Происхождение названия реки Амур [Анатолий Васильевич Мармазов] (pdf) читать онлайн

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Происхождение названия реки Амур
(К этимологии названия реки Амур)
Анатолий Мармазов

Аннотация
В данной статье была сделана попытка рассмотреть название реки Амур, используя мифологические воззрения
народов, населяющих Приамурье, в том числе и такое явление как шаманизм. Также был применен метод
ассоциаций, благодаря которым открываются связи между омонимами, то есть фонетически близкими, но
разными по значению словами, которые при этом могут находиться в весьма отдаленных друг от друга языках.
Попутно рассмотрена вероятная тождественность образа одного из участков нынешней реки Амур с образом
русской мифологической реки Смородина.
В результате было выявлено, что именно этот участок реки, имевший в древности сакральное значение, мог
носить название Амур, которое затем распространилось на всю реку.

В топонимическом словаре Амурской области название реки Амур выводится из нивхск. дамур
— большая река, хотя в доступных словарях нивхского языка такого слова нет, да и собственных,
а не заимствованных, слов на букву «д» в них очень немного, что может указывать, по крайней
мере, на инородность слова дамур в нивхском языке.
При этом нынешняя река Амур по причине огромного расстояния и большого числа весьма
длинных притоков, которые местными народами могли восприниматься как самостоятельные
реки, вряд ли осознавалась ими как единое целое, а поэтому трактовка «Амур - большая река»
никак не соответствует логике древних топонимических наименований, которые могли
передавать наиболее характерные признаки определяемого объекта.
В качестве выяснения самого первого из таким признаков можно привести название реки Амур в
нивхском языке, которое передается словом Ла, что по смыслу может соответствовать ее
китайским наименованиям Хэйхэ — Черная река и Хэйлунцзян — река Черного дракона, если
учесть китайск. лà — коптить, а также тунгусо-маньчж. лӯ - смола, вар и лý — дракон.
Таким образом за названием Ла может стоять смысл затемненности, что объясняется большой
примесью осадочных пород в воде Амура, из-за чего она приобретает мутный оттенок,
сравнимый с цветом какао, в отличие от остальных светлых рек Сибири.
Это подтверждает и эвенк. слово аму — сажа, нагар (в сопоставлении с мӯ — вода), которое не
только является синонимом кит. лà — коптить, но и фонетически соответствует элементу аму в
названии Амур, которому, кстати, соответствует и вьетн. ám — закоптелый, потемневший,
секретный, тайный.
Но при этом нивх. ла - ветер, погода и лах - облако, туча позволяют увидеть за образом
китайского «Черного дракона» образ довольно частого на Амуре явления, которое называется
смерч, при том что др.-р. смьрчь - облако, черная туча совпадает по значению с нивхск. словом
лах, выясняя в нем значение затемненности, свойственной тучам.
И даже эвенк. сугӣ — смерч содержит в себе элемент, относящийся к гӣ-ми — коптить, где ми
является всего лишь указателем неопределенной формы глагола, при том что элемент су может
соответствовать маньчж. су — вихрь, завевающий ветер, в то время как в тюркских языках он
имеет значение воды.
А значит эвенк. сугӣ — смерч с помощью значений китайск. лà — коптить и эвенк. аму — сажа,
нагар можно сопоставить с названиями Ла и Амур, но это является всего лишь отождествлением
образов смерча и реки по причине условного «закопчения» того и другого, тем более что эвенк.
ама — скорей! и тунгусск. amar - скоро, быстро, соотносящиеся с санскр. ama – натиск,
стремительность и с русск. диал. амором — очень быстро, мигом, натиском, в первую очередь
указывают на быстроту движения смерча, а не достаточно спокойной в низинах реки.
Чтобы продолжить цепочку соответствий, которые так или иначе могут быть связаны с нивхским
названием этой великой реки, стоит упомянуть и нивх. лу — песня, потому что первоначально это
могла быть магически экспрессивная и зачастую непонятная остальным людям песня
приамурского шамана, который, постепенно убыстряя темп ударов в бубен и темп своего
движения по кругу, впадал таким образом в состояние глубокого транса, подобного глубокому
сну, и, благодаря этому, проникал в сакральные сферы небесного или хтонического мира,
сопровождаемый духами-помощниками,- то есть душа его, образно говоря, как бы засасывалась

в созданную его быстрыми круговыми движениями воронку. Возможно поэтому в слове шаман
есть элемент ама, который может соответствовать эвенк. ама — скорей! и эвенк. āмэ — сон, а
также эвенк. аму — сажа, нагар, потому что шаманское искусство называлось «черной верой»,то есть верой таинственной и загадочной в полном соответствии с вьетн. ám — закоптелый,
потемневший, секретный, тайный.
Можно также отметить, что по словам наблюдателей шаманская музыка во время камлания
магическим образом напоминала шум приближающегося смерча, который, благодаря форме
своего рукава или хобота, вполне мог быть отождествлен с огромным Змеем.
Этот факт отмечен и в санскр. bhuja-ga — змея, дракон, где элемент bhuja означает «рука,
хобот», а элемент ga — идущий хорошо сопоставляется с санскр. gā — идти, петь, воспевать.
Видимо таким «хоботом-змеей» являлся и камлающий шаман, подсознательно создававший
образ надвигающегося смерча, готового засосать его душу в верхний или нижний миры.

Облик смерча

При этом включение образа змея или дракона в обряды шамана объясняется также тем, что
змея служит олицетворением его связи с потусторонними мирами, при том что «Кисточки,
украшающие платье шамана в Монголии и Сибири, именуют змейками (могой).
Плетка шамана представляется волшебной змеей, а духовный конь шамана порой принимает
вид огромной змеи". Здесь стоит только добавить, что под духовным конем (или оленем) в
данном случае понимается бубен, с помощью которого шаман путешествует по другим мирам,
хотя бубен иногда может заменяться посохом, погремушкой или даже шаманской плеткой с
обязательным при этом пением. Есть даже такое понятие как «конь-ветер» или «ветер бубна»,
обозначающее духовную силу шамана, позволяющую ему выйти из тела, путешествовать по
другим мирам и затем благополучно вернуться обратно. Поэтому напрашивается сравнение
нивх. ла — ветер не только с дыханием лý - дракона, но и с духовной силой шамана.
Таким образом нивх. лу — песня, ла — ветер, китайск. лà — коптить и тунгусо-маньчж. лý —
дракон через ряд ассоциаций, в том числе связанных с камланием шамана, самым неожиданным
образом сопоставимы друг с другом, несмотря на разность своих значений, так как они входят в
один образный ряд народных верований, куда, между прочим, входит и санскр. sāman —
хвалебная песнь, схожее фонетически и отчасти по смыслу с эвенк. словом самāн — шаман, а

точнее с эвенк. сāман — знак, метка, при том что это значение помимо понятия «подавать знаки
духам, в том числе и с помощью песни» можно отнести к обряду посвящения в шаманы, когда
начинающий шаман ставит свою личную метку на Мировом древе, под которым можно понимать
и самое старое дерево в округе. В хеттск. языке слово šāmāāna обозначает основу, фундамент,
устои, а в западно-тохарск. șamāne – монах, чернец, что указывает на значимость (заметность) и
религиозную основу слова шаман, а заодно еще крепче привязывает образ шамана с его черной
верой к образу Черной реки Амур.
При этом нивх. лу — песня, ла - ветер и тунгусо-маньчж. лý — дракон, а также китайск. лà —
коптить, находятся в одном образном ряду с тунгусо-маньчж. и эвенк. лӯ - смола, вар, что может
быть объяснено практикой возжигания шаманского священного огня при камлании, дым от
которого похож на дым от смолокурения. К тому же смóлы, выделяемые растениями и
деревьями, применяются для окуривания и для шаманских путешествий во время транса, а
слово «вар» может иметь отношение к замкнутому пространству, в котором происходил процесс
смолокурения, что ассоциативно соответствует санскр. vara – ограниченное замкнутое
пространство (круг), которое в шаманской практике именуется священным шаманским
пространством.
Можно обратить внимание и на связь ср.-англ. smolder — дымиться, чадить и эвенк. самāлдыы шаманить, камлать, где, как и в др.-русск. съмьрьчь — смерчь, зафиксирована гласная между
«с» и «м», присутствующая и в эвенк. словах сāмэ — знак, зарубка, примета, заметный,
известный, самā(н) — шаман и самңӣн — дымокур, который имеется у каждого шамана и дым от
которого похож на извивающегося Змея. Сравните при этом эвенк. слово сāмэ — знак, зарубка,
примета с др.-гр. σᾶμα — знак, отметка, что указывает на широкое распространение магических
слов в мире. Это подтверждает и тот факт, что ср.-англ. слово smolder — дымиться, чадить с
добавочным значением «удушливый дым», которым оно связано со smother — душить,
иносказательно указывает на стремление «изгнать душу из тела», чем и занимается шаман во
время камлания.
Очевидным образом шаманская песня, сопровождаемая ритмичными звуками бубна и звуками
колокольчиков на одежде шамана, а также дым от шаманского костра, служат призывающими
знаками для духов-помощников шамана, которые должны прийти на его зов и наделить его
необходимыми на данный момент знаниями.
Поэтому значения эвенк. сāмэ — заметный, известный и сāму- - любопытствовать, хотеть знать,
при том что слово «знать» (понимать, иметь представление) не случайно совпадает со словом
«знать» (дворянское сословие), характеризуют не только шамана, но и человека, о котором на
Руси говорят уважительно: «Сам», что сопоставляется с турецк. sami – великий, благородный, а
также с тунгусо-маньч. амā — отец, предок, медведь, бог и эвенк. амā — отец с добавлением
начального сā — знать, понимать, владеть, быть уверенным, которые также связаны со словами
сāмэ и сāму- .
Конечно, настоящий шаман должен быть не только знающим и правильно трактующим знаки,
посылаемые духами, но и чрезвычайно уверенным в своих силах человеком, потому что
малейшее сомнение может привести к печальным последствиям.
По всей видимости с этими словами, а также с тунгусо-маньч. суму-- руководить, можно связать
амхар. šum – правитель, аристократ, начальник, который, между прочим, имеет право «шуметь»
на своих подчиненных, но никак не наоборот. Так что, возможно, образ устраивающего разнос
начальника соответствует образу шумящего смерча или камлающего шамана, а значит слова
«Сам» и «шум» вполне могут быть связаны между собой через амхар. слово šum, на что, в
принципе, указывает и сочетание турецк. слов sami – великий, благородный и sam – ветер
(самум).
Более того эвенкийскому сāму- - любопытствовать, хотеть знать соответствует эвенк. санā —
мысль, дума, намерение и латин. sānē – разумно, здраво, где наблюдается переход м-н, который
приводит к отождествлению русск. слов «Сам» и «сан» (чин или звание, в том числе духовное).
Помимо этого соединение тунгусо-маньчж. сā — знать, понимать и ма — на! (возьми!) указывает
на передачу знаний от духов-помощников к шаману и от шамана к обычным людям, а так как
таких духов у великого шамана может быть много, то вместо ма можно подставить ман — толпа,
которую шаман приманивает к себе, что относится и к зрителям, присутствующим на камлании,
так как оно никогда не происходит в одиночестве.
В то же время эвенк. амā — отец определяет статус шамана (знающего отца) по отношению к

остальным людям, но это же слово могло послужить причиной уважительного «Амур-батюшка».
Более того эвенк. ама — скорей! и āмэ — сон, как и тунгусо-маньчж. ама — скорей, аму —
дремота, сон, могут относиться к двум вариантам получения необходимых знаний шаманом,
которым на бытовом уровне мог быть и отец семейства.
Эти знания получаются через быстроту камлания с последующим впадением в транс и через
провидческий сон, но в обоих случаях шаман использует духов своих «спящих мертвым сном»
предков, один из которых занимает его тело, пока душа шамана блуждает в иных мирах.
Поэтому др.-гр. σᾶμα — знак, отметка, знамение имеет также значение «могильный знак,
насыпь, курган», совпадая по ассоциации с санскр. śama — спокойствие, равнодушие, sama —
равный, подобный и даже с русск. словом «семя», потому что семена (как и покойников) не надо
тревожить после их посадки (захоронения) в землю, а также с тунгусск. амурā — отдыхать, эвенк.
амър — валяться, отдыхать, хакасск. амыр — мир, покой и монг. амар — спокойствие,
умиротворенность.
Конечно, в действиях шамана нет никакого спокойствия и тем более равнодушия, как и в
поведении наблюдающих за шаманским камланием людей, как бы составляющих вместе с ним
единое целое, но обращение шамана к потустороннему миру умерших родственников
привязывает к его образу помимо вышеназванных слов и англ. same – одинаковый, равный, тот
же самый, потому что в смерти все равны, и голл. samen – вместе, да и русск. семена тоже,
потому что мы все вышли из семени и когда-нибудь превратимся в семена для будущих всходов.
Вероятно даже мандейск. zamana — приглашающий, угощающий и zamar — певец, музыкант,
блудник в своей основе относятся к образу шамана, призывающего к себе духов и угощающего
их соответствующими угощениями, чтобы блуждать в иных, недоступных обычным людям,
сферах. Существуют даже сведения о сексуальных контактах некоторых шаманов с духамипомощниками, то есть об их сакральном «блуде».Также не случайно и наличие в этом языке слов
samania — лекарство и sama — сладкий аромат, потому что шаманы с помощью духов лечили
людей, призывая своих умерших родственников и тотемных животных ароматом сжигаемых
пахучих трав.

Камлающий шаман

«Провокационнные» эвенк. амӯ- - пахнуть (испражнениями), амурӯк — отхожее место, амурбу
— наполниться содержимым и амӯн- испражняться, как и тунгусо-маньчж. аму — испражнения,
кал, помет, хотя ассоциативно и могут описывать мутный или болотистый цвет амурской воды и
запахи моря, что определяется эвенк. амут - озеро, болото, море (сравните: омут), но тем не
менее эти «провокации» могут являться символическим обозначением золота, богатства и
шаманской силы, что, между прочим, могло отразиться в турецк. sâman - богатство, имущество,
спокойствие, порядок, а также обозначением того, что в алхимии передается латин. nigrēdo –
чернота,- то есть полное разложение как первый этап Великого делания, означающего по словам
фр. оккультиста Элифаса Леви полное и всеобщее раскрытие способностей делателя (в данном
случае шамана), власть над своей судьбой, и, в особенности, совершенное освобождение его
воли (то есть его духа).
Как мы видим, значение «чернота» хорошо подходит к кит. названию Амура Хэйхэ — Черная
река, в то время как смысл «полного разложения» в своей основе может быть связан с образом
умирания и последующего возрождения, что согласуется с библ. «и восстанут мертвые и встанут
в один ряд с живыми...».
В качестве дополнительных значений, за которыми скрывается образ шамана, можно указать
тунгусо-маньч. аму — халат, под которым можно подразумевать шаманский костюм, и амар —
позади, зад, что в тунгусо-маньчж. языках может соответствовать северной стороне, так как вход
в юрту мог быть с южной стороны, но именно в задней части юрты и располагалось то священное
место, где шаман хранил свои обрядовые предметы. Естественно, что и уборная в таком случае
располагалась с северной стороны, то есть на задах, чтобы запах не задувало в юрту. Так
происходит соединение сакрального и профанного.
К тому же элемент амар в тунгусо-маньчж. языках, к которым относится и эвенк. (тунгусск.) язык,
связан не только с понятием задней стороны, но и с образом оленя-амаркана при наличии у
шаманов священных оленей, на которых во время кочевания перевозились обрядовые предметы
и святыни, и на которых запрещалось ездить людям. Благодаря этому, образ оленя-амаркана
приобрел оттенок избранничества и уединения, что совмещается с образами солнца и луны на
небесной сфере. Но такое же уединение есть и на священных «задах» юрты, а также в отхожем
месте.
В сущности окончание кан в слове амаркāн — олень (от 5 лет и старше, то есть взрослый олень)
с учетом кā — закрывать, запирать, к'а — перегородка и к'ан — груда, кана — стена, а также кан
— родственник, кани — друг, может означать принадлежность такого оленя к некому священному
месту, где есть много уединенных объектов, что в то же время соответствует мифологическому
образу оленя — посредника между миром людей и загробным миром, где обитают духипомощники из числа умерших родственников и друзей, к которым мог принадлежать и тотем
данного животного. Поэтому после смерти человека забивали его верхового оленя, чтобы
покойник мог ехать на нем в густонаселенный, но не доступный живому человеку, подземный
мир. То, что рога оленя являются символом Мирового древа, а их периодическое сбрасывание и
появление новых молодых рогов символизирует силу возрождения, также привязывает образ
оленя к священному месту, где есть надежда на появление новой молодой жизни. Можно
предположить, что таким местом являются лоно земли (в данном случае кладбище) и женское
лоно.
Поэтому эвенк. амӯ- - пахнуть (испражнениями) и āмэ — сон вместе с амурӯк — отхожее место,
амурбу — наполниться содержимым и амӯн- испражняться не случайным образом сочетаются с
тунгусо-мандж. ур — живот, опухоль, нарост и дагур. уур — дитя, ребенок, потомство, семя,
которые совмещаются в едином образе беременной женщины согласно маньчж. urun – невестка,
сноха, жена сына, при том что в тунгусо-маньчж. языках есть и аму — жена старшего брата, и
даже урȳн — радость, копыто, что объясняется правильным отелом у самок животных, когда
первыми появляются передние копыта теленка.
В то же время начальное ur в маньчж. слове urun может быть связано с маньч. ura – ягодицы,
нижняя часть и uri – круглый контейнер для зерна, а также с un – хлев, где в иносказательном
виде зафиксировано женское лоно и живот беременной женщины-самки.
Эта древнейшая связь между испражнениями и рожденным ребенком-плодом, предваряемая
сакральной «нечистотой» половых отношений, до сих пор сохраняется в русском народе, когда
женщины иногда говорят «высрала» вместо «родила», имея ввиду приготовленный внутри
организма «продукт». На это указывает санскр. śrāti — приготовлять, варить, когда организм в

одном случае исторгает остатки переваренной пищи, а в другом случае изготовленного в горниле
женской утробы младенца.
Поэтому слабого ребенка когда-то «перепекали», помещая его на несколько мгновений в теплую
печь, которая в обряде «перепекания» служила аналогом женского лона. Занималась этим не
какая-то сказочная Баба-яга, сующая ребенка на лопате в печь, а опытная женщина-повитуха, в
прошлом бывшая жрицей.
Подобная связь между испражнениями и плодом присутствует и в удэг. огбио амуни —
смородина (ягода) с буквальным переводом «лосиные испражнения», этуңгиэ амуни — малина
(ягода) с буквальным переводом «испражнения бурундука» и т. д.. Вероятно эта связь есть и в
русск. словах кал и калина, основу которых можно сопоставить с санскр. kāla — черный, темный,
смерть с учетом того, что под калиной когда-то могли пониматься ягоды бузины, при том что сама
бузина с плодами красного или черного цвета в мифологии была посвящена подземному миру.
В то же время связь ягоды и испражнений просматривается и в русск. словах ягода и ягодицы с
учетом возможного табуирования, когда наименования детородных половых органов заменялись
словами «бедро, нога, ягодицы» или словами «промежность» и «материнский рот», что могло
привести к появлению диал. ягодица — щека.
Также можно указать на отдаленные от народов, живущих на реке Амур, крымскотат. уре — моча
(сравните: латин. urina — моча) и ури — красавица, гурия, у которой, к тому же, было достаточно
силы (мóчи), чтобы родить ребенка. Еще одно такое же отдаленное урумск. уру - яма для зерна
(сравните: маньчж. uri – круглый контейнр для зерна), гной, слизь, клык имеет ассоциативное
отношение к женскому (яма) и мужскому (клык) началам, а также к сакральной «грязи» или
перегною (в данном случае сперме), которые необходимы для плодородия. Сюда же можно
добавить русск. диал. урá — болото, ур — гора, водораздел и ураз — внебрачный ребенок, где
через эвфемизмы передаются достаточно «грязные» взаимоотношения «горы» с «болотом» и
очевидное их последствие.
Поэтому, продолжая ассоциацию, в тунг. амур — озеро, качать люльку можно увидеть
зафиксированную мифологическим мышлением древнего человека связь воды и какого-то
рожденного водой плода,- сравните: тунг. аму — озеро, ȳр — живот, дагур. уур — потомство, семя,
дитя, ребенок,- который может быть ничем иным, как островом, часто заливаемым водой.
На это указывают тунг. ур — нырять, ур — поднимать (в даном случае над водой) и нивхск. ур остров с низкими берегами, низменный, что может быть связано как с наводнениями, так и с
тунгусо-маньчж. мифологией о сотворении мира, когда земля в результате ныряния в воду
первогероя (человека или птицы) была поднята в качестве первоострова на поверхность воды, а
затем растянута по ее поверхности согласно тунгусо-маньчж. ỷра покрыть (корой), как болото
покрывается ряской.
Исходя из этого, можно предположить, что в слове Амур зашифрован Большой Уссурийский
остров вместе с островом Тарабаров, которые представляют из себя довольно необычный
природный объект, заставляющий реку обтекать его по двум направлениям, когда потоки воды
как будто зажимают его в «тиски» или в «объятия», что описывается солонск. амý — губы и
эвенк. урӯ- - сжимать, беречь, при том что аму (=амут) в тунгус. (эвенк) языке когда-то означало
«озеро», а амýн в солонск. - «рот».
И, действительно, значительно расширенное в этом месте русло реки напоминает своей формой
озеро (или утробу), вмещающее в себя этот объединенный остров согласно эвенк. ам —
вместительный + ур — живот или согласно монг. ам - рот, пасть, устье + ур — желвак, нарост или
+ үр — плод, семя, дитя, ребенок.

Район первоначального Амура

Вне всякого сомнения с эвенк. ам — вместительный или с монг. ам - рот, пасть, устье в качестве
вмещающего элемента прекрасно сопоставляются латин. ama – ведро и вьет. ấm — горшок,
котел, котловина, а латин. urina – семенная жидкость, моча наверняка имеет общие корни не
только с крымско-тат. ури — красавица и уре — моча, но и с эвенк. урӣн — вторая (то есть более
молодая и сексапильная) жена и вьет. u rê — моча. Как мы видим, значения этих слов
соответствуют женской сущности реки благодаря ее темной «утробе», вмещающей в себя
большой остров. Тем не менее нанайск. ам — мужское начало, самец и эвенк. ур — самец,
мужчина определяют ее мужскую сущность, переданную русским уважительным Амур-батюшка.
В один ряд с этими «мужскими» словами можно поставить старофр. ami – друг, любовник, латин.
amo (amāre) – любить и латин. uro — возбуждать, натирать, жать, сопоставляемое с урумск. ур —
бить, ударять и латин. urigo – сластолюбие, похоть,
Таким образом устанавливается определенная связь между названием реки Амур и латин. amor
– любовь, страсть, томление, что подтверждают тунгусо-маньч. амуран — охотник до чего-л,
любитель и дагур. амура — любовник, причем образ бога любви Амура в виде ребенка может
иметь отношение к тунгусо-маньчж. ам — дорогой, любимый (при обращении к младшим).
Но таким «ребенком» для женской сущности реки мог быть вынашиваемый ею плод в виде
Большого Уссурийского острова (вместе с островом Тарабаров), бóльшая часть которого была не
так давно отдана настойчиво добивавшимся этих двух островов китайцам, вероятно, хорошо
изучившим историю этого места.
На возможность представленного образа указывают тунгусо-маньчж. аму — жена старшего
брата, кит. àмў — мать и тунгусо-маньчж. ур — живот, из чего возникает трактовка названия этого
участка реки как «материнская утроба», с чем согласуется мифологический образ духовного
острова-убежища и, одновременно, острова смерти, наполненного тишиной и покоем. Поэтому
монг. amuur — покой, спокойствие и тунг. амурā - отдыхать, набираться сил, а также эвенк. āми сон и тунгусо-маньчж. ура- умереть, могут быть связаны с Корсаковским могильником
«непокорных» чжурчжэней на Большом Уссурийском острове, который, наверняка, был когда-то
священным местом для проживающих в этих местах народов, их потомков, причем этот
священный остров можно отождествить с материнским лоном земли, из которого должны были
появиться будущие людские всходы, что соответствует тунг. ами — жизнь и эвенк. урэ — душа
человека (в том числе и выходящая из тела душа шамана), а также эвенк. урӣностанавливаться, которое можно представить в виде ӯри — недавно, в прошлом + ин – жизнь.
Поэтому на острове имеются исключительно грунтовые захоронения,- то есть могилы без
насыпей и курганов, символизирующих «беременность» земли, потому как нет смысла насыпать
курганы над могилами, если сам остров воспринимался как один широкий и вместительный
курган. На это указывают эвенк. ам — широкий, вместительный и ур — живот, горсть, охапка,

собрание, совпадающее с татарск. ур — подъем, возвышенность, холм, которые могут создавать
соответствующий этому могильнику образ с учетом того, что чрево острова воспринималось как
символ беременности, предшествующий будущему рождению человека-всхода, который при
захоронении соответствовал семени, посеянному в землю и созревающему там в тихой любви и
спокойствии, что согласуется с монг. amu – злак, зерно и amu- - спокойствие, отдых, любимый,
любовь.
Естественно, что эти слова могут относиться и к ребенку во чреве матери, который спустя
определенное время должен был бы созреть и родиться в полном соответствии с да(г)ур. amur –
здравый, целый, невредимый, сохранный, здоровый и с монг. amur – покой, удовольствие,
хорошее здоровье, благополучие. На это указывают монг. amu – злак, зерно, совпадающее по
смыслу с монг. üre – зерно, плод, ребенок, и с маньч. urэ- созревать, к которым можно добавить
урум. ам(у) — вульва и нанайск. ам — мужское начало, имеющее также значение «дорогой,
любимый» в тунгусо-маньчж. языках при обращении к младшим членам семьи.
Но таким же должен был возродиться и умерший человек, как возрождается после темной ночи
умирающее к исходу дня солнце, являя миру то, что обозначается монг. ür — заря, рассвет.
Исходя из вышесказанного, можно утверждать, что именно в районе Большого Уссурийского
острова с его священным могильником могла существовать настоящая река Амур, связанная с
русской мифологической рекой Смородиной, отделявшей мир мертвых от мира живых, поэтому
так близки значения др.-русск. *смьрдъ — сильный запах, вонь и эвенк. аму — дурно пахнуть,
вонять. Но река Амур имела облик Смородины именно в этом месте и нигде иначе.
Более того китайское название Амура Река Черного дракона еще крепче привязывает этот образ
к мифической черной реке Смородине с обитавшим на ее берегах Змеем Горынычем.
Правда, русская река в других мифологических источниках называется еще и огненной, что, тем
не менее, может быть связано с эвенк. аму — сажа, нагар и негид. āм- - тлеть, опалиться,
пожелтеть (от огня), где, в общем-то, пересекаются черный и огненный цвета, а также есть
пересечение и с сообщениями китайцев о желтоволосых джурчжэнях, обитавших на берегах
Амура. К тому же священное место на Большом Уссурийском острове или по-китайски Острове
Черного медведя, что согласуется со словом ама — отец, медведь, могло во время языческих
праздников или похорон освещаться кострами, да и цвет амурской воды желтоватый.
Более того эпитеты огненная и черная, соотносимые с рекой Смородиной, можно сопоставить с
Белым драконом, прежним владельцем Амура, и Черным драконом, его победившим, где может
быть зафиксирована победа черноволосого народа (монголов) над светловолосым
(джурчжэнями). Ну и, наконец, черный и огненный цвета реки Смородина могут быть также
связаны с цветом ягод черной и красной смородины, что в то же время соответствует образам
разделенных рекой Смородиной миров. Более того цвет ягод смородины соответствует цвету
ягод бузины, образ которой связан с потусторонним миром. Наверное, красные ягоды этих
кустарников символизируют наш мир, а черные ягоды — мир мертвых, в то время как сами
кустарники символически находятся на грани миров, смыкаясь в этом с образом реки
Смородины.
Что же касается этимологии названия данной реки, то по огненному цвету это название может
быть связано с санскр. mṛḍa, которое в качестве синонима применялось к богу огня Агни, при том
что значения мṛḍ (= marḍ) — быть добрым, снисходительным и mṛd (=mard) — глина, земля,
раздавливать, давить, убивать, стирать можно отнести к нашему и потустороннему мирам,
которые разделяет река Смородина, причем грозным является, все-таки, наш убивающий людей
и животных мир. Поэтому и существуют указанные ранее тунгусск. амурā — отдыхать, эвенк.
амър — валяться, отдыхать, хакасск. амыр — мир, покой и монг. амар — спокойствие,
умиротворенность, связанные с образом могильника на Большом Уссурийском острове, в то
время как тунгусо-маньч. ама — скорее, быстрее соответствует динамике мира живых, хотя при
этом два вроде бы противоположных значения быстроты и покоя сходятся в едином образе,
стоящем за словом «спать» — заниматься любовью.
А так как гибельное mṛd (=mard) — раздавливать, давить, убивать тождественно mṛt-, которое
можно сопоставить со словами смерть и мертв, то это позволяет в начальном «с» увидеть связь
с санскр. sa – приставка соединения, что аналогично русскому «с(о)». То есть название
Смородина можно трактовать как «связанная с миром добрым и миром убивающим», что
соответствует пограничному состоянию реки. Более того название Смородина может состоять из
частей, родственных санскр. samara — встреча, столкновение, сражение и dā (pp. di-na) —

резать, расделять, расчленять, чем и занимались герои русских «сказок», срубая головы Змею
Горынычу во время условно «сказочных» сражений.
Сюда же можно добавить диал шмара — любовница (совпадающее с мандейск. zmara – песня,
музыка, мелодия, разгул, бесстыдство), которое Фасмер с большим сомнением сравнивает с гот.
smarna - навоз, кал, грязь и д.-в.-н. smero - сало, жир, хотя это сомнение можно убрать с
помощью русск. диал. жируха — разбитная девка, которая любит погулять, и жировик —
пригульный ребенок. При этом, кстати, гот. smarna - навоз, кал, грязь тождественно тунгусоманьч. аму с тем же значением, а русск. шмара — любовница тождественно тунгусо-маньч. аму
— жена старшего брата, которой было разрешено в отсутствие мужа иметь неафишируемую
сексуальную связь с его младшими братьями.
Конечно, сравнение любовницы с грязью и навозом выглядит крайне непривлекательным, но это,
как уже было сказано, объясняется тем, что под испражнениями могло пониматься не только
отправление естетвенных потребностей, но и изливание спермы, и роды, и сопли, и даже
истечение женского молока, что добавляет еще одно значение диал. слову ягодица — женская
грудь, хотя, конечно, под ягодой, в данном случае, мог пониматься и сосок.
Но в то же время слово шмара является профанным вариантом санскр. smara — вспоминающий,
помнящий, стремление, любовь и smāra — воспоминание, стремление, томление,- то есть
печаль об ушедших любимых людях, которые отправились за реку Смородину. Поэтому в
мандейск. слове zmara есть дополнительные значения «сдерживание, обуздание, пресечение,
обочина, бордюр», что может соответствовать образу некой обуздывающей чувства границы,
которая, тем не менее, может вызывать чувство какого-то внутреннего томления у живого
человека.
В таком случае смысл названия реки Смородины можно передать и через smāra + dā (pp. di-na),
что соответствует ее значению в качестве обуздывающей и разделяющей границы.
При этом Калинов мост, соединяющий берега реки Смородина, логично связать с образом
Большого Уссурийского острова, также отправлявшего умершего человека в иной (подземный)
мир, ведь санскр. kālīna — временный как раз и означает кратковременность такого перехода в
мир богини Кали, при том что kālī имеет значение «черный, темный», а чуть измененное kali
означает «ссора, раздор», что соответствует ссорам богатырей на Калиновом мосту со Змеем
Горынычем и ассоциативно связывает разлучение любящих друг друга людей в результате
смерти с их разлучением в результате ссоры, так как любая долгая разлука в народных
представлених приравнивалась к смерти.
При этом любопытно рассмотреть монг. амар (диал. амур) — спокойствие, благополучие,
безмятежность, вечная жизнь и тунгусо-маньчж. амар — зад, бедро, ляжка, за которыми стоит
общий образ мирной жизни, наполненной любовью и тишиной, которая возможна в утробе
беременной женщины или «на задах», то есть «позади» места бурных событий, куда можно
включить и кладбище с успокоившимися, но по-прежнему любимыми, людьми.
В принципе на это указывают монг. амаржил — успокоение, покой, родить, разрешиться от
бремени, амаржих — родить, успокоиться, жить спокойно, благополучно и амаржигч — роженица,
покойник, хотя отчасти за значением амаржигч могла стоять и высокая смертность женщин или
новорожденных при родах. В этот же ряд можно поместить и диал. amuurdži- - стать спокойным,
умиротворенным, причем в этом диалекте словом dži подзывают для кормления любимых
родителями маленьких детей, чей образ сочетается с тунгусо-маньч. ам — дорогой, любимый и
дагурск. уур — дитя, ребенок, потомство, семя.
А так как дагурск. ам — рот, уста, пасть, зев, зерно, крупа в качестве «материнского рта»,
питающегося мужским семенем, вполне соответствуют вьетн. am — маленький храм, ám –
волновать и âm — женская сущность инь, то это позволяет в дагурск. aмуран — охотник до чегол., любитель вычленить элемент уран — мастер, умелец (по женской части), то есть любовник,
что соответствует европейскому богу Урану, который, олицетворяя собой небесный свод, то и
дело поливает небесной «спермой» в виде дождя или света матушку-землю, являясь ее
постоянным любовником.
.
В то же время стоит обратить внимание на название реки Ἄμυρος (Амир) в греч. Фессалии,
которое в словаре Лидделла, Скотта трактуется как «водный, неблаговонный, коровник, хлев»,
что совпадает со смыслом эвенк. амурȳк — уборная и др.-гр. ἀμάρα — ров, канава (по которым
могут течь грязные стоки), в то время как слово αμυος - мускульное желание из того же словаря,
которое по другим значениям сопоставлено со словом σκέλος — бедро, голень, нога, не может не

соответствовать и эвенк. amar – зад, бедро, ляжка, под чем, как было уже сказано, может
скрываться табуированное детородное место.
При этом если эвенк. слово amar символизирует ночную работу, то др.-гр. ἆμαρ — день, пора,
время символизирует дневную часть жаркой человеческой работы, когда мужчины,
занимающиеся крестьянским трудом, с началом восхода солнца отправляются пахать лоно
земли. Но оба эти слова определенным образом связаны с санскр. amara — бессмертный, бог.
В то же время слово Ἄμυρος фонетически совпадает с древнетюркск. amïr – любить и арабск.
амир (эмир) — повелитель, вождь, которые имеют общие корни с тунгусск. ami – отец, муж,
предок и āmi – быть в состоянии сна (в том числе вечного), при том что слово «спать» содержит в
себе смысл сексуальных отношений.
А теперь с этих рассмотренных ранее позиций вернемся к трактовке «(Д)амур - большая река»,
где окончание «мур» отождествим с тунгусо-маньчж. мурỹ — река и бурят. мүрэ - большая река,
которые в то же время можно сопоставить с европ. словом «море» (потому что мировой океан
некогда представлялся в виде «вселенской реки»), а начальное «а» - с тунгусо-маньчж. а — да,
производящая сила, выпуклость, мужское начало и ā — спать, что касательно мужчины может
быть связано с половыми отношениями, а касательно Амура-батюшки — с течением его сонной,
то есть темной и медленной, воды в морское лоно.
При этом тунгусо-маньч. мȳ — вода, обод (шаманского бубна) связывает образ шамана с рекой
Амуром, что было отмечено ранее. На это же указывают тунгусо-маньч. муру — образ, облик,
изображение (амулеты и куклы, изображающие духов и богов), муру- - обходить вокруг (движения
шамана по кругу) и мẏрāн — дух, мурач — духовная сила. Связь шамана с рекой Амур можно
объяснить и через сопоставление образа шамана, лечащего людей, с местом, где по народным
представлениям находится жилище смерти, под которым понимается море, да и речная или
болотная вода тоже. Более того значение «обод» может относиться не только к бубну, но и к
сакральному шаманскому пространству, а в расширенном смысле к территории могильника на
Большом Уссурийском острове, окруженном водою Амура.
Однако с морем или «вселенской рекой» связывается и зарождение новой жизни, что
соответствует тунгусо-маньч. урȳ — родня и урȳ- - зарождаться, которые можно сопоставить с
окончанием слова мурỹ — река, что позволяет трактовать это слово как «рождающая (родная)
вода». Дополнительные уру — правда, истинность, урȳ — горсть, пригоршня и уру- проголодаться лишь подтверждают возможности постоянно готовой на определенные действия
производящей силы, связанной с водою в прямом и переносном (в качестве спермы) смысле.
В то же время варианты тунгусо-маньч. «да» так или иначе обладают смыслом привязки к чемул.: да — умеренный (признак обуздания), дā — родственник по свойству, дā (н-) - место, д'а —
вата (масса переплетенных волокон), чу! (при прислушивании к звукам), да- - привязать, дā- выследить, заразиться, оставить след. В сущности и русск. «да», означающее согласие, ровно
также привязано к чьему-то мнению.
Можно предположить, что присутствующее в тунгусо-маньч. словах значение некой
привязанности или стеснения соответствует району Большого Уссурийского острова (вместе с
островом Тарабаров), рожденного водой и зажатого в тиски двух речных направлений,- но в то же
время мешающего свободному течению реки, при том что дāми — широкий можно связать с
чрезмерно расширенным в этом месте руслом Амура, а даму — только, единственно — с его
уникальностью. В таком случае окончание «ур» можно сопоставить не только с нивхск. ур —
остров, но и с маньчж. ула — река, и с эвенк. олус, орус, урус с тем же значением, при том что
монг. ул означает «основа, основание, сущность», а ур — мастерство, желвак, нарост и ураг —
родственник.
Дополнительно связь острова с могильником, который воспринимался как место будущего
возрождения, определяется сопоставлением нивхск. ур — остров и эвенск. ẏр- - ожить,
воскреснуть, как возрождается похороненное в земле семя в виде взошедшего ростка.
В то же время слово дамур может быть связано и с орочск. дāми ẏли — широкая река в случае
мены р-л, при этом обратите внимание на казахск. ұл — сын, мальчик и орочск. улэ – место, где
рукав реки отходит от главного русла. Но именно перед отстровом Тарабаров, который когда-то
мог составлять с Большим Уссурийским островом единое целое, происходит деление речного
потока на два расходящихся рукава, огибающих этот остров, что соответствует орочск. уру- гнуть,
сгибать и позволяет представить слово дамур в виде дāми + уру, что равнозначно трактовке
«широко изгибающаяся», причем такой необычный изгиб реки на небольшом участке мог
обладать значением сакрального места. То, что слово ẏли — река через ȳли — огибать что-либо

по воде соответствует уру- гнуть, сгибать, а также эвенк. урус — большая река, лишь
подтверждает это сопоставление огибающего участка реки с островом, на который также
указывают нивхск. ур — остров, тунг. ур — нырять и ур — поднимать вместе с нанайск. эыри- топиться, тонуть, залить, затопить, протянуть веревку вокруг дома и нанайск. эрии - время, пора,
сезон, период (сравните: эра), за чем может стоять период наводнений, затапливающих остров с
низкими берегами.
Более того нанайск. эрии - обвязка, обнаруженное в Сравнительном словаре тунгусоманьчжурских языков, имеет религиозное значение и означает веревку, которой окружают дом с
покойником, что может иметь отношение к могильнику на Большом Уссурийском острове,
окруженном «веревкой» из воды. В таком случае угаритск. dmr – большой котел, полный зерна,
равное dd в первом значении, может соответствовать многочисленным захоронениям на этом
острове, в то время как угаритск. dd во втором значении «любовь, близкий человек»
соответствует весьма распространенному культу предков, в котором неразрывно соединены
любовь и смерть, а также смерть и (воз)рождение.
Любопытно, что на этот же образ играют др.-тюркск. amul – спокойный, тихий и amurt –
успокаивать, укрощать, при том что остров с успокоившимися мертвецами в то же время мешает
потоку речной воды идти по своему направлению, разбивая его на две части и таким образом его
укрощая.
При этом угаритск. dmr – большой котел, полный зерна, можно ассоциативно связать с тем
фактом, что Амур среди остальных рек России выделяется самым большим разнообразием рыб,
а также с образом молодой семейной пары (два потока), способной к обильному плодородию. Но
в то же время в угаритском языке есть и слова ḏ-m-r — петь, восхвалять, ḏmr – хранитель, воин,
крепость, защита, что может иметь религиозный оттенок, который можно отнести и к особому
статусу, каким в древности обладал Большой Уссурийский остров.
Дополнительно в словаре Арсеньева можно обнаружить, что орочск. ули — вода, река имеет
также значения «болотистый, вязкий, земляной, мутный, наносный, камышовый, лесистый,
песчаный, берег, остров», что еще больше привязывает название Амур к сакральному острову
возле Хабаровска, который, к тому же, расположен в болотистой местности.
И, наконец, можно привести слова из лесного диалекта ненецкого языка: дяым — море, большая
река, дяна — медлительный, дяна''ку — тихий, спокойный, смирный, медлительный и дяӈ —
зола, сажа, совпадающее с эвенк. аму — сажа, нагар, которые также применимы к образу реки
Амур, причем лесное дя — берег со стороны реки, место вычленяет окончания на «м», «н» и «ӈ»,
которые могли иметь свой собственный смысл и другой вид, ныне трудно определяемый.
Поэтому вначале обратимся к похожим по смыслу и фонетике словам из других языков, где ирл.
dam — канал, водовод, водоем, водохранилище очевидным образом совпадает с ненец. дяым —
море, большая река, при том что по ассоциации оба этих слова могут быть соотнесены с др.егип. словом ṭema — сосуд, чаша с напитком, которое другим иероглифомзаписывается как ṭema
— связывать вместе (сравните: егип. dmi - быть присоединенным и ирл. dámh — свита), за
которым проглядывает и слово «тема» как общий замысел, и слово «дым», который присоединен
к источнику, а также слово дамба, которая может не только преграждать путь речному потоку, но
и разделять его на части, что соответствует образу Большого Уссурийского острова. А теперь
обратимся еще раз к древнеегипетскому языку, где обнаружим слова ṭem-ā — разрубать,
ṭem — прорезать и temi - наводнение, которым, между прочим, могут соответствовать вьетн. đâm
– запускать, колоть, таранить, dầm – треснуть, лопнуть, окунать и đẵn — разрубать, разрезать.
Если применить эти слова к острову, то он, действительно, разрезает водный поток на более
медленные части, что соответствует лесному ненец. слову дяна — медлительный, которое
удивительным образом в сочетании с древнеегип. đẵn — разрубать, разрезать может
олицетворять и новорожденного, которого отделили от матери и который никуда не торопится,
как никуда не торопится и остров в отличие от содержащей его водной стихии.
В то же время значения древнеегип. tm, ṭem — исчезать, погибать, tem – гробница, tamam,
tema – мешок, tmm – деревянный ящик, tam – покров, завеса, пелена и tms — хоронить можно
связать со смыслом Корсаковского могильника на Большом Уссурийском острове, где мертвых
могли хоронить в мешках и деревянных ящиках (гробах). Поэтому не случайно русск. слово дом
связано со словом домовина — гроб, могила, а слово «там» своим наиболее древним смыслом
может быть связано с выражением «все там будем», при том что лесное ненецк. мя” - чум в
качестве аналога дома или домовины как раз и может относиться к лесному ненецк. дяым —

море, большая река, если учитывать мифологическое значение моря (или реки, подобной Амуру)
как жилища смерти и в то же время места будущего возрождения.
В таком случае можно найти и смысл окончания в слове дяӈ — зола, сажа,- и это ӈо — остров,
чей образ в качестве могилы или дома для отгоревших душ вполне соответствует образу
домовины, тем более что в древности существовал обычай греть покойников, то есть возжигать
рядом с кладбищем поминальные костры. А то, что этот остров в отличие от текущей речной
воды остается на своем месте, привязывает к слову дяӈ — зола, сажа слово дяна —
медлительный, что также соответствует образу медленно тлеющих углей в сравнении с
быстрыми языками пламени.
После чтения статьи может возникнуть закономерный вопрос: что появилось раньше, слово Амур
или элементы, его составляющие, тем более что таких знаковых слов может быть достаточно
много? Скорее всего, наиболее вероятен первый вариант, когда слово, связанное с каким-нибудь
особым объектом, не только расходится по разным языкам с различными, хотя и восходящими к
единому образу, значениями, но при этом оно может делиться на части, значения которых в
совокупности соответствовуют описанию данного объекта.
Благодаря этому появляется множество смыслов, так или иначе соответствующих одному и тому
же слову, что должно заставить более внимательно относиться к старым словам, в том числе и к
названиям рек, сообразуясь с их возможным сакральным значением.

Литература
Словари приамурских языков:
Norman J. A Concise Manchu-English Lexicon
Захаров И. Полный маньчжурско-русский словарь
Оненко С.Н. Нанайско-русский словарь
Петрова Т.И. Нанайско-русский словарь
Оненко С.Н. Словарь нанайско-русский и русско-нанайский
Цинциус В.И. Негидальский язык. Исследования и материалы
Савельева В.Н., Таксами Ч.М. Нивхско-русский словарь
Савельева В.Н., Таксами Ч.М. Русско-нивхский словарь
Полетьева С.Ф. Нивхско-русский словарь к школьным учебникам
Fortescue M. Comparative Nivkh Dictionary
Гирфанова А.Х. Словарь орочско-русский и русско-орочский
Аврорин В.А., Лебедева Е.П. Орочские тексты и словарь
Арсеньев В.К. Русско-орочский словарь Материалы по языку и традиционной культура орочей и
удэгейцев
Shirokogoroff S. M. A Tungus dictionary
Титов Е.И. Тунгусско-русский словарь
Симонов М.Д., Кялундзюга В.Т. Словарь удэгейского языка (хорский диалект) том I
Шнейдер Е.Р. Краткий удэйско-русский словарь. С приложением грамматического очерка
Кормушин И.В. Удэгейский язык
Василевич Г.М. Эвенкийско-русский словарь
Болдырев Б.В. Эвенкийско-русский словарь
Мыреева А.Н. Эвенкийско-русский словарь
Роббек В.А., Роббек М.Е. Эвенкийско-русский словарь
Дополнительные словари:
Ганкин Э. Амхарско-русский словарь
Stratmann F. A dictionary of the Old English language
Skeat, Walter W. An etymological dictionary of the English language
Черемисов К.М. Бурят-монгольско-русский словарь
Ошанин И.М, Ву Данг Ата (ред.) Вьетнамско-русский словарь
Vietnamese-English Dictionary (175 тыс. слов)
Тодаева Б.Х. Дагурский язык
Дворецкий И.Х. Древнегреческо-русский словарь
Срезневский Материалы для словаря древнерусского языка
E.A. Wallis Budge An Egyptian hieroglyphic dictionary

Бектаев К. и др. Краткий казахско-русский словарь
Китайско-русский словарь (издание Шанхайского института иностранных языков)
Усеинов С.М. Къырымтатарджа-русча-украиндже лугъат
Дворецкий И. Х. Латинско-русский словарь
Drower E.S., Macuch R. A Mandaic dictionary
Лувсандэндэв А. Монгольско-русский словарь
Г.Д. Санжеев, М.Н. Орловская, З.В. Шевернина Этимологический словарь монгольских языков
Lessing F. Mongolian-English dictionary
Mostaert A. Dictionnaire Ordos
М. Я. Бармич, И. А. Вэлло Словарь ненецко-русский и русско-ненецкий (лесной диалект)
Van den Baar A.H. Groot Nederlands-Russisch Woordenboek
Фасмер М. Русский этимологический словарь
Словарь русских народных говоров
Monier-Williams А Sanskrit-English Dictionary
Ивановский А.О. Образцы солонского и дахурского языков
Татарско-русский словарь : В 2-х т.
Березгин И.П. Словарь татарского языка
Douglas Adams Tocharian Dictionary B
Цинциус Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков
Баскаков Н.А. Турецко-русский словарь
Stachowski Marek Kurzgefaßtes etymologisches Wörterbuch der türkischen Sprache
Этимологический словарь тюркских языков
Gregorio del Olmo Lete Joaquín Sanmartín A Dictionary of the Ugaritic Language in the
AlphabeticTradition
Гаркавец А. Урумский словник
A.J. Greimas Dictionnaire de l'Ancien Français jusqu'au milieu du XIV e siècle
Баскаков Н.А., Инкижекова-Грекул А.И. Хакасско-русский словарь
Alwin Kloekhorst Etymological Dictionary of the Hittite Inherited Lexicon
Словарь церковно-славянского и русского языка
Литература о шаманах:
Банзаров Д. Черная вера или шаманство у монголов
Басилов Избранники духов
Бурнаков В.А. Образ змеи в сакральных шаманских практиках хакасов
Гардинер Ф. Ворота в другие миры
Диксон Олард Шаманизм — сила от природы
Опарин А.А. На родине шаманов
Сарангэрэл Зов шамана
Шаповалов А.В. Шаманизм как религиозная система
Широкогоров С.М. Опыт исследования основ шаманства у тунгусов
Другая литература:
Мельников А.В. Топонимический словарь Амурской области
Элифас Леви Учение и ритуал высшей магии

Картинки взяты из интернета. Спасибо авторам.