Просто вернись... Книга 1 [Алена Измайлова] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Просто вернись…

Пролог № 1. Мир людей

Подобрав изрядно намокший подол платья, она осторожно ступила на древнюю, мощеную крупным булыжником площадь у подножия лестницы и огляделась. Отсюда окружающая разруха смотрелась ничуть не лучше, чем с высоты порога Храма.

Многочисленные лужи, ленты водорослей, обломки мебели и деревьев, грязь, палки, камни… Кучи разномастного мусора почти полностью покрывали все поверхности, громоздились около стен, остатков заборов и вокруг столбов. Среди всего этого находила себе дорогу вода, тонкими ручьями отступавшая к морю. Лишь у подножья лестницы на несколько шагов осталось немного свободного пространства, которое не охватила Волна.

На площади перед лестницей собирались люди. Из нетронутых катастрофой регионов они прибывали с охапками простыней, полотенцев, сухой одежды и одеял, и из разрушенных районов города — опираясь на чужие плечи и руки, мокрые, израненные и уставшие. Неспособных передвигаться несли на носилках. На верхней храмовой площади и в помещении Храма служители устроили лечебницу.

Последний набег Волны почти достигла нижней ступеньки бесконечно длинной лестницы у подножия Храма, принеся с собой разрушение, хаос и смерть и сметя на своем пути огромную часть городских построек. Можно было только с ужасом предполагать, что творится сейчас в городе. Сколько жителей, не успевших покинуть свои дома, остались живы и здоровы? Скольких унесло в море и разбило о стены или зарыло мусором, который еще несколько часов назад был домами, мебелью, деревьями и вещами, дорогими их владельцам. Как быстро стихия помогла людям определиться в том, что им действительно важно.

— Кастия, мы идём вниз, в город, — сказала женщина, спустившаяся следом. Погладив плечо дочери, она озабоченно добавила:

— Тебе бы надо переодеться, дорогая. Твое платье до сих пор сырое.

Девушка молчала, не спуская взгляда с окружающего ее беспорядка. Служители храма, мужчины и женщины, которым посчастливилось не пострадать от разыгравшейся непогоды, способные передвигаться и оказывать помощь, вели и несли пострадавших по длинной лестнице наверх, к Храму. Кто-то спросил совсем рядом:

— Может, лучше расположить раненных в домах вокруг площади? Многие из строений почти не пострадали или в хорошем состоянии…. Не думаю, что хозяева будут против….

Другой голос устало ответил:

— Еще пока неизвестно, ушла ли совсем Волна. Если она вернется, то все снова могут пострадать…

Кастия нахмурилась. Она еще помнила ошеломляющую, страшную, на грани смерти гонку наперегонки с наступающей водой, а также полузатопленные и разрушенные районы, по которым пришлось идти после первого набега Волны. Помнила, как они старались не смотреть на окружающую разруху и тела погибших, плавающие среди мусора.

Рядом, на последней ступеньке лестницы, остановилась старшая сестра Кастии, Кара, и с беспокойством посмотрела на младшую.

— Останься в Храме, — тоже попросила она, — Сюда несут пострадавших, твоя помощь здесь нужнее. Мы сами поищем его…

Кастия упрямо, но осторожно покачала головой, не желая тревожить ни рану, ни родных, не сказав ни слова в ответ.

— Ты еще сама слаба, — сделала еще одну попытку Кара.

— Я не смогу спокойно быть здесь. Понимаю, что во мне нуждаются, но должна идти в город, — ответила Кастия.

Мать остановилась перед ней, с тревогой заглядывая в глаза. К сожалению, она понимала, что в данный момент обычно послушную и здравомыслящую дочь не удержать. Когда сердце не на месте, сложно заниматься привычным и рутинным.

Только где она, их привычная жизнь, теперь? Между обычным утром и нынешним моментом, казалось, пролегла целая жизнь, а не всего-то несколько часов.

Из толпы собирающихся в город мужчин и женщин отделились женщина средних лет, с красными, заплаканными глазами. Сатия. Она тоже заглянула в лицо Кастии, огорченно покачала головой. Не говоря ни слова, погладила ее по плечу и отошла к мужу и двум сыновьям, которые тоже собирались идти искать живых.

Кастия и не заметила ее. Она вновь покачала головой, невидяще взирая на окружающее вокруг и явно занятая своими мыслями. Как бы ощупывала взглядом окружающее пространство, пытаясь осознать, что же здесь произошло, хотя была не только свидетельницей, но и непосредственной участницей событий. Такое не укладывалось в голове. Одно мгновение изменило все. Море, которое их кормило, нанесло страшный по своей силе удар…

Что там было на разрушенном побережье? На соседних островах? Да и остались ли они? Или их вместе со всем содержимым проглотило море? Судя по разговорам окружающих, никто не знал.

Немного легче было от того, что ее отец и братья не пострадали. Но сколько соседей и знакомых были сметены водой и погибли? И, главное, среди них был он…

Спасательные группы разделили окрестную территорию. Вместе с одной из них мать и дочь двинулись вниз по одной из полуразрушенных улиц старого города, осторожно нащупывая палками поверхность, куда собирались поставить ноги.

Ялма подумала: "Как теперь будут называть разрушенные водой кварталы? Старый-старый город?"

За последние четыреста лет эти древние стены и мостовые пережили уже две чудовищные по своей силе Больших волны. Сколько в эту катастрофу островам было еще суждено потерять своих жителей?

Пролог № 2. Где-то в Междумирье

Неопределенного цвета марево застилало все видимое пространство, скрывая любые грани, переходы или границы. Все, в чем он был уверен более или менее точно — наличие небольшого пятачка каменного пола под его ногами. Ровно столько, сколько он занимал. Даже полушага в какую-то сторону не пытался сделать, опасаясь, что там просто ничего нет.

Далее же, по крайней мере на расстоянии вытянутых рук, вокруг него клубилось или перетекало Нечто. То самое, знакомое, но по-прежнему столь же и непонятное. Был ли это воздух, дым или вода, он не знал.

Это Нечто не имело определенного цвета или формы. Лёгкие и невесомые жгутики, полоски, ручейки, клубы, облачка, составленные из воздушной или водной субстанции. Всех составляющих было здесь так много, что не сосчитать. Когда понял, что больше ему нечем заняться, он сбился со счета. Они возникали из ниоткуда, формировались в течении нескольких мигов и снова таяли в общей массе. Все известные ему цвета радуги и их варианты мелькали в этом мареве, всплывали из глубины на долю мгновения на поверхность и вновь растворялись, перетекая в соседние, создавая новые цветовые производные. Без остановки.

— Что это за место? — мысленно удивился он.

В прошлые свои визиты сюда, краткие и абсолютно безликие, он не интересовался этим. Сначала не интересовало, куда он попал. В его голове были тогда другие мысли, не связанные с местонахождением. Впоследствии же он не задавался ими, потому что для него стали необходимы иные ответы. Сама же обстановка больше пугала, чем привлекала.

В это посещение он внезапно разглядел таинственное место. Вернее, не разглядел в полной мере, а осмотрел то, что предстало его взору. Этот визит, если принимать во внимание протоколы прежних, был неожиданным и крайне необычным. Что-то изменилось во времени или в пространстве. Может в этом месте, а возможно, и в нем самом.

Неизменным же осталось то, что и на этот мысленный вопрос ему никто не ответил. Но он и не ждал ответа, приняв правила Нечто. Здесь вообще редко отвечали на вопросы, которые могли счесть бессмысленными и глупыми.

Откуда он это знал? Каждый раз, попадая сюда, где бы это Сюда не находилось, почти все его вопросы оставались без ответов. Он задавал неправильные вопросы? Или подбирал неуместные слова?

Обычно он появлялся и находился какое-то время на одном месте. По ощущению под его ногами был каменный пол. Кроме этого, он обычно не мог ничего сказать определенного, чтобы описать его. Но каждый раз оказываясь здесь, он вспоминал свои прошлые визиты, предыдущие существования и ту далекую, прошлую, жизнь. И, конечно, на его плечи вновь полностью возвращался груз пережитых им эмоций, ощущений и чувств. Возможно, это делалось, чтобы он их осознал.

Оглядываясь назад, он с усмешкой подумал, что фантазия создателя этого места настолько богата, что ему можно позавидовать. Если, конечно, этот создатель когда-либо существовал или все еще существует — уверенным здесь нельзя было ни в чем. Ни в том, что есть или был некий создатель этого места или само это место в действительности.

В той, прошлой жизни, он даже не подозревал, что Нечто подобное может существовать. И это при том, что он никогда не был обычным, а его возможности даже и снились простым смертным. То, что сюда должны были попадать самые разные создания, он убедился на собственном примере, но почему же о нем не говорили? Проанализировав известное, он сделал следующий вывод: либо те, кто здесь бывал, не помнили об этом месте, либо получали указание не говорить о нем по возвращении, либо… отсюда не возвращались.

«Умеющий говорить — должен задавать правильные вопросы, умеющий слушать — слышать и понимать сказанное ему, а умеющий видеть — смотреть и делать выводы,»— вспомнил он свою давнюю поговорку.

— Если я останусь жить и вернусь, буду ли помнить об этом? — спросил он, как всегда, сам у себя. Но неожиданно получил ответ.

— А ты хотел бы помнить? — прозвучало откуда-то.

Он не мог определить, действительно ли услышал это или сам придумал, приняв за ответ усиливающиеся звуки вокруг.

Да, ему ответил не голос в полном смысле этого слова. Ответ сложился из набора тех шумов и звуков, что наполняли пространство. Главное, что это были не его мысли.

И в этот момент он осознал, что находится в месте, похожем на огромную пещеру с протекавшей через нее небольшой, но очень бурной рекой, чьи воды, достигая дальней от него стены срывались куда-то вниз гулким водопадом.

Каждая капля воды в этой реке имела свое особое звучание. Все вместе они производили небывалый шум, на множество голосов одновременно шипели, звенели, рычали и шуршали.

Он порадовался, что разобрался в природе этого места, или точнее его водной составляющей. Что ему это давало, пока не знал. И после этого вдруг понял, что воды переговариваются, передают информацию.

Его о чем-то то спросили, напомнил он себе. Невежливо молчать. Хотя все прошлые разы ему здесь никто не отвечал. Он просто стоял какое-то время, а затем исчезал отсюда и шел тем путем, что ему предназначили. До следующего визита сюда. Если память его не подводит, он здесь уже… в восьмой раз.

Он усмехнулся. Поистине, Нечто — удивительный собеседник. Ответить вопросом на вопрос. Но его это не смутило, теперь он точно знал на него ответ.

— Хочу, — произнес без тени сомнения он, затаив дыхание в ожидании, что же будет дальше.

Нечто чуть громче зашелестело, но вместо ответа услышал:

— Ты что-то хочешь спросить?

— Да, — ответил он и тут же спросил, не дожидаясь ответа, опасаясь, что нежданный разговор прервется. Самый важный вопроса в его жизни. Не только "здесь и сейчас", а вообще в том, что было теперь его жизнью. Он удивился, что раньше его волновало другое. Может, поэтому и не отвечали? Просто его вопросы были не о том. Иное было важным.

Возможно, он ничему не научился, и вопрос вновь не тот. Но теперь, и он мог поклясться чем угодно, его волновал ответ только на него:

— Я могу вернуться к ней?

Ответят или промолчат?

Окружающий его туман в один момент погустел, четко обрисовывая границы его местонахождения. Будто вопросительно качнулся к нему, а вода разом осыпалась сотней тысяч капель на каменный пол. После этого необыкновенного шума наступила мертвая тишина, не прерываемая ничем.

— Вернуться? Зачем? — голос Нечто был абсолютно бесстрастен. Да и сами вопросы были настолько безразличными, что можно было решить, что он вновь неудачно использовал шанс.

— Чтобы прожить жизнь… с ней, — ответил он, понимая, что этот странный разговор может в любой момент прерваться и пытаясь удержать собеседника.

Этот вопрос был просьбой. Его личной, очень важной. Что нужно, чтобы его услышали, подумалв длительной мертвенной тишине.

Он и думать не мог, что может требовать. Нет, это милость, и ее нужно заслужить. Но, как и чем? Возможно, надо попросить, встать на колени и молить, чтобы его услышали? И тут же сам себе ответил:

— Нет, — он ещё помнил, кем был и во что верил. Сломаться…но было ли это ломкой? Стоит ли гордость утраченной возможности быть счастливым? Гордость — нет, но ведь есть еще благоразумие, честность, смелость признать свои ошибки и покаяться в грехах. Почему-то он твердо знал, что это место не обманешь. Можно не произносить вслух слова, но тебя услышат, если они в твоем сердце или душе.

Можно ли верить в высший разум, уважать его, как талантливого творца, справедливого судью или палача и признавать, как достойного соперника, чтобы потом делать несвойственные себе вещи? — подумал он себя, вспоминая многочисленные примеры из прошлой жизни.

Следующий вопрос был: "Готов ли я на это?" Не успев его продумать, он поморщился, признавая, что просить о том, что было для него важно, больше не было постыдным или зазорным.

Решение его зависело от Нечто. Тешить свои гордость и спесь он не собирался. Будучи готовым сражаться за то, что действительно стало для него ценным и необходимым. Если есть хоть шанс, он постарается воспользоваться им.

Нечто ужасно долго молчало. В какой-то момент пространство вновь наполнили разнообразные звуки, разбив напряжённую тишину. Мерный шелест воды успокаивал, умиротворял и отвлекал от мыслей, настойчиво крутившихся в его голосе.

— Что ты готов сделать ради этого? — наконец спросили его.

Мимоходом отметив коварство вопроса и усилием воли сбросив напряжение, что сковало не только его тело, но и горло, он, как можно более нейтральным тоном, поинтересовался:

— Что вы хотите, чтобы я сделал?

Нечто оживилось и тут же деловито поинтересовалось, подсказывая ответ:

— Убить? Предать?

Он усмехнулся в ответ на это. И отчётливо понял, что предложенное его не устраивает. Сможет ли он повторить свои прошлые подвиги и помня о них, вернуться прежним?

— Нет, — твердо ответил больше на свой вопрос, чем высшего разума, — Больше не хочу убивать других и предавать себя. Я могу предложить только себя.

— И твою душу? — вкрадчиво поинтересовалось Нечто.

— Да, — над этим вопросом он не задумался, решив для себя все еще мгновение назад, в ту напряженную тишину.

Нечто вздохнуло, ненадолго задумалось и неожиданно, утратив легкомысленный тон, поинтересовалось:

— Ты понимаешь, чем рискуешь? Если она к тебе не испытывает похожего, то тебя ждет смерть. После смерти больше не будет ничего.

Он почувствовал, что его дыхание перехватило от охватившего волнения. Главное — ему не отказали. Его сердце рвануло с места в карьер, как норовистый рысак в гонках за главный кубок в своей жизни. Впрочем, так оно и было в реальности.

— Понимаю. Я согласен, — он постарался не хрипеть, хотя его голос ему не подчинялся.

Вновь воцарилась тишина, даже самые маленькие капли воды не нарушали ее. Возможно Нечто засомневалось. Но в чем? Он же не испытывал сомнений, считая, что сделка честная. Впервые в своей жизни он понимал, что для него это верное решение и в глубине души был рад такому повороту.

Наконец тишина прервалась ответом:

— Хорошо, пусть будет так. Ты сможешь проверить себя и ее. Ценю смелость и добавлю следующее: если она ответит тебе тем же, то дарую исполнение одного желания. Если же она не выберет тебя, то…, — казалось, оно усмехнулось, — Ты сам выбрал свою судьбу. И изменить ничего нельзя.

— Спасибо, — с огромной признательностью выдохнул он.

Пространство вокруг него внезапно перестало меняться. Вокруг все застыло на миг и … исчезло. Звуки растворились, туман развеялся, и лишь разговор, бережно записанный одним из странных собеседников, был помещен в некий архив Небытия. На будущее. Или, правильнее сказать, для того, что было могло быть?

Глава 1 Мир людей

Прекрасная Райская долина искрилась и переливалась под ласковым солнцем как драгоценная жемчужина в дорогом обрамлении. В безмятежно чистом, лазурно-голубом море лежал большой изумрудный от многочисленной зелени полей, лесов и садов остров. Он имел форму слегка вытянутого круга. До ближайшего острова было не меньше одного солнечного светового дня пути на корабле или длинноносой лодке под парусом, а до соседнего континентального или островного государства — несколько дней или недель.

Остров был совсем немаленьким. Чтобы пересечь его от одного берега до противоположного в самом узком месте, выносливым бегунам требовалось не меньше трех солнечных дней. Длина же острова измерялась почти пятью днями пути.

Море вокруг было ласковое и часто безмятежное. Обычно чайки кружили над побережьем, ловя рыбу и громко крича, нарушая тишину раннего утра, когда многие жители острова еще с удовольствием нежились в своих постелях, отсыпаясь перед приближающимся торжеством.

Волны ласково набегали на берег, откатывались назад и снова возвращались. В нескольких бемах («бем» — означает «шаг», мера длины равная 77.12 см) под поверхностью воды кружили стаи мелких рыбешек. Сотни и тысячи юрких телец складывались в разные фигуры, расплывались по кустам, прятались в подводных пещерах и скальных наростах. Планктон, исчислявшийся тысячами и десятками тысяч, быстро перемещался в прозрачной воде, избегая губительных для них встреч с крупными морскими хищниками.

В самом центре острова высилась огромная, высотой не менее трех или четырех сотен бемов, цветущая гора с плоской, как будто кем-то срезанной, верхушкой. Внутри полости на этом месте разливалось огромное, как море, озеро с необычайно теплой голубоватой водой.

В этой кальдере, драгоценном горном озере, купались только представители королевской семьи и высшей знати этого огромного, плодородного и богатого острова. И также, тайком от хозяев, конечно, плескались в свое удовольствие рабы и слуги, которые лучше всех знали все подходы и проходы и могли найти время, чтобы воспользоваться этим запрещенным для обычных островитян местом по своему желанию.

Вокруг горы и вниз по его склонам раскинулся обширный великолепный парк с тысячами разнообразных деревьев, растений и цветов. На уступах и горных террасах южного склона был построен роскошный королевский дворец. Вокруг него среди многочисленных лужаек были большие и малые бассейны, фонтаны и ручейки, причудливо и прихотливо вписанные в окружающий пейзаж. В большинстве из водоемов из спокойной на вид водной глади время от времени взмывали на многие бемы вверх струи теплой воды, радуя всех, кто гулял по этому раю на земле, чудесным видом и освежая в жаркую пору, которая царила здесь круглые циклы.

Король богатейшего в этой части света государства, правитель этого острова и еще двух десятков близлежащих, пребывал в уже преклонном возрасте и готовился со дня на день передать свой трон и символы власти старшему из сыновей.

Пожилой, уставший от власти и жизни на публике, он сидел в своей любимой беседке на пологом склоне горы и с удовольствием любовался на гулявших по парку людей, среди которых были его жены, дети и внуки. Тысячи слуг бегали по парку, перенося вещи, коробки, мебель из разных флигелей, строений и малых дворцов, прятавшихся среди многочисленных рощ и садов, выполняя распоряжения организатора грядущего торжества.

Король вздохнул и улыбнулся. За почти полтора столетия его правления королевская семья увеличилась, обросла многочисленными выгодными связями с соседними островными и континентальными государствами.

У короля было девять жен, первая из которых была выбрана почти две сотни лет назад, и младшая, вошедшая в его комнаты всего около полувека, наследник, два «запасных сына», около десятка разновозрастных дочерей и несколько десятков внуков большей частью женского пола.

Жители островов при нем жили вольготно, а развитию ремесел и торговли завидовали все его соседи. Земледельцы снимали по три-четыре урожая в год, выращивая самые разнообразные зерновые и корнеплодные растения. Вокруг островов всегда было полно разной рыбы, в садах деревья гнулись от разнообразных фруктовых плодов, с жадностью скупавшихся менее избалованными дарами природы соседям. Королю было, чем гордиться, подводя итоги своего правления перед тем, как передать власть достойному преемнику, сильнейшему и умнейшему из своих сыновей.

Сегодня в королевской резиденции, огромном дворце и постройках собралась вся огромная семья короля, его братья, сестры, племянники, дети и дети их детей в предвкушении великого события в жизни королевства. Обычно на острове проживало около двадцати тысяч представителей благородных семейств, жителей нескольких городов и десятков поселков, не считая рабов и многочисленных слуг. На коронацию же нового правителя в эти дни приехало еще несколько тысяч человек со слугами и рабами.

Миллионы золотых монет были потрачены на организацию этого торжества, дорогие ткани, одежды, предметы мебели и утварь. Но королевство могло себе и не такое позволить, у него был рачительный и мудрый правитель, который сохранил и преумножил богатства, полученные когда-то давно от своего отца.

— Мне будет не хватать тебя, Гора, — тихо прошептал старый правитель, глядя на срезанную горную вершину, над поверхностью которой еле заметно клубились водные пары, и взмывавшие в воздух отовсюду гейзеры, — но теперь ты перейдешь моему сыну. Я и так зажился здесь. Мне давно пора на покой. Заберу пару любимых жен, слуг и рабов. Распущу остальных жен и наложниц. Перееду в старый дворец отца на соседнем острове. Я буду часто смотреть на тебя, моя Гора. Ты многое дала мне и королевству. Может быть, я навещу тебя как-нибудь. Сейчас же мне пора дать дорогу молодым.

Правитель тайком смахнул выступившие слезы и быстро посмотрел по сторонам — не заметил ли кто его слабости? Сидевший в нескольких бемах от него на корточках пожилой телохранитель старательно любовался гейзером неподалеку. На его лояльность старый правитель мог всегда рассчитывать. Остальных многочисленных охранников король, как всегда, не заметил. Хорошо работают, отметил он, знатно их вымуштровали.

— И охрану с собой заберу, — решил король, с трудом поднимаясь и направляясь к лектике (лектика — закрытые носилки с лежачим или сидячим местом для переноски знатных особ), рядом с которой на корточках сидела четверка сильных полуголых темнокожих рабов.

Пожилой телохранитель махнул рукой. Рабы, повинуясь знаку, поднялись, подхватили ручки лектики и согнулись, опуская ее над землей так низко, чтобы старый король смог в нее забраться, опираясь на их плечи и руки.

Правитель тяжело улегся на комфортном ложе и махнул рукой. Повинуясь приказу, телохранитель прикрыл вход тонкой тканью, закрывая короля от лишних взглядов и пронизывающих солнечных лучей.

Рабы без усилия поднялись с колен и бегом направились по многочисленным дорожкам и аллеям, разгоняя злобно кричавших на своих обидчиков изнеженных павлинов, оккупировавших особо тенистые места. Телохранитель побежал следом. Из ближайших кустов показались шестеро охранников, которым надлежало сопровождать правителя, и последовали за ним.

Тайком тяжело отдуваясь при беге, пожилой телохранитель в который раз подумал, что обязанности стали его тяготить. Ему уже давно стало недоставать выдержки и силы, которые легко тратили молодые рабы-носильщики или охранники. Признаться в этом он не мог никому. Таких слабостей короли не прощают своим слугам.

С должности начальника охраны уйти на пенсию было неимоверно сложно. Пожилой служитель же очень надеялся, что скоро сможет наконец получить свободную и спокойную старость на каком-нибудь отдаленном острове. Как можно дальше от этого ядовитого гадючьего гнезда, в который давным-давно превратился королевский дворец.

Любимые родичи повелителя, желая продвинуться поближе к его милостям, золотому трону и власти, умертвили или покалечили больше, чем половину семьи. Особенно искусными в этом были старшие жены короля, которые перетравили почти всех сыновей и внуков друг друга еще в младенчестве. Младшие жены короля, бывшие ровесницами его внучкам, а также многочисленные королевские дочери и внучки тоже не гнушались хоть как-то напакостить своим родным и сводным братьям и сестрам, если не получалось их убрать окончательно.

Никто никогда не считал, сколько в ходе покушений на членов королевской семьи было случайных жертв из числа слуг и рабов. Только охрана королевской семьи, в чьи обязанности входило быстрое удаление жертв из дворца во избежание заражений и огласки, знала те страшные цифры.

Охранник не понимал, как сын короля, ставший наследником, смог дожить до этого дня, сохранить разум, здоровье и физические силы. За исключением двух его младших братьев, остальные сыновья правителя не смогли дожить до сознательного возраста. Те же два в результате многочисленных покушений стали инвалидами, не способными самостоятельно двигаться и, тем более, продолжить свой род.

С момента рождения наследника на него совершалось не меньше одного покушения каждые лунные сутки, но он как-то выстоял. Благодаря своей матери, конечно. Когда он немного окреп и подрос, то включился в любимую игру своей семьи. С энтузиазмом самолично подсыпал яд, подкладывал змей и скорпионов, подкупал слуг и нанимал убийц, чтобы избавиться от многочисленных претендентов. Пожилой охранник брезгливо передернулся, окидывая бдительным оком окружающие кусты и деревья, и постарался догнать лектику и быстроногих рабов.

Убегавшая в сторону огромного королевского дворца процессия не обратила внимания на серию взрывов горячей воды, произошедшую на поверхности озера и взволновавшиеся раскиданные по парку бассейны и фонтаны. Такое здесь не было редкостью, а то, что за последние декады это стало случаться все чаще и интенсивнее, тем более никого не волновало. Никто не думал, что это опасно.

Из озера на вершине горы взметнулась особенно огромная волна, перевалилась через гористый окаем и окатила окружающий парк, злобно щипя. Ручьи, вытекавшие из горного озера, становились все быстрее, горячее и полноводнее. Они петляли вдоль дорожек, огибали лужайки, деревья, малые дворцы, строения и стремительно бежали через остров к морю. За один только следующий час в море было сброшено такое огромное количество воды, что уровень его поднялся почти на бем.

Глубоко в недрах окружавшего остров моря ровно и безмятежно текла жизнь его обитателей. Красные, зеленые, коричневые и фиолетовые водоросли образовывали настоящие морские джунгли, в которых прятались от хищников сотни видов морских обитателей.

Большие и малые корабли и лодки давно стали частью богатого подводного мира. Они лежали, разбросанные тут и там, покоясь на мягкой глинистой поверхности. Когда-то давно, столетия назад, на поверхности моря поблизости от Райского острова состоялось несколько кровопролитных морских сражений. Побежденные и некоторые неудачливые победители украсили собой морской пейзаж.

Дерево кораблей и лодок, обшитое тонкими металлическими пластинами, потихоньку гнило и разрушалось, становясь со временем домом для морских обитателей. Их оплетали коралловые острова, вокруг сноровисто плавали, играя в прятки, небольшие рыбки.

Морские коньки деловито сновали среди многочисленных подводных растений, соперничая по скорости с юркими длинными тоненькими ленточками змеек. Огромные полосатые и зубастые киты, касатки и акулы давно поделили территории и лишь время от времени проверяли границы, неторопливо закусывая более мелкими и неосторожными морскими созданиями.

Гравий, песок, вязкие красноватые глинистые почвы повинуясь подводным течениям, лениво перетекали и пересыпались по дну, засыпая и открывая окрестные заросли. Картина подводного мира почти не менялась многие столетия.

По дну моря, начинаясь от южной оконечности Райского острова, далеко в открытый океан тянулась длинная ветвистая горная гряда, скрытая огромной водной толщей. Острые пики ее торчали в разные стороны как зубы или длинные иглы какого-то неведомого животного. Оно как бы вытянулось во весь рост на морском дне поспать, но на всякий случай ощетинилось, чтобы морские обитатели не претендовали на его сердце или шкуру.

Складки кожи этого огромного животного представляли собой многочисленные нагромождения огромных камней и плит. Казалось, будто великан, не считавший своей силы, когда-то давно сдвинул две монолитные плиты навстречу друг другу, не рассчитав расстояния, и они столкнулись, частично покрошив края, обсыпав все вокруг себя и образуя в месте встречи прихотливый диковинный хребет.

Где-то в глубине горной гряды изредка пробегали рыжеватые искорки, вспыхивая на недолгие мгновения, освещая затаенные ущелья и разломы и пугая многочисленных местных жителей. Морские обитатели привычно разлетались при каждом всплеске, потом замирали и осторожно возвращались обратно к своим норкам и дыркам, увитым задеревеневшими растениями. Так было многие столетия, и ожидалось, что так будет и дальше.

Никто из обитателей подводного мира не ожидал, что еще мгновение назад бывшая спокойной твердь морского дна внезапно содрогнется. На многие прилежавшие территории дно завибрировало, а вода заволновалась. Все разом пришло в движение: со дна взметнулись, подпрыгивая, длинные ленты водорослей, оторвались целые острова кораллов и как громоздкие плетенные корзины покатились по дну, увлекаемые подводными течениями.

Вздрогнул и гулко ухнул полуразрушенный остов погибшего корабля, спокойно пролежавший на дне уже не меньше четырех столетий, все обитатели которого разом попытались покинуть ставшее ненадежным убежище. Подняв тучи грязи и донную муть, рушившийся корабельный костяк повалился набок и свалился в образующийся в дне разлом, из которого пыхнуло ярким рыжим жидким огнем.

Мелкие рыбешки прыснули от него во все стороны, а не успевшая вовремя покинуть ставший небезопасным дом неповоротливая большая рыбина вместе с рассыпающимися сгнившими досками в один миг исчезла в лавовом пламени.

Сдвинулись с места и покатились в разные стороны многочисленные огромные камни, глыбы и плиты, раскрывая длинный разлом, наполненный бушующей и кипящей лавой. Все морское дно вновь вздрогнуло.

Огненная масса в разломе заволновалась, забурлила и, сдавливаемая рушившимися плитами, начала выжиматься и подниматься наверх, заполняя все возможное пространство, переливаясь через края и сжигая на своем пути все живое. Вода шипела и бурлила, нагреваясь от лавы до несовместимой с жизнью температуры.

По морскому дну эхом прокатился грохот. Теперь вся поверхность гудела и вибрировала, по разлому начали образовываться водные и лавовые фонтаны. С каждым проходящим мгновением их становилось все больше и больше. Все вокруг содрогалось и рушилось. От места главного разлома поползли в разные стороны длинные и глубокие трещины, сразу же заполняясь огненной жидкой рекой.

На месте ранее мирного и красивого подводного мира с миллионами разнообразных животных и растений разливалась кипящая, мгновенно застывавшая в воде лава, серым пузырящимся панцирем накрывшая пространство вокруг.

Спустя несколько часов весь разлом был охвачен огнем. Выплескивающаяся в море лава вытеснила воду, которая начала отступать от места разлома и направляться к соседним берегам.

Большая гора на Райском острове вдруг содрогнулась, и внезапно из ее вершины в глубине горного озера вырвался в небо огромный серо-черный столб пыли и пепла. Содержимое столба в одно мгновение заволокло небеса, закрыв солнце. Он становился все больше и выше, а его верхушка, как будто достигла какой-то границы и начала расползаться вокруг, застилая небеса уже не только над островом и архипелагом, но и все дальше, охватывая свободные территории.

С небес на землю посыпались пыль, пепел, большие и малые камни, которые, грохоча и утробно урча, выстреливала из себя гора. Метательные снаряды с бешеной скоростью падали, достигали поверхности, засыпали сады, парки, дома, мечущихся в поисках спасения людей и животных, калеча и убивая многих на месте.

Со склонов горы и многочисленных водоемов королевского парка начала извергаться вода, которая заполняла образующиеся трещины, собирала мусор, грязь и камни и все это с нарастающей скоростью несла к морю. Грязевые реки разрушали дома, переворачивали стоявшие на причале корабли и лодки, на которых не успели выйти в море.

Паника накрыла остров. Многие жители попытались покинуть обреченный остров, желая спастись от неминуемой беды. Но они потратили драгоценное время, пока это было еще возможно, на сбор вещей и поэтому позднее у многих из них уже не осталось шанса на спасение. Воды вокруг острова бурлили и буквально закипали, поскольку в них с морского дна поступала кипящая лава.

Большая гора, извергавшая не меньше часа в небо клубы пепла, дыма и куски горных пород, оседавшие на остров, в последний раз содрогнулась, выплюнула особо большой ком из себя и начала разрушаться, обсыпаясь внутрь. Высоко расположенное озеро разлилось, выйдя из берегов и заливая королевский парк и сады, в которых на месте водоемов начали образовываться многочисленные дыры и разломы.

В образовавшийся кратер обсыпались прилегавшие территории. Город, поселки и не успевшее покинуть остров население нашли свой конец в провале, когда туда хлынула морская вода. Все бурлило, кипело и низвергалось.

Спустя сутки на месте огромного, высоко расположенного над уровнем моря Райского острова остались лишь узкие, шириной не более, чем в день хода, островки земли, ранее бывшими прибрежной территорией. Они образовали собой полумесяц.

За недолгое время силами природы было стерто с лица крупное сильное государство, около десятка островов с городами, множество деревушек и поселений и погибло не менее пятидесяти тысяч человек. От ранее богатого и процветающего государства остались лишь сожженные и засыпанные пеплом и камнями земли, которым понадобилось несколько столетий, чтобы на них вновь начали расти трава и деревья, смогли жить птицы, животные и люди.

Море значительно увеличилось в объемах. Оно металось, волновалось, стало разливаться, пытаясь отыскать новые свободные пространства. Волны, откатывающиеся от места трагедии, сначала были длинными и пологими, но по мере приближения к лежащей перед ними суше становились короче и выше, на сотни бемов возвышаясь над берегами. Они обрушивались на ничего не подозревающие острова, сметали все на своем пути и двигались дальше, понимая, что здесь им тоже нет места.

Многие из близлежащих островов и континентальных государств разделили судьбу своего соседа и партнера, смытые безжалостной водой, засыпанные пеплом и камнями. Темные, серые времена без солнца, наступившие в разгар жаркого лета, продлились полтора полного цикла. Зревший на полях урожай, даже тот, до которого не дошла Большая Волна, сгнил от недостатка света и тепла. О втором и, тем более, третьем урожае, характерных для этой части света даже мечтать было бесполезно.

В небесах на высоте в семь или восемь тысяч бемов от земной поверхности плотным слоем висел пепловый дым, выброшенный рухнувшей горой. Он заслонял солнце, отражая свет и не давая ему добраться до земной поверхности. На земле под этим непроницаемым темным небом без солнца стало значительно холоднее обычного. Люди, не нуждавшиеся ранее в теплой одежде, стали замерзать.

Постепенно среди выживших начался голод. Люди гибли, в одночасье потеряв все, что у них было. Золотые монеты с гордыми профилями правителей не могли даже самым богатым из своих обладателей подарить сытость и тепло. Последовавшие за катастрофой долгие холодные и голодные месяцы в летописях получили название Голодных.

Человеческие утраты в соседних и даже более отдаленных от места трагедии землях исчислялись десятками тысяч. Под темными холодными небесами рушились государства, утрачивали свое влияние власти, свергались и пресекались правящие династии, гибли и покидали насиженные места народы. В тот год мир потерял многое.

Развитие человечества скатилось на многие десятилетия назад, утратив в один миг все достижения и изобретения человеческих мыслей и рук, все прогрессивные результаты Золотых веков правления королей Райского острова. История и причины трагической гибели этого государства быстро ушли из людской памяти, оставив после себя чарующую легенду о несметных сокровищах и непомерной гордыне его правителей, которые разозлили своими поступками Богов.

Глава 2 Мир людей

Глава 2

Мир людей

Никто из тех, кто уже несколько часов бродил по мокрым, захламлённым и полуразрушенным улицам города, не обращал внимания на усталость и бессилие. Они торопливо проглатывали поданную им еду, запивая горячим напитком из жестяных кружек.

Во всех Храмах острова образовались пункты сбора спасшихся островитян. Сюда приносили откопанных из-под развалов израненных, но живых соотечественников. Тела погибших, которым было уже ничем не помочь, складывали в сохранившиеся склады около рыночной площади и в помещениях гильдий.

Портовые строения, доки, пристань и окраинные кварталы города пострадали больше всего. На их месте теперь были лишь руины, обломки и горы мусора. Говорили, что утром здесь было несколько десятков лодок, небольших шхун и судов. Сейчас же часть остова одной из них примостилась поверх невесть каким-чудом полусохранившегося каменного каркаса маяка.

Первым местом, куда стремилась Кастия, была рыночная площадь, вокруг которой до катастрофы располагались лавки ремесленников. Это были не самые старые строения города, а потому не рассчитанными на такое испытание.

Кастия брела по колено в воде, обходя опасные и острые нагромождения, осторожно нащупывая под ногами дорогу. Она была не одна. Еще несколько десятков людей тоже потихоньку продвигались к морю, разыскивая живых.

Сначала они двигались бессистемно и даже хаотично, проверяя кучи мусора вокруг устоявших стен, деревьев или столбов, но затем, повинуясь чьему-то властному голосу, построились в длинную шеренгу. При желании они могли взяться за руки и так идти.

Рядом с ней почти постоянно находилась мама. Сестра была в самом начале поисков, затем ее отправили в Храм, где требовались сильные целители. Часто рядом она слышала тот самый властный голос, который направлял спасателей. Оказалось, он принадлежит смутно знакомой темноволосой женщине.

Однажды мельком Кастия заметила, что, когда складки длинной юбки командирши расходились, под ними мелькала темная плотная ткань каких-то одежд. Будто эта знакомая незнакомка под платье одела мужские штаны. Что ж это был удобно: и брести среди мусора по колено в воде, и переступать через нагромождения, спускаться в полузатопленные подвалы и взбираться на уцелевшие верхние этажи в поисках живых.

Уцелевшие мужчины и женщины безотрывно искали тех, кто мог спастись. К счастью, они были. Из уст в уста передавали, что нашли «младшенькую Кения и Ятаны», Видо, Кану и др. Имен было много разных, и каждое новое радовало сердца окружающих. Она тоже испытывала радость, что находятся живые, это дарило надежду, что и он тоже жив.

Спустя многочасовые поиски ноги и руки уже гудели от напряжения. Родные несколько раз пытались отправить ее в Храм прилечь, но она не хотела прекращать поиски.

— Мы сами найдем, — говорили отец, братья, сестра и мама. Согласно кивали соседи и друзья. Но она вновь упрямо качала головой и шла вперёд. Она уже давно снова промокла. Ныли и болели все ссадины и раны. Мама незаметно снимала боль, но Кастия этого почти не замечала.

Она все чаще видела сомнение в глазах родных и друзей. И это ее очень пугало. Надежда — вот все, что оставалось.

— Он жив, я чувствую это, — сказала она матери, когда та снова, но более настойчиво стала уговаривать ее отдохнуть, — Мне кажется, если я сама не буду искать, то его никто не найдет.

Ялма мысленно поблагодарила, что ее муж и дети рядом, живы и здоровы. Почти здоровы. Женщина тревожно смотрела на младшую дочь, понимая, что вряд ли бы сама поступила иначе, если бы на кону были жизнь и здоровье любого из членов ее семьи. Но сейчас ее главной заботой была Кастия, ее самочувствие и состояние.

Кара «подлатала», как она выразилась, сестру, но травмы головы так быстро не залечиваются. Как бы нечаянно и случайно касаясь дочери, Ялма делилась с ней силами и снимала боль, ощущая при этом насколько та истощена.

Упрямство всегда было основной чертой младшей дочери. Когда она уставала, то часто вытягивала уже только за счёт него. Из- за упрямства же лёгких путей не искала. Чего только стоило ее упрямство при сватовстве Террина. Но и он был так упрям! Скольких же проблем можно было избежать их семьям, если бы они договорились, а не уперлись лбами, как два барана.

Ялма сквозь слезы невольно улыбнулась и не сразу заметила, что дочь куда-то метнулась со сдавленным возгласом. К кому-то незамеченному остальными. Из груды обломков выглядывала рука.

Кастия, не дожидаясь помощи и не обращая внимания на спешивших к ней людей, раскидывала обломки, пока наконец не увидела его. Из мутной воды в тени полуразрушенной стены дома выступали только плечи и голова человека. Черные буйные кудри были спутанными мокрыми от воды.

Девушка опустилась на колени и потянулась к человеку, явно желая перевернуть на спину, но на мгновение замешкалась. Руки растерянно замерли. Ей помогла Ялма, которая, не раздумывая ни на миг, схватила мужчину за плечи и, напрягшись от натуги, повернула лицом вверх.

Бледное лицо, залитый кровью лоб, синеющие губы и … Ялма приникла головой к его груди. Он дышал, тихо, но со свистом.

— Ещё немного и уже ему бы не выжить, — сказала Ялма, — Какое счастье, что мы его нашли.

Рядом кто-то еще опустился в воду. Чьи-то руки потянулись к израненному мужчине, вкачивая в него силы, чтобы поддержать. Мужские руки отодвинули Ялму в сторону, когда она перестала лечить. Тяжелое тело стали вытаскивать. Его следовало побыстрее доставить к целителям.

Ялма огляделась в поисках дочери и увидела ее сидящей на остатках высокого порога, к ней склонилась островитянка в необычно темных одеждах. Женщина направилась к ним, не отрывая взгляда и не замечая, что сдвигает всех со своего пути, не додумываясь обойти препятствия.

— Кастия, как ты? — спросила она у дочерисрывающимся голосом, наконец добравшись до нее. Та с трудом подняла лицо и печально посмотрела на мать.

— Это не он, мама, — прошептала она, что и так не было секретом, — я так его и не нашла… Это не Террин…

Глава 3 Нижний мир Богов

Глава 3

Нижний мир Богов

Храм Правосудия казался абсолютно пустым. Шесть высоких белоснежных колонн взмывали высоко вверх, их венчал шатровый купол, украшенный шестью же медальонами с картинами Суда, Охоты, Судьбы и Предначертания. Так выглядели все Храмы в Смертной Обители. Повелители этого мира считали хорошим тоном, чтобы все выглядело продуманным, упорядоченным и однообразным. К Храму от широкой аллеи вела дорожка, присыпанная мелкой серой каменной крошкой, как и все остальные в Смертной Обители. О своих дорогах боги заботились порой значительно лучше, чем люди. Он усмехнулся при мысли об этом.

Из белоснежной беседки, служащей портом перехода между мирами, расположенной прямо напротив Храма Правосудия, из яркого светлого облака выступила высокая, статная девушка. Живая девушка. Точнее богиня. Так легко в их мире могли перемещаться только боги.

Танатос отметил, что она дивно хороша собой, что, впрочем, не было удивительным. Напротив, это было естественное решение, отражение самой сути их миров.

Боги, изначально имевшие широкие возможности при выборе внешности для себя и своих детей, в течение своей неимоверно долгой жизни улучшали ее и совершенствовали. Все божественные обитатели их миров были прекрасны. И осязаемы для окружающих, в отличии от душ. Любых. Как грешников и преступников, так и праведных людей и существ. И так роскошно, как эта уверенная в себе красавица, выглядеть не могли.

Она ступила на аллею, огибавшую Храм Правосудия и повернула вместе с ней немного налево. С этой стороны навстречу ей шел Танатос, пока скрытый пышными цветущими кустами. Он видел ее не только, потому что ему не был закрыт обзор. Ничто не могло скрываться от его взгляда. Он чувствовал и ощущал любое живое существо и душу, обитавшие в их мирах.

Спустя всего несколько мгновений она увидит его и, он отчетливо сознавал это, расстроится, как и все другие. Пока же девушка думала, что находится в этом месте совсем одна. Она легко, почти танцуя, шла по аллее, изредка останавливаясь и касаясь благоухающих соцветий тонкими длинными пальчиками. Одну, наверно, особенно приглянувшуюся ей ветку с россыпью полураскрытых бледно-розовых бутонов сорвала и теперь на ходу вдыхала аромат, время от времени поднося к лицу.

Незнакомка была потрясающе красива, даже для богини. Пышная, кудрявая копна темно-каштановых волос венчала изящную головку. Кончики волос спускались значительно ниже талии. Тонкие черты лица отличались изяществом и явной продуманностью ее родителей.

Большие выразительные глаза с поволокой, небольшой носик, капризные пухлые губки — незнакомка, наверное, обоснованно считалась красивейшей из богинь. Высокая, упругая грудь и тонкая талия были задрапированы в хитрого кроя хитон бледно-лазурного цвета, струящийся до земли. Мужчина заметил, что при ходьбе полы наряда разлетаются, открывая длинные ноги, обутые в изящные сандалии.

Верхние богини, да и боги тоже, редко бывали здесь, «внизу», в Нижнем мире, именуемым иначе Смертной Обителью. Ведь здесь властвует Смерть, тогда как все живое хочет жить.

Когда-то давно он тоже хотел покинуть свой дом, чтобы жить подобно беззаботным обитателям Верхнего мира. Это было так давно, что он уже успел позабыть об этом. Сейчас же при виде лучистой незнакомки, которая заметно светилась в мягком освещении Обители, вихря ее волос, струящихся одежд и улыбающегося личика, он ощутил неясное томление в груди. Он думал, что уже все давно успокоилось…Оказывается, нет. А жаль…

Кто она? Одна из подруг его сестер из Верхнего мира? Очевидно, кто-то из молодых богинь: покровительница животных, растений, облаков, морских обитателей или…? Он даже и не знал, что кто-то из верхних богинь спускается в его мир.

Его братья явно тоже не знают о ней. Иначе уже бы встретили и одолевали своим вниманием. Такую красавицу они бы не пропустили.

Деймосы. Охотники. Загонщики. Собиратели душ. Веселые парни, "душа любой компании". Готовые волочиться за любой женщиной, богиней или представительницей полубожеств (так называли потомков прежних богов — нимф, дриад, русалок, сильфид и других, унаследовавших часть высших сил и проживавших в Верхнем мире вместе с богами).

Потому его братья и проводили все свободное время в Верхнем мире. Парни уверяли, что всех «там» знают. Что ж он и не сомневался в этом.

Когда-то давно, сотни лет назад, он тоже так делал. Теперь же все его внимание занимала работа — исполнение важных для жизнедеятельности их миров обязанностей.

Танатос неторопливо вышел с боковой дорожки на основную аллею, оказавшись совсем рядом с прекрасной незнакомкой. Она как раз в очередной раз поднесла ветку с цветами к лицу. Мимолетно улыбнулась, уловив сбоку от себя движение, и подняла личико, чтобы поприветствовать того, кто ей повстречался. Что это бог или полубог девушка также прекрасно ощутила, отличая их от восприятия душ, населявших Нижний мир.

Незнакомка весело посмотрела на него и замерла. Танатос понял, что, пусть и не сразу, она его узнала. Он не сомневался, что его слава ушла далеко вперед. Для поддержания своей репутации ему не было необходимости что-то говорить или постоянно или временами заседать в Большом Совете. Чего он и не делал.

Он мрачно усмехнулся. Не было ни одного бога, богини, полубожественных существ и даже людей, не знающих, кто он такой. Впрочем, пусть знают и опасаются.

В их мирах слишком много скверны, чтобы он мог спокойно уйти на покой. Хотя о каком покое речь, если он — Верховный Судья и Главный палач Верхнего, Нижнего и Человеческого мира? Тот, чье прикосновение способно убить любого. Даже неуязвимых и бессмертных богов.

Девушка быстро опустила лицо, спрятав взгляд, и склонилась перед ним в глубоком поклоне, коснувшись коленями серых камешков аллеи.

— Господин Танатос, приветствую вас, — вежливо прошелестела она, не отрывая взора от своих юбок.

Роскошные одежды укрыли полукругом все вокруг, как будто она была еще одним цветком, которые так любила его мать, собравшая из всех существовавших миров самую большую оранжерею, охватившую полностью Смертную Обитель. Даже на Полях грешников они росли. Правда, открываясь новой, он сказал бы, хищной красотой по отношению к окружающим.

Глядя на склоненную головку, Танатос сухо ответил:

— Приветствую вас в Смертной Обители, госпожа…, — он сделал паузу, предлагая незнакомке представиться.

— Меня зовут Ия, — сказала она и тут же пояснила, — Я — дочь Эо и …Криана.

— Криана? — удивился Танатос, — Вот так неожиданность! Почему Криана, а не Каведа? Разве не он — ее муж? Или что-то изменилось за то время, как я бывал в Верхнем мире? Поднимитесь же, госпожа Ия. Аллеи моей матери не нуждаются в уборке…, — он раздраженно скривил губы, видя, что нежданная собеседница все также метет своими одеждами безупречное покрытие аллеи.

Девушка, точнее богиня по имени Ия, поднялась и несмело взглянула на него, ответив:

— Ничего не изменилось. Кавед — по-прежнему муж моей матери. Мое рождение — давнее дело. Оно было задумано еще прежними богами…

— Адюльтер? Хороша ж задумка…, — с заметной иронией пробормотал Танатос, пристально вглядываясь во вновь опущенное девичье личико.

На нее было очень приятно смотреть. Не зря ж ее родителями были самые прекрасные из богов: Богиня Небес и Ветра и Бог Воды. Но супружеская измена… Танатос покачал головой в недоумении. Странная затея, хотя, стоит это признать, результат того явно стоил…

Девушка слегка нахмурилась, не понимая странного поведения этого непонятного бога. Знала бы она, что встретит его на своем пути, то перенесла бы свой визит. Или послала к подругам голубя с известием. Встретиться же и общаться… с Ним….Бррр…

— Как Кавед и Вета отнеслись к … этому? — наконец спросил он, продолжая странно на нее смотреть.

— Скандала не было, если Вы об этом, — болезненно сморщилась девушка, — Мы редко видимся с Ветой, поэтому я не знаю, как она к этому относится, — явно лукавила, все она знает, только не хочет говорить. Вета же — та еще собственница, — А Кавед относится ко мне также, как к их детям с Эо… Я часто у него живу…

— Говорят, он что-то новое придумал? — внезапно спросил Танатос, продолжая смотреть на вновь склонившуюся перед ним в глубоком поклоне девушку и чувствуя неимоверное сожаление. Он ощущал, что страх захлестывает ее с головой. Кажется, она сейчас рухнет окончательно на землю.

От юной богини в первое мгновение при их встрече веяло свежестью. Немного морем, свежим ветром, каким-то неизвестным ему цветочным ароматом (хотя он всегда думал, что знает все запахи цветов благодаря матери). А дальше появился страх. Он становился все сильнее, пока не перекрыл все, даже ароматы окружавшего их сада. Танатос поморщился.

— Да, он постоянно изобретает что-то для совершенствования миров, но редко кому рассказывает до тех пор, пока не удостоверится в их полезности…, — скороговоркой, я явным облегчением ответила девушка.

Она страстно надеялась, что он ее наконец отпустит. Уйти без разрешения от Танатоса — немыслимо, но и оставаться рядом, когда ее сердце уже давно ушло в пятки, уже невозможно.

Она незаметно взглянула на суровое лицо, вернее твердый подбородок — единственное, что виднелось в тени глубокого капюшона, скрывавшего лицо мужчины. Затем на антрацитово-черные крылья, возвышавшиеся над широкими плечами, накрытыми просторным плотным черным плащом, и длинный обоюдоострый меч, мрачно мерцавшем в прорезях плаща.

«Можно я уйду?» — напряженно подумала она, — «Я обещаю, что больше никогда не приду в Нижний мир. Не буду вам мешать. Ничем. Отпустите меня, пожалуйста».

Ей не нравилась ни сама встреча, ни неожиданный разговор. Она до дрожи в коленях боялась этого бога. Как и все вокруг. И боги, и полубоги, и люди. И особенно те, кого Судьба сталкивала с Танатосом.

«Неужели скоро наступит мой конец? — с ужасом подумала она, — Моя жизнь уже вот-вот закончится? За мной придет он? Значит, я что-то нарушу и попаду …к Нему?»

Молодая богиня почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. И тут Страх и ужас всех миров вдруг отстраненно сказал:

— Рад за Каведа. Передавайте ему мои приветствия, госпожа Ия, — а затем пошел дальше. Просто вернулся к своему прерванному пути.

Ия с усилием выдохнула и ощутила, что воздуха стало катастрофически не хватать. Она несколько раз коротко выдохнула, с трудом обретая контроль над своим телом. Тяжело поднялась и, едва переставляя ноги, тихо пошла, не видя ничего перед собой. На аллее позади нее осталась лежать выроненная при встрече цветущая ветка, которая увяла сразу же при падении на землю. Присутствие Танатоса мало, кто выносил.

«Обошлось. Слава всем богам. Прежним, нынешним». Ее прекрасной и ветренной матери Эо, отчиму, суровому, но справедливому Каведу, отцу, взбалмошному и непостоянному Криану и даже вредной ревнивице Вете, богине Земли. И, конечно, доброй тетушке Мерте и строгому Варду, богам Нижнего мира, — родителям этого Чудовища…

Ия торопливо шептала давно знакомые слова восхваления богам, которые обычно обращали к ним люди в многочисленных храмах Человеческого мира, чувствуя, как потихоньку перестает болезненно колоть сердце, становится легче шаг, а душа успокаивается, разворачиваясь из того крошечного комочка, в который сбилась, когда ей на пути встретился сам Танатос.

Отойдя на значительное расстояние и нырнув за высокий цветущий куст, Ия обернулась. Он — самый большой страх всех миров — уже ступил на маленькую дорожку, ведущую к Храму правосудия.

Она сотни, а то и тысячи, раз посещала Смертную Обитель, ходила этим путем, но только сегодня встретила на своем пути его.

Ей много (и с удовольствием) самые разные боги и полубожества, бывшие свидетелями или слышавшие о нем, рассказывали, какой он, чем занимается, как судит преступников и отнимает их жизни. Она ужасалась и опасалась его, старалась поступать правильно, чтобы не пересечься с ним. Сегодня же она испытала самые разрушительные эмоции, хотя он ее даже не коснулся.

— «У Танатоса сердце из железа, крылья — смертельно-опасные кинжалы, а меч никогда не знает пощады», — повторила она давно услышанное, — Только никто не говорил, что для того, чтобы отнимать жизни, ему не нужно вынимать меч и касаться им кого-то. Даже и не думала, что он настолько ужасен в реальности, — тихо пробормотала, наблюдая за массивной фигурой высотой в полтора божественного роста с огромными черными крыльями.

Твердый шаг, абсолютно прямая спина и уверенность в каждом движении. Высокий мужчина в длинных черных одеждах со сложенными крыльями за спиной вошёл в открытый Храм Суда. Вошёл и пропал. И снова Храм казался пустым. Среди массивных белоснежных колонн с замысловатым барельефом, увенчанных куполом, никого не было.

— Да, чтобы я еще хоть раз сюда пришла сама, — сказала Ия, — Пусть девчонки поднимаются ко мне. Сейчас мне надо выпить. И желательно много…

Она оперлась на ствол ближайшего Авилира, пережидая приступ головокружения. Лучше не становилось, поэтому она просто привалилась к нему всем телом.

Ия поняла, что пара мгновений не изменят ничего. Без сил опустилась на травяной покров, мимолетно порадовавшись, что вокруг не было свидетелей. Ей было нужно время перевести дух и пережить эту нежданную встречу. И судя по тому, как она себя чувствовала, много времени.

Глава 4 Мир людей. Много лет назад

Глава 4

Мир людей

Синтери был самым большим островом Синтерийского архипелага. Он протянулся с запада на восток на несколько тысяч бемов в виде замысловато вытянутой фигуры. На западе был самый узкий участок, восточный же край был шире в несколько раз.

Говорили, чтобы пешком пройти от западного берега до восточного необходимо было потратить около двух десятков суток. Расстояние же между северными и южными окраинами острова было значительно меньше, не больше одних суток.

От запада на восток через весь остров протянулась широкая обильно покрытая лесами горная гряда с многочисленными снежными вершинами и обширными зелеными плато. Самой высокой точкой гряды была широкая, массивная гора со срезанной вершиной, расположившаяся на западе острова

С трех сторон (западной, северной и восточной) береговые линии Синтери были изрезаны скалами. На севере среди огромных и неприступных скал раскинулось несколько рыбацких деревушек. Мужское население объединилось в артели и занималось рыбоводством, а женщины помогали мужьям и промышляли сбором рыбы и морских гадов, оставшихся на берегу после отлива.

Южная береговая линия была менее неприступной, местами совсем плавной и мягкой. Вдоль нее были пристани, доки, причалы, а также дома наиболее богатых островитян с выходом на песчаные пляжи..

Когда-то, до первой Большой волны, западная часть острова была значительно шире, чем теперь. Уходившая с острова Волна захватила с собой добрую часть суши, высоко обрубив побережья и забрав с собой несколько десятков рыбацких поселков и поместье местного Владыки со всеми их обитателями.

Новый Владыка острова учел уроки Большой Волны и вместе с семьей забрался подальше от береговой линии, построив себе дом на северном склоне одной из гор. Вокруг белого, построенного из местного известняка, дворца с традиционными для домов богатой аристократии архипелага терассами и кованными балконами, раскинулся огромный и ухоженный каскадный парк, растворявшийся в окружающих поместье владыки оливковых, миртовых, боярышниковых рощах. Работать в нем было огромной честью для любителей садово-парковых работ. Многие островитяне пытались попасть туда, тогда как главного садовника Владыка привез несколько десятилетий назад с материка вместе с семьей.

Самый крупный город и столица острова полукругом расположился вокруг центральной горы на острове. Первая Волна разрушила его почти полностью, но люди возвращались и постепенно его заново отстроили. Только теперь не все дома строились из камня, дешевле было использовать дерево или саман, самый ходовой и дешевый островной материал для строительства.

Сохранившаяся часть города получила название Старого города. Кто-то так сказал, а остальные охотно подхватили и теперь иначе уже и не называли.

На северном склоне горы над городом со стародавних времен сохранился храм Богини Небес и Ветров, длинную лестницу к которому, казалось, было видно со всех окраин города. Вокруг храма были прекрасные зеленые рощи, а у подножия лестницы — площадь с огромным фонтаном и многочисленными цветочными клумбами.

Узкие каменные улочки старого города беспорядочно разбегались от площади, направляясь к новым городским районам. Обычно к обеду горячее южное солнце нагревало добела каменные мостовые и заборы вокруг домов, и дышать там было неимоверно тяжело.

По проходам вдоль домов и заборов гулял сухой обжигающий ветер, перекатывая клубы пыли и огромные мотки из сухой травы и веток. Высокие, пыльные, выложенные из огромных каменных булыжников ограды закрывали надежно жилища синтерийцев друг от друга и от прохожих.

Внутри дворов виднелись деревья, сады, цветники и лужайки, но снаружи был только камень. И, конечно, немногочисленные запыленные городские фонтанчики — единственное, что спасало горожан летнею порою на острове.

Наиболее комфортно жилось горожанам рядом с внешней границей Старого города. Сразу за городскими стенами раскинулись зеленые луга, сады и рощи. Было не так пыльно и грязно, как в лабиринте городских кварталов. Ялма часто говорила, что не смогла бы жить в городе. Ни в Старом, ни в Новом районах.

— Ведь там совсем нечем дышать, — поясняла Ялма, смущенно улыбаясь.

Вокруг их с Хаидом дома раскинулся сад, цветники. Было рукой подать до моря, а все улицы рыбацкого поселка были зелеными от огромного количества деревьев и кустарников.

Вдоль южного побережья расположился городской центр морской торговли и рыболовства острова. Там были конторы гильдий и артелей, проверочные пункты и оптовые рынки.

Богатства острова — полезные ископаемые, овощи, фрукты, мясо, ремесленные изделия продавались здесь. Лишь рыба и морские деликатесы, считавшиеся быстро портящимися продуктами вывозились представителями гильдий на другие острова или материковые рынки и пункты приема по договоренности с оптовыми покупателями.

Где-то там, вдали, среди одинаковых деревянных построек находилось длинное приземистое здание Рыбацкой гильдии, где пару часов в день вместе с другими главами артелей острова пропадал и Хаид, подводя финансовые балансы и подписывая договора с новыми членами своей артели.

В отличии от северной части города, западная и южная его части были богаты растительностью. Вокруг домов горожан были обширные зеленые участки с цветниками, плодовыми деревьями и кустарниками.

На окраинах городских кварталов на этих участках жители нередко разводили домашних птицу, свиней, овец и коз. Реже — коров или быков.

Животноводческие хозяйства традиционно располагались восточнее, где остров значительно расширялся, и земель было значительно больше.

Улицы Нового города были широкими. Дома по-прежнему были закрыты высокими каменными оградами, но ширина улиц позволяла посадить с обоих сторон вдоль домов деревья и сохранить под ними лужайки с травой. Улицы в этих кварталах уже не петляли, подобно тем, что были в старых. Они строгими лучами расходились от центра и каждая по давней островной традиции направлялась к морю.

Для формальной защиты города и горожан (и кто в здравом уме будет захватывать город, чей Владыка живет не в нем, а в другом, более защищенном месте?) были построены две городские линии. Высокие, не менее двух человеческих ростов, каменные стены опоясывали городские постройки с разницей в несколько кварталов.

Город быстро рос и вскоре достиг южной береговой линии. Самое большое количество горожан, тем не менее, проживало на западном и южном склонах горы, в Новом городе. Там же были и самые красивые здания, памятные для островитян места и самый большой городской рынок на центральной площади. Вокруг площади было множество торговых кварталов с большими и маленькими лавками, в которых продавали свою продукцию многочисленные островные ремесленники.

Лечебница, в которой работала Ялма, располагалась на границе северной и западной частей города, в нескольких кварталах от центральной городской рыночной площади. Здание лечебницы, как и еще двух или трех в Новом городе, было построено на средства и по инициативе супруги Владыки.

Традиционно по островным обычаям помощью неимущим, лечением и обучением занималась супруга Владыки. Нынешняя хозяйка также была расположена помогать своим подданным. Здание регулярно ремонтировалось и снабжалось необходимыми лекарственными средствами, мебелью, оборудованием.

Лекарям, травницам, помощникам, нянечкам и другим работникам лечебниц не возбранялось подрабатывать, потому что жалование было небольшим. Хотя следовало помнить, что ле'карство считалось женским занятием в свободное время, а не основной работой.

Все жены и дочери на острове в основном помогали мужчинам в их занятии — перебирали и обрабатывали улов, были заняты в домашнем хозяйстве, на фермах, огородах, ремесленных мастерских и т. д.

В общем-то считалось, что правильная синтерийка должна находиться дома, работать в семье и семейных делах, быть послушной и правильной. Хаид, по меркам соседей и родственников, очень мягко относился к своей жене, не запрещая ей несколько дней в цикл работать в лечебнице и свободно гулять по острову.

— Неужели, — спрашивала Ялма у своей матери, — на нашем острове могут наступить времена, когда женщина будет обязана сидеть дома?

Велла добродушно улыбнулась.

— Кому-то это бы не помешало. Но тебе, дочка, не грозит. Хаид знает, что лучше для его семьи…

Глава 5 Мир людей

Глава 5

Мир людей. Много лет назад

Историю давней Большой Волны, пережитой их островом в далеком прошлом, Ялме, тогда еще совсем маленькой девочке, рассказала ее прабабушка по материнской линии. Наказала помнить это и передать своим детям и внукам.

За несколько часов от разрушительной силы воды погибло три четверти населения острова и архипелага. Долгие годы понадобились, чтобы на острова поселились люди. Долгие годы голода и нищеты, пока было восстановлено все в один миг утраченное.

— Боги, — рассказывала она, — всемогущи. Но они мало думают о людях. С их силой они могут легко уничтожить людской род. И тогда едва так не случилось. Говорили, что тот ураган был или войной между Богами, или кто-то из них сошел с ума. Они обладают огромной силой, а люди — лишь песчинки на их пути.

Большая Волна в тот день пришла из океана. Где-то в глубине случилось что-то, взрыв или столкновение. Вода разошлась кругами, набирала сила, пока не достигла Синтери. Наш архипелаг почти смыло. Так отец мой говорил. Он и его семья приплыли сюда с материка, когда он был еще очень юным. Моя мама была тогда совсем крошкой и ничего не помнит из происходившего.

Ялма, совсем крошечная девчушка, с обожанием в огромных карих глазах смотрела на совсем старенькую женщину. Прабабушка была сгорбленной и хрупкой, с тонкими морщинистыми руками и абсолютно белыми волосами, собранными в пучок.

Очень деятельная раньше, сейчас она в основном находилась дома, почти не выходя на улицу. Вокруг нее крутились многочисленные внуки и правнуки. Она говорила, что ее жизнь заканчивается именно так, как ей и хотелось — в кругу родных, видя радостные и счастливые лица.

— Самое большое счастье, — сказала она внучке, — знать, что твоя жизнь не была напрасна.

Девочка была еще слишком мала, чтобы понимать, что прабабушка имела в виду. Теперь же почти сорок лет спустя, глядя на своих детей, она начала понимать смысл сказанного.

Сила семьи — в единстве, в родителях, детях и внуках. Когда-нибудь она тоже хотела бы умереть в кругу своей семьи, любуясь на счастье и радость своих детей, внуков и правнуков.

Ялма медленно шла по влажному песку, следуя вдоль прибоя по пустынному пляжу. Большая корзина в ее руках была уже наполовину наполнена свежими раковинами с моллюсками.

Дома она промоет и почистит свой "улов", добавит травы и овощи и потушит на обед. Это будет прекрасное блюдо для ее семьи. В отличии от многих своих соседок и подружек рыбачкой она не была.

Ее муж и старший сын двенадцати лет от роду были заняты в рыбном промысле. Глубокой ночью, задолго до рассвета, они отправились вместе с артелью на лодках в море, чтобы в предрассветные часы раскидывать сети и ставить ловушки для крабов.

В свою прошлую рабочую смену ее сыну удалось добыть несколько жемчужных раковин. Он с гордостью принес их матери.

— Мама, это тебе, — сказал он, протягивая свои сокровища.

Его веснушчатое личико, на котором начали потихоньку появляться юношеские прыщи, светилось от радости. Взъерошенные, наполовину выгоревшие темные кудри, карие глаза и безграничная улыбка. В этом был весь ее сын Верт — главный отцовский помощник. Коренастый, неуклюжий, совсем еще мальчишка, а считал себя уже взрослым мужчиной.

— Я скоро буду, как папа, — с гордостью говорил он, вытягиваясь во весь свой еще подростковый рост, — Когда вырасту, я выучусь и тоже смогу возглавить нашу артель.

Ялма покачала головой. Ей есть чем гордиться, у нее хороший муж и прекрасные дети. Верт уже потихоньку рыбачит с отцом. Пока только через день, так как пять раз в декаду он ходил на обучение в Храм Отца-Огня. Но с нетерпением ждал окончания учебы, чтобы заниматься только рыбацким промыслом.

Дочери Каре было около десяти лет. Она росла вдумчивой, серьезной девочкой, немногословной и умной. С самого раннего возраста, как и Ялму, ее позвали травы. Она училась у матери и бабушки Веллы, перенимала знания и умения по целительству.

Видя усердие и тягу девочки к учебе, Ялма понимала, что дочка будет более сильной целительницей, чем она. Очевидно, Кара унаследовала дар бабушки Аоли, которая считалась сильнейшей на Синтери. К бабушке обращались все островитяне, особенно, в самых сложных случаях, приплывая даже с соседних архипелагов. Возможно, это ждет и Кару.

Младшему сыну Ялмы, Ярету, недавно исполнилось шесть с половиной. Старшие дети называли его ласково «малышиком» и все еще пытались потискать.

В последний раз Ярет, яростно вывернулся из рук сестры, и заявил, что «он — большой». Кара расстроенно вздохнула, развела руками и сказала матери:

— Может, вы еще заведете ребеночка с папой? Маленького? Если можно, то девочку…

— О, милая, — заулыбалась Ялма, обнимая худенькую высокую девочку с большими серьезными карими глазенками, — ты хочешь, чтобы у тебя была сестренка?

— Было бы неплохо, — согласно закивала дочка, — Мальчишки такие вредные. Скоро совсем не с кем будет дружить. Верт только и думает о рыбалке, сетях, друзьях и море. И Ярет тоже тянется за ним.

— Но это не значит, что они тебя не любят, Кара, — возразила Ялма, с любовью глядя на доченьку.

— Я знаю и тоже их люблю, — согласилась девочка, — но сестренка — это очень хорошо. Мы бы вместе собирали травы.

Девочка замолчала и отвернулась к огромному столу, на котором они с матерью перебирали и раскладывали травы для сушки.

— Как Таника и Мали? — улыбнулась мать, вспоминая тоскливый взгляд девочки, обращенный на сестер-погодок, дочек их ближайших соседей, которые вместе собирали травы и ягоды, играли и дружили. Каре было тоскливо и одиноко.

— Я думаю, это надо обсудить с папой, — засмеялась Ялма, развешивая на крюки в пристройке пучки трав для сушки.

Даже отсюда, с пляжа, Ялма видела, как Таника и Мали направились с корзинами в лес для сбора трав.

Лес, раскинувшийся чуть выше ее дома, начинался группами кустарников, которые постепенно переросли в густые чащи и рощи с огромными хвойными и лиственными деревьями. В этом лесу Ялма с Карой часто собирали травы, ягоды и цветы для своих целительских забот. Он кормил и снабжал ценным и съедобным сырьем многих жителей острова.

Их дом располагался немного выше пляжа, на склоне ближайшей горы. На одном уровне с ним на расстоянии в полторы сотни шагов к склону прижался дом их соседей.

Соседки: Таника, Мали и их мать понимали растения, различали грибы и ягоды, но лечить не могли. Их делом была подготовка лекарственного материала на продажу. Они не были конкурентами Ялме, а наоборот — часто поставщиками и помощницами.

— Вито, иди сюда, — крикнула Ялма, понимая, что ее пес, который скакал вслед за ней, засовывая свой длинный, любопытный нос во все щели, опять где-то пропал. Огромный, золотистый с коричневым пес заскулил за какой-то скалой.

— Вито, — она вновь окликнула его.

Пес снова заскулил, но не побежал к хозяйке, как обычно. Скала, за которой метался пес, находилась в пятидесяти шагах от Ялмы.

Огромная груда камней выступала из воды, возвышаясь над ней на шесть или семь шагов, и была в обхвате не менее десяти. Покачав головой и не понимая, что там могло заинтересовать пса, но проникнувшись его тревогой, Ялма ускорила бег.

Вито не был обычным дворовым пустобрехом, как многие соседские собаки. Совсем еще молодой, он был умницей от природы и породы, старательно обучаемым защищать своих хозяев и не отвлекаться на посторонних людей, зверей и предметы при этом. Ялма могла не беспокоиться, что на поселковой улочке он сорвется за кошкой или птичкой, а в лесу будет бегать за зайцами или ловить белок и ежей. Его приучили от посторонних не брать еду. Хаид под руководством своего брата потратил не меньше полуцикла на его обучение, чтобы Вито стал достойным защитником жены за пределами дома и двора. Да и после время от времени проверял его выучку.

Пес метался все нетерпеливее, скуля и зазывая хозяйку. То выглядывал из-за скалы, плясал и хриплым лаем звал хозяйку, то возвращался обратно, чтобы через мгновение снова выскочить, а затем — снова вернуться.

Ялма не на шутку встревожилась, поставила на песок корзину и бегом направилась к скале. Оббежав нагромождение мокрых камней, она увидела Вито, который прыгал рядом с…

Женщина охнула и припустила быстрее. На песке и острых камнях головой к берегу и лицом вниз лежал ребенок. По длинным мокрым темным прядям, облепившим головку и скрывавшим лицо она поняла, что это была девочка, маленькая и худенькая. Ее тело лежало ничком на песке наполовину в воде.

Набегавшие волны ее скрывали почти до головы. Казалось, что новая, более сильная волна вот-вот унесет ее в море обратно.

Утащит на самое дно, во владения Бога Отца-Океана, где длинноволосые русалки и сладкоголосые сирены малышку исцелят, успокоят и научат ее своим песням и танцам.

— Не быть тому, — выдохнула Ялма, — еще повоюем!

Она, не раздумывая, схватила девочку обеими руками поперек туловища и потянула на сухой песок. Обмякшее тело весило не больше трех или четырех стоунов (мера веса, равная 6,35 кг), но Ялме показалось, что все шесть, а то и больше. Она почти волоком дотащила бесчувственное тело до сухого песка у дальней скалы и положила ее в тень, перевернув на спину.

Да, девочка была совсем еще малышкой, моложе Ярета. Ей, на первый взгляд, было не больше пяти лет.

— Откуда ты здесь, крошка? — прошептала Ялма, сноровисто очищая лицо девочки, ее нос и рот от песка.

Она быстро сбегала назад к воде, набрала ее в сложенные ладони, огорченно подумав, что соленая морская вода — совсем не то, что нужно, чтобы обмыть израненные лицо и тельце малышки.

Вокруг нее крутился Вито, желая помочь или помешать, тут уж кто как воспримет его поведение. Правда, я — молодец, как бы спрашивал он, я нашел ее, мы спасли ее.

— Пока не спасли еще, — буркнула Ялма, отмахнувшись от надоедливого пса, но, поняв, что тот не отстанет, локтем оттолкнула его любопытную голову, — уйди, Вито, не мешай.

Убрав мокрые пряди волос и очистив лицо девочки, для чего ей пришлось еще пару раз сбегать набирать воду, женщина обнаружила, что малышка жива и вовсе не захлебнулась, как ей показалось сначала. Ее смущало, что у ребенка настолько слабый пульс и редкое дыхание.

— Как же ты, еще жива, малышка моя? — спросила она у бесчувственной девочки.

Поскольку до дома было не менее полусотни шагов в гору, а с собой у Ялмы не было никаких зелий и настоек, ей пришлось использовать чистую силу. Дар Богини растительного мира и целительства, которым в разной степени владели женщины ее семьи с давних пор, передавая его по наследству со своей кровью.

Осторожно положив руки на хрупкое детское тельце, женщина призвала силу и взмолилась Матери — целительнице о спасении малышки. Теплый желтый свет окутал ребенка и растворился в воздухе.

Вито к тому времени и благодаря выбросу чистой силы наконец угомонился и лежал в шаге от женщины и девочки. Он внимательно следил за движениями Ялмы, на мгновение зажмурив умные глаза, когда целительский дар женщины засветился, набирая силу.

Пес понимал и ощущал силу, дарованную Богами, а поэтому лег ничком, тихонечко заскулил и замер, склонив голову и уткнувшись мордой в крупные мохнатые лапы. Больше он не мешал хозяйке, ожидая, пока она его не окликнет сама.

Ялма взяла маленькую ручку и проверила пульс. Да, он стал более отчетливым. И хотя ребенок не очнулся, его сердце, на мгновение вдруг затихнув, снова начало биться быстрее, чем раньше, но в ровном ритме, соответствующем ее возрасту и телосложению.

Если бы она сама не видела, не слушала и руками не проверила крошку, то в это не поверила. Девочка была здорова. Абсолютно. Никакого намека на простуду не было. То, что она была так долго в морской воде, а по подсчетам Ялмы, не меньше ночи, не оставило никаких последствий. Но как?…

Женщина провела руками вдоль девочки, диагностируя состояние костей, внутренних органов и кожного покрова. Все было хорошо, ровно так, как и должно быть, у обычного ребенка, живущего дома под присмотром родителей.

— Не может быть, — прошептала она, — Да, как же так? Как такое возможно? Ты…теперь просто спишь? Если бы не я сама вытащила тебя из воды и не проверила, то…О, Боги! Да, ты — счастливица, малышка! Тебя хранят Боги! Это поистине чудо!

Ялма покачала головой. Нет, она не была настолько сильной целительницей, чтобы самой создать это чудо. Ее дара обычно хватало только залечить несложную рану или вылечить простуду в зачаточный период, если она успевала поймать его. Или только немного облегчить болезни, но здесь…

Она понимала, что просто подтолкнула сердечко малышки, когда применила дар, а вовсе не заставила его работать, как мог подумать кто-то иной.

— Вито, беги домой, позови Кару, — попросила Ялма, обращаясь к псу, который сразу же вскочил и снова заскакал вокруг.

Он счастливо скулил и заглядывал ей в лицо, бурно выражая свой восторг. Спасли, спасли, спасли! — радовался он.

— Иди-иди, — засмеялась женщина, рукой отталкивая его, мимоходом потрепав по большой голове, — Если Хаид уже вернулся, то веди лучше его. Малышку нужно перенести.

Пес еще раза два подпрыгнул и рванул назад по пляжу к узкой тропинке, прятавшейся среди скал и редких скальных кустарников, ярусами поднимающейся на склон холма, где к скале прилепился довольно большой, приземистый дом.

Ялма оглянулась на солнце, чтобы оценить, как высоко оно поднялось на небе. Она прикрыла глаза ладонью, сложив козырьком, чтобы прямые солнечные лучи не слепили глаза. В общем, подумала она, может Хаид уже и вернулся домой с моря.

Как и обещали Боги тогда, в тот страшный день Большой Волны, рыбы всегда было много в прибрежных водах Синтерийских островов. Ее хватало всем рыбакам для того, чтобы содержать свои семьи, и поэтому артель мужа не пропадала целыми днями и ночами в открытом море. После возвращения им еще было необходимо перебрать улов, чтобы после обеда лодки могли отвезти его до ближайшего материка. Там, в небольшом портовом городке уже ждали перекупщики, которые скупали товар и везли в большие города. Дел было множество, поэтому Хаид старался, чтобы его сотоварищи не задерживались.

Она перевела взгляд на склон горы и увидела, как на верхних ярусах дорожки мелькнули ее муж, сын и дочь.

— Мы заберем тебя отсюда, крошка, — ласково отводя длинные мокрые волосы с лица девочки, сказала она, — И узнаем, кто вчера мог потерять тебя. Мы найдем твою семью. У нас редко происходят такие случаи, ведь дети — главное богатство на Синтери. Ни один родитель не захочет потерять своего малыша.

Глава 6 Нижний мир

Глава 6

Нижний мир

Молодая женщина, стоявшая на верхнем этаже у открытого оконного проема и наблюдавшая за странной встречей внизу, на аллее у Храма Суда, вздохнула и отвернулась. То, что она наблюдала, для нее давно не было тайной или неожиданностью. Этого стоило ожидать. К сожалению.

В огромной и светлой комнате на самом верхнем этаже наиболее высокого здания в Смертной Обители, именованного Домом Судьбы, было шесть представительниц женского пола. И сейчас две красивых и похожих друг на друга пары глаз взирали на посетительницу с нетерпением и безмолвным вопросом. Но старшая обладательница не обладала безграничным терпением, если дело касалось ее близких.

— Почему ты сейчас здесь, Алестра, а не в Храме? Разве ты теперь не участвуешь в заседаниях? — требовательно поинтересовалась она, — С какой целью ты нас сюда созвала?

Старшая дама, Мерта, богиня Смерти, Умиротворения, Забвения и прочая, мать Танатоса, богинь Судьбы, деймосов и других богинь и богов Нижнего мира, обычно производила впечатление очень умиротворённой, довольной жизнью, спокойной и даже безмятежной.

Высокая, темноглазая и темноволосая, чуть-чуть полноватая и уютная на вид. В отличии от своих младших сестер, богинь Верхнего мира, предпочитавшими выглядеть юными, едва ли не моложе своих детей, Мерта представала привлекательной женщиной среднего возраста. Такой, как и полагалось быть носительнице Смерти. Казалось, она передала все свои обязательства и успокоилась.

Сейчас любой мог убедиться, что это не так. Она не передала, не безмятежна и до сих пор держит руку на пульсе подотчетных ей миров. Доверяла своим подчинённым, заместителям, но не утратила ни желания заниматься любимым делом, ни способностей и интереса к этому.

Дело касалось ее старшего сына, Танатоса. Она и сама замечала, что он все больше отдаляется от семьи, с головой окунаясь в свою работу. На ее вопросы он отвечал спокойно и уверенно. Производил впечатление довольным жизнью, а потому она не вмешивалась. Не заговаривала с мужем или другими сыновьями, но, очевидно, этот вопрос назрел.

— Потому что я не понимаю, что с ним происходит, но вижу, что необходимо вмешаться. Я не говорю, что он делает что-то не так. О Боги, нет, — Алестра вскинула красивые руки и изобразила какие-то движения, проявив совершенно для нее нехарактерное поведение, — К нам постоянно приводят преступников. Все его решения по сути справедливы. Раньше он часто не уничтожал души, давая им шанс исправиться и переродиться. Только в какой-то момент эти обязанности стали частью его натуры. Я так вижу это…

Алестра быстро ходила вдоль огромных окон, быстро и беспорядочно выкладывая наболевшее и неоднократно обдуманное:

— Я его очень люблю, но уже давно перестала понимать. Поскольку я ближе всех, то часто вижу и нахожусь рядом и могу сравнить поведение сейчас с тем, что было раньше. И сравнения эти неутешительны, — горько вздохнула девушка, поникнув на мгновение, чтобы потом вновь выпрямиться и горделиво вскинуть голову.

— Я не стала докладывать, — продолжила она и показала рукой вверх, намекая на начальство, — но считаю, что необходимо присмотреться. Возможно, я ошибаюсь…

— Вряд ли, — твердо сказала Мерта, заметно погрустнев, — у тебя прекрасная интуиция, Алестра. Ты — наблюдательна, справедлива и беспристрастна. Иначе не была бы богиней правосудия. Хотя я не понимаю, что могло произойти с моим сыном…

Девушка, сидевшая рядом, осторожно протянула узкую ладонь с длинными пальцами и коснулась ее руки. Мерта в ответ успокаивающе кивнула и сказала:

— Я держу себя в руках, Лета. Но вся эта ситуация меня тревожит.

Названная Летой мимолетно улыбнулась, пристально глядя на Алестру и поинтересовалась:

— В чем заключается то странное, что ты заметила, Алестра?

Алестра, которая напряженно наблюдала, как гостья их мира осела на землю около Авилира, сжала руки и повернулась к своим собеседницам, не зная, какими словами рассказать прочувствованное ею.

Слова не подбирались, поэтому она решила потянуть время для раздумий, разглядывая хозяек огромной и светлой комнаты, которые приютили их сегодняшний совет. Сами же богини Судьбы ни на миг не оторвались от своей работы.

Три девушки в длинных светлых струящихся платьях с заметной разницей в возрасте, казалось, совсем не слушали посетительниц. Одна методично и размеренно перебирала и выбирала из огромной кудели длинные нити. Какие-то из них сворачивала в клубки с тянущимся «хвостом» и складывала их в корзину, которая стояла у огромного ткацкого станка. Одни нити при этом она обрезала, иные— связывала с другими.

Вторая девушка, самая худенькая и молоденькая, заправляла нити в станок. Онана ощупь брала из корзины клубки и вносили в полотно в разных местах. То с одного конца, то с другого, а то и в середине. Алестра видела, что нити, которые она вносит в процесс создания полотна, разных цветов, но девушка их, очевидно, не различала. Систему в добавлении нитей в станок, она, не раз наблюдавшая подобную картину, так и не смогла выявить.

Третья девушка, самая старшая из них, направляла нити в процессе. С помощью игл и челнока она переводила их из одного края в другой, связывала с другими, перемешивала, создавая какой-то специфический, порой хаотичный рисунок. Вернее, рисунок постоянно менялся в процессе. Сначала было одно, потом становилось иное, а из станка выходило нечто совсем другое.

Каждый миг из станка выходила готовая ткань, постоянно увеличивая огромный кусок, который автоматически наматывался на впечатляющих размеров бобину. Какой получался узор у трёх ткачих можно было только на участке между выходом из станка и до наматывания, затем же рисунок терялся. Огромная бобина не разматывалась, похоже, с самого начала времён, поэтому что там за картины сложились не знал никто. Даже боги, ведь и их судьбы вплетались вканву Ткани Судьбы.

— Мне начало думаться… Я так вижу это… — вновь заговорила Алестра, переводя взгляд на Мерту, — что Танатос получает удовольствие от смерти. Его работа — отнимать жизнь и передавать души сюда, в загробный мир. В какой-то момент, я замечаю, ему это стало нравиться. И после суда раньше он часто давал шанс душам преступникам исправиться. Теперь же с большим удовольствием отнимает возможность перерождения. Это … страшно.

Самая старшая из богинь Судьбы вновь прошлась челноком по полотну и неожиданно сказала:

— Думаю, нить Танатоса встречалась мне несколько раз в полотне. Ее определить или отделить нельзя, но я отчётливо осознаю, что она все больше темнеет… Хотя вижу, что у нее еще есть шанс стать светлой и нести свет.

Лета усмехнулась и язвительно спросила:

— Ты думаешь, он нас послушает, Алестра? Поэтому ты всех собрала? Разве тебе, его соратнице, зная вашу работу изнутри, не проще поговорить самой?

— Когда я впервые это заметила, Лета, и спросила его, он не стал со мной обсуждать. Посчитал, что я преувеличиваю. Не думаю, что он и сейчас будет готов меня слышать. Он уже и с братьями не общается. Главное, для него — не упустить согрешивших. Он тащит их сотнями на суд. Даже за малейшее прегрешение, которое раньше мы не рассматривали, — горячо ответила Алестра.

Мерта покачала головой, Лета недоверчиво вздернула бровь, а богини Судьбы расстроенно переглянулись.

— Я понимаю тебя, дорогая, — наконец сообщила Мерта, — я поговорю с Вардом. Это требует нашего внимания. Если Танатос…, — она запнулась, подбирая слово, но не найдя его, все же продолжила, — то нам следует быть готовыми. Слишком большая власть у него, чтобы не обращать внимания на его действия. Спасибо за твою наблюдательность, дочка…

Глава 7 Мир людей

Глава 6

Мир людей. Много лет назад

— Уже прошла декада, Хаид. Мы до сих пор не знаем, откуда на нашем острове появилась малышка, — Ялма расстроено смотрела на мужа.

Он сидел на маленьком стульчике под тентом позади дома и перебирал сети, выбирая рыбу и разбрасывая ее по стоящим перед ним корзинам в зависимости от ее вида и размера. Ялма крутилась рядом и, вроде бы, делала дела, но Хаид уже давно знал свою любимую, поэтому тихонько улыбался в густые усы, ожидая, что же еще она хочет ему сказать.

Хаид, как и многие синтерийские мужчины, занятые тяжелым трудом, был при среднем росте широкоплечим и плотного телосложения. Рыбаку не обязательно быть высоким, правильнее — сильным и крепким, ведь слабаку не под силу вытягивать в лодку из воды неподъемные многометровые сети и громоздкие плетеные ловушки с уловом, не растеряв при этом добычи и не надорвавшись.

Он лукаво поглядывал на взволнованно перебирающую рыбу жену, которая только что, не заметив, рукой, испачканной в чешуе, провела по волосам, развешивая их по толстой темной косе. "Красиво получилось", усмехнулся Хаид, поблескивая темными глазами из-под спутанной темной кудрявой шапке волос.

— Что ты думаешь об этом, птичка моя? — спросил он, оторвавшись на мгновение от сети и взглянув на жену.

— Ее никто не терял, Хаид, но уже несколько семей заявили, что готовы взять малышку себе, — расстроенно прошептала она, стискивая руки с серебристой колючей рыбой перед собой. Забыла, что держит ее, понял муж.

Хаид качнул головой, протянул руку и забрал несчастную рыбину у жены и бросил в одну из корзин.

— Ты поранилась, любимая, — заметил он, не отвечая на невысказанный вопрос жены.

Он поймал испачканную ладошку жены и аккуратно стер кровь, выступившую из небольшого пореза. Рыба была колючей, а жена и не заметила, когда сжимала ее в руках.

Да, он еще декаду назад знал, что эта малышка не уедет из их дома, если только не найдутся ее родители или другие близкие родственники. Вся его семья крутилась вокруг найденки, ухаживая за ней и пытаясь предвосхитить желания.

Девочка была тихой и стеснительной, много молчала и, как только встала на ноги, ходила хвостиком за Ялмой и Карой. Кара была довольна, она стала деловитой и заботливой старшей сестрой для малышки. Теперь, когда Ярет не поддавался ей, она наконец обрела того, кого могла тискать, ухаживать и обучать.

Она рассказывала найденке о том, что узнала от матери и жрицы Богини Матери-Земли, показывала ей свои записи и учила различать травы. Девочка не имела даров от Богини растительности и целительства или Богини покровительницы животного мира, поэтому эти знания для нее были бесполезны, но все равно внимательно слушала ее и, казалось, запоминала.

Мальчишки тоже были довольны. Верт покровительственно похлопывал "малышку" по плечикам, тайком приглядывал за тем, как к ней относятся соседские дети и даже разбил нос своему лучшему другу Террину, который имел наглость сказать, то в его семье девочка нужнее, чем в доме Хаида и Ялмы.

— У нас одни мальчишки, а мама хочет дочку, — сказал тот совсем взрослым тоном, — но если они будут рожать, то пятеро детей — это уже немало, и шестой может опять быть сыном. Поэтому найденка — наша, так мой папа сказал.

— Чего? — возмущению Верта не было предела, когда он это услышал. Он даже не оглянулся, есть ли рядом кто-то из взрослых, которые потом зададут им за драку трепку.

Его настолько возмутило, что лучший друг уже решил распорядиться судьбой его новой сестры, что с разбега кинулся бить наглеца. Потом разберемся с остальным, решил он. И даже не посмотрел, что друг был выше и крупнее его, да и дрался лучше его.

Террин был третьим из пятерых сыновей в семье. Его старшим братьям было на год и два больше, они умели драться сами и учили этому "малышню", как они называли своих младших. И мальчик, которому исполнилось тринадцать, как самый близкий к ним по возрасту, уже давно упражнялся вместе с братьями.

Но в тот момент Верт об этом явно не думал. Хаид видел, как сын одним прыжком запрыгнул на друга и начал мутузить. Какие-никакие навыки боя все-таки усвоил, подумал он тогда, глядя, как мальчишки покатились по песку. Покачав головой, Хаид подошел к ним и, схватив за шиворот, растащил их как щенков.

— Прекратили оба, — сурово сказал он, оглядывая порванные рубашки, разбитые носы и руки и покрасневшие глаза драчунов, — Японимаю, что Нерит и Сатия рады бы взять малышку, но вынужден огорчить тебя, Террин. Если родственники девочки не объявятся, она останется у нас. Нечего ее пугать. Она только-только привыкла к нам всем. И ты, Верт, мог бы и подумать об этом сам.

Мужчина стряхнул мальчишек на песок и, прищурив глаза, добавил:

— Драться вы умеете, что и говорить. Но важнее уметь сдерживаться. При Храме Бога Отца-Огня служит мой брат, давно ты к нему не ходил, Верт. И тебе это тоже полезно, Террин. Я поговорю об этом с твоим отцом.

Тем же вечером он общался с Неритом и Сатией. И вовсе не из-за драки и разбитого лица сыновей. Сатия спросила о найденке.

— Отдай нам ее, Хаид. У вас есть дочь, — сказала она с надеждой в голосе. Нерит стоял рядом, обнимая ее за плечи и молчаливо поддерживая. Так было принято. Если находились сироты, то за ними приходили оба супруга, желавшие забрать к себе домой малыша.

— У вас пятеро детей, Сатия. Это — нелегкое бремя, — ответил Хаид весомо.

Она согласно кивнула. Дочь она очень хотела, но им уже предстояло поднять, выучить и женить пять сыновей. Даже если мальчики трудолюбием пойдут в отца, все равно это будет тяжко.

Видя волнение жены, Хаид тепло улыбнулся.

— Наш старший сын уже в драке отстаивал права семьи на малышку, — сказал он, — Конечно, она останется у нас. Я же вижу, как вы все к ней относитесь.

Ялма прерывисто вздохнула и порывисто обняла мужа. Затем украдкой смахнула слезы, спрятав лицо в складках мужниной рубашки. Медленно отстранилась, положив ему ладони на плечи. Муж отведя свои испачканные руки в стороны, молча, смотрел на нее.

— А ты? — тихо спросила она, — Как ты относишься к малышке?

— Как к маленькой сестре наших сыновей и дочери, — улыбнулся он, — я давно заметил, что она очень похожа на Кару в ее возрасте. Море нам подкинуло дочку, и мы от нее не откажемся. И не потому, что она — дар Богов. Видят Боги, она будет нам не менее родной, чем другие наши дети.

Ялма заплакала, ее лицо сморщилось. Она снова прижалась к мужу, согнувшись. Хаид осторожно, чистой тыльной локтевой стороной руки подтолкнул жену на свои расставленные колени. Дождавшись, когда она присядет на правую ногу, он слегка прижал ее к себе, все также боясь перепачкать ее. Затем он бросил рыбу, которую держал в левой руке, не глядя, в одну из корзин.

— Ей надо дать имя, моя птичка, — сказал он, потеревшись щекой о макушку жены, — она не может быть и дальше безымянной. Это нехорошо.

Он укоризненно покачал головой, даже не зная, какое имя можно дать маленькой, худенькой девчушке лет пяти на вид, что появилась так неожиданно у них в доме. Птичка? Пичужка? Хаид усмехнулся. Девочка и впрямь была похожа на Кару, которая— маленькой копией матери.

Ялма отстранилась, вытерла слезы, в очередной раз размазав чешую теперь уже по лицу. Поморщилась, ощутив это, и наконец разглядев, что ее правая рука испачкана, ответила:

— Кастия. Когда я нашла ее, она лежала частично в воде и вся в морской пене. И ей тоже нравится это имя.

Ялма смущенно улыбнулась мужу. Хаид засмеялся.

— И давно ты дала ей имя?

— Декаду назад, — Ялма передернула плечами, — но говорили мы об этом вчера, когда я укладывала малышей спать. Само как-то вырвалось. А Кастия улыбнулась и сказала, что это очень красивое имя, и ей очень нравится.

— Ох, и заговорщица же ты, моя любимая, — Хаид прижался лбом ко лбу жены, — А я-то все думал, как долго ты выдержишь?

Потом он тоже решил признаться. Откровенность важна в семье.

— Сатия и Нерит приходили пару дней назад. За Кастией, — смеясь над самим собой, сказал он, — но я уже оговорил все со старостой, поэтому не отдал ее.

Ялма тут же успокоилась и возмущенно отстранилась. Затем снова расслабилась, прильнула к мужу и тихонько засмеялась.

— А я-то думаю, с чего бы это Верт и Террин в синяках ходят. Пришлось поймать мальчишек и синяки свести, — ответила она и тут же начала оправдываться, заметив возмущение мужа, — я не могла смотреть на этот ужас. Понимаю, что боль лечит голову и проясняет многое в их возрасте, но смотреть на это невыносимо…И больно…. жалко…

Она тихонько вздохнула, виновато смотря на мужа. Хаид поморщился.

— Это было им уроком, любимая, — сказал он.

— Я знаю и больше не буду вмешиваться, — пообещала Ялма, — но сейчас не сдержалась. Они взрослеют, на них уже скоро девочки будут заглядываться, а тут синева во все лицо, — тихонько добавила она, — Глупо и некрасиво. Хотя повод для драки неплохой был, признаю.

— Старший брат — драчун, — хмыкнул Хаид, — В хорошую семью попала наша девочка.

— Она сказала, что в хорошую, — тепло улыбнулась Ялма, — мы будем любить ее, не обидим сами и не позволим никому этого делать. И это главное, милый.

Она прижалась к его губам своими, крепко обхватив руками шею. Какое же счастье, когда тебя понимают, любят и поддерживают, мелькнуло у нее в голове.

Глава 8 Мир людей. Много лет назад

Глава 8

Мир людей

Кастия. Это имя родилось в результате игры моря и ветра. Маленькая девочка, получившая с легкой руки Ялмы его, явно была любимицей Богов.

Иначе, как она могла выжить в открытом море столько времени? На соседних островах, Ялма и Хаид узнавали, никто не терял детей. Не было известно и о гибели кораблей. Если же пострадал неизвестный корабль, то в любом случае должны были остаться обломки и, возможно, еще пассажиры.

Девочка возникла, как будто, из ниоткуда. Воды и шаловливые их обитательницы — русалки и серены — не утащили на дно, чтобы она стала одной из них. Ветра не унесли по волнам ее подальше от островов, а напротив направили по течению к Синтери. Особенно, к тому, обычно пустынному пляжу, где каждый день в первых лучах солнца вдоль песчаной косы ходила Ялма в поисках моллюсков, ракушек и вынесенных морем лекарственных и съедобных водорослей.

Безжалостное солнце, отражавшееся от водяной глади, что продубило кожу моряков и рыбаков до коричневого цвета, не сожгло нежной кожи малышки, а лишь слегка позолотило ее, разбежавшись также веселыми лучиками по темным, почти шоколадным прядям длинных волос. И островная земля приняла ее, не давая увлечь обратно в море, и держала на одном месте, чтобы любопытный Вито ее нашел, а Ялма успела забрать малышку домой.

Женщина посчитала это знаком Судьбы. Она не хотела отказываться от ребенка. К счастью, муж решил вопрос с удочерением. Если бы ей не отдали девочку, она собиралась за нее бороться. Она не знала как, но все равно собиралась.

Спустя несколько недель с того дня, она неоднократно убеждалась в правильности решения. Кастия стала своей настолько скоро, что в их семье уже и не мыслили жизни без нее.

— Разве такое бывает, мама? — спросила Ялма. Она стояла у открытого окна и наблюдала за играющими детьми.

Ее дочки Кара и Кастия, племянницы Кая и Тализа, их маленькие соседки Таника и Мали и две неизвестные девочки, жившие по соседству с домом Веллы, прыгали на пыльной плитке внешнего двора дома.

— В жизни многое бывает, Ялма, — безмятежно ответила Велла, сноровисто перетирая в ступке травы около большого деревянного стола, не глядя на дочь.

— У меня часто возникает чувство, что Кастию на наш остров забросили неслучайно. Что она именно для нас. Для нашей семьи… — осторожно сказала та, повернувшись и наблюдая за руками матери.

— Может, не для тебя и твоей семьи, дочка, но на остров вполне неслучайно, — слегка улыбнулась мать, увидев удивление дочери.

— Почему ты так говоришь? — взволнованно поинтересовалась молодая женщина, — Ты что-то знаешь об этом?… Знаешь, — она сама и ответила на свой вопрос, видя лукавство в материнских глазах.

— Ты еще очень молода, девочка, — по-доброму улыбнулась Велла, — когда-нибудь будешь многое знать сама. Твои дети и внуки будут приходить за ответами. Это очень приятное чувство — быть нужной своим детям.

— Мама, ты снова говоришь загадками, — устало выдохнула Ялма, ощущая внутреннюю дрожь.

— Человек не учится на чужих ошибках, чтобы не говорили мудрецы. Он все познает сам. Горячую воду, острое дно, доверять людям и не доверять тоже… Можно прочитать тысячи умных рукописей и выслушать всех ученых людей в мире, но самые ценные, надежные для памяти, знания…и, конечно, опыт он приобретает самолично, — размеренно проговорила Велла, на миг прервав свое занятие и пристально взглянув на дочь.

Ялма нахмурилась. Она повернулась в окно на детский крик, но, очевидно, там не произошло ничего опасного, поэтому снова посмотрела на мать. Та безмятежно перебирала пахучие сухие листочки, разложенные на большом куске коричневой бумаги.

— Ты мне скажешь? — решилась дочь, — Я понимаю, что со временем все увижу сама, но сейчас мое сердце неспокойно…

— Ты сомневаешься в своем решении? — удивилась мать.

— Нет! — резко выдохнула Ялма, будто сама боявшаяся этого, — в этом не сомневаюсь ни на миг… Переживаю, что крошке грозит опасность. Она очень доверчива.

— Не более, чем остальные твои дети, дочь, — весомо заметила Велла, — Твои тревоги связаны не с этим…

— Я не сомневаюсь в своем решении, мама, — со слезами в голосе повторила молодая женщина и тихо призналась, — Я боюсь…

— Что все слишком хорошо? — понимающе кивнула в ответ та, — Ребенок настолько твой, что вдруг его отнимут, обидят или ранят? Дочь, успокойся. Пусть все идет своим чередом. Пройдет время, все упорядочится. Она появилась в твоей жизни внезапно, ты не готовилась к ее рождению. Не было постепенных изменений тела, подготовки к родам, осознания, что скоро появится малыш…., — покачала головой и добавила, — Так тоже бывает, дочь… когда посторонний ребенок становится родным…

— У меня такое чувство, что она — совсем моя. Как Кара или мальчики, — Ялма, не замечала, что плачет.

— Разве это плохо?

— Нет… Не знаю, — покачала головой дочь, — Я боюсь ошибиться. Слишком опекать или наоборот упустить…Она такая самостоятельная…

— Пройдет время, — повторила в ответ мать, — и ты сама поймешь, как правильно с ней поступать. Когда привыкнешь, что у тебя две дочери…

Ялма тихонько перевела дыхание, вытерла слезы.

— Она вчера одарила нас благодатью. Перед сном мы с Хаидом зашли в комнату девочек. Нас тревожит, что малышка, как она говорит сама, помогает людям. Вечером же она обессиливает. К ней тянется столько людей.

— Что говорит Кастия? — поинтересовалась Велла.

— "Им требуется помощь, говорит она. Я могу помочь и делаю это. Но это будет не всегда, поэтому пока пусть идут", — ответила Ялма, припоминая, как они тогда встревожились с мужем, услышав такой ответ.

— Почему ты сейчас можешь помочь, а потом уже нет, дочка? — спросил Хаид, присаживаясь перед крошкой, которая сидела в своей кроватке, готовясь спать.

Малышку качало, она была бледненькой и грустной, но мужественно улыбалась встревоженным родителям и сестре, которая сидела на своей кровати напротив.

— Когда я была в водах моря, волны и ветер шептали, что это— очень далеко от берега, поэтому они дадут мне защиту, чтобы я смогла выжить. Но это не надолго. Если у меня останутся силы потом, то я могу помочь всем.

— Но ты — не целительница, малышка, — прошептала Ялма, — я же чувствую, что у тебя нет такого дара.

— Нет, — покачала головой девочка, — это не мои силы. Они сами найдут кому помочь. Я не знаю, что могу сама. Мне нравится общаться, но лечить я не могу.

— Да, я заметила это, — согласилась Ялма, — но тебе становится плохо после лечения. Вот как сейчас.

Кастия слабо улыбнулась, обхватила ладошками руку отца и откинулась на подушку.

— Посидите со мной, пожалуйста. Вам это тоже нужно, — прошептала она, закрывая глаза.

Ялма заметила, как засыпающая девочка вдруг засветилась. Вокруг нее, как светлячки завились странные сгустки света, толи лучики, толи звездочки, которые, покинув малышку, разлетелись по комнате, оседая на плечах Хаида, Ялмы, Кары. Часть их вылетела через открытую дверь комнаты, и вскоре Ялма услышала, как вскрикнули мальчишки.

— Что это? Откуда свет? — спросил Верт, — Ярет, ты светишься!

Ялма встревожилась, подумав, что этот свет, покинув ее дочку, не может навредить ей? То, что это благословение Богов ее семье, было понятно, но лишь бы дочка не пострадала, утратив свою благодать. Но светлячки качнулись, вновь собрались вместе, и даже подтянулись назад в комнату те, что мгновением раньше навестили мальчишек, и все вместе вернулись к Кастии. Сначала они накрыли ее тело, заставив светиться кожу, а затем исчезли, как будто их не было.

Ялма, Хаид и Кара напряженно выдохнули и переглянулись. Женщина подбежала к девочке и потрогала ее ручки, личико и провела руками над телом, призывая свой дар, чтобы просканировать ее состояние.

— Все в норме, — сказала она, — я не чувствую отклонений или поражений в организме. Вообще не вижу, что что-то изменилось. Все действительно хорошо.

Она потрясенно присела рядом со старшей дочерью, притянув ее к себе и обняв хрупкие плечики. Кара взволнованно смотрела на встревоженных родителей: сжимающего ручку Кастии отца, что-то раздумывающую мать и спокойно спящую сестренку.

— Я не знаю, как это запретить, — сообщила Ялма матери, — В таком юном возрасте странные силы. Она же падает вечером от усталости… Как ей запретить? Или оградить от этого?

— Думаю, что все скоро закончится, — успокоила ее мать.

— Что?? — ужаснулась молодая женщина.

— Не пугайся так, — улыбнулась в ответ пожилая целительница, — Закончатся данные взаймы силы, Кастия станет обычным ребенком. Даже обычнее всех остальных, — уточнила она, — Я не обнаружила у нее какого-либо дара.

— Никакого?

— Да. У нее нет дара. Она — обычный человек или станет им совсем скоро.

— Станет? — подозрительно переспросила Ялма.

— Она — найденыш. Таких на наших острове было довольно много. И мало, кто из них одаренный. В той или иной мере все они владели благодатью. Кастия — не первая, кого нашли. Кто-то остался жить здесь, другие покинули Синтери, перебравшись на другие острова или материки. И у всех были разные умения, не связанные с даром богов.

— Ей не быть целительницей, так? — спросила Ялма.

— Да, дорогая. Я думаю, Кастии было бы полезно поучиться у Каты, служительницы бога Огня. Она тяготеет к воде, ветру и огню, как ни странно. Если с водой и ветром мы можем помочь ей, как служительницы, то с огнем… Отведи ее к ней, Ялма. Я заметила, что малышка впитывает знания, как губка. Внимательно слушает все, что я рассказываю о травах, ранах, строении тела и целительстве. У нее хорошая память, она отвечает на любые вопросы, но…, — Велла на мгновение замолчала, подбирая слова, — это не для нее. Она умеет и любит общаться с людьми, помогает и успокаивает…

Ялма покивала, соглашаясь с матерью. Да, она тоже это замечала. У них в семье не было ссор и проблем, но с появлением Кастии их семья стала сплоченнее. Она будто принесла их удачу, счастье и радость.

Хаид сказал, что рыбы стало больше. Их артель успешно выполняет нормы, установленные властями и закупщиками. И соседние артели не жалуются, рыбы всем хватает. И ветра им благоволят. Сначала он встревожился, ведь рыба стремится к берегу, когда где-то в море начинаются волнения, штормы и ураганы. Первой у островов появляется рыба, потом приходят вода и ветра. Но нет, ничего такого не произошло. А ведь у каждого такого события есть свой цикл, но в этот раз он не сбылся.

Мальчишки же, как и отец, ощутили большую близость к морю и ветрам и течениям. Можно сказать, что теперь их направляли Боги. Они стали внимательнее и усидчивее в учебе. Верт поражал также успехами в борьбе, куда стал ходить чаще, с большей охотой разучивая приемы и движения. Он даже смог победить Террина, который для своего возраста был очень искусным бойцом. Ярет же во всем следовал по стопам брата, подражая ему и в малом, и в большом.

И вот сейчас Кара вместе со своей младшей сестрой и ее новыми подружками играла в "резиночки". Это было редким и неожиданным зрелищем. Уже пару лет этого не наблюдалось.

Кара в один момент решила стать взрослой и теперь была степенной, спокойной и аккуратной. Не было порванных вещей, разбитых коленок, игр с подружками и пыльной обуви. Только обучение тайнам трав и целительству.

Ялма очень переживала, что дочка сознательно лишает себя детства, но разговоры с ней не помогали. И вот с появлением Кастии Кара стала все чаще присоединяться к играм сестры.

А Кастия с момента появления в их доме не бывала одна. Никогда. Стоило ей только выйти из дома, как вокруг нее собирались люди. Всех, как магнитом, тянуло к малышке. Ровесники и дети постарше составляли ей компанию в различных играх. Взрослые стремились присмотреть и защитить.

Если Ялма с дочками шла по улице, то все старались их окликнуть, поговорить или просто рядом постоять хотя бы некоторое время. В те дни, после появления крошки в их доме, многие островитяне к ним заглянули гости. Столько посетителей раньше в их доме не бывало.

Малышка говорила мало, часто улыбалась, дотрагивалась ручками до рук и лиц посетителей, вглядывалась в их глаза. Казалось, она безмолвно отвечает на их вопросы и вселяет надежды в сердца. И все они уходили из их дома счастливыми после общения с ней.

Если Кастия улыбалась, то казалось, что само солнце улыбается с ней и освящает все вокруг. Ялма заметила, что на душе становится легко только от присутствия малышки.

Первые дни в их доме были насыщенными, но теперь стало немного спокойнее. Вроде бы уже не каждый житель Синтери стремился покрутиться рядом с девочкой, что радовало Ялму. Она не хотела, чтобы люди использовали малышку. После наибольшего количества посетителей Кастия к вечеру обессиливала, становилась еще более тихой, грустной и рано засыпала. Это тревожило родителей, но они не могли запретить ей общение с островитянами.

Сама Ялма ощутила, что ее сила прибыла и стали поддаваться неподвластные ранее действия. Она смогла воздействовать на более глубокие раны, но при этом не выжимая себя досуха, как раньше.

— Найденыши — благо для наших островов. Доверенный Богами островитянам ребенок — это, как говорила моя мама, и дар, и испытание. Кастия — дар не только нам, но и всем, кто живет рядом. Люди должны решать, как это воспринимать. Во благо или во вред, — наставительно сказала Велла.

Ялма тяжко вздохнула, поднялась, подойдя к окну, снова глянула на играющих девочек, и спросила:

— Вред? Как можно во вред использовать благодать?

— Люди разные бывают, дочка, — ответила Велла, — кто-то стремится помогать, нести свет и благо всему живому, другие используют для корысти и неприглядных вещей. Помню, лет сорок назад, когда ты была еще совсем малышкой, у берегов соседнего острова нашли малыша. Как и наша Кастия, он был солнышком, к нему все тянулись. Его нашли нехорошие люди, они вызнали эту способность ребенка и посылали к людям с просьбами. Конечно, те не могли отказать и были готовы отдать последнее крохе. Приемные родители на этом нажились. Когда все разобрались, что малыш — оружие в руках нечестных людей, то стали ловить мошенников, чтобы наказать их. Они бежали, но прежде убили мальчика…

Велла покачала головой, а Ялма ужаснулась.

— Что было дальше, мама? — спросила она, содрогаясь всем телом от ужаса.

— Конечно, их поймали. Мальчика было уже не спасти. Мы с твоей бабушкой были там, оказывали помощь местным целителям, поэтому видели тельце крошки. Это было ужасно. До сих пор помню, — Велла покачала головой, — Его похоронили в море. Море его подарило острову, оно же и забрало. Мы почти сразу вернулись домой, а в ночь там разразилась страшная буря. Злые ветра нагнали волны, и остров заливало водой. Небеса тоже разверзлись, и лил непрекращающийся ни на миг, дождь.

Двое суток все это продолжалось, пока люди не вывели на берег убийц мальчика и не отдали морю и Богам. Огромная волна, преодолев препятствия в виде насыпей, обрушилась на них и смыла в воду, не затронув больше ничего. Спустя несколько часов ветра утихли, дождь прекратился, а волны ушли. Тело мальчика, говорят, потом нашли на дальней оконечности острова, а его убийц больше никто не видел. Мальчика упокоили на острове, ведь море вернуло его.

— Что это был за остров, мама? — спросила Ялма, припоминая, что когда-то слышала похожее.

— Кадофу, — ответила Велла, — Большая Волна, пришедшая с юга научила нас ценить жизнь и верить в Богов. Соседние острова, которых она обошла, не научены этим горьким опытом.

— Где же я слышала эту историю? — задумчиво спросила Ялма вслух и почти сразу ответила сама, — Сатия рассказывала. Она оттуда родом.

— Это ее мальчики дружат с Вертом? Меня смутили их синяки, но, оказалось, они — те еще драчуны, — Велла покачала головой, поднимая глаза к небу, — И твои сыновья тоже, дочь, — укоризненно припечатала она.

Эта привычка матери перескакивать с одной темы на другую без переходов всегда смущала дочь, но она старалась не обращать внимания. Если мать решила, что сказала все по обсуждаемому, то больше спрашивать ее бессмысленно. И в данный момент она тоже приняла правила общения.

— Мама, это мальчишки. Они дерутся, играют, взрослеют, — Ялма развела руками, — я не могу их привязать к себе и заставить вышивать или выращивать травки. Это — будущие мужчины, так проходит их становление.

— О да, — язвительно согласилась Велла, скептически поджав губы. Не было секретом, что она предпочитала, чтобы ее внуки и их друзья были более спокойными и рассудительными уже сейчас, а не спустя годы, когда они наконец повзрослеют, — Сначала набивают шишки, а потом умнеют…

Ялма засмеялась и покачала головой:

— Нам домой пора. Хаид и мальчики вернутся скоро. Надо ужин готовить. Я завтра дойду с девочками до Каты.

Она остановилась и посмотрела на руки матери, снова быстро перетирающие сухие травы. Сколько пройдет времени прежде, чем она сама тоже так сможет? — подумала она.

— Мама, ты по-прежнему будешь учить Кастию? — спросила она.

— Конечно, дочка. От таких учениц не отказываются. Она не сможет целительствовать, но своими знаниями всегда сможет поддержать Кару в ее работе. Да, и в жизни такое не мешает..

— Спасибо, — с благодарностью выдохнула Ялма, обнимая пожилую женщину, — Чтобы я без тебя делала, мама? — она улыбнулась, с признательностью погладив мать по щеке.

Велла невозмутимо пожала плечами и усмехнулась.

— Пока я есть у своих детей, то всегда смогу помочь и поддержать. Я тоже рада, что у меня есть вы. Береги свою семью, Ялма. Твои дочери и сыновья — замечательные. Когда-нибудь ты тоже будешь жить с ними. С Кастией или Яретом. Они тебя не бросят, — Велла тепло улыбнулась.

Лет десять назад в дом Веллы, большой и пустынный, перебрался младший брат Ялмы, Теус с женой и детьми. Велле потребовалась помощь, и ее дети решили между собой, кто переселится к матери.

Проще и правильнее это было сделать Теусу. Он жил на дальнем северном острове Синтерийского архипелага с родителями жены. Она была поздним ребенком. Ее родители были очень стары и покинули этот мир почти одновременно за пару лет до этого.

Брата Ялмы тяготила чужая сторона. Он был рад вернуться. Терея не была против переезда, а их дети были еще слишком малы, чтобы привязаться к прежнему дому.

Велла отдала им огромный дом, оставив себе пару комнат для спальни и рабочей комнаты, в которой каждое утро на несколько часов собирались на учебу детки. Она уже редко ходила в Храм и готовилась передать свою должность Терее, которая оказалась талантливой ученицей и носительницей дара.

Богиня Мать-Земля благословила преемницу Веллы, отметив ее своим доверием на церемонии посвящения, выбрав среди несколько десятков служительниц.

Удивительно, что была выбрана приезжая, но уровень силы, талант и добросердечие оправдывали выбор. Это признали все присутствующие. Ялма порадовалась этому решению.

В последние годы Велла сильно сдавала, быстрее, чем это было с ее матерью. Ялма боялась, что ее дни сочтены, старалась заходить почаще и тихонько, исподволь, делилась силой, чтобы поддержать ее.

Глава 9

Глава 9

Мир людей. Несколько лет спустя

— Ты не боишься смерти, как те люди на площади, бабушка? — спросила Кастия после недолгого раздумья.

— Смерть — это просто утрата физического тела, Кастия. Душа же — бессмертна. Когда тело утрачивает жизненные силы, то она переходит в другой мир. Я не боюсь смерти, потому что в том мире меня уже давно ждёт твой дедушка.

Кастия нахмурилась, сведя к переносице темные бровки. То, что сегодня они так неожиданно стали обсуждать, для нее было непонятным.

Престарелые женщины, живущие по соседству, с удовольствием рассказывали друг другу, что совсем скоро, наконец-то, покинут этот мир. Ради другого, лучшего из всех миров.

Более молодые люди обычно страшились смерти. Они клялись, каялись во всех грехах и молились Богам, прося за своих родных и близких, чтобы «грозная и безжалостная старуха Смерть» их не уводила прочь и не лишала радости жизни.

Девочка пересказала бабушке, что слышала своими ушами. Пожилая женщина тихо засмеялась:

— Это как раз и есть отношение людей к Смерти, девочка моя. У всех разное представление о смерти и загробной жизни. Сколько существуют миры, столько и ходят разные мнения об этом. Каждый верит в то, что ему больше по сердцу. Я же еще помню рассказанное моими мамой и бабушкой, а они ещё застали те времена, когда смерть не боялись, а почитали.

— Расскажи мне, пожалуйста, бабушка, — попросила Кастия.

— Говорят, когда- то давно боги и впрямь ходили по земле. Разные боги. Мы знаем, что есть четыре главных, которые повелевают водой, ветрами, огнем и землёй, и их дети, которые тоже боги. Они смотрят за птицами, животными, реками и ручьями, дном морским, недрами гор, пещерами, лесами, облаками, солнцем, луной и высоким небом. Но раньше, говорят, главных было шесть, а не четыре. Их сила была в Смерти. Или же их сила была ею. Они повелевали ею. Жили отдельно от остальных богов.

Как и другие, они ходили по миру. Приходили за душами. Людскими, птичьими, животными. Муж покровительствовал насильственной Смерти, он забирал всех, кто погибал и убивался. Его часто видели на полях сражений, где кровь текла реками.

Жена же была Смертью милосердной. Она несла смирение, забвение, покой. Приходила тихо и незаметно, забирала ласково, не обижая и не унижая. Каждый, проживший свой век, был рад ее видеть. Если его боялись, то ее — нет.

Престарелые и больные ее с нетерпением ждали. Но то и неудивительно, как может быть спокойной смерть на поле брани, когда ярость заполняет сердца? Конечно, не может.

Но потом произошло что-то…. Может, кто-то испугался их темных одежд, или и впрямь появилась в нашем мире Смерть, что этой силой наслаждалась. Говорят, что столько душ меч ее не мог забрать, а потому достала она косу, да и пошла по земле.

Не меньше века Смерть свирепствовала. Вот и пошли слухи, что Боги смерти не о душах заботятся, когда приходят. Что сами ими питаются, а потому, алкая жизненной силы, забирают всех подряд, не разбирая, кому какой век положен. Кто из них тогда был здесь, никто из людей не знал. О прошлых деяниях все помнят. Говорят, нельзя верить Смерти.

Моя бабушка рассказывала, что женщина-Смерть не могла такое делать, это муж ее с ума сошел тогда, вот и зверствовал. Но неизвестно так ли это было или нет. А потому с тех пор и ходят двоякие истории о смерти и жизни.

— Бабушка, а твоя бабушка сама их видела? — спросила Кастия.

Велла покачала головой:

— Если и видела, то рассказать уже не успела бы. К каждому человеку смерть приходит однажды, чтобы забрать с собой в свое царство. А оттуда ещё ни один человек назад не приходил.

— Там души живут? — Кастия оперлась о подлокотник ручками, положив на него подбородок и во все глаза рассматривала бабушку, завороженная историей.

— Мне говорили, что Подземное царство огромно, что оно как земля наша. Есть там и реки, и озера, и леса, и луга. Целые города построены, где души правильные живут. Но есть и тюрьмы, и каторги, как на материке, где грешники наказания отбывают. И, вроде бы, душам выбор дают- хочешь сразу иди новой жизнью живи, хочешь подожди чуток, а хочешь вовек не возвращайся к людям. Некоторым душам Смерть может предложить ей служить, — Велла улыбнулась мечтательно.

— Служить? Косу носить, что ли? — Кастия с ужасом и отвращением сморщилась.

Велла покачала головой и засмеялась.

— Нет, конечно. Косу носить, ну скажешь тоже! За душами ухаживать, помогать порядок в том мире поддерживать.

— Фу, — брезгливо сморщилась носик девочка.

— Что такое? — удивилась Велла такой реакции обычно вежливого и воспитанного ребенка.

— Как говорит Мали, ухаживать и порядок поддерживать- это горшки выносить и сор выметать. Если так, то лучше переродиться, чем и в загробной жизни уборку делать, — с детской непосредственностью заявила дитя.

— Кастия, своей головой думай, а не чужие слова повторяй, — укорила бабушка, с трудом удерживая серьезное лицо и не выдавая своей неожиданной солидарности в такой непочтительность, — тебе одиннадцать лет уже исполнилось, пора свое мнение иметь.

— Ну ведь это похоже на работу нянечек в лечебнице, бабушка, — ничуть не смутилась девочка.

— Как я понимаю, Мали там работает сейчас? — спросила Велла.

— Да, бабушка, — ответила девочка, — она что-то натворила, и ее отправили отрабатывать свои глупости, так Кара сказала.

— Хороша наука, — засмеялась Велла, — она же — травница, почему ее твоя мама не привлекла в помощь?

— Мама не могла ее взять в помощницы. Мали наказали ее родители, а мама в чужой дом не вмешивается, — серьезно пояснила малышка, и, пожав плечиками, добавила, — кажется, она слабительного подлила своей наставнице в храме.

Велла ошеломленно посмотрела на внучку.

— Мали же при храме Богини- Земли обучается? Кто ее наставница?

— Не знаю, — пожала плечиками девочка, — Мали ее "Врединой" называет, а как имя- я не спрашивала.

Велла покачала головой, подумав, что надо узнать, что же там произошло. Может, у Тереи спросить, уж она- то должна знать.

Глава 10

Глава 10

Легенда существующих миров

В те давние времена, о которых не помнят люди, их мир был для богов местом многочисленных и разнообразных развлечений. Войны, сексуальные развлечения, семьи на стороне и, как результат, дети, внуки и правнуки. Носители божественной власти ни в чем себе не отказывали, беря в этом мире все, что искали, не интересуясь мнением его обитателей.

При этом любому человеку было довольно просто обратиться к богам с просьбой и получить желаемое. Конечно, все имело свою цену. И за свои желания люди порой расплачивались свободой или жизнью. Своей или своих близких.

Люди были игрушками. Воздействие на разум, разжигание жажды насилия, убийства, страсти, любви, обиды, зависти и ревности — весь эмоциональный спектр использовался богами для достижения желаемого. Никто не мог избежать внимания капризного и избалованного властью носителя божественной власти. Уничтожались целые государства и народы, посмевшие отказать или не повиноваться богам.

Еще одной бедой мира людей были полубоги. Дети богов от людей, получившие от божественных родителей власть, привилегии происхождения, а также выдающиеся данные: несвойственные людям слух, зрение, храбрость, физическуюсилу, долгую жизнь, красоту, дар убеждения, удачу, влияние на стихии, природу, животных и людей.

Большинство из них жили как боги на земле. Ощущая свою исключительность, они провоцировали драки, смертельные бои и войны. В результате рождались зависть, вражда и хаос. Многочисленные войны, смертельные болезни и эпидемии выкашивали людские миры, уничтожая их целыми народами. Боги-родители поощряли и поддерживали их. Руками людей и детей они вершили свои задумки по людскому мироустройству. Выдвигали одних, уничтожали других.

И тогда, когда мир почти полностью был уничтожен, боги наконец осознали, что пора остановиться. Они собрались на Большой Совет, долго спорили и обсуждали сложившуюся ситуацию. Ни один из богов больше не был беспристрастным судьей этого мира. Потомки их стали орудием, а человеческие государства — полем битвы.

На Большом Совете было решено, что для восстановления миров и блага всего живого богам следует оставить свою власть. Передать власть богам, которые будут более ответственными. Но, чтобы они со временем не стали подобны предшественникам, был продуман проект нового мира. И роль богов в нем.

В новый Божественный пантеон вошли шесть главных богов. Три женщины и три мужчины. Четырем из них была дарована власть над стихиями и всем, что связано с жизнью, оставшимся двум — над смертью. В своих владениях боги были наиболее сильны. Но они больше не могли напрямую, как прежде, влиять на людей и полубогов, подчинять их своей воле, вступать с ними в связи и иметь от них детей.

Мать-Земля, Мать Небес и Ветров (Воздух), Отец-Океан, Отец-Огонь и Носители Смерти или Смертная пара. Под такими именами люди и полубоги их знали и чтили.

Мать-Земля была спокойная и правильная, а от того и надёжная, как скалы и тверди ее власти. Она кормила, поила, растила и давала жизнь всему сущему на суше и в недрах гор.

Мужем ее стал Отец-Океан. Он был своенравный, неукротимый, непостоянный и резкий в суждениях и лёгкий на подъем. Его владения составляли воды, реки, озёра, моря и океаны миров.

Мать-Воздух была младшей сестрой Матери-Земли. В противовес ей она была легкой на подъем, инициативной, подвижной, неуловимой, абсолютно неуправляемой и взбалмошной, как и силы ее природы. Более похожей по характеру на Отца-Океана.

Ее уравновешивал муж, Отец-Огонь, гордый, сильный, твердый в убеждениях и обещаниях. Он был замкнут, малообщителен и спокоен, более похожий на Землю. Но, при всем этом, более внимательный к людям, полубогам и всему живому. Владея не менее разрушительной силой, чем другие, он не желал походить на своего почти неуправляемого брата, Отца-Океана, или ветренную супругу.

Люди и нелюди закономерно боялись смерти и чтили жизнь, потому помнили и поклонялись этим четырем Богам и опасались тех, кого именовали Смертной парой. Они отвечали за предсмертное состояние, загробную или посмертную жизнь, а также за все виды смерти, забвения и упокоения.

Они незримо присутствовали в жизни всех миров, но им значительно меньше доставалось внимания. Люди и полубоги старались реже вспоминать о них, потому что любое живое существо всегда хочет жить. Но они и не настаивали, считая, что все живое в конце пути все равно окажется в их владениях.

В мире людей и полубожественных народов были Храмы четырех богов, в которых жители могли обратиться за божественной помощью и поддержкой. Их часто посещали, оставляя покровителям дары за оказанную помощь. Служители, получив от своих божественных покровителей благодать, несли ее людям, облегчая их страдания, даруя физическое и душевное утешение, знания и умения.

Боги получили право контролировать, наблюдать и судить жизнь и смерть во всех мирах. И эта власть была настолько огромна. Старые боги понимали, что лучшим способом будет разделить их на супружеские пары. Так объединить и уравновесить возможности и ограничить свободу. При утрате одного из них его власть была либо передана одному из их детей, либо поделена между оставшимися богами. Они были связаны жизнью и круговой клятвой, поддерживая друг друга. Целостность пантеона из шести главных богов поддерживало жизнь и развитие новых миров.

Осуществив скрепление союзов, передачу власти и сил, присущих стихиям, своим детям, старые боги заставили их принести клятвы. Каждая клятва была незыблемой для всех и предусматривала возможные условия для полноценной жизни (и смерти) всех миров и народов. Ограничивала контакты и степень вмешательства их в дела друг друга и становилась гарантом жизнеспособности вновь созданной системы миров.

У новых богов были дети, которые взяли на себя часть обязанностей родителей и были наиболее близки к мирам. Дочери Земли и Океана были земными богинями, покровительницами животных, растений, недр, гор и др. Сыновья этой пары были водными богами и отвечали за необъятные водные ресурсы и их обитателей.

Сын Воздуха и Огня был богом солнечного света, а дочь — богиней лунного. Были среди младших богов и несвязанные с природой и природными и климатическими явлениями — боги чувств,эмоций, действий. Они были ближе к жителям миров и влияние на жизнь миров было важным.

Старые боги, осуществив задумку, покинули мир. Их потомки перестали быть жителями людского мира и образовали полубожественные, связанные со стихиями народы, которые стали частью миров. Они присматривали и ухаживали за землей, водой, ветрами, животными, птицами, растениями, горами и другими составляющими. Получили названия — серены, наяды, дриады, русалки, феи, гномы, нимфы, сильфиды, тритоны, огневиды.

Новый мир стал более многогранным. Несколько миров в одном. У них была одна территория, но разные грани жизни, которые соприкасались, но не сливались. Тонкие полупрозрачные оболочки отделяли их. Жизни миров протекали одновременно и в одном месте, но в разных пространственных и временных руслах. Сквозь эту пленку обитатели иногда могли получить подтверждение, что их миры существуют и соседствуют.

Иногда оболочки миров истончались настолько, что жизни их представителей начинали пересекаться. Они могли видеть и ощущать друг друга.

В один миг после того Совета все люди и нелюди утратили память о произошедшем. Они знали лишь то, что когда-то боги ходили по их земле и могли помогать или мешать их жизни. Это было нужно, чтобы сохранить веру в чудеса.

Новые боги присматривали за всеми мирами, управляя стихиями и жизнью людей, нелюдей и себе подобных, но не вмешиваясь. Их влияние на миры было бы самым разрушающим, а потому запрещалось и наказывалось самым беспристрастным судьей и контролером, именуемым Судьбой.

Боги знали свои обязанности, чтили правила, соблюдали условия. Любую божественную силу было необходимо сдерживать. Их многовековая божественная жизнь была настолько длинна, а власть и сила огромна, что нередко они, воздействуя на что-либо в своем мире, провоцировали в других мирах события и природные и людские катастрофы, которые были порой слишком разрушительными и несли возможность уничтожения миров.

На памяти Божественного пантеона таких примеров было несколько, но и они излишне сильно встряхнули миры и заставили их обитателей понять, что никакая система, даже самая упорядоченная и продуманная, не может быть совершенной. Особенно, когда Боги созданы по образу и подобию людей, которым свойственно искать любви, утешения, взаимности и счастья.

Глава 11

Глава 11

Миры Богов

После того досадного случая, встречи с Танатосом, Ия старалась не появляться в Подземной обители. И не появлялась.

С подругами она переписывалась, как сама именовала "по старинке" или "как люди", письменно, гоняя с посланиями различных птиц.

Но она очень тосковала по необъятному Нижнему миру, бывшему к ней всегда таким добрым. Только отказавшись от возможности в нем бывать, она поняла, насколько тяжела эта утрата.

Подземная обитель, угодья Смертной пары, не соответствовала представлениям ни людей, ни богов. Причиной тому было то, что люди никому не могли поведать о красотах подземного мира, а боги, монстры и нечеловеческие народы крайне редко заглядывали сюда, считая, что раз все живое находит здесь свой конец, то они еще успеют там поскучать.

Владения Смертной пары были огромны. Никто, кроме, возможно, их самих не знал, где они заканчиваются. В этом мире, в отличии от верхних миров, никогда не было перенаселения. Вокруг каждого обиталища было свободное пространство. Его вообще было очень много.

Подземная обитель не была такой темной и неосвященной, как ожидалось. Пусть здесь не имелось небесных светил, как в других мирах, но и по-настоящему темно тут никогда не было. Даже в те положенные восемь часов лунных суток, отданных на откуп Подземной ночи, когда освещенность приглушалась до мягкого полумрака.

Хотя в делении лунных суток на день и ночь здесь не было никакой необходимости. Живые обитатели этого мира не были людьми, и физиологически не нуждались в этом, а души мертвых, тем более, от этого не зависели, так как жили в своем собственном ритме.

Переходы дня в ночь и наоборот были необычайно красивым зрелищем, хотя бы ради которого стоило сюда иногда спускаться. Но, по понятным причинам, это редко кто делал из "верхних". Подземный мир по-прежнему оставался закрытым для всех. За исключением тех, кто сюда приходил, умирая. Людей.

Ия всегда считала, что Подземный мир — красивейший из существующих миров. Свет ему дарили огромные деревья Авилиры, соединяющие кронами и корнями свод и поверхность Подземного мира.

Каждая частичка деревьев светилась: стволы и ветки — серебристым, а листва — зеленоватым цветом. Они располагались на равных расстояниях по всей огромной территории.

Росли, цвели и светились Авилиры, питаясь эмоциями людей, богов и монстров, находящихся там.

Стволы их были диаметром не меньше, чем в полдесятка бемов, а кроны были почти необъятные, под стать стволам. Макушки деревьев терялись высоко наверху в клочьях дыма и тумана, а мощные корни Авилиров прочно вгрызались в подземную твердь.

Листья были продолговатыми и гладкими насыщенного темно-зеленого цвета. Авилиры росли повсеместно. Их соединяющиеся кроны фактически и были небесами Подземной обители.

Тетя Мерта рассказывала, что свет Авилиров в разных частях Подземной обители был разным по интенсивности и оттенкам. Более ярким и светлым — около дворца Смертной пары, в райских и “жилых” районах обители. Вокруг Адских полей, Высшего суда и, конечно, в Сумрачных лесах их свет становился постепенно все темнее и расплывчатее.

Вся территория Подземного мира была расчерчена аллеями, тропинками и дорогами, соединяющими разные зоны, лужайки, жилые кварталы, лесные зоны и подступы к реке Времени.

Ия всегда с улыбкой отмечала, что дороги в Подземной обитатели развиты куда лучше, чем в других мирах. Ни Боги, ни люди или представители полубожественных народов так не заботились о них, как здесь. Ей было с чем сравнить.

Если подумать, то Мерта и Вард держали свою территорию в прекрасном и более организованном виде. Лучше, чем их родственники.

На райских и “жилых” территориях было огромное множество цветущих садов, парков, цветников и лужаек. Миленькие домики, окруженные огородиками, соседствовали с большими домами и роскошными дворцами и замками.

Получившие право остаться здесь после завершения жизни люди, боги и нелюди обустраивали места своих обитаний по образу тех, которые были в других мирах. То, что они не были в полной мере живыми, а лишь душами, не мешало их мирному существованию.

Как говорила Мерта, они понимали, что это — не полноценная жизнь, а ее ограниченное подобие, но любое бывшее раньше живым существо хотело жить или изображать жизнь, даже после смерти. И Боги Смерти даровали им эту возможность, подстраивая свои владения под их необходимости.

Каждое обиталище представляло собой некое пространственное место, в котором заключался небольшой мир со своим ходом времени, эпохой и законами, соответствующими когда-то пережитым его обитателями. Таким образом, Подземная обитель объединяла множество человеческих и нечеловеческих мирков, которые мирно соседствовали и были продолжением жизней попавших сюда душ.

“Живущие” в обители находились в удобном и желаемом для них возрасте, времени и настроении, не имели проблем со здоровьем и потребности в питании. Их существование в Подземной обители было частью остановившегося наилучшего момента из прошлой жизни.

Души не замечали, что ни они сами, ни окружающие почти не изменялись. Эта их "жизнь" могла быть повтором одного дня, нескольких лет или десятилетий. Скорее всего, выбрав свою загробную жизнь, души не помнили и не осознавали, что в действительности умерли.

Конечно, они не могли создавать себе подобных или рожать детей. Супруги могли встретиться здесь и увидеть своих детей, которые завершив свой жизненный путь, тоже попадали сюда До этого момента роль супругов и детей исполняли духи-служители, чьи образы были созданы воспоминаниями и воображением тоскующей и нуждающейся в этом души.

"Жизни" разных душ были абсолютно автономны от других. Увидеть картины их можно было, прикоснувшись к оболочке. Ия часто наблюдала за жизнями разных душ — одиноких и семейных пар, обитавших в маленьких домиках, роскошных дворцах и мрачных замках.

— Как такое возможно? Это же, как в жизни в мире людей, — однажды спросила она у тети, наблюдая, как две души — молодая семейная пара — гуляли и играли с "детьми", качали на качелях. Душа женщины "подняла" "дочку", упавшую с качелей, и вытирала ей слезы и смывала кровь с разбитой коленки.

— Это был самый счастливый момент жизни этой семьи. Он продлился не больше пяти — семи лет с момента их встречи и свадьбы до смерти. Женщина еще совсем молода, ее супруг жив, а дети — маленькие. Потом была война. Мужа забрали воевать. На их деревню напал враг, и всех убили, — Мерта с сожалением смотрела на остановившуюся картину счастливой жизни маленькой семьи и покачала головой, припоминая, — Дети тоже погибли. В те дни много душ перенеслись в обитель. Женщина осталась одна. Ее, как и других, увели в плен. Рабство, насилие, тяжкий труд. Она умерла спустя годы. Молодой по возрасту, но старой от жизни. Чем-то не угодила хозяину…, — Богиня горестно вздохнула. Сколько таких историй жизни она пропустила через себя? Сотни? Скорее миллионы миллионов. Бесконечно.

— Они все тут встретились. Муж был первым, потом дети. Они воссоздали свой дом. А потом пришла и она. Душа сразу помолодела, — Мерта смахнула слезы, а Ия с удивлением смотрела на нее. Кто бы поверил, что Богиня Смерти настолько чувствительна?

— Тебе нравится эта семья, — утвердительно сказала Ия.

— Да, — призналась Мерта, — К счастью, таких много. Часто они переживают свое счастье раз за разом. До тех пор, пока не забудут все горести прежней земной жизни и не будут готовыми к новой. Тогда они идут к Реке Времени и входят в ее воды, чтобы начать перерождение.

— Они встретятся в другой жизни? — спросила тогда девушка.

— Да. Многие пары, встретившиеся в земной жизни, могут стать частью единого. Двумя половинками одной души. Они осознают, что предназначены друг другу и после смерти встречаются здесь. В следующей земной жизни они снова будут вместе. Пока их соединяет любовь, они будут истинной парой.

Юная богиня нахмурилась, пытаясь уложить информацию в голове.

— Если любовь их покинет, они станут друг другу чужими? — спросила она.

— Да, но это происходит не сразу. У них есть две или три жизни. Если они не будут стремиться друг к другу, отрицать свои чувства или встретят кого-то другого, то судьба все равно будет их еще сводить. Но перестанет, как только нить любви между ними истончится и окончательно порвется. Потом они, возможно, будут приятелями и знакомыми.

— У Богов и нелюдей тоже могут быть истинные пары? — уточнила Ия.

— Конечно. Но только среди себе подобных. Люди, нелюди и Боги не могут найти истинную пару среди представителей других народов, — Мерта улыбнулась, глядя в любопытное личико девочки, — И потомство может родиться только в равных союзах. Это — главное условие наших миров, как ты помнишь.

Много душ, мужей или жен, после смерти долгие годы оставались в обители ждать свои половинки, чтобы когда-нибудь вместе шагнуть в воды Реки Времени. И когда-нибудь родиться на земле, встретиться, вновь полюбить друг и друга и снова быть вместе.

Признанные негрешными или искупившими свои грехи души жили в светлой жилой части. В темной части обитали души, отбывавшие свое наказание за грехи и ошибки земной жизни. В сумрачной же зоне метались и страдали многогрешные души людей, богов и нелюдей — преступники, мошенники, жестокие к себе подобным и неподобным, стремившиеся после исправления и наказания получить шанс на перерождение.

Вечные грешники, не имевшие шанса на прощение, наполняли Адские поля. Исправить свои судьбы они почти не могли, если так считала Река Судьбы. Обычно на суд и Адские поля их пригоняли демосы, Сумеречные охотники, сыновья Смертной пары, отслеживавшие преступников во всех имевшихся мирах.

Все грешники имели право на два суда после своей жизни — сразу по прибытии и после завершения назначенного исправления или наказания. По результатам первого суда решалась их посмертная судьба. Судил их Танатос, верховный Судья и Палач, старший сын Мерты и Варда, хранитель Чаши весов, старший из плеяды Сумеречных охотников.

Второй суд был спустя долгое и долгое время. На нем Судьей была Река Времени. Ее решение было важнейшим для любой души, потому что речь шла о праве на перерождение и земную жизнь или "жизнь" в Подземном мире. Ее суд и решение было окончательным не только для людей и нелюдей, но и для Богов. Да, Боги тоже подсудны, как бы им не хотелось это признавать.

Ее походы в Подземный, Нижний мир или Смертную обитель начались давным-давно, еще в ранней юности, когда на одном из расширенных советов богов, на которых обычно присутствовали и дети, она повстречала Лету, Хиту, Гессу и Арию, дочерей Варда и Мерты.

В отличии от сводных сестер, дочерей Веты, они не были предубеждены против нее. Вскоре Ия стала частой гостьей в Подземной обители. При всей своей занятости тетя Мерта всегда была рядом со своими дочерьми, самыми младшими из их с Вардом детей.

Рядом с ней всегда крутилась и Ия. В отличии от матери Мерта не торопилась, не переводила разговоры, а всегда старалась честно ответить на задаваемые ей вопросы, подбирая слова с учетом возраста вопрошавших.

— Все было не так страшно, как тебе думается, — неожиданно произнес мягкий женский голос за спиной Ии.

Девушка, едва вышедшая из подросткового возраста, часто сидела на этом холме в тени цветущих кустов и наблюдала за обитателями "жилых районов" Обители. За той самой парой с детьми. На днях они приняли важное для себя решение и теперь направлялись к реке Времени в сопровождении богини Леты, которая вызвалась их проводить к перерождению.

— Было? — переспросила Ия, обернувшись и увидев выступившую из тени Мерту, — они уже пробовали обратиться к реке?

Мерта покачала головой. Подобрав юбки, осторожно присела на травку рядом с девушкой и, сложив руки на коленях, устремила взгляд на удалявшиеся по мягко освещенной аллее души.

— Я про расспросы о твоем рождении, — ответила она, мельком взглянув на девушку. Та, неотрывно наблюдала за действиями тети.

— Вы мне расскажете? — спросила она, стиснув ткань пальцами спрятанной в складках платья руки.

Мерта с сожалением покачала отрицательно головой.

— Все было добровольно и без ужасов, поэтому не придумывай ничего лишнего. Не вижу ничего, что следовало бы скрывать так рьяно. Но, Ия, не создавай себе лишних страхов… Условия договора таковы, что если ты хочешь спросить, то…

— Я обещала маме, что не буду расспрашивать, — возразила Ия.

— Тогда я ничего не могу сказать больше, — повинилась Мерта, — хотя это — неправильно было бы мне лезть в твои отношения с матерью. И при случае поговорю с ней об этом..

— Не стоит, — отрезала девушка, — я больше ничего не хочу знать. Ни она, ни Криан сами говорить не хотят, а я уже не хочу их слушать…

Мерта успокаивающе погладила девушку по руке, но больше ничего не сказала. Для себя она решила, что непременно поговорит с Эо, пока не произошло беды.

Ия часто вспоминала, как в подростковом возрасте видя отношения в семье Мерты и Варда, Веты и Криана, матери и отчима, часто задавалась вопросом: Зачем так было необходимо ее рождение?

Что не говори, и как бы она не изображала перед Танатосом безмятежность, но ее рождение хоть и было запланировано первыми богами и являлось обязательным условием вступления в силу пантеона новых, но мира в их жизнь не принесло. Того самого обещанного прежними творцами.

Отчего-то, этого Ия не понимала и не одобряла, было остро необходимо, чтобы именно у носителей Воздуха и Воды был общий ребенок. С его появлением, это было прописано в новом Уставе, должна была появится новая необходимая для развития мира сила. А появилась неловкость.

Как там сказал Танатос? Адюльтер. Измена. По сути — предательство семейных и родственных уз. Неожиданное, но интересное решение. И впрямь так и было. Криан, женатый на Вете, стал отцом ребенка Эо, жены его брата Каведа. И обе пары почти перестали общаться. Они и раньше общались сложно, являясь носителями противоположных сил. Огонь и вода, земля и воздух. С появлением Ии все стало на порядок сложнее.

Будучи маленькой девочкой, она часто выспрашивала мать и отца:

— Как я родилась?

Но отчего-то не получала ответа. Криан смущался и старался побыстрее ретироваться, а мать увиливала от ответа достаточно долго, пока, наконец, не сказала:

— Ты еще совсем маленькая, Ия. Тебе рано о таком знать.

— Они тебя заставили? — ужаснулась любознательная девочка, несколько раз тайком видевшая целовавшихся обитателей родительских дворцов.

Эо недоуменно вскинула идеальные брови и вытаращила огромные синие глаза. Несколько мигов пыталась понять, что имелось в виду, а потом вдруг покраснела и, нетерпеливо передернув плечиками, ответила:

— Нет, конечно, Ия. С чего ты это взяла?

Девочка возвела глаза в сияющий небосвод. Этот жест она подглядела у своей сестры Дии, дочки Веты и Криана. Правда, та его использовала, чтобы показать, что Ия — совсем глупая маленькая девчонка, которая ничего не понимает в жизни. Но и сейчас он вполне сгодился.

— Ты всегда смущаешься, мам, когда я спрашиваю. Криан — незлой. Русалы говорят, что он "хороший бог, к девицам не пристает". А ты хоть и ветренная по словам тети Веты, но правила чтишь. Надо было родить меня, ты и родила!

— Устами младенца глаголит истина, — усмехнулась Эо неожиданно по-доброму, — Не подозревай его ни в чем. Он не применял силу. Да, это было наше предназначение. Наше обязательство. Мы его выполнили. Ты — замечательная девочка. Я тебя очень люблю, Ия. Но рассказывать ничего не буду. Пока. Ты еще мала, а я не знаю, какие слова надо подобрать, чтобы правильно все объяснить. Не расспрашивай окружающих об этом. Это щекотливый момент.

И Ия перестала расспрашивать.

Глава 12

Глава 12. Мир людей. Много лет назад

Большой глиняный чан был полон воды. Он стоял в дальнем темном углу на задней террасе дома родителей. Воду отстаивали для приготовления зелий. На дне его в темноте мерцал большой кусок серебра.

Перед тем, как наполнить водой, девочки — Кара и Кастия — мыли его после предыдущего использования. Помывка получилась очень веселой. Помыть дно чана доверили Кастии как самой маленькой, Она в него забралась полностью и усердно возила мочалкой с мыльным корнем по дну, подражая сестре. Выныривая из своего укрытия, она бросала в нее мыльными хлопьями.

Девочка не отличалась меткостью, а снаряды, к тому же, были слишком легкими, поэтому редко долетали до Кары, чаще повисая на бортах лежавшего на боку чана.

Кара, которой на днях исполнилось целых тринадцать лет, что было поводом считать себя взрослой, все равно с удовольствием снисходила до совместных забав с младшенькой. Желая ее порадовать, она часто поддавалась, подставляясь. После каждого "попадания" обе — и метательница, и "жертва" — заливались веселым смехом. Чтобы не стать единственной промокшей под мыльным обстрелом, Кара время от времени ответно "попадала" в сестру. Чему та нисколько не противилась.

Солнце поднималось все выше на небосводе, и неожиданно сначала один, потом второй и третий его лучики осветили угол террасы, в котором девочки резвились. С любопытством обнаружив мыльную пену, солнышко обрадованно рассыпало по дощатому полу и даже перилам разноцветные пятнышки.

Кастия наконец дотерла свою зону ответственности и попой вперед вылезла из чана, сообщив:

— Все! Я помыла. Там теперь все чисто, — ее счастливая мордашка в обрамлении влажных кудряшек вызвала улыбки присутствующих.

Девочка росла старательно и упорной. Она успешно училась, посещая занятия бабушки и Каты. Все, что ей рассказывали, она впитывала как губка. Мать Ялмы была права, после первых месяцев, когда девочка отдавала очень много окружающим, наступил спад.

Больше не было странного свечения и толп желающих к ней прикоснуться. Все закончилось постепенно. Жизнь вошла в обычную колею. Дети учились, а взрослые занимались своим делом.

— Ты — умница, дорогая, — подражая матери, мелодично пропела Кара, подавая руку и помогая сестре подняться.

Кастия еще не вышла из того возраста, когда смеются не столько потому, что действительно смешно, а скорее "за компанию". Поэтому видя улыбающиеся ей лица, она рассмеялась, поднялась и, оглядываясь вокруг (в отличии от сестры, она еще не знала, что последствия уборки тоже им убирать), оттерла влажным рукавом лобик и заодно откинула назад волосы с лица.

Она была первой, кто увидел, как среди деревянных перил появилась маленькая мохнатая белая лапка. Как раз рядом с большим клоком мыльной пены, которая каким-то чудом еще не сорвалась вниз, на траву. И осторожно ее попыталась потрогать, но чего-то испугалась и исчезла. Затем повторила попытку.

Если бы лапка была серой, то вряд ли бы ее заметили. Но белый мохнатый носочек… Лапку было хорошо видно в тени столбиков. Вслед за первой появилась еще одна, а затем серая мохнатая головка с ушками и огромными желтыми глазками. Дальше всего миг и на террасу подтянул тельце и свою мохнатую пятую точку с тонким хвостиком котенок. Совсем крошка. Серый мохнатый с белыми чулочками на передних лапках.

— Ой, какой ты хорошенький! — пропищала Кастия и шустро на четвереньках направилась к незванному гостю.

Кара, собиравшая мокрые тряпки и переливавшая остатки воды в одно ведро, чтобы освободить второе для чистой воды, обернулась. Увидев пушистого малыша, она осторожно направилась за сестрой.

Котенок, развернувшийся к странному пузырчатому пятну, которое привлекло его сюда, неожиданно оказался в ловушке в углу террасы. К вящему удовольствию Кастии, которая села в шаге от него прямо на пол и весело сообщила:

— Попался, пушистик!

Кара присела рядом с сестрой и осторожно протянула руку к пленнику. Котенок вытаращил глазки и испуганно попятился. Уперевшись в стену позади, он присел на задних лапках и негромко, но протяжно хыкнул.

— Какой ты маленький и мохнатый! — захихикали девочки.

— Он шипит, мам, — сообщила Кара, полуобернувшись к матери. Ялма, вытирая руки полотенцем, подошла поближе и предупредила:

— Девочки, осторожно. Он, видно, не ручной. Раз шипит, значит боится… Смотрите не подставляйте руки, он может оцарапать. И не кричите…Вы его пугаете..

— Он такой милый, — прошептала Кастия, начиная умиленно сюсюкать, — Откуда ты появился, малыш?

Мохнатый гость на увещевания не поддался, а приподнялся столбиком, готовясь защищаться. Крошечная мохнатая лапка, выпустив такие же небольшие, но очень острые коготки, мазнула в воздухе.

Вторая в этой демонстрации силы не принимала участие. Было впечатление, что малыш ею балансирует для равновесия. Видя, что захватчики продолжают улыбаться и значительно тише хихикать, он снова хыкнул и отчетливо зашипел.

Кастия протянула ручки, но маленькая лапка вновь угрожающе поднялась. Девочка отдернула руки и жалобно сказала:

— Мы тебя не обидим, крошечка… Мама, можно мы его у себя оставим? — она посмотрела на мать, которая, закусив губу, задумалась насколько им нужен котенок.

Во дворе уже жили серая красавица и крупный лобастый черный кот, которые регулярно пополняли кошачий генофонд острова своими потомками. Ещё не забылось, что буквально только луну назад Ялме пришлось раздавать их очередных деток. К счастью, желающие находились.

Тем временем, котенок снова зашипел, не сводя огромных глазенок с захватчиц и желая их напугать, но лишь привлек к себе внимание и новый виток восхищенных аханий. Ялма с сомнением посмотрела на процесс приручения и покачала головой.

— Он — дикий, Кастия, — сказала она, — Его сначала поймать надо, но он готов драться, защищаясь…

Тут между столбиком перил и стеной просунулась поцарапанная и загорелая почти до черноты рука, ловко ухватила не ожидавшего такого поворота котенка и вытащила его с террасы.

Девочки синхронно взвизгнули, вскочили и уставились поверх перил на того, кто утащил у них из под носа мохнатого агрессора. Ялма тоже удивленно заглянула за угол.

— Испугались? — весело, но с некой долей ехидцы поинтересовался Верт. За прошедшее лето он сильно вытянулся, догнал и немного перегнал отца. И несмотря на то, что жевал он постоянно, сметая все съестное за пару мигов, был худющим как столб на площади, на котором развевался островной флаг.

"Не в коня корм", говорила Велла когда-то про своих сыновей в том же возрасте. Сколько не съедали они, но жирок на костях не задерживался. Все уходит в рост. Сколько еще времени пройдет прежде, чем все утрясется? По подсчетам Ялмы, несколько лет. Ее муж и братья стали не такими худыми лишь после достижения двадцати-двадцати пяти циклов.

Рядом с Вертом стоял его друг Террин, такой же длинный и худой, загорелый, казалось бы, еще больше, чем товарищ. Из-под шапки спутанных черных кудрей сверкали неожиданно светлые то ли серые, то ли синие глаза, на которые начинали засматриваться островные девчонки.

Он-то и утащил малыша. А теперь прижал к себе мохнатый задиристый комочек и грубовато поглаживал вечно расцарапанными пальцами по головке между испуганно дергавшихся ушек. Тельце котенка вздрагивало при каждой ласке. Он уткнулся мордашкой в рубашку. Не вижу — значит ничего нет страшного, так, очевидно, он посчитал.

— Вы уже вернулись с моря? — удивилась Ялма, — Где отец и Ярет?

— Там, идут, — неопределенно махнул рукой Верт и, потянувшись к другу, погладил котенка по голове, — Откуда вы его взяли? У кого-то кошка окотилась? — деловито поинтересовался он, — Это же не от наших…

Ялма предупреждающе сверкнула глазами. Мол, сам разносил, разве уже забыл?

— Его Вито не затреплет? — поинтересовался Террин, покосившись на выскочившего из дома большого пса.

Парень осторожно отцепил коготки от своей рубашки и поднял кроху на уровень глаз, чтобы разглядеть его мордашку.

— Не отпускайте его во двор, пока он не подрастет…, — добавил он.

— Он на нас шипел и говорил вот так: "ххх…", — Кастия с невероятным удовольствием сообщила это и изобразила кошачье хыканье.

Все вокруг рассмеялись, а Кара, обняв сестру за плечики, рассказала:

— Он еще лапкой драться хотел. А коготки такие острые…

— Поцарапал? — быстро поинтересовался Верт у сестер, разглядывая нарушителя, который был возвращен к приятно для него пахнувшей рубашке и снова пытался в нее зарыться.

— Нет, — покачала головой Кара, а старший брат удовлетворительно кивнул. Хорошо, мол.

— Мог запросто расцарапать, — глубокомысленно заметил Террин, — он — дикий. Раз не ваш. Значит, от соседской кошки. Помнишь, Верт, мы видели, что она в тот сарай, — он подбородком мотнул в сторону, — лазает. Теперь понятно зачем….

— Сколько у нее их там? Как думаешь? — оживился Верт, оглядываясь по сторонам и явно собираясь лезть проверять.

— Что ты собираешься делать, Верт? — спросила сразу же Ялма, положив на перила полотенец и бросив взгляд в сторону уличной калитки, откуда должен был появиться муж.

— Пока посмотреть, — спокойно пояснил сын, пожав плечами, — Если еще есть, то надо их достать и раздать..

— Мама хотела крысоловку хорошую, — сообщил Террин, — а этот котенок — кот. Они не умеют ловить.

— Если кошка соседская, то она — охотница, — деловито вставила Кара, желая показать, что она тоже взрослая, а заодно и привлечь внимание, — ее дети тоже должны уметь ловить. Она — серая, как котенок.

— Если их мать научит, — уточнила Ялма, — сами по себе котята редко могут научиться.

Она скептически посмотрела на котенка в руках мальчишки и подумала, что явно этот кроха у них останутся. Вон как глазенки дочек горят, а Верт — взрослый мужчина, "почти как папа" — достанет остальных.

И их надо раздать. Обязательно, потому что иначе в их доме кошек будет больше необходимого. Это сезонное, а точнее круглоцикличное пополнение кошачьей популяции становилось хроническим.

Мать Террина, Сатия говорила, что-то про нового лекаря животных, который вроде бы знал, как заговорить эту напасть. Что ж, стоит обратиться, очевидно.

— Мам, можно мы котенка у себя оставим? — жалобно повторила Кастия, все не сводившая глаз с пушистого серого комочка, который сжался до шарика в руках Террина.

Наконец заметив этот взгляд, а скорее просто наигравшись с живой игрушкой, парень снова отцепил от себя котенка и быстро сунул его в руки девочки со словами:

— Держи, мелкая, своего охотника…, и тут же неожиданно сам зашипел не хуже крохи, — Ах, ты, гаденыш…., — сказал и затряс рукой, по которому испуганный зверек все же успел полоснуть острыми коготками.

На его пальцах расцвели новые тонкие красные нити. Террин отвернулся и зачерпнул ковшом из ближайшего ведра воды. Потом стал поливать водой из него на расцарапанную руку над ближайшей клумбой. Потом еще раз и еще.

— Сильно поранил? — с жалостью спросила Кара, вытаскивая тонкое полотенце и подойдя к склонившемуся над цветами парню.

— Жить буду, — небрежно ответил тот, стряхивая капли с руки, и не подавая вида, что кошачьи когти зацепили по одному из пальцев прямо под ногтем. Ух, зараза мелкая!

— Кас, будь осторожна! — одновременно с этим воскликнули Ялма и Верт.

Кара обернулась посмотреть на сестру, потом снова посмотрела на спину отвернувшегося парня и решила постоять рядом с ним.

Кастия, между тем, ловко сцапала зверька и прижала к себе. Соседство влажного платьица, вовсе не так вкусно пахшего, как предыдущая ткань, котенку не понравилось.

Он истошно запищал. Девочка тоже испуганно пискнула, а Ялма выхватила котенка у дочери и завернула в полотенце. Кошачий писк разом прекратился.

Кара, позабыв о раненном соседе, который уже вернул ковшик на место и неторопливо направился к присутствующим, подбежала к сестре. Кастия глянула на нее, мать и брата, уже и не помня, почему кричала.

Во двор как раз вошли Хаид и Ярет. Увидев происходящий беспорядок и крик, мужчина в два прыжка оказался рядом с женой. Ярет бежал следом за отцом. Рядом взволнованно запрыгал Вито, заглядывая в лица хозяевам, будто спрашивая: Что случилось?

— Что случилось? — напряженно спросил Хаид, озвучив и свои мысли, и вопросительный взгляд умного пса.

Ялма приподняла в недоумении брови, нагнувшись, погладила собаку, утихомиривая. Затем подняла узелок из полотенца, в котором находился мохнатый нарушитель и показала мужу.

— У нас кот появился, пока вы были на работе, — сообщила она, понимая, что теперь котенка не сможет отдать никому. Девочки его уже присвоили. Особенно, Кастия, которая не сводила с него глаз.

— А я думал, что ты мышь увидела, — хохотнул муж, забирая у жены комок из полотенца, чтобы посмотреть нового члена семьи. Мальчишки обидно захихикали.

Ялма обиженно нахмурилась на такое предположение. Когда-то давно, в их общем детстве она однажды при Хаиде испугалась мыши. Не мыши в общем, а ее неожиданного появления. Взвизгнула, когда та выскочила откуда-то, и бездумно запрыгнула на табуретку. А он расхохотался. Прошло уже множество лет, а он продолжает над ней посмеиваться и подтрунивать. Припоминать тот досадный случай.

— И вовсе я не боюсь мышей, — в сотый уже раз буркнула она, наблюдая, как комок из полотенца в руках мужа начинает раскручиваться.

Котенок оказался не в меру любопытным и неосторожным. Пушистая головка с ушками уже появилась из складок полотенца. Оглядевшись по сторонам и не найдя ничего опасного, он бесстрашно спрыгнул на деревянный пол. Прямо в лужицу. Подпрыгнул на месте, отпрыгнул в сторону и затряс намокшей лапкой. Сначала одной, потом другой. Старательно с них стряхивал воду.

Девочки испугались. Но помня слова матери и не желая напугать малыша, закрыли ротики ладошками, чтобы приглушить визг, потому что к самостоятельному зверьку сунулся любопытный нос Вито.

В отличие от людей, котенок не испугался, как в прошлый раз. Смело шагнув в огромной угрозе, он поднял лапку и… заехал по носу Вито, оцарапав его. Пес, не ожидавший такого развития событий и не опасавшийся подвоха от такой крохи, обиженно заскулил.

— Он еще и пса побил, — восхищенно присвистнул Верт, и, толкнув друга локтем, добавил, — а ты говорил, что Вито его порвет. Еще кто кого…

Все дружно рассмеялись, а Ялма обняла крупное тело пса, обхватив его голову, чтобы посмотреть ранения храброго воина.

— Ну-ну, Вито, дай посмотрю, — просила она, удерживая приплясывающего и поскуливающего пса, — ты же храбрый, а он — такой маленький. Стыдно, Вито…

Хаид перехватил собаку за ошейник и зажал его, помогая жене.

— Террин, он тебя сильно расцарапал? — спросила Ялма, разглядывая глубокий порез на собачьем носе, — Давай залечу ранки?

— Немного, — ответил тот, осторожно оглядывая раны, — но ничего страшного. У меня больше было, а это…так, смех один…Само заживет.

— Хорошо, — мимолетно улыбнулась женщина.

Кара и Кастия бросились к маленькому нарушителю, желая его взять на руки. Котенок не дался ни одной из них, деловито прошествовав по полу и обходя клочки мыльной пены. Девочки следовали за ним, заинтересованно наблюдая.

У особенно большой лужицы, чистой, абсолютно без пены, котенок остановился и зачем-то окунул в нее лапу. Намочил. Отпрыгнул. Затряс мокрой конечностью, стряхивая предательницу-воду.

— Мам, что он делает? — спросила Кара, полуобернувшись.

Ялма, подлечив собаку, отпустила ее и обернулась. Котенок, на удивление всех, снова окунул лапку в лужицу, чтобы снова начать отряхивать ее, разбрызгивая капли вокруг. Вито снова попытался сунуться в мелкому, но Ярет его обхватил за шею. Пес обрадовался и увлеченно начал облизывать лицо мальчика в благодарность за внимание и заботу.

— Не понимаю, — женщина покачала головой, наблюдая за зверьком. Хаид хмыкнул и сообщил:

— Он воду не видит. Когда солнце отражается, поверхность колеблется. Ему любопытно, что это.

— Как это, не видит? — спросил Террин, вслед за Вертом перегнувшись через перила, наблюдая за котенком, — Как можно не видеть воду?

Мельком заметив, что с руки снова вот-вот закапает кровь, спрятал ее за спину и отступил назад, придумывая повод уйти. Интересного уже поубавилось. В сарай они теперь вряд ли попадут, а терпеть причитывания, а Ялма это устроит, если увидит, что все немного серьезнее, чем он сообщил, не хотелось. Не любил он этого, хоть и признавал, что есть весомая польза вовремя вылечить ранки.

Ничего, по дороге заглянет к своему дядьке. Он хоть и не людей лечит, но свой и, главное, мужчина. Значит, трястись не будет. Молча обезболит, почистит, залечит. Было б полегче, как он сообщил Ялме, можно было бы и не лечить. Но ему придется.

— Очень просто, — ответил мужчина, понимающе переглянувшись с женой, — кошки могут не видеть воду.

— Это лечится? — деловито поинтересовалась Кара, явно задумываясь, как это сделать. Или в каких записях это искать.

Кастия неожиданно вмешалась. Она протянула руки, взяла котенка и прижала к груди. Погладив его по головке, сказала:

— Это не лечится, но и не опасно. Моя взрослая подруга, которая очень любит животных, говорит, что это тоже проверка…

— Что за проверка? Какая взрослая подруга? — осторожно спросила Ялма, а Хаид нахмурился. Верт, Террин и Кара переглянулись.

Когда Кастия очнулась в свой первый день на острове, то ничего не помнила. Прошло уже три года, но по-прежнему не было ни воспоминаний, ни объявившихся привычек или знаний. И вот вдруг девочка сказала про какую-то "взрослую подругу".

Кастия увлеченно гладила котенка, который совсем осмелел, оттолкнулся лапками от мокрой ткани и держался независимо. Заметив, что окружающие молчат, девочка подняла голову и оглядела всех. Увидев напряжение на материнском лице, растерялась и медленно ответила:

— Не знаю. Я помню, что она была. Очень высокая и красивая, но строгая. Вокруг нее всегда были животные и птицы. И она их очень любила. "Больше, чем людей", — так обычно отвечала.

Ясное личико девочки стало грустным. Кастия обвела взглядом окружающих и добавила:

— Я больше ничего не помню. Только это…Даже не помню, как ее зовут… и как она выглядит…

Ялма резко отвернулась, а Хаид отошел в сторону, поднимая так и лежавший на полу чан. Мальчишки недоуменно переглянулись и, поняв, что больше интересного не ожидается, потихоньку стали отступать к сараю, где надеялись найти кошку с котятами.

— Так, всем стоять, — скомандовала Ялма, — Мыть руки. Быстро. Скоро будем обедать…

Террин снова с сожалением покосился на вожделенное строение, где возможно обитала та самая кошка. Хотя, если честно, она была предлогом. Там Хаид хранил снасти и крючки, и Верт обещал другу их показать.

— Мне домой пора. Родители уже ищут, наверно. Спасибо за приглашение, — сказал он, показав, что его родители не зря гоняют своих мальчишек, следя за их манерами, — но я пойду домой.

И ретировался. Быстро пробежав по дорожки, выскочил в калитку и исчез из вида, бросив через плечо:

— Верт, вечером… Не забудь!

— Что за планы, сын? — небрежно спросил Хаид Верта, который оживленно изображал, что у него дела в другом месте.

— Да так…, — не смог отвертеться от ответа тот, — дела, — и тут же добавил, — Ничего серьезного. Правда..

Ялма посмотрела на дочерей. Кастия играла с новым членом семьи, а Кара с тоской во взоре проводила взглядом убежавшего парня, и, отметив, что ее помощницы насквозь промокли, сказала:

— Быстро переодеваться, девочки. Не дай боги, простудитесь…

— А чан ополоснуть? — спросила Кара, уже готовая бежать в дом, но сохранявшая спокойствие, как и подобало в ее серьезном возрасте.

Хаид качнул головой, отмахиваясь от каких-то мыслей, сказал:

— Мы с мальчишками сами это сделаем. А вы потом уберете здесь…, — он посмотрел на мокрый и мыльный пол террасы, — Идите переодевайтесь, хозяюшки. Нас кто-то обещал покормить обедом, — и улыбнулся жене, направляясь к выходу с террасы, прихватывая ведро по дороге, чтобы набрать чистой воды.

Глава 13 Мир богов

Глава 13. Мир богов

Божественная сущность такова, что отказать ей никто и ни в чем не может. Впервые Ия это осознала в совсем юном возрасте. И с тех пор пользовалась этим при каждом удобном случае.

Маленькой девочкой она начала успешно увиливать от неприятных обязанностей, выговоров или увещеваний, необходимости делать то, что ей не хотелось.

Это произошло нечаянно. Когда она жила в Воздушных Далях, дворце своей матери, приторно прекрасном, построенном из белоснежного с розовыми прожилками мрамора, расположенного на парящем острове. В нем она провела большую часть своих детства и юности.

Хотя ветренная Эо не ограничивала дочь, внимания она ей уделяла значительно меньше, чем требовалось такой неусидчивой девочке. Наблюдая общение своей тетки Веты с детьми, Дией, Ретой или Атрией, Ия всегда думала: Каково так жить?

Знать, что можно в любой момент обратиться к матери, что-то обсудить? Эо была неуловима. Ни один из ее детей ни мог похвастать, что близок к матери. После рождения детей заботы о них она сбрасывала на своих подданных. Воспитанием их с Эо детей занимался Кавед. Даже воспитанием падчерицы он уделял больше внимания, чем мать.

Многочисленные няньки, приставленные матерью заставляли девочку правильно себя вести, одеваться, говорить и есть "полезную еду". Что-то она признавала, что-то нет.

С приемом пищи же был постоянный конфликт. Ия не хотела есть то, что ей давали, отпиралась, отказывалась, ела немного — "лишь бы отстали". И в какой-то момент она в сердцах заявила:

— Я не буду это есть!… И не смейте меня заставлять

Все отступили от нее. Неожиданно.

Самая главная из служительниц в отчаянии заломила руки и начала умолять крошечную девочку "скушать кашку". Та, еще не осознавшая своей власти над ними, упрямилась, съеживалась в своем кресле и, крепко сжав губы, молча, качала головой.

Не буду, не буду, не буду. Убежать из комнат для приема пищи, чтобы спрятаться от приставучих и правильных воздушниц, она не смела, помня материнский наказ:

— Твои няни знают, как для тебя лучше, дочь. Слушайся их.

Воздушные девы, все, как одна, расстроенные эскападой малышки, как обычно, кружили вокруг, увещевали нежными голосами, ласково гладили ее по головке и ручкам, расчесывали длинные волосики. Но на этом все. К вящему удивлению своей питомицы, они даже и не пытались самостоятельно накормить ее, как в раннем детстве. А она долго отказывалась брать в ручки столовые приборы, предпочитая, чтобы ее кормили. Но чтобы упрямица открыла ротик для приема невкусной еды, девы долго и упорно ее уговаривали. Уговаривают, умоляют, но не кормят самостоятельно, загнав вредную девчонку в уголок.

Ия долго сидела, обхватив себя руками и не открывая рот. Старательно держала его закрытым, чтобы не смогли все же накормить, если передумают вдруг. в тот момент она не осознала, что изменилось в ее жизни. Потом устало выкрикнула:

— Отстаньте от меня! Замолчите! Уйдите, все! Надоели…, — последнее слово жалобно промямлила, наблюдая странную картину.

Воздушницы разом отступили. Длинные светлые одежды из тонких летящих тканей, длинные прихотливо уложенные локоны, тонкие руки и неземной красоты лица, — все, что мельтешило вокруг девочки с самого утра, вдруг исчезло. Няньки с сожалением посмотрели на юную госпожу, поклонились и… спокойно, без нотаций, увещеваний, уговоров, удалились.

Там, за пределами комнаты, они обиженно зашелестели, обсуждая поведение младшей дочери прекрасной Эо. Как всегда, подбирая не очень благозвучные эпитеты его описанию. За это девочка их и не любила. Слух у юной богини был слишком хорош, чтобы она не знала, что о ней говорят.

Служительницы ветров, воздуха, облаков и всего остального, входившего в вотчину Эо, пристроенные обихаживать и воспитывать девочку, в большинстве были сплетницами или завистницами. Что ещё делать вечным существам, если у них все есть, и им от этого скучно? Обсуждать окружающих, конечно.

По их словам, они искренне недоумевали, за что "неблагодарную девчонку наградили божественными происхождением и дарами".

Ведь любая из них была не менее талантлива и более прилежна и преданна своей госпоже. И, конечно, лучше справилась бы со всем, тогда как дочь Криана и Эо училась с усилиями, а слушалась только родственников.

— Замолчите! — прошептала девочка, закрывая руками уши. Она крепко зажмурилась исъежилась, не желая слышать ненавистные шепотки. Неожиданно стало тихо. Не слышны перешептывания нянек, перестали напевать девушки в Розовом саду и даже из дворцовой кухни перестали доноситься перешептывания.

— К себе хочу. В комнату, — тихо добавила она, не открывая глаз.

Самостоятельно перемещаться она умела всегда. Вернее, столько, сколько себя помнила. И ощущения были привычными. Сначала ее окутали запахи озона и моря, затем завибрировал и закачался воздух вокруг. Потянуло цветочными ароматами.

Почувствовав привычное умиротворение, девочка открыла глаза и огляделась. Ее комната — большая и светлая с высокими окнами-дверьми до потолка, где мерно двигались белые перистые облака, сквозь которые проблескивала нестерпимая синева летних, освещенных солнцем небес. Во всем розовом, больше напоминающем сладости, дворце Богини небес и ветров были такие потолки, напоминавшие, кто тут владычица.

— Дочь? — вопросил из воздуха мелодичный и родной женский голос.

— Мама, я у себя, — нехотя ответила девочка, поднимаясь из кресла, которое она ненароком унесла с собой, и встав в центре комнаты.

В воздухе прямо перед ней эффектно выткалась высокая женская фигура в летящих одеждах светлых оттенков. В сочетании с девчоночьей фигуркой, длинными ухоженными светлыми с легкой рыжиной локонами и всегда умиротворенно-возвышенным выражением красивого лица они создавали тот самый неземной образ воздушной богини, который бесконечно пытались изобразить в ее Храмах в мире людей.

Для того, чтобы образ получился более достоверным, богиня не раз являла себя в снах наиболее талантливым рисовальщикам, каменщикам, скульпторам и даже кузнецам. Наименее одаренные воздушники, способные становиться людьми на одну жизнь или несколько, уверяли, что образы богов в Храмах людей узнаваемы. Особенно хороша Ее воздушность Богиня Эо, конечно.

— Дочь моя, почему ты приказала всем во дворце молчать? — поинтересовалась божественная мать, едва окончательно материализовалась в комнате. Она недоуменно вскинула темные тонкие брови, заметно констатирующие со светлой кожей и волосами.

— Я устала от их разговоров и шума, — неохотно выдавила девочка, склонив голову не столько в почтении, сколь не желая встречаться с взглядом матери, а потому с большим удовольствием разглядывая узорчатый ковер под ногами.

— И поэтому ты приказала молчать? — повторила Эо, подойдя к ребенку, мимолетно погладила ее по щеке прохладными пальцами и приняла одну из своих любимых элегантных поз, усевшись на ближайшую кушетку, обтянутую шелком. Разумеется, розовым. Все ткани во дворце были розовым. Такова причуда его хозяйки.

— Я не приказывала, — возразила Ия, — это были мои мысли вслух.

Эо вздохнула, поправила тонкими пальцами локон у виска, который и до этого лежал как положено. Обычно волосы Эо без разрешения хозяйки не смели быть в беспорядке.

Много циклов спустя девочка поняла, что ее всегда спокойная и умиротворенная мать начинает перебирать свои волосы только, когда волнуется и переживает. Чем больше было ощущаемое ею смятение, тревога или волнение, тем взъерошеннее получался конечный результат ее нервных движений.

Спустя многие годы все их разговоры будут заканчиваться тем, что Эо сразу же будет искать своих мастериц красоты. А уж с какой прической она возвращалась после Больших Советов богов… Такой не было даже у Ии после утреннего пробуждения.

В тот же далекий момент в детстве Ия ничего этого не знала. С матерью она общалась довольно редко и потому сочла, что прекрасной Эо снова нет дела до дочери. Ее не особо желанный, а скорее навязанный, ребенок снова что-то натворил, и богиня вынуждена самолично на нее обратить внимание и решить возникшие проблемы.

— Дорогая, наша суть такова, что в этом мире наше слово буквально закон. Скажешь "молчите", все вокруг тебя замолчат…, — Эо не стала приводить других примеров, предпочтя обойтись всеобъемлющим, но ничего точно не иллюстрировавшим словом, — и далее.

Ия слушала внимательно, хоть и не поднимала взгляда от пола. Слова матери ее заинтересовали и порадовали. В голове зароились мысли, как это можно применить. Как она сможет это использовать.

— Навсегда? — с жадностью поинтересовалась она, не скрывая интереса.

Эо промолчала, и, не получив ответа, девочка была вынуждена посмотреть на мать. Та с видом всемировой скорби и несчастья на лице грустно смотрела на дочь. Очевидно, богиня не знала, какие слова подобрать и как объяснить, что этим пользоваться нельзя.

— Не делай так, — наконец сказала она, сделав над собой видимое усилие, — почему так не надо делать — тебе объяснит отец, — сообщила, резко поднимаясь и направляясь к выходу.

Ия поджала губки, подумав, что бегство и запрет — любимое поведение матери. Вот и сейчас, ничего не объяснив, она сбегает.

— У меня срочные дела, — пояснила Эо, взмахом руки открывая широкие двери перед собой, а не растворяясь в воздухе как обычно, — я отменила твой приказ. И запретила его на будущее. Не перегибай палку, дочь.

Девочка наблюдала за грациозным бегством матери с затаенной болью. Впрочем, чему удивляться? Это привычно и далеко неново.

— Какой именно отец? — небрежно поинтересовалась она в спину ускользавшей матери с интересом. С тех пор, как ей запретили расспрашивать о ее рождении, этот вопрос для нее стал особенно болезненным.

Дети могут быть жестоки, не отдавая себе отчета в этом. Ия точно знала, что вопрос об отце неприятен для матери, а потому сознательно его задала.

Достигшая уже проема дверей богиня замерла, не поворачиваясь к дочери лицом. Она не успела сбежать. Как жаль. Да еще и не смогла сдержать дрожи, хотя знала, что дочь скажет это. А потому она не могла скрыть, что слышала вопрос. И проигнорировать уже не могла. Поэтому изобразив легкую улыбку, все же обернулась к своей жестокой девочке, сообщив:

— Твой отец — Кавед, конечно. Я его оповестила. С этого момента ты гостишь у него, — и взмахом руки переместила дочь к своему мужу, отчиму девочки.

В отличии от растерянной матери, Кавед всегда себя держал в руках. Огненный бог. Обладание своими силами — было его сутью. Иначе мирам бы не выжить от всей мощи его немалой и беспощадной силы. Примером же невоздержанности часто было поведение Криана, Веты и Эо, чьи воды, земли и ураганы сдерживались порой просто чудом.

Повинуясь воле матери, Ия перенеслась к отчиму, в мрачную черно-серую громадину Замка на Утесе, возведенного отчимом в Огненных горах, где она обычно проводила ничуть не меньше времени, чем у матери и значительно больше, чем у родного отца. И в тот раз она прожила там луну или две, избегая встречи с матерью, перед которой ей было стыдно за тот свой вопрос.

Отчим был более ответственным родителем. Он никогда ни в чем не упрекал неродную дочь и считал необходимым, чтобы они обязательно общались. В его замке для нее отвели уютную комнату с множеством различных игрушек. Отчим был конструктором-любителем и часто творил различные занятные вещицы, которыми дозволял играть ей.

Но как бы (втайне, конечно) не любила свою вотчину у отчима, непоседливая девчонка чаще шастала по замку. Многочисленная свита огненного бога не мешала ей творить каверзы, за которые ей не доставалось по заслугам.

Кавед предпочитал вести беседы, объясняя непослушной непоседе, в чем она была неправа и почему так делать нельзя. Таких бесед в жизни Ии было немало. Она с любовью вспоминала рассудительные размышления отчима о сути мира, роли богов, развитии народов.

К ее чести, она никогда не совершала в ранние годы действительно необратимых и недопустимых поступков и не подвергала опасности здоровье и жизни обитателей миров. И дом отчима, его мрачный замок, был единственным местом, где она была просто ребенком.

Вход в свой дом отчим предоставлял не всем, предпочитая для переговоров с равными себе и подопечными Храм Всех богов. Насколько знала девочка, из богов в замок без приглашения могли прибыть лишь его жена и ее мать, их дети — ее сводные братья и сестры и она сама.

Среди огневиков также существовал ограниченный круг допущенных. Тех, кто был необходим Каведу, кому он доверял. Хотя круг был узким, в замке постоянно находилось большое количество элементалей, монстров и представителей полубожественных народов, служивших Огню.

Сюрпризов суровый бог не любил. Преданные помощники следили за сохранностью замковой безопасности, собирали прошения и доклады подданных и несли их хозяину, привлекая его внимание.

Все свободное время Кавед проводил в своих мастерских, расположенных в подземельях замка, где постоянно в огромных открытых печах горел огонь. Там плавили, смешивали металлы, создавая разнообразные сплавы, которые затем увлеченный всем новым и непознанным огненный бог использовал в своих изобретениях.

Ия ничего в этом не понимала, но часто бывала в мастерских. Отчим допускал туда не всех. За внимание, оказываемое ей, девочка была втайне благодарна.

Насколько она знала, Кавед любил наблюдать за жизнью людских миров, это вдохновляло его на создание очередных поделок. Тех самых, о которых ее спрашивал при недавней встрече в Нижнем мире Танатос. Об увлечении Каведа в Верхнем и Нижнем мирах знали все.

В общем, и даже после нравоучительной беседы с отчимом Ия не видела ничего дурного изредка все же использовать свои божественные возможности. Кстати, на богов — высших и младших — они не действовали. Учитывая это обстоятельство, она открыто не проявляла себя, полагая, что все так делают и справедливо опасаясь, что ее не похвалят.

Обычно она применяла это, когда окружение начинало ее изрядно утомлять. Вокруг повзрослевшей, когда-то непослушной в детстве девчонки постоянно крутилось множество полубогов, младших богов, представителей разных народов и воплощения высших стихий, служащих верховным богам.

То ли зная об этом, то ли предполагая, Кавед не гнушался время от времени повторять падчерице об ответственности богов.

— Боги — творцы, хранители миров. Для этого мы живем. Если мы не созидаем, то и мирам не нужны. Мы созданы не для беспутных вечеринок и пенных развлечений с русалами и тритонами или сильвами, — сказал Кавед при последней их встрече, — Ты — давно не крошка, Ия, пора наконец повзрослеть. Принять на себя положенные обязанности.

— Конечно, Кавед. Как скажешь, — безмятежно ответила та, стараясь, чтобы ее лицо выражало в меру почтения и послушания, а не предвкушения от намечавшейся вечеринки по поводу новоселья.

— И, кстати, что за безумная идея постройки дворца на дне океана? — уже почти отошел в сторону, но вдруг вернулся, спохватившись, Кавед, выныривая из каких-то своих размышлений.

На его словно выточенном из камня лице появилось недоумение, а лоб прочеркнула глубокая складка. Он рассеянно взлохматил короткие темные волосы с проседью и пристально взглянул на падчерицу.

Ия с затаенной любовью наблюдала за его действиями, подумав, что они с мамой многое друг от друга переняли за свою почти вечную супружескую жизнь. Отчим в отличии от матери был чрезвычайно проницателен. Следовало отвлечь его внимание, поэтому она капризным тоном, подслушанным у одной из воздушниц материнской свиты сообщила:

— А папа разрешил.

В действительности она никогда не называла Криана "папой". Знала, что он им является, но их общение этого не предполагало. Только Кавед этого не знал. И это был действенный способ уйти от расспросов. Она с сожалением увидела, что отчим ожидаемо огорчился, услышав использованное ею обращение к его давнему сопернику и брату.

— Меня больше волнует, почему он не предупредил, что в том месте, где ты затеяла строительство, разлом миров? — значительно мягче спросил он, не желая начинать неприятный разговор или акцентировать внимание на том, что ему не нравилось.

Ия наморщила лобик, припоминая, что там было рядом с расчищенной площадкой. Разлом? Какой разлом? Нет, она не помнила. Место выбрала подальше от всех, а что там вокруг — даже и не смотрела. Признаваться в этом Каведу совсем не хотелось.

Идею о строительстве своего дворца матери и отцу она преподнесла, как свидетельство, что готова повзрослеть, остепениться, выбрать сферу ответственности. И это — первый шаг.

Мать, помнится, была, как всегда, занята. Предложила младшей дочери привлечь к поискам места под постройку брата или сестру.

— Они постоянно путешествуют, много знают. Мне подсказали, когда я затевала строительство, — сказала богиня, помахав ручкой и снова улетая "по делам".

— Эту приторную бело-розовую жуть, в которой я провела свои детские и юные годы, — пробормотала в ответ Ия, оглядывая убранство вокруг и зная, что отбывшая мать этого не услышит.

Криан тоже хотел ей в помощники отрядить кого-то из своих детей, когда узнал, что она решила строить в океане. Ия мило улыбнулась и отказалась, сказав, что все проверено и лишь требуется его разрешение.

— Ты же разрешишь мне, правда? — сказала она, проникновенно заглядывая ему в глаза и тут же добавила, — Кавед предлагал строиться у него в горах…

Криан на то нервно улыбнулся, скрывая недоумение и неловкость, но настаивать не стал. Ия ослепительно улыбнулась, отвернулась и только тогда потихоньку выдохнула. Пронесло. Обошлось. Оставалось только пообщаться с Каведом.

Хоть она и сообщила, что отчим знает о ее планах и даже предлагал помощь, но это не было правдой. Кавед ничего не предлагал, потому что ничего не знал. О дворце она собиралась ему сообщить позднее. Вот построит, поселится и покажет. Или не покажет, ведь Кавед добровольно во владениях брата редко появляется. Особенно, после появления Ии на свет.

Она не знала, что тогда произошло — все участники событий старательно замалчивали, но общение между сестрами — Эо и Ветой — и братьями — Каведом и Крианом — было напряженным. Они встречались преимущественно на советах богов или по неотложной необходимости. Странно, очень странно. Когда-нибудь Ия выяснит причины этого, пока же у нее своих дел полно.

Глава 14 Мир богов

Глава 14. Мир богов

Затевая строительство собственного дворца, Ия решила не задумывать слишком сложный проект. Она взяла за основу образы построенных повсеместно Храмов — белые колонны, высокие потолки, просторные залы с украшенными затейливыми узорами мозаичными полами. Материал, естественно, белый камень и мрамор.

Кровь, текущая в ее жилах, позволяла ей не просто построить в океане, но и оградиать свое жилище от воздействия стихии. Ни вода, ни подводные течения или обитатели не могли повредить ей и тому, что она ограждала своей силой. Вокруг постройки и все еще обустраиваемого сада она обвела защитный контур.

После разговора с отчимом Ия ненадолго задумалась, что он мог иметь в виду, говоря об опасном месте. Конечно, ее волновало, что будет рядом с ее дворцом. И она обследовала окружающие территории.

Всего в нескольких сотен шагов дно внезапно обрывалось. У подножия обрыва оно вновь продолжалось. Только там не было ничего обычного. Местность определенно внушала тревогу.

Огромная гряда зубчатых гор, ничуть не меньше, чем те, в которых обосновался ее отчим, тянулась по океанскому дну, огибая ее владения. Вершины горной гряды торчали в разные стороны как зубы, когти, гребни и кости неведомого монстра, который ощетинился в ожидании угрозы. Ия проследовала вдоль нее сначала в одну сторону, а потом в другую. Один конец гряды терялся среди островов большого архипелага, второй же — заканчивался глубокой расщелиной.

Глубоко внутри между нагроможденных скал, плит и камней что-то светилось красным в темноте. Отблески становились то ярче, то тусклее, но были хорошо видны даже издалека.

Девушка перенеслась поближе к одной из расщелин и заглянула внутрь. Глубоко внизу взрывалось, пыхтело и клокотало, как странное густое варево огненное пламя. Временами оно выплескивалось наружу, и горящие искры гасли в воде с громким шипением и клубами темного пара, пугая окрестных обитателей.

Ия нахмурилась. Она опустилась на колени на поверхность и, распластавшись, пододвинулась поближе к краю, чтобы получше разглядеть. Ей показалось, что там далеко внизу в огненной массе что-то ворочается и кряхтит.

От поверхности кипящей лавы до края расщелины было меньше двух десятков бемов. Кажется, огненная масса постепенно поднимается. Совсем скоро она будет все чаще и чаще выливаться за предела кратера, образуя подземные гейзеры.

Девушка нахмурилась. Насколько она помнила из вдалбливаемых наставницами знаний в детстве, вода станет значительно нагреваться и в ней уже не смогут жить привычные обитатели морских глубин. Что будет дальше, она не помнила, но почему то казалось, что ничего хорошего.

Смутно припомнилось, что обычно подобные расщелины образуются при соприкосновении миров. Если катаклизм произойдет в этом мире, то он выплеснется и во все прочие. Чем все закончится? Все по-прежнему — ничем хорошим.

— Почему Криан не огородил здесь? — спросила она сама себя, — Где охрана или патруль?

Ия поднялась, отряхнула руки от камушков, впившихся ей в ладони, и огляделась. На многие лиги вокруг было пусто. Вернее, не пусто, а "как обычно". Хотя привлеченные ею к строительству подданные отца расчистили территорию, осторожно переселив обитателей подальше от дворца, здесь все было, как прежде.

Вдоль гряды в зоне видимости молодой богини лежали, зацепившись за скалы, несколько погибших кораблей. Их деревянные остовы разрушались со временем, а мачты уныло обломились, терзаемые подводными течениями. А может их так сильно потрепало в морских битвах там на поверхности, прежде, чем они потонули и украсили собой местный подводный пейзаж.

Девушка задумчиво перенеслась на край обрыва. Впереди был бескрайний океан, густо населенный всевозможными видами морских обитателей. Она видела, как лихо поворачивает, уклоняясь от жгучих зарослей какого-то одеревенелого кустарника, то один, то другой рыбий косяк.

Огромная неповоротливая рыбина темно-синего цвета проследовала за одной из стаек, открывая заблаговременно рот, чтобы их заглотить на лету. Откуда-то из мрака вынырнула еще одна огромная туша. Но, в отличии от предыдущей, она была более подвижной. Спугнув рыбешек и лишив ту обеда, она сама приняла участие в ловле.

Позади Ии всего в нескольких бемах радужно отливал защитный контур, ограждавший ее дворец от подводных обитателей. Она еще раз проверила, не опасен ли он для них, и решила вернуться домой.

— После приема свяжусь с Крианом, — решила она, — Надо проверить, что за тварь обитает в глубине.

В том, что в лаве находится кто-то живой, она больше не сомневалась. Это полубоги, монстры, духи и элементали не могли его засечь, чувствуя только тревогу и неясную опасность, богиня же ощутила его. Что оно живое, очень древнее и пока (сколько это продлится, интересно?) спокойное. Пробуждение же явно не за горами.

Белоснежный дворец тускло светился в морских водах. Вокруг него сновали рыбы. Ия, принявшая решение по опасному соседу, выбросила до поры мысли о нем и проказливо улыбнулась.

Специально для своих гостей она затеяла сюрприз. Изменив свойства защитного контура, допустила в свой сад морских обитателей. И теперь они любопытно кружили вокруг белых стен, колонн, шпилей, заглядывали в огромные окна и двери. Некоторые играли в прятки среди цветников. Растения не тревожили ни морская соль, ни избыточная влага, свойственные для океана, а обитателям было комфортно плавать в совей родной среде.

Чтобы дворцовые постройки не затонули вместе со всеми обитателями, она навела тумана. Он клубился внутри дворца — вдоль потолка, стен, оконных и дверных проемов, обнимал многочисленные балконы и террасы, на которых так любили уединяться ее многочисленные приятели и знакомые. Морская романтика без угрозы для жизни неводных обитателей.

В ближайших ко дворцу клумбах, накрытых воздушными пузырями, цвели сотни видов цветов. На окраинах сада все еще трудились фавны, сатиры и дриады. Место их работы она тоже накрыла воздушными прослойками, сквозь которых можно было любоваться подводным миром.

Стайка любопытных рыжих рыбок с развивающимися плавниками и хвостами прошмыгнула совсем рядом с девушкой. Одна из них, размером с ладонь, нагло спряталась в прядях ее волос, с которыми играл тонкий подводный ручеек.

Ия хихикнула, достала хулигана, выпутав из волос и осторожно выпустила пленника, на прощание погладив кончиком пальца по неожиданно колючему гребню на спинке.

— Плыви, малыш. Я — не коралл, — ласково сказала она рыбешке, заглянувшую на прощание ей в лицо и ткнувшейся носиком в щеку. Не зря же в ее жилах была вода.

Ия очень хотела посадить вокруг дворца Авилиры, но работники с сожалением сообщили, что они не приживутся. Будучи неотъемлимой частью Нижнего мира, то есть Смертной обители, эти волшебные деревья нигде в другом месте расти не могли. Им необходимо было иметь твердый грунт для корней и свод, чтобы упираться макушками, врезаясь ветками для его поддержки.

Ничего из этого на морском дне им обеспечить не могли. Никак. Это обстоятельство очень огорчило Ию, но она решила, что, войдя в силу полноценной богини, решит этот вопрос. Обязательно решит. Было бы время и желание. А в том, что у нее все получится, она не сомневалась ни на миг.

Отцовский Морской дворец располагался на другом конце океана от ее будущих владений. В дни своего детства и юности она часто бывала там. Ей было разрешено многое, но, как и у отчима, за ней пристально приглядывали.

Целая свита из девушек и дам из русалочьего народа следовала за ней, не позволяя ей убить себя и других. А вот каверзам и проказам они противостоять не могли. Криан ни в чем не ограничивал дочь, очевидно, чувствуя себя виноватым перед ней.

Она и сейчас воспользовалась этим, выбрав место для строительства и попросив у него работников для стройки. Играя на его чувстве вины, причин которой не знала, Ия создала себе мирок, в котором не было места ее родителям. Всем.

Кавед был внимательнее многих. Скрыть от него свои планы и действия для Ии всегда было достаточно трудно. Поэтому дворец она решила построить во владениях отца, куда отчим не мог явиться с проверкой, а мать не посещала, не желая обострять и так напряженные отношения с сестрой.

Под высокими потолками нового дворца, теряющимися в тумане, гуляло эхо. Старательные нимфы, тритоны, русалы и сильфиды расставляли по залам музыкальные инструменты, изящные кушетки, мраморные столики, тонкостенные вазы и многочисленные горшки с цветами и растениями, которые ей в дар "на новоселье" прислали родители, тетушки, дядюшки и многочисленные кузены, кузины, сводные сестры и братья.

Увидев все присланное богатство, Ия довольно усмехнулась. — Моим гостям не придется приносить себе стулья, — сообщила она своему молчаливому, на все очень неодобрительно взирающему козлоногому управляющему.

Огромного роста с широченными плечами, он больше, чем на бем, возвышался над ней, почтительно склонив рогатую полукозлиную голову с редкими седыми прядями волос или шерсти на макушке. Большие навыкате влажные глаза с трогательно-длинными ресницами внимательно взирали на взбалмошную богиню без упреков и осуждения, как любили делать большинство ее родственников.

Его ей давным-давно навязал отчим управлять имуществом, землями и сокровищами. Отказаться в силу юного возраста не получилось, но теперь она была рада этому полезному приобретению. Суровый дитя скалистых гор даром слов не тратил, но дела вел просто замечательно. Все ее имущество, полагавшееся при рождении, доставшееся от родителей и надаренное многочисленными родственниками по разным случаям и памятным событиям, он педантично учитывал и соблюдал.

Сначала со всеми своими отчетами, списками и свитками он обитал в замке отчима, а после того, как вынужденно несколько раз забирал свою госпожу из Нижнего мира, неожиданно сам туда переселился. Разумеется, испросив разрешения у "молодой госпожи". Была ли у него семья, она не знала. И не интересовалась, если честно. Насколько Ия помнила, он обустроил себе домик в одном из "жилых кварталов" Смертной обители. Она бывала у него однажды. Разумеется, по каким-то делам.

Видя аккуратное странноватое на вид жилище из камня и дерева с плоской крышей, удивилась столь прихотливому воображению диковинного существа.

На крыше дома он оборудовал сад, длинными цветущими плетьми спускавшимися вдоль стен дома до земли, напоминающее огромный зеленый куст с цветами.

— Я хотел попросить, молодая госпожа, — неожиданно заговорил управляющий, редко вообще открывавший рот для разговоров. Ия, намеревавшаяся бежать подальше от разгоравшегося беспорядка, связанного с подготовкой к вечернему приему, даже споткнулась, услышав хрипловатый голос.

— Ммм…Сс. слушаю, господин…, — запинаясь, с вопросительной интонацией отозвалась в ответ, разворачиваясь и готовясь почтительно выслушать…Хм, вспомнить бы, как там его имя… Управляющий слегка моргнул, но намека не уловил или предпочел не заметить, поэтому имени своего забывчивой богине не подсказал.

Он несколько раз прокашлял, прочистив горло, и, должно быть, решился, разом проговорил:

— Молодая госпожа, прошу меня отпустить.

— Куда отпустить? — не поняла Ия, нахмурившись.

— Со службы, — с готовностью ответил управляющий, слегка запинаясь от волнения, — Я нашел себе замену. С вашего разрешения я передам ему все ваше имущество и покину вас…

Он внезапно с грустью улыбнулся, неожиданно ласково посмотрев на девушку. Нервно переступил козлиными ногами и снова закашлялся.

— Вы….эээ… больны? — еле выговорила редкое для их миров слово богиня, припомнив, что козлоногий управляющий вообще-то живое существо. Говорили, что живые существа могли….болеть. От тоски, гнева, страха, горя и чего-то там еще…

— Нет, молодая госпожа, — ласково ответило странное существо, — я всего лишь очень стар… И устал от жизни.

— Вы же — вечный, — сообщила Ия управляющему. Вдруг он забыл?

— Но я — живой и уже слишком долго живу. Мне в тягость такая жизнь. Думал, что в Смертной Обители обрету покой. Но не сложилось. Хочу попросить у смертных богов разрешения обратиться к реке Судьбы.

— Возможность перерождения? — удивилась девушка, — но вы можете стать кем угодно… Как пожелает река, тем и будете. Не обязательно… — она рассеянно взмахнула рукой, указав на громоздкую фигуру собеседника, вспоминая, как правильно назывался его народ, и беспомощно завершила свою сумбурную речь, — эээ….собой. Может, растением, животным или…даже человеком… Вы утратите шанс вернуться сюда…

Козлоподобный управляющий довольно улыбнулся, протянул широкую ладонь и легонько дотронулся до плеча богини в ласковом жесте и благоговейно проговорил:

— Я не смею об этом мечтать…

— Река Судьбы!? — громко и настойчиво переспросила Ия, — Вы понимаете, ЧТО это за сила? Это же…колыбель сущего. Вы готовы стать частичкой целого? Травинкой-былинкой или камешком?… Она же неуправляема! — она вновь взмахнула руками, не понимая, как объяснить этому, как он сам сказал, старому существу. что он затеял.

— Она — мудра, молодая госпожа. Она читает в душах и сердцах. Может проверять, наказать или наградить, — почтительно возразил собеседник, — Вы еще очень юны. Особенно, для богини. Поэтому и не верите в нее. Я же прожил несколько ваших жизней, многое видел. Настоящее чудо…

Ия расстроенно мотнула головой, спрятав взгляд. Отвернулась от управляющего, медленно поворачивалась на одном месте и невидящим взором скользила по окружающей обстановке. Затем вдруг пробормотала:

— Диво дивное… чудо чудное… Сам? По собственному желанию? Невероятно… Про нее такое рассказывают…, — потом вскинула голову, внимательно посмотрела на него, кивнула своим мыслям и твердо сказала:

— Я отпускаю вас. Вы верно мне служили. Я вам благодарна. Пусть река Судьбы наградит вас и дарует желанное.

Услышав заветные слова, управляющий почтительно поклонился. Девушка озадаченно потрясла головой и было повернулась покинуть его, как услышала:

— Пока еще не поздно, молодая госпожа, надо бы отменить ваш праздник. Позовите хозяина. Он придет и все исправит… Вы и сами знаете, что на опасном месте дворец построили. Их во сне только чудо удерживает. Если же они восстанут, миру не поздоровится…

Дернув плечом, она сделала вид, что не расслышала сказанного. Молча, не поворачиваясь, ушла, оставив советчика.

По многочисленным залам огромного дворца металась такая уйма представителей разных народов, собранных здесь бывшим управляющим, что ей нестерпимо, как в детстве, захотелось убежать и спрятаться. Под присмотром некой громогласной персоны, артистично взмахивавшей руками и издали весьма похожей на него, ее приближенные смахивали пыль, натирали полы, протирали колонны, скульптуры и мебель.

— Быстро же он действует, — грустно подивилась богиня, понимая, что управляющий давно все решил и подготовил, и стараясь отрешиться от сказанного.

Хотя, следовало признаться, что слова о "них" ее зацепили. Значит, не только она знала, что в огненной расщелине спят легендарные монстры прошлого? Те самые, о которых рассказывал отчим в далеком детстве?

Конечно, по-хорошему следовало все прекратить и отменить. Но она не хотела признаваться, что была неправа. Особенно перед Каведом, который ей не выскажет ничего. Просто все исправит, а ей будет безумно стыдно. Как всегда. Постоянно.

Челядь нового божественного дворца — представители полубожественных народов и стихийные элементали, которых она по-родственному долгие циклы "одолживала" у матери, отца и отчима, старательно делили зоны влияния. Она усмехнулась, видя, как они выбирают "лучшие" комнаты, места отдыха, работы, удобную мебель.

Пока у нее не было своего дома, они постоянно проживали по прежним местам проживания, но служили ей. Теперь ей удалось собрать всех вместе.

Получи, Ия, то о чем мечтала, — сама себе сказала она.

Теперь ей никто не помешает жить, как она пожелает. Помня, что именно она видела во время недавней инспекции и о чем ее предупреждал — пожалуй, единственный, кому она бесконечно доверяла, — следовало позаботиться о безопасности окружающих. Можно игнорировать любые вещи, но не здравый смысл, вещавший устами бесконечно долго прожившего и умного существа.

— Приказываю всем, — негромко, но твердо сказала она, зная, что ее услышат даже, если будет шептать, — при угрозе жизни покинуть дворец. Всех, кто будет не в состоянии это сделать самостоятельно, приказываю забрать.

Окружающие на миг замерли. Воздух пошел рябью и все вновь успокоилось.

Стоявший позади нее в дальнем углу залы бывший управляющий грустно покачал головой. Упрямая девочка. Заботливая, добрая…. но упрямая.

Глава 15. Мир людей

Глава 15. Мир людей. Много лет назад

Несколько дней над островами бушевала гроза. Ветер с невероятной силой гнул и ломал деревья в рощицах и лесах. С моря дул пронизывающий ветер, пригнавший огромные волны откуда-то с севера.

Прибывшая вода затопила все окрестные заливы и бухточки, отрезав местным мальчишкам и контрабандистам (и как без них на островах обойтись) пути к подводным пещерам, которых в архипелаге было великое множество. Особенно, на северном побережье, где был самый крутой спуск к морю.

При такой погоде выходить в море было чрезвычайно опасно, потому рыбаки не покидали остров. Замерла торговля с соседними островами и материком. Ремесленники сидели в своих лавках и мастерских и изготавливали товар, который пока некому было продавать, надеясь, что когда непогода уйдет, все можно будет исправить. Старики говорили, что такого уже давно не было.

Хаид очень переживал, что ураган долго не стихает. Рыбацкое дело простаивало, и с каждым днем это становилось угрожающим. Членам рыбацких гильдий нужно было содержать семьи, платить налоги и взносы.

Хоть у отца Кастии, как у представителя одной из состоятельных семей острова, а также главы артели, были свои хорошие накопления, оставшееся от родителей наследство и разные авантюры в материковых конторах, он был обеспокоен. Не за себя, как Ялма пояснила шепотом Каре, а за менее обеспеченных членов артели, за которых он отвечал.

На второй день непогоды некоторые отчаянные островитяне все же попытались выйти в море. По счастью, их лодки перевернулись почти у берега, а потому никто не пострадал. Хоть они были не из его артели, Хаид стал собирать глав других артелей для совещания. Они собрались у них дома и долго решали, как быть.

После этого, уже на следующий день в дальнем сарае у них во дворе собрались все окрестные рыбаки. Как важно сообщил Ярет, бегавший "поглядеть", они дружно плели сети, ловушки и корзины под рыбу и морских гадов. Такой товар всегда был нужен. Время урагана — вынужденный простой. Когда еще можно сделать все те рутинные дела, до которых не доходят руки в хорошую погоду?

Ялма озабоченно нахмурилась, видя переживания мужа, но по установленному порядку не вмешивалась. Кастия видела, что это ей тоже тяжело дается. К тому же, мама не могла, как обычно, ходить в лечебницу, так как за пределами селения хозяйствовал ветер.

Время, которое обычно проводила в лечебнице, она отдавала изготовлению настоек, пастилок и других лечебных средств. Девочки помогали делать корпию и скатывали бинты, которые потом старательно упаковывали в тонкие полупрозрачные листы, чтобы они не пачкались.

Хуже всего воспринимали вынужденный домашний арест мальчишки. Оба воспринимали это наказанием, потому что Ялма не позволила им бездельничать, заставив выполнить заданные наставниками в Храмах задания по правописанию, арифметике и другим предметам, которые для Кастии даже звучали странно.

Если Ярет послушно скрипел перьями по желтоватым писчим табличкам, воспринимая все это неизбежным, но необходимым, то Верт долго уговаривал разрешить ему выполнить все попозже. Он уверял, что успеет потом и торопиться некуда.

Усмехнувшись, Хаид сказал, что не допустит сына на сборы артели, если тот завалит учебу. Процесс выполнения заданий сразу же пошел более успешно.

Кара открыто и ехидно улыбалась, видя, как брат понуро и нарочито медлительно собирал свои писчие принадлежности, оттягивая неизбежность. Особенно не дружил он с чистописанием. Его почерк был похож на следы чаек на песке, которые делили где-то добытые лакомые кусочки.

Кастия, чьи занятия только-только начались, от них еще не устала, а потому и не понимала, почему их надо не любить. Под присмотром аккуратной и сверхответственной Кары она старательно писала положенные палочки и крючочки, сидя рядом с огорченно вздыхавшим старшим братом.

В свободное от занятий и домашних дел время Кара терпеливо училась шить и вязать, перенимая полезные во взрослой жизни навыки, а Кастия — старательно читала вслух толстую книгу легенд и истории Синтери, подаренную ей бабушкой.

Несколько раз к ним пробирался Терррин, удиравший от своих занятий, хотя, как говорила его мама, среди сверстников он считался прилежным учеником. Появлялся он не один, а обычно вместе с отцом, главой другой артели, который приходил к Хаиду обсудить их общие дела.

Пока мужчины, сидя у камина в большой комнате, строили планы, рисовали какие-то схемы и, как они говорили, "прикидывали пути дальнейшего развития", парни шептались в комнате мальчиков.

Кастия не слышала их разговоров, но родители одобрительно отзывались об их дружбе, считая, что целеустремленный Террин — хороший пример для сына. Кара рассказывала, что еще до появления Кастии в семье случился большой переполох, из-за которого дружба мальчишек едва не прекратилась.

Оказывается, мальчишки, им тогда было не больше десяти-одиннадцати циклов, ныряли с утесов на восточном побережье за жемчужинами. И Верт, который едва ли не с младенчества плавал как рыба, почти утонул.

Его вытащил Терррин, который и организовал опасное ныряние. Кое-как откачал и доволок до ближайшего Храма, где Верта подлечили. Из Храма мальчишек забрал серый от ужаса Хаид.

Ялма тоже стала белой как стены Храма, когда услышала отчет лекаря.

— Верт, сыночек, — со слезами проговорила она, крепко обнимая растерянного ребенка и прижимая к себе, — это очень красивые жемчужины. Спасибо тебе большое. Только я тебя умоляю…. Не ныряй больше с тех утесов… Там скалы, бурные воды, ты ведь чудом выжил…

Она с трудом подбирала слова, чтобы не напугать сына, начинавшего считать себя взрослым мужчиной. Конечно, забрала подаренные ей жемчужины — маленькие, сероватые, — преподнесенные сыном на ладошках, сложенных лодочкой. Затем снова крепко обняла мальчика, прижав к себе с желанием никогда его больше не отпускать. Но мальчик уже не так охотно принимал все эти "нежности", поэтому ей пришлось разжать свои дрожавшие руки.

— Я тебя молю, — повторила Ялма, — Верт, не принимай участия в таких рисковых идеях. Обещай мне… Поклянись..

— Мальчишек учили уму-разуму все желающие. Родители и наши, и его много и долго говорили. Верт поклялся, что нырять не будет. Террин — уж, не знаю, обещал подобное — явно что-то делает запретное, — Кара с удовольствием улыбалась, рассказывая сестренке давнюю историю, — Так, что родители не против общения брата с Террином, но все равно их проверяют. Ведь Террин — такой своевольный, — она сообщила это почти с гордостью, добавив, — его мама говорит, что он тоже пообещал не рисковать. Только я думаю, что он не отказался от своих планов. А они, по словам его мамы, у него точно есть. Вот поверь мне, он что-то задумал, и наш братик об этом знает… Я точно говорю.

Кастия, раскрыв ротик, смотрела на сестру. С ее пера, забытого в ручке, сорвались несколько капель чернил и испортили листок. Кара, отвлекшись и увидев это, неодобрительно покачала головой.

— Кас, тебе надо следить за пером, — укоризненно сказала она, — теперь придется переписывать весь лист.

Кастия с ужасом посмотрела на листок, потом на свои уставшие пальчики и насколько могла твердо возразила:

— И так пойдет! Я не буду снова писать столько! — она прикрыла осторожно ручками листок, отбросив в сторону перо.

Старшая девочка снова неодобрительно покачала головой и решительно отодвинула руки сестры, чтобы забрать испорченный листок и уничтожить, как любила делать.

Девочка категорически не была согласна переписывать, поэтому почти легла на испорченный листок, не давая его своей мучительнице и завопила:

— Мама, мама, она заставляет меня переписывать!

Ялма в эти дни обычно чаще находилась в своей мастерской-травнице, оборудованной в одной из дальних комнат, и потому не услышала нарастающего противостояния.

В конфликт вмешались так некстати находившиеся в соседней комнате парни. Сначала влетел Верт, который очень болезненно реагировал на дополнительные занятия и задания и рад был любым отвлечениям от них. Затем зашел Ярет и последним заглянул Террин, которому вообще не полагалось, как постороннему, входить в комнаты девочек.

— Что у вас тут? — грозно спросил старший брат, а Кастия, некрасиво захлюпав носом, но не отрывая рук от листка, обиженно указала подбородком на сестру со словами:

— Она заставляет меня переписывать из-за чернильных пятен. Меня даже мама не заставляет это делать, а она заставляет! А там все хорошо!

Ярет закатил глаза при этих словах, тяжко вздохнув, а Террин захохотал.

— Слушай, рыжик, ты учись прилежнее, а то тебя замуж не возьмут, такую неприлежную, — заявил он, бросив взгляд на зардевшуюся "наставницу", — Как только узнают, что у тебя чистописание с чернильными пятнами, и не придут свататься…

Невоспитанные в должной мере представители мужского рода дружно расхохотались. Кара мучительно покраснела, отойдя на шаг от стола и вредной младшей сестры. Такого стыда она не испытывала никогда в своей жизни. Она нервно теребила краешек белоснежного передничка и не знала, куда ей деться.

Это же надо было Кастии закричать? Разве она, Кара, была неправа?! Мысленно она аж задохнулась от возмущения. И стыда, что у рядового, в общем-то случая, появились свидетели. И кто…О, Боги, какой ужас!

Кастия хихикнула и, поняв, что ее писанину уже не отнимут и не порвут поднялась со стола. Тогда обнаружилось, что защищаемый ею листок сильно смялся, а чернила попали на платье. Увидев это, Кара болезненно сморщилась, а Верт невежливо хмыкнул и объявил:

— Ну, что, Кас? Придется тебе все же переписать листок! Ты его смяла, защищая… Что ж, не будем вам, девочки, мешать в этом важном деле… Сочувствую, сестренка, но Кара все же победила…, — он потрепал младшую девочку по плечу. После чего парни ретировались, рассмеявшись при виде озадаченного личика девочки.

— Рыжик, Кара тебя настигла, — со смехом бросил на прощание Террин, а старшая из девочек снова покраснела при этих словах и смущенно заправила выбившуюся из косы прялку за ухо.

Кара была очень отходчивой, поэтому случившийся на днях конфликт с переписыванием быстро забылся. Кастия же была еще слишком мала, чтобы терзаться из-за нежелания быть более совершенной.

К тому же, ей действительно пришлось переписывать злосчастный листок. Узнавшая об этом Ялма украдкой от младшей попросила старшую дочь больше не заставлять ту переписывать.

— Это не тот случай, когда надо переделывать, дочь, — сказала она Каре.

— А как же аккуратность, разработка почерка? — праведно возмутилась та.

— Этого достаточно. Кастия подрастет и сама решит, хочет ли она писать лучше, — спокойно ответила мать.

Кара снова была возмущена. Такой ответ матери ее огорчил.

— Но, мам, меня то вы с папой заставляли переписывать! И Верта! А Ярет и Кастия пишут как хотят. Почему?! — обиженно вопросила она.

Ялма улыбнулась, видя возмущение дочери. Она отложила в сторону спицы и пряжу и протянула к дочери руки.

— Солнышко мое, — обняла она ладонями ее личико, — когда у тебя будут собственные дети, ты меня поймешь. Это когда начинают учиться твой старшие дети, ты следишь за почерком, занятиями, поведением. Когда учатся младшие, они это делают самостоятельно. Потому что ты понимаешь, что сколько усилий не прикладывай, они сделают все по-своему. А наши младшие и самостоятельные, и ответственные.

— А мы с Вертом, значит, нет? — обиженно поджала губы Кара.

— На вас мы тоже учимся, — засмеялась Ялма, — быть родителями. Не обижайся, дочка…

— Верта вы с папой все равно контролируете…

— Потому что он временами такой лентяй… При его-то способностях и талантах, — ответила Ялма, обняв дочь и прижавшись к ее волосам щекой, — Тыже — умница. И сама все понимаешь. Еще и за сестренкой смотришь… Смотреть — смотри, но не перегибай. Прошу тебя…

Дочь согласно кивнула, улыбнувшись почти сквозь слезы.

Спустя день ветер наконец начал стихать, и после почти декады непогоды утренняя заря порадовала островитян свежестью и ясностью. Море утихомирилось, но уровень его остался значительно выше, чем был до этого.

К концу дня девочки отпросились у родителей и отправились на пляж рядом с домом. Ялма и Вито находились на холме поблизости, поэтому девочек отпустили вдвоем.

Кастия сидела на постеленном на песке небольшом покрывале, которое они с Карой захватили с собой. Мама уже несколько раз помахала им рукой, отвлекаясь от сбора каких-то особых цветочков с умытых прибрежных кустов.

Кара с удовольствием плескалась в воде, время от времени ныряя. Она выныривала, стряхивала с лица воду, выжимала волосы. Затем несколько раз плавала вдоль берега туда-сюда, отплывала поглубже и снова ныряла. Вынырнув в очередной раз, она сообщила сестре:

— Вода как парное молоко и такая чистая.

И правда, вода была кристально чистой, светло-бирюзовой. О прошедшем урагане напоминали только поломанные ветки деревьев, ленты водорослей и тина, развешанные волнами по окрестным скалам.

Кастия с любопытством потрогала пальчиком одно из таких скоплений морской травы, с запутавшимися в ней мелкими раковинками, сброшенными улитками. Все еще мокрые, отчаянно разящие морем и очень соленые.

Она посидела немного, любуясь на лениво перекатывающиеся волны, а затем решила тоже окунуться. Кастия не помнила, когда научилась плавать. Родители сказали, что она уже умела, когда появилась.

— Ты плавала как маленькая рыбка, — с восхищением сообщила мама, — Такая быстрая и юркая..

Она уверенно держалась на воде, которая принимала ее как родную. Давно доказала взрослым, что в воде ей опасность не грозит. К тому же рядом всегда была Кара, чрезвычайно ответственно относящаяся к своей роли старшей сестры. Беды от моря никто не ожидал.

Кастия сняла платье, разложила его на покрывале рядом с сестринским и направилась к воде. Кара в очередной раз отплыла подальше и была спиной к берегу, поэтому не видела, как сестренка осторожно ощупывает ножкой песчаное дно совсем рядом со скалой.

Вода была очень теплой, как и говорила Кара. Почему-то, Кастия не знала этого, но после ураганов и штормов вода часто бывает теплой. Как такое может быть? Разве море не приносит из глубин, где холодные течения, свежую и более холодную воду? Когда она успевает прогреться?

Было хорошо видно дно на прибрежной полосе, вдоль которого шныряли мелкие тоненькие тельца рыбок, изыскивающих себе пропитание в иле. Черные, синеватые, серые и даже зеленоватые, они замирали при малейшей угрозе и тогда их было не обнаружить.

Девочка осторожно заходила в воду, следя за рыбками и ощупывая дно. После ожесточенных наплывов и отливов в течение стольких дней песок на дне был старательно укатан и утоптан. По нему было идти, как будто по утрамбованной поселковой дороге, по которой ежедневно постоянно ездят телеги и арбы. Оно было ровнее, чем покрытие городской площади…

Вроде бы девочка зашла не слишком глубоко, но дно внезапно ушло из-под ног. Кристально чистая вода в мгновение стала мутной… Кастия точно помнила, что на дне не было камней в этом месте. Откуда они могли вдруг появиться?

Одним махом она оказалась под водой. Дна под ногами больше не было. Вокруг только вода. Пытаясь сохранять спокойствие, она попыталась выплыть, помогая себе руками, но свет вверху был слишком высоко.

Тогда она посмотрела вниз и попыталась нащупать дно ногами, чтобы попытаться оттолкнуться. Правую стопу обожгло чем-то. Стало нестерпимо больно. Она пнула воду левой, и та попала в какую-то расщелину.

Девочка в ужасе забилась в толще воды, понимая, что сама не может выбраться. Паника заполнила собой все, как и вода вокруг. Она отчаянно дергала застрявшей ногой, чувствуя, что ей нечем дышать.

Дыхание перехватило, уши заложило водой. Вокруг нее в мутной воде кружились как водоросли длинные темно-рыжие пряди.

"И в кого ты у нас такая яркая рыжая? — спрашивала ее обычно Велла, — у нас на острове никогда не было таких. Ты — первая и единственная, совсем как солнышко".

Бабушка Велла умерла несколько лун назад. Сбылась ее мечта, и она перешла в другой мир к своему мужу, как хотела. Кастия верила, что так все и случилось…

Голова нестерпимо болела, а в глазах стало совсем темно. Шум в ушах все нарастал и нарастал. В рот попала вода…

Горло ужасно драло, вода заполняла все внутри. На грудь кто-то сильно давил, вдавливая ее в землю. Тошнота нарастала. Она открыла пошире рот, желая выплюнуть эту давящую изнутри волну… Ее рывком подняли, она смогла вдохнуть воздух через нос. Вода хлынула изо рта… Как же противно и больно. И жутко тошнит. Вода залилась и в нос. Все внутри горело и болело.

— Все… болит, — между приступами рвоты с трудом простонала девочка, жалуясь.

Она ощутила, что животом висела на чем-то твердом. Ее голова склонилась вниз, и перед глазами мельтешил темный мокрый песок и камни. Давили теперь ей уже в спину.

— Давай-давай, — командовал знакомый по-взрослому низкий голос, — Выплевывай воду, а то уровень моря не восстановится… С чего ты решила его выпить, глупышка?

— Нашел, когда ржать, — укоризненно заявил второй такой же знакомый еще ломкий мальчишеский голос.

— Эй, ты осторожнее дави, дурень, — озабоченно сказал первый, — сломаешь ребра девчонке. Силу-то рассчитывай… Ладно я, выдержу, но она еще мелкая…

— Сам дурень, — огрызнулся второй и устало спросил, — Ну, какого Ада ты на Кару нарычал и выгнал, а? Она же — будущая целительница…

— Ох, ты…. я и забыл, — сокрушенно ответил тот, — Думал, тетю Ялму надо звать, а ты нужен здесь. Кого было еще посылать? Я все эти штучки утопающим один не сделаю…Что и зачем делать — никогда не помню..

Вода все лилась и лилась из Кастии. Наконец она поняла, что рвать больше нечем. Маленькое детское тельце несколько раз содрогнулось, но больше воды не было. Казалось, сами легкие пытаются покинуть ее тело через рот.

Девочка выпростала зажатые телом слабые, дрожащие руки и кое-как уперлась ими в песок, пытаясь подняться. Ее помогли, подняли и прислонили к чему-то крепкому. Мокрые длинные пряди волос закрыли лицо, но она и не попыталась их отвести. Закрыла глаза, откинула голову и прислонилась к чему-то затылком, пытаясь дышать так, чтобы внутри не было больно.

Она слышала, что голоса продолжают что-то говорить, но не вслушивалась. Было слишком противно, холодно внутри и больно. Перед глазами беспрестанно плавали черные мошки.

Казалось, что вода сжимает ее по-прежнему в своих удушающих объятиях. Лишь бы не задохнуться. Перевести дыхание. Вдохнуть соленый воздух. Жесткий, колючий и резкий, будто с иголками, но все же воздух, а не воду.

— Скажи мне, пожалуйста, Кас, зачем ты топиться пошла? — язвительно поинтересовался Верт. Это был он, теперь она его узнала. И было заметно, что он успокаивается, а паника отступает. Ей подумалось, что брат обретает уверенность, но совсем не знает, о чем можно говорить с неудавшейся утопленницей, — И ноги все изранила… — а вот это было уже с легкой укоризной.

— Тебе настолько не нравится твоя семья, — ехидно подхватил его закадычный друг Террин, и нечто твердое, на что она опиралась спиной и затылком, завибрировало от смеха, смешанного облегчением, — что ты решила утопиться? Просто переселилась бы к нам и делов-то. А она — топиться сразу!

— Ха-ха-ха! — нарочито строго сказал Верт, — вот съездил бы тебе, извергу, по физиономии за гнусные шутки. Сестру мою отпусти. Я тебе все-таки врежу, зараза!

— Ага, сейчас! — отозвался гнусный изверг, обхватив девчоночье тельце за туловище одной рукой и закрывшись им от друга. Право, нашли же время для разборок.

— Отпусти мою сестру, — повторил Верт, то ли шутя, то всерьез, — я тебя все равно побью! И даже не предлагай, чтобы она к тебе переходила жить. Через мой труп! Слышишь! Только через мой труп! Ой, мама бежит…

— И чего ты раскипятился? — с веселым недоумением поинтересовался друг, по-прежнему закрываясь потихоньку оживавшей девочкой, — Она — жива. Все хорошо! Не нервничай, Верт. Вон и тетя Ялма. Скоро все будет хорошо.

— Что тут произошло? — встревоженная Ялма налетела не хуже вчерашнего урагана. Она отвела волосы от лица дочери, разглядывая ее бледное лицо.

Девочка приоткрыла мутноватые глаза, не отрывая головы от плеча Террина, на котором по-прежнему почти лежала.

— Как ты, мое сокровище? — мама быстро начала диагностику состояния девочки. Та с усилием ответила, поврежденное горло сильно саднило и болело:

— Меня тошнит.

— Ты полморя выпила, — снова ввернул излишне остроумный Террин.

Ялма покачала головой, укоризненно на него посмотрела, а Верт погрозил кулаком и сообщил:

— Вот сейчас точно врежу тебе. Допрыгался…

— И ноги в крови, — огорченно констатировала Ялма. Поднатужившись, она остановила кровь, — Кара, залечи горло. Водой, наверно, ободрало… Ты много воды наглоталась, Кастия. У тебя ножка застряла, малыш?

— Там расщелина узкая, — перестав подначивать друга, серьезно сообщил Террин, — Только ее нога туда и могла поместиться, да и то каким-то роком. Не иначе.

Кастия промолчала. После манипуляций обиженной и виновато-испуганной Кары, которая корила себя, что не уследила, ей стало полегче, но говорить все равно не хотелось. Ялма склонилась над ее ногами, поводя руками над глубокими порезами и недоуменно покачивая головой.

Отодвинув старшую дочь в сторону, Ялма рывком обняла младшую, прижала к себе и подняла на руки. Кастия обхватила ее шею ручками, прижавшись личиком к материнской щеке, мокрой от слез.

— Мы тебя сегодня едва не потеряли, — прошептала Ялма, покачиваясь вместе с дочерью на руках, — Больше я тебя не отпущу. Никогда.

— Мам, она тяжелая, — встрял в разговор встревоженный Верт и настойчиво забрал сестру у матери, — Ты надорвешься. Дома наобнимаетесь…еще…

Террин поднялся и подошел к другу, державшего свернувшуюся калачиком малышку на руки.

— Такая худышка, — с сочувствием сказал он, кажется, его тоже отпустило беспокойство, — Верт, я помогу. Нам в гору идти… Вдвоем легче.

Верт с сестрой, Ялма и Террин направились к тропинке, ведущей наверх, к поселку. Кара пошла за ними в некотором отдалении. Она поджала губы.

После возвращения с матерью, за которой ее послали, она впервые посмотрела на друга своего брата и поняла, что больше не хочет его внимания. По-прежнему восхищаясь его деловой хваткой — ведь затеял он что-то, в чем участвует ее брат, умом, сообразительностью. Ей казалось, что он — честный и правильный. Сегодня же вдруг осознала, что он живет по своим нормам и законам. Своя честь и правила.

Кара была ему очень благодарна за силу, решительность и скорость, с которой он принял решение действовать. Без лишних раздумий забежал в воду и, отодвинув ее в сторону, нырнул за сестренкой.

Верт нырнул следом. Вдвоем они, попеременно выныривая, чтобы глотнуть воздуха, обыскивали дно, нашли девочку. Обнаружили, что ее ножка застряла и высвободили ее.

Но когда они вытащили девочку на берег, и Кара попыталась оказать сестре помощь, безжалостно отодвинул в сторону. Брат тут же начал давить на грудь девочки, чтобы выдавить из нее воду.

— Иди за матерью, — крикнул Террин, — быстро!

— Я могу помочь, — запинаясь и дрожа всем телом, ответила она, — я…

— Вот и иди! — заорал он, придерживая Кастию и помогая брату, — Сделай хоть что-нибудь!

— Террин, да, я же —…

— Иди немедленно! Или она умрет! Нужна тетя Ялма… Быстро!

Каре пришлось уйти. Ей все равно не дали бы ничего сделать. В запале он мог забыть, что она учится на целительницу, или не знать об этом. Поэтому она побежала за мамой настолько быстро, как могла.

Она решила, что скажет маме, что Террина больше нет в ее списке. Родители должны это знать, чтобы учитывать при своих планах, когда ей исполнится восемнадцать. Всем известно, что родители решают судьбу своих детей, учитывая их симпатии и предпочтения при заключении брачных союзов.

Если Террин ее все же заметит, и его родители это учтут… В-общем, Кару больше это не интересует. Она ни за что не выйдет замуж за мужчину, который ее не слышит.

Интересно, Террин кого-нибудь услышит? Будет ли он прислушиваться к мнению своей жены? И кто ею станет?

Только не Кара. Больше нет. Она так решила.

Глава 16 Мир богов

Глава 16. Мир богов

Просторные залы дворца заполнялись многочисленными гостями из обоих миров богов. Самых первых из них Ия встретила самолично. Облаченная в немыслимо сложное, состоявшее из десятка слоев тонких тканей, крашенных перевитыми золочеными шнурами, ниспадавшее до пола, с высоко убранными в прическу волосами, она недолго изображала живую статую у парадного входа. Ровно до того момента, как появился он.

Сначала по традиции в зале появились десятка два рослых юношей в неприлично-коротких одеждах, а затем и сам их предводитель. Юноши внимательно оглядели окружающее пространство и опустились на одно колено, склонив головы в почтении, но не забывая стрелять по сторонам глазами, оценивания присутствующих.

Конечно же, прибывшие раньше девушки и дамы с удовольствием оценили эту картину. Затем же все внимание устремилось на возникшую из воздуха величавую и статную фигуру в центре круга коленопреклоненных служителей.

Солнечный бог Феб. Старший сын Каведа и Эо, любимый брат Ии. Высокий рыжеватый блондин в белоснежных одеждах, в отличии от окружения вполне приличного вида, любимец и искуситель дам, с зычным громким голосом.

— Моя обожаемая младшая сестренка! — возвестил он, протягивая руки к девушке. Не обращая внимания на преклоненных, широко шагнул обниматься. Как всегда. С самого детства.

В общем-то, все ее сводные братья и сестры приняли девочку в свой круг, но лишь с Фебой и Уной у нее возникли наиболее близкие отношения.

Ия оценила приветствие. Кивнув, шагнула навстречу и спряталась в крепких объятиях, обхватив руками торс мужчины.

— Говорят, ты у себя на горе затеял некие состязания? — поинтересовалась она, — И, очевидно, сам в них принимаешь участие, не так ли?

Феб разомкнул объятия и отодвинул сестру, чтобы заглянуть ей в лицо. Милостивое, благожелательное выражение лицо ни на миг не выдало тревогу, которая мимолетно отразилась в глубоко посаженных очень светлых глазах под рыжеватыми бровями. Из-за которых, кстати, Ия в детстве часто дразнила брата. И, конечно, из-за длинных ресниц, как у девчонки.

— Непременно, Ия. Я не могу посылать всех прыгать, бегать, сражаться, не показав примера, — добродушно ответил он, пожав широкими плечами.

— Заодно подкачал мышцы, — улыбнулась Ия, погладив ладонями предплечья мужчины и заметив завистливые взгляды присутствовавших дам, пожиравших его глазами, — Тебе и так было, чем покрасоваться, — она качнула головой, — но сейчас стало… ммм…еще более впечатляющим. Для кого стараешься, милый?

Девушка игриво подмигнула, брат криво усмехнулся, мотнув головой.

— Позовешь на церемонию? — продолжила она, пытливо вглядываясь в ставшее непроницаемым лицо.

— Ты мне лучше расскажи, что затеяла сама, девочка? — серьезно спросил мужчина, перестав играть мышцами и кидать по сторонам улыбки присутствующим.

Ия мягко оттолкнула брата, с сожалением скользнув по его рукам до ладоней. На миг сжав его пальцы, она приблизилась и шепнула:

— Не сейчас. Мне и правда есть, что тебе рассказать, Феб. Возможно, мне понадобится твоя помощь.

— Когда? — коротко бросил он, хмурясь. Заметив, что его свита все еще привлекает внимание своими позами, приказал:

— Все свободны.

И юноши одним движением выпрямились и разошлись в стороны, направляясь к интересующим их девушкам. Кроме одного, самого взрослого, по крайней мере, на вид.

— Лаус, ты тоже, — скомандовал Феб и добавил, — Иди… проветрись.

Лаус, бросив напряженный взгляд на господина, почтительно поклонился и тоже отступил. Сразу же исчезнув в толпе вокруг.

Большая часть приглашенных толпилась по-прежнему вокруг, предвкушая возможное зрелище и не желая уходить из зала, где появился сам Феб. После его слов они с удвоенной силой стали изображать, что не обращают внимания на стоявших в центре зала богов и, конечно, не прислушиваются к разговору. Как бы солнечный бог не шептал и не секретничал, его голос заглушить было невозможно.

Повинуясь жесту управляющего, десятки полупрозрачных воздушных и водяных дев и юношей с подносами, наполненными напитками и яствами, заскользили среди них, предлагая освежиться или перекусить. И заодно увлекая в другие залы.

Тех, кто намеревался остаться при разговоре слывших одиозными брата и сестры, настойчиво уводили. Слегка повернувшись, Ия видела как две тоненькие нимфы за руки уводили неких мужчин, которые при этом едва не цеплялись за колонны. Она усмехнулась, подхватила брата под руку и увела в один боковых залов, где было меньше всего приглашенных.

— Встречать больше никого не будешь? — понимающе кивнул брат.

— Не хочу. Скучно, — богиня капризно сложила губки.

— Значит, можем поговорить? — пытливо заглянул ей в лицо он.

— Потом, Феб. Я, конечно, могу всем приказать оглохнуть, но, наверно, это будет неправильно, — сообщила с улыбкой, втайне радуясь, что получила отсрочку признаниям и неприятным разговорам.

Феб задумался, разглядывая нарочито спокойное красивое личико, безмятежно улыбавшееся ему. Наконец он раздраженно кивнул, соглашаясь, а девушка перевела дыхание. Небрежно скользнув по ее щеке губами, явно собираясь покинуть ее, он неожиданно поинтересовался:

— Из Смертной Обители приглашенные будут?

— Деймосы прибыли, со своей свитой, — задумчиво ответила сестра, осторожно беря с ближайшего к ней столика высокий бокал со слегка голубоватым напитком. Отпустив руку брата, она провела ладонью поверх бокала и спокойно отпила.

— Они в дальних залах, — продолжила она, — Сразу же захватили угол с крепкими напитками и на девушек даже не смотрят. Что странно, у них обычно все наоборот: девушки вместо всего остального. Я думала подойти к ним, узнать, что случилось…

— Не стоит, — отрезал брат, — Если мужчины пьют, значит на то есть причины.

— Спрошу у Леты тогда, — миролюбиво заявила Ия.

— Смертные богини будут? — удивился брат.

— Да, обещались, — ответила девушка, вскинув брови, — Ты удивлен? Почему?

— Сегодня Малый Совет. Ты не знала? — спросил он и тут же со смехом возразил сам себе, взмахнув рукой, — Ну, конечно же, знала. Все старшие отвлеклись от миров и надолго заняты. Такой сбор не может проигнорировать даже наш отец, который, как я знаю, хочет получить от тебя ответы на некоторые вопросы… И как ты так быстро успела подготовить вечеринку?

— Что-то случилось? — поинтересовалась она, пропустив мимо ушей неинтересный для нее вопрос. Как успела подготовиться? Просто отдала приказ. Ему ли не знать, как это делается?

Брат пожал плечами, как бы случайно огляделся и небрежно сообщил:

— Нам не сообщили.

— Даже тебе и Уне? — удивилась Ия, — Дия недавно гордо сообщила, что ее, вас обоих, Рету, Танатоса и Алестру пригласили в Большой Совет…

— Ты рассчитывала, что сегодня будет Большой Совет? И я к тебе на приду на новоселье? — шутя, возмутился брат, — Нет. Прислали весть, что будет Малый, в который я не вхожу. Уна пыталась связаться с мамой, но она не выходит на связь. Отец тоже мне не ответил…

Ия довольно улыбнулась, глянула сквозь высокий дверной проем на соседний зал, где уже вовсю кружились в танце парочки и кокетливо подмигнула безотрывно взиравшему на нее мужчине, державшему в руке бокал с темным напитком.

— А вот это было зря сделано, — заметил брат, отследив ее взгляд, — Как раз один из Деймосов. Не помню его имени. Кажется, второй по старшинству.

— Слишком серьезный для меня? — засмеялась Ия в ответ.

— Серьезный. Не только для тебя. Для любой девушки. Ни один брат не одобрит такого увлечения своей сестры, — согласился Феб, — Все деймосы опасны. Они не связывают себя узами, потому что любой охотник всегда находится на охоте. Какие тут чувства и семьи?

— Чувства? Семьи? Если ты обо мне, то даже и не начинай. Я только-только стала самостоятельной…. Долгие связи не для меня, — возмутилась, возражая, она, а затем ее осенило, — Ох, нет! Это ты решил остепениться? Кто она? Я ее знаю?

Ия почуяла аромат тайны и взяла след не хуже нижнемирских гончих, с которыми обычно охотились упомянутые деймосы. Другой вопрос, что она была значительно симпатичнее громоздких мускулистых монстров, инстинкты которых превосходили инстинкты любого другого живого существа известных миров.

Видя, как брат не рад затеянному разговору, ставшего неприятным для него, она откровенно развлекалась. На душе медленно растекалось облегчение. Старшие заняты надолго. Разговор откладывается.

Интересно было и то, что ее великовозрастной брат, которому давным-давно следовало найти себе пару и создать семью на благо миров, но успешно этого избегавший, кажется, действительно попался.

Все-таки какая интересная новость! Понимала, что он вряд ли ответит, но она была достаточно упряма, чтобы теперь донимать его вопросами до победного.

— Ты слишком легкомысленна, — заявил с раздражением брат, как всегда, когда не хотел в чем-то признаваться и понимавший, что эта мелкая пиявка не отстанет. Почему он ей это позволял и тревожился из-за ее выходок, он и сам толком не знал.

Уж, конечно, вовсе не потому, что отец когда-то просил за ней приглядывать, благо у Феба было больше всех возможностей для этого. И еще у Уны, конечно. С тех пор прошло столько лет. Дерзкая и непослушная девчонка выросла (только не поумнела, кстати). Их отношения перешли рубикон обязательств, став необходимостью. Кровь не разбавишь, как не старайся. Среди всех сестер ему наиболее близки были самая старшая — его близнец Уна — и эта непочтительная смешливая козявка.

— Отстань, — отмахнулся он, отворачиваясь и ища взгялдом повод сбежать.

— Кто она? — настойчиво повторила сестра, схватив его за локоть, чтобы не отпустить в случае возможного побега.

Феб посмотрел на кого-то позади нее и сказал:

— Прибыли новые гости. Их ты, наверняка, захочешь сама поприветствовать…

Ия обернулась и обрадовалась, увидев группу девушек в светлых нарядах, только что вошедших в зал. Позади них она заметила еще одну знакомую ей, которая своим привычкам не изменяла. На ней был наряд любимого ею темного цвета, сейчас особенно, как никогда раньше, подчеркивавший бледность кожи, глубоко посаженные синеватые глаза и чернильные волосы. Это была самая трагическая и мрачная из богинь Нижнего мира. Вершительница правосудия. Алестра.

Второй Танатос, только в юбке, — мысленно простонала Ия при виде нее. Остальным она была не в пример более рада.

С улыбкой Ия поспешила к ним на встречу, оставив позади брата. Сунув кому-то из встретившихся ей на пути в руки свой бокал, девушка поочередно обняла гостий. И даже Алестру, которую втайне побаивалась. Самая близкая к Танатосу богиня умела нагонять страх не хуже него самого.

Феб почтительно поклонился девушкам издали, но не подошел, а, напротив, направился в дальние залы, будто избегая их. У дверного проема к нему сразу же присоединился вывернувшийся откуда-то сбоку суровый Лаус.

Девушки чувствовали себя неловко, поэтому Ия их пригласила в закрытую от гостей комнату, которую в последнее время использовала как свою. Она изначально предполагала выбрать для спальни одну из самых дальних залов, возможно в еще недостроенном крыле.

После того, как она увидела, насколько опасна прилегавшаяся ко дворцу территория, все чаще задумывалась: Поселится, ли вообще?

Тоненькая, самая миниатюрная из морий, Хита была также самой скромной и робкой. Этим вечером она была чарующе, непривычно хороша.

Ее длинные темные волосы были подняты высоко наверх в официальной прическе, которую украшала небольшая диадема с узором из узелков и завитков. Поверх простого светлого платья был накинут широкий черный шарф, матово блестевший под сотнями светильников дворца.

Ныне вечером же она также была особенно растерянной и даже потерянной. О причинах этого Ия решила дознаваться позднее. Или Хита сама расскажет.

— Хита, ты прекрасно выглядишь, — похвалила хозяйка подругу, знавшая, что та себя всегда неуверенно чувствует в новых местах, — но так официально, — она задорно улыбнулась при этих словах. Вроде бы ненавязчиво поинтересовалась о причинах официоза, но не оскорбила.

Хита нервно кивнула, растерянно оглядываясь вокруг. Она слабо улыбнулась сестрам и подруге и тут же, засмущавшись, стала разглядывать у себя под ногами пестревший богатым многоцветьем мозаичный пол.

— Я была на Малом Совете, — огорченно призналась она и тут же спросила, закрывая тему, — Ия, зачем тебе дом на дне океана? Разве в Верхнем мире мало места? Ты могла построить дворец у нас.

— Папа и мама тебе с удовольствием разрешили бы это, подхватила Лета, пытаясь разглядеть что-то сквозь туман, которые укутывали потолок и стены позади колонн, — Тебе же нравится местность над рекой Судьбы. Построила бы себе замок, как у Танатоса.

Припомнив мрачную черную громадину, размерами даже превосходящую замок отчима, воздвигнутую на неприступной скале Смертной Обители как раз на границе "светлой" и "темной" территорий, и ее столь же мрачного и сурового хозяина, Ия передернула плечами во внезапном ознобе.

— Нет, спасибо, я пока не хочу похожий замок, — нервно ответила она.

Смертные принцессы слегка улыбнулись в ответ, а Алестра, бросив хмурый взгляд на окружающий туман, заметила:

— И не скажешь этого сразу. Судя по размерам дворца и его обстановке, ты тоже предпочитаешь уединение…

— Вот и жили бы рядом, как два отшельника, — со смехом перебила ее Лета, на что Алестра строго взглянула на нее. Но подруга была непробиваема, а потому не особенно впечатлилась.

Нынче вечером она тоже была иной. Слишком веселая и счастливая. Пожалуй, единственной "в себе" была Алестра, привычно неприветливая, язвительная и немногословная. Остальные будто изображали что-то. Ия подивилась, не выдержала и спросила:

— Девушки, что произошло? Почему Хита была на Малом Совете? Туда, насколько мне известно, младших богов, кроме Алистона, Карвея и Танатоса, не приглашают…

— Меня тоже приглашали, — сообщила Алестра, горько улыбнувшись, — Поздравьте меня, я теперь тоже вхожу в категорию "старшие". Как и Адериан…, — она назвала того самого второго из деймосов. Первым, разумеется, был Танатос.

— Адериан тоже здесь, а не на Малом Совете, — удивилась Ия, — я видела его недавно с братьями.

— Нас отпустили раньше, — ответила Алестра и, устало опускаясь в одно из глубоких кресел, поинтересовалась:

— У тебя подают что-то покрепче амброзии? Прикажи принести сюда. Я не настроена ни с кем общаться. Был тяжелый день, — она даже изобразила подобие извиняющейся улыбки, что для нее было неимоверно странно.

Ия кивнула, взмахом руки подозвав проходившего мимо дверей с огромным подносом миловидного юношу. Алестра благосклонно улыбнулась ему и пригласила присесть.

Хозяйка мысленно усмехнулась, видя это. Не сумев сдержать порыв, подошла к Лете, которая уже запустила в туман руку, пытаясь достать что-то, тихонько сообщила, хихикнув:

— Алестра изменяет твоему брату…

— А? Что? — рассеянно отозвалась та, посмотрела на суровую богиню и махнула рукой со словами:

— Пусть делает, что хочет, — и тут же добавила, — Ты вот мне скажи, что-нибудь есть за этим туманом?

— Конечно, есть. Океан огромный и безграничный, — лучисто засмеялась Ия, — Туман — просто декор. И заодно воздушная прослойка. Многие из присутствующих дышать в океане не умеют. А там по саду рыбы плавают.

Она взмахом разогнала "декор". И все присутствующие в зале увидели за огромным оконным проемом почти наземный сад, залитый светом многочисленных светлячков, покачивающихся на длинных стеблях неведомого растения. Среди цветочных кустов, карликовых деревьев и ветвистых кораллов сновали косяки мелких рыб, плавно спускались сверху и взмывали обратно полупрозрачные молочно-белые медузы и даже проплыла мимо окна совсем близко остроносая акула.

— Позерство, — припечатала остроязычная Алестра и отпила выбранный ею темный напиток из украшенного инеем и зелеными веточками стакана.

Хита сжала ладошками покрасневшие щеки и виновато покосилась на подругу. Лета привычно закатила глаза. Несмотря на внешнюю похожесть, сестры были разными по характеру и поведению.

Лета была более прямолинейной и не считала правильным ходить вокруг и около. Даже в крайне неприятных ситуациях она держалась уверенно и спокойно, не отрицая неизбежного. За поведение Алестры, как она заявила при их первой встрече, пусть отвечает сама Алестра.

— Сегодня действительно трудный день, — пояснила она, — в этом Алестра абсолютно права. Все нервные и расстроенные, но мы не можем тебе объяснить. Старшие обещали сделать заявление.

— Все так серьезно? — удивилась Ия, — Не ожидала. Думала, рутинный сбор.

— Нет, произошло нечто страшное. Мир иным уже не будет. Нам всем с этим придется как-то жить дальше.

Ия нахмурилась, не зная, что ответить, а Лета продолжала:

— Мы все решили навестить тебя. Даже Алестра. Но мы не надолго, только посмотреть, что за дворец ты возвела. Очень любопытно, как такое стало возможным.

— Да, ты очень сильна, Ия, — согласилась Хита, — ведь подобное не всем доступно. Вода — очень капризная стихия. Порой неуправляемая.

Ия пожала плечами. Вода — часть ее сути. Для нее она не была чужой или опасной, поэтому особых сложностей при строительстве не было. И обсуждать это, а впрочем, пусть все говорят. Разве это чудо не должно было всех поразить?

— Я не ошиблась ведь, с вами прибыли Гесса и Ария? — спросила она.

— Да, они прибыли, — с готовностью отозвалась Лета, — отошли пообщаться с Дией и Ретой.

— Я их тоже видела, — мрачно пошутила Ия, — пойдемте к остальным. Кажется, Алестре мы не очень нужны…

— Да, пойдемте, — отозвалась Хита, цепляясь за локоть подруги и настойчиво потянула ее из зала, а Лета, прежде, чем покинуть зал, на прощание бросила:

— Алестра, не увлекайся…

— Это ужасно, — заявила Хита, едва за ними захлопнулись тяжелые двери.

— Что именно? — уточнила Ия, — поведение Алестры? Ты не знаешь, что обычно творится на вечеринках Фавна или даже Феба, хотя он в последнее время просто паинькой стал.

— И не хочу знать, — решительно сообщила Хита под хихиканье сестры, которая прикрыла ладошкой лицо и отвернулась, — этот порочный разгул — неправильно.

— Тогда в самые дальние залы не пойдем, — констатировала Ия, перемигиваясь с Летой.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — продолжила праведно возмущаться мория, — К тому же позволяешь им творить все это в твоем доме!

— Лишь бы не в моей кровати, — философски заявила смеющаяся Ия.

— Они же даже не знакомы! — поразилась Хита, а Лета, перестав сдерживаться, в голос рассмеялась, привлекая к ним внимание, и ответила:

— Дорогая моя невинность, это вообще не проблема… Уж поверь..

Хита сделала огромные глаза и прошептала:

— Как же они при следующей встрече в глаза друг другу посмотрят?

Ия и Лета сделали над собой усилие и успокоились. По крайней мере, попытались. Лета вновь залилась смехом, а Ия тихо шепнула:

— С некоторыми не стоит встречаться. По ряду причин. Зачем знакомиться тогда? — она пожала плечами.

Сказать, что Хита была в шоке, значит — ничего не сказать. Смеющиеся лица сестры и подруги говорили, что они не просто так говорят, а точно знают. Она покачала головой.

— Разве так можно? — прошептала она. Девушки действительно успокоились, Лета отошла в сторону, вытирая тонким платочком глаза, а Ия, построив вокруг них с Хитой воздушный кокон, сказала подруге:

— И такое бывает, Хита. Не со зла, конечно. Кто-то так развлекается. Не буду скрывать — и у меня такое было. И оправдывать себя я ни перед кем не буду… А у Леты это — вынужденное поведение. Кто-то может позавидует, но…, — она покачала головой, — она же — богиня забвения. Спустя некое время и ее забывают, и она забывает. О каком постоянстве может идти речь? Как ее за это корить?

Воинственность Хиты сразу сдулась. Девушка посмотрела на напряженную спину отошедшей в сторону сестры, которая не хотела говорить сама об этом по понятным причинам. Но понимала, что Ия расскажет.

Для детей Мерты и Варда их брак был образцом отношений. Хотя не всем из их детей везло в личной жизни, как оказалось.

Девушка неуверенно кивнула, соглашаясь с неизбежной правдой.

— Но ведь можно что-то сделать? — спросила она, — Родители знают?

— Наверное, можно. Конечно, знают, — ответила Ия, тяжко вздохнув, с грустью понимая, что вечеринка получилась какая-то не в меру грустная.

Хита снова утвердительно кивнула и решила жить дальше, подумать над ситуацией, поискать выход. Возможно, побеседовать со знающими. Пока же…

— Ия, давай посмотрим дворец. Времени у нас не так уж и много. Проведи нас, пожалуйста, по залам, — предложила она громко, а Ия убрала контур, завершая разговор по душам.

— Здесь так красиво и интересно, — продолжала воодушевленно Хита, — Ты же с нами, Лета? — спросила она и получив подтверждение сестры, немного успокоилась.

Ее пальцы уже не так напряженно сжимали руку Ии, которая до этого разговора не знала, как правдолюбивая и наивная подруга отнесется к такому знанию. Скорее всего, она будет думать, как помочь сестре, но пока же изобразит, что ничего не случилось.

Лета шла немного позади них, периодически останавливаясь оглядеться или переброситься приветствиями с встречавшимися друзьями и знакомыми. Ия приветливо кивала, но общаться не была настроена, а Хита мало, кого знала из присутствующих.

— Как давно ты затеяла строительство, — обратилась к новоявленной хозяйке Хита, разглядывая росписи на стенах следующих залов, — И даже никому ничего не сказала?!

— Что на тебя совершенно не похоже, — подтвердила ее сестра, — Судя по всему, ты решила утереть нос всем старикам разом? Сколько залов в твоём новом «домике», Ия, сколько работников трудились над его возведением?

— Залов достаточно, чтобы вместить на вечеринку всех жителей Верхнего и Нижнего миров, — сообщила та, — но столько я не приглашала. Не переживайте.

— Жителей? — ужаснулись обе сестры разом.

— Жителей, а не душ, — уточнила хозяйка дворца и тут же легкомысленно добавила, — Но объемы его действительно немаленькие. Достаточные, чтобы удалившись от веселья в свои покои, не слышать шума и не встречаться с гостями.

— У меня постоянно кто-то живёт. Не могу же я всех выгнать, — пояснила Ия, озабоченно сдвинув брови в ответ на недоумение на лицах подруг.

— А раньше как же было? — спросила Лета, — ты же жила с родителями и у тебя гостили все эти существа?

— Да, в отведенных мне залах, — небрежно сообщила девушка, неожиданно для себя пожаловавшись, — хочу простора… Сегодня еще мой управляющий ушел. Попросил отпустить его, и я отпустила. К вам собрался. Собирается обратиться к реке Судьбы. Представляете?

Лета подошла к одной из стен и тронула туман рукой. Сизые вихри уклонились и раздвинулись, вновь продемонстрировав своеобразный аквариум в саду.

— Это — безумная идея, — твердо заявила она, обернувшись к сестре и подруге, — И опасная! Дворец на дне, подумать только. Только потому, что в твоих жилах течет кровь Криана, мы сюда прибыли.

— Моим гостям ничего не грозит, — сообщила Ия, — Я сдерживаю стихию. Я — не Криан и даже не Алистон, но вода мне подвластна. Это тоже моя стихия. Вокруг дворца стоит защитный купол. Вам нечего бояться.

— Тебе тоже нечего бояться, — Хита погладила подругу по руке, — Река не настолько страшна, как про нее говорят. Поверь, твоему управляющему она не причинит вреда. Она никому не причиняет вреда.

Лета, нехотя, согласилась прекратить обсуждение дворца, согласившись с сестрой.

— Река Судьбы — справедлива, — подтвердила она, — Она и есть мир. Ее не зря называют Колыбелью сущего. Родители не отказывают в обращении к ней. Его тоже выслушают.

Хита, для которой был день сплошных потрясений, все же не выдержала и спросила Ию о том, что ее встревожило:

— Ия, зачем тебе настолько большой дворец, чтобы скрываться от своих же гостей и друзей?

Глава 17. Мир богов

Глава 17. Мир богов

Беспокойство на душе нарастало. Как Ия не пыталась это скрывать и сдерживать, но оно сказывалось. Столь ожидаемая и давно предвкушаемая вечеринка была уже неинтересна и даже в тягость.

Девушке все труднее удавалось улыбаться и изображать обычные для нее дружелюбие и легкомысленность. Когда Хита и Лета, осмотрев парадные залы, решили пообщаться со знакомыми, хозяйка дворца предпочла не составлять им компанию, а с затаенной радостью сбежала от своих обязанностей.

Убедившись, что ее не видят, она скользнула в одну из ниш за колонну, скрывшись за клубящимся туманом. С наслаждением отпив из бокала сладковатый золотистый напиток, прислонилась спиной к колонне и в мучительных раздумьях смотрела в проем, ведущий в сад, защищенный от воды воздушным контуром.

Она задумчиво покачала головой, впервые признав самой себе, что идея с дворцом на морском дне была глупостью. Что мешало ей построить его в облаках, как у матери, или в скалах, как у отчима, или на берегу той уединенной бухты, которую она нашла несколько циклов назад? Нет, ей понадобилось на дне. Не как у всех, по-особенному.

Она усмехнулась, невидящим взглядом скользя по ярко освященному саду и цветочным клумбам. Внезапно поняла, что этот свет ее раздражает и легким жестом приглушила его.

— Здесь особенно красивый вид открывается, — заметил позади нее мужской голос.

Ия вздрогнула от неожиданности, поняв, что перестала следить за своим окружением и не засекла того, кто последовал за ней. Того, кто смог проникнуть сквозь туман, не потревожив.

Не отрываясь от колонны, повернула голову и посмотрела через плечо в серую туманность, откуда незнакомец обратился к ней.

— Кто вы? — коротко спросила она и добавила настойчиво, — Как смогли пройти через завесу?

Из туманных вихрей выступил мужчина. Приглушенный свет, заглядывающий в зал из проема, осветил высокую фигуру в черных одеждах. Никаких коротких тог и легких тканей. Он был облачен в плотные одежды воина. И не торопился рассказывать, как прошел через туман и зачем ее искал.

Ия безотчетно вскинула голову, как всегда, когда чувствовала по отношению к себе неодобрение, осуждение или вызов. Слегка свысока посмотрела на того, кто нарушил ее уединение. Осмотрела короткие черные волосы, торчавшие ежиком, глубоко посаженные неожиданно светлые глаза на смуглом лице, поджатые губы, твердый подбородок, отметила закрытую одежду, скрывающую всю его фигуру по подбородок, нагрудник и штаны из кожи, заправленные в высокие сапоги. Одежда воина или охотника. Что нужно ему в ее доме?

В глубине души встревожившись не на шутку, она никоим образом не показала этого и лишь пристальнее взглянула на его лицо. Это был тот самый деймос. Кажется, брат назвал его "вторым".

Мужчина остановился на расстоянии вытянутой руки. И снова, как тогда в зале, смотрел, не отрываясь, на нее.

Ия мысленно фыркнула. Нашел кого смущать взглядом. Хотя…образец впечатляющий. Если бы не эта непонятная, неунимаемая тревога, что в конец испортила ей вечер, она бы нашла ему применение. Возможно.

Девушка усмехнулась. Каким бы талантливым этот деймос не был, в этом доме только она всемогуща. Если он будет ее донимать, она его выкинет отсюда. В один момент. Время пошло. Пусть докажет, что заслуживает оказанного ему гостеприимства.

— Вам скучно среди гостей? — почти равнодушно поинтересовалась она, вернувшись к созерцанию сада в воде, — Напитки, вроде бы не закончились…

Сказав это, она вспомнила про свой бокал. Не глядя, поднесла его к губам и только тут заметила, что он пуст. Обидно.

Мужчина усмехнулся. Протянул руку и забрал из ее руки пустой бокал. Во второй руке он держал сразу два, которые и протянул ей. Один с темным напитком, другой с золотистым. Ия слегка улыбнулась и взяла один.

— Вы пришли напоить меня? — спросила она и без проверки отпила светлый напиток.

— На меня это не действует, — продолжила, — Отравить тоже нельзя. Я же не зря дочь воды.

— Разве ты не знаешь, что там нет ничего опасного, Ия? — мягко ответил вопросом на вопрос он, — Твоя завеса для меня ничто. Моя сущность способна даже поглотить ее.

— Спасибо, что этого не сделал, — с сарказмом отозвалась она, — Иначе все здесь утонут.

— Я так и подумал. Ты завязала весь контур воедино. И окна, и двери, и территорию дворца. Это опасно, Ия. Все может рухнуть в один момент.

Она вопросительно приподняла брови и снова сделала глоток. Дело принимало непредсказуемый поворот. Девушка вновь искоса посмотрела на собеседника, пытаясь припомнить, где и когда они в последний раз встречались, что он так запросто общается. Все же от посторонних она такое не принимала.

Но его голос ей был определенно знаком. И руки знакомые. Дальше она решила не думать, что еще ей в нем знакомо, задумавшись об ином. Более важном, как оказалось в этот момент.

В последнее время она избегала пиры и празднества. Последним, если ей не изменяет память, была разгульная пьянка у Фавна несколько лун назад.

Она вернулась в Верхний мир после встречи с Танатосом сама не своя. Долго металась по своим комнатам в материнском дворце, не смогла самостоятельно успокоиться, а потому отправилась искать утешения. И попала к Фавну, который как истинный друг в беде и тревоге ее не оставил.

Откуда-то возникли бутыли с нектаром. Потом им срочно потребовалась компания, и они начали вызывать знакомых. К моменту смены дня дом Фавна едва вмещал всех желающих повеселиться. В приходом нового дня она покинула гостеприимную компанию, отправившись строить свой дворец.

Ия поморщилась. Тогда она сознательно напилась и старалась быстро не протрезветь. Не сказать, что она этим гордилась. Да, такое было и не раз.

Девушка обычно выкидывала эти случаи из памяти, завидуя Лете, которой это удавалось без каких-либо усилий. Сложнее было потом объяснять случайным кавалерам, что продолжения не будет. И почему все непременно хотели продолжения? Из-за ее происхождения идара?

Им было легче поймать ветер, право слово. Ее мать связала себя узами, потому что так было задумано. Свободолюбивую Уну никто не смог уговорить на такое. Как и других сыновей и дочерей Эо и Каведа. Кроме Астия, который оказался толи более податливым, толи расчетливым, если принимать во внимание, кто стал его женой.

Ия снова покосилась на деймоса, который растворил пустой бокал и облокотился о колонну плечом к ее плечу, продолжая ее разглядывать. Богиня с трудом заставила себя оставаться на месте и не отодвинуться.

Конечно, можно было повторить прошлую встречу, раз уж настолько его впечатлила, усмехнулась она. Между прочим, сама тоже не жаловалась на отсутствие более, чем приятных воспоминаний.

Только… она бросила на него искоса взгляд, заметила, что он следит за ней, и решила, что это будет откровенной глупостью с ее стороны. Брат был прав, говоря о вопиющей глупости, хотя не так уж он и знал этих суровых парней из Нижнего мира.

— Э…, — неопределенно протянула она, снова отвернувшись от него и пытаясь подобрать слова, пока наконец не выдала наиболее нейтральное и откровенно фальшивое, — если что-то между нами было, то я этого не помню.

Мужчина внимательно на нее посмотрел и покачал головой.

— Способности Леты не заразны, — с нарочитым сочувствием сообщил он, отпивая из своего бокала.

Девушка на миг зажмурилась и попросила:

— Я не могу и не хочу сейчас об этом говорить….Я даже не помню, как тебя зовут, — беспомощно призналась она.

— Адриен, — вынужден был представиться он и добавил как положено, — Очень приятно.

Она согласно кивнула и отсалютовала бокалом, предпочитая напиток неприятному разговору. Нынче "везло" на желающих с ней поговорить по душам.

Деймос понял, что больше ничего не добьется, а потому с заметным раздражением, но все равно настойчиво сказал:

— Мы уходим. Я забираю сестер. Ия, давай не откладывать разговор надолго. Нам есть, что обсудить.

В ответ девушка привычно легкомысленно рассмеялась, отодвинулась разом и от мужчины, и колонны и, вскинув голову и посмотрев в серьезное лицо собеседника, сочувственно поинтересовалась:

— Все настолько серьезно? Не пугай меня, Адриен. До этого момента я была уверена, что для мужчин не бывает последствий…

— Ты не настроена общаться, я понимаю, — терпеливо откликнулся он и серьезно поинтересовался, не сводя с нее глаз и не давая увести разговор в сторону, — Я могу тебе чем-то помочь?

— Нет, — покачала она головой, — но я сообщу, если мне понадобится помощь. Хорошо? — обезоруживающе улыбнулась, взмахнула длинными ресницами и бросила лукавый взгляд, слегка смягчая фактический посыл мужчины в далекие дали.

Он вздохнул и согласно кивнул. Для чрезвычайно открытой и общительной, какой она казалась на первый взгляд, Ия умело закрывалась ото всех, если не желала общаться.

— Всего самого лучшего, Ия. До скорой встречи, — сказал он обязательные слова, которые вряд ли отражали его состояние, и, сделав шаг назад, растворился в тумане, возвращаясь в зал к гостям.

Ия раздраженно выдохнула. Да как же это все надоело! Сколько можно? Она чувствовала себя загнанной в угол. Как же она могла такое допустить?

— Ия, мы уходим. Ты нас проводишь? — мягко позвала ее Хита из тумана.

Бокал, как бы сам собой, с легким звоном разбился в ее руке. Напиток выплеснулся. Капли и брызги на мгновение зависли в воздухе образуя хаотичный рисунок, повинуясь воле госпожи, а потом осыпались на пол. Часть недавнего напитка потекла по ладони, смешиваясь с кровью из ранки.

Раздраженно стряхнув на мраморный пол осколки и жидкость, девушка миг разглядывала пораненную ладонь, затем быстро затянув ранки, приняла решение перестать себя жалеть. Сначала разберется с тем, что обитает в расщелине, подумала она, а потом со всем остальным.

Как бы ей не хотелось, но потом придется признаваться и каяться. Переведя дыхание, она выступила из своего убежища, чтобы проводить подруг.

Смертные богини, улыбаясь и помахав ладошками, покинули дворец в сопровождении братьев. Господа деймосы не выказывали ни малейшего вида опьянения, хотя, по докладам слуг, все это время беспробудно пили. Кроме Адриена, конечно. Он снова пристально посмотрел на нее, но, к счастью, не приставал с разговорами.

Вместе с ними удалилась и Алестра, которая на прощание соизволила сообщить радушной хозяйке, что "дворец вполне неплох". Ия с улыбкой поблагодарила ее за столь несвойственное великодушие.

Дальше она перестала следить за ходом событий. Гости прибывали и убывали. Многочисленная свита Ии давно присоединилась к всеобщему веселью, а сама богиня предпочла окончательно покинуть веселое сообщество, удалившись в одну из закрытых комнат. Там, где ее точно не потревожит очередной случайный кавалер.

— Мой новый управляющий, — позвала она, входя в комнату и претворяя за собой тяжелую дверь, отсекая шум, музыку и нестройный смешанный хор, воспевавший всех благодетелей существующих миров разом.

Почти сразу перед ней возникла громоздкая фигура козлоподобного существа. В отличие от своего предшественника, он был молод. На макушке топорщились буйные кудри цвета прелой листвы. Большие темно-карие глаза почтительно взирали на богиню.

— Вы звали меня, госпожа? — спросил он, склоняясь в поклоне.

— Да, звала, — отозвалась она, внимательно оглядывая нового служащего, надеясь запомнить его облик, чтобы при случае хотя бы отличить от прочих, — Как ваше имя? Возможно, мне его называли. Только я этого не помню.

— Тиго, госпожа, — представился тот, вновь поклонившись.

— Перестаньте кланяться, — потребовала богиня, обходя управляющего и направляясь к креслу у огромного камина. Подумать только, камин под водой. И так похож на тот, что находится в ее комнате в замке отчима. Сердце вновь тревожно заныло.

— Кого-нибудь отправьте разведать обстановку к расщелине, — сказала она, — пусть доложат, что там происходит.

— Да, госпожа.

— Что-то неспокойно мне, — пожаловалась богиня, неосознанно потирая ладонью в середине груди. Управляющий скромно отвернулся.

— Идите, — попросила она, но тут же остановила его, — нет, постойте. Скажите, мои книги из замка Каведа доставили?

Управляющий развел когтистыми руками.

— Нет, еще. Не успели, госпожа. Кого-нибудь послать за ними?

Девушка задумчиво смотрела в очередной символический оконный проем, за которым плавали рыбы. Одна из них светилась не хуже раскачивающихся вокруг огоньков. Приблизившись к окну, она заглянула во дворец, на миг заслонив собой вид на сад.

— Нет, не надо. Скажите, вы слышали что-нибудь о расщелине? — богиня пристально посмотрела на Тиго, — Ваш…, — она запнулась, не зная, как назвать своего прежнего управляющего и, тем более, кем он приходился нынешнему. Не желая в этом признаваться, а потому подбирая подходящий эпитет, она наконец нашла и слово, и решение, — предшественник говорил о них. Отправьте кого-нибудь к нему. Расспросите. Мне нужно знать. Сейчас. И наблюдателей отправьте, — напомнила ему.

— Уже сделано, госпожа.

— Вы общаетесь мысленно? — заметила она.

— У моего народа есть такие возможности. Мой кузен уже отправился к расщелине.

— И где вас нашел мой от…Кавед? — поинтересовалась Ия.

— Знамо, где. В Скалистых лесах. Нас много в этих мирах. Мы служим старшим богам и поддерживаем порядок, — управляющий скупо улыбнулся, — Мы все здесь для поддержания миров.

— Да, — задумчиво согласилась девушка, горько добавив, — только у одних получается держать порядок, а другим проще все уничтожить…

— Зря вы так, госпожа. Вы просто пока не открыли своего дарования. Когда это случится, вы почувствуете себя на своем месте, — сообщил он мягко, отступая спиной к двери.

Она не ждала утешения, потому вновь отвернулась к окну. Странная рыба уплыла. Светлячки по-прежнему качались, освещая все вокруг, а по дорожкам ко дворцу потянулись странные светящиеся тени.

— А это еще что такое? — спросила Ия, напряженно вглядываясь в непонятное явление. Она не ждала ответа, а потому перенеслась в сад, чтобы рассмотреть его ближе.

Весь дворец и окружающая территория внезапно содрогнулись. Светлячки отчаянно закачались, часть из них даже обломилась. Упавшие на дно недолго пролежали на одном месте. Донные течения, неизвестно как прорвавшиеся за контур, потянули их за собой.

Богиня, с трудом приземлившаяся из-за содрогания дна, удивленно смотрела на легкие водяные вихри, закружившиеся повсюду. Она потянулась к защитному контуру и ощутила, что он пошел трещинами. Как такое возможно?

Она затянула контур, заполнив трещины воздухом, понимая, что теперь он стал ненадежным. Ей придется постоянно следить за ним, иначе всех смоет.

— Эй, Тиго, — крикнула она, и управляющий вновь возник перед ней, с беспокойством оглядываясь вокруг.

— Госпожа звала? — проговорил он, — Я не успел спросить дедушку. Только-только к нему перешел…

— Тиго, убирайте всех из дворца, — резко перебила его Ия, — Зовите назад наблюдателя. Расщелина опасна. И пошлите кого-нибудь к вашему дедушке. Сами же проследите, как все покинут дворец…

— А вы сами, госпожа? — спросил он, с тревогой наблюдая, как она направляется к ближайшей светящейся дорожке, тянувшейся к стенам дворца.

— Я буду держать контур, — бросила девушка, — пока все не покинут это место. Уходите. Быстро. Это приказ. Вернетесь с информацией. Гостей не пугать.

Глава 18

Глава 18. Мир людей

В приоткрытое окно комнаты девочек заглядывали веселые солнечные лучики. Один из них игриво скользнул по спящему в ногах на кровати котенку, тот, не открывая глаз недовольно поморщился и громко чихнул, сам же этого испугавшись. Не разобравшись, что случилось, мгновенно вскочил и ощутимо тяжело запрыгнул на спящую девочку. Как в таком маленьком тельце может быть столько веса?

Кастия, спавшая на боку, резко вздрогнула и открыла глаза. Маленький хулиган резво пробежался по ее телу от ног до головы. Уперевшись передними лапками в плечико девочки, выглядывающее из-под покрывала, он наклонился прямо к ее лицу и громко замяукал — пожаловался на обиды.

— Ох, Рыжик, — укоризненно сказала она со вздохом, но ругаться не стала.

Бесполезно ругать такого кроху. Если солнце светит, и он не спит, значит и всем остальным спать не стоит. Судя по положению солнца на небе, ей действительно пора вставать. Вчера у нее выдался тяжелый день, о чем она совсем не желала вспоминать.

Девочка перевернулась на спину, свалив котенка себе под бок. Выпростав руки наверх, выудила из складок покрывал пушистика и, уложив на себя, стала гладить хрупкое тельце. Малыш прикрыл глазки и упоенно замурлыкал. Счастье вновь вернулось к нему.

Когда новый член семьи впервые выразил желание спать в одной кроватке с девочкой, ее родители были против.

— Он не даст ребенку выспаться, — сказал отец.

— И спать не даст, и прыгать будет, — подтвердила мама и брезгливо добавила, — И шерсть везде…

Ему определили небольшую плетеную корзинку, в которую сложили целую кипу тканевых обрезков, устроив таким образом постельку. Возмущавшегося мурлыку водворяли на его лежанку несметное количество раз, но в темноте ночи он все равно пробирался к Кастии, устраивался под боком и начинал уютно урчать.

Девочка, разумеется, просыпалась при этом. Обняв ручкой малыша, она придвигала его поближе и с удовольствием засыпала снова. И так каждую ночь. Разумеется, она не признавалась родителям, что котенок все равно не слушает и спит на ее кровати. Это был их секрет.

Знала Кара или нет об этом своеволии — неизвестно. Она ничего не говорила. Хотя догадаться было несложно — с утра малыш всегда лежал в ногах хозяйки, прикрыв глазки от солнечного света лапкой.

В ночь после спасения девочки Рыжик устроился спать рядом с девочкой уже не на птичьих правах, а с разрешения. Девочка очень испугалась. Она долго-долго кашляла и дрожала, хотя мама и сестра давно залечили ее раны.

Представить себе, что ребенок, плавающий как рыбка, едва не утонул, было особенно страшно и странно. Неизбежность судьбы, предопределение свыше, испытание на прочность (и ребенка, и его родных) — никто не знал, как это рассматривать. Радовались, что вовремя успели, вытащили, спасли и откачали. Вспоминали снова и снова и качали головами, спрашивая друг друга:

— Как такое могло произойти? Откуда расщелина взялась? Ведь Кара там тоже заходила в воду…

Мальчишки даже ныряли в том месте после, пытаясь разобраться. Наваленные камни, снующие между них мальки, скользкая галька и рыхлый песок. Возможно, случайность?

На острове дети с самого раннего возраста купаются и ныряют. Многие плавать учатся раньше, чем ходить и говорить. Говорили, что у них море в крови, оно ведет их по жизни и направляет.

Родившийся на берегу моря жить вдали от него просто не может. Эту истину островитяне впитали с молоком матерей и чтили как незыблимую, видя множество примеров угасания своих соотечественников без него. Поэтому все переезжавшие с островов на материк старались устраивать свой быт поближе к побережью, образуя целые поселения родственников и знакомых.

Оттого и недоумение от случившегося было настолько ошеломляющим. Как море могло предать? И попытаться забрать ребенка? О том, что море когда-то само подарило его семье, все как-то быстро позабыли.

Оказавшись в родном доме, Кастия, неверяще оглядывалась вокруг, гладила ладошками покрывала на диване и кроватях, вышитые мамой и бабушками скатерти и узорчатые салфетки в передней комнате и даже занавески. Все вокруг давно стало родным. Она на помнила, как могла раньше не знать всех этих людей и вещей. Ведь это ее дом, родные и близкие.

Хаид, Ялма, Кара и мальчишки постоянно крутились рядом с девочкой и, каждый раз заново осознавая, что едва ее не потеряли, старались не оставлять одну. Огромные счастливые глаза малышки, заметившей это, были наградой растревоженным родственникам.

В тот день они все допоздна не ложились спать, несмотря на то, что отцу завтра до рассвета было необходимо отправляться на работу. Весь вечер вместе с Яретом он занимался крючками и снастями, чинил погнувшиеся, до которых обычно редко руки доходили.

Прибежавший откуда-то и запыхавшийся Верт тоже присоединился к ним и стал старательно перебирать промасленные тряпочки, занятый своими мыслями.

Ялма, которая вставала с рассветом, тоже нашла себе занятие. Девочки сидели с книгами за большим дубовым столом, на котором она разложила свои травы и склянки и формировала сборы.

Кастия уже давно зевала и в конце концов прилегла на сложенные поверх книги руки. Кара старательно таращила глаза в книгу, хотя было видно, что она тоже уже засыпает.

— Девочки, давайте спать, — сообщила мама, откладывая очередное саше с травами и поднимаясь со своего места, как вдруг во входную дверь коротко постучали.

— Ты кого-то ждешь, дорогая? — поинтересовался Хаид у жены, поднимаясь и потянувшись всем телом, сбрасывая напряжение мышц. Он направился ко входу посмотреть, кто мог прийти к ним так поздно.

За этот вечер у них побывали почти все родственники, прослышавшие о происшествии. И многие соседи.

Рыбацкие общины всегда были сильны единством. Беда в одном доме сплачивала всех. Люди шли оказать поддержку, помочь, посочувствовать, решить проблему всем миром.

Неравнодушные к чужим бедам Ялма и Хаид, готовые бежать на помощь, ощутили, что в ответ им тоже могут и хотят помочь. К счастью, не понадобилось. И это радовало.

— Нет, — пожала плечами та, осторожно и ласково помогая подняться девочкам и подталкивая в их комнату, — но могут прийти пациенты. Тогда дочек укладываешь ты, — улыбнулась она.

Но это оказались не больные в поисках утешения, а еще одни соседи. Родители Террина. Вместе с ним же. Взволнованная Сатия вбежала в дом, в тревоге ломая руки.

— Мой охламон сообщил, что Кастию из воды сегодня вытащили. Смотрю, вы еще не спите, поэтому мы и пришли… Как вы? Ялма? Девочки? — она подбежала и бросилась обниматься.

Ялма грустно улыбнулась, возвращая объятия, а затем наблюдая, как близкая подруга тискает ее дочерей, прижимая к себе и гладя по головкам. То одну, то другую.

Хаид поприветствовал Нерита, который, не торопясь, вошел в дом следом за женой и сыном. Мужчины прошли в комнату, наблюдая за женами, тогда как Террин, бросив украдкой взгляд на взрослых, отозвал друга в сторонку, чтобы пошептаться. Мальчишки явно что-то затеяли.

С трудом установившееся спокойствие в доме вновь было нарушено. Как и попытка уложить всех спать. Все прошли в большую комнату и заново начались рассказы о происшествии и переживаниях. Пока сосед не воспользовался паузой в разговоре и не сообщил:

— Я не только по этому поводу пришел, Хаид. Завтра с утра не увидимся, а надо было передать тебе. Я получил из гильдии сообщение, что завтра в полдень нас Владыка ждет. Не задерживайтесь в море. Там что-то серьезное, — мягко попросил он в завершении.

— Налоги, сборы. Военные подати? — спросил Хаид, — Что-нибудь говорили?

— Ничего. Просили явиться всех глав гильдий, артелей. Конечно, кроме тех, кто отправится на рынки, — ответил степенно товарищ.

Хаид в ответ коротко кивнул, задумчиво посмотрев на детей. Кара клевала носом в кресле, а Кастия, уткнувшись в подмышку обнимавшей ее матери. Ярет поглаживал Вито, а лучшие друзья изображали полную внимательность к разговору взрослых, искоса заговорщически поглядывая друг на друга. Нет, эти двое явно что-то задумали, ведь не зря весь вечер пропадали, подумал Хаид.

Устроившись в кроватке после ухода соседей, Кастия нахмурилась и тихонько призналась:

— Я глаза боюсь закрыть, мама. Мне кажется я снова под водой. Все вокруг мутное синевато-зеленое и колышется.

Ялма, сидевшая с краю кровати и обнимавшая одной рукой прижавшуюся сбоку старшую дочь, порывисто, свободной рукой обняла девочку и тоже прижала к себе, приподняв с подушки, а Кара предложила:

— Мы можем сегодня вместе лечь, Кастия. Я тебя обниму и тебе не будет страшно, — девочка очень переживала, что не доглядела за малышкой. И страх на маленьком личике усугублял ее состояние. Мама украдкой попросила ее быть рядом.

— Это так быстро не проходит, — с сожалением констатировала она, — Страх может еще долго терзать Кастию.

Кастия закивала головкой, соглашаясь с предложением сестры и готовая подвинуться, чтобы освободить ей место рядом. Только пока ей не хотелось отпускать маму.

— Можно и Рыжик с нами спать будет? — спросила она, увидев, что котенок карабкается на кроватку. Он как раз в это время обычно переползал с лежанки. Ялма засмеялась, видя, как малыш целенаправленно движется к подушке.

— Конечно, можно, — сказала она, — Укладывайтесь, мои полуночники. Кастия, если будет страшно, зови. Я дверь не буду закрывать… И приду обязательно.

Усатая мордочка ткнулась в личико девочки, шумно дыша и обдав дыханием со специфическим знакомым запахом.

— Тебе уже дали утреннюю рыбку? — спросила девочка питомца, — И когда ты все успеваешь?

Девочка сдвинула котенка на кровати и поднялась, откинув одеяло. Длинная и пышная сорочка с рюшами, сшитая мамой, конечно, была ее любимой. В ней и в окно выглянуть не стыдно. Даже если там кто-то чужой будет ходить. Под окном послышались шаги, и она выглянула посмотреть, кто там.

По дорожке, проложенной под окнами дома, в сторону заднего калитки крался Верт с мотком толстой веревки и небольшим, но увесистым на вид тряпочным мешком в руках. Воровато оглядываясь, он в припрыжку добежал до дальней калитки и уже собирался в нее шмыгнуть, как послышался окрик:

— Верт, стой. Ты куда собрался? — это его позвал отец. Верт виновато понурился, попытался запихнуть моток и мешок за спину.

— Иди сюда, — сказал отец, махнув рукой в пригласительном жесте и добавил, — и добро свое неси сюда.

И Верту пришлось идти. Было видно, как он волочит ноги, шаркая по каменной дорожке вдоль многочисленных маминых клумб с лекарственными травами.

Кастия удивленно смотрела на эту картину, недоумевая, с каких пор у брата появились тайны от родителей. Зачем ему веревка и непонятный, но по виду довольно тяжелый мешок? Что они опять затеяли с Террином? А дело было с ним связано. Своих секретов у Верта не водилось. Как говорила часто мама:

— Наш Верт — открытая книга. У него нет секретов. Или, вернее, не было бы, если бы его лучшим другом был бы не Террин.

Девочка быстро оделась и, доплетая косу на ходу, выбежала из комнаты. В доме уже никого не было, тогда как со стороны террасы раздавались удалявшиеся голоса.

Она подумала, что в это время отец по обыкновению разбирает корзинки в уловом, который обычно оставляли для продажи на острове.

Девочка вышла во двор и увидела, что корзины были. Прикрытые тканью и расставленные в тени. А вот отца и Верта не было. Кастия нахмурилась, подумав, куда они успели уйти.

"Любопытство сгубило кошку". Так говорила бабушка, щелкая любознательных внучек по носикам. Но, если интересно, разве можно ему сопротивляться? Она огляделась, отмечая, что калитка на улицу закрыта, зато открыта дверь в дальний сарай. Где, как раз только вчера, что-то искал брат.

Пожав плечиками в недоумении, девочка спустилась по ступенькам и через двор направилась к рабочему сараю отца. Когда она заглянула в открытый дверной проем, то увидела странную картину.

Отец мастерил какую-то странную систему из небольших колесиков и толстой веревки, странно отливавшей на свету. Рядом с ним толокся брат, подпрыгивающий в нетерпении.

— Доброе утро! А что вы делаете? — удивилась девочка, входя во внутрь. Мужчина обернулся, посмотрел на дочку и мимолетно улыбнулся, а брат кивнул.

— Доброе утро, Кас, — ответил Хаид, — Мы тут лебедку собираем. Твой брат и его друг затеяли очередную глупость.

— Ну, пап, — протянул Верт, пробасив, — Какую глупость? Я же объяснил все…

— Да, глупость, сын. Еще какую, — отмахнулся отец, наматывая тонкую проволоку на какую-то деталь, — Не растут у нас такие жемчужницы, как хочет Террин. У нас холоднее, и дно не такое. А где вы это затеяли еще и скал полно… Тем более подводных. Дикие можно собирать, но в них жемчуг — мелкий и невзрачный. Знаешь, сколько в наших местах людей этим пытались заниматься?

— Он не на скалах их разводит, — промямлил брат.

Кастия подошла к брату и, обхватив его руку своими ручками, прижалась щекой к плечу, рассматривая отцовскую придумку.

— Не на скалах, — повторил отец, — Не вздумай сам прыгать, Верт, — сказал он, — Помнишь, что ты обещал матери?

— Помню и не прыгаю, — ответил немного раздраженно сын, хмурясь.

Его с одной стороны очень радовало, что отец решил помочь, но с другой стороны, расстраивало заново выслушивать нотации по поведению. Но он терпел, потому что понимал, что лучше отца никто не сможет придумать такую вещь.

— Кастия, ты позавтракала? — вдруг отвлекся отец, — Иди поешь. Сейчас за тобой зайдет Сатия. Она собирается дойти до старой Каты и тебя доведет. Мама с Карой уже ушли. Там что-то случилось в лечебнице, поэтому сегодня будет так. Хорошо, крошка? — он подмигнул девочке, которая согласно кивнула.

— Папа, а зачем лебедка? — спросила она, завороженно разглядывая странную конструкцию, что выходила из-под отцовских рук.

— Террин жемчуг разводить собрался, — с усмешкой сообщил он, — в Северной бухте. Додумался тоже. Задумка бестолковая, конечно, но мальчишка — умный, — он восхищенно покачала головой, — Он клети на дно спускает и сам ныряет, а брат твой его страхует. После вчерашнего происшествия до этих дурней наконец дошло, что это опасно. Вот они и затеялись придумать более серьезную страховку, чем твой скучающий на берегу брат.

Верт хмуро глянул на отца, которого забавляла вся ситуация.

— Тебе нравится этим заниматься? — понимающе заулыбалась девочка.

Хаид выглядел очень довольным творением своих рук. Он посмотрел на дочь и кивнул.

— Нравится, — с восхищением подтвердил он, — Я ведь в юности тоже бедовый был. Почти как Террин. Но у меня таких идей не было, — мужчина грустно вздохнул, — не додумался я до этого. Вот, как лучше тянуть сети или какие ловушки сплести похитрее, это мог. А вот так — нет, а жаль… Знал бы мой отец тогда об этом, вот бы мне досталось… Несколько декад бы ел, стоя, — довольным тоном сообщил он.

Верт обиженно насупился и сообщил:

— Зато вы с мамой меня ругаете за задумки. А я ведь ничего плохого не делаю.

— Да, потому что сами были хуже, — засмеялся мужчина, — По крайней мере, я. Мы с братом приключения себе искали постоянно. Скрывали от родителей. Прятали в подводных пещерах. Всего не расскажешь, — он хитро посмотрел на сына, — особенно своим детям. Чтобы не повторяли! Поэтому я и вижу, что ты что-то затеял. Все, Кас, иди домой. А ты, Верт, помогай давай. Соберем все и отвезем на место. Надо попробовать на практике.

Мужчина снова разобрал веревки и колеса, складывая их, чтобы сложить в мешок. Кастия отошла в сторонку, а Верт тоже забегал по сараю и помогал, радуясь, что и отец помогает, и не сильно за скрытничество досталось. Наблюдая это все и не понимая, что ей не дает покоя, девочка, наморщив лобик, спросила:

— Папа, а разве тебе не надо на встречу с Владыкой? Ты ж собирался вчера…

Мужчина огорченно хлопнул руками себя по бокам.

— Эх, точно. Уж и подзабыл, — сказал он, качнув головой, и добавил, — Старость — не радость. Так, вот. Эх, как время бежит… Скоро совсем дедом стану, — он лукаво глянул на сына, — а, Верт?

Юноша снова нахмурился, смутился и отвернулся, сворачивая веревку. Хаид со смехом смотрел на сгорбленную спину сына, рочито медленно расправлявшего плетение, чтобы потянуть время.

— Тогда пока соберем все, а после встречи отвезем, — принял решение отец, — Иди, Верт, и передай это другу. Пока сами не ныряйте. Хотя вряд ли вы сейчас собирались.

Верт с готовностью распрямился и понес веревку к остальным деталям. Хаид проницательно посмотрел на него, отмечая, что тот слегка покраснел.

— На площадь идете, так? с хитрецой спросил.

Верт согласно кивнул лохматой головой, которую Ялма уже декаду не могла заполучить, чтобы состричь лишнее и сетуя, что сын уже на морского разбойника похож, о котором все островитяне только и говорят.

Глава 19

Глава 19

В повседневной жизни островитян не так много событий, выбивавшихся из общего ритма и привлекающих внимание множества людей. Ежедневные рыночные дни, приход в порт незнакомых кораблей с материков, праздники, знаменующие начало и конец земледельческих циклов, сбор урожая, прославление богов, календы и, конечно, свадьбы.

Свадьбы на острове были поистине прекрасны. Это Кастия поняла в первый же раз, когда увидела. Вместе с мамой, сестрой и несколькими соседками они заняли места на холме по соседству с домом невесты, чтобы посмотреть и послушать.

Поселковые свадьбы и городские отличались лишь уровнем достатка роднившихся семей. Как объяснила ей Ялма, браки заключаются семьями, выбирающими для своих детей лучшие партии.

Чаще всего решают все деньги и власть, объединение влияние, но нередко учитываются и привязанности молодых. Можно женить сына на мельнице или торговой лавке или выдать замуж дочь за мешок золота или роскошный дом, но стоит ли ждать от них в таком случае внуков? Многие родители, желавшие счастья своим детям, старались не лишать их возможности быть таковыми.

— И, конечно, хочется внуков, — с улыбкой сказала Ялма.

Кара серьезно отнеслась к словам матери и ее подруг. Она понимала, что означают все эти многочисленные проверяющие взгляды и разговоры взрослых островитянок. Ее оценивали в качестве жены для одного из их сыновей. До момента, когда ее родители примут чье-то предложение оставалось всего несколько циклов. И она знала, что некие предложения ее отцу и матери поступили. Они спрашивали ее мнения. Пока же никто ответа не получил. Не к чему пока еще торопить время.

В их семье свадеб пока еще не было. Старшее поколение уже нашло спутников жизни, а молодое — не достигло надлежавшего возраста. Каре предстояло стать первой.

Кастия с непосредственностью ребенка, каким и была, пропустила все наставления мимо ушей, завороженная разворачивавшимся на ее глазах веселым действом. Ей еще рано было думать о любви и свадьбе, но посмотреть на красавицу-невесту — очень любопытно.

Все ее подружки-ровесницы тоже были здесь. Со своего места она видела, как они лавируют в толпе наблюдателей, продвигаясь поближе к месту действия, чтобы не упустить ничего из происходившего. Мали из дома убежала совсем рано. Откусывая на ходу лепешку, она крикнула:

— Приходи. Будет весело.

Ялма не отпустила дочерей одних, сказав, что приличия следует соблюдать и в толпе. Это только кажется, что никто ничего не видит. По-настоящему же и видят, и знают, и всем расскажут, добавив разных подробностей.

— Вы — будущие невесты. Для вас и всей нашей семьи будет лучше, если вы будете под присмотром. Тогда у нас будет больше выбора, — сказала она и добавила, — Кара, будь осмотрительна. Ты и сама все помнишь, думаю. Кастия пока еще дитя, но маленьким девочкам все же нельзя бегать одной.

Ялма очень не одобряла, что подружки младшей дочери излишне самостоятельны. Она считала, что их родителям следовало быть более ответственными. Ни она, ни Хаид не запрещали ее общение с ними, но как Кара сказала:

— Наступит день, и ты сама поймешь, насколько тебе необходима дружба Мали. Пока же ты — ребенок, наслаждайся свободой.

По центральной улице поселка из большого дома на холме, принадлежавшего главе рыбацкой гильдии, шла веселая, нарядно одетая процессия.

Несколько десятков молодых людей и девушек обменивались шутками и подзадоривали друг друга, пока не дошли до массивного забора вокруг дома главы гильдии кузнецов, построенного на окраинах городка.

Из процессии у калитки вперед выдвинулась уверенная, богато одетая женщина и зычно заговорила. Смысл ее слов Кастия не понимала, но звучало очень весомо и даже красиво. Она оглянулась на своих спутниц и заметила, что все взирают с восхищением.

— Что она делает, мам? — спросила девочка.

— Она начинает торговлю, — шепнула мама Кастии, крепко держа ее за руку, но не спуская глаз с переговорщицы. По виду мамы и ее взволнованно-довольному виду, она поняла, что происходит что-то хорошее.

— Она недавно прибыла, — тихо сообщила Сатия, — но уже заключает большинство брачных сделок. Таких мастериц всего-то десяток. Поговаривают, что ее Владыка нанял для переговоров о браке наследника.

— Хороший переговорщик важен для такого дела, — подтвердила одна из соседок, — Только, Сати, твоим старшим сыновьям тоже видные мастерицы сделки заключали.

Сатия покивала с улыбкой и неожиданно с грустью заметила:

— Для моего среднего явно придется вот эту переговорщицу нанимать.

Все вокруг засмеялись. Кастия с удивлением обернулась, посмотрев на странных взрослых. Ведь средний у Сатии — Террин, он — ровесник их Верта. Им же еще рано женится. Так она и сообщила женщинам с детской непосредственностью.

Все присутствующие весело рассмеялись, а Сатия пояснила:

— Начинать подготовку лучше заранее, а то всех хороших невест разберут, — она окинула ласковым взглядом Кару, которая старательно вслушивалась в разговоры у калитки и не обращала внимания на провокационные заявления. Ялма слегка приподняла брови в ответ, не проронив не слова, тогда как Сатия продолжила:

— Но мой пострел совсем взрослеть не собирается. Как и думать о будущем, — она огорченно покачала головой, — Когда он соберется же…

— Не переживай, дорогая, — откликнулась вторая соседка, — просто объяви, что он — свободный парень, и невесты сами появятся.

Очередной взрыв смеха сотряс воздух. Сатия поджала губы, недовольно нахмурилась, не одобряя поведение сына, но не стала комментировать, что таких невест в ее семье не примут.

— К счастью, младшие у нас с Неритом посерьезнее будут, — скупо сказала она, — Но ничего, еще есть время. Пусть все идет своим чередом.

Ялма значительно посмотрела на старшую дочь: "О чем я тебе не раз говорила, помнишь?" А затем протянула руку и сочувственно похлопала Сатию по предплечью. "Держись, дорогая, и не обращай внимания на разные толки".

О том, что об этом часто и помногу обсуждают, они и так знали. Только любая из их подружек с удовольствием бы породнилась с семьей Нерита и Сатии. С той долей наследства, что они определили каждому из своих сыновей, парни становились лакомым кусочком, призом в брачных переговорах. Поэтому Сатия и заговорила сама, проверяя реакцию.

Перед калиткой долго препирались, уговаривали и договаривались. Кара тихонько шепнула, что это все — спектакль, потому что родители молодых оговорили заранее. Все эти выкупы и уговоры — представление. Так положено. Как и грустная невеста, выходившая из дома родителей с женихом под руку.

Невесту разглядеть не получилось. Длинные пышно украшенные одежды и плотная вуаль скрывали ее от глаз окружавших. Жених рядом лучился от счастья. Еще бы такую красавицу отхватил, у всех из-под носа увел. Вместе с богатой лавкой отца.

Невесту и жениха посадили на разукрашенную лентами и цветами арбу, запряженную двумя симпатичными осликами, и они поехали до Храма. Сопровождающие жениха и присоединившиеся к ним родственники невесты веселой толпой направились в дом родителей жениха.

— Молодожены вернутся из Храма к своим родным и будут там праздновать, — сообщила Кара, — а потом переедут в свой дом.

— Который построили у рощи? — уточнила Кастия, — Он такой красивый. Совсем как наш.

Кара согласно покивала. Дом действительно был очень красивый. Взрослые говорили, что строительство началось, когда сговорили невесту. Родители согласились отдать дочь только в отдельный дом, не желая, чтобы она жила с многочисленной семьей жениха. В своем же доме она будет хозяйкой. И пусть старики сетовали, что это нарушает древние обычаи, но жизнь не стоит на месте. Кара тоже хотела бы жить отдельно. И для Кастии тоже.

Жизнь — странная штука, подумала Ялма, наблюдая за другой свадебной церемонией, которая состоялась в первый день осени. Юная дочь главы рыбацкой гильдии стала хозяйкой отдельного дома, тогда как старшая дочь материкового Владыки будет жить в родовом замке мужа вместе с его родителями, сестрами, братьями. Так положено. Это плата за возможность когда-нибудь стать правительницей архипелага. Чем выше положение, тем меньше возможностей свободы.

Декаду назад десятка два самых сильных и ловких мужчин острова, в числе которых были Хаид, Нерит и братья Ялмы, отправились на материк. Все, конечно, недоумевали, почему делегация состоит только из мужчин, а женщин не взяли. Кроме той знаменитой свахи.

Девушки, недавно вышедшие замуж, со слезами на глазах отказывались отпускать мужей, чтобы их, не приведи Боги, заграбастали себе материковые незамужние девицы. Жены постарше отреагировали спокойнее. Одни из них даже посмеивались, уверяя, что если муж помолодеет, они его примут с большим энтузиазмом, чем нынешнего.

Потом старики, которым довелось много лет назад поучаствовать в сватовстве нынешнего Владыки к принцессе одного из прибрежных городов-государств, припомнили те приключения и поделились с волновавшимися женщинами и девушками.

Вроде бы, жених и его друзья должны показать свою храбрость, стойкость, сметливость и силу. На огромной каменной арене команды претендентов на руку принцессы метали копья, стреляли из луков, бегали наперегонки друг с другом, участвовали в лодочных и лошадиных гонках, боролись и многое другое.

— На каждом турнире за руку принцессы бывают разные состязания, — довольно улыбался в усы седой как лунь дед Порта, поглядывая лукаво на окружившую его толпу и выстругивая острым ножом что-то из небольшого чурбачка, — Когда нынешний Владыка боролся за руку жены своей, я тоже ездил. Сильнее меня в борьбе никого на островах не было. Я и победил тогда. Еще друзья мои бегали и в лодках плавали, и в воде плавали вперед всех. Да хитро плавали, не просто так, а как заказано было. А Владыка наш стрелял хорошо. Он всех своих соперников обогнал. Занятное действо это было.

— Зачем играть-то было? — спросила одна из взрослых слушательниц, — Чем наши обычаи им не по нраву?

Дед захихикал, довольный вниманием. Он поглядел на спросившую, сверкнул выцветшими до белизны глазами, а затем поднес к глазам чурбачок и осмотрел срез.

Видно ему что-то в нем не понравилось, поэтому продолжая тянуть время, провел заскорузлым пальцем по древесному срезу и поцокал языком огорченно. Взял вновь в руку нож и срезал тоненькую стружку, которая слетела на пол к его ногам к другим таким же.

— Потому мы и поехали играть в их игры, — заявил он, многозначительно погрозив пальцем, — что ежели хочется нашему Владыке ихнюю принцессу, то завоевать ее он может только по их правилам. Не резон в чужую страну со своими законами лезть! Вышибут да…., — глянул на детей внизу и подобрал другое слово, не то, что очевидно хотел сказать, — лицо набьют. Если мужчине хочется завоевать ту самую, то придется попрыгать, как все прыгают. Даже иной раз козлом, — дедок лукаво подмигнул одной из женщин. Совсем маленькие, очевидно, не осознали сказанного, потому что продолжали внимательно смотреть на рассказчика. Дамы постарше дружно зашипели на нахала.

— И чего ж ее как корову выигрывают? — язвительно спросила одна из местных кумушек, желая уязвить старика и подзабыв, что их мужчины как раз поехали выигрывать будущую Владычицу.

Ее подружки зацыкали предостерегающе, и одна даже подтолкнула под бок остроязычную приятельницу. Та же и не заметила этого, настолько внимательно ожидая, что скажет дедок. Аж кончик языка от любопытства высунула.

— Что ж это за обычаи нелюдские какие-то? — поинтересовалась она.

— А они считают наши обычаи балаганом, — ответствовал дедок, наклонившись в сторону любопытной женщины, — Зачем, мол, устраивать представления на потеху публике? Сговорили девицу, да и веди домой, чего народ смешить? У них такие развлечения, а у нас — свои.

— Странно это, — заявила другая, — Придумают тоже. Игры какие-то. Нет ничего правильнее честного сговора. А тут любой проходимец к знатной и богатой запросто посвататься сможет.

— Не посватается, — возразил Порта, — Не всех принимают на состязания. А обычаям ихним уже столько лет, что…, — он махнул рукой, не сумев посчитать время существования материковых игр, — Так было и когда сам Владыка женился, и отец его женился. Мой в тех игрищах участвовал, а вот, говорят, за века и века тому назад участвовали не командами, а лично сами женихи. Вот набегается, намается этот бедолага, наплавается еще да кости ему другой такой же намнет, куда потом такого жениха? Говорят, что не все и свадьбе рады были, — дедок аж присвистнул от удовольствия и хотел что-то особенно интересное (с его точки зрения) сказать, как одна из старших слушательниц грозно глянула на него, погрозила кулаком и тем охолонила:

— Помни, старый, дети тут малые. А ты непотребство сказать хочешь!

— Да, какое же непотребство, роднулечка, — запричитал дед, — Правду да только и всего. Один жених такой, победитель, поговаривают, едва церемонию пережил и умер, оставив жену соломенной вдовой, — он с удовольствием хохотнул, — Она за второго претендента собралась, а он ночь не пережил свадебную. Ее за третьего, а тот умный был и отказался: "Не потяну, говорит, счастья такого. Другого найди себе, краса ненаглядная". Потом уже стали бороться дружки жениха, как наши поехали, а вот отец Владычицы нашей пожелал и женихов на арене увидать. Как отказать в этакой малости, а? Особливо, если у жениха силы на самое сладкое потом останутся, — стариковский ехидный смех закончился кашлем, а женщины постарше, глядя на него, покачали головой.

Уже и смерть за спиной стоит, а он все "про сладкое" говорить хочет. И усмехнулись, переглянувшись и обмениваясь понимающими взглядами. Только поговорить, наверно, силы и остались у дедка.

Многие подивились странным обычаям, но прав Порта, хочешь получить — играй по правилам. Весь остров в волнении ждал, удастся ли завоевать принцессу. Да не столько ее, сколько приданое за нее обещанное. Очень просил Владыка, чтобы постарались его ребята.

— Нужна нам принцесса Наира, — сказал он, — И сама она — умница, красавица и одаренная, да еще и остров наш получим обратно, который еще при прапрадеде моем захватили. Выкупить его не давали много циклов, а теперь сам в руки идет. Не упустить бы. Среди претендентов есть те, кто тоже из-за острова в борьбу ввязался.

И вот сегодня рано утром в гавань вошли вернувшиеся корабли. Увидев вдали белоснежные паруса, островитяне сбежались встречать своих мужчин. Среди них были и Ялма с детьми. Они в волнении ждали, когда пришвартуют и их отец сойдет на берег с другими.

Сначала же на палубе появились Владыка и юный наследник. И она — принцесса, вернувшая Синтери долгожданный остров. Следом к борту подошли, выдержав положенные приличия выигравшие состязания "друзья жениха". Люди радостно загомонили, приветствуя победителей и их добычу.

— Хороша, — одобрительно протянул какой-то дедок, — и, главное, совсем наша теперь.

Жених с невестой и их родители с корабля направились в Храм — негоже нежену в дом вести. Сначала следовало богам на родной земле показаться и получить благословение.

Вечером же, как объявили глашатаи, всех жителей ждет празднество в городе. На центральной городской площади городка на Синтери, называемой чаще рыночной, были расставлены многочисленные столы, ломящиеся от разнообразия явств и напитков.

Владыка не поскупился, празднуя бракосочетание своего старшего сына и наследника. Это было долгожданное событие. Не сама свадьба, конечно, хотя невеста и впрямь была чудо, как хороша.

Наконец, спустя пятьсот лет все острова Синтерийского архипелага вместе собрались. Отец невесты отдал в приданое дочери последний потерянный остров, утраченный в период, когда архипелаг был непозволительно слаб после давнишней Большой Волны.

На помосте под пышным белоснежным навесом устроили главный стол, за который усадили молодоженов и их родных. Высоко, на крышах окружающих домов сидели, сменяясь каждые два часа, незаметные для всех воины с луками и стрелами, оберегающие покой и жизнь правящей семьи. Жив тот, кто предусмотрителен — эту истину Владыка получил по наследству от своего отца.

Несколько столетий назад почти всю семью прадеда нынешнего Владыки истребили вот так же на празднике в городке на свадьбенаследника. В тот день не было на крышах воинов, и потому враги, сумев незаметно пробраться, напали на расслабленного правителя и его семью.

Помогли жители острова, не оставшиеся в стороне от событий, не желавшие чужую руку над собой. Они сбежались и всем скопом навалились и забили захватчиков тем, что под руки попало — баграми, вилами, молотами и топорами.

В живых остались младший брат наследника, прадед Владыки, юноша двадцати лет, и его младшая сестра, бывшая тогда совсем еще девочкой. Они смогли выжить, выстоять и удержать власть, отбиваясь от жадных соседей. Им удалось сохранить все, что было у их семьи. Они никому не верили, кроме своих подданных. И только это спасло их.

Владыка не собирался повторять чужих ошибок, а потому все предусмотрел и просчитывал заранее. Он смотрел, как в центре площади его сын кружит в танце свою жену. Вокруг них танцевали другие пары — горожане, рыбаки, моряки.

Может, гордая материковая владычица и не была готова настолько запросто отмечать свою свадьбу не во дворце, а на площади, но ей пришлось, но она не роптала. Держалась хорошо и достойно.

Ни тени недовольства не промелькнуло на прекрасном лице, когда ладошки маленьких островитян потянулись к ее светлому подвенечному наряду и совсем скоро запачкали дорогой шелк.

Ни капли презрения не было выказано, когда почтенные местные матроны начали настойчиво засыпать советами молодую. Таких советов ей в дни свадебных торжеств надавали уже столько, что можно было их собрать в несколько больших томов.

Наставления были разными: от шутливых и полезных до неприличных и ненужных деве ее происхождения и возраста. И она их выслушала, учтиво улыбаясь и благодаря за внимание к ней.

Кастия, прижавшись к боку сестры, сидела с краю площади в толпе ровесников, расспрашивавших вернувшихся мужчин о состязаниях. Ее не интересовал сам по себе рассказ.

Главное, что рядом были ее родные: радостно смеявшийся отец, описывавших приемы, которыми его пытался завалить один из "дружков соперника", братья, которые жадно требовали подробностей и сестра, с восхищением взиравшая на них.

— Наследник не мог сам пойти и руку невесты попросить? — спросил какой-то подросток. Взрослые мужчины посмеивались, прикладываясь к кружкам с вином и крепкими настойками и взварами.

— Конечно, нет, сынок, — ответил один из них, — на материке другие обычаи.

— Лучше скажи, что у материковых Владык другие обычаи, — перебил его, усмехаясь, другой рыбак, веселый, курчавый и тоже темноволосый.

— Другие обычаи, — согласился первый рыбак, — У них там состязания в чести. Просто так невесту не попросишь, завоевать надо. Доказать, что храбрый, сильный, ловкий.

— Жениху? — спросила девочка лет десяти, не сводя своих потрясенных глазок с мужчин.

— И жениху тоже, — ответил второй, отхлебывая медовуху.

— Расскажите, расскажите, расскажите, — загалдели разом ребятишки.

Кастия уже отчаянно зевала. Кара, заслушавшаяся взрослых, сидела подавшись вперед к рассказчикам, лишь левой рукой машинально поглаживая сестренку по щечке.

Верт и Террин, притулившиеся позади девочек под деревом и наблюдавшие эту картину, проследили за очередным зевком крошки и переглянулись, поняв, что как только это заметит отец, все отправятся домой. Парни слаженно огорченно вздохнули, думая, как бы сбежать незаметно.

— Кастия засыпает, — сказал Хаид, беря девочку на руки, — Пойдемте. Вон и мама наша идет.

— Кастия, солнышко, — улыбнулась Ялма, — ты уже спишь, моя хорошая. Верт, а Ярет был с вами? Куда он мог уйти? — спросила она, вылавливая старшего сына прежде, чем он и Террин успели снова нырнуть в толпу.

— Ярет был с Дейдом, — с готовностью ответил Верт, — они с компанией сидели на другом краю площади. Мы можем за ним сходить, — предложил он, а Террин согласно закивал.

Ялма понимающе улыбнулась, глядя на сына.

— Конечно, сходите за ним, — сказала она, что-то еще хотела добавить, но, слегка поморщившись, отказалась от этой идеи. Хаид пристально на нее посмотрел и одобрительно кивнул. Эта уступка дорогого стоила, и он его оценил. Ялма усмехнулась и последовала за мужем.

— За площадью арбы собирают, — сказал мужчина, — Если мы поторопимся, то успеем доехать. Это все лучше, чем пешком через рощу идти.

Ялма снова кивнула, обнимая одной рукой прильнувшую к ней старшую дочь. Кара с сомнением посмотрела на исчезнувших в толпе брата и его друга. Мужчина с младшей дочерью пошел вперед, а они следовали за ним.

— Мама, вы с папой разрешили Верту пойти…туда? — тихо спросила дочь.

Ялма в ответ пожала плечами и отвела глаза, будто оглядывая все вокруг, а в реальности пытаясь подобрать правильные слова.

— Это решение мы приняли вместе с отцом. Верт уже достаточно взрослый, чтобы думать своей головой. Когда-нибудь это произойдет, — она криво улыбнулась, — Я не могу следить за будущим мужчиной. Хотя к тебе и Кастии это не относится. С мужчин не такой строгий спрос как с будущих невест, — назидательно сообщила.

— Мам, я помню, — вздохнула Кара, — и понимаю причины этого. Но не понимаю, как все это допускают, если потом же порицают?

— Я тоже не понимаю, — согласилась женщина, поцеловав макушку дочери и ласково глядя ей в глаза, — Ты такая у меня умница, дочка.

Ярет успел уехать на арбе с родителями. Проснувшаяся совсем перед отправлением Кастия сонно оглядела родных и спросила:

— Папа, а Верт где? Он с нами не поедет?

— Он пешком придет, с друзьями, — ответил Хаид спокойным тоном, устраивая девочку поудобнее на коленях.

— А, — протянула дочь, снова закрывая глаза и утыкаясь в отцовскую грудь лицом.

Утро для семьи началось отчаянно рано. Намного раньше, чем мужчины обычно отправлялись на рыбалку. В дверь дома отчаянно заколотили. Открывший дверь, встрепанный и полуодетый Хаид увидел на пороге расстроенных Сатию и Нерита.

— Верт дома? — со слезами на глазах спросила женщина, укутываясь в шаль, накинутую поверх платья. Нерит сочувственно обнял жену за плечи.

— Входите, — пригласил Хаид, отступая в дом и приглашая на кухню, где сонная Ялма устало присела около большого обеденного стола и, пытаясь проснуться, ответила:

— Верт спать лег. Пришел совсем недавно. Сатия, что случилось?

Сатия пододвинула стул и села рядом, положив руки на стол.

— Террин пропал, — заплакав, сообщила она, — Мы уже все обошли. Все вернулись домой. В роще никого нет.

— Даже гости с материка уплыли, — добавил Нерит, а Хаид помрачнел.

— Пойду разбужу сына, — сказал он и прошел в глубь дома.

Глава 20

Глава 20. Мир людей

— Это началось давным-давно, еще на заре времен. Возможно даже до первой Большой Волны — так обычно вспоминали старики. Так вот, долгой лунной ночью накануне весеннего солнцестояния, который в те времена считался началом лунного цикла, на полянах у древних капищ или рощах — оливковых, ивовых или миртовых — собирались молодые незамужние девушки.

Да, не просто девушки, а служительницы Храмов, одаренные целительским даром или говорящие с землей. Они собирались, чтобы вознести хвалу Богам-покровителям и провести обряды пробуждения земли перед первыми посадками.

Девушки водили хороводы, танцевали под луной, превозносили Богов, благодаря их за дары и просили покровительства в дальнейшем. И все было довольно невинно, если не считать того, что танцевали они в лунном свете обнаженными…

— А откуда ты знаешь это, дед Порта? — подозрительно спросил Ярет, — ты ж говоришь это совсем давно было!

— Эх, мальчишка, — пожурил старик и ответил вопросом на вопрос, — Ты думаешь, что если это давно было, то парни, зная, зачем девицы собираются, не сходят подглядеть, а? А потом подрастающим дурням, таким как ты, не скажут, уму-разуму не поучат?

Собравшиеся вокруг многознавшего старика подростки циклов 13–16 от роду издевательски загудели и с уважением посмотрели на рассказчика.

— Ясно дело, подглядывали! — продолжил рассказчик, — И видели, как луна скользит по их телам да длинные волосы ветер развивает. Только какое это плодородие, если девицы невинные и на поляне просто танцы? Насмотрятся парни и с утра жениться на прелестницах бегут, — захихикал он, — И чего такой красе пропадать?

Видно и в Храмах умные лю…мужчины были, — лукаво подмигнул известный на весь поселок "женоненавистник", который за свою жизнь в Храм отвел жены четыре, а то и пять, — Потому что вместо дев в весенние ночи стали собираться молодые замужние женщины, вступавшие в пору своей женственности. Эх, говорят, потом в течение лунного цикла у каждой по ребенку нарождалось. Да крепенькие и даром не обиженные, а что еще надо землям нашим? То-то! Потом рожамые стали собираться. И все по-прежнему танцевали под луной, возносили похвалы, водили хороводы. Старики говорили, что это было сильнее. чем раньше. Мол, матери с Матерью легче договориться. И силы природы просыпались нешуточные. В те времена по четыре урожая земля давала, и тепло было на островах…, — старик загрустил, — Все Волна смыла. Все, до донышка… Эх, сколько времен прошло с той поры, а возврата больше и нету.

Старик забыл. что с воодушевлением вырезал очередную болванку, которую держал в натруженных ладонях. Парнишки вокруг притихли, искренне сопереживая потерю. Не зная, как оно там было в далеком прошлом, они больше сочувствовали своему пожилому другу.

— Не знай, как это произошло, — продолжил задумчиво дедок, — кто-то из подглядывающих парней оказался смелым и вышел в рощу к девам. И его не прогнали, — тон рассказчика не предполагал глумления, и слушатели не посмели засмеяться, хотя Верт видел, что брат и его ровесники переглянулись воодушевленно. Интересно ведь. Разве нет?

— И стали в священные ночи землю кровью девственной окроплять, — торжественно возвестил дед.

— Прямо на траве? — пискнул кто-то особо впечатлительный.

— На земле, — многозначительно поправил дед, — "Силой своей делюсь с тобой, силой своей поделись со мной!" — так говорили.

— При всех? — удивление было так велико, что говоривший даже дал петуха.

Дед усмехнулся. Молоды его слушатели, у большинства едва-едва голоса ломаться начали, но мужское любопытство рождается не с первыми усами и басовитым голосом. Оно заложено у каждого с рождения.

— Круг тогда еще узкий был. Несколько десятков храмовников да парочка, которой днем в Храме благословение дали. Тогда еще все прилично было. Считалось, что одной благой ночи в цикл мало, как и полян священных.

Верт посмотрел на раскрывшего в изумлении рот брата и вспомнил реакцию матери на случавшиеся в рощах вакханалии. Она всегда резко негативно высказывалась против этих гуляний, считая их порочными порождениями разгульного островного прошлого, искажавшими истинный смысл ритуалов и церемоний плодородия, принятых на заре времен.

— Это просто какое-то извращение, — говорила она, — для того, чтобы воспевать плодородие не обязательно заниматься любовью на земле. Особенно, с посторонними людьми или даже группами.

Она зябко поводила плечами при этих разговорах, чувствуя себя неуютно. Сын понимал ее, но часто думал, что если бы не отец, она с удовольствием запретила ему бегать в такие места. Закрыла бы в комнате до утра.

С согласия отца Верт уже пару циклов назад приобщился к этой интересной для него стороне жизни. Вместе с несколькими приятелями он веселился в ближайшей к дому ивовой роще, а до рассвета, как и договаривались, вернулся домой, забравшись в комнату через окно.

Потом он весь день зевал и отчаянно хотел спать, но ни на миг не пожалел. Верт усмехнулся, глядя на желторотых юнцов, упоенно внимавших старику. Террин, он взглянул на друга, задумчиво поглаживал ладонью куртку на груди, где, как он знал, был внутренний карман, пришитый недавно его мамой. Он грустно догадался, что Террин уже собрался. Это было очевидно, так как обычно тот не любил "нежности", а нынче крутился рядом с отцом и даже обнял маму.

Верт прислушался к словам старика, вещавшему некие подробности "священных ночей" и с одобрением подумал, что в отношении сестер его мама права. И отец ее в этом поддерживал. Девчонкам надлежит быть скромными и неискушенными, чтобы удачно выйти замуж и создать свои семьи. Не то, что их соседка Талика.

Верт знал, что дрянная девчонка тоже не первый цикл бывает на празднествах. И он подозревал, что младшая ее сестра, подружка Кастии, тоже туда отправится, когда подрастет. Юноша нахмурился, не одобряя ни поведения соседок, ни безразличия в этом вопросе их родителей.

По осторожным и деликатным рассказам матери он знал, что важная для острова церемония плодородия превратилась в разгульную ночь, которая теперь происходила не один, а несколько раз в год. Ночи свободной любви стали устраиваться перед началом каждого земледельческого сезона на островах. Если же учесть, что на островах собирали урожай по три-четыре раза, то такие церемонии становились частым событием.

Нынешние празднества начинались хороводами среди деревьев, которые становились все веселее, разгульнее и фривольнее. Поскольку на них было принято собираться всем жителям, то чем ниже садилось солнце, тем быстрее многие родители старались увести несовершеннолетних детей по домам, чтобы они не были свидетелями того, что начинало происходить после заката солнца.

Многие взрослые, состоявшие в браке мужчины и женщины старались не принимать в этом участие, считая, что гуляния провоцируют супружеские измены. Основными участниками этих ночей стала молодежь.

После обильных возлияний молодые люди, откушавшие различные крепкие или дурманившие головы напитки, которые освобождали их от норм морали и чести, устраивали плотские разнузданные, часто групповые, развлечения. Те, кто не покидал рощи в определенное время, считались добровольными участниками происходящего.

Верт вскинулся при неожиданно серьезном тоне друга, который уточнил, скептически приподняв брови:

— Поэтому у нас столько календ в цикл теперь? Отчего-то мне думается, это мужчины придумали. Почаще и побольше — явно наш девиз на все, что нравится.

Слушатели громко захохотали, друг перед другом изображая бывалых в этом вопросе. Верт, Террин и еще несколько их сверстников сочувственно взглянули на "малышню". Кому они это рассказывают?

— Скорее всего, — согласился Порта, — женщины-то все сдержаннее в этом вопросе.

— А как же…, — попытался возразить очередной юнец, припомнив, что ночью в порту бывают не слишком сдержанные представительницы женского пола. Он точно знает, что есть. Сам видел. Но его перебили и отодвинули подальше от рассказчика:

— Цыц, молчи!

— Приличные девицы туда не ходят! — почти по слогам сообщил дед малолеткам, — уже в мою юность там не было ни одной такой из почтенных семей. Старые рода следят за своими дочерьми строго. Честь семьи сохраняется девицами, а сыновья, пусть Боги их от срамных болезней хранят, туда ходят. Будущие жены дома себя блюдут! Так было и так будет во веки веков. Иначе, как добросовестный муж будет детей своих растить, ежели на их рождении пятно такое? А? Чего притихли, петушки? — Порта обвел всех взглядом.

Те, кто постарше фыркнули: Как не знать? Наши сестры дома в такие ночи сидят.

— Со временем уж и забыли, зачем собираются наши жители в те ночи в рощах, — подытожил свой рассказ дедок, — проведут для видимости хоровод или два, попрыгают через костер и по кустам. Молодежи-то оно радостно да только нравы портятся, а земля не родить больше прежнего. Пользуйтесь этим, пока молоды и не женаты, — так мой отец говорил мне и братьям. И я вам это говорю.

— Женатых туда не пускают? — протянул разочарованно мальчишка, обиженный, что, оказывается, такому счастью ограничение есть.

— Чего ж не пускают, — возразил Порта, — женись и иди. Только, когда дети твои подрастут, поймешь сам. Дочерей твоих в жены не захотят, а сыновей на порог к приличным невестам не пустят. Вдруг у тебя семя порченое!

Мальчишки дружно ахнули. Террин приподнял брови и, привлекая внимание друга, мотнул головой в сторону: Пошли.

Верт согласно кивнул, да, пора отсюда уходить. Юноши осторожно отодвинулись и отползли от интересного рассказчика подальше. Затем поднявшись, направились в сторону рыночной площади, где веселились островитяне.

— Террин, ты сегодня хочешь уехать? — наконец правильно расшифровал странное поведение друга Верт и нарушил тишину. Тот согласно покивал и задумчиво ответил:

— Сегодня. Я много думал — другой такой возможности не будет. Еще до рассвета, чтобы успеть с отливом, уйдут корабли наших гостей. Проберусь тайком на корабль и уплыву. И ночка сегодня будет "Та самая".

— Не собираешься ею воспользоваться? — спросил Верт, жалея, что друг так быстро решился покинуть остров.

— И чего там я не видел, — протянул будущий скиталец, — Знаешь, оно от меня не уйдет, а вот дело.

Верт вздохнул, не представляя, как бы сам поступил. Он бы и не решился сбежать из дома ради мечты. В отличие от друга у Верта была обычная для островитянина мечта — стать главой артели, завести свой дом, как его отец и деды, и другие до них. А может даже до главы гильдии дорасти или поселка. Нет, городская жизнь не для него. Ему здесь хорошо.

— Жемчуг у нас такой не растет, — грустно протянул Террин, — и я по-всякому эти жемчужницы на дне устраивал и камешки подкладывал… Нет, или раковины не те, или я не то делаю. Понимаешь, Верт, — с жаром заговорил он, — я хочу сам вырастить такие, как те. Они…, — юноша мечтательно вздохнул, — необыкновенные. Нежные, искристые и великолепные.

— Такой и на материке не добывают, — напомнил Верт результат всех их совместных вылазок по крупному портовому городу и окрестностях. Им удалось все обследовать настолько полно, насколько хватило времени, пока их отцы сдавали скупщикам рыбу и делали покупки по заказам жен. Террин отмахнулся:

— Даже говорить не о чем. В порту нет такого. Хороший жемчуг — привозной.

— Нет…. Ты же несерьезно, Тер! — воскликнул друг, — Это же — Южные моря. Это очень далеко. Не день-два пути, а…., — Верт беспомощно оглянулся, — наверное, целую луну! У нас и кораблей таких нет!

— Я знаю, — спокойно ответил Террин, — только по-настоящему хороший жемчуг выращивают на берегах Желтого моря, не Южного. Поэтому мне и нужен крупный порт. Я уплываю на материк.

— Желтое море еще дальше Южного, — грустно сообразил Верт, — Ты… Твои переживать будут, если ты пропадешь.

— Я им письмо написал. Передашь отцу и маме. Старшие братья не знают, а то бы отговаривать начали, а младшие — секреты хранить не умеют пока. Скажешь им, что я все обдумал и решил, — Террин грустно усмехнулся, — Они же меня не отпустят. Мама все чаще спрашивает, какая из девиц мне нравится. Они меня женят, если я не убегу. А я не хочу! Женитьба — сама по себе кандалы для мужчины. У меня есть план. Мне не до свадеб и ухаживаний.

Террин пристально посмотрел на друга.

— Поклянись, пока тебя не спросят — ничего и никому скажешь! — потребовал он.

— Ты прямо сейчас пойдешь искать корабль, — понял Верт, не спрашивая, а утверждая.

— Да, — согласился товарищ, — так меньше шансов, что найдут и на берег выкинут.

— А если в море найдут и все равно выкинут? — ужаснулся друг, представив, как рослого и крепкого для своего возраста Террина как котенка, предварительно раскачав, бросает за борт еще большего размера моряк. Да хоть тот охранник материкового Владыки, который как гора рядом с портом возвышался над своими соотечественниками и местными мужчинами. Где таких берут?

— Верт, не отвлекайся, — одернул Террин, протягивая емунебольшой сверточек, — отдашь моей маме. Скажи…., — он нервно передернулся, — скажи, что я их всех люблю. Твой отец — молодец, головастый мужик! Хорошую лебедку сделал для воды. Я его веревку с собой взял…

— У тебя деньги есть? — вскинулся Верт, забирая сверток и сжимая его в руке, — Как ты там жить будешь?

— Наймусь юнгой на корабль до Желтого моря. Не умру с голода, — довольно заявил юноша, — Вот увидишь. Научусь делу, заработаю деньги и вернусь. Все девчонки мои будут…

— Свистни, они и так твои будут, — Верт грустно покачал головой.

Ему разом припомнились рассказы деда Порта о морских разбойниках, воровавших людей с побережья и продававших за морем черным людям. Женщин собирали в больших домах, называемых странным словом "гарем". А мужчин на карьеры и каменоломни.

Дедок говорил, что даже миловидные юноши попадали в эти гаремы. Парень передернулся от брезгливости, а друг, поняв по его поведению, что он себе представил, захохотал:

— Еще чего! — заявил он, — я тебе — не извращенец какой, чтобы… подставлять свои тылы. Это ты у нас "хорошенький", как пищат девицы, сам не плавай далеко! Не искушай морских разбойников!

Верт без замаха за это крепко съездил другу в нос. Террин не ожидал такого поворота, покачнулся, с трудом устоял на ногах и, вытерев кровь кулаком, неожиданно по-доброму попросил:

— Извини, я не хотел тебя обидеть. Чего ты нервничаешь?

Тот дернул головой, хмурый как грозовая туча.

— Как говорит мой отец, дурень ты, Террин, и идеи у тебя глупые! — заявил он, — Куда собрался — сам не знаешь. Там же обычаи другие. Ты что не слышал, что люди говорят? Желтые люди себе подобных едят!

— Себе подобных и, особенно белых, едят черные люди, которые южнее нас живут, а про желтых такое не говорят, — возразил упрямец.

— Потому что мало знают про них. Они никого к себе не пускают. Отец рассказывал, они чужие корабли у своих берегов топят. Еще никто не вернулся с той стороны. Они торговать с нами не хотят! Почему, ты думаешь, тебя послушают? Чем ты лучше взрослых торговцев и моряков? — Верт не на шутку был взволнован, выложив тупоголовому, как он для себя решил, товарищу, все, что знал о странных жителях островов в Желтом море, — Про них ничего не известно! Какие земли, какие люди? Ни-че-го! И ты туда собрался… У тебя голова лишняя?

Террин проникся речью. Он смотрел на бешено жестикулирующего товарища, который уже не раз затевал этот разговор, но до сих пор не смог достигнуть того, что хотел донести.

— Верт, я все понимаю. Мы не раз говорили об этом. Я решил. Точка. Сделай, что прошу и хватит об этом, — твердо заявил он.

— Сейчас пойдешь? — скупо буркнул тот, отворачиваясь. Террин покачал головой.

— Я еще на площади засветится хочу. Пусть родители думают, что я в ближайшую рощу пошел, — сказал он, — так не сразу искать будут.

— Где твои вещи? — оглянулся Верт и посмотрел по сторонам, будто ожидая увидеть узелок с пожитками друга, задвинутый где-то в уголок.

— Я их в порту спрятал, — заявил Террин, — заранее все собрал. Чтоб мама не видела…., — с неожиданной нежностью в голосе признался он.

— На, — Верт сунул в руку другу завязанный в узел платок, который, наконец решившись, вынул из кармана.

— Что это? — удивился товарищ, разглядывая замызганный кусок ткани размером с его кулак, потом развязал его и увидел горстку золотых и серебрянных монеток, — Верт, нет. Я не возьму! Ты же их копил…

— Я еще накоплю, — отрезал Верт, — а ты в чужие края отправляешься. Мне спокойнее будет, если я буду знать, что ты не голодаешь… Хоть первое время.

— У меня есть деньги, — сказал Террин, — Я тебе благодарен, но не надо…

— Возьми, — бросил Верт, пряча в карман сверток Террина, который, задумавшись, по-прежнему сжимал в ладони, — иначе письмо твоим родителям не передам.

— Я не могу, — запротестовал Террин, завязывая узелок и протягивая его обратно, — Верт, забери.

— Должен будешь, — скупо бросил Верт, метко скопировав не только фразу, но и тон, с которым ее тогда произнес взрослый мужчина своему сотоварищу и направился в сторону площади, предварительно спросив, — Террин, ты идешь?

— Да, конечно, — ответил друг и отвернулся, не желая показывать, что его растрогал поступок товарища, который и сам отвернулся как раз с той же целью.

Глава 21

Глава 21. Мир богов

Ия завороженно смотрела на двигавшиеся в сторону дворца странные радужные светящиеся полоски, казавшиеся бесконечными. Впечатление было таково, словно донный песок разом засветился и стал перекатываться под влиянием течений. Но не просто так, а по заданному направлению.

Девушка покачала головой. Внутри контура, проложенного ею вокруг дворца и парка, не было течений. Она это точно знала, ведь он был замкнут на ней, и она ощущала его как часть своего тела.

Откуда взялись эти полоски, и что их направляло или, вернее, стягивало к дворцу? Она направилась к ближайшей, чтобы посмотреть, что это такое.

Полоски и впрямь состояли из множества мелких светящихся частичек, похожих на песок. Ия поразилась удивительной избирательности странного явления — придерживаться дорожек, проложенных вокруг клумб и закономерно заканчивающихся у порогов многочисленных дворцовых дверей.

Осторожно присев у одного из бордюров на лужайке, она склонилась к странному явлению и заметила, что только на первый взгляд они двигались сами по себе. С более ближнего ракурса было видно, как они закручивались в миниатюрные спирали снизу вверх, в какой-то момент разлетались в стороны и вновь начинали собираться, чтобы заново повторить цикл.

Ия нахмурилась и нерешительно протянула руку к одной из спиралек. Светящиеся песчинки будто утратили центр притяжения и начали свиваться вокруг ее руки. Неясное предчувствие охватило девушку и, не давая им дотронуться до кожи, она отдернула руку. С легким шелестом, даже, возможно, разочарованно, как ей показалось, они осыпались обратно.

Светящиеся дорожки пересекли уже половину парка, но она так и не увидела, откуда они берутся. Девушка медленно двинулась вдоль полосы, чтобы понять, откуда взялось это явление.

Достигнув защитного контура, т. е. значительно отойдя от дворцового комплекса, она увидела, что они берут начало из широкой светящейся полосы, тянувшейся, если ей не изменяла память, как раз со стороны обрыва и расщелины, раскинувшейся далеко внизу. Что ж, это, определенно, было предметом беспокойства.

Особенно, сгустившаяся тьма за пределами контура. Ей показалось или парковые светильники — предмет гордости гласного садовника тети Мерты, временно привлекавшегося к работампо оформлению парка, — стали тускнеть?

— Да, что это такое? — тихо, но возмущенно поинтересовалась Ия сама у себя. Предъявлять кому-то претензии — глупо при учете, что именно она — создатель этого «Мира в мире» и на ее силах все завязано.

Она проверила защитный контур, жизнедеятельность дворцовых систем и слегка успокоилась — оттока сил не было. Откуда тогда здесь мог возникнуть иной силовой источник? Девушка проверила окрестности и слегка прошлась по гостям. Их, кстати, осталось совсем немного. Ни один из них не излучал ничего похожего.

И хотя не было ничего явно угрожающего ни в самих в песчинках, ни в их движении, они не разрушали на своем пути и не убивали сновавших вокруг рыбок и мелких крабиков, но беспокойство в ее душе нарастало. Почему-то ей подумалось, что эти песчинки неспроста стремятся во дворец. Что они могут сделать?

К счастью, Тиго чрезвычайно исполнителен, во дворце остановилось все меньше живых существ. Периодически контур нарушали проходы, в которых она ощущала ауры, похожие на ту, что ощущала у управляющего. Значит, он привлек своих родичей, подумала она с благодарностью.

За контуром что-то взорвалось. Ия обернулась, чтобы увидеть, как несколько молний разорвали туман, осветив пространство вокруг. В середине наибольшего скопления теней на расстоянии нескольких сотен шагов от нее донный песок взметнулся вверх, окончательно закрыв обзор. Как и песчинки, он закружился вихрем, образуя спираль, набиравшую силу снизу вверх клубами песка и также предсказуемо рассеялся, явив взору богини странную фигуру, метавшуюся в некоем водовороте.


Существо билось в невидимые стены и бессмысленно пыталось бежать, но не дотягивалось до дна, а потому получалось, что лишь перебирало ногами в воздухе.


Девушка с сочувствием поняла, что ему самостоятельно не вырваться. Новый виток замотал бедолагу, переворачивая вверх ногами и швыряя и ударяя о незримые стены также, как и выдранные кораллы и захваченные со дна камни.


Решившись, она шагнула за контур. Сразу же будто мороз прошелся по ее коже, ощутимо приподнялись волосы на голове, по обнаженным рукам мелко закололо камешками или песчинками. Вокруг нее был пронизывающий ветер и клубящиеся пески, сносившие с ног и засыпавшие глаза, нос и рот. Склонив голову, она подумала, что это неимоверно противно, невольно передернувшись, но, к счастью, пока не смертельно.

Вскинув руки вверх и полуприкрыв глаза, девушка ударила силовой волной в набиравшую обороты вокруг нее спираль, а затем еще в одну, которая убивала своего несчастного пленника.

Вода мягко окружила песчаный ворот и в один миг рассеяла, поддержав существо и не дав ему упасть с высоты на камни. Оно приземлилось, уперлось ногами в дно, постояло, склонив голову под порывами ветра. Раз-другой проверяюще топнув громоздкими нижними конечностями, оглянулось на что-то позади себя и рвануло к спасительному контуру, застигнув спасительницу врасплох.

Достигнув фигуры девушки, существо обхватило ее верхними конечностями и с ней в охапке, перепрыгнув охранительный периметр, свалился на ближайшую клумбу, подмяв свою ношу под собой.

Правильнее было бы назвать это — "погребая ее под собой", потому что в первый момент Ия потеряла ориентиры и даже подумала, что более смешной и позорной смерти для себя и не смогла бы придумать.

Удар спиной о камни клумбы выбил из ее легких, казалось, не только воздух, но и душу. Голова откинулась и завалилась назад в нечто мягкое, что захрустело и зашуршало под тяжестью двух тел, рухнувших на них.

Нечто, как пыточный воротник с шипами внутрь, охватило сзади ее шею и разом десятком или больше игл вонзилось, проколов кожу, и, кажется, даже глубже. На шее стало влажно, затем потекло по спине, собираясь в желобок позвоночника. Это кровь, осознала Ия.

С усилием она освободила голову из оков и попыталась держать ее на весу, чтобы вновь не угодить в капкан. С навалившейся на нее тяжеленной тушей, весом не меньше, чем, наверно, наковальня отчима, это было сделать сложно.

Стало разом темно. Донная поверхность содрогнулась, будто кто-то с силой ударил. Зазвенело полотно защитного контура, Ия ощутила острую боль во всем теле, а не только в поврежденной шее. Кто-то действительно ударил.

По контуру. Пытаясь его прорвать. Вовремя же они оказались внутри него. Желание убить наглеца без разговоров и вопросов отпало само собой. Сразу после этого раздался новый удар, вновь отозвавшись в теле Ии. Казалось, что все клумбы подскочили.

Собрав силы, Ия восстановила защитный контур, затем нащупала одной рукой под мягким и хрустящим, на чем лежала, что-то более твердое, похожее на землю, и оперлась на нее, пытаясь приподняться. Второй рукой бесцеремонно снесла с себя ту тяжесть, подумав, что в конце концов она его тоже спасла.

Ия с трудом села, помогая себе руками. Мягкое, липкое, ломкое и временами колючее. Не случайное ложе, а мечта для тех, кто любит "пожесче". Помотав головой — "некрасиво, невежливо и недостойно истинной богини", как говорила обычно тетушка Вета, девушка кое-как разогнала туман в голове и открыла слезящиеся глаза.

Сквозь черные точки, навязчиво кружившими перед глазами, она увидела, что существо, бывшее одновременно и спасенным и спасителем, огромным мешком лежит в ближайшей клумбе. Сама Ия, осторожно покрутив головой, обнаружила себя в другой. Вдали сиял огнями дворец, в парке никого не было, лишь странные светящиеся полоски по-прежнему ползли к входу.

Итак, теперь она сидела в разоренной клумбе. В центре ее, среди растений с нежными листочками и стеблями, которые она и то создание задавили при падении напрочь, рос неизвестный ей, но странно знакомый, карликовый кустарник с мелкими красноватыми цветочками.

Со стоном вылезая из месива цветов и колючек, девушка подумала, что никогда не мечтала проверить растения своего нового парка таким образом. И мимолетно подивилась, как странно была собрана не только эта, но и остальные клумбы, в центре каждой из них рос такой кустарник. К тому же колючий.

— И кто такой умный, что его тут посадил? — нелюбезно пробурчала она, изучая мягко светившиеся розоватым цветом мелкие соцветия в окружении темно-зеленых с серебристым отливом узких почти невесомых листочков и длинных тонких, но очень острых игл, которые она проверила на себе.

Особенно ее "порадовало" количество колющих: на одно соцветие их было не меньше десятка. Т. е. очень много. Худшего места для падения нельзя было и представить. Теперь понятно, почему попытка заколоть и задушить ее одновременно едва не увенчалась успехом.

— Что за странная фантазия так комплектовать цветы в саду…, — пробормотала она, припомнив, что такие кустарники не только повсеместно растут в Смертной обители, но и вокруг отцовского дворца на дне моря, замка отчима на скалах и даже в материнском цветнике на облаке, не говоря уже о цветниках сестер, кузин и тетки Веты. Уж не за неприхотливость ли его держали в своих садах и парках все ее родственники поголовно?

Подивившись единодушию родных, она потерла ладонью поврежденную шею, устраняя последствия колючей встречи. С хрустом покрутив головою, поднялась и осторожно проверила своего компаньона по клумбам.

Он был жив и уже приходил в себя, шумно завозившись, пытаясь руками найти опору и подняться. Ия протянула руку, жестом встряхнула и подняла его на ноги, поддерживая как куклу в вертикальном положении. Восстановив парковое освещение, увидела, что существо того же вида, что и ее управляющий. Хмыкнув, она нашла его даже похожим на него. По крайней мере, рога, огромные удлиненные глаза и козлоподобные конечности свидетельствовали об этом.

— Платье безнадежно испорчено, — со вздохом признала она, залечив чужие раны и оглядев свой наряд. По белоснежному полотну неряшливо расцвели многочисленные пятна зеленых, красных и коричневых оттенков. И это не считать того, что наряд не только помялся, но и значительно порвался от колючек и камней, а на спине явно остались кровавые потеки.

Кустарник не церемонился с той, что попыталась его сломать своим весом. Сам он, кстати, на первый взгляд не пострадал. Когда Ия с него встала, то увидела, что ни одна веточка не была сломана, и вокруг не было сорванных соцветий и листочков. Его соседям так, разумеется, не повезло.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась она, отпуская существо и подходя к нему, — Откуда вы взялись?

Козлоподобный, оставшись без поддержки, опустился четвереньки и так стоял, пока не узрел перед своими глазами край некогда белоснежного роскошного наряда.

— Моя госпожа, — создание с усилием поменяло позу и, встав на одно колено, склонило лохматую голову перед ней.

Его большие уши прядали и поворачивались вокруг, ловя нарастающий шум, доносившийся из-за контура. Совсем, как у лошади или козла, сопровождавших обычно ее сводную сестру Дию. Богиня на это предпочла не обращать внимание.

— Итак, я вас слушаю, — строго напомнила она. Создание еще ниже склонилось и разглядывая поверхность у своих ног, что-то негромко и невнятно произнес.

— Поднимитесь и объясните четко, — резко потребовала она, недовольная, что приходится повторять.

Оно подчинилось и поднялось на ноги. Над богиней он возвышался не меньше, чем на шаг. И на вид он был моложе управляющего.

— Я — Базеус, мой брат Тиго послал меня к расщелине. Но я не смог до нее добраться, — проговорил он, виновато уставившись огромными влажными глазами на девушку.

— Разве вас не отозвали? — удивилась та, — я приказала это сделать.

— Я слышал моего брата, но не смог перенестись обратно, — расстроенно сообщил суще… Базеус.

Ия поморщилась, недовольная необходимостью выслушивать и, о ужас, еще и запоминать все эти многочисленные имена и родственные связи.

— Почему? — отрывисто поинтересовалась она, взирая на вытянувшегося в струнку подчиненного также, как дядя Вард на смотрел на провинившиеся души или даже охотников Смертной обители, что подглядела много циклов назад.

— Вы очень вовремя вмешались, госпожа. Оно меня почти выпило. Я так вам благодарен за спасение!

— А вы спасли меня, — сухо ответила она, — Хотя в первый момент я этого не понимала. Поэтому будем считать, что мы в расчете. Расскажите, что там было.

— Странный радужный светящийся поток из таких мелких песчинок, — Базеус сложил крепко прижал два огромных пальца друг к другу, показывая пресловутую величину, — меня закружил. Я успел услышать, что надо уходить, но пути назад не было…

— Насколько я помню, ваша сила не зависит ни от чего внешнего. Ни сил, ни проявлений или даже чьей-то воли. Как говорит мой отчим, это внутренняя особенность организма вашего вида. Вы же могли построить себе новый путь, а не возвращаться прежним, — раздраженно сообщила Ия, уже понимая, что если этот образец не мог противостоять странным чарам, то и никто другой из ее свиты не сможет.

Высказывать все это было бессмысленно, но уж очень хотелось, чтобы сбросить лишнюю напряженность, возникшую в том числе и при содействии горе-спасителя. Ее шею периодически неприятно, почти больно, покалывало. Под кожей же временами будто пробегал ток, как при трении двух гладких тканей, или мелкие колючки, подобные кактусовым. Непривычно и даже дискомфортно.

Хотя, следовало признать, он не виноват. Просто не рассчитал силы. И еще вопрос, а успела ли она бы сама отреагировать? Ведь раздосадованный вихрь затем несколько раз бился в заслон, сотрясая огромную по размерам территорию с тяжелыми строениями. Значит, тот кто был за его границами был неимоверно силен.

— Я не уверен, моя госпожа, — проблеял Базеус, — но оно питается силами. В один момент я понял, что ничего не могу сделать. Все, что успел на тот момент — это перенестись до стены разлома. По нему я лез без применения сил, цепляясь руками и ногами, а песчаные вихри, поднимались со дна и нападали на меня, били в спину, бока и голову, пытаясь сорвать. Если бы стена была не из скальных обломков, не думаю, что я выбрался.

Громоздкое создание покачало сокрушенно буйной головой, озадаченное происходящим.

— Вихри с камнями не дружат, — добавил он, — Это очень помогло.

Ия невольно улыбнулась и уже мягко спросила:

— Какой ваш возраст, Базеус?

— Три сотни, — промямлил…мальчишка.

— О, Боги, да вы — ребенок, — расстроилась девушка, осознав, что перед ней может и огромное создание, но для долгоживущих по возрасту сущее дитя. И такого посылать в опасное место?

— Не ругайте Тиго, моя госпожа, — быстро заговорил испуганный Базеус, — Мне приказали передать распоряжение старшему брату, а я решил, что сам смогу. Когда они узнали, что к расщелине отправился я, то стали звать и требовали вернуться. Но я не послушался, — на девушку взирали огромные влажные от слез глаза с отчаянной мольбой.

Ия вздохнула. Она поступила не лучше. Тоже сочла себя самостоятельной и взрослой, но если ему теперь можно стать вновь мальчишкой, ей же только предстоит разгребать свои ошибки.

— Идите к вашей семье, Базеус, — попросила она неожиданно мягко, — Уходите все из этого места. Здесь опасно.

Базеус низко поклонился и похромал ко дворцу.

— Что еще ждет меня нынешней ночью? — спросила девушка, наблюдая, как Базеус хромает к входу во дворец, а нечто бьется в ставшую непроницаемой защиту, — Лишь бы успеть всех вывезти отсюда….

Глава 22 Мир богов

Глава 22. Мир богов

Осторожно обходя, светившиеся песчаные потоки, постепенно захватывающие парк, и даже избегая случайного соприкосновения с ними, Ия вернулась во дворец.

Не желая привлекать к себе внимание, она шла по залам от входа ко входу вдоль стен за колоннами, порадовавшись, что при строительстве был использован храмовый тип построения. Для того, чтобы ее не замечали, она немного приглушила освещение в нужных ей зонах.

Было бы стыдно показаться перед гостями в драном грязном и залитом кровью платье, обзаведшимся, к тому же, неприличным разрезом сбоку по всей длине юбки. Одно дело одеться так сознательно, другое — когда одежда стала потрепанной.

Считавшаяся стильной и ухоженной, девушка не могла себе позволить так опуститься. Слишком неприятно. Ее и так ждала разборка в Совете, теперь она уже не сомневалась в этом.

Песчинки в парке среди клумб, неведомая агрессивная сила, бившаяся в защитный контур, чтобы проникнуть в защищенное пространство, и та расщелина, которая едва не уничтожила представителя сильного вида, пусть даже еще и очень молодого.

Если бы все ее проблемы были связаны только с нарядом… Можно было перенестись сразу в комнату, куда сложили ее одежды, но, при жизненной необходимости поддержки защитного контура от неожиданностей разлома, использовать силы на решение бытовых проблем стало бы не просто недальновидно, а фатально.

Ночь еще не закончилась, но, что делать дальше, девушка не знала. Покинуть заваренную ею кашу и бросить всех на произвол судьбы, конечно, не могла. И вовсе не потому, что сейчас под ее защитой и расходуя ее же силы, работали переходы, переправлявшие попавших в ловушку гостей на свободу.

В центральном зале, отведенном под праздник, толпилось более десятка нарядно одетых гостей. К счастью, паники не было. Они весело что-то обсуждали, не отказываясь угощаться напитками и явствами, подаваемыми на огромных подносах находившимися поблизости услужливыми служителями.

Рядом также сновали улыбчивые юноши и девушки, которые заметно выделялись среди гостей более строгими нарядами и, что неудивительно, приятными манерами. Они вежливо уводили гостей группами в дальний угол, в котором Ия заметила творившего волшебство Тиго, который постоянно разводил, сводил руки, настраивая и направляя переходы высокопоставленных гостей.

Внутри контура, поддерживаемого Ией, силы управляющего действовали, что порадовало богиню, опасавшуюся, что гостей не удастся вывести с опасной территории. Пожалуй, ныне она была уверена в правильности только этого своего распоряжения.

Рядом с Тиго крутилась зеленоволосая красавица в темных одеждах. Она периодически подныривала под машущие в разные стороны конечности управляющего и обтирала тряпочкой его лицо. Значит, и его силы не беспредельны, поняла Ия. Мельком подумала, что это хорошо, что родственник Тиго не пострадал. Все меньше расстройств для хороших нелюдей.

Прямо в этотмомент несколько гостей степенно ступили в светящийся окоем перехода, сопровождаемые служителями, среди которых она увидела и громоздкого младшего родственника.

— Все успешно проходит? Гости не возмущались? — спросила она у услужливо поклонившегося ей юноши в подносом.

Он с поклоном подал ей напитки, и Ия решила не отказываться и освежиться, пока еще была такая возможность. Просто воплощение в жизнь давней людской истории о празднике в разгар катаклизмов и смертей.

— Через первые переходы мы смогли отправить почти всех присутствующих. Те, которые остались, преимущественно в этом зале. Еще не больше трех-четырех бродят в соседних залах. Все были настроены благодушно, скандалов не было, вплоть до настоящего момента…

— Кто-то скандалит сейчас? — поинтересовалась богиня, отпивая нечто кисловато-приятное.

— Одна важная дама отказалась переходить со своей компанией. Вместе со свитой осталась. Причины для отказа не называла, но сообщила, что подождет вас, госпожа.

— У меня нет сейчас времени а разговоры. Ускорьте сборы гостей. На счету каждый миг, — отрывисто приказала она. Юноша склонился учтиво и, разогнувшись, ответил:

— Я передал господину Тиго ваши слова. Он обещал поторопиться…

— Разве среди домочадцев нет других способных? Почему только Тиго строит переходы? — спросила она.

— Нет, конечно, есть. Они по указанию господина управляющего вывозят ваше имущество…

— Что? — от неожиданности она даже поперхнулась отпитым глотком, — Какое имущество? Выводите гостей и служащих! Передайте Тиго, чтобы все выводили живых…

— Госпожа, а как же ваши мебель, картины и убранство? — ужаснулся юноша спустя миг. Очевидно, получивший распоряжение Тиго тоже расстроился. Она увидела, как управляющий бросил в ее сторону быстрый взгляд.

— Это приказ. Выполняйте, — отрезала она, — и даму ту тоже в переход. Кто ее уговаривает?

— Нимфы. Они умеют быть убедительными, — с готовностью сообщил он, — дама уже почти у входа.

— Это очень хорошо, — согласилась Ия, — Благодарю вас. Из служителей кто еще во дворце?

— Все в этом зале, нимфы и братья господина Тиго, — с готовностью ответил он, — Уже нет, братья господина управляющего тоже перешли.

— Многих гостей вынесли? — поинтересовалась богиня, ставя на поднос пустой бокал, и пояснила, — тех, кто не в состоянии самостоятельно идти.

— Не больше обычного, госпожа, — безмятежно улыбнулся юноша, — мы уже знаем тех, кто предпочитает так отдыхать. Их унесли первыми.

— Хорошо, — одобрила она, — Только, где оно хорошее? У нас тут мир рушится, — вздохнув, она вышла из тени колонн. Чтобы достичь следующих дверей, ей придется идти через зал.

Те двери, к которым она шла, с грохотом распахнулись, и в высоком проеме появилась статная и красивая дама в роскошных одеждах. Рядом с ней толпилось несколько нимф, среди которых Ия угадала своих служительниц. Они заламывали руки, следуя за скандальной особой, но не смея ее коснуться, чтобы задержать, во избежание нарушения закона о божественной неприкосновенности. Угрожающий настрой дамы был очевиден.

— Ты! — невежливо закричала она, углядев перед собой давнюю противницу и показав на нее пальцем, чтобы присутствующие сразу поняли, кого она имела в виду, — Ия, это переходит всякие границы! Что ты о себе возомнила?

— Дия, что тебя опять не устраивает? — устало поинтересовалась та, думая, как побыстрее избавиться от источника возмущения, — Тебя оскорбили чем-то? Приношу свои извинения.

Старшая из дочерей Криана и Веты, высокая, с гордой осанкой, роскошными черными волосами, темно-синими глазами и безупречной, слегка смугловатой кожей и впрямь была бы необыкновенной красавицей, если бы не покидавшее ее лица недовольное выражение, поджатые губы и высокомерие в манерах, которое раздражало многих, кому она их демонстрировала.

Собственно, за это Ия ее не любила. В детстве Дия была вредной девчонкой, не упускавшей возможности ущипнуть или пнуть навязанную, по ее мнению, сводную сестру. Она науськала и других дочерей Веты, поэтому дружбы между Ией и сводными сестрами по отцу отродясь не было.

— Что за выходки? — вновь вопросила Дия, размашистым шагом направляясь к давней противнице и, очевидно, не собираясь отвечать на заданные ей вопросы, — Кем ты себя считаешь? Уж не морской владычицей? Или тебя назначили главной?

Видя, как она тяжело ступает, Ия лениво поперебирала в уме возможные причины назревавшего скандала. Так, как ничего не придумала, то решила, что и разбираться не стоит.

Веселить народ дракой, тем более, не хотелось. С чего завелась вздорная богиня, если даже не постеснялась присутствующих?

Тем временем, грозная воительница приблизилась и попыталась ударить хозяйку дворца. Ия же, знавшая сводную сестру очень хорошо, успела увернуться. Повторять свои вопросы она не собиралась. Бесполезно.

Дию это не остановит, раз она нацелилась на полноценный скандал с дракой. Потом еще побежит в Совет жаловаться. Ию ждало более важное дело — вдоль стен зала уже вились радужные светящиеся клубы песка и дыма, берущие зал в кольцо.

— Извини, Дия, но мне сейчас некогда с тобой разбираться, — сообщила хозяйка дворца разочарованной родственнице, — Тебе придется уйти. Поговорим потом… или подавай претензию в Совет, — с усмешкой предложила она.

— Что? — изумлению богини не было пределов. В другой раз Ия насладилась бы этим, но не в этот вечер.

Веселить зрителей, которые с удовольствием вкушали блюдо под названием "Ссора божественных сестер, переходящая в драку", тоже не хотелось. А им будет, что рассказать тем, кто был лишен столь яркого зрелища. Когда еще две давние противницы сойдутся в рукопашной?

Ия мельком подумала, что возможно гости в курсе претензий Дии, но это тоже не было поводом продолжать бессмысленный разговор. Она легко взмахнула рукой и, воспользовавшись тем, что Тиго, как раз, открыл новый переход, смела в него всех присутствующих разом: гостей, служителей, Тиго и его помощников. Вместе с бокалами и подносами, которые были у них в руках.

Дия с окружавшими ее нимфами тоже попала в переход. Предательский поступок сестры лишил ее приличных слов. Пронзительно взвизгнув, она стала ловить взлетевшие юбки, не желая демонстрировать всем, что у нее под ними.

Тиго тоже не выглядел счастливым. Наверно, подсчитывает убытки, подумала хозяйка и, закрывая переход, вежливо попрощалась с ними:

— Всего хорошего! — а потом почти радостно оглядела опустевший зал. Она на миг прикрыла глаза, глубоко вздохнула, посчитала про себя и выдохнула. Вот только успокоиться и настроиться ей не дал насмешливый голос брата.

— И за что ты так нелюбезно выкинула нашу родственницу, сестренка? — поинтересовался он, отчетливо хмыкнув.

— Феб? А ты, что тут делаешь? Разве ты не ушел раньше? — она резко открыла глаза и, повернувшись на голос, уставилась на веселившегося мужчину, стоявшего в дверях, из которых появилась несколько раньше Дия. Позади него стоял суровый Лаус.

— Я решил задержаться, чтобы поговорить, — сообщил брат, — Так, за что досталось Дие?

— За вздорный нрав, — парировала Ия возможные упреки, — И как ее терпит муж?

— Никак, — отозвался Феб, подходя к ней, — наш братик одумался и решил расстаться, как ты и сказала, со своей вздорной женой.

— Да? Какая неожиданность, — удивилась девушка, — надеюсь, она не подумала, что это я его подговорила?

— О чем думает Дия — спроси у нее самой, — назидательным тоном заявил брат и резко перевел разговор, — Ия, что здесь происходит? Почему ты всех отправила прочь? Не говори, что так было задумано. Ты весь вечер сама не своя. И…, — он изумленно воззрился на ее вид, — В каких кустах тебя валяли? А это, что? Кровь??

Ию с силой развернуло спиной к мужчинам.

— Ия, тут кровь, — сообщил Феб, осторожно дотрагиваясь до ворота платья и отодвигая волосы в сторону.

— Я в клумбу упала, — пожаловалась девушка, — на какой-то колючий кустарник. Он пытался меня задушить…

Она почувствовала, что брат убирает с шеи волосы. Что-то осторожно коснулось кожи.

— Больно? — спросил он.

— Было очень больно. Я залечила раны, но все равно покалывает и пощипывает.

— У тебя там остался шрам, — сухо сообщил он, по-прежнему водя пальцами по коже, — Я — не целитель, конечно, но он не убирается.

— Страшный? — скупо поинтересовалась девушка, отодвигаясь от мужчины.

— Нет, даже красивый. Будто по коже узор вырезали.

— Какой?

— Несколько цветов, листочки и длинные иглы, — скептически вскинув бровь, сказал брат, — если бы ты не сказала, что это случайность, я решил, что это избранный специально узор.

— Я не люблю такого рода украшения, — Ия поежилась, так как по шее, плечам и рукам прошел озноб, а волосы на затылке вновь приподнялись.

— Что тут происходит, Ия? — вновь спросил брат строгим голосом.

— Феб, у меня проблемы, — выдохнула она, — Я боюсь, что сама не справлюсь. У тебя получилось связаться с отцом?

Мужчина отрицательно покачал головой, пристально вглядываясь в ее лицо. Ия же отвернулась от него и заметила, что вихрящиеся по полу песчинки из радужных стали золотистыми и теперь медленно поднимались по стенам вверх. Почему-то ей подумалось, что как только они полностью окружат дворец, а это случится скоро, им уже ничто не поможет.

— Он не отвечает, — сказал брат, — и мама, и дяди, и тети. Никто из тех, кто собрался на Совет. Более того, я уже слабо ощущаю что-либо за пределами дворца. Ия, это опасно.

— Да, я знаю, — согласно кивнула она и предложила, — я попробую еще раз открыть переход, пока есть возможность. Ты и Лаус отправитесь за старшими.

— И оставим тебя здесь одну? — ехидно поинтересовался он, — Нет, только Лаус отправится. Я останусь с тобой. И не трать зря время, — возразил он, опережая возражения, — Действуй.

Ия подняла руки и, как в детстве ее учили, очертила проем в шаге от себя. Безуспешно. Она посмотрела по сторонам, на опасно расползавшиеся песчинки, которые заметно укрупнились. Она бы и сама была рада уйти. Покорив себя за трусость и малодушие, вновь очертила квадрат.

Брат рядом выдохнул, когда контур замерцал. Он не будет стабильным, поняла она и убрала взмахом опасный вход, не имевший выхода. Снова очертила, выбрав иную точку, и почувствовала, что теперь получилось правильно. В Совет она не смогла его провести. Брат прав, там блокировали связи. Верхний мир тоже оказался недоступен, тогда как Смертная обитель…

— Лаус, идите, если не хотите, чтобы я вам помогла, как Дие, — сказала она, удерживая контур и обернувшись к приближенному брата.

Мужчина вынул из ножен на талии меч и передал господину с поклоном, а потом быстро шагнул в проем, который сразу же за ним захлопнулся, едва не прищемив одежды. Ия болезненно затрясла руками, получив отдачу.

— Что такое? — встревожился брат.

— Меня ужалило. Я едва удержала переход, — вытирая тыльной стороны руки невольно выступившие слезы, ответила Ия, — Извини, Феб, но, кажется, я теперь тоже не могу связаться с миром…

— Лаус справится. Пробьется на Совет или соберет моих парней. Он — лучший из свиты. Куда ты его отправила?

— В Смертную обитель, — отозвалась Ия, потирая ладони друг о друга, чтобы унять боль, — я больше никуда не смогла пробиться. Этот песок… я не понимаю его природу. Ты его ощущаешь?

— Нет. И не могу даже предположить, что это. Я впервые такое вижу, — сообщил мужчина, напряженно следя за необычным явлением.

Маленькие комочки, в которые собрался песок, отрастили себе крылышки и загудели, собираясь в рой. Скопление насекомых висело в воздухе, развернувшись к центру зала, где стояли Феб и Ия.

— Э… это мухи? — нахмурилась она, медленно поворачиваясь вокруг себя, чтобы оценить масштабы угрозы. Брат вскинул меч и поводил им из стороны в сторону, не зная, как можно защищаться от столь мелкой, но многочисленной угрозы.

— Больше похожи на пчел. Мне же не кажется, что мы их раздражаем?

— Тогда это и мне кажется, — вздохнула она и начала рассказывать, — Они возникли из песка, который перекатился сюда из расщелины. Его не остановил мой защитный контур. Он прошел сквозь него так легко, что я даже…

— Только не говори, что тебя это оскорбило, — отозвался Феб, — Знаешь, я против роя пчел с мечом ни разу не выходил. Вот как с ними биться? Ну, ладно бы обычный монстр или чудовище…

— Не переживай, с той стороны о контур как раз бьется, по крайней мере, один такой, — с замиранием сердца призналась Ия, крутившая головой, то смотря на пчел, то проверяя реакцию брата на ее слова.

— То есть, вот это — не все, что запланировано на ночь? — нервно съязвил мужчина, останавливаясь и опуская бесполезное оружие.

— Да, — Ия заглянула ему в лицо, — Извини, что я тебя втянула.

— Полагаешь, если бы ты заранее сообщила, что вокруг дворца обнаружилась пара монстров, я бы ушел? — возмутился он, — И ты хотела отправить меня с Лаусом, зная это?!

Девушка покивала с расстроенным видом, не сводя взгляда с пчел, которые все более громко угрожающе гудели, нацелившись на них.

— Ты хотела погибнуть? — Феб потрясенно застыл, разглядывая сестру.

— Нет, — возразила она, — я думала заманить того или тех, кто снаружи и закрыть контур, пока не придет помощь. Я же — не воительница, у меня и мечей нет.

Феб взмахнул мечом и покачал головой, удивленный таким необычным решением проблемы.

— А сказать ты об этом мне сразу не могла? — наконец выдавил он, — Мы же с Лаусом могли помочь тебе. Хотя, что нам сейчас мешает так сделать?

— Наверное, рой пчел, закрывший все окна и двери, — сообщила Ия, — Но я могу попробовать их отвлечь, чтобы мы смогли выйти и закрыть их во дворце. Знаешь, в парке они меня игнорировали.

— Еще обидься на них за это, — фыркнул Феб, уязвленный ее признаниями.

— Я… — Ия и сама потом не помнила, что хотела сказать брату.

Пчелы перестали чего-то ждать и накинулись на них со всех сторон, жаля во все доступные места. Пчелиные укусы обожгли лицо, шею, руки и тело под тонким платьем. И они были значительно больнее, чем давешний колючий кустарник.

Девушка вскинула руки, отбиваясь от мелких, но опасных насекомых. Окружающий ее гул заглушил все звуки вокруг. Стало темно.


Оглавление

  • Пролог № 1. Мир людей
  • Пролог № 2. Где-то в Междумирье
  • Глава 1 Мир людей
  • Глава 2 Мир людей
  • Глава 3 Нижний мир Богов
  • Глава 4 Мир людей. Много лет назад
  • Глава 5 Мир людей
  • Глава 6 Нижний мир
  • Глава 7 Мир людей
  • Глава 8 Мир людей. Много лет назад
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13 Мир богов
  • Глава 14 Мир богов
  • Глава 15. Мир людей
  • Глава 16 Мир богов
  • Глава 17. Мир богов
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22 Мир богов