Рассказы [Meijin Q] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]




Meijin Q


РАССКАЗЫ


ДИПТИХ


– Мы с тобой это уже миллион раз обсуждали. Я, кажется, достаточно внятно сказал… В гробу я видал всех этих гламурных персонажей! – Юматов захлопнул ноутбук и вышел из-за стола.


– Ну, Ярославчик, миленький, я тебя как родного прошу, – голос Левина в динамике смартфона переливался всем спектром заискивающих интонаций, – тебе ведь грех жаловаться, на пошлые ток-шоу тебя никто не тянет, с лекциями перед глупыми студентами выступать не заставляют… Можешь же ты пойти навстречу один-единственный раз, в конце концов?.. Ведь это и в твоих интересах тоже. Книга новая будет лучше продаваться, права на экранизацию быстрее купят… Как она, кстати?.. Продвигается?


– Продвигается, продвигается… Не ссы! А вот если ты, со своими интервью, меня отвлекать будешь, она может и застопориться.


– Я тебя умоляю, жемчужный ты мой, всего две беседы, два долбаных интервью с интервалом в неделю, и в следующий раз тебя побеспокоят только после выхода романа. Ну?.. Ярославчик! Давай, родненький, прогнись немного… Ведь я же тебя не на минет раскручиваю, в самом деле…


Юматов поморщился. Границы его толерантности в очередной раз были атакованы сальными намеками его издателя-гея. Не то чтобы Ярослав был страшным моралистом или гомофобом, совсем нет. В определенном смысле ему даже льстило то, что он является объектом мужских эротических фантазий. Но в данном конкретном случае это порождало некоторый дискомфорт.


Всегда, когда рабочая необходимость сталкивала его с Левиным лицом к лицу, Юматов начинал чувствовать себя, как молоденькая актриска, которую домогается похотливый и влиятельный продюсер. Конечно, тот не позволял себе ничего такого, на что Ярослав мог бы ответить мордобоем, но тем не менее. Наблюдать, как бородатый мужик, выше тебя на целую голову и шире в плечах, облизывает губы, не отрывая взгляда от твоей пятой точки, было немного жутковато. От более откровенных подкатов спасало только то, что Левин, как настоящий профессионал, никогда не смешивал личное и служебное. Соответственно, пока Юматов был автором, приносящим издательству хороший доход, за сохранность целомудрия можно было не переживать.


– Ау… Сладенький, ты куда пропал, солнышко? Мы договорились?.. Всего два интервью, одно – в это воскресенье, другое – в следующее. Тебе даже не придется…


– Хорошо. Чёрт с тобой… Сдавай, – Ярослав нервно пересек кабинет от окна до двери, пробежав глазами по корешкам книг на полке.


– Вот и славненько, уверяю, ты не пожале…


– Сдавай, говорю, а то передумаю.


– Да-да… Ну, смотри, значит, расклад такой… Во-первых, Милена Куликова…


– Ой, бля… Да ты охренел! Ну, о чем я с ней буду разговаривать? Это же какая-то попсовая блогерша…


– Попсовая, не попсовая… Неважно! Ты видел, сколько у неё подписчиков? То-то же. Не говоря уже о просмотрах.


– Да какая, нахрен, разница! Я о чем с ней говорить буду? О розовых маечках или о новом альбоме какой-нибудь мальчуковой группы?


Ярослав на мгновение представил себя в компании модной “журналистки”, и картинка ему не понравилась. Слухи и сплетни, обволакивающие её густым облаком, доходили даже до нелюдимого интроверта Юматова, мало интересующегося окружающим миром. Согласно им, девушка не блистала интеллектом и широтой культурного кругозора, направляя всю свою энергию на коллекционирование французского нижнего белья, порванного на ней нетерпеливыми мужскими руками. Обладатели рук, как правило, не повторялись.


Внезапно у Ярослава мелькнула странная несвоевременная мысль, что, при большом желании, тоже можно поучаствовать в этом марафоне и трахнуть светскую львицу. И в принципе, ничто Юматова в этом не ограничивало, семьей он к своим тридцати двум годам не обзавелся, а последняя, на данный момент, услада его писательских будней исчезла с горизонта около двух месяцев назад. Место с тех пор так и осталось вакантным.


– Придумаешь, о чем поговорить… Ты сочинитель или тварь дрожащая? – очевидно, издатель посчитал уместным сменить тон. – В крайнем случае, можешь её интеллектуально унизить. Разрешаю. Но только так, чтобы она этого не поняла. Договорились?.. Значит, смотри… Она приедет с оператором к тебе домой, тебе надо будет…


– Стоп, стоп, стоп… Как домой? Нахрена она здесь нужна?


– Ээээ… Ну как бы… Она всегда домой приезжает. Ты видел хоть раз её интервью?


– Еще чего…


– Так посмотри! С тебя не убудет… Так вот. Она приедет к тебе домой, тебе надо будет устроить ей экскурсию, показать свой быт, свою писательскую кухню и так далее…


– Зачем?


– Что зачем? Чтобы её зрители всё это увидели.


– Её зрители – умственно отсталые, не читающие тинэйджеры, без какого-либо культурного багажа…


– Вот! – радостно закричал Левин, будто только и ждал этих слов. – И это твоя главная задача! Тебе надо любой ценой доказать этим тупым подросткам, что ты не скучный тип, пишущий толстенные неинтересные романы, а вполне себе живой человек, у которого есть свои фишечки, хобби, слабости, царапинки и ранки… А из-под твоего пера выходят не только умные, но и жутко увлекательные вещи. Ну, мне ли тебя учить?.. В самом деле…


– Я что, должен ей фокусы показывать?


– Не… Фокусы здесь без надобности. А вот рабочий кабинет, библиотека, счастливая перьевая ручка, которой ты договора подписываешь, покерный набор из Макао и коллекция секс-игрушек – это в самый раз… Ну, и всё такое подобное, по мелочи.


– Понятненько… Только одна проблема. У меня нет коллекции секс-игрушек. Я, конечно, могу ей намекнуть, что счастливая перьевая ручка мне приносит не только традиционное удовольствие в виде заработанных плюх, но и…


– А ты зря смеешься, – игривости в словах Левина как не бывало, – я, конечно, не уговариваю тебя на полном серьезе покупать какую-нибудь похабщину, чтобы продемонстрировать в эфире всему честнóму народу… Но вот если бы ты выбросил в публичное пространство хоть какую-нибудь свою маленькую, но очень грязную тайну, это было бы неплохо.


– Чего ради? Чтобы ты мог допечатать тираж? – Юматов вернулся за стол, открыл ноутбук и набрал в поисковике имя обсуждаемой блогерши. – Так деньги закончатся, а грязь останется…


– Не драматизируй. Я уверен, у тебя и тайн таких нет, какими бы ты мог кого-то сильно удивить… Что там? Не женат, не из наших, не садист, не двустволка, на митинги не ходишь, о политике не высказываешься, законных детей нет, о незаконных ничего не знаешь. Скучно… Даже странно, что ты ей интересен, хоть в каком-то качестве… Здесь, как раз, речь-то и идет о том, чтобы всего лишь сделать тебя немного более живым, вытащить из башни, в которую ты сам себя заточил.


С экрана на Юматова смотрела эффектная голубоглазая блондинка, лет на десять его моложе. Внушительные достоинства, представленные в нужном количестве и подчеркнутые грамотно подобранным нарядом, выделяли её из окружающей серой массы. Чувственные губы, по классике жанра, были чуть приоткрыты, словно приглашали к совместным безумствам, а пикантная родинка на правой щеке гарантировала неиссякаемость источника страсти. Прям белокурая бестия. Барби, мать её…


Заблуждаться не стоило, Юматов с удовольствием бы трахнул эту надувную куклу, раздвинь она перед ним ноги. Но прилагать для этого какие-то усилия, наверное, было бы чересчур. Даже пожелание, просто высказанное вслух, отдавало пошлостью и безвкусицей. А если учесть, что их свидание будет разбавлено присутствием оператора, то секс с этой “звездой ютуба” отодвигался за грань возможного. И не сказать, что Ярослав сильно жалел об этом.


– Из башни, говоришь, вытащить… Ну-ну… Ладно, чёрт с тобой, будет тебе интервью. Скинь мне время, когда всё это ожидается… Как до меня добираться, сам ей объяснишь.


– Ты – мой герой, Ярославчик, герой без страха и упрека, – в трубке раздался вздох облегчения, – покажи этой швабре выбеленной, на что способны русские писатели! А теперь о втором…


– О, господи, еще второй…


– Там всё просто. Я уж не стал оригинальничать, поэтому тоже у тебя… Толстый литературный журнал “Каллиопа”, ну, ты знаешь, еще с советских времен…


– Он разве еще существует?


– Существует. Раз в два-три месяца выходит. Когда как… Тираж там, конечно, мизерный, но здесь больше для статуса. Чтобы уравновесить попсовость Куликовой, так сказать… Так вот, приедет от них человечек, ну, вроде как журналист, поспрашивает тебя о книжках, литературных пристрастиях, метафизике творчества и о прочей высоколобой херне. Ну, может, пару фоток сделает… Здесь можешь говорить всё, что хочешь. Тебе с такими больше нравится общаться, так что насладись. Самое главное – Куликова. Смастыришь модный контент, будем в шоколаде. Ну, всё… Детали скину.


Издатель оборвал звонок. Ярослав осторожно положил смартфон на дубовый стол и задумался. То, что он во что-то вляпался, было понятно уже во время разговора. Осталось понять, во что и чем всё это обернется.


***


Отпуская обязательный кейс своих непотребных шуток про коллекцию секс-игрушек, Левин и не предполагал, что породит в голове Юматова отягощенный коварством мыслительный процесс, результатом которого будет идея, разящая, будто меч.


Ярослав Юматов никогда не считал нужным сравнивать себя с кем-либо. И относился к подобным сравнениям более чем индифферентно. Как в литературе, так и тем более, вне литературы. Этим он заметно отличался не только от большинства профессионалов, зарабатывающих себе на жизнь той или иной формой писательского труда, но и вообще от всякого рода селебрити. Он практически не интересовался мнением критиков о своих книгах, спокойно пропускал мимо ушей сравнения с другими беллетристами, как почившими, так и еще практикующими, и откровенно плевал на переданные ему слова о нём тех или иных известных личностей. Вне зависимости от того, были ли эти слова лестными для него или нет.


Людям, знающим его шапочно или не знающим вовсе, он обычно казался этакой машиной по производству денег гуманитарными способами: ничем не брезгует, ни на что не реагирует, пишет в любых жанрах, от киношников-экранизаторов ждёт круглую сумму на расчетный счет и снимайте, как хотите. И только очень близкие люди, коих всегда было немного, знали, что единственный упрёк в свой адрес, мимо которого он никогда не пройдёт, – это упрёк в скучности. Подобное он считал если не оскорблением, то уж точно вызовом. И, как правило, не оставлял без последствий.


Вот и сейчас слово, брошенное Левиным между делом, не относящееся ни к профессии в частности, ни к творчеству в целом, глубоко засело в отягощенных беспробудным строчкогонством мозгах Юматова. Неужели, действительно, всё так плохо, что он неинтересен даже полутороклеточной ютубной диве, только сошедшей с прилавка амстердамского секс-шопа?.. Мириться с этим без боя жуть как не хотелось.


Левин жаждет обнародования грязных тайн? Значит, будут ему тайны. Пусть потом не жалуется, если что. А заодно и поржать можно будет… Творческая извилина в черепной коробке Ярослава заработала с утроенной скоростью.


Требовался мозговой штурм. Юматов сел за стол, вытащил чистый лист бумаги из принтера и положил перед собой. Во-первых, стоило определиться с направлением. Как-никак, к нему пожалует искушенная гостья, которую вряд ли удивишь чем-то заурядным. Во-вторых, необходимо обозначить границы, за которые не стоит заходить. Поэтому все политические и околополитические темы и провокации отпадают сразу. Проблемы ему пока без надобности. В-третьих, нужно побороться с жабой и уговорить себя потратить на всё это хотя бы немного денег. Без вложений шоу не бывает, как говаривал один из его литературных учителей, собирая с подопечных деньги на водку.


Итак, поехали! Первое: нанять какую-нибудь многодетную мать с выводком малолетних ублюдков, выдать её за жену, научить детей клянчить деньги и натравить их на блогершу с оператором. Второе: расфасовать по маленьким пакетикам сахарную пудру, напичкать этими пакетиками весь дом, во время интервью, под камеру, организовать звонок в дверь какого-нибудь худого неформала с синяками под глазами, демонстративно продать ему один пакетик за пять тысяч. Третье: распечатать какой-нибудь хрестоматийный роман относительно известного автора (но не настолько известного, чтобы его знала гламурная дура из интернета), заменить в романе имена и место действия, исчеркать его ручкой, имитируя авторские правки, и оставить на столе под видом актуальной работы, детально обсудить роман с блогершой. Четвертое: в подвале обустроить холодную комнату с клеткой, нанять актера, согласного сидеть голым в клетке в течение нескольких часов, изображая литературного критика, ругающего по матери юматовскую прозу, намекнуть блогерше, что эта обычная процедура для тех, кто неуважительно отзывается о нём или его книгах в СМИ. Пятое: набить гостиную и кабинет произведениями искусства на пограничные темы, будь то BDSM, гомосексуальность, педофилия, транссексуальность и прочая остропахнущая ботва, провести для блогерши и оператора краткий экскурс в мир чувственности и в глубины подсознания.


Поставив жирную точку, Ярослав откинулся в кресле и посмотрел на список возможных сценариев. Захотелось крякнуть от удовольствия. Креативный двигатель у него работал неплохо. Осталось только оценить идеи на предмет выполнимости и рентабельности.


Первую идею пришлось сразу же отмести. На то, чтобы сделать из приличных детей попрошаек, да и еще с разрешения матери, уйдет бог знает сколько времени. А настоящих попрошаек пускать в дом стрёмно – неизвестно, кто над кем будет потом ржать. Второй вариант показался неплохим – финансово не сильно затратный, отпугивал только нарочитой неправдоподобностью. В самом деле, каким идиотом надо быть, чтобы под камеру продавать дозу? Третий сценарий – откровенно хорош. Даже Левин разрешил интеллектуально покуражиться над Куликовой, а расходы – только на бумагу и картридж для принтера. Четвертая идея – неплохая по замыслу, но проседает по исполнимости. Слишком много движений придется сделать, да и времени не хватит. Пятая – вполне хулиганская, чтобы осветить собой экзистенциальную тоску, а вложения в неё, хоть и значительные, не будут пустой тратой средств. Так как искусство – всегда искусство, и неважно, насколько пограничным оно является.


Итого! Взвесив сухой остаток, Юматов решил, что третья и пятая идеи заслуживают быть воплощенными вместе. Благо между ними не только не наблюдается противоречий, но и, в каком-то смысле, они могут дополнять друг друга. А значит, решение принято! Теперь дело за реализацией.


Какой роман выбрать, долго думать не пришлось. “Исповедь маски” Юкио Мисимы подходила для литературной мистификации практически по всем параметрам, и особенно хорошо коррелировала со второй частью плана. Правда пришлось некоторое время провести за компьютером, повозиться, исправляя реалии середины двадцатого века и заменяя японские имена и названия на русские. Вроде бы вышло неплохо. Распечатав текст, Ярослав добросовестно внёс исправления ручками и карандашами разных цветов – так, чтобы редактура выглядела результатом скрупулезной и многодневной работы.


Корректировка интерьера под гнездо разврата, к сожалению, не прошла так же быстро, гладко и недорого. Несколько имитаций античных амфор с гомосексуальными рисунками, пара-тройка экспонатов современного искусства в виде глиняных вагин и эрегированных членов и четыре небольшие бронзовые статуи обнаженных эфебов обошлись Юматову в кусачую, хоть и не убийственную сумму. Ненамного дешевле вышли бамбуковые ширмы, обшитые шелком, расписанные эротическими сценами из восточной жизни. В качестве приправы в магазине для взрослых была приобретена кое-какая атрибутика для ролевых игр.


На следующий день после заказа покупки были доставлены и расставлены. Окинув это великолепие критическим взглядом, Ярослав поцокал языком. Всё выглядело, как хорошие декорации для плохого сериала. Для реальной жизни чего-то не хватало. Чего-то настоящего.


Пришлось еще раз напрячь мозг и связи. После бесцельного часового блуждания по виртуальным пространствам, Юматов отыскал контакт одного петербургского галериста, с которым когда-то познакомился на пафосном светском мероприятии, в очередной раз навязанном ему Левиным. Галерист удивился его звонку и просьбе, но в помощи не отказал. Чтобы не вдаваться в подробности, Ярослав рассказал ему, что готовит подарок-сюрприз для друга, по счастливой случайности оказавшегося геем. Результатом короткого, но продуктивного общения стал номер телефона московского художника, специализирующегося на гомоэротеческих сюжетах.


Набрав заветные цифры, Юматов договорился о встрече в этот же день. Видать, художник отличался деловой хваткой и не привык откладывать сделки на длительный срок. От Валентиновки до Сокольников, с учетом вечерних пробок и декабрьского заснеженного бездорожья, таксист вёз его не так уж и долго – не более пятидесяти минут. К восьми вечера Ярослав уже стоял у дверей мастерской, занимавшей уютную мансарду респектабельного сталинского дома, и самозабвенно давил на кнопку звонка.


– Ярослав?.. Очень приятно… Севастьян Сокольский, – поджарый мужчина лет сорока пяти с длинной гривой седых волос протянул ему руку, – не знал, что вы ценитель.


– Взаимно. Да какой там ценитель, – Юматов немного смутился, – для друга подарок подыскиваю. Вот вас порекомендовали…


– Да-да, Герман мне звонил. Ну что ж… Пусть будет так. Бывает же, что и ценители с подарков друзьям начинают. Проходите. Вас что-то конкретное интересует?


– Эээээ… Может быть, я мог бы посмотреть?


– Конечно. Вы здесь как раз для этого… Прошу вас.


Миновав небольшую прихожую, полностью заставленную книжными полками, Ярослав вошел в просторное помещение с потолком, скошенным вправо. Выпученные в небо черные глазницы окон, в дневное время, наверное, неплохо пропускающие свет, сейчас в этом качестве были совершенно бесполезны. Яркие осветительные приборы, расставленные по углам, направляли свои холодные лучи в сторону, противоположную окнам, где, ощетинившись деревянными планками мольбертов, стоял целый ряд средних размеров картин.


Внезапно Юматову стало жарко. Мир сузился до одной-единственной полосы света. В глазах потемнело, стало трудно дышать. Красота, открывшаяся его взору, была всеобъемлющей и безбрежной. Любоваться ей было почему-то неловко, но просто отвести глаза казалось невозможным.


То, что Ярослав ожидал увидеть, не случилось. Не было ничего, что попадало бы в жанровые рамки, обслуживающие индивидуальное возбуждение потребителя. Автор явно вдохновлялся не просмотром тематических фильмов для взрослых. С сожалением Юматов констатировал, что его представления о гомосексуальной эротике до настоящего момента были донельзя примитивными.


Со всех, без исключения, полотен на него взирали прекрасные юноши возраста первого цветения. Их нагота, несмотря на свою неприкрытость, не была ни вызывающей, ни пошлой. Воздушное дыхание гармонии тут и там соседствовало с природной асимметрией в тщательно прорисованных лицах и торсах, а весеннее пробуждение земного плодородия маркировалось мастерски выполненными эрегированными фаллосами.


– Вижу, вы впечатлены… Не стесняйтесь, Ярослав, чувство красоты не имеет никакого отношения к сексуальной ориентации.


– В-вы рисовали их с натуры? – выдавил из себя Юматов, чтобы хоть как-то заретушировать так некстати проявившееся смятение.


– Конечно. Я ведь всего лишь трудолюбивая пчела, постоянно находящаяся в поиске цветов… Иногда везёт, и мне попадаются настоящие сокровища. Остается только их запечатлеть.


– Можно узнать цену? Я бы взял вот эту… И эту.


Ярослав указал на две, стоящие рядом, картины, объединенные одним общим героем – мальчиком лет шестнадцати, с растрепанными каштановыми волосами и пронзительно-серыми глазами. Очевидно, вместе они составляли диптих. Между сюжетом первого полотна и сюжетом второго вряд ли было больше нескольких минут. В первом юноша, прикусив губу, сосредоточенно глядел на свой возбужденный член, сжимаемый маленькой ладошкой. В пойманном миге угадывалось движение. Во втором юное создание испуганно смотрело в сторону зрителя, будто только что было застигнуто художником за постыдным занятием. И сколько же необъяснимой прелести было в этом испуге…


Даже если бы у Юматова не было этого идиотского повода сделать из своего рабочего кабинета временное хранилище нетрадиционных ценностей, его необходимо было выдумать. Просто для того, чтобы завладеть этой красотой.


– Ну вот, а говорите, не ценитель… Все вот эти – по пятнадцать тысяч евро каждая, но те, что вы выбрали – по двадцать пять.


– Ого!


– Что делать, это в каком-то смысле редкий бриллиант в моей коллекции. Какое-то время я вообще не выставлял их на продажу. Если хотите, можете приобрести вот эту, она совсем недорогая – всего пять тысяч…


– Нет-нет, я беру те, что выбрал…


Пока художник озвучивал свою ценовую политику, разыгравшееся воображение Ярослава, как водится, смоделировало наименее приятный для него вариант развития сюжета: вот сейчас сюда войдет какая-нибудь гнида из знатоков живописи, которая уведет у него эти шедевры прямо из-под носа. Этого нельзя было допустить…


С деньгами расставался легко, несмотря на то, что надеялся на меньшую стоимость. Еще дома, залезая в сейф за наличностью, Юматов про себя назвал ожидаемые траты членскими взносами. Сейчас, сидя в такси и придерживая руками упакованные картины, он усмехнулся – было непросто подобрать более подходящее название для произведенной финансовой операции.


***


Утро воскресенья отметилось обильным снегопадом. Ярослав встал пораньше, чтобы успеть почистить дорожки на участке вокруг дома и поработать над собственным внешним видом. На сексуальную гостью хотелось произвести впечатление, даже несмотря на то, что сближение до опасного расстояния не предполагалось.


Приняв душ и побрившись, Юматов достал из запасников светло-голубую сорочку, стильный синий галстук и темно-серый костюм-тройку от Brioni, купленный им когда-то по случаю награждения одной знаковой литературной премией. По словам Левина, имеющего непростительное пристрастие к пошлым клише, тогда, на церемонии, он выглядел, во всём этом, как сексуальный терминатор. Облачившись и подойдя к длинному зеркалу, Ярослав придирчиво осмотрел себя и не нашёл ни одной причины не согласиться с мнением издателя. Плюс ко всему, черные, как залежи антрацита, волосы и карие глаза делали из него эталонного мачо.


Проверив еще раз все декорации и повторив про себя тезисы предполагаемого разговора, он нетерпеливо посмотрел на часы. Куликовой уже стоило бы появиться. Юматов, конечно, понимал всю сложность и непредсказуемость пути из Москвы до его загородного дома через пробки и снежные завалы, но ведь это, в конце концов, была не его головная боль…


И в тоже время, если, не дай бог, всё сорвется, будет крайне неприятно. Такие приготовления, задействованы столь мощные финансовые и креативные импульсы, не хотелось, чтобы это всё было впустую. Мысленно Ярослав уже ржал в голос, представляя, какое лицо будет у Левина, когда тот посмотрит запись интервью.


Раздался звонок в дверь. Поцеловав на удачу перстень, как делают футболисты перед выходом на поле, Юматов вышел на улицу и быстрыми шагами двинулся к воротам. Нажав кнопку пульта, он уже собрался показать водителю, куда можно поставить автомобиль. Однако, когда створки разъехались, никакого транспорта за ними не оказалось. Что за чёрт! Неужели гламурная блогерша передвигается с помощью общественного транспорта? Да еще и с оператором…


Выйдя за ворота, Ярослав покрутил головой, рядом с дверью для пешеходов стоял какой-то невысокий парень в чёрной зимней куртке с пушистым капюшоном и с молодежным рюкзаком на плече.


– Ярослав Евгеньевич? Здравствуйте… Прошу прощения, я немного опоздал. К сожалению, электричку отменили, пришлось подождать, – парень подошел вплотную, но руку не протянул, очевидно неправильно прочитав эмоции на юматовском лице.


– Ээээммм…


– Александр Северов, журнал “Каллиопа”… Разве вас Сергей Аронович не предупреждал?


Наконец, сообразив, что вытаращенные глаза Ярослава не означают неудовольствие или раздражение, парень протянул руку, но сделал это так несмело, будто перед ним стоял не модно одетый интеллигентный писатель, приятно благоухающий дорогим парфюмом, а отмороженный на всю голову гопник из подворотни, в трениках, собирающийся проверить его карманы на предмет сигарет и бабла.


– Оч-чень… приятно, – Ярослав пожал протянутую руку, – а разве… вы не на следующей неделе должны были приехать?


– Эммм… Сегодня же пятнадцатое декабря, воскресенье? Тогда всё верно.


– Секунду…


Юматов достал смартфон и нервно начал рыться в приложении. Диалог с Левиным нашелся сразу, но нужное сообщение пришлось поискать. Вот!


“15 декабря, 13.00 – Каллиопа; 22 декабря, 13.00 - Куликова”


– Твою же мать!


От досады даже прикусил губу. Очевидно, единственная информация, которую он сподобился срисовать из этого сообщения – время. А оно, как раз, одинаковое для обоих посещений. Они с Левиным так подробно обсуждали Куликову, а Юматов так скрупулезно готовился к её визиту, что как-то само собой в оперативной памяти всплыла информация о том, что она появится первой. Проверить – даже в голову не пришло…


– Что-то не так?.. Сергей Аронович сказал, что с вами всё согласовано…


Ярослав недобро покосился на говорившего. В принципе, парень не виноват в том, что он, Юматов, не в состоянии воспринять и запомнить элементарную информацию. Чёрт! Что стоило выписать всё это на бумажку и повесить на холодильник под магнит?.. А теперь что? Беседовать с этим ботаником из нафталинного журнала в декорациях, подготовленных для гламурной блондинки?


– Согласовано, согласовано, не переживайте… Я просто немного перепутал последовательность. Но на интервью это не повлияет. Пойдемте.


А, к черту! Будь что будет. В конце концов, если Юматов не испугался устроить представление в блоге с миллионами просмотров, то странно переживать из-за журнала с тиражом в полторы тысячи экземпляров.


Войдя в дом, Ярослав поманил гостя за собой в сторону прихожей. Махнув головой на вешалку, он дал понять, что ждет, когда тот разоблачится. Парень бросил на пол рюкзак, откинул капюшон и начал расстёгивать куртку. Он оказался даже моложе, чем Юматов предполагал вначале. Лет восемнадцать-девятнадцать, не больше. Студент, наверное. В чертах лица, по-детски мягких, мелькнуло что-то знакомое.


– Мы могли с вами раньше встречаться?


– Боюсь, нет, – парень широко улыбнулся, окончательно избавившись от куртки, – я бы точно не забыл такую встречу.


Окинув быстрым взглядом худощавую фигуру гостя, джинсы с модными потертостями, чёрную водолазку под горло, мелированные волосы и серьгу в левом ухе, Юматов решил, что поторопился причислять интервьюера к ботаникам. Наверное, свою роль сыграло чересчур экстравагантное для молодого человека место работы.


– Вы, наверное, студент журфака. Угадал? – Ярослав повесил куртку на вешалку и повел парня за собой в кабинет. – Странное место вы для практики подобрали…


– Не совсем так. Я на втором курсе филологического… А почему странное?


– Хм… Скажем так… Эпоха толстых литературных журналов, как бы… отошла в мир иной. Вам так не кажется?


– Нуу… Если вы имеете в виду, как способ донесения литературного контента до населения, то несомненно. С этим не поспоришь. Но как элемент писательского престижа… Ведь вы же не отказались от интервью.


– Ну, при чем здесь я? Я же не работаю в журнале…


– Я только подрабатываю… И у меня есть возможность знакомиться лично со многими современными литераторами. С вами, например…


– Для вас это, действительно, ценность? Или вы просто хотите сделать мне приятно?


Поднявшись на второй этаж, они вошли в кабинет. Всё, что должно было броситься в глаза, в основном, было рассредоточено по дому. Мимо чего-то они успели пройти, но судя по тому, что вопросов не последовало, парень не обратил ни на что внимания. Всё наиболее вызывающее, например, глиняные мужские и женские причиндалы, прикидывающиеся искусством, а также атрибутику для ролевых игр, Ярослав разместил в спальне. Когда придет время водить по дому Куликову с оператором, всё это несомненно попадет в кадр. Сейчас же была надежда на то, что юный интервьюер покинет юматовский дом, толком ничего и не разглядев.


В самом кабинете он оставил только одну амфору с гомосексуальной росписью и картины с мастурбирующим мальчиком. Последние заняли место в рабочем пространстве писателя абсолютно заслуженно. Юматову было приятно на них смотреть, поэтому повешены они были так, чтобы в тот момент, когда Ярослав отрывает глаза от ноутбука, они попадали в поле его зрения. Интервьюер, сидящий перед ним на стуле, будет повернут к ним спиной и, скорее всего, сможет их увидеть, только когда поднимется для того, чтобы уйти.


– Почему же… Я люблю литературу, и мне интересно общаться с людьми, которые её создают. Ваши книги мне тоже нравятся…


– Не стоит, Александр. Я не настолько самовлюблен, чтобы ждать от каждого встречного признания моих литературных заслуг… Присаживайтесь.


Не став возражать, парень плюхнулся на стул. Через мгновение он уже шуршал своими профессиональными атрибутами, извлекаемыми из рюкзака. Увидев, как студент покрасневшими от мороза пальцами пытается справиться с мелкими кнопками диктофона, Юматов вспомнил о законах гостеприимства. Оставив гостя на несколько минут одного, разбираться со своим хозяйством, он дошел до кухни. Налив две большие кружки чёрного душистого чая и насыпав в вазочку шоколадных конфет с печеньем, он водрузил всё это на поднос и начал осторожно подниматься в кабинет.


То, о чем он успел позабыть, бросилось в глаза сразу же, как он пересек порог. Распечатанная “Исповедь маски”, загримированная под рабочую рукопись, лежала на столе не так, как он её оставил. Можно было не сомневаться, пока Ярослав организовывал чаепитие, студент уже успел запустить туда свой любопытный нос. Конечно, оставалась надежда на то, что он двоечник и не сможет опознать Мисиму.


– Спасибо большое, Ярослав Евгеньевич, – интервьюер взял с подноса кружку чая и отхлебнул, щеки его порозовели, взгляд потеплел и начал стрелять по сторонам, парень стал походить на пубертатного подростка, случайно наткнувшегося на сайт с проститутками.


– Можно просто Ярослав, – Юматов запоздало спрятал распечатку в ящик стола.


Парень поставил кружку на стол и засуетился. Выдвинув выносной микрофон ближе к Юматову, он открыл большой блокнот. Очевидно, там были заготовки вопросов. Ярослав сел в кресло и приготовился к длительному диалогу. Лицо интервьюера оказалось на одном уровне с глазами писателя. Опять мелькнула мысль, что где-то он его видел. Вот только где?


Откинувшись в кресле, он бросил мимолетный взгляд на диптих. И в этот момент его накрыло то же чувство смятения, что и в мастерской художника. Юматов переводил взгляд с картин на парня и с парня на картины. И не мог поверить своим глазам. Это был он!


Перед ним сидел тот же мальчик, что мастурбировал на его свежекупленных картинах, стоимостью с однокомнатную квартиру в недорогом Подмосковье. Да, там он был года на два-три моложе, была другая прическа, а цвет волос имел другой оттенок. Но это точно был он. Либо его до невозможности похожий двойник.


Открытие тяжелым обухом навалилось на сознание Ярослава. Первое, что сгенерировала его уставшая от двухмесячного воздержания фантазия – это абсолютно голый студент, сидящий перед ним и, вместо ручки и блокнота, держащий собственный эрегированный член. Ярослав никогда до настоящего момента не замечал за собой гомосексуальных прихотей, но сейчас его упрямое естество грозило порвать нахрен узкие брюки от Brioni вместе с нижним бельем от Calvin Klein.


– Мы можем начать? – парень робко посмотрел на Юматова, взгляд был точно такой, как на второй картине. Если и были какие-либо сомнения, то теперь точно рассеялись.


– Да, дело за вами, Александр.


– Ой, а давайте просто Саша, а то меня от такого официоза в дрожь бросает, – интервьюер слегка прищурился, игриво прикусив губу.


– К-как скажете… Саша, – у Юматова на спине встала дыбом шерсть, еще пара таких незамысловатых кульбитов, и парня уже ничто не спасет от изнасилования.


– Ярослав, два месяца назад в сети с большим успехом прошла премьера мини-сериала, поставленного по мотивам вашего романа “Способность суждения”, вы неоднократно заявляли в разных интервью, что не имеете никакого отношения к сценарию этого сериала, что вы – только автор литературного первоисточника. Скажите, это было ваше осознанное решение – не участвовать в создании сценария или вам были навязаны подобные условия? И каково ваше отношение к получившемуся фильму?


– Начну с последнего. Отношение нейтральное. Думаю, могу смело заявить, что создатели сериала абсолютно не поняли замысел моего романа и сняли практически независимое от первоисточника художественное произведение. А нейтральное – потому что я и не рассчитывал на то, что они поймут… Экранизации вообще редко бывают удачными. Что касается вашего первого вопроса, то… У кино и телевидения свой художественный язык, отличный от языка прозы. Невозможно без потерь конвертировать литературу в визуальное искусство. Будь то большой экран кино или маленький экран интернет-платформы. В любой экранизации есть элемент насилия. И участвовать в написании сценария по собственному роману – это то же самое, что участвовать в насилии над собственным ребенком. Я не настолько лишен нервов, чтобы делать это… Но я достаточно циничен, чтобы позволить это сделать другим.


– Вот вы сказали, что экранизации редко бывают удачными… Но ведь вы не первый раз отдаете на откуп киношникам своих “детей”, – парень обозначил наличие кавычек пальцами, – неужели все предыдущие опыты тоже были неудачными? Насколько я помню, фильм по вашему роману “У моей любви единственное имя” имел очень неплохую фестивальную судьбу…


– Имел, не спорю. И в общем-то неплохой фильм получился… Наверное, – мечтательный Юматов засмотрелся на парня и чуть было не потерял мысль, – но я говорю немного о другом. Режиссеры и сценаристы могут создать очень смотрибельный продукт, но насколько этот продукт близок к замыслу моего романа – большой вопрос. Фильму “У моей любви единственное имя”, по моему мнению, повезло больше, чем сериалу “Способность суждения”. Снятый изначально в артхаусной эстетике, он не испорчен нарочитыми попытками понравиться зрителю, поэтому кино вышло неплохим. Сериал же – более коммерческий материал, он, собственно, и должен был быть таким. Поэтому понравился он мне меньше. Но и тот, и другой фильм – безумно далеки от того, о чём я писал.


– Но вы же не могли не знать, что, отдавая роман для экранизации на интернет-платформу, вы получите на выходе коммерческий продукт? Зачем тогда вообще стоило продавать права?


Если бы столь наивный вопрос задал бы кто-нибудь другой, Юматов, скорее всего, уже бы растаптывал останки незадачливого интервьюера подошвами своих интеллектуальных сапог. Однако такая непосредственность только добавляла юнцу очарования. Больших усилий стоило Ярославу остановить подступающую слюну.


– Хм… Саша, а как вы считаете, для чего вообще продают права на экранизацию?


– Я понимаю, Ярослав, вы подводите меня к ответу, что только для денег, – раздухарившийся мальчишка схватил кружку и сделал громкий глоток, – наверное, вам удобно и комфортно в границах той социальной роли, которую вам придумали журналисты, – писателя, не брезгующего ничем. Но позвольте не согласиться. Например, великий Умберто Эко после того, как Жан-Жак Анно неудачно воплотил “Имя розы”, до конца жизни не продавал права на экранизацию своих произведений, даже когда к нему обращались титаны уровня Стэнли Кубрика. И это при том, что ни один из его последующих романов не повторил коммерческий успех “Имени розы”. Можно ли сказать, что деньги были определяющим фактором?..


– Для Эко, наверное, нет, раз вы так говорите…


– И опять! Вы хотите сказать, что вы – не Эко. Что это? Труба пониже, дым пожиже?.. К чему это самоуничижение? Вы за последние пять лет выпустили пять суперуспешных книг, ровно по одной в год, которые в совокупности получили четыре крупнейшие премии: две “Большие книги”, один “Национальный бестселлер” и одну “Ясную Поляну”. При этом, у вас уже проданы права на экранизацию двух романов в голливудские студии…


– Я вас умоляю, Саша, если права проданы в Голливуд, это не значит, что кино будет снято. А премии – это так… Цацки.


– Вот именно, не значит… Но деньги за эти права всё равно получены, а премии, как минимум, свидетельствуют о неплохой рыночной судьбе ваших книг. И вы вряд ли будете жаловаться на недостаточную оплачиваемость вашего основного труда. Так зачем, если вы и так в полном шоколаде, продавать права на экранизацию российской интернет-платформе, зная, что результат вам всё равно не понравится?


– Хмм… Вы что же, будете мне морали читать за то, что я такой корыстный?


– Я… Нет, конечно, нет…


Парень запнулся. Как всякий начинающий полемист, он слишком увлекся атакой на собеседника, вовремя не сообразив, что можно случайно перегнуть палку. О том, что Ярослав ни за что не прервал бы беседу с ним, даже в случае его полного выхода за рамки приличия, он конечно же не догадывался.


– Не тушуйтесь, я вас не съем, – вопреки сказанному, Ярослав, наверное, не отказался бы это сделать, хотя бы метафорически, – да, я корыстный сребролюбец. И никакого самоуничижения здесь нет. Я не считаю это недостатком. Вижу, хотите спросить почему? Не бойтесь, отвечу. Потому что наличие денег мне позволяет быть в достаточной степени независимым.


– Неужели в этот пакет независимости не входит возможность отказаться от плохой экранизации?


– Входит, наверное… Но кто сказал, что экранизация плохая? Она не объясняет мой роман, это да… Но в той или иной степени раскручивает мои книги, привлекая к ним новых читателей из числа сериаломанов. Да и вполне возможно, что в будущем мой роман будут знать только потому, что он послужил основой для фильма…


– Нет!


– Что нет?


– Такого не будет!


– Мы этого знать не можем…


– Я могу!


– Откуда?


– Да, чёрт возьми, потому что я читал ваш роман! – парень импульсивно вскочил со стула и прошелся по кабинету. – И я смотрел этот сериал, который не стоит даже потраченной вами краски для принтера. Надо быть абсолютно слепым и невосприимчивым к искусству, чтобы сравнивать ваш шедевр и эту безобразную подделку!


У Юматова захватило дух от целого комплекса эмоций. Во-первых, он узнал, что мальчик, которого он в мыслях изнасиловал уже раза три, оказывается, его воинствующий поклонник, во-вторых, тот каким-то чудом до сих пор не заметил картин на стене, но произойти это может в любую секунду, и, в-третьих, внезапно Ярослав осознал, что просто не может в глазах этого романтичного эфеба, восторженного и безумно красивого в своей праведной ярости, остаться мелким получателем дивидендов.


– Неужели деньги для вас так много значат, что вы готовы…


– Да что вы всё деньги и деньги, деньги и деньги… Я что, похож на идейного борца за денежные знаки? – Юматов встал и вышел из-за стола, чтобы снова оказаться на одном уровне с собеседником. – Можно подумать, что любой человек, который умеет их зарабатывать, делает это из соображений коллекционирования. Они мне нужны только для одного – тратить их на то, в чём я нуждаюсь в данную минуту! Если вас это утешит, это далеко не всегда материальные ценности…


– И что может компенсировать ущерб, полученный от этого эстетического садизма? – парень подошел почти вплотную, будто хотел, чтобы лицо собеседника было доступно для удара, в случае если не найдется других аргументов.


– Ну, например, на путешествия, потому что жизнь одна и та короткая, а мир, во всей его разнообразности, повидать охота, на книги в моей библиотеке, потому как они часто недешевые, на вкусные рестораны и удобную одежду…


– И это вы считаете адекватной…


– На благотворительность, наконец! – Ярослав буквально перекричал мальчишку. – Если уж рестораны вас не устраивают… Я помогаю детскому дому в Туле, но, предупреждаю, это не для печати… Наконец, бывают произведения искусства по эстетической ценности и культурной значимости более крупные, чем все мои романы, вместе взятые…


– И как же…


– Как минимум, более красивые. Даже если эту красоту, кроме меня, никто не видит, – после этих слов, скорее на автомате, чем специально, Ярослав повернул голову и посмотрел на диптих.


– Что же это за красота, если ради её лицезрения не жалко собственных детей?


Срисовав направление юматовского взгляда, парень развернулся, чтобы проследить за ним. На мгновение в кабинете повисла мёртвая тишина.


– Чёрт… Откуда у вас?..


– Купил… Задорого.


Он не знал, зачем это сказал. Было очевидно, что последняя реплика мальчишки была эмоциональным выбросом, не требующим точного ответа. Однако именно его слова сомкнули какие-то контакты в идеалистическом внутреннем мире парня.


Юматов так до конца и не понял, какова была его цель. Ярослав просто кожей почувствовал, как сконцентрированная опасность, воплощенная в хрупком мальчишеском теле, качнулась в сторону картин. Всё произошло за считаные секунды. Юматов обхватил вырывающегося парня за плечи, не давая нанести диптиху какой-либо вред, но в следующее мгновение почувствовал тупую боль в районе коленки. Ноги его подкосились, и он упал, утягивая мальчишку за собой. Раздался страшный грохот.


– Это не то… Он не должен был… Почему? – захлебывающийся в истерике, лежащий на Юматове парень самозабвенно колотил его руками, впрочем, не заботясь о точности своих ударов. – Пустите меня… Их не должен никто видеть…


Спроси кто Юматова, как оно всё так сложилось, он бы ни за что не ответил. Хотя в сюжетах его книг не часто встречалось столь распространенное клише – гашение разгорающейся истерики поцелуем – однако в экстремальной ситуации на штампы переходит даже идеальный стилист с редактором-параноиком в голове.


Сделав рывок, Ярослав перевернулся, подмяв под себя парня, и со всей страстью изголодавшегося моряка дальнего плавания впился в сладкие мальчишеские губы. Прежде чем мозг его полностью отключился, промелькнула мысль о том, что, возможно, ему сейчас врежут по яйцам. Однако опасения не оправдались. Рефлекторно сделав несколько резких движений, парень обхватил Ярослава за шею. Шансов подумать у последнего не осталось.


Дальнейшие события потонули в горячем тумане. В хаотичных импульсах переплелись объятия, поцелуи и удачные попытки избавиться от одежды. Губы и язык Юматова осваивали каждый миллиметр вверенного ему провидением тела, отзывавшегося в гнетущей тишине дрожью и громкими стонами.


Им не нужно было изучать инструкцию, природа это сделала за них. Кажущиеся противоречия в голове Ярослава, если и выстраивались в стену, то слишком хрупкую, чтобы стать препятствием. Он бесстрашно писал новую для себя книгу, слова и буквы были знакомы по собственной физиологии, и смыслы впитывались быстрее, чем чернила высыхали на бумаге.


– Быстрее, п-пожалуйста…


Парень отдавался ему страстно и упоенно. Избавляясь от защитной оболочки, он открывался Юматову всё больше и больше. Обжигая кожу затерявшимся между их телами раскаленным воздухом, Ярослав входил в требуемый ритм. Их контуры сливались в единое двуспинное существо, реагирующее только на общие желания. Не нужно было спрашивать и догадываться, достаточно было чувствовать.


Наверное, потом, через две тысячи лет, после их смерти от сердечного приступа, вызванного одновременным оргазмом, комиссары в пыльных шлемах с секундомерами в руках поинтересуются у них, куда это они так торопились на полу кабинета, что так быстро достигли пика. Возможно, им будет неловко. Потом. Но не сейчас…


Пережившие извержение, особенно ярко захлебываются эмоциями. Юматов перевернулся на спину. Холодный паркет напомнил о зиме за окном, Ярослав потянул мальчишку на себя, стараясь сделать так, чтобы тот не соприкасался своим хрупким тельцем с ледяной поверхностью. Их опять накрыло жарким поцелуем, затянувшимся минут на пять.


– Можно вопрос? – прошептал Ярослав, отрываясь от лакомства. – Ты сказал, что картины никто не должен видеть… Тогда кто же тебе художник?


– Уже никто, если вопрос в этом… Еще недавно был всем. И в свое время он обещал мне, что никто, кроме него, их не увидит… Когда он их тебе продал?


– Позавчера… Он сказал, что не выставлял до этого их на продажу, и что это бриллиант в его коллекции.


– Коллекционер хренов, – прошипел мальчишка, – и что ты теперь будешь с ними делать?


– Ничего… Владеть и радоваться, наверное… Но, может быть…


– Что?..


– Если хочешь, чтобы их не было, я могу их тебе отдать. И ты сам решишь, что с ними делать.


– Это типа ты мне заплатить хочешь?.. Хорошо прогнулся под тобой?


– Даже не надейся. Деньги – это не про тебя, я помню… Но вот если я буду владеть оригиналом, то, думаю, острой необходимости в копиях не будет.


– Ничоси… Оригинал – это я?


– Ну не я же.


– А что значит “владеть”? Я же тебе не…


– Погоди обижаться, – Ярослав осторожно зажал рот парня ладонью, – я эти картины купил, когда тебя вообще в глаза не видел. И даже не знал, что ты существуешь на белом свете. Более того, я тогда числил себя абсолютным натуралом…


– Охренеть какой натурал! – юный провокатор провел ладонью по юматовскому естеству, словно проверяя уровень декларируемой натуральности. – Картины с голыми мальчиками покупаешь, в доме по углам вазы гейские стоят… И зачем-то переписываешь “Исповедь маски” под русские реалии… Ничего не перепутал?


– Ххе… Заметил всё-таки, – Юматов не мог не восхититься, – это странная история, но у меня будет еще время тебе все объяснить. Сейчас главное в другом. Всё, что я сказал, – правда. Таких совпадений в жизни просто не бывает. Я ведь даже не тебя ждал сегодня… Но приехал ты…


– И что?


– Это судьба, – Ярослав еле слышно прошептал парню на ушко, – не уходи, Сашка, пожалуйста… Я думал, мне горы придется сворачивать, чтобы найти тебя, а ты сам ко мне пришел.


Наверное, если бы не очередной поцелуй, парень сказал бы что-нибудь в ответ. Мальчики-филологи они такие… Последнее слово всё равно за ними. У Юматова будет возможность это понять. Потом. Тогда, когда за Ярославом и Сашкой, во всей своей сложности и красоте развернется жизнь. Длинная и насыщенная, как последняя проза поэта, теряющего голос.


РЫБАЛКА


– Так, так, так… Спиннинг, запасная катушка, нож… Топорик… Черт… Лен, где топорик? – Глеб громко хлопнул балконной дверью. – Я его разве не выкладывал?..


– Не шуми, дети спят… Понятия не имею, где твой топорик. И вообще… Ты со своими рыбалками задолбал уже… Сколько можно? – несмотря на пограничный тон, Ленка спокойно орудовала лопаткой в сковороде, разогревая Глебу ужин. – Тебя девчонки всего один час в день видят: полчаса перед сном и полчаса утром… Ладно бы если охренеть как много рыбы привозил, а то так… Смех один.


– Да ладно… Чё ты… В этот раз не с ночевкой. Холодно… Мы с мужиками только туда и сразу обратно. А в воскресенье в кино все вместе сходим…


– Ага! Это ты сейчас такой добрый… А утром в воскресенье начнется… Лен, ну давай не сегодня, я устал, с мужиками много выпили… Я тебя что, первый день знаю?


– Ну, Лен…


– Что?.. Скажи, не так?


– В этот раз точно сходим. Обещаю… И рыбы много привезу. Вот увидишь…


– Ох… Садись уже, рыбак хренов…


Глеб примирительно чмокнул жену в шею и сел за стол. Поздний ужин, накрытый персонально для него, слишком поздно вернувшегося с работы, прошел в тишине и спокойствии. Недовольство Ленки в отношении мужских радостей, так некстати проявившееся в пятницу вечером, потихоньку сошло на нет после того, как виновник вышеуказанного недовольства пообещал перемыть всю посуду.


Стоя у раковины в одиночестве, по соседству с льющейся водой, Глебу Кудасову было о чем подумать. Его брак длился уже двенадцатый год и по мнению большинства знакомых и родственников вполне попадал под размытое определение “идеальный”. У них с Ленкой был в наличии полный комплект семейного благополучия: двое детей, рыжая кошка, трёхкомнатная квартира в не самой загазованной части Москвы, машина и строящаяся дача не так далеко от МКАД. Они регулярно отдыхали за границей, а в промежутках даже иногда успевали вести культурную жизнь, посещая модные премьеры в МХТ, Театре Наций и Гоголь-центре.


Наверное, у стороннего наблюдателя, случайно увидавшего этот перечень, невольно возникнет вопрос: а в чём подвох? Может быть, у Глеба и Ленки не так всё мирно в отношениях? Нет, даже здесь почти не к чему было придраться. Глебу было хорошо и спокойно с женой, а той – хорошо и спокойно с Глебом. Разве что секс за более чем двенадцатилетнюю практику стал чуть однообразнее. Но ведь отношения – это не только постель, правда?..


И вот теперь рыбалка. Она вошла в жизнь Кудасова совсем недавно, благодаря случайной встрече с бывшим однокурсником, с которым не виделись почти десять лет, и напрочь лишила его покоя. Последние месяцы, удачно оказавшиеся летними, Глеб только и делал, что планировал вылазки на природу. Обычно выбирались узким кругом: Кудасов, однокурсник десятилетней выдержки с пасынком-подростком и еще пара-тройка старинных друзей, совпадающих интересами, этическими представлениями и чувством юмора.


Поначалу Ленка смотрела на всё происходящее снисходительно. Выпивал Кудасов более чем умеренно, страшным похмельем по возвращении не мучился, вёл себя прилично. Однако, когда из четырех уикендов в месяц три стали занимать походы с палатками и ночевками, в лексиконе жены появились слова и выражения ранее ей не свойственные. Например, такие как “рыбак хренов”, “Хемингуэй недоделанный”, “я понимаю, тебе с друзьями интересней, чем со мной” и особенно часто – “смотри, ночевки в холодной палатке плохо сказываются на потенции”.


Нет, она не скандалила. И даже не сильно пыталась переубедить. Просто демонстрировала своё глухое недовольство такими вот вечерами, когда дети уже спят и не видят, а взрослые еще достаточно хорошо соображают, чтобы воспринимать претензию должным образом.


Глебу ничего не надо было доказывать. Он отлично понимал, что отдалился от семьи, и совершенно искренне мучился совестью по этому поводу.


“Всё! Завтра точно последний раз!” – думал он. – “Съезжу и баста… Всё равно уже холодает, осень как-никак, а задницу морозить – не комильфо”.


О том, как он будет обходиться без встреч с друзьями, Кудасов сильно не задумывался. Понятное дело, что переносить их в более теплую атмосферу в том же составе – плохая идея. В этом случае, жена просто поменяет уничижительные фразы для него, а недовольство не только останется, но и усилится. Поэтому был необходим вариант с изменением формата. Что ж, Глебу есть над чем подумать по дороге…


***


Как и договаривались, Серега подобрал его на остановке. Погрузив ящик водки (в этот раз, спиртное было на нем) и рюкзак в багажник старого уазика, Кудасов с комфортом устроился на заднем сидении, благо что Женька, шестнадцатилетний пасынок Сереги, сел впереди, рядом с отчимом.


– Привет, дядя Глеб, – пацан повернулся и протянул Кудасову руку, – чёт вы нервный какой-то… Всё хорошо?..


– Нормально… Ленка на мозг присела слегка…


– Это бывает, – довольно протянул Серега, выворачивая руль влево, – нас вот Ирка тоже отпускать не хотела, говорит, мол, нерентабельно. Бензина и водки жрете больше чем рыбы привозите. Проще в магазине купить…


– Вот-вот… И у меня примерно такая же фигня. Не понимаю, правда, чему ты радуешься?.. Не знаю, как у вас, но мне надо сегодня, кровь из носа, рыбу привезти… Да и вообще, надо как-то… по-другому.


– Что по-другому?.. Обычная женская байда. Первый раз, что ли?.. Сегодня она тебя по поводу рыбалки пилит, завтра – из-за того, что после работы задержался. Начнешь прогибаться, вообще на шею сядет…


– А если не начну, мы с ней так до развода дотянем.


– Да ладно… Из-за рыбалки с мужиками?.. Фигню не говори. Ты на работе с утра до вечера, как папа Карло…


– Вот именно… А по выходным – с вами. Её можно понять, вокруг одна бытовуха и дети, а я даже по выходным где-то пропадаю… Чувствует себя одиноко…


– Ладно, успокойся, завтра устроишь ей праздник. А рыбу мы организуем, чтобы она чего не думала. Все равно на следующей неделе уже не выберемся. Холодно…


– Да, – согласился Глеб, задумчиво глядя в окно, – и как мы тогда?.. До следующего года или…


– Ххе… А тебя, как я погляжу, уже не оторвать… Не ссы, что-нибудь придумаем… Правда, Жень? Ведь придумаем?


– Я не против, – парень оторвался от смартфона и посмотрел на отчима, – но вы – взрослые, вы и придумывайте. Не фига на меня смотреть…


– Ох ты, ух ты… Мог бы и сам поучаствовать, как-никак тебе…


– Вон Паха стоит, – Глеб перебил дискуссию родственников, вытянув руку в сторону лобового стекла, – смотри не проедь…


Уазик остановился рядом с невысоким пузатым мужичком с бритой головой, их третьим и, в этот раз, единственным подельником. Как правило, Пашка Кметов, как и Серега, выбирался на природу только на своем собственном автотранспорте. Однако, учитывая безночевочный формат встречи, решили, что сегодня он воспользуется гостеприимством друга. Глеб же этим гостеприимством пользовался всегда, потому как считал нерациональным выгонять на загородные ухабистые тропы свою взятую в кредит BMW 318i.


Дальше ехали уже без остановок. Дорога до их постоянного места занимала не более полутора часов и практически не петляла. Вокруг мелькали укутанные утренним туманом леса и поля. Время быстро летело за разговорами. В основном трещали Глеб, Серега и Пашка. Их бородатые анекдоты никак не могли составить конкуренцию разнообразному продвинутому контенту, поглощаемому Женькой при помощи гаджета.


– Представляешь, Пах… Кудасыча жена от рыбалки пытается отвадить, а он и рад согласиться, – Серега нарочито громко хохотнул.


– Да ладно?..


– Ой, вот не надо передергивать! – поспешил вмешаться Глеб. – Никто никого не отваживает, да и я пока еще ни на что не согласился. Просто ей не нравится, что я каждые выходные хрен знает где пропадаю.


– Почему хрен знает где?.. Ты с друзьями, – невозмутимо отозвался Кметов, – я бы понял, если бы ты не говорил куда идешь… Или, еще лучше, возвращался бы пропахший женскими духами… Тогда да, совсем другое дело… А так…


– А так ты возвращаешься пропахший водкой, лесом и болотом, как и полагается настоящему русскому мачо, – весело подхватил Серега, – никакой ереси и…


– Причем здесь это? Я же не говорю, что она меня в чем-то подозревает… Еще чего не хватало. Ей не нравится, что я оставляю её одну. Спихиваю на неё детей и отваливаю. Один раз в месяц – еще туда-сюда, а мы уже седьмую неделю подряд мутим… Я бы на её месте вообще бы уже взбеленился.


– Типун тебе на язык… Оказаться на её месте.


– Я не в этом смысле. Имелось в виду, что…


– Да понятно…


– Ладно, мужики, почти приехали. Давайте не будем портить себе выходной. Нам еще обратно ехать, там и обсудим.


Через пять минут свернули на лесную тропу, достаточно широкую, чтобы по ней проехал внедорожник, а еще через десять – вынырнули на небольшую поляну, представляющую собой треугольник, нарисованный без линейки чьей-то неуверенной рукой. Основанием треугольника служила полоса густого леса, своими краями упирающаяся в изогнутую речку шириной метров двадцать. Машина замедлила ход, доползла до середины поляны и остановилась.


Следующий час ушел на розжиг большого костра, установку палатки и организацию стола. Никто не отлынивал, поэтому работа шла споро. Вскоре временная стоянка напоминала идиллическую картинку из жизни советских туристов. Не хватало только песни под гитару про солнышко лесное и душевной истории про прошлые походы.


– Уфф… Давайте ополоснемся по-быстрому, пока с той стороны реки какая-нибудь сволочь не подъехала, – не дожидаясь реакции друзей, Кметов начал скидывать с себя одежду.


Предложение вызвало заметный энтузиазм. Пару мгновений спустя трое мужчин и один подросток, обнаженные и отчаянные, плескались в ледяной осенней воде, стараясь постоянными резкими движениями не дать телам замерзнуть.


Первым не выдержал Женька. Издавая тихие междометия, свидетельствующие о крайней степени переохлаждения, он выскочил из воды и скрылся в палатке. Остальные, словно стараясь не уронить собственную солидность, неспешно покинули реку и приступили к вытиранию прямо на свежем воздухе. Не дело благородным донам демонстрировать суету на пронизывающем до костей холоде.


Покончив с вытиранием, начали судорожно набрасывать на себя одежду. Быстрее всех справился Пашка. Пока Серега с Глебом только натягивали штаны, он оперативно открыл багажник машины, вытащил на свет ящик водки и, весело позвякивая, отволок его к костру. Осень все-таки, не забалуешь. Мужчины сгруппировались у огня.


– Ну?.. Приступим? – чуть согревшись, Серега достал из кармана пластиковую колоду карт. – Сначала, как всегда, порядок… Потом – время. Если есть неопределенность хотя бы между двумя, переигрываем… Возражения есть?


– Какие ещё могут быть возражения… Всё понятно… Сдавай.


Серега быстро разбросал карты. Играли в классического подкидного дурака, который больше других соответствовал целям и возможностям играющих. Не было необходимости объяснять правила, а время, отпущенное на партию, не растягивалось до неопределенных размеров.


Глебу сегодня везло. Он вышел первым. И сразу же повторил успех во втором круге, сыгранном из-за того, что между Пашкой и Серегой победитель определился не сразу. А значит, приоритет его был бесспорен и никем не оспариваем.


Когда начали разыгрывать время, удача от Кудасова не отвернулась: из шести партий он вчистую выиграл четыре, Пашка и Серега – по одной. Получалось, что четыре ближайших часа оставалось за Глебом. Такой фарт выпадал впервые. Не иначе как фортуна решила компенсировать Кудасову нервы, потраченные на препирательства с женой.


– Вот ведь ё… Везунчик хренов! – Серега собрал колоду и убрал в карман ветровки. – Ладно… Давай, лети на крыльях… У тебя всё, что нужно, с собой?


– С собой, с собой, – Глеб пару секунд порылся в рюкзаке и продемонстрировал другу небольшой сверток.


– Добро. Не забудь про топор… А мы пока с Пахой порыбачим. Заодно тебе оправдание перед женой добудем… Будильник я справа поставлю, не наступи на него, если что… Пах, откупоривай, трубы горят…


Глеб уже не слушал. Достав из рюкзака топорик, он двинулся в сторону палатки. Остановившись за шаг, он воткнул топорик острием в землю так, чтобы рукоятка торчала в сторону, противоположную входу. Это был их старый, еще со времен студенческих походов, устоявшийся способ дать понять любому постороннему, что внутрь пока залезать нельзя.


– Жень… Ты готов? – тихо спросил Кудасов, наклонившись к самому пологу. – Пустишь?..


– Дядя Глеб?.. Хорошо-то как…


Зажужжала открывающаяся молния, Глеб откинул полог и проник в палатку. Внутреннее пространство освещалось небольшим аккумуляторным фонарем. Света было более чем достаточно, чтобы разглядеть обнаженного Женьку, лежащего на расстеленном спальнике.


– Я так рад, что вы сегодня первый… Уже истомился весь… Заждался.


Глеб еле сдержал слюну. В тусклом свете фонаря мальчишка был чудо как хорош. Загорелая гладкая кожа, практически не испорченная волосяным покровом, мускулистые ноги, плоский живот и круглая попа так и притягивали к себе. Каштановые волосы уже высохли после речки и сейчас пребывали в легком беспорядке.


Глеб наклонился и осторожно поцеловал Женьку в губы. Правая рука подростка бесстрашно легла на кудасовское хозяйство и сжала напряженный член. Глеб не смог сдержать стон. Их языки сплелись.


– Снимите скорее, дядь Глеб… Хочу…


Кудасов быстро сбросил с себя одежду. Дрожь нетерпения, приправленная легким привкусом запретности, приятно будоражила кровь.


– Скорее…


– Не спеши, мой хороший… Я здесь надолго. Две трети выиграл…


– Ого! Четыре часа ебать меня будете? – в женькином полустоне мелькнула игривость. – Мне везет… сегодня…


Губы Глеба нежно терзали шею парня, норовя скользнуть ниже. Пальцы подростка, уверенно расположившиеся на члене мужчины, постепенно разгоняли машину возбуждения. Сконцентрироваться было тяжело. Но Кудасову этого и не требовалось: волна похоти накрывала его с головой, перекрывая все возможные пути к отступлению.


Самое главное, не оставить без внимания ни одного участка тела партнера. Это правило мужчина вывел для себя еще во время своего первого гомосексуального опыта, почти два месяца назад. По словам Сереги, Женька – та еще блядь, любит, когда его долбят часами, и не важно в какую дырку. Но Глеб сразу понял, что это неправда. Всё было совсем наоборот.


Мальчишка представлялся ему маленьким котенком, игривым и ласкучим. Прелюдии, которыми, надо полагать, не часто баловали другие любовники, в системе его сексуальных ценностей занимали далеко не последнее место. Он искренне и живо отзывался на любую нежность, подаренную Глебом, благодарно отвечая взаимностью. Горячий шепот, льющийся в этот момент в уши Кудасова, всегда содержал уверения в том, что Глеб – лучший любовник, встречавшийся на недлинном женькином пути. После такого, остановить поток предварительных ласк было практически невозможно.


Кудасов спустился ниже. Тщательно облизав соски парня, покрыл поцелуями плоский живот и жадно припал к мальчишескому паху, уже вовсю демонстрирующему крайнюю точку возбуждения. Женька тихо застонал и обхватил голову Глеба руками. Член полностью погрузился в рот мужчины, поступательные движения становились более быстрыми, громкое дыхание мальчишки, прерывистое и тяжелое, казалось единственной природной музыкой, обволакивающей сладкий непокой любовников.


– Д-дядя Глеб… Я сейчас… Ах…


Теплая струя спермы, будто долгое время искусственно сдерживаемая внутри непонятно кем поставленных рамок, вырвалась на свободу и ударила в горло мужчины. Глеб сделал глоток. Напряжение, ощущаемое в мышцах живота подростка, спало.


– Мммм… Ты такой вкусный, малыш… Готов хоть каждый день тебе отсасывать…


– А я… г-готов… Я… Пожалуйста, дядя Глеб…


Женька перевернулся на живот и принял коленно-локтевую позу, призывно покачивая бедрами. Заранее смазанное отверстие таинственно поблескивало в искусственном сумраке палатки, коварно завлекая Кудасова в недра сладкого греха. Мужчина наклонился и нежно поцеловал левую ягодицу парня. Легкое, как дуновение ветра, прикосновение, отозвалось дрожью. Глеб осторожно провел головкой по промежности, зубами пытаясь справиться с упаковкой презерватива.


Растягивать не пришлось. Опытный Женька, пока мужики пропитывались дымом у костра, обстоятельно ко всему подготовился. Кудасов медленно вошел в мальчишку, нежно поглаживая ему спину.


– Б-быстрее, дядя Глеб… Пожалуйста… Хочу… Ах…


Кудасова не надо было упрашивать. Он и так сдерживался только из привычного опасения сделать мальчишке больно. Если верить рассказам последнего, Глеб являлся обладателем самого большого мужского достоинства среди всех его любовников. И даже понимая, что подобные комплименты делаются не для статистического учета, мужчина всегда осторожничал. Двадцать два сантиметра напряженной плоти могли нанести увечье даже самому опытному пассиву, что уж говорить о шестнадцатилетнем парне, расставшимся с невинностью менее года назад.


Введя член наполовину, Глеб также медленно его вытащил. Женька вопросительно развернул в его сторону голову, издав нетерпеливый стон.


– Сейчас, сейчас, малыш… Всё будет, мой хороший.


На этот раз ввел полностью. Старался сделать медленно и осторожно, но парень, не совладав с желанием, буквально насадил себя на его орган. Дальше Кудасов практически себя не ограничивал. Движения были отточенными и размеренными. Иногда Глеб менял темп, накрывая своим телом спину мальчишки и целуя его в шею. Парень стонал в голос, даже не пытаясь уменьшить количество децибел.


Руки Кудасова потеряли покой. В поле их деятельности попадало всё, до чего они могли дотянуться. Бедра, ягодицы, спина, плечи, живот. И, конечно же, твердый как сталактит член мальчишки. Два месяца назад, когда Серега только предложил Глебу испить из этого запретного источника, в качестве своеобразного изучения матчасти, Кудасов часто смотрел фильмы для взрослых соответствующего направления. Там у актеров, задействованных в пассивных ролях, практически никогда не было эрекции. И ограничься опыт Глеба просмотром подобного кино, скорее всего, он бы до сих пор думал, что это так и надо. Каково же было его удивление, когда Женька во время их первого секса продемонстрировал свой прекрасный и уверенный стояк. С тех пор ласки мальчишеского чуда во время анального проникновения вошли в постоянный репертуар Кудасова.


Мужчина начал постепенно увеличивать скорость. Воздух в палатке до того раскалился, что затуманенному взору Глеба начал мерещиться пар, застывший в атмосфере тесного пространства. Член скользил в тесной дырочке, редко, но регулярно спотыкаясь о синкопы, разбросанные по партитуре. Вдалеке замаячил силуэт оргазма. Кудасов в очередной раз наклонился, осторожно, но твердо обхватив рукой шею парня, начал жестко вдалбливать в него своё жгучее желание. Мальчишка издал сдавленный крик. Где-то на вершине синусоиды Глеба окликнула вечность, он остановился всего на полсекунды, и в следующий миг счастье судорожно вырвалось из него, заполняя пустоты неравномерными брызгами. Он изо всех сил сжал хрупкое тельце паренька.


– Ай, ай, ай… Уффффф… Сладко, сладко, сладко… Дядя Глеб, вон там… Нет, вон, справа… Ага… Там салфетки влажные. Подайте… А то я здесь всё запачкал…


***


– Из-за о-острова на стре-ежень…


Глеб встретился взглядом с Женькой и прыснул от смеха. Парень лежал у него на груди и подушечками пальцев теребил ему сосок. Сквозь приоткрытую щель в палатку проникал холодный воздух, заставляя любовников все сильнее прижиматься друг к другу.


– Нельзя их надолго оставлять… Сейчас они без вас всю водку выпьют, – Женька сладко зевнул, прикрывая рот ладошкой.


– Пусть… Мне и не полагается… Договорились, тот, кто первый, обратно – за рулем… Зато мне больше достанется…


– Как же достанется, если выпьют?


– Тебя больше достанется… Не водки.


– А…


Парень потянулся и завладел губами Глеба. Кудасова словно ударило током, левой рукой он крепче прижал Женьку к себе, а правой нежно провел по его спине, спускаясь все ниже и ниже. Задержавшись на ягодице, пальцем пощекотал дырочку. Мальчишка закрыл глаза и полностью отдался поцелую.


– Можно тебя кое о чём попросить, малыш? – выдохнул Глеб, с трудом оторвавшись от мягких губ.


– Конечно… Хотите еще раз?..


– Нет… То есть… Конечно, хочу, но попросить хотел не об этом… Не мог бы ты не называть меня на “вы”… А то я стариком себя чувствую…


– Не… Какой же вы старик?.. Меня так долго никто не ебет, даже Славка Ладыженский…


– Это еще кто?


– Да одноклассник мой… Мы с ним сначала дрочили друг другу, а потом я его на секс уломал, – Женька буднично расставил слова, будто пересказал что-то тривиальное, – он вроде спортсмен, да и младше вас лет на двадцать, но и то такие темпы не выдерживает…


– Эммм… Так это хорошо… Наверное…


– Конечно, хорошо, к тому же вы…


– И за бо-орт её бросает в набежа-авшую волну…


Тут уже Глеб с Женькой засмеялись вместе. За те три с половиной часа, что они провели в палатке, Серега и Пашка, надо полагать, основательно сократили запасы огненной воды. Кудасов, более чем нейтрально относившийся к спиртному, по этому поводу совсем не переживал. Во-первых, потому что первым на сегодня вкусить сладость мальчишеского тела для него было несоизмеримо приятней, чем накачивать организм алкоголем. А во-вторых, в глубине души он, действительно, рассчитывал, на то, что друзья перепьются и до Женьки сегодня не дойдут. И даже для достижения этой коварной цели втихаря затарился не обычной водкой, а более крепким и дорогим виноградным пойлом.


Делить паренька очень не хотелось. Кудасов понимал, что это не совсем по правилам. И если Серега имел доступ к телу Женьки и в другие дни, то Пашка, как и сам Глеб, приехал сюда именно для того, чтобы насладиться так нечасто попадавшимся запретным плодом.


– Прости, если лезу не в свое дело, Жень… Но можешь мне ответить на один вопрос? – отсмеявшись, Глеб внезапно перешел на странный серьезный шепот. – Тебе обязательно иметь такое количество партнеров?


– Нууу… Мне нравится… когда меня… ну, в общем, – парень отвел глаза, – а вам разве нет?..


– Нравится… В смысле, мне нравится быть с тобой, но… Вот, например, этот твой школьный друг… Тебе обязательно с ним? Неужели тебе не хватает секса со мной, с Серегой, с Пашкой?


– Ну… дядя Глеб… как не хватает… хватает… Вы меня удовлетворяете, если вопрос в этом… Но зачем себя в чем-то ограничивать?..


– То есть?


– Зачем ограничиваться одним членом, когда в мире есть и другие члены?.. Может, и не такие классные, как у вас, но… А еще руки, губы, тела… Всё такое сладкое, желанное… Иногда мне жаль, что у меня только одна попа и один рот…


– Эммм…


– Я понимаю, куда вы… Романтика, любовь и всё такое… У меня уже один раз было… Целых три недели был верен парню, а потом мы по очереди друг другу изменили. Как потом выяснилось, почти синхронно… Я тогда и подумал, зачем, если это так тяжело, да еще и никому не нужно…


– Мне нужно! – будто в подтверждение своей твердости, Глеб сильно сжал запястье парня. – Мне… Если бы… Допустим, если я попрошу, ты бы…


– Дядя Глеб, у вас жена… И дети… Вам это зачем?


– Чёрт… Причем здесь жена и дети?


Женька оторвался от Кудасова, сел на спальнике и на мгновение замолчал, обдумывая, что сказать. Где-то вдалеке слышались рваные реплики пьяного диалога. Серега с Пашкой, завершив песенную программу, перешли к устным дебатам.


– Вы мне нравитесь, дядя Глеб… Но мы оба понимаем, что это очень странный разговор… У вас почти времени не осталось… Может, еще раз?


– Не, не успеем, – вздохнув, Глеб тоскливо посмотрел на часы, – скоро зазвенит… Тогда, еще вопрос, точнее просьба…


– Только я…


– Не волнуйся, про это я не буду… Я о другом.


– О чем?..


– У нас, скорее всего, это последний выезд… Холодает. На следующей неделе уже никак… Можно с тобой договориться о встрече?.. Ну… Один на один…


– Вы имеете в виду…


– Да! Без Сереги, без Пахи, без кого-нибудь ещё… Только ты и я. Место я найду. Квартиру сниму, если надо. Так, чтобы и тебе удобно было… Но… Хочу, чтобы мы были только вдвоем… Задолбало всё… Эта река, эти карты, эта палатка… А если проиграю, так еще и после них тебя ебать…


– Вы что же, брезгуете?


– Дело не в этом, – Глеб еще раз глубоко вздохнул. – Врать не буду… Мне было бы куда приятней знать, что у тебя, кроме меня никого нет…


– Дядя Глеб…


– Помню, помню, не упирайся… Я просто расставляю всё, чтобы ты понял… Но раз уж так получилось, что единственным я быть не могу, то пусть хотя бы будет иллюзия единственности… Я же вроде бы тебе нравлюсь… Пусть у меня будет такое же право, как у этого… твоего Славки…


– Да без проблем, – Женька выдохнул с заметным облегчением, – давайте спишемся на неделе, договоримся, где вам лучше квартиру снять… Только…


– Только?..


– Вы дяде Сереже не говорите, ладно?.. Ему не понравится. Он еще более-менее спокойно к моим друзьям-ровесникам относится, а все, кто старше, по его мнению, должны сначала с ним договариваться…


– С хуя ли?


Ответить Женька не успел. Внезапно в районе входа в палатку пронзительно заверещал будильник. Это означало, что время, выигранное Глебом в беспощадных карточных баталиях, подошло к концу.


Раздался тяжелый, но не твердый топот. К палатке кто-то быстро приближался (насколько помнил Глеб, это должен был быть Паха), спеша нарушить хрупкую гармонию последних минут свидания. Кудасов ждал, что вот-вот раздастся грубый мужской голос, безжалостно напоминающий ему о том, что пора освободить пространство. Однако никакого голоса не случилось. Топот уверенно приблизился к самому входу. Через мгновение раздался треск рвущегося брезента. В образовавшейся расширенной щели показалось пьяное лицо Кметова, с налившимися кровью глазами. В руке он держал походный топорик Глеба.


– Пах, ты чё творишь? – Кудасов поднялся и вышел вперед, загородив собой Женьку. – Я уже выходить собрался… Подождать что ли не мог?


– К-кудасыч… Сгинь с глаз по-хорошему… А ты, блядь, раком становись… У меня уже хуй зудит…


– Эй-эй, полегче… Ты совсем охуел?.. Я тебе по-русски говорю…


Легкая воздушная волна, прошелестевшая возле лица Кудасова, слилась с сильным толчком. Глеб даже не сразу понял, что падает, и только когда чудовищная боль пронзила его голову, а на спальник начала стекаться влага, он подумал, что всё пошло не так, как обычно. Где-то сзади и сверху раздался истошный крик Женьки.


Мужчина сделал рывок, пытаясь встать. Но почему-то тело его не слушалось. С удивлением и каким-то непонятным восторгом Глеб наблюдал, как Кметов сделал еще один шаг в его сторону и поднял топор над головой. В следующий миг стало темно. Окружающее пространство погасло. И только далекий громкий шепот, уже непонятно кому принадлежавший, настойчиво повторял сквозь сумрак: дядя Глеб, дядя Глеб, дядя Глеб…


НЕДОРАЗУМЕНИЕ


Это ведь только кажется так. А на самом деле, расскажу – не поверишь. Мы с Леркой уже два года вместе. Понятное дело, сначала встречались, дружили, последний ряд в кино, кафе, перепихон по выходным. Съехались не сразу. Да и понятно, мне тогда девятнадцать всего было, я только на второй курс перешел, а она уже в Газпроме работала. Хотя так и не скажешь, что на девять лет меня старше. Ей-то уже тридцатник. Ну а что? Бабки есть, а это и модные шмотки, и спа, и салоны красоты, и фитнес. Да и природа тоже постаралась – девочка ладная у меня. Ну ты видел… Ногастая, груди, как средние дыньки, блондинка. Такую шпилить не перешпилить. Все пацаны завидуют.


Спрашивается, зачем ей студент понадобился? Ладно бы перспектива какая, Вышка там, МГИМО или еще какой инкубатор для мажоров. Нет, универ физкультуры и спорта, я там по единоборствам прохожу. С детства борьбой занимался, сначала греко-римской, потом самбо и дзюдо освоил. Вот и пошел туда, квалификацию повышать. Профессиональным спортсменом уже не стал, а как диплом получу, так одна дорога – тренером в фитнес-клуб. Я и сейчас подрабатываю. Мне нравится, да и деньги вроде платят. Небольшие пока, но… Вот и Лерка хочет, чтобы я только её тренировал и больше ничего не делал. Это у неё мечта такая эротическая, чтобы с ней в её квартире личный тренер по фитнесу жил. Молодой, красивый, с хуем двадцать сантиметров, и чтобы трахал её регулярно. Это она любит.


Не веришь, что двадцать сантиметров?.. Да на! Увидел? Вот то-то же… Мне грех жаловаться. Природа на мне тоже не отдохнула. С детства девчонки гроздьями висят. Говорят, красивый. Невинности в четырнадцать лет лишился с тёлкой на шесть лет старше. Не, клюют не на хуй. Я ведь хуй, сам понимаешь, при встрече не предъявляю. Сначала на внешность ведутся, потом на кубики пресса, потом, когда до постели довожу, тогда уже да. На хуй!


Вот и Лерка по такой же схеме прошла. Только, в отличие от многих, у неё есть фишечка, о которой не все знают. Любит она это дело. Хлебом не корми, дай потрахаться. Не, не блядь, кому попало не дает, но потребность имеет. И я её в этом деле, слава богу, пока удовлетворяю. Наверное, поэтому и хочет, чтобы я дома сидел и только ей и занимался. Сначала трахал, потом тренировал. Или наоборот. А можно вообще без тренировок, один еблинг без перерывов. По несколько раз в день. Ну а что? Я выдержу, мне нравится…


Собственно, из-за этого всё и произошло. Она, чтобы веселее было, любит практики всевозможные внедрять. Ну там, бэдээсэмы разные, позы всякие экзотические, места экстремальные, типа сортира в торговом центре. И вот, как-то листаем мы с ней порнушку на сайте, ролики для досуга выбираем. Наткнулись на тройничок, парень и две девки. С душой так ебутся, качественно. Я завелся, Лерка тоже… И стала, после этого, мне мозг фантазия скрести, как бы еще какую чику к нам в кроватку заманить. Ну, чисто, для уюта… И, самое главное, как бы Лерку на это дело склонить.


Ну тык, идея, можно сказать, на поверхности. Лерку и уговаривать, как выяснилось, не пришлось. Приходит она как-то с работы, а с ней деваха какая-то. Лет двадцати пяти, симпатичная, ноги, сиськи, всё при ней.


– Познакомься, Антон, – говорит мне, – это Снежана, моя коллега, я её пригласила на ужин.


Ну, ужин, так ужин. Что тут такого… Посидели, поболтали. Я вискарь с колой набодяжил, салатик вкусный быстренько порубал. Пытаюсь светскую беседу вести, мол как же вы, Снежана, такая хрупкая и нежная, да на газовой трубе? Ну и всё такое. Но девка не повелась, на разговоры не разменялась. Сидит, на меня пялится, да губы облизывает, как шалава заправская. Ну а я чё? Сижу, жду, как Лерка отреагирует. Она-то точно видит, к чему идет.


Короче, случилось всё, о чем мечтал. Лерка не только разрешила мне эту Снежану до постели довести, но и сама активное участие в этом приняла. Как выяснилось, она вполне себе страстная лесбочка, лизала так, что от пизды за уши не оттянешь. Откуда что берется. В общем, получили мы все удовольствие. И я, и Лерка, да и Снежана эта тоже. По крайней мере, я тогда так думал. Недавно узнал, что никакая это не коллега Леркина, а обычная проститутка. Правда, недешевая.


А на следующий день Лерка меня и спрашивает:


– Ну, как, любимый, понравилось втроем?


– Ну, неплохо, в общем, – напрягся я, надо сказать, вопрос какой-то с подковыркой, – а что?


– Да ничего, расслабься… Просто, если понравилось, будем регулярно такое устраивать. Согласен?


– Эммм… Ну, согласен, конечно. Тебе-то тоже понравилось, как я заметил…


– Верно, отрицать не буду. Но хочу тебя сразу предупредить, чтобы недоразумений не было… Я хочу и другое трио регулярно практиковать.


– То есть?


– Ну что ты, как маленький… Понятно же, о чем я. Трио в следующем составе: ты, я и еще один мальчик. Вот так и будем чередовать, сначала с девочкой, потом с мальчиком…


Ну, я, конечно, взбеленился поначалу. Пытался протестовать, доказывал, что с девочкой неизвестно, кому из нас больше понравилось. Вон как лизала. А я с парнем точно не смогу. Не моё. Но Лерка уперлась. Говорит, еще один парень нужен ей лично. Меня она не заставляет. Но и протестовать не будет, если я захочу поэкспериментировать. Мол, в этой жизни всё надо попробовать.


Мы тогда с ней чуть не поссорились. Ну как, не поссорились, я в комнату другую ночевать ушел. Но утром всё равно мириться приперся. С Леркой не сильно-то повоюешь. Чуть что, сразу под зад коленом. А куда мне потом? К матери в однушку? И жить на одни подработки. Привык я к жизни хорошей, чего уже там… Вот и прогнула онаменя. Сижу, значит, жду, на кого её взгляд разборчивый ляжет. Сейчас выберет какого-нибудь хрена волосатого в два раза меня больше и понравится ей. Скажет, не дай бог, что хочет жить втроем. Чтобы у неё два постоянных любовника было. Я бы не удивился сильно. С неё станется.


После этого разговора, тема на какое-то время заглохла. Я даже начал надеяться, что Лерка забыла обо всём. А может, просто попугать меня хотела, увидела, как я обосрался, и ей хватило. Но не тут-то было. Дело в том, что с нами на одной лестничной площадке, прямо напротив, живет семья. Ну, как семья, женщина лет сорока пяти с сыном-подростком. Не знаю уж, куда у них отец подевался, да и был ли он вообще, но дело не в этом.


Парню лет четырнадцать-пятнадцать по моим прикидкам. Как-то я стал замечать, что он выразительно поглядывает в сторону Лерки. Не заметить сложно. Он то в лифте с нами постоянно отирается, то на улице с нас глаз не сводит. Ну, понятно, сам был в таком возрасте. Гормональный взрыв, частые занятия онанизмом, готовность трахнуть любую особь женского пола в радиусе трех километров. А здесь, как назло, такое сокровище с глубоким декольте и в нескромных юбочках. У идейного импотента встанет, чего уж говорить про пубертатного тинэйджера.


А парень, надо сказать, смазливый, стройный такой, ухоженный. Ну, в общем, красавчик. Вроде бы какими-то танцами занимается, то ли бальными, то ли спортивными, не знаю. Но уверен, девчонки-одноклассницы по нему сохнут… Так вот, Лерка тоже срисовала, что он взгляды на неё пылкие начал бросать, и как-то вечером после секса говорит мне:


– Я думаю, Женя нам подойдет…


– Какой Женя? И для чего подойдет? – я уж и забыл к тому времени о её тройственных претензиях, поэтому не въехал сразу, о чем она.


– Женя – это мальчик, который живет напротив. Ты его видел сегодня в лифте. Подойдет нам для трио. Он, похоже, в меня влюблен, поэтому вопросов быть не должно.


– Да ты охренела! Ему лет пятнадцать, максимум… Это же педофилия!


– Ну, во-первых, не педофилия, а эфебофилия. Во-вторых, ему шестнадцать, я уточняла, а это уже возраст согласия. Никакого нарушения закона. Ну, и в-третьих, сам-то в каком возрасте начал по теплым постелькам бегать? Забыл?


– Я, как ты выразилась, начал бегать по постелькам с девушками, а не с парой любителей групповухи. А это большая разница…


– Да? И какая же?


– Ну, например, если он девственник, получается, его первый опыт будет в присутствии другого мужика…


– Ну и что? В чем проблема?


– Меня бы, на его месте, это напрягло. Хер его знает, каким извращенцем потом станешь… Вдруг, в будущем у него только на пару и будет вставать? А ему еще жить и жить, жениться, детей заводить…


– Ты так говоришь, будто я предлагаю жестко его изнасиловать… Ничего страшного не произойдет, не бойся. Его первый секс будет с девушкой, в которую он влюблен. Что может быть прекраснее этого?


– Ага, и еще с каким-то левым мужиком…


– Ой, между вами разница всего пять лет. Может, вы еще друзьями успеете стать…


Короче, моего согласия, в принципе, она и не спрашивала. Просто известила о своем желании и сказала, чтобы я морально готовился. Со сроками решила долго не тянуть и устроить всё в ближайшее воскресенье. В выходной. По её расчетам, в этот день все должны быть дома. Но разговор она наметила на субботу. Мол, надо пацана куда-нибудь вытянуть, а там, за беседой, всё ему популярно и объяснить. На этом и порешили.


До субботы еще три дня было. И появилась у меня шальная мысль, поломать Лерке мазу. Втихаря, конечно же. Подумал я, что можно пацана на разговор вызвать, а там уже, в зависимости от обстоятельств, либо полюбовно, либо угрозами, сделать так, чтобы он резко и твердо отклонил Леркино предложение. Под любым предлогом.


Сказано – сделано. Пришел я как-то из универа. Лерка еще на работе. Достал бутылку текилы, мне друг из Техаса привез. Решил, пацану будет лестно, если я с ним, как со взрослым мужиком выпью. Известно же, переговоры часто зависят от того, насколько красиво они обставлены. Мать пацана, насколько я помню, работает допоздна, поэтому, главное, его выцепить. А там – дело техники.


Организовал себе пост у двери, в глазок поглядываю. Надо заметить, ждал недолго. Минут двадцать, даже заскучать не успел. Смотрю, вышел из лифта, идет к своей двери. Ноги стройные, длинные, походка пружинистая. Сразу видно хорошую физическую подготовку. Я сразу дверь открыл, будто выходить куда собрался.


– О, здорово, сосед, – приветливо так говорю, чтобы не шугануть раньше времени, – как жизнь молодая?


– Здравствуйте… Ничего. А как у вас?


– И у меня ничего… Тебя ведь Женей зовут? А я Антон. Будем знакомы…


– Очень приятно…


Руку мою пожимает, а сам красный, как девчонка на первом свидании. Ну, думаю, не должно быть с ним проблем. В принципе, если понятливым парнем окажется, я ему, взамен Лерки, какую-нибудь другую чику подкачу. Чтобы не чувствовал себя обделенным.


– Вот что, Жека, есть у меня к тебе дело. Важное. Будет время обсудить?


– К-когда?


– Да хоть сейчас! Я всё равно один, ты, вроде тоже… Разговору нашему никто не помешает.


Пацан еще сильнее покраснел и как-то замялся. Мне бы уже тогда задуматься. Да я, дурак, решил, что он просто зассал. Идем, значит, в нашу квартиру, провожаю его в гостиную. Там уже бутылка вскрытая стоит, стопочки, лайм, нарезанный на блюдце, соль, все дела. Он как вошел, сразу глаза забегали по сторонам. Уж не знаю, что он подумал, но явно слиться решил. Я ему и говорю:


– Давай, Жека, как настоящие мужики, по пятьдесят грамм, чтобы разговор веселее шел. Ты текилу пил когда-нибудь?


– Н-нет.


– Ща тебя научу, как правильно надо…


Ну и давай ему объяснять всю эту херню с соком лайма, посолить, слизнуть, выпить, закусить… Как полагается. Вроде хорошо пошла. По глазам вижу, пацан успокаиваться начал. Думаю, надо закрепить. И сразу по второй, пока не очухался. После третьей решил, можно начать разговор.


– Скажи мне, Жека, у тебя есть девушка?


– А что?


– Да нет, ничего… Просто интересуюсь. Мужики ведь часто за выпивкой девчонок обсуждают. Вот я и спрашиваю… Да ты не ссы. Если нет, то это не страшно. Какие твои годы, ты парень видный, махнешь рукой, они со всех углов сбегутся…


– Нет.


– Вот я и говорю, в твоем возрасте, это вообще не проблема. Хочешь, ща выйдем из дома и в раз тебе подружку найдем? Даже оглянуться не успеешь…


– Не хочу…


– А вот это вот зря… Ты не думай, я в этом деле спец. Лахудру тебе какую не предложу. Красавицу найдем, как полагается…


Что я, собственно, докопался до него с этими телками?! Мне что, больше всех надо? Нет, чтоб сразу к делу перейти, а не сопли по столу размазывать… Просто не так это легко сделать оказалось. Даже с пацаном. Как ты себе это представляешь? Уважаемый молодой человек, если вам моя девушка в моём присутствии секс предложит, так вы, будьте любезны, откажите ей, буду вам по гроб жизни признателен… Так что ли? То-то же… Вот и я не знал, как подступиться. Но ты слушай, что дальше было…


– Тебе какие больше нравятся? Темненькие или светленькие? Я, сам понимаешь, больше от блондинок прусь, но и брюнетки бывают такие, что закачаешься. А еще я одну рыжую знаю, у неё такая грудь, что никакие блондинки рядом не лежат. Хочешь, ща позвоню, познакомлю тебя с ней?


– Не хочу! – как-то он это особенно сказал, будто отрезал.


– Да ладно тебе, Жека, в твоем возрасте, все о телках думают. Я так даже во сне о них не переставал…


– А я не думаю. По важной причине…


– Да какая может быть…


– Я люблю одного человека. И мне, кроме него, никто больше не нужен!


Ну, всё, блять… Подошли вплотную. Глаза сверкают, желваки играют. Так сказал, засранец мелкий, что понял я, добром не кончится. Сейчас, осмелев от текилы, он мне расскажет, что Лерка – любовь всей его жизни, а я – преграда на его пути, которую надо преодолеть. Он все равно её завоюет, и я никак не смогу ему в этом помешать. И всё в таком же роде…


– Ясно всё с тобой… И я, похоже, догадываюсь, кого именно, – говорю ему спокойно, без нервов, – только знаешь, Жень… Чисто по-мужски я тебя очень даже понимаю. Но и ты меня пойми…


– Я понимаю…


– Да нет, очевидно, всё-таки не до конца понимаешь. Я тоже как бы это… В каком-то смысле… Что бы ты ни думал там себе… Ты, наверное, сейчас пребываешь в уверенности, что весь мир крутится только вокруг твоих чувств. Можешь не отвечать, я знаю. Сам был таким. Это не совсем так…


– Но я…


– Дослушай! Тебе, наверное, всё, что не касается твоей любви, представляется чем-то неважным, пустым и неинтересным. А любовь видится только в розовом цвете, как какое-то божественное бесценное сокровище, ради которого и жизни не жалко. Так?


– Д-да… Но…


– Вот! Но ты пойми, это всё – иллюзия. Да, твои чувства, скорее всего, искренни, с этим не поспоришь. Но это не дар божий и не перст судьбы. Это инстинкт… Природа. Программа, которая в тебя заложена заранее и на время. Чтобы с тобой ни произошло сейчас или потом, рано или поздно, у тебя появится другая любовь, а эта забудется. Развеется как дым… Что ты ни делай с этим… И самое главное, весь этот дурман, что сейчас туманит тебе мозг – это ведь тоже… Любовь только кажется бесценным сокровищем, а на самом деле, это такой же человек, как и все. Со своими слабостями и некрасивостями. Просто ты их не видишь…


– Ну и что... Мне всё равно.


– Тебе – может быть. А мне – нет… Вот ты поставь себя на моё место. Что бы ты сделал?..


– Н-не знаю… Выслушал бы, по крайне мере…


– Ххе… Выслушал?.. Да проблем нет, хочешь – выслушаю, но… Это же ведь ничего не изменит, сам понимаешь. Поверь, я не хочу делать тебе больно…


– Я бы дал шанс. На вашем месте… Все его заслуживают.


– Эээээ… Ты как себе это представляешь? Я что же, должен отойти в сторонку и понаблюдать, как у тебя это получится?


– Возможно вы ошибаетесь… Такое тоже бывает. Но если, выяснится, что нет, то, обещаю, больше я вас беспокоить не буду… Никогда!


В этот момент я подумал, что теряю нить. Либо пацан всегда так непонятно разговаривает, либо текила не в ту жилу пошла. На всякий случай, налил по четвертой. Вдруг прояснится…


– Давай так… По-хорошему… Ты держишь свои желания в узде, а я делаю так, что ты об этом не пожалеешь. Договорились?


– Как это?.. Опять красавиц из всех углов будете обещать?.. Неужели вы не понимаете, мне это не нужно. Совсем.


– Ну, это ты сейчас так говоришь…


– Не сейчас. Я точно знаю, так что можете не пытаться.


– Вот ведь упёртый… Хорошо, а что ты предлагаешь? Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу относиться к твоим поползновениям спокойно?.. Если не хочешь по-хорошему, получается, хочешь по-плохому… Но я этого не хочу. Может, тебе и не верится, но я человек не злой. Тем более чувства мне твои, в целом, понятны…


– Дайте мне шанс… Один, маленький… Прямо сейчас. И я обещаю…


– Да какой нахрен шанс?! – я на нервах вскочил и пошел конём по комнате, вывел он меня из себя, честно. – Чё ты несешь, в самом деле?..


И тут всё пошло не по сценарию. Я даже не знаю, говорить тебе об этом или нет. Мне бы кто рассказал, я бы не поверил, подумал бы, что разыгрывают… Короче, он меня поцеловал. Прямо в губы. Сам. Просто подошел, обхватил руками за шею и… Пиздец, в общем.


Дальше было всё как в тумане. Я не могу это объяснить, но на меня будто пелена сверху опустилась. Хрень какая-то необъяснимая. Вроде надо было по морде ему дать, да еще и ногой добавить. Но я не смог. Не захотел. Мне понравилось…


Да, блять, понравилось, как он меня целует! Услышал? Меня Лерка никогда так не целовала, как он… Не знаю, как всё дальше у нас получилось. Как-то получилось. Само собой, наверное… Начали раздевать друг друга. Он меня везде целует, самое интересное, а мне хочется еще… Как так? Знаешь у него какое тело? Закачаешься. Кожа нежная, как у девочки, волос почти нигде нет. Даже там… Бреет, наверное, не знаю… Но у меня руки будто приклеились к нему. Я его трогаю и не могу натрогаться. Ни с какой девчонкой такого не было.


А уж когда он на колени передо мной встал, тут я вообще головой поехал. Всё, что было, даже рассказывать неловко. Но мне было хорошо. Так хорошо, что я ни секунды не жалел. Ни тогда, ни потом… Даже когда входил в него.


Как выяснилось, он – не девственник, как я предполагал. Но опыт его сугубо нетрадиционный. И заглядывался он не на Лерку, а на меня. А когда я начал все эти сопли ему излагать, он подумал, что я всё понял. Вот такое вот недоразумение.


А потом… Я в него кончил, и он мне на ушко прошептал, что любит. И знаешь, я этому обрадовался. Честно. Словно я пацан зеленый, и девочка, которая мне нравится, согласилась со мной гулять… Я не смог ему ответить тем же. Тогда, по крайне мере. Но мне почему-то не хотелось говорить ему что-то, что его бы расстроило. Поэтому я просто начал его целовать. Так сильно, насколько мог. Чтобы он даже на мгновение не подумал, что я могу сделать ему больно.


Мы уже неделю с ним встречаемся. Втихаря от Лерки. Я ему рассказал о её групповых соображениях, и сразу же предупредил, что если он согласится, то между нами всё кончено. И знаешь, в этот момент, я не Лерку ревновал к нему, а его к Лерке. Смешно? А мне нет. Я сегодня ей всё рассказываю и ухожу. Неважно, как она бы к этому отнеслась. Я уже по-другому не смогу. Вот так вот…


© Мэйдзин Кью. Все права защищены