Пороховой маг. Повести и рассказы [Брайан Макклеллан] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Брайан Макклеллан «Пороховой маг» Повести и рассказы
Информация о переводчиках
Перевод: zhuzh, Anahitta, marmax, bazalmont, anisette, boHyc, Russell_The_Lapa Редактура: zhuzh, Anahitta, marmax Локализация обложки и иллюстраций: zhuzh Booktran, 2021 г.Если вы хотите отблагодарить переводчиков и поддержать проект, добро пожаловать на www.booktran.ru.
Карты
Осада Тильпура
Время действия – примерно за 40 лет до событий «Кровавого завета» Закрыв глаза, сержант Тамас слушал, как вдоль линии фронта передаются приказы. Выкрики перемежались артиллерийскими взрывами за соседним холмом. Капитаны кричали на лейтенантов, лейтенанты – на сержантов, сержанты – на пехоту. Лишь вопрос времени, когда какой-нибудь бедняга-пехотинец сорвется на мальчишек-барабанщиков, просто чтобы выпустить пар, проорав кому-нибудь приказ. Разумеется, все это ерунда: «держать строй, ребята», или «выше головы», или «первый, кто заберется наверх, получит сто кран». Все стояли наготове, c примкнутыми штыками, взведенными кремневыми ружьями, лестницами на плечах, напряженные, и просто ждали сигнала. Насколько мог судить Тамас, если чего и удалось добиться криком, так только того, что офицеры выплеснули собственную проклятую неуверенность как можно более по-мужски. Тем временем пехота жарилась в форме: мундиры и штаны уже пропитались потом. Если генерал Сеске подождет еще полчаса, прежде чем отдать приказ об атаке, солнце пустыни запросто высушит всю адроанскую армию в шелуху. – Это чушь собачья, – раздался голос позади. – Цыц, Фартинг, – отозвалась рядовая Лиллен, лениво растягивая слова. – Я пытаюсь вздремнуть, пока все не начнется. – Я не шучу, – не умолкал Фартинг. – Это полная чушь. Мы атакуем проклятый форт в лоб, посреди бела дня, с одними лестницами и легкой артиллерией. Ничего не выйдет так же, как не вышло в прошлый раз и позапрошлый. Нас всех разнесет картечью и магией. С тем же успехом можно провозгласить нас «пушечным мясом его королевского величества». – Мог бы уже привыкнуть. – Привыкнуть? Объясни, как можно привыкнуть к огненным шарам в морду? Видимо так же, как к тому, чтобы дремать стоя? Потому что это тоже выше моего понимания. – Хочешь дезертировать? – Тон Лиллен стал насмешливым. – Ты уже почти три года твердишь, что собираешься дезертировать, и все никак. Мне начинает казаться, что я быстрее отправлюсь на тот свет, и очень жаль – я бы не отказалась посмотреть, как тебя приволокут обратно в лагерь и поставят перед расстрельной командой. – Вот сука. Я тебя зарежу! – Заткнись, Фартинг, – сказал Тамас. – А ты, Лиллен, вздремни. У тебя осталось примерно восемьдесят секунд. Если кто и способен на такое, то только ты. – Так точно, cержант, – промямлили оба солдата. Послышались смешки от остальных девяти членов отряда Тамаса, но он не стал оглядываться. Пусть ноют и препираются по пустякам. По-другому сбросить напряжение перед таким важным наступлением не получится. А уж храбрости и преданности, в отличие от многих других, его ребятам не занимать. Они не отстанут от него ни на шаг не то что до самого форта, а хоть до самой бездны. Тамас не сводил глаз с форта. Больше чем в миле поднимались густые клубы дыма от гурланских пушек – те отвечали адроанской артиллерии. Гурланские пушки были не так хороши, как адроанские – им не хватало дальности и мощности для прицельного выстрела, но иногда противникам везло, и восьмифунтовое ядро, рикошетом отскочив от земли, сбивало адроанскую полевую пушку или под громкие вопли сминало строй пехоты. Впрочем, защищавшая гурланский форт магия не уступала любой другой и выдержала почти два года обстрелов. Адроанская артиллерия бомбардировала стены без видимого эффекта. Интересно, почему это не надоело ни одной из сторон? Единственный возможный способ захватить форт Тильпур – преодолеть стены и напороться прямо на острия гурланских штыков и пик. Сам по себе форт нельзя было назвать великим чудом военной инженерии: шесть тридцатипятифутовых стен, шесть башен c луковичными куполами и широкие парапеты, благодаря которым гурланцы могли выставить не меньше двенадцати пушек с любой стороны. Форт был рассчитан примерно на две тысячи человек, но, по оценкам Тамаса, сейчас там находилось вдвое меньше. Не то чтобы это имело значение. Такой форт можно успешно защищать несколькими сотнями. Тамас поддел бумажный кончик порохового заряда запачканным сажей ногтем большого пальца и прикоснулся языком к черному пороху, вздрогнув от серного вкуса. Решимость мгновенно усилилась, чувства обострились. В венах вспыхнула магия, одаряя силой четверых и такой скоростью, что можно добежать до форта меньше чем за три минуты. Не в первый раз он задался вопросом, как обычные солдаты справляются с напряжением битвы без порохового транса. И сила, и скорость, и магическое бесстрашие пропадали впустую в рядах пехоты, где сражение сводилось к преимуществу в численности, а не индивидуальному мастерству. Однако командование все равно решило поставить его сюда. Оставалось только ждать и надеяться, что он проживет достаточно долго, чтобы перебраться через стены. Тамас высыпал остаток пороха в рот. Им овладела эйфория, отогнав последние страхи. За артиллерийскими позициями к генералу Сеске подъехал верховой. Они обменялись приветствиями, генерал кивнул и отдал приказ. – Пора, – бросил Тамас через плечо. Поблизости мальчик дважды ударил в барабан. Над рядами солдат повисла тишина. – Вперед! – послышался долгожданный приказ. Следующие пять минут превратились в водоворот крови и ужаса, как в бездне. За три четверти мили до стен в дело вступили гурланские избранные со своей стихийной магией. На адроанскую пехоту обрушились огонь и лед. Марширующие в тылу адроанские избранные частично отразили удар, однако их защиту все равно пробили во множестве мест, и поле усеяли обугленные тела. В пятистах ярдах от стен барабанный ритм участился вдвое, и Тамас перешел на бег, обеими руками схватившись за мушкет и сжав зубы в предвкушении. Его отряд проклинал артобстрел. Под ливнем картечи полегли целые взводы. Гурланцы успели дать два залпа, прежде чем передние ряды, в которых бежал Тамас со своим отрядом, оказались за линией огня. – Лестницы! – крикнул Тамас, добравшись до каменного основания форта. Лестничные команды бросились вперед и под градом мушкетных пуль и камней принялись поднимать длинные лестницы к стенам. Подсчитав адроанскую пехоту, Тамас в мгновение ока оценил ситуацию. Сотни полегли мертвыми и ранеными, но стольким же удалось добраться до относительной безопасности под стенами, и еще больше наступало по каменистой, бесплодной земле. Он надеялся, что людей хватит, чтобы захватить форт. «Просто помоги мне добраться до верха», – взмолился он, не обращаясь ни к какому конкретному богу, закинул мушкет на плечо и приготовился рвануть по первой приставленной лестнице. Бьющая со стен магия усилилась, оставляя на земле выжженные следы. Задние ряды дрогнули. Тамас молча выругался, призвав своих держаться. Где-то позади, у артиллерийских позиций раздался протяжный скорбный звук горна. – Проклятье, нет. У нас получится. – Тамас глянул наверх. – Людей хватит, у нас получится! Солдаты прекратили штурм и побежали обратно к адроанским позициям, побросав лестницы, снаряжение и мушкеты. – Сержант, это отступление, – сказала Лиллен, схватив Тамаса за руку. Он стряхнул ее. – Проклятье, я знаю! Почему мы отступаем? Мы близко, как никогда. Придурки! – Сержант! – Знаю, иду. Тамас бросил еще один взгляд на стены. Нужно просто попасть внутрь. *** – Мы могли бы взять эти стены, сэр. Тамас расхаживал взад-вперед по маленькой палатке капитана Перега. Сухой пустынный воздух отдавал поражением. В этот вечер во всем лагере было мрачно, угрюмо и тихо, лишь из палаток хирургов доносились крики раненых. Капитан Перег сидел, закинув ноги в сапогах на койку и откинувшись на спинку стула, и озадаченно смотрел на разложенные перед ним на тумбочке игральные карты. На кровати лежал темно-синий мундир. Пуговицы его белой нижней рубахи были расстегнуты, ворот помят и промок от пота. Он почесал коричневые бакенбарды, взял карту, и, помедлив, вернул на место. – Капитан! – Тамас отвлек Перега от игры. – У нас могло получиться. Перег глубоко вздохнул. – Даже не знаю, что тебе сказать, сержант. Генерал Сеске решил иначе, и обзор поля битвы у него был лучше, чем у тебя. – Я был на этом поле, сэр. – А он видел картину в целом. Не нужно сомневаться в генерале. Он уже больше десяти лет в офицерах. – Это как-то мешает ему принимать ужасные решения? – Слишком много солдат погибло, прежде чем удалось добраться до стен. Дальнейшая атака стоила бы нам еще больше жизней. – Или мы бы успешно довели осаду до конца, – возразил Тамас. – Сеске – генерал. Наш генерал. – Не по заслугам, – проворчал Тамас. Взяв карту, Перег ткнул ею в сторону Тамаса. – Послушай-ка, сержант. Я не позволю тебе порочить офицеров короля даже в приватной беседе, а особенно мужа моей тетки, пусть мы с ним и не в лучших отношениях. Ты хороший солдат, и я терплю тебя, потому что ты стоишь трех сержантов, но не забывай свое место. Ты простолюдин. А у Сеске благородная кровь. – Я думаю, в этом-то и проблема. Перег пожал плечами. – Ничего не поделаешь. «Тебе легко говорить, – подумал Тамас. – Ты младший сын барона. Через двадцать лет сам станешь генералом, а мне к тому времени повезет дослужиться разве что до капитана». – Сколько ты потерял сегодня из своего отряда? Одного? – спросил Перег. – Джердин ранен, но вряд ли переживет ночь. – Видишь? – Перег вытряхнул песчинки из уха. – И чего ты не в восторге? Пережил день, как и большинство твоих людей. На мой взгляд, это победа. «Ты мне нравишься, Перег, но ты идиот». – Нам повезло. Не более. Капитан, мне нужно попасть за эти стены. Перег вскинул голову от карт. – Никак не успокоишься насчет повышения? – Вы сами сказали, сэр, я простолюдин. – Тамас склонился над тумбочкой. – Для меня единственный способ стать офицером – проявить доблесть в бою. – Ты пороховой маг. Проклятая машина для убийства, это сразу видно. В любой другой стране тебя бы сразу повесили. Избранным... – понизив голос, Перег оглянулся через плечо, будто колдун прятался в углу палатки, – избранным не нравится, что у вас есть сила. Радуйся, что дослужился до сержанта. Если когда-нибудь станешь мастер-сержантом, можешь гордиться карьерой. Во имя Кресимира, тебе всего девятнадцать, а ты уже сержант! Разумеется, Перег прав. Даже если не брать в расчет происхождение, аристократы и их ручные колдуны презирают пороховых магов. Они утверждают, что пороховая магия примитивная и пользуются ею только отбросы человечества. Тамас знал правду – они боялись того, на что он способен. Он обдумал, как объяснить Перегу всю неотложность своей ситуации, тяжесть в груди, с которой он просыпается каждое утро из-за того, что не продвигается по служебной лестнице. Нельзя расслабиться даже на одну кампанию, потому что в вопросах карьеры все складывается против него. – Если понадобится, я сам зачищу проклятый форт, сэр. Мне просто нужно попасть за стены, и гарнизон падет. Ручаюсь. – А мне, – сказал Перег, хмуро глядя на карты, – нужно выиграть эту партию, иначе я прерву фантастическую серию. Тамасу захотелось выбить из-под Перега стул и посмотреть, как он плюхнется на задницу. – Дама грачей. Перег нахмурился еще больше, перебирая взглядом карты, потом его лицо прояснилось. – Ага, вот она. Спасибо, сержант! Слушай, выдай-ка своим людям дополнительную порцию пива за сегодняшние старания. – Он поднял взгляд, задумчиво постукивая по даме грачей. – И послушай мой совет: простолюдина амбиции не до добра доведут, а сведут в могилу. *** – Как Джердин? – спросил Тамас, вернувшись к небольшой группе палаток, занятых двадцать вторым отрядом девятого пехотного полка его королевского величества. Рядовой Фартинг оторвал взгляд от длинной ветки полыни, которой ворошил навозный костер. Среднего роста парень, с щербатым лицом, обожженным за долгие годы под солнцем Гурлы. Когда Тамас встретил его впервые, Фартинг был упитанным малым, задыхавшимся на каждом шагу. Однако военные кампании его закалили, и теперь он больше напоминал потрепанный лоскут обувной кожи. – Умер полчаса назад, – ответил Фартинг. Тамас опустился на соседний табурет и потер виски. Еще одного не стало. Трое погибли в предыдущем неудачном штурме, двое еще раньше. Интересно, сподобятся ли перевести к нему новых солдат или просто подождут, пока он не отдаст концы, и отправят его отряд под командование другого сержанта. – А как рука Мордесии? – Просто царапина. Заживет через неделю, если рана не загноится. Сержант, можно вопрос? – В чем дело? – Поговаривают, что другой сержант слышал, как я жаловался сегодня в строю. Меня ведь не отдадут под расстрел? Я просто немножко поныл. Они ведь это знают? Тамас не сводил взгляда с мерцающего свечения костра. – Я не дам расстрелять тебя только из-за того, что ты слегка распустил сопли перед лицом смерти, Фартинг. Если кто что спросит, скажешь, что перегрелся на солнце. В худшем случае почистишь неделю нужники. – Спасибо, сержант. Вы порядочный человек. Хотите услышать хорошие новости? – Всегда. – Помните мою кузину? Горничную из свиты генерала Сеске? – Да. – Видел ее сегодня вечером. Она подслушала один разговор, и вроде нам приказывают выводить войска. Сегодняшняя атака была последней. Командование считает, что у Сеске не выйдет взять форт до конца кампании. Тамас и бровью не повел, придав лицу нейтральное выражение. Однако чувствовал он себя так, будто его пнули в живот. Конец кампании, а ему нужно успеть дослужиться до мастер-сержанта. Если они отступят без боя, шанса на повышение по службе не видать до следующего года. Он не мог, да и не хотел ждать так долго. – Прекрасно. Просто прекрасно. – Ладно. – Фартинг бросил в огонь очередную порцию навоза. – Как прошел разговор с капитаном? Тамас хмыкнул в ответ. За ним успела закрепиться репутация выскочки, но даже ему ясно, что не стоит сплетничать о старших офицерах со своими людьми. Кроме того, и так есть о чем беспокоиться. Хорошие новости? Да это ужасные новости. Его карьера – его жизнь – застопорилась до следующей кампании, потому что Сеске не мог придумать ничего лучше, чем бросать людей на вражеские пушки и надеяться, что у гурланцев кончится картечь. Несколько минут они сидели молча, слушая, как кто-то из соседнего отряда тихо напевает застольную песню – чуть медленнее, чем обычно, под настроение в лагере. – Сержант, можно еще вопрос? – подал голос Фартинг. Тамас кивнул. Фартинг подвинул свой табурет на пару дюймов ближе к Тамасу, огляделся и опустил голову. – Это же чушь, верно? Я имею в виду, бросать нас на проклятый форт тысячами за раз, когда понятно, что мы не возьмем стены. Это же чушь? – Не нам решать. У Тамаса желудок завязался узлом. Это и правда чушь. В приказе о выводе войск наверняка не прописана последняя атака, а значит, Джердин и сотни других бедняг погибли из-за прихоти и оптимизма Сеске. Так войну не ведут. Тамас – сержант, безродный пороховой маг, и даже ему это ясно. – Однако, – добавил он, – если не прикроешь варежку, чисткой нужников дело не ограничится. – Так точно, сержант. – Фартинг умолк. Тамас встал и, поглядывая в пустынное небо, зашагал вдоль стройных рядов палаток. Это место в тысячах миль от дома обладало некой грубой красотой, и для него она заключалась в ярко сиявших звездах, свет которых не затмевали уличные фонари Адопеста. Милях в трех от форта он нашел холм, с которого можно было смотреть на звезды над Тильпуром. С такого расстояния форт выглядел как перевернутая подставка для ног посреди пустыни. В его единоличном распоряжении находился единственный пресноводный источник на восемьдесят миль вокруг. По слухам, запасов провизии гурланцам хватит еще на два года, да и о воде беспокоиться не придется, поскольку форт выстроен прямо на источнике. Гурланцы ни разу не упускали контроль над Тильпуром. Его осаждал Кез, бруданцы, дважды адроанская армия, и, если верить горничной генерала Сеске, вторая попытка провалилась. Лучшие умы адроанского командного состава не могли придумать, как расколоть этот орешек. «Жаль, – с горечью подумал Тамас, – что лучшие умы адроанского командного состава – вырождающиеся тупицы из наименее талантливых слоев знати». Впрочем, как бы неприятно ни было это признавать, сам он тоже не придумал способ преодолеть защищенные магией стены. Неужели бесполезная артиллерия и самоубийственные атаки пехоты – лучшее, что может предложить современная армия, гордость Адро? Его взгляд блуждал между далеким силуэтом Тильпура и устьем источника. Тот вытекал из-под стен форта и впадал в реку, которая не пересыхала круглый год и давала жизнь оазису под южной стеной. Оазис простирался на многие мили вокруг и служил приютом для диких животных, а для адроанцев был единственной возможностью передохнуть в этом негостеприимном месте. Тильпур – заветный трофей для любой армии, но никто не мог его получить. Нужно всего лишь проникнуть за стены во главе пары сотен пехотинцев, и Тамас зачистит форт в считанные часы... Мысль оборвалась, и он задумчиво уставился на залитый лунным светом силуэт форта. А что, если можно управиться и без роты солдат? Тамас побежал обратно в лагерь. Фартинг, Лиллен и все остальные сидели вокруг догорающего навозного костра. – Лиллен, – произнес он, отдышавшись, – у тебя сохранился поэтажный план Тильпура, твой рисунок? Лиллен заползла в палатку и вернулась со свернутым пергаментом. Тамас разложил его на земле и, поразмыслив над детальным изображением, глянул на Фартинга. – Как думаешь, сможешь достать мне дюжину «кошек»? *** Обычно генерал Сеске был человеком веселым, под рукой у него всегда имелись вино и какая-нибудь туземка или приживальщица, c которой можно разделить постель. Однако что-то – вероятно, приказ о выводе войск в сочетании с неудачным штурмом Тильпура – привело его в дурное настроение, и именно этот момент выбрал Тамас, чтобы наконец поднять Сеске с постели почти в час ночи. Сеске было под пятьдесят. Темная кожа выдавала в нем чужестранца, но брак с адроанской герцогиней гарантировал звание в адроанской армии. Пробежавшись руками по редким седым волосам, Сеске натянул поверх нижней рубахи тонкий шелковый халат. Покосился на Тамаса, потом на капитана Перега. Тот был явно не в восторге от позднего часа, как и сам Сеске. – В чем дело, Перег? Перег теребил свой бикорн. – Дядя, прошу прощения, что поднял вас с постели в такой час, но... кое-что произошло. – Кое-что? Что именно? Я так хорошо спал. Если Тильпур не сдался или сам Кресимир не вернулся в земли смертных, очень надеюсь, что услышу хорошее объяснение. Тамас прочистил горло и освободил место на столе для рисунка Лиллен. – Сэр, мне очень жаль прерывать ваш сон, но, кажется, я могу добиться того, чего вы хотите. – И чего же? – Капитуляции гурланцев. – Перег, что это за демон? – Сержант Тамас, дядя. Один из наших лучших пехотинцев. – Тамас. Тамас. Откуда я знаю это имя? – Он пороховой маг, сэр. Сеске громко фыркнул. – Ба! Пороховые маги. По-моему, ничем не лучше собак. Без обид, сержант Томми. Чисто профессиональное мнение. Уверен, ты хороший парень. С чем родился – с тем родился, ничего не поделаешь. А ты, Перег, скажи-ка, какой бездны он делает в моей палатке? Тамас снова прочистил горло. Возможно, дело в позднем часе, но было бы неплохо, если бы генерал умел концентрироваться хоть немного дольше, чем капризный ребенок. Тамас сохранял сдержанное выражение лица. – Сэр, у меня есть план, как добиться успеха в осаде. – Что ты такое говоришь? – Сеске зашарил по карманам халата, вытащил очки и, надев их, уставился на Тамаса. – Что ты имеешь в виду? – Позвольте вопрос, сэр? Сеске поправил халат и, вздернув подбородок, подозрительно посмотрел на Тамаса. – Изволь. – Почему мы не отправляли рейдерские отряды за стены Тильпура по ночам? Забивать пушки, резать глотки, портить порох и все такое. – Не слишком благородно. – На войне благородству не место. Сеске фыркнул. – Потому что такой рейд – самоубийство. – Чуть более верное, чем пехотная атака в лоб. – Тамас заторопился, пока Сеске не оскорбился. – Но именно это «чуть» – вот что важно. Отправьте людей на самоубийственное задание, и вас ждет мятеж. Я прав, сэр? – Допустим. – Сеске прищурился. – И лобовая атака, и «Обреченные» имеют крошечные шансы на успех. Небольшой отряд, который преодолеет стены ночью, попадет в ловушку. Их убьют как собак, как только они спустятся в форт, чтобы поджечь боеприпасы. Когда они окажутся внутри, надежда на возвращение почти исчезнет. Разве что... будьте добры, посмотрите вот сюда. Сеске придвинулся к столу, взял поэтажный план Лиллен и стал изучать его при свете масляной лампы, подвешенной в палатке. – Откуда он у тебя, сержант? С каких пор мы раздаем столь подробные рисунки рядовому составу? – Одна женщина в моем отряде до армии ходила в ученицах у архитектора, – пояснил Тамас. – Она сама нарисовала этот план на основании отчетов разведчиков. – Ах вот как. Молодец. – Да, сэр. А теперь, пожалуйста, обратите внимание вот на эту точку. – Тамас указал пальцем на нужное место. – Главный колодец форта во внутреннем дворе уходит под землю футов на пятьдесят к водоносному слою под крепостью. – Так. – И если вы посмотрите вот сюда, то увидите, где источник появляется из-под скал чуть ниже форта. – Разумеется. – Я думаю, в этом ключ, сэр. Поправив очки и подрегулировав свет от лампы над головой, Сеске несколько мгновений хмуро разглядывал карту. – Я не вполне понимаю, к чему ты клонишь. Мы уже рассматривали возможность отравить воду, но любому дураку понятно, что вода вытекает из водоносного слоя, а значит, засорить их источник невозможно. – Я имею в виду вовсе не это, сэр. Помните, я говорю о рейде. Посмотрите на те два места, что я указал. Что вы видите? Сеске вздохнул. – Совершенно ничего. Я пялился на подобные рисунки по несколько часов в день все проклятое лето. «И если ты скажешь, что нашел ответ там, где я его не увидел, это будет подразумевать, что я дурак», – предупреждал его тон. Тамас подавил стон разочарования. Сеске и правда дурак, но Тамас – простой сержант, и если он начнет указывать вышестоящему офицеру на оплошности, повышения точно не получит. – Это не совсем очевидно, сэр, – слукавил Тамас, – но, как видите, между колодцем форта и местом, где источник выходит из-под скал, всего несколько десятков ярдов. Не такое уж большое расстояние, чтобы задержать дыхание. – Ты предлагаешь отправить людей через источник и вверх по колодцу? – Против течения? Нет, сэр. Я имею в виду, что колодец – легкий путь отхода. Если посреди ночи мы отправим человек, скажем, пятнадцать на стены с веревками и «кошками», они смогут заклепать гурланские пушки, поджечь пороховые склады, даже убить нескольких часовых и, как только поднимется тревога, отступить через колодец. План, может, и не самый грандиозный, но сегодняшняя атака была как никогда близка к успеху. Если вывести из строя хотя бы часть пушек, можно организовать еще одну и взять стены. – Не слишком благородно, – пробормотал Сеске. – Такая коварная тактика ставит нас на одну доску с гурланцами. – Возможно, – согласился Тамас. – Но, сэр, это возможность сломить Тильпур. А офицер, взявший Тильпур, заслужит благосклонность самого короля. Сеске посмотрел на карту, на Тамаса, потом на Перега. – Скажи-ка, – обратился он к Перегу, – это шутка? – Не шутка, сэр, – ответил тот. – Звучит разумно. – Это потому, что ты ничего не смыслишь в стратегии, Перег. – Сеске хлопнул по карте тыльной стороной ладони. – Даже если предположить, что несколько человек переберутся через стены и заклепают достаточно пушек, чтобы их усилия не пропали даром, задача все равно самоубийственная. Любому дураку ясно. Эти ребята должны быть либо чересчур самонадеянными, либо чересчур отчаянными, чтобы записаться добровольцами. – Я хотел бы предложить человека, который отвечает обоим этим требованиям, сэр, – сказал Тамас. – И кто это? Тамас улыбнулся. – Я, сэр. *** – Я сказал раздобыть «кошки». – Прошу прощения, сержант, – отозвался Фартинг, – но мы не в каком-нибудь Горном дозоре. Мы посреди пустыни. Тамас перевернул запасную пару сапог, изучая результаты усилий Фартинга. – Это просто цепь, обмотанная вокруг носка и пятки. – На крайняк сойдет. – Я заберусь в таких на стену? И это не кирка, это штык, согнутый под прямым углом. – С ремешком, чтобы не потерять, если выпустите из рук, – гордо указал Фартинг. – Не хочу показаться нескромным, но совсем неплохо для пары часов работы. – И сколько всего таких комплектов? – Пять пар «кошек» и два комплекта кирок, сержант. Пять. Чтобы рейд оправдал себя, Тамасу требовалось от двенадцати до пятнадцати человек. Пятерым придется действовать быстро, без надежды прорваться с боем, если их загонят в угол. Но придется ограничиться тем, что есть. «Нет, – передумал он. – Может, так даже лучше. Пятеро перемещаются намного тише, чем пятнадцать». – Один комплект возьму я. Остальные пусть тянут жребий. – Прошу прощения, сэр, но я никогда бы не отправил вас на стены с моим снаряжением, если не иду сам, – сказал Фартинг. – Пусть остальные тянут жребий для троих. Я пойду. Тамас глянул на цепь, обмотанную вокруг носка сапога. – Рад слышать, что ты готов поставить на это свою жизнь. Хорошо. Луна убывает. Выходим завтра ночью. Молимся о тумане. *** Как выяснилось, из-за ясного неба волноваться не стоило. Следующим утром над пустыней промчались тучи, и к вечеру гром заставил армию забиться в палатки. Пришлось закрепить веревками все снаряжение до последней железки. С наступлением ночи высунули носы только те несчастные, кому выпало заступать в караул. Ветер обрушивал на лагерь потоки дождя, которые пропитывали потрескавшуюся почву, вынуждая солдат передвигать палатки повыше, чтобы избежать подтопления. Тамас повел свой крошечный отряд по ничейной земле между адроанской артиллерией и Тильпуром. С ним отправились Фартинг и вытянувшие жребий Лиллен, Кримин и Олеф. Двое последних – повар и музыкант отделения. Они покинули лагерь сразу после наступления темноты и крались через пустыню, прячась за кустарником, когда сверкали самые сильные молнии. К тому времени, как они достигли основания форта, дождь превратился в ливень. Когда Тамас глянул на скользкие и зловещие стены высотой в тридцать пять футов, сердце у него оборвалось. Это хуже самоубийства. – Вот, закусите зубами. – Фартинг раздал полоски дубленой кожи. – Если сорветесь, закусите сильнее и надейтесь, что земля мягкая. Если кто-то закричит, всем конец. Тамас дал знак приблизиться, и отряд сгрудился вокруг него. Он указал на стены, надеясь, что не тащит четверых солдат за собой на смерть. – Видите? – спросил он сквозь шум ливня. – Сегодня ночью эти стены – наши худшие враги. От них зависит, упокоимся ли мы навечно на богом забытых гурланских равнинах или вернемся домой героями. Лично я предпочел бы последнее. Остальные засмеялись, но он серьезно продолжил: – Это не пустое высокомерие. Мы не солдаты, которые маршируют в шеренге навстречу картечи и магии. Мы пять дерьмовых пехотинцев, которые хотят закончить проклятую осаду на своих условиях, а не на условиях так называемого начальства. – Он сделал паузу, заслонив глаза от дождя. – Мы можем вернуться и перезимовать дома в Адопесте, а потом опять оказаться здесь перед лицом смерти. Или можем сделать то, чего не удалось пяти тысячам человек, и взять этот проклятый форт. Вы со мной? Все четверо безмолвно отсалютовали кулаком в грудь. – Я бы выбрал вас четверых, а не всю адроанскую армию, – сказал Тамас, осознав, что так и есть. – Полезли. Фартинг, самый опытный верхолаз, пошел первым. Тамас досчитал до шестидесяти, сыпанул черный порох из заряда себе на язык и полез следом. Он использовал изогнутые штыки как кирки, выискивая остриями трещины в каменной кладке, тщательно проверял каждую опору и дюйм за дюймом мучительно продвигался вверх. Через несколько минут мышцы, пусть и усиленные порохом, горели, руки и ноги дрожали от непривычной нагрузки. Тамас сильнее прикусил кусок кожи. Оружие и инструменты, свисающие с пояса, налились тяжестью. При каждом сильном порыве ветра тело пронзала дрожь, заставляя опасно покачиваться. Он не осмеливался взглянуть ни вверх, сквозь проливной дождь, ни вниз, чтобы не закружилась голова. Каждое мгновение он ждал, что по вине ненадежного куска кладки полетит на землю или сверху раздастся окрик часового, за которым последует сигнал тревоги. Цепи на носках сапог скользили, острия слишком громко царапали камень. Тамас часто замирал, выискивая магическими чувствами черный порох. В башнях слева и справа обнаружилось некоторое его количество – будто светлячки собрались в сумерках теплой адроанской весны. Похоже, часовые рады пересидеть в укрытии и думают, что буря сорвет ночную атаку. Наконец Тамас добрался до верха стены, замер на мгновение и с глубоким вдохом перемахнул через край. Фартинг уже был на парапете и закреплял веревку, чтобы сбросить ее вниз. С дрожью в теле Тамас выпрямился и занялся собственной веревкой. Вместе они закрепили третью, потом Тамас перегнулся через край и помахал трем почти неразличимым фигурам внизу. Он понаблюдал, как они начали подниматься, и переключил внимание на башни. Как он и сказал, с восхождением их испытания не заканчиваются, а только начинаются. С колотящимся сердцем Тамас вытащил нож и пошел к ближайшей башне. В караулке было тихо, темно и прохладно. Тамас чуял внутри черный порох – достаточно зарядов для двух человек. Он медленно толкнул дверь и поморщился, когда та скрипнула. Его встретил храп. Пригнувшись, Тамас подкрался к двум гурланским часовым, следя за тем, как вздымаются и опадают их грудные клетки. Они спали вповалку, с осунувшимися, но спокойными лицами. Измученные люди, погруженные в глубокий сон. Мундиры порванные и грязные, со множеством заплаток из самой разной ткани, что нашлась в осажденном форте. Тамас занес нож и понял, что колеблется. Как бы он ни поднимал на смех идею благородной войны, сейчас все по-другому, не так, как на парапетах или в поле. Это убийство. Но что значит пара хладнокровных убийств по сравнению с жизнями адроанцев, которые погибнут, пытаясь взять форт? Он перерезал горло первому и дважды ударил второго, быстро и резко воткнув лезвие сначала в легкое, потом в сердце. Вытер кровь с ножа и оставил их умирать в той же позе, в которой они спали. Благодаря сверхъестественным, подпитанным порохом чувствам Тамас видел в темноте лучше других и без труда нашел пушки. Вытащив из-за пояса зазубренный штырь, он поместил его над запальным отверстием пушки и поднял молот, глядя через окно в небо. Вспыхнула молния, и молот опустился вместе с раскатом грома. Прежде чем вернуться к Фартингу и остальным, Тамас проделал то же самое еще пять раз – по три удара на каждый штырь. Его люди успели зачистить противоположную башню, с ножей капало. Тамас жестом собрал их вокруг себя и указал на следующую башню. – Испортим как можно больше пушек. Как только услышите тревогу, бегите к веревкам и быстрее спускайтесь со стены. – Что вы имеете в виду? – спросила Лиллен, поправив намокшую куртку. – Я думала, мы уйдем через колодец? – Водяная могила, – покачал головой Тамас. – Байка, чтобы Сеске разрешил нам попробовать. – И мы не подожжем боеприпасы? – нахмурившись, спросил Фартинг. – Это сделаю я. Сам. – Это самоубийство. – Я могу двигаться быстрее всех вас вместе взятых. Подожгу боеприпасы и вернусь прежде, чем вы спуститесь. Мы зря тратим время. Вперед. Подавив протесты, Тамас обменял у Фартинга свой молоток, штыри и засапожный нож на длинный нож с неподвижным клинком и заряженный пистолет. Убедился, что порох сухой, и в одиночку пошел вдоль стены к винтовой лестнице ближайшей башни. Спустившись без происшествий, Тамас замер перед толстой деревянной дверью и прислушался. На фоне отдаленного грома еле слышались голоса. Слегка приоткрыв дверь, он увидел небольшую компанию гурланских солдат: они кружком сидели на корточках и играли в кости при свете единственной масляной лампы. Мгновение он наблюдал за ними, машинально высыпав на язык новый пороховой заряд. На зубах заскрипел порох. Тамас вытащил нож Фартинга и сделал долгий, глубокий вдох. Он бросился в караулку, преодолев пространство между дверью и играющими пехотинцами за два длинных шага. Сердце колотилось, сила порохового транса струилась по телу, любое движение пехотинцев казалось медленным и неуклюжим. Он убил самого быстрого, когда тот кинулся за мушкетом. Второй распрощался с жизнью от стремительного удара ножом, а третьему удалось вытащить собственный нож, отбить рубящий удар и с криком сигануть к двери. Тамас прыгнул следом, на ходу поменяв хват, и вбил нож в основание позвоночника часового. Потом выдернул лезвие и погрузил его еще раз между ребер. Не успел Тамас развернуться, как четвертый часовой обрушил приклад мушкета ему на челюсть с такой силой, что свалился бы и верблюд. Тамас отшатнулся, голова зазвенела от удара, но благодаря пороховому трансу удалось остаться в сознании. Он поймал следующий удар, вырвал мушкет из рук часового и засадил прикладом тому в горло. Гурланец рухнул, с бульканьем хватая ртом воздух. Руки Тамаса дрожали от скорости боя, грудь вздымалась. В голове гудело, на бедре обнаружился порез, казавшийся в пороховом трансе слабым ожогом. Все было как в тумане, мысли путались. Сверхъестественное зрение, похоже, пострадало от удара по голове. Дополнительная порция пороха не помогла. Тамаса охватил сильный соблазн вернуться на вершину башни и спуститься вслед за отрядом по стене. Они ведь испортили достаточно пушек? Неужели поджог боеприпасов сильно поможет делу? Конечно, поможет. Испорченные пушки парализуют гарнизон. А уничтожить боеприпасы – все равно что уничтожить дух гурланцев, а может, и заставить их сдаться без пролития адроанской крови. Тамас не мог все бросить. Осталось совсем немного. Его люди в нем нуждаются. Он чуял большое количество пороха под соседней башней. Но нужно пошевеливаться. Тамас без помех добрался до следующей караулки, поглядывая сквозь дождь, как там идут дела у отряда. Темные фигуры, пригнувшись, медленно двигались вдоль стены. Тревогу до сих пор никто не поднял. Пока что. Несколькими сильными ударами обухом ножа Тамас сбил цепь с решетчатой двери склада боеприпасов и в полной темноте прокрался вниз по лестнице. Даже от усиленного пороховым трансом зрения было мало толку: он слабо различал лишь очертания ступеней и стен. Чем ниже он спускался, тем сильнее холодало, шум дождя стих, гром долетал приглушенно. Ступени привели в просторное помещение, где Тамас почуял набитые порохом бочки. Помогая себе ножом, он на ощупь сорвал несколько крышек, опрокинул бочки и пинками раскатил их по комнате. На губах оседала пороховая пыль. Схватив бочонок, Тамас насыпал пороховую дорожку от центра комнаты к подножию лестницы, потом вытащил из кармана шнур-детонатор и разложил его на первых ступенях. Прижал щепотку пороха к кончику шнура и сосредоточился на ней с помощью магии. Вспыхнув, шнур осветил комнату с боеприпасами. На стенах заплясали тени. Пару мгновений Тамас завороженно наблюдал, как мерцающий огонек с шипением подбирается к черному пороху. Потом до его уха донесся какой-то звук. Крик был далеким, приглушенным, но Тамас тут же сорвался и побежал по ступеням во двор. Он выскочил из склада с боеприпасами и угодил в хаос: солдаты вокруг кричали по-гурлански. Полдюжины гурланцев высыпали из казарм под дождь и целились в четыре фигуры, бегущие по верху стен. Тамас силой мысли поджег в мушкетах порох. Мушкеты разнесло на части, опалив вражеские лица. Одного бедолагу с пороховым рожком на поясе разорвало пополам. Из ближайшей караулки показались еще трое. Тамас бросился вперед, обнажив нож, быстро и безжалостно расправился с ними и ворвался внутрь. Пока поднимался по лестнице, вытащил пистолет, слушая крики наводнивших двор гурланцев. Потянувшись магическим чутьем, он взорвал весь порох, до которого удалось достать. Этого оказалось недостаточно. К тому времени, как он добрался до верха стены, внутренний двор кишел солдатами. Вскинув мушкеты, они вслепую палили по парапету. Тамас рискнул выглянуть из караулки, и сердце его упало. Во дворе он повернул не туда и поднялся не по той лестнице. Веревки остались на противоположной стороне форта. Его отряда как не бывало – то ли в плену, то ли успели перелезть через край, но он остался один в осином гнезде без возможности спуститься со стены. Падение с тридцати пяти футов будет стоить ему самое малое сломанных ног, даже в пороховом трансе. Придется как-то добираться до веревок. Шестое чувство, некое покалывание в крестце заставило Тамаса броситься обратно в караулку. Парапет окатило пламенем, Тамас едва не ослеп. Во рту пересохло. К охоте присоединился гурланский избранный. Сколько в гарнизоне избранных? Один? Два? Не вспомнить. Тамас знал, что не продержится против избранного и тридцати секунд. Высунь нос из укрытия – и тут же превратишься в пепел. Останься на месте – и превратишься в пепел, когда тебя найдут. Сломанные ноги начали казаться не самым плохим вариантом. Тамас потянулся усиленным порохом чутьем в поисках избранного. Один оказался поблизости, внизу во дворе. Второй – не намного дальше... он поднимался на стену, с которой свисали веревки Фартинга, помечающие отходной путь. Второй избранный отправился за беглой четверкой. Он убьет их всех одним щелчком пальцев. Они умрут, не успев и вскрикнуть. Тамас поднял пистолет, молясь Кресимиру, чтобы избранный во дворе не посмотрел в его сторону. Высунувшись из караулки, он отыскал во мраке второго избранного, ориентируясь по магической ауре и белым перчаткам над головой. Не такой уж дальний выстрел, максимум пятьдесят ярдов, но из пистолета в таких условиях – почти невозможный. Для всех, кроме порохового мага. Медленно выдохнув, Тамас заставил себя твердо держать руку и спустил курок. Пуля полетела вперед, вытягивая энергию из порохового заряда в другой его руке. Тамас подправлял траекторию силой мысли, учитывая дождь и ветер. Миновала, казалось, целая вечность, хотя прошло не больше доли секунды, и пуля наконец снесла избранному полголовы. Тамас отбросил пистолет и заскочил обратно в караулку – на стену слева от него обрушилось пламя. Он ждал с колотящимся сердцем, подумывая о прыжке. На лестнице послышался топот сапог и шепот приказов. Тамас коснулся разумом пороха и вздрогнул от взрыва. Рано или поздно они поймут, кто он такой, и избранные зальют башню пламенем сверху донизу. Тамас нащупал в кармане полоску кожи, припомнив слова Фартинга: «Закусите зубами. Если сорветесь, закусите сильнее и надейтесь, что земля мягкая». И зажал ее между зубами. Тогда-то ему и вспомнилась темная каменная яма колодца, не дальше дюжины футов от того места, где он почуял избранного. В голове всплыл рисунок Лиллен. Тамас поразмыслил над пятидесятифутовым падением в холодную воду. Шансов выжить больше, чем при падении со стены, и вряд ли его будут преследовать. Он потянулся чутьем, чтобы лучше понять, где по отношению к нему находится избранный, – двенадцать футов вдоль стены, восемь футов от нее и примерно тридцать футов вниз. – Надеюсь, – сказал себе Тамас, поднявшись на ноги, – что сукин сын жирный. Он выскочил из караулки, пробежал дюжину шагов по парапету и прыгнул во двор, оттолкнувшись изо всех сил, которые придавал ему порох. В полете замахал руками, кишки превратились в желе, темная земля, кишащая гурланской пехотой, понеслась навстречу. Последнее, что Тамас увидел перед ударом, были белые, поднимающиеся вверх перчатки. Он врезался в тело, и избранный с криком рухнул на землю. Тамас перекатился и сумел встать на ноги, оступившись на подвернутой лодыжке. Обожгла плечо второпях выпущенная из мушкета пуля. Стиснув зубы от боли, он взорвал весь порох в пределах досягаемости. Взрыв оглушил, и Тамас, понадеявшись, что посеял достаточно смятения, захромал к колодцу. Еще одна пуля пробила рукав куртки, другая просвистела прямо над ухом. Во влажном воздухе висел дым от взорванного пороха, проникая в ноздри и подгоняя вперед. Тамас добрался до устья колодца и бросился через край с мыслью, что падение, скорее всего, его убьет. Это не имело значения, главное, убраться отсюда. Он врезался во что-то твердое. На миг его охватила растерянность, потом он понял, почему не падает. Колодец оказался закрыт железной решеткой, которая не давала спуститься на дно. Задохнувшись, Тамас поднял лицо навстречу дождю. Сердце ухнуло в пятки. Мало того, что он посреди гурланского форта, так теперь еще и загнан в угол, как крыса в клетке. Он умрет так же, как жил: с высокомерием и отчаянием, и по-прежнему проклятым сержантом. Над ним навис гурланский пехотинец. Тамаса схватили за лодыжки и плечи и потянули наружу. Он пошарил в поисках ножа Фартинга, но ножны оказались пусты. Оставалось лишь беспомощно наблюдать, как пехотинец поднял приклад винтовки и опустил ему на голову. Тамас закрылся рукой, чтобы смягчить удар, и почувствовал острую боль, когда сломалось запястье. Под ним что-то сдвинулось. Заскрежетал металл, и решетка обрушилась вниз. Ахнув, Тамас вдруг понял, что падает. Его поглотила чернота колодца, гурланец стремительно уменьшался в размерах. Задев ногами стенку колодца, Тамас закувыркался в воздухе, а потом ударился о воду. Из легких вышибло весь воздух, и оглушенный, он начал погружаться во тьму. Руки-ноги заскребли по мшистому камню, от боли в ранах тело одеревенело. Тамас попытался за что-нибудь уцепиться и глотнуть воздуха, но не вышло. Тело слабело, он едва удерживался от того, чтобы ненаглотаться воды. Вдруг по воде разнесся грохот. Впереди замаячило свечение, придав Тамасу сил. Он толкнулся вперед, и внезапно его голова очутилась над водой. Течение понесло его по реке ниже Тильпура. Небо над фортом лизали языки пламени. Тамас изумленно уставился на форт, не в силах думать ни о чем, кроме воздуха в легких, и только тогда понял, что сдетонировали боеприпасы. Со смехом, больше похожим на придушенные всхлипывания, он из последних сил поплыл к берегу. *** Спустя три дня после ночного рейда Тамас вошел в главные ворота крепости Тильпур. Рука с перебинтованным запястьем беспомощно висела на перевязи, мундир был наброшен на одно плечо. Болело все: голова, запястье, ребра, плечо, ноги. Легкий пороховой транс сдерживал боль, лишь слегка гудело в затылке. Без мушкета за плечом и без кивера на голове он чувствовал себя голым. При виде двора форта среди бела дня по спине побежали мурашки. Казалось, какой-нибудь гурланец вот-вот высунется из окна казармы и выстрелит в него. Однако форт очистили от гурланских войск еще два дня назад. Взрыв боеприпасов пережило меньше шестисот человек, многие были ранены. Командир гарнизона сразу попросил о переговорах и сдался без условий. Гурланцев разоружили и разместили в лагере на равнине. Адроанские офицеры решали, что с ними делать. Несомненно, это была поворотная точка сезона, если не всей кампании. А генерал Сеске пока так и не вызвал Тамаса к себе. Задержавшись во дворе, Тамас наблюдал, как адроанские солдаты занимаются ремонтом. Из-за взрыва земля просела на дюжину футов, отчего пострадал двор и обрушилась большая часть казарм. Из-под обломков до сих пор вытаскивали тела. Камни внутренней стены, защищенные магией, очищали от сажи и пепла. За процессом следил с парапета генерал Сеске, стоя недалеко от того места, где Тамас и его команда поднялись на стену. Его окружали адъютанты. С широкой улыбкой он раздавал приказы и шутил с офицерами, заткнув большие пальцы за пояс и надвинув бикорн вперед, будто единолично покорил Тильпур. Тамас подумал, что это не сулит ничего хорошего. Сеске лишь на миг задержал взгляд на Тамасе. Улыбка дрогнула, и взгляд скользнул дальше – ни жеста, ни усмешки, ничего, чтобы поприветствовать человека, который только что преподнес ему вражескую крепость на блюдечке. Сеске продолжал шутить с офицерами. Тамас обошел форт по кругу, проверяя ход ремонта, и, заглянув в колодец, изучил древнюю ржавую решетку, которая чуть его не убила. Он отсчитал пятнадцать шагов от колодца и, усмехнувшись, шаркнул по черному запятнанному камню. Как выяснилось, избранный, на которого он приземлился, умер почти мгновенно – от удара его позвоночник сломался, как ветка. Пятно под сапогом Тамаса – скорее всего, кровь избранного. – Сержант, – раздался голос. Подняв голову, Тамас увидел одного из адъютантов Сеске. – Да? – Вас хочет видеть генерал. Тамас последовал за адъютантом к ближайшей караулке и поднялся по крутой узкой лестнице. С каждым шагом боль в боку усиливалась. Добравшись до верха, он весь покрылся потом, кружилась голова. Порохового заряда в карманах не нашлось. Когда Тамас подошел к Сеске, тот был один. Генерал хмуро смотрел на лагерь пленных гурланцев. Он не обернулся. Тамас отдал честь левой рукой. – Сэр. – Полагаю, – сказал Сеске, – ты думаешь, что получишь за это повышение? Тамас опустил руку, пытаясь побороть головокружение. Пороховой транс почти иссяк. – Я бы не дерзнул, сэр. – Да, не дерзнул бы. Я говорил с Перегом. Он весьма обрадовался капитуляции гурланцев и упомянул о твоих амбициях. Ты хочешь получить офицерское звание. Это правда? У Тамаса пересохло во рту. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Я бы хотел служить королю в звании офицера, сэр. – Так это правда? – Сеске покачал головой. – Я этого не потерплю. Не в этой армии. Тамас сдержал гневную реплику. Конечно, на такое заявление есть веская причина? – Я не уверен, что понимаю, сэр. – За эту победу король, скорее всего, пожалует мне земли. Перега повысят до майора, его тетя будет без ума от радости. И за то, и за другое от меня тебе благодарность. Но офицер должен быть благородной крови. Ничто не убедит меня в обратном. Не будь строг к себе. Я понимаю, что твое происхождение – не твоя вина. Но так устроен мир, и тебе нужно к этому привыкнуть. «Мне от него благодарность?» Тамас глянул на Сеске, на то, как опасно близко тот стоит к краю стены. Один быстрый толчок и... что? Его отдадут под трибунал и расстреляют? Ради того, чтобы заткнуть одного-единственного хвастуна? – Тебя не повысят, но вознаградят денежным довольствием, – добавил Сеске. – Как вернетесь в Адопест, весь отряд получит медали от короля. Я даже походатайствовал, чтобы твои раны залечил избранный, – сократить срок выздоровления. В конце концов, такой человек, как ты, чрезвычайно полезен. Возможно, стоит отправить тебя в Херон, послушать, что посоветуешь по поводу осады. – Он сделал паузу. – Ба, гляди веселей! Через пару лет станешь мастер-сержантом. Но, как сам сказал... не дерзай. Свободен, сержант. Тамас несколько мгновений смотрел на Сеске, не веря ушам. Ему не нужны ни денежное довольствие, ни его благодарности. И плевать на проклятую медаль. Он хотел повышения, которое честно заслужил: убил двух гурланских избранных и, считай, в одиночку взял форт. Судя по самодовольному виду Сеске, тот думал, что Тамас его возблагодарит за то, что его не произвели в офицеры. Тамас почти слышал его мысли: это для твоего же блага, выскочка. – Я сказал, свободен, сержант. – Спасибо, сэр, – сумел выдавить Тамас, вяло отдав честь. Сеске, похоже, ничего не заметил. Едва удерживаясь в вертикальном положении, Тамас споткнулся на ступеньках и остановился передохнуть на главном этаже караулки, прислонившись головой к прохладному камню. Это все, чего ему ждать в карьере? Неужели командование совсем не уважает риск, который берет на себя пехота? Или «храбрость» – лишь слово, призванное подтолкнуть его навстречу картечи во славу других? – Сержант. Тамас поднял голову. К нему подошел капитан Перег. Пока Тамас пытался отдать честь, его охватил гнев. – Нет, не надо. – Перег наморщил лоб. – Я пришел извиниться. Сеске сказал, что не даст тебе повышения, и по лицу вижу, ты только что об этом узнал. – Он скривился. – Понятно, что ты разочарован, и пусть это и не большое утешение, но я написал благодарность, которая отправится в твое досье в Адопест. Я позабочусь, чтобы ее копию получил не только генерал Сеске. – Спасибо, сэр. – Это тебе спасибо. Мне хотелось, чтобы ты знал: я откажусь от повышения по службе по причине того, что тебе в нем отказали. – В этом нет необходимости, сэр. – Это самое малое, что я могу сделать. По крайней мере один офицер в адроанской армии должен выразить признательность за твой поступок. Тамас еще раз поблагодарил Перега и побрел обратно под жаркое солнце пустыни. Остановившись, чтобы отдышаться, он глянул на ободранные ладони. Возможно, трость – хорошая идея, по крайней мере, пока Сеске не предоставит его заботам избранного целителя. Нахмурившись, Тамас поднял голову – воцарилась внезапная тишина. Все солдаты, занятые на ремонте форта, прекратили работу. Они стояли и смотрели на него, щурясь на солнце. Один вскинул руку в воинском салюте. Постепенно к нему присоединились все остальные. Его молча приветствовали больше сотни пехотинцев. Тамас вытер слезу в уголке глаза, выпрямился и отсалютовал в ответ. Да, он сделал это ради повышения, напомнил он себе. Но еще ради чего-то более важного – ради спасения жизней, которые иначе были бы растрачены впустую. И пехотинцы, честные добрые мужчины и женщины, это знают. И будут помнить.Отрекшаяся
Время действия – за 35 лет до событий «Кровавого завета» Ветер кружил опавшие листья, наполняя лес сухим шелестом. Эрика натягивала тетиву лука, пока оперение не защекотало щеку, и с выдохом выпустила стрелу.Та слегка задела корень дерева в сорока футах впереди и влетела в кусты. Белка, в которую целилась Эрика, шмыгнула на дерево, сердито застрекотав. Эрика вытянула из колчана еще одну стрелу, наложила на тетиву и снова выстрелила. Стрела глухо ударила в ветку прямо под пушистым беличьим хвостом. Эрика потянулась за следующей стрелой, но грызун уже скрылся в безопасности гнезда. – Вы в потрясающей форме, – прокомментировал строгий голос. – Ваша скорость восхитительна, а движения точны. Недостаток только один: вы промахнулись. Эрика сердито глянула через плечо на учительницу фехтования – женщину лет пятидесяти, с проницательными глазами на обветренном лице и седыми прядями в каштановых волосах. Сантиоль была примерно одного роста с Эрикой, но благодаря чопорной осанке казалась намного выше. Она имела обыкновение задирать свой острый нос, что производило впечатление на людей, однако Эрику только раздражало. Пятнадцать лет в качестве наставницы Эрики ничуть не смягчили едкого юмора Сантиоль. Она всегда точно знала, что сказать, чтобы задеть свою подопечную. – Я бы попала, если бы вы не скрипели седлом, распугивая мои мишени. Лошадь Сантиоль нетерпеливо вскинула голову, и наставница пошевелилась в седле, исторгнув очередной громкий скрип. – Вы должны научиться стрелять, когда вас отвлекают. Взгляд Эрики остановился сначала на мушкете, перекинутом через луку седла Сантиоль, затем на пистолете у нее за поясом. Руки так и чесались отправиться на охоту с тем или другим. За все девятнадцать лет жизни ей ни разу этого не позволили. Ей не разрешалось брать в руки огнестрельное оружие, даже незаряженное. Это нарушение закона. – Подберите стрелы, – сказала Сантиоль. – Нам скоро возвращаться. До поместья Леора час езды, и если они поторопятся, то как раз успеют привести себя в порядок перед ужином. Эрика закинула лук на плечо и направилась к деревьям. Пошарив в кустах ежевики, она отыскала первую стрелу, но порвала свой охотничий дублет. Бабушка непременно заметит. Потом вернулась к дурацкому дереву и взобралась на пятнадцать футов, чтобы вытащить из толстой ветки вторую стрелу. «Видела бы меня мама, ее бы удар хватил», – подумала Эрика, карабкаясь за стрелой. Мать отчитала бы Сантиоль, а та, спокойно выслушав тираду, ответила бы, что кезанская герцогиня должна уметь позаботиться о себе. Потом вмешался бы отец и сказал матери оставить бедную наставницу в покое, а... Мысли Эрики прервались, когда она разглядела что-то в глубине леса – едва уловимое движение среди красно-бурых опавших листьев. Она вытащила стрелу и спустилась на землю, где нетерпеливо ждала Сантиоль. Та уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но Эрика ее перебила: – Привяжите лошадей и идите со мной. Наставница помедлила мгновение, но спешилась и быстро привязала обеих лошадей. – В чем дело? – Точно не знаю, – сказала Эрика – Я что-то видела. Кого-то. – Я пойду первая. Взяв мушкет наизготовку, Сантиоль крадучись углубилась в заросли. Ни один листок не шелохнулся. Эрика шла следом, наложив стрелу на тетиву. Они пересекли высохшее русло ручья и вышли на поляну ярдах в сорока от дороги. Сантиоль закинула мушкет на плечо. – Ребенок. У дуплистого дерева, прижав колени к груди, сидела девочка лет двенадцати, чуть светлее русоволосой Эрики. Шерстяное летнее платье было перемазано грязью, голые ступни – обмотаны оторванными от подола полосками. Самодельные бинты пропитались кровью. – Госпожа, – начала Сантиоль, но Эрика уже шла через поляну к девочке. – Ни шагу больше. – У девочки получился только хриплый шепот, но слова – и выражение лица – были до крайности серьезны. Она утерла круглый носик и сморгнула слезы с карих глаз. На левой щеке красовались свежие порезы, обе руки покрывали царапины от ежевичных колючек. Девочка выставила вперед руку с перочинным ножом. – Что ты здесь делаешь? – спросила Эрика. – Уходите. – Тебе нужна помощь? – Я сказала, уходите. – Посмотрите на ее ноги, – прошептала Эрика наставнице. Сантиоль настороженно разглядывала девочку. – Она долго шла. Единственный город в радиусе тридцати миль – Бедланд. Она не местная. Мы бы ее узнали. – Приехала к родственникам? – спросила Эрика у Сантиоль. – Может, потерялась? Эти земли принадлежали деду и бабке Эрики, и она хорошо знала окрестности, но до Сантиоль ей было далеко. – Нет, – ответила та. – Вряд ли. – Не говорите обо мне, будто я вас не слышу, – сказала девочка. Острие ее перочинного ножа не дрогнуло. – Я здесь. – Откуда ты? – спросила Эрика. – Уходите. – Куда ты идешь? – Никуда. Не ваше дело. Эрика расправила плечи, ее терпение подходило к концу. Эта земля принадлежит ее семье, так что это ее дело и она получит ответы. Сантиоль коснулась ее руки и, наклонившись, прошептала на ухо: – Посмотрите на ее правое плечо. Эрика разглядела частично скрытый под волосами и толстым слоем грязи шрам. Темный и воспаленный, примерно с палец длиной, в форме мушкета. – О Кресимир, – выдохнула она. Не шрам. Клеймо. Клеймо порохового мага, приговоренного королевским указом к повешению. – Мы обязаны выдать ее, – осторожно сказала Сантиоль. Эрика резко развернулась к наставнице и уставилась на нее с горькой смесью гнева и возмущения. – Впрочем, не думаю, что вы это допустите. – Сантиоль выругалась себе под нос. – За ней будут охотиться. Эрика это знала. Также она знала, что королевским охотникам на магов – или, как их неофициально называли, королевским Гончим – плевать на то, что это всего лишь ребенок. Пороховой маг есть пороховой маг. Они будут преследовать девочку по всему Кезу, и никто ей не поможет. На самом деле, большинство выдадут ее, надеясь на щедрое вознаграждение. – Я не оставлю ее здесь, – сказала Эрика. Однажды, когда она была чуть младше этой девочки, она заблудилась в лесу. И до сих пор иногда просыпалась посреди ночи в холодном поту, мучимая воспоминаниями о лабиринте деревьев и страхе перед наступающей темнотой. – У нас нет выбора. – В голосе Сантиоль слышалась жалость. – Если нас поймают... – Один раз она уже сбежала от Гончих. Она прошла Кресимир знает сколько миль и явно направляется на север. Если у этой девочки хватает смелости в одиночку пересечь северные горы в надежде добраться до Адро, я ей помогу. – Это очень глупо, – вздохнула Сантиоль. – О чем вы говорите? – требовательно спросила девочка, медленно отползая прочь. – Оставьте меня. Я вооружена! Эрика окинула ее взглядом, а потом подошла и села на корточки, но так, чтобы девочка не могла до нее дотянуться. – Тебе ни за что не перейти горы в одиночку. – Я иду на юг, – возразила девочка. – Нет. Ты идешь на север, в Адро, где пороховых магов не убивают. Я могу помочь тебе добраться туда целой и невредимой. Или, – небрежно добавила Эрика, словно ей все равно, – ты можешь остаться здесь и посмотреть, что убьет тебя первым – зима или Гончие. – А вам какое дело? – огрызнулась девочка. – Как тебя зовут? – улыбнулась ей Эрика. – Сначала вы скажите. – Меня зовут Эрика жа Леора. – Она оттянула вниз воротник сорочки, открыв клеймо прямо над левой грудью, такое же, что и у девочки, только меньше. Его легче было скрыть. – И я тоже пороховой маг. Девочка пошла следом за ними к дороге. Она держалась на расстоянии, словно в любую секунду готова была удрать. Когда они вышли к дороге, она осталась в тени деревьев, не выпуская ножик из рук. Она прихрамывала, хотя хорошо это скрывала. Наверняка каждый шаг причинял ей боль. – Я слышала про вас, – сказала девочка. Эрика удивилась бы обратному. Среди аристократов пороховые маги были редкостью. – Надеюсь, хорошее? – Только что вы отрекшаяся, – фыркнула девочка. – Вы можете прятать свое клеймо. – Да. Потому что я наследница герцогства. – Только спустя мгновение Эрика поняла, как ужасно несправедливо прозвучали ее слова: аристократка-пороховой маг может жить в безопасности, в то время как простолюдинов преследуют и казнят. – Вот почему у меня это. – Она показала лук. – Мне запрещено прикасаться к мушкету. «И вообще к пороху». Пороховые маги управляли энергией пороха и употребляли его, чтобы обострить чувства и увеличить силу и скорость. Их считали чрезвычайно опасными, и больше всех их ненавидел королевский Совет избранных – магов, управляющих стихиями, – и его свора Гончих. Эрика поняла, что ее замечание насчет пороха было бы не слишком утешительным. Девочка спасалась бегством из-за преступления, в котором не виновата. – Идем с нами, – сказала она. – Можешь ехать со мной. Девочка покачала головой: – Я... нет. Мне нельзя идти по дорогам. – Я защищу тебя. – Мой брат тоже так говорил. И они его убили. Эрика не нашла, что ответить. – Всадники на дороге. – Сантиоль сняла с плеча мушкет. Эрика повернулась к девочке, чтобы велеть ей спрятаться, но та уже скрылась среди деревьев. Эрика выругалась вполголоса и повернулась обратно. С юга, из-за поворота показалась пара лошадей. Когда всадники приблизились, Эрика разглядела, что оба мужчины вооружены шпагами. Ни пистолетов, ни мушкетов. Один пузатый и широкоплечий, второй худой как палка и сутулый. Они носили зелено-коричневую форму королевской Великой армии, но белые перевязи на груди свидетельствовали об особом поручении. На перевязях были вышиты поджарые узкомордые псы, от которых Гончие и получили свое прозвище. Эрике стало не по себе. – Эй, женщина, – обратился толстяк к Сантиоль. – Что вы делаете на королевском тракте? – Мы охотимся, – ответила Сантиоль. Большим пальцем она поглаживала курок, но держала мушкет стволом в землю. – Кто разрешил? – Герцог Леора. – У вас есть документы? Сантиоль достала бумаги из кармана куртки и передала всадникам. Худой просмотрел их, тихо проговаривая вслух, а потом вернул Сантиоль и кивнул напарнику. – Похоже, все в порядке, – с сожалением произнес толстяк. – Видели в округе кого-нибудь чужого? – Нет, – ответила Эрика. – А что? – Я тебя не спрашивал, девчонка, – сказал толстяк. – Не лезь во взрослые разговоры. Худой наклонился и ударил напарника в плечо. Тот громко выругался. – Не следует так разговаривать с наследницей герцогства, – сказала Сантиоль. – Я вправе выбить вам зубы. – Ой. – Толстый пробурчал извинения и сердито глянул на напарника. – Вы кого-то разыскиваете? – спросила Эрика. – Опасного беглеца, миледи. Порохового мага. – Кресимир милостивый, надеюсь, вы его найдете. Худой прочистил горло. – Миледи, прошу прощения, нам нужно отойти на минутку. Мужчины отъехали посовещаться. Сантиоль хмуро смотрела на них, лениво баюкая мушкет на одной руке, слегка касаясь большим пальцем курка. Эрика отвернулась от мужчин и полезла в карман. Незаметно достала табакерку и большим пальцем подцепила крышку. – Что вы делаете? – прошептала Сантиоль. – Если они увидят... Эрика поднесла к носу щепотку пороха, вдохнула и вздрогнула, когда по телу прокатилась волна тепла – смесь эйфории и тошноты. Порох начал действовать, обострив ее чувства, и мир превратился в поток звуков, запахов и образов. До ее слуха донеслись голоса Гончих. – ...кто она? – Понятия не имею. – Наследница герцогства Леора. То самое пороховое отродье, про которое все время болтает герцог. – Думаешь, она прячет девчонку? – Бездна, мы даже не знаем, где девчонка – здесь или за двадцать миль отсюда. Как знать, она могла повернуть и на северо-запад. – И что теперь? – Что теперь? Олух, если мы укокошим девку, герцог закатит нам целый парад. Он ненавидит, когда знати удается избежать наказания только из-за своего происхождения. – Это очень рискованно. С ее компаньонкой лучше не зевать. Подслушивание прервала Сантиоль. Наставница шагнула ближе и тихо сказала: – Давайте просто сядем на лошадей и уедем. Мы не можем рисковать и помогать девочке, пока они тут рыщут. – А если они ее найдут и она расскажет, что мы предлагали ей помощь? – Будем все отрицать. Нет никаких доказательств. – Вообще-то, они обсуждают, не убить ли меня. В ответ Сантиоль только моргнула. – Худой предлагает выдать это за несчастный случай. Толстый говорит, что можно подбросить мне пороха и сказать, что это была самооборона. – Проклятая бездна, – вздохнула Сантиоль. – Берите на себя толстого. – Что вы имеете в виду? – Стреляйте ему в грудь. Эрика и подумать не могла о том, чтобы по-настоящему убить кого-то. – Но я... – Никаких «но». Вы будете кезанской герцогиней. И не впервые на ваших руках окажется кровь. Сантиоль заправила прядь волос за ухо и вышла на середину дороги: – Белка! Вон там, на дереве! Эрика сняла с плеча лук и натянула тетиву. – И что это вы делаете? – спросил худой. – Учу госпожу убивать вредителей, – ответила Сантиоль. Эрика прицелилась в воображаемую белку в лесу, потом повернулась к толстяку и выпустила стрелу. Стрела вошла в тело прямо под сердцем. Мужчина потрясенно уставился на древко. Воздух разорвал треск мушкетного выстрела, и над Сантиоль поднялся дымок. Худой мужчина рухнул лицом вперед, успев наполовину вытащить клинок из ножен, и Сантиоль поспешила схватить поводья до того, как лошадь понесет прочь. Она стянула оба тела с седел и отпустила лошадей. Те галопом поскакали обратно по дороге. Выдернув стрелу из груди толстяка, она передала ее Эрике. – Почистите ее. Худой мужчина определенно умер, а вот толстый нет. Эрика зачарованно наблюдала за тем, как поднимается и опадает его пузо, а изо рта и носа, пузырясь, течет кровь. Сантиоль достала пистолет, проверила заряд, прицелилась в рану от стрелы и нажала спусковой крючок. Толстяк дернулся, испустил мучительный стон и забил руками по земле. Сантиоль нагнулась и ножом завершила начатое. – А вот так убивают собаку, – сказала она, вытирая нож о штаны мертвеца. – Зачем вы выстрелили в него? – Чтобы скрыть рану. Так никто не узнает, что его убили стрелой. Это вызвало бы много подозрений. – А. Спасибо. Эрика прерывисто вздохнула. Бездна, о чем она только думала? Двое королевских Гончих, мертвые у ее ног. Она попыталась подавить нарастающую панику, глубоко дыша и мысленно считая до ста. «Это была самооборона», – убеждала она себя. Эти двое преследовали ребенка и задумали убить ее, внучку кезанского герцога! Они получили по заслугам. Девочка вышла из леса, шурша сухими листьями. В ее волосах запутались ветки и колючки. Не отрывая глаз от двух трупов, она приблизилась к Эрике. – Вы защитили меня. «Я защищала себя». Ничего бы не случилось, если бы Эрика не остановилась помочь девочке. Она была бы уже на пути к поместью деда, пребывая в счастливом неведении относительно Гончих и сбежавшего порохового мага, и на ее руках не было бы крови. Ее интересовало бы только, что повар приготовил на ужин. А теперь она увязла по уши. И нет пути назад. *** Норрин не могла отвести взгляд от двух тел. Мужчины лежали бок о бок на дороге, темно-алые ручейки пропитывали пыль. Старшая женщина, Сантиоль, перезарядила мушкет, опираясь одной ногой на живот толстяка, будто он какой-то охотничий трофей. Она тихонько напевала себе под нос. Это напомнило Норрин, как, бывало, напевал па, свежуя мелкую дичь, которую приносил с охоты. Она узнала толстого мужчину. Он убил Филя. Пронзил ему грудь шпагой и оставил лежать прямо на улице около тюрьмы. Это произошло меньше двух недель назад. У нее до сих пор стояло перед глазами, как Филь лежит там, истекая кровью, и тянет руку к Норрин, словно умоляя ее вернуться за ним. Он велел ей бежать, после того как обманул Гончих и освободил ее. Сказал, что отвлечет их. Спрятавшись в высокой траве в сотне ярдов, она смотрела, как он умирает. Наверное, он думал, что его посадят в тюрьму на несколько лет. Может, отрубят руку. Глупый Филь. Он всегда думал сердцем, а не головой. Он помог сбежать пороховому магу. Быстрая смерть была для него милосердием. Шмыганье Эрики вернуло Норрин к действительности. Она озадаченно посмотрела на аристократку – отрекшуюся. Все благородные такие неженки? Норрин привыкла к крови и трупам. Па был лесником. Кровь на его штанах и куртке принадлежала животным, но кровь лисы или бобра ничем не отличается от человеческой. Эрика выглядела потрясенной из-за того, что произошло. Норрин подумала было взять ее за руку. Так делал па, когда Норрин боялась. Но ма говорила, что аристократы не любят, чтобы к ним прикасаются простолюдины. – Я Норрин. – Эрика, – еле слышно отозвалась аристократка, хотя уже представилась раньше. Она оторвалась от мертвых Гончих и опустилась на колени рядом с Норрин. – Не бойся. – Я и не боюсь, – сказала Норрин, хотя на самом деле боялась. Конечно же она боялась. Она сделала все, что могла, чтобы сбить их со следа. Одной лишь силой мысли взорвала бочонок пороха недалеко от их лагеря – возбуждение все еще наполняло ее тело, – а затем вернулась по собственным следам, чтобы запутать погоню. Оторвалась от собак, двигаясь вверх по реке на юг, потом еще раз повернула назад. Она избегала дорог, городов и даже уединенных ферм. Но каким-то образом Гончие все равно ее выследили. «Думай как зверь», – всегда говорил па, когда учил ее быть лесником. Учил, как выслеживать дичь, ставить ловушки на бобров, перехитрить лис. Даже как избежать встречи с пещерными львами, которые иногда спускались с гор. Этого оказалось недостаточно. А теперь эта аристократка убила двух охотников на магов и предложила помочь ей добраться на север, в Адро, где, как обещал Филь, пороховые маги не были вне закона. Сантиоль достала из мундиров мужчин кошельки, бросила их в грязь и отошла от тел. – Будет выглядеть как ограбление, – сказала она. – Преступники сбежали, когда поняли, на кого напали. Кстати, хороший выстрел. Лучше бы на дюйм выше, но все равно хороший. – Я засомневалась, – ответила Эрика. – В первый раз со всеми бывает. Будь по-другому, значит, с вами что-то не так. Сантиоль едва замечала Норрин, отчего та нервничала. Похоже, старшей женщине не по душе идея помогать пороховому магу. С другой стороны, а кому это понравится? С малых лет Норрин учили, что пороховые маги – зло. Только память об убийстве Филя не позволяла ей сдаться. Норрин рассматривала Эрику. Той могло быть лет двадцать или двадцать пять, но Норрин не слишком хорошо умела определять возраст. Милое личико с чистой кожей, слегка вздернутым носиком и голубыми глазами. Русые волосы. Можно ли ей доверять? У нее клеймо, и Норрин слышала ее имя раньше. Отрекшаяся наследница герцогства Леора. Может, это ловушка. Па всегда говорил, что люди гораздо коварнее животных, потому что их коварство жестоко, тогда как звери всегда честны, даже если хитрят. Норрин потянулась вперед чутьем. У Сантиоль был порох. Полный пороховой рожок, а также несколько готовых пороховых зарядов для мушкета и пистолета. Норрин могла бы поджечь их силой мысли, убить обеих женщин и сбежать в горы. Если это ловушка, то поступить так безопаснее, чем идти с ними. Норрин почувствовала кое-что еще. Тоже порох. Но не у Сантиоль. У Эрики. Не много. Не больше, чем на пару зарядов. Но она носит с собой порох. Это несколько взбудоражило Норрин. Похоже, Эрика уже нарушила свою клятву, чего не допустили бы никакие Гончие, случись им оказаться на пути. Может быть, ей можно верить. Размышления Норрин прервал голос Эрики: – Давай подумаем, как переправить тебя в Адро. *** Эрика оставила Сантиоль и Норрин в лесу примерно в часе езды от поместья, а сама поехала дальше, зная, что к тому времени, как она вернется, слуги уже будут убираться в столовой. Но это волновало ее меньше всего. На лужайку легла тень, солнце почти скрылось за деревьями. Эрика ехала по гравийной дорожке к огромному особняку и беспокоилась о том, что кто-нибудь мог заметить их вместе с девочкой. Достаточно одного случайно оброненного слова. Крестьянин ли упомянет, что видел Эрику и Сантиоль с ребенком, или приехавший в гости родственник заметит отсутствие Сантиоль – и вся затея провалится. Нельзя, чтобы хоть кто-то узнал, что ребенок здесь, – трудная задача в доме, полном сплетничающих слуг. Эрика не могла позволить себе ошибиться. Она оставила мерина одному из конюхов и вошла через парадную дверь, отвечая на приветствия слуг и улыбаясь в ответ на брюзжание дворецкого. Эрика проскользнула мимо дедушкиного кабинета, чувствуя, как по шее ползет ручеек пота, и начала подниматься по лестнице в главном зале. Сантиоль приведет девочку в поместье по одной из дорожек для верховых прогулок, накормит и устроит на ночь в заброшенном стойле. Норрин останется там до утра. К этому времени Эрика придумает причину для поездки к родителям в Адро. – Эрика, это ты? Она замерла на середине лестницы и тихонько выругалась. – Да, дедушка. Эрика вернулась к двери кабинета. Старик сидел в своем любимом кресле, подняв ноги на пуфик. В камине горел огонь. Дедушка положил книгу страницами на живот и посмотрел на внучку поверх очков для чтения. – Ты пропустила ужин. – Прости, дедушка. – Бабушка устроит тебе разнос. – Я знаю. Прости. – Ладно, ладно, – отмахнулся он. – Она чересчур заботливая. Думаешь, откуда это у твоей матери? А где Сантиоль? – Ухаживает за лошадьми. – А конюхи нам зачем? – Ты же знаешь, какая она. – О? И какая же? – Просто, ну, беспокоится по поводу всего, – промямлила Эрика. Дед внимательно посмотрел на нее: – Что-то не так? Эрика выдавила улыбку: – Вовсе нет, дедушка. – Вы что-нибудь привезли? Она покачала головой: – Сантиоль заставила меня стрелять по белкам. – По этим негодницам так просто не попасть. Ну да ничего. В следующий раз попадешь. Как по мне, можешь стрелять по ним из окна. Проклятые твари все время забираются в мой сад. – Он поднял книгу и стал искать место, на котором остановился. – Иди умойся и загляни на кухню поужинать. Дафни разогреет тебе что-нибудь. Эрика взбежала по лестнице, обрадовавшись, что дальнейших вопросов не последовало, и намереваясь избегать встречи с бабушкой по меньшей мере час-два. Она приняла ванну и переоделась, потом спустилась вниз, чтобы кухарка ее покормила. Нежное мясо куропатки, щедро приправленный маслом картофель и обжаренные с чесноком бобы. Дафни сказала, что малина в пироге – последняя из дедушкиных ягод в этом году. – Дафни, ты не видела Сантиоль? – спросила Эрика кухарку, доедая ужин за столом для прислуги. Дафни была крепкой женщиной лет тридцати пяти. Ее передник, кажется, всегда был покрыт мукой. Прислонившись к столешнице, одной рукой она расколола пару грецких орехов и вынула ядра из скорлупы. – Вернулась вскоре после вас. Думаю, она у хозяина. – Спасибо. Эрика не стала доедать и выскользнула в служебный коридор, мягко ступая и избегая скрипучих досок, пока не приблизилась к двери дедушкиного кабинета, которой пользовались слуги. Она слышала его голос, но не могла разобрать слов. Дед разговаривал с Сантиоль или с одним из слуг? Или с бабушкой? Если с бабушкой, то нужно держаться подальше, но если с Сантиоль... Надо узнать, все ли прошло гладко с Норрин. Она сделала еще шаг и поморщилась, когда доска громко скрипнула под ногой в домашней туфле. – Эрика, – раздался голос деда. – Иди сюда. Бездна, как он узнал, что это она? Эрика тихо вздохнула и вышла из-за угла, нацепив на лицо улыбку. – Что, дедушка? Улыбка сползла с лица так же быстро, как появилась. Дед стоял рядом с камином, позабыв о книге, рядом замерла Сантиоль. Наставница выглядела серьезной, дед хмурился и задумчиво барабанил пальцами по каминной полке. – Закрой дверь, дитя. Дверь в главный коридор уже была заперта. Эрика закрыла за собой вторую дверь и почувствовала, как на пояснице выступил пот. – Я так понимаю, что сегодня ты совершила свое первое настоящее убийство, – сказал дедушка. – Я не... Хозяин герцогства Леора фыркнул: – Не лги мне, девочка. Сантиоль твоя наставница, но служит она мне. Думаешь, она скрыла бы это от меня? Я знаю про охотников на магов и знаю про девочку. Несмотря на резкий тон, дедушка старался говорить тихо. Он всегда утверждал, что в домах аристократов даже стены имеют уши, а самые преданные слуги могут шпионить в пользу другой знатной семьи. – Подойди. Эрика прошла через комнату и встала перед дедом, стараясь выглядеть как можно более пристыженной. Как он поступит? Выдаст девочку охотникам на магов? Возможно, выдаст и Эрику? Ей никогда не приходило в голову, что собственный дед способен ее предать, но теперь она вдруг занервничала. – Подними подбородок. Посмотри мне в глаза, – велел он. Она подняла лицо и вздрогнула от внезапной пощечины, недостаточно сильной, чтобы пошатнуться, но достаточно хлесткой, чтобы причинить боль. Однако хуже боли оказалось потрясение – дедушка никогда не был жестоким, даже с ее братьями. – У каждого действия есть последствия, дорогая моя. – Дед взял ее за подбородок и нежно погладил по щеке. Она заставила себя не отшатнуться. – Да, сэр. – Никаких «сэр», девочка. Я все еще твой дедушка. – Он тепло улыбнулся, но его глаза казались уставшими. Он отвернулся к огню. – Ты правильно сделала, что убила тех Гончих. Это не последний раз, когда на твоих руках окажется кровь, и Сантиоль говорит, что ты почти не сомневалась. Я горжусь тобой. В Кезе жизнь ничего не стоит. Приходится отвоевывать право на то, чтобы ценили твою. – Ты... гордишься мной? – Ты вернулась домой целая и невредимая. Я знаю королевских охотников на магов, девочка. Сборище беспринципных воров и убийц. Они бы разделались с тобой без колебаний, если бы думали, что это сойдет им с рук. Он все еще ничего не сказал о девочке. Бездна! Что он сделал? Приказал Сантиоль убить ее? Дедушка не был бессердечным, но славился беспощадностью, когда дело касалось безопасности семьи. Прежде всего он был прагматиком. – Это никогда не выйдет за пределы этой комнаты, – сказал дед. Эрика кивнула. Кезанских аристократов с детства учат многому. В том числе ценить молчание. – Какие занятия у Эрики завтра? – спросил дедушка у Сантиоль. Наставница прочистила горло. – Утром фехтование. Днем верховая езда, а вечером математика. Эрика застонала про себя. Она ненавидела математику. – Отмени математику. У меня дела в Норпорте, а Эрика решила, что хочет вернуться к родителям в Адро немного раньше, чем планировала. Мы отправимся налегке с парой сопровождающих. Выезжаем завтра днем после моей встречи с лордом Сибилом. – Герцог указал на Эрику. – Когда доберемся до Норпорта, я посажу тебя на шхуну, идущую через Адроанское озеро в Адопест. Эрика сглотнула. – А девочка? – Она поедет с тобой. В Адопесте есть люди, которые примут ее, и когда она прибудет туда, ты больше не будешь лезть в это дело. Поняла? Эрика неслышно выдохнула и вознесла про себя благодарственную молитву Кресимиру. – Да, дедушка. – Иди поспи. Завтра нам много скакать. Я не собираюсь нигде задерживаться, чтобы меня поймали с беглым пороховым магом. *** На рассвете Эрика отправилась на тренировочную площадку позади главной конюшни, чтобы поупражняться в фехтовании с Сантиоль. Утро выдалось прохладным, в раннем свете изо рта поднималось облачко пара. Руки словно налились свинцом, голова гудела после бессонной ночи. Разве нельзя отменить все это и незамедлительно выехать в Норпорт? Чем скорее девочка окажется в Адро, тем скорее все закончится. Однако, несмотря на нервозность, Эрика испытывала восторг при мысли о том, что перехитрила Гончих. Это ни шло ни в какое сравнение с ее мелким бунтом, когда она время от времени по чуть-чуть употребляла порох. – Норрин? – тихо спросила она, когда к ней присоединилась Сантиоль. Наставница отставила шпагу в сторону и легко подпрыгивала на цыпочках, разминаясь. Длинные каштановые волосы были забраны в узел на затылке, и Эрика поняла, что забыла сделать то же самое. – Я заглядывала к ней утром. Жива-здорова. Еда пошла ей на пользу. – Вы передали ей мою старую обувь? – Да, – сердито сказала Сантиоль. – Даже малейшее проявление доброты выйдет вам боком. Если девочку поймают, то выяснят, кто дал ей эту обувь. Гончие настойчивы. Эрика стиснула зубы. – Значит, придется позаботиться о том, чтобы ее не поймали. Сантиоль повесила куртку на дверь сарая. – В Кезе доброта приводит к смерти. – Или обеспечивает могущественных друзей. – Вы говорите как адроанка. К бою! Сантиоль без предупреждения сделала выпад, лишь острие шпаги сверкнуло в утреннем свете. От неожиданности Эрика вскрикнула и попятилась, пытаясь пустить в ход собственную шпагу. Она дважды парировала удары, а затем острие шпаги Сантиоль прошипело прямо возле ее уха. Малейшее движение пальцев – и лезвие вошло бы Эрике в глаз. Наставница опустила шпагу. – Не каждый бой – дуэль. Не каждый противник даст вам подготовиться, прежде чем нападет. Она вернулась к куртке, достала из кармана деревянный колпачок и надела на острие шпаги. Эрика проделала то же самое со своей шпагой, хмуро глядя на наставницу. Расправила плечи и размяла руки, а затем, как только Сантиоль развернулась, атаковала. Они перемещались туда-сюда по тренировочной площадке. Штаны и сапоги покрылись пылью, сорочки пропитались потом. Первые два касания принадлежали Сантиоль, за Эрикой остались третье и четвертое. И пятое. И шестое. Эрика нанесла восьмой укол подряд, когда заметила, как Сантиоль сменила позицию. Наставница распустила ворот сорочки и промокнула лоб носовым платком. – Видит Кресимир, вы фехтуете все лучше и лучше. Что делать, скоро перестану поддаваться. – Я тренируюсь с отцом. Эрика поймала клинок противницы и отвела его в сторону. Сантиоль тут же повторила выпад, на этот раз быстрее и сильнее. – Он учит вас адроанскому фехтованию? – Немного. Их школа небрежна, но он говорит, что адроанцы сражаются не приемами, а сердцем. Эрика отскочила назад, но недостаточно быстро, и Сантиоль нанесла укол по внутренней стороне бедра. – Не мне поправлять вашего отца, но адроанские дуэлянты – слабаки. Сантиоль снова атаковала, и Эрика подстроилась под увеличившиеся силу и скорость, которые Сантиоль вкладывала в удары. Этого оказалось недостаточно. Сантиоль коснулась ее еще три раза, прежде чем отступила и подала знак к окончанию. Эрика с признательностью согнулась, уперев ладони в колени и тяжело дыша. Она знала, что Сантиоль считается хорошим дуэлянтом даже по кезанским стандартам, но никогда раньше не видела, чтобы наставница сражалась так. – У вас хорошо получается, – сказала Сантиоль. Предполагалось, что это похвала, но Эрика не смогла сдержать досады на последние четыре неудачи. Она сплюнула в пыль. – Я серьезно, – добавила Сантиоль. – Вы уже лучше, чем большинство адроанцев, с которыми я сражалась. Еще несколько лет, и, держу пари, вы сможете потягаться на равных с большинством бойцов Девятиземья. – Вы мне льстите. Сантиоль вложила шпагу в ножны и натянуто улыбнулась: – Не слишком обольщайтесь. Их беседу прервал крик, разнесшийся над двором поместья. Эрика подошла к углу конюшни и посмотрела на особняк. К ним направлялось три человека. – Кто это? – спросила она. Сантиоль прищурилась: – Похоже, ваш дедушка и... не уверена. В следующий миг Эрика узнала мужчину справа от деда. – Бездна, – выругалась она. – Это Никслаус. Герцог Никслаус, невысокий худощавый мужчина на пару лет старше Эрики, с непропорциональной головой, которая казалась слишком большой для тонкой шеи. Светлые, почти белые, завитые волосы выглядывали из-под превосходного фетрового бикорна. Древние алые руны на белых перчатках позволяли призывать в мир стихийную магию. В свои двадцать два года Никслаус был известен как один из самых молодых избранных, полностью прошедших обучение. И он точно был самым молодым избранным, вступившим в ряды охотников за магами. Эрика подавила панику. – Если он здесь, то со своими людьми. Сантиоль сжала руку Эрики. – Спокойно. Трое мужчин подошли к углу сарая, и дедушка осмотрел Эрику с ног до головы. – Похоже, вы обе славно потрудились сегодня утром. – Она делает успехи, милорд, – сказала Сантиоль. – Чудесно! Эрика, Сантиоль, вы знакомы с герцогом Никслаусом? – Мы встречались. На одном из королевских балов прошлой весной. Эрика заставила себя улыбнуться и протянула руку, которую Никслаус поцеловал. На улыбку он ответил изгибом губ, отчего ее кожа покрылась мурашками. – Миледи, это было слишком давно. Вы превратились в очень красивую женщину. – Я польщена, – вяло выговорила Эрика и поморщилась. Дедушка отчитает ее за неумение скрывать чувства. Должна же понимать. – Сантиоль – наставница Эрики, – сказал дедушка. – И прошу меня простить, герцог, но я, стыдно признаться, запамятовал имя вашего спутника. – Даглас, – поклонился третий мужчина, но руки не подал. Высокий, почти на фут выше Никслауса, с длинными мускулистыми руками и ногами. Длинные волосы с проседью, напомаженные усы, на поясе шпага. Несмотря на утреннюю прохладу, его куртка была расстегнута. Он стоял, засунув большой палец за ремень, и с интересом разглядывал Эрику. – Даглас – главный охотник за магами, – сообщил Никслаус. – Тридцать лет выслеживает мерзких тварей. А также искусный поединщик. Помогает мне в моем задании. – И в чем оно заключается? – спросила Эрика. Голос прозвучал выше, чем ей хотелось бы. – Мы выслеживаем опасную преступницу. Порохового мага, конечно же. Она сбежала из тюрьмы в Лореланде. Эрика изобразила потрясение: – Это почти восемьдесят миль отсюда. Неужели она могла забраться так далеко? – Безусловно, это неожиданно. Она оказалась изворотливой. – Куда она может направляться? – По нашим подозрениям, в Адро. Но я понятия не имею, как она собирается выжить на перевалах высоко в горах, когда зима на пороге. – Надеюсь, вы арестуете ее до того, как кто-нибудь пострадает, – сказала Эрика. – Я тоже. Не каждому пороховому магу хватает порядочности отречься от омерзительной магии. Вот оно. Эрика с трудом сглотнула. Разумеется, Никслаус знает, что она пороховой маг. Все знают. Но подозревает ли он, что она способна помочь собрату-магу? Несколько минут Никслаус монотонно распространялся о подробностях их поисков. Даглас молчавозвышался позади. Эрике казалось, что оба внимательно наблюдают за ней, словно ища некий знак. Возможно, это только ее воображение. Так или иначе, она надеялась, что они спишут ее дрожащие руки исключительно на усталость после тренировки. – Мои люди уже обыскивают территорию, – заключил Никслаус. – Мы должны удостовериться, что эта тварь не угрожает вашей семье. Эрика подавила порыв взглянуть на запад, на заброшенную конюшню, где Сантиоль спрятала Норрин. Конюшня располагалась почти в трех четвертях мили от главного дома, в лесу. Эрика понимала, что ее выдаст даже крошечный намек, но не могла не беспокоиться о том, надежно ли спрятали девочку. Что, если ее уже нашли? – Весьма признателен. – Герцог Леора пожал руку Никслаусу. – Мы высоко ценим все, что вы, охотники, делаете для нас. И вам спасибо, Даглас. Высокий охотник коротко кивнул. Как это у дедушки получается так хладнокровно притворяться? Он настолько привык лгать представителям власти? Или он ночью успел перепрятать Норрин? Эрика сжала рукоять шпаги. Если ей придется простоять здесь еще минуту, ничего не делая, пока Гончие обыскивают поместье, она завизжит. – Мой добрый герцог, – неожиданно вырвалось у нее, – вы фехтуете? – Немного, – ответил Никслаус, несколько опешив. – Не желаете присоединиться ко мне? Даглас скептически скрестил руки на груди, а дедушка сказал, что это прекрасная идея. Сантиоль издала тихий раздраженный вздох. Никслаус приподнял уголок губ. – Конечно. Позвольте позаимствовать у вас колпачок? Сантиоль несколько неохотно подала ему колпачок для шпаги, и Никслаус передал Дагласу свой сюртук и перчатки. Сантиоль встала позади Эрики и, коснувшись ее, прошептала: – Дайте ему победить. Эрика глубоко вдохнула. Естественно. Так она и собиралась сделать. Хороший способ отвлечь герцога на несколько минут, ничего больше. Она встала в позицию. Сердце колотилось как бешеное. В любую минуту на поле могут появиться Гончие, крича на бегу о том, что они нашли девочку. Тогда всему конец. Эрика отправится к палачу, а дом Леора будет опозорен. Сколько человек привез с собой Никслаус и смогут ли Сантиоль и домашняя стража справиться с ними? Она тут же отбросила эти мысли. Никслаус – избранный. Наверное, он перебьет их еще до того, как они вытащат шпаги. Глубоко задумавшись, Эрика ответила на салют Никслауса и едва успела парировать его первый выпад. В два движения он преодолел ее защиту и коснулся ее левой груди, недалеко от клейма порохового мага. Вряд ли это совпадение. Никслаус снова встал в позицию. – Вы кажетесь рассеянной, миледи, – сказал он, давая знак начинать. Эрика попыталась сосредоточиться и заставила себя расслабиться, когда он начал атаку. Их клинки скрестились несколько раз, и колпачок шпаги снова коснулся ее руки. – Просто устала, вот и все. – Похоже, вам действительно не помешает отдохнуть. Достаточно. Никслаус вернулся к Дагласу забрать свой сюртук, и Эрика услышала, как он тихо сказал: – Мне показалось или ее наставница утверждала, что она хороша? – Еще раз, – сказала Эрика, не успев остановить себя. За ее спиной тихо выругалась Сантиоль. Никслаус развернулся к ней, нахмурившись. – Вы уверены? – Да, милорд. Герцог поднял клинок и начал поединок. Эрика отразила его первый выпад и сразу же ответила контратакой. Деревянный колпачок ее шпаги коснулся груди Никслауса. – Однако, – удивленно произнес тот. – Еще раз. Эрика нанесла три укола ему в грудь и один всего на несколько дюймов выше паха, прежде чем Никслаус отступил. Он с трудом сохранял любезность, но милостиво кивнул, признавая поражение. – Очень хорошо, миледи. Вы фехтуете гораздо лучше меня. – У меня превосходный учитель, – сказала Эрика, глядя на Сантиоль. Наставница поморщилась. Эрика практически слышала ее мысли: «Вам следовало позволить ему победить». – Конечно, мои занятия касаются магии. – Никслаус натянул перчатки избранного. – У меня мало времени, чтобы упражняться в фехтовании. Даглас намного лучше меня. Не сказав ни слова, высокий охотник на магов шагнул к Эрике. Он вынул шпагу, забрал у Никслауса колпачок и надел его на острие. Эрика с трудом сглотнула. Даглас был намного выше нее, с более длинными руками, и шпага у него на несколько дюймов длиннее. – Не думаю... – начала Сантиоль. Никслаус поднял руку: – Давайте посмотрим, как вы справитесь, миледи. Он будет аккуратен. Даглас использовал свой высокий рост на полную – скользнул вперед, как змея в броске. Шпага метнулась, словно жало, а тело осталось вне досягаемости клинка Эрики. Он отмахнулся от ее защиты и хлестнул колпачком по ее горлу достаточно сильно, чтобы оставить след. Ошарашенная Эрика коснулась горла. Он посмел ударить ее вот так? Это неправильно. Нечестно! Она атаковала его со всей скоростью, на которую была способна, клинок замелькал в воздухе. Даглас парировал ее выпад раз, два, отбил с пугающей легкостью третий и ткнул колпачком в ребра. Эрика почувствовала, как краска бросилась в лицо. Она не могла достать его, а он еще и обладал пугающей скоростью. Его манера боя была более расчетливой. Сантиоль посоветовала бы ей с достоинством признать поражение перед таким явным превосходством. Эрика подняла шпагу. – Довольно, – вмешался герцог Леора. – Эрика, думаю, вам с Сантиоль пора готовиться к поездке. Помни, через несколько часов мы отправляемся в Норпорт. Эрика опустила шпагу. – Да, дедушка. Она схватила куртку и зашагала к особняку. За спиной слышались шаги Сантиоль. – Никогда больше так не делайте, – прошипела наставница. – Этот человек разорвал бы вас на куски. Будь проклят Даглас за то, что так унизил ее! Будь проклят Никслаус за то, что потворствовал этому. – Я убью его, – поклялась Эрика. – Не глупите. Как бы хорошо вы ни научились фехтовать, вам с ним не сравниться, – сказала Сантиоль. – Он не просто так стал псарем Гончих. Эрика остановилась и обернулась на двух мужчин, которые беседовали с дедом. Никслаус наблюдал за ней. Ей хотелось стереть с его лица эту мерзкую улыбочку. – Может, и так, – отозвалась она. – Но я прослежу, чтобы Норрин добралась до Адро. Это посрамит их обоих. И они никогда не узнают, что это была я. *** Приглушенные голоса заставили Норрин моментально выбраться из импровизированной постели в поисках какого-нибудь укрытия. В считанные секунды она полностью проснулась, схватила одеяло, корку хлеба, оставшуюся после ужина, и все остальное, что могло бы выдать ее присутствие. Па всегда наказывал ей спать чутко, чтобы, забреди к их засидке неудачливый олень, она была готова сесть на скатке и застрелить его. В последние пару недель, уходя от погони, она активно следовала его совету и сумела избежать столкновения с охотником, а после с фермером, который искал трюфели со своими свиньями. Но сейчас ее сцапают, как кролика в силках. Она схватила перочинный ножик. Все ее пожитки поместились в одной руке. Вчера вечером Сантиоль рассказала ей про место, где можно спрятаться. Стоит ли доверять этой пожилой женщине? Норрин подбежала к дальней стене конюшни, где, по словам Сантиоль, открывалась старая фальшивая стена. Норрин дернула сломанный брус, пытаясь отыскать щеколду. Ничего не произошло. Норрин дернула еще раз, но безрезультатно. Как наставница сделала это вчера вечером? Это же нужный брус? Норрин стала лихорадочно дергать, но не могла вспомнить, как открыть тайник. Она раскидала ногой солому, на которой спала, уничтожая следы ночевки, и вскарабкалась по лестнице на второй этаж. Там сладко пахло сухим сеном. Норрин понадеялась, что это перебьет вонь ее нестираной одежды. Она протиснулась между двух тюков сена и заползла поглубже в стог, как раз когда внизу со скребущим звуком распахнулась дверь. – Слышишь что-нибудь? – спросил незнакомый мужской голос. – Ага, как камни гремят в твоей глупой башке, – ответил женский голос. – Я серьезно, – сказал мужчина. – Я тоже. Помоги мне открыть дверь до конца. Нам понадобится свет, чтобы все тут обыскать. Послышался глухой стук о дерево, затем еще один. По плотно утрамбованному полу конюшни затопали сапоги. – Милостивый Кресимир, как же я ненавижу холод, – сказала женщина. – Тогда ты выбрала неподходящее место для зимовки, – хохотнул мужчина. – Не будь засранцем. Думаешь, я выбирала это задание? Если бы так, то я взяла бы с собой кого-нибудь посимпатичнее тебя. Герцог заставляет нас охотиться на призраков. Мы здесь только потому, что ему хочется обвинить в чем-нибудь отрекшуюся девчонку Леора. Видел его лицо, когда он вышел из кареты? Послушать, как он говорит о ней, так я даже не пойму, чего ему хочется больше – убить ее или трахнуть. Открой-ка окно, а то ничего не видно. Глухо стукнуло окно, и Норрин услышала, как внизу ходят два человека. Скрипнул ржавый металл – подняли что-то тяжелое. Женщина громко выругалась. – Что? – Придавила палец плугом, дурак неблагодарный. – Хватит ныть. Похоже, здесь кто-то спал? Женщина ахнула. – Бездна, похоже. Послышались торопливые шаги. – Кто-то маленький. Смотри, вся солома помята. Потрогай, еще теплая! На несколько секунд воцарилась тишина, затем мужчина произнес: – Ты смеешься надо мной. – Конечно смеюсь, идиот. Тут повсюду оленьи какашки. И слепому видно, что они постоянно тут спят. Дворецкий сказал, что в эту конюшню много месяцев никто не заходил. – Однако дверь была закрыта. Раз ты такая умная, объясни, как сюда попал олень. – Не знаю. Может, через ту дыру в стене? Кресимир, ну ты и тупой. Иди проверь наверху, и вернемся к остальным. Тут никого нет. Едва дыша, Норрин слушала, как скрипит лестница под весом крупного человека, как он шагает по второму этажу, как тихо бормочет себе под нос. – Тупой. Я тебе покажу тупого. Уроню тебе на башку топор. – Ты что-то сказал? – окликнула женщина. – Ничего! – Там кто-нибудь есть? Норрин еле сдержала визг, когда груда тюков неожиданно сдвинулась. Зашуршало сено, и в лазе, который она проделала, показалась рука. Рука пошарила вокруг и исчезла. Мужчина несколько раз пнул тюки, и Норрин приготовилась к тому, что вся груда обрушится на нее. К счастью, обошлось. Мужчина еще поворчал и ответил: – Ничего тут нет. – Ладно, пойдем завтракать. Я умираю с голоду. Мужчина спустился с лестницы, и они вышли из конюшни. Норрин подождала еще с минуту, пока голоса не стали едва слышны, и только тогда позволила себе прерывисто выдохнуть. Она ссутулилась в своем укрытии, пытаясь забыть шарящую руку и страх, заставивший застыть на месте. Она потеряла перочинный ножик где-то в сене. Что бы сказал на это па? Здесь не было пороха, ничего, чтобы защитить себя. Если бы мужчина схватил ее, она оказалась бы беспомощной. Норрин не посмела выйти из укрытия. Ищейки ушли, но могли явиться и другие. В этот раз ее спасли только их громкие пререкания. В следующий раз так не повезет. Сено кололось сквозь одежду, отчего кожа чесалась. В укрытии было тепло, но неудобно, и страх держал Норрин на месте. Немного спустя она опять услышала голоса, но говорили слишком далеко, и она не могла разобрать слов. В конюшне царила тишина, лишь каркали вороны на крыше да скреблись крысы внизу. Она так и сидела, свернувшись, как лисенок в норке, и считала удары сердца, стараясь не бояться. Из раздумий ее вырвал какой-то звук в стойле. Она замерла, молясь, чтобы это скрипнуло само строение. Она ведь услышала бы, как открывается дверь, если бы внизу кто-то был? Гончие закрыли за собой дверь? Она не помнила. Кто-то прокашлялся. У Норрин задрожали руки. Заскрипела лестница, раздался голос: – Это я, девочка. Можешь выходить. Норрин выползла из-под сена и принялась отряхивать волосы и одежду. Сантиоль стояла на лестнице, виднелись только ее голова и плечи. – Ты должна была спрятаться за фальшивой стеной на первом этаже. Норрин не отвечала, пока не отыскала в сене перочинный нож. – Я забыла, как ее открывать, – сказала она, спускаясь следом за Сантиоль. Пожилая женщина подошла к стене и подняла балку, которую Норрин тянула вниз. Норрин услышала тихий щелчок. Сантиоль толкнула балку в стену на несколько дюймов. Доски повернулись на петлях, и открылся тайник, достаточно большой, чтобы в нем надежно спряталась Норрин. – Тебе крупно повезло, что они такие ленивые и не потрудились обыскать сено. – Они обыскали. – Недостаточно хорошо. – Кажется, Сантиоль это не впечатлило. – Тебе следовало внимательнее слушать вчера. Если из-за тебя у моей хозяйки будут проблемы, я... – Вы что? – Норрин сжала кулаки. – Если они меня найдут, то убьют. Я не дурочка. Хуже вы ничего не сделаете. Сантиоль провела пальцем по своему ножу. Норрин подумала, какие угрозы она перебирает в уме, но женщина просто тихо сказала: – Да, полагаю, ты права. В следующий раз будь осторожнее. *** Герцог Никслаус встретил Эрику и герцога Леора на подъездной дорожке к особняку, когда они собирались в Норпорт. Эрике нужен был какой-нибудь предлог, что угодно, лишь бы задержаться дольше Никслауса и убедиться, что он уехал до того, как они отправятся в путь. Дедушка этого не позволит. И он, конечно, прав. Им нельзя менять планы, иначе Никслаус что-то заподозрит. И так чудо, что герцогские Гончие не нашли Норрин. Или все же нашли, и теперь герцог спешит их арестовать? Никслаус подошел к окну кареты. Эрика поняла, что беспокойно ерзает. – Надеюсь, вы не пострадали от маленькой забавы Дагласа, – сказал Никслаус. Эрика непроизвольно подняла руку к горлу. След останется на неделю, а то и больше. Никслаус продолжал: – Он невероятный фехтовальщик, но происходит из низов. Деревенщина, видите ли. Никакого понятия о приличиях. – Все в порядке. – Эрика молилась, чтобы Никслаус развернулся и ушел. – Вы весьма очаровательны со шпагой. – Благодарю, милорд. «Очаровательны». Не ловкая или быстрая или еще как. Просто очаровательная. Вот мерзавец. Никслаус стукнул по дверце, словно прощаясь, кивнул Эрике и ее деду и шагнул назад. Эрика позволила себе откинуться на мягкое сиденье дедушкиной кареты и облегченно выдохнуть. Дедушка закатил глаза, а она показала ему язык. Неожиданно закружилась голова – наконец-то они уедут. – Милорд. – Никслаус шагнул обратно к окну. Эрика подпрыгнула на сиденье, но Никслаус словно не заметил. – Да? – Двое моих людей были убиты на дороге не далее шести миль отсюда. Мы обнаружили тела только сегодня утром. – Жаль это слышать, – произнес лорд Леора. – Очень прискорбно. – В самом деле. – Никслаус посмотрел на Эрику. – Не представляю, что могло произойти. – Думаете, это пороховой маг? – спросила она. – Возможно. Кровь застучала у нее в ушах. – Где это произошло? – К юго-востоку отсюда. Эрика прижала ладонь к груди. – Это же королевский тракт! Мы с Сантиоль как раз там вчера охотились. Это могут быть разбойники? – Она хлопнула себя по лбу. – Бездна, мы были прямо там. На нас могли напасть! Никслаус, похоже, оторопел. – Что ж, рад, что это оказались мои люди, а не вы с вашей телохранительницей. – Это... это просто ужасно. Дедушка, я требую, чтобы ты отправил туда кого-нибудь разделаться с ними. Дедушка поджал губы: – Я поговорю с Сантиоль. Нельзя допустить, чтобы в моем лесу хозяйничали разбойники. Я прослежу, чтобы виновные понесли наказание. – Очень хорошо, – медленно произнес Никслаус. – Спасибо. – Он посмотрел на Эрику. – Искренне надеюсь, что ваше путешествие будет безопасным. Никслаус ушел, и вскоре они уже ехали на север по горным дорогам, которые вели через самые низкие перевалы к Норпорту. За окном кареты проносился лес, последние упрямые листья цеплялись за ветви голых деревьев. Слышался только скрип колес да топот копыт их маленького эскорта. – Ты затеяла опасную игру, – сказал дедушка, когда они уже порядочно отъехали от поместья. – Когда призналась, что охотилась там. Эрика кивнула. Если бы дедушка не одобрял, он заговорил бы раньше. – Но получилось хорошо, – добавил он. – Ты выбила его из колеи. Будь осторожна с Никслаусом. Он молод и в действительности не самый могущественный из избранных, но берет коварством. Не спровоцируй его на какую-нибудь глупость. – Разве не это мне следует делать? – Нет, если эта глупость – попытка убить тебя. Потому что, попомни мои слова, он преуспеет. Посмотри ему в глаза, и увидишь человека, который не остановится перед убийством. – Дедушка пожал плечами. – В конце концов, это Кез. А он герцог. – Ты тоже. – А я останавливался перед убийством? Ошеломленная Эрика склонила голову набок: – Я... не знаю. – Дорогая, это для тебя я дедушка, а... в общем, люди привыкли бояться меня. И привыкнут бояться тебя, к тому времени как ты унаследуешь мой титул и земли. Эрика смотрела на деда – морщинистого старика, приносившего ей цветы и ягоды из своих садов, – и думала, на что тот способен. Он такой же безжалостный, как Никслаус? Просто научился лучше скрывать это? Станет ли и она со временем такой же? Этот вопрос мучил ее весь день до самого вечера, когда они остановились сменить лошадей, прежде чем продолжить путь ночью. Утром к ним присоединились Сантиоль и Норрин. При виде девочки Эрика не смогла сдержать облегченного вздоха. На Норрин были ее старые сапоги для верховой езды и длинная куртка из лисьего меха, под ней белая рубашка с зеленой отделкой. Клеймо на шее прикрывал шарф. С новоприбывшими в отряде стало семь человек. Лорд Леора ясно дал понять, что ему не нравится, когда столько людей знают, что они собираются тайно вывезти девочку из страны, но тем не менее он безоговорочно доверяет двум своим охранникам и кучеру. Каждый из них служил ему дольше, чем Эрика жила на свете. *** Всего через четыре дня они прибыли в Норпорт. Сантиоль снова исчезла вместе с Норрин, забрав ее на постоялый двор, где они могли остановиться, не привлекая внимания. Эрика с дедом отправились в гостиницу. Впервые за почти неделю ей удалось выспаться. Утром к походке вернулась былая легкость. С Адроанского озера пахло рыбой и сыростью. Она почти на месте. Дедушкин кучер купил для нее место на шхуне, идущей в Адопест. Сантиоль купит место для себя и Норрин на той же шхуне, и всего через пару дней они станут недосягаемы для кезанских Гончих. Когда через несколько месяцев Эрика вернется в Кез, Норрин будет далеко, и не останется никаких доказательств, способных связать наследницу кезанского герцогства со сбежавшим пороховым магом. Эрике не верилось, что у них получилось. Дедушка просил ее позавтракать с ним в ресторане гостиницы. В просторном помещении, кроме них, сидела всего одна пара, что очень устраивало Эрику. Они сели за стол, и через несколько минут им принесли завтрак: яйца куропаток, тосты и телячью печень. Эрика набросилась на еду, как будто не ела много месяцев. Дедушка поднял вилку и указал на дверь у нее за спиной. – Твой друг здесь, – сказал он ровным голосом. – Мой друг? Кто? Эрика повернулась на стуле. В большом зале несколько мужчин разговаривали с хозяином гостиницы. На них была коричнево-зеленая форма кезанских солдат и белые перевязи на груди. Еще один мужчина носил черный костюм и украшенные рунами перчатки избранного. Герцог Никслаус. Эрика почувствовала, как кровь отлила от лица. Вернувшись к завтраку, она несколько секунд смотрела на тарелку, пытаясь успокоить дыхание. Он здесь. А если он здесь, значит, пришел за ними. Несколько секунд – и он со своими Гончими войдет в дверь и арестует их с дедушкой. Это она навлекла беду на деда. Это она во всем виновата. Может, получится убедить их, что дедушка ни при чем? – Доедай, – сказал дедушка. – Тебе понадобятся силы. Он уже пил утренний чай. – Я не голодна. – Поешь, – настаивал он. – Миледи! Милорд Леора! Как я рад видеть вас снова! Никслаус вошел в комнату и приблизился к их столу. Дедушка встал, чтобы пожать герцогу руку, а Эрика позволила ему поцеловать свою. Наверняка он слышит, как предательски грохочет ее сердце. Наверняка ловушка вот-вот захлопнется. – Что привело вас в Норпорт? – еле слышно спросила Эрика. – Охота, охота. – Никслаус изобразил рукой движущееся колесо и упал на свободный стул. – Когда мы охотимся, приходится объезжать все. Знаете, как это бывает. Беглянка может быть где угодно. – Но уж точно не здесь, – сказала Эрика. – Этого мы не знаем. Разумеется, я разослал людей во все стороны. – Разумеется, – повторила она, сидя как на иголках. Он играет с ней? – Когда я узнал, что вы здесь, то решил заглянуть и оказать любезность, сообщив новости лично. – О? – Эрика посмотрела на дедушку, но старик отпил чай и откусил гренок с таким видом, будто подобный разговор был в порядке вещей. – Я был вынужден закрыть порт, – продолжал Никслаус. – Мне очень жаль. Я знаю, что вы собирались сегодня возвращаться в Адро. Но поскольку пороховой маг на свободе, я должен предпринять все меры предосторожности. Эрика положила вилку рядом с тарелкой, чтобы герцог не заметил, как дрожит рука. – О. Понимаю. Как долго будет закрыт порт? – Неделю. Возможно, две. Уверен, что не дольше месяца. Я запросил подкрепление, и мы тщательно обыщем город, прежде чем я разрешу открыть порт снова. – Это плохо скажется на торговле, – сказал дедушка, отведав яйцо-пашот. – Адроанцы не обрадуются. – Короля не волнует настроение адроанцев, когда дело касается проклятых пороховых магов. Не хочу вас обидеть, миледи. – Никслаус мягко накрыл ладонью руку Эрики. – Мне известно, что вы и сама наполовину адроанка, но вы должны понять. «И пороховой маг». Она тяжело сглотнула. – Конечно, милорд. – Но у меня есть и хорошие новости, – сказал Никслаус. – Мне только что прислали нечто чудесное из королевского арсенала. Даглас! В следующее мгновение в комнату вошел высокий охотник на магов: коричнево-зеленая форма, длинные волосы с проседью забраны в хвост, усы блестят от воска. На его плече висел длинный сверток в промасленной ткани. По знаку Никслауса мужчина бросил сверток на стол, разбив тарелку. Эрика вздрогнула, а Даглас словно и не заметил. – Это духовое ружье. Никслаус развернул ткань и взял предмет в руки. Тот очень напоминал обычный мушкет с длинным стволом, но приклад был шире, чем у мушкета, а спусковой механизм совсем не походил на кремневый. Герцог указал на широкий приклад: – Оно стреляет при помощи сжатого воздуха из этого цилиндра. Хватает на несколько выстрелов. Дальность немного меньше, чем у кремневого ружья, но оружие изумительное. – Занятно, – пробормотал дедушка, доставая из нагрудного кармана очки и наклоняясь к Никслаусу. – Отныне для охоты на пороховых магов мы будем использовать только их. – Никслаус посмотрел Эрике в глаза. – Больше никакого риска, что пороховой маг переиграет нас за счет своего отвратительного колдовства. – Звучит потрясающе. – Эрике хотелось плюнуть ему в лицо. – Возможно, я смогу заказать одно и для вас, миледи. Тогда и вы познаете радость стрельбы. Эрика закрыла лицо, будто смутившись. – Вы слишком добры. – Это меньшее, что я могу. А теперь, прошу меня извинить, я должен встретиться с мэром. Он весьма расстроен тем, что я закрыл порт. С этими словами Никслаус ушел, а Эрика уставилась в свою тарелку. Он вызвал подкрепление. Сколько? Сотню? Тысячу? Как только подкрепление прибудет, они обыщут весь город. Обнаружат Норрин под присмотром Сантиоль, а затем придут за Эрикой. – Я должна уехать, – сказала она. Дедушка осторожно постучал вилкой по тарелке. – О? – Я вернусь к перевалу через горы и отправлюсь в Будвил. – Это ближайший адроанский город, если путешествовать по земле. Добираться до него больше недели, но у нее нет выбора. – У Никслауса мало людей. Он не уследит за всеми городскими воротами. Если я уеду сейчас, то опережу его до того, как он додумается перекрыть перевалы. – Полагаю, тебе понадобится моя карета? – спросил дедушка. – Пожалуйста. – Она наклонилась ближе к нему и широко улыбнулась. – Ты станешь кошмаром для будущего мужа. Хорошо. Я отправлю с тобой Доминика и Тирела. И конечно, Сантиоль. Себе я оставлю одного человека, а когда закончу дела, найму карету. Эрика откинулась на спинку стула и несколько секунд смотрела на дедушку. Неужели он не видит? Это почти наверняка ловушка. Никслаус пытается вынудить ее сделать именно это, а потом явится за ней с подкреплением. Впрочем, он не оставил ей выбора. Она может подождать, пока он затянет петлю на ее шее, или сама спрыгнуть с табурета в надежде, что веревка порвется. – Будь очень осторожна, – добавил дедушка. – Возвращайся живой. Ты же не хочешь, чтобы герцогство унаследовал один из твоих младших братьев, а? – Конечно нет. Они слишком упрямые. – Эрика подмигнула деду. – Спасибо тебе огромное. Увидимся через несколько месяцев, когда я вернусь. *** Норрин сидела одна в маленькой комнатке, приткнувшейся в углу постоялого двора в паре шагов от порта. Ее мутило от городского запаха грязи и рыбы. Чтобы избавиться от него, хозяин что-то жег в комнате, но это мало помогало. Норрин казалось, что ее вот-вот стошнит. Ее всегда мутило в лодке па. А от запаха рыбы вдвойне. Как она переживет два дня на Адроанском озере? Сантиоль отправилась купить продукты для их короткого путешествия. Одиночество не пугало Норрин, когда она пряталась в заброшенной конюшне в поместье Леора, но здесь она занервничала. Она никогда не бывала в городе с населением больше нескольких сотен человек. Сантиоль сказала, что в Норпорте живет пятнадцать тысяч. Пятнадцать тысяч! Большинство знакомых Норрин детей не способны даже представить такое количество. Норрин знает только потому, что ма учила ее цифрам, и все равно... Она слезла с кровати и, поднявшись на носочки, выглянула в окно. Были видны только грязный переулок и маленький кусочек главной улицы. Мимо проезжали повозки, проходили господа, рабочие таскали грузы из гавани. Глухо стукнула дверь, заставив Норрин вздрогнуть. Сантиоль быстро шагнула внутрь, закрыв за собой дверь, и неодобрительно посмотрела на Норрин. – Тебе нельзя подходить к окну. И прикрывай шею шарфом, даже когда ты одна. – Простите, – пробормотала Норрин. – Корабль отплывает через два часа. Мы пойдем садиться, чтобы Эрику не увидели с нами. – Но она все равно будет на той же лодке? – На корабле. Да, будет. Но тебе нельзя разговаривать с ней во время плавания. Собственно, если ты ее увидишь, то должна притвориться, что вообще ее не знаешь. И я тоже. Понятно? – Да, мэм. – Хорошо. Натяни шарф повыше и идем. Норрин поправила куртку и шарф, чтобы скрыть клеймо, и последовала за Сантиоль по коридору, а затем в общий зал внизу. – Не так близко. Ты наступаешь мне на пятки, – сказала Сантиоль. Норрин отстала на несколько шагов и постаралась не думать о том, сколько же здесь народу. Когда ты один в лесу, знаешь, кто ты есть. Знаешь, кто враг. Но когда вокруг так много людей... Она прижала шарф рукой. Чуть соскользнет – и кто-нибудь закричит. Любой здесь выдаст ее за вознаграждение. Сантиоль шагала с важным видом. Никто не задерживал на ней взгляд. Она выглядела очень естественной и беззаботной. Норрин поняла, что она двигается с уверенностью человека, который может сразиться одновременно с двумя противниками и выйти победителем. Норрин попробовала изобразить такую же походку и подумала, что годы тренировок и шпага с пистолетом на боку сильно бы упростили дело. Она потянулась чутьем в поисках пороха и едва не задохнулась от внезапно нахлынувших ощущений. Порох повсюду! У прошедшего мимо мужчины на боку висел заряженный пистолет. У женщины-кучера – пороховой рожок и мушкетон. Через два дома находился небольшой оружейный склад с десятками бочонков пороха. Рот Норрин заполнился слюной. Неужели это чувствуют все пороховые маги? Как можно находиться в городе, где ощущения просто оглушают? Такое... искушение! Ей казалось, что она может просто потянуться разумом и поджечь все. Скоро под ногами оказались доски пристани. Чем ближе они подходили к кораблям, тем сильнее билось сердце Норрин. Который из них? Сантиоль сказала, что он называется шхуна. Сантиоль подняла руку, приветствуя направившегося к ним мужчину. Несмотря на холодный ветер с Адроанского озера, он был без рубахи. Поджарый и крепкий. Его грудь пересекали старые шрамы, а голова была побрита налысо. Он ответил на приветствие Сантиоль. – Боюсь, сегодня не отплывем, – крикнул моряк, не доходя до них. – Что ты имеешь в виду? – Только что сказали, что порт закрыт. Еще не знаю почему. Думаю... – Ясно, – перебила его Сантиоль. – Спасибо. Мы поедем другой дорогой. Она взяла Норрин за руку и развернулась к докам. – Может, завтра откроют. Вы просто подождите. – Тогда увидимся завтра, – крикнула Сантиоль через плечо. Норрин почувствовала, как женщина внезапно насторожилась. Она шла почти на цыпочках, словно приготовилась бежать или сражаться. Они быстро покинули доки и почти пятнадцать минут петляли по городским улицам, сворачивая, казалось бы, наугад. Норрин решила, что лучше помолчать. Наконец они остановились на углу возле маленького кафе. Сантиоль села на один из стульев снаружи и потянула Норрин на соседний, затем откинулась на спинку стула и позвала официанта, всем своим видом выражая беспечность. Норрин попыталась повторить ее непринужденность. Она видела, как Сантиоль быстро осматривает толпу. – Что случилось? – тихо спросила Норрин. – Просто так порт не закрывают, – так же тихо ответила Сантиоль. К ним подошел официант. Она замолчала и заплатила за кофе для них обеих, а когда официант ушел, продолжила: – Только мэр может закрыть порт, а его доходы завязаны на торговле с Адро. Он скорее отрубит себе палец, чем закроет порт хотя бы на день. Это Никслаус. Норрин не поняла. – Но вы же сказали, что только... – Избранный может почти все, дитя. А избранный Гончих обладает королевской властью. Должно быть, он последовал сюда за нами. – Ее губы беззвучно шевелились, словно она что-то обдумывала. – Если Никслаус здесь, за герцогом Леора будут следить. И за Эрикой тоже. Я не могу рисковать и встречаться с кем-то из них, иначе приведу Гончих к тебе. – Она немного помолчала. – Оставайся здесь. Не успела Норрин ответить, как Сантиоль уже встала и исчезла в толпе. Норрин застыла на своем стуле. Она ждала, что Сантиоль вернется. Ждала и ждала. Подошел официант с новой чашкой кофе для Сантиоль и дружески улыбнулся Норрин. Она заставила себя улыбнуться в ответ. Норрин подождала еще. Стало ясно, что Сантиоль вернется не скоро. Норрин поднесла чашку к губам, сделала глоток и едва не выплюнула. Как горько! Сколько ей ждать? Что, если Сантиоль схватили или допрашивают? Может статься, что Эрику и ее дедушку уже арестовали. Если Сантиоль решила покинуть Норрин, то придется действовать без нее. Раз порт закрыт, остается только бросить вызов горным перевалам. Норрин прождала за столиком еще пять минут. Она откинулась на спинку стула, покачивая ногой, и улыбнулась официанту, когда тот опять подошел. – Она сейчас вернется. Когда он отвернулся, она перестала улыбаться и посмотрела на улицу. В глаза бросилось цветное пятно. По улице шли солдаты в зелено-коричневой форме, и толпа расступалась перед ними. Норрин вскочила и метнулась в кафе. Возле двери она остановилась и, сцепив пальцы, вжалась в угол, откуда могла смотреть в окно, при этом – как она надеялась – оставаясь незамеченной. Казалось, что кезанские солдаты идут за ней. Их было трое, на боках шпаги, и никаких мушкетов на виду. Возглавлял их худощавый мужчина с тонкими светлыми волосами, одетый в черный костюм и перчатки с рунами. Норрин попыталась не дрожать. Избранный маг. Отряд прошел мимо кафе дальше по улице. Норрин проводила их взглядом. – Ты раньше видела избранных? При звуке голоса она вздрогнула, но это оказался всего лишь официант. Норрин покачала головой: – Нет. – У нас они встречаются, портовый город и все такое. Знаешь, как оно бывает. Вблизи они не такие уж особенные. – Официант помолчал и добавил: – Хотя я не хотел бы разозлить избранного. Через несколько минут Норрин увидела Сантиоль и тихо выдохнула. Сантиоль была одна. Она с опаской приблизилась к кафе и вошла внутрь, держа руку на пистолете. – Никслаус здесь, – сказала она, выводя Норрин на улицу. – Недавно мимо прошел избранный с солдатами, – отозвалась Норрин. – Должно быть, это он. – Хорошо, что ты спряталась, – одобрительно кивнула Сантиоль. – Мне потребовалось больше времени, чем я думала, чтобы незаметно переговорить с леди Эрикой. Порт закрыли, за всеми городскими воротами следят. Госпожа хочет переправить тебя в Адро по суше – через перевал в Будвил. – Как мы выберемся из города? – спросила Норрин. – Ночью. Лошади будут ждать сразу за стенами. – Сантиоль приподняла полу куртки: на ремне у нее висел моток веревки. – Ты не боишься высоты? *** На следующий день Эрика с сопровождающими поднялись обратно в горы. Четверка лошадей везла их все выше и выше к перевалу между Норпортом и пшеничными полями Кеза, известными как Янтарная равнина. Им пришлось ехать на юго-запад, чтобы снова пересечь горы и добраться до Будвила, адроанского города на самой южной границе Кеза и Адро. Эрику сопровождали Доминик, дедушкин пожилой кучер, и Тирел, воин, служивший семье много десятилетий. Сантиоль и Норрин встретились с ними через два дня после отправления из Норпорта, когда они пересекали первый из нескольких высокогорных перевалов. Эрика испытала облегчение, увидев, что обе живы-здоровы, и обрадовалась, что не придется ехать одной в холодной карете. На третий день пошел снег, а к четвертому пришлось замедлиться, иначе карета рисковала соскользнуть с горного склона. На пятый день Эрика мрачно наблюдала за снегопадом за окном. Доминик утверждал, что может ехать, если только дорога не обледенеет, но снег немного замедлит их. Если Никслаус устроил западню, к этому времени они уже наверняка попали бы в нее. Если он их преследует, то верхом его люди передвигаются быстрее, чем карета на скользких дорогах. Или она ошиблась в своих предположениях. Возможно, Никслаус ее вообще не подозревал и просто дал уйти. Эрика не смела надеяться. Она сойдет с ума, пытаясь предугадать его действия. Лучше не думать об этом. – Тебе тепло? – спросила она Норрин. Девочка кивнула. Обе были полностью укутаны в меха и одеяла. Эрика очень переживала за Доминика, который правил лошадьми, однако старик уверял, что ему весьма тепло в плаще из тюленьей шкуры. Доминик был калекой, в юности упал с лошади и повредил левую ногу, но если кто и мог провести карету через заснеженные перевалы, так это он. Эрика посмотрела на заживающие царапины на щеке Норрин и подумала, откуда они взялись. Возможно, на нее напал один из стражников. Или поранилась, убегая от Гончих. Эрика представила, как перепуганная, голодная и замерзшая Норрин, прячась от преследователей, забилась между корней старого дерева возле дороги и поцарапалась о камни и твердый грунт. Эрика даже вообразить не могла, насколько это ужасно, и все же девочка оставалась сильной и немногословной, готовой покорить горные перевалы пешком ради свободы. Видит Кресимир, если Эрика сможет найти в себе хотя бы капельку этой храбрости, она станет герцогиней, с которой придется считаться. – Как ты узнала, что ты пороховой маг? – спросила Эрика. Несколько секунд Норрин печально смотрела на нее. – Па учил меня стрелять из мушкета. – Она замолчала и вздрогнула, но, по-видимому, не от холода. – Это было больше года назад. Прошлым летом. Он увидел, что я выстрелила из мушкета, не нажав на спуск. Я попыталась объяснить, что это случайность. – И он выдал тебя? – Он не хотел – держал это в секрете всю зиму и весну. А летом заболел Филь, и у па не было денег на врача. Филь – мой старший брат. И па сказал, если Филь умрет, ма сойдет с ума от горя. Значит, они выдали дочь за крупную награду. Эрика слышала похожие истории. В конце концов, у крестьян нет выбора. Если они выдают своих детей, друзей или родственников, им полагаются земли, деньги, скот. Однако если Гончие узнают, что ты прятал мага, всю семью могут отправить к палачу. Эрика попробовала представить, как это больно, когда выдаешь собственную дочь, но испытала только отвращение к отцу Норрин. – Ты его ненавидишь? – Нет. С чего бы? – удивилась та. – Потому что он... – Эрика замолчала. Девочка знала, что ее выдадут, как только поняла, что она пороховой маг. Конечно. Крестьян так воспитывают. – Филь все равно умер, – сказала Норрин. – Он не выздоровел? Девочка шмыгнула носом. – Выздоровел. Как только поправился, помог мне сбежать. Один из Гончих – жирный, которого вы убили на дороге, – проткнул его шпагой. Наверное, ма все равно сошла с ума от горя. – Мне жаль. В ответ Норрин пожала плечами и вытерла глаза рукавом куртки. – А вы как узнали? Эрика выглянула в окно. Снег как будто немного утих. – В день, когда мне исполнилось двенадцать – почти как тебе, – приехали Искатели проверить, есть ли у меня способности избранной. Они дали мне задания, и я их провалила. Но потом они привели порохового мага. Она вспомнила закованного в железные наручники мага с клеймом на шее, как у Норрин. С ним обращались как с животным. Он был едва одет и вонял хуже собаки. – Избранные не могут учуять порохового мага, – продолжала Эрика. – Это может только другой пороховой маг. Он бросил на меня всего один взгляд и сказал хозяевам, что я пороховой маг. В награду его досыта накормили похлебкой. Эрика вспомнила, что возненавидела этого человека сильнее всех в мире. Неделями она плакала, хотя мама заверила, что ее не казнят. – Мне пришлось предстать перед королем и поклясться перед ним и Кресимиром, что я никогда не прикоснусь к пороху. А потом меня заклеймили. Такой боли она не испытывала никогда в жизни. И до сих пор помнила, как раскаленное железо впилось в кожу. Эрика потрогала табакерку в кармане, пытаясь вспомнить, когда впервые нарушила обещание. Несколько лет назад. На самом деле ее никто никогда не проверял. В конце концов, какая уважающая себя кезанская аристократка пожертвует будущим ради недозволенной магии? – И вы никогда не прикасались к пороху? – недоверчиво спросила Норрин. Эрика улыбнулась девочке, но ничего не ответила. Можно быть доброй и без излишней откровенности. Вдруг карета остановилась, в дверь резко постучали. Не дожидаясь ответа, внутрь нырнула Сантиоль. Захлопнула за собой дверь, потерла ладони. Ее волосы и плечи припорошил снег. – Бездна, ну и холодрыга там. – Как мы продвигаемся? – Лучше, чем я ожидала. Но не так хорошо, как надеялась. Часа через три поменяем лошадей на постоялом дворе и будем ехать всю ночь. – Вы не сможете так долго скакать верхом, – сказала Эрика. – Не в такую погоду. – Думаю, нам лучше не останавливаться. Первую половину ночи Доминик отдохнет здесь с вами, а я буду править лошадьми. – Казалось, она хотела сказать что-то еще, но замолчала. – Мы успеем. Сантиоль хотела выйти из кареты, но Эрика ухватила ее за куртку. – Что такое? – Ничего, миледи. – Сантиоль. Эрика постаралась говорить так же властно, как дедушка, когда слуги начинали юлить. Сантиоль сжала губы. – Думаю, нас преследуют. – Вы уверены? – Нет. Просто ощущение. – Сантиоль развела руками. – Может, это просто другие путешественники. А может, и ничего. Не беспокойтесь. Эрика прикусила щеку. Она давно привыкла доверять интуиции наставницы. – Хорошо. Мы будем ехать всю ночь. К следующему полудню снег прекратился, и они смогли снова двигаться с прежней скоростью, хотя дороги были скользкими от мокрого снега. Доминик, Тирел и Сантиоль по очереди правили лошадьми и спали в карете с Эрикой. На следующий день Сантиоль вновь отправилась на разведку. Ее не было всего несколько часов, и день только перевалил за середину, когда карета внезапно остановилась. Эрика вышла на покрытую снегом дорогу. – Все в порядке? – спросила она. На козлах сидел Доминик, держа в руках поводья и кутаясь в свой тюлений плащ. Он повернулся к ней, озадаченно хмурясь. – Доминик? – позвала Эрика. Тирел подъехал к карете на своей лошади и нахмурился. – Что случилось? – спросил он. – Доминик, что случилось? Доминик молча свалился с козел. Эрика рванулась вперед, чтобы поймать его, и чуть не поскользнулась на снегу. Тирел соскочил с лошади, чтобы помочь. Вдвоем они осторожно опустили кучера на землю. – У него какой-то приступ? – спросил Тирел. Старик несколько раз открыл рот, прежде чем сумел выговорить: – Кажется, меня подстрелили. – Я не слышал выстрела, – сказал Тирел. Эрика уловила треск дерева и посмотрела вверх. В корпусе кареты, совсем недалеко от ее головы, засела пуля. Эрика нырнула в карету и схватила шпагу. – Сиди здесь, – сказала она Норрин. Через мгновение она снова была снаружи, а Тирел уже достал мушкет. Сжимая оружие обеими руками, он вглядывался в горы в поисках невидимого врага. – Нас кто-нибудь обгонял? Эрика обнажила шпагу и бросила ножны в карету. – Нет, – ответил Тирел. – Значит, они позади нас. Она повернулась к дороге и присмотрелась к месту в пятидесяти футах позади, где торчал валун. – Собираешься стрелять из тени, как трус, или выйдешь и будешь сражаться? – крикнула она. Часто дыша, с немеющими от холода ладонями, она ждала, что следующий выстрел поразит ее прямо в грудь. На перевале царила тишина, плавно падали снежинки. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем из-за валуна внезапно появился человек. По росту Эрика узнала главного охотника на магов. Даглас облачился в коричневую войлочную куртку под парусиновым плащом и бикорн. Лицо скрывал шерстяной шарф, но мушкет в его руках нельзя было спутать ни с чем. Именно его Никслаус с такой гордостью демонстрировал в ресторане гостиницы. К Дагласу присоединились двое мужчин с обнаженными шпагами. Этих Эрика не узнала. Похоже, Никслаус послал других выполнять за него грязную работу. Духовое ружье держал только один – хоть какое-то облегчение. Даглас с опаской двинулся вперед, его товарищи по бокам. – Опустите оружие, – крикнул он Тирелу. – По чьему приказу? – спросил тот. – Главы королевских охотников на магов. Тирел задрожал, ствол мушкета заходил из стороны в сторону. – Не слушай его, –сказала Эрика. – Он просто обыкновенный разбойник. Тирел хмуро глянул на мужчину. – У вас есть доказательства вашего звания? Даглас переложил духовое ружье в одну руку, достал из куртки белую перевязь и помахал ею. Тирел нахмурился сильнее. – Он из Гончих. Был в гостинице. – Если мы сдадимся, он убьет нас обоих, – сказала Эрика. – Вы гарантируете нам безопасность, если мы сдадимся? – спросил Тирел. – Конечно. Опустите оружие. – Простите, миледи. – Тирел! Тирел опустил мушкет и уронил его в снег. Эрика тихо зашипела. Даглас поднял духовое ружье и нажал на спусковой крючок. Раздался тихий хлопок, и Тирел резко вдохнул, когда его толкнуло назад. Еще один хлопок, брызнула кровь, и Тирел, вскрикнув от боли, рухнул на землю. Даглас направил ружье на Эрику. Она хотела метнуться в сторону, подхватить мушкет Тирела... сделать хоть что-нибудь! Но мышцы не слушались. Даглас нажал на спуск. И ничего не произошло. Он нахмурился, хлопнул по ружью и попытался снова. Ничего. – Не слишком-то надежные, да? – крикнула Эрика. Слова как будто освободили ее мышцы. Она отпрыгнула в сторону, схватила мушкет Тирела и, приложив его к плечу, прицелилась, как делала Сантиоль много раз у нее на глазах. Трое мужчин уже бежали к ней, обнажив шпаги. Эрика нажала на спуск. От выстрела приклад врезался в плечо сильнее, чем она ожидала. На короткое время все заволокло дымом, но ни один из мужчин не упал. Промахнулась. Эрика бросила бесполезное оружие и отскочила назад, одной рукой подобрав шпагу. Едкий дым щипал глаза, и она ощутила прилив сил, вдохнув пахнущий серой воздух. Трусы. В ближнем бою ее так просто не убить. Она не может позволить – и не позволит – им забрать Норрин. Эрика резко развернулась лицом к приближающимся Гончим, как вдруг склон справа взорвался снегом. Из снега появилась Сантиоль и атаковала трех Гончих с фланга. Первый повернулся к ней и был вынужден защищаться, отчаянно парируя удары. У Эрики не было времени наблюдать за боем – второй охотник на магов уже подбежал к ней и сделал выпад. За его спиной Даглас словно выбирал между Эрикой и Сантиоль. Эрике пришлось уйти в защиту. Гончий был почти одного с ней роста, но явно сильнее и имел более длинный клинок. Он уверенно наступал, а она пятилась назад, стараясь не упасть на скользкой дороге. Она парировала один финт, затем отбила короткий удар сбоку. Ее почти прижали к карете, скоро совсем не останется пространства для маневра. Противник подметил ее нерешительность и удвоил усилия. Шагнув в сторону, она отбила очередной удар, увидела, как Гончий открылся при атаке, и ответила прямым выпадом. Клинок вошел чуть выше сердца, прямо под ключицей. Эрика отступила, отразила слабую атаку и вонзила шпагу в сердце. Весь бой не занял и десяти секунд. Голова гудела от порохового дыма и нервного напряжения. Эрика повернулась к Сантиоль. Первый Гончий лежал ничком на дороге, снег под ним пропитался алым. Сантиоль и Даглас уже обменялись ударами и разошлись: клинки подняты, дыхание вырывается облачками пара. Только когда они снова сошлись, Эрика заметила темное пятно на куртке наставницы и то, как странно она держит шпагу. Даглас атаковал открыто, почти лениво, благодаря росту и длинным рукам обрушиваясь на Сантиоль, как боевой конь на пехотинца. Сантиоль отступала, с каждым разом чуть медленнее парируя удары. Она ослабела от потери крови, лицо побледнело. Даглас беспощадно теснил ее к краю дороги, к откосу футов в двадцать. Эрика приблизилась к Дагласу сбоку, приготовившись застать его врасплох, но Сантиоль махнула на нее рукой, стоя в ярде от обрыва. Эрика сделала еще шаг вперед. Она не допустит, чтобы Сантиоль погибла из-за проклятого упрямства. Это бой не на жизнь, а на смерть, а не поединок чести. Шпага Сантиоль замелькала. Она отразила два быстрых выпада и стремительно контратаковала сама, так что Даглас едва успел отбить удары. Еще один выпад, и она пробила его защиту. Шпага молнией рванулась вперед. Но проткнула лишь воздух. С поразительной скоростью Даглас уклонился и быстрым мощным движением пронзил сердце Сантиоль. Замерев, наставница издала один-единственный крик. Даглас едва успел столкнуть Сантиоль сапогом с клинка, как на него налетела Эрика. Он парировал ее удары с той же небрежностью, что и с Сантиоль. Отбиваясь, Эрика задела острием шпаги его левое плечо. Ей пришлось отпрянуть назад, чтобы избежать контратаки. Она остановилась в нескольких ярдах и воспользовалась возможностью взглянуть на Сантиоль. К глазам подступили слезы, при виде безжизненного тела ее решимость дрогнула. Даглас коснулся большим пальцем раны на плече и скривился. – Очень небрежно. Вам следовало убить меня. Это и было небрежно. Она позволила эмоциям взять верх, и удар вышел слишком широким. Будь у нее больше самообладания, бой уже закончился бы. Даглас атаковал без предупреждения. Он рванулся вперед и провел серию колющих и рубящих ударов. Эрика с трудом избежала его клинка. Она отбила одну атаку, затем вторую. Третья заставила ее отступить к самой карете, и она едва не споткнулась о труп охотника, которого убила. Даглас остановился и отступил. Эрика внимательно следила за ним, ожидая следующей атаки. Он не выглядел напряженным и почти не запыхался. Его усы покрылись инеем, и он смахнул с глаз длинную прядь. – Сделайте одолжение, передохните, – сказал он. Проклятый мерзавец играет с ней? Или он и правда не в состоянии победить ее так легко, как ему хотелось бы? Эрика поднесла эфес к лицу в насмешливом приветствии и сделала еще несколько шагов назад. Он будет играть с ней, пока ему не наскучит, а потом убьет и оставит ее тело волкам. За спиной сел Доминик, молча наблюдая за поединком. В снегу рядом с ним сидела Норрин, зажимая его рану маленькой ладошкой. Если Эрика проиграет, Даглас убьет их обоих. Она сунула клинок под мышку и негнущимися от холода пальцами достала из кармана табакерку. Откинув крышку, поднесла к носу щепотку пороха и вдохнула. С быстротой молнии по телу растеклось тепло, в пальцы рук и ног вернулась чувствительность. Зрение так обострилось, что стало почти больно глазам. Она слышала медленное ритмичное дыхание Дагласа. Глава охотников на магов осматривал нанесенную ею рану. Он поднял голову, и их взгляды на мгновение скрестились, прежде чем его метнулся к табакерке в ее руке. Даглас склонил голову набок, а Эрика еще раз вдохнула порох и убрала табакерку в карман. В его глазах она увидела осознание – он понял, что на самом деле она нюхала не табак. – Ах ты сука, – ощерился он, рванувшись вперед. Как только порох проник в ее организм, скорость, которая так пугала Эрику, вдруг показалась незначительной. Она подняла шпагу и с легкостью отразила его первый выпад. Ей понадобилось еще два выпада, чтобы приноровиться к его ритму, и затем она перешла в наступление. Даже для обостренного порохом зрения собственные движения казались Эрике ослепительно быстрыми. Она наступала, прорываясь сквозь его контратаки, не давая ему возможности нанести точный удар. Она не чувствовала ничего, даже ярости, только песню пороха в крови. Шпага звякнула об одну из пуговиц Дагласа. Эрика отступила, парировала удар, а затем вогнала клинок ему между ребер. Даже со шпагой в груди Даглас подался назад для удара. Эрика надавила, загоняя тонкое лезвие глубже, подошла вплотную и перехватила его руку с клинком за запястье. – Проклятый пороховой маг, – выплюнул он ей в лицо. Вместо ответа она повернула шпагу, заставив его закричать от боли. Тело обмякло, и Эрика отошла, нацелив острие ему в сердце. Даглас упал на колени. Боевой дух покинул его, но он презрительно ухмылялся. Она позволила ему умереть с ухмылкой на губах. Эрика подошла к еще теплому телу Сантиоль. Грудь не поднималась, сердце молчало. Эрика опустилась на колени и дала волю слезам. Вскоре к ней подошла Норрин. Девочка со слезами на глазах уставилась на тело Сантиоль и вцепилась в Эрику. Та обняла девочку. – Доминик ранен, но говорит, что может управлять каретой, – сказала Норрин. Эрика сама промыла и забинтовала рану Доминика. Пуля попала старому кучеру в руку, но не задела кость, так что Эрика сумела вытащить ее ножом. Обычно благородным девицам не показывали, как обрабатывать пулевые ранения, но Сантиоль хорошо учила ее. Эрике пришлось столкнуть Сантиоль и Тирела в канаву и присыпать снегом. Оставалось надеяться, что она отыщет их, когда наступит весна. Тела Дагласа и его спутников она оттащила на двести ярдов и сбросила в глубокую расселину вместе с проклятым духовым ружьем. Они устроили лагерь на ночь, и к утру Доминик вполне оправился. Эрика почти час просидела возле канавы, уставившись на могилу Сантиоль. Ее преследовали воспоминания о бое. Даглас фехтовал лучше нее. Если бы не порох, они все были бы мертвы. Стоила эта девочка-пороховой маг жизни Сантиоль? Эрика сжимала шпагу наставницы – ценное оружие из лучшей старлийской стали. Нельзя такую шпагу оставлять в канаве, где ее может найти разбойник с большой дороги. Наконец Эрика решила, что Сантиоль хотела бы закончить начатое, и заставила себя выйти из ступора. Она должна быть сильной. В конце концов, она наследница герцогства. Не годится предаваться скорби, когда до Адро еще несколько дней пути и многое поставлено на карту. Скоро они миновали высокогорные перевалы и спустились на Янтарную равнину. Казалось, что поля и пастбища равнины, известной как житница всего Девятиземья, бесконечно простираются до самого горизонта. Эрика была рада избавиться от снега, пусть осенний воздух и оставался холодным. Норрин молчала, избегая взгляда Эрики. Северный тракт вился вдоль подножия гор, откуда открывался вид на равнины, и забирал на север к Будвилу. Будвил стоял между двух огромных каменных монолитов в месте, где горная цепь прерывалась большой долиной. Нижняя Адра, вытекающая из Адроанского озера, несла свои воды через город и питала Янтарную равнину. Карета пересекла реку в сумерках и начала плавный подъем длиной в милю к воротам Будвила. Ветер усилился и словно продувал стенки кареты насквозь. Эрика, высунувшись в окно, разглядывала огоньки на городских стенах. Скоро они будут в Адро, вне досягаемости Никслауса и его Гончих. Наконец в безопасности. Она посмотрела на Норрин. Девочка, крепко спавшая в уголке кареты, завернувшись в меха, вздрогнула и застонала. Эрика поправила мех у нее на плечах. Да. Это того стоило. Девочка – пороховой маг, ее сестра по магии в стране, где быть пороховым магом означает смерть, если тебя не защищает имя могущественной семьи. От мысли о смерти Сантиоль Эрике стало не по себе. Она надеялась, что наставница осталась бы довольна, если бы увидела, что они наконец добрались до безопасного места. – Миледи! – крикнул Доминик. – Позади всадники! Скачут быстро! Эрика высунула голову из окна и посмотрела назад. Всадники, по меньшей мере десяток, с факелами в руках. Расстояние быстро сокращалось. Гончие? Бандиты? Это мог быть кто угодно. Напряжение в груди Эрики угрожало перерасти в настоящую панику. До ворот Будвила всего несколько сотен ярдов. Она зашла слишком далеко, чтобы проиграть сейчас. – Быстрее! Доминик погнал лошадей в галоп, и карету затрясло по грязной дороге. – Что случилось? – Норрин проснулась от внезапного толчка. Эрика не ответила. Она не отрывала глаз от ворот Будвила, мысленно подгоняя карету. Бросив взгляд назад, она обнаружила, что всадники приближаются слишком быстро. Они настигнут их прямо у ворот города, то есть еще на землях Кеза. – Норрин, когда скажу, выпрыгивай из кареты. Глаза девочки расширились. – Как можно быстрее беги к канаве. Она глубокая и скроет тебя от факелов. Не издавай ни звука. Норрин храбро кивнула. – Доминик, – окликнула Эрика. – Останови карету. – Вы уверены? – Сейчас же! Доминик торопливо натянул поводья, и Эрика взяла Норрин за руку. – Выходи слева, быстро. Девочка открыла дверь и без колебаний скрылась в канаве. Эрика взяла себя в руки, закуталась в меха и с показным безразличием откинулась на спинку сиденья. Через несколько мгновений раздался стук копыт, всадники окружили карету и начали кричать на Доминика. Дверь кареты резко распахнулась, и Эрика встретилась глазами с герцогом Никслаусом. На кончиках его пальцев в перчатках плясало магическое пламя, отбрасывая тени на лицо. Эрика отшатнулась. – Милорд Никслаус, это вы? – спросила она. Пламя исчезло. Герцог сорвал с Эрики одеяло и перевернул кучу меха в другом углу. – Почему вы погнали, когда увидели нас? – Милорд? Вы меня жутко напугали. Мы думали, на нас опять напали разбойники. – Где она? – Кто? Никслаус гневно сжал челюсти. Исчезли любые намеки на вежливость и обходительность. – Вы прекрасно знаете кто. – Не знаю! – Сердце Эрики колотилось как сумасшедшее. Она стискивала руки, чтобы они не дрожали. – Если вы ищете Сантиоль, то ее, а также Тирела, одного из людей моего деда, убили разбойники на перевале. В ее голосе прорвалась паника, и Эрика заставила себя заплакать, как женщина, которая вот-вот впадет в истерику. Сейчас единственный выход – делать вид, что она ничего не знает. Никслаус перестал стискивать зубы и отошел от кареты посовещаться с одним из своих людей. – На вас напали разбойники? – спросил он, вернувшись. – Да! Пятеро грязных ублюдков. Они застрелили Тирела и ранили Доминика. Сбежали только после того, как Сантиоль убила двоих и я одного. Сантиоль умерла от ран. – Вы дрались с ними? – Мне пришлось! – притворно оскорбилась Эрика. – Мы сражались за свои жизни. Никслаус немного поразмыслил. – Трое моих людей пропали. Они ехали по той же дороге, что и вы. – Скорее всего, попали в засаду к той же банде, что напала на нас. Эрика глубоко дышала и пыталась взять себя в руки – ее истерика была притворной лишь наполовину. – Разбойники, – ровно произнес Никслаус. – Как в лесу вашего деда. Его тон говорил о том, насколько «убедительной» он считает ее историю. Эрика подалась вперед, выпятив подбородок. – Королю надо бы навести порядок на своих дорогах, – выпалила она. – Сколько людей вы уже потеряли, пятерых? И Сантиоль, и Тирел служили моей семье десятилетиями. Их невозможно заменить. Никслаус презрительно фыркнул и снова отошел от кареты. – Обыщите поля и канавы вдоль дороги, – услышала Эрика его слова. – Допросите кучера. – Милорд, может, убить обоих? – спросил кто-то шепотом, видимо, подумав, что Эрика слишком измотана, чтобы услышать. – Идиот, мы в двух шагах от стен Будвила, – прошипел в ответ Никслаус. – Найдется десяток свидетелей. Доминику задавали вопросы, но старик прекрасно играл свою роль. Эрика с тревогой наблюдала за тем, как люди Никслауса, высоко держа факелы, обыскивают прилегающие поля и шарят в канавах. Она судорожно сжимала рукоять шпаги и размышляла, сможет ли достаточно быстро обнажить ее и убить Никслауса, прежде чем тот воспользуется магией избранного. Минут через десять Никслаус вернулся к карете. Забрался внутрь и сел напротив Эрики, в точности на то место, где четверть часа назад спала Норрин. Отсветы факела за окном придавали его лицу потусторонний вид. – Вы не спросили, почему мы вас задерживаем, – спокойно проговорил он. На лбу Эрики выступил холодный пот. – Наверняка у вас есть веская причина. Вы ведь служите королю. – Ее голос дрожал. – Действительно. Сейчас я вас отпущу, но имейте в виду, миледи, я буду следить за вами. И если вы решите сыграть со мной еще раз, я преподнесу вашу голову королю. На украшенных рунами перчатках появились язычки синего пламени и затанцевали, как свечи на ветру. Никслаус побарабанил пальцами по стенке кареты, оставляя черные подпалины. – Я не понимаю, в чем вы меня обвиняете. – Думаю, понимаете. Никслаус выбрался наружу, оставив Эрику наедине со стуком собственного сердца. Топот копыт растаял вдали, но из окна Эрика видела, что люди Никслауса продолжают обыскивать поля вверх и вниз по дороге. Подошел Доминик, прижимая раненую руку к телу. – Миледи, у вас все в порядке? – Ты хорошо справился, – кивнула она. – Спасибо. – Рад помочь. Мы не можем рисковать... Эрика молча вознесла молитву за Норрин. – Знаю. Едем в город. *** Норрин скатилась на дно канавы, тянувшейся вдоль дороги. Не успела она отойти от кареты и на десяток шагов, как уже перепачкалась в грязи. Из канавы не было видно ни дороги, ни кареты – ничего, кроме неба над головой и факелов у ворот Будвила вдали. Спрятаться совершенно негде. Воды по щиколотки, а склоны слишком скользкие, чтобы выбраться наружу. На этот раз Гончие не проявят небрежности. Норрин вспомнила, как Сантиоль предупреждала ее не доверять удаче после того, как Гончие не нашли ее в поместье Леора. Теперь Сантиоль мертва, и Норрин боялась, что скоро присоединится к ней. Она услышала топот копыт и сердитые крики. Они найдут ее. И убьют. Как убили Филя. Как убили Сантиоль. Оставалось только бежать, как бежит загнанное животное под конец охоты. Она двинулась вперед, спотыкаясь и поскальзываясь, стараясь не врезаться в стены канавы, чтобы не оставлять следов. Они уже должны догнать карету. Сначала обыщут Эрику, а потом станут искать вдоль дороги. Они ее найдут. Не «если», а «когда». Ворота Будвила казались невозможно далекими, на стенах на фоне ночного неба дразняще мигали огни факелов. По щекам Норрин побежали слезы. Вода с грязью хлюпали в сапогах и покрывали ее с головы до ног, всю одежду, что дала Эрика. Если Норрин не удастся сбежать, то и Эрике тоже. Норрин должна сбежать. Не только ради себя или Филя, не из-за самопожертвования Сантиоль, но ради Эрики. Сколько еще? От грязи щипало глаза. Она споткнулась и вслепую полетела вперед, стараясь не издать ни звука. Грубые руки подхватили ее под мышки и подняли из канавы. Она в панике замолотила руками, пытаясь дотянуться до кармана, где лежал перочинный нож. Нужно вырваться. Нельзя подвести ни себя, ни Эрику. Из-за нее убьют их обеих. *** Карета Эрики добралась до ворот через несколько минут после отъезда герцога Никслауса. Доминик остановил лошадей сразу за воротами, и Эрика по каменным ступеням поднялась на стену, не обращая внимания на любопытный взгляд адроанского солдата в синем мундире. Люди Никслауса никуда не уехали. Они обыскивали все по кругу, постепенно расширяя его, и еще раз осматривали канавы. Если сейчас они найдут Норрин... Эрика не хотела думать об этом. Ей в Адро ничего не грозило, а вот дедушка поплатится. К ней присоединился капитан стражи. Эрика повернулась к нему, заметив, что он один. Может быть, она не в такой безопасности, как думала. – Капитан, что-то не так с моими бумагами? – спросила она на адроанском. – Вовсе нет, леди Эрика. – Он облокотился на стену, наблюдая за людьми Никслауса. – У вас проблемы? Мы уже собирались выслать отряд узнать в чем дело. – Это не кончилось бы ничем хорошим. Охотники на магов. Лучше не затевать международный скандал на землях Кеза. – А. – Капитан внимательно посмотрел на нее. – Значит, к лучшему. Я рад, что вы добрались сюда невредимой. Пожалуйста, прикажите своему кучеру развернуться и встать около караульной будки. У меня для вас посылка. – Простите? В чем дело? Что-то еще? Еще одна ловушка? – Думаю, вам лучше поспешить. Кое-кто оставил вам подарок возле ворот. Заберите его, когда будете выходить. Ее присутствие – или скорее присутствие Гончих у самых ворот – заставляло капитана нервничать. – Благодарю вас, я заберу. Эрика бросила последний взгляд на Гончих и спустилась со стены. Она велела Доминику развернуться и подъехать к караулке. Им пришлось подождать, пока капитан подошел к окну кареты. – Вот, – сказал он, открывая дверь. Эрике потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что капитан говорит не с ней. В карету забралась Норрин и устроилась на сиденье напротив Эрики. Ее куртка исчезла, взамен появился старый адроанский мундир. Шарфа, который прикрывал клеймо, тоже не было. – Она немного перепачкалась, пока удирала, – сказал капитан. – Мы как могли почистили ее сапоги, но куртка совсем испорчена. Эрика не знала, что сказать. – Спасибо. – Благодарите не меня. Благодарите капитана Тамаса. Он приезжает раз в несколько месяцев и каждому на стенах Будвила привозит новые сапоги и бутылку портвейна. Взамен мы высматриваем определенных... беглецов. Рады оказаться полезными, миледи. Он приподнял шляпу, шагнул назад и закрыл дверь. – Ты в порядке? – тут же спросила Эрика у Норрин. – Они тебя не обидели? Норрин покачала головой: – Они были очень добры. – Как ты добралась до ворот? – Я спряталась в канаве, но решила, что нельзя отсиживаться. И пошла по дну. Там было много воды, так что следов не должно остаться. Солдаты на стене увидели меня и вышли, чтобы забрать. Эрика кивнула. И правда, очень добры. Хоть пороховые маги в Адро не считаются преступниками, их тоже не особенно любят. Кто такой этот капитан Тамас? И почему он заботится о кезанских пороховых магах? Эту загадку придется отложить на другой день. Эрика чувствовала, что возбуждение, которое поддерживало ее со времени отъезда из дедушкиного поместья, уступает место истощению. Она привалилась к стенке кареты и задремала, мечтая о теплой постели. Разбудили ее голоса. Голоса и свет. Ее моментально охватила паника, и она резко села, нашаривая шпагу. Шпаги не было, отчего отчаяние только усилилось. Веки казались невозможно тяжелыми, а тело вялым. Она судорожно искала оружие. На плечо легли сильные ладони, и чей-то голос окликнул по имени. Эрика тряхнула головой, пытаясь понять, в чем дело, и наконец догадалась. – Отец? – спросила она. Ее затрясло, и руки не отпускали ее, пока она не успокоилась. Лорд Пенсброк, ее отец, в конце концов отошел, и она смогла осмотреться. Она находилась в гостиной их дома в Будвиле. Рядом стоял отец в одной пижаме. Он был высоким мужчиной с широкими плечами и аккуратно подстриженной черной бородкой. – Это я, дорогая. – Отец взял ее за руку. – Ты в безопасности. От беспокойства в уголках его глаз появились морщинки. – Папа внес тебя в дом. Ты проспала здесь два часа, – сказала мать. – Ты не спала так крепко с самого детства. Эрика вытянула шею и увидела мать, сидевшую на краешке кушетки. Та была готова для игры в карты с друзьями: алое вечернее платье, волосы убраны в прическу. Она и сама была высокой женщиной, но рядом с лордом Пенсброком казалась маленькой. Эрика смутно припомнила шум и ощущение движения, но решила, что просто едет в карете. – Как я... Подождите. – Она попыталась собраться с мыслями. – Я думала, что вы в Адопесте. – Мы там и были, – сказала мать. – Мы приехали на маскарад барона Илдаля. – Я направлялась в Адопест, – объяснила Эрика. – Дедушка хотел посадить меня на корабль в Норпорте, но гавань закрыли, и... – Она замолчала, увидев странное выражение на материнском лице. – Мы знаем, дорогая. Доминик нам рассказал. Он рассказал нам все. – Все? Конечно, он рассказал. Доминик не стал бы им лгать. Она ждала от родителей ответа и пыталась придумать какое-нибудь объяснение. Они переглянулись, отец подошел к двери. Открыл ее, осмотрел коридор, вернулся и кивнул матери. – Девочка в безопасности, – сказала мать. – Норрин. – Да. Норрин в безопасности. Я знаю дома для таких детей в Адопесте. Кезанские охотники на магов ее не достанут. Отец смотрел на Эрику с выражением, какое обычно приберегал для нагоняев Жаколе или Камениру. Однако он промолчал и дал матери знак продолжать. – Мы приняли решение. Эрика заерзала, все еще пытаясь разогнать туман в голове. – Какое? Ее оставят в Адопесте? Или отправят за границу? Они могут придумать что угодно, и отец явно не в восторге от того, что она натворила. – Поскольку Сантиоль погибла, тебе нужен новый наставник. – Так скоро? – Да, – ответил отец чересчур угрюмо. Мать взглянула на него и продолжила: – Мы решили, что для твоей же безопасности тебе нужно учиться пороховой магии. – Это абсурд! – Эрика пожалела о своих словах, как только они сорвались с губ. – Я поклялась перед королем! Клятву она нарушала много раз, экспериментируя с порохом. – Мы будем соблюдать строжайшую секретность, – сказал отец. – Ты только наполовину кезанка, – добавила мать, взглянув на отца. – И будешь держать слово на земле Кеза. Но здесь, в Адро, ты научишься управлять и пользоваться своей силой. Доминик рассказал, как ты победила главного охотника на магов. При правильном обучении ни один кезанец не будет представлять для тебя угрозу. А это пригодится, когда ты унаследуешь земли и титулы деда. – Кто станет меня учить? – спросила Эрика. – Вряд ли кто-то известный. Даже здесь, в Адро, пороховые маги не слишком любят распространяться о своих способностях. – Есть один человек. Он капитан адроанской армии. Из низов, но ты понимаешь, что такое армия. Чтобы подняться хотя бы до капитана, он должен быть весьма выдающимся. – И кто он? – Его зовут Тамас. Тамас. Не это ли имя назвал капитан стражи? – И он согласен меня учить? Как он так быстро согласился? Если только родители не обдумывали это еще до приезда Эрики. – Мы еще не спрашивали его, – сказал отец. – И мы не знаем, согласится ли он. У него сомнительная слава человека, который ненавидит аристократов. Мать не выглядела слишком обеспокоенной. – Ты сама его попросишь, – сказала она. Чем больше Эрика думала об этой идее, тем больше она ей нравилась. Она помнила силу, что струилась в ее крови, когда она вдохнула порох, чтобы сражаться с Дагласом. Она знала, как порох обострил ее чувства и сделал быстрой. Насколько она понимала, пороховой маг способен на гораздо большее. – Я отправлюсь в Адопест и встречусь с ним лично, – сказала она. – Вообще-то он в Будвиле, – поправила мать. – Завтра ночью он будет на маскараде. Эпилог Норрин нравилась новая семья. Ее отдали на воспитание фермеру к юго-западу от Адопеста. Старик настаивал, чтобы она называла его «папа», а его жена сразу начала учить Норрин адроанскому. У них было трое своих детей, но все выросли и уехали с фермы, и старикам, похоже, нравилась компания. Норрин пробовала спрашивать про Эрику, но ни папа, ни его жена Мадия ничего не знали о ней и на все вопросы Норрин только качали головами. Так прошла зима в Адро, и наступила ранняя весна. Папа и Мадия отпраздновали тринадцатый день рождения Норрин новой куклой и сладким печеньем. Она помогала на ферме и сблизилась с новой семьей, даже подружилась с двумя мальчишками с соседней фермы. Со временем она все меньше вспоминала о своем старом доме, хотя частенько желала, чтобы Филь все еще был жив и мог приехать к ней. Однажды утром Мадия с торжественным выражением лица разбудила Норрин и велела одеться для похода в лес. Папа отвез ее на несколько миль от фермы к краю огромного западного леса. Быки потащили телегу дальше, в глухую чащу, и Норрин заметила, что папа не насвистывает как обычно, когда управляет телегой. Похолодало, и Норрин вспомнила, как бежала через леса северного Кеза до того, как Эрика ее спасла. Она сдержала порыв потереть ступни – на них еще оставались шрамы от того испытания – и поплотнее закуталась в куртку. – Папа, – сказала она на ломаном адроанском. Мадия разговаривала на кезанском, но папа не знал ни слова. – Куда мы едем? – Еще немножко, – тихо ответил тот. Телега проехала поворот, и Норрин увидела заросшую травой поляну. Она уловила запах костра и увидела привязанную к дереву лошадь, на шее у которой висел мешок с сеном. Папа остановил быков и с доброй улыбкой повернулся к Норрин. – Не бойся. «Чего?» – хотела спросить она. Но папа уже слезал с телеги. Он пересек дорогу и знаком позвал Норрин за собой. Мгновение она колебалась, испытывая те же тревогу и страх, что мучили ее во время побега от охотников на магов. Что происходит? Рядом с костром стоял на коленях молодой офицер. Когда папа приблизился, он встал. Они пожали друг другу руки и обменялись несколькими словами. На мужчине была адроанская форма – темно-синяя с серебряным галуном и алым воротом. Он был выше папы, выше Сантиоль, и стройным, как молодая ива. Чисто выбритое лицо и идеальный пробор в черных волосах. – Подойди, девочка, – сказал он по-адроански, резко и четко. Норрин пересекла дорогу и подошла, готовая в любую секунду удрать. Кто этот человек? Чего он от нее хочет? Она потянулась вперед чутьем и почувствовала, что у него есть порох. Много патронов и полный пороховой рожок. Еще один висел на седле лошади. Пистолет на поясе заряжен, как и пристегнутый к седлу карабин. Мужчина слегка приподнял уголок губ. – Она не будет очень сильной, – проговорил он на адроанском. – Однако мне сказали, что у нее сильный характер. – Неожиданно он перешел на кезанский. – Девочка, ты знаешь мой язык или предпочитаешь, чтобы мы говорили на кезанском? – На кезанском, – сказала Норрин. Он кезанский шпион? Переодетый Гончий? Она напрягла мышцы, приготовившись бежать в лес. Можно поджечь порох, убить его и дать деру. Это ее единственный шанс. – Значит, кезанский. – Взмахом руки мужчина отпустил папу, и тот развернулся к телеге. Дыхание Норрин участилось. – Папа? Ты куда? – Я побуду тут, пока ты не закончишь, – мягко ответил он. – Закончу что? – Со мной. Норрин обернулась, и мужчина оказался прямо перед ней, на расстоянии вытянутой руки. На вид он был не старым, самое большее – тридцать лет, но она различила морщинки на его лице и обветренную кожу. – Чего вы хотите? – прошептала она. С серьезным лицом он сунул руку в нагрудный карман, достал патрон и протянул ей на ладони. – Я хочу, чтобы ты показала мне, что умеешь. Неожиданно патрон разорвался, порох внутри засветился и заискрил, и белая бумага начала скручиваться, медленно сгорая, пока не осталось ничего, кроме пепла и серного запаха сгоревшего пороха. У Норрин округлились глаза. Пороховой маг. – Меня зовут капитан Тамас. Один мой друг попросил, чтобы я научил тебя использовать твою силу, и поскольку в настоящее время я служу неподалеку... – Уголок его губ опять приподнялся. – Твое обучение начинается сегодня.
Слуга короны
Время действия – примерно за 35 лет до событий «Кровавого завета» Стоял прохладный, немного ветреный осенний день. В сером небе клубились тучи, предвещая дождь. Капитан Тамас готовился к дуэли. Поле чести находилось в часе езды от Адопеста, столицы Адро. Пшеницу уже убрали, на голой земле остались лишь мякина да раздавленные стебли. Вдалеке, возле каменной лачуги, стояли фермер с женой и смотрели, как секунданты отмеряют шаги. Секунданта Тамаса звали Матин. Он был всего лишь кадетом, который только готовился присоединиться к армии в чине лейтенанта, но Тамас не успел найти никого лучше. Мало кто из офицеров хотел иметь с ним дело. Тамас в третий раз осмотрел пистолет: порох сухой, затравка на полке, пуля в стволе. Секунданты уже проверили оба пистолета, но Тамас предпочитал лично убедиться, что с оружием все в порядке. И пусть противник сочтет, что он нервничает, это лучше осечки. Отмерив нужное количество шагов, секунданты отметили середину и воткнули в землю шпаги в местах, где противникам предстояло развернуться и выстрелить друг в друга. – Сэр, прошу вас передумать. – Он принес извинения? – спросил Тамас. – Нет, сэр. – И прежде чем Тамас успел открыть рот, добавил: – Но, с вашего позволения, это ошибка. – И почему же? – Тамас уставился на кадета, заставив молодого офицера поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Матин тяжело сглотнул, и Тамас в глубине души порадовался, что может так воздействовать на людей. Третий сын барона, Матин на шесть лет моложе Тамаса и в свои двадцать один уже обручен. А у Тамаса нет ничего, кроме имени. – Просто, – медленно выговорил Матин, – это кажется неразумным. Вы рискуете званием! Отец капитана Линца – герцог, а вы, ну, вы... – Простолюдин? Я знаю, Матин. Не надо запинаться. – За последние десять лет Тамас провел больше двух десятков дуэлей, почти все против аристократов, и даже убил нескольких противников. Но вызывать сына герцога, пусть даже второго, ему еще не доводилось. – Я пойму, если вы предпочтете остаться в стороне. Только прошу переговорить с моим противником и назначить новую дату дуэли. Матин заметно подобрался, выпрямив спину: – Я дал слово, что буду вашим секундантом, сэр. – И я не забуду этого, когда стану вашим командиром. Матин улыбнулся, будто услышал шутку. Проигнорировав его, Тамас повернулся к противнику на другом краю площадки. Капитан Линц был высоким, широкоплечим мужчиной с золотой, словно львиная грива, шевелюрой – прирожденный гренадер. Хорошо, что он не потребовал дуэли на саблях, иначе наверняка одержал бы верх. – Мне не чуждо милосердие, – сказал Тамас. – Вас не затруднит напомнить капитану, что я пороховой маг? Я приму его извинения за нелестные высказывания по поводу моего происхождения и происхождения моих собак, и мы расстанемся друзьями. Перехватив взгляд Линца, Тамас слегка улыбнулся. Матин посмотрел на него как на умалишенного. – Ступайте же. – Да, сэр. Матин отправился через площадку к секунданту Линца. Тем временем Тамас еще раз осмотрел пистолет и подумал, мудро ли с его стороны настаивать на этой дуэли. Если его ранят, денег на избранного целителя не хватит и придется пропустить следующую кампанию. Если же он ранит или убьет противника, то попадет в немилость к герцогу. Тамас рассеянно разорвал пороховой заряд и высыпал крупинки на язык. Эффект проявился мгновенно: зрение и слух обострились, в ушах застучала кровь, мир вокруг словно замедлился. Пороховой транс увеличил силу, ловкость и скорость, однако Тамас не собирался пользоваться этими преимуществами во время дуэли. Нет, ему просто нужно сосредоточиться. Матин переговорил с секундантом Линца, и тот передал послание Тамаса самому Линцу. Здоровяк капитан расхохотался, запрокинув голову. Тамас расслышал бы его ответ и без порохового транса. – Скажите этому сукиному сыну, что я не верю в сказки. Пусть стреляет в меня какой угодно пороховой магией, если думает, что она у него есть. Тамас вздохнул и подождал возвращения Матина. – Он сказал... – Я слышал, – перебил Тамас. – У этого идиота четвероюродный брат в королевском Совете. Он сам сражался плечом к плечу с избранными и считает, что пороховая магия – это сказки? – Сэр? – Я убивал людей с мили с четвертью. Бездна, именно с такого расстояния я уложил гурланского избранного. Нет правил, которые запрещали бы использовать мои способности во время дуэли, если о них известно противнику. Тамас ощутил, как внутри закипает гнев, и заставил себя сделать глубокий вдох. «Проклятые аристократы. Невежественные и высокомерные, все как один», – подумал он и сделал еще один глубокий вдох. – Приступим? Секунданты подвели противников к срединной отметке. Тамас и Линц встали спина к спине. – Деревенщина, – тихо произнес Линц. Тамас не ответил. – Джентльмены, – объявил Матин, – сейчас вы разойдетесь к отмеченным точкам, затем оба развернетесь и выстрелите один раз. После этого обе стороны посчитают, что вопрос закрыт и честь удовлетворена. Согласны? – Да, – сказал Линц. – Конечно, – отозвался Тамас. – Хорошо. Начинайте! Тамас неторопливо дошел до своей отметки и резко развернулся на пятках. Линц проделал то же самое, одним быстрым движением вскинув пистолет. Тамас понял, что Линц спустил курок преждевременно, и благодаря усиленным чувствам услышал, как пуля врезалась в землю прямо под ногами. Мгновение Тамас наблюдал за противником. Он чувствовал, как забеспокоился Линц, когда понял, что промахнулся, и видел, как тот снова и снова дергает спусковой крючок, словно ждет, что вылетит вторая пуля. Тамас повернулся к противнику боком и медленно поднял пистолет. Сделал долгий, размеренный вдох и прицелился. Бежали секунды. Линц глянул на своего секунданта, и Тамас подумал было, что он прокричит извинения в надежде закончить дуэль. Нет. Не прокричал. Тамас спустил курок. С помощью магии он мог бы направить пулю с хирургической точностью прямо в сердце Линца. Однако с тридцати шагов в этом не было необходимости. Пуля вылетела из гладкоствольного пистолета и срезала Линцу мочку правого уха. Тот схватился за голову. – Кровавая бездна! – взвыл он, заскакав на месте и едва не наткнувшись на торчавшую у границы площадки шпагу. Между его пальцев струилась кровь, и секундант, размахивая носовым платком, бросился на помощь. Отвернувшись от сыплющего проклятиями офицера, Тамас с наслаждением вдохнул серный запах сгоревшего пороха. Его мысли уже перескочили на другие дела. – Передайте капитану Линцу, что я удовлетворен. – Вы целились ему в лицо? – спросил Матин, разинув рот. – Нет, друг мой. Это не слишком благородно. Я целился в мочку. – Вы настолько хороши? – Да. – Сэр, возможно, безопаснее было бы его убить. Тамас поднял бровь: – Это почему же? – Он решит, что вы либо рисовались, либо целились ему в лицо. Первое оскорбительно, второе, как вы и сказали, не слишком благородно. – Или впредь он не станет вызывать порохового мага на дуэль на пистолетах, – возразил Тамас. – В любом случае я наверняка еще услышу о Линце или его папаше. Можете передать обоим, что я буду рад новому вызову. *** Пружинящей походкой Тамас взбежал по ступеням Палаты Пэров, сжимая в руках повестку от генерала Сеске. В повестке не говорилось, зачем его вызвали. После дуэли с капитаном Линцем прошло восемь дней, и Тамас полагал, что если до сих пор против него ничего не предприняли, то можно не опасаться. Скорее всего, его вызвали к генералу по совершенно другой причине. Например, потому, что одобрили его повышение в звании до майора. Адроанское правительство занимало огромное шестиэтажное здание в центре Адопеста: мраморные полы, великолепная каменная кладка, величественные арочные коридоры. От этих видов перехватывало дыхание даже у такого опытного вояки, как Тамас. Он быстро поднялся на второй этаж, но на лестничной площадке его грубо оттолкнули в сторону. Окрик замер на губах. Его оттолкнула, а вернее, бесцеремонно пихнула плечом массивная дама, одетая в красно-серые цвета королевского Совета. Тамас вжался в стену и, не сказав ни слова, пропустил ее и еще пятерых охранников. У каждого в руках была пика, на ремне тяжелая сабля, на груди кираса. Они шагали «ромбом», окружив избранную. Избранная оказалась привлекательной женщиной лет сорока пяти, с королевской осанкой и проседью в черных волосах. На ней были перчатки с рунами, с помощью которых она вытягивала магию из Иного. За тринадцать лет в армии Тамас повидал бесчисленное множество избранных, как дома, так и за границей, но ни разу не разговаривал с ними. И не видел ни одного в Палате Пэров. Охваченный неясным беспокойством, Тамас смотрел, как избранная спускается по лестнице, оставляя за собой шлейф жасминовых духов. Стряхнув задумчивость, он глянул на повестку в руке, прошел дальше по коридору и наконец добрался до небольшой приемной. Секретарь генерала немедленно пригласил его в кабинет. За столом сидел не генерал Сеске. Тамас вытянулся в струнку. – Полковник Вестевен, сэр! Полковник был высоким мужчиной под пятьдесят, худым, словно жердь, и почти полностью лысым. Искусный командир и политик, он принадлежал к числу тех немногих офицеров, к которым Тамас испытывал хоть какое-то уважение. Считалось, что Вестевену присвоят чин генерала еще до конца года. – Присаживайтесь, капитан, – сказал Вестевен, не поднимая глаз от письма, над которым трудился. – Спасибо, сэр. – Тамас опустился на стул напротив Вестевена и разгладил полученную повестку. – Мне предписано явиться к генералу Сеске, сэр. Он еле сдерживался, чтобы не потереть нос: в воздухе по-прежнему витали жасминовые духи избранной. – Генерал Сеске в Будвиле, – пояснил Вестевен. – Сэр? – нахмурился Тамас. Вестевен наконец поднял глаза. Лицо его было мрачным. – Генерал поручил мне все свои дела, пока он в отпуске. – Понятно. – Безусловно. Капитан, вы не возражаете, если я буду называть вас Тамасом? Тамас замешкался. Поведение полковника показалось ему очень странным. – Конечно, сэр. – Тамас, я привык считать себя человеком чести, поэтому не стану вам лгать. Еще пять минут назад я намеревался вручить вам документы, удостоверяющие ваше повышение в чин майора. Я бы сделал это с большим удовольствием. Тамас облизал губы. Дело принимало дурной оборот, и он не решился заговорить. – Пять минут назад мне сообщили, что вы обвиняетесь в жульничестве на дуэли. Более того... Тамас вскочил, схватившись за шпагу. – Это ложь! – Более того, – продолжил Вестевен, жестом приказав Тамасу сесть, – мне поручено отстранить вас от службы до тех пор, пока не будет созвано слушание с двумя судьями и двумя членами Генерального штаба. – Я вынужден возразить, сэр! Я бы никогда так не поступил. Моя последняя дуэль абсолютно законна, ее засвидетельствовали два секунданта. Мой противник был легко ранен! – Помолчите, капитан, и дайте мне договорить! – Вестевен раздраженно вздохнул. – Ваше отстранение вступает в силу немедленно. Я понимаю, это означает, что вы пропустите следующий сезон кампании в Гурле, и понимаю, как это для вас важно. Но к столь тяжким обвинениям в адроанской армии относятся предельно серьезно. – Сэр, слушание может состояться и через несколько месяцев. – Это правда, – признал Вестевен. – Мой обвинитель – капитан Линц? – Я не вправе раскрывать эту информацию прямо сейчас. И я настоятельно рекомендую вам не совершать ничего опрометчивого. Мы оба знаем, что человек вашего положения не может позволить себе ошибку. – Именно поэтому я не... – начал Тамас. – Это не мне решать, – прервал его Вестевен. – Повторяю, Тамас, мне очень жаль. – Он встал из-за стола, подошел к окну и, сложив руки за спиной, выглянул на площадь. – Тамас, я ваш самый большой почитатель. Немногие простолюдины в адроанской армии пробились в капитаны, и ни один не дослужился до майора. В отличие от многих моих сослуживцев, в вашем повышении я усматриваю не нарушение заведенного порядка, а скореепризнание ваших умений и доблести. Я видел, как вы ведете людей в бой. Видел, как вы сражаетесь. Вы очень хороший солдат и прирожденный лидер. Тамас сидел не шелохнувшись. Повестка, которую он так счастливо сжимал в руках, пока спешил в Палату Пэров, сиротливо лежала на столе. – Спасибо, сэр, – проскрипел он, уставившись на сапоги и проклиная свою гордость. Если бы он просто ушел прочь в тот вечер, когда его оскорбил Линц, ничего бы этого не случилось. – Я могу что-нибудь сделать, сэр? – Держите сапоги начищенными и следите за манерами. Жульничества на дуэли достаточно, чтобы вас лишили звания, но недостаточно, чтобы вышвырнули из армии. Однако я не удивлюсь, если кто-нибудь зайдет столь далеко. Многим не по душе, что простолюдин продвигается по службе. – Благодарю вас, сэр. – Тамас, я могу для вас кое-что сделать: отстранение будет негласным. До слушания вам продолжат платить жалованье и пускать в офицерскую столовую. Тамас кивнул, не в состоянии вымолвить ни слова. Это возмутительно! Это выходит за рамки устоев и приличий. Конечно, он оскорбил Линца, отстрелив ему мочку, но не настолько же! Когда его отпустили, он вышел в коридор и привалился к стене. Силы его оставили. Долгие годы он пробивал себе путь по службе. Играл в игры аристократов, целовал задницы и возглавлял самоубийственные атаки. И все кончилось тем, что очередного повышения ему не видать только потому, что он подрался на дуэли с сынком герцога. Тамас резко вдохнул, кипя от злости и унижения, и вдруг замер. Запах жасмина все еще витал в воздухе. Слишком близко, как ему показалось. Он преследовал его в коридоре и даже в кабинете генерала. Избранная приходила к полковнику Вестевену прямо перед Тамасом. Мысли его изменили ход: неужели за обвинением и отстранением стоит что-то еще? Во время последней кампании он с помощью пороховой магии издали застрелил двух гурланских избранных. По слухам, королевский Совет занервничал. Им не нравится ничего, что может бросить вызов стихийной магии, даже если формально они сражаются на одной стороне. – Капитан. – Сэр! В коридоре появился Вестевен, и Тамас вытянулся по стойке «смирно». Полковник оглядел его с головы до ног. – Ничего опрометчивого, помните? – Конечно, сэр. Я не стану высовываться. – Это выше моих возможностей, капитан, – вдруг прошептал Вестевен. – Но, возможно, не выше возможностей генерала Сеске. Через две недели он посетит маскарад лорда Илдаля в Будвиле. Попытайтесь его убедить. Возможно, он позволит вам участвовать в кампании. Тамас заскрежетал зубами. Его подозрениям насчет Совета придется подождать. Если удастся переговорить с генералом Сеске, все это не будет иметь значения. – Да, сэр. Завтра же отправлюсь в Будвил. Спасибо, сэр. *** Будвил располагался в самой южной точке Адро, на границе с Кезом. Город прятался в глубине горной долины, зажатой с обеих сторон парой огромных утесов, и поэтому большую часть года ему доставалось мало солнечного света. Чтобы побороть хандру из-за вечной тени, в Будвиле устраивали вдвое больше народных гуляний, чем в любом другом городе Адро, и местные аристократы закатывали вдвое больше вечеринок. Самыми пышными часто бывали вечеринки лорда Илдаля, богатого барона с южных гор. Перед маскарадом Тамас целую неделю пытался встретиться с генералом Сеске. Его мало интересовали расточительные развлечения, которым предавались аристократы, и он редко был на них желанным гостем. Однако все попытки связаться с генералом не увенчались успехом, и в ночь маскарада Тамас оказался в оперном театре «Блэкстед». Главный бальный зал оперного театра поражал размерами. Над анфиладой открытых комнат и величественных лестниц возвышались три отдельных купола. Стены из белого мрамора были отделаны позолотой, зал освещали хрустальные люстры. С потолка смотрели фрески святых, с высоких колонн наблюдали бюсты известных оперных певцов. Вокруг сновали слуги с бокалами лучшего шампанского и подносами с чужеземными деликатесами. Элита южного Адро щеголяла в самых элегантных костюмах, самых изысканных платьях и самых разнообразных масках. Все это вызывало у Тамаса головную боль. Тамас облачился в свою лучшую форму, но даже его темно-синий мундир с серебряным галуном и алыми обшлагами казался тусклым по сравнению с выставленным на всеобщее обозрение богатством. Он пристегнул шпагу к поясу, но пистолет оставил в комнате. За щекой было припасено достаточно пороха для легкого порохового транса, чтобы оставаться начеку. C балкона второго этажа Тамас высматривал генерала Сеске. Интересно, не зря ли он вообще сюда приехал. Что, если генерал Сеске не появится? Что, если Тамас столкнется с каким-нибудь родственничком капитана Линца и его снова спровоцируют на дуэль? Бальный зал кружился в танце. Мужчины и женщины, придерживая маски, плавно двигались в центре, группки аристократов что-то громко обсуждали по периметру. И над всеми ними разливалась музыка. Минули часы. Тамас цедил единственный бокал шампанского и отказывался от любых других напитков, хотя и провожал с урчанием в животе проплывающие мимо блюда с закусками. Он решил, что не даст себе утолить голод, пока не поговорит с генералом Сеске. Ночь подходила к концу. Тамас уже был готов сдаться и уйти, когда заметил, как через зал прокладывает себе дорогу знакомая фигура в окружении свиты из жаждущих расположения юношей и девушек. Генерал Сеске был невысоким мужчиной пятидесяти с небольшим лет, с шоколадной кожей чистокровного деливца. Он облачился в адроанскую форму, с десятками медалей и четырьмя золотистыми полосками на груди – по одной за каждые пять лет службы в армии. Как и Тамас, он отказался от маски, посчитав ее оскорблением мундиру. Тамас пробрался сквозь толпу и спустился на первый этаж, не упуская генерала Сеске из виду. Пересек бальный зал и перехватил генерала у дальней стены. Тихо приблизившись, Тамас занял позицию так, чтобы генерал увидел его, как только поднимет глаза. Подавшись вперед, Сеске прошептал что-то одной из спутниц и, хихикнув, споткнулся. Его едва успел подхватить какой-то молодой майор. Сеске нисколько не смутился. Одной рукой он ловко обвил за талию девушку вдвое моложе себя, а другую сунул в ее роскошное декольте и извлек на свет серебряную подвеску, которую принялся восхищенно рассматривать, то удаляя, то поднося ближе к глазам. Девушка залилась краской, а Сеске пустился в чарующие, пусть и пространные подробности о семейных серебряных рудниках в северном Адро. Тамас подождал, насколько хватило терпения, и прочистил горло. Генерал поднял голову и, похоже, искренне удивился, увидев Тамаса. С радостной улыбкой он качнулся вперед и притянул свою спутницу ближе. – Капитан Тамас! – Добрый вечер, сэр. – Не знал, что вы в Будвиле, мой дорогой капитан. Думал, вы остались в Адопесте. – Так и было, сэр. – Удивительно! – Генерал сделал паузу, чтобы икнуть, и снова собрался с мыслями. – Что привело вас в Будвил? – Вообще-то вы, сэр. – Я? – Сеске переглянулся со спутницей. – Чрезвычайно польщен. Капитан, а как же вы попали на маскарад лорда Илдаля? Знаете ли, эти маскарады очень элитные. А вы у нас простолюдин! Девушка, висевшая на руке Сеске, вдруг окинула Тамаса критическим взглядом. Тамас почувствовал, как запылали щеки. Генералу было вовсе необязательно афишировать этот факт. – Я знаю, сэр. Но еще я капитан армии его величества. Попросил об ответной услуге. Здешние офицеры довольно хорошо ко мне относятся. – Невероятно! – Не вызывало сомнений, что восклицания Сеске слабо соответствуют его настоящему отношению. Генерал слегка покачнулся. – И зачем вы хотели меня видеть, юный Тамас? – Сэр, меня... это весьма неловко. Мы можем поговорить наедине? – Это насчет той дуэли? Ха! Я знал. Сразу ясно. Мне всегда сразу ясно, моя дорогая, – громко прошептал он спутнице, а Тамасу сказал: – Мне только вчера сообщили о вашем затруднительном положении, мой дорогой. Кажется, дела ваши плохи. – Да, сэр. Тамас шагнул вперед и поймал Сеске под руку, когда тот опасно качнулся в противоположную от своей спутницы сторону. Сеске глянул на руку Тамаса, вяло улыбнулся ему и, не слишком скрывая неприязнь, освободился из его хватки. – Боюсь, мой дорогой, я ничего не могу для вас сделать. Приказ сверху и все такое. Ваше повышение отменили, а вас отстранили от службы. Остается только дожидаться слушания. – Сэр. – Тамас прочистил горло и выразительно посмотрел на спутницу генерала. – Это конфиденциально, сэр. Отстранение негласное. – Правда? – Сеске будто опешил. – Проклятье, мне не сказали. Или сказали? Не помню. Вероятно, половина Будвила уже в курсе. – Он громко рассмеялся. – Идемте, дорогая. Он повернулся, чтобы уйти, и Тамасу пришлось заступить ему дорогу. – Прошу прощения, сэр. Возможно, мы могли бы встретиться завтра. С Сеске слетела вся пьяная жизнерадостность, взгляд похолодел. – Капитан, я в отпуске. Буду признателен, если вы больше не будете отнимать мое время. Я вернусь через месяц, после путешествия по южному Кезу. Тогда и запишитесь на прием. – Прошу прощения, сэр. Я понял. Тамас не успел договорить, а Сеске уже ушел. Оставалось лишь смотреть ему в спину, разинув рот. За время службы аристократы задирали и принижали его каждый день, но чтобы вышестоящий офицер, да еще так открыто? Большинство из них обладали если не тактом, то чувством приличия. Неужели Сеске так сильно напился? – Простите, я вам не помешаю? – произнес чей-то голос. Тамас развернулся. Рядом стояла привлекательная юная леди не старше девятнадцати-двадцати лет: глубоко посаженные голубые глаза, обрамленные длинными ресницами; светлые волосы, уложенные свободными локонами по последней моде; скромное, элегантное платье того же алого цвета, что и обшлага его мундира. – Нет, конечно, нет, – рассеянно ответил он, глядя вслед генералу Сеске. Каков наглец! Некомпетентность пронизывала всю армию Адро, почти все офицеры покупали свои чины у короны. Сеске не лучше и не хуже других, но хамство непростительно. – Чем могу помочь? – Я подумала, что вам нужно выпить. Тамас посмотрел на девушку: она предлагала ему бокал. – Простите. – Он попытался выкинуть Сеске из головы. – Ужасно грубо с моей стороны говорить такое, но я почти не пью и сейчас не в том состоянии, чтобы пить еще. – Это охлажденный сидр. Ее улыбка была достаточно очаровательна, чтобы вызвать у него подозрения. Тамас моргнул и взял бокал. – Благодарю, миледи. Прошу прощения, я не представился. Вы застали меня врасплох, я... – Вы капитан Тамас, – выпалила девушка, но спохватилась. – Мы не встречались. Я знаю вас только благодаря вашей репутации. – Не знал, что обладаю хоть какой-то репутацией в этих... кругах. – Вы и не обладаете. Вернее, обладаете. Но я услышала о вас лишь пару дней назад. Тамас огляделся по сторонам в поисках генерала Сеске, но тот куда-то скрылся. Вместе с ним растаяла и надежда поучаствовать в следующей кампании в Гурле и покончить с неприятной историей с дуэлью до слушания. – Надеюсь, хорошее. Я имею в виду, надеюсь, вы слышали обо мне только хорошее. – Не совсем, – ответила девушка с легкой улыбкой, призванной смягчить ее слова. – Понимаю. – Не желаете потанцевать? Тамас помешкал. Предложение застало его врасплох, но показалось весьма привлекательным. В обычных обстоятельствах он охотно побеседовал бы с такой очаровательной девушкой, тем более, чувствовалось в ней некая загадка. Но настроение у него отвратительное, и дальнейшее пребывание в этом месте вряд ли его улучшит. Не самая удачная идея. – Я ужасно танцую. И только поставлю нас обоих в неловкое положение. – Ну уж не настолько ужасно, капитан. Это бархатистое «капитан» заставило Тамаса позабыть про генерала Сеске, и вскоре, вопреки здравому смыслу, они кружились в центре зала вместе с другими парами. – Я не знаю вашего имени, – сказал Тамас, отчаянно считая шаги в уме и пытаясь вспомнить вальс, который танцуют под эту мелодию. – Эрика. Эрика жа Леора. Тамас порылся в памяти: имя казалось знакомым, но ему никак не удавалось ухватить мысль. Частица «жа» указывала на принадлежность к кезанской аристократии. Не удивительно для города у самой границы. К чести девушки, говорила она без малейшего акцента. – Приятно познакомиться, леди Эрика. – Это не случайная встреча. – Я не исключал подобную возможность. Чем я могу вам помочь, миледи? «Бездна, что могло понадобиться кезанской аристократке от порохового мага?» – подумал Тамас. Кезанцы ненавидят пороховых магов. – Дело весьма щепетильное. Вы можете дать мне слово джентльмена, что будете молчать о том, что я расскажу? – Мое слово джентльмена немногого стоит, миледи. – И все же. – Даю слово. Похоже, это ее устроило. Музыка стала тише, темп замедлился. Эрика шагнула вперед, прижавшись к груди Тамаса. Макушкой она доставала ему как раз до подбородка, и ей пришлось задрать голову. – Я пороховой маг, и мне нужен человек, который научит меня пользоваться моими силами. У Тамаса пересохло во рту, и он чуть не споткнулся, сбившись с шага. В него врезалась соседняя пара, и весь зал едва не охватил хаос. Однако музыка не смолкала, и Тамас почувствовал, как Эрика мягко ведет его. – Вы не шутили насчет того, что ужасно танцуете. – Эрика сжала губы, щеки ее порозовели. – Простите, это было ужасно грубо с моей стороны. Что-то не так? – Эрика жа Леора, – повторил Тамас. – Теперь я знаю, где слышал ваше имя. Вы кезанский пороховой маг, о котором все говорят. Она напряглась. Они снова сбились с шага, но через миг вернулись в ритм. – Я наполовину кезанка, – поправила она. Тамас пытался сложить воедино все, что знал о девушке, с которой танцевал. Эрика жа Леора – наследница кезанского герцогства по линии матери. По линии отца – третья в очереди на адроанское герцогство. В мире адроанской знати одна из самых завидных девиц во всем Девятиземье. О ней слышал даже Тамас. Дождавшись паузы между танцами, Тамас оставил Эрику и отошел к стене. Обернувшись, он увидел, что девушка последовала за ним, озабоченно нахмурившись. – Прошу прощения, я вас чем-то расстроила? Расстроила? Тамас почувствовал себя голодранцем, пойманным за кражей драгоценностей короны. – Миледи, я не могу учить вас пороховой магии. Она нахмурилась. – Почему же? – Миледи, я простолюдин. – Все мои наставники простолюдины. – Уверен, у них хорошая репутация. Обо мне среди знати редко услышишь что-то хорошее. – Позвольте судить об этом мне. У вас есть другие отговорки? Тамас ощутил вспышку гнева. Пороховой маг она или нет, но ее аристократическое высокомерие дает о себе знать. Неужели она думает, что все ей должны из-за ее положения? Он мог придумать десяток причин не учить ее. К нему и так цепляется Совет избранных. Его хорошо знают как порохового мага, и пусть в Адро магов не казнят лишь за то, что они появились на свет, как в некоторых других странах, но и в обществе не слишком привечают. Если он и правда начнет обучать других магов, Совет станет преследовать его в открытую. – Это было бы неправильно, – наконец выдавил он. – Неправильно? – удивленно переспросила она. – В каком смысле? Вы единственный известный пороховой маг, который хорош в своем деле. Я хочу, чтобы вы научили меня стрелять, поджигать порох, сражаться в пороховом трансе. Тамас сделал успокаивающий жест и сменил тактику. – Миледи, вы со мной только что познакомились. Мне известно, как обстоят дела с магией в Кезе. Мне известно, что вы избежали петли лишь благодаря влиянию семьи. Если поползут слухи, что вы начали обучение, вас убьют на месте. Вам не стоило говорить со мной. – Мне известна ваша история, – сказала Эрика. – Я не дура. Я бы не пришла к вам, если бы не знала, что вы питаете неприязнь к Советам избранных и аристократам. Вы не выдадите меня кезанскому Совету. – А что, если я настолько не люблю аристократов, что предпочел бы увидеть вас мертвой? Эрика пришла в ужас. – Вы не посмеете! – Не посмею, – согласился Тамас. – Но вам не стоило рисковать. Миледи, я не могу вас обучать. Эрика открыла было рот, чтобы возразить, но к ним подошли мужчина и женщина. Тамас узнал в них пару, которая пострадала из-за его ужасных танцевальных навыков. Мужчина смерил Тамаса надменным взглядом. – Сэр, вы задолжали извинение моей невесте. Из-за вашей неуклюжести она подвернула лодыжку. Тамас обернулся к женщине, которая, несмотря на сердитый взгляд, выглядела совершенно невредимой. Он прикусил язык. Не время и не место для новых неприятностей. – Прошу меня простить, миледи, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Я не слишком хорошо танцую. Мужчина коротко кивнул Тамасу и, явно удовлетворенный, повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился. – Я вас узнал. – Не помню, чтобы мы встречались, – отозвался Тамас. – Я помню. Вы же капитан Тамас? Тамас глянул на Эрику в надежде, что та распознает намек на грядущие неприятности и воспользуется возможностью уйти. – Да, это я. – Ха! Неудивительно, что вы такой увалень. Любовь моя, это тот самый выскочка-простолюдин, о котором я тебе рассказывал. Тамас заставил себя улыбнуться. Полковник Вестевен наказал держаться подальше от неприятностей. Тамас обещал не высовываться. Бездна, вся эта поездка – ошибка. – Простолюдин! – не унимался мужчина. – Бездна, Илдаля удар хватит, когда он услышит, что на его маскарад пустили простолюдина. Тамас держал язык за зубами. Эрика не ушла и наблюдала за происходящим, сжав челюсти и прищурившись. Что-то в том, как она держалась, заставило Тамаса изменить первое впечатление о ней. Может, она и аристократка, но совсем не такая, как эти двое. – Миледи, мне пора. Танец с вами был лучшей частью этой поездки. Надеюсь, вы простите меня за ранний уход. Тамас попытался уйти. – Не смей от меня отворачиваться! – воскликнул мужчина и схватил его за руку. Тамас решительно освободился и поправил мундир. Лицо его наливалось кровью, за перепалкой уже наблюдали десятки глаз. Мужчина ткнул в сторону Тамаса. – Ты не имеешь права здесь находиться, простолюдин. А ты, – он повернулся к Эрике, – что ж ты за шлюха, если танцуешь с таким отродьем? – Довольно! – взревел Тамас. Все-таки доведенный до предела, он шагнул вперед, положив руку на шпагу. Эрика оказалась проворнее и вмиг загородила его от аристократа. – И правда довольно. Как вас зовут? Аристократ выпрямился. – Меня зовут лорд Вендрил. – Повторите по буквам, – сказала Эрика, подавшись вперед. – Потому что я собираюсь вырезать их у вас на груди. – Она сняла перчатку и хлестнула его по испуганному лицу. – Рапиры, двор Дирквуд, завтра в полдень. Капитан Тамас? Тамас опешил не меньше Вендрила. – Да? – Вы будете моим секундантом? – Буду. – Отлично. Лорд Вендрил, увидимся завтра, иначе весь Адро узнает, какой вы трус. Хорошего вечера. *** – Я считаю, что это ошибка, – сказал Тамас. Солнце в ярко-синем небе только что миновало зенит. Они стояли во дворе Дирквуд – небольшой, обнесенной стеной площадке в северном Будвиле, где тренировались местные фехтовальщики. Сегодня здесь было пусто, и Тамас подумал, не Эрика ли это устроила. Леди Эрика облачилась в облегающие кожаные штаны, сапоги для верховой езды и легкий жакет. Тамаса в черной шинели поверх мундира все равно пробирал холод, и он удивлялся, почему не мерзнет Эрика. Со дня на день должен был выпасть первый снег. – Вы думаете, я не смогу драться на дуэли? Эрика расправила плечи, наклонилась, коснувшись земли, и застыла в таком положении на несколько минут. – Я не смею критиковать ваши навыки владения шпагой, – ответил Тамас, хотя на этот счет у него имелись сомнения. – Зная, кто вы, я считаю неразумным драться на дуэли с самым известным пороховым магом Адро в качестве секунданта. – Сегодня утром моя мать тоже это заметила. Мы решили, что лучше не освобождать вас от этой роли, чтобы не привлекать еще больше внимания. – Ваши родители знают? – Разумеется! Думаете, у меня есть от них секреты? – По моему опыту, они есть у большинства молодых леди. – А у вас большой опыт общения с молодыми леди? – Взгляд ее предупреждал тщательно выбирать слова. – Больше, чем следовало бы. Меньше, чем мне бы хотелось. Эрика рассмеялась, словно зазвенели колокольчики на легком ветру. Тамас откашлялся. – Простите, миледи, это было неуместно. Что он делает? Неужели флиртует? Эта девушка однажды станет герцогиней! А он покончит с этим делом и вернется в Адопест, где окончательно о ней позабудет. – Извинения приняты, – сказала Эрика. – Насчет дуэли, – продолжил Тамас. – Мой долг как вашего секунданта попытаться вас вразумить. – На миг он сделал паузу, оценив иронию: несколько недель назад сам он проигнорировал очень похожее предупреждение от Матина. – Надеюсь, вы делаете это не из-за меня. – С чего вы так решили? – Этот человек провоцировал меня. – А меня он разве не оскорбил? Или мне нужно было стоять и терпеть молча? – Нет, миледи. Вы правы. Я снова приношу извинения. Эрика одарила его едва заметной улыбкой. – А я снова их принимаю. Тамаса охватило одновременно облегчение и смятение. Он не нуждался в защите аристократки. В то же время аристократка, решившая, что его стоит защищать, вызывала приятные чувства. Однако, по ее же словам, она защищала собственную честь. – Что, во имя Девятиземья, вы делаете? – спросил Тамас. – Растяжку. – Она наклонилась вправо, потом влево. – Зачем? – Разминаю мышцы перед боем. – Вы выглядите нелепо. – Я буду выглядеть еще более нелепо с кровью на жакете. Тамас поджал губы. С такой логикой не поспоришь. Из арочного входа во двор вынырнули две фигуры. Прибыл лорд Вендрил. Он был одет в красивую свободную куртку для фехтования и узкие штаны, на бедре висела шпага. Его секундантом оказался широкоплечий мужчина с гораздо более смуглой, чем у Тамаса кожей, выдававшей деливские корни. – Каковы ваши условия? – спросил Тамас Эрику. – Полагаю, вы начнете возражать, если я скажу «до смерти»? – хмыкнула она. – Начну. – Жаль. Тогда до первой крови, хоть мне и не представится возможности вырезать его имя у него на груди. Тамас кашлянул в кулак. Эрика вздохнула: – У вас совсем нет чувства юмора, да, капитан? – Очень мало, миледи. – Тамас хотел было заметить, что от чувства юмора никакого проку, когда имеешь дело с аристократами, но вместо этого просто добавил: – Я человек военный. – Придется это изменить. – Миледи, я ни за что не оставлю службу. – Капитан, я имела в виду ваше чувство юмора. – Ясно. «Маловероятно», – подумал он. – Лорд Вендрил ждет, миледи. – Пускай ждет. Тамас не сдержал улыбки. Вопреки здравому смыслу эта девушка ему нравилась. Флиртовала она легкомысленно, но копни чуть глубже – и чувствуется безжалостность. – Хотите дать ему шанс извиниться? – Бездна, нет. Он обозвал меня шлюхой. Такое никому не сойдет с рук. Дед устроил бы мне разнос. Наконец она решила, что с растяжкой пора заканчивать, и глянула в сторону лорда Вендрила. Тот стоял и смотрел на нее, скривив губы. – Он прождал достаточно долго. Давайте начнем. Тамас встретился с секундантом лорда Вендрила в центре двора. На лице мужчины словно застыло недовольное выражение. – Миледи предлагает дуэль до первой крови, – сказал Тамас. – Ничто другое милорда бы не устроило, – отозвался секундант лорда Вендрила. – Он не хотел бы портить такое хорошенькое личико больше, чем следует. – Миледи не считает, что стоит тратить на него время. Мгновение они смотрели друг на друга, прежде чем секундант отвел взгляд. – Мы договорились? – пробормотал он. – Мы договорились, – подтвердил Тамас. Он вернулся к Эрике и кивнул. Она обнажила рапиру и, отдав ножны Тамасу, несколько раз показушно ею взмахнула. Тамаса кольнуло сомнение, есть ли у нее за плечами что-то посерьезнее шуточных поединков. Если она опозорится, ему придется вмешаться и разобраться с лордом Вендрилом. – Скажите, Тамас, вы хорошо владеете шпагой? При звуке своего имени у него по спине побежали мурашки. – Умеренно. Предпочитаю убивать из пистолета или штуцера. – А в ближнем бою вы орудуете шпагой, как мясник, верно? – Она поцокала языком. – Адроанская школа фехтования такая... примитивная. Не став дожидаться ответа, Эрика пошла к центру двора, где стоял лорд Вендрил. Вскинула рукоять рапиры к лицу в кезанском салюте и приняла свободную, почти небрежную стойку. Из-за этой своей уверенности она казалась намного старше. Впрочем, беспокойство Тамаса усилилось. Неужели она не принимает ситуацию всерьез? Она молода, но она наследница герцогства. Разумеется, ее научили играть в подобные игры. Она знает правила: прольется кровь. Вендрил атаковал первым. Он быстро шагнул вперед, и острие его рапиры метнулось к девушке. Эрика парировала атаку. И следующую. И еще одну. Через несколько мгновений сложилось впечатление, что Эрика завязла в бесконечных уклонениях и не способна предпринять ни одной ответной атаки. Тамас мысленно обругал ее, желая, чтобы она перешла в наступление. Бездна, во что она играет? Вендрил сменил тактику: делал ложный выпад и отступал, уклонялся и все время перемещался. Он испробовал с полдюжины основных фехтовальных приемов, и Эрика парировала их все. Она понемногу наращивала темп. Это происходило настолько постепенно, что Тамас вряд ли бы заметил, но вскоре Вендрил стал открываться в атаках. Эрика могла легко контратаковать, но ничего не предпринимала. Тамас заметил каплю пота у нее на лбу. Боится победить? Он слышал о дуэлянтах, которых охватывал подобный страх. Как бы глупо это ни звучало, но некоторые просто не способны пролить кровь. Тамас едва не пропустил ее ответный выпад. Рапиру Вендрила с силой отбросило в сторону, торс открылся. Клинок Эрики метнулся вперед, рассекая плоть. Испуганно вскрикнув, Вендрил споткнулся и упал, приземлившись на локти. Леди Эрика встала над ним, направив окровавленное острие в грудь. – Если вы еще раз назовете меня шлюхой, – сказала она, – вам больше не придется беспокоиться о том, как пишется ваше имя. Моя честь удовлетворена. Теперь убирайтесь с моих глаз. Секундант помог Вендрилу подняться на ноги, и они поспешно покинули двор. Тамас предложил Эрике носовой платок, чтобы вытереть шпагу. – Вы написали только первые три буквы, – сказал он. – Имя у него слишком длинное. Простите, что разочаровала. Эрика вытерла шпагу и убрала ее в ножны. – Я вовсе не разочарован. Это было... – Захватывающе? – Впечатляюще, – закончил он. – Где вы научились так фехтовать? – У меня был очень хороший учитель. – Улыбка Эрики дрогнула, но лишь на мгновение. – Скажите, что вы думаете с точки зрения военного? Тамас помешкал. Честность с аристократами уже приводила его к неприятностям, даже когда он считал, что делает им комплимент. – Вы необычайно быстры. Я не знаток в фехтовании, но отлично умею проливать кровь. При правильном обучении вы станете непревзойденной убийцей. Но мне кажется, вам следовало покончить с ним быстрее. – Я изучала его манеру сражаться. Его темп. – Сплошное позерство. – Вы не одобряете. – Она склонила голову набок. – Нет. Я не верю в игры с добычей. – О? – Ее брови поднялись в притворном шоке. – Не верите? Тогда скажите, капитан, для чего нужна дуэль? – Решить дело чести. – И поостеречь. Он меня запомнит. И его секундант тоже меня запомнит. – Возможно, не так, как вам бы хотелось. – Когда пару недель назад вы отстрелили ухо капитана Линца, от чего вы пытались его поостеречь? «Она знает?» – удивился Тамас. – Я не понимаю, какое... – Отстрелив мочку уха, вы дали понять, что могли бы проделать дыру в его черепе, но он не стоит вашего времени. Я ошибаюсь? Тамас внимательно посмотрел на нее, утвердившись в мысли, что в этой девушке скрывается гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Он подумал, что ему должно быть не по себе, раз уж его ожидания не оправдались, да еще подобным образом, но обнаружил, что скорее наслаждается происходящим. – Нет. – Я так и думала. Дуэли – это не только про кровь и честь. Это предостережение. Чему вас только учат в этом вашем Адро? – У меня никогда не было учителя по фехтованию, не считая странноватого, не слишком одаренного сержанта. Я никогда не мог позволить себе большего. Тамас поморщился, снова вспомнив о пропасти между ними. Эрика, несмотря на свой талант, – дочь аристократа. У нее есть все, что только можно пожелать. Ей не нужно бороться за свое будущее. А вся карьера Тамаса висит на волоске из-за дуэли. – С этим больше не будет проблем, – сказала Эрика. – Что вы имеете в виду? Она подалась вперед, лицо ее вдруг стало серьезным. – Возьмите меня в ученицы! Я щедро заплачу. – Не могу. И не хочу. При упоминании денег Тамас ощетинился. Ему приходилось растягивать свое капитанское жалованье на миллион разных вещей, но он наконец находился на таком этапе своей жизни, что больше не приходилось полагаться ни на чью щедрость. И так будет впредь. – Пожалуйста. – Эрика потянулась к его руке, и он отступил. – Вы же сказали «при правильном обучении». Вы ведь имели в виду как порохового мага? – Нет. – Он слышал свой тон, церемонный и грубый, и видел, что злит ее. – Простите, миледи, но я не стану этого делать. Это опасно для вас. – Мне все равно. Вот оно, опять это ее аристократическое высокомерие. – А мне нет. Это опасно и для меня. Это поставит под угрозу все, ради чего я трудился. Королевскому Совету не найти лучше повода, чтобы... – Тамас замолчал. – Я и так сказал слишком много. Эрика шагнула вперед, вплотную к Тамасу. Лицо ее исказилось в гримасе. – Вы их боитесь? – Конечно боюсь! – Я знаю вашу репутацию. Я смотрю вам в глаза, капитан Тамас. Вы не из тех, кто боится чего бы то ни было. И вам нет никакого дела до жизни и репутации аристократов. Вам не стоит беспокоиться о том, что будет со мной. Вам стоит наслаждаться возможностью обучить нового порохового мага, тем самым плюнув в лицо Совету избранных. Так почему бы вам это не сделать? От необходимости отвечать Тамаса спас стук копыт за стенами двора. Он бросил взгляд на ворота и увидел, как в них въезжает гонец в цветах личной гвардии короля. – Капитан Тамас, – пролаяла женщина. – Это я. – Вам повестка от короля. Тамаса тут же прошиб холодный пот. Он принял письмо и провел пальцем по королевской печати. Открыл его большим пальцем и прочел содержимое. – Что там? – спросила Эрика. – Мне приказано вернуться в Адопест. Король лично желает видеть меня через четыре дня! *** Тамас ехал верхом по склону холма к Воздушному дворцу. Огромная резиденция королевской семьи и Совета избранных магов возвышалась над Адопестом. В эту ясную ночь мириады мерцающих фонарей были видны даже с дальнего конца города. Само здание занимало больше десяти городских кварталов, окрестные земли простирались еще на две тысячи акров. У Тамаса проверили документы и королевскую повестку сначала у подножия холма, а потом еще раз на вершине. Карабин, который он по привычке держал при седле, забрали вместе с пистолетом, но шпагу оставили. Тамас ехал по гравийной дорожке, восхищаясь дворцовым садом. Декоративные стены превращали части сада и ухоженные лужайки в лабиринт, неподвластный самому цепкому уму. За Тамасом неотступно следовал плеск фонтанов. В какой-то момент он остановился, чтобы пропустить пару дрессировщиков с двумя ручными пещерными львами. К тому времени, как он добрался до главных ворот дворца, стемнело. Поднялся ветер, продувавший шинель насквозь, стылый, словно рожденный в северных океанах. Тамас передал лошадь конюху и отметил, что за весь путь по подъездной аллее ни разу не остался без наблюдения. Повсюду торчали королевские гвардейцы в своих мрачных серых мундирах и меховых киверах с плюмажем. Его провели через огромные, обитые серебром двери в большой вестибюль, где попросили сдать шпагу, а затем наверх, по коридорам с высокими сводчатыми потолками и хрустальными люстрами. Наконец он очутился у личных покоев королевской семьи. Тамаса одолели дурные предчувствия. Странно, что аудиенция назначена на столь поздний час. Обычно король занимается делами днем. Что это за дело, если с ним нельзя разобраться в тронном зале? Слуга, за которым он шел, вдруг остановился у двойных дверей в конце коридора и дернул за шнур. Тамасу показалось, что в отдалении послышался удар гонга. Мгновение спустя дверь открыла молодая женщина. Тамас решил, что это одна из королевских наложниц, пусть на ней и было скромное платье служанки. Женщина жестом пригласила его внутрь. Миновав темный коридор, они очутились в спальне, размерами не уступающей целому дому. Манхоуч XI, более известный как Железный король, не отличался солидностью: среднего роста, со светло-каштановыми волосами и суровыми, слегка миндалевидными глазами. Он сгорбился в кресле у огня, прижав палец к виску и опустив взгляд. Благодаря магии Совета, которая поддерживала его разум и тело молодыми, он не постарел ни на день с тех пор, как Тамас в последний раз видел его на плацу в Гурле восемь лет назад. Его точный возраст хранили в секрете от широкой публики, но поговаривали, что ему за семьдесят. Тамас опустился на одно колено. – Ваше величество. Ответа не последовало. Уставившись в пол, Тамас не мог понять, смотрит ли на него Железный король. Простояв так еще с минуту, он прочистил горло и повторил: – Ваше величество. – Я услышал тебя с первого раза, – отозвался король. У него было тело молодого человека, но голос не соответствовал внешности – гортанный от многолетнего курения трубки, с брюзгливыми нотками, какие бывают только у недовольных стариков, он выдавал усталость от прожитых лет. Тамас сглотнул, не смея поднять глаза. – Можешь встать, – вздохнул король. Тамас поднялся на ноги и вытянулся по стойке «смирно». Теперь он видел, что Железный король читает книгу, выглядывающую из складок меха у него на коленях. Король медленно перевернул страницу, слегка приподняв колено, чтобы лучше видеть текст. – Вы меня вызывали, ваше величество? – отважился Тамас. – Какая проницательность. Это она помогла тебе дослужиться до капитана? – Король продолжал читать. – Мне нравится так думать, ваше величество. Молчание растянулось на несколько минут. Тамас не опускал голову и рассматривал короля в свете пламени. Все ли с ним хорошо? Или на старости лет потихоньку сходит с ума? – Ваше величество, – наконец произнес Тамас, – могу я спросить, зачем вы меня вызвали? Король перевернул еще одну страницу, пристально глядя себе под нос. – Не суетись, капитан. Ты здесь только потому, что мне нужно, чтобы ты побыл здесь какое-то время. – Могу я узнать для чего, ваше величество? Король наконец поднял глаза и, забарабанив пальцами по книге, пристально уставился на Тамаса, будто видел его в первый раз. – Значит, это ты возглавлял атаку на Херон? – Да, милорд. – Взобрался на стену и в одиночку расправился с орудийным расчетом после того, как все твое подразделение погибло? И за это тебе дали звание младшего лейтенанта. – Ваше величество лично вручили мне повышение. Король снова вздохнул, будто от Тамаса были сплошные неудобства. Взгляд его стал задумчивым. – Точно. Теперь я вспомнил. Бездна, я вешаю столько медалей на молодых дураков, что мне самому полагается за это медаль. И еще ты пороховой маг. Это был не вопрос, и Тамас не стал на него отвечать. Король взял со стола карманные часы. – Побудешь еще десять минут и можешь уходить. Больше от тебя ничего не требуется. – Ваше величество? – Как я сказал, больше ничего. – Тон его не допускал возражений. Тамас стоял и ждал, считая в уме, пока Железный король читал. Дойдя до шестисот, он вежливо кашлянул в ладонь. – Все верно, – сказал король, не поднимая глаз. – Можешь идти. – Ваше величество? Король поднял голову и прищурился. – В чем дело? – Простите за дерзость, милорд. – Тамас старался говорить быстро, но размеренно. – Меня ложно обвинили в жульничестве на дуэли. Это мешает мне участвовать в следующей кампании в Гурле. Если бы вы замолвили за меня словечко перед генералами или судьей, я был бы у вас в вечном долгу. Король хмыкнул. – Да уж, в вечном. Считаешь, король замолвит словечко за простолюдина? Надо отдать тебе должное за честолюбие, парень. – Ваше величество? – Сердце Тамаса упало. – Разумеется, нет. Убирайся. Тамас поспешил покинуть королевские покои, не желая больше испытывать судьбу. Сердце бешено колотилось в груди. Неужели он и правда так опрометчиво попросил короля Адро об одолжении? Снаружи его ждал слуга, чтобы проводить обратно в главный вестибюль. Тамас переключился с мыслей о своей бестактности на причину, по которой его вызвали. Король не сказал ничего важного, да и вообще толком с ним не поговорил. Зачем он вызвал Тамаса из самого Будвила? Просто каприз? Чтобы понаблюдать, как он стоит и потеет? Тамас как раз пристегивал шпагу в вестибюле, когда услышал торопливые шаги по мраморному полу. Он обернулся, гадая, не попросят ли его вернуться, чтобы разъяснить реальную причину визита. Мужчина, остановившийся в десятке шагов от Тамаса, показался ему смутно знакомым: не моложе пятидесяти, бочкообразная грудь, широкие плечи и грива светлых волос, свободно ниспадающих на воротник рубашки. Его ладонь угрожающе покоилась на рукояти шпаги. – Капитан Тамас, – пророкотал мужчина. – Это я, – осторожно подтвердил Тамас. Все в этом мужчине кричало о неминуемом насилии. Тамас глянул на королевских гвардейцев в вестибюле, но те не обращали на него внимания. – Ты проклятый дурак, – сказал мужчина. – Не знаю, кто вы, сэр, но советую вам следить за своим проклятым языком. Тамаса не заботило, что он находится во дворце. Он не потерпит оскорблений от незнакомца. Мужчина приосанился. – Я герцог Линц. Тамас пытался обуздать нарастающий гнев. Отец капитана Линца. Разумеется, он кажется знакомым. – Я встречался с вашим сыном. – Встречался?! – В уголках рта Линца выступила пена. – Бездна, ты что о себе возомнил? Я не потерплю, чтобы выскочка-простолюдин оскорблял моего сына. Ты вызываешь его на дуэль, а потом стреляешь в ухо, будто выпендриваешься! – Если бы положение позволяло, я бы бросил вам вызов прямо сейчас, – тихо сказал Тамас. Его пальцы потянулись к шпаге. Интересно, возьмется ли кто-нибудь защищать его в суде, если ему все-таки придется драться здесь и сейчас. Не то чтобы он был уверен в победе. Герцог Линц славился как прекрасный фехтовальщик. – Но положение тебе не позволяет, как, впрочем, и вызывать моего сына. – Он меня оскорбил. Мы оба капитаны. – Но ты, – герцог Линц сердито качнулся вперед, – не имеешь права на офицерское звание в армии его величества. – Я заслужил его кровью! – С кровью его и потеряешь! Костяшки Линца на рукояти шпаги побелели. Тамас понял, что герцог вот-вот обнажит сталь. Он взялся за рукоять шпаги, пожалев, что нет пороха. Герцог уже был готов броситься вперед, когда вдруг раздался тихий голос: – Мой дорогой герцог Линц. Герцог побелел. Обернувшись, Тамас увидел избранную. Она стояла, засунув ладони в рукава длинного платья ровно настолько, чтобы виднелись краешки белых перчаток. Именно ее он встретил в Палате Пэров – даже сейчас до него доносился запах жасмина. – Избранная Дьенн. – Герцог склонил голову и сделал шаг назад. – Оставьте нас, герцог Линц. – Конечно, избранная. – Герцог снова поклонился и поспешно отошел. Тамас с подозрением оглядел женщину. Он встречал избранных во время кампании и знал, что они разговаривают на равных с большинством аристократов, но никогда не видел, чтобы избранный прогнал герцога! Дьенн перевела взгляд на Тамаса. Ладони у него вспотели. – Избранная Дьенн. Он отвесил поклон несколько ниже, чем герцог Линц, пытаясь вспомнить, как следует обращаться к избранным. С аристократами нетрудно – побольше кланяйся, расшаркивайся да почаще вставляй «милорд то, милорд се». Однако аристократы могут разве что приказать тебя выпороть, а вот избранные – собственноручно сдерут с тебя кожу. По мнению Тамаса, огромная разница. – Капитан Тамас, – произнесла Дьенн мягким, как шелк, голосом. – Как я понимаю, вы только что виделись с королем. – Да. Избранная Дьенн взглянула на ближайшего королевского гвардейца и отошла чуть дальше. Тамасу не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ней. – Пожалуйста, капитан, расскажите мне, чего хотел от вас король. Тамас попытался скрыть замешательство. Он хотел было спросить, что она имеет в виду, но все вдруг встало на свои места. Если его подозрения верны, избранные уже следили за ним и, возможно, даже способствовали его отстранению. Им не нравится, что пороховой маг, способный убивать с большого расстояния, продвигается по службе. А вот короля это не беспокоит. После того как Тамаса призвали в его личные покои, пусть даже просто чтобы постоять там пятнадцать минут, в Совете поднимется сильный переполох. Это какие-то мелочные интриги между королем и избранными. Тамас едва не рассмеялся от того, как все просто. – Капитан, вас что-то развеселило? – Нет, избранная. Сожалею, но я не вправе обсуждать свой разговор с королем. Дьенн склонила голову набок и вытащила ладони из рукавов. Показались белые, вышитые рунами перчатки – вездесущая угроза стихийной магии. – Вы уверены? – Да. Мгновение Тамас разглядывал перчатки, прежде чем встретиться взглядом с избранной. Он подыграет королю. Пока что. В любом случае избранная вряд ли поверит, если он скажет правду. Дьенн шагнула вперед. Это простое движение таило неясную угрозу, и Тамас замер. – Капитан Тамас, – прошептала она ему на ухо, – будьте очень, очень осторожны в своих словах и поступках. Мы следим за вами. Если оступитесь, даже слегка… Она щелкнула пальцами, отчего Тамас вздрогнул, протянула руку и нежно коснулась его щеки затянутыми в перчатку пальцами. – Будьте осторожны, капитан. *** На следующее утро Тамас покинул город. Он отправился на север мимо университета, затем свернул с главной дороги и двинулся на восток, кКоролевскому лесу. Ехать было недалеко, не больше трех часов верхом, и когда он добрался до места назначения, часы показывали лишь половину одиннадцатого утра. Тамас держался малоезженой проселочной дороги, которая тянулась вдоль самого края Королевского леса. Ярко светило солнце, но мороз покусывал, а под копытами лошади хрустел ледок. Перевалив через холм, Тамас обернулся посмотреть на городские крыши, все еще едва различимые вдали. Несколько минут он созерцал открывшийся вид, размышляя о своем прошлом и будущем: перебирал в памяти всю паутину решений и поступков, которые завели его в эту точку его жизни, и пытался предугадать те, что заведут еще дальше. Его внимание привлекла небольшая группа в паре миль, за фермами и холмами. Путники ехали по той же дороге. Дальше находилась деревня Хантшир – не больше полутора десятка домов, но, похоже, туда они и направлялись. Тамас продолжил путь, вскоре свернув с проселка на едва заметную тропку между деревьями. Та привела его в лощину, расположенную сразу за официальной границей Королевского леса. В конце тропки виднелся обветшалый, частично обрушившийся дом. Порог зарос сорняками, крытая соломой крыша, казалось, вот-вот обвалится. Тамас не спеша привязал лошадь, разглядывая дом. Тот принадлежал его родителям задолго до его рождения. Восемь лет назад умер отец, а вслед за ним и мать, но Тамас любил возвращаться сюда в перерыве между кампаниями. Он подозревал, что в ближайшие несколько месяцев проведет здесь гораздо больше времени, чем планировал изначально. Тамас смел паутину со стропил и запасся дровами, чтобы хватило на выходные. Покончив с этим, проехал еще милю в глубь леса по тропинке, которую знал только он. Широкая поляна, ровная, как городская улица, протянулась почти на триста ярдов. Тамас прошелся по ломкой осенней траве, установил несколько жестяных банок и старых газет с нарисованными на них лицами. Вернувшись к дальнему концу поляны, высыпал на язык порох и зарядил пистолет. Закрыл глаза, прислушался к щебетанию птиц и шороху леса, дав гневу истечь наружу. Уперся кулаком в поясницу и открыл глаза. Вскинул пистолет, прицелился и спустил курок – все за один удар сердца. У обычного пистолета эффективная дальность стрельбы не превышает десяти ярдов. Любые более дальние выстрелы очень неточные и чаще всего даже не достигают цели. Если только вы не пороховой маг. Благодаря мысленному усилию магия воспламенила порох в сумке на поясе, передала и добавила энергию к силе пороха в стволе пистолета. Пуля просвистела в воздухе. Десять ярдов. Пятьдесят. Сто. Двести. Магия фокусировалась на пуле и толкала ее вперед, экономя порох. Тамас мысленно управлял пулей в полете, сделав поправку на ветер и неточность самого пистолета. В трехстах ярдах она попала в газету, пронзив имя герцога Линца на второй странице. Тамас кивнул себе. Хороший выстрел. В городе его всегда ограничивала протяженность военного стрельбища, а тренировки на ферме привлекали внимание. С его последних упражнений прошло слишком много времени, и он беспокоился, что подрастерял навыки. Если бы только мишень можно было отодвинуть еще дальше. Тамас принялся снова заряжать пистолет, уже представляя следующую мишень – старую пустую жестянку с нарисованным на ней персиком. Он прицелится так, чтобы попасть в черенок персика. Погруженный в свои мысли, Тамас едва не прозевал хруст листьев под сапогами в лесу и замер, гадая, не сыграл ли с ним слух злую шутку. Звук был еле слышным. К нему приближался человек, который привык перемещаться скрытно, почти не тревожа сапогами листья. Обычное ухо никогда бы такого не уловило, но усиленные магией чувства подмечали малейшее движение. Тамас поспешно закончил заряжать пистолет. Нельзя утверждать, что человек один. Он припомнил людей, следовавших за ним по грунтовке, и обругал себя. Нужно было проявить больше осмотрительности. Он снова нарисовал их в воображении и решил, что людей пятеро. Тамас снял с седла карабин, проверил, заряжен ли он, потом зарядил штуцер и, вставив запал, прислонил оружие к ближайшему дереву. Сам занял позицию позади лошади. Лес здесь густой, а он на открытом месте. Они увидят его гораздо раньше, чем он их. Он потянулся магическим чутьем в поисках черного пороха. Ничего. Кем бы ни были эти люди, к встрече с пороховым магом они подготовились. Неужели их подослал герцог Линц? Или Совет избранных претворяет в жизнь свою угрозу? Видимо, результатов слушания по делу Тамаса не хотела ждать ни одна из сторон. Тамас присел на корточки, внимательно прислушиваясь к приближающемуся противнику. Листья зашуршали ближе, и он поднял пистолет. Ему померещилось движение среди деревьев, голубой проблеск. – Откуда, бездна побери, вы узнали, что я здесь? – раздался голос. Тамас опустил пистолет и, бросив подозрительный взгляд на окружающий лес, встал. – Я услышал вас за сотню ярдов. – Так никто не может. – Я не никто. Через пару мгновений из леса показалась Эрика жа Леора. Ее наряд очень походил на тот, что был на ней во время дуэли на прошлой неделе: брюки, свободный голубой жакет и перчатки для верховой езды, но сегодня она дополнила его шинелью и бикорном. На поясе у нее висели рапира и стилет – ни пистолета, ни мушкета. – Вас почти невозможно заметить, – признал Тамас. – По листве вы двигаетесь тише, чем даже я. Как он заметил, многие аристократы учились охотиться, что требовало легкого шага, но мало кто обладал настоящим талантом лесного охотника. Эрике почти удалось подкрасться незаметно, и это впечатляло. – Я выросла в таких же лесах, как этот, только по ту сторону гор, на юге. Вы ведь в пороховом трансе? Только поэтому вы меня и услышали. Тамас постучал пальцем по сумке, в которой хранил готовые пороховые заряды. Облизнув губы, Эрика уставилась на сумку. Интересно, сколько у нее на самом деле опыта с порохом? Ходили слухи, что те немногие пороховые маги в Кезе, что избежали чистки, имели титулы и связи, но даже им пришлось отречься от пороха и принести королю клятву, что они никогда не прикоснутся к пороху и не сделают ни одного выстрела. Почему же она так хочет научиться пользоваться своими силами? Тамас сунул пистолет за пояс. – Полагаю, мне следует спросить, почему вы последовали за мной? – Я хочу, чтобы вы меня учили. – Я уже сказал нет. – А я считаю, что вам следует передумать. – Почему? Потому что вы последовали за мной в эту глухомань? Это ужасно глупо для любой женщины, а тем более для женщины вашего положения. – Я оставила охрану на полпути к вашему дому. Тамас нахмурился. – Охрану или нянек? – Я не ребенок, – возразила Эрика. – Будь они няньками, то не остались бы там, где я им приказала, когда сама отправилась в лес для разговора с не самым безобидным человеком. Уголок ее губ приподнялся – Тамас мог поклясться, что она флиртует. – Почему вы так хотите учиться? Тамас взял себя в руки. Нельзя давать слабину. Особенно с молодой, привлекательной наследницей герцогства. – Чтобы стать сильнее. Быстрее. Лучше всех остальных. Те же причины, по которым Тамас научился пользоваться своими силами. Но у него не было выбора. У нее нет таких проблем. Может, это мимолетный каприз дочери аристократа? – И это все? – спросил Тамас. – Все, что вам нужно знать. – Я не стану учить вас. Она что-то скрывала, но его это не касалось. Ради их же собственной безопасности нельзя с ней связываться. Эрика, похоже, проигнорировала его заявление. – Что случилось с «миледи»? – Я не стану учить вас, миледи. – Нет-нет. Не поправляйте себя. Интересно, вы отбрасываете эти условности, когда остаетесь один? – Не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Тамас сделал над собой усилие, не зная, стоит ли обижаться. – Думаю, понимаете. Я слышала, как кузины болтали, будто простолюдины – совершенно другая раса. Словно их раболепие заложено природой. Но вы, похоже, другого мнения. – Природа тут ни при чем, – выпалил Тамас, прежде чем успел остановиться. – Продолжайте. – Не стоит. – Пожалуйста, продолжайте. Тамас знал, что ступает на тонкий лед. Каких бы прогрессивных взглядов ни придерживалась эта девушка, все равно она аристократка. – Природа, – сказал он, – не ставит ни одного человека – ни мужчину, ни женщину – выше другого по праву рождения. Это нужно заслужить. И долг тех, кто заслужил такое право, – защищать тех, кто не может защитить себя сам. Эрика расхаживала по краю поляны, наблюдая за Тамасом из-под полуприкрытых век. Ему вспомнилась большая кошка, которую он однажды видел в личном зверинце гурланского шаха. Значит ли это, что он кусок мяса? – Вы так говорите, будто собираетесь что-то изменить, – сказала Эрика. – Перемены можно внедрить только сверху. – И? – Однажды я стану фельдмаршалом. Тамас не мог поверить, что сказал это. Не здесь, не при ней. Ни разу он не произносил этих слов вслух ни перед кем, кто, по его мнению, хоть немного важен. Эрика остановилась. Губы ее изогнулись в полуулыбке. – Я сражусь с вами. – Прошу прощения? – Сразитесь со мной. На дуэли. – Она достала из кармана пару деревянных шариков. – У меня тут два колпачка. Будем драться до первого касания. Если выиграю я, вы согласитесь учить меня в удобное для нас обоих время. Я не помешаю вашим кампаниям и всей остальной жизни. Если выиграете вы, я оставлю вас в покое. Вы больше никогда меня не увидите. – Я видел, как вы сражаетесь, – сказал Тамас. – Я знаю, что вы лучше меня. – Но вы быстрее. Пороховой транс дает вам явное преимущество, тем более вы знаете, как его использовать. С этим Тамас был согласен. – Даже если бы я считал, что выиграю, зачем мне соглашаться, когда я уже отказался вас учить? – Даю слово, что отстану от вас, если вы победите. И еще потому, что вы пялитесь на мою грудь и задницу каждый раз, когда думаете, что я не вижу. Тамас побледнел. – Вы... Вспыхнув, он выхватил у нее деревянный шарик и нацепил на острие своей шпаги. Потом отбросил пистолет и занял позицию, вскинув свободную руку. – Если это так, – сказал он, когда обрел дар речи, – с какой стати мне проигрывать? Улыбнувшись, Эрика подошла к Тамасу. Когда она дернула его за пояс, его щеки запылали еще сильнее. Он не осмелился глянуть вниз. Мгновением позже она отступила, держа в руке один из его пороховых зарядов. Разорвав кончик, слизнула порох с большого пальца. Намного меньше, чем обычно принимал он, но даже такой дозы для любого порохового мага достаточно, чтобы «взбодриться». – Начнем? – Если вы готовы. Тамас знал, что он быстр. Он дрался с сотнями – на дуэлях и на поле боя. В глубоком пороховом трансе он мог вмиг проложить путь сквозь полдюжины человек и продолжить атаку, не обращая внимания на капающую с клинка кровь. Ему всегда не хватало изящества, но он восполнял его скоростью и силой. Другое дело драться на дуэли. Он это знал. Несколько раз он проиграл из-за чрезмерной самонадеянности. Но сейчас с этим вряд ли будут проблемы. Он прыгнул вперед, решив покончить с Эрикой быстро. Шпага, сверкнув на солнце, превратилась в размытое пятно. Тамас едва почувствовал, как мягким ударом его клинок отбили в сторону, прежде чем деревянный шарик на шпаге Эрики ткнул его в горло, причем достаточно сильно, чтобы сбить дыхание. Опешив, он отшатнулся и схватился за шею. – Предсказуемо и небрежно, – бесстрастно подытожила Эрика. – Даже если вы быстры, как молния, хороший дуэлянт вас все равно побьет. Как насчет такого: вы научите меня стрелять и пользоваться моими силами, а я научу вас фехтовать. По рукам? Никогда в жизни над Тамасом не одерживали верх с такой легкостью. Он попытался с кашлем выдавить ответ. – Превосходно, – сказала Эрика. – У меня есть время сегодня днем. Начнем. *** Через три недели после первого визита к Железному королю Тамаса опять вызвали в Воздушный дворец. Вызов был более срочным – Тамасу приказали явиться в тот же вечер. Интересно, как люди короля узнали, что он в городе или что в прошлый раз он уезжал в Будвил? Город завалило снегом, но дворец и сад вокруг него метель словно обошла стороной. Кусты укутали на зиму, мелкие фонтаны осушили, в саду стало намного тише, чем в прошлый визит. Во дворце его провели мимо королевских покоев в королевскую бильярдную: красные стены, полы из черного мрамора, газовые лампы, расставленные через равные промежутки, сводчатые потолки, как и во всех залах дворца. Манхоуч изучал ситуацию на единственном бильярдном столе в центре комнаты. Он стоял по другую сторону стола от Тамаса с кием в руках и не поднял глаз, когда того тихонько представила одна из королевских наложниц. В десяти футах от стола Тамас преклонил колено. – Милорд, вы меня вызывали? – Да, вызывал, – отстраненно ответил Железный король. – Можешь встать. Тамас принял учтивую позу и подумал, не повторится ли все как в прошлый раз. Еще одна встреча, чтобы досадить королевскому Совету? Или наконец нечто другое? Может быть, король передумал и решил помочь Тамасу со слушанием? Манхоуч медленно обошел стол, искоса поглядывая на один красный и два белых шара из слоновой кости. Легонько похлопав кием по руке, он остановился и нацелил удар. Биток срикошетил от стенок дюжину раз и задел карамболем, едва сдвинув, пару шаров. С таким ударом король одержал бы верх в любом офицерском клубе. В прошлый раз Тамас решил, что, несмотря на магию Совета, поддерживающую молодость, король все равно кажется человеком преклонного возраста. Медлительный, нетерпеливый, возможно, ослабленный долгими годами жизни. Но теперь, наблюдая, как он рыскает вокруг стола, как сосредоточены его глаза и легок шаг, Тамас пересмотрел свое мнение. У Манхоуча XI было еще много лет впереди. Король сделал еще два удара, раздумывая по несколько минут, прежде чем нацелить кий на сукне, – каждый еще более мастерский, чем предыдущий. После третьего удара Тамас осмелился заговорить. – Чем могу служить, милорд? Король ткнул в его сторону кием. – Тем, что будешь стоять молча, пока к тебе не обратятся. Он что, школяр? Тамас почувствовал, как от унижения вспыхнули щеки. – Да, милорд. За следующие двадцать минут старый король сделал еще несколько ударов. Только раз он набрал меньше шести очков за удар и, когда это случилось, тихо выругался. Тамас видел, как подобным образом ведут себя старшие офицеры. Подчиненного вызывали и некоторое время игнорировали, не отрываясь от пасьянса, написания письма, бильярда или чего-то похожего, и только потом обращались к нему. Этакая тактика устрашения, чтобы заставить жертву почувствовать себя ничтожеством. Разумеется, королю не нужно прояснять, что он важнее тебя. Если Тамас догадался правильно, король давал понять нечто другое. И его сообщение предназначалось королевскому Совету. А Тамас, вполне возможно, не важнее клочка бумаги. Тамас мысленно вернулся к Эрике. Последние пару недель она занимала едва ли не все его мысли. Уж точно больше, чем следует. Каждый день они тренировались по несколько часов – стреляли в лощине или фехтовали на заброшенном складе в фабричном районе Адопеста. Она почти сразу освоила азы контроля над пороховым трансом, и Тамас не сомневался, что с новообретенными скоростью и силой ей удастся одержать верх над любыми двумя противниками, нападающими одновременно. Это и правда впечатляло. Он никогда не встречал женщину ее возраста, которая обладала бы такой грацией и уверенностью. И она так ему улыбалась, что он жалел, что и вполовину не столь хорош, когда дело доходит до дуэльных приемов, как она в обучении стрельбе. После десятого удара Манхоуч глянул на напольные часы у стены бильярдной и кивнул сам себе. – Ну, достаточно. Можешь идти. Тамас отвесил поклон. – Благодарю, ваше величество. Милорд, если позволите? – Изволь. – Манхоуч взглянул на Тамаса с некоторым раздражением. – Но если не собираешься дать совет по улучшению моей игры, то не стоит. – Думаю, это касается игры, милорд. Манхоуч упер кий в дальний конец стола и покатал пальцами. – О, неужели? Тогда послушаю. В его голосе слышались нотки недоумения и угрозы. «Будь осторожен, – словно говорил он. – Ты для меня червь». – Милорд. – Тамас с трудом сглотнул, опасаясь, что совершает карьерное, политическое, а может, и буквальное самоубийство. – Если припомните наш разговор пару недель назад, я упомянул о слушании, на котором должны пересмотреть мой статус и звание, и о просьбе – чтобы вы замолвили за меня словечко? Манхоуч с несколько разочарованным видом подхватил кий. – Я ответил тебе – нет. Хватит, капитан. Не лги мне больше. – Я не лгал, ваше величество, – поспешил продолжить Тамас. – Если никто не будет представлять меня на слушании, я потеряю статус и звание и больше не смогу быть вам полезным. Манхоуч перестал выцеливать удар, уставившись на Тамаса, как кот на мышь. – И Совет победит, – закончил Тамас, во рту пересохло. – Не знаю, что ты там себе напридумывал, капитан, но ты перешел все границы. Убирайся. Тамасу не хотелось, чтобы все выглядело так, будто он удирает, однако он не мог сдержать поспешного шага, когда покидал королевскую бильярдную. *** Тамас оставил лошадь на попечение мальчика в конюшне неподалеку от небольшого дома в северо-восточном районе Адопеста, в котором он снимал квартиру. На обратном пути из Воздушного дворца пошел снег. Когда Тамас покинул конюшню, намело уже дюйма три, а утром снега будет еще больше, и из-за уличного движения он превратится в грязную слякоть. Зима, по его предчувствиям, ожидалась ужасная, и он жалел, что не присоединился к кампании в теплой, солнечной Гурле. Холод пробирал до костей. Даже горячая ванна от него не избавит. Тамас совершил ужасную ошибку с королем. В лучшем случае все шансы на будущую благосклонность пропали. А в худшем? Возможно, ему даже не придется ждать слушания. Проснется утром, а его уже ждет сообщение: звания лишили и он снова среди унтер-офицеров. От этой мысли его замутило, и поначалу он даже не заметил фигурку, которая догнала его и пристроилась рядом. – Что вы здесь делаете? – спросил он. Эрика вытащила из волос соломинку и поправила бикорн. – Я ждала вас в конюшне, но заснула. – Вижу. Но что вы делаете здесь? – Я решила, почему бы нам не отправиться пострелять. Тамас искоса глянул на нее, пытаясь понять, к чему она клонит. Она заметила его взгляд и лукаво улыбнулась. – Уже почти полночь, – наконец произнес он. – Вы говорили, что мне придется научиться стрелять ночью. – И снег идет. – Неблагоприятные условия. – Она улыбнулась еще шире. Уголок рта Тамаса пополз вверх. Эрика уже стреляла лучше, чем большинство пехотинцев. Как только он научил ее управлять пулей, она стала сбивать яблоко с дерева за три четверти мили. Провести ночь за городом с великолепной женщиной, стреляя из пистолетов и мушкетов, – что может быть лучше? Тамас тихонько выругался. Нельзя забывать, кто она такая. Борясь с желанием сказать «да», он покачал головой. – Не сегодня. – Почему нет? – Мне... просто кажется, что это не уместно без сопровождающего. – Не уместно? Вы продолжаете твердить о моих успехах, но все равно настаиваете на том, чтобы помогать мне целиться. Вот это неуместно. Тамас представил, как стоит, прижавшись к ее спине, одной рукой накрыв ее ладонь на прикладе, а другой обнимая ее за плечо, и они вместе целятся из штуцера. Он подавил улыбку. Бездна, что он творит? Он ничего не мог с собой поделать. – Вы меня не останавливали. – Может, мне это нравится. – Эрика мягко ткнула плечом в его грудь и игриво отпрыгнула в сторону. – Да ладно. Скажите, в чем дело. Тамас остановился и посмотрел ей вслед. Заметив, что осталась одна, она обернулась и выжидающе вскинула брови. – Я только что вернулся с аудиенции у короля, – сказал Тамас. Игривость Эрики испарилась. Она подалась вперед. – Серьезно? Личная аудиенция? – Ничего хорошего в этом нет. Уже второй раз он меня вызывает и заставляет торчать столбом, а сам игнорирует. – Возможно, он вас проверяет. – Не думаю. Он использует меня в какой-то своей игре с Советом. В остальном я для него бесполезен. Простой солдат. – Вы простолюдин, который дослужился до звания капитана. Вы исключительный, иначе и не назовешь. Тамас резко вскинул голову посмотреть, не издевается ли она, но лицо ее оставалось серьезным. – Нет. Дело в Совете. Я знаю. Но в любом случае это еще не все. Сегодня вечером я попытался обратить это знание себе на пользу. – Вы пытались надавить на Железного короля? – спросила Эрика с нервным смешком. – Это насколько большие яйца надо иметь? Тамас побледнел от такого выражения. – Это была ошибка. – Еще бы. Чего вы от него хотели? – Ничего. Ей об этом знать не обязательно. Возможно, она захочет предложить помощь, а он не сможет ее принять, не почувствовав себя полной скотиной. Эрика подалась ближе и подняла на него глаза. Он мог бы поцеловать ее, наклонившись лишь на пару дюймов. – Не думаю, что никакую, – произнесла она. – Дело в той дуэли с капитаном Линцем? – Вам беспокоиться не о чем. Она отступила. – Как скажете. У вас запланировано что-нибудь на завтра? – Нет. Тамас – неугодный солдат, не участвующий в кампании. Его отстранили. Те немногие обязанности, что еще остались, занимали пару часов в неделю. – Тогда почему бы не покинуть город вечером? Можно пострелять, пока веки не нальются свинцом, а потом разбить лагерь до полудня. А вечером займемся фехтовальными стойками, которые я вам показывала. Они подошли к двери его маленькой квартиры на первом этаже. Тамас воспользовался этим предлогом, чтобы отвернуться от Эрики. Чутье подсказывало ему ответить «нет». Если он согласится, ничего кроме тренировки ему не светит, даже если хочется большего. Даже если она хочет большего, что, впрочем, абсолютно невероятно. Тамас пытался убедить себя, что ее кокетство – лишь плод его воображения. Невероятно, чтобы девушка с ее умом и положением в обществе позволяла себе испытывать чувства к простолюдину. Эрика глянула на него из-под полуприкрытых век, прикусив нижнюю губу. Сердце его колотилось так, что отдавалось в голове. – Хорошо, – произнес Тамас, затаив дыхание. – Только дайте мне… И тут он уловил запах. Очень слабый – поначалу Тамас решил, что у него просто разыгралось воображение. Но мгновение спустя запах усилился. Аромат жасмина. – Нет, – сказал он. – Вы только что... – начала Эрика. – Нет, – оборвал ее Тамас, – я не могу. Много дел. Все это... просто детские забавы. Вам нужно уйти. Сейчас же! Голос его звучал все громче, на последнем слове он почти кричал. Изменившись в лице, Эрика отступила на шаг и схватилась за шпагу. Тамас понял, насколько зло прозвучали его слова. – Я не дитя, – сказала Эрика. В ее голосе слышалась сталь. – Нет, дитя. А теперь уходите. Не сказав ни слова, Эрика развернулась на каблуках и зашагала прочь под валящим снегом. Тамаса охватило глубокое сожаление, но он знал, что это к лучшему. Он вскрыл заряд и высыпал половину пороха себе на язык. Аромат жасмина усилился, и Тамас почувствовал избранную по ту сторону двери. Он вытащил из кармана железный ключ, открыл замок и вошел внутрь, закрыв за собой дверь. С ладонью на рукояти пистолета вгляделся во тьму. Квартира у него небольшая. В гостиной только угольная печка, стол, пара стульев и комод. Дверь слева ведет в маленькую, тесную спальню. Избранная Дьенн сидела по другую сторону стола, сцепив перед лицом пальцы в перчатках. Выходящее во двор окно за ее спиной было открыто, снежинки залетали в комнату и мягко падали на пол. По бокам стояли двое охранников, их ладони покоились на эфесах сабель. Еще двое расположились по обе стороны от двери, и когда Тамас ее закрыл, они почти бесшумно передвинулись ему за спину. Атака последовала так быстро, что Тамас едва успел среагировать. Охранники схватили его за руки, не давая дотянуться до пистолета. Он резко повернулся к одному, выдернув свою руку у другого, и схватился за поясной нож. Его свободную руку снова схватили, и завязалась короткая схватка. Пороховой транс наделял большей скоростью и силой, чем у обоих противников вместе взятых. Тамас ударил одного локтем в нос, наконец добрался до ножа и взмахнул им вокруг. И обнаружил, что не может пошевелиться. Дернулся в невидимых узах, ища взглядом избранную Дьенн. Ее пальцы дрогнули, и Тамас почувствовал струйку магии, которую она втянула в этот мир. Его руки насильно опустились, нож и пистолет отобрали охранники. К тому времени, как магия отпустила, двое охранников скрутили его так, что пришлось бы сломать себе руки, чтобы освободиться. – Кто эта девушка? – наконец нарушила молчание Дьенн. – Никто, – процедил Тамас сквозь стиснутые зубы. – Проследить за ней, миледи? – пробасил стоявший рядом с избранной охранник. – Все равно скоро узнаем. – Дьенн пренебрежительно отмахнулась. – Капитан Тамас, у вас есть один шанс рассказать, чего от вас хочет король. Если вы этого не сделаете, я начну разламывать ваши коренные зубы, один за другим, пока их у вас вообще не останется. Тамас полностью расслабился, повиснув на чужих руках. – Я ничего не смогу рассказать через такую боль. – Вы пороховой маг. Подозреваю, у вас довольно высокий болевой порог. А учитывая, как вы разглядели меня в темноте, вы сейчас как раз в пороховом трансе. Не играйте со мной, капитан. И с вами все будет хорошо. – Почему вас так заботит, чего хочет от меня король? – Это не беседа, – буркнул охранник, державший Тамаса за левую руку. – Не ты тут задаешь вопросы. Тамас повернул голову, кашлянул, будто прочищая горло, и сплюнул комок мокроты охраннику в глаз. За что получил удар в живот, от которого согнулся пополам. Боль молнией прошила тело сквозь пороховой транс, а перед глазами закружились звезды. Тамас повис на руках у охранников, пока те не заставили его выпрямиться. – И чего вы добились? – спросила избранная Дьенн. «Ублюдок слева теперь держит слабее», – подумал Тамас, но вслух ничего не сказал. – Вы очень упрямы, – продолжила Дьенн. – Давайте так: вы нужны королю, потому что вы пороховой маг. Это, полагаю, вам известно. Что бы он ни наговорил, от службы ему в любом качестве вы ничего не выиграете. Через пару месяцев вас лишат звания и отправят в отставку. Никто в целом Девятиземье не согласится нанять вас на мало-мальски достойную работу. Вы проведете остаток жизни, разгребая дерьмо или добывая уголь, жалея, что я вас не убила. Так чего хотел король? С тем же успехом Дьенн могла признаться, что именно она стоит за его отстранением. Подозрения Тамаса подтвердились. Не то чтобы это знание доставило ему удовлетворение. В глубине челюсти нарастало давление. Сначала легкое раздражение, оно набирало силу, пока не стало казаться, будто кто-то сверлит коренные зубы изнутри. У Тамаса вырвался невольный всхлип. Давление ослабло. – Так что? – Дьенн с улыбкой подалась вперед. – Он играет с вами, – наконец выговорил Тамас. Улыбка исчезла. – Объясните. – Чего он от меня хочет? Ничего. Абсолютно ничего. – Вы испытываете мое терпение. – А вы – мое. Если собираетесь меня пытать, продолжайте. Но я только что рассказал вам то, что вы хотели знать. Дьенн уставилась на него, словно на чрезвычайно отвратительную псину. Интересно, с тех пор как она стала избранной, ей хоть раз выказывали неповиновение? – Хорошо, будь по-вашему, – наконец фыркнула она. Давление в зубах вдруг усилилось, и Тамас почти услышал рвущийся из горла крик. – Довольно, – произнес голос. В комнате вдруг воцарилась тишина. Все охранники смотрели на избранную: Дьенн застыла в такой позе, будто к ее спине что-то прижали. – Если шевельнете хоть пальцем, я размажу ваше сердце по красивому мундиру капитана Тамаса. – В окне прямо над плечом Дьенн появилось лицо Эрики. – Скажите охранникам, чтобы отошли. – Делайте, как она говорит, – произнесла Дьенн. Тамаса отпустили. Четверо охранников безропотно вжались в углы комнаты. – Теперь поднимите руки и растопырьте пальцы, – приказала Эрика избранной. Дьенн медленно подняла руки, и Эрика, палец за пальцем, сняла с нее перчатки и спрятала их в карман. – Тамас, выбирайтесь отсюда. Во рту у него пересохло. Он схватил нож и пистолет, надел бикорн. Спорить он не собирался. – Ты только что убила себя самым болезненным образом, каким только можешь представить, девочка, – сказала Дьенн. – А вы убьете себя очень быстрым способом, если сдвинетесь хоть на волосок, – отозвалась Эрика. Тамас отодвинул засов и локтем распахнул дверь, пытаясь не упускать из виду ни охранников, ни избранную. Убедился, что шпага по-прежнему на поясе – никто не потрудился избавить его от оружия, бесполезного в тесном помещении. Шагнув за дверь, он бросился бежать по следам, оставленным Эрикой на свежем снегу. Скользнул за один угол, за другой и наконец добрался до заднего входа во внутренний двор. Там его встретила Эрика с пистолетом в руке. – Вы спасли мне жизнь, – сказал Тамас. Эта мысль его поразила. – Просто возвращаю должок. Тамас оторопел. – Что вы имеете в виду? – Некогда объяснять. Волосы Эрики промокли от пота. Обняв ее за плечи, Тамас понял, что она сильно дрожит. – Пороху, – сказал он. – Поможет успокоиться. – Я не... – Она пошарила в поясной сумке. Тамас вытащил пороховой заряд и разорвал его зубами. Взял Эрику за подбородок, большим пальцем оттянул ее губу и высыпал порох на десну. Она слизнула крупинки и посмотрела на него. Тамас отстранился. Она улыбнулась и перестала дрожать. Весь разговор занял с десяток ударов сердца, но и это слишком долго. – Надо бежать. – Я забрала ее перчатки. – У нее есть запасные. Словно в подтверждение его слов, шестое чувство подсказало Тамасу, что в этот мир яростно втягивают магию. Он прижал к себе Эрику и бросился в сторону. Огненный шар, пробив кирпичную стену, как пушечное ядро, врезался в то место, где они только что стояли. Они вскочили на ноги, поскальзываясь на снегу, и пустились наутек. – Она не сможет действовать в полную силу, – произнес Тамас. – Только не в городе. «Надеюсь», – мысленно добавил он. Взявшись за руки, они побежали по переулку, пересекли улицу и свернули в следующий переулок. Тамас обернулся: за ними мчались четверо охранников с саблями наголо. – Придется с ними сразиться, – сказала Эрика. – Вы с ума сошли! Нам нельзя надолго останавливаться. – Мы не уйдем от них по свежему снегу. Тамас выругался. Эрика права. Даже если благодаря пороховому трансу они оторвутся от охранников, те без труда их выследят. – Придется срезать через таверны и постоялые дворы. В людном месте они нас потеряют. – Мы не поведем разгневанную избранную через постоялый двор, полный людей! – воскликнула Эрика. – Либо так, либо нам не сносить головы. – Это неприемлемо! Эрика остановилась, и Тамас едва не упал на скользкой брусчатке. – Не будьте дурой. – Бегите, если хотите, но я никогда не считала вас трусом, капитан Тамас. Эрика схватилась за рукоять шпаги. Она выбрала ужасно неудачный момент доказывать, что она лучше, чем он думал. – Кровавая бездна, – буркнул он, – не здесь. Выберем более подходящее место. Тамас потянул Эрику дальше, высматривая, где можно встретить охранников по двое и уложить их до того, как появится избранная. Его дернули за руку, и он обернулся. Эрика свернула в узкий переулок. – Сюда. – Нет, так мы будем ходить по кругу. Я... В дальнем конце переулка появилась избранная Дьенн. Не договорив, Тамас выхватил пистолет и выстрелил, направив пулю в обход Эрики. Избранная начала шевелить пальцами, как только увидела, что Тамас взялся за оружие, и бросилась в укрытие, но пуля пробила ей левую руку. Дьенн упала в снег. Эрика, похоже, едва успела осознать случившееся. Тамас толкнул ее из переулка на соседнюю улицу, где лежала Дьенн, зажимая кровоточащую руку. Тамас обнажил шпагу. Оставить избранную в живых – все равно что подписать себе смертный приговор. Охранники Совета нагнали их слишком быстро. Тамас обернулся к ним, отбросив разряженный пистолет. Четверо в кирасах были вооружены тяжелыми саблями, отчего классический фехтовальный бой становился почти невозможным. Тамас и Эрика со своим шпагами окажутся в невыгодном положении, даже при его опыте сражений с тяжеловооруженным противником. Они с Эрикой встали спина к спине, обнажив шпаги, а четверо охранников окружили их. – Избранная не может сражаться с поврежденной рукой, – сказал Тамас. – Против нас только они. – И они, – добавила Эрика. Тамас оглянулся через плечо и увидел, что к ним что есть сил бегут еще четверо – в таких же нагрудниках, но, кроме сабель, еще и с длинными пиками. – Давайте по-быстрому. Эрика подняла пистолет и выстрелила ближайшему охраннику в лицо. Потом, отбросив пистолет, прыгнула вперед и занесла шпагу над следующим противником. Тамас не увидел, как она справилась – на него бросились сразу двое. Одной оказалась та самая высокая мускулистая женщина, что толкнула его локтем в Палате Пэров. Ее сабля ударила в основание его шпаги с такой силой, что он испугался, как бы вторым ударом она ее не сломала. Тамас рванулся вперед, но, не найдя опоры, заскользил на брусчатке. Сменив тактику, он шагнул вбок и пропустил пронесшуюся мимо по инерции женщину. Его шпага метнулась ко второму охраннику. Он вспомнил, как Эрика учила его использовать точность вместо грубой силы. Он поймал саблю кончиком шпаги, отбросил ее в сторону и, шагнув вперед, вонзил шпагу в горло противника. И обернулся, ожидая нападения высокой женщины. Та лежала на спине и содрогалась в конвульсиях, а из ее глазницы фонтаном била кровь. Эрика стояла, тяжело дыша, над трупами трех оставшихся охранников. Лицо ее блестело от пота, в глазах горело свирепое ликование. – Бездна, – выдохнула она, – мне казалось, я хороша, но в пороховом трансе… – Пики, – напомнил Тамас. Эрика обернулась к приближающимся охранникам и, казалось, замялась. – Уходим? Тамас глянул в сторону Дьенн. За время короткой схватки ей удалось подняться на ноги и скрыться за спинами охранников. Она бежала к экипажу, ожидающему в конце улицы. – Нет. Зарядите мне пистолет. Тамас вытащил из сумки пороховой заряд, бросил шпагу в снег и с ножом в руке ринулся вперед. В десяти шагах от первого пикинера швырнул в него заряд. Тот угодил мужчине в лицо, и Тамас силой мысли поджег порох. Пикинер с криком упал, а Тамас уже добрался до остальных. Взмахнув ножом, он в мгновение ока перерезал два горла. Третий противник случайным движением пики выбил у него нож. Тамас схватил его за кирасу и врезал лбом по носу. Брызнула кровь, и охранник рухнул на землю. Первый пикинер пришел в себя. Его лицо превратилось в месиво из крови и пороха, но он двинулся на Тамаса с пикой наперевес. Оттолкнув острие ладонью, Тамас бросился на него, схватил за горло и усиленными порохом пальцами раздавил трахею. – Пистолет! – крикнул Тамас. Эрика закончила заряжать пистолет и бросила Тамасу. Изогнувшись, тот поймал его за рукоять и, вскинув, прицелился, однако экипаж Дьенн как раз скрылся за углом. Тамас опустил руку – выстрелить так, чтобы пуля обогнула угол, не под силу даже ему. Подошла Эрика, от ее лица и плеч валил пар. Тамас вернул ей пистолет и добил охранников ножом. Он ждал возражений, но она лишь молча смотрела. Видимо, убивать ей не впервой. – Вы были великолепны, – сказал он. Ее глаза блестели. – Вы словно вырвались из бездны. – Будем считать, это комплимент. – Так и есть. Сердце Тамаса все еще колотилось что есть сил. Он опустил взгляд и увидел на руке кровь. – Вы порезались о пику, – сказала Эрика. – Значит, я не так быстр, как думал. Эрика покачала головой. – Никогда не видела ничего подобного. – Она разглядела ваше лицо? – спросил он. – Не думаю. – Вы уверены? Эрика заколебалась. – Нет. – Хорошо. Нам придется... – Тамас осекся. – За нами следят. – Такая стычка неизбежно привлекает внимание. Нужно уходить. Тамас внимательно рассматривал следы на снегу, поглядывая на переулки. Он чувствовал не просто праздный интерес. – Идем за лошадьми. Похоже, вы все-таки едете со мной за город. Эрика взяла его раненую руку, чтобы осмотреть порез, и переплела его пальцы со своими. – Именно на это я и наделась. *** Тамас лежал на поросшей деревьями вершине холма неподалеку от Королевского леса. С холма открывался вид на его дом. Спину и плечи припорошило снегом, локти болели от того, что он полночи на них опирался. Глубокий пороховой транс отгонял холод и желание заснуть. Рядом дремала Эрика, завернувшись в шинель и меха. После схватки с Дьенн не прошло и двенадцати часов, а погони все не было. Пока что. С его позиции открывался вид на три мили на юг, где пролегал ведущий к Адопесту тракт, и на запад вдоль края Королевского леса. Если придут к нему домой, он заметит их задолго до того, как они увидят его. И самое главное, его пуля сбросит противника с лошади прежде, чем тот услышит выстрел. Тамас слегка пошевелился и глянул на Эрику: щеки покраснели от холода, лицо умиротворенное. Проглотив комок в горле, он подавил желание посмотреть на скатку – его скатку, – которую они делили этой ночью. В шинели вдруг стало жарко. Он потряс головой, пытаясь привести мысли в порядок. Что бы ни случилось между ними, это больше не повторится. Ему придется исчезнуть, может, и вовсе покинуть Адро. Эрика затаится на пару недель, пока не выяснит, известно ли Дьенн ее имя. Тамас больше никогда ее не увидит, не поговорит с ней. Тамас решил сказать ей об этом, когда она проснется. Его мысли словно пробудили Эрику. Она перевернулась и потянулась. – Доброе утро, – тихо сказала она, не открывая глаз. Тамас сглотнул. – Хорошо спалось? – Очень, – едва ли не промурлыкала она. Тамас моргнул, пытаясь вспомнить, что собирался ей сказать. Наверняка что-то важное. – Кто-нибудь приходил? – Нет, насколько я видел. – Который час? Тамас поднял голову к голым ветвям. Небо было затянуто низкими облаками, солнца не видно. Он убрал окоченевшие пальцы с приклада штуцера и выудил из кармана часы. – Половина двенадцатого. – Ты спал? – спросила она. – Нет. – Я могу покараулить. – Я все равно не засну, – сказал он. – Слишком много пороха принял. Эрика села и потянулась. – По-прежнему считаешь, что тебя будут искать здесь? – Понятия не имею. Если Совету известно об этом доме, то да. Мне остается только ждать и наблюдать. – И как долго? – Пару дней? Неделю-две? Я предпочитаю схватиться с тем, кого они пошлют, в месте, которое выберу сам. – Вряд ли я смогу отсутствовать так долго, – сказала Эрика. – Родители забеспокоятся. – Кстати насчет этого – тебе следует вернуться в город как можно скорее. Не стоит вызывать подозрений. Эрика одарила его кокетливой улыбкой. – Тебе не нравится моя компания? – Послушай, это…– Тамас замолчал, в голове было пусто. Он столько времени сдерживал рвущиеся наружу слова, что теперь, когда слов не нашлось, растерялся. – Насчет прошлой ночи... – Признайся, я произвела на тебя впечатление. – Я говорю не о схватке. Я о том, что было после. – Я тоже. Тамас кашлянул. – Я серьезно. Лица Эрики посуровело. – Извини. Я знаю. За тобой, скорее всего, охотится королевский Совет. Может, и за мной. Немного в голове не укладывается. Я просто избегаю этой темы. – Я не об этом... – Я знаю о чем, – оборвала его Эрика. – И считаю, что бесполезнее разговора сейчас быть не может. Рот Тамаса захлопнулся. И не поспоришь. Он поразмышлял, что ответить. Он старше нее на семь или восемь лет. Не самая большая разница в возрасте, но ему казалось, что он должен быть главным в их отношениях. На деле же он чувствовал что угодно, только не это. – Ты должна уехать туда, где твоя семья сможет защитить тебя от гнева Совета, – сказал Тамас. – Я так и сделаю. Как только ты будешь в безопасности. Тамас едва не фыркнул от смеха. Он бывалый солдат, а она изнеженная аристократка. Зачем ей его защищать? – Этому не бывать. Он все еще пытался свыкнуться с последствиями сражения с избранной и решить, можно ли спасти карьеру. – Я молода, – уперлась она. – Времени у меня хоть отбавляй. Он покачал головой. – Зачем тебе это? Эрика приподнялась на локте. – Потому что ты мне нравишься. Или это не ясно? – Она помолчала. – Считаешь, я наивная и глупая? – Слегка. Он ей нравился. От этих слов Тамас почувствовал себя восторженным юнцом и тут же устыдился. Он солдат. Простолюдин, гордый своим происхождением, прыгнувший выше головы. Что ему делать с аристократкой? – Я и правда наивная, – признала она. – Но не глупая. Неужели ты думаешь, что я здесь из-за мимолетного каприза? Что я ищу острых ощущений в объятиях опасного человека? – Это приходило мне в голову, – честно признался Тамас, тут же пожалев о сказанном. Эрика ткнула пальцем ему в грудь. – Ты спрашивал, почему я хочу научиться пользоваться своими силами. Вчера вечером ты спросил, что я имела в виду, когда сказала, что возвращаю долг, спасая твою жизнь. Я отвечу на оба вопроса, капитан Тамас. Впервые я услышала твое имя, когда тайком провезла беглую девочку-порохового мага под носом у кезанских Гончих в Будвил всего за несколько дней до нашей встречи. – Ты это сделала? – выдохнул Тамас. Гончие были королевскими охотниками на магов. Если бы Эрику поймали, ее бы ждали пытки и казнь, несмотря на родовое имя. Эрика продолжила, проигнорировав его возглас: – Девочка, которую я перевезла через горы, смогла попасть в Будвил, потому что стражники были готовы к появлению беглых пороховых магов и впустили ее, несмотря на Гончих у нее на хвосте – у меня на хвосте. И поступили они так не ради денег, а из-за вина и новых сапог, которые ты им привез. Но важнее всего, потому что они тобой восхищаются и тебя уважают. Тамас был поражен. Он всегда считал, что аристократы ставят себя выше других, за очень небольшими исключениями. Эрика уже проявила себя гораздо лучше любого аристократа, которого он встречал в жизни, но это превосходило воображение. – Ты рискнула всем, – сказал Тамас. – Да. – Ради чего? – Чтобы спасти жизнь ребенка, который не заслуживалсмерти. Эта причина показалась мне достаточно веской. Вот почему я хочу стать сильнее и быстрее. Потому что я поступила так не в последний раз. Все, за что сражался Тамас, вдруг показалось мелочным. Разумеется, он добивался повышения, чтобы в один прекрасный день изменить жизнь обычных людей, но бился он прежде всего ради собственной выгоды и чести. В конце концов, ему терять нечего, кроме собственной жизни. А этой девушке есть что терять, и она с этого ничего не получит. – Возможно, все это время я ошибался насчет аристократов. Эрика рассмеялась. – О, ты прав насчет большинства. Но среди нас есть те немногие, что пытаются быть лучше, чем от них ожидают. Я хочу сказать, что мы бы не ушли от Гончих, если бы стражники на адроанской границе не были бы о тебе столь высокого мнения. Ты спас мою и ее жизнь, и именно поэтому, в конечном счете, я тебя отыскала. – Я... польщен. Тамас взял ее руку, нежно прикоснулся губами к костяшкам пальцев и подумал, может, он, вопреки всему, влюбился. Душераздирающая, запретная мысль. – Не стоит. Я никогда не видела такого огня во взгляде, как у тебя, когда мы впервые встретились. Тебя ждут великие дела. – Эрика глянула на свои ладони. – Видишь, я только что отказалась разговаривать на эту тему и вот все-таки говорю. Думаю, достаточно. Она подалась вперед и поцеловала его, и он на несколько минут позабыл обо всем на свете. Тамас принял решение. Он не станет ждать и прятаться, гадая, не охотится ли за ним королевский Совет, не разрушена ли его жизнь и карьера. Будь проклят этот Совет. Он поднялся и размял затекшие ноги. – Ты куда? – спросила Эрика. – Повидаться с королем. Только он может отозвать королевский Совет. «И это единственная надежда остаться в Адопесте, рядом с тобой», – добавил он мысленно. – Думаешь, это хорошая идея? – Нет, – ответил Тамас. – Вовсе нет. *** К удивлению Тамаса, на въезде в город его ждал гонец в королевских цветах с повесткой, согласно которой Тамас должен был немедленно явиться к королю. Его сопроводили на восток, в объезд вдоль стен Адопеста, прямо к Воздушному дворцу. Тамас и его единственный сопровождающий добрались до дворца к вечеру. Его беспокойство усилилось, когда они свернули на гравийную дорожку, вьющуюся вверх по склону холма. Он чувствовал на плечах взгляды всей королевской гвардии и вспомнил, как в прошлый раз осознал: если герцог Линц на него нападет, они ничего не предпримут. В конце концов, гвардейцы заботились о безопасности короля, а не какого-то выскочки простолюдина. Если они не собирались препятствовать герцогу Линцу, то и от избранной не защитят. Когда они подъехали к фасаду дворца, Тамас увидел избранную Дьенн всего за миг до того, как она увидела его. Она стояла перед серебряными дверями, ведущими в главный вестибюль, скрестив руки на груди и стиснув зубы, в окружении нового отряда охранников. Вид у нее был ничуть не хуже, чем перед их стычкой – скорее всего, руку исцелил один из ее соратников. Их взгляды встретились, и она скривила губы. Тамас потянулся к карабину, но вспомнил, что его забрали гвардейцы. Он приготовился к неизбежной магической атаке. Ничего не произошло. Насмешка Дьенн превратилась в жестокую улыбку. Она просто наблюдала, как Тамас едет мимо вслед за гонцом. Он обернулся в седле: теперь его беспокоила эта улыбка. Почему она не напала? Что задумала? Гонец вел Тамаса вдоль фасада, пока они не добрались до маленькой двери. Здесь они спешились, и Тамаса завели внутрь. Он вдруг понял, что впервые входит во дворец при свете дня. И впервые – через эту дверь. Есть ли в этом какой-то скрытый смысл? Или просто стечение обстоятельств? Не стоит обольщаться. Железный король по-прежнему ведет игру со своими избранными. Игру, в которой Тамаса убьют. Его провели по бесчисленным узким коридорам для слуг, которые он не узнавал, пока наконец не попал в бильярдную Железного короля. Манхоуч, сцепив руки, стоял спиной к камину. Как только Тамас вошел, он устремил на него долгий задумчивый взгляд. Тамас понял, что они с королем впервые смотрят друг другу в глаза. Спина покрылась холодным потом. Тамас приготовил речь на случай, если придется кого-нибудь подкупить или запугать, а то и просто пробиваться к Манхоучу с боем. Но его проводили к королю без происшествий, и он все позабыл. – Ваше величество. – Тамас преклонил колено. – Встань, – отозвался Манхоуч. – Да, милорд. Манхоуч приблизился и быстро обошел вокруг Тамаса. Тот стоял неподвижно во время этого короткого осмотра. Остановившись перед Тамасом, король несколько мгновений изучал его лицо, а затем вернулся на противоположную сторону бильярдного стола. – Капитан Тамас. – Он перебрал документы, разложенные на бильярдном столе. – В твоей первой кампании в возрасте шестнадцати лет ты семь раз отличился в бою и получил одиннадцать ранений. В следующей кампании, в звании сержанта, ты в одиночку захватил осажденный Херон. В звании лейтенанта, командуя всего тридцатью стрелками, выполнил спецзадание по захвату Луканжева и удерживал город против двух рот гурланской кавалерии. Здесь по меньшей мере тридцать писем от пехотинцев и унтер-офицеров, которые обязаны тебе жизнью. Благодарность за благодарностью. Тринадцать рекомендаций на повышение в звании. Тринадцать! – Железный король рассеянно пролистал остальные документы и с явным отвращением бросил их на стол. – Скажи мне, капитан, почему ты до сих пор не генерал? Тамас полагал, что вопрос риторический, но все равно ответил: – Потому что я простолюдин, сир. – Верно. Ты простолюдин. И мои благородные кузены скорее повесятся на собственных ремнях, чем подчинятся приказам кого-то менее знатного. – Как скажете, милорд. – Впрочем, с этим пока ничего не поделаешь. – Манхоуч отошел от стола. – Прошлой ночью ты с наследницей герцогства Леора убил восемь человек из охраны королевского Совета и ранил избранную. «Бездна, откуда он узнал об Эрике?» – удивился Тамас. Его накрыла волна паники. Если знает король, то может знать и Совет, а значит, Эрика наверняка в опасности. – Милорд, наследница герцогства… – Мне плевать на девчонку Леора, – оборвал его Манхоуч. – Избранная Дьенн не знает, кто она такая, а я не собираюсь признаваться, что шпионю за собственным Советом лишь для того, чтобы поделиться столь ничтожными сведениями. Так вот, – продолжил он, – раньше ты не стоил моего внимания, потому что был всего лишь отвлекающим маневром – просто позлить Совет. Но прошлой ночью один из моих шпионов стал свидетелем твоей стычки с избранной Дьенн и увидел, как ты прострелил ей руку. – Манхоуч издал смешок. Тамас не видел в этом ничего смешного. – Я действовал инстинктивно, милорд. – При встрече с избранным инстинкт – это спасаться бегством. Или сжиматься от страха. Ты поступил иначе. – Бегство с поля боя обычно только ухудшает ситуацию. Манхоуч коротко кивнул. – Это мало кто по-настоящему понимает. Капитан Тамас, теперь ты привлек мое внимание. Вопрос в том, подумал Тамас, действительно ли он хочет внимания короля. Он поразмыслил, к чему может привести этот разговор. Королю что-то нужно, иначе Тамаса бы здесь не было. Но что? – Мой долг – служить, ваше величество. – Он склонил голову. – Служить – долг каждого, – сказал Манхоуч. – Даже я, король Адро, живу, чтобы служить своему народу. Таков путь цивилизованного общества. – Он принялся расхаживать по комнате, явно взволнованный. – Но Совет так не считает. Они чувствуют себя выше любых порицаний, даже с моей стороны. Нужно избавить их от этого заблуждения. Тамас вдруг понял, к чему все идет, и это ему совсем не понравилось. Покатав язык во рту, он повторил: – Мой долг – служить. – Ты замечательный солдат. Если переживешь несколько десятилетий, то, возможно, дослужишься до генерала. Для этого тебе понадобится могущественный покровитель. Такой, которому наплевать, кто возглавляет его войска, пока они побеждают в битвах. – Манхоуч перестал расхаживать и подошел к Тамасу. – А мне, капитан, нужно кое-кого убить. *** – Чего-чего он хочет? – спросила Эрика. Тамас прибыл в Будвил через неделю после встречи с королем. Он решил, что в Адопесте небезопасно, и отправил Эрике весточку, чтобы она встретила его в маленькой квартирке на кезанской границе, которую он снимал под чужим именем. Он сообщил новости, сжимая Эрику в объятиях – куртки уже валялись на полу. – Чтобы я убил избранную Дьенн, – повторил Тамас. Эрика отошла от него и, сдернув с кровати одеяло, накинула его на обнаженные плечи. – Ты сошел с ума. – Один раз я уже стрелял в нее. Могу повторить. – На этот раз нужно убедиться, что выстрел смертельный. – Это так, – согласился Тамас. – Почему он хочет ее смерти? – спросила Эрика. Тамас поднял с пола куртку, пожалев, что не удержал рот на замке подольше. – Не надевай ее, я с тобой еще не закончила. Скажи, почему он хочет ее смерти. Тамас глубоко вздохнул. Плохая идея. Не стоило ничего рассказывать Эрике. Бездна, ее вообще не должно здесь быть. Что касается его, то он все еще в розыске. Нельзя никому доверять ни при дворе, ни в городе. – Потому что Совет показывает силу. Избранные не являются на его зов. Не подчиняются его приказам. В Совете больше ста пятидесяти подготовленных магов. Этого достаточно, чтобы стереть с лица земли всю страну, если им захочется, и они это знают. Они пьянеют от собственной силы. Избранная Дьенн провалила крупную операцию в последней кампании в Гурле, так что она лучше всех подходит для... поучительного примера. И дополнительный плюс в том, что задача Дьенн – убить меня или опозорить. То есть не то чтобы я против Совета. Просто я против нее. Это уже осуществимо. – Ты все равно сумасшедший, если отважишься на это. – У меня нет выбора. Король запретил ей убивать меня, но даже он признает, что его влияние на Совет невелико. Рано или поздно она нацелится на мою голову. – Ты сказал, это ее задача. Значит, если ты ее убьешь, все закончится? Или они просто отправят кого-нибудь другого? Что, если к ней прибудет подкрепление? Тамас заколебался. – Я не уверен. Король утверждает, что больше никто не знает о нашей схватке с охраной. По его словам, Дьенн попытается убить меня сама, чтобы не потерять лицо перед остальными членами Совета. О, и ему известно о твоем участии. Эрика плюхнулась на кровать, рассеянно покусывая ноготь. – Откуда он узнал? – Он следит за важными членами Совета, и его шпионы донесли ему о нашей стычке. Им откуда-то известно, кто ты. Его слова, похоже, ее не смутили. – Как будешь ее убивать? Тамас похлопал по штуцеру, прислоненному к дверному косяку. – Пулей в голову с полумили. Это мой единственный шанс. – Так нельзя. – Что ты имеешь в виду? – нахмурился Тамас. Она показала на штуцер. – Совет не должен знать, что это ты. – В этом весь смысл, разве нет? – Это идея короля? – Нет, – ответил Тамас. – Он просто приказал убить ее. – И ничего о том, каким образом это сделать? – Ничего. Эрика поднялась с кровати, пересекла комнату и вытащила из сумки бутылку. – Вечняница. Из самой Фатрасты, и ни капли алкоголя. Она достала два бокала, аккуратно завернутые в газету, и разлила по ним черную наливку. – Совет не должен знать о твоем участии, – повторила она, подав Тамасу бокал и потянув за руку к кровати. – Если Дьенн просто умрет, Совет, скорее всего, потеряет к тебе интерес. По крайней мере, тебе хватит времени снова встать на ноги. А вот если они заподозрят, что ее убил пороховой маг, то придут по твою душу. Выстрел должен быть безупречным, чтобы казалось, будто его сделали из ближайшего окна. Справишься? – Вряд ли. – Тамас сделал глоток, смакуя сладость. Эрика забрала у него бокал, поставила его на тумбочку и пересела к нему на колени. – Тогда нам нужно придумать что-нибудь еще. – Погоди, погоди. Что значит нам? Я не позволю тебе иметь к этому какое бы то ни было отношение. Тамас попытался мягко снять Эрику с колен, но ее руки крепко обхватили его за шею. – Когда ты уже поймешь, – прошептала она ему на ухо, – что никогда не сможешь позволить или не позволить мне что-то делать? – Тебе больше нельзя в этом участвовать. Это серьезно. – Я уже участвую. И я абсолютно серьезна, любовь моя, – сказала Эрика. При слове «любовь» по спине Тамаса пробежала дрожь. – Не говори так, – тихо произнес он. – Не говорить что? – Любовь. Это не может продолжаться. Как бы ему ни хотелось обратного. – Почему нет? Тамас отвел взгляд. – Ты знаешь почему. Эрика схватила его за подбородок и дернула к себе, уставившись ему прямо в глаза. – Я зря трачу время, капитан Тамас? На мужчину, который меня не хочет? – Ничего подобного, – прорычал Тамас. «Все произошло слишком быстро», – сказал он себе. Они знакомы всего пару месяцев. Она необыкновенная, но все равно аристократка. Ей никогда не позволят выйти за него замуж. – Но я хочу, чтобы ты стала для меня большим, чем просто мимолетное увлечение. И я простолюдин. – Если я еще раз услышу, как ты называешь себя простолюдином, то, помоги мне Кресимир, вырву твой язык. Ты человек с амбициями. С силой. Используй ее. А когда станешь фельдмаршалом, никто не посмеет и слова сказать насчет того, чтобы взять в жены иностранную герцогиню. – А до тех пор? – спросил он. Эрика толкнула его на кровать и оседлала. Он схватил ее за талию и перекатился наверх, с удовольствием услышав удивленный визг. Она вцепилась в его волосы. – А до тех пор, – сказала она, – нам нужно убить избранную. *** Тамас наблюдал из окна второго этажа, как двадцать с лишним охранников cовета крадутся к нему по улице. Он вернулся в Адопест через три недели после того, как король приказал убить избранную Дьенн. Было почти два часа ночи, в небе сияла полная луна, на улицах фабричного района царила тишина. Всего в нескольких ярдах от укрытия Тамаса улица заканчивалась тупиком из четырех больших многоэтажных домов. Фонари не горели, все замерло в неподвижности, за исключением бродячих котов, удирающих из-под ног охранников. В прошлом году этот квартал поразила чума, и он оставался заброшенным. Идеальное место, чтобы убить избранную. Охранники прошли под его окном, и он прикинул, сколько еще подкрадывается с улиц по обе стороны от многоэтажных домов. Скорее всего, не так уж много. Избранная Дьенн будет помалкивать, пока не убедится, что с ним покончено. Тамас подвинулся к окну так близко, насколько осмелился, и выглянул на улицу. Ярдах в пятидесяти от него стоял тот самый экипаж, в котором несколько недель назад сбежала Дьенн. Похоже, она исполнила его просьбу о встрече, пусть и пришла не одна, как он просил. Другого от нее Тамас и не ожидал. Он еще раз проверил приготовления. В открытых окнах квартиры поджидали восемь кремневых мушкетов. Каждый заряжен и нацелен в глухой тупик. Когда он их задействует, они дернутся и свалятся, но точность не важна. Важна лишь иллюзия большого числа сообщников. Тамас взял мушкет и прицелился в охранника с красным капитанским эполетом на плече. Тот шептал и жестами показывал солдатам, куда встать у окон и дверей центрального дома. Один, собравшись с духом, выбил дверь, отчего задребезжали стекла, и примерно половина отряда ворвалась в пустое здание. Тамас зажег спичку и поднес ее к быстрогорящему фитилю. Искра выскочила из окна, как молния, и пронеслась по фитилю между домами над головами охранников. Один из них заметил искру, закричал и указал вверх. К тому времени, как его соратники подняли головы, искра уже исчезла в окне дома, в котором теперь находилась дюжина, а то и больше охранников Совета. Тамас снова поднял мушкет, прицелился в экипаж, ожидавший в конце улицы, и спустил курок. Пуля влетела в окно, и экипаж покачнулся от привалившегося к стенке тела. Разразился хаос. Охранники вопили в замешательстве, тыча на позицию Тамаса. Он мысленно коснулся пороха во всех восьми мушкетах, отчего последовал залп и улицу затянуло дымом. Второй залп раздался из окон напротив – Эрика воспламенила порох на своем импровизированном огневом рубеже. Охранники бросились через окна и двери в поисках укрытия. Большинство засело в доме в конце тупика, пытаясь соединиться с основной частью отряда. Как раз в этот момент искра Тамаса добралась до штабеля пороховых бочек в подвале этого дома. Тамас бросил мушкет и метнулся в дальний конец квартиры. Взрыв свалил его с ног, и он, пробив хлипкую гипсовую стену, приземлился в соседней комнате. Поднялся с пола, кашляя от гипсовой пыли. Лишь бы с Эрикой все было в порядке. В голове шумело, зрение прояснилось не сразу. Похоже, они переборщили с порохом. Он подошел к окну и посмотрел вниз, на главную улицу по другую сторону от дома, который только что взорвал. Улицу освещало пламя, вспыхнувшее после взрыва. Несколько ночных рабочих, проходивших мимо, пораскрывали рты и со всех ног бросились прочь с криками о пожаре. Несколько темных силуэтов не побежали от огня. Охранники пересекли улицу, и Тамас услышал, как выбили дверь внизу. – Все проверить, – раздался грубый голос. – Глядеть в оба! Вы двое, присмотрите за избранной! Тамас не стал возиться с окном – отступил и побежал к стене, выставив плечо вперед. Пробил старый кирпич и штукатурку, вылетел наружу, на холодный ночной воздух и, ударившись о мостовую, перекатился. В плече поселилась боль. Тамас поднялся на ноги и усомнился в разумности подобного приема, особенно когда пришлось встретить двух бросившихся к нему охранников. Он вытащил шпагу, смахнул пыль с лица и парировал первый удар тяжелой сабли. Свободной рукой вытащил поясной нож и, шагнув вплотную к противнику, перерезал горло. Второй охранник – женщина – действовала осторожнее. Слегка пригнувшись, она обходила Тамаса по кругу и, не сводя с него глаз, ждала его следующего движения. У Тамаса не было на это времени. Как только она сделала полукруг, он развернулся и побежал. Охранница испуганно вскрикнула. На следующем перекрестке он свернул и рванулся вперед. Его едва не задавил экипаж избранной Дьенн. Две испуганные взрывом лошади выкатили глаза и неслись не разбирая дороги, а кучер отчаянно старался их усмирить. Тамас отскочил в сторону от запаниковавших животных, а потом помчался следом. В глубоком пороховом трансе догнать экипаж не составило большого труда. Тамас вскочил на подножку сзади, одной рукой ухватившись за поручень, а другой замахнувшись на преследовательницу шпагой. Его удар прошел мимо, но охранница не могла угнаться за мчащимся на полной скорости экипажем. Тамас убрал шпагу в ножны и взобрался на крышу. Держась за багажник, перемахнул ногами вперед в салон. Тамас был готов схватиться с разъяренной раненой избранной. Когда руки оторвались от багажника, он выхватил нож и, готовый вонзить его в грудь Дьенн, тяжело приземлился на закутанную в плащ фигуру на скамье. Как выяснилось, можно было не волноваться. Тело под ним лежало мертвецки неподвижно, рубашка пропиталась кровью. Пуля Тамаса пробила сердце и легкие женщины, убив почти мгновенно. Единственная проблема заключалась в том, что труп не принадлежал избранной Дьенн. Девушка с каштановыми волосами казалась слишком молодой, чтобы считаться настоящей избранной, однако она была в перчатках. Возможно, ученица Дьенн. – О, бездна, – выругался Тамас. Он бросился к двери и выскочил на ходу за миг до того, как экипаж разорвало пополам магией. Тамас приземлился, неуклюже перекатившись, и почувствовал, как подвернулась лодыжка. Невзирая на острую боль в ноге, заставил себя подняться и побежал в ближайший переулок, хлопая себя по заднице, чтобы погасить пламя на шинели. На ходу прошелся взглядом по окнам и переулкам, пытаясь определить, откуда Дьенн нанесет следующий удар. Из переулка появились двое охранников, перекрыв ему путь. Тамас на бегу выхватил шпагу, изо всех сил стараясь не рухнуть от боли в ноге. Если остановится, Дьенн убьет его щелчком пальцев. Лишь благодаря этой мысли он успел метнуться в сторону за миг до того, как мостовая взорвалась гейзером пламени. Тамас издал торжествующий вопль, перешедший в крик боли, – подвернулась лодыжка. Он упал и ударился коленом так сильно, что клацнули зубы. Шпагу зажало под телом, и он перекатился, отчаянно пытаясь ее высвободить. Его догнали двое охранников. На них, как вспышка, обрушилась Эрика, лишь замелькала размытым пятном ее шпага. С одним она разделалась ударом в горло, с другим – в живот, чуть ниже кирасы. Повернувшись к Тамасу, схватила его под руку и заставила кое-как встать на ноги, хотя он отмахивался. – Дьенн все еще здесь! – воскликнул он. – Знаю. Эрика втащила его в переулок. Тамас достал из сумки пороховой заряд, вскрыл его и высыпал порох себе в рот. Боль в колене и лодыжке постепенно утихла, превратившись в слабую пульсацию. Он опасливо перенес вес тела на поврежденную ногу. – Бежать можешь? – спросила Эрика. – Нет, разве что хромать. – Ладно. Но нужно пошевеливаться. Тамас благодарно кивнул, злясь, что позволил Дьенн себя обмануть. Он положился на заверения короля насчет того, что она не станет втягивать в конфликт других избранных, и даже не подумал об учениках. – Охранники? – С ними все кончено. С первым взрывом получилось лучше, чем мы рассчитывали, а остальных было легко подчистить в суматохе. Тамас заметил порез у нее под глазом и черный от крови рукав. – Ничего страшного, – сказала она. – Я могу двигать рукой. Прихрамывая, Тамас повел Эрику по переулку на соседнюю улицу. – Ты видела, где она засела? – прошептал он. – Магия обрушилась сверху. Она в одном из многоэтажных домов. Почему она до сих пор не сровняла с землей весь квартал? Тамас покачал головой. – Может, старается не задеть своих людей. Охрану Совета трудно заменить. – Как скоро она поймет, что все они мертвы? – Скоро. – Тамас выругался. – Я потерял пистолет. Эрика вытащила свой и сунула ему в руку. – У меня их два. Тамас убедился, что пистолет заряжен и взведен. – Нужно разделиться. Тогда ей будет труднее нас выследить. Обойдем ее с флангов и подождем удобного случая. Не рискуй выстрелом в грудь. Если промахнешься мимо сердца, она убьет тебя прежде, чем успеешь перезарядиться. Целься в голову. – Ты уверен, что нужно разделиться? – Эрика кивнула на его ногу. – Уверен. Держись подальше от домов, иначе будешь слишком легкой мишенью. Дьенн может запросто снести крышу. – Он прищелкнул пальцами. – Я готова. Тамас взял ее за руку. Ее пальцы слегка дрожали, и он сжал их. – Что бы ни случилось… Эрика сгребла его за шинель и крепко поцеловала. Тамас, прихрамывая, побежал через улицу. С каждым шагом ногу пронзала мучительная боль, нарушая сосредоточение порохового транса. Он перемещался из переулка в переулок, скрываясь от света полной луны в самых глубоких тенях. Взгляд его блуждал по крышам в ожидании первой атаки. Что-то мелькнуло, и это было единственным предупреждением, после чего с неба рухнул огненный шар и, пронесшись мимо его головы, ударился в стену за спиной. Тамас споткнулся на поребрике, но удержал равновесие и побежал, заставляя себя игнорировать боль, готовую захлестнуть его целиком. Взрывы следовали за ним по пятам, озаряя ночное небо и подбираясь все ближе. Он попытался прибавить скорость, но лодыжка опять подвернулась, и он лишь споткнулся. Он беспомощно поднял голову, выхватил пистолет и попробовал разглядеть движущуюся тень, которая швыряла сверху огненные шары. Выстрел из пистолета заставил его подскочить на месте. Эрика попала слишком низко, в край стены прямо под Дьенн. На улицу посыпалась обломки каменной кладки, избранная отшатнулась. Тамас, хромая, спрятался в укрытии. Языки пламени ударили в землю чуть дальше по улице. Теперь Дьенн держала на прицеле Эрику. Он распахнул ближайшую дверь и, спотыкаясь, побрел по темным коридорам, пока не нашел лестницу. Начал подниматься, мучительно преодолевая один этаж за другим. Выбив дверь, выбрался на плоскую крышу и попытался сориентироваться. Ночь и тишина. Тамас присел на корточки и принялся осматривать соседние крыши, быстро, насколько смел, перемещаясь с места на место. Его шумное появление отвлекло Дьенн от Эрики, но также лишило преимущества неожиданности. Он держал пистолет наготове и сквозь собственное затрудненное дыхание прислушивался к любым звукам, выдающим движение. Его нога что-то задела, и он инстинктивно попытался перешагнуть через препятствие. Нога не двинулась. И все остальное тело тоже, как он понял мгновение спустя. Он застыл на месте. Руки вдруг задрожали, он был не в силах даже спустить курок. Всего в дюжине футов от него из тени в лунный свет шагнула Дьенн с высоко поднятыми руками в перчатках. Она шевельнула пальцем, и пистолет Тамаса вырвало из его руки и отбросило вниз на улицу. Тамас боролся против сковавшей его магии. Беспомощность положения приводила его в ярость, подпитывала силы, но даже в пороховом трансе он ничего не мог сделать. За плечом Дьенн он заметил фигуру на соседней крыше. «Проклятье, Эрика», – подумал он. Эрика проигнорировала его совет держаться подальше от крыши. Он пытался заставить ее спастись бегством. Она недостаточно близко, чтобы обхитрить Дьенн, и вряд ли успеет перезарядить свой единственный пистолет, прежде чем Дьенн поймает и ее. – Кончай уже, – выдавил Тамас, потратив все силы на то, чтобы пошевелить губами. Если Дьенн убьет его сейчас, Эрика поймет, что дело гиблое, и спасется бегством. Дьенн покачала головой. – Тебе бы этого хотелось? Нет уж, я хочу как следует насладиться. Буду убивать тебя медленно, мучительно, в течение нескольких лет. Тебя и твою напарницу, кем бы она ни была. Я заставлю вас смотреть, как вы кричите. Я… – Ох, заткнись, – сказал Тамас. Дьенн выглядела удивленной. Тяжелая глиняная черепица пронеслась по воздуху и ударила Дьенн в плечо с такой силой, что та упала на колени. Избранная обернулась, пальцы ее задергались. С такого расстояния Тамас почувствовал магию, которую она втянула в мир. При этом ее сосредоточенность нарушилась, внимание переключилось с него на другое. Тамас рванулся вперед, освободившись от чар, и в мгновение ока преодолел разделяющее их расстояние. Сначала сломал ей запястье и на всякий случай оттащил подальше от Эрики. Потом схватил ее за горло и поднял над головой. – Вы и ваше проклятое высокомерие, – сказал он. – Однажды оно вас всех погубит. Он сбросил ее с крыши. Тело ударилось о брусчатку, будто молотом шмякнули по куску мяса. Дьенн лежала под неестественным углом, уставившись на него снизу, почти наверняка со сломанной шеей. Тамас вытащил нож и захромал к лестнице. С избранными всегда нужно действовать наверняка. *** За три дня до назначенного слушания Тамаса вызвали к генералу Сеске. Он прибыл на полчаса раньше, немного настороже. Его заставили подождать в приемной перед кабинетом Сеске. Он застыл на стуле со шляпой в руках, одетый в свою лучшую форму, и упражнялся в дыхательных техниках, которым его научила Эрика на уроках фехтования. Успокоиться, по ее словам, можно и без черного пороха. Судей и генералов для его слушания уже назначили, однако все попытки встретиться с ними заранее потерпели неудачу. Обжалования к генералу Сеске после его возвращения из отпуска были отклонены, письма Железному королю – проигнорированы. Даже Эрика с семьей уехала, и Тамас давно с ней не виделся. Он чувствовал себя слепым, обманутым и слишком уязвимым. Пробили часы, и Тамаса оставили одного в приемной. Пятнадцать минут растянулись на сорок пять, прежде чем его наконец впустили. Генерал Сеске сидел за столом, подперев кулаком подбородок, и раздраженно изучал Тамаса. Полковник Вестевен стоял рядом по стойке «вольно» с более приветливой улыбкой. Сесть Тамасу не предложили. – Добрый день, генерал, полковник. Капитан Тамас прибыл. Вестевен хотел было ответить, но Сеске взглядом заставил его замолчать. Несколько мгновений Сеске изучал Тамаса, вытянувшегося по стойке «смирно», прежде чем заговорить. – Капитан, вам известно, почему вы здесь? – Нет, сэр. – Слушание о вашей дуэли состоится через три дня. – Да, сэр, именно так. – Я сам знаю, что так, я только что это сказал, – сварливо произнес Сеске. – Вернее, было так. Слушание отменили. Тамас нахмурился, не смея надеяться. – Его перенесли? – Нет. Возвращайтесь домой и ждите дальнейших распоряжений. Вы свободны. Слушание отменили? Разумеется, это не вся история. – Сэр, – проговорил Тамас, – могу я узнать подробности касательно слушания? – Не можете. Полковник Вестевен наклонился к генералу Сеске и тихо сказал: – Он имеет на это право, сэр. Зыркнув на Тамаса, Сеске схватил со стола открытое письмо, достал очки для чтения и приподнял письмо так, чтобы Тамас увидел сломанную королевскую печать. Сердце Тамаса затрепетало. – Вниманию заинтересованных лиц, – прочел Сеске вслух. – До моего сведения дошла информация о слушании № 74358 по делу некоего капитана Тамаса. Восемь лет назад я своими руками наградил его медалью и потому лично заинтересован в том, чтобы понять, что он за человек. Я провел несколько бесед с капитаном Тамасом и пришел к выводу, что он безупречен. Я считаю дело закрытым. Капитана Тамаса нужно немедленно вернуть на службу, а также пересмотреть его прошение о присвоении звания майора. Сеске опустил письмо. – Подписано королем. Прошло еще несколько секунд, пока Сеске молча перечитывал письмо, будто до сих пор не верил в написанное. – Наш уважаемый монарх, – сказал он наконец, – ежегодно награждает медалями тысячу героев. Не могу понять, почему он заинтересовался именно вами. – Не знаю, сэр. Тамас мысленно выдохнул, с плеч свалилась огромная тяжесть. Он уже решил, что король забыл о нем или даже отказался от их соглашения. – Разумеется, не знаете, – огрызнулся Сеске. – Вы капитан и простолюдин. Если это не моего ума дело, то и не вашего. Он снял очки и наставил их на Тамаса, как оружие. – Король практически приказал произвести вас в майоры. Я не ослушаюсь, но мне это совершенно не нравится. Оформление документов займет много месяцев. А тем временем вас направят в гарнизон Смоляного леса, подальше от моих глаз. – Спасибо, сэр. Понимаю, сэр. – Не благодарите меня. Какой бы поворот судьбы или прихоть короля вам ни благоволили, это больше не повторится. Мои офицеры и я не потерпим ваших амбиций. За вами будут следить, капитан, и не вздумайте надеяться, что подниметесь выше майора. – Мне бы такое и в голову не пришло, сэр. – И не надо сарказма. Как я сказал, за вами будут следить. А теперь убирайтесь из моего кабинета. Тамас вышел из кабинета, с удовольствием оказавшись подальше от гнева Сеске, но остановился в коридоре, позволив себе победоносную улыбку. Мгновение спустя его догнал полковник Вестевен, протянув руку и поздравив. Тамас обменялся с полковником рукопожатием и пружинистым шагом покинул Палату Пэров. Он сбежал по парадной лестнице и замер на площади, наблюдая организованную сумятицу дорожного движения и впервые за несколько месяцев чувствуя уверенность в своей карьере. Он развел руками и сделал глубокий вдох. Весна не за горами. Весной в Смоляном лесу холодно и сумрачно, но лучше это, чем крах всей карьеры. Летом они подготовятся к новой кампании, и он вернется в Гурлу с надеждой на дальнейшее повышение. – Капитан Тамас. Голос был резким, как удар хлыста. Тамас обернулся и увидел перед собой высокую женщину лет сорока с небольшим, закутанную в дорогие меха, с украшенным оборками зонтиком. По бокам от нее на почтительном расстоянии держались двое молодых слуг в строгих черных костюмах с рапирами на поясе. Женщина окинула его взглядом с головы до ног – так аристократ выбирает скаковую лошадь. Тамас дерзко уставился на нее в ответ. Кто она такая? И что о себе думает, рассматривая его, как кусок мяса? – Миледи. – Тамас неохотно поклонился. – Вы ставите меня в неловкое положение. Не ответив, она шагнула ближе и медленно обошла его по кругу. Явно аристократка. Тамас вспомнил, что во время их последней встречи король повел себя схоже. Что в головах у этих аристократов, если они обращаются с простыми людьми как со скотом? Тамас почувствовал, как внутри закипает гнев. Он этого не заслуживал. Ему это не нужно. Только не сегодня, когда он наконец вышел победителем из конфликта с аристократом. – Что у вас за дела, – наконец произнесла женщина на середине второго круга, – с моей дочерью? – Прошу прощения? Женщина остановилась перед ним. Суровый взгляд, подбородок вздернут в тошнотворном чувстве превосходства. Тамасу показалось, что он заметил сходство с Эрикой, но трудно сказать наверняка. – Вы меня слышали, капитан. Я леди Пенсбрук, дочь герцога Леора, мать наследницы герцогства Леора. К такому Тамас готов не был. Теперь он видел, как похожи их глаза. Эта женщина намного выше Эрики, но у нее такие же уши, такие же светлые волосы. – Я не понимаю, о чем вы, – произнес он, вспотев. Они стояли посреди площади, сверля друг друга взглядами, но говорили не повышая голоса, и, похоже, никто не обращал на них внимания. – Вы не слишком хороший лжец, капитан. Я спрошу еще раз и требую честного ответа. Тамас сжал кулаки. Этот изгиб губ. Эта надменность. Она его уже ненавидит, хотя они едва знакомы. Ему хотелось закричать. – Я намерен на ней жениться. Сначала дослужусь до фельдмаршала, а потом она станет моей женой, и вы ничего не сможете с этим поделать. – Я и не собираюсь. – Лицо леди Пенсбрук тут же смягчилось. Усмешка растаяла, черты внезапно стали менее суровыми. Она одарила его легкой улыбкой, отчего сделалась в точности похожей на Эрику, и продолжила: – Хорошо, что все прояснилось. Последнее время мы с лордом Пенсбруком согласны не со всеми решениями Эрики, но… думаю, вы ей вполне подойдете. Пожалуйста, закройте рот, капитан, вы выглядите как дурак. Тамас подобрал челюсть и покатал языком, пытаясь придумать ответ. Леди Пенсбрук отвернулась, рассеянно крутя зонтик, и глянула на него через плечо. – Мы решили, что вам не обязательно становиться фельдмаршалом, чтобы вас приняли в нашу семью. Генерала достаточно. Я ожидаю, что до тех пор вы будете вести себя как джентльмен. Так держать, капитан. Она зашагала прочь в сопровождении слуг. Тамас смотрел ей вслед. – Вижу, ты познакомился с моей мамой. Эрика стояла неподалеку от Тамаса. Ее пальцы легонько тронули его, и прикосновение растаяло. Он оглянулся: на ней было алое платье того же цвета, что его обшлага, и зонтик, очень похожий на зонтик ее матери. То же самое платье, что и во время их первой встречи. – Познакомился, – подтвердил Тамас. – Боюсь, меня слегка одолело косноязычие. – Так почти со всеми. – Я не ожидал... – Ее одобрения? Тамас кивнул. – Я сама не до конца верю. Она испытывает особое презрение к устоям аристократов. Дед называет это бунтарским духом, но в таком случае она унаследовала его от него. – Эрика улыбнулась, все еще не поворачиваясь к Тамасу. – Она настаивает на том, чтобы в ближайшие годы мы не появлялись вместе на публике. Твои ухаживания вызовут много разногласий при кезанском дворе. У Тамаса пересохло в горле. Это как раз та грань, которую он не мог игнорировать. Эрика по-прежнему кезанская аристократка, а для Кеза пороховой маг хуже собаки. – Неужели это сработает, даже если я и правда дослужусь до генерала? – спросил Тамас. – Дед думает, что да, а он тот, кто передаст мне свой титул. Остальное значения не имеет. Тебя должны отправить в Смоляной лес? – Откуда ты знаешь? Эрика улыбнулась. – Хочу попросить тебя об одной услуге, пока будешь там. – Все что угодно. – Не сейчас. Вечером расскажу. – Я думал, нам нельзя видеться. Она вздернула подбородок, все еще глядя в сторону, и показалась ему царственной и холодной. Затем покрутила зонтик так же, как это делала ее мать. – На публике. За закрытыми дверями... я тебя жду к восьми вечера. – Где? Она зашагала вслед за матерью, и он едва расслышал ответ: – В твоем кармане. Тамас на миг задумался, прежде чем догадался проверить карман. Там нашлись ключ и аккуратно сложенная записка. Ключ был помечен как от номера-люкс отеля «Золотая черепица» – одного из лучших отелей Адопеста. В записке было нацарапано короткое сообщение: «Нам нужно много сделать, чтобы ты добился того, что необходимо. Э.»Убийство в отеле «Киннен»
Время действия – за 22 года до событий «Кровавого завета» Пробравшись через снежную слякоть, Адамат свернул с улицы на расчищенную дорожку, ведущую к дому виконта Брезе. Четырехэтажный особняк в Самалианском квартале окружала кованая ограда десяти футов высотой, крохотный дворик утопал в снегу. Перед домом толпилось с полдюжины констеблей, а внутри, пожалуй, еще вдвое больше. Улицу перегородили два больших фургона, из-за чего зевак только прибывало. «Деликатностью первый участок полиции Адопеста не отличается», – подумал Адамат. Полицейские из его старого участка никогда не действовали столь небрежно. Нужно сказать об этом капитану. Хватило бы пары слов кучерам, чтобы те поставили фургоны, не мешая движению. Войдя в дом, Адамат снял пальто и шляпу и, стряхнув с них растаявший снег, вручил дворецкому. − Вы кто? – с явной враждебностью поинтересовался тот. – Больше никого не пускают. И так все шастают туда-сюда, и хозяйка... − Я, – перебил Адамат, – особый детектив-констебль Адамат. Меня прислала капитан участка. Будьте добры, подскажите, где место преступления. Захлопнув рот и поджав губы, дворецкий принял у Адамата шляпу c тростью и указал на коридор: − В столовой. Мысленно обругав себя, Адамат направился в столовую. Надо было дать дворецкому договорить. Хозяйка в ярости? Скорбит? В растерянности? Даже малейший намек на закулисную жизнь домочадцев дал бы ему пищу для размышлений. А уж закулисье тут непростое. Подобно тому, как каждый аристократ играет на большой арене адроанской политики, дома у него ведутся схожие игры, только в меньшем масштабе. Иногда, как в сегодняшнем деле, они заканчиваются убийством. Возложив вину за свою несдержанность на погоду, Адамат проскользнул между двумя констеблями, которые таращились на вход в столовую, и задержался на пороге, чтобы достать из кармана носовой платок и прикрыть нос. За недолгую карьеру в полиции Адопеста ему доводилось видеть и худшие места преступления, но не часто. Виконт Брезе был высоким стройным мужчиной за тридцать, рано облысевшим, с усами, в которых пряталась выступающая верхняя губа. Он лежал лицом вниз рядом с остывшим камином, на ковре расплылось темно-красное пятно. Кровь, мозги и осколки черепа разлетелись по доброй половине залы. Адамат осмотрел место преступления, в мгновение ока запечатлев в памяти каждую мелочь с помощью своего дара – незначительной магической способности, благодаря которой он помнил абсолютно все, – и подумал, как же другие следователи обходятся без такого полезного инструмента. В углу валялась окровавленная сковорода, а рядом с телом – подсвечник с запекшейся кровью. Над телом виконта стоял на коленях мужчина средних лет с узкой талией и широкими плечами. Как и на Адамате, на нем был коричневый костюм с жилетом, а не черная с серебром полицейская форма, но само его присутствие и внимание, с которым он изучал труп, не оставляли сомнений в его личности. − Лейтенант Дорри? – позвал Адамат. − Да. – Не поднимая головы, Дорри жестом подозвал стоящих в дверях констеблей. – Давайте перевернем его. − Минутку, – сказал Адамат. – Я бы хотел осмотреть тело, пока его не трогали. Дорри поднял голову и кисло поинтересовался: − А вы кто? − Особый детектив-констебль Адамат. − А, вы, – фыркнул Дорри. – Перевелись из двенадцатого участка вместе с новым капитаном? − Верно. Капитан отправила меня сюда утром, как только я приехал. Дальше я сам управлюсь. Дорри посмотрел на констеблей со смесью раздражения и недоверия. − Сколько вам лет? − Двадцать три. Адамат постарался не выдать досады. Вечно все напоминают ему о возрасте. Возраст значим только как показатель опыта, а уж опыта следственной работы у него побольше, чем у большинства адроанских полицейских. − Хорошо. Но с каких пор здесь распоряжаются констебли? – поинтересовался Дорри. − В двенадцатом участке я вел девять дел об убийствах, и все они были успешно раскрыты. – Адамат выпрямился. − Детектив-констебль, – произнес Дорри с фальшивым смешком, – это дело веду я. Наш участок подчиняется непосредственно комиссару, так что какую бы свободу действий ни предоставляла вам капитан на прежнем месте, здесь такого не будет. Детективы-констебли не ведут дела, особенно те, что касаются аристократов. Адамат моргнул в ответ, пытаясь перестроиться. Он больше не в двенадцатом. И это правда, обычно констебли не ведут дела такого рода. Он еще не знает этих полицейских, а они не знают его способностей. Нужно запастись терпением. − Я здесь, просто чтобы помочь. – Адамат дружелюбно развел руками. Дорри несколько секунд пристально смотрел на него. − Да, но боюсь, что сегодня ваши таланты не понадобятся. Адамат начал обходить труп, стараясь не наступить в кровь. Он заметил несколько пятен крови, ведущих прочь от тела. − У вас уже есть подозреваемые? − Есть. − И они признались? − Еще нет, но до вечера признаются. Дело простое. Уверен, даже вам это ясно. Адамат закончил обходить труп и помедлил, чтобы справиться с раздражением. Он прокрутил в уме все, что слышал о Дорри. Упертый следователь, нерадивый, если не сказать ленивый, с чем соглашались даже его друзья. Кроме того, доводится комиссару племянником. − Так кто же это сделал? – спросил Адамат. Дорри поднялся на ноги, и двое констеблей перевернули тело: вечерний костюм покрыт засохшей кровью, рот на застывшем лице разинут, глаза тусклые и пустые. Дорри скрестил руки на груди и натянуто улыбнулся Адамату. − Вы же знаменитый следователь из двенадцатого. Вот и скажите. − Я подозреваю, что вы обвинили кухарку. Констебли переглянулись. − У Дорри ушло два часа, чтобы это понять, – прошептал один. Дорри бросил на них свирепый взгляд. − И как вы пришли к такому выводу? −Для начала – сковородка, – ответил Адамат. Он перебрал разложенные по полочкам воспоминания за последний десяток лет, пытаясь отыскать среди газет, слухов и разнообразных обрывков сведений что-нибудь о виконте Брезе. – Виконт известен тем, что распускал руки с прислугой. Последняя кухарка – крепкая женщина с сильными руками. Она более чем способна нанести такие удары и достаточно привлекательна, чтобы он положил на нее глаз. − Из какой бездны вы узнали про кухарку? – поинтересовался Дорри. − Колонка светской хроники семнадцать дней назад, – пояснил Адамат. – Где она? − Ее допрашивают в гостиной. − А леди Брезе? − Наверху. Никого не хочет видеть, пока все не закончится. Разбирается с прислугой и беседует с нами ее сестра. Адамат слегка склонил голову. Из глубины коридора ему послышался женский плач – нет, истерические рыдания. Еще бы, если тебя обвиняют в убийстве аристократа. − Скорее всего, это самозащита, – сказал Дорри. – Ее прекрасно можно понять. Наверное, он принуждал ее силой. − Но она убила аристократа. Ее ждет гильотина. – Адамат помолчал. – Виконта оглушили, а потом били с ужасающей жестокостью. Вам это о чем-нибудь говорит? − Да, – коротко ответил Дорри. – Что его хотели убить. − Да. – Адамат мысленно вздохнул. Это преступление совершили в приступе ярости, а не от отчаяния. Кому-то пришлось, бросив сковороду, взяться за канделябр и молотить Брезе по черепу секунд тридцать-сорок подряд, чтобы убедиться в его смерти. Не говоря уже о том, что кухарка не способна на подобную ярость. Надо допросить ее наедине. Дорри медленно кивнул, прищурившись, и с вызовом поднял подбородок. − Ладно, констебль. Что же, по-вашему, произошло? − Не знаю, – сказал Адамат. – Стараюсь не делать поспешных выводов. Но думаю, что нельзя исключать подставу. − О, так кто еще мог это совершить? − Придется выяснить. Найти мотив, возможность. Я бы исключил самооборону – мотив кухарки, – потому что удар нанесли сзади. Надо опросить слуг. Дорри усмехнулся. − Мои люди этим уже занимаются. Только кухарка достаточно сильна, чтобы так ударить. Вы видели дворецкого. Этот старик чуть ли не самый крепкий из всех, кто в тот момент находился в доме. − Это не могло быть кражей со взломом? − Прошлой ночью и сегодня утром все окна и двери были заперты. − А что насчет леди Брезе? − Как свидетельницы? − Как подозреваемой. Дорри опять усмехнулся. − Леди Брезе тростинка. − Леди Брезе была чемпионкой по боксу в университете Жилемана, и она прилюдно отчитывала своего благоверного за интрижки. − Она также троюродная сестра нашего почитаемого монарха, – раздался голос от двери. Адамат, Дорри и констебли склонили головы. Комиссар Александр походил на медведя. Краснолицый, с длинными светлыми волосами, стянутыми на затылке, он относился к тем людям, что заполняют собой любое помещение – как габаритами, так и самим своим присутствием. Раздувая ноздри, он свысока осмотрел место преступления. − Мне показалось, вы говорили о кухарке? – спросил Александр. − Да, сэр, – ответил Дорри. – Наша подозреваемая. − Наша первая подозреваемая, – поправил Адамат. – Я уверен, что будут еще. Александр поднял брови и бросил взгляд на Дорри. − Прошу прощения, констебль, как вас зовут? − Особый детектив-констебль Адамат, сэр. − А, – только и сказал Александр. – Наслышан. У вас дар памяти? − Да, сэр. − Констебль, – тихо обратился Дорри, – мы можем поговорить за дверью? Адамат вышел за Дорри в коридор, где лейтенант схватил его за рукав и потащил в кухню. − Бездна, что вы творите? − Представляюсь комиссару, – ответил Адамат не без лукавства. Дорри начинал действовать ему на нервы, а в таких случаях Адамат дерзил. Он не собирался играть ни в какие игры. Он хотел раскрыть убийство. − Вы что, дураком прикидываетесь? – возмутился Дорри. – Я ясно дал понять, что расследование ведете не вы. − Но я в нем участвую. Капитан ясно дала это понять. Мы не можем делать поспешных выводов. − Капитан пока понятия не имеет, как работают в первом участке. И вы тоже. – Дорри ткнул пальцем в грудь Адамату. – Советую вам поскорее узнать свое место. И никогда, никогда не смейте поправлять меня перед комиссаром. − Мы закончили? – спросил Адамат. − Да. А теперь катитесь отсюда. Я не хочу, чтобы в моем деле командовал сыщик, который едва вышел из академии. Уже раздраженный, Адамат пришел в ярость. Какой-то самоуверенный идиот приказывает ему оставить расследование... − А я не хочу, чтобы невинная кухарка попала на гильотину из-за вашей небрежности, лейтенант! На последнем слове Адамат наконец захлопнул рот и похолодел. Это ошибка. − Капитан об этом узнает, – прорычал Дорри. − Да, узнает! – отозвался Адамат с напускной храбростью. Каким бы он ни был талантливым, он перегнул палку, пререкаясь с лейтенантом. Постаравшись выровнять дыхание, Адамат вышел в прихожую и потребовал у дворецкого свои шляпу и плащ. *** В участок в центре города он приехал в наемном кэбе и сразу направился в кабинет капитана. Постучав один раз, услышал короткое «войдите». Капитан Хюви была строгим офицером лет тридцати, с каштановыми волосами и глазами, которые, казалось, замечали сразу все. Она продвинулась по службе от констебля до капитана менее чем за десять лет благодаря сочетанию профессионализма и умения угождать городским властям. Переводясь в первый участок, она почему-то решила прихватить с собой Адамата. − Что вы здесь делаете, Адамат? – спросила Хюви. – Разве я не послала вас только что в особняк Брезе? − Я поцапался с лейтенантом Дорри. – У Адамата хватило ума принять пристыженный вид, хотя внутри он все еще кипел. Дорри – тупица. − Шутите? − Нет, мэм. Полагаю, он подаст официальную жалобу. Капитан поморщилась. − Мы здесь только два дня, а вы уже завели друзей. Великолепно! Что я говорила насчет того, чтобы вы держали свой проклятый рот на замке? − Простите, мэм. Хюви только отмахнулась от извинений. − Не берите в голову. Я рада, что вы вернулись. У меня двое констеблей ждут детектива, чтобы осмотреть место другого убийства, а вы первый освободились. − Мэм? − Только что обнаружили коммерсанта у тела его любовницы. Очень похоже, что он в пьяном угаре застрелил девушку. Он не такая большая шишка как Брезе, но довольно важная, чтобы ему обеспечили должное расследование. Я хочу, чтобы вы взялись за это дело. − Разумеется, мэм. Спасибо. Адамат вздохнул с облегчением. Его ссора с Дорри все равно не обойдется без последствий, особенно если тот пойдет к комиссару. Но Хюви хотя бы не восприняла ее всерьез. − Рано меня благодарить, – сказала она. – Вы еще не все слышали. Коммерсант – смутьян, и у него много очень богатых врагов. Как я понимаю, вы вместе учились в университете. Имя Рикард Тумблар вам о чем-нибудь говорит? *** От полицейского участка до отеля «Киннен» было меньше четверти мили. Отель походил на крепость: столетняя каменная кладка, строгий, неприглядный стиль, контрастирующий с внутренней роскошью. Высотой всего три этажа, здание занимало целый квартал, и долгие годы в нем останавливались высокопоставленные лица, торговцы и аристократы. Остановившись у стойки, Адамат показал консьержу документы, и тот сообщил, что Рикард Тумблар снял на две недели самые маленькие апартаменты на втором этаже. Адамат отказался от сопровождения и поднялся по парадной лестнице из главного зала. Здесь с ситуацией справились гораздо лучше, чем в особняке Брезе, но опять же, отель – заведение коммерческое. У номера 211, заложив руки за спину, стоял одинокий носильщик. Он открыл Адамату дверь, когда тот показал документы. Это был трехкомнатный номер со спальней, гостиной и ванной с водопроводом. В гостиной рядом с обескураженным Рикардом стоял не знакомый Адамату констебль, а дверь в спальню была закрыта. При виде него Рикард поднялся на ноги. − Адамат? − Детектив-констебль, – представился Адамат полицейскому. – Капитан Хюви направила меня вести расследование. Не обращая внимания на Рикарда, он открыл дверь в спальню. Здесь стояла кровать с четырьмя столбиками по углам и откинутым пологом, трюмо и пара стульев рядом со столом. Два окна выходили на восток, и комнату заливал яркий утренний свет. Сильно пахло виски. На кровати лицом вверх лежала деливка с шоколадной кожей, ее наготу частично прикрывала простыня. Девушка была юной и довольно привлекательной, с мягкими чертами лица и идеальной кожей, которую портила только кровь, застывшая вокруг пулевой раны чуть выше виска. Белая простынь пропиталась ярко-алым. Кровать, как рассеянно заметил Адамат, безнадежно испорчена. Он выглянул в гостиную. − Констебль?.. − Джайн, – отозвался тот. − Хорошо. Констебль Джайн, не могли бы вы зайти? Джайн многозначительно посмотрел на Рикарда. − Это местный коммерсант, – сказал Адамат. – Никуда он не денется. − Адамат, – начал Рикард, – я не знал, что ты... Адамат поднял палец, призывая Рикарда к молчанию, и отошел, чтобы пропустить Джайна в спальню. − Когда обнаружили тело? − Примерно два с половиной часа назад. Из номера раздался выстрел, консьерж взломал дверь и обнаружил мистера Тумблара, который в одной руке держал пистолет, а другой тряс тело. Консьержу пришлось вырвать пистолет у мистера Тумблара. Сразу же вызвали полицию. − Где сейчас пистолет? − У консьержа. − Хорошо. Когда вы прибыли? − Два часа назад. − Вы тут единственный констебль? − Мой напарник пошел за обедом, сэр. − Ушел с места преступления? Чудесно. – Вздохнув, Адамат еще раз обвел взглядом комнату, подмечая малейшие детали. Подошел к окну и ощутил, как через дюймовую щель задувает сквозняк. – Когда вы прибыли, окно было открыто? − Да. − А шторы? − Тоже открыты. − Это сделала горничная? − Я не спрашивал. − Понятно. – Адамат постучал себя по подбородку. – Полог над кроватью был как сейчас? − Тоже откинут, когда мы прибыли, – подтвердил Джайн. − Будьте добры, спросите консьержа, откидывал ли он полог и раздвигал ли шторы после того, как отобрал пистолет у мистера Тумблара. Спросите, открывал ли он или кто-нибудь из персонала окно после того, как обнаружили тело. Да, и принесите мне этот пистолет. − Конечно. Но, прошу прощения, я не думаю, что кто-нибудь входил или выходил через окно. На подоконнике снаружи все еще лежит снег. − Хорошее наблюдение, – произнес Адамат, хотя уже и сам заметил. Джайн отправился за консьержем, а Адамат наконец заставил себя выйти в гостиную к Рикарду. Рикард Тумблар был всего на несколько месяцев моложе Адамата. У него были коротко подстриженные, курчавые каштановые волосы и выпуклый лоб, указывающий на то, что его обладатель уже начал лысеть. Адамат знал, что, несмотря на это, женщины считают Рикарда привлекательным. Он обладал непринужденным обаянием, благодаря которому даже в таком молодом возрасте привлекал инвесторов и сторонников, и деловым складом ума, который Адамат заметил еще на первом семестре университета, где они вместе учились. Несколько мгновений они пристально смотрели друг на друга. На Рикарде был помятый костюм – похоже, еще с вечера, от дыхания и одежды разило спиртным. Рикард сглотнул и прочистил горло. − Привет, Адамат. − Рикард. − Сколько не виделись, полгода? − Год, – поправил Адамат. − Да. – Рикард уставился на свои ботинки. – Хотелось бы встретиться при других обстоятельствах. − Ты же знаешь, что я работаю как раз на этой улице. − Ну, я думал, что после истории с Корой ты, наверное, какое-то время не захочешь меня видеть. «Тут ты прав», – подумал Адамат. − Это неважно. – Он махнул в сторону спальни. – Что произошло? Рикард прошелся пальцами по редеющим волосам и уставился сквозь открытую дверь на кровать. Он поморщился, губы сжались, и Адамату показалось, что он сейчас зарыдает. Но Рикард все же взял себя в руки. − Я не... я правда не знаю. Вчера вечером я общался с инвесторами по поводу нового предприятия. Последнее, что я помню, – Мелани почти волоком втащила меня по лестнице. Меня разбудил выстрел. Я перевернулся и обнаружил, что она... Рикард подавил рыдание и опять прочистил горло. − Ты держал пистолет в номере? – спросил Адамат. Рикард кивнул. − Где? − В ящике трюмо. − Адамат подошел к трюмо, открыл ящик и обнаружил деревянный футляр. Пистолета не было, как и одного из восьми пороховых зарядов. − Когда ты проснулся, пистолет был у тебя в руках? − Рядом на постели. Я взял его... Даже не знаю, о чем я думал. − Вы ругались? − С Мелани? − Да. − Милые бранятся – только тешатся. Ничего серьезного. Я подумывал сделать ей предложение. «Ты всегда подумываешь сделать кому-нибудь предложение». Адамат поморщился и вернулся в гостиную, где уже ждал констебль Джайн. − Ну что? – спросил его Адамат. − Консьерж говорит, что, когда он пришел утром, окно, шторы и полог над кроватью были открыты. Носильщики, помогавшие усмирять мистера Тумблара, подтвердили. − А пистолет? Джайн протянул оружие – изящный гладкоствольный кремневый пистолет с гравировкой на рукояти и украшенным серебром замком. Таким оружием хвастаются перед друзьями, а не пугают врагов. − Спасибо, – сказал Адамат. − Как вы думаете, сэр, что произошло? Адамат бросил взгляд на Рикарда. Оставалось надеяться, что, будь подозреваемый аристократом, у Джайна хватило бы такта не задавать подобный вопрос. − Похоже, мистер Тумблар проснулся и спьяну пристрелил свою любовницу, – ответил Адамат. − Никогда бы такого не сделал! – запротестовал Рикард. − Помолчи, Рикард, – бросил Адамат с раздражением. Рикарду вечно все сходило с рук: с женщинами, с которыми он спал, с деньгами, которые он занимал и терял в рискованных предприятиях. Адамат всегда знал, что рано или поздно такой образ жизни выйдет Рикарду боком. Но, видимо, до сих пор все обходилось. − Я говорю, что похоже на то, – сказал Адамат. – Бегите в участок и передайте капитану Хюви, что мне нужны еще четыре человека, чтобы помочь с обыском и опросом. − Сказать ей, что у нас есть подозреваемый? – Джайн глянул на Рикарда. − Нет. Пока не надо. − Сэр? − Что бы здесь ни произошло, Рикард Тумблар не убивал свою любовницу. Джайн вытаращил глаза. − Как вы можете быть уверены? Адамат протянул пистолет констеблю. − Рикард, скольким людям ты рассказывал о своей удали с пистолетом? − Мог иногда прихвастнуть, – ответил тот. Адамат поднял бровь. − Ладно, – признался Рикард. – Довольно часто. − Констебль Джайн, – продолжал Адамат, – посмотрите внимательнее на затравочную полку. А теперь на ствол. Как по-вашему, когда из него стреляли в последний раз? Джайн неуверенно опустил пистолет. − У меня мало опыта с огнестрельным оружием, сэр. Я могу ошибиться. Адамат взял у Джайна пистолет и потер затравочную полку большим пальцем. Она была отполирована, ни следа пороха, ни даже остаточной гари. − Готов поспорить на свое жалованье, что из этого пистолета не стреляли с тех пор, как его испытал оружейник. Я считаю, что мистера Тумблара подставили. − Но сэр, – запротестовал Джайн, – здесь стреляли! Весь отель слышал, а когда подоспел консьерж, дверь была заперта изнутри. Когда я вошел, тут еще пахло серой. Адамат похлопал рукоятью пистолета по ладони. − В том-то и дело. − Капитан Хюви захочет услышать объяснение. − Скажите ей, что любовницу Рикарда Тумблара убил пороховой маг. *** Позже в тот день по пути в участок Адамат попытался восстановить в памяти все, что знал о пороховых магах. Если честно, знал он немного. Пороховые маги владеют одним из трех основных видов магии. Их магия зависит от обычного черного пороха и придает силу, быстроту и более острое восприятие. Они способны подрывать порох с небольшого расстояния и даже управлять летящей пулей. Пороховые маги встречаются очень редко. Большинство королевских Советов избранных рассматривают пороховых магов как угрозу и открыто их преследуют. В отличие от многих соседних стран, в Адро пороховые маги не объявлены вне закона, но живется им несладко. Адамат слышал только об одном пороховом маге, обладающем определенным общественным влиянием, но генерал Тамас вместе с адроанской армией находился далеко на востоке и ничем не мог помочь. Адамат явился в полицейский участок около шести вечера. Он весь день опрашивал служащих и постояльцев отеля, а также осматривал окрестности. Он проскользнул через задний вход, надеясь, что капитан Хюви еще на месте, и прямо за дверью в комнате отдыха обнаружил лейтенанта Дорри с тремя его констеблями. Дорри сразу увидел Адамата и вскочил на ноги, отбросив игральные карты. − Детектив-констебль, – произнес он, с коварной улыбкой оглянувшись на сослуживцев, – как я понимаю, вы позволили главному подозреваемому в убийстве покинуть место преступления. − Мистер Тумблар не подозреваемый. А как идет ваше расследование, лейтенант? Уже выбили признание у невиновной кухарки? − О, она призналась. Как я вам и говорил. – Дорри самодовольно улыбнулся. – А побои были просто ради забавы. Адамат вернул ему улыбку, вложив в нее все свое омерзение. − Как цивилизованно. Он обошел Дорри и направился в коридор, ведущий к кабинету капитана Хюви. − Капитан в ярости, – произнес Дорри. – Даже видеть вас не хочет после того, что вы выкинули утром. А теперь еще и это убийство с Рикардом Тумбларом. Удивлюсь, если вы продержитесь тут неделю. Вам повезет, если вас понизят до констебля и отправят обратно в двенадцатый. Адамат рассвирепел, но не доставил лейтенанту удовольствия полюбоваться на свой гнев. − Пороховой маг? – крикнул вдогонку Дорри. – Ничего лучше не могли придумать? В следующий раз вы заставите весь участок гоняться за призраком! − Оригинальнее, чем кухарка! – бросил Адамат через плечо. − Когда мой рапорт попадет к комиссару, вам придется искать новую работу! Адамат свернул за угол и, подойдя к двери капитана, постучал один раз, прежде чем войти. Хюви оторвалась от рапорта на столе и посмотрела на Адамата так, будто съела что-то кислое. − Пороховой маг? Серьезно? − Забавно. – Закрывая за собой дверь, Адамат кивнул на коридор. – Лейтенант Дорри задал тот же вопрос. На лице Хюви не было ни намека на веселье. − Простите, капитан, это была плохая шутка. − Даже не начинайте про этого идиота Дорри, – сказала Хюви. – Я только что прочитала рапорт нашего гробовщика. Он утверждает, что Дорри грабит невостребованные тела жертв. Гробовщик подал моему предшественнику семь таких рапортов за последние три года, но из-за комиссара я ничего не могу поделать. − Простите, мэм. − Не извиняйтесь. Просто делайте свою работу. А теперь присаживайтесь и рассказывайте о расследовании. Адамат изложил свое первое впечатление о номере в отеле и беседу с Рикардом до того момента, как обнаружил, что из пистолета никогда не стреляли. − Понятно, почему вы решили, что это подстава. Вы полностью обыскали номер? − Номер и дорогу под окном. Другого оружия не нашлось. − У него мог быть соучастник? Который поймал брошенный пистолет и убежал? − Рикард временами поступает безрассудно, но он умный человек. Если бы он хотел убить любовницу, то придумал бы сотню способов не впутаться самому. − Так вы думаете, что его подставили? − Убежден в этом. − Изложите свою версию. − Пункт первый, – начал Адамат. – Вчера в номер Рикарда зашел пороховой маг и оставил там достаточно пороха, чтобы было похоже на звук пистолетного выстрела, если его подорвать. Среди ночи он снова зашел в номер, чтобы положить пистолет на кровать рядом с Рикардом. Утром маг залез на крышу в четверти мили от отеля и, выстрелив из ружья, убил бедную девушку. Для него это несложный выстрел. Потом он вернулся в отель и с помощью магии подорвал спрятанный пороховой заряд, чтобы переполошить персонал. − Ничего себе история, – заметила Хюви. На ее лице озадаченность смешивалась с раздражением. – У вас есть подтверждения этой версии, помимо пистолета, из которого не стреляли? Адамат был готов к ее скептицизму. − В ванне остался порох. Есть сообщения, что в шесть утра стреляли с крыши дома к востоку от отеля «Киннен», и, между прочим, на крыше я нашел следы на снегу. Окно было приоткрыто на два дюйма. От головы жертвы до той крыши можно провести прямую линию. Раздражение Хюви начало спадать. Она присвистнула. − Это все задокументировано? − Участковый художник зарисовал каждое место, в том числе и следы на крыше. − Хорошо, детектив-констебль. А что насчет выстрела в номере? Звук от пороха, взорванного в пистолете, не такой, как от подожженного в ванне. Как вы это объясните? − Я знаю, что пороховые маги могут силой мысли искажать взрыв. Воспроизведение нужного звука – дело практики, но это вполне возможно. Хюви потянулась через стол за табакеркой, набила трубку и подожгла ее спичкой. Раскурив трубку, наставила мундштук на Адамата. − Понимаете, вам трудно сходиться с другими констеблями, потому что у вас всегда есть ответы. − Я просто рассуждаю, мэм. Он понимал, что ее слова подразумевают комплимент, но, честно говоря, его раздражало, когда другие констебли не видели того, что видит он. Он не слышал, чтобы хоть в каком-нибудь подразделении придерживались следственного подхода к работе. Считалось нормой принимать все за чистую монету. − Хорошо рассуждаете. Вот почему я взяла вас с собой из двенадцатого. – Хюви вздохнула. – Прекрасная следственная работа, но, скорее всего, напрасная. Адамат моргнул. − Простите? − Час назад заходил комиссар Александр. Он слышал о вашей версии с пороховым магом и о том, что вы отпустили Рикарда Тумблара домой. Он приказал арестовать Тумблара и немедленно предъявить ему обвинение. − Это нелепо! – Адамат выпрямился на стуле. − Знаю, – ровным тоном произнесла Хюви. − Вы сами сказали, что это прекрасная следственная работа. И пистолет чистый. Это не мог быть Рикард. Хюви медленно кивнула. − Я сказала комиссару, что у вас веские причины не подозревать Рикарда. Знаете, что он ответил? − Не знаю. − Ему плевать. Комиссар хочет арестовать Рикарда и хочет, чтобы это дело вел лейтенант Дорри. Он сказал, я цитирую: «Я хочу, чтобы Рикард отправился на гильотину в ближайшие две недели». Хюви фыркнула. Адамат стиснул зубы, не веря своим ушам. − Попахивает подставой, капитан. − Я тоже так считаю, но выбора нет. Мистера Тумблара уже арестовали. Идите домой и поспите. Не сомневаюсь, что в ближайшие дни комиссар займется жалобами Дорри. Адамат поднялся, чувствуя себя опустошенным. Он уверенно закончил первый этап расследования. Он знал, что прав насчет порохового мага, как и насчет того, что виконта Брезе, скорее всего, убила не кухарка. И вот у него отобрали расследование. Он подошел к двери и уставился на свою шляпу. − Адамат, – позвала Хюви. – Вы сказали что это только первый пункт вашей версии. А какой второй? Он развернулся и натянуто улыбнулся. − Что успех подставы Рикарда Тумблара частично зависит от некомпетентности первого участка. − Ясно. − Теперь я думаю, что это не просто некомпетентность. Хюви постучала трубкой по ладони. − Адамат. − Да, мэм? − Обещайте, что не наделаете глупостей. Он опустил голову. − Конечно, мэм. И в мыслях не было. Покинув участок, Адамат отправился в свое любимое кафе рядом с площадью. Ему нужно было где-то посидеть и подумать, и часто бессмысленный шум оживленного места позволял сосредоточиться на задаче. «Какая сейчас задача?» – спросил он себя, усаживаясь за столик у окна на втором этаже. Задачи у него не было. После нового назначения прошло всего несколько дней, и от одного расследования его уже отстранил вышестоящий офицер, а от другого – сам комиссар. Нужно сосредоточиться на том, как восстановить карьеру после такого провала. Адамат заказал чай и уставился в окно. Он поймал себя на том, что думает о Мелани, любовнице Рикарда. Красивая девушка и, зная Рикарда, остроумная и неглупая. Кем она была? Есть ли у нее в городе друзья и семья, или она иностранка, как можно предположить по ее темной коже? Днем в спешке он забыл послать кого-нибудь, чтобы уведомить ее родственников. Небрежность с его стороны. Надо будет это исправить утром. Из окна Адамат видел, как дворники убирают снег с эшафота на площади. В центре эшафота возвышалась гильотина – инструмент, которым Железный король напоминал друзьям и врагам о том, кто в Адро распоряжается жизнью и смертью. Гильотиной пользовались почти каждый день для казни преступников всех мастей, и Адамат припомнил, что именно эта гильотина служит уже почти девять лет. Лезвие регулярно снимали и затачивали, ржавые детали заменяли, но основной каркас оставался тем же самым. Адамат помнил, как еще мальчишкой читал в газете о первой гильотине. Железный король утверждал, что она не будет унижать достоинства и уменьшит страдания приговоренных. Газеты прозвали ее «индустриализированной смертью». Благодаря комиссару и тому, кто дергает за ниточки, Рикард встретится с этим лезвием в ближайшие пару недель. И Мелани, его любовница, станет финальным штрихом в скандале, который разрушит мечты Рикарда о профсоюзах. От Адамата, примерного государственного служащего, ожидали, что он забудет версию с пороховым магом и будет молча следовать приказам. Возможно, через несколько лет его послушание вспомнят и повысят в должности. Разумеется, если он больше не будет создавать проблем. Такова система. Так она работает на благо мужчин и женщин, облеченных властью. А все остальные должны подчиняться. Адамат считал себя спокойным человеком. Несмотря на молодость, он предпочитал проводить свободное время с женой, а не играть по ночам в бильярд в таверне. Он не любил внимания и считал, что полицейские обязаны соблюдать благоразумие в работе. Допивая чай, он подумал, что временами подобное благоразумие мешает. Наверное, это самая глупая из его идей. И может стоить карьеры, даже жизни. Но что такое карьера одного человека в сравнении с жизнью другого? Или в сравнении с торжеством правосудия для убитой женщины? Он поднял руку, подзывая официанта. − Пожалуйста, карандаш и бумагу. *** Когда следующим утром он пришел в участок, капитан Хюви перехватила его на входе, притащила в свой кабинет и захлопнула дверь. − Бездна, что вы творите? − Не знаю, о чем вы, мэм, – ответил он с совершенно невинным видом. Она шлепнула его по груди листовкой, обошла стол и, быстро набив трубку, принялась рьяно дымить. Адамат посмотрел на бумажный листок вроде тех, что раздают на перекрестках мальчишки-газетчики, когда кончается основной тираж. Часто в таких листовках публиковались анонсы спектаклей и рекламные объявления местных коммерсантов. Это была листовка «Желтых вестей», сомнительного и презираемого издания, которое специализировалось на сенсациях и обманчивых заголовках. − «Полиция первого участка покрывает убийство, совершенное безумным пороховым магом, – прочел Адамат вслух. – Вину повесили на местного коммерсанта. Пороховой маг по-прежнему на свободе и очень опасен». − Ваша работа? – настойчиво поинтересовалась Хюви. Адамат внимательно рассмотрел листовку: дешевая бумага, в нескольких словах ошибки. Типичный образчик «Желтых вестей». − Ничего об этом не знаю. Хюви сверлила его взглядом. − Конечно, не знаете, и вам лучше придерживаться этой версии, когда сюда явится комиссар. Он будет с минуты на минуту и жаждет вашей крови. − Почему моей? – Адамат старался дышать ровно. Случившееся не стало неожиданностью: в первую очередь он хотел привлечь внимание к делу, но предполагал, что это может выйти ему боком. − Не держите меня за дуру. – Хюви ткнула трубкой в листовку. – Полицейским запрещено разговаривать с газетчиками о текущих расследованиях без разрешения начальства. − Тем не менее они все время это делают, – заметил Адамат. − Если никто не следует правилу, это не значит, что комиссар не проследит на досуге за его исполнением. Не глядя капитану в глаза, Адамат сжал набалдашник трости и тихо сказал: − Хорошо, что «Желтые вести» не газета. Хюви обдумала его слова и покачала головой. − Не умничайте, Адамат. Комиссар все равно может погубить вашу карьеру. − Все знают, что в «Желтых вестях» печатают всякий вздор. Эту листовку забудут до конца недели. Хюви всплеснула руками. − Тогда зачем все это? Адамат открыл было рот ответить, но тут дверь кабинета распахнулась. В маленькое помещение, тяжело дыша, ввалился побагровевший комиссар Александр. Адамат невольно шагнул назад и поразился сходству между комиссаром и лейтенантом Дорри. − Это что? – Александр швырнул на стол Хюви точно такую же листовку, как ту, что до сих пор держал в руках Адамат. Адамат решил пояснить, что это просто дешевая листовка, но, бросив взгляд на Хюви, проглотил колкость. − Я как раз обсуждала этот вопрос с особым констеблем, – сказала Хюви, пристально глядя на Адамата, и на лице у нее было ясно написано: «Это ваша проблема. Сами отдувайтесь». − О? – Александр развернулся к Адамату. – Может, тогда вы объясните? Адамат сделал вид, что рассматривает листовку. − Похоже, о моем вчерашнем расследовании узнал кто-то из «Желтых вестей», и они напечатали чудовищно неверное истолкование моих заключений. − Неверное... – возмутился Александр, и его лицо побагровело еще больше. − Если вам хочется найти виноватых, могу немедленно начать внутреннее расследование, – продолжал Адамат. – Но думаю, лучше вообще не обращать на это внимания. Вы же дали нам указания отбросить версию с пороховым магом и сосредоточиться на Рикарде Тумбларе. Сэр, это всего лишь «Желтые вести». Через несколько дней все забудется. Хюви издала сдавленный горловой звук и закашлялась от табачного дыма. Александр прищурился. − Вы меня за дурака держите? Думаете, я не знаю, что это сделали вы? – Он выхватил у Адамата листовку, разорвал напополам и бросил на пол. – Чего вы добиваетесь, кроме полного краха своей карьеры? Адамат взглянул на Хюви, которая слегка покачала головой. − Сэр, клянусь, я тут ни при чем. Я вообще больше не веду это дело, и меня не интересует, как оно продвигается. Мысленно он взмолился, чтобы Хюви не упоминала его приятельских отношений с Рикардом. − У констебля безупречный послужной список, – произнесла она. – Поэтому я и забрала его с собой из двенадцатого. Он даже чересчур честен. У Адамата по спине побежал пот. Хюви только что положила свою голову на плаху рядом с его, и оставалось лишь надеяться, что Александр предпочтет не обращать внимания на шумиху, пока она не уляжется, что вовсе не исключено, учитывая качество работы в первом участке. Александр понемногу перестал испепелять их взглядом и начал расхаживать по кабинету. Он молчал целую минуту, прежде чем снова повернуться к Адамату. − Вы немедленно отправитесь в редакцию. В «Новости Адопеста». Она принадлежит моему другу. Вы дадите интервью, которое завтра утром выйдет на первой полосе. Заявите, что ваша версия с пороховым магом – глупость и вы не понимаете, что на вас нашло. Скажете, что рады передать расследование лейтенанту Дорри, который, вне сомнений, закроет дело в считанные дни. Адамат сглотнул. Он ждал совсем другого. Гнева комиссара? Конечно. Угрозы послужному списку и карьере? Определенно. Но чтобы комиссар приказал ему публично унизиться? − Факты указывают на другое, – возразил он, не обращая внимания на отчаянные сигналы Хюви заткнуться. − Констебль, это первый участок, – напомнил Александр. – И факты здесь указываю я. У Адамата затряслись руки. Он был в ярости, но понимал: единственное, что можно сделать, это прикусить язык и отправиться в «Новости Адопеста», чтобы опорочить собственное имя, да еще и порадоваться этому. В дверь постучали. − Вы меня хорошо поняли? – спросил Александр. Адамат посмотрел на Хюви, потом на свои руки. Постучали еще раз, настойчивее. − Что там еще? – бросил Александр. Дверь открылась, и на пороге появилась женщина лет пятидесяти-шестидесяти, среднего роста, с покрытым оспинами лицом и длинными костлявыми пальцами. На ней был поношенный коричневый костюм, в левой руке – шляпа-котелок в тон костюму. Короткие седые волосы острижены чуть выше ушей. Она относилась к тому типу людей, по виду которых ясно, что они не так просты, как кажутся, только совершенно непонятно, в чем именно дело. − Констебль Уайт прибыла на службу, сэр, – сказала она комиссару Александру. – Я здесь, чтобы помочь особому детективу Адамату в его расследовании. Александр посмотрел на Хюви и перевел взгляд на Уайт. − Бездна, не знаю, кем вы себя возомнили, но у вас есть время покинуть это помещение до того, как я закончу фразу. Во взгляде Уайт сквозило нечто особенное. Сиявшая в нем живость контрастировала с угрюмостью и оспинами. Казалось, ее глаза улыбаются, тогда как остальное лицо словно не знает, что такое улыбка. Неуловимое движение длинных пальцев – и в руке Уайт, будто из ниоткуда, появилась какая-то бумажка. − Моя карточка, – пояснила она. Выпрямившись во весь рост, Александр шагнул к Уайт и резко выдохнул. − Проклятье, вы уйдете, или я... Конец фразы потерялся в хрипе, когда Уайт повернула карточку лицевой стороной к комиссару. На ней красовался оттиск высокой горы с двумя пиками пониже по бокам. Гора возвышалась над слезинкой Адроанского озера. Общепринятый символ, который украшал флаг Адро и почти все связанное с правительством. Ниже виднелась надпись с золотой монограммой: «Атташе Уайт». Какая-то правительственная чиновница, явно не обычный констебль. − Выйдем на минутку в коридор, комиссар, – тихо и уверенно произнесла Уайт. Александр без возражений последовал за ней, и Уайт закрыла дверь, оставив Адамата с капитаном Хюви. Адамат посмотрел на Хюви, чувствуя, что упустил что-то важное. Хюви медленно опустилась в кресло, задумчиво постукивая пальцем по трубке. О чем бы ни разговаривали Уайт с комиссаром, их голоса за дверью звучали слишком тихо, чтобы Адамат мог разобрать. Он качнулся с носков на пятки, пытаясь понять, что, собственно, происходит. Ответы или хотя бы версии осеняли его так легко, что он всегда терялся, когда этого не случалось. − Что происходит? – наконец спросил он. Полузакрыв глаза, Хюви смотрела на дверь. Адамату показалось, что она его не слышит, но она тихо ответила: − Я уже видела такую карточку. − А я нет. − Да, вряд ли. Они очень редкие. − Она похожа на карточку обычного чиновника. − Нет, не обычного. − Тогда какого? − Что вы знаете о королевском Совете Адро? Прошлой ночью Адамат дал заметку в «Желтые вести» в надежде привлечь внимание Совета. Но эта женщина, атташе Уайт, не избранная. На ней нет перчаток, и кожа на кистях рук и на запястьях одного цвета, не как у тех, кто большую часть жизни носит перчатки. − Столько же, сколько и все. Это стихийные маги, которые служат королю. − Точнее, делают за короля грязную работу, – поправила Хюви. – У них, в свою очередь, есть люди, которые делают грязную работу за них, и я сильно подозреваю, что Уайт одна из таких. Не успела Хюви договорить, как дверь открылась. Уайт вернулась без комиссара и прикрыла за собой дверь. − Детектив-констебль. − Да, мэм? – отозвался Адамат. – Сойдет и «Уайт», – поправила она, улыбнувшись одними глазами, – я простой констебль. Адамат сглотнул, решив, что, наверное, не до конца все продумал. Он ждал, что избранный в окружении телохранителей примчится в участок, возьмет под контроль дело Рикарда, отменив распоряжения комиссара, и ради общественной безопасности выследит настоящего убийцу. Он не ждал... Уайт, кем бы она ни была. − Да, констебль Уайт? − Я здесь, чтобы помочь вам выследить и арестовать порохового мага. Вы будете вести дело, а я буду младшим констеблем. Адамат взглянул на Хюви: − Значит, я возвращаюсь к убийству в отеле «Киннен»? − Убийство меня не интересует, – ответила Уайт. – Им займется лейтенант Дорри. Наше задание – наше единственное задание – найти порохового мага. Ясно? Адамата прошиб пот. Все вдруг пошло наперекосяк. Рикард обречен на гильотину, Мелани не дождется правосудия, а сам Адамат на пару со слугой королевского Совета будет ловить преступного порохового мага? Интересно, не ждут ли его резкие изменения в карьере? − Да, констебль Уайт, – ответил он хрипло. − Хорошо. Капитан Хюви, вы согласны? Хюви кивнула. − Если будут спрашивать, мы с детективом-констеблем на особом королевском задании. А теперь, мой дорогой Адамат, не будем терять ни секунды. Адамат собрался последовать за Уайт, но Хюви встала и, обойдя стол, поймала его за рукав. Встретившись с ней глазами, он с удивлением заметил в них тревогу. − Адамат, – произнесла она, – будьте очень, очень осторожны. Эта женщина из тех, кто идет по трупам. *** − Вопросы есть? Совершенно безобидная фраза: так может поинтересоваться секретарь, после того как вы заполнили несколько страниц документов. В устах атташе – точнее, констебля – Уайт в ней слышался зловещий оттенок. Конечно, у Адамата были вопросы – сотни вопросов. Однако их нельзя задавать особе вроде Уайт. Она смотрела в окошко наемного кэба, а Адамат изучал ее профиль. Кэб стоял перед полицейским участком. Уайт погрузилась в себя, за ее горящими глазами будто вращались шестеренки. Вдруг она повернулась к Адамату, и он отвел взгляд, устыдившись, что пялится на нее. Ноздри у нее затрепетали. − Не вижу смысла играть в игры. Вы догадываетесь, кто я, и, хотя наше задание вполне может оказаться опасным, с моей стороны вам ничего не угрожает. Мы оба на службе у государства, каждый по-своему. Если у вас есть вопросы, спрашивайте напрямик. Адамат не мог определиться, то ли вздохнуть от облегчения, то ли укрепиться в своих подозрениях. Для тех, кто на службе у государства, лицемерие – нечто само собой разумеющееся. Любое его слово может стоить карьеры или, о бездна, привести на гильотину. − Почему я? – спросил он. Уайт снова улыбнулась одними глазами. − Это же очевидно, Адамат. Могу я вас так называть? − Да, мэм... э, констебль Уайт. Прошу прощения, но для меня это не очевидно. − Видимо. – Она ненадолго замолчала, и Адамат решил, что если бы она относилась к тем женщинам, которые любят вздыхать по любому поводу, то непременно бы вздохнула. – Я слуга с сотней специализаций. Некоторые связаны со шпионажем, другие – с насилием. Как ни странно, навыков поиска людей в многолюдном городе среди них нет. − В первом участке обо мне не лучшего мнения, – признался Адамат. – На самом деле я только что перевелся. От кого-нибудь другого вам будет больше толку. У него зародилось смутное подозрение, что именно поэтому его можно пустить в расход. − Сомневаюсь, – отозвалась Уайт. – Я знаю, на что годится первый и его констебли. Они стараются поддерживать – и не без оснований – иллюзию порядка, а не выполнять свою работу. Вы же, напротив, истинный следователь. Полиция стремится к результатам, любым результатам, а вы – к настоящим. Мне нужно то же, что и вам. Адамат облизнул губы. Похоже, ему не отвертеться. − Откуда вы столько обо мне знаете? − Знаю? Перед тем, как прибыть в кабинет вашего капитана, я прочитала ваше личное дело и ваш отчет о вчерашнем расследовании. Этого хватило, чтобы убедить меня, что вы подходите. − Спасибо, – сказал Адамат. «Наверное». Опять эта проклятая улыбка в ее глазах. − Не благодарите, пока мы не выйдем живыми из стычки с пороховым магом. «Она говорит об этом, будто о прогулке в парке. Может, для нее это обычный день, но мне нечасто приходится иметь дело с магией». − Уайт, – медленно произнес Адамат. – Насчет расследования убийства. − Мы не расследуем убийство. − Но из него все вытекает. Улыбка исчезла из ее глаз. − Кажется, я ясно дала понять, что мы в него не вмешиваемся. У моих хозяев только один интерес – найти порохового мага. − Я... – Адамат осекся. Возражения бесполезны. Уайт не даст ему свободы действий, и не пройдет и месяца, как Рикард отправится на гильотину, если комиссар настоит на своем. В голове Адамата роились подозрения и наполовину оформившиеся версии. Он старался держать их в узде: версии, основанные на подозрениях, никому не помогут. Ему придется убедить Уайт в том, что обвинение Рикарда в убийстве любовницы противоречит интересам королевского Совета, или найти другой способ помочь другу. − Я понял, – наконец сказал он. Уайт коротко кивнула и постучала в потолок. Кэб тронулся. − Куда мы едем? − Куда скажете. Расследование ведете вы. Как мы будем искать этого порохового мага? Адамат ненадолго задумался. Уайт не хотела касаться убийства Мелани, однако его версия была полностью завязана именно на нем. C Рикардом придется поговорить – чем раньше, тем лучше. И не при Уайт. − У вас есть какие-нибудь зацепки? – спросил Адамат. – Полагаю, в вашем распоряжении приличная сеть информаторов. Не было ли донесений о пороховом маге в городе? − Пороховые маги находятся под строгим наблюдением королевского Совета, но еще строже за ними следит генерал Тамас. Он сам пороховой маг и, хотя король к нему благоволит, не хочет, чтобы его собратья по магии орудовали в городе, привлекая внимание Совета. Подозреваю, что он с женой сделали бы за нас всю работу, если бы сейчас находились в стране. Он почти так же безжалостен, как и мы. Последние слова Уайт произнесла неохотно и провела языком по зубам, словно пытаясь избавиться от неприятного привкуса. − Значит, нет? – уточнил Адамат. Уайт раздраженно кашлянула. − Пару месяцев назад ходили слухи, что на одну из банд в доках работает пороховой маг. Никаких подтверждений наши люди не нашли. Больше мне сказать нечего. − Что ж, оттуда и начнем. Адамат заставил себя отвлечься от тревог – многочисленных опасностей, связанных с расследованием, и неопределенности насчет карьеры после того, как Уайт вернется к своим хозяевам, – и полностью сосредоточился на текущем задании. Он выглянул в окно: − Кучер, отвезите нас к таверне «У Уильяма» в Побережье. *** − Вы знакомы с «Брадобреями с Черной улицы»? – спросил Адамат, когда они почти приехали. Доки Адопеста, раскинувшиесявдоль западного берега Адроанского озера, представляли собой скопище ветхих строений и вонючих улочек, по которым рыскали бандитские шайки. Во время правления Железного короля значительная часть Адопеста была перестроена, но доки оставались трущобами и отчаянно нуждались в реконструкции. Добропорядочные горожане избегали этого района так же, как визитов к дантисту. − Я про них слышала, – сказала Уайт. – Одна из мелких шаек в этой части города? − Да, – подтвердил Адамат. Легко разбрасываться словом «мелкая», когда работаешь на адроанский Совет избранных. Обычным людям «Брадобреи с Черной улицы» внушали ужас. − Мой контакт в таверне – их молодой новичок. Нервный парень, все время крутит в руках бритву. − Вы меня предупреждаете, чтобы я не испугалась? – В голосе Уайт проскользнул намек на веселье, будто она сказала: «Как мило!» − Нет. Я предупреждаю, чтобы вы его не убили из-за того, что он просто дерганый. Уайт посмотрела на свои длинные ногти. − Адамат, запомните, если я начинаю дергаться, то не кидаюсь сразу убивать того, кто открыл бритву. Она вздернула подбородок и искоса глянула на Адамата. Если бы он не знал, что к чему, то решил бы, что задел ее чувства. Они вышли у таверны в двух шагах от набережной. Это было одно из тех огромных заведений, в которых ошивается всевозможное отребье, постоянно стекающееся в город в поисках временного заработка в порту. Адамат подождал, пока глаза привыкнут к царящей внутри темноте, и начал пробираться между столами. В будний день в одиннадцать утра основную часть посетителей составляли портовые рабочие, которым не повезло с до зарезу нужной работой и которые ждали нового дня, чтобы снова попытать удачу. Чаще всего они оказывались либо как стеклышко трезвыми, либо мертвецки пьяными. Наконец Адамат заметил бледного мальчишку лет пятнадцати с грязной всклокоченной шевелюрой, в черной куртке, будто снятой с несвежего трупа. Мальчишка развалился в дальнем углу таверны на грязной деревянной скамье, задрав ноги на старый ящик с надписью «Рыбные консервы». Рядом двое ребятишек бросали кости, и он старался не выказывать интереса к игре, то открывая, то закрывая старую бритву. − Тиф, – позвал Адамат, нависнув прямо над ним. Мальчишка нахмурился. − Я думал, ты больше не покажешься в этой части города. − Нужно поговорить, Тиф. − Я занят. Адамат почувствовал руку Уайт на своем плече. − Это отродье – твой осведомитель? – тихо спросила она. − Приходится работать с тем, что есть. Тиф, идем. Адамат ткнул тростью в грудь мальчишки. Тот оттолкнул трость. − Я же сказал, что занят. Я... Адамат схватил его за грудки, стянул со скамьи и поволок по полу, не обращая внимания, как тот молотит руками и ногами. В любой другой день он бы проявил терпение, постаравшись заинтересовать Тифа, но не сегодня. Усадив мальчишку на стул у стены, Адамат расположился напротив. Тиф тут же попытался подняться, но Адамат тростью пригвоздил его к месту. Уайт осталась стоять. В тусклом свете ее сухопарая фигура казалась зловещей. − Бездна, это еще кто? – проскулил Тиф, посмотрев на Уайт. − Мой новый напарник, – ответил Адамат. − Я ее не знаю. Тиф раскрыл бритву и через силу закрыл, будто очень хотел пустить в ход. Он окажется последним глупцом, если нападет на полицейского, но, по мнению Адамата, все брадобреи хоть немного, но больные на голову, поэтому он не спускал глаз с бритвы. − Ее зовут Уайт. Уайт, это Тиф. Вот и познакомились. Адамат сильнее надавил тростью, пока Тиф не заерзал. − Доброе утречко, мэм, – наконец произнес он дерзко. − Очень хорошо, Тиф. Я ищу информацию о пороховом маге. Ходили слухи, что осенью он обитал в доках, работал на какую-то шайку. Я хочу знать, кто он, на кого работал и где его найти. Тиф затряс головой еще до того, как Адамат договорил. − Нет, нет, нет. Не буду говорить ни про каких пороховых магов. Ничегошеньки. Мне нечего сказать. − Правда? – Адамат надавил тростью. Тиф не отреагировал. − Да, правда. Отложив трость, Адамат достал бумажник, отсчитал несколько банкнот и сунул их в нагрудный карман грязной куртки Тифа. − Мне нечего сказать, – повторил мальчишка. – Нечего. Ничего не знаю о пороховом маге. Адамат достал еще пару банкнот и добавил их в карман. − Правда, – настаивал Тиф. – Ничего. А если бы что-то знал, все равно бы не сказал. Пороховые маги – это не к добру. – Он посмотрел на Уайт, будто ища одобрения. – О них только вякни, тут же явится королевский Совет и начнет вынюхивать. Адамат откинулся на спинку стула. Тиф и не подумал вернуть банкноты. Он явно что-то знал, пусть и какие-то крохи, но, видимо, страх пересиливал жадность. Адамат прошелся рукой по волосам и рассеянно подумал, не поредели ли они. Его отец рано облысел. Не пойдет ли и он по его стопам? − Тем не менее нам нужно знать. Тиф покачал головой. − Констебль Уайт, будьте добры. Уайт скользнула вперед. Ее движение получилось неожиданно грациозным для столь худощавой и неуклюжей особы. Она медленно обошла Тифа со спины и остановилась рядом. Мальчишка вжался в стул, поворачивая голову следом. Она опустилась на корточки сбоку и чуть позади от Тифа, обняла его правой рукой за плечо, будто они старые друзья, и приблизила губы к его уху. Адамат с трудом расслышал ее шепот. − Наверное, ты не промах, раз тебя приняли в такую банду, как «Брадобреи с Черной улицы». – Ее левая ладонь змеей скользнула на колени парня и обвила за запястье его руку с бритвой. Тиф попытался высвободиться, но безуспешно. – Однако ты слишком молод, чтобы знать, каково это уступить, когда сидишь на стуле и вот это, – она стиснула его пальцы вокруг лезвия, – приставлено к твоему горлу. В тебе нет уважения, которым преисполняется любой человек, когда его обнаженное горло подставлено незнакомцу. Тиф облизнул губы. − Адамат, что... Уайт прижала к губам Тифа костлявый указательный палец правой руки, провела им вниз по подбородку до кадыка и чиркнула ногтем по горлу. − Горло перерезают быстрым, изящным движением, но за ним скрывается столько жестокости. Скорее всего, именно поэтому брадобреи выбрали такой фирменный знак. А знаешь ли ты, что если надрезать горло неглубоко, а потом подцепить кожу вот здесь, – она надавила ногтем, – то можно резать вверх и при должной тщательности снять лицо целиком, а человек все еще будет жить и дышать? По лбу Тифа скатилась капля пота. Уайт отпустила его запястье и сжала его плечи обеими руками, почти материнским жестом. − Это можно сделать, даже когда человек в сознании, если достаточно крепко привязать тело и голову. Но я не советую. Слишком велика вероятность ошибиться, когда жертва дергается и кричит. Ты спросишь, что делать с человеческим лицом? – Она пожала плечами. – Да что угодно. Натянуть на манекен. Надеть на вечеринку. Куча вариантов. Тиф попытался раскрыть бритву и с лязгом уронил ее на пол. Мгновение он шарил вслепую и наконец сдался. − Пороховой маг. – Его голос дрожал. – Примерно полгода назад он околачивался тут в поисках работы. Поначалу не знали, кто он, просто хороший наемный стрелок. Ему поручили пару дел «Каменщики с Южной улицы». Потом прошел слух, что он маг, и никто, слышите, никто не захотел, чтобы сюда совал нос Совет. Он был... как там... − В черном списке? – предположил Адамат, заметив, что тоже хрипит. Ему доводилось наблюдать, как полицейские угрожают свидетелям. Бездна, он сам порой играл в грозного следователя, но такого еще никогда не видел. С одной стороны, он был впечатлен. С другой, ему стало немного не по себе. − Да, в черном списке, – с жаром подтвердил Тиф. – Его никто не трогал. Говорят, он ушел. «Каменщики» были одной из крупных банд Адопеста, состоящей в основном из уволенных портовых рабочих, которые распрощались с надеждой найти постоянную работу и терроризировали конторы, на которые раньше горбатились. − Как он вообще получил работу? – спросил Адамат. – Чужаки не могут просто заявиться сюда и сразу устроиться. Тиф покосился на Уайт и облизнул губы. − Он приходился то ли кузеном, то ли еще кем одному из старших «Каменщиков». Оба северяне. Я думаю, он выгребатель. Слушайте, я больше ничего не знаю. Сказал все, что мог. − А знаешь, куда он ушел? – тихонько проговорила Уайт на ухо Тифу. − Нет! Понятия не имею. Может, кто и знает, но не я. − Кто? – спросил Адамат. − Наверное, кто-то из больших боссов. Я без понятия. Адамат достал из бумажника еще две банкноты и сунул мальчишке. − Спасибо, Тиф. На этом все. Тиф подобрал бритву и выскочил из таверны, распространяя за собой запах пота и мочи. Адамат проводил его взглядом и повернулся к Уайт, поймав себя на том, что не может смотреть ей в глаза. − Что думаете? Если Уайт и поняла, что ее маленькое представление произвело на Адамата такой же мощный эффект, что и на Тифа, то этого не показала. Пружинящим движением она вскочила с корточек, будто ей было лет на тридцать меньше. − Нужно побеседовать с одним из больших боссов. − Это будет в высшей степени трудно и, полагаю, излишне. − Неужели? − У нас есть зацепка. Тиф сказал, он выгребатель. − Не знаю такого термина. − Так пренебрежительно называют откатчиков. Они трудятся в северных горах, выкатывают тачки с углем из самых глубоких шахт. Одна из худших и тяжелейших работ в Адро. − Думаете, он осужденный? Из Горного дозора? − Нет. – Адамат полуприкрыл глаза, перебирая сведения у себя в голове. – Если мне не изменяет память, а она мне обычно не изменяет, выгребатели – диалектное слово. Так называют откатчиков в Кемптине, в шахтах, принадлежащих семейству Кемптин. – Он наконец заставил себя посмотреть Уайт в глаза. – Записи о найме на работу должны храниться в Общественных архивах. Вы хороший исследователь? − Неплохой. − Нам нужна информация обо всех откатчиках, которые работали там последние два года. − Нудная работенка... − Документы – отличный способ отслеживать людей. Обычно никто не заботится о том, чтобы замести следы, даже когда следует. Если вы этим займетесь, я попробую тут все разнюхать и поискать среди «Каменщиков» кузена порохового мага. − Вы же сказали, что в этом нет необходимости. − Я так и считаю. Но не повредит отработать обе зацепки. Я не буду приближаться к нему без вас. Ноздри Уайт затрепетали. Мгновение она пристально смотрела на Адамата, потом коротко кивнула. Они вышли на улицу, и Уайт, забравшись в кэб, отправилась в Общественные архивы. Адамат подождал, пока кэб уедет, и начал искать транспорт для себя. Проще было воспользоваться одним кэбом, их конечные пункты находились недалеко друг от друга, но Адамат не хотел, чтобы она об этом знала. Он взял первый попавшийся кэб и заплатил кучеру, прежде чем залезть внутрь. − Сэр, вам куда? − В Вороненую башню. Пора поговорить с Рикардом Тумбларом. *** Вороненая башня располагалась на городской площади напротив полицейского участка. Сложенная из черного базальта, она напоминала торчащий посреди города гвоздь и олицетворяла беспощадность Железного короля, который бросал в ее темницы тех, кто выступал против него. Для народа это было такое же, если не более серьезное, предостережение, что и гильотина посреди площади. Сами размеры здания говорили о том, что здесь сидят не только политические заключенные, но и обычные преступники. Было очень удобно, что башня находится недалеко от первого участка. Адамат показал удостоверение надзирателю на входе, за большими главными дверьми. Тот направил его на три лестничных пролета вверх, где другой надзиратель проводил его по длинному коридору к толстой деревянной двери, дважды постучал в нее, а потом отпер и распахнул. − Если что, кричите, – сказал надзиратель. Камера оказалась маленькой, с единственным зарешеченным окошком, выходившим на боковую улочку. Койка, стул и стол с письменными принадлежностями. Единственный источник света – печка в углу. Рядом с печкой сидел на корточках Рикард Тумблар. На нем был тот же костюм, что и вчера утром, изрядно помятый, воротник рубашки запачкан вином и потом, волосы растрепаны. Рикард посмотрел на Адамата с упреком. «Как будто я виноват в том, что ты здесь». − Сколько ты заплатил страже, чтобы попасть в камеру для аристократов? – спросил Адамат. − Всего сотню кран, – ответил Рикард. – Думаю, им приказали посадить меня с чернью, но несколько месяцев назад я оказал услугу кузену начальника тюрьмы. Адамат, почему я здесь? С тех пор, как меня сюда привели, я требовал встречи с тобой, но меня никто не слушает. Ты же говорил, что меня не подозревают. Адамат поискал, куда повесить шляпу. Не нашел и оставил ее в руках. − У меня забрали дело. − Что? Почему? − Кто-то хочет повесить убийство на тебя, Рикард. Кто-то, имеющий такую возможность. − Ну конечно! Вот почему меня пытались подставить. Но я этого не делал, и... – Рикард осекся. – Ты имеешь в виду, кто-то из полиции? − Или кто-то, имеющий сильное влияние на полицию. Комиссар лично забрал у меня дело и передал своему бездарному племяннику. Адамат подумал, не рассказать ли Рикарду, что комиссар решил насчет гильотины, но это было бы жестоко. Пока Рикарду знать об этом не обязательно. − То есть я попал в переплет? − Похоже на то. − Вот дерьмо! − Еще бы. Кто мог это сделать? – спросил Адамат. − Ты имеешь в виду, кто хочет моей смерти? − Смерти? Не просто смерти. Тебя хотят опозорить и засадить в тюрьму. Мне нужно знать, кто так сильно хочет убрать тебя с дороги, что готов ради этого убивать невинных, например, Мелани. Судя по выражению лица, до Рикарда начало доходить. Адамат ждал, пока в его глазах загорится огонек понимания. Рикард вечно прикидывался простодушным. Все для него были друзьями, возможными деловыми партнерами или любовницами. Из-за такого отношения он не раз попадал в неприятности, но по той же причине разбогател. − Что ты хотел провернуть, Рикард? Мы не общались уже... довольно долго. Из газет помню, что полиция подавила твою последнюю попытку объединить портовых рабочих в профсоюз. Рикард пренебрежительно отмахнулся. − Это было несколько месяцев назад. − И ты придумал что-то новое? – не отступал Адамат. − Да. Я решил идти на самый верх. Мне удалось пропихнуть в Палату Пэров законопроект, провозглашающий частичную легализацию профсоюзов. На самом деле мелочь, но жизненно важная для будущего профсоюзов. Голосование назначено на следующую неделю. − Поэтому ты снял номер так близко к Палате? − Да. Я всю неделю старался заручиться поддержкой достаточного числа аристократов, чтобы законопроект приняли. − Почему я не читал об этом в газетах? Рикард фыркнул. − Потому что почти все газеты в Адопесте принадлежат Вианам, а они категорически против профсоюзов. Все сводится к голосованию знати, но без общественной поддержки никто на это не пойдет. Адамат почесал подбородок, глядя на угли в печке, и покачал головой: − И это настолько важно, что можно решиться на убийство? − Крупнейшие предприниматели Адро против профсоюзов. Их же вынудят поднять заработную плату как квалифицированным, так и неквалифицированным работникам. Прибыль сократится на миллионы. Некоторые из этих кровопийц убьют и за тысячу кран, не говоря уже о том, во сколько им обойдутся профсоюзы. − Понятно, – сказал Адамат. – Дашь мне список имен? − Каких имен? – поднял голову Рикард. − Тех предпринимателей, что громче всех выступали против. − У тебя же забрали дело? − Да. Но кое-что наклюнулось, и, может, у меня будет шанс сунуть нос в твое дело. – Адамат выдавил улыбку. – По старой дружбе. Выражение лица Рикарда почти стоило того дерьма, что огребет Адамат, если комиссар прознает о том, что он навестил заключенного. − Спасибо тебе! – воскликнул Рикард. – Да, погоди, сейчас напишу. Адамат подождал, пока тот перечислит на бумаге шесть семейств и девятнадцать отдельных людей. Он запомнил их, глядя через его плечо, но все равно сложил листок и сунул в карман на случай, если потребуются доказательства. − Интересно, ты ведь сам предприниматель, – произнес Адамат. – Почему ты за профсоюзы? Тебе тоже придется платить своим рабочим больше. − Я уже плачу им больше, – с гордостью пояснил Рикард, – и у меня есть надежные доказательства, что более высокая зарплата и сокращение рабочего дня увеличивают продуктивность. Я убежден, что в один прекрасный день профсоюзы превратят Адро в великую индустриальную державу Девятиземья. − А тебе оно на что? Несмотря на жалкое состояние, Рикард лукаво улыбнулся: − Кто-то ведь должен возглавить объединение профсоюзов. − А, ясно. Адамат покачал головой, сознавая, что, хоть раньше ему и слабо верилось в авантюры Рикарда, как ни удивительно, многие из них увенчались успехом. Он произнес суше: − Не могу ничего обещать. Не хочу обнадеживать. − Меня обнадеживает уже твой приход. Адамат усмехнулся. − Я боялся, что ты скажешь что-нибудь этакое. Ничто так не облегчает работу, как небольшое давление. Рикард сжал его руку. − Правда. Большое спасибо. Это много для меня значит. Я твой вечный должник. Адамат позвал надзирателя, жалея, что нельзя провести с другом больше времени или встретиться при более благоприятных обстоятельствах. Несмотря на раздражающий оптимизм, Рикард был хорошим человеком. Почему Адамат его избегал? − И, Адамат, – произнес Рикард, пока надзиратель открывал дверь. − Да? − Мне жаль, что так вышло с Корой. Правда. Адамат стиснул зубы. Ну да. Вот почему. Он коротко кивнул, не рискнув заговорить, и вышел в коридор. Коснулся лежавшего в кармане листка с именами врагов Рикарда и медленно перебрал их в уме. Влиятельные предприниматели и аристократы. Люди с деньгами, связями, а некоторые еще и с личными армиями. И единственный, кто может помешать им отправить Рикарда на гильотину, – это Адамат. − Еще кое-что. – Адамат вернулся к Рикарду и протянул ему бумагу. – У кого из них хватит денег и смелости, чтобы нанять порохового мага под носом у адроанского королевского Совета? Подумав минуту, Рикард обвел четыре имени. Адамат бросил на них беглый взгляд и тихо сказал: − Хорошо. Сделаю, что смогу. Спустившись на первый этаж, Адамат полез за бумажником, чтобы задобрить надзирателя, дабы тот облегчил пребывание Рикарда в Вороненой башне, но карман оказался пуст. Бумажник исчез. Адамат отправил надзирателя в камеру Рикарда на поиски, но спустя пять минут тот вернулся, качая головой. Адамат вышел из тюрьмы на площадь и, опершись на трость, прокрутил в голове последние несколько часов. Он платил Тифу. И кучеру, который доставил его в центр города. Потом он бумажник не трогал. Он подумал о десятке людей, с которыми соприкоснулся, пока шел пешком. Кто-то из них вытащил бумажник, но в памяти Адамата ни один не выделялся. Выругавшись под нос, он поднял голову и принялся высматривать кэб. Кэб ждал там, где он его оставил, вместе с кучером. А рядом стояла констебль Уайт, и в ее глазах не было той вызывающей тревогу улыбки. Адамат с усилием сглотнул и направился к кэбу. − Списки работников? – поинтересовалась Уайт. – В Общественных архивах? − По закону их обязаны хранить, – ответил Адамат. − И мы оба знаем, что эти записи так же ненадежны, как гадание на кофейной гуще. Вы хотели от меня избавиться, чтобы навестить обвиняемого в деле об убийстве. Адамат огляделся. Эта беседа требовала приватности, но ему не хотелось оставаться с Уайт наедине. Впрочем, она нюхом чуяла его нерешительность. Он залез в кэб. Она последовала за ним и, закрыв дверцу, невозмутимо сложила руки на коленях. Адамат вспомнил, каким тихим, едва ли не сладострастным тоном она говорила с Тифом, спокойно объясняя, как срезать бритвой лицо с человека. Адамат поставил трость так, чтобы было легко вытащить клинок, хотя сомневался, что это поможет, если Уайт нападет на него. − Порохового мага наняли, чтобы подставить Рикарда, – сказал он. – И найдем мы его или нет, сильно зависит от того, выясним ли мы, кто его нанял. Я навестил мистера Тумблара лишь ради списка его врагов. − И вы его получили? – холодно спросила Уайт. Адамат протянул ей листок. − Это люди и семейства, чьим интересам угрожает идея Тумблара о профсоюзах. Кружком обведены те, кто, по его подозрениям, рискнули бы навлечь на себя гнев Совета и нанять порохового мага. Обратите внимание на предпоследнее имя. Уайт пробежала глазами список. − Здесь есть очень влиятельные аристократические и купеческие семьи Адро. – Она добралась до конца. – Кемптин. Уолис Кемптин. − Он на-барон, – сказал Адамат. – Член семейства Кемптинов и, если не ошибаюсь, именно он управляет их шахтами на севере. Уайт посмотрела на Адамата поверх листка. Гнев в ее глазах поугас, но раздражение осталось. − Если он злит всех этих людей, странно, как его еще никто не прикончил. – Она аккуратно сложила листок и, проведя по сгибу ногтем, убрала его в карман. – Мне придется добыть разрешение на дальнейшие действия. Продолжайте поиски. Утром я вас разыщу. − Конечно. − Адамат, больше не пытайтесь ничего провернуть у меня за спиной. Иначе пожалеете. Адамат вспомнил, как она склонилась к Тифу и шептала ему на ухо, чертя ногтем по горлу. Да, Адамат представлял, как сильно он может пожалеть. *** − Что еще у нас есть? Уайт села за столик кафе напротив Адамата, украдкой глянув на газету в его руках, и вздернула подбородок в ожидании ответа. Адамат заставил ее подождать. Еще не было восьми: раннее утро, небо темное. Он страдал от головной боли и старался держать глаза открытыми, выпив уже две чашки крепчайшего фатрастанского кофе. Недосып – неотъемлемая часть полицейской работы. Ему удалось приспособиться, но удовольствия это не доставляло. Как и то, что он мало времени проводил с женой. − Почти ничего. – Когда Уайт подняла бровь, он ощутил невольный укол раздражения. Хладнокровная ты убийца или нет, имей хоть немного приличий. – Вчера мне удалось отыскать еще двух осведомителей. Оба понятия не имеют, кто в банде «Каменщиков» может приходиться родственником пороховому магу. Один сказал, что они вовсе не родственники, просто маг оказался в нужном месте в нужное время, и его наняли убить члена конкурирующей банды. Как бы то ни было, история все та же: как только в доках узнали, что он пороховой маг, больше никто к нему не приближался. − Вы выяснили имя? Адамат покачал головой. Одно из главных разочарований прошлого вечера. Зная имя, можно задать более конкретные вопросы, проштудировать записи о найме, тюремные и даже церковные книги. Имя гораздо полезнее, чем просто «пороховой маг». − Вы нашли хоть что-нибудь достойное внимания? – Уайт барабанила ногтями по столу. − Я ушел из Общественных архивов всего час назад, – ответил Адамат. – Нашел кое-что любопытное о семействе Кемптин. − Пригодится в наших поисках? − Думаю, да. – Адамат оторвал взгляд от газеты. – Это семейство гораздо больше, чем я считал. Никто из Кемптинов не обладает высоким титулом, максимум барон, но они – ярчайший пример кумовства. Члены семейства занимают государственные должности и высокие посты по всему центральному и северному Адро. − И? − Комиссар Александр – один из них. Троюродный брат Уолиса Кемптина. − Вы ищете сговор, – прищурилась Уайт. От ее взгляда Адамат едва не пошел на попятную, но заставил себя уверенно продолжить: − Не ищу. Он просто бросается в глаза. Рикарда Тумблара подставили, повесили на него убийство. Тумблар пытается продвинуть в Палате Пэров легализацию профсоюзов. У Кемптинов тысячи рабочих, значит, они кровно заинтересованы в его провале. Десятки членов семейства на полезных должностях по всей стране, и, бездна, из этого будут извлекать пользу. Они могли нанять убийцу, чтобы подставить Рикарда Тумблара, а потом, когда кто-нибудь вроде меня укажет пальцем на настоящего убийцу, они заставят вмешаться кузена Александра, чтобы Тумблар остался крайним. К концу речи у Адамата сбилось дыхание. С колотящимся сердцем он откинулся на спинку стула. Эта вспышка встряхнула его сильнее, чем кофе, но теперь во рту пересохло. Не наговорил ли он лишнего? Он жестом попросил официанта принести еще кофе. − Это может быть совпадением, – заметила Уайт. – Родственные связи комиссара с Кемптинами. − Может, но я сильно сомневаюсь. − Адамат, вы забываете самое главное. Все это не имеет значения. Тумблар понесет наказание, потому что моим хозяевам на него наплевать. Нам нужен только пороховой маг. Адамат стукнул кулаком по столу. − Вы нарочно прикидываетесь, что не понимаете? Если Кемптины наняли порохового мага, чтобы устроить политическое убийство, они могут сделать это снова. Они пошли наперекор Совету, а вы это проглотили, позволив отправить Рикарда на гильотину! Он принял у официанта чашку и поднес к губам. Бездна, что он натворил? На этот раз он зашел слишком далеко. Рука сильно тряслась, и пришлось поставить кофе, чтобы не расплескать. Адамат вжался в стул. Уайт изучала свои ногти. − Скажу честно, Адамат, ваша искренность покоряет. Но не примите мои слова за проявление дружбы. У вас нет доказательств, что Кемптин хоть как-то связан с пороховым магом. − Я могу их найти. − Извольте. У меня есть разрешение. Через час мы навестим Уолиса Кемптина. Я понимаю, – медленно добавила она, – почему капитан взяла вас с собой в первый участок. − Потому что я хорошо выполняю свою работу, – произнес Адамат. У него вышел только шепот. Разрешение было невероятным прорывом. − Нет. Подозреваю, вы понравились ей в двенадцатом и она взяла вас, потому что без ее защиты вы бы быстро ввязались во что-то слишком серьезное и вас бы убили. *** − Ни слова о королевском Совете, – предупредила Уайт, когда кэб остановился перед домом Кемптина. – Если спросят, я ваш младший напарник. Адамат проглотил ехидный комментарий насчет того, что Уайт вдвое старше него, и, кивнув, вылез из кэба. Особняк Кемптина походил на особняк виконта Брезе, до которого было, по сути, меньше двух кварталов. Адамат подумал, скоро ли бедную кухарку отправят на гильотину и кто же настоящий убийца. С этим уже ничего не поделать. У него своей работы по горло, и он уже достаточно искушал судьбу. Их встретила пожилая женщина-дворецкий в черном костюме, после чего провела в гостиную и закрыла дверь, предоставив их самим себе. Адамат обошел комнату. − Шелковые обои, – рассеянно заметил он вслух. – Недавно переклеены. Наверное, чтобы скрыть свежие пятна штукатурки после установки газового освещения. Он провел пальцем по обоям и постучал по стеклянной лампе, подвешенной на стене у двери. − Видимо, угольный бизнес процветает. Хотя вряд ли Кемптин был бы так благосклонен к газу, если бы его использовали и для обогрева. Адамат остановился у камина и заглянул внутрь. − Кстати, об обогреве. Уайт подошла к нему. − Огонь залили. Поленья мокрые. − Лет пятнадцать назад, – вздохнул Адамат, – Железный король приказал аристократам оказывать всяческое содействие полиции. Те не привыкли отчитываться перед простолюдинами, которыми мы в большинстве своем являемся, и в знак протеста, если констебли являлись зимой, гасили камины и заставляли часами ждать в холодных комнатах. Ужасная мелочность. − Я назначила встречу заранее, – сказала Уайт с легким раздражением. − Как констебль, – напомнил ей Адамат. – Не как представитель Совета. Ноздри у Уайт затрепетали, но она промолчала. Ждать им пришлось всего минут пятнадцать. Уолис Кемптин оказался мужчиной лет тридцати пяти, холеным и свежевыбритым. По бокам его головы торчали короткие черные волосы, на макушке сияла лысина. Кожа у него оказалась темнее, чем у большинства адроанцев – возможно, мать деливка, – манеры непринужденные. Войдя, он наградил Адамата с Уайт дружелюбной улыбкой. − Извините, что заставил ждать. Кресимир, как здесь холодно. Давайте управимся побыстрее. Не хочу задерживать полицейских дольше, чем нужно. Адамат взглянул на Уайт. Уолис вел себя так, будто это он назначил встречу. Несмотря на дружелюбие, он не предложил им сесть и не вызвал горничную, чтобы разжечь камин. Да и с чего бы? Он человек занятой, а большинство аристократов относились к полиции как к досадному неудобству, от которого можно откупиться или проигнорировать. Наставник в академии всегда говорил Адамату не настраивать против себя знать. Это самый быстрый способ разрушить карьеру. Улыбайся, кланяйся, уступай во всем, даже если перед тобой самый гнусный человек, с которым пришлось столкнуться в жизни. Адамат отвесил поклон. − Лорд Уолис, я особый детектив-констебль Адамат. Это констебль Уайт. Я в самом деле управлюсь очень быстро. – Он рассмеялся, будто его слова не имели особого значения. – Не хочу вас тревожить, милорд. Это больше визит вежливости. Уолис поднял брови. − Да? И что же может меня встревожить? − В городе переполох с участием порохового мага. Вы, наверное, слышали? − Та чушь из «Желтых вестей»? Я решил, что это какая-то шутка. Адамат усмехнулся в кулак. − К сожалению, не шутка. Сведения каким-то образом просочились в «Желтые вести», но это не важно. Важно другое: есть маленькая – уверяю, очень маленькая – вероятность, что вам грозит опасность. − Что еще за опасность? – От расслабленной позы Уолиса не осталось и следа. Тело напряглось, во взгляде появилась настороженность. Теперь он слушал внимательно. − У нас есть основания полагать, что этот убийца – этот пороховой маг – бывший выгребатель. Он работал в ваших шахтах на севере. Простите за прямоту, сэр, но всем прекрасно известно, каковы условия работы в северных угольных шахтах, и, честно говоря, мы опасаемся, что его следующей целью можете стать вы или ваша семья. Он уже пытался убить местного предпринимателя и лишь немного промахнулся, застрелив вместо него любовницу. − Понятно, – медленно произнес Уолис. Он дышал тяжелее и нервничал, хоть и старался этого не показывать. Его проняло, теперь можно расставить сети. − Мы просто советуем в ближайшие сорок восемь часов держаться подальше от открытых окон и общественных мест. − Сорок восемь часов? – повторил Уолис. − Да, сэр. Мы идем по следу. В течение одного-двух дней схватим его и допросим, а после сразу пришлем к вам кого-нибудь сообщить, что волноваться больше не о чем. – Адамат склонил голову. – Это все, что нам нужно. Спасибо, что уделили время, милорд. − Конечно. Спасибо за... предупреждение. Поклонившись, Адамат покинул комнату и принял у дворецкого шляпу и пальто. Уайт последовала за ним. Выйдя из дома, он остановился и испустил глубокий, судорожный вздох. − Не совсем то, чего я ожидала, – сказала Уайт. − Небольшая импровизация, должен признать, – отозвался Адамат. У него вспотели ладони, и он вытер их о брюки. − Не совсем понимаю, чего вы добились, – продолжала Уайт. – Если Уолис действительно связан с пороховым магом, то заставит его исчезнуть. − Не думаю. – Адамат пошарил в кармане в поисках трубки, но потом вспомнил, что, как всегда, забыл ее дома на подоконнике. – И я уверен, что он связан с магом. Вы заметили, как внимательно Уолис стал слушать после упоминания о нем? − Заметила, – признала Уайт. − Хорошо. Рад, что мне не показалось. Уайт с досадой хмыкнула. − Почему бы Уолису не приказать своему ручному пороховому магу затаиться, а то и просто не убить его? − Потому что нельзя взять и убить такого ценного человека. И, скорее всего, маг уже затаился. Нет, у такого, как Уолис, есть масса других возможностей. − Например? − Например, он свяжется со своим троюродным братом-комиссаром и узнает, что мы на особом королевском задании. Он решит, что вы идете по его следу, запаникует и предпримет самый логичный шаг. − Какой? – спросила Уайт с растущим нетерпением. Адамат поправил шляпу и сжал набалдашник трости. − Прикажет убить меня. *** Позже в тот же день в Общественные архивы, где сидели Адамат и Уайт, явились четверо констеблей с ордером на арест Адамата. Пока его в наручниках выводили и сажали в полицейский фургон, он заметил, что на входе в архивы околачивается репортер из «Новостей Адопеста». К репортеру тут же подошел один из констеблей. До Адамата донесся обрывок разговора Уайт с полицией. − Я еду с ним. − Дорогуша, вы не арестованы, – возразил полицейский. − Он мой напарник. − Мне-то что? Если захотите, можете навестить его в Вороненой башне. Похоже, производящие арест констебли не были осведомлены о статусе Уайт. Адамат практически видел, как холодеет ее взгляд. − Тогда отвезите меня обратно в участок, – приказала она. − Ладно-ладно. Но вам придется ехать внутри. И без фокусов, ясно? Дверь открылась, и Уайт уселась рядом с Адаматом. − Интересный у вас план, – сказала она, когда они тронулись. Адамат взглянул на констебля. Из первого участка, но незнакомый. Наверное, его выбрал комиссар. − Честно говоря, – сказал Адамат, – меня удивляет их сдержанность. Я ждал, что кто-нибудь воткнет мне нож в спину. Кто-нибудь, кто не знает о вас. Мы бы их схватили, выяснили, кто наниматель, и... – Он замолчал и пожал плечами. Арест осложнил ситуацию. Но что у комиссара есть на Адамата? Он не сделал ничего предосудительного. В последние два дня Уайт почти все время находилась с ним. − А что, если бы они просто попросили своего друга пустить вам пулю в голову с тысячи ярдов? Или отправили его к вашей жене? Эти люди не из тех, кто будет играть по вашим правилам. − Моя жена ближайшие несколько месяцев гостит у родителей за городом. Адамат почувствовал, что по спине катится пот. Последнее замечание не из приятных. Ему такое даже не приходило в голову. Как он мог быть столь безрассудным? − Что ж. – Он облизнул губы. – Похоже, ничего подобного они не сделали. − Тем не менее, – отозвалась Уайт. Их доставили в участок и тут же отвели на второй этаж, где располагался просторный кабинет комиссара с видом на площадь. Отделанный панелями из железного дерева и украшенный иностранными трофеями и картами города, он был раз в восемь больше кабинета капитана Хюви. Комиссар Александр сидел за столом. Адамат с удивлением обнаружил, что за плечом комиссара стоит, сложив руки за спиной, капитан Хюви. Вид у нее был недовольный. Констебли ввели Адамата и сразу удалились. Через мгновение появилась Уайт. − Полагаю, у вас есть веская причина прервать наше расследование, – сказала она. Уайт держалась с той же настороженностью, что и Хюви, и взирала на всех так, словно была в этом кабинете главной. Комиссар Александр не купился на ее представление. − Есть, атташе Уайт. С сожалением сообщаем, что вас обманом заставили работать с этим человеком. Уайт вскинула брови. Адамат шагнул вперед. − Простите? Александр медленно перевел взгляд на него. − Это ваш бумажник? Адамат опустил глаза и увидел под толстыми пальцами комиссара коричневый кожаный бумажник. В верхнем уголке виднелась монограмма ОКСА. − Мой. Вчера днем его вытащили у меня из кармана. – Вы сообщали о краже? − Пока не успел. Какое отношение это имеет к расследованию? Мысли Адамата заметались. К чему клонит комиссар? Александр двумя пальцами раскрыл бумажник и показал его содержимое Адамату и Уайт. Бумажник был под завязку набит банкнотами – похоже, на несколько тысяч кран. Александр вытащил из пачки банкнот сложенный листок бумаги. − Мы нашли его у карманника, которого задержали сегодня утром, – сказал он. – Нас удивило такое количество наличности у констебля вроде вас, но еще больше удивило это. – Он помахал листком. – Не хотите объяснить? Адамат, по-прежнему в наручниках, с опаской подошел к столу и взял листок. В горле у него пересохло. − Похоже, это чек, выписанный Рикардом Тумбларом на мое имя. − Найденный в вашем бумажнике, – добавил Александр. – Хюви призналась, что вы с Рикардом друзья. Она передала вам его дело в качестве одолжения, решив, что вы выше взяточничества. Решив, что даст вам шанс оправдать друга и, если он виновен, исполнить свой долг или взять самоотвод. У Адамата отвисла челюсть. − Простите? Я вижу этот чек впервые в жизни. И я никогда не видел столько денег, не говоря уже о том, чтобы носить их с собой в бумажнике. − И все же они были там, вместе с чеком, – сказал Александр. Заговорила Хюви негромким, полным разочарования голосом: − Рикард Тумблар отрицает, что выписывал чек. Но этот чек из его чековой книжки, найденной в гостиничном номере. И мы уже связались с банком. Подпись подлинная. − Скорее всего, все-таки поддельная, – бросил Адамат. – Это абсурд. Чековая книжка лежала здесь, в участке, под охраной. − По словам констебля Джайна, вчера утром вы несколько минут оставались наедине с Рикардом Тумбларом на месте преступления. По словам Джайна, вы его отослали. − Верно, – подтвердил Адамат. – Опросить персонал отеля. − Значит, вы это не отрицаете, – заключил Александр. – И не отрицаете, что дружите с обвиняемым? Адамату захотелось стиснуть руками толстую шею комиссара. Чутье подсказывало ему, что расследование близко к завершению. Он вот-вот поймает и порохового мага, и его нанимателей, и они об этом знают. Он посмотрел на Уайт, которая во время всего разговора хранила молчание. Она бросила на него непроницаемый взгляд. − Мне жаль, атташе Уайт, – сказал Александр, – но в свете последних событий мы вынуждены уволить особого детектива-констебля Адамата из адроанской полиции. − Вы не можете. Адамат шагнул вперед, дернувшись в наручниках. Весь мир вокруг рушился. Работа, репутация. Если он не загремит в тюрьму, то все равно пропадет. − Могу. Вы не арестованы. Пока что. – Александр закатил глаза. – Капитан Хюви настояла на том, чтобы мы продолжили расследование, прежде чем бросить вас в Вороненую башню. Но вам нельзя покидать город, пока мы не закончим. Мы будем за вами присматривать. Он вынул банкноты из бумажника Адамата и сложил их вместе с поддельным чеком, а бумажник бросил на край стола. − Констебли за дверью снимут с вас наручники. Можете идти. Адамат взял пустой бумажник и спросил Хюви: − Вы поверили? − Доказательства налицо, как вы часто повторяете. Глубоко вздохнув, он повернулся к Уайт. Уж ей-то очевидна вся абсурдность происходящего? Как вовремя. Насколько это на руку Александру и его негласным союзникам. Он ожидал, что ему воткнут нож в спину, но не такого коварства. Он оказался глупцом. Уайт встретила его взгляд. − Что ж, Адамат, с вами было приятно работать. Жаль, что так вышло. − Я не... – начал было Адамат. Уайт прошла мимо него и остановилась перед комиссаром Александром. − Я продолжу расследование. Без Адамата. Моя основная задача по-прежнему состоит в том, чтобы найти порохового мага. − Конечно, атташе, – отозвался Александр и рявкнул: – Адамат, свободны! Адамат вышел из кабинета. С него сняли наручники и вернули трость и шляпу, поля которой успели помяться. Как в тумане он шагал по полицейскому участку, и десятки констеблей не сводили с него глаз. Он уже добрался до выхода, когда его остановил знакомый голос. − Вы только посмотрите, ребята, – сказал лейтенант Дорри. – Разве это не любимчик капитана? Куда путь держите, Адамат? Адамат коснулся двери. За его спиной послышались торопливые шаги Дорри. Лейтенант схватил дверную ручку и захлопнул дверь, заставив Адамата повернуться к нему. Наклонившись, Дорри со злобной ухмылкой заглянул Адамату в лицо. Он был выше и шире в плечах, и Адамат предположил, что тот поддерживает физическую форму, избивая безоружных свидетелей и прогуливаясь до экипажа и обратно. − Будешь отвечать, умник с даром памяти? Помнишь, я сказал, что ты свое получишь? − Вы этого никогда не говорили, – спокойно ответил Адамат. – Просто сказали, что капитан обо всем узнает. – Он повысил голос, чтобы слышали констебли в комнате отдыха. – Это было сразу после того, как я предположил, что вы небрежный следователь. Дорри оглянулся. − Ты что, хочешь задеть мои чувства? − Я в тот раз не упомянул, что вы полный тупица, – продолжал Адамат. – И не способны раскрыть убийство, даже если оно произошло у вас под носом. Пусть я опозорен, но вы неудачник и дурак. И несмотря на все свое фанфаронство, вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. По лицу Дорри – побагровевшим щекам, вылезшим из орбит глазам – Адамат понял, что уязвил его в самое больное место. Скрючив пальцы, Дорри задышал быстро и неглубоко. − Могу я поговорить с вами, как один гражданин с другим? – спросил Адамат. Внутри у него все онемело. Та малая часть его рассудка, что еще контролировала эмоции, подсказывала, что он роет себе могилу. Ему было все равно. − Бездна, я ни слова не понял, – прорычал Дорри. − Это архаичное выражение, но еще имеет законную силу. Довольно глупое, на мой взгляд, но если сказать его полицейскому в присутствии трех и более независимых свидетелей, а тот в течение пяти секунд не ответит «нет», то можно ударить его по лицу, и вас не арестуют за нападение на служителя закона. Дорри прищурился. Адамат сжал кулак и засадил Дорри между глаз. Лейтенант схватился за лицо и рухнул, брызжа кровью и сыпля проклятьями, пальцы его окрасились алым. − Бездна! – гнусаво крикнул Дорри. – Он сломал мне нос! Адамат потер кулак. Краткий миг удовлетворения почти сразу прошел. Несмотря на архаичный закон, его ждет расплата. Он такой же дурак, как и Дорри. Лучше побыстрее уйти и в каком-нибудь спокойном месте подумать, как жить дальше. Он толкнул дверь, мельком заметив, как констебли спешат на помощь Дорри. − Ты не просто неудачник, Адамат! – кричал ему вслед лейтенант. – Ты позорище! Это знают все, начиная с меня и заканчивая той глупой кухаркой Женетри, которая, как ты пытался меня убедить, не убивала своего хозяина! Ты гребаное позорище, а я таким никогда не стану! Адамат брел по снегу. При нем все еще был запасной бумажник, но он не мог отделаться от ощущения, что следует поберечь краны для оплаты штрафов, которые, несомненно, ему назначат, когда признают виновным во взяточничестве. Этим вечером он не стал брать кэб, а пошел домой пешком. Он был в трех кварталах от полицейского участка, когда в голове все встало на свои места. Кухарка. Дорри назвал ее имя – Женетри. Адамант недавно видел это имя, и не просто в газете. Он порылся в памяти. О Кресимир, Дорри не ошибся насчет кухарки. Она и правда убила своего хозяина. Но не потой причине, о которой думал Дорри. Адамат припустил бегом. Минут через сорок он перехватил Уайт, когда та выходила из полицейского участка. Адамат запыхался и тяжело дышал. Под мышкой у него была большая книга из Общественных архивов. Уайт не остановилась, и ему пришлось быстрым шагом идти рядом. − Мне нечего вам сказать, – произнесла она. − Я не брал взяток, клянусь. А даже если бы брал, какое отношение это имеет к расследованию? Я по-прежнему могу вам помочь! − Я не нуждаюсь в вашей помощи. − Нет, нуждаетесь, – возразил Адамат. – Иначе вы бы ко мне не обратились. Уайт ускорила шаг. − Дело не во взятке, а в том, что вы лично заинтересованы переключить мое внимание на убийство в отеле «Киннен». А я уже сказала вам в недвусмысленных выражениях, что не буду в него ввязываться. − Но у меня нет личной заинтересованности, я не... – Адамат сдержал крик. Как сказала Уайт, ей все равно, брал он взятку или нет. Краем глаза он видел, что они подходят к ее кэбу. Что-то подсказывало: попытайся он сесть вместе с ней, его просто выпотрошат. − Послушайте! Верите вы или нет обвинениям Александра, которые, смею заметить, очень удобно последовали за моим визитом к его кузену, но наши поиски имеют отношение к убийству в отеле «Киннен». Там все началось, там и закончится. Усилия Рикарда Тумблара защитить профсоюзы – лишь часть чего-то большего. Если мы просто поймаем порохового мага, то не решим сути проблемы, а Уолис Кемптин и его семейство продолжат глумиться над нашими законами, королем и королевским Советом! Уайт остановилась и медленно повернулась к Адамату. − У вас до сих пор нет прямых доказательств причастности Кемптинов. Возможно, происходящее им на руку, но это еще ничего не значит. − Послушайте меня еще минуту! – взмолился Адамат. – Я покажу вам кое-что любопытное, и, если это вас не заинтересует, я тотчас уйду. Он достал из-под мышки книгу. − Где вы ее взяли? − Украл из Общественных архивов минут двадцать назад. Взгляд Уайт был холодным и расчетливым. Достав карманные часы, она откинула крышку большим пальцем. − У вас осталось пятьдесят пять секунд. Адамат открыл и как можно быстрее пролистал книгу до нужной страницы, потом повел пальцем вниз в поисках имени. − Женетри Кемптин, – произнес он. – Так зовут четвероюродную сестру Кемптинов. Ее фамилии нет в официальном генеалогическом древе, но она значится в Кодексе фамилий, который я держу в руках. Ее отец покрыл себя позором, основная семья от него отреклась. Он показал Уайт запись, закрыл книгу и, переложив ее в одну руку, другой достал из кармана несколько газет. − Взгляните сюда, на самой последней странице, очень мелким шрифтом объявление о завтрашней казни Женетри Кемптин, дальней родственницы Кемптинов, за убийство ее хозяина виконта Брезе. − У вас десять секунд, – сказала Уайт. Адамат перешел ко второй газете. − Четыре дня назад в «Адроанском вестнике», который не принадлежит ни одному из союзников Кемптинов, виконт Брезе объявил о своем намерении поддержать в Палате Пэров предложение Рикарда Тумблара о легализации профсоюзов. Это, – Адамат хлопнул по газете тыльной стороной кисти, – не может быть совпадением! − Ваше время вышло. – Уайт со щелчком закрыла часы. − Если семейство Кемптинов готово приказать собственной кузине хладнокровно убить виконта, то они вполне могли нанять порохового мага, чтобы подставить конкурента. Они пойдут на все, чтобы защитить свои интересы, и королевский Совет должен обратить на это внимание! – Адамат услышал отчаяние в собственном голосе. Глаза Уайт оставались холодными, она не выглядела убежденной. Медленно, словно с огромным сожалением, она забрала у него газету и просмотрела статью о намерениях виконта Брезе. − Зачем дальней родственнице Кемптинов совершать преступление, за которое ее отправят на гильотину? – спросила она. − Ее казнят только завтра, – ответил Адамат. – Пойдемте спросим. Уайт отдала газету. − Верните кодекс в Общественные архивы. − Конечно. − Вы меня заинтриговали, Адамат. Будем надеяться, не зря. *** − Мне больше нечего сказать полиции. Женетри Кемптин была крепкой женщиной лет двадцати пяти. Круглолицая, с толстыми, сильными руками, по-прежнему одетая в перепачканную форму прислуги семьи Брезе. Ее камера в Вороненой башне была крошечной, чуть просторнее уборной. Адамату с Уайт пришлось остаться в коридоре и разговаривать через решетку. − Я думаю, что есть, – тихо сказал Адамат. Женетри сидела боком к ним на грязной соломе, уставившись в стену перед собой. Ее лицо и руки покрывали синяки, вероятно, после «допроса» лейтенанта Дорри. − Нет. − Мы можем вам помочь, – добавил Адамат. − С вашего позволения, – сказала она, – я приму приговор с достоинством. В ее глазах не было ни надежды, ни заинтересованности в разговоре, ни мольбы отменить казнь. Адамат понял, что эта женщина уже считает себя мертвой. Он прислонился спиной к стене тюремного коридора и опустился на грязный пол. Что ему делать? Открыть камеру и бить заключенную, пока не признается? В чем? В убийстве Брезе? Так она уже призналась. − Странно, что казнь назначили так скоро, – сказал он. – Обычно даже после вынесения приговора осужденный месяцами сидит в тюрьме. Прошло сколько, всего три дня, как вы забили виконта до смерти? − Он был мерзавцем и получил по заслугам. − Возможно, так и есть, – согласился Адамат. – Но даже аристократы часто неделями ждут суда, а потом еще неделями – вынесения приговора. У вас действительно влиятельные друзья, раз все прошло так быстро. Он посмотрел на Уайт, которая стояла у противоположной стены, глядя на Женетри через решетку. Не сказать, что у нее много терпения. Женетри напряглась. − Нет у меня никаких друзей. Если бы были, разве я завтра отправилась бы на гильотину? − Тогда семья. − Моей семье нет до меня дела. Адамат поднял голову к тюремному потолку. Огромные черные плиты давили на любого, кому не повезло оказаться в нижних камерах. Скорая казнь Женетри, несомненно, своего рода подарок – ей не придется гнить в тюрьме, хотя на самом деле семейству Кемптинов удобнее избавиться от нее как можно скорее. − Знаете ли, я полицейский, – произнес Адамат. − Да, вы сказали, когда пришли. Адамат поднялся на ноги. − У меня есть влиятельные друзья, – солгал он. – Ваш случай меня заинтриговал. Мне кажется, можно отсрочить вашу казнь как минимум на полгода. В камере раздался шорох. Женетри подошла к решетке. − Нет. – Она прижалась лицом к прутьям. – Я не могу так жить. Пожалуйста, не делайте этого. − Это для вашего же блага, – произнес Адамат. – У вас появится еще один шанс в жизни и возможность подумать о том, что еще вы должны нам рассказать. Адамат никогда не видел столько страдания на лице человека и понял, что надолго потеряет сон. Но так надо. Ради собственной карьеры, ради жизни Рикарда и ради справедливости для Мелани. − Больше нечего, – всхлипнула Женетри. Соскользнув на пол, она прижалась лицом к основанию решетки и прошептала: – Так тому и быть. Уайт вдруг шагнула вперед, бесстрастно глядя на женщину: − Ребенок. − Что? – Женетри подняла голову. − У вас ребенок, не так ли? Вероятно, внебрачный, и о нем или о ней больше некому позаботиться. − Вы ничего не знаете о моем сыне, – тихо сказала Женетри. − Нет, но узнаю. – Уайт достала карточку и показала Женетри. – Это моя карточка. Знак того, что я служу королевскому Совету Адро. Если не верите, можете описать ее своему адвокату. Он о ней слышал или знает того, кто слышал. Она положила карточку обратно в карман. − Ваши родители покрыли себя позором, их вычеркнули из клана Кемптинов. Наверное, к вам пришли и сказали, что если вы убьете виконта Брезе, то вашего сына примут обратно в семью и перед ним откроются возможности, которых никогда не было у вас. Всхлипните один раз, если я права. Женетри испустила тихий стон. Адамат едва не бросился вперед. Тон Уайт был чересчур холодным, а поведение жестоким. Однако он замер как вкопанный. − Вы скажете, кто к вам приходил, – продолжала Уайт, – и подпишете признание, в котором перечислите имена родственников, которые вынудили вас совершить преступление. − Я не могу! − Если откажетесь, я найду вашего сына и прослежу, чтобы завтра его отправили на гильотину вместо вас. Меня не волнует, если он лишь младенец. Я это устрою и заставлю вас смотреть. А потом отправлю обратно в эту камеру, и вы проведете остаток жизни, терзаясь тем, что могли спасти своего ребенка. Женетри прижалась к полу камеры, ее тело сотрясали рыдания. − Уайт, – хрипло сказал Адамат, – это действительно чересчур. Она оглянулась на него через плечо отсутствующим взглядом, но такого огня в нем Адамат еще не видел. На мгновение ему показалось, что она обрушит свою жестокость на него, но пламя медленно угасло. Присев на корточки, Уайт просунула руку через решетку и нежно провела пальцами по волосам Женетри. Та напряглась и задрожала от страха. − Если согласитесь, то все равно отправитесь на гильотину за свои преступления. Но мальчик останется жив. Даю слово, что за ним присмотрят, он получит образование и место в обществе. Он будет жить лучше, чем нежеланный ублюдок из незначительной аристократической семьи. Женетри постепенно взяла себя в руки. Когда она наконец подняла голову, ее глаза были мокрыми от слез, но на лице появилась решимость. − Вы клянетесь королевским Советом? Королем? − Да. − Тогда я согласна. Уайт встала и оглянулась на Адамата. Тот заставил себя не отводить взгляд. Ужасная улыбка вернулась в ее глаза. Что за слуг создает себе королевский Совет, раз эти существа способны на такое? Полчаса спустя они получили письменное признание Женетри. Адамат держал его на вытянутых руках, отчасти затем, чтобы высохли чернила, а отчасти потому, что до сих пор не мог поверить, что заполучил его. Он был эмоционально истощен, вымотан участием в подобной сделке, но заставил себя выпрямиться, призвав силы. Для следующего шага понадобится все его самообладание. Адамат перечитал признание и проверил чернила перед тем, как убрать его в кожаную папку. − Уайт, вы сказали, что ваши хозяева предоставили вам свободу действий в отношении семейства Кемптин. Насколько далеко вам позволено заходить? − Не настолько далеко, как вам хотелось бы. − Но у вас есть разрешение на арест? На что-то серьезное? − В пределах разумного. Адамат задумчиво похлопал себя по подбородку. − У меня есть идея. Нам понадобится копия этого. – Он помахал признанием. – И мне нужна ваша карточка. *** Адамат стоял перед входом в особняк в Западном Ладене. Это было скромное трехэтажное здание на три семьи в зажиточном районе Адопеста. Солнце только что село, и похолодало сильнее, чем ожидал Адамат. Он потопал, пытаясь согреться, и снова постучал в дверь. − Иду, иду! – раздался изнутри сердитый голос. Через мгновение дверь открылась, и перед Адаматом возник сгорбленный старик с изборожденным морщинами лицом. − Чего вам надо? − Хочу повидать капитана Хюви, – ответил Адамат. − Она не говорила, что ждет посетителей. − Срочные известия из полицейского участка. − О, что же вы сразу не сказали? Входите, входите! Адамат с благодарностью проскользнул внутрь и остановился в коридоре, растирая руки, чтобы согреться. Старик – вероятно, хозяин дома, – пошатываясь прошел полкоридора и дернул за свисающий с потолка шнур. Вдалеке зазвенел колокольчик. − Обычно она спускается через минуту-две, – сказал старик и побрел дальше. – Если вы ее не услышите, просто позвоните еще раз. Я провожу вас, когда закончите. Адамат прождал около сорока пяти секунд, прежде чем услышал скрип деревянных ступеней. − Адамат? – раздался голос Хюви с темной лестничной площадки. − Мэм, извините за визит в неурочный час, но это срочно. − Адамат, что вы здесь делаете? Вас выгнали. Я сделала все возможное, чтобы комиссар не разрушил вашу жизнь полностью и моя карьера не рухнула. − Я очень ценю это, мэм. Вот почему я вам кое-что принес. Лестница заскрипела, и из мрака появилась Хюви, остановившись на несколько ступеней выше Адамата. На ней были халат и тапочки, и от нее несло табаком. Она подозрительно прищурилась. − Что это? − Продвижение по службе. *** Почти в самом центре Адопеста, в районе Сентестер, располагался клуб джентльменов под названием «Колено короля». В этом месте сливки общества Адро – сотни аристократов, купцов и политиков – собирались, чтобы отдохнуть в тихих залах вдали от любопытных глаз. Самыми популярными играми здесь были карты и бильярд, но до Адамата доходили слухи, что «Колено короля» выкупило соседнее здание и оборудовало там для своих клиентов гандбольные площадки. Все это его не слишком занимало. Зато Адамат заинтересовался, когда швейцар вежливо, но твердо сообщил ему – без сомнения, исключительно при виде его простого костюма, – что он ошибся адресом. Он показал карточку Уайт. У швейцара слегка выпучились глаза. − Чем могу служить, сэр? − Я ищу лорда Уолиса Кемптина. − Лорд Уолис сидит за своим обычным столом, сэр. − Он один? − Да. − Отведите меня к нему. − Сию минуту, сэр. Адамат испытал удовольствие, когда швейцар принял у него шляпу с тростью и повел в теплую прокуренную комнату. Карточка Уайт в мгновение ока распахнула перед ним двери в один из самых элитарных клубов Адопеста. И когда он очутился внутри, его довольно потрепанный наряд не привлек к себе лишнего внимания. Они прошли мимо карточных и бильярдных столов по хорошо освещенному игровому залу со сводчатыми потолками. Адамат узнал несколько лиц, которые видел только в газетах: фельдмаршал Беравич и два его генерала сгрудились у бильярдного стола; посол Нови – женщина по имени Михала – играла в карты с камергером короля. Адамат шагал мимо них, словно во сне. Швейцар ввел его в следующую комнату, где потолок был ниже, а освещение не такое яркое. От ароматов еды заурчало в желудке. Столы были покрыты синими адроанскими скатертями, диваны – обиты дорогой красной кожей. За одним из столиков, не лучше и не хуже других, сидел лорд Уоллис Кемптин. Он прислонился затылком к обитой кожей спинке, а официант убирал остатки еды. В воздухе витал резкий запах малы. Швейцар прочистил горло. − Милорд Уолис, к вам атташе Уайт. Уоллис чуть приоткрыл глаза, выпустив из ноздрей дым малы. − Уайт? – переспросил он, когда швейцар удалился. – Я думал, это женщина. Ваша напарница. − Верно, – ответил Адамат. – Мне пришлось одолжить у нее карточку, чтобы попасть в этот клуб. Можно сесть? Уолис подобрался и, похоже, попытался стряхнуть дурман малы. − Почему бы и нет. Я в любой момент могу приказать, чтобы вас выставили. − Я бы не советовал. – Адамат положил карточку Уайт на стол лицевой стороной кверху. − Вы уже признали, что карточка не ваша. − Но мне разрешили ею воспользоваться, милорд. Вы же не думаете, что у меня хватило глупости стащить ее из чужого кармана? Подошел официант с подносом сигар и трубок с табаком и малой. Адамат взял трубку с табаком, обнаружил, что она уже набита, и, прежде чем отпустить официанта, попросил прикурить. По бокам и под мышками Адамата катился пот. Он призвал всю свою волю, чтобы не дрожать. Он здесь самозванец и знал это. Но нужно сыграть роль, чтобы положить конец катастрофе. − Вы наверняка знаете, что это такое. – Адамат постучал пальцем по карточке. – Ваш кузен, комиссар, рассказал вам, что Уайт интересуется пороховым магом, которого вы наняли. − Не представляю, что вы... – начал Уолис. − Пожалуйста. – Адамат мягко оборвал его, вскинув руку. – Не нужно снисходительности, милорд. Я бы не явился сюда, если бы у нас не было признания еще одной вашей родственницы, которую вы, возможно, помните. – Адамат достал из кармана бумагу, разгладил ее и подтолкнул к Уолису. – Боюсь, дальняя, но все равно родственница. Она призналась мне и атташе Уайт, что вы лично наняли ее, чтобы убить виконта Брезе. Адамат поднял руку, предупреждая неизбежные возражения Уолиса, и продолжил: − Как раз сейчас атташе Уайт и недавно назначенный комиссар Хюви арестовывают вашего кузена Александра по обвинению в государственной измене, казнокрадстве, заговоре против королевского Совета и полудюжине других прегрешений, которые решили на него повесить. Не думаю, что это необходимо, но мне сказали, что в Совете любят дотошность. − Если хоть слово из этого правда, – возразил Уолис, – сюда бы явились новый комиссар и атташе Уайт, а не какой-то проклятый констебль. − Думаю, вы недооцениваете серьезность смены комиссара адроанской полиции, – заметил Адамат с уверенностью, которой не испытывал. – Однако я понимаю ваши сомнения. Я здесь не для ареста. Такой политик и коммерсант, как вы, наверное, уже догадался, что возможны... разные варианты. Уолис поднял палец, и спустя мгновение рядом возник официант. − Новийской водки. − А вам, сэр? – спросил официант Адамата. Адамат покачал головой и, когда официант ушел, продолжил: − У нас есть два пути. Первый: мы, полиция, тянем ниточку, начиная с Женетри Кемптин, и распутываем ее в ближайшие годы. Семейство Кемптин привлекут к ответственности по всей строгости адроанских законов, при молчаливой поддержке королевского Совета. Все ваши секреты откроются. Все станет известно публике и вашим врагам. Порохового мага мы возьмем в считанные дни. Совет отправил на его поиски нескольких избранных. – Ложь, но Уолису это знать не обязательно. – Как только его схватят, сразу выбьют признание. И поверьте, в Совете гораздо больше недовольны тем, что вы использовали в качестве убийцы порохового мага, чем тем, что расправились с виконтом Брезе и любовницей коммерсанта. − А второй путь? – Уолис облизнул кончики пальцев и убрал прядь волос со лба. Его рука дрожала. − Вы подпишете вот это. – Адамат вытащил из кармана бумагу и придвинул ее к признанию. – Взамен получите королевское помилование за все... проступки, которые вы совершили в ходе этого дела. Александром и еще парой членов вашего семейства придется пожертвовать, но вы, милорд, останетесь в безопасности. Уолис пробежал глазами бумагу, которую дал ему Адамат. Помедлив, взял ее в руки и перечитал. − Вы знаете, о чем тут говорится? − Меня не посвятили. Он не знал и не хотел знать. Скорее всего, требования: десятина адроанскому Совету, концессия на имущество в пользу короны. И – это Адамат знал – обещание выставить Александра главным виновником, в том числе в убийстве Мелани. Уолис прочитал бумагу в третий раз, затем в четвертый, очень медленно. Рубашка Адамата насквозь промокла. Он чувствовал пот на лбу и надеялся, что Уолис слишком одурманен малой, чтобы заметить. Конечно, если Уолис откажется, никакого расследования не будет. Александр уже под арестом, и весь заговор все равно повесят на него, но Совет не заинтересован разбираться с одним из благородных семейств. Адамату нужно, чтобы Уолис подписал бумагу, иначе тому все сойдет с рук и он отделается лишь легким испугом. − Лично я, – как можно небрежнее произнес Адамат, – предпочту, чтобы вы выбрали первый вариант, милорд. Вы и ваша семья пытались разрушить мою жизнь. Я буду рад возможности отплатить той же монетой. Взгляд Уолиса стал пристальным. Подавшись вперед, он изучил Адамата поверх бумаги, которую держал в руке, и откинулся обратно. О чем он думал? Понял ли, что Адамат блефует? Уолис минут пять смотрел на бумагу в своих руках. Адамат чувствовал, как бегут секунды, отчаянно желая, чтобы противник принял решение. Наконец с мучительной медлительностью Уолис потянулся к карману. Достал ручку, разгладил бумагу и нацарапал внизу подпись. Толкнул бумагу к Адамату и спросил: − Мое помилование? − Сначала нам нужно узнать, где прячется пороховой маг. *** Если верить газетам, схватка вышла быстрой и жестокой. Четверо членов королевского Совета Адро с целой ротой личной охраны обрушились на доходный дом в доках Адопеста, чтобы арестовать порохового мага. Прежде чем маг пал в рукопашной, ему удалось убить трех охранников и ранить избранного. От магии сгорел целый квартал, погибли две дюжины мирных жителей. О причастности Адамата к поимке порохового мага не упоминалось, а статья о бесчестье комиссара Александра и его отношении к убийству любовницы местного коммерсанта размещалась на совершенно другой странице. Адамат отложил газету и взял кофе, легонько подув на него. − Неужели эти ужасные всплески насилия и заговоров всегда уносят жизни невинных? – спросил он. − Не всегда, – ответила сидевшая напротив Уайт. Она отказалась от кофе и смотрела, как завтракают другие посетители кафе. − Но обычно да, – признала она через мгновение. – Бывает, все заканчивается лучше. Бывает, что намного хуже. − В газете даже не упомянули имя. Вы знаете, кто это? Уайт покачала головой. − Даже Уолис не знал. Просто называл его пороховым магом. Адамат заметил, что в глазах Уайт снова разгорается улыбка. В остальном ее лицо оставалось неподвижным, словно мрамор. − Все закончилось? – спросил он. – Точно? − Да. Порохового мага устранили, а мои подчиненные закончат разбираться с Александром и семейством Кемптин. − Женетри обезглавили сегодня утром, – произнес Адамат, заметив небольшое объявление внизу четвертой страницы газеты. – Вы позаботитесь о ее сыне? − Я не нянька. Уайт помедлила, и уголки ее губ слегка приподнялись. Адамату потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что она пошутила. Это… улыбка? − Его я тоже переложила на подчиненных, – добавила она. – Но да. Я держу слово. Адамат облегченно вздохнул. − Спасибо. − Не благодарите меня. – Уайт огляделась, словно искала официанта, но, похоже, передумала. – Вы уверены, что не хотите большего? Вы хорошо послужили Совету. У нас репутация мстительных и жестоких людей, но мы также вознаграждаем тех, кто этого заслуживает. − Я выполнял свой гражданский долг. – Адамат склонил голову. − Я могла бы дать вам работу. Что-нибудь подходящее вашим талантам. У нас платят гораздо больше, чем в полиции. − Я... – Помедлив, Адамат рассмеялся сам над собой за то, что на миг задумался о подобной возможности. − Я сказала что-то смешное? − Нет, простите. У меня есть жена, и мы надеемся скоро обзавестись детьми. Я не оскорблю вас, если скажу, что предпочту не работать на Совет? «И не хочу быть у него в долгу. Вместе с наградами всегда получаешь обязательства». − Думаю, я вас понимаю. – Уайт встала и отряхнула костюм. – Я позабочусь о том, чтобы Уолис не преследовал вас и вашу семью. Ваш талант, разумеется, помешает вам внять моему совету, но я советую забыть об этом деле. − Мне бы очень хотелось, – сказал Адамат. – И благодарю вас. Уайт уставилась в окно, словно рассматривая что-то вдалеке. − Прощайте, детектив Адамат. Мне редко встречаются хорошие люди. Думаю, вы один из них. Постарайтесь не измениться.Эпилог
Панихида состоялась в середине недели в маленькой кресимирской часовне за стенами старого города к северу от Адопеста. Было холодно и ветрено, но сквозь витражи сияло солнце, согревая скамьи и алтарь. На алтаре стояла урна, украшенная золотыми и серебряными листочками. Адамат вошел в часовню, постаравшись не хлопнуть дверью, и обнаружил, что внутри пусто, за исключением сидящей на передней скамье одинокой фигуры с опущенной головой. У Адамата упало сердце. Никто не пришел? Он миновал ряды скамеек и сел рядом с Рикардом Тумбларом. Несколько мгновений они молчали. Интересно, Рикард молился? На него не похоже. Наконец Рикард поднял голову: глаза налиты кровью, лицо искажено горем, костюм измят. Откашлявшись, он оглянулся на пустую часовню и снова откашлялся. Адамат сунул ему тонкий кожаный футляр. − Твоя чековая книжка. Александр признался, что твою подпись подделали. Я опоздал? − Что? А, нет. Вся семья Мелани в Деливе. В этом проклятом городе я единственный, кто ее знал. − Сожалею, Рикард. Тот вытер нос рукавом. − Если ты думаешь, что раньше я боялся серьезных отношений, то теперь будет только хуже. – Он фыркнул – то ли засмеялся, то ли всхлипнул – и немного помолчал, беря себя в руки. Покачал головой. – Адамат, мне жаль, что так вышло с Корой. Адамат поморщился. Неподходящее время и место. − Моя бедная кузина, Рикард. Ты разбил ей сердце. − Я не хотел. − Но мог бы подумать наперед. Ты так ранил ее сердце, что она покинула страну. Она даже не отвечает на мои письма, возможно, потому что это я вас познакомил. − Я постараюсь все с ней исправить. И с тобой. − Если честно, ты скорее навредишь. Оставь все в прошлом. Я постараюсь сделать то же самое. Несколько минут они сидели в неловком молчании, затем Рикард снова вытер глаза и выпрямился. − Я слышал, тебя повысили. До полноценного детектива. Мои поздравления. − Спасибо. – Адамат позволил себе слегка улыбнуться. – Хотя я бы предпочел, чтобы это случилось не в результате столь печальных обстоятельств. Он махнул в сторону урны на алтаре. − Ты не прав, – твердо сказал Рикард. – Ты восстановил справедливость для того, кому больше неоткуда было ее дождаться. И еще спас мою голову. Я хочу кое-что спросить, если тебе можно об этом говорить. − Валяй. − Ходят слухи, что ты причастен к повышению комиссара Хюви. Есть для этого основания? Адамат покачал головой. − Я тут ни при чем. Я только принес ей добрые вести. Сам Железный король одобрил назначение. − Но ты в этом как-то замешан, разве нет? − Я… – Адамат помедлил, не зная, сколько можно сказать. – Я убедил некоторые заинтересованные стороны в том, что у Хюви нет политических амбиций – это правда; что ее легко контролировать – это, возможно, не совсем так; и что ее легко заменить – что вряд ли случится в ближайшее время. Она идеально подошла для этой работы. − Ты никогда не переставал меня удивлять, Адамат. − А ты меня. – Адамат поерзал на скамье. Дальнейший разговор об этом деле вызывал неловкость. – Ты отошлешь прах семье Мелани? − Да. Вместе с подарками: деньги и все такое. Плевать, если это покажется пошлым. Рикард испустил долгий вздох, и Адамат задумался, действительно ли его друг любил эту женщину так сильно, как утверждал. Адамат не сомневался в искренности его горя; Рикард не был чужд эмоциям. Адамат сжал плечо Рикарда. − Я слышал о голосовании. − Мы бы не выиграли, – сказал Рикард. – Даже при поддержке виконта Брезе. В глубине души я знал. − У тебя почти получилось, – возразил Адамат, хотя «почти» было явной натяжкой. Для принятия закона, который легализовал бы небольшие профсоюзы, не хватило десятков голосов. − Лучше, чем раньше. – Рикард повернулся к Адамату и решительно кивнул. – Я не остановлюсь. Даже если меня бросят за решетку и попытаются опозорить. Я это сделаю, Адамат. − Сформируешь профсоюз? − И не только. Чего бы мне это ни стоило, я протащу Адро в новую эпоху, невзирая на любые крики и сопротивление.
Последние комментарии
12 часов 49 минут назад
21 часов 41 минут назад
21 часов 44 минут назад
3 дней 4 часов назад
3 дней 8 часов назад
3 дней 10 часов назад