История одной любви. Начало [Петр Ингвин] (fb2) читать постранично, страница - 2

приблизилось к моему:

— На медленный танец пригласишь?

— Конечно.

В их семье сильны традиции, а мы уже не дети, поэтому я добавил:

— Если брат разрешит.

Глава 2

Когда девушка спросила «помнишь?», я удивился — чеканная красавица оказалась мелкозадиристой Мадей, когда-то мешавшей нам с Гаруном строить баррикады из стульев и вечным нытьем доводившей до каления. Хорошо, что в основном она сидела со второй сестричкой — Хадижат. Других братьев и сестер у Гаруна в то время не было. Трое детей для городской семьи их национальности, не имевшей для меня никакого значения (я еще не знал слова «национальность») считалось нормальным, зато двоюродной и прочей родни — не сосчитать. Для нас, маленьких, мир отдельно живущих родственников представлялся параллельной вселенной, она отвлекала от серьезности детских игр. У нас текла своя жизнь и были свои, неизвестные взрослым, ежедневные приключения.

Теперь Мадина выросла… очень. Повторяюсь, конечно, но впечатление она произвела такое, что повториться не можно, а нужно.

— Против тебя Гарун возражать не будет. — Вееры изогнутых ресниц, чересчур длинных, чтобы оказаться своими, чувственно опустились. — Буду ждать.

Ладная фигурка в обтягивающем зеленом платье удалилась в сумбур людей и звуков.

Сегодня не разувались, и, сбросив куртку, я тоже влился в домашний сабантуй, кивая девушкам и здороваясь за руку с парнями. Из мужской половины русским был только я, остальные — приехавшие на учебу земляки друга и его местные друзья-родственники схожего с нашим возраста. С девушками дело обстояло наоборот, с двумя исключениями в лице Мадины и ее мелькнувшей среди расфуфыренных девиц младшей сестры — скромно одетая, та ютилась где-то в углу, отрешенная от окружавшего веселья.

Музыка гремела, заполненная народом комната ходила ходуном, кто-то танцевал, кто-то пил за длинным столом или около него, кто-то общался, перекрикивая остальных.

— Гвоздопил пришел! — разнеслось поверх общего гвалта, и носорогом через джунгли ко мне ринулся сквозь толпу хозяин квартиры.

Я даже не поморщился. Гвозди не пилю и никогда не пилил, а насмерть присосавшееся в детстве прозвище звучало по-иному. Кваздапил. Отсюда сокращение «Кваздик». Замордованный смешным обращением в давние времена я пробовал сменить кличку, требовал называть по имени, обижался… Не помогло. Лучшее, что делают люди в таком случае — смиряются. Стоило принять как данность, что отныне я Кваздапил, и все стало нормально. К тому же, настоящее имя, которым по настоянию бабушки меня наградили в честь геройски погибшего прадеда, звучало не менее затейливо. Алексантий. Не Алексей, не Александр. С прозвищем — два сапога пара. А когда посторонние слышали ласковое родительское «Ксаня», это воспринималось как «Саня», и позже некоторые называли меня Шуриком. Чтоб избежать путаницы, я выбрал быть Кваздапилом. Было в этом что-то хулигански-задиристое. В конце концов, не имя красит человека, а человек имя. Перефразируя древнюю мудрость, лучше быть львом Кваздапилом, чем, скажем, цепным псом Цезарем.

— Молодец, что пришел. — Приятель по-дружески обнял, его ладонь несильно похлопала меня по спине.

Невысокий, среднего телосложения, Гарун не выделялся какими-то особенностями, он был предельно обычным, но не принять такого всерьез или случайно задеть — значило обрести неприятности всерьез и надолго. Накачанный торс вкупе с ищущим приключений взглядом намекали на тренировки в качалке и на матах, черная щетина на щеках и нос с горбинкой придавали лицу схожесть с брутальными персонажами из рекламы. На губах висела вечная улыбка в тридцать два крупных зуба, которым позавидовали бы негры и недареные кони. Наши сокурсницы и подруги сокурсников находили приятеля завидным кавалером, хотя сами эти сокурсники частенько сторонились.

— Располагайся. — Гарун обвел рукой комнату, указав сразу везде. — Многих знаешь, кого не знаешь — подходи, знакомься, у нас с этим просто. Наливай-накладывай себе сам, приглашения не жди. Короче, чувствуй себя как дома. Много внимания уделить, извини, не смогу, сам видишь за скольким слежу, в этом дурдоме я за главного. Будут проблемы — находи меня или Мадину. Прости, я побежал. Отдыхай!

Он умчался по очередному зову, больше напоминавшему слоновий рев.

Меня удивило, что в качестве заместителя Гарун избрал разбитную Мадину, а не Хадижат. Младшая по-прежнему избегала досужего внимания и пряталась в углу накрытого стола, подальше от всех и всего, что нарушило бы покой. Похожая на старшую сестру чертами, младшая была противоположностью в остальном: вместо дерзкой худобы — обволакивающая мягкость, вместо жгучего взгляда в упор — взмах кротко опущенных ресниц в моменты, когда собеседник отвлекся. Одна активно радовалась суете, вторая смиренно принимала ее, как в детстве я свое прозвище. Ранее в разговорах со мной Гарун восторгался малышкой Хадижат, часто говорил о ней без