Дракон, такого просто не бывает... [Светлана Ивановна Макарова] (fb2) читать онлайн

Светлана Макарова Дракон, такого просто не бывает…

Пролог

Высоко, высоко в горах, куда птицы никогда не долетают, в глубине тёмной пещеры, в чаше из малахитового камня очень медленно просыпается голубой дракон. Точнее молодая дракоша, единственная дочь Змея Горыныча. Развалилась в дрёме, хвост направо, лапы налево, голову слегка крылом прикрыла и сопит своим огромным, но таким милым носиком. Попыхивает дымком, выпуская из ноздрей то круглые, то треугольные кольца синеватого дыма.

— А почему и не отдохнуть. Имею право! — бурчу в полусне вместе с пустым своим желудком. Бурчу? Голодная? Мать моя Любушка, я что… живая? Урр-ря!

От счастья, что жива, а на сколько здорова потом разберусь, замерла, прямо застыла, лежу не шевелюсь, дышать и то перестала. Вернее дышу, но тихо тихо, через раз. Затаилась, как лиса, подстерегающая трусливого зайца. Стала прислушиваться к окружающим меня звукам. Вода где-то капает, слабый ветерок гуляет и звенит сосульками, снегом пахнет и талой водой. Воздух разрежённый, и практически застоявшийся. Кислорода мало, вот кого много так это диоксида углерода, в простонародье углекислый газ без цвета, но со слегка кислым вкусом. Тихое эхо гуляет по замкнутому пространству. И это помещение, скорее всего пещера, но не моя и не папина. Запахи другие, не пахнет золотом и запасами копчёной колбасы. Да и лежу по ощущениям в большой луже.

У нас с отцом пещеры сухие, тёплые, рядом с жерлом спящего вулкана. В папуленой норе обычно сплю на груде золота, пахнувшего ванилью, и какая-нибудь золотая безделушка, а то и не одна, впивалась в меня. А в своём гроте я бы развалилась на басурманских коврах. В дрёме засунула бы свой нос в трёхметровую в диаметре кучку золота высотой с огромный платяной шкаф, которая приятно благоухала, как шоколадный десерт из печенюшек, тортиков и рулетиков, и нежилась в раю моего личного драконьего счастья. А сейчас… А сейчас я чуйкой своей ощущаю себя где-то в горах, а в каких пока не важно, их всего-то две горных цепи — моя да папина. Чуечка — это я так ласкова свою интуицию зову, меня она ещё ни разу не подводила. Ах, да. Говорят, что на другой стороне планеты вроде ещё пара горных хребтов есть, правда отец о них не рассказывал, а я и не спрашивала, без надобности было. Раньше все горы нашего континента отцу принадлежали. Теперь по настоянию женсовета клана мне, как наследнице, южный кряж достался вместе со всем молодняком несовершеннолетних дракош. Это я вам скажу такая головная боль, а отец называет — ответственностью. Просто скинул на меня детсад в возрасте до ста пятидесяти лет и радуется. Как они там без моих 'мудрых советов'. Да. Ещё у нас в горах есть две тайны, и я так догадываюсь, про них многие знают. Вот только поэтому и вам расскажу. У папы в хозяйстве есть хрустальная гора, а у меня в драконьем кряже — самоцветная. Украшения девочкам постоянно нужны. Уж покушать их, мы с подружками любим. Только трудно нам самоцветы из камней и щелей достать. Вот гномы мне их и добывают под руководством моего крёстного. А Хрустальную — отец пообещал отдать Кощею бессмертному — моему старшему брату в личное пользование когда-нибудь потом. Всё равно братец в ней постоянно зависает. Что там наш девятиглавый делает, никто не знает. Мне кажется, он туда просто девчонок таскает и развлекается, пока жена его не знает, хотя ей на его телодвижение смотреть не интересно, они с ней пару веков как расплевались, но товарищеские отношения поддерживают ради дочерей и внуков.

Не о том я думаю, не о том. Надо сейчас о животрепещущем моменте размышлять. А что на сей момент главное в моём положении? Вот именно. Учуяла я ясно, что лежать тут в безопасности могу до скончания века, никто меня не побеспокоит. Лежи себе спокойно, выздоравливай, живых существ рядом нет, угроза отсутствует. Хотя и помочь в случае чего тоже не кому. Решилась, потянулась в полусне до хруста в костях, перевернулась на живот, придавила своей тушей валун у входа в пещеру. Камень немного сдвинулся. Поток свежего воздуха резко ударил в ноздри, на вытянутые лапы пристроила страшно хитрющую морду и предвкушаю все прелести будущих встреч. А что? А то! Мечтаю. Щёлкнуть бы хвостом, дыхнуть огоньком как следует, расправить крылья, да махнуть в небо синее. Вот только Да, да Бы мешают. Ничего подожду! Вы уже наверно догадались? Ага, я это — Лана Ивановна Драконова собственной персоной, похоже, жива, здорова и отдыхаю. Предчувствую, осталось совсем немного времени для полного пробуждения и выхода из лечебного стазиса. По моим внутренним часам скоро солнечные лучи окрасят вершины самых высоких и прекрасных гор этого старого, доброго мира. Левой пяткой чувствую, ждать рассвет недолго. Странное состояние моего организма вроде сплю, а думы разные думаются. Глаза открыть почему-то не могу. Ослепла что ли?

Высунула язык, лизнула мокрые камни. Так и знала, лежу в минеральных водах, которые в этой волшебной стране есть только в единственной драконьей лечебнице-пещере, расположенной недалеко от долины действующих гейзеров. И это хорошо, просто прекрасно.

Вот, вот солнышко покажет свой чубчик из-за белоснежной шапки самого высокого потухшего пятьсот лет назад на веки вечные вулкана Агдуля. Сколько себя в этом мире помню, только из-за этой горы местное светило вставало, а закат можно было увидеть за горизонтом степей. Буду здорова, слетаю всё-таки за гору, гляну, где солнце спит и что там есть интересного. А пока очень надеюсь, что первые косые лучи быстро доберутся и омоют своим светом и теплом потускневшую от времени чешую. А как она чешется, кто б только знал. Охо-хошеньки хо-хо, сил после смены положения тела не осталось. Чуечка моя мне подсказала, что пелена, которая укрывала вход в пещеру, в полночь бесследно растаяла. И теперь легкий ледяной ветер — баловник изредка пробирается в мою нору. Всё, что осталось — это немножко подождать. Как хорошо, что меня не беспокоит, ни вековой холод гор моего нового дома на планете Глория, ни редкая и звонкая капель лечебных истоков загадочного озера Лахор в глубине грота. В голове мысли скачут, как блохи. Но я то, я то молодец. Всё-таки вспомнила и узнала место моей лёжки. Драконы и с закрытыми глазами могут определять время суток, где они находятся, и не только услышать и ощущать, но и устранять все звуки рядом с собой, просто оглохнуть на время. А полусон, полуявь продолжают навевать события прошлого. Главное не думать о своих детях, которых не видела больше полувека. Я ж говорю, мы время чувствуем. Как там мои? Живы ли? Здоровы ли?.. Ждите, я скоро приду. А пока можно лишь мечтать не торопливо. Куда спешить? Выход из стазиса протекает медленно, но я очень счастлива. Если я лежу в луже с целебной водой, значит, мои родные и друзья должны быть живы и может счастливы. Кто кроме них смог сюда меня втащить и камешком вход перекрыть. Чтоб то ли сама раньше времени не сбежала, то ли чтоб 'лыцари' не добрались. Живой огонь по чуть-чуть начинает разливаться во мне. Все органы начнут действовать в полной мере через день или два, вот только чувства и воспоминания нахлынули сразу. И состояние двойственности: Я и не Я, два в одном, как в шоколадке Баунти с райским наслаждением. То ещё удовольствие. Перед глазами полу прикрытыми проплывают моменты моей драконьей и когда-то человеческой жизни. Вспоминаются последние секунды боли, страха и счастья. Успела. Я многое умею, знаю и могу, и среди прочего то, что, если кто-нибудь когда-нибудь не подготовится к встрече с ожившей сказкой, инфаркт тебе, мне, всем обеспечен за гранью обычного человеческого понимания. А пока… Мать ваша, нет ни так…Великая мать-заступница, Великий злой дракон Ажи-дахана сопит в две дырки и задней лапой дёргает во сне. Как завтра встретит старый мир меня? А хотите о себе быль расскажу. Всё равно делать нечего.

Глава 1

Эта история началась на закате моей человеческой жизни, когда уже ничего не ждёшь. Бабий век заканчивался, впереди скамейка возле подъезда и радость с утра от того, что проснулась и к вечеру одна бьющая больным крылом мысль: лечь, уснуть и отмучится. Но однажды зимой, уже и не помню какого года, приснился сон. Стою я возле железнодорожной насыпи, а мимо, стуча колёсами тук-тук, тук-тук проносится скорый поезд. Во всех его окнах опущены белые шторы с нарисованными на них синими чайками. Сам электропоезд сияет зелёной свежее покрашенной краской, а посередине вагонов пролегает двадцатисантиметровая голубая полоска. Поезд пролетел, и открылось бескрайняя водная гладь, как в песне 'даль далёкая, море синее'. Вода чистая, чистая, лёгкая рябь. Красиво. Проснулась с улыбкой. Сон был хороший. Выходило быть мне вольной птицей, беды и печали прочь уходят из моей жизни и дальняя дорога не за горами. Свобода, покой — моя маленькая мечта о женском счастье.

В тот судьбоносный четверг, как обычно, целый день хлопотала по дому в приподнятом настроении. Мыла, тёрла, вытирала пылюку, переставляла посуду в серванте с места на место. Одновременно со мной надрывались в борьбе за чистоту и порядок стиральная машина, пылесос, микроволновка и электрочайник 'Скарлет', которых не давал мне засохнуть. Пот лил градом от моего усердия в работе, под конец уже и ручки от усталости предметы не удерживали. Бедный мой почти пол литровый чайный бокал падал из рук на кухонный пол, раз пять. Один раз даже с горячим кофейным напитком. Торопливость ни когда до добра не доводит. Всё спешила пока дома одна побольше дел перелопатить, как будто век до этого не убиралась. Своего в тот рыбный день добилась, всё блестело и сверкало чистотой и свежестью. Покемарила с пол часика на диване перед телевизором. Ближе к вечеру пошла в магазин за покупками с надеждой, вдруг в винном отделе распродажа водки будет, подруг порадую. Марш — бросок по магазинам всегда мне очень поднимает настроение. Снежок на улице приятно скрипел под ногами. И пусть я дама в возрасте, но пошалить люблю. Удар ногой, и сосулька скользит по расчищенному асфальту. Попала. В скамейку у подъезда попала. Лёд звякнул о металл и рассыпался на кучку зеркальных осколков. Холодный ветер раскачивал голые ветви деревьев и пытался забраться под пальто. Сейчас там, раздулся. Вот фигулю в ноздрюлю, у меня пальто новое, пуховое. Продавец в магазине убеждала, что из настоящего гагачего пуха. Хорошо, тепло и плюс личный бонус — мои хомячковые щёчки мороз не кусает, зубки обламываются об сало. Настроение выше крыши. Покупки, покупки, покупочки мои. Ох, и люблю я ходить по магазинам, и поглазеть и купить чего-нибудь недорогого, но какого-нибудь этакого, чтоб порадовать сынулю необычной конфетой или леденцом, а то и замысловатой игрой головоломкой.

Лёгкий морозец хватал прохожих за уши, щёки, носы, раскрашивая всех красной краской. Народ спешил, бежал в тепло родного очага, а я — в огромный супермеркет, открывшийся у моего дома. Купить там можно всё что хочешь, были б деньги. А деньги сегодня у меня были. Ну, не то чтоб деньги, но приличная красненькая денежка в кармане шуршала. Вчера мой шеф мне премию подбросил — пятёрочку с тремя нулями. Не бог весть что, но приятно. Вот и вход. Привет, эскалатор! Вези-ка ты меня сначала к мяску. Кутнула я в этом отделе рубля на два, а потом на сдачу и по другим отделам пробежала. Чуть дольше, чем всегда, задержалась в магазине, забивая продуктами большие фирменные пакеты. Сколько мои сумищи вешают на выходе из магазина, лучше не спрашивайте. Скажу прямо, не стесняясь, любая женщина на раз бьёт любые мировые рекорды тяжелоатлетов. Спустившись с третьего этажа по эскалатору на первый, бреду к выходу. Между делом решая, устроить себе выходной. А что? Сегодня, переделав все дела, могу завтра полдня проспать. Готовить не буду, проживём с сыном день на колбасно-мясных бутербродах с чайком, молоком и, как говорит сына, с газявой. После обеда обзвоню своих подруг, а вечер как получится. Сын сбежит к друзьям, а мы может, соберёмся, как всегда, на скромный девичник по пятницам. Посидим, глядишь, и бутылочку чего-нибудь усидим. Как-никак пятница — День гранёного стакана. Великий праздник водителей и слесарей. Хорошо не забыла прикупить Надюшкиного любимого зефира в шоколаде и кефира для похудания, как отличное средство по утрам после крепких напитков. Надюша — это моя 'лупшая' подруженька. Подруга действительно самая настоящая. Прошли мы с ней вместе Крым, Рым и медные трубы. Думаете, шучу, как в анекдотах про подруг. Мол, подруга хороша не та, что тебя из ресторана на себе несёт, а та, что рядом с тобой ползёт. Нет, такого у нас не было, просто в радости и в горе мы всегда вместе. Ой, помню, пошли мы с ней в очень поздней юности, лет так, когда женщины, красуясь у зеркал, вспоминают о Оноре де Бальзаке, в Дом культуры на танцы, для тех, 'кому за тридцать'. Народ, правда, между собой звал эти пляски 'для тех, у кого за тридцать'. Женская половина человечества, произнося это фразу, всегда хихикала, закатывала глазки и изощрялась шутками, сводившимися к тому, что за тридцать ещё ни у кого не находили. Настроение у меня в тот день было отвратительное. Я с суда сбежала. Не 'из', а именно 'с'. В тот день должен был состояться суд о расторжении моего брака. Замучил меня в те времена муж своей ревностью. Вот и решила проучить, да так увлеклась обучением доверия, что чуть семью не потеряла от большого ума и гордыни. Опомнилась только тогда, когда нас в зал на бракоразводный процесс пригласили. Муж, опустив буйную голову, в зал пошёл в тоске и печали, а я на выход рванула из здания суда. И промчалась на каблуках вприпрыжку четыре остановки, обгоняя все автобусы, к моей лучшей подруге Наденьке. На следующий день она мне и нашим общим подругам рассказывала:

— Раздался затяжной, пронзительный дверной звонок. Никогда не знала, что мой квартирный звонок может гудеть, как набат. Открываю дверь, стоишь вся такая красивая, а из глаз крупные виноградинки слёз текут. Молчком проходишь на кухню, ставишь бутылку 'Кедровой' на стол, присаживаешься на краешек табуретки, и смотришь в одну точку.

— Водку я в киоске у твоего дома покупала. Выбора не было, что дали.

— Да я не про это сказать хотела. Не пыхти. Метнулась я по буфетам, закуску наскребла по сусекам, ставлю перед тобой две рюмашки по пятьдесят грамм. Ты хватаешь 'Кедровку' и скорее разливать, я и за рюмку не успела руку протянуть, как ты уже третью в себя опрокинула. Вот, думаю, подруга даёт!

— В горе я была, в горе. Разводиться не хотела. Люблю я этого…

— Из той бутылки я даже аромат не успела вдохнуть, как она закончилась. Смотрю, Ланка, а ты никакая. Что делать? Кое-как оттащила тебя в комнату, на диван положила, а ты лежишь на спине, черты лица заострились, и почти не дышишь, а жаром от тебя так и пышет. Температура точно зашкаливала. Свои тридцать шесть, да залила сорок. Вот она под восемьдесят и шпарила. Ужас!

Летаю я под потолком, наблюдаю, как Надюшка носится вокруг моего тела, то потрясёт его, то на бок положит. Потом плюнула, слава Богу, не на меня, и унеслась на кухню. Пока она бегала, я по сторонам огляделась, похулиганить захотелось. Это я много позже поняла, что тогда мой израненный дух из меня вышел. Причём душа была пьяной и счастливой.

— Прилетаю с горячим чаем с кухни, а как поить эту, вернее это бесчувственное тело не понятно. Вспомнила, что после моего дня рождения коктейльные трубочки остались. Метнулась к комоду, схватила упаковку зонтиков, вырвала один, остальные по полу рассыпались, воткнула в чай, даже не думая, о том, что он может расплавиться, и пытаюсь эту швабру напоить…

Ага, суёт трубочку в рот, потом, как залепит пощёчину и криком кричит: 'Пей, скотина, сгоришь'! Боли я не почувствовала. Обратно в тело, когда возвращалась, меня сильно приложило не понятно обо что, с испугу глаза резко открылись, и я села, ножки с дивана свесив. Не знаю как, но очнулась я абсолютно трезвой.

— Тут её на подвиги и потянуло. Пошли срочно на эти пресловутые танцы. Пошли и всё тут, хоть тресни. Короче…

— У кого короче, тот сидит дома и отращивает.

— Не хами. Была она в тот день полностью не адекватная, никогда за ней такого не замечала.

— Настроение у меня было плохое, так почему у других должно быть хорошим?

— Одним словом дракон и девичья фамилия полностью этому соответствовала — Драконова. Как змеюку не переименовывай, дракон он и в Африке дракон. Давай на танцах цепляться к мужикам. Один пригласил Светланку на танец, давай хвастать, что он зарабатывает десятку. А она ему так грозно: 'В день?' Мужик скис. Вижу быть беде, если этого кровожадного монстра, до мужской крови, домой к себе не утащу…

Да, приятно вспомнить. Утащила, накормила, и опохмелиться дала, плюс ещё часа три разборки по телефону вела с моим мужем. Вот, что значит настоящая подруга! Как там говорят? Настоящая подруга не та, что из ресторана тебя несёт, а та, что рядом ползёт. Может оно и верно — рядом, я сказала рядом, рядом ползи.

Хорош предаваться воспоминаниям, раз подруг жду, надо скорее бежать домой, а не хочется на мороз выходить, да и не во всех отделах ещё побывала. Что-то я в магазине упарилась, как мышь вся мокрая. Пот глаза застилает, замучилась вытирать платком. Он у меня не дамский. Дамский платочек мне, как одноразовая салфетка. Вот, мужская ширинка самое то. (Старинное название русского носового платка — ширинка.)

Нахватав по обыкновению продуктов полные сумки, был бы крючок на спине, и на него повесила бы пару пакетов. Торопливо вышла из магазина, сгорбившись под тяжестью, делаю несколько шагов, и от яркого света зажмуриваю глаза. Вот заразы! Когда только автомобилисты научатся думать о пешеходах. Вечно слепят своими фарами. Рукой, с полными пакетами, пытаюсь закрыться. Да чтоб, у вас, прыщи, повылазили! Бесполезно. Вот ёжки-кочерёжки! Свет проникает даже сквозь зажмуренные глаза. Надо посмотреть, что там хоть под ногами. Совсем не улыбается поскользнуться и чего-нибудь себе сломать. Осторожно приоткрываю глаза, опускаю руку и нижнюю челюсть одновременно. Мать моя женщина! Роди меня обратно. Во, попала! А кругооом…Девственно чистый воздух, высокие дубы колдуны, лютики — цветочки и я в сиреневом пуховике, в зимних белых полусапожках, берете и пятью сумками в руках. И это не фары галогенки — это летнее солнышко в зените. Ух, ты! Красотень! Разгар летнего дня, тепло, даже можно сказать жарко. Легкий ветерок приятно обдувает моё удивлённое лицо, вокруг витает запах медовых трав и лесной ягоды земляники. Щебечут лесные птички, выводя замысловатые трели. И я вся такая зимняя в центре солнечной поляны. А есть охота, сейчас бы без соли мамонта сжевала за один присест. Верчу, как заведённая, во все стороны головушкой своей непутёвой. Путёвая так бы не влипла. От окружающего великолепия просто остолбенела и поначалу даже не запаниковала, а вот минуты через две…

Орать не стала. Обморока. Не дождётесь! Просто ноги отказались держать мою необъёмную тушку. Рухнула там, где стояла, на то чем другие ищут приключения. Свои, похоже, я нашла. Сижу, глазами хлопаю, в носу защекотало, и слёзы попросились наружу. Делаю несколько глубоких вдохов. Я, что попаданка? Потёрла переносицу, помогло. До сознания медленно, но верно доходит: кажись да, попала ты подруга, так попала. Замечательно! От этого невероятного ужаса кровь прилила к лицу, и я моментально покрылась крупными каплями липкого пота. Сижу посреди лета в белой, вязаной шапочке, в пальто с песцом на капюшоне, именно с тем, что мне сейчас наступил. Ножки в сапожках, в такую-то жару, вытянула, сумки к себе поближе подтянула и голову напрягаю. Усиленно напрягаю и пытаюсь вспомнить, как в фэнтезийных книгах попаданцы начинали действовать. Чуечка моя, что ж ты милая моя сегодня такое дело проспала? Что ж теперь со мною будет? Как же там детки мои и мама? Так, спокойно. Что-то там, на краю моего ужаса мелькнуло. Ага! По законам жанра, домой в ближайшее время не вернутся. Раздвоение личности не произошло, в чьё-то тело не подселилась, уже плюс. Пощёлкала пальцами, представила файербольчики на ладони — облом, магии нет. Ясно. Всё добывать придётся своим трудом и смекалкой. Кто б сомневался в этом, с моим-то везеньем. Будем приспосабливаться, нечего сидеть, поднимайся, топай Ивановна куда-нибудь. Вот только при моём весе, на тридцать шестом размере ноги, по лесу много не набегаешь. Но…Раз идти всё равно надо, то пойду туда. А, может сюда? Боже, как страшно! Под рукой ни сабли, ни пистолета, ни ржавой кочерёжки. С полянки шагнула в смешанный лес, сумки тянут руки к земле. Через пять минут пыхтела, как ежик и задыхалась — вот оно вылезло отсутствие в моей жизни даже элементарной утренней зарядки. Остановилась, спиной прижалась к дереву, прикрыла глаза, до считала до десяти, откачнулась от временной опоры и пошла, ветром гонимая, солнцем палимая на встречу судьбе.

— Да чтоб вы сдохли, кровососы гудящие. Чтоб вас разорвало. Ёжки-кочерёжки. Чтоб вы передохли. Вот это да! Вот это приятный сюрприз.

Настроение над плинтусом приподнялось. Надо же…гнус испарился! А может с инфарктом в обмороке в густой траве валяется от моего крика от всей души, от всего сердца. А всё-таки. Кому бы в глаз дать и сказать спасибо, за такую подставу? Я топала по лесу, волоча огромные сумки с продуктами. Тяжело вздохнув, перехватила полиэтиленовые пакеты и вспомнила, что на кухне за холодильником стоит моя любимая продуктовая тележка. Бедняжка стоит и плачет обо мне, как нам с ней всегда в летнюю пору по рынкам и магазинам здорово было гулять. Я иду, она пустая поскрипывает колёсиками, а нагруженная, вернее сказать, перегруженная молчит, не шуршит, боится, что ещё чего-нибудь прикуплю и в неё труженицу засуну.

Бреду между высоченных деревьев, ностальгией мучаюсь, а трава под ними странная, чуть выше колена, похожа на побеги молодого бамбука, только без листьев и на много мельче. В поле зрения ни одной тропинки, даже звериной, что радует. Вокруг летают непуганые бабочки. (Пусть будут бабочки, мне так легче.) Одну я легко поймала. Она оказалось плоским квадратиком, раскрашенная в цвета радуги. С одного угла три глаза с копейку каждый, с двух других торчат острые трубочки сантиметров по полтора, два, с ели заметными чёрными окончаниями. Сама такая плотная, толщенной, как тоненький лист фанеры. И ведь летает! А как, непонятно. Разглядев, отпускаю живность. Вскрикиваю от боли. В ладонь мне воткнулась подружка улетевшей. Поставив пакеты на землю, выдёргиваю и со злостью отбрасываю от себя насекомое. А тут ещё несколько перед лицом порхают. Не верьте, что толстяки плохо бегают. Фигня! Схватив свою поклажу, рванула из леса так, как олимпийцам не бегать. Вылетела на поляну, с которой начала путешествие по этому миру, бросила сумки, стала высасывать ранку, вдруг что-нибудь смертельное проникло. Появились мысли о ядах и змеях. Яды ладно, змей боюсь. Знаю, слезами горю не поможешь, но такая обида и жалость к себе накатила. Села на траву, обхватила пакеты с едой, прижала к себе, как дорогих родственников, и вою. Блондинка блин крашенная. Как выжить? Кем здесь буду? Стянула с головы вязаную шапочку, расстегнула замок на пальто. Подумав, сняла шарф и кое-как засунула вместе с вязаным беретом в один из пакетов. Слёзы ручейками сбегают на грудь. За отсутствием носового платка варежкой нос вытираю. Платок где-то потеряла. Бедная я бедная. Сижу, ною, а мысленный процесс все равно работает. В себе копаюсь и потихоньку утешаю долю свою горемычную. Читала фэнтази? Читала, причём много. Мечтала? Мечтала. Получи и распишись старушка! Сквозь истерику мыслишки глупенькие проскальзывают. Дар проснётся, стану крутой магичкой, омоложусь, спасу мир, так сразу в благодарность вернут домой, правда, перед этим могут навешать чего-нибудь. Да ладно! Даст бог верных товарищей, а может просто зверушку какую-нибудь, не пропаду. Слёзы брызнули в три ручья. Господи! Да о чём думаю и чем? Дома голодный сынишка. Хочу домоооой! Сколько плакала, не знаю, только слышу вою не одна. Фонтан заткнула, распухшие от слёз, очи открыла — Ё — и обмерла, он тоже. Вы собаку с вылупленными глазами видели? Сидит, разинув пасть, уши прижал. Собака? А может волк? Сожрёт!.. Медленно руку в ближайшую сумку… ага… сервелат:

— Привет! Колбаски хочешь? — через всхлипы пытаюсь чётко сказать.

— Дай, — подпрыгнула в положении сидя, и главное слёзы мгновенно просохли. ГОВОРИТ!?..

— Я Хнырик. А вы?

Нет, ну это надо же, всем попадаются при первой встрече люди или эльфы, а мне воспитанная собака.

— Как звать вас?

— А звать меня не надо, я и так тут… Кто ты?

У меня слуховые галлюцинации, видно яд бабочки начал действовать, с собакой разговариваю. Голос мой звучит испугано вредно. С роду не знала, что интонация такою может быть. Бред собачий.

— Хнырик.

Вытянув в мою сторону нос, волчок, а может пёс, стал принюхиваться.

— Ты, что тут делаешь? Гномы дома сидят, по лесам не бродят.

— Сам гном серый. Ещё раз обзовёшься, в глаз дам.

— Ты не злись. Колбаски дай, так вкусно пахнет.

Раз кушать просит, значит не схарчит. Нет. Определённо я начинаю сходить с ума. Хотя, мир другой, законы здесь другие и почему бы сказке не ожить. А что? Лес, говорящий зверь ростом с сенбернара и я пытаюсь с ним общаться. Нормально. Отломила немножко колбасы:

— С рук тебя боюсь кормить, просто брошу кусочек к тебе поближе.

— Только на травку.

— Идёт.

Можно подумать на поляне землю под густой травой видно. Интересно кто он? Пёс или волк. Бросила обещанный кусок, пёсоволк проглотил его ещё в полёте. И уставился с надеждой в глазах на меня. Я понятливая, сразу начала потрошить свои сумки. Так копчености на потом, консервы не открыть, а вот подложка с охлаждённой говядиной в самый раз. Боженька, смотри какой голодный! Котлеты, три окорочка, на копчёных куриных ножках наедаться начал. Но как при этом чавкал, сопел, с едой как с врагом расправлялся. Ни какого воспитания у детки. Почему ребёнок? Да вот так чувствую, что передо мной сидит не волк матёрый, а маленький хвостатый и голодный мальчик. От этих мыслей на душе стало легче. Хотя… Да, ладно! Поедим, там видно будет. Сидим колбасу хомячим, я ещё и с сайкой. В ход постепенно пошли и копчёности, купленные к пиву. Хорошо сидим. Только боюсь по сторонам смотреть, с волчонка глаз не спускаю. Осторожность ещё ни кому не помешала. А любопытство потихоньку просыпается. Как бы зверюгу разговорить. И попросить помочь мне попасть к магам. Вариант не самый плохой. А что? Раз звери говорят, понятно маги есть. Ничего… поем, мозги быстрее заработают, и буду принимать судьбоносные решения. Дома стрессы всегда колбасой и пельменями заедаю и здесь себе не изменяю. Значит всё путём. А ведь считала, что в моей жизни всё было и ни чем меня не удивить. Куда я только со своим любопытством и жаждой приключений по молодости не влезала, вот под старость до сказок добралась. Умница!

— А брось ещё и хлебушка, и того красненького, кругленького. Очень есть хочется.

Отломила кусок сайки, выделила, почти, как от сердца оторвала, два копчённых куриных крылышка. Эх! Были б мозги, сидела б дома вечерами, по магазинам в потёмках не бродила, на кухне борщи варила. А интересно. Он, мысли угадывает? Что-то фантасты там писали, вот только не помню, волки телепаты или нет.

— Это правильно! Гнома должна сидеть дома, детей воспитывать.

А, вот вам и ответ — блохастик телепат.

— Э… ты сейчас кого, собака серая, гномом уже дважды обозвал? Господи! Я его тут кормлю…

— Что попрекать-то? Гнома и есть: бородатая, усатая, толстая и ворчливая.

Я оторопела. Ну, ничего себе как он меня видит! С ума сойти! Подбросила ему ещё колбаски, всё равно на такой жаре пропадёт, а так ребёнка накормлю.

— И не жадная, — добил.

— И я не Господи, а Хнырик.

О как! Полный писец. Это ж надо усы разглядел. Да я только вчера свои редкие усики выщипывала. А что вы хотели в моём возрасте? Правильно, гормональный сбой, как у Шарика в Простоквашино, повышенная волосатость, плюс букет болезней. Жаль, зеркальца у меня нет, интересно как в этом мире выгляжу.

— Тебя как кличут? — Прервал волчонок мои сытые мысли.

— А я, что не сказала?

— Не а…

— Ланой Ивановной. А ты собака или волк? Порода какая?

— Я не порода. Я раса.

— И какая?

— Вилколаки мы.

— Вилкой что ли лакаете?

— … НЕТ!

— И, что орём? Я тебя прекрасно слышу. И чем вы знамениты?

— А вы, тётя, откуда? Никогда оборотней не видели?

Каким вдруг подозрительным стал голос у зверёныша. Вопросы, вопросы, как бы лишнего, не нужного не сболтнуть. Надо мне, однако, следить за языком и клювом не щёлкать. Здесь не дома, не дай бог укусит щенок и бегать, выть мне на луну. Прощай подвиги и великие дела.

— Издалека. И там оборотни не живут.

— Странно, — и внёс заманчивое предложение:

— Давай ещё споём. Ты так душевно воешь, как моя мама, — вот это номер для цирка!

— Слушай, давай опосля споём, Лизавета.

— Хнырик Я! Ты, что такая бестолковая имя запомнить не можешь?

— Но, но! Раз такой умный, скажи: где мы с тобой находимся?

— В лесу, — убойный ответ.

И смотрит странно на меня, точно дурой считает. Этаким престарелым Иваном дурачком в юбке. Миленький такой вывод получился. Неправда — ли? Женская логика — это ого, го, го! Обидеться?.. А фиг ли толку. Продолжим опрос свидетеля:

— А лес, в какой стране? До человеческого жилья далеко? И не мог бы ты в человека обернуться?

— Не буду обращаться! Все ноги исколю, босиком по лесу ходить больно. А тебе не жарко?

Жарко, да что толку, зимнею одежду не выкинешь, вдруг есть такое условие возврата: с чем в этот мир пришла с тем из него и уходишь. А серый хитрец, ушёл от ответов. Но скорее всего, мал ещё наверно, сам ничего не знает. Зевнула, чуть не разорвав свой рот. Вздремнуть бы, а что свежий воздух, сытый организм. Как там, у жаб в 'Дюймовочке': поел, можно и поспать, поспал, можно и поесть — целая философия. Ох, как жарко! Пот руками вытираю, а пуховичок снять опасаюсь. Вдруг малыш кинется, так может не сразу прокусит, зубы в пуху завязнут. Наивная, тешу себя надеждами.

— Я большой! Гномов не ем, у нас их ни кто не ест. Я белых кудриков люблю! Они такие вкусные. Мама их с овощами запекает.

Я что вслух думаю? Голова начинает болеть, то ли от переизбытка кислорода, то ли давление высоко скакануло от жары. Поморщилась, почему он всё время орёт? Слышу его прекрасно, вижу плоховато, точно давление подпрыгнуло в заоблачные дали, нужны очки и таблетки, а они дома остались.

— Тише, тише. И где наша мама?

— Не знаю, я потерялся. Ты пела, как мама…вот и прибежал к тебе, — шмыгнул носом волчонок:

— И мысли слышу, только когда ты про меня думаешь.

Учтём. Кто б видел, как я вставала. Все попытки встать, как все люди, провалилась. Пришлось, завалится на бок, перевернутся на комок нервов и пробовать встать в колено локтевую позу. Кряктюхаю, перекормленной уткой. Странно, а раньше получалось быстро. Ага! Пришла мысль: Не надо было столько кушать. Перекус то был не хилый. Брюхо стало не подъёмным, оно не вставать, а спать хотело. Девиз: вся жизнь борьба — до обеда с голодом, после — со сном, в действии. Поспать бы, да идти надо… И душ прохладный был бы кстати.

— Ничего, сейчас кефирчику попьём и пойдём искать твою маму.

— Мне спиртное нельзя, я ещё маленький.

— Кефир не водка, а кислое молоко.

— Живот болеть будет от плохих продуктов.

Ух! Всё встала, а солнышко хорошо припекает. Надо что-то делать, задумавшись, шарю в сумке в поисках кефира. Ага!..

— Подойди, попробуй.

Отпив половину бутылочки, почти смело сама приблизилась к вилколаку. Лизнул горлышко кефирной ёмкости вначале осторожно и зачавкал любо дорого смотреть.

— Ещё дашь? Вкусно.

— Это вылакай…вдруг дорога нам дальняя, где в лесу воды найдём? — чего-то я разозлилась.

Чего, чего кризис возраста, перепады настроения. Стала собираться в путь, вилколак хорошо, а люди привычней. И где их искать буду? Вокруг бушует лето, всё цветёт и пахнет, радоваться надо красоте, а я?.. Так, хорош, предаваться унынию и портить себе и собаке нервы. Уперев руки в боки, завертела головой по сторонам, выбирая будущий путь. Растения и деревья в этом мире на наши не похожи, но привычно зелёные. А может, похожи? Ботаника ни когда не была моим любимым предметом в школе. Что ещё? Небо синее, вот только дневного светила из-за большого кудрявого облака, набежавшего и закрывшего полнеба, не видно. А может их два? Подожди. Да я его уже видела…одно оно одно, хотя какая мне разница, домой хочется…Жарко. Надо избавиться от части одежды. А что? Сверну её потуже, уложу компактней в сумки, что не войдёт, в узел завяжу. Найду подходящую палку, на неё всё повешу и вперёд. Над ухом зазвенел комар, примеряясь меня куснуть. Сгинь. Сгинул. Так, ещё читала, надо лес поблагодарить, а то мало ли. Надо ж, остатки, не тронутые маразмом, мозгов включаться начинают. Достала из сумки пачку салфеток, выдернула пару, остальное в пакет. Классно в магазине затоварилась, как знала, что в поход пойду. В сумках есть всё: продукты, водка, бутылочка грузинского вина, кефир, минералка, спички. А вот маленького, хотя б ржавенького ножечка нет. А жаль. Расстелила на траве салфетки, на них положила яблоко и остаток батона.

— Спасибо.

Неизвестно кому сказала и пошла, искать палку — выручалку (читай посох) в дорогу. Ничего подходящего в редко разбросанном хворосте не нашла, пришлось, извинится перед каким-то молодым деревцем, и его сломать. Сразу вспомнилась песенка детства: белую берёзу заломаю, люли люли заломаю. Настроение от песенки приподнялось. А что? Сделал гадость, на сердце радость. Люли люли заломаю. Кое-как обломала ветки с выручалки. Вилколак юлой крутился под ногами, совал везде свой чёрный любопытный нос. Раздевшись и запаковав в узлы и сумки теплую одежду, нагрузила всем этим свой посох, точнее кривоватую, сучковатую палку, закинула её на плечо и не спеша потопала, помня о бамбуке, в сторону от него противоположную. Ура! Здесь его нет. Духота. Шагала, обливаясь потом, чувствуя себя, как после бани распаренной и мокрой. Любая тяжесть в жару приобретает ещё больший вес. А нести пришлось не только сумки, но и свои сто пятнадцать килограмм. И это при моём росте метр пятьдесят шесть с кепкой, с табуреткой, на коньках и в прыжке. Прикидывала в голове, а не сгрузить ли часть багажа на трусившую рядом серенькую собачку. Нет. Не стоит рисковать. На первом привале хорошенько ладонь водкой промыть надо, как бы чего плохого не вышло. И почему сразу не сделала?

— Побежал бы тропинку поискал.

— Боюсь.

— Кого?

— Вдруг потеряюсь. — И резко остановился, навострил уши, вытянул морду вперёд, смешно водя носом из стороны в сторону.

— Там кто-то есть в кустах. Мокрым мехом пахнет.

— Ест и пусть ест, абы нас не трогал. А может тряпка, какая?

— Нееет! Оно дышит, не дышит.

— Господи! Нечисть?

— Не а.

Сбросив сумки и узел с одеждой, перехватив палку удобней за тонкий конец, медленно двигаюсь к кустам незнакомого растения. Не к месту подумалось, а природа всё же здесь другая. Господи, нашла, о чём думать? Сейчас, кааак, кто-нибудь, выскочит и поминай, как звали. Впереди громко то ли всхлипнули, то ли булькнули, мы с Хныриком насторожились ещё больше. Всхлип повторился, и я, не раздумывая, бросилась в середину кустарника. Раздвигаю ветки, смотрю, а там рыженький лисёнок, грязный, мокрый, в землю вжался, передними лапками глазки с носиком прикрывает. Прячется, глаза закрыл, всё, его ни кто не видит. У меня так сын в два года прятался, стоя в центре комнаты. Сердце заныло от тоски. Хнырик зарычал, обозначил попытку нападения, отпрыгнул назад и повторил всё снова. Пришлось легонько дать в ухо, чтоб место своё знал.

— Иди сюда, маленький. Иди сюда, мой хорошенький, пирожок мой, булочка.

Осторожно беру на руки рыжее недоразумение. Лисёнок дрожал и не пытался вырываться. Прижала к себе, согревая своим теплом, тихонечко запела:

— Баю, баюшки, баю, где же носит мать твою…Шарик, ты следы вынюхивать умеешь?

А в ответ тишина.

— Ты, что обиделся?

Крикнула — Хнырик!.. — и тише — Извини.

Ответа не последовало. Оглядываюсь, а его как не бывало. Обиделся и сбежал. А я к нему только привыкать начала. Что за язык у меня поганый? Ослоумие на ребёнке репетирую.

— Как зовут тебя, чудо лесное? — обратилась к лисёнку.

— Не знаю.

— Но как-то к тебе обращаются?

— Эй, или пошла вон.

— Так ты у нас, девушка, сиротка? — на что лиса кивнула головушкой.

— Хочешь я тебе имя дам?

— Очень хочу! — робко прошептала зверушка. — А как вы узнали, что я сирота?

— Знаю и всё.

Про себя подумала, мать бы солнышком звала. Тьфу! Эту избитую фразу читала чуть не во всех фантазийных книгах.

— Ладно! Сейчас мы тебе имя красивое подберём. Придумала, будешь Лизой, Лизоветой. Я, для тебя, буду крёстной мамой. Мамой Ланой.

А что, крестников у меня никогда не было. Теперь будет одна родная душа в этом мире. В небе, что-то громыхнуло. Ты смотри, и здесь сухие грозы бывают.

— Это что, теперь мне с ней петь придётся? — вылез из ближайшего куста вилколак.

— Почему тебе с Лизой нужно петь?

— Так сама сказала: опосля с Лизаветой споёшь. — А и правда говорила. — Ты видящая?

— Ага. А ж два раза. Я тогда просто шутила с тобой. Давай-ка, девочка, завернём тебя в мой пуховичок, согреешься.

Приговаривая, кутаю лисёнка в пальто. Вот только где она в такую жару промокла и замёрзла?

— Где ж тебя так угораздило? Только не заболей.

Чудо лесное промолчало. Попозже надо её расспросить, что да как. Полезла в сумку. Эх, надо было больше брать колбасы. Интуиция подсказывает, если судьба будет щедра на встречи, то такими темпами, по сто метров в день двигаться буду, а колбаса копчёная не резиновая на всех не хватит. Смотри-ка, кормлю малышку, жадность проснулась. Хотя, если судьба ещё подбросит пару тройку зверушек, идти ни куда не надо, останусь жить в лесу. Ни в один дом меня с ними не пустят, а бросить детей материнское сердце не позволит. А фигли! Шалаш построю трёхкомнатный, лук, стрелы как-нибудь изготовлю, юным охотником стану на старости. К зиме землянку выроем. Что несу? На кого охотиться собралась, если все звери разумны. Не, ну точно я блондинка. Так. Мыслить надо позитивно. Составим некое подобие плана. Первое: надо костёр соорудить ближе к вечеру. Спичек в сумках — блок. Второе: заготовить хворост, лису высушить и подлечить бедолагу народными средствами, а из народных — только водка, лук репчатый пол кило да соль с перцем. В третьих: продукты, которые остались, обязательно прожарить и съесть, нечего им пропадать. А вот дальше опять грустно. Что мне так по жизни везёт. Вокруг меня всегда куча детей и проблемы. Дома устала от детского писка, но то дома, на часок к подругам сбегала, поболтала и на сердце легче, и как жить дальше становилось понятно. А здесь? Никого из группы поддержки и зверодети.

— Так! Хнырик, я подумала, солнце медленно, но верно приближается к закату, надо привал устроить, на страже сумок останешься. Я с Лизой за хворостом, потом ужинать будем. Всё… пошла, стереги сумки.

Дав наказ, отправилась по лесу гулять прохладной походкой. Хворост собираю, а в душе от тоски по дому плачу. Сердце кровью обливается, плачет горючими слезами. Видел бы кто мои наклоны за ветками — рыдал бы над судьбой моей. Из-за непутёвой эндокринной системы моего организма разнесло меня до шестьдесят шестого размера одежды. Пока наклонюсь, семь потов сходит, а тут ещё нервы нестабильны, съесть шоколадки кусочек килограммов на пять хочется. Брожу, а сама поглядываю, чтоб оборотень в поле зрения находился. Лиза, замотанная в мой пуховик, за спиной на посохе болтается, который ко мне кофтой привязан. Побоялась с оборотнем лисёнка оставить, не надкусит, так пугать будет. Ох, не дай мне, боже, потеряться. Не спеша двигаюсь по лесу, а точнее, голову на отсечение даю, к новой встрече. Смотри-ка, чуйка проснулась. Гляжу, на меня несётся, огромный волк. Вот и всё. Пообедает мною и конец сказке. Стою, раззявив рот, жду бесславный свой конец, ноги бегать отказались, а волчища на полной скорости за меня шмыг. Его на повороте слегка занесло, хлестанул больно хвостом по моей пояснице. Не успела охнуть и сообразить, что вообще происходит, как из тех же кустов вылетела растрёпанная девчонка лет пятнадцати — шестнадцати с чем-то похожим на корзину.

— Догоню. Убью.

Орёт, слюнною брызжет. Несется, скорость не снижая. Ух, местная красная шапочка. А какая у неё клыкастая улыбочка. Выставив руку с парой тройкой хворостин перед собою, кричу:

— Стоять!

На миг сознание отключилось, и вот стою вся в дыму, хотела по-человечески спросить — Ты кто?

А из горла рык, дым, змеиное шипение:

— Тыыы хтоо?

Это чудо растрёпанное остановилось, шмыгнуло носом и оскалилось. Мама дорогая! Ничего себе клыкастик! Смотрю сквозь дым, откуда он только взялся. Из дальних кустов показался Хнырик, шерсть дыбом, хвост трубой не иначе к драке готовится. Близко не подходит, боится, принюхивается, порыкивает. Я скорей давай Лизу перемещать к себе на грудь. А тут волк под моими коленями взвизгнул, как порося, как уж там выгибался, не знаю, миг, и мне на спину попытался запрыгнуть, только у него и получилось передними лапами за шею меня обнять, филейная часть его на земле осталась сидеть. Мать моя женщина, роди меня обратно! Чуть дочку когтями не задел. Меня качнуло, пришлось раскорячиться, как борец 'сумо', крякнула, но устояла. Не, ну явно этот волк мужик. Только они чаще всего садятся бабам на шею. Из рук шлёпнулась на землю вместе с посохом замотанная в пальто Лиза, покатилась к ногам девушки стоящей напротив меня.

— Это что ещё за прикол? В глаз хочешь? — возмутилась я, оборачиваясь к серому нахалу.

Боже мой, ребёнка зашибла. Ах, ты шуба серая. Извернулась не хуже волка, хватаю серого за загривок. Закатив глазки, волк обмяк в моих руках. Как не сильна я для женщины, но на ручках волчка двести килограммового держать, не намерена, да и не смогла. Хлопнулся мордой в траву собака и почти не дышит. Он, что думает я дурнее его, не вижу, что он притворился.

— Дикая тварь из дикого леса, а не обнаглел ли ты? Я ведь не только в глаз, но и в нос дать могу.

Отошла от животинки подальше, захотелось от души его пнуть, но вместо этого стала разглядывать и его и девицу, которая виновато на меня смотрела. Что девчонка вампир, не было ни каких сомнений. Вон как нервно моргает своими красными глазами, клыками нижнюю губу прикусила, попить видно нашей кровушки с устатку охота, да почему-то не решается. Молода, не опытна наверно. Оно и хорошо, целее будем. Налюбовавшись девицей, направилась прямо на неё. Спрятав в себя страх, иду спасать свой пуховик и вытаскивать из кустов бояку Лизоньку. А у самой коленки дрожат. Страшно до жути. Страх-топрятаться отказался, любопытством мучается проказник. То в коленях дрожит, то вместе с пальцами рук немеет, то с сердцем в пятки шмыгнёт. Убила б хулигана.

— Привет тебе, Красная шапочка. — Хи-хи, немая сцена. — Отомри.

— Откуда меня знаешь?

— Книжку читала.

— …?

— Идешь ты по лесу, а тут ветер налетел… — Стоп! Куда-то меня не в ту степь заносит. Девчонка несовершеннолетняя, а я что творю?

— В общем, ты себя плохо вела, и тобой малышей пугали.

Девчонка в крик и слёзы, на меня с кулаками чуть не бросилась.

— Не было со мной такого позора! Всю тебя выпью, гнома!

Не с того я разговор начала, ой не с того. В глазах стало темнеть, заваливаюсь влево. Неваляшка на фиг. Пришла в себя также неожиданно, кто-то меня трясёт, как грушу. Открываю глаза и вижу не молодого мужчину, склонённого надо мной.

— Что это было? Вы откуда взялись?

— Вы как себя чувствуете?

— Не знаю, но наверно скорее хорошо, чем плохо. Вы не Хнырик. — Не спрашивая, утверждаю.

— Нет, его дядя. Позвольте представиться Роги Мымрон из дома Стерван. А у вас, если правильно понимаю, произошла первая инициация, но не полная. Часов пять без сознания пролежали. Хотел уж перекинуться, вас на спину бросить и к знахарке мчаться. Но оставлять детей одних в лесу побоялся, а за мной им не угнаться. Голубушка, в такой момент родители должны быть рядом. Далековато вы от гор забрались. Вы потерялись или сбежали из дома? У вас, насколько я знаю, это происходит в сто пятьдесят лет. С днём рождения, девочка, с совершеннолетием!

Отходя от меня, пробурчал удивлённо себе под нос:

— Надо ж, гнома-дракона и далеко от дома!

Поэт, однако, дядя. Полный бред! День рождение у меня через три дня, даже не просто день варенья, а юбилей — пятьдесят лет, а не сто пятьдесят. Люди у нас столько никогда не жили, максимум до ста тридцати редкие индивидуумы доживали. А тут со ста пятьюдесятью поздравляет. У нас сто пятьдесят только водка в стакане бывает. Всё! Мой юбилей долгожданный пропал. Я планировала встречать его со своей семьёй. А как он узнал, про мой день рождения? Ох, голова моя, головушка. Трещит так, что наверно вся округа слышит. Надо встать, хотя б сесть и оглядеться, проявить уважение, представиться. Что он про превращение сказал? И где все? Где моя крестница, моя названная дочь? Боже! Да уже звёзды на небе зажглись. Быстро здесь летом темнеет или я полдня в нирване провалялась.

— Хнырик и Лиза пошли хворост для костра набрать.

Я, что вслух спросила? Точно. Они мои мысли читают. Или постоянно вслух всё говорю? Кажется, начинаю лучше понимать выражение: по тебе психушка плачет. По мне так точно. Всё, кажется, всё мерещиться.

— Вы спасли меня от вампирессы. Неудачно так с княжной встреча прошла, она буквально озверела. А так хотелось за её счёт материальное состояние нашей деревни поправить, да и хорошие связи не помешали бы. Драться с ребёнком не могу по этическим соображениям, пришлось спасаться бегством. Вы смотрю тоже, как её увидели, шутить изволили. Вот, девка, как девка, но без шуток с ней общаться не получается, несуразная какая-то она. Но вы, её очень впечатлили. Я попросил девчушку пробежаться до нашей деревни. Предупредить, что завтра к обеду будем дома.

Осторожно села. Сумки, мои вещи лежат рядом, в голове слегка шумит и давит виски. Я не уверена, что понимаю, о чём мужик говорит. Кто, кого впечатлил? Вампиресса — посмаковала слово на вкус. Вампиры? Это те, кто по ночам кровь себе к белому мясу подбирают? Кино и немцы! Надо начинать боятся не по-детски. Всё! Волки не съели, так вампиры сгрызут. Чуйка, ты где? Молчит зараза. Ну, и фиг с ней, глядишь, моими костьми подавятся или от сала у них холестерин поднимется, и помрут, так как печень отказала. Мне конечно с этого радость небольшая, так хоть не отомщённой не останусь. Стоп, не спеши, подожди Ивановна. Девушка вампир была, не приснилось. Я в чужом мире и этот мужик свихнувшийся волк на моей шее. Как у меня голова трещит. Мне б сейчас врач не помешал, с моим давлением всегда шутки были плохи. Не очень хочется стать беспомощной. Парализованной после инсульта, лежать под кустом в лесу и ждать пока тебя кто-нибудь съест. Как мысли путаются. Грустно. Мужчина продолжал неторопливо говорить:

— Ланавана, позвольте пригласить вас в свой дом. Мы будем искренне рады такой прекрасной гостье.

Смотрю на мужика удивлённо. Он, что правда решил к себе в дом пригласить меня в качестве второго блюда, а то может и единственного? И съесть меня старушку? Раз с Красной Шапкой не повезло. Я ж не вкусная, да я без боя не сдамся. На себе меня волочь не хочет, поэтому и приглашает, чтоб своими ногами до его тарелки дошла. А он тарахтит дальше. Как галантный кавалер меня поднял, отряхнул аккуратно, сумки помог перебрать, хворост в костёр сложил, разжёг. Начинают терзать страшные подозрения, что я настоящая дочь Ивана, того, который не царевич, а дурак. Стою столбом возле, не пойми какого, зверя. Нет бы, чем тяжёлым, его по голове ударить. Так нет! Продолжаю вслушиваться и пытаюсь понять речь Роги. Это ж кто ему имечко такое дал! Это ж как не любить ребёнка надо, чтоб с детства рогоносцем назвать. Потом шептать про себя начала: болеть нельзя, крепись, держись, подруга. Сознание на секунды ускользает, только бы не инфаркт. Дальше больше, какое-то ощущение полусна: начала двигаться, готовить, отвечать что-то, как в каком-то мареве. Последнее дыхание, не иначе. Ужасно чесалось правое плечо. Что могло, испортится в такую жару, доели в первую очередь, жаря на прутиках над костром, кромсая всё руками. Я жевала, не ощущая вкуса пищи. Когда появились ребятки, не помню, сознание периодически отключалась. Давление поднялось, скорее всего, не шуточное. О чём это я? Ах, да…Сумки значительно стали легче, некоторые пакеты совсем свернула. Всё, что в банках, бутылках и Надюшкины сладости оставила до прихода в гости к волку. Ведь сразу не съел, так может он мой будущий друг. А я никогда не любила в дом к друзьям с пустыми руками приходить. Интересно со мной сейчас друзья или так просто? Мысли шизофреника вяло текли в голове. День заканчивался. Дремала сидя, и как следствие чуть не упала в пламя костра. Помню пару раз давала себе слово не спать, боялась…Потом провал…

Глава 2

— Ланавана, открывайте, я принёс вам молока и горячий каравай.

— Лучше б, тебя кто унёс.

Проворчала в сердцах моя злобная и неблагодарная натура. Нет, вы только посмотрите. Человек заботится о нашем крове и хлебе. А я? Что теперь, лоб разбить, в пояс ему кланяясь. И вообще, совесть спит и я тоже. А тут вставай, открывай. На совершение подвига по подъёму себя любимой совсем не было сил. Позавчера Мымрон сказал, что деревня рядом, к обеду следующего дня придём к нему домой. Ага, ели к вечеру дошли, дети устали, куксились, сама жива от такого похода, не знаю, как осталась. Ноги распухли, в висках стучало давление и ужасно хотелось попить водички из крана на моей любимой кухни. Здешняя вода без хлорки показалась не вкусной. Минералки из двухлитровой бутылки всем ещё в лесу на один глоток только и хватило. А вот потом… Первый раз пила из открытого водоёма, зачерпывая ладошками всех возможных микробов. К тому же вода в овраге, бьющая маленьким ключом, была ужасно холодной, не только ладони озябли, но и зубы замёрзли и стучали барабанную дробь.

Встречали нас всей деревней шумно, но торжества не получилось. Пока все охали и ахали над Хныриком, я с лисичкой примостилась на брёвнах у ближайшего дома и тихонько начала дремать. Как только голова падала на грудь, просыпалась, а ведь казалось, что глаза только на миг прикрывала. В кусочках сновидений, как в многосерийном сериале, снилась моя дача. Стою на крылечке с забинтованной правой ладошкой. И лет мне наверно двенадцать. Вдруг сбегаю с крылечка, мчусь к двухсотлитровой бочке с кристально чистой водой и засовываю перебинтованную ладонь в воду. Пугаюсь мысли, что так наверно делать нельзя, зову маму. От крика и падения с брёвен просыпаюсь. Озираюсь, не могу сначала понять, где я и почему у меня в руках лиса. Слава богу, Лизунчик даже не проснулась, умаялась бедненькая. В дом, возле которого спала, нас и определили на постой. Поселили, как оказалось, у местного кузнеца, единственного на сто вёрст вокруг. И он не вилколак, а человек и у него есть невеста местная красавица. Как правильно сказать? Вилколачка или вилколачиха. Очень симпатичная девица Серпина — добрая душа. Помогает мне с первых минут нашего знакомства обживаться в этом мире. В избе у нашего хозяина чисто, печка, мечта кота Матроскина, в полкухни. Это всё, что успела вчера рассмотреть перед тем, как завалится спать на той печи в обнимку с Лизой. Хнырик естественно убежал к своей маме. И ещё узнала, когда сильно устаю, мне плевать, что рядом на лавке спит вампир, и бродят вокруг серые волки. Вот тебе и баю баюшки баю не ложись на краю, придёт серенький волчок и укусит за бочок…Не дай те бог!

— Спасибо за заботу, — поставила всё на стол, прикрыла полотенцем.

— Пойдёмте на лавочке во дворе посидим. Вы извините, я до сей поры вашего имени не спросила. Как— то неудобно получилось.

— Наив.

— И почему я наивная? Что имя спрашивать нельзя? Сказать его вам вера не позволяет? — кузнец громко рассмеялся и тут же прикрыл рот ладонью.

— Уморила. Меня, ха-ха, меня Наивом кличут, мама Наивушкой звала. А как вас звать величать знаю, староста Мымрон сказал.

— Очень приятно. Извините, со сна плохо соображаю. А тут ещё все это…

— Вот об этом и хотел переговорить. Деревня про вас только и судачит. И за спасение пацанёнка просили пере… подождите, не перебивайте, просто послушайте. Все, сбила с толку. Начну сначала. Раз в пять лет к родителям в отпуск приезжает наша гордость деревни магиня Фиврина, преподавательница школы магии и чародейства. Она хочет с тобой поговорить, приводите себя в порядок, кушайте, и пойдёмте к ней. За детей не беспокойтесь, бабам наказано, за ними присмотрят, накормят. За Айрис скоро родственники прибудут, им весточка послана.

— А пойдёмте сразу.

— Поешь, пойдёшь, с этими магами никогда ничего не знаешь, что тебя ждёт.

Кусок хлеба и кружку воды, из бочки в сенях, проглотила в считанные секунды. Наив только головой покачал. А что? Молоко не пью принципиально, по телевизору смотрела передачу, старикам оно вредно. Нарядов нет, одежду руками разгладила, обувь, похожую на парусинки, подарок мамы Хнырика, обула и была готова. Спросила про дружка своего. Оказалось мой первый знакомый в этом мире совсем малёк. Но в ипостаси вилколака смотрелся прилично, с большую породистую собаку. Навыкам охотника его ещё не обучали, мал, а вот проказы у него приличные. Подростков по традиции в день какого-то волчьего бога послали в лес за дичью. У кого трофей будет большего размера или опаснее других лесных животных, тот получает право встать вровень с взрослыми и свой первый клинок воина — защитника получить. Такой тест на взрослость. Вот это чудо малолетнее за ними тайком и увязалось. Те в чащобу зашли и рассыпались, а Хнырик три дня блуждал, оголодал на ягодах, грибы есть боялся, да и понял, охотится ему ещё рано, как бы самого не съели. Не я, так сгинул бы в одночасье. Теперь от матери не отходит. Как сбежал, спрашиваете? Не уследила родительница и не сразу хватилась. Мать его Зарина на мостках белье полоскала в речке, что у леса. Этот поросёнок, увидел, что парни в лес идут и он за ними. Когда из виду их потерял, неизвестно, сначала за разными насекомыми гонялся. Опамятовался, а кругом ни кого. Уж он и выл, и кричал до хрипоты, ни кто его не услышал. Лёг под куст и долго плакал, потом брёл, куда глаза глядят. Днём шёл, питаясь ежеголубкой, ягода такая фиолетовая на малину похожая, а ночью прятался, где получится. Кругом всё шуршало, скрипело, трескалось. И мой плачь, стал в то время для него счастливой путеводной нитью. Найти б его нашли. Вот только как скоро? Вот в чём вопрос. Лес на сотни километров во все стороны тянется, а он всё дальше и дальше уходил от дома, перебираясь через ручейки, малые и большие. Успел как-то пройти и по чёртовому болоту. А может леший с ним играл, кружил. Слушая кузнеца, пыталась на разговор с магом, настроится. Идти оказалось недалеко, буквально домов пять. Только подошли к дверям нужного дома, они сами открылись. На лице кузнеца отразился восторг от чуда и недоумение, почему я не удивляюсь. Не ходил он у нас по торговым центрам с его стеклянными разъезжающими дверями. Вообще-то такого по-детски искреннего и наивного человека, как Наив, на Земле не найдёшь. Тьфу, масленое масло. Наивный Наив. Вот ведь имечко дали!

— Мир вам в хату.

— И вас приветствуем. Проходите, присаживайтесь. Разрешите представиться Фиврина Гомес де Стерван, маг шестого уровня, универсал. Но лучше зови Фивой. А это мои родители: Сафьян и Кудель.

— Лана Ивановна, попаданка из мира Земля.

За спиной моей охнули:

— Сбывается…

— Какое пророчество, о чём гласит? — нахмурив бровки, картинно заинтересованным голосом спросила я.

— Она знает… — пролетел лёгкий шепоток.

— …?

— С земель небесных спустится дракон, и будут известны ему все мысли и тайны…

Мне на радость как раз этого не хватало, сама гном, по крайне мере так выгляжу, кроме кузнеца все нелюди, ещё и Змей Горыныч. И пророчество чудаковатое сейчас огласят, где ничего не понятно. Но все события потом под него подгонят. Прелесть! И чего все молча, на меня вылупились?

— Ну, я гном. Где дракон? Кто ещё?

— Вы…дракон, — благоговейно прошептал кузнец.

— Ага, огнедышащий!

Магичка, Наив и хозяева дома, встав, мне поклонились.

— Вы, что серьёзно?

И я расплакалась. Что за странный мир, реву и реву. Вдруг, мелькнула мысль, я лежу в сумасшедшем доме и всё это глюки.

— Хочу домоооой.

Скрипнула дверь в хате, меня за плечи кто-то ласково обнял.

— Не плачь, малышка. Что к ребёнку пристали? Наив, ты ж взрослый мужик? Неужели о детях проявить заботу не можешь? Не так уж много община и попросила тебя сделать. Не справляешься, скажи, замену найдём.

— Пророчество!..

— Не смеши! Она ещё младенец. Ланавана, не плачь, я вам с девочками пряники нёс, когда твой плач услышал. На, вкусный! А с вами я потом беседу буду иметь.

Размазав слёзы по лицу, взяла в руки протянутый большой печатный пряник и заржала, как лошадь над овсяным полем. Всё! Я, кажется, с глузда съехала. Не знаю точно, что такое глузд, но так моя бабушка говорила про тех, кто слегка умом тронулся. И чему тут удивляться с моими приключениями на старости лет. Меня старую клюшку утешают сладким. Шалаш и правда у меня совсем разваливается, точнее крышу полностью снесло. Даже представить боюсь, как со стороны выгляжу, то реву, то закатываюсь от смеха. А интересно у них есть дома отдыха для сумасшедших? Или ещё чего-нибудь для безумцев. Почему в этом мире я слабачка? Дома глава большого семейства, плакать и говорить 'я не умею и не знаю' даже в голову не приходило. И никогда ничего не боялась.

— Ланавана, с вами всё в порядке?

— Нет. Я не знаю, как попала в ваш мир? Что мне теперь делать, как жить? То, что я дракон верю, но… Дома остались мои дети, мама, внуки. Сил душевных нет, а тут вы с вашим пророчеством. Прекрасно знаю, что попала в ваш мир для чего-то, но не готова к подвигам, не готова. Всё! Не могу больше.

Всхлипываю. А ведь это перебор то смех, то слезы. Что же это со мной? Нервы или так акклиматизация проходит?

— Да, подожди плакать. — На секунду задумавшись, продолжила Фива:

— Все драконы могут ходить между мирами. Я, через магический шар, спрашивала о тебе своих коллег. Так вот. В свой мир, лично ты, только на третьи, девятые и сороковые сутки можешь попасть. Почему так? Пойми. Ты пока для этого мира чужая, а в своём скорее всего погибла. Сама я перемещаться не умею, а вот в теории о магии для вас пападанцев— драконов, кое-что читала… Ты какого цвета? Чешуя какая?

— …А?

— Ясно.

Подумав, добавила:

— Могу, конечно, ошибаться, но уверена, что вполне на час другой можешь вернуться в свой мир. Не знаю, что с тобой случилось точно, но повторюсь. Скорей всего для своего измерения ты потеряна навсегда, и то не факт. Но навестить родных сможешь и, если в вашей семье есть ещё драконы, забрать их с собой. Я тебе помогу, ты не первая у нас из других миров. Мой учитель, с такими попаданцами, как ты, лет так сто назад уже сталкивался.

В моих глазах зажглась надежда. Домой. И обратно сюда не ногой. Хватит, повеселилась, флакона пустырника на литр водки не хватит. Раньше всем рекомендовала средство от нервов: три капли воды на стакан водки принять и пять капель на груди растереть. Мне теперь это вряд ли поможет. 'Невры' мои совсем в мочалку из струн превратились.

— Сколько дней вы уже в этом мире?

— Сегодня третий, а как вечность.

Мама дорогая, роди меня обратно. Не откладывая в долгий ящик, магиня подняла руку вверх для начала магических действий.

— Знай, у тебя только час, может чуть больше.

Молвила она, взмахнув рукой. Хорошо, что войдя в хату, сразу на лавку не присела. Воздух вокруг меня любимой завибрировал, замерцал всполохами северного сияния, из руки выпал надкушенный пряник. Меня подхватил вихрь света. Не успев ничего сообразить, моргнула и вот уже стою возле такого родного универсама, только теперь, наоборот, в летнем наряде среди зимы. Можно сказать, совсем раздетая. Летний сарафан чуть ниже колен и тряпичные парусинки на ногах, зимой за одежду не считаются. А на улице мороз, ледяной ветер до костей пробирает, руки к сарафану примерзать начали. Вот зараза, я даже хрюкнуть не успела, то есть спросить, как и что. Опять хочется срочно чего-нибудь пожевать. Переходы между мирами видно затратная штука. Шашлычок, котлетки, ням-ням. Редкие прохожие, пробегающие мимо магазина, таращились на меня. Парочка подростков покрутила пальцами у своих висков. Немного постояв, прочувствовав кусачий морозец, рванула домой. Благо, родной дом рядом. Притормозив у подъезда, сообразила, а как явится домой, если меня наверно и отпеть уже успели, и ключи где-то там остались… Мороз красный нос долго в сомнениях быть не позволил. Эх, была, не была. Набрала номер квартиры на панели домофона….вызов…Есть!

— Сына, открой — это мама.

Влетаю в квартиру и заключаю Андрюху в объятья. Как же я по нему соскучилась. Вот когда понимаешь, что такое полное счастье. И это счастье — мамкина радость под потолок ростом, мой развитый не по годам любимый ребёнок. Скоро девчата будут бегать за ним табуном и проникать всюду, как моль. Был малюсенький, всё спрашивал, кого я из троих своих детей люблю больше. Смешной. Я всегда с тем, кому в тот или иной момент больше всего нужна. Заболел — я рядом, другой вышел из дома — за него переживаю, третий уроки учит и я с ним. Душа за каждого болит одинаково. Сердце у матерей большое, там есть место всем детям, внукам и правнукам. А у мужа в сердце женщины свой уголок, куда она никого кроме мужа не пускает. На Андрюшеньку всегда смотрю и думаю, какая я ещё молодая. Вот только старшей дочери уже тридцать второй год и внучка в этом году пошла в четвёртый класс. Старая я галоша.

— Мама, ты чего? Ты чего плачешь? Ты где была? На тебя напали, ограбили? Пусти, дышать нечем. Да, что произошло?

— Всё хорошо. Пойдём чайку попьём, чего-нибудь перекушу, согреюсь.

В голове целый рой мыслей, сплошной запутанный клубок. Бутерброд застывает перед открытым ртом. Как сказать ребёнку и не напугать? Возможно, или ему не сообщили, или я ещё в этом мире жива. И хорошо, что я тут живая. Интересно. Всё ещё хожу по магазину? Сбегать ножечек подбросить или записку? Мол, всё будет путём, старушка. Вот дурость! О детях надо думать, о детях. Как быть? Что сказать? Оставляю их здесь, чтоб жить там — за горизонтом воображения, или остаюсь и организую детям двойные похороны себя любимой. Почему двойные? Так нас сейчас в этом мире наверно две штуки воздух портят. Не дай бог встретимся. Всё, всемирный коллапс. Где-то я про подобное читала. Раздался телефонный звонок, взяла трубку.

— Да?..Да…Хорошо с утра подъедим…

Перевела дыхание, кажется, все эти минуты разговора я не дышала. Ещё бы! Если вам сообщают, что вы без сознания путешествуете в больницу 'скорой помощи' на другой конец города. Соседи подобрали у магазина и вызвали скорую помощь. И знать, что я в это время уже по лесу бегаю. Тьфу, бредятина полная. Как бы соседку голубушку Раису Вениаминовну отблагодарить? Не бросила, не прошла мимо. В наше время её поступок можно квалифицировать, как подвиг. Ничего, главное не забыть, а жизнь, надеюсь, даст шанс.

— Сынуля, позвони брату и сестре, попроси срочно к нам приехать.

— Вообще-то уже поздно. А кто звонил? Мам, ты так побледнела.

— Звони, так надо, пусть берут такси и мухой к нам.

— Мамочка, что у тебя болит?

— Не переживай, всё хорошо. Звони, давай, не тяни резину.

Чай остывал на журнальном столике. Дрожали руки, боялась опрокинуть на себя кипяток. Удары сердца отсчитывали секунды отпущенного часа. Как порой быстро летит время. Пока младший сын звонил моим старшим детям, накапала себе пустырника с пол стакана, одним махом выпила. Достала большую клетчатую сумку с балкона и стала в неё складывать всякие женские мелочи, летнею одежду, обувь. Естественно прихватила самую современную, удобную — кроссовки. Туда же впихнула спортивный костюм. Не ходить же во всем с чужого плеча. Переодеваться некогда. Из холодильника достала два литра водки, заначка к юбилею, и вместе с коробкой лекарств затолкала в сумку. Мачете покойного мужа, три рыбных консервы, банку тушёнки, авось пригодятся. Жаль муж ни охотником, ни рыболовом не был. Ружьё и рыболовные снасти мне б там пригодились. Где там? Боже, я даже не узнала, как та земля называется. Вот же ёжки-матрёшки.

В раздумье постояла над кастрюлей вчерашних щей. В банку слить и с собой взять? Или ну на фиг. Старший сын поужинает, когда придёт. Такие ладные щи с мясом в этот раз получились. Его супруга только и умеет, что морковные котлеты готовит. Как только уши у него, как у кролика не выросли за эти два года. Любовь однако. Бедный дракон — одними овощами питается. Жалко сноху, чувства притупятся, а кушать хочется всегда. Возмужав сыночек, как любой нормальный мужчина может красавицу с овощами на колобок с мясной кормушкой поменять. Помню, попыталась сноху вразумить, так слюнями меня с ног до головы чуть не заплевала глупышка.

В большой пакет смела остальные продукты из холодильника. Чуть не забыла шкатулку с бижутерией и золотыми изделиями. Выгребла всю мелочь из карманов, прихватила на всякий случай свинью-копилку. Помню по книгам, как попаданцы жалели оставленные дома свои металлические сокровища. Ничего, эта мелочь лишней не будет. Может, спасёт от беды и голода. Сама-то могу и поголодать, а ребёнка кормить надо. Глаза защипали не прошеные слёзы. Из семейного альбома выдрала несколько фотографий. Ух, кажется всё. Сверху, на раздувшуюся и отказывающуюся закрываться сумку, положила вчерашние беляши. Я ещё по первому разу поняла, что одним из симптомов перехода — зверский голод. Как на место прибудем, будет, что пожевать.

— Мам, мы куда-то едим? А куда? Подожди, не мечись. Я свой рюкзак сам соберу.

— Правильно. Самое необходимое. Всё для лета. Одежду, обувь, спортивную форму, Мишкины и свои учебники по химии и биологии, пару энциклопедий, медицинскую обязательно.

— А их то, зачем?

— Иголки, нитки, ножницы к себе положи. Походную аптечку не забудь. Прихвати тёплую куртку, шапку, зимние сапоги.

— Мы, как навсегда уезжаем.

— Да, ты угадал. Старшие придут, за один раз всё расскажу.

— Жаль… не успел себе татушку дракона на плече сделать.

— Какие проблемы, неси ремень, ещё успею набить перед отлётом.

У Андрея шоковое состояние, других слов не подберёшь. Верит и не верит мне про отъезд и ремень, но шустро стал метать вещи в свои два огромных рыбацких рюкзака. Сразу говорю. Я никогда руку на детей не поднимала. Только спросил удивлённо:

— Что серьёзно? Вот так сразу? А мы за границу города или страны? От кого бежим? Мама, что ты натворила? Может лучше явка с повинной?

— Из ванной комнаты выгреби всё мыло, шампуни, стиральный порошок и принеси мне.

Домофон разразился трелью, иду открывать дверь своим старшим детям. Румяные с мороза, не раздеваясь, с порога сын и дочь стали возмущаться:

— Мамуля, что случилось такого, что ты, из дома, почти из постели, нас вытащила? Это до завтра не могло потерпеть? Внучку твою пришлось дома одну оставить.

— Нет, не могло. Мы сейчас уходим. Я больше сюда, не только в дом, но и в этот город, никогда не вернусь.

Обрушиваю новость на своё потомство. Младший от неожиданного заявления подавился на вдохе воздухом.

— Когда кашляешь, сколько раз говорила: 'Прикрой рот ладошкой'.

— Не бойся, у меня, как у тебя зубы не вылетят.

Погрозив кулаком недорослю, обратилась к своим старшим дорогим и любимым деткам. Как будут они без меня тут куковать? Была не была, берём быка за рога, на расшаркивание нет времени. Чуть помедлишь и всё, отправимся в другой мир в одном тапке с сопливым носовым платком в руке. А не хотелось бы.

— Андрюха будет к вам прилетать, а у меня возможности не будет. Всё, на вопросы времени нет. Раздевайтесь, проходите в зал, садитесь и слушайте. Это не бред, с ума я не выжила. Две пары ключей от квартиры на кухне. Андрюш, сядь со мной рядом, рюкзаки накинь на себя, возьми меня крепко за руку и не отпускай. Не пищи, не раздавлю, мы должны быть вместе. Вцепись в меня, как клещ. Вы двое…тихо. Не пытайтесь перебивать. Времени почти ни осталось. Сегодня со мной при выходе из магазина кое-что произошло, я не знаю как…

И начала свой бредовый рассказ. Быстро пересказав усечённую историю своих приключений, закончила:

— Так я очутилась снова дома. Только что позвонили, надо утром приехать в больницу скорой помощи, но скорее всего меня там не будет и вряд ли кто вспомнит обо мне. Простите, мои дорогие, с собой забрать не могу. Как устроимся, пришлю за вами вашего младшего брата. Он сможет приводить вас ко мне в гости. Давайте, обнимите меня покрепче, я вас очень люблю. А то, когда свидимся, не знаю.

Дети со мной спорить не стали, а что с больной взять, обниматься не спешили. Сидели и таращили глаза, не зная как поступить. И в этот миг комната пошла рябью, нас с Андреем потянуло вверх. Успела услышать крик старшего сына:

— Я люблю тебя, мама!

Миг и сидим на земле посерединке деревенской улицы. К нам уже бежали Фива и другие жители села. Господи, как мне плохо! Вокруг нас пол села собралось. Взрослые молчком стоят, а детки, в ипостасях волков, со мной душевно воют. Сын за плечи меня обнял, глаза и у него на мокром месте.

— Ланавана, всё, всё, не плачьте.

Сев передо мной на корточки, начал меня успокаивать Мымрон.

— Дома побывала? Побывала. Так понимаю, сына привела? Привела. Так знакомь! И пошли чайку попьём, отобедаем, чем бог послал.

Нет, повезло мне на хороших нелюдей. Вот волк — настоящий добрый ангел — хранитель. И почему зову его волкам, когда он вилколак. Кушать не просто хочется, а именно Кушать с большой. Вот же ужас.

Глава 3

Здорово вышло! Фыр и мы чёрте где. Думал, с ума сошла. А оно вон как! Оба-на! Мамуль рухнула на филейную часть и разревелась. Народ, собаки набежали и вместе с ней воют. Ни чего не понимаю. Зову её зову, всё без толку. Только у одного мужика с повышенной волосатостью на лице и руках ума хватило, маму уговаривать начал и пытается её поднять. Хи-хи подъём родительницы — это номер для шоу. Интересно, у мужика пупок развяжется или сдюжит. Помочь? Ты смотри, сам справился. Подъём состоялся, подхватив вещи, нас провожают в чей-то дом. Что-то больно шустро мужик вокруг мамули суетится. Не в отцы ли мне намылился? Присмотреть за ним нужно. А мать молодец! Часто говорила, что из-за моего переходного возраста у неё переходный период с этого света на тот. И вот что интересно, я с ней на тот свет, точнее мир, угодил. Класс! Ни куда одного не пускала и тут не бросила. Мне уже четырнадцать, рост сто семьдесят восемь, выгляжу на все восемнадцать, ношу пятьдесят второй размер рубашки, а до сей поры хожу с мамулей за ручку. Дома ровесники, малышня смеялись, и здесь засмеют. Надо, что-то делать. Что там говорят?

— Ланавана, поживите с детьми в моём доме, не смущайтесь, мне есть, где жить.

— Спасибо.

— К зиме вам свой дом справим. Печь Фиофан выложит. Какой-никакой бабы живностью поделятся. Место у края леса лорд вам отведёт, поможем сыну твоему сено накосить. Не переживай, я тебе такую калитку выкую, все соседи позавидуют.

Успевая вести диалог с мамой и подталкивая её легонько к ближайшей избе, мне подмигнул здоровый мужик в ярко красной рубахе, коричневых в чёрную полоску штанах, в лаптях, радостно потирающий руки. Интересно, чему мужик радуется? Зашли в дом. Богатырь в лаптях сгрузил наши сумки у порога. Освободившись, гора мускул и радостно шагнул в мою сторону.

— С прибытием, сынок. Давай знакомится. Кузнец я местный, дядька Наив.

И протянул мне руку. Вот это у мужика ручище! Это не моя рука с длинными музыкальными пальцами. Моя ручонка просто утонула в пожатие рук кузнеца. Я ещё на улице начал его разглядывать. Очень он от местных отличался, такой былинный Илья Муромец, косая сажень в плечах, высокий, русые волнистые волосы до плеч, с доброй улыбкой на лице, глаза большие тёмно-карие, как у мамы. Вот только мне показалось или на самом деле мелькнул на миг вертикальный зрачок, такой, какой бывает у рептилий.

— Андрей, — скрепил рукопожатие.

— А не подскажите, что это за девочка в мою маму вцепились.

— Прости, сыночек, — встрепенулась мама:

— Я слегка в расстроенных чувствах. Детка, подойди, пожалуйста, к Андрюше. Ну что ты, рыжик, не бойся.

Когда та категорически отказалась, родительница стала подталкивать ко мне ещё одну девицу примерно моего возраста.

— Сынуля, познакомься с вампирессой Айрис. А эта малышка, с рыжим солнышком на голове, твоя сестрёнка Лизочка. Ну, что ты, доченька, засмущалась? Братик это хорошо, какой не какой, а всё защитник. А вот, сыночек, местный староста деревни лорд Роги Мымрон из рода Стерван и величайшая, из всех волшебников на свете, магиня Фиврина Гомес из этого же рода. Только благодаря им, мы с тобой вместе.

У мамы по щекам поползли слёзы.

— Мам?

— Это я от счастья. Спасибо вам всем, моё сердце полно благодарности, но ему не хватает слов.

Ни фига себе! Мать уже и дочку здесь приобрела. Дома про неё нам ничего не сказала. А ведь это просто замечательно. Реальный шанс от мамулиной юбки оторваться. Теперь ей будет кем, кроме меня, заняться. Стой, Андрюха, подожди-ка, а ведь она про лису рассказывала. Сам подошёл к девчушке.

— Ты лиса?

Рыжик, не поднимая на меня взгляда, кивнула. Сколько ей лет, пять, шесть? Совсем маленькая. Полез в карманы джинсов, у меня в них, благодаря матери, всегда были жвачки, конфеты. Нащупал два чупа-чупса. Здорово, и весьма, кстати. Одним угостил Айрис, второй протянул сестрёнке и показал, как развернуть. Нахлынуло радостное чувство, наконец-то, дождался — я взрослый. А Лиза вдруг вспыхнула малиновыми щечками и рванула за спину, к присевшей у окна, нашей маме, и тут же у родительницы из-за спины выпал рыжий хвост. Этого перенести уж не смог, рассмеялся от всей души. Как хорошо, что смешная ситуация сняла с меня напряжение последних двух часов.

— Сынок, ты чего?

— У вас появился чудесный хвостик, — прояснил, улыбаясь, лорд Мымрон.

— Ага. Ну, что? Все перезнакомились? Давайте обедать будем. Наивушка, показывай, где у тебя тут миски, ложки, чугунки.

И мама, поднявшись, засуетилась вокруг стола, выставила на стол бутылку водки 'Пять озёр'. Понятно. Всё в лучших русских традициях: снимем стресс и поговорим. Бла, бла, бла до самого утра. Видели, знаем, сейчас детей накормят, гулять или спать направят. Ну, я же говорил. Вон уже мужики руки потирают в предвкушении. Оживились, дядьку Наива отправили за его невестой и, как я понял, за матерью какого-то хмыря. Погремев чем-то в печке, мамуля достала один чугунок с рассыпчатой картошечкой, другой с кусками тушёного мяса со специями. Мясной аромат поплыл по хате, возбуждая зверский аппетит. Не успели ещё порезать и открыть всё, что мама из пакетов достала, как в избу уже заходили с кузнецом три девушки. В руках у них корзинки с едой. Из одной таким душистым свежевыпеченным хлебом пахло, что рот в один миг слюной наполнился и живот забурчал, напомнив, что давно не ел. Все, услышав мой внутренний голос, где от голода кишка кишке давала по башке, засуетились вокруг стола ещё быстрее. В процессе работы, быстро перезнакомились. Одна женщина была невестой кузнеца. Вторая — жена дядьки Мымрона. Тётушка Норман. На тётушку по внешнему виду не тянула, скорее на мою тридцатилетнею сестру. Третья — мать парня, которого родительница встретила первым в этом мире. Меня поражало, нас детей не гоняли словами: отойдите от стола, ничего с него не берите, сколько можно мешать. Накрыв стол, расселись, и мама взяла слово.

— За знакомство! — Ух…кряк и разливать по новой.

— Чтоб не испортить первую. — У местных лица вытянулись.

— Что не испортить?

Мать провозглашает:

— Между первой и второй — перерывчик небольшой.

Мужики от таких слов, улыбнулись во всю широту своей души. От уха до уха. После выпитой второй рюмочки, мамуль скромно поведала про свой юбилей и традицию отмечать круглые даты. И тут наступил мой маленький звёздный час. Я подарил, приготовленный заранее, сделанный своими руками на уроках технологии, подсвечник из консервной банки с белой длинной свечой. Как знал, что пригодиться не только мамочку порадовать, но и окажется такой полезной вещью в нашем новом мире. Мама меня зацеловала и чуть не раздавила в нежных медвежьих объятиях. Выжил, слегка помят, но счастлив. Быстро покушав, поторопил девчонок, подмигнув и кивнув в сторону входной двери. Сообразительные…миг и они у дверей, я за ними.

Выскользнули на улицу. Вечерело, народу не видно. Только коровы посреди дороги спят. Девицы мои сказали, что скоро коров на вечернюю дойку позовут. На грядке у соседей, чёрный кот грыз сырую морковку, с налипшими на ней кусками земли. Не кормят его что ли? Стал девчонок расспрашивать о жизни, что да как. Ничего толком не понял. Одно слово, девчонки, что с них взять. В пол уха слушаю их щебет, сам оглядываюсь, куда хоть жить попал. В деревне, до этого дня, ни разу не был…

Дом кузнеца стоял на краю деревни, на самом высоком месте. Типичный деревянный дом, посеревший от времени, окружённый новым невысоким забором. Туалет по-деревенски на улице, в конце небольшого огорода. В сарае мычит и хрюкает скотина, над сараем, навес забитый свежескошенной травой, вот там нам сегодня спать. В избе кузнеца всего две комнаты: кухня и зал, он же спальня и кабинет. Сестрёнка дёрнула меня за рукав, чтоб обратил на неё внимание. Как только насмелилась?

— Андрюша, хочешь инопланетянина посмотреть?

Я не поверил своим ушам, а Лизонька всё своё лопочет:

— Хочешь? Хочешь? Ты не думай, я вот ни сколечко тебя не обманываю. Мне Нануся, подружка Калюси, что возле мельницы живёт, говорила, что о прошлом годе она ходила в лес к бабке Яге, у которой Горыныч в сарае живёт, за лекарством для своей мамки, видала его. После аварии тарелки, шмякнулся инопланет в кучу навоза, там его Яга и нашла. Отмыла зелёненького бабка, выплеснула два ведра воды на него и все дела. У бабуси теперь и живёт, свою тарелку чинит. Нануся сказала, прижился он у бабки, по-нашему уже лопочет. Может завтра, сходим, хоть одним глазком глянем, а то крёстная меня одну не пустит, а с тобой разрешит. Ты взрослый. Тебя, я слышала, в школу вилколачью определять будут, в серединную группу. Мама сказала, что ты читать и писать умеешь и цифири складывать обучен. Тебе только гумунитарные науки подтянуть надо: историю, географию и ещё чего-то я не поняла.

От таких новостей на коровью лепёшку чуть не наступил. Чувствую себя бараном, открыл рот и глаза пучу, уставившись на сестричку. Вот это новости! Одна, одной кручи. Интересно, что я ещё в девчоночьей болтовне пропустил, пока селом любовался. Эмоциями, бьющими через край, наслаждался и не слушал девчонок. А, похоже, зря. Но главное уловил. Что дома, что здесь, свободы мне не видать. А как мать расписывала, ты дракон, вместе летать над облаками будем. Чую, может родительница и будет, а мне… розовая птица, обломинго. Есть, спать, и учится, учится и учится…Ладно! Музыкалки нет и за то спасибо. Из дома полилась протяжная лирическая песня. Мамин молодой голос звенел украинскими напевами. К забору, заглядывая в окна, откуда-то стал подходить народ. Только что никого не было. Мама поёт про девушку. Извела её свекровь злая работой не посильной, пока сын служит в армии. Вышла дивчина в чисто поле с ребёнком на руках и от горя превратилась в тополь. Отслужил солдат, пришёл домой, а жены нет. Где жена? Пожимает плечами мать и просит сына пойти в поле срубить тополь на дрова. Как пришёл он дерево рубить, взмолилось оно: 'Не руби, я жена твоя, в листьях моих спит наш сын'. Понурил голову пацан, вопрос в небо задал: 'Что ж ты, мама, наробыла?' Смолкла песня. Тишина стоит, гляжу на всех, а женщины и девчонки мои плачут, тихо так, безмолвно. А потом в доме, как бабахнет, народ на улице врассыпную. Тётка Фива, видно боевая магичка, да под крепким градусом, коллектив, что за столом сидит, в поход зовёт. Кричит да разве так можно, пойдёмте дивчину с дитём спасать, а этой свекрухи она такай шурум бурум устроит, что та долго чихать будет. Родительница ели, ели успокоила всех. А тут, за забором, народ с вилами, собаками, ещё с какими-то железяками митингует, требует, чтоб Фиврина выходила и вела их на бой с ведьмой-свекрухой. Дурдом! Мать, со всей застольной компанией, вышла из хаты. Призвав народ к тишине, стала объяснять про песню, образы, аллегорию, притчу и так далее.

— …Всё говорится и объясняется как бы эзоповым языком. Вопросы ещё есть? Что молчим? Не стесняйтесь, спрашивайте что непонятно.

— А там его нет.

— Кого и где?

— Языка тама.

Когда ответ дошёл до нас с матерью… Боже, не знаю как у родительницы, но меня от смеха согнуло пополам и из глаз брызнули слёзы. Хохотал до икоты. Это чего они услышали в имени Эзопа? Отсмеявшись, мама извинилась, и обсуждение песен продолжилось. В этом мире певцы поют только баллады, сказания, участниками которого были или видели сами. Народ поутих, кто-то потянулся домой, а один женский голос из толпы попросил маму, если можно, спеть. Всё! Концерт продлится до утра, вон уже закусь, кувшины тянут. Народ, не стесняясь, входит во двор и рассаживается, где придётся. Мамуля, присев на крылечко, прикрыв глаза, запела русскую народную песню про несчастную любовь и рябинушку. Следом зазвенел 'Шумел камыш, деревья гнулись'. Знаете такую песню? А потом, может про вишнёвый сад слышали — того же содержания, что и в камышах, только на украинском языке. Один в один. Взяв девчонок за руки, потащил на сеновал. Они сначала упирались, но когда объяснил, что с него лучше всё видно и слышно, понеслись быстрее меня к лестнице, приставленной к сараю. Забрались, зарылись в сено и стали следить за событиями во дворе. Мама пела душевно, глаза сами собой стали закрываться.

Глава 4

— Ты запросы по городам и весям отправил? А то молчит партизанка клыкастая. Интересно, что ж такого произошло, что девчонка из дому сбежала.

Стиснув во рту с недавнего времени начавшие мешаться протезы, шиплю сквозь них слова. Мне кажется, у меня режутся зубки. Бред конечно, но что только на свете не бывает. Помню, бабушка рассказывала, что у соседки её, в восемьдесят шесть лет за три недели до смерти зубы выросли. Вся деревня ходила на них смотреть, какие они белые и ровненькие. Не дамся костлявой, назло врагам, на радость маме лет сто ещё проживу. Как только Наив терпит мой начавшийся резко портиться и так не сахарный характер.

— Да, магические вестники разлетелись во все стороны. — Ответил, стоящий рядом с кузнецом, лорд Мымрон.

— Как думаете, найдутся родственники?

— Если живы, объявятся.

— Наивушка, сколько мы у тебя живём? — Обратилась я к моему хозяину дома.

— Дней пять.

— Всё! Сегодня банный день.

— Это праздник такой? Как отмечают?

— Что?

— Справляют как?

— Мочалка, мыло, веник.

— В смысле? — Удивился староста, а почесав затылок, спросил:

— Хату или двор прибирать будете?

— Баня, банный день — это отдельно стоящий маленький домик, где топят маленькую печь, на которой горкой уложены камни. Греют воду и на раскалённые камни её же брызгают, в пару греются, а в тазу моют шею. — По-моему объяснение вышло бестолковей некуда.

— А у нас такого нет.

Радость так и плескалась в голосе у местного начальника.

— Бани нет? А где моетесь?

— В озере.

— Летом с русалками, зимой с моржами?

— А у нас их нет, — ещё радостней сказал староста. — И вообще мы не пачкаемся.

— Понятно. Но детей всё одно мыть надо. Будем, как туристы делать. Пошли к озеру место посмотрим.

— Туристы, что за звери?

— Потом расскажу. Сначала баня. За мной! Эх, друг ты мой! Ещё сам Лев Толстой говорил: «Без бани мне, как телу без души».

— Ланавана, для тебя так важно, что говорил толстый лев?

— Роги, не толстый лев, а Лев Николаевич Толстой. Между прочим, граф. Ты бы только знал, какие книги он писал. Я его Анну Каренину поняла и прочувствовала по-настоящему душой, только когда сама полюбила. В восьмом классе его не понять, не прочувствовать.

— А ты что в школе училась?

— И в школе и институт закончила. А почему ты спросил и по выражению твоего лица вижу, сильно удивлён.

— Всё забываю, что ты не местная. У нас женщинам образование дают только, если она знахарка или магичка с рождения. Остальным знания не к чему, только увеличивают печаль, томление в груди появляется. Вся домашняя работа по боку идёт. А это не дело. Книжки читать, да над ними вздыхать, в то время как муж и скотина с детьми не кормлены.

— Роги, да ты у нас оказывается, домостроем страдаешь.

— Я здоров, не чем не болею.

— Вот смотрю на тебя и вопросом мучаюсь. Кто у тебя в доме хозяин. Ты ли что ли? А жена об этом знает? А ведь она у тебя и письмо, и счёт знает.

— Она княгиня, с детства к ведению хозяйством приучена.

— Так остальные тоже счёт деньгам знают. Слушай, давай потом в споре истину выясним. Мне кажется, что мы уже пришли куда надо.

Как удачно место выбрано для деревни. Большой округлый водоём с каменистым берегом, плакучими ивами, заросшая камышом кромка воды со стороны села. Из него вытекает речка шириной в некоторых местах не больше метра или двух. Кое-где песчаныйбережок, уходивший плавно в воду, со склонёнными к воде деревьями. Они словно девицы полощут свои ветви-косы. Прохладное озеро отражает проплывающие белые облака. Восхитительно чистая вода, видно до самого дна. Водоросли со всеми оттенками жёлтого, зелёного колышутся, создавая фантастические картины, среди них мелькают разноцветные рыбки. Идеальное место. То, что надо. На берегу этого тихого озера не далеко от воды стала складывать импровизированную печку. В серединку каменного нагромождения положила сухую листву, веточки, когда они занялись огнём, подбросила дровишек. Спасибо Наивчику, дрова из дома принес. Роги прихватил, как знал, из своего сарая топор и несколько кусков материи, на наш брезент похож. Только материал какой-то полупрозрачный. Интересно, для чего они его используют? Спасибо моим туристическим слётам, навыки есть, только самостоятельно никогда парную не делала. Думаю, у меня должно, получится. Четыре палки заострённые с одного конца и около двух метров высотой воткнули в глинистый берег, подперев их камнями. Образовали вокруг каменки квадрат. Вдвоём с Наивом вверху укрепили перекладины, связав шесты пеньковыми веревками. Накинули полог, закрыв все щели, оставили открытым только верх. Камни разогреем, огонь потушим, тогда и крышу закроем пологом. Пару берёз ободрали на веники, которые я сама сделала, не доверяя местным. К концу строительства набежало много почемучек, разозлившись, вспомнила про себя все непечатные слова могучего русского языка. Молчком высказала нелюдям всё, что о них думаю. Вслух попросила разойтись. А нечего под руку лезть. Хи-хи, все телепаты и думаю про них. Первыми ушли, женщины и дети, обиженно сопя. Мужики кашляли в кулаки. А ничего, весёлые мальчики, с ними не скучно, стоят, мнутся, подхихикивают. Высказать что думают, о моём поведении хочется, а нельзя, вслух то я сама любезность. Признаваться, что мысли мои читают, не хочется.

Пока работали, мужчины расспрашивали меня про туристов, походы. Чем больше отвечала, тем больше возникало вопросов, в глазах загорался интерес, особенно когда про турслёты поведала с их спортивными, кулинарными и бардовскими соревнованиями. Чувствую, загорелась в одном месте у Мымрончика свечка. Как бы в ближайшее время по родному краю не поволок, предварительно замучив меня с сыном расспросами. Вот же ёжки-кочерёжки, сболтнула не подумавши. Одно слово молвила случайно «турист», а неприятностей и тихих радостей будет на «мульон». Вот же плюшки для моей Таюшки. Нет бы, чуйке моей вовремя проснуться, так нет, всполошилась только тогда, когда местный хозяин увлёкся идеей турпохода.

Как пережила баню лучше не вспоминать. Желающих попарится много, поначалу было, куда только делись после помывки Айрис. Вампируша — мышкой летучей оказалась. Вот я орала с испугу. Радости и дочь названная добавила. Лиза мельтешила, меняя ипостаси, пытаясь сбежать из парилки через пару мгновений, как попалась мне под руку, чуть всё не развалила. Думала, магичка нормальной окажется. Нет, не повезло. Фиврина норовила меня покусать, от страха инстинктивно перекинувшись в волчицу. Говорят, что до этого хоть и маг, перекидываться у неё не получалось, магический дар мешал. Пришлось убеждать её не кусаться криком и веником по морде. Успокоилась и сбежала переживать радостное чувство, что она, такая как все. Пунктик оказался у неё был, мол, уродина она. Родители, сёстры, братья могли перекидываться, а она нет. Мужчины после Фивы, Мымрон и Наив, вообще отказались от посещения парной, в деревню вслед за бабами исчезли, за то я душу отвела. Постояла в сухом паре, пропотела на сто рядов, грязь на коже начала зудеть. Начала тереть своё тело ладонями и распаренным пучком соломы, скатывая грязь в белые продолговатые катушки, сама слегка зеленея от травы. Да, натиралась соломой, вот что голова сообразила то и делала, свою то мочалку, как на грех на Земле забыла, а тут оказалось бабы в длинных рубахах моются и тряпочкой с мылом под ней всё протирают. А у меня такой рубахи нет и лишних тряпок тоже, у местных постеснялась попросить. Парилась в сплошном купальнике, бросив ситцевый халат прям у импровизированной двери парилки вместе с большим банным полотенцем. Постояв ещё немного, от души похлестала себя берёзовым веничком. Пусть веник и не был запарен, и отлупила себя почти голыми веточками берёзки, за то на краткий миг пахнуло родным домом, и накатила ностальгия по подружкам. Сердце затосковало, но всё равно было хорошо. После меня, в импровизированной парилке, млел сыночек, до этого времени плавающий, как щучка в озере.

После пара с берёзовым духом и плескания в озере, вернулись домой, где под суворовский девиз: «Портки последние продай, но после бани выпей», махнула рюмку самогоночки, поднесённой кузнецом на тарелочке прямо у порога. Закусила солёным огурчиком. Вот что значит чёткий инструктаж по банному хозяйству. За шторкой у печки переоделась. Из земных запасов достала клок ваты и водки. Намочила вату сорокоградусной и обтёрлась, куда руки достали, убирая зеленоватый оттенок кожи. Думаете про мыло забыла, ничего подобного, просто из того озера мы пьём и отравлять его современной химией не хотелось. В большом ушате там же за печкой в двух водах промыла голову после купания в открытом водоёме. Замотав голову полотенцем, вынесла использованную воду на улицу и выплеснула вдоль плетня. Вечерело. Присела на ступеньки крылечка. Хорошо. Наив позвал в дом ужинать. Пришёл чистый и счастливый Андрейка после парнушки. Завтра надо с утра баньку разобрать или пусть стоит, где-то ж надо мыться. Сели за накрытый на скорую руку хозяином дома стол. С Наивчиком распили под солёненький огурчик, зеленый лучок, варёное мясо дикого кабана и хлебушек, бутылочку беленькой, оставшейся после протирки моего организма. Не пропадать же добру, холодильников нет, да и выдохнется. Жалко. И с чистой…совестью… собралась лечь спать. Ага, как же! Посидели, разомлели, губы помазали, в трактир кузнеца потянуло. А на душе так легко, так хорошо. Такая после баньки истома, сейчас бы кружечку холодненького кваса. А кстати. Куда это сына моего понесло на ночь глядя?

— Ты куда, голубь мой сизокрылый?

— К Петюне. Меня на посиделки пригласили. Ну, мам!

— Не мамкай, иди уж.

— Наив, а ты чего сегодня от меня сбежал? Не красней, скажи толком. Ты ж не вилколак. Попарился бы чуток.

— Ну, твою баню! У нас до таких пыток ещё ни кто не додумался. А тебе хоть бы хны. Часа два розгами сама себя порола. Ужас, как вспомню. Что такое квас не знаю, а кружечку пивка могу организовать.

Я что вслух думаю? Мать моя женщина! Как её вспоминать часто стала, так недолго и ту мать вспомнить, что мне не мать. Во, завернула! Беленькая вообще-то неплохо пошла, а может?..

— Пошли в бар ваш местный. Погудим, душа праздника что-то захотела. Сейчас детей спать уложим. Кстати, а где они? Вроде под ногами крутились. Господи, я про детей забыла. Кино и немцы.

— Так, я их покормил, когда ты голову мыла. Они на печи, подглядывая за тобой, уснули. Во что гудеть будем?

— В кувшин с анисовой водкой. Что не понятного? Выпить охота, душа веселья требует. А чего дети-то так рано улеглись?

— Дед Севун обещался их на рыбалку взять. Рассветничать поведёт.

— Тогда чего мы с тобой сидим, вперёд. За Серпинкой зайдём?

— Сама придёт, как хозяйство справит. Она знает, что я хочу тебя в трактир к Никакушке позвать. Пиво попьём, новости послушаем, заодно, в лавке у него девчатам материи на платье прикупим. Может, какой сарафан им сварганишь.

— Точно, а я уже забыла. Была же дома, нет бы ситец, даренный мне свекровью ещё на первую годовщину свадьбы, с собой прихватить. Эх, голова моя садовая. Это всё нервы. Перенервничала и не сообразила. Спасибо тебе, Наивушка, за подсказки твои верные. Я знаешь, что хотела у тебя спросить?

— Нет. Скажи.

— Тебе не кажется, что я про девчонок постоянно забываю. Такого не должно быть. Я же мама.

— Ты просто ещё не привыкла к ним. Последние годы, сама говорила, с сыном вдвоём жили, вот и отвыкла заботиться о ком-то ещё кроме Андрейки. Не переживай, всё утрясётся. Пошли лучше, а то мест нам не хватит.

Дорога к трактиру в селе хорошо утоптана. Пошла б одна, не заблудилась. Само местное питейное заведение ни чем не отличалось от других изб в селе. Внешне отличие конечно было, так трактирщик из подклети сделал торговую лавку, которая работала, как и трактир, круглые сутки. В ней, как я позже узнала, можно купить и материал на сарафан с прочими швейными аксессуарами и различную кухонную утварь, и разную мелочь для сельского хозяйства. Высокое крыльцо на уровне восьмого венца избы надёжно защищало входные двери зимой от наметённых ветром больших сугробов. В сенях трактира, а по-простому, в просторном тамбуре стояли в два этажа пустые дубовые бочонки. Пройдя не очень твёрдой походкой мимо бочек, вошли в горницу, основное помещение кабачка. Ха, а тут вполне прилично. Деревянные полы и столы желты, видно скребут и моют их ежедневно. Паутина в углах не висит. Окна застеклены слюдой, на подоконниках цветы в берестяных горшочках цветут. Под потолком горит подвешенный магический светильник. Фивринина работа, не иначе. Барная стойка была образована из полных бочонков вина и местной самогонки и накрыта серой от времени столешницей из широкой ровно обструганной доски. За этим не хитрым сооружением стоял здоровый страхолюдный мужик, заросший полностью волчьей шерстью: лицо, шея, руки. Интересно, а под одеждой он такой же волосатенький? Что за мысли в голову лезут, и ведь почти трезвая. Явно я озабоченна продолжением своего рода. Троих детей мало, нет уже четверых, о пятом думаю, чтоб раньше на пенсию выйти. Смотрю на мужчину волосатого и ещё о чём-то умудряюсь думать кроме него. Дума моя была глубока, и слегка выпивши. А ещё на него страшно смотреть, но интересно. Вот на нём и сфокусируюсь, как начнёт сильно нравиться, домой пойду. Хозяин трактира глянул на меня удивлённо и приосанился. Видать пацан мои шаловливые мыслишки о себе прочёл в моей подвыпившей голове. Ну-ну, бог тебе в помощь. И дай бог тебе, потом выжить. Народу в зале было немного. Я некоторых узнала. Здесь отдыхали за кружечкой не только одни мужики, но и семейные пары. Слышно, как делятся деревенскими новостями и жарко обсуждали всё и всех. Поразила емкость, из которой тянули крепкие напитки вилколаки. Кружки у посетителей были необычные, глиняные, плоские и с носиком, как у чайничков. Из этих носиков все напитки и дули. Сели мы с кузнецом за отдельный столик. Пока ждали свой заказ, пришла Серпина и с удовольствием к нам присоединилась. Вот и пивко с сухариками. Сейчас солью и перцем посыплю, и будет, как дома. Пивасик и кириешки. А ничего, вкусно.

— Ну, друзья мои, за баньку.

Наив сидит, никак не реагирует, дует пиво в одного.

— Э… у нас на Земле, когда произносят тост, то чокаются и пьют.

— Извини, у нас от пива ни у кого мозги на бок не сворачиваются. Драться да песни поорать — это было, а так голова хоть и идёт у некоторых кругом да ладно держится.

Вот же плюшки, для моей Таюшки!

— Нет, ты не правильно меня понял. После провозглашения тоста: «За баню!» Берёшь кружку, поднимаешь и слегка соприкасаешься лёгким стуком, с кружками других сидящих за столом. Это и называется — чокнутся, а не сойти с ума.

— Ух, ты! Это традиция твоего мира?

— Угу. — Эх, сейчас бы отварной картошечки и малосольненькой селёдочки с чёрным хлебушком. Вот только селёдочки тут нет. Пиво так возбудило мой организм, что он не просто кушать захотел, а сильно сильно голодным оказался. Расту наверно. Правда, куда уж больше.

— А ещё у вас есть традиции связанные с винопитием?

— Масса. Можно выпить на брудершафт. Это когда двое переплетают вот так руки, выпивают, а потом целуются и с той поры говорят друг другу ты. И к этому прекрасному напитку сушёной воблы не хватает.

— Кого?

— Рыбки такой сушёной или вяленной.

— Дома вилюйка сухая есть, давай сбегаю.

— Спроси лучше у хозяина.

Поднявшись из-за стола, Наив пошёл общаться с трактирщиком. В это время, подслушав мою речь, про земные обычаи, к нам подошёл хорошо подвыпивший староста деревни. А ещё по совместительству местный лорд и вожак стаи. Жуть. Алкаш без присмотра. А нет, не права я. Вон следом и присмотр тянется.

— Давай и мы так. Мне нравится твоя традиция.

— Чего так?

— Выпьем на ваш бррушат.

— Остынь, горячий волчий парень. Мы и так с тобой на ты, это только с новыми приятелями можно.

— Так ты что, теперь так пить со всем селом будешь? С каждым новым самцом? А я почто такой чести не удосужился?

— Угомонись, я тебя и так поцелую, если твоя жена позволит. И вообще не с кем миловаться не собираюсь. Ещё чего не хватало!

К нашему столику подошла жена лорда. Присела рядом с моим вернувшемся, без рыбки, домовладельцем и что-то шепнула ему на ушко. Роги в это время продолжал, повышая голос, высказываться на счёт завалящих девиц, не понимающих своего счастья. Наивчик со своей зазнобой и женой старосты подхихикивая, прятались за свои кружки. Рассердившись, послала Мымрона подальше от себя. Ох, и вольные у них на селе нравы. Вшивенький лорд вилколаков, не чинясь родовой гордостью, не выказывая гонора высокородного, пьёт, как сапожник вместе с подданными. Смотри-ка, пошёл за свой столик у окна и супружница хвостиком за ним метнулась. Моя влюблённая парочка, склонив головы, друг к другу шушукаются. Я же, потягивая вкусное пивко, слежу за старостой. А тот, не обращая никакого внимания на народ, тянет своё высокоградусное питье, что-то зло бормочет себе под нос. Эко разобрало волчка. Пойти помериться? Бедный мужик, супруга его по лысине гладит, шепчет слова нежные. Глупая. Один удар сковородой и потом одного детского кроссворда на год хватит отгадывать парню. Пойду, извинюсь. Нет, не буду, а то опять или с ним поссорюсь или его жена меня ревновать начнёт. А мне оно надо? Ладно, пойду мириться.

— Роги, может, померимся и продолжим давать работу почкам?

— Я с тобой не разговариваю.

— О как! А почему?

— Потому. Не видишь, сижу, жду, когда придёт.

— Кто?

— Твой чёрт. Набью ему пятак и домой пойду.

— Да, брат. Тебе уже пора в люльку. Что смотришь? Он уже приходил. Тебя увидел, испугался и убежал.

Когда это я уже успела парня к чёрту послать. Хорошо, что близко отправила, а если б… Не дайте, Бог!

— Точно?

— Точно, точно.

— Тогда ладно, пойду до дому, до хаты. Хозяин, я что-то должен? Тогда ухожу. Жена, пошли домой. Ты устала, а я тебя спать уложу.

Ой, не могу, какой заботливый. Махнув всем на прощание рукой, сладкая парочка исчезла с наших глаз. Пока выясняли проблему поцелуев, чертей и махали в след супругам, в дверях трактира нарисовался злой квадратный бугай. Окинув помещение угрюмым взглядом, рассвирепел, и, промчавшись, как торпеда к нашему столу схватил Наива за грудки.

— Ах, ты прыщ. Ты долго будешь мою дщерь на людях позорить? Что молвить хочешь? Любишь?

— Люблю, Авдей. Больше жизни люблю. — Прохрипел кузнец.

— Так почто сватов не засылаешь?

— Мы на покров хотели в ваши ноги пасть.

— Хотели они. На покров вас уже так, думаю, окрутим. Завтра чтоб сватов прислал.

— Папа!

— Раньше папкать надо было, когда на людях миловались. А сей час марш домой до матери.

Схватив Серпину, Авдей вышел из заведения. Снова хлопнула дверь. Мелькнула мысль, Серпинка сбежала от отца. Но нет. В дверном проёме стоял бледный, высокий мужчина. Про таких обычно говорят: тонкий, звонкий. Чем-то напоминающий современные куклы в моём мире или японскую анимашку. Большеглазый, с длинными серебристыми волосами и без всяких классических длинных ушек, как у эльфов. Красив паршивец. Интересно. Кто он? Что за зверь? Все смолкли и по простоте душевной уставились на это чудо природы. Опять открылась дверь и впустила слегка протрезвевшего Мымрона. Бедный, наверно вернулся с полпути домой. Рыкнув по-волчьи, просочившись между дверным косяком и красногубым, Роги присел рядом с кузнецом. С деревенским лордом происходили незаметные метаморфозы. Угроза так и выливалась из него. Шея набычилась, глаза полыхнули зеленоватым светом, кулаки спрятал под столом. Могу поклясться, на пальцах на миг мелькнули звериные когти. Следом за своим вожаком напряглись и остальные жители села. Весельчак кузнец начал закатывать рукава. Ничего себе, как гостям мы рады. Мне, что на кухню сбегать за скалкой или на худой конец сковородку с длинной ручкой успеть прихватить? Не уж-то так все чужака боятся. Второй раз задаю себе вопрос. Кто он?

— Трактирщик, кувшин солёного томатного сока. — Гостю хоть бы что на демонстрацию сил. Сделал заказ и устроился за ближним свободным столом у выхода. Смотри-ка, занял стратегическое место к отступлению. Одновременно с его действиями прозвучало:

— ВАМПИР!

— Где? — Это, как вы поняли, прозвучал мой вопрос в общем гуле, и остался без ответа. Народ напрягся больше. Я вся во внимании. Вампир неожиданно резко встал, прошёлся к ближайшему пустому стулу за нашим столом, опустился на него, уставился на меня, сказал:

— Мне нужна Ланавана.

А гость-то ко мне. А мы его не ждали. Или ждали? Видать родственник нашей Шапки. Самое удивительное, не пришлось перекрикивать гомон, стоящий до появления «бледнолицего индейца» в трактире. Можно практически шёпотом ответить. Тишина в трактире стояла гробовая. Наверно и мухи в полёте забыли крыльями махать от удивления. Вы только представьте. Извечный враг пришёл в деревню, пьёт спокойно помидорный сок. Подробности отношений этих двух рас я не ведаю, одно точно знаю. Ох и не любят они друг друга — сильно, прям до смерти. Меж ними только один мораторий: детей — не трогать. А то порвут на ленточки.

— А, что вы от неё хотели?

— Я ищу свою дочь.

— А как её зовут?

— Актан Лукард эд Тремер.

— Нет, такой не знаем. Хотя постойте, а в чём она была одета?

— Белое платье, красные туфли, пояс и шапочка.

— Красная Шапочка. А вы, стало быть, ей кто?

— Отец. А вы Ланавана?

— Почти. Я Лана Ивановна, но называйте, как вам удобно. Я уже к этой Ланаване почти привыкла.

Глядя на меня, вампир удивлённо таращил глаза. И что его удивляет? Не как моей красотой или моими объёмами сражён наповал. А что? Я дама хоть и в возрасте, да есть на что посмотреть и за что подержаться, если рискнёшь своими будущими наследниками.

— И чего сидим, глаза таращим? Сок, пиво допили и на выход. Наив, веди домой.

— Это ж вампир!

— И?

— И всё.

— Хорош метаться, когда почки отпали, дома один уже есть.

— Ты, что не понимаешь, кого в дом пригласила?

— Отца девочки. Боишься? Придём домой, ложись спать на сеновале, с краю не спи, от любопытства свалишься, заглядывая в окна. Так, всё! Заканчивай шипеть, сказала домой, значит домой.

Нет, ну, правда. А что кузнец хотел? Сами же приглашали приехать и забрать его лохматое вампирское сокровище. Встав из-за стола, обратилась к бледному клыкастому парню, находившемуся в лёгком ступоре то ли от меня самой, то ли от моих слов. По-моему с ним впервые так обращаются, тряхнув его за рукав, спросила:

— Вас как величать?

— Торвик…

— Замечательно! Пойдёмте домой. И что сидим?

Под сопение вилколаков и порыкивания Мымрона, расплатилась с трактирщиком мелочью из своей земной копилки. Подхватив под локотки очумевших парней от моего наглого поведения, покинула сей гостеприимный двор. Периферийным зрением видела, как какая-то женщина пыталась кузнеца никуда ни пустить. Не удалось дивчине. Всю дорогу шли гуськом. Я, за мной Торвик и замыкающим неадекватный Наивушка, ворчащий всю дорогу о несчастной доли своей зазнобы. Бедный мой друг! Эх, надо было в трактире самогоночки прихватить, гость в доме. Чего я не ожидала, так это того, что вампир может инфаркт получить, когда увидел картину маслом. На печи вповалку спали наши дети. Причём его дочь у моего сына подмышкой. Ха-ха, этот сноб выглядел в своём столбняке так глупо, что кузнец прыснул от смеха.

— Что же вы встали? Проходите. Вы ж с дороги. Кушать будите? С ужина картошечка тушёная с мясом осталась, чай на травах с ватрушкой могу предложить. Эй, товарищ, вы меня слышите?

— Да. Но почему?

— Почему дети все вместе спят? По-вашему я их на пол должна положить по разным углам?

— Но ведь там вампир, человек и оборотень.

— И?..

— Нет ничего. Но это не возможно!

— Не бери в голову. Ребятки намылись, наелись, в играх умаялись и спят. Им ваши взрослые не могу и нельзя по барабану.

Пока вели беседу, я скоренько собирала на стол, из того чего нам к ужину бог посылал: картошечка, бочковые солёные огурчики, пол каравая белого хлеба и ещё тёплый взвар на травах из печи.

— Прошу к столу. Как доехали? Давно дочь ищите?

— Больше недели, как пропала. А два дня назад по магической почте получили сообщение от вас. Собрался и грузовым порталом к вам.

— Вот и прекрасно. Кушайте, кушайте.

— Мы не едим человеческую пищу.

— Да ну! Странно. Шапка наворачивает борщи, только за ушами трещит. Ешьте не выделывайтесь, а то в глаз дам. Дома поди-ка ленитесь готовить, вот на кровушке и сидите. Я вам на лавке постелю, мне мышей на потолке не надо. Я их боюсь.

— Почему вы так странно на меня поглядываете и про мышей беспокоитесь?

— А ваша дочь кто?

— Идущая в свет.

— О, как! А ещё летучая мышь, из чего следует, что вы тоже.

— Не может быть!

— Может.

— Не может!

— Ты мне ещё тут ногой топни, на пол упади, и подёргайтесь.

— Зачем?

— Истерику закати, сказала мышь, значит мышь.

— Но, мы только в волков превращаемся!

— А она у вас талантливая! Ещё не то может. Волков по лесу гоняет, старшим грубит. Ваше воспитание или школы?

— Какая школа, она младенец.

— Ага! В памперсах и с резиновым кольцом во рту, клыки растущие чешет.

— Любому терпению приходит конец, человечка.

— Не злись. Покушаешь? Не будешь? А я поем. Детей будить не будем. Наив, займи гостя. Сейчас быстро дожую и будем стелиться. Всё. Давайте спать. Завтра догрызёмся. Наив, ты к Серпине пойдёшь?

— Нет! Останусь. Чужой мужик в доме. Я тебя с ним не оставлю, подерётесь.

— Герой! Постелю обоим в сенях. Не загрызите друг друга.

Утро чудесное. Тихо. Светает. Дети спят, пойду на крылечке посижу, простокваши попью:

— Оперный театр! Чего орёте? Нечего ласты по сеням разбрасывать. Тихо, дети спят. А то обоим зубы расшатаю. В глаз хотите? Могу и в нос, особо просящим особам.

Да, радости жизни и неприятности, как бумажные салфетки. Тянешь одну, вытаскиваешь десять. И что с этим папашей делать? Айрис отдавать ему не хочу, самой нужна, прикипела душой к девчонке. Ладно. Может, по ходу пьесы, соображу чего-нибудь. Интересно, мать то у девчонки где? Если нет, так надеюсь, удастся с папашей договориться. Хотя б на энное количество дней погостить Шапочку оставлю. Вот она драконья натура — всё грести под себя.

Глава 5

В такую рань подняли, а разбудить забыли. Сунули в руки пару бутербродов и отправили на разгрузку кареты, стоящей у ворот…Мы с мамой уже несколько дней живём в мире Глория, где волшебство на каждом шагу. Я стал привыкать к местным ребятам и взрослым, они перекидываются, в зависимости от своего возраста в волков маленьких или с приличного телёнка. Сначала было страшно. А ещё мне, пока тяжело, не высыпаюсь, к местному времени не адаптировался. Гуляю с местными парнями до глубокой ночи. На днях пришёл домой специально поздно, ждал, чтоб мама уже легла спать. Не повезло, она меня ждала полночи. Я таким красавцем предстал пред ней, что она только рассмеялась, махнула рукой и ушла спать на печку. Посмотреть было на что. Лицо, руки, ноги по саму спину в жирной грязи. На штанах со спины дырка с чайное блюдце. Это мы на болото за клюквой ходили. Думаете, почему мне не попало. Всё просто, теперь мама меня чувствует, и стала меньше переживать за мою дурную головушку. Вчера, в соседнюю деревню на посиделки через небольшой стационарный портал ходили, пришли под утро. Деревенские посиделки это что-то. Если тебя пригласили, неважно кто, нужно идти, не отказываться, а то позору не оберёшься, засмеют. В самой большой избе на лавках вдоль стен садятся молодые девчонки и под руководством взрослой женщины учатся вязать или шить что-то замысловатое. Парни за столом в центре избы с лёгкой руки старенького мастера вырезают деревянные ложки или фигурки. Став взрослее, местные аборигены сами для своих ножей из рогов или специального камня (забыл, как называется) вырезают рукояти. Я попробовал, ничего не получилось, старик нас обучавший, сказал не надо расстраиваться, а тренироваться, душу вкладывать и всё получится. За работой все молчали и слушали хозяйку дома, старушку божий одуванчик, которая рассказывала былины. Её повествования очень похожие на наши русские народные сказки.

— В некотором царстве в некотором государстве жила была женщина. Не дал бог ей детей, из-за этого она кручинилась не один год. И вот однажды весной пришла к ней лешачиха, космата, лохмата, оборванка оборванкой, одета хуже любой попрошайки. Попросила у женщины хлеба краюшку, да воды кружку. Не поскупилась женщина, напоила, накормила деву лесную, с собой узелок харчей сгоношила. А дева ей и молвит: «За доброту твою, что не погнушалась мною, приходи дня через три, спозаранку, на берег речки Клюевки, сядь на бережок песчаный, да меня жди.» Ушла лешачиха. Женщина справила всё по дому, присела на крыльцо и смотрит, глаз не отрывая, на дорогу, что к реке ведёт. Тяжело ждать, а деваться некуда, про еду и ту забыла. В последнюю ночь и вовсе спать не ложилась, только предрассветный сумрак на село опускаться начал, побежала на реку. Знала она по поверьям, если деве лесной угодить она добром ни забудет отблагодарить. Прибежала на песчаную косу, стоит, ждёт. Приходит дева, подаёт женщине два свёртка с младенчиками, а та заробела брать, попросила их на песок положить: мальчика, да девочку. Та положила и пошла. Женщина от деток глаза подняла, кинулась за лешачихой, спросить что-то захотела. Глянь, а той и след простыл. Три шага только и успела от деток сделать, обернулась к младенчикам, смотрит, а одного дитятки, девочки, нет. Кричать принялась, вдруг, кто поможет ребёнка найти, да только камыш шумит, вода в реке плещется. Глянула женщина на камыш, а из него два красных глаза светятся, да что-то чёрное виднеется. Испугалась баба, схватила дитя, что осталось на песке лежать, да как заверещит. Страхолюдина красноглазая и сгинула. Села она на песок, дитя к себе левой рукой прижимает, а правой достала из фартука ложку и давай ей песок рыть. Роет и думает: зачем копаю? Не могло дитё малое само спрятаться. А что-то заставляет её песок копать. Девочку ищет час другой, сколько рыла — то неведомо, да только младенец оставшийся кушать запросил. Очнулась женщина, пошла домой, а девочку больше баба так и не видела и сколько не искала — не нашла. Сгинул младенчик. Сколько времени прошло неизвестно. А в это время прошёл по миру слух, мол, у драконов Аналала дочка старшая пропала и сын наследник. Кто найдёт тому награда, кто похитил — тому кнут. С той поры прошло уж лет немало, когда дети царские пропали. Стали злыми Аналала, жизнь свою всю мести посвятили. А паренёк тот у женщины рос, добрым кузнецом стал, мать свою беззаветно любит. И не было бы конца у этой истории, если б…

На этом месте от монотонного рассказа и духоты я маленько сомлел, заснул прямо за столом, положив голову на руки. Сказка так себе. Конец какой-то путаный. Страшилки сказывала, вот где жути старуха нагоняла, после них стрелой с парнями домой летели через ночной бор за нашей деревней. Портал-то не в самом посёлке, а на полянке с километр пути от него. Позовут ещё, пойду. Потянувшись и сладко зевнув, окинул взглядом двор. Который день сплю то на печи-лежанке, то на сеновале и радуюсь, что в этом мире, благодаря магии, в деревни нет ни какого гнуса. Из раскрытого окна нашего временного пристанища, доносились вопли моих девчонок, мамуля пытается втолкнуть в них, ну просто с утра очень полезную кашу. Затолкав в рот последний кусочек хлеба с варёным мясом, про колбасу тут ни кто не слышал, поплёлся к дядьке Наиву, стоящему за воротами перед каретой. Меня по быстрому загнали на разгрузочные работы, доставал с крыши шикарного возка коробки, корзинки и передавал стоящему в низу кузнецу:

— Дядь Наив, кто приехал? Ваши родственники на свадьбу?

— Да, нет. Это отец за Айрис прибыл. Вон видишь богато одетого, светловолосого мужика, похожего на изваяние в окне рядом с Ланаваной? Это он и есть. Говорят в коробках подарки для спасителей его дочки.

Ланавана ему сегодня утром часть горницы тканью перегородила. За ней пару ночей поспит. Ночью примчался. Девчонка, поутру, сразу уехать отказалась, крик подняла, твоя мать уговорила князя денёк другой у нас погостить.

— Он же вампир! Зачем в дом приглашать? Их раз в дом пригласи, постоянно ходить будут, туда-сюда без спроса. Я точно знаю, читал про них.

— Ну, этак да. Что вампиров боишься? Зря! Если не заметил, то ночуешь ты под боком с Айрис, она тоже вампир только маленький, беды от неё может быть больше, чем от взрослого. А князь за то, что дочь поймали и до его приезда удержали, готов, чем хочешь, отблагодарить. Мы теперь вообще всей деревней его друзья на веке и находимся под защитой его клана, как и он под нашей. На этом твоя мама настояла. Ох, и погоняла она с утра князя и нашего лорда, как она им объясняла, что такое дружба и добрососедские отношения, вся деревня до сих пор смеётся. А по началу, думал, порвут они её сгоряча. Ланавана боевой девой оказалась, моя чугунная сковорода не хуже палицы у троллей в её руках. Староста на втором круге вокруг деревни сдался. Да и вампир как о неизбежном договоре дружбы узнал, после двух попаданий по спине — смирился. Дочка его больно проказливая. Твоей матери помогала, грабли на пути лордов подкидывала. Беда с ней, такая она заноза в пятке. Её раз пять ловили только в этом году, вернут домой, а ей не сидится, скучно одной среди братьев, опять дёру даёт. Ни кто её больше суток удержать не мог, одна твоя мать её не держит, вампирша сама к ней льнёт. А так ловят её по всему королевству, на году по нескольку раз. Всё скинул? Пошли носить багаж шустрее в дом, обед скоро. Ланавана к неявке за стол переживательно относится. Да, и князь ей не понравился своей несговорчивостью, как бы чего не вышло. Скорая она у тебя на руку.

— Что есть, то есть.

Интуиция маму ещё не подводила, за князем присмотрю. Хи-хи, а бедный кузнец, полотенцем видать по горбушке уже отведал. Дома та же беда была, матери пофиг на ваши проблемы, раз стол накрыт, быстро за стол и ложкой орудуй. С последней корзиной вошёл в дом и чуть не навернулся, запнувшись об короб с тыквами. Помянув очень тихо чью-то мать, чтоб своя не услышала, уставился на давешнего морковогрыза. Кот, жравший на днях у соседей, грязную морковь, с аппетитом вгрызался в тыкву. Он так ей хрустел! Кот вегетарианец — это что-то. Пройдя в дом, увидел маму с половником в руках, спешащую мне на встречу. «Чмок», ткнулась мне в щёку.

— Сыночек, иди руки мой и за стол.

Развернулся и вышел в сени, кот продолжал вгрызаться в тыкву, постепенно в неё залезая, а хвост как флаг развевался снаружи.

— Вот обжора!

— Сам такой.

Я опешил, кажется, кот то говорящий.

— Не соблаговолите, сударь, представится, с хвостом так скажем не очень приятно общаться.

— Ееешка. Не умничай.

— Ешка, а меня зовут Андрей.

— Зовут, так иди. Что стоишь? Обедать мешаешь. И я не Ешка, а Яшка.

И кот опять нырнул в тыкву догрызать её бедную. На выходе столкнулся с магичкой входящей в избу. Возникло такое чувство, что она мне в голову залезла. А вокруг неё сиял синий, даже ближе к фиолетовому ареол. Класс! Тётка — индиго.

— Ты видишь мою ауру?

Я хочу сказать, а язык не подчиняется, онемел. Фиврина наклонила голову на бок и с интересом меня рассматривала, как неведомую зверюшку:

— Первый раз видишь?

Моргнул и почувствовал, все чувства снова вернулись ко мне.

— Да…красиво…немного растерялся.

— Ну, беги мыться, а мне надо с родительницей твоей поговорить.

Ох, пятой точкой чувствую, выйдет её разговор мне боком. Метнулся к рукомойнику, плеснул горсть воды в лицо, вытерся льняным полотенцем и скорее в дом. Там меня ждали. В центре комнаты стоял высокий вампир, с лёгкой улыбкой на ярко-алых губах, сильно выделявшихся на бледном лице. Из под губ выглядывали белоснежные клычки. Я первым подошёл знакомиться.

— Здравствуйте. Извините, не имею чести знать ваше имя. Разрешите представиться?

После благосклонного кивка продолжил:

— Андрей, младший сын Ланы Ивановны.

— Князь Торвик Лукард из клана Тремер, рад знакомству юноша. Благодарю за помощь старику.

Ни фига, себе! Старик! Лет двадцать пять не больше. И по нашему русскому обычаю, мол, помыслы мои чисты, он первый протянул мне руку для пожатия. Я сразу поддержал дружеский жест. Рука у вампира была крепкой, сухой и приятно прохладной.

— Познакомились? Вот и хорошо! Прошу к столу, отведать, чем бог послал.

Произнесла мама, выходя из кухни с огромным разносом, на котором лежали горкой только испечённые в русской печи пирожки с мясом и лесными ягодами.

— Извините, а какой конкретно бог? — спросил князь.

— Мой. Кушайте не переживайте, он у меня очень добрый и справедливый.

Ответила родительница. Все выдохнули с облегчением. Странно, у них, что с богами напряги? Хотя всё может быть. Вон, кузнецов домовой только мать признаёт, чаи с ней распивает, а всех остальных не удостаивает своим вниманием. На кузнеца вообще зуб имеет. Думал, что хозяин мою маму в дом хозяйкой привёл. Детей потешить хочет, а этот громила, по словам домового, который год даже не чешется семьёй обзаводиться. Мать обещала подсобить домовому и женить кузнеца до зимы.

Глава 6

Обед проходил в молчании, тишина изредка нарушалась просьбами что-нибудь передать. Когда все достаточно насытились, магиня Фиврина обратилась ко мне:

— Ланаваночка, мне с тобой поговорить нужно. Ты минутку для меня после обеда найди.

— Хорошо. Так, дети, поели? Замечательно. К вечеру натаскайте воды в бочку, стирать буду. А пока бегите на улицу. Князь, вот хочу вам и магине Фиврине предложить отведать настоящего земного чая и побеседовать на крылечке. У вас такого напитка я ещё нигде не встречала. А интересно, здесь китайцы есть. И чем они тут занимаются? Не обращайте на мои слова внимания. Брюзжу по-стариковски. Вот лучше в окошко посмотрите. Такой чудесный летний день. Так вы согласны на свежем воздухе почаёвничать? Чудно. А вам, князь, солнышко не вредно? — князь отрицательно помотал головой.

— Ага. Сейчас быстро со стола всё приберу. Кузьмай, душа моя, помоги мне организовать чаепитие.

— Давай лучше я помогу, — предложила магиня и чуть тише прошептала:

— А домовёнок пусть отдохнёт, для него присутствие в доме князя и его дочки и так кошмар. Не смотри на меня удивлённо, домовые и вампиры, клятые враги. Благодаря силе домовых, вампир порог дома без приглашения переступить не может. Невесту через порог переносят по той же причине, жених её вносит и вроде как своя стала, а то быть беде, изведёт домовой сноху.

Батюшки, страсти какие! Вампиры ерунда, а вот магия. На то, как Фива колдует, я готова смотреть часами. Волшебство есть волшебство. Замерев и перестав дышать, маг стала бормотать заклинание и хлопнула в ладоши. Стол, посуда, по её воле, засияли чистотой. Поблагодарив, я подхватила под руку нашего хозяина Наивушку, пошла на выход с избы, князь и магиня потянулись за нами. Наш квартет удобно расселся на крылечке, с полными кружками чая Липтона. Я полюбопытствовала:

— Так о чём ты со мной хотела поговорить, дорогая?

— Не знаю, обрадую или огорчу тебя, но у твоего сына просыпается дар. В целом ничего удивительного нет, зная кто его мать, но его срочно нужно учить. А то быть беде, ладно мы, сам настрадается.

Я на минутку задумалась:

— Что предлагаешь?

Ответить магине не дал вампир. Странное у меня к нему чувство, убить готова ни за что, ни про что. С чего бы это? Дядька вполне приличный.

— Ланавана, наши дети вроде не плохо поладили, отправим их в школу чародейства под крыло уважаемой магианны Фиврины.

Я в шоке, а у подруги вспыхнули глаза, было видно, как от радости она сидя пританцовывает.

— Дочь свою я люблю, но и мне бессмертному отдых нужен от постоянных погонь и возмещения убытков.

— Дайте немного подумать и поговорить с сыном.

— Вы удивительная женщина, для вашего народа, ни шума, ни склоки, — подколол вампир с ехидной улыбкой на губах.

— Э…За учёбу нужно платить? — поинтересовалась я, не зная, как достойно ответить князю на его высказывание обо мне.

Постойте! Это что же получается? Что я склочная дура? Вроде я его не обижала сильно. Или успела? Подумаешь, с Мымроном их маленько повоспитывала. Кто ж мужикам, кроме женщин подскажет, как жить надо? Редко меня предчувствия обманывают, хлебну с Лукардом ещё горя полной ложкой, как пить дать. И поглядывает на меня с хитринкой в глазах. В книгах подозреваю врали, что у вампов нет ни чувств, ни эмоций. Бабник и прохвост. Дать бы в лоб. Так отдача замучает.

— Не обязательно платить за учёбу, при хороших способностях и бесплатных мест хватает. Думаю, Андрюшка нас не разочарует.

— Как проходят вступительные экзамены?

— А их как таковых нет. Есть ворота в школу. Сможешь зайти на территорию учебного заведения — всё, принят. Не сможешь — иди домой. Такие вот условия поступления. В гости к Бабе Яге желаешь сходить? — сменила тему маг, понимая, что денег у меня нет.

Монет местного государства, может, и нет у меня, а вот ювелирных украшений пусть на год обучения, но хватит. А там придумаю что-нибудь. Что белобрысую голову забивать, чем бог не велел. Вон птички вообще без денег живут и нечего не голодают. Сегодня средств на учёбу нет, так завтра будут. Вот интересно, на Земле, когда мне были нужны деньги, и казалось, что взять их негде. Я ложилась спать, а утром мне кто-нибудь долг отдавал, получку давали, или возможность у кого-то занять появлялась. Может счастье такое и здесь продолжится? Да и на всякий случай мои ювелирные изделия, зарытые под крыльцом дома, вместе с мачете и земными книгами, надо как можно дороже продать. Не удивляйтесь про книги, просто чуйка моя решила, что им в схороне лучше будет.

— В таком случае мы с Наивом остаёмся дома, — опять влез в разговор двух женщин Торвик.

Захотелось наговорить ему всяких колкостей, вампирюга меня просто бесил, еле сдержалась. Да, что ж такое? Магичка усмехалась, глядя на меня, прикрываясь чашкой чая. Нет, ну что за паршивый мужик — не покомандовать, не поумничать не даёт. Смотрит так, как будто я ему рубль должна. Крикнув ребят с улицы, где они играли в салки, объявила о походе в лес. Радости полные штаны. Я и сын оделись в привычную для нас одежду: спортивный костюм, кроссовки и бейсболки. Когда предстали перед народом, их удивлению не было придела. И опять влез этот с раздражающими меня разговорами бессмертный:

— Вы меня извините, но насколько я знаю представителей вашего гномьего рода, женщины у вас одеваются обычно в серый костюм или цвета хаки: состоящий из юбки, блузы, на ногах часто можно увидеть чёрно-серые гольфы и высокую обувь или шлепанцы, и замужняя гнома прячет волосы под шарфом тёмных цветов. А на вас не пойми что. И сын у вас для гнома не той комплекции.

— Вы законодатель мод? Нет? В глаз хочешь? Нет. Прекрасно! И я не гнома. И детей моих не трогай, не посмотрю, что благородный, съем.

— А кто?

Всё, достал меня эта зараза, бежать в лес скорее нужно:

— Конь в пальто.

— В смысле!? К какому клану вы принадлежите?

— Не хочу показаться не вежливой, но мы уходим, Хозяин наш, что сочтёт нужным, вам расскажет. До встречи.

Подхватив под руку Фиврину, понеслась в сторону леса, дети за мной.

— Погоди! Нам в другую сторону, — рассмеялась магичка. Отсмеявшись, шепотом спросила:

— Что меж вами происходит? Видишь его первый раз, а бесишься, он клыки кривит. Ты не местная, вроде не должна так на вампиров реагировать. Хотя между собой ваши расы не в тёплых отношениях.

Я только отмахнулась от слов магички и подумала, не как кровопийца на мене свои чары какие-нибудь пробует, а они у меня только раздражения и вызывают. Помню, что-то подобное когда-то про это читала. Обаяшка клыкастая, ёжки-кочерёжки.

— Глянь, кто за нами увязался!

Пристроившись за сыном, с задранным пушистым хвостом, семенил любитель тыкв, Яшка. Я тут же набросилась на него:

— А ты куда собрался? Тебя в гости вроде не звали.

— Это ты в гости, а я домой.

— И где ж ты, милый, живёшь?

— У Ягинишны и мой отец Кот-Баюн.

— Сказочник, ещё скажи Баба Яга мать твоя.

— Ты Ягишне это скажи, она быстро тебе за твой язык личный Армагеддон устроит.

— Хватит вам, — устыдила нас с котом Айрис:- А бабка, она какая?

Ничего себе, меня по носу щёлкнули. Вот кому хорошо, так это детям. Бесятся, шагая по дороге, и счастливы. Кот и магиана Фива, наперебой, стали рассказывать о лесной старухе — волшебнице. Одна нога, как у скелета, длинный нос до подбородка, слегка горбата, глазами кривовата, на ступе летает, след помелом заметает, пестом ступой управляет. Заливали минут пять, потом магичка тихо, тихо, мне шепнула:

— Иллюзия сплошная.

И уже громче:

— Живёт в избушке на курьих ножках, забор вокруг дома из человеческих костей, на заборе черепа говорящие, дымом плюющие, вместо замка на калитке рот с острыми зубами. Служат ей чёрные коты, вороны, змеи. Опять же Горыныч на постои, нервы лечит. Про инопланета уже слышали? Да, ещё у бабки волшебный кот живёт. Баюн хозяйство ведёт. Жадный, при виде золота косеет, как от валерианы. Копит золото на старость, а сам вечный. Представили тот склад? Его даже в руки не взять, не погладить без железных рукавиц и шлема.

—..?

— Царапучий зараза!

Только пересекли кромку леса, как нас остановил старичок с зелёной бородой в звериной шкуре. А дед силён! Сам коротышка, а мишку видать завалил, шкура то на нём медвежья.

— С чем пожаловали?

— В гости идём.

— Ко мне?

— Можно и к тебе. Бабу Ягу шли проведывать, гостинец несём, но и про вас не забыли. Не повстречай, на пеньке рушник постелить собирались, да туесок с блинами оставить хотели.

Во, как свистю или свищу. Лапшу по ушам развешивая. Да, что ж это со мной происходит?

— Уважили, порадовали старика. Подсказал кто?

— Да. Домовушка наш, поклон передавал.

— Добро! Открою вам тропу нехоженую к царевне нашей.

— Нам к царевне не надо, мы к Яге.

— Хи-хи, хо-хо-хо идёте в гости, а сами не знаете, что она мать всей нечисти. Потешили старика.Ладно, расскажу вам, куда путь держать. Как в добрые времена с Иваном, хи-хи.

И прошептал себе в бороду:

— Дураков всегда хватает, а эти ещё детей тащат.

И покачал косматой головой.

— А я дочь Ивана, зовут Лана, а по батюшке Ивановна.

— О, как! Сам то, давно не был. Дочь, стало быть, прислал, — и леший обошёл вокруг меня.

— Больно уж ты неказиста.

— Вы тоже не Аполлон.

— Что за зверь такой?

— А, красавец один, девки по нему с ума сходили.

— Эльф значится. Ладно, заболтался с вами, дело надо сделать, а то мне ещё к старосте нужно забежать. Слушайте. Живёт Ягибиха с недавних пор в сердце нашего дремучего леса. Сейчас всё прямо, саженей маховых примерно пятьдесят (*одна маховая ровна одному метру семидесяти шести сантиметрам), выйдите к реке Смородине, по мостку перейдёте на другой берег. Будут две дороги, так вы по той, что правее топайте ещё чуть больше тридцати косых саженей (*косая сажень — два метра сорок восемь сантиметров), увидите море огня горючего, за огненной водой, в избушке на курьих ножках, что сама во все стороны поворачивается и живёт Баба Яга. Короче недалече. Слово заветное знаете? — Мы дружно закивали головой.

— Как к реке подойдёте, сразу слово кричите, мост появится, по нём и идите. Испугаетесь, сгорите. Блины давайте и топайте, пока я тихий и добрый.

Всё свершилось по слову хозяина леса. Тропинка выскочила из не откуда.

Прокричали дружным коллективом пока и спасибки, и смело ступили на тропу гладкую, как асфальт, только земляную. Шли, переговариваясь, обсуждая зеленобородого старичка.

Магиня объяснила, что это был за старик. Про его жену лешачиху, проклятую родителями девушку. Как ходит он, по просьбе своей супруги, по сёлам собирает девиц проклятых своими родителями. Растит их, снимает заговорами проклятие и замуж отдаёт. В приданное даёт какое-нибудь умение, петь или вышивать, или ещё что, смотря в каком настроение, будет.

— Шутить очень любит, а то и подарку не обрадуешься. Женихов лишачиха сама выбирает, за абы кого не отдаст дивчину. На пару с женой, леший бродит по лесу, обернувшись медведем, приценивается к охотникам, дровосекам, наёмникам, к путникам, грибникам. Женихов подбирают, когда девице сроки приходят, замуж идти. Сорится с ним, не рекомендуется. В лесу старик полновластный хозяин. Носится по нему с чрезвычайной быстротой, иногда с шумом словно ураган, а то прошмыгнёт, лист не зашуршит. Не поклонись лесу, не принеси гостинец и быть беде, закружит, заведёт на погибель. Можно, если всё с себя снимешь, до единой вещицы, вывернешь наизнанку, снова оденешь всё на себя, тем и спастись. Только охотников и пастухов, даже если дары не приносят, не трогает.

Леший — лесовик, царь леса, владыка волков, медведей. Волков пасёт плёткой, с вилколаками любит крепенько выпить, так что в нашей деревне гость он частый. Как разойдется, бывает, два раза дом старосте отстраивали. Так мы загодя, за его женой, ребят посылаем.

Сын и я слушали ожившую сказку, открыв рты. Лиза с Айрис плели себе веночки из цветов, которые срывали вдоль тропинки. Они дети этого мира, с этим выросли, им наша болтовня не интересна. Дааааа. Стоило сюда попасть! Мир просто сказочно волшебный. За разговором не заметили, как подошли к реке жидкого огня.

* * *

О той переправе через реку лучше не вспоминать. Крикнув дружно по подсказке магини — УНЕЧИ, опешили от того как бабка откликнулась. Бросила огромное бревно через реку, только огненные брызги в стороны. Чуть не спалила карга старая. Не о чём не думая, рванули, не сговариваясь на другой берег. Бревно тлеть начинало. Перебравшись, схватила ребят в охапку и прижала к себе. С глазами полными слёз, хвалила за храбрость и целовала их смеющиеся мордашки. Зачем только согласилась идти к Яге. Могли все, в единый миг, сгореть. Фиврина похоже тоже в шоке, от нашего общего геройства. Крестя себя не хорошими словами, за то, что поволокла с собой детей. Нет, реально страшно было. Зачем перешли? А кто его знает! Нужно было, вернутся домой, да ума не хватило. Всё как всегда: умная мысля — опять пришла опосля. Успокоившись, побрели к избушке на курьих ножках. По дороге спросила волшебницу, что значит слово, что кричали. Ответ удивил — просители.

Вот это забор! Высокий. Доска точно сорокопятка на него пошла. Ну и где человеческие кости, где черепа дымом плюющиеся? От той избушке только макушка крыши и видна. Делать нечего, орать надо, шнурка или кнопки звонка не видно:

— Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила: к лесу задом, ко мне передом.

Избушка медленно повернулась на своих куриных ногах. Забор поплыл, в смысле иллюзия исчезла. Открылась дверь, первыми показались костяная нога и вислый сизый нос. Ягуська та ещё красавица. Похоже, за воротник постоянно закладывает, да и мухоморы не способствуют приросту мяса на костях. Господи, могла б свои седые волосы покрасить или обесцветить ромашкой. Мне про этот способ прабабка моя рассказывала, так во времена её молодости красоту наводили, по-простому обесцвечивались. На худой конец платочком батистовым прикрылась бы.

— Здравствуйте, Ягинишна!

Кто как смог из нашей компании, тот так бабке и поклонился, кот Яшка по-хозяйски в это время прошмыгнул в дом. В избе раздался «мявк», и он пулей вылетел обратно в ближайшие кусты. «Чвак» и затих.

— А не пустить ли тебя на щи? — проскрипела бабка, спрыгнув с приступочки дома на землю, и вонзила в меня свои поросячьи глазки.

— С чего мне такая радость? — вышагивая вперёд, уперла руки в бока. Дочка Лиза, хитрая, лисичкой в ближайший куст нырнула и сидит глазами — бусинками моргает.

— Восхитится, прям, нельзя. У нас, между прочим, дома, женщины или девушки, когда наряжаются или красятся, в зеркало на себя смотрят, часто говорят: вылетая баба Яга. Аль комплимент мой не по нраву?

— Вижу, не врёшь, да только-то от твоего комплимента в ладоши от радости хлопать не хочется. Зачем пришли?

— В гости.

Вставить быстрей меня, свои пять копеек, успела магиня. Ох, не дала душеньку отвести, за речку огненную, за страх мой, за палец, на ноге, ушибленный об какую-то корягу. Да, что это со мною? Почему всем стараюсь нагрубить. Вот дурная голова!

— Ври, да не завирайся. Что хотела?

Одёрнула Яга магиню.

— Нет, ты смотри, в бане не парила, не кормила, не поила, а уже выгоняет детей на мороз.

Опять я влезла.

— Ты где, лахудра, (это она мне любимой) мороз увидала? Я только Ивана привечаю, он дурень безобидный.

— Я Ванькина дочь.

— Неужели сподобилась. Елена прислала? Не забыла. Больно толстовата ты.

— Нет, бабуся, я из другого мира, к вам ради любопытства пришла. А зовут меня Ланой, а по батюшке Ивановна. Вот у Фиврины до вас дело. А мы только гостинцы нести помогали. И погляжу вы тоже не модель.

— Но, но…

— Не запрягла, а ехать собралась…

В моей голове мелькнула мысль о моей невоспитанности. Я замолчала, не договорив и не ожидая от себя, заискивающе попросила.

— Послушайте, уважаемая бабушка, можно на ваши диковинки полюбуемся, и домой пойдём?

— А, что рано так сдулась? Поколготили б ещё чуток. Скучно тут. — Пожалилась, вздыхая Яга.

— Догадываюсь, что такой роскошной женщине язык почесать не с кем. С вами, слышала, одни мужики проживают. Сочувствую, у меня как старшая дочь замуж вышла, осталась я с мужем и двумя сыновьями, чуть с ума не сошла от тоски.

— Оно и ладно, в другой раз поссоримся. Что встали, проходите в дом. Васька! Базыга! Вот живота гонзе, лихоимец. Как сметанку лопать — первый, а как помочь не дозовёшься.

— Тётя Фива, что бабка коту кричит, — шёпотом спросил Андрейка.

— Ругается, кота старым хрычом называет, грозится жизни его лишить.

Не понять, откуда вылез чёрный толстый кот. Этакой батон докторской колбасы на ножках, точнее сарделька на коротких лапках. И с ним наш Яшка, мордашки у пройдох все в сметане.

— Чуть задержался, так давай, смертушкой грози. А я ей верой и правдой, который год служу. И ты не меня звала, а Ваську какого-то, а я Баюн. Сколько говорить можно? Перед людьми не позорь.

— А где ты людей видишь? Договоришься, на воротник пущу внучкиной шубы. Быстро яства на стол, парню и девам молока неси. Сунете ещё раз нос в подполье в крынку со сметаной аль сливками, тогда не обижайтесь…

Если думаете, что мы зашли в убогую избу, то ошибаетесь. В избушке была только одна комната, но большая, похожая на девичью светёлку. Вдоль стен, полки ажурные, салфеточками вывязанными прикрытые. На них пузырьки с зельями. Под потолком травы сушатся. У окна широкий расписной сундук. В дальнем углу печка выкрашенная известью, петухами расписанная. На остальном пространстве вдоль стен широкие лавки. Кот-Баюн громко замяукал, вздыбил шерсть на спине, и в центре комнаты появился стол, крытый белёной холстиной. Вдвоём с бабусей, он быстро его накрыл. Сделал замечание старухе:

— Ты б прибралась, перед людьми неудобно.

Яга подняла правую руку вверх перед своим лицом и резко опустила, представ на удивление нам двадцатилетней девушкой. Прелесть, какой хорошенькой. Мы с Андрюшкой в ладоши захлопали при виде такого чуда, смутив бывшую старуху. Вроде из-за стола недавно, но при запахах еды, у всех разыгрался аппетит. Сказалось нервное напряжение последних часов. Когда нервничаешь, есть страсть, как охота. Хозяйка, пригласила отобедать, все с огромным удовольствием отдали должное празднику живота. Насытившись и отвалившись от стола, мы с Ягусей завели разговор о житье нашем. Сын с девчонками присел на лавку у единственного окна, и стал клевать носом. Устали. Увидев, что ребята пристраиваются спать, хозяйка загнала их на русскую печь.

— Не знаю, как сейчас к вам обращаться. Баба Яга язык не поворачивается сказать.

Рассмеявшись, хозяйка ответила:

— Ягой и называйте. Я знаю, о чём ты думаешь дочь Ивашкина. Не грусти, не всё так плохо. Фива, отвечаю на твой не заданный вопрос. Пророчество её не касается. У неё другая жизнь, другая судьба, не без трудностей, но счастливая и кроме неё никто не знает, что в её судьбе произойдёт. Как она задумает, так и сбудется. Отвечу и тебе Лана. Давным-давно пращуры нынешних обитателей Глории жили на твоей родной планете Земля. Жили долго и счастливо. Но среди них стали появляться люди, откуда они пришли, ни кто не знает. Их с каждым годом становилось всё больше и больше. Волшебным существам на Земле стало невозможно существовать. Люди стали вытеснять нас с насиженных мест, охотились ради развлечения на драконов, гномов и другие расы. Завязывались периодически небольшие стычки между людьми и волшебным народом. Потом грянула война. Вот тогда на большом совете представителей всех волшебных народов, было решено уйти ради спасения своих жизней с вашей планеты, с нами ушли несколько сотен людей и все человеческие маги. Два, три слабых балия остались на родине, не пожелав её покидать. А на те, народы, кто остался на земле налетел мор. Лекарств нет, магов нет.

Ягишна печально замолчала.

— Не смотри, мы мстили. Тогда казалось это правильным.

— Когда это было? — спросил Андрюшка, свесившись головой вниз с лежанки. Не спят голубчики.

— Так. Примерно больше семи тысяч лет назад. Заклятие косило всех, кто шёл против волшебных народов. Ни коснулось только маленьких детей и тех, кто был к волшебному народу сочувствующим или другом.

— Яга, извини, спросить хочу. Во время рассказа услышала, как ты сказала: только два, три балия остались. Это кто?

— Дааа, совсем древний язык забыли. Так звали людей с магическими способностями. Колдун значит.

— А можно ещё спросить? — полюбопытствовала магиня.

— Спрашивай, всё одно ждём возращения моих постояльцев. А то обидятся, гости были, а не свиделись. Развлечений других тут нет кроме гостей.

— Домой пойдём опять через реку? — после утвердительного кивка Яги, магичка продолжила: — Бревно то сгорело. Другое есть? Можно перелететь, да магия моя в твоих чертогах не действует.

— Порталом, коль не сбоит, в деревню уйдёте. Тут, правда, ведь недалече, можно и ножками потопать. Ивановне так вообще в пользу ходьба пойдёт.

— Ты на что намекаешь? Что я толстая?

— Нет, пышнотелая. Да и река вовсе не преграда — качественная иллюзия. Кто видит, так бы сквозь неё и прошёл.

— Ага, а бревно тоже иллюзорно сгорело. И я не об его сучок палец на ноге ушибла.

— Да нет. Бревно и огонь настоящими были, для создания большего эффекта запугивания. После одного случая так дело своё поставила. Если интересно расскажу.

Дождавшись заинтересованных взглядов, начала рассказ.

— Повадились ко мне ходить за помощью и советами все кому не лень, по любому поводу и без повода. Замучили. Но не это главное, разозлилась я после посещения одного богатого, но склочного старика. Лет ему было много, сам ногами уж не ходит. На телеге расписной привезли его правнуки младшего сына. Вот дед, дышащий на ладан, мне и говорит: У меня молодая жена, помоги мне, хочу, чтоб наш брак был счастливым.

Дед, — говорю:- Я могу тебя сделать кем угодно, даже пчелой, но жалить ты уже не сможешь. Он как разошёлся, забыл, кто из нас злой колдун, орёт на меня, обзывается. Топор из него паршивый получился, ржавый. Внуков его выпроводила, велела за дедом через год приезжать. Вон, видите, топорище из пенька торчит, впредь наука будет.

Обхохотавшись, я спросила:

— А, правда, что вы королева всей нечисти?

— Правда, правда. Кто-то должен догляд за нечистью держать. Бывает, и не услежу когда. А так все живут по сущности своей. Ну, наконец-то и постояльцы мои показались.

Глянув в окно, предупредила нас Яга. К избушке подходила странная компания. Два мужика — чернявых и высоких, правда один из них был мосластым с окладистой чёрной бородой и нехорошим взглядом, другой со смешинкой, застрявшей в уголках глаз, в морщинках и ямочкой на левой щеке. А третий зелёный коротышка: маленького росточку, метр с кепкой, с табуреткой, в прыжке, большеголовый и большеглазый. Все в расшитых косоворотках. Смотрелся зелёный лилипут в такой одежде так прикольно. Умора — одним словом. По знаку хозяйки, мы поднялись из-за стола, и вышли на улицу.

— Яга, я чувствую чужих драконов. Скажи, что мои чувства меня обманывают.

— А поздороваться, не хотите ли, хлопцы? В доме гости.

— ЯГА?!

— Здравствуйте, — произнесла я и шагнула на встречу к такому суровому мужчине.

Куда смех и доброта то из глаз и голоса его пропали? Но меня притягивали именно его глаза, где-то я их раньше видела. Чем больше смотрела, тем больше понимала, где и кто передо мной. Даже встряхнула головой, как конь. Попытка поставить мозги на место результатов не дала. Посетившая их мысль была жутко чудовищна по своему предположению.

— Кто вы? — спрашиваю, уже зная ответ. Почему-то все молчат, не заметила, как рядом со мной, крепко сжав мою руку, встал плечом к плечу мой сын. Не знаю, сколько секунд была борьба взглядов и узнавание в наших глазах с коренастым мужиком. Только эти глаза я каждый день в зеркале вижу, и когда дети на меня смотрят.

— Папа? Почему? — а из его карих глаз потекли скупые мужские бусинки слёз. Не поддержать его я просто не могла, хлюпнув носом, разрыдалась от души со всхлипами и икотой.

— Доченька, родная моя. Светланочка! Как же так? Ты откуда? Но как?

Глава 7

— «Луна за речкой ярко светит, волна встречается с волной…»

Хорошо поёт, душевно, подвыпившая спиртовой настойки на мухоморах и каких-то травах, взрослая половина нашей компании. Посиживая штаны ни один час за столом, у страшно гостеприимной хозяйки. Им хорошо, а нам с девчонками скучно и не побесишься, Баюн дисциплину хулиганить не даёт. Ох, и хитрющий зверь! Сидим в углу, семечки щелкаем. Больше заняться нечем. Вампирша не раз уже предлагала покусать обоих котов. Те только жмурятся и наворачивают сметану у Яги под самым нетрезвым «носом». Дааа… Начался день у меня не очень. Заканчивается не лучше. После разгрузочно-погрузочных работ и обеда, пришлось пожинать плоды чужого труда. Да, да…навоз убирал из коровника. Спас мой неокрепший организм от специфических ароматов поход в лес. Было здорово! Прикольного лешего видел, вынужденным экстримом занимался. Ближе к вечеру, лучшего в моей жизни пока не ничего было…

У меня есть дед! ДЕД! Да ещё какой! Трёхглавый! Убиться стулом! Настоящий Змей Горыныч из рода Ажи-дахана. Когда по моей просьбе превратился из человека в змея — это что-то. Кстати, две головы были драконьи, а третья человеческая. Тело цветом вороньего крыла, покрытое блестящей в вечернем светиле чешуёй, острые зубы и когти, и плоское жало на хвосте в виде сердечка-валентинки. Если б не человеческая голова, был бы классический Горыныч. Не знаю, может специально её такой оставил, надо спросить деда, а так жутковато смотрелось. И величать теперь меня Андрэ Горын Ажи-дахана. Дед своё родовое имя мне отдал. Класс! Теперь, когда вырасту, стану тоже трёхголовым змеем лет через двести. Любопытства ради, спросил у дедушки:

— Сколько вам лет?

— «Сорок сороков» — это тысяча шестьсот выходит. Ни фига себе! Это сколько прожить мне придётся, если он говорит, что это рассвет его сил и возможностей. Мама дорогая! Живём практически вечно, бродим по мирам, убить нас конечно можно, но вряд ли.

— Дед, вот ты познакомился с бабушкой в параллельном мире, мама с отцом учились в параллельных классах. А мне где, когда вырасту, невесту искать? В параллельном измерении или на параллельной парте? Не смотри так на меня. Мне девчонки пока параллельны, только мама всегда говорит: мятый не ходи, грязный не гуляй, в носу не ковыряй, а то почему-то, обязательно в это время, на меня девки должны смотреть и решать, выходить или нет за меня замуж. Надоели до жути придирки родительницы.

— В чём-то твоя мама права. Вот только младенцам, на вроде тебя, про женитьбу рано думать. Поживёшь в гнезде, у Браклыныча подучишься, на крыло встанешь, потом и о брачной ярмарке думать будем. Нам Горынычам по любви жениться редко получается, дела этого мира у нас его защитников должны стоять на первом месте. Хотя, пока я жив и помирать не собираюсь, надеюсь тебя, сея горькая чаша жизни с нелюбимой минует. Хочешь, про нас драконов расскажу?

Тут и мама подтянулась к нашему разговору. Хорошо-то как с дедом вести неторопливые мужские беседы. Вечереет. Солнце набросило на верхушки деревьев золотое колье своих жарких лучей. Душно. Я нашёл прохладный тенёк под бабулиной избушкой, привалился спиной к куриным ножкам дома. Мама рядом со мной и дедом прилегла на густую зелёную травку. Коты свернулись пушистыми клубочками у ног её, жмурят глазки и мурчат. Спят наверно. Яга с магиней и девчонками в доме зелья от подростковых прыщей варят, для меня. Из-за второй куриной ноги робко поглядывает на наше семейство инопланетянин. Кощей в лес за медом к чаю ушёл, как самый большой сладкоежка.

Поведал Горыныч нам такую историю. Смерть наша на каменистом острове в камне в тридевятом измерении. То есть, если вы не поняли, объясню. Три девятое измерение или королевство драконов — это двадцать седьмая планета нашей солнечной системы. Открыто учёными у нас на Земле только четыре планеты земного типа, четыре газовых гиганта и планеты карлики: Плутон, Эрида, Седна, Хаумеа, Макемаке, Церера, Квавар, Варуна, Орк и не забудьте взорвавшийся Фаэтон или как его звали в глубокой древности Ольберс. Это я вам перечислил восемнадцать открытых планет. Плюс наша Глория, плюс погасшее солнце, и ещё семь планет нашей солнечной системы, у которых орбиты совпадают с орбитами соседней планеты и мы их как следует, не можем рассмотреть. Вот самая дальняя и есть планета Звёздный дракон. И у каждой планеты большой или маленькой по законам космоса о дуплетности, выходит есть похожие планеты и звёзды. Раньше нашу Землю освещали два солнца, сейчас одно. Потухшее светило мы с Земли не видим. А вот с Глории или как у нас её называют Нибиру, остывшее солнце видно только летом. На Звёздном драконе воздух немного разряжен, как в горах Кавказа, мало воды, мало еды. Вот там мы, драконы, и храним наши жизни. Сказки читали? В камне — заяц, в зайце — утка, в утке — яйцо, в яйце — желток, в желтке — каменёк. Добыть камень ох как не просто. При рождении дракончика, как в нашем случае далеко от гнездовья, перед дедом появлялись из воздуха наши камни, как перед главой рода. Горыныч отвёз их на остров, через правое плечо на том острове кидал и улетал, теперь и сам не знает какие там наши. Охраняют это место драконы, сменяясь каждые сто лет. Не дай бог, кому повезёт камень найти и свистнуть с острова. Вот где, бедолага, намучается! Дракона, потом, в одном из миров ещё найти надо, того чей камень, да в змея бросить и попасть удачно нужно. А так всё бесполезно, промахнулся, камень обратно на остров вернётся.

Кощей Бессмертный там тоже свой камень держит. Что? Думали смерть Бессмертного на конце иглы в яйце? Щас! Что забыли? Кощей на Русь летал многоголовым змеем, точнее девятиглавым. Короче, сруби голову, хоть все, да хоть всё тело сожги и по ветру развей, через неделю дракон цел, здоров и весел, всё помнит и на какое-то время прячется от придурочных героев. Про неделю восстановления, я, конечно, сильно преувеличил, но остальное, правда.

Дед вот у Яги реабилитацию проходит после удара отравленным копьём в шею, потому и скрывается второй год у неё. Не всё так просто, зато не смертельно. Пока герой его победивший, налево и на право, хвастался, победой над Змеем Горынычем, дед тоже не скучал. С бабусей по себе поминки справлял. Рассказывал и ржал, что конь над овсяным полем. И девять и сорок, и полгода и год отметил на рыбалке с котом Баюном по себе убиенному. Обмолвился, что мавки были просто прелесть. А что хотели? Вспомните бессмертные строчки Пушкина про кота: «Идёт на право — песнь заводит. Налево — …» ещё тот сказочник получается. Бабник — это я понимаю у нас семейное. Третьим в их развесёлом коллективе был мужик, что у бабки живёт. Мне он родным дядей Гошей приходится, а маме сводным братом. Отец у них мой дед, а мамы разные. И дядя Гоша — Кощей Бессмертный. И как вам финт ушами? Тщедушный он какой-то, с залысинами. Мама у него, не абы кто, а гидра жутко видать красивая. Если родственник во сне приснится, на всю жизнь энурезом страдать станешь. Говорит от «прынцесс» прячется у Яги, замучили они его. Как не по любви замуж выдают девицу, так она бежит к нему прятаться. А дядька, виноватым остаётся: «Украл, украл», — все кричат. Ему такой пиар не нужен, да кто его спрашивает. Он так это эмоционально рассказывал, что мне его по-человечески жалко стало. У него в замке сад с молодильными яблоками, в саду пруд, в том пруду штук двадцать лягушек — царевен живут, принцев на белом коне ждут. Приедет такой «прынц», да как начнет лягушек целовать. Бедный, это сколько же ему водки выпить надо? Среди принцесс редко красавицы попадаются. А некоторые так всю жизнь в пруду и просидят. Сначала ждут принца на белом коне, потом в белом пиджаке, пока за ними не придёт в белых тапочках. Кстати, о молодильных яблоках. Это самые обыкновенные зелёные яблоки, и чтоб эффект омоложения почувствовать, надо каждый день по три яблока съедать в течение месяца. Повторяют такую омолаживающую процедуру раз в квартал. А чтоб похудеть и дольше пожить, надо взять маленький имбирный корень, настрогать его, как стружку, залить его двумя литрами воды. Добавить туда столовую ложку мёда и сока из половинки спелого лимона. Дать настояться ночь. И так пить по два литра в течении девяносто дней. Совет. Далеко от одинокого маленького домика во дворе не уходите, а то будете быстро бегать и низко приседать, где попало.

Ещё о драконах много полезного узнал. Дядька по секрету сказал, что мне самому это без надобности, но вот если кто моей кровью умоется, будет понимать язык птиц и животных. Это что ж, мне теперь и похвастаться, что я дракон не перед кем нельзя? Как кто узнает, так донором стану? М-дя… Хорошо б ни на один раз. Я просто счастлив от перспективы почётного донора Глории. Чешуйки мои на амулеты идут, а после линьки шкуру магам продать выгодней, мешками золота дадут. Нам драконом золото нужно не для богатства, а для согрева. Едим мы его раз в год. Когти и зубы наши маги на амулеты, обереги используют. Грустно. Наивный я, раньше всё думал, что драконов любят за доброту и мудрость. А на самом деле, как у африканских аборигенов: съешь коленку врага своего — бегать быстро будешь, отведав мозги — поумнеешь, глаза — станешь зорким соколом. Бред не бред, но жить охота.

Короче, прошли мы с мамой попутно усеченный курс молодого дракона, после охов, ахов первой встречи. Лиза, сестра моя названная, тоже лет через сто драконом станет. У мамы, дед сказал, сильная магия при наречении имени была, желание мамы буквально исполнилось. Как драконом станет, не видать ей больше лисьей шкуры. Сестра, по настоящему, стала мне родной, дед её тоже как дракона ощущает. Здорово! За это тоже тосты поднимали, после небольшого перерыва на свежем воздухе. Мать радовалось. Немного не хорошо, получилось, вначале, что тётя Фива и Айрис в наших разговорах не участвовали. Их Ягинишна с инопланетянином увела в лес за травами, давая возможность нам пообщаться. Как будто они нам с мамой чужие. Обидно, я и Фиврину своей родной тёткой считаю и Айрис, как сестрёнка. А потом был третий заход на пир, после того как на следующий день встали в обед. Самый настоящий пир, когда по моим усам тёк мёд, а у взрослых пиво.

— «Мальчики, мальчоночки, ходите на вечёрочки, а без вас, мальчоночки, мы стали как бочоночки. Ох, беда, беда в огороде лебеда, черёмуха белая, что я в девках делала? Ох! Ох!

— Я купила колбасу и в подол положила, и она на целу ночь меня растревожила. Ох, беда, беда…»

Не, ну угораю с этих взрослых. Мать как-то уговорила Ягу распотрошить её старинные сундуки, девчонки и женщины оделись цыганками и с частушками отплясывают так, что перед избушкой пыль столбом стоит. Дядька Кащейка тренькает на балалайке, да так ладно. Дед, сидя на пеньке, бьёт в такт себя по коленям, подпевает басом ох, ох, охохо. Гуляем.

А мне так хочется с дедом родным больше пообщаться. В нашем классе у всех пацанов были дедушки, с которыми они ездили на рыбалку, ходили в кино и так далее, а я завидовал. Как бы его заполучить в своё безраздельное владение. Да ни как! Хоть помечтаю. Неожиданно в разгар веселья прилетел здоровущий чёрный ворон и громко прокаркал:

— БЕДА! БЕДА!

Конечно, он кричал вперемешку со своим кар, кар, но понять было можно. Праздник, как ножом отрезало. Яга метнулась в дом и вылетела с блестящим разносом, плюхнула его на ближайший пенёк. Разнос оказался золотым блюдом. Из кармана достала яблоко. Наливное яблоко побежало по тарелке:

— Катись, катись, яблочко, покажи нам беду пришлую, непрошенную.

Лучше б я в него не заглядывал. Блюдо, открыло панорамный обзор деревни вилколаков в три Д. Ни солнца, ни неба не видно. Ничего себе, девки пляшут! По четыре сразу в ряд. Дым серый, чёрный и в нём всполохи большого кровавого пламени. Какие-то тени мелькают на фоне огня. Яга, вернувши себе свой классический образ неприятной старухи, водя руками над поверхностью тарелки, шепотом читает заклинание. Яблочко бежит всё быстрее и быстрее, открывая и приближая происходящие роковые события.

В селе творилось что-то невероятное. Горели дома, сараи, пристройки. Пламя полыхало до небес, при этом деревья, трава и земля казались, в шагах пяти от пожара, покрыты изморозью. Между строений лежали на земле, висели на заборах убитые мои друзья и соседи, некоторые смертельно раненые вилколаки пытались подняться, многие из них ещё и горели чадящим пламенем. Хорошо, что блюдо не передавало звук и запах. Кошмар! Жуть происходящего схватила и сжала в кулак наши сердца, а ужас отчаяния железным обручем перехватил моё горло. Мертвые тела, застывшие в немом безумном крике волков, людей, некоторые даже не успели наполовину трансформироваться, лежат, но главное в том, что среди них скорченные дети разного возраста, местами обугленные, частями замороженные.

— НЕЕЕЕТ!!!

Крик яростной боли вырвался из груди моей мамочки. Когда я поднял от блюда глаза, из которых лились слёзы отчаяния и непонимания того что происходит, мамы уже рядом не было. В небо уходил, выбрав направление, в сторону деревни, дракон. Чёрный, как осенняя глухая ночь, как само горе. Он летел мстить. Это сильно чувствовалось. Воздух вокруг его сгустился, почернел и дрожал. В след за ним, устремились круто, закладывая виражи, трёхглавый Змей Горыныч, девятиглавый Кощей Бессмертный, у него родного огненные искры из ноздрей летели, как от космической ракеты после старта. Баба Яга верхом на помеле, сильно от них отставая, и маленькая серая летучая мышь…

— Боже, спаси хоть кого-нибудь! Я должен быть с ними! — кричал я, захлёбываясь горючими слезами. Горло начало саднить. Не знаю, сколько стоял, вглядываясь вдаль, размазывая слёзы и сопли кулаками по лицу. Какой я к чёрту дракон, если я не с ними. Там мои парни, мои друзья погибали, а я, как последний лох ничем помочь не могу.

— Андрюша! Ну, Андрюша! Пошли в избушку, а то мало ли что. Тут ещё куда-то твоя сестричка — лисичка пропала. Зелёненький нас защитит, у него лазер есть. Андрюша, пошли, будем думать, как нашим на помощь пойдём, — тёрся об ноги, уговаривал кот Яшка.

— Где Лиза?

— Не знаю. Может она с Фивриной телепортировалась. Батя магичке помогал перемещаться.

— Почему меня не взяли?

— Да никто об этом не подумал или решили, что ты ещё мал.

— А ты где был?

— …

— Яш?

— В погребе сидел. От меня пользы мало. А потом бате плохо стало, силы свои он не рассчитал, его инопланетянин сейчас лечит. Помоги, ты ж дракон.

— Ладно, не смущайся, страшно бывает всем. Пошли к Баюну, только я не умею лечить. А мамино лекарство в деревни осталось, в нём хоть аннотация есть к таблеткам.

— У бабки есть травки и зелья в пузырьках.

— Если б я ещё в этом, хоть что-нибудь понимал.

— Зато ты читать умеешь. Книгу Ягинишны возьмёшь — может сам, какую-нибудь микстуру сваришь.

— А как инопланета зовут?

— А кто его знает, все Зелёненьким кличут.

— Как же он отца твоего лечит, если по-нашему не понимает?

— Вот сейчас и поглядим.

Глава 8

Вообще странно смотреть на себя со стороны. Объяснить сей феномен не могу. Но нечто подобное у меня в прошлой жизни было. Опять вспомнилось, то состояние после развода, который не состоялся, по причине моего побега из суда. Я тогда к своей подружке Наденьке подалась, со слезами на глазах и бутылкой «Кедровой», которую и выпила одна без закуски. Душа моя отделилась от тела. Телесная оболочка осталась лежать на диване. Я летаю под потолком. Смотрю на себя сверху, и всё происходящие мне стало безразлично. Спасла меня тогда Надежда. Вот и сейчас собой сверху любуюсь. Позабыв, что я дракон, бегаю по пожарищу на двух ногах, мотая хвостом из стороны в сторону, зову своих друзей и соседей. Прошу отозваться, перечисляю всех, кого знала, поимённо. Ору как пароходный гудок. Ужас и безысходность сковывают всё внутри меня…

Когда прилетела, деревня догорала. Что делать? Кто виноват? Чернышевский, блин. Опустились все конечности и внутренности, сердце в пятки ушло. А вы, что подумали? Чувства бьют через край, страшно злюсь неизвестно на кого, и мстить некому. Папа с братом не растерялись, начали стаскивать вилколаков живых и мёртвых ближе к лесу, раскладывая в разные стороны от тропинки, уходящей вглубь леса. Ели живых в одну сторонку и в кучу тех, кого с нами больше не будет, в другую. Живые настолько были слабы, что сами регенерировать не могли. Пробовала помочь, только мешала и была послана за Мажай. Бросилась к магине, той не до меня. Горе Фиврины не передать словами, она забыла, что маг. Нет, чтоб спасать волков. Брякнулась на колени перед погибшими и голосит дурным, полным отчаяния голосом. Там лежала вся её семья. К бабке подходить боязно. Яга лохматая, грязная руками машет над ранеными, творит с виду ужасную волшбу, между её ладоней клубятся чёрные туманы, разряды молний бьют в раненых. Наверно шашлык из них пытается сделать. Ужас! Не бабка, а дифибриллятор какой-то. А у меня ощущалась какая-то отстранённость от происходящих событий, как будто это всё кошмарный сон, и я скоро проснусь. На всё это смотреть, по большому счёту, не было сил. В воздухе летал запах пепелища и жареного мяса. Я не знала, что делать. Я ни чем и ни кому не могу помочь. Это было ужасно. Краем глаза зацепила чьё-то полу обугленное тело, которое на жаре начинало пениться. Страшно. Очень страшно и одиноко. Я паниковала по-взрослому. Если б Фиврина вызвала дождь. Но ей не до того, а бабуля занята.

Добежав в очередной раз до конца, когда-то бывшей улицы, за одним из последних догорающим домом, услышала отчаянный плач. Кто-то плакал взахлёб, глотая слёзы, откусывая воздух кусочками, ему больше не хотелось жить и дышать. Осторожно выглянула из-за очередной обугленной печки. Кино и немцы! Спряталась кошка за мышку, то есть дракон с два камаза ростом выглядывает из-за русской печки. Со стороны зрелище наверно бесподобное. Кто там у нас рыдает? Божечки мой, это Айрис?…Это Айрис! Она трясла за плечи своего отца. Князь весь обожжённый, без сознания лежал на земле. И я в себя вернулась.

— Девочка моя.

Тихо прошептала, обнимая её руками. Не сразу осознав, что уже я не дракон.

— Ему нужна кровь!

Рыдала в отчаяние, заламывая себе руки и икая, маленькая вампиресса.

— Я сейчас, подожди!

Стала метаться, чем разрезать руку. Подвернулся какой-то острый осколок, не пойми от чего, не задумываясь, полоснула себя по запястью. Крови сначала не было, только разваленная глубокая рана, обнажившая мышцы, а потом полилось широкой струёй из пореза. Встаю над вампиром так, чтоб ему всё попало в рот. С надеждой ожидаю чудо. Кровушкой залила ему лицо. Присела на корточки, теряя периодически сознание, но упорно держа руку над лицом Торвика. Сначала ничего не происходило, потом он пошевелился, глотнул, раз, другой и открыл глаза:

— Хватит.

Айрис схватив мою руку, стала её облизывать. Кровь остановилась, и рана на глазах стала затягиваться.

— Подожди, дочь!

Прохрипел вампир. Ещё совсем беспомощный, приподнялся на правом локте, проколол клыками своё левое запястье. Произнёс ритмом слова на незнакомом языке. Прижал к моей ране свою руку. По завершению ритуала, закрыл глаза и потерял сознания. Его дочь счастливо улыбалась, обнажив все свои клыки. Ну, и как на это реагировать? Что это было? Очнётся, прибью побратима. Не прибью, так в глаз дам. Всё-таки я свалилась в беспамятство, но ненадолго. Вампируша помогла очнуться, как следует потрясла меня за плечи. Все мои попытки поднять вампира с земли заканчиваются крахом, мешал «комок нервов», живот-то у меня хорошенький, пивной. Не, ну Айрис, какова? Я пыжусь, отца её поднимаю, а эта мышь бледная руки на своём тощем животе сложила и счастливо ухмыляется. Не выдержала:

— Ты помогать будешь или как?

Ловко подхватив папулю за талию, без разговоров забрасывает его на своё плечо, уставившись на меня, спрашивает:

— Пошли?

Ох, и послала б я её и по факсу и по…, но… Вот это но и мешает высказать ребёнку всё, что я о ней думаю.

Приковыляли на другой край села и поразились открывшейся картине. Грязные и расхристанные, с задранными подолами выше колен, Яга с Фивриной спят на куче свежи-сорванной травы под деревьями. А рядом исцелённые телесно, но истощенные душевно, с подпалинами по всей шкуре вилколаки, стояли, задрав головы, и выли, возле погребального костра. Родственники-змеи, перепачканные во всё в чём только можно, над костром выдыхали синее пламя, которое объединяясь, было похоже на бегущего волка. Сгрузив папашу вампира возле Ягинишны, мы подошли к волкам, оставшимся в живых. Закидывая морды к верху, они выводили свою прощальную песню. Страшно не было, только ощущение потери и хотелось бежать незнамо куда. Стая пела, и я поклялась про себя, что отомщу, ещё не знаю кому, но этой скотине мало не покажется. Я зла и месть моя будет ужасна, нет не так. Я буду мстить, и месть моя вам маленькой не покажется. Ну, твари, держитесь! Мне жалко всех погибших, особенно детей…Бедные дети! За что их? Понять, что чувствовала я, когда увидела моего Хнырика среди погибших тел в огне костра. Не пожелаю ни кому, даже врагу.

Когда впервые я вышла замуж, семь лет не было детей, не получались. Сколько пришлось вытерпеть унижений и побоев от первого мужа, даже вспоминать не хочу. Сейчас у меня их трое землян и плюс лиса. Но за Хнырика! Он был мне как сын. Даже не вздумайте меня отговаривать и встать на пути моём. Растопчу! Умирать буду, но за детей пусть и не родных, по колено в своей крови стоять буду, но этих гадов с собой уволоку. Боль потери льдинками звякнули в душе, слёзы предатели так и не пришли когда надо. Так я это не оставлю! Андрюшу с Лизой пристрою в безопасное место, и я не я, если эту сволочь не найду и со света не сживу. Потом помяну всех поимённо. Потом буду жалеть себя и всех ушедших. Всё потом. Господи, помоги!

* * *

— Яша, что делать будем?

— Батя очнётся, пойдём на выручку к Ланаване.

— Идти-то знаешь куда?

— Батя найдёт.

— А ты?

— А я маленький. Ничего он у нас кот учёный. Ягусю свою не бросит. Пойдёт спасать и мы с ним. Зелёненький за избушкой и хозяйством присмотрит.

* * *

Ещё не до конца остывший пепел погребального костра поднялся в небо грязно-серой тучей и полетел в сторону озера, рухнув в него в самом центре. Осталась только память о безвременно ушедших и выжженный круг у кромки леса. От деревни пепелище, да обгоревшие закопченные печи с трубами. Очнулась Баба Яга, взяла командование в свои руки. Открыла первый портал для вилколаков, в самую дальнюю деревню, за сотню вёрст отсюда. Кто не хотел уходить, всем раздала подзатыльники, ускоряя проход в портал. Отправила своим ходом Кощея домой, за молодильными яблоками и древними рукописями. Горыныч полетел в гнездовье за живой и мёртвой водой. Присев на бугорок, сказала:

— Малось отдохну и мы до дому пойдём. Ланавана, а скажи-ка мне, когда ты замуж вон за того обормота выскочить успела? Отец знает?

И ткнула скрюченным пальцем в вампира. Меня чуть не перекосило от её заявления.

— Что? С чего это ты решила?

— Так метка на ауре твоей. Раньше не было.

Немая сцена. Ну не могла я так напиться, чтоб не помнить. Переколдовалась бабушка, однако.

— Она ему жизнь спасла. Из-за грани вернула. Мама не сердись, он тебе благодарен и хотел подарить долголетие. Что ты дракон — отец не в курсе. Не бей его, я так хотела маму.

После такого монолога, просящего и умоляющего взгляда Айрис, мир качнулся и померк.

* * *

Прошло несколько безрадостных дней после трагедии. Мы с Ягой немного задержались в погорелой деревне. Ходили, летали над лесом, рылись в пепле, искали, может, кто в погребах спрятался или какие-нибудь зацепки о нападавших появятся. Ничего! С помощью своей подруги Фиврины я нашла остатки пепелища дома, где мы жили. В конце огорода с трудом отыскала место, где как знала, перепрятала свою, зарытую в землю, сумку с документами, украшениями и разной мелочью, привезённой с Земли. Жалко книги в подклети сгорели, вернее, спеклись вместе с лекарствами. Одна радость всё же была. Нашли без сознания, придавленного наковальней к полу, слегка обгоревшего кузнеца Наива. Моему счастью не было придела. Яга восстановившись, переправила нас к себе. Андрюшка на радостях, что мы живы, нас всех перецеловал. От котовьего ора разболелась голова. Радость тоже должна быть в меру. Ну, где там! А тут ещё пропажа Лизы меня чуть совсем не добила. Что я за мать? Детей своих не могу защитить.

Новоиспечённый молодожён, как полностью оклемался у бабки в избушке, сграбастал моего сына и свою дочь, тут же слинял в столицу устраивать их в академию вместе с Фивриной. Жить зараза хочет. Выловлю, в глаз всё одно дам. В глаз не в глаз, а нос разукрашу. Яга в избушке штудирует древние рукописи день и ночь, ищет какой-нибудь намёк на тех, кто напал на деревню вилколаков. Фива обещала в старых архивах академии покопаться, поискать тех, кто так неуловимо и невидимо бесчинствует. А у Ягуси библиотека оказалась в свёрнутом пространстве безвременного кармана на её фартуке. Поистине королевская библиотека — большая и очень старинная. Сама-то бабка у нас не простая старушка — Царица! А как вы хотели? Как ни как за всякие пакости подчинённых она отвечает. Вот и сидит, который день, думу думает и всё читает и читает. И что это за соперник у неё появился? Дело престижа, который день фолиантами шуршит, меня к ним не допускает. От еды отмахивается. Баюн, как только её не обзывал и умасливал, ничего не вышло, только тапкам по макушке получил.

Меня через три дня от Яги Горыныч с Кощеем утащили в родовое гнездо, драконьей жизни учить. А Лизонька так и не нашлась, как не аукали, как не искала, как сквозь землю провалилась. Вот теперь живу в пещере отца. Потихоньку привыкаю к себе дракону. В драконьей шкуре я просто красавица. Вся чешуя голубая, рожки на голове как деревенский ухват, хвост плоским сердечком заканчивается, по спинке от головы и до середины хвоста наросты-гребни как частокол вокруг дачи. Глаза большие карие, когда добрая, а так в основном чёрные. Кстати в боевой ипостаси я меняю размер чешуи на более крупную, и цвет изменяется на чёрный.

Вчера от отца получила по рогам, за не выученное заклинание чистоты. Дурость несусветная! Швабра, тряпка, ведро, мыло, вот и вся магия. Так нет! Сижу теперь мост через пропасть охраняю. Чего его это проклятущие заклинание учить, если от всей души пожелаю, и так исполнится всё, только желания нет. Кроме одного, найти этого огненного или ледяного козла. Месть, вынашиваемая, все мозги последние иссушила.

Сначала на охране рубежа скучно было. От Ягинишны вестей нет, хотя обещала прислать. Кощей тоже глаз не кажет. Чувствовала себя одиноко без детей и друзей. А потом приспособилась. Со скуки спортом увлеклась.

…Ой, придурошные! Опять маникюр драконий весь испортят. Хотя… Да ладно. Мы, драконы умеем извергать до двухсот видов огня для разных нужд. Полировать и укрепить коготки раз плюнуть. Что меч, что ногти, какая разница? Главное дыхнуть огнём правильно. Забавно так получается, огонёк белый с розовыми прожилками. Вытянула лапу вперёд, а ничего так себе обработка, блестят голубчики. Теперь после заточки не скольжу по камням. Тренировку… на-ча-ла! Раз, два! Хвостом помашем из стороны в сторону. А что? Хвост вместо биты. Хорошая бита гигантская. Моей милой пастью с приличный грузовик, возьмём вот этот камешек-валун, слегка подкинем и чудным хвостиком отобьём. Ты смотри! Как всё ладненько получилось. Ну, где очередной дурак не умный? Рыцарь. Ау!Ага. Вот на сегодня и первая консервная банка скачет. Ух, ты! Какой герой блестящий, с копьём наперевес. Аккуратненько берём его за голову в шлеме, подбрасываем, теперь лёгкий удар хвостом…Тьфу! Тьфу! Какой вонючий! Отплеваться надо, огнём обеззаразить пасть свою. О, как парит наш орёл! Спокойно так до стожка на равнине долетел и прилёг. За дальность и меткость отвечаю. Вчера весь день тренировалась. С деревенским знахарем договор заключила на его услуги, десять процентов мои с каждого доходяги. Так! Кто тут ещё у нас остался? Лошадка. Наклоняюсь, морда к морде прижимаюсь:

— Бу!

А то будут мне ещё рассказывать, что рыцарские кони ко всему приучены, с поле боя не бегут. Дымком фыркнула и коняшка, задрав хвост, дала стрекоча. Всё правильно, не бегут, а галопом очень быстро скачут. А, что? Прекрасное спортивное развлечение. Вот только не надо к совести моей взывать. Копьём тыкать не надо было. А то взяли моду, подвиги во имя прекрасных дам совершать. Фигушки вам! Я тоже дама. А эти рыцари, как часто моются? От них воняет, как от бомжей. Говорят, они свои доспехи месяцами не снимают. Вот ужас! Вонючие и блохастые.

— Цыпа, цыпы, цыпа! — следующая жертва дебилизма прискакала.

Ну, я вам сегодня наваляю! Убить не убью, а целителя заработком обеспечу на годы вперёд. Тьфу! Отец летит. Всё общение с народом испортит. Ничего, двоих ещё летать успею обучить.

— Лана, ты что творишь?

— В лапту играю. Парням нравится. Ты не волнуйся, очерёдность соблюдают.

— Что?

— Да ты сам попробуй. Смотри! Берёшь. Раш, тфа, три. Счёт четыре ноль в мою пользу.

— Ну не знаю. Может, всю нашу молодёжь обучишь? А то старики из рыцарей лепёшки делают. Девать их не куда, пропасть скоро завалим, но они ещё и смердят. Завязывай играть. Полетели учиться пламя регулировать: больше, меньше, боевое и целительское.

— Есть хочу.

— Ты, как ребёнок.

— А мне и так пятьдесят, перевести в драконьи — пять лет, — ворчу.

— Полетели.

— Пап, подожди.

Хвать, «чпок, хрясь»:

— Ура! Пять ноль. А кто мост охранять будет? Эти ж «лыцари» в гнездовье притащатся.

— Не переживай, не одна ты уроки плохо учишь. Рамана за вчерашние проделки с недельку постережёт.

— Па, я домой хочу.

— Так полетели.

— Ты не понял. На Землю. Я по детям скучаю.

— Хорошо, перекидывайся.

Миг и стоим с отцом людьми: высокий красивый с ямочкой на левой щеке, как у меня, мужчина и я колобок на ножках. Мне кажется, я последнее время слегка похудела. Одышка не мучает, ноги отекать перестали и головные боли совсем прошли. Папа говорит, что это всё от того что я на Земле в дракона не могла превратиться, а магия внутри меня требовала. Нравятся мне волшебные существа, особенно драконы, надо что-то, значит надо и ни каких разговоров. Взялись крепко за руки и…

— Подумай о доме, закрой глаза. Открывай.

Взвизгнув, пытаюсь задушить в объятьях родителя. Я на кухне в своей трёшке. Рванула к телефону позвонить маме, по пути включила телик, надо ж узнать время и дату своего появления. На кухне отец гремит посудой, закипает электрочайник, нос щекочут запахи родного дома. Как прекрасно вернутся! По комнатам поплыл запах кофе, такой родной, слегка забытый. Как кушать то хочется.

— Папа, я чай буду. Алло, мама! Это я. Как дела? Замоталась на работе. Прийти когда ко мне собираешься? А ко мне отец приехал в гости, хочет, увидится с тобой. Передавать ему, куда он должен сходить не буду. Поняла. Перезвоню. Пока, целую. Отец, чем ты её так достал? Всю жизнь о тебе разговаривать не хочет. Представляю, какой мне концерт закатит при случае. Па, я ещё пару подружкам позвоню?

Глава 9

Магия великолепная штука. На Глории прошли месяцы, а здесь, судя по телевизионным новостям, всего неделя. Замечательно. Созвонившись с девчонками, побежала на рынок, в ломбард. Кое-что в моих карманах завалялось. И почему бы там золотишку не завалятся, когда своего трёхглавого родителя пограбила. У отца в пещере, в сокровищнице, взяла горсть колечек и держала их при себе. Папуля хоть и дракон, но единственной несовершеннолетней дочурке отдал свои склады на разграбление примерно лет на сто. И почему-то уверен, что большого урона я ему не нанесу. Наивный. На Земле лучшие друзья девушек бриллианты, а дружить я умею. Выбрав тоненькие обыкновенные без всяких украшений обручальные кольца, сдала их в ломбард по девятьсот рублей грамм. Почти шесть тысяч, живём! На рынке и затоварилась. Домой пришла, стала за мартены. Кто не понял — готовить начала. Батя ушёл по своим делам. Сказал, завтра к вечеру появится. Чудесно. С подругами посижу, детей навещу. Часа через два мои разновозрастные девчата дружно ввалились ко мне. Чмоки, чмоки и давай трещать за рюмкой чая. Соскучились.

— Ой, как хорошо. Наконец-то в кои веки собрались.

— Может ещё бутылочку вина, пока трезвые и комендантский час не наступил, прикупим? Молодая сгоняет.

— Не, Таньку посылать нельзя. Не дождёмся.

— Ну, где и что эта красавица успела за неделю натворить?

— Чего сразу я? Праздник был — День БУХ-галтера. Вслушайтесь в слово БУХ…нуть, забухать бухарики. Как звучит! В общем, дело было так. Но, но без грязных намёков.

— Тут и намекать не надо, суду всё ясно, скажи прямо, пошла уже под шафе, продолжать праздник.

— Галка, прибью! Короче.

— У кого короче, тот сидит дома и отращивает.

— Прошу тебя, отстань. Завидуй молча. Пошла я солнцем палимая, ветром гонимая, девчонок в пенсионном фонде поздравлять, а там вся бухгалтерия гудит, как трансформатор с утра пораньше. Сначала по пиву, потом по водке, плюс случайная полторашка самогонки, припрятанная кассиршей на чёрный день, ещё что-то пили, закуску почти ни кто не ел — все на диете. После домой пошла. Как дошла до остановки, тайна покрытая мраком. А дальше…

«Стою на остановке, подходит девушка в норковом манто, такой же шапочке, в руке на длинном ремешке сумочка болтается и говорит: „Меня зовут Таня, живу там-то и там, квартира шестьдесят два, помогите доехать до дома и падает возле моих ног. Подумал больная, плохо ей, наклоняюсь, а ей хорошо… мертвецки пьяная баба. Поймал частника, мужики помогли загрузить тело в машину, едим. В тепле ты очнулась, давай к водителю приставать, кокетничать пытаешься. Сделал замечание. Глянула на меня сурово, увидела свою сумку в моих руках: „Держишь сумку? Вот и держи, а рот закрой“. Если честно, то не думаю, что я так культурно ему говорила. Дальше мне моя старшая сноха рассказывала:

— Звонок в дверь, открываю. Бог ты мой! Мать, ты никакуха, стоишь, шатаешься. Втянула в квартиру твои бренные мощи, следом мужик здоровый входит. Раздеваем, разуваем твоё бесчувственное тело в четыре руки, бугай тебя на руки подхватил, понёс в спальню, я только верное направление указала. Вернулся ко мне на кухню, я его кофе напоила, к мойке отвернулась чашки сполоснуть, оборачиваюсь, а он уж в спальне твоей скрывается. Ну, не выгонять же его, какие у вас отношения я ж не знаю.“

Проснулась я под утро, электронные часы на комоде пять утра высвечивают. Смотрю, рядом со мною гора мускул лежит, пошевелилась, он ко мне. После его спрашиваю, как тебя, ЧП (*чудо пузатое), зовут, меня Таня. Знаю, Володя. Всё! Замуж выхожу, девчата».

Дружный хохот потряс стены моего дома. Рыдая от смеха, Люси сквозь слёзы радости попыталась уточнить:

— А он кто по жизни?

— Майор.

— Ой, не могу больше! Опять военный. Ха-ха-ха…Майор у тебя уже был. Два месяца пожил, потом этого лысака жена обратно забрала.

— Нет, ты, Танька, чокнутая! Всё себе на хвост приключения ищешь. То, помнится в камазе сумку, по пьяни, забыла. Два дня водитель тебя караулил по утрам у подъезда, чтоб отдать сидор твой с документами и ключами от работы. За него ты тоже замуж собиралась.

— Это я помню. Мы с Танюхой в тот день пошли поужинать в наше кафе. Зашли, по сторонам посмотрели, ничего хорошего не увидели, в смысле мужчин в зале не было, сделали заказ, присели, взяли по стакану сока, пьём. А что делать? Официант предупредил сразу, что горячие сорок минут ждать. Музыка гремит, не поговорить. Эта красавица вдруг встаёт, ставит пакет с продуктами на стул, берёт свою сумку и знаками показывает, пошла, пудрить носик. Сижу, жду подругу. Принесли наш заказ, начала без неё ужинать, поела. А этой поганки нет и нет. Иду искать, а мне говорят, что она давно ушла. — Я замолчала.

— Что было дальше?

— Ничего бы не было, я б обиделась и всё. Но… В кафе мы пришли вечером, в десятом часу. Ночь на пороге, да и раньше такого не происходило. Расплатившись за ужин, стала её искать. Звонила всем.

— Мне не звонила.

— А смысл? Ты, Надежда, в командировке, Люся с мужем в Турции.

— Так вот почему вы вдвоём в кафе пошли?

— Ты, что обидеться хотела, что мы без Вас развлекались?

— Ну, да. А Галка где была?

— Ты у неё спроси. Дома её точно не было.

— Что на меня вылупились? Откуда я помню, где была, фиг его знает когда. Ланка, не отвлекайся. Чего там дальше было-то.

— Всю ночь по ночному городу по всем её злачным местам носилась, таксисты наверно озолотились. Перепугалась до жути. В шесть утра забежала к себе домой только чтоб в свежие вещи переодеться. Звоню, в последний раз, к Танюхе домой, перед тем, как в полицию идти заявление о пропаже этой чучундры писать. Сын её младший отвечает: «Мама дома, спит». Дай-ка говорю Денисушка трубочку мамочке. Не успела я вволю поорать, как эта, ну вы поняли кто, спрашивает: «Который час?» Говорю. В трубке крик: «Опаздываю на работу, будь другом, позвони, соври что-нибудь. Во, я у зубного.»

— Ты почему её не убила?

— Жалко стало, да и радовалась, что жива эта зануда. Ей, видите ли, грустно было, и она всю ночь со случайным мужиком по городу каталась на грузовике.

— Подумаешь, взгрустнулось бабе.

— Тебе не взгрустнулось. Тебе…

— Всё, тихо. Нам ещё сегодня ссор не хватало. — Погасила искру намечавшихся разборок Люси.

— Твой Михалыч узнает — не простит. Правда, завязывала бы ты с приключениями. — Галина попыталась вразумить Танюшку, разливая в бокалы белое полусладкое вино.

— Надоел. Сколько можно? Я вам не рассказывала. Звонит Людка на днях, жена Михалыча, и говорит, что твой мой наш муж в три часа на шашлыки с бабами в профилакторий уезжает. Я в тачку и к нему на работу. Обломался пацан.

— Жена про тебя знает? — с лёгким ужасом спросила Надежда, разомлевшую от выпитого Танюшку.

— А то! Людка в Греции отдыхала, мне вот шубку-норочку привезла. Михалыч, если что мне подарит, то и ей это же покупает. Если Люси приобретёт стиральную машину, то и мне не забудет купить. А что? Из семьи его не уважу, жену его уважаю, да и вообще у нас график: вторник, среда, пятница, суббота у меня, остальные дни у жены. В субботу — на моей даче пашет, а в воскресенье на Людкиной.

— Ладно! Хорош над Танюхой ухахатываться. Давайте лучше холодной водочки выпьем, да поговорим о себе любимых. Девочки, хочу с вами поделиться кое-чем и кое-что показать. Не знаю, как на это вы среагируете, и когда ещё увидимся.

Ну и показала. Прикрыв глаза, выпалила на одном дыхании всё, что со мной произошло, а потом частично обросла голубой чешуёй, и когти сантиметром по двадцать тридцать на правой ручке продемонстрировала. В левой руке рюмку водки держала весь рассказ, её залпом и выпила после демонстрации.

— Вот это маникюр!

Сказать, что у подружек челюсть отпала, значит, ничего не сказать. Фраза: ну ты блин даёшь, единственная приличная в потоке последовавших выражений. Минут двадцать митинговали, потом успокоились. Невероятные вещи современный человек воспринимает быстрее и легче, так как подготовлен фильмами ужасов и фантастическими романами. А когда каждой подарила по перстню из папиной сокровищницы, визгу и обнимашкам не было придела. Успокоились, выпили по случаю расшатанных нервов водочки грамм по двести на каждый глаз. Благо в холодильнике стоял стратегический запас «пяти озёр» на вот такие стрессовые ситуации. Жизнь снова засияла яркими лучами полуденного солнца. Подружкам хорошо, а мне возвращаться надо. Так тоскливо, что повыть захотелось. Девчонки что-то поняли, придвинулись ко мне ближе. Обнявшись, всплакнули каждый о своём. Незаметно наступивший вечер, намекнул всем о том, что дома их ждёт голодная семья. Махнув на посошок за коня и сбрую, подруги ушли.

Долго стояла у окна, прижавшись лбом к стеклу. Никто не произнёс слов: позвони или забегай, пусть не до конца верят, но понимают, что следующий мой раз может быть, когда их внукам будет лет по сто, и то может и не им, а их праправнукам. Осталось ещё одно дело, проведать дочь и старшего сына. Познакомлю их семьи с отцом, дедом и прадедом. А пока спать.

Проснулась под звуки «лебединого озера», в входную дверь настойчиво звонили. Подорвалась с постели как-то очень легко, похмелья не было. Надо же, водка не палёная. Супер водочка. На гостинец прихвачу пару бутылочек обязательно. Схватив халат, засунула в рукава свои толстые руки, хотя в последнее время и не такие уж толстые, запахнула его, застёгивать не было время, побежала к дверям. Не спрашивая, открыла. А чего боятся? Кроме отца — более злого и кусачего динозавра, чем я, на земле никого нет. Смело открываю двери. На пороге стоял улыбающейся папулечка. Наклонился, чмокнул в нос и с полными пакетами продуктов, не снимая ботинок, протопал на кухню.

— Чую, встреча была на высшем уровне, благо смертей и разрушений нет.

— Не ругайся, сейчас посуду домою.

— Ладно, я сам. Ну, что пробежимся по магазинам и домой.

— Я дома.

— Как не хочется тебя огорчать, но мы с тобой тут гости, как и твои дети.

— Знакомиться будешь?

— Ты ещё спрашиваешь?

— Тогда чайку попьём, через магазин за подарками внукам и вперёд.

— Согласен. Ланка, я на Земле имею свой небольшой бизнес. Заводик по переработке кой чего. Помнишь, рассказывал? Прости, не согласовав с тобой, отдал твои квитанции за квартиру своей бухгалтерше. Хорошая тётка. Она с твоей зарплаты будет их ежемесячно оплачивать. Да, ты у меня менеджером пашешь.

— Кем?

— Толкачом, снабженцем, товароведом. Тебе хватит или ещё перечислять?

— А что ж зарплата такая маленькая?

— Остальное на карточку.

— Угусь. А зачем она мне?

— Детям оставишь. Две безлимитные карточки. Больше десятки в месяц не снять.

— Спасибо. И что значит безлимитная, если только десять тысяч рублей снимешь.

— Каких рублей? Долларов, милая, долларов.

— Вот это пряник. Ну, что…

Договорить я не успела, в кухонной стене образовалась вертикальная щель, сквозь которую спиной ко мне вылезала высокая для женщины старушка в розовой длинной юбке в мелкий, редкий белый цветочек, тёмно-синей вязаной кофте с чужого плеча, висевшей на ней мешком, и белом головном платке. Вышла, не поворачиваясь ко мне лицом, и пошагала к дверям на выход из комнаты.

— Бабуль ты куда? Ни здрасти, ни до свидания. Ты вообще кто?

Дошагав до дверей, старуха повернулась и уставилась злым колючим взглядом на меня. Посверкав глазами, с пару минут, вдруг улыбнулась, черты её лица поплыли и вот вам баба Яга в тылу врага.

— Яга, ты откуда?

— От верблюда. За вами.

— А почему мимо чуть не прошла?

— Следы путаю. Лавана, я их нашла. И где б вы думали? Быстро собирайтесь, и домой, думу думать будем. — Огляделась:- А тут миленько!

— Кого нашла?

— Предания. У оборотней.

— Скажи это часа два, три потерпеть может?

— Конечно, может. А, что так?

— Детей хочу навестить, с отцом познакомить. Пойдёшь с нами, только, если можно скажу, что ты их прабабка и тебе девяносто лет.

— Раз девяносто, то скажи. А, что так молодо выгляжу?

— Да не выглядишь ты на эти годы, по местному лет на шестьдесят, от силы на семьдесят.

Ягишна растеклась от удовольствия. В гостях у сына меня всё время не покидало навязчивое чувство, зря мы сюда пришли. Кружку чая не предложили, пройти и присесть на диван не пригласили. Когда захотела взять годовалого внука на руки, сноха сказала: «Своих детей чужим не даю». Такая обида захлестнула, просто ужас. Скомкав наше посещение, мы по-быстрому ушли. Как было стыдно перед отцом и бабкой не передать словами. За что она со мной так? Приняла её как дочь, её сына как внука, свадьбу справила, кольца обручальные купила, мебель и многое другое, помогала деньгами каждый месяц, подарки к праздникам дарила не за три рубля. А сын тоже хорош. Мать обидели, слово кровинка не вымолвила.

— Па, карточки верни в банк. Они детям не потребуются.

— Торопишься.

— Не думаю. Простите меня, я сама такой встречи не ожидала. Не поверите, к дочери идти боюсь.

— Не думаю, что всё так плохо. Давай пошепчу.

— А смысл? Любовь колдовская мне не нужна. Спасибо конечно, Яга. Прости.

На порог дочери, не знаю как другие, а я ступила с опаской. Дочь с внучкой бросились к нам на шеи, перетискали и обслюнявили чуть ли не с ног до головы, как два малюсеньких щеночка радовались и торопливо делились новостями. Вытрясая из нас все подробности о том мире, где мы обитаем. Здесь нам были искренне рады. С сожалением посидев чуть больше часа, вручив подарки, и порыдав друг у друга на плече, мы три старика ушли ко мне домой. Не хотелось не о чём думать, обида на сына всё сильнее грызла мне душу, свернувшись ядовитой змеёй на сердце.

— Пора. — Напомнил отец. Захватив сумку с подарками для Андрюшки и моих новых друзей, ушла навсегда из этого мира, а может, и нет. Сожаления не было, а что жалеть то, чего у меня, похоже, никогда и не было. Родной сын предал. Спросите, почему так расстроилась? Дочь-то вас любит. Любит, не спорю, но я её только воспитала, а он моя кровиночка. Родное бьёт больней.

Глава 10

Переместив нас в избушку на курьих ножках, Горыныч сразу развил бурную деятельность. Сначала послал моему бессмертному братцу магического вестника:

— Срочно неси свой костлявый зад к нам. Ищи нас у Яги. Надеюсь, твоим Кощеевым планам не помешали.

Берестяной голубок клюнул воздух кудрявым носом и, взмахнув белыми крыльями, рванул в небо. Проводив взглядом чудо-письмо, папа поторопил хозяйку с обедом, на что та сильно обиделась. Хлебосольная Яга и так, не успев зайти в хату, принялась гонять пушистиков, торопя их с трапезой. Котики старались, конечно, не без помощи хозяйственного домового, шустренько накрывали нам рыбный стол: тройная уха, свежий хлебушек, рыбные расстегаи и травяной взвар. Вкусненько. Я разбирала сумки, готовя подарки для вручения кисам, инопланетянину, Коше и хозяйке дома. Зелёненький первый раз, за всё время моего пребывания в гостях у бабки, не прятался за бабусю, а активно помогал накрывать стол к обеду, тёр полотенцем и так чистые тарелки и что-то в них разглядев, принимался мыть их в большой глиняной миске. Странный он, всё время молчит. Лично я ни разу его голоса не слышала, в мысли мои не лез — значит не телепат. Немой наверно. Меня слегка морозило и сильно хотелось кушать, неважно что, лишь бы много. А ещё внутри меня поселилась злодейка-тоска, кое-как запрятала её на самое дно, так ей хотелось слезами побрызгать. Кощеюшка, братик мой единственный, успел к обеду прилететь, даже фруктов из своего сада полную корзинку принёс. Обедали уже в большом кругу нашей странной семейки. После, под торжественное исполнение папой дам-дам-дадами, вручила сувениры. Это надо было видеть. Гордо приняв пакет с подарком, Баюн выпустил из лапы один коготок, аккуратно поддел краешек упаковки и как ножичком осторожно стал его вскрывать, заглянув вовнутрь, удивлённо мявкнул, и засунув повторно нос, зачавкал копчёной мойвочкой. Зато Яков просто вцепился в свой подарок когтями и стал его драть. Клочки упаковки летели во все стороны. Бедные сливочные сосиски, даже не поняли, что с ними случилось, как наш вегетарианец в себя их втянул. Домовой степенно принял подарок и скрылся за печкой, откуда через минуту раздалось:

— Спасибо, драконица, уважила.

Вот что думаете можно подарить домовому? И я не знала. На рынке по наитию купила детские пушистые тапочки с помпонами, упаковку маковых баранок и мои любимые карамельки «Дунькина радость» с повидлом внутри и без обёртки. Конфеты моей молодости. Ещё хотелось ему преподнести войлочные полусапожки с молнией впереди под названием «прощай молодость». Постеснялась, а вот теперь думаю зря, но может, будет ещё случай. Зелёненький взяв свой свёрток, поклонился и вышел из избы. Трудней всего было с подарком инопланетянину, но и ему, надеюсь, угодила. Технический справочник, на страницах которого народные умельцы рассказывали, как можно шило на мыло поменять и на табуретке полетать. И конечно несколько йогуртов, я заметила, ему очень нравилась бабулина простокваша. А уж бабулечке-красотулечке досталась целая сумка сюрпризов. Я ей туда натолкала килограмма два шоколадных конфет, мои единожды одетые на когда-то стройную фигуру вечерние платья, набор косметики, десяток тульских пряников и пять банок Любинской сгущёнки. Мы с отцом смотрели на всё это радостное безобразие счастливыми глазами, прихлёбывая привезённый растворимый кофе с Земли. Ягуся, раскладывая и развешивая наряды по дому, приговаривала, куда и когда это будет одевать и какая-та Маргоша сдохнет от зависти. Когда все наохались и наахались, успокоились, мы вчетвером, то есть я, Ягинишна, отец и братец, отправились в гости к оборотням вглубь дремучего леса, после небольшого после обеденного отдыха. Хорошо, что не пешком. И вообще, летать — это здорово. Далековато от бабкиной избушки оказалась их деревня. Часа полтора-два летели. Яга радовалась, как ребёнок, вспоминая свои подарки, а так же полёту на моей шее, приговаривая не всё на ней любимой кататься. Что повлияло на меня, не знаю, но на душе стало легко, и появилась надежда, что всё будет хорошо. Всё просто отлично будет…когда-нибудь. Жалко, над своей судьбой мы не властны.

А вот в посёлке нас не ждали. Сначала, чуть-чуть, в локальную войнушку с местным населением поиграли. Нас банально не узнали и решили истребить. Не бабка бы, быть мне одноглазым циклопом. Спасибо бабулечке, отвела беду. Потом извинились, но страху я натерпелась. Неожиданно всё произошло, неожиданно. Оборотней понять можно. Вот теперь сидим, мучаемся, планы строим. Шуршим талмудами в саду, примостившись под яблоней на зеленой травке. Тихо, не жарко и тревожно на душе, как бывает в серые, пасмурные дни. Настроение ниже плинтуса, не только у меня, но и у всех в посёлке. Долго покой не продлился. Срывающийся лай буквально взорвал тишину и наполнил весь сад. Меня убеждали, что вилколаки гавкать не умеют. Помню, Мымрон перекинулся, я его попросила полаять для прикола, так он мне: «Ну, гав». И кто они после этого? Вон как надрываются, до хрипоты. Вторую неделю мучают себя тренировками перед будущими битвами. Мутузят друг друга вдоль и поперёк с утра и до позднего вечера. С врагом только не понятно. Кто это был? Где искать? Как быть? Что делать? Всё, что накапала бабка в легендах и пророчествах, Кощей со Змеем разнесли в пух и прах. Все злые, несчастные, скоро друг на друга кидаться начнём. Дней десять живём под открытым небом в посёлке оборотней. Дома из-за беженцев переселены, мест не хватает. Да и хат то с двух десятков не наберётся. Хорошо быть драконом — перекинулась, и все бытовые проблемы закончились и непогода нипочём. Отец меня в горы тащит. Мол, делать тут нечего, пока коротышки не вернутся через пару тройку месяцев. Завтра они уходят, и я помру с тоски с волками. На разведку, а точнее на сбор информации, гномов подрядили, они везде смогут пройти, и под землёй и по земле. Кощей идёт с ними, как крылатый транспорт и магическая поддержка. Как в сказке, пойдите туда, не знаю куда, найдите то, не знаю что. Меня с собой братец брать отказался. Мотивирует, что гномы заберут меня к себе, у них невест не хватает, а я дама подходящей широкой души. Не устраивает, видите ли его гном, в роли родного зятя, мелковат и не будет в нём присутствовать таких возвышенных понятий, как такт. Эстет мосластый. Странно. Вампир в мужьях лучше? А «муженёк» мой-то что-то нос не кажет.

Может к младшему в академию слетать? Яга отговорила, смысла нет. Студенты до каникул в свёрнутом пространстве школы колдовства. Не попаду туда и никого не увижу, предложила посылку отправить и немного деньжат. Я согласилась. Чего только в ту бандероль не натолкали: носки вязанные — три пары, мёд диких пчёл, фруктов, горсть монет, конфеты тянучки собственного бабкиного производства. Ягуся трав редких засунула, я записку черканула, о том, что их за приличные деньги продать можно. Бабуля маг почтой отправила посылку и письмо-заявку на Андрюшу и Айрис, чтобы летнюю практику по травоведению в следующем году у неё прошли, обещав ещё одного, кроме наших ребят обучить.

Всё ж уговорили меня. От нечего делать согласилась слетать в гнездовье. Попрощавшись с бабусей и Гошей, на ночь, глядя, полетели с отцом домой в горы Агдуля. Потекла у меня рутинная жизнь школьника переростка. Время за трудами на магической ниве бежало быстро. Дни летели за днями, боль от потерь улеглась, но месть плотно свила гнездо в наших сердцах и затаилась. Как и тревога за моих детей. Терпим и ждём часа икс. Даже воды лечебного озера не помогали мне, а они лечат не только тело, но и душу дракона.

Сегодня счастливый день, Андрюшка приехал на каникулы. Застал меня за отбыванием очередного наказания. Спасибо родному папику. В моём возрасте учится полный бред, вот и мучаюсь, а не учусь. Отец говорит, скоро организм перестроится и станет легче. Знаний и навыков, как у старухи, а по дракошкиным меркам шестой годик пошёл. Из-за этого несоответствия и проблемы.

— Мама! Ты, чем это в клетке занимаешься?

— Здравствуй сыночка. Висю, нет, вишу, принцессу из себя изображаю.

— Зачем?

— Воспитываю у рыцарей братские чувства к драконам.

— В клетке?

Заливисто рассмеялась моя кровиночка. Худой, весь обросший, давно не подстригался и, если приглядеться, по-моему, начали пробиваться мягкие чёрненькие усики. Моя ты красота! Совсем большой стал.

— Ну, да! Деда видел?

— Ага, за тобой отправил. А всё — таки, зачем в клетке сидишь? Дракон тебя охраняет или его от тебя берегут?

— Шутник! Вот погоди, вылезу, уши-то откручу. Познакомься. Моя подруга Рамона. Рамона — это мой младший сын Андрей.

— Очень приятно познакомится, тётя Рамона.

— Ха, тётя! Мы ж с тобой ровесники.

— Мы с вами?

От удивления лицо Андрея вытянулось. Динозавр, лежащий перед ним, был ростом с не одну пару грузовиков.

— Лана перевела мои годы в ваши земные, получилось пятнадцать лет.

— Совсем запутали. Мам, ты говорила, что тебе тут пять лет, а я так вообще грудничок. Так я не понял. Вы чем тут занимаетесь?

— Не замораживай себе голову. Потом выясним, кто старее. Вернёмся к нашим дурно пахнущим животным, то есть к местным козлам. К героям меча и громкого орала в полёте, после первых приземлений в долину, не строй удивлённых глаз, сынок. Потом расскажу. Местные «лыцари» поутихли. Космонавты они никакие. Месяца два всё тихо было. И вдруг решили дураки неумытые, что драконы принцесс воруют, снова полезли выяснять кто круче мы или они. Склоняюсь к мысли, что их кто-то науськивает. О па! Ну-ка спрячься, сын. Цирк приехал.

Глубоко вдохнула, набрав полные лёгкие воздуха, запрокинула голову и на выдохе заверещала громко и противно:

— ПОМОГИТЕ! СПАСИТЕ! ДРАКОНЫ ЗРЕНИЯ ЛИШАЮТ!

Очередной дурак необразованный, на гнедой лошадке, с копьём наперевес мчится на мою подругу Рамону. Шустрик попался, копьё метнул, с коня спрыгнул, меж ног дракона прошмыгнул, схватил меня, деву прекрасную, на коня вскочил и погнал его галопом подальше от дракона. Вот я, склерозница, клетку свою забыла закрыть. Рамона пасть открыла, язык фиолетовый на бок свесила, глаза вместе свела и сидит вся из себя удивлённая наглостью рыцаря. Не ожидала она такого подвоха, да сноровки и практики у подруги нет, маловато с рыцарями общалась. Меня эта консервная банка в лёгком доспехе поперёк седла забросил, как только пуп не развязался, и дёру через тоннель в горах. Ору:

— Остановись, гад!

В тоннели тормознул, а там темно, как сами знаете где, и шепчет, мол, потерпи прекрасная принцесса. Я и потерпела. Только он свой шлем снял, да с поцелуем полез. Как зарядила ему в ухо с правой руки, а с левой добавила. Он с копыт и полетел: голова, ноги, хвост. А у входа в туннель сын с моей подругой хохочут. Рамона, сизым дымком попыхивая, ехидно поинтересовалась:

— Поцелуй не понравился?

Приколистка семисотлетняя. Позвала свою кровиночку на помощь, совместно подхватили очумевшего от счастья, а точнее полуобморочного рыцаря под белы ручки, поволокли на выход. Подруга ждала нас в исходной позиции игрока в гольф. Недолго думая, дракоша отправила очередную птичку в полёт. Коня в этот раз не отпустили. У сына крыльев пока нет, пусть на коняшке покатается, порталы ни он ни я открывать не умеем.

— Мам, Лизу так и не нашли?

— Нет, сыночек. Как сквозь землю провалилась.

— Мам, я покатаюсь?

— Ради бога, только осторожно.

— Знаешь, я всё пытался вспомнить, и вот недавно… — Сын вскочил на коня и почесал нос.

— Помнишь, ты меня отпускала на посиделки в соседнюю деревушку вилколаков?

— И?..

— Там была бабушка-старушка, которая рассказывала нам былины. Надо её найти, по-моему, она знает, кто сжёг деревню. Ну, не конкретно она знает, а вот бы ещё раз сказку про двух младенцев послушать. Смысл сказки помню, а вот местные названия не запомнил.

— Думаешь в ней разгадка?

— Мама, ты забыла, что у них все рассказы не сказки, а реальные события.

— Лаванка, может правда, слетайте к Горынычу. У вас по одной голове, а у него три. Может, что и сообразите.

Посоветовала добрая Рамона. Я и сама об отце с бабой Ягой подумала. Без них мне не справится. Неужели час мой наступает? Давно в моей душе горит огонёк мести, дышать, жить свободно не даёт.

— Ты одна тут справишься? И зови меня просто Ланой, а то я от этих ланаван постоянно дёргаюсь. Хорошо?

— Хорошо. Да не переживай ты так. Всё образуется. И меня не смеши. Без тебя до этого как-то жила, справлялась с проблемами. И не пытайся всё тащить на себе, надорвёшься. Надеюсь, ты меня понимаешь?

— Андрей, слезь с коня. Не хмурься, ещё покатаешься на лошадках. Сейчас вот полетаешь на мне, тоже развлечение. Если деда в гнездовье не окажется, к Яге рванём.

— Подруга, не вздумай к старухе одна лететь. Врагов у нас много, да и заблудиться можешь. Сама сгинешь и сына погубишь. Ну, пока. Удачи. Пусть скорее учитель ещё кого-нибудь пришлёт. Одной скучно. Берегите себя. Если что, зови драконов истинным именем, семья услышит.

* * *

Из трубы над избушкой поднимался белый дымок. Хозяйка дома, слава создателю, а то не знали бы, что и делать. Куда податься с Андрюшей в случае чего непредвиденного. Отца в пещерах не оказалось. Где его носит, никто не знает. Звала истинным именем, не откликается. Полетела к Ягибишне, как к последней надежде. Набравшись смелости, вошли в хату, бабуля возилась у печки. По запаху определила, томятся щи. Кашлянула, чтоб привлечь внимание Ягинишны.

— Не старайся, чую, кого нелёгкая принесла.

С улицы послышался шум и в дом влетели мои любимые коты: отец и сын. Яшка обрадовался нам, как родным. Вон уже сидит на Андрюшкиных руках, жмурится, трётся своей лобастой головой о подбородок сына и мурчит. Баюн на двух ногах, вылитый кот в сапогах, степенно прошёлся по комнате и, прищурив правый глаз, ласково спросил:

— Зачем явилась?

— И тебе не болеть. Бабуль, ты извини я без гостинцев. Дело спешное в дорогу позвало.

И поведала всё, что мы с сыном надумали. Выслушав, Ягуся пригласила нас пройти и присесть к столу, а то, наверно, так бы и стояли у порога незваными гостями. Опаска на счёт бабули была, вроде и подружились с ней за последнее время, да кто её знает с какой ноги утром встала, нечисть всё же.

— Сейчас обедаем и в путь. Яшка, зови к столу инопланетянина.

Баюн, как всегда шустро помогал своей хозяйке. С улицы послышался шум. Я, встав из-за стола, отошла к окну. Выглянула в него и увидела, как к нашей избушке приближается нечто. Заметив меня, оно шмыгнуло в густые заросли напротив бабкиной баньки. Показалось, что птицы в раз стали петь веселее и трава, как и листва на кустах и деревьях налилась изумрудной зеленью.

— Бабуль, глянь, там кто-то к тебе пришёл, прячется в кустах.

Сын открыл окно, чтоб лучше рассмотреть гостя.

— Лешак, иди в хату, дозволяю.

Ближайший куст зашевелился и на ногах кореньях побрёл в избу. По мере приближения к дверям стал рябить и в дом уже зашёл наш старый знакомый леший, хозяин здешних мест и первый бабкин помощник.

— Все за стол. Лана, не засть окно, садись ближе ко мне.

Кушали в полнейшей тишине. Зелёненький робко жался к Яге с правого бока. Отобедали. Пришло время вопросов.

— Ну, кучерявый, зачем пришёл? — вопрошала старуха лешака.

— Здорова ль хозяйка? — спросила я.

— Все здоровы. А хотел, — немного замявшись, произнёс. — Сказку досказать.

— Откуда знаешь? Подслушивал? — Леший утвердительно мотнул лохматой головой.

— Ты ж знаешь, матушка наша, работа такая.

— Ну и?

— Мальчонка, то наш кузнец Наив. А украденный младенец, вон дочь её.

— Моя Лиза? Так ей лет мало!

Бабкин кот, глядя на меня, покрутил лапой у виска.

— Так она, что ребёнком прикинулась? И зачем ей это было надо?

Кот всё же не вытерпел.

— Ты, что не ведала, что она под заклятием?

Помолчав пару секунд, Баюн подошёл к дверному косяку, покогтил когти об него и выдал:

— Ну да, ты ж не кошка. Мы коты всегда суть видим.

— И что делать? — Подумала вслух сытая, как хомяк с раздувшимся животиком, я.

— Идём в гости к сказительнице, — вскочив со стула, и рванул к порогу обуваться Андрюшка. Его порыв остановил словами, виновато пряча глаза, леший.

— Жена моя детей схоронить хотела, да тётка Ксанка опростоволосилась. Младенцы-близнецы Лиза с Наивом не простые дети, девочка — прямая наследница водяных драконов Аналала. Их мать и моя супруга — подруги. Не смотрите так на меня глазами Лана, сам, только после пожара в деревни узнал. Жена клялась молчать и детей сберечь. Не уберегла. Мы Наива к себе забрали, не взыщите. Идти вам надо к этим драконам. Ещё, что хотел сказать? Вот, жена передала амулет, пусть они на него посмотрят, может, не сразу вас утопят. Они не самые дружелюбные существа.

В избе повисла тишина. Скажу честно, засомневалась я что-то в себе и своих возможностях. Ведь сразу стало понятно, идти к ним мне, причём одной. Сына не за что не возьму. Одев амулет на шею, с трудом отвалившись от стола, покушать я люблю, вышла на улицу подумать, а поразмышлять было о чём.

Глава 11

От реки поднимался туман. Что? Такого не может быть. Огненная река — бабкина защитная иллюзия. Какие на фиг атмосферные явления. Но он был — тяжёлый, багровый. Растекаясь по пространству перед избушкой, туман накрыл меня за пару секунд. Страшно захотелось чихать и грязно ругаться, как пьяный сапожник. Щекотка в носу не отступала, и как следствие чих мой длился и длился. Сколько раз чихала, не помню, после каждого «апчхи» зажмуривала глаза и мало чего в это время видела. Резко прекратившиеся аллергия, позволила раскрыть глаза в прямом и переносном смысле. Мать моя, женщина! Снова здорово. Зеркальное озеро овальной формы где-то в предгорьях. Это где-то неизвестно где и я стою по колено в небесно-голубой воде. Здравствуйте, приехала. А как кушать охота! Здравствуй, мать, твой сын вернулся. Пространственный переход сработал, невесть откуда взявшийся. Боже, а если опять в межмировой портал угодила? Бедная моя головушка. Поймаю того кто мне это подстроил, на фарш пущу без всяких выяснений обстоятельств и причин.

— Девонька, выходь из воды. Заболеть хочешь? Водица студёная. Вот отцу пожалуюсь. Ты, чьих будешь? Не мастера ли Хртони?

Меня окликнул и отчитал дородный гном с рыжей бородой, перехваченной посередине чёрным кожаным ремешком. Волосы у дядьки на голове заплетены в три толстые косицы. Две свисали с висков крепыша, третья, начинавшаяся с затылка, пролегала между лопаток. Косы перевиты вышитой бисером лентой. Справа на его богато украшенном стразами зелёном кафтане к широкому поясному ремню был пристёгнут что-то среднее между моим мачете и колуном, похожий на необычный топор. Я так думаю, что это знаменитый гномий чекан. Красивый и мощный. Потемневшие от времени, гладкое топорище всё в каких-то узорах и насечках. Как он его носит? Тяжёлый наверно. Не дай бог такое счастье упадёт гному на его чёрные сапожки, вот пальчикам радость достанется. Из вод, конечно, я выйду, а вот что старинушке ответить? Магию и обман, гномы чувствуют на уровне инстинктов, жаль среди них мало магов и дед явно не один из них. Ну, хоть дорогу к бабе Яге спрошу. Хорошо, что Андрейка с бабкой остался, надеюсь по-родственному присмотрит старая.

— Здравствуйте, дядечка! Я стрекозу поймать хотела, а она улетела. Ни папы, ни мамы рядом у меня нет. Нет у меня подушки, нет и одеяла, горемыкой по людям хожу. На работу не берут, говорят маленькая. Домой отправляют, а где я его возьму? Может, вы знаете, кому работница нужна, я ловкая.

И дальше тихо тихо бурчу:

— И ещё у меня четверо детей и я вроде замужем.

Что несу? Гном от удивления почесал макушку. Интересно, последнюю фразу слышал или нет? Бедный, молчит, от шока не может отойти, где это видано — гнома, тем более девочку — подростка, выкинули на улицу. Женщины у них на вес золота ценятся. Редко рождаются. Ага, это я так думала. Как будто не знала, что бывают и исключения. Пока почтенный гном соображал, вышла из воды и стала выкручивать подол сарафана. Жалко перинки тряпочные на ногах раскисли, потеряли форму и хлюпают. Между прочим, сама шила. Ножную швейную машинку в последний раз принёс батюшка с Земли. О! Кажется, дед готов со мной общаться. Забавно смотреть на его мысленные потуги, мимика лица больно выразительная. По прыгающим бровям то вверх, то вниз видно, что нет предела его удивлению.

— Ты та во. Пошли со мной.

Не глядя, иду за ним или нет, гном потопал по еле приметной одному ему дорожке. Я за ним иду, запела, унывать то не привыкла: «…Потому, что нельзя, потому, что нельзя, потому, что нельзя быть на свете красивой такооой…» Солнце ярко светит, настроение хорошее, душа поёт. Старичок приостановился, подождал меня, пошёл рядом, искоса поглядывая на вдохновенно поющую меня. В его усах и бороде заблудилась очаровательная добродушная улыбка. Шагает, пританцовывая, сияя, как новый рубль. Так под моё сольное выступление прошли с километр через реденький лесочек. Неожиданно открылось белокаменное село, с ухоженными садами и огородами, круглые домики крытые соломой. Чисто, опрятно кругом. Кое-где видны сгорбленные спины, пропалывающие грядки или собирающие первый урожай этого лета. Подходя к деревеньке, концерт для одного слушателя закончила. Теперь верчу своей головой, как пропеллер.

А как же! Всё надо рассмотреть, запомнить, да сыночку рассказать, как к Ягусеньке прилечу. Поди-ка не испугались моей пропажи. Что с драконом может случиться? Бабка давно пронюхала, что я приключение найду себе там, где их нет. Пока меня ведут незнамо куда, хотите тост расскажу? В одной компании слышала.

Жил был мальчик сирота, все дети как дети, а у него вместо пупа гайка. Пока был маленький, проблем не было, но стал малыш взрослеть, вопросы всем и про всё задавать начал, естественно и железякой вместо обыкновенного пупка, как у всех, заинтересовался. Никто объяснить предназначении этой штуковины не мог. Но предупреждали его добрые люди: не тронь гайку, не тронь, но не послушался хлопчик, взял ключ на семнадцать, открутил гайку, тут раз и отпала у него пятая точка. Так давайте же выпьем за то, чтоб не искать на филейную часть приключения. Вот и я постоянно, сколько себя помню, с ключом на семнадцать хожу.

О ба-на! Кажется, пришли. Домик ничего. Двухэтажный особнячок, крытый в отличие от остальных зелёной черепицей, большие окна застеклены цветочной мозаикой. Перед домом кусты распустившихся белых, розовых пионов, запах вкусный, одурманивающий и как следствие заслезились глаза, под носом потекла капель, и все остальные симптомы аллергии не заставили себя ждать. Как эти пионы меня на Земле мучили. Моя мама как-то решила, что я их просто обожаю и, как только они начинали цвести, охапками мне приносила с дачи. Стыдно конечно, но в такие дни я ждала, чтоб родительница от меня поскорей ушла и даже чаю не попила. Только за ней дверь в подъезде захлопывалась, я хватала эту пахучую заразу и бежала к подруге на восьмой этаж. Вот уж кто надо мной поиздевался сполна, спрашивая каждый раз, когда матери правду скажу про аллергию на пионы. Язык не поворачивался огорчить старушку, она старалась мне приятное сделать, все кусты на фазенде обрывала ради меня. Вот и здесь с цветами не повезло. Рванула со двора на улицу, слёзы застилали глаза. Кино и немцы! Сейчас ещё и нос распухнет. Стоп! Дракон я или так погулять вышла? Зажмурила глаза посильнее, прокачала энергию то ли янь, то ли инь, туда и обратно, как Горыныч учил, «хоп» и аллергии как не бывало. Открыв очи, обнаружила обеспокоенного гнома возле себя.

— Что такое, детка?

И тут проснулся мой оголодавший живот. Как заурчит, как зарычит, мама моя дорогая, да там революция, кишка кишке даёт по голове. Покраснев ради приличия, вместо слов о еде, я на последнем издыхании, ой, как кушать хочется, продолжаю тему аллергии.

— Цветы прекрасны, но пахнут сильно вот и чихаю.

— ?

— Да, вы не переживайте, всё уже прошло. А, что у вас вон там за подмостки строят?

— Пойдём в дом, держи платок, прикрой своё лицо.

— Дядь, да я не такая страшная!

— Вот шутница! Через него дыши, да шибче беги в дом.

Ой, не могу. Сама хотела б посмотреть, как я бегаю. В доме, нас поджидала пухленькая, ниже меня на пол головы, гнома. Сколько ей лет и не скажешь, а если б не платье песочного цвета чуть ниже колена, то по бороде и косам вообще решила, что это мужик. Дааа! Кроме своих шикарных размеров, на гномий народ я мало похожа, лицо-то голое. Три волоска под носом, здесь даже за усы не сойдут.

— Здравствуйте.

С приветствием зашла в дом гостеприимного гнома. Переступив порог, скорей всего столовой, застыла у дверей. Комната поражала своими размерами, это вам не девять квадратных метров в девятиэтажке ленинградской застройки. Здесь одни буфеты и столы в пол моей земной кухни каждый. А какие тут витали ароматы. Умопомрачительные.

— Проходи, деточка. Знакомься. Жена моя — Гритта. Вот, мать, привёл тебе ещё одну дочь, нашёл её у озера. Сирота она, родных нет. Покорми, да дай какую-нибудь одежонку переодеться, у наших девокбарахла хватает, сундуки не закрываются. Меня зови отцом. Тебя как величать-то? А то спросить забыл. Сколько тебе годиков, малышка? Извини уж старика, за то, что сразу не спросил, растерялся.

— Величают как кому не лень, — не покривив душой, пробормотала я. У гномов имена не привычные для моего слуха, а уж как моё имя по гномьи звучит, и представить боюсь.

— Все зовут по-разному, кто Ланавана, кто Вана, кто Лана, вот так и мучаюсь со своим именем.

— Ага, Иллоя, Хртоня, Дролля есть. Во! Лваной будешь.

— Может просто Ланой.

— А что? Неплохо. Дони где? — обратился гном к супруге.

— В саду, — ответив, хозяйка вышла из комнаты на минутку, вернулась с ворохом скучной одежды сероватого цвета. Всучив мне несколько нарядов своих дочерей, подтолкнула к выходу из кухни куда-то вглубь дома. Я не сдвинулась с места.

— Не капризничай. Иди, переодевайся вон в той комнатке. Девчата сейчас придут, будем на стол накрывать, поужинаем, потом пойдём на площадь смотреть, как наши девочки в конкурсе красавиц участвовать будут.

Так вот для чего помост городили. А как быстро меня усыновили, тьфу, удочерили, просто блеск. Положив ворох одежды на низенький столик, чувствуя очень неудобно себя, обратилась к хозяевам.

— Зачем я вам? Может, пойду? Погостила у вас, хватит.

— А куда собралась? — нахмурив кустистые брови, задал вопрос хозяин.

— Не знаю куда мне, отец, идти, своего дома пока нет, но…

— Зачем засобиралась? Обидели чем?

— Что вы! Я вам мешаю. — Что-то я заигралась в сиротку, как выкручиваться буду. Чем старше становлюсь, тем моложе и глупее себя чувствую. К шестидесяти годам вот уж точно путной старухи из меня не получиться.

— Так, девонька! Сама меня отцом назвала, так что теперь твой дом тут, и ты доня мастера Гриндоля тер Хтракавса. Будешь жить с чадами моими родными на втором этаже, мать комнаты свободные покажет. Выбирай любую. Завтра на ярмарку всей семьёй пойдём, одёгу тебе справим. Подойди ко мне. Покажи ногу. М-дя! Лады, стол пока собирайте, а я схожу к соседу-башмачнику, обувь тебе из чего готового подберу. Завтра с матерью сами сходите к нему, на свой вкус купишь. Но, но…Не перечь отцу, а то петь весь вечер заставлю. Не улыбайся. Мать, ты б слышала, как она поёт!

— Кто поёт? — Спросили заходящие в дом три девушки, не отличавшиеся от меня ни размером, ни безусым лицом.

— Да ваша новая сестра Лана. Давайте скоренько накрывайте на стол, кушать хочется, потом ближе познакомитесь. А я сейчас мигом к Хброне. Пивка, мать, с погребка кувшинчик достань. Приду, опробую.

Уход отца, дал отмашку женщинам наброситься на меня с вопросами. Говорили все разом, мама успевала между делом погонять девчонок полотенцем, чтоб суетились быстрее. Из буфетов морёного дуба доставались разносолы, принесли чисто белую супницу приличных размеров, и водрузили на стол. В этом гаме трудно было разобрать, что кто спрашивал. От головной боли спас гном, вернувшийся с парой туфель шикарного серого цвета, украшенных двумя перламутровыми пуговицами. За стол садились чинно, названная мама, ловко орудуя половником, насыпала всем крапивного супа, щедро положив сметанники, и выдала по большому ломтю круглого белого хлеба. Когда умяли первое, хозяйка водрузила на стол два больших блюда с варёным мясом и подала каждому деревянную миску. Подцепив кусочек средних размеров на вилку, я его оглядела, посолила крупной солью, слегка поперчила, положила на край тарелки перед собой, отрезала маленький кусочек ножиком, подцепила его вилочкой, на эту же вилочку наколола репчатого лучка, еще раз осмотрела созданную композицию и отправила всё в рот. И только потом заметила, что семья уставилась на меня во все глаза. С набитым ртом спросила.

— Что не так? Очень вкусно.

— Кушаешь не обычно.

— В смысле?

— Как принцесса.

— Не смеши, крёстный. Вот бы к этому мяску, ещё бы кружечку пивка, жизнь вообще бы раем показалась.

— Забудь, мала ещё.

— Так мне пятьдесят лет уже стукнуло.

— Вот в семьдесят пять сам налью тебе на твоей свадьбе.

Мама дорогая! Вот это поворот судьбы. Вот это плюшки для моей Таюшки! Ну, уж нет. Муж гном. Ха! Женишка кровососа и одного хватит. Помолчу пока. Как — никак четверть века в запасе. Надо всё-таки сориентироваться, куда это я попала, только бы не другой мир.

Глава 12

Где-то, где нас нет, косматый нечто бесновался вокруг жертвенного круга:

— Не спешите птицы улетать. Вам сюда обратно не вернутся. Я пришёл, и я решаю, лёд и пламя я смешаю, быть избраннице убитой. Ветер, пламя, лёд… ВПЕРЁД! ВПЕРЁД! ВПЕРЁД!

Билось в припадках его окружение…Печально, нет бы, предупредил кто. Я б, да что теперь уж, по сбритым волосам не плачут. Ну, хоть кто-нибудь бы шепнул…

* * *

В гостях у гномов

А девчонки ничего, смешливые. Особенно младшая — Дролля. Готова смеяться над каждым пустяком. Над анекдотами, адоптированными мной под местные условия, сёстры так забавно смеялись, сотрясая мощными телесами.

— Вот значит. Приходит гном домой, к нему жена подошла, за шею обняла и спрашивает ласково: «Скажи, дорогой, у меня волосы красивые? Красивые. А глаза красивые? Красивые. А нос? И нос крас…Погоди, а ты что в зеркале не отражаешься?» — Бу-га-га, да хо-хо-хо смеются мои девчонки.

— Вот ещё один случай. Стоит на рынке старушка, продаёт пирожки с мясом, а к ней хитрый гном подходит, думает, сейчас над бабкой подшучу, и она мне пирожок бесплатно даст. А не даст, орать буду, торговлю всю её порушу. «Что, мать, мясо в пирожках мяукало или гавкало? — Нет, много вопросов задавало.» Хи-хи-хи…

Одна незадача только вышла. Читала, гномы грубоватый народ, оказалась неправда. За неласковое слово можно и чуть ниже спины получить. Дёрнуло за язык парочку не приличных историй рассказывать, мать после них полчаса мне язык с мылом мыла, укоряла словами всё это время, полоща мои уши нравоучениями. Я визжала, дрыгалась, ага вырвешься из тех клещей, как же. Из-за этого чуть-чуть на конкурс не опоздали. Если честно, могли б и не спешить. Так себе самодеятельность. Как догадались, что я и там отличилась. Вылезла, где меня не просили. А всё он, пресловутый ключ на семнадцать. Тоже мне, смотрины, традиции! Девицы толстые туда сюда со сковородками и скалками по подиуму походили, гири потаскали кобылицы, друг другу фасады попортили, вот вам — дулю в ноздрюлю, сильнейшая у них победила. Сейчас там! Разогнав своим возмущённым криком всех с подмостков, кряхтя, влезла на него и заявила, что всё фигня. Красавица должна быть домовита, боеспособна и с самой большой бахчой. После показа размеров тех дынь, что началось. Нет, не свою грудь показала, просто руками размеры наметила. Мужики-гномы заулюлюкали, засвистели мерины сиволапые. Я, недолго думая, с краю сцены подцепив не плотно прибитую дощечку, оторвала скоренько и кинула в особо рьяных крикунов. Когда снесло с ног пару тройку насмешников, народ оценил серьёзность моих намерений.

— Всё по-честному надо. Это не соревнование! Фигня какая-то. Я так поняла, победительница лучшая невеста? Так лучшей абы какой жених не нужен. Пусть парни тоже себя покажут. Делимся на две команды по десять человек с каждой стороны. Только холостяки. Младше семидесяти пяти не участвуют. Согласны? Так, юнцы направо плечо, дамы налево.

Надеюсь, по возрастной категории себя от участия в этом балагане застраховала. Ох, и охочие гномы до развлечений. Победительница конкурса с синяком под глазом, чувствуя, что её победа растаяла, как утренний туман, перехватив сковородку, пошла со звериным оскалом на меня.

— Ты, куда прёшь? Что, красавица, согласна, что мы девочки хуже мальчиков? Слабо их взгреть?

— Нет. А что ты тут раскомандовалась? Кто такая?

— Значит слабо. Только фингалом блеснуть и можешь. Не маши посудой. Вставай рядом. Сейчас мы им поддадим. Зови девчат побойчее. Я Лана.

— Забоя.

— Вот и познакомились. Давай действуй, а я пошла, с ребятами разбираться.

Из толпы донёсся голос:

— Ты смотри, не идёт, а пишет. Одной ногой пишет, другой зачёркивает.

Вот нахалы. Ну, погодите, попляшите сегодня у меня, карапузики.

— А ты рот открыл и читаешь. — Площадь дрогнула от смеха.

С трудом набрали команду девчат, в порядке исключения сама десятой стала. Вот он дефицит дамский, не отвертелась. Затем занялась старшим поколением.

— Болельщики, разойдись по своим сторонам. Думать над названием команд, девизом, учим речёвки.

Зачем только за язык меня дёрнули? Что началось! Гномы сгрудились в центре площади, стали прорываться с боем каждый на свою сторону поближе к родимой кровиночке. Пять минут битвы, три расквашенных носа, пару оторванных рукавов, масса оттоптанных ног и все довольны. Когда расступилась толпа, по площади перед помостом бегал то направо, то налево дородный гном.

— Дядька! Потерял чего?

— Дочь там, сын тут. Куда мне?

— Матушка где?

— Туточки стоит.

— Вот и хорошо. Она с доней, ты с сыном. Прояви мужскую солидарность. Вставай направо. Кто готов кричать название команды?

— Доня, погоди. Не можем выбрать, тут пару дней помозговать надо, дело то серьёзное, как корабль назовёшь, так он и поплывёт.

Угу, читали, знаем. Сейчас, на годы в спорах завязнем. А представительный хмурый коротышка наступал на меня, требуя ответа.

— Не надо три дня думать. Поступим проще. Девы СЕРП, парни МОЛОТ.

До меня донёсся шёпот:

— Вот, лихоманка, как складно у неё. Чья она? Такую одну на врага напускать можно, боевая. Это ж всех в кулаке держать будет. Оборони от такой жены.

— Хброн в трактире сказывал, то приёмная дочь Гриндоля мастера. Он сегодня в «Трёх подковах» проставляться будет за удачную торговлю в людских землях. Говорят, опять обоз собирает, через месяц планирует поход.

— Откуда знаешь?

— Племянник мой к нему в охрану нанялся.

— Девок его охранять?

— Да нет.

— Вот кому свезло, ха-ха одни бабы в доме, приданного не напасёшься, так ещё такая горгона на его голову.

— Не скажи! Сыновей у мастера нет, но чую, любого вояку такая девица в бараний рог скрутит. Это ж, каких добрых хлопцев в дом себе и сёстрам приведёт. Вон! Гляди. Оружейники на неё оглядываются, а сами к Гриндолю чешут. Как думаешь, зачем? То-то же. Какие сыновья у такой девчонки будут! Крепкие, бесстрашные, если в мать пойдут — это ж прирождённые бойцы. Не отец, ему платить будут, чтоб породниться.

А на сцене, под моим, заметьте, чутким руководством, команды выстроились в два ряда.

— В первую голову проверим интеллект.

— Чего смотреть будем?

— Не смотреть, а остроту ума проверим. Сначала хлопцы девам хитрые вопросы задают, девчата ответ держат. Потом мы парней спрашиваем. У кого правильных ответов больше, та команда и победила.

— А кто судьёй будет? — выкрикнули басом из толпы.

— Да ты и будешь. Иди к нам, пропустите.

В народе начали подхихикивать. Ох, видно поторопилась я с арбитром.

— Давай, скорее, забирайся к нам. Вставай по центру перед рядами, смотри, чтоб из толпы не подсказывали. Подскажут, ответ не засчитывается.

Присев на корточки на краю помоста, подозвала маму Гритту, попросила набрать где-нибудь каждому участнику по ложке и принести двадцать пять яиц. Мама разволновалась, как уйти, всё интересное пропустит.

— Пошли малышню по домам конкурсантов. Дролля быстро сносится за тремя ложками и пяток яиц из-под курицы принесёт, оглянуться не успеем. Мам, пока мы с сёстрами умничаем, организуй комитет помощи нам из родителей обоих сторон. Нужны будут два фартука, два стакана сметаны, два головных платка. И ещё…,- встав на колени, нагнулась к самому уху Гритты, кое-что прошептала.

Хихикнув, мать, подхватив рядом стоящую женщину, весело побежала домой, успевая на ходу в ухо подруге что-то бормотать. Рассмеявшись во весь голос, домой старушки рванули ещё быстрее. Встав как можно бодрее с колен, вдохновенно произнесла.

— Начнём!

— Чья команда первая начнёт? Предлагаю жребий.

Повернувшись к болельщикам, наш забавный болтливый судья крикнул коренастому старому гному:

— Дед Птруссь, сломай с куста две веточки одинаковые, одну покороче сделай. Пусть судьбу пытают. Длинная — первая зачинает. Давайте по делегату от команды. Дедусь, спасибо.

Пока арбитр коротконожка ораторствовал, я настраивала девчонок на победу, выбрали капитана — Хртоньку, сестру мою названную, я взяла самоотвод. И началось. Мальчишки бородатые первыми кинулись в атаку. Давай сыпать нам вопросы про забой, оружие, длину, ширину. Ну, ошибались девчонки малость, подумаешь. Четыре раза из десяти вопросов промахнулись. Потерев руки, в предвкушении удовольствия, шагнула из строя, встала перед шеренгой гномов и задала наш первый вопрос:

— Какой лошадь бывает, когда её покупают?

— Смотря, какая лошадь, тяжеловоз там, аль скаковая, опять же зачем берёшь. — Почесав затылок, первый бородач озвучил свою догадку.

— Да, сейчас там! Сдаётесь?

— Нет!

— Веду счёт до десяти, не сообразишь, то прости. Раз, два…десять. Всё. Девоньки, ваш ответ.

— Когда лошадь покупают, она мокрая бывает.

Сначала была тишина, потом ответ улёгся в головах народа и мощный гогот в сотню глоток грянул на площади. С ближайших деревьев, в небо поднялись стаи перепуганных птиц. Отсмеявшись, кричали с разных сторон:

— Ещё! Вот, девы поддели юнцов! Вопрос! Давай, чего-нибудь ещё спроси. Вопрос!

— Когда звонят во все колокола?

Народ притих, скрипит мозгами. Соперники нахмурились, затылки скребут, подвох чуют, а сообразить не получается.

— Когда набат, беда пришла.

— А вот и нет, а вот и нет. Никогда. Что вылупились? Я ж спросила: когда в овсе звонят колокола? На фига на овсяном поле колокол!

— Так не честно! Они жульничают!

— Поди-ка сюда, я тебе в глаз дам, могу и в нос. Я тебе простым языком спросила, а вы уши не моете, слушать не слушаете, ещё и выступают, как блоха на гребешке. Задавлю массой!

Гоготала, как гуси, вся площадь. Гномы тряслись от смеха, самые смешливые наплевав на праздничные кафтаны, повалились на спину и дрыгали ногами, точно родимчик подхватили. (*Родимчик — так в старину называли приступ эпилепсии.) Соперники жались кучкой и тихо, я так подозреваю, крыли меня, на чём свет стоит, проклиная тот миг, когда на такое посмешище согласились.

Выложилась я полностью, все детские загадки вспомнила. Победа нашей команды была абсолютной. Мальчишки-коротышки с красными лицами, бросали на нас из-под лобья злые взгляды, обещая ими неминуемую расплату. Сейчас там, испугалась. Это лишь начало. Подождите, я на вас, за всех девчонок отыграюсь, чудаки косолапые. Ишь, какие, только б над нами бабами постебаться. Ах, ах, мы парни, а вы девушки не нам чета. Кто будет в шоколаде, ещё поглядим. Пока сверлила гномов глазами, судья объявил перерыв. Сходили с подмостков под хохот толпы. Народ долго успокоиться не мог от смеха, да плюс ещё парней шуточками изводят, с такими интимными подковырками, жуть просто. И не просите! Повторять не буду, а то мыла опять наемся. А вы сами лизните кусочек хозяйственного мыла, попробуйте. Потом сравним ощущения. А пока все довольны. Нашу команду облепила женская половина населения. Нас хлопают по плечам, обнимают разные толстые тетки свои, чужие. Мужчины взялись готовить второй тур соревнования. Сцену разобрали, много места занимала, доски относят к ратуше, складывают ровненько. Ну, вот! Последний штрих и площадь готова. Участники выстроились двумя рядами, возглавляет нашу команду — моя сеструха, а у мальчиков капитан очень даже и ничего. Вот бы свадьбу организовать! Я ж вижу, сестра на него запала. В это время комитет родительской помощи раздаёт всем конкурсантам деревянные ложки. Парни вертят их в руках, недоумевают, что хлебать будут. Ничего сейчас и набегаетесь, и наедитесь.

— Капитаны, прибор в рот, держать вот так.

Дроллька положила им в ложку по сырому яйцу, сама покатывается от смех. Толпа её подначивает, куда и кому, и сколько надо яиц наложить.

— Руками не хватать. Бежим до деда Птрусся, обегаем его, возвращаемся, хлопаем товарища по команде легонько по плечу, перекладываем ему яйцо, и следующий дует до дедули. И так вся команда, чья раньше закончит и яиц меньше разобьёт, та и победила. Дед сиди, а я сказал, сиди. Привяжите его к скамейке. Тьфу! Дайте ему пиво!

— Зачем парням ложки, они и так при беге ничего не побьют.

Ха-ха-ха, хо-хо-хо, бу-гу-гу, да гы-гы-гы пошла потеха. Ложки в зубах не держаться, прыгают. Полтора десятка яиц, не трогаясь со старта, всмятку расколотили. Потом приноровились, и дело пошло. Правда, ещё один десяток об деда добили на поворотах. Пришлось остановить турнир, пока корзину новых яиц не принесли. Старика обтёрли, кружечку на пол литра гномьей самогонки ему за урон чести налили. Продолжили. Смеху много, результатов ноль. Боевая ничья. Народ решил сделать, лёгкий перекус и перепив. Женщины и дети натащили бутербродов и домашнего пива, медового взвара. Гномы, на расстеленные жёнами половики по краю площади, расселись и расслабились, обсуждая смешные места в конкурсах, не забывая прикладываться к жбанчикам.

— Она хрясь, он кряк. А этот то, этот брык, а оно по нём течёт. Вот заноза, что придумала. Молодец! А то! Когда такое было?

Съев парочку бутербродов, вышла в центр:

— Объявляется конкурс капитанов! Капитаны выходите. Капитан девушек Хртоня — дочь мастера Грендоля и капитан юношей…представьтесь пожалуйста.

— Керн, сын мастера Кхаддози.

— Очень приятно. Задание такое. Сейчас родительский комитет, оденет вам кузнечные фартуки, любезно предоставленные мастером огня Зржавели. Вам завяжут платком глаза, чур, не подглядывать. Выдадут столовую ложку и крынку сметаны. Ваша задача накормить сметаной соперника. Учитывается качество, скорость и воля к победе. Готовимся…начали!

Капитан мальчишек, набрав ложку с верхом сметаны, застыл статуей, наверно прицеливается. За что и поплатился. Хртонька, как автомат ложкой черпала молочный продукт, тыча ложкой сопернику куда угодно. Пока хлопец собирался, наша капитанша его извозюкала вдоль и поперёк, один раз попав в рот. Вычерпав всю сметану, поскребла по дну и, ткнув очередной раз мимо, названная сестрёнка, срывая с глаз повязку, закричала:

— Всё!!!

Все помирают от смеха, бедные гномы животы надорвали, тычут пальцами друг в друга, кое-где вспыхивают бои местного значения, получали все и ото всех, крики, гомон. Хорошо! После этого много чего было. И канат перетягивали, и блины девчата на костре пекли. Парней армрестлингу обучила, на свою голову. Давай, стар и млад силушкой мериться. Откуда ещё гномов столько появилось, не знаю, но народу на площади увеличилось вдвое, а может и втрое кто их считал-то. Орут, дерутся, наскакивают друг на друга как петухи, пришлось названую маму с её подругами просить. Душа, глядя на женщин, отдыхала. Каждая порядочная гнома посчитала своим долгом принять участие в женской забаве. Вооружившись скалками, стали раздавать люли самым боевым мужикам. Жалко и как не вовремя, развлечение прервали старейшины клана, появившись впятером со стороны поселковой ратуши.

— Тихо! На сегодня игрища прекращаются, через час нужно менять товарищей в шахте. Среди членов команд нет недостойных, с завтрашнего дня разрешаем всем начать ухаживание. В благодарность девице Лване дарим право, быть распорядителем праздника Первого Взмаха Кирки ещё два дня, и предоставляем первой выбрать себе ухажёра.

И тихо добавил, но его все услышали:

— А лучше трёх, один не справится. — Подмигнул мне оратор, пряча улыбку в бороде.

Площадь грохнула раскатистым смехом. Вот она благодарность. Ну, спасибо, отцы родные! Я вам это ещё припомню. Расходились с неохотою. Мужчины разделились на две группы. Одной домашние совали узелки с едой и махали в след, они уходили в гору. Другие, торопливо спешили в трактир, за что им жёны обещали оторвать всё, что выступает из их тела, если напьются.

Глава 13

Не повезло, даже в дом войти не успела, как в посёлке со всех сторон поднялся рёв сотен глоток, призывающий народ браться за оружие. В этом львином рыке ничего нельзя было ни понять, не разобрать. Послышался звон клинков, глухих ударов, которые заглушали почти все другие деревенские звуки. Громче них то там то тут иногда прорывались: «Грыхи, кабысдохи…в бога, душу, вашу… мать». Причём раздавались только женские голоса. Девчонки с матерью побежали в дом, я рванула в другую сторону. Почти следом за мной на улице появились мои сёстры-гномы. Ух, ты! В кольчугах из мелких колечек, шлемах, с натуральными битами и лёгкими топориками. Иллоя принесла мне большую чугунную сковороду и парные ножи. И что я ими буду делать? Колбаску резать? Лучок пассировать? Мне за всю мою жизнь ни разу драться не доводилось. Да и никто меня к военной службе не готовил. Могу, конечно, пару раз в глаз засвистеть, не более. А тут мчусь вместе со всеми на разборки. А там. Сражаются только женщины. Гномов — парней насильно бабы заталкивают в дома и погреба, некоторые мужики и сами несутся прятаться. Ни фига себе расклад! Феминизм наступил. Матриархат проснулся, мужика за чуб и в пещеру. А вокруг… Дым коромыслом, горят постройки, деревья, земля покрывается инеем. Выставив руки вперёд, на нас идёт ледяное приведение. С ума сойти! Эта снежная королева, ещё и громко зовёт нежным завораживающим голосом:

— Ты где мой, любимый? Иди ко мне. Я замёрзла. Согрей меня.

Гномки бьют её, вот только напрасно, удары проходят сквозь этот ледяной туман. Случайные жертвы кое-где лежат на земле. Удары у девчонок поставлены, что надо, но… Грустно и обидно. А за призрачной сосулькой в нескольких сотнях метров дальше по улице движется на нас настоящие торнадо, из которого бьют молнии во что попало. Деревья, вырванные с корнем, земля, мусор поднимаются в вихревом потоке к небу, затем разлетаясь в разные стороны. То тут, то там загораются строения. Испугалась я до жути и ничего лучшего не придумала, как упасть на колени, закрыть руками глаза и читать одну единственную молитву, которой меня учила в детстве бабушка:

— «Отче наш…»

Я верила всем сердцем, что боженька меня не оставит. Мы все уповаем на господа, когда надеяться больше не на кого, на войне атеистов нет. И он откликнулся лёгким дуновением ветерка:

— Жги их, дракон.

Что тут со мною стало. Вот ведь дура непутёвая! Нашла время паниковать. Да что же со мной происходит? Временами, кажется, что я не в себе. Всё просто, огонь можно погасить огнём, а снежинку испарю. Ещё мысль не успела сформироваться, как ударю со всей злости хвостом по земле, и во всё драконье горло проревела:

— Гритти, уводи всех.

Когда человек зол, про него говорят, что он пышет огнём, а я им просто поливала и деву ледяную, и смерч огненный. Оторвав хвост от земли, торнадо взметнулся вверх, и ушёл в сторону гор, покрытых снежными шапками. Приведение сделало «пшик» испаряясь, как капля воды под утюгом. Это была победа, я ликовала, звала всех, размахивая мамкиной сковородкой. Конечно уже как человек. Попробуйте представить дракона с детским песочным совочком в лапах по пол тонны каждая, и он прыгает. Представили? Вот и я о том же. Интересно, когда стала драконом, сковорода, где была, во что превращалась? Из разных мест робко стал выглядывать народ:

— А где дракон?

— Улетел.

— Ничего ни пойму. Дракон, дочка, где? Такой, с рогом, как у единорогов?

Вот и кухонная утварь нашлась, в рог превратилась. Не забыть бы в другой раз ещё что-нибудь прихватить. Глядишь, и рога поветвистее появятся. Подошёл весь помятый, с растрёпанной бородой глава совета гномов мастер Хртон.

— Мастер, а ледяная баба тебя не интересует? — Насупилась я.

— Она стаяла, только боюсь, опять вернётся. Сейчас лето, её время.

— А, что так? Расскажите.

— Погоди немного. Гномы, потери есть?

— Один.

— Кто? — Выпалил старейшина.

— Хтрыл, лавка у которого в конце проулка. Он первый удар на себя принял.

Все опустили головы, некоторые женщины заплакали в голос. Из кустов, домов и подвалов выбирались наши мужчины. Развернувшись к сгоревшим постройкам, всей толпой отправились к бывшему дому Хтрыла. Сам он лежал посередине дороги весь покрытый изморозью. Как занёс топор над головой, так и упал. Мой названый отец и старейшина, подойдя к нему, попробовали его поднять, но он раскалывался и таял под пальцами рук. Был человечек, стал ледяная скульптура. Гномы отступили.

— Что делать? Как отдать последние почести герою? Как развеять его прах над горами, если его нет, и не будет. — Закричал в отчаянии старейшина.

Из глаз, постаревшего в один миг, Хртона потекли горючие слёзы. Подойдя к очень расстроенному крёстному, вцепилась ему в руку:

— Отец, в чём проблема?

— Подгорный народ после смерти кремируют, прах семья или лучший друг рассеивает. Хтрыл глыба льда. Мы из огня пришли в него и уходим. Ты, дитя, это можешь понять?

— Не печальтесь. Под этим солнцем всё возможно. Пап, я помогу, честное слово. Верь и других попроси поверить мне.

Может что-то в голосе моём или взгляде проявилось, что он так долго, как показалось, смотрел мне в глаза, соглашаясь с чем-то внутри себя, кивнул головой и отвернулся незаметно утереть набежавшие слезинки.

— А сейчас расступитесь, как можно дальше.

Мастер Грендоль снова уставился на меня во все глаза, на минутку задумался, почесал подпаленную бороду и, махнув гномам рукой в сторону домов, оставшихся целыми, потопал с мужской половиной к обочине дороги. Народ последовал за ним. А что оставалось делать? Всё равно терять нечего, днём раньше, днём позже узнают. Приступим. Была, не была. Прикинув на глаз, хватит ли мне места, обернулась драконом. И вот уже наклоняюсь над замёрзшим телом, набираю полные лёгкие воздуху, и маленькой белой струйкой, с розовыми прожилками выпускаю огонёк, как учил мой родной папа-Змей Горыныч. Огонёк лизнул ледяного гнома раз, другой, зашипел, охватил всего Хтрыла и начал на нём выплясывать свой горячий цыганский танец. Поднявшийся клубами густой пар, сформировался в гнома, который поклонился на все четыре стороны света и прошептал довольно громко:

— Благодарю, повелитель, — и растаял в небесной вышине.

Усилила огонь до сине-красного цвета, миг, и на земле только пепельный контур остался от друга крёстного. Достав из штанин большой носовой платок, мастер Гриндоль горстями вместе с пылью стал собирать прах единственного своего друга Хтрыла и укладывать на вышитую топориками белоснежную тряпицу. Мне страшно захотелось чихнуть, сдержалась, а то развеялся бы Хтрыл раньше времени. Закончив, названный папа подошёл ко мне вместе с другими гномами и сдержано поклонился:

— Прости, повелительница, что сразу не признал. Спасибо, что вернулась, не бросила детей своих в трудную годину.

Я всё же чихнула, подняв тучи пыли, которая медленно начала оседать на и так чумазых гномах. Быстренько вернув себе человеческий облик, бросилась к Гриндолю на шею. Пока по своей не надавали, за не вовремя проявившуюся пылевую аллергию:

— Отец, ты что? Это ж я, Лвана твоя. Если уже можно, пошли домой, мама наверно дома нас ждёт, волнуется.

Под молчание толпы и наблюдением сотни любопытных глаз, взяла Гриндоля за руку и потащила домой. Вот и всё! Пришло время большого разговора. Как не вовремя! Я только размечталась погостить. Теперь уходить нужно. Но я благодарна судьбе — дала подсказку, стало ясно, что тогда у вилколаков произошло. Ну, держиморда, теперь-то тебя найду! Хнырика я тебе ни когда не прощу…

— Что тебе рассказать? Про ветер столбом и огнём сказать нечего. Сам впервой вижу. Про деву ледяную? Могу. Эту легенду я слышал от отца моего деда, а он от своего отца. В стародавние времена жил-был молодой человек в одном селе, умный, работящий, уважительный. Всякому нуждающемуся хлеба подаст, старикам по хозяйству поможет, да что говорить каждому руку помощи протянет и старому и малому. Малые дети за ним табуном носились. Ведь он, какой был? А может и до сих пор есть. Тому мальцу горошку даст, другого к небу подкинет, третьего на горбушке покатает. Ну, вот значиться. Полюбил он девушку-соседку, красоты говорят необыкновенной, что не в сказке сказать, ни пером описать. Черноброва, круглолица, тоненькая, как тростиночка, да только вот красота её была не живая, пользы людям не приносила, одни неприятности через ту дивчину часто бывали. То свадьба у кого расстроиться, то подружки не знамо за что передерутся. И вроде как отвечала та красавица ему взаимностью. Дело к свадьбе шло. Отцы их побратимами были, не раз из беды неминучей друг друга выручали. От этого радость в семьи великая пришла. Ни кто из отцов и помыслить не мог, что вырастут дети, полюбят друг друга. Свадьбу знатную на Покров готовили. Мед, пиво варили. Соленья, копченья заготавливали. Чтоб всё по уму и разумению было. Дом рубить для молодой семьи начали. Курей, гусей матери общипывали, подушки с перинами готовили высокие. Сами молодые встречались каждый день, после вечерней дойки на краю села. Шли гулять, взявшись за руки, вдоль полей до первых петухов. Девки на селе с облегчением вздохнули. Народ смотрел и завидовал по-доброму их счастью. Но возникла одна нужда у родителя молодца, отработать ежегодную барщину на хозяина своего края. Вот и посылает он своего сына на работы. Нечего парнишке делать, ехать надо, а не охота красавицу-невесту оставлять. А случилось это в конце лета. Пора уборки урожая зовёт в дорогу, не спрашивая желания. По воле отца своего и поехал парень на работу далече от дома, да ещё и на целый месяц. Скучал сильно по невесте своей, торопился дела у хозяина богатого быстрее все переделать. Хорошо работал, заметил боярин усердие паренька, расплатился с ним за честную работу по совести, да отпустил домой раньше срока на два дня. Обрадовался хлопчик, спешит домой, дорогу через леса спрямляет. Вот уж и село виднеется. Пошёл он не по дороге хоженой, а напрямки — через поле, идёт, посвистывает, радуется встречи с любимой. На крыльях счастья летит. А посреди того поля, стожок свежескошенной травы, глядь, а в нём любимая его с его другом любятся. Ссора вышла безобразная. Что кто кричал, уже и не вспомнить, да только бежал парень от позора подальше, куда глаза глядят, проклиная ветреницу. Как последние слова проклятия упали, потемнело небо синее. Налетел холодный ветер, высь небесную низкими тяжёлыми тучами заволокло. Пошёл снег крупными хлопьями раньше положенного срока. Вставши с сена и одёрнув сарафан красный, бросилась в погоню за парнем дивчина, да не судьба была ей его догнать. Повалилась она на землю замертво, вся заледенела, покрылась толстым льдом. Тут и солнце из-за тучки выглянуло, да и припекло жарко эту ледышку. В считанные минуты растаяла неверная дева, белым облаком поднялась вверх. Бывший друг в тот же час камнем на поле остался. Прошло сорок дней с того случая и появилась оно, бедствие мужицкое. Летней порой бродит по свету ледяной призрак в полном одиночестве. Ищет своего любимого, прощение просит у каждого встречного человека, гнома ли, эльфа, если кратко, то ей не важна раса, главное мужского пола. Оправдывается перед каждым. Неважно для неё холостой ли, женатый, всех своей стужей убивает. Как её одолеть ни кто не знает. Вот и прячутся от неё молодые и старые мужики, другой защиты от неё нет. Но такого раньше не было, чтоб ещё и с буйным ветром и огнём приходила. Не чисто что-то тут.

Не успел названный отец договорить, дверь с треском открылась, слетев с петель. Влетают в дом три чучела гороховых: брательник Кощеюшка, муженёк мой будущий, без меня меня женивший, оба с глазами навыкат, и… Кто б вы думали третий? Яшка. Шерсть дыбом, хвост трубой, на лапах когти сантиметров по пять, дурниной завывающий:

— Отдайте нам Ланавану. На ленточки порву!

От таких явлений народу и умом тронуться можно. Что после этого можно сказать, миг и всё семейство гномов вооружены до зубов, пять чеканов отправились в полёт к моим туповатым родственникам. Боженька, даже я понимаю скудным своим умишком, прямая атака без разведки — смерть. Топоры, свистнув, синхронно вошли в наличники дверного проёма с лёгким стуком. Спасибо, тому, кто этих балбесов обучил или сами всё же жить хотели, вампир и Бессмертный плюхнулись на пол.

— Стойте! Это свои.

Кричу, таким же дурным голосом, как кот. Все смолкли в «великой радости», с перекошенными лицами. В полной тишине опустились дубинки и ножи, поднялись два, я даже не знаю, как их прилично назвать, родственничка и только собрались раскрыть рты, как я торопливо заговорила, что во всём моя вина, надо было путь домой искать, а не по площадям скакать, красуясь умом и сообразительностью.

— Пап, мам не волнуйтесь, это Коша — брат мой сродный, а вот невоспитанный кот Яков — наш домашний любимец. Яшка, коготки-то спрячь, не дай бог сам порежешься. Жених мой, вампир липовый — князь Торвик из клана Тремер. Практически муж.

— Это почему это липовый?

— Потому что с липы упал, когда в ваш дом надумал ворваться, вместо того чтоб просто постучать и спросить разрешения войти.

Рот не успела закрыть, как клубок из Кощея и вампира вынесло во двор. Пошло побоище. Где только озверину наглотались?

— Ох! — Схватилась за голову Гритта:- Все цветы помнут.

— Пусть только попробуют. Мам, дай, пожалуйста, что-нибудь не очень тяжелое, что на три метра удлиняется и за угол заворачивает, когда мужа гонять начинаешь.

Взяв поданную Хртоней боевую сковороду, занялась воспитательной работой. А ничего. Как я ловко бодрости мальчикам добавляю. «Бац» по спине. «Хрясь» по дурной голове. Смотри, энтузиазм бойцовский пропал. Жалко не успели все деревья и сараи своими телами обстучать.

— Что остановились-то? Продолжайте. И не дай вам бог хоть один цветочек мамы Гритты сломать! Будете ритуальную сэппуку себе делать, а я вам помогу. Изверги полосатые.

«Бац»! Бессмертный вырвал у меня из рук сковороду и закинул в глубь огорода.

— Зря ты так, Кошенька, я в гневе могу и придушить, — зашипев змеёй, молвила ваша покорная слуга.

— Ну, успокоился, братец, а то в газ дам и скажу так и было. Что, с цепи сорвались, кобели?

— Лучше я его прибью, чем отец. Не имел он права, на тебе женится! И прекрати ругаться.

— Да ты что! Тебя забыли спросить, — рычу: — Всё конец вражде. Чего вас нелёгкая принесла? И я не замужем, и впредь не собираюсь.

— Не, ты молодец! Вся семья на ушах стоит, а ей хоть бы хны. Ты хоть представляешь, сначала исчезает бесследно твоя Лиза, потом отец наш, следом тебя куда-то понесло. Смог почувствовать в мире живых только твою непутёвую голову. Хотел быстрей полететь к тебе, пока не поздно, так ещё эти на шею сели. Зачем вампирюга рвался, понял. А ты, блохастый, почто навязался?

— Так, все разборки потом. День тяжёлый был. Крёстный, в сарае место найдётся мальчикам? Ночь на дворе. Завтра разберёмся.

— Доня, пойдём в мой кабинет, спросить чего хочу. — Шёпотом попросил уставший гном.

— «…И девочек наших ведут в кабинет…»- пропел, состроив хитрую мордашку мой мосластый братик, вот оно воспитание безнадзорное, налетался, нахватался у нас на Земле.

— Не умничай, я вам ещё пряники не раздала, — пригрозив, пошла за крёстным.

За мной увязался Яшка, попробовала его пнуть, не дался, говорит, что теперь от меня и на шаг не отойдёт, Андрюхе слово дал. Кстати сын молодец, взрослеет, в погоню не рвался, ушёл телепортом в академию. Со слов кота, бабуся гостинцев два короба с верхом напихала ему и Айрис. А у меня случилось озарение в голове во время разговора с Яшей, точнее появилось предположение, как пропала дочка. Наверно, как и я в багровый туман у бабкиной избы попала. К бабуле вернусь, спросить надо, откуда он и как часто появляется.

В наше отсутствие мама Гритта накормила моих родных защитников и пристроила на втором этаже в одну комнату отдыхать. Интересно чем там занимаются? Дерут друг друга или нет? Перед сном навещу, чубчики, если что приглажу.

— Я конечно не вправе спрашивать с вас, повелительница, — взял быка за рога крёстный. — Но хотелось бы…

Глава 14

Под утро, когда сон так сладок, разбудил меня полностью одетый для похода Кощейка. Тряс мою тушку, приподняв за плечи, как грушу. Кое-как приоткрыв один глаз, ели сосредоточилась, голова моталась из стороны в сторону. Рассмотрев за окном темень, послала родственника тропами нехожеными. От такого неожиданного предложения братик выпустил меня из своих рук. Ударившись пребольно плечом об спинку железной кровати, я плюхнулась на подушку, чуть не взвыв. Но с упорством маньяка, с мыслью продрыхнуть до обеда, попыталась укрыться одеялом и дрыгнула ногой, мол, отвали. За неё на пол и стащили. Спасибо, дал поспать. Хорошо хоть в пижаме спать легла, а то картина задранного подола до плеч была бы потрясающей. Миф, что братик бессмертен, вмиг бы развеялся. Да и дед Кондрат ему был бы обеспечен на счёт раз.

— Что тебе не спится, вражина? Полночи с крёстным просидели, спать хочу, сил нет.

— Поговорить надо.

— Отцепись. Да, что толкаешься? Убью. Перестань щекотать. Говори по-быстрому, чего надо. Нет, я сейчас точно встану и пристукну тебя, как моль, что шаль пожабала.

— Здесь нельзя. Пошли по-тихому на улицу. Там, кстати, «муженёк» твой тебя дожидается.

В районе ног зашевелилось одеяло и усатая, чёрная морда, с глубоким зевком и мявком, уставившись на моего братца, промолвила:

— Отстань от хозяйки, а то поцарапаю.

— Завянь, блохастый.

— Я попрошу…

— Умолкни. Лана, ты помнишь, что тебе вчера говорил? Так и знал, безголовая!

— С чего это безголовая?

— Одна пустая тыква за голову не считается. Отец пропал.

— Как? — Мама дорогая! Вот же ёжки-кочерёжки, ахнула моя проснувшаяся совесть. Как же я забыла, а точнее прослушала? Коша точно что-то такое говорил. Кровать с надрывом скрипнула, когда моё измученное и не выспавшееся тело, зацепившись за неё, приподнялось с пола и присело на самый краешек:- Что с ним?

— Не знаю. Я лечу его искать, ты со мной? Да и разберись уж с этим вампиром. Угораздило же тебя именно с ним связаться!

— Скажи, а откуда он пропал? С какого места исчез? После чего, после каких событий?

— Так у Яги и пропал. Сидели, обсуждали, где тебя искать, а батя на минутку вышел с хаты, и нет его, и нет. Вышли, давай звать, кликать, как сквозь землю провалился. Бабка и в тарелку свою смотрела, нет и всё. Нигде нет, ни на небе, ни на земле. Пусто.

— Может его как меня багровый туман куда-нибудь закинул?

— Нет. Я тебя чувствовал, а его нет. Нет на планете его. Теперь понятно?

— Ты давай иди к клыкастому, сейчас соберусь, попрощаюсь с приёмными родителями и сестрёнками и догоню.

— Хорошо, ждём за воротами.

— Ты тоже простился бы.

— С чего это?

— Во-первых, вежливость, а во-вторых, раз я им дочь, то ты теперь их сын — долгожданный и единственный.

— ЧТО? А они знают, что я Кощей Бессмертный? Да ты знаешь, какая у меня слава?

— А чего им бояться. Сын-Кощей. Дочь-дракон. И кто теперь на нашу семью рот раззявит? Да и вообще, мы с тобой Горыныча два раза трезвым видели.

— Дура! Шутить ещё удумала. Молчи и никогда, слышишь, никому про меня не говори. У меня врагов много, почитай все людские и другие королевства. Гриндолю сразу путь будет во все земли заказан, а он только и живёт за счёт того, что караваны сам водит. Сыновей-то у него нет. Да его свои же гномы прибьют. Про отца тоже тихо сопи, накуролесили мы с ним в своё время. Стыдно вспомнить.

— Не сердись, я подшутить над тобой хотела.

— Вот боги дали родственницу, совсем без мозгов.

— Коша, ты греби, да на берега смотри. Я и обидеться могу.

— Ладно, извини. Совсем из-за вас с отцом извёлся.

— А почему тобой похвастаться нельзя?

Немного помолчав и явно тушуясь, Кощей промолвил:

— Я был правителем серых.

— И?

— И всё. Ты что не поняла?

— Нет и мне плевать, кем ты повелевал. Ты мой брат. Уяснил?

Коша морально расслабился и молча, вышел из моей временной комнаты. Интересно, чего я про Кощея ещё не знаю. У нас на Земле серыми инопланетян злобных зовут. Говорят, похищая людей, они зверские опыты на них ставят.

Люблю лето, сарафан светло серый голубыми колокольчиками расшитый натянула, туфли-сабо на деревянной подошве на босу ногу одела и полностью готова — к труду и обороне. Обувь пришлось снять, сильно громко стучала подошва. Взяв в руки туфли, стараясь идти на цыпочках, проскользнула к спальне приёмных родителей. Смех, да и только. И зачем кралась? Из комнаты раздавался двойной богатырский храп. Робко постучала. Храпеть стали ещё громче и продолжительней рулады выводить. Приоткрыла дверь, заглянула в спальню и получила деревянным молотком по лбу. У-у-у звону-то. Колокола отдыхают. Вот это охранная система. Хи-хи два раза. Больно. Почесала вмиг поспевшую шишку. От стука киянки по моей голове гномы даже не шелохнулись, как выводили басовые рулады, так и продолжали, а вот от удара молотка об пол проснулись.

— Кто тама? — Натягивая одеяло до подбородка, сонным голосом спросила крестная мама.

— Я.

— Лана, спросить что хотела? — Это уж крёстный проснулся, зевая, открывая рот шире ворот.

— Уходим, прощаться зашла.

Гномы вскочили с кровати. Такие смешные: в колпаках и белых кружевных ночнушках в пол. Гритта засуетилась, забегала по комнате, хватая свои вещи и натягивая их, то наизнанку, то путая у блузки грудь со спиною.

— Мам, па, не торопитесь, подожду. К девчонкам пока зайду. — Втянулась обратно в коридор, плотно притворив дверь. Постояв и покачавшись с пятки на носок и обратно, вернулась в свою комнату, перевешиваясь через подоконник, позвала своих парнишек:

— Эй, самоубийцы! Подползите ко мне. Яш, посторожи нас, пожалуйста.

— Что случилось?

— Вы меня любите?

— За что? — Я обиделась. Ну, подождите! Отыграюсь на вас за всё и сразу.

— Ты, поросёнок с крыльями, дождёшься у меня! Кому сказала, ползи сюда.

Парни по приставленной лестнице, валявшейся под моим окном, ловко забрались ко мне. Пристроились на подоконнике, как два нахохлившихся воробья.

— У вас деньги есть?

— Чего?

— Дурнями не прикидывайтесь. Торвик, не кривись. Вообще-то я тебе как бы жена.

— Что ты задумала, как бы жена?

— Хочу крёстному денег дать.

— Обидеться и не возьмёт.

— Так я ж на дело.

— Ага. И сколько нужно?

— Не знаю. Хочу, чтоб он мне клетку сделал железную, а Ягуся её заговорила.

— Давно пора. Посидишь в железе, все отдохнут от тебя, — подковырнул меня братик. У, заноза в пятке!

— Не радуйся, не мне.

— Не дамся!

— Тьфу, на вас!

— Не кипятись. Эх, ладно. Пошли к хозяевам, вот ведь, хотели тихо уйти. Теперь вряд липолучится. Ты хоть знаешь кто мы для гномов? Повелители? Как же. Сейчас пол города соберётся, потом привяжутся и пока материнскую жилу какой-нибудь руды этим пройдохам хитрым не найдём, ни за что не отстанут. Слезу несчастную пустят, что плохо живут, и мы их забыли. Валить отсюда быстрее надо. А то после вчерашних ваших боёв очнутся и повиснут гирями у нас на лапах. Знаю их натуру. Месяц не вырвемся, а я озверею и кого-нибудь прибью, начиная с тебя.

Под вздохи Кощея, парни отправились на первый этаж в столовую ожидать меня любимую. Я же, влетев по очереди к названным сестрёнкам, провела экстренную побудку, сдёргивая с каждой одеяло. За что была два раза бита подушкой и награждена пожеланием, чтоб у меня всё повылазило и муж был пьяницей. Убежав от девчонок, помчалась в приподнятом настроении сообщать вампиру, что он алкаш. Легонько стукнула его кулаком по макушке и рванула под защиту братца. У, скелетон! Шустрый змей сбежал от меня, оставив на растерзание зубастику. Спасать саму себя пришлось самой. Побегали с муженьком вокруг стола, специально свалила так во время вернувшегося братца на пол, два раза протопталась на его костях и была пойманы крёстным, нечаянно завалила и его на пол до кучи. Вот это обороты! Вжала голову в плечи под крепкими выражениями гнома, все присутствующие в комнате дружно рассмеялись, сердцем чувствую, надо мной одной ржут. Успокоились только при виде мамы Гритты со сковородой в руках, которую тут же подарили мне, как оружие массового поражения, неоднократно проявившее себя в боях с мужской половиной всех разумных рас. Развеселились ещё больше. Ой, не к добру это. Спустившиеся девчата быстро накрыли стол. На завтрак было всё, что люблю. А я люблю покушать. Естественно деловые разговоры ушли на потом. За столом жертв диет не было, поэтому все с удовольствием чавкали, сопели, поедая копчёный кабаний бок, жирноват, конечно, но вкусный. С не меньшим энтузиазмом уплетали хлеб с сыром, зелёный лучок, хрупая жёлтую репку, пирожки, запивая всё, женщины горячим грушевым взваром, ребята с крёстным отцом креплёным пивом. Кот получил в своё распоряжение крынку свежих сливок, громко урчал от удовольствия. Вот оно кошачье счастье. От приятной сытости меня разморило, потянуло в сон, за что была братом пребольно пнута под столом. Ёшь кырындык, попомнишь меня скелет облезлый. Муж мой, смотрите, уже привыкла его так называть, взял слово и обрисовал ситуацию, мол, всё плохо, летим на бой. Земля прощай, спасибо за хлеб, за соль, труба зовёт. Женская половина, включая меня, всплакнула. Гномы вышли из-за стола и полезли обниматься, кости трещали, стонали, но держались, обещая в следующий раз при таких пытках, вывалиться из штанов на пол. За всеми этими проводами чуть о деле не забыла. Оттащив Гриндоля в сторонку, попросила об услуге. Подозвала муженька, растрясла его мошну. С братцем такой номер не удался бы. Помните Пушкина:- «…Там царь Кощей над златом чахнет…»? Явно с братика писано, та ещё жадина. Вручив крёстному десять золотых монет и свой перстенёк из бездонных запасов «швецарского банка». Колечко так себе, мне не очень нравилось. Как можно подробней растолковала свою задумку. Гном обещал за неделю сделать всё в лучшем виде, сохранить до моего прихода и неуклюже меня обнял. Тут названные сестрёнки вцепились в меня. Гритта одной рукой крепко стиснула меня, всё синяк обеспечен, другой фартуком вытирала слёзы, бежавшие по её дряблым щекам. Господи, убереги их! Это так странно, но я чувствую, что я им нужна и любима. Странно, чуть больше суток знакомы, а сердце щемит.

— Лана, ты вернёшься?

— Постараюсь, батя.

Проводы затягивались, все девы утопали в слезах, включая меня. Спасаясь от потопа, Кощейка шустро поволок нас с вампиром на улицу, в буквальном смысле вырвав меня из объятий семьи, в два счета перекинулся, рявкнул на весь гномий посёлок. Через секунду посередине улицы стояли уже два дракона. Было завидно у него девять голов, а у меня одна. А так покрасоваться перед поселковыми хотелось. Тьфу, дурра я дурра. Яшка забежал по моему крылу ко мне на спину, «муженёк» взгромоздился на братца. Полетели, обещав вернуться, как только так сразу. Я прямо натуральный Карлсончик. Сама не знаю, как скоро вернусь сюда, а вот сына прислать к новым родственникам на недельку погостить надо. Между прочим, мысль заслуживает внимания. Крёстному будет за счастье с пацаном повозиться, глядишь, к делу пристроит, а то от кровных родственников толку никакого. Одни нравоучения. Одним словом — ДРАКОНЫ.

За время нашего полёта в неизвестность, братец меня обучил мысленно общаться, подробно объясняя, как держать несколько абонентов разговора, как блокировать всех, чтоб слышать одного. Было интересно. Потренировалась в мысленном общении со всеми сразу и по отдельности: и с вампиром, и с котом. А то при разговоре вслух то мошкара стаей в горло залетает, то птицей мимо пролетавшей давлюсь. Какое расстояние пролетели, не знаю. Может много, а может мало, за разговорами быстро мчалось только время. Яшка прогуливался по мне, словно по деревенскому забору, ворчал, как старый дед. Оголодал, видите ли, он через какой-то час полёта. Я его игнорировала. Поболтав в последний раз телепатически с Кощеем, задумалась о своей жизни. Вот ведь, хожу, брожу, летаю, а своего угла нет, детей негде воспитывать, доходов опять же своих нет. Благо папа не жадный, единственной дочурке свою сокровищницу на разграбление отдал. Стыдно у отца на шее сидеть, надо своё гнездо вить. Птичка блин. Вот куда сейчас летим? На авось. К Яге надо. К Яге.

— Ланка, может, седоками поменяемся? Я от своей жены сбежал, так ты мне своего будущего муженька на шею повесила. Шипит и шипит, что змея подколодная. Зачем тебя с собой взяли. Да, зачем взяли.

— Не треснешь. Нечего ему делать на моей шейке. Слушай, а помчались к Ягинишне, она баба умная. Точно что-нибудь дельное присоветует.

— Что? Да я только от неё сбежал! — Вампирюга с котом расхохотались до слёз.

— Что развеселились? Скинуть? — Обиделась я за бабку. — Чем она вам не угодила?

Кот дрыгая ногами лежа на спине, рискуя быть унесённым резким порывом ветра надрываясь от смеха, спросил меня:

— Это любовь к своим половинкам у вас семейная? Бабка — жена Бессмертного. Ой, хи-хи, ой, ха-ха!

Кощей молчал даже в ментале. Вот это номер в цирке! Ха-ха, выходит Ягуська мне сноха, а я ей золовка змеиная головка и по положению в семье она должна меня слушаться и угождать. Хи-хи надо бабушку повеселить, она и не догадывается о таком счастье. А интересно, после этого сообщения избушка не развалится? И какой куст мной удобрит?

— Слышишь, братец, а дети у вас есть?

— Как не быть. Есть, конечно. Три дочери. — Помолчав, добавил:- Были.

— Расскажи о них. — В один голос попросили мы с вампиром.

— Да, что там рассказывать. Давно это было. Подробности и не вспомнить. Молодой был совсем, вот как ты сестрёнка, не разумный. Силушкой своей бравировал, не смейтесь не богатырской, а от природы мне даденной, сильно магической. Однажды захотелось мне коня, да не абы какого, а белогривого волшебного. Ступнёт коняга с левой ноги — беда придёт, ступнёт с правой — всё хорошо будет. А были такие лошади только в табуне у Василисы Прекрасной.

— Подожди, причём тут Василиса? Ты ж про Ягу рассказывать начал?

— Тьфу, на вас! Это сейчас она Яга, а раньше Василисой Прекрасной была — богиней Микошь. Устала Вася от людей. Она у нас теперь серый кардинал на пенсии, козни людям бисером плетёт, мухоморы сушит, зелья варит, чтоб угостить зарвавшегося в лесу ближнего. Стала наша Яга въедлива, дотошна, справедлива, читает чужие мысли и эмоции, как раскрытую на ночь книгу.

— Божечки мой, это что ж меня в замужестве с этим захребетником ждёт, если уж Василиса Ягусей стала? Что ж вы мужики с нами делаете? Да, есть мужик — куча проблем, нет мужика — одна проблема — нет мужика.

— Дура! Мозгами подумай. Кто ты и что за счастье князю досталось. Всё не перебивай, а то рассказывать не буду. Решил я коней у Василисы-Макоши отвоевать. Пошёл против неё как-то летом войной, это на Земле ещё было. В бубен первый раз она мне настучала. В жаркую пору я слаб, бываю, нет той силушки в руках. А мир завоевать страшно хотелось, на веки вечные заковать землю, в ледяной панцирь одеть и властвовать над всеми, и чтоб непременно на белом коне. Собрал всю свою серую братию под свои знамёна…

— Коша, подожди, второй раз о них упоминаешь, расскажи о серых. Кто такие, откуда, с чем их едят.

— Они сами кого хочешь ели. А что рассказывать. Вот ты знаешь, как раньше планету Земля называли?

— Раньше это когда?

— В стародавние времена, когда на Земле и людей то не было.

— Так, конечно, глубоко не знаю, но как-то натолкнулась однажды на книгу и вот в ней называли нашу планету Мидгард-Земля.

— Правильно. Стоял Мидгард на пересечении восьми Небесных космических путей, которые связывали обжитые девять Звёздных Систем Светлых Миров. Было у этой Земли три луны: Месяц, Леля и Фата, луна доставшееся от разрушенной планеты Деи-Фаэтон, что в твоём современном мире образовало пояс астероидов между современным Марсом и Юпитером.

— Ну, ни фига себе броня. Это сколько тебе лет, братец кролик?

— Ланка, огнём плюну. Лысой лет сто ходить будешь.

— Но, но.

— Не понукай, не запрягла.

— Извини, я ж от удивления. Господи, это ж ты, что все цивилизации пережил.

— Хуже, я всех своих детей и праправнуков в кубе пережил, кроме наших с Василисушкой.

— Прости. А что дальше то случилось?

— Собрал войско своё из Пекельного Мира и пошёл войной на Ягу. А она тогда только переселяла на Мидгорд-Землю Великую Расу — белокожих людей, из Чертог Дракона — желтокожих, с Мрачной пустоши — чернокожих и с Чертог Огненого Змея — краснокожих. Вот тогда я и ударил в этой путанице по Светлым силам. На тот момент это уже была наша с бабой Ягой вторая битва Тьмы со Светом. В первой — Дея-Земля перестала существовать.

— Ты, Коша, как погляжу, крутой перец. Как Андрюшка говорит: «Респект и уважуха». Вот, смотрю на тебя и думаю. Ты же знал, что я существую? Так почему ко мне не прилетал, когда меня мальчишки до четвёртого класса обижали. Мог бы сестренку, и защитить маленько. Что глазки выпучил? А то пришлось в четвёртом классе после школы рисковать здоровьем перед новогодними каникулами. Юрку Тимеренко отходить портфелем, сразу зауважали. А так старшего брата хотелось рядом иметь.

— Вот же скоморох местный, всё страшное на смех поднимает. А, извиняюсь, портфель — это колющиеся оружие или стреляющие? — Спросил, молчавший до этого, вампир.

— Уморил. Ха-ха-ха. — Засмеялись мы с Яшкой. — Это такая сумка, где дети книжки и тетради носят. Ладно, давай потом мою битву обсудим, сейчас Кощееньку хочу послушать.

— Столкнулись мы войсками, и пошли летать во все стороны куски по закоулочкам. День битва идёт, другой. Устали смертельно все. А живых существ погибло тогда немереное количество, видимо не видимо. Вот тогда мы с Ягой один на один и сразились. Встретились наши заклинания, ударились друг о друга и пошли вверх в небо синие. Что ядерный взрыв ударило то колдовство по малой луне Лели. Развалилась луна на кусочки, просыпалась на Мидгард-Землю. Растревожили части Лели вулканы на Земле, поднялся дым и пепел вверх к небу, укрыл он от Ярило-Солнца землю и наступил Ледниковый период на Мидгарде. Уничтожив почти всех переселенцев, отбросив их в каменный век. Выжили единицы, самые сильные из всех народов. Погибли и мои верные пекельные слуги с глазами цвета мрака, мои серые вруны и обманщики.

— А дальше?

— А дальше сто тысяч лет зализывал раны, восстанавливался на Ингард-Земле в созвездии бета Льва, являвшейся Древней прародительницей большинства Славяно-Арийских Родов переселившихся на Мидгард-Землю. Василиса в той войне приобрела костяную ногу. Улетела она к себе на Большую медведицу, на самую яркую Полярную звезду, сменила личину на старушечью. Целый век лечила у себя последствия радиации, совершенствовалась в колдовстве. Знала, что была эта не последняя битва меж нас.

— А ты чем занимался?

— Планы строил. Раз в честном бою победить не получается, решил хитростью действовать. Давай через пару тройку сотен лет Прекрасную и Премудрую подарками засыпать. Извиняться, да про любовь к ней письма писать. Сам себя заморочил, поверил, что действительно люблю каргу старую. Магическую почту перегрузил подарками для Ягинишны. Женихаться начал. Ковры, вазы, статуэтки, драгоценностями заваливать, плоды со всех солнечных систем засылать ей умудрялся. Цветами бессмертными закидывал. На редких травах и откликнулась на мои потуги жениховские сердечко девичье. Сделал предложение, а тут и Мидгард-Земля очистилась, расцвела. Переселились в Атлантиду. Науки стали развивать, искусство. Люди, жившие в этой стране, стали себя чуть ли не богами считать. Начали использовать Силу Стихий Мидград-Земли, для своих целей. Друг с другом считаться перестали. Колдовали только для своей пользы, не с кем ни считаясь, ни на кого не оглядываясь. Страшно с ними жить было даже мне, вот и перебрались мы семьёй в Асгард Ирийский, от беспокойных соседей подальше. Знаете, зажили поначалу хорошо. Я даже все свои милитаристические планы забыл. Жили, не тужили, каждый своим делом занимался. Жена порядок завела: война войной, а ужин ровно в семь. Прекрасное время было. В положенный срок родились три лапочки дочки. Двое талантом в меня пошли по зимней части ловкие. Имена мы с папашей нашим Горынычем придумали. Метель — старшая, над тучами с градом и снегом, инеем властвовать стала. Буря — средняя, снежными ветрами распоряжалась. А третья бестолочь Пурга ничего толком не умела, только спать, есть, наряжаться, да снег иногда ветром с земли поднимать. Матери помощи от неё никакой. Пробовала Яга её к травам приставить, бесполезно. За звёздным табуном в догляд поставила, так её саму кони стерегли, чтоб не разбилась где-нибудь, не потерялась. Долго ли коротко ли, только заневестились девы мои. Старшую, за Мороза Ивановича отдали, среднею за Бурана Петровича, а младшею сбыть с рук не смогли. Кому нужна колода ленивая. Озлобилась, ленивая то ленивая, но хитрая до жути была. Подбила меня на большой скандал с матерью. В ту пору младшая у меня в любимицах ходила. Жалел дочурку без меры. Сам виноват, потакал ей во всём. Ушёл я с ней из дома далеко на север, от жены и детей старших. Дворец ледяной возвели, собрали всю зимнюю нечисть вокруг себя. Свободу почувствовали, во вкус вошли беззакония и безнаказанности. Про то, как в стуженую пору безобразничали, рассказывать не буду, стыдно, да и давно это было. Всё быльём поросло… Яга меня за те времена так и не простила. Постоянно в глаз теми событиями тычет.

Замолчал братец, все свои девять голов понуро повесил. В воспоминания ушёл, крыльями махать перестал и вошёл в крутое пике. Ёпирный театр! Ёжки-кочерёжки. На пару с вампиром как заголосим от страха. Встрепенулся Кощей, выровнял полёт и спокойно спрашивает:

— Может, на вон той поляне привал устроим, поохотимся?

А ни кто из нас ответить не может. Я попробовала, только сиплю. Это ж надо! Как балбес костлявый напугал? Прокашлявшись, зашипела круче змей:

— Ты, что с дуба рухнул? Разбился б на фиг! Сестру без единственного брата оставил! Я и так сиротой столько лет росла. Только приземлимся, убью зараза.

— Ланка, ты чего? Я ж бессмертный. Забыла?

— Ты помнишь, в чём говорят, у тебя смерть спрятана? Вот их тебе и отобью. Вдовой решил меня сделать? У меня ещё даже брачной ночи не было!

— Ха-ха-ха, вот в чём дело! А я думал, ты меня любишь?

На такой провокационный вопрос даже отвечать не стала. Круто заложив вираж, пошла на посадку. За моей спиной раздался раскатистый гром — ржач. В зелёной дубраве в самом её центре проглядывала великолепная поляна, покрытая ковром жёлтых цветов. Вот на неё курс и держала. Яшка исходил истеричным мявком при посадке. Соприкоснувшись с землёй, по инерции пробежала несколько метров, глубоко вздохнув медовый аромат цветов, перекинулась в человека. Котейка перекувырнувшись в воздухе от неожиданного моего превращения, упал на все четыре лапы и начал:

— Прав Бессмертный. Безголовая ты. Трудно предупредить?

— Прости.

— Ты вон глянь. Как братец твой совершил посадку.

— Так он привычный быть ездовой лошадью. А нас в академиях не обучали.

— Тьфу! Непутёвая.

— Вот и хорошо. Отсюда до Бабы Яги на своих четырёх поскачешь.

— Не, она ещё и обиделась.

— Хвостатый, ты не прав. Она же извинилась. Вы давайте располагайтесь, костёр готовьте, а я на охоту. Шашлычков хочется. Яш, ты б травок для аромату собрал. Не злись, молодая она ещё.

Ну, братец! Ну, политик! Вроде заступился, но всё ж глупой обозвал. Нет, надо власть в свои руки брать. Хочу к Яге. Две девушки не одна, чего-нибудь придумаем, как мужикам на их отростки соли насыпать. Отсутствовал Кощей недолго, принёс горного козла. Хотела спросить, как парни своего родственника есть будут, но вовремя передумала. Побьют. К прилёту охотничка только с Торвиком и успели на краю полянки соорудить костерок. Положить у огня два сухих берёзовых бревна. Откуда они взялись в дубовой роще, даже не представляю. Вампирюга притащил. Распотрошили свои сидоры, достали котелок, соль, хлеб, пиво, кстати, в нём я и собиралась мясо мариновать. Кот в зубах принёс букетик из трав: дикий лук, чеснок и ещё какую-то траву. Одну былинку в сумку спрячу, бабке покажу, узнаю для чего она. Кот на меня дуется, морду воротит и что-то шипит себе под нос. Ничего попросит ещё молочка, уж я его накормлю, все кусты возле бабкиной избушки обследует. Пока ребята разделывали тушку, настрогала экологически чистых палочек на шампуры из веток ближайшего дуба. Из берёзы были б лучше, дуб хорош для хранения самогонки, пару лет постоит, и коньячок под шашлычок очень даже приличный бы получился. Тихонько переругиваясь по пустякам, нажарили кучу мяса. Парни за обе щеки вместе с Яшкой уплетали всё что было. Одна я сиротинушка жевала хлеб с солью. Не ем, оказалось козлятину, меня раздражал его вкус и запах похожий на баранину. Дома, на Земле, терпеть не могла баранину хоть как приготовленную из-за её специфического вкуса. Кощейка предложил перекинуться и остатки сырого мясца скушать. Представила процесс, чуть не убежала в самую глубь дубравы. Эх, не путёвый я дракон. Сижу злая, полуголодная, слюной капаю, глядя на ребят. Бедная я бедная, хлеб кончится, помру от голода. Жалею себя, вздыхаю, на глаза не прошеные слезинки набегают. Торвик не выдержал, перекинулся в белого волка и умчался в лес. Где-то минут через двадцать, тридцать принёс зайца, положил к моим ногам, и я зарыдала в голос.

— Что опять не так? Зверушку жалко?

— Яяяя зайчатину не ем. — Сквозь рыданья отвечаю.

— А, что ешь?

— Говядину, свинину и курей.

— Где мы их тебе в лесу найдём? — Плачу дальше, а Кощей продолжает:- Попал ты зятёк добро. Сельское хозяйство поднимать в вотчине родной придётся.

— А может, она просто укусит меня. Хлебнёт моей кровушки, и обряд завершится, и вкус мяса волновать не будет.

Я сразу перестала плакать, схватила свою котомку и стала в спешке выдирать гномью сковороду. Братик с котом зашлись от смеха, а умный муженёк, прихватив пару веточек шашлычка, дёрнул на другой конец поляны. Так и не вытащив орудия убийства, погрозила вампиру кулаком. Присела на бревно, отобрала у Бессмертного бутыль с пивом и одним махом осушила её до половины. Вытерев губы ладонью, а руку об свой сарафан, отправилась ломать ветки с кустов. Ни куда больше сегодня не полечу, ночевать тут буду. Тяжело жить среди мужиков, так и норовят посмеяться над дамой. В голове слегка зашумело, проявилось лёгкое опьянение. Кушать хочется. Пивко в пустом желудке булькнуло и попросилось наружу. Вот дунькой я была, когда грозилась подругам уйти от них в мужской монастырь. Сгинула б там на раз. Видно что-то сообразив, братик отправился за мной следом. Подошёл, обнял, прижал к своей костлявой груди:

— Не мучайся. Маг я у тебя или не маг. Будет всё у тебя, прости. Забыл, что ты ещё маленькая. Ну, всё, всё. Пошли к костру, у меня в мешке кое-что есть, тебе понравится. Я ж хотел как лучше, на свежем воздухе шашлычков покушать. Пойдём, родная.

И мы пошли. Парни больше не подтрунивали надо мной, даже коту пообещали, не прекратит на меня шипеть, оторвать хвост. Наступил праздник живота. На белый свет была извлечена скатерть-самобранка, чего только на ней не было. Ням, ням. Наелась от души. Кощей велел от них подальше отойти, обернутся драконом и часок поспать, а они всё доедят, приберутся на поляне, разбудят меня и продолжим путь. Я с удовольствием последовала совету. Часа через два, всё как всегда, меня подняли, забыв разбудить, и мы продолжили путь, решив проведать Ягу и спросить дельного совета, как ни как бабуся бывшая Василиса Премудрая.

— Коша, а что дальше было?

— Когда?

— Не придуривайся. Расскажи, что там дальше творилось в семье твоей.

— Думал, уже забыла. Может, заберёшь кота к себе?

— Даже не мечтай, мы с ним в контрах. Неси обоих.

— А что было. Всыпали мы дочери в четыре руки люлей, изгнали её из дома, только из сердца вырвать не смогли. А та поганка к Атлантам подалась. Совместно с ними безобразничать начала и домагичилась. Взорвали вторую луну Мидгард — Земли. Раскололась Фата на две части, одна малая пылью в пространство улетела, а вторая большущая упала на землю. Не Прекрасная Макошь, всё живое погибло бы. Открыла она несколько порталов в Асгарде Ирийском и все бежали в них на Глорию. Я волну держал целых три часа. Когда порталы закрылись, это огромнейшая волна землю три раза вокруг обошла. Так случился Всемирный потоп. Только одна семья Ноя праведника на своём ковчеге жива осталась. А я открыв в облаках портал на новую родину, улетел с Мидгард-Земли. С той поры здесь и живём.

*«Швецарский банк» есть только у женщин. Обычно там хранят не только деньги, но и свою «бахчу», уж у кого какая есть.

Глава 15

Всё, я обиделась. Прихватив на очередном привале свою котомку, прихрамывая, двинулась в дебри леса. По дороге в глушь лесную, сорвала несколько листьев удивительно похожих на наш земной подорожник. Нашла разлапистый кустарник, быстро забралась в его середину. Как смогла, оказала себе первую помощь. Всё-таки, имея спереди 'приличный' мозоль, натёртый ложкой, очень трудно извернутся и залепить пятку травой, перебинтовать, случайно завалявшимся носовым платком. В процессе всплакнула от души, себя жалея. Успокоившись, размечталась о мести всем вместе и каждому обидчику в отдельности. И тут меня обняли нежные прохладные руки. Как заору по матушке, до кучи ещё и по батюшке, руки сами разжались у обнимальщика.

— Ласвана?

Господи! Как моё имя только не извращали.

— А это ты женишок-муженёк. Просьба. Называй меня, как братец зовёт — Ланой. И мне привычно и тебе язык не ломать. Что собственно, старче, тебе надо от золотой рыбки.

— Где ты рыбу видишь? Не заболела ли? Или блазень встретила?

— Вот тьма не образованная! Чего надо?

— Ты так интересно выражаешься! Короче…

— У кого короче тот сидит дома и отращивает. Последний раз спрашиваю, чего тебе надобно, старче?

— Не такой я уж и старый. А кто что растит?

— Тьфу, на тебя! Слушай, свали от сюда. Дай побыть одной.

— Лана, да ты чего? Я вот тут думаю, что делать будем? Ведь это дочь его.

— Это уже не его ребёнок. Скорей всего душу Пурги какая-нибудь нечисть захватила. Схрумкала и не подавилась, зараза такая, или усыпила всё доброе в девчонке. Я про такое читала у себя дома. Яга, думаю, точно знает. Только рука на дочь не поднимается. Не забивай голову, прилетим к бабке, там видно будет. Может вообще не она это.

— А что у тебя с ногой?

— Яшка за пятку укусил. Я как нарочно, ему на хвост случайно наступила. Болит сильно.

— Давай посмотрю.

— Да я уже перевязала.

— Показывай. — Я замотала головой.

— Ты боишься меня?

— Опасаюсь.

— Всё равно разматывай. Я маг крови и твой укус быстро вылечу. А вернёмся на поляну, кое-кто только молоко и будет лакать.

— Да, ладно! Сама виновата. Смотреть надо было, куда шагаю.

И чего я вдруг к нему такая добрая стала? Тем временем Торвик взялся меня врачевать. Вот точно, про таких как он целителей говорят, плюнул, дунул, и всё прошло, как и не бывало. Укус затянулся буквально на глазах. Какой оказывается у парня бесценный талант. Цены б ему не было, как хирургу. А что? Может подбить его на открытия какой-нибудь лечебницы. Переливания там всякие, оплата разных процедур — пятьдесят грамм кровушки с пациента. Вампирам — море донорской крови, пей, пока не подавишься, а остальным расам излечение быстрое и безболезненное. Подумать надо. Замуж за него не собираюсь, чтобы там народ себе не на придумывал. А вот если мы с ним станем партнёрами по бизнесу, может и ничего тендем из нас получится. Он лечит, я бухгалтерия веду и осуществляю общее руководство поликлиникой.

Возвращаться на поляну не хотелось, было немного стыдно, что я такая истеричка. Чуть чего в крик и слёзы, а то убегаю, куда глаза глядят. Пора завязывать с этой практикой так и до беды недолго добегаться, да и с котиком помириться нужно. Интересно! Коша котика прибил или нет?..Пойду виниться на всякий случай.

* * *

— Явилась, мечта людоеда?

— Яш?..

— Что опять, пивка захотелось из бутылки Бессмертного отхлебнуть? Потом дурость в голову стукнет и можно будет покуражиться над бедным котом. Не мечтай.

— Яша, прости. Я не нарочно сделала больно тебе. Честно. Клянусь.

Кот, размечтавшийся проесть мне всю плешь, что-то прикинув у себя в голове, молвил сухо:

— Ладно. Повинную голову меч не сечёт. В другой раз смотри мне.

— Пушистик, вот честное пречестное, положа копыто на вымя, обещаю, больше не буду. Мир?

— Мур.

— Яшенька, всё равно делать нечего, расскажи чего-нибудь, а лучше о себе. Ты такой замечательный котик. У тебя, наверно, было много приключений.

Кощей с Торвиком перестали шептаться, и, присели ближе к почти потухшему костру, приготовились слушать кошачьи байки. Вот где понимаешь цену местным менестрелям. Видела я тут у гномов одного болтуна, враль каких поискать, а все его слушают, разинув рты. Вон мои шептались, спорили, как услышали, что будут сказки сказывать, так языки сразу на замок закрыли. Во все времена людям не хватает информации и нелюдям тоже. Только новости обозначились, всё своё на задний план отбросили, а до этого я уверена, кроме споров мне мыли кости.

— Сейчас там. Ты потом подшучивать надо мной будешь.

— Ты что! Я ж больше ни-ни обижать тебя не буду, — а сама за спиной из пальцев крестик держу. Придёт время, поквитаюсь с этим мышиным охотником.

— Ладно, потешу вас своей историей. Буду сказ сказывать, как учил меня мой приёмный отец. Мур, мяу…А ты шашлычок-то покручивай.

Мы дружно закивали головами. Разговаривать мне не хотелось, точнее случайную очередную глупость произнести. Когда не знаешь реалии местной жизни, не удивительно выглядеть смешной. За время полёта и так от них натерпелась. Одной от троих трудно отбиваться.

— Слушайте. Это сейчас я чёрный кот с изумрудными огоньками в глазах, длинными белыми усами, пушистым хвостом, в белых носочках на лапках. Но не всегда я был котом. Давным-давно жил я на планете Земля в сибирском городе Омске, что стоит на реке Иртыш, название которого с тюркского языка означает «роющий землю». Долгое время шли споры из-за реки среди народа моей страны. Какая река в Сибири главней Обь или Иртыш, решили Обь, она полноводней, зато Иртыш длинней. Седой Иртыш — река моей малой родины, для меня она до сих пор самая самая…

Котя замолчал, закрыл глаза, и его серебристые усы уныло повисли.

— Простите, ностальгия иногда одолевает в такие тихие спокойные вечера.

Тем временем вампир тихонечко сантиметр за сантиметром продвигался ко мне поближе, что он этим хотел показать не пойму. Только перестану видеть его периферийным зрением, он раз и сильней ко мне придвинется. Кощей, видя такие телодвижения князя, сверкал от сдержанного смеха глазами и прятал улыбку в своём тощем кулаке. Ну, заразы. Вот всё вижу, а отпор дать этим двум балбесам не могу, вроде не за что. А наш учёный кот, почувствовав к своей персоне внимание, заливается соловьём, не обращая внимания на мои робкие попытки отодвинуться подальше от вампира.

— История моей кошачьей жизни зародилась в луче синего света, бьющего мне в глаза зимней ночью в моей холостяцкой квартире из панели управления супер-пупер акустической системы, приобретённой на первую зарплату. Торвик, закрой рот, не перебивай, ползи уж быстрее. Ланка потом всё тебе объяснит, что тебе сейчас непонятно. Будет чем в брачную ночь заняться.

— Яшка, паршивец!

— Шучу, шучу.

Я всё-таки треснула князя кулаком в бок, он даже не почесался, только придвинулся ко мне вплотную и попытался обнять. Пришлось подхватиться и переползти под защиту к брату. Кощейка наконец-то радостно засмеялся, притянул меня к себе и треснул Торвика по протянутым рукам в мою сторону. Маньяк какой-то, а не князь. Неужели решил, что я стану его женой. Наивный. Я уже в замужестве нажилась, пока моего покойного мужа бог к себе не прибрал. Постоянные рыбалки, футбол и охота, вечно приходил, приезжал после них под шефе. Я уставала слушать и изображать, что мне интересны его пьяные мероприятия. Он съездил с дружками, развеялся, отдохнул и дома тот же отдых продолжил, а мне будто мало было дел по хозяйству, так меня ещё наказывали вёдрами рыбы, которую надо перемыть, перечистить, дичь общипать. Муженёк-кабан поест, завалится на диван перед телевизором и спит, я полночи чищу и убираю. Его рыболовные и охотничьи трофеи, только он один и ел. Брр, как вспомню, а ж всю передёргивает. Так что ни каких матримониальных планов не строю, даже думать о них себе запрещаю. Как бы всем это в голову вдолбить.

— Так вот. Пытаясь укрыться от этого маленького прожектора, что я только не делал. Поворачивался к нему спиной, закрывал его огонёк книжкой, но он всё равно вносил лёгкий дискомфорт в моё душевное состояние. Я лежал, ворочался и никак не мог уснуть, от нечего делать вёл сам с собою, то нудный монолог, то бестолковый диалог. В квартире стояла удивительная тишина. У соседей ни сверху, ни снизу не гремела музыка, не плакали младенцы, не один шишиг строитель ничего не сверлил дрелью с перфоратором. Ощущение было, что я одинок во всём мире, так спокойно и умиротворённо в этой почти звенящей безмолвием тиши. Не впервые чувство одиночества посещало меня, к которому привык, но смириться не получалось. Чего-то хотелось, то ли тепла женских рук, то ли разудалой весёлой попойки с друзьями на природе.

Последняя такая поездка принесла немало анекдотических ситуаций. Накануне спорили да хрипоты, куда поедим отдыхать. Выбор был большой: в лес, на дачу к Денису или на речку. И что думаете, победило? Конечно река! Приехав туда, выяснилось, загорать на покрывалах будем поближе к воде, в водичке все только ножки помочат, так как плавать умею я один. Ну и кто после этого они? Пивка расхотелось сразу, не дай бог, кто его переберёт и полезет нырять, а я сплю. Почему буду спать? И откуда это точно знаю? Как говорят моряки: «Плавали, знаем.» На меня алкоголь действует, как сильнейшее снотворное, поэтому практически, никогда его не употребляю. Что-то опять отвлёкся от темы своего рассказа.

Вот значит, лежу себе, по большой части, в атмосфере тишины и загадочности освящения, которую создавал тот самый синий свет, что распространяла очень оригинальная по форме кнопка включения моей акустики, похожая на глаз рептилии. Уверен, дизайнеры старались не один день над кнопками, чтоб приятно было глазу. Смотрю на тёплый свет, хотя по идеи синий цвет считается холодным, думал, о чём попало, в основном себя жалел любимого. В какой-то момент мысли, споры с самим собой в моих извилинах исчезли, и я увидел наяву молодую девушку, точнее женщину учёного, не спрашивай, почему так решил, которая по неведомо никому сложившимся обстоятельствам попала в самое, не знаю, как это обозвать. Может центр развития человечества? И боролась она за свою жизнь с жуткими серыми монстрами. И, что самое интересное, воевала она и за жизнь, населяющую нашу Землю и какую-то планету, где обитает много русскоговорящих котов, моих соплеменников. Об этом я узнал много позже показанных мне событий. Сначала подумал, что сплю, потом что сошёл с ума, хотя подумалось, с чего сходить то было. Да и белка в гости не должна заглянуть, месяц трезвый образ веду. Закравшийся в душу страх, заставил покрепче зажмурить глаза, а когда их открыл, видение исчезло. Немного полежав на диване, встал, подошёл к акустике, выключил её, даже шнур из розетки выдернул. Как-то напрягал лившийся от кнопки ВКЛ синий свет малюсенькой лампочки. Улегшись на своё единственное лежбище, стал перебирать в памяти увиденные события и не заметил, как уснул.

Каждое утро пробуждение ото сна меня ничуть не радовало. В сновидениях мир лучше. Там я мог летать, это настолько здорово, что когда просыпаюсь весь день прекрасное настроение. Спросите, почему не нравилась реальность. Всё просто. Прошлому своему лицу, я не был рад. Ну, не нравился себе в зеркальном отражении. Смотреть не на что. Большой разрез карих глаз, как у эльфов в аниме, когда закрывал свои очи, длинные чёрные ресницы, закрывали пол лица, нос с горбинкой казался длинноват. Под чёрной прямой чёлкой, чуть ли не до подбородка, вечно скрывал свою «неземную красоту». Подходя к зеркалу, по идеи, надо транслировать позитивный настрой. У меня искренне получалось только пару раз. Впервые на своё лицо обратил внимание, когда влюбился в пятом классе. Тогда я плакал. Таких, как я, можно узнать по глазам, в их взгляде отчаяние. Кто поставил на себе крест и рад малому. В общем, я не красавец и мне так прямо и намекнули. С тех пор стараюсь избегать близких контактов с женским полом, хотя родительница считала, что я не прав. Вроде я не замечаю девчонок, кому нравился и в школе и в техникуме. «Балбес ты», — говорила мама и не лезла глубоко в душу. За что ей благодарен. В своём раннем детстве я был куда симпатичней. Что же потом случилось? Почему природа так не справедлива ко мне? Могу сам и ответить. Природа не человек, ей просто нужно всё держать в гармонии. Богатство разнообразий и противоположностей, а потому все красивыми быть не могут. А как хочется в свои двадцать быть смазливым. Скажешь дурью маялся, ага щас там. Девчата падки на красивое лицо, да на толстый кошелёк. А кто не падок, вы их рожи видели? Что монстров плодить. У меня можно сказать всё для хорошей семейной жизни было, квартира, машина, хорошо оплачиваемая работа. Может, пластику лица надо было сделать? Ма правда советовала лучше напрягать извилины на другие проблемы, а то у меня в голове ветер, а в том месте, на котором я сижу дым.

— Не грусти, Яша, перестань сокрушаться о том, что было. Лучше расскажи, как стал попаданцем. Да ещё и таким зловредным котом.

— Зря не наговаривай. Вот, если б тебя за хвост дёргали и периодически на него наступали, не так бы ещё злилась. И вообще у нас с тобой мир или продолжаем конфронтацию?

— Конечно мир, дружба, пирожок.

— Ну, и заноза ты, Ланка! Ладно, слушайте. Встал утром по звонку будильника, помылся, побрился, глотнул оставшиеся с вечера холодное кофе и помчался на работу. Кое-как отмаялся на работе, жутко хотелось спать. Бессонная ночь сказывалась на моём ещё не окрепшем организме. Все предложения коллег куда-нибудь сходить посидеть, отмёл начисто. Выйдя из здания фирмы, тормознул первую попавшуюся легковушку и попросил подбросить до дома. Получив согласие водителя, плюхнулся на заднее сидение и под мерное покачивание, стал подрёмывать. Доехали быстро, на удивление сегодня в час пик на дорогах не было километровых пробок. Расплатившись, поднялся к себе в квартиру, встретившую меня тишиной и прохладой после летнего зноя на улице. Не переодеваясь в домашнее трико, прилёг на диван и мне кажется, уснул ещё в подлёте к подушке.

Ночные события сна или яви повторились. Только в этот раз сражающая женщина кричала: «Помогите! Черти вас подери, хоть кто-нибудь!» И тут я возьми вслух и спроси: «А как?» Продолжая бороться, не оглядываясь на меня, «подруга дней моих суровых, старушка дряхлая моя…» кинула в меня зелёный клубочек, который летел и разматывался. Долетев до меня, обмотался вокруг моей руки, сдёрнул пребольно с дивана, и в тот же миг очутился я в гуще сражения. Благо, зная, что это только сон и я там могу быть самым крутым, вцепился всеми когтями в ближайшего монстра и стал его драть, что есть силы. Выцарапав глаза, перепрыгнул на другого и так далее по списку. Вцеплялся в морды, аки клещ, и рвал их и рвал. Это дало передышку и силу тётке, она что-то неуловимое сделала и злобные, отвратительные хари растаяли на глазах, превратившись в грязноватые лужицы. От усталости захотелось прилечь, и я лёг прямо в эти водные образования, вытянув вперёд лапы и опустив на них голову, с безмерной усталостью во всём теле. С головой я погорячился, так как через мгновение осознал, что положил на лапы морду. Подпрыгнув из положения лёжа, взвыл громче пожарной сирены. А как глянул в ближайшую лужу и увидел ещё усы и ушки на макушке, тихо выпал в осадок беспамятства. Такого моя психика просто не выдержала. Очнулся на коленях у той самой тётки, она меня гладила и ласковым голосом рассказывала какой я замечательный бойцовский кот, честь и хвала клану, воспитавшему меня и так во время подоспевшему на выручку. И теперь она моя должница и проси, что хочешь, всё исполнится. Блин, рыбка золотая! Я и попросил:

— Разбуди меня.

По ошарашенному взгляду понял, просить надо конкретно:

— Верни мне человеческий образ и отправь обратно домой на планету Земля в город Омск.

Бог мой! Что тут началось. Личина женщины на глазах стала меняться, превращаясь в лицо бабы Яги знакомое по детским фильмам и мультикам. Меня чуть Кондратий не хватил, и это в мои-то годы. На своё превращение и попаданство мне кажется, я и то легче реагировал. Князь, я ж тебе сказал, потом всё непонятное у Ланки спросишь. Продолжу. Яга тем временем с удивлением говорит мне:

— Повтори, что ты сказал?

Я и повторил, мне не трудно, был бы толк. А его, похоже, не ожидается. Бабка заскакала вокруг меня, шепча заклинания типа чуфыри, фуфыри, а результат ноль целых, ноль десятых. Достав из складок, видавшей давным-давно лучшие годы юбки, зелья, перебрала их, обрызгала меня какой-то противно пахнущей отравой. Результат тот же, как был котом, так и остался. Присев рядом, старушка прошамкала:

— Прости, милок, не знаю, как оно вышло, может какое наложение прошло, а только быть тебе теперь котом вечно. Нет в этом мире сильней меня ведьмы. Прости, не со зла так-то вышло. Судьба значится такая у тебя. Планида такая.

Вот с тех пор у Ягуси и обитаю. Правда учится быть правильным котом, бабка отправляла меня в кошачий клан под начало Баюна. У него никогда не было семьи, вот он меня и усыновил. Я не теряю надежды однажды вернуться домой и стать человеком. Ягинишна не даёт её потерять, всё зелья ищет, варит. Однажды из-за её варева два дня ходил в белую крапинку и с поросячьим розовым пяточком. Так, что, Ланка, земляки мы с тобой.

— Слушай! А давай тебя и котом на Землю возьму. Дракон я или так погулять вышла. Ты только маленько подожди, по драконьим меркам дитя я ещё. Вот обучусь, и рванём до дому. Глядишь, ты там парнем снова станешь.

— Вряд ли. Мне знаешь сколько лет?

— Давай не будем загадывать сейчас ничего, а то загад никогда не бывает богат.

— Оно и ладно.

— Только ты больше не спи со мной и не крутись возле меня, когда переодеваюсь.

— Что я тебе сделаю? Да и смотреть там не на что.

— Может и ничего. Только я теперь знаю, что ты мужик. Смотри у меня, теперь жалеть не буду. Запомни! Уходи сам, а то пожгу.

— Ну, ты, подруга, даёшь!

— Скучаешь по прошлой жизни?

— Да, нет. Привык уже.

— А весной на крыши тянет?

— Ну, ты и спросила! Я ж человек, только околдованный.

— Слушай! Может, тебя какая принцесса должна поцеловать?

— Сказок в детстве перечитала? Я ж не принц.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15