Комната 24 [Владислава Андреевна Черкашина] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Владислава Черкашина


Комната 24


1


Даже быстро сбегая по ступеням в метро, держа кулачки в карманах, мысленно я все еще была на собеседовании, что прошло утром. Я сидела в строгом деловом костюме нейтрального серого цвета, а напротив две малоприятные женщины и симпатичный молодой человек. Мне его почему-то не представили, хотя дамочки тут же назвались. И у него не было какого-нибудь бейджика или визитки с именем. На вид лет двадцать пять – не меньше. Все двадцать минут, что женщины наперебой сыпали общими вопросами, он хранил молчание, внимательно изучая меня, следя за каждым движением ресниц. Но его интерес не был личным, больше походило на то, словно я лягушка для препарации, а он – студент-медик, решающий с какой стороны лучше начать.

- Вы не указали где родились, - сказал он, воспользовавшись секундным передыхом коллег.

Все верно, не указала.

- А это важно? – Сохраняя маску вежливости и спокойствия, уточнила я.

Вообще-то, едва он задал свой вопрос, как я почувствовала – не услышала – раскаты грома вдали.

- Обычно, - медленно произнес молодой человек, - в своих резюме люди указывают все мелочи.

Полыхнула молния и перед моим внутренним взором пошел недолгий тропический ливень. Джунгли. Мне бы хотелось быть рожденной именно там, где фактически нет людей, где нет врагов. Где есть только дикая природа – она может быть другом, но только взаимно.

- Мне показалось бессмысленно указывать такую мелочь, - бесстрастно ответила я.

- Вы так же не указали есть ли у вас братья и сестры.

Диву даюсь и как только они его не прервали. А ведь как хорошо все начиналось!

- Не нашла такой графы, - я не удержалась от саркастического тона.

И тут же раздосадованно прикусила язык. Нужно вспомнить зачем я здесь и хранить спокойствие. Мне нужна эта работа – гибкий график и высокая заработная плата – это же просто мечта! Прошло два месяца как я окончила вуз. Все два месяца, как ошалелая неслась куда угодно, где предлагали достойные условия под мой диплом. Но фактически везде нужен был опыт работы – минимум три года! Где я возьму эти три года, если во время учебы меня просто не хотели брать? Либо еще не совершеннолетняя для работы в полный день, либо еще не с дипломом, либо еще что-нибудь, что-нибудь, что-нибудь… Нельзя позволять какому-то молодому хлыщу все испортить! Только не сейчас, когда я вроде бы так близка к цели.

- И у вас нет опыта работы, - выдал последний козырь.

Он хоть представлял, что только что нажил себе самого заклятого друга?

- Вообще-то, - начиная раздражаться, проговорила я, - в вашем объявлении сказано, что опыт работы не обязателен.

- Верно, - подтвердил он, - но есть еще один нюанс. Вы должно быть заметили как одеты люди в соседних комнатах? Мы приветствуем свободный стиль, самовыражение. У вас хорошие рисунки, но один строгий костюм говорит все.

- Что же? – Невозмутимо поинтересовалась я.

- Вы скрытный, сдержанный человек. Все эмоции держите внутри себя, а нам нужно их проявление, - тут он указал на свой галстук дикой насыщенно лимонной расцветки в фиолетовые ромбики и на яркое красно-оранжевое платье и ядовито-зеленый свитер своих коллег.

Я выжидательно вскинула бровь, буравя его взглядом.

- В нашей компании работают люди, - подала голос самая неприятная из двух дам, - которым нечего скрывать, - у нее на удивление мерзкий приторный тон, - Наталья Селезнева – вы нам не подходите.

На лице молодого человека появилась едва заметная довольная улыбка. И чем это я ему не понравилась? Может быть, он – гей?! И ненавидит всех девушек, потому что его парень стал «нормальным»?

Я бессильно посмотрела на стакан воды, стоящий передо мной на столе и к которому так и не притронулась.

- Ну, что, Даниил Аркадьевич, закончили на сегодня? – Сладко пропела вторая дамочка, чуть ли не заглядывая в рот молодому человеку.

Он послал улыбку обеим дамам и обернулся ко мне, раскрыв рот, готовый что-то сказать на последок. Я не дала ему такого удовольствия. Резко подалась вперед, схватила свой стакан не тронутой воды и метко выплеснула ему прямо в лицо. И не прощаясь, гордо вышла.


Счастьем будет сменить строгий костюм на привычные джинсы и свитер – пусть хоть такие мысли согревали по возвращении в родные стены. Плечи опускались по мере приближения к дому, где в крохотной однерке мы ютились вместе с мамой. Тринадцать лет прожили на чемоданах… И в сущности, продолжаем жить. Обе в безмолвной надежде на чудо. А оно все не приходит. Я видела как менялось мамино лицо, как появлялись новые морщинки на ее уже не молодом лице. Иногда мне хотелось протянуть руку и разгладить глубокую ямку, несколько лет назад залегшую меж ее бровей.

Конечно, мама меня утешила – очередное провальное собеседование. Ничего страшного! Будут еще, и еще, и еще, и еще – и так до самой старости, пока не умру в полном одиночестве и нищете. А мне ой как не горело быть ни одинокой, ни уж тем более нищей.

Я бросила взгляд на правое запястье, где красовались часы с большим циферблатом. Пора на работу – не по специальности. Когда полтора года назад я пришла в клуб «К2», то твердо решила: проработаю недолго, месяц-два, потом найду что-нибудь получше. В конце концов, я не собиралась всю жизнь наливать коктейли, да и вообще быть барменом. Но. Нужда заставила.


Я неоднократно задумывалась над названием клуба – почему «К»? Почему «два»? по ходу ни кто не знал. Шесть лет назад предприимчивая дамочка перекупила полуразрушенный клуб, полностью все в нем переделала, но название оставила прежнее.

Я пропустила два поезда, потому что в вагоне, который мне нужен – второй сначала – не было свободных мест. А мне принципиально хотелось сидеть. Ну, вот, подошел еще один.

Я протиснулась между двумя громилами и увеличила звук на mp3-плеере, затем пролистала папки и выбрала более бойкого исполнителя, нежели то, что слушала до этого. На следующей станции напротив меня сел обладатель дорогих мужских ботинок. Не то чтобы я особый ценитель моды, просто видно, когда дело в качестве по высокой цене, или как у меня – в малой цене, но пристойного вида.

Слегка отстукивая ногой в такт грохочущей мелодии в ушах, я медленно подняла взгляд по тщательно выглаженным брюкам, темно-синему свитеру, галстуку цвета на тон светлее свитера, ворот накрахмаленной рубашки, подбородок с мужественной ямочкой, тонкие губы, прямой нос и… о, черт, светло-голубые глаза, внимательно изучающие меня в ответ – так же: снизу – вверх. Наконец, наши взгляды встретились. К своему ужасу я обнаружила, что знакома с представительным визави – Даниил Аркадьевич – кажется так его называли две мегеры? Чудно, просто чудно, просто замечательно. Но и кто теперь будет твердить о самовыражении в одежде? Я выразительно подняла бровь, насмешливо окидывая взглядом его внешний вид.

Жуть, в городе с многомиллионным населением, в метро, где вообще редко встретишь бывшего одноклассника, я сидела напротив самого верного врага. Через две остановки я вышла. И он, к моему несчастью, тоже. Да еще и пошел следом. Я припустила на эскалаторе, смешиваясь с толпой. Но чуткий черт не отставал. Что за напасть!

- Я не говорил, что мы решили принять вас на работу? – Схватив меня за локоть, сообщил Даниил Аркадьевич.

И оборачиваться не надо было, чтоб его узнать. Такой голос не забудешь – красивый, бархатистый, глубокий. Ему бы диктором на радио работать… Или актером в худшем случае.

- Отпустите! – Строго потребовала я, стрельнув в него взглядом через плечо, - здесь есть полисмены, так что закричу и каюк вам.

Он ослабил хватку, но не отпустил. Такой чудной парочкой мы вышли на улицу. Как назло «К2» находился в двух шагах.

- Ваша выходка произвела должное впечатление, - продолжил молодой человек.

Я резко остановилась перед входом в клуб.

- Меня это не интересует, - гордость взяла таки свое.

- Нашли другую работу? – Кивнув в сторону клуба, спросил он.

- Да, у меня тут собеседование с вашими конкурентами, - ухватившись за соломинку, соврала я.

Господи, я всего лишь на всего пыталась устроиться художницей в рекламную фирму. Как это глупо! Тоже мне художница…

- Знаете, я, кажется, проголодался, - кивнув, он решительно вошел внутрь.

Все. Пропала.

Юркнула следом и тут же свернула в служебное помещение. Переоделась в униформу – черные слаксы и бесформенную, больше размеров на десять, черную тунику с маленькой красной надписью над сердцем – «К2». Как обычно одно плечо оказалось на голе. На бедрах, как фиксатор туники, тонкий кожаный ремешок. Альбина – владелица клуба, фактически каждый день торчала здесь. Ей слегка за тридцать, она выглядит эффектно, но у нее нет семьи, что позволяло ей целиком и полностью отдать себя работе. По сути она была не только владелицей, но и директором. Она следила, чтобы бармены и официанты, и даже ди-джеи были одеты по-модному, с изюминкой. Я зачесала челку назад и закрепила парой невидимок – форма лица позволяла ходить как с челкой, так и без. Но так как сейчас нужно зачесывать челку, деваться некуда. Волосы длинные – до талии, так что пришлось опять следовать предпочтениям Альбины… Распустить их и дать парням ими любоваться – будто от этого они больше выпивки у меня купят! Что за вздор.

- Боже, кого я вижу! – Раздался звонкий возглас Альбины.

Видать опять встретила какого-нибудь знакомого. Мысленно я уже абстрагировалась от внешнего мира. Остались только чистые обязанности. Работа есть работа.

Я вышла к стойке. Тёма тут же меня заметил, закрепил бокал над стойкой и в два шага оказался рядом. Мы обменялись привычными объятиями.

- Как дела, старушка? – Негромко поинтересовался друг в мои волосы, - мм-м, яблоко, - он говорил о шампуне, - а я уже привык к мандаринам.

Парень со смехом увернулся от моего кулака. Наши шутливые драки тоже своего рода традиция. И я действительно думала, что смогу просто взять и уйти на нормальную работу? Пожалуй, мне не будет всего этого хватать. Ну, когда я действительно найду стоящее место.

Тем временем, Альбина со своим новообретенным другом усаживались на высокие барные табуреты напротив меня.

- Что ты будешь? – Пропела владелица молодому человеку. - Сразу говорю – все за счет заведения.

Даниил Аркадьевич с мгновение смотрел на меня в упор, словно не понимая что я тут делаю.

- Я бы выпил кофе, - ответил он улыбкой на широченную улыбку моей начальницы.

- Ты слышала, - обернулась она ко мне.

- Вообще-то это ночной клуб, а не ресторан, - огрызнулась я, метнув молнию в ее товарища.

- Тата! – Укоризненно воскликнула женщина, - прости ее, - тут же перевела свое обаяние на юного кавалера, - она у нас девушка своенравная.

- Я заметил, - хмыкнул тот.

Я недоуменно рассматривала эту парочку. Как так? Они знакомы? Ну, не секрет, что Альбина знает полгорода. Но почему – почему – именно он находится в той половине?

- Кофе, девочка, - напомнила хозяйка.

Поворчав себе под нос, я отправилась на кухню. Гаспар – в обычной жизни Алексей Гаспаров, тридцать семь лет, женат и двое детей – спорил с двумя «поварятами» - Танечкой и Юрашей. Поварятами их обозвал сам Гаспар, но прижилось, а ребята не обижались.

- Альбине нужен кофе, - вздохнув, прервала я спор.

- Ей самой? – Удивилась Танечка – двадцатипятилетняя деваха.

И то верно, днем Альбина пьет только красный чай – каркадэ, а по вечерам безалкогольную «Пиноколаду» или безалкогольный «Мохито».

- Вообще-то ее другу, - скорчив гримасу, ответила я.

- Чем тебе не угодил этот несчастный? – Поразился Юраша, а Танечка уже пошла ставить обычный чайник для работников, что стоял в углу.

Танечка и Юраша – двойняшки, они и внешне очень похожи, за исключением того, что Танечка будучи девушкой была-таки помускулатурнее, чем ее брат.

- Забраковал меня с утра на собеседовании, - сложив руки под грудью, я прислонилась к стене.

Интересно, о чем те двое могли сейчас разговаривать?

- Не унывай, Татунь, - Гаспар обожал наделять всех ласкательно-уменьшительными именами.

- И не собираюсь, - пообещала я.

Когда я вышла из кухни с подносом, Альбина заливалась смехом.

- Все это, конечно, здорово, - утирая проступившую слезу, сказала она ему, - спасибо, - легкий кивок мне, - угощайся.

- Благодарю.

Я отошла в сторону, рассеяно протирая столешницу. До открытия – то есть начала самого музыкального сета, когда появится ди-джей – еще полчаса. Обычно в это время у Альбины находилось полным-полно дел.

- Я тут заметил у тебя изменился вход, - заметил Даниил Аркадьевич – какое пафосное имя!

- Да, давненько я тебя здесь не видела, - согласилась Альбина, - год назад ребята предложили что-нибудь изменить. Вход – работа Таты, - она кивнула в мою сторону.

- Впечатляет, - оценил он.

Я неопределенно хмыкнула, бездумно смешивая «Лонг-Айленд» по заказу Петьки-официанта. За его столиком сидела воркующая парочка.

- Ты ее узнала? – Шепнул подошедший Тёма.

Странно, я ведь со спины сразу узнала, но решила, что ошибаюсь.

- Что она может здесь делать?

Глаза знакомого Альбины сузились – он неотрывно наблюдал за нашим разговором с Тёмой.

- Может, у нее свидание?

- Это реально она, - подтвердил официант, когда я протягивала ему напитки.

Мне будто кто-то на грудную клетку наступил. Десять лет – разница между мною и моей старшей сестрою. А чувство, что целая пропасть, а не года, отдаляли нас с самого детства.

- Подожди, - попросила я и кинула несколько кусочков лайма в сестринский «Лонг Айленд» без лимона. Она не выносила лимоны – аллергия.

Петя скорчил рожицу, но уже знал заранее, что в случае чего все шишки полетят на меня.

- Пришел ди-джей. Прости, мне нужно идти, - Альбина не сводила глаз со входа, в который только что вошел наш новый ди-джей, - осмотрись тут. Наслаждайся.

Кажется, Давид ей нравился. Ему тридцать пять, а семьи нет. Думаю, он слишком прирос к своей музыке. Хотя стоит признать – она стоящая, особенно, экстравагантные эксперименты. В это время ее брошенный товарищ, видимо, впервые поднес чашку с кофе к губам и тут же поморщился.

- Соленый? – Невинно полюбопытствовала я.

В глазах визави мгновенно отразилось понимание ситуации. Он обольстительно улыбнулся – знаю я такие приемы. Хорошо, что повалил народ. Система заработала.

В это время суток и на этой работе, все движения и действия были тщательно отрепетированы, так что мозг фактически отключался и включался автопилот. Временами мы с Тёмой устраивали шоу для посетителей, но это только в случае когда их неприлично много.

И я даже почти забыла о том, что моя собственная старшая сестра где-то в углу жмется с каким-то мужиком. А как же ее муж и двое несносных детей? Мы с мамой, конечно, с ними всеми не общаемся… Уже года три так точно. Но Дарья Валерьевна сама напросилась. Не думала же она, что заявится в клуб, где я работаю и будет вести себя как последняя шалава?

- Легла как на помине, - проворчала я, наблюдая как старшенькая движется в направлении бара.

- Это что за дела? Я просила коктейль без лимонов, у меня на них аллергия! – Перекрикивая музыку, злилась Дарья Валерьевна.

- Кто твой хахаль? – Поинтересовалась я.

- У меня здесь деловая встреча, - встала в позу.

- А Кирилл знает?

Упоминание о муже тенью прошлось по ее лицу.

- Ты все равно ему ничего не скажешь, - оскалилась она, - вообще, кто ты такая, чтобы так со мной разговаривать?!

- Что-то случилось? – Подоспела Альбина.

Вздохнув, я закатила глаза. Только этого не хватало.

- Да, - надтреснутым голосом ответила довольная «сестричка», по ходу градусы ей ударили.

Вообще, у нас в семье нет пьющих. Но я знаю достоверно, что родной отец моей старшей сестры умер как раз от любви к бутылке. А мой отец просто сбежал. Не повезло маме… Дважды.

- Вот эта особа, - Даша указала на меня рукой, но я продолжала трясти шейкер, - специально добавила мне лимон в коктейль, а я просила без лимонов – у меня на цитрусовые аллергия.

Мой взгляд невольно метнулся к Даниилу, который сидел в паре метров от развернувшейся драмы. И черт бы его побрал – он внимательно за всем следил. Еще полчаса назад он заказал какой-то легкий коктейль, правда, намеренно у Тёмы. А к кофе больше не прикасался. Не хватало, чтобы он о нем тут упомянул. Тогда меня точно премии лишат или еще чего-нибудь. Альбина очень не любит когда «гости», как она их называет, бывают чем-то недовольны. Из-за этого у нас вечно меняются официанты. Один Петька держится долго – сколько себя помню, но у него: во-первых, талант, во-вторых, отличное свойство – сглаживание любых конфликтов без обращения к старшим, то есть Альбине.

- Альбина, - вмешался Тёма, мой друг вечно за меня заступается, - это Даша, - он кивнул на разозленную тетку, - старшая сестра Таты.

На лице владелицы клуба отразилось искреннее изумление.

- Таточка, - назидательным тоном заявила она, - домашние передряги решай дома, - и с этими словами ушла.

Дарья Валерьевна от удивления аж рот раскрыла. С минуту она размышляла как быть. Пробурчав что-то себе под нос развернулась и смешалась с нахлынувшей к бару толпой.


2


Музыка всегда помогала мне отключаться. Как в прямом, так и в противоположном смыслах. Утопая в мелодии, прикрыв глаза (или закрыв совсем), целиком и полностью погрузиться в неведомые миры. Кто-то называет это медитацией, кто-то – галлюцинациями. А по мне: так просто красивые, воздушные фантазии. И чем прекраснее мелодия, тем легче эфемерность видения. При чем эта музыка совершенно отличается от той, что играют в «К2». Особенно после клуба, такие композиции служат как лекарство. И не важно, что я сижу в метро, где шумно стучат колеса и приходиться делать громче.

Ту-тух. Поезд неожиданно встал. Свет мигнул и исчез. Я резко открыла глаза, не видно ни зги. Что за черт? Люди активно повытаскивали телефоны. Синие ошарашенные лица вокруг. Один мужчина попытался связаться с машинистом.

Секунда, две, другая.

Тишина.

Я прикрыла глаза, лишь бы все было хорошо. Нам не нужны поломки, неприятности. Мама будет волноваться, если я опоздаю. А я и без того дико устала, еще нужно в магазин за продуктами зайти. Давай, паровозик, езжай уже.

Мои молитвы словно были услышаны. Свет моргнул. Неуверенно. Еще разок.

Так, так. Вот так, отлично.

Поезд ожил, вагоны жалостливо заскрипели, состав двинулся. Десять минут и я на родном перроне. Странно, пассажиры быстро забыли о происшествии. Каждый поспешил в своем направлении.


На улице заметно похолодало за ночь. Обычное морозное предновогоднее утро. Небольшая шумиха у входа станции. Восемь утра – самый час-пик.

Почему час-пик назвали «часом пик»? Из карточной игры что ли пошло. Почему тогда не «час треф», или «час бубен». Конечно, «час червей» звучал бы грустно. Или грубо. Кому как.

Круглосуточный магазин у дома. Подъезд. Лифт. Кабина какая-та тесная. Надеюсь, у нас не началась паранойя. У нас. Ха-ха.

- Успокойся, - сказала я себе как можно тверже, - стенки не сужаются. Не. Сужаются.

Черт знает что. Впервые еду до восьмого этажа так долго.

Открылись, наконец-то! Поскорее бы в душ. И в кровать. Спать хочу. Поразительно, как сильно.

- Доброе утро, мам, - чмокнула старушку в щеку, едва войдя, - как спала?

- Слава богу, с тобой все в порядке! – Воскликнула она и крепко обняла.

Я удивленно обернулась на кухню, где из телика громко шли новости.

- Что такое?

- Час назад был теракт в метро. Как раз на ветке, по которой ты едешь.

Она назвала станцию, близ которой взорвались бомбы. Прямо в тоннеле. Не на самой станции. Я не спеша разулась, пытаясь вспомнить время, когда мой поезд остановился. Прошла на кухню, где уже почти закончилось вещание новостей. Сложила руки на холодильник (на нем стоял телик) и внимательно всмотрелась в экран.

В каждом вагоне были камеры наблюдения. Они показывали время взрыва. Хм. Должно быть это ошибка. Точно, их часы отстают. Однозначно. Картинки показывали с разных ракурсов. Самый момент взрывов. Было две бомбы. Поезд попал на них началом и серединой. Еще не ясно, были ли бомбы задетонированы или что. Бла-бла-бла. Бац! Картинка из вагона, где сидела девушка крайне похожая на меня. Да нет, ошибка.

- Я проехала раньше.

- И слава богу! – Воскликнула мама.

Новости сменились рекламой. Так-то лучше. Нечего тут людей пугать. Конечно, я проехала раньше. Может с разницей в пару секунд, но раньше. И это… Такое чувство странное. Ведь там столько людей погибло. Завалы еще разгребают. А часть нашей ветки вне действия. Придется теперь наземным транспортом пользоваться. Было бы лето, велосипед – лучший друг. Но зимой страшно на нем кататься, он же не профессиональный.

- «Привет, это Даниил. Ты уверена, что тебе не нужна работа? Мы предлагаем хорошие условия. И график…» - Вещала трубка приятным голосом.

Откуда у него мой номер? Вот странный типчик. Сначала не принимает на работу, потом вдруг резко принимает. Определился бы уже.

Успокоенная душем, прослушавшая входящие сообщения, я рухнула в теплую постельку. Сон накатил сразу.


Шум моря. Буйки на горизонте маячат ярко-красными пятнами. Я оглянулась вокруг. Сильный ветер разметал волосы. На мне какое-то деревенское платье. Фасон прошлого века. Середины. В маленький цветочек. А-ля колхоз. Странно, что картинка при этом не черно-белая. Наоборот, цвета яркие, слегка золотящиеся – как обычно во сне.

Я стояла почти на краю каменистого обрыва. Позади выжженная солнцем сухая трава. Вдали виднелся стройный маятник. Людей вокруг – ноль. Так тихо и спокойно. Только море беседует с ветром. Интересно, о чем?

Перед сном я не наглоталась успокоительных или снотворных, но в самом сне спокойствие накатывало мощными волнами, такими же, какими пенистое море обрушивалось о подножие обрыва.

И музыка вдали. Такая плавная, переливчатая. Пианино. Очень звучно и трагично. Умиротворенно.

Толком не проснулась, а уже схватила альбом и карандаш, которые всегда лежали у изголовья кровати. Быстренько, пока память свежа, зарисовала сон. Вышло три рисунка с разных ракурсов.

Остатки эйфории развеялись. Карандаш и альбом вернулись на место. Вот теперь я проснулась.


Три часа дня.

До работы уйма времени!


Шесть часов вечера.

Неужели я сегодня опять работаю? За что мне такое наказание.


Как же быстро летит время. Вот я только вернулась с работы. И вот я. Опять иду туда. Но на этот раз сложнее. Сперва трамвай, потом маршрутка. Наконец-то метро. Надо срочно разработать лучший и кротчайший вариант, иначе так не наездишься.

- Как добралась с утра? – Первым делом спросил Тёма.

- Нормально, а что?

- Ну взрыв же был.

- Я проехала раньше.

- Повезло.

- Ага.

Я привычно осмотрела рабочее место. Ко мне направлялась Альбина, отклонив чей-то звонок по мобильному.

- Сегодня без инцидентов, надеюсь? – Слегка надменно, значит, хозяюшка в хорошем настроении. Супер.

- Разумеется, - широкая улыбка в подтверждение.

- Если, конечно, сестрица не заявится с любовником, - прошептал на ухо Тёма, за что получил локтем в бок. – Ой.

- Все будет хорошо, - серьезно заверила Альбину.

- Рада слышать. К тому же, Даня придет сегодня опять.

- Даня?

- Да. Не расслабляйтесь!

Куда уж теперь.


Шесть утра – не час-пик. Я возвращалась домой, уставшая, как черт. В голове еще шум: крики посетителей, Давид за вертушкой, виртуозно сочиняет что-то новое. Кажется, даже грудная клетка все еще подрагивала от мощных битов. В такие моменты по-настоящему понимаешь – пора менять работу. Да, это больше не вопрос. Это факт. И мама зудит о том же. Но на что менять?

- Ты должна была согласится, когда этот – как его? Даниил Аркадьевич – предложил тебе работу снова, - говорила она накануне вечером.

- Мне не нужны подачки, мам, - уперлась я. – И потом, он изменил решение не из-за моих работ, а из-за характера. Если им не нужны мои работы, то не нужна и я. И точка на этом, хватит мусолить тему – я устала уже.

Хлопнув дверью, я стремглав понеслась в клуб. Из-за нашей перепалки сильно опаздывала.

А вот теперь опять возвращалась. Надеюсь, мама уже остыла.

Взгляд на наручные часы. Без пятнадцати семь. Супер. Магазины еще будут закрыты. Хотя… Пока доберусь перекладными.

В вагоне я была одна. В вагоне слева – печальная женщина и сонный маленький мальчик, которого она поднимала на выход. Справа – двое мужчин на разных скамьях, сидели сгорбившись, спали. Поезд остановился и я приготовилась выйти. Но подняться толком не успела, как двери резко захлопнулись и состав тронулся дальше.

Что за черт?

Там же впереди взорванная станция!

Наверное, мне это приснилось. Поезд остановился, я вышла на привычный перрон. Оглянулась. Женщина тащила малыша за собой, он плелся крайне вяло. Один из спящих мужчин, по ходу дела, проснулся и успел выскочить из вагона, пока двери не сомкнулись. Кроме нас – ранних пташек – больше никого не было, даже станционного смотрителя.


Дома мама уже не спала, но и не нервничала.

- Знаешь, - сказала я, стягивая куртку – она промокла от дожде-снега, - с нашей станцией все в порядке.

- А что – должно было быть не в порядке?

Я изумленно на нее уставилась.

- Вчера же был взрыв.

- Взрыв? – Ужаснулась мама, и потянулась к моему лбу, - впервые об этом слышу.

Я отстранилась, не было у меня горячки. И не пьяна я!

- Да? – Слабо откликнулась и набрала больше воздуха в легкие, - значит, мне приснилось.

На что мама типично беззлобно усмехнулась:

- Ты уже спишь на работе?

За это она получила легкий толчок бок о бок.


3


- Твоя сестра опять здесь, - шепнул Тёма.

- Не называй ее так, - автоматически отреагировала я и глянула по направлению его взгляда.

Дарья Валерьевна входила в «К2» с новым неизвестным мужиком. Вроде бы оба в деловых костюмах, но лицо у нее – чистая потаскуха. Ненависть змеей поднялась внутри. Я такой родственницы не достойна. По ее мнению, мы с мамой – так, незаметные эпизоды из жизни.

- Самое главное – карьера, - как-то заявила она, - и от того, как ты умеешь говорить, будет зависеть твой профессиональный рост.

И вечно ее мерзкое слащавое выражение лица. Смотрит на мужика, как крыса на кусок халявного сыра. Меня аж передернуло.

- Ты же знаешь, - зашептал Тёма на ухо, - если бы это было в наших силах, она не могла бы сюда входить.

Милый друг, милый Тёма – всегда поддержит, всегда рассмешит, выслушает и высушит слезы. Я согласно кивнула. Петька задорно подмигнул – сестрица с хахалем сели за его столик. Что ж, она знает «хлебные места» (двусмысленно – знаю, но чертовски забавно).

- Кажется, - вновь подал голос Тёма, при этом не отрываясь от работы, - у тебя появилась новая проблема.

Он вновь кивнул на вход. Даниил Аркадьевич. Еще войти не успел, а уже оглядывает бар. Алкоголик несчастный. Ладно, я не справедлива. Ну а он-то был? Вот опять в костюме, накрахмаленной рубашечке и без галстука. Пока шел к нам, все дамы свернули шеи ему вслед. А он – гипнотизировал меня пристальным взглядом. Словно шел на бой. Готовился к серьезной битве.

Что за чушь?

- Опять пришли изведать нашего кофею? – На старый манер заговорила я.

Молодой человек слегка улыбнулся, оценив шутку.

- Нет, - спокойно ответил, - на этот раз приготовьте коктейль. На ваше усмотрение.

Да, я-то вижу куда он смотрит. Не дождется. Характер им, видите ли, вдруг, мой подходит. Ха! А должны были подойти рисунки. Все-таки собеседования – отвратительная вещь. Вот как я попала в «К2»? Просто пришла по объявлению и меня взяли. Как мелом по асфальту – легко и просто.

- Ну вряд ли вы согласитесь выпить, - закипая, заговорила я, - цианистого калия.

Теперь мужчина улыбнулся. Вот черт. Его забавляет моя злость.

- Вы правы, - весело отозвался он, - предпочитаю что-нибудь не настолько крепкое.

Я одарила его фальшивой милой ухмылочкой, пока глаза метали молнии. Подхватила друга под локоть.

- Выручай, - взмолилась я, - я ничего для этого хмыря не приготовлю.

- Что-нибудь случилось? – Альбина всегда умела материализоваться из воздуха.

Я отскочила от Тёмы, как ошпаренная.

- О, Даня, - хозяйка увидела дорого гостя, - как твои дела, мой милый? – Погладила его по плечу. Бог мой, он же ее лет на десять моложе – к чему весь этот флирт. Впрочем, какая мне разница. – Что-то ты к нам зачастил, - пропела она своим красивым грудным голосом. – Не хочешь приобрести карту постоянного клиента?

Молодой человек засмеялся, глаза искрились смехом изнутри.

- Только если ты выделишь мне персонального бар… - Он замялся и глянул на меня, - …мена.

- Да не вопрос, мой милый.

- Отлично, - потянулся во внутренний карман за бумажником, - сколько я должен?

Я растерялась. Я же ему еще ничего не готовила. Не смотря на это, он вынул тысячную купюру и положил передо мной. Подмигнул и, соскочив со стула, последовал за Альбиной в ее офис. Я недоуменно уставилась на бумагу. Наконец, протянула руку и взяла. Слава богу, мы только начали работать и народу почти еще не было, а то я просто как вселенский тормоз. Тёма выразительно посмотрел на меня и деньгу в моей руке.

- Верну, когда вернется, - выпалила я, - он даже ничего не выпил.

- Значит, это твои чаевые, - засмеялся друг, - мне бы так!

- Хочешь, - я оперлась рукой о стойку и соблазнительно улыбнулась, - чтобы к тебе приставали мужики?

Я знаю, что он видел нашу шуточную перепалку. Скорее даже почувствовала, что наблюдал. Даниил Аркадьевич постоял у входа Альбининого офиса. Запустил руки в карманы брюк, весь словно сгруппировался. Я следила за ним искоса, ненароком. Но от перемены его настроения сам воздух напрягся.

Новые эмоции захватили меня врасплох. Вот я спокойно клала вишенку поверх кусочков льда в низком стакане. А в следующую секунду вся насторожилась.

Решившись, мужчина таки вернулся на свое прежнее место. Я тут же протянула ему купюру, отчеканив заранее придуманные слова:

- Цианистый калий у нас бесплатный.

Он расслабился. Так быстро, так внезапно. И захохотал. Но денег не взял.

- «Лонг-Айленд», пожалуйста, - вместо этого попросил он.

- Не проще сразу стакан Колы?

- Виски?

Я хмыкнув, безразлично пожала плечом. Он же следил за каждым моим действием. Это как-то нервировало. И странно. Обычно мне безразлично: следит за моими махинациями клиент или нет. А тут. Ну не знаю даже, не нравится мне этот парень и все тут.

- Может, поужинаем как-нибудь? – Предложил он, принимая стакан.

Ух ты какой шустрый.

- Не могу, работаю.

- Тогда пообедаем?

- Уж лучше сразу предлагайте завтрак. В обед я сплю.

- Тогда позавтракаем.

Черт. Что меня за язык дернуло. Не хочу я с ним завтракать. Вообще есть с ним не хочу. Ничего не хочу, пусть лучше уйдет. Да, точно, так точно будет намного-много лучше.

- Вообще-то я не могу.

- Идете на попятную? – А в глазах озорные огоньки, будто дразнит. – Испугались?

- Серого волка? Нет. Я обычно из них стейки делаю.

Не правда, конечно, я же из партии «зеленых». За природу, мир, животных. Против мяса, шкуры и меха. Но рядом с этим парнем так и тянет на колкости.

- Волков бояться – в лес не ходить, да?

Я согласно кивнула и приступила к своим прямым обязанностям. Благо Петька завалил заказами. Однако из-за спины – со стороны кухни – послышались смешки поварят. Чего это они удумали, интересно. Поди уже выдали меня замуж за этого денди и отправили в свадебное путешествие на Карибы. Знаю я их – любителей посплетничать и заниматься строительством прожектов.


Уже несколько дней у меня сильно болела голова. Не знаю, с чем бы это могло быть связано. Но боль адская – мягко говоря. Словно тиски со всех сторон сжимают череп, мозг. Такие вот ощущения. Лучше не описать.

Когда кровь пошла из носа пришлось взять выходной. Потому что она просто шла рекой, без остановки. Мама не на шутку переволновалась. Мне тоже мало приятного – это все же мой нос и моя кровь.

В больнице ничего путного объяснить не могли. Не думаю, что им действительно оно надо. Не то чтобы, но все же. Будем честными. В наше время мало людей переживают за других, стремятся помочь. Такой вид человека – вид вымирающий. И в этом абсолютно некого винить. Всего лишь еще одна ступень эволюции в сторону деградации.

В честь выходного мы решили устроить дома «большую стирку». Точнее, я решила. Потому что маме, как ни крутись, надо было ходить на работу. Так что я в одиночку перестирала груду всякой всячины. Действительно всячины. Были вещи, которые я годами не носила и без понятия как столько времени они оставались незамеченными в шкафу. Бельевая веревка над ванной внушительно прогнулась. Я оглянулась в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь, наткнулась взглядом на запотевшее зеркало.

«Найдена».

Одно слово пересекало его. Но я ничего не писала. Кроме меня, дома никого. Что за шутки? Я протерла глаза. Но надпись не исчезла.

- Най-де-на, - прочитала я по слогам.

Но от того, что я произнесла это вслух, ничего не изменилось.


- И снова здравствуйте!

Даниил Аркадьевич занял место напротив меня. Свое типичное (в последнее время) место. Я неопределенно хмыкнула.

- Вас не было несколько дней, - продолжал он, будто не реагируя на мой игнор. – Приболели?

- И благополучно выздоровели.

- Я счастлив.

- Рада стараться.

- Грубо.

- Вам не кажется, что вы навязываетесь?

Он задумался. А лицо такое, будто ему пощечину дали. Так и надо.

- Нет, - наконец решил он, - я просто хорошо провожу время.

- Играя на нервах других?

- Я задеваю ваши нервы?

Тёма вовремя вмешался. Друг схватил меня за руку и оттянул в сторону. А ведь я уже была на грани какой-нибудь глупости.

- Даша здесь. С Кириллом.

Я удивленно уставилась на друга. Кирилл – муж моей так называемой сестры. Мы все к нему хорошо относимся. Хотя тот факт, что он вообще женился на Дарье Валерьевне, заставляет задуматься о наличии мозгов у парня.

- Я сам их обслужу, если ты не против.

- Нет. Конечно, нет.

По крайней мере, новость о Кирилле охладила мой пыл против сестры. Возможно, она взялась за ум. В конце концов, у них двое детей. Есть о чем подумать.

Внезапно все пошатнулось. Секундами спустя я поняла, что пошатнулось только у меня. Не то, чтобы это шибко пугало. Но приятного мало.

Я со стороны наблюдала как жеманно улыбалась и кокетничала с собственным мужем Дарья Валерьевна. Она просто привыкла. Та же улыбка отсылается официанту. Смешно даже. Их столик обсуживал новенький паренек. От ее призывной улыбки все лицо парнишки покрылось красными пятнами, даже уши заалели. И как Кирилл может не замечать. С досады у меня зубы скрежетали.

Мама вечно обвиняет меня в гипертрофированной честности. Я не выношу ложь. Хотя лгу часто. Во имя блага, разумеется. «Белая ложь» - ложь во спасение. Она не в счет. Потому что, когда речь заходит о моей сестре, то эта речь полна грязной лжи.

Заскучавший гость деликатно кашлянул. Я невольно посмотрела на него.

- Уже половина седьмого, - поразительно. Он говорил, а я думала только о том, что моя сестра с мужем могли делать в клубе в такую рань. С кем они оставили детей? – Подвести до дома?

- Да, спасибо, - рассеяно ответила я и транс сошел в то же мгновение.

Черт. Даниил Аркадьевич ликующее улыбается. Я, как всегда, ляпнула не к месту. Деваться некуда, придется ехать.


Мы ехали молча. Молодой человек несколько раз пытался завязать беседу, но мои спицы явно сломались. С языка ничего путного не шло, даже колкость. Максимум на что я была способна – сидеть и пялиться на пейзажи в окно.

Последний оживленный перекресток перед нашей тихой улочкой. Красный, желтый. Наконец, зеленый. Даниил Аркадьевич дал газу. За последующие пять секунд я успела увидеть лишь его непроницаемое, сосредоточенное лицо… И искаженное ужасом лицо водителя трамвая, который вопреки сигналам светофора несся на нас.

Удар пришелся по правому боку. Ровно там, где сидела я.

Да я просто счастливчик.

Ничего не хочу сказать по поводу наших больниц, но придется. Деньги – решают все. В прямом смысле. Человеческая жизнь стала оцениваться в денежном эквиваленте и это не просто печально. Прискорбно. Не знаю, чтобы со мной было, если бы целенький и невредимый Даниил Аркадьевич не заплатил за качественное обслуживание. Наверное, его мучает совесть. Его-то подушка безопасности сработала на ура. А мою заклинило. Отсюда мы имеем: переломанный нос, ребра, кости, вывих плеча, сотрясение мозга, гематомы и прочее, и прочее.

- У тебя девять жизней, - улыбнулась медсестра в очередное утро. – Как у кошки. – Она попутно проверила швы и всмотрелась в мое измученное лицо. – А заживает все, как на собаке.

Возможно, все верно. Но по правде, помогали только обезволивающие. Хотя, как я поняла, их доза граничила с наркотическим опьянением.

Мама приезжала утром и вечером. Вымученная, усталая, измотанная дорогой. Попроси ее не приезжать, не мучить себя – не послушает.

- Мам, - в очередной раз заявила я, - со мной все будет в порядке.

Честно говоря, я не очень верила в свои слова. Недавно появилась медсестра – одним своим видом ужас наводит. Она красивая, даже очень. Черты лица четкие, волосы цвета вороного крыла, глаза – внимательные, цепкие, как смола, черные. Но от общего облика веет отчужденность и темнота. Словно в прошлой жизни она была серийной убийцей.

- Знаю.

Мамино восклицание прозвучало так, будто она мои мысли прочитала.

- Я знаю, с тобой все будет хорошо. Ты поправишься. – Мама замялась. – Но вот когда сможешь выйти на работу – неизвестно.

Выражение моего лица не изменилось. А что мне было делать? Закричать, чтоб дали отдохнуть и не мучили неудачами. Потому что, да, я – неудачник. Не везет с работой, не везет с личной жизнью. Не везет в принципе. Психологи говорят: все дело в установках. Должно быть, я даю себе не правильные установки. В противном случае, все работало бы исключительно хорошо. Хотелось бы реально быть хозяином своей судьбы.

- Мы пять в долгах?

Мама молча кивнула. Мы одновременно вздохнули. Да. Сейчас определенно не время и не место для начала управления своей судьбой.

Меня выписали через несколько дней.


- Доедай последние, - поднимаясь, сказал он, при этом закинув себе в рот пригоршню орехов. – Я приготовлю кофе.

Я не знаю как здесь оказалась. Честно. Все как-то быстро, шумно и сумбурно. Но факт остается фактом. Я – в позе «лотоса» – сижу на мягкой подушке на полу перед низким журнальным столиком, на котором несколько полупустых блюд с остатками завтрака.

Ничего серьезного. Просто болтовня о жизни. Просто уже полдень – кошмар! Мама будет волноваться. К тому же, я явно не выспалась. А когда я спала? Ладно, сутки без сна провести можно. Но этот режим уже начинает порядком надоедать – не было такого раньше. Не было столько усталости – аж до ломоты в костях. Иной раз поднимусь на ноги: и если не шея, то колени захрустят. Прям старушка столетняя.

Зато теперь я все знаю о нем. И он – обо мне. Кажется, мы знакомы целую вечность. Возможно, авария нас сблизила.

Несколько странно и чудаковато было довериться постороннему человеку. Но порой, говорить на чистоту с незнакомцем в сто раз проще, чем с самым близким человеком.

Сидя фактически на полу перед столом, заваленным едой, с закрытыми шторами (а окна стоит признать просто шик – огромные, да и квартирка не из дешевого десятка), я рассказала Дане больше, чем когда-либо позволяла говорить Тёме. А ведь тот мой лучший друг. Всегда им был. Но здесь – другое. Возможно, зарождение новых чувств. Возможно, появление новой ячейки в обществе – кто знает. Возможно, поварята просто провидцы и им виднее сразу: кто мне лучше подойдет. Потому что, когда как-то раз один весьма«очень-даже-ничего» парень стал со мной флиртовать, двойняшки сразу заявили, что он не «тот парень». А Даня им понравился сразу.

И как легко и свободно я называю его Даней. Просто удивительно.

Он рассказал о своем детстве. Как рос без родителей (и не особо-то любит о них говорить) – родной отец погиб на производстве, а отчим и мама все время работали, так что он рос с дедушкой и бабушкой в пригороде. Он очень их любит, ценит их мнения. Его лицо становилось светлее, когда он вспоминал о них. Как только стал нормально зарабатывать, начал откладывать деньги на приличный дом, дабы сменить трущобы. Хоть какая-та радость «старикам» на пенсии.

Конечно, он может думать, что хочет, но по мне так: какая может быть радость – вместо хрущовки драить особняк? Но это так – привычная колкость.

Даня на самом деле любит родных и заботится о них. Больше было даже не в его словах, сколько в мимике, в том, о чем беззвучно сообщали его глаза. Такие поразительно внимательные и нежные.

Дедушка и бабушка живут в загородном доме с хорошим участком. У его дедушки «золотые руки» и всему, чему мог, он обучил Даню. Бабушка обожает сад и «достает» разговорами о правнуках. Не то чтобы он сам о них не задумывался, просто пока еще не готов. И такое серьезное лицо при этом.

О себе я рассказала вскользь. Знаю, он мне доверился. Но ведь я его не обманывала. Мы с мамой живем вместе. Обе работаем: только она днем, а я – преимущественно ночью. Но сейчас это не так тяжело, как когда училась. Вот тогда я действительно мучилась от недосыпа.

- Мне кажется, - говорила ему в предрассветной заре, - мы с ней, как белки в колесах. Привыкли быть на дистанции. Сойдем ли сами? Вряд ли. Скорее уж нас сойдут.

Зачастую в моих словах мелькала горечь, но куда без нее. Дарья Валерьевна – так называемая старшая сестра, якобы карьеристка. Это все миф. Она почти сразу стала гулять от мужа во все стороны. И дети – они для нее вообще ничего не значат. И все бы ничего, но она сделала все, чтобы мы с мамой перестали с ней общаться.

- Ненавижу ли я ее? – Глухо задавалась вопросом. – Нет. Еще подростком я определила: ненависть и любовь – сильные чувства. Но безразличие – страшнее. Я стараюсь быть безразличной, холодной по отношению к ней… Но, кажется, я все еще ее презираю и ненавижу. От этого будет тяжело избавиться. Это сидит во мне, словно я собака Павлова. Рефлекс.

Даня понимающе усмехнулся. Теперь мне даже нравились его «кошачьи фырки» вместо нормального смеха или ухмылки.

- Мы все живые люди. Когда-то мама созналась, что не сильно переживала смерть отца. Мне было три, когда она повторно забеременела. Но отец больше не хотел детей, говорил, не потянем. А для мамы: ребенок – дар Божий. Она верующая, понимаешь? – Словно пытался ее оправдать, но для меня она в этом не нуждалась. Я уже заочно любила эту женщину. – Они поскандалили и дошло до того, что он ее избил. Дед с бабушкой тогда еще жили в деревне. Кажется, они так ничего и не узнали. Разве что бабушка догадывалась. Но, как говорила мама, после той «кровавой ночи» в ней словно отрубило. Как будто он умер для нее уже тогда. Ребенка она не доносила. А отец погиб через полгода. А еще через год она снова вышла замуж.

Его взгляд был стеклянным, обращенным в те далекие мрачные времена. Он прочувствовал материнскую боль, принял ее в себя. А его боль передавалась мне.

- Она очень сильная, я ею восхищаюсь, - поддержала его я.

- Да. Но почему-то верит, что ее ненависть убила его. Потому что за то, что он с ней сделал – она люто ненавидела его.

Я не стала рассказывать историю про своего отца. Это всегда успеется. Он не был каким-то летчиком или космонавтом дальнего плавания. И даже не был алкоголиком. Просто трусом. Вышел однажды и больше не вернулся. Мы верим – его захватили инопланетяне. Мне было всего несколько месяцев. А Дарье Валерьевне не полные десять лет. Обидно, что ее он терпел, а мое появление его «смутило».

Даня вернулся с кофе, пока я мысленно заново пережила этот чудесный день откровений.

- Уже поздно, - заметил он. – Я отвезу тебя домой.

- Да. Еще надо успеть поспать перед работой, - и сладко зевнула в подтверждение слов.

- Можешь спать хоть до завтрашнего вечера, - улыбнулся парень, - я договорился с Альбиной.

- Это когда успел? – Я подозрительно прищурилась.

- Пока готовил кофе, позвонил ей.

- Поражаюсь ей, когда она сама-то успевает поспать.

- Да, Альбина всегда блистает энергией.

- Как давно ты с ней знаком? И насколько хорошо знаешь?

- Надеюсь, ты не собираешься ревновать.

- А что если и так?

- Нет никаких оснований. Мы знакомы с ней не слишком близко, но достаточно, чтобы я мог делать о ней выводы.

- Как о хорошем человеке…

- Безусловно.

Нас прервал телефонный звонок.

- Одну минуту, - пообещал Даня, но скрылся на целых десять.

Во время его бесшумного разговора, я поднялась на ноги, потянулась – кости опять мерзко захрустели. Прошлась вдоль шикарных окон. Даня жил один. Его квартира – на последнем этаже многоэтажки – больше напоминала студию. Ну не по размерам, а по частичному отсутствию стен. А так, места здесь столько – хоть в футбол играй.

- Прости, - вернулся от туда, что звалось кухней, - это с работы. Я брал на сегодня выходной, но у них там какой-то переполох.

- Тогда езжай к ним скорее, - не раздумывая отозвалась я.

- А ты?

- Доберусь на метро.

- Ладно, - ему было не ловко, - тогда хотя бы поближе тебя довезу.


В городе установился не сильный мороз. С одной стороны – северные ветра. С другой – не привычное тепло. Я добралась до дома нормально и без происшествий. За исключением эпизода, когда меня охватила паника. Я шла мимо парка и позади отчетливо слышались шаги. Не оборачиваясь, я ускорилась. Преследователь тоже. Слышался свистящий шепот. Страшновато. Но в итоге я рискнула и обернулась. Никого.

Поздравляю! Паранойя в разгаре.

Мамы еще не было, зато вечером она вернулась очень взволнованной.

- Неужели ты не видела в новостях? – поразилась она. – На нашей станции сегодня днем был взрыв.

- Впервые об этом слышу, - призналась я, - новостей не смотрела.

- Я так за тебя волновалась! Весь день крутят кадры из вагонов, которые взорвались. Готова поклясться, я видела там тебя, - всхлипывая тараторила мама. – В твоей цветастой куртке.

- В таких куртках пол-Москвы ходит, мам.

Я старалась ее успокоить, но, бедняжка, сильно переволновалась. Даже работать нормально не могла. Это уже никуда не годиться.

- Так, - твердо произнесла я, ставя перед ней кружку с благоуханными травками, - пей, успокаивайся и давай спать. Я жива, здорова, стою сейчас перед тобой, как лес перед травой.

- Тебе смешно, а мобильник-то твой отключен, - посетовала она, - не представляешь сколько всего я пережила. С утра ты звонишь и предупреждаешь, что приедешь днем, в обед, когда я буду на работе. А на работе я вижу по телевизору эти ужасные кадры. Таточка, ты хоть представляешь, погибли люди и ты могла оказаться среди них. Как же я…

- Но не оказалась, - резко перебила я. – Не думай об этом больше. Все хорошо, что не заканчивается плохо, верно?


4


Последние дни были теплыми, все немного подтаяло. Но сегодня в полдень погода ухудшилась. Как следствие – жуткий гололед. Однако, я опаздывала на работу. Не то чтобы я опаздываю всегда, просто ненавижу опаздывать. Это прям философия целая.

Я спешила, как могла. Как то позволяли неуклюжие сапоги и встречный северный ветер. Проезжая часть порядочно усыпана песком, да только машины вдавили его весь в лед. Уже видна крыша входа в метро. Супер, осталось чуть-чуть. Но все испортилось.

Такие моменты вообще воспринимаются странно. В смысле, падение. Вот вроде стоишь или идешь, никого не трогаешь и вдруг – бац! – и ты уже ничком на дороге. Пока пытаешься подняться, боль распространяется по телу.

А я почему-то лежала. Сперва с закрытыми глазами, проклиная все и вся и на чем оно стоит. Открыв глаза, обнаружила склонившиеся надо мной два лица. И оба, точнее – обе, внимательно меня разглядывали.

- Это она? – Спросила одна голова у другой.

- Да.

Две пары рук ловко подхватили меня за подмышки и подняли. Я попыталась освободиться – не благодарно и резко. Но обе девицы наводили ужас. В наши дни доброта к прохожим само по себе явление редкое, так что благодарности не ждите.

- Спасибо, - промямлила я и, сконфузившись, поспешила ко входу в метрополитен.

Сделала всего пару шагов и опять шмякнулась.

- Ладно, - раздался позади голос одной из девиц, - в первый раз это было более правдоподобно.

Они опять были рядом. Одна – высокая, прямая, как тростинка с невозмутимым лицом. Вторая – не высокого росточка с ехидной ухмылкой. Или самодовольной. Это она каждый раз говорила первой, будто посмеиваясь.

- Закрой глаза, - приказала вторая, - а то может затошнить.

Я не на шутку перепугалась. Кажется, ребятки немного «того самого». Но все равно повиновалась. Секундами позже тот же голос велел открыть глаза.

Вот он. Настоящий шок.

Мы уже были не в городе. Меня тут же поставили на ноги, дабы я убедилась: цивилизация далеко.

- Мистика, - протянула я. – Перемещения во времени или только в пространстве? Потрясно. Нет, фокус хороший, правда, однако… - Я оглядела спутниц. – Мне пора на работу.

- Долго придется добираться, - предупредила коротышка.

Я оглянулась еще раз. По ходу дела, она права. Мы в густой темной чаще. И на дворе почти ночь. По крайней мере, темно. Что естественно для этого времени суток зимой. Мой взгляд вернулся к лицам девушек.

- Меня зовут Альгиз, - представилась высокая с командным голосом. – Одна из двадцати четырех сестер, вызванная в помощь наследнику царя.

- Но сейчас наша задача – ты, - перебила ее коротышка.

- Хагл, разве ты не «сестра справедливости»?

- Вот именно. Значит, мы должны сразу ей все объяснить.

Я стояла, чувствуя себя глупо, но с интересом наблюдала за ними. Это поначалу они казались одинаковыми. И при свете городских фонарей выглядели зловещими близнецами. Однако, будучи в темном лесу, я ощущала безопасность рядом с ними.

Первая – та, что высокая, обладала большими карими глазами и длинными черными локонами. В то время как вторая – коротышка (почти одного со мной роста) со светлыми короткими волосами и ярко-синими глазами.

Тут я заметила, что они смотрят на меня.

- Мы должны отвести тебя в деревню, - тем же отстранено вежливым тоном сообщила Альгиз.

- Не волнуйся, людей мы не едим, - усмехнулась Хагл. – В это время года.

Они шли по известной и видимой только им одним тропе. Потому что, по мне, так мы шли не пойми как: неожиданно сворачивали за прямыми деревьями и долго огибали криво лежащие. При этом у каждого мертвого дерева обе проводницы останавливались, склонялись к корнями, что-то шептали, и только потом шли дальше.

К моменту, когда мы таки дошли до их деревни, на небе выступили звезды и луна. Моему взору предстал ряд хижин, больше смахивающих на летние шалаши. Мы делали такие с друзьями в парке. В детстве.

Своим видом хибарки составляли круг, в центре которого – костер. Из одного из «домов» вышла достаточно полная женщина. Обе мои спутницы тепло поприветствовали ее.

- Эйзел, - обратилась к ней Альгиз, - мы привели ее.

- Все называют тебя Тата, верно? – Спросила у меня женщина.

Я кивнула.

- Внешне ты очень похожа на своего отца, - продолжила дама с приятным, обволакивающим покоем и домашним уютом, голосом. – Посмотрим, похожа ли ты на него характером.

- У меня мамин характер, - недоуменно заметила я.

Все трое внимательно на меня воззрились. Супер, этого только не хватало. Поспешно прокашлялась.

- Послушайте, я благодарна, что не дали мне валяться там на улице…

- Она валялась на улице? – Забеспокоилась Эйзел. - Она нищенствует?

- Нет, - поспешила успокоить ее Альгиз, - она поскользнулась.

- Дважды, - усмехнулась Хагл.

- Ничего страшного для ее здоровья.

- Меня это радует.

- И меня тоже, - вставила я. – Вы не будете столь любезны проводить меня домой? Боюсь этот парк мне не знаком…

- Это лес, - с нажимом поправила Эйзел. – И ты никуда не уйдешь, пока не выполнишь свое предназначение. Пройдемте.

Я бы никуда не пошла, но меня толкали две девицы по бокам. Так мы оказались в одной из самых больших хибарок. Удивительно, но тут в центре тоже был костер – значительно меньше уличного, но дамы вокруг суетились, что-то готовили.

Очень древняя старушка – сгорбленная с сухой, морщинистой кожей, приподнялась со своего места. Вообще-то она сидела на стуле больше похожим на деревянный трон с высокой спинкой.

Наконец, я поняла, что так сильно меня смущало. Зима. Мороз. Я тепло одета. А они все – едва ли. Даже на моих спутницах легкие «кожанки».

- Лебедь, - позвала старушка.

И сперва я решила, что она звала меня. Но тут же от группы кухарок отделилось эфемерное создание с густыми золотыми волосами и светящейся молочной кожей. Ее имя (или чем бы оно ни было) подходило ей как нельзя лучше. Девушка буквально подплыла к старухе. Возможно, из-за подола, обтирающего пол, не видно ног, а возможно, девчушка реально плавает.

- Она здесь, - проскрипела бабулька, разворачивая Лебедь лицом ко мне. – Как долго мы ее искали.

- Верно, бабушка, - пропела девушка, - она именно такая, как ты и говорила. – Она вперилась в меня своими небесными глазами с длиннющими ресницами и вдруг нахмурилась. – На ней нет метки.

- Пожалуйста, сними куртку, - попросила старушка.

- Прошу прощения, - я жестом не дала ко мне прикоснуться, - но я не понимаю в чем дело.

- Меня зовут Агафья, - спохватилась бабулька, будто ее имя могло что-то изменить. – А Лебедь – моя внучка. Я была придворной ворожеей твоего отца.

- А мой отец…?

- Он был правителем царства Теней.

- И мы надеемся, он все еще им является, - вставила Эйзел.

- Он пропал, - пояснила Хагл.

- Точнее, - пропела Лебедь, - был похищен. Почти двадцать лет назад.

Она назвала время, когда он исчез из нашей с мамой жизни. Вряд ли это совпадение.

- Кем похищен?

- Черными магами, - мгновенно ответила Лебедь. – Он мешал им своей дружбой.

- Кир, - я не сразу поняла о ком Агафья говорит, - миротворец, всю свою жизнь он стремился объединить враждующие племена. Не всем его стремление было по душе.

- Вы знаете кто его похитил? – Я не могла не спросить, все-таки бабуля назвала себя ведьмой.

- Это были воины из царства Тьмы.

По моему недоуменному лицу Лебедь поняла, что требуются дополнительные разъяснения.

- Наше царство – царство Теней граничит с царством Полутьмы. А оно, соответственно, с царством Тьмы. Полутемный народ пошел на мирные переговоры. Но темные колдуны похитили нашего царя. И среди наших царств начались междоусобные войны, неразбериха. Мы долго искали наследника – цесаревича. И нашли его.

Девушка замолкла и до меня дошло: цесаревич – мужчина.

- У меня есть брат?

- Он старше всего на пару лет, - поспешила успокоить Эйзел.

- Он отважно стал воином Теней, - продолжила Лебедь - прошел инициацию и отправился на поиски царя, взяв с собой все двадцать четыре воина. Все войско исчезло, едва они перешли границу от Полутьмы к Тьме.

- Поэтому для тебя, - решила пояснить Агафья, - мы вызвали новых. – И она указала на моих спутниц. – С Альгиз, Хагл и Эйзел ты уже познакомилась. Чуть позже мы представим тебя остальным.

Поразительно, но я молча стояла и слушала все это безобразие. Моего отца называли не его именем. Впрочем, речь могла идти и не о моем отце. О чем я поспешила сообщить.

- Но ведь ты – Наталья… Тата Селезнева, - и далее по порядку: адрес, даты, ссылки, ходки – все верно, все точно.

Но оно не должно быть точным. Потому что: а) мне все снится, б) я сильно ушиблась головой, в) все это не должно происходить со мной.

- Ошибок быть не может, - подвели итог Агафья и Лебедь.

- Ты, - пропела Лебедь, - следующая наследница – царевна Теней. И для тебя уже призваны двадцать четыре воина. У тебя есть выбор: отправиться на поиски царя и царевича, вернуть их… Либо остаться с нами и участвовать в поисках других наследников.

- А мой папаша не сидел на месте, да? – Угрюмо хмыкнула я.

Собравшиеся недоуменно на меня уставились. Ну да, он же у них господь, справедливый правитель и прочее. Ну а для меня он – отец, которого никогда не было рядом. И не суть важна, что последние двадцать с лишним лет он пропадает в заточении.

- Моего отца звали Валерий Селезнев, - затвердила я, отступая к выходу.

Женщины переглянулись и вновь уставились на меня. В спину уперлось что-то, похожее на трезубец – орудие Альгиз.

- Тебе лучше присоединиться к нам в поисках. Тогда мы быстрее возвратим тебя в обычный мир, а сами вернемся в небытие.

- У каждого правителя свой набор воинов, - повторила Лебедь.

Ее снисхождение меня убивало. Но раздражало больше.

- Прошу вас, - я почти взмолилась, - отпустите меня. Пожалуйста.

Причина в страхе. Я боялась свихнувшейся шайки так, что все тело била дрожь.

- Снимите с нее куртку, - игнорируя мое обращение, проскрипела Агафья.

Ее просьба была выполнена без особого труда. Я сама виновата – не особо-то и сопротивлялась. За курткой последовал шерстяной свитер. Спасибо, хоть футболку оставили.

- Лебедь? – Обратилась старушка.

Эфемерное создание с поразительно прямой осанкой подплыло ко мне, перевернуло руку и уставилось на родинку, что была чуть выше сгиба локтя.

- Она здесь, бабушка, - довольно отрапортовала Лебедь. – Твоя родинка, - ткнула в нее пальцем, - это метка. Она говорит о том, что ты вторая.

- После Ротибора, - вставила придворная ворожея моего отца.

- После Ротибора? – Эхом повторила я.

- Ротибор – юный цесаревич, - высокомерно пояснила Лебедь. – Его метка находится чуть выше.

- Родовая родинка?

Вместо ответа она лишь повела бровями. Бог мой, какая-та школьница и столько самомнения. Могу себе представить каким должен быть мой так называемый брат.

Агафья кивнула на выход. Но я не успела толком ничего сообразить – меня просто вытолкали к центру, к костру. Вокруг дома, из большинства из них тут же вышло по женщине. К слову, они были разных возрастов, но в схожей одежде. Языки пламеня задели мои пальцы и я тут же отскочила в сторону.

- Вернись на место, - приказала Агафья, стоявшая в проходе своей хибарки.

Лебедь проплывала рядом с бабушкой. Две другие дамы, которых я принимала за кухарок, были, вероятно, помощницами. Они поставили перед старушкой большой пень с резными рисунками на спиле. Принесли свечу, ковш воды, кинжал и белый порошок – соль. Именитая внучка следила за их махинациями, скрестив руки за спиной.

- Все готово.

Вот тут я и поняла, что с меня хватит. Сколько может продолжаться этот балаган. Никто ничего не объясняет. Отобрали куртку, свитер. Спасибо, что штаны оставили называется. Я сделала решительный шаг по направлению «ворожей» и натолкнулась на невидимую стену. Еще раз. Ерунда. Еще раз. Чушь. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Женщины вокруг молча наблюдали за моими безуспешными попытками, но ничего не предпринимали.

- Я прошу вас, - сильно дрожа, закричала я, - отпустите меня. Мне надо домой! Меня будут искать. Я умоляю вас, - со слезами на глазах восклицала я, - пожалуйста, прошу вас. Пожалуйста… Пожалуйста.

Не теплоты, не доверия. Ни тем более, свободы. Лишь холодный старушечий взгляд, который словно прибил меня к месту. Хоть слезы, что нещадно текли по щекам, она не могла остановить. Впрочем, я продолжала умолять шепотом.

- Ты не можешь уйти, - твердо и молодо отчеканила старуха. – Ты должна вернуть царя и цесаревича. Только потом мы отпустим тебя и вернем твоих воинов в забвение.

- Я не знаю о чем вы говорите, - как заведенная повторяла я.

- Кир – правитель царства Теней, Ротибор его сын. У каждого войско из двадцати четырех воинов. Они исчезли, едва ступили на перевал между Полутьмой и Тьмой.

- И вы думаете, я не исчезну? Да меня еще в Полутьме убьют!

Как можно быть такими наивными! Они отправляют меня на смерть. Я бы согласилась не глядя, не будь у меня никого. Но там – дома – меня ждет мама. Если я не вернусь утром, она будет очень сильно волноваться, а это вредно для ее сердца. Достаточно волнений от старшенькой.

- Ты сильнее, - с расстановкой произнесла Агафья. – У тебя сильный дух. И твои воины намного, намного сильнее предшественниц. Я вижу твое прошлое, настоящее и будущее. Я вижу тебя насквозь. Из тебя бы вышел прекрасный правитель. Но в нашем мире только мужчина может стоять во главе царства. Он занимает трон, отдает приказы, диктует указы, вводит правила, правит народом. Но мы, - местоимение произнесено с особым ударением, - правим им. Лебедь – моя преемница, как Ротибор – преемник Кира. Я не в состоянии это изменить, хоть и способна на многое. Стоит помнить: всегда есть вещи – не подвластные нам.

Я молча выслушала ее тираду. За это время даже слезы просохли. Я старалась вникать в каждое слово. Кажется, старушка мне симпатизирует. Будем на это надеяться и тогда я, возможно, останусь жива. Потому что, если не верить ее словам, и принимать их безумие как факт, не стоит уповать на шанс целехонькой вернуться домой.

- Что мне делать?

Мне не ответили. Вместо этого Агафья прикрыла глаза. Я очень близко стояла к костру, но больше не чувствовала его жара. Обернулась. Есть свет, нет тепла. Чудно. Агафья начала что-то шептать. Я навострила ушки, но не сразу сообразила, что она называла имена.

- Фе – сестра достатка и богатства, как материального, так и духовного… Юсс – сестра мощи, жизненной силы и энергии… Турс – отважный защитник, верный воин… Анксун – сестра мудрости, речи, слова…

По мере того, как она говорила, женщины, чье имя было названо, делали шаг вперед – ближе ко мне, к центру. Сия перекличка продолжалась несколько минут. Я пыталась запомнить их лица с именами. После Анксун шли: Рита, Кано, Гифа, Винья, Хагл, Наут, Айс, Яра, Эйхен, Пейтра, Альгиз, Совелу, Тив, Бьярка, Эхос, Мауна, Логр, Ингви, Эйзел и Даг. По крайней мере, троих я уже знала.

На самом деле, они не просто делали шаг вперед. Они вставали на свои места, рядом с каждой – палка с факелом. С произнесением каждого имени, от места, где стояла я, протягивалась нить песка. Перед тем, как коснуться ног названного, нить проделывала петли. Лишь тщательнее присмотревшись, я поняла, что это символы. Вероятно, они были индивидуальными символами сестер-воинов.

- Нужна ее кровь, - прошелестела Агафья своей преемнице.

Я изумленно уставилась на старушку – она дряхлела на глазах. Обряд отнимал у нее много сил. Взгляд перетек на Лебедь. В ее руке кинжал. На лице – ни эмоции, ни кровинки. Словно херувим с куском льда вместо сердца. Не спрашивая, ни произнеся ни слова, она схватила мое запястье и уколола острием подушечку безымянного пальца. Я бы поразилась ее мастерству, не будь так увлечена рассматриванием длинного орудия. Разумеется, рукоятка украшена символами.

Лебедь перевернула кисть ладонью вниз, несколько капель упали на песок, который, как выяснилось, окружал меня ровным кругом. В то же мгновение он окрасился и багряной цвет расползся к воинам. А меня пронзила боль. Я вскрикнула, согнувшись пополам. Такое ощущение, словно каждый орган кричит о помощи. Боль растеклась от пяток до макушки. Охнув, я повалилась. Отстраненно, словно со стороны, заметила – лежу четко в границах круга.

- Силой огня, - голос Агафьи зазвучал громче, - я освящаю тебя.

Костер рядом со мной затрещал сильнее, факелы возле воинов – запылали.

- Силой земли… Я освящаю тебя.

Поднялся соляной вихрь. Осыпав собравшихся, он утих.

- Силой воды – я освящаю тебя.

Накрапал мелкий дождик.

- Силой воздуха – я освящаю тебя.

Не шуточное дело – ударная волна. Она буквально прибила меня к месту, где я лежала. Выпрямила, лицом вверх. Круг расширился. Как? Не имею представления. В тот момент, заботил только поток воздуха, бивший в грудную клетку. После чего снова впала в позу эмбриона.

То была завершающая часть. После «воздуха» успокоилось. Мои воины внешне никак не изменились. Зато изменилась я.

Голая.

В татуировках.

От средних пальцев, вдоль кистей до локтей, выше, до плеч. От пальцев ног, вдоль икр, коленей, бедер, живот, грудь и, предполагаю, спина. Своего рода сетчатое одеяние.

Я попыталась сесть, при этом всячески стараясь прикрыть наготу. Черт возьми (надеюсь, мне еще можно так выражаться), куда делась моя одежда?!


5


Татуировки – символы воинов. Моя кровь связала нас.

Пожалуй, по прошествии нескольких дней, я могу мыслить об этом трезво. Более-менее.

Надеюсь.

А вообще, надеюсь я на многое.

На несколько дней меня отпустили к маме. Призовут, когда у них все будет готово. Думают, раз привязали, то уже все – никуда я не денусь. В какой-то степени вероятности они правы. С другой стороны, плевать я хотела на сбежавшего папаню и его незаконнорожденных детей. Кем надо быть, чтоб так клепать детей? После меня шло еще двое. Информация официальная, но кто они – не известно. И когда он успел – тоже неизвестно, так как пропал-то царь вскоре после моего рождения. Я знаю, что Агафья сказала мне не все. Чувствую это. Подозреваю: папочка одновременно крутил с мамой и еще парочкой дам. Просто я родилась раньше тех двоих.

Мама.

Мама сперва мне не поверила. Но ей пришлось. Особенно после того, как я разделась и показала ей всю тату целиком. Теперь приходилось укутываться, дабы никто ничего не заметил: ни черточки, ни виточка – ничего.

Работа.

Ну. С нее еще предстоит отпроситься. На болезнь сослаться или какую-нибудь невиданную старушку похоронить.

Даня.

С ним все сложнее. Он не так глуп. Чувствует, когда дело не чисто. Я не знала, как, что… Как подготовиться к разговору с ним. Ведь, возможно. То есть, есть вероятность, что я могу и не вернуться. Просто исчезну. Как вспышка.

Пока я была в «этом мире», как любила разделять Агафья, за мной приглядывали Альгиз и Хагл. Альгиз – охраняла, Хагл – присматривала, развлекала (что не входит в ее функционарий).

Мы перешли проезжую часть. Даня ждал у себя дома. Оставалось метров пять до его подъезда, как вдруг Альгиз встала.

- Нам нельзя с тобой к нему.

- Почему?

- Он увидит нас.

- Но ведь другие не видят.

- Он сам другой, - вставила Хагл. – Он из царства Тьмы.

- Он второй.

- Как и ты.

- Что? – Выдохнула я и поспешила возразить. – Он не может быть вторым.

- К сожалению, это так, - посочувствовала Хагл.

- Агафья просила передать: ты не должна ему выдать себя, - назидательно промолвила защитница, - если он увидит нас, то сразу все поймет.

- Прекрасно, - фыркнула я, - потому что, я лично ни черта лысого не понимаю.

- Не выражайся, - попросила Хагл.

- Твое желание во всем разобраться похвально, - все так же спокойно отвечала Альгиз, - но оно не уместно в этом мире.

- Не волнуйся, - решила успокоить ее напарница. – Как только ты спасешь Кира и Ротибора, все встанет на свои места. Кир передаст трон Ротибору. И Агафья отойдет на покой. Лебедь наконец-то получит то, что так долго ждет.

- Она так жаждет власти? – Хмыкнула я.

- Нет. Она жаждет возвращения Ротибора, - пояснила высокая подруга, - она влюблена в него. Даже сама пыталась вернуть его и Кира, но оказалась слишком слаба для этого.

- Да и не в этом ее работа.

- Когда вернется Ротибор, они поженятся.

- Поженятся? – Не может быть. – Да она же еще ребенок… Да ей не больше шестнадцати.

- Ты удивишься, узнав, что Лебедь годится тебе чуть ли не в бабушки, - улыбнулась Альгиз.

- Точнее, в прабабушки, - прыснула коротышка.

- Но он не вернулся, - протянула я.

- Не смотря на то, что его победа казалась очевидной.

- Мы наблюдали за ним со своей стороны. Он был очень смелым.

- Был? – Я заподозрила неладное.

- Будем надеяться, еще есть, - поспешила исправиться Хагл.

- Когда наши сестры оказались в царстве Тьмы, мы потеряли с ними связь.

- Мы не знаем, что с ними.

Альгиз глянула мне за спину.

- Это был не самый срочный разговор. Надеюсь, твое любопытство более-менее удовлетворено.

- Более или менее, - подтвердила я.

- Как бы то ни было, поспеши. Он ждет тебя. Нельзя, чтобы он знал о нас.

С этими словами мои воины смешались с тенями. В этом фишка. Вот стоишь и видишь их, как самых нормальных людей. А в следующий момент: одна – входит в тень мусорного бочка, а вторая – водосточной трубы.


- Расскажи мне, - вдруг попросил Даня, - про ваши отношения с Артемом.

Я удивленно уставилась на него. Сколько раз он уже забирал меня с работы к себе домой, где мы болтали обо всем примерно до полудня, а потом он отвозил меня домой. Мама даже начала к нему привыкать, хотя они и разговаривали всего пару раз. Но мы никогда не говорили о своих лучших друзьях. И только сейчас я задумалась: а есть у Дани кто-то настолько же близкий, как Тёма мне?

- А что рассказать?

- Ну как вы стали друзьями.

- Как-то незаметно, - я пожала плечами, пытаясь вспомнить. – Кажется, мы дружим целую вечность. Помню, что в самом начале, когда мы только познакомились, я, как и все девчонки вокруг, влюбилась в него. Ты его видел – в такого невозможно не влюбиться. Он весь такой положительный, позитивный, всегда с новой порцией анекдотов.

- Он знает, что ты была в него влюблена?

- Нет. Думаю, нет. Вряд ли он это вообще заметил. – Я задумалась, вспоминая старшие классы, тяжелое время и неожиданную дружбу. – Девчонки бегали за ним и он принимал это, как должное.

- Но ты не стала бегать.

- Да. Я не стала. Все-таки у меня есть гордость, - с улыбкой напомнила. – Мы с ним просто общались. И потом… Он как-то признался, что ему легко со мной. Я не вру, не лицемерю, не либезю перед ним (да и вообще не перед кем). И именно о таком друге он мечтал всю жизнь. Тогда для меня его слова были как удар ножом в сердце. Но я справилась, пережила и свыклась.

- Ты все еще любишь его?

- Нет. То есть, как друга – да. Но ничего большего.

- Думаю, - глубокомысленно заметил Даня, - он наконец увидел, кто с ним рядом.

- О чем ты?

- Ты правда не видишь, каким взглядом он смотрит на меня, когда я рядом с тобой?

- Не-е-ет. А что не так с его взглядом?

- Он ревнует.

- Не правда, - засмеялась я, не веря своим ушам. – Такого просто быть не может. С кем угодно, но не с ним.

- Скажи, когда Артем в последний раз встречался с девушкой?

- Ты думаешь, ты нравишься ему, - подколола я с улыбкой, - и он решил переключиться на мужчин?

- Нет. Я думаю, что он привык к тому, что ты всегда рядом. И вот сейчас, когда у тебя появился молодой человек, - я выразительно подняла брови при его словах, - он осознал, что тобою могут интересоваться. Теперь ты не только его постоянная подруга, но чья-то еще. Я уверен, он ревнует. Мы – мужчины, такого за милю чуем.

- Да? – Хмыкнула я. – А мне казалось, вы – мужчины, дальше своего носа не видите.

- Иначе он бы сразу заметил, что ты была в него влюблена? Нет. Я более, чем уверен, он все прекрасно видел. И видел, что ты сопротивляешься, что у тебя есть гордость. Просто он не предполагал, что в один прекрасный день его пташка выпорхнет из гнезда, расправит крылья и полетит…

- Стоп, хватит! – Резко перебила я. – Давай сменим тему. Тёма как объект обожания – это прожитый этап. Немного болезненный, немного ранимый. Но я его пережила. Теперь он для меня только друг – не больше.

Даня понял все, что я не договорила. А именно: только в его – Даниной – власти сделать наши отношения глубже, чтобы они стали чем-то большим. И все же, некоторые правы: я не могу ему полностью доверять. Никому. Пока.


По дороге на работу я уснула в метро. Хотя дорога занимает минут двадцать – чувство будто часа полтора проспала. Хорошо, хоть вовремя успела проснуться, а то бы пришлось потом обратно пилить.

Сон. Чудаковатый. Словно я в стерильно-белой палате. Прикована к койке. Хотя нет. Это не я прикована, просто одеяло громоздкое – натянуто до груди. Сил, чтобы его сдвинуть – нету. С разных сторон тянутся провода и прячутся под ним. Веки тяжело поднимать. Трудно дышать. В грудной клетке сильная боль. Вокруг пронзительно запищали приборы. Дверь распахнулась, мелькнул номер.

- Андрон, обезволивающее, - закричал ворвавшийся врач, - скорее!

Прохладная жидкость потекла по венам. Я должно быть погрузилась в сон, но на самом деле – проснулась. И стремглав кинулась на выход, успев вылететь в закрывающиеся двери.

Двадцать четыре.


Номер вспомнился позже, когда Тёма о чем-то увлеченно рассказывал. Все вроде бы как всегда. Но ныла грудная клетка. Чихнула, внутри что-то треснуло.

- Будь здорова, - моментально отреагировал друг, - ты меня слушаешь?

- Да, - опомнилась я, - да, конечно.

Долю секунды он проницательно смотрел на меня, наверное, пытался прочитать мысли. Волосинки на шее встали дыбом, я оглянулась – Даня только вошел с улицы и уже прямиком шел к нам. Стоявший рядом Тёма напрягся.

- Не слишком ли он к тебе зачастил?

- Да, брось, - усмехнулась я. – Ему просто нравится как ты делаешь коктейли.

- Он их не пьет.

- Он наблюдает, - соблазнительно улыбнулась.

- За чем наблюдаю? – Полюбопытствовал подошедший.

Двадцать четыре.

Вновь и вновь перед мысленным взором распахивалась дверь с потертым номером. Кажется, с каждым разом я видела больше деталей. Будто эта дверь открывалась постоянно. Временами меня даже бросало в жар. И в холод, то есть, знобило. Мурашки под кожей, кожа – гусиная, холодок по спине. Это просто паника. Страх неведомого. В конце концов, двадцать четыре – столь нелепая цифра, встречающаяся всюду. К примеру, количество моих личных сестриц-воительниц.

- Что с тобой? – Спросил Даня. – О чем задумалась?

- О том, что ты не нравишься Артему, - нашлась я. – Надо будет с ним поговорить. Моя смена заканчивается через полчаса, подождешь в машине?

- Не вопрос.

Двадцать четыре.

Пот проступил на лбу. Холодный пот. Сумасшествие какое-то.

Тёма в этом время был на кухне, болтал с поварятами. Сделала глубокий вдох. Ну. Пошла.

- Тём, мне надо с тобой поговорить.

Он удивленно обернулся. Я прервала его на интересном месте байки, ребята как раз готовились засмеяться. Друг повел плечом, извинился, пообещал, что дорасскажет в другой раз и вышел вместе со мной в служебное помещение.

В отличие от него я успела переодеться в обычную одежду. А он, как обычно, не стесняясь, принялся за дело при мне. Поразительно, я и забыла, что парень-то накаченный, за физическим состоянием тела тщательно следил.

Та-а-ак, оторвала глаза от бицепцев-трицепцев и говори, что хотела.

- Кажется, Даня тебе не нравится? – Схватила быка за рога.

Он напрягся. Натянул футболку. Глянул на меня сверху вниз. Собирался с силами. Чувствовал мой боевой настрой. Еще никогда мы с ним не ссорились. Правда – самое главное составляющее нашей дружбы.

- Верно подметила.

- Почему?

- Потому, что я волнуюсь о тебе. Он тебя поматросит и бросит, а ты будешь страдать и плакать у меня на плече.

- Предлагаешь поискать мне другое плечо?

- Да нет. Уж лучше мое. Но я не о том. – Взял за плечи, пристально гипнотизируя взглядом, отчеканил, – он. Тебе. Не пара.

В голове некстати мелькнула мысль: если он еще чуть-чуть сдвинет мою футболку, то заметит татуировку. Передернула плечами, сбрасывая его руки. Не стоит рисковать своей самой главной тайной. Хотя, стоит признать, до недавнего времени я была почти уверена, что шоу с инициацией лишь плод моего пребольного воображения.

- А это сто пудов тебе решать, да? Назначил себя главным амуром?

- Нет. Просто я знаю тебя. Он тебе по характеру не подходит.

- И как это ты определил?

- Ты ждешь Принца на белом коне, а он даже не конь. Он – проходящий мимо бабник. Увидел милую мордашку, подмигнул и ты уже растаяла.

Какая не справедливость! Я бы возмутилась, если бы так называемый друг дал хоть звук вставить.

- Я понимаю, принял бы он тебя на работу, а потом бы вдруг, невзначай приударил за тобой. А он, - Артему ненавистно само имя Даниила, - даже работу тебе не дал.

- А ты был бы и рад, чтоб я отсюда деру дала, да?

- Да я сам здесь торчу столько времени только из-за тебя!

Сам понял, что сболтнул лишнего. Резко замолк и отстранился, тяжело дыша, как после долгой битвы. Но сражение еще не закончилось.

- Я не верю своим ушам, - наконец выдохнула я. – Неужели он прав?

- Кто прав?

- Даня. – Артем автоматически скривился, скрестив руки на груди. – Он сказал – ты ревнуешь.

- К нему-то? – презрительно хмыкнул. – Было бы к чему ревновать.

- Ты просто привык, что я всегда на подхвате. А тут вдруг появился парень на моем горизонте. И ты почуял, что птичка может вылететь и больше не вернутся, так?

- Дурында, я просто о тебе беспокоюсь! Не хочу, чтобы ты страдала.

- Знаешь, что по-настоящему приносит мне страдания? Твое нынешнее поведение.

- Что опять со мной не так?!

- Да вы, батенька, эгоист. Даниил Аркадьевич хотя бы не манипулирует эмоциями.

- Ты в чем-то меня упрекаешь?

Я задумалась, прежде чем ответить. Все это время он смотрел на меня: губы крепко сжаты, ноздри раздуты. И наконец, без истерик и повышенных нот, ответила удивительно спокойным (немного безжизненным и усталым) голосом:

- Как я могу обвинять человека, - выдержала шокированную паузу, - которого не знаю?

Предвидя очередной взрыв, кинулась на выход. Слезы застилали видимость пути. Один раз стукнулась лбом о косяк, не вписалась в поворот.

Порыв холодного ветра прибил слезы, растрепал волосы (оказывается, я забыла шапку, но уже не до возвращений). Из машины мне навстречу выбежал обеспокоенный Даня. Крепко обнял за плечи и повел скорее к теплу уютного салона.

Не ожидала я, конечно, такого от Артема. Но мой не состоявшийся начальник со всей готовностью принял на свое плечо слезы и сопли. Взамен даруя утешение.


6


Как только я вышла из подъезда, то поняла, что за мной следят. Замечание первое: вечерний час-пик, люди должны возвращаться с работы домой, но улицы фактически пусты. Замечание второе: немногочисленные окружающие, словно не замечали, как странный типчик почти бегом шел за мной. Да и я сама шла на достаточно быстрой скорости.

Когда я заметила преследование? Пожалуй, когда проходила второй двор, петляя. Сперва казалось, что молодой человек просто так резко остановился, едва я вышла из подъезда, а потом ускорил шаг. Но с увеличением темпа, я догадалась – он следовал именно за мной, а не своей дорогой.

Стремительно спустилась в подземный переход, минуя три выхода наверх, стремглав промчалась к заедающим дверям. Турникет. Лестница. Поезд еще стоял, и я успела вбежать и даже села на свободное место. Пассажиров почти не было.

Интересно, он только сегодня за мной следил или бывало и раньше? За то чудесное время (кажется, всю жизнь), что мы дружим с Даней, я как-то совершенно перестала обращать внимание на окружающий мир. И не удивительно. Всегда, когда я влюблялась, то отдавалась чувству сполна. Вот и сейчас то же самое. Но маленькое исключение – сие чувство, кажется, взаимно. По крайней мере, рядом с Даней мне спокойно. И весело. И уютно, словно его дом – мой дом, мои проблемы – его проблемы. Мы не едим из одной тарелки, но я часто допиваю его кофе, пока он не видит. Впрочем, есть и секреты.

Я зажмурилась от внезапной сильной головной боли. Словно иголками тыкали прямо в мозг. Из колющей боль стала давящей. Вообще-то я никогда не страдала от давления, но это даже интересно. Голова отяжелела. Все тело будто стало свинцовым.

Мы проехали несколько станций. Еще две и мне выходить. Работа, милая работа.

С глубоким вдохом открылаглаза. Четко напротив меня сидел преследователь. На лице – тоска, искренняя тоска. И даже немножко зависти. А так – почти не подвижное лицо. Самыми выразительными были глаза. Не то чтобы они жили отдельной жизнью – это было бы крайне странно. Нет. Просто в них моментально отражались эмоции, не оставляя своему обладателю время для лжи. Впрочем, возможно он и не лгун. Он же даже рта еще не раскрывал.

Я не спеша оглянулась. Вагон был пуст. Почти. Только парень напротив и я. Что сегодня такое? Сейчас же час-пик! Ау, люди, вы куда делись-то? Не считаю себя нервной, но нужна уверенность в безопасности. А чем больше людей, тем безопаснее место. Так ведь нам объясняли в школе.

Мы подъезжали к моей станции. Я поднялась. Он тоже. Встал прямо за мной. В отражении окна виделась ровно его половина.

Грусть и тоска.

Уже начала нервничать. Вдруг, поезд остановился. Хотя, видно как передние вагоны въехали на станцию.

Жуткая, мрачная тишина. Напряжение в воздухе.

- Что вам от меня надо? – Спросила я у отражения парня.

- Ничего.

- Вы меня преследуете.

- Просто следую, - как робот.

- Зачем?

Опустил глаза, на лице страдание. Мелькнула мысль: может, он тоже мучается от головных болей?

- Ты одна живешь дальше.

Он сказал это так тихо, что сперва я решила, будто мне показалось. Парень продолжал стоять с опущенной головой. Но так как он стоял очень близко, то когда я повернулась лицом к нему, вышло, что нас разделяют миллиметры. На вид парнишке не больше двадцати двух-трех. Возможно и моложе.

- Что это значит?

- Каждый день, - наконец заговорил он, так и не поднимая головы, - я просыпаюсь в своей постели. Умываюсь, переодеваюсь, завтракаю. Целую маму на прощанье, обещаю сыграть вечером с братом в футбол во дворе, желаю бабушке отличного дня и ухожу на работу. Каждое утро мы решаем одну и ту же проблему. Я не соглашаюсь с мнением коллег, готов долго спорить. Но ухожу весь в гневе, хотя только пришел. Спускаюсь в метро, захожу в вагон. Проезжаю две остановки и он взрывается. Не весь состав, только два средних вагона, где людей больше всего. Каждый раз, перед тем, как умереть, я понимаю, что попал в ловушку. Мой план обернули против меня.

Наконец-то парень поднял глаза, полные боли. Сейчас, глядя на него, казалось, что ему не меньше девяносто девяти.

- Четырнадцать человек, - тем же безжизненным тоном продолжил он, - чьи тела, а самое главное – мозг, остался в целости, каждый новый день проживают один и тот же день, подобно мне. – Долгий задумчивый взгляд мимо меня, затем фокус вновь на моем непонимающем лице. – И только ты живешь дальше. Словно ничего не было.

- О каком взрыве идет речь? Я… Я-я, - вдруг начала заикаться, - я ничего не понимаю.

- Три месяца назад, - голос звучал так, словно выносил вердикт, - в метро произошел теракт. Сначала возле одной станции, затем у другой. В общей сложности сотни раненных, десятки погибли. Десятки, которых родственники так и не увидели и не похоронили.

- Откуда вы знаете?

- Таков был изначальный план. До меня, идиота, не сразу дошло, что к чему. – На лице отвращение к самому себе. – Первые недели я прийти в себя не мог. А потом, постепенно, с каждым новым днем до меня стало доходить. Отголоски, эхо голосов. Один раз, - возбужденно зашептал он, - мне даже удалось очнуться. Я был в давно знакомой палате. – Горькая усмешка над иронией судьбы. – Но они быстро меня вычислили и накачали снотворным.

- Хотите сказать, что сейчас вы спите?

- Да.

Я недоверчиво хмыкнула.

- Но я могу вас ущипнуть и вам будет больно, даю слово.

- Не сомневаюсь. Но есть загвоздка. Я забыл уточнить. – Затянувшаяся пауза. – Ты тоже спишь.

Чушь! Так и хотелось крикнуть. Но поезд все стоял, а я порядком опаздывала, что могло лишить меня рабочего места. Однако, стоя почти прижатой к двери, я не могла пошевелиться, чтобы хотя бы просто связаться с машинистом и выяснить в чем дело.

- Просто так сложились обстоятельства, - по-философски, не реагируя на мою панику, продолжал визави. – Мы все – жертвы науки.

- Прошу прощения, - не выдержала, - но я даже не знаю вашего имени. Не говоря уже о том, что не верю во весь этот бред про сон и жертв науке…

- Андрон, - резко перебил, - меня зовут Андрон. Но это, пожалуй, самое незначительное, что теперь есть в твоей жизни.

- Так значит, я единственная кто продолжает жить?

- Да.

- Не сказала бы, что жалкое существование похоже на жизнь.

- Ты не понимаешь. Большинство, в том числе и я, отдали бы все, дабы быть как ты. Дабы не просыпаться каждый день и не проживать его с удивительной точностью. Не смотря на то, что взрывы были утром, люди помнят не только утро, но обед и ужин. Хотя их тогда уже не было дома. Впрочем, возможно, они проживают предыдущий день взамен так и не наступившего.

- Мне бы хотелось вам верить, правда, - взгляд на кнопку связи с машинистом, - но я опаздываю на работу.

- На самом деле, нет, - ничуть не смутившись моего настроя. – На самом деле, вся твоя жизнь – последние три месяца – плод воображения. Это удивительное явление. По сути мы не мертвы физически. Ну, мертвы не до конца. Мозг цел. Мозг – самый главный орган. Но как я уже сказал, каждый наш день равен предыдущему. И только ты чудом продолжаешь жить дальше. Жить так, словно ничего не было.

- Выходит, все вокруг обман? – Слезы на глазах.

- Почему же? Нет. Все реально.

- Но это – реальность, воссозданная моими мозгами?

- Верно.

- Выходит, просто иллюзия. Обман.

- Да нет же. Ты не понимаешь. Ты жива настолько, насколько чувствуешь себя живой. Я это понял, к сожалению, не настолько давно. Потому только сейчас осознал, как обстоят дела на самом деле.

Некоторое время мы просто стояли и смотрели друг другу в глаза. Он – спокойно и немного отстраненно. Я – со страхом и неверием.

- И ты бы так и жила дальше, если бы я не появился. А меня гложило любопытство. Я слышал разговоры о тебе. О девушке из комнаты двадцать четыре…

Двадцать четыре.

Многое бы отдала, лишь бы не слышать этот номер.

- Мое пожелание тебе: живи дальше! Живи и не обращай внимания ни на что. Особенно, на зло. Твой мир сейчас – мир, воссозданный в твоем сознании тобою. Вот тебе пословица в действии: хочешь улучшить мир – улучши себя. В данной ситуации, тебе и стараться особо не надо.

- Это какой-то бред.

- Вовсе нет.

- Вовсе да!

Возмущало его спокойствие. Чересчур это. Слишком через край…


- Ты нам нужна, - спокойно оповестила Альгиз. – Все готовы.

Вот что я увидела вместо своего обычного отражения в зеркале. Интересно: они специально выбирали время перед сном, когда спать хочется больше чем жить?

- Предлагаете мне исчезнуть прямо из туалета?

- Нет. Можешь извиниться перед мамой. Скажи, что тебя вызвали на работу или соври что-нибудь. Но через пятнадцать минут жду в лифте. Нам нужно спешить. Мрако Шестьдесят Шестой долго ждать не будет.

- Мрако? – Мой вопрос ушел в некуда.

Вновь в зеркале отражаюсь я. Растерянная и потрясенная, но все же я. В свете новых событий – это пока хорошая новость.

- Мам? – Позвала я, на ходу натягивая кофту и доставая куртку из шкафа. - Помнишь я рассказывала тебе про Агафью, Кира и прочих?

- Что? – Донесся удивленный возглас из гостиной. – О чем ты? Это герои какого-то нового сериала?

Эге-гей, в чем дело? Почему она вдруг ничего не помнит? Я же, как полная дура, вечер убила на объяснения своей новой сути. А теперь у мамы память отшибло. Подозрительно.

- Не совсем, - я замерла на пороге комнаты, мама сидела перед телевизором с кроссвордом в одной руке и вязанием под рукой. – Это наши новенькие в клубе. Возникли проблемы. Меня попросили срочно приехать.

- Вижу, ты уже оделась.

- Да. Не подводить же людей.

- Хорошо. Жду тебя утром. Передвигайся осторожнее: на дорогах такой лед. И не ходи близко к зданиям, с крыш падают сосульки. Вот буквально сейчас рассказывали, как…

Я тихо вышла, прикрыв за собой дверь. Это не моя мама. Либо ее подменили. Моя мама знает всю правду. Она приняла ее сразу как узнала. А эта мама – сидит и отдыхает после работы, нервничая обо мне, конечно, но по совершенно обыденным причинам. Я бы сказала, людским причинам.

В лифте стояла только Альгиз. С видом оскорбленного достоинства я встала рядом, но торжественно пообещала себе не разговаривать с ней.

- Мы не могли допустить, чтобы она знала правду, - мой телохранитель заговорил сам. – Она обычный человек. Разборки наших царств не для нее.

- Но я ее дочь. Я для нее.

- Не беспокойся о ней. Пока она в мире людей, с ней ничего не случится.

- А что будет с мамой, попади она в царство Тьмы?

- Чернота поглотит ее.

- А что там: в черноте?

- Людские пороки, грехи, страхи. Никогда точно не знаешь, что скрывает тьма.

Я не знала задавать ли терзающий меня вопрос. Было настолько страшно, что я спросила шепотом:

- Тебе страшно?

- Я боюсь не за себя, - честно, без времени на обдумывание, ответила воительница. – Я боюсь подвести своих сестер. Тебя отчасти. Сегодня ты впервые будешь нашим оператором. Я не знаю: получится ли у тебя, добьемся мы успеха или полного провала. Но я уверена в своих сестрах. И в знаниях Агафьи, которыми она поделится с тобой перед выходом в путь.

- Знаю, вопрос глупый, но как много времени это может занять?

- У Кира ушло почти двадцать лет, - усмехнулась Альгиз. – Будем верить в веру Агафьи.

- А во что верит она?

- В тебя. – Девушка внимательно посмотрела на меня сверху вниз, на ее лице появились попытки улыбнуться. – Это был действительно глупый вопрос.

Я поморщилась. Что ни говори, но в большинстве своем мои воины еще те цацы. Не спорю, они очень умные и им столько лет, что я и представить себе не могу. Но я вспомнила про недавний случай в метро и не смогла сдержаться от вопроса.

- Есть еще одна глупая вещь. Могу спросить?

- Конечно. – Она вновь посмотрела прямо мне в глаза. - Мы на все можем дать ответы.

Тон, каким это было сказано подразумевал полный отказ от сомнений в обратном.

- Недавно в моей жизни появился человек, утверждающий будто он и я – мертвы. Якобы весь этот мир вокруг лишь плод моего воображения.

- Что ты ему сказала?

- Ничего.

- Ты ему поверила?

- Разумеется, нет.

- Пожалуй, мы этого не учли, - пробормотала Альгиз себе под нос. – Мы выпустили это из виду.

- Что выпустили?

- Царства Света, Теней, Полутьмы и Мрака. Что говорят тебе эти названия?

- Пугают.

- Не тот ответ. Это не те царства, куда легко попадают смертные.

- Может быть, я – исключение, так как дочь царя.

- Нет.

Удар под дых.

- Что значит «нет»?

- Я не так выразилась. В эти царства смертные не попадают.

- Я не могу быть мертва. Все вокруг слишком живое. Это не может быть просто плод моего воображения. Нет, - в полной растерянности я закачала головой. – Нет. Не верю.

- Это не плод. Это просто другая действительность.

- И выходит, есть та, где моя мама меня похоронила. Где она не ждет меня каждое утро с работы? Где она больше меня не обнимает, не любит и вообще забыла обо мне?!

Воительница не реагировала на неожиданную истерику.

- А еще есть та, в которой ты вообще не рождалась.


Все знания Агафьи – столь древней и почтенной ворожеи, заключались в толстенном томике форматом А3. Почему старушка раньше не могла дать мне эту книгу – по крайней мере, я хотя бы успела ее изучить. А так: действовать с чистого листа, целить удар в никуда – диковинно. Но, кажется, старая ведьма чувствовала приближение своего конца. Это было заметно по ее лицу: пепельно-серый пергамент кожи, затухающие угольки глаз. Никакой резвости, сплошная дряблость.

- Мой конец близок. Как и кончина Кира, - зашелестела Агафья. – Но я верю в тебя, Тата. Ты найдешь их и вернешь домой. А мое место займет Лебедь. Но путь твой будет труден и опасен. Именно тебе я передаю свою книгу. Анксун не используй в бою, пусть она помогает тебе с заклинаниями.

Старушка передала мне книгу из рук в руки. Чувствую, момент очень ответственный. Лебедь белее обычного с выпученными глазами наблюдала за нами с почтительного расстояния. Хотя я почти уверена: она слышала каждое слово своей бабушки. Агафья на глазах уменьшилась в размерах, словно еще усохла.

- И самое главное, Таточка… - Сделала глубокий вздох, - ничего не бойся. Только смелый дойдет до конца.


Верные двадцать четыре сестры повели меня к границе с Полутьмой. И тут я впервые задумалась над царством Света. Какое оно? Альгиз упомянула о нем вскользь. Наверное, поэтому мне так сильно захотелось посмотреть на него. Хотя бы одним глазком. Тьфу-тьфу-тьфу. Лучше обоими.

Пока же мы шли по лесу, где лысые деревья, как серые свечки и лежалые иголки под ногами. Либо когда-то этот лес горел, либо у них (деревьев) тотальная спячка. Вдруг свита остановилась. Ко мне приблизилась Эйзел с меховой накидкой.

- Накинь, тебе пригодится.

- Это настоящий мех? – Заранее зная ответ, спросила я. – Общество защиты животных меня прибьет.

На лицах вокруг ни тени улыбки. Шутка не прокатила. Что ж. Придется стать примерной, послушной девочкой.

Смена температуры пока не ощущалось, но пышный мех вполне грел.

Мы шли к выходу. Неровный ряд деревьев заметно редел. Но дальше… Обрыв?

Я не сразу заметила, что иду без сопровождения. Они остановились в полукруг чуть поодаль. Ожидание на лицах. Кажется, я тоже должна стоять и смотреть на край обрыва.

Действительно.

Спустя мгновение из ниоткуда появилась снежно-ледяная лестница, чьи огромные ступени росли прямиком к нам. В полуметре от земли рост остановился. В обилии белого, к своему стыду, я не сразу разглядела Лебедь. На ней тоже была пышная (особенно в плечах) длинношерстная меховая накидка. Ни кровинки в лице. Холод. Только холод.

- Как сказала Агафья, - неожиданно взрослым, высокомерным тоном заговорила девушка, - вам предстоит тяжелый путь. В последние годы наши отношения с Полумраком пошатнулись. Возможно, они будут препятствовать твоему проходу во Мрак. Да и Мрако Шестьдесят Шестой не сидит со сложенными руками в ожидании, когда ты придешь. Он действует. Укрепляет оборону. Настраивает свое население против тебя. Готова ли ты к тому, чего не знаешь?

Со смешанными чувствами я ее выслушала. Честно. Хотелось лечь на землю пузом и бить кулаками и носками, требуя возврата домой. К маме. К нормальной человеческой – суперскучной – жизни. Но истина заключалась в другом, она отвергала мои желания. Но когда я заговорила, то удивилась ровному тону.

- Я мертва. Теперь готова ко всему.

- Ты мертва технически. Мертво лишь твое тело. В этом мире твоя задача: не лишиться души, - она глянула на шеренгу солдат за моей спиной, - и их.

С минуту я обдумывала услышанное. В сущности, депрессия началась еще при жизни. Сейчас она ухудшилась под грузом информации. Сейчас умирать не было страшно. Наверное, так всегда. Когда у тебя никого нет, некуда возвращаться, то тебе плевать: будешь ты жив в следующий миг или нет. Если смерть, то лучше – быстрая и безболезненная. Если жизнь, то – долгая, счастливая и в кругу семьи. В опасный момент даже неприятные родственники кажутся милашками. Либо все, либо ничего – так даже классики говорили.

- Если готова, - Лебедь вернула мое внимание к себе, - можем идти.

Я оглянулась на сестер-воинов, они точно были готовы. Повернувшись к ворожее, я согласно кивнула головой.

Она развернулась и пошла по ступеням вниз. Мы последовали за ней.

На самом деле, спуск – уже один из подвигов. Невероятно скользкие ступени. Делая каждый новый шаг, я рисковала полететь вниз, по пути переломав все кости. Не смотря на свою «техническую» смерть, боль я все же прекрасно чувствовала. Утешала не отстающая стража.

Снежно-ледяная тропа закончилась. Однако Лебедь не спешила идти дальше. Она остановилась в дюйме от меня. Лицом к лицу. Впервые я увидела странный блеск в ее глазах.

- Возможно, твое стремление к победе усилится, если ты узнаешь, что сможешь вернуться в мир смертных. К своей матери. Ты не станешь прежней, будешь для нее призраком. Но если окажешься сильной, то сможешь выйти с ней на контакт. Найдешь свое утешение.

- Я не нуждаюсь в утешении, - ответила моя гордость.

Лебедь хмыкнула и двинулась дальше.

В принципе, этот лес мало чем отличался от предыдущего. Деревья чуть темнее, воздух тяжелее. В остальном…

Из ниоткуда, сдвинув стволы в стороны, появился стеклянный (хрустальный?) куб. Меняясь на глазах стал скорее даже зеркальным. Только зеркала старые, мутные, в пятнах. Мы в них не отражались. Но когда мы подошли ближе, по спине пронеслись мурашки. Уж чего-чего, а заходить туда совсем не горело.

- Царство Полутьмы, - зловеще известила Лебедь. – Дойдешь до выхода. И попадешь во Тьму, в царство Мрако.

- Не пожелаешь удачи?

- Нет. Ее одной будет слишком мало.

Мне это показалось или преемница Агафьи злорадствовала, предвкушала исход. Только боюсь, печальный. Не в мою пользу.

Дверь со скрипом отворилась передом мной. Я замерла в полушаге от порога. От того, что внутри отгораживал темно-фиолетовый узорчатый полог. Времени на разбор узоров не было. А жаль. Есть чем любоваться.

Не успела вздохнуть, как накидка слетела. Деваться некуда. Решающий шаг. Осталось отодвинуть полог.

Вдох.

Прислушалась к себе. Готова ли? С возрастом заметила: заходить в наглухо темную комнату стало страшно. Знаю, там нет змей и прочих опасностей. Но страшно. А тут – нет уверенности, что змеи и прочие ужасы не ждут меня с распростертыми объятиями.

Ладно, хватит.

Медленный вздох.

Очищаем мысли и решаемся.

Решилась.

Осторожное движение рукой. Сконфуженный первый шаг.

И тут я замечаю, что не одета больше в джинсы и свитер. На мне платье, сильно смахивающее на наряд гейши. Сиреневый. С узорами схожими с теми, что на пологе. Пощупала голову – прическа под стать.

Теперь окончательно стало ясно – пути назад нет.

Не верю, чтоб царство Полутьмы заключалось в столь маленьком здании. Не больше сельского домика. И всего один коридор. С отражением тысячи грязных, древних-предревних зеркал.

Но у моих шагов не было эха. По крайней мере, за вскриками птиц, плачем детей, ударами металла о металл (как автомобильные аварии), испуганным лаем собак, скулением, завыванием, рыданиям женщин – эхо моих шагов не было слышно.

Где-то разбилось стекло. Звук такой четкий, что я аж испуганно согнулась. Казалось, осколки полетят в меня. Но коридор не менялся.

И я не отражалась в зеркалах.

На самом деле, если приглядеться, то далеко в глубине можно различить то, чьи звуки так четко слышались здесь. Но это те картины, которые я бы желала видеть никогда.

Жестокость. Насилие. Злоба. Ненависть. Кровожадность. Жестокость. Злоба. Сплошные «черные» души людей, стремящиеся прямиком во Мрак. Они убивали ради удовольствия и каждый миг смаковали. Жестокость. Озлобленность. Враждебность. Презрение. Лютая ненависть. Кровожадность. Жестокость…

С каждым новым шагом боль жертв, невинных существ, светлых созданий, страдающих, умирающих, метающихся в агонии боли. С каждым новым шагом их боль давила на меня. Пригибала к месту, останавливала, не давала идти. Я чувствовала как текут слезы по лицу. Чувствовала полную безнадежность. Осознание тотального ужаса и кошмара. Понимание того, что выхода нет. Нет и намека на луч солнца в мрачных тучах.

Все это разрывало сердце, душу изнутри. Казалось, еще чуть-чуть и я взорвусь. Невозможно так страдать.

И тут я вспомнила.

Нет. Не о том, что должна спасти отца и сводного брата. И даже отсутствие личных воинов прошло мимо моего сознания.

Я вспомнила о маме. О том, что я не права. Если я умерла и ей пришлось меня похоронить, то ее страдания должны быть сродни моим. Она растеряна, потеряна, не знает как жить дальше. Потому что это не естественно, когда родители переживают своих детей. Так не должно быть. Равно как и дети не должны хоронить родителей. Близкие не должны терять близких. Кровь к крови, душа к душе.

Образ мамы стал решающим. Так всегда, когда есть «якорь». И ты точно знаешь куда нужно вернуться.

Даже если я буду просто призраком, вялой пародией на саму себя. Я должна вернуться. Одно это дало сил, сколько десяток энергетиков не дает.

Я рванулась вперед, хотя двери с табличкой «выход» так и не было видно.

Зеркала трещали, разбивались. Крупные осколки пролетали, царапая. Маленькие – вонзались в кожу. Словно мне мстили за силу духа.

На горизонте виднелся проход в комнату, где большой дубовый стол.

Почти лежа влетела в ту комнату. Неизвестно откуда взялись цепкие механические ветки и разрывая одежду, пытались пробраться к коже – рукам и ногам. Я шмыгнула под стол, но меня это мало спасло. Дубовый истукан ожил, брыкая ножками. Запустила обе пятерни в волосы, растрепав и без того измученную прическу.

Что делать?

Как найти выход?

Нет разницы в Полутьме и Полумраке. Оба они – жуткие царства, как не назови.

Взглядом ухватила кусок окна. Внутренности комнаты вращались. Но не смотря на это, удалось отличить несколько окон, сквозь которые бился серый свет. Я попыталась сфокусироваться и найти дверь. Не очень-то хотелось вылетать в окно.

Однако, в итоге, все случилось именно так.

Я выпрыгнула в окно.

И оказалась в новом коридоре. Здесь уже не было атмосферы предыдущего, но все равно жутковато. Я по-прежнему не отражалась в зеркалах. Подхватила полы остатков платья и быстрым шагом направилась вперед. Там была дверь. Достаточно четкая, чтобы не быть миражом.

Чем ближе я была к ней, тем сильнее, гуще становилось шептание вокруг. Не знаю, восхищенное или не довольное. Но не разборчивое. Либо невидимые существа, прячущиеся за тысячами зеркал, говорили не на понятном мне языке.

Я была готова протянуть руку к ручке, как дверь распахнулась сама. Не раздумывая я шагнула в нее. Но замерла на пороге. Нерешительно обернулась назад.

Здорово, конечно, что царство Полумрака можно считать пройденным, но что еще будет впереди? Наверное, не стоит забывать свой главный мотив. Мотивация – великая вещь. Мотивация движет большинством, из которого я никогда не выделялась. Хорошая мотивация приводит к хорошим результатом.

Помни. И дойдешь до конца.


7


- Где вы были?!

Едва в новом лесу обнаружила ожидающий меня воительниц, не могла сдержаться от крика. Пройдя весь этот ужас, я казалась себе молодцом. Но они-то вообще там не были. И все равно стояли теперь передо мной. Каким им удалось попасть сюда, не пережив того, что пережила я? Почему такая несправедливость вечно.

- Мы не бестелесные существа, - ответила Анксун.

- И что? Я теперь тоже.

- Но ты была смертной. Мы – нет. Мы спокойно можем перемещаться из одного мира в другой. А тебе каждый раз нужно доказывать, что ты способна преодолеть границу.

- Не бушуй, - вмешалась Хагл. – Главное, что книга у тебя.

Я вспомнила, что никакой книги у меня нет. Но сказать об этом не успела. Хагл сама протянула мне ее. Даг и Бьярка подошли ближе, после того как Мауна кивнула им на меня. Они взялись за руки, а вторыми руками, что были свободны, провели вдоль моих конечностей. Вдоль каждой ранки, пореза. Стеклышки осыпались на жухлую листву под ногами. Я вновь выглядела здоровой. И даже рваный наряд сменился на джинсы и свитер, в которые я была одета до этого.

Анксун выждала пока я осмотрю себя и верну внимание к ней.

- Не бойся просить нас о помощи.

Мауна подала мне длиннющий черный саван. Материя на вид самая обычная, но очень мягкая и теплая.

Кажется, дорогу дальше мои воины знали лучше меня.

По мере нашего пути я заметила как изменилась погода. Никакой осени. Зима. Метель. Пришлось запахнуть саван туже и натянуть капюшон на лицо. При том, что сопровождающие воительницы даже не обращали внимания на пургу.

Мы дошли до ледника. Или замерзшего льда. Факт: вокруг лед и ни одного деревца. Разве что обледенелый пенек. Вдруг в моей голове возник спокойный, размеренный голос Анксун:

- Он со своими воинами уже ждет нас.

- Я не знаю, что делать, - призналась честно.

- Видишь пень? Туда можно положить книгу и очертить территорию. Он поступит точно так же. Затем выбери несколько оборонительных и нападающих формул. Помни: оговор – самое главное. Чем четче ты дашь нам задачу, тем лучше и вернее мы ее выполним.

Я сделала все четко по ее наставлениям. Но в книге столько страниц. Я до старости буду выбирать «правильные» заклинания. Почему бы не сделать строгих инструкций по применению. Честное слово, было бы куда проще.

Пролистала несколько листов. Но как только в голове сформулировался вопрос, так нужные страницы открылись сами. Витиеватый, каллиграфический, корявый почерки (на неизвестных языках, местами продублированные по-старославянски и по-русски), но в целом понять можно.

Вопрос: что значит «очертить территорию»?

Ответ: «обозначить границы поля сражения воинов».

Прям дидактические советы к шахматному турниру. Хотя я ни черта не понимаю в шахматах. Может, стоит заняться их изучением вплотную?

Послышался враждебный лай, нацеленный на запугивание. Из вихров снега появилась стая черный волкодавов. Они неслись прямо на меня. Это ужасно. К такому я не привыкла. У меня всегда были хорошие отношения с животными.

- Что делать? – Прокричала я Анксун.

- Попроси о помощи Айс. Пусть она остановит собак и вернет их к хозяину. Измени их путь.

Спустя секунду я уже кричала указания для Айс. В мгновение ока волкодавчики остановились, развернулись и теми же огромными прыжками запрыгали назад.

- Собаки были только началом, - предупредила Анксун, оглядывая белоснежный горизонт. – Он решил нападать первым. Тебе нужно найти сильные отражающие заклинания.

Я приступила к поиску. В то время как нечто черное, увеличивающееся прямо на глазах, как грозовая туча летело к нам. Это были его воины. До ужаса много.

- Не бойся. Ты тоже можешь нас размножать.

Книга выдала несколько сложных заклинаний. Целые картинки, которые я должна была нарисовать. Кажется, своей кровью. Но чем проколоть палец? Только тут заметила чудаковатую закладку в книге – кинжал, чья рукоятка осыпана драгоценными камнями.

Нет времени на раздумывания. Укол. Кровь. Капельки моросили на снег справа от пенька. Даже не надо сдвигаться с места, достаточно протянуть руку. Я смотрела на картинку заклинания и пыталась понять, как ее нарисовать, пока не заметила, что моя кровь собралась в нужный узор. Формула-татуировка на левой руке засветилась огнем и исчезла вместе с чернилами, оставив чистую кожу, когда формула сработала. При этом была легкая жгучая боль до самого предплечья – заклинание шло вдоль всей руки. Подозреваю, отныне рука моя чистая в буквальном смысле.

И так раз за разом. С отражением атаки, исчезала формула.

- Они не исчезают, - не отрывая взора от битвы, сказала Анксун. – Они проходят сквозь кожу и оседают на скелете.

- Но я же больше не смертная.

- Думаешь, у души нет скелета?

Я задумалась над ее словами. Большинство сходится на том, что мы мертвы. Но я чувствовала вполне реальную боль в доме Полумрака. И кровь у меня была, и порезы, и раны, ссадины, ушибы. Возможно, будучи даже бестелесными в прямом смысле, мы все же материальны в этом мире.

- Самое время переходить из отражения в нападение, - к нам повернулась Мауна.

Книга тут же выдала самое сильное и сложное заклинание, на которое я взирала, как кролик на удава. Хотя, если рисунок моя кровь создаст сама, то ничего страшного.

За исключением того, что крови накапало целое море, остальное пошло по плану. И опять лужица расползлась в полноценную картинку. Но, вероятно из-за того, что это нападение, стрелы крови стремительно потекли по направлению врага. Интересно, его формулы работали так же?

Налетел бешенный ветер. Капюшон сбился на моей голове. Волосы закрутились вихрами. Кожу защипало морозом. Кинжал выпал из руки. Я вовремя успела ухватиться за книгу и пень, иначе бы улетела.

Огромные ледяные шары, как в боулинге, вдруг начали падать с небес. При соприкосновении с поверхностью земли они не разбивались, а продолжали катиться по заданной цели. При этом страшный грохот, дрожь под ногами. И, разумеется, целью была я и книга. А кто ж еще?

По всей видимости, все фокусы до этого были лишь для разогрева.

Как одержимая, я принялась искать другие мощные заклинания. И памятуя о том, что нельзя применять больше пяти одновременно, выбрала еще два. По описанию – солидные.

Подобрала кинжал. Бедная моя ладонь – вся исколота.

Новое заклинание.

Новый укол.

Прочтение текста с вложением души и веры в победу.

Из-за непогоды не видно результатов: корчится он там от боли или нет?

- Тебе нужно заклинание «Клетка», - Анксун встала позади, положив одну руку на мое правое плечо. – Мауна, - позвала она, - без тебя нам не обойтись.

Мауна поравнялась с Анксун и положила свою руку на мое левое плечо. Так они были словно ангелы-хранители. На самом же деле, таким образом они делились со мной своей могущественной силой. Я чувствовала как по всему телу разносится тепло от их ладоней. Пока я произносила нужное заклинание, даруя кровь для верности, жар их рук усилился в сотни раз. Казалось, еще немного и они прожгут меня насквозь. Я даже вспотела, как под грелками.

В одночасье буря затихла.

- Он заточен, - известили воины и отступили.

Книга к моему великому удивлению загорелась. Я инстинктивно отпрянула. Пару секунд и ее как не бывало. Анксун одобрительно кивнула, мол, все в порядке. Это немного успокоило. Впрочем, все равно страшно. Вдруг, она еще могла пригодиться?

Незамедлительно вернулись остальные. По мере возвращения из огромной толпы они становились собой. То есть, те, что были размножены, воссоединялись воедино.

- Ты его победила, - с широченной довольной улыбкой крикнула Хагл. – Я не ожидала, но я рада.

- Мы верили в тебя, - как всегда, спокойным тоном сказала Альгиз.

- Скоро мы сможем вернуться в небытие, - хлопая в ладоши, пропела Винья.

- На самом деле, нет, - остановила всеобщую радость Анксун. – Предстоит подписание договора. Если он не будет подписан, война с новой силой разгорится опять.

- Верно, - согласилась я, - еще нужно освободить Кира и Ротибора.

Ну не могла я называть неизвестного дядьку отцом, а неизвестного парня – братом. Они же чужие мне люди, как не крути.

- В любом случае, мы гордимся тобой, - Анксун повернулась ко мне и погладила по плечу, - ты очень сильная, как и предвидела Агафья.

- Без вас я бы не справилась. Я чувствовала всю силу вашей энергии. Она чуть не сожгла меня.

Анксун смущенно улыбнулась, опустив глаза.

- Управлять неведомым всегда тяжело, - только и сказала она.


Вместе с воинами мы прошли через все поле. Пока не дошли до светящейся клетки по габаритам чуть крупнее меня. При этом внутри стоял недовольный мужчина, явно сжавшийся в росте. Возможно, он слегка усох. Невозможно точно определить его возраст: так всегда с мужчинами – им либо пятьдесят, либо сто десять. А уж в магическом мире, где многовековые ворожеи, представить трудно сколько ему лет.

- Это временная победа, - высокомерно выкрикнул он. – Ты пожалеешь, что связалась со мной, девчонка.

Я недоуменно оглянулась на своих стражниц. Мол, не знаю, что с ним делать.

- Яра, Даг, возьмите его, - велела Анксун, проходя мимо не останавливаясь.

Названные воительницы выудили откуда-то из-под клетки веревки и легко потянули ее следом. Будто она ничего не весила. Будто злобный Мрако Шестьдесят Шестой не стоял в ней с самым высокомерным видом на какой был способен.

Мы дошли до каменного города в средневековом стиле. Ров вокруг крепостной стены. Подъемный мост, который сейчас был опущен. Посреди стоял молодой человек (по крайней мере, на лицо) и тревожно смотрел на нас.

- Меня зовут Тата Селезнева, - представилась я подойдя.

Мы остановились в нескольких дюймах от моста. Молодой человек не двигался. Наконец, он рассмотрел всех, но дольше всего разглядывал пленного в клетке.

- Вы поймали его, - констатировал он, - как вам это удалось?

- Магия, - с намеком на улыбку, ответила я. – Я думаю, нам нужен тот, кто идет следом после него по рангу. А так же мы требуем освободить царя Кира и цесаревича Ротибора.

- Кто же вы такая, Тата Селезнева, если смогли побороть и заточить моего отца, и требуете освобождения наших мнимых врагов?

- Мнимых?

- Меня зовут Петр, я старший сын Мрако Шестьдесят Шестого, - дружелюбно представился цесаревич Мрака и с улыбкой пояснил, - в этом мире нет фамилий. Это к вопросу о том, кто вы такая.

- Бывшая смертная, - грустно ответила я, - полагаю.

- Следуйте за мной.

Он развернулся и последовал ровным, уверенным шагом в направлении самого высокого здания. Замка, я так понимаю. Судя по тому как шел Петр, он точно знал, что в спину ему стрелять не будут.

- Я знал, рано или поздно, отца победят.

- Молчи, мальчишка! – Рявкнул царь из своей тюрьмы.

- К счастью, это случилось пока я жив, - игнорируя отца, продолжил Петр. – Как видите, наше царство слегка опустело. Это все отец… И его дорогая старшая сестра.

- Женщинам ведь нельзя править, - недоуменно перебила я.

- Она и не правит. Хотя уверен, очень хочет. – Цесаревич остановился и обернулся к нам, отворяя дверь. - Прошу.

- Благодарю.

Петр провел нас через ряд коридоров, каждый отличался мрачностью и уродливостью портретов.

- Наше семейное древо, - небрежно пояснил он.

Остановились мы у входа в небольшую комнату, которая в смертном современном мире вполне бы сошла за конференц-зал. Огромный каменный многоугольный стол посередине, громоздкие стулья вокруг него.

Мои стражницы с почтительным видом встали вдоль стен. Светящуюся клетку оставили близ входа. Мне предложили присесть. И я бы не выбрала куда без вспомогательного кивка Анксун. Место, посоветованное ею оказалось удобно для обзора как всего помещения, так и входа в него.

Я обратила внимание на легкую одежду юного цесаревича. Вспомнила, что до сих пор укутана в саван. Поколебавшись, решила его не снимать. Кто знает, какие сюрпризы нас могут ожидать.

Секундами спустя в комнату ввели старика и парня. Судя по одежде, подходящей окружающей обстановке, он были местные. И тогда я решила приглядеться к ним получше. Они были немного похожи меж собой. Особенно в профиль. Один – молодой, заинтригованный, другой – седой, уставший.

Мама никогда не говорила этого, но так часто говорили люди вокруг. А именно то, что я была похожа на отца. Внешне.

И глядя сейчас на эту парочку, я гадала: что может быть схожего меж нами во внешности?

- Кир, Ротибор, - обратился к ним Петр, сидящий по правую руку от меня, - позвольте представить вам вашу спасительницу. – Он указал рукой на меня. – Тата.

Двое в дверях изумленно уставились на меня. Одна рука Кира медленно нащупала область сердце. Я не в шутку заволновалась, у старика мог случиться припадок. Нам только инфарктов и прочего не хватало.

- Девушка? – Наконец выплюнул Ротибор, после чего моментально перестал мне нравиться.

- Вы так же можете наблюдать моего отца, - Петр кивнул в сторону светящейся клетки.

Кир отпрянул в сторону, так как стоял ближе всего. На лице его была только не приязнь. И все. Если честно, он больше напоминал старика из психушки, а никак не правителя царства Теней. Что до Ротибора, так он просто выскочка. Приятного впечатления пока не произвели.

- Тата храбро сражалась с ним, в итоге заточив его в «клетку покоя».

Ротибор скептически хмыкнул.

- Нам нужно подписать договор, - наконец заговорила я.

- Верно. – Согласился Петр и кивнул кому-то невидимому.

Появилось двое слуг с подносами. У одного стопкой лежали пергаменты, у другого – чернила с перьями.

- Прошу вас, Кир, садитесь, - великодушно предложил Петр. – Вам прекрасно известно как я жажду мира меж нашими царствами. Войны, стычки, незапланированные рейды осточертели как мне, так и нашему населению. Один мой отец не желал покоя. – Он макнул перо в чернила и обратился ко мне. – Что вы предлагаете для текста мирной резолюции?

Я растерянно оглянулась на сестер-воинов. Анксун отделилась от стены и присела слева от меня. «Я помогу тебе», - пронесся ее голос в моей голове. Сразу стало легче.

- Не слишком ли рано для подписания мира? – Раздался холодный голос.

В дверях стояла Лебедь. Вид ее полностью изменился. Волосы в кудрях приподняты и зачесаны назад. Глаза густо подведены черным. Облегающее кружевное платье и шелковый легкий плащ белого цвета не смягчали облик. Хотя иней на ресницах смотрелся забавно. В комнате было достаточно тепло, что не влияло на температуру ее тела. Снежная королева во плоти. Изящной походкой она подплыла к столу, но садится не стала.

- Ты не освободишь меня, сестренка? – Удивился Мрако Шестьдесят шестой.

- Этого не было в моих планах, - холодно усмехнулась она, не наградив его даже мимолетным взглядом, - братишка.

Она смотрела только на одного человека – на Петра, сидящего во главе стола.

- Но как же так, Лебединушка? – Ошарашено воскликнул Мрако. – Почему ты не освобождаешь меня?

- Мой младший брат редкостный тугодум, вам так не кажется? – Хмыкнула Лебедь, переведя взгляд на меня. – Я знала, что ты справишься. Агафья редко ошибалась.

Она сказала о ней в прошедшем времени. Мне это не понравилось.

- Сомнения были. Ты задержалась в Полумраке. Но дальше… Мои похвалы.

- Что за ловушку ты приготовила, Лебедь? – В кои-то веки заговорил Кир. – Для чего это представление? Сперва ты нашла Ротиборы, теперь здесь Тата… Она же девочка. Зачем было привлекать ее ко всему этому?

- Затем, что других детей у тебя нет, - просто ответила ведьма с улыбкой, от которой мурашки по коже разносятся. – Затем, что все вы – мужланы, привыкли недооценивать женщин. А тем временем, мы намного сильнее вас. Не правда ли, Тата?

Я не рисковала отвечать. Уж лучше посижу себе тихонько, помолчу. Хотя меня распирало любопытство: Лебедь – старшая сестра Мрако – КАК?! Как это возможно?

- Хочешь занять мое место? – Догадался Петр.

- Твоего будет мало.

- Ты не можешь править, - вставил Ротибор, до этого во все глаза разглядывавший «невесту». – Только мужчина может быть царем.

- Ваша проблема – незнание истории, господа. Испокон веков царствами Света, Полусвета, Теней, Полумрака и Мрака – правили царицы, ведьмы в своем большинстве. Но затем наступил патриархат и нас сместили. Нас беспощадно лишили власти, отобрали ее. Из нас сделали придворных ворожей. Будто бы это можно сравнить с тем, что мы можем как полноценные правители.

- Ты хочешь править одна всеми пятью царствами? – Недоверчиво спросил Ротибор. – А как же мы? Как же наша свадьба?

- Только «пустышка» может выйти замуж за тебя, - Лебедь одарила его холодным взглядом и присела за стол, - надеюсь, я изъясняюсь на понятном тебе языке.

Судя по ее последней фразе, Ротибор любил прикалываться над ее старомодным стилем говорения. Сейчас он выглядел сконфуженно.

- Итак, Петр. Мой славный племянничек. Ты ведь хороший мальчик. Всегда им был. Мрако в «клетке покоя». Кир и Ротибор. Хм. Они мне даже не соперники. Ты, - она устремила взгляд на меня. – Ты сильна. Но о полной своей силе и не подозреваешь. Они, - кивнула на моих воительниц. – Без оператора они ничто. А книга, как я полагаю, сгорела, выполнив свою единственную задачу. Ты бессильна.

И вновь Петр – единственный объект ее внимания.

- Отдай мне Мрак.

- Теперь я понимаю кто терроризировал Полумрак последние года, - сказал тот. – Царство Теней – золотая середина – почти в твоих руках. Но как же царства Света и Полусвета?

- Ты забыл кто моя мать, Петр? Она главная ворожея Света.Убедить ее в моей чистоте не составит труда. Она же мать. Она доверяется инстинктам, а не знаниям и фактам. Она искренне верит, что темная сторона во мне не отразилась.

Вот так раз. Лебедь – дитя Тьмы и Света одновременно. Двух противоположных сторон. Выходит, это правда. Она – старшая сестра Мрако Шестьдесят шестого.

- Ты лжешь ей. Но она не станет помогать тебе, когда узнает правду.

- Она не узнает. Даже Агафья не догадалась, кто за всем стоит. А моя мать и на треть не так сильна, как была Агафья.

- Ты ее убила? – С ужасом прошептала я.

Лебедь обратила лицо ко мне. В глазах сталь, ледяная пустыня.

- Под конец она поняла это. Но было поздно. А из загробного мира ведьм ей нет доступа в наш.

И только тут – впервые – Лебедь опасливо покосилась на сестер-воинов. Словно они могли общаться с Агафьей даже из загробного мира. Судя по холодному спокойствию воительниц, они не особо переживали происходящее. Будто кто-то нажал кнопку «стоп» или «зависнуть».

- Не усложняй ситуацию, Петруша, - ласково обратилась Лебедь. Под ее ладонью появился исписанный пергамент, который пролетел через весь стол к цесаревичу. – Подпиши его.

- Указ? О назначении тебя царицей Мрака? Не могу. Прости.

- Ты так ничего и не понял? – Улыбка сошла с ее лица, словно ее не было, да и места-то не было. – Можешь ли себе представить на что, - особо выделила последнее слово, - ты обрекаешь свой народ.

- На твой террор. Я знаю. Ты и так этим занимаешься все последние годы. Все это время я наблюдал за тобой и отцом. И молился только одному: чтобы моему брату не пришлось видеть это.

- К слову о твоем брате. – Вновь повернулась ко мне. – Любовь всей этой мнимой жизни – Даниил, верно? Он – второй сын Мрако, второй ребенок царя. Почти как ты, только с правом царствования. Смотри внимательнее, Тата. Сейчас ты видишь как меняется многовековая история наших царств.

Не уверена, что хочу это видеть. Особенно, после услышанного. Всего слишком много. Сперва Андрон, утверждающий, что я мертвая. Затем Лебедь, говорящая будто Даня не просто тоже мертв, но он еще и второй ребенок царя, как я. А как же его работа? Как же вся та жизнь, что у нас была?

Мой взволнованный взгляд не сразу сфокусировался на пальцах Анксун. А ведь все это время она сидела и прямо перед моим носом рисовала заклинания, которые я могла применить. Для того, чтобы нарисовать вязь, не обязательно знать из чего она состоит. Главное, верить, что она сработает в конечном итоге.

По очертаниям я вспомнила две или три защитные формулы, которые до этого использовала на поле против Мрако. Пальчики будто сами карябали ногтями символы на каменном столе. И никто не обращал на это внимания.

Даже Лебедь не сразу сообразила, что ее стул движется на выход.

- Игры со мной – до добра не доводят, - предупредила она меня и обратилась к цесаревичу. - Тебе даже не надо выбирать сторону. С Мрако сняты полномочия. Тебе достаточно передать мне символы правления Мраком.

Вдруг ее лицо исказила гримаса. Огромными глазами она уставилась на меня.

- Думаешь, - ее душила ярость, - можешь остановить меня третьесортными заклинаниями?!

Я непроизвольно съежилась. Анксун с вселенским спокойствием смотрела на Лебедь. Но та сверлила взглядом только меня.

- Ты сильно пожалеешь, - зловеще пообещала она, - что пыталась бороться со мной. Сломить меня тремя символами? Заставить мой стул вылететь от сюда, как из пушечного ядра? Ни. За. Что.

Она не отпускала мой взгляд и в следующий миг я уже не была я.


Смутно помню, как видела себя со стороны. Призвала стражу, Лебедь схватили, хотя я и не видела ее саму, и объединенными силами заключили в ее собственную «клетку покоя». А именно – ледяной куб. Снаружи фактически не видно, что или кто там внутри. Но мы точно знали, что успешно справились с задачей. После чего я не видела себя даже со стороны.

Это очень странно.

Так странно, что даже страшно.

Все вокруг стало белым.

Я была зажата в углу. Голова гудела и все вокруг немного кружилось. Я прикоснулась к голове и удивилась: кудрявые волосы высоко зачесаны и закреплены тысячами шпилек. Не похоже на меня.

Сфокусировала взгляд на костлявых коленках. Подол кружевного платья.

На мне было ее платье.

Сосредоточенный взгляд на руки.

Это были не мои пальцы, не мои руки. Слишком белая кожа. Слишком светлые волосинки на руках. И да, о белых кудрях тоже не стоит забывать. Это было не мое тело.

Лебедь поменяла нас телами. Как бы абсурдно не звучало, но факт.

А еще я не просто в «клетке покоя». Я в морозильнике – камере в холодильнике или в целом доме – без понятия. Но мне холодно. Очень холодно. Я могу умереть, а она будет жить и править пятью царствами. И не просто править. Она диктатор по своей натуре. Миры изменятся. И мира не будет нигде. Только такое будущее я могу себе представить. Но это – если я умру, чего нельзя допускать.

Я попыталась собраться. Но как мысли разлетались в стороны, так и силы явно покинули это тело. Слишком безвольная. Слишком безнадежная. Нельзя так. Нужны силы. Нужны и точка.

Откинула голову к стене, глядя в белый потолок.

Кажется, теперь я понимаю, что значит потерять душу. По крайней мере, у меня все еще есть скелет.

Тоскливо поскребла пальцем стену. Посыпалась снежная стружка. Я все еще не могла встать. Наверное, нужно подождать.

Интересно, что происходит снаружи? И где вообще эта наружа?

Чувство поломанной куклы.

Прикрыла глаза.

Глубокий вдох.

Нужно встать. Или хотя бы попытаться.

Выдох.

Вперед!

Кое-как мне удалось подняться. Пол и стены все еще немного раскачивались.

Шмыгнула носом, готовая в любой момент разрыдаться. Совсем как в детстве.

Мама.

Да. Пока только мысли о ней поддерживали меня. Но сейчас… Не знаю: дотяну ли.

Два шага.

Пять.

Десять.

Уперлась в противоположную стену. Прошлась вдоль всех стен – ни дверей, ни окон. Как же отсюда выбраться. Выхода нет. Клаустрофобия. Нет свежего воздуха. Нет возможности вздохнуть полной грудью. Внутри все сжимается и хрустит. Мама. К черту клаустрофобию.

Вспомнила про особые индивидуальные силы символов моих стражниц. Если Айс – заморозка, то должна быть и та, что является огнем. Таков план. Нужно разморозиться для начала. Ура! Вспомнила. Две стрелки.

- Я держу свет, - голос с трудом прорывался сквозь промерзший воздух. – Я держу свет. Я держу свет. Свет. Тепло. Пожалуйста. Я держу тепло. Я несу тепло. Мне нужно тепло. Пожалуйста.

Продолжала шептать мантру, пока пальцы ковыряли символы на замороженных поверхностях.

Постепенно от каждой черточки во все стороны пошли теплые солнечные лучики. Разгоняя мороз, они растаяли снег, за которым оказался лед. Но и он не помеха. Лед затрещал. Потолок начал крошиться. Стены буквально зашевелились. Пол разбился на островки. Еще мгновение и куб лопнул.

Я оказалась все в том же «конференц-зале». Поразительно: какие размеры были у куба? Вероятно, меня уменьшили, чтобы туда запихать.

Петр сидел на своем месте, как и остальные. За исключением меня. Точнее, тела моего. Лебедь сидела, склонившись над пергаментом. Она так внимательно читала содержимое, что не обратила на меня внимания. Интересно, сколько прошло времени. Стражницы по-прежнему стояли вдоль стен. А Анксун все так же сидела по левую сторону от моего тела.

- Анксун, - тихо позвала я.

Девушка удивленно подняла голову. В ее глазах не было ни страха, ни возмущения. Она просто смотрела: одновременно на меня и мимо меня.

- Анксун? – Снова позвала я.

С горем пополам ее взгляд сфокусировался на мне.

- Она сейчас далеко, - не поднимая головы, прокомментировала Лебедь. – Не в загробном мире ведьм, конечно, но что-то наподобие.

- И надолго она там? – Спросил Ротибор.

При этом никто из них не смотрел на меня. Хотя я четко видела их. И Анксун, кажется, даже видела меня. Но не могла же я стать большим призраком. Или могла?

- Время покажет.

Лебедь в моем теле. Зачем ей это. Глупо.

- Что она читает? – Не выдержала я.

- Новый договор, - тихо пояснила Анксун, глядя прямо на меня. – Я не до конца уверена, что ты.

- Сама не знаю. Но рядом с тобой сейчас сижу не я. Это Лебедь.

Мудрая сестра обернулась к ведьме в моем теле. Внимательно изучала ее, пока та жадно читала договор.

- Лебедь очень сильна, - в полный голос объявила Анксун.

- Ей не справиться с нами, - утешила ее ведьма в моем теле. – Не волнуйтесь.

- Не волнуйтесь?! – Взорвался Ротибор. – Она была моей невестой. Единственное, что поддерживало мою тягу к жизни, мое участие в этой авантюре.

- Я не понимаю, - вмешался Кир. – Лебедь всегда была славной девчушкой.

- С нарушенной психикой, - добавила я, криво усмехнувшись, чего, разумеется, не заметили. – Почему же вы меня не видите?

- Лебедь растратила свои силы. Говоря «не волнуйтесь» я имела ввиду, что она безвредна нынче. Конечно, грустно, что ваших ожиданий она не оправдала. Но вряд ли что-то может оправдать ее.

Фантастика. Поддельная я сказала почти слово в слово тоже, чтобы могла сказать и я. Не знаю: должно ли оно радовать или наоборот печалить?

- Я думаю, тут все в порядке, - Лебедь в моем теле одобрила новый договор. – И наконец-то мир наступит в наших землях.

Я продолжала недоуменно пялиться на всех. Особенно, на нее. Хотела бы я знать какую новую игру затеяла эта интриганка.

Несколько минут она сидела с покорным выражением лица и смотрела как один за другим мужчины ставят свои подписи. Мои стражницы стояли, как каменные воины.

- Скоро вы будете свободны, - прошептала Лебедь им.

Анксун странно на нее покосилась и вновь повернулась ко мне. Не уверена, что мне понравился ее взгляд. Словно она знала, что это я, но будто факт потери оболочки души казался ей в новинку. Ведь моя душа у меня. Только вид ее в мертвом царстве не при мне.

Теперь не только «сестра мудрости» смотрела на меня, но и все остальные. Они оживились, стали перешептываться. И, разумеется, Лебедь их расслышала. Сперва она всматривалась в них, переводя взгляд от одного лица к другому. И затем, как на закуску, сфокусировалась на мне. Жутко, когда твое лицо смотрит на тебя. Особенно жутко, когда твое лицо тебе больше не принадлежит.

Ведьма так резко встала, что даже ее массивный стул отлетел.

- Она все еще здесь, - объявил голос из моего тела. – Но я могу с ней справиться.

Девушка подошла ближе и прошептала:

- И в этом мне помогут твои воины.

Я не знала, что делать. Наверное, потому и стояла как вкопанная. В то время как привычная рука с чуть пухлыми пальцами потянулась к моему лбу.

- Отправлю тебя туда, куда ты так стремилась все это время.

Из ее указательного пальца потек свет во все стороны. Все мои воины, даже сидящая до этого Анксун, встали ближе. У каждой смятение в глазах.

Вскоре свет охватил меня всю.

В этот раз никто не советовал закрывать глаза, чтобы не тошнило.

Просто случилось то, что случилось.


8


Он ворвался неожиданно. Я стояла за барной стойкой и глядела в одну точку. Конец рабочей ночи. Не чувствую себя уставшей, скорее опустошенной. А Даня влетел и вместе с ним метель. Он весь взъерошенный, разозленный. Такой милый и любимый.

Артем, стоявший в двух-трех метрах от меня, с которым мы уже несколько дней не разговариваем и стараемся избегать всяческих контактов, злорадно усмехнулся.

- Почему ты не отвечаешь на мои звонки? – Накинулся Даниил Аркадьевич без предисловий. – Что случилось? Я сделал что-то не так?

- Нет-нет, дело не в тебе, - я нерешительно оглянулась, дабы появление Альбины не стало неожиданностью, но хозяйки видно не было. – Мы можем поговорить позже?

В самом-то деле, чего он бесится? Ведь мог раньше прибежать. Сколько я уже игнорирую его звонки и смс-ки. Пожалуй, я к нему несправедлива. Все-таки парень не дома сидит, а работает. Подикось еще и проблемы какие-нибудь решал.


Черт. Руки дрожат.

Кое-как переоделась. Стянула волосы в неряшливый хвост.

Вдох.

Выдох.

Прорвемся.


Вместо своей квартиры, в полной тишине, он отвез меня в центральный общепит. В столь ранний час почти все столики были свободны. Несколько студентов с ноутбуками ловили халявный вай-фай.

Словно боясь, что я убегу, Даня крепко держал меня за руку. Купил два кофе. Присели у окна. В этой части зала было пустынно.

За окном панорама на проснувшийся центр. Вот памятник Пушкина, вот спешащие машины, прохожие. Спокойные лысые деревья. Яркая реклама на крыше дома напротив. С равнодушного неба сыпались огромные пушистые снежинки. Они валили не густо, не закрывая кругозор. Смотрелось красиво. Хотя, думаю, это не просто снег, а на половину дождь. Едва касаясь земли, снежинки таяли. Лужи, слякоть. Будем надеяться, конец затянувшей зимы. Как на днях Танечка ко всем подходила и с шутливым возмущением вопрошала:

- Кто знает, весну вообще обещают?

Я улыбнулась своему воспоминанию. Но как-то горько. После (хоть и полностью продублированного с первого) разговора с Андроном на душе стало тревожно. Я чаще оглядываюсь по сторонам, будто проверяя – реально ли это. Но мир вокруг реален. Спокоен, шумен, как обычно. Вот если бы неожиданно зацвели цветы, пробились сквозь сугробы; распухли почки и деревья покрылись зеленью; заработали фонтаны и дети с собаками бегают вокруг, плескаются; жаркое, палящее солнце… Я вижу это так ярко! Возможно, где-то бушует лето. Но не в этом городе.

Даня сидел напротив. Мрачный. Не сводил с меня глаз. Ждал подвоха. Боялся неизвестности ожидания.

- Мне надо было подумать, - честно призналась я.

- О чем?

- О нас.

- И что надумала?

Вместо ответа неопределенно повела плечом.

- Не знаю, - спустя время наконец сказала я.

Мой кофе уже остыл, а свой он выпил.

- У тебя было много работы?

- Да. Поэтому не мог приехать.

- Я так и подумала.

Мимолетная улыбка. Моя или его? Пусть будет общая.

- Я скучал по тебе.

- Я тоже.

- Почему ты не отвечала? Я звонил.

Не могу ответить честно. Ну не могу сказать ему: «прости, я просто еще не оправилась от шока, ведь меня недавно чуть совсем не убили. А еще я знаю, что ты сын правителя самого жуткого царства. И да, твоя тетка – самый злейший враг добрых существ».

- Я знаю.

В наших разговорах вообще очень много «я», как ни странно.

- Мне надо было подумать, поэтому не отвечала.

- Что навело тебя на это? Почему ты решила подумать?

- Появился один человек, - Даня напрягся, услышав это, но я продолжила. – Он немного пугает меня.

- Он тебе угрожает? Маньяк, сумасшедший?

- Не то и не другое. Он – ученый.

- И чему он учит?

- Не знаю, - усмехнулась я. – Но вещи, которые он говорит, меня пугают.

- Так не слушай его.

Логично. По крайней мере, сидящий напротив успокоился – уходить от него к другому я не собираюсь.

- Но что если он говорит правду?

- Проверь ее.

- Но я не знаю как.

- Найди способ.

- Я боюсь.

Вот и призналась вслух. Премию мне, награду. Не каждый может признать свои страхи. А проверять слова Андрона – это самый большой страх, готовый перерасти в фобию. Чего я собственно боюсь? Ну. Пожалуй, того, что все может оказаться правдой и тогда весь мир, все, что меня окружает – не настоящее. Не фальшивка, но не реальное. Плод воображения. Или плод памяти, если быть точнее. Это и пугает. Даже не смотря на то, что двадцать четыре воина говорили то же самое. Сейчас, сидя за пластмассовым столиком в центре жизни, те происшествия казались просто сном. Все ведь действительно могло оказаться сном или галлюцинациями. Я читала где-то, что галлюцинации могут быть у травмированных голов. Кажется, я отношусь к этому числу.

Не было никакой Лебеди, Агафьи и прочих. Есть больное воображение. Да и только.

Но страх есть. Пугает, что проснувшись утром, я не смогу ощутить пальцев или рук, или ног. Не обнаружу маму дома. Точнее, она – меня. И я никогда больше ее не обниму. Вокруг все замерзнет, как на дне океана (если там холодно, конечно), и я останусь в полном одиночестве, терзаемая воспоминаниями.

Человек по натуре страшится одиночества. Безусловно, есть мизантропы, но они окружают себя книгами. Книги заменяют им друзей и товарищей, собеседников. В детстве мама часто повторяла: «книга – лучшая подружка». Она в это верит. Хорошо. Но книга никогда не обнимет, не согреет своим теплом. Она может посочувствовать, утешить, принять слезы на себя. Но когда ее обнимешь, то ощутишь только бумагу. Слова. Много слов.

- У нас сегодня юбилей, ты знаешь? – Вдруг спросил Даня.

- Какой?

- Три месяца.

Два слова и такой отсыл – к другому разговору, где прошедшие три месяца совсем по-другому рассматривались.

- У тебя есть план?

- Да, - хитрая улыбка. – Я заеду за тобой вечером. С Альбиной уже договорился.

- Мне принарядиться?

- Как пожелаешь. Можешь и так остаться, - он кивнул на мою толстовку, джинсы и кеды. – А можешь одеть что-нибудь романтичное.

- Ладно-ладно, - сдаваясь, проворчала я, - так уж и быть, сделаю сегодня исключение.


Я едва зашла в родной подъезд, как заметила движение.

Крысы.

Они бежали вдоль стен.

Очень много крыс, бегущих вдоль стен.

Я люблю животных, но есть и те, которых я патологически боюсь. У мышей и крыс крепость зуб на втором месте после алмаза. Они могут перегрызть все, что угодно. И меня всегда пугало, что однажды это может оказаться мое горло. Или еще что-нибудь. Ненавижу боль. Толку от нее мало.

Набравшись смелости, осторожно прокралась к лифту. Нажала на кнопку.

Пока он опускался почувствовала, как изменилась атмосфера.

Оглянулась.

Вдруг, из теней под лестницей вышло три человека.

Ну ладно. Не совсем человека.

Анксун, Альгиз и Хагл.

- Мы рады видеть тебя целой, - от лица всех обратилась «сестра мудрости». – Но старые проблемы напоминают о себе.

- Чт-т-то…?

Черт!

А я ведь только успела привыкнуть к тому, что мне все приснилось. И надо было им вновь появиться. Ну зачем? Ведь сегодня грядет великий вечер, подготовленный Даней.

- Едва ты исчезла, как Лебедь проявила себя, - сказала Альгиз.

- Несмотря на то, что мы успели предупредить воинов Петра, - вставила Хагл.

- Она на грани победы, - заключила Анксун. – И тот факт, что мы все еще здесь – при тебе, означает, что призвание наше еще не выполнено.

- Как и твое, - закончила Хагл с серьезным лицом, но тут улыбнулась. – В общем, мы пришли за тобой.

- Не уверена, что я могу…

- На самом деле, ты способна на многое. Даже без нас.

- Лебедь знает чего бояться.

- Но моя мама…

- Она не заметит твоего отсутствия.

- В мире людей время течет по-другому, - отстраненно сообщила Альгиз.

Но ее замечание породило во мне сомнения. Возможно, я вообще не мертва. Вполне вероятно, Андрон – типичный сумасшедший. И на самом деле, мы в обычном мире смертных, в городе, кишащем жизнью.

Но как тогда объяснить присутствие моих воительниц?


И так, я снова оказалась по ту сторону теней. Пожалуй, не стоит удивляться. Меня привели туда, где все началось. Та же площадь и двадцать пять хибарок (это теперь я знала точно). Та же обстановка, те же лица. За исключением отсутствия двух. Главной покойной ворожеи и ее здравствующей внучки.

- Тебе нужно заручиться поддержкой Света, - Анксун сразу взяла «быка за рога». – Свет сильнее Тьмы.

- Вообще-то, они равносильны, - вмешалась вышедшая к нам Эйзел. – Их противоборство длится веками. Мы сами и наши сестры с начала времен занимаем то одну сторону, то другую.

- Но как правило, это происходит одновременно.

- Но сейчас на стороне Света очень могущественная ворожея.

- Вы говорите о матери Лебедь?

- Да. Ее зовут Василиса.

- Но Лебедь говорила, - вспомнила я, - что легко одурачит мать.

- Возможно и так. Но она в первую очередь ворожея Света. – Согласилась Анксун. – А потом уже мать.

- Боюсь, - вмешалась Гифа. – В этой ситуации ты можешь ошибаться, сестра.

- Думаешь, материнские чувства сдвинут разум?

- Я в этом не уверена. Но обычно, именно так и бывает.


Мы беспрепятственно прошли в царство Света. Так же, как и в других царствах, я не видела жителей, но чувствовала их присутствие.

Мерно поднимался ветер, грозящий перерасти в ураган или что-то похуже.

Красивая высокая женщина с взволнованным лицом спешила нам на встречу. Ее руки нервно сжимали подол платья, а глаза цепко охватывали нас.

Василиса.

Сомнений быть не могло. Сходство с дочерью один в один.

- Великие воины и их оператор, - заговорила она, - что-то страшное происходит. Но до нас лишь долетают слухи. В чем дело?

- Лебедь покорилась Тьме, - отчеканила Анксун. – Ты знаешь, как предписано поступать в таком случае.

- Этого не может быть. – Женщина не желала нам верить. – Я видела ее. Она…

- Она – темная, - холодно возразила Анксун и повторила, – ты знаешь, как предписано поступать в таком случае. Твоя дочь – угроза. Ты была предупреждена.

- Но за нее ручалась Агафья, - возразила Василиса.

- Агафьи больше нет с нами.

- Она ее убила, - тревожно вставила я.

- Нет! – Отчаянно крикнула ворожея и прижала руки в груди. – Вы врете. Этого не может быть. Такого не должно было случиться.

- Но ведь они не могут врать, - вновь вмешалась я. – Разве не так?

Смесь ужаса и не желания верить смешались на бледном лице. Ветер трепал белые локоны. По ее лицу скатилось несколько слезинок прежде, чем она заговорила. Точнее, зашептала, глядя мимо нас.

- Она здесь.

Мы, как по команде, дружно обернулись. Ухмыляющаяся Лебедь материализовалась позади. Безупречный ледяной наряд: длинное светло-голубое с оттенками металика платье. Волосы сплетены в аккуратную толстую косу.

- Здравствуй, мама, - слащаво приветствовала она, а в глазах – сталь. – Скучала? Нет? Я вижу, Тата с войском тоже здесь.

- Где Кир? – Тут же потребовала я. – Что ты сделала с Петром?

- А почему нет вопроса о Ротиборе? Потому что тебе нет дела до него?

Лебедь прошла ближе к матери. Мы с воинами немного отошли. Как всегда, лица моих стражниц ничего не выражали. В то время как я не могла отделаться от странного предвкушения, ожидания.

- Все твои верноподданные собрались, - усмехнулась Лебедь, заглядывая за спину Василисы. – Думаешь, они тебе помогут?

- Смотри внимательнее, дитя, - со слезами на глазах предложила та.

Я тоже решила приглядеться. Множество белоснежных существ, эфемерных, чьи лица не разглядеть. В первых же рядах узнала сгорбленную стойкую фигурку Агафьи. Я не была уверена, так как лиц не различить. Но голову на отсечение – это она.

- Ты призвала предков?! – Возмущенно воскликнула Лебедь. – Не слишком ли, мама?

- Это не я, дитя, - вздохнула несчастная женщина. – Таков закон.

Я вспомнила о чем Анксун говорила ей еще до появления Лебеди. Воительница говорила: ты знаешь, как предписано поступать в таком случае. А еще она говорила что-то о том, что Василиса была предупреждена. Но о чем? О том, что ее дочь – добро и зло в одном флаконе? О том, что могут быть последствия, когда смешиваешь черное и белое. Потому что, что-то мне подсказывает, в этом мире, если смешивать цвета, то не получить палитру. Какой-то цвет все равно будет доминантным.

- В таком случае, - медовым голоском промурлыкала Лебедь, - я призываю своих настоящих предков.

Она не успела договорить, как со всех сторон поперли темно-синие тучи. Грозовые тучи. Ураган набирал силу. Ветер хлестал, будто пытаясь сбить с ног, как шар кегли. Невидимая сила швырнула меня к Лебеди. Девушка резко развернулась и пристально посмотрела мне в глаза.

- Я исполню твое желание, - отрывисто сказала она. – Ты вернешься в мир смертных. Оттуда ты бессильна, безвредна для меня. И никто не использует твои силы в нашей войне. В тебе нет ничего особенного, кроме духа. Он останется при тебе. Но мой совет: не возвращайся сюда больше. Ты спасла Кира и его «золотого мальчика». Пусть они вступают в битву. Иногда девочек нужно беречь.

Она взмахнула рукой и меня отбросило в сторону. При чем очень хорошо отбросило. Так отбросило, что все те, кого я видела секундой до того, сейчас превратились в точки на горизонте.

Но ветер, не смотря ни на что, продолжал бушевать. Я превратилась в его игрушку, которую он с легкостью перебрасывал то туда, то сюда. В какой-то момент я оказалась ближе к эпицентру. Но Лебедь заметила меня раньше Василисы.

В правой руке девушки сжимала изогнутый посох, который ранее я не замечала. Не сводя с меня взгляда, она трижды постучала им по белой земле под ногами. Сеть трещинок и извилин разошлись во все стороны.

Громкий треск.

Как при ломке льда. Уж это я знала по опыту.

Ветром меня порывисто швырнуло вниз. Я приготовилась удариться о твердую поверхность льда. Но вместо этого провалилась ниже.

Ледяная вода.

Пальцы рук и ног моментально начали неметь от холода. И хотя я успела задержать дыхание, я не могла похвастать мировыми рекордами в плавании без акваланга.

Я шла на дно.

Именно так.

Чувствуя на немеют конечности. Без боли. Как воздух выходит из легких и они заполняются этой жутко-холодной водой.

Я не могла закрыть веки.

Мучительно больно. Холодно.

Широкие алые шелковые ленты, как водоросли, колыхались в воде.

Нет крови. Только эти ленты, танцующие свой собственный танец. Спокойный, убаюкивающий танец.

Я бы решила, что это эльфы или русалки, или еще какие-нибудь водные существа. Но нескольких лент я коснулась сама, пока опускалась вниз.

Свет пробивался откуда-то сверху.

Тишина.

И эти ленты.

И я.

Возможно, мне суждено стать одной из них. Безмятежная лента, колыхающаяся в ледяной воде. Стынет кровь. И, кажется, начались галлюцинации. Я стала слышать музыку. А когда принялась прислушиваться, то она как-будто стала звучать громче. Я поняла: ленты танцуют именно под эту музыку. Она управляет ими. Или же наоборот, дает свободу. Она наполняет их смыслом.

Тишина сверху.

Музыка из глубин и по сторонам.

Танцующие алые ленты.

И я. Идущая на дно.


9


Под трезвон будильника я проснулась. В своей кровати, комнате, разумеется. Родной потолок, стены. Ковер на полу. Унылый пейзаж за окном. Звуки телевизора с кухни.

Я дома.

И никаких татуировок или чего-то в этом роде.

Мама возилась на кухне.

Было утро. Но не ранее. А то, что ближе к обеду. На календаре суббота. Я не помню, чтоб у меня был выходной. Но вдруг я вспомнила про Даню и его сюрприз. Значит, я все проспала? Или никакого сюрприза нет. Быть может, мне приснилось все. Надеюсь так.

Несколько минут я наблюдала за мамой. Все это время она была ко мне спиной. Возилась у плиты. Готовила завтрак. Допивала при этом вторую обычную кружку кофе. Нервно поправляла выбивающиеся локоны за уши. Нервно тарабанила пальцами по столешнице. Вообще, какая-та она нервная.

- Что-то стряслось? – Наконец спросила я, но она никак не отреагировала. – Мам?

Я подошла ближе. Мама сгорбилась над разделочной доской и безмолвно плакала.

- Мам? Что такое? Тебя уволили?

В ответ тишина да дрожащие всхлипы.

Я не на шутку заволновалась. Прикоснулась к ее плечу. Но словно не ощутила. Что за черт? Попыталась погладить ее по спине в знак утешения, но столкнулась с той же проблемой. Словно моя рука проходила сквозь нее.

Растерянная, я повернулась к телику. Чуть ниже него на столе стояла фотография. Моя. В рамке. С черным уголком.


Что после? Ничего. Бессмысленные брожения по улицам родного города неожиданно ставшем чужим. Лебедь обещала вернуть в мир смертных. Но она забыла оговорить, что я – больше не живая.

Что я чувствую? Помимо растерянности и горечи? Злость. Понимание того, что все было напрасно. Столько борьбы для того, чтобы вернуться к маме. И что в итоге? Она одна. Она уверена, что отныне она одна и никого больше у нее нет. Она уверена, меня – нет. Но я-то есть. Надо только убедить ее в этом. Только вот как.

Ответ пришел сам.

Если я когда-то не верила в мистику, магию и фатализм, то, пожалуй, сейчас настало самое время.

Газета валялась на асфальте, прибитая дождем. Открытая на странице объявлений.

Потомственная ясновидящая, маг и так далее, и тому подобное. В общем, именно то, что надо в данной ситуации.

Вырвать объявление я не могла. Поэтому пришлось запомнить адрес. Телефон все равно был бесполезен.


Ясновидящая Альмира меня не видела. Это стало понятно сразу. Сомневаюсь, что она могла видеть хоть что-то, кроме хрустящих купюр.

Ладно. Первый промах в обойме. На пока фатализм отпадает.

Часы, дни, недели (возможно, но не уверена) пролетели за просмотрами случайных объявлений и их проверкой. Я и не знала, что в нашем городе может быть столько… Нет, не магов. А откровенных жуликов.

Снимем порчу, потому что на вас порча. Снимем сглаз, потому что, даже не сомневайтесь, вас сглазили. Приворожить – раз плюнуть. Навредить врагу – запросто. Увидеть призрака – нет, такое в их арсенал не в ходит.

Но удача не могла быть так долго ко мне спиной. В итоге, она ухмыльнулась, дав мне возможность подслушать разговор двух теток с соседнего подъезда.

- Говорю тебе, Петровна, - заговорщицки шептала одна другой, - она видела моего покойного Гошку.

- Да быть не может! – Отмахнулась та. – Брешешь.

- Да вот тебе крест, Петровна! Видела, видела. Послание от него передала. И говорит, мол, все, Ксения Степановна, миссию он свою выполнил, теперь его здесь – на Земле нашей грешной – ничего не держит. Вот так Гошка Богу душу и отдал.

- А что его держало-то? Какое послание она тебе передала?

- Да он, дурак, по-пьяни закопал свою сберкнижку в огороде на даче.

- Так это когда было!

- Да-а, а я его тревожило. Покоя не давало.

- И сдалась ему эта книжка.

- Ему, может быть, и нет, а нам очень помогла. Деньги, Петровна, лишними не бывают.

Так я вышла на Светлозару. Не знаю, было ли это ее настоящим именем или выдуманным псевдонимом. Сама по себе – чисто внешне – имя она оправдывала. Да и людям помогала чисто за символическую плату. Кому чего сколько не жалко.

Однако, сперва для надежности я решила за ней понаблюдать. Как она работает, что из себя представляет. Но в укрытии мне не долго пришлось сидеть. Она почти сразу меня заметила. В толпе других.

- Меня зовут Тата Селезнева, - представилась я. – И, как я понимаю, я умерла.

- Все верно, - подтвердила Светлозара. – Но что-то тебя удерживает на Земле.

- Мама.

- Есть что-то чего ты ей не сказала? Не сделала? Какое-то незавершенное дело, как ты думаешь?

- Я думаю, что обещала всегда быть рядом с ней.

- Возможно, именно это тебя и держит.

- Но я не хочу никуда уходить.

- Но ты должна, - дружелюбие не скроет твердости тона. – Тебе придется. Не бойся, все через это проходят. Или почти все.

- А я не хочу. Я хочу, чтобы она меня видела, слышала и мы бы жили как раньше.

- Мне очень жаль, но такого уж точно не будет.

- Почему?

- Ты знаешь, что ты мертва?

Хороший вопрос. Вопрос, как говорится, прямо в глаз, в корень вопроса, в самую суть, в десяточку, в пятачок… Знаю ли я. Формально да, признаю, но не официально. Ни за что. Ни за какие сладкие коврижки я не брошу маму в одиночку противостоять жестокому миру.

Вместо ответа я отрывисто кивнула, поджав губы. Знаю, что мертва, но не обязательно об этом все время напоминать. Вполне достаточно людей, вечно шныряющих сквозь меня. В моем подобном состоянии есть только один плюс – бесплатный проход в театры и кино, и прочие платные развлекалочки.

- А помнишь как это случилось?

- Дело в том, - я задумалась, как лучше сформулировать. – Было несколько ситуаций, после которых я могла… Как бы умереть.

- Без «как бы».

- Ну да.

- Хорошо. Мы выясним точно.

- Зачем это?

- Когда будем знать причину, и когда ты выполнишь свою миссию, ты сможешь спокойно уйти в Покой. А возможно, вскоре переродишься.

- Чушь. Все, чего я хочу: быть дома с мамой.

- Но ты привидение. Она воспримет тебя за полтергейста.

- Я думала, они злые и шкодничают. Я же ничего плохого не делаю.

- За исключением того, что ты хочешь застрять на Земле.

- Когда мама умрет, что я уверена будет не скоро, я уйду вместе с ней.

- Твоя преданность похвальна. Но ты не задумывалась над тем, что будучи призраком можешь представлять для нее не только балласт, но и опасность.

- Какую же?

- Это очень сложно и долго объяснять.

Она уже пожалела, что заикнулась на эту тему.

- Не поверите, - горько усмехнулась я. – У меня вся жизнь впереди. Времени как никогда. Даже работать не надо.

- Послушай, Тата, - Светлозара тяжело вздохнула. – Нет, объяснения займут слишком много времени. Если у тебя его вагон, это не значит, что у меня тоже. Оглянись вокруг. Сама видишь сколько еще душ нуждается в моей помощи.

- И что же вы можете сделать для меня?

- Максимум, что я могу в твоей ситуации: попытаться поговорить с твоей мамой.

- Вариант, - согласилась я. – А что еще?

- Дальше будет видно.


Мама открыла дверь после восьмого звонка.

- Да? – Неуверенно спросила она.

Светлозара внимательно ее оглядела и обернулась ко мне.

- Да, - подтвердила я, - это она.

Ни для кого не новость, что внешне мы с мамой совершенно не были похожи.

- Я боюсь, первоначально вы можете мне не поверить, - тем временем заговорила Светлозара. – Но я здесь, чтобы помочь вам и вашей дочери.

- Что-то с Дашей?

- Нет. – Ясновидящая удивленно посмотрела на меня и опять обратилась к маме, – Татой.


Минут двадцать спустя нам-таки общими усилиями удалось откачать маму нашатыркой и валерьянкой. Кто бы мог подумать, что после моей смерти она стала в два раза нервнее, чем при ней.

- Что вы делаете в моем доме? – Недоумевала мама, лежа на диване. – Как вы прошли?

- Вы меня впустили.

Честное слово, не знай я точно, что Светлозара может меня видеть, решила бы, что она шарлатанка. Голос такой же успокаивающе-медовый, теплый взгляд. Да и возраст у нее такой – в самый раз. Слегка за тридцать, но далеко до сорока. В наши дни именно ангельская внешность самая опасная.

- Вы что-то говорили про Тату…

- Верно. Я так понимаю, Тата – ваша младшая дочь.

- Была.

- Была.

Они молча смотрела друг на друга. Мама пыталась понять можно ли доверять незнакомому человеку. И если нет, то не успела ли та уже что-нибудь украсть. А Светлозара просто держала маму за кисть, будто все еще считала ее пульс и миролюбиво глядела ей в глаза.

- Вы верите в существование души?

- Конечно!

- Сейчас ваша младшая дочь – странствующая душа. Она не знает покоя, так как «привязана» к вам. Она считает, что обязана быть с вами. Из-за этого она не идет дальше по ступеням развития.

- Где она?

- Я здесь, мам.

- Она стоит справа от меня и тоже смотрит на вас.

- Таточка, - прошептала мама и снова заплакала. – Моя маленькая девочка.

Я всегда считала несправедливостью, когда родители хоронят своих детей. Не важно по каким причинам. Важен сам факт. Близкие должны быть рядом. В идеале, никто не должен умирать. Ну и рождаться, наверное, тогда тоже. Нет, нет. Абракадабра. Рождаться должны, но не должны умирать. Жить вечно – антиутопия.

Мама плакала, прижимая к лицу ладони и платок. Я чувствовала ее боль, почти осязала. Чувство одиночества, потери, скорбь. Она размышляла примерно так: юное дитя, еще не успевшее толком пожить – как можно было лишать сие дитя жизни? И, черт возьми, я с ней согласна.

Позвонили в дверь. Мама вздрогнула. А вот я напряглась.

- Кто это? Ты кого-то ждешь?

- Вы знаете кто это? – Продублировала мой вопрос Светлозара. – Вы кого-то ждете?

- Да. Это Даша… Старшая сестра Таты.

Я бы предпочла, чтобы она вообще не была мне родственников. Тем более сестрой, но как говорится, от блох один шампунем не отделаешься.

Мама тяжело встала с дивана, но я кинулась ко входу ей наперерез.

- Нет! – Воскликнула я. – Я не допущу, чтобы эта мразь сюда зашла!

- Тата, - недоуменно позвала ясновидящая. – О чем ты говоришь?

Но она сама не успела заговорить. Я подлетела к входной двери. Пред мысленным взором встали все мои воины, а так же их символы. Я вспомнила, как мне говорили, что я могу воспользоваться их помощью на расстоянии. Достаточно нанести символы.

- Прошу вас, Айс, Рита, помогите! – Взмолилась я, ногтем карябая символы на кожаной обивке двери. – Не допустите Дарью Валерьевну в этот дом. Пусть даже нога ее не сможет переступить через порог этого дома!

- Мам? – Послышался неуверенный голос по ту сторону двери. – Ты не откроешь? Это я – Даша! Сегодня я одна. Ты уж прости, дети утомились после похода в театр… Мам?!

А я продолжала, как мантру, повторять свою мольбу.

Одновременно с этим мама безуспешно пыталась открыть дверь.

- Дашунь, - крикнула мама, - кажется, дверь заклинило. Погоди, я вызову кого-нибудь.

- Не надо никого вызывать, - откликнулась та, - я сейчас вызову Кирилла.

Светлозара с напряженным лицом стояла позади нас. В конце конов, она подошла ко мне и отвела чуть в сторону.

- Что ты делаешь?

- Не впускаю эту дрянь сюда. Вы не знаете сколько всего плохого она сделала нашей семье. Ноги ее тут не будет.

- Но судя по всему уже была.

Ясновидящая заставила меня осмотреться по сторонам. Кажется, она была права. Обстановка вокруг слегка изменилась. Появились новые атрибуты. Чувствовалась инородная рука. Рука Дарьи Валерьевны.

- Твоя смерть их сблизила, - прошептала Светлозара. – Их отношения налаживаются, крепнут. Твоя мама общается с внуками. Их жизнь идет дальше. И твоя должна.

- Я не уйду, - как заведенная повторяла я, спиной прижимаясь к двери, в которую колотила сестра-враг. – Я не могу ее бросить.

- Ты и не бросишь, - успокаивающе говорила ясновидящая. – Она не останется одна. Она больше не одинока. Разве ты не видишь? Отпусти ее. Позволь ей жить дальше.

Я вжалась в дверь, переводя взгляд с мамы – безуспешно пытавшейся открыть дверь, но замок нещадно клинило – на колдунью. Кажется, обе из них хотели мне добра.

- Это Тата не впускает вашу старшую дочь, - обратилась женщина к моей маме. – Она не доверяет ей. Убедите ее, что все в порядке. Ведь ваша жизнь постепенно входит в новую колею, разве я не права?

- Правы, - изумленно ответила мама, перестав бороться с дверью.

Теперь она стояла и со сведенными бровями осматривала дверь. Будто я пылинка, которую она могла разглядеть.

- Тата? – Прошептала мама.

- Я здесь, - ответила я и Светлозара вторила мне, будучи своего рода переводчиком.

- Мне тебя очень не хватает.

- Мне тебя тоже.

- Но Даша изменилась. Твоя смерть всех нас изменила.

- Как же?

- Даша больше не изменяет Кириллу. Она плотно занялась детьми. Они не растут больше, как сорняки. Они такие умнички, ты бы их видела. А растут, как на дрожжах, - с улыбкой прошептала мама. – С тобой я старалась не думать об этом. Но теперь, они – моя семья. И я очень, очень сильно их люблю. Я уверена, ты бы тоже их полюбила.

Мама быстро стерла слезы, бегущие по щекам.

- Я люблю тебя, зайчонок, - произнесла она, глядя на дверь, все еще думая, что я там. – И всегда буду любить, ведь ты мой ребенок. Моя маленькая девочка.

Я стояла справа от нее и смотрела с тяжелым сердцем. Светлозара находилась позади мамы в коридоре и взглядом посылала мне свою поддержку.

Вот он решающий момент.

Насколько эгоистичной я могу быть.

Мама.

Дверь.

Дарья Валерьевна.

Кирилл и дети.

Мама.

Дверь.

Дом.

Мама и я.

Знаю, прошлой жизни не вернуть. Но от того, что я это знаю и понимаю, вовсе не значит, что я это принимаю.

Мама…


10


Этим вечером квартира Дани выглядела по-другому. Преобразившаяся. Еще с порога мой нос учуял приятные ароматы с кухни. Неужели мой друг приготовил сам что-то особенное? И непременно вкусное.

Я не спеша сняла теплое пальто и разулась, оставшись босиком. Оглядела себя в зеркало. Что ж, розовое платье из воздушной, почти прозрачной ткани и в магазине смотрелось как наряд для принцессы. Цвет – недоспелая мякоть арбуза, не иначе. Низ и вырез декольте, а так же лямки оторочены черным кружевом. Волосы я собрала в слабую «шишку» и заколола на макушке, но несколько прядок выбилось и резвилось на свободе. Проверила нет ли затяжек на чулках – затяжки вещь не приятная. Слава богу, все чисто.

- Ты идешь? – Позвал голос из гостиной.

Над входом висели пластиковые шторы на тон темнее моего платья. Раньше этих штор здесь не было. По форме они напоминали мыльные пузырьки, нанизанные на нитки, висящие в не ровный ряд.

Я слегка раздвинула шторы руками и вошла.

На первый взгляд ничего не изменилось: те же стены, те же стулья – грубо говоря. Но на столе стояло несколько тонких горящих свечей. Низкий букет воздушно-розовых роз. В этот вечер вообще много розового, словно мне очки на глаза надели. Или я сделала это сама. Ну и пусть. Зато запахи самые настоящие.

Жареная курочка с хрустящей корочкой и запеченный картофель с зеленью. Пирог с яблоками и клюквой. Восхитительное суфле. И море горячего шоколада.

Меню из детского праздника.

- Ты уверен, - с улыбкой смущения и красными щеками начала я, - что тебе не помогала моя мама?

- Не уверен, - в тон мне ответил он. – Я отвез ее домой незадолго до того, как приехал за тобой. Ты же не думаешь, что я сам мог приготовить суфле?

Часа два, что длился праздничный ужин, я безмятежно болтала ногами под столом (так как стулья высокие), смеялась над шутками кавалера, шутила сама. За окнами не было темно – горели уличные фонари, окна других квартир из домов напротив. Знаю, там шла своя быстрая, шумная жизнь. А у нас тут… Словно время остановилось. Легко и не принужденно.

Я приканчивала остатки суфле, когда Даня поднялся и направился к старому граммофону. Я изумилась, поддразнивая:

- Не говори, что он еще работает.

- Работает. Но я могу об этом и молчать.

- У тебя не получится.

Граммофон стоял рядом с не менее молодым пианино. Как-то раз Даня играл на нем. Я тогда предложила сыграть в две руки, но быстро выяснилось, как сильно и долго медведь танцевал на моих ушах когда-то. Урок музыки не состоялся. И вот сейчас, такой весь торжественный, Даня вдруг сел за фоно. Быстрый взгляд через плечо на меня. Секундная пауза. И невероятно плавная, божественно прекрасная музыка наполнила помещение.

Я медленно сглотнула, чуть не подавившись. В композиции, которую он играл, сидя ко мне спиной, было столько печали. И невысказанной надежды, вялой уверенности. Постепенно крепнувшей уверенности. Вдруг музыкант резко обернулся ко мне.

- Потанцуем?

В два шага он оказался рядом. А музыка играла не прерываясь, словно кто-то невидимый продолжал прикасаться к клавишам.

Мы стали в центр, замерли в ожидании готовности. Один взгляд друг другу в глаза и все понятно.

Сперва медленно и в замешательстве, неловко. Затем, полностью отдавшись вальсу, закружились плавно. Гармонично, словно созданы для этого.

А тем временем за окнами зажглись цветные китайские фонарики – разных цветов и размеров, круглые и продолговатые. И по мере их появления, мы приподнялись – потолки ведь высокие, есть где летать. Я прижалась подбородком к крепкому мужскому плечу, пряча улыбку. Но сияние глаз видно и без того. Даня тоже как будто наслаждался моментом.

Я вдруг заметила как оживились фигуры на обоях (контуры людей были мягко прорисованы черным на фоне белого). Мужчины и женщины, в смокингах и платьях. Они словно перешептывались. И в восхищении зааплодировали. Я даже слышала их немое «Браво!». Один за другим, соединяясь в пары, они закружились подобно нам, но на почтительном расстоянии. Так что Даня и я оставались в центре внимания. Помимо этого – мы все же люди, цветные, а не просвечивающие контуры (это о тех, кто выплыл в танце за пределы стен).

Постепенно мы стали просто не спеша топтаться на месте вокруг своей оси. Но это все еще был танец. А кружащиеся ниже не останавливались. За окном зарядил сильный ливень, он бился о стекла в такт музыке. Настоящее чудо. Сверкающее, искрящееся, мелодичное и пахнущее домашним зефиром.


Следующим утром он вез меня обратно домой. Я отвернулась от водителя, кусая нижнюю губу и задумчиво глядя в окно. Еще не до конца рассвело. Оттого казалось, что вечернее и ночное волшебство пока не рассеялось. Будто мы дышали пыльцой фей, а не обычным городским воздухом. Я подумала о том, как все будет выглядеть в дневном свете и непроизвольно вздохнула.

- Чего так тяжко вздыхаешь? – Живо отреагировал мой принц.

- Думаю о том, что будет, когда сказка закончится.

- Она закончится тогда, когда ты этого захочешь.

С удивленной улыбкой я обернулась к нему. Это же слова Андрона, только несколько переиначенные. Как он сказал? «Ты жива настолько, насколько чувствуешь себя живой». На самом деле, такое можно сказать каждому, любому по-настоящему живому человеку. И вправду, чем это я отличаюсь от любого живого, да? Я вижу, я ощущаю, воспринимаю цвета и ароматы, вкусы. Я ем, люблю, но не молюсь. Я даже не читала ту книжку. Однажды видела ее в руках Дарьи Валерьевны. Вот еще одно мое «живое» качество – я ненавижу. Значит, ничем по сути и не отличаюсь, верно? Разве что, все это происходит только в моей голове. Но я ведь не знаю, что будет дальше. Я не предвижу будущее, не ускоряю его ход. Все идет своим чередом и, мне кажется, мне хочется в это верить, я никак не вмешиваюсь в последовательность событий.

- Знаешь, чтобы ты не чувствовала утрату сказки, - вдруг заговорил Даня, - я сделаю тебе сюрприз. Через неделю.

- Какой?

- Настанет время – узнаешь, - озорно подмигнул.

Вот хитрец. Знает же, я все мозги сломаю (фигурально выражаясь) пытаясь разгадать его план.

- Ладно, - легко согласилась я. – Посмотрим.

Но сие смирение было как отвлекающий маневр. И, кажется, он это тоже понял.


Как-то раз, глядя на себя в зеркало, я подумала: жизнь – обман. Можно и подстричься. Возможно, ноль логики, но факт.

- Что ты сделала с волосами? – Накинулась мама, едва я переступила порог дома.

Надо же, и никаких истерик почему я не в шапке. Закрыла дверь и серьезно посмотрела на родительницу.

- Мамочка, - примирительно начала я, - настало время перемен.

- Но не таких же! – Она возмущенно толкнула меня к зеркалу. – Посмотри! На что ты стала похожа.

В парикмахерской волосы обрезали по плечи и выкрасили в медовый цвет.

- А по мне, так я стала выглядеть моложе.

- Чушь! Ты только портишь волосы… - И так далее.

Я слушала ее, качая головой, соглашаясь и принимая все, что она говорит. Но вместе с тем мучила мысль: она произносит все сама или мое подсознание вкладывает слова в ее уста? Наконец, я сделала то, что оказалось для мамы полной неожиданностью – крепко обняла ее.

- Все будет хорошо, мам, - выдохнула в ее белокурые волосы, - это же моя голова, мои решения.

- Твои проблемы, - ворчливо добавила она, но явно уже не сердилась.


Не менее ярко новую прическу приняли в «К2».

- Таточка, ну зачем же? – Ошарашено выдал Гаспар, - у тебя были такие шикарные волосы.

- А когда в хвосте, то вообще супер-грива! – Поддержала его Танечка.

С рассеянной улыбкой я слушала их сетования. Самое главное было впереди – реакция Дани. Знаю, что раньше он просто с ума сходил, если я заплетала волосы в косу. Его руки тут же тянулись расплести ее. Будто он из общества «Свободы волосам».

Но, как ни странно, молодой человек высоко оценил мое преображение.

- Помнишь, что я обещал тебе неделю назад?

Кивнула с готовностью. К сожалению, за неделю столько всего произошло, что мое расследование закончилось, не начавшись.

- Мы поговорили с Альбиной, - голос звучал, как у делового магната, - и пришли к выводу, что новый бармен вполне сможет тебя заменить.

- Зачем?

- Она дает тебе отпуск. Оплачиваемый.

- Здорово! – Я аж захлопала в ладоши. – Как тебе это удалось?

- Рассказал ей правду.

- Какую?

- Зачем тебе нужен отпуск.

- Серьезно? – Уже интересно. – И зачем же?

- Для свадебного путешествия.

Он сказал это таким тоном, что я даже не сразу поняла и тупо продолжала улыбаться. Но по мере того, как смысл слов стал доходить до меня, улыбка сползла.

- Что?

- Что? – Он будто тоже удивился. – Я начал не с того конца, да?

И как был: в делом костюме и легком расстегнутом пальто опустился передо мной на одно колено. Артем, которого по всей видимости, устраивало быть моим врагом, от неожиданности даже выронил бокал, который протирал. Двойняшки-поварята, затаив дыхание, высунулись из кухни. Вдали слышалось беззаботное пение Гаспара – видать опять новенькое блюдо придумал.

- Вы окажете мне честь и станете моей женой, Наталья Селезнева? – Понизившимся голосом спросил Даня. И с какой-то неуверенной улыбкой, которую я видела впервые, - иначе со стороны я выгляжу, как идиот.

- А кольцо?

Он тут же вынул из кармана заветную бархатную коробочку. Сердце пропустило несколько ударов. Словно я, моя рука или колечко могли разбиться, Даня осторожно надел его на нужный палец. Широченные улыбки расползлись по нашим лицам. Танечка за спиной счастливо захихикала.

- Вот и выдали крошку замуж, - прерывисто прошептала она.

Артем удивленно присвистнул.

Я шумно выдохнула носом и, черт дернул, посмотрела на вход в клуб. С вечно меланхолическим выражением лица в дверях стоял Андрон. Минутная борьба взглядов. Ну уж нет, я не позволю отнимать у меня счастье.

- Надо сообщить маме, - обратилась я к жениху. - Ты должен сделать все правильно, официально.

- Как в старину, попросить твоей руки у родителей?

- Зачем же тебе ее рука? – Усмехнулся Артем. – Забирай уж всю.

Тут я уже не выдержала:

- Слушай…!

- Нет, прости, - перебил он. – Я правда за вас счастлив. – Намек на попытку улыбнуться. Но тут через стойку он протянул руку Дане. - Мои поздравления. Я рад за вас.

- Спасибо, - мое растерянное благодарение смешалось со смелым и гордым голосом жениха.

Мы переглянулись, словно заговорщики.

- За это надо выпить! – Воскликнула Танечка.

Двойняшки проворно выхватили бутылку шампанского из-за спины Артема. Уже и Гаспар вышел из кухни. И даже Альбина удивленно топала к нам. Для «гостей» же ничего особенного не произошло.

У Дани изменилось лицо, словно пробежала тень.

- Что с тобой? – Заволновалась я.

- Все в порядке, - мгновенно отмахнулся он с улыбкой, однако, продолжая хмуриться.

Я быстро чмокнула его в щеку. Не знаю о чем он подумал, но потом как-нибудь вытяну.


Полчаса спустя Артем отвел меня в сторону.

- Я хочу извиниться, Тат, - с ходу начал он, - я действительно ревновал. И боялся за тебя. Как друг. Вдруг бы Даниил оказался таким же, как большинство и… Ну сама понимаешь.

- Понимаю. Просто та ссора… Мы никогда с тобой не ссорились.

- Я знаю. – Он порывисто обнял меня и уже в волосы прошептал, - я просто дурак. – Отпустил и отступил на шаг, пристально меня разглядывая, - а ты похорошела. Тебе очень идет эта стрижка.

- Спасибо, - я не могла удержать навернувшиеся слезы и сама обняла его.

Чуть поодаль от нас жених, якобы увлеченный беседой с Альбиной, весь напрягся. Но я успокаивающе подмигнула ему и заулыбалась еще шире, если это было вообще возможно. Даня расслабился и вместе с тем воздух в клубе взорвался смехом и поздравлениями.


Однако церемония прошла тихо и без лишнего шума.

Наверное, в реальности мы бы стояли в очереди и месяцами готовились к событию. Но это ведь не совсем реальность.

Я впервые кое-что изменила. Когда мы подавали заявление, мысленно приказала тетке перенести одну пару на время попозже, дабы мы успели.

Неделя и все готово. Только близкие друзья, только настоящие родственники. Само празднование – спасибо Альбине – в «К2». Ради этого с обеда до вечера клуб был закрыт для посетителей. Вина и шампанское текли ручейками – все-таки большая часть гостей тут же работала и им еще предстояла ночка. Тосты сменяли друг дружку.

Чуть позже появился Кирилл и мои племянники. Он был без жены. Хотя мама ее приглашала – «все-таки одна семья». Я рада, Дарье Валерьевне хватило мозгов не портить праздник новыми истериками. Все-таки некоторые моменты и стиль поведения, ничто не заставит меня изменить. Д. В. – именно тот человек, которого я ненавидела годами.

Но не тут-то было. Незадолго до открытия и нашего отплытия, Альбина отошла дабы разобраться в чем дело – в дверях охранник не пропускал парочку.

- Простите, - услышала я голос Альбины, хотя больше никто не слышал, слишком шумно, - но у нас частная вечеринка. Приходите чуть позже, мы будем рады вам.

- Я знаю, что это за вечеринка, - парировал голос старшей сестры (тьфу-ты), - я даже была на нее приглашена.

Скорей всего, как обычно бывало в такие моменты, Альбина пристально посмотрела на «гостью», прищурившись, и задумалась.

- Вы – старшая сестра Таты? – Прохладно спросила она.

Думаю, прохлада появилась после того, как Альбина познакомилась с Кириллом и детьми. Они подружились. Хочу, чтобы они поженились и она удочерила-усыновила деток. По крайней мере, Альбину я знаю лучше, чем Дарью Валерьевну.

- Да, - надо же как гордо.

- У вас очень милые дети.

- Дети?! – Подал голос очередной мужик моей сестрички.

- О нет-нет, Сереженька, - залепетала Дарья Валерьевна, - ты не так понял. Эта женщина пошутила.

- Знаешь, Дашок, по ее виду не скажешь, что она шутит.

- Но тем не менее, - лилейным голоском продолжала «сестричка» и постепенно ее голос стал удаляться.

А Альбина вернулась в зал. Немного взволнованная, но быстро пришла в себя, когда мои племянники моментально завладели ее вниманием. А так же их отец. Счастья им, аминь. Они того достойны.


11


Медовый месяц пролетел так незаметно, что понимание возвращения в родной город пришло не сразу. А тем временем столицу накрыло лето. Жаркое, сухое, безоблачное лето. Я мечтала о нем всю зиму и только с наступлением вдруг поняла: некоторые из четырнадцати до сих пор живут в зиме. Только мысли о них омрачали выходные деньки.


В шортах и свободной майке я брела по главной улице столицы под палящем солнцем. Поражалась только одному – полному отсутствию людей. Витрины магазинов освещались изнутри, но видны только манекены.

Вдруг из Газетного переулка на меня кинулся Андрон. В обеих руках он сжимал два автомата. Я испуганно отпрянула. Что-то подсказывало, что в его рюкзаке есть еще какое-то оружие.

- Ты тоже здесь? – Рассеянно воскликнул он и всучил мне один автомат. – Держи-держи, целее будешь.

Не дожидаясь моей благодарности, схватил за руку и перебежками потащил дальше.

- О чем ты?

- Пустые улицы столицы, - принялся перечислять он, - слишком жаркое солнце, что выгорает трава и сохнет все живое… Не наводит на размышления?

Я вновь оглянулась, будто после его слов что-то могло измениться. Я знаю в чем проблема, знаю. Но фишка в том, что привыкнув жить в своем собственном мире я уже не реагировала на фальшь происходящего. А то, что происходило сейчас явно никак не было связано с моим миром. Впрочем, мобильник в кармане зазвонил – Даня. Он беспокоился. Была суббота и у меня наконец-то выдался выходной день.

Я не успела ответить, так как Андрон выхватил телефон и вырубил его. Навеки. Со всей дури о стенку.

Постепенно пришла мысль: эта столица не моя, не та, что я создаю своим разумом, памятью. Но судя по взъерошенному, гипернервному Андрону – это также не его реальность.

- Пожалуйста, - взмолилась я, пока он непрерывно оглядывался по сторонам, - объясни мне в чем дело.

- Нет времени, - быстро бросил парень и опять схватил за руку и побежал. При этом успел удивиться, – неужели ты не слышишь?

- Не слышу чего?

- Стрельбы, взрывы. Смотри, дым.

- Там же памятник Пушкину…

- Был.

Я недоуменно, с нарастающим страхом уставилась на ученого.

- Что это за место?

- Все тот же город, не волнуйся, - в этом явно был сарказм. – Ребята провели еще один теракт. В положительном состоянии оказалось десять человек. На беду моих коллег – все десять: крепкие мужики. Но лекарства подействовали на них своеобразно, превратив в маньяков. Это место – их рай. Здесь они спокойно грабят магазины, а когда хочется убить человека, то спокойно убивают.

- Но почему мы здесь?

- Ты ведь как-то раз приходила в сознание, верно? – Вдруг спросил он.

На фоне его слов где-то вдали обрушилось здание, подняв столб пыли. Я вздрогнула. Леденящий ужас прошел вдоль спины. Вся кожа стала гусиной, волосинки на руках стали дыбом. Кажется, на затылке – тоже.

- Ну и?

- Я приходил в сознание чаще. Даже сегодня. Эти маньяки перебили тех, что были вместе с нами. Убивая их в этом мире, они убивают их и в реальном. Мы с тобой остались вдвоем. А это значит, что за жизнь придется бороться. Если хочешь вновь увидеть маму и друзей. И мужа.

- Прости, что не пригласила тебя на свадьбу, - глуповато извинилась я. – Не знала как им объяснить…

- Сейчас не время для этого, - резко перебил Андрон. – Стрелять умеешь?

- Да, конечно.

Ответила так, будто ежедневно по десять часов только этим и занималась. Неподалеку от нас раздался грубый смех. От такого смеха кровь в жилах стынет.

- Как мы поймем, что убили их реально? – Шепотом спросила я. – Как поймем, что они не вернутся.

- Не вернутся, поверь. Это называется убийство сознания. – Замер в подворотне. – У меня было больше времени познакомиться с ними, чем у тебя, чтобы изучить их повадки.

- Ты убил хоть одного?

- Нет, но как-то раз задел двоих.

- И долго ты сражаешься с ними?

- Пару месяцев.

Пару месяцев?! Почему он произнес это так, словно два месяца ходил на курсы кройки и шитья, а не носился в жару по пустому городу с рюкзаком, полным оружия?

- А почему я попала сюда только сейчас?

- Наверное, потому, - смущено усмехнулся, - что мне понадобилась твоя помощь. Ты очень умело оградилась от всего. Я искренне верю – ты сможешь их уничтожить. Ты – сильная.

- И как же это сделать?

- Устрой дождь.

- Дождь?

- Да. Я не знаю как ребята их заполучили – может, они потопили корабль. Но эта десятка до смерти боится воды. Ты же видишь какая засуха.

Я судорожно вздохнула, переваривая информацию.

Тут-то все и началось.

С разных сторон одновременно раздалась череда хаотичных выстрелов. В метрах пяти от нас с Андроном взорвалась граната, разнесся часть стены очень старого и очень крепкого здания. Осколки от витрины полетели в разные стороны.

Мы отбежали, спрятались за каким-то опрокинутым баннером, рекламировавшем когда-то кофе. Я увереннее взялась за приклад. И пошло – поехало. Череда выстрелов от них, пальба от нас.

Вся потная, пыльная – на футболке пятна непонятно чего. Волосы спутались, загрязнились. Полный кошмар.

Шальная пуля (по иному и не назовешь, едва ли товарищи бандиты целились) попала в левое плечо Андрона. Его лицо исказила боль. Он рухнул, схватившись за рану.

- О Боже, что мне делать? – Щебетала я. – Как я могу помочь? Чем?

- Дождь! – Требовательно, сквозь стиснутые зубы, прохрипел он.

Дождь.

Казалось бы так просто. И сложно, если ты работаешь не в фирме по разгону облаков.

Соперники, по ходу, остановились сделать перерыв. Не дожидаясь возобновления военных действий, я рванула в ближайший подъезд. Вбежала по лестнице на крышу. Оборвала навесной замок. Прошла по хрустящей гальке к люку-окну. Из него – город как на ладони. Ну ладно, маленькая толика города, точнее даже ближайших улиц. Напряженно всмотрелась в небо. Ни единой тучки, ни одной. Снизу послышались крики, шум борьбы. Андрон сопротивляется, сражается за жизнь – не ахти какую, но жизнь. А что я? Так и буду стоять и таращиться в небо? Нет, так нельзя. Жалобный всхлип, противных смех. Андрон умолк. О нет, нет, нет.

Дождь.

Д. О. Ж. Д. Ь.

Нужен не просто дождь. Нужен ливень – такой мощности, что нечисть из города мигом смоет.

И он начался. Слава богу. Небо в мгновение ока затянуло тяжелыми темно-синими, свинцовыми тучами.

Не думая о последствиях, я тут же спрыгнула вниз, пролетев добрые несколько метров. Рухнула рядом с Андроном. Теперь мы оба казались мешками картошки. Он хотя бы был еще жив. С благодарностью ловил носом теплые капли летнего дождя.

Тем временем неприятели визжали и хрипели, словно таяли от воды.

Андрон схватил меня крепко за рукав.

- Поползли к люку, скорее, - прохрипел он, указывая на крышку колодца в нескольких метрах от нас.

- В чем дело? – Недоумевала я. – Почему?

- Жить хочешь? Это единственный шанс. Иначе мы погибнем с их миром, в их сознании.

С огромным трудом удалось сдвинуть крышку люка. Ученый весь в крови, я вообще не понятно: жива ли – нет. Надеюсь, мы вовремя успели рухнуть в пустоту.


С работы мама должна была вернуться через час. Итак, есть час на придумку объяснения: что в моей спальне, на моей кровати делает раненный, окровавленный парень? Проблема номер два – Даня. Он должен был заехать с работы – мы наконец-то перевозим мои вещи к нему. Подавая Андрону домашнюю аптечку, я не могла не глянуть на настенные часы.

- Скоро все будут дома? – Вкрадчиво поинтересовался он.

Я утвердительно кивнула. Что тут еще скажешь – ситуация щекотливая. А щекотки я с детства не люблю.

- Тогда давай быстрее, - скомандовал раненный. – Держи пинцет, - мама им обычно брови выщипывала. – Держи спирт.

Я недоуменно посмотрела на все, что он мне всучил. Почему-то закралась неприятная мысль, будто он путает меня с доктором. Либо собирается вручить диплом об окончании медицинского вуза прямо тут.

- Что мне с этим делать?

- Будешь вытаскивать пулю.

- Что?!

- Что? – Передразнил меня с гримасой боли. – Хочешь, чтобы я быстрее исчез из твоей жизни? – Мой неуверенный кивок насмешил его. – Тогда быстрее, доктор Айболит, потому что в больницу я не пойду, а умирать не хочется.

- Разве это может тебя убить? – Вяло улыбнулась я. – Скорее уж я в качестве врача.

- Только не говори, что у тебя аллергия на кровь.

- Ладно, не буду.

Борясь со всеми рвотными позывами, фактически запихнув тампоны с нашатыркой в ноздри, я принялась за выполнение миссии. Пинцет он проспиртовал сам, фактически Андрон выполнил все приготовления. Мне оставалось самое легкое – вытащить пулю. М-да. По телику, когда это делают врачи – они такие спокойные, уверенные, руки не дрожат. Ну, может, иногда пару капель проступит на лице, но медсестры-ассистенты тут же протирают им лбы ватным тампончиком. В общем, по телевизору все намного проще.

- Прошу тебя, не вытяни ничего лишнего, - предостерег Андрон, - мне бы хотелось сохранить руку.

- Да ладно, - попыталась пошутить, - ты же правша.

- А вот и нет.

- Тогда держись.

Неумелыми движениями, сжимая пинцет так сильно, что костяшки побелели, я тем не менее, придерживала руку второй рукой. Если б было больше рук, то держала бы всеми. Капельки пота… Нет, целый водопад пота тек по моему лицу, пока чертова пуля миллиметр за миллиметром вытягивалась из кровавого мяса. Теперь я точно стану веганкой, об обычном вегетарианстве не может быть и речи. Не то чтобы раньше я была людоедом, но впредь точно не смогу смотреть на мясо на рынке или в магазине.

- Готово.

- Отлично, дальше я сам. Только в обморок не грохнись.

- Стараюсь из последних сил.

- Да я вижу. Принеси стакан воды, - я вышла и быстро вернулась с большим стаканом воды, мало ли зачем она ему понадобилась. – Пей.

- Что?

- Пей, успокоишься.

Несколько минут, пока я тянула водицу, Андрон сам себя долечил. Разве что попросил помочь ему с перевязкой. За окном заверещала серена «Скорой помощи». Этот жуткий звук, наводящий на мрачные мысли. Раз ее включили, значит, дело срочное, значит, кому-то плохо. Возможно, в эту самую минуту, кто-то умирает. Само по себе это ужасно. Люди постоянно умирают, не успевая толком родиться. И как бы ни хотелось, но изменить что-либо невозможно. Есть вещи – неподвластные понимаю, изменению и искоренению.

- Такое чувство, что я не управляю этим миром. – Призналась я лежащему на моей кровати. С рассеянным взглядом подошла к окну и отодвинула шторку. Бесцветное белое небо, бездушное отчасти. – Есть моя жизнь, мое окружение. Но я ничем не управляю, ничто не контролирую… Даже погоду.

- Но ты устроила дождь.

- Да, но это было не в моем мире.

Я хотела обернуться и взглянуть на ученого, но краем глаза ухватила знакомый автомобиль. Это же Данин. Где же он сам? Бригада «скорой помощи», человек на носилках. Эй, где мое сверх-зрение? Срочно бинокль.

О, нет, нет, нет, нет, нет.

Я пронеслась на выход мимо Андрона, ничего не объясняя. Впрочем, вряд ли он ожидал их от меня.

Я буквально летела по ступенькам. Скорее, скорее вниз. Что там, что случилось, что с ним – я все должна знать. Я не смогу жить, если не буду знать. Но почему же, почему дверь открывается так долго. Почему уже успела собраться толпа зевак, как кордон, через который едва ли прорвешься.

- Что случилось? – Услышала я свой голос и не узнала его.

Участливые шепотки пошли отовсюду.

- Парню плохо стало.

- Наверное, наркоман.

- Да не похоже.

- Упал у лифта.

- Видели кровь? Там была кровь.

- Хорошо одет для наркомана.

- А сейчас вся молодежь на дури.

Как же хотелось, чтобы они все заткнулись. Наконец я протиснулась к медбратьям, которые уже закрывали двери. А Даня лежал там, глаза закрыты – на лице ни кровинки, такой бледный.

- Что с ним? – Потребовала я со слезами на глазах.

- А вы ему кто?

- Жена.

- Тогда езжайте следом, - мужчина протянул мне давно знакомые ключи от автомобиля, - в больницу.

Но я не умею водить – так не произнесла я. Кому какое дело, в самом деле – умею я водить или нет? В конце концов, эта реальность моя, это все творит мое сознание… Тогда почему Даня лежит в карете «скорой помощи», а не сидит на кухне за столом и рассказывает смешные истории с работы. Почему, почему. Это даже не вопрос.

«Бог не всемогущ, да?» - Отправила Андрону мысленно. Глянула вверх на свое окно, шторка шелохнулась, но не более.

Сжав ключи, я поняла, что «скорую» из виду уже упустила, но дольше мешкать нельзя. Отворила дверь, уселась за руль. Дрожащей рукой втиснула ключ в зажигание. И зажгла. М-да. Пятак расколоченных машин, еще Богу известно скольких я позадевала пока выезжала со двора. Плюс десяток аварий по пути до больницы. Надо было их всех на абордаж брать – все равно едут в нужном направлении.

Наверное, у меня ничего не получается, потому что я нервная. И руки дрожат. Нет, наверное, причина в руках.

Боже. Как я могу думать о руках, когда одного из двух моих самых дорогих и близких, везут на носилках неизвестно куда.

Не одну минуту я, как заведенная, твердила о том, что я его законная жена, законная! Я должна его видеть, должна быть рядом, когда откроет глаза. Должна убедиться, что с ним все в порядке. Должна, должна, должна.

- Небольшой кровоподтек и гематома, - монотонно сказал врач, - от ушиба. Других повреждений нет. Сейчас сделаем рентген, посмотрим, что внутри.

Я осела вдоль стены рядом с рентген-кабинетом. Еще час с высохшими после долгих рыданий глазами, сидела напротив Дани. Он спал или был без сознания – неизвестно. Он никогда ни на что не жаловался. Разве что на бестолковых подчиненных. Но у него никогда ничего не болело. Даже голова. А она-то болит у большинства.

Наконец, его глаза открылись и недоуменно на меня уставились.

- Они мне ничего не говорят,- просипела я, готовая снова разрыдаться, - считают, что я слишком нервная.

Легкая улыбка тронула его уста, он протянул ко мне руку.

- Ты не нервная, - успокоил, утирая катящиеся слезы по щеке, - просто сильно переживаешь.

Голос звучал слабо. Но не представляю, у кого бы он звучал сильно, если грохнешься с высоты ста восьмидесяти с лишним сантиметров.

- Они быстро отреагировали, - он окинул палату взглядом.

- Проезжали мимо. На обед, кажется.

- Надеюсь, не сильно их отвлек.

За свою надежду получил легкий толчок в плечо. Атмосфера сразу как-то разрядилась. И вот уже мы оба улыбались. Счастливые, что живые, целые и, надеюсь, стопроцентно здоровые.


12


История с его падением несколько изменила наши отношения. Даже после выписки никто мне так и не сказал почему мой муж упал. И я всерьез начала беспокоиться. Даня отшучивался – я не должна так за ним следить. Не должна так пристально смотреть как он ест, а то ему кажется, в любой момент я жду его превращения в дракона. Все время это его «так» и так выразительно, что зубы сводило.

Уж лучше в дракона.


- Знаешь, - как-то утром заговорил потенциальный дракон, - я переговорил с родителями…

С родителями. С которыми я никогда не общалась. Их даже не было на нашей свадьбе. У него дома нет ни одной их фотографии. Кто эти люди, о чем они думают, когда их сына нет рядом. Да и вообще, где они живут, чем? Вряд ли мне нужны ответы. Даня редко о них вспоминает. Обсуждать тему «отцов и детей» он пока не готов.

- Ты говорил по телефону?

Как глупо спрашивать нечто столь несуразное. Но на уровне подсознания, я оттягивала момент истины. Момент «ч». Момент… Чего?

- Нет, мы встретились в ресторане. Пока ты была на работе.

- Поздний ужин?

- Что-то вроде того.

- Они поздравили тебя с женитьбой?

- Да.

- Что еще хотели?

- Это я был инициатором ужина. Я хотел поговорить с ними.

- Удачно?

- На удивление, - он задумался, предаваясь воспоминаниям, - да. Все прошло, как я и не смел надеяться.

- Так плохо? – Со смешком выдала я.

- Нет, наоборот, в том-то и дело. Они никогда меня не понимали. Мы с разных планет. Но после вчерашнего я много понял. Мои предки не такие уж и рептилии, - засмеялся смехом, превращающим его в мальчишку. – Они много спрашивали о тебе, так что добрую половину вечера беседа шла вокруг твоей персоны.

- Я стала звездой?

- Да. Как-нибудь они вручат тебе «Оскар».

- Ты же знаешь, что я патриотка.

- Без проблем. Думаю, Тефи, Греми, Эмми – что там еще есть? – Смеялся в полный голос, - все твои.

- Ты же знаешь, мне не нужны награды.

Он вдруг стал серьезным.

- Я знаю.

Что-то между нами повисло. Невидимая пелена, ставшая границей. Она отгораживала меня от чего-то, чего я не знала.

- Так что в итоге?

- Я ухожу с работы.

- Что? – От шока я чуть не выронила кружку, кофе даже успело расплескаться. – Почему?

- Не почему, а зачем, - назидательно и философски. – Я тут подумал: жизнь одна, всех денег не заработаешь. А те, что есть, вполне хватит на заслуженный отдых.

- Я думала, ты любишь свою работу.

- Безусловно. Но я устал.

Я внимательно в него всмотрелась. Осторожно спросила:

- И чем ты хочешь заняться?

Вместо ответа он протянул мне атлас мира.

- Мы можем увидеть все, - проникновенно прошептал, - если ты захочешь.

- За восемьдесят дней? – Вдруг усмехнулась я.

- Да.

Опять по его лицу прошла тень. Та страшная тень, которую не раз за последние дни мне пришлось наблюдать.


Этим же вечером его родители ужинали у нас. Я была приятно удивлена. Оказалось, мой муж внешне очень похож на своего отчима, а юмор так вообще один в один. А сватья – такая миниатюрная блондинка с большими синими глазами. Мне доподлинно неизвестна причина слез в ее глазах, когда едва нас представили друг другу, она стиснула меня в объятьях. Секундой позже появилась моя мама.

Мы провели настоящий семейный ужин. Не суть важна, что никто не пригласил старшенькую «сестренку» с мужем и детьми. В самом деле, они не играют большую роль в нашей жизни. Не играли, не играют и, глубоко сомневаюсь, что будут играть. Знаю, как маме печально не общаться с внуками, она их любит. Не может не любить – своя кровь и плоть. Но если ужин семейный, то должна быть семья, а не бездушные составляющие. К тому же, все-таки, это мой ужин.


Около полуночи, когда гости разбрелись по домам (Даня отвез мою маму, пока я убирала со стола и мыла посуду), я сидела на своей половине кровати и красила ногти на ногах. Почему вдруг на ночь глядя – без понятия. Нечем было заняться, пока уставший муж принимал душ.

- Ну, - протянул он, выйдя из ванной, все еще суша волосы полотенцем, - кажется, вечер удался.

- Да, - я блаженно улыбнулась и промазала кистью, попав лаком на кутикулу, - твои родители – чудные люди. Странно, что мы не общались раньше.

- Им тоже понравилась твоя мама, - проигнорировав мои последние слова, скрылся в ванной, - я, если честно, не ожидал такого.

- А чего ты ожидал?

- Честно? Ничего. Не знал чего можно от них ожидать.

- Отвык, наверное?

- Да нет, - неопределенно пожал плечами и взял газету со столика. – Просто не привык говорить на понятном языке.

- Вы пришли к соглашению?

- Да, - отбросив край одеяла, растянулся рядом. – Они хотят внуков, - с лукавым прищуром стрельнул в меня. – И как можно скорее.

Я отставила лак на прикроватную тумбочку и принялась активно дуть на ногти. Хорошо, хоть лак – быстросохнущий. Или наоборот, плохо. Чтобы переварить такие новости, нужно время. Ладно. Я собралась, напустила на себя веселость.

- И скольких же они хотят?

Потрогала ногти, вроде высохли.

- Для начала двух, а дальше видно буде…

Не успел договорить, как я быстро наклонилась к нему и со смехом клюнула в нос. В общем, дети это немножко не та тема, которую сейчас надо обсуждать и я не знала как его можно заткнуть.

Вдруг, Даня нахмурился. Меж бровей залегла глубокая складка. Я непроизвольно начала разглаживать ее пальцами.

- Ты знаешь, - тихо заговорил он, - есть вероятность…

Опять не дала ему договорить. Зажала рот рукой. Не хочу слушать ни о каких вероятностях, шансах и возможностях.

- Нет, - дрогнувшим голосом попросила я, - молчи. Я без тебя жить не смогу.

Он чмокнул мою ладонь и спустил руку до подбородка.

- У тебя есть мама. Она прекрасно справилась одна, воспитывая вас с Дарьей Валерьевной.

- И я прекрасно знаю как ей было тяжело. Я не хочу такой жизни.

- Даже если у тебя будет частица меня?

- Даже если их будет много, - решительно перебила я. – Мне не нужны частицы. Мне нужен ты целиком.

На это ему возразить было нечего. Он молча поглаживал мою руку, глядя в глаза с немой мольбой. Наверное, я – жуткая эгоистка. Он будет прав, если вздумает обвинить меня в этом.


Бал марионеток


Кто-то всем управляет. Нет, не так. Кто-то всеми управляет.

Поворачиваю голову налево и тщательно рассматриваю свое отражение. Пышное бальное платье в стиле начала девятнадцатого века – цвет мягкий, нежно-бежевый сталкивается с пурпурными оборками и воздушным кремовым каскадом спадает сзади. Прическа на первый взгляд замысловатая, хотя делается очень быстро. Правда, шпилек надо много. Четкий, выверенный макияж. Ничего лишнего. Уверенная, снисходительная улыбка на устах. Блеск в глазах. Все это мне давно знакомо.

Я осматриваюсь вокруг. Торжественное открытие отреставрированного крыла старинного особняка прошло на ура и продолжает свое триумфальное шествие. Звонкий смех перемежающийся со звоном бокалов, шипением пузырьков игристого вина, шелестением криналиновых нарядов и постукиванием каблучков.

Но кто-то всем здесь управляет, заправляет. Кто-то дергает за ниточки и официанты проносятся мимо, натягивает нить и оркестр возвращается к своей работе. Эта невидимая рука наклеивала улыбки на лица людей, толкала их в объятия друг друга, где враг становился хорошим знакомым, а родной брат – чужим человеком.

Этот кто-то всем управлял. Где он прячется? Почему боится выйти? Брезгует смешаться с толпой марионеток на собственном балу?

Мой скучающий взгляд прыгал с одного лица на другое особо долго не задерживаясь ни на ком. Они все приелись, намылились настолько, что тошно видеть. Раз за разом все тяжелее. Мои ноздри невольно расширились, а губы поджались в тоненькую линию, веки слегка опустились.

- Вы не танцуете, - заметил господин, подошедший ко мне.

- Здесь скучно, - поделилась я своим наблюдением, - одни и те же лица, словно заевшая пластинка в старом граммофоне.

- Пройдемте в сад, - незнакомец протянул руку и пообещал, - вечер только начинается.

Я его не знала – лицо скрывала маска. Его голос был приятен на слух. Этим он и был интересен. Это и было его плюсом – чувство новизны.

Стоит признать – декораторы над садом действительно хорошо постарались. Благодаря многочисленным фонарикам и прочим украшениям напрашивалось сравнение с волшебным садом, полным тайн и загадок. Мой кавалер прошел в самую глубь сада, где в обилии розовых кустов и увитых иллюминацией цветущих яблочных деревьев пряталась белоснежная витая скамейка. В пятнадцать лет я мечтала получить признание в любви в подобном месте. Но тогда у меня не было доступа к деньгам, на которые можно купить многое… Даже воспоминания.

Мы присели молча и просидели так некоторое время – просто наслаждаясь магической дымкой, окутавшей нас и все вокруг.

Это он всем управлял. Старался ради меня.

- Как тебе вечер? – Растягивая слова, вопросил чарующим голосом незнакомец.

- Чего-то не хватает, - честно призналась я.

Он медленно склонился ближе и замер в нескольких миллиметрах от моего лица. Я забыла как дышать. Одеколон, заползший в мои ноздри выдавал своего обладателя. Очень редкая марка – он любил все крайне редкое. И сегодняшний бал относился к списку редкостей… Как и я, как и он – всего один такой.

- Какое ты хочешь продолжение?

- Я хочу домой, собрать вещи и уехать туда, где еще ни разу в жизни не была, - правда легко слетала с моих уст, - не хочу больше видеть все эти лица.

Он взял мою руку в белоснежной перчатке в свою и поднес ее к губам, легко поцеловав, неотрывно глядя мне в глаза.

- Так поехали, - просто предложил он, не выпуская руки.

- Поехали, - согласилась я, не отпуская его взгляда.


День спустя я проснулась в бунгало. Солнце стояло в зените, ветер болтал с оконными шторками. Я лениво потянулась в постели и посмотрела в дверной проем, за которым песчаный берег переходил в океан. Мужчина в шортах и расстегнутой рубашке с короткими рукавами гулял с большим псом по кромке берега. Волны накатывали одна за другой, смывая отпечатки на песке, как это прозаично… А Зевс – так звали пса, которого мы подобрали несколько дней назад – гонялся за кем-то неуловимым в воде.

Я протянула руку к изголовью и нащупала безразмернуюпросторную футболку – она лежала ровно там, где я ее оставила накануне. Ах, как не хотелось мне вставать. Казалось, оступлюсь и магия разрушится. Но это были самые прекрасные выходные в моей жизни… Ну, одни из немногих. Надо будет как-то поработать над увеличением таких моментов в жизни пока есть время.

Ветер навел приличный беспорядок в шевелюре моего кавалера. Он почувствовал, что я за ним наблюдаю и обернулся, перестав ходить. Он что-то теребил в руках – словно два овальных камешка, но с такого расстояния я плохо могла разглядеть. Какое-то время мы просто смотрели друг другу в глаза, затем одновременно улыбнулись.

«Хочешь жить так всегда?», - услышала я его голос в своей голове… Голос своего любимого мужа.

«Хочу, чтобы всегда было по-настоящему «всегда», - печально подумала я ему в ответ, поджав губы и подняв брови – мимолетная микромимика.

Он лишь шире улыбнулся. Вердикт подписан.

Через два месяца опухоль головного мозга унесла его из моей жизни.


13


Андрон сидел напротив. А несколько месяцев назад на его месте сидел Даня. Все тот же центральный общепит. Те же места у окна. Подобно тому пустынное раннее утро. Людей вокруг почти нет. Между нами на столе два стакана кофе, как тогда. Но трава зеленая, небо чистое, голубое. Просыпающееся солнце, тихо ступает по улочкам, переулкам.

- Он был один из нас, - ровным голосом произнес Андрон.

Я молча подняла взгляд с поверхности стола на него.

- И, как и я, он тоже несколько раз приходил в себя, - продолжил молодой человек. – Он тоже был ученым. Из второй группы.

Я отвернулась к окну. Слез уже не было. Все пережито.

- Смерть сознания, - прошептал Андрон и залпом допил свой кофе.

К чьему-то сожалению, мне нечего было добавить.

- Зачем ты его убила? – Полюбопытствовал Андрон, по тону не скажешь, что ему это действительно интересно.

Я все так же молча отвернулась от созерцания погоды за окном и прямо посмотрела ему в глаза. И продолжала смотреть еще долго…

А затем…

Ничего.

Чернота.