. Это не меняет того факта, что я все это время была пешкой на его доске.

Поэтому я держусь за кипящий гнев, ненависть и горечь. Я цепляюсь за то, как пусто было ощущать, когда мне говорили, что я всего лишь игра.

Во мне, как феникс из пепла, просыпается желание сразиться с ним и осыпать его ругательствами. Мои мышцы напрягаются, готовые к бою, к дуэли.

Однако я прикусываю язык. Конфронтация только даст ему рычаги влияния.

Вместо того, чтобы дать ему то, что он хочет, я расслабляюсь в его объятиях и опускаю взгляд, прерывая зрительный контакт.

Я стираю его и его металлический взгляд, зловещие черты лица и взъерошенные волосы.

— Посмотри на меня.

Я этого не делаю.

Он наблюдает за мной в тишине. Я чувствую иглу в верхней части моего черепа, готовую вскрыть его.

Безмолвная война длится минуты или часы. Я просто стою, смотрю на свои черные лоферы и забиваю голову философской тактикой Сунь-цзы.

Высшее военное искусство состоит в том, чтобы подчинить врага без боя.

Молчание мое единственное оружие, и я буду использовать его до самого конца. Неважно, насколько удушающей является эта тишина.

В тишине Эйден отпускает мой рот. Я не кричу. Я храню священное молчание, будто от этого зависит моя жизнь.

Он сжимает мою челюсть двумя грубыми пальцами и поднимает мою голову.

— Блядь, посмотри на меня.

Я смотрю в потолок, на белые лампочки.

— Эльза, — рычит он, звук эхом разносится вокруг нас, как мрачное обещание. — Не дави на меня.

— Покажи мне свое самое худшее, — говорю я ровным тоном.

Его губы прижимаются к моим. Я не открываюсь. Ему придется укусить меня, если он хочет поцеловать меня.

Он рычит мне в рот и покусывает нежную кожу.

Я не открываюсь.

Я не даю ему проникнуть.

Я держусь за гнев и боль. Гнев и боль позволяют мне игнорировать реакцию тела на него.

Гнев и боль заставляют меня онеметь от его прикосновения.

Эйден отстраняется, но не отпускает мои запястья.

— Уверена, что хочешь сыграть со мной в эту игру?

Я не отвечаю.

Прямо сейчас я надежно укрыта оцепенелым ореолом. Если я что-нибудь скажу, я лишусь убежища, которое предлагает это место.

Эйден задирает мою юбку. Воздух касается моих голых бедер, а мурашки покрывают кожу. Его сильная ладонь сжимает мою киску поверх шорт.

Мое дыхание прерывается, грудь поднимается и опускается, словно я только что пробежала стометровку. Пальцы на ногах скручиваются. Я смотрю на воображаемую точку на стене за головой Эйдена.

Он солгал тебе.

У него есть невеста.

Ты девушка на стороне.

Он просовывает два тонких пальца под мои шорты и проводит ими по складкам.

— Хм, ты не мокрая. — его мрачный голос достигает ушей сквозь мое пение. — Это вызов, Холодное Сердце? Хочешь поспорить, сколько времени мне потребуется, чтобы сделать тебя мокрой?

Я продолжаю смотреть на невидимую точку, молча повторяя мантру.

Он не заслуживает моих слов. Он ничего не заслуживает.

Эйден кружит вокруг моего клитора, медленно дразня набухший бугорок. Если я не сосредоточусь на этом, то ничего не почувствую.

Вообще ничего.

— Ты будешь мокрой, — громыхает он у моего уха, звук проникает прямо в меня. — Мой член будет в твоих соках, когда я выебу из тебя дерзость.

— Или ты можешь изнасиловать меня и использовать кровь в качестве смазки.

Эйден останавливается, его пальцы замирают на складках.

Он откидывается назад и внимательно наблюдает за мной. Сосредоточенно. Как камень.

На этот раз я встречаюсь с ним взглядом. Я встречаюсь с этими мутными, зловещими глазами, которые иногда кажутся бесконечной пустотой.

Местом, куда ты уходишь и никогда не возвращаешься.

Я хочу, чтобы он увидел выражение моего лица. Понятия не имею, как это выглядит, но надеюсь, что оно наполнено гневом и ненавистью. Я надеюсь, он видит, что сделал это с нами.

Он сломал нас.

Сломал меня.

Он сказал мне, что выбрал меня, но так и не сделал этого.

Не совсем.

Его выбором всегда была кукла Барби с фамилией Куинс.

— Думаешь, я бы так с тобой поступил? — он произносит свой вопрос так, словно сердится.

— Ты делал и хуже. Быть изнасилованной морально и эмоционально хуже, чем быть изнасилованной физически.

Я серьезно. Если он покажет мне свое худшее, я смогу возненавидеть его раз и навсегда. Я перестану мечтать о нем, о его прикосновениях и о его чертовом запахе.

Словно прочитав мои мысли и решив пойти против этого — как обычно — Эйден отпускает меня. Мои руки опускаются, как безжизненные части тела.

Я не двигаюсь с места. Даже когда он отступает еще дальше.

Его лицо остается бесстрастным, но когда он говорит, его голос поражает меня, как гром в зимнюю ночь.

— Хорошо сыграно, Эльза. Чертовски хорошо сыграно.

— Ты закончил?

Он улыбается, но это не насмешка и не торжество. Это вызов в чистом виде.

— Я только начал.

— Ты можешь использовать мое тело сколько угодно, но я никогда не прощу тебя, Эйден.

— Тогда я не прикоснусь к тебе.

Мои глаза расширяются.

Возможно, мои уши повреждены, потому что могу поклясться, что только что услышала, как Эйден сказал, что не тронет меня.

Его самым сильным оружием всегда было физическое запугивание. Черт, за исключением сегодняшнего дня, я всегда превращалась в бессмысленное месиво в его руках.

Я прищуриваюсь.

— Это обещание? Не прикасаться ко мне, я имею в виду.

— Пока ты не простишь меня, я не стану трахать тебя.

— Что означает никогда.

— Поверь мне, милая. Когда ты узнаешь правду, ты будешь умолять об этом.

Ужин с тетей и дядей никогда не казался таким неловким.

Тетя ходит вокруг меня по яичной скорлупе, а дядя, кажется, не знает, что сказать, дабы рассеять напряжение.

— Ты принимаешь свои лекарства? — спрашивает тетя, разрезая креветки и кладя их мне на тарелку. — У тебя скоро приём с доктором Альбертом, так что тебе нужно следить за потреблением калорий и...

— Блэр, — обрывает ее дядя.

— Верно. — она касается своего виска. — Теперь ты с Итаном. Это не мое дело. Думаю, от старых привычек трудно избавиться. Он хотя бы записал тебя на прием? Я отправила ему по электронной почте все даты с цветовой кодировкой. Тесты и консультации и...

— Блэр. — дядя касается ее руки.

— Хорошо, хорошо. Давайте просто поедим.

Но она не просто ест.

Тетя переносит на мою тарелку весь стол.

— Я забыла про суп, — она встает. — Я знала, что кое-что забыла.

— С ней все в порядке? — спрашиваю я дядю, когда она исчезает на кухне.

— Ей просто нужно время, чтобы привыкнуть к новым переменам. Это нелегко для нее.

Я киваю.

Дядя откашливается.

— Блэр всегда чувствовала себя виноватой перед Эбигейл, просто не показывала этого. Я не прошу тебя простить ее, но можешь ли ты хотя бы попытаться понять? На днях ее трясло всю дорогу до Бирмингема. Она страстно ненавидит это место.

Мои руки замирают на ноже и вилке.

Я могу общаться с ней. Нелегко вернуться в место, которое тебя травмировало. За все время моего пребывания в нашем доме в Бирмингеме у меня ни разу не было полноценного сна.

Не говоря уже о подвале.

Он все еще там, в дальнем конце башни, дразнит меня, чтобы я подошла и избавилась от кровавых воспоминаний.

Доктор Хан сказал, что возвращение к месту, где зародилась травма, может вызвать мое подсознание. Папа также говорил, что в подвале теперь висит замок с отпечатками пальцев, который я могу открыть в любое удобное для меня время.

По правде говоря, я боюсь этого подвала.

Страшно знать, что там произошло. Если я переступлю эту черту, то никогда не смогу вернуться.

У меня есть шрам, доказывающий это.

Может, просто может, я не хочу узнавать больше чудовищных вещей о маме.

— Ешь, тыква. — дядя одаривает меня своей самой теплой улыбкой. — Она провела весь день, готовя ужин.

Я сглатываю комок в горле и откусываю кусочек креветки. Трудно чувствовать вкус из-за липкости во рту.

Тетя возвращается с супом, ее глаза влажные, как будто она плакала. Это, как если бы стрела попала мне прямо в сердце.

— Тетя...

— Твой любимый. — она прерывает меня, ее голос дрожит в конце. — Возможно, я и не очень хороший родитель, но я, по крайней мере, могу приготовить то, что тебе нравится.

— Все в порядке, тетя. Я понимаю, что такое травма. — я смотрю на свои колени, прежде чем снова повернуться к ней лицом. — Я не должна была винить во всем тебя. Мама была больна. Даже если бы ты была с ней, не думаю, что многое изменилось бы.

Ее рот приоткрыт.

— Эльза...

— Мне очень жаль.

— Нет. Это мне жаль, дорогая. — она наклоняется и заключает меня в материнские объятия. В них тепло и пахнет сахарной ватой и летом. — Мне жаль, что меня не было рядом с самого начала. Мне так жаль.

Мне тоже.

Как бы я себя чувствовала, если бы родилась у нормальной матери?

Думаю, я никогда этого не узнаю. Признаю я это или нет, но моя мать была монстром.

Я дочь этого монстра.

Теперь мне просто нужно решить, бороться с этим или принять это.

Я должна решить, отношусь ли я к тому типу людей, которые заманивают детей, чтобы пытать их, как мама, или к тому типу, который освобождает их, как папа.

Смерть или жизнь.

Тьма или надежда.

Обнимая тетю, я точно знаю, кем хочу стать.

Глава 14

Эльза

Всю следующую неделю Эйден не оставляет меня в покое.

Во время обеда он приносит мою особую еду. Я ничего из этого не ем, предпочитая боксы для ланча, но он все равно продолжает.

Он также рядом во время тренировки, передаёт мне воду и спортивный напиток.

Я перестала считать, сколько раз он хотел со мной поговорить, но я отказывала.

Он предлагает отвезти меня домой после школы.

Я отказываюсь и вместо этого предпочитаю ехать с Ноксом.

Его челюсти сжимаются, а левый глаз дергается всякий раз, когда я это делаю. Ему это явно не нравится, и ожидаю, что он увезёт меня силой.

Он не делает этого.

Каждый раз, когда мы пересекаемся в коридоре, он смотрит на меня с обезоруживающей пристальностью. Он забирает у меня воздух и прячет его где-то за пределами досягаемости. Я часто напрягаюсь, ожидая, что он уведёт меня в угол, объявит, что игра окончена, и научит меня, кому я принадлежу, своими садистскими доминирующими способами.

Ничего этого нет.

Странно.

Нет, это обезоруживает.

Его приятная, пресмыкающаяся сторона начинает бесить.

Эйден не унижается. Эйден берет без разрешения, оставляя за собой катастрофу.

Я ворочаюсь с боку на бок по ночам, думая, что он может быть искренним, может, он действительно изменился. Затем вспоминаю, кто он, что он такое, быстро подавляя эти мысли.

Такие люди, как Эйден, не меняются. Им слишком удобно на своих высоких и могучих пьедесталах, чтобы опуститься.

Все это, должно быть, еще одна уловка, чтобы заставить меня доверять ему только для того, чтобы он мог надурить меня.

Я устала быть дурочкой.

Я устала, что со мной играют.

К его чести, я почти не видела его с Сильвер в коридорах школы. Но кто знает, что происходит за закрытыми дверями.

Не то чтобы меня это волнует.

— Ты идешь? — голос Тил возвращает меня в настоящее.

У нее обычное скучающее выражение лица, когда она изучает свой черный маникюр.

— Да! — Ким хватает меня за руку. — Пойдем.

Не могу поверить, что согласилась на это, но опять же, Нокс обманул меня.

Судя по всему, он увлекается футболом и был принят в Элиту. Тил и Ким хотели посмотреть, как он играет.

Мне не нравится находиться в двух метрах от футбольного поля.

— Я обогнал тебя в математике. Ты у меня в долгу, Элли.

И вот так просто Нокс шантажом заставил меня посмотреть тренировку.

Тил, Ким и я вместе идем к полю.

— Я говорю, что наша команда безумно хороша. Ты влюбишься с первого взгляда.

Ким переплетает свою руку с рукой Тил.

— Любовь для неудачников, — невозмутимо заявляет Тил.

— Ты забавная, — смеется Ким.

Она думает, что Тил шутит, но сомневаюсь, что это так. У Тил эксцентричный характер и странное чувство юмора. Иногда я не понимаю, что это шутка, пока она сама не скажет.

Тот факт, что она близнец Нокса, еще более странен.

Ким решила, что Тил должна принадлежать к нашему кругу, потому что она «такая классная».

Ким думает, что только рок-звезды крутые. Тот факт, что она так быстро сошлась с Тил, само по себе чудо. Даже Тил она, кажется, нравится. На днях она предложила ей чашечку кофе, а Тил ничего не предлагает.

Мои нервы взлетают до небес, когда мы приближаемся к полю и игрокам. Словно я иду прямо на поле боя.

Тил наблюдает за окружением и останавливается, когда несколько девушек начинают кричать и визжать — фанатки всадников.

— Так вот куда приходит молодежь, убивая свои мозговые клетки.

— Не будь убийцей настроения.

Зеленые глаза Ким сияют, когда она теряется в игре.

Элита делится на две команды. Половина одета в синие майки, другая в неоново-желтые.

Эйден и Коул в голубой команде. Ксандер, Ронан и Нокс играют за неоново-желтую.

— Вперёд, Ронан! — Ким кричит, когда он получает мяч и бежит к воротам.

Коул бросается на него с бесконечной грацией и отнимает мяч. Ронан ругается, но бежит как ураган, защищаясь.

Но слишком поздно.

Коул передает мяч Эйдену сзади двух последних защитников, не подвергаясь опасности офсайда.

Он исполняет трюк, а затем забивает.

Не могу не наблюдать за его торжествующим выражением лица. За лёгкостью его движений. За блеском в его серых глазах. В потребности в большем.

Он наслаждается. Он действительно наслаждается игрой в футбол.

Должно быть, это из-за вызова. Эйден относится к тому типу людей, которые любят проходить испытания на каждом шагу, и игра в футбол устраняет некоторые из его пристрастий. Особенно если это против достойных противников, таких как всадники.

Коул ерошит волосы и бежит задом наперед, не ставя себе в заслугу помощь в достижении этой цели.

Те, кто говорит, что командная игра Коула и Эйдена легендарна, не ошибаются. Эта помощь была похожа на телепатию. Коулу даже не нужно поднимать глаза, прежде чем передать мяч.

Возвращаясь в центр поля, Эйден смотрит мне в глаза.

Его губы изгибаются в улыбке. В подлинной, которая достигает его мутных глаз.

Мир на секунду меняется, но я широко расставляю ноги, отказываясь поддаваться колебаниям.

Он, должно быть, думает, что я пришла ради него.

Я замечаю Нокса, на котором девятый номер. Он сказал, что это потому, что у него девять жизней, придурок.

— Вперед, девятый! — я кричу.

Улыбка Эйдена исчезает. Потемнение его лица, мягко говоря, настораживает.

Я никогда не выполняла просьбы Эйдена посещать его тренировки или игры, но пришла сегодня. В тот момент, когда я прокричала номер Нокса, он понял, что я здесь не из-за него.

Мне было бы жаль, если бы он не убил часть моей души.

— Не обращай внимания, Ронан! — Ким кричит во всю глотку. — У тебя все в руках, тринадцатый.

Он улыбается нам, постукивая себя по груди.

— Давай, девятнадцатый, я думаю, — говорит Тил.

Мы с Ким обе таращимся на нее. Она только что произнесла номер Ксандера.

— Что? — она отрывает взгляд от телефона. — Разве он не в команде Нокса?

— Да, но в команде Нокса есть десять игроков, — Ким прищуривает глаза. — Почему он?

Тил приподнимает плечо.

— Почему не он?

Ким бросает на нее непонятный взгляд, затем снова сосредотачивается на игре.

Голубая команда снова в атаке. Девочки рядом с нами выкрикивают номер Эйдена, одиннадцатый, и Коула, седьмой.

На этот раз Ронан забирает мяч и делает решающий пас Ксандеру, который совершает одно касание в направлении Нокса.

Мы втроем встаем на цыпочки, когда Нокс бежит на полной скорости. Он собирается ударить и забить, когда Эйден нападает на него сзади.

Сильно.

Нокс падает на землю головой вперед.

Со стороны зрителей и даже помощников тренеров раздается коллективный вздох.

— Нокс!

Тил вот вот готова выбежать на поле.

Прежде чем она успевает это сделать, Нокс встает, выглядя невредимым.

Он ухмыляется своим товарищам по команде, когда судья свистит, назначая пенальти. Даже Ронан ерошит ему волосы и заключает его в братские объятия.

Я пристально смотрю на Эйдена. Он возвращается в центр поля с ничего не выражающим лицом, но я чувствую напряжение под поверхностью всю дорогу до того места, где я стою. Напряжение лижет мою кожу, как пресное, дикое животное.

— В чем, черт возьми, проблема с номером одиннадцать? — взгляд Тил совпадает с моим.

— Он ревнует, — говорит Ким.

— Ким! — я шиплю.

— Что? Правда ведь. Кинг не отыгрывается, чтобы защищаться. Это не совпадение, что он нанёс удар после того, как ты крикнула номер Нокса.

— Неважно.

— Ты попросила меня не говорить ему, что Нокс твой приемный брат. Признай это, Элли. Ты хочешь, чтобы он ревновал.

— Нет, я не хочу.

— Да, хочешь.

— Не втягивай в это моего брата. — Тил смотрит, между нами. — Он придурок, но он безрассуден. Я не хочу, чтобы он нажил врагов с этим парнем, Кингом.

— Не волнуйся, — я смягчаю свой тон, говоря с Тил. — Я также не хочу, чтобы Нокс был вовлечен.

— Конечно. — она яростно печатает на своем телефоне. — Одиннадцатый — Кинг, и они смертельные враги папы.

Как будто я могла забыть объявление войны между папой и Джонатаном на благотворительном вечере у Родс.

— Я ухожу. Подожду вас на парковке. — я делаю паузу. — Не хочешь присоединиться ко мне, Тил?

— Мне и здесь хорошо.

Это странно. Я думала, что она не смотрит за игрой, так как постоянно что-то печатает на телефоне.

Я направляюсь на парковку и прислоняюсь к машине Ким. Достаю свою книгу по истории и перечитываю некоторые основные моменты, которые я сделала во время сегодняшнего урока.

Мои мысли возвращаются к тому, как Эйден напал на Нокса. Если он продолжит заниматься этим дерьмом, мне нужно будет с ним поговорить.

Он собирается запугивать Нокса в команде?

Я верю, что Коул и тренер Ларсон ему не позволят, но с Эйденом никогда не знаешь наверняка. У него есть привычка доказывать всем, что они неправы, просто потому, что он может.

— Отвали, — доносится до меня низкий женский голос из нескольких рядов машин слева. — Не принимай мое молчание за слабость.

Сильвер.

Это ее голос.

Любопытствуя, я засовываю книгу в рюкзак и направляюсь в ее сторону.

— Ты знаешь, как долго я мечтал об этом?

Мужской голос.

Адам Херран.

Этот ублюдок.

— Отвали, или клянусь...

— Шшш, заткнись. Заткнись блядь.

Он наносит два удара по машине.

Я стою достаточно близко, чтобы разглядеть безумное выражение лица Сильвер. Я впечатлена тем, что она не вздрагивает, когда он ударяет кулаком в машину с левой стороны ее головы.

— Адам. Если ты не прекратишь, я скажу...

— Заткнись на хрен, Сильвер.

Он снова ударяет по машине.

Это не мое дело. Я должна уйти.

Я поворачиваюсь, чтобы сделать именно это, но затем останавливаюсь, когда в мой разум врывается вопрос.

Отношусь ли я к тому типу людей, которые заманивают детей, чтобы пытать их, как мама, или к тому типу, который освобождает их, как папа.

Я не заманиваю людей в ловушку, но оставить человека загнанным в угол это то же самое. Даже если этот человек Сильвер.

Кроме того, от Адама у меня мурашки по коже.

Я подхожу к ним и говорю громким, уверенным тоном.

— Что здесь происходит?

Адам бросает взгляд в мою сторону. Они налиты кровью и опухли, будто он пьян. Или под кайфом.

— Отвали, сука. Это не твое дело.

— Сильвер? — я спрашиваю.

Если она скажет мне, что это тоже не мое дело, я уйду.

Она осторожно качает головой и одними губами произносит:

— Коул.

Вот и все. Коул.

Она явно нуждается в помощи.

Я достаю свой телефон, мои мышцы напрягаются от прилива адреналина.

— Отвали прямо сейчас, или я позвоню директору, Адам. Может быть, это его дело.

Он делает шаг вперед.

— Подойди еще ближе, и на твоих гребаных глазах окажется перцовый баллончик.

Ложь, но я говорю так, будто у меня есть перцовый баллончик.

К счастью, он в это верит.

— Тупая сука. — рычит он, отталкивая Сильвер.

Я держу руку в рюкзаке, внимательно наблюдая за ним, пока он не садится в свою машину и не выезжает с парковки.

Глубокий вдох вырывается из моих легких.

Я бегу к Сильвер, которая наполовину прислонилась к своей машине, обнимая себя за живот обеими руками.

— Ты.. в порядке? — я останавливаюсь неподалеку.

— Ты не должна была этого делать, — бормочет она. — Я.. Мне нужно идти. Забудь, что я сказала ранее. Ни слова не говори об этом Коулу.

— Ты должна сказать Эйдену.

Слова ощущаются как кислота, когда я их произношу, разрывая и превращая меня в ничто.

— Какое он имеет ко всему этому отношение? — она хмурится, выглядя искренне смущенной, прежде чем поднимает голову. — Кинг тебе не сказал?

— Не сказал мне что?

— Неважно. Это не мое дело. — она открывает дверцу машины и садится внутрь. — Я ничего не скажу, пока ты не поговоришь с ним.

— О чем? — я спрашиваю.

— Как ты думаешь?

Выражение ее лица непроницаемо, когда она закрывает дверь.

Когда она покидает парковку, я на мгновение остаюсь на месте, снова и снова обдумывая ее слова.

Я ничего не скажу, пока ты не поговоришь с ним.

Что, черт возьми, это должно означать?

Глава 15

Эйден

Я стою на краю поля, оставаясь за углом.

Хватка крепче сжимает бутылку с водой. Я должен был отдать ее Эльзе, но она в ней больше не нуждается.

Новенький протягивает ей свой спортивный напиток, и она выпивает половину, будто ее отравили, а он дает ей противоядие. Затем она фыркает, смеясь над чем-то, что он говорит.

На ней все еще спортивная одежда. Олимпийка подчеркивает ее грудь и тонкую талию. Она не заходит, ожидая, пока уйдут другие девушки, прежде чем отправиться в душ.

К счастью, Ван Дорен составил ей компанию вместо того, чтобы уйти в раздевалку футбольной команды.

Я узнал от Джонатана, что близнецы Ван Дорены приемные братья и сестры Эльзы. И все же он не ее биологический брат.

Мне потребовалось все мужество, чтобы не сломать ему чертову ногу во время тренировки три дня назад. Или вчера. Или сегодня.

Моя кровь закипает до предела каждый раз, когда я думаю, что Эльза пришла посмотреть тренировку только из-за него.

Я внимательно наблюдаю за ней. Легкое подергивание носа, когда она смеется. Несколько выбившихся прядей, которые разлетаются по всему ее лицу. Покрасневшая кожа из-за бега. Розовые губы.

Она такая чертовски красивая.

И она счастлива.

Тот факт, что она так быстро стерла меня, углубляет темную дыру в груди.

Если она может забыть меня так быстро, какого хрена она говорила, что любит меня?

Пустые слова.

Пустые обещания.

Она всегда дерьмово выполняла свои обещания. Блядь. Она даже не вспомнила меня, когда мы впервые встретились в школе. Для нее я был другим парнем, в то время как она снилась мне каждый раз, когда мне удавалось заснуть.

В течение десяти лет она была постоянной частью моей жизни, но я был только остановкой в ее жизни.

Если я захочу, я смогу вернуть ее обратно.

Я смогу доминировать над ней, пока она не сдастся, но это оказалось бесполезным, когда она оцепенела на мне в туалете.

Я могу пресмыкаться, как делал всю прошлую неделю, но она даже не смотрит в мою сторону.

Я могу использовать слабости Рид и близнецов Ван Дорен против нее. Шантажировать ее. Заставить ее быть со мной.

А потом, блядь, что?

Она никогда не станет полностью моей, если ее замкнутая голова не откроется мне.

— Ты выглядишь, как ненормальный.

Справа от меня раздается скучающий голос.

— Отвали, Куинс.

Она встаёт рядом со мной, скрестив руки на груди, будто не слышала ни слова из того, что я сказал.

Я отключаюсь от нее и продолжаю наблюдать за Эльзой. Она машет Ван Дорену и направляется в раздевалку.

Наконец-то, блядь.

Мгновение спустя он идёт в нашем направлении. Он улыбается мне так широко, что у меня возникает искушение вспороть ему лицо. Единственная причина, по которой я этого не делаю, заключается в том, что Эльза возненавидит меня еще больше.

Однако Найт все еще может это сделать. При правильном поощрении.

Я отложу эту идею на потом.

— Хорошая игра. — он кивает в мою сторону.

Я игнорирую его.

Он останавливается и вытирает пот со лба.

— Я надеюсь поладить в будущем.

— Нет, если ты продолжишь вертеться около того, что принадлежит мне.

— Эльза моя приемная сестра. Ох, и я встретил ее первым.

Я встречаюсь с его карими глазами своими самыми смертоносными.

— Сомневаюсь.

Он наклоняется ближе и шепчет так, чтобы только я мог его услышать:

— Меня первым похитила ее мать. — он отступает назад с той же самой улыбкой, все еще застывшей на его лице. — Это означает, что я порежу тебя, если ты причинишь ей боль.

Ван Дорен уходит мимо меня в направлении раздевалки.

Я смотрю на его спину.

Хмм. Значит, он тоже стал жертвой красной женщины. Теперь понятно, почему Итан забрал его и его сестру к себе.

И все же он не имеет права угрожать мне. Не тогда, когда дело касается Эльзы. Особенно когда дело касается Эльзы.

— Ты завёл еще одного врага. — Куинс изучает свой розовый маникюр. — Почему я не удивлена?

— Разве ты не должна была уйти? — я смотрю на ее макушку.

— Очарователен, как всегда, Кинг.

— Неужели тебе больше не к кому докопаться? Ох, подожди. Он с тобой не разговаривает.

— Ты такой мудак.

— Возможно.

— Знаешь, я думала помочь тебе, но передумала.

Она поворачивается, чтобы уйти, но я ворчу:

— Стой. Повернись и расскажи мне о своем плане.

Развернувшись, она бросает на меня свирепый взгляд.

— Я поговорю с Эльзой.

— Ты поговоришь с Эльзой, — повторяю я, чтобы лучше понять ее слова.

Куинс была категорически против этого, когда я приказал ее ранее. Она не сдвинулась с позиции, даже когда я пригрозил все рассказать Нэшу.

Тот факт, что она передумала, мог означать только две вещи. Первое: каким-то образом ее убедили. Второе: она мстит мне.

Я ставлю на второе.

Если она сделает, как сказано, я охотно проглочу наживку. Куинс это, пожалуй, единственный человек, которому Эльза поверила бы.

— Хорошо, вперёд, — говорю я.

— Ты не собираешься спросить, почему я передумала?

— Не имеет значения.

На сегодня.

— Это из-за нее, — фыркает она. —Возможно, я напрасно вела себя с ней как сука.

— Думаешь?

— Да, но я не хуже тебя, — она тычет пальцем мне в грудь. — По крайней мере, я не скрывала от нее что-то настолько важное.

— Заткнись, Куинс.

— Неважно. — она идет рядом со мной, когда мы направляемся через поле. — Ох, кстати. — она откидывает волосы назад. — Ты окажешь мне услугу.

Конечно.

Она использует мое отчаяние, чтобы получить то, что хочет. Прямо как гребаный Нэш. Клянусь, они сделаны из одного полотна.

Просто подождите, пока я верну Эльзу, и я отомщу им обоим.

— Скажи на милость, — говорю я самым отстраненным тоном.

— Ни слова не говори Коулу об Адаме.

Хм. Интересно.

— Мне и не нужно этого делать. Он не глуп и в конце концов сам во всем разберется.

И с этими словами мы с Куинс направляемся в раздевалку для девочек.

Энергия бурлит в моих венах по мере того, как я приближаюсь к Эльзе.

Алисия часто говорила, что для того, чтобы тебя приняли, ты должен обнажиться.

Я никогда не понимал значения эти слов.

До Эльзы.

Теперь я сделаю все возможное, чтобы она меня приняла.

Если это означает отпустить все, то так тому и быть, черт возьми.

 Глава 16

Эльза

Я убираю влажные волосы назад, затем застегиваю пиджак.

Мои движения в лучшем случае механические. Нокс сказал, что сводит нас с Тил на какой-нибудь фильм, но я не могу прийти в восторг по этому поводу.

Я наслаждаюсь их обществом больше всего на свете. Возвращение под крыло моего отца дало чувство комфорта, которого я не испытывала уже десять лет.

Время ужина с папой, Агнусом, Ноксом и Тил кажется семейным, и я благодарна, что они стали моей семьей.

Однако чего-то не хватает.

Временами я уверена, что речь идет о прошлом и о том, что я стерла из своей памяти. Но правда в том, что это не единственная причина.

Даже когда я смеюсь, улыбаюсь и веду себя совершенно нормально, я все еще ощущаю внутри пустоту. Ужасающую пустоту. Она эхом отдается в моей пустой груди, как старый ржавый колокол.

Это больно.

Это действительно чертовски больно.

Хуже всего то, что я даже не могу ни с кем об этом поговорить. Они подумают, что я сломана и не подлежу восстановлению. Они подумают, что я сошла с ума из-за того, что ворочаюсь с боку на бок всю ночь, думая об одном человеке, о котором мне не следует думать.

Я делаю глубокий вдох.

Ты можешь это сделать, Эльза. Ты сильная.

Я перекидываю рюкзак через плечо и выхожу.

Мои ноги подкашиваются у двери.

Эйден и Сильвер стоят вместе, похоже, увлеченные разговором.

Мои губы дрожат. Пустота в груди сжимается все громче и сильнее, как загнанное в ловушку животное. Этому животному нужно выбраться. Это животное разорвет мне сердце, подбежит к ним и разорвет эту сцену на части.

Остановись. Я кричу на себя. Все кончено, помнишь? Они помолвлены. Ты ничто.

Даже когда я говорю себе это, я едва могу сдержать слезы. Боже, может, мне все-таки не стоило возвращаться в школу.

Не думаю, что смогу видеть их до конца года и притворяться, что все в порядке.

Моя броня уже треснула, и она будет продолжать разрушаться по мере того, как я буду становиться свидетелем таких сцен.

Я закрываю глаза на самую короткую секунду.

Я могу это сделать.

Я пройду мимо них с высоко поднятой головой и сделаю вид, что их не существует.

Мои шаги, мягко говоря, энергичные, но я вздергиваю подбородок вверх, шагая в направлении выхода.

Я сильная. Я сильная. Я сильная...

Их болтовня обрывается, когда я прохожу мимо них. Сильная рука обхватывает мою руку, останавливая на полпути.

Мурашки бегут по коже, и все тело взрывается от статики.

Его запах наполняет мои ноздри. Он больше не пахнет мной. Его аромат смешивается с дорогими духами Сильвер.

Я стискиваю зубы, чтобы не потеряться в его прикосновениях.

— Отпусти, или я закричу на все это место.

— Я бы предпочел, чтобы ты кричала по другой причине.

Темный, соблазнительный тон застает меня совершенно врасплох.

Он флиртует со мной в присутствии своей невесты? Что, черт возьми, не так с этим психом?

Мне было бы жаль Сильвер, если бы я не чувствовала себя сейчас такой озлобленной и совершенно не в своей тарелке.

— Отпусти. Меня. — я подчеркиваю каждое слово.

— Если я это сделаю, ты убежишь, а я не могу этого допустить.

Он тянет и разворачивает меня так, чтобы я оказалась лицом к нему и Сильвер.

Моя голова высоко поднята, я встречаюсь с ними взглядами.

Они не увидят моей слабости. Не сегодня. Никогда.

— Мы должны тебе кое-что сказать. — Эйден поднимает бровь. — Я бы сказал тебе раньше, если бы ты меня послушала.

— Мне не о чем говорить ни с кем из вас.

Сильвер изучает свои ногти. Ее красивый розовый маникюр.

— Помнишь, что я сказала на парковке?

Я ничего не скажу, пока ты не поговоришь с Эйденом.

Ее слова звучали у меня в голове с тех пор, как она их произнесла. Я старалась не придавать им значения, но не могла игнорировать. Особенно по ночам, не в состоянии заснуть.

Только по этой причине я решаю остаться.

Похоже, убежденный, что я не уйду, Эйден отпускает мою руку.

— Ты помолвлена с Эйденом? — спрашиваю я ее.

Она кивает.

Я сжимаю губы, собираюсь с мыслями, затем говорю нейтральным тоном, который ничего не говорит о хаосе, бушующем внутри меня.

— Тогда нам не о чем говорить.

Один шаг это все, что я делаю, прежде чем Эйден хватает меня за плечо и прижимает к месту.

— Послушай хоть раз и перестань убегать.

Может, из-за его пьянящего прикосновения.

Или от их помолвки, которая висит над моей головой, как гильотина.

Или от того факта, что он пахнет Сильвер.

Может, все вместе взятое.

Все сдерживаемые чувства, которые я подавляла, вырываются на поверхность. Они уродливые, иррациональные, и выходят из-под контроля.

— Я не убегаю. — мой голос повышается с каждым словом. — Я ухожу к черту от тебя, Эйден. Ты рак, который будет продолжать пожирать меня изнутри, пока ничего не останется. Мне надоело быть твоей пешкой. Надоело, что со мной играют. На этот раз я выбираю себя. Не тебя. Себя!

Мои легкие задыхаются от вдохов. Они поднимаются и опускаются так быстро, что я едва могу уловить свои мысли, которые рассеиваются вокруг, как дымка.

— Умно, — говорит Сильвер.

— Куинс, — предупреждает Эйден.

— Хорошо. — она закатывает глаза и смотрит на меня. — Помолвка фальшивая.

Мои губы приоткрываются.

— Что?

— Мы с Кингом были обещаны друг другу с детства. Мы использовали это, чтобы заслужить благосклонность наших отцов. Вот и все. Мы никогда не планировали проходить через это, — она бросает на него свирепый взгляд. — Я скорее умру, чем выйду замуж за этого ублюдка. Он бесчувственный псих.

— Взаимно, Куинс.

Он невесело улыбается ей.

Мой взгляд мечется между ними, будто они превратились в карикатуры, и я пытаюсь осознать реальность.

— Тогда почему... — мой голос звучит хрипло, и я прочищаю горло. — Почему ты вела себя так территориально по отношению к нему?

Она на мгновение колеблется.

— Мне нужно было оставаться помолвленной с ним по другим причинам, но он хотел расторгнуть наше соглашение из-за тебя. Я подумала, что, если сброшу тебя с дороги, он выполнит свою часть сделки.

— По каким еще другим причинам? — я спрашиваю.

— Я не могу сказать. Имею в виду.. Это личное. — она решительно встречает мой взгляд. — Мы расторгнем наше соглашение в присутствии родителей где-то на следующей неделе. Я окончательно выйду из игры.

Никто ничего не говорит.

Я все еще обрабатываю, услышанное, и пытаюсь классифицировать это. Эйден наблюдал за обменом репликами с совершенно отрешенным выражением лица. Если бы только я могла прорезать его бесстрастное лицо и увидеть, о чем он думает.

— Это всё от меня, — она пренебрежительно разводит руками. — Удачи с этим придурком. Тебе она понадобится.

Она показывает ему средний палец, уходя. Эйден возвращает жест, не отрывая от меня взгляда.

Он снова пристально смотрит на меня. Как хищник. Как будто он пытается препарировать мой мозг и засунуть туда пальцы.

Затем я понимаю, что он ждет, когда я заговорю.

— Чего ты ожидаешь? Поцелуй или что-то в этом роде?

Его губы изгибаются в красивой жестокой ухмылке.

— Это было бы хорошим началом. Хотя у меня на уме есть вещи и похуже.

— Ты действительно думаешь, что я сейчас прыгну в твои объятия?

— И на кровать, и на диван, и на чертову стену. — садизм ярко светится на его лице. — Я наелся досыта.

Он приближается ко мне хищными шагами. Высокий, сильный и неудержимый.

— Остановись прямо здесь. — я поднимаю руку. — Если ты думаешь, что слова Сильвер оставят прошлое в прошлом, то глубоко ошибаешься.

Эйден останавливается как вкопанный, и приводящее в бешенство бесстрастное лицо обхватывает его черты так туго и мощно. Это должно означать, что он защищается. Хорошо. Я тоже защищаюсь. Давай столкнемся и посмотрим, кто выйдет живым.

— То, что твоя помолвка с Сильвер была фальшивой, не отменяет того факта, что ты солгал мне.

— Я не лгал тебе.

— Ложь по недомолвке все равно остается гребаной ложью, Эйден! — мой голос напрягается от силы слов. — Ты не можешь стоять здесь и притворяться, что не обманул мое доверие. Потому что ты это сделал. Каждый раз, когда я решаю дать тебе шанс, ты топчешь мое сердце и доказываешь, что я ошибаюсь, так что извини меня, если я больше не могу тебе доверять.

Он делает шаг ближе. Мы почти стоим нос к носу. Его запах заполняет мое пространство, мужской и чистый. Понятия не имею, может, это потому, что Сильвер больше нет. Его тепло и запах переполняют меня, даже когда я пытаюсь заглушить чувства.

Возможно ли это, когда они уже принадлежат ему?

— Я никогда не лгал тебе, Эльза. Я не упоминал о помолвке, потому что она не имела для меня значения. Это было средство для достижения цели и игра, в которую я играл, бросая вызов Нэшу. Это произошло задолго до того, как мы с тобой встретились. — он делает паузу. — Я не трачу энергию на бессмысленные вещи, и ты это знаешь.

— Бессмысленные? — я усмехаюсь. — Как, черт возьми, быть помолвленным с твоей партнёршей по сексу бессмысленно?

— Я никогда не трахал Сильвер, — говорит он отстраненным тоном.

Подождите. Что?

— Ха. Мог бы одурачить меня!

Это, должно быть, жестокая шутка.

— Ты слышала ее. Мы терпеть друг друга не можем.

— Тебе не нужно терпеть ее, чтобы трахнуть.

— Да, нужно.

Я внимательно наблюдаю за ним, будто у него выросли две головы, с красными рогами и дерьмом.

— Но ты не отрицал, что она была твоим сексуальным партнёром.

— Я также и не подтверждал.

— Почему, черт возьми, ты этого не сделал?

— Мне нравилось видеть, как ты ревнуешь.

Мой рот отвисает, почти ударяясь о землю. Этот гребаный псих станет причиной моей смерти.

— Кроме того, Нэш насадит мою голову на палку, если я приближусь на два метра к его сводной сестре. — он приподнимает плечо. — Мне нужна моя голова.

Поток информации застает меня врасплох. Нет, не удивительно. Я барахтаюсь в мыслях и воспоминаниях.

Не знаю, должна ли я смягчиться или просто ударить его по лицу.

Разве я не могу сделать и то, и другое?

Я смотрю на него сквозь ресницы. Боже, он такой широкоплечий, высокий и красивый.

Ох, и социопат.

Несмотря на переполняющее меня облегчение, сердце не может забыть уколы и горький привкус предательства, которые я почувствовала в The Meet Up.

Унижение.

Разбитое сердце.

Люди говорят, что ты не чувствуешь этого, когда твое сердце разбивается. Я почувствовала. Я услышала треск и ощутила, как оно разрывается на части.

Ничто не заставит меня забыть об этом.

По крайней мере, пока.

— Я все еще не доверяю тебе, Эйден, — бормочу я.

Его левый глаз дергается.

— Осторожнее, милая. Ты давишь не меня.

— Ты сделал это первым. Ты первый начал войну. Не вини меня за то, что я строю свои крепости.

Он прикасается пальцем к моим губам. Я перестаю дышать от ощущения его кожи на моей.

Его близость всегда была моей погибелью. Теперь, лишившись причины ощущать оцепенение, все, что я могу делать, это чувствовать.

Грубую кожу, тонкий палец, покалывание, необходимость прильнуть.

— Побежишь, я буду преследовать. Спрячешься, я одержу победу. — он целомудренно целует меня в уголок рта. — Время сделать свой ход, милая.

Глава 17

Эльза

Прошлое

Я обхватываю рукой Серые Глаза.

Температура замерзания шокирует мою теплую кожу.

Я хмурюсь, глядя на него снизу вверх.

— Почему ты не сказал, что тебе холодно?

— Все нормально.

— Это не нормально. Папа говорит, что детям нельзя мерзнуть, иначе они заболеют. Я не хочу, чтобы ты заболел.

Его губы растягиваются в легкой улыбке. Так редко можно увидеть, как он улыбается. Я даже отдал ему свои Maltesers, а он все равно не улыбался бы так широко, как я.

Он пристально наблюдает за мной, как это делает дядя Агнус, когда у меня что-то на лице.

Я вытираю уголок рта, но там ничего нет.

— Почему ты так на меня смотришь?

— Если ты сдержишь свое обещание, я не заболею.

Я ухмыляюсь и кладу голову ему на плечо. Оно теплое, хотя все остальное нет.

— Я сдержу! Честное слово.

Настоящее

Узел туго сжимается вокруг моего сердца, как петля, наполненная проводами и минами.

Сев в постели, я вытираю случайно скатившуюся по щеке слезу. Я даже не знаю, почему плачу.

Мне не снился кошмар, но из-за скованности в груди это почти кажется кошмаром.

Что-то дикое бьется под кожей, что-то страшное, но также... волнующее.

Я подтягиваю колени к груди и смотрю на свои руки в тусклом свете ночника. Понятия не имею, зачем это делаю. Не похоже, что я могу воплотить ощущение его руки в своей.

Или тепло его плеча, когда я положила на него голову.

Или какое легкое было наше взаимодействие.

Мы как две части одной головоломки, он и я.

Он был красивым даже тогда — с его мальчишескими чертами лица и взъерошенными волосами.

Он вырос и стал смертоносным.

Слова, которыми мы обменялись, крутятся у меня в голове. Мы дали обещание. Почему я этого не помню?

Ты единственная, кто никогда не выполняет своих обещаний.

Конечно, обещание, данное семилетним и восьмилетним ребенком, не может быть настолько важным.

Сейчас три часа ночи, и я, вероятно, не смогу заснуть в ближайшее время. Я подключаю наушники и нажимаю кнопку воспроизведения на своем Айподе. Paradise — Coldplay наполняет мои уши, когда я достаю телефон и просматриваю Инстаграм.

С тех пор как Эйден и Сильвер поговорили со мной в пятницу, я вернулась к преследованию его странички.

Что?

Я больше не могу контролировать свои желания. Я смогла сделать это только благодаря своей решимости и потому, что думала, что я девушка на стороне.

Теперь, когда все эти причины исчезли, мной овладела потребность следить за ним. Просто наблюдать за ним.

Он наркотик, Эйден. Я просто неудачница при выводе средств.

Это не здоровая вещь, но мне все равно.

Я скучаю по нему. Насколько я знаю, от этого нет лекарства, поэтому я просто листаю его Инстаграм.

Он выложил последнюю фотографию около получаса назад. Это черно-белый снимок поверхности его бассейна. Без подписи.

Так как уже поздно, у него, должно быть, проблемы со сном.

Интересно, он тоже думает о тех днях в подвале? Может, он тоже проснулся из-за воспоминаний из прошлого.

Глубокое желание приходит ко мне из ниоткуда. На вкус оно кислое, но в то же время восхитительное.

Чем дольше я смотрю на его лицо на снимке, на его темные волосы и мутные глаза, на его заразительную улыбку и дьявола внутри, тем сильнее у меня возникает искушение протянуть к нему руку.

Я могу поставить лайк и дать знать, что я в сети. Что я не сплю и думаю о нем и нашем поганом прошлом.

Песня переключается на Things We Lost in The Fire — Bastille.

Я выхожу из его Инстаграма, прежде чем сделаю что-то, о чем пожалею завтра утром. Мне не следует принимать решения так поздно.

Я лежу в постели и смотрю на неоново-синие цифры на тумбочке, но не могу полностью убрать телефон.

Агнус подарил каждому из нас один и тот же будильник с синими цифрами вместо красных. Он сказал, что это лучше для расслабления.

Он всегда занят тем, что делает нашу жизнь лучше до мельчайших деталей. Нокс упомянул, что он заботился о них, компании и моем отце в течение последних десяти лет.

Преданность, которую он питает к отцу, по меньшей мере достойна восхищения.

Нокс говорит, что единственная вина Агнуса в том, что он слишком тихий.

Я не согласна. Это такое редкое качество. Агнус не говорит, пока с ним не заговорят, и его ответы всегда короткие и прямолинейные.

Мой телефон вибрирует. Я подпрыгиваю.

Мои губы приоткрываются, а пальцы ног поджимаются при виде имени на экране.

Эйден: Спишь?

Черт.

Он владеет телепатическими способностями или что-то в этом роде? Я спешу обратно в Инстаграм и проверяю, не поставила ли я лайк по ошибке.

Ничего. Слава Богу.

Эйден: Нет, ты не спишь.

Я отмечаю сообщения как прочитанные, но не отвечаю.

Эйден: Хм. Мне нравится, когда ты упрямишься, милая. Это заставляет меня стать твёрдым, думая о том, как выбить из тебя это неповиновение.

Память моих мышц включается в работу.

Я возвращаюсь в то время, когда Эйден обхватил рукой мое горло и вонзился в меня, как сумасшедший, нуждающийся в своем здравомыслии. Словно он не мог проникнуть достаточно глубоко или трахнуть достаточно сильно.

При этом воспоминании мое сердце оживает.

Прошло много времени — почти месяц. Мои сексуальные влечения тоже проходят ломку. Доведение себя до оргазма даже не считается. Это жалко по сравнению с интенсивностью Эйдена.

Конечно, я ему этого не говорю. Но отбрасываю одеяло, потому что становится слишком жарко.

На моем экране появляется еще одно сообщение.

Эйден: Я фантазирую о том, как трахну тебя в следующий раз, когда увижу. У стены, на полу или в общественном туалете. Так много вариантов.

Он так уверен, что я позволю ему трахнуть себя в следующий раз.

Высокомерный мудак.

Эльза: Ты сказал, что не прикоснешься ко мне, пока я тебя не прощу. Я все еще не простила.

Эйден: У тебя есть все причины простить меня. Сейчас ты просто играешь в труднодоступную.

Эльза: Нет.

На самом деле нет. Я просто хочу, чтобы он почувствовал тяжесть своего предательства, осознал, как сильно он поколебал мое доверие. Я не прошу о многом.

Эйден: Да, это так. Поэтому я меняю свою тактику.

Меняет тактику? Что, черт возьми, это должно означать?

Я все еще обдумываю его слова, когда приходит еще одно сообщение.

Эйден: Ты в пижаме с кроликом?

Эльза: Нет.

Эйден: Хм. Значит ли это, что на тебе ничего нет?

Я невольно улыбаюсь. Эйден и его извращенный разум могут стать оружием массового уничтожения.

Эльза: Это значит, что на мне надето что-то другое.

Эйден: И все же, под пижамой ты голая.

Ну, да. На мне только майка и ничего больше.

Но ему не нужно этого знать.

Эйден: Знаешь, чего я хочу?

Я вижу сообщение, но не отвечаю.

Тем не менее, мои соски напрягаются под тканью, когда точки появляются и исчезают.

Он играет со мной.

И это меня заводит.

Ответ не приходит в течение долгих секунд. Когда я думаю, что он отказался отвечать, приходит сообщение.

Эйден:Я хочу трахнуть тебя так сильно во всех возможных позах и напомнить тебе, кому ты принадлежишь. Я буду трахать тебя языком, пальцами и кончать тебе в глотку. Тогда для пущей убедительности я заявлю права на эту девственную задницу. Ты полностью станешь моей. Каждый. Сантиметр. Тебя. Ох, и ты будешь кричать, чтобы весь мир услышал. Затем я искупаю тебя и расслаблю твои мышцы, чтобы вновь поклоняться твоему телу. Когда ты наконец заснешь, то в моих объятиях, а твои ноги будут зажаты между моими. Пока ты будешь отдыхать, я буду наблюдать за твоим очаровательным спящим лицом до утра.

Румянец покрывает меня с головы до ног, под одеждой и на коже. Вспышка желания окутывает меня, как туман, ореол.

У меня перехватывает дыхание, читая и перечитывая его слова.

И будь я проклята.

В глубине души часть меня тоже этого хочет. Эта часть станет моей смертью.

Эйден: Я долго ждал. Ты же знаешь, я не терпеливый человек.

Эйден: Сдержи свое обещание.

Я жду еще пятнадцать минут, перечитывая его грязные слова и потирая бедра, но он больше не посылает никаких сообщений.

Прижимая телефон к груди, я засыпаю с узлом в груди и неудовлетворенностью между бедер.

Утром папа отвозит нас в школу. У него встреча с директором КЭШ по поводу щедрого пожертвования.

В этом кругу щедрые пожертвования означают: Мой ребенок сделан из золота, и он неприкосновенный.

Джонатан делает это все время. Вот почему и Леви, и Эйден неприкасаемы в школе.

Я пыталась убедить папу не делать этого, но Агнус сказал, что я не смогу переубедить его, когда он уже вложил в это свои ресурсы.

Папа решил быть занозой в боку Джонатана, и он ни перед чем не остановится.

Это борьба не на жизнь, а на смерть, нравится мне это признавать или нет.

Соперничать с пожертвованием Джонатана школе это папин способ доказать свою силу. Одно можно сказать наверняка: правление будет в восторге от всех денег, переведенных на их счета.

Тил, Нокс и я расстаемся с папой на парковке. Он направляется в административное здание, пока мы входим в восьмую башню.

— Это так глупо, — вздыхает Тил.

— Согласна, — говорю я.

— Это весело! — Нокс ухмыляется. — Подумайте об этом. Вам не нравится столкновение сил? Это похоже на «Игру Престолов» без драконов.

Я качаю головой.

Тил закатывает глаза.

— Вы двое такие скучные.

Его лицо светлеет, когда Ронан появляется в коридоре с Ксандером.

Смерть идёт с Войной, когда тот что-то говорит быстрым огнем. Они, наверное, снова ссорятся.

Девушки в зале стекаются к ним, будто они боги, ходящие по земле.

И у Ронана, и у Ксандера находится время подмигнуть одной девушке и помахать другой даже во время их ссоры.

Они доступны — даже чересчур. Если бы это были Эйден и Коул, они бы стерли всех из своей непосредственной близости — особенно Эйден.

Коул может быть вежливым, но он не старается изо всех сил установить связь или пригласить людей на вечеринки, как те двое, которые идут к нам.

— Теперь, они не скучные. — Нокс ухмыляется, махая им рукой. — Ро!

— Ох, я тебя умоляю. Не эта головная боль, в которой я нуждаюсь в понедельник утром. — Тил достает свой телефон и просматривает его.

Я начинаю думать, что это устройство ее любимое оружие, когда она решает стереть внешний мир.

— Ван Дорен.

Ронан и Ксандер обнимают Нокса таким неловким братским способом.

Они проводят время вместе с первой тренировочной игры. Нокс стал завсегдатаем вечеринок Ронана — к ужасу папы.

Не уверена, нравится ли это Эйдену, но им двоим, похоже, все равно.

— Как моя травка? — Ронан указывает на него с торжествующим выражением лица. — Я говорил, что ты увидишь трех девочек, как шесть.

Ксандер кивает в нашу сторону.

— Мадемуазель. — Ронан осматривается. — Где моя Кимми?

За это Ксандер дает ему подзатыльник.

Ронан толкает его локтем в бок.

— Как я уже говорил, где моя Кимми?

— Ей пришлось отвезти своего брата в школу, — говорю я ему.

— Понимаю. — он держит меня за руку. — Я скучал по тебе в выходные, Элли. Почему ты не пришла на мою вечеринку? Видела бы ты, как я показал себя на соревнованиях по выпивке. Кстати, я выиграл не для того, чтобы хвастаться или что-то в этом роде.

— Ты же знаешь, я не большой любитель вечеринок, — говорю я.

Он шевелит бровями.

— Если только Кинг не там, и ты не делаешь с ним детей.

Мои щеки пылают. Ронан не позволит мне забыть, как он чуть не застал нас.

— Неужели все ваши разговоры должны вращаться вокруг секса и алкоголя? — спрашивает Тил с искренним любопытством.

— И травки. — он ухмыляется, показывая свои жемчужно-белые зубы. — Это самая важная часть, ma belle — красавица.

Она закатывает глаза и идет в противоположном направлении.

Тил часто так делает — уходит без всяких оправданий, — но она делает это чаще, когда Ронан рядом.

— Это рекорд, Астор. — Ксандер хлопает его по плечу, смеясь. — Никогда не думал, что настанет день, когда девушка уйдет из-за тебя.

— Верно? Я тоже так думаю. — Ронан чешет челюсть. — Она, должно быть, инопланетянка. Без обид, Ван Дорен.

— Быть инопланетянином это круто, приятель, — ухмыляется Нокс, но под этим скрывается что-то зловещее. — Но подойди к ней, и я порежу тебя, как человека.

— Подойти к ней? — Ксандер смеется. — Она повесит его яйца на палку еще до того, как ты вмешаешься.

— На самом деле это правда. — Нокс выглядит так, будто он только что подумал об этом. — Даже мои яйца не в безопасности от нее.

— Элли, — Ронан наклоняется, шепча. — Они действительно инопланетяне? Они совершают странное инопланетянское дерьмо дома? Я должен тебя спасти? Моя белая лошадь ждет меня снаружи.

Я смеюсь. Он такой чудак, но в этом он великолепен.

— Наконец-то. — Ронан кладет руку мне на плечо. — Я скучал по этому смеху.

Мы вчетвером идем в класс, шутим и говорим о Премьер Лиге. Нокс единственный, кто поддерживает Челси. Излишне говорить, что Ксандер и Ронан устроили ему за это ад.

Их словесные препирательства распространяются на класс, и все смотрят на них, как на чудеса света.

Ким приходит в последнюю минуту, ворча о пробках и о том, что она едва вовремя успела доставить Кириана в школу.

Без всякой причины она смотрит на Ксандера, прежде чем сесть на свое место. Однако он едва удостаивает ее взгляда.

Странно.

Урок начинается, но ни Эйден, ни Коул не появляются. Это странно. Они не пропускают занятия. Никогда.

Особенно Коул.

Я достаю телефон и проверяю сообщение, которое Эйден отправил мне первым делом утром.

Эйден: Доброе утро, милая. Я тебе снился?

Эйден: Да. Теперь я должен подрочить в полном одиночестве, представляя тебя.

Эротические образы заполняют разум. Эйден жестко, по-мужски ублажает себя, думая обо мне и доводя себя до оргазма. Божественное выражение лица Эйдена, когда он кончает, напряжение его пресса и сила его освобождения.

Я ерзаю на стуле.

Неправильные мысли в классе. Крайне неправильные.

Я пытаюсь сосредоточиться на мистере Хантингтоне, когда он читает из учебника.

— Ты снова ударила королеву сук? — шепчет Ким рядом со мной.

— Нет. А что?

— Ее нет.

Я оглядываюсь и, конечно же, Сильвер тоже нет. Подождите. Мой безумный взгляд обшаривает класс.

Кто-то еще отсутствует.

Адам Херран.

Ой, нет.

Нет, нет, нет.

Мне следовало бы знать лучше после того, как я заметила, как он наблюдал за ней и как загнал в угол на парковке.

Неужели он действительно причинит ей боль?

Дерьмо.

Если и Эйден, и Коул отсутствуют, значит ли это, что они помогают ей?

Мои ноги подпрыгивают на протяжении всего урока. Я не могу сосредоточиться, как бы ни старалась, так как в голову лезут всевозможные теории.

Ни одна из них не положительная.

Что, если Адам причинит боль Эйдену? Что, если случится что-то плохое?

Я имею в виду, что Эйден обычно из тех, кто причиняет боль, а не наоборот, но что, если что-то пойдет не так?

Что, если он будет застигнут врасплох?

Я схожу с ума от одного пессимистичного сценария за другим.

Страх сжимает желудок, когда время медленно течет.

Вернись.

Вернись.

Вернись, черт тебя возьми.

Я достаю свой телефон и пишу ему сообщение.

Эльза: Где ты?

Я удаляю перед отправкой и вместо этого решаю отправить ему поздний ответ на его утренние сообщения.

Эльза: Мне не снятся сны, не забыл?

Сердце колотится в груди, когда мой телефон вибрирует.

Эйден: Я буду видеть сны за нас обоих.

Это воспоминание приходит ко мне из ниоткуда.

— Я не помню своих снов, — говорю я мальчику с серыми глазами.

Он щипает меня за щеку.

— Я буду видеть сны за нас обоих.

— Обещаешь?

— Обещаю, Эльза.

Глава 18

Эльза

Эйден появляется в школе во время обеда.

Я двигаюсь со своего места, как только он входит в кафетерий.

Чтобы сделать что?

Обнять его?

Поцеловать?

Какого черта, Эльза? Просто потому, что я беспокоилась о нем, не значит, что я прыгну в его объятия.

Я двигаюсь обратно и убираю вилку в бокс для завтрака. Уговаривать себя сосредоточиться на еде и игнорировать его не работает. От Эйдена не избавиться. Он всегда будет рядом. Константа. Досадная помеха. Волнение. Он у меня под кожей, течет в крови.

Чем ближе подходит Эйден, тем больше разговор Ксандера, Ронана, Нокса и Ким уходит на задний план.

Мне не нужно поднимать глаза, чтобы почувствовать его. Он у меня в крови, не забыли? Он течет внутри меня. Я чувствую его, нравится мне это или нет. Мои чувства настроены на его уверенные шаги, на его всемогущее присутствие и даже на его запах. Я чувствую его запах, чистый и мужской.

Нет ни капли сомнения в том, куда он направляется. Все люди в кафетерии перестают существовать в его глазах. Жестоко, но правда.

Эйдену нет и никогда не будет до них дела.

Однако он заботится обо мне.

Это видно по тому, как его черты светлеют при виде меня, хотя выражение его лица все еще совершенно непроницаемо. То, как весь язык его тела указывает в мою сторону.

Как я могу быть настолько слепа, чтобы не заметить этого раньше?

С тех пор как мы были детьми и даже сейчас, черты лица Эйдена загораются только тогда, когда я рядом.

Ты единственная, кто разрывает бесконечный порочный круг.

Он сказал мне это однажды, но я находилась в такой моменте, когда сомневалась во всем, что касалось его.

Верила ли я когда-нибудь хоть одному его слову? Что он при этом почувствовал?

Правда, он ведет себя не как заслуживающий доверия человек, и он выводит меня из себя своими манипуляциями, но также правда и то, что он никогда ни на кого не смотрит так, как смотрит на меня.

Я всегда была заперта в своей голове и никогда не думала о ситуации с его точки зрения. Даже когда я пыталась, я использовала это, чтобы перехитрить его, а не для того, чтобы по-настоящему понять.

Он останавливается перед нами. Высокий, широкоплечий и... сексуальный.

Да. Он сексуален, и я наконец-то могу признаться в этом самой себе без того, чтобы ему приходилось прикасаться ко мне.

Эйден самый сексуальный человек, которого я знаю. Не имеет значения, был ли он моим единственным сексуальным партнером. Никто в мире не может сравниться с его силой и доминированием в моем теле.

То, как я реагирую на него, имеет такое же отношение к его личности, как и к его прикосновениям.

— Кинг! — Ронан постукивает по месту рядом с ним. — Viens par ici — Иди сюда.

Он даже не замечает его, все его внимание сосредоточено на моем лице.

— Пойдем со мной.

Я перестаю притворяться, что меня волнует еда, и смотрю на него. На то, как его форма облегает мускулистые руки и бедра. На то, как расстегнута первая пуговица, обнажая намек на его загорелую кожу.

Качая головой, я спрашиваю:

— Пойти с тобой?

— Ты поймешь по пути.

— Хэй? — Ронан вскакивает на ноги и машет в сторону Эйдена. — Я здесь.

— Двигай своей хорошенькой попкой, милая.

Я хватаю рюкзак и встаю.

Может, из-за того, что я снова услышала, как он называет меня милой.

Может, из-за его чертовски властного тона, от которого у меня внутри все плавится.

Может и то, и другое.

Эйден некоторое время остается неподвижным. Он, вероятно, не ожидал, что я добровольно соглашусь. Я тоже удивлена, но больше не могу с этим бороться.

По крайней мере, не сейчас.

Пауза Эйдена длится всего секунду, прежде чем он берет меня за руку и выводит из кафетерия.

— Хороший разговор! — Ронан кричит нам вслед.

Я смотрю на руку Эйдена, сжимающую мою. Это навевает воспоминания о том времени, когда мы были детьми.

Тогда я всегда была той, кто держала его за руку и обнимала его. Я также бесстыдно прижималась к нему и клала голову на плечо.

Кто знал, что настанет день, когда наши роли поменяются?

Мы садимся в Феррари Эйдена и вылетаем со школьной парковки.

— Куда мы едем? — наконец спрашиваю я, прижимая рюкзак к груди.

Эйден сосредотачивается на дороге.

— В The Meet Up.

— Зачем?

— Нэш попросил встретиться там.

Ох.

Я пытаюсь побороть волну разочарования, но проигрываю. Мы едем за город только из-за Коула. Не то чтобы я должна была быть разочарована.

Я не должна.

— Почему ты пошла со мной добровольно? — спрашивает он ни с того ни с сего.

— Я... не знаю.

И я действительно не знаю. Я была не в том состоянии духа.

Возможно, это потому, что я беспокоилась о нем и вспоминала прошлое.

Или, возможно, это потому, что я скучаю по нему. Я как нищий человек, умоляющий о крошках и его проблесках, чтобы утолить жажду и жажду внутри.

Я ненавижу себя за то, что скучаю по нему. Почему невозможно не скучать по нему?

Склонившись набок, я внимательно наблюдаю за ним, за его черными волосами и неотразимыми глазами, которые могли бы рассказать тысячу историй. За его телосложением и за его легкой уверенностью.

Должно быть, в его крови есть что-то чужеродное. Нет. Я уверена, что есть. Иначе, как получилось, что он так легко втягивает меня в себя?

— Помнишь время, которое мы провели вместе десять лет назад? — спрашиваю я, прежде чем успеваю остановиться.

Он кивает, его глаза темнеют.

— А ты нет.

Мое сердце замирает. Он ненавидит это. Ой, Боже мой. Он ненавидит, что я не помню его с тех пор. Должно быть, поэтому он был таким придурком все это время, называя меня Холодным Сердцем и бессердечной.

Но могу ли я винить его за это? Я была бы так убита горем, если бы он забыл обо мне.

— Это не по собственному выбору. — я заправляю прядь волос за ухо. — Кроме того, я кое-что помню.

— Хм. Например, что?

— Например, проведённое с тобой время и разговоры. Не думаю, что ты когда-либо называл мне свое имя, потому что я продолжала думать о тебе как о мальчике с серыми глазами.

— Ты проводила со мной всю ночь, — он слегка улыбается. — Ты не ушла бы, даже когда я тебе сказал.

— Я бы не ушла! — мои щеки пылают от смущения.

— Я тот, у кого есть воспоминания, не забыла? — его губы кривятся в ухмылке. — Ты вытерла мое лицо влажным платком, а затем накрыла меня одеялом, просто чтобы могла скользнуть под него вместе со мной. Ох, ты также держала меня за руку и целовала в щеку. Малышка Эльза была приверженцем пятой стадии.

Есть ли какая-нибудь яма, в которую я могла бы зарыться?

И все же я вздергиваю подбородок.

— Ты говоришь это только потому, что я не помню.

Он берет мою руку и подносит ее к своему лицу. Он прижимает мою ладонь к своим губам и целует ее так нежно, что по всему телу пробегает дрожь.

Жар разливается по коже, как быстрый огонь, и пробирает до костей.

О, Боже.

Я могу справиться с напряженной, грязной стороной Эйдена — иногда — но я совершенно беспомощна перед его мягкой стороной.

— Ты выглядишь чертовски очаровательно, когда стесняешься.

Он опускает мою руку и держит ее на своем бедре, прижав к себе, будто это его самая ценная собственность.

Наши пальцы переплетаются. Моя маленькая рука в его большой. Мои женские пальцы против его длинных, мужских.

Меня так и подмывает вырваться, но я слишком люблю тепло. Кроме того, я все еще в шоке от того, как он поцеловал мою ладонь.

Я подумываю надавить на него, чтобы расшевелить его уродливую сторону, просто чтобы доказать, что его жесткая часть всегда побеждает. Что его мягкая сторона это иллюзия и обман ума. — Раньше ты не была застенчивой. — он наклоняет голову набок. — Ты брала и брала, не раздумывая.

— Нет.

— Да. Я говорю тебе, малышка Эльза была жесткой.

— Боже. Не могу поверить, что у тебя грязные мысли о маленькой девочке.

— Ты больше не маленькая девочка.

— И ты не маленький мальчик.

— Верно. Вот почему я трахаю тебя.

— Ты когда-нибудь перестанешь говорить грязные вещи?

— Только когда я трахаю тебя грязно.

Грохот его голоса посылает искры по всей моей коже и вниз, к сердцевине.

В его голосе есть что-то совершенно мужское, грубое, глубокое и... грязное.

Да, грязное. Такое чертовски грязное.

Я сгораю, почти закипаю при виде этого голоса, грохочущего рядом с моими чувствительными частями, когда он шепчет мне грубые вещи.

Неправильный образ для твоей решимости, Эльза.

— Ты не можешь остановиться? — шепчу я.

— Не тогда, когда дело касается тебя.

— Да. Вини в этом меня.

— Я виню в этом малышку Эльзу. Она заставила меня думать о вещах, о которых я никогда раньше не думал.

— Например, что?

— Например, взрослые вещи. Я же говорил, она была жесткой.

— Ты вкладываешь мне в рот слова только потому, что я не помню.

— Ох, ты будешь помнить. Не могу дождаться, чтобы увидеть выражение твоего лица, когда ты вспомнишь.

— Мечтай дальше, придурок.

Он усмехается, и звук эхом разносится вокруг нас, как мелодия. Я хочу дотянуться до этого звука, упаковать его куда-нибудь и сохранить.

На мгновение я просто сижу, загипнотизированная, как в ловушке, когда его черты смягчаются, а плечи расслабляются.

Теперь, думая об этом, Эйден часто расслаблялся рядом со мной. Будь то его сексуальная напряженность, его сводящее с ума собственничество или его редкие улыбки и смех.

Ему легко со мной.

И если быть честной с самой собой, то с ним мне тоже легко.

Прежде чем я успеваю насытиться его смехом, мы приезжаем.

Почему расстояние не может быть больше?

Джип Коула уже припаркован на подъездной дорожке. Я оставляю свой рюкзак в машине и следую за Эйденом вверх по ступенькам.

— Почему Коул попросил встретиться здесь?

— Не знаю.

Я прищуриваюсь.

— Ты хочешь сказать, что приехал без плана?

— У меня был план. — он наклоняет голову в мою сторону. — Все, что связано с тем, что ты рядом со мной, это идеальный план.

Моя температура становится на десять градусов выше, но я прочищаю горло.

— Ты провел утро с Коулом? Вот почему ты не пришел в школу?

— У меня была встреча с моим консультантом по поводу Оксфорда.

Ох.

Верно.

Эйден поступит в Оксфорд. Эта информация всегда была спрятана в глубине моего сознания, но, услышав ее вслух, она становится реальной и... окончательной.

В конце года мы с Эйденом пойдем разными путями, нравится нам это или нет.

Мысль похожа на складывание кирпичей внизу живота по одному за раз.

Я еле держусь на ногах к тому времени, как мы входим внутрь.

— Ни слова, Сильвер. — стальной тон Коула прорезает тишину коттеджа. — Я не хочу слышать твой голос.

— Пошел ты, Коул.

Сильвер тоже здесь? Почему Эйден не упомянул об этом?

С другой стороны, это должно означать, что Адам ей не угрожает. Не то чтобы я должна беспокоиться о ней.

— Что ты здесь делаешь, Куинс?

Эйден врывается внутрь, даже не дав о себе знать.

— Спроси Коула, — шипит она.

А это значит, что Эйден не знал, что она будет здесь.

Я вхожу внутрь осторожными шагами.

— Привет.

— Эльза. — Коул улыбается, но за этим не скрывается теплота. Словно он должен улыбаться, но не хочет. — Садитесь. Есть кое-что, что вам нужно знать.

Я смотрю на Эйдена с вопросами, написанными на лице. Он приподнимает плечо и садится рядом со мной. Его рука ложится на спинку дивана, почти касаясь моей кожи, но не полностью.

Чертово поддразнивание.

Сильвер садится напротив нас в кресло. Ее ноги плотно прижаты друг к другу сбоку. Бледность ее лица не имеет ничего общего с цветом ее кожи и больше связана с диким выражением ее взгляда.

Коул стоит рядом с ней, как статуя.

Неподвижный и холодный.

Если Коул замешан, должно быть все серьезно.

Мои конечности дрожат вопреки себе. Если Эйден все еще имеет какое-то отношение к Сильвер, не знаю, как я отреагирую.

Я и так едва держусь. Если Эйден еще раз обманет мое доверие, я не выживу. Одно можно сказать наверняка, я уничтожу его вместе с собой. Это справедливо с учетом того, как сильно он меня уничтожил.

— Скажи им, — приказывает Коул.

Он приказывает Сильвер, будто она маленький ребенок.

Я ожидаю, что она будет сражаться, вести себя как обычно — стервозно, но она просто молчит.

— Если ты не скажешь, сделаю я, — продолжает Коул с пугающей беспечностью. —

Хочешь, чтобы они выслушали мою версию?

Сильвер заметно вздрагивает, словно ее ударили по лицу.

— Покончи с этим, Куинс. — нетерпение Эйдена сквозит в его голосе. — У меня нет всего дня.

Понятия не имею, не замечает ли он ощутимого напряжения между сводным братом и сестрой или ему просто все равно.

Я ставлю на последнее.

Когда она поднимает голову, ее взгляд мгновенно находит мой.

— Не знаю, почему мы продолжаем быть связанными, ты и я.

То же самое.

— Это мое последнее предупреждение, — говорит Коул. — Говори, или я это сделаю.

— Помнишь Адама? — спрашивает она.

— Он снова причинил тебе боль? — я выпаливаю, а она морщится.

— Еще раз, — Коул говорит так тихо, что это пугает. — Значит, это случалось и раньше, да?

Рука Эйдена падает мне на плечо, крепко сжимая, прерывая концентрацию на Коуле и Сильвер.

Мои глаза скользят к нему, и я сглатываю от напряжения в его челюсти.

Ой, боже. Ему не весело. Ни капельки.

— Откуда ты знаешь об этом, милая? Хм?

— Он докучал ее на парковке; я остановила его.

— Ты остановила его, — повторяет Эйден со спокойной, но пугающей интонацией. — Как именно ты его остановила?

— Я только пригрозила ему, что позвоню директору и распылю перцовый баллончик.

— У тебя нет перцового баллончика.

— Он поверил, что у меня есть. — я делаю паузу. — Что тебя так взволновало?

— Что меня взволновало? — его голос резкий, твердый и властный. — Почему ты, блядь, так думаешь? Он мог бы отвезти вас обеих Бог знает куда в своем штате. У тебя совсем нет чувства самосохранения?

— Я делала только то, что считала правильным. Ладно?

— Не ладно. Это, блядь, не нормально так подвергать себя опасности.

Я встречаю его пристальный взгляд своим. Ладно, ладно, может, противостоять такому крутому парню, как Адам, было не самым умным поступком. Но как он может ожидать, что я просто буду стоять, в то время как он явно хотел причинить Сильвер вред?

Меня пробирает дрожь при мысли, что он мог с ней сделать.

Мы с Сильвер, может, и не ладим, но я не желаю зла своему врагу.

Я знаю, что такое травма. Я пережила травму. Она вторгается в твое личное пространство, царапает стены, взбирается на них, разрушает их, а затем танцует на останках.

Это дерьмо портит тебе жизнь.

— Очень хорошо, Сильвер. Очень хорошо. —

Коул смотрит на ее макушку, не уверенный, хочет ли он задушить ее или отрубить ей голову. — Скажи им, зачем мы здесь.

Подождите. Разве это не было связано с Адамом и тем днем?

— Я узнала об этом только вчера. — Сильвер поправляет свой и без того безупречный пиджак и разглядывает свой маникюр. — Адам подошел и... ну, он наговорил много дерьма.

— Скажи, — настаивает Коул или, скорее, приказывает.

Я никогда не видела эту сторону Коула.

— Адам сказал, что... — она облизывает пересохшие губы. — Это он столкнул Эльзу в бассейн.

Мои глаза расширяются.

— Он, хах?

Глаза Эйдена почти чернеют. Не знаю, удивлен он или просто прикидывается.

— Продолжай, — настаивает Коул. — Скажи им, почему он это сделал.

— Он сказал, что сделал это, чтобы заслужить мое расположение, хорошо? — она встречается со мной взглядом. — Клянусь, я не имею к этому никакого отношения. Я сама только что узнала об этом. Если бы я знала, я бы тебе сказала.

Не знаю почему, но я ей верю.

Сильвер злонамеренна, но она не преступница.

— Но ты знала о намерениях Адама, — говорит Коул нейтральным голосом. — И, по-видимому, ты знала о них долгое время.

— Коул...

— Ни слова.

— Коул...

— Подожди в машине.

Она вскидывает руки в воздух и разочарованно выдыхает.

— Иди сюда, Сильвер. Иди туда, Сильвер. За кого ты меня принимаешь? За чертову игрушку?

Он не двигается при ее вспышке и просто повторяет.

— Подожди в машине.

Она машет ему и устремляется ко входу, затем останавливается, встречается со мной взглядом и шепчет:

— Прости.

Как только за ней закрывается дверь, Коул пристально смотрит на Эйдена.

— Давай встретимся позже.

— Я свяжусь с тобой.

Коул кивает один раз.

— И Эльза?

— Да?

Я все еще слишком ошеломлена этим открытием.

— Она узнала эту информацию только вчера. Не бей ее больше.

Я вздрагиваю при этом напоминании.

— Говорит парень, который наблюдал, как ее бьют до потери сознания, — усмехается Эйден.

— В тот раз она сама навлекла это на себя. — он улыбается мне и выходит.

Из меня вырывается долгий вздох.

— Не могу поверить, что Адам был тем, кто это сделал.

— Этот тупой ублюдок действительно что-то замышлял.

Эйден наклоняет голову, казалось, глубоко задумавшись. Его голова должна быть заполнена бесконечными методами причинения страданий и боли.

— Откуда ты знаешь, что он это спланировал?

— Никто не заходил в бассейн после Ван Дорена. Какое-то время я думал, что, может, это он столкнул тебя. Теперь я уверен, что Адам был в бассейне, и когда появилась ты, он воспользовался шансом.

— Но Нокс его не видел.

— Он, должно быть, где-то спрятался. Под лестницей или в шкафчиках. Там нет камер.

Имеет смысл.

На мгновение мы замолкаем. Я пытаюсь осознать, произошедшее, а Эйден, вероятно, замышляет что-то садистское.

Через некоторое время я понимаю, что теперь, когда Коул и Сильвер ушли, мы остались вдвоем.

Я смотрю на него сквозь ресницы. Я ожидаю, что он глубоко задумался. Так и есть, просто все его внимание приковано ко мне.

— Что теперь? — я спрашиваю.

Волчья улыбка изгибает его губы.

— Теперь наше время. Мы сделаем все, что ты захочешь.

— Что, если я хочу вернуться домой?

— Тогда я отвезу тебя домой.

Я подозрительно смотрю на него.

— Серьезно?

Он хватает меня за руку и тянет. Я приземляюсь ему на грудь, обхватив рукой его живот.

— Позже. Я отвезу тебя домой позже.

— Эйден! — я начинаю вырываться.

— Останься, — бормочет он, закрывая глаза. — Только на минуту.

Протесты вот-вот вырвутся у меня изо рта, но я ничего не говорю. Мое ухо прижимается к его успокаивающему сердцебиению, и я делаю, как он просит.

Я остаюсь.

Глава 19

Эльза

Я не хотела, но, должно быть, я заснула.

Когда я открываю глаза, очень знакомый запах щекочет мои ноздри. Весь такой мужественный, сильный и... гипнотизирующий.

Искра пробегает по моему позвоночнику и проникает в сердце. В это неисправное сердце. В это испорченное, глупое сердце.

Я растянулась на груди Эйдена. Мягкость моей груди сливается с его мускулами, такими тугими и твердыми. Даже мои ноги переплетены с его, будто это самая естественная вещь, которую можно сделать. Словно это то место, которому я всегда принадлежала, и богохульство идти куда-то еще.

Я шевелюсь, но не меняю позы.

Это слишком хорошо, чтобы двигаться. Его теплая кожа на моей, его дыхание на макушке моей головы. Кокон его сильных рук.

После того, что я узнала об Адаме, я не в настроении думать о внешнем мире.

Находиться здесь кажется правильным.

Это навевает воспоминания из давних времен, когда в том подвале были только он и я. Когда я положила голову ему на плечо и притворилась, что мы в другом месте.

Его пальцы запутались в моих волосах, массируя кожу головы, и пробуждая покалывание внизу живота. Прикосновение такое нежное, что хочется закрыть глаза и снова заснуть.

Мое самосохранение единственное, что меня останавливает. Быть рядом с Эйденом никогда не просто.

Понижение бдительности это, пожалуй, худшая услуга, которую я могу себе оказать.

Он манипулирует и непредсказуем, и эти факты подводят меня к краю каждый раз, когда я хочу расслабиться.

Да, мое сердце и тело зудят и разрываются от желания слиться с ним. Они также посылают все правильные сигналы: трепет, покалывание, феромоны.

Однако те, кто играет за команду проигравших, и стратегию, он же мой мозг, не позволил бы им поступить по-своему.

Пальцы Эйдена останавливаются на моей голове, словно он может почувствовать мое следующее движение, прежде чем я его сделаю.

Я перекатываюсь на бок и сажусь, медленно продвигаясь к другой половине дивана. Делая вид, что откидываю волосы назад, я успокаиваюсь.

Желание броситься в его объятия переполняет. Это похоже на животного, которое царапается и визжит, чтобы его освободили.

Требуется каждая унция силы воли, чтобы держаться на расстоянии.

— Не надо.

Резкость в его голосе отвлекает меня от мыслей.

Я украдкой смотрю на него. Мрачное выражение его красивого лица застает меня врасплох.

— Не надо чего?

Я искренне сбита с толку.

— Не отстраняйся от меня.

— Я не отстраняюсь.

— Я называю это бредом. Ты снова становишься Холодным Сердце для меня.

— Тебе не кажется, что ты этого заслуживаешь? — я свирепо смотрю на него.

— Единственное, чего я заслуживаю, это тебя.

— Новости, Эйден. Ты едва дал мне повод быть с тобой теплой и уютной. Теперь, когда моя голова занята игрой, трудно видеть тебя в позитивном свете.

— Да?

Нет. Это ложь. Неважно, насколько логично было бы держаться от него подальше, я знаю, что в глубине души, в темных уголках души, быть с Эйденом это единственное, что делает меня цельной.

Он дополняет меня.

И не в Диснеевском стиле. Его тьма говорит со мной на уровнях, которые пугают до чертиков.

Так что, да, возможно, я разыгрываю свою последнюю карту побега. Что? Девушка должна заботиться о себе сама.

— Ты сказал, что отвезешь меня домой позже. — я задираю юбку. — Уже поздно.

— К черту это.

Он берет мои руки в свои. По спине пробегает электрический разряд.

Нет, нет, нет.

Ему нужно перестать прикасаться ко мне, если что-то из этого сработает.

Прежде чем я успеваю убрать руку, он кладет мою ладонь себе на грудь. Мои глаза расширяются от его бешеного сердцебиения. Я всегда забываю, как часто может биться сердце Эйдена.

Как гроза.

Смертоносная, но в то же время живая.

Такая, такая живая.

— Ты в долгу передо мной из прошлого, Эльза.

Иной вид трепета змеится в сердце. Он болезненный и разрушительный. Я смотрю на свои колени.

— Э-это была моя мать, а не я.

— Она мертва. Ты жива. — он наклоняет голову. — Я беру то, что могу.

— Это удар ниже пояса, придурок, — бормочу я себе под нос.

Он знает, как я чувствую себя виноватой в поступках мамы, но, как первоклассный социопат, он использует это против меня.

Эйден приподнимает плечо.

— Я сделаю все, что смогу, чтобы добраться до тебя. У меня нет границ, когда дело касается тебя, Эльза.

— Эйден...

— Шрам на моей лодыжке образовался от того, что она приковала меня металлическими наручниками к тяжелым цепям. Шрамы на моей спине образовались от того, что она била меня хлыстом снова и снова, пока я не потерял сознание. Не думаю, что она остановилась бы, даже когда я безжизненно лежал на полу.

— Эйден. Остановись.

Он не делает этого. Он вонзает осколок все сильнее и глубже в мою кожу с каждым словом, слетающим с его губ.

— Она не давала мне есть и пить. Мне приходилось ходить в туалет там, где я спал. Она обращалась со мной хуже, чем с собакой, и самое смешное было то, что она никогда по-настоящему не видела меня. Она видела кого-то другого, смотря на меня. Когда я наконец вернулся домой, единственный человек, который мог бы все улучшить, тоже исчез.

Слезы текут по моим щекам к тому времени, как он заканчивает. Губы дрожат, а челюсть болит от необходимости сдерживать рыдания.

Эйден говорит так небрежно, что это пугает больше, чем если бы он говорил с эмоциями. Теперь я понимаю, почему он не питает высоких чувств. Они были устранены из него давным-давно.

Их избивали, морили голодом и сжигали в огне.

— Ты знаешь, каково это, когда тебя бьют кнутом до тех пор, пока не рвётся кожа? Пока капли крови не упадет на пол? — его челюсть сжимается, совсем чуть-чуть, прежде чем все возвращается в норму. — Это было чертовски больно, особенно для восьмилетнего ребенка, который не знал настоящей боли.

Слово «стоп» вертится у меня на языке, но я проглатываю его.

Эйден пережил эти ужасы, и самое меньшее, что я могу сделать, это выслушать. Даже если он использует мой фактор вины против меня.

Еще более трагично, что он использует свою боль, чтобы удержать меня рядом с собой. Я бы чувствовала себя особенной, если бы моя грудь медленно не превращалась в окровавленное месиво.

— Тебе больно это слышать? — он вытирает слезу под моим глазом подушечкой большого пальца. — Я могу остановиться, если хочешь.

— Ты не должен, — слова выходят сдавленными, умирающими, странными.

— Я остановлюсь, если ты поцелуешь меня и сделаешь это лучше.

Меня пронизывает дрожь. Он сделал все это только для того, чтобы я его поцеловала?

Нет. Эйден может быть бесстрастным монстром, но я знаю, что смерть Алисии повлияла на него больше, чем что-либо еще.

Это была последняя капля, изменившая его навсегда.

— Нет? — он приподнимает плечо. — Стоило попробовать.

Я хватаю его за щеки и прижимаюсь губами к его губам. Эйден на мгновение ошеломлен, но я не останавливаюсь. Я покусываю его нижнюю губу, как сумасшедшая.

Я хочу поцеловать его и сделать лучше.

Нет. Я хочупоцеловать его и заставить все это исчезнуть к чертовой матери.

Эта тень, преследовавшая нашу жизнь в течение десяти лет, должна, блядь, исчезнуть.

Эйден открывается с рычанием. Его поцелуй грубее, чем в любой другой раз, который я помню. Он заявляет на меня права, поглощая целиком.

Интенсивность его страсти воспламеняется, и мы сгораем в совершенно несовершенной гармонии.

На мгновение в этом ужасном мире остаются только он и я. В мире, который превратил его в монстра и отнял у меня мою жизнь.

На мгновение он становится самым важным человеком в мире. Я хочу запечатлеть себя под его кожей, чтобы ничто больше не могло нас разлучить.

Я хочу быть с ним единым целым.

Мысль о том, чтобы жить отдельно, разрушает меня, как ничто другое. Эта мысль пытка, будто тебя держат под водой.

Я тонула и наконец-то выныриваю, чтобы глотнуть воздуха.

Мы отстраняемся, переводя дыхание, но Эйден не позволяет мне покинуть его орбиту. Словно я центр указанной орбиты.

Он прижимается своим лбом к моему. Кончики его пальцев гладят мою щеку, изгиб губ, впадинку на шее, линию ключицы.

Его прикосновения повсюду. Будто он заново учит меня и получает от этого удовольствие.

Наше прерывистое дыхание наполняет воздух, как две отчаявшиеся души, сталкивающиеся только для того, чтобы найти убежище друг в друге.

Все становится обостренным. Скрип кожи под нами. Запах сосен снаружи. Тихий свист ветра.

И Эйден.

Я так потерялась в его мужской красоте и взъерошенных волосах. В его коже, прижатой к моей, и в металлическом взгляде.

Во всем нем.

Он говорит против моей кожи.

— Не было дня, чтобы я не думал о тебе. Каждый раз, когда мне удается заснуть, я вижу тебя во сне. Ты была моей навязчивой идеей с детства, но сейчас все намного хуже, черт возьми. Не знаю, как мне удалось провести восемь лет без тебя в жизни, когда теперь я задыхаюсь, если не вижу тебя часами.

Мои глаза наполняются слезами.

— Эйден...

— Выбери меня, Эльза. Выбери нас.

Больше всего на свете я хочу этого. Я так сильно хочу быть с ним, что это гложет меня изнутри.

Это сводит с ума.

Это разрывает сердечные струны.

Его рука скользит от моего лица к горлу. Он сжимает его пальцами. Его лоб отрывается от моего, и тучи в его глазах темнеют.

— Я веду себя чертовски хорошо, Эльза. Я был терпелив, но я так близок к тому, чтобы сказать «к черту все» и забрать тебя к себе. Не. Подталкивай. Меня, — подчеркивает он, поглаживая большим пальцем точку пульса. — Даже я не знаю, что предприму.

Мой гнев вспыхивает от этого.

— Знаешь что? Не всегда все идет так, как ты хочешь, Эйден. Если ты хочешь быть со мной, тогда тебе придется научиться кое-чему, что называется компромиссом. Погугли. Я не стану той, кто всегда будет склонять голову, пока ты добиваешься своего. Отношения устроены не так. — я отталкиваю его руку и вскакиваю на ноги. — Отвези меня домой. Папа, должно быть, волнуется.

Его левый глаз дергается, и я ожидаю, что он дёрнет меня обратно. Он этого не делает. Просто встает и уходит.

Я смотрю на его напряженную спину с разочарованием, бурлящим в венах. Я была в нескольких секундах от того, чтобы растаять в его объятиях, но он вынужден был все испортить, вернувшись к своим идиотским привычкам.

Я следую за ним к его Феррари. После того как я показываю ему дорогу к новому дому моего отца, он не произносит ни слова.

Весь путь проходит в молчании. Тот вид молчания, который ты ощущаешь в воздухе, горький и кислый.

Эйден держит руку на руле, а другой кулак на подлокотнике, между нами, но не прикасается ко мне.

К черту его. Он не единственный, кто сейчас в бешенстве.

Еще через несколько мгновений я размышляю о том, чтобы нарушить тишину. Не находя слов, я молчу, пока машина не останавливается перед моим домом.

— Спасибо.

Я хватаюсь за ручку двери.

Он продолжает смотреть вперед, не обращая на меня внимания.

Достаточно, черт возьми.

Я опускаю руку на колени и смотрю ему в лицо.

— Из-за чего ты так злишься? — ответа не следует. — Значит, теперь это молчаливое обращение?

— Иди в дом, пока я не похитил и не трахнул тебя до беспамятства.

Мой пульс учащается при виде этого изображения, а кожа становится горячей и холодной. Я бы хотела, чтобы это было от ужаса, но это от чертового возбуждения.

Что-то не так устроено внутри меня.

Грязные слова Эйдена погубили меня.

Когда я не двигаюсь, он наклоняет голову набок. Садистская ухмылка приподнимает его губы.

— Или тебе бы этого хотелось, милая?

Раздается стук в окно. Я вздрагиваю, выходя из оцепенения.

Эйден выпрямляется, отпуская руль.

Я оживляюсь, когда вижу того, кто ждет за окном.

Папа.

О чем я думала, прося Эйдена подвезти меня? Ох, подождите-ка. В то время я не думала.

Я опускаю окно.

— Привет, папа.

— Привет, принцесса. — он улыбается. — Заходи внутрь.

Я двигаюсь, чтобы открыть дверь.

Папа заглядывает в окно, и его улыбка пропадает.

— Ты тоже, Эйден.

Дерьмо.

 Глава 20

Эйден

Итан Стил крупный человек.

Там, где Джонатан худощав, он широкоплеч. Конечно, он не такой огромный, каким я его помню с детства, но это связано с тем, что я рос, а не с тем, что он становился меньше.

Во всяком случае, его сильная костная структура так же высока и высокомерна, как и в прошлом, будто он не лежал в коме.

Он сидит за своим столом красного дерева, наблюдая за мной глазами ястреба.

Его кабинет обставлен мягкими черно-коричневыми диванами и книжными полками. На кофейном столике между мной и Эльзой расположена стеклянная шахматная доска.

Если он не точная копия Джонатана, то не знаю, кто это.

Ноги Эльзы сомкнуты вместе, когда она смотрит на свои колени, лоферы, пиджак. На что угодно, только не на меня или отца. Беспокойство волнами исходит от нее и покалывает мою кожу.

Я встречаю взгляд Итана нейтральным взглядом. Он пытается запугать меня молчанием, поэтому, когда он заговорит, у меня не будет другого выбора, кроме как упасть к его ногам.

Джонатан тоже так делал, пока не понял, что на меня эта тактика не действует.

Манипуляции влияют на нейротипичных людей, а не на меня.

— Каковы твои намерения в отношении моей дочери?

Он целится прямо в яблочко. Я могу уважать это в нем. Мне нравятся прямые противники.

— Намерения? — я повторяю, выводя его из себя.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. — она кладет оба локтя на стол и наклоняется вперед, как император, планирующий свою атаку. — Джонатан, должно быть, приказал тебе разрушить ее жизнь.

— Как... — Эльза откашливается. — Откуда ты это знаешь, папа?

— Я знаю о тебе все, принцесса. — он улыбается ей, но выражение его лица становится жестким, когда он снова фокусируется на мне.

Хотя Итан и Джонатан две стороны одной медали, есть одно отличие. Итан смотрит на Эльзу так, словно она его мир. Он сделает все, чтобы защитить ее и ее наследие.

Но не Джонатан.

Его мир стал мрачным и острым после смерти Алисии. Все, что его волнует, это месть и власть. Сомневаюсь, что он и глазом моргнет, если мы с Леви падем в процессе.

Пока остается один Кинг, продолжая свое наследие, его это не беспокоит.

— Мои намерения по отношению к вашей дочери просты, — говорю я самым спокойным, самым решительным голосом, на который только способен. — Она моя.

— Эйден! — шипит она.

Я поднимаю плечо. Я не стану лгать Итану. Не об этом. Он должен знать, что я буду бороться за нее. Я готов сразиться с ним, Джонатаном, и со всем миром.

Ад. Я готов сразиться с ней, если она не перестанет упрямиться. Раньше это было восхитительно, а теперь меня это выводит из себя.

Я ожидал, что Итан встанет и вышвырнет меня из дома. Честно говоря, я бы не удивился, если бы он натравил на меня своих собак.

Однако он просто наблюдает за мной.

Презрение в его взгляде разозлило бы меня, если бы я не был воспитан так, чтобы справляться с подобными ситуациями.

Стрессовые, пугающие встречи ничего не делают с теми, у кого фамилия Кинг. Нас учили преодолевать их еще до того, как мы научились ездить на велосипеде.

Эльза неловко ерзает на кресле, разглаживая свой и без того идеально отглаженный пиджак.

Подергивание ее носа, когда она напряжена, слишком мило для слов. Теперь мне не терпится прикоснуться к этому носу, поцеловать его, лизнуть.

— Что Джонатан думает об этом?

Вопрос Итана удаляет меня от фантазий о носе его дочери.

— То, что думает Джонатан, не имеет значения.

Я не медлю.

— Он знает об этом?

— Он знает все.

Легкая улыбка появляется на лице Итана, прежде чем исчезнуть.

— Ты больше похож на него, чем ты думаешь, и только по этой причине я не доверяю тебе свою дочь. — я собираюсь ответить ему, что его мнение не имеет значения, но он обрывает меня. — Кроме того, наши семьи сейчас конфликтуют, и все встают на чью-то сторону.

— Меня меньше всего волнуют семейные конфликты. Я уже принял сторону, и это Эльза.

Ее ярко-голубые глаза впиваются в мои, щеки приобретают яркий оттенок красного. Ее пухлые губы приоткрываются. Эти мягкие, нежные губы. Я сижу на краешке кресла, обдумывая, как подойду к ней и вытрясу из нее всю душу, завладею этими губами, разорву их на части своим языком.

Я так возбужден, что чувствую, как пульсирует член.

Итан прочищает горло, отсекая фантазии.

— Джонатан сделает все, чтобы остановить тебя.

Я сдвигаюсь в сторону, ослабевая давление на стояк. Не то чтобы это работает. Видите ли, мой член чертов предатель. Он не слушает меня, когда Эльза рядом. Не говоря уже о том, что он долгое время был лишен ее тепла, так что теперь пришло его время блистать и быть мудаком — в буквальном смысле этого слова.

К счастью, стол Итана не позволяет ему увидеть мое состояние. Иначе он бы вышвырнул меня отсюда примерно вчера.

Эльза, однако, видит это во всех эротических деталях. Синие глаза расширяются еще больше.

«Это твоя вина», говорю я ей своим пристальным взглядом. «Если бы я трахнул тебя раньше, ничего бы этого не было.»

Кого я обманываю?

Помимо того, что я предатель, мой член мудак, привлекающий внимания. Всякий раз, когда Эльза появляется в поле зрения, он указывает на нее, как бы говоря: Обрати на меня внимание. Возьми меня в рот. Позволь мне трахнуть тебя.

Да, у него вроде как ограниченный словарный запас.

Итак, на чем мы остановились? Верно. Итан и Джонатан. Сказка стара как мир и к тому же так скучна.

— Позвольте мне беспокоиться о Джонатане, — я делаю паузу. — Может, если бы вы не похитили меня десять лет назад, ничего бы этого не случилось.

— Эйден... — Эльза начинает ругать меня, но потом решает не делать этого и качает головой.

Итан переплетает пальцы.

— Возможно, если бы Джонатан не сжег десятки людей, ничего бы этого тоже не случилось.

Я думал, он поддастся чувству вины, но он не такой, как Эльза. Он из тех упорных людей, которые могут похоронить прошлое, потому что будущее важнее.

У него звонит телефон, и он проверяет его. Встав, он указывает на устройство.

— Я должен ответить.

Как только за ним закрывается дверь, Эльза вскакивает и начинает расхаживать по кабинету.

— Я должна была подумать об этом. Я не должна была позволять тебе отвозить меня. Что, если он разозлится на меня? Что, если он не простит меня?

Я наклоняю голову набок, наблюдая за ее раскрасневшимися щеками и за тем, как юбка задирается вверх по ее бледным бедрам каждый раз, когда она двигается.

Все мои попытки удержать свой член не возбужденным проваливаются.

Я чертовски напряженно представляю, как снимаю эту юбку, неделями погружаясь в ее тепло и выходя из него.

Нет, не неделями.

Месяцами.

Я подумываю о том, чтобы перегнуть ее через стол и трахнуть сзади.

Это будет стоить того, даже если ее отец зайдет к нам и убьет меня. В конце концов, разве они не говорят, что нужно найти то, что ты любишь, и позволить этому убить тебя?

— Эйден.

— Хм, милая?

Ее щеки ярко-красные, когда она шипит:

— У тебя стояк!

Уверен, что она видит похоть в моих глазах. Я извиняюсь за это? Меня это волнует? Нет и нет.

Я ухмыляюсь.

— И это проблема, потому что?

— Ты не должен думать об этом в этой ситуации.

— Об этом?

— Ты понимаешь, о чем я.

Она для пущей убедительности вскидывает руки в воздух.

— Ты имеешь в виду трахнуть тебя?

Она прикрывает мне рот рукой и осматривает кабинет, как шпионка.

— Мы в папином кабинете.

Я целую ее ладонь.

Она рывком убирает руку и становится пунцовой, если это возможно. Мне нравится забираться ей под кожу. Нравится быть единственным, кому удается сломать лед и проскользнуть в ее замок. Она может закрыть дверь, она может построить крепости, но я всегда буду побеждать.

— Ты неисправим, — ругается она, все еще борясь с румянцем.

— Ты подняла эту тему.

Она садится в кресло и вертит в руках шахматную фигуру коня. Было сделано всего три хода, и черная сторона находится в невыгодном положении.

В голову приходит идея успокоить ее волнение.

Если бы это зависело от меня, я бы трахнул ее, но сомневаюсь, что это лучший способ занять ее голову в такой ситуации.

Поэтому я перехожу к лучшему. Поскольку белые фигуры передо мной, я толкаю пешку вперед, блокируя коня, которого она сжимает между пальцами.

Эльза вопросительно поднимает голову.

Я опираюсь локтем на подлокотник.

— Разве ты не говорила, что играешь? Покажи, на что ты способна, милая.

В ее голубых глазах загорается искра вызова. Мой член напрягается в брюках.

Этот взгляд. Эта искра. Это упрямство. Именно они являются причиной того, что Эльза единственная в своем роде.

Она двигает своего коня вперед, оставляя место для моей пешки. Я поднимаю бровь.

Смело.

Я ожидал, что она будет держать оборону и просчитывать свои варианты. Она удивила меня, перейдя прямо в атаку.

Выпрямившись на своем месте, я делаю краткий обзор доски. Обдумываю ее варианты, прежде чем подумать о своих. Эльза не из тех, кто сдерживается, и это станет причиной ее проигрыша.

Пока я двигаю несколько пешек, Эльза использует весь свой батальон.

Она игрок типа «все включено».

Мне нравится это. Очень.

Кстати, мой член согласен.

Я вывожу свою королеву, и она ухмыляется с садизмом. Эльза просто одаривает меня садистской ухмылкой.

— Наконец-то, придурок.

Весь язык ее тела резок и сосредоточен. Блядь. Она медленно, но, верно, превращается в бойца. Вызов волнами исходит из ее глаз.

Почему я раньше не играл с ней в шахматы?

Это почти так же эротично, как трахать ее. Сила в ее теле, смелость в ее движениях и таяние ее неповиновения. Ее мысли, сталкивающиеся с моими, вызывают большую эйфорию, чем все, что я испытывал раньше.

— Ты тоже прячешь свою королеву, милая. Не думай, что я не заметил.

Она ухмыляется, озорная и чертовски красивая.

— Если ты далеко от врага, заставь его поверить, что ты рядом.

Сунь-цзы. Она цитирует свою любимую книгу «Искусство Войны», и да, я перечитал ее после того, как она упомянула, что это ее любимая книга, просто чтобы я мог представить, как читаю ее с ее точки зрения.

Я зашел слишком далеко для этой девушки?

Да, наверное.

— Ты такая зануда, — играю я с ней.

— Это занудство погубит тебя, Кинг.

Она закатывает рукава своего пиджака, глаза сверкают, как рождественские гирлянды, а мне даже не нравится Рождество.

Дверь открывается, уводя нас в сторону от жестокой битвы.

Итан входит внутрь и останавливается рядом с нашей доской. Он наблюдает за игрой критическим взглядом. Эльза потеряла всех своих пешек и коня. Я сохранил большую часть своих, но лишился ладьи и слона.

— Интересная игра, — говорит Итан. — Жаль, что кто-то должен проиграть.

Я сжимаю челюсти, легко читая скрытый смысл за словами.

Итан и Джонатан ведут войну, вырывая партнерство с Родс. В конце концов, один из них проиграет.

Когда этот день настанет, ни Эльза, ни я никогда не будем прежними.

Как только я приезжаю домой, я направляюсь в душ.

Мы с Нэшем договорились встретиться, чтобы положить конец этому ублюдку Адаму Херрану.

Как только я закончу с ним, он пожалеет, что вообще посмотрел в сторону Эльзы, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ней.

Он угрожал ее жизни, и за это его существование будет платой.

Око за око и все такое.

Он пожалеет, что вообще родился на свет.

Выйдя из душа, я обматываю полотенце вокруг бёдер, а другое вокруг шеи.

Я останавливаюсь на пороге ванной. Джонатан стоит посреди моей спальни, засунув руки в карманы брюк.

Он смотрит на стены, будто он здесь впервые. Все здесь безупречно чисто. Кровать, письменный стол и шкаф. Это все, что мне нужно.

Я все равно почти не провожу времени в этой комнате, так что это не имеет значения. The Meet Up, однако, да. Вот где я предпочел бы быть.

— Ты был в доме Итана, — говорит он.

Это не вопрос, что означает, что он все еще следит за мной.

Потрясающе.

— Да, — говорю я, просто чтобы быть придурком.

Обернув полотенце вокруг шеи, я вытираю волосы. Черные пряди падают мне на глаза, частично закрывая вид на Джонатана.

— Что он сказал? — спрашивает он.

— Ничего важного.

Он прищуривается, но не настаивает на этом.

— Держи голову в игре.

Конечно, отец.

Только, ну, он так и не заслужил права называться словом на букву «О». Кроме, как мудак.

— Джонатан?

Он останавливается, но не оборачивается.

— Да?

— Я разрываю помолвку с Куинс.

Он медленно поворачивается ко мне, его тело напрягается.

— Этот бред не обсуждается.

— Я не спрашиваю твоего разрешения. Я сообщаю тебе, что моя помолвка с Куинс расторгнута. Вступает в силу немедленно.

— Ты выбираешь сторону Итана?

— Это не имеет к этому никакого отношения.

— Это имеет отношение ко всему. Себастьян наш союзник и член комитета по Конгломерату Родс. Он не проголосует в нашу пользу, если ты бросишь его дочь.

— Тогда найди других союзников. Себастьян Куинс не единственный член комитета.

Он косит на меня одним глазом.

— Это из-за девушки Стил. Я знал, что она сведёт тебя с ума.

— Она моя, Джонатан. Моя. — я отбрасываю полотенце для волос и иду, вставая с ним лицом к лицу. — Как только ты примешь этот факт, я соглашусь стать твоим наследником. А до тех пор ты мой враг.

Какое-то мгновение он пристально смотрит на меня. Это не запугивание, скорее созерцание.

Не знаю, чего он, блядь, ожидает. Неужели он думает, что сможет достучаться до меня сейчас, когда раньше никогда не предпринимал никаких усилий?

Этот корабль отплыл с Алисией.

— Ты неблагодарное отродье.

Его челюсти сжимаются.

— Я не могу придумать причины, по которой я должен быть благодарен тебе.

— Не мне, а твоей матери. Ты не уважаешь ее память.

— Перестань использовать Алисию в своих играх разума.

— Играх? Была ли ее смерть игрой? Ты забыл, кто стал причиной ее аварии? — он наклоняет голову с маниакальным выражением в своих черно-серых глазах. — Ты забыл, сколько часов она страдала, прежде чем в конце концов умерла?

— Эльза не причина.

— А ее отец.

— И ты тоже.

Он замолкает на секунду, его челюсть дергается.

— Что ты только что сказал?

— Ты слышал меня, — говорю я самым глубоким, самым низким тоном. — Ты сжег фабрику дотла, зная, что Итан отомстит, причинив вред твоим самым драгоценным вещам. Но знаешь что? Алисия умерла не из-за этого. Она умерла, потому что была поймана в ловушку этого мира, когда ее душа жила в другом месте. Все, в чем она нуждалась, это ты и я, которые укоренили бы ее здесь. Ты знал о ее потребностях, но едва ли уделял ей свое время. Твоя жажда власти и амбиции стояли на первом месте, а о нас уже думали позже.

— Я сделал все это ради тебя, — процедил он сквозь зубы. — Я построил King Enterprises для нашей семьи.

— Алисия никогда не нуждалась ни в силе, ни в фамилии, она нуждалась в тебе, а ты подвел ее. Ты медленно убивал ее, Джонатан. Так что извини меня, если я не верю в твой бесполезный заговор мести. Ты должен был защитить ее, пока она была жива. — я прохожу мимо него, чтобы взять свою одежду. — Я не повторю твою ошибку.

Джонатан ничего не говорит. Он просто разворачивается и уходит.

За его спиной громко щелкает дверь.

Слышишь это, Алисия? Это Джонатан наконец-то испытал боль. Теперь ты должна покоиться с миром.

Я знаю, что она этого не сделает. На ум приходит ее печальное выражение лица. Ее бледные щеки и постоянные слезы в глазах.

Она ненавидела, когда Джонатан испытывал стресс или боль. Она любила неудачника больше, чем он когда-либо заслуживал, а он ответил ей взаимностью слишком поздно.

Я не стану своим отцом.

Переодевшись, я набираю номер Нэша. Он поднимает трубку после первого гудка.

— Ты готов? — я спрашиваю.

— Всегда.

— Найт и Астор там?

— Найт, да. Астор под кайфом, чтобы двигаться.

Конечно. А потом он жалуется, что мы всегда держим его в неведении.

— Кинг?

— Да?

— Давай оставим Адаму хоть какую-то надежду.

— Зачем?

— Я хочу, чтобы он думал, что он в безопасности, прежде чем мы уничтожим его.

Я ухмыляюсь.

Мне нравится эта идея.

— Договорились. И Нэш?

— Да?

— С Куинс все кончено, ты мудак.

— Пошел ты.

Я улыбаюсь, вешая трубку.

Время позаботиться о некоторых просроченных делах.

 Глава 21

Эльза

Энергия в КЭШ, мягко говоря, нестабильна.

Прошло много времени с тех пор, как я шла по коридору и все так пристально наблюдали за мной. Словно я животное, выставленное на всеобщее обозрение.

Рядом со мной Тил листает свой телефон, не заботясь о внимании и словах, сказанных за нашими спинами.

— Это из-за нее.

— Как думаешь, что теперь произойдет?

— Она действительно такая?

— Заткнись, или станешь следующим.

Несмотря на все мои попытки не быть втянутой в драму, любопытство берет надо мной верх.

Должно быть, дело во мне, а не в Тил. Она не только новенькая, но и ни с кем не общается.

Ким бежит ко мне, отгоняя студентов с пути. Она тяжело дышит, ее зеленые волосы развеваются во все стороны.

— Ты.. ты слышала, что случилось?

Я качаю головой.

— Адам Херран. — она вздыхает, на ее лице появляется улыбка. — Он бросает команду по регби и школу. Он поступает в военную академию. Разве это не блестяще?

На первый взгляд, да, это блестяще. Однако, после вчерашней реакции Эйдена и Коула, уверена, что это не совпадение.

Я хватаю Ким за рукава и тащу ее в угол, подальше от толпы и подслушивающих ушей. Тил следует за нами, но все еще слишком поглощена своим телефоном, чтобы обратить на нас внимание.

— Что случилось? — спрашиваю я Ким.

Она пододвигается.

— Я слышала, что всадники тут замешаны. Они угрожали разоблачить его употребление допинга, и других препаратов. Очевидно, у него послужной список.

Эйден.

Я чувствую, что за всем этим стоит коварный ум Эйдена.

С того момента, как Сильвер сказала нам, что Адам столкнул меня в бассейн, он замышлял что-то недоброе, весь погруженный в свои мысли о заговоре.

Однако сказать, что мне жаль Адама, было бы ложью.

Он сам этого навёл. Каждый должен знать лучше, чем связываться с Эйденом Кингом. Известно, что он уничтожает своих противников до тех пор, пока они больше не могут подняться.

— Но разве семья Адама не могущественна? — я спрашиваю. — Конечно же, они могут вернуть его.

Ким отчаянно качает головой.

— Я слышала, что также было применено давление со стороны родителей Ксандера и Коула. У них на руках какая-то грязь на отца Адама, и они использовали ее против него. Он уже подписал бумаги о переходе своего сына.

Интересно.

Джонатан тут ни при чем. Интересно, это потому, что Эйден держал его в стороне от этого, или потому, что старший Кинг отказался помочь.

— Почему ты не сказала папе? — спрашивает Тил, не поднимая головы.

— У меня не было возможности. Кроме того, у папы много дел.

Тил встречается со мной взглядом.

— Для папы ничего не стоит перед нами, особенно когда дело касается тебя.

Тем не менее, я бы предпочла не беспокоить его. Он допоздна работал с Агнусом, всю ночь напролет. Но что хорошего в отце, правда? Он всегда на завтраках и ужинах, независимо от того, насколько занят.

Мы втроем идем в класс. Ким рассказывает о том, какие крутые всадники — за исключением Ксандера. По ее словам, он не в счете.

В классе Ронан передает мяч Ксандеру и Ноксу. Коул сидит за своей партой и читает книгу под названием «Труп», которая, похоже, не является художественной. Он кажется совершенно оторванным от своего окружения.

Я знаю лучше.

Это всего лишь фасад. Коул более приспособлен к своему окружению, чем кто-либо другой. Он просто хорошо это скрывает.

Сильвер сидит через два места перед ним, в наушниках, ее взгляд затерян вдалеке. Даже ее подружаек нет. Теперь, думая об этом, Саммер и Вероника больше не общаются с ней так часто.

Эйдена нигде не видно.

Я борюсь с чувством разочарования и терплю неудачу.

Нам с ним нужно поговорить. Тщательно. Он должен предупреждать меня о катастрофах, которые планирует. Я хочу сначала услышать это от него, а не от сплетен, циркулирующих по школе.

Прикусив нижнюю губу, я обдумываю, не спросить ли остальных о его местонахождении.

Мой телефон вибрирует в кармане. Я улыбаюсь, видя имя на экране. Может, он все-таки обладает телепатическими способностями.

Эйден: Встретимся у бассейна.

Я даже не думаю об этом. У нас еще есть время до урока, поэтому я бросаю рюкзак на стул и направляюсь в сторону бассейна школы.

По прибытии запах хлорки забивает ноздри, и мои ноги задерживаются на пороге.

Я была так взволнована встречей с Эйденом, что забыла, как сильно меня пугает глубокая вода.

Так как сейчас раннее утро, здесь пусто. Сделав глубокий вдох, я преодолеваю последние несколько шагов на нетвердых ногах.

— Эйден?

Мой голос эхом отдается в большом пространстве.

— Сюда, милая.

Я заворачиваю за угол и замираю. Эйден стоит перед глубокой стороной бассейна. Я бы воспользовалась моментом, чтобы оценить его телосложение, его черные пряди, самозабвенно падающие на лоб, но он не один.

Адам с ним, его глаза налиты кровью, опухшие. Даже его рубашка в беспорядке, словно он провел всю ночь в наркокартеле.

— Что происходит? — я перевожу взгляд с одного на другого.

— Адам пришел извиниться.

Эйден похлопывает его по плечу, но в этом нет ни капли товарищества.

Во всяком случае, он кажется на грани чего-то мрачного и дьявольского.

— Так ведь? — Адам молчит, его лицо краснеет с каждой секундой. — Она ждет.

Эйден хватает капитана команды по регби — бывшего капитана — за плечо.

Он шире и сильнее, чем Эйден, но по какой-то причине Эйден кажется более могущественным. Богоподобным и непобедимым.

В этот момент он напоминает мне генерала, который никогда не проигрывал войну. Герой насквозь.

Хотя думать об Эйдене как о герое странно. Он не герой, он злодей.

Но прямо сейчас, когда он держит Адама, после того как выгнал его из школы за то, что причинил мне боль, я не могу не думать о нем как о герое.

Только в этот раз.

— Прости, — выплевывает Адам.

— Нет, нет. — Эйден цокает. — Повтори это и на этот раз серьезно.

— Мне плевать на его извинения, — говорю я. — Он ничто.

— Это правда. — губы Эйдена изгибаются в улыбке. — Он он все равно должен извиниться. Ты можешь сделать это стоя или на коленях, Адам. Твой выбор.

Покрасневшие глаза Адама встречаются с моими, но они полны злобы больше, чем чего-либо еще.

Этот ублюдок не чувствует себя виноватым в, содеянном.

— Прости.

— Извинения отклонены. — я свирепо смотрю на него. — Надеюсь, что ты сгниешь в аду, Адам.

В глазах Эйдена загорается садистская искра. Как будто он призвал своих демонов, и теперь они берут ситуацию под контроль.

Или, может, я их вызвала. В конце концов, он делает это ради меня.

Эйден превращается для меня в непреодолимую силу.

— Ты слышал ее. Не то чтобы я планировал тебя отпустить. — он кружит вокруг Адама, как хищник перед нападением. Плавно, бесшумно... ужасающе. — Ты осмелился не только взглянуть на то, что принадлежит мне, но и прикоснулся к ней. Понимаешь, что это значит, Херран?

Горло Адама сжимается от глотка. Я вижу, как он затаил дыхание, как и я. Темнота в металлических глазах Эйдена может означать только неприятности.

Я стою на цыпочках, ожидая, что он скажет дальше.

— Это значит, что ты вне игры.

В одно мгновение Адам стоит, а в следующее Эйден толкает его. Регбист теряет равновесие и падает в воду, затопляя край.

Эйден еще не закончил.

Даже близко нет.

Он присаживается на корточки на краю бассейна. В тот момент, когда Адам всплывает, чтобы глотнуть воздуха, Эйден хватает его за голову и толкает вниз.

Без колебаний.

Без пощады.

Конечности Адама бьются во все стороны, разбрызгивая воду повсюду. Он борется за дыхание и находит только воду.

Эйден вцепляется пальцами в волосы регбиста и поднимает его. Он хватает ртом воздух, как умирающий.

— Ты там задыхался, Херран? — Эйден толкает его обратно в воду. Выражение его лица нейтральное, даже безмятежное. — Хорошо. Теперь ты знаешь, каково это тонуть.

Я стою, мои конечности дрожат, когда Эйден держит Адама под водой.

От спокойствия на его лице по спине бегут мурашки. Я знаю, я просто знаю, что Эйден убил бы Адама и глазом не моргнул.

Он бы сделал это на территории школы.

Он подвергнет опасности свое будущее.

Я подбегаю к нему, игнорируя свой страх перед водой.

— Прекрати, Эйден. Отпусти его.

— Еще нет. — он использует обе руки, удерживая Адама под поверхностью. — Он причинил тебе боль. Он причинил боль тому, что принадлежит мне.

— Ты убьешь его, — шиплю я.

— Небольшая цена за то, чтобы прикоснуться к тебе.

— Я тоже его ненавижу, но я не готова потерять тебя таким образом. — мой голос громкий и ясный. — Он того не стоит.

Голова Эйдена наклоняется в мою сторону. Его стальные глаза сразу же смягчаются, встречаясь с моими.

Я падаю на колени рядом с ним, не обращая внимания на то, что вода пропитывает мою кожу, и хватаю его за руку.

Напряженные мышцы пульсируют под моим прикосновением.

— Он не важен, Эйден. Важен ты.

Должно быть, это сработало.

Медленно, слишком медленно Эйден позволяет мне оторвать его руки от головы Адама. Последний выныривает на поверхность, хватая ртом воздух.

Никто из нас не обращает на него внимания, даже когда он вылезает, мокрый и дрожащий, как собака.

Мы слишком увлечены взглядом друг друга, чтобы обращать внимание на окружающий нас мир. Мы едва касаемся друг друга, но я чувствую его повсюду вокруг, как нечто постоянное.

Прямо сейчас я уверена, что, если бы я каким-то образом упала в бассейн, он бы вытащил меня оттуда. Он защитит меня и снова станет моим героем.

Наверное, мне следует перестать думать о нем как о герое.

— Ты гребаный псих, — выплевывает Адам, как только вылезает из воды.

Он мокрый и растрепанный, но я не смогла бы его пожалеть, даже если бы попыталась.

Левый глаз Эйдена дергается, встречая пепельно-серое лицо Адама.

— Проваливай, пока я не закончил, начатое.

Как трус, каким он и является, Адам, прихрамывая, выходит из бассейна, поджав хвост между ног.

А потом Эйден снова смотрит на меня, как будто я единственный человек в его поле зрения.

Что он видит, когда так пристально смотрит на меня? Мою маму? Или, может, он пытается стереть ее сходство с моей внешностью?

И Нокс, и Тил признались, что хотели причинить мне боль из-за того, насколько я похожа на нее, так что, возможно, Эйден чувствует то же самое.

Возможно, в глубине души он тоже хочет причинить мне боль.

Что, если все, кого я люблю, ненавидят меня из-за моих генов? Было бы в десять раз больнее, если бы это был Эйден.

Но был бы он готов совершить убийство за меня, если бы это было так?

И да, он находился в нескольких секундах от убийства Адама. Если бы я не вмешалась, его тело уже плавало бы в бассейне.

Отсутствие границ у Эйдена должно пугать, но по какой-то причине меня окутывает ореол спокойствия.

Я остановила его. Он позволил мне остановить его, когда он легко мог продолжить. Этот факт наполняет меня всепоглощающим внутренним покоем.

— Повтори, — говорит Эйден.

— Повторить что?

— Часть о том, насколько я важен.

Я подавляю улыбку. Почему я не удивлена, что он фокусируется только на этой части?

Медленно приближаясь, мое пространство заполняется всем из чего состоит он. Его запах и его тепло. Его мутные глаза и хаотические эмоции, бурлящие в них.

Эти эмоции принадлежат мне.

Я хочу схватить их, обнять и каким-то образом прижать к груди, чтобы они могли найти компанию моим собственным странным чувствам.

Чем ближе я к нему, тем сильнее исчезает мир. Вся вселенная втиснута в маленькое пространство, между нами, где мои колени почти касаются его.

— Ты важен.

Он обхватывает сильной рукой мой затылок, и его губы прижимаются к моим.

На этот раз я не сопротивляюсь.

Я не перестаю думать о последствиях.

Я просто позволяю себе быть самой собой.

Поцелуй, возможно, и начался с моих губ, но овладел всем моим телом. Он скапливается у меня в животе и бежит вниз по позвоночнику. Это парализует конечности и пробуждает мои внутренние органы.

Его зубы покусывают мои губы, его рука вцепляется в мои волосы, откидывая голову назад, чтобы он мог получить лучший доступ. Его язык находит мой, питаясь, пробуя меня на вкус, вдыхая меня.

Я делаю то же самое.

Я поглощаю его так же сильно, как он поглощает меня.

Если бы у поцелуя имелась какая-то цель, то она была бы посвящена тому, чтобы найти друг друга. Речь идет о связи, которая существовала с того момента, как я увидела Эйдена в том подвале.

Все началось тогда и с тех пор отказывалось заканчиваться.

Долгое время я пыталась бороться с нашей связью, но она продолжает побеждать.

Проигрывать никогда не было так приятно.

Мои руки обвиваются вокруг его шеи, когда я опускаюсь на колени. Пальцы запускаются в его черные пряди, и он стонет мне в рот.

Я горжусь этим стоном. Я горжусь тем, что доставляю ему удовольствие и оказываю на него такое воздействие.

Все еще держа меня за волосы, Эйден дергает за них. Моя спина ударяется о холодный пол, но горящая кожа едва замечает это.

Он ползет на мне, больше, чем жизнь. Его твердое тело накрывает мое, его мышцы и руки сливаются с моими изгибами, будто мы две части головоломки, собирающиеся вместе.

Он все, чего я не должна хотеть, а также все, в чем я нуждаюсь.

Он просовывает колени между моих бедер, и они раздвигаются сами по себе. Ему даже не нужно пытаться дважды. Я шиплю от соприкосновения его брюк с моей самой интимной частью.

Все еще целуя меня, он задирает юбку и другой рукой расстегивает ремень.

Воздух колышется от напряжения и тепла. Я чувствую его вкус на языке и ощущаю, как мурашки покрывают мою плоть.

Впиваясь ногтями в его пиджак, я тяжело дышу ему в кожу. Он украл мое дыхание, мое сердце и мой чертов рассудок.

Эйден не только монстр, но и вор — из тех, кого никогда не поймают.

— Э-Эйден.. Любой может войти.

Даже когда я произношу эти слова, влага бесстыдно покрывает мои бедра.

— К черту их. — Эйден хватает меня двумя пальцами за подбородок, а другой рукой стягивает мои шорты вниз по ногам. — Ты нужна мне, милая. Мне, блядь, нужно оказаться внутри тебя, как воздух.

Ты тоже мне нужен.

Но не нужно говорить это вслух. Эйден, должно быть, прочел это в моих глазах. Он действительно знает меня больше, чем я себя.

Он обхватывает рукой мое горло и входит на всю длину, полностью заполняя. Я задыхаюсь, но не издаю ни звука.

Он украл у меня способность дышать, говорить или даже думать.

Он украл мое чертово сердце и душу, и я никак не смогу их вернуть.

Он вор, не забыли? Чертов вор.

— Блядь, блядь!

Все его тело напрягается с силой его толчка. Я могу чувствовать его твердый пресс, не прикасаясь к нему.

Мои глаза наполняются слезами. Быть может, из-за погружения.

Быть может, из-за того, как он сжимает свою руку вокруг моего горла, едва позволяя дышать.

Быть может, из-за интенсивности его взгляда.

Быть может, потому что прошло так много времени с тех пор, как я ощущала эту целостность.

Быть может, все вместе.

Быть с Эйденом все равно что кататься на американских горках в темном туннеле. Бывают взлеты и падения. Там темно и опасно. Но больше всего здесь можно найти волнение и эйфорическое ощущение того, что ты жив.

Я жива.

С Эйденом я никогда не переставала ощущать себя живой.

Он ускоряется, входя в меня, как сумасшедший, будто его тело не может сдержать свою страсть. Страсть, которая проникает в меня, вспыхивает во мне в виде искр и фейерверков.

Это немного причиняет боль, и мне будет больно несколько дней, но я наслаждаюсь этим уколом боли. Наслаждаюсь тем, как он не может контролировать себя, когда со мной.

— Я скучал по тебе, милая. — толчок. — Я скучал по твоей узкой киске. — толчок. — Я скучал по твоим тихим стонам удовольствия. — толчок. — Я даже скучал по твоему гребаному упрямству.

Наше дыхание смешивается, грубое и неполированное, с жестоким удовольствием. Наши ароматы сливаются воедино и наполняют воздух, убивая запах хлора и заменяя его феромонами.

Разве это не странно, что феромоны должны быть только в мозгу, но теперь они плавают вокруг нас? Я могу вдыхать их с кожи Эйдена, ощущать их вкус на своем языке.

Он приподнимает мои бедра, и я задыхаюсь, когда он касается чувствительного места внутри. Он выходит почти полностью, пока не остается только кончик, затем снова и снова погружается.

И финал.

Оргазм поражает меня с такой силой, какой я раньше не испытывала — резкий, глубокий и неистовый. Моя спина выгибается над полом в крике.

Эйден проглатывает звук, прижимаясь губами к моим. Он целует меня во время оргазма. Он поглощает мой рот своим языком, а мою киску своим членом.

Я чувствую, как сжимаюсь по всей его длине, почти душу его.

Он продолжает свою атаку еще несколько секунд, прежде чем рычит:

— Моя.

Глава 22

Эльза

Прошлое

Я напрягаюсь, таща за собой тяжелую сумку. Мне пришлось нести все с собой. Сэндвич, мои рисунки и все Maltesers.

Я обманом заставила дядю Агнуса купить мне больше пачек за папиной спиной.

Мальчику с серыми глазами, должно быть, тоже нравятся Maltesers. Он такой щедрый и всегда делится.

Я останавливаюсь у двери в подвал и окидываю взглядом темные коридоры. Эти монстры прячутся здесь, но я их не боюсь. Я боюсь, что кто-то — человек — следует за мной и найдёт Серые Глаза.

Вчера дядя Редж почти нашел меня. Если бы я не услышала, как он спускается по лестнице, и не учуяла запах его трубки, я бы не успела убежать.

Я спряталась в своей комнате и не видела мальчика с серыми глазами.

Я скучаю по нему.

Я отсчитывала часы до того момента, когда смогу снова увидеть его, посидеть рядом с ним и послушать, как он говорит всю ночь.

Хотя он почти ничего не говорит. Мне всегда приходится говорить, потому что он обычно молчит.

Держа фонарик подмышкой, я медленно открываю дверь в подвал.

На моих губах появляется улыбка.

— Я пришла! — нет ответа. — Серые Глаза?

Я тащу сумку за собой, закрывая дверь.

Скрип преследует в тишине. Это немного пугает.

Всякий раз, когда я вхожу, гремят цепи, когда он встаёт мне навстречу.

Я направляю свет в угол. Звук волочащейся сумки со скрежетом обрывается.

Он лежит в углу, закрыв лицо обеими руками.

Но дело не в этом, нет.

Красное сочится по его коже и стекает на пол.

Красное, как кровь. Так много крови.

— Серые Глаза!

Я бегу к нему, сердце бьется так быстро, словно хочет вырваться из груди. Как только я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки, я приседаю перед ним, мои губы дрожат.

Он не двигается.

Почему он не двигается?

— Серые Глаза... — я трясу его дрожащими руками, он весь потный и холодный. — Проснись. Я принесла тебе Maltesers и твой любимый сэндвич с сыром и ветчиной. Я принесла тебе сок и все остальное.

Фонарик падает на пол, когда я наклоняюсь ближе к его лицу.

Слезы заливают щеки, и я чувствую привкус соли.

— Серые Глаза.. п-пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня, как Илай.. не оставляй меня.

— Я... не оставлю.

— Серые Глаза!

Его веки медленно приоткрываются, но он не встает. Его глаза черные в темноте. Как будто из него вынули все эмоции.

Его лицо кажется бледным, а губы сухими и потрескавшимися. Кровь слиплась вокруг его рук. Такой беспорядок. Мне нужно все исправить, пока эти монстры не пришли сюда.

Папа говорит, что акулы чуют кровь издалека, и думаю, что эти монстры тоже. Они почуют кровь Серых Глаз, а затем нападут на него.

Я бегу обратно к своей сумке и шаркаю ею по грязному полу. Пот стекает по моему виску и носу от усилий.

Тяжело дыша, я осматриваю сумку. Здесь есть салфетки и вода. Поскольку Серым Глазам всегда больно, я украла ватные шарики и бутылочку, которую папа использует для промывания моих ран. Он сказал, что рану нужно промыть, прежде чем ее перевязывать.

Я вытираю липкую кровь сухими салфетками. Кровь отвратительна, знаете ли.

На боковой стороне его руки, около локтя, зияет глубокая рана.

Должно быть, это очень больно.

Меня охватывает желание заплакать, в носу покалывает, глаза горят, но я не плачу. Я должна быть сильной ради него.

— Будет больно.

Прикусив губу, я выливаю жидкость на его рану.

Он всхлипывает, наблюдая за мной с полузакрытыми глазами.

— Мне жаль, что это причиняет боль.Мне так жаль.

Слезы текут по моим щекам, даже когда я говорю им не делать этого.

То, что он не плачет, не должно означать, что ему не больно. Я плачу по нему, а не по себе.

Используя ватные шарики и бинт, я обматываю ими рану так плотно, как только могу. Папа говорил, что она должна быть плотно обвязана и чистой, чтобы туда не проникли микробы.

— К-кто это с тобой сделал? — я спрашиваю. — Эти монстры? — он кивает один раз. — Я спасу тебя. Я о-обещаю.

Его другая рука обхватывает мою руку и тянет вниз. Я ложусь рядом с ним, его раненая рука остается безвольной, между нами.

— Оставайся в таком положении, — шепчет он.

Мои губы дрожат, а в носу покалывает, когда я смотрю на него и плачу. Я плачу, кажется, целую вечность. Мои слезы превращаются в икоту, а затем в громкие рыдания.

Это некрасиво, сопли и слезы покрывают мое лицо, но я не могу остановиться.

Это так больно.

Его большой палец вытирает слёзы у меня под глазами.

— Не плачь.

— Я не могу остановиться.

— Мне не нравится, когда ты плачешь.

Он продолжает вытирать мои слезы и заставлять их исчезать.

— Почему?

— Потому что мне больно, когда тебе больно.

— М-мне тоже. Вот почему я плачу. Не хочу, чтобы тебе причиняли боль.

— Со мной все будет хорошо, Эльза.

— Обещаешь?

Он не отвечает.

Я рывком принимаю сидячее положение, икнув и делая непроизвольные вдохи.

— О-обещаешь?

— Я не могу.

— Но почему? — кричу. — Это так больно? Я поцелую и станет легче. — наклонившись, я запечатлеваю поцелуй на его повязке сбоку. — Папа говорит, что рана заживает, когда ты ее целуешь.

Он улыбается.

Улыбка слабая и не энергичная, но он улыбается.

— Тебе нужно поесть.

Я роюсь в своей сумке и достаю бутерброд.

Мне требуется некоторое время, чтобы помочь ему сесть, прислонившись к стене. Как только он устраивается, я заворачиваю его в одеяло и кладу бутерброд между его пальцами.

— Ты должен съесть все это, чтобы поправиться.

Он жует медленно, не так, как в другие дни, когда он был голоден, что проглотил все.

Я присаживаюсь перед ним на корточки, кладу руки на колени и наблюдаю за ним. Его раненая рука безвольно лежит рядом. Повязка уродлива.

— У меня есть идея!

Я роюсь в сумке и достаю свой черный маркер. Я собиралась показать ему рисунок с домами, которые я рисовала, и спросить его, знает ли он, как их построить.

Потому что я говорила папе, что собираюсь строить дома, когда вырасту.

Серые Глаза пристально наблюдают за мной, но он ничего не говорит, когда я хватаю его за раненую руку. Прикусив губу, я кладу ее себе на колени и рисую на здоровой стороне.

Как только я заканчиваю, он изучает мой рисунок.

— Что это?

— Стрела.

— Почему стрела?

— Папа говорит, что, когда тебе плохо, ты должен держать эту энергию внутри.

— Почему внутри?

— Так, что ты можешь оставить это на потом. Плохие вещи случаются не просто так.

— Плохие вещи случаются не просто так, — повторяет он, глядя между стрелой и моим лицом, прежде чем легкая улыбка появляется на его губах.

Мне нравится эта улыбка.

Я хочу поцеловать его не для того, чтобы сделать это лучше, а потому, что я люблю его.

Поэтому я так и делаю. Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к уголку его рта.

Глава 23

Эльза

Настоящее

Я не сплю. Мои волосы прилипли к лицу сбоку от пота. Сидя в постели, я подтягиваю колени к груди, как в том сне.

Только это был не сон. Это было воспоминание о том, как Эйден получил шрам.

Необузданные эмоции проникают мне под кожу, как существа из ночи, грубые и таинственные.

Татуировки.

Его татуировки со стрелками вдохновлены мои рисунком.

Он прав. Я была под его кожей так долго, точно так же, как он был под моей.

Даже несмотря на то, что я не помню всего, я отчетливо помню ту мощную связь, которую мы разделили в подвале.

Наша история началась там, нравится мне это признавать или нет.

Тогда мы были детьми, нашедшие дружбу друг в друге. Правда в том, что мы были и остаемся потерянными душами, находящими убежище друг в друге.

Я проверяю время, и оказывается, что уже немного за полночь. Достав свой телефон, я печатаю.

Эльза: Ты здесь?

Эйден отсутствовал в школе с момента сцены в бассейне три дня назад. Очевидно, Джонатану не понравилось, как он разорвал помолвку с Сильвер, и заставляет его заплатить единственным известным Джонатану способом — забрать его.

Они в какой-то деловой поездке в Китай. Эйден время от времени пишет мне, когда находит время.

Сказать, что я скучаю по нему, было бы преуменьшением и оскорблением чувств.

Как раз в тот момент, когда я подумала, что мы могли бы поговорить о наших разногласиях и поговорить по-настоящему, Джонатану пришлось вмешаться.

Никакого ответа не приходит.

Сейчас в Китае должно быть около восьми утра, но он может быть слишком занят для ответа.

Я уже собираюсь попытаться заснуть, когда мой телефон вибрирует в руке, заставляя вздрогнуть.

Эйден: Я всегда здесь для тебя, милая.

Мое сердце делает переворот, будто снова влюбляется в Эйдена.

Разве мы уже не прошли эту фазу, сердце?

Прежде чем я успеваю ответить, на моем экране загорается еще одно сообщение.

Эйден: Тебе приснился еще один кошмар?

Боже. Он так хорошо меня знает. При нормальных обстоятельствах я бы в это время крепко спала.

Эльза: Наполовину кошмар. Наполовину сон.

Эйден:Расскажи.

Эльза: Сон был о тебе.

Эйден: Я говорил тебе, что однажды я буду сниться тебе так же, ты мне. Был ли сон извращенным?

Эльза:Нет.

Эйден: Наполовину извращенным?

Эльза: Что вообще значит «наполовину извращенным»?

Эйден: Это значит, что я привязал тебя к столбику кровати и трахал тебя на протяжении всего дня.

Я кусаю внутреннюю сторону щеки, температура тела поднимается.

Эльза: Нет. Все было не так.

Эйден: Все было не так, да? Забавно, потому что мне приснился такой сон. Нам нужно синхронизировать наши сны.

Я подавляю улыбку. Какой магией обладает Эйден, чтобы я чувствовала себя лучше даже через смс?

Эльза: Если я попрошу тебя рассказать мне о прошлом, ты расскажешь?

Я ожидаю, что он подумает об этом, скажет мне, что я не готова, но ответ приходит незамедлительно.

Эйден: Когда захочешь.

Из меня вырывается прерывистое дыхание. Тот тип дыхания, который снимает некоторый вес с груди. Не весь, но облегчение имеется, каким бы крошечным оно ни было.

Эльза: Спасибо.

Эйден: Не благодари меня, пока не узнаешь все факты.

Моя рука, сжимающая телефон, становится липкой. В глубине сознания существует гигантская коробка под названием «Нелёгкая Правда», но его слова увеличивают эту коробку, она становится шире и больше, чем может вместить моя голова.

Мы с папой говорили о моих пропавших воспоминаниях, наедине и с доктором Ханом. Мой психиатр рекомендовал мне запомнить самостоятельно, не слушая пересказов, и папа подчинился.

Правда коварная штука. Как и ведьма, она требует высокой цены, прежде чем освободить тебя.

Жизнь, какой я ее знаю, может превратиться в дым, включая мои отношения с папой и Эйденом.

Я подавляю эту страшную мысль и печатаю вопрос, который задавала с тех пор, как он ушел.

Эльза: Когда ты вернешься?

Эйден: Меньше, чем через неделю.

Эйден: А что? Скучаешь по мне?

Я даже не думаю, когда печатаю. Я больше не слушаю свою паранойю. Отрицание моих чувств к Эйдену только разрушило меня изнутри.

Эльза:Да.

Телефон светлеет от его имени и фотографии нашего первого поцелуя.

Дерьмо.

Я не думала, что он позвонит.

Прочистив горло, я отвечаю:

— Привет.

— Скажи это. Мне нужно это услышать.

Резкость в его тоне вызывает мурашки, пробегающие по спине. Этот голос создан для грязных, властных слов.

— Что сказать?

— Что скучаешь по мне.

— Я скучаю по тебе.

Мой голос низкий, страстный. Я даже не знала, что владею таким диапазоном.

— Черт, милая. Я твердый.

Волна желания хватает меня за горло. Оно покалывает внизу моего живота, скапливаясь.

— Да?

— Блядь, да.

Его рычание грубое, даже животное.

Боже. Мне нравится его голос, когда он позволяет своему настоящему «я» просвечивать сквозь него.

— Ты сводишь меня с ума, Эльза.

— Насколько сильно? — я спрашиваю, потому что ничего не могу с собой поделать.

— Достаточно сильно, чтобы дрочить в ванной, когда я должен быть внизу.

Мои щеки горят, будто их подожгли. Все тело пылает.

Жажда в голосе Эйдена заразительна. Это тот тип желания, который хватает тебя за шею и не отпускает.

— Поговори со мной, милая. Дай мне услышать твой голос. — он делает паузу. — Забудь. Прикоснись к себе, словно я рядом, с тобой.

Моя свободная рука уже путешествует под майкой, лаская нежную кожу груди. Они тяжелые, ноющие.

— Как ты хочешь, чтобы я прикасалась к себе? — я спрашиваю.

— Сними свою одежду. — его хриплый приказ проходит через мое ухо и попадает прямо в сердце. — Делай это медленно, будто я наблюдаю.

Зажав телефон между плечом и ухом, я стягиваю шорты. Несмотря на их мягкий материал, они создают сводящее с ума трение о разгоряченную кожу.

Я кладу телефон на подушку и стягиваю майку через голову, позволяя ей упасть рядом.

Прохладный воздух в комнате вызывает мурашки, которые покрывают мою горящую плоть. Соски напрягаются, напрягаются, требуя прикосновений.

— Сделано, — бормочу я, снова берясь за телефон.

Стон прорезает другую линию.

— У тебя твердые соски?

— Да. О-они...

— Они что?

Я почти могу представить, как напряглась его челюсть.

— Они ноют.

— Они ноют, да?

— Да.

— Почему они ноют, милая?

— Потому что они хотят, чтобы твои руки оказались на них, — выпаливаю я, резко втягивая воздух.

— Прикоснись к ним, как делаю это я.

Так много власти. Это самая эротичная вещь, которую я когда-либо слышала.

Я обхватываю большим и указательным пальцами один сосок и сжимаю. Стон срывается с моих губ.

— Не так я прикасаюсь к тебе, — рычит он.

— Н-не так?

— Нет. Ущипни их так же жестоко, как я бы это сделал.

Подавляя стон, я сильнее сжимаю свой чувствительный сосок, мучая его, словно это делает Эйден.

Я представляю его здесь, со мной, как его губы обхватывают другой мой сосок, втягивая его в свой горячий рот. Как он покусывает бутон, посылая покалывание прямо между моих ног.

— Эйден...

— Хм, милая?

Я чувствую его рычание на своей коже вместо того, чтобы слышать его.

— Еще. Я хочу большего.

— Ты мокрая для меня?

— Да.

Сто раз, да. Мое возбуждение покрывает мои бедра и пропитывает воздух.

— Раздвинь ноги и погрузи средний палец в эту мокрую киску.

Мне не нужно повторять дважды.

В тот момент, когда мой палец оказывается внутри, я отрываюсь от кровати. Как будто Эйден здесь, вводит в меня свой длинный палец, пробуя на вкус.

— Добавь еще один.

— Но...

— Сделай это.

О, Боже. Почему его приказы так возбуждают сегодня? Это больше, чем слова и прямые орудия пыток.

Осторожно я добавляю еще один палец. Мои глаза закатываются от того, как сильно я их скручиваю.

— Двигай ими для меня, милая. Дай мне услышать те звуки, которые ты издаешь.

Я двигаю пальцами. Все это время я представляю пальцы Эйдена внутри себя. Его тело, подавляющее мое. Его сильные мышцы, напрягающиеся с каждым движением.

— Прикоснись к своему клитору.

Мой большой палец касается опухшего бугорка. Наслаждение проносится сквозь меня мучительными вспышками. Я держу телефон между щекой и плечом, а другой рукой покручиваю свой твердый, ноющий сосок.

Закрыв глаза, я отдаюсь ошеломляющим ощущениям. Может, это я прикасаюсь к себе, но не я стою за этим удовольствием.

А хриплые приказы Эйдена.

Это почти так, как если бы он входил и выходил из меня, дразня мой клитор и играя с моим соском. Он приближает меня к краю с каждым прикосновением.

— Эйден.. О, Боже мой, Эйден.

— Верно, мать твою, твой Бог.

Мои движения ускоряются, в ушах гудит, а желудок сжимается. Простыни подо мной кажутся жесткими и болезненными на разгоряченной коже.

— Сильнее, — приказывает он с ворчанием. — Быстрее.

Я следую его команде, сердцебиение учащается с каждым движением.

— Черт. — на другом конце его дыхание становится глубже. — Блядь!

Мысль о том, что он прикасается к себе из-за моих стонов и всхлипываний, сводит меня с ума.

Я могу представить, как он стоит в ванной, его брюки и боксеры спущены. Он двигает рукой по своему члену грубым, мужским способом, как будто сердится. Как будто его тело жаждет моего так же, как мое жаждет его. Как будто его душе нужно, чтобы моя душа была целой.

При этой мысли мои движения становятся все более неистовыми и неконтролируемыми.

Я чувствую вкус освобождения на своем языке.

— Ох.. Эйден.. Я т-так близко...

— Я собираюсь кончить. — он хмыкает. — Ты готова для меня, милая?

— Да.. Да...

Я задыхаюсь, когда волна обрушивается на меня, как искры в беззвездную ночь.

Я кричу, а затем прячу лицо в подушку, заглушая звук.

Мои пальцы все еще глубоко внутри, скользкие от возбуждения. Это почти так, как если бы Эйден наполнял меня, а не мои собственные пальцы.

Хотя было бы больше эйфории, если бы он был здесь лично. Глубокое рычание наполняет мое ухо, когда Эйден достигает своей кульминации. Я тяжело дышу в трубку. Хотела бы я, чтобы он был здесь, чтобы я увидела его лицо Бога секса, когда он кончит.

— Это было... — я дышу. — Удивительно.

— Мы еще не закончили, — громыхает он.

— Нет?

— Убери свои пальцы.

Я убираю.

— Готово.

— А теперь соси. Дай мне попробовать тебя на вкус.

Мои щеки пылают от этой мысли, но я засовываю указательный и средний пальцы в рот.

Попробовать себя на вкус это интимно, но тот факт, что я притворяюсь Эйденом, еще более интимен.

Я провожу языком по пальцам, издавая тихие звуки.

— Ты знаешь, о чем я фантазирую?

Его низкий, глубокий голос почему-то заставляет меня сосать сильнее.

Я издаю отрицательный звук, не убирая пальцев.

— Я фантазирую об этих пухлых губках, обхватывающих мой член, когда я трахаю тебя своим языком.

Меня пронзает волна удовольствия, и я испытываю искушение снова прикоснуться к себе.

Вот такой эффект производят на меня грязные слова Эйдена.

— Скоро, милая. Я заявляю права на всю тебя.

Я отпускаю свои пальцы с причмокиванием.

— Обещаешь?

На другом конце провода раздается мрачный смешок.

— Ох, я обещаю.

Глава 24

Эйден

Всю прошлую неделю Джонатан водил меня по Китаю для своих инвесторов и черт знает для чего еще.

Если мне придется явиться на очередную встречу, как марионетке, я разрушу что-нибудь.

Это месть Джонатана за расторжение помолвки с Куинс. По его словам, я запятнал его безупречные отношения с Себастьяном Куинсом, и мне придется что-то сделать взамен.

По правде говоря, он все еще мелочен из-за того, что я сказал ему об Алисии.

Я согласился подыграть ему только потому, что он пригрозил выместить злость на Эльзе.

Хотя я согласен объявить войну Джонатану, я не стану смотреть, как он использует ее в качестве объекта уничтожения.

Сначала ему придется пройти через меня.

И все же мне нужно домой — как вчера.

Нэш, Найт и Астор засорили групповой чат сообщениями, которые меня чертовски бесили.

Найт: Значит, Кинга больше нет, да?

Нэш: Похоже на то.

Астор: Да, черт возьми. Моя мечта о сексе втроем сбудется.

Астор: По шкале от 1 до 10, как думаете, насколько вероятно, что я смогу убедить Кимми и Элли надеть наряды кроликов?

Нэш: Эльза, 0. Кимберли — 6. Если пьяна — 9.

Астор: Тогда мне лучше напоить Кимми *ухмыляющееся лицо*

Найт: Хочешь смерти?

Удивлен, что этот придурок Астор вообще появился в групповом чате. Иногда он ведет себя так, будто чата не существует, а потом жалуется, что мы держим его в неведении.

Суть в том, что мне нужно вернуться и надрать им задницы за то, что они даже подумали, что я брошу Эльзу.

Это произойдет только после смерти. Даже тогда я мог бы заключить сделку с дьяволом, чтобы преследовать ее издалека.

Что? Я должен защищать ее.

Мы переписывались всю прошлую неделю — или, скорее, занимались сексом. Я кончил на звук ее голоса больше, чем могу сосчитать.

После нашей кратковременной — и неудачной — разлуки Эльза стала более раскрепощенной в отношении своей сексуальности и удовольствия. Она даже написала мне, что думала обо мне в классе.

Маленькая дразнилка.

В другое время она рассказывала мне об обрывках воспоминаний, которые у нее всплывали в последнее время. Как моя татуировка и ночи, которые она проводила со мной в том подвале.

Однако она никогда не упоминала ни о своей матери, ни об обещании, которое дала мне.

Огромная часть ее воспоминаний все еще отсутствует, и думаю, что точно знаю, как это вернуть. Это радикальный метод, но это все, что у меня есть. Она попросила меня рассказать ей обо всем, и я расскажу. Просто не в традиционном понимании.

Эльза никогда не станет цельной, если не вспомнит, что произошло той ночью. Она никогда полностью не примет меня, если не вспомнит наше кровавое прошлое.

В конце концов, все произошло из-за меня.

Возможно, она стерла свою память из-за всех травм, которые пережила, но я был последним гвоздем в крышке гроба. Если бы она не сделала того, что сделала, возможно, все было бы по-другому.

Нет.

Я не позволю себе думать об этом варианте. Все сказано и сделано. Я просто должен найти лучший способ сообщить ей об этом.

После окончания десятой встречи дня китайские инвесторы Джонатана пожимают руки ему и мне. Когда дверь за ними закрывается, я сажусь на диван.

Кабинет Джонатана в Китае более грандиозен, чем в Лондоне. Он оформлен в серо-голубых тонах, имеет стеклянный письменный стол и большое окно, из которого открывается вид на бесконечные здания Шанхая.

Я верчу телефон в руке.

— Я бронирую билет в Англию.

Джонатан улыбается из-за своего стеклянного стола.

Ну и черт с ним.

Никогда не хорошо, когда он торжествующе улыбается, будто выиграл сделку века.

— Знаешь. — он сцепляет пальцы у подбородка и откидывается на спинку высокого кожаного кресла. — Каким бы несокрушимым ты ни был, я знал, что однажды ты самоуничтожишься.

Я наклоняю голову набок.

Он был взбешен после проверки реальности, которую я бросил ему в лицо по поводу смерти Алисии. Я знал, что он каким-то образом найдет возмездие. Я думал, что поездка в Китай это все. В конце концов, он держал меня подальше от Эльзы — пусть даже временно.

Мне следовало бы знать лучше.

Временные решения Джонатана обычно являются камуфляжем для более крупного плана, который придумывается на заднем плане.

— Что ты наделал? — я поднимаюсь на ноги. — Клянусь, если ты причинишь ей боль..

— Мне не нужно причинять ей боль. Мне нужно только, чтобы она находилась подальше от тебя.

Мой левый глаз дергается.

— Что, черт возьми, ты натворил, Джонатан?

— Ты прав, Эйден. У меня есть и другие союзники, кроме Себастьяна. Есть еще один член комитета Конгломерата Родс, обещавший стать моим путем в корпорацию Итана.

— Ты серьезно думаешь, что Итан Стил подпустил бы кого-нибудь достаточно близко, чтобы шпионить за ним? Он более скрытен, чем ты.

— Он позволил бы своему будущему зятю.

Мои мышцы напрягаются, когда я шиплю:

— Что ты только что сказал?

— Если я не могу удержать тебя подальше от нее, я буду удерживать ее подальше от тебя, — он движется вперед. — Итан только что согласился выдать свою дочь замуж за сына Графа Эдрика Астора. Теперь ты можешь вернуться в Англию. Поздравь Эльзу от моего имени.

Сын Графа Эдрика Астора.

Блядь, нет.

Тяжесть ложится мне на грудь, когда я, не говоря ни слова, выскальзываю из кабинета.

Эльза моя.

Блядь моя.

Пришло время миру осознать этот факт.

Глава 25

Эльза

Что-то не так.

Я чувствую это нутром, как только вхожу в дом.

Воздух удушливый.

Нокс и Тил сидят с Агнусом и папой в гостиной. Диваны выглядят как поле битвы.

Папа и Агнус молча потягивают кофе. Нокс выглядит задумчивым. Брови Тил сведены вместе в... замешательстве? В гневе?

На ней пуловер, на котором написано: Если увидишь, как я бегу трусцой, убей того, кто, черт возьми, преследует меня.

Обычно я бы улыбнулась ее саркастическим цитатам, но сегодня настроение совершенно не то.

Я придвигаюсь ближе, теребя лямку рюкзака.

— Принцесса, — папа улыбается, как только его светло-карие глаза встречаются с моими. — Наконец-то ты вернулась.

— Извини, я проводила время с Ким и Киром. Мы обещали ему вместе посмотреть фильм.

И я только что закончила пробежку под дождем. В последнее время было слишком напряженно, и только бег позволяет мне расслабиться. Конечно, я переоделась у Ким, иначе папа расстроился бы. Как и тетя, он строго следит за тем, чтобы не подвергать опасности мои проблемы с сердцем.

— Все в порядке. — он встает. — Давай поговорим в моем кабинете.

Он идет впереди меня.

Я бросаю последний взгляд на остальных. Агнус поощряет меня кивком следовать за папой. Нокс вздыхает.

— Ненавижу все это дерьмо.

— Ты... — Тил прочищает горло, глядя на меня снизу вверх. — Ты должна подумать об этом.

Хорошо. Это делает ситуацию еще более двусмысленной, чем когда я вошла. Лучше последовать за папой и выяснить, что происходит.

Страх сжимает мои мышцы, когда я делаю два шага за раз. Когда я поднимаюсь, то проверяю телефон.

Мой желудок сжимается, когда я не нахожу сообщений от Эйдена. По какой-то причине я хочу поговорить с ним прямо сейчас.

Я едва удерживала себя в здравом уме всю эту неделю. С его уходом школа пуста и чертовски депрессивна. Я вижу его в каждом углу и в каждом зале. Черт, я даже посещала тренировки, представляя, как он забивает гол в этой идеальной позе.

Я не понимала, как сильно нуждалась в Эйдене в своей жизни, пока он не ушел.

С разницей во времени мы могли переписываться только в нечетное время ночи. Этого и близко недостаточно.

Мысль о том, что мы навсегда разлучимся в конце этого года, вызывает тошноту.

От этой мысли перехватывает дыхание.

Чтобы отвлечься, я проводила ночи у тети и дяди, занимаясь йогой. Я встречалась со всадниками, Ноксом, Тил и Ким, но никто и ничто не может занять место Эйдена.

Он был постоянной частью моей жизни с начала года, и теперь, когда его нет, это настоящая пытка.

Засунув телефон обратно в карман, я прижимаю рюкзак к груди и следую за папой в его кабинет. Мы садимся бок о бок на черный кожаный диван в центре кабинета.

— Как прошел твой день? — он спрашивает.

— Хорошо.

Папа всегда спрашивает, как у меня прошел день и не нужно ли мне чего-нибудь. Хотя это делает меня счастливой в большинстве дней, сейчас я ни капельки не радуюсь.

Кирпичи тревоги громоздятся у меня в животе с каждой секундой, пока он молчит.

— Что происходит, пап?

— Ты же знаешь, что твое мнение для меня важнее всего остального, верно? — я киваю один раз, не уверенная, к чему он клонит. — Как ты знаешь, Родсы владеют Конгломератом в свою честь. Их члены решают, кто получит партнёрство, Джонатан или я.

— Да.

Пока я боролась с войной отца и Джонатана, Агнус держал нас в курсе. Каждая компания набирала членов этого комитета для голосования в их пользу.

Себастьян Куинс, отец Сильвер, является членом клуба, и Джонатан зол на Эйдена за то, что он разорвал помолвку в такое время.

Тем не менее, я уверена, что Себастьян проголосует в пользу Джонатана, учитывая, что они давние союзники.

Я слышала, как Агнус рассказывал о том, как папа вербовал некоторых членов аристократии. Если им удастся убедить одного из них, все остальные последуют за ними. Эти благородные люди верны друг другу.

— Я нашел возможного сильного союзника в комитете по голосованию, — говорит папа.

— Серьезно? — мое лицо светлеет. — Кто он?

— Граф Эдрик Астор.

— Оу. Отец Ронана. Я рада за тебя, папа.

Хотя выражение его лица ни капельки не радостное.

— В этом есть подвох.

— Подвох?

— Граф Астор согласился заключить союз только в том случае, если мы станем родственниками. Моя дочь будет обещана его сыну.

Информация обрушивается на меня, как ураган, со всеми молниями и громом.

— Ты имеешь в виду.. я должна выйти замуж за Ронана?

Эта идея даже не укладывается в голове, прежде чем мой мозг полностью восстает против нее. Ронан мой друг, и мне действительно симпатизирует его глупость, но на этом все.

На этом все.

Он не тот, о ком я мечтаю. Он не тот, по кому я так тосковала, чувствуя себя опустошенной и несчастной.

— Ронан не согласился бы на это, — шепчу я.

Он игрок и любит свою свободу больше всего на свете.

Папа остается невозмутимым и спокойным. Не знаю, как он это делает.

— Эрл Астор сказал, что Ронан согласится на все, о чем он его попросит.

О Боже. Меня сейчас стошнит.

— И... — я встречаюсь взглядом с папой. — Что ты ему сказал?

— Я сказал, что поговорю с тобой. — папа берет мою руку в свою, сильную, теплую и безопасную. — Я никогда не стану заставлять тебя что-либо делать, ты же знаешь это, правда, принцесса?

Ох. Слава Богу.

Я хочу помочь папе, но никогда не соглашусь на брак по договоренности. Я хочу выйти замуж за того, кого люблю. За того, кто переворачивает мой мир с ног на голову, просто находясь рядом. На ком-то вроде Эйдена.

Подождите... нет. Откуда взялась эта идея? Я не хочу выходить замуж за Эйдена.. верно? Еще слишком рано даже думать о свадьбе с Эйденом.

Оставайся на хрен внизу, сердце. Даже не думай праздновать эту мысль.

— Подумай об этом, — говорит папа. — Я соглашусь на все, что ты решишь.

Меня так и подмывает сказать ему «нет» прямо сейчас, но взгляд его глаз останавливает меня. Это не мольба, но близко к... отчаянию.

Папе необходим этот союз.

Мне больно думать о том, чтобы убить все его надежды сразу. Мне нужно гораздо больше мужества, чем у меня есть сейчас.

Согласившись подумать, я удаляюсь в свою комнату.

Бросая рюкзак на стул, я ложусь на кровать. Включаю айпод, и воздух наполняется песней Another Place — Bastille.

Как лучше всего отказаться от предложения отца, не будучи полной сукой? В любом случае, он потеряет Эрла Астора и, возможно, даже будет классифицирован как враг высшим классом общества.

Папа потратил много энергии на это возвращение. Черт, он воскрес из мертвых. Я не могу просто так разрушить его усилия.

Ах.

Это сбивает с толку.

Мне нужна чашка горячего шоколада, для успокоения. Ох, и мои лекарства. Тетя позвонит мне через несколько минут и прочитает лекцию, если узнает, что я их не приняла.

Мое сердцебиение участилось за последние пару дней. Придется сдаться и навестить доктора Альберта.

Пожалуйста, не заставляй врача предложить операцию. Мысль о другом приводит меня в ужас до чертиков.

Мой телефон вибрирует по дороге на кухню.

Сердце громко бьется при мысли, что это может быть Эйден. Что бы он сказал, если бы узнал? На самом деле, я знаю, что он скажет.

Он попросит меня отказаться, и, если я не смогу, он сделает это за меня.

Эйдена не волнует благополучие отца или то, насколько потеря поддержки Эрла Астора опустошит его.

Эйден бесстыден в том, чего он хочет, и не выше того, чтобы показать миру средний палец.

Мой желудок сжимается, когда определитель номера не оказывается Эйденом.

Лёгок на помине.

Я провожу пальцем по экрану.

— Привет, Ронан.

— Привет, невестка. — его игривый тон высвобождает часть страха, поселившегося у меня в груди.

— Сейчас не время шутить.

— Кто сказал, что я шучу? Отец только что сказал, что я женюсь на тебе. Я сорвал джекпот! Подумай о том, сколько у нас будет секса втроем, Элли. Даже Кимми будет рада присоединиться, если ты будешь моей женой. Le paradis est juste ici — Рай прямо здесь.

Я прищуриваюсь, будто он может меня видеть.

— Почему у тебя такой счастливый голос?

— Потому что я счастлив! Я представлял себе выражение лица Кинга, когда он узнает, что ты моя невеста. — он напевает. — Думаешь, я смогу заснять выражение его лица на камеру, прежде чем он отрубит мне голову топором?

Я невольно улыбаюсь.

— Вероятно, нет.

— Тогда я попрошу Найта или Нэша. Я оставлю после себя наследие. Ох, и целое состояние. Ты будешь одной из тех смертельно богатых вдов, которые одеваются в черное и имеют трех черных кошек.

Я смеюсь, останавливаясь на углу.

— Ты такой придурок.

— Видишь? Брак со мной не так уж плох. Нам будет весело.

— Будь серьезен, Ронан. — я вздыхаю. — Почему бы тебе не сказать своему отцу, что ты не хочешь жениться?

— Я ничего не могу сказать своему отцу. Его слово закон в этом доме.

— Так ты согласишься?

— Уже. Я единственный ребенок и наследник Графа, Элли. В моем свидетельстве о рождении написано, что я вступлю в брак по договоренности. Мне повезло, что он с тобой, а не с каким-то снобом, которая высосет жизнь из моих костей. Знаешь, как это чертовски страшно?

Я делаю паузу, обдумывая его точку зрения. Я никогда не думала, что у Ронана такие заботы. Он всегда такой игривый и беззаботный, никто не видит, какой груз он несет на своих плечах.

— Но я...

— Я знаю. — он обрывает меня. — Кинг, счастливый ублюдок, пришел первым. Мудак. Однако мне запрещено отказаться от помолвки с моей стороны. Ты должна стать той, кто вонзит свой меч прямо в мое девственное сердце.

— Ты такой кретин. — я смеюсь.

— А у тебя такой ужасный вкус на парней, — насмехается Ронан с оттенком драматизма. — А теперь, если ты меня извинишь, я собираюсь залечить свое разбитое сердце травкой и девушкой — или двумя.

Я вешаю трубку с улыбкой.

Улыбка исчезает, при понимании, что Ронан полностью отошёл, и я должна стать той, кто положит этому конец. Я издаю стон. Неужели нет другого способа, кроме как причинить боль папе?

— Ты собираешься согласиться? — я подпрыгиваю от тихого голоса Тил.

Я даже не заметила, что она здесь.

— Ты знаешь об этом? — я спрашиваю.

— Агнус упомянул. — она изучает свой черный маникюр, не встречаясь со мной взглядом. — Тринадцатый уже согласился жениться на тебе.

После того тренировочного матча Тил часто называет всадников номерами их майки.

— Я думала, ты с одиннадцатым?

— Да... вроде того, — говорю я. — Я не выйду замуж за Ронана. Мне просто нужно найти подходящий способ сказать папе.

Тил встречается со мной взглядом, но продолжает молчать.

— Папе необходим этот союз с семьей Астор. У Эрла Астора лучший титул среди членов комитета, и, если он пообещает папе, все остальные последуют его примеру.

— Я знаю.

Вот почему это так больно, и мой мозг работает с перегрузкой.

— Если ты знаешь, почему не действуешь? — спрашивает она с искренним любопытством, будто все это слишком просто.

— Я не могу заключить брак по договоренности, когда в моем сердце уже кто-то другой.

— Вот почему лучше, чтобы в твоем сердце никого не было. Те, кто проявляет слабость, проигрывают.

— Это зависит от того, кому ты показываешь эту слабость, Тил.

Она резко кивает и отводит меня в сторону, проходя в свою комнату.

Меня так и подмывает последовать за ней и спросить, почему она сегодня в таком расстроенном настроении — больше, чем обычно, — но решаю оставить ее в покое.

Кроме того, я сейчас слишком погружена в мысли.

Мой телефон вибрирует.

Сердце подпрыгивает от радости при имени Эйдена.

Эйден: Выходи через черный ход.

Я даже не думаю об этом. Я бегу по коридору и прямиком к задней двери, которой пользуется персонал.

В тот момент, когда я выхожу на улицу, сильная рука обхватывает мой рот. Я задыхаюсь, но звук тонет в коже.

В жесткой, крепкой коже, которую я узнаю.

Мой взгляд встречается с Эйденом на самую короткую секунду, и возбуждение пронизывает до костей.

Я едва успеваю взглянуть, как он поднимает меня и перекидывает через плечо, как пещерный человек.

Взвизгнув, я вцепляюсь ему в спину обеими руками.

— Ч-что ты делаешь, Эйден?

— Похищаю тебя, милая. Это давно надо было сделать.

Глава 26

Эльза

Меня похищают.

Как кто-то реагирует, когда его похищают?

Не похоже, что у меня есть руководство или что-то в этом роде. Учитывая мои отношения с Эйденом, мне, наверное, следовало приобрести эту вещь.

В глубине души я знала, что когда-нибудь он это сделает. Я знала, что он покажет миру средний палец и увезет меня на своем черном коне.

Как старомодный похититель, Эйден связал мои руки впереди, так что они лежат у меня на коленях. Он также накрыл мои руки покрывалом, чтобы никто не увидел его проделки.

Я должна быть благодарна, что он не заклеил мне рот скотчем. Но опять же, это привлечет внимание людей, а Эйден слишком умен для этого.

Машина мчится вдаль, как разрушительный шар. Эйден полностью сосредоточен на дороге. У него не дергается челюсть и не дергается левый глаз.

Если бы я не знала его лучше, я бы сказала, что он выглядит безмятежным. Даже мирным.

Ох, кого я обманываю? С Эйденом нет ничего мирного. Не тогда, когда я уверена, что он все слышал о помолвке.

В течение последнего часа или около того я думала о том, что сказать, но меня отвлекает его запах и само присутствие.

Я теряюсь в том, как его темные джинсы облегают мускулистые бедра и как серый пуловер подчеркивает металлический цвет его глаз. Его волосы растрепаны в сексуальном стиле, хотя некоторая усталость портит выражение его лица.

Я слышала, что перелет из Китая в Англию занимает более двенадцати часов. Он, должно быть, устал. И все же я наслаждаюсь тем фактом, что он приехал ко мне в первую очередь.

Он пересек океаны ради меня.

Несмотря на обстоятельства, я делаю глубокий, чистый и такой чертовски раскрепощённый вдох.

Желание обнять и поцеловать его пузырится, как одержимость. Я хочу запустить пальцы в его волосы, ощутить его легкую щетину на своей щеке и дать ему овладеть мной.

Всем моим телом.

У меня произошло прозрение во время разлуки и последующего предложения руки и сердца с Ронаном. Я всегда принадлежала Эйдену, а он всегда принадлежал мне.

Это началось десять лет назад и продолжается по сей день.

Я была просто слишком упряма — и напугана — чтобы признать это.

Тот факт, что Эйден ничего не говорит о помолвке, выводит меня из себя.

Молчание Эйдена намного хуже, чем его слова. Его молчание это затишье перед бурей и ветер перед ураганом. Это ощущение, когда твои конечности дрожат прямо перед землетрясением.

Чем дольше мы едем, тем пустыннее становится дорога. Я думала, он отвезет меня в The Meet Up, но мы уехали из Лондона.

— Куда мы направляемся? — я спрашиваю.

— Похититель не говорит своей жертве, куда он направляется.

Я сопротивляюсь желанию закатить глаза.

— Ты же знаешь, что я не имею никакого отношения к помолвке. — тишина. — Папа только спросил мое мнение.

— Каков был твой ответ?

— Я ему еще не ответила.

— Значит, ты обдумываешь это.

Черт. Я не хотела, чтобы он приходил к такому выводу.

— Конечно, нет.

— Знаешь, в чем разница между тобой и мной, Эльза? — его голос грубый, повелительный и жесткий. — Я всегда иду ва-банк, но ты всегда уносишь ноги. Даже когда мы вместе, твой мозг всегда думает о плане побега.

Его слова задевают меня сильнее, чем следовало бы.

Вот и все.

Все это время я всегда боролась с мыслью о нас с Эйденом — даже подсознательно.

— Ты не дал мне веских причин доверять тебе, — шепчу я. — Не то чтобы я сопротивлялась тебе без причины.

— Мы играем в эту игру? Потому что у меня более веская причина ненавидеть тебя. — от спокойствия его голоса у меня по коже и спине пробегают мурашки. — Ты напоминала мне женщину, разрушившую мое детство, но я не позволил своей ненависти взять вверх. Ты позволяешь своему недоверию побеждать каждый гребаный раз.

— Эйден...

— Я выбрал тебя, Эльза. — он обрывает меня, сжимая руль так крепко, что его костяшки пальцев белеют. — Я выбрал тебя, а не память о моей матери, моем отце и всем, что я, блядь, знаю. Но ты никогда не выбирала меня.

— Я не собиралась соглашаться на помолвку.

Мой голос дрожит, несмотря на все усилия оставаться невозмутимой.

— Ты также не отказалась. Если бы был я, я бы отказался на месте.

— Как ты сделал с Сильвер?

— Это была фальшивая помолвка, и это произошло задолго до того, как появилась ты. Это означало «к черту все», и ты это знаешь. — его глаза встречаются с моими, темные, жесткие и почти черные. — Но ты выжидала своего часа. Ты думаешь о чем-то, что не должно подлежать обсуждению.

— Я думала о том, как отказаться, не причинив вреда моему отцу. Я наконец-то вернула его, и не могу причинить ему или его компании вреда.

Он невесело смеется, который царапает мою кожу, как кинжалы.

— Твой отец, компания, твоя новая семья. Они все на первом месте. Где я вписываюсь в твой список приоритетов, Холодное Сердце? Я, блядь, запоздалая мысль?

— Нет, не правда.

Как, черт возьми, я могу сказать ему, что мой мир вращается вокруг него, когда он прямо сейчас так расстраивает?

Черт бы побрал его и то, как он действует мне на нервы.

— Пока я находился на другом конце света, размышляя о том, как вернуться к тебе, ты думала о своей помолвке, — он произносит с шипением последнее слово, будто оно оставляет неприятный привкус во рту.

— Я думала о тебе, придурок! Я думала о том, что моя жизнь пустая оболочка без тебя. Я перечитывала твои сообщения в классе, потому что не могла перестать скучать по тебе. Мне пришлось бегать под дождем, как ненормальной, из-за мыслей о тебе. Так что не сиди здесь и не говори мне, что ты запоздалая мысль, Эйден. Если бы ты был ею, мне бы сейчас не было так больно.

Моя грудь вздымается от резкого дыхания и напряжения слов. Я поворачиваю голову в другую сторону, не желая смотреть на него.

Машина сворачивает на грунтовую дорогу. Мы буксуем в течение нескольких секунд, прежде чем с визгом останавливаемся под деревом. Если бы не ремень безопасности, я бы повредила себе что-нибудь.

Все еще отказываясь признавать его, я смотрю вдаль. Пламя моих щек распространяется по всему телу, как при быстром выстреле.

Эйден кладет два пальца мне под подбородок. Его прикосновение грубое, но в то же время нежное.

Я резко отстраняюсь.

— Я зла на тебя прямо сейчас.

— Я же говорил. Мы можем злиться друг на друга, пока я прикасаюсь к тебе.

Когда он снова берет меня за подбородок и поворачивает лицом к себе, я готова высказать ему все, что думаю. Голод на его лице останавливает меня. Он осязаем и груб, так что мой собственный голод отвечает тем же.

Меня пронзает волна желания, а глубокая тоска сжимает в своих безжалостных тисках.

— Ты скучала по мне, да?

Его металлические глаза блестят, почти становясь черными.

— Возможно.

— Возможно. Этого достаточно. — он делает паузу. — Пока.

Его большой палец касается моей челюсти, и я ощущаю его в своих сосках и мокрой сердцевине.

У меня перехватывает дыхание, но это не единственное, что ненормально. Мое сердце бьется очень сильно. Не уверена, из-за моей болезни или из-за прикосновения Эйдена.

Его пальцы приподнимают мой подбородок, и он захватывает мои губы в медленном, мягком поцелуе.

Сейчас не время проявлять мягкость.

Я не хочу, чтобы он был нежен и не торопился с моим ртом. Я хочу, чтобы он овладел мной. Я хочу, чтобы он выебал мне мозги, будто он не может дышать без меня, точно так же, как я не могу дышать без него.

Маневрируя связанными руками, я закидываю их ему на шею. Мои пальцы сжимают пряди его волос, когда я провожу языком по его небу, требуя большего.

Со стоном Эйден оказывается на мне сверху. Его твердые мышцы сжимают мою грудь, почти душа меня.

Он слишком большой.

Слишком грубый.

Слишком... реальный.

Он возится с чем-то на краю сиденья, и мы оба падаем навзничь.

Мои глаза закрываются, целуя его, пальцы играют с волосами на затылке. Наше дыхание сливается воедино, грубое и безудержное, как симфония. Я выгибаю спину и медленно прижимаюсь бедрами к его тазу.

Это вызывает у меня стон. Глубокий и животный.

— Черт, милая. Мне нужно оказаться внутри тебя, — рычит он и дергает за пояс, почти разрывая его. — Я сделаю тебе больно.

Его потемневшие глаза впиваются в мои, как вызов.

— Т-ты сделаешь? — спрашиваю я тихим, дрожащим голосом, полным волнения и трепета.

— О, да. — он ухмыляется, но все равно напряженно. — И тебе это понравится.

Он задирает мою юбку и спускает нижнее белье. Жестокий толчок раскрывает меня. Я не только ощущаю полноту в своей киске, но и в животе, глубокую и твердую.

Я хватаюсь за его шею сзади, сохраняя равновесие, мое тело выгибается над сиденьем.

Его толчки становятся безжалостными, и, верный своим словам, это действительно причиняет боль. Так приятно ранит. Приятная боль, которую может причинить только Эйден.

Как на прошлой неделе, когда в течении нескольких дней продолжала чувствовать его внутри себя. Каждый раз, когда я двигалась,каждый раз, когда я садилась или бежала, он был постоянным напоминанием внутри меня.

— Я зависим от тебя. Я одержим тобой. Я без ума от тебя.

С каждым словом он задевает мое самое чувствительное местечко.

Мои всхлипы и стоны дрожат и вибрируют у него в горле с каждым ударом и каждым прикосновением его губ к моей разгоряченной коже.

Он оставляет поцелуй за поцелуем на изгибе челюсти, в уголке рта и на кончике губ. Он облизывает их, пожирает, пирует на них.

В ушах звенит, а конечности дрожат от силы удовольствия. Оргазм пронзает меня, как горячая волна, неистовая и неконтролируемая. Дело больше не в удовольствии от тела. Речь идет о том, кто доставляет мне упомянутое удовольствие.

Проклятое осознание поражает меня.

Я облажалась.

Я ни за что не смогу жить без Эйдена Кинга.

Слезы подступают к моим глазам, когда его тело напрягается, и его сперма покрывает меня изнутри. Он падает на меня всем весом.

Это не слезы печали, нет. Это могут быть даже слезы счастья. С таким же успехом это могли быть слезы согласия.

Эйден опирается на локти, тяжело дыша на мне, подъем и падение его груди вибрирует на моей коже. Он слизывает мои слезы. По одной за каждой.

— Не плачь.

Он произнёс это давным-давно, не так ли? Что ему больно, когда мне больно.

Я глажу волосы у него на затылке, и мы остаемся в таком положении, кажется, целую вечность.

На какое-то мгновение мы с Эйденом остаемся вдвоем, отгороженные от всего мира.

Я даже забываю, что мы на публике, и некоторые проезжающие машины могли видеть, происходящее, во всех подробностях. Черт, даже если бы они не увидели, они бы заметили, как трясется машина из-за грубых толчков Эйдена.

По правде говоря, мне наплевать на то, что они видели.

Единственное, что меня волнует, это человек, лежащий надо мной и защищающий меня от всего мира.

— И что теперь? — бормочу я через некоторое время.

— Теперь мы возвращаемся к тому, с чего все началось.

Глава 27

Эльза

Теперь мы возвращаемся к тому, с чего все началось.

Оказывается, это здесь.

В моем доме в Бирмингеме.

Запах сосны и меди наполняет воздух, как густой туман. Холодный, карающий ветер свистит вдалеке и сдувает светлые пряди.

Дрожь пробегает по позвоночнику, заставляя конечности дрожать. Это не из-за ветра или холода.

Нет.

Тот факт, что я стою здесь с Эйденом, вызывает странный ужас. Ужас, который кровоточит под кожей и кует провода вокруг костей.

Я дрожу, как осиновый лист под проливным дождем.

Это возвращает ужасное чувство из давних времен. Я чувствую острый привкус на языке. Тогда я стояла на берегу, мои пальцы ног промокли от воды, когда Илай нырнул в озеро и так и не вынырнул.

В одну секунду он был на расстоянии вытянутой руки, а в следующую исчез.

Именно так. Он исчез.

Это ощущение прожигает меня насквозь и хватает за горло, его ногти царапают кожу. Это ощущение без слов говорит мне, что прошлое повторится. На этот раз я потеряю Эйдена так же, как потеряла Илая.

— Почему мы здесь? — я спрашиваю.

— Ты сказала, что хочешь знать правду. — Эйден касается моего локтя. — Ты можешь узнать все там, где это произошло.

Меня так и подмывает покачать головой, схватить Эйдена и сказать, чтобы он отвез меня в ближайший отель.

Часть меня хочет убежать как можно дальше от этого места и темных, испорченных воспоминаний.

Но опять же, что бег когда-либо делал для меня, кроме кошмаров и вопросов без ответа?

Если я буду продолжать быть трусихой, то большая часть моей жизни просто пропадёт. Я всегда буду в замешательстве смотреть на свое отражение. Всегда буду задаваться вопросом о том, что, если и почему.

С меня достаточно.

С меня достаточно побегов.

С меня достаточно быть трусихой.

Пришло время разобраться в своем прошлом. В хорошем и плохом.

Эйден смотрит на меня сверху вниз, идеально приподняв бровь.

— Ты говорила, что готова.

— Да. — я смотрю на него сквозь ресницы. — Это то, что ты хочешь сделать?

— Что я хочу сделать, так это привязать тебя к своей кровати и трахать до тех пор, пока ты больше не сможешь двигаться. Что я хочу сделать, так это полакомиться твоей киской вместо еды и наполнить тебя своей спермой.

Откровенные образы нападают на мой разум и суть.

Я изображаю гнев.

— Эйден!

— Ты спросила меня. — он сжимает мою руку и переплетает наши пальцы. — То, что я хочу, может подождать, пока ты не узнаешь то, в чем ты нуждаешься.

На моих губах появляется улыбка. Иногда он может быть таким мечтательным — ключевое слово «иногда». Это чертовски редкое явление.

— Давай сделаем обход.

Он тянет меня за собой и идет к заднему входу.

— Почему мы не можем воспользоваться главным входом? В конце концов, это мой дом, — шепчу я, каким-то образом чувствуя, что нам нужно быть тихими.

— Люди твоего отца окажутся у дверей и немедленно сообщат ему о нашем прибытии.

Должно быть, поэтому он припарковал машину подальше от ворот.

— Почему папа не должен знать, что мы здесь?

Он ухмыляется.

— Я похитил тебя, не забыла?

— Это не единственная причина, не так ли?

— Нас нельзя прерывать.

Его взгляд блуждает по заднему входу, прежде чем он толкает приоткрытую дверь.

Мы проскальзываем через кладовку. Здесь никого. Агнус упомянул, что, поскольку мы сейчас не живем в Бирмингеме, большая часть персонала переведена в Лондон.

Однако тут несколько охранников и экономка.

Я тяну Эйдена за руку. Он бросает вопросительный взгляд через плечо.

— Мы не должны проходить через кухню. Там экономка и ее муж. — я тяну его в противоположном направлении. — Следуй за мной, там есть секретный путь.

Эйден не протестует, когда я веду его по узкому коридору, ведущему прямо в восточную башню.

Я не колеблюсь, поворачивая и поворачивая. Я ходила здесь бесчисленное количество раз.

Из-за отсутствия окон свет проникает только через отверстие башни. Стены отремонтированы, но излучают ту же темноту, что и раньше.

Подождите.

Я каждый день ходила по этому пути из кладовки в подвал. Я могу представить себе маленькую девочку с бледной кожей и волосами, идущую ночью в одиночку по этим узким длинным коридорам с фонариком и изо всех сил, пытающуюся тащить тяжелую сумку.

— Этой дорогой я приходила к тебе каждую ночь, — шепчу я.

Его губы подергиваются в легкой улыбке.

— Я так и думал. Я же говорил тебе, малышка Эльза была хардкорной.

— Тогда было страшно, темно и тихо — выпаливаю я. — Я всегда пела про себя, чтобы меня не схватили монстры.

— Помогало?

— Нет. Тот факт, что я найду тебя в конце коридора поддерживал меня. — я бросаю на него взгляд через плечо. — Ты поддерживал меня.

— Ты тоже поддерживала меня.

Улыбка все еще приподнимает его губы, но за ней нет радости. Во всяком случае, он выглядит немного грустным.

Мы подходим к перекрестку. Я беру правильный курс без раздумий. Пройдя еще несколько минут, мы останавливаемся перед металлической дверью. Она защищена отпечатками пальцев.

Подвал — или, точнее, лестница, ведущая в подвал.

— Вот, — бормочу я, борясь с дрожью в конечностях.

— Чей отпечаток открывает дверь? — спрашивает Эйден.

— Мой, папин и Агнуса. — я выдыхаю. — Папа сказал, что я могу прийти сюда, когда буду готова.

— Кто такой Агнус?

— Правая рука отца.

— Так это он.

— Ты его знаешь? — я спрашиваю.

— Джонатан упоминал о нем раз или два. Кроме того, ты всегда болтала о нем.

Я поднимаю дрожащий палец и промахиваюсь. В ответ на нас мигает красный огонек.

Эйден берет мою руку в свою и медленно кладет палец на экран. Загорается зеленый.

Мы оба делаем глубокий вдох, начиная заходить внутрь.

Вот оно.

Мы отправляемся в путешествие в наше прошлое.

— Подожди. — он поднимает руку. — Твой телефон.

Я моргаю.

— Зачем?

— Просто дай его мне.

Нахмурившись, я лезу в карман и протягиваю ему телефон. Эйден достает свой собственный, выключает оба устройства и оставляет их перед дверью.

— Зачем ты это делаешь?

— Никаких отвлечений, помнишь?

Он снова берет меня за руку, и мы продолжаем путь. На лестнице автоматически загорается свет. Что-то новенькое. Тогда не было никакого света, кроме моего фонарика.

Металлическая дверь со щелчком закрывается за нами.

Я подпрыгиваю от этого негромкого звука, а Эйден гладит тыльную сторону моей руки большим пальцем.

Сказать, что я не боюсь, было бы ложью. Я действительно в ужасе.

Каждый шаг вниз по темной каменной лестнице похож на те, которые я делала в своем подсознании во время сеансов с доктором Ханом. То, что я найду, когда достигну дна, будет ужасным.

Затем ощущается прикосновение Эйдена, его тепло, молчаливая поддержка. Тот факт, что он здесь, со мной, наполняет странным спокойствием.

Я могу это сделать.

Если я хочу будущее с Эйденом, мне нужно сначала разобраться в прошлом.

— Ты в порядке? — он спрашивает.

— Вроде того. — я выдыхаю. — Тебе не страшно?

— Нет, но я осторожен.

— Так и должно быть. Это место, должно быть, навевает ужасные воспоминания.

— Нет, я не осторожен в отношении этого места или воспоминаний, связанных с ним. Я осторожно отношусь к тому, как ты отреагируешь после того, как узнаешь правду.

Если раньше я была встревожена, то сейчас мое душевное состояние стремительно растет.

Мы подходим к подножию лестницы. Я втягиваю воздух в легкие, когда Эйден толкает металлическую дверь, открывая ее.

Мы оба замираем у входа.

Подвал кажется намного меньше, чем в моей памяти. Тогда это было большое помещение, темное, грязное и... ужасное.

Но именно так люди реагируют на травмы. Все увеличивается, становится больше и страшнее, чем есть на самом деле.

Подвал на самом деле размером с комнату, возможно, от трех до четырех метров в длину.

Автоматический свет освещает темно-серые стены и пол. В углу нет цепей. Папа, наверное, избавился от них. Их место занимает уборная.

Кроме этого, подвал пуст. Ни стены, ни пол не были отремонтированы; они выглядят точно так, как я их помню.

Хотя сейчас здесь чисто и нет запаха мочи и рвоты.

Воздух содержит запах остаточной влажности и сигарет. Кто спускается сюда покурить?

— Что-нибудь возвращается?

Вопрос Эйдена отвлекает меня от наблюдений.

Я качаю головой и захожу внутрь. Дверь закрывается.

Стоя посередине, я внимательно изучаю свое окружение, пытаясь запечатлеть что-нибудь в памяти. Это место переполнено воспоминаниями, но это не все, чем они являются для меня. Это драгоценные частички моего детства. Я была неполноценна с тех пор, как стерла их.

Эйден отпускает мою руку, и я чувствую пустоту прежде, чем успеваю ее увидеть. Он целеустремленно шагает в угол и останавливается перед стеной.

Дрожь пробегает у меня по спине и проникает в душу.

Даже несмотря на то, что он смотрит в сторону, я почти вижу маленького мальчика, прикованного цепью к углу, голодного, жаждущего и истекающего кровью.

Боже. Не думаю, что смогу это сделать. Меня так и подмывает схватить его и убежать отсюда.

Я хочу защитить его.

На самом деле, я хотела защитить его с того самого момента, как впервые увидела.

Подхожу к нему на нетвердых ногах и обнимаю его сзади за талию.

Его тепло проникает прямо в мое испорченное сердце. Я кладу щеку на его напряженную спину, полную рубцов и шрамов. На сильную спину, которая никогда не сгибалась.

Приступ слез почти берет верх. Если я поддамся этому и этим разрушительным эмоциям, то буду рыдать до воскресенья.

Я не стану той девушкой.

Я стану семилетней Эльзой, которая принесла Эйдену еду и убедилась, что с ним все в порядке.

Я стану сильной.

— Мы можем это сделать, Эйден. Мы многим обязаны себе.

Его рука обхватывает мою.

— Мне все равно, пока ты со мной.

Мы на мгновение замолкаем. Он не двигается, чтобы обернуться, и я не пытаюсь отстраниться от него.

— Расскажи мне, что случилось той ночью, — бормочу я.

— Той ночью?

— В ночь пожара. В ту ночь, когда я потеряла тебя. — я прерывисто выдыхаю. — Я хочу услышать это от тебя.

Глава 28

Эйден

Прошлое

Эльза не появилась.

Я ждал весь день, но ее и след простыл.

Цепи звенят у меня за спиной, когда я прохаживаюсь по подвалу.

Я смотрю на стрелу, которую она нарисовала на руке, но она начинает исчезать. Я хочу сохранить ее. Каждый раз, видя ее, я вспоминаю сосредоточенное выражение ее лица, когда она рисовала. Морщинка между ее бровями. Подергивание ее носа.

Может, она больше не придет.

Может, красная женщина причинила ей боль.

Я спасу тебя. Ее мягкий голос эхом отдается в моей голове. Я обещаю.

Я ускоряю шаг. Она обещала не оставлять меня здесь, и я знаю, что она этого не сделает.

Я сажусь обратно, мой взгляд прикован к двери.

Рана болит, и мне жарко. Пот покрывает висок и спину. Не знаю, то ли из-за раны, то ли из-за погоды.

Моя голова упирается в холодную стену, глаза закрываются. Одну секунду. Я останусь в таком состоянии еще секунду.

Я качаю головой.

Что, если Эльза придет, когда я засну?

Она может прийти прямо сейчас..

Или сейчас..

Должно быть, я заснул, потому что кто-то трясет меня за плечи. Я напрягаюсь, думая о красной женщине.

Нет.

Ее руки не мягкие и не маленькие. От нее не пахнет сахарной ватой и Maltesers.

В тот момент, когда я с усилием открываю веки, меня приветствует ухмыляющееся лицо Эльзы. У нее начинает расти отсутствующий зуб.

Она наклоняется и обнимает меня за плечи. Ее радость бурлит, между нами. Даже несмотря на то, что это больно и я вот-вот упаду в обморок, ее энергия заразительна. Я не могу не улыбнуться несмотря на то, что не знаю, чему она так рада.

Разве это странно, что ее счастье делает меня счастливым?

— Папа вернулся домой! — она сияет. — Я подожду, пока мама ляжет спать, а потом расскажу ему о тебе. Он поможет тебе!

Моя улыбка исчезает.

Она хмурится.

— Разве ты не счастлив?

— Счастлив.

— Тогда почему ты выглядишь грустным?

Потому что, если ее отец поможет мне, я больше не увижу ее.

Мама ни дня не проводила без меня, а теперь, когда меня нет уже столько дней, она больше не разрешит мне выходить на улицу. Папа тоже.

Это значит, что я не увижу Эльзу в ближайшее время.

— Улыбнись.

Она кладет указательные пальцы по обе стороны от моего рта и тянет вверх.

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — я спрашиваю.

Она отчаянно кивает.

— Не хочу видеть, как ты истекаешь кровью и мерзнешь.

— Если я уйду, то не вернусь.

— Почему нет? Ты можешь вернуться. Мы друзья. — ее нижняя губа дрожит. — Так ведь?

— Не думаю, что смогу вернуться.

— Я скажу папе, чтобы он отвез меня к тебе.

— Твоему папе не нравится мой папа.

— Мне все равно. Ты мне нравишься. Папа дает мне все, что я люблю. — ее пальцы запускаются в мои волосы. — Сегодня тебе больше не будет больно. Подожди ради меня, хорошо? — она лезет в карман своего платья, и я не удивляюсь, когда она достает маленькую пачку с Maltesers и сует мне в руку. — Я отдам их тебе. — она встает, затем снова присаживается на корточки и чмокает меня в щеку. — Подожди ради меня.

Я так и делаю.

После того, как она ушла, я сижу на грязном полу, наблюдая за дверью и Maltesers, которые она оставила в моих руках.

Я съем их, когда она вернется. Maltesers слишком сладкие, и они мне не очень нравятся, но я ей об этом не говорю. Эльза так увлечена ими, и мне нравится смотреть, как она их ест. Кроме того, ей нравится, когда я делюсь с ней шоколадными шариками.

Мои глаза закрываются, а кожа становится теплой, а затем холодной, но я не сплю. Я думаю о маме и о том, как она будет счастлива, когда я вернусь. Может, Джонатан отвезет нас куда-нибудь и сделает маму счастливой.

Дверь распахивается.

Я вскакиваю на ноги. Это не Эльза.

Красная женщина входит внутрь, сжимая в руках хлыст.

На ней длинное красное платье без рукавов. Ее золотистые волосы падают на плечи, а губы накрашены ярко-красным. Даже каблуки красные.

Как кровь.

Мама часто рассказывала мне о силе тьмы. Она говорила, что настоящие монстры выглядят красивее ангелов.

Красная женщина так же прекрасна, как ангел в нашем саду.

Я забиваюсь в угол, крепче сжимая пачку Maltesers. Звук туфель красной женщины приближается.

— Илай.. Мама вернулась.

Ее голос спокоен и темен, как зимние ночи. В такие моменты, как сейчас, мне хочется почувствовать мамино тепло и услышать ее нежные слова.

Если я притворюсь Илаем, она не сделает мне больно.

— Ты скучал по маме, Илай?

Она встаёт передо мной с безмятежной улыбкой на лице.

— Да.

Я скучаю по своей маме, по Алисии.

Она присаживается передо мной на корточки и проводит своими красными ногтями по моему лицу. По спине бегут мурашки.

— Я говорила тебе не купаться в озере. Зачем ты это сделал?

— Я... мне очень жаль.

— Ты не станешь это делать, хорошо?

Я дважды киваю.

Она улыбается и встает.

Уф. На этот раз она не рассердилась. Я уже собираюсь сесть обратно, когда она останавливается и поворачивается так резко, что я прижимаюсь к стене.

— Что это? — она визжит, указывая на мою руку.

Maltesers.

Я прячу их за спиной.

— Н-Ничего.

— Я говорила тебе не лгать мне! — ее голос эхом разносится вокруг.

Она хватает меня за руку, ее ногти впиваются в кожу.

Я изо всех сил стараюсь удержать пачку с шоколадными шариками, но она выхватывает их.

— Верни. — я свирепо смотрю на нее. — Это мое.

— Ты неблагодарный маленький гаденыш. — она бьет меня по лицу. Я падаю на бок на твердый пол, щеку щиплет. — Я дала тебе все, все! Но все, что ты делаешь, это лежишь и играешь на озере, когда тебе не следует этого делать!

Первый удар хлыста касается спины.

Что-то разрывает мою кожу, и я кричу.

— Мама все исправит, Илай. Мама все исправит.

Удар.

Я плачу. Эта боль не похожа ни на что, что я испытывал ранее. Это больнее, чем когда она порезала мне руку или когда приковала меня наручниками.

— Прекрати... — я ползу в угол, дрожа всем телом.

Удар. Удар. Удар.

Она продолжает и продолжает... и продолжает.

Липкая, теплая жидкость стекает по позвоночнику и капает на пол.

Кап.

Кап.

Кап.

Мои глаза закрываются, а слеза скатывается по щеке.

Мне очень жаль, Эльза. Я не сдержу своего обещания.

Глава 29

Эльза

Я слушаю рассказ Эйдена о том дне.

Каждое слово и предложение это как удар ножом в живот. Это все равно что быть разрезанным и оставленным истекать кровью на земле. Это все равно что оказаться в эпицентре землетрясения, похороненным заживо.

Мы сидим бок о бок на холодном полу, не прикасаясь друг к другу. Эйден ни разу не взглянул на меня с тех пор, как начал говорить.

Его взгляд затерян вдалеке, будто он видит, как события разворачиваются перед ним. Как будто моя мать прямо здесь, хлестает маленького ребенка, пока он не истечет кровью и не потеряет сознание.

Он смотрит в угол, словно видит себя; слабого, маленького и беззащитного.

В момент молчания, тяжелая тишина охватывает подвал.

Пугающая тишина.

Поразительная тишина.

Я подтягиваю колени к груди и борюсь с желанием спрятаться и заплакать.

Я не сделаю этого.

Это память Эйдена, а не моя. Это он страдал, а не я.

Я отворачиваюсь от него, потому что знаю, что долго не смогу продержаться, и не хочу, чтобы он видел, как я ломаюсь.

— Что случилось потом? — спрашиваю я тихим голосом.

— Эта часть принадлежит тебе, — говорит он. — Я не стану заставлять тебя вспоминать.

— Хорошо. — долгий вдох вырывается из легких. — Хорошо, — повторяю я, потому что, очевидно, мой разум попал в петлю.

— Эльза?

Я все еще смотрю в сторону от него, поэтому выражение моего лица не видно.

Есть ли способ выкопать яму, чтобы похоронить себя в ней?

— В чем дело, милая?

Моя грудь грохочет от взрывов и искр, когда он так меня называет. Как он может так называть меня после, случившегося? Как он может смотреть мне в лицо, не говоря уже о том, чтобы быть со мной, когда я так похожа на нее?

На его мучителя.

— Эльза, посмотри на меня.

— Не могу. Я просто не могу, Эйден. — я задыхаюсь от слов. — Что, если ты в конце концов возненавидишь меня? Что, если однажды ты проснешься и поймешь, что спишь рядом с монстром?

— Этого, блядь, никогда не случится.

— Откуда ты это знаешь? Как ты можешь быть так уверен?

— Посмотри на меня, — повторяет он, но на этот раз низким, глубоким приказом.

Я вытираю щеки и поворачиваюсь к нему. Глубина тоски в его глазах застает меня врасплох.

О, Боже.

— Кроме того момента, когда ты впервые вошла в КЭШ, я никогда не видел в тебе твою мать. — он берет мою руку и сжимает ее своими сильными ладонями. — Ты та маленькая девочка, которая приносила мне еду и напитки, и ее надоедливые Maltesers. Ты не та красная женщина.

Из меня вырывается рыдание, повисшее в воздухе, как топор.

— Что насчет будущего? Что, если ты передумаешь?

— Никогда, милая. Знаешь, почему? — он вытирает слезу под моим веком и гладит уголок глаза. — Хотя ты так похожа на нее, у тебя нет ее пустого взгляда или ее навязчивого голоса. Пока в твоих глазах горит эта искра, я всегда буду узнавать в тебе мою Эльзу.

Что-то отрывается от моей груди, даже когда мое сердце разрывается, истекая кровью из-за того, что с ним случилось.

Я смотрю на него сквозь мокрые ресницы.

— Могу я спросить тебя кое о чем? — он издает утвердительный звук. — Была ли я тогда жестокой? Я имею в виду, разве некоторые дети в этом возрасте не проявляют признаков антиобщественного поведения?

— Хм. Ты не была жестокой сама по себе, но ты не прощала несправедливости. Очевидно, ты была таким же одиноким ребенком, как и я, и именно поэтому мы сплелись. Разница, между нами, в том, что тебе было непросто контролировать и направлять свою энергию. Как будто ты попала в ловушку реальности, которую не могла принять.

— И ты все это понял тогда?

— Нет. Я понял в течение последних лет. — он постукивает себя по голове. — Здесь не пусто.

— Очевидно. — я слегка улыбаюсь. — Держу пари, там тесновато.

— Ты можешь отправиться на экскурсию в любое время. — он подмигивает. — Просто знай, что это не бесплатно.

Я улыбаюсь веселью в его тоне.

— Какую валюту ты принимаешь?

— Что-нибудь простое. Секс.

Я в шутку толкаю его плечом.

— Твой разум всегда устремляется туда?

— С тобой, да.

Он опускает мою руку к своим джинсам и обхватывает пальцами безошибочно узнаваемую выпуклость.

Стон вырывается из его горла при соприкосновении.

— Здесь? — я задыхаюсь, понижая голос, как будто кто-то может услышать. — Это похоже на камеру пыток.

— У нас также хорошие воспоминания об этом месте. — он ухмыляется, и его член твердеет под моей рукой. — Мы можем сделать их лучше, если ты откроешь для меня этот ротик.

Я могу сказать «нет».

Я имею в виду, даже он бы понял. Мы должны были прийти сюда, чтобы я восстановила свои воспоминания, а не для того, чтобы сделать ему минет.

Однако мой рот действует не так, как думает мой мозг.

Есть эта непреодолимая потребность доставить ему удовольствие после всей той боли, которую он испытал.

Я встаю перед ним на колени и крепче обхватываю его через джинсы. Стон удовольствия это все, что мне нужно для продолжения. Я освобождаю ремень и лихорадочными движениями расстегиваю джинсы. В тот момент, когда я освобождаю его от трусов, Эйден берет обе мои руки в одну.

— Что? — я тяжело дышу, сбитая с толку. — Я думала, ты хочешь, чтобы я взяла тебя в рот?

— И я все еще хочу. Сначала ляг.

— Зачем?

— Сделай это.

Его властный тон жесткий и хриплый.

Воздух вокруг нас дрожит от статики и сдерживаемого желания, пока я делаю, как мне говорят, не зная, к чему он клонит.

— Сними свое нижнее белье. Делай это медленно, чтобы я мог наблюдать.

От его приказа мне становится горячо. Почему его команды так сильно заводят меня?

Сцепив пальцы по обе стороны шорт, я стягиваю их вниз по ногам так медленно, как только могу, упиваясь тем, как грешно он смотрит на меня. Он похож на хищника, готового прыгнуть и полакомиться моей плотью.

Как только нижнее белье свисает с моих пальцев, Эйден протягивает руку.

— А теперь отдай их мне.

Я так и делаю, и он кладет их в карман, будто они всегда были там.

С какой стати это так горячо?

Все еще не отрывая взгляда, он стягивает джинсы и боксеры.

Вид его твердого, пульсирующего члена заставляет мои собственные бедра дрожать.

Он проводит рукой от основания своего члена к головке. Я так очарована видом, что приоткрывается рот.

— Ты собираешься обхватить губами мой член, не так ли, милая?

Я рассеянно киваю, наблюдая за каплей преякулята, блестящей на кончике члена. Я хочу лизнуть это, пососать и проглотить целиком.

Он встаёт напротив меня, его член оказывается перед моим лицом.

— Прикоснись своим ртом.

Я не думаю дважды.

Глубоко вздохнув, я беру его в рот так глубоко, как только могу. Облизываю и сосу его, пальцы обхватывают его яйца.

Я едва успеваю привыкнуть к его размерам, когда холодный воздух щекочет мою самую интимную часть. Голова Эйдена исчезает под моей юбкой, и его губы находят мои влажные складки.

От интимного контакта у меня на минуту перехватывает дыхание.

— Не останавливайся, — хрипит он у моего входа, его легкая щетина создает резкое трение о мои влажные складки. — Я обещал, что ты кончишь мне на губы, пока будешь сосать мой член.

Дрожь пробегает по моей сердцевине, делая ее скользкой и чувствительной. Я использую обе руки и губы, облизывая его член.

Эйден пирует на мне, дразня нежный бугорок, прежде чем входит и выходит из меня. Он буквально трахает меня языком.

Я так заполнена им, что это становится нереальным. Я не перестаю сосать его, отдаваясь ему полностью, несмотря на количество стимулов, которые он проводит через мое тело.

Предварительная сперма покрывает мой язык, соленая и дразнящая. Я ускоряюсь и останавливаюсь только тогда, когда он покусывает мой клитор.

Дрожь во всем теле охватывает меня, когда оргазм пронизывает изнутри.

Я открываю рот, позволяя Эйдену еще несколько раз толкнуться бедрами. Он входит так глубоко в мое горло, что я почти ничего не чувствую. Остается только послевкусие, когда он выходит из моего рта.

Я такая бескостная, что едва могу двигаться или думать. Мои веки трепещут от интенсивности оргазма, который он вырвал из меня.

— Иди сюда, милая.

Я ползу и приземляюсь в объятиях Эйдена. Наша одежда разбросана, мы оба полуголые и растрепанные, но это кажется правильным.

Это кажется таким правильным.

Он одергивает мою юбку и без особых усилий подтягивает. Его сильные руки обнимают меня, и я знаю, что со мной все будет в порядке.

Как тогда.

Фонарик взрывается в моей голове, как фейерверк.

Прям как тогда.

Воспоминания наполняют мой мозг так быстро, так сильно, что я не знаю, как остановить их, даже если бы могла.

Прям как тогда...

Глава 30

Эльза

Прошлое

Я спряталась на балконе, не издавая ни звука.

Папочка разговаривает с дядей Агнусом о работе и прочем. Когда он закончит, я расскажу ему о Серых Глазах.

После того, как папа поможет ему, я навещу его дома, и мы станем лучшими друзьями.

Дядя Агнус стоит рядом с папой, который сидит на диване. Дядя не любит много сидеть без дела. Он также не любит много разговаривать.

Папин пиджак и галстук брошены на стол; его лицо выглядит усталым.

Все говорят, что дяди Реджа больше нет. Я спросила дядю Агнуса, что значит «больше нет», так как он брат дяди Реджа, а он сказал, что это значит, что он ушел к Илаю.

Я надеюсь, что он позаботится о нем в том месте, которое называется раем.

Дядя Агнус сжимает папино плечо.

— Все получится, Итан.

— Да, Агнус. — папа, пошатываясь, поднимается на ноги. — Так и будет.

Дядя Агнус отпускает его.

— Куда ты?

— За Эльзой. — он улыбается. — Я уже давно не проводил время со своей принцессой.

— Перед этим я должен тебе кое-что сказать.

Папа останавливается, но не оборачивается.

— О чем?

— Об Эбигейл. Похоже, она прятала сына Джонатана.

— Что?

Папочка так быстро оборачивается, что я вздрагиваю.

Дядя Агнус остается невозмутимым, выражение его лица такое же безмятежное, как всегда. Как будто он скала, твердая скала, на которую папа может опереться.

— Реджинальд держал его под ее контролем.

У папы дёргается челюсть.

— Почему я узнаю об этом только сейчас?

— Потому что я сам только что узнал. Один из сотрудников услышал звуки рядом с подвалом.

— Звуки, — медленно повторяет папа. — Какого типа звуки?

— Хныканье. Плачь.

— Черт. — папа пинает ногой стол. — Блядь, блядь!

— Она снова причиняет боль детям, Итан. На этот раз тебе нужно что-то с этим сделать. — он делает паузу. — Если ты ничего не предпримешь, следующей станет Эльза.

— Думаешь, я, блядь, этого не знаю? — плечи папы поднимаются и опускаются с резкими вдохами. — Я отправлю ее обратно в психушку.

— И на этот раз, ради Христа, не вытаскивай ее.

— Хочешь, чтобы я сказал, что ты был прав все это время, Агнус? Это все?

— Я всегда прав, Итан. Ты бы не оказался в таком затруднительном положении, если бы послушался меня и не женился на ней.

— Если бы я не женился на ней, у меня не было бы Эльзы. Я бы повторил все это снова, если бы мне предоставили выбор. Только на этот раз я бы запер ее ради нее и всех остальных.

Выражение лица дяди Агнуса не меняется.

— Я буду внизу, если тебе что-нибудь понадобится.

— Езжай домой. Проверь, как там Нокс и Тил, и отдохни немного. — папа вздыхает, проводя рукой по лицу. — Реджинальд был вероломным предателем, но он был твоим братом.

— У меня нет брата, предавшего тебя. Я проверю персонал и охрану, прежде чем уеду.

Дядя Агнус кивает и выходит на улицу.

Папа тоже уходит.

Он не может пойти и не застать меня в постели.

Кроме того, он должен помочь Серым Глазам. Я обещала ему. Он, должно быть, ждет меня.

— П...

Слово застревает у меня в горле, когда мама врывается внутрь.

На ней красивое красное платье с лентами, которые развеваются на талии. Ее вишневые духи приятно пахнут даже здесь. Слезы текут по ее щекам, но она не выглядит грустной. Она выглядит.. потерянной.

Мои пальцы впиваются в занавески, когда я прячусь за дверью во внутренний дворик.

— Эбби.

Папа отступает, пропуская ее.

— Итан.. Я... я думаю, что причинила боль Илаю.

— Ты причинила боль Илаю, как? — медленно спрашивает он.

— Он.. он не перестаёт истекать кровью. — она показывает ему свои руки, окровавленные руки. — Он не перестаёт истекать кровью, Итан. Он больше не хотел со мной разговаривать... Я только хотела, чтобы он был сильным. Разве это неправильно хотеть, чтобы мои дети были сильными? Вот почему я вожу Эльзу купаться в озере, ты же знаешь.

— Ты водишь Эльзу купаться в озере? — папа скрипит зубами.

О, нет. Он разозлится, и эти монстры выйдут наружу.

Глаза мамы становятся ясными, почти призрачными, когда она неторопливо подходит к папиному столу и садится за него. Поставив одну ногу на другую, она говорит решительным тоном:

— Конечно, я вожу. Она не умеет плавать. Я должна научить ее, чтобы она не утонула, как Илай. Она не может быть Стил, если слаба.

— Эбби... — папа скрипит зубами, но отворачивается, делая глубокий вдох. — Мы поедем кое-куда завтра, хорошо? А теперь я пойду проверю, как там мальчик. Джонатан сойдет с ума, если с ним что-нибудь случится.

Да! Я знала, что папа поможет ему.

Он делает два шага в направлении двери.

— Остановись... — зовет мама дрожащим голосом. — П-прекрати это, Итан. Я... я не прощу тебя, если ты заберешь у меня Илая.

— Он не Илай, Эбби. Он единственный и гребаный сын Джонатана. — он направляется к двери. — Я вернусь...

Громкий хлопок эхом разносится в воздухе.

Папа отшатывается назад и падает на стул. Большое красное пятно взрывается на спине и спереди его белой рубашки.

П-папочка?

Его лицо превращается в полное замешательство, когда он оглядывается.

Ма стоит, держа папин пистолет и плачет. Она плачет так сильно, что ее тело сотрясается, а оружие почти выпадает из рук.

— П-почему.. Эбби? — папа хрипит. — Почему?

— Ты н-не можешь забрать у меня Илая. Даже ты, Итан. Даже ты...

Она выходит с пистолетом в руках.

— Папочка?

Я забегаю. Мои маленькие ножки соскальзывают и останавливаются.

Кровь.

Лужа крови, и в ней лежит папа.

У меня звенит в ушах, когда я подхожу к нему.

— П-папочка! Ты п-пообещал, что не бросишь меня, как Илай.

— Э-Эльза... — он хрипло дышит, ложась на пол. — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня, принцесса.

— Все, что угодно, папочка.

— Беги к дяде Агнусу, как можно быстрее.

— Нет, — всхлипываю я. — Я не оставлю тебя.

— Беги!

— Папа!

— БЕГИ!

Внезапно грубые руки тянут меня за волосы, и пряди вырываются у корней.

Безумные голубые глаза мамы впиваются в мои.

— Эльза! Что ты дала Илаю? Что я тебе говорила насчет того, чтобы не ходить в подвал?

— М-Ма.. Папочка ранен. — я плачу. — Он ранен.

— Ты закончишь так же, как он, если не сделаешь, как я говорю. — она тащит меня за собой.

— Папа! Папочка!

Я визжу и вою в ее объятиях.

— Э-Эбби... — выдыхает он, его лицо бледное и безжизненное, как у Илая. — Оставь ее. Она ничего не сделала.

— Она дала Илаю шоколад, когда он вреден для его здоровья! Вот почему он не просыпается, — рычит она. — Не волнуйся, Итан, она будет хорошей девочкой.

— Эбби... — папа протягивает руку в мою сторону.

Она вся красная. Такая, такая красная.

Я тоже протягиваю ему руку, борясь с мамой.

— Папочка!

— О-оставь ее.. Эбби...

Она улыбается, хотя ее лицо полно слез.

— Мы сейчас вернемся, дорогой. Люблю тебя.

Ма тащит меня за собой. Я борюсь с ее объятиями и плачу. Эти монстры в глазах мамы смеются надо мной. Они собираются забрать папочку точно так же, как забрали Илая.

А потом они вернутся за мной.

— Сейчас, Эльза. — мама крепче сжимает мои волосы. — Мы собираемся исправить Илая, хорошо?

— Папочка! — я плачу, мой голос такой хриплый.

Если я лишусь папы, как Илая, я больше не смогу здесь оставаться. Я не смогу оставаться с мамой и этими монстрами в ее глазах.

Она тащит меня вниз по лестнице в подвал. Мои ноги дрожат, чем дольше мы спускаемся.

Дверь ударяется о стену, когда она пинком распахивает ее. Мои ноги превращаются в камни.

Серые Глаза.

На спине его рубашки большое красное пятно. Он лежит лицом к стене и не двигается.

Почему он не двигается?

— Проснись! — я кричу. — Ты должен убежать от этих монстров в глазах мамы.

Он не шевелится.

— Илай, твоя сестра здесь. — мама воркует тихим голоском, залезая в карман платья и доставая связку ключей. — Давай, малыш, пойдем на улицу. Тебе нравится на улице.

Я смотрю на ключи в руках мамы, а затем снова на Серые Глаза.

— Илай, если ты не проснешься, мама разозлится, хорошо? — ее голос становится жестче, глаза бегают туда-сюда.

— Я разбужу его. — я вытираю щеки тыльной стороной ладоней. — Дай мне ключи, и я разбужу его.

— Очень хорошо, дорогая. — она вкладывает ключи в мои руки. — Ты такая хорошая девочка. Папина дочка. Я тоже была папиной дочкой.

Я ее не слушаю. Как только ключи оказываются у меня, я бегу к мальчику, который добавил красок в мои дни, и освобождаю манжету на его лодыжке. Его кожа покрыта красным, как и его спина.

— Серые Глаза. — слезы падают на его бледное лицо, когда я сжимаю его щеки. — Серые Глаза, пожалуйста.. ты.. ты обещал...

Почему все продолжают нарушать свои обещания? Сначала Илай, потом папочка, а теперь он.

Его кожа очень горячая. Капли пота стекают по его лбу и бровям.

— Ты еще не закончила? — спрашивает ма у входа, ее голос становится нетерпеливым.

Будет плохо, если мама потеряет терпение. Она позволит этим монстрам делать все, что им заблагорассудится.

— Пожалуйста.. Пожалуйста...

Я откидываю его черные волосы назад. Они потные и влажные.

Он шевелится, глаза медленно приоткрываются. Дважды моргнув, он бормочет:

— Эльза?

— Да, это я! — я хватаю его за руку. — Давай, нам нужно идти.

Он, пошатываясь, поднимается на ноги, слегка опираясь на меня.

Мы медленно добираемся до мамы. Она наблюдает за нами с безмятежным выражением лица.

— Мои малыши.

Эйден смотрит на нее снизу вверх, хотя достает ей только до талии.

— Иди первым, Илай. — улыбаюсь я ему. — Мы с мамой последуем за тобой. Верно, ма?

Она медленно кивает.

Он смотрит на меня и шипит:

— Что ты делаешь? Мы должны оставить красную женщину. У нее пистолет.

— Иди, Илай! — я подталкиваю его к входу.

— Нет. — он впивается пальцами в мою руку. — Мы пойдем вместе.

— Я встречу тебя снаружи, — бормочу я. — Как только ты получишь помощь, я найду тебя.

— Эльза...

На его лице боль, а мольба в его голосе почти заставляет меня заплакать.

Я не заплачу.

Я должна быть сильной.

— Помни. — я ухмыляюсь. — Ты обещал, что женишься на мне.

Когда он не двигается, я выталкиваю его и захлопываю за ним дверь.

Моя грудь вздымается, поднимается и опускается так быстро, когда я прислоняюсь к двери. С другой стороны, раздается хлопок, потом еще и еще.

Он пытается вернуться внутрь, но я ему не позволяю. Я не позволю этим монстрам забрать его.

Я буду защищать его.

Мама хмурится, теребя свой пистолет.

— Что ты делаешь? Давай последуем за твоим братом.

— Он не мой брат, мам. Илай отправился на небеса.

Ее лицо искажается, ноздри раздуваются.

— Я же просила тебя не произносить его имени.

— Илай! Илай! Илай! — я кричу. — Его зовут Илай, ма! И я хочу произносить его имя. Я хочу говорить о нем. Я хочу...

Я слышу выстрел раньше, чем чувствую его.

Боль пронзает мое тело внезапно, как фейерверк. Боль сжигает меня изнутри.

— М-ма...

Она наставляет на меня пистолет, ее лицо залито слезами. Они падают на ее красивое платье, когда я падаю на пол.

Мне кажется, что мои кости ломаются подо мной.

— Эльза.. Д-детка.. Мне так жаль, маме т-так жаль. О, Боже! О, Боже! Что я наделала?

Она присаживается на корточки рядом со мной. Пистолет падает на пол, когда она прижимает руки к моей груди.

Кровь течет у меня между губ, и я чувствую привкус металла, когда она становится размытым пятном.

Боль овладевает мной и проникает под кожу. Это больно, но, может, сейчас все в порядке. Потому что эти монстры исчезли из глаз мамы. Они исчезли, вернув мне мою маму.

Она громко плачет, осматривая меня, сжимая руки и разрывая платье, прикрывая мою грудь.

— ОТЕЦ! — она кричит, ее голос истеричен. — Это все из-за тебя, папа, ты сделал меня такой. Ты убил меня.

— М-ма...

— Тише, малышка, не плачь. Все будет хорошо... — все еще прижимая руку к моей ране, она достает пистолет и кладет его себе под подбородок. — Мама идет, малыш. Мама все уладит, Илай.

И затем она нажимает на спусковой крючок.

Глава 31

Эйден

Настоящее

Я обнимаю Эльзу, когда она тихо плачет у меня на груди.

Она долго плачет. Думая, что больше слез не будет, на нее накатывает новая волна, и она снова поддается этому.

Я знал, что будут последствия, когда она вспомнит свое прошлое.

Тот день был самым мрачным днем в ее жизни. Она потеряла обоих родителей и большую часть себя.

Тогда я тоже думал, что она ушла.

Я думал, что все кончено.

Воспоминание о том времени, когда я больше не слышал ее голоса, было постоянной частью моих ночных кошмаров.

Это даже хуже, чем красная женщина и ее пытки.

Когда у тебя есть свет посреди темноты, и этот свет тускнеет, это тебя сбивает с ног.

Вот почему после этого мой мир стал черным.

Я глажу ее по плечу, пока она тихо плачет. Моя рука скользит по изгибу ее шеи и останавливается на пульсе. На ее бьющемся, пульсирующем пульсе. Это постоянное напоминание о том, что она жива, а не мертва.

Ее шрам доказательство того, что у нее нет этой раны в груди. Ее ярко-светлые волосы не пропитаны красным, как тогда, когда она лежала безжизненная.

Вот почему я одержим этими тремя ее частями.

Я прижимаю ее к себе, и ее тело дрожит.

Я готов сделать все, чтобы она не плакала и не цеплялась за осколки прошлого. Однако то, что она держится за меня так, словно я ее спасательный круг, будоражит зверя внутри.

На всю оставшуюся жизнь я хочу быть единственным, кто станет свидетелем того, как она сломается, и поддержит ее во время этого шторма. Я хочу быть тем, кто успокаивает ее боль, когда она нуждается в успокоении. Я хочу быть тем, кто вытирает слезы, когда их нужно вытереть. Хочу быть тем, кто поднимает ее, когда ей нужно подняться.

Я хочу быть рядом с ней, на полной остановке.

Она моя. Блядь моя.

Меня интересует не только ее тело или сердце, я нуждаюсь во всей ее душе, чтобы она никогда не смогла покинуть меня.

Некоторые могли бы возразить, что это неправильно, но, к черту правильность.

Мы с Эльзой встретились не при подходящих обстоятельствах. Мы просто встретились, а потом снова встретились, а потом стали неразлучны.

Возможно, настанет день, когда она будет нужна мне не так сильно, как воздух. Настанет день, когда я проснусь утром, и первая мысль будет не о ней.

Хотя я в этом сомневаюсь. Этот день придет только со смертью.

Я провожу подушечкой большого пальца под ее опухшими глазами, вытирая влагу.Эльза склоняется в моем прикосновении, медленно закрывая глаза.

Трахните меня.

Ее маленькие методы проявления привязанности заводят меня каждый раз. Мне нравится, когда она перестает бороться с нашей связью и прижимается ко мне, э будто я ее мир.

Как будто она тоже не может жить без меня.

Однажды она будет более откровенна в своих чувствах и в том, как сильно она меня хочет. Однажды она проснется рядом со мной и увидит меня, а не наше прошлое.

На это уйдут усилия и большие убеждения, потому что мозг Эльзы устроен иначе, чем мой. В то время как мне плевать на, произошедшее, и я вижу только наше совместное будущее, Эльза страдает от прошлого и не будет целостной, если не смирится с этим.

Она была прикована к невидимой травме и демонам в течение десяти лет. Зная ее, она, должно быть, чувствует себя виноватой за то, что стерла свои воспоминания.

Ей потребуется некоторое время, чтобы смириться с, произошедшим, собрать все воедино и двигаться дальше.

Я буду с ней на каждом шагу.

— Ты... — она икает над своими словами, прерывисто дыша. — Как думаешь, было бы по-другому, если бы папа отправил ее в больницу?

— Мы никогда не сможем узнать. Решение принималось не нами.

По какой-то причине это усугубляет момент, а не улучшает. По правде говоря, если бы мы с Эльзой оказались на месте Джонатана и Итана, мы, вероятно, могли бы принять такое же неправильное решение.

Человеческий разум не работает, основываясь на теориях или чем-то подобном. Это сильно привязано к обстоятельствам. Тогда мы были детьми. Мы ничего не знали.

Ошибки Джонатана и Итана их собственные. Мы с Эльзой позаботимся о том, чтобы никогда не допустить этого.

Положив голову мне на бицепс, она смотрит на меня слезящимися голубыми глазами.

— Что с тобой случилось после этого?

— Я услышал выстрелы.

Она ахает.

— Услышал...?

— Я постучал в дверь и позвал тебя по имени, но ты так и не ответила.

Это был последний раз, когда я звал ее по имени. Я почти чувствую боль в груди, когда бил по этой двери, до тех пор, пока костяшки пальцев не окровавились.

— Потом мне наконец удалось открыть дверь. Ты и красная женщина лежали на полу, — я указываю на место возле входа, — В луже крови. Ты лежала на боку с темной дырой в груди. Половина лица красной женщины исчезла, забрызгав всю стену и пол, но я дважды не посмотрел в ее сторону. Знаешь, почему? — я впиваюсь пальцами в ее шрам поверх рубашки. — Ты не двигалась.

Она кладет свою руку поверх моей.

— Мне так жаль, что тебе пришлось это увидеть.

— Я думал, ты умерла.

— Нет. Я здесь, Эйден.

Она здесь. Это не сон и не кошмар. Она прямо здесь, со мной.

Как и обещала.

— Ты нашел выход из особняка? — она спрашивает.

— Нет. Кажется, я упал в обморок или что-то в этом роде. Следующее, что я помню, это то, что я оказался в больнице, а Джонатан сидел рядом со мной. Кто-то из его приближенных или охранников, должно быть, вынес меня. — я невесело улыбаюсь. — В тот момент, когда я открыл глаза и увидел его вместо Алисии, я понял, что что-то не так.

Она обхватывает мою руку своей маленькой ладошкой.

— Мне так жаль за Алисию.

— Перестань извиняться. — я приподнимаю ее подбородок, смотря в эти гипнотические глаза. — Ты не виновата. Ты тоже была жертвой.

Ее нижняя губа дрожит, как в детстве, когда она собиралась заплакать.

— Ты не видел во мне жертву, Эйден. Ты сказал, что уничтожишь меня, как только я впервые вошла в школу.

— В тот день я увидел призрак красной женщины. И да, Эльза. Я злился на тебя за то, что ты не сдержала своего обещания. Меня еще больше разозлило, что ты меня не помнишь, поэтому я хотел, чтобы ты заплатила. — я ухмыляюсь. — Тогда я решил, что ты моя.

Ее очаровательные черты лица загораются.

— Это радикальное изменение.

Я поднимаю плечо.

— Возможно.

— И ты был таким придурком.

— Ты все еще любишь меня. — ее щеки краснеют, но она остается спокойной. — Скажи это, — я крепче сжимаю ее подбородок.

— Эйден...

Я вижу нерешительность в ее глазах, слышу дрожь в ее голосе.

Скоро она спрячется в своем замерзшем замке, отказывая всем в доступе.

— Скажи это, Эльза.

Мой тон становится резким и не подлежащим обсуждению.

У нее вырывается вздох.

— Я люблю тебя, Эйден. Несмотря ни на что.

— Несмотря ни на что, да?

— Да, придурок. Несмотря ни на что.

Она обнимает меня своей маленькой ручонкой за талию и утыкается лицом в грудь.

Я кладу подбородок на ее золотистые локоны и вдыхаю кокосовый аромат.

— Раньше ты пахла сахарной ватой и летом, — говорю я ей. — И гребаными Maltesers.

— Эй! — она бьет меня в грудь. — Не оскорбляй мои Maltesers. Я обожаю их, ясно? Кроме того, ты должен быть польщен тем, что я поделилась ими с тобой. Они восхитительны.

— Не совсем. Я ел их только потому, что ты продолжала запихивать их мне в глотку.

— Ты неблагодарная задница.

Я усмехаюсь, пробегая пальцами по ее волосам.

— Я не ел их с тех пор.

— Я тоже. Помню, как хотела их, когда была ребенком, но строгая диета тети не позволяла мне регулярно есть шоколад и сладости. Хотя я никогда не просила их у дяди. — Эльза замолкает. — Наверное, в глубине души я знала, что не должна есть их в одиночку.

— Я куплю их для тебя, — улыбаюсь я. — И поделюсь.

Мы остаемся в таком положении в течение нескольких минут. На мгновение я забываю, что мы в подвале, где красная женщина пытала меня, а потом умерла.

Я забываю, как Эльза неподвижно лежала в собственной крови.

На какое-то время мы с ней вдвоем находим наши корни.

Когда я похитил ее, все, чего я хотел, это вернуть ей связь с ее прошлым. Не знать, что произойдет, было опасно, и у меня не было никаких запасных планов — кроме как действительно похитить ее и никогда не возвращаться.

Мне не по себе от неизвестности. Я подумал, что, если бы она вспомнила, что спасла меня за счет смерти своей матери и своей собственной метафорической смерти, она бы меня возненавидела.

— Ты жалеешь, что спасла меня? — спрашиваю я в тишине подвала.

Это единственный уязвимый вопрос, который я позволял себе за все эти годы. Ее мать была бы все еще жива, если бы она не спасла меня.

Ее ярко-голубые глаза впиваются в мои с глубоким чувством привязанности.

— Я сожалею о многих вещах, но спасение тебя никогда не было одним из них. Ты был моим светом, и я должна была защитить тебя.

— Даже если ценой стала жизнь твоей матери и твои воспоминания?

— Это психическое заболевание. Это не твоя и не моя вина.

Я киваю один раз.

Сомневаюсь, что она действительно верит в это, но оставляю это без внимания. У нас впереди все будущее, чтобы вернуться к этому.

— Как думаешь, кто меня спас? — спрашивает она.

— Я не знаю. В то время я уже был без сознания.

Она прикусывает нижнюю губу, как делает, когда погружена в глубокие раздумья.

Я наклоняюсь и целую ее, заставляя покраснеть.

— Я помню, как мама нажала на курок, но не помню, чтобы слышала твой голос, — размышляет она. — Тогда.. Кто-то поднял меня и... — она задыхается. — О, Боже мой! Там был кто-то еще.

Глава 32

Эльза

Прошлое

Я перемещаюсь.

Земля уходит у меня из-под ног, и кто-то держит меня в своих объятиях.

Папочка?

Нет, папе нужна помощь.

Здесь темно. Я не могу открыть глаза. Не могу говорить.

Я могу только оставаться неподвижной, когда кто-то несет меня. Слабое шарканье шагов единственное, что я слышу.

— С тобой все будет в порядке. Ты наследие Стил.

Голос доносится издалека, почти из другой комнаты. Или, может, из другого места?

Моя голова откидывается на руку, несущую меня.

Папочка. Спасите и папу тоже.

Благополучно ли Серые Глаза ушли?

Я хочу задать эти вопросы и многое другое, но мой рот не двигается. Ничто не движется.

Тихий стон доносится до меня с пола. Этот звук такой навязчивый и болезненный, что пронзает насквозь.

Ма?

Мне кажется?

Звук раздается снова, как вой зимой.

На этот раз тот, кто несёт меня, останавливается и оборачивается.

— Ты бы просто не умерла, не так ли? — голос звучит неодобрительно, почти сердито. — Ты не заслуживаешь такой жизни, Эбигейл, и мы оба это знаем. Сегодня все закончится.

И вот так просто он уходит. Всхлипы становятся все тише и тише, чем дальше он уходит. Мы оставляем маму. Зачем?

Я то погружаюсь в темноту, то выныриваю из нее, будто мы играем в прятки.

Человек шагает все дальше и дальше.

Я хочу позвать папочку или маму, но не могу.

Когда я думаю, что он никогда не остановится, он останавливается и кладет меня на что-то мягкое.

— Отвезите ее в больницу. Позвоните Блэр и Джексону Куинн, а затем наблюдайте издалека. Не вмешивайтесь, только убедитесь, что она в безопасности.

Папа. Папочка. Спасите папу.

— Сожгите весь особняк дотла, — уверенным тоном произносит голос.

— Есть ли внутри кто-нибудь из выживших? — спрашивает кто-то другой.

— Нет, — произносит голос. — Мы уезжаем. Сейчас же.

Папочка.

Папа все еще там.

И мама тоже.

Мои глаза слегка приоткрываются. Двое мужчин забираются на заднее сиденье черного фургона. Один из них доктор Шепард, личный врач папы.

Он склоняется над телом в окровавленной белой рубашке.

Это папочка.

Не оставляй меня.

Другой мужчина сидит по другую сторону от папы и внимательно наблюдает за ним.

— Сожги это, — говорит он человеку в черном, стоящему возле фургона.

Мужчина что-то говорит ему в руку, и особняк загорается.

Я смотрю на мужчину рядом с папой затуманенными глазами. Он наблюдает за тем, как пламя пожирает дом, с нейтральным выражением лица, будто внутри никого нет. Человек хнычет и просит о помощи.

— Поехали, — командует он, и фургон уносится вниз по дороге, а за ним следуют другие черные машины.

Его голос.

Это он.

Тот, который сказал моей маме, что она не заслуживает этой жизни и что она закончится сегодня.

Тот, кто сейчас сжигает мою маму внутри.

Тот, кто забирает папочку, как небеса забрали Илая.

Тот, у кого нет эмоций, когда он все это делает.

Дядя Агнус.

Глава 33

Эльза

Настоящее

Я вскакиваю на ноги, мое сердце злобно колотится в груди.

Агнус.

Дядя Агнус.

Это он стоит за пожаром и убийством мамы. Ну, она застрелилась, но не была ещё мертва. Он сжег особняк, зная, что она находилась в нем.

Все это время он был рядом с моим отцом и не спускал с меня глаз.

Для чего?

Все это совершенно ненормально.

Эйден поднимается и накидывает мой пиджак мне на плечо.

— Что такое? Вспомнила что-нибудь важное?

Мои глаза впиваются в его темные, и дыхание немного успокаивается.

— Это был Агнус. Он спас меня и папу, но убил маму.

Между его бровями пролегает хмурая складка.

— Твоя мать уже была мертва.

— Нет! Я слышала ее всхлипы, и он тоже, когда выносил меня из подвала, но знаешь, что он сделал? Он просто ушел. Он хотел ее смерти, Эйден. Он сжег особняк, пока она была в нем. — я дрожу, все тело охвачено каким-то шоком и гневом одновременно. — Он убил ее.. Он убил мою мать.

— Успокойся, Эльза. — Эйден гладит меня по руке, его голос сильный, но успокаивающий.

— Я не могу успокоиться! Он убил маму, Эйден!

— Она застрелилась, — выдавливает он, держась за терпение, которым не владеет. — Она хотела умереть.

— То, что ты хотел ее смерти, не значит, что она хотела умереть

Его левый глаз дергается, и я сожалею о своих словах, как только произношу их. Что, черт возьми, со мной не так?

Мама монстр в глазах Эйдена. Для меня она тоже была монстром, но я продолжаю цепляться за тот факт, что в какой-то момент она была моей мамой. Милой, заботливой и с ослепительной улыбкой.

— Мне... мне жаль, Эйден. Я не имела в виду...

— Я никогда не хотел ее смерти. Я только хотел, чтобы она оставила меня в покое, черт возьми. — он расправляет плечи. — Тебе было бы без нее. Она застрелила тебя и твоего отца. Что еще тебе нужно, чтобы отпустить ее?

Мои губы дрожат, и я борюсь с желанием ударить его и закричать на него.

Я этого не делаю, потому что он прав.

Ма была не в порядке, но, может, я тоже, если не могу полностью возненавидеть ее.

Как только мы вернемся, мне нужно будет поговорить с доктором Ханом.

Что, если я в конце концов стану такой же, как она? Что, если моя травма завладеет моей жизнью, как ее травма завладела ее жизнью?

Дверь со щелчком открывается.

Мы с Эйденом встаём бок о бок, когда новоприбывший входит в подвал. Мои руки сжимаются в кулаки по обе стороны от меня.

Агнус.

Оставаясь у двери, он засовывает обе руки в карманы.

Теперь он выглядит другим, более чудовищным и злобным.

Агнус, правая рука отца, опекун Нокса и Тил, наш спаситель, но также убийца.

Это знание делает его черты более резкими, молодыми и жесткими.

Его волосы зачесаны назад, а бледно-голубые глаза кажутся безмятежными. Уверенными. Точно так же, как когда он приказал своим людям сжечь особняк, пока мама хныкала в нем.

Я направляюсь к нему, но Эйден берет меня за руку, защищая.

Агнус достает сигарету из пачки, но держит ее между большим и указательным пальцами, не прикуривая.

Должно быть, это и есть источник запаха сигарет в подвале.

— Как ты узнал, что мы будем здесь? — я спрашиваю.

— Я получаю прямое уведомление, когда эта дверь открывается.

— Папа знает об этом?

— Ему не нужно знать. — Агнус делает паузу. — Пока. — мысль о том, что папа доверяет ему, обжигает горло, как кислота. — Полагаю, теперь ты помнишь, — продолжает Агнус. — Я сказал Итану, что ты вспомнишь, если приедешь сюда, но он упрям, когда дело доходит до эмоций.

— Ты убил мою мать, — выдыхаю я, мое лицо загорается пламенем.

— Замолчи, Эльза, — резко шепчет Эйден, но только я могу его слышать. — Не провоцируй его, когда у нас нет плана выхода.

Он впивается пальцами в мою руку, удерживая на месте. Он наблюдает за нашим окружением, вероятно, ищет выход.

— Что ты будешь делать? — спрашивает Агнус с этой приводящей в бешенство уверенностью. — Расскажешь Итану?

Я проглатываю свою ярость, хотя хочется выколоть ему глаза. Меня убивает то, что этот человек был на стороне отца после того, как стер маму с лица земли.

Однако Эйден прав. Я должна относиться к этому рационально.

— Что, если я все-таки расскажу папе? — медленно спрашиваю я.

Агнус вертит сигарету в пальцах.

— Ты видела Эбигейл мертвой.

— Она не была мертва. Она хныкала и умоляла о помощи.

— И я помог ей.

— Сжигая ее?

— Предложив ей выход, да. Половины ее головы не было. Она умерла бы в любом случае. — он смотрит на пол, будто она все еще лежит там и стонет от боли. — Кроме того, Эбигейл была живым мертвецом с тех пор, как утонул Илай. Я уважаю ее выбор наконец-то избавить ее и всех остальных от страданий.

— Ты ведь не жалеешь об этом, не так ли?

— Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что не заставил Итана отправить ее в клинику раньше. К сожалению, это был просчет с моей стороны. Если бы он это сделал, ни Нокс, ни Тил, ни Эйден не пострадали бы. Если бы он это сделал, вас обоих не застрелили бы и не разлучили на десять лет. Так что нет, Эльза. Я не жалею, что вычеркнул Эбигейл из жизни, которой она с самого начала не хотела.

Он психопат, не так ли?

Если он так отстранен после убийства кого-то, он, должно быть, какой-то псих.

Однако, слыша его доводы, я наконец понимаю, почему он это сделал. Я наконец-то понимаю, почему Эйден считает, что это было правильно.

Мама хотела убить нас с папой.

Мама перестала быть моей матерью в тот момент, когда умер Илай.

Она утонула вместе с ним в том озере и с тех пор перепробовала все, чтобы привести нас всех в свой ад.

Тот факт, что я хотела, чтобы она жила, это оскорбление не только для нас с папой, но и для троих детей, которых она травмировала: Нокса, Тил и Эйдена.

Это оскорбление обещания, которое я дала Эйдену десять лет назад.

Я надеялась получить все, но это было невозможно.

Так или иначе, ма покончила бы с нашей семьей точно так же, как закончилась ее семья.

— Если ты думаешь, что ты такой праведный. — спрашиваю я Агнуса. — Почему ты не рассказал папе о, сделанном?

— Как и у тебя, у него иррациональные чувства к Эбигейл. Он хотел бы, чтобы она жила, даже после того, как застрелила вас обоих. — он делает паузу, все еще вертя в руках сигарету. — Я был рядом с Итаном с тех пор, как нам было по десять. По опыту я знаю, что если он перестанет кому-то доверять, то полностью вычеркнет их из своей жизни. Я не могу себе этого позволить.

— Что, если я расскажу ему?

Я стараюсь, чтобы в моем голосе не слышался вызов.

— Ты не сделаешь этого, Эльза. Итан так много потерял. Сначала Илай, потом Эбигейл, а потом десять лет его жизни. Он наконец-то думает, что может начать все заново с тобой, Ноксом и Тил. Если ты расскажешь ему ненужные вещи, он вычеркнет меня из своей жизни, но он плохо с этим справится. Если хочешь стать причиной этого, то, во что бы то ни стало, вперед.

— Ты мне угрожаешь?

— Я просто констатирую факты.

Я прищуриваюсь.

— Для меня это звучит как угроза.

Он невесело улыбается.

— Поверь мне, я не так угрожаю. Тебе повезло, что ты одна из немногих, которым я никогда не буду угрожать.

Мы ведем войну взглядов, кажется, целый час. Агнус не вздрагивает и даже не моргает.

Камень. Он чертов камень.

— Он прав. — Эйден смотрит на меня. —

Империя Стил осталась из-за Агнуса. Если он уйдет, это плохо отразится на твоем отце, особенно учитывая конкуренцию между ним и Джонатаном.

— Ты должен быть на моей стороне. — я свирепо смотрю на него.

— Я на твоей стороне, милая. Вот почему я говорю тебе не фокусироваться на своих эмоциях и дать волю мозгу. — он гладит меня по щеке. — В глубине души ты знаешь, что это лучшее, что можно сделать.

— Я дам тебе время подумать. — Агнус подносит сигарету к губам. — Это не займет много времени, прежде чем Итан узнает, что ты пропала. Я отключил возможность открывать дверь изнутри. Оставайся здесь и тщательно все обдумай, Эльза.

Дверь со щелчком закрывается за ним.

Эйден бежит ко входу и поднимается по лестнице, но уже слишком поздно. Металлическая дверь мигает красным.

Я стою рядом с ним и нажимаю пальцем на экран. Он продолжает мигать красным.

— Черт, — ругается Эйден.

— Он только что запер нас? — изумленно бормочу я.

— Наши телефоны снаружи, — снова ругается Эйден.

— Не могу поверить, что он сделал это. Папа никогда не простит его.

— Он хочет, чтобы ты хорошенько подумала о том, что сказать своему отцу. — Эйден смотрит на меня. — Он, вероятно, не хочет причинять тебе боль. Если ты дашь ему то, что он хочет, он нас выпустит.

— Как? Он запер нас. — я сдерживаю разочарованный вопль.

Псих.

Не могу поверить, что никогда раньше не видела этих знаков. Я думала, что его спокойный характер был вызван тем, что он предпочитал помогать папе со стороны, но в то же время замышлял хаос.

Даже тогда Агнус не казался опечаленным смертью дяди Реджа, его брата-близнеца и единственной семьи.

Его волновал только тот факт, что дядя Редж предал папу, присоединившись к Джонатану и помогая маме.

Страшная мысль кружится в моем мозгу.

— Что, если он... — я сглатываю, эта мысль обрушивается на меня, как ураган. — Что, если он причинит боль папе?

— Он спас его не для того, чтобы причинить боль, — говорит Эйден. — Кроме того, подумай об этом. Все мотивы Агнуса ведут к Итану. Я говорю, что он никогда не причинил бы ему вреда.

— Откуда ты знаешь?

Он ухмыляется, в его мутных глазах загорается глубокий садизм.

— Я узнаю себе подобных, встречая одного из них.

— Тебе... подобных?

— Агнус и я, мы похожи. Мы не против создания анархии, если это даст нам то, что мы хотим.

— Значит, он планирует анархию?

— Он уже сделал это с тем пожаром.

— Это означает только то, что его невозможно остановить.

Он приподнимает бровь.

— Меня невозможно остановить, милая?

— Да.

— Как насчет того, когда дело касается тебя?

— Ты все еще... иногда. Я имею в виду, я знаю, что ты заботишься обо мне, но это не значит, что ты политкорректен.

— И я никогда им не буду, — небрежно бросает он. — По-твоему, я хочу причинить тебе боль или защитить тебя?

— Защитить меня.

Я даже не думаю об этом.

Эйден, возможно, хотел причинить мне боль в самом начале, но все изменилось. Он больше не хочет этого — разве что иногда во время секса, но это часть нашей прелюдии.

Эйден теперь мой защитник номер один, и я могу признать это вслух.

— Агнус похож на меня, — он подчеркивает каждое слово. — Он такой же, как я.

Осознание этого поражает меня, как извержение вулкана.

— Он хочет защитить моего отца.

— Именно.

Я ахаю.

— Как думаешь, у него есть чувства к нему? Он... гей?

— Быть может. А может, и нет.

— Я имею в виду, что я ничего не заметила между ним и папой, но... — я замолкаю, напрягая голову в поисках любых подозрительных моментов, но ничего не нахожу — по крайней мере, со стороны, заглядывая внутрь.

— Он мог заботиться только о том, чтобы быть его правой рукой и лучшим другом, — говорит Эйден. — С такими людьми, как Агнус, ты никогда не узнаешь, пока он не скажет вслух.

Я обдумываю его слова. Теперь, думая об этом, Агнус забрал Нокса и Тил к себе, потому что папа попросил его об этом. Он спасал и наблюдал за мной издалека, потому что знал, как много я значу для папы.

Все его действия ведут к благополучию моего отца.

Ну, все, кроме того, что меня заперли в подвале без возможности выйти.

Эта реальность сильно поражает меня, когда Эйден тянет и толкает дверь безрезультатно.

Мы в ловушке.

Глава 34

Итан

Вспоминая свою жизнь, у меня остается горькое чувство, что я ничего не добился.

Это даже не имеет никакого отношения к тем девяти годам, которые я провел в коме, пока мир двигался вокруг меня.

В те годы я много мечтал о нормальной семейной жизни. Об ангельской улыбке Эбби, смехе Илая и хихиканье Эльзы.

О мелочах. О невозможных вещах.

Потому что, по правде говоря, Агнус был прав. Я завел семью с психически неуравновешенной женщиной, и был слишком поражен, чтобы мыслить здраво.

Я завел семью с женщиной, которая не должна была рожать.

Эльза никогда этого не узнает, но именно из-за пренебрежения Эбби — Илай утонул. Она сняла с него плавательный жилет и попросила его войти в воду. Она велела ему быть свободным.

Она призналась мне во всем этом на его похоронах.

Возможно, именно поэтому Эбби потеряла все ориентиры после его смерти.

Ее представление о свободе отличается от любого из нас.

Эбби была травмирована с юных лет. Она была сломлена, но улыбалась. Она была невинна, но хотела быть дикой.

Она была другой, и именно поэтому меня влекло к ней. Я был мотыльком, привлеченным пламенем, которое в конце концов сожгло меня.

Если бы я мог исправить прошлое, я бы запер Эбби в ту же секунду, как родилась Эльза. Я бы последовал рекомендации терапевта и держал ее подальше от детей.

Правда в том, что я был эгоистом, и теперь нет способа исправить мой эгоизм.

Вот почему мне кажется, что я ничего не добился за свою сорокачетырехлетнюю жизнь. Деловые предприятия и экономический успех не в счет. Десять лет назад я даже не смог защитить своих сотрудников от пожара.

Однако, смотря на Тил и слыша ее слова, я не могу сдержать улыбку, которая появляется на моем лице. Может, я и не многого добился, но, по крайней мере, спас ее и Нокса. Это лучшее, что случилось в моей жизни после Эльзы.

И Агнус.

Я дал Тил договорить. Она говорит быстро, пропуская слова и выпаливая то, что у нее внутри.

Тил не разговорчива, но когда она заговаривает, то не знает, как остановиться. Я позволяю ей продолжать, потому что, если я прерву ее поток, она потеряет свою цепочку мыслей.

— Тебе не обязательно это делать, — говорю я ей, как только она заканчивает. — Я найду другой способ.

— Нет. — она топает ногой, вставая. — Я в деле, папа. Я приняла решение.

— Подумай об этом более серьезно, Тил.

— Я подумала. Вот почему я с тобой разговариваю. Я хочу это сделать.

— Сделать что? — врывается Нокс, опускается на подлокотник кресла Тил.

Я качаю головой. Дети это головная боль. Он такой живой и энергичный, что иногда сводит с ума.

Он всегда говорит, что хочет быть моим лучшим сыном, угрожает Эльзе и Тил, чтобы они не переступали черту. Он уже мой любимчик, я просто не говорю ему об этом, чтобы он не потерял свою энергию.

У Нокса есть приводящая в бешенство привычка терять интерес, как только он получает, желаемое.

— Что собираешься делать, Ти? — он тянет сестру за пряди. — Только не говори, что папа согласился позволить тебе проколоть свой пупок.

— Проколоть пупок? — я пристально смотрю на нее.

Она толкает локтем Нокса, ее щеки пылают.

— Ох. Ты этого не знал? — он улыбается мне. — Забудь, что я сказал.

— Прокалывание твоей кожи не обсуждается, Тил, — говорю я ей своим строгим голосом.

Они все еще страдают от травм острыми предметами, Тил больше, чем Нокс. Она напускает на себя храбрый вид, но я не позволю ей продолжать эту идею.

— Пошел ты, Нокс, — она смотрит на него, а он просто поднимает плечо.

— Где Эльза? — спрашиваю я ее. — Мы должны рассказать ей о твоем решении.

— Ах, она уехала вчера вечером, — говорит Нокс.

— Уехала?

Я думал, что она все это время была в комнате. Вот почему я не хотел ее беспокоить.

— Эйден Кинг увез ее на своей машине. — Нокс шевелит бровями. — Я видел их, когда флиртовал с соседкой. Эх, я имею в виду приветствовал соседку.

Эйден Кинг увёз ее.

Мои мышцы напрягаются. Куда он мог отвезти ее на всю ночь?

Я звоню ей. Без ответа.

Блядь.

— У тебя есть номера его друзей? — спрашиваю я Нокса.

— Одну секунду. — он достает телефон и что-то набирает, затем прикладывает к уху. — Привет, Ро, ты не видел Эйдена? — тишина. — Я понял, я понял. Спрячься как следует. Поговорим с тобой позже, приятель. — он вешает трубку и поворачивается ко мне лицом. — Никто из них его не видел. Он тоже не берет трубку. Ронан сказал, что он прячется в своем доме, потому что Эйден может прийти за его головой в любую секунду.

Это плохо.

Если Эйден тоже не поднимает трубку, это может означать две вещи.

Они сбежали.

Или их похитили.

Я чешу подбородок, размышляя о возможностях. Несмотря на то, что характер Эйдена слишком раздражающе похож на характер Джонатана, он не причинил бы Эльзе вреда. Не с той заботой и собственничеством, которые я видел в его глазах в моем кабинете.

И Эльза не ушла бы, не предупредив меня.

Это оставляет один вариант: с ними что-то случилось.

С согласия или без.

Черт.

Я прокручиваю свой телефон и нахожу имя, с которым не хотел связываться до самой смерти.

Наша дружба не просто так переросла в соперничество. Мы оба ненавидим проигрывать и делаем все, что в наших силах, чтобы стать номером один.

Но у судьбы есть забавный способ вмешаться в нашу жизнь.

Я набираю его номер. Он отвечает после двух гудков:

— Ты готов признать поражение?

— У нас проблема, Джонатан.

 Глава 35

Эльза

Мы сидим здесь, кажется, уже несколько дней.

Судя по часам Эйдена, прошел всего один день.

Мы в подвале уже ровно тридцать пять часов.

Мы сделали все. Попробовали открыть дверь, кричали — или, скорее, кричала я. Однако не было никаких признаков того, что кто-то придет на помощь.

Была причина, по которой мама выбрала это место. Подвал находится на дальнем востоке, здесь никто не ходит, и я почти уверена, что место каким-то образом скрывает звуки.

За последние часы моя энергия пошла на спад. У нас нет ничего, кроме воды из-под крана.

Нет еды. Никаких одеял. Совсем как десять лет назад.

Само по себе не холодно, но легкая дрожь бегает по моим конечностям с тех пор, как за Агнусом закрылась дверь.

У меня стеснение в груди, удушье и кровоподтеки. Теперь, думая об этом, я ушла из дома, не приняв лекарства, в тот момент, когда Эйден написал мне.

Пожалуйста, сердце, не капризничай сейчас. Очень неподходящее время.

Эйден сидит, прислонившись спиной к стене, а я устраиваюсь между его длинными, сильными ногами. Моя спина упирается ему в грудь, а голова лежит на его твердом плече.

Странно, как такие твердые мышцы могут быть такими успокаивающими.

— Может, он не вернется за нами, — шепчу я в тишину. — Может, он решил, что будет лучше, если я уйду с пути?

— Он вернётся.

— Откуда ты знаешь? Что, если он попадет в аварию и умрет, и за нами никто не придет?

— Теперь ты драматизируешь, милая.

— Это вполне может быть.

Я поднимаю голову и внимательно наблюдаю за ним; за его нейтральным выражением лица и невозмутимыми глазами. Как он может быть так спокоен насчет этой ситуации? Пока я теряла надежду, дрожала и расхаживала по подвалу, он просто сидел, будто мы на пикнике или что-то в этом роде.

Конечно, он более хладнокровен, чем я, но это вопрос жизни и смерти. В моей голове теснятся ужасные образы о том, как через несколько месяцев они найдут наши трупы, разложившиеся и плохо пахнущие.

Слезы наполняют глаза. Я не хочу умирать. Не сейчас.

Не тогда, когда я готова преодолеть свою травму. Не тогда, когда я наконец-то получу контроль над своей жизнью.

— Эй.

Пальцы Эйдена обхватывают мое лицо и гладят дрожащий подбородок.

— Я не могу перестать думать о смерти.

— Тогда давай займем твою голову чем-нибудь другим. — он усмехается, и мое ноющее сердце трепещет от искр.

— Например, чем?

— Поскольку ты любопытный маленький котенок, я позволю тебе задать мне любой вопрос, который ты хочешь.

Мои глаза расширяются.

— Любой вопрос?

Он кивает.

Воу. Это какое-то обязательство для дьявола.

Я выпрямляюсь, так что моя спина упирается в его согнутое колено.

— И ты ответишь на них на все.

Нам нужно это прояснить, потому что «я позволю тебе задать мне любой вопрос» в манипулятивных словах Эйдена также может означать, что он решит не отвечать.

Его ухмылка становится шире, словно он может читать мои мысли.

— Я отвечу на них при одном условии.

Конечно.

Я фыркаю.

— Каком?

— Ты будешь снимать одежду за каждый вопрос, на который я отвечу.

— Эй! Это нечестно.

Он приподнимает плечо.

— Принимай условие или забудь.

Я должна была знать, что сделка в конечном итоге сыграет в его пользу.

Мой пиджак лежит у него на коленях. Я пытаюсь его вернуть. Мне нужна вся одежда, которую я могу надеть.

Эйден выхватывает его.

— Он был снят. Это не считается.

Мудак.

Поскольку мое нижнее белье уже где-то в его кармане, у меня остается только три предмета одежды: рубашка, юбка и лифчик.

Три пункта, три вопроса.

Я свирепо смотрю на него.

Этот мудак, должно быть, все продумал.

И все же я сыграю. Он прав. Мне нужно отвлечься от темных мыслей.

В голове теснятся все вопросы, которые я хотела задать, но он всегда уклонялся от них. Первый из них очень прост.

— Ты скучаешь по Алисии? — я спрашиваю.

На секунду он кажется глубоко задумавшимся.

— Иногда я захожу в дом и задаюсь вопросом, как бы я себя чувствовал, если бы она была рядом, но затем я вспоминаю, что она все еще была бы замужем за Джонатаном, ибо она была так беспомощно влюблена в него, и я перестаю задаваться вопросом.

Это интересно.

Отсутствие сочувствия у Эйдена похоже на то, что он находится в логическом, бесстрастном состоянии ума двадцать четыре на семь. Это состояние даже запрещает ему должным образом тосковать по своей матери, потому что он думает, что она бы страдала, если бы жила своей жизнью, как жена Джонатана.

— Сними рубашку, — приказывает он своим восхитительным глубоким тоном. — И сделай это сексуально.

Со вздохом я расстегиваю рубашку. Я действительно не знаю, как сделать это сексуально, поэтому просто делаю это не спеша, медленно обнажая выпуклость груди, прикрытой простым хлопчатобумажным бюстгальтером.

Эйден все это время наблюдает за мной с темным, хищным блеском. Его голова наклоняется набок, чтобы лучше видеть.

Мои соски твердеют под его пристальным взглядом, требуя внимания.

Не сейчас.

Я позволяю рубашке упасть на пол, готовая к следующему вопросу. Мне не терпелось спросить с того самого момента, как я услышала об этом.

— Что это была за девушка, с которой у вас с Коулом был секс втроем?

Он приподнимает бровь.

— Дай угадаю, Астор сказал, что наткнулся на наше «извращенное дерьмо».

Я хмурюсь.

— Ты знаешь.

— Типичный Астор, болтающий о чем-то, что он видел, будучи под кайфом. У нас с Нэшем никогда не было секса втроем. Ни один из нас не делится.

— Но Ронан сказал, что видел вас.

— Этот ублюдок был под кайфом, м перепутал цвет ее волос. Астор видел, как я возился с веревками, и подумал, что я связываю ее, когда на самом деле развязывал и спасал от сумасшедшего излома Нэша. Видишь? Я могу быть джентльменом, когда хочу что-то испортить.

У Эйдена и Коула никогда не было секса втроем. Я вся позеленела от ревности к воображаемому человеку.

— Кстати, кем она была? — я спрашиваю.

Он ухмыляется.

— Проклятием Нэша.

Проклятием Нэша.

Интересно. Почему Эйден так сформулировал это.

— Сейчас, — его голос становится глубже от извращенной похоти. — Сними лифчик и юбку.

Я скрещиваю руки на груди.

— Почему и то, и другое? Я задала только один вопрос.

— Вообще-то, два. — он озорно улыбается. — Ты спросила, кто та девушка, с которой у меня был секс втроем, а потом, даже подтвердив, что я ее не трахал, ты все равно спросила, кто она.

Черт возьми.

Я должна была знать, что Эйден устроит мне где-нибудь ловушку.

— Сделка есть сделка, милая. Твое любопытство восхитительно.

— Ох, заткнись.

Раздраженно я расстегиваю лифчик и позволяю ему упасть.

Эйден смотрит на меня так, словно я его любимое блюдо, которое он съест перед камерой смертников.

Затем я вылезаю из юбки, и голая становлюсь перед ним на колени.

Долгие секунды Эйден просто наблюдает за мной. Его брови сходятся над потемневшими глазами, будто он хищник, пробующий свою добычу.

— Хм. — он протягивает палец и проводит им по моему затвердевшему соску. — Тебе холодно, милая?

Даже если бы и было холодно, от его прикосновения мне становится тепло.

— Нет, — говорю я.

— Тогда мне не нужно согреть тебя, а?

Уф. Есть ли способ взять свои слова обратно?

— Эйден...

— Хм, милая?

Он крутит оба моих соска между пальцами, скручивая и мучая их.

Волна удовольствия пронзает меня до глубины души, пока я почти не убеждаюсь, что он видит мою киску, блестящую от возбуждения.

Он силой щипает меня за сосок. Я откидываю голову назад и всхлипываю.

— Я жду. — его голос становится хриплым от вожделения. — Ты что-то хотела сказать?

Я неохотно встречаюсь с ним взглядом, умоляя его уже взять меня.

— Я.. Я...

— Чего ты хочешь?

Он наклоняется и втягивает сосок в рот. Его язык облизывает вершинку и кружит вокруг.

В моем животе порхают тысячи бабочек.

— Скажи, что хочешь меня, — говорит он, прижимаясь к моей мягкой плоти, щетина щекочет кожу.

— Я хочу тебя, — слова вырываются с мучительным вздохом.

Я всегда в таком беспорядке, когда он дразнит мою грудь. Они пульсируют и болят, но я все еще жажду большего.

Я хочу всего его. Хорошего, плохого и уродливого.

Он стягивает пуловер через голову. Я едва замечаю пустоту на возбужденных сосках, прежде чем он возвращается к их подразниванию, мучая языком, губами и зубами.

В то же время он стягивает с себя джинсы и боксеры. Толщина его члена прижимается к моему бедру, горячая и готовая.

— Чего еще ты хочешь, милая?

Я отвлекаюсь на совершенство его члена и упругость пресса. Эти твердые, мощные мышцы его рук и бедер могут разорвать меня пополам, если он захочет.

Может, я бы поверила в это несколько месяцев назад, но не сейчас.

Теперь я доверяю Эйдену.

Я верю, что он не причинит мне вреда.

Я верю, что он поставит мир передо мной на колени.

— Я хочу быть твоей королевой.

— Ты уже королева. — он рычит у моей кожи, и я на мгновение закрываю глаза от этого ощущения.

Пальцы скользят по его предплечью и татуировке со стрелой. По той, которой, я уверена, он набил для меня. Это напоминание о нашем прошлом на его коже. Так же, как его и мои шрамы.

Доказательство того, что мы оба выжили.

Мы выжившие.

— Чего еще ты хочешь? — шепчет он, покрывая поцелуями изгиб моей груди, твердость соска и мягкость живота.

Этого едва ли достаточно. Вычеркните.

Этого недостаточно.

Я хочу почувствовать его необузданную силу прямо сейчас. Хочу раствориться в нем и его интенсивности; это единственное, что у меня хочу.

— Трахни меня, Эйден.

Мои слова заканчиваются стоном, когда он погружает в меня два пальца. Я такая мокрая, что он едва находит какое-либо сопротивление.

— Хм. Мне нравится, когда ты мокрая для меня, милая. — он целует меня в ухо, а затем покусывает раковину. — Мне нравится, что ты моя. А теперь скажи это.

— Что сказать?

— Что ты моя.

— Я твоя, Эйден.

Слова покидают меня тихим шепотом, будто я раскрываю свои самые глубокие, самые темные секреты.

Потому что это правда, не так ли? Признание того, что я так искренне принадлежу ему, одновременно освобождает и пугает, но я готова сделать этот шаг.

Я готова ко всему с ним.

Эйден сжимает свои пальцы внутри меня, доставляя удовольствие, но также касаясь моей души и создавая постоянное место для себя.

— Не было дня, когда бы ты не была моей, Эльза. Ты стала моей с того самого первого дня, как вошла сюда.

— Да, да.

Его губы находят мое ухо, и он хрипло шепчет что-то.

— И я стал твоим.

Моя грудь вибрирует от искр и взрывов, раздающихся одновременно. Эти слова моя погибель. Возможно, раньше я обладала здравомыслием, но не сейчас. Все ушло.

Мои губы находят его и самозабвенно целуют. Я целую его до тех пор, пока мои легкие не начинают гореть, требуя вдоха. Я целую его до тех пор, пока воздух не пропитывается его ароматом.

Эйден убирает пальцы, и мои стенки сжимаются от потребности удержать его. Прежде чем я успеваю возразить, он маневрирует мной так, что я сажусь к нему на колени, и одним безжалостным толчком вводит в меня свой член.

Я вскрикиваю, держась за его плечо для равновесия. Если бы мои ногти были немного длиннее, я бы оцарапала ему спину.

Он трахает меня так, как никогда раньше. Его ритм меняется от медленных, ленивых толчков, которые трогают мою чертову душу, до быстрых, безжалостных, заставляя меня прыгать. С каждым движением его бедер я погружаюсь в безумное состояние удовольствия, грубое и всепоглощающее.

Мое пространство заполнено им. Его запахом. Его силой. Его пристальным взглядом.

Мои мышцы напрягаются вокруг него с силой моего наращивания.

— Черт, милая. — он ругается, не замедляя темп. — Твоя узкая киска душит мой член.

Как он это делает? Как он еще больше возбуждает мое тело своими грязными словами? Пот покрывает брови, когда я прижимаюсь к нему, пытаясь соответствовать его темпу.

— Ты собираешься кончить со мной, милая? — он покусывает мое плечо и шею, скорее всего, оставляя засосы. — Ты собираешься сжаться вокруг моего члена?

Я несколько раз киваю, когда удовольствие поднимается до высот, которое я не могу контролировать.

Я кричу от яростных волн, обрушивающихся на меня. Это безумие, теперь я в этом уверена. Точно так же, как я уверена, что не хочу, чтобы это заканчивалось. Мои пальцы гладят его лоб, поднимаясь на высоту. Я провожу кончиками пальцев по маленькой родинке в уголке его глаза, желая запечатлеть ее и этот момент в памяти.

Эйден скользит пальцем в мои влажные складки, покрывая их моим возбуждением, затем проводит им по заднему входу.

Возможно, из-за того, что я нахожусь в середине оргазма, и когда он вводит палец в мою заднюю дырочку, я кричу громче, сжимаясь вокруг его члена, как никогда раньше.

О, Боже.

Что со мной происходит?

Эйден не останавливается. Когда его палец растягивает мою девственную дырочку, его член проникает глубже и сильнее. Я почти ощущаю тонкую стенку между его пальцем и членом, когда он наполняет меня с обоих концов.

Я держусь за его плечи, пока он набирает ритм. Он наклоняет меня вперед так, чтобы его член касался моего клитора при каждом движении.

Другой тип нарастания зарождается в нижней части живота. Давление его пальца на мою задницу ослабевает, чем больше он дразнит мой клитор.

Трение наполняет меня искрами — яркими и ослепительными.

— Блядь, ты ощущаешься, как грех.

Он вводит и выводит свой палец из моей задницы, прежде чем вставить еще один.

Я задыхаюсь, чувствуя, как растягиваюсь.

Боже.

О, Боже.

Почему это боль такая приятная?

— Ты такая чертовски узкая. Хмм. Я могу сломать тебя, если воспользуюсь своим членом.

У меня перехватывает дыхание при этой мысли, но возбуждение накрывает это, стекая по моим бедрам.

— С-сделай это, — шепчу я.

Он делает паузу, входя и выходя из меня.

— Что это было?

— Трахни меня. Всю меня.

Его грудь содрогается со стоном, заполняя пространство вокруг, мужественный и такой чертовски горячий.

— Ты станешь моей? Полностью моей?

— Твоей. Полностью твоей.

Я не получаю предупреждения. Эйден выскальзывает из моей киски и задницы. Прежде чем я успеваю сосредоточиться на пустоте, он разворачивает меня.

— На локти и на колени.

Я встаю перед ним так, как он сказал, мое сердце колотится в груди.

Тук.

Тук.

Тук.

Эйден кладет руку мне на спину и опускает еще ниже, так что моя задница оказывается в воздухе, а он позади. Не так давно я бы почувствовала себя неловко из-за того, что так беззащитна перед ним. Но не сейчас.

Теперь моя кожа покрывается жаром, желая большего.

Два его пальца вонзаются в мою киску. Я громко стону, когда его член снова и снова проводит по моей влажной дырочке сзади.

И тогда я понимаю, что он использует его в качестве смазки.

— Будет больно, — размышляет он.

В его голосе звучат садистские, мрачные нотки.

Это мой шанс избежать этого, но, по правде говоря, я не хочу.

В глубине души я хочу, чтобы мне было больно.

Если Эйден открыто признается, как сильно он извращенно хочет меня и не может насытиться мной, я могу стать такой же.

— Сделай это, — бормочу я.

— Даже если будет больно?

— Особенно, если будет больно.

Он рычит и медленно проникает в мою тугую дырочку.

Я остаюсь неподвижной, не дышу.

— Расслабься, — стонет он. — Расслабься. Не сопротивляйся мне.

Я изо всех сил стараюсь сбросить напряжение с плеч. Член Эйдена едва находится внутри, и это вызывает жжение.

Он погружает свои пальцы в мою киску, и удовольствие расслабляет мои мышцы.

Свободная рука Эйдена сжимает мое бедро, и он врывается в меня на одном дыхании.

Я кричу, боль разрывает меня изнутри. Слезы наворачиваются на глаза.

О, Боже.

Это больно. Это чертовски больно. Это даже хуже, чем когда он лишил меня девственности.

Я уже собираюсь передумать, сказать ему, чтобы он остановился, но потом он начинает двигаться. И в моей киске, и в моей заднице. Его пальцы встречаются с членом через тонкую стенку, и его большой палец скользит по клитору.

— Ох... Ааааа...

— Нравится, да?

Глубокий голос Эйдена заводит меня еще больше.

Я прижимаюсь попкой к его бедру, нуждаясь в большем.

Он протягивает руку и щиплет меня за сосок. Я вскрикиваю от мучительного ощущения.

— Ответь мне, — приказывает он.

— Я... — я ахаю. — Да.

— Да?

— Д-да...

— Тебе больше нравится мой член в киске или в твоей заднице.

— Я... не знаю.

— Хм. Я люблю твою задницу так же сильно, как и твою киску. — он ускоряется. — Никогда не думал, что такое возможно.

— Эйден...

— Ты здесь такая чертовски узкая, милая. Я едва могу пошевелиться. Чувствуешь, как сильно ты душишь мой член?

Грязные разговоры Эйдена, должно быть, заразительны, потому что все, что я могу сказать, это:

— Да.

Он входит в меня в долгом мучительном ритме, который вырывает из меня удовольствие.

— Тебе это нравится?

— Да...

— Тогда кончи для меня.

Его властный тон поражает до глубины души. Вихрь удовольствия захлестывает меня, как ураган. Мои нервы так возбуждены, что я кончаю дважды, в одно и то же время. Или, может, это один долгий оргазм, перетекающий в следующий.

Я даже не могу это контролировать. Оргазм овладевает мной, как одержимость, как потусторонняя сила.

Я выгибаю спину, повторяя имя Эйдена, как молитву. С таким же успехом он мог бы сейчас прикасаться к моей душе, а не к телу.

— Скажи, что любишь меня, — рычит он мне на ухо, когда его толчки становятся дикими.

— Я люблю тебя, — задыхаюсь я.

Он следует за мной по склону с хищным рычанием.

— Моя. Ты полностью моя.

Да.

Больше бесполезно это отрицать.

Если мы никогда не найдем выход отсюда, я умру счастливой, зная, что я с человеком, которого люблю больше всего на свете.

С парнем, которого я любила с семи лет.

Глава 36

Эйден

— Ты принимаешь Виагру?

Эльза задыхается, кладя голову мне на руку.

Она только что закончила надевать свою одежду — всю — так что я больше не мучаю ее.

Это мило, что она думает, что простая одежда удержит меня от нее.

Ничего не удержит меня от Эльзы.

— Виагра, да? — я улыбаюсь ей сверху вниз.

— Я имею в виду, что твое сексуальное влечение бесконечное даже в экстремальных обстоятельствах. У меня все болит. — она краснеет, и, не в силах остановиться, я тяну ее за щеку.

Невозможно перестать желать ее.

Возможно, однажды, когда мы станем старше, и я трахну ее всеми возможными способами, я смогу насытиться ею.

Но даже это ничтожный шанс.

— Что тебе больше всего во мне нравится? — спрашивает она, и румянец заливает ее щеки.

— Больше всего?

— Ну, что ты находишь во мне самым сексуальным?

Я усмехаюсь.

— Ты снова пытаешься соблазнить меня, милая?

— Просто ответь.

Она играет с подолом моего пиджака.

Я пытаюсь думать о том, что меня больше всего в ней возбуждает. Запах кокоса в ее волосах, после душа. Ее затрепетавшие глаза, когда ее голова откидывается назад в оргазме. Форма ее губ, когда она зовёт меня по имени. Мягкость ее прикосновений, когда она прижимается ко мне.

В ней слишком много вещей, которые я нахожу сексуальными и совершенно неотразимыми. От подергивания носа до легкого прикуса губы и прямо до блеска в глазах.

Поэтому, когда дело доходит до конкретного ответа, всё просто.

— Всё, — говорю я.

— Всё? — спрашивает она, в ее голосе слышится замешательство.

— Твоя страсть, твоя тьма, твой огонь и даже твое проклятое упрямство. Я нахожу их всех сексуальными, и я бы ничего в тебе не изменил. Так что да, всё.

Ее губы приоткрываются, а глаза смягчаются от глубокой привязанности, прежде чем она отводит взгляд, словно скрывает свою реакцию.

— Ты тронута, не так ли? — я касаюсь ее руки.

— Замолчи. — ее щеки становятся пунцовыми.

Я улыбаюсь.

— Расплатись, милая.

— Расплатиться?

— Да. Скажи мне, что тебе больше всего во мне нравится.

— Нет.

Теперь моя очередь взглянуть на нее дважды.

— Нет?

Она вызывающе вздергивает подбородок, глаза сверкают.

— Это секрет.

— У тебя нет от меня секретов.

— Да, у меня есть. — она кладёт голову мне на руку. — Я не могу допустить, чтобы ты потерял ко мне интерес.

— Поверь, этого никогда не случится.

— Все еще нет. Ты нуждаешься в вызовах, не забыл? Я буду этим вызовом и даже больше.

Я улыбаюсь про себя. Вот почему Эльза единственная в своем роде. Вот почему она всегда будет моей.

Никто не понимает меня так, как она.

Ее дыхание успокаивается, и она зевает.

— Я бы убила ради еды сейчас.

А затем ее глаза закрываются. Ее стройное тело прижимается ко мне, а грудь поднимается и опускается в устойчивом ритме.

Наверное, я ее измотал. Это было моей целью с самого начала.

Единственный способ отвлечь Эльзу от мыслей о темной реальности это занять ее чем-то. Вот почему я заявил права на ее девственную задницу, повторно кончил в ее киску, а затем попробовал ее на вкус, еще больше расслабляя ее.

Она заскулила, сказав, что ей придется вернуться к йоге, если я продолжу трахать ее в разных позах.

Я убираю светлые пряди с ее лба и целую в макушку.

У нее так громко урчит в животе. Она вздрагивает и тихо стонет.

Я сказал, что Агнус вернется, но прошло уже почти два дня.

Мое первоначальное рассуждение состоит в том, что он не сделает ничего такого, что полностью лишит его милости Итана. Оставить нас здесь на два дня это крайность, даже если он хотел преподать Эльзе урок и заставить ее не говорить о смерти матери.

Хотя я все еще уверен, что он не стал бы рисковать гневом Итана.

Неужели он как-то просчитался?

Пока я отвлекал Эльзу сексом, мы оба теряем энергию. Мы неплохо можем выжить на воде, прежде чем это станет проблемой. Нам повезло, что здесь не так холодно, как снаружи, но я чувствую, как холод от пола проникает сквозь мои кости.

— Ты сожалеешь об этом? — шепчет она, ее крошечные ручки сжимают мою руку.

Мне нравится, как она держится за меня изо всех сил. Все ее тело прижимается к моему, как будто это самое естественное место.

— Сожалею о чем? — я спрашиваю.

— Что узнал меня. Преследовал меня. Все это. — у нее перехватывает дыхание. — Если бы ты держался от меня подальше, тебя бы здесь не было.

— Я ни о чем не жалею, милая, и меньше всего о том, что знаю тебя.

— Ты сказал, что сожалеешь о двух вещах из прошлого, а третья вещь это я.

— Хм. Ты запоминаешь все, что я тебе говорю?

— Да, — криво усмехается она. — Думаю, да.

Я подумываю о том, чтобы не говорить ей, но бесполезно строить стену между мной и Эльзой. Кроме того, лучше отвлечь ее.

— Когда я был ребенком, я всегда хотел сказать Алисии, чтобы она оставила Джонатана. Я этого не сделал, потому что видел, как сильно она его любила, и сожалею, что промолчал. Мое второе сожаление: что я не боролся за то, чтобы остаться с тобой, когда ты вытолкнула меня из подвала. Мое третье сожаление: что я поверил, что ты мертва, и не искал тебя. — она молчит, но кивает. — Что насчет тебя? — медленно спрашиваю я. — Есть какие-нибудь сожаления?

На секунду мне кажется, что она снова заснула, но затем ее тихий голос доносится до меня.

— Я сожалею, что не рассказала папе о том, как тонко мама издевалась надо мной. Она взяла меня поплавать в озере, в котором утонул Илай, и держала под водой, пока я не подумала, что умру. Она ударила меня, когда я ее не послушалась. Тогда я ничего не рассказала, потому что боялась, что папа разозлится на нее и они поссорятся. Это было неправильным поступком. Если бы папа знал о ее обращение со мной, он бы отправил ее в клинику. Она бы не причинила вреда Ноксу, Тил и тебе.

— Ты была ребенком и любила свою мать.

— Думаешь, любовь дает право на компромисс?

— Я не знаю. Твое мнение?

— Иногда, да.

Она крепче обнимает меня, рассказывая о своем детстве и воспоминаниях, которые так долго подавляла. Большинство из них счастливые, о ее старшем брате и отце и даже о дяде Редже и дяде Агнусе.

Разговоры это ее способ отвлечения.

Я заставляю себя сосредоточиться на ее словах, а не на том, как сильно хочу раздвинуть ее ноги и трахнуть еще раз. Единственная причина, по которой я останавливаю себя, заключается в том, что нам нужна энергия, которая у нас осталась.

Выживание это такая сука.

— Я рада, что встретила тебя тогда, — говорит она через некоторое время. — Ты был моим светом во тьме.

Моя грудь расширяется от смеси странных чувств. Я никогда не думал, что настанет день, когда Эльза назовет меня своим светом, даже в прошедшем времени.

Я всегда был тенью ее самых темных желаний, и думал, что меня это устраивает. Оказывается, я эгоистичный ублюдок, который хочет всего этого. И ее свет, и ее тьму.

Ее лучшее и ее худшее.

Ее все.

— А теперь? — я спрашиваю.

— Теперь ты просто ты, — вздыхает она.

— В смысле?

— Это значит, что ты сводишь меня с ума, черт возьми, но мне нравится каждая секунда этого.

Я ухмыляюсь.

— Тебе нравится каждая секунда этого, да?

— Да, придурок.

Она толкает меня, но затем впивается пальцами в мой пуловер и притягивает меня ближе, прижимаясь щекой к моей руке.

Ее кожа теплая.

— Я имел в виду это на днях, любовь ко мне это дорога в один конец. Ты не можешь вернуться.

— Ох, я знаю.. я не стану возвращаться... — ее голос звучит тихо.

Она снова засыпает. Мы остаемся в таком положении в течение получаса, пока она не начинает что-то бормотать во сне.

— Эльза?

Я касаюсь ее щек и замираю от сильного тепла на них. Я думал, что румянец и жар из-за секса.

У нее жар?

— Эльза, открой глаза.

— Я люблю тебя, Эйден. Я действительно, действительно люблю тебя.

Она еще раз сжимает свои маленькие ручки в моем пуловере, прежде чем они падают на ее бок.

Черт! Черт!

Я беру ее руки в свою; их тоже лихорадит.

— Ты снова бегала под дождем, Эльза? — я ругаюсь себе под нос.

Какого черта у нее странная привычка бегать под дождем, когда у нее больное сердце?

Голод и истощение, должно быть ухудшают процесс.

Мои мышцы напрягаются, а мозг заполняется тысячью сценариев.

Прежде всего, мне нужно понизить температуру ее тела.

Я осторожно кладу ее на пол и подстилаю пиджак ей под голову. Она подтягивает ноги к груди и сгибается в позе эмбриона.

Стянув с себя пуловер, я смачиваю его водой из туалета и обматываю ей голову.

Стон срывается с ее бесцветных губ. Румянец на ее лице краснеет с каждой секундой.

Капли пота выступают у нее на лбу и стекают по вискам.

Я кладу руку ей на сердце. Ритм медленный, но затем становится быстрым.

Это нехорошо.

Это не просто лихорадка. У нее больное сердце, и готов поспорить, что она не посещала своего кардиолога после того, как переехала к отцу.

Когда она упала в обморок в тот день после пробежки под дождем, наш семейный врач сказал, что она должна, как можно скорее посетить врача. Зная Эльзу, она, вероятно, не хотела беспокоить своего отца, как только воссоединилась с ним.

— Черт, Эльза. Твою мать!

Нам нужно убираться отсюда.

Блядь, немедленно.

Если не вылечить должным образом, простая лихорадка может стать летальной для человека с больным сердцем.

Я знаю, потому что я изучал все это дерьмо с тех пор, как узнал о ее болезни.

Вот почему я был еще строже, чем ее тетя, в отношении ее питания. Я приносил ей воду с самой высокой концентрацией минералов, потому что прочитал, что она хорошая. Я наблюдал за ней, пока она бегала, ища крошечные подсказки о ее дыхании.

Однако я не мог остановить ее от бега под дождем, так как она часто делала это за спиной у всех.

Я хватаю свой пуловер, снова смачиваю его водой, а затем обматываю ей голову.

Мои губы в последний раз касаются ее лба, прежде чем я, пошатываясь, поднимаюсь на ноги.

Адреналин разливается по венам и наполняет меня только одной целью. Я открою эту дверь, даже если мне придется вывихнуть плечи в процессе.

Мы с Эльзой выберемся отсюда.

Мы не лишимся наших жизней в этом подвале.

Глава 37

Джонатан

В отличие от распространенного мнения, злодеи не являются злом.

Злодеи просто люди, добивающиеся того, чего хотят, даже если для этого нужно пройти через всех.

Меня могут считать злодеем в этой истории, и меня это устраивает. Мои убеждения — мои собственные и никого, блядь, не касаются.

Как однажды сказал один итальянский политик, лучше, чтобы тебя боялись, чем любили.

Страх приносит эффективность и заставляет все работать.

Любовь для мазохистских дураков.

Когда-то я был влюблен. Это иррационально и неконтролируемо.        

Возможно, именно поэтому я заперт в своей собственной голове, замышляя один заговор мести за другим.

Я прекрасно знаю, что это не вернет Алисию, но я все равно продолжаю.

Почему?

Потому что это иррационально и, блядь, не поддается контролю.

Если я сосредоточусь на мести, я не почувствую пустоты. Если я сосредоточусь на мести, я направлю боль наружу, а не внутрь.

Я находился в аэропорту, готовый вернуть Эйдена, когда на моем экране вспыхнул номер Итана. Я думал, мы вернулись к нашим старым играм. Однако все изменилось, когда он сказал, что Эйден и Эльза пропали.

Прошло пятьдесят пять часов с тех пор, как их видели в последний раз.

Эйден маленький гаденыш, но он мой сын и единственное, что у меня осталось от Алисии. Я должен вернуть его.

Команда Итана и моя проверили все места, куда могли уехать Эйден и Эльза.

Мы допросили их друзей и ничего не нашли.

Мы с Итаном сидим на заднем сиденье авто, мчащегося туда, где в последний раз был обнаружен сигнал их телефонов, где-то недалеко от Нортгемптона.

— В банке? — спрашивает Итан.

Его самообладание такая же маска, как и у меня.

— Нет. Он не пользовался своей кредитной картой.

Он вздыхает.

— И Эльза тоже.

Эйден достаточно умен, чтобы не пользоваться кредитными картами, если бы хотел сбежать. Однако ни Итан, ни я не рассматриваем этот вариант.

Первое. Эльза никогда бы не оставила своего отца после их воссоединения, даже ради Эйдена.

Второе. Если бы Эйден планировал побег, он бы снял небольшие суммы со своего банковского счета за последние несколько месяцев, чтобы у них были наличные под рукой.

А это значит, что их похитили против их воли.

— Эйден забрал ее, — скрипит зубами Итан. — Если бы он этого не сделал, ничего бы не случилось.

— Она пошла с ним. — я потираю висок. — Перестань притворяться, будто твоя дочь святая. Она была прикована к нему все это время, что бы я ни делал.

Он пристально смотрит на меня, но ничего не говорит.

Я возвращаюсь к чтению сообщения от моей команды. Машину Эйдена еще не нашли.

Чертовски гениально.

— Где твоя собака? — я пихаю Итана. — Потерял поводок?

— Осторожно, Джонатан. Я не позволю тебе неуважительно относиться к Агнусу.

— Неженки, не так ли?

— Он спас Эйдена в тот день, — говорит он с оттенком самодовольства. — Если бы не Агнус, ты бы потерял своего единственного сына.

— Агнус спаситель, — насмехаюсь я. — Я должен был знать, что он вернет тебя к жизни. Если и есть кто-то, способный на эту черную магию, так это он.

— К сожалению для тебя.

— Зря ты вернулся, Итан. — мои плечи напрягаются, когда черные воспоминания обрушиваются на меня. — Я превращу твое существование в ад за каждую секунду, которую Алисия провела в этой машине, медленно умирая.

— Ты слепой?

Я замолкаю, его ответ застает меня врасплох. Я не делаю сюрпризов.

Обычно Итан принимал вызов и говорил мне, что мой план для бирмингемской фабрики причина всей разрухи. Он говорил мне, как Эйден, что автомобильная авария могла быть причиной смерти Алисии, но она умирала годами.

— Слепой к чему? — медленно спрашиваю я.

— К Эйдену и Эльзе, ублюдок. Ты наблюдаешь за ними дольше, чем я, так почему ты все еще слеп к этому? Эти двое были связаны друг с другом в течение последних десяти лет. Ни ты, ни я не сможем разрушить их связь.

— Позволь мне беспокоиться об этом.

— Ты видел, как они играют в шахматы? — он приподнимает бровь. — Ты должен это увидеть. Это может изменить твое мнение.

— Мой сын не будет с твоей дочерью, и это окончательное решение.

— Твой сын знает об этой части информации? — у меня дергается челюсть. — Так я и думал. Ты теряешь над ним контроль, если еще этого не сделал. Знаешь, что это значит, Джонатан? — спрашивает он, но это явно риторический вопрос, так как он продолжает: — Это означает, что если ты продолжишь давить на него, он оставит тебя и все твое наследие позади.

Мне требуется весь самоконтроль, чтобы оставаться спокойным и сосредоточенным.

Хотя неприятно это признавать, Итан прав. Эйден ускользает. Я могу отгородить его, как я сделал в Китае, но это одноразовая вещь. Если я хочу, чтобы он был рядом, мне нужно сменить тактику.

— Значит ли это, что ты согласен с их бессмыслицей? — я постукиваю себя по подбородку.

— Нет, не согласен. Эйден похож на тебя, и я бы предпочел, чтобы он держался, блядь, подальше от моей дочери. Но знаешь ли ты, в чем разница между тобой и мной? Я забочусь о благополучии Эльзы прежде, чем о своем собственном.

— Должно быть, что-то сломалось в твоей голове, пока ты спал все эти годы.

Я смотрю в окно на деревья, проплывающие мимо нас.

— Мы облажались, Джонатан. Мы оба. Я достаточно храбр признать это.

Я бросаю на него взгляд.

— Как насчет того, чтобы оставить сделку с Родс мне, тогда?

— Это деловое соглашение; победит лучший. — он делает паузу. — Прошлое осталось в прошлом. Наши дети не должны расплачиваться за наши ошибки.

Сентиментальное давление.

Его телефон вибрирует прежде, чем я успеваю что-либо сказать.

— Агнус, где ты был? Я пытался дозвониться до тебя весь день. — Итан слушает на другом конце. — Сейчас не время для того, чтобы твой телефон умирал. Эльза пропала. — его брови хмурятся. — Ты отправил мне сообщение? Хорошо. Дай мне проверить. И немедленно возвращайся в Лондон.

Он вешает трубку и проверяет свой телефон, затем его челюсть сжимается.

Пустота, которую я ощущал после смерти Алисии, снова поражает меня. Только теперь она острее и тяжелее.

Что-то не так с Эйденом.

— Что случилось? — спрашиваю я голосом, который не узнаю.

Итан показывает мне свой телефон.

Агнус: В подвале особняка Бирмингема наблюдалась активность.

— Эльза вернулась в подвал, — бормочет Итан. — Это бессмысленно. Если они уехали больше двух дней назад, почему не вернулись?

— Эйден выживший, — говорю я окончательно.

— Как и Эльза.

Я рявкаю водителю, чтобы он изменил направление на Бирмингем.

Все заканчивается там, где началось.

Глава 38

Эйден

Я бил плечом по металлической двери в течение последнего часа или около того.

Мое левое плечо благополучно вывихнуто, поэтому я переключаюсь на правое.

Я перепробовал все: от толчков до дёрганий и даже пинков. Все они бесполезны против металлической двери.

Логически я понимал это, но все равно не останавливался. Это единственный способ выбраться.

В промежутках я мочил свой пуловер водой и клал его на голову Эльзы.

Она то приходила в себя, то теряла сознание, бормоча лихорадочные вещи о своем брате, матери и отце. Она даже разговаривала с Илаем на языке, который не похож на английский.

Чем ухудшается ее состояние, тем сильнее я пинаю эту чертову дверь.

Бум. Бум. Бум.

Горький привкус отчаяния напоминает о том, что я чувствовал, когда десять лет назад постучал в дверь. Тогда я думал, что она умерла. Тогда я потерял надежду.

Но не сейчас.

Она, блядь, не может умереть.

— Эйден...

Ее хриплый голос, как прилив адреналина, напрягает мои мышцы.

Я отхожу от двери и спускаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, добираясь до нее. Она лежит на боку, глаза закрыты, лицо бледное. Он бледнее, чем раньше. Я касаюсь ее щеки, и она горячая — еще сильнее, чем раньше.

Блядь.

Я хватаю свой пуловер, обливаю его холодной водой, затем снова кладу ей на голову.

— Эйден... — бормочет она в лихорадочном тумане.

Ее зрачки быстро двигаются за закрытыми веками. Должно быть, она спит.

Я сажусь на пол и позволяю своему вывихнутому плечу обмякнуть. Это чертовски больно, когда я двигаю им. Мои попытки вправить, с треском провалились.

Хотя боль не имеет значения. Девушка, беспомощно лежащая передо мной, важна. Я наклоняюсь и целомудренно целую ее в сухие губы.

— Я здесь, милая. Я всегда буду рядом.

— Я люблю тебя, Эйден.

Это едва слышный шепот, но он поражает меня прямо в мрачный уголок души.

Она любит меня.

Эльза, блядь, любит меня.

Мне никогда не надоест слышать эти слова из ее уст.

Я беру ее руку в свою и целую в ладонь.

— Останься со мной, Эльза. Ты обещала, помнишь.

— Ты любишь меня? — шепчет она.

Я запечатлеваю быстрый поцелуй, покусывая ее нижнюю губу дольше, чем нужно.

— Скажи мне, Эйден.. с-скажи мне...

— Я скажу, когда ты откроешь глаза.

— Я говорила это много раз. Ты несправедлив.

Я смеюсь над морщинами, образующимися на ее лбу. Она хмурится и упрямится, даже когда ее лихорадит.

— То, что я чувствую к тебе, это не только любовь, одержимость или зависимость. Это все это и даже больше. Знаешь, что это значит, милая? Это значит, что я не могу жить без тебя, так что, блядь, не смей меня оставлять.

Легкая улыбка появляется на ее губах, прежде чем исчезает. Ее рука тяжелеет в моей.

Я проверяю ее пульс. В течение последнего часа он то входил, то выходил из синхронизации. Ее кожа тревожно белая для человека с лихорадкой.

После последнего поцелуя в ее губы я начинаю вставать. Я вытащу ее отсюда, даже если это последнее, что я сделаю.

Даже если мне придется лишиться конечности в процессе.

Щелчок двери эхом разносится в воздухе.

Моя голова резко выпрямляется, когда по лестнице раздаются быстрые шаги. Я никогда не думал, что буду счастлив увидеть лицо Джонатана.

Десять лет назад, очнувшись в больнице и увидев его лицо вместо лица Алисии, я стал чёрным. Но сейчас все совсем наоборот. На этот раз он не принес плохих новостей, он пришел, чтобы помочь нам.

Он останавливается на пороге подвала рядом с Итаном.

Я почти могу представить, что они видят.

Я полуобнажен, мое левое плечо вывихнуто. Голова Эльзы лежит на полу, и она бормочет что-то непонятное.

— Ей нужен врач, — приказываю я. — Немедленно.

Глава 39

Эльза

Илай улыбается мне сверху вниз.

Его лицо прозрачное, как стекло. У него темные волосы, чуть темнее папиных, а глаза такие же, как у отца.

Он всегда говорил, что он папин любимец, и я плакала перед папой, чтобы он сказал мне, что я тоже его любимица.

Веснушки покрывают его щеку, придавая лицу очарование.

Илай такой хорошенький.

Единственная разница в том, что он маленький.

Я нет.

Я одета в форму школы, когда стою с ним в нашем саду на заднем дворе.

— Почему ты ушел, Илай? — шепчу я.

— Давай, плакса. — он протягивает мне руку. — Нам будет весело.

— Весело?

— Мы отправимся туда, где будем свободны.

Свободны.

Илай и я. Свободны.

— Поторопись, плакса.

Я уже собираюсь вложить свою руку в его, когда в голове раздаются голоса. Твердые губы оставляют поцелуй за поцелуем к моим сухим.

— Останься со мной, Эльза. Не смей, блядь, бросать меня.

Этот голос.

Это прикосновение.

— Плакса? — глаза Илая наполняются слезами.

Я ненавижу, когда мой брат плачет.

— Останься со мной, Эльза. — голос...

— Пожалуйста, плакса. Не оставляй меня одного.

— Эльза!

— Илай и Эльза вместе навсегда, верно?

Натиск обоих голосов обрушивается на меня снова и снова. Щупальца боли обвиваются вокруг сердца. Я не могу дышать.

Я, черт, не могу дышать.

— Верните ее обратно! — голос кричит. — Верните ее, пока я не разгромил это место.

В этом голосе столько боли. Столько страсти. Столько.. заботы.

Слышать, как он борется за меня, все равно что вознестись в облака. Это мирно, но пугающе.

— Плакса?

Рука Илая все еще протянута. Выражение его лица опущено вниз, когда он умоляет.

— Я больше не плакса. — но как только я это говорю, по моей щеке стекает слеза. Я осознаю окончательность, когда тяну руку. — Прощай, Илай.

Он превращается в дымку, исчезающий вдали. Меня так и подмывает попытаться поймать его, провести с ним больше времени, но в глубине души я понимаю, что это не то место, где я должна быть.

Кое-то ждет меня.

И я должна сдержать обещание.

В тот момент, когда я открываю глаза, в висках начинает болеть. На несколько секунд я теряю ориентацию. Требуется несколько мгновений, чтобы сфокусироваться на окружающих меня стенах.

Белые стены. Запах антисептика.

Больница. Я в больнице.

— Эльза, ты проснулась, — голос папы проникает в мое сознание.

Он сидит рядом со мной.

— Ох, дорогая. — тетя берет меня за руку, дядя стоит рядом с ней с выражением облегчения на лице.

— Что случилось?

В моем горле все пересохло, но слова выходят ясными.

— У тебя была лихорадка, — быстро говорит тетя. — Доктор Альберт сказал, что у тебя было учащенное сердцебиение. В зависимости от результатов теста, на данный момент может быть достаточно изменить дозу таблеток, но, если в ближайшие несколько месяцев возникнут какие-либо дополнительные осложнения, ему, возможно, придется прооперировать тебя. Не могу поверить, что ты не сказала нам, что у тебя участилось сердцебиение.

— Блэр. — дядя качает головой, глядя на нее.

— Хорошо. — она указывает между папой и мной. — Но можешь не сомневаться, что с этого момента я не оставлю тебя в покое по поводу твоих приемов.

— Как долго я спала? — спрашиваю я тихим голосом.

— Два дня, — говорит папа.

Два дня. Вау. Это очень много.

Тетя продолжает рассказывать мне об анализах и рекомендациях врача. Она все записала в своем ежедневнике и для дяди и папы, чтобы никто не забыл.

Я слушаю их, но что-то кажется неправильным. Я копаюсь в своих воспоминаниях о том, что на самом деле произошло.

Эйден похитил меня. Галочка.

Мы поехали в Бирмингем. Галочка.

Я вспомнила прошлое. Галочка.

Появился Агнус и запер нас. Галочка.

У нас было много секса. Две галочки.

Но после этого, простое размытое пятно несоответствующих цветов мозаики.

Я осматриваюсь по сторонам, но Эйдена нигде нет. Приступ паники охватывает меня, как те щупальца из сна.

— Где Эйден? — я прерываю их сдавленным голосом.

— Он вышел с Агнусом выпить кофе, — говорит папа.

— С А-Агнусом? — я чуть не вскрикиваю.

Зачем Агнусу проводить время наедине с Эйденом? Он планирует что-то еще?

О, Боже. Что, если он решит причинить боль Эйдену, потому что он не нравится отцу? Что, если он подумает, как десять лет назад, что это лучшее решение для всех?

В конце концов, у него нет морального компаса, мешающего ему устранять людей, которые не вписываются в его общую картину.

Мой мозг приходит в бешенство. Невозможно ясно видеть, не говоря уже о том, чтобы думать.

— Да, с Агнусом. — папа улыбается. — Благодаря ему мы вас нашли. Если бы я проверил его сообщение раньше, мы могли бы избежать всего этого.

Итак, Агнус сказал папе.

Я в замешательстве. Было ли слова Эйдена правдой? Часть о том, как Агнус не причинил бы нам вреда.

— Если мы посмотрим на это с другой стороны. — дядя сжимает мою руку. — Может, это и к лучшему, что ты там застряла. Если бы ты этого не сделала, мы могли бы узнать о твоем недавнем состоянии слишком поздно.

— О Боже, ты прав. — глаза тети расширяются. — До следующего приема еще несколько месяцев. Тогда могло быть слишком поздно.

Я не могу не думать о том, что я сказала Эйдену давным-давно.

Плохие вещи случаются не просто так.

Дверь открывается. Эйден и Агнус входят в палату, похоже, увлеченные разговором.

Погруженные в долбаный разговор.

Они замолкают, когда металлические глаза Эйдена встречаются с моими. Эти глаза, в которых никогда не бывает пустоты, когда он рядом. Его левая рука перевязана, и он держит кофе в недоминирующей руке.

Несмотря на то, что Агнус стоит рядом с ним, мое сердце трепещет.

Эйден здесь.

Все хорошо.

Он ставит кофе на ближайший столик, не заботясь о том, что он расплескивается по его руке, и бежит ко мне.

Я пытаюсь сесть.

Папа и тетя начинают протестовать. Эйден опережает их и кладет руку мне на грудь, мягко заставляя лечь обратно.

— Что ты делаешь? — его голос тверд и не подлежит обсуждению. — Ты все еще слаба и нуждаешься в отдыхе.

Я хочу сказать, что со мной все в полном порядке, но сомневаюсь, что получу большинство голосов — если даже только один — здесь.

Даже тетя, которая не является самой большой поклонницей Эйдена, кивает вместе с ним.

— Мы будем снаружи, — обращается папа к моим приемным родителям. — Блэр. Джексон.

Дядя целует меня в лоб и встает.

Тетя гладит меня по щеке и обнимает за шею.

— Просто, чтобы ты знала, я не буду вам мешать, дорогая. Мне все равно, что скажут твои отец и дядя.

Я киваю с улыбкой, когда дядя обнимает ее за плечи и выводит из палаты.

Агнус бросает на папу непонятный взгляд. Странно, как они могут общаться без слов. Я думаю, это возможно, если они были лучшими друзьями с десяти лет.

Папа останавливается у входа.

— Верно. Эльза, Агнус передал, что ты хочешь сказать мне что-то важное?

Мое сердце колотится в груди, когда я перевожу взгляд с Агнуса на Эйдена. Последний приподнимает плечо, поправляя одеяло и, похоже, не обращает внимания на все это.

Выражение лица Агнуса совершенно пустое.

Какого черта он сказал это папе? Он хочет, чтобы я рассказала, что произошло в прошлом? Готов ли он к последствиям?

Я встречаюсь с папиным взглядом, и решение дается мне легче, чем я когда-либо думала.

— Да, папа, — улыбаюсь я. — Я помню прошлое.

Агнус не двигается, и выражение его лица остается прежним. Он действительно готов, не так ли?

— Ты помнишь? — лицо папы становится жестким.

Не думаю, что он хотел, чтобы я помнила.

Как и тете, ему не нравится, что я подвергаюсь всем этим травмам. Однако, я думаю, они понимают, что для того, чтобы преодолеть травму, мне нужно было вспомнить о ней.

— Я помню ту ночь. — я киваю в направлении его правой руки. — Агнус спас нас всех.

— Да. — папа выглядит почти гордым. — Он действительно спас всех.

Агнус поднимает бровь в мою сторону. Эйден просто улыбается, качая головой.

Я встречаюсь взглядом с бесчувственными глазами Агнуса.

— Мы поговорим позже, принцесса. — папа улыбается мне, потом Агнусу и выходит из палаты.

Агнус кивает мне.

— Спасибо.

— Я делаю это не ради тебя. А ради папы.

— Моя благодарность все еще в силе. Итан заслуживает такую дочь, как ты.

И затем выходит за дверь.

— Итан заслуживает такую дочь, как ты, — повторяю я с насмешкой. — Можешь поверить этому подозрительному человеку?

— На самом деле, могу.

Эйден гладит меня по волосам, будто не может перестать прикасаться ко мне, легкая улыбка приподнимает его губы.

— Эй, чему ты все время улыбаешься?

— Ну, Агнус был уверен, что ты расскажешь Итану правду, потому что ты праведна, как и твой отец. Фактически он заканчивал дела в компании. Я сказал ему, что ты ничего не скажешь.

— Как ты мог быть так уверен?

Даже я не была уверена до этого.

— Потому что ты любишь своего отца, и ты из тех, кто жертвует собой ради тех, кого они любят. Ты знаешь, как сильно Итан страдал, потеряв свою семью, и что это разрушило бы его, если бы он лишился своего лучшего друга, с которым прожил тридцать четыре года. Даже если ты не согласна с действиями Агнуса, ты понимаешь, почему он это сделал, и знаешь, что он никогда не причинит ему вреда. В глубине души тебе комфортно, что есть кто-то вроде Агнуса, защищающего твоего отца.

Я стону.

— Откуда, черт возьми, ты так хорошо меня знаешь?

— Я слежу за тобой в Инстаграм, — он подмигивает.

Я не могу удержаться от смешка.

Звук вскоре превращается в кашель.

— Эй, спокойно. — он гладит меня по щеке, его большой палец ласкает губы. — Если ты еще раз так напугаешь меня, клянусь...

Поднимая голову, я сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь губами к его рту. На мгновение я была мертва, но он вернул меня к жизни.

Я могу чувствовать себя живой, только если он прикасается ко мне.

Если он произносит мое имя и зовет меня к жизни. Если он говорит мне что-то...

То, что я чувствую к тебе, это не только любовь, одержимость или зависимость. Это все это и даже больше.

Я резко отрываюсь от его губ.

— Ты.. Ты случайно не говорил мне, что любишь меня, когда меня лихорадило?

В его глазах вспыхивают искорки.

— Возможно.

— Эйден! Так нечестно. Ты должен сказать мне это, пока я в сознании.

— Хм. Например сейчас?

Я отчаянно киваю.

— Да, сейчас.

— Хм. Я на самом деле этого не чувствую, но мы можем это исправить, если ты приведешь меня в нужное настроение.

— Эйден!

— Что? Это твое наказание.

— Отлично. Я сделаю это.

Как будто это возможно, искра в его глазах разгорается еще сильнее.

— Что ты имела в виду, милая?

— Думаю, тебе придется подождать, пока я не выпишусь из больницы.

Он ухмыляется.

— Проныра.

— Училась у лучших.

Его губы возвращаются к моим, и я вдыхаю его. Больничный запах меркнет по сравнению с его ароматом и теплом.

Пальцы запутываются в его черных, как смоль волосах, и я позволяю ему опустошить меня. Я позволяю ему показать мне, как много я для него значу.

Эйден и я это не тьма и не свет. У нас обоих запятнанные умы и души.

Но мы не родственные души.

Мы потерянные души, которые вписываются в совершенно несовершенную гармонию.

И я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить то, что мы имеем.

— Подожди, — говорю я ему в губы. — О чем ты с Агнусом говорил ранее?

— Мы кое-что планируем. Будет весело.

Эйден и Агнус что-то планируют.

Что, черт возьми, могут два психопата считать «веселым»?

Глава 40

Эльза

Я провожу несколько дней в больнице.

Огромное количество тестов и анализов изматывают меня, но я даже не могу жаловаться.

Папа и тетя стоят рядом, как мрачные жнецы, не позволяя мне ничего сказать.

Оказывается, Эйден намного хуже их, когда дело доходит до моего здоровья.

Он присутствовал на каждом тесте, переводя меня из одного кабинета в другой. Когда я сказала ему, что могу ходить, он проигнорировал меня и продолжил.

Однако по ночам он прокрадывался в мою палату, раздвигал мне ноги и съедал меня на ужин. Он говорил, что я слишком слаба для секса, но он все еще может расслабить меня своим языком.

        Расслабить меня. Если бы.

Мне пришлось закрывать лицо подушкой, чтобы папа и тетя не слышали моих стонов удовольствия с другой стороны палаты.

Эйден Бог секса. Ему не нужно долго меня стимулировать, и вскоре я уже выкрикиваю его имя.

Его вывихнутое плечо пришло в норму. С тех пор как они сняли повязку, он больше никому не позволяет прикасаться ко мне. Даже медсестрам.

Одна из них сказала, что он ужасен, и я вроде как согласна.

Я никогда не думала, что мне понравится эта сторона Эйдена, но мне нравится. Моя грудь трепещет при виде его заботы. Это заставляет меня чувствовать себя особенной и любимой.

В конце концов, это Эйден. Он никогда никому не показывает эту сторону, даже своей семье.

Когда Леви и Астрид пришли ко мне вчера, они продолжали спрашивать, какое заклинание вуду я использовала.

Все остальные тоже навестили. Нокс и Тил ждали снаружи в тот день, когда я пришла в себя.

Сегодня они снова здесь с тремя всадниками и Ким.

Эйден сидит в углу, режет для меня яблоко, его лицо спокойное. Однако темнота под поверхностью излучается волнами. Я чувствую это, даже не глядя на него.

Я точно знаю, почему его демоны собираются выйти и поиграть.

Эйден чересчур собственнический. Ему не нравится, что Ронан, Ксандер и Нокс сидят на кровати, окружая меня, смеются и шутят о мирских вещах.

Если бы это зависело от Эйдена, их бы всех вышвырнули — за исключением Ким и Тил. На самом деле, даже девушки спорны.

Однако, поскольку он знает, что я счастлива в их компании, он пытается контролировать эту свою сторону.

До сих пор ему это удавалось.

Я делаю вид, что ничего не замечаю, слушая, как Нокс рассказывает мне об их последней игре и его «героическом» выступлении.

— Говорю тебе, Элли. —Нокс указывает на себя. — Я новый нападающий Элиты.

— Извини, приятель, — усмехается Ксандер, демонстрируя свои очаровательные ямочки на щеках. — Эта позиция уже занята мной.

— К черту вас обоих. — Ронан отталкивает их и берет мою руку в свою. — Ты знаешь, как я волновался, Элли? Я не устраивал вечеринки целую неделю.

— Какое-то обязательство от дьявола, —бормочет Тил со своего места рядом с Коулом.

Они единственные спокойные люди в этом месте.

Футболка Тил гласит: Я бы согласилась с тобой, но мы оба были бы неправы.

Ронан не обращает на нее внимания и продолжает свою чересчур драматичную речь.

— Bah alors — Так, Элли. Ты не можешь пострадать, когда мы собираемся пожениться.

— Хочешь встретиться со своим создателем, Астор? — мрачный тон Эйдена устремляется к нам, как острые ножи.

Я подавляю улыбку тыльной стороной ладони.

Ронан наклоняет голову, будто глубоко задумался.

— Нет? — он наклоняется и берет наши с Ким руки в свои. — Хотя, если быть серьёзным. Я молился, чтобы ты выжила, а Кинг нет, и чтобы у нас был тройничек, о котором мы договорились.

— Я слышал, — говорит Эйден. — Убери свою гребаную руку.

Беззаботное настроение Ксандера исчезает, когда он смотрит на Ронана.

Ким краснеет, прежде чем выдернуть свою руку из руки Ронана.

Эйден улыбается Ронану, но в этом нет никакого юмора.

— Разве это не твоя доминирующая рука, Астор? Было бы обидно, если бы она каким-то образом завтра перестала работать.

Вау. Эйден может быть действительно страшным, если захочет.

— Больной ублюдок, — скулит Ронан, отпуская мою руку.

Боковым зрением я ловлю, как шевелятся губы Коула. «Киска», — шепчет он Ронану одними губами.

Fais chier, connard — Иди к чёрту, мудак.

Последний показывает ему средний палец.

Коул просто улыбается. Он похож на кота, играющего с мышью.

На охотника с добычей.

Он ставит ловушку и садится поудобнее, наблюдая, как ловят его добычу.

Я начинаю понимать, что Коул показывает миру только верхушку айсберга. Под поверхностью скрывается очень много тайн и темноты.

Я могу только представить, каково это быть его врагом.

Дрожь.

После некоторого времени шуток — и Эйдена, дующегося в стороне, — они встают, чтобы уйти, обещая навестить меня, когда меня завтра выпишут.

— Вам не обязательно приходить. — Эйден выпихивает всех за дверь. Он останавливается на Ксандере. — Нам с тобой нужно поговорить.

Океанские глаза Ксандера возвращаются к Ким, которая все еще стоит рядом со мной.

Она бледнеет, ее руки зарываются в юбку, прежде чем она натягивает рукава своего пиджака. Она часто так делает с тех пор, как пришла.

На самом деле, у нее уже несколько дней такой дикий взгляд.

Ким улыбается, но притворяться ей не удается. Гримаса исчезает слишком быстро, когда она наклоняется, чтобы поцеловать меня.

— Ты в порядке? — я сжимаю ее руку.

— Когда ты впишешься, — она сглатывает. — Я расскажу тебе обо всем.

— Хорошо.

Она снова обнимает меня, утыкаясь в мою шею.

— Мне повезло, что ты есть в моей жизни, Элли.

— Мне тоже, Ким.

Ксандер не уходит. Он стоит сбоку от двери, слегка загораживая ее. Он не пытается уступить дорогу, и Ким приходится остановиться.

— Ты можешь подвинуться? — огрызается она, не глядя на него.

— Нет.

Он смотрит на ее зеленые волосы, скрестив руки на груди.

— Просто отойди с дороги, Ксан...

— Не произноси моего имени.

Он обрывает ее.

Лицо Ким краснеет, когда она врезается плечом в его плечо и проносится мимо.

Он кивает Эйдену, а затем следует за ней.

Эйден продолжает смотреть в коридор с тем же оценивающим взглядом, прежде чем закрыть дверь и присоединиться ко мне.

Матрас сдвигается, когда он садится рядом со мной и обнимает меня за плечи.

— Что, черт возьми, все это значит? — спрашиваю я его. — Почему ты сказал Ксандеру, что вам нужно поговорить?

— Это ради Рид.

— К-Ким? Она в опасности?

— Пока нет.

— Пока нет?

— Я знаю, как много она для тебя значит, — вздыхает он. — Я позабочусь, чтобы она находилась в безопасности.

— Что, блин, это должно означать?

— Сначала выслушай ее версию истории. — он гладит меня по волосам. — А потом мы поговорим, хорошо?

Я медленно киваю. Как бы сильно я ни хотела, чтобы Эйден рассказал мне, Ким моя лучшая подруга. Мне нужно услышать от нее, что, черт возьми, не так.

Эйден берет тарелку с нарезанными яблоками и ставит ее передо мной. Он снова дуется, но все еще кормит меня кусочками.

Я пытаюсь сказать ему, что могу пользоваться руками, но он не слушает.

Я откусываю и медленно жую. Я изучаю его профиль, пока ем. Сильная линия подбородка, металлические глаза и темные пряди, которые мне не терпится взъерошить.

Он мой.

Полностью мой.

Эта мысль наполняет меня странным видом посвящения.

Этот парень, сказавший, что уничтожит меня, теперь мой защитник и опекун номер один. Он сделает все, чтобы сделать меня счастливой.

Оказывается, его план с Агнусом касался сделки с Родс. Правая рука Эйдена и папы каким-то образом убедила Тристана Родса, что он мог бы добиться лучших результатов, если бы нанял, как King Enterprises, так и Steel Corporation в их соответствующей области — Кинг для импорта и экспорта, Стил для меди и их массового производства.

Джонатан и папа, бывшие друзья и соперники, теперь партнеры.

Эта сделка принесла определенный мир в их напряженные отношения. Мне также больше не нужно беспокоиться о Джонатане.

Леви рассказал об угрозе, которую Эйден высказал в адрес Джонатана. Если он снова приблизится ко мне или вмешается в наши отношения, Эйден оставит его без наследника.

Я никогда не хотела, чтобы Эйден шёл против своего отца, но тот факт, что он делает это ради меня, заставляет меня чувствовать себя, как в тумане.

— Ты все еще злишься из-за того, что случилось ранее? — спрашиваю я после третьего укуса.

— Хм. Значит, ты знала, что я был зол.

Ой.

Он убирает больничный стол и опускается на меня сверху. Прежде чем я успеваю моргнуть, Эйден хватает меня за запястья и прижимает их к подушке над головой.

— Было весело, милая?

— Возможно.

Я прикусываю нижнюю губу, мое сердце колотится так громко, что я уверена, он это слышит.

Эта сторона Эйдена — моя зависимость и мое проклятие.

Мне нравится его напряженность и его безумие.

Я влюблена в его темный разум и извращенную душу.

— Похоже, мне нужно напомнить тебе, кому ты принадлежишь. Не так ли?

Я остаюсь неподвижной, волнение и трепет наполняют меня до глубины души.

Его свободная рука ласкает мою нижнюю губу.

— Ответь мне.

— Да.

А затем его губы овладевают моими.

Эпилог  Эйден

Три месяца спустя

Отрицательная энергия гудит под поверхностью. Она растет и парит с каждой секундой. Громкая музыка и не трезвые люди у Астора не помогают.

Найт протягивает мне косяк, но я качаю головой.

К черту это дерьмо.

Я взбешен.

И я точно знаю причину моей злости.

Сегодня вечером прошла полуфинальная игра, и Эльза пришла посмотреть и осталась на весь матч. Да, она наконец-то пришла на одну из моих игр. На этот раз ради меня, а не ради какого-то ублюдка.

В довершение всего на ней была моя майка. Номер одиннадцать, Кинг. Мне пришлось сдержаться, чтобы не подняться, не снять эту майку и не трахнуть ее на месте.

Все присутствующие раздражающие люди положили конец моей фантазии.

Вместо этого я выложился на все сто во время игры. Я мог бы забить два гола, чтобы увидеть эту искорку в ее голубых глазах.

В отличие от общепринятого мнения, я даритель.

Я просто беру больше, чем даю. А теперь вернемся к сегодняшней актуальной проблеме. Мы с Эльзой должны были поехать в The Meet Up, где я мог бы поклоняться ее телу всю ночь напролёт.

У меня были планы, которые начинались с ее стонов и заканчивались выкриками моего имени.

Видите? Даритель.

В последнюю минуту Эльза решила, что хочет прийти на гребаную вечеринку Астора. Я сказал ему отменить ее, но придурок исчез куда-то, чтобы выпить и потрахаться — вероятно, в одно и то же время.

Я застрял здесь с сварливым Найтом, который курит больше травки, чем хиппи, и стонет, как разведенный старик, думающий о пенсиях.

Нэш исчез. В последнее время он часто исчезает без предупреждения.

Эльзы нигде не видно.

Я достаю свой телефон и читаю нашу последнюю переписку.

Эльза: Дождись меня на вечеринке у Ронана.

Эйден: Нет.

Эльза: Ну же. Сделай это для меня?

Эйден: Все еще нет.

Эльза: Пожалуйста?

Эйден: Я буду трахать тебя до воскресенья в The Meet Up. Ты не можешь передумать.

Эльза: Я не передумала. Ты сможешь трахать меня до воскресенья и даже больше, если дождёшься в доме Ронана.

Это сообщение меня убедило.

Я не должен винить Нэша за то, что он думает своим членом, когда я иногда делаю то же самое.

Ладно, большую часть времени.

Эльза отправила это сообщение больше часа назад, но ее все еще нет.

Ван Дорен стоит посреди зала, танцует и флиртует со всеми девушками, которых он может видеть.

Его сестра готка забилась в угол, почти сливаясь с растением. Если бы у маркиза де Сада и Белоснежки было потомство, это была бы она.

Обычно с ними Эльза. Если ее нет, то остается только один человек.

Я толкаю Найта локтем.

— Где Рид? — задаю я вопрос.

— К черту, если меня это волнует.

— Я не спрашивал, волнует ли тебя, я спросил, где она. — я поднимаю руку. — И даже не притворяйся, что ты все это время не знаешь, где она.

Он бросает на меня один взгляд.

— Даже если бы я знал, я бы тебе не сказал. Как насчет этого, Кинг?

Ублюдок.

Я уже собираюсь выдавить из него ответ, когда мой телефон вибрирует.

Эльза: Помнишь нашу комнату у Ронана?

Мне даже не нужно думать о том, какую комнату она имеет в виду. В особняке Астора только одна комната, которая полностью принадлежит нам.

— Эй, Найт?

— Что? — он ворчит со своего места рядом со мной. Он сидит там, как зомби в течение последнего часа. — Знаешь, что Рид сказала о тебе на днях?

Его глаза сверкают в первый раз за сегодняшний вечер. Извини, мудак.

Однако он слишком быстро скрывает свою реакцию.

— Мне все равно.

— Уверен? Это было своего рода табу.

Его кадык подпрыгивает от глотка. Когда он говорит, его голос спокоен.

— Что она сказала?

— Даже если бы я знал, я бы тебе не сказал. Как насчет этого, Найт? — я ухмыляюсь, уходя.

Я чувствую, как он толкает меня, даже не оборачиваясь.

Перепрыгивая через две ступеньки за раз, я оказываюсь на втором этаже. Музыка, доносящаяся снизу, в конце концов затихает.

Мои мышцы напрягаются от обещания найти Эльзу. Я не прикасался к ней со вчерашнего дня, и что-то не так.

Я возвращаюсь к своим мыслям о возможности насытиться Эльзой. Этого не случится. Не в этой жизни.

Мои гребаные друзья говорят мне, что я слишком собственник. Я игнорирую их комментарии в присутствии Эльзы, но вмешиваюсь в их жизнь при любой возможности, за ее спиной.

С тех пор как Эльзу выписали из больницы, она стала другим человеком.

Она более открыто говорит о своей привязанности ко мне. Она более требовательна, когда дело доходит до того, что считает своим правом, но, прежде всего, она такая же, как и я.

Теперь я чувствую это, когда она открывает глаза и улыбается вместо того, чтобы хмуриться. Когда она обнимает меня вместо того, чтобы отстраниться.

Мы по-прежнему живем отдельно, но я планирую изменить это, как только мы поступим в университет.

Испуг, который она устроила в больнице, больше никогда не повторится. Доктор Альберт, ее кардиолог, внимательно наблюдал за ее состоянием. Лекарств пока достаточно, нормализуя ее сердцебиение. Она стабильна и здорова, но он сказал нам внимательно следить за ней на случай, если она снова скроет ухудшение своего состояния.

Забудь о ее тете, дяде и отце. Я стал намного хуже их, когда дело доходит до наблюдения за ней. Я могу сказать, что Эльзе иногда это не нравится, но я ясно дал понять, что больше не буду дурить над ее здоровьем.

Ни за что я не позволю ей подвергаться такой опасности, как в тот раз в подвале.

Как только я подхожу к двери, я толкаю ее. Прикроватная лампа единственный свет.

Именно здесь я впервые заполучил Эльзу, и впервые раз она обхватила своими губами мой член.

Я прислоняюсь спиной к двери, запирая ее.

— Милая?

— Сюда, — зовет она из ванной. — Одну секунду.

— Потрать все секунды, — кричу я в ответ, снимая пиджак, рубашку, а затем брюки и боксеры.

Если она думает, что мы здесь для веселья, то у нее на уме совсем другое.

Я отворачиваюсь от ванной, кладу одежду на стул, когда маленькие руки обнимают меня сзади. Теперь я знаю, почему она может быть такой тихой, когда двигается. Она приобрела эту привычку десять лет назад, пробираясь в подвал, чтобы встретиться со мной.

— Вау, — выдыхает она мне в спину. — Ты готов.

— Я всегда готов, милая.

Ее губы находят мою спину в целомудренном поцелуе, когда она шепчет:

— Я тоже готова.

Она одета, так что не может быть голой.

Мы можем это исправить.

Я оборачиваюсь и замираю.

Эльза стоит передо мной, ее волосы распущены. На ней майка Элиты с номером одиннадцать и моей фамилией на ней.

Судя по видимым вершинам ее сосков, под ней явно ничего нет. Майка едва прикрывает ее киску. Ее длинные, спортивные ноги полностью обнажены, когда она ерзает.

— Что думаешь? — осторожно спрашивает она. — Тебе нравится?

— Нравится? — я рычу, бросаясь на нее, как пещерный человек.

Она визжит, когда я поднимаю ее и кидаю на кровать. Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, а ноги вокруг талии.

Губы находят ее в диком поцелуе, долгом и отчаянном. Я изголодался по ее вкусу.

— Ты знаешь, как сильно заставила меня ждать, милая?

— Это того стоило? — выдыхает она мне в рот, ее грудь поднимается и опускается в быстром ритме.

— Черт, да, но ты загладишь свою вину. — я провожу языком по раковине уха. — Мне обещали, что я смогу трахать тебя до воскресенья.

Она смеется, похоть ярко светится в ее глазах.

— А если я скажу «нет»?

— Я буду трахать тебя до понедельника.

В ее голубых глазах появляется вызов. Это наша игра, то, что мы делаем, когда Эльза хочет, чтобы я был груб и безжалостен к ней.

— А если я снова скажу «нет»? — ее голос едва слышен.

— Мы можем продолжать до вторника.

Она протягивает руку между нами и проводит пальцем по члену. Я твёрдый почти с тех пор, как она обняла меня. От ее прикосновения мой член мгновенно оживает.

Чертов предатель, зависимый от таблеток под названием Эльза-Виагра. Она единственная, кто способен вернуть его к жизни.

— Черт, милая. Если ты не задвигаешь рукой...

— Что? — бросает она вызов.

— Я свяжу тебя, — мрачно шепчу я ей на ухо и чувствую, как она резко втягивает воздух.

Мы не часто делаем это, но всякий раз, прибегая к этому, Эльза полностью раскрепощается. Мое маленькое Холодное Сердце получает удовольствие от того, что я забираю ее волю во время секса. Она медленно признает этот факт перед самой собой.

Маленькими шажками.

Она отпускает мой член и тянется, чтобы снять майку.

Я хватаю ее за руку, останавливая на полпути.

— Я собираюсь трахнуть тебя с моей фамилией, заклейменной на тебе, а потом ты объездишь меня в ней. Затем я сниму майку, свяжу тебе руки и трахну твою маленькую задницу.

Ее щеки покрываются красным румянцем. Я наслаждаюсь ее реакцией на слова, когда она покусывает нижнюю губу.

— До воскресенья?

— До самого гребаного воскресенья, милая.

Мои губы находят ее, входя в нее одним жестоким толчком. Мой пресс напрягается от безжалостной силы. Она приподнимается с кровати. Ее руки и ноги сжимают меня, как тиски.

В такие моменты, как эти, когда мы с Эльзой одно целое, весь мир исчезает.

Потребность обладать ею бьется у меня под кожей и впивается когтями в кости. Это больше, чем навязчивая идея или даже зависимость. Это свет в темноте, сжигающий изнутри.

Чем больше она цепляется за меня, как за якорь, тем сильнее я погружаюсь в ее тепло.

Быть с Эльзой точно так же, как десять лет назад. Она всегда приносила покой в мою хаотичную голову.

Единственная разница в том, что я стал более извращенно относиться к ее компании.

Поцелуев и объятий больше недостаточно. Теперь она моя, телом, сердцем и душой.

Сначала она запечатлелась у меня под кожей, затем в моем мозгу, а затем в сердце. Она организовала себе там уютное местечко. Теперь этот чертов орган бьется только для нее.

После того, как я глубоко вошел в ее стенки и довел до оргазма два раза подряд, Эльза лежит обмякшая, выглядя совершенно измученной.

Мне, наверное, придется приготовить ей ванну.

— Я говорила тебе, насколько безумна твоя выносливость?

Она перекатывается на бок и опирается на локоть, лицом ко мне.

Я натягиваю майку, которая все еще прикрывает ее грудь.

— Мы все еще не провели раунд без майки.

— Я сдаюсь, — смеется она. — Я полностью сдаюсь.

— Хорошо. Потому что я не шутил. Я сдерживаю свои обещания, милая.

В ее ярких глазах светится огонек, когда она покусывает нижнюю губу. Затем она быстро отпускает, думая, что я не смогу прочитать этот жест.

Это бесполезно. Я уже знаю, что у нее что-то в этой занятой голове.

— Что такое?

Она ничего не говорит.

Мои губы растягиваются в ухмылке.

— Скажи, или я добавлю еще один раунд тщательного секса.

— Ты сказал, что сдерживаешь все свои обещания, — начинает она.

— Да.

— Как насчет обещаний десятилетней давности?

Так все дело в этом.

Я улыбаюсь про себя, но ничего ей не показываю.

— Я не знаю. Ты все еще не определилась со своим университетом.

Мы говорили об этом последние несколько месяцев. Я был более чем готов бросить Оксфорд и поступить в Кембридж — даже если это не самое лучшее место для управления бизнесом и это разозлило бы Джонатана.

Все это не имеет значения. Я уже решил, что мы с Эльзой будем жить вместе в университете. Я не буду заниматься всей этой ерундой на расстоянии.

— Я бросаю Оксфорд, — говорю я ей как ни в чем не бывало.

Мне все равно, что кто-то скажет по этому поводу.

— Досадно. — она надувает губы. — Я подумывала подать туда заявление.

— Ты подумывала?

— Да. Мы с папой поговорили, и я решила вернуться к своей первоначальной мечте.

— Твоей первоначальной мечте?

— Да. Я показывала тебе рисунки, когда была маленькой.

— Строительство домов.

Она отчаянно кивает.

— Я поступлю на факультет по архитектуре в Оксфорде.

— И мы будем вместе жить.

Я знаю, что сжигаю ступеньки, но я должен ударить по железу, пока оно горячее.

Правда в том, что я никогда не смогу насытиться Эльзой. Меня убивает, что я отправляю ее домой каждую вторую ночь.

Я хочу, чтобы она была со мной все это время. Я хочу спать в окружении ее тепла каждую ночь и просыпаться каждое утро перед ее лицом.

Я ожидаю, что она будет бороться и скажет, что она должна подумать.

Мой разум уже полон тысячами способов убедить ее. Я могу сорвать ее заявку на общежитие. Могу обмануть ее, заставив думать, что она сняла дом с соседкой по комнате, а затем удивить ее появлением. Я могу..

Эльза лезет под кровать и достает ведерко с шоколадными конфетами. Она опускается на колени рядом со мной, держа эту штуку, и ее лицо становится ярко-красным.

Ведро шоколада? Какого хрена?

Подождите.

Название пристально смотрит на меня в ответ.

Maltesers.

— Когда я вырасту, я куплю тебе ведро Maltesers.

— Зачем?

— Затем, что папа говорит, что ты должен покупать подарки тому, за кого выйдешь замуж.

— Замуж? — шепчу я.

— Ага! — она усмехается. — Когда я вырасту, я выйду за тебя замуж.

— Я тоже сдержала свое обещание, — шепчет она.

— Это не ты делаешь предложение, а я, —стону я, притягивая ее и дурацкое ведро к себе. — Я собираюсь, блядь, жениться на тебе, Эльза. Ты станешь моей женой. Моей семьей. Моим чертовым домом.

Она несколько раз кивает, в ее глазах блестят слезы.

— Ты тоже станешь моим домом, Эйден. Навечно.

Навечно.

Я прижимаюсь губами к ее рту.

Эльза моя.

Полностью моя.

Так же, как я ее.

Навечно.

В следующий раз я собираюсь обрюхатить ее.

Эпилог  Эльза 

Три года спустя

— Как я уже говорил, ты не можешь спорить со мной, используя какую-то теорию. Будь настоящим ботаником и докажи это в реальном времени.

Эйден смотрит на наших одноклассников со своим фирменным бесстрастным лицом. Клянусь, он стал еще более настойчиво скрывать свои эмоции.

Мне повезло, что я встретила его в восемнадцать, потому что двадцатиоднолетний Эйден свел бы меня с ума. Вычеркните это. Он сводит с ума, но я знаю его достаточно хорошо, противостоя ему сейчас на каждом шагу. Я не всегда выигрываю, но вызов того стоит.

Наши одноклассники смотрят на него с вопросами и без ответов.

Только Эйден мог назвать студентов университета ботаниками в лицо. Когда я сказала ему не делать этого, он ответил, что твердо верит в то, чтобы называть вещи своими именами.

— Кто-нибудь? — он бросает вызов. — Да, не думал.

Ему повезло, что Коула здесь нет. Если бы он был, это переросло бы в полномасштабную войну, и мы бы все сидели и смотрели, как они спорят не протяжении всей ночи.

Никто не выиграет, но Эйден продолжает настаивать, что относится к нему спокойно.

— На самом деле, есть один.

Зловещий голос раздается справа от меня. Его сразу отличает американский акцент.

Я стону еще до того, как придурок присоединяется к нам. Я думала, что сегодня нам повезло, так как у Коула были дела, о которых нужно позаботиться.

Оказывается, нет.

— Что ты вообще здесь делаешь? — я спрашиваю. — Ты не принадлежишь к этому клубу.

— Теперь принадлежу. — глубокие зеленые глаза наполняются озорством, когда он машет своей карточкой. — Я должен быть там, куда ходят все крутые ребята. Разве не так, Прес?

Президент нашего дискуссионного клуба Оливер кивает в ответ на очаровательную улыбку американца.

Я закатываю глаза. Единственная причина, по которой он присоединился, это бросить вызов Эйдену и Коулу. Клянусь, они притягивают таких сумасшедших, как этот американец, как магниты.

Даже Эйден вступил в клуб не из доброй воли. Я присоединилась первой, а он просто вошел, потому что «ему было интересно».

Интересно, моя задница. Скорее, он хочет быть здесь, чтобы отгонять мух, как он их называет.

Собственничество Эйдена не знает границ. Ему не нравится, как близка я с другими членами клуба, поэтому он ворвался, превращая их жизнь в ад. Он может быть таким раздражающе спорящим, когда захочет.

— Хорошо, что ты присоединился к нам, Эш, — усмехается Эйден, садизм искрится в его глазах. — А теперь отвернись от моей жены, пока я не создал дипломатическую проблему между Англией и США.

Всеамериканский золотой парень разражается смехом, поднимая руки.

— Хорошо, хорошо. У тебя все плохо, чувак.

Эйден обхватывает мою руку своей, переплетая наши пальцы, будто доказывая свою точку зрения.

Наши кольца находятся друг над другом. То, что Эйдену очень нравится делать.

Мы женаты уже два года, и он повсюду это афиширует. Всякий раз, когда кто-то смотрит в мою сторону, он почти ослепляет их огромным кольцом с бриллиантом, которое он мне подарил.

Я бы это не надела, но, тем не менее, я приняла его. Это кольцо принадлежало Алисии, и я понимаю эмоциональную ценность для Эйдена.

Вскоре я узнала, что он также использует его для обозначения своей территории при каждом удобном случае.

Пресса единственное средство, которое он не использовал для рекламы, но в этом не было необходимости.

Наша свадьба, хотя и была эксклюзивной для семьи и друзей, попала в заголовки газет.

О браке Кинга и Стил снова и снова писали в деловых колонках и газетах.

Это начало новой эры для обеих компаний. Хотя папа и Джонатан не самые лучшие друзья, они научились работать вместе.

Я все еще не могу полностью доверять Агнусу. Он действительно психопат, и я всегда отношусь к нему настороженно. Однако папа доверяет ему, хотя, возможно, точно знает его природу.

Агнус играет огромную роль в партнерстве папы и Джонатана. Он стал опорой наших семей, и я не могу ненавидеть его за это.

Даже компания тети и дяди, Quinn Engineering, процветает с момента партнерства между King Enterprises и Steel Corporation.

Тете было немного грустно, когда я предпочла Оксфорд Кембриджу, но она быстро смирилась с этим.

— У тебя есть что-нибудь добавить к обсуждению, Эш? — спрашивает Эйден своего американского друга.

Все члены команды сосредоточены на последнем.

Некоторые девушки краснеют. Другие смотрят на него мечтательными глазами.

Если бы только они знали, что скрывается за красивым фасадом.

Он такой же, как Эйден. Если не хуже. Я до сих пор понятия не имею, почему он оставил свой престижный колледж в Штатах, чтобы присоединиться к нам здесь.

— Да, вообще-то. — он садится в кресло, свесив руки с края. — Видишь ли, Эйден. Мне не нужно тебе это доказывать, потому что у нас нет юридических обязательств. Я могу доказать, но только на добровольной основе.

— Когда заканчивается добровольность и начинается обязательство? — Эйден отстреливается.

Они продолжаются и продолжаются. Зрители наблюдают за столкновением двух титанов с разинутыми ртами. Даже президент не осмеливается ничего сказать.

Я, с другой стороны? Мне надоело наблюдать, как два социопата пытаются перехитрить друг друга.

Пока Ашер продолжает рассказывать о юридических текстах и прочем, я сжимаю руку Эйдена и шепчу:

— Я устала. Поехали домой.

Он даже не останавливается, чтобы обдумать.

Все еще сжимая мою руку, он встает, тянет меня с собой и обрывает Ашера.

— Моей жене нужно отдохнуть.

— Неудачник, — бормочет Ашер.

Эйден ухмыляется.

— Я беру отсрочку.

— Я буду здесь, — кричит Ашер нам в спину, когда мы направляемся к двери. — Итак, на чем я остановился? — он пускается в долгий, односторонний спор.

— Почему ты вообще с ним дружишь? — спрашиваю я, как только мы остаемся наедине.

— Потому что он веселый, милая. Нам нужны веселые люди, которые не являются политкорректными.

— Ты имеешь в виду социопатами.

— Каждое общество нуждается в старомодном злодеи. — он улыбается мне сверху вниз, затем его брови морщатся. — Почему ты устала?

— Я... — прежде чем я успеваю что-либо сказать, он кладет ладонь на середину моей груди. — Эйден!

Я наблюдаю за нашим окружением.

Я знаю, что он просто проверяет мое сердцебиение — как он делает каждый день. На самом деле, он иногда спит, положив голову мне на сердце, убеждаясь, что оно правильно бьется.

— Я же говорила тебе проверять пульс на моем запястье, когда мы на публике, — шепчу я. — Люди наблюдают.

— К черту людей. Я проверяю пульс своей жены так, как мне заблагорассудится. — он

убирает руку и кладет два пальца мне на шею. — Хм. Твой пульс в порядке.

— Да, — говорю я, когда мы выходим на холодный воздух.

— Тогда в чем дело? Чувствуешь стеснение в груди?

— Нет.

— Учащенное сердцебиение?

Я качаю головой.

Эйден чертовски строг, когда дело касается моего здоровья. Он более религиозно относится к моим назначениям, чем я. Он постоянно изучает проблемы с сердцем, как врачи с учеными степенями.

Он даже подумывает пройти курс по медицине.

Без шуток, он действительно над этим думает.

Он встает передо мной, застегивает мое пальто до подбородка, снимает свой шарф и завязывает его вокруг моей шеи.

Он пахнет им, чистотой и мужественностью. Я делаю глубокий вдох, вдыхая его в легкие.

Эйден берет мои холодные руки в свои и вдувает в них теплый воздух, прежде чем положить их в мои карманы.

Я наблюдаю за ним с улыбкой на лице. Эта сторона Эйдена всегда заводит меня в тупик. Он такой заботливый и внимательный, что мне на самом деле снятся кошмары о жизни без него.

Он стал константой, без которой я больше не смогу дышать.

Забудьте о любви и обожании, Эйден для меня гребаный воздух. Он все, чего я хочу в жизни, и даже больше. Только по этой причине я приподнимаюсь на цыпочки и целую его в губы.

Он улыбается с мальчишеским очарованием.

Эйдену нравится, когда я удивляю его поцелуями или когда требую удовольствия. Он говорит, что это заводит его больше всего на свете.

— Пойдем, здесь холодно. — он тянет меня за щеку. — Мне нужно отвезти жену домой.

Верно. Домой.

Наш дом находится примерно в пятнадцати минутах езды от кампуса.

Мы проводим это время, разговаривая о занятиях, в то время как Эйден кладет руку мне на бедро. Мне повезло, что я в джинсах, ибо, если бы я была в юбке, он бы уже довел меня до оргазма.

Эйден все еще остается Эйденом. Безграничным и бесстыдным.

Он сводит меня с ума. Клянусь, с каждым днем я влюбляюсь в него все больше и больше. Я влюбляюсь в то, как он готовит мне завтрак каждое утро. Как он берет меня на пробежку и наблюдает за моим сердцебиением через это. Как он несет меня в постель каждую ночь, когда я засыпаю на нем. Как он трахает меня, будто не может насытиться мной.

Я люблю его внимательность и заботливость. Черт, иногда я даже люблю его собственничество.

Я люблю его всего.

Мы приезжаем.

Это двухэтажный дом с небольшим садом, за которым я ухаживаю. Эйден купил землю рядом с нами на нашу первую годовщину. Он сказал, что это подарок, чтобы я могла построить свой первый дом.

Наш настоящий дом.

С тех пор я схожу с ума, придумывая тысячу и одну идею. Я даже подумываю об объединении этих двух земель и получения от этого удовольствия.

Сейчас мы живем в уютном доме, в котором царит старинная атмосфера.

Как только мы оказываемся внутри, я останавливаюсь, чтобы снять пальто. Эйден снимает пиджак и мчится на кухню — без сомнения, за моими лекарствами.

Я изучаю наш дом с деревянным полом и темным декором.

Оттенок возбуждения охватывает меня при воспоминании, как Эйден загонял меня во все углы этого дома. На диване, у стойки и даже на полу возле входа.

Это место наполнено столькими трогательными воспоминаниями.

Повесив пальто и шарф, я на цыпочках иду на кухню. Эйден стоит у прилавка, суетясь с таблетками. Он все еще каждый раз читает инструкцию. С ним нет никакого риска ошибиться.

Я обнимаю его сзади и прижимаюсь щекой к его спине.

Возможно, Эйден больше и не футболист — за исключением редких игр время от времени, — но его телосложение по-прежнему крепкое и подтянутое.

Мы вместе ходим на пробежки, и он тренируется, когда у него бессонница, хотя с тех пор, как мы поженились, это стало редкостью.

— Чего ты хочешь больше всего на свете, Эйден?

— Тебя.

Он не медлит.

Я улыбаюсь.

— Что еще?

— Здоровую, счастливую тебя и чертовски мою.

Боже. Он станет моей смертью.

— Что еще?

— Это все.

— И это все?

— Да.

Он поворачивается и протягивает мне таблетки со стаканом воды.

Я выпиваю лекарства, пока он пристально наблюдает за мной. Я тоже наблюдаю за ним. Его взъерошенные волосы, родинка в уголке металлических глаз и намек на татуировки со стрелками, когда рукав его рубашки закатан.

Он хватает меня за локоть.

— Давай-ка ты немного отдохнешь.

Я вырываюсь.

— Я не устала.

Он поднимает бровь и наклоняет голову.

— Если ты не устала, я трахну тебя в душе, как вчера. Мне нравится, когда ты возбужденная, взбираешься по моему телу и царапаешь мне спину.

— Для этого есть причина.

— Что бы это ни было, мне нравится причина. Давай повторим сегодня.

Он ухмыляется и возвращается к возне с таблетками.

Я делаю глубокий вдох. Ладно, поехали.

— Эйден?

— Хм, милая?

— Я беременна. Шесть недель, если быть точной.

Он замирает, пузырек с таблетками наполовину подвешен в его руках.

Эйден хотел ребенка три года назад, но полностью отступил, когда доктор Альберт сказал, что на этом этапе это может быть опасно для моей жизни.

Однако три месяца назад доктор Альберт сообщил, что зачать ребенка безопасно. С тех пор я не принимала противозачаточных. Я хотела сделать ему сюрприз на нашу вторую годовщину два месяца назад. Однако я не забеременела.

Последние три месяца я чуть не плакала каждый раз, когда у меня начинались месячные.

У меня задержка две недели. Я сдала анализы и бум, беременна. Я была так счастлива, что хотела сразу же сказать Эйдену, но держала это при себе, пока не сдала дополнительные анализы и не сходила к доктору Альберту, и гинекологу.

Эйден оборачивается. У меня отвисает челюсть. Я никогда не ожидала увидеть такое выражение на лице Эйдена.

Страх.

Полный ужас.

Он хватает меня за руку.

— Поехали к доктору Альберту. Он скажет нам, как справиться с этим...

— Нет. — я отодвигаюсь от него. — Я оставлю этого ребенка.

— Ну а у меня не будет ребенка, который является риском для твоей жизнью. — голос Эйдена властен и решителен. — Я бы предпочел быть бездетным, чем без тебя.

Мои глаза наполняются слезами от его заявления, потому что я знаю, что это правда. Эйден был бы счастлив, если бы рядом была только я. Я чувствую это в своей душе.

Но я хочу дать ему больше. Я хочу отдать ему все. Я хочу стать матерью его детей.

— Мне ничего не угрожает. — я обхватываю его щеку ладонью. — Я поговорила с доктором Альбертом и гинекологом, и сдала анализы. Мы с ребенком здоровы.

Он прищуривает глаза.

— Ты говоришь это только для того, чтобы я передумал?

— Я знаю, что ты ворвался бы в дом доктора Альберта, чтобы убедиться, что мои слова верны, так что нет, я не блефую. У меня в сумке результаты анализов и все остальное.

Он бежит к ней и тратит минуты, снова и снова перечитывая бумаги. Я стою, наблюдаю за ним и жду реакции.

Он переключается, смотря на узи маленькой жизни. Жизнь, которую мы с ним создали.

— Ну что? — осторожно спрашиваю я. — Что думаешь?

— Ты беременна. — он переводит взгляд с меня на узи, будто хочет убедиться.

— Да, Эйден. — я глажу свой животик. — Я ношу твоего ребенка.

— Ты носишь моего ребенка, — повторяет он, медленно приближаясь ко мне.

Когда он оказывается на расстоянии вытянутой руки, я беру его руку и кладу себе на животик.

Он все еще плоский, но я чувствую, как внутри меня бурлит жизнь. Я уже ощущаю связь.

Он смотрит на свою руку и медленно гладит меня по животику.

— Мы создали жизнь, Эйден, — бормочу я. — Ты счастлив?

Он отрывает взгляд от моего живота, встречаясь со мной глазами.

— А ты?

— Я на седьмом небе от счастья. Это лучший подарок, который ты мог мне сделать. — я прижимаюсь губами к его губам. — Я люблю тебя.

Он обнимает меня, и я визжу, когда он поднимает меня с пола и заключает в объятия. Мои руки обвиваются вокруг него, когда он целует мои губы, щеки, нос и лоб.

— Ты лучший подарок, который мне когда-либо дарили, моя королева.

— И ты мой, мой король.

Конец

Оглавление

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

ПЛЕЙЛИСТ

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

 Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

 Глава 20

 Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

 Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Эпилог  Эйден

Эпилог  Эльза