Sed libera nos a malo* (СИ) [Violetblackish] (fb2) читать постранично

========== Часть 1 ==========

Дьявол — не тот, кто в геенне огненной жарит грешников на костре.

Дьявол — тот, кто в благостной тиши водит пальцем по моей ладони.

Дьявол — это ты.

Дьявол — это я.

— Это не-до-пус-ти-мо! — толстенький палец отца Гюстава тыкал в столешницу и с каждым тычком подбирался все ближе к мэру городка Солантье господину Базилю Роже. — Как вы, месье, могли допустить такое?

Лицо священника пылало праведным гневом.

— Прямо под боком у церкви! Такое непотребство! — Отец Гюстав разошелся и в запале как следует стукнул пухлым кулачком по столу в опасной близости от канцелярского набора.

Мэр аккуратно отодвинул чернильницу на разумное расстояние и сказал примирительно:

— Так ведь городишко совсем маленький. Тут, куда ни ткни, — все прямо под боком у церкви!

Отец Гюстав побагровел и стал похож на спелую вишню в саду у супруги мэра мадам Анаис Роже. Сравнение тем более уместное, поскольку отец Гюстав был весьма маленького роста и имел слабость к выпечке.

— А не надо было их сюда вообще пускать! — вынес он свой вердикт.

— Так ведь они ночью прибыли, — робко ответствовал мэр. — Разбили шатер, и на рассвете уже весь город был увешан афишами. Да и директор цирка очень обходительный человек. С утра зашел, честь по чести представился, заплатил пошлину в городскую казну.

Отец Гюстав, поняв, что его опередили, заложил руки за спину, сцепил пухлые ладошки в замок и предпринял рейд до окна и обратно к столу замершего мэра. Базиль Роже воспользовался этой паузой, чтобы снова оправдаться, удивляясь про себя, почему каждая встреча с отцом Гюставом оборачивается для него всегда одним и тем же — извинениями. Естественно, его извинениями.

— Отец Гюстав, — подал он голос. — По правде, не вижу ничего плохого в том, что жители Солантье немного развлекутся. Ну что в этом, ей-богу, плохого? Это же просто бродячий цирк.

Но отца Гюстава не так-то легко было сбить с пути истинного. В мгновение ока он подскочил к столу мэра и, перегнувшись через него, стал выплевывать господину Роже прямо в лицо:

— Просто цирк? По-вашему, все просто? Ах, ну конечно… Вчера сладкий пирожок, ведь что плохого в маленьком сладком пирожке? Сегодня быстрый взгляд на голую коленку молоденькой прелестницы, всего-то один ничего не значащий взгляд! Завтра поход всем семейством в размалеванный шатер, где кривляются дрянные артисты. Ведь это всего лишь цирк. А что послезавтра?

При этих словах отец Гюстав повернулся и выжидательно уставился на притихшего во время этой пылкой отповеди мэра.

— А что послезавтра? — покраснел мэр, словно его и правда уличили в чем-то постыдном.

— А послезавтра, глядишь, и мелкое воровство, ну что проще стянуть с лотка у зеленщика яблоко? — с готовностью подхватил отец Гюстав, словно ожидал знака. — Потом и прелюбодеяние, ведь жена соседа так зазывно поглядывает, и наконец убийство! Из ревности или ненависти!

— Ну уж… — недоверчиво протянул мэр, но уже в следующую секунду был вынужден вжаться в высокую спинку стула под напором подскочившего к нему священника.

— Шапито! Грех! Содом и Гоморра! Запретить! — выплевывал священник, брызгая слюной, и наконец, решив, что больше ему добавить нечего, круто повернулся на каблуках и вышел из кабинета утирающегося мэра, дабы продолжить свою святую миссию, длившуюся не первый год. Ведь население городка Солантье отец Гюстав, возглавивший приход более десяти лет назад, воспринимал как наказание самому себе за собственные грехи. Пороки, что гнездились в горожанах, не поддавались исчислению: они могли не явиться на службу, могли запросто пропустить причастие и исповедь и, как он сильно подозревал, могли себе позволить улечься спать без молитвы. Но, будучи человеком энергичным, он боролся с их грехами, засучив рукава, без страха вступив в бой с Лукавым за их бессмертные души. Он властвовал на проповедях, словом выжигая в сердцах паствы заповеди божьи, прилюдно клеймил грешников и не гнушался мелким шпионажем, который гордо именовал расследованием, — и все для их же блага. Ни один горшочек паштета, съеденный во время поста, не укрывался от его всевидящего ока. Ни одна вдова, раньше срока снявшая траурное одеяние, не оставалась без порицания. Ни один брачный союз не был допущен без должного освящения. Словом, ничего в городе Солантье не делалось без одобрения отца Гюстава и без его согласия. И, разумеется, он не собирался, сложа руки, смотреть на то, как горожане, чьи бессмертные души были на его личном попечении, вязнут в грехе и разврате, поддаваясь сомнительному удовольствию лицезреть дергающихся, размалеванных паяцев. Поэтому вечером того же дня отец Гюстав, стоя на пороге церкви, наблюдал тяжелым взглядом, как горожане стекаются на